ЗИГМУНД ФРЕЙД
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В
ТОМ 2
ИЗДАТЕЛЬСТВО
тШ
тадЩ1
Восточно-Европейский
Институт Психоанализа
26 ТОМАХ

SIGMUND FREUD
S a BST DAR ST E L1.U i\'C;

ЗИГМУНД ФРЕЙД
ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЙ ИНСТИТУТ ПСИХОАНАЛИЗА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
2006

ББК 88.1
УДК 159.964
Ф86
Рекомендовано советом по психологии УМО по классическому уни¬
верситетскому образованию для студентов высших учебных заведе¬
ний, обучающихся по направлению и специальностям психологии.
Российско-австрийский проект
Международный комитет издания 2-го тома:
Главный редактор: Михаил Решетников; научный редактор: Вик¬
тор Мазин; филологический редактор: Александр Белобратов; выпус¬
кающий редактор: Марина Красноперова; члены комитета: Сибилла
Древе (Германия); Лидия Маринелли (Австрия); Майкл Молнар (Ве¬
ликобритания); Инге Шольц-Штрассер (Австрия).
Фрейд, Зигмунд.
Автопортрет / Зигмунд Фрейд; пер. с нем. Алексея Жеребина и
Сергея Панкова. — Санкт-Петербург: Восточно-европейский институт
психоанализа, 2006. - 256 с. - (Собрание сочинений : в 26 т.; т. 2).
«Каталогизация перед публикацией», РНБ
ISBN 5-88787-042-7
© S. Fischer Verlag, Frankfurt am Main, 1952
© Издательство «Восточно-Европейский Институт Психоанализа», 2006
© Алексей Жеребин, перевод на русский язык, 2003
© Сергей Панков, перевод на русский язык и примечания, 2004
© Виктор Мазин, послесловие и примечания, 2006

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Автопорт¬
рета» приведены по следующим изданиям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Band XIV. Werke aus den
Jahren 1925-1931. S. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt am
Main, 1999 (основной текст, нумерация в тексте с индексом
GW); и Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Band XVI. Werke
aus den Jahren 1932-1939. S. Fischer Taschenbuch Verlag,
Frankfurt am Main, 1999 (послесловие 1935 г., нумерация в
тексте с индексом GW)
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. XX (1925-1926), An Autobiographical Study, London,
The Hogarth Press, 1995 (нумерация в тексте с индексом SE).
Примечания автора и перевод иностранных слов приводят¬
ся внизу страницы; комментарии редакторов даны в конце
настоящего издания.

//	I
*/м
^^\.ноп^из участников этого сборника автобиографий на-
чийаютТВои рассказы вводными размышлениями о специфиче¬
ских трудностях взятой ими на себя задачи. Думается, я мог бы
сказать, что моя задача трудна вдвойне, ибо мне уже не раз при¬
ходилось публиковать работы такого рода, как эта, и сам харак¬
тер материала требовал тогда, чтобы я говорил в них о моей лич¬
ной роли больше, чем это обыкновенно принято или кажется
необходимым.
Впервые я попытался осветить историю становления психо¬
анализа и дать общий очерк его содержания в 1909 году, в пяти
лекциях, прочитанных перед сотрудниками университета Клар¬
ка в Ворчестере, штат Массачусетс, куда я был приглашен по
случаю празднования двадцатилетнего юбилея со дня основания
этого учреждения.* Затем, совсем недавно, я поддался иску¬
шению дать статью на эту же тему для одного американского
издания, поскольку оно было посвящено культуре первых де¬
сятилетий XX века и его инициаторы признали значение пси¬
хоанализа, отведя для него отдельную главу.** В период вре¬
мени между этими двумя публикациями появился также очерк
«История психоаналитического движения» (1914), который со¬
держит, собственно говоря, все наиболее существенное из того,
что я должен был бы изложить в данной работе. Вот почему, не
*	По-английски эти лекции были опубликованы в «Американском пси¬
хологическом журнале» (American Journal of Psychology) в 1910 году, по-не¬
мецки они появились в том же году под названием vUber die Psychoanalyse»
(«О психоанализе»).— Прим. автора.
** These Eventful Years, The Twentieth Century in the Making as Told by Many
of its Makers. Two Volumes. London and New York, The Encyclopaedia
Britannica Company (1924). Мой очерк, переведенный доктором А. А. Брил-
лем, составляет главу LXXIII второго тома. Немецкое заглавие «Kurzer AbriB
der Psychoanalyse» («Краткий очерк психоанализа», 1924).— Прим. автора.
GW 33
SE 7
GW 34
7

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
желая ни вступать в противоречие с самим собой, ни повторять
без всяких изменений уже сказанное ранее, я попытаюсь теперь
по-новому выстроить соотношение между субъективным и
объективным элементами изложения, между материалом, пред¬
ставляющим интерес биографический, и материалом, представ¬
ляющим интерес исторический.
Я родился 6 мая 1856 года в Моравии, в маленьком городке
Фрейберг, который сегодня относится к Чехословакии. Мои
родители были евреями, и я также остался евреем. О моих пред¬
ках по отцовской линии мне как будто бы известно, что они
SE 8 долгое время жили на Рейне (в Кельне), затем в четырнадцатом
или пятнадцатом веке гонения на евреев заставили их перебрать¬
ся на восток, и в течение девятнадцатого столетия их дети про¬
двигались в обратном направлении, из Литвы через Галицию в
немецкоязычную Австрию. Четырехлетним ребенком меня при¬
везли в Вену, где я затем и учился во всевозможных школах. В
гимназии я был первым учеником на протяжении семи лет,
находился благодаря этому на особом положении, меня почти
не спрашивали. Несмотря на то что мы были стеснены в сред¬
ствах, мой отец потребовал, чтобы, выбирая профессию, я сле¬
довал исключительно своим склонностям. Никакой особой любви
к профессии и деятельности врача я тогда не испытывал, как,
впрочем, не испытываю ее и сегодня. Скорее, мною руководила
своего рода жажда знаний, которая была направлена в большей
степени на человеческие отношения, чем на естественнонауч¬
ные предметы, причем я не осознавал еще, как велика ценность
наблюдений, являющихся главным средством ее удовлетворения.
Раннее увлечение библейской историей, в которую я углубил¬
ся, едва научившись читать, надолго определило, как понял я
гораздо позднее, направление моих интересов. Под сильным
влиянием своего друга и старшего товарища по гимназии, сде¬
лавшегося затем политиком,1 и я хотел изучать юриспруденцию,
чтобы посвятить себя общественной деятельности. Между тем
меня сильно привлекало актуальное в те годы учение Дарвина,
ибо казалось, что оно способно дать ключ к постижению мира,
и еще я помню, что решение поступать на медицинский факуль-
8

АВТОПОРТРЕТ
тет я принял после того, как незадолго до экзаменов на аттес¬
тат зрелости услышал популярную лекцию проф. Карла Брю-
ля,2 посвященную прекрасному фрагменту Гете «Природа».3
Университет, куда я поступил в 1873 году, принес мне вна¬
чале довольно чувствительное разочарование. Прежде всего,
меня мучило подозрение в том, что, будучи евреем, я обречен
чувствовать свою неполноценность и отчуждение. Первое я от¬
вергал со всей решительностью. Я никогда не понимал, поче¬
му я должен стыдиться своего происхождения или, как начали
тогда говорить, своей расы. То, что мне было отказано чувство¬
вать себя причастным к народному целому, больших сожале¬
ний у меня не вызывало. Я полагал, что для человека трудолю¬
бивого всегда найдется местечко в человеческом мире, пусть
даже он и не включен в национальное сообщество. Но эти
первые впечатления от университета имели важное значение
для моей последующей жизни; я рано усвоил, что моя судьба в
том, чтобы быть в оппозиции и подвергаться притеснениям со
стороны «сплоченного большинства». Так подготовлялась при¬
вычка к известной независимости суждений.
Кроме того, в первые университетские годы мне пришлось
убедиться в том, что особенности и границы моего дарования
не позволяют мне добиться успеха во всех тех многочислен¬
ных областях науки, в которые я устремлялся с юношеской
самонадеянностью. Так я научился понимать предостережение
Мефистофеля:
Vergebens, dass ihr ringsum wissenschaftlich schweift,
Ein jeder lernt nur, was er lerner kann.*
В физиологической лаборатории Эрнста Брюкке4 я нашел на¬
конец покой и полное удовлетворение, а также и людей, кото-
*В науке здесь парить не надо через меру:
Все учатся кой-как, по мере сил...
Гете, «Фауст», часть 1, сцена 4, перевод с немецкого Н. А. Холодков-
ского. Цитируется по изданию: И.-В. Гете. Фауст. М.: Детская литература,
1969.
SE 9
GW 35
9

рых я мог уважать и с которых мог брать пример: таковы были
сам мэтр Брюкке и его ассистенты Зигмунд Экснер5 и Эрнст
фон Флейшль-Марксов,6 из которых последний, блистатель-
SE 10 ная личность, даже удостоил меня своей дружбы. Брюкке по¬
ставил передо мной задачу из области гистологии нервной си¬
стемы, которую мне удалось, к его удовольствию решить и
разработать самостоятельно. На этом месте я работал, с не¬
значительными перерывами, с 1876 по 1882 г., и все считали,
что я вполне заслуживаю того, чтобы занять вакантную асси¬
стентскую должность. Предметы собственно медицинские —
за исключением психиатрии — меня не привлекали. Медицин¬
ские исследования я вел довольно небрежно, и докторскую
диссертацию по общей терапии защитил со значительным опоз¬
данием лишь в 1881 году.
Перелом произошел в 1882 году, когда мой заслуживающий
самого глубокого уважения учитель исправил легкомысленное
решение моего отца, настойчиво порекомендовав мне принять
в расчет мое плохое материальное положение и отказаться от
карьеры ученого-теоретика. Я последовал его совету, оставил
физиологическую лабораторию и поступил аспирантом в Об¬
щую клиническую больницу. Там я получил через некоторое
время должность второго врача по терапевтическому отделе¬
нию и служил под началом разных профессоров, в том числе
более полугода у Мейнерта,7 чьи труды и личность приковыва¬
ли мое внимание еще в годы студенчества.
В известном смысле я все же сохранил верность своему пер¬
воначальному направлению. Брюкке указал мне в качестве
предмета исследования на спинной мозг одной из низших рыб
(Ammocoetes-Petromyzon),* и теперь я перешел к центральной
нервной системе человека, к изучению того сложного сплете¬
ния ее тканей, на которое как раз тогда пролили свет изыска¬
ния Флексига,8 обнаружившего неравномерность образования
миелиновых оболочек нерва. Так же и то, что объектом своих
*	Ammocoetes-Petromyzon (лат.) — пескоройки, личинки миноги.— Прим.
редактора.
10

АВТОПОРТРЕТ
исследований я избрал единственно Medulla oblongata* явилось
следствием моих первоначальных увлечений. В прямом проти¬
воречии с разбросанностью моих занятий в первые универси¬
тетские годы я выработал в себе теперь склонность все свои
усилия сосредоточивать на какой-либо одной проблеме, решать
ее на строго ограниченном материале. Эта склонность сохра¬
нилась у меня навсегда и позднее навлекала на меня упреки в
односторонности.
В Институте анатомии мозга я работал с не меньшим усерди¬
ем, чем прежде в Институте физиологии. В этот период мною были
написаны мелкие работы по вопросам развития волокон и зарож¬
дения ядер в oblongata, привлекшие к себе внимание самого
Эдингера.9 В один прекрасный день меня вызвал к себе Мейнерт,
который разрешал мне пользоваться своей лабораторией, хотя я
и числился не по его отделению. Он предложил, чтобы я полно¬
стью посвятил себя анатомии мозга и, ссылаясь на возраст, будто
бы уже не позволяющий ему усваивать новые научные методы,
обещал передать мне свои лекции. Напуганный масштабностью
предстоящих задач, я отказался; не исключено, что я уже в то время
предугадывал, насколько неблагожелательно настроен по отно¬
шению ко мне этот гениальный человек.
В практическом отношении анатомия мозга давала мне не
больше выгод, чем физиология. Из материальных соображений
я начал заниматься нервными заболеваниями. В Вене эта спе¬
циальная область не пользовалась тогда вниманием, материалы
были рассеяны по различным терапевтическим отделениям,
возможность получить надлежащую подготовку отсутствовала,
и приходилось всему учиться на собственном опыте. Невро¬
патология вообще не считалась особой специальностью; специ¬
фику ее не признавал даже Нотнагель,10 получивший кафедру
за книгу о локализации мозга. Но вдалеке сияла слава Шарко,11
и мой план заключался в том, чтобы сначала получить звание
доцента, а затем отправиться для продолжения учебы в Париж.
*	Medulla oblongata (лат.) — продолговатый мозг. — Прим. редактора.
SE И
GW 36
11

SE 12 За годы работы ассистентом я опубликовал ряд частных на¬
блюдений над органическими заболеваниями нервной систе¬
мы и научился настолько точно локализовать очаги в oblongata,
что патологоанатому было нечего прибавить к моему диагно¬
зу. Среди венских врачей я был первым, кто поставил диагноз
Polyneuritis acuta * Мои диагнозы, подтвержденные аутопсией,
получили широкую известность и вызвали наплыв врачей из
Америки, для которых я, пользуясь своего рода Pidgin-English,**
читал курс на примере больных моего отделения. В неврозах я
не понимал ровным счетом ничего. Однажды я представил
своим слушателям невротика с постоянными головными боля¬
ми как типичный случай хронического, строго локализованно¬
го менингита. Среди моих слушателей это вызвало справедли-
GW 37 вое возмущение, и они все от меня отпали, чем и положен был
конец моему незрелому учительству той поры. В свое оправ¬
дание должен, впрочем, заметить, что то было время, когда и
более высокие авторитеты венской медицины диагностирова¬
ли неврастению обыкновенно как опухоль мозга.
Весной 1885 года я получил на основании моих гистологи¬
ческих и клинических исследований звание доцента по невро¬
патологии и вскоре благодаря теплой рекомендации Брюкке мне
была присуждена значительная стипендия для продолжения
образования за границей. Осенью того же года я уехал в Па¬
риж.
Поступив практикантом в клинику Сальпетриер, я поначалу
потерялся среди многочисленных слушателей-иностранцев и
не привлекал к себе особого внимания. Но однажды я случай¬
но услышал, как Шарко выразил сожаление в связи с тем, что
прежний немецкий переводчик его лекций, с тех пор как на¬
чалась война, ни разу больше о себе не напоминал; между тем
было бы хорошо, если бы кто-нибудь взял на себя труд пере¬
вести на немецкий его «Новые лекции». Я отправил Шарко
письмо, в котором предлагал свои услуги. Помнится, там было
*	Polyneuritis acuta (лат.) — острый полиневрит. — Прим. редактора.
** Pidgin-English (англ.) — пиджин-инглиш.12 — Прим. переводчика.
12

АВТОПОРТРЕТ
такое выражение: я, де, отягощен, правда, aphasie motrice* но
отнюдь не могу пожаловаться на aphasie sensorielle du fran^ais.**
Шарко принял меня, ввел в круг своего личного общения, и с
этого времени я получил возможность в полной мере участво¬
вать во всем, что происходило в клинике.
Сегодня, когда я пишу эти строки, ко мне поступают много- SE 13
численные статьи и газетные публикации из Франции, кото¬
рые свидетельствуют о резком неприятии там идей психоана¬
лиза и содержат нередко совершенно ошибочные утверждения,
касающиеся моего отношения к французской школе. Так, на¬
пример, недавно мне пришлось прочитать, будто бы своим
пребыванием во Франции я воспользовался исключительно для
того, чтобы познакомиться с учением П. Жане,13 а затем уда¬
рился в бегство, прихватив с собой эту драгоценную добычу. В
связи с этим я должен заявить со всей определенностью, что в
период моего пребывания в Сальпетриер имя Жане никем и
ни разу вообще не упоминалось.
Из всего, что я видел у Шарко, самое сильное впечатление
произвели на меня его последние исследования по истерии,
которые частично проводились еще у меня на глазах. Шарко
доказал подлинность и закономерность феномена истерии
(Introite et hie dii sunt),*** фиксировал частые случаи появле¬
ния ее у мужчин, разработал метод гипнотического внушения,
способного вызывать паралич и контрактуры истерического
происхождения, сформулировал вывод о том, что такие искус¬
ственно вызываемые состояния обнаруживают вплоть до мель¬
чайших деталей тот же характер, что и состояния, возника¬
ющие спонтанно, преимущественно в результате травмы.
Поначалу некоторые из опытов Шарко вызывали у меня, как
и у других посетителей, чувство неприязни, желание про¬
тиворечить, которые мы пытались подкрепить ссылками на
*	aphasie motrice (фр.) — моторная афазия. — Прим. переводчика.
** aphasie sensorielle du frangais (фр.) — сенсорная афазия в том, что
касается французского языка. — Прим. переводчика.
*** Introite et hie dii sunt (лат.) — войдите, ибо и здесь боги.14— Прим. пере¬
водчика.
13

GW 38 ТУ или иную господствующую теорию. Он рассеивал наши
сомнения всегда терпеливо и дружелюбно, но весьма ре¬
шительно; во время одной из таких дискуссий он сказал:
«Qa nempiche pas d'exister»* — слова, которые навсегда вре¬
зались мне в память.
Как известно, не все, чему учил нас тогда Шарко, сохрани¬
ло свое значение. Что-то осталось непроясненным, что-то не
выдержало испытания временем. Но немало навсегда вошло в
науку, стало ее вечной собственностью. Перед отъездом из
Парижа я обсудил с мэтром план работы по сопоставлению
SE 14 истерического и органического паралича. Мне хотелось пока¬
зать, что при истерии паралич и анестезия поражают отдель¬
ные части тела в соответствии с теми границами между ними,
какие существуют не в анатомическом атласе, а в обыденном
сознании. Шарко с этим соглашался, но было заметно, что
дальнейшее углубление в психологию неврозов не отвечало его
интересам. Ведь исходным пунктом его теорий была патологи¬
ческая анатомия.
На пути в Вену я на несколько недель задержался в Берли¬
не, чтобы приобрести кое-какие знания в области детских
болезней. Кассовиц,15 руководивший Общедоступным педиат¬
рическим институтом в Вене, обещал организовать там для меня
неврологическое отделение. В Берлине я встретил радушный
прием со стороны Ад. Багинского,16 оказавшего мне всю необ¬
ходимую помощь. Опираясь на опыт работы в институте Кас-
совица, я опубликовал в течение последующих лет несколько
больших статей по одностороннему и двухстороннему парали¬
чу мозга у детей. Ознакомившись с этими работами, Нотнагель
поручил мне позднее, в 1897 году, обработать соответствующий
материал для выпускаемого им большого «Справочника по
общей и специальной терапии».
Осенью 1886 года я устроился врачом в Вене и женился
на девушке, которая более четырех лет ждала меня в одном
"«да riempeche pas d'exister» (фр.) — тем не менее, это так. — Прим.
переводчика.
14

АВТОПОРТРЕТ
далеком городе. Теперь, возвращаясь в прошлое, я могу при¬
знаться, что это она, моя невеста помешала мне добиться из¬
вестности уже в молодые годы. Дело в том, что в 1884 году
я, следуя побочному, но глубокому интересу, выписал себе
у Мерка мало кому известный тогда алкалоид кокаин и на¬
чал изучать его физиологическое воздействие. В середине
этой работы мне представилась возможность поехать в Гер¬
манию, где я мог повидаться со своей невестой, которую я
не видел уже два года. Я наскоро закончил исследование о
кокаине, а в публикацию включил предположение о том, что
в скором времени область применения этого средства зна¬
чительно расширится. Одновременно я рекомендовал свое¬
му другу, врачу-окулисту Л. Кенигштейну проверить, на¬
сколько анестезирующие свойства кокаина применимы при
лечении глазных болезней. Когда я вернулся из отпуска, то
узнал, что не он, а другой мой знакомый, Карл Коллер (жи¬
вущий теперь в Нью-Йорке), которому я также рассказывал
о кокаине, провел решающие опыты на глазе животных и
сделал доклад об их результатах на офтальмологическом кон¬
грессе в Гейдельберге. Вот почему открытие местной анес¬
тезии при помощи кокаина, получившей столь широкое при¬
менение в малой хирургии, по праву приписывается Коллеру;
но я не ставлю своей невесте в упрек, что она стала мне тогда
помехой.
Возвращаюсь, однако, к моменту моего обустройства в Вене,
т.е. к 1886 году. У меня было обязательство выступить в «Ме¬
дицинском обществе» с сообщением обо всем, что я видел и
чему научился у Шарко. Но приняли мое сообщение плохо.
Лица, от которых зависело общее мнение, такие как председа¬
тель общества терапевт Бамбергер, объявили мой рассказ не¬
правдоподобным. Мейнерт потребовал, чтобы описанные мною
в докладе случаи были подтверждены на примере венских
больных. Я попытался выполнить это условие, но ведущие
врачи, у которых на отделениях были обнаружены нужные
больные, отказались вести и обрабатывать соответствующие
наблюдения. Один из них, старый хирург, даже не удержался,
чтобы не воскликнуть: «Но коллега, как же Вы можете нести
SE 15
GW 39
15

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
такой вздор! Hysteron (sic!) — это же название матки. Как же
мужчина может страдать истерией?!» Напрасно я возражал, что
мне нужна только история болезни, а не признание моего ди¬
агноза. Наконец, я отыскал, уже не в клинике, классический
случай гемианестезии и продемонстрировал его на заседании
«Медицинского общества». На сей раз мне аплодировали, но
после этого не проявили ко мне больше ни малейшего интере¬
са. Ощущение того, что авторитетные ученые не признали и
не приняли моих новаций, осталось у меня навсегда; открытие
SE 16 мужской истерии и внушенного истерического паралича сде¬
лали меня оппозиционером. После того как мне был закрыт
доступ в лабораторию анатомии мозга и в течение семестра не
находилось аудитории, где я мог бы читать лекции, я больше
не искал внимания со стороны академических кругов и стал
избегать научных обществ. В «Медицинском обществе» я не
появляюсь уже много лет.
Очевидно, что тот, кто хочет зарабатывать на жизнь лече¬
нием нервных больных, должен уметь сделать для них что-то
практическое. Мой терапевтический арсенал состоял из ору¬
жия двух видов — электротерапии и гипноза, ибо, направляя
GW 40 больного после первой же консультации в водолечебницу, я
лишал себя сколько-нибудь приличного заработка. Что касает¬
ся электротерапии, то тут я полагался на справочник В. Эрба,
в котором можно было найти подробные описания всех симп¬
томов нервных заболеваний и методов их лечения. К сожале¬
нию, очень скоро мне пришлось убедиться в том, что предпи¬
сания по Эрбу никому не помогают и то, что я принимал за
результаты точных наблюдений, было лишь фантастической
конструкцией. Сознание того, что труд выдающегося немец¬
кого специалиста-невропатолога имеет не большее отношение
к реальности, чем египетские сонники, какие продаются в де¬
шевых книжных лавках, было болезненным, но явилось еще
одним шагом на пути моего избавления от той наивной веры в
авторитеты, от которой я тогда освободился еще не полностью.
Итак, я забросил электрический прибор, причем еще до того,
как Мебиус17 вынес ему окончательный смертный приговор,
заявив, что успехи в лечении нервнобольных электричеством —
16

АВТОПОРТРЕТ
там, где они вообще имели место, — следует отнести на счет
врачебного внушения.
С гипнозом дела обстояли лучше. Еще студентом я присут¬
ствовал на спектакле «магнетизера» Ганзена18 и обратил вни¬
мание на то, что одна из подопытных, впав в каталептическую
неподвижность, покрылась смертельной бледностью и остава¬
лась такой до конца сеанса. Это убедило меня в реальности
гипнотического эффекта. Вскоре подобная точка зрения полу¬
чила научное оправдание в работах Гейденхайна,19 что, впро¬
чем, не помешало профессорам-психиатрам еще долгое время
считать гипноз чем-то сомнительным и к тому же опасным, а
на гипнотизеров презрительно смотреть свысока. В Париже я
видел, как врачи бездумно пользовались гипнозом, чтобы вы¬
зывать или устранять те или иные симптомы. Затем до нас
дошло известие, что в Нанси образовалась школа, успешно и
широко применяющая метод суггестии — с гипнозом или без
него — в терапевтических целях. Так сложилось само собой,
что в первые годы моей врачебной деятельности главным моим
инструментом — если не считать случайных и несистематичес¬
ких опытов использования психотерапии — стала именно гип¬
нотическая суггестия.
Правда, это означало отказ от лечения нервных заболеваний
органического происхождения, но это мало что меняло. Ибо, с
одной стороны, органические заболевания вообще почти не
поддавались лечению, с другой — в частной практике городс¬
кого врача таких больных было мало и они терялись в толпе
невротиков, число которых многократно возрастало еще и от
того, что они в отчаянии перебегали от одного эскулапа к дру¬
гому, напрасно ища избавления. В применении к ним гипноз
был большим соблазном. Приятно было больше не чувствовать
себя бессильным; слава чудотворца льстила моему самолюбию.
Недостатки этого метода я осознал лишь позднее. Пока что меня
не устраивали только два момента: во-первых, не все больные
поддавались гипнозу, во-вторых, мне не всегда удавалось за¬
гипнотизировать больного так глубоко, как это требовалось.
Надеясь усовершенствовать свою технику, я отправился летом
1889 года в Нанси, где провел несколько недель. Я видел тро-
SE 17
GW41
17

гательного старика Льебо,20 как он работал с бедняками, с жен¬
щинами и детьми из рабочей среды, я был свидетелем порази¬
тельных экспериментов Бернгейма21 и воочию убедился в том,
насколько же велика сила и власть душевных процессов, оста¬
ющихся скрытыми от человеческого сознания. Это было так
поучительно, что я вызвал в Нанси одну из своих пациенток.
SE 18 Женщина с тонкой душевной организацией и гениальными
задатками, она страдала истерией и находилась в полном моем
распоряжении, так как никто не знал, что с нею делать. Благо¬
даря гипнозу я вернул ее к достойному человеческому суще¬
ствованию, и мне удавалось все снова и снова избавлять ее от
мучений. Тот факт, что через некоторое время она снова впа¬
дала в прежнее свое состояние, я, по тогдашнему моему неве¬
дению, объяснял тем, что гипноз никогда не достигал у нее
степени сомнамбулизма с амнезией. Бернгейм провел с ней
несколько сеансов, но и он добился немногого. Он откровенно
признался, что в частной практике ему никогда не удавалось
добиться таких же хороших результатов, как в госпитале. У нас
было несколько полезных бесед, и я взял на себя труд переве¬
сти на немецкий язык обе его книги о суггестии и ее терапев¬
тическом эффекте.22
В период времени между 1886 и 1891 годами я мало зани¬
мался научной работой и почти ничего не опубликовал. Все мое
время отнимала новая профессиональная деятельность, с по¬
мощью которой я старался материально обеспечить существо¬
вание свое и своей быстро увеличивавшейся семьи. В 1891 году
вышли в свет мои первые работы по параличу мозга у детей,
написанные совместно с моим другом и ассистентом Оскаром
Ри. В том же году участие в создании медицинского справоч¬
ника побудило меня подробнее разработать учение об афазии,
в котором тогда господствовал чисто локализационный метод
Вернике-Лихтгейма. Результатом этих усилий стала маленькая,
GW 42 основанная на критических суждениях книжка «К пониманию
афазий».
Теперь мне следует рассказать, каким образом научно-иссле¬
довательская работа снова стала главным делом моей жизни.
18

АВТОПОРТРЕТ
II
В дополнение к уже изложенному выше должен отметить,
что наряду с гипнотической суггестией я с самого начала прак¬
тиковал и другое применение гипноза. Я пользовался им для
того, чтобы выспросить у больного историю возникновения его
симптомов, о которой в состоянии бодрствования он не мог
рассказать ничего или мог дать только отрывочные сведения.
Казалось, что этот прием более эффективен, чем простое суг¬
гестивное приказание или запрет; кроме того, с его помощью
можно было удовлетворить законную для врача любознатель¬
ность — ведь имел же я право узнать что-нибудь о происхож¬
дении тех феноменов, которые пытался устранить посредством
монотонной процедуры внушения.
К этому другому способу я пришел следующим образом. Еще
работая в лаборатории Брюкке, я познакомился с доктором
Йозефом Брейером,23 одним из самых уважаемых семейных
врачей Вены, который имел также и научные заслуги, т. к. был
автором нескольких сохранивших свою актуальность работ,
посвященных физиологии дыхания и органу равновесия. Это
был человек необычайно умный, на 14 лет старше меня. Мы
скоро сблизились, он стал моим другом и советчиком в труд¬
ных житейских вопросах. Мы привыкли делиться друг с дру¬
гом всеми своими научными интересами. Разумеется, я был в
этом отношении той стороной, которая больше получала, чем
отдавала. Последующая разработка психоанализа стоила мне
в дальнейшем его дружбы. Заплатить эту цену мне было нелег¬
ко, но иначе было нельзя.
Еще до моей поездки в Париж Брейер рассказывал мне об
одном случае истерии, который он лечил в 1880—1882 годах
особым методом, позволившим ему глубоко проникнуть в при¬
чины и значение симптомов истерии. Замечу, что это было в
то время, когда работы Жане еще не появились. Брейер читал
мне отрывки из истории болезни, от которых складывалось впе¬
чатление, что они дают для понимания неврозов больше, чем
что-либо другое. Про себя я принял решение, когда приеду в
GW 43
SE 19
GW 44
19

3-И-Г«М«У«Н«Д Ф-Р-Е-Й-Д
SE 20 Париж, рассказать об этих находках Шарко и действительно
это сделал. Но мэтр не проявил к моим первым намекам ника¬
кого интереса, и потому больше я к этим вещам не возращал-
сяг да и сам перестал о них думать.
По возвращении в Вену я снова заинтересовался наблюде¬
ниями Брейера и попросил его рассказать о них подробнее. Его
пациенткой была молодая девушка, очень образованная и
талантливая, заболевшая в то время, когда она ухаживала за
нежно любимым отцом.24 Брейеру, взявшемуся за ее лечение,
представилась весьма пестрая картина паралича с контракту¬
рами, торможений и психической спутанности. Одно случай¬
ное наблюдение навело врача на мысль, что умопомрачение у
больной проходит, как только она получает возможность вы¬
разить в словах ту аффективную фантазию, во власти которой
она в данный момент находится. Отсюда Брейер извлек метод
лечения. Он погружал пациентку в глубокий гипноз и застав¬
лял ее рассказывать о том, что тяготило ее душу. Победив та¬
ким образом состояния депрессивного смятения, он применил
тот же метод и для того, чтобы устранить физиологические
торможения и физические нарушения. В состоянии бодрство¬
вания девушка ничем не отличалась от других больных, не умея,
как и все они, ни слова сказать о том, как возникли ее симп¬
томы, не находя никакой связи между ними и какими-либо
GW 45 впечатлениями своей жизни. В состоянии же гипноза она тот¬
час же отыскивала искомую зависимость. Выяснилось, что все
ее симптомы восходят к глубоким переживаниям, испытанным
ею в тот период, когда она ухаживала за больным отцом, т. е.
в симптомах был смысл, соответствие со следами или реминис¬
ценциями пережитого аффекта. Нередко случалось так, что,
сидя у постели больного отца, она должна была подавлять в себе
ту или иную мысль или душевное движение; на их месте в ка¬
честве замещения формировался позднее симптом. Как правило,
симптом запечатлевал не одну-единственную травматическую
сцену, а выступал как суммарный результат многочисленных
однородных ситуаций. И вот, когда больная возвращалась в своих
галлюцинациях к таким сценам и задним числом переживала
подавленный ею в прошлом душевный акт, как бы доводя пере-
20

АВТОПОРТРЕТ
живание до конца, позволяя аффекту развиться и выплеснуться
наружу, симптом бывал унесен этим потоком чувства и никогда
более не возвращался. Таким способом Брейеру удалось в ходе
дительной и трудной работы избавить свою пациентку от всех
ее симптомов.
Больная вылечилась и с тех пор была здорова, оказалась даже
способной к значительным достижениям. Но чем завершилось
лечение гипнозом, было окутано тайной, которую Брейер ни¬
когда не раскрывал; не мог я также понять и того, почему он
так долго скрывал от всех столь бесценный, как мне казалось,
опыт, вместо того чтобы обогатить им науку. Но затем вставал
и другой вопрос: можем ли мы придать общее значение тому,
что было найдено Брейером в одном-единственном случае.
Обнаруженная им зависимость имела, как мне представлялось,
столь фундаментальное значение, что я не мог поверить, будто
бы, проявившись однажды, она не будет установлена и в лю¬
бом другом случае истерии. Но подтвердить это мог, конечно,
только опыт. Вот почему я стал повторять эксперименты Брей-
ера на своих больных и вскоре, в особенности после того как
поездка 1889 года к Бернгейму убедила меня в ограниченнос¬
ти гипнотической суггестии, не занимался уже ничем другим.
В течение нескольких лет подряд все мои опыты, каждый под¬
дававшийся лечению случай истерии неукоснительно подтвер¬
ждали открытие Брейера. Когда у меня накопился солидный
запас аналогичных наблюдений, я предложил Брейеру подго¬
товить совместную публикацию. Сначала он горячо этому про¬
тивился, но потом, наконец, сдался, тем более что появившие¬
ся между тем работы Жане частично предвосхитили наши
выводы — объяснение истерических симптомов жизненными
впечатлениями и устранение этих симптомов посредством гип¬
нотического их воспроизведения in statu nascendi* В 1893 году
мы опубликовали предварительное сообщение под названием «О
психическом механизме истерических феноменов». В 1895 го¬
ду последовала наша книга «Исследования истерии».
*	in statu nascendi (лат.) — в момент зарождения. — Прим. переводчика.
SE 21
GW 46
21

3*И-Г«М-У«Н-Д Ф-Р«Е«Й«Д
Если из моего предшествующего изложения читатель за¬
ключил, будто бы «Исследования истерии» по фактическому
их содержанию представляли собою главным образом интел¬
лектуальную собственность Брейера, то именно такова и моя
собственная точка зрения, которой я всегда держался и на ко¬
торой продолжаю настаивать. Какова была доля моего участия
в создании теории, намеченной в этой книге, теперь сказать
трудно. Сама эта теория скромна и не выходит далеко за рам¬
ки непосредственных наблюдений. Мы не ставили себе задачу
объяснить природу истерии, а стремились только осветить
SE 22 процесс формирования симптомов. Нам важно было подчерк¬
нуть значение аффектов, необходимость разграничения созна¬
тельных (вернее было бы сказать: доступных сознанию) и бес¬
сознательных актов душевной жизни. Объясняя формирование
симптомов сдерживанием аффектов, мы вводили фактор ди¬
намический, а рассматривая те же симптомы как результат
преобразования энергии, которая в других случаях может ис¬
пользоваться по-другому (конверсия),— фактор экономичес¬
кий. Брейер назвал наш метод «катартическим». Терапевтиче¬
ская задача формулировалась нами как переключение состава
аффектов, движущегося по неверному пути и оттого способ¬
ствующего сохранению симптомов, на путь нормальный, по
GW 47 которому он мог бы быть выведен наружу (отреагирован).
Практический результат процедуры катарсиса превосходил
все ожидания. Недостатки, выяснившиеся позднее, были не¬
избежны при любом способе лечения гипнозом. Еще и сегод¬
ня встречаются психотерапевты, остановившиеся на методе
катарсиса в смысле Брейера и убежденные в его эффектив¬
ности. В годы Мировой войны возможности этого метода были
заново подтверждены Э. Зиммелем,25 который пользовался им
как сокращенным вариантом психотерапии для лечения невро¬
тиков среди участников боевых действий.
Проблема сексуальности не занимала большого места в те¬
ории катарсиса. В историях болезни, которые были включены
в «Исследования» мною, явлениям половой жизни отводится
некоторая роль, но не большая, чем другим аффективным воз¬
буждениям. О своей первой пациентке, сделавшейся знамени-
22

АВТОПОРТРЕТ
тостью, Брейер говорил, что сексуальное начало было у нее
поразительно неразвито. Читая «Исследования истерии», труд¬
но догадаться о том, какое значение имеет сексуальность для
этиологии неврозов.
На следующем этапе своего развития, на переходе от катар¬
сиса к психоанализу в собственном смысле слова я уже несколь¬
ко раз останавливался так подробно, что мне трудно будет
добавить к этому что-либо новое. Началом этого этапа явился
отказ Брейера от дальнейшего сотрудничества; мне одному
предстояло управлять его наследством. Разногласия существо¬
вали между нами с самого начала, но причиной разрыва они
не становились. В вопросе о том, с какого момента душевный
процесс становится патогенным, т. е. отклоняется от нормы,
Брейер отдавал предпочтение т.н. физиологической теории; он
полагал, что отклонения от нормального развития зарождают¬
ся в исключительных — гипноидных — душевных состояниях.
Это выдвигало новый вопрос — о происхождении таких гип-
ноидов. Я же, напротив, держался того мнения, что все опре¬
деляет игра сил, взаимодействие намерений и тенденций,
которые наблюдаются в нормальной жизни. Так наметилось
противостояние двух теорий — гипноидной истерии и защит¬
ного невроза. Но едва ли это или другие подобные противоре¬
чия заставили бы Брейера отвернуться от нашего общего дела,
если бы не вмешались еще более веские причины. Одна из них
заключалась, конечно, в том, что Брейер был очень перегру¬
жен работой как специалист по внутренним болезням и как
известный семейный врач и не мог, в отличие от меня, полно¬
стью отдавать свои силы разработке теории катарсиса. Кроме
того, на него сильно повлияло неблагожелательное отношение
к нашей книге в Вене и за ее пределами, в Германии. Чувство
уверенности в себе и способность к сопротивлению обстоятель¬
ствам не стояли у Брейера на той же высоте, что и другие
свойства, отличавшие его душевную организацию. Когда, на¬
пример, на «Исследования» обрушил свою критику Штрюм-
пель,26 у меня его беспонятливые возражения вызвали только
смех; Брейер же чувствовал себя оскорбленным и обезоружен¬
ным. Но более всего решение его было вызвано тем, что мои
SE 23
GW 48
23

3«И-Г-М«У-Н-Д Ф-Р-Е-Й«Д
собственные работы приняли к этому времени направление, с
которым он при всем желании не мог примириться.
Теория, которую мы пытались выстроить в «Исследованиях»,
была весьма фрагментарной, особенно в отношении этиологии.
Вопрос, на какой почве возникает патогенный процесс, был нами
едва затронут. Но стремительно накапливавшийся опыт все
больше убеждал меня в том, что причиной неврозов выступают
не любые аффективные возбуждения, а, как правило, те из них,
которые имеют сексуальную природу, — либо актуальные кон¬
фликты сексуального характера, либо последствия сексуальных
SE 24 переживаний, испытанных в прошлом. Я и сам не ожидал этого
вывода и не был к нему готов; приступив к изучению нервных
заболеваний, я ничего подобного не подозревал. Когда в 1914 году
я работал над очерком «К истории психоаналитического движе¬
ния», мне вспомнились некоторые высказывания Брейера,
Шарко и Хробака,27 из которых я давно уже мог бы извлечь по¬
добные взгляды. Но тогда я не понимал, что имели в виду эти
знаменитости; они говорили мне больше того, что знали и что
готовы были отстаивать сами. То, что я от них слышал, дремало
во мне самом, никак себя не проявляя, до тех пор пока обраще¬
ние к методу катарсиса не дало толчок, способствоваший рож¬
дению моего, по-видимости оригинального, взгляда на вещи. Не
знал я тогда еще и того, что, связывая истерию с сексуальнос-
GW 49 тью, я лишь подхватывал древнюю традицию медицинской на¬
уки, восходящую в том числе и к Платону. Об этом я узнал лишь
много позже из статьи Хэвлока Эллиса.
Под впечатлением своей удивительной находки я решился
на шаг, имевший далеко идущие последствия: не ограничива¬
ясь больше исследованием истерии, я взялся изучать сексуаль¬
ную жизнь так называемых неврастеников, во множестве за¬
писывавшихся ко мне на прием. Этот эксперимент стоил мне,
правда, популярности, но зато способствовал появлению у меня
тех убеждений, которые остаются непоколебленными и поны¬
не, почти тридцать лет спустя. Чтобы понять сексуальную жизнь
своих пациентов, мне приходилось рассеивать густой туман та¬
инственности и преодолевать горы лжи, но когда это удавалось,
24

АВТОПОРТРЕТ
то становилось абсолютно ясно, что у всех этих больных име¬
ли место тяжелые нарушения половой функции. При большой
частотности таких нарушений, с одной стороны, и случаев
неврастении — с другой, сочетание их еще ничего особенно¬
го не доказывало, но дело заключалось не только в простом
факте такого сочетания. Как свидетельствовали углубленные
исследования, в пестрой путанице болезненных явлений, на¬
зываемых неврастенией, отчетливо вырисовывались два прин¬
ципиально различных типа, часто интерферировавших, но все
же доступных наблюдению и в чистом виде. При одном типе
заболевания в качестве центрального феномена выступал при¬
ступ страха с его эквивалентами, рудиментарными формами
и хроническими замещающими симптомами; я назвал его
неврозом страха. Понятие же неврастении я ограничил дру¬
гим типом. Не составляло труда установить, что каждому из
двух типов соответствовала в качестве этиологического мо¬
мента своя аномалия сексуальной жизни (в одном случае —
coitus interruptus * фрустральное возбуждение, сексуальное
воздержание, в другом — эксцессивная мастурбация, учащен¬
ные поллюции). В нескольких особенно поучительных случа¬
ях, отмеченных резкой переменой картины болезни, удалось
также установить, что в основе перехода от одного типа к
другому лежала смена сексуального режима. Когда наруше¬
ние удавалось устранить, заменив его нормальной сексуаль¬
ной активностью, это приводило к заметному улучшению
общего состояния больного.
Так я пришел к выводу, что неврозы как таковые происте¬
кают из нарушения половой функции, а именно т. н. актуаль¬
ные неврозы представляют собой токсическое выражение этих
нарушений, тогда как психоневрозы — их психическое выра¬
жение. Моя врачебная совесть могла быть удовлетворена. Я на¬
деялся заполнить существенный пробел в медицине, традици¬
онно не принимавшей во внимание никаких иных нарушений
столь важной биологической функции, кроме инфекций или
*	coitus interruptus (лат.) — прерванный половой акт. — Прим. переводчика.
SE 25
GW 50
25

грубых анатомических повреждений. К тому же, с точки зре¬
ния врача, мои взгляды выигрывали еще и от того, что сексу¬
альность не рассматривалась мною исключительно как явле¬
ние психическое. Она имела свою соматическую сторону, ей
можно было приписать своего рода химизм, можно было объяс¬
нять сексуальное возбуждение присутствием определенных
веществ, хотя пока и неизвестных. Не могло быть случайно¬
стью и то, что подлинные, спонтанные неврозы не обнару¬
живали такого явного сходства ни с одной другой группой за¬
болеваний, как с явлениями интоксикации и абстиненции,
вызванными введением и недостатком известных токсических
веществ, или как с базедовой болезнью, зависимость которой
от функции щитовидной железы хорошо известна.
Позднее мне не представилось больше случая вернуться к ис-
SE 26 следованию актуальных неврозов. Никто другой также не про¬
должил эту работу. Оглядываясь сегодня на мои тогдашние выво¬
ды, я усматриваю в них первые приблизительные и схематические
наброски к решению проблемы, видимо неизмеримо более слож¬
ной. Но в целом они и сейчас представляются мне верными. Ве¬
роятно, стоило бы подвергнуть случаи чистой ювенильной
неврастении психоаналитической проверке; но сделать этого мне
не пришлось. Во избежание ошибочных толкований я хотел бы
подчеркнуть, что я отнюдь не собираюсь отрицать существова-
GW 51 ние при неврастении психического конфликта и невротических
комплексов. Я только утверждаю, что у таких больных симпто¬
мы не детерминированы психически и не поддаются аналити¬
ческому устранению; рассматривать их нужно как прямые ток¬
сические следствия нарушенного сексуального химизма.
Выработав такой взгляд на этиологическую роль сексуаль¬
ности при неврозах, я сделал об этом несколько докладов в
медицинских обществах, но встретил там только недоверие и
возражения. Брейер неоднократно пускал в ход свой личный
авторитет, чтобы чаша весов склонилась на мою сторону, но
было заметно, что признание сексуальной этиологии претит и
ему самому. Он мог бы побить мои аргументы, сославшись на
свою первую пациентку, у которой сексуальный мотив не иг¬
рал, якобы, никакой роли. Долгое время я не мог понять, поче-
26

АВТОПОРТРЕТ
му он этого не делает, но затем, опираясь на некоторые пре¬
жние его замечания, научился трактовать этот случай правильно
и реконструировал для себя, чем закончилось лечение его па¬
циентки. После того как катартическая работа завершилась, у
девушки сформировалось вдруг чувство «любви-переноса»,
которое Брейер не поставил в связь с ее болезнью и потому в
смятении прекратил с нею отношения. Очевидно, ему было
неприятно, когда что-либо напоминало ему об этом кажущем¬
ся злоключении. В отношении меня он некоторое время коле¬
бался между признанием и резкой критикой, до тех пор пока
случайные обстоятельства, возникающие обыкновенно в напря¬
женных ситуациях, не развели нас окончательно.
Отныне, продолжая заниматься формами общей нервозно¬
сти, я внес в технику катарсиса свои изменения. Отказавшись
от гипноза, я попытался заменить его другим методом, кото¬
рый мог применяться не только при лечении истерии. Тем более
что применение гипноза, даже с целью достижения катарсиса,
вызывало у меня тем большие сомнения, чем больше становился
мой опыт. Во-первых, при этом методе и самые лучшие резуль¬
таты оставались ненадежными; они исчезали, как только лич¬
ные отношения врача с пациентом чем-либо омрачались. Правда,
если отношения удавалось снова наладить, то восстанавливались
и результаты, но все это означало, что личные аффекты были
сильнее, чем катартическая работа; между тем именно они легче
всего ускользали из-под контроля. Во-вторых, вскоре мне при¬
шлось на собственном опыте убедиться в том, о чем я давно уже
догадывался. Это произошло с одной из моих лучших пациенток,
особенно податливой, с которой, погрузив ее в гипнотический сон,
можно было проделывать самые невероятные фокусы. Однажды,
после того как мне удалось избавить ее от страданий, раскрыв
перед ней причины мучившей ее боли, она, едва пробудившись
от гипноза, обвила руками мою шею. Внезапное появление при¬
слуги избавило нас от тягостного выяснения отношений, но пос¬
ле этого случая мы оба по молчаливому согласию отказались от
дальнейшего лечения гипнозом. У меня достало трезвости не от¬
нести это происшествие на счет моего личного неотразимого
обаяния, и мне казалось, что теперь я понял природу того ми-
SE 27
GW 52
27

3«И«Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
стического элемента, который содержался в гипнозе. Чтобы ис¬
ключить этот элемент или хотя бы его изолировать, я должен
был отказаться от гипноза.
Между тем гипноз в огромной степени способствовал успеху
катартического лечения, расширяя поле сознания пациентов и
предоставляя в их распоряжение знания, которыми в состоянии
бодрствования они не располагали. Заменить гипноз чем-либо
другим было очень нелегко. В этом затруднительном положении
мне вспомнился один эксперимент, который я часто наблюдал в
клинике Бернгейма. В тот момент, когда пациентка просыпалась
от гипноза, она утрачивала, казалось бы, всякое воспоминание
о том, что переживала в этом состоянии. Однако Бернгейм на-
SE 28	стаивал на том, что она все помнит, требовал, чтобы она вспом-
GW 53	нила, уверял, что все знания при ней, их остается только выска¬
зать, и когда при этом он клал ей на лоб руку, то забытые
воспоминания действительно снова приходили; сначала смутные
и отрывочные, они обретали затем абсолютную ясность и ли¬
лись стремительным потоком. Я решил поступать так же. Мои
пациенты тоже ведь должны были «знать» все то, к чему обыч¬
но открывал им доступ только гипноз, и мои уверения и требо¬
вания, пусть поддержанные налаганием ладони, также должны
были иметь силу возвращать в их сознание забытые факты и
связи. Это было, пожалуй, труднее, чем погружение в гипноз,
но зато очень поучительно. Итак, я оставил гипноз, сохранив от
него только положение пациента на кушетке, причем такое, при
котором я его видел, а он меня нет.
28

АВТОПОРТРЕТ
III
Ожидания мои сбылись, я освободился от увлечения гипно¬
зом, но с изменением техники изменился и характер катарти¬
ческой работы. Гипноз скрывал игру сил, которая теперь вы¬
ступила наружу; благодаря ее изучению теория обрела прочные
основания.
Отчего присходило так, что больные забывали такое множе¬
ство пережитых ими фактов своей внешней и внутренней
жизни, но вновь вспоминали их, когда к ним применялся опи¬
санный выше метод? Наблюдения дали на это исчерпывающий
ответ. Все, что забывалось, было для пациента в той или иной
степени неприятно и неприемлемо, противоречило тем требо¬
ваниям, которые он предъявлял к своей личности, вызывало
либо страх, либо боль, либо стыд. Сама собой возникала мысль:
именно по этой причине все эти факты и бывали преданы заб¬
вению, сознание их не сохраняло. Для того чтобы снова сде¬
лать их осознанными, необходимо было преодолеть в больном
нечто такое, что осознанию сопротивлялось, необходимо было
прилагать усилия, настаивать и принуждать. В одних случаях
от врача требовалось больше усилий, в других меньше; напря¬
жение, которое приходилось затрачивать, возрастало прямо
пропорциально трудности припоминания и, очевидно, являлось
мерой сопротивления со стороны больного. Мне оставалось
лишь облечь в слова то, что я чувствовал в себе самом, — и тео¬
рия вытеснения была готова.
Теперь можно было легко реконструировать патогенный
процесс. Если обьяснять его на простейшем примере, то дело
заключается в следующем. В душевной жизни начинает гос¬
подствовать какое-то одно-единственное стремление, а все
другие мощно ему сопротивляются. От этого возникает душев¬
ный конфликт, при котором обе динамические силы — назо¬
вем их влечение и сопротивление — некоторое время ведут
между собой борьбу при самом активном участии сознания, до
тех пор пока влечение не будет отвергнуто, лишено энергии.
Так должен был бы протекать конфликт согласно нашим ожи-
GW 54
SE 29
GW 55
29

даниям, таково было бы нормальное его развитие. Однако при
неврозе — по причинам, тогда мне еще неизвестным, — конф¬
ликт получает иное завершение. Уже при первом столкнове¬
нии противодействующих сил, Я словно прячется от неприем-
SE 30 лемых для него влечений, закрывая им доступ в сознание, а
вместе с тем и путь к прямому моторному выведению их из
психической жизни, притом что влечения сохраняют за собой
всю полноту своего энергетического запаса. Этот процесс я
назвал вытеснением. Это было совершенно ново, ничего подоб¬
ного о душевной жизни ранее не знали. Очевидно, что процесс
вытеснения представлял собой первичный механизм защиты,
сопоставимый с попыткой к бегству, всего лишь предшествую¬
щий позднейшему нормальному формированию суждения —
вынесению приговора. С первым актом вытеснения соединялись
его последствия. С одной стороны, Я должно было постоянно тра¬
тить свои силы на защиту от непрерывно угрожающего ему на¬
тиска вытесненного влечения, на противодействие, и от этого
оно обеднялось, с другой стороны, вытесненное, сделавшееся бес¬
сознательным, могло осуществлять разрядку напряжения и до¬
биваться эрзац-удовлетворения окольными путями и таким обра¬
зом сводить на нет цель вытеснения. При конверсионной истерии
этот окольный путь приводил к иннервации органов, вытеснен¬
ное влечение прорывалось в каком-либо другом месте и создава¬
ло себе симптомы, являвшиеся результатом компромисса, хотя и
эрзац-удовлетворениями, но искаженными и отклонившимися от
GW 56 своей цели вследствие сопротивления со стороны Я.
Учение о вытеснении явилось столпом теории неврозов.
Терапевтическая задача должна была быть сформулирована
по-другому, ее цель должна была состоять теперь не в «отреа-
гировании» пошедшего по ложному пути аффекта, а в том, что¬
бы вскрывать вытеснения и заменять их полноценными суж¬
дениями, содержащими признание или отрицание того, что
было когда-то отвергнуто. Принимая в расчет новое положе¬
ние вещей, я стал называть этот метод исследования и лече¬
ния уже не катарсисом, но психоанализом.
Вытеснение есть тот центр, к которому тяготеют все осталь¬
ные элементы психоаналитического учения. Но прежде я хо-
30

АВТОПОРТРЕТ
тел бы сделать одно замечание полемического характера. По
мнению Жане, истеричка — это несчастная личность, неспо¬
собная вследствие слабости конституции поддерживать един¬
ство своих душевных актов. От этого она впадает в душевный
раскол и ее сознание суживается. Согласно же результатам пси¬
хоаналитических исследований, эти феномены означают успеш¬
ность динамических факторов,, душевного конфликта и совер¬
шенного вытеснения. Я думаю, это различие достаточно глубоко
и должно навсегда положить конец бесконечной болтовне о том,
что, якобы, все ценное в психоанализе заимствовано у Жане.
Как явствует из моего изложения, психоанализ не только аб¬
солютно независим от находок Жане в историческом отноше¬
нии, но и существенно отличается от них своим характером и
большей широтой своего содержания. К тому же, работы Жане
никогда не могли бы приобрести столь важное значение для
всех наук гуманитарного цикла, какое получил психоанализ,
привлекающий к себе самый широкий интерес. К самому Жане
я всегда относился с большим уважением, так как его откры¬
тия во многом совпали с открытиями Брейера, сделанными
раньше, но позже опубликованными. Но когда психоанализ
сделался предметом дискуссии и во Франции, Жане повел себя
нехорошо, проявил недостаточное знание вопроса и выдвинул
некрасивые аргументы. В конце концов он повредил себе в моих
глазах и сам обесценил свой труд, провозгласив, что когда он
говорил о «бессознательных» душевных актах, то не имел в виду
ничего особенного, это была всего лишь «ипе faqon de parler».*
Между тем изучение патогенных вытеснений и других, еще
имеющих быть упомянутыми феноменов с необходимостью
приводило к тому, что психоанализ был вынужден принимать
понятие «бессознательное» всерьез. Для него все содержание
психики является изначально бессознательным, сознание может
затем прибавиться или не прибавиться как качество дополни¬
тельное. Тем самым мы вступали, правда, в противоречие с
'ипе fagon de parler (фр.) — фигура речи. — Прим. переводчика.
SE 31
GW 57
31

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф«Р«Е-Й-Д
философами, для которых «сознательное» и «психическое» —
понятия тождественные и которые утверждали, что не могут
представить себе такого монстра, как «бессознательное пси¬
хическое». Но ничего не поделаешь, пришлось, пожав плечами,
пренебречь этой идиосинкразией философов. Опыт, приобре¬
тенный на патологическом материале, философам неизвестном,
знание о распространенности и могуществе таких влечений,
которые никому были неведомы, но обладали не меньшей ре-
SE 32 альностью, чем какой-либо факт внешней жизни, — все это не
оставляло нам выбора. Можно было бы, далее, потребовать, что¬
бы человек и в отношении собственной душевной жизни сде¬
лал то, что всегда делалось только в отношении других. Ведь и
психические акты, которые приписываются другому лицу, так¬
же не даны нашему сознанию непосредственно, и мы вынужде¬
ны догадываться о них по высказываниям и поступкам. Но то,
что справедливо для других, должно относиться и к нам самим.
Если развивать этот аргумент дальше и сделать вывод о том, что
наши собственные скрытые акты как раз и принадлежат неко¬
ему второму сознанию, то мы оказываемся перед лицом концеп¬
ции такого сознания, о котором мы ничего не знаем, как бы бес¬
сознательного сознания, что едва ли дает какие-то преимущества
по сравнению с признанием бессознательного психического.
Если же согласиться с другими философами, которые готовы при¬
знать патологические явления, но с тем условием, что лежащие
в их основе акты будут названы не психическими, а психоидны-
ми, то все различие сведется к бессмысленному спору о словах,
которому целесообразнее было бы предпочесть предложенное
нами определение «бессознательное психическое». Вопрос о том,
что представляет собой такое бессознательное само по себе, ка¬
жется нам в таком случае не более умным и перспективным, чем
другой, ранее поставленный вопрос о природе сознания.
Труднее было бы дать краткое объяснение того, каким об¬
разом психоанализ пришел к необходимости разделить область
бессознательного на предсознательное и бессознательное в
собственном смысле. Замечу лишь, что мне казалось допусти¬
мым дополнять теории, имеющие опору в непосредственном
GW 58 опыте, некоторыми целесообразными гипотезами относитель-
32

АВТОПОРТРЕТ
но тех состояний, которые не могли стать объектом непосред¬
ственного наблюдения. Ведь и в других науках принято прибе¬
гать к помощи гипотез. Членение бессознательного связано с
попыткой представить себе строение душевного аппарата таким
образом, как будто бы он состоит из некоторого числа инстан¬
ций или систем, связанных пространственными отношениями,
причем вне поисков аналогий с реальной анатомией мозга (так
называемая топическая точка зрения). Представления такого
рода относятся к той умозрительной надстройке психоанализа,
элементы которой подлежат безжалостной переоценке или за¬
мене, коль скоро выясняется их недостаточность. Обратимся
лучше к тому, что прочнее коренится в наблюдениях.
Как я уже упоминал, исследование причин и поводов, вызыва¬
ющих неврозы, наталкивалось во все возраставшей степени на
конфликты между сексуальными влечениями личности и ее со¬
противлением сексуальности. Поиски патогенных ситуаций, в
которых происходило вытеснение сексуальности и формирова¬
лись замещающие ее симптомы, уводили нас все дальше к ран¬
ним периодам жизни больного, пока не привели к необходимос¬
ти изучения первых лет детства. Выяснилось то, что всегда
утверждали поэты и знатоки человеческой души: впечатления
раннего детства, хотя впоследствии они и подвергаются, как пра¬
вило, амнезии, оставляют в развитии индивида свои неизглади¬
мые следы, определяя, в частности, предрасположенность к по¬
зднейшим невротическим заболеваниям. Поскольку в таких
детских переживаниях речь всегда шла о сексуальных возбужде¬
ниях и реакциях, которые они вызывали, мы оказались перед
фактом инфантильной сексуальности, которая опять же означа¬
ла нечто совершенно новое и противоречила одному из сильней¬
ших человеческих предрассудков. Ведь детство должно было быть
«невинным», абсолютно свободным от половых вожделений, а
борьба с демоном «чувственности» должна была, согласно тради¬
ционному взгляду на вещи, начинаться только в бурные годы
наступающей половой зрелости. Те проявления сексуальной
жизни, которые время от времени замечались у детей, расцени¬
вались как признаки дегенеративности, преждевременной испор-
SE 33
GW 59
33

