Text
ТРУДЫ ПО АРХЕОЛОГИИ
Степи Европы в эпоху средневековья
6
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ НАН УКРАИНЫ
ДОНЕЦКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ТРУДЫ ПО АРХЕОЛОГИИ
СТЕПИ ЕВРОПЫ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Том 6
Золотоордынское время
Сборник научных работ
ДОНЕЦК 2008
ББК Т4(4)4я43
С79 \
С79 Степи Европы в эпоху средневековья. Т.6. Золотоордынское время. Сб. науч, работ/ Гл. ред. А.В.Евглевский; Ин-т археологии НАН Украины; Донецкий нац. ун-т. - Т.6. - Донецк: ДонНУ, 2008. - 513 с. - (Тр. по археологии).
Продолжающееся издание научных работ по археологии степей Европы в эпоху Средневековья.
Рассчитан на специалистов в области археологии, этнологии, истории, антропологии, нумизматики, краеведения, студентов исторических специальностей и всех тех, кто интересуется древней историей.
Рекомендовано к печати ученым советом Донецкого национального университета
Утверждено к печати ученым советом Института археологии НАН Украины
Главный редактор Евглевский А.В. (Донецк, ДонНУ)
Редакционная коллегия тома:
академик НАНУ Толочко П.П. (Киев, Институт археологии)
д-р ист. наук Беспалов Н.Е. (Донецк, ДонНУ)
д-р ист. наук Добров П.В. (Донецк, ДонНУ)
д-р ист. наук Ерхов Г.П. (Донецк, ДонНУ)
д-р ист. наук Крапивин А.В. (Донецк, ДонНУ)
член-кор. НАНУ Моця А.П. (Киев, Институт археологии)
д-р ист. наук Плетнева С.А. (Москва, Институт археологии)
д-р ист. наук Примут Н.В. (Донецк, ДонНУ)
ответственный секретарь, ст. науч. сотр. Потемкина Т.М. (Донецк, ДонНУ)
Сборник подготовлен археологической научно-исследовательской группой при кафедре истории Украины исторического факультета ДонНУ в рамках выполнения внутривузовской г/б темы 06-1вв/3 (руководитель - профессор П.В.Добров. доктор исторических наук, академик Украинской академии исторических наук, заслуженный работник образования Украины)
Серия основана в 2000 г
Издание утверждено ВАК Украины (бюллетень № 6 за 2000 г)
© Донецкий национальный университет, 2008
© Автор проекта Евглевский А.В., 2008
© Бабенко В.А., Бойл Дж.Э., Гальперин Ч.Дж., Голден П.Б, Данилко Н.М., Евглевский А.В., Зиливинская Э.Д., Зорин А.В., Крамаровский М.Г., Крупа Т.Н., Куприй С.А., Лазаров Л., Лебедев В.П., Масловский А.Н., Матюшко И.В., Оллсен Т.Т., Павленко В.М., Плахов В.В., Синор Д., Юрченко А.Г., Яблонский Л.Т., 2008
© Выполнение переводов: Костюков В.П., Пилипенко Д.В., Потемкина Т.М., Волкова Т.Я., 2008
© На обложке: золотая подвеска поясного набора (1227 - сер.1270 гг) из кургана близ урочища Гашун-Уста Ставропольской губернии, раскопки 1890 г. Государственный Эрмитаж (по: Сокровища Золотой Орды. Каталог выставки. СПб. 2000), 2008
THE INSTITUTE OF ARCHAEOLOGY OF THE NATIONAL ACADEMY OF SCIENCES OF UKRAINE
v, DONETSK NATIONAL UNIVERSITY
PROCEEDINGS IN ARCHAEOLOGY
THE EUROPEAN STEPPES IN THE MIDDLE AGES
Volume 6
Golden Horde times
Book of Collected Works
DONETSK 2008
The European Steppes in the Middle Ages. Vol.6. The Golden Horde times. Book of Collected Works/ Ed.-in-Chief A.V.Yevglevsky; Institute of Archaeology of the National Academy of Sciences of Ukraine; Donetsk National University. - Vol.6. - Donetsk: Donetsk National University, 2008. - 513 pp. -(Proceedings in Archaeology).
A periodical edition of scholarly publications in archaeology of the European steppes in the Middle Ages.
The book is intended for specialists in archaeology, ethnology, history, anthropology, numismatics, and local lore, for students of history and all those who are interested in ancient history.
Recommended for publishing by the Academic Council of Donetsk National University
Approved by the Academic Council of the Institute of Archaeology of Ukraine’s National Academy of Sciences
Editor-in-chief A.V.Yevglevsky (Donetsk, Donetsk National University)
Editorial Board:
Academician of Ukraine’s National Academy of Sciences P.P.Tolochko
(Kyiv, Institute of Archaeology)
Doctor of History N.Ye.Bespalov (Donetsk, Donetsk National University)
Doctor of History P.V.Dobrov (Donetsk, Donetsk National University)
Doctor of History G.P.Yerkhov (Donetsk, Donetsk National University)
Doctor of History A.V.Krapivin (Donetsk, Donetsk National University)
Associate Member of Ukraine’s National Academy of Sciences A.P.Motsya
(Kyiv, Institute of Archaeology)
Doctor of History S.A.Pletneva (Moscow, Institute of Archaeology)
Doctor of History N.V.Primush (Donetsk, Donetsk National University)
Executive secretary, senior research worker T.M.Potyomkina (Donetsk, Donetsk
National University)
This edition is prepared by archaeological research group of the chair of History of Ukraine at the Faculty of History of Donetsk National University within the framework of the University Research Program 06-1bb/3 (under the guidance of Professor P.V.Dobrov, Doctor of History, Academician of Ukraine’s Academy of History, Honoured Worker of Education of Ukraine)
The series was launched in 2000
© Donetsk National University, 2008
© Authorofproject A.V.Yevglevsky, 2008
© Allsen Th.T., Babenko V.A., Boyle J.A., Danilko N.M., Golden P.B., Halperin Ch.J., Kramarovskii M.G., Krupa T.N., Kuprii S.A., Lazarov L., Lebedev V.P., Maslovkii A.N., Matiushko I.V., Pavlenko V.M., Plakhov V.V., Sinor D., Yablonskii L.T., Yevglevsky A.V., Yurchenko A.G., Zilivinskaia E.D., Zorin A.V., 2008
© Translation: V.P.Kostiukov, D.V.Pilipenko, T.M.Potyomkina, T.Ya.Volkova, 2008
© Cover photo: gold pendant of a belt garniture (1227 - mid 1270s) from a barrow near Gashun-Usta of the Stavropol province, excavations of 1890. The State Hermitage Museum (by: Сокровища Золотой Орды. Каталог выставки. СПб. 2000), 2008
ПРЕДИСЛОВИЕ
Ъмао спустя восемь лет после начала издания серии “Степи Европы в эпоху средневековья” удалось подготовить том исключительно из материалов золотоордынского времени. Причин, которые ранее не позволит его сформировать, более чем достаточно. Говорить о них в предисловии нет особой необходимости. Можно лишь отметить, что возникшие в процессе работы над проектом определенные сложности уходят своими истоками в 30-50 гг прошлого века. И хотя сложившаяся историография не отражает плавного поступательного развития знаний о Золотой Орде, их значительное накопление привело к активизации научного поиска, наблюдаемого сейчас. К одним из основных определяющих факторов в современной исследовательской практике можно отнести и взгляды той части археолого-исторического сообщества, которая считает, что монгольское господство в Юго-Восточной Европе или шире - в Евразийской Степи прямо или иосвенно принесло народам, населявшим эти обширные территории, не только известные всем культурно-поиитические катаклизмы, но и множество прогрессивных культурных импульсов.
Говоря об актуальности исследования домена Золотой Орды и его округи (включая города и кочевую Степь) с позиций сегодняшнего дня, нельзя не вспомнить важнейшее для золотоордынской археологии мнение Г.А.Федорова-Давыдова, высказанное им в 1994 г, что золотоордынская культура “возникла как бы на «пустом месте», без длительных местных собственных основ в среде номадов. ... а многие черты и элементы, заимствованные у разных народов, не слились достаточно органически, были соединены несколько механически, как бы «наскоро»”. Соглашаясь с этим положением в целом, заметим, что материалы новых археологических раскопок позволяют считать, что здесь далеко не все еще ясно. Так или иначе, золотоордынская культура стала своеобразным отражением удачного симбиоза двух совершенно разных миров - городской цивилизации и степной стихии кочевников со своими особыми культурой и организацией общества. Они функционировали как взаимообогащающие друг друга части единого исторического пространства. Материалы этого тома, хотя зачастую и не явно, но дают подтверждение такому общему пониманию культурогенеза Золотой Орды.
Хронологические рамки представляемого тома оказались несколько шире тех, которые принято связывать с золотоордынским временем. Объясняется это тем, что археологи в массиве широко датирующегося материала, например, ХИ-ХШ, XIII-XIV или даже XII-XIV вв., нередко просто не решаются отделить золотоордынский пласт от половецкого и поэтому чаще всего оправданно расширяют датировку. Не потому ли исследователи нередко так и пишут, что между некоторыми памятниками кочевников XI-XII вв. и золотоордынского времени особых различий нет. Такая осторожность, хотя и не очень способствует решению многих задач, встающих перед ученым, тем не менее, выглядит гораздо более приемлемо, чем давно уже укоренившаяся в археологии тенденция искусственной абсолютизации дат наиболее выразительных комплексов. Исследователи иногда совершенно необоснованно привязывают памятники к тем или иным хорошо известным историческим событиям, в результате чего рождаются “сенсации”. Другое дело, что такое авторское видение материала оценить со стороны немедленно и верно по целому ряду причин зачастую бывает довольно трудно.
Сложившаяся ситуация не является следствием только тех проблем, которые в той или иной степени связаны с далеко еще не совершенной хронологической шкалой типов вещей золотоордынского и особенно дозолотоордынского времени. Все гораздо сложнее. В частности, пока еще очень проблематично разделять на фазы некоторые культурные явления, фиксируемые, например, в погребальном обряде и “обслуживающиеся”, как правило, не только одними и теми же категориями инвентаря, но и идентичными типами вещей. Появившись в половецкое время, то или иное культурное явление, пусть и в несколько видоизмененном виде, могло сохраняться и в золотоордынский период. Проблема анализа материала состоит в том, что в разных регионах Степи одни и те же процессы в силу специфических культурно-исторических и природных условий проходили со своими особенностями. Но при этом часть культурных явлений и сопровождающий их материальный мир оставались по своей сути неизменными, хотя эпоха была уже другой, со своими тенденциями.
В настоящем сборнике представлено 20 работ из 5 стран: России (11 статей), США (4), Великобритании (2), Украины (2), Болгарии (1). Взятый с первого тома “Степей” курс на формирование редакторского портфеля статьями, с широким привлечением смежных исторических и точных наук, продолжен. Поэтому не случайно, что в данном томе вновь оказались материалы по антропологии и нумизматике; впервые появились статьи по реставрации костюма, исторической этнографии, ранним формам религии и истории монгольских завоеваний.
5
По сравнению с предыдущими значительно расширилась и география представляемого тома, достигнув Северной Америки. Произошло это благодаря тому, что в него включены работы известных кочев-никоведов, ранее опубликованные на английском языке. Перевод этих статей осуществил В.П.Костюков (Челябинск) - специалист по археологии и истории поздних кочевников Евразии. При редактировании переводов большой объем работы проделан Д.В.Пилипенко и Т.М.Потемкиной.
Открывает сборник статья М.Г.Крамаровского “Улус Джучи (1207-1502). Заметки о культуре Дешт-и Кыпчак в эпоху Чингисидов”. Автор предлагает модель трехэтапного культурного развития. В раннеджу-чидский период (1207-1250 гг) идет становление Чингисидской империи. Как указывает исследователь, выделение этого этапа для понимания культурного наследия первых поколений джучидов, давших толчок к становлению собственно золотоордынской культуры, трудно переоценить. Для среднеджучидского периода (2-я пол.ХШ — первые две трети XIV в.) в связи с нарастанием исламского влияния на рубеже XIII-XIV вв. характерен отказ от ценностей поколения основателей Джучидского государства. В период поздней Золотой Орды (50-60 гг XIV - XV в.), когда городской вектор в культуре Джучидов оказывается, на первый взгляд, подчинен исключительно исламским ценностям, тюркский доисламский пласт в духовной культуре все еще продолжает жить.
Статья Э.Д.Зиливинской “Раскопки усадьбы на Красном бугре Селитренного городища” посвящена материалам неординарного жилищного комплекса, раскопанного в 1995-2000 гг. Это всего лишь четвертый усадебный дом, исследованный на Селитренном городище полностью. Строился он в несколько этапов и в разной технике. Как известно, усадьбы феодальной знати и зажиточных горожан золотоордынских городов занимали значительную площадь и состояли из дома владельца, жилищ прислуги и хозяйственных построек, что нашло подтверждение в данной работе.
Следующая статья — “Подвал купеческого дома конца первой половины XIV века из Азака” А.Н.Мас-ловского - посвящена хозяйственному помещению богатого жилища, где проживал торговец зерном. Это первый объект, который может быть связан с событиями известного конфликта между итальянцами Азака и властями Золотой Орды осенью 1343 года. Находки из жилища хорошо отражают наиболее характерные особенности керамического комплекса Азака данного периода: уменьшение доли лощеной и орнаментированной керамики золотоордынских центров; замещение византийской поливной керамики продукцией городов Юго-Восточного Крыма; присутствие хорезмийской штампованной керамики; значительное количество сосудов из Маджара; наличие нескольких серий поливных чаш восточно-крымского производства.
Завершает блок работ о жилищах золотоордынских городов статья В.В.Плахова “Дворцовые здания конца XIV века у поселка Комсомольский в Астраханской области”. Исследованные остатки входили в состав архитектурного ансамбля, возведенного при хане Токтамыше. Композиционный план зданий, уходящий своими истоками в Китай, в условиях Золотой Орды был положен в основу дворцовых сооружений нового типа, где переплетались среднеазиатские и центральноазиатские традиции.
В четырех статьях сборника представлены очень интересные памятники кочевников, обнаруженные в различных районах Степи. Один из них исследован в 2002 г в Шемякинском курганном могильнике в бассейне р.Урал. Этому комплексу посвящена статья И.В.Матюшко “Захоронение бальзамированного воина XIII-XIV веков на левобережье Иртека”. Речь идет об уникальном погребении тюркского воина, останки которого прекрасно сохранились. Характер бальзамирования с помощью ртути и наличие алебастровой обмазки свидетельствуют, как считает автор, о связи этого погребения с каким-то восточноазиатским городским населением.
Своеобразный погребальный симбиоз, не имеющий аналогов в золотоордынской археологии, рассматривается в статье В.А.Бабенко “Курганно-грунтовой могильник золотоордынского времени Золота-ревка-3”. Всего на памятнике было исследовано 30 погребений: ранние погребения обнаружены внутри кольцевых ровиков, а относительно более поздние совершены вокруг ровиков, образуя неправильные ряды. Публикуемый материал отражает начало коренной смены погребального обряда у населения Центрального Предкавказья во 2-й пол-XIV - нач-XV в., обусловленной оседанием кочевников на землю.
Еще одному неординарному позднекочевническому комплексу посвящены две статьи. В одной из них — “Рядовое” позднекочевническое погребение с нерядовым обрядом из кургана 2 группы Токовские Могилы на Правобережье Днепра” - A.B.Ebi левский, Н.М.Данилко и С.А.Куприй дают развернутую характеристику погребального обряда памятника. В статье Т.Н.Крупы “Исследование костюма золотоордынского времени из кургана 2 группы Токовские Могилы” в результате исключительно кропотливой работы удалось установить, что умершая была одета в шелково-кожаную рубаху, кожаный жилет, а также в два халата — нижний и верхний. Использование в костюме дорогих высококачественных тканей, выполненных по китайской технологии, а также золотого декора свидетельствует о том, что в погребении обнаружены фраг
6
менты костюма представительницы золотоордынской знати. Комплексный и детальный анализ материала раскрывает перед исследователями целый ряд перспектив, включая историко-культурные обобщения.
В сборник традиционно включен материал по палеоантропологии. На этот раз представляем работу Л.Т.Яблонского “К палеоантропологии средневекового населения Поволжья”. Автор пришел к выводу, что у населения золотоордынских городов преобладали европеоидные черты, а монгольский компонент был незначительным. Почти прямо противоположная тенденция, по его мнению, наблюдается в материалах кочевой Степи. Именно в золотоордынскую эпоху начинается процесс, который в дальнейшем привел к стиранию старых этнических границ между группами домонгольского населения Поволжья.
Блок из семи работ, базирующихся не на археологических, а на письменных источниках, отражает различные аспекты истории тюркских и монгольских кочевников. Примером тонкого разграничения в нарративных памятниках сообщений с этнической, обрядовой и социальной окраской, близких по форме, но разных по содержанию, а также их всестороннего сравнения между собой является статья А.Г.Юрченко “Тайные монгольские погребения (по материалам францисканской миссии 1245 года)”. Автор совершенно справедливо указывает, что массовый археологический материал евразийских кочевников XIII-XIV вв. не находит соответствия в средневековых описаниях. Это означает, что францисканцы в своих дневниках, как правило, сообщали не о повседневном быте кочевников, а об обрядах и церемониях знати, которые в той или иной степени представляли собой тайны Монгольской империи.
В статье “Формы жертвоприношений лошади у монголов в XIII-XIV веках” Дж.Э.Бойл попытался доказать, что традиция выставления шкуры лошади в качестве жертвы Богу Неба, являвшаяся едва ли не основной формой жертвоприношения у средневековых кочевников, у тюркских и финно-угорских народов на Средней Волге дожила до XVIII в., а среди алтайских тюрков - вплоть до настоящего времени. Относительно же монголов Дж.Э.Бойл убежден, что традиция воздвижения над могилами на шестах шкуры лошади, по всей видимости, практически исчезла в эпоху Золотой Орды. Он подчеркнул, что этот обряд не следует путать с другими формами жертвоприношения лошади, поскольку они отличаются по своему содержанию.
Теме религиозных представлений у кочевников Евразии посвящена еще одна работа Дж.Э.Бойла “Тюркский и монгольский шаманизм в средневековье”. Основное внимание автора обращено на принципиальные отличия в тюркских и монгольских культурах обрядовой практики шаманов, а также на разное смысловое наполнение в них термина “шаман”. Показывая особенности данного культурного явления, Дж.Э.Бойл вывел свое исследование за рамки тюркско-монгольского мира. Центральными сюжетами статьи стали обряды вызывания дождя в мирных и военных целях с помощью камня “яда”, а также обряд очищения огнем.
Фундаментальная статья П.Б.Голдена “Религия кыпчаков средневековой Евразии” в очередной раз показывает существование огромного количества вопросов в сфере мировоззрения кочевников, которые до сих пор остаются нерешенными. Ученый указывает, что шаманизм являлся доминирующей религиозной практикой кыпчаков до XIV в. и был несовместим с централизованным государством. В то же время автор убежден, что шаманизм не был причиной кыпчакской безгосударственности, а лишь одним из ее признаков. Начало распространения в Степи универсальной монотеистической религии не стало предпосылкой формирования государства. Смена идеологии проходила как естественная часть этого процесса уже после того, как возникли ростки государственности.
Анализу мотивов и стратегических приоритетов монгольского завоевания посвящена статья Т.Т.Оллсена “Прелюдия к западным походам: монгольские военные операции в Волго-Уральском регионе в 1217-1237 годах”. Т.Т.Оллсен утверждает, что во время широкомасштабной военной кампании монголов в период правления Чингиз-хана и Угедея основной их стратегической целью была унификация социально-политического устройства и военная мобилизация кыпчаков. Последние, как известно, были наиболее многочисленными из всех степных племен и, к тому же, оставались единственными, кто еще сохранял независимость. Следовательно, покорение кыпчаков, а не завоевание Руси, по мнению Т.Т.Оллсена, было главной целью западной кампании монголов, начавшейся в 1236 году. Автор подчеркивает, что раздробленная Русь не воспользовалась для укрепления своего положения трудностями, которые возникли у монголов во время покорения Волго-Уралья.
Еще одним не менее важным исследованием, посвященным монгольской кампании на Запад, является статья Д.Синора “Монголы на Западе”. Ученый убежден, что для такой экспансии у монголов не было столь благоприятной почвы, как это обычно излагается в литературе. В первую очередь этому мешали постоянные и почти неизбежные нестабильные экономические и социальные отношения, складывавшиеся в результате конфликтов между Китаем и кочевыми империями Монголии. Автор считает, что завоевание монголами западных регионов Восточной Европы, а также наиболее желанного ими Ирана может быть
расценено как побочный продукт личных амбиций и ошибок (например, предоставления армиям свободы действии) недальновидных правителей. 'Сщпим из основных ’выводов статен стало утасркдекис, члй монголы как бы передали свое видение Мира в наследство России, начавшей расширяться на Восток и Юг более интенсивно, чем на Запад. Исследователь небезосновательно, на наш взгляд, предположил, что свойственная русским сбалансированная оценка важности Европы и Азии и большая, по сравнению с западноевропейцами, расовая терпимость должны считаться наследием монгольского мировосприятия.
О роли кыпчаков в политической истории евразийских территорий и, прежде всего, Ближнего Востока, а также об их исторической судьбе как этноса идет речь в работе Ч.Дж.Гальперина “Кыпчакский фактор: ильханы, мамлюки и Айн-Джалут”. Подводя итоги, исследователь высказал очень интересную мысль: “есть некоторая ирония в том, что кыпчаки, давшие монголам повод для вторжения в восточнославянские земли и Венгрию, обеспечивавшие кадрами войска и чиновный аппарат Джучидов и Юань, одновременно явились той силой, которая предотвратила дальнейшее продвижение Ильханидов на Ближний Восток”.
Четыре работы по джучидской нумизматике являются завершающим блоком сборника. Три из них написаны с участием нашего постоянного автора — ориенталиста-нумизмата В.П.Лебедева. В статье “Судьба ордынских поселений Волго-Сурского междуречья в XIV веке по нумизматическим данным” исследователь подробно проанализировал денежное обращение большого региона Золотой Орды, удаленного от Сарая. Опираясь на 83 изданных клада джучидских дангов, он построил зависимость числа кладов от даты сокрытия, на которой выявились два четко выраженных пика в 761-765 и 796-800 гг.Х.
В статье В.П.Лебедева и В.М.Павленко “Монетное обращение золотоордынского города Маджар” рассмотрен комплекс, состоящий из 4350 монет, собиравшихся на городище с 1967 года, к которому в 2004-2005 гг добавилось еще около 500 монет. Наличие в коллекции продукции 18 монетных дворов Золотой Орды, представленной в разном соотношении, позволило проследить, какими монетами обеспечивалось денежное обращение Маджара в разные периоды его существования.
Третья работа В.П.Лебедева “Денежное обращение Курской земли в золотоордынское время” подготовлена совместно с А.В.Зориным. Основным результатом исследования стало выделение двух смежных районов распространения джучидских монет. Первый из них определен в границах от верховьев р.Рать на востоке до района г. Льгова на западе, что соответствует упоминаемой в письменных источниках Курской тьме, центром которой следует считать Ратский археологический комплекс. Второй район находится южнее — в верхнем течении р.Псел.
Еще одна статья по нумизматике “Клад с джучидскими монетами из местности «Равна Гора» у села Оброчише вблизи Балчика” принадлежит перу нашего болгарского коллеги ЛЛазарова. Хотя исследованный клад конца ХШ в. состоит всего из 16 монет, тем не менее, он очень интересен своим составом. По крымской монете 695 г.Х. сокрытие клада автор датирует 2-й пол.90 гг. ХШ в.
Мы надеемся, что сборник, содержащий разнообразнейший фактический и аналитический материал, послужит хорошей базой для дальнейших исследований специалистов и будет полезен всем интересующимся средневековой историей Восточноевропейской Степи.
А.В. Евглевский
Археологическая научно-исследовательская группа, подготовившая сборник, благодарит декана факультета иностранных языков В.Д.Калиущенко, доцента кафедры английской филологии ТЛ.Волкову и всех тех, кто так или иначе способствовал его выходу в свет. Особые слова благодарности адресуем декану филологического факультета Е.С.Отину, чью всестороннюю помощь и моральную поддержку мы получаем уже на протяжении многих лет.
8
М.Г.Крамаровский
УЛУС ДЖУЧИ (1207-1502). ЗАМЕТКИ О КУЛЬТУРЕ .
ДЕШТ-И КЫПЧАК В ЭПОХУ ЧИНГИСИДОВ
Джучидский улус складывался как часть могущественного централизованного государства Чингисхана и несколько десятилетий существовал в рамках его военно-административной системы. Центр империи с 1220 г находился на восточном берегу р.Орхон, где у ее притока Каракорум расположилась ставка Великого хана. В 1235 г здесь уже при Угедэе началось строительство города. В течение четверти века Каракорум (до 1260 г) являлся общемонгольской столицей. Ко времени переноса Ху-билаем (1260-1294 гг) столицы в Пекин в дельте Волги на левом берегу Ахтубы была основана первая столица Золотой Орды - Сарай (Дворец). Ее строительство относится к нач.50 гг XIII в., и здесь в 1254 г, по пути из Каракорума в ставку Бату, побывал монах-минорит Гильом Рубрук (Путешествия ..., 1957, с.184-186). Строго говоря, государства, именуемого Золотой Ордой, никогда не существовало. Привычное для нас название заимствовано из русской летописной традиции XVI в. уже после падения Золотой Орды. Улус Джучи выделился из состава Великого монгольского государства по мере распада державы Чингисхана, но первоначальное “Сибирское держание” старшего сына было образовано по личному решению основателя империи. Это - первый наследный улус в семействе Чингисовичей.
Для Джучидов (наследников дома умершего в 1227 г Джучи) процесс политической автономизации ясно обозначился лишь в 40 гг XIII в. после завершения в 1242 г семилетнего европейского похода войск Бату-хана (1227-1257), в результате которого монгольская конница, вышедшая к берегам Адриатики, вернулась в Дешт-и Кыпчак. Новое государственное образование состояло из двух основных военно-политических единиц - правого и левого крыла, именуемых в восточных источ-никах “Кок-Ордой” и “Ак-Ордой” (Султанов Т.Н., 1970, с.94-96; Федоров-Давыдов Г.А., 1973; Мингу-лов Н.Н., 1981, с.55-63, с.79-95; Ускенбай К., 2006, с.360-378). И хотя география различных улусов изменялась во времени, Восточный Дешт-и Кыпчак, т.е. основная территория современного Казахстана, оставался в составе Улуса Джучи. Вместе с тем, степные территории, составившие ядро государства после завершения Западного похода, в силу
ряда причин оказались на окраине культурных миров. Преодоление цивилизационной маргинальности Золотой Орды (Улуса Джучи) началось с укоренения в зоне степей городского образа жизни. Несмотря на постоянное преобладание кочевников, на местах старых степных зимовий уже в 1-й пол.XIV в. вырастают десятки городов. В них постепенно складываются новые культурные силы, среди которых заметное место занимает население ремесленных кварталов. Факты свидетельствуют о формировании в Золотой Орде уже в 1 -й пол.ХIV в. новой, отличной от раннеджучидской, культурной среды с весьма разнообразными интересами и интеллектуальными векторами, далеко выходящими за пределы избранной нами темы (о библиотеках в Сарае см.: Кляшторный С.Г., Султанов Т.П., 1992, с.203).
Взаимодействие кочевнической и оседлой (по преимуществу, городской) цивилизаций в рамках единого государства позволяет обозначить три крупных периода в развитии культуры Золотой Орды.
Раннеджучидский (1-я пол.ХШ в., условно 1207-1250 гг) период характеризуется выделением Улуса Джучи из числа территорий, принадлежащих Чингисхану. Значение раннеджучидского этапа для становления культуры будущей Золотой Орды трудно переоценить, поскольку строительство нового удела начиналось в рамках государства Чингисхана, получившего официальное название Yeke Mongyol ulus — “Великое монгольское государство” (1211-1264 гг). В этот период в степи идет активное перераспределение традиционных родоплеменных образований в пользу монгольской элиты, сопровождаемое переделом пастбищ, водопоев и маршрутов сезонных перекочевок. Бурные инновационные процессы в материальной культуре опираются главным образом на традиции Центральной Азии и Северного Китая. В эти десятилетия как никогда ощущается разрыв между степным и городским сегментами культуры (последний, преимущественно, за пределами степного ядра формирующегося государства). Естественно, что основное содержание культурной парадигмы определялось борьбой монголов за Восточный, а потом и Западный Дешт-и Кыпчак. Заметим, что наблюдения В.П.Костюкова,
акцентирующие драматические последствия монголо-кыпчакского противостояния в сфере этнических процессов в масштабах всего Дешт-и Кыпчак, интересны, но не слишком убедительны (Костюков В.П., 2006, с. 199-234), поскольку основной массив тюрко-язычных кочевников (куманов, половцев и кыпчаков, сохранявших, видимо, и в XIII в. этнические различия), устоял, несмотря на потери. Едва ли это могло быть иначе, поскольку в восточноевропейских степях накануне монгольского вторжения кочевало свыше полумиллиона “кыпчаков!’ (Плетнева С.А., 1990, с.115).
Среднеджучидский период (2-я пол.ХШ — первые две трети XIV в.). Главное достижение этапа — стабилизация экономики и становление культуры новых степных городов, где еще при Берке оседает значительная часть нойонской элиты. В кон.50 -нач.60 гг XIII в. Джучиды вводят собственную монетную систему, и начинается один из важнейших этапов государственного и культурного строительства, сопровождавшегося возобновлением северной ветви “Великого Шелкового пути”. Наиболее яркие события периода связаны с восстановлением старых, разрушенных в период вторжения городов и началом строительства новых. Позже, около сер. XIV в., основывается новый город Полистан- Сарай (дискуссию о Гюлистане реанимировал И.В.Ев-стратов (1997, с.88-118). Степная и городская ветви в культуре сближаются, и первая испытывает известное давление со стороны исламизированных городских общин ханского домена и региональных центров Приазовья, Северного Кавказа и Крыма. В сущности, именно в этот период в материальной культуре восточноевропейских степей становится ощутим, хотя и опосредованно, городской вектор; сама же ремесленная культура получает узнаваемый золотоордынский облик.
Позднеджучидский период (50-60 гг XIV XV в.) характеризуется расцветом городской жизни на первом этапе (до 1395 г) при заметном лидерстве исламских общин. Последнее не вызвало особого перенапряжения в межконфессиональных отношениях. В Степи центрально-азиатские элементы культуры постепенно отмирают и вытесняются исламскими инновациями, вливающимися в золотоордынское общество со стороны Хорезма, При-каспия, Египта и Малой Азии (через Крым). Джу-чидская элита стремительно теряет связи с Трехре-чьем, а вместе со “старой” родиной и монгольский язык. Уже при Тохтамыше (1376-1395 гг) тюркский *
становится официальным языком Золотой Орды. Культурная доминанта в этот период окончательно определяется городским ремеслом, сформировавшим собственные производственные центры.
Потрясения 1395 г, вызванные воинскими победами Тимура (1370-1405), приводят к медленному угасанию большой международной торговли и городской жизни в центральных районах страны (второй этап позднеордынского периода). После 1395 г начинается почти вековой период распада золотоордынской государственности и, в целом, культурной стагнации. Однако в это время преимущественно в Восточном Крыму все еще работали и весьма интересно местные ремесленные центры. В 1502 г крымский хан Менгли Гирей наносит решающий удар по Большой Орде. Этим заканчивается военно-политическая история Золотой Орды, но не история династии и, конечно, не золотоордынская культурная традиция. Сложившиеся традиции продолжают жить в постордынский период, главным образом, они очевидны в центрах сосредоточения власти новых династов-чингисидов в разных государствах-преемниках, будь то степи Казахстана, лесостепи Западной Сибири, Среднего Поволжья, Рязани, и уж тем более в Крыму. В XV-XVI вв. эта линия находит проявление и в культуре Москвы.
Изучение начального этапа в развитии ремесла и культуры Чингисидов затруднено недостатком достоверных источников. Это явление в значительной мере связано с тем, что “темные века” монгольской истории пришлись на время консолидации монгольских племен в XI-XII вв., в том числе и период первого монгольского государства Хамаг.монгол улуса (около сер.ХП в.)1. Сведения письменных источников о контактах части монгольских племен с киданями Ляо (916-1125) и чжурчжэнями Цзинь (1115-1234) все еще мало подкреплены археологически, и мы почти ничего не знаем о материальной культуре монголов времени Хабул-хана и его политических наследников. Отсюда размытость представлений о генезисе и начальной фазе складывания материальной культуры времени монгольского единства. А поскольку всю 1-ю пол.ХШ в. Улус Джучи развивался в составе многоэтничной империи, скудность источниковедческой базы ранних джучидов, отражая общее состояние вопроса, не несет ничего специфического. Лишь материалы торевтики - произведений художественного серебра и золота, обладавших тем преимуществом, что наиболее точно отвечали уровню требований, предъ
' Хамаг монгол улус просуществовал недолго и распался около 1160 года. Но все-таки в годы мирных отношений монголы взамен поставки чжурчжэням табунов скота получали зерновые и шелк (300 000 кусков тонкого и столько же грубого шелка) (Кычанов Е.И., 2004, с.285). Сам факт нормальных обменов с чжурчжэнями, как и в свое время с киданями, дает основание предположить знакомство монголов с культурными достижениями соседей в самых разных проявлениях повседневности. Уровень и характер контактов с ближайшими соседями остается невыясненным.
10
являемых их владельцами - монгольскими элитами — к собственной аутентичности, дают возможность хоть как-то восполнить лакуну. В реальной жизни стремление к имперской самоидентификации находило отражение в выборе каганом, его кешикте-нами, улусными ханами и их тарханами, нойонами всех рангов и приравненных к ним представителями местных аристократий соответствующих регалий. Помимо узкого перечня символов ханской власти (Крамаровский М.Г., 2001, с.73-79), костюма, унифицированной прически, головных уборов, отдельных типов мужских и женских украшений, в этот список входили детали конского убора, воинского пояса и парадная утварь. Именно три последние категории предметов с наибольшей выразительностью способны дать представление о характере всаднической культуры раннеджучидской элиты.