3-И«Г-М-У«Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
ченности или как курьезная игра природы. Из всех открытий
психоанализа ни одно не вызвало, пожалуй, такого взрыва воз¬
мущения, как утверждение о том, что сексульная функция воз¬
никает с самого начала жизни и уже в детстве получает выра¬
жение в заметных и важных явлениях. И все же именно это
положение психоанализа может быть доказано с наибольшей
легкостью и полнотой.
Прежде чем подробнее остановиться на значении инфантиль¬
ной сексуальности, я должен уделить внимание одной ошибке, в
которую я на некоторое время тогда впал и которая вскоре ока¬
залась роковой для всей моей работы. Под натиском моих тог¬
дашних технических приемов большинство пациентов воспроиз¬
водили в памяти сцены своего детства, свидетельствовавшие о
сексуальном домогательстве со стороны одного из взрослых. У
SE 34 пациентов женского пола роль соблазнителя почти всегда отво¬
дилась отцу. Я верил этим сообщениям и соответственно полагал,
что источник позднейших неврозов и заключен в этих детских
переживаниях, связанных с сексуальным совращением. Отдель¬
ные случаи, в которых такого рода отношения с отцом, дядей или
старшими братьями продолжались и в более поздние годы, ясно
сохранившиеся в памяти больного, только укрепляли мое дове¬
рие. Среди моих читателей найдутся, пожалуй, такие, кто с нео¬
добрением удивится моему легковерию, и должен признать, что
это удивление мне понятно, но в свое оправдание я хотел бы
заметить, что то было время, когда я намеренно сдерживал свою
недоверчивость, чтобы сохранить непредвзятость и восприимчи¬
вость по отношению к тем многочисленным поразительным фак¬
там, которые ежедневно открывал психоанализ. Затем, когда я
все же распознал, что эти сцены домогательства никогда не про¬
исходили в реальности, что они —* только плод воображения моих
GW 60 пациентов, которым я сам, возможно, эти фантазии и навязал, я
некоторое время не знал, что делать. Мое доверие к технике
психоанализа и к полученным с ее помощью результатам было
основательно подорвано. Ведь путь, которым эти результаты были
получены, представлялся мне абсолютно корректным, а их со¬
держание находилось в не вызывавшем никаких сомнений соот¬
ветствии с теми симптомами, из которых я исходил в своих ис-
34

АВТОПОРТРЕТ
следованиях. Собравшись с мыслями, я сделал из этого горького
опыта правильный вывод о том, что невротические симптомы вос¬
ходят не прямо к реальным переживаниям, а к фантазиям, в ко¬
торых воплощены желания, и что неврозы формируются не
столько под влиянием материальной реальности, сколько психи¬
ческой. Мне и сегодня не верится, что это я сам навязал своим
пациентам их фантазии, что я их «внушил». В то время я впервые
натолкнулся на эдипов комплекс, которому впоследствии пред¬
стояло получить столь широкое значение, но которого я еще не
узнавал под фантастическими одеяниями. Так же и соблазнение
в детском возрасте продолжало играть некоторую роль в этиоло¬
гии, хотя и более скромную. Соблазнителями выступали в боль¬
шинстве случаев дети старшего возраста.
Мое заблуждение имело, следовательно, такой же характер,
как если бы кто-то принял легендарную историю римских
императоров, рассказанную Ливием, за историческую истину,
а не за то, что она есть на самом деле — реакцию сопротивле¬
ния на память о бедственных и, видимо, не всегда славных
временах и обстоятельствах. После устранения ошибки путь к
изучению инфантильной сексуальной жизни был свободен.
Появилась возможность распространить психоанализ на дру¬
гую область науки, осветить с помощью его данных неизвест¬
ную до сих пор сцену биологического спектакля.
Сексуальная функция имела место с самого начала, сперва
примыкала к другим жизненно важным функциям, а затем отде¬
лилась и стала от них независимой; она должна была проделать
долгое и сложное развитие, прежде чем стала тем, что известно
в качестве нормальной сексуальной жизни взрослого человека.
Вначале она проявляла себя в деятельности целого ряда компо¬
нентов влечения, которые находились в зависимости от эроген¬
ных зон тела, выступали отчасти в парах противоположностей
(садизм—мазохизм, вуайеризм—эксгибиционизм), пускались не¬
зависимо друг от друга в погоню за удовольствием и находили
свой объект преимущественно в собственном теле. Таким обра¬
зом, изначально она не была сконцентрирована и была преиму¬
щественно аутоэротической. Позднее стали возникать центры;
первая ступень организации стояла под знаком оральных компо-
SE 35
GW61
35

3-И-Г«М«У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
нентов, затем последовала садистско-анальная фаза, а позже всего
сложившаяся третья фаза характеризовалась приматом генита¬
лий, от чего сексуальная функция начала служить воспроизвод¬
ству. Во время этого развития некоторые части влечения, непри¬
годные для этой конечной цели, оставались за бортом или получали
иное применение, другие отклонялись от своих целей и вступали
в генитальную организацию. Энергию сексуальных влечений —
и только ее — я назвал либидо.29 Я был вынужден предположить,
что либидо не всегда совершает описанное выше развитие безуп-
SE 36 речно. Вследствие сверхмощи некоторых компонентов или преж¬
девременного удовлетворения происходит фиксация либидо на
известных участках пути развития. К этим участкам либидо стре¬
мится затем вернуться в случае позднейшего вытеснения (регрес¬
сия), и с них начинается, по-видимому, прорыв к симптому. Поз¬
же выяснилось также, что локализация участков фиксации имеет
решающее значение для выбора невроза, для формы, в которой
выступает позднейшее заболевание.
Наряду с организацией либидо идет процесс нахождения
объекта, играющий большую роль в душевной жизни. Первым
после стадии аутоэротизма объектом любви становится для
обоих полов мать; ее органы кормления ребенок вначале, веро¬
ятно, не отличает от собственного тела. Позднее, но все еще в
первые годы детства устанавливаются отношения эдипова ком¬
плекса, когда мальчик сосредоточивает свои сексуальные вле-
GW 62 чения на личности матери и испытывает враждебные чувства к
отцу, видя в нем своего соперника. Аналогичным образом про¬
исходит развитие у маленькой девочки;* все вариации и после-
*	Дополнение 1935 г.: Исследование инфантильной сексуальности про¬
водилось на мальчиках, и теория, возникшая на этой основе, относилась к
детям мужского пола. Естественно было предположить параллельное раз¬
витие обоих полов, но позже выяснилось, что это не вполне так. Дальней¬
шие исследования и размышления обнаружили глубокие различия в по¬
ловом развитии мужчины и женщины. Мать является сексуальным объек¬
том и для девочки, но чтобы достичь цели нормального развития, женщи¬
на должна сменить не только сексуальный объект, но и ведущую гениталь¬
ную зону. Отсюда возникают трудности и возможные торможения, кото¬
рые у мужчины отсутствуют. Ср. об этом работы Фрейда «Гибель эдипова
комплекса» (1924) и «Некоторые психические последствия анатомического
различия полов» (1925). — Прим. автора.
36

АВТОПОРТРЕТ
довательности эдипова комплекса приобретают большое зна¬
чение, прирожденная бисексуальная конституция начинает себя
обнаруживать и увеличивает число одновременных стремлений.
Проходит немало времени до тех пор, пока ребенок не приоб¬
ретет ясное представление о половых различиях; в этот период
сексуального исследования он создает себе типические сексуаль¬
ные теории, которые в зависимости от несовершенства его соб¬
ственной телесной организации смешивают правильное и не¬
правильное и не могут дать решения проблемы пола (загадка
Сфинкса: откуда берутся дети). Итак, первый выбор объекта,
совершаемый ребенком, — это выбор инцестуозный. Все опи¬
санное здесь развитие протекает быстро. Самое примечатель¬
ное в сексуальной жизни человека — это удвоенность ее на¬
чального момента во времени с паузой между первым и вторым
началами. На четвертом и пятом годах жизни достигается пер¬
вая кульминация, но затем это раннее цветение сексуальности
проходит, столь энергичные вначале влечения подвергаются вы¬
теснению и наступает длящийся до полового созревания латен¬
тный период, во время которого возводятся такие реактивные
образования, как мораль, стыд, отвращение.* Из всех живых
существ двойной зачин сексуального развития свойствен, ка¬
жется, только человеку, возможно, он является биологическим
условием его предрасположенности к неврозам. С наступле¬
нием половой зрелости влечения и привязанность к объекту,
свойственные раннему периоду детства, снова оживают, как и
чувства, образующие эдипов комплекс. В сексуальной жизни
пубертатного периода ранние влечения борются с торможени¬
ями латентного периода. Еще в период расцвета инфантильной
сексуальности формируется своего рода генитальная органи¬
зация, в которой, однако, роль играют только мужские гени¬
талии, женские же остаются нераспознанными (так назвае-
мый фаллический примат). Различие полов осознается в это
■ Дополнение 1935 г.: Латентный период— феномен физиологический.
Но полное прекращение сексуальной жизни он вызывает только в тех куль¬
турах, где подавление инфантильной сексуальности программируется об¬
ществом. У большинства примитивных народов это не так. — Прим. автора.
SE 37
37

3-И-Г-М«У-Н-Д Ф-Р-Е-Й«Д
GW 63 время не как противопоставленность мужского и женского, но
как обладание пенисом или кастрированность. Возникающий
от этого комплекс кастрации получает чрезвычайно большое
значение для формирования характера и неврозов.
В этом сокращенном изложении моих взглядов на сексуаль¬
ную жизнь человека я обобщаю ради удобопонятности многое
из того, что было осознано мною в разное время и вошло в
содержание нескольких последовательных изданий моих «Трех
SE 38 очерков по теории сексуальности», постоянно дополнявшихся
и исправлявшихся. Надеюсь, что сказанное здесь позволяет
понять, в чем состояло предпринятое мною, многократно под¬
черкнутое и опротестованное моими противниками расшире¬
ние понятия сексуальности. Расширение это двоякое. Во-пер-
вых, сексуальность высвобождается из слишком тесной связи
с гениталиями и предстает в качестве более широкой, стремя¬
щейся к реализации вожделения телесной функции, которая
лишь позднее начинает служить продолжению рода; во-вторых,
к сексуальным влечениям причисляются все те нежные и дру¬
жеские движения души, которые в нашем словоупотреблении
принято обозначать многозначным словом «любовь». Впрочем,
я думаю, что такое расширение отнюдь не является чем-то
действительно новым, скорее речь должна идти о восстанов¬
лении первоначального смысла, об устранении нецелесообраз¬
ного сужения понятия, которому мы позволили укорениться в
нашем сознании. Отрыв сексуальности от гениталий дает не¬
сомненные преимущества, позволяя нам рассматривать сексу¬
альную активность детей и извращенцев с той же точки зре¬
ния, что и половую жизнь нормальных взрослых людей, вместо
того чтобы — как это имело место до сих пор — к первым от¬
носиться с пренебрежительным невниманием, а ко вторым —
с моральным возмущением, исключающим истинное понима¬
ние. С точки зрения психоанализа даже самые причудливые и
отталкивающие перверсии представляют собой выражение ча¬
стичных половых влечений, ускользнувших от власти гениталь¬
ного примата и самостоятельно пустившихся на поиски сексу¬
ального удовлетворения — так, как это было в праисторическую
эпоху развития либидо.
38

АВТОПОРТРЕТ
Важнейшая из этих перверсий — гомосексуализм — едва ли
заслуживает своего названия. Она восходит к конституциональ¬
ной бисексуальности и к влиянию фаллического примата; с
помощью психоанализа элементы гомосексуального выбора
объектов можно обнаружить у любого человека. Когда психо¬
аналитики называли детей «полиморфно перверсными», это
было лишь одной из описательных характеристик, прибегнув¬
шей к общеупотребительным выражениям; никакой моральной
оценки она в себе не заключала. Такого рода оценочные суж¬
дения и вообще абсолютно чужды психоанализу.
Другое из так называемых расширительных толкований
оправдано психоаналитическими исследованиями, которые
показывают, что все наши нежные порывы чувства изначаль¬
но были в полной мере сексуальными желаниями, позднее
заторможенными на пути к своей цели или «сублимированны¬
ми». На такой способности половых влечений подвергаться
влияниям и отклоняться от своего пути основана возможность
их обращения на многообразную культурную деятельность, в
которую они вносят весьма значительный вклад.
Поразительные открытия в отношении детской сексуальности
были сделаны вначале на основе анализа взрослых, а позже, при¬
близительно начиная с 1908 года, подтвердились во всех деталях
и в полном объеме и при непосредственных наблюдениях над
детьми. Убедиться в наличии у детей постоянной сексуальной
активности и в самом деле настолько легко, что невольно задаешь
себе вопрос: как это людям удавалось не замечать этого факта и
так долго верить в желанную легенду асексуальности детства? Воз¬
можно, это связано с амнезией, проявляющейся у большинства
взрослых в отношении своего собственного детства.
GW 64
SE 39
39

IV
GW 65 Выводы о сопротивлении и вытеснении, о бессознательном,
SE 40 об этиологическом значении сексуальной жизни и важности
детских переживаний являются главными конструктивными
элементами, образующими здание психоанализа. К сожалению,
я мог описать только отдельные его блоки, но не то, как они
соотносятся и поддерживают друг друга. Теперь пришло вре¬
мя обратиться к тем изменениям, которые постепенно вноси¬
лись в технику аналитического метода.
Практиковавшийся мною вначале способ борьбы с сопротив¬
лением путем настояний и заверений был неизбежен как пер¬
вый опыт ориентации в тех состояниях, которые врач мог
ожидать от больного. Но при постоянном применении он тре¬
бовал слишком большого напряжения с обеих сторон и вызы¬
вал известные, слишком явные сомнения. Так, на смену ему
пришел другой метод, который был в определенном смысле его
противоположностью. Вместо того чтобы побуждать пациента
высказываться на заданную тему, я стал призывать его отда¬
ваться свободным ассоциациям, т.е. говорить все, что прихо¬
дит ему на ум, если он отрешится от какой бы то ни было со¬
знательной цели высказывания. Ему надо было только принять
на себя обязательство сообщать действительно все, что подска¬
зывали ему самоощущения, и не давать воли критическому
отношению к своим бессвязным мыслям и представлениям,
какими бы они ни казались маловажными, не относящимися к
GW 66 делу или вовсе лишенными смысла. Специально настаивать на
полной откровенности нужды не было, это и так являлось само
собою разумеющейся предпосылкой аналитического лечения.
То обстоятельство, что метод свободных ассоциаций, прак¬
тикуемый при соблюдении основных правил психоанализа,
способен был дать ожидаемый результат, а именно ввести в
сознание материал, подвергшийся вытеснению и встретивший
сопротивление, может вызвать недоумение. Следует, однако,
принять во внимание, что свободные ассоциации на самом деле
не свободны. Пациент остается под влиянием аналитической
40

АВТОПОРТРЕТ
ситуации и в том случае, когда не направляет свою мысль на
определенную тему. Имеются все основания предполагать, что
ему не приходит в голову ничего такого, что не было бы свя¬
зано с этой ситуацией. Его сопротивление воспроизводству
вытесненного выражается теперь двумя способами. Во-первых,
в виде тех критических возражений, на которые отвечает ос¬
новное правило психоанализа. Но когда больной, следуя пра¬
вилу, побеждает критику, сопротивление находит другое вы¬
ражение. Оно приводит к тому, что анализируемый никогда не
вспоминает самое вытесненное, а лишь нечто, приближающее
к нему в роде намека, и чем больше сопротивление, тем отда¬
леннее сообщаемая больным замещающая мысль от вытеснен¬
ного содержания как такового. Аналитик, который слушает
собранно, но не напряженно и подготовлен своим опытом к
тому, что ему придется услышать, может воспользоваться по¬
лученным от больного материалом двумя способами. Либо ему
удается при незначительном сопротивлении отгадать по наме¬
кам то самое, что было вытеснено, либо при более сильном
сопротивлении он может исходя из мыслей, на первый взгляд
от темы удаляющихся, определить характер этого сопротивле¬
ния, чтобы затем раскрыть его перед пациентом. Расшифров¬
ка сопротивления и есть первый шаг к его преодолению. Та¬
ким образом, в рамках аналитической работы складывается
искусство толкования, которое требует такта и опыта, но ко¬
торому можно без труда обучиться. Метод свободных ассоци¬
аций имеет по сравнению с прежним большие преимущества
не только потому, что экономит силы. Он в наименьшей степе¬
ни подвергает анализируемого принуждению, не дает потерять
контакт с современной реальностью, обеспечивает гарантии того,
что ни один момент в структуре невроза не будет пропущен и
ничего не будет внесено в нее из собственных ожиданий. Ход
анализа и организация материала перепоручаются по существу
самому пациенту; вследствие этого становится невозможной си¬
стематическая обработка отдельных симптомов и комплексов.
Резкое отличие от гипнотического или принудительного мето¬
дов состоит в том, что взаимосвязанные элементы переживаний
становятся доступны сознанию по отдельности, в разные сроки
SE 41
GW 67
41

3-И-Г«М-У-Н«Д Ф«Р-Е-Й-Д
и на различных этапах лечения. Постороннему слушателю, —
которого в действительности быть не должно, — процесс ана¬
литического лечения был бы абсолютно непонятен.
SE 42 Еще одно преимущество данного метода в том, что он, соб¬
ственно говоря, безотказен. Теоретически всегда возможно, что
какая-то мысль взбредет в голову, если не предъявлять ника¬
ких требований к характеру этой мысли. И все же в одном
случае метод отказывает весьма регулярно, но именно особен¬
ность этого случая и делает его доступным истолкованию.
Я приближаюсь к описанию момента, существенно дополняю¬
щего картину психоанализа и имеющего все основания претен¬
довать на большое как техническое, так и теоретическое значе¬
ние. При любом аналитическом лечении у пациента формируется
независимо от какого бы то ни было сознательного воздействия
со стороны врача интенсивное эмоциональное отношение к лич¬
ности аналитика, с точки зрения реальных обстоятельств совер¬
шенно необъяснимое. Природа этих чувств может быть позитив¬
ной или негативной, варьироваться от страстной, чувственно
насыщенной влюбленности до крайних форм возмущения, оже¬
сточения и ненависти. Этот так называемый перенос быстро
формируется у пациента на месте желания выздороветь и явля¬
ется, до тех пор пока чувство остается нежным и умеренным,
носителем врачебного влияния и движущим механизмом всей
GW 68 аналитической работы. Позднее, если чувство становится страст¬
ным или оборачивается враждебностью, оно выступает главным
орудием сопротивления. Тогда случается, что оно парализует
способность пациента к воспоминанию и ставит под угрозу ус¬
пех лечения. Стараться избежать его было бы, однако, бессмыс¬
ленно; анализ без переноса невозможен. Не следует думать, что
это анализ создает перенос и что последний возникает только при
анализе. Анализ лишь выявляет и изолирует это явление, кото¬
рое присуще человеку вообще, решающим образом влияет на лю¬
бое медицинское вмешательство и даже определяет отношение
личности к окружающим людям в целом. В нем нетрудно распоз¬
нать тот самый динамический фактор, который гипнотизеры на¬
зывали внушаемостью, который является носителем гипнотичес¬
кого контакта и своей непредсказуемостью был известен уже в
42

АВТОПОРТРЕТ
пору применения катартического метода. Там, где эта склонность
к переносу чувств отсутствует или становится чисто негативной,
как, например, при Dementia ргаесох* и при Paranoia** исчезает
и возможность психического воздействия на больного.
Совершенно правильно, что и психоанализ пользуется мето¬
дом суггестии, как и другие психотерапевтические методы. От¬
личие, однако, в том, что суггестия или перенос — не является
здесь решающим фактором, предопределяющим терапевтичес¬
кий успех. Суггестия применяется, скорее, лишь для того, что¬
бы побудить больного к совершению психической работы — к
преодолению своих сопротивлений переносу, — которая озна¬
чает длительный процесс изменения всего психического хозяй¬
ства. Аналитик доводит факт перенесения до сознания больно¬
го, перенос нейтрализуется по мере того, как больной убеждается
в том, что он лишь заново переживает чувства, сопровождав¬
шие самые ранние объектные нагрузки в вытесненную эпоху
детства. Благодаря этому перенос, служивший сильнейшим ору¬
дием сопротивления, превращается в лучший инструмент ана¬
литического лечения. Владение им относится к наиболее труд¬
ным, но и к наиболее важным элементам аналитической техники.
С помощью метода свободных ассоциаций и сопровождаю¬
щего этот метод искусства толкования психоанализ добился
результатов, которые на первый взгляд не имели большого
практического значения, но в действительности должны были
обеспечить ему совершенно новое положение в науке. Появи¬
лась возможность доказать, что сновидения несут в себе смысл,
и смысл этот извлекать. Еще классическая древность высоко
ценила сновидения как пророчества, о будущем; современная
же наука ничего не желала о них знать, отдала их во власть
предрассудков, объявила их только «телесным» актом, своего
рода судорогой вечно дремлющей душевной жизни. Невозмож¬
но было себе представить, чтобы кто-либо, занимавшийся се-
*	Dementia ргаесох (лат.) — раннее слабоумие. — Прим. переводчика.
*• Paranoia (лат.) — паранойя. — Прим. переводчика.
SE 43
GW 69
43

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
рьезной научной работой, выступил вдруг в качестве толкова¬
теля снов. Между тем стоило только перестать считаться с этим
заклятием, начать рассматривать сновидения как непонятые
невротические симптомы, как навязчивые фантазмы, стоило
отвлечься от их кажущегося содержания и сделать отдельные
их образы объектами свободных ассоциаций, как тотчас же
стали напрашиваться совершенно другие выводы. Из многочис¬
ленных образов, посещающих сновидца, можно было извлечь
знания о мыслях, которые не казались более абсурдом или
сумбуром, но выступали как результат полноценной психичес¬
кой деятельности и по отношению к которым манифестное
содержание сновидения представляло собой только искажен-
SE 44 ный, сокращенный и неверно истолкованный перевод, чаще
всего перевод в визуальные образы. Эти скрытые мысли сно¬
видения содержали в себе собственный его смысл, тогда как
явное содержание было лишь иллюзией, тем фасадом, который
мог вызывать ассоциации, но не должен был становиться пред¬
метом толкования.
Теперь перед исследователем вставал целый ряд новых воп¬
росов: существовал ли для образования сновидений определен¬
ный мотив, при каких условиях они возникали, какими путя¬
ми шел перевод всегда имеющих смысл мыслей сновидения в
чаще всего бессмысленный сон и др. В моей книге «Толкова-
GW 70 ние сновидений», опубликованной в 1900 году, я попытался дать
решение этих вопросов. Здесь я могу предложить только очень
краткую выдержку из этого исследования: когда исследуешь
скрытые мысли сновидения, извлеченные путем анализа, то
находишь среди них одну, которая сильно отличается от дру¬
гих, понятных и хорошо знакомых самому сновидцу. Понятные
мысли представляют собой остатки жизни в состоянии бодрство¬
вания (дневные остатки); в той одной, особой, распознаешь, на¬
против, часто весьма неприличное желание, чуждое сновидцу,
когда он бодрствует, и потому им с удивлением или с возму¬
щением отвергнутое. Это желание и есть собственный побу¬
дительный мотив сновидения, оно предоставило энергию для
его образования, воспользовавшись как материалом остатка¬
ми дневных впечатлений; сложившееся таким образом снови-
44

АВТОПОРТРЕТ
дение создает для желания ситуацию, в которой оно находит
удовлетворение, оно суть исполнение желания. Процесс этот
был бы невозможен, если бы нечто не способствовало ему в
самой природе сна. Психической предпосылкой сна является
установка Я на желание заснуть и отвлеченность привязанно¬
стей от всех интересов жизни; поскольку одновременно пре¬
граждается доступ к моторике организма, Я может снизить
затраты энергии, расходуемой в состоянии бодрствования на
поддержание вытеснений. Этим ночным ослаблением вытес¬
нения пользуются бессознательные порывы, чтобы вместе со
сновидением прорваться в сознание. Но сопротивление вытес¬
ненному со стороны Я не прекращается и во сне, оно только
становится менее интенсивным. Остаточное его влияние про¬
является в качестве цензуры сновидений и препятствует тому,
чтобы бессознательный прилив желания нашел себе выраже¬
ние в формах, которые бы действительно ему соответствова¬
ли. Вследствие строгости цензуры скрытые мысли сновидения
претерпевают изменения и ослабляются до такой степени, что
неприемлемый смысл сновидения становится неузнаваемым.
Такова причина искажения сновидений, определяющих харак¬
тер той явной формы, в которой они находят выражение. От¬
сюда оправданность положения о том, что сновидение суть (за¬
маскированное) исполнение (вытесненного) желания. Мы
видим, что сновидение строится как невротический симптом,
представляет собой компромиссное образование между требо¬
ванием вытесненного влечения и порыва влечения и сопротив¬
лением цензурирующей власти Я. В силу одинакового генези¬
са оно так же непонятно, как и симптом, и так же нуждается
в истолковании.
Общая функция сновидений легко определима. Они служат
тому, чтобы усмирять внешние или внутренние раздражения,
требующие пробуждения, и тем самым устранять помехи, ко¬
торые нарушили бы сон. Внешние раздражения отбиваются тем,
что мы перетолковываем их и вплетаем в какую-либо безобид¬
ную ситуацию; внутреннее раздражение, вызываемое влече¬
ниями, спящий до себя допускает и позволяет ему найти удов¬
летворение в сновидческих образах, до тех пор пока скрытые
SE 45
GW71
45

З'И-Г'М-У'Н'Д Ф«Р-Е-Й-Д
GW 72
SE 46
мысли сновидения не начинают ускользать из-под контроля
цензуры. В том случае, если такая угроза возникает и сновиде¬
ние становится слишком уж отчетливым, спящий прерывает сон
и в испуге просыпается (кошмарный сон). Такой же сбой в фун¬
кции сновидений наступает и тогда, когда внешнее раздраже¬
ние усиливается настолько, что его больше не удается отбить
(пробуждающий сон). Процесс, в ходе которого скрытые мыс¬
ли сновидения переводятся при участии цензуры в явное его
содержание, я назвал работой сновидения. Она заключается в
своеобразной обработке предсознательного материала мыслей,
при которой компоненты его подвергаются сгущению, его пси¬
хические акценты смещаются, отчего все в целом переключается
в план зрительных образов, т. е. драматизируется и получает
дополнения в результате запутывающей вторичной обработки.
Работа сновидения представляет собой превосходный образец
процессов, совершающихся в глубинных, бессознательных
пластах душевной жизни, которые существенно отличаются от
нормальных и хорошо нам знакомых мыслительных операций.
В ходе этой работы на поверхность выходит также известное
число архаических черт, например применение преимуще¬
ственно сексуальной символики, которая была затем вновь от¬
мечена в других областях духовной деятельности.
Когда бессознательный сновидческий порыв влечения вступа¬
ет в соединение с остатком дневных впечатлений, с неотключен-
ным интересом из сферы дневной жизни, сновидение приобре¬
тает для работы аналитика двойную ценность. Истолкованный сон
выступает тогда, с одной стороны, как исполнение вытесненного
желания, а с другой, может рассматриваться как продолжение
предсознательной мыслительной деятельности, производимой в
течение дня, и наполняться соответственно любым содержани¬
ем, выступая выражением намерений, предостережений, размыш¬
лений и снова желаний. Анализ использует его в обоих направ¬
лениях, для изучения как сознательных, так и бессознательных
процессов в психике анализируемого. Еще одно преимущество,
извлекаемое из данного обстоятельства, состоит в том, что в
сновидения получает доступ забытый материал детских впечат¬
лений, в силу чего в процессе толкования сновидений преодо-
46

АВТОПОРТРЕТ
девается, как правило, и инфантильная амнезия. Сновидение
выполняет здесь часть той работы, которая ранее возлагалась
на гипноз. Вместе с тем я никогда не выдвигал приписывавше¬
гося мне утверждения, будто бы толкование сновидений при¬
водит к выводу, что все сновидения имеют сексуальное содер¬
жание или восходят к сексуальным мотивам. Не подлежит
сомнению, что голод, жажда и позывы к выделению экскре¬
ментов могут в такой же степени вызывать удовлетворяющие
сновидения, как какое-либо вытесненное сексуальное или эго¬
истическое побуждение. Правильность нашей теории снови¬
дений особенно легко проверяется на маленьких детях. Здесь,
где различные психические системы еще не разграничены
отчетливо, где вытеснения еще не достигли большой глубины,
часто обнаруживаешь сновидения, которые есть не что иное,
как незавуалированные исполнения каких-либо желаний, ос¬
тавшихся после дневной жизни. Под влиянием императивных
требований такие сновидения инфантильного типа не исклю¬
чены и у взрослых людей.*
Наряду со сновидениями анализ пользуется подобным же
образом и теми часто встречающимися маленькими ошибоч¬
ными и симптоматическими действиями людей, которым я
посвятил опубликованное в 1904 году исследование «Психо¬
патология обыденной жизни». Содержание этой вызвавшей
большой читательский интерес книги составляет доказатель¬
ство того, что подобные феномены не есть случайность, что
они выходят за рамки физиологического объяснения, несут
в себе смысл, подлежат толкованию и дают основание счи¬
тать их следствием сдерживаемых или вытесненных побуж¬
дений и интенций. Выдающееся значение толкования сно¬
видений, как и этого последнего исследования, заключается,
*	Дополнение 1935 г.: Если принять во внимание эти случаи, когда фун¬
кция сновидения отказывает, то сновидение следовало бы точнее харак¬
теризовать как попытку исполнения желаний. Неоспоримой остается ста¬
ринная дефиниция сновидения, данная Аристотелем, — жизнь души во
время сна. Есть смысл в том, что я озаглавил свою книгу не «Сновидение»,
а «Толкование сновидений».
SE 47
GW 73
47

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
однако, не столько в той поддержке, которую находила в них
аналитическая работа, сколько в другом их качестве. До сих
пор психоанализ занимался лишь решением проблемы пато¬
логических явлений, для объяснения которых часто прихо¬
дилось делать допущения столь широкого масштаба, что они
не вполне соответствовали характеру обрабатываемого ма¬
териала. Но сновидения, к исследованию которых мы затем
перешли, не были симптомом болезни, то был феномен нор¬
мальной душевной жизни, присущий каждому здоровому
человеку. И если сновидение устроено так же, как симптом,
если объяснение его требует тех же самых предположений,
касающихся вытеснения влечений, формирования замеща¬
ющих и компромиссных образований, различных психичес¬
ких систем для размещения в них сознательного и бессоз¬
нательного, то тогда психоанализ — это уже не вспомогательная
дисциплина психопатологии, а зародыш некоего нового и бо¬
лее основательного учения о душевной жизни, необходимо¬
го и для понимания нормального ее состояния. Это означа¬
ло, что предпосылки и выводы психоанализа позволительно
распространить и на другие области душевной и духовной
жизни человека; перед ним открывались мировые просторы,
путь к овладению всеобщим интересом.
48

АВТОПОРТРЕТ
V
Я прерываю рассказ о внутреннем становлении психоана¬
лиза, чтобы обратиться к внешним судьбам учения. Все то, что
было до сих пор сказано о его успехах и приобретениях, было
в основном результатом моей личной деятельности, хотя, из¬
лагая выше те или иные теории, я включал в их изложение, не
оговаривая этого специально, и вклад, сделанный позднее мо¬
ими учениками и приверженцами.
Но более десяти лет после разрыва с Брейером привержен¬
цев у меня не было. Я находился в полной изоляции. В Вене
меня избегали, заграница мною не интересовалась. «Толкова¬
ние сновидений» (1900) почти не удостоилось рецензий в спе¬
циальных журналах. В очерке «История психоаналитического
движения» я приводил в качестве примера отношения ко мне
венских психиатров разговор с одним ассистентом, который
написал книгу, опровергающую мое учение, но не читал при
этом «Толкования сновидений». В клинике ему сказали, это
чтение не стоит труда. Человек, о котором идет речь, сделав¬
шийся между тем профессором, позволил себе отрицать содер¬
жание того разговора и вообще усомниться в достоверности
моих воспоминаний. Я настаиваю на том, что каждое слово
моего тогдашнего рассказа — правда.
Когда я понял, с какою неизбежностью я столкнулся, моя
чувствительность весьма ослабла. Мало-помалу закончилась и
изоляция. Вначале маленький кружок учеников сложился вок¬
руг меня в Вене; после 1906 года до нас дошло известие, что
психиатры из Цюриха, О. Блейлер,29 его ассистент К. Г. Юнг и
другие проявляют живой интерес к психоанализу. Начали
завязываться личные отношения, в 1908 году, на Пасху сторон¬
ники нашей молодой науки встретились в Зальцбурге, договори¬
лись о регулярном проведении такого рода частных конгрессов
и об издании журнала под названием «Ежегодник психоанали¬
тических и психопатологических исследований», руководство
которым взял на себя Юнг. Редакторами были Блейер и я; когда
GW 74
SE 48
GW 75
49

3*И-Г«М-У«Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
SE 49 началась Мировая война, издание прекратилось. В то же вре¬
мя, когда к нам примкнули швейцарцы, интерес к психоанали¬
зу пробудился и повсюду в Германии; психоанализ стал пред¬
метом многочисленных суждений в литературе и оживленной
дискуссии на научных конгрессах. Отношение к нему нигде не
было ни дружелюбным, ни даже благожелательно выжидаю¬
щим. После довольно поверхностного ознакомления с психо¬
анализом немецкая наука его единодушно отвергла.
Разумеется, я и сегодня еще не знаю, каков будет оконча¬
тельный приговор потомков в отношении ценности психоана¬
лиза для психиатрии, психологии и гуманитарных наук вооб¬
ще. Но мне думается, если эпоха, нами пережитая, найдет своего
летописца, он должен будет признать, что позиция, занятая
представителями тогдашней немецкой науки, не способство¬
вала их славе. Я имею в виду даже не самый факт неприятия
и нерешительность этого неприятия; то и другое можно легко
понять, то и другое не стало для нас неожиданностью и не могло
по крайней мере бросить тень на характер противника. Но
степень высокомерия и бессовестного пренебрежения логикой,
грубость и вульгарность нападок — прощения не заслужива¬
ют. Меня можно было бы упрекнуть в том, что я по прошествии
пятнадцати лет, словно ребенок, не могу сдержать свои чув¬
ства; я бы и сдержался, если бы не имел добавить еще кое-что.
GW 76 Через много лет, когда во время Мировой войны хор вражес¬
ких голосов обрушил на германскую нацию упрек в варварстве,
которое и включает в себя все, о чем говорилось выше, было
очень больно не иметь никаких оснований, чтобы, исходя из
собственного опыта опровергнуть это обвинение.
Один из противников во всеуслышание похвалялся тем, что
он затыкает своим пациентам рот, когда они начинают говорить
о сексуальности, да еще, видимо, и полагал, что подобная тех¬
ника дает ему право судить об этиологической роли сексуаль¬
ности при неврозах. Помимо аффективного сопротивления,
которое объяснялось с точки зрения психоаналитической тео¬
рии настолько просто, что не могло ввести нас в заблуждение,
SE 50 главным препятствием к признанию психоанализа казалось мне
то обстоятельство, что его противники усматривали в нем про-
50

АВТОПОРТРЕТ
дукт моей спекулятивной фантазии, не желая верить в тот дли¬
тельный, терпеливый, непредубежденный труд, который потре¬
бовался для его создания. Поскольку анализ не имел, по их
мнению, ничего общего с наблюдением и опытом, они считали
себя вправе отвергать его, не противопоставляя ему никаких
собственных опытных данных. Другие, менее самоуверенные,
повторяли классический маневр сопротивления, не желая заг¬
лянуть в микроскоп, дабы не увидеть того, что они оспаривали.
Удивительно, насколько некорректно ведут себя большинство
людей, опирающихся на собственное суждение в отношении
нового дела. На протяжении многих лет вплоть до сегодняшне¬
го дня приходилось мне слышать голоса «благожелательных»
критиков: то-то и то-то в психоанализе верно, но вот в таком-то
пункте начинаются преувеличения, неоправданные обобщения.
Но я-то очень хорошо знаю, что нет ничего труднее, чем прове¬
сти такие границы, и что критики сами еще за несколько дней
или недель до этого не знали, что им критиковать.
Официальная анафема психоанализу имела своим следстви¬
ем тесную сплоченность аналитиков. На втором конгрессе в
1910 году в Нюрнберге они создали по предложению Ш. Фе-
ренци «Международную психоаналитическую ассоциацию», ко¬
торая подразделялась на местные группы и возглавлялась пре¬
зидентом. Эта ассоциация пережила Мировую войну, она
существует и поныне, охватывая местные отделения в Вене,
Берлине, Будапеште, Цюрихе, Лондоне, в Голландии, Нью-
Йорке, в Пан-Америке, Москве и Калькутте. Первым пре¬
зидентом я рекомендовал избрать К. Г. Юнга — шаг весьма
неудачный, как выяснилось впоследствии. В те времена пси¬
хоанализ приобрел второй журнал, «Центральный психоана¬
литический листок», которым руководили Адлер и Штекель, а
вскоре затем и третий— «Имаго», предназначенный для при¬
менения анализа в области гуманитарных наук; его организо¬
вали Г. Закс и О. Ранк, которые не были врачами. Вскоре пос¬
ле этого Блейлер опубликовал работу в защиту психоанализа
(«Психоанализ Фрейда», 1910). Как бы ни было мне отрадно,
что в споре по поводу психоанализа слово получили, наконец,
справедливость и логика, работа Блейлера не могла удовлет-
GW 77
SE 51
51

ворить меня вполне. Он слишком стремился сохранить види¬
мость беспристрастности; не случайно именно ему обязана
наша наука введением ценного понятия амбивалентности. В
своих позднейших статьях Блейлер отзывался об аналитичес¬
ком учении в целом настолько отстраненно, подвергал сомне¬
нию столь важные его части, что мне приходилось с удивлени¬
ем задавать себе вопрос, осталось ли еще что-то такое, что
заслуживает его признания. И все же он и в дальнейшем не
только горячо выступал в защиту «глубинной психологии», но
и положил ее в основу своего широко задуманного описания
шизофрении. Впрочем, Блейлер оставался членом «Междуна¬
родной психоаналитической ассоциации» недолго, он вышел из
нее, поссорившись с Юнгом, и психоанализ потерял клинику
Бургхольцли.
Официальное непризнание не в силах было остановить рас¬
пространение психоанализа ни в Германии, ни в других стра¬
нах. В другом месте («История психоаналитического движе¬
ния») я уже проследил этапы его продвижения и назвал имена
тех, кто выдвинулся в качестве его представителей. В 1909
году Г. Стэнли Холл, президент университета Кларка в Ворче¬
стере, штат Массачусетс, пригласил Юнга и меня в Америку
для чтения лекций (на немецком языке) по поводу двадцати¬
летия со дня основания его кафедры. Холл по праву пользо-
GW 78 вался уважением как психолог и педагог, уже давно вклю¬
чивший психоанализ в программу обучения; в нем было
что-то от «тайного покровителя», которому нравилось созда¬
вать и низвергать авторитеты. У него мы встретились также с
Джеймсом Д. Патнемом, неврологом из Гарварда, который,
несмотря на свой возраст, с воодушевлением отзывался о
психоанализе и употреблял все свое огромное личное влия¬
ние для того, чтобы отстаивать его культурную ценность и
чистоту его намерений. В этом превосходном человеке, у
которого реакция на предрасположенность к неврозу навяз¬
чивости проявлялась в склонности к этической ориентации, нам
претили только его старания подключить психоанализ к опре¬
деленной философской системе и поставить его на службу
моральным устремлениям. Также и встреча с философом Уиль-
52

АВТОПОРТРЕТ
ямом Джеймсом произвела на меня глубокое впечатление. Я
не могу забыть маленький эпизод, когда во время прогулки он
вдруг остановился, отдал мне свой портфель и попросил идти
вперед и подождать, пока он не справится с приближающимся
приступом Angina pectoris.* Годом позже он умер от болезни
сердца; с тех пор мне всегда хотелось и самому проявить такое
же бесстрашие перед лицом близящегося конца жизни.
Тогда мне было только 53 года, я чувствовал себя по-юно-
шески бодрым и здоровым; краткое пребывание в Новом Све¬
те вообще пошло на пользу моему самочувствию; в Европе у
меня было ощущение, что меня недооценивают, здесь же луч¬
шие из лучших принимали меня как равного. Когда в Ворчес¬
тере я поднялся на кафедру, чтобы изложить мои «Пять лек¬
ций по психоанализу», это было как исполнение невероятного
сна наяву. Это значило, что психоанализ не был больше пло¬
дом безумного воображения, а стал ценной частью реальной
действительности. Со времени нашей поездки он уже никогда
не терял больше своего влияния в Америке, приобрел огром¬
ную популярность среди непосвященных, и многие официаль¬
ные психиатры рассматривают и преподают его как важную
отрасль медицинской науки. Правда, к сожалению, его прак¬
тикуют там в очень разбавленном виде. Не одно злоупотреб¬
ление, ничего общего не имеющее с психоанализом, прикры¬
вается его именем, а возможность основательно изучить его
технику и теорию часто отсутствует. Кроме того, в Америке
он столкнулся с бихевиоризмом, который наивно похваляется
тем, что вообще исключил психологическую проблему.
В Европе в 1911—1913 годах от психоанализа отпали два те¬
чения, возглавляемые лицами, которые до тех пор играли зна¬
чительную роль в развитии нашей молодой науки, — Альфре¬
дом Адлером и К. Г. Юнгом. Оба отколовшихся течения выглядели
довольно опасными и быстро привлекли к себе много сторонни¬
ков. Но своей силой они были обязаны не собственному своему
содержанию, а связанному с ним соблазну освободиться от
*	Angina pectoris (лат.) — грудная жаба. — Прим. переводчика.
SE 52
GW 79
53

3-И-Г«М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
вызывавших моральное неприятие результатов психоанализа,
не жертвуя его фактическим материалом. Юнг предпринял
попытку переключить аналитические факты в абстрактный
SE 53 план, в область безличного и внеисторического, благодаря чему
он надеялся избежать необходимости по достоинству оцени¬
вать значение инфантильной сексуальности и эдипова комп¬
лекса, как и вообще анализа детских переживаний. Адлер от¬
клонился, как представляется, от психоанализа еще больше, он
стал отрицать значение сексуальности как таковой, выводить об¬
разование характера, как и неврозов, исключительно из стрем¬
ления человека к власти и из его потребности компенсировать
якобы заложенное в человеческой природе чувство неполноцен¬
ности и в результате пустил на ветер все психологические при¬
обретения психоанализа. Но то, что было им отброшено, про¬
никло все же в его систему под другим названием; его «мужской
протест» есть не что иное, как ошибочно сексуализированное
вытеснение. С моей стороны критика обоих еретиков была
очень мягкой; добиться мне удалось лишь того, что как Адлер,
так и Юнг согласились не называть свои теории «психоанали¬
зом». Сегодня, по прошествии десяти лет, можно констатиро¬
вать, что обе эти попытки не смогли нанести психоанализу
никакого вреда.
GW 80 Если какое-то сообщество основывается на единомыслии в
некоторых кардинальных пунктах, то само собою разумеется,
что те, кто эти общие убеждения больше не разделяют, должны
из него выйти. Однако отпадение бывших учеников нередко
ставилось мне в вину как свидетельство моей нетерпимости или
расценивалось как признак какого-то особого, тяготеющего
надо мной проклятия. Вопреки этому мнению достаточно ука¬
зать на тот факт, что покинувшим меня Юнгу, Адлеру, Штеке-
лю и немногим другим противостоит множество лиц, таких как
Абрахам, Эйтингон, Ференци, Ранк, Джонс, Брилль, Закс, свя¬
щенник Пфистер, ван Эмден, Рейк и др., которые вот уже
пятнадцать лет являются моими верными сотрудниками и с
которыми в большинстве случаев меня связывает ничем не
омраченная дружба. Я называю здесь только старейших из моих
учеников, тех, кто уже создал себе славное имя в литературе
54

АВТОПОРТРЕТ
по психоанализу, но это не означает, что я мало ценю тех, кого
я не назвал по именам; ведь именно среди этих молодых, по¬
зднее примкнувших сотрудников много талантливых людей,
вселяющих большие надежды. Мне важно отметить, что чело¬
век нетерпимый, упрямо убежденный в своей непогрешимос¬
ти едва ли мог бы привлечь к себе такую когорту духовно зна¬
чительных личностей, тем более что сотрудничество с ним не
дает этим людям никаких практических выгод.
Мировая война, разрушившая так много других организаций,
против нашего «Интернационала» оказалась бессильной. Пер¬
вый послевоенный конгресс состоялся в 1920 году в Гааге, на
нейтральной территории. Трогательно было видеть, как гостеп¬
риимно заботились голландские друзья об изголодавшихся и
обедневших жителях Средней Европы, и мне кажется, что в
расколотом войной мире то был первый случай, когда англи¬
чане и немцы, следуя своим научным интересам, собрались за
одним столом. Война способствовала повышению интереса к
психоанализу как в Германии, так и в других странах Запада.
При виде невротиков, порожденных войной, у врачей раскры¬
лись глаза на значение психогенеза для лечения невротичес¬
ких аномалий, некоторые из наших психологических концеп¬
ций, такие как «выгода от болезни», «бегство в болезнь», быстро
приобрели популярность. На последний конгресс накануне
краха, в 1918 году в Будапеште, союзнические правительства
стран Средней Европы прислали своих представителей, кото¬
рые обещали организовать психоаналитические станции для ле¬
чения жертв военных неврозов. Сделать это уже не успели.
Также и масштабные планы одного из лучших наших сотруд¬
ников, доктора Антона фон Фройнда, предлагавшего создать в
Будапеште психоаналитический и психотерапевтический центр,
не осуществились из-за произошедших вскоре затем полити¬
ческих перемен и из-за ранней смерти этого незаменимого
человека. Частично его намерения выполнил позднее Макс
Эйтингон, создавший в 1920 году психоаналитическую клини¬
ку в Берлине. В период краткого господства большевиков в
Венгрии Ференци еще удалось развить успешную деятельность
в качестве официального представителя психоанализа в будапеш-
SE 54
GW 81
55

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
тском университете. После войны наши противники стали за¬
являть, будто бы опыт опроверг истинность психоанализа: во¬
енные неврозы, якобы, доказали непричастность сексуальных
моментов к возникновению невротических аффективных состо¬
яний. Однако триумф их был излишне поспешным и легкомыс¬
ленным. Ибо, с одной стороны, никто еще не проводил осно¬
вательного анализа случаев военного невроза, о причинах его
невозможно было сказать ничего определенного, а незнание —
плохой аргумент в споре. С другой стороны, психоанализ дав-
SE 55 но уже выдвинул понятие нарциссизма и нарциссического
невроза, который означает прикрепление либидо вместо объек¬
та к своему собственному Я. Отсюда видно, как быстро забы¬
вали наши противники свой обычный упрек в чрезмерном
расширении понятия сексуальности, когда в целях полемики
удобнее было обвинить психоанализ в том, что он проповеду¬
ет сексуальность в самом узком ее значении.
GW 82 История психоанализа распадается для меня на два отрезка,
если отвлечься от его катартической предыстории. На первом
этапе я был одинок и должен был всю работу выполнять один;
так продолжалось с 1895/96 до 1906 или 1907 годов. На втором
этапе, с 1907 года по настоящее время, все большее значение
приобретали труды моих учеников и сотрудников, и теперь,
когда тяжелая болезнь напоминает мне о близящемся конце, я
могу спокойно думать о том, что моя собственная работа будет
когда-то прервана. Но именно по этой причине мне как автору
этого автопортрета и не следует останавливаться на разви¬
тии психоанализа во второй период столь же подробно, как на
истории его постепенного становления, которая всецело опре¬
делялась моей собственной деятельностью. Я чувствую себя
лишь вправе упомянуть здесь некоторые новые идеи, в созда¬
нии которых моя доля была особенно велика, т. е. прежде все¬
го открытия в области нарциссизма, теории влечений и при¬
менения моих методов к психозам.
Следует упомянуть, что по мере накопления опыта становилось
все более очевидным, что эдипов комплекс выступал как ядро не¬
вроза. Он являл собой высшую точку в развитии инфантильной
сексуальности, как и тот узловой пункт, в котором брало свое на-
56

АВТОПОРТРЕТ
чало все последующее развитие. Тем самым опровергнута была
надежда выявить в неврозе с помощью анализа какой-то спе¬
цифический момент. Пришлось признать, что невроз, как это
точно выразил в ранних своих работах Юнг, не обладает сво¬
им собственным, только ему присущим содержанием и что не¬
вротика побеждают те же самые вещи, над которыми нормаль¬
ному человеку удается одержать верх. Это открытие нас отнюдь
не разочаровало. Оно наилучшим образом соответствовало дру¬
гому нашему открытию, согласно которому выявленная пси¬
хоанализом глубинная психология есть не что иное, как пси¬
хология нормальной душевной жизни. С нами произошло то
же самое, что и с химиками; причина больших качественных
различий между веществами заключалась в изменении коли¬
чественных соотношений, определявших комбинацию тех же
самых элементов.
В эдиповом комплексе либидо проявлялось в привязанности
к личностям родителей. Но до этого было такое время, когда
такие объекты отсутствовали. Отсюда проистекала основопо¬
лагающая для теории либидо концепция о сущестовании тако¬
го состояния, при котором либидо заполняло в качестве свое¬
го объекта собственное Я. Такое состояние можно было бы
назвать «нарциссизмом» или любовью к самому себе. После¬
дующие размышления показали, что любовь к самому себе
никогда не проходит полностью; на протяжении всей жизни
наше Я остается большим резервуаром либидо, из которого оно
выходит на захват объектов и в который возвращается от объек¬
тов назад. Мы видим, как нарциссическое либидо постоянно
преобразуется в либидо объектное и обратно. Превосходный
пример таких преобразований, показывающий их масштабы,
дает нам доходящее до самопожертвования сексуальное или
сублимированное любовное чувство. Если до сих пор, изучая
процесс вытеснения, мы обращали внимание только на вытес¬
ненное, то наши новые представления заставили нас по досто¬
инству оценить также и вытесняющее. Считалось, что процесс
вытеснения запускается в ход действующими в нашем Я вле¬
чениями самосохранения («Я-влечения») и направлен на либи-
динозные влечения. Теперь, после того как было установлено,
SE 56
GW 83
57

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е«Й«Д
что влечения самосохранения также имеют либидинозную при¬
роду, представляя собой нарциссическое либидо, весь процесс
вытеснения предстал перед нами как протекающий внутри
самого либидо; нарциссическое и объектное либидо противо¬
стояли одно другому, интересы самосохранения оборонялись
от натиска объектной любви, а значит, и сексуальности в бо¬
лее узком смысле.
Психология не имеет более настоятельной задачи, чем зада¬
ча создания фундаментальной теории влечений, опираясь на
SE 57 которую можно было бы возводить здание дальше. Но ничего
подобного мы не имеем, психоанализу приходится разрабаты¬
вать такую теорию методом проб и ошибок. Вначале была
выдвинута противоположность Я-влечений (самосохранение,
голод) и влечений либидинозных (любовь), затем она была
заменена новым противопоставлением — между нарциссичес-
ким и объектным либидо. Очевидно, что и это не могло стать
в нашей теории последним словом; кажется, сами законы био-
GW 84 логии запрещают нам довольствоваться предположением, что
существует только один род влечений.
В своих работах последних лет («По ту сторону принципа
удовольствия», 1920, «Массовая психология и анализ Я», 1921,
«Я и Оно», 1923) я, поддавшись своей долго сдерживаемой
склонности к спекулятивному мышлению, наметил новое ре¬
шение проблемы влечений. Влечение самосохранения и сохра¬
нения вида я обозначил общим понятием эрос, чтобы противо¬
поставить ему тихо и тайно действующее деструктивное
влечение, или влечение к смерти. Это влечение осмысляется в
самом общем виде как своего рода эластичность всего живого,
как стремление к восстановлению той ситуации, которая ког¬
да-то имела место и была устранена внешним вмешательством.
Объяснением этой в сущности консервативной природы вле¬
чений служат явления навязчивого повторения. Из взаимодей¬
ствия и взаимного противодействия эроса и влечения к смер¬
ти и складывается для нас картина жизни.
Умолчим о том, найдет ли эта конструкция полезное примене¬
ние. Вызванная к жизни стремлением закрепить некоторые важ-
58

АВТОПОРТРЕТ
нейшие представления психоанализа, она тем не менее выходит
далеко за его пределы. Мне нередко приходилось слышать уни¬
чижительные высказывания о том, что невозможно серьезно
относиться к науке, важнейшие понятия которой страдают такой
неопределенностью, как понятия либидо и влечения в психоана¬
лизе. Но этот упрек строится на совершенно ошибочной оценке
фактов. Ясные фундаментальные понятия и строго очерченные
дефиниции возможны лишь постольку в гуманитарных науках,
поскольку они пытаются оправить область фактов в рамку интел¬
лектуальной системы. В естественных же науках, к числу кото¬
рых относится психология, подобная отчетливость понятий излиш¬
ня, даже невозможна. Зоология и ботаника начинались не с
корректных и исчерпывающих дефиниций животного и растения,
биология еще и сегодня не может наполнить понятия живого
твердым содержанием. И даже физика была бы не способна к
развитию, если бы ей пришлось дожидаться, пока понятия веще¬
ства, силы, гравитации и другие не достигнут желательной точ¬
ности и ясности. Фундаментальные представления или понятия
естественнонаучных дисциплин должны всегда поначалу сохра¬
нять неопределенность, довольствоваться предварительно лишь
указаниями на ту область явлений, из которой они ведут свое
происхождение, и только прогрессирующий анализ материала
наблюдений способен постепенно придать им ясность, содержа¬
тельность и логически непротиворечивый характер. Я всегда видел
грубую несправедливость в том, что к психоанализу не желали
относиться так же, как к любой другой области естествознания.
Это несправедливость получила выражение в жесточайшей кри¬
тике. Психоанализу ставят в упрек любое несовершенство и лю¬
бую незавершенность мысли, между тем как всякая наука, осно¬
ванная на наблюдениях, просто не может развиваться иначе, чем
путем последовательного, шаг за шагом продвигающегося вперед
разрешения своих проблем. Более того, когда мы старались до¬
биться признания сексуальной функции, так долго вызывавшей
протест, психоаналитическую теорию сплошь и рядом клеймили
как «пансексуализм», а когда мы акцентировали незамеченную
до тех пор роль акцидентальных впечатлений ранней юности, нам
приходилось слышать, будто бы психоанализ отрицает такие
SE 58
GW 85
59

3-И-Г-М«У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
факторы, как конституция и наследственность, — что нам никог¬
да и в голову не приходило. Нам просто хотели возражать, любой
ценой и любыми средствами.
Уже в первый период своей деятельности я делал попытки,
опираясь на психоаналитические наблюдения, переходить от
них к выводам общего характера. В маленькой статье 1911 года
«Формулировка двух принципов психического процесса» я,
отнюдь не претендуя на оригинальность, подчеркивал значе¬
ние для душевной жизни принципа удовольствия—неудоволь¬
ствия и смену его так называемым принципом реальности.
Позднее я решился на опыт обоснования «метапсихологии». Так
я назвал особый метод рассмотрения душевных процессов, при
котором каждый из них оценивался в трех координатах— ди-
SE 59 намики, топики и экономики; в таком методе я видел высшую
цель, которой может достичь психология. Опыт остался незавер¬
шенным; опубликовав несколько работ («Влечения и их судьбы»,
1915, «Вытеснение», 1915, «Бессознательное», 1915, «Скорбь и
меланхолия», 1917 и т. д.), я прервал его и был, несомненно, прав,
ибо время для такого рода теоретических умозаключений тогда
еще не пришло. В своих чисто теоретических работах последнего
времени я предпринял попытку установить на основе аналити¬
ческой оценки патологических фактов структуру нашего душев¬
ного аппарата и разложил его на Я, Оно и Сверх-Я («Я и Оно»,
1922). Сверх-Я является здесь наследником эдипова комплекса
и представителем этических требований человека.
Мне не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление,
будто бы в этот последний период моей работы я отвернулся от
терпеливого наблюдения и всецело предался спекулятивному
мышлению. Напротив, я всегда сохранял теснейший контакт с
GW 86 аналитическим материалом и ни на минуту не прерывал работу
над клинической или технической тематикой. Но даже отдаляясь
от наблюдений, я старательно избегал сближения с философией
как таковой. Отсутствие органической предрасположенности к
ней весьма облегчало мне эту задачу. Меня всегда привлекали идеи
Г. Т. Фехнера,30 и в некоторых важных отношениях я опирался
на этого мыслителя. Что же касается далеко заходящих соответ¬
ствий между психоанализом и философией Шопенгауэра — он
60

АВТОПОРТРЕТ
не только настаивал на примате аффектов и определяющем зна¬
чении сексуальности, но и знал даже о механизме вытеснения, —
то объяснять их моим знакомством с его учением было бы непра¬
вильно. Я прочел Шопенгауэра только в очень поздний период
моей жизни. Другого философа, Ницше, я долгое время избегал
именно потому, что его догадки и озарения нередко удивитель¬
нейшим образом совпадали с многотрудными результатами пси¬
хоанализа; при этом мне было важно не столько отстоять свой
приоритет, сколько сохранить независимость мысли.
Первым и долгое время единственным объектом анализа
были неврозы. Ни один аналитик не сомневался в том, что
практическая медицина ошибается, не связывая такие аффек¬
тации с психозами и причисляя их к органическим нервным
заболеваниям. Теория неврозов относится к области психиат¬
рии, представляет собой необходимое к ней введение. Может
показаться, что аналитическое исследование психозов лишено
смысла вследствие его терапевтической бесперспективности.
У	психически больного отсутствует, как правило, способность
к позитивному переносу, что делает неприменимым главное
средство аналитической техники. Однако кое-какие подступы
все же возможны. Нередко способность к переносу отсутству¬
ет все же не полностью, и это дает возможность продвинуться
хотя бы на шаг; при циклических расстройствах, легких пара¬
ноидальных изменениях, частичной шизофрении с помощью
психоанализа удавалось добиться несомненных успехов. По
крайней мере, наука выигрывала от того, что во многих случаях
диагноз колебался между психоневрозом и Dementia ргаесох;
поставленный терапевтический опыт, прежде чем его приходи¬
лось прервать, мог дать важные результаты. Но в большинстве
случаев наибольшее значение имел тот факт, что при психозах
очень многое из того, что при неврозах скрыто на глубине и
выявляется лишь с немалым трудом, лежит на поверхности и
доступно всякому. Вот почему для многих аналитических выво¬
дов именно психиатрическая клиника предоставляла наилучшие
демонстрационные объекты. Это объясняет, почему психоана¬
лиз вскоре нашел путь к объектам психиатрического наблюде¬
ния. Уже довольно рано, в 1896 году, мне удалось установить в
SE 60
GW 87
61

3«И«Г«М*У«Н*Д Ф-Р-Е-Й«Д
одном случае параноидального слабоумия те же самые этиоло¬
гические моменты и наличие тех же аффективных комплексов,
что и при неврозах. Юнг, обратившись к истории жизни боль¬
ных, обнаружил у слабоумных загадочные стереотипы; Блейлер
SE 61 раскрыл при различных психозах те же самые механизмы, ко¬
торые анализ обнаружил у невротиков. С этого времени усилия
аналитиков лучше понять психозы уже не прекращались. В осо¬
бенности понятие нарциссизма способствовало тому, что нам все
чаще удавалось то в одном, то в другом месте заглянуть за глу¬
хую стену. Дальше других продвинулся, пожалуй, Абрахам, изу¬
чавший меланхолию. Правда, не все знания, приобретенные в
этой области, удается в настоящее время обратить в терапевти¬
ческие возможности; но и чисто теоретические приобретения
значат не так мало и дают надежду на практическое примене¬
ние в будущем. Долго сопротивляться силе доказательств, зак¬
люченной в наблюдаемом ими материале, не смогут и сами пси¬
хиатры. Уже теперь происходит своего рода penetration pacifique*
аналитических достижений в немецкую психиатрию. Прикры¬
ваясь неустанными заверениями в том, что они не психоанали¬
тики и не хотят ими быть, что они не относятся к «ортодоксаль¬
ной» школе, не разделяют свойственных ей крайностей, а
главное, не верят в преувеличенное значение сексуальных мо¬
ментов, большинство молодых исследователей усваивают тем не
менее ту или иную часть аналитической теории и на свой лад
применяют ее к своему материалу. Наблюдаются все признаки
того, что развитие в этом направлении будет продолжаться.
*	penetration pacifique (фр.) — мирное проникновение. — Прим. пере¬
водчика.
62

АВТОПОРТРЕТ
VI
В настоящий момент я наблюдаю издалека, какими реактив¬
ными симптомами сопровождается проникновение психоана¬
лиза во Францию, длительное время страдавшую рефракцией.
Этот процесс напоминает воспроизведение ранее пережито¬
го, но все же имеет свои особенности. Возражения раздаются
невероятно наивные, например такое, что французская утон¬
ченность должна чураться педантизма и неуклюжести психо¬
аналитических терминов (при этом невольно вспоминаешь
бессмертного шевалье Рикко де ла Марлиньера из пьесы Лес¬
синга!31). Другое мнение звучит серьезнее; высказать его не
постеснялся даже профессор психологии из Сорбонны: психо¬
аналитический образ мысли вообще чужд латинскому гению.
Ну не явное ли это предательство по отношению к союзникам-
англосаксам, которые считаются ведь приверженцами психо¬
анализа? Тот, кто слышит такое, должен, разумеется, верить,
что тевтонский гений тотчас же, как только родился психоана¬
лиз, прижал его к своей груди, как самое дорогое дитя.
Во Франции интерес к психоанализу исходил от писателей
и поэтов. Чтобы понять, почему это так, следует вспомнить, что
с появлением «Толкования сновидений» психоанализ вышел за
пределы медицины. Период времени между появлением психо¬
анализа в Германии и теперь вот во Франции отмечен разно¬
образным применением его к таким областям, как литература
и искусствознание, история религии и праистория, мифология,
этнография, педагогика и т. д.
Все это имеет мало отношения к медицине и связано с нею
именно через психоанализ. Поэтому я едва ли имею право пи¬
сать об этих вещах сколько-нибудь подробно. Но и полностью ими
пренебречь я тоже не могу, ибо, с одной стороны, они важны для
того, чтобы составить себе правильное представление о значении
и сущности психоанализа, а с другой, я ведь все же взял на себя
задачу рассказать о своем творческом пути. Большинство же при¬
меров расширительного применения психоанализа восходит к
моим работам. От случая к случаю я и сам отступал на шаг от своего
GW 88
SE 62
GW 89
SE 63
63

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
главного пути, преследуя такие внемедицинские интересы. Мно¬
гие другие, не только врачи, но и профессионалы двинулись за¬
тем по моим следам и вторглись глубоко в соответствующие об¬
ласти. Но поскольку мой замысел требует ограничиться рассказом
только о моем вкладе в психоанализ, то я могу дать читателю лишь
крайне неполную картину распространения психоанализа на дру¬
гие области знания.
Что касается меня, то целый ряд импульсов я воспринял от
эдипова комплекса, универсальное значение которого станови¬
лось мне все яснее. Ведь если обращение к этому жуткому сюже¬
ту, да и само его создание всегда казались загадкой, как и потря¬
сающее воздействие его поэтических воплощений и вообще
сущность трагедии рока, то все это объясняется ощущением того,
что здесь была схвачена одна из закономерностей душевной дра¬
мы во всей полноте ее аффективного значения. Роковая судьба и
оракул были только материализацией внутренней необходимос¬
ти; в том, что герой совершает грех, об этом не зная и вопреки
своим намерениям, находит себе верное выражение бессознатель¬
ная природа его преступных влечений. От понимания этой траге¬
дии рока оставался только один шаг до осознания смысла «Гамле¬
та», трагедии характеров, которая на протяжении трех веков
вызывала восхищение, при том что ее никто не понимал и не мог
разгадать мотивов, двигавших поэтом. Ведь как это удивительно,
что Гамлет, этот созданный поэтическим воображением невро¬
тик, оказывается сломленным эдиповым комплексом, подобно
тому как его многочисленные собратья терпят поражение в ре-
GW 90 альном мире, — ибо перед Гамлетом стоит задача отомстить дру¬
гому за два деяния, составляющих содержание эдипова комплек¬
са, и смутное сознание своей собственной вины мешает ему
выполнить назначенное. Гамлет был написан Шекспиром вско¬
ре после смерти отца.* Мои наброски к анализу этой трагедии
*	Дополнение 1935 г.: От этого соображения я должен теперь со всей ре¬
шительностью отказаться. Я более не верю, что актер Уильям Шекспир из
Стратфорда и был автором всех тех произведений, которые ему так долго
приписывались. После опубликования книги Д. Т. Луни «Идентификация
Шекспира» я почти что убежден в том, что под именем Шекспира действи¬
тельно скрывался Эдвард де Вере, граф Оксфордский. — Прим. автора.
64

АВТОПОРТРЕТ
были позднее основательно развернуты Эрнестом Джонсом. Этим
же примером воспользовался затем Отто Ранк, взявший его как
исходный пункт для исследования, посвященного выбору драма¬
тургами материала для своих произведений. В большой книге о
«мотиве инцеста» Ранк показал, как часто поэты обращаются
именно к мотивам, связанным с ситуацией Эдипа, и проследил
многочисленные варианты трансформации, изменения и смягче¬
ния этого сюжета в мировой литературе.
Логика подсказывала, что отсюда можно перейти к анализу
литературного и художественного творчества в целом. Было
осознано, что царство фантазии— это «заповедная обитель»,
устроенная на тяжелом и болезненном переходе от принципа
удовольствия к принципу реальности для того, чтобы там мы
могли найти эрзац-удовлетворения наших влечений, от кото¬
рых мы вынуждены отказаться в реальной жизни. Художник
подобно невротику бежит от неудовлетворительной реальнос¬
ти в этот мир фантазии, но в отличие от невротика находит
затем обратный путь в реальную жизнь и умеет в ней утвер¬
диться. Его творения, произведения искусства, являются фор¬
мой удовлетворения бессознательных влечений в фантазии,
подобно сновидениям, с которыми их связывает также их ком¬
промиссный характер, ибо и они помогают избежать открыто¬
го конфликта с силами вытеснения. Но в отличие от асоциаль¬
ных, нарциссических продуктов сновидческой деятельности они
рассчитаны на соучастие других людей, могут и в них пробуж¬
дать и удовлетворять же самые бессознательные желания. К
тому же они имеют в своем распоряжении особую «приман-
ку» — удовольствие, которое мы получаем от восприятия пре¬
красных форм. Достижение психоанализа заключалось в том,
что он оказался в состоянии соотнести впечатления жизни
художника, его случайный опыт и его произведения, и таким
образом воссоздать конституцию автора и формирующие ее
влечения, т. е. его общечеловеческое начало. Решение такой
задачи я преследовал, например, в очерке о Леонардо да Вин¬
чи, который основывался на одном-единственном, им самим
рассказанном детском воспоминании и имел своей главной
целью прояснить смысл его картины «Святая Анна сам-третья».
SE 64
SE 65
GW91
65

Мои друзья и ученики предприняли затем многочисленные ана¬
лизы подобного рода на примере различных художников и их
произведений. Нет никаких оснований думать, что приобретен¬
ное таким путем аналитическое понимание вредит наслаждению
произведениями искусства. Но к сведению непрофессионала,
который, быть может, ожидает от анализа слишком многого,
следует признать, что анализ не может пролить свет на две
проблемы, которые, вероятно, вызывают наибольший интерес
у любителя искусств. Мы ничего не можем сделать для объяс¬
нения художественного дарования, и также раскрытие тех
средств, которыми пользуется художник, его художественная
техника не подлежат компетенции психоанализа.
На примере маленькой, не отличающейся особенными худо¬
жественными достоинствами новеллы В. Йенсена «Градива» мне
удалось показать, что сновидения, сочиненные поэтом, допуска¬
ют такие же толкования, как и реальные, и что, следовательно, в
области литературного творчества работают те же самые меха¬
низмы бессознательного, которые известны нам по работе сно¬
видений. Моя книга «Остроумие и его отношение к бессознатель¬
ному» (1905) представляет собой побочный продукт «Толкования
сновидений». Единственный из друзей, принимавший тогда уча¬
стие в моей работе, заметил, что мои толкования сновидений
SE 66 остроумны. Чтобы объяснить это впечатление, я и предпринял
исследование остроумных высказываний и обнаружил, что их
сущность заключена в их технических средствах, последние же
совпадают с приемами «работы сновидений», т. е. представляют
собой «сгущение», «смещение», изображение через противопо¬
ложное, через умаление и т. д. К этому я присоединил исследова¬
ние фактора экономии, показывающее, каким образом у слуша-
GW 92 теля возникает чувство удовольствия от остроты. Ответ гласил:
благодаря моментальному устранению психических издержек на
вытеснение после привлечения слушателя с помощью поощри¬
тельной премии (предвкушения удовольствия).
Значительно выше я ценю свои работы по психологии рели¬
гии, начало которым было положено в 1907 году, после того как
было установлено поразительное сходство между навязчивыми
действиями и религиозными духовными упражнениями (риту-
66

АВТОПОРТРЕТ
алом). Еще не располагая знанием более глубоких связей, я
определил невроз навязчивости как своего рода искаженную
частную религию, а религию — как своего рода универсаль¬
ный невроз навязчивости. Позднее, в 1912 году, выразитель¬
ное указание Юнга на далеко идущие аналогии между ду¬
ховной деятельностью невротиков и первобытных людей
побудили меня уделить этой теме большее внимание. В че¬
тырех статьях, составивших книгу под названием «Тотем и
табу», я показал, что у первобытных народов страх перед ин¬
цестом развит еще сильнее, чем у цивилизованных, и след¬
ствием этого явились совершенно особые меры защиты; да¬
лее я исследовал отношение табуизированных запретов, этих
превоначальных форм моральных ограничений, к амбивален¬
тности чувств и раскрыл в примитивной системе анимисти¬
ческих верований, в анимизме принцип завышенной оценки
психической реальности, «всемогущества мысли», на котором
основана также и магия. При этом повсюду последовательно
проводилось сравнение с неврозом навязчивости и подчер¬
кивалось, сколь многое от предпосылок примитивной духов¬
ной жизни сохранило свою силу при этой удивительной аф¬
фектации. Но в первую очередь меня привлекало явление
тотемизма, первая система организации первобытных пле¬
мен, соединившая в себе исходные признаки социального
строя с рудиментарной религией и с непреложным господ¬
ством некоторых немногочисленных табуированных запретов.
«Почитаемое» существо — это первоначально всегда живот¬
ное, от которого ведет свое происхождение, согласно его
верованиям, весь клан. Разнообразные свидетельства дают
основание заключить, что все, даже наиболее цивилизован¬
ные народы, прошли в свое время через стадию тотемизма.
Моим главным литературным источником для исследований
в этой области были известные труды Д. Г. Фрезера («Тотемизм
и экзогамия», 1910; «Золотая ветвь», 1900), подлинный кладезь
ценных фактов и соображений. Но для разъяснения проблемы
тотемизма Фрезер сделал немногое; он многократно и карди¬
нально менял свои взгляды на этот предмет, и также другие
этнологи и историки древности не пришли по этим вопросам
SE 67
GW 93
67

3-И-Г-М-У-Н«Д Ф-Р-Е-Й-Д
ни к определенности, ни к согласию. Исходной точкой моего
исследования явилось очевидное соответствие обоих табуизи¬
рованных запретов тотемизма — не умерщвлять тотем и не
вступать в половую связь с женщинами своего тотемного кла¬
на — обеим сторонам содержания эдипова комплекса — уст¬
ранить отца и взять в жены мать. Отсюда возникло искушение
приравнять тотемное животное к отцу, как то и делали, оче¬
видно, первобытные люди, почитавшие его как прародителя
клана. Со стороны психоанализа на помощь мне пришли два
факта — удачное наблюдение Ференци над ребенком, давшее
основание говорить об инфантильном возврате к тотемизму,
и анализ ранних зоофобий у детей, который весьма часто по¬
казывал, что животное выступало заменой отца, и страх перед
отцом, коренящийся в эдиповом комплексе, переносился на
него. После этого не доставало лишь некоторых звеньев, что¬
бы увидеть смысловое ядро тотемизма в умерщвлении отца и
расценить его как исходную точку для формирования религий.
Эти недостающие звенья были подсказаны мне книгой У. Ро¬
бертсона Смита «Религия семитов» — гениальный человек, фи¬
зик и библеист, Смит выдвинул в качестве существенного эле¬
мента тотемной религии так называемую тотемную трапезу.
Один раз в году тотемное животное, которое в остальное вре¬
мя берегли и чтили как священное, умерщвляли, съедали, а за¬
тем оплакивали. За траурным обрядом следовал торжествен¬
ный праздник. Стоило мне добавить к этому предположение
Дарвина о том, что первобытное сообщество представляло
собой орду, над которой господствовала одна-единственная
сильная агрессивная и ревнивая особь мужского пола, как у
меня тотчас сложилась из всех этих компонетов гипотеза, или
SE 68 лучше сказать, видение следующего содержания: отец перво¬
бытной орды, неограниченный деспот, единолично обладал
всеми женщинами, а сыновей, представлявших опасность в
качестве соперников, убивал или изгонял. Но однажды эти
сыновья сговорились, побороли отца, сообща убили его и съе¬
ли его мясо — того, кто был их врагом, но вместе с тем и их
идеалом. После этого деяния они были не способны унаследо¬
вать его власть, так как один стоял на пути у другого. Под вли-
68

АВТОПОРТРЕТ
янием своей неудачи и раскаяния они научились мириться друг
с другом, соединились в братский клан и все вместе отказа¬
лись от обладания теми женщинами, из-за которых они умер¬
твили отца. Теперь они могли удовлетворять свои желания
только с чужими женщинами; таково происхождение экзога¬
мии, тесно связанной с тотемизмом. Тотемная трапеза была
праздником памяти о чудовищном деянии, из этих воспомина¬
ний у человечества развилось сознание вины (первородный
грех), одновременно с которым зародились социальная орга¬
низация, религия и нравственные запреты.
Независимо от исторической достоверности этой гипотезы
она давала возможность объяснить процесс формирования
религий на основе отцовского комплекса и определяющей его
амбивалентности. После того как замещение отца тотемным
животным прекратилось, сам праотец, вызывавщий страх и
ненависть, почтение и зависть, сделался прообразом Бога.
Сыновний бунт и сыновняя тоска по отцу боролись друг с
другом, порождая все новые компромиссные образования,
благодаря которым убийство отца становилось, с одной сторо¬
ны, источником раскаяния, а с другой, утверждалось как дея¬
ние, принесшее пользу. Особенно яркий свет проливает такое
понимание религии на психологическую подоплеку христиан¬
ства, в котором церемония тотемной трапезы продолжает су¬
ществовать в несколько измененном виде как обряд причас¬
тия. Следует подчеркнуть, что указание на это тождество идет
не от меня, а встречается уже у Робертсона Смита и у Фрезера.
Мысли, высказанные мною в книге «Тотем и табу», были
подхвачены Т. Рейком и этнологом Г. Рохеймом, которые в
своих многочисленных и достойных внимания работах их
развили, углубили и внесли свои поправки. Позднее я и сам
возвращался к ним несколько раз в связи с исследованием «бес¬
сознательного чувства вины», имеющего столь большое значе¬
ние среди мотивов, вызывающих неврозы, и в связи с попыт¬
ками теснее сблизить социальную психологию с психологией
индивида («Я и Оно», «Массовая психология и анализ Я»). Так¬
же и для обьяснения подверженности гипнозу я обращался к
GW 94
SE 69
69

3«И«Г«М*У*Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
GW 95 архаическому наследию, доставшемуся человечеству от эпохи
первобытной орды.
Мое непосредственное участие в разработке других возмож¬
ностей применения психоанализа невелико, хотя они достойны
самого пристального интереса. От фантазий отдельных невроти¬
ков ведет широкий путь к фантастическим представлениям масс
и народов, как они отложились в мифах, легендах и сказках.
Мифология стала областью работы Отто Ранка; его аналитичес¬
кие успехи связаны во многих случаях с толкованием мифов,
возведением их к бессознательным детским комплексам, с заме¬
ной астральных их обьяснений человеческими причинами. Так¬
же и тема символики нашла многочисленных исследователей в
кругах моих сподвижников. Занятия символикой способствова¬
ли враждебному отношению к психоанализу; некоторые слиш¬
ком трезвомыслящие исследователи никогда не могли простить
ему признания символики, проистекавшего из толкования сно¬
видений. Но в открытии символики анализ неповинен, она издавна
была известна в других областях и играет там (фольклор, сказа¬
ния, мифы) даже большую роль, чем в «языке снов».
К использованию анализа в педагогике лично я совершенно
непричастен; но неудивительно и естественно, что аналитичес¬
кие исследования сексуальной жизни и психического разви¬
тия детей привлекли к себе внимание воспитателей и позво¬
лили им увидеть свои задачи в новом свете. Неустанным
пропагандистом этого направления является протестантский
пастор О. Пфистер из Цюриха, полагающий, что занятия ана-
SE 70 лизом совместимы с религиозностью, хоть и сублимированной;
наряду с ним в этой области трудятся также госпожа доктор Хуг-
Хельмут и доктор 3. Бернфельд из Вены и многие другие.* Важ¬
ные в практическом отношении результаты дало применение ана¬
лиза в целях предупреждения заболеваний при воспитании
здоровых детей и в целях коррекции детей еще не невротичес¬
ких, но отклонившихся от нормального развития. Теперь уже
*	Дополнение 1935 г.: С того времени особенно бурный расцвет пере¬
жил анализ детства, которому посвятили свои работы г-жа Мелани Кляйн
и моя дочь Анна Фрейд.— Прим. автора.
70

АВТОПОРТРЕТ
невозможно ни удержать врачей от использования психоанали¬
за, ни запретить использовать его непрофессионалам. Действи¬
тельно, врач не получивший специальной подготовки, остается,
несмотря на свой диплом, в анализе непрофессионалом, тогда
как человек, врачом не являющийся, может при условии соот¬
ветствующей подготовки и периодического контакта с врачом
выполнять задачу аналитического лечения неврозов.
В результате распространения, успех которого было бы на¬
прасно оспаривать, само слово психоанализ приобрело много¬
значность. Изначально обозначавшее определенный терапев¬
тический метод, оно сделалось теперь названием науки, а
именно науки о бессознательных процессах душевной жизни.
Эта наука такова, что она лишь в редких случаях способна дать
полное решение проблемы сама по себе; но, как представляет¬
ся, она призвана внести важный вклад в самые разные облас¬
ти знаний. Сфера применения психоанализа так же широка,
как и сфера психологии, по отношению к которой он выступа¬
ет важным дополнением и могущественным союзником.
Таким образом, оглядываясь назад, на мозаику труда моей
жизни, я могу сказать, что мною многое было начато и много
дано побуждений, благодаря которым в будущем что-то долж¬
но осуществиться. Сам я не могу знать, много это будет или
мало. Но я могу выразить надежду, что я проложил путь про¬
грессу наших знаний.
GW 96

3-И-Г-М-У-Н«Д Ф-Р-Е-Й-Д
GW31
SE 71
GW 32
SE 72
ПОСЛЕСЛОВИЕ (1935)
Редактор этого сборника «автопортретов», насколько я могу
судить, не предполагал, что один из них по истечении некото¬
рого времени будет еще дописан. Возможно, это происходит
впервые. Поводом для этого предприятия стало желание аме¬
риканского издателя предложить своей публике эту маленькую
работу в новом издании. Впервые она появилась в Америке в
1927 году (у Брентано) под названием «Автобиографическое
исследование», но в неудачном сочетании с другим эссе —
«Проблема дилетантского анализа», потому что этот второй за¬
головок заслоняет собой первый. В «Автопортрете» развива¬
ются две темы — тема моей судьбы и тема истории психоана¬
лиза. Связь между ними самая тесная. В этом очерке показано,
каким образом психоанализ сделался содержанием моей жиз¬
ни, и весь рассказ исходит из предположения, что все, пере¬
житое мною лично, заслуживает интереса лишь постольку, по¬
скольку имеет отношение к науке.
Незадолго до написания «Автопортрета» мне казалось, что
моя жизнь близится к концу вследствие рецидива одного зло¬
качественного заболевания; однако в 1923 году меня спасло
искусство хирурга, и я мог продолжать жить и работать, хотя
и отягощенный болезнью. За минувшие с тех пор десять лет я
не переставал заниматься анализом и публиковать свои рабо¬
ты, как о том свидетельствует завершенное на XII томе Пол¬
ное собрание моих сочинений (вышедшее в Международном
психоаналитическом издательстве в Вене). Но я чувствую, что
по сравнению с прежним многое переменилось. Линии разви¬
тия, ранее сплетавшиеся, начали расходиться, интересы, воз¬
никшие в более поздний период, отступили на второй план, а
первоначальные увлечения стали снова преобладать. Правда,
и в это последнее десятилетие я проделал еще немаловажную
часть аналитической работы, например подверг пересмотру
проблему страха в статье «Торможения, симптом и страх» (1926)
или сумел дать точное обьяснение сексуального «фетишизма»,
72

АВТОПОРТРЕТ
и все же справедливо было бы сказать, что с того момента, как
были выдвинуты два вида влечений (эрос и влечение к смер¬
ти) и психическая личность подверглась членению на Я, Сверх-
Я и Оно (1923), я больше не внес никакого существенного вклада
в психоанализ; всего, что я написал позднее, могло бы и не быть,
и ничего бы не изменилось, или же об этом написал бы кто-
нибудь другой. Связано это было с некоторой переменой во
мне самом, с моим своего рода регрессивным развитием. Прой¬
дя долгий окольный путь через естествознание, медицину и
психотерапию, я вернулся к тем проблемам культуры, которы¬
ми был увлечен в юности, когда мое мышление только еще
пробуждалось. Уже находясь на вершине психоаналитической
работы, в 1912 году я написал книгу «Тотем и табу», в которой
предпринял попытку воспользоваться новыми открытиями
психоанализа для исследования происхождения религии и
нравственности. Продолжением этих усилий явились два по¬
зднейшие эссе— «Будущее одной иллюзии» (1927) и «Неудоб¬
ства культуры» (1930). Мне становилось все яснее, что события
истории человечества, взаимодействие человеческой природы,
развития культуры и тех остатков архаических переживаний, из
которых рождается религия, представляют собой лишь отраже¬
ние динамических конфликтов между Я, Оно и Сверх-Я; процес¬
сы, которые психоанализ изучает в отдельном человеке, повто¬
ряются и на большой сцене всемирной истории. В книге «Будущее
одной иллюзии» религия оценивается по преимуществу отрица¬
тельно; позже я нашел для нее более справедливую формулу: ее
могущество действительно основано на ее истинности, но эта
истина не материальна, а исторична.
Возможно, что эти исследования, коренящиеся в психоана¬
лизе, но далеко выходящие за его пределы, нашли у читателей
больший отклик, нежели психоанализ как таковой. Пожалуй,
они способствовали утверждению той недолговечной иллюзии,
что психоаналитик относится к числу авторов, которых такая
великая нация, как немецкая, готова одарить своим внимани¬
ем. В 1929 году Томас Манн, один из самых прославленных
представителей немецкого духа, посвятил мне столь же глубо¬
кие, сколь и благожелательные строки, в которых определил
GW 33
73

SE 73
GW 34
мое место в истории культуры. Немногим позже моя дочь Анна
удостоилась торжественного приема в ратуше Франкфурта-на-
Майне, где она в качестве моей представительницы получила
присужденную мне премию имени Гете за 1930 год. Это была
высшая точка моего общественного признания; вскоре после
этого наше отечество сузилось и нация ничего больше не хо¬
тела о нас знать.
Здесь я могу позволить себе закончить мои автобиографи¬
ческие заметки. Что касается всего остального, моих личных
отношений с людьми, моей внутренней борьбы, разочарований
и успехов, то знать обо всем этом еще больше публика права
не имеет. В некоторых своих сочинениях, в «Толковании сно¬
видений», в «Психопатологии обыденной жизни» я и без того
позволил себе большую откровенность и искренность, чем это
обыкновенно принято у тех, кто описывает свою жизнь для
современников и потомков. Благодарностью мне за это не от¬
платили; по личному опыту я никому не советую следовать
моему примеру.
Еще несколько слов о судьбах психоанализа в этом после¬
днем нашем столетии! Нет больше никаких сомнений в том,
что психоанализ будет жить, он доказал свою жизнеспособность
и свою способность развиваться дальше — и как область на¬
уки, и как терапевтический метод. Число его сторонников,
объединившихся в «Международную психоаналитическую ас¬
социацию», значительно возросло; к старейшим местным от¬
делениям в Вене, Берлине, Будапеште, Лондоне, в Голландии и
Швейцарии присоединились отделения в Париже, Калькутте,
два в Японии, несколько в Соединенных Штатах, наконец, по
одному в Иерусалиме и Южной Африке и два в Скандинавии.
Члены этих местных отделений содержат за свой счет институ¬
ты, в которых по единой учебной программе ведется обучение
психоанализу, и амбулатории, в которых опытные аналитики,
как и их ученики, предоставляют нуждающимся бесплатное ле¬
чение; там же, где такие институты еще отсутствуют, прилага¬
ются усилия для их создания. Каждые два года члены Между¬
народной Психоаналитической Ассоциации съезжаются на
конгрессы, где проводятся научные доклады и решаются орга¬
74

АВТОПОРТРЕТ
низационные вопросы. XIII конгресс, на котором сам я при¬
сутствовать уже не мог, состоялся в 1934 году в Люцерне. В
своей работе члены Ассоциации исходят из общих оснований,
но ведут ее в различных направлениях. Одни придают наиболь¬
шее значение прояснению и углублению психологических
знаний, другие посвящают себя разработке связей с общей
терапией и психиатрией. В практическом отношении часть
аналитиков поставили себе задачу добиться признания психо¬
анализа университетами и включения его в программу меди¬
цинских факультетов, другие же предпочитают оставаться вне
этих учреждений и не желают, чтобы педагогическое значе¬
ние психоанализа уступало его значению для медицины. Вре¬
мя от времени случается так, что кто-либо из сотрудников
обособляется, стараясь утвердить значение одного из откры¬
тий или принципов психоанализа за счет всех других. Но дви¬
жение в целом производит отрадное впечатление серьезной
научной деятельности, которая осуществляется на высоком
уровне.
SE 74

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Отчета о
стажировке» приведены по следующим изданиям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Nachtragsband. Werke aus
den Jahren 1985 bis 1938. S. Fischer Taschenbuch Verlag,
Frankfurt am Main, 1999 (нумерация в тексте с индексом GW);
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. I (1886—1899), Pre-Psycho-Analytical Publications,
London, The Hogarth Press, 1995 (нумерация в тексте с индексом
SE).

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
В ПАРИЖЕ И БЕРЛИНЕ С ОКТЯБРЯ
1885 Г. ДО КОНЦА МАРТА 1886 Г.,
ПРЕДПРИНЯТОЙ БЛАГОДАРЯ
ЮБИЛЕЙНОЙ СТИПЕНДИИ
УНИВЕРСИТЕТА
Д-р Зигм. Фрейд
ш Доцент невропатологии Венского университета
|^^^^^остопочтенная коллегия профессоров медицинского
факультета Венского университета,
в своем прошении о присуждении юбилейной стипендии
университета на 1885-1886 гг. я указал, что намереваюсь по¬
сетить клинику Сальпетриер в Париже, чтобы продолжить там
изучение невропатологии. На мой выбор повлияли многие со¬
ображения: прежде всего я был уверен в том, что смогу в Саль¬
петриер в одном месте ознакомиться с богатым клиническим
материалом, тогда как в Вене, где такие данные пришлось бы
собирать в разных учреждениях, доступ к ним затруднен; кро¬
ме того, в этой клинике уже семнадцать лет работает и препо¬
дает прославленный Шарко; и наконец, надо признать, что я
не надеялся изучить что-либо принципиально новое в одном
из германских учебных заведений после того, как в Вене пря¬
мо или косвенно испытал на себе влияние таких преподавате¬
лей, как гг. профессор Т. Мейнерт и профессор Г. Нотнагель.
Как мне казалось, французская школа невропатологии, на¬
против, не только выдвинула доселе неизвестные и оригиналь¬
ные методы, но и занялась исследованием новых областей
невропатологии, в изучении которых в Германии и Австрии так
далеко еще не продвинулись. Из-за недостатка контактов между
французскими и немецкими врачами к некоторым в высшей
степени удивительным (гипнотизм) и важным в практическом
отношении (истерия) открытиям французской школы отнеслись
GW 34
SE 5
GW 35
SE 6
79

в наших странах скорее со скепсисом, чем с интересом и до¬
верием, поэтому французских ученых, и прежде всего Шарко,
часто упрекали в отсутствии критического подхода или, по мень¬
шей мере, в склонности отыскивать разные причудливые яв¬
ления и трактовать их с расчетом на внешний эффект. После
того как достопочтимая коллегия профессоров наградила меня
стипендией, я с готовностью воспользовался предоставленной
мне возможностью узнать из первых рук, как обстоит все на
самом деле, и был рад тому, что заодно смогу исполнить поже¬
лание моего уважаемого преподавателя господина профессо¬
ра фон Брюкке.
Когда я был на каникулах в Гамбурге, господин доктор Эй-
зенлор, известный гамбургский невропатолог, любезно помог
мне обследовать множество нервнобольных в большой боль¬
нице и доме престарелых Гейнешпитале, а также позволил мне
посетить психиатрическую клинику Клейн-Фридрихсберг.
Впрочем, сама стажировка, о результатах которой я отчитыва¬
юсь, началась только после моего прибытия в Париж, в первой
половине октября, в начале учебного года.
Клиника Сальпетриер, которую я посетил первым делом, пред¬
ставляет собой большое строение с двухэтажными корпусами,
образующими четырехугольник, с внутренними дворами и са¬
дами, что придает ей разительное сходство с Общей больницей
в Вене. Предназначение его, на которое указывает само назва¬
ние (то же, что наша «оружейная фабрика») за долгое время
много раз менялось, пока, наконец [в 1813 г.], здесь не размес-
SE 7	тили дом призрения для	пожилых женщин (vieillesse femmes),
где содержится более пяти тысяч пациенток. Так уж случилось,
GW 36	что очень многие из них	страдали хроническими нервными за¬
болеваниями, и прежние	главные врачи этого дома призрения,
в частности Брике, совмещали свои основные обязанности с изу¬
чением подопечных, хотя эти исследования не могли носить си¬
стематический характер, поскольку в силу сложившейся тради¬
ции главные врачи во Франции вынуждены часто переходить
из одной больницы в другую и менять специализацию, чтобы
дослужиться до поста в большой клинике Отель-Дье. Только Ж.
М. Шарко в 1856 году, когда он был интерном (младшим вра-
80

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
чом) в Сальпетриер, понял, что необходимо целиком сосредото¬
читься на планомерном изучении хронических нервных забо¬
леваний, и решил вернуться в Сальпетриер, занять место главно¬
го врача и уже не покидать это учреждение. Будучи скромным
человеком, он считает своей заслугой лишь то, что сумел испол¬
нить это намерение. Обстоятельства благоприятствовали тому,
чтобы он занялся изучением хронических нервных расстройств
и лежащих в их основе патологоанатомических факторов, и по¬
чти двенадцать лет он на добровольных началах читал факуль¬
тативные клинические лекции, пока в 1881 году в Сальпетриер
не была открыта кафедра невропатологии, которую он возгла¬
вил.
После учреждения этой кафедры условия работы самого
Шарко и его многочисленных учеников в корне изменились.
Поскольку для исследований было недостаточно стационарных
больных, содержащихся в доме призрения, в Сальпетриер от¬
крыли терапевтическое отделение, предназначенное в том
числе для мужчин, отобранных из числа пациентов, которых
Шарко раз в неделю осматривал во время консультации в по¬
ликлинике (consultation externe). Кроме того, в распоряжение
профессора невропатологии предоставили лабораторию для
анатомических и физиологических исследований, патологоана¬
томический музей, фотоателье и мастерскую по изготовлению
гипсовых слепков, офтальмологический кабинет, а также от¬
деления физиотерапии и гидротерапии в стенах большой боль¬
ницы, что позволило ему обеспечить себя постоянными сотруд¬
никами из числа учеников, которым было поручено руководство
этими учреждениями. Человеку, управляющему всем этим
хозяйством и многочисленными помощниками, сейчас шесть¬
десят лет, он отличается не только живостью, остроумием и
красноречием, какие считаются у нас особенностями нацио¬
нального характера французов, но также терпением и трудо¬
любием, которые мы привыкли ставить в заслугу собственной
нации.
Меня настолько заинтересовала эта личность, что вскоре я
решил ограничиться посещением одной-единственной клини¬
ки и занятиями у одного профессора. Мне случалось посещать
GW 37
SE 8
81

3«И-Г-М«У-Н-Д Ф*Р»Е*Й* Д
и другие лекции, но вскоре я оставил эти попытки, едва убе¬
дился в том, что там мне чаще всего пришлось бы восхищаться
лишь ораторскими способностями лектора. Я старался не про¬
пускать только сеансы судебно-медицинского вскрытия и лек¬
ции в морге у профессора Бруарделя.
Что касается занятий в самой Сальпетриер, то мне пришлось
отказаться от моих первоначальных намерений. Собираясь в
поездку, я планировал сосредоточиться на изучении одного
предмета, и поскольку в Вене мне доводилось заниматься
преимущественно анатомией, я остановил свой выбор на ис¬
следовании вторичной атрофии и дегенерации при поражении
головного мозга в младенчестве. К моим услугам был ценней¬
ший клинический материал; однако, как выяснилось, условия
для его изучения были самые неподходящие. В лаборатории
ничего не было приспособлено для работы приезжих стаже¬
ров, а если и находились необходимые приборы и место для
работы, то воспользоваться ими все равно было невозможно
из-за полного отсутствия порядка. Так что мне пришлось пре¬
кратить анатомические исследования и удовольствоваться лишь
одним открытием, касающимся функций ядер заднего столба
продолговатого мозга. Впрочем, вскоре мне представилась
возможность продолжить эти исследования вместе с господи-
GW 38 ном доктором Даркшевичем из Москвы, и плодом нашего со¬
трудничества стала публикация статьи под заголовком «О вза¬
имодействии веревчатого тела с задним столбом и ядром заднего
столба, а также заметки о двух участках продолговатого моз¬
га» в шестом номере «Центрального неврологического вестни-
SE 9 ка» за 1886 год.
Если лаборатория не вполне годилась для работы, то в кли¬
нике Сальпетриер, напротив, обнаружилось столько нового и
интересного, что мне пришлось приложить все силы, чтобы
воспользоваться этой возможностью для пополнения знаний.
Расписание на неделю было следующим: по понедельникам
Шарко читал публичные лекции, которые отличались совершен¬
ством изложения, достойным восхищения, и были посвящены
работе, проделанной за предыдущую неделю. На этих лекциях
он не столько знакомил слушателей с основами невропатоло-
82

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
гииг сколько сообщал о последних результатах своих текущих
исследований и всегда демонстрировал для наглядности своих
пациентов. По вторникам Шарко проводил consultation externe,*
во время которой осматривал больных с типичными или необъ¬
яснимыми расстройствами, отобранных его ассистентами из
большого числа амбулаторных пациентов. Порой, когда мэтр,
по его собственному выражению, возвращал некоторые слу¬
чаи заболевания обратно «в хаос еще неведомой нозографии»,
эти консультации обескураживали, однако по поводу иных
расстройств он делал весьма поучительные замечания, касаю¬
щиеся самых разных вопросов невропатологии. Часть среды
была отведена под офтальмологические исследования, которые
в присутствии Шарко проводил доктор Парино; в остальные
дни Шарко посещал больничные палаты или проводил осмотр
своих пациентов на консилиуме.
Таким образом, мне довелось увидеть многих больных, лич¬
но их осмотреть и выслушать мнение Шарко. Но важнее этого
ценного опыта было для меня постоянное общение с профес¬
сором Шарко, как с ученым и человеком, вдохновлявшее меня
на протяжении всех пяти месяцев моего пребывания в Пари¬
же. Что касается научных контактов, то я не пользовался ни¬
какими особыми привилегиями по сравнению с другими при¬
езжими. Любой врач, который был представлен профессору,
имел возможность посещать клинику, где профессор работал
у всех на виду, в окружении своих молодых помощников и
приезжих врачей. Казалось, он одновременно учил нас, раз¬
мышлял вслух и ожидал отклика от своих учеников. Любой, у
кого хватало смелости, мог вмешаться в разговор, и мэтр не
оставлял без внимания ни одного замечания. Благодаря непри¬
нужденной манере общения и непривычному для приезжих
равно уважительному отношению ко всем присутствующим,
даже застенчивые люди без труда принимали живейшее учас¬
тие в исследованиях, которые проводил Шарко. Мы могли
наблюдать, как, столкнувшись с каким-то новым, не поддаю¬
*	consultation externe (фр.) — внебольничная консультация. — Прим. пе¬
реводчика.
GW 39
SE 10
83

GW 40
SE 11
щимся толкованию явлением, он приостанавливался, затем
пытался разными путями добраться до сути, находил и преодо¬
левал препятствия; мы учились у него и с удивлением замеча¬
ли, что он без устали разглядывал со всех сторон один и тот
же феномен до тех пор, пока это беспрестанное непредвзятое
созерцание не вознаграждало его верной мыслью. Если доба¬
вить к сказанному, что в часы работы профессор был с нами
совершенно откровенен, нетрудно понять, почему автор этого
отчета, как и остальные приезжие, покинул клинику Сальпет¬
риер искренним почитателем Шарко.
Шарко часто говаривал, что анатомия по большому счету уже
выполнила свою задачу, и в теории органических заболеваний
нервной системы, так сказать, поставлена точка; теперь при¬
шел черед неврозов. Возможно, это суждение отражает пере¬
мены в его научной деятельности. Вот уже долгие годы он за¬
нимается исключительно изучением неврозов и в первую
очередь истерии, в том числе и мужской истерии, которую он
исследует с тех пор, как были открыты амбулатория и клиника.
Позволю себе вкратце упомянуть о заслугах Шарко в деле
изучения клинической картины истерии. В настоящее время
значение понятия «истерия» лишено какой бы то ни было оп¬
ределенности; заболевание, которое так называют, с научной
точки зрения определяется лишь на основании отсутствия
признаков иных болезней, изучают его мало и неохотно, к тому
же из-за некоторых широко распространенных предрассудков
за ним закрепилась дурная слава. Так, принято считать, что
развитие истерии обусловлено генитальным возбуждением, что
никакой определенной истерической симптоматологии нет,
поскольку при истерии может наблюдаться любая комбинация
симптомов, а кроме того слишком многие симптомы с легкос¬
тью списываются на симуляцию. В последние десятилетия ис¬
теричка могла рассчитывать на то, что ее сочтут симулянткой,
почти так же твердо, как в прежние времена на приговор по
обвинению в ведьмовстве и одержимости дьяволом. Некото¬
рые знания об истерии мы даже утратили. В средние века было
известно такое явление, как «стигматы», — соматические при¬
знаки истерии, которые истолковывались и преподносились в
84

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
духе того времени. Однако в берлинских поликлиниках я воо¬
чию убедился в том, что об этих признаках истерии там ниче¬
го не ведали, а диагноза «истерия», казалось, было достаточно
для того, чтобы отбить у врача всякую охоту продолжать лече¬
ние больного.
Приступая к изучению истерии, Шарко взял за основу са¬
мые характерные случаи, которые он счел образцами типич¬
ных форм этого заболевания, и первым делом показал, какова
истинная связь между этим неврозом и состоянием половой
системы, предприняв невиданное по своему размаху исследо¬
вание мужской и прежде всего травматической истерии. Изу¬
чая эти типичные случаи, он обнаружил ряд соматических
симптомов (характерные припадки, потерю чувствительности,
нарушение зрительного восприятия, истерогенные зоны и т.д.),
благодаря чему теперь можно с уверенностью ставить диагноз
истерии на основе наличествующих, а не отсутствующих при¬
знаков. В ходе научного исследования гипнотизма— той обла¬
сти невропатологии, которую нужно было отвоевать и у скеп¬
тиков, и у шарлатанов, — он разработал своего рода теорию
истерической симптоматологии, которую отважился назвать в
целом верной, не забывая, однако, о том, что больным не все¬
гда можно доверять. Изучение такого благодатного материала
позволило ему за короткий срок собрать многочисленные дан¬
ные, опираясь на которые он смог в скором времени взяться
за исследование нетипичных случаев, и к тому моменту, когда
мне пришлось покинуть клинику, он как раз закончил изуче¬
ние истерических парезов и артралгии и приступил к исследо¬
ванию истерической атрофии, в существовании которой он
убедился незадолго до моего отъезда.
Какое огромное практическое значение имеет мужслая и
особенно посттравматическая истерия, которую, как правило,
игнорируют, он показал на примере одного пациента, обсле¬
дованию которого он посвятил почти три месяца. Благодаря его
трудам удалось высвободить истерию из хаоса неврозов, обо¬
собить ее от других заболеваний и описать ее симптоматоло¬
гию, каковая при всем ее разнообразии все же поддается
систематизации. При встречах и в письмах между мной и гос-
GW41
SE 12
85

подином профессором Шарко завязалась оживленная дискус¬
сия по поводу результатов его исследований, которая вылилась
в статью под заголовком «Сопоставление истерической и орга¬
нической симптоматологии», предназначенной для публикации
в «Archives de neurologie».
Надо сказать, что немецкие ученые, в особенности гг. Том-
GW 42 сен и Оппенгейм, ассистенты в берлинской клинике Шарите,
горячо возражали против предположения о том, что неврозы,
развившиеся в результате травмы (railway-spine),* являются
истерическими. Позднее я познакомился с ними в Берлине и
постарался разобраться в их аргументации. К сожалению, ин¬
тересующих нас пациентов в клинике Шарите уже не было.
У меня лишь сложилось впечатление, что ставить точку в этой
дискуссии пока рано, но Шарко поступает правильно, когда
принимает в расчет прежде всего типичные и простейшие
случаи, между тем как его оппоненты в Германии сразу берут¬
ся за изучение смешанных и сложных форм истерии. В Пари-
SE 13 же подвергли сомнению заявление о том, что в Германии не
встречается истерия в таких тяжелых формах, какие изучал
Шарко, и, опираясь на исторические свидетельства об эпиде¬
миях этой болезни, доказали, что истерия, как особое заболе¬
вание, была известна во все времена и во всех странах.
Не преминул я ознакомиться и с удивительным феноменом
гипнотизма, в который мало кто верит, в частности, с описан¬
ным Шарко «grand hypnotisme».** Какоро же было мое удив¬
ление, когда я обнаружил, что речь идет о самых что ни на есть
материальных, не подлежащих никакому сомнению явлениях,
хотя и столь удивительных, что поверить в них мудрено, не
увидев все это собственными глазами. Тем не менее, я не за¬
мечал у Шарко ни особой страсти к странным явлениям, ни
стремления истолковывать их в мистическом ключе. Скорее
гипнотизм был для него своего рода комплексом симптомов,
*	railway-spine (англ.) — зд.: железнодорожный синдром.1 — Прим. пе¬
реводчика.
"grand hypnotisme (фр.) — большой гипнотизм. — Прим. переводчика.
86

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
которые требовалось описать в естественнонаучных терминах,
так же как многие годы назад были описаны рассеянный скле¬
роз и прогрессирующая мышечная атрофия. Мне показалось,
что у него нет ничего общего с теми, кого странные явления
удивляют больше обыкновенных, и, судя по складу его харак¬
тера, можно предположить, что, будучи человеком, который не
успокоится до тех пор, пока не составит описание и не прове¬
дет классификацию интересующего его феномена, он, тем не
менее, не станет страдать бессонницей от того, что не смог
объяснить это явление с точки зрения физиологии.
Я уделил в своем отчете такое внимание истерии и гипно¬
тизму, поскольку все, что я узнал об этом, было мне в новин¬
ку, и именно эти явления составляют предмет исследований
самого Шарко. Хотя мой рассказ об органических заболевани¬
ях нервной системы будет куда короче, я не хотел бы, чтобы
сложилось впечатление, будто я вообще не видел таких паци¬
ентов или осмотрел лишь немногих. Из большого числа пора¬
зительных случаев я выбрал только самые любопытные: раз¬
личные формы наследственной мышечной атрофии, описанные
недавно доктором Мари, которые хоть и не считаются уже
заболеваниями нервной системы, остаются, тем не менее, в
ведении невропатологов; случаи болезни Меньера, рассеянно¬
го склероза, сухотки спинного мозга со всеми осложнениями,
в том числе заболеванием суставов, описанным Шарко; случаи
парциальной эпилепсии и других расстройств, которыми обыч¬
но страдают пациенты клиники или поликлиники нервных
болезней. Что касается функциональных нарушений (за выче¬
том истерии), то во время моего пребывания в Париже особое
внимание уделялось хорее и разнообразным тикам (например,
болезни Жиля де ла Туретта).
Когда я узнал, что Шарко готовить к изданию новый сбор¬
ник своих лекций, я вызвался перевести его на немецкий и
благодаря этой затее смог, во-первых, свести более близкое
знакомство с профессором Шарко, а, во-вторых, оставаться в
Париже дольше того срока, на который мне хватило бы полу¬
ченной стипендии. Мой перевод будет опубликован в мае это¬
го года в Вене в издательстве Теплица и Дейтике.
GW 43
SE 14
87

В заключение я хотел бы упомянуть о том, что господин
профессор Ранвье из Коллеж де Франс любезно согласился
показать мне имеющиеся у него превосходные препараты нервных
клеток и нейроглии.
Моя стажировка в Берлине, где я пробыл с первого марта
по конец марта, пришлась на время каникул в тамошних учеб¬
ных заведениях. Тем не менее, мне были предоставлены все
возможности для того, чтобы осмотреть нервнобольных детей
в поликлиниках профессора Менделя, Эйленбурга и доктора
А. Багинского, и повсюду меня ждал самый радушный прием.
GW 44 Я неоднократно навещал профессора Мунка и бывал в сельс¬
кохозяйственной лаборатории профессора Цунца, где встре¬
чал господина доктора Леба из Страсбурга, и благодаря этому
смог составить собственное мнение о дискуссии Гольца и Мунка
по поводу локализации зрительных ощущений на поверхнос¬
ти головного мозга. Господин доктор Б. Багинский из лабора-
SE 15 тории Мунка любезно продемонстрировал мне изготовленные
им препараты слуховых нервов и осведомился о моем мнении.
Я считаю своим долгом выразить искреннюю признатель¬
ность коллегии профессоров медицинского факультета Венс¬
кого университета за присуждение мне стипендии для этой
поездки. Тем самым все эти господа, в число которых входят и
мои уважаемые учителя, предоставили мне возможность со¬
брать ценные сведения, каковым я надеюсь найти достойное
применение и как доцент со специализацией по нервным бо¬
лезням, и как практикующий врач.
Вена, Пасха 1886 г.
88

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
ПРИЛОЖЕНИЕ
ХОДАТАЙСТВО О ПОЛУЧЕНИИ ДОЦЕНТУРЫ,
CURRICULUM VITAE, УЧЕБНЫЙ ПЛАН, ХОДАТАЙСТВО
О ПРИСУЖДЕНИИ СТИПЕНДИИ ДЛЯ СТАЖИРОВКИ
ХОДАТАЙСТВО О ПОЛУЧЕНИИ ДОЦЕНТУРЫ
Достопочтенная коллегия профессоров медицинского фа¬
культета Венского университета,
Позвольте мне ходатайствовать о моем назначении на дол¬
жность приват-доцента со специализацией по нервной патоло¬
гии на медицинском факультете Венского университета на
основании нижеследующих документов:
1.	Curriculum vitae
2.	Учебного плана
3.	Публикаций:
a)	О происхождении задних корешковых волокон спинного
мозга у ammocoetes [Uber den Ursprung der hintern Wur-
zelfasern im Riickenmark von Ammocoetes. 1887a].
b)	О спинном мозге и спинномозговых ганглиях у petromyzon
[Uber Riickenmark und Spinalganglien bei Petromyzon. 1878a].
(Обе работы выполнены на факультете физиологии.)
c)	Об органах размножения угря, именуемых яичками [Uber
die als Hoden bezeichneten Lappenorgane des Aals. 1877b].
(Работа выполнена на факультете зоологии и сравнитель¬
ной анатомии.)
d)	О строении нервных волокон и нервных клеток у речно¬
го рака [Uber den Bau der Nervenfasern und Nervenzellen
beim FluBkrebs. 1882a].
e)	Заметки о методе анатомического препарирования нерв¬
ной системы [Notiz uber eine Methode zur anatomischen
Preparation des Nervensystems. 1879a].
f)	Новый метод изучения характера расположения волокон
центральной нервной системы [Eine neue Methode zum
Studium des Faserverlaufs im Centralnervensystem. 1884gr].
g)	О коке [Uber Coca. 1884e].
GW 45
GW 46
89

3«И«Г-М«У-Н-Д Ф«Р-Е«Й*Д
h)	Случай кровоизлияния в мозг с опосредованными базаль¬
ными очаговыми симптомами при цинге [Ein Fall von
Hirnblutung mit inderekten basalen Herdsymptomen bei
Skorbut. 1884a].
i)	О структуре элементов нервной системы [Uber die Struktur
der Elemente des Nervensystems. 1884/].
Вена, 21 января 1885 года
Преданный Вам,
Д-р Зигм. Фрейд
CURRICULUM VITAE
Я родился 6 мая 1856 года во Фрейберге в Моравии. Когда
мне исполнлось три года, мои родители перебрались в Лейп¬
циг, а затем в Вену, где и проживают по сей день. Начальное
образование я получил в доме отца, затем посещал частную
школу первой ступени, после чего осенью 1865 года поступил
в реальную и высшую Леопольдштедскую гимназию. Экзамен
на аттестат зрелости я сдал в июле 1873 года; осенью того же
года я был зачислен на медицинский факультет Венского уни-
GW 47 верситета, на котором 31 марта 1881 года защитил диссерта¬
цию и получил степень доктора медицинских наук.
В первые годы обучения в университете я посещал главным
образом лекции по физике и естественной истории, а также один
год работал в лаборатории господина профессора К. Клауса и
дважды во время каникул проходил стажировку на зоологичес¬
кой станции в Триесте. На третьем году обучения в университе¬
те я стал студентом факультета физиологии, на котором под
руководством господина профессора фон Брюкке и гг. ассистен¬
тов профессора Зигм. Экснера и профессора Э. фон Флейшля
занимался гистологическими исследованиями со специализацией
по гистологии нервной системы. В течение одного семестра мне
представилась возможность проводить опыты над животными в
90

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
лаборатории экспериментальной патологии господина профес¬
сора Штрикера.
После получения докторской степени в течение трех семе¬
стров я выполнял обязанности демонстратора на факультете
физиологии и одновременно занимался химическими исследо¬
ваниями, в частности газовым анализом, под руководством
господина профессора Э. Людвига.
В июле 1882 года я поступил на службу в Общую больницу,
где поначалу в течение полугода числился ординатором при
медицинской клинике господина профессора Г. Нотнагеля.
Первого мая 1883 года меня назначили младшим врачом в пси¬
хиатрической клинике господина профессора Т. Мейнерта, где
я проработал пять месяцев. После непродолжительной служ¬
бы на сифилитическом отделении я был переведен на Четвертое
медицинское отделение больницы, где с давних пор уделяется
особое внимание неврным болезням. На Четвертом медицин¬
ском отделении мне выпала честь в течение шести недель ра¬
ботать под началом заведующего отеделением главного врача
господина доктора Шольца и в течение шести месяцев заме¬
щать младшего врача первого класса.
В настоящее время я служу на том же отделении младшим
врачом второго класса, веду наблюдения за нервнобольными,
которые проходят там лечение, и занимаюсь исследованием ана¬
томии головного мозга в лаборатории господина профессора
Т. Мейнерта.
Вена, 21 января 1885 года
Д-р Зигм. Фрейд
91

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
УЧЕБНЫЙ ПЛАН
Если достопочтенная коллегия профессоров удовлетворит
мое ходатайство о получении доцентуры со специализацией по
нервным болезням, я намереваюсь способствовать изучению
этой области человеческой патологии двумя способами:
во-первых, путем чтения лекций и проведения занятий по
анатомии и физиологии нервной системы, поскольку знания
такого рода необходимы для постижения невропатологии;
во-вторых, путем проведения занятий и чтения лекций, со¬
провождаемых демонстрацией пациентов с целью обучения
необходимым методам исследования и ознакомления с текущим
состоянием науки о патологиях нервной системы.
Для выполнения последней задачи господин главный врач
доктор Ф. Шольц любезно согласился предоставить в мое рас¬
поряжение пациентов четвертого медицинского отделения
Общей больницы, где я служу младшим врачом.
Вена, 21 января 1885 года
Д-р Зигм. Фрейд
ХОДАТАЙСТВО О ПРИСУЖДЕНИИ СТИПЕНДИИ
ДЛЯ СТАЖИРОВКИ
Достопочтенная коллегия профессоров медицинского фа¬
культета Венского университета,
прошу Вас присудить мне юбилейную стипендию универси¬
тета на 1885-1886 учебный год и надеюсь, что нижеследую¬
щие сведения и приложения будут сочтены соответствующи¬
ми условиям конкурса.
Я закончил Венский университет и, как явствует из моего
диплома, который я прилагаю, получил в 1881 году степень
доктора медицинских наук. Я являюсь кандидатом на должность
преподавателя, поскольку в прошлом зимнем семестре я был
допущен к собеседованию на предмет моего назначения на
должность доцента со специализацией по патологии нервной
92

ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ
системы и в настоящее время ожидаю приглашения на это
собеседование.
К этому ходатайству я прилагаю те научные публикации,
которыми было подкреплено мое прошение о получении доцен¬
туры, а также две мои последние работы. Первоначально я
занимался изучением анатомии нервной системы и в последние
годы взялся за исследование патологии нервных болезней.
В настоящее время я заканчиваю большую работу, посвящен¬
ную характеру расположения волокон medulla oblongata*. Если
достопочтенная коллегия профессоров удовлетворит мое хода¬
тайство о присуждении стипендии, я намереваюсь в течение
трех-четырех месяцев изучить богатый клинический матери¬
ал в Париже в больнице Сальпетриер у профессора Шарко, для
каковых исследований на отделении Общей больницы не со¬
зданы столь же благоприятные условия.
В дополнение к своему ходатайству позволю себе отметить
два обстоятельства: все свои исследования я проводил на доб¬
ровольных началах, а не по поручению научного руководите¬
ля, как это практикуется среди ассистентов, работающих в
тесном сотрудничестве с наставником, и мои средства не по¬
зволяют мне совершить эту поездку за свой счет.
С совершенным почтением,
Д-р Зигм. Фрейд
младший врач Общей больницы
*	Продолговатый мозг {лат.). — Прим. переводчика.
93

КРАТКАЯ
АВТОБИОГРАФИЯ
(1899)

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Краткой
автобиографии» приведены по следующим изданиям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Nachtragsband. Werke aus
den Jahren 1985 bis 1938. S. Fischer Taschenbuch Verlag,
Frankfurt am Main, 1999 (нумерация в тексте с индексом GW);
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. Ill (1893—1899), Early Psycho-Analytic Publications,
London, The Hogarth Press, 1995 (нумерация в тексте с индексом
SE).