В этом контексте для нас важны находки из золота и серебра, связанные с первыми поколениями Чингисидов как из районов Центральной Азии, так и Южной Сибири или европейской зоны степей. Совсем недавно, в полевом сезоне 2005 г, на юго-востоке Монголии в местности Таван Толгой (аймак Сухебаатара) экспедицией Монгольского национального университета (рук. проф. Д.Наваан) обнаружено неграбленное женское захоронение с конем и золотыми обкладками седла с изображением четырехпалых (?) драконов (Navaan D., 2005, рр.18-27; Tombs of Chingisids ..., 2006, рр.55-60, fig.6, 7). Погребение принадлежало незамужней молодой женщине (до 20 лет), о высоком статусе которой свидетельствуют богатые золотые и серебряные украшения - серьги, филигранное украшение прически, пектораль и ваджра, но, главное, золотые обкладки седла с изображением драконов. Украшение из филиграни аналогично находке из женского погребения в трехкамерном мавзолее сер.ХП в., открытом в 1990 г китайскими археологами в провинции Хэбей (Wen-wu, 1992, pp.37-51; Rawson J., 1996, p.36; Крамаровский М.Г., 2001, c. 171-172, рис.88). Несомненно, что могила № 5 из Таван Толгоя относится к раннемонгольской эпохе, вероятно, первым десятилетиям ХШ века. Примечательно, что молодую даму без бокки (т.е. незамужнюю) сопровождало парадное золотое седло с изображением драконов. Это третье из известных мне женских седел раннемонгольской эпохи после находок из Хайлин Геле и близ Мелитополя (Крамаровский М.Г., 2001, с.21, 22). Теперь мы уже знаем серию золотых и серебряных седел этой эпохи, к которой следует присоединить и золотые обкладки седла из коллекции Нассера Д.Халили (кон.ХП - нач.ХШ в.) (Alexander D., 1992, рр.42-46; Крамаровский М.Г., 2001, с.21). Три седла происходят из женских захоронений. Более яркого свидетельства гендерного равноправия для раннемонгольской среды трудно себе предста
вить. Тема дракона на обкладках седла из Таван Толгоя характерна для первого ряда нойонских регалий, включая воинские пояса и поясные чаши.
Напомню, что эмблематика великого хана и его "гвардии” с использованием изображения дракона сформировалась в узком промежутке времени между 1204/06 гг и 1217 годом. В 1221 г ее наблюдал Чжао Хун, прибывший в Яньзин, недавнюю столицу чжурчжэней. Возможно, что этот промежуток времени может быть несколько сокращен. К настоящему времени находки воинских (“гвардейских”) поясов с изображениями драконов известны только в археологических материалах из европейской зоны степей, куда они попали вместе с первым поколением джучидских всадников уже в период 20-40 гг ХШ века. География находок очерчивается районами Поднепровья, Среднего Подонья и Степного Предкавказья, Среднего Поволжья (Крамаровский М.Г., 2001, с.35-45, рис.14). В Нижнем Поволжье выделим поясной набор из разрушенного погребения на городище Красный Яр (Крамаровский М.Г., 2001, с.35-45, рис. 18). Сохранился фрагмент ремня. Гарнитура - серебро с позолотой - состоит из пряжки, наконечника, скользящей обоймицы, двух сабельных обойм с петлями для подвешивания ножен и 25 лунниц (Сокровища ..., 2000, с.69, кат. № 19). При полной сохранности ремня длиной 125-150 см расчетное число в 65-70 единиц поясной гарнитуры кажется оптимальным. Композиция декора лицевой пластины наконечника представлена двумя обращенными друг к другу драконами с рыбьими хвостами. Тыльная пластина наконечника покрыта чешуйчатым узором. Сабельные обоймы полые, прямоугольной формы с крупными петлями. Лицевые пластины обойм выполнены в технике ажурного литья. Большую часть пространства занимает изображение трехпалого дракона. Нижнее поле занято фигурой птицы в полете, крупный клюв и мощное оперение которой говорят, возможно, о соколе. Тип сабельной обоймы с выделенной петлей и рельефным изображением трехпалого дракона на лицевой стороне пластины известен по сунскому нефриту. К этой группе воинских поясов тесно примыкает несколько поясных наборов с “охотничьей” тематикой: серебряный поясной набор из могильника Таш-Башат в Таласской долине Киргизии, золотой поясной набор из урочища Гашун-Уста на Северном Кавказе (Ставропольский край), три золотые пластины из частной коллекции Нассера Д.Халили в Лондоне и три бронзовые пластины с изображениями ланей из музея П.В.Алабина в Самаре (Крамаровский М.Г. 2001, с.45-49, рис.20, 21; Археологические памятники ..., 2005, с.24-29). Напомню, что в урочище Гашун-Уста вместе с поясом найден ковш с ручкой в форме протомы дракона. Сосуды
И
экого типа обнаружены в Сибири, на Волге, близ Воронежа, на Днепре (Сокровища ..., 2000, с.56-58, 163, рис.13; кат.12, 13, 14,21). Близкая к этой группе сосудов двуручная чаша для вина найдена при раскопках Царевского городища (Сокровища ..., 2000, с.59; кат. 15). Вся группа сосудов датируется в пределах XIII- рубежа XIV в. (Крамаровский М.Г., 2001, с.61-72) и отличается от юаньских сосудов этого типа (Сокровища ..., 2000, с.159, рис.11).
Седла и пояса с драконовидной геральдикой появляются в монгольской среде как бы в одночасье. По-видимому, они были вызваны к жизни резко изменившимся уровнем государственного строительства после реформ 1206 г, когда при выделении и бурном количественном росте новых ветвей родовой знати потребовались новые объединительные символы. Итак, обе группы поясов принадлежат старшему поколению командного корпуса Джучидов, пришедшего в европейскую зону степей около сер.ХШ века. Типы и стилистика этих поясов сложились в Центральной Азии еще до образования Улуса Джучи. В них и можно видеть ту часть “монгольского наследства”, которая попала в Дешт-и Кыпчак с первым поколением завоевателей и здесь, на новой почве, дала импульс к росту культурного феномена, впоследствии получившего название культуры Золотой Орды. Этот комплекс изделий центральноазиатского художественного ремесла впервые дает возможность обратиться к памятникам до 60 гг XIII в., не обнаруживающих себя до настоящего времени в метрополии, разуме
ется, кроме комплекса в Таван Толгое на юго-востоке современной Монголии. Необходимо отметить, что в этой важнейшей для культуры ранних Джучидов группе находок еще нет инновационных черт, связанных с западными заимствованиями периода разгрома государства хорезмшаха. Эти черты становятся заметны в формах и декоре группы парадной утвари, насчитывающей около десятка сосудов, из которых пять (среди них четыре целых) удивительно схожи между собой по форме. По этому же признаку группа сосудов на высокой ножке тесно связана с чашей малоазийского происхождения из частной коллекции в Лондоне, датированной приблизительно сер.ХШ века. Вся группа находок, кроме лондонской чаши с именем Улуг Хумаюна, чье место обнаружения не известно, происходит из Приуралья, тобольского Прииртышья (Крамаровский М.Г., 2001, с.93-108) и сургутского Приобья (Яковлев Я.А., 2006, с. 144-147). Сосуды принадлежат одной или нескольким родственным мастерским, работавших в узком промежутке времени на рубеже XI1I-XIV веков. География находок свидетельствует, что восточнее Ишима существовал некий локальный центр, обслуживающий северо-восточные районы Золотой Орды (Крамаровский М.Г., 2001, с.106, 107). Продолжают оставаться актуальными вопросы о месте производства этих сосудов, их оригинальности, генезисе стиля, проблемах хронологии некоторых из них.
Приведем сведения об основных памятниках группы в форме таблицы:
№ п/п Сведения о месте находки или ее хранения Материал и размеры Сохранность Публикация
1 Вероятно, Приуралье. Частная коллекция в Перми до 1909 г Серебро, размеры не известны Без утрат Смирнов Я.И., 1909, № 221
2 В составе клада на севере Свердловской обл., пос. Понил, Ивдельский р-н Серебро, диаметр - 27,0 см; высота - 12,5 см Утрачен ложок Генинг В.Ф., Крамаровский М.Г., 1978; Крамаровский М.Г., 2001, рис .45, кат. 54
3 Из Сургутского Приобья, могильник Сайгатинский 3, погр.31 Серебро, диаметр — 12 см; высота - 6 см Повреждено тулово чаши Крамаровский М.Г., 2001, рис.47, кат.55
4 Из Сургутского Приобья, Святилище Сайгатинское 1 Серебро, диаметр - 14 см Утрачена ножка Крамаровский М.Г., 2001, рис.48
Из Сургутского Приобья. Случайная находка на городище Каревское Серебро, диаметр -19,5; высота - 12,1 см Без утрат Яковлев Я.А., 2006, с. 144-147
Все веши объединяют признаки морфологии, техники исполнения и декора. С точки зрения формы {признаки морфологии) обращает внимание
сочетание глубокой ложчатой чаши (1, 2, 4, 5) с подчеркнуто выделенным венчиком и поддона в форме высокой конусовидной ножки с утолщением
12
у плавно отогнутого основания. Несколько предметов (чаши 2 и 4) объединяет редкий тип лотосовидного цветка с двумя отогнутыми книзу лепестками. Этот же признак - в декоре серебряного кубка из тобольского Прииртышья (Крамаровский М.Г., 2001, рис.52, кат.56). Примечательно, что и гибкий стебель с характерными узкими трилистниками в бордюрах этого кубка в высшей степени близок стеблю, украшающему венчик сосуда из сургутского Приобья (чаша 5). Между тем, рисунок гибкого стебля с широкими сочными пальметтами в бордюре венчика ивдельской находки из Приуралья (чаша 2) тождественен гибкому стеблю в декоре венчика серебряной кружки, найденной на святилище Сайгатинское 1 в сургутском Приобье (Крамаровский М.Г., 2001, рис.51). Отметим еще одну деталь, сближающую кубок из тобольского Прииртышья с находками из сургутского Приобья (чаша 5 и кружка из святилища Сайгатинское 1), — характерную прорисовку узкомордого животного (медведь?) с обратным поворотом головы. В некоторых случаях совпадения в рисунке позволяют опознать “почерк” одного мастера. Остается добавить, что мотив подтреугольных фигур с двойной линией обводки и веерообразными скоплениями ретушных штрихов в декоре ножки чаши с Караев-ского городища (чаша 5) имеет довольно близкую аналогию в родственном геометрическом узоре на фрагменте серебряной чаши (часть донца ?) из саратовского Поволжья (Крамаровский М.Г., 2001, рис.54). В то же время узор в виде веерообразного скопления ретушных штрихов как самостоятельный мотив (чаши 1, 3, 4, 5) повторяется не только в декоре фрагмента сосуда из саратовского Поволжья, но и вставном медальоне серебряного блюда из святилища Сайгатинское 1 (Крамаровский М.Г., 2001, рис.44). Таким образом, в круг вещей одной или нескольких родственных мастерских, выделенный на основе системы признаков сходства, входят девять серебряных сосудов из Западной Сибири и Приуралья. Пять из них отличает совпадение по форме. Десятая чаша в форме поясного ковша, но с изображением лотосовидного цветка, характерного для чаш 2, 4 и кубка из тобольского Прииртышья, найдена на Северном Кавказе (Крамаровский М.Г., 2001, № 136). Таким образом, иртышская группа художественного серебра принадлежит одной или нескольким тесно связанным мастерским, работавшим в относительно короткий промежуток времени 1-й трети ХШ - нач-XIV века. Нет сомнения, что новый ремесленный центр формируется в одно время с юртом (уделом) Джучи в местах перекоче-вок ставки улусного хана и его жен на Иртыше, но не в верховьях реки, где располагался центр Угеде-евичей. География ремесленного центра косвенно подтверждается ареалом находок, ограниченным на
востоке бассейном сургутского Приобья, а на западе — Средним Уралом и Пермским краем. Степень оригинальности и, в конечном счете, узнаваемости рассмотренной группы сосудов определяется слиянием художественных традиций народов Северного Китая и Запада, где выделяются признаки ремесла исламского Среднего и Ближнего Востока и, отраженно, Византии или Малой Азии.
На основе оригинальных археологических находок из погребальных комплексов ранних Джу-чидов, из слоев отдельных поселений и селищ мы, таким образом, получили возможность впервые ознакомиться с некоторыми редкими материалами Великого Монгольского государства. Многие из этих памятников были перенесены из районов Иртыша и Западной Сибири в бассейны Посурья, Волго-Камья и степную зону Подонья всадниками сибирских корпусов Бату, основного костяка европейской кампании 1237-1242 годов. Но, все-таки, одна из групп материала — “иртышская” - дает некоторое представление о новом векторе развития культуры, сформировавшемся в период ранних кампаний, направленных на западую часть Дешт-и Кыпчака.
Утрата норм тюрко-монгольской всаднической культуры дает о себе знать в материалах торевтики уже в XIV в. в период активной исламизации Золотой Орды. В Симферопольском кладе, одном из наиболее репрезентативных комплексов 1-й пол. XIV в., принадлежавшем ордынскому правителю Крыма (Крамаровский М.Г., 2001, с.114-120), из трех поясных наборов только один - золотоордынский. В деталях этого парадного стрелкового пояса полностью отсутствуют черты раннеджучидской традиции, сформированной в период единства Чингисидской империи (Сокровища ..., 2000, с.83; кат.527-564). Этот поясной набор входит в одну из обширных групп изделий, выполненных в средне-джучидский период, вероятно, в Крыму. Но стилистика его исполнения мало отличима от приемов, использованных мастером золотого поясного набора из казахского Прииртышья (Сокровища ..., 2000, с.85, кат.143-155). Кроме Крыма, подобные вещи могли быть изготовлены в городских мастерских Поволжья, включая Булгары (Крамаровский М.Г., 2001, с.130-140), откуда они получили распространение по территории всего пояса европейской зоны степей. И, все-таки, традиции великоханского периода не исчезают бесследно. Они могут быть прослежены на примере других вещей Симферопольского клада - характерных наверший головных уборов. Для нашей темы любопытна одна из интереснейших серий украшений, принадлежащих женской шапочке (Сокровища ..., 2000, с.82; кат.307-330), где в пережитках (речь идет о трактовке миниатюрных многолепестковых цветов с жемчужиной в
13
центре на высоком стержне из золотой проволоки) все еще обнаруживается традиция ремесла, более характерная для Центральной Азии и восходящая к китайской династии Суй2 (581-617 гг). В украшениях бляхи-навершия и двадцати фигурных накладок головного убора из золотоордынского клада, кроме жемчуга, использованы аметисты, шпинели, изумруды, хризопраз, яшма, сапфир и бирюза, а в одном случае - и горный хрусталь (Сокровища 2000, с.82, № 307-332), свидетельствующие о богатстве выбора еще в cep.XIV в. ювелирных камней на базарах западной ветви Шелкового пути. По-ви-димому, в сохранении традиции оформления девичьей (?) шапочки сказался феномен консерватизма женского костюма. Необходимо заметить, что все предметы украшения головных уборов и некоторые пояса Симферопольского клада выполнены в Восточном Крыму, скорее всего, в одной из ювелирных мастерских Солхата, обслуживающей правителя города и области Крым.
В Золотой Орде не сложилась и не могла сложиться в силу огромности территории единая градостроительная система. Здесь в градостроительстве выделяются несколько локальных вариантов. Степное Поволжье со столичным Сараем, Гюли-стан-Сараем, Укеком и Бельджаменом — лишь один из них. Поднестровье, Крым, Приазовье и Северный Кавказ представлены селищами и городами, во многих чертах отличными от городов и поселений ханского домена.
' В отличие от других городов Поволжья и регионов Золотой Орды Сарай не был полностью уничтожен войсками Тимура в 1395 году. Дата его окончательного запустения не известна, но в 1438 г он еще заметен как центр международной торговли (Заходер Б.Н., 1955, с. 166, 167). Золотоордынская столица - крупный ремесленный центр, где известны кварталы ремесленников-металлистов, гончаров и исследованы мастерские ювелиров и косторезов.
Для золотоордынских степных городов, где как на Царевском городище выделяются лишь самые общие черты топографии (Fedorov-Davydov G.A., 1984, рр.21-23), видимо, еще не время говорить об индивидуализированных чертах планировочных структур. Тем не менее, некоторые важные детали все-таки выяснены. Площадь города только в границах рвов и вала, возникшего в 1360 гг для защиты центральных кварталов в годы феодальных усобиц, составляет около 2 км2, но общая площадь Гюли-стан-Сарая значительно больше (Егоров В.Л., 1985, с.113). На плане А.В.Терещенко (1840 гг) только внутри вала 1360 гг насчитывается до 1550 отдельных строений. Вне вала прослеживаются отдельные
усадьбы, становящиеся, по наблюдению Г.А.Федо-рова-Давыдова, все крупнее по мере удаления от центра города к востоку и югу. Большие усадьбы площадью до 26 000 м2 прослежены на дальних подступах к городу с востока; к западу от пригорода располагался поселок, состоящий из комплекса семи усадеб, соединенных общими стенами. Представляется, что, подобно застройке большого радиуса Се-литренного городища, Царевское городище можно рассматривать как агломерацию, где чересполосно городские строения, крупные усадьбы или их скопления чередовались с аграрными зонами и выпасами. К западу от города располагалось большое озеро, на берегах которого в cep.XIV в. существовала жилая застройка, а в конце века вырос могильник. В центре Гюлистана была большая площадь, окруженная с юга и с востока зданиями, выделявшимися своей величиной. От центра к окраинам вели улицы, снабженные арыками, вдоль которых в некоторых случаях прослежены пешеходные дорожки. В восточной части города по микрорельефу прослежена еще одна подквадратная площадь; в этом секторе городища, видимо, располагались и четыре искусственных водоема. Царевское городище расположено в пойме Ахтубы, скорее всего, на самом берегу реки. Археологическими исследованиями установлено не только существование городского водопровода, но и сложных гидротехнических сооружений, регулирующих уровень воды в водоемах. Первоначальное ядро города составляли несколько крупных аристократических усадеб (Федоров-Давыдов Г.А., 1973, с.85-87; Егоров В.Л., 1985, с.114). В отличие от Сарая и Сарайчика на р.Урал, Гюлистан-Сарай был разрушен Тимуром.
Помимо Селитренного и Царевского городищ в Поволжье, кроме булгарского района, открыто более тридцати городищ и поселений, представляющих собой средние и малые городки, но среди них есть и такие известные как Мохши, Укек, Бельджа-мен, Хаджитархан (Егоров В.Л., 1985, с.106-120). Г.А.Федоров-Давыдов справедливо предостерегал против автоматизма в расширении списка золотоордынских городов (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.41), но в действительности количество только заметных городищ поразительно. В реальной жизни подобные центры были вызваны требованиями организации структуры государства и торговых обменов (см. выше). Даже беглое по необходимости перечисление городищ дает панораму резкого подъема городского образа жизни в XIV веке. Вот некоторые из городов и крупных поселений только в пределах правого крыла: в Пруто-Днестровье - Аккерман, Килия, городище Костешты, Старый
2 Ср. украшение женского головного убора из золота и серебра из могилы Li Jingxun в пров. Шанси, КНР (Wei Н., DeydierC., 2001,р.П2, №274). ’
14
Орхей (Шехр ал-Джадид/Янги-Шехр); в Предкавказье - Маджар, Малые Маджары, Верхние Мад-жары; в Дагестане - Дербент; в Северной Осетии - Верхний Джулат; в Карачаево-Черкессии - Ниж-не-Архызское городище, поселения Терско-Сулак-ского междуречья; в Кабардино-Балкарии - городище Терское и Нижний Джулат. В Приазовье — Азовское городище (г.Азак), ряд поселений. На Тамани — Матрега. Из новых золотоордынских городов в Крыму известен лишь Солхат (Крым).
В этих заметках трудно говорить об общем и особенном в жизни золотоордынских городов. Приведу лишь два примера, свидетельствующих о коммуникативных особенностях городской жизни в разных точках огромного государства в XIV веке. На четырех разных городищах - Царевском (г.Гю-листан-Сарай), Сарепты (вероятно, из средневекового Укека), Бодянском и городище средневекового Сарайчика найдены тарные сосуды - хумы высотой до 1,07 м и диаметром венчика 0,6 м со штемпелем одного мастера или хозяина мастерской. Арабская трехстрочная надпись печати сообщает нам его имя - “Ананд (?) сын Саркиса” (Крамаровский М.Г., 20056, с. 119, № 164, 575, 576). Нет сомнения, что продукция армянского мастера, работавшего в Поволжье, пользовалась широкой известностью и в период расцвета городской жизни достигла берегов р.Урал (тюрк. - Жайык) (Тасмагамбетов И., Сама-шев 3., 2001. с.240; Трепавлов В.В., 2002, с.583-586). Другой пример - одно из высших проявлений гончарного исусства - винный кубок из полуфаянса (кашина) с полихромной росписью, найденный в золотоордынском Азаке. Кубок, скорее всего, изготовлен в одной из мастерских столичного Сарая
(Крамаровский М.Г., 2005а, с.229-243, кат.604). Сосуд с изображением исламского рая, видимо, предназначался для дворца или пиршественного стола богатой усадьбы. Он декорирован подглазурной росписью кобальтом и трехцветной надглазурной росписью красным, зеленым, черным по белому непрозрачному фону опаковой поливы с добавлением на отдельных участках накладного золота. Наиболее близкие параллели декору азакской находки дают фрагменты полихромной посуды, обнаруженные на городище Сарайчика (Тасмагамбетов И., Са-машев 3., 2001, с.39, 112, 137, 247). Арабская часть надписи на одном из фрагментов говорит о времени изготовления сосуда - 764 г.Х. = 1362/63 гг, а значит и о времени работы мастерской; персидская часть надписи содержит обрывок фразы со словами “я послал ...” (чтение А.А.Иванова).
Поступательное развитие Золотой Орды как мировой державы было остановлено фатальным наложением во времени четырех факторов: 1) системного внутреннего кризиса власти в Золотой Орде, начиная с 1360 гг; 2) затуханием мировой торговли на Великом шелковом пути в связи с прекращением династии Юань (1279-1368 гг); 3) глобальным экологическим кризисом в степной зоне Евразии, нанесшим непоправимый урон скотоводческому хозяйтву Дешт-и Кыпчак в поел, трети XIV в.; 4) военно-политической катастрофой 1395 г, разрушившей степные города правого крыла Джучидов.
Тем не менее, только сейчас, когда накопился и стал более доступен для изучения значительный по объему вещевой материал, цивилизационные достижения Золотой Орды (Крамаровский М.Г., 20056, с.15-171) становятся все более очевидными.
Литература и архивные материалы
Археологические памятники на территории города Самары, 2005. Самара.
Генинг В.Ф., Крамаровский М.Г., 1978. Ивдельская находка. Л.
Евстратов И.В., 1997. О золотоордынских городах, находившихся на местах Селитренного и Царевских городищ (опыт использования монетного материала для локализации средневековых городов Поволжья)// Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. 4.2. Саратов.
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.
Заходер Б.Н., 1955. Ширазский купец на Поволжье в 1438 г. (К вопросу о русских экономических связях с Сибирью, Средней Азией и Передним Востоком)// Краткие сообщения Института востоковедения. № 15.
Кляшторный С.Г., Султанов Т.И., 1992. Казахстан. Летопись трех тысячелетий. Алма-Ата.
Костюков В.П., 2006. Была ли Золотая Орда “Кыпчакским ханством”?// Тюркологический сборник 2005. Тюркские народы России и Великой степи. М.
Крамаровский М., 2001. Золото Чингисидов: культурное наследие Золотой Орды. СПб.
Крамаровский М.Г., 2005а. Алые пионы Эдема. О полихромии в керамике Золотой Орды XIII-XIV вв.// Античная древность и средние века. Вып.36. Екатеринбург.
Крамаровский М.Г., 20056. Золотая Орда как цивилизация// Золотая Орда. История и культура. СПб.
15
Кычанов Е.И., 2004. Властители Азии. М.
Мингулов Н.Н., 1981. К некоторым вопросам изучения истории Ак-Орды// Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата.
Плетнева С.А., 1990. Половцы. М.
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957. М.
Смирнов Я.И., 1909. Восточное серебро. Атлас древней серебряной и золотой посуды восточного происхождения, найденной преимущественно в пределах Российской империи. СПб.
Сокровища Золотой Орды. Каталог выставки, 2000. СПб.
Султанов Т.П., 1970. К вопросу о терминах “Ак-Орда”, “Кок- Орда”, “Йуз-Орда’7/ Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. М.
Тасмагамбетов И., Самашев 3., 2001. Сарайчик. Алматы.
Трепалов В.В., 2002. История Ногайской Орды. М.
Ускснбай К., 2006. Улусы первых Джучидов. Проблема терминов Ак-Орда и Кок-Орда// Тюркологический сборник 2005. Тюркские народы России и Великой степи. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1994. Золотоордынские города Поволжья. М.
Яковлев Я.А., 2006. Новая находка золотоордынской торевтики из Сургутского Приобья// РА. № 2.
Alexander D., 1992. The Arts of War, Arms of the 7th to 19th Centuries// The Nasser D. Khalili Collection of Islamic Art. Vol.XXI. London.
Fedorov-Davydov G.A., 1984. The Culture of the Golden Horde Cites. BAR International Series. Printed in Great Britain.
Navaan D., 2005. Tavan tolgoi site, Ongon sum, Sukhbaatar aimag// Relics Excavation State and Meaning by the Jinghiz Khan Age. Korea and Eastern Asia (III). The 6th International Conference. Korea University. № 44.
Rawson J., 1996. Changes in the Representation of Life and the Afterlife as Illustrated by the Contents of Tombs of the T’ang and Sung Periods//Arts of the Sung and Yuan. New York.
Tombs of Chingisids Are Still Being Found... An Interview with Senior Archaeologist, Professor Dorjpagma Navaan, 2006// The Silk Road. Vol.4. Number 1. Summer.
Wei H., Deydier C., 2001. L’or de la Chine Ancienne. Paris.
Wen-wu (Cultural Relics), 1992. № 12.
Summary
M.G.Kramarovskii (Saint-Petersburg, Russia)
JUCHI ULUS (1207-1502). NOTES ON CULTURE OF DASHT-I QIPCAQ DURING CHINGIZID EPOCH
The paper is devoted to the problem of Dasht-i Qipcaq cultural development during the Mongolian epoch. The author suggests a three stage development model. The early Juchid period (1207 - 1250s) is actually the period of the Chingizid empire formation. Distinguishing of the early stage can hardly be overestimated for understanding cultural heritage of the first generations of the Juchids who promoted formation of the Golden Horde culture itself. In the middle Golden Horde period (the 2nd half of the 13th — the first two thirds of the 14th c.) in connection with an increasing Islamic influence at the turn of the 13th-14th centuries the time of neglecting the values of the Juchid state founders’ generation began. During the late Golden Horde period (1340s-60s - the 15th c.), when the town vector in the Juchids culture appears to be subordinated to Islamic values solely, the Turkic pre-Islamic layer in spiritual culture is still alive. This can be seen on the example of the late belt garnitures with the dragon theme.
Статья поступила в редакцию в ноябре 2007 г
16
Э.Д.Зиливинская
РАСКОПКИ УСАДЬБЫ НА КРАСНОМ БУГРЕ СЕЛИТРЕННОГО ГОРОДИЩА1
Селитренное городище, расположенное в Хараба-линском р-не Астраханской обл. является одним из самых значительных памятников золотоордынской археологии, прежде всего, потому, что многие исследователи считают его первой столицей Золотой Орды, городом Сараем. Кроме того, это городище является наиболее исследованным: с 60 гг XX в. здесь проводились широкомасштабные раскопки Поволжской археологической экспедиции, в результате чего была вскрыта площадь около 23000 м1 2. На Сели-тренном городище исследовано несколько крупных усадеб, общественный центр с большой мечетью, общественной баней и гостиницей для паломников (ханако), гончарные и стеклодельные мастерские, многочисленные дома рядовых жителей Сарая, землянки рабов и юрты недавних кочевников.
Начало и середина 90 гг были тяжелым временем для российской археологии. Многие экспедиции сократили объемы работ и даже прекратили свое существование. В работе Поволжской экспедиции тоже наступил спад. 1994 г был гйюледним, когда на Селитренном городище велись работы сразу тремя отрядами. В 1995 г Министерством культуры была объявлена программа “Сохранение культурного наследия народов РФ”, которая должна была решить проблемы всех археологов. На раскопки Селитренно-го городища также были выделены средства. Одним из главных условий программы “Наследие” было проведение раскопок в той части памятника, которая разрушается в результате природных явлений.
Наиболее разрушаемой частью Селитренного городища являются участки, расположенные на высоком берегу старого русла Ахтубы, такие как
бугры Больничный, Красный, Змеиный. Бэровский бугор, называемый Красным, является одной из самых высоких точек городища (рис.1). Южный и юго-западный края его круто обрываются к старому, ныне пересохшему, руслу Ахтубы, образуя обрыв высотой около 15 метров. Ежегодно, во время таяния снега и при проливных дождях, здесь не только происходит смыв культурного слоя, но откалываются и падают вниз большие его куски. С восточной и западной сторон Красного бугра находятся два глубоких оврага, которые постоянно разрастаются. Поэтому Красный бугор и прилегающие к нему участки необходимо исследовать в первую очередь. Довольно активно “осваивали” бугор кладоискатели: на вершине его прослеживались следы грабительских ям. Кроме того, Красный бугор является местной достопримечательностью2. Исходя из этих соображений, раскоп 1995 г был разбит именно здесь. В результате исследований первого сезона на Красном бугре были найдены остатки богатого усадебного дома. Причем, учитывая приметное его местоположение и изры-тость местности грабительскими ямами, сохранность сооружения была совсем неплохой. В 1995 г удалось раскопать три комнаты и часть двора с постройками и ямами. Дальнейшие раскопки усадьбы в 1997, 1999 и 2000 гг проводились на средства от грантов Национального Географического общества США.
Исследования на Красном бугре были проведены удивительно вовремя не только потому, что бугор продолжает интенсивно разрушаться, но и потому, что в начале 2000 гг активизировали свою
1 Работа подготовлена в рамках проекта “Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям”. Исследования проводились на средства программы “Сохранение культурного наследия народов РФ” и грантов Национального Географического Общества США №№ 5914-97 и 6815-00, а также на спонсорские пожертвования членов экспедиции. Пользуясь случаем, я хотела бы поблагодарить моих друзей, постоянных членов экспедиции, из Нижнего Новгорода - Л.В.Павлову, Ю.А.Вайнера, С.С.Бочканова, Т.Ю.Черезову, И.А.Черезова, В.В.Гончарова, А.Ю.Покрышечникову; москвичей - А.А.Кронштадского, В.В.Мазаева, А.М.Алексеева, М.О.Соколову, А.В.Ульянову; моих постоянных помощников - В.Г.Рудакова и С.Н.Алексейчука. Особую благодарность я хочу выразить Г.Л.Алфимову, помогавшему мне в проведении экспедиций и в оформлении грантов. Я благодарю Г.А.Федорова-Давыдова и Е.Ю.Гончарова, проводивших определение нумизматического материала, и И.В.Волкова, обработавшего в 1995 г керамическую коллекцию.
2 Сюда приезжают отдыхать и развлекаться местные жители и туристы, новобрачные после церемонии в сельсовете на украшенных лентами машинах непременно едут на Красный бугор. Площадка его была буквально вытоптана, и из земли местами торчали участки кладок.
деятельность так называемые “черные археологи”. Они приезжали бригадами, жили в селе, нисколько не скрываясь, и вывешивали свои сайты с отчетами об “экспедициях” в интернете. И, конечно, все они не оставляли без внимания Красный бугор, как самую приметную точку городища. К счастью, сооружения, находящиеся на его вершине, уже были раскопаны.
Поверхность Красного бугра, на которой был заложен XXI раскоп, представляла собой плотно утоптанную площадку, лишенную растительности. На поверхности земли были видны мелкие обломки обожженных кирпичей, керамики, известковой обмазки. Наивысшая точка бугра находилась у его южного обрывистого края. К северу бугор резко понижался. Перепад составлял 150 см на 10 метров. Понижение к западу и востоку было более плавным. Раскоп 1995 г был заложен в восточной части Красного бугра, площадь его составила 208 м2. В дальнейшем раскоп был расширен к западу и к северу, и его общая площадь достигла около 810 м2, причем большую ее часть занимало усадебное здание (рис.2, 31).
Стратиграфическая ситуация на большей части XXI раскопа довольно проста: на всех профилях, пересекающих сам дом, а также двор усадьбы к северу и востоку от него четко прослеживаются слои, относящиеся к трем периодам. Это период жизнедеятельности усадьбы, период разрушения и период запустения и завевания развалин песком (рис.З, 4). Несколько сложнее ситуация в западной части раскопа. Здесь прослеживаются два периода обживания данной территории. Первый связан со строительством и функционированием усадебного здания. Во втором периоде рядом с ним строится большое здание, которое, возможно, представляло собой мечеть с минаретом. Некоторое время усадьба и мечеть сосуществовали, а потом они были разрушены. Кроме того, на раскопе было обнаружено несколько погребений, расположенных во дворе усадьбы и внушенных прямо в помещения дома. Невозможно точно определить к какому времени они относятся, ясно только, что эти погребения совершены явно после того, как усадьба и расположенное рядом с ней здание прекратили свое существование.