^рейд, Зигм., проживает в Вене, родился 6 мая 1856 г. во
Фрейберге в Моравии, учился в Вене, ученик физиолога Брюк-
ке, защитил диссертацию в 1881 г., с 1885 по 1886 гг. — ученик
Шарко в Париже, в 1885 г. получил в Вене право преподавания
невропатологии, с 1886 г. служит врачом и доцентом в Венс¬
ком университете, в 1897 г. был рекомендован на должность
внештатного профессора. Фрейд начинал как автор работ по
гистологии и анатомии головного мозга, затем занялся изуче¬
нием частных случаев нервных болезней, перевел книги Шар¬
ко и Бернгейма. 1884 г. (е) — работа «О коке», посвященная
применению кокаина в медицине; 1891 г. (Ь) — работа «К во¬
просу о толковании афазии»; 1891 г. (а) и 1893 г. (Ь) — моно¬
графии на тему церебрального паралича у детей, включенные
в 1897 г. (d) в справочник Нотнагеля «Детский церебральный па¬
ралич»; 1895 г. (d) — «Исследования истерии» (в соавторстве с
доктором Йозефом Брейером). С тех пор Фрейд занимается изу¬
чением психоневрозов, в частности истерии, и в ряде небольших
статей уделяет особое внимание роли половой жизни в этиоло¬
гии неврозов, кроме того он разработал новый метод психотера¬
пии истерии, о котором научной общественности пока что изве¬
стно совсем немного. В настоящее время готовится к печати книга
«Толкование сновидений» (1900а).
GW 371
SE 325
97

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Истории
психоаналитического движения» приведены по следующим из¬
даниям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Band X. Werke aus den
Jahren 1913—1917. S. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt
am Main, 1999 (нумерация в тексте с индексом GW);
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. XIV (1914—1916), On the History of the Psycho-
Analytic Movement, London, The Hogarth Press, 1995 (нумерация
в тексте с индексом SE).

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО
ДВИЖЕНИЯ
FlUCTUAT NEC MERGITUR*
Надпись на городском гербе Парижа
ш \ оль скоро ниже я веду речь об истории психоаналитиче-
скопгдвижения, ни у кого не должны вызывать удивление ни
субъективный характер моих заметок, ни то, что значительное
место в этих заметках я отвожу себе. Ибо психоанализ — это
мое детище, на протяжении десяти лет его практиковал лишь
я один, и вся критика, вызванная недовольством, с каким со¬
временники всегда встречают нечто новое, обрушилась на мою
голову. Полагаю, я не ошибусь, если скажу, что и сейчас, хотя
я уже давно не единственный психоаналитик, никто не знает
лучше меня, что представляет собой психоанализ, чем он от¬
личается от других способов изучения душевной деятельности
и что следует называть психоанализом или, вернее, что не
следует так называть. Принимая во внимание то, что я отказы¬
ваюсь от всех притязаний, которые считаю наглой узурпаци¬
ей, читатель сможет догадаться, по каким причинам произош¬
ли перестановки в редакционной коллегии и почему изменился
внешний вид этого ежегодника.1
Когда в 1909 году на кафедре одного американского универ¬
ситета мне впервые представилась возможность публично
произнести речь о психоанализе, я, охваченный волнением из-
за ощущения важности этого момента для моих чаяний, зая¬
вил, что психоанализ создал не я, что заслуга эта принадлежит
другому человеку, Йозефу Брейеру, и произошло это в те вре¬
мена, когда я еще был студентом и сдавал экзамены (с 1880 по
1882 г.). Однако добрые друзья потом говорили мне, что я, воз-
*	Плывет, но не тонет {лат.). — Прим. переводчика.
GW 44
SE 7
SE 8
GW 45
101

3«И«Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
можно, подыскал неподходящую форму для выражения своей
признательности. По их мнению, мне следовало, как это быва¬
ло прежде, отдать должное «катартическому методу» Брейера,
назвав его предтечей психоанализа, а отсчет истории самого
психоанализа начать с того момента, когда я отказался от гип¬
ноза и стал применять метод свободных ассоциаций. С какого
бы момента ни начинали отсчет истории психоанализа — с по¬
явления катартического метода или же только после того, как
я внес в него изменения, — сейчас это уже не имеет значения.
Я коснулся этого скучного вопроса только потому, что некото¬
рые противники психоанализа при случае всегда норовят при¬
помнить, что это искусство обязано своим возникновением от¬
нюдь не мне, а Брейеру. Впрочем, они упоминают об этом лишь
в том случае, если их убеждения позволяют им отыскать в пси¬
хоанализе нечто, заслуживающее внимания; если же ничто не
стесняет их в выражении своего неприятия, то психоанализ
всегда безоговорочно признается моим детищем. Я еще ни разу
не слышал, чтобы за свой значительный вклад в развитие пси¬
хоанализа Брейер заслужил бы столько же оскорблений и уп¬
реков. Поскольку я уже давно убедился в том, что вызывать у
людей протест и озлобление — это неизбежная участь психо¬
анализа, я решил, что мне следовало бы признать себя подлин¬
ным виновником всего того, что с ним связано. С удовольстви¬
ем хочу отметить, что, сколько бы ни хулили психоанализ, ни
одна попытка умалить мои заслуги в его создании не была
предпринята ни самим Брейером, ни с его одобрения.
Суть открытия, сделанного Брейером, излагали столь часто,
что здесь я не стану описывать его во всех деталях: оно сво-
GW 46 дится к тому, что симптомы истерии связаны с позабытыми
эпизодами из жизни его больной (с травмами), которые про¬
извели на нее сильное впечатление, разработанные на этой
основе приемы лечения позволяют больной вспомнить и вос¬
произвести эти происшествия под гипнозом (произвести катар¬
сис), из чего выводится небольшая теория, согласно которой
симптомы равнозначны аномальному использованию неизби¬
того возбуждения (конверсия). Упоминая в своей теоретичес¬
кой части в «Исследованиях истерии» о конверсии, Брейер
102

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
всякий раз указывает в скобках мое имя, словно эта первая
попытка систематизации является моим интеллектуальным
достоянием. На мой взгляд, меня можно назвать лишь автором
этого термина, между тем как сама идея возникла у нас двоих
одновременно.
Кроме того, известно, что Брейер, опробовав однажды ка¬
тартический метод лечения, впоследствии не практиковал его
на протяжении нескольких лет, до тех пор пока я, вернувшись
от Шарко, не склонил его к этому. Он был терапевтом и имел
широкую врачебную практику, которая отнимала у него все
время; я же стал врачом с неохотой, хотя в ту пору у меня
появилось сильное желание помочь нервнобольным или по
меньшей мере как-то разобраться в том, что с ними происхо¬
дит. Я возложил все надежды на физиотерапию, но меня обес¬
кураживало то, что «Электротерапия» В. Эрба, которую реко¬
мендовали для лечения всевозможных болезней, приносила мне
одни разочарования. И если в то время я сам не пришел к
выводу, который позднее сделал Мебиус, заключивший, что
эффективность электротерапии при лечении нервных рас¬
стройств объясняется внушением, то произошло это, скорее
всего, из-за отсутствия этой обещанной эффективности. Тог¬
да мне казалось, что бесполезную электротерапию вполне
может заменить лечение с помощью внушения в состоянии
глубокого гипноза, о котором я мог судить по весьма впечатля¬
ющим показательным сеансам Льебо и Бернгейма. Однако
обследование под воздействием гипноза, о котором я узнал от
Брейера, показалось мне более интересным, чем однообразные
грубые противовнушения, отвлекающие от каких бы то ни было
научных исследований, поскольку оно позволяло непроизвольно
воздействовать на пациента и одновременно утолять жажду
новых знаний.
В последние годы под видом психоаналитических новаций нам
преподносятся призывы сосредоточиться на анализе текущего
конфликта и поиске того, что послужило поводом к появлению
болезни. Но ведь именно этим мы и занимались с Брейером,
когда только начали практиковать катартический метод. Мы
стремились привлечь внимание пациента к самому травмати¬
SE 9
GW 47
SE 10
103

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
GW 47
SE 11
ческому эпизоду, к тому моменту, когда у него впервые появил¬
ся симптом, пытались угадать в этом эпизоде черты психичес¬
кого конфликта и добиться высвобождения подавленного аф¬
фекта. В ходе наших занятий мы открыли одну особенность
психических процессов при неврозах, которую я впоследствии
назвал регрессией. Воспоминание об интересующем нас эпи¬
зоде вызывало у пациента ассоциацию с более ранним проис¬
шествием и вынуждало нас, взявшихся исправить с помощью
анализа текущее положение, анализировать события прошло¬
го. Эта регрессия уводила все глубже в прошлое и, как каза¬
лось поначалу, прекращалась, достигнув периода полового со¬
зревания, но затем анализ каких-то неувязок, вроде разрыва в
логической цепи, увлекал в более ранние годы детства, кото¬
рые прежде невозможно было изучить никоим образом. Такое
нисходящее движение стало самой характерной чертой анали¬
за. Как выяснилось, разобраться с помощью психоанализа в
текущем положении, не проследив его связь с событиями про¬
шлого, просто невозможно, более того, любое патогенное пе¬
реживание предполагает наличие предшествующего ему пере¬
живания, которое, не будучи само патогенным, все же придает
последующему событию патогенный характер. Впрочем, жела¬
ние придерживаться известного текущего конфликта было
столь сильным искушением, что я даже впоследствии подда¬
вался ему в ходе анализа.
Когда в 1899 году я занимался лечением пациентки, которую
вывел под псевдонимом «Дора», мне было известно, какой
эпизод из ее жизни послужил поводом для появления текуще¬
го заболевания. Я много раз пытался проанализировать это
переживание, но в ответ на все мои расспросы выслушивал один
и тот же скупой и сбивчивый рассказ об этом событии. И толь¬
ко после длинного экскурса в детские годы пациентки обнару¬
жилась травма, в ходе анализа которой пациентка впервые
смогла во всех подробностях припомнить интересующий нас
эпизод, благодаря чему удалось разобраться в текущем конф¬
ликте и уладить его.
Этот пример показывает, насколько ошибочными являются
вышеупомянутые призывы и какой силы научная регрессия
104

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
находит себе выход в пренебрежении к регрессии в рамках
аналитических приемов.
Первые расхождения между Брейером и мной наметились,
когда речь зашла о нюансах психического механизма истерии.
Он отдавал предпочтение, так сказать, старой физиологичес¬
кой теории и склонялся к тому, что расщепление психики у
больных истерией вызвано отсутствием сообщения между
различными психическими состояниями (или, как мы тогда это
называли, «состояниями сознания»), и разработал теорию,
согласно которой производные «гипноидного состояния» по¬
добно неассимилированному чужеродному телу вторгаются в
«бодрствующее сознание». Мои представления об этом отли¬
чались меньшей ученостью, я усматривал повсюду тенденции
и склонности наподобие тех, которые можно наблюдать в обы¬
денной жизни, и полагал, что расщепление психики является
следствием процесса отталкивания, названного мною сначала
«защитой», а затем «вытеснением». Одно время я пытался
исходить из того, что оба механизма действуют наравне друг с
другом, но все мои наблюдения свидетельствовали о существо¬
вании только одного механизма, так что вскоре его гипноид-
ная теория оказалась в оппозиции к моему учению о защите.
Тем не менее я совершенно уверен в том, что отнюдь не этим
противоречием была вызвана размолвка, которая вскоре меж¬
ду нами произошла. На то были более серьезные причины, хотя
поначалу я и сам не понимал, почему произошла размолвка, и
лишь впоследствии, обратив внимание на многочисленные и
красноречивые косвенные улики, сумел в этом разобраться.
Помнится, описывая свою знаменитую первую пациентку,
Брейер отметил, что сексуальное начало у нее было до стран¬
ности неразвито и не нашло отражения в насыщенной карти¬
не ее болезни. Меня всегда удивляло то, что мои оппоненты не
так уж часто используют это утверждение Брейера в качестве
аргумента против моего тезиса о сексуальной этиологии невро¬
зов, и я до сих пор не знаю, о чем свидетельствует это упуще¬
ние: об их такте или об их невнимательности. Всякий, кто
возьмется перечитать написанную Брейером историю болез¬
ни, опираясь на знания, добытые за последние двадцать лет,
GW 49
105

3-И«Г-М-У«Н«Д Ф«Р-Е-Й-Д
SE 12 сразу поймет, какое символическое значение имели змеи, ка¬
талепсия, паралич руки, и, памятуя о том, какая обстановка
царила у постели больного отца, без труда сможет отыскать
истинную причину появления комплекса этих симптомов. И тог¬
да читатель наверняка станет судить о роли сексуальности в
душевной жизни этой девушки иначе, чем рассудил ее леча¬
щий врач. К моменту выздоровления пациентки между нею и
Брейером установилась очень крепкая суггестивная связь,
которая может служить образчиком того, что мы называем
«переносом». У меня есть серьезные основания подозревать,
что после того, как все симптомы болезни были устранены,
Брейер получил новые свидетельства сексуальной природы
этого переноса, но не смог разглядеть универсальный харак¬
тер этого непредвиденного феномена и тотчас, словно его
постигла «untoward event»*, прервал исследования. Он никог¬
да не говорил мне об этом прямо, но намеков за все это время
он делал достаточно, для того, чтобы составить именно такую
картину. Когда я стал все решительнее склоняться в пользу
предположения о том, что сексуальность имеет большое значе¬
ние для развития неврозов, он первым обратился ко мне с той
раздраженной отповедью, какую я впоследствии выслушивал не
GW 50 раз, но тогда еще не понимал, что такова моя неизбежная участь.
То обстоятельство, что в ходе терапии неврозов вопреки
желанию и намерениям обеих сторон всегда возникает пере¬
нос, который может носить откровенно сексуальный, нежный
или враждебный характер, представляется мне бесспорным
доказательством того, что движущие силы невроза коренятся
в сфере сексуальности. Этот довод до сих пор не принимали
всерьез, поскольку в противном случае не пришлось бы ломать
голову над выбором направления исследований. По моему убеж¬
дению, он имеет решающее значение наряду с особыми дан¬
ными, полученными в процессе аналитической работы, и даже
их превосходит.
* untoward event (англ.) — зд.: неудача. — Прим. переводчика.
106

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Несмотря на критические отклики, которые вызвал мой тезис
о сексуальной этиологии неврозов даже среди ближайших
друзей, — вокруг меня очень скоро возникла атмосфера отчуж¬
дения, — меня утешала вера в то, что я вступил в борьбу ради
новой и оригинальной идеи. Правда, однажды на меня нахлы¬
нули воспоминания, которые испортили мне все удовольствие,
но зато открыли мне глаза на историю нашей работы и сущ¬
ность наших познаний. Идея, за которую пришлось отвечать
мне, родилась отнюдь не в моей голове. На эту мысль навели
меня три человека, к мнению которых я относился с глубочай¬
шим уважением: сам Брейер, Шарко и Хробак, профессор ги¬
некологии из нашего университета и, пожалуй, самый выдаю¬
щийся венский врач. Все они поделились со мной догадкой,
которой они сами по большому счету не придавали значения.
Двое из них отрицали то, что такой разговор между нами со¬
стоялся, когда я им впоследствии об этом напомнил, а что ка¬
сается третьего (мэтра Шарко), то он, возможно, поступил бы
точно так же, если бы мне довелось вновь с ним увидеться. Как
бы то ни было, их одинаковые соображения, смысл которых я
тогда еще не мог уразуметь, запали мне в память и дремали
там до тех пор, пока однажды не пробудились в обманчивом
облике моей собственной догадки.
Однажды, будучи еще молодым врачом, я гулял вместе с
Брейером по городу, и к нему подошел какой-то мужчина,
которому нужно было срочно с ним переговорить. Я немного
от них отстал, а после того, как они распрощались, Брейер
сообщил мне в своей дружески наставительной манере, что это
был муж одной его пациентки, который приходил с известием
о ней. Его жена, продолжал он, ведет себя в обществе столь
экстравагантно, что его, Брейера, попросили заняться ее лече¬
нием, отрекомендовав нервнобольной. Речь всегда идет о тайне
алькова, добавил он в заключение. Я с удивлением спросил, что
он имеет в виду, и он пояснил мне значение слова («о тайне
супружеского ложа»), не догадываясь о том, что сама эта мысль
показалась мне совершенно неожиданной.
Спустя несколько лет я был приглашен на званый вечер, на
котором Шарко в присутствии уважаемых ученых, в том чис-
SE 13
GW51
107

3-И«Г-М«У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
ле Бруарделя,2 рассказывал, по-видимому, об одном очень лю-
SE 14 бопытном случае из своей практики. Вначале я слушал его
невнимательно, но мало-помалу увлекся рассказом. Речь шла о
молодой супружеской чете из ближневосточной страны; жена
была тяжело больна, муж был то ли импотентом, то ли сущим
растяпой. «Tachez done, — твердил Шарко, — je vous assure, vous
у arriverez»*. Бруардель, говоривший чуть громче, не мог скрыть
своего удивления от того, что из-за этого у женщины могли
возникнуть симптомы, о которых шла речь. Шарко неожидан¬
но выпалил: «Mais dans des cas pareils e'est toujours la chose
genitale, toujours... toujours.... toujours»**. При этом он сложил
ладони на уровне паха и несколько раз подпрыгнул со свой¬
ственной ему живостью. Насколько я помню, на какое-то мгно¬
вение я застыл, словно меня парализовало от изумления, а потом
подумал: «Что ж, если он это знает, почему же он об этом
никогда не говорит?» Впрочем, впечатление это вскоре изгла¬
дилось у меня из памяти; тогда моими помыслами всецело вла¬
дели анатомия мозга и эксперименты с вызыванием истеричес¬
ких параличей.
GW 52 Спустя год, получив степень приват-доцента со специализа¬
цией по нервным болезням, я приступил к врачебной практи¬
ке в Вене и был настолько неискушен и несведущ по части
этиологии неврозов, насколько это позволительно разве что
преисполненному надежд выпускнику университета. И вот
однажды Хробак обратился ко мне с дружеским предложени¬
ем, он хотел передать мне одну из своих пациенток, на лече¬
ние которой у него не хватало времени после того, как его
приняли на должность преподавателя университета. Явившись
к больной раньше него, я узнал, что ее изводят приступы
необъяснимого страха, которые прекращаются только после
того, как ей предоставляют точные сведения о местонахожде¬
нии ее лечащего врача в то или иное время суток. Войдя в
*	Так старайтесь, и, уверяю вас, у вас все получится (фр.)- — Прим. пе¬
реводчика.
** Но в подобных случаях все объясняется всегда гениталиями, всегда...
всегда... всегда (фр.). — Прим. переводчика.
108

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
комнату, Хробак отвел меня в сторону и сообщил мне, что страх
возникает у пациентки оттого, что она, несмотря на восемнад¬
цатилетний стаж супружеской жизни, остается девственницей,
поскольку муж ее полный импотент. Врачу в подобных случа¬
ях не остается ничего иного, как прикрывать несчастье семьи
своей репутацией и мириться с тем, что о нем с пренебрежени¬
ем говорят: да и он ничего не может, коль скоро не вылечил ее
за столько лет. «От этой хвори, — добавил он, — помогает лишь
одно средство, и оно нам известно, но прописать его мы не
можем. Рецепт его таков: Rp. Penis normalis dosim repetatur!»*
О таком рецепте мне еще слышать не приходилось, и я мог
лишь покачать головой в ответ на циничные слова моего пат¬
рона.
Я раскрыл тайну благородного происхождения этой низкой
идеи вовсе не для того, чтобы переложить ответственность на
других. Я-то знаю, что одно дело —- однажды.или несколько раз
сделать мимоходом остроумное замечание, и совсем другое
дело — всерьез размышлять над идеей, толкуя ее буквально,
провести ее через все препоны и отвоевать ей законное место
в ряду общепризнанных истин. Одно отличается от другого, как
легкий флирт от законного брака со всеми его обязанностями
и тяготами. «Epouser les idees de...**» — по крайней мере, фран¬
цузы говорят именно так.
Что касается других теорий и приемов, которыми за время
моей работы оброс катартический метод, превратившись бла¬
годаря им в психоанализ, то из них я бы выделил учение о
вытеснении и сопротивлении, теорию инфантильной сексуаль¬
ности, а также метод толкования и использования сновидений
с целью изучения бессознательного.
При создании теории вытеснения я, вне всяких сомнений,
действовал самостоятельно и, насколько могу судить, не был
подвержен чужому влиянию и даже долгое время считал эту
идею совершенно, новой до тех пор пока О. Ранк не указал мне
* Пенис обыковенный. Многократно! (лат.) — Прим. переводчика.
** Увлечься идеями; доел, жениться на идеях [фр.). — Прим. переводчи¬
ка.
SE 15
GW 53
109

3«И-Г«М-У-Н-Д Ф-Р«Е«Й-Д
SE 16
GW 54
на один пассаж в книге Шопенгауэра «Мир как воля и пред¬
ставление», в котором философ пытается найти объяснение
феномену безумия.* Его рассуждения о нежелании восприни¬
мать неприятные элементы реальности до такой степени со¬
впадают с моим представлением о сущности вытеснения, что
мне приходится признать, что и этим открытием я обязан сво¬
ей неначитанное™. И то сказать, иные прочли этот пассаж и
не остановили на нем взгляд, не сделали это открытие, да и со
мной, возможно, произошло бы то же самое, если бы в преж¬
ние годы я находил большее удовольствие в чтении филосо¬
фов. В последующие годы я вполне сознательно отказался от
утонченного наслаждения, которое доставляет чтение произ¬
ведений Ницше, чтобы при осмыслении впечатлений, получен¬
ных в ходе психоанализа, меня не сбивали с толку предубеж¬
дения. Вместе с тем я должен быть готов — и я вполне готов —
отказаться от всяких притязаний на первенство в тех неред¬
ких случаях, когда результаты изнурительного психоаналити¬
ческого исследования лишь служат подтверждением интуитив¬
ных прозрений философов.
Сейчас все здание психоанализа покоится на фундаменте
теории вытеснения, являющейся его важнейшей частью и
вместе с тем представляющей собой не что иное, как теорети¬
ческий вывод из одного наблюдения, которое можно сделать
сколь угодно часто, если взяться за анализ невротика, не при¬
бегая к помощи гипноза. В этих условиях начинаешь ощущать
сопротивление, которое чинит препятствия на пути аналити¬
ческой работе и заводит ее в тупик, скрываясь под личиной
амнезии. В случае применения гипноза это сопротивление
остается незамеченным; по этой причине отсчет истории под¬
линного психоанализа следует начинать с того момента, когда
я впервые отказался от гипноза. Когда размышляешь над тем
обстоятельством, что сопротивление сопровождается амнези¬
ей, сама собой напрашивается мысль о существовании бессо¬
знательной душевной деятельности, та самая мысль, которая
*	Вестник психоанализа, 1911г № 1, с. 69 (Zentralblatt fuer Psychoanalyse,
1911, Bd. I, S. 69).
110

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
является сугубо психоаналитической и вместе с тем заметно
отличается от отвлеченных философских рассуждений о сущ¬
ности бессознательного. Поэтому можно сказать, что психоана¬
литическая теория представляет собой попытку осмыслить два
необычных феномена, которые неожиданно возникают всякий
раз, когда стараешься отыскать источник симптомов болезни
в биографии невротика, и этими феноменами являются пере¬
нос и сопротивление. Любого рода исследования, в ходе кото¬
рых признают факт существования этих явлений и берут их за
основу научной работы, можно назвать психоаналитическими,
даже если их результаты отличаются от результатов моих ис¬
следований. Что же касается тех исследователей, которые под¬
ходят к решению той же задачи с другой стороны, не призна¬
вая двух этих предпосылок, то вряд ли кто-нибудь из них
избежит обвинения в том, что он покушается на чужую соб¬
ственность, загримировавшись под законного владельца, если
будет настойчиво называть себя психоаналитиком.
Я бы решительно воспротивился всякой попытке объявить
теорию вытеснения и сопротивления предпосылкой, а не ре¬
зультатом психоанализа. Подобные предпосылки общего пси¬
хологического и биологического свойства существуют, и о них
стоило бы поговорить отдельно, но теория вытеснения — это
результат психоаналитической работы, который был получен
научным путем и является теоретической выжимкой из мно¬
жества практических наблюдений. Точно таким же результа¬
том этой работы, хотя и полученным гораздо позже, является
теория инфантильной сексуальности, которой в первые годы,
когда приходилось вести аналитические исследования на ощупь,
не было и в помине. Поначалу было замечено лишь то, что
воздействие текущих впечатлений, по всей видимости, обус¬
ловлено обстоятельствами прошлого. Правда, «ищущий часто
находит больше, чем он того хотел». Исследования затягивали
все глубже в прошлое, и оставалась лишь надежда на то, что
удастся удержаться в пределах периода полового созревания,
той поры, когда обыкновенно пробуждаются сексуальные чув¬
ства. Но не тут-то было, следы вели еще дальше в прошлое, в
детские и младенческие годы. Продвигаясь по этому пути, сле-
111
SE 17
GW 55

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е«Й-Д
довало избежать одной ошибки, которая могла бы стать почти
фатальной для зарождающегося психоанализа. Под влиянием
травматической теории истерии, связанной с представления¬
ми Шарко, можно было легко поверить в то, что рассказы боль¬
ных, которые полагали, что симптомы болезни появились у них
из-за пассивных сексуальных переживаний, испытанных ими
в ранние детские годы, то есть, грубо говоря, сводили все к со¬
блазнению, основаны на реальных событиях и имеют большое
значение для этиологии. Как только эта этиологическая гипо¬
теза рассыпалась под грузом ее неправдоподобия и несоответ¬
ствия твердо установленным фактам, наступила пора полной
растерянности. Хотя анализ проводился по всем правилам, и в
ходе него выявлялись подобные инфантильные сексуальные
травмы, в действительности их не было. Таким образом, мы
утратили связь с реальностью. В тот момент меня подмывало
бросить это дело, подобно тому как мой уважаемый предше¬
ственник Брейер поступил со своим нежелательным открыти¬
ем. Возможно, я упорствовал лишь оттого, что у меня не было
выбора: я не мог взяться за что-то другое. В конце концов я
образумился, осознав, что не отчаиваться нужно из-за того, что
расчеты оказались неверными, а пересмотреть свои взгляды.
GW 56 Коль скоро истерики называют причиной появления симпто¬
мов болезни вымышленные травмы, следует считаться с тем
новым обстоятельством, что они воображают эти сцены, а пси-
SE 18 хическая реальность заслуживает не меньшего внимания, чем
реальность практическая. Вскоре я догадался, что с помощью
этих фантазий пытаются замаскировать, оправдать и поднять
на более высокий уровень аутоэротические переживания, ис¬
пытанные в ранние детские годы, так что в этих фантазиях про¬
являлась насыщенная сексуальная жизнь ребенка.
В конце концов, в этих сексуальных переживаниях, испы¬
танных в ранние детские годы, могла быть повинна и врож¬
денная конституция. Задатки и ощущения сплетались тут в
нерасторжимое этиологическое единство, поскольку под вли¬
янием задатков те впечатления, которые в иных обстоятель¬
ствах были бы совершенно банальными и безвредными, раз¬
дувались до размеров волнующих и запоминающихся травм, а
112

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
под впечатлением от этих переживаний пробуждались те склон¬
ности, каковые без них еще долго пребывали бы в зачаточном
состоянии и, пожалуй, так и не смогли бы развиться. Точку в
дискуссии по поводу травматической этиологии поставил впос¬
ледствии Абрахам (1907), который показал, каким образом
именно особенности сексуальной конституции ребенка могут
спровоцировать особого рода сексуальные переживания, сло¬
вом, травм.
Поначалу мои представления о детской сексуальности были
почти всецело основаны на сведениях, полученных в ходе рет¬
роспективного анализа взрослых пациентов. У меня не было
возможности обследовать детей. Какова же была моя радость,
когда, спустя годы, результаты обследования и анализа детей
самого младшего возраста подтвердили большую часть тогдаш¬
них догадок, — радость, которую со временем омрачила мысль
о том, что сделанное открытие таково, что его, по правде гово¬
ря, следовало бы стыдиться. Чем глубже мы погружались в
изучение детей, тем явственнее проступала истина, а заодно
росло изумление от того, с каким упорством ее не желали за¬
мечать прежде.
Впрочем, окончательно убедиться в существовании детской
сексуальности и оценить ее значение можно только в ходе
анализа, продвигаясь от симптомов в нисходящем направлении
к их первоисточникам, поскольку лишь после их обнаружения
удается объяснить эти симптомы в той мере, в какой они под¬
даются объяснению, и внести поправки в те представления,
которые необходимо подправить. Я понимаю, почему можно
прийти к другим выводам, если сперва решить, какова сущность
сексуального влечения, а затем вывести из этой теории зак¬
лючение о жизни ребенка, как поступил недавно К. Г. Юнг.
Подобные теории выдвигаются либо произвольно, либо не без
задней мысли и могут не соответствовать тому предмету, ко¬
торый они призваны растолковать. Разумеется, на пути анали¬
за тоже подстерегают препятствия и сомнения, мешающие до
конца разобраться в сущности сексуальности и определить
степень ее влияния на жизнь индивида, однако эти сомнения
нельзя разрешить с помощью отвлеченных рассуждений, так
GW 57
SE 19
113

3-И-Г‘М‘У‘Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
GW 58
SE 20
что пусть они остаются до тех пор, пока другие наблюдения
или наблюдения в других сферах не подскажут верное решение.
Следует вкратце рассказать и о толковании сновидений.
Мысль об этом была первым плодом, который принесло мое
нововведение в технику после того, как я по наитию решил за¬
менить гипноз свободными ассоциациями. Постижение снови¬
дений не входило с самого начала в круг моих научных инте¬
ресов. Я не знаю, кто мог привлечь мое внимание к этому
вопросу или вселить в меня необходимую уверенность. Пока
не прекратилась моя переписка с Брейером, я успел лишь од¬
нажды в письме обмолвиться о том, что задумал расшифровать
сновидения. Обстоятельства этого открытия складывались та¬
ким образом, что символику языка сновидений я постиг позже
всего остального, поскольку при изучении символов от ассо¬
циаций сновидца мало проку. Я давно взял за правило первым
делом изучать предмет на практике, а уж потом справляться о
нем по книгам, поэтому я убедился в существовании символи¬
ки сновидений еще до того, как прочел об этом в трактате
Шернера. В полной мере я оценил этот язык сновидений го¬
раздо позднее и отчасти под влиянием работ В. Штекеля, кото¬
рый поначалу внес большой вклад в исследования, а затем
вконец запутался. Лишь спустя многие годы я понял, как тесно
связано психоаналитическое толкование сновидений со столь
почитавшимся некогда античным искусством толкования снов.
На соображения, перекликающиеся с самой оригинальной и
значительной идеей, лежащей в основе моей теории сновиде¬
ний, — с представлением о том, что искажение сновидения
происходит из-за внутреннего конфликта, своего рода самооб¬
мана, — я наткнулся впоследствии в книге одного писателя,
который хоть и не занимался медициной, был все же не чужд
философии; я имею в виду известного инженера Й. Поппера,
который в 1899 году опубликовал под псевдонимом Линкей
«Фантазии реалиста».
Толкование сновидений служило мне утешением и опорой
в трудные годы становления психоанализа, когда мне нужно
было осилить разом приемы лечения, клинику и методы тера¬
пии неврозов, и я, оказавшись в полном одиночестве, нередко
114

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
боялся заблудиться в лабиринте нерешенных вопросов и во
всем разувериться из-за нагромождения трудностей. Меня
смущало то, что зачастую при лечении пациентов подолгу не
удавалось найти доказательства правильности моего предполо¬
жения о том, что в неврозах можно разобраться с помощью
анализа; а вот анализ сновидений, которые можно расценивать
как аналог симптомов, почти всегда подтверждал правильность
моей гипотезы.
Только благодаря этим успехам я и смог выстоять. С тех пор
я привык судить о степени сообразительности того или иного
психолога по его отношению к вопросу толкования сновиде¬
ний и с удовольствием замечал, что противники психоанализа
по большей части старались обойти стороной эту тему, а если
и решались за нее взяться, то действовали крайне неуклюже.
В ходе самоанализа, который вскоре показался мне необходи¬
мым, я изучил ряд своих сновидений, позволивших мне вос¬
становить в памяти все обстоятельства моего детства, и я до
сих пор полагаю, что для более или менее нормального чело¬
века с хорошим воображением такого анализа вполне доста¬
точно.
Я надеюсь, что в таком виде рассказ об истории возникно¬
вения психоанализа дает более полное представление о психо¬
анализе, чем подробная хроника. Поначалу я не видел ничего
особенного в своих находках. Будучи врачом, я без колебаний
жертвовал своей зачаточной популярностью и рисковал отпуг¬
нуть значительную часть пациентов, страдавших неврозами,
поскольку упорно искал корни их заболевания в сфере сексу¬
альности, благодаря чему сделал множество наблюдений, ко¬
торые окончательно убедили меня в том, что сексуальный
фактор имеет большое практическое значение. У меня не было
дурных предчувствий, когда я решил выступить с докладом в
Венском неврологическом обществе, возглавляемом в то вре¬
мя фон Крафт-Эббингом, поскольку я надеялся, что интерес и
одобрение моих коллег компенсируют те материальные поте¬
ри, которые я нес по своей воле. Я преподнес свои открытия
как нейтральные научные наблюдения и ожидал, что присут¬
ствующие отнесутся к ним так же. И только тишина, воцарив-
GW 59
SE 21
115

3-И-Г-М-У«Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
шаяся в зале после моего доклада, пустота, образовавшаяся
вокруг меня, отзывы, которые мне передавали, мало-помалу
убедили меня в том, что, указывая на роль сексуальности в
этиологии неврозов, нельзя надеяться на такой же прием, ка-
SE 22	кой встречают другие докладчики. Я понял, что теперь мне
GW60	придется разделить участь тех, кто, по словам Геббеля, «рас¬
шевелил спящий мир»,3 так что не стоит рассчитывать на объек¬
тивность и снисхождение. Но поскольку я все больше убеж¬
дался в том, что мои наблюдения и выводы были в целом верны,
а моя решимость и уверенность в собственной правоте остава¬
лись непоколебимыми, я не сомневался в том, что положение
изменится. Я предпочел поверить в то, что мне посчастливи¬
лось выявить особенно важные причинные связи, поэтому я
был готов вынести все тяготы, сопряженные с этим открытием.
Будущее, которое меня ожидало, представлялось мне таким:
допустим, мне даже удастся обеспечить себя в случае терапев¬
тического успеха нового метода, однако официальная наука
меня при жизни не признает. Спустя несколько десятилетий
кто-нибудь непременно наткнется на эти давно забытые тео¬
рии, добьется того, чтобы их признали, и обеспечит мне славу
своего предшественника — этакого фатального неудачника. Тем
временем я, как Робинзон, устроился на своем необитаемом
острове с максимальным комфортом. На фоне нынешней суе¬
ты и хлопот те годы одиночества представляются мне прекрас¬
ной героической эпохой; у splendid isolation* были свои пре¬
имущества и прелести. Мне не нужно было ничего читать, не
нужно было выслушивать несведущих оппонентов, я не ощу¬
щал на себе чужое влияние, меня ничто не стесняло. Я научил¬
ся усмирять в себе страсть к умозрениям и; следуя запавшему
мне в память совету моего учителя Шарко, старался рассмат¬
ривать одно и то же явление с разных сторон до тех пор, пока
его тайна не раскрывалась сама собой. Мои книги, которые мне
насилу удалось пристроить, никогда не поспевали за моими зна¬
ниями, я мог отложить их публикацию на любой срок, поскольку
*	splendid isolation (англ.) — роскошное одиночество. — Прим. перевод¬
чика.
116

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
мне не нужно было отстаивать сомнительное право «первен¬
ства». Например, «Толкование сновидений» я продумал по
существу еще в 1896 году, а на бумаге изложил только летом
1899 года. Лечение «Доры» было завершено в конце 1899 года,
а история ее болезни, составленная в течение следующих двух
недель, была опубликована лишь в 1905 году. В ту пору в спе¬
циальных изданиях не публиковали рецензии на мои работы,
а если где-то и делали исключение, то всегда давали отрица¬
тельный отзыв, полный иронии или снисхождения. Время от
времени в статье какого-нибудь моего коллеги появлялось упо¬
минание обо мне, но оно всегда было беглым и сопровожда¬
лось не особенно лестными эпитетами, вроде «тенденциозный»,
«доходящий до крайности», «очень странный». Однажды асси¬
стент из одной венской клиники, в которой я читал курс лек¬
ций, попросил у меня разрешения посещать мои лекции. Он
слушал меня очень внимательно, ничего мне не говорил, а после
заключительной лекции выразил желание меня проводить. Во
время прогулки он признался, что с ведома своего начальника
написал книгу, направленную против моей теории, и горько
сожалеет о том, что только теперь благодаря моим лекциям смог
получше с ней ознакомиться. Если бы это случилось раньше,
он бы многое в книге изменил. Правда, он справлялся в клини¬
ке о том, следует ли ему сперва прочесть «Толкование снови¬
дений», но его отговорили от этой затеи на том основании, что
это не стоит труда. Теперь, когда он, по его словам, постиг мою
научную систему, он даже полагал, что по прочности своей кон¬
струкции она не уступает католической церкви. Ради его ду¬
шевного здоровья я склонен предположить, что эти слова не¬
много напоминали-похвалу. Впрочем, затем он добавил, что уже
поздно вносить изменения в его книгу, потому что она напеча¬
тана. В дальнейшем мой собеседник не находил нужным ста¬
вить своих коллег в известность о том, что его мнение о моем
психоанализе изменилось, а вместо этого предпочел отзывать¬
ся на все новшества в психоанализе остроумными замечания¬
ми на страницах медицинского журнала, в котором он испол¬
нял должность штатного рецензента.
GW61
SE 23
117

3«И«Г«М«У-Н-Д Ф*Р*Е*Й*Д
С годами свойственная мне чувствительность к обидам при¬
тупилась, и это пошло мне на пользу. Впрочем, озлобиться не
давала мне и одна мысль, которая не всегда приходит на по-
GW 62 мощь к одиноким первооткрывателям. Иной исследователь
обычно изводит себя, пытаясь понять, почему современники
относятся к его открытию равнодушно или неприязненно, и его
удручает контраст между таким отношением и его увереннос¬
тью в собственной правоте. Меня это нисколько не занимало,
ведь благодаря психоаналитической теории я понимал, что такое
отношение окружающих только подтверждает основные поло¬
жения психоанализа. Коль скоро я исходил из того, что эмоци¬
ональное внутреннее сопротивление оберегает пациентов от
осознания выявленных мной причинных связей, следовало
предположить, что у здоровых людей рассуждения другого
SE 24 человека о том, что обычно подвергается вытеснению, вызы¬
вают такое же сопротивление. И не было ничего удивительно¬
го в том, что здоровые люди пытались оправдать свое сугубо
эмоциональное неприятие рассудочными доводами. Многие
пациенты поступали точно так же, и оправдания, — а оправда¬
ний всегда не меньше, чем ежевики на кустах, как говорит
Фальстаф,4 — они подыскивали точно такие же и не столь уж
изобретательные. Просто больных в отличие от так называе¬
мых здоровых людей можно было принудить к тому, чтобы они
осознали и преодолели это сопротивление. Я не знал, каким
образом добиться того, чтобы здоровые люди оценивали мою
теорию беспристрастно и с должной научной объективностью,
но полагал, что это — лишь дело времени. В истории науки
можно отыскать множество примеров того, что идеи, которые
поначалу вызывали лишь возражения, чуть позже получали
всеобщее признание, причем никаких дополнительных дока¬
зательств для этого не требовалось.
Вряд ли у кого-нибудь есть основания надеяться на то, что
за те годы, в течение которых я в одиночку отстаивал психо¬
анализ, я проникся особым уважением к общественному мне¬
нию или стал более уступчивым в интеллектуальных вопросах.
118

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
II
Начиная с 1902 года у меня стали собираться молодые вра¬
чи, желающие изучать, практиковать и пропагандировать пси¬
хоанализ. Затеял все это один врач, который на собственном
опыте убедился в эффективности аналитической терапии.5 По
вечерам в определенные дни они собирались у меня дома, ус¬
траивали дискуссии по всем правилам, старались освоиться в
совершенно новой для себя области исследования и приобщить
к психоанализу других врачей. Однажды выпускник ремеслен¬
ного училища передал нам свою рукопись, которая свидетель¬
ствовала о его незаурядных интеллектуальных способностях.
Мы посоветовали ему окончить гимназию, поступить в универ¬
ситет и заняться прикладным психоанализом. Таким образом
наше небольшое общество пополнилось усердным и надежным
секретарем, а я обзавелся в лице Отто Ранка* верным помощ¬
ником и коллегой.
Общество становилось все более многочисленным, в после¬
дующие годы состав его неоднократно менялся. В целом мож¬
но сказать, что это общество нисколько не уступало окруже¬
нию какого-нибудь главного врача по богатству и многообразию
одаренных людей. С самого начала в его состав входили люди,
которым впоследствии предстояло сыграть в истории психо¬
анализа значительную, хоть и не всегда положительную роль:
Впрочем, тогда мы не предвидели такого поворота событий.
Меня все устраивало, и, как мне кажется, я по мере сил ста¬
рался делиться со всеми остальными своими знаниями и опы¬
том. Лишь два обстоятельства явились дурным предзнамено¬
ванием тех событий, которые впоследствии отдалили меня от
общества. Мне так и не удалось создать в обществе атмосферу
дружбы и взаимопонимания, необходимую людям, поставив¬
шим перед собой такую сложную задачу, и положить конец
*	Примечание 1924 г.: Сейчас директор Международного психоанали¬
тического издательства и редактор «Zeitschrift» и «Imago». — Прим. авто¬
ра.
1 19
GW 63
SE 25
GW 64

борьбе за власть и влияние, которая в условиях совместной
SE 26 работы вспыхивала по любому поводу. Сколь велики трудно¬
сти, сопряженные с преподаванием психоанализа, которые
повинны и во многих нынешних распрях, стало ясно еще в
узком кругу членов венского психоаналитического общества.
Сам я не решался преподносить не до конца разработанные
приемы и незавершенную теорию в той наставительной мане¬
ре, которая, возможно, помогла бы уберечь иных от заблужде¬
ний и удержать от роковых ошибок. Заниматься умственным
трудом самостоятельно, рано отказавшись от помощи настав¬
ников, с психологической точки зрения всегда приятнее; од¬
нако с научной точки зрения это приносит пользу только в том
случае, если в коллективе царит особая атмосфера, которая
возникает далеко не всегда. В особенности это касается пси¬
хоанализа, при изучении которого следует долгое время рабо¬
тать под строгим надзором и учиться самодисциплине. Восхи¬
щенный мужеством членов общества, которое проявлялось в
их самоотверженном служении столь предосудительному и
безнадежному делу, я часто смотрел сквозь пальцы на то, что
в иных обстоятельствах счел бы недостойным. К нам были
вхожи не только врачи, но и другие представители интеллиген¬
ции, интересовавшиеся психоанализом, в том числе писатели и
художники. Когда увидели свет «Толкование сновидений» и
книга об остроумии, сразу стало ясно, что психоаналитические
теории не умещаются в рамках медицины и могут найти при-
GW 65 менение в самых разных гуманитарных науках.
С 1907 года наше положение, вопреки всем ожиданиям, резко
изменилось. До нас дошли сведения о том, что психоанализ без
лишнего шума привлек к себе внимание и приобрел почитателей,
более того, выступить в его поддержку были готовы некоторые
ученые. Из письма Блейлера я уже знал о том, что мои работы
ценят и изучают в Бургхольцли. В январе 1907 года в Вену при¬
ехал первый сотрудник цюрихской клиники доктор Эйтингон*,
вслед за ним нас вскоре посетили другие визитеры, с которыми
*	Примечание 1924 г.: Впоследствии основатель «Психоаналитической
поликлиники» в Берлине. — Прим. автора.
120

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
у нас завязалась оживленная дискуссия; в конце концов, осенью
1908 года К. Г. Юнг, тогда еще адъюнкт в Бургхольцли, пригла¬
сил почитателей психоанализа из Вены, Цюриха и других го¬
родов на первое общее собрание в Зальцбург. На этом первом
психоаналитическом конгрессе был учрежден журнал под назва¬
нием «Ежегодник психоаналитических и психопатологических
исследований», составителями которого стали Блейлер и Фрейд
и который начал выходить в 1909 году под редакцией Юнга. Этот
журнал явился зримым воплощением тесного сотрудничества
между психоаналитиками из Вены и Цюриха.
Я неоднократно с благодарностью признавал большие зас¬
луги цюрихской психиатрической школы, в том числе лично
Блейлера и Юнга, в деле популяризации психоанализа и готов
без колебаний признать их вновь, несмотря на то что обстоя¬
тельства сильно изменились. Конечно, научный мир обратил
внимание на психоанализ не только благодаря заступничеству
цюрихской школы. К тому времени уже завершился латентный
период, и психоанализ повсюду пробуждал всевозрастающий
интерес. Однако в других местах возросший интерес к психо¬
анализу поначалу вызывал лишь страстное желание развенчать
психоанализ, и только в Цюрихе общий тон дискуссии задава¬
ло принципиальное согласие с его постулатами. Нигде больше
не было такой сплоченной группы приверженцев психоанали¬
за, нигде больше в распоряжение тех, кто занимался психоана¬
литическими исследованиями, не предоставили общедоступную
клинику, нигде больше не нашелся преподаватель, который
включил бы психоаналитическую теорию в учебный курс пси¬
хиатрии. Так что цюрихские врачи составили ядро немногочис¬
ленного сообщества, члены которого добивались признания
психоанализа. Только в их среде можно было освоить новый
метод и применить его на практике. Нынешние мои последо¬
ватели и коллеги по большей части приехали ко мне через
Цюрих, даже те из них, для кого, с географической точки зре¬
ния, путь в Вену был короче, чем путь в Швейцарию. Вена
находится на окраине Западной Европы, вдали от крупнейших
центров европейской культуры; с давних пор ее репутация силь¬
но страдает от ужасных предрассудков. Представители самых
SE 27
GW 66
121

прославленных стран стекаются в Швейцарию, привлеченные
ее насыщенной интеллектуальной жизнью; видимо, тут и на¬
ходился главный очаг заражения, откуда распространялась та
«психическая эпидемия», о которой толковал Гохе из Фрейбурга.
По свидетельству одного врача, принимавшего участие в ис¬
следованиях, которые проводились в Бургхольцли, интерес к
SE 28 психоанализу возник там довольно рано. Уже в статье Юнга об
оккультных феноменах, опубликованной в 1902 году, можно об¬
наружить первое упоминание о «Толковании сновидений». По
словам моего корреспондента, начиная с 1903 или 1904 года пси¬
хоанализ там был в фаворе. После того как в середине 1907 года
завязалось знакомство между приверженцами психоанализа из
Вены и Цюриха, в Бургхольцли тоже возникло неофициальное
общество, на регулярных собраниях которого проводились дис¬
куссии на психоаналитические темы. В союзе, который объеди¬
нил венскую и цюрихскую школы, швейцарцы никогда не были
простыми слушателями. К тому времени они уже занимались
серьезными исследованиями, результаты которых пошли на пользу
психоанализу. Они растолковали в психоаналитическом ключе
тест словесных ассоциаций, разработанный в рамках школы Вун-
GW 67 дта, и нашли ему неожиданное практическое применение. Это
позволило быстро получать экспериментальные данные, служа¬
щие подтверждением постулатов психоанализа, представляя уча¬
щимся в наглядном виде взаимосвязи, о которых иной аналитик
мог бы только рассказать. Таким образом был наведен первый
мост между экспериментальной психологией и психоанализом.
Благодаря применению теста словесных ассоциаций в ходе
психоаналитической терапии появилась возможность проводить
предварительный качественный анализ состояния пациента, хотя
сам тест не оказал заметного влияния на приемы лечения и не
стал незаменимым средством в процессе анализа. Цюрихская
школа, точнее говоря, ее вдохновители Блейлер и Юнг внесли
еще один, более значительный вклад в развитие психоанализа.
Блейлер доказал, что многие расстройства, относящиеся непос¬
редственно к области психиатрии, объясняются развитием тех
процессов, которые, по данным психоанализа, лежат в основе
сновидений и неврозов («фрейдовскими механизмами»). Юнг с
122

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
успехом применил аналитический метод при толковании самых
странных и наименее изученных проявлений dementia ргаесох
и выяснил, что они обусловлены особенностями биографии и на¬
сущными интересами пациента. С тех пор психиатры уже не
могли по-прежнему игнорировать психоанализ. Большой труд
Блейлера на тему шизофрении (1911), в котором психоаналити¬
ческий метод исследования был представлен на равных с мето¬
дом клинико-систематическим, закрепил достигнутые успехи.
Нельзя не упомянуть о том, что уже тогда было заметно
различие в выборе направления исследований, проводивших¬
ся в рамках двух школ. Отчет об анализе одного случая ши¬
зофрении я опубликовал еще в 1897 году, хотя у пациента
наблюдались явственные признаки паранойи, так что мои вы¬
воды не могли предвосхитить итоги аналитических исследова¬
ний Юнга. Впрочем, я и не стремился истолковать симптомы,
а сосредоточился на изучении психических механизмов забо¬
левания, и в первую очередь меня интересовало их сходство с
уже изученными психическими механизмами истерии. Тогда
еще не были выявлены различия между двумя этими заболева¬
ниями. В ту пору я уже подумывал о либидозной теории не¬
врозов, которая должна была показать, что все симптомы не¬
вроза и психоза обусловлены превратностями либидо, иными
словами, тем, что направление течения либидо изменяется,
вследствие чего нормальное его использование прекращается.
Швейцарские исследователи не разделяли это мнение. Насколь¬
ко мне известно, Блейлер до сих пор твердо уверен в том, что
dementia ргаесох обусловлена органическими факторами, а Юнг,
чья книга об этом заболевании вышла в 1907 году, выдвинул в
1908 году на конгрессе в Зальцбурге токсическую теорию это¬
го расстройства, которая хоть и не отменяет либидозную тео¬
рию, все же очень от нее далека. Впоследствии (в 1912 году)
это обстоятельство и стало причиной его неудачи, поскольку
вынуждало его слишком часто пользоваться такими данными,
которые он прежде считал неподходящими для работы.
Третье по счету достижение швейцарской школы, которое,
пожалуй, следует целиком записать на счет Юнга, я не могу
оценить так же высоко, как оценили его люди, далекие от пси-
GW 68
SE 29
123

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
хоанализа. Я имею в виду учение о комплексах, в основу кото¬
рого легли «Диагностические исследования ассоциаций» (1906 —
1910). Оно так и не стало ни психологической теорией, ни есте¬
ственным дополнением к психоаналитической теории. Между
тем само слово «комплекс»,6 которое оказалось удобным и неза¬
менимым термином для обозначения взаимосвязи психологичес¬
ких факторов, вошло в психоаналитический обиход. Ни один
GW 69	другой термин, изобретенный психоаналитиками, не может срав-
SE 30	ниться с ним по популярности, но ни одним другим термином и
не злоупотребляют столь же часто в ущерб терминологической
точности. Психоаналитики уже стали употреблять в разговорах
словосочетание «возвращение комплекса», разумея под ним «воз¬
вращение того, что подверглось вытеснению», а у иных вошло в
привычку говорить: «он вызывает у меня комплекс», между тем
как правильнее было бы сказать— «сопротивление».
После объединения венской и цюрихской школ в 1907 году
психоанализ пережил настоящий расцвет, продолжающийся и
по сию пору, о чем свидетельствуют не только популярность
психоаналитической литературы и увеличение числа врачей,
желающих изучать и практиковать психоанализ, но и участив¬
шиеся нападки, которым он подвергается на конгрессах и на¬
учных собраниях. Психоанализ добрался до самых отдаленных
уголков мира и не только расшевелил повсюду психиатров, но
и привлек к себе внимание интеллигенции и ученых из других
областей знаний. Хэвлок Эллис, который всегда с симпатией
следил за развитием психоанализа, хотя и ни разу не объявлял
себя его приверженцем, включил в доклад, прочитанный на
австрало-азиатском медицинском конгрессе,* следующие стро¬
ки: «Freud's psychoanalysis is now championed and carried out not
only in Austria and in Switzerland, but in the United States, in Eng¬
land, in India, in Canada, and, I doubt not, in Australasia».**
Чилийский врач (немецкого, видимо, происхождения) высказал-
*	Havelock Ellis, The doctrines of the Freud School. (Хэвлок Эллис. Уче¬
ние фрейдовской школы). — Прим. автора.
“ Психоанализ Фрейда уже признан и практикуется не только в Австрии
и Швейцарии, но и в Соединенных Штатах, Англии, Индии, Канаде и, без
сомнения, в Австрало-Азиатском регионе» [англ.). — Прим. переводчика.
124

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
ся на международном конгрессе в Буэнос-Айресе в пользу су¬
ществования младенческой сексуальности и высоко оценил
успешность психоаналитической терапии при устранении сим¬
птомов навязчивого состояния;* английский невропатолог из
Центральной Индии (Беркли-Хилл) передал мне вместе с одним
своим незаурядным коллегой, прибывшим в Европу, известие
о том, что, применяя анализ при лечении индусов-магометан,
он выяснил, что неврозы у них имеют такую же этиологию, как
и у наших европейских пациентов.
В Северной Америке психоанализ встречали с особыми почес¬
тями. Осенью 1909 года Стэнли Холл, руководитель университета
Кларка в Ворчестере под Бостоном, предложил мне и Юнгу при¬
нять участие в праздновании двадцатилетнего юбилея института
и прочесть доклады на немецком языке. Каково же было наше удив¬
ление, когда мы встретили в этом небольшом, но престижном пе¬
дагогическом и философском университете не обремененных пред¬
рассудками людей, которые знали всю психоаналитическую
литературу и упоминали о ней в своих лекциях, предназначенных
для студентов. Какой бы чопорной ни была Америка, в академи¬
ческих кругах тут можно свободно обсуждать все то, что в обыч¬
ной жизни считается неприличным. Пять лекций, которые я экс¬
промтом прочитал в Ворчестере, были впоследствии переведены
на английский и опубликованы в «Американском психологичес¬
ком журнале», а вскоре вышли и на немецком языке под названи¬
ем «О психоанализе»; Юнг прочитал лекцию о диагностических
исследованиях ассоциаций и доклад под названием «Конфликты
детской души». В ответ нас удостоили почетной степени LL.D.**
На юбилейных торжествах в Ворчестере, растянувшихся на неде¬
лю, психоанализ представляли пять человек, среди которых наря¬
ду со мной и Юнгом были сопровождавший меня Ференци, Эр¬
нест Джонс, в то время сотрудник университета в Торонто (в
*	G. Greve. Sobre Psicologia у Psicoterapia de ciertos Estados angustiosos.
Zentralbl. f. Psychoanalyse, Bd. I, S. 594 («К вопросу о психологии и психо¬
терапии тревожных расстройств». Вестник психоанализа, том I, с. 594).—
Прим. автора.
*' LL.D. — аббревиатура от Legum Doctor (лат.) — доктор прав.— Прим.
переводчика.
GW 70
SE 31
125

3'И-Г«М«У-Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
Канаде), ныне живущий в Лондоне, а также А. Брилль, имевший
уже тогда психоаналитическую практику в Нью-Йорке.
В Ворчестере нам удалось завести очень ценное личное зна¬
комство с Джеймсом Дж. Патнемом, профессором невропато¬
логии из Гарвардского университета, который когда-то нелест¬
но отзывался о психоанализе, но теперь моментально проникся
к нему симпатией и в своих многочисленных весьма содержа¬
тельных и прекрасно написанных статьях рекомендовал его
коллегам и публике. Уважение, которое он снискал в Америке
GW 71 благодаря своей порядочности и отчаянному правдолюбию, по¬
служило на пользу психоанализу и защитило его от огульных
обвинений, каковые в иных обстоятельствах могли бы сразу его
изничтожить. В дальнейшем, дав волю своей сильной естествен¬
ной склонности к философской этике, Патнем предъявил пси¬
хоанализу, на мой взгляд, завышенные требования, полагая, что
его нужно приспособить к нуждам определенной универсаль¬
ной этической философской системы; тем не менее он остался
самым стойким защитником психоанализа на своей родине.*
SE 32 Распространение психоанализа является прежде всего заслу¬
гой Брилля и Джонса, которые самоотверженно и неустанно
публиковали статьи, стараясь на примере практических наблю¬
дений разъяснить своим соотечественникам, каковы психоана¬
литические представления об обыденной жизни, сновидениях
и невротических расстройствах. Вдобавок Брилль занимался
врачебной практикой и переводил мои работы, а Джонс читал
ознакомительные лекции и с блеском проводил дискуссии на
американских конгрессах.**
*	Примечание 1924 г.: См. Дж. Дж. Патнем. Лекции о психоанализе,
Международная психоаналитическая библиотека, № 1, 1921 (J.J. Putnam.
Addresses on Psycho-Analysis, Internat. Psycho-Analytical Library № 1, 1921).
Патнем умер в 1918 году. — Прим. автора.
*' Работы двух этих авторов составили два сборника: Брилль. Теория и
практическое применение психоанализа, 1912 (Brill, Psycho-analysis, Its
theories and practical applications, 1912); Э. Джонс. Статьи о психоанализе,
1913	(Е. Jones. Papers on psychoanalysis, 1913). Первый сборник был пере¬
издан в 1914 году, второй вышел в сильно переработанном виде в 1938 году
в издательстве Fourth.— Прим. автора.
126

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Поскольку в Америке нет укоренившейся научной традиции
и сильного пристрастия к строгому соблюдению формально¬
стей, начинание Стэнли Холла повлияло на судьбу психоана¬
лиза в Америке самым благоприятным образом. Примечатель¬
но, что с самого начала интерес к психоанализу выказывали
там не только врачи, занимающиеся частной практикой, но
также профессора и руководители психиатрических клиник.
Но именно поэтому очевидно, что судьба психоанализа долж¬
на решиться там, где он наталкивается на более сильное со¬
противление, в той части света, где располагаются старые
культурные центры.
Среди европейских стран наименее восприимчивой к пси¬
хоанализу до сих пор оставалась Франция, несмотря на то
что французские читатели могли с легкостью почерпнуть све¬
дения о психоаналитических теориях из работ цюрихского
врача А. Мэдера. Первые признаки нарождающегося инте¬
реса к психоанализу появились во французской провинции.
Первым французом, открыто объявившим себя привержен¬
цем психоанализа, был Моришо-Бошан из Пуатье. Режис и
Эснар из Бордо совсем недавно (в 1913 году) дали подроб¬
ное, хотя и не вполне точное описание психоаналитическо¬
го учения, сосредоточив свое внимание главным образом на
символике, и попытались поколебать предубеждение, с ко¬
торым их соотечественники относятся к новой теории. Что
же касается Парижа, то тут, по всей видимости, господству¬
ет убеждение, которое с таким красноречием отстаивал на
лондонском конгрессе в 1913 году Жане, полагающий, что
все ценное в психоанализе является переложением теорий
самого Жане, а все остальное от лукавого. Но даже на этом
конгрессе Жане было нечем парировать замечания Э. Джон¬
са, упрекнувшего его в плохом знании предмета. Тем не
менее мы не можем забывать о том, что он внес значитель¬
ный вклад в изучение психологии неврозов, даже если от¬
вергаем его притязания.
В Италии, несмотря на ряд многообещающих начинаний,
психоанализ не получил широкого распространения. В Гол¬
ландию психоанализ проник довольно рано благодаря лич-
GW 72
SE 33
127

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
ным контактам; на поприще теории и практики там плодо¬
творно трудятся Ван Эмден, Ван Офюзен, Ван Рентергем
(«Freud en zijn School»)* и оба Стэрке.** В английских науч¬
ных кругах интерес к психоанализу пробуждался крайне
медленно, однако все свидетельствует о том, что именно в
этой стране благодаря любви англичан к практическому
знанию и страстному чувству справедливости он достигнет
наивысшего расцвета.
GW 73 В Швеции П. Бьерре, продолжатель врачебных традиций
Веттерстранда, по меньшей мере время от времени предпочи¬
тал аналитическую терапию внушению под гипнозом. Р. Фогт
из Кристиании еще в 1907 году с уважением отозвался о психо¬
анализе в своей книге «Psykiatriens grundtraek»,*** так что пер¬
вый учебник по психиатрии, в котором упоминался психоана¬
лиз, был написан на норвежском языке. В России психоанализ
повсеместно известен и популярен; почти все мои труды, равно
как и работы других аналитиков, переведены на русский язык.
Впрочем, говорить о глубоком постижении аналитических тео¬
рий в России пока рано. Статьи русских врачей, посвященные
психоанализу, пока что ничем не примечательны. Один только
психоаналитик М. Вульф, работающий в Одессе, прошел специ¬
альную подготовку. Приобщение польских ученых и литерато¬
ров к психоанализу является главным образом заслугой Л. Еке-
ля. Столь же близкая к Австрии по своему географическому
положению, сколь и далекая от нее в научном отношении Вен¬
грия пока что дала психоаналитическому сообществу лишь од-
*	«Freud en zijn School» (голл.) — «Фрейд и его школа». — Прим. пере¬
водчика.
** Первое официальное признание, которого удостоились в Европе
«Толкование сновидений» и психоанализ, прозвучало из уст ректора лей¬
денского университета психиатра Йельгерсма, когда он произносил речь
при вступлении в должность 9 февраля 1914 года (см.: «Бессознательная
душевная деятельность», приложение к Международному психоаналити¬
ческому журналу, № 1 [«Unbewusstes Geistesleben». Beihefte der Intern.
Zeitschrift fuer Psychoanalyse, № 1]). — Прим. автора.
*** Psykiatriens grundtraek (норв.) — основы психиатрии. Прим. перевод¬
чика.
128

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
ного коллегу в лице Ференци, но зато такого, какой стоит цело¬
го союза.*
Для того чтобы описать положение психоанализа в Герма¬
нии, достаточно сказать, что вокруг него развернулась науч¬
ная дискуссия, и он считается совершенно неприемлемым как
среди врачей, так и среди неспециалистов, причем эти споры
до сих пор не утихают и, даже напротив, вспыхивают време¬
нами с новой силой. До сих пор ни в одном государственном
учебном заведении в Германии не преподают психоанализ, а
врачей, с успехом практикующих психоанализ частным обра¬
зом, там совсем немного; психоанализ разрешено применять
лишь в отдельных клиниках, например в клинике Бинсвангера
в Крейцлингене (на территории Швейцарии) и в клинике
Марциновского в Голынтинии. В скептически настроенном
*	Примечание 1923 г. : Я не собираюсь подгонять up to date (англ.: под
современность. — Прим. переводчика) эту характеристику, данную в
1914	году. Тем не менее, необходимо вкратце упомянуть о том, как изме¬
нилась общая картина за годы мировой войны. В Германии психоанали¬
тические теории мало-помалу внедряются в клиническую психиатрию,
хотя это приветствуется далеко не всегда; опубликованные в последние
годы переводы моих книг на французский, в конце концов, пробудили и
во Франции интерес к психоанализу, но оживление это вызвало главным
образом в литературных, а не в научных кругах. В Италии переводчиками
психоаналитических трудов («Biblioteca Psicoanalitica Italiana») и побор¬
никами психоанализа стали М. Леви Бьянкини (из северной Ночеры) и
Эдоардо Вейс (из Триеста). Живой отклик в испаноязычных странах (в
пример можно привести профессора Г. Дельгадо из Лимы) вызвало пол¬
ное собрание моих сочинений, изданное в Мадриде (в переводе Лопеса-
Баллестероса). Что касается Англии, то мое предсказание, по всей види¬
мости, медленно, но верно сбывается; так, в Британской Индии (в Каль¬
кутте) был создан специальный центр по изучению психоанализа. В Се¬
верной Америке углубленное изучение психоанализа пока что не поспе¬
вает за ростом его популярности. В России после переворота во многих
центрах возобновилась психоаналитическая деятельность. В Польше на¬
чалось издание книжной серии «Польская психоаналитическая библио¬
тека» («Polska Bibljoteka Psychoanalityczna»). В Венгрии под руководством
Ференци процветает великолепная психоаналитическая школа. (См.
«Юбилейный сборник по случаю пятидесятилетия доктора Ференци»;
«Festschrift zum 50. Geburtstag von Dr. Ferenczi.) Пока что хуже всего отно¬
сятся к психоанализу в скандинавских странах.
SE 34
GW 74
129

Берлине сумел отвоевать себе место Карл Абрахам — выдаю¬
щийся психоаналитик, бывший ассистент Блейлера. Можно
счесть удивительным то, что обстановка в Германии остается
неизменной на протяжении многих лет, если не знать о том,
что такой она кажется только с виду. Не стоит придавать слиш¬
ком большое значение тому, что чиновники от науки, руководи¬
тели медицинских учреждений и зависящая от них молодежь
отвергают психоанализ. Нетрудно понять, почему противники
психоанализа делают громкие заявления, между тем как его сто¬
ронники опасливо хранят молчание. Многим из его сторонни¬
ков, чьи первые статьи по психоанализу подавали большие на¬
дежды, пришлось под давлением обстоятельств отмежеваться
от психоаналитического движения. Однако само движение без
лишнего шума неудержимо набирает силу, его ряды постоян-
SE 35 но пополняются как психиатрами, так и неспециалистами, не¬
уклонно растет число читателей психоаналитической литерату¬
ры, поэтому противникам психоанализа приходится с каждым
разом ужесточать защитные меры. За эти годы при чтении от¬
четов о прениях, проходивших на некоторых конгрессах и на
заседаниях ученых советов, и рецензий на определенные пуб¬
ликации я раз десять натыкался на такие заявления: теперь-то
психоанализу точно пришел конец, он окончательно повержен
и уничтожен! В ответ на эти заявления стоило бы процитиро-
GW 75 вать телеграмму, которую Марк Твен отправил в газету, где было
по ошибке напечатано известие о его смерти: «Слухи о моей
смерти сильно преувеличены». Всякий раз, когда делается заяв¬
ление о смерти психоанализа, количество психоаналитиков,
приверженцев психоанализа и психоаналитических организаций
только увеличивается. Прогресс налицо: психоанализ объявля¬
ют мертвым, но больше не хранят гробовое молчание!
Психоанализ не только распространялся вширь, но и сам
постоянно развивался благодаря тому, что вышел за пределы
неврологии и психиатрии, проникнув в другие области знания.
Я не буду останавливаться на этой странице истории развития
нашей дисциплины, поскольку уже опубликованы превосход¬
ные статьи Ранка и Закса (в «Пограничных вопросах» Левен-
фельда), в которых подробно описаны результаты таких ана-
130

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
литических исследований. Впрочем, на этом поприще все только
начинается и выглядит довольно неопределенно, пока что здесь
совершаются лишь первые шаги, да и те по большей части не
идут дальше замыслов. Но если поразмыслить, упрекать в этом
исследователей было бы несправедливо. Ведь нерешенных задач
так много, а исследователей, которые их пытаются решить, так
мало, к тому же многие из них специализируются в иных об¬
ластях и вынуждены браться за изучение нюансов неизвест¬
ных им дисциплин, не имея специального образования. Эти
исследователи, начинавшие как психоаналитики, не делают
тайны из своего дилетантизма, они лишь хотят указать направ¬
ление специалистам, застолбить для них место и рекомендуют
им воспользоваться аналитическими приемами и принципами,
когда те сами возьмутся за такие же исследования. И если
результаты, которых уже удалось достичь, нельзя назвать не¬
значительными, то обязаны мы этим, с одной стороны, боль¬
шому потенциалу аналитической методики, а с другой сторо¬
ны, тому, что уже сейчас некоторые ученые, не будучи врачами,
считают применение психоанализа в гуманитарных науках
делом своей жизни.
Нетрудно догадаться, что толчок для развития прикладного
психоанализа дали по большей части мои первые аналитичес¬
кие работы.7 Результаты аналитического обследования нервно¬
больных и изучения невротических симптомов, возникающих
у здоровых людей, наводили на мысль о том, что сфера прило¬
жения подобных психологических закономерностей не может
ограничиваться той областью, в которой они были открыты.
Таким образом, анализ позволил нам не только растолковать
патологические феномены, но также выявить их связь с нор¬
мальной душевной деятельностью и обнаружить тайное род¬
ство психиатрии с самыми разными науками, предметом кото¬
рых является душевная деятельность. Например, опираясь на
результаты исследования некоторых типичных сновидений,
удалось постичь многие мифы и сказки. Риклин и Абрахам,
уловив это веяние, приступили к изучению мифов, итогом
которого стали работы Ранка по мифологии, соответствующие
самым строгим научным требованиям. Исследования символики
SE 36
GW 76
131

3-И-Г-М-У-Н«Д Ф-Р-Е-Й-Д
сновидений вели прямиком к изучению мифологии, фолькло¬
ра (см. работы Джонса, Шторфера) и религиозных идей. На
одном психоаналитическом конгрессе глубокое впечатление на
всех присутствующих произвело выступление ученика Юнга,
который обнаружил сходство между фантазиями больных
шизофренией и космогониями древних и первобытных наро¬
дов. Уже не вполне безупречную, хотя все еще весьма любо¬
пытную трактовку мифологического материала дал впослед¬
ствии в своих работах Юнг, который попытался провести
параллели между невротизмом, религиозными и мифологичес¬
кими фантазиями.
Другой путь вел от изучения сновидений к анализу поэти¬
ческих произведений, а там и к анализу их создателей — са¬
мих поэтов и художников. Стоило вступить на этот путь, как
выяснилось, что выдуманные поэтами сновидения (например,
в «Градиве») при анализе ничем не отличаются от настоящих.
На основе теории бессознательной душевной деятельности уда¬
лось получить первые сведения о природе поэтического твор¬
чества; благодаря внимательному отношению к порывам, про¬
диктованным влечениями, к которому приучил нас анализ
неврозов, был обнаружен источник художественного творчества,
GW 77 после чего потребовалось разобраться в том, как художник ре¬
агирует на эти порывы и какими он пользуется средствами для
того, чтобы замаскировать свою реакцию. (См. «Художник»
Ранка, работы Задгера, Рейка и др., содержащие анализ лично¬
сти поэтов, мою небольшую статью об одном детском воспоми¬
нании Леонардо да Винчи, статью Абрахама, посвященную ана¬
лизу Сегантини.8) В работах большинства психоаналитиков,
SE 37 имеющих широкий кругозор, нашлось место для этой темы,
самой увлекательной из всех тем, какие только затрагиваются
в прикладном психоанализе. Разумеется, и тут не обошлось без
протестов со стороны тех, кто плохо знаком с психоанализом,
причем были допущены такие же ошибки и взят такой же
резкий тон, как и в отношении метрополии психоанализа.
Впрочем, нетрудно было заранее предположить, что, на какие
бы берега не ступил психоанализ, ему повсюду будут с одина¬
ковым рвением противостоять местные жители. Просто еще не
132

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
везде к этим набегам отнеслись с тем вниманием, какое им
суждено привлечь к себе в будущем. Первостепенное положе¬
ние среди строго научных литературоведческих работ по пси¬
хоанализу занимает обстоятельный труд Ранка о мотиве инцес¬
та, обреченный в силу выбранной темы на резкое неприятие.
Психоаналитических работ по филологии и истории пока что
наберется совсем немного. Первым посягнуть на феномен ре¬
лигиозной психологии решился я сам в 1910 году, уподобив
религиозные обряды невротическим ритуалам. Доктор Пфистер,
пастор из Цюриха, в своей статье о благочестии графа фон
Цинцендорфа9 (равно как и в других трудах) показал, что ис¬
точником религиозного фанатизма является извращенный эро¬
тизм; в последних статьях представителей цюрихской школы
налицо скорее признаки проникновения религиозных представ¬
лений в анализ, чем обратного движения, которого следовало бы
от них ожидать.
В четырех эссе под общим названием «Тотем и табу» я по¬
пытался разобраться с помощью анализа в тех особенностях
национальной психологии, которые заложили основы нашей
культуры, государственного устройства, морали, религии и из-
за которых был наложен запрет на инцест и возникло поня¬
тие совести. Пока еще трудно сказать, смогут ли выдержать
критику все мои выводы, сделанные на основе обнаруженных
причинных связей.
Первая попытка применения аналитического метода в обла¬
сти эстетики была предпринята в моей книге об остроумии. Все
остальное еще ждет своих исследователей, которым предсто¬
ит собрать богатый урожай именно на этом поле. Здесь повсю¬
ду ощущается недостаток в соответствующих специалистах, для
привлечения которых Ганс Закс учредил в 1912 году журнал
«Имаго», издаваемый под редакцией Ранка. На страницах это¬
го журнала Хичман и фон Винтерштейн впервые рассмотрели
с психоаналитической точки зрения философские системы и
личность самих философов, но их начинание нуждается в про¬
должении и углублении.
Революционные психоаналитические открытия, касающие¬
ся психики ребенка, той роли, которую играют в его душев-
GW 78
SE 38
133

3-И-Г-М«У«Н-Д Ф*Р*Е*Й»Д
ной деятельности сексуальные порывы (фон Гут-Гельмут), а так¬
же превратностей тех элементов сексуальности, каковые не на¬
ходят себе применения в деле продолжения рода, сразу при¬
влекли к себе внимание педагогов и побудили выдвинуть
аналитический метод на первый план в этой области исследо¬
ваний. Такое начинание является заслугой пастора Пфистера,
который с искренним рвением взялся за применения аналити¬
ческого метода в этой сфере и ознакомил с ним пастырей и
педагогов. (См. «Психоаналитический метод», 1913, в первом
томе «Педагогики» Меймана и Месмера.) В Швейцарии ему уда¬
лось привлечь на свою сторону многих педагогов. Говорят, что
и остальные коллеги Пфистера разделяют его убеждения, но
из предосторожности предпочитают держаться в тени. Кажет-
GW 79 ся, кое-кто из венских аналитиков, забросив психоанализ, ос¬
тановил свой выбор на чем-то вроде медицинской педагогики
(см. Адлер и Фюртмюллер, «Лечить и воспитывать», 1913).
В этих беглых заметках я постарался показать, что между меди¬
цинским психоанализом и другими науками установились много¬
численные связи, о которых пока еще рано судить. Здесь есть над
чем поработать целому поколению ученых, и я не сомневаюсь в
том, что эта работа будет выполнена, когда нам удастся сломить
сопротивление, на которое наталкивается сам психоанализ.*
Описывать историю этого противостояния сейчас еще рано
и бесполезно. Она не делает чести ученым мужам нашей эпо¬
хи. Впрочем, спешу добавить, что мне никогда не приходило в
голову с презрением поносить всем скопом противников пси¬
хоанализа только на том основании, что они оппоненты; исклю¬
чение я делаю лишь для некоторых недостойных особ, прохо¬
димцев и любителей легкой наживы, каковые во время войны
SE 39 встречаются и по ту, и по другую сторону. И хотя я всегда знал,
чем объясняется такое поведение оппонентов, и вдобавок убе¬
дился в том, что психоанализ заставляет любого человека про¬
являть свои худшие качества, я решил не отвечать на обвине¬
ния и по мере своих сил удерживать и других от участия в
*	См. две мои статьи в журнале «Scientia» (т. XIV, 1913): Интерес к пси¬
хоанализу.— Прим.. автора.
134

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
полемике. Учитывая особый тон, в котором ведутся споры по
поводу психоанализа, польза от публичной дискуссии или поле¬
мики в печати представляется мне весьма сомнительной, еще
меньшую ценность имеет для меня мнение большинства на кон¬
грессах и заседаниях, а в честность и благородство господ оппо¬
нентов я никогда особенно не верил. По собственному опыту я
знаю, что редко кому удается сохранять в пылу научного спора
хорошие манеры, не говоря уже об объективности, а зрелище
перебранки между учеными всегда вызывало у меня отвраще¬
ние. Возможно, неверно истолковав мою манеру держаться, меня
сочли этаким запуганным тихоней, на которого впредь не стоит
обращать внимание. И напрасно; ругаться и злиться я умею не
хуже других, просто я не привык изливать подобные чувства на
бумаге, а потому предпочитаю хранить полное молчание.
Возможно, для всех было бы лучше, если бы я дал волю своим
чувствам и страстям, которые кипят вокруг меня. Все мы зна¬
ем о любопытной попытке увязать историю происхождения
психоанализа с особой атмосферой, которая царит в Вене; еще
в 1913 году Жане не постеснялся воспользоваться этой идеей
в своих целях, хотя сам-то он, наверняка, с гордостью именует
себя парижанином, а парижские нравы вряд ли строже венс¬
ких. Если верить этому арегди*, то психоанализ, читай теория,
согласно которой неврозы обусловлены расстройствами в сек¬
суальной сфере, мог возникнуть только в таком городе, как
Вена, в атмосфере чувственности и распущенности, чуждой
другим городам, и представляет собой зеркальное отражение,
так сказать, теоретическую проекцию этих особых венских
нравов. Так вот, хотя я уж точно не являюсь местным патрио¬
том, эта теория всегда представлялась мне на редкость неле¬
пой, столь нелепой, что у меня иной раз закрадывалось подо¬
зрение: уж не являются ли разговоры о венском духе всего лишь
иносказанием, скрывающим за собой совсем другой упрек,
который как-то неловко высказывать открыто. Добро бы еще
предполагалось обратное. Допустим, в мире существует город,
арегди (фр.) — суждение. — Прим. переводчика.
GW 80
SE 40
135

3-И«Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
жители которого особенно стеснены в удовлетворении своих
сексуальных потребностей и вдобавок отличаются склонностью
к тяжелым невротическим расстройствам, так вот в таком городе
GW 81 исследователь и впрямь сразу догадался бы увязать два этих об¬
стоятельства и решил, что одно вытекает из другого. Только вот
к Вене ни то, ни другое не относится. Венцев нельзя назвать ни
более воздержанными, ни более нервными, чем жители других
крупных городов. Отношения между мужчинами и женщинами
здесь более непринужденные, а чопорности меньше, чем в кича¬
щихся своей непорочностью городах запада и севера. Эта особая
венская атмосфера должна была бы скорее сбить исследователя
с толку, чем навести его на мысль о происхождении неврозов.
Кроме того, именно в Вене сделали все возможное для того,
чтобы снять с себя долю ответственности за возникновение
психоанализа. Нигде больше враждебное равнодушие к анали¬
тикам со стороны ученых и интеллигенции не ощущается столь
явственно, как в Вене.
Быть может, в этом есть и моя вина, поскольку я всегда ста¬
рался избегать широкой огласки. Возможно, если бы я содей¬
ствовал или хотя бы потакал тому, чтобы психоанализ стал
темой обсуждения на шумных заседаниях венских медицинс¬
ких обществ, где все могли бы выплеснуть свои чувства, выс¬
казать все упреки и обрушить друг на друга все оскорбления,
которые были у них на уме или крутились у них на языке, то
предубеждение против психоанализа удалось бы разрушить, и
психоанализ уже не чувствовал бы себя чужаком в своем род¬
ном городе. Но, увы — прав был поэт, который вложил в уста
своего Валленштейна такие слова:
Doch das vergeben mir die Wiener nicht,
dass ich um ein Spektakel sie betrog.*
*	Но никогда мне венцы не простят,
Что я лишил их зрелища такого.10
Ф. Шиллер, «Пикколомини», дейстие 2, явление 7, перевод с немецко¬
го Н. А. Славятинского. Цитируется по изданию: Ф. Шиллер. Собрание
соч. в 7 томах: т.2. Драмы. М.: Художественная литература, 1955.
136

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Сам я не был готов suaviter in modo* указать на все ошибки
и подтасовки противников психоанализа, а вот Блейлер, опуб¬
ликовавший в 1911 году статью «Психоанализ Фрейда: за и
против», справился с этой задачей просто блестяще. С моей
стороны было бы слишком тривиально расхваливать эту обо-
юдокритическую статью, так что я поспешу, пожалуй, сказать
о том, что мне в ней не нравится. Как мне кажется, автор все
еще судит пристрастно, он слишком снисходителен к ошибкам
противников психоанализа и слишком суров к промахам его
сторонников. Скорее всего, именно по этой причине сужде¬
ния столь авторитетного психиатра, чьи профессиональные
качества и независимость не подлежат сомнению, не произве¬
ли сильного впечатления на его коллег. Автор «Эмоционально¬
сти» (1906) не должен удивляться тому, что на читателя статьи
производит впечатление не убедительность аргументации, а
эмоциональный накал текста. Что касается того впечатления,
которое производили работы Блейлера на другую часть его
читателей — на сторонников психоанализа, — то это впечат¬
ление подпортил впоследствии он сам, когда явил в «Критике
фрейдовской теории» (1913) оборотную сторону своего отно¬
шения к психоанализу. В этой статье он так покромсал психо¬
аналитическую теорию, что противники психоанализа, пожа¬
луй, должны быть довольны услугами, которые оказал им такой
адвокат. Однако свой приговор Блейлер не подкрепляет новы¬
ми доводами или уточненными эмпирическими данными, а
опирается лишь на собственные знания, не замечая, как заме¬
чал в прежних своих статьях, что одних этих знаний недоста¬
точно. По всей видимости, психоанализ рискует лишиться сто¬
ронника, утрата которого может оказаться невосполнимой.
Правда, недавние заявления Блейлера (в статье «Отзывы на труд
о шизофрении», 1914) в ответ на нападки, которым он подвер¬
гся за то, что отвел достойное место психоанализу в своей книге
о шизофрении, свидетельствуют о том, что теперь он преис¬
полнился того, что сам он называет «смелостью»: «Теперь я
* suaviter in modo (лат.) — в мягкой манере. — Прим. переводчика.
SE 41
GW 82
137

3-И«Г-М«У«Н-Д Ф-Р-Е-Й«Д
возьму на себя смелость утверждать, что, на мой взгляд, до сих
пор различные психологические теории в ничтожно малой
степени способствовали постижению причин развития психо-
GW 81 генетических симптомов и заболеваний, а глубинная психоло¬
гия является зачатком той психологии, которую еще предсто¬
ит создать и без которой врач не может ни понять пациента,
ни выбрать целесообразный метод его лечения, более того, я
GW 83 полагаю, что в своей книге о шизофрении я на полшага при¬
близил нас к конечной цели этого постижения. В справедливо¬
сти двух первых моих утверждений я нисколько не сомнева¬
юсь, даже если последнее окажется ошибочным».
Коль скоро под «глубинной психологией» автор разумеет не
что иное, как психоанализ, мы можем покамест удовлетвориться
и таким изъявлением симпатии.

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
III
Mach es kurz!,
Am Jungsten Tag ist s nur ein Furz.*
Гете.
Спустя два года после первого конгресса, в марте 1910 года
состоялся второй психоаналитический конгресс, на сей раз в
Нюрнберге. За это время под впечатлением от благожелательно¬
го приема в Америке, усиления враждебных настроений в Гер¬
мании и неожиданной поддержки со стороны примкнувших к нам
представителей цюрихской школы у меня возник один замысел,
которым я решил поделиться с участниками этого второго конг¬
ресса при посредничестве моего друга Ш. Ференци. Я намере¬
вался организовать психоаналитическое движение, перенести его
центр в Цюрих и поставить во главе этого движения человека,
способного позаботиться о его судьбе. Поскольку в ответ на мое
предложение у приверженцев анализа нашлось множество воз¬
ражений, я хотел бы более обстоятельно изложить свои сообра¬
жения по этому поводу. Надеюсь, это послужит мне оправдани¬
ем, даже если впоследствии окажется, что я поступил неразумно.
По моему мнению, то обстоятельство, что психоанализ ассо¬
циировался с Веной, не способствовало, а скорее препятствова¬
ло развитию зарождающегося психоаналитического движения.
Перспективы, открывавшиеся в Цюрихе, который находится в
самом сердце Европы и в котором один профессор уже распах¬
нул перед психоанализом двери своего института, казались мне
более радужными. Кроме того, я полагал, что еще одним пре¬
пятствием служит моя персона, поскольку в суждениях обо мне
среди сторонников различных партий, благоволивших ко мне
Нельзя ли покороче,
В День Судный слушать эту дребедень нет мочи!
И.- В. Гете. Кроткие ксении IX. Перевод с немецкого С. Панкова.
GW 84
SE 42
SE 43
139

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
или ненавидевших меня, царила полная неразбериха; меня либо
сравнивали с Колумбом, Дарвином и Кеплером, либо объявляли
GW 85 выжившим из ума. По этой причине я хотел, чтобы вместе с
городом, в котором зародился психоанализ, отошла на второй
план и моя личность. Кроме того, я уже был немолод, мне еще
многое предстояло сделать и выполнять обязанности руководи¬
теля в столь солидном возрасте было бы для меня слишком
обременительно. Тем не менее я понимал, что нам нужен ру¬
ководитель. Я прекрасно сознавал, какие промахи рискует
допустить всякий, кто занимается психоанализом, и надеялся
на то, что во многих случаях их удалось бы избежать, если бы
можно было обратиться к мэтру, способному дать верный со¬
вет или предостеречь от ошибки. На первых порах такими
полномочиями обладал я, поскольку пятнадцатилетний психо¬
аналитический опыт давал мне бесспорное преимущество.
Теперь я собирался передать эти полномочия человеку моло¬
же меня, который естественным путем мог бы занять мое ме¬
сто после того, как я удалюсь от дел. Таким человеком мог быть
только К. Г. Юнг, поскольку Блейлер был моим сверстником, к
тому же в пользу Юнга говорили его выдающиеся способнос¬
ти, уже выполненные им аналитические работы, независимость
его положения и неиссякаемая энергия, которую излучала его
личность. Более того, он выказал готовность со мной подружить¬
ся, избавившись ради меня от расовых предрассудков, кото¬
рыми он прежде грешил. В ту пору я не догадывался о том, что,
несмотря на все перечисленные преимущества, этот выбор
окажется столь неудачным, поскольку жребий пал на челове¬
ка, который не только не умел уважать чужое мнение, но еще
и сам не смог заслужить всеобщее уважение и растратил всю
свою энергию в беззастенчивой погоне за личной выгодой.
На мой взгляд, нашей организации необходимо было при¬
дать форму официального объединения, поскольку я опасался,
что психоанализом станут злоупотреблять, как только возрас-
SE 44 тет его популярность. Кто-то ведь должен был в случае необ¬
ходимости официально заявить, что все это не психоанализ, что
со всем этим вздором психоанализ не имеет ничего общего. По
моему замыслу, на заседаниях местных отделений международ¬
но

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
ного объединения следовало выработать правила для психоана¬
литиков и заняться подготовкой врачей, в профессионализме
которых объединение могло бы дать своего рода ручательство.
Кроме того, мне хотелось, чтобы приверженцы психоанализа
могли встречаться, общаться в дружеской обстановке и под¬
держивать друг друга после того, как их предала анафеме
официальная наука, объявив бойкот врачам, практикующим
психоанализ, и учреждениям, в которых он практикуется.
Этого и только этого я хотел добиться путем учреждения «Меж¬
дународного психоаналитического объединения». Возможно, мое
желание было несбыточным. Если мои противники уже смогли
убедиться в том, что сдержать рост нового движения невозмож¬
но, то мне еще только предстояло убедиться в том, что его невоз¬
можно и направить в то русло, которое я для него наметил. Меж¬
ду тем предложение, выдвинутое в Нюрнберге Ференци, было
принято, Юнга избрали президентом объединения, Риклин стал
его секретарем, кроме того, было решено издавать бюллетень,
через посредство которого руководство должно было поддержи¬
вать связь с местными отделениями. Целью создания объедине¬
ния провозгласили «сохранение и развитие созданной Фрейдом
психоаналитической науки: как психологии в чистом виде, так и
применительно к медицине и гуманитарным наукам; взаимопо¬
мощь среди членов объединения во всех устремлениях, направ¬
ленных на постижение и распространение психоаналитических
знаний». Против этого плана резко возражали только члены вен¬
ской делегации. Адлер, не скрывая сильного волнения, выразил
опасения в связи с тем, что создание организации подразумевает
«введение цензуры и ограничение научной свободы». Прежде чем
уступить, члены венской делегации настояли на том, чтобы Цю¬
рих не объявляли административным центром объединения, а каж¬
дый раз переносили центр в тот город, в котором проживает
президент объединения, избираемый на двухгодичный срок.
Прямо на конгрессе были организованы три местные группы:
берлинская, под руководством Абрахама, цюрихская, под руко¬
водством президента объединения, и венская, руководство кото¬
рой я поручил Адлеру. Четвертую, будапештскую группу удалось
создать лишь позднее. Блейлер, который не смог прибыть на
GW 86
GW 87
141

3-И-Г«М-У-Н«Д Ф-Р-Е-Й«Д
конгресс из-за болезни, по принципиальным соображениям от¬
казался вступить в объединение, и хотя впоследствии при встре-
SE 45 че мне удалось его уговорить, вскоре он опять покинул объеди¬
нение из-за каких-то разногласий в Цюрихе. После этого связи
между цюрихским отделением и клиникой Бургхольцли были
прерваны.
После Нюрнбергского конгресса был еще учрежден «Вестник
психоанализа», издавать который сообща взялись Адлер и Ште-
кель. Поначалу это предприятие носило явно оппозиционный
характер и призвано было вернуть Вене гегемонию, которую
поколебало избрание Юнга. Но после того как оба учредителя
журнала, отчаявшись найти издателя, заверили меня в своих доб¬
рых намерениях и в доказательство чистоты своих помыслов
предоставили мне право вето, я согласился войти в редколлегию
и с большим рвением приступил к работе над новым журналом,
первый номер которого увидел свет в сентябре 1910 года.
Я продолжаю рассказ о психоаналитических конгрессах. Тре¬
тий конгресс, который состоялся в сентябре 1911 года в Веймаре,
проходил с большим воодушевлением и оказался более интерес¬
ным с научной точки зрения, чем предыдущие конгрессы. Дж.
Патнем, побывавший на этом конгрессе, после возвращения в
Америку с похвалой и уважением отозвался о mental attitude* его
участников и процитировал фразу, которую я будто бы произнес
по этому поводу: «Они научились принимать часть правды»**.
GW 88 И впрямь, на каждого, кто посетил этот научный конгресс,
психоаналитическое объединение произвело благоприятное
впечатление. Будучи председателем на двух предыдущих кон¬
грессах, я отводил каждому докладчику время для его выступ¬
ления, а обсуждение доклада проходило уже в кулуарах. Юнг,
которому на конгрессе в Веймаре в соответствии с его долж¬
ностью президента объединения были переданы полномочия
*	mental attitude (англ.) — умонастроение . — Прим. переводчика.
** Психоаналитический метод Фрейда и его совершенствование. Бос¬
тонский журнал по медицине и хирургии, 25 января, 1912 (On Freud's
psycho-analytic method and its evolution. Boston medical and surgical Journal,
25 Jan. 1912). — Прим. автора.
142

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
председателя, открывал прения после каждого доклада, одна¬
ко в то время это еще не могло нарушить работу конгресса.
Спустя два года, на четвертом конгрессе в Мюнхене перед
нами предстала совсем другая картина, впечатления от кото¬
рой еще свежи в памяти участников. Председатель конгресса
Юнг вел себя крайне невежливо и бестактно, докладчиков
ограничивали во времени, шумные споры заглушали голоса
выступающих. Случаю было угодно поиздеваться над нами,
заставив нашего злого гения Гохе поселиться в том же самом
доме, в котором аналитики устраивали свои заседания. Так что
Гохе при желании ничего не стоило бы убедиться в том, что
аналитики, которых он уподобил фанатикам-сектантам, слепо
доверяющим своему предводителю, довели это сравнение до
нелепости. Утомительные и бесполезные прения завершились
переизбранием Юнга на должность президента Международ¬
ного психоаналитического объединения, в каковую Юнг согла¬
сился вступить, несмотря на то что две пятых избирателей от¬
казали ему в доверии. Участники конгресса разъехались, не
испытывая желания встречаться в дальнейшем.
К моменту проведения этого конгресса в состав Междуна¬
родного психоаналитического объединения входили венская,
берлинская и цюрихская группы, образованные еще на конг¬
рессе в Нюрнберге в 1910 году. В мае 1911 года к ним присо¬
единилась мюнхенская группа, которую возглавил доктор Л.
Зейф. В том же году была организована первая американская
группа под руководством А. Брилля, получившая название «The
New York Psychoanalytic Society». На Веймарском конгрессе
было одобрено решение о создании второй американской груп¬
пы под названием «American Psychoanalytic Association», присту¬
пившей к работе на следующий год, объединив аналитиков из
Канады и со всей Америки, которые избрали своим председате¬
лем Патнема, а его секретарем — Э. Джонса. Незадолго до конг¬
ресса в Мюнхене в 1913 году начала работу будапештская группа
под руководством Ш. Ференци. Вскоре Э. Джонс, перебравший¬
ся в Лондон, основал там первую английскую группу. Разумеет¬
ся, по количеству членов восьми ныне действующих местных
SE 46
GW 89
143

групп невозможно судить о численности последователей и при¬
верженцев психоанализа, не объединенных в организации.
Вкратце следует рассказать и о становлении психоаналити¬
ческой периодики. Первым периодическим изданием психоана¬
литического толка были «Труды по прикладной психологии»,
которые с неравными промежутками выходят с 1907 года и в
настоящее время уже насчитывают пятнадцать номеров. (Пона¬
чалу их издавал Г. Геллер в Вене, затем— Ф. Дейтике.) На стра¬
ницах этого издания появлялись статьи Фрейда (в первом и
седьмом номерах), Риклина, Юнга, Абрахама (в четвертом и
одиннадцатом номерах), Ранка (в пятом и тринадцатом номе¬
рах), Задгера, Пфистера, М. Графа, Джонса (в десятом и четыр¬
надцатом номерах), Шторфера и фон Гуг-Гельмут*. Когда был уч¬
режден журнал «Имаго», о котором пойдет речь чуть ниже, такого
рода публикации в какой-то мере утратили былое значение. Пос-
SE 47 ле конгресса в Зальцбурге в 1908 году появился «Ежегодник пси¬
хоаналитических и психопатологических исследований», который
издавался пять лет подряд под редакцией Юнга, а теперь, слегка
изменив название, выходит в свет под руководством другого ре¬
дактора как «Ежегодник психоанализа». Нынешняя редакцион¬
ная коллегия постарается добиться того, чтобы этот журнал, пре¬
вратившийся за последние годы в некий архив, для которого
отбирались лишь определенные статьи, соответствовал своему
назначению, в равной мере освещая все события и все начина-
GW 90 ния, связанные с психоанализом**. «Вестник психоанализа», ко¬
торый, как уже отмечалось, был задуман Адлером и Штекелем
после учреждения Международного объединения (в 1910 году в
Нюрнберге), за короткое время пережил несколько драматичес¬
ких перемен. В первый же год издания десятый номер журнала
вышел с предуведомлением о том, что доктор Альфред Адлер
добровольно вышел из состава редколлегии по причине науч¬
ных разногласий с составителем журнала. С тех пор (начиная с
*	Впоследствии там были опубликованы статьи Задгера (в шестнадца¬
том и восемнадцатом номерах) и Кильхольца (в семнадцатом номере). —
Прим. автора.
" С началом войны издание было прекращено.— Прим. автора.
144

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
лета 1911 года) доктор Штекель оставался единственным редак¬
тором журнала. На Веймарском конгрессе «Вестник» был объяв¬
лен официальным печатным органом Международного объеди¬
нения и благодаря увеличению годовых членских взносов стал
доступен всем членам объединения. Со второго года издания
журнала (с зимы 1912 года), начиная с третьего номера, ответ¬
ственность за содержание выпуска несет один Штекель. Его по¬
ведение, которое мне неловко описывать публично, вынудило
меня отказаться от участия в издании этого журнала и срочно
учредить новый «Международный журнал медицинского психо¬
анализа». Этот журнал, первый номер которого увидел свет в
январе 1913 года при содействии почти всех его сотрудников и
нового издателя Г. Геллера, утвердился вместо «Вестника» в
качестве официального печатного органа Международного пси¬
хоаналитического объединения.
В начале 1912 года доктор Ганс Закс и доктор Отто Ранк со¬
здали новый журнал «Имаго» (издаваемый Геллером), целиком
посвященный психоаналитическим изысканиям в области гума¬
нитарных наук. «Имаго» издается уже третий год и вызывает
растущий интерес, в том числе среди читателей, далеких от кли¬
нического психоанализа*.
Наряду с этими четырьмя периодическими изданиями («Тру¬
дами по прикладной психологии», «Ежегодником», «Междуна¬
родным журналом» и «Имаго») существуют и другие немецкие
и иноязычные журналы, публикующие работы, которые могут
претендовать на достойное место в психоаналитической лите¬
ратуре. В «Журнале патологической психологии», выходящем
под редакцией Мортона Принса, публикуется, как правило,
*	В 1919 году издание двух этих журналов было доверено Международ¬
ному психоаналитическому издательству, в настоящее время (в 1923 году)
они выпускаются уже девятый год. (Вообще-то, «Международный жур¬
нал» выпускается уже одиннадцать лет, а «Имаго» — двенадцать лет; од¬
нако в связи с войной четвертая годовая подборка «Международного жур¬
нала» охватывала не один год, а период с 1916 по 1918 г., тогда как пятая
годовая подборка «Имаго» охватывала период с 1917 по 1918 г.) Начиная с
четвертого года выпуска, из названия «Международного журнала психо¬
анализа» был исключен эпитет «медицинского». — Прим. автора.
SE 48
GW91
145

столько интересных психоаналитических статей, что его с
полным правом можно назвать главным психоаналитическим
печатным органом в Америке. Зимой 1913 года Уайт и Джел-
лиф учредили в Нью-Йорке новый, целиком посвященный
психоанализу журнал («Психоаналитическое обозрение»), при¬
нимая во внимание то обстоятельство, что американские вра¬
чи, интересующиеся психоанализом, по большей части не вла¬
деют немецким языком*.
Пришла пора вспомнить о расколе, который дважды проис¬
ходил в рядах сторонников психоанализа: впервые — в период
между учреждением объединения в 1910 году и Веймарским
конгрессом в 1911 году, а во второй раз— после этого конг¬
ресса, так что выявился он в 1913 году в Мюнхене. Разочаро¬
вания, испытанного мною тогда, можно было бы избежать, если
бы я вовремя вспомнил о том, что происходит с пациентом во
время аналитической терапии. Я прекрасно понимал, что лю¬
бой человек, впервые столкнувшись с малоприятной правдой
анализа, может пуститься наутек, и мне самому не раз доводи¬
лось утверждать, что внутреннее стремление к постижению
сдерживается за счет внутреннего вытеснения (иначе говоря,
за счет подталкивающего к нему сопротивления), поэтому па¬
циент в своем отношении к анализу не может выйти за опре-
SE 49	деленные рамки. Но я не мог предположить, что человек, до-
GW 92	вольно глубоко постигший психоанализ, может затем отречься
от своих знаний и утратить их. Между тем повседневные на¬
блюдения за больными свидетельствуют о том, что человек
способен отвергнуть все без исключения сведения, получен¬
ные с помощью анализа, когда удается добраться до пластов,
залегающих на такой глубине, где сопротивление проявляется
с особой силой; приложив немалые усилия, можно добиться
того, чтобы больной осмыслил и взял на вооружение хотя бы
некоторые из этих сведений, однако когда над ним снова во¬
зобладает сопротивление, он, наверняка, позабудет обо всем,
*	В 1920 году Э. Джонс учредил «International Journal of Psycho-Analysis»
(«Международный журнал психоанализа»), предназначенный для Англии
и Америки.— Прим. автора.
146

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
чему научился, и начнет защищаться не хуже, чем в первые
дни лечения. Я должен был догадаться, что с психоаналитика¬
ми может происходить то же самое, что происходит в ходе
анализа с больными.
Взявшись изложить историю двух этих расколов, я поставил
перед собой нелегкую задачу и оказался в незавидном поло¬
жении, поскольку, во-первых, я не испытываю в этом внутрен¬
ней потребности — благодарности я не жду, к отмщению не
стремлюсь, — а во-вторых, понимаю, что рискую навлечь на
себя обвинения не отличающихся деликатностью оппонентов
и заодно устроить для врагов психоанализа спектакль, которо¬
го они с нетерпением ждут и который мог бы называться «Пси¬
хоаналитики рвут друг друга на части». Я так старался избе¬
жать столкновения с противниками, далекими от психоанализа,
и вот теперь мне приходится вступать в схватку с бывшими
союзниками, а может быть, и с теми, которые до сих пор счи¬
тают себя таковыми. Но у меня нет выбора; в моем положении
молчание было бы равносильно проявлению лености или ма¬
лодушия и повредило бы делу больше, чем откровенный раз¬
говор о том вреде, который уже был ему нанесен. Тот, кто
изучал историю других научных движений, знает, что и там
случались точно такие же разлады и раздоры. Просто их, ско¬
рее всего, иной раз умело утаивали; психоанализ, который
развеял многие привычные иллюзии, оказался и в этом отно¬
шении более честным.
Мне крайне неловко еще и оттого, что я не смогу пролить
свет на причины этих распрей, не прибегая к помощи психо¬
анализа. Вообще-то, психоанализ не годится для полемики;
психоанализ проводится только при согласии анализируемого
и подразумевает добровольное подчинение аналитику. Тот, кто
использует психоанализ в полемике, должен быть готов к тому,
что рано или поздно анализируемый, в свой черед, подвергнет
анализу его самого, а это поставит обоих участников дискус¬
сии в такое положение, при котором убедить в своей правоте
стороннего наблюдателя совершенно невозможно. Поэтому я
постараюсь как можно реже обращаться к помощи психоана¬
лиза, что позволит мне заодно избежать бестактности и агрес-
GW 93
SE 50
147

3-И-Г-М-У«Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
сивных выпадов против оппонентов, и наперед заявляю, что я
не использую психоанализ как инструмент научной критики.
Ни искать зерно истины в неприемлемых для меня теориях,
ни опровергать их я не намерен. Этим пусть занимаются дру¬
гие специалисты в области психоанализа, что они в какой-то
мере уже и делают. Я просто хочу показать, как — ив чем
именно — эти теории противоречат основным положениям
психоанализа, а потому не могут называться психоаналитичес¬
кими. Словом, психоанализ нужен мне лишь для того, чтобы
пояснить, каким образом аналитики могли отойти от психоана¬
литических принципов. Правда, в отдельных случаях мне при¬
дется сделать и сугубо критические замечания, дабы защитить
доброе имя психоанализа.
Психоанализ создавался в первую очередь для того, чтобы
выяснить причины развития неврозов, отправной точкой для
толкования стало наличие двух факторов — сопротивления и
переноса, ответственность за которые в теории вытеснения, с
учетом третьего фактора — амнезии, была возложена на сексу¬
альные движущие силы невроза и бессознательное. Создание
всеобъемлющей теории человеческой психики никогда не вхо¬
дило в задачи психоанализа, который претендовал лишь на то,
чтобы результаты психоаналитических исследований были при-
GW 94 няты к сведению, дабы пополнить запас добытых иным путем
знаний и внести в них необходимые поправки. Что же касается
теории Альфреда Адлера, то она претендует на большее, посколь¬
ку призвана одним махом растолковать как поведение и харак¬
тер людей, так и их невротические заболевания и психозы; по
существу эта теория имеет отношение к чему угодно, только не
к неврозам, а то, что они все же выдвигаются в ней на передний
план, объясняется ее происхождением. За многие годы я имел
возможность хорошо узнать доктора Адлера и никогда не сомне-
SE 51 вался в том, что он человек незаурядного ума, со склонностью
к отвлеченным рассуждениям. Образчиком «гонений», которым
он, по его утверждению, подвергался по моей вине, я могу счесть
разве только то, что после учреждения объединения я передал
в его руки бразды правления венской группой. И лишь уступая
настойчивым требованиям всех членов объединения, я согла-
148

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
сился снова председательствовать на научных заседаниях.
Убедившись в том, что ему не хватает чутья для работы с бес¬
сознательным материалом, я возложил все надежды на то, что
ему удастся увязать между собой психоанализ и психологию,
выявив биологическую основу влечений, и его замечательные
труды по физической неполноценности в известном смысле
оправдывали эти ожидания. Он и впрямь делал нечто подоб¬
ное, но в итоге вышло так, что его труд — если воспользовать¬
ся его собственным жаргоном, — как бы призван доказать аб¬
солютную ошибочность психоанализа и убедить в том, что
сексуальным движущим силам придали такое важное значение
лишь из-за того, что приняли на веру рассказы невротиков.
Здесь позволительно упомянуть и о личных соображениях,
которыми он руководствовался в своей работе, поскольку он
сам откровенно говорил о них в присутствии некоторых чле¬
нов немногочисленной венской группы. «Не думаете же вы, что
я мечтаю провести всю свою жизнь в вашей тени?» Я не ус¬
матриваю ничего предосудительного в том, что молодой чело¬
век не таясь заявляет о своих честолюбивых помыслах, тем
более что и без того нетрудно было догадаться, что эти помыс¬
лы наряду с другими являются для него стимулом в работе. Но
даже если человеком владеют только эти помыслы, ему не
помешало бы избегать таких поступков, которые англичане со
свойственной им деликатностью называют unfair*, между тем
как у немцев имеется для этого лишь куда более грубое слово.
О том, как мало преуспел в этом Адлер, можно судить по оби¬
лию придирок и колкостей, которыми обезображены его ра¬
боты, и по тем их особенностям, каковые выдают неодолимое
стремление доказать свое первенство. Однажды на собрании
Венского психоаналитического объединения он прямо заявил,
что он первым стал рассматривать «неврозы в совокупности»
и выдвинул их «динамическую трактовку». Для меня это был
настоящий сюрприз, поскольку я всегда полагал, что оба этих
постулата выдвинул я сам задолго до знакомства с Адлером.
* unfair (англ.) — нечестный; доел.: некрасивый . — Прим. переводчика.
GW 95
149

Вместе с тем стремление Адлера занять место под солнцем
в некотором смысле пошло на пользу психоанализу. Когда ста-
SE 52 ло ясно, что мы не сможем уладить наши научные разногла¬
сия, я предложил Адлеру выйти из состава редколлегии «Вест¬
ника», в ответ на это он покинул объединение и учредил новое
общество, которое поначалу с большим вкусом окрестил «Союз
свободного психоанализа». Но поскольку обычной публике,
далекой от психоанализа, заметить расхождения во взглядах
двух психоаналитиков, наверное, не легче, чем нам, европей¬
цам, уловить мельчайшие черты различия в лицах двух китай¬
цев, «свободный» психоанализ оставался в тени «официально¬
го», «ортодоксального» психоанализа и воспринимался просто
как довесок к нему. Вот тогда-то Адлер и совершил благое дело:
он полностью порвал с психоанализом и назвал свое учение
«индивидуальной психологией». Мир Божий так велик, что
любой человек при желании волен ехать куда глаза глядят, но
GW 96 кто захочет жить под одной крышей, когда взаимопонимание
утрачено, а терпение иссякло. Ныне «индивидуальная психо¬
логия» Адлера входит в число многих враждебных психоана¬
лизу психологических теорий, так что для психоанализа ее
дальнейшее развитие не имеет никакого значения.
Теория Адлера изначально приняла форму «системы», чего
мы в психоанализе старательно избегаем. Кроме того, она
может служить наглядным примером «вторичной переработ¬
ки», каковой, скажем, бодрствующее сознание подвергает
материал сновидений. В данном случае не сновидения, а ре¬
зультаты психоаналитических исследований рассматриваются
с точки зрения Я, подвергаются переосмыслению, переложе¬
нию и изменению в соответствии с привычными для Я катего¬
риями и толкуются столь же превратно, как и форма сновиде¬
ния. Своеобразие адлерианской теории заключается скорее в
том, что она опровергает, чем в том, что в ней постулируется;
составляют ее три далеко неравнозначных элемента: неплохие
статьи на тему психологии человеческого Я, излишнее, хотя и
допустимое переложение психоаналитических постулатов на
новый жаргон, а также искажение и передергивание тех фак¬
тов, которые не согласуются с предположениями, касающимися
150

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Я. Статьи на эту тему в рамках психоанализа никогда не вызы¬
вали возражений, хотя и особого внимания к себе не привле¬
кали. Психоаналитики были заинтересованы скорее в том,
чтобы показать, что ко всем устремлениям Я примешиваются
либидозные компоненты. В теории Адлера, наоборот, выдви¬
гался постулат, согласно которому эгоистические компоненты
примешиваются к порывам либидозных влечений. Такой под¬
ход мог бы принести ощутимую пользу, если бы Адлер не ис¬
пользовал этот постулат как повод для того, чтобы то и дело
игнорировать либидозный порыв, уделяя внимание лишь ком¬
понентам влечений Я. С помощью своей теории он проделал
то же самое, что проделывают все больные и наше сознание:
скрыл бессознательные мотивы, воспользовавшись тем, что
Джонс назвал рационализацией. В своем стремлении Адлер
оказался столь последовательным, что даже счел главной дви¬
жущей силой полового акта желание мужчины показать жен¬
щине, кто тут хозяин, оказавшись сверху. Не знаю, нашла ли
эта чудовищная мысль отражение в его сочинениях.
Психоаналитики уже давно выяснили, что любой невроти¬
ческий симптом обязан своим существованием компромиссу.
Стало быть, он так или иначе должен устраивать Я, управляю¬
щее вытеснением, должен давать ему какое-то преимущество,
должен быть в чем-то полезным, иначе его ожидала бы такая
же участь, какая постигла изначальный порыв влечения, от
которого Я себя защитило. С учетом этого обстоятельства и был
создан термин «выгода от болезни»; если быть совсем точным,
то нужно различать первоначальную выгоду, которую извле¬
кает из симптома Я еще в момент его возникновения, и «вто¬
ричную» выгоду от того, что Я получает дополнительную воз¬
можность для исполнения иных своих намерений, если симптом
сохраняется. Психоаналитикам давно известно и о том, что
после извлечения всей выгоды из болезни или после того, как
болезнь перестает приносить выгоду вследствие реальных из¬
менений, начинает действовать один из механизмов устране¬
ния симптома. Этой взаимосвязи, которую нетрудно обнару¬
жить и проследить, в теории Адлера уделяется особое внимание,
но при этом полностью игнорируется то обстоятельство, что Я
SE 53
GW 97
151

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
попросту раз за разом делает из нужды добродетель, допуская
развитие крайне нежелательного, навязанного ему симптома
из-за того, что это может принести пользу, например, воспри¬
нимая страх как охранительное средство. Тут Я выступает в
комичной роли циркового клоуна, который своими жестами
старается убедить зрителей в том, что на манеже все происхо¬
дит по его команде. Но верят ему лишь самые юные зрители.
GW 98 Что касается второго элемента адлерианской теории, то право
SE 54 собственности на него принадлежит психоанализу. По суще¬
ству речь идет о психоаналитических знаниях, которые автор
этой теории черпал из всех доступных источников на протя¬
жении десяти лет совместной работы, а затем, изменив их
номенклатуру, объявил свой собственностью. К примеру, сло¬
восочетание «обеспечение безопасности» мне тоже нравится
больше, чем определение «защитные меры», которым восполь¬
зовался я сам, но уловить в нем новый смысловой оттенок я не
могу. Столь же часто Адлер использует в своих формулиров¬
ках и другой давно известный прием, заменяя, скажем, слова
«симулируемый», «фиктивный» и «фикция» более общеупот¬
ребительными словами «воображаемый» и «фантазия». Психо¬
аналитики отметили бы это совпадение, даже если бы автор
теории не работал столь долго в сотрудничестве с ними.
Третий элемент адлерианской теории, представляющий со¬
бой искажение и передергивание неугодных психоаналитичес¬
ких сведений, вмещает в себя все то, что повлекло за собой
окончательное отделение нынешней «индивидуальной психо¬
логии» от психоанализа. Как известно, один из постулатов в
системе Адлера гласит, что в образе жизни, чертах характера
и неврозе индивида находит свое отражение главным образом
стремление к самоутверждению, «воля к власти». Но этот муж¬
ской протест, эта адлерианская движущая сила представляет
собой не что иное, как психологический механизм вытеснения
в действии, вытеснения, которое, к тому же, имеет сексуальную
окраску, что плохо согласуется с пресловутой попыткой исклю¬
чить сексуальность из сферы душевной деятельности. Мужс¬
кой протест, наверное, существует, но тот, кто объявляет его
движущей силой этого психического процесса, использует
152

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
наблюдение как подкидную доску, от которой отталкиваются,
чтобы взмыть вверх. Возьмем, к примеру, одно из основных
проявлений инфантильного вожделения, которое заключается
в том, что ребенок подглядывает за родителями, совершающи¬
ми половой акт. Когда врач впоследствии начинает изучать
биографию таких пациентов, в ходе анализа выясняется, что в
тот момент у них возникли два побуждения: желание взять на
себя активную роль мужчины, которое появлялось у мальчи¬
ков, боролось со стремлением отождествить себя со страдаю¬
щей женщиной. Столкновение двух этих побуждений портило
все удовольствие от подглядывания. Только первое из них
можно отнести к мужскому протесту, иначе это определение
вообще потеряет смысл. Но именно второе побуждение, хотя
Адлер не задумался о его судьбе или просто упустил его из вида,
имеет решающее значение для последующего развития невро¬
за. Адлер так глубоко загнал себя в намеренно ограниченное
пространство Я, что теперь принимает в расчет только те по¬
рывы влечений, которые приемлемы для Я и поощряются им;
но то обстоятельство, что как раз при неврозе эти побуждения
вступают в противоречие с Я, находится за пределами его поля
зрения.
Двигаясь по стопам психоанализа, Адлер неминуемо должен
был увязать основные положения своей теории с данными о
душевной деятельности ребенка, однако при этом он допустил
вопиющие расхождения с наблюдаемым фактам и окончатель¬
но запутал термины. Смешение биологической, социальной и
психологической трактовок понятий «мужской» и «женский»
привело к безнадежной путанице. Ни наблюдения, ни здравый
смысл не позволяют согласиться с тем, что ребенок — мужс¬
кого ли, женского ли пола — выстраивает свою жизнь, руко¬
водствуясь изначальным презрением к женщинам, и стремит¬
ся главным образом к тому, чтобы стать настоящим мужчиной.
Ребенок поначалу вообще не придает значения половым раз¬
личиям, более того, он предполагает, что мужчины и женщи¬
ны наделены одинаковыми (мужскими) гениталиями, постиже¬
ние мира сексуальности он начинает отнюдь не с размышлений
о половых различиях, и то, что женщин недооценивают в об-
SE 55
GW 99
153

З-И'Г-М'У'Н'Д Ф-Р«Е-Й»Д
GW 100 гцестве, не имеет к нему никакого отношения. Неврозы неко¬
торых женщин никак не связаны с желанием быть мужчиной.
Все проявления мужского протеста можно без труда объяснить
SE 56 уязвленным первичным нарциссизмом, который страдает из-
за кастрационной тревоги, возникающей в тот момент, когда
ребенку впервые препятствуют в совершении сексуальных
действий. Разобравшись в детских неврозах, мы сможем, на¬
конец, поставить точку в дискуссии по поводу психогенеза
неврозов. Скрупулезный анализ невроза, развившегося в ран¬
нем детстве, позволит покончить со всеми заблуждениями,
касающимися этиологии неврозов, и развеять сомнения в важ¬
ности сексуальных влечений. Вот почему даже Адлер в своем
критическом отзыве на работу Юнга «Конфликты детской
души» предположил, что в данном случае сведения о пациенте
изложены «по всей видимости, его отцом».
Я не стану в дальнейшем рассматривать биологические ас¬
пекты теории Адлера и выяснять, что в действительности ле¬
жит в основе адлерианской системы — идея физической не¬
полноценности или представление о субъективном чувстве
неполноценности, — настолько трудно отличить одно от дру¬
гого. Позволю себе лишь заметить, что, будь оно так, невроз
пришлось бы счесть частным проявлением общего физическо¬
го истощения, тогда как результаты наблюдений свидетельству¬
ют о том, что у подавляющего большинства внешне непривле¬
кательных, обезображенных, увечных и нищих людей из-за
этих недостатков не развивается невроз. Оставляю я в сторо¬
не и любопытное сообщение о том, что чувство неполноцен¬
ности коренится в детских ощущениях. Как мы видим, под этой
личиной в индивидуальную психологию возвращается столь
важная для психоанализа идея инфантилизма. Речь пойдет не
об этом, ибо мне надлежит показать, что Адлер пренебрег все¬
ми психологическими открытиями, сделанными благодаря пси-
GW 101 хоанализу. Хотя в книге о «невротическом характере» еще
нашлось место для бессознательного, оно приравнивается там
к некой психологической причуде, которая никак не соотно¬
сится со всей системой. Он поступил вполне закономерно, когда
впоследствии заявил о том, что не видит разницы между пред-
154