При разборке помещений усадебного дома в материке были обнаружены ямы, выкопанные до постройки этих помещений. Тем не менее, эти ямы, скорее всего, также относятся к периоду функционирования усадьбы, так как не все помещения дома были построены одновременно. Представляется вероятным, что дом строился в несколько этапов. Сначала на вершине холма были построены помещения 1 и 2 с толстыми стенами из большеформатного сырцового кирпича. На следующем этапе
к помещению 1 с юга пристраивается помещение 3 с фахверковыми стенами, а в северной стене помещения 2 прорубается проход, от которого отходит коридор с тремя парами комнат по сторонам (4, 6, 7, 8. 13, 14). Стены этих помещений сделаны из дерева. Третьим этапом было, вероятнее всего, возведение парадного зала (пом. 11) с примыкающими к нему помещениями (9, 10, 15, 16). Стены зала и помещений 15 и 16 были сложены из обожженного кирпича, а у остальных комнат из сырца. На этом же этапе, возможно, к восточной стене помещения 4 пристраивают еще одну комнату (помещение 5). Таким образом, усадебный дом на XXI раскопе не был построен по единому плану одновременно. Он представлял собой конгломерат помещений различного назначения, стены которых были сложены из различного материала. На последнем этапе здание насчитывало по оси 3-В 18,8 м в северной части и 24 м в южной. Длина его по оси С-Ю составляла более 25,2 м (в восточной части). Более точно длину здания установить невозможно, так как южная и юго-западная его части разрушены в результате обвала края Красного бугра.
Таким образом, для данного участка городища можно выделить три периода существования. К I периоду относится строительство и существование усадьбы. Во II периоде к западу от усадьбы возводится здание с круглой башней. В III периоде здания разрушаются, участок приходит в запустение, и на этом месте совершаются погребения. В свою очередь, I период существования можно разделить на три этапа строительства усадьбы, а в отдельных помещениях усадебного дома выделяются свои строительные периоды. В предлагаемой публикации рассматривается только I период, связанный со строительством и функционированием усадебного комплекса.
Усадебный комплекс
I этап строительства и функционирования усадьбы
На I этапе усадебный дом (дом 1) состоял всего из двух помещений, которые были поставлены на материк на самой вершине Красного бугра (рис.5). Стены их были сложены из большеформатного (44-45x22-23x5-6 см) сырца на глиняном растворе. В отличие от других сооружений из сырца такого формата, исследованных на Селитрен-ном городище, стены дома на XXI раскопе были сложены нерегулярной кладкой с использованием большого количества обломков сырца. Но перевязка соблюдена достаточно хорошо. Горизонтальная плоскость стен помещения 1 находилась практи
18
чески на уровне дневной поверхности, она была сильно замыта дождями и затоптана, поэтому швы между кирпичами здесь не всегда удавалось проследить. Отличительной особенностью сырцовых стен являлось наличие в них остатков деревянных конструкций. Так как стены помещений имели неодинаковое строение, их целесообразно описывать по помещениям.
Помещение 1
Помещение 1 (рис.6, 19) представляло собой прямоугольную в плане комнату размерами 4x4,6-4,8 м, ориентированную почти точно по сторонам света. Южная стена помещения прослеживалась практически с уровня дневной поверхности. Она имела ширину 80 см без штукатурки. Стена была сложена из сырцов размерами 44-45x22x5-6 сантиметров. Система кладки прослеживалась плохо, так как верхний слой сырцов был сильно размыт и затоптан. Со стороны помещения 1 стена была покрыта толстым слоем (7 см) глиняной обмазки и оштукатурена белым известковым раствором в три слоя. Нижний слой имел толщину до 1,5 мм, остальные - по 2 миллиметра. Внутри помещения 1 в завале была обнаружена известковая штукатурка, которая насчитывала до 7 тонких слоев. С южной стороны к помещению 1 было пристроено помещение 3. С этой стороны южная стена также была оштукатурена глиняной обмазкой толщиной 9 см в три слоя. Северный фас стены был покрыт слоем известковой штукатурки, которая после расчистки сразу осыпалась. Таким образом, общая толщина стены составляла 100 сантиметров. В высоту стена сохранилась на 9 слоев кладки. В 3,9 м от ЮВ угла помещения 1 в стене был сделан проход в помещение 3. Этот проем был прорублен не сразу, а на II этапе строительства здания, так как торец стены в проеме представляет собой штробу. Ширина проема составляла 70 сантиметров. Проем был скользящим вдоль западной стены.
Восточная стена помещения 1 имела такое же строение с шириной 80 сантиметров. Максимальная высота составляла 9 слоев кладки. Изнутри стена была покрыта глиняной обмазкой в 4 см толщиной и оштукатурена белым известковым раствором в 2-3 слоя. Снаружи стена также была обмазана глиной с примесью органики (навоз, солома). Общая толщина стены 90-95 сантиметров. У ЮВ угла пом.1 в восточной стене на высоте 8 слоев кладки был сделан оконный проем шириной 56 сантиметров. В южном углу проема сохранился кусочек белого известкового раствора, которым крепилась рама решетки окна.
Северная стена помещения 1 имела высоту 9-10 слоев кладки. Толщина ее — 80 см без штукатурки. Система кладки на горизонтальной поверхности также прослеживалась плохо. Со стороны помещения 1 стена была покрыта слоем глиняного раствора (4 см) и известковой обмазки. Стена являлась также южной стеной помещения 2. Со стороны этого помещения она также имела глиняную обмазку, толщина которой достигала местами 20 см, и известковую штукатурку в несколько слоев. Общая мощность стены колебалась от 100 до НО сантиметров. Помещения 1 и 2 соединялись скользящим вдоль западной стены проходом шириной НО сантиметров. В кладке стены, образующей восточный торец прохода, на горизонтальной поверхности прослеживалось отверстие квадратной формы с ровными стенками и плоским дном. Оно имело размеры 40x40 см, стенки его были направлены под углом 45° по отношению к оси стены. Глубина ямы — 30 см, на ее дне были видны следы древесного тлена. Возможно, в эту яму был вставлен столб, поддерживавший крышу. В 2,15 м от северо-восточного угла помещения на уровне седьмого слоя кладки снизу прослеживался проем шириной 105 сантиметров. Здесь отсутствовала сырцовая кладка и проем был засыпан плотным желтым суглинком с обломками сырцов и кирпичной крошкой. Можно предположить, что здесь находилось окно, выходившее в помещение 2, являвшееся внутренним двориком.
Западная стена помещения 1, продолжаясь к северу, являлась также западной стеной помещения 2. Длина ее составляла 11,2 м, ширина - 0,8-0,9 метров. Стена была сложена из сырцовых кирпичей, которые были сильно разрушены в верхних слоях, так как стена выходила на дневную поверхность. В той части, в которой она примыкает к помещению 1, стена сохранилась на высоту 5-6 слоев кирпичей. Со стороны помещения 1 стена имела интересное строение. Западный ее край хорошо прослеживался по белой известковой обмазке пола пом.1, которая заходила на вертикальную поверхность стены. Дальше вверх стена состояла из завалившихся сырцов, обломков кирпичей с известковой обмазкой, фрагментов дерева. На этом завале плоско лежали кирпичи стены в 2 слоя, и в верхней части контур стены прослеживался хорошо. После разборки завала выяснилось, что первоначально в нижней части стены было проложено бревно или брус толщиной и высотой 30 сантиметров. От него остались только небольшие фрагменты. Остальная толща стены была выложена из сырцов. Сверху, над бревном, кладка стены была сырцовой во всю толщину стены (80 см).
За время существования дома в помещении было сделано несколько перестроек. С достаточной долей вероятности можно проследить 4 строительных периода, но, скорее всего, их было больше.
19
I строительный период
ВI периоде (рис.7) у восточной стены помещения была сделана небольшая прямоугольная суфа. Размеры ее 240x70 сантиметров. Южная стенка суфы проходила в 170 см от южной стены помещения. Западная стенка шла параллельно восточной стене комнаты и, вероятно, упиралась в северную стену. Западная стенка суфы была сложена из сырцов размерами 21x21x4 см и сохранилась в высоту на 4 слоя кладки. Северная стенка сложена из обломков сырцов и обожженных кирпичей. У восточной стены помещения высота кладки этой стенки достигала 7 слоев (40 см). Возможно, высота суфы была даже больше, так как над седьмым слоем кладки на стене помещения нет следов штукатурки, а штукатурение стен в I периоде было произведено уже после постройки суфы. Снаружи стенки суфы были покрыты слоем глиняной обмазки в 1 см и оштукатурены известковым раствором.
В суфе 1 строительного периода, вероятно, была сделана тошна. При разборке суфы внутри нее была обнаружена яма с торчащим из нее ку-буром (рис.20). Яма имела полукруглую форму и примыкала вплотную к восточной стене комнаты. Размеры ямы 54x47 см, глубина — 20 см относительно уровня пола. В яме находился кубур, который был вкопан с наклоном к западу. Восточный конец его уходил в стену и, проходя сквозь ее толщу, вел в выгребную яму 8, расположенную возле стены здания.
В I строительном периоде в комнате был сделан пол из обожженных кирпичей на известковом растворе. Размеры кирпичей 21x21x4 сантиметра. Остаток этого пола прослеживался вдоль южной стенки суфы. Вдоль западной стенки, как и по всей площади комнаты, пол был впоследствии выбран, но здесь прослеживались остатки известковой подушки с отпечатками кирпичей на ней. Раствор подходил вплотную к стенке суфы, что говорит о том, что пол был вымощен после возведения суфы.
II строительный период
Ко II периоду (рис.8, 21) относится стенка, вероятно, от суфы в юго-восточной части комнаты. Стенка была построена параллельно южной стене помещения 1 в 107-110 см от нее. Она была очень грубо сложена из сырцов от кана (со следами сажи), обломков обожженного кирпича и известковой обмазки. Длина стенки - 112 см, ширина - 13 сантиметров. Максимально она сохранилась на высоту 5 слоев кладки. Стенка стоит на кирпичах пола 1 периода и примыкает к оштукатуренной в I периоде поверхности восточной стены.
Другая стенка, относящаяся ко II периоду, была пристроена к южной стене комнаты в 2,4 м от юго-восточного угла. Стенка также была сложена из сырцов и обломков жженого кирпича на глиняном растворе. Причем некоторые из обожженных кирпичей на торцах имеют остатки известкового раствора, что говорит о том, что первоначально они служили для вымостки пола (1 периода). Ширина стенки - 22 см, длина - 120 сантиметров. Стенка сохранилась на высоту 2-5 слоев кладки. В 110 см от южной стены помещения она полого поворачивает к востоку, причем угол поворота оформлен в виде полукруга. Широтный отрезок стенки имеет длину 56 сантиметров. Дальше стенка снова поворачивает к северу. На этом отрезке она сложена в 1,5 ряда кладки и имеет высоту 5 слоев. Через 65 см стенка обрывается. Обломки кирпичей в этих стенках были обращены ровными торцами соответственно на восток и юг. Ровная внешняя поверхность была покрыта слоем глиняной обмазки. Продолжением стенки этой суфы, возможно, является небольшой отрезок южной стенки кана III периода в ее западной части. Эта часть стенки кана имеет несколько другое строение: кирпичи здесь квадратные (24x24 см), коричневого цвета, и в кладке присутствуют обломки обожженных кирпичей со следами известкового раствора. Высота этого отрезка стенки - 2 слоя, длина - 40 см, он имеет широтное направление.
Стенки окружали пол II периода, который был прослежен в южной части помещения. Пол был вымошен обожженными кирпичами стандартного размера (21x21x4 см) и большими (37x37x7 см) кирпичными плитами на известковом растворе. Размеры пола — 180x100 сантиметров. Кирпичи были уложены вдоль южной стены, остальную площадь пола покрывали плиты. Плиты были красного и желтого цветов, причем уложены они были в шахматном порядке. Пол был окружен бордюром из кирпичей, поставленных на ребро и прислоненных плоской стороной к вертикальной поверхности стенки суфы. Все эти кирпичи, вероятно, были выбраны из пола I периода. Остатки бордюра сохранились вдоль стенок суфы, но он, несомненно, был сделан и вдоль внешних стен комнаты. В нижней части стен местами прослеживались остатки известкового раствора с отпечатками поверхности кирпичей. Кроме того, оштукатуренная поверхность стены начинается на 20 см выше уровня пола. Вымостка пола с западной стороны заканчивается, не доходя 65 см до стенки суфы. В этом месте на южной стене комнаты оставлен неоштукатуренный кусок стены прямоугольной формы шириной 65 см и высотой 50 сантиметров. Вероятно, в этом месте находился тандыр или печка, которая была пристроена к стене. В месте соединения стенки суфы с
20
внешней стеной глиняная обмазка имеет форму полукруга. Кроме того, кирпичи кладки южной стены комнаты прокалены в этом месте до красного цвета, а жженый кирпич в кладке стенки суфы имеет на поверхности следы сажи.
В целом планировка помещения во II периоде не совсем понятна. Предположительно в помещении было две суфы, которые занимали западную и восточную части помещения. Их стенки ограничивали пол из кирпичных плит, к которому вел узкий (50 см) проход. Такая планировка совершенно не типична для золотоордынского жилища, но по имеющимся остаткам трудно предположить что-либо иное.
III строительный период
Конструкции III и IV периодов сохранились наиболее полно. ВIII строительном периоде (рис.9) в помещении 1 был сделан кан, суфа и кирпичный пол с тошной посредине.
Суфа в III периоде была прямоугольной и занимала восточную часть комнаты. Стенка суфы была сложена параллельно восточной стене помещения, на расстоянии 2,9 м от нее. Кладка из целых сырцов, обломков сырцов и обожженных кирпичей, обращенных торцом к западу. Ширина стенки 18-19 см, а высота до 7 слоев кладки.
Двухканальный кан был сооружен, вероятно, вдоль северной стены помещения 1. В IV периоде он был слегка перестроен, поэтому описание его будет дано ниже. Печь III периода не сохранилась, однако перед каном в кирпичах пола была вырублена ямка для золы диаметром 19 см и глубиной 12 сантиметров. Впоследствии в IV периоде, после удлинения кана она оказалась внутри тандыра.
Пол в III строительном периоде был выложен кирпичами (21x21x4 см) на известковом растворе. Возможно, эта вымостка осталась от пола I периода. По крайней мере, характер кладки и уровень полов I и III периодов совпадают. В центральной части комнаты пол сильно разрушен. У прохода в помещение 2 вымостка сохранилась лучше, возможно, здесь был сделан ремонт. В центре пола была сделана тошна. От нее осталась яма 20. Яма цилиндрическая с плотными глинистыми стенками. Диаметр ее — 45 см, глубина — 80 см от уровня пола.
IV строительный период
Кан в IV периоде (рис. 10) располагался на том же месте. Он был сложен из сырцов зеленоватого оттенка размерами 32x14x5 сантиметров. Западный участок южной стенки кана остался от стенки суфы II периода. Он сложен из квадратных сырцов
(22x22x5 см) коричневого цвета. Кан имел ширину 76-78 см в восточной части и 98 см в западной части. Длина его - 3,8 метров. Западная стенка была сложена вровень с торцом стены, образующим стенку прохода в пом.2. Стенки были сложены в 1 ряд кирпича, поэтому ширина их составляла 13-14 сантиметров. Каналы имели ширину соответственно 20 см - северный и 16 см - южный. В восточной части кан имел полную высоту (5 слоев кладки), и здесь сохранилось перекрытие северного канала кана, сделанное из плиты от пола, размерами 37x37x7 сантиметров. В западной части кана находился тандыр диаметром 47 сантиметров. Стенки его имели высоту до 26 сантиметров. Внутренняя поверхность тандыра была покрыта насечками в виде вертикальных полос, прочерченных гребенкой, между которыми гребенкой же прочерчены полосы наискось. Тандыр был поставлен на кирпичи пола III периода: западная стенка, ограничивающая тандыр, была врублена прямо в кладку.
Южный участок суфы также был перестроен симметрично северному, и суфа приобрела П-об-разную форму. Западная стенка южной части суфы была сделана вровень со стенкой прохода в пом.З. От нее остались два кирпича — половинка целого и сырец, лежащие в 1 слой. Для того, чтобы их уложить, прорубили канавку в кирпичном полу. Ширина южной части суфы - около 100 сантиметров. В ней симметрично тандыру была сделана яма-погребок 19. Чтобы ее выкопать, также пробили кирпичный пол. Яма 19 овальная в плане (90x80 см) и чашевидная в разрезе. Глубина ее — 50 см от уровня кирпичного пола.
Вертикальная поверхность стенок суфы была покрыта глиняной обмазкой и белой известковой штукатуркой. Горизонтальная поверхность была обмазана розовым раствором из извести с добавлением толченого кирпича.
Остатки четырех строительных периодов в помещении 1 были прослежены достаточно достоверно, их могло быть и больше. После снятия глиняной обмазки и известковой штукатурки с южной стены комнаты в ней были выявлены три ниши вертикальных дымоходов (рис.22). Они начинались с шестого от пола слоя кладки стены (30 см). Ниши были прямоугольные в плане, шириной 20-22 см и глубиной 10 сантиметров. Стенки их были прокалены до красного цвета. Восточная ниша располагалась в ПО см от юго-восточного угла комнаты, следующая - в 60 см к западу от нее, и третья - в 70 см от второй. Никаких отопительных сооружений, связанных с дымоходами, найдено не было.
При расчистке помещения 1 были найдены мозаичные блоки из элементов белого, голубого, синего и желтого цветов, архитектурные детали из штампованного ганча, а также обломки ганчевой
21
резной решетки (панджара) со стеклами красного и синего цветов. То есть стены помещения были украшены мозаичными панно с геометрическим и эпиграфическим орнаментом, а в окна были вставлены панджара с цветными стеклами. В западной части помещения 1, на полу, был обнаружен рухнувший блок верхней части стены с переходом ее к потолку. Эта стенка плавно переходила на перпендикулярную плоскость, образованную, вероятно, деревянным перекрытием. Переход на плоскость был оформлен ступенчатым карнизом. В завале также было большое количество обломков дерева, это может свидетельствовать о том, что перекрытия были деревянными.
Также в помещении 1 были обнаружены фрагменты костяных шпилек для волос (?), кашинный альбарелло с росписью в “тимуридском” стиле, красноглиняный подсвечник с зеленой поливой, фрагмент сосуда с рифлеными стенками из голубого прозрачного стекла, стеклянные бусы и фрагменты браслетов, медная серьга в виде знака вопроса со стеклянной напускной бусиной и фрагменты фарфорового китайского сосуда с росписью кобальтом.
Таким образом, по своему интерьеру, особенно в III и JV строительных периодах, помещение 1 являлось типичной жилой комнатой, в то же время его убранство носит парадный характер. Возможно, в этом помещении жил хозяин усадьбы. На принадлежность комнаты зажиточному горожанину указывают и найденные в ней вещи.
Помещение 2
Помещение 2 (рис.11, 23) находилось к северу от помещения 1. Их соединял скользящий вдоль западной стены проход шириной ПО сантиметров. Размеры комнаты: 6,2 м по оси запад-восток и 5 м по оси север-юг.
Южная стена являлась северной стеной помещения 1. Вертикальная поверхность ее со стороны помещения 2 была покрыта слоем глиняной обмазки толщиной 8 см и белой штукатуркой. Штукатурка начиналась на высоте 20-22 см от уровня пола. Скорее всего, в нижней части стены был сделан бортик из вертикально стоящих обожженных кирпичей. Часть такого бортика сохранилась у восточной стены помещения.
Восточная стена помещения 2 выступала за фасад восточной стены помещения 1 на 130 см к востоку. Для их соединения служил отрезок, продолжающий линию северной стены помещения 1. Во всех местах соединений стен кладка в перевязку, то есть они построены одновременно. Толщина восточной стены пом.2 - 87 сантиметров. Изнутри
она покрыта слоем глиняной обмазки до 7 см толщиной со следами белой штукатурки. С внутренней стороны стены сохранились остатки бортика из трех обожженных кирпичей, стоящих на ребре и прислоненных широкой стороной к вертикальной плоскости стены. Снаружи стена также покрыта глиняной обмазкой толщиной 5-7 сантиметров. Высота восточной стены и восточного отрезка южной стены помещения 2 составляла 5 слоев кладки. Так как стены одного здания, расположенные в непосредственной близости друг от друга, не могли разрушиться столь неравномерно, остается предположить, что сырцовые стены на полную высоту имелись только в помещении 1, а помещение 2 имело деревянные стены, стоящие на сырцовом цоколе.
Северная стена имела ширину 85 сантиметров. Она была сложена из большеформатных сырцов, целых, половинок и обломков, нерегулярной кладкой на глиняном растворе. Целые сырцы, которые удалось проследить, имели размеры 52x26x7 сантиметров. Стена была поставлена на материк, который с северной стороны образовывал ступеньку в 30-40 см высотой. То есть при постройке дома на холме, который здесь существовал и в XIV в., была сделана его планировка. Стена сохранилась на максимальную высоту 5 слоев кладки. В 1,9 м от северо-западного угла помещения 2 в стене был сделан проход шириной ПО сантиметров. Стенки прохода были покрыты толстым (10-12 см) слоем глиняной обмазки с известковой крошкой. Возможно, они были оштукатурены известковым раствором, который не сохранился. После того, как была снята обмазка, край стены в проходе оказался рваным, то есть проход был прорублен уже после возведения стены. Пол прохода был выложен жженым кирпичом на известковом растворе. Кладка в 2 ряда по оси С-Ю и 3,5 ряда по оси 3-В. Кирпичи прохода были сильно затерты, то есть им пользовались длительное время.
Западная стена помешения 2 являлась продолжением стены помещения I. В той части, в которой она примыкает к помещению 2, стена сохранилась довольно плохо. Западный край ее был нарушен поздней ямой, которая полностью разрушила помещение 9. Кладка стены имела высоту 2-3 слоя и толщину 2-3 ряда. В стене было сделано два прохода, которые вели в помещение 9. Первый проход находился в 175 см от СЗ угла помещения 2. Ширина его составляла 132 сантиметра. Проход был завален обломками сырцов и обожженных кирпичей с известковым раствором на ребре. К югу от прохода стена стояла на материковой ступеньке высотой 22 см и имела высоту 4 слоя кладки. Второй проход находился в 3,6 м от СЗ угла помещения 2. Ширина его составляла 115 сантиметра. Здесь на нижнем слое кладки стены был сделан порог, выложенный
22
жжеными кирпичами на глиняном растворе. Кладка в 2 ряда кирпичей сохранилась в южной части прохода.
Пол помещения 2 был земляным, плотно утрамбованным со следами прокаленности в отдельных местах и пятнами зеленоватого органического тлена практически по всей поверхности пола.
Участок пола от восточной стены помещения до траншеи 2 был выше по уровню примерно на 5-6 см, чем в средней части помещения. На этом возвышении, по линии С-Ю, в ряд были положены шестиугольные и квадратные кирпичи. В южной части ряда лежали два шестиугольных кирпича со .стороной 13-14 см; в центре была сделана вымостка из целых квадратных кирпичей (22x22,5x4,5 см) и их крупных обломков длиной в 4 кирпича; с северного конца ряда были положены шестиугольный и квадратный кирпичи. Они лежали не совсем параллельно стене: самый южный кирпич в ряду находится на расстоянии 1 м от стены, а самый северный — на расстоянии 1,3 метра. Расстояние между кирпичами в ряду колеблется от 10 до 50 сантиметров. На кирпичах были следы известковой обмазки, что говорит об их вторичном использовании. Вся эта конструкция напоминает ряд оснований под столбы. То есть здесь, возможно, была сделана галерея, идущая вдоль восточной стены. Кирпичи лежали на слое зеленоватой золистой супеси в 2 см толщиной, то есть галерея была построена не сразу, а через некоторое время функционирования помещения. В северо-восточном углу комнаты лежали два столбика из прямоугольных обломков кирпичей размерами 12x9x4 см, и 10x9x4,5 сантиметров. Столбики сложены на глиняном растворе. В одном из них 5 слоев кладки, в другом - 4 слоя.
К западу от линии кирпичей, вдоль помещения по оси С-Ю была выкопана траншея 2. Она находилась на расстоянии 1,3 м от восточной стены в южной части комнаты и на расстоянии 2,2 м - в северной. Канава имела глубину от 15 до 25 см, стенки ее полого переходили в дно, так что она в разрезе имела чашевидную форму. Южный конец траншеи имел ширину 80 см, а в центральной и северной частях она сужалась до 40-50 сантиметров. Заполнение траншеи состояло из рыхлой супеси ярко-зеленого цвета, то есть она выполняла функции сточной канавы. Примерно по центру траншеи находился тандыр, конически расширяющийся книзу. Верхний его диаметр — 60 см, нижний — 70 сантиметров. Высота стенок — 47 сантиметров. Дно тандыра было выложено обожжеными кирпичами. С юго-западной стороны к тандыру был подведен трубопровод из четырех кубуров, который имел уклон в сторону топки (рис.24). Вероятно, это устройство было сделано для улучшения тяги. Вытяжные каналы отдельно стоящих тандыров, сде
ланные из кубуров, известны в пределах Золотой Орды в средневековом Белгороде (Кравченко А.А., 1986, с.23). Заполнение тандыра было двухслойным: ближе ко дну оно состояло из золы и углей, а выше находилась зеленая рыхлая супесь. То есть сначала тандыр использовался по прямому назначению, а потом как сточный колодец.
Вдоль западного края траншеи были выкопаны три почти одинаковые ямы. Яма 6 находилась у южной стены помещения. Она имела форму шестиугольника с закругленными углами. Ее диаметр - 36 см, стенки отвесные, дно ровное, глубина - 7 сантиметров. К северу от нее находилась яма 21, круглая в плане, диаметром 40 см и глубиной 6 см с отвесными стенками и плоским дном. Еще севернее прослеживалась яма 22. Ее диаметр - 40 см, глубина-9 сантиметров. Стенки и дно ямы были прокалены до красного цвета. Вероятно, какое-то время яма использовалась в качестве очажка. Расстояние между ямами 21 и 22 - 70 сантиметров. Расстояние между ямами 21 и 6 - 2,2 метра. Если предположить, что между двумя последними ямами была еще одна, то она могла быть разрушена канавкой с кубурами. Можно предположить, что в эти ямы, три из которых сохранились, а четвертая разрушена, были вставлены деревянные столбы, поддерживающие крышу галереи, идущей вдоль восточной стены помещения на расстоянии 2,20-2,60 метра. Впоследствии галерея была перенесена к востоку, а столбы были поставлены на кирпичи.
Центральная часть пола слегка понижалась относительно восточной и западной его частей. В этом месте пол имел интенсивно зеленую окраску. Возле южной стены помещения была выкопана яма 7 неопределенной формы. Ее размеры - 80x50 см, глубина - 25 сантиметров. Яма имела неровные стенки и дно. Заполнение ее состояло из рыхлой супеси с золой и угольками. В заполнении были фрагменты керамики, кости животных, различные зерна и остатки целой рыбы с костяком в анатомическом порядке и чешуей.
К западу от ямы 7 на полу лежало сосновое бревно, направленное вдоль оси С-Ю. Ширина его - 20 см, длина - 150 сантиметров. Зеленая окраска пола доходит с восточной стороны до бревна и линии, продолжающей его направление, а дальше не распространяется. Возможно, это бревно ограничивало с восточной стороны земляной пандус или пологую ступень в западной части помещения. Так как пандус был земляным, он прослеживался фрагментарно. Восточный край его практически весь был разрушен, плохо сохранился он и у центра помещения. Плотно утоптанная поверхность пандуса прослеживалась возле прохода в помещение 1. Пандус имел заметное понижение к северу и был укреплен обломками обожженных кирпичей, поло
23
женных в 1-2-3 слоя. В массиве пандуса были расчищены два очага, следовательно он был сооружен в поздний период существования помещения.
Очаг 1 представлял собой открытую печку подпрямоугольной формы размерами 90x70 см, ориентированную по оси СВ-ЮЗ. Дно ее частично было выложено целыми жжеными кирпичами и их половинками. Остальная площадь дна была прокалена. Северо-восточный и северо-западный края очага были ограничены бортиком из кирпичей, поставленных на ребро. Высота бортика - 5,7 сантиметра. Северо-восточный край очага закруглен.
К северу от очага 1, ниже уровня ступени, находился тандыр 5. Он имел цилиндрическую форму. Его диаметр - 45 см, высота стенок - 40 сантиметров. Дно ровное, плоское, со следами про-каленности. На стенках тандыра прослеживался рисунок в виде вертикальных полос, прочерченных гребенкой. В южной стенке тандыра было сделано круглое топочное отверстие диаметром 6,5 сантиметра. Снаружи перед ним находилась небольшая (10x16 см) ямка, которая с двух сторон от выходящего в нее отверстия была обложена обломками кирпичей.
Помещение 2, скорее всего, являлось внутренним хозяйственным двором с многочисленными очагами и сточными ямами. В нем можно выделить предположительно 2 строительных периода. В I строительном периоде в западной части помещения и в центре находились 3 очага в виде двух тандыров и открытой печки. Вдоль восточной стены была сделана галерея, крышу которой поддерживали 4 столба, вкопанные в землю.
Во II строительном периоде в западной части помещения была сделана ступень, которая перекрыла очаг 1 и тандыр 5. Во II периоде также была сдвинута к востоку галерея, идущая вдоль восточной стены, и столбы ее были поставлены на базы из кирпичей. К западу от галереи была прокопана сточная траншея 2, а тандыр 4 был превращен в поглощающий колодец. Находки из помещения 2 представлены, в основном, фрагментами кухонной и столовой посуды.
К I этапу существования усадьбы относились также некоторые сооружения и ямы во дворе (рис.5).
Яма 11 находилась на южном краю раскопа под конструкциями помещения 3. Яма имела неправильно-овальную форму. Размеры ее составляли 80x70 см, глубина - 35 сантиметра. Заполнение состояло из рыхлого серого комковатого суглинка с кирпичной и известковой крошкой с небольшим количеством керамики и костей.
Яма 12 находилась севернее ямы 11 под конструкциями помещения 3. Яма круглая в плане, диаметром примерно 120 см и глубиной 85 санти
метра. Заполнение ее состояло из рыхлого желтокоричневого комковатого суглинка с кирпичной и известковой крошкой и прослойками зеленой органики. На стенках ямы также наблюдались следы зеленой органики. В заполнении ямы было много костей и керамики.
Яма 15 находилась также под помещением 3. Яма цилиндрическая, с ровными стенками и дном. Ее диаметр - 85 см, глубина - 75 сантиметров. Заполнение состояло из рыхлого коричневатого суглинка с костями и керамикой. Сверху яма была заложена лежащими плоско в два слоя обломками жженых кирпичей.
Яма 8 была выкопана почти вплотную к восточной стене помещения 1 дома 1. Яма была овальной в плане, вытянута длинной осью по линии С-Ю. Размеры ее в верхней части — 3,3x1,4 метра. Яма сильно сужалась к дну: в верхней части на глубине 1 м стенки образовывали ступеньки, а дальше они полого опускались ко дну. Дно было ровным, прямоугольной формы, размерами 2,1x0,6 метра. Контур ямы прослеживался с уровня материка. Глубина ее составляла 2,55 метра. В восточной стене ямы на глубине 1,05 м была обнаружена ступенька шириной 70 см и высотой 20 сантиметров. Ступенька была вымощена обломками обожженных кирпичей, которые лежали в 5-6 слоев. Эта ступенька представляла собой дно более ранней ямы (8а), которая была почти полностью разрушена, когда копали яму 8. Заполнение ее не прослеживалось. Заполнение ямы 8 из двух слоев: в верхней части находился комковатый пестрый суглинок толщиной 50 см, а ниже до самого дна шла ярко-зеленая рыхлая супесь с большим количеством костей, фрагментов керамики, стекла, целыми сосудами, деревом (сосна). Стенки и дно ям были также окрашены в зеленый цвет. Такое обилие органики свидетельствует о том, что яма была бадрапом. В нее вела труба водостока из тошны I периода помещения 1 дома 1. Поэтому яма 8 относится к I этапу существования усадьбы так же как и более ранняя яма 8а.
Яма 16 находилась в 1,2-1,5 м к востоку от восточной стены помещения 2 дома 1. Контур ее прослеживался с уровня материка. Яма имела неправильно-овальную форму и была вытянута вдоль меридиональной оси. Размеры ее 2,45x0,9-0,8 метра. Стенки ямы неровные, дно плоское, ровное. Яма 16, скорее всего, относится к усадьбе, так как она вытянута параллельно восточной стене дома 1, но она довольно ранняя, так как ее перерезает яма 3 и перекрывает завалинка дома 2. Заполнение ямы состояло из серо-коричневой супеси с золой. В заполнении было много обломков кирпичей и сырцов, а также кусков дерева (сосна, ива), древесной трухи и остатков тростниковой циновки. Также были найдены многочисленные кости животных,
34
фрагменты керамики, обрезки кожи и куски кожаной обуви (носок, пятка, подошва).
Яма 2 находилась к востоку от приступочки восточной стены сооружения 2. Контур ее прослеживался с уровня материка. Яма неправильноовальной формы размерами 130x100 см, чашевидная в разрезе. Глубина ее — 28 сантиметров. Заполнение состояло из рыхлой золистой супеси с костями животных и фрагментами керамики.
Ямы 17, 18 находились в северо-восточном углу раскопа 1995 года. Это небольшие столбовые ямки диаметром 20 см и глубиной 20 и 37 сантиметров. Прослеживались в материке. Ямки имели рыхлое супесчаное заполнение. В обеих ямах на дно были положены обломки керамики в качестве упора под столб.
Ямы 23, 24 находились в юго-восточном углу раскопа 1995 года. Это также столбовые ямки, круглые в плане, диаметром 30 сантиметров. Глубина их - 20 и 23 сантиметра. Заполнение из рыхлой серо-желтой супеси. Прослеживались в материке.
Очаг 4 находился в северо-восточном углу раскопа 1995 г, у северного борта раскопа. Очаг представлял собой ямку неправильно-овальной формы, выкопанную в материке, с прокаленными стенками и дном. Размеры его - 130x80 см, глубина - 25 сантиметров.
Несколько ям в материке было найдено после разборки помешений 4-8, 12-14, относящихся ко II этапу строительства усадьбы.
Яма 28 находилась в восточной части раскопа 1997 года. Была перекрыта засыпкой под полами помещений 6, 8, 15, 16. Обширная яма с неровными стенками и дном. Представляла собой понижение в материке, вытянутое в меридиональном направлении. Размеры ее: 6x1,9 м, глубина — 20-25 сантиметров. Заполнение состояло из серой супеси с большим количеством углей, золы. В заполнении много костей, фрагментов керамики, в том числе кашинный сосуд “гулабдан”, придонная часть альбарелло с бирюзовой поливой, стеклянные бусы, мелкие медные предметы (крючки, серьга, пуговица), монеты.
Яма 32 также находилась под полом помещения 6. Округлой формы с чашевидным дном. Диаметр ее — 60 см, глубина - 12 см от уровня материка. Заполнение состояло из серой супеси с золой.
Яма 33 находилась к востоку от ямы 31. Округлой формы с чашевидным дном. Диаметр ее — 48-50 см, глубина — 27 см от уровня материка. Заполнение состояло из серой супеси с золой. В яме найдена медная монета.
Яма 34 находилась рядом с ямой 33. Округлой формы с чашевидным дном. Диаметр ее - 40-45 см, глубина - 52 см от уровня материка. Заполнение состояло из серой супеси с золой. Ямы 32, 33, 34, вероятно, являлись столбовыми.
Очаг 5 находился севернее вымостки пола помещения 12. В плане имел подпрямоугольную форму, его размеры: 1,4x1,1 метра. Дно чашевидное, глубина — 28 см от уровня материка. Заполнение состояло из перекаленной материковой глины практически без находок.
Яма 38 находилась у северного борта раскопа 2000 года. В плане имела неправильно-овальную форму. Ее размеры: 3,1x2,4 метра. Яма имела отвесные стенки и плоское, ровное дно. Глубина ее составляла 90-100 см от уровня материка. Заполнение состояло из комковатого суглинка с битым кирпичом, известковой обмазкой и комьями сырцов. Находки составляли незначительное количество. Скорее всего, яма была специально забутована. Сверху она была перекрыта плотным слоем двора усадьбы.
Яма 39 находилась в квадратах 14, 15 раскопа 2000 года. Она овальной формы, размерами 1,5x1,2 метра. Глубина ямы - 50-55 сантиметров. Стенки ровные, отвесные, дно ровное, плоское. Яма была засыпана культурным слоем и забутована битым кирпичом.
Яма 56 находилась под полом помещения 11 и была выкопана в песчаном материке. Имела овальную форму, размеры: 1,7x1,9 метра. Южная стенка ее была срыта при планировке площадки под строительство дома 1, когда делалась материковая ступень. Яма имела ровные отвесные стенки. Глубина ее — 60-70 сантиметров. Дно плоское, ровное, находилось как раз на уровне поверхности глинистого слоя материка. Заполнение ямы состояло из коричневого комковатого суглинка с обломками кирпичей и известкового раствора. Скорее всего, яма была специально забутована строительным мусором при подготовке стройплощадки.
Яма 57 находилась под полом помещения 11. Круглая в плане, цилиндрическая по форме. Стенки отвесные, дно плоское. Диаметр ямы — 40 см, глубина - 22 сантиметра. Заполнение ямы состояло из коричневого комковатого суглинка с обломками кирпичей и известкового раствора.
II этап строительства усадьбы
На II этапе к помещениям 1 и 2 с юга и севера были пристроены комнаты, интерьер которых характерен для жилых помещений (рис. 12).
Помещение 3
Помещение 3 (рис.13) находилось в южной части здания. Оно примыкало к помещению 1 и соединялось с ним прорубленным скользящим проходом
25
шириной 70 сантиметров. Западная и южная части помещения были полностью разрушены обвалом уреза городища, поэтому размеры его определить не удалось. Можно только предположить, что ширина комнаты по оси 3-В составляла 6,6 метра.
Северная стена помещения 3 в западной и средней частях была образована южной стеной помещения 1. Восточный конец ее выступал за пределы восточного фасада помещения 1 на 160 сантиметров. В качестве продолжения южной стены помещения 1 была сложена фахверковая стенка. В основании этой стенки было положено сосновое бревно шириной 25 сантиметров. На нем стояла стенка из сырцовых кирпичей, сложенных елочкой на глиняном растворе. Толщина фахверковой стенки - 17 см, высота - от 30 до 46 сантиметров. Внутренняя поверхность ее была покрыта слоем глиняной обмазки толщиной 2 см, положенной в 2 слоя. Вместе эта стенка и южная стена помещения 1 образуют северную стену помещения 3. Бревно, лежащее в основании фахверкового участка стены прослеживалось дальше к востоку на 90 сантиметров.
На расстоянии 140 см от внешнего угла капитальных стен помещения 1 к фахверковому участку стены, перпендикулярно ему, была пристроена другая фахверковая стенка из кирпичей, положенных “в елочку”. Ширина ее - 45 см, высота - 20-25 сантиметров. Стенка прослеживалась на длину 70 сантиметров. Вероятно, она являлась восточной стеной помещения 3.
В помещении 3 прослеживались остатки конструкций двух строительных периодов.
I строительный период
Кан I периода находился в 2,2 м от восточной стены помещения. Он был ориентирован по оси север-юг. Кан двухканальный, ширина его - 80 см, длина сохранившейся части - 140 сантиметров. Северный конец перерезан каном II периода. Стенки кана сложены из сырцов размерами 32x16-17x4 сантиметра. Ширина стенок - 16 см, ширина каналов - 18-20 сантиметров. Стенки кана имели высоту 5-6 слоев кладки. Шестой слой был последним, так как на этом уровне лежал сырец, перекрывающий восточный канал сверху. С южной стороны каналы кана заложены сырцами, которые прокалены докрасна. Вероятно, здесь находилась печка или тандыр.
Перпендикулярно кану была построена стенка суфы. Она находилась в 2,1 м от северной стены помещения. Стенка была сложена из обломков обожженных кирпичей, поставленных стопочкой на ребро. Кирпичи стояли на сырце, лежащем вдоль направления стены. Толщина стенки - 16-17 см, длина сохранившейся части - 40 сантиметров.
Обломки кирпичей торцевой частью были обращены к югу. Видимо, это была лицевая поверхность стенки. Она была покрыта толстым слоем (2-3 см) глиняной обмазки со следами белой штукатурки. С обратной, северной, стороны стенка имела такую же поверхность. К югу от этой стенки сохранился участок плотного глинобитного пола.
II строительный период
Кан II периода был пристроен к северной стене помещения 3. Его западная стенка находилась в 40 см от стенки прохода в помещение 1, а восточная - у юго-восточного внешнего утла помещения 1. Длина кана составляла 4,2 м, ширина — 80 сантиметров. Стенки кана были сложены из сырцов размерами 32x16x5 сантиметров. Толщина стенок - 16 см, ширина каналов - 13-18 сантиметров. Каналы сильно закопчены. Стенки кана сохранились на полную высоту (5-6 слоев кладки). В северном канале, у восточной стенки, прослеживались остатки вертикального дымохода, сложенного из мелких обломков обожженных кирпичей. В западной части кана находились остатки сильно разрушенного тандыра высотой 35 сантиметров.
Перпендикулярно кану, на расстоянии 2,1 м от его восточного конца была пристроена стенка суфы. Она была сложена из сырца размерами 22x22x5 см в 1 ряд. Ширина ее составляла 22 см, длина — 175 сантиметров. Южный конец стенки разрушен.
К западу от стенки суфы находился пол II периода. Вдоль суфы шла полоса глинобитного пола в 68 см шириной. Далее к западу пол был кирпичным на известковом растворе. Кирпичи пола сильно разрушены, а в западной части помещения вы-мостка пола выбрана, но сохранилась подошва с отпечатками кирпичей. В центре кирпичного пола находилась яма 10 овальной формы размерами 45 х50 см и глубиной 55 см от уровня пола. Заполнение ямы насыщено углями и золой. Очевидно, яма 10 служила для выгребания золы.
Находки из помещения 3 были представлены преимущественно фрагментами кухонной и столовой керамики.
К северной фахверковой стене помещения 3 снаружи была пристроена клеть размерами 135x70 сантиметров. С северной стороны клеть ограничивало бревно шириной 30 сантиметров. С севера к нему был сделан подпорный цоколь из обожженных кирпичей и сырцов, целых и половинок, обращенных торцевой частью наружу. Высота цоколя -4 слоя кладки. Кирпичи размерами 20x21x4 сантиметра. В северо-восточном углу клети находилась столбовая ямка от бревна диаметром 30 см и глубиной 35 сантиметров. С востока клеть ограничивала
26
сильно разрушенная, вероятно, тоже фахверковая стенка шириной 17 см и высотой 20 сантиметров.
Еще один блок помещений был пристроен во II этапе к хозяйственному двору с северной стороны (рис. 12,14). От прохода, прорубленного в северной стене помещения 2, отходил длинный коридор, по сторонам которого находились три пары симметричных друг другу жилых комнат (рис.25). Стены всех этих комнат были сделаны из дерева, причем южная стена всего блока была вплотную приставлена к северной стене помещения 2, которая предположительно также была деревянной, но на сырцовом цоколе.
Помещение 12
Помещение 12 представляло собой коридор, разделявший восточные жилые помещения 4, 7, 13 и западные - 6, 8, 14. Прослеженная длина коридора составляла 8,6 метра. Если предположить, что северная стена этого блока совпадала по направлению с северной стеной помещения 11, пристроенного позднее, то полная длина его должна составлять около 10,6 метра. Кстати говоря, в этом случае размеры разрушенных помещений 13 и 14 оказываются идентичными размерам помещений 7 и 8, расположенных южнее. Коридор имел ширину 100-105 сантиметров. Восточная и западная его стены были деревянными. С восточной и западной сторон вдоль всей кладки пола находились канавки шириной 30-35 см со следами дерева в них. Особенно хорошо дерево сохранилось в южной части помещения. Здесь в канавках прослеживались остатки бревен шириной 20-25 сантиметров.
Пол коридора состоял из трех участков, ступенчато понижающихся к северу. Общий перепад пола коридора составил более 50 сантиметров. Он объясняется тем, что помещения северо-восточного блока были построены на склоне холма, имевшего резкое понижение к северу.
Участки коридора были отделены друг от друга деревянными плахами. Южный участок пола имел длину 4,1 м и ширину 1-1,05 метра. Пол был выложен сильно выщербленным обожженным кирпичом на известковом растворе. Кладка была сделана в 4,5 или 5 рядов в ширину, причем каждый следующий ряд был смешен на половину кирпича относительно предыдущего. Размеры кирпичей: 22x21x5 сантиметров. Вымостка пола была отделена от порога в помещения 2 канавкой шириной 20 см и глубиной 10 см с остатками дерева в ней. Между этим участком пола и следующим была прокопана канавка шириной около 30 см и глубиной 10 см, в которой прослеживались остатки дерева. Вероятно, между участками вымостки пола была проложена деревянная пла
ха. На втором участке кирпичный пол был полностью разобран. От него сохранилась только плотная глинобитная поверхность со следами известковой крошки. Длина ее — 2,9 метра. С северной стороны пола находилась канавка шириной 30 см и глубиной 10 см со следами дерева. Северный участок пола помещения 12 состоял из сильно разбитого жженого кирпича на известковом растворе. Ширина пола - 5 рядов кладки, длина — 4,5 ряда. Кладка со смещением швов на половину кирпича. Размеры вымостки: 110x90 сантиметров. Вымостка лежала на слое суб-струкнии в виде коричневой материковой глины толщиной 30 см в южной части и 37 см - в северной.
Помещение 4
Помещение 4 находилось к северу от помещения 2 и к востоку от помещения 12. Все четыре стены его были деревянными. Южная стена вплотную примыкала к сырцовой стене помещения 2. Хорошо сохранившийся остаток бревна пролегал между помещением 4 и полом коридора. Также остатки дерева были обнаружены к востоку от кана I строительного периода. Размеры помещения можно вычислить по остаткам стен и границам стенок канов. По оси С-Ю они составляют 4 м, по оси 3-В - 2,5 метра. В процессе существования в помещении была сделана одна перепланировка, то есть выделяются 2 строительных периода.
I строительный период
К нему относится кан, обнаруженью при разборке суфы II периода (в ее толще). Кан двухканальный, сложенный вдоль восточной и северной стен помещения, то есть он имел Г-образную форму. Топка кана находилась с южной стороны и была перерезана стенкой суфы II периода. Западный конец кана был прорезан каном II периода. Стенки кана были сложены из сильно оплывших сырцов коричневого цвета. Размеры наиболее различимых сырцов — 33x16x5 сантиметров. Стенки кана сохранились на высоту 3 слоев кладки над уровнем дна. Каналы кана были сильно закопчены. Они имели ширину 16-20 см (восточный) и 27 см (западный). В I периоде интерьер помещения 4, скорее всего, являлся зеркальным отражением интерьера помещения 6.
II строительный период
Ко II периоду относится кан, который был сложен вдоль западной стены комнаты. Кан двух
27
канальный, прямой. Стенки его прослеживались с I штыка, поэтому они были сильно оплывшими и швы между отдельными сырцами в верхнем слое почти не прослеживались. Стенки кана были сложены из сырцов (32-34x16x5 см) зеленоватого и коричневого цвета на коричневом глиняном растворе. Кладка 4-6 слоев в высоту. Длина каналов кана — 2,8 м, ширина западного — 27 см, восточного — 20 сантиметров. Стенки и дно каналов закопчены до черного цвета. В восточном канале сохранились остатки перекрытия в виде завалившихся целых обожженных кирпичей. В конце западного канала — остатки вертикального дымохода.
В южной части кана находился тандыр диаметром 50 сантиметров. Стенки его максимально сохранились на высоту 40 сантиметров. На стенках были сделаны насечки в виде вертикальных полос и волнистых линий, прочерченных гребенкой. Дно тандыра было твердым, глинобитным. Восточная стенка обкладки тандыра сохранилась на высоту 6 слоев. Она была сложена из сырцов и обожженных кирпичей. В этой стенке было сделано прямоугольное устье топки тандыра размерами 22x22 см (рис.26). Дно устья было вымощено обломками жженых кирпичей и находилось на уровне пола. Сверху проем устья был перекрыт двумя слоями жженого кирпича и одним слоем сырца.
Перпендикулярно кану, в 1,3 м от торцевой стенки обкладки тандыра, была сложена стенка суфы в 1 ряд кирпича. Стенка состояла из отдельных сырцов зеленоватого цвета и пахсы коричневого цвета. Толщина стенки — 14 см, высота — 30-38 см над уровнем пола. К восточному концу стенки суфы с южной стороны пристроена небольшая стеночка из пахсы и жженого кирпича в 1 кирпич. Длина ее — 30 см, ширина - 20 см, высота - 5 слоев кирпичей. Вероятно, она оформляла проход в помещение 5, расположенное с восточной стороны. Ширина этого прохода — 1,1 метра. Помещение 5 было пристроено с восточной стороны на III этапе строительства усадьбы, следовательно, II строительный период в помещении 4 также относится к III этапу.
С коридором во II периоде помещение 4, вероятно, не соединялось, так как между южной стенкой тандыра и стеной комнаты оставлен слишком узкий промежуток (всего 30 см). Скорее всего, здесь был проход только в I периоде.
Пол помещения был неровный, глинобитный, с втоптанными в него золой и углями. Уровень его находился на 10 см ниже уровня пола помещения 12 в южной части. На попу возле устья тандыра лежал обломок массивного каменного жернова диаметром около 60 сантиметров. Пол помещения базировался на слое субструкции толщиной 30 см в северной части и 40 см — в южной.
Помещение 6
Помещение 6 находилось к северу от помещения 2 и к западу от помещения 12. Оно было прямоугольным в плане, длиной 4 м по оси С-Ю и шириной 2,4-2,5 м по оси 3-В, то есть размеры его точно совпадают с размерами помещения 4, расположенного через коридор напротив. Южная стена комнаты граничила с северной стеной помещения 2. Между краем суфы и капитальной стеной находилось свободное пространство шириной 35-40 сантиметров. Представляется вероятным, что здесь проходила деревянная фахверковая стена, которая была пристроена вплотную к сырцовому цоколю внутреннего двора. Остальные стены также были деревянными, но от них остались только отпечатки и небольшие фрагменты истлевшего дерева. Уровень пола комнаты был выровнен за счет подсыпки, которая достигала толщины 40 см в северной части.
Северную часть помещения занимала прямоугольная суфа размерами 2,3x2 метра. С востока, запада и севера она была ограничена стенами комнаты. Южная подпорная стенка суфы имела высоту 6 слоев кладки. Два верхних слоя состояли из целых обожженных кирпичей и крупных обломков, повернутых торцом к югу. Остальные слои были сложены из зеленоватого сырца на коричневом глиняном растворе. Высота суфы составляла 45-47 см над уровнем попа комнаты. Горизонтальная поверхность суфы была покрыта слоем глиняной обмазки. В юго-западном углу суфы находился тандыр диаметром 40 сантиметров. Стенки его полностью раскрошились, сохранилась только глиняная обмазка стенок высотой 35 сантиметров. На дно тандыра был положен обожженный кирпич. В заполнении, на дне лежал толстый (10 см) слой запекшейся золы. Устье тандыра было обращено к югу. В стенке суфы было сделано топочное отверстие прямоугольной формы шириной 22 см, высотой 27 сантиметров. Стенки топочного отверстия сложены из половинок обожженных кирпичей, поставленных на ребро. Сверху они были перекрыты половинками кирпичей, положенными плашмя в 2 слоя. Перед топкой в полу была сделана для золы круглая в плане ямка диаметром 26 см и глубиной 8-10 сантиметров.
В толще северной суфы был проложен Г-об-разный двухканальный кан, который был пристроен вплотную к западной и северной стенам. Стенки кана были сложены из сильно разрушенных сырцов зеленоватого цвета на коричневом глиняном растворе. Толщина стенок — 14-16 сантиметров. Западная стенка каналов кана была разрушена. Высота сохранившихся стенок — 5 слоев сырца. Каналы кана были сильно закопчены. Они имели ширину
28
16-23 сантиметра. В северо-восточном углу помещения находился вертикальный дымоход в виде полукруглой ниши диаметром 25 сантиметров.
Южную часть комнаты занимала прямоугольная неотапливаемая суфа размерами 2,35x1,1 метра. С юга, востока и запада ее ограничивали стены комнаты. Северная подпорная стенка была сложена из серо-желтых сырцов размерами 32x16x5 сантиметров. Высота стенки - 5 слоев кладки (45-47 см над уровнем пола). Горизонтальная и вертикальная поверхности суфы были покрыты глиняной обмазкой. В западной части массива суфы была сделана ямка (№ 26) овальной формы. Ее размеры: 34-36 х42 см, глубина - 43 сантиметра. Яма имела ровные стенки и плоское дно. В заполнении ее было много золы, кости, фрагменты керамики, железные гвозди, обломок железного ключа.
В центральной части комнаты, между суфами, находился пол, выложенный обожженным кирпичом на глиняном растворе. Размеры пола 2,3x0,8 метра. На кирпичах пола сохранились следы известкового раствора, то есть они были использованы вторично. Кирпичи были сильно затерты и расколоты. На полу лежал слой золы. В восточной части пола находилась яма 27, овальная в плане, размерами 51x33 сантиметра. Она имела ровные отвесные стенки и чашевидное дно. Заполнение состояло из рыхлого комковатого суглинка с золой и костями животных. В верхней части заполнения сохранились остатки горизонтально лежашей доски, перекрывавшей яму, которая, вероятно, являлась погребком.
Помещение 6 соединялось проходами шириной 80 см (ширина пола) с помещениями 12 и 11.
Помещение 7
Помещение 7 располагалось севернее помещения 4 с восточной стороны коридора. Стены комнаты были деревянными, фахверковыми, сохранились очень фрагментарно. Помещение было прямоугольным в плане, длиной 3 м по оси С-Ю и шириной 2,2 м по оси 3-В. Вдоль восточной и северной стен был сооружен двухканальный кан Г-образной формы. Кан сложен из сырцов (размерами 32x14x6 см) зеленоватого цвета на коричневом глиняном растворе. Стенки кана сохранились на высоту 2-3 слоев кладки. Каналы кана имели ширину 24-27 см, их стенки были закопчены. Топка находилась в южной части кана, в юго-восточном углу помещения. Она была сильно разрушена: сохранились только два обожженных кирпича, поставленных на ребро. Вероятно, они укрепляли стенки тандыра. К западной стенке восточного отрезка кана, в 2 м от северной стены помещения
была пристроена подпорная стенка суфы из таких же сырцов. Она сохранилась на высоту 2 слоев кладки и длину 1 метра.
Пол помещения не сохранился. Возможно, он был земляным. Площадь его составляла 1x1 метр. В западной части комнаты, вероятно, находился проход, ведущий в помещение 12. Ширина его могла соответствовать ширине вымостки пола (1 м).
Стенки внутренних конструкций и предполагаемый пол помещения располагались на субструк-ции толщиной 20 см в южной части и 25 см - в северной.
Помещение 8
Помещение 8 находилось с западной стороны коридора (пом. 12), севернее помещения 6. Восточная, северная и южная его стены были деревянными. С запада находилась кирпичная стенка в 1 ряд кирпича, которая являлась восточной стеной помещения 15. Однако между ней и западной стенкой кана в помещении 8 оставался промежуток шириной 30 см, который, несомненно, был занят деревянной стеной. ’
Помещение 8 было прямоугольным в плане, длиной 3 м по оси С-Ю и шириной 2,2 м по оси 3-В. Вдоль его западной и северной стен был сооружен двухканальный кан Г-образной формы. Стенки кана были сложены из сырцов зеленоватосерого цвета и имели высоту 4-5 слоев кладки. Каналы кана имели ширину 22-23 сантиметра. На дне и стенках каналов были видны следы сажи. В южной части кана сохранились остатки перекрытия из обожженных кирпичей, некоторые из которых носили следы известкового раствора. Размеры целых кирпичей: 24x24x5,5 сантиметра. Также в перекрытии были зафиксированы кусок большой плиты от пола толщиной 4,5 см и кусок шестиугольного кирпича. В северо-восточном углу кана находилось закругление, которое являлось остатком вертикального дымохода.
В юго-западном углу комнаты находился тандыр диаметром 30 сантиметров. Дно его было выложено жженым кирпичом. Стенки тандыра сохранились на высоту 13 сантиметров. На стенках были сделаны насечки в виде вертикальных волнообразных линий, прочерченных гребенкой. Устье тандыра не сохранилось, но ясно, что оно было обращено к востоку. С южной стороны тандыр ограничивала стенка, выложенная в 1 ряд из сырцов размерами 32-33x18-19x5 сантиметров. Сырцы зеленовато-серого цвета. Длина стенки - 93 см, ширина — 18-19 см, высота - 6 слоев кладки. Торец стенки был покрыт слоем глиняной обмазки толщиной 0,5-1 см со следами белой штукатурки.
29
Перпендикулярно восточной стенке кана, в 2 м от северной стены помещения, была сложена стенка суфы. Ее длина - 1,14 см, высота - 3-4 слоя над уровнем пола. Наружная поверхность стенки была покрыта слоем глиняной обмазки со следами известковой штукатурки.
Стенки кана и суфы ограничивали пол размерами 1x1.05 метра. Пол был выложен обожженными кирпичами и их обломками красного цвета и сильно побитыми шестиугольными плитками желтого цвета со стороной 13 см и толщиной 3 см на белом известковом растворе. На некоторых кирпичах были видны следы от острого рубящего орудия (топора?). В восточной части комнаты, вероятно, находился проход, ведущий в помещение 12. Ширина его могла соответствовать ширине вымостки пола (1 м). Таким образом, внутренние конструкции в помещении 8 симметричны таковым в расположенном напротив помещении 7.
Под помещением обнаружен слой субструк-ции из коричневой материковой глины толщиной 30 см в северной части и 25 см в южной. Суб-струкция располагалась на слое золы с костями и углями толщиной 2-5 см, то есть комната, как и весь блок помещений, была возведена на культурном слое.
При расчистке помещения были найдены жернов из коричневого песчаника и хрустальная бусина.
Помещение 13
Помещение 13 находилось к северу от помещения 7. Оно было почти полностью разрушено. От его внутренних конструкций сохранился участок сильно оплывшей стенки, имевшей меридиональное направление. Она находилась в 90 см от предполагаемой западной стены комнаты. Длина стенки - 1,45 м, толщина - 15-30 см, высота — 7 см над уровнем пола. С западной стороны к этой стенке примыкали остатки вымостки пола из двух обожженных кирпичей, лежащих на слое известкового раствора. Пол и стенка находились на слое субструкции толщиной 20 сантиметров.
Помещение 14
Помещение 14 находилось с западной стороны коридора севернее помещения 8. Восточная, северная и южная его стены были деревянными. С запада находилась кирпичная стенка, которая являлась восточной стеной помещения 15. Но между ней и торцом южной стенки суфы в помещении 14 оста
вался промежуток шириной 40 см, в котором, вероятнее всего, находилась деревянная стена.
Помещение 14 сохранилось плохо. В нем была прослежена Г-образная стенка из сильно разрушившихся сырцов. Стенка шла параллельно предполагаемой восточной стене комнаты, на расстоянии примерно 1 м от нее. На расстоянии 1,2 м от южного конца, она поворачивала к востоку, продолжалась еще на 1 м и, вероятно, упиралась в восточную стену. Эта стенка, несомненно, являлась подпорной стенкой суфы. В высоту она сохранилась на 2-3 слоя кладки. Г-образная стенка и предполагаемая южная стена комнаты ограничивали пол размерами 1x1 метр. В южной его части сохранился фрагмент вымостки из обожженных кирпичей на известковом растворе. На остальной площади пол был покрыт слоем известкового раствора, на который клались кирпичи при мощении пола.
Пол и стенки суфы в помещении были расположены на слое субструкции толщиной 20 см в южной части и 25 см - в северной.
Несмотря на значительную разрушенность комнат в северной части, можно попробовать сделать их реконструкцию. Как уже упоминалось, представляется вероятным, что северная кирпичная стена помещения 11, возведенная в III этапе строительства, образовывала с деревянной стеной помещений 12, 13 и 14 единую плоскость. В этом случае размеры северных жилых комнат составят 3-3,2 м по оси С-Ю и 2,2 м по оси 3-В. Точно такие же размеры имеют помещения 7 и 8. В помещении 14, как и в помещении 8, в южной части находился мощеный пол размерами 1x1 метр. Западная и северная части комнаты были заняты Г-образной су-фой, в которую, вероятно, был встроен кан с тандыром. Точно такое же строение имело помещение 13, только суфа там находилась в восточной и северной частях комнаты. То есть оно являлось зеркальным отражением помещения 14, точно так же как это было у помещений 7 и 8.
Таким образом, северо-восточный блок комнат при постройке имел “типовую” планировку. Комнаты, расположенные парами с двух сторон коридора, имеют не только одинаковые размеры, но и симметричное расположение внутренних конструкций. При этом южная пара помещений (4 и 6) несколько больших размеров, и в помещении 6 есть дополнительная суфа. Скорее всего, такая же суфа была и в помещении 4 в I строительном периоде. Остальные комнаты совершенно идентичны как по размерам, так и по интерьеру.
На территории усадьбы на II этапе также происходила активная жизнедеятельность: во дворе строились хозяйственные сооружения и копались ямы различного назначения.
30
' ! Сооружение 2
Сооружение 2 (рис.2,12) находилось к востоку от помещений 1 и 2 основного дома усадьбы (сооружения 1). Западная стена его находилась в 3 м от восточной стены помещения 1 и в 2,2-2,4 м от западной стены помещения 2. Стены были параллельны стенам усадебного здания. В раскоп вошли западная, северная и восточная стены постройки, южная осталась за пределами раскопа. Снаружи вдоль всех стен была сделана приступочка. Для ее постройки были использованы обломки жженого кирпича, обломки сырцов, а кое-где и целые сырцы. Все это было скреплено большим количеством глиняного раствора. Поверхность приступочки имела серовато-зеленый цвет, приобретенный, вероятно, от выбрасываемой золы и выливаемых помоев. Ширина ее - 90-100 см, высота -10-35 см над уровнем материка. С внутренней стороны приступочки, вдоль всех стен, прослеживались остатки соснового бревна шириной 20-25 сантиметров. То есть стены постройки были деревянными. Внутренние размеры помещения сооружения 2 составляли: 5 м по оси 3-В и более чем 5 м по оси С-Ю.
Внутри сооружения 2 почти ничего не обнаружено. Пол был земляной, плотно утоптанный, покрытый толстым слоем (5-7 см) золы. В северо-западном углу постройки находился тандыр 1. Снаружи него была сделана обкладка из сырца и обломков обожженного кирпича в 1-2 слоя. Тандыр имел диаметр 100 сантиметров. Стенки его сохранились на высоту 40 сантиметров. Заполнение состояло из золы. У западной стены дома и южного борта раскопа была прослежена часть обкладки тандыра 6. Обкладка тандыра была сложена из сырцов зеленоватого цвета с большой примесью органики. В высоту сохранилось 7 слоев кладки (50 см). Предполагаемый диаметр тандыра - 60 сантиметров. У восточной стены дома находилась яма 13. Она была прямоугольной в плане, ее размеры - 150x70 см, а глубина - 90 сантиметров. Стенки ямы гладкие, слегка сужающиеся к дну, дно ровное. В заполнении был рыхлый комковатый серо-коричневый суглинок с небольшим количеством костей и керамики. Яма 13, возможно, представляла собой погребок для продуктов.
У северо-восточного угла помещения в полу была выкопана ямка-очажок (очаг 2) размерами 100x50 см и глубиной 30 сантиметров. Его стейки и дно прокалены до красного цвета, в заполнении было небольшое количество золы. Снаружи восточной стены сооружения 2, у южного борта раскопа, прямо в приступочке был сделан один очаг 3 круглой формы. Диаметр его - 60 см, высота стенок — 15-18 сантиметров. Устье очага обращено к востоку. Дно и стенки очага прокалены. Заполнение
состояло из золы и мелких углей. В сооружении 2 были найдены фрагменты керамики и несколько медных монет.
Яма 3 находилась снаружи восточной стены помещения 2 сооружения 1, почти вплотную примыкала к ней. Яма 3 перерезала более раннюю яму 16. Контур ямы был зафиксирован на III штыке. Яма круглая в плане, трапециевидная в разрезе. Стенки ровные, сужаются к дну. Дно чашевидное. Диаметр ямы - НО см, глубина - 103 сантиметра. Заполнение состояло из рыхлой зеленоватой супеси с фрагментами костей животных и керамики. В заполнении были обнаружены зерна проса. Судя по обилию следов органики, яма являлась бадрапом.
Яма 4 находилась севернее ямы 3 также снаружи восточной стены помещения 2 сооружения 1, почти вплотную к ней. Контур ямы прослеживался с уровня III штыка. С восточной стороны яма была перерезана ямой 5. Яма 4, вероятно, была подпрямоугольной формы: по оси С-Ю ширина ее равна 90 сантиметров. Яма имела ровные отвесные стенки и ровное плоское дно. Глубина ямы — 60 см от уровня материка. Заполнение ямы состояло из коричневосерого рыхлого суглинка с фрагментами керамики и костями. В яме найден красноглиняный кувшин.
Яма 55 обнаружена под конструкциями помещения 5. Относится, скорее всего, ко II этапу, так как являлась бадрапом, расположенным у восточной стены помещения 4. Контур ямы имел овальную форму. Ее размеры — 1,95x1,45 метра. Яма имела ровные отвесные стенки и плоское дно на глубине 2,6 м от уровня материка. Заполнение ямы состояло из рыхлого комковатого суглинка со значительной примесью органики. В заполнении были обломки кирпичей, фрагменты керамики, кости животных, 2 монеты. На дне ямы найден красноглиняный сосуд для омовений (афтоба).
III этап строительства усадьбы
На III этапе (рис. 15) усадебное здание было расширено за счет пристройки парадных помещений в западной его части и жилой комнаты в восточной (рис. 16).
Помещение 9
Помещение 9 почти полностью разрушено поздней грабительской ямой, которая хорошо видна на поверхности Красного бугра. Оно было расположено западнее помещении 1 и 2. Его восточная стена граничила с западной стеной этих комнат. Стена не была общей для этих комнат, так как в южной части помещения 9 найдены остатки бревна, лежа-
31
щего вдоль западного края капитальной сырцовой стены. Вероятно, оно являлось основанием восточной стены помещения 9. Бревно имело толщину 20 сантиметров. С восточной стороны бревно поддерживала стеночка высотой 5-7 см и шириной 4-5 см, сложенная из обломков сырцов и обожженных кирпичей со следами известкового раствора.
Южная стена также была деревянной. Остаток основания южной стены был прослежен в толще сырцовой стены помещения 1. В южном конце стены, в 35-40 см от ее края, со стороны помещения 9 в стене был сделан проруб шириной 35 см и длиной 70 см, в котором находились остатки бревна, лежащего в направлении запад-восток.
Западная стена комнаты была общей с помещением 10. Сохранился только северный конец стены, южный был разрушен грабительской ямой. Стена была сложена из сырцов размерами 24-25x22-23x5 см, целых и кусков, на глиняном растворе. Толщина ее составляла 80-85 см (3 ряда сырцов). В высоту она сохранилась на 4 слоя в северной части и на 1 слой - в южной. С северной стороны помещения 9 стена отсутствовала. Вероятно, здесь находился проход, который вел в помещение 16.
По остаткам стен помещения 9 можно приблизительно вычислить его размеры. Длина комнаты составляла примерно 10,4 м, а ширина — 2,1 метра. Трудно представить, зачем нужно было такое длинное и узкое помещение, если, конечно, оно не являлось коридором. Возможно, здесь было не одно помещение, а два. В этом случае находится объяснение наличию двух проходов, ведущих из помещения 2. Скорее всего, они были одновременны и вели в разные комнаты. Перемычка стены между проходами имеет толщину 60 сантиметров. Можно предположить, что она имела продолжение к западу, то есть в этом месте находилась поперечная стенка, а проходы были скользящими вдоль нее. Косвенным подтверждением этому является тот факт, что по направлению эта предполагаемая стена совпадает с отрезком южной стены помещения 10, расположенного западнее. В случае наличия поперечной стенки, делящей помещение 9 надвое, примерная длина северной комнаты (9А) — 3,2 м, а южной (9Б) - 6 метров.
Внутренние конструкции в северной части помещения были полностью разрушены. В центральной части находилась яма 31 трапециевидной формы размерами 80x50-60 см и глубиной 10 см явно позднего происхождения.