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
ставлением сознательным и представлением бессознательным.
В сущность вытеснения Адлер не мог вникнуть с самого нача¬
ла. В своей рецензии на один из докладов, сделанный на со¬
брании венского общества (в феврале 1911 года), он высказал
следующую мысль: «Из описания случая явствует, что пациент
не подвергал вытеснению свое либидо, ведь он беспрестанно
пытался защититься от него...»*. Спустя некоторое время в ходе
одной дискуссии в Вене он заметил: «Если вы спросите, отчего
возникает вытеснение, вам ответят: из-за культуры. Если же
вы спросите, отчего возникает культура, то вам ответят: из-за
вытеснения. Так что, как видите, это всего лишь игра слов».
Одной крупицы той проницательности, с которой Адлер разоб¬
лачал защитные уловки описанного им «невротического харак¬
тера», хватило бы на то, чтобы парировать этот казуистичес¬
кий довод. Речь идет всего лишь о том, что в основе нынешней
культуры лежит вытеснение, которое производилось предыду¬
щими поколениями, и для сохранения этой культуры каждому
поколению приходится в свой черед производить вытеснение.
Мне рассказывали об одном ребенке, который решил, что его
дурачат, и громко расплакался из-за того, что на свой вопрос:
«Откуда берется яйцо?», получил ответ: «Из курицы», а когда
спросил: «Откуда берется курица?», ему ответили: «Из яйца».
А ведь никто и не думал играть словами, совсем напротив,
ребенку сказали чистую правду.
Столь же жалкими и бессодержательными представляются
высказывания Адлера по поводу сущности сновидений, пони¬
мание которой является признаком принадлежности к психо¬
анализу. Поначалу он считал сновидение переходом из женс¬
кой в мужскую ипостась, что равнозначно переложению теории
исполнения желания на язык теории «мужского протеста».
Позднее он решил, что благодаря сновидениям человек спосо¬
бен бессознательно совершать то, что сознательно сделать не
в состоянии. Кроме того, Адлер может по праву считаться пер-
*	Бюллетень, № 5, Цюрих, апрель 1911 (Korrespondenzblatt № 5, Zuerich,
April 1911). — Прим. автора.
SE 57
GW 102
155

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
вым, кому удалось перепутать само сновидение со скрытыми
мыслями, содержащимися в сновидении, ведь именно благода¬
ря этой путанице он догадался, что сновидение «обращено в
будущее». Мэдеру это удалось уже после него. При этом не
хотят замечать, что при попытке истолковать сновидение, яв¬
ные образы которого совершенно невразумительны, он всегда
опирается на ту самую методику толкования сновидений, чьи
исходные и итоговые положения подвергает сомнению. По
поводу сопротивления Адлер находит нужным сообщить, что
оно помогает больному не поддаваться врачу. Какое верное
замечание; с таким же успехом мы могли бы сказать, что оно
помогает сопротивляться. А вот откуда оно возникает и поче¬
му его проявления соответствуют намерениям больного, разъяс¬
нять уже неинтересно, ведь для Я все это не имеет никакого
значения. Ни описывать нюансы устройства механизма разви¬
тия различных симптомов и феноменов, ни объяснять, почему
SE 58 заболевания и их проявления столь разнообразны, Адлеру ни
к чему, коль скоро все это равным образом служит средством
мужского протеста, самоутверждения и возвеличивания соб¬
ственной личности. И вот система готова, ценой неимоверных
усилий удалось истолковать все заново, но она не подкрепле¬
на ни единым новым доказательством, основанным на наблю¬
дениях. Надеюсь, теперь стало ясно, что эта система не имеет
ничего общего с психоанализом.
Когда изучаешь систему Адлера, складывается впечатление,
что вся жизнь зиждется на влечении к агрессии; для любви
места просто не остается. Впору было бы удивиться тому, что
столь безнадежное мировоззрение вообще привлекло к себе
внимание; но не стоит забывать о том, что человечество, несу¬
щее тяжкое бремя собственных сексуальных потребностей,
готово принять все, что сулит «преодоление сексуальности».
Адлерианский раскол произошел еще до 1911 года, когда
состоялся конгресс в Веймаре; после этого конгресса на рас¬
кол решились швейцарцы. Как ни странно, смутный намек на
GW 103 это можно было уловить уже в отдельных высказываниях Рик-
лина в его статьях, предназначенных для популярных швейцар¬
ских журналов, из которых широкая публика раньше самих
156

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
психоаналитиков узнала о том, что психоанализ избавился от
некоторых досадных заблуждений, подмочивших его репута¬
цию. В 1912 году Юнг в своем письме из Америки хвалился тем,
что благодаря его модификации психоанализа удалось преодо¬
леть сопротивление многих людей, которые прежде и слышать
о психоанализе не желали. В ответ я написал, что хвалиться
тут нечем, и чем больше психоаналитических истин, которые
дались нам ценой неимоверных усилий, он принесет в жертву,
тем слабее будет становиться сопротивление. Модификация,
которой так гордились швейцарцы, и на этот раз сводилась к
вытеснению сексуального фактора на задворки теории. При¬
знаюсь, мне с самого начала казалось, что за этим «новшеством»
кроется желание любой ценой приспособиться к существую¬
щим условиям.
Две волны отступничества от психоанализа, которые мне
предстоит сравнить, роднит еще и то, что зачинщики и того, и
другого раскола надеются снискать благосклонность публики
благодаря возвышенности суждений, высказанных словно sub
specie aeternitatis*. Адлер пользуется относительностью любых
знаний и правом личности на индивидуальное творческое пе¬
реосмысление научных данных; Юнг упирает на то, что моло¬
дость в силу культурно-исторических законов имеет право на
то, чтобы сбросить с себя кандалы, в которые пытается ее за¬
ковать тираничная, закосневшая в своих убеждениях старость.
Эти доводы необходимо парировать. Рассуждения об относи¬
тельности наших познаний являются тем аргументом, который
можно с равным успехом обернуть против любой науки, а не
только против психоанализа. Этот строй мысли, возникший под
влиянием известных современных поветрий, по сути реакци¬
онных и антинаучных, призван внушить иллюзорное чувство
собственного превосходства, испытывать которое у нас нет ни¬
каких оснований. Никто из нас не знает наперед, каков будет
окончательный вердикт, который человечество вынесет нашим
теориям. Из истории мы знаем, что порой необходимо, чтобы
* sub specie aeternitatis (лат.)— с точки зрения вечности — Прим. пере¬
водчика.
SE 59
GW 104
157

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
сменились три поколения, прежде чем мысль, казавшаяся не¬
приемлемой, станет всеобщим достоянием. Человеку не оста¬
ется ничего иного, как изо всех сил отстаивать свои убежде¬
ния, выработанные на основании опыта, после того как он сам
подверг их строгой проверке и прислушался к замечаниям
оппонентов. Нужно довольствоваться тем, что выполняешь свою
работу честно, не присваивая себе право судить о том, что
должно проясниться лишь в отдаленном будущем. Делать упор
на самовольное обращение с научными данными нельзя; это
все равно что открыто усомниться в том, что психоанализ имеет
право называться наукой, хотя предыдущее суждение Адлера
уже умаляет научное значение психоанализа. Тот, кому дорог
научный подход, старается подыскать как раз такие средства
и методы, которые позволяют обуздать произвольные творчес¬
кие порывы там, где они еще играют слишком важную роль.
Кроме того, в нужный момент следует напоминать себе о том,
что излишняя горячность только вредит защите. Сам Адлер не
принимает свои аргументы всерьез; они предназначены лишь
для борьбы с противниками, хотя и отражают сущность его
собственных теорий. Не помешали же они приверженцам
Адлера славить его как мессию, к пришествию которого страж¬
дущее человечество уже подготовили столь многие его пред¬
шественники. Ясно, что после появления мессии никакой от¬
носительности быть уже не может.
Юнговский аргумент ad captandam benevolentiam* основан
на чересчур оптимистическом предположении, будто прогресс
человеческого общества, культуры и знаний можно предста¬
вить как восходящую и непрерывную прямую линию, словно
не было никогда эпигонов, словно после каждой революции не
SE 60 наступали времена реакции и не происходила реставрация,
словно целые народы в периоды упадка не отрекались от дос¬
тижений своих предков. Стремление встать на сторону толпы,
готовность отказаться от новшества, которое не понравилось
публике, — все это заставляет усомниться в том, что юнговс-
*	ad captandam benevolentiam (лат.) — для снискания благоволения. —
Прим. переводчика.
158

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
кую правку психоанализа можно объяснить юношеским поры¬
вом к свободе. В конце концов, тут важен не возраст человека,
а характер его поступка.
Из двух этих теорий более значительной, безусловно, явля¬
ется адлеровская; будучи абсолютно ошибочной, она, тем не
менее, представляется логичной и цельной. Кроме того, в ее
основу все-таки положена теория влечений. Юнговская моди¬
фикация, напротив, расторгла связь между наблюдаемыми фе¬
номенами и сферой влечений; к тому же эта теория, как отме¬
чают ее критики (Абрахам, Ференци и Джонс), настолько
невразумительна, туманна и запутанна, что судить о ней не¬
легко. С какой стороны к ней не подступись, тебе всегда могут
сказать, что ты ее неправильно понимаешь, а как ее понять пра¬
вильно, никто не знает. Преподносится она каждый раз по-раз-
ному: то как «совершенно безобидная вариация, не заслужи¬
вающая того шума, который вокруг нее подняли» (по словам
Юнга), то как новое евангелие, знаменующее для психоанали¬
за начало новой эпохи, а для всех остальных, ни много ни мало,
рождение нового мировоззрения.
Отдельные заявления, которые делают последователи Юнга
в кругу знакомых и на публике, настолько противоречивы, что
невольно задаешься вопросом, в чем кроется главная причина
этой разноголосицы: в недопонимании или в неискренности.
И то сказать, приверженцы нового учения оказались в слож¬
ном положении. Теперь они оспаривают то, что раньше отста¬
ивали, причем подвигли их на это не новые, более убедитель¬
ные наблюдения, а новое их истолкование, благодаря которому
все предстало перед ними в ином свете. Вот почему они не
порвали с психоанализом, благодаря которому приобрели из¬
вестность, а предпочитают возвещать о том, что психоанализ
изменился. На Мюнхенском конгрессе я счел необходимым
внести в это дело ясность и поэтому заявил, что швейцарские
новшества нельзя считать подлинным развитием и совершен¬
ствованием созданного мной психоанализа. Непредвзятые
критики (вроде Фуртмюллера) уже давно догадались, как об¬
стоят дела на самом деле, а Абрахам справедливо заметил, что
Юнг скоро вообще отойдет от психоанализа. Разумеется, я
GW 105
GW 106
SE 61
159

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
охотно готов признать, что любой человек имеет право думать
и писать о том, о чем пожелает, но никто не вправе выдавать
свое детище за то, чем оно не является.
Подобно Адлеру, который взялся обновить психоанализ,
приладив к нему психологию Я, и заплатил за этот дар слиш¬
ком дорогую цену, отказавшись от всех основополагающих
аналитических теорий, Юнг и его приверженцы вступили в
борьбу с психоанализом под знаменем его обновления. Они
(вслед за Пфистером) изучили все нюансы процесса превра¬
щения материала сексуальных представлений, связанных с
семейным комплексом и выбором объекта по инцестуозному
типу, в средство выражения самых возвышенных нравствен¬
ных и религиозных устремлений человека, то есть разобрали
самый примечательный частный случай сублимации эротичес¬
ких движущих сил и превращения их в побуждения, которые
уже не назовешь эротическими. Это вполне соответствовало
психоаналитическим предположениям и нисколько не проти¬
воречило бы представлению о том, что сновидение и невроз
являют нам обратное развитие процесса сублимации такого и
любого другого рода. Но тогда в мире поднялся бы возмущен¬
ный ропот: этику и религию смешали с сексуальностью! По¬
зволю себе, рассудив «телеологически», предположить, что сами
первооткрыватели не были готовы сдержать натиск такой вол¬
ны возмущения. Возможно, и у них самих все заклокотало в
груди. Богословское прошлое столь многих швейцарских ана-
GW 107 литиков повлияло на их трактовку психоанализа не меньше, чем
прежнее увлечение Адлера социализмом на развитие его пси¬
хологической системы. Невольно приходит на ум известный
рассказ Марка Твена о злоключениях его часов, в финале ко¬
торого герой недоумевает: «And he used to wonder what become
of all the unsuccessful tinkers, and gunsmiths, and shoemakers,
and blacksmiths; but nobody could ever tell him»*.
*	Он все допытывался, куда деваются неудавшиеся паяльщики, оружей¬
ники, сапожники, механики и кузнецы, но никто так и не мог ему этого
объяснить (англ.). Марк Твен. Мои часы (поучительный рассказик). Пе¬
ревод Н. Дарузес. — Прим. редактора.
160

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Вновь обратимся к сравнению и представим себе выскочку,
который похваляется в обществе тем, что происходит из древ¬
него, но иноземного дворянского рода. И вот его уличают в том,
что его родители, люди самые простые, живут где-то непода¬
леку. Но он еще может спасти положение, воспользовавшись
одной уловкой. От родителей ему уже никак не отречься, поэтому
он утверждает, что они люди родовитые, только обедневшие, и,
воспользовавшись своими связями среди чиновников, достает
поддельные метрики, удостоверяющие их происхождение. Не¬
что подобное совершили и швейцарцы. Коль скоро этику и ре¬
лигию нельзя было смешивать с сексуальностью, а требовалось
считать чем-то «возвышенным» по определению, между тем как
отрицать родство своих представлений с теориями семейного и
эдипова комплексов они не могли, им оставался один выход:
объявить, что эти комплексы никогда не были тем, чем они
кажутся, ибо изначально эти понятия употреблялись в том воз¬
вышенном, «анагогическом» (по определению Зильберера) смыс¬
ле, в каком их вполне уместно использовать для отвлеченных
измышлений в области этики и религиозной мистики.
Я готов в который раз терпеливо выслушать рассуждения о
том, что я опять превратно истолковал смысл этого учения и
намерения младоцюрихцев, но с чем я никогда не соглашусь,
так это с тем, что мне, а не приверженцам этого учения следу¬
ет вменять в вину то, что в своих публикациях они высказыва¬
ют мнения, противоречащие моим. Я не знаю, как еще можно
растолковать общий смысл нововведений Юнга и объяснить,
зачем они понадобились. Поправки, которые Юнг внес в пси¬
хоанализ, продиктованы стремлением очистить семейный ком¬
плекс от всех непристойностей, чтобы потом не пришлось
отыскивать то же самое в религии и этике. Представление о
сексуальном либидо он заменил каким-то абстрактным поня¬
тием, смысл которого, смею утверждать, остается равно таин¬
ственным и непостижимым как для мудреца, так и для проста¬
ка. Нас уверяют в том, что эдипов комплекс всегда имел лишь
«символическое» значение: мать в нем символизировала Не¬
достижимое, от стремления к которому необходимо отказать¬
ся ради культурного развития; отец, умерщвленный в мифе об
SE 62
GW 108
161

3-И-Г«М«У«Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
Эдипе, суть «внутренний» отец, от которого нужно освободить¬
ся, чтобы обрести самостоятельность. Все остальные элементы
сексуальных представлений со временем были истолкованы в
этом же ключе. Конфликт между враждебными Я эротически¬
ми побуждениями и стремлением отстоять собственное Я ус¬
тупил место конфликту между «предназначением в жизни» и
«психической инерцией»; невротическое сознание вины было
приравнено к угрызениям из-за неспособности выполнить свое
предназначение в жизни. Таким образом была создана новая
религиозно-этическая система, которая, подобно системе Ад¬
лера, основывается на произвольном толковании, искажении
и игнорировании подлинных результатов анализа. По существу,
оба уловили в симфонии бытия несколько культурных оберто-
SE 63 нов, но так и не расслышали могучий напев влечений.
Ради сохранения целостности этой системы пришлось пожер¬
твовать психоаналитическими наблюдениями и приемами. Вре¬
менами величие предметов исследования внушало такой восторг,
что немудрено было пренебречь и научной логикой, как и посту¬
пил Юнг, когда счел эдипов комплекс недостаточно «специфичес¬
ким» фактором этиологии неврозов и обнаружил искомую спе¬
цифичность в инерции, то есть в самом общем свойстве живой и
неживой материи! Мало того, следует еще отметить, что сам «эди¬
пов комплекс» является не силой, наподобие «психической инер¬
ции», а лишь мерилом душевных сил индивида. Результаты инди-
GW 109 видуального исследования уже подтверждали и всегда могут снова
подтвердить, что на человека оказывают влияние сексуальные
комплексы в исконном смысле этого слова. Вот почему Юнг свер¬
нул индивидуальные исследования и предпочел основывать свои
суждения на результатах этнографических исследований. Изучая
ранее детство любого человека, можно было чего доброго обна¬
ружить эти по-новому истолкованные комплексы в первоначаль¬
ном виде, поэтому было решено в ходе терапии не углубляться в
прошлое, а постоянно возвращаться к текущему конфликту, при¬
давая значение не случайным и индивидуальным факторам этого
конфликта, а таким универсальным элементам, как неспособность
выполнить предназначение в жизни. Тем не менее, насколько нам
известно, для того чтобы растолковать и уладить текущий кон-
162

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
фликт невротика, необходимо прежде всего отыскать его кор¬
ни в биографии больного, пройти тем путем, каким следовало
его либидо в процессе развития болезни.
О том, как влияет эта тенденция на форму младоцюрихской
терапии, я могу судить по рассказу одного пациента, которому
довелось испытать ее на себе. «О прошлом и переносе там не
было и речи. Когда я начинал ощущать перенос, его провозгла¬
шали просто символом либидо. Нравоучения были прекрасны,
и я старался им во всем следовать, но не смог продвинуться
вперед ни на шаг. Меня это угнетало еще больше, чем его, но я
не мог взять в толк, что я сделал не так... Анализ не приносил
мне облегчения, напротив, с каждым сеансом выдвигались но¬
вые чудовищные требования, от выполнения которых зависело
мое выздоровления, например нужно было добиться внутрен¬
него сосредоточения за счет интроверсии, достигнуть религи¬
озной просветленности, жить с женой в любви и согласии и т.п.
Силы мои были почти на исходе, ведь дело шло к тому, чтобы в
корне изменить мою сущность. Под конец аналитического кур¬
са я чувствовал себя жалким грешником, совершенно раздав¬
ленным, полным благих намерений и вместе с тем впавшим в
глубочайшее уныние. Такие же наставления мог бы мне дать и
любой пастор, только вот где взять на это силы?» По словам
пациента, он слыхал о том, что первым делом анализу подвер¬
гаются прошлое и перенос. Ему сказали, что проведенного ана¬
лиза ему уже достаточно. Но коль скоро это ему так и не по¬
могло, я вправе заключить, что проведенного анализа было
недостаточно. Ему нисколько не помогла эта терапия, кото¬
рая уже не имеет ничего общего с психоанализом. Непонятно,
зачем цюрихцам понадобилось делать крюк, заезжать в Вену,
чтобы в конце концов добраться до Берна, который находится
от них неподалеку и в котором Дюбуа деликатнейшим обра¬
зом излечивает от неврозов с помощью нравоучений*.
*	Я знаю, что сообщения пациентов могут вызывать сомнения, и поэтому
хочу заверить в том, что мой корреспондент — человек рассудительный и зас¬
луживающий доверия. Я не просил его сообщать мне об этом и не заручился
его согласием на публикацию этого сообщения, поскольку, на мой взгляд, пси¬
хоаналитические приемы не следует держать в секрете. — Прим. автора.
SE 64
GW 110
163

О том, что новое учение идет вразрез с психоанализом, сви¬
детельствуют, конечно, и игнорирование феномена вытесне¬
ния, о котором Юнг в своих сочинениях уже почти не вспоми¬
нает, и недопонимание сущности сновидений, каковые он,
позабыв о психологии сновидений, подобно Адлеру, путает со
скрытыми мыслями, содержащимися в сновидении, и утрата
чутья на бессознательное, в общем, расхождение с психоана¬
лизом во всем, что, на мой взгляд, составляет его суть. Когда
Юнг заявляет, что комплекс инцеста имеет лишь символичес¬
кое значение, ибо не существует в реальности, ведь дикарь не
испытывает вожделения к старой карге, а выбирает себе в жены
молодую и красивую женщину, так и подмывает предположить,
что под «символическим» и «не существующим в реальности»
он разумеет то, что в психоанализе, памятуя о проявлениях и
GW 111 патогенном воздействии этих факторов, называют «существу¬
ющим бессознательно», а из этого следует, что никакого про¬
тиворечия тут нет.
Если исходить из того, что сновидение представляет собой
нечто большее, чем скрытые в нем мысли, которые подверга-
SE 65 ются переработке при помощи сновидения, то не покажется
удивительным и то обстоятельство, что в сновидениях больно¬
го находят выражение и те мысли, которые занимают его во
время лечения, будь то размышления о «предназначении в
жизни» или о «пребывании в положении сверху и снизу».
Конечно, сновидениями анализируемого можно управлять на¬
подобие того, как это делают во время опытов, воздействуя на
сновидение с помощью искусственных раздражителей. Таким
образом можно влиять на событийную канву сновидений, од¬
нако сущность и механизм сновидения от этого никак не ме¬
няются. Не верю я и в то, что у людей бывают так называемые
биографические сновидения, когда они не подвергаются ана¬
лизу. Достаточно проанализировать сновидения, которые бы¬
вали у пациента до лечения, или обратить внимание на то, чем
обрастают в его сновидениях наставления врача, или просто
не давать ему никаких наставлений, чтобы убедиться в том, что
как раз с попытками выполнить свое предназначение в жизни
сновидения не имеют ничего общего. Ведь сновидение — это
164

ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
всего лишь форма мышления; изучая мысли, возникающие в
процессе мышления, невозможно постигнуть его форму, для
этого необходимо исследовать работу сновидения.
Опираясь на факты, можно без труда доказать ошибочность
юнгианского прочтения психоанализа. После каждого прове¬
денного по правилам аналитического курса, в особенности при
анализе детей, крепнет уверенность в справедливости посту¬
латов, лежащих в основе психоаналитической теории, и в
ошибочности новых трактовок, выдвинутых Адлером и Юнгом.
Юнг и сам до того, как на него снизошло озарение, провел курс
детского анализа и опубликовал об этом отчет; надо полагать,
вскоре он по-новому истолкует его результаты, дав иную «об¬
щую направленность фактам» (как выразился по этому поводу
Адлер).
Представление о том, что в сновидении и при неврозе «воз¬
вышенные» мысли излагаются на языке сексуальности, посколь¬
ку такая форма выражения попросту является архаичной, ни¬
как не согласуется с тем обстоятельством, что при неврозе
сексуальные комплексы становятся носителями либидо, истор¬
гнутого из сферы реальной жизни. Если бы речь шла просто о
переходе на сексуальный жаргон, то от этого не могла бы из¬
меняться экономия либидо. Юнг сам признавал это в своем
«Описании психоаналитической теории» и утверждал, что в
ходе терапии следует изгонять либидо из захваченных им ком¬
плексов. Но для этого нужно не изгонять комплексы, подтал¬
кивая пациента к сублимации, а подробно разбирать их, доби¬
ваясь того, чтобы пациент полностью их осознал. Из всех
фактов больному нужно прежде всего принимать в расчет факт
своей болезни. Если врач старается отвлечь его от выполне¬
ния этой задачи, значит, он не знает, как добиться того, чтобы
тот преодолел свое сопротивление, или боится довести эту
работу до конца.
В заключение я хотел бы сказать, что «модификация» пси¬
хоанализа, произведенная Юнгом, напоминает мне известный
нож Лихтенберга.11 Он изменил рукоятку и вставил в нее но¬
вый клинок, но думает, что мы не заметим подмены, потому
что на нем выбито старое клеймо.
GW 112
SE 66
165

3«И«Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е«Й-Д
Полагаю, мне удалось доказать, что в действительности но¬
вое учение, призванное подменить собой психоанализ, подра¬
зумевает отречение от психоанализа и разрыв с ним. Возмож¬
но, кто-то опасается, что этот раскол станет для психоанализа
более губительным, нежели другой, поскольку затеяли его люди,
GW 113 которые сыграли видную роль в психоаналитическом движении
и внесли в него большую лепту. Я не разделяю эти опасения.
Люди остаются сильными, пока отстаивают сильную идею, и
слабеют, когда начинают ей противиться. Психоанализ пережи¬
вет эту потерю, на смену этим союзникам придут другие. На¬
последок я могу пожелать лишь одно: да ниспошлет судьба всем
страдающим в психоаналитическом аду комфортное вознесение.
Остальные же там, на глубине, пусть без помех доведут свое дело
до конца.
Февраль, 1914

КРАТКИЙ
ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
(1924)

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Краткого
очерка психоанализа» приведены по следующим изданиям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Band XIII. S. Fischer
Taschenbuch Verlag, Frankfurt am Main, 1999 (нумерация в тек¬
сте с индексом GW);
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. XIX (1923—1925), The Ego and the Id and Other
Works, London, The Hogarth Press, 1995 (нумерация в тексте с ин¬
дексом SE).

Ш ождение психоанализа совпало с началом двадцатого века; в
гсниге, из которой публика впервые узнала о появлении новой
теории, в моем «Толковании сновидений» указана дата 1900 год.
Но психоанализ, понятное дело, не вырос из земли и не упал
с неба, он продолжает давнюю традицию и обобщает идеи,
которыми был вдохновлен. Поэтому в начале очерка об исто¬
рии психоанализа нужно рассказать о том, что оказало на него
влияние и имело решающее значение для его развития, не
забывая и о том, что происходило во времена, которые пред¬
шествовали его возникновению.
Психоанализ развивался в тесных рамках. Первоначально он
создавался только для того, чтобы хоть как-то разобраться в
сущности так называемых функциональных нервных заболе¬
ваний и научиться с ними бороться, поскольку в то время вра¬
чи были против них бессильны. Невропатологов того поколения
учили принимать во внимание только химико-физиологические
и патологоанатомические факторы, к тому же сильное впечатле¬
ние на них произвели открытия Хитцига и Фрича, Ферье, Гольца
и др.,1 которые вроде бы доказали наличие тесной, возможно
единственной в своем роде, связи между некоторыми функци¬
ями и определенными отделами мозга. В исследовании психи¬
ческого начала они не видели никакого смысла, не могли ухва¬
тить его суть и отдали его на откуп философам, мистикам и
шарлатанам, полагая, что изучение такого предмета не имеет
ничего общего с наукой; так что тайна неврозов и прежде все¬
го загадочной «истерии», которая считалась самым типичным
неврозом, оставалась нераскрытой. Еще в 1885 году, будучи
вольнослушателем в Сальпетриер, я узнал о том, что всех вполне
устраивала формула, согласно которой причиной истерических
параличей считались незначительные дисфункции тех отделов
GW 405
SE 191
GW 406
169

3-И-Г«М-У-Н-Д Ф-Р«Е-Й«Д
мозга, серьезное повреждение которых приводит к аналогич¬
ным органическим параличам.
SE 192 От недостатка знаний, разумеется, страдала и терапия не¬
врозов. Как правило, в подобных случаях врачи проводили
«общеукрепляющие» процедуры, прописывали лекарства и
совершали по большей части совершенно нецелесообразные
и некорректные попытки психологического воздействия, запу¬
гивая и высмеивая пациента, призывая его проявить силу воли,
«взять себя в руки». Особым средством, предназначенным для
устранения нервических расстройств, считалась электротера¬
пия, однако всякий, кто пытался применять ее в соответствии
с подробными предписаниями В. Эрба, мог лишь подивиться
тому, как вольготно чувствует себя фантазия в так называемых
точных науках. Все переменилось в восьмидесятые годы, ког¬
да медицинская наука вновь столкнулась с феноменами гип¬
нотизма, и на сей раз благодаря работам Льебо, Бернгейма,
Гейденхайна и Фореля, результаты этого столкновения были
более обнадеживающими, чем прежде. В первую очередь нужно
было добиться того, чтобы был признан сам факт существова¬
ния таких феноменов. Затем на основании имеющихся данных
о гипнотизме были выдвинуты две основополагающие теории,
которые все мы помним. Во-первых, оказалось, что в подоб¬
ных случаях странные соматические изменения происходили
под воздействием психических факторов, механизм которых
был приведен в действие самим гипнотизером; во-вторых,
GW 407	поведение испытуемых после гипноза красноречиво свидетель¬
ствовало о том, что существуют такие психические процессы,
которые нельзя назвать иначе, как «бессознательными». Хотя
философы издавна рассуждали о «бессознательном» в теоре¬
тическом ключе, лишь в свете феноменов гипнотизма оно впер¬
вые приобрело реальные черты и стало осязаемым предметом
экспериментального исследования. К тому же было подмече¬
но явное сходство между гипнотическими феноменами и сим¬
птомами большинства неврозов.
Трудно переоценить значение теории гипнотизма для раз¬
вития психоанализа. В теоретическом и терапевтическом от-
170

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
ношениях психоанализ унаследовал многое от учения о гипно¬
тизме.
Кроме того, гипноз стал важным подспорьем в изучении
неврозов и в первую очередь истерии. Весьма впечатляющи¬
ми были опыты Шарко, который предполагал, что некоторые
параличи, возникающие после травмы (несчастного случая),
носят истерический характер, и, внушая испытуемым под гип¬
нозом мысль о травме, мог произвольно вызывать у них такие
же параличи. С тех пор было принято считать, что любые ис¬
терические симптомы развиваются под влиянием травмы. Сам
Шарко в дальнейшем не углублялся в изучение психологичес¬
ких особенностей истерического невроза, а вот его ученик
П. Жане взялся за такие исследования и сумел при помощи гип¬
ноза доказать, что симптомы истерии тесно связаны с опреде¬
ленными бессознательными мыслями (idees fixes). Характерной
особенностью истерии Жане считал некую гипотетическую
неспособность поддерживать связь между психическими про¬
цессами, обусловленную органическими факторами, из-за ко¬
торой происходит распад (диссоциация) психической деятель¬
ности.
Впрочем, психоанализ не имеет ничего общего с этими ис¬
следованиями Жане. Решающее значение для развития психо¬
анализа имели открытия венского врача доктора Йозефа Брей¬
ера, который в 1881 году совершенно самостоятельно, не
испытывая никакого влияния со стороны, сумел при помощи
гипноза обследовать и излечить одну талантливую девушку, за¬
болевшую истерией. Публика узнала об открытиях Брейера
лишь спустя пятнадцать лет, после того как он взял себе в
помощники автора этой статьи (Фрейда). Случай пациентки,
которую лечил Брейер, и по сей день остается исключительно
важным для нашего представления о неврозах;, так что на нем
следует задержаться подольше.2 Необходимо сразу пояснить,
в чем заключалась уникальность этого случая заболевания. Де¬
вушка заболела из-за того, что ухаживала за своим отцом,
которого она нежно любила. Брейер сумел доказать, что все
симптомы ее болезни связаны с уходом за больным отцом и
SE 193
GW 408
171

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
объясняются именно этим обстоятельством. Таким образом,
впервые удалось полностью раскрыть тайну одного случая за¬
болевания неврозом и убедиться в том, что все симптомы бо¬
лезни носили осмысленный характер. Симптомы роднило еще
и то, что все они возникали в обстоятельствах, которые под¬
талкивали к определенным действиям, однако пациентка не
поддалась этому побуждению, а сдержала его, руководствуясь
иными соображениями. Симптомы как раз и стали заменой
поступков, которые она не совершила. Из этого явствовало, что
причины развития исторических симптомов следует искать в
сфере чувств (аффектов) и взаимодействия психических сил
(динамизма), и справедливость этих представлений об их эти¬
ологии с тех пор ни разу не вызывала сомнений.
Обстоятельства, служащие поводом для возникновения сим¬
птомов, Брейер уподобил травмам, описанным Шарко. Приме¬
чательно же было то, что припомнить травматические обстоя¬
тельства, послужившие поводом для появления симптомов, и
душевные порывы, которые тогда у больной возникали, она не
могла, словно этого вообще не происходило, между тем как по-
SE 194 следствия этих событий, то есть симптомы, сохранялись в
неизменном виде, как будто они не были подвержены разру¬
шительному воздействию времени. Это послужило новым до¬
казательством существования бессознательных и как раз в силу
этого более мощных психических процессов, первоначальное
представление о которых удалось получить благодаря изуче¬
нию постгипнотической суггестии. Терапевтический метод
GW 409	Брейера заключался в том, что он побуждал пациентку под
гипнозом вспомнить позабытые травмы и в полной мере выра¬
зить вызванные ими чувства. Такой метод позволял одновре¬
менно проводить обследование и устранять симптомы, и это
необычное сочетание двух качеств унаследовал от него и пси¬
хоаналитический метод.
После того как автор этой статьи в ходе лечения других
пациентов подтвердил справедливость выводов Брейера, Брейер
и Фрейд решились на публикацию, в которой обобщили резуль¬
таты своих наблюдений и попытались выстроить на их основе
172

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
теорию («Исследования истерии», 1895). Эта теория гласила,
что симптомы истерии возникают в том случае, когда аффект,
связанный с сильным душевным переживанием, сбивается с
пути нормальной сознательной переработки и устремляется в
неверном направлении. При истерии он преобразуется (за счет
конверсии) в соматическую иннервацию, однако, воскресив под
гипнозом в памяти больного первоначальное переживание,
можно направить его в другую сторону и избыть (отреагиро¬
вать). Создатели этого метода назвали свое детище катарсисом
(очищением, высвобождением сдерживаемого аффекта).
К психоанализу тянется прямая линия преемственности от
катартического метода, который, несмотря на углубление на¬
ших знаний и разнообразные изменения в теории, по-прежнему
составляет его костяк. Но тогда этот метод представлялся все¬
го лишь очередной лечебной процедурой, рассчитанной на
определенные нервные заболевания, и ничто не предвещало
того, что в будущем он вызовет всеобщий интерес и ожесто¬
ченные споры.
173

II
Вскоре после публикации «Исследований истерии» сотрудни-
SE 195	чество Брейера и Фрейда прекратилось. Брейер, будучи по про-
GW 410 фессии терапевтом, больше не брался за лечение нервнобольных,
а Фрейд попытался усовершенствовать инструмент, доставший¬
ся ему от старшего коллеги; благодаря его находкам и проведен¬
ному им обновлению приемов катартический метод превратился
в психоанализ. Пожалуй, труднее всего дался ему отказ от такого
вспомогательного средства, как гипноз. Он поступил так по двум
причинам: во-первых, несмотря на стажировку в Нанси у Берн-
гейма, ему не удавалось погружать в состояние гипноза довольно
многих своих пациентов, а во-вторых, он был недоволен резуль¬
татами терапии, основанной на катарсисе в состоянии гипноза.
Хотя в ходе лечения удавалось за короткие сроки добиваться
ощутимого эффекта, эффект этот не был стойким и слишком
сильно зависел от того, как относился пациент к врачу. Отказ от
гипноза поставил точку в деле совершенствования прежнего
метода и положил начало новому походу.
Коль скоро именно благодаря гипнозу удавалось вызывать у
больного сознательные воспоминания о том, что он позабыл,
взамен ему требовалось подыскать какое-то другое средство.
И тогда Фрейд догадался применить вместо гипноза метод сво¬
бодных ассоциаций, то есть велел больным воздерживаться от
сознательных размышлений и, сосредоточившись, спокойно
следить за ходом спонтанных (непроизвольных) мыслей («сколь¬
зить по поверхности своего сознания»). Пациентам было веле¬
но сообщать врачу обо всем, что приходит им в голову, даже
если эти мысли были им неприятны, казались нелепыми, не¬
значительными или неуместными. Выбор свободных ассоциа¬
ций в качестве вспомогательного средства для изучения поза¬
бытого бессознательного материала может показаться столь
странным, что не мешает его обосновать. Принимая такое
решение, Фрейд надеялся на то, что так называемые свобод¬
ные ассоциации на деле окажутся совсем не свободными, и при
174

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
угнетении целенаправленного сознательного мышления выя¬
вится тот бессознательный материал, который лежит в основе
произвольных мыслей. Его ожидания оправдались. В ходе сле¬
жения за свободными ассоциациями в соответствии с выше¬
описанным «главным правилом анализа» больному приходило
на ум множество мыслей, позволявших отыскивать то, что он
позабыл. Сами по себе они не воскрешали в памяти позабы¬
тые события, но в них содержались столь прозрачные и явные
намеки на них, что врачу хватало некоторых уточнений и по¬
яснений для того, чтобы их угадать (реконструировать). Таким
образом, свободные ассоциации и искусство их толкования
позволили добиться того же самого, чего прежде добивались с
помощью гипноза.
Казалось бы, работа от этого стала более сложной и трудо¬
емкой; но зато предоставилась бесценная возможность следить
за взаимодействием различных сил, которое прежде было не¬
доступно для наблюдения из-за того, что пациент пребывал под
гипнозом. Вскоре выяснилось, что выявлению скрытых пато¬
генных воспоминаний препятствует крайне сильное и неосла¬
бевающее сопротивление. Это сопротивление выражалось даже
в том, что пациент пытался отогнать неугодные ему мысли, не
желая сообщать о них врачу, хотя это шло вразрез с главным
правилом анализа. Осмысление феноменов сопротивления
положило начало теории вытеснения, которая стала краеуголь¬
ным камнем психоаналитического учения о неврозах. Сама
собой напрашивалась мысль о том, что ныне осознанию пато¬
генного материала противятся те же силы, которые в свое время
уже достигли этой цели. Так что один пробел в этиологии не¬
вротических симптомов был заполнен. Впечатления и душев¬
ные порывы, взамен которых ныне возникли симптомы, не
просто так стирались из памяти больных и не забывались из-
за того, что больные, как полагал Жане, вследствие органичес¬
кого изъяна были лишены способности к синтезу, а подверга¬
лись вытеснению под воздействием других психических сил,
причем следствием и признаком этого вытеснения были как
раз их отстранение от сознания и изъятие из сферы сознатель-
GW411
SE 196
175

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
GW 412 ных воспоминаний. Лишь вследствие такого вытеснения они
приобрели патогенный характер, то есть проявились необыч¬
ным образом — в виде симптомов.
Движущей силой сопротивления, а значит, и причиной лю¬
бого невротического заболевания оказался конфликт между
душевными устремлениями, относящимися к двум категориям.
Вскоре из наблюдений удалось почерпнуть новые поразитель¬
ные сведения о характере этих противоборствующих сил.
SE 197 Вытеснение всегда производилось сознательной личностью (Я)
больного по соображениям этического и эстетического свой¬
ства; вытеснению подвергались чувства, навеянные эгоизмом
и жестокостью, которые в общем можно назвать недобрыми,
но в первую очередь вытеснялись позывы наиболее вызываю¬
щих и предосудительных сексуальных желаний. Стало быть,
симптомы заболевания подменяли собой запретное удовлетво¬
рение, а болезнь была равносильна не вполне удачной попыт¬
ке обуздать безнравственные порывы.
По мере углубления знаний становилось ясно, что порывы
сексуальных желаний оказывают очень сильное влияние на
душевную жизнь, и это обстоятельство подталкивало к деталь¬
ному изучению природы и особенностей развития сексуальных
влечений (Фрейд, «Три очерка по теории сексуальности»).
Вместе с тем сугубо эмпирическим путем было сделано и дру¬
гое открытие, когда неожиданно обнаружилось, что пережи¬
вания и конфликты, относящиеся к начальной поре детства,
играют важную роль в развитии личности и накладывают не¬
изгладимый отпечаток на предрасположенности человека в
период созревания. Таким образом, было открыто явление,
которое прежде совершенно игнорировалось наукой; речь идет
о младенческой сексуальности, которая проявляется начиная
с самого нежного возраста в виде физиологических реакций и
душевных склонностей. Для того чтобы увязать понятие детской
сексуальности с представлениями о так называемой здоровой
сексуальности взрослого человека и нездоровой сексуальности
человека, страдающего половым извращением, пришлось обосно¬
вать правомерность употребления самого термина «сексуальность»
176

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
и расширить его понятийные рамки, опираясь на результаты
исследования генеза сексуального влечения.
С тех пор как гипноз был заменен свободными ассоциаци¬
ями, катартический метод Брейера превратился в психоанализ,
который на протяжении более десяти лет разрабатывал в оди¬
ночку автор этой статьи (Фрейд). В ту пору психоанализ мало-
помалу обзавелся теорией, которая, казалось, позволяла в пол¬
ной мере объяснить, каким образом, почему и зачем возникают
невротические симптомы, и подводила рациональную базу под
врачебные процедуры, направленные на устранение симпто¬
мов. Я хотел бы еще раз перечислить основные положения этой
теории. Они таковы: представление о важности сферы влече¬
ний (аффектов), психической динамики; представление о том,
что даже казалось бы совершенно необъяснимые и случайные
психические феномены вполне логичны и обусловлены опре¬
деленными факторами; учение о психическом конфликте и
патогенной сущности вытеснения; представление о том, что
симптомы болезни подменяют собой удовлетворение; понима¬
ние того, какое значение для этиологии имеет сексуальная
сфера, в особенности первые зачатки детской сексуальности.
В философском отношении эта теория строилась на том, что
психическое начало не тождественно сознанию, а психичес¬
кие процессы, будучи по природе бессознательными, могут
осознаваться только благодаря деятельности особых органов
(инстанций, систем). Вдобавок к вышеперечисленному следу¬
ет отметить, что особое место в ряду аффективных склоннос¬
тей ребенка было отведено сложному эмоциональному отно¬
шению к родителям, так называемому эдипову комплексу,
который, как выяснилось, составляет костяк любого невроза,
и кроме того, сильное влияние как на теорию, так и на приемы
лечения оказало то обстоятельство, что в обращении анализи¬
руемого с аналитиком были замечены некоторые признаки
переноса чувств.
В таком виде психоаналитическая теория неврозов уже вме¬
щала в себя многое из того, что шло вразрез с господствующи¬
ми идеями и настроениями, и могла вызвать недовольство,
GW413
SE 198
GW414
177

3*И«Г*М«У-Н-Д Ф-Р«Е«Й«Д
неприязнь и скепсис среди тех, кому она была чужда. Для это¬
го вполне хватило бы и того, что в ней выдвигались определен¬
ные представления о бессознательном, признавался факт
существования детской сексуальности и уделялось особое вни¬
мание роли сексуального фактора в душевной жизни в целом,
однако для полноты картины понадобилось еще кое-что.
178

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
III
Для того чтобы хоть как-то объяснить, каким образом у де¬
вушки, страдающей истерией, запретное сексуальное желание
может превратиться в симптом заболевания, приходилось ко¬
пать глубоко и строить сложные предположения о структуре и
функциях психического аппарата, ведь в данном случае резуль¬
тат явно не окупал издержек. Коль скоро закономерности, на¬
личие которых постулировалось в психоаналитической теории,
существовали в действительности, они должны были носить
фундаментальный характер и обнаруживаться и при изучении
феноменов, не имеющих отношения к истерии. Если бы это
предположение подтвердилось, то психоанализ должен был
заинтересовать не только невропатологов; он мог бы привлечь
внимание всех, кому не безразлична психология. Тогда без
психоаналитических открытий невозможно было бы не толь¬
ко изучать патологическую душевную деятельность, но и по¬
стигать здоровую психику.
Подтвердить с помощью психоанализа, что эти закономер¬
ности действуют не только при расстройстве душевной деятель¬
ности, удалось уже давно, на примере феноменов, относящих¬
ся к двум категориям: на примере промахов, которые люди
часто совершают в обыденной жизни, когда о чем-то забыва¬
ют, оговариваются, что-то теряют и т. д., а также на примере
сновидений здорового и психически нормального человека. До
сих пор никто не смог объяснить, почему человек может со¬
вершать незначительные промахи, например позабыть на вре¬
мя хорошо известное имя, оговориться или допустить описку,
а если этому и пытались найти объяснение, то всегда толкова¬
ли об утомлении, рассеянности и т. п. Так вот, в «Психопато¬
логии обыденной жизни» (1901 и 1904 гг.) автор этой статьи
описал множество подобных случаев и доказал, что такие про¬
махи вполне осмысленны и совершаются из-за того, что испол¬
нению сознательного намерения препятствует другое, подав¬
ленное, а зачастую и сугубо бессознательное намерение. Чаще
всего достаточно немного поразмыслить над промахом или
SE 199
GW415
179

бегло его проанализировать, чтобы понять, что именно поме¬
шало исполнению намерения. Поскольку такие промахи, как
оговорки, совершаются очень часто, любой человек может на
собственном примере убедиться в существовании неосознава¬
емых душевных процессов, которые, тем не менее, оказывают
на него влияние, по меньшей мере удерживая от задуманных
поступков и внося в них свои коррективы.
Еще более плодотворным оказался анализ сновидений, с кото¬
рым автор этой статьи ознакомил публику еще в 1900 году, издав
«Толкование сновидений». С его помощью удалось выяснить, что
сновидение устроено точно так же, как невротический симптом.
Оно может показаться столь же странным и бессмысленным, что
и симптом, но если изучить его, используя приемы, которые мало
чем отличаются от метода свободных ассоциаций, применяемого
при психоанализе, то можно, минуя его явное содержание, доко¬
паться до запрятанного в нем смысла, до потаенных в нем мыс¬
лей. Его потаенный смысл всегда сводится к порыву желания,
которое преподносится в нем в виде желания, исполняющегося
прямо сейчас. Однако напрямую это сокровенное желание выра¬
жается только у малых детей или под давлением настоятельных
физических потребностей. Как правило, первым делом оно иска¬
жается вследствие усилий, которые прилагает Я сновидца для того,
чтобы его сдержать и подвергнуть цензуре. В итоге получается
то явное сновидение, которое сохраняется в памяти после про¬
буждения, и хотя оно искажено до неузнаваемости из-за уступок
требованиям цензуры сновидения, при помощи анализа можно
изобличить в нем изображение сцены удовлетворения или испол¬
нения желания и понять, что оно основано на таком же компро¬
миссе между двумя противоборствующими группами душевных
устремлений, на каком, по нашим сведениям, основаны симпто-
SE 200 мы истерии. В общем, тезис, который гласит, что сновидение
представляет собой (замаскированное) исполнение (вытесненного)
желания, точнее всего передает суть сновидения. Изучая процес-
GW416 сы, вследствие которых затаенное в сновидении желание обле¬
кается в форму явного содержания сновидения, то есть работу
сновидения, мы получили самые ценные сведения о бессознатель¬
ной душевной деятельности.
180

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
Хотя сновидение —это не симптом заболевания, а функция
здоровой психики, в виде исполнившихся желаний в нем пре¬
подносятся именно те желания, которые при неврозе подвер¬
гаются вытеснению. Сновидение возникает лишь благодаря
тому, что во время сна, когда двигательные функции затор¬
можены, вытеснение сменяет более снисходительная цензу¬
ра сновидений. Однако стоит образному ряду сновидения
выйти за определенные рамки, как сновидец его обрывает,
просыпаясь от испуга. Из этого следует, что в здоровой пси¬
хике таятся такие же силы и взаимодействуют эти силы точ¬
но так же, как и в больной психике. Толкование сновидений
оказалось для психоанализа вдвойне полезным: оно стало не
только новым методом терапии неврозов, но и заложило ос¬
нову новой психологии; оно заинтересовало не только невро¬
патологов, но и всех, кто занимался гуманитарными науками.
Впрочем, прием, который ему оказали в научном мире, не
назовешь радушным. Лет десять никому не было никакого дела
до работ Фрейда. Году в 1907-м стараниями группы швейцар¬
ских психиатров (Блейлера и Юнга из Цюриха) психоанализ
привлек к себе внимание и тут же вызвал, главным образом
в Германии, бурю возмущенных откликов, причем критики
воистину не гнушались никакими средствами и аргументами.
Так что психоанализ разделил судьбу многих открытий, ко¬
торые получали всеобщее признание только по прошествии
определенного времени. Правда, в него изначально было за¬
ложено нечто такое, из-за чего его просто не могли не встре¬
тить с особым негодованием. Он угодил в самое больное ме¬
сто цивилизованного человечества, в его предрассудки, и
вызвал у всех людей в известном смысле такую же реакцию,
какую вызывал у анализируемых, поскольку выявлял то, что
с молчаливого согласия общества всегда вытеснялось в бес¬
сознательную сферу, и вынуждал наших современников упо¬
добляться пациентам, которые на первых порах только и де¬
лают, что сопротивляются аналитическому лечению. Кроме
того, надо признать, что убедиться в справедливости психо¬
аналитических теорий и ознакомиться с психоанализом на прак¬
тике тогда было непросто.
GW417
SE 201
181

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
Несмотря на всеобщую неприязнь, на протяжении последую¬
щих десяти лет психоанализ неудержимо распространялся в двух
направлениях; он шествовал по миру, шаг за шагом пробуждая
интерес в новых странах, и все глубже проникал в область гума¬
нитарных наук, раз за разом находя себе применение в новых
дисциплинах. В 1909 году Г. Стэнли Холл, руководитель универ¬
ситета Кларка в Ворчестере, в штате Массачусетс, предложил
Фрейду и Юнгу прочитать лекции о психоанализе, которые встре¬
тили в этом учебном заведении не менее теплый прием, чем сами
докладчики. С тех пор популярность психоанализа в Америке не
идет на убыль, хотя именно там это слово чаще всего становится
синонимом пошлости и непрофессионализма. Еще в 1911 году
Хэвлок Эллис отмечал, что психоанализ признан и практикуется
не только в Австрии и Швейцарии, но и в Соединенных Штатах,
Англии, Индии, Канаде и наверняка даже в Австралии.
В ту пору, когда борьба была в самом разгаре и только-только
начинался расцвет, появились и первые периодические издания
исключительно психоаналитического толка. К их числу относи¬
лись «Ежегодник психоаналитических и психопатологических
исследований», издававшийся Блейлером и Фрейдом под редак¬
цией Юнга (1909—1914 гг.), выпуск которого был приостановлен
с началом мировой войны, а также «Вестник психоанализа» (1911),
выходивший под редакцией Адлера и Штекеля и вскоре уступив¬
ший место «Международному психоаналитическому журналу»
(учрежденному в 1913 году и выпускаемому уже десять лет); чуть
позднее Ранк и Закс учредили журнал «Имаго», посвященный
психоаналитическим изысканиям в области гуманитарных наук.
О росте интереса к психоанализу среди англо-американских вра-
GW418 чей свидетельствовало то обстоятельство, что в 1913 году Уайт и
Джеллиф учредили журнал «Psychoanalytical Review»*, существу¬
ющий и поныне. Позднее, в 1920 году, был создан «International
Journal of Psycho-Analysis»**, предназначенный специально для
*	«Психоаналитическое обозрение» [англ.). — Прим. переводчика.
“ «Международный психоаналитический журнал» (англ.). — Прим. пе¬
реводчика.
182

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
Англии и выходящий под редакцией Эрнеста Джонса. Между¬
народное психоаналитическое издательство и аналогичная анг¬
лийская фирма (International Psycho-Analytic Press) выпускают
в серии «Международная психоаналитическая библиотека»
(«International Psycho-Analytic Library») текущие аналитические
работы. Разумеется, статьи по психоанализу публикуются не
только в этих периодических изданиях, которые содержатся пре¬
имущественно на средства психоаналитических организаций, но
и на страницах бесчисленных научных и литературных журна¬
лов. Среди издаваемых в романских странах журналов, уделяю¬
щих особое внимание психоанализу, следует отметить журнал
«Rivista de Psiquiatria», который выпускается в Лиме (в Перу)
под руководством Г. Дельгадо.
Второе десятилетие истории психоанализа отличалось от перво¬
го прежде всего тем, что автор этой статьи уже не был единствен¬
ным психоаналитиком. Постоянно ширился круг его учеников и
последователей, которые поначалу занимались популяризацией
психоаналитических идей, а затем внесли свой вклад в их разви¬
тие и углубление. Как это всегда бывает, многие из них со време¬
нем отдалились от психоанализа, избрали свой путь или перешли
на сторону недоброжелателей, казалось бы, нарушив тем самым
принцип преемственности в развитии психоанализа. В период с
1911 по 1913 г. К. Г. Юнг из Цюриха и Альфред Адлер из Вены
нанесли удар по психоанализу, по-своему истолковав данные,
полученные аналитическим путем, и высказав мнения, идущие
вразрез с аналитическими представлениями, однако вскоре вы¬
яснилось, что эти расколы не нанесли психоанализу непоправимо¬
го вреда. Сиюминутный успех, который выпал на их долю, был
вполне объяснимым, ибо люди готовы приветствовать любую
теорию, которая, подобно этим, сулит избавление от гнета суро¬
вых психоаналитических истин. Подавляющее большинство на¬
ших коллег сохранили верность психоанализу и не свернули с
выбранного пути. В нижеследующем рассказе о том, чего удалось
добиться, применяя психоанализ в самых разных областях зна¬
ния, мы не раз встретим их имена.
SE 202
GW419
183

IV
Громогласная отповедь, которую получил психоанализ от
медицинского сообщества, не смогла удержать его привержен¬
цев от разработки психоаналитической патологии и особых
методов терапии неврозов, ради чего психоанализ изначально
и создавался, и даже сейчас эта задача не решена окончатель¬
но. Очевидные успехи, достигнутые при лечении и намного
превосходящие все прежние достижения, придавали силы,
необходимые для работы, а препятствия, которые множились
по мере погружения в глубь предмета исследования, заставля¬
ли в корне менять аналитические приемы и вносить существен-
SE 203 ные поправки в предположения и гипотезы, лежащие в основе
теории.
За это время психоаналитические приемы были разработа¬
ны не менее досконально и стали не менее изощренными, чем
методы любого другого врача-специалиста. К сожалению, это
подчас недооценивают, особенно в Англии и Америке, где
нередко люди, знакомые с психоанализом лишь по книгам,
считают себя способными без специальной подготовки брать¬
ся за аналитическую терапию. Тем самым они наносят вред не
только науке, но и пациентам, а вдобавок дискредитируют
психоанализ. Поэтому учреждение первой психоаналитической
поликлиники (в 1920 году, в Берлине, стараниями М. Эйтинго-
на) имело большое практическое значение. Это учреждение
создавалось для того, чтобы, во-первых, психоаналитическая
GW 420	терапия была доступна широким слоям населения, а во-вторых,
врачи, желающие стать практикующими аналитиками, могли
пройти в его стенах учебный курс, непременным условием
которого является то, что сам учащийся подвергается психо¬
анализу.
В ряду терминов, которыми врач пользуется при осмысле¬
нии данных, полученных аналитическим путем, почетное мес¬
то занимает «либидо». В психоанализе под «либидо» разумеют
в первую очередь (постоянную по величине и измеримую) силу
184

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
сексуальных влечений (в том широком смысле этого слова,
какой оно приобрело в психоаналитической теории), направ¬
ленных на объект. В дальнейшем на основании результатов
исследований этому «объектному либидо» было противопостав¬
лено «нарциссическое либидо или либидо Я», направленное на
Я, а взаимодействие этих сил было признано основным факто¬
ром развития многих нормальных и патологических процессов,
протекающих в психике. Вскоре были условно разграничены
так называемые неврозы переноса и нарциссические расстрой¬
ства: для устранения первых (истерии и невроза навязчивого
состояния), собственно, и предназначена психоаналитическая
терапия, тогда как терапия нарцистических неврозов, хотя их
и можно изучать с помощью анализа, сопряжена с принципи¬
альными трудностями. Спору нет, психоаналитическую теорию
либидо никак не назовешь завершенной, и нам пока неясно,
как она согласуется с общей теорией влечений, ведь психоана¬
лиз —молодая и бурно развивающаяся наука, в которой еще
полно пробелов, однако хотелось бы отметить, что предъявля¬
емые психоанализу упреки в пансексуализме ничем не оправ¬
даны. Тот, кто утверждает, что из всех движущих сил души
психоаналитики придают значение только сексуальным фак¬
торам, использует в своих целях распространенные предрас¬
судки, употребляя слово «сексуальный» не в аналитическом, а
в вульгарном значении.
С точки зрения психоанализа, все заболевания, именуемые
в психиатрии «функциональными психозами», тоже следова¬
ло бы рассматривать как нарцистические расстройства. Не
приходится сомневаться в том, что между неврозами и психо¬
зами пролегает не более строгая граница, чем между нормаль¬
ным состоянием и неврозом, поэтому весьма вероятно, что
загадочные симптомы психоза можно объяснить, опираясь на
знания, полученные при изучении неврозов, которые в свое
время тоже не поддавались объяснению. Автор этой статьи еще
в ту пору, когда ему приходилось работать в одиночку, более
или менее вразумительно растолковал случай заболевания
паранойей, воспользовавшись аналитическим методом иссле-
SE 204
GW 421
185