В южной части комнаты (пом.9Б?) параллельно западной сырцовой стене помещения 1. в 60 см к западу от нее, была сложена стеночка в 1 ряд из квадратных сырцовых кирпичей (22x22x5 см) на глиняном растворе. Ее длина - 2,6 м, северный и южный концы разрушены. Стенка стояла на мате
рике и имела высоту 4 слоя кладки. Параллельно ей, в 97 см от стены помещения, располагалась аналогичная стенка длиной 2,1 м из сырцов такого же размера. Западная стенка имела высоту 3 слоя кладки и стояла на подсыпке в 12 см толщиной. Между ними оставалось свободное пространство шириной 12 сантиметров. Кирпичи этих стенок не носили никаких следов прокаленности. Вероятнее всего, эти стенки являлись подпорными стенками суфы, которая была сложена вдоль восточной стены помещения, а потом расширена. К северу от этих стенок находился участок вымостки из обломков обожженных кирпичей. Вымостка была положена на материк на глиняном растворе и являлась, вероятно, остатками пола комнаты.
Помещение 16
Помещение 16 (рис. 16) находилось севернее помещения 9. Небольшая прямоугольная в плане комната, ее длина по оси С-Ю составляла 2,1 м, ширина по оси 3-В — 1,4 м (рис.27). Помещение 16 служило, скорее всего, тамбуром, который соединялся с помещениями 6, 9, 15 и, возможно, 10.
Восточная стена его была полностью разобрана. Скорее всего, она была кирпичной, выложенной в 1 ряд из обожженного кирпича, и являлась продолжением стены помещения 15.
Западная стена помещения 16, возможно, была деревянной или фахверковой сырцовой. Пол помещения с западной стороны ограничен бревном шириной 20 сантиметров. Оно лежало в канавке, вымазанной глиняным раствором. Ширина канавки — 20 см, глубина — 20 см от уровня пола. С западной стороны бревно было укреплено обломками кирпичей на глиняном растворе. Канавка с фрагментами бревна прослежена и к югу от помещения 16, где она представляет собой остатки западной стены помещения 15.
Южная стенка помещения 16 не была обнаружена. Вероятно, с южной стороны находился проход в помещение 9, который по ширине совпадал с шириной помещения 16. С севера пол помещения 16 был ограничен сырцовой стенкой в 1 ряд сильно оплывших сырцов. Высота стенки - 25 см над уровнем пола, толщина ее - 25 сантиметров. Вертикальная поверхность стенки, обращенная к полу, была покрыта толстым слоем (3 см) глиняной обмазки со следами известковой штукатурки.
Пол помещения был выложен обожженным кирпичом. Он состоял из двух участков. Южный участок пола имел размеры 1,4x1,1 метра. По оси С-Ю было положено 4 ряда кирпичей, по оси 3-В - 6 рядов. Размеры кирпичей: 22-23x22x5 сантиметров. Кладка довольно небрежная на известковом
32
растворе. Швы между кирпичами грубые, в некоторых местах раствор заходит на их поверхность. С севера этот участок пола был ограничен деревянной плахой шириной 15 сантиметров. Она никак не могла являться основанием стены, так как на ее поверхность заходит слой известковой обмазки. Северный участок пола имел размеры 1,4x0,8 метра. Кирпичи положены на глиняном растворе. В меридиональном направлении рядность кирпичей соблюдается, а в широтном происходит сдвиг примерно на половину кирпича. По оси 3-В лежит 6 рядов кирпичей, по оси С-Ю — 3,5 ряда. На поверхности кирпичей были видны следы известковой обмазки. Размеры кирпичей: 23x23x5 см и 22x22x5 сантиметров. Поверхность северного участка пола находилась на 17-18 см ниже поверхности пола в южной части комнаты. Северный участок пола имеет такую же ширину, что и пол помещения 6. Вероятно, на этот пол вел проход из помещения 6. Пол помещения 16 лежал на подсыпке толщиной 45 см в южной части и 60-63 см в северной. Подсыпка состояла из слоев глины и строительного мусора.
Помещение 15
Помещение 15 было расположено к северу от помещения 16. С восточной стороны оно граничило с жилыми комнатами 4, 7, 13, а с запада примыкало к большому залу для приемов (пом. 11). Помещение представляло собой узкую, длинную комнату, вытянутую по оси С-Ю. Внешние размеры его 9x1,4 метра. Северная часть помещения 15 полностью разрушена.
Восточная стена его была капитальной. Она сложена из обожженного кирпича в 1 ряд. Сохранился северный участок этой стены длиной 3,8 м и высотой в 1 -3 слоя кладки. Кладка лежала непосредственно на материке. К югу от этого участка прослеживалось только ложе стены шириной 40-60 сантиметров. Так как склон холма имеет резкий уклон к северу, для строительства помещений 15 и 11 была сделана планировка склона, в результате чего он стал понижаться ступенчато. Восточная стена помещений 15 и 16 также имела ступенчатое строение. Основание ее северного конца находилось на отметке -246. Далее к югу ложе стены плавно повышалось до отметки -178, затем на расстоянии 9,5 м от северного края стены материк ступенчато повышался, и ложе стены лежало на отметке -139.
Вдоль разобранной восточной кирпичной стены помещения 15, вероятно, вплотную к ней была пристроена глинобитная (пахсовая) стенка шириной 25-30 сантиметров. В северной части комнаты ее поверхность была почти вровень с полом,
в южной части стенка имела высоту 40-45 см над уровнем пола, а на ее горизонтальной поверхности лежала кладка из обломков обожженных кирпичей на известковом растворе. Поверхность ее была покрыта толстым слоем (1 см) известкового раствора. С восточной стороны от пахсовой стенки находилась стенка из обожженных кирпичей на известковом растворе. Направления стенок не совсем совпадают. В северном конце комнаты они подходят вплотную друг к другу, а в южной части отстоят друг от друга на 20 сантиметров. Кирпичная стенка была выложена в 1 ряд кирпичей на известковом растворе. Кладка в перевязку, имела высоту от 1 до 3 слоев. Ее длина — 3,6 метра. Представляется вероятным, что все эти стенки образуют массив восточной стены помещения 15. Если ниже уровня пола стена выложена в один ряд кирпича и имеет толщину 22 см, то над полом она состоит из двух рядов кирпичной кладки, пространство между которыми заложено пахсой и обломками кирпича. Толщина стены в этом месте достигает 60-70 сантиметра. Такое строение стены свидетельствует о крайне несовершенной строительной технике.
Северная стена помещения 15 являлась продолжением стены помещения 11. Она почти целиком была разобрана, сохранился небольшой (длиной 50 см) фрагмент кладки из обломков обожженного кирпича на глиняном растворе. Предположительно стена имела толщину 1,5-2 рядов кладки. На юге к помещению 15 примыкало помещение 16. Скорее всего, между этими комнатами не было сплошной стены, и они соединялись проходом.
Интересное строение имела западная стена помещения 15. В основании ее на материк было положено дубовое бревно толщиной 25 см и шириной 20 сантиметров. Северный конец его, вероятно, упирался или был встроен в северную капитальную стену здания. Южный конец был врезан в материковую ступень, на которой лежал пол помещения 15 в его южной части. Зафиксированная длина бревна — 5,5 метра. В бревне был сделан продольный паз для вертикальных досок. Ширина этого паза - 10 сантиметров. В одном месте четко прослеживалось круглое отверстие для столбика диаметром 12 сантиметров. Над этим бревном на уровне пола помещения 15 находилось другое бревно толщиной 20 сантиметров. Оно ограничивало с запада вымостки пола помещений 16 и 15. Расстояние между бревнами составляло 45-65 сантиметров. Вероятно, два этих бревна образовывали раму, в которую были вертикально вставлены доски. Эта деревянная стенка вместе с восточной и северной кирпичной стенами ограничивала засыпку из земли и строительного мусора, на которую был положен пол северной части помещения 15. В центральной части комнаты, там, где сохранился участок пола, на
33
бревне лежала кладка из обожженных кирпичей на известковом растворе. Ширина кладки - один ряд кирпича, высота — 2 слоя. Длина сохранившейся стенки — 1,8 метра. Эта стенка, скорее всего, представляла собой остатки тонкой перегородки, разделявшей помещения 11 и 15.
В центральной части комнаты сохранился небольшой участок вымостки пола. Кирпичи были положены рядами, без смещения, на известковом растворе. Ширина пола — 4 ряда кладки (88 см), длина сохранившегося участка — до 7 рядов кладки (1,8 м). Таким образом, помещение 15 представляло собой узкий коридор, ведущий от северной стены до помещения 16, которое являлось распределительным тамбуром. Наличие такого коридора оправдано только в том случае, если в его северной стене находился проход наружу, на улицу.
Помещение 10
Помещение 10 (рис. 16, 28) находилось к западу от помещения 9. Оно имело прямоугольную форму и было вытянуто в меридиональном направлении. Размеры помещения: 4,3x3,1 метра.
Его восточная стена являлась западной стеной помещения 9. Она имела ширину 80-85 см (3 ряда сырца). Западная стена была сложена из сырцов размерами 24-25x22x5 см на глиняном растворе. Верхний слой кладки сильно оплыл, и границы между сырцами не всегда четко прослеживались. Кладка нерегулярная. Толщина стены — 70-80 см (3 ряда), высота — 9 слоев в северной части и 2 слоя в южной. Южный конец стены разрушен.
В северной стене помещения 10 был сделан проход, ведущий в помещение 11. Стенки его находились в 1 м от северо-восточного и северо-западного углов комнаты. Ширина прохода 1,1 метра. Восточный отрезок состоял из сырцов с включением отдельных обожженных кирпичей. Толщина стены в этой части - 64-67 см, высота — 9 слоев кладки. Толщина западного отрезка стены составляла 66-68 см, высота — 9 слоев кладки. Проход в помещение 11 обрамляли два пилона, сложенные из обожженных кирпичей. Пилоны являлись продолжением стены и имели толщину 62-64 см, но были сложены не в перевязку с основным массивом стены, а пристроены к ней. Они были сложены в 1 ряд кирпича, то есть кладка их имела ширину 22 сантиметра. Западный пилон сохранился на высоту 6 слоев, а восточный — на высоту 8 слоев кирпичей. Можно предположить, что первоначально проход был шире, во всю ширину пола комнаты (1,6 м). Потом его решили сузить, для чего пристроили эти пилоны. Так как никаких следов перестроек в помещении не прослеживалось, а между первоначальными
стенками прохода и кладкой пилонов не было зафиксировано никаких следов обмазки, можно предположить, что проход был сужен при постройке здания, до производства отделочных работ. Стенки прохода были покрыты в 2-3 слоя белой известковой обмазкой общей толщиной 3-4 сантиметра. На полу прохода были обнаружены остатки порога из целых обожженных кирпичей, положенных в 1 ряд вдоль северного края северной стены комнаты на известковом растворе. Сверху кирпичи также были покрыты слоем известкового раствора. Уровень порога соответствует уровню пола комнаты.
Южная стена помещения 10 была почти вся разрушена: сохранился только небольшой фрагмент в юго-западной части комнаты, на самом краю обрыва. Толщина стены — 44 см, то есть 2 ряда сырцовых кирпичей. Высота кладки — 4 слоя. В 75 см от предполагаемого юго-западного угла помещения стена заканчивается торцом. Торцевая поверхность покрыта слоем глиняной обмазки толщиной 1,5-2 см, на которую положен слой белой известковой обмазки, слой розовой обмазки (известь с толченым кирпичом) и еще один слой белой штукатурки. Толщина этих слоев — 1,5-2 миллиметра. К торцевой части стены примыкал кусок пола из обожженных кирпичей на известковом растворе. Кирпичи лежали в 1,5 ряда на слое сырцов. Очевидно, здесь находился порог прохода, ведущего в помещение 10 с юга. Ширина прохода была равна первоначальной ширине прохода в помещение 11 (1,6 м). Порог был высоким, его поверхность лежала на 25 см выше поверхности пола комнаты. Вдоль южной стены, вплотную к ней, с южной стороны было положено бревно. Это свидетельствует о том, что с юга к этому помещению могло примыкать еще одно.
Вдоль восточной и западной стен комнаты были сделаны прямоугольные суфы. Восточная суфа имела ширину 80 сантиметров. Подпорная стенка ее была сложена в 1 ряд из сырцов размерами 24-25x22x5 см на глиняном растворе и имела высоту 7 слоев кладки. Ее внешняя поверхность была покрыта слоем глиняной обмазки толщиной 1-1,5 см и известковой штукатуркой в 1 слой (2 мм). Горизонтальная поверхность суфы была выложена обломками обожженных кирпичей на известковом растворе. Вровень с западным краем кирпичной вымостки были вмурованы две половинки кирпичей, поставленных на ребро короткой стороны. Верхний край их был сбит наискось таким образом, что над поверхностью выступали два треугольника. Назначение этой конструкции непонятно. Поверхность восточной суфы находилась на 60-62 см выше уровня пола комнаты, что несколько выше обычной высоты суф в золотоордынских домах.
Западная суфа имела ширину 78-80 сантиметров. Подпорная стенка ее была сложена в 1 кир
34
пич. Стенка из сырцов размерами 23-24x22-23x5 сантиметров. Высота стенки — 4-5 слоев кладки. Внешняя вертикальная поверхность стенки была покрыта слоем глиняной обмазки (1,5-2 см) со следами известковой штукатурки. В северной части горизонтальная поверхность суфы была выложена обломками кирпичей и покрыта белым известковым раствором. Она находилась на высоте 45 см выше уровня пола. Эта поверхность примыкает к проему в западной стене, нижняя часть которого находилась на уровне 9 слоя кладки стены и имела ширину 70 сантиметров. Поверхность кирпичей здесь носила следы известкового раствора и кирпичной крошки. Со стороны поверхности суфы, к краям этого проема, в стене были вмурованы два обломка обожженных кирпичей, которые, вероятно, служили для крепления какой-то конструкции. Возможно, в этом месте находилось окно.
В центре комнаты, между стенками суфы, находился пол размерами 3,8x1,6 метра. Пол был выложен обломками обожженных кирпичей на известковом растворе и сверху обмазан толстым слоем (1-1,5 см) известковой обмазки. Пол расположен непосредственно на материке. Между полом комнаты и южным порогом оставалась канавка прямоугольного сечения шириной 45 см и глубиной 8 сантиметров.
Помещение 11
Помещение 11 представляло собой большой зал, который занимал северо-западную часть здания (рис. 16, 31). Размеры помещения по оси С-Ю — 9,8-10 м и по оси 3-В — 11-12 метров. Восточная стена помещения 11 являлась западной стеной помещений 16 и 15. Строение южной стены неясно. Возможно, она была деревянной, пристроенной вплотную к северной стене помещения 10, так как с северной стороны от сырцовой стены помещения 10 лежало бревно шириной 20-25 сантиметров. Западный конец стены, как и вымостка пола в юго-западном углу помещения, были разрушены фундаментом стены более позднего сооружения (мавзолея).
С западной стороны помещение было ограничено стеной, сложенной из обожженного кирпича в 1.5 ряда кладки на глиняном растворе. Стена была сильно разобрана. Основание южного конца западной стены помещения 11 было заглублено относительно уровня материка на 50 сантиметров. Кладка сохранилась на 1-2 слоя. У южного конца стенки на уровне ее основания был обнаружен кусок бревна шириной 20 сантиметров. Основание его находилось на 70 см ниже уровня материка. Деревянная плаха шириной 30 см и длиной 45 см лежала на материке, как бы продолжая к югу направление сте
ны. Через 70 см от южного конца стены, прямо в ее кладку, был вставлен деревянный столбик овального сечения (12x24 см). К северу от столбика следовал участок стены длиной 1,8 м, на котором кладка сохранилась до 8 слоев. На лицевой поверхности западного фаса этой стены видно, что после второго слоя кладки снизу глиняные швы между кирпичами снаружи промазаны известковым раствором. Вероятно, это сделано для красоты и большей прочности кладки. На 8 слой кладки этого участка стены заходят кирпичи вымостки пола примерно на половину кирпича. Три западных ряда кирпичей вымостки пола отличаются по цвету от остальных и сильно выщерблены. Кроме того, они положены не в 1 слой, как по всей поверхности пола, а в 3 слоя. Все эти факты свидетельствуют о том, что в этом месте в стене был сделан проем, а кирпичи пола образуют порог. Поэтому они хуже сохранились, а другой цвет имеют, так как порог уже подвергался ремонту. Наличие порога может также объяснить то обстоятельство, что в этом месте стена хорошо сохранилась, в то время как на всем протяжении она выбрана почти до основания. Добытчики кирпича разбирали стены, возвышавшиеся над поверхностью, а на месте дверного проема основание стены не было видно, так как было засыпано землей. Далее к северу стена продолжалась еще на 1,6 м и затем обрывалась. Толщина ее в этом месте - 50 см, а высота - 3 слоя. Нижний слой лежал на подсыпке из плотного коричневого суглинка толщиной 20 сантиметров. В этой части хорошо было видно строение стены. Западный ее ряд сложен из целых кирпичей и обломков, обращенных торцевой частью к фасаду стены, а восточный ряд состоял из обломков кирпичей. Вдоль западного фасада стены в материк были вкопаны два деревянных столбика, которые находились в 1,7 м и 3,3 м от ее северного конца. Вероятно, эти столбики являются остатками строительных лесов, которые использовались при возведении здания. Еще севернее был обнаружен участок кладки, который являлся продолжением западной стены. Длина его - 1,3 м, ширина - 30 сантиметров. Кладка сохранилась в 1 слой.
Северная стена прослеживалась от северо-западного угла здания почти на полную длину (10,6 м). Стена была сложена из обожженного кирпича на глиняном растворе. Размеры кирпичей, в основном, 22x22x4 см, но встречаются и 24x24x4,5 сантиметра. На всем протяжении кладка сохранилась на высоту одного слоя кирпичей, местами — до трех слоев. Нижний слой кладки был положен на глинистый нивелировочный слой с известковой крошкой и песчаную подсыпку. Ширина стены на всем протяжении колеблется от 22 до 45 сантиметров. Кладка имеет в ширину от 1 до 1,5 рядов, причем внешний, северный, край стены образуют
35
торцевые части кирпичей, а с южной, внутренней, стороны положены обломки. У северо-восточного угла помещения в стене сделан уступ к югу на 15 сантиметров. Здесь ее толщина достигает 45-50 см, а высота — 20 см (3 слоя кладки). Далее в кладке следует разрыв, и на расстоянии 80 см к востоку прослеживается еще один участок, состоящий из обломков кирпичей. Его длина — 44 см, ширина - 30 сантиметров. Между этими участками находились остатки бревна, расположенного по длинной оси стены.
Пол помещения 11 был выложен обожженными кирпичами на известковом растворе. Большая часть его была разобрана. Кирпичи положены рядами, причем рядность соблюдалась как по меридиональной, так и по широтной осям. Кирпичи имели размеры 22-22,5x22-22,5x5 сантиметров. Вымостка пола лучше всего сохранилась в центральной и юго-западной частях помещения. На остальной , площади прослеживалась плотная глинобитная нивелировочная поверхность со следами известковой крошки, на которую были положены кирпичи пола. В южной части помещения нивелировочная поверхность лежала непосредственно на материке или на очень тонком слое подсыпки. В северной части толщина подсыпки достигала 90 сантиметров. Подсыпка состояла из слоев материковой глины, перемежающихся со слоями строительного и другого мусора, что хорошо прослеживалось на профиле раскопа. Подсыпка лежала на слое плотного зеленовато-серого суглинка, насыщенного золой, костями животных, мелкими фрагментами керамики. Этот слой, скорее всего, представлял собой поверхность первоначального двора, а его наличие является еще одним подтверждением того, что помещение 11 было построено позднее.
Поверхность пола имела уклон к северной части комнаты примерно на 35 сантиметров. Такой перепад высот, скорее всего, связан с усадкой слоя подсыпки в северной части, где она имела большую толщину. Возможно также, что здесь происходило сползание всей толщи субструкции пола по склону холма в северную сторону, особенно, когда северная стена здания была разобрана.
Помещение 11 соединялось проходом с помещением 10. На расстоянии 70 см от северного края стены помещения 10, на полу помещения 11, напротив прохода сохранилась вымостка из обломков обожженного кирпича в 1 слой на глиняном растворе. Длина вымостки - 1,75 см, ширина - 20-25 сантиметров. К северу и югу от этой вымостки прослеживались остатки известкового раствора, на котором, вероятно, также лежали кирпичи. Возможно. на вымостку из рваного кирпича были положены кирпичи порога. Известковая поверхность имела ширину 22 см, то есть одного ряда кирпичей.
С восточной и западной сторон от нее находились остатки двух кладок, лежащих выше по уровню. Западная кладка лежала на 20 см выше на слое подсыпки толщиной 15 сантиметров. Она была сильно разрушена: прослеживались только остатки четырех кирпичей с очень гладкой поверхностью, положенных рядами на известковом растворе. Восточная кладка лежала на подсыпке толщиной 10 см и была сделана из целых кирпичей и обломков на глиняном растворе. Возможно, на них были положены кирпичи на известковом растворе. Обе эти кладки, вероятно, являлись остатками каких-то возвышений, обрамлявших проход в помещение 10.
В северо-восточной части помещения 11 в полу сделано прямоугольное углубление, большая часть которого была разрушена. Здесь найдены остатки двух стенок, расположенных перпендикулярно друг другу. Стенки стояли на подсыпке толщиной 62-65 сантиметров. Они сложены из обломков обожженных кирпичей таким образом, что обломки обращены торцом внутрь прямоугольника. Высота стенок — 3 слоя, кладка на известковом растворе. Верхний слой лежал на 16-17 см ниже уровня пола. Стенка, расположенная в меридиональном направлении, сохранилась на длину 74 см, в широтном — на 80 сантиметров. Стенки имели толщину 10 сантиметров. Их внешний край отстоит от края вымостки пола на 22 см, то есть на ширину кирпича. Возможно, сверху на стенки из рваных кирпичей был положен ряд целых кирпичей. Данная конструкция могла быть небольшим декоративным бассейном. Подобный бассейн, правда, более аккуратно сделанный и большей глубины, был найден в центре парадного зала в усадебном доме на VIII раскопе Селитренного городища (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.54-55).
В вымостке пола северо-западной части помещения 11 находилось отверстие овальной формы размерами 80x87 см (рис.29). Стенки ямы были выложены обожженным кирпичом на известковом растворе. Кладка была углублена относительно уровня пола на 6-7 слоев кирпичей. Остатки известкового раствора на кирпичах обкладки ямы позволяют предположить, что вокруг нее было сделано какое-то ограждение. Ниже кладки стенки ямы не прослеживались, так как она была выкопана в подсыпке под полом. Заполнение ямы состояло из серого комковатого суглинка с небольшим количеством костей и керамики. В центр ямы был вбит кол, круглый в сечении, диаметром 8 сантиметров. Верхушка его находилась на 10 см ниже уровня пола, а основание уходило ниже того уровня, до которого была выбрана яма (80 см ниже уровня пола). Примерно на этом уровне вплотную к этому колу был вбит еще один. Вся эта конструкция, скорее всего, является тошной, хотя обычно у тошны обкладка поглощаю
36
щего колодца делается глубже. В этом случае колья могли быть вбиты в дно ямы для лучшего дренажа. В заполнении ямы не было следов зеленоватой органики, характерной для заполнения тошны. Возможно, эту тошну редко использовали, она имела декоративное значение, поэтому и не была глубокой. Тошна в центре парадного зала найдена в усадебном здании на XI раскопе Селитренного городища (Федоров-Давыдов Г.А., 1994. с.57).
При расчистке помещения 11 был найден плотный завал из кашинных изразцов и изразцовых блоков (рис.30). Изразцы были бирюзового, синего, белого, желтого и красного цвета. Большая их часть представляла собой мозаичные вставки в виде деталей геометрического, растительного и эпиграфического орнаментов. Можно предположить, что мозаичными панно были украшены стены зала.
Таким образом, помещение 11, вероятнее всего, представляло собой большой, богато украшенный зал для приемов. В зал можно было попасть через три входа: через парадный тамбур (помещение 10), через помещение 16 (распределительный тамбур) и прямо с улицы через проход в западной стене. Пол зала был вымощен обожженным кирпичом на известковом растворе, в полу была сделана большая тошна и декоративный бассейн. Стены помещения украшали изразцовые панно. Подобные залы были найдены и в других усадебных домах на VIII. XI и XV раскопах Селитренного городища (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.54-59). Но там они находились в центре здания, а жилые помещения примыкали к ним с восточной и западной сторон. В доме на Красном бугре парадный зал занимает северо-западную часть здания. Такое его расположение, вероятно, объясняется тем, что дом не имел первоначального четкого плана. Он возводился постепенно, в несколько этапов, и зал вместе с примыкающим к нему парадным тамбуром (пом. 10) был пристроен к другим комнатам в последнюю очередь.
Помещение 5
Помещение 5 дома было пристроено с восточной стороны к помещению 4 (рис. 15). Помещение 5 отнесено нами к III этапу строительства дома по многим причинам. Оно “выбивается” из очень четкой планировки жилого блока, состоящего из коридора (пом. 12) и трех пар комнат с двух сторон от него (пом.4, 6, 7, 8, 13, 14). Скорее всего, оно было пристроено позднее к помещению 4, чтобы расширить его. Произошло это при перестройке в помещении 4 (во II строительном периоде), когда был сделан проход в восточной стене. Так как жилой блок относится ко II этапу строительства здания, то помещение 5 условно отнесено к III этапу,
хотя время его постройки не обязательно должно совпадать с возведением западной части дома. Кроме того, пол и внутренние конструкции помещения лежали на культурном слое толщиной 10-20 сантиметров. При разборке дома под помещением 4 была обнаружена яма 55, выкопанная в материке. Так как никаких следов жизни на этом участке до возникновения усадьбы здесь не обнаружено, а по назначению яма 55 являлась бадрапом, то, скорее всего, она относится к более ранним этапам жизни усадьбы (I или II).
Помещение 5 (рис. 17) было прямоугольным в плане, вытянутым по оси СЗЗ-ЮВВ. Стены его были деревянными или фахверковыми. Между стенками канов помещений 4 и 5 было расчищено бревно толщиной 20 сантиметров. Остатки бревен зафиксированы также вдоль северной и восточной границ комнаты. В помещении 5 четко выделяются 3 строительных периода.
I строительный период
К 1 строительному периоду относится кан, расположенный в восточной части помещения вдоль его восточной стены. Кан двухканальный. Стенки его сложены из зеленоватых сырцов размерами 28-36-40x18-20 сантиметров. Толщина сырцов не прослеживалась. Стенки сохранились на высоту 10-12 сантиметров. Северный, торцевой конец кана примыкал к бревну северной стены помещения. К южному краю восточной стенки кана снаружи примыкал отрезок сильно разрушенной сырцовой стенки, которая проходила между стенкой кана и деревянной стеной помещения. Топка кана находилась с южной его стороны. Она была сильно разрушена, сохранилась на высоту всего 3-7 сантиметров. Топка была круглой в плане диаметром 36 сантиметров. Стенки ее были сложены из обломков обожженных кирпичей и снаружи имели обкладку из сырцов. Общая длина кана - 3,4 м, ширина — 1,1 метра.
На расстоянии 1,4 м от южного края этого кана, перпендикулярно к нему, была пристроена стенка суфы. Суфа, образованная этой стенкой, имела ширину 2 метра. Стенка суфы прослеживалась на длину 2 метра. Часть сырцовых кирпичей этой стенки стояла на ребре. Длина кирпичей — 38 см, толщина стенки — от 6 до 24 сантиметров. Высота стенки у кана — 10 см, дальше она срублена почти до уровня пола.
II строительный период
Ко II строительному периоду относится кан, который был сложен вдоль северной стены поме-
37
шения. Стенки его изготовлены из сырцов зеленоватого цвета на глиняном растворе с примесью меловой крошки. Сырцы разноформатные. Длина их колеблется от 14-15 см до 32 сантиметров. Ширина кирпичей - 13-15 см, толщина — 4-4,5 сантиметра. Кан двухканальный, ширина его стенок равна ширине кирпичей. Ширина каналов — 20-22 сантиметров. В высоту стенки кана сохранились от 1 слоя кладки до 3,5 слоев. Глубина дымоходов - 7-15 сантиметров. Общая длина каналов кана — 1,9 м, ширина кана — 0,9 метра. Топка, вероятнее всего, находилась в западной его части. В каналах кана были найдены три монеты, которые датируются 763 г.х.
III строительный период
К III строительному периоду относится кан, расположенный в западной части комнаты. Кан был пристроен вплотную к западной стене помещения 5. Кан двухканальный. Стенки его сложены из сырцовых кирпичей зеленоватого цвета на глиняном растворе. Размеры сырцов: 22-28-32x14-15x4,5 сантиметра. Высота стенок кана — 3-3,5 слоя кирпичей. Ширина дымоходов колеблется от 21 до 25 сантиметров. Дно дымоходов и их стенки закопчены. В южной части кана располагалась печь. Печь была круглой в плане диаметром 55 сантиметра. Стенки ее сложены из обломков кирпичей и имели обкладку из сырца. Дно и стенки были покрыты сажей, в заполнении также было много сажи и углей. В печи был найден небольшой красноглиняный сосудик. Общая длина кана — 2,2 м, ширина - 0.9 метра.
На расстоянии 70 см от южной стенки кана, перпендикулярно ему, была пристроена стенка суфы. Стенка была сложена из сырцовых кирпичей коричневого цвета. Кирпичи имели длину 21-22 см и ширину 20 и 13 сантиметров. Стенка сохранилась на длину 52 см и высоту 13 см (2 слоя кладки). Внешняя (южная) поверхность стенки была покрыта глиняной обмазкой толщиной 0,5-1 сантиметр. Далее стенка суфы была разрушена. Второй ее участок сохранился в центральной части комнаты. Он имел Г-образную форму. Отрезок стены, расположенный меридионально, сохранился в длину на 40 см, а в высоту - на 30 сантиметров. Ширина стенки - 11 см (ширина кирпича). На верхнем слое сырцов лежали обломки кирпичей, обращенные торцевой частью к западу. Участок стенки, расположенный широтно, сохранился в длину на 80 см и в высоту на 25-30 сантиметров. Он сложен из крупноформатных сырцов коричневого цвета! Длина кирпичей - 22, 25, 36 см, ширина - 23-25 см, толщина - 4,5-5 сантиметров. В высоту сохранилось 2,5-3
слоя кладки. Снаружи стенка суфы покрыта глиняной обмазкой толщиной 1 сантиметр. На полу помещения возле стенки суфы лежал каменный стеатитовый котел хорезмийского производства. У котла в древности был отломан кусок стенки и приделан медной проволокой. Пол помещения был земляным во все периоды.
Интересные наблюдения были сделаны после снятия полов в части помещений здания. Как уже упоминалось, дом был построен на вершине бэров-ского бугра, который резко понижался к северу. Помещения 1,2, 3,9,16,10 и южная часть помещения 11 были построены на самой вершине бугра, которая, вероятно, перед проведением строительных работ была выровнена. Южная часть дома была выстроена на склоне. В различных частях дома это обстоятельство обыгрывалось по-разному. В юго-восточном жилом блоке коридор и полы комнат образовывали три ступени, постепенно понижавшиеся к северу. Полы помещений 15 и 11 были выведены на один уровень. Для этого под ними была сделана подсыпка, достигавшая в северной части толщины 1 метр. Под полом этих комнат, в толще подсыпки, были найдены конструкции из дерева, сырцов и обожженного кирпича (рис. 18, 32).
В 5,2-5,3 м к северу от южной стены помещения 11 была сделана материковая ступень высотой 65-70 сантиметров. Вплотную к ней было положено бревно шириной и высотой 20-25 сантиметров. Бревно расположено по направлению 3-В с небольшим отклонением к северу. Перпендикулярно ему в меридиональном направлении было положено другое бревно, которое находилось точно под западной стеной помещения 15, образуя ее подпольную часть. Для прокладки бревна в глинистом материке было сделано углубление глубиной 10-15 сантиметров. Южный край этого бревна был врезан в песчаную материковую ступеньку на 1 метр. Общая длина бревна - 4,9 м, ширина — 25-30 сантиметров. В середине этого бревна отчетливо прослеживался продольный паз шириной 7-10 сантиметров. В 15 см от южного конца бревна был выпилен паз размерами 12x15 см для вставки прямоугольного бруса. Вероятно, это бревно являлось основанием деревянной стены. По краям в него вставлялись брусья, а в середину — плоские доски. Скорее всего, такое же строение имели и остальные бревна, но они сохранились хуже, и пазы в них не прослеживались.
В 2,3 м к западу от первого бревна, лежавшего меридионально, был зафиксирован небольшой обломок бревна, который также расположен по направлению С-Ю. Обломок лежал на материке и сохранился на длину 30 сантиметров. В 1,1 м к западу от него, также перпендикулярно бревну, расположенному широтно, у основания материковой
38
ступеньки, лежало еще одно бревно. Оно было положено на подсыпку из комковатого суглинка и обломки кирпичей. Длина бревна - 2,9 м, толщина — 1 8-20 сантиметров. Пространство между этим бревном и обломком было забутовано глиной и кирпичами. В результате образовался прямоугольный в плане массив длиной 3,1 ми шириной 1,1 метра. Северная и центральная части его состояли из плотного глиняного раствора с добавлением битого кирпича и известковой крошки. Высота массива - 20-25 см над уровнем материка. В северной части поверхность массива была выложена обломками кирпичей, расположенными горизонтально, в южной части массива находился участок регулярной кладки. Он имел ровный северный край, образованный торцами кирпичей. В этой части кладки кирпичи были положены на материк на высоту 4 слоев кладки. По линии 3-В было положено 3 ряда кладки, а по линии С-Ю —1,5 ряда. На них уложены еще два слоя кладки из обломков кирпичей, которые ступенчато уменьшали площадь кладки кверху.
Эти конструкции под полом помещения 11 были предназначены для того, чтобы уменьшить распор субструкции, насыпанной под полом. Помещения 11 и 15 имели довольно тонкие внешние стены. Толщина их составляла всего 1-1,5 ряда кладки. В северной части пол был уложен на тонкую подсыпку, лежащую на подровненной поверхности материка. Дальше к северу склон холма был подрезан в виде ровной ступеньки. На поверхность нижней материковой ступеньки были поставлены деревянные стены, которые образовывали небольшие прямоугольные клети. Пространство между этими стенами было частично забутовано глиной и битым кирпичом, а частично — просто засыпано строительным и бытовым мусором. После выведения северной части помещения на уровень южной был настелен пол.
К III этапу существования усадьбы относится ряд сооружений и ям за пределами дома № 1, во дворе (рис.2, 15).
Сооружение 3
Сооружение 3 (рис.2) было пристроено с северной стороны к сооружению 2. Стены его не сохранились. Вероятно, они были деревянными. Остатком западной стены сооружения 3 можно считать бревно, которое было положено от северо-западного угла дома 2 в направлении к северу. Ширина бревна — 20 см, длина — 180 сантиметров. Дальше бревно не прослеживалось, от стены сохранилась выкопанная в материке канавка шириной 40 см и глубиной 10-12 сантиметров. Северный конец канавки перерезало позднее погребение 1.
В западной части сооружения 3 находились два тандыра. Тандыр 3 располагался в юго-западном углу помещения. Диаметр его — 85 см, стенки сохранились на максимальную высоту 38 сантиметров. Внутри на стенках были сделаны насечки, прочерченные гребенкой в виде вертикальных полос, которые чередовались с вертикальными волнистыми линиями. Дно тандыра было вымощено обломками обожженных кирпичей и крупными кусками керамики. Тандыр 3 был поставлен на место другого, более раннего, остатки стенок которого прослеживались с западной стороны. Диаметр этого тандыра — 90 см, стенки имели высоту не более 2 сантиметров. Тандыр 2 находился рядом с тандыром 3, севернее него. Таким образом, все три тандыра (1, 2, 3) были выстроены в одну линию. Тандыр 2 имел диаметр 50 см, стенки его сохранились на высоту всего 5 сантиметров. Внутри на стенках просматривались насечки в виде вертикальных линий, прочерченных гребенкой, которые пересекались косо идущими пучками линий. Дно тандыра выложено обломками жженых кирпичей и керамики. С западной и северной сторон тандыр был ограничен сырцовыми стенками.
К сооружению 3 относятся и стенки суфы, расположенные в 1,2 м к востоку от тандыров. Отрезок стенки суфы длиной 1,9 м и шириной 15-20 см имел направление 3-В. В 70 см от восточного конца этой стенки, перпендикулярно к ней, была пристроена другая стенка, которая тянулась на 1 м к югу, потом полого поворачивала к востоку и через 50 см обрывалась. Эти стенки были сложены из сильно разрушенных сырцов на глиняном растворе. Высота их - от одного до трех слоев кладки. Стенки стояли на культурном слое толщиной 15 сантиметров. Это говорит о том, что сооружение 3 было построено несколько позднее, чем дом 1 и сооружение 2, однако оно, несомненно, относится ко времени функционирования усадьбы. К востоку от этих стенок был выявлен участок плотно утрамбованного земляного пола. Между северной стеной сооружения 2 и стенкой суфы сооружения 3 находилась яма 9. Яма была квадратной в плане, размерами 57x57 сантиметров. Глубина ее — 47 сантиметров. Стенки ровные, отвесные, дно ровное. Заполнение состояло из рыхлого коричневатого суглинка с небольшим количеством костей и керамики, а также двумя медными монетами. Сверху яма была перекрыта доской, которая провалилась вовнутрь. Скорее всего, яма представляла собой погребок в суфе сооружения 3.
Сооружение 4
Сооружение-4 располагалось к востоку от помещения 5 дома 1 и частично находилось за пределами раскопа. Все его конструкции стояли на куль
39
турном слое толщиной 6-10 сантиметров. С юга оно было ограничено фахверковой стеной, которая располагалась по направлению СЗ-ЮВ. В высоту она сохранилась всего на 3-4 см над уровнем материка. У восточного борта раскопа находился участок деревянного бруса длиной 40 см и шириной 18 сантиметров. Далее массив стены состоял из сырцовых кирпичей, поставленных на ребро поперек оси стены. Сырцами было заложено пространство между вертикальными деревянными столбиками. Два из них диаметром 18 см были прослежены в толще стены. Общая длина стенки в пределах раскопа-2,6 м, ширина - 18-20 сантиметров.
С северной стороны к стене примыкал двухканальный кан. Стенки его построены из сырцовых кирпичей желтого цвета. Ширина стенок — 8-18 см, высота - 5-10 сантиметров. Ширина каналов кана - 18-24 сантиметров. Дно каналов носило следы законченности. Сверху каналы кана были перекрыты обожженными кирпичами, которые провалились внутрь и стояли наклонно на ребре. Среди кирпичей были найдены крупные обломки большого сосуда (хумчи). Печь, вероятно, находилась в восточной части кана за пределами раскопа. Длина кана в пределах раскопа - 2,65 м, ширина - 0,7 метра.
С северной стороны к западному концу кана был пристроен очаг 6. Топка его имела овальную форму и была ориентирована по оси СЗ-ЮВ. Размеры топки: 90x65 сантиметров. Устье находилось с юго-восточной стороны. Его размеры: 30x18-30 сантиметров. В целом топка с устьем имела грушевидную форму. Стенки топки ровные, отвесные, дно плоское, ровное. Высота стенок — 29 сантиметров. Стенки обмазаны глиной и прокалены докрасна. Дно было черным, закопченным. Очаг имел массивную обкладку из сырцовых кирпичей. Отдельные кирпичи в обкладке практически не различались. Общие размеры печи — 2,2x1,5-1 метр.
К северу от очага 6, параллельно южной фахверковой стене, на расстоянии 3 м от нее, лежало бревно, которое, вероятно, являлось основанием северной стены сооружения 4. Снаружи к стене была пристроена Г-образная сырцовая стенка, образующая суфу длиной 2,1 м и шириной 85 сантиметров. С северо-востока к сырцовой стене этой конструкции примыкала вымостка из мелких обломков кирпичей, обломков известковых блоков и кирпичной крошки. Примерные размеры ее: 3,3 м по линии ЮЗ-СВ и 2,4 м по линии СЗ-ЮВ.
К северу от северной стены помещения 5 дома 1 находилась еще одна вымостка. Она была сложена из целых кирпичей (24x24x4,5 см), половинок и крупных обломков. У северного края вымостки кирпичи были положены непосредственно на материк, а у южного края - лежали на культурном слое толщиной 15-19 сантиметров.
Сооружение 4, вероятно, являлось дворовой пристройкой к основному дому. Возможно, это было что-то типа летней кухни. Вымостки из крупных и мелких обломков кирпичей были сделаны во дворе, чтобы не ходить по грязи.
Яма 5 находилась к востоку от восточной стены помещения 2 дома 1. Она прослеживалась с уровня III штыка, имела подпрямоугольную форму и перерезала восточный край ямы 4. В верхней части ее размеры: 110x100 сантиметров. Стенки отвесно опускаются на 1 м, и на этом уровне размеры ямы уменьшаются до 75x65 сантиметров. В этих пределах стенки ямы отвесно спускаются ко дну (еще на 105 см). Таким образом, общая глубина ямы составляет 205 сантиметров. Дно ямы плоское с небольшим уклоном к западу. Заполнение ямы состояло из рыхлого коричнево-серого комковатого суглинка с большим количеством костей животных, обломков керамики. Заполнение ямы было очень богато находками. Здесь найдены две кашинные чаши с полихромной росписью и бесцветной глазурью, несколько красноглинянных чаш во фрагментах с зеленой глазурью, керамическая копилка, светильник масляный, фрагменты стеклянного сосуда с полихромной росписью по стеклу и позолотой, стеклянные бусы, медные монеты.
Также к III этапу условно относятся ямы 29 и 30. Контур их фиксировался с уровня материка, но в яме 30 были найдены 2 монеты 764 и 767 г.х. Кроме того, смело можно утверждать, что ямы были засыпаны после разрушения усадьбы, так как в их заполнении было большое количество изразцов. По времени ямы синхронны, так как в них найдены фрагменты от одних и тех же сосудов.
Яма 29 находилась в на восточной границе раскопа. Она цилиндрической формы, ее размеры: 1,5x1,4 м, глубина - 1,7 м от уровня материка. Заполнение верхней части состояло из серого золистого слоя толщиной 10 см, ниже — заплыв коричневой глины, и дальше до дна заполнение состояло из комковатого суглинка с золой и зеленой органикой. В заполнении было много костей и керамики. Найдены красноглиняный кувшин, фрагменты ка-шинного гулабдана, фрагменты трех альбарелло с зеленой поливой.
Яма 30 находилась также на восточной границе раскопа. Она овальная в плане, прямоугольная в разрезе. Ее размеры - 1,6x1,8 м, глубина - 3 м от уровня материка. Заполнение верхней части состояло из серо-желтой супеси толщиной 20-40 см, ниже находилась тонкая (5-6 см) прослойка золы и дальше до дна - комковатый суглинок с золой и зеленой органикой. В верхней части заполнения ямы обнаружен человеческий череп и кости руки. В заполнении ямы было много обожженных кирпичей, сырцов, фрагментов керамики, костей животных. В
4©
яме 30 обнаружены следующие находки: красноглиняная чаша с зеленой поливой, фрагменты ка-шинных поливных сосудов (гулабдана, чаш, блюда), фрагменты трех альбарелло с зеленой поливой, медное зеркало, медная ножка подставки в виде копыта лошади, медные монеты. По назначению ямы 29 и 30, скорее всего, являлись бадрапами.
Яма 36 находилась к северу от северной стены помещения 12, в северо-восточном углу раскопа 2000 года. В верхней части яма имела неправильно-трапециевидную форму. Ее размеры: 4x2,8-3,8 метра. Стенки ямы неровные, уступами сужались к дну. Дно также неровное, имело понижение к северу. Средняя глубина ямы от уровня материка — 3,65 метра. Заполнение состояло из серой супеси с золой. В заполнении было много битого кирпича (в верхней части прослеживался завал), известковые блоки, куски деревянных конструкций, а также многочисленный бытовой мусор: кости животных, керамика, в том числе и почти целые сосуды, фрагменты изделий из стекла, железа, меди и кожи. Керамический материал из ямы 36 идентичен материалу из культурного слоя. Кроме того, она не перекрыта поверхностью двора, поэтому данная яма относится нами к III этапу существования усадьбы.
Яма 37 находилась у северного борта раскопа и большей частью уходила под него. Ширина ее по борту раскопа - 4 метра. Яма имела неровные стенки. Заполнение состояло из серой золистой супеси с битым кирпичом, известковым раствором, костями и керамикой. По своему строению и заполнению она аналогична яме 36.
К северу от северной стены помещения 11 дома 1 в материке была найдена серия столбовых ямок (41-54) различного диаметра с остатками столбов в них. Большая часть ямок расположена вдоль кирпичной стены двумя рядами, которые отстоят от стены соответственно на 50-60 см и 100-120 сантиметров. Такие же столбовые ямки 43 и 44 были расположены снаружи западной стены помещения 11. В эти ямы, скорее всего, были вставлены столбы деревянных конструкций, с помощью которых возводились кирпичные стены, то есть строительные леса.
К северу от стены помещения 11 в материк были вкопаны два сосуда, которые, вероятно, использовались в качестве каких-то резервуаров. Сосуд 1 располагался почти вплотную к стене. Он представлял собой круптодонный котел с шарообразным туловом, низким широким горлом и валикообразным, отогнутым наружу венчиком. Сосуд 2 находился в 45 см к востоку от сосуда 1 и в 20 см к северу от стены дома. Он был сильно разрушен, но по фрагментам ясно, что он аналогичен сосуду 1. После того, как сосуды были извлечены из земли,
на их внешней поверхности были обнаружены следы закопченности, то есть они использовались по прямому назначению, прежде чем были закопаны в землю.
Таким образом, на XXI раскопе нам удалось проследить динамику развития богатой городской усадьбы. На I этапе усадебный дом состоял всего из двух помещений с сырцовыми стенами - жилой комнаты (пом.1) и хозяйственного дворика (пом.2). Основная хозяйственная жизнь протекала с южной и восточной сторон дома. Здесь копались многочисленные ямы, часть из которых (12,15, 8) с большой долей вероятности являются бадрапами, то есть выгребными ямами под дворовыми туалетами. Обширная яма 16, судя по заполнению, является просто свалкой. Интересно, что все эти гигиенические сооружения строятся почти вплотную к стене дома.
На II этапе значительно расширяется жилая часть усадебного дома за счет пристройки помещения 3 с южной стороны и трех пар комнат, разделенных коридором, с северной стороны дома. В восточной части двора появляются хозяйственные постройки (сооружение 2). Бадрапы (ямы 3, 4, 55) постепенно были смещены к северу, но по-прежнему их копали у самой стены дома.
На III этапе усадьба достигла максимального расцвета. В западной части дома были воздвигнуты парадные помещения со стенами из обожженного кирпича, богато украшенные внутри изразцовыми панно. Для сооружения этих комнат была произведена планировка поверхности холма, а под полами построены специальные клети для засыпки подпольного пространства субструкцией. Жилая часть дома также была расширена за счет пристройки помещения 5 в восточной части дома. Не менее активно протекала и хозяйственная жизнь усадьбы. Во дворе были сооружены каркасные постройки (сооружения 3 и 4), служащие, вероятно, для приготовления пищи. Новые бадрапы (5, 29, 30) по традиции примыкали к восточной стене, но были смещены еще дальше к северу.
По монетному материалу усадьба датируется 30-60 гг XIV века. Она возникает в 30 гг и существует до конца 60 годов. Самая поздняя монета, найденная на раскопе, относится к 1367-1368 годам. Соответственно все перестройки усадьбы происходили в течение 30-35 лет. Следует учитывать, что деление на этапы строительства усадьбы во многом условно. Мы не можем ни проследить археологически, ни продатировать точное время постройки тех или иных помещений. Совершенно очевидно, что помещение 3 и жилой блок в северо-восточной части здания не обязательно были построены в один год, но мы относим их к одному этапу, так как последовательность расширения усадьбы была
41
мавшвва. Не всегда можно синхронизировать Сфжпсжиые периоды в различных помещениях ифестройку всего здания. В тех случаях, когда эяв мшожно. на связь перестройки всего дома с фовишровкой помещения указывается в тексте. Тоже можно сказать о ямах во дворе. Естественно, выгребные и прочие ямы копались независимо от (стройки помещений. Таким образом, выделение нами три этапа строительства усадьбы отража-н ми общую тенденцию ее роста.
Вещевой материал из XXI раскопа
Вещевой материал, найденный на XXI раскопе. довольно обилен и разнообразен. Невозможно привести его здесь полностью, поэтому придется ограничиться описанием наиболее ярких и хорошо сохранившихся вешей. Большая часть вещевого материала была обнаружена при раскопках непосредственно усадьбы. Именно отсюда происходит большая часть керамики, предметов из металлов, стекла, кости.
Керамический материал был представлен весьма разнообразно, но в основном, в виде небольших фрагментов. Археологически целые веши были встречены, в основном, в помещениях или ямах, то есть в закрытых комплексах. Кухонная и столовая посуда обнаружена примерно в равных пропорциях. Среди кухонной посуды больше всего было кувшинов различных форм и размеров, также встречались миски и котлы. В раскопе были найдены две большие красноглиняные без ангоба миски (тагора) с отогнутым венчиком (тип Ж1, по: Федоров-Давыдов Г.А., 2001). Котлы, найденные на раскопе, также были красношиняными без ангоба и без лощения. Это обычные котлы с плоскими горизонтальными ручками. Котлы различных типов. Полнее всего сохранился котел с коническим в верхней части туловом, плоским горизонтальным валиком, прямым венчиком и горизонтальными с пальцевыми вдавлениями ручками (рис.39, Г). Подобные котлы Г. А.Федоров-Давыдов относит к типу Д1 (Федоров-Давыдов Г.А., 2001, с. 11). Подобные котлы широко распространены в золотоордынское время в Волжской Болгарии (Кокорина Н.А., 2002, с.102,310, рис.56). Кроме того, в раскопе было найдено три котла без ручек. Котлы крушодонные с шаровидным туловом, широким горлом, отогнутым венчиком. На одном из них по плечикам — орнамент в 2-3 ряда из вдавлений, сделанных 6-зубцовой гребенкой. Поверхность тулова заглажена, дно шероховатое, с зернистой поверхностью (рис.39, 2). Два таких котла были вкопаны в землю снаружи северной стены дома 1. Находки подобных котлов на Селитренном городище до сих пор мне не были из
вестны. Однако они распространенны в Волжской Болгарии. Н.А.Кокорина относит их к XVIII группе (Кокорина Н.А., 2002, с.97, 308, рис.54,2), которую связывает с Пермским Прикамьем (Кокорина Н.А., 2002, с. 153).
Красноглиняные кувшины имели самые разнообразные формы и размеры. Это крупные кувшины без носика и слива с цилиндрическим горлом (рис.40, 2), с расширяющимся кверху раструбом горлом (рис.40, 3); кувшин с расширяющимся горлом и туловом (рис.40, 4). Кувшин-водолей (аф-тоба) с носиком (рис.40, 5) имел по тулову вертикальное лощение, нанесенное по красному ангобу. Интересно, что два кувшина с высоким горлом и афтоба были найдены на дне выгребных ям.
В комплексе кухонной посуды присутствует также красноглиняный горшок с одной ручкой и горизонтальным рифлением по тулову (рис.40, /). Также было найдено несколько средних и малых широкогорлых кувшинов без слива (рис.40, 6-8).
Среди керамических изделий специального назначения были найдены две копилки с усеченноконическим туловом и эллипсовидным закрытым верхом и несколько масляных светильников со сливом, целых и в обломках. Много было в раскопе ку-буров как целых (рис.39, 4), так и в обломках.
Красноглиняная керамика с поливой была представлена, в основном, чашами различного профиля на кольцевом подддоне. Это керамика с зеленой поливой (рис.41, 5), с зеленой поливой по светлому ангобу (рис.41,3,4). В коллекции присутствуют две чаши с гравировкой по ангобу с зеленой поливой (рис.41, 2, 6) и чаша с гравировкой и желтой поливой (рис.41,1).
Довольно многочисленны сосуды альбарелло. В большинстве своем они найдены во фрагментах. Формы их тулова и дна варьируют. Встречаются сосуды с зеленой поливой по ангобу (рис.42, 4, 5, 9) и с зеленой поливой и гравировкой по ангобу (рис.42, 3, 6, 7). Среди красноглиняных сосудов с зеленой поливой по светлому ангобу присутствует также миниатюрный горшковидный сосуд (рис.40, 10). Много было найдено обломков кувшинов с зеленой поливой. Один из них, с поливой по светлому ангобу, приведен на рис.42,1. Интересную форму имеет желтоглиняный сосуд с вытянутым овальным туловом и грубо вырезанными продольными полосами (рис.42, 2). Он покрыт зеленой поливой внутри и снаружи до нижней четверти тулова. По определению И.В.Волкова, все эти сосуды относятся к группе юго-восточного Крыма (Судак или Кафа). Вообще эта группа керамики на XXI раскопе довольно многочисленна.
В одном из помещений дома 1 находился красноглиняный подсвечник с зеленой поливой (рис.42, 8).
42
При раскопках усадебного дома значительная часть столовой посуды была представлена изделиями из кашина. В большинстве своем это чаши с бирюзовой и бесцветной глазурью и полихромной росписью как с рельефом, так и без него. В раскопе были найдены три целые чаши с полихромной подглазурной росписью без рельефа. Две из них имели на внутренней поверхности одинаковый геометрический орнамент (рис.43,2, 3). Чаши отличались только формой венчика. Третья чаша была расписана сложным растительным орнаментом (рис.43,1).
Несколько реже встречаются сосуды с подглазурной черной росписью и бирюзовой поливой. Большой горшковидный сосуд с носиком и тремя конусовидными налепами (рис.44, 1) на верхнем поясе имел черный эпиграфический орнамент, а нижний пояс был украшен арками с линиями, состоящими из точек. Его внешняя поверхность была покрыта темно-бирюзовой поливой, а внутренняя — светло-бирюзовой. Миниатюрный сосуд такой же формы (рис.44, 2) имел на верхнем поясе эпиграфический орнамент, а на нижнем — спирально закрученные ветки с листьями. Полива бирюзовая с черной росписью.
В помещении 1 дома 1 был найден сосуд аль-барелло из кашинного теста с подглазурной росписью кобальтом (рис.44, 3).
В материалах XXI раскопа было довольно мало штампованной керамики. Среди керамических им-портов превалирует керамика из юго-западного Крыма, встречаются фрагменты сероглиняных хо-резмийских сосудов и желтоглиняных маджарских. В помещении 5. на полу, был найден котел из таль-кохлорита хорезмийского производства (рис.39, 3). У котла в древности был отбит кусок стенки и вставлен на место при помощи медной проволоки. Куски этой проволоки сохранились в просверленных в стенках отверстиях.
Обнаружены также фрагменты привозных китайских сосудов из селадона (рис.45,1,2) и фарфора с росписью кобальтом (рис.45, 3).
Изделия из стекла были представлены большим количеством бус различной формы и окраски (рис .46, 6-25), подвесками (рис .46,1,2), вставками в перстни (рис.46, 3-5), вероятно, местного производства. Массовым материалом являлись фрагменты оконного стекла, причем в помещении 1 дома 1 они были как бесцветными, так и окрашенными в красный и синий цвет. Из бесцветного стекла была сделана S-видная ручка стеклянного сосуда (рис.45, 4). Интересна находка фрагмента стеклянного сунака (рис.39, 6). В
раскопе было найдено несколько фрагментов стеклянных сосудов с полихромной росписью и позолотой. Это часть стеклянной лампы, фрагмент крышки и донца сосуда (рис.45,5, 7). Эти сосуды были произведены в Египте или Сирии3.
К северу от помещения 5 дома 1 было найдено скопление сердоликовых бус различной формы, вероятно, из оброненного ожерелья (рис.46, 26-35), а в помещении 8 - большая бусина из горного хрусталя (рис.46,36).
Довольно интересна коллекция вещей из медных сплавов с XXI раскопа. В яме 28 I строительного периода были найдены пряжка (рис.47, /), несколько серег в виде знака вопроса (рис.47, 2-4), фигурные накладки (рис.47, 5, 6). Там же находились три бронзовых фигурных крючочка (рис .47, 8-10). Один конец их был выполнен в виде драконовидной головки, другой конец обломан, но в нем прослеживается отверстие для крепления. Возможно, они являются обломками хороса и представляют собой изогнутые завершения “ветвей” паникадила4. Детали хоросов с навершиями в виде головок дракона найдены при раскопках средневековых русских городов (Воронин Н.Н., 1954, рис.64, 3-4; 1956, с.17, рис.7; Монгайт А.Л., 1955, рис.101, 8-12). Наиболее близкий по форме обломок хороса опубликован М.Д.Полубояриновой (1978, с.59, рис.7, 2, с.61). Возможно, деталью хороса является и обломанный с одной стороны S-видный бронзовый крючок с завершением в виде бутона (рис .47, 6). Навершия в виде процветших бутонов на деталях хоросов также известны, например, в Увеке и в Новгороде (Полубояринова М.Д., 1978, с.100-101). При раскопках помещения 11 был найден массивный литой перстень с овальным щитком (рис .47, /4), украшенным орнаментом в виде завитка. По бокам от щитка и на противоположной стороне кольца — стилизованные листочки.
При раскопках одной из выгребных ям было найдено миниатюрное медное зеркало диаметром всего 5 см (рис.48, 2) и обломок предмета в виде ноги животного (рис.48, 1). Этот второй предмет особенно интересен. Он представляет собой обломок бронзовой подставки под светильник. Такие предметы широко известны в Средней Азии (Лит-винский Б.А., Соловьев В.С., 1985, с.186-192, 255-260; Воронина В.Л., 1977, с.133-136, рис.36-38).
Железные предметы представлены, в основном, строительными деталями. Это гвозди (рис.49, 1-4), скобы (рис.49, 6), накладки (рис.49, 7-9). Коллекция костяных предметов из XXI раскопа невелика. Она состоит большей частью из деталей на
3 Определение Ю.Л.Щаповой, за что приношу ей свою благодарность.
4 Приношу свою благодарность за подсказку и консультацию М.Г.Крамаровскому.
43
борных ручек ножей или каких-то других бытовых предметов (рис.50, 1-4). Среди немногочисленных сохранившихся предметов из дерева большой интерес представляют два одинаковых предмета, найденных в помещении 1 (рис.50, 5). Они выполнены из очень плотного твердого дерева, благодаря чему и сохранились. Один предмет обломан с обоих концов, другой — сломан посредине и почти полностью поддается реконструкции. Он представляет собой плоскую (0,25-0,3 см) палочку длиной около 16,5 сантиметра. Один конец его имеет ширину 0,7 см, другой — 0,3 сантиметра. Нижняя поверхность предмета ровная, хорошо отполированная. Боковые грани скруглены и отполированы таким образом, что верхняя поверхность несколько уже нижней. На лицевой стороне у широкого конца имеется резьба в виде трех широких полукруглых в сечении ложбинок, которые чередуются с двумя тонко прорезанными линиями. Узкий конец предмета срезан наискось от нижней поверхности к верхней. Назначение этих предметов точно не определено. Возможно, это шпильки для волос или какие-то приспособления для женского туалета.
В раскопе, особенно на большой глубине, довольно хорошо сохранились предметы из органических материалов. В яме 16 найдены остатки кожаной обуви, в частности, подметки и другие детали с дырочками от прошивания по краю, а также многочисленные обрезки кожи, оставшиеся после кроя. В яме 8 находился фрагмент деревянной ложки, который после извлечения из земли рассыпался на части. Предмет неизвестного назначения из сосновой коры, напоминающий по внешнему виду игрушечную лодочку (рис.50, 6), был найден в яме 39. Остатки конструкций из дерева были прослежены во многих помещениях усадебного дома. По определению Е.В.Козюменко (Азовский краеведческий музей), большинство образцов были представлены сосной, и только в одном случае были встречены остатки ивы.
Большую категорию находок на раскопе составляет архитектурный декор. В помещении 1 дома 1 были найдены обломки ганчевой решетки панджара с вставленными в нее цветными стеклами (рис.33). Самой массовой находкой на раскопе после керамики являлись обломки поливных изразцов и отдельные элементы изразцовых панно (рис.34-38). Они насчитывались тысячами. Основные цвета изразцов — бирюзовый, ультрамариновый и белый. Несколько меньше изразцов желтого цвета, встречаются красные и зеленые. Изразцы и обломки изразцовых блоков концентрировались в
трех местах: в помещении 1, в помещении 11 и в западной части раскопа. Скорее всего, жилое парадное помещение 1 было украшено изразцовыми панно или фризами. В парадном зале 11 изразцы слоем лежали прямо на кирпичах пола. Вероятно, стены зала также были богато декорированы. Найденные блоки, в основном, состоят из деталей, образующих геометрический орнамент. В нескольких блоках просматриваются растительные побеги и цветы. Некоторые блоки состоят из изразцов, соединенных с выпиленными кирпичными элементами. Скорее всего, это декор внешних стен здания.
Весь комплекс вещей, найденных на XXI раскопе, свидетельствует о том, что здесь находилась усадьба, принадлежавшая зажиточному горожанину.
Дом, раскопанный на Красном бугре, не представляет собой нечто выдающееся. Тем не менее, это всего четвертый усадебный дом, исследованный на Селитренном городище полностью, и материал этого раскопа, несомненно, пополнит наши знания о городской жизни в Золотой Орде. По своей планировке он значительно отличается от других усадебных домов Селитренного городища. Дома на VIII раскопе (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.54-57), на XI раскопе (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.57-58) и на XV раскопе (Зиливинская Э.Д., Алексейчук С.Н., 2003, с.295-345) были построены единовременно по четко разработанному плану. В центральной части их находился парадный зал для приемов, к которому примыкали остальные помещения. Истоки этой планировки находятся, скорее всего, в Хорезме (Зиливинская Э.Д., Алексейчук С.Н., 2003, с.295-345; Зиливинская Э.Д., 2006, с.3-75). Дом на XXI раскопе не имеет четкой планировки и представляет собой конгломерат из отдельных блоков, пристроенных друг к другу постепенно. Тем не менее, в нем тоже имеется богато украшенный зал, но расположен он не в центральной части здания, а с его западной стороны. Сходную структуру имеет усадебное здание на Кучугурском городище (Довженок В.Й., 1961, с. 187-192). В этом сооружении большой зал с примыкающими к нему с юга и севера тамбурами находится с восточной стороны. Различия в кладке стен позволяют предположить, что и здесь парадный зал и связанные с ним помещения были пристроены к жилому блоку позднее (Зиливинская Э.Д., 2006, с.371). Возможно, пристройка парадных помещений к жилым свидетельствует о повышении социального статуса владельца дома, непременным элементом которого является проведение официальных мероприятий в специально оборудованных покоях.
44
v гуэ^н
мкм
• РАСКОЛ I ' JfCKOn It - РАСКОЛИ РАСКОЛ IV РАСКОП V - РАСКОП И • РАСКОЛ V* ' J*c«on V» ' £*с*ол lx J?®*0”* • РАСКОП XI • РАСКОП X»
ел
Рис. 1. Топографический план Селитренного городища
Fig. 1. The topographical layout of Selitrennoie hillfort
РАСКОПЫ;
mJ ’ S5£*on **“ xv * !J£KOn »* J*. - РАСКОЛ XV XV» * SiS*on **• xw»' Sf fKon **»
РАСКОП XV»
S ’ S*c*onxx JJJ, ’ РАСКОЛ XXI £*сколххи
1*АСКОПХХ1¥
0,i
экспликация
яепеяы:
_____..„..ravrtot Яр 7- Заомрный бухор
Яр 2 * Триангуляционный пункт Яр • - большой Песчаный бугор
Яр 3 - Приозерный лоб Яр В • Малый Песчаный бугор
Яр4-Малыйбазьммимыйбуаор Rs 12.-Kr(WtJlM
Яр 5-Большой Безымянный бугор Яр 11 - Ура» воройищг
Яр б-Поворотный столб линии Вв .11-бЫЫНГНШй {ПЯй
связи (банный репер не вошел в
пределы схематического плана)
V» vw IX
45
46
47
УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ
- коричнево-серая супесь
- плотная серая супесь с обломками кирпичей
- коричневая плотная материковая глина (забутовка)
- желто-коричневая супесь с обломками кирпичей
- очень плотная крупно-комковатая глина
- серо-коричневая супесь с обломками кирпичей и известковой крошкой
- рыхлый коричневый суглинок с золой , ( <.
- заплыв коричневой глины
- завал битого кирпича
- зола-угли
- заплыв зеленого сырца
- желтый суглинок с завалом сырца
- желтый суглинок с завалом жженых кирпичей и известковой обмазки
- белесый плотный суглинок
- известковая крошка
- перекаленная материковая глина
- желтый песок
- желто-коричневый плотный суглинок с обломками кирпичей
- темно-коричневая супесь с древесным тленом и большим количеством органики
— серо-зеленый комковатый суглинок с золой и органикой
- серо-желтая супесь с костями, керамикой и обломками сырцов
- отвал раскопа 1995 года
- пестрый затечный суглинок
— серая супесь с известковой крошкой
рыхлый комковатый суглинок с обломками сырцов
- плотный серый суглинок с битым кирпичем
- дерево
- сырец
- обожженный кирпич
- известковый раствор
4
48
Бровка в кв.43,47, 50, восточный фас
Бровка в кв. 38-6, западный фас
Рис. 3. Профили центральной части раскопа
Fig. 3. The sections of the central part of the excavation site
Западный борт раскопа
Северный борт раскопа о
Рис. 4. Профили центральной части раскопа
Fig. 4. The sections of the central part of the excavation site
Рис. 5. Схема I этапа функционирования усадьбы
Fig. 5. The scheme of the 1st stage of manor functioning
51
Рис. 6. План помещения 1
Fig. 6. The layout of chamber 1
52.