3-И-Г-М-У«Н«Д Ф-Р-Е-Й«Д
дования, и доказал, что этот явный психоз ни по существу (по
составу комплексов), ни по характеру взаимодействия сил не
отличался от обычного невроза. О. Блейлер при изучении мно¬
гих случаев заболевания психозом обнаружил признаки того,
что он назвал «фрейдовскими механизмами», а К. Г. Юнг в
одночасье заслужил репутацию серьезного аналитика после
того, как в 1901 году нашел объяснение более чем странным
симптомам, возникшим на последней стадии dementia ргаесох,
в биографии больного. В обобщающем труде Блейлера на тему
шизофрении (1911) было, пожалуй, окончательно доказано, что
психоаналитический подход к осмыслению таких психозов
вполне обоснован.
Таким образом, психиатрия стала еще одной сферой приме¬
нения психоанализа, каковой она и остается до сих пор. Уче¬
ные, внесшие наиболее весомый вклад в дело углубления ана¬
литических знаний о неврозах, из которых (если ограничиться
самыми выдающимися) можно назвать Карла Абрахама из
Берлина и Ш. Ференци из Будапешта, возглавили и аналити¬
ческие исследования психозов. Мало-помалу крепнет убежде¬
ние в том, что все расстройства, которые проявляются в виде
симптомов невроза или психоза, представляют собой единое
целое, несмотря на то что психиатры упорно отказываются это
признавать. Многие начинают осознавать, — наверное, яснее
SE 205 всего в Америке, — что только психоаналитические исследо¬
вания неврозов могут создать предпосылки для постижения
психозов, и психоанализ способствует становлению научной
психиатрии будущего, которой больше не придется довольство-
GW 422 ваться описанием странных симптомов и непостижимых про¬
цессов, отыскивая следы влияния анатомических и токсичес¬
ких травм на недоступный нашему пониманию психический
аппарат.
186

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
V
Однако психоанализ никогда не привлек бы к себе внима¬
ние мыслящих людей и не смог бы отвоевать себе место в
«History of our times», если бы повлиял только на психиатрию.
Это произошло благодаря интересу к психоаналитическим воз¬
зрениям на нормальную, а не на патологическую душевную де¬
ятельность. Ведь поначалу психоаналитические исследования
проводились только для того, чтобы выяснить, каковы условия
возникновения (генез) некоторых патологических душевных
состояний, но в ходе этой работы удалось выявить взаимосвя¬
зи, имеющие принципиальное значение, создать чуть ли не
новую психологию, так что многим пришлось признать, что
область применения этих открытий едва ли может ограничи¬
ваться сферой патологии. Теперь мы знаем, когда это предпо¬
ложение получило окончательное подтверждение. Это произош¬
ло в тот момент, когда с помощью аналитических приемов
удалось растолковать сновидения, те самые сновидения, кото¬
рые являются составной частью нормальной душевной деятель¬
ности и вместе с тем по существу представляют собой патоло¬
гические образования, регулярно возникающие у здорового
человека.
Поскольку теперь можно было опереться на психологичес¬
кие знания, полученные благодаря изучению сновидений,
оставалось сделать всего лишь один шаг вперед, чтобы провоз¬
гласить психоанализ учением о глубинных, напрямую недоступ¬
ных осознанию душевных процессах и счесть его пригодным
для применения почти во всех гуманитарных науках. Сделав
этот шаг, психоаналитики перешли от изучения душевной де¬
ятельности индивида к исследованию психических функций
человеческих сообществ и народов, словом, от индивидуаль¬
ной психологии к психологии массовой, и подвигло их на этот
шаг то обстоятельство, что первое и второе оказались во мно¬
гом поразительно схожи. Например, выяснилось, что в глубо¬
ких пластах бессознательной умственной деятельности стира¬
ются различия между противоположностями, и средством их
GW 423
187

SE 206 выражения служит одна и та же сущность. А ведь филолог Карл
Абель еще в 1884 году (в работе «О противоположном значе¬
нии первослов»)3 утверждал, что в древнейших из известных
нам языков противоположности выражались точно так же. К
примеру, в древнеегипетском языке для обозначения понятий
«слабый» и «сильный» первоначально использовалось одно
слово, и лишь позднее благодаря незначительным изменениям
одна часть антитезы была отделена от другой. Даже в совре¬
менных языках можно обнаружить явственные следы былой
противоречивости: так, в немецком языке для обозначения са¬
мой верхней и самой нижней частей дома используется одно
слово «Boden»*, аналогичным образом на латыни верх и низ
называют «altus». Так что уравнивание противоположностей в
сновидении —это общее архаическое свойство человеческого
мышления.
Приведем пример другого рода: невозможно не заметить
абсолютного сходства между навязчивыми действиями неко¬
торых пациентов, страдающих неврозом навязчивого состоя¬
ния, и религиозными обрядами, которые совершают набожные
люди по всему миру. Зачастую невроз навязчивого состояния
производит впечатление какой-то карикатурной личной рели¬
гии, так что само собой напрашивается сравнение официаль¬
ных религий с неким неврозом навязчивого состояния, приту¬
пившимся вследствие его повсеместного распространения.
Такое сравнение, наверняка крайне возмутительное с точки
зрения верующих, оказалось весьма плодотворным с точки
зрения психологии, поскольку психоаналитики быстро выяс¬
нили, какие силы должны вступить в борьбу при неврозе на¬
вязчивого состояния, прежде чем эти распри начнут проявлять¬
ся в виде причудливых церемониалов, состоящих из навязчивых
действий. Никому и в голову не приходило отнести это на счет
религиозных обрядов, пока не выяснилось, что в основе рели¬
гиозного чувства лежат отношения с отцом, и тогда удалось
доказать, что зачатком религиозного чувства является такое же
*	Der Boden {нем.) — пол (комнаты), чердак. — Прим. переводчика.
188

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
динамическое состояние. Между прочим, на этом примере
читатель может убедиться в том, что, даже применяя психо¬
анализ за рамками медицины, волей-неволей наносишь удар по
высокочтимым предрассудкам, ранишь глубоко укоренившие¬
ся чувства и вызываешь неприязнь, которая основана главным
образом на аффектах.
Если предположить, что наиболее универсальные факторы
бессознательной душевной деятельности (конфликты между
порывами влечений, вытеснение и заместительное удовлетво¬
рение) обнаруживаются повсеместно, а глубинная психология
позволяет нам изучать эти факторы, то мы вправе надеяться
на то, что благодаря применению психоанализа в разнообраз¬
ных областях человеческого знания мы сможем повсюду до¬
биться значительных успехов, которые до сих пор оставались
недосягаемыми. Отто Ранк и Г. Закс в своей весьма емкой
обзорной статье постарались выяснить, в какой мере работы
психоаналитиков, выполненные к 1913 году, оправдали эти
ожидания. В рамках короткой статьи я не могу внести допол¬
нения в составленный ими перечень. Мне остается лишь отме¬
тить важнейшие достижения и указать на некоторые нюансы.
Если не принимать в расчет малоизученные внутренние
побуждения, то можно утверждать, что главной движущей
силой развития человеческой культуры всегда были реальные
внешние трудности, лишавшие человека возможности спокойно
удовлетворять свои естественные потребности и ввергавшие
его в чрезвычайно опасные обстоятельства. Лишения, обуслов¬
ленные внешними условиями, вынуждали человека бороться с
реальностью, отчасти к ней приспосабливаясь, отчасти ее пре¬
возмогая, и, кроме того, заставляли его трудиться и жить вме¬
сте с себе подобными, а это уже подразумевало отречение от
разнообразных порывов влечений, неприемлемых для обще¬
ства. По мере развития культуры возрастала и сила вытесне¬
ния. Иначе и быть не могло, ведь культура вообще основана на
отречении от влечений, и каждому индивиду, чтобы превра¬
титься из ребенка в зрелую личность, нужно пройти тот же путь
добровольного подчинения, который проделало до него все
GW 424
SE 207
189

3-И-Г«М-У-Н-Д Ф«Р-Е-Й-Д
GW 425 человечество. Психоанализ показал, что подавлению со сторо¬
ны культуры подвергаются преимущественно порывы сексу¬
альных влечений, хотя и не только они. Некоторые из них
имеют полезное свойство, которое заключается в том, что их
можно отвратить от непосредственной цели, чтобы использо¬
вать заключенную в них энергию во благо культурного разви¬
тия, превратив их в «сублимированные» устремления. Иные же
остаются в бессознательном в виде порывов неудовлетворен¬
ных желаний, требующих какого-то, хотя бы искаженного,
удовлетворения.
Нам втолковывали, что умственная деятельность человека
отчасти направлена на покорение реального внешнего мира.
Психоанализ дополнил эту картину, показав, что другая, самая
важная душевная работа производится ради того, чтобы испол¬
нить желания, добиться заместительного удовлетворения тех
вытесненных желаний, которые с детских лет таятся в душе
любого человека, оставаясь неудовлетворенными. К числу тво¬
рений, которые всегда по наитию увязывали с непостижимым
SE 208 бессознательным, относятся мифы, поэзия и искусство, и бла¬
годаря психоаналитическим исследованиям действительно уда¬
лось внести полную ясность в изучение мифологии, литерату¬
ры и психологии творца; достаточно привести в пример
исследования, проведенные О. Ранком. Психоаналитики до¬
казали, что мифы и сказки можно растолковать точно так же,
как сновидения, проследили за всеми извивами пути, ведуще¬
го от первого позыва бессознательного желания до его вопло¬
щения в произведении искусства, поняли, каким образом про¬
изведение искусства оказывает воздействие на чувства того,
кто его воспринимает, и на самого автора, выяснили, какие
свойства роднят художника с невротиком и отличают от него,
и показали, какова связь между художественным замыслом, слу¬
чайными впечатлениями художника и завершенным творени¬
ем. Хотя психоаналитики не ставили перед собой задачу оце¬
нить произведение искусства с эстетической точки зрения и
разобраться в природе художественного дара, они, пожалуй,
могут сказать веское слово на любую тему, относящуюся к
сфере человеческого воображения.
190

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
И вот еще что: благодаря психоанализу мы с растущим удив¬
лением убедились в том, что крайне важную роль в душевной
жизни человека играет так называемый эдипов комплекс, то
есть эмоциональное отношение ребенка к своим родителям.
Когда мы поняли, что эдипов комплекс представляет собой
психический коррелят двух основополагающих биологических
факторов, длительного пребывания человека в состоянии за¬
висимости в младенчестве и того удивительного обстоятельства,
что его сексуальная жизнь впервые достигает пика в возрасте
трех-пяти лет, а потом по истечении периода торможения на¬
чинается вновь с вступлением в пору полового созревания, эта
догадка умерила наше удивление. А затем выяснилось, что
третья, крайне важная сфера умственной деятельности чело¬
века, той деятельности, благодаря которой были созданы ве¬
ликие общественные институты религии, права и этики, а так¬
же все формы государственного устройства, по существу
призвана способствовать тому, чтобы индивид преодолел эди¬
пов комплекс и заменил инфантильную фиксацию либидо на
совершенно приемлемую социальную фиксацию. Первые по¬
пытки применения психоанализа в области религиоведения и
социологии, позволившие прийти к такому заключению, пред¬
приняты совсем недавно (автором этой статьи, Т. Рейком,
О. Пфистером) и еще не оценены по достоинству, однако не
приходится сомневаться в том, что в ходе дальнейших иссле¬
дований эти важные догадки получат дополнительное подтверж¬
дение.
Заодно я хотел бы отметить, что и педагоги не преминули
воспользоваться рекомендациями, которые дают им аналити¬
ки, изучающие детскую психику. Кроме того, некоторые тера¬
певты (Гроддек, Джелифф) заявили, что психоаналитическую
терапию можно с успехом применять при лечении пациентов,
страдающих тяжелыми органическими заболеваниями, посколь¬
ку многие из этих болезней развиваются, в том числе, под
влиянием психических факторов, на которые и удастся оказать
воздействие.
Так что у нас есть все основания надеяться на то, что психо¬
анализ, достижения которого к настоящему времени не исчер-
GW 426
SE 209
191

пываются тем, что нашло отражение в этом кратком очерке об
истории его развития, станет в ближайшие десятилетия важ¬
ным фактором развития культуры, поможет нам глубже постичь
мир и осознанно противостоять тому, что наносит нам вред в
GW427 жизни. Нельзя лишь забывать о том, что психоанализ сам по
себе не может дать нам исчерпывающую картину мира. Если
принять недавно предложенную мной классификацию, согласно
которой психический аппарат подразделяется на обращенное
к внешнему миру и наделенное сознанием Я и бессознатель¬
ное Оно, пребывающее во власти потребностей, обусловлен¬
ных влечениями, то психоанализ можно назвать психологией
Оно (и учением о том, как Оно воздействует на Я). Стало быть,
в какой бы области знания ни находил себе применения пси¬
хоанализ, сведения, полученные с его помощью, всегда нуж¬
даются в дополнении с точки зрения психологии Я. И то обсто¬
ятельство, что именно эти сведения зачастую передают суть
какого-то явления, лишь соответствует тому значению, кото¬
рое должно иметь для нашей жизни психическое бессознатель¬
ное, долгое время остававшееся неизученным.

СОПРОТИВЛЕНИЕ
ПСИХОАНАЛИЗУ
(1925)

Ссылки на немецкую и английскую публикации «Сопротив¬
ления психоанализу» приведены по следующим изданиям:
1)	Sigmund Freud. Gesammelte Werke. Band XIV. Werke aus den
Jahren 1925—1931. S. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt
am Main, 1999 (нумерация в тексте с индексом GW);
2)	The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund
Freud. Translated from German under the General Editorship of James
Srachey. Vol. XIX (1923—1925), The Ego and the Id and Other
Works, London, The Hogarth Press, 1995 (нумерация в тексте с ин¬
дексом SE).

\ огда младенец, которого держит на руках его бонна, с кри¬
ком отворачивается при виде незнакомого лица, когда набожный
человек встречает новое время года молитвой и благословляет
первые плоды нового урожая, когда крестьянин отказывается от
покупки косы, поскольку на ней не выбито клеймо известной его
родителям фабрики, ввиду явных различий между их поступка¬
ми мы вправе предположить, что у каждого из них есть на то свои
основания.
Тем не менее было бы неверно утверждать, что у них нет
ничего общего. Все эти поступки продиктованы одним и тем
же ощущением неудовольствия; ребенок выражает его непо¬
средственно, набожный человек искусно себя успокаивает, а
крестьянина оно заставляет принимать определенное решение.
Неудовольствие это порождено тем, что все новое обременяет
психику, влечет за собой трату психических сил и внушает
неуверенность, граничащую с тревогой. Душевная реакция на
все новое сама по себе могла бы стать предметом увлекатель¬
ного исследования, поскольку в определенных условиях, кото¬
рые отличаются от первичных, человек ведет себя совершен¬
но иначе: обуреваемый жаждой новых ощущений, он кидается
на все новое только из-за его новизны.
Казалось бы, ученым бояться всего нового ни к чему. На¬
ука, которая никогда не могла дать всему исчерпывающее
объяснение, развивается благодаря новым открытиям и иде¬
ям. Дабы не впасть в заблуждение, ученые, взяв на вооруже¬
ние скепсис, отсеивают все новые идеи, не выдержавшие су¬
рового испытания. Правда, иной раз этот скепсис находит себе
неожиданное применение. С его помощью безжалостно тер¬
зают любое новшество, почтительно оберегая то, что уже из¬
вестно и повсеместно признано, и с порога отвергают новую
идею, даже не удостаивая ее внимания. Впрочем, в этом слу¬
чае под личиной скепсиса скрывается та же самая примитив-
GW 99
SE 213
GW100
195

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф«Р-Е«Й-Д
ная реакция на все новое. Все мы знаем из истории науки, как
часто новшества наталкивались на ожесточенное и упорное
сопротивление, хотя потом выяснялось, что сопротивление было
необоснованным, а новшества были важными и значительны-
SE 214 ми. Несмотря на то что камнем преткновения были, как пра¬
вило, отдельные идеи, связанные с этим новшеством, прими¬
тивную реакцию сопротивления удавалось сломить лишь под
совокупным воздействием многих факторов.
Психоанализ, который автор этой статьи стал разрабатывать
почти тридцать лет назад, опираясь на открытия, сделанные в
Вене Йозефом Брейером и касающиеся возникновения невро¬
тических симптомов, был встречен с особой враждебностью.
Психоанализ, бесспорно, является новшеством, хотя наряду с
этими открытиями он вобрал в себя множество сведений, по¬
черпнутых из других источников, из теорий великого невропа¬
толога Шарко, а также из наблюдений в сфере гипнотических
феноменов. На первых порах он предназначался исключительно
для терапии и разрабатывался как новое эффективное средство
лечения пациентов, страдающих невротическими заболеваниями.
Однако после выявления причинных связей, о существовании
которых поначалу никто не подозревал, психоанализ далеко
вышел за рамки своего первоначального предназначения и в
конце концов стал притязать на то, чтобы в корне изменить
наши представления о душевной деятельности, оказав тем са-
GW 101 мым ощутимое влияние на все научные дисциплины, основан¬
ные на психологии. На протяжении десяти лет его никто не
замечал, и вдруг он стал разом интересен всем и вызвал шквал
возмущенных откликов.
Здесь мы не станем останавливаться на том, какие формы
приняло сопротивление психоанализу. Достаточно сказать, что
борьба, развернувшаяся вокруг этого новшества, еще далека
от завершения. Тем не менее уже можно предвидеть, какой
оборот она примет. Противникам психоанализа не удалось
сдержать рост психоаналитического движения. Двадцать лет
назад я был единственным представителем психоанализа, но с
тех пор психоанализ снискал множество выдающихся и усер-
196

СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
дных приверженцев среди врачей и других специалистов, не
имеющих медицинского образования, которые используют его
как средство лечения больных нервными расстройствами, как
метод психологических исследований и как подспорье в науч¬
ной работе в самых разных областях знания. Нас интересует
прежде всего то, чем мотивировано сопротивление психоана¬
лизу, из чего оно складывается и какова ценность каждого его
элемента.
Судя по результатам клинических наблюдений, неврозы
можно поставить в один ряд с отравлениями и такими недуга¬
ми, как базедова болезнь. Такого рода состояние обусловлено
переизбытком или недостатком определенных весьма активных
веществ, образующихся в самом организме или поступающих
в него извне, словом, нарушением химического баланса, ток¬
сикозом. Если бы кто-нибудь сумел выделить и продемонстри¬
ровать гипотетическое вещество или вещества, ответственные
за развитие неврозов, то подобное открытие не вызвало бы
никаких нареканий со стороны врачей. Правда, пока что об этом
нет и речи. В настоящее время мы можем изучать невроз толь¬
ко на основании картины болезни, которая, например при
истерии, складывается из симптомов соматических и психичес¬
ких расстройств. Благодаря опытам Шарко и наблюдениям за
пациентами, проведенным Брейером, мы узнали, что сомати¬
ческие симптомы истерии тоже являются психогенными, то есть
представляют собой последствия завершившихся психических
процессов. Под воздействием гипноза у пациентов удавалось
произвольно вызывать соматические симптомы истерии.
Взяв на вооружение эти открытия, психоаналитики решили
выяснить, какова природа тех психических процессов, кото¬
рые имеют столь необычные последствия. Однако современ¬
ным врачам выбор такого предмета исследования пришелся не
по вкусу. Медиков учили придавать значение только анатоми¬
ческим, физическим и химическим факторам. Они не были
готовы принимать всерьез психику и поэтому отнеслись к та¬
ким исследованиям равнодушно и скептически. Они выража¬
ли сомнение в том, что психические явления вообще можно
SE 215
GW102
197

исследовать с научной точностью. Слишком сильна была реак¬
ция на предыдущий этап в истории медицины, в течение кото¬
рого она находилась во власти идей так называемой натурфи¬
лософии, поэтому любые отвлеченные понятия вроде тех, с
какими приходится иметь дело психологам, казались врачам
туманными, надуманными и ирреальными; что же касается
поразительных феноменов, которые могли бы послужить от¬
правной точкой для исследования, то в них они просто отказы¬
вались верить. Они считали, что симптомы истерического
невроза объясняются симуляцией, а явление гипнотизма — мо¬
шенничеством. Даже психиатры, которым наверняка приходи¬
лось наблюдать весьма необычные и странные психические
феномены, не были расположены изучать их нюансы и выяс-
SE 216 нять причины их возникновения. Они довольствовались тем,
что классифицировали разношерстные симптомы заболеваний
и везде, где только можно, объясняли их появление соматичес¬
кими, анатомическими и химическими нарушениями. Хотя в
течение этого материалистического или, точнее говоря, меха¬
нистического периода медицина добилась значительных успе-
GW 103 хов, недальновидность помешала медикам разглядеть самую
важную и сложную загадку жизни.
Понятно, что при таком отношении к психическим явлени¬
ям медики не испытывали симпатии к психоанализу и не были
готовы изменить свои представления и взглянуть на многое
иначе, как того требовал психоанализ. Но зато новая теория,
казалось бы, имела больше шансов снискать расположение
философов. Они ведь привыкли до краев заполнять свои рас¬
суждения о сущности мира отвлеченными понятиями — злые
языки, конечно, называли их маловразумительными словами, —
и расширение границ психологии, начало которому положил
психоанализ, не должно было вызвать у них недовольство.
Однако тут возникло другое препятствие. Психическое начало
в трактовке философов отличалось от тех психических явле¬
ний, которые изучал психоанализ. Философы по большей части
именовали психическим явлением только феномен сознания.
Для них сознание было тождественно психической деятельно-
198

СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
сти. А все, что творилось в непостижимой «душе», они объяс¬
няли влиянием органических факторов или считали явления¬
ми, сопутствующими психическим процессам. Грубо говоря,
они полагали, что душа вмещает в себя только феномены со¬
знания, поэтому другого предмета изучения в науке о душе, в
психологии, быть не может. Да и любой дилетант придержива¬
ется такого же мнения.
Что же может сказать философ по поводу такой теории, как
психоаналитическая, которая гласит, что душевные явления
сами по себе по большей части бессознательны, а сознание —
это лишь свойство, которое могут приобретать отдельные пси¬
хические акты, причем от его наличия или отсутствия сам пси¬
хический акт, скорее всего, не изменяется? Разумеется, он
скажет, что разговоры о бессознательных психических явле¬
ниях— это вздор, contradictio in adjecto* не отдавая себе от¬
чет в том, что, рассуждая таким образом, попросту повторяет
привычное для него и, возможно, слишком узкое определение
психических явлений. Философ не сомневается в собственной
правоте, потому что он не знаком с материалом, изучение
которого заставило аналитика поверить в существование бес¬
сознательных психических актов. Он не занимался гипнозом,
не пытался растолковать сновидения — он вообще, как и вра¬
чи, склонен считать их бессмысленным порождением разума,
притупившегося во время сна, — он вряд ли подозревает о
существовании таких явлений, как навязчивые представления
и бредовые идеи, и оказался бы в весьма затруднительном
положении, если бы его попросили растолковать их, основы¬
ваясь на собственных психологических гипотезах. Аналитик
тоже не возьмется разъяснить, что представляет собой бессоз¬
нательное, однако он может очертить круг явлений, наблюде¬
ние за которыми навело его на мысль о бессознательном.
Философ, владеющий лишь одним методом наблюдения — са¬
мосозерцанием, не может изучить эти явления. Так что психо¬
анализ только страдает от того, что оказался между медици-
* contradictio in adjecto (лат.) — противоречие в определении. — Прим.
переводчика.
SE 217
GW104
199

3-И-Г«М-У-Н-Д Ф-Р-Е-Й-Д
ной и философией. Медики считают его пустым измышлени¬
ем и не желают верить в то, что он, подобно любой другой ес¬
тественной науке, основан на тщательном и трудоемком ана¬
лизе эмпирических фактов; философы, соразмеряющие его со
своими мудреными умственными построениями, считают не¬
верными его исходные тезисы и придираются к тому, что ос¬
новным психоаналитическим понятиям, — которые еще толь¬
ко складываются, — недостает ясности и четкости.
Всего этого вполне достаточно для того, чтобы объяснить,
почему в научных кругах психоанализ был встречен с раздра¬
жением и без энтузиазма. Но этого явно недостаточно для того,
чтобы понять, почему полемика по поводу психоанализа сопро¬
вождалась взрывами негодования, глумлением и насмешками,
идущими вразрез с законами логики и правилами хорошего
тона. Коль скоро реакция была такова, нетрудно догадаться, что
психоанализ не просто вызвал сугубо интеллектуальное сопро¬
тивление, а пробудил мощные эмоциональные силы, ведь в
психоаналитической теории и впрямь можно отыскать немало
такого, что способно задеть за живое не только ученого, но и
любого человека.
GW 105 Прежде всего следует вспомнить о том, какое важное место
в душевной жизни человека отводит психоанализ так называ-
SE 218 емым сексуальным влечениям. Согласно психоаналитической
теории, невротические симптомы представляют собой искажен¬
ное замещающее удовлетворение сексуальных влечений, ко¬
торые невозможно удовлетворить напрямую из-за внутренне¬
го сопротивления. Впоследствии, когда психоанализ вышел за
пределы своей вотчины и нашел применение в сфере нормаль¬
ной душевной деятельности, психоаналитики попытались до¬
казать, что те же самые элементы сексуальных влечений,
которые удается отвратить от их непосредственной цели и на¬
править на другую цель, являются главной движущей силой
культурного развития индивида и общества. Эти представле¬
ния нельзя назвать совершенно новыми. Все мы помним, с
какой убежденностью писал о беспрецедентном значении сек¬
суальности философ Шопенгауэр,1 к тому же сексуальность в
200

СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
психоаналитической трактовке не исчерпывается стремлени¬
ем соединиться половыми органами или вызвать приятные
ощущения в области гениталий, а скорее напоминает всеобъ¬
емлющий и всепроникающий эрос из платоновского «Пира».
Правда, противники психоанализа позабыли о нашем слав¬
ном предшественнике; они набросились на психоанализ столь
рьяно, словно тот посягнул на честь всего человеческого рода.
Они обвиняли психоанализ в «пансексуализме», хотя психоана¬
литическая теория влечений всегда была сугубо дуалистичес¬
кой и никогда не отрицала, что наряду с сексуальными влече¬
ниями существуют другие влечения, к тому же, согласно
психоаналитической теории, именно они обладают силой, не¬
обходимой для подавления сексуальных влечений. Поначалу
противопоставлялись сексуальные влечения и влечения, исхо¬
дящие от Я, а после того как в теорию были внесены поправ¬
ки, пару противоположностей составили эрос и влечение к
смерти, или деструктивное влечение. Представление о том, что
искусство, религия, общественный уклад возникают в том числе
под влиянием сексуальных движущих сил, оппоненты истол¬
ковали как надругательство над высочайшими ценностями куль¬
туры и громогласно заявили, что у человека помимо сексуаль¬
ных влечений есть и другие запросы. В запале они позабыли о
том, что даже у животных есть другие запросы — ведь живот¬
ные подвержены половому влечению приступообразно, толь¬
ко в определенный период и в отличие от людей не испытыва¬
ют его постоянно, — к тому же никто и не думал отрицать, что
у человека есть другие запросы, а доводы в пользу того, что
источником движущих сил культуры являются простейшие
животные влечения, нисколько не умаляют значение самих
движущих сил.
Все это настолько нелогично и несправедливо, что в этом
необходимо разобраться. Нетрудно понять, чем мотивированы
эти нападки. Человеческая культура покоится на двух опорах:
на обуздании сил природы и на сдерживании наших влечений.
Трон владычицы поддерживают рабы в кандалах. Среди постав¬
ленных на службу культуре влечений сексуальные влечения —
GW106
SE 219
201

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р-Е«Й«Д
в узком смысле этого слова — выделяются особой силой и
необузданностью. Горе нам, если они сумеют вырваться на
свободу; трон опрокинется, владычицу затопчут. Общество
понимает это и не желает, чтобы об этом говорили.
Но почему бы об этом не поговорить? Какой может быть вред
от разговоров? Ведь психоанализ никогда не ратовал за осво¬
бождение вредных для общества влечений, а, напротив, всегда
предостерегал от этого и стремился облегчить нашу участь.
Однако общество не желает слышать о том, что такие силы
существуют, поскольку совесть у него во многих отношениях
нечиста. Общество поспешило воздвигнуть высокий идеал
благонравия — благонравие призвано обуздать влечения, —
которому должны соответствовать все его члены, но ему и дела
нет до того, насколько сложно бывает человеку подчиняться
этим установлениям. Вместе с тем оно не настолько богато или
не так хорошо устроено, чтобы в должной мере вознаградить
индивида за отказ от влечений. Так что индивиду приходится
самому решать, каким образом возместить эти вынужденные
лишения, чтобы сохранить психическое равновесие. Как пра¬
вило, в психологическом смысле человек вынужден жить не
по средствам, страдая под гнетом культурных норм, который
кажется тем сильнее, чем настоятельнее становятся позывы
GW 107 неудовлетворенных влечений. Общество пестует культурное
лицемерие, порождающее чувство неуверенности и нужду, и
налагает запрет на критику и открытые дискуссии, дабы эта
неустойчивость сохранялась. Это относится ко всем порывам
влечений, в том числе и к эгоистическим влечениям; здесь мы
не станем выяснять, в какой мере они находят себе примене¬
ние в различных сферах культуры. Что же касается сексуаль¬
ных влечений в узком смысле этого слова, то у большинства
людей они еще и укрощены не полностью или неверно в пси-
SE 220 хологическом отношении, а потому готовы в любой момент
вырваться на свободу.
Психоанализ выявляет недостатки этого уклада и ратует за
его изменение. Не лучше ли было бы ослабить напор вытесне¬
ния влечений и стать честнее? Следовало бы позволить в боль-
202

СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
шей степени удовлетворять некоторые порывы влечений, в
подавлении которых общество переусердствовало, а нецелесо¬
образный метод подавления, используемый для вытеснения
других влечений, стоит заменить более совершенным и надеж¬
ным средством. Из-за того что психоаналитики решились на
такую критику, психоанализ сочли «враждебным культуре» и
объявили вне закона как «угрозу для общества». Но этому
сопротивлению не суждено продолжаться вечно; ни одно че¬
ловеческое учреждение не может долго игнорировать справед¬
ливую критику, впрочем, отношение людей к психоанализу до
сих пор пронизано страхом, из-за которого оппоненты дают
волю страстям и мало заботятся о логичности своих доводов.
Психоаналитическая теория влечений уязвила чувства ин¬
дивида в той мере, в какой он ощущал свою причастность к
обществу; другим краем психоаналитическая теория могла
угодить в самое больное место индивидуального психического
развития любого человека. Психоанализ разоблачил миф об
асексуальном детстве, доказал, что ребенок с первых лет жиз¬
ни имеет сексуальные запросы и совершает сексуальные дей¬
ствия, и показал, какие превращения они претерпевают, как
приблизительно на пятом году жизни они подвергаются тор¬
можению, а после периода полового созревания начинают
обслуживать функцию продолжения рода. С помощью психо¬
анализа удалось выяснить, что апогеем сексуальной жизни в
младенчестве является так называемый эдипов комплекс, чув¬
ственная привязанность к родителю противоположного пола,
которого ревнуют к родителю своего пола, причем в младен¬
ческом возрасте эта ничем еще не стесненная тяга приобрета¬
ет характер непосредственного сексуального вожделения. В
этом так легко убедиться, что нужно было очень постараться,
чтобы этого не заметить. По существу эту стадию развития про¬
шел каждый человек, но впоследствии старательно вытеснил
воспоминания о ней и обо всем позабыл. С той незапамятной
поры у человека сохранились отвращение к кровосмешению
и сильное чувство вины. Возможно, на заре истории всего че¬
ловеческого рода произошло то же самое, и зарождение нрав-
GW 108
SE 221
203

3-И-Г-М-У-Н-Д Ф-Р«Е-Й-Д
ственности, религии и общественного уклада было теснейшим
образом связано со стремлением избавиться от наследия до¬
исторических времен. Взрослые люди не хотели, чтобы кто-то
напоминал им о детских переживаниях, которых они теперь
стыдятся; он пришли в неистовство, когда психоанализ попы¬
тался приподнять завесу амнезии, скрывающую их детские
годы. Им не оставалось ничего другого, как заявить, что все
психоаналитические теории лживы и под видом новой науки
публике преподносят смесь нелепых фантазий и заблуждений.
Стало быть, отчаянное сопротивление психоанализу носило
по существу не интеллектуальный, а эмоциональный характер.
Вот почему оппоненты давали волю страстям и пренебрегали
логикой. События развивались по простой схеме: люди в це¬
лом отнеслись к психоанализу точно так же, как относится к
нему невротик, которого пытаешься излечить от его недугов и
GW 109 терпеливо доказываешь, что все произошло именно так, как ты
говоришь, и ведь при этом ничего не выдумываешь, а пользу¬
ешься плодами трудов многих поколений ученых, обследовав¬
ших других пациентов, страдающих неврозами.
Сложившееся положение разом ужасало и радовало; ужас
внушала мысль о том, что — шутка ли сказать — рискуешь
заполучить себе в пациенты все человечество, а радость все¬
ляло сознание того, что в конечном счете все происходит имен¬
но так, как должно было произойти в соответствии с психо¬
аналитическими предположениями.
Окинув взором описанные примеры сопротивления психо¬
анализу, сразу замечаешь, что крайне редко речь идет о таком
сопротивлении, на какое обычно наталкиваются другие более
или менее значительные научные новации. По большей части
психоанализу сопротивляются из-за того, что идеи, составив¬
шие эту теорию, задели людей за живое. То же самое произошло
с дарвиновской теорией происхождения видов, которая разру¬
шила воздвигнутую высокомерием стену между человеком и
животным миром. Я уже указывал на это сходство в одной своей
статье («Одна трудность психоанализа», Имаго, 1917). В ней я
отмечал, что психоаналитические представления о распреде-
204

СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
лении полномочий между сознательным Я и могущественным
бессознательным больно уязвляют эгоистические чувства лю¬
дей, унижая их в психологическом смысле так же, как теория
происхождения видов унизила их в биологическом смысле, а
давние открытия Коперника — в смысле космологическом.
Усилению сопротивления психоанализу поспособствовали и
сугубо внешние обстоятельства. Непросто составить мнение о
психоанализе, не испытав его на себе или не применяя его на
практике. Для того чтобы применять его на практике, нужно
освоить определенные, довольно сложные приемы, а до после¬
днего времени психоаналитическое образование оставалось
малодоступным. Теперь положение изменилось к лучшему
благодаря учреждению в 1920 году Берлинской психоаналити¬
ческой клиники, в которой есть учебное отделение. Чуть по¬
зднее, в 1922 году, такое же учреждение открылось в Вене.
В заключение автор осмелится смиренно задаться вопросом,
не вызвана ли неприязнь общества к психоанализу еще и ев¬
рейским происхождением автора, которое сам он никогда не
скрывал. Хотя во всеуслышание об этом говорили крайне ред¬
ко, при нашей нынешней мнительности мы, увы, не можем
отделаться от подозрения, что это не осталось без последствий.
Возможно, неспроста первым психоаналитиком стал именно
еврей. Защитнику психоанализа приходилось добровольно
обрекать себя на участь изгоя, а эта участь для еврея привыч¬
нее, чем для кого-либо другого.
SE 222
GW110

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ...
В данный том собрания сочинений Фрейда вошли работы, кото¬
рые можно отнести к автобиографическому корпусу. Первое эссе
так и называется - «Автопортрет». Именно на таком названии
остановился переводчик Алексей Жеребин. Выбранный им вари¬
ант подчеркивает изобразительный характер немецкого слова
Selbstdarstellung. Слово Selbstdarstellung образовано в результате сгу¬
щения двух слов - «представление, изображение, описание»
[Darstellurtg] и «себя» [Selbst]. Так что буквально по-русски статья
называется «Самоописание».
Существительное Darstellung сочетает в себе «представление»,
«постановку». Это понятие — одно из принципиально значимых в
психоанализе при описании механизмов работы бессознательно¬
го. В «Толковании сновидений» «изобразительность» [Darstellbarkeit]
—	один из важнейших механизмов работы сновидения, указыва¬
ющий на ее постановочный и даже сценический характер. Наря¬
ду с механизмами искажения, смещения и сгущения, изобразитель¬
ность, сценичность — отличительная черта работы бессознательного.
Не удивительно, что Фрейд определяет бессознательное как дру¬
гую сцену. Сновидение мыслит в основном образами, представля¬
ющими, как на сцене, бессознательные мысли. Эти мысли преоб¬
разуются в сновидении, прежде всего, в зрительные образы. Голос,
речь утрачивают во сне свое господство, уступая место изобрази¬
тельной письменности. Отсюда и фрейдовское сравнение текста
бессознательного с системой иероглифической или пиктографичес¬
кой письменности. Речь, слова предстают во сне в качестве озна¬
чающих элементов, а не носителей конкретно установленного зна¬
чения.
В «Автопортрете» перед Фрейдом стоит задача представить себя,
представиться [s/ch vorstellen]. Необходимо как бы поставить себя
на сцену, выставить перед самим собой [vor-stellen] и извне опи¬
209

П-Р-И-Л-О-Ж-Е-Н-И-Я
сать. Представиться. Представить не в образах, а в словах, не в
предметных представлениях [Dingvorstellungen], а - в словесных
[Wortvorstellungen]. Представление сочетает в себе попытку посмот¬
реть на себя со стороны, попытку самообъективации. С одной
стороны, попытка увидеть себя со стороны, глазами другого об¬
речена на неудачу. И все же, как на себя еще посмотреть, если не
со стороны, не взглядом другого? Таков парадокс самопредстав-
ления. На карту поставлено собственное я.
За два года до «Автопортрета», в работе «Я и оно» Фрейд зада¬
ется вопросом, что такое я, и отвечает: я — одно из представле¬
ний [Vorstellung], Причем, представление это, наряду с остальны¬
ми, формируется, а точнее формулируется исключительно в
отношениях с другими. Представление это - привилегированное,
но все же оно — «одно из», одно в ряду других. Из этого фрейдов¬
ского понимания инстанции я и вытекает знаменитая формула
Лакана: означающее субъекта представляется другим означающим.
Отсюда расщепление «субъекта», автобиография которого пишется
за чертой осознания, в другом месте, на другой сцене. Отсюда и
невозможность прозрачного, преисполненного устойчивым смыс¬
лом научного позитивизма автопортрета. Отсюда и априорная па¬
радоксальность самого проекта автобиографии. Отсюда и смуще¬
ние Фрейда перед задачей написать автопортрет.
АВТО-БИО-ТАНАТО-ГРАФИЯ
«Автопортрет» написан Фрейдом для сборника автобиографий
«Медицина современности в автопортретах» [Die Medizin der
Gegenwart in Selbstdarstellung]. Издатели решили представить со¬
стояние медицинской науки в 1920-е годы XX века глазами самих
ученых. В их числе - Фрейд.
Фрейд начинает представление себя со слов о двойной слож¬
ности стоящей перед ним задачи. Во-первых, писать автобиогра¬
фию сложно любому. По-видимому, все двадцать семь авторов
испытывают трудности. Однако для Фрейда эта задача трудная
вдвойне, поскольку психоанализ уже предполагает самоописание.
Большинство работ Фрейда в той или иной мере носит автобиог¬
рафический характер. В конечном счете, можно было бы сказать,
210

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
что любое психоаналитическое исследование несет печать само¬
го аналитика. Любой его текст, будь то анализ мемуаров судьи
Пауля Даниэля Шребера или детского воспоминания Леонардо да
Винчи — тоже автобиография. Многие знаменитые труды Фрей¬
да непосредственно включают воспоминания различных эпизодов
его прошлого, его собственные сновидения, переживания, симп¬
томы, размышления. Разве «Психопатология обыденной жизни»,
«Остроумие и его отношение к бессознательному», не говоря уже
о	«Толковании сновидений» и «Человеке Моисее и монотеисти¬
ческой религии» не представляют собой автобиографический
самоанализ? Разве Фрейд не выставляет себя напоказ, не делает
личное достоянием публичности? Разве психоаналитическое пись¬
мо — даже если это «Дора», «Человек-Волк», или «Шребер» — не
содержит черты автопортрета? Разве психоанализ не настаивает
на исповедальной интонации? — «характер материала требовал
тогда, чтобы я говорил в них [в этих книгах — В.М.] о моей личной
роли больше, чем это обыкновенно принято или кажется необходи¬
мым» [16:7]. Фрейд продолжает развивать тот тип письма, кото¬
рый хорошо известен, по меньшей мере, со времен блаженного
Августина и Жана-Жака Руссо. Письмо это отличается живостью,
живописностью, животворностью повествования трагического
субъекта, идущего по нескончаемо окольному пути самопознания.
Практически все тексты Фрейда включают множество ссылок,
указаний, намеков автобиографического толка. Дискурс обрета¬
ет устойчивый исповедальный тон, заглушающий звучание так
называемой «объективной» науки, настойчиво и даже панически
требующей очищения от эффекта субъективности. Самопредстав-
ление Фрейда располагает психоанализ между «субъективностью»
литературно-исповедальной биографии и «объективностью» на¬
учного письма. Сама истина психоанализа оказывается в зазоре
между авто- и биографией.
Фрейд захвачен написанием автобиографии. Он занят скорее
описанием «Фрейда», чем «психоанализа», «Фрейда» в «психоана¬
лизе», «Фрейда» как «психоанализа». Развести в стороны психо¬
анализ и Фрейда невозможно. История жизни высказывается в
психоаналитических понятиях. Истории жизни пишется по ходу
психоанализа. История жизни превращается в особую науку.
211

П-Р-И-Л-О-Ж-Е-Н-И-Я
Фрейд — создатель и создание своего анализа. Его имя вписано
в психоанализ. Он «платит науке своим собственным именем», и
наука эта «является, по сути, неотделимой, в качестве науки, от
чего-то вроде имени собственного, от чего-то вроде эффекта имени
собственного...» [5:359]. Фрейд только и делает, что пишет свою
биографию. Не описывает некую априорно существующую жизнь,
био-графию, а пишет, проживает, переживает ее. В этой одержи¬
мости бесконечным авто-био-графическим перерождением, в этом
одновременно интроспективном, ретроспективном и перспектив¬
ном движении Зигмунду Фрейду ближе всего в истории западной
мысли оказывается Фридрих Ницше. Имя это, Ницше, «является
для нас, на Западе, именем того единственного (может быть, по-
другому то же было с Киркегором — или же еще с Фрейдом), кто
говорил о философии и жизни, науке и философии жизни под
своим именем, от своего имени» [6:46]. Сам Фрейд отмечает это
сродство в статье «К истории психоаналитического движения»:
«В последующие годы я вполне сознательно отказался от утончен¬
ного наслаждения, которое доставляет чтение произведений Ниц¬
ше, чтобы при осмыслении впечатлений, полученных в ходе пси¬
хоанализа, меня не сбивали с толку предубеждения» [14:110].
Фрейд готов принести на алтарь психоаналитической автобиог¬
рафии собственное утонченное наслаждение от чтения Другого.
Впрочем, наслаждение обретается на окольном пути автобиогра¬
фии, в обходах предварительного убеждения, в отсроченном ме¬
ханизме предвкушения удовольствия [Vorlust],
Сложность автобиографического проекта выражается в том, что
тот, кто платит своей дисциплине именем собственным, не может
его окончательно присвоить. Наука Фрейда психоанализ не тож¬
дественна психоанализу Фрейда. Более того, Фрейд не равен
Фрейду. Невозможно стать своим собственным именем; оно все¬
гда уже существует отдельно от своего носителя. Уже по одной
этой причине имя собственное — «всегда в какой-то степени имя
мертвеца». В автобиографии, в проекте Фрейда содержится очаг
возможного бунта. Не только против Имени Отца. Но против
доставшегося в наследство от кастрации Имени Собственного.
Невозможно существовать, «не восставая против своего имени,
не восставая против своей нетождественности собственному име¬
212

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
ни» [5:66]. В этой позиции содержатся два противоположных дви¬
жения.
С одной стороны, Фрейд, как и всякий автобиограф, выписы¬
вает свою смерть. Пишет то, что останется после него, после его
смерти. Пишет, пытаясь отвоевать область травматического, зону
утраченного наслаждения. Пишет, обнаруживая в машине пись¬
ма смерть. Не только смерть своего отца, которая запускает са¬
моанализ, «Толкование сновидений», и, стало быть, психоанализ,
но и свою собственную постоянно откладываемую на потом смерть,
смерть, отсроченную до лучших времен. Фрейд пишет, пишет и
пишет авто-био-танато-графию.
ИЗ ПУЧИНЫ САМОАНАЛИЗА К ЗАВИХРЕНИЯМ МЕЖДУНА¬
РОДНОГО ДВИЖЕНИЯ
С другой стороны, он, похоже, предчувствует невозможность
удержать на тропах собственного письма ни историю психоана¬
литического движения, ни судьбу своего собственного имени. Во
всех работах, собранных в этом томе, и в «Автопортрете», и в
«Истории психоаналитического движения», и в «Кратком очерке
психоанализа», и в «Сопротивлении психоанализу» он стремится
заново присвоить отчуждаемую автобиографию. Имя «Фрейд» уже
при жизни определяется тем, что про Фрейда думают другие. В
дальнейшем оно подвергается масс-медиатизации. В результате
Фрейд автобиографии оказывается предельно удаленным от сво¬
его масс-медиатизированного имени. Возможность такого удале¬
ния заложена в разнородности самих текстов Фрейда, в том, что
«нет одного Фрейда» [8]. Фрейд не просто пишет авто-био-тана-
то-графию, но авто-био-танато-гетеро-графию.
Сколько бы Фрейд ни восклицал: «психоанализ - это я», рас¬
щелина между ним и психоанализом становится все шире. Фрейд
-	это психоанализ. Но психоанализ - не только Фрейд. Эта
позиция увязана с парадоксальным вопросом глобального распро¬
странения автобиографии. Вот этот вопрос: «каким образом ав¬
тобиографический труд в бездне незаконченного самоанализа
может подарить свое рождение в качестве всемирного институ¬
та?» [5:476]. С одной стороны, человек Зигмунд Фрейд, с другой,
213

П-Р-И'Л-О-Ж-Е'Н'И-Я
институт и история международного психоаналитического движе¬
ния. С одной стороны самоанализ Фрейда, с другой — неудержи¬
мое распространение психоанализа по двум направлениям - гео¬
графическому, захватывающему все новые страны и континенты,
и эпистемологическому, проникающему в гуманитарные науки и
находящему применение в новых дисциплинах. С одной стороны,
психоанализ как дисциплина, неразрывно связанная с самоана¬
лизом, самопредставлением одного человека; с другой, - возмож¬
ность психоанализов (...Кляйн, Лакана, Винникота, Гранова, Абра¬
хама, Кристевой, Ференци, Биона, Лапланша, Гваттари, Жижека...).
И две эти стороны — явно стороны ленты Мебиуса.
Мишель Фуко разрешает этот парадокс, отводя Фрейду в исто¬
рии западной мысли позицию одного из основателей дискурсив-
ности. Фрейд — не просто автор книги, не просто автор своих
собственных текстов, но «основатель дискурсивности», тот, кто
установил «некую бесконечную возможность дискурсов» [21:31].
Принципиально важно то, что основатель дискурсивности задает
тон не подобиям, а различиям. «Сказать, что Фрейд основал пси¬
хоанализ, не значит сказать - не значит просто сказать, - что
понятие либидо или техника анализа сновидений встречаются и
у Абрахама или у Мелани Кляйн, - это значит сказать, что Фрейд
сделал возможным также и ряд различий по отношению к его
текстам, его понятиям, к его гипотезам, - различий, которые все,
однако, релевантны самому психоаналитическому дискурсу»
[21:32]. В этой потенциальной разнородности психоаналитического
архива, заложенной Фрейдом, обнаруживается отличие от науч¬
ной парадигмы. «Распространить некий тип дискурсивности —
такой, как психоанализ, каким он был установлен Фрейдом, — это
не значит придать дискурсивности формальную общность, кото¬
рой она первоначально будто бы не допускала, - это значит про¬
сто открыть для нее ряд возможностей ее приложения» [21:34].
Различия выявляются в ходе прочтения, толкования, переписы¬
вания корпуса Фрейда. Различия - в разнородном дискурсе са¬
мой автобиотанатогетерографии.
Джон Форрестер объясняет глобальное распространение психо¬
анализа — помимо непреложно необходимых условий: а) харизма¬
тической фигуры лидера (Фрейд), б) фундаментальных теоретичес¬
214

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
ких положений (вытеснение, инфантильная сексуальность, струк¬
тура эдипова комплекса), в) группы последователей, г) нескольких
центров (Вена, Цюрих, Берлин) — двумя специфическими черта¬
ми. Во-первых, особой системой наследования психоанализа: пси¬
хоанализу нельзя научить, его нужно пережить, т.е. стать па¬
циентом [3]. Во-вторых, механизмом идентификации с текстами
Фрейда, в первую очередь - с «Толкованием сновидений». Эта
автобиографическая книга оказывается в основании психоанали¬
тической конструкции. В 1908 году, в предисловии ко второму
изданию «Толкования сновидений», глядя на опубликованное
девять лет спустя, задним числом, Фрейд пишет: «Для меня лично
эта книга имеет еще и другое субъективное значение, которое я
сумел понять лишь по ее окончании. Она оказалась частью моего
самоанализа, моей реакцией на смерть отца, то есть на самое
значимое событие - ведущую к коренным изменениям утрату в
жизни мужчины. Поняв это, я почувствовал себя неспособным
уничтожить следы этого воздействия. Но читателю, наверное,
безразлично, на каком материале он учится оценивать и толко¬
вать сновидения» [13:17]. Чтобы стать психоаналитиком, нужно
поверить в автобиографию как в науку, поверить вопреки науке.
Первый самоанализ это еще и «образец для любого анализа»
[11:141]. Парадокс же заключается в том, что в полном смысле слова
самоанализ невозможен. В этом отношении невозможность пси¬
хоанализа как позитивистской науки утверждена этим парадок¬
сом: психоанализ учрежден на самоанализе как невозможном акте.
Травматическая невозможность оказывается в самом основании
конструкции.
Автобиография «Толкования сновидений», между тем, стано¬
вится Библией психоанализа именно в силу необходимости через
нее отождествляться с психоаналитическим корпусом. Фрейд
открывает читателю интимный мир своих сновидений. Тем самым
он обращается к читателю как к психоаналитику. И в то же вре¬
мя, чуткий читатель, уловивший призыв писателя отождествить¬
ся с ним, оказывается в положении пересказывающего сон паци¬
ента. Так читатель оказывается в позиции и пациента, и аналитика.
Призыв к идентификации предваряет начало толкования собствен¬
ных сновидений, начало «Сновидения об инъекции Ирме». Фрейд
215

П-Р-И-Л-О-Ж'Е'Н'И-Я
взывает: «Я должен, однако, попросить читателя на все это время
превратить мои интересы в свои собственные и вместе со мной
погрузиться в мельчайшие подробности моей жизни, ибо без та¬
кого переноса понять скрытое значение снов невозможно» [13:124].
Читатель должен оставить свои интересы и принять интересы
Фрейда. В конце концов, ради понимания своих интересов. Ради
становления психоаналитиком в текстуальных жерновах этой
«машины переноса», как называет «Толкование сновидений» Джон
Форрестер. Вот его заключение по вопросу, «каким образом ав¬
тобиографический труд в бездне незаконченного самоанализа
может подарить свое рождение в качестве всемирного институ¬
та?»: «настоящие последователи Фрейда, составляющие подлин¬
ный хребет психоаналитического движения — читатели Фрейда,
а не психоаналитики» [11:182]. Основа понимания психоаналити¬
ческих истин - чтение-в-переносе. Механизм становления пси¬
хоаналитиком — идентификация и перенос в автобиотанатогете-
рографию Другого.
Психоанализ перенесен в автобиографию. Он - в автопортре¬
те. Биография вплетена в историю психоаналитического движе¬
ния. История субъекта пишется вовне: «не желая ни вступать в
противоречие с самим собой, ни повторять без всяких измене¬
ний уже сказанное ранее, я попытаюсь теперь по новому выстро¬
ить соотношение между субъективным и объективным элемента¬
ми изложения, между материалом, представляющим интерес
биографический и материалом, представляющим интерес истори¬
ческий» [16:7-8]. Фрейд излагает свою биографию как биографию
психоанализа. Ему в голову не приходит, что всего лишь через
несколько десятилетий появятся призывы и даже движения под
лозунгами «За современный научный психоанализ!», «За психо¬
анализ без чтения Фрейда!», «За психоанализ без Фрейда!»
Через десять лет после написания «Автопортрета» Фрейд до¬
бавляет к нему послесловие, в котором пересматривает написан¬
ное в 1924 году и говорит: «в «Автопортрете» развиваются две темы
-	тема моей судьбы и тема истории психоанализа. Связь между
ними самая тесная. В этом очерке показано, каким образом пси¬
хоанализ сделался содержанием моей жизни, и весь рассказ ис¬
ходит из предположения, что все, пережитое мною лично, заслу¬
216

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
живает интереса лишь постольку, поскольку имеет отношение к
науке» [16:72]. Это отношение — узел психоаналитического уни¬
версализма: чтобы понять другого, я должен понять себя. В пони¬
мании Фрейда — возможность понимания себя. Корпус Фрейда
—	тело психоанализа. Анализ корпуса Другого — окольный путь
к своему анализу.
Впрочем, история идеи очищения психоанализа от Фрейда,
очищения психоанализа от психоанализа очевидна уже в 1914 году.
Из статьи «История психоаналитического движения» ясно, что
помимо психоанализа Фрейда, появляются «психоанализы» Адле¬
ра и Юнга. Очистив психоанализ от принципиальных психоана¬
литических положений, эти спутники Фрейда попытаются сохра¬
нить за своими теоретическими построениями имя «психоанализ».
В первом же абзаце Фрейду приходится утверждать то, что ка¬
жется и так само собой разумеющимся: «никто не знает лучше
меня, что представляет собой психоанализ, чем он отличается от
других способов изучения душевной деятельности, и что следует
называть психоанализом или, вернее, что не следует так называть»
[14:101]. Тогда, в 1914 году категорические слова, «никто не знает
лучше меня, что представляет собой психоанализ» открыто направ¬
лены против использования понятия «психоанализ» применительно
к теориям Адлера и Юнга.
ПОД ЭГИДОЙ ПСИХОАНАЛИЗА
Тон статьи «К истории психоаналитического движения» (1914)
явно отличается от тона «Автопортрета» (1924). Можно сказать,
тон этот вообще не встречается ни в одной другой статье. Фрейд
стремится утвердить свое место в истории своей теории. В отли¬
чие от «Автопортрета», он идет не от свой истории к истории
психоанализа, а от истории психоанализа к себе. Фрейд начинает
со слов: «Коль скоро ниже я веду речь об истории психоаналити¬
ческого движения, ни у кого не должны вызывать удивление ни
субъективный характер моих заметок, ни то, что значительное
место в этих заметках я отвожу себе. Ибо психоанализ — это мое
детище, на протяжении десяти лет его практиковал лишь я один,
и вся критика, вызванная недовольством, с каким современники
217

П-Р-И-Л-О-Ж-Е-Н-И-Я
всегда встречают нечто новое, обрушилась на мою голову» [14:101].
Если в «Автопортрете» и в «Сопротивлении психоанализу» Фрейд
уже не втянут в аффективные разбирательства по делу конкрет¬
ных лиц, то «К истории психоаналитического движения» содер¬
жит нескрываемые ноты человеческой обиды, раздражения, ра¬
зочарования. И это совершенно понятно, ведь следы травмы
разрыва с Адлером и Юнгом еще свежи. В 1914 году Фрейд еще
удручен тем, что Адлер и Юнг не пошли вслед за ним. Они не
оправдали его надежд. Десять лет спустя, в «Кратком очерке пси¬
хоанализа» страсти улягутся, и Фрейд констатирует отсутствие
какого-либо непоправимого ущерба, нанесенного «раскольника¬
ми»: «В период с 1911 по 1913 гг. К.Г.Юнг из Цюриха и Альфред
Адлер из Вены нанесли удар по психоанализу, по-своему истол¬
ковав данные, полученные аналитическим путем, и высказав мне¬
ния, идущие вразрез с аналитическими представлениями, однако
вскоре выяснилось, что эти расколы не нанесли психоанализу
непоправимого вреда» [17:183].
Непоправимый вред не был нанесен, однако проблема все же
остается: почему теоретические построения Адлера и Юнга ассо¬
циируются с психоанализом? Неужели истории отношений, а не
теоретической веры, достаточно для того, чтобы столь далекие от
психоанализа доктрины оказались связанными с дисциплиной
Фрейда? Почему иногда это происходит даже сегодня? Происхо¬
дит, несмотря на то, что и Адлер, и Юнг, как подчеркивает Фрейд
уже в 1914 году, отнесли свои доктрины психологии, а не психо¬
анализу. Адлер нашел для своей системы название «индивидуаль¬
ная психология», а Юнг - «аналитическая психология». Напрас¬
но Фрейд полагал, что читателям «стало ясно, что эта система
[Адлера] не имеет ничего общего с психоанализом» [14:156]. На¬
прасно он полагал, что в будущем читатели разберутся, что к чему.
Зато совершенно точно не напрасно считал он, что за «новшества¬
ми» бессознательно «кроется желание любой ценой приспособить¬
ся к существующим условиям» [14:157]. Каких только не появит¬
ся теорий под эгидой психоанализа в угоду этому желанию! Исходя
из проблемы смешения теорий, очевидна ключевая цель статьи
«К истории психоаналитического движения»: утвердить основные
218

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
постулаты психоанализа, установить, насколько это возможно,
границы дисциплины.
В первой части Фрейд описывает начала возникновения психо¬
анализа, времена splendid isolation, возвышенного затворничества,
в котором формировалось новое знание. Понятно, что Фрейд не
был одинок, понятно, что не было бы психоанализа без Шарко,
Бернгейма, Флисса, Брейера. Не было бы его без Софокла, Шекс¬
пира, Шиллера, Гете. Понятно, однако, и то, что не одиноким он
быть не мог. Вторая часть статьи описывает продолжение истории
с 1902 года, со времени возникновения психоаналитического сооб¬
щества. К изданию собрания сочинений 1924 года Фрейд вносит в
статью 1914-го года небольшие правки. Самая заметная из них -
примечание о том, «как изменилась общая картина за годы миро¬
вой войны» [14:129]. Фрейду важно, что произошло за десять лет с
распространением психоанализа в мире - в Германии, Франции,
Италии, Испании, Индии, Северной Америке, России, Польше.
Зачем Фрейду распространение, к чему эта эпидемия психо¬
анализа, зачем ему международное движение? Его ответ: «нашей
организации необходимо было придать форму официального объе¬
динения, поскольку я опасался, что психоанализом станут злоупот¬
реблять, как только возрастет его популярность» [14:140]. Он уч¬
реждает международное движение, чтобы установить пределы
психоанализу, пределы злоупотреблению им. Фрейд удивитель¬
ным образом чувствует кошмар нарастающей популярности, пред¬
чувствует его задолго до эпохи масс-медиатизации, которая при¬
ведет к тому, что Джон Форрестер определит как своего рода
звездную болезнь: психоанализ не выдержит популярности, не
вынесет бремени превращения в поп-науку, поп-культуру. По мере
расширения он начинает сжиматься. Фрейду же хочется лишь
избежать «злоупотреблений». «Этого и только этого я хотел до¬
биться путем учреждения «Международного психоаналитическо¬
го объединения», — продолжает настаивать он уже в следующем
абзаце. Однако, увы, тут же признает: «мое желание было несбы¬
точным» [14:140]. Оказалось несбыточным уже в зародыше. Проект
«официального объединения» против «злоупотреблений психоана¬
лизом» исходно содержал возможность официальных злоупотреб¬
лений.
219