Рис. 7. План помещения 1 в I строительном периоде
Fig. 7. The layout of chamber 1 in the 1st building period
53
Рис. 8. План помещения 1 во II строительном периоде
Fig. 8. The layout of chamber 1 in the 2nd building period
54
Рис. 9. План помещения 1 в III строительном периоде Fig. 9. The layout of chamber 1 in the 3rd building period
55
Рис. 10. План помещения 1 в IV строительном периоде
Fig. 10. The layout of chamber 1 in the 4* building period
56
О 1 м
I I I I I I
Рис. 11. План помещения 2
Fig. 11. The layout of chamber 2
57
58
Рис. 13. План помещения 3
Fig. 13. The layout of chamber 3
59
Г и. '*of ,ье ь<тое
60
Рис. 15. Схема III этапа функционирования усадьбы
Fig. 15. The scheme of the 3rd stage of manor functioning
61
Рис. 16. План помещений в западной части усадьбы
Fig. 16. The layout of the chambers in the western part of the manor
62
^n’SXoutofchar0ber5
63
О 1 м
Рис. 18. План конструкций под полом помещения 11
Fig. 18. The layout of constructions under the floor of chamber 11
64
Рис. 19. Помещение 1, вид с востока
Fig. 19. Chamber 1, a view from the east
Рис. 20. Суфа I периода в пом. I, вид с запада
Fig. 20. A sufa of the 1st period in chamber 1, a view from the west
Рис. 21. Пол помещения 1 II строительного периода, вид с запада
Fig. 21. The floor of chamber lof the 2nd building period, a view from the west
67
O'
00
Рис. 22. Вертикальные дымоходы в южной стене помещения 1
Fig. 22. Vertical flues in the southern wall of chamber 1
Рис. 23. Помещение 2, вид с востока
Fig. 23. Chamber 2, a view from the east
Ж
Рис. 24. Тандыр с кубуром в помещении 2, вид с юго-запада
Fig. 24. A tandyr with a qubur in chamber 2, a view from the southwest
Рис. 25. Жилой блок в северо-восточной части дома, вид с севера
Fig. 25. The dwelling unit in the northeastern part of the house, a view from the north
Рис. 26. Печь в помещении 4, вид с востока
Fig. 26. A furnace in chamber 4, a view from the east
Рис. 27. Помещение 16, вид с юга
Fig. 27. Chamber 16, a view from the south
Рис. 28. Помещение 10, вид с севера
Fig. 28. Chamber 10, a view from the north
Рис. 29. Тошна в помещении 11
Fig. 29. A toshna in chamber 11
Рис. 30. Изразцовый блок в помещении 11
Fig. 30. A tile unit in chamber 11
Рис. 31. Общий вид раскопа с северо-запада
Fig. 31. The general view of the excavation site from the northwest
Рис. 32. Конструкции под полом помещения 11, вид с востока
Fig. 32. Constructions under the floor of chamber 11, a view from the east
Рис. 33. Фрагменты панджара
Fig. 33. The fragments of a panjar
Рис. 34. Фрагменты изразцовых блоков
Fig. 34. The fragments of tile blocks
Рис. 35. Фрагменты изразцовых блоков
Fig. 35. Fragments of tile blocks
Рис. 36. Фрагменты изразцовых блоков
Fig. 36. Fragments of tile blocks
Рис. 38. Фрагменты изразцовых блоков
Fig. 38. Fragments of tile blocks
Рис. 37. Фрагменты изразцовых блоков
Fig. 37. Fragments of tile blocks
80
Рис. 39. Керамические и каменные изделия: 1-2 — котлы красноглиняные: 3 — котел из стеатита; 4 - кубур
Fig. 39. Ceramic and stone products: 1-2 - cauldrons made of red clay; 3-a cauldron made of steatite; 4 - aqubur
81
7 8
Рис. 40. Керамика красноглиняная: 1 - горшок с ручкой; 2-4, 6-8 - кувшины; 5 — кувшин-водолей /афтоба)
40. Red clay pottery: 1 - a pot with a handle; 2-4, 6-8 —jugs; 5 — an aftoba
82
Рис. 41. Чаши красноглиняные поливные: 1 — с желтой поливой сграффито; 2, 6—с зеленой поливой сграффито; 3-5 — с зеленой поливой
Fig. 41. Slip red clay bowls: 1 — with yellow slip sgraffito; 2, 6 with green slip sgraffito; 3-5 — with green slip
S3
7
Рис. 42. Сосуды красноглиняные: 1, 2, 4, 5, 10, 11 - с зеленой поливой: 3, б, 7-с зеленой поливой сграффито; 8 - подсвечник с зеленой поливой
Fig. 42. Red clay vessels: 1, 2, 4, 5, 10, 11 - with green slip; 3, 6,7 - with green slip sgraffito; 8~a candlestick with green slip
84
3
Рис. 43. Чаши кашинные с полихромной росписью
Fig. 43. Kashin bowls with polychromatic paintings
85
1
Рис. 44. Сосуды кашинные поливные: 1,2- гулабданы; 3 - альбарелло
Fig. 44. Kashin slip vessels: 1,2 — gulabdans; 3 — albarello
86
Рис. 45. Фрагменты сосудов из фарфора (1-3) и стекла (4-7)
Fig. 45. Fragments of vessels made of porcelain (1-3) and glass (4-7)
87
Рис. 46. Изделия из стекла: 1-2 — подвески; 3-5 - вставки; 6-25 — бусы; 26-35 — бусы сердоликовые; 36 — бусина из горного хрусталя
Fig. 46. Glass products: 1-2 —pendants; 3-5 - inserts; 6-25 — beads; 26-35 — cornelian beads; 36—a bead from rock crystal
88
I
Рис. 47. Предметы медные: 1 — пряжка; 2-4, 11 - серьги; 5, 12 — накладки; 7 — пуговица; б, 8-10 — обломки хоросов; 13 — шпилька; 14 - перстень
Fig. 47. Copper objects: 1 — a buckle; 2-4, 11 - earrings; 5, 12 - appliques; 7 - a button; 6, 8-10 fragments ofkhoroses; 13 — a pin; 14 —a finger-ring
89
Рис. 48. Предметы медные: 1 — ножка подставки под светильник; 2 зеркало; 3-4 — фрагменты сосудов; 5 — насадка на рукоять ножа; 6 — наконечник стрелы; 7 — диск
Fig. 48. Copper objects: l a leg of a support for a lamp; 2 a mirror; 3-4 — fragments of vessels; 5 — a nozzle of a knife handle; 6 —an arrowhead; 7 — a disk
90
Рис. 49. Предметы железные: 1-4 - гвозди; 5 - острие: 6 - скоба; 7-9 - накладки; 10- алъчик со свинцовой заливкой
Fig- 49. Iron objects: 1-4 - nails; 5 -a point; 6 —a grip; 7-9 - appliques; 10- a talus bone with the lead filling
91
Литература и архивные материалы
Воронин Н.Н., 1954. Древнее Гродно// МИА. № 49.
Воронин Н.Н., 1956. Археологические заметки//КСИИМК. Вып.62.
Воронина В.Л., 1977. Бронзы Ахсикета из коллекции А.И.Смирнова// Средняя Азия в древности и средневековье. М.
Довженок В.Й., 1961. Татарське мкто наНижньому Дшпр! час!в тзнього середньов!ччя// Археолопчш пам’ятки УРСР. Т.10. К.
Знли вине кая Э.Д., 2006. Усадебные дома в городах Золотой Орды// Этнокультурное взаимодействие в Евразии. Кн.1. М.
Зиливинская Э.Д., Алексейчук С.Н., 2003. Усадебное здание на XV раскопе Селитренного городища// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.З. Донецк.
Кокорина Н.А., 2002. Керамика Волжской Булгарии второй половины XI — начала XV. Казань.
Кравченко А.А., 1986. Средневековый Белгород на Днестре (конец Х1П - XIV в.). К.
Литвинский Б.А., Соловьев В.С., 1985. Средневековая культура Тохаристана. М.
Монгайт А.Л., 1955. Старая Рязань// МИА. № 49.
Полубояринова М.Д., 1978. Русские люди в Золотой Орде. М.
Федоров-Давыдов Г. А., 1994. Золотоордынские города Поволжья. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 2001. Золотоордынские города Поволжья. Керамика, торговля, быт. М.
Summary
' E.D.Zilivinskaia (Moscow, Russia) '
4 EXCAVATIONS OF KRASNY BUGOR MANOR OF SELITRENNOYE HILLFORT ;
The manor nature of the development of the Golden Horde towns has been pointed out in a number of papers devoted to their excavations. Manors of feudal nobility and prosperous townspeople occupied a considerable area. They typically consisted of an owner’s house, servants’ dwellings, and household buildings. One of such prosperous manors was excavated in 1995-2000 on Krasny Bugor which is one of the highest places of the hillfort.
The house had been built in several stages. Firstly, two chambers with thick walls made of the big size adobe brick were constructed on the top of the hill. At the following stage, a chamber with the Fachwerk walls was attached to them from the south, and a pass was cut through in the northern wall from which a corridor with three pairs of rooms on either side of it ran out. The walls of the chambers were made of wood. The third stage was erection of a state-room with adjoined chambers. The walls of the state-room and the chambers were made both of burnt and adobe brick. Thus, the manor house at the XXI excavation site was not constructed according to a uniform layout at once. It represented a conglomerate of chambers of various functions with the walls made of different materials. At the last stage the building size was 18.8 m in its northern part and 24 m in its southern part along the W-E axis. Its length was over 25.2 m (in the eastern part) along the N-S axis. It is impossible to ascertain the building length more precisely since its southern and southwestern parts are destroyed as a result of a landslide of Krasny Bugor edge.
The house excavated on Krasny Bugor does not represent anything remarkable. Nevertheless, this is only the fourth manor house studied on Selitrennoie hillfort completely and the material of this excavation site will undoubtedly enrich our knowledge of the town life in the Golden Horde.
Статья поступила в редакцию в декабре 2006 г
92
A. H. Масловский
ПОДВАЛ КУПЕЧЕСКОГО ДОМА КОНЦА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIV ВЕКА ИЗ АЗАКА
Наверное, ни в одном из разделов археологии разрыв между большими объемами раскопок и малым числом публикаций не чувствуется так сильно, как в области изучения средневековых городов. Золотоордынские памятники не исключение. Материалы из раскопок Азака до сих пор представлены в литературе крайне слабо и фрагментарно. Между тем, без значительного числа объемных публикаций всех материалов раскопок, которые бы создали общедоступную источниковую базу, переход к общеисторическим обобщениям в научных работах, основывающихся на одной группе источников или отдельных наблюдениях об особенностях золотоордынских городов (Блохин В.Г., 2001; Егоров В.Л., 1969; 1985; 2000; Кульпин Э.С., 1998; Пономарев А.Л., 2002; Сафаргалиев М.Г., 1995; Фомичев Н.М., 2006, с.304 и др.), на мой взгляд, несколько преждевременен. Естественно данная статья ситуацию не исправит. Ее цель достаточно скромна и распадается на две части. Во-первых, рассмотрим конструктивные особенности публикуемого ниже жилища. Во-вторых, проанализируем состояние обнаруженного керамического комплекса в один из узких хронологических отрезков, который датируется монетами, отчеканенными в 30 гг XIV века. Эта вторая часть статьи продолжает работу по Азаку, начатую ранее (Дмитриенко М.В., Масловский А.Н., 2006; Масловский А.Н., 2006а).
Комплекс был исследован в 2005 г на раскопе по ул.Московской, 4. Он находился в центральной, наиболее старой части Азака, на расстоянии примерно 200 м от территории итальянских кварталов. Здесь также был изучен самый ранний для Азака комплекс 3 четв.ХШ в. (Масловский А.Н., 2006а). Жилище 2 попало в пределы раскопа только частично (рис.1, /; 18, 7). При его сооружении была забутована яма 17, датирующаяся 1-йчетв.Х1У века. Несмотря на то, что культурный слой над жилищем был срезан в XIX в. при засыпи крепостного рва, само жилище незначительно повреждено перекопами XV-XX веков.
Жилище ориентировано стенками по сторонам света. Полные размеры не восстанавливаются. Можно только говорить о его прямоугольной форме. Исследована южная часть жилища, имеющая ширину 6,4 м (рис.1, /). Прослеженная длина западной стенки - 4,4 метра. С западной стороны к жилищу примыкает ступенчатый спуск, выступающий за его
пределы (1,9x1,6 м) и ориентированный по оси северо-восток - юго-запад, с тремя примерно равной ширины (0,5-0,6 м) и высоты оплывшими ступенями. На верхней ступени у юго-западной стенки тамбура расчищена овальной (0,8x0,35 м) формы яма (яма Б) с рыхлым насыщенным органическим тленом заполнением. В ней найден развал поливной чаши и маленькое пряслице. Стенки жилища прослежены с уровня верхнего горизонта погребенной почвы на высоту до 1,8 метра. Западная стенка оплыла. В верхней части заполнения по всей площади жилища расчищен завал из мелких обломков сырцового кирпича и кусков турлука. Куски турлука имеют толщину обмазки до стеблей камыша не менее 4 см, что позволяют реконструировать общую толщину стены - не менее 10 см. Найдено большое количество фрагментов штукатурки турлучной стены толщиной 1-2 см, прокаленной в пожаре. Поверх них лежит россыпь древесных угольков длиной от 2-3 до 5-6 сантиметров. В завале найдена крупная стеклянная вставка. В восточной части жилища у дна, вдоль восточной и южной стенок, фиксировались первоначально вертикально установленные доски, наклонившиеся внутрь. Их ширина составляла около 20-25 см, толщина — до 5 сантиметров. Среди них есть горбыль и доски толщиной до 8 сантиметров. Расчищена также поставленная на ребро доска, прижимавшая обшивку к стене. Вдоль южной стенки, на расстоянии 1 м от нее, расчищена обуглившаяся балка диаметром до 0,3 м, поверх которой залегали короткие куски досок тех же размеров, что и доски с восточной стороны.
Земляной пол сильно утрамбован, но без обычной прослойки натоптанного гумуса. Ближе к западной стенке расчищена неглубокая овальная (2,2x1,4 м) западина, недалеко от западного края которой расположена яма А. Она представляет собой типичную для золотоордынских городов Поволжья, но крайне редкую в Азаке яму для умывания - тошнау. Яма А несколько неправильной округлой в плане формы, диаметром 0,6 метра. Ее стенки высотой 0,7 м расширяются ко дну, имеющему зеленоватый цвет. Дно диаметром 0.80-0,85 метра. Заполнение ямы с середины глубины - серозеленый насыщенный органическим тленом грунт. В придонной части фиксировалась намытая глинистая прослойка лесса мощностью 5-7 сантиметров.
На дне - слой серо-зеленого грунта толщиной 2-3 сантиметра. Здесь найден фрагмент итальянской поливной чашечки с росписью стиля RMR (рис. 15, 6). На дне западины расчищен разбитый на куски каменный жернов-бегун (рис. 17,29).
В юго-восточном углу жилища находился тандыр (рис.2,2; 18,2), поставленный на дно округлой в плане ямы, диаметром 1,45-1,60 метра. Пазухи между стенками тандыра и стенками ямы забиты плотным темно-бурым комковатым суглинком с вкраплениями глины, без находок. Высота тандыра - 0,78-0,80 м, диаметр — 0.6 м по верху и 0.75-0.78 м по низу. На стенках — орнамент в виде чередующихся волн и полос, нанесенный гребнем с 11 зубцами. Размещение орнамента плотное, на всю высоту. Расчесы выполнены в два приема, для низа и верха отдельно. Стенки толщиной 3 сантиметра. Под прокален на 2-3 см до коричнево-черного цвета, местами всего на несколько миллиметров.
Заполнение тандыра в верхней части бурое с древесными углями. В нем встречены замок, стеклянная бусина бирюзового цвета (рис. 17,19), единичные фрагменты керамики и костей. На дне лежал слой плотного пепла толщиной 0,1 м, смешанный с органическим тленом зеленого цвета. Здесь найдена частично расплавленная бусина, орнаментированная мозаичной крошкой (рис. 17, 20). Данный тандыр несколько крупнее обычных бытовых тандыров Азака, но значительно меньше специализированных тандыров для выпечки хлеба. К тому же хлебные тандыры никогда не орнаментировались.
К юго-востоку от тандыра под упавшими досками расчищено два вертикально стоявших мешка и короб (рис.2, 7; 19,2, 3). Мешки в поперечном сечении близки к округлой форме (43x36 и 40x40 см). Швов при их расчистке зафиксировано не было. Размер ячей между нитями 0,5 сантиметров. Мешки стояли на доске шириной около 20 см и толщиной 5 сантиметров. Их заполняла плотная порошкообразная масса с мелкими чешуйками (мука?). Ближе к ушу стоял короб из луба (32x28 см высотой 30 см) с зерном. Поверх мешков и короба было много рассыпанного зерна. Несколько десятков килограммов зерна было собрано на полу жилища и в нижней части его заполнения.
Между наклонившимися досками обшивки стен и мешками зафиксирован мощный завал из фрагментов досок. В этом завале найдены также куски циновки, обрывки войлока и ткани, фрагменты деревянной посуды, выточенной на токарном станке (рис. 17, 4-13), деревянного ларца и кусочки накладной пластины с врезным орнаментом (рис. 17, 1-3). Возможно, что этот завал образовался в результате обрушения деревянных полок, прикрепленных к стене.
В заполнении жилища было прослежено 3 слоя (рис.1, 2). Первый слой — золистый гумус с вкраплениями глины, турлучной крошкой и мелкими
древесными угольками. В восточной части жилища слой - чистый, без вкраплений. Второй слой - темно-бурый грунт с большим количеством фрагментов турлука и местами сырцового кирпича. Слой фиксировался в восточной части жилища. В западной части жилища аналогичный слой фиксировался ниже. Слой содержал фрагменты глиняной штукатурки турлучной стены толщиной 1,0-1,5 сантиметров. Третий слой — золистый темно-серый гумус с обильным включением древесного угля и с мелкими обломками сырцового кирпича и турлука. В верхней части слоя встречаются отдельные линзы и тонкие прослойки зерна. Под одной из линз фиксируется тонкая прослойка сгоревшей органики (мешковина?) (рис. 19,1). Ниже встречаются отдельные зерна. На полу местами также россыпи зерна. Подобная стратиграфия не характерна для обычной мусорной засыпи земляночных жилиш Азака. Характер заполнения позволяет считать, что значительная часть котлована жилища была заполнена за короткий отрезок времени, и большинство находок, но далеко не все, относится именно к заполнению жилища.
Исходя из полученной при раскопках информации, мы попробовали сделать реконструкцию исследованной части жилища (рис.З). Не ясен вопрос о кровле и надземной части жилища. Как уже было сказано, в заполнении жилища расчищен развал турлучной обмазки, смешанный с древесными углями. Поскольку он лежал слоем одинаковой толщины по всей площади жилища, с высокой вероятностью его можно считать конструктивным элементом. Очевидно, это обмазка потолочного перекрытия. Технологически это вполне возможно. Такое перекрытие использовалось в турлучных домах до недавнего времени. Большое количество находок со следами пребывания в пожаре, найденных гораздо выше пола, указывает на наличие надземной части жилища. Такие свидетельства ранее были получены еше для нескольких крупных землянок. Но в таком случае турлучное потолочное перекрытие, которое одновременно служило бы полом наземного этажа, должно было армироваться куда большим количеством досок и балок. Сохранившиеся же фрагменты досок слишком незначительны. Возможно, что балки и доски перекрытия сгорели полностью до золы или обгорели лишь частично, и были растащены жителями. Напомним, что найдена только одна несущая балка вдоль южной стены. Между тем, даже в исследованной части жилища должно было быть при любой конструкции кровли еще несколько несущих балок. То есть в данном случае наша информация по этому вопросу фрагментарна.
В жилище 2 было найдено 7 монет. Еще 3 монеты обнаружены в забутовке ямы 17. Они датируют время сооружения жилища второй половиной 1-й четв.Х1У века. Среди 5 определимых монет из
94
заполнения жилища (рис.20, 3-7) одна датируется 1326 г (рис.20, 5), две - 1336-1337 гг (рис.20, 6-7). Две медные монеты являлись подвесками. Они были отчеканены соответственно при римском императоре Гордиане III (238-244 гг) (рис.20, 4) и византийском императоре Константине X Дуке (1059-1067 гг) (рис.20, 3). Обе монеты не могли попасть в Приазовье в период их обращения. В XIV в. они были антикварными диковинками и попали в Азак уже в этом качестве.
Поскольку следующий по времени (после пулов с изображением льва и солнца) выпуск монет с изображением двуглавого орла, датирующийся серединой 40 гг XIV в., в заполнении жилища не найден, мы можем говорить о гибели жилища в течение непродолжительного времени после 1337 года. Нужно отметить, что в Азаке исследовано огромное количество комплексов, относящихся к этому хронологическому отрезку, - примерно половина всех исследованных объектов. Такое преобладание материалов одного короткого периода требует объяснений. В письменных источниках отмечено два события, которые теоретически могли привести к появлению большого числа закрытых комплексов. Это погром европейских кварталов в сентябре 1343 г и эпидемия чумы (“черная смерть”) в 1346-1347 годах. Все исследованные до 2005 г жилища этого хронологического отрезка были заброшены и в значительной степени заполнены затечным грунтом. Предположение о связи заброшенных жилищ с эпидемией чумы ранее уже было высказано (Кузьмин А.Ю., Масловский А.Н., 1994, с.87). Жилище 2 на раскопе по улице Московской, 4 с явными признаками гибели в пожаре, таким образом, является первым археологическим свидетельством погрома 1343 года. Такое неравномерное отражение двух событий в археологических источниках вполне понятно. Во-первых, районы, пострадавшие в 1343 г, практически не исследовались. Во-вторых, сам конфликт затронул лишь часть городского населения, в то время как чума 1346-1347 гг - событие значительно большего масштаба, отразившееся на жизни всего города.
В заполнении комплекса найдено очень большое количество находок керамики и костей животных. Как уже было сказано, значительная их часть, но далеко не все может быть отнесено к утвари жилища. Всего было проанализировано 2113 фрагментов керамики. В подсчеты не включены частично находки из верхней части заполнения жилища. Поливная керамика представлена 451 единицей (далее ед.) (21,3%). Процент поливной керамики, пожалуй, наиболее четкий индикатор имущественного статуса жителей конкретной усадьбы, и по этому показате
лю имущественный достаток владельцев был значительно выше среднегородского. Значительная часть поливной керамики сохранила следы пребывания в пожаре и найдена выше пола жилища, то есть, возможно, находилась в наземной части постройки.
Местной керамики найдено 356 ед. (16,8% всего комплекса). Для данного хронологического отрезка это достаточно низкий показатель, что может быть объяснено высоким имущественным достатком владельцев. Тенденция изменения доли керамики местного производства в зависимости от достатка горожан хорошо прослеживается по материалам из раскопок Азака.
Первая1 группа (рис.4) - 326 ед. (15,4% комплекса). Сосуды с полосчатым лощением — 268 ед. (82%). Наиболее полно реконструирована корчага среднего размера диаметром около 41-42 см с на-лепом на ручке (рис.4, 1). В большинстве, однако, лощеная керамика - это кувшины среднего и малого размера (до 40 см) (рис.4, 2-4). Помимо лощения, на 43 стенках, 2 венчиках и 1 ручке отмечен орнамент. Ручка украшена полукруглым налепом, венчики - желобками. На стенках орнамент нанесен в 37 случаях на месте максимального диаметра, в 6 — на нижней части горла. На стенках встречены следующие орнаментальные элементы: пояски прямых линий, нанесенные зубчатым штампом, - 12, волнистая линия между прямых — 5, налепные валики -21, одиночный врезной желобок — 1, насечки по врезному желобку - 1 (рис.4, 8), ряд насечек по валику 3 (рис.4, 7). Среди предметов вторичного использования отметим пряслице, вырезанное из стенки лощеного сосуда (диаметр - 2,5-2,8 см).
Сосуды с красным ангобом, но без лощения представлены всего 5 ед., из них 1 фрагмент орнаментирован пояском прямых линий.
Сосуды без дополнительной обработки поверхности сравнительно малочисленны — 63 ед. (22% керамики группы). При этом наиболее сохранившиеся сосуды - кубур небольшого диаметра (рис.4, 9) и кувшин среднего размера (рис.4, 70) — отнесены к первой группе условно и, возможно, являются продукцией пригородных поселений. Несомненным признаком для данного хронологического отрезка является преобладание среди керамики первой группы пищевого назначения сосудов с полосчатым лощением. Среди других форм отмечены подсвечники (?) с коротким патроном для укрепления свечи (рис.4, 77, 12). Орнаментированы нелощеные сосуды первой группы намного реже -11 стенок (пояски прямых - 9, волнистая линия между прямых — 1 (рис.4, 6), сплошным линейным орнаментом на стенке горшка - 1). Отметим также
1 Здесь и далее нумерацию групп керамики и их описание смотри по предыдущей работе автора (Масловский А.Н., 20066).
95
донце сосуда с клеймом в виде рассеченного круга (рис.4, 13) с обточенными изломами.
Единичные фрагменты стенок сосудов первой группы имеют четкие следы вытягивания на круге. Этот факт может служить свидетельством о начавшемся заимствовании мастерами первой группы более совершенных технологических навыков мастеров второй группы.
Вторая группа керамики - 30 ед. (1,4% комплекса). Среди них 22 ед. — неполивные сосуды. Отмечены кубур (?) и тувак. Любопытно отсутствие копилок, типичных для комплексов этого хронологического отрезка, оставленных горожанами среднего имущественного достатка. Поливная керамика местного производства вообще очень немногочисленна — 8 ед. (менее 2% поливной керамики комплекса). Среди них - 3 фрагмента чаш, 1 венчик тувака, 1 стенка кухонного горшка, 2 стенки кувшинов, в том числе 1 с врезным орнаментом, 1 стенка не определима. Лишь 1 фрагмент чаши орнаментирован брызгами марганца. Следует отметить тот факт, что вплоть до cep.XIV в. поливная керамика местного производства достаточно малочисленна и в заметном количестве встречается преимущественно в небогатых окраинных комплексах.
Основная масса керамики анализируемого комплекса является импортной.
Третья группа керамики (Юго-Восточный Крым) (рис.5-7,24) - 280 ед. (13,3% комплекса). На неполивные сосуды приходится небольшой процент керамики - 45 фрагментов. Из них неангобирован-ной - 25, ангобированной - 13 фрагментов. Орнамент отмечен на 4 фрагментах. Единственный орнаментальный элемент, регулярно встречающийся на сосудах этой группы, - узкий поясок тонких желобков. Отдел штампованной керамики представлен 7 фрагментами (рис.5,1-2) минимум от 3 сосудов.
Поливные сосуды - 235 ед. (52,1% поливной керамики комплекса). Большинство образцов принадлежит сосудам открытых форм, в основном чашам с прямым или чуть загнутым внутрь слабо профилированным бортиком, с диаметром верхнего края 15-18 сантиметров. По орнаментации выделяются следующие отделы. Наиболее многочисленны чаши, декорированные брызгами марганца - 95 ед. (12-15 сосудов) (рис.6, 1, 4; 7, 2-7; 23, 2). Они составляют почти половину всех открытых форм сосудов. Это закономерность, характерная для всех комплексов данного хронологического отрезка. Монохромные чаши — 54 ед. минимум от 5 сосудов (рис.5,3-5), в их числе — одна миниатюрная чашечка (рис.5, 7). На 5 фрагментах фиксируется неравномерное нанесение ангоба, вследствие чего полива на разных участках имеет неравномерную окраску. Возможно, что это сознательный декоративный эффект. Орнамент в технике сграффито
- 16 единиц. Среди них наиболее многочисленна серия сосудов с узким орнаментальным поясом, расположенным вокруг центрального неорнамен-тированного медальона (рис.5, 8; 6, 2, 3). Сосуды с сочетанием сграффито и полихромной расцветки немногочисленны — 4 единицы. И это также типично для данного хронологического отрезка. Среди сосудов этого отдела впервые встречена чаша с изображением стоящей птицы с расцветкой рисунка пятнами марганца (рис.7, 7; 23,1). Практически на всех сосудах крымского производства для расцветки орнамента сграффито использовались либо два красителя (зеленый и коричневый) одновременно, либо намного реже по отдельности. Никогда ранее не отмечалось использование марганца, хотя отдельно стоящие птицы — частый сюжет на чашах этого хронологического периода. На 13 образцах характер орнаментации неопределим из-за вскипания глазури.
Среди сосудов закрытой формы встречены следующие виды и отделы: штампованные кувшины - 15 фрагментов; монохромные кувшины - 21; аптечные амфоры - 11 (рис.5, б); кувшины с орнаментом сграффито — 1 фрагмент.
Четвертая группа (Нижнее Поволжье) (рис. 8, 1-2-. 24, 2, 3) - 101 ед. (4,8% комплекса). Среди них отдел лощеной керамики - 18 ед. (17,8% керамики группы). На 3 стенках орнамент в виде пояска прямых врезных желобков. К отделу сосудов без дополнительной обработки поверхности относится 83 фрагмента. Среди них очень интересна нижняя часть корчаги (?) со сквозной трещиной в дне (рис.8, 7; 24, 2, 3), возникшей при обжиге сосуда. И, тем не менее, этот сосуд, с таким серьезным дефектом был перевезен за сотни километров. Этот факт лишний раз демонстрирует проблематичность использования единичных находок с признаками брака для доказательства местного производства той или иной группы керамики. Среди нелощеной керамики орнамент зафиксирован на 27 фрагментах. Встречены следующие орнаментальные мотивы: пояски прямых — 23, фестоны - 2, волна между прямыми - 2 (рис.8,2).
Шестая группа (Маджар) (рис.8, 3-9) - 273 ед. (12,9 % комплекса). Основная масса сосудов как лощеных, так и нелощеных относится к кувшинам (рис.8, 4, 9) и корчагам (рис.8, 8). Отмечен миниатюрный сосудик, возможно, кубышка (рис.8, 3). К отделу лощеных сосудов относится 180 ед. (66% керамики группы). Орнамент зафиксирован на 21 фрагменте. Встречены следующие орнаментальные элементы: налепные валики - 7, пояски прямых линий — 9, волнистая линия - 1 (рис. 8, б), фестоны - 1, ряд насечек - 1, ряд насечек по врезному желобку — 1 (рис. 8, 7), один желобок под венчиком - 1. Отдел ангобированной керамики представлен 11 образцами, среди которых орнамент отмечен на
3 (только пояски прямых линий). Отдел сосудов без дополнительной обработки поверхности 82 фрагмента. Орнамент встречен на 8 фрагментах, орнаментальные элементы следующие: венчик с желобками — 1, пояски прямых - 7.
Восьмая группа (Трапезунд) (рис.9, 1-9) — 440 ед. (20,8%). Эта группа, как и всегда, представлена исключительно амфорами. Два сосуда собрались достаточно полно (рис.9,1-2). Один из них носит след от вторичного использования - сквозное одиночное отверстие в боку (рис.9, 1). 3 фрагмента принадлежат плоскодонным сосудам, очевидно, маломерным амфорам (рис.9, 6). Возможно, в данный комплекс эти фрагменты попали случайно. Среди фрагментарных находок следует отметить стенки с дипинти красной краской (рис.9, 7-8), стенку и ручку с граффити (рис.9, 4, 9) и два изделия из обломков - фрагмент ручки с зашлифованными сломами (рис.9,3) и диск с зашлифованным ребром (рис.9. 5).
Девятая группа (Юго-Западный Крым) (рис.9, 10-12) - 54 фрагмента, как минимум от 4-5 сосудов (2,6% комплекса), представлена в основном горшками.
Десятая группа (Западная Грузия ?) - 24 ед. (1.1% комплекса). Состоит из двух подгрупп. Подгруппа 10А - 17 ед. от 2-3 сосудов. Подгруппа 10Б — 7 стенок. Возможно, к этой же группе относятся некоторые фрагменты горшков, отнесенные к продукции неизвестных центров.
Двенадцатая группа (Триллия) - 1 стенка амфоры.
Тринадцатая Б (?) группа (Причерноморье) (рис. 16, 9) — 1 стенка пифоса. Формовочная масса содержит примесь крупной кварцевой дресвы. Изнутри сосуд покрыт слоем смолы. Данный фрагмент, возможно, попал в комплекс случайно.
Четырнадцатая группа (Византия) (рис. 10, 11, 12, 1-5; 21; 22, 1) - 127 ед. (6% комплекса и 28% поливной керамики). Все находки относятся к подгруппе А. Цвет глазури либо лимонно-желтый (рис.22, 1), либо оранжевый (рис.22, 2, 3). Большинство встреченных сосудов - чаши. Представлено три типа. 1 тип - с вертикальным бортиком и маленьким, отогнутым наружу венчиком (рис. 10,1, 6; 11,2; 12, 4). 2 тип - с бортиком, оттянутым наружу и вверх (рис. 11,1, 5). 3 тип - с сегментовидным туловом и невыделенным венчиком (рис. 11, 4). Найдено также несколько фрагментов тарелок (рис. 12,3). Впервые найдено блюдце (рис. 12,1; 22,2).
По технике орнаментации выделяются следующие отделы. Сосуды с орнаментом сграффито — 81 ед. от И сосудов (рис. 10,1-3, 6; 11,1-3, 5; 12,1, 3-5). Сочетание орнамента сграффито с расцветкой брызгами марганца — 7 ед. от 2 сосудов (рис. 12, 2). Сочетание орнамента сграффито с расцветкой зелеными пятнами - 7 ед. от 4 сосудов (рис. 10, 4, 5).
Расцветка поверхности пятнами марганца - 8 единиц. Расцветка поверхности зелеными пятнами - 1 фрагмент. Монохромная керамика — 17 от 2 сосудов (рис. 11, 4). На одном из них ангоб нанесен неравномерно, что давало колебания цвета глазури. На 6 образцах техника орнаментации неопределима из-за вскипания глазури.
По стилистике орнаментации выделяются 3 серии. Первая серия - композиция строится вокруг центрального неорнаментированного медальона, обведенного двойной линией (рис. 10, 1, 6; 12, 1; 21). Часть орнаментальных элементов выделена небрежной косой штриховкой. Рисунок часто асимметричен и небрежен. Линии гравировки широкие. Вторая серия отличается отсутствием центрального выделенного медальона (рис. 10, 3, 4). Часто основу орнамента образует переплетение лент. В остальном же она близка первой серии. Третья серия - орнаментация ограничивается выделением центрального медальона концентрическими окружностями, иногда их число увеличивается до 3-4 и более (рис. 10,5; 11,1, 3, 5; 12, 2; 22,1). Это может сочетаться с расцветкой пятнами марганца (рис. 12, 2) или зеленого цвета (рис. 10, 5). Ширина резца на разных сосудах существенно колеблется. Это не единственные, но наиболее частые в материалах Азака орнаментальные серии византийской поливной керамики 1-й non.XIV века. Следует обратить внимание на то, что последняя серия не может служить для уточнения датировки. Она встречается не только на продукции всех византийских центров, но и на продукции Восточного Крыма и других центров на протяжении очень продолжительного отрезка времени.
Шестнадцатая группа (Византия) (рис. 12, 6) - 55 ед. минимум от 8 сосудов (2,5% комплекса и 12,2% поливной посуды). Кроме одного фрагмента кувшинчика, все остальные сосуды - кухонные одноручные горшки близкой профилировки. Большой процент горшков этой группы среди кухонной посуды - характерная черта богатых комплексов данного хронологического отрезка.
Восемнадцатая группа (Северный Кавказ) — 22 единицы. Поскольку выделение фрагментарного материала данной группы затруднительно, точное число таких находок в комплексе указать сложно. Кроме лощения, лишь 1 фрагмент имеет врезную орнаментацию — волна между прямых линий (рис.9,10).
Девятнадцатая группа (Подонье - Предкавказье - Приазовье) (рис.8,11-14) — 270 ед. (12,8% комплекса). Точное число центров, продукция которых встречена в жилище, указать затруднительно. Преобладают сосуды с полосчатым лощением — 194 ед. (72% керамики группы). Среди них орнаментировано 39 фрагментов (4 горла, 1 венчик, 29 стенок). Отмечены следующие орнаментальные элементы: желобок под венчиком - 1, налепные валики - 5,
97
волнистая линия между прямых - 1, пояски прямых линий - 30 (рис.8, 11), ряд насечек поверх врезных желобков - 2 (рис.8, 12). К отделу ангобированной посуды относится 1 фрагмент. Керамика без дополнительной обработки поверхности - 75 фрагментов. Орнаментировано 6 стенок. Встречены следующие орнаментальные элементы: пояски прямых желобков — 4, налепной валик - 1, волнистая линия между прямых - 1 (рис.8,13). Отметим фрагмент светильника (рис.8, 14) с коротким орнаментированным бортиком, слегка загнутым внутрь.
Двадцатая группа (Русь) — 2 стенки горшков. В данный комплекс они, скорее всего, попали случайно. В яме 7, исследованной на этом же раскопе и относящейся к XIII в., 20 группа составляет значительный процент (Масловский А.Н., 2006а, с.287-289). но в более поздних комплексах фрагменты единичны.
Двадцать вторая группа (Хорезм) (рис. 13, 14) - 20 ед. (0,9% комплекса). Вся керамика относится к отделу штампованной. Фрагменты происходят от 11 кувшинов и 2 крышек (рис. 13, 4, 5). Поскольку на материалах одного комплекса рассматривать орнаментику всей группы не имеет смысла, отметим только типичность орнаментальных элементов, встреченных на найденных здесь сосудах. Особо следует сказать о фрагментах кувшина с изображением рядов танцующих рыбок (рис. 14, 1). Рыбки изображены в реалистической манере. Двойной дугой переданы жабры, а мелкими кружками - чешуя. Вообще все сосуды данной группы из жилища 2 изготовлены при помощи несработанных калыпов и имеют очень четкий рельеф, что является далеко не всеобщим правилом.
Двадцать четвертая группа (Нижнее Поволжье - Иран) (рис.15, 7; 22,2) - 14 ед. (0,6% комплекса и 3.1% поливной посуды), в том числе 10 фрагментов от одной чаши. Практически вся она, за исключением одного фрагмента, относится к отделу керамики с полихромной росписью без рельефной моделировки и очень типична по орнаментации для кашинных чаш 1320-1330 годов. Особенно характерно использование для обводки контуров лепестков лотоса и прожилок на них на внешней стороне чаши тонких линий разного цвета (серо-зеленый для контуров и ультрамариновый для прожилок). Также типична и весьма небольшая доля кашинной керамики даже в богатых комплексах 1-й non.XIV века.
Двадцать седьмая группа (Китай) (рис. 15, 2-4: 20) - 3 фрагмента от 3 фарфоровых сосудов с двусторонней кобальтовой росписью. На одном из них (рис. 16, 3) кобальтовая роспись сочетается с рельефным изображением цветка. Данные находки для Азака весьма редки и подчеркивают высокий имущественный статус владельцев усадьбы.
Тридцатая группа (Италия) (рис. 15, 5-6) - 4
фрагмента от 2 сосудов. Один сосуд относится к подгруппе ЗОБ с трехцветной росписью (розовый использовался преимущественно на бортике и на данный фрагмент не попал) (рис. 16, 6). Он принадлежит наиболее многочисленной в материалах Азака серии маленьких чаш. Вторая чаша относится к наиболее редкой в Азаке подгруппе ЗОВ (рис. 16, 5). Глазурь лимонно-желтая, несколько мутноватая, с внешней стороны нанесена непосредственно по черепку. Орнамент сграффито расцвечен полосами темно-зеленого и коричневого цвета.
Тридцать вторая группа (Италия ?) - 1 фрагмент чаши.
Тридцать третья группа (амфоры группы клейма SSS) — 12 единиц. Эта группа керамики для данного комплекса является, безусловно, случайной примесью. Она составляет значительный процент находок из культурного слоя и более ранних хозяйственных ям, откуда она. очевидно, и попала в заполнение жилища.
Тридцать восьмая группа (19 группа Болгара) (рис. 15, 7) - 3 фрагмента от крышки с рельефным орнаментом.
Сороковая группа (группа большого водолея) - 1 фрагмент чаши. Эта группа керамика поступала в Азак очень непродолжительный отрезок времени. Она достаточно часто встречается в комплексах 20 гг XIV в., но позже ее уже практически нет.
Сорок шесть фрагментов относятся к продукции центров, представленных в материалах Азака еще недостаточно представительными сериями, невыделенными пока в отдельные группы. Среди них много фрагментов горшков и амфор. Одна стенка принадлежит штампованному кувшину бежево-розового цвета (рис. 16, 2).
Интересна находка ранее невстреченной группы амфор (рис. 16,3) - 3 фрагмента. Сосуды вытянуты из комка глины по донно-емкостной программе. На внешней стороне, у дна, - следы обстругивания ножом. Узкие желобки рифления на плечах выполнены инструментом уже после вытягивания сосуда. Черепок бежево-коричневый. Формовочные массы содержат небольшое количество слюдистых чешуек, растительной органики, округлые известковые включения.
Одно изделие можно условно отнести к подсвечникам. Оно имеет дисковидную форму с коротким патроном, имеющим сквозное отверстие (рис. 16, 6). Черепок, перекаленный до черного цвета, содержит примесь крупных зерен концентрата и естественную примесь песка. Фрагмент еще одного плоского дисковидного изделия с желобком по краю, возможно, является крышкой (рис. 16, 5).
Особо отметим половину крышки из группы, ранее не отмеченной в материалах Азака (рис. 16,4; 24,1). Формовочная масса имеет заметную примесь
98
мелкой органики. Обжиг трехслойный бежево-коричневый с тонкой серой прослойкой с размытыми границами. Ручка петлевидная, округлая в сечении. Лицевая сторона сплошь декорирована валиками, которые через один орнаментированы насечками. Поверхность крышки с обеих сторон покрыта темно-красным ангобом, имеющим золотистый блеск. Диаметр крышки — 19 сантиметров.
Интересно отметить находку венчиков двух лепных горшков - 5 фрагментов (рис. 16, 7, 8). Они несомненно относятся к XIV в., и это не единственная находка лепной керамики на данном раскопе. Один горшок имеет в тесте примесь мелкого песка и органики (рис. 16,8), второй — только мелкого песка (рис. 16,7).
Из поливной керамики отметим чашу неизвестного центра (рис. 16, 7), продукция которого встречена в Азаке всего несколько раз. Полость поддона вырезана косо поставленным резцом, с маленьким полусферическим выступом в центре. Песчанистая примесь в формовочной массе отсутствует. Зато отмечена примесь мелкой органики - в ее составе шелуха мелких зерен. Черепок пористый. Орнамент выполнен в технике сграффито с расцветкой пятнами марганца. Сосуд имеет след брака — трещинку в дне, замазанную перед вторым обжигом жидким ангобом.
В целом состав керамики из заполнения жилища 2 достаточно типичен для комплексов центральных районов городища этого хронологического отрезка. Отличия его от комплексов, исследуемых на окраине, связаны преимущественно с более высоким имущественным статусом владельцев усадьбы и, очевидно, с большей вовлеченностью в торговлю. Главным отличием является значительно больший процент импортной керамики в центре, чем на окраинах, особенно это касается поливной посуды. Ниже перечислены характерные признаки, общие для всей группы комплексов, датированных монетами чекана 1336/7 года, при этом они сопоставлены с чертами уже опубликованных комплексов более раннего периода (Дмитриенко М.В., Масловский А.Н., 2006; Масловский А.Н., 2006а).
1. Доля местной керамики, как правило, составляет менее половины. Исключением являются некоторые окраинные комплексы.
2. По-прежнему высокой остается доля амфорной керамики. В среднем она составляет 15-20%, но встречаются и комплексы с еще более высоким процентом амфор. Именно на комплексы этого хронологического отрезка приходится основное количество реконструированных сосудов 8 группы.
3. Находки амфор местного производства или отсутствуют, или представлены единичными фрагментами. Исключение могут составлять экземпляры с явно выраженными следами брака (деформация, трещины и др.).
4. Стабильно в заметном количестве (не менее 5%) присутствует керамика маджарского производства.
5. По сравнению с предшествующим периодом процент кухонной неполивной керамики, привезенной морем (девятая, десятая группы), заметно снижается. Но она по-прежнему устойчиво встречается в большинстве комплексов.
6. Количество нижневолжской керамики, как правило, в два раза меньше маджарской. При этом примерно 10-20% керамики имеет лощение.
7. Поливная керамика местного производства стабильно составляет менее 1/3 всей поливной посуды, кроме некоторых окраинных комплексов. При этом основная масса сосудов открытой формы не орнаментирована.
8. Среди импортов устойчиво присутствуют третья, четырнадцатая и шестнадцатая группы керамики. При этом крымская и византийская керамика количественно соотносятся примерно как 2-3:1.
9. Византийская полива представлена продукцией только одного центра.
10. Даже в комплексах с большим количеством поливы кашинной керамики очень немного. При этом чаше встречаются сосуды с полихромной росписью без рельефной моделировки.
11. Это единственный хронологический > отрезок, когда в комплексах стабильно присутствует хорезмийская штампованная керамика.
12. Среди поливы крымского производства можно выделить несколько орнаментальных серий, характерных только для данного периода. Это сосуды открытых форм, орнаментированные брызгами марганца (рис.6,1, 4; 7, 2-7), чаши с изображением стоящей птицы (рис.7,7) и чаши с орнаментальным поясом вокруг крупного центрального неорнамен-тированного медальона (рис.5, S; 6,2, 3).
В отличие от керамики изделия из других материалов пока не поддаются анализу в плане детализации их хронологии во многом из-за нерегулярности их находок. Уникальной находкой являются фрагменты накладки из слоновой кости (?) (рис. 17, 7-3) со сложным растительным орнаментом и обломки деревянных сосудов, выточенных на токарном станке (рис. 17,4-13). Среди них можно определить фрагменты чаш, блюд разной профилировки и небольшого сосуда закрытой формы. Найдены также фрагменты деревянного ящичка (рис.17,14, 15). Первой находкой подобного рода является медная амулетница из двух половинок с отпечатками ткани (рис. 17, 27). Другие находки из жилища достаточно типичны для материалов Азака и представлены большими сериями: две костяные орнаментированные пуговицы (диаметр 2,6 и 2,9 см), окрашенные в розовый цвет (рис. 17, 16, 17); фрагменты медных сосудов (рис. 17, 22); бронзовая бусина зонной формы диаметром 0,8 см (рис. 17,18); крупная
99
(длина 2,5 см) бронзовая обойма на рукоять ножа (рис. 17, 24); обломок бронзового перстня с овальным гладким щитком (рис. 17, 23); свинцовая пластина подквадратной формы (гирька ?) (2,8x2,9 м) с четырьмя крестообразно пробитыми отверстиями (рис. 17, 25); фрагмент сложного медного украшения (рис. 17,26); обломок крупного (диаметр около 2 см) медного бубенчика, мелкие обрезки медных пластин, свинцовый оплеск и фрагмент края зеркала; железное двулезвийное кресало (рис. 17, 21); две стеклянные бусины - бирюзовая биконическая (рис. 17, 19) и черная, орнаментированная мозаичной крошкой (рис. 17, 20). Целой серией находок в Азаке представлены загадочные каменные изделия с проточенными желобками (рис. 17, 28), часто покрытыми копотью. Найденный разбитый жернов-бегун из мягкого ракушечника с почти полностью стертыми насечками (рис. 17, 29) в жилище, види
мо, использовался не по прямому назначению.
Остеологические находки из заполнения жилища 2 для анализа использовать проблематично в силу того, что, в основном, они относятся уже к мусорной засыпи. Но следует отметить, что 83% костей млекопитающих - мелкий рогатый скот, что существенно отличается от усредненных данных по Азаку в целом.
Необычность жилища 2 состоит в том, что здесь впервые при раскопках Азака найдено зерно, тем более в таком количестве, хотя сгоревшие жилища исследовались многократно. Имущественный статус владельцев усадьбы был намного выше среднего. Очень вероятно, что это жилище сгорело в сентябре 1343 г во время венецианско-татарского конфликта. Сочетание этих трех фактов позволяет предположить, что данный комплекс - это дом торговца зерном или хлебом, возможно, итальянского происхождения.
Я-10
-1,49
-2,23
-2,61
-1,59
-1,19
Я-17
1,34
-1,56
кв-4а
кв-4с
FF1 - сырцовый кирпич
ЕЗ - обожженная глина
ИЗ - материк
1*.м - угли
ЩЦ - зерно
1£й] - бурый суглинок
Е22 - современный слой - гумус
Рис. 1. Азов-2005. Ул.Московская, 4. Жилище 2:7- план жилища; 2 —разрез заполнения
Fig. 1. Azov-2005. Moskovskaia street, 4. Dwelling 2: 7 - the dwelling layout; 2-a section offilling
-0,32
•4-
100
Рис. 2. Азов-2005. Ул.Московская, 4. Жилище 2. Детали: 1 .мешки с мукой и короб с зерном: 2 - тандыр (план, разрез и орнамент)
Fig. 2. Azov-2005. Moskovskaia street, 4. Dwelling 2. The details: 1 — hags of flour and a box with grain; 2 — a tandyr (the layout, the section, and the design)
101
Рис. 3. Ул.Московская, 4. Жилище 2: Реконструкция. Художник А.И.Магиря .
Fig. 3. Moskovskaia street, 4. Dwelling 2: Reconstruction. Painted by A.I.Magiria
Рис. 4. Керамика 1 группы (Азак): 1 - корчага; 2-4 — венчики кувшинов: 5-8 — стенки с орнаментом; 9 — труба; 10 — кувшин; 11-12 — подсвечники; 13 — дно сосуда с клеймом
Fig. 4. Ceramics of the 1st group (Azak): 1 — a large earthenware pot; 2-4 — rims of jugs; 5-8 — walls with a decoration; 9 —a pipe; 10 —a jug; 11-12 — candlesticks; 13 — a vessel bottom with a mark
103
Рис. 5. Керамика 3 группы (Юго-Восточный Крым): /-2 - штампованные кувшины; 3-5, 7-8 - чаши; 6 — античная амфора
Fig. 5. Ceramics of the 3rd group (the Southeastern Crimea): 1-2 - stampedjugs; 3-5, 7-8 - bowls; 6 - an antique amphora
104
d=15 см
Рис. 6. Керамика 3 группы (Юго-Восточный Крым): 1-4 — чаши
Fig. 6. Ceramics of the 3rd group (the Southeastern Crimea): 1-4 - bowls
105
Рис. 7. Керамика 3 группы (Юго-Восточный Крым): 1-7 чаши
Fig. 7. Ceramics of the 3rd group (the Southeastern Crimea): 1-7 - bowls
106
Рис. 8. /-2 — керамика 4 группы (Нижнее Поволжье); 3-9 — керамика 6 группы (Маджар); 10 - керамика 18 группы (Северный Кавказ); 11-14 — керамика 19 группы (Подонье-Предкавказье)
Fig. 8. 1-2 — ceramics of the 4"' group (Lower Volga reaches); 3-9 — ceramics of the 6"’ group (Major); 10 — ceramics of the 18"' group (the Northern Caucasus); 11-14 - ceramics of the 19"' group (the Don reaches-Ciscaucasia)
167
Рис. 9. 1-9 - амфоры, керамика 8 группы (Трапезунд); 10-12 - горшки, керамика 9 группы (Юго-Западный Крым)
Fig. 9.1-9 - amphorae, ceramics of the 8,h group (Trapezund); 10-12-pots, ceramics of the 9,h group (the Southwestern Crimea)
108
Рис. 10. Керамика 14группы (Византия): 1-6-чаши
Fig. 10. Ceramics of the 14th group (Byzantium): 1-6—bowls
109
Рис. 11. Керамика 14 группы (Византия): 1-5 чаши
Fig. 11. Ceramics of the 14th group (Byzantium): 1-5 - bowls
110
Рис. 12. Керамика 14 группы (Византия): 1 - блюдце; 2, 4, 5- чаши: 3 - тарелка; 6 - горшок Fig. 12. Ceramics of the 14th group (Byzantium): 1 - a saucer; 2, 4, 5 - bowls; 3-a plate; 6-a pot
111
Рис. 13. Керамика 22 группы (Хорезм): 1-3, 6-9 - фрагменты штампованных кувшинов; 4-5 — фрагменты крышек
Fig. 13. Ceramics of the 22nd group (Khorezm): 1-3, 6-9-fragments of stamped jugs; 4-5 -fragments of lids
112
I_________I_________I
Рис. 14. Керамика 22 группы (Хорезм): 1-7 - фрагменты штампованных кувшинов
Fig. 14. Ceramics of the 22nd group (Khorezm): 1-7-fragments of stamped jugs
113
Рис. 15. 7 - чаша, керамика 24 группы (Нижнее Поволжье); 2-4 - чаши, керамика 27 группы (Китай); 5-6 — чаши, керамика 30 группы (Италия); 7 - крышка, 38 группа керамики (Волжская Булгария)
Fig. 15.1 - a bowl, ceramics of the 24th group (Lower Volga reaches); 2-4 - bowls, ceramics of the 27,h group (China); 5-6 - bowls, ceramics of the 3O'h group (Italy); 7 - cover, the 38th group of ceramics (Volga Bulgharia)
114
Рис. 16. Керамика неизвестных центров: I — чаша; 2 — штампованный кувшин; 3 - амфора; 4-5 — крышки; 6 — подсвечник; 7-8 - лепные горшки; 9 — стенка пифоса
Fig. 16. Ceramics of the unknown centers: 1 - a bowl; 2 — a stamped jug; З ап amphora; 4-5 — lids; 6—a candlestick; 7-8 — modelled pots; 9 —a pithos wall
115
111111111
Рис. 17. 1-3 - фрагменты накладки из слоновой кости; 4-13 — фрагменты деревянной посуды; 14-15 фрагменты деревянных ларцов (?); 16-17—костяные пуговицы; 18-20 - стеклянные бусы; 21 - кресало; 22 — фрагмент медного сосуда; 23 — медный перстень; 24 — бронзовая муфта; 25 — свинцовая пластина; 26 — бронзовая рукоять; 27 — бронзовая амулетница; 28 — каменная форма (?); 29 — жернов
Fig. 17.1-3 -fragments of an ivory overlay; 4-13 —fragments of wooden tableware; 14-15 -fragments of wooden little chests (?); 16-17- bone buttons; 18-20 —glass beads; 21 -fire steel; 22-a fragment of a copper vessel; 23 —a copperfinger-ring; 24- a bronze joint sleeve; 25 — a lead plate; 26—a bronze handle; 27 —a bronze amulet box; 28-a stone form (?); 29-a millstone
116
Рис. 18. Жилище 2: 1 — общий вид с востока; 2 — тандыр
Fig. 18. Dwelling 2: 1 - a general view from the west; 2-a tandyr
117
Рис. 19. Жилище 2: 1 - линза зерна; 2 - мешки с мукой; 3-лубяной короб с зерном
Fig. 19. Dwelling 2:7— grain in the filling section; 2 — bags of flour; 3 — a bast-fiber box with grain
118
Рис. 20. Жилище 2:7- фрагменты фарфоровой чаши; 2 - фоллис. Константин XДука (1059-1067 гг); 3 — сестерций. Гордиан III (238-244 г н.э.); 4 - пул. Узбек. Чекан Сарая (726 г.Х.); 5, 6— пул. Узбек. Чекан Сарая (737г.Х.)
Fig. 20. Dwelling 2: 7 - fragments of a porcelain bowl; 2-a follis. Constantine X Duka (1059-1067); 3 -a sestertius. Gordian HI (238-244 AD); 4 —a pul. Uzbek. Saray mint (726 AH); 5, 6—a pul. Uzbek. Saray mint (737AH)
119
Рис. 21. Жилище 2: 1 — византийская поливная чаша; 2 — византийское поливное блюдце
Fig. 21. Dwelling 2:1 — a Byzantine slip bowl; 2 —a Byzantine slip saucer
120
Рис. 22. Жилище 2:7- византийская поливная чаша; 2 — фрагмент каишнной чаши
Fig- 22. Dwelling 2: 1 — a Byzantine slip bowl; 2 —a fragment of a kashin bowl
121
Рис. 23. Жилище 2:7 — поливная чаша с изображением птицы (Юго-Восточный Крым); 2 — фрагменты поливных чаш (Юго-Восточный Крым)
Fig. 23. Dwelling 2:1 — a slip bowl with the image of a bird (the Southeastern Crimea); 2 —fragments of slip bowls (the Southeastern Crimea)
122
Рис. 24. Жилище 2: 1 - крышка сосуда (неизвестный центр); 2 - дно бракованного сосуда (Нижнее Поволжье); 3 — дно бракованного сосуда, деталь (Нижнее Поволжье)
Fig. 24. Dwelling 2: 1 - a vessel lid (the unknown center); 2 - the bottom of a spoilt vessel (the Lower Volga reaches); 3 — the bottom of a spoilt vessel, a detail (the Lower Volga reaches)
123
Литература и архивные материалы
Блохин В.Г., 2001. Градостроительные традиции Золотой Орды: (На материалах Нижнего Поволжья). Рукопись дис. ... канд. ист. наук. Волгоград.
Дмитриенко М.В., Масловский А.Н., 2006. Комплекс 1310-х годов из раскопок Азака// Историкоархеологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 2005 г. Вып.22. Азов.
Егоров В.Л., 1969. Причины возникновения городов у монголов// История СССР. № 4.
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.
Егоров В.Л., 2000. Города Руси и Золотой Орды в XIII-XIV вв. - общее и особенное// Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Тр. ГИМ. Вып.122.
Кузьмин А.Ю, Масловский А.Н., 1994. Некоторые итоги исследования жилого квартала на углу пр.З.Космодемьянской и ул.Крымской в 1991-1993 гг.// Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1993 году. Вып.13. Азов.
Кульпин Э.С., 1998. Золотая Орда (Проблемы генезиса Российского государства). Серия Социоестественная история. Вып. XI. М.
Масловский А.Н., 2006а. О времени возникновения Азака// Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 2005 г. Вып.22. Азов.
Масловский А.Н., 20066. Керамический комплекс Азака. Краткая характеристика// Историкоархеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 2004 г. Вып.21. Азов.
Пономарев А.Л., 2002. Деньги Золотой Орды и Трапезундской империи. М.
Сафаргалиев М.Г., 1995. Распад Золотой Орды// На стыке континентов и цивилизаций. Тверь. Фомичев Н.М., 2006. Клады медных джучидских монет XIV в. из Азова и его округи// Историкоархеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 2004 г. Вып.21. Азов.
Summary
A.N.Maslovskii (Azov, the Rostov province, Russia)
CELLAR OF MERCHANT HOUSE FROM AZAK OF END OF FIRST HALF OF 14th CENTURY
The paper presents materials of a rich dwelling dated back to the mid of the 14th century. This complex is the first object which may be connected with the conflict between the Italians and the authorities of the Golden Horde in autumn, 1343. A great bulk of grain and many bags of flour as well as the richness of finds made it possible to presume that the dwelling belonged to a grain dealer. The ceramic finds from the dwelling precisely enough reflect the most essential features of Azak ceramic complex of that period. Among the main directions of its variation are decreasing of a portion of polished and ornamented ceramics made in the Golden Horde centers and replacement of the Byzantine slip ceramics by the production of towns of the Southeastern Crimea. The peculiarities of this particular period are the regularity of finds of Khorezm stamped ceramics, a significant amount of vessels of Majar manufacture, and some series of slip bowls of the East Crimean manufacture distinguished by the style of their decoration.
Статья поступила в редакцию в сентябре 2007 г
124
В.В.Плахов
ДВОРЦОВЫЕ ЗДАНИЯ КОНЦА XIV ВЕКА У ПОСЕЛКА КОМСОМОЛЬСКИЙ В АСТРАХАНСКОЙ ОБЛАСТИ
Находясь на перекрестье северной части Великого шелкового пути и Волжского пути, Нижнее Поволжье служило местом для возникновения городов — торговых центров и центров управления подвластных им территорий. Количество городов особенно возросло в ХШ в., после образования государства Улуг-улус (тюркское самоназвание “Великое государство”)- В русских источниках с XVI в. его называли Золотой Ордой. Один из городов находился к северу от Хаджи-Тархана (Астрахани) на расстоянии около 56 км, на левом берегу р.Ахтубы. В настоящее время там располагается поселок Комсомольский. Согласно охранной документации, размеры городища следующие: длина (с севера на юг) - около 3 км, ширина - около 1 км, местами достигает 1,6 километра. Ландшафт представляет собой степь с закрепленными барханами.
В1904 г были начаты работы по строительству Астраханской железной дороги, полотно которой задевало часть городища. В защиту памятника археологии выступил известный археолог С.С.Красно-дубровский (1904). После публикации “Открытого письма” об археологических объектах городища исследователь сумел добиться прокладки железнодорожной трассы с наименьшими потерями для памятника. В 1926 г на северной окраине городища археологом ПС..Рыковым было вскрыто несколько погребений (Рыков П., 1929, с.26). Об этом объекте в свое время упоминал и археолог В.А.Филипчен-ко (1958, с.247). Нумизматический материал с городища содержит до 40% медных монет с чеканом Орду или Орду Муаззам. На основании сведений из неопубликованных рукописных источников и нумизматического материала предполагается, что находившийся в XIV-XV вв. на этом месте город имел название Орду Муаззам.
С 1989 г пос.Комсомольский, располагающийся на основной части городища, попал в зону интересов “Астраханьгазпрома”. Начались крупные работы с вскрытием значительных участков городища. За период с 1989 г по 1994 г археологической экспедицией Астраханского музея было исследовано лишь 10% от общей площади разрушения. В ходе наблюдения за землеустроительными работами удалось проследить топографию города, места
нахождения важных объектов и понять причины возведения дворцовых зданий, которым посвящена статья.
В ходе раскопок на городище экспедицией Астраханского музея-заповедника был исследован ряд ярких объектов золотоордынской архитектуры. Один из них раскопан в 1990 г на юго-восточной окраине поселка. Здесь находилась цепь из трех возвышений, вытянутая по линии юго-восток - северо-запад (рис.1). Располагались они на расстоянии около 120 м друг от друга, имели диаметр около 50-60 м и высоту от 2,5 до 3 метров. Восточное возвышение было исследовано экспедицией музея-заповедника и затем засыпано. Северная часть среднего возвышения была разрушена в 1993 г, а в 2005 г уничтожена его юго-западная часть. В процессе выборки грунта были обнаружены блоки от стен здания, большое количество кирпичей и их обломков, а также изразцов на кашине. Западное возвышение, к сожалению, также полностью уничтожено в 1990 гг во время земляных работ.
В ходе исследования восточного возвышения (дворец 1) была обнаружена сохранившаяся нижняя часть большого по площади здания (рис.2, 3, За). Она находилась под плотным слоем строительного мусора, состоявшим из фрагментов обожженных кирпичей, комков и крошки суглинистой связки, алебастровых кусков и штукатурки, фрагментов изразцовых плиток. Здание в плане имело прямоугольную форму с наружными размерами 36,5x21,2 метра. Фасадом здание было обращено на юг и имело пандус длиной 12,6 м и шириной 11,7 м, поднимавшийся на высоту около 1,5 метров. С северной стороны выступал тыловой айван, смещенный осью к востоку от оси здания примерно на 4 метра. Он имел подквадратную форму (4,2x4,5 м). Меридиональные стены здания были ориентированы с азимутом в 30°.
Основа здания представляла собой платформу с системой опорных (цокольных) стен, служащих фундаментом для стен отдельных внутренних помещений. Цокольная часть была сложена из обожженных кирпичей (размером 23x23x5 см) и их фрагментов на суглинистом растворе. Стены цоколя возводились с горизонтально спланированной общей строительной площадки. Основа площад-
Рис. 1. Ситуационный план
Fig. 1. A general location plan
ки представляла собой пласт чистой предматери-ковой плотно сложенной супеси. Кладка велась в основном из чередующихся слоев: ряд из целых кирпичей, ряд из их фрагментов, разных по форме и величине внутри слоя и половинок снаружи. Ширина стен на различных участках менялась от 0,75 м до 1 м в зависимости от проектной нагрузки. После возведения как внешних, так и внутренних стен на высоту около 1,6 м все пространство между ними было забито суглинком с включением от слабо насыщенного культурного слоя и строительной крошки.
Впоследствии, при разрушении, значительная часть стен цоколя была разобрана до основания с целью добычи кирпича. Но местами они сохранились на высоту в 22 кирпича, то есть на 1,5-1,6 метра. Заполнение траншей, образовавшихся после выборки кирпичей стен, представляло собой пере-мес из суглинка связки, фрагментов кирпичей и алебастровой штукатурки.
В траншеях встречались фрагменты бревен хвойных пород диаметром не менее 26 сантиметров. Возможно, в стены или на стены были уложены брусья. Также в мусоре найдена деньга 1749 г, которая датирует время разбора цокольных стен.
По северным углам сооружения располагались фундаменты трехчетвертных колонн (гульдасты), выступавших за контур стены примерно на 0,4 м, и профилированные радиальные кирпичи от этих завалившихся колонн (рис.4). Фундаменты были углублены относительно дневной поверхности строительной площадки на 6 слоев кладки (42 см) и опирались на материковый суглинок. С фасадной стороны фундаментов от выступающих колонн явно не обнаружено, однако в остатках выборки у этих углов зафиксировано свыше трех десятков радиально профилированных кирпичей от облицовки трехчетвертных колонн. Внутри здание делилось цокольными стенами на 16 помещений.
Помещение 1 представляло собой центральную, системообразующую часть здания - квадратный зал размерами 9,85x9,85 метра. Его опорные стены имели толщину 1 метр.
Помещение 1а располагалось по оси зала с северной стороны. Это было узкое анфиладное помещение - ниша с размерами: длина - 4,1 м, ширина - 2,75 метра.
В центре зала с восточной стороны находились остатки фундаментов двух колонн (размеры основания: 1,0x1,0 м). С западной стороны — две подквадратные ямы, образовавшиеся в результате выборки кирпичей от аналогичных колонн. Возведение колонн производилось с дневного горизонта строительной площадки. Расстояние между центрами колонн - около 5,0 м, от центра колонн до стен - около 2,8 метра. В восточной части зала сохранилась выкладка пола, сделанная из горизонтально положенных кирпичей с заделкой швов между ними алебастровым раствором. Поверхность пола находилась на высоте в 1,7 м от основания сооружения. Под кирпичами пола, непосредственно на забутовке, лежал слой в 4 см из строительной крошки. На нем располагался нивелировочный слой в 5-6 см из песка с очень слабым включением строительной крошки. В развале над полом находилось большое количество алебастровых деталей интерьера: фрагменты парусов, декоративных сталактитов, штукатурка обмазки бревен диаметром около 25 см и фрагменты бревен и досок (рис .4). Обнаружены были железные шпигари длиной до 25 сантиметров. Также было встречено большое количество фрагментов оконного стекла бирюзового цвета. В верхней части развала находилось значительное количество фрагментов кирпичей вперемешку с плитками обкладки купола. Плитки кашинные, размером 22x22x2 см с бирюзовой поливой. В развале их было встречено общей площадью около 27 м2. Алебастровой штукатурки во фрагментах было обнаружено около 16 м2. Зафиксировано 5 половинок дисков на кашине с опаковой бирюзовой поливой. В 1 см над полом находилась монета чекана Орду Муаззама.
126
Рис. 2. Дворцовое здание 1. План
Fig. 2. Palace building 1. The layout
Кроме центрального зала, сооружение содержало еще 15 помещений. Описание их, данное ниже, произведено с тыльной стороны здания. Наружные стены здания и внутренние опорные имели ширину от 0,96 до 1 метра. Но у ряда помещений толщина стен составляла от 0,75 до 0,78 метра. О них упоминается в описании. Разная толщина стен помещений позволяет определить вид перекрытия. В мусоре от разрушенных помещений, практически по всей площади здания, встречались фрагменты штукатурки, оконных стекол, изразцов с бирюзовой поливой. Однако насыщенность этих включений была примерно в 12 раз меньше, нежели в области зала. В том же мусоре встречались остатки
глиняных труб диаметром около 11 см со следами сажи и алебастровой связки.
Помещение 2 располагалось в северо-западном углу сооружения, имело прямоугольную форму с внутренними размерами 4,3x5,4 метра. К востоку от него находились помещения прямоугольной в плане формы со следующими внутренними размерами:
Помещение 3 - 4,9x5,4 метра.
Помещение 4 - 2,4x4,1 м; толщина опорных стен — около 0,77 метра.
Помещение 5 - 4,2x1,5 м; толщина опорных стен — около 0,76 метра.
Помещение 6 — 2,4x4,1 м; толщина опорных стен — около 0,75 метра.
127
Рис. 3. Раскоп дворцового здания 1. Вид с юга
Fig. 3. An excavation site of palace building 1. A view from the south
Рис. За. Раскоп дворцового здания 1. Вид с востока
Fig. За. An excavation site of palace building 1. A view from the east
128
Рис. 4. Дворцовое здание 1. Алебастровые детали интерьера
Fig. 4. Palace building 1. Alabaster details of an interior
Помещение 7 - 5,8x4,6 м; толщина опорных стен - около 0,76 метра. Близ середины южной стены было встречено два блока от прохода в южное помещение 14. Блоки были оштукатурены алебастром с двух плоскостей: со стороны прохода и со стороны помещения. Оштукатуривание производилось два раза: толщина первого слоя — 1 см, второго - 0,5 сантиметров. Причем первый слой со стороны помещения был загрязнен, имел пятна от копоти. Один из блоков был профилирован и представлял собой основание арки дверного проема.
Помещение 8 имело размеры 5,3x4,6 метра.
К фасаду от этого тыльного ряда располагались два крыла помещений, между которыми находился зал (помещение 1). Западное крыло содержало помещения прямоугольной в плане формы с внутренними размерами:
Помещение 9 - 4,4x6,1 метра.
Помещение 10 — 5,2x6,0 метра.
Помещение 11 — 3,6x3,3 м, располагалось в юго-западном углу сооружения.
Помещение 12 — 1,9x1.9 м; толщина опорных