П-Р'И-Л'О-Ж-Е-Н-И-Я
НЕГОДОВАНИЕ ПО ПОВОДУ «МЕЖДУ»
Уже в 1914 году в «Истории психоаналитического движения»
Фрейд пишет о том, что будет подробно разработано им в 1925
году, в «Сопротивлении психоанализу»: «Поскольку я уже давно
убедился в том, что вызывать у людей протест и озлобление —
это неизбежная судьба психоанализа, я решил, что мне следовало
бы признать себя подлинным виновником всего того, что с ним
связано» [14:102]. Фрейд принимает на себя ответственность за
психоанализ. Ему отвечать. Ему преодолевать сопротивление.
Между реакцией на психоанализ общества и пациента разница
невелика: «благодаря психоаналитической теории я понимал, что
такое отношение окружающих только подтверждает основные
положения психоанализа. Коль скоро я исходил из того, что внут¬
реннее аффективное сопротивление оберегает пациентов от осоз¬
нания выявленных мной причинных связей, следовало предполо¬
жить, что у здоровых людей рассуждения другого человека о том,
что обычно подвергается вытеснению, вызывает такое же сопро¬
тивление» [14:118]. Сопротивление оберегает людей, будь то паци¬
енты, «здоровые» люди, или люди из «официального объединения».
Парадокс логики Фрейда заключается в том, что сопротивление
оберегает от уже имеющегося знания, от знания, которое «обыч¬
но подвергается вытеснению», от знания, возвращающегося в
рассуждениях другого. Более того, в психоанализе «изначально
было заложено нечто такое, из-за чего его просто не могли не
встретить с особым негодованием» [17:181]. Что же это такое?
В «Сопротивлении психоанализу» Фрейд и разбирает причины
негодования. Причины сопротивления — это и неофобия, свой¬
ственная даже ученым; это и антисемитизм, которому для разре¬
шения внутренних противоречий необходим козел отпущения
(статья впервые появилась по-французски в женевском «Еврейс¬
ком журнале»); это и страх перед силами собственной непризнан¬
ной сексуальности; это и возмущение критическим пониманием
со стороны психоанализа функций культуры и культурных инсти¬
тутов; это, наконец, тот невыносимый удар по нарциссизму, ко¬
торый наносит Фрейд: человек - не хозяин в собственном доме.
Собственный дом, своя душа — потемки.
220

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
Мало того, что психоанализ «унижает человека в психологи¬
ческом смысле», сам инструмент унижения невозможно квалифи¬
цировать. Его не разместить в рамках академической науки [24],
не расположить в пределах философии или медицины, искусства
или науки. Он - в трансдисциплинарности. Психоанализ не мо¬
жет не вызывать негодования, поскольку место его неопределен¬
но. Он тревожит как нераспознаваемый объект.
Фрейд рождает психоанализ в отходе от научного описания
психического аппарата языком строгой науки, физики. Психоана¬
лиз появляется в разрыве между психическим и физическим.
Фрейд не только отходит от органической модели классической
психиатрии, но и от психогенной модели Шарко, чтобы устано¬
вить психоанализ на зыбкой почве субъективности, памяти, вы¬
теснения. У психоанализа оказывается невыносимый статус, точ¬
нее меж-статус. У него — промежуточное место, между-место,
между-местие, zwischen-stellung. Психоанализ располагается в
междуцарствии [Zwischenreich]. Причем, позиция «между», при¬
знает Фрейд, представляет для научного мира неразрешимую
проблему: «психоанализ только страдает оттого, что оказался
между медициной и философией» [18:201]. Медики полагают, что
психоанализ - нечто из области философии, а философы — из
медицины. Однако психоанализ — не медицина, не философия.
Он — между («философской») абстракцией и («медицинской»)
конкретикой. Понятно, что «современным врачам выбор такого
предмета исследования пришелся не по вкусу. Медиков учили
придавать значение только анатомическим, физическим и хими¬
ческим факторам. Они не были готовы принимать всерьез психи¬
ку и поэтому отнеслись к таким исследованиям равнодушно и
скептически» [18:199]. Фрейд придавал значение именно анато¬
мическим, физическим и химическим факторам в допсихоанали-
тические времена. Именно от этих факторов он ушел. Медик
сегодня еще в большей мере, чем раньше опирается на матери¬
альный химизм и анатомию. Фрейд же идет другим путем. Он вечно
идет в обход.
221

П-Р-И'Л'О-Ж-Е-Н-И-Я
ЖЕЛАНИЕ ФРЕЙДА: МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ
Фрейд настойчиво повторяет: если медицина и оказалась впле¬
тенной в его биографию, то лишь как окольный путь [Umweg]. В
1935 году он пишет послесловие к «Автопортрету», в котором
объявляет о завершении этого пути. «Я вернулся!» — говорит он.
Обход завершен: «Пройдя долгий окольный путь через естествоз¬
нание, медицину и психотерапию, я вернулся к тем проблемам
культуры, которыми я был увлечен в юности, когда мое мышле¬
ние только еще пробуждалось» [16:75]. Фрейду почти восемьде¬
сят лет, долгий окольный жизненный путь подходит к концу.
Долгий окольный путь - не только «естествознание, медицина и
психотерапия», но и психоанализ. Психоанализ пролегает через
«естествознание, медицину и психотерапию».
Неизменный окольный путь состоял в желании понять челове¬
ка, себя, себя как другого. В новогоднем письме от 1 января 1896
году Фрейд сообщает Флиссу: «ты, совершив обход через врачеб¬
ную практику [auf dem Umwege ueber das Arztsein], достиг своего
первого идеала — понимания человека через физиологию, в то
время как я определенно вынашиваю надежду на достижение тем
же путем [dieselben Wege] своей изначальной цели - философии.
Ведь именно этого я хотел изначально, когда еще не знал цели
своего существования в этом мире» [12:165]. На заре создания
психоанализа Фрейд и Флисс идут одним и тем же обходным путем
[dieselben Umwege]. Однако, это - два разных обхода, и ведут они
к разному пониманию человека. Еще до появления самого поня¬
тия психоанализ Фрейд уже идет окольным путем, уже решает
вопросы философии, уже рассматривает проблемы культуры. Он
в пути уже тогда, когда еще даже сам не знает о смысле своего
существования в мире.
В «Автопортрете» Фрейд вспоминает: «отец потребовал, чтобы,
выбирая профессию, я следовал исключительно своим склоннос¬
тям. Никакой особой любви к профессии и деятельности врача я
тогда не испытывал, как, впрочем, не испытываю ее и сегодня.
Скорее, мною руководила жажда знаний, которая была направ¬
лена в большей степени на человеческие отношения, чем на есте¬
ственнонаучные предметы» [16:8]. Интересно, что Фрейд пишет
об	этом в статье, заказанной издателями тома «Медицина совре¬
222

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
менности в автопортретах». Тем самым, он как будто настаивает
на неуместности своего «автопортрета» в данном томе. Его про¬
вела сквозь медицину лишь «жажда знаний», а собственно меди¬
цинские предметы его вообще «не привлекали». Более того, «пос¬
ле того, как мне был закрыт доступ в лабораторию анатомии мозга
и в течение семестра не находилось аудитории, где я мог бы чи¬
тать лекции, я больше не искал внимания со стороны академи¬
ческих кругов и стал избегать научных обществ. В «Медицинс¬
ком обществе» я не появляюсь уже много лет» [16:16-7]. Жажда
знаний Фрейда нацелена на желание понять психическую жизнь
человека, понять другого через себя и себя через другого, друго¬
го как себя, себя как другого. Не удивительно, что в «Кратком
очерке психоанализа», написанном в том же 1924 году, что и
«Автопортрет», по заказу издателей Британской Энциклопедии (для
публикации в томе «Годы, полные событий: двадцатый век в со¬
зидании» [The Eventful Years: The Twentieth Century in the Making,
as Told by Many of its Makers]), Фрейд вообще говорит о себе в
третьем лице. Фрейд как сторонний свидетель рассказывает о
Фрейде и психоанализе.
Автобиография в психоаналитическом проекте становится на¬
укой. Автобиография — не просто литературный жанр, а собствен¬
ная наука. Автобиография — наука о собственном. Об этом же
свидетельствует и сегодняшняя философия: «Предметная область
автобиографии предстает в виде поля сражения, в котором уча¬
ствуют наиболее влиятельные современные дискурсивные прак¬
тики» [10:8].
НЕВОЗМОЖНЫЙ ЖАНР
В автобиографию вплетается биография психоанализа. Авто¬
биография Фрейда превращается в историю психоанализа. Он
пишет эту историю. На ней основываются другие. Первый био¬
граф Фрейда, Виттельс в первой же строке уведомляет читателя:
«почти все биографические данные я заимствую из его произве¬
дения «Толкование сновидений»» [2:37]. Биография Фрица Вит-
тельса выходит даже раньше, чем «Автопортрет» Фрейда. 18 де¬
кабря 1923 года Фрейд благодарит в письме этого ученика Штекеля
за книгу, тотчас отмечая, что ему такого рода публикация в голо¬
223

П.р.И'Л'О'Ж-Е-Н-И-Я
ву не приходила, и что публика не имеет права знать больше, чем
ему самому представлялось нужным ей рассказывать. Фрейд от¬
крыто заявляет: «Вам слишком мало известно о том предмете, о
котором Вы пишете» [20:346]. Эту фразу он повторит через пол¬
года, 15 августа 1924 года, в ответ на присланное Виттельсом ан¬
глийское издание биографии. Через несколько лет, в 1931 году, в
свет выходит биография Стефана Цвейга. 31 мая 1936 года Фрейд
пишет его брату Арнольду о невозможности биографии: «Став
биографом, человек обрекает себя на ложь, утаивание, мошенни¬
чество, заглаживание и даже на прикрытие собственного непо¬
нимания, поскольку истины в биографическом сочинении добиться
невозможно, а если бы это удалось, биография оказалась бы ни¬
куда не годной» [20:430]. Биография не может быть плохой или
хорошей. Ее - в полном смысле слова - просто не может быть.
Если истина и достижима в биографии, тогда сама биография
оказывается никуда не годной.
«Автобиография», в отличие от «биографии», позволяет Фрей¬
ду самому совершать отбор и цензуру того, что становится досто¬
янием публики. Он и пишет автобиографические статьи как ста¬
тьи по истории психоанализа: «К истории психоаналитического
движения» (1914), «Краткий очерк психоанализа» (1924), «Авто¬
портрет» (1924), «Сопротивление психоанализу» (1925). Порази¬
тельным образом эти автобиографические статьи менее автоби¬
ографичны, чем «Толкование сновидений» или «Психопатология
обыденной жизни». Таков парадокс психоанализа. Каждый раз
Фрейд сам ставит предел экстимизации интимного. Что он счел
нужным, то он и сообщил; что же «касается всего остального, моих
личных отношений с людьми, моей внутренней борьбы, разоча¬
рований и успехов, то знать обо всем этом еще больше публика
права не имеет» [16:76]. Не удивительно, что в 1936 году Фрейд
приходит в ужас, узнав о приобретении Мари Бонапарт его пи¬
сем к Флиссу. Не удивительно, что он терпеть не мог рекламу,
интервью в прессе, психоанализ в кино, т.е. любого рода массо¬
вую медиатизацию биографии психоанализа. Фрейд не желает
идти на поводу у публики, которая жаждет знать не психоанали¬
тические теории, а интимные подробности жизни психоаналити¬
224

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
ка. В 1930-е годы Фрейд особенно остро чувствует приближение
таблоидно-рейтингового спектра масс-медиатизации, сметающе¬
го на своем прямом пути дорогое Фрейду знание.
Парадокс ситуации заключается в том, что литературные био¬
графии, психографии полуроманного типа (как определил их
Фрейд в связи с «Одним детским воспоминанием Леонардо да
Винчи) оказываются ближе к истине психоанализа, чем «подлин¬
ные», основанные на «фактах» «научные» биографии. Д.М.Томас
оказывается ближе Фрейду, чем Виттельс. Литературно-фантас-
магорическая биография лучше сохраняет дух психоанализа, чем
«объективные» биографии, написанные Виттельсом или Джонсом.
«Объективные» биографии стремятся убедить: так было на самом
деле. Романы, в соответствие с виртуальным духом психоанализа,
говорят: так могло быть. Претензии на «объективную истину»
оказываются менее истинными, чем вероятность психической
реальности.
В 1930-м году Фрейд получает премию Гете, того самого объек¬
та идентификации, который когда-то помог ему оказаться на околь¬
ном пути познания. В написанной по этому случаю речи Фрейд
признает: «в случае Гете мы еще не многого добились. Это проис¬
ходит оттого, что кроме открытого и признанного поэта Гете,
несмотря на изобилие автобиографических записей, существует
Гете, тщательно окутывавший себя тайной» [19:298]. Фрейд не
пытается окутать себя тайной, но знает истину ее сохранения; ему
известно производство истины. Стефан Цвейг заканчивает свою
биографию Фрейда словами: «в то время как специалисты все еще
не могут помириться с тем, что его творчество не выдержано в
строго-академических формах медицины, естествознания или
философии, в то время как тайные советники и ученые все еще
яростно спорят об отдельных пунктах и о конечной ценности его
труда, учение Фрейда давно уже выявилось, как непреложно-ис¬
тинное — истинное в том творческом смысле, который запечат¬
лен в незабываемых словах Гете: «Что плодотворно, то единствен-
но-истинно»» [22:350].
В. Мазин
225

П-Р'И'Л'О-Ж'Е-Н'И'Я
БИБЛИОГРАФИЯ
[1]	Анзье Д. (1959) Anzieu D. L'auto-analyse de Freud et la diicouverte
de la psychanalyse. P.: PUF.
[2]	Виттельс Ф. (1924) Фрейд, его личность, учение и школа.
Ленинград: Госиздат, 1925.
[3]	Гранов В. (1975) Filiations: Будущее Эдипова комплекса. СПб.:
ВЕИП, «Речь», 2001.
[4]	Гротьян М. (1998) «Переписка Фрейда»//Энциклопедия глу¬
бинной психологии, т.1. М.: MGM-Interna, 1998.- Сс.31-143.
[5]	Деррида Ж. (1980) Derrida J. La carte postale de Socrate a Freud
et au-dela. P.: Flammarion.
[6] Деррида Ж. (1984) Ухобиографии: Учение Ницше и поли¬
тика имени собственного. СПб.: Академический проект, 2002.
[7]	Джонс Э. (1957) Жизнь и творения Зигмунда Фрейда. М.:
Гуманитарий, 1997.
[8]	Мазин В. (2004) Mazin V. "Specters of Freud'7/Journal of
European Psychoanalysis, Number 19, 2004 - II.—pp.45-82.
[9]	Мазин В. (2005) «Сопротивления психоанализа»//Психоанал1з,
№1(6). Киев, 2005.— Сс.54-97.
[10]	Подорога В. (2001) «Предисловие»//Авто-био-графия. Под
ред. В.А.Подороги. М.: «Логос», 2001.—Сс.7-10.
[11]	Форрестер Д. (1997) Forrester J. Dispatches from the Freud
Wars. Cambridge, Massachusetts; London, England: Harvard University
Press.
[12]	Фрейд 3. (1887-1904) Freud S. Sigmund Freud Briefe an
Wilhelm Fliess. Frankfurt am Main: S.Fischer, 1986.
[13]	Фрейд 3. (1900) Толкование сновидений. М.: «Фирма СТД»,
2004.
[14]	Фрейд 3. (1914) «История психоаналитического движения»/
/Фрейд 3. Собрание сочинений. Т.2. СПб.: ВЕИП, 2006.
[15]	Фрейд 3. (1923) Я и оно. М.: Меттэм, 1990.
[16]	Фрейд 3. (1924) «Автопортрет»//Фрейд 3. Собрание сочи¬
нений. Т.2. СПб.: ВЕИП, 2006.
[17]	Фрейд 3. (1924) «Очерк психоанализа»// Фрейд 3. Собра¬
ние сочинений. Т.2. СПб.: ВЕИП, 2006.
226

АВТОБИОГРАФИЯ ПСИХОАНАЛИЗА
[18]	Фрейд 3. (1925) «Сопротивление психоанализу»// Фрейд
3. Собрание сочинений. Т.2. СПб.: ВЕИП, 2006.
[19]	Фрейд 3. (1930) «Премия Гете»//фрейд 3. Художник и
фантазирование. М.: «Республика», 1995.—Сс.295-298.
[20]	Фрейд 3. (I960) Freud S. Letters of Sigmund Freud. Selected
and edited by Ernst L.Freud. N.Y.: Basic Books.
[21]	Фуко M. (1969) «Что такое автор?»//Фуко М. Воля к исти¬
не.- М.: Касталь, 1996. - Сс.7-46.
[22]	Цвейг С. (1931) Зигмунд Фрейд//Цвейг С. Врачевание пси¬
хики. Месмер, Мери Беккер-Эдди, Зигмунд Фрейд. Ленинград:
«Время», 1932.—Сс.253-350.
[23]	Шур М. (1972) Schur М. Freud: Living and dying. N.Y.:
International Universities Press.
[24]	Юран A. (2003) «Психоанализ и эпистемологический раз¬
рыв на рубеже веков»//Психоанал13, № 2. Киев, 2003.— Сс.15-41.

П.р.И'Л'О'Ж'Е'Н'И'Я
ПРИМЕЧАНИЯ
АВТОПОРТРЕТ
1	(стр. 8) Под сильным влиянием своего друга и старшего
товарища по гимназии... Имеется в виду Генрих Браун (1854-
1927) - друг Фрейда по гимназии, впоследствии один из вид¬
ных деятелей немецкой социал-демократической партии. В 1883
году основал вместе с Карлом Каутским и Вильгельмом Либк-
нехтом журнал «Новое время», официальный орган социал-де-
мократов. Позднее руководил другими периодическими изда¬
ниями схожей направленности.
Фрейд с восхищением вспоминает о Брауне-гимназисте и
своей дружбе с ним в письме к его вдове, Юлии Браун-Фогель-
штейн от 30.10.1927. (Grotjahn, М. (1956). A Letter by Sigmund
Freud with Recollections of his Adolescence. J. Amer. Psychoanal.
Assn., 4:644-652.)
2	(стр. 9) Карл Бернард Брюль (1820-1899) - профессор
естественных наук в университете Вены.
3	(стр. 9) Статья «Природа», опубликованная в 1782 году в
«Тифуртском журнале» является одним из важнейших источ¬
ников понимания гетевских взглядов на природу и эволюции
его мировоззрения. Однако ее авторство сейчас приписывается
швейцарскому философу и педагогу Георгу Кристофу Тоблеру
(1757-1812). Весьма вероятно, что эта статья написана летом
1781 года Тоблером по разговорам с Гете.
4	(стр. 9) Эрнст Вильгельм Риттер фон Брюкке (1819—
1892) - выдающийся немецкий физиолог, профессор Кенигс¬
бергского (с 1848) и Венского (с 1849) университетов. Автор
многочисленных трудов по анатомии и физиологии органов
зрения, пищеварения, физиологии кровообращения и нервно-
мышечной физиологии.
5	(стр. 10) Зигмунд Экснер фон Эвартен( 1846—1926) —
выдающийся австрийский физиолог, ученик Брюкке и Гельм¬
228

ПРИМЕЧАНИЯ
гольца, один из основателей современной физиологии, автор
трудов о физиологии органов чувств, функциях зрительной
коры головного мозга и принципах установления связей в тка¬
нях мозга.
6	(стр. 10) Эрнст Флейшль фон Марксов (1847—1891) — врач-
физиолог, близкий друг Фрейда, работал ассистентом у Эрн¬
ста Брюкке, затем у Карла Рокитанского, одним из первых
изучал электрическую активность мозга. Случайно занесенная
во время проводимого им вскрытия инфекция привела к ампу¬
тации пальца и прекратила занятия Флейшля анатомической
патологией. Он вернулся в лабораторию Брюкке, впоследствии
стал профессором венского университета и членом-корреспон-
дентом австрийской Академии наук. Многие годы Флейшль
страдал от сильных болей, и пристрастился к морфину. Фрейд,
изучавший в это время свойства кокаина и полагавший его
анальгетиком, рекомендовал кокаин Флейшлю для снятия мор-
финовой зависимости.
Фрейд всегда отзывался о своем друге как о выдающемся
ученом и прекрасном человеке, в письме к своей невесте Марте
Бернайс от 27.06.1882 он описывает его, как свой идеал.
7	(стр. 10) Теодор Герман Мейнерт (1833-1892) - австрий¬
ский невролог и психиатр, основатель научной школы, автор
трудов по вопросам строения и функций головного и спинно¬
го мозга (1865, 1869).
В письме, адресованном в 1883 году Марте Бернайс, Фрейд
отмечает, что Мейнерт его «вдохновляет больше, чем толпа
друзей».
8	(стр. 10) Пауль Флексиг (1847 — 1929) — немецкий невропа¬
толог, исследователь анатомии головного и спинного мозга.
9	(стр. И) Людвиг Эдингер (1855—1918) — немецкий нейро¬
биолог, один из основателей сравнительной нейроанатомии.
10	(стр. И) Карл Вильгельм Герман Нотнагель (1841-1905) —
терапевт, профессор в университетской клинике в Вене (1882-
1905). Автор многочисленных работ по фармакологии и не¬
рвным болезням.
11	(стр. И) Жан Мартен Шарко (1825—1893) — знаменитый
французский невропатолог, главный врач психиатрической
229

П.р.И'Л'О'Ж'Е'Н'И'Я
клиники Сальпетриер в Париже, с 1860 года профессор невро¬
патологии Парижского университета, основатель парижской
школы гипноза.
12	(стр. 12) Пиджин — контактный язык, язык-посредник,
являющийся усеченной формой естественных языков и функ¬
ционирующий как средство межнационального или межэтни¬
ческого общения.
13	(стр. 13) Пьер Мари Феликс Жане (1859—1947) — фран¬
цузский психолог, философ и психиатр, автор работ на тему
патопсихологии и психиатрии, ученик Шарко, профессор пси¬
хологии в Коллеж де Франс, один из основателей «Журнала
нормальной и патологической психологии».
14	(стр. 13) Войдите, ибо и здесь боги. Эпиграф к драме Лес¬
синга «Натан Мудрый». Аристотель приписывает эти слова
Гераклиту, рассказывая, что тот адресовал их посетителям,
смущенным жалкой обстановкой его жилища.
15	(стр. 15) Макс Кассовиц (1842-1913) - педиатр, основа¬
тель первого специализированного Института детских болез¬
ней в Вене.
16	(стр. 15) Адольф Багинский (1843 — 1918) педиатр и гигие¬
нист, основатель Центральной детской больницы в Берлине.
17	(стр. 16) Пауль Юлиус Мебиус (1853—1907) — немецкий
психиатр, происходящий из той же семьи, что и знаменитый
математик Август Фердинанд Мебиус, изобретатель ленты
Мебиуса. Будучи лидером так называемого психодинамичес¬
кого течения в немецкой психиатрии, Пауль Мебиус создал
термин «психогенез», занимался анализом психической этио¬
логии нервных расстройств и открыл синдром, представляю¬
щий собой врожденную аплазию ядер отводящего и лицевого
нервов.
18	(стр. 17) ...студентом я присутствовал на спектакле «маг¬
нетизера» Ганзена... Датский магнетизер и гипнотизер Ганзен
часто гастролировал по городам Европы, выступая перед вра¬
чами и широкой публикой.
19	(стр. 17) Рудольф Петер Генрих Гейденхайн (1834—1897)
—	профессор физиологии и гистологии Университета Бреслау
(с 1869).
230

ПРИМЕЧАНИЯ
20	(стр. 18) Амбруаз Льебо (1823 — 1904) — французский сель¬
ский врач, который прославился тем, что погружал пациентов
в гипнотический сон, а затем устранял симптомы болезни.
Льебо выделил несколько степеней гипноза и составил подроб¬
ное описание характерных признаков состояния, наблюдаемого
при каждой степени гипноза. В 1882 году по приглашению
Дюмона, главного терапевта медицинского факультета в Нан¬
си, Льебо приступил к гипнотическому лечению пациентов в
психиатрическом приюте Марвиль. Со временем возникла так
называемая нансийская школа гипноза, объединившая едино¬
мышленников Льебо и Бернгейма, которые полагали, что гип¬
ноз представляет собой нормальный психологический феномен,
обусловленный внушением. Нансийская школа гипноза проти¬
востояла парижской школе гипноза, которую возглавлял Шар¬
ко.
21	(стр. 18) Ипполит Мари Бернгейм (1840—1919) — фран¬
цузский врач, с 1879 года профессор по внутренним болезням
в Страсбурге и Нанси, один из основателей нансийской пси¬
хоневрологической школы, в рамках которой гипноз рассмат¬
ривался как состояние, подобное сну. Бернгейм первым начал
использовать в клинических условиях лечение сном.
22	(стр. 18) ...я взял на себя труд перевести на немецкий язык
обе его книги о суггестии и ее терапевтическом эффекте. Книгу
Ипполита Бернгейма «О внушении под гипнозом и в состоя¬
нии бодрствования» (1884) Фрейд перевел в 1888 году. Книга
«О внушении и его применении в терапии» (1886) вышла в
переводе Фрейда в 1888-1899 г. Фрейд снабдил перевод пре¬
дисловием, в котором особенно отметил различия между Шко¬
лой в Сальпетриер и Школой в Нанси, к которой принадлежал
Бернгейм.
23	(стр. 19) Йозеф Брейер (1842-1925) - врач, ученик кли¬
нициста Иоганна Оппольцера, в молодости под началом Эваль¬
да Геринга изучал физиологию дыхательных процессов, а по¬
зднее провел ряд успешных экспериментов по исследованию
функции вестибулярного аппарата у животных. С 1875 по 1885
гг. Брейер был доцентом Венского университета и в 1894 году
по ходатайству Эрнста Маха, Геринга и Зигмунда Экснера был
231

П-Р-И-Л-О-Ж-Е-Н-И-Я
избран действительным членом австрийской Академии Наук.
Наряду с научной деятельностью, с 1874 года Брейер занимал¬
ся частной врачебной практикой и, будучи домашним врачом
многих состоятельных семейств и знаменитостей, имел в Вене
обширные связи и пользовался большим уважением среди
коллег и клиентов.
24	(стр. 20) Его пациенткой была молодая девушка, очень
образованная и талантливая, заболевшая в то время, когда она
ухаживала за нежно любимым отцом. Речь идет об истории
болезни Анны О. См.: 3. Фрейд. Собрание сочинений в 26 томах:
Т. 1. 3. Фрейд, Й. Брейер. Исследования истерии. СПб.: Вос¬
точно-европейский институт психоанализа, 2005.
25	(стр. 22) Имеется в виду работа Эрнста Зиммеля (1882 —
1947) «Военные неврозы и психическая травма» (1918).
26	(стр. 23) Адольф фон Штрюмпель (1853-1925) - немец¬
кий невропатолог и терапевт, занимавшийся изучением сис¬
темных заболеваний спинного мозга и описавший ряд невро¬
логических симптомов и синдромов, которые носят его имя.
27	(стр. 24) Рудольф Хробак (1843 — 1910) — австрийский ги¬
неколог, автор ряда работ по гистологии матки.
28	(стр. 36) Либидо - от лат. libido, libidinis - желание, вле¬
чение, стремление.
29	(стр. 49) Ойген Блейлер (1857 — 1939) — швейцарский пси¬
хиатр и психолог, в 1908 г. Ввел в употребление термин «ши¬
зофрения».
30	(стр. 60) Густав Теодор Фехнер (1801-1887) - немецкий
философ и психолог, автор теории панпсихизма.
31	(стр. 63) шевалье Рикко де ла Марлиньер — комический
персонаж из пьесы Лессинга «Мина фон Барнхельм или сол¬
датское счастье». Шевалье убежден в превосходстве француз¬
ского языка и всего французского.
232

ПРИМЕЧАНИЯ
ОТЧЕТ О МОЕЙ СТАЖИРОВКЕ В ПАРИЖЕ И БЕРЛИНЕ
С ОКТЯБРЯ 1885 Г. ДО КОНЦА МАРТА 1886 Г.,
ПРЕДПРИНЯТОЙ БЛАГОДАРЯ ЮБИЛЕЙНОЙ
СТИПЕНДИИ УНИВЕРСИТЕТА
1	(стр. 86) railway spine (англ.), железнодорожный синдром,
также railway brain — термин, введенный в 1867 г. английским
врачом Джоном Эриксеном, для описания посттравматическо-
го расстройства (часто наступавшего в результате аварий на
железной дороге).
233

П.р.И'Л'О-Ж'Е'Н-И-Я
ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
1	(стр. 101) Поначалу издателями «Ежегодника психоанали¬
тических и психопатологических исследований» были Блейлер
(Цюрих) и Фрейд (Вена), редактор - Юнг. С 1913 года Фрейд
стал единственным издателем; редакционную работу выполняли
Карл Абрахам и Эдвард Хичман.
2	(стр. 108) Поль-Камилл-Ипполит Бруардель (1837 — 1906) —
французский врач, эксперт по судебной медицине, президент
Общества судебной медицины и директор лаборатории париж¬
ского Морга с 1879 г.
3	(стр. 116) ...участь тех, кто, по словам Геббеля, «расшеве¬
лил спящий мир»...Фрейд ссылается на пьесу Геббеля «Гиг и его
кольцо», в которой автор ставит проблемы взаимоотношений
индивида и общества, и решает все конфликты в пользу пос¬
леднего.
4	(стр. 116) ...оправданий всегда не меньше, чем ежевики на
кустах, как говорит Фальстаф... «Оправдываться под давлени¬
ем! Да будь у меня столько оправданий на устах, сколько
ежевики на кустах, и то я ни перед кем на свете не стал быоп-
равдываться под давлением». Слова Фальстафа из драмы У.
Шекспира «Генрих IV». (Акт II, сцена 4, перевод Е. Бируковой).
5	(стр. 119) Затеял все это один врач, который на собствен¬
ном опыте убедился в эффективности аналитической тера¬
пии. Фрейд имеет в виду Вильгельма Штекеля.
6	(стр. 124) Обратим внимание на то, что уже в 1914 году
Фрейд пишет о популярности термина «комплекс» и злоупот¬
реблениях. В данном контексте «комплекс» обозначает «взаи¬
мосвязь психологических факторов». Особый интерес представ¬
ляет прояснение значения этого термина Фрейдом в III главе
«Психопатологии обыденной жизни» (1901), где он пишет о
комплексах самоотношения [Eigenbeziehung]: «Я словно вынуж¬
ден сравнивать все, что слышу о других, с самим собой, как
будто при всяком известии о других приходят в действие мои
личные комплексы». Среди этих «искажающих» комплексов
Фрейд называет «личные», «семейные», «профессиональные»,
234

ПРИМЕЧАНИЯ
и поясняет: комплексы — «круги мыслей [Gedankenkreisen]».
Таким образом, «взаимосвязи психологических факторов» это
—	«круги мыслей», ассоциативные ряды бессознательных пред¬
ставлений.
7	(стр. 131) ...толчок для развития прикладного психоанализа
дали по большей части мои первые аналитические работы...-
Несмотря на то, что понятие «прикладной психоанализ» ши¬
роко распространено в России, в зарубежных психоаналити¬
ческих словарях оно, как правило, отсутствует. Это отсутствие
объясняется и сложностью выделения «прикладного психоана¬
лиза», и тем, что в текстах Фрейда такое словосочетание прак¬
тически не встречается. Как правило, под прикладным пони¬
мается неклинический психоанализ, т.е. психоанализ объектов
культуры — кино, литературы, рекламы. Однако с психоана¬
литической точки зрения субъект так называемого клиничес¬
кого анализа - это всегда субъект культуры. В этом отноше¬
нии «клинический» анализ прилагается к культурному объекту.
В данном месте «Истории психоаналитического движения», так
же как, например, вначале книги «Человек Моисей и моноте¬
истическая религия», Фрейд использует словосочетание eine
Andwendung der Psychoanalyse, применение, приложение пси¬
хоанализа. Фрейд не проводит различий между клиническим
и неклиническим анализом. В 1927 году, в «Послесловии к
«Проблеме дилетантского анализа»» он пишет о некорректно¬
сти такого различения: «По практическим соображениям и для
наших публикаций мы приобрели привычку отделять клини¬
ческий анализ [aerztliche Analyse] от других приложений ана¬
лиза. Но это не корректно. В реальности граница проходит меж¬
ду научным психоанализом и его применениями (в медицинский
и немедицинской областях)».
8	(стр. 132) Джиованни Сегантини (1858—1899), итальянский
художник, один из лидеров символизма в национальном изоб¬
разительном искусстве.
9	(стр. 133) Николай Людвиг фон Цинцендорф (1700-1760),
граф Цинцендорф и Поттендорф, немецкий пиетист и религи¬
озный реформатор, основатель гернгутской братской общины.
235

П-Р-И-Л-О-Ж-Е-Н-И-Я
Его исступленный мистицизм принимал формы, казавшиеся
многим извращенными.
10	(стр. 136) Героя драмы Шиллера венцы упрекают в излиш¬
нем мягкосердечии, он помиловал побежденного противника
и лишил венцев развлечения — казни.
11	(стр. 165) нож Лихтенберга — нож из парадокса Георг-
Кристофа Лихтенберга, немецкого писателя, (1742—1799),
физика и сатирика. Если у ножа сменить сначала лезвие, а потом
рукоять, останется ли он тем же самым?
236

ПРИМЕЧАНИЯ
КРАТКИЙ ОЧЕРК ПСИХОАНАЛИЗА
1	(стр. 169) ...сильное впечатление на них произвели откры¬
тия Хитцига и Фрича, Ферье, Гольца и др... Эдуард Хитциг —
профессор психиатрии в Университете Галле, Густав Фрич —
заведующий кафедрой гистологии Берлинского университета,
Дэвид Ферье — профессор нейропатологии в лондонском Кингс
Колледже, Фридрих Гольц — профессор физиологии Страсбур¬
гского университета.
2	(стр. 171) Речь идет об истории болезни Анны О. См.: 3.
Фрейд. Собрание сочинений в 26 томах: Т. 1. 3. Фрейд, Й.
Брейер. Исследования истерии. СПб.: Восточно-европейский
институт психоанализа, 2005.
3	(стр. 188) «О противоположном значении первослов» (1884)
—	так называется статья специалиста по египетской филоло¬
гии Карла Абеля, с которой Фрейд, по словам Джонса, позна¬
комился в 1909 году. Работа Абеля оказалась для Фрейда на¬
столько значимой, что в 1910 году он написал по ней реферат.
Реферат Фрейда опубликован в «Ежегоднике психоаналитичес¬
ких и психопатологических исследований», 2, 1910.
237

П.р.И-Л'О'Ж'Е'Н'И-Я
СОПРОТИВЛЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗУ
1 (стр. 200) Все мы помним, с какой убежденностью писал о
беспрецедентном значении сексуальности философ Шопенга¬
уэр... Фрейд неоднократно ссылается на важность для Шопен¬
гауэра понятия сексуальности. Мы приводим отрывок из «Мира
как воли и представления», который, по-видимому, имел в виду
Фрейд, говоря о «незабываемых по выразительности словах».
«Этому соответствует и более важное значение, которое
играют половые отношения в мире людей, где они, собствен¬
но, служат невидимым центром всех дел и стремлений и
повсюду заметны, несмотря на набрасываемые на них по¬
кровы. Они - причина войны и цель мира, основа серьез¬
ности и мишень шуток, неисчерпаемый источник острот, ключ
ко всем фривольностям и смысл всех тайных намеков, всех
невысказанных желаний и всех взоров украдкой; они — ежед¬
невные мечтания и помыслы юноши, а нередко и старика,
неотвязные мысли искушенного и навязчивые грезы целомуд¬
ренного; всегда готовый материал для шуток именно потому,
что в их основе лежит глубочайшая серьезность. Развлекаю¬
щая мир пикантность и состоит в том, что самое важное и
интересное для людей дело совершается тайно, а явно им
как будто пренебрегают. В действительности же нам понят¬
но, что оно как истинный и наследственный повелитель мира
в силу своего полновластия, восседая на родовом троне, с
насмешкой взирает с него на все меры, предпринимаемые для
того, чтобы его
обуздать и заточить в темницу или, по крайней мере, ог¬
раничить, насколько это возможно, и полностью скрыть,
придавая ему характер второстепенного и побочного дела. Все
это соответствует тому, что половое влечение — ядро воли к
жизни, концентрация любого желания; именно поэтому в тек¬
сте я назвал половые органы фокусом воли. Можно даже
сказать, что человек — это воплощение полового инстинк¬
та, поскольку он возникает в результате акта совокупления,
акт совокупления есть его заветная мечта и только инстинкт
238

ПРИМЕЧАНИЯ
сохраняет и связывает в единое целое все его явление.
Воля к жизни изначально выражена в стремлении сохранить
индивида, но это лишь ступень к стремлению сохранить род,
и оно должно быть настолько сильнее, насколько жизнь рода
по своей продолжительности и значению превосходит жизнь
индивида. Поэтому половой инстинкт — самое полное про¬
явление воли к жизни, ее наиболее отчетливо выраженный
тип; и этому вполне соответствует как возникновение из
него индивида, так и его господство над остальными же¬
ланиями природного человека.
Цитируется по: Артур Шопенгауэр. Собрание сочинений в
4	томах. Т.2. Мир как воля и представление, т.2. Доп. к пер¬
вому тому. Доп. к четвертой книге. Перевод и редакция Ю. И.
Айхенвальда.
239

СОДЕРЖАНИЕ
Автопортрет
(Перевод с немецкого А. Жеребина)
Отчет о моей стажировке
в Берлине и Париже
(Перевод с немецкого С. Панкова)
Краткая автобиография
(Перевод с немецкого С. Панкова)
История
психоаналитического движения
(Перевод с немецкого С. Панкова)
Краткий очерк психоанализа
(Перевод с немецкого С. Панкова)
Сопротивление психоанализу
(Перевод с немецкого С. Панкова)
Приложения
В. Мазин. Автобиография психоанализа
Примечания

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ЗИГМУНДА ФРЕЙДА
Том 1. Исследования истерии (1895).
Том 2. Толкование сновидений (1899).
Том 3. Статьи о сновидениях и толковании сновидений. Вещий
сон (1899: 1941); О сновидении (1901); Сновидения в фольклоре
(1911: 1958); Сновидение как аргумент (1913); Сказочные моти¬
вы в сновидениях (1913); Сновидение и телепатия (1922); Неко¬
торые дополнительные замечания об основных принципах толко¬
вания сновидений (1925).
Том 4. Психопатология обыденной жизни (1901).
Том 5. Остроумие и его отношение к бессознательному (1905).
Том 6. Три очерка по теории сексуальности (1905).
Том 7. Статьи о любви и сексуальности. Покрывающие воспо¬
минания (1899); О половом просвещении детей (1907); Инфан¬
тильные сексуальные теории (1908); Семейный роман невротиков
(1909); О психологии любви (1910; 1912; 1918); Два образчика дет¬
ской лжи (1913); Превращение влечений в свете анального эро¬
тизма (1917); Инфантильная генитальная организация (1923); Ко¬
нец эдипова комплекса (1924); Некоторые психические последствия
анатомического различия между полами (1925); О либидозных типах
(1931); Женская сексуальность (1931).
Том 8. Истории болезни. Фрагмент анализа истерии (1905);
Анализ фобии пятилетнего мальчика (1909).
Том 9. Истории болезни 2. Заметки об одном случае невроза
навязчивого состояния (1909); Из истории одного инфантильно¬
го невроза (1919).
Том 10. Истории болезни 3. Случай паранойи (1911); Один слу¬
чай невротической одержимости дьяволом в семнадцатом веке
(1923).
Том 11. Динамика переноса. Применение толкования сновиде¬
ний в психоанализе; Динамика переноса; Рекомендации врачу, про¬
водящему психоаналитическое лечение (1912); Начальный этап ле¬
чения (1913); Воспоминание, повторение и переработка (1914);
Заметки о любви в переносе (1915); Анализ конечный и бесконеч¬
ный (1937).
242

Том 12. Статьи о психоаналитической клинической теории. На
каких основаниях можно выделить из комплекса симптомов не¬
врастении определенный синдром - «невроз тревоги (1895); Об
этиологии истерии (1896); Роль сексуальности в этиологии невро¬
зов (1898); Мои взгляды на роль сексуальности в этиологии не¬
врозов (1906); Истерические фантазии и их связь с бисексуально¬
стью (1908); Характер и анальный эротизм (1908); Общие сведения
об	истерическом припадке (1909); (Психогенное зрительное рас¬
стройство в свете психоанализа (1910); Невротические типы при¬
обретения болезни (1912); Предрасположенность к неврозу навяз¬
чивого состояния. К вопросу о выборе невроза (1913); Сообщение
об	одном случае паранойи, противоречащем психоаналитической
теории (1915); Ребенка бьют (1919); О психогенезе одного случая
женской гомосексуальности (1920); Некоторые невротические ме¬
ханизмы ревности, паранойи и гомосексуальности (1922); Невроз
и психоз; Утрата чувства реальности при неврозе и психозе (1924);
Торможение, симптом и страх (1926).
Том 13. Тотем и табу (1912).
Том 14. Статьи по метапсихологии. Описание двух основопо¬
лагающих элементов психического процесса (1911); Некоторые
замечания о значении термина «бессознательное» в психоанализе
(1912); Введение в нарциссизм (1914); Влечения и превратности
влечений (1915); Вытеснение (1915); Бессознательное (1915); Ме-
тапсихологическое дополнение к теории сновидений (1917); Скорбь
и меланхолия (1917);.
Том 15. Статьи по метапсихологии 2. По ту сторону принципа
удовольствия (1920); Я и оно (1923); Экономическая проблема ма¬
зохизма (1924); Заметка о «чудесном блокноте» (1925); Отрица¬
ние (1925); Фетишизм (1927); Расщепление я в процессе защиты
(1938).
Том 16. Статьи по теории культуры. Массовая психология и
анализ я (1921); Будущее одной иллюзии (1927).
Том 17. Статьи по теории культуры 2. Неудобство культуры
(1930); «Культурная» половая мораль и нервозность современной
жизни (1908); Мысли о войне и смерти, навеянные текущими со¬
бытиями (1915); Почему война? (1933).
243

Том 18. Статьи по психологии религии. Моисей-человек и мо¬
нотеистическая религия (1939); Навязчивые действия и религи¬
озные ритуалы; Предисловие к «Проблемам психологии религии»
Т. Рейка; Обретение огня (1932); Психоанализ и телепатия (1921).
Том 19. Об искусстве и художниках. Бред и сны в «Градиве»
В.Йенсена (1907); Одно детское воспоминание Леонардо да Вин¬
чи (1910); Расстройство памяти на Акрополе (1936).
Том 20. Об искусстве и художниках 2. Психопаты на сцене (1906);
Поэт и воображение (1908); Мотив выбора ларца (1913); Моисей
Микелянджело (1914); Дополнение к статье о Моисее Микеланд¬
жело (1927); Преходящее (1916); Некоторые типы характера, изу¬
ченные в ходе психоаналитической работы (1916); Параллели меж¬
ду мифологией и одним образным навязчивым представлением
(1916); Детское воспоминание из «Поэзии и правды» (1917); О
жутком (1919); Достоевский и отцеубийство (1928); Премия Гете
(1930); Заключение совета факультета по процессу Гальсмана (1931);
Предисловие к книге Мари Бонопарт «Эдгар По, психоаналитичес¬
кий очерк» (1933); Голова медузы (1940).
Том 21. Автопортрет. Краткая автобиография (1885); Отчет о
моей стажировке в Париже, предпринятой благодаря юбилейной сти¬
пендии университета (1886); Автопортрет (1925); Автобиографичес¬
кая заметка (1899); Об истории психоаналитического движения
(1914); Краткий очерк психоанализа (1924); Сопротивление пси¬
хоанализу (1925).
Том 22. Вводные лекции по психоанализу (1917).
Том 23. Новый цикл вводных лекций по психоанализу (1933).
Том 24. Очерк психоанализа. Очерк психоанализа (1940); О пси¬
хоанализе (1909); Интерес к психоанализу (1913); Трудности при
психоанализе (1917); Психоанализ (1923); Теория либидо (1923);
К вопросу о любительском анализе (1926); Конструкции при ана¬
лизе (1937).
Том 25. Статьи о кокаине. О коке (1884); Сведения о воздей¬
ствии коки (1885); Общее воздействие коки (1885); Экспертное
заключение о кокаине Парке (1885); Заметки о кокаинизме и
страхе перед кокаином (1887).
Том 26. К вопросу о трактовке афазии (1891).

Информацию о выходе томов и стоимости изданий можно
получить по телефону: (812) 235-28-80.
Книги высылаются наложенным платежом после поступле¬
ния заявки с гарантией оплаты.
Заявки можно присылать по адресу: 197198, Санкт-Петер-
бург, Большой пр., П.С., 18-А, издательство «Восточно-Европей-
ский Институт Психоанализа» или по электронной почте:
editor@oedipus.ru.

Ъ 1 R О V ь v %	ПЧ
■■3F27 R nr JO ЧНО
f^r l. K'Ml l- П L К И fj
'Ъ) ИШ ТИТ У т
'§ Ilf. ИХ О \ И \ \и зл
INSTHI Tf i)F
Р i \ (' 1 i О \ \ Л 1 \ 5 I «5
Лицензия Министерства Образования РФ N° 24-0426 от 4.06.2001
Свидетельство о Государственной аккредитации № 0106 от 19.07.2001
Восточно-Европейский Институт Психоанализа учрежден
в 1991 году и является первым высшим учебным заведением по¬
добного профиля в России, реализующим полномасштабную
психологическую и психоаналитическую подготовку специали¬
стов, включая: первое и второе высшее образование, професси¬
ональный тренинг психологов и психотерапевтов, а также су-
первизорскую поддержку начала их практической деятельности.
Институт осуществляет ежегодный набор лиц для подготовки:
•	на базе полного среднего образования — по специальности
«Психология» и специализации «Клиническая психология»
(дневная форма обучения — 5-летний курс; вечерняя и за¬
очная формы — 6 лет);
•	на базе высшего образования — по специальности «Психо¬
логия» и специализации «Клиническая психология» и
«Психоанализ» (вечерняя и заочная формы обучения — 3-
летний курс).
В рамках дополнительной послевузовской подготовки в Ин¬
ституте действуют специализации:
•	«Психология и психопатология терроризма и локальных
войн»;
•	«Посттравматические стрессовые расстройства»;
•	«Клинический психоанализ и психотерапия»;
•	«Групповой психоанализ»;
•	«Детский психоанализ»,

•	«Прикладной психоанализ» (социология, политология, пе¬
дагогика, реклама и т. д.).
По завершении обучения выдается государственный дип¬
лом Министерства образования РФ в соответствии с государ¬
ственной лицензией и аккредитацией ВУЗа — по специальнос¬
ти «Психология. Преподаватель психологии» (020400) и полу¬
ченной специализации.
Обучение на старших курсах предусматривает проведение
профессионального психотерапевтического тренинга на базе
Учебно-методического центра Института (для владеющих анг¬
лийским — с супервизорами из зарубежных психоаналитических
центров).
Прием на первый курс осуществляется:
•	первое высшее образование — по результатам конкурсных
(письменных) экзаменов по русскому языку и биологии
(принимаются сертификаты ЕГЭ);
•	второе высшее образование — по результатам собеседова¬
ния и/или (для иногородних) изучения личных дел (вклю¬
чая копию диплома с вкладышем).
Перевод на последующие курсы — по показателям успеш¬
ности обучения.
При высоком конкурсе кандидатов преимущественным
правом зачисления на базовый цикл обучения пользуются
военнослужащие и участники спецопераций МО, МВД и МЧС,
а на второе высшее образование и специализации — лица, уже
имеющие высшее медицинское или психологическое образова¬
ние
Лекционные и семинарские занятия ведут преподаватели
Института, а также специалисты из психоаналитических цент¬
ров Англии, Франции, Германии, США и других стран (с синх¬
ронным переводом). Эти занятия (ежегодно около 200 часов лек¬

ций, семинаров и клинических разборов — сверх программы)
предоставляются студентам Института без дополнительной оп¬
латы.
Институт располагает современными аудиториями, компь¬
ютерным классом, читальным залом, студенческим кафе, Музе¬
ем Сновидений, уникальной библиотекой психологической и
психоаналитической литературы на русском и иностранных язы¬
ках, включающей как классические работы по профилю деятель¬
ности Института, так и все новейшие публикации на русском,
английском и немецком языках. Студенты всех курсов и пото¬
ков обеспечиваются рекомендованной к изучению специальной
литературой на магнитных носителях. В Институте имеется Из¬
дательский отдел, где только за последние годы были изданы
десятки методических пособий и ряд монографии, в том числе:
«Современная российская ментальность»; «Психодинамика и
психотерапия депрессий»; «Психология и психопатология тер¬
роризма. Гуманитарные стратегии антитеррора»
Институт входит в число организаций, привлекаемых к раз¬
работкам и экспертизам по поручения Администрации Прези¬
дента РФ и Совета Федерации РФ.
На базе Института ежегодно проводятся всероссийские и
международные конференции по проблемам психотерапии, пси¬
хологии терроризма и психоанализа, в которых в качестве зон¬
тичных организаций участвуют также МО РФ, МВД РФ, МЧС
РФ и ведущие общественные организации ученых России: Рос¬
сийское Социологическое Общество, Российское Философское
Общество, Российское Психологическое Общество и др.
Оплата за обучение:
•	первое высшее образование — эквивалентно 50 МРОТ;
•	второе высшее образование — 42 МРОТ.

В отдельных случаях допускается внесение годовой опла¬
ты по частям — 50% до начала осеннего семестра обучения, и
50% — в период до 1 марта текущего года обучения.
Кандидаты представляют в приемную комиссию: заявле¬
ние, личный листок по учету кадров (или соответствующие ему
сведения — анкета имеется в Институте), оригинал аттестата о
полном среднем образовании или ксерокопию диплома о выс¬
шем образовании (которая заверяется в учебном отделе), 4 фото
3x4 см и сообщают в деканат об избранной форме обучения.
Извещения о включении в список конкретного потока на¬
правляются деканатом заблаговременно вместе с официальным
вызовом. Студенты, получающие первое высшее образование,
имеют право на отсрочку от службы в армии.
Отсутствие российского гражданства не является препят¬
ствием к обучению. В настоящее время в Институте обучаются
более 700 студентов из России, Украины, Беларуси, Молдовы,
стран Прибалтики, Голландии, Израиля, а также других стран
Европы и Азии. Стоимость обучения для российских и иност¬
ранных граждан одинакова.
Адрес для переписки: 197198, Санкт-Петербург, Большой
пр., П.С., 18-А, Восточно-Европейский Институт Психоанали¬
за.
Телефоны для справок: учебный отдел — (812) 235-11-39;
бухгалтерия — (812) 235-58-10; референт ректора — (812) 235-
28-57 (+ факс).
Расчетный счет Института: высылается по запросу.
Перспективы занятости на рынке психологических и пси¬
хотерапевтических услуг: на 2003 год укомплектованность сис¬
темы здравоохранения дипломированными врачами-психотера-
певтами и психологами составляла, соответственно, 19% и 3%.
В России действует всего четыре тысячи дипломированных пси¬

хотерапевтов и около восьми тысяч психологов (в сравнимых
по количеству населения США, соответственно, 80 тысяч и 180
тысяч, то есть — в 30-40 раз больше).
Перспективы спроса: реальная потребность только Минз¬
драва в дипломированных психологах составляет 60 тысяч
(с 1968 года, когда в СССР были открыты психологические фа¬
культеты, по 2001 год всеми высшими учебными заведениями
России было подготовлено около 10 тысяч психологов). В него¬
сударственном секторе спрос характеризуется наличием более
300 тысяч магов, колдунов, экстрасенсов и т. д., по сути, исполь¬
зующих ситуацию отсутствия квалифицированных кадров.
Перспективы оплаты труда: начинающий психолог или пси¬
хотерапевт психоаналитической ориентации зарабатывает в
среднем около 300-500 руб. в день. Опытный специалист — до
1,5- 2,5 тыс. руб. в день. Психоаналитики-имиджмейкеры и по¬
литологи — от 1 тыс. до 5 тыс. долл. в месяц.
Институт расположен по адресу: 197198, Санкт-Петербург,
Большой пр. П. С., дом 18-А — в старинном особняке XIX века в
центре города. Кафе-клуб «Бергассе-19», библиотека и читаль¬
ный зал, кинолекторий, музей, встречи с представителями рос¬
сийской и западной науки и культуры в европейских аудитори¬
ях, а также оказание консультативной и терапевтической помо¬
щи на базе Учебно-методического центра доступны для всех же¬
лающих.
Проезд: от ст. метро «Спортивная» — 3 мин. пешком; от ст.
метро «Петроградская» (троллейбусы № 1,12 и 31, автобусы №
10	и 128) или от ст. метро «Невский пр.» (троллейбусы NN1 или
7)	до ост. «Съезжинская ул.».
Научно-исследовательская деятельность. Институт вы¬
полняет разработки и исследования по актуальным психотера¬
певтическим, социально-психологическим, социально-экономи¬
ческим и политологическим проблемам. За прошедший период

заказчиками Института являлись Администрация Президента
РФ, Правительство РФ, Министерства образования и здраво¬
охранения РФ, Администрация Санкт-Петербурга, ведущие
государственные и коммерческие структуры, а также массовые
периодические издания (газеты и журналы) города и России.
Сотрудниками Института издано 7 монографий и более 350 ста¬
тей по актуальным проблемам психологии, психотерапии, со¬
циологии политологии, педагогики и культурологии. Все иссле¬
дования проводятся с помощью современных технологий.
Состав кафедр Института:
1)	Общей, возрастной и дифференциальной психологии.
2)	Психофизиологии человека (с курсами биологии, анатомии
и физиологии человека, генетики и математической стати¬
стики).
3)	Исторической антропологии (философии и истории созна¬
ния).
4)	Медицинской пропедевтики (внутренних и психических бо¬
лезней).
5)	Основ психотерапии (с курсом общей и медицинской эти¬
ки).
6)	Сексологии и сексопатологии.
7)	Психологической диагностики.
8)	Психоаналитической терапии.
9)	Теории психоанализа.
10)	Истории психоанализа.
11)	Общегуманитарных дисциплин (экономики, социологии и
права).
12)	Иностранных языков.
Ведущие кафедры возглавляются опытными специалис¬
тами, имеющими ученые степени докторов и кандидатов наук
по профилям кафедр.

Кадровый состав. В Институте работают 7 докторов и 17
кандидатов наук. Преподаватели с учеными степенями и зва¬
ниями составляют 52%. Среди учредителей, преподавателей и
сотрудников Института заслуживают особого упоминания та¬
кие ученые как профессор В. И. Гарбузов, профессор О. С. Дей-
неко, профессор Г. Ф. Сунягин, профессор А. В. Чечулин, кан¬
дидат психологических наук С. В. Авакумов, кандидат психоло¬
гических наук Ю. А. Баранов, кандидат медицинских наук
М. В. Екимов, кандидат медицинских наук А. И. Куликов, кан¬
дидат психологических наук И. С. Лукина, кандидат философ¬
ских наук В. А. Мазин, кандидат биологических наук С. Е. Ма-
невский, кандидат психологических наук Н. А. Муханова, кан¬
дидат психологических наук Д. С. Рождественский, кандидат
психологических наук Е. В. Романова, кандидат философских
наук Н. М. Савченкова, кандидат культурологии Е. Г. Сидоро¬
ва, кандидат медицинских наук В. А. Шамов, врач-психотера-
певт высшей квалификации А. А. Щеголев, психологи-психо-
аналитики и преподаватели Ю. Л. Бердникова, М. В. Машовец
и др.
Администрация Института:
Ректор Института — доктор психологических наук и кан¬
дидат медицинских наук, профессор Решетников Михаил Ми¬
хайлович. Первый проректор — кандидат психологических наук
Муханова Надежда Александровна. Проректор по клинической
работе — кандидат медицинских наук Куликов Андрей Ивано¬
вич. Проректор по научной работе — кандидат психологичес¬
ких наук Баранов Юрий Александрович. Руководитель УМЦ —
кандидат медицинских наук Шамов Владимир Александрович.
Главный бухгалтер — Светлана Викторовна Ткачева. Референт
ректора — Елена Александровна Бахарева.
Информация по любым дополнительным вопросам предо¬
ставляется. E-mail: rector@oedipus.ru или veip@yandex.ru. Тел./
факс: (812) 235-28-57. Сайт: http://oedipus.ru

Зигмунд Фрейд
Собрание сочинений в 26 томах
Том 2. Автопортрет
Выпускающий редактор: М. Красноперова
Верстка: Е. Кузьменок
Корректор: Я. Евстигнеева
Издательство
«Восточно-Европейский Институт Психоанализа»
197198, Санкт-Петербург, Большой пр. П. С., 18-А
Телефон: (812) 235-28-80
E-mail: editor@oedipus.ru
Подписано в печать 25.05.2006. Формат 60x84 У16.
Печать офсетная. Печ. л. 16.
Тираж 1000 экз. Заказ № 3302
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография «Наука»
199034,Санкт-Петербург, 9 линия, 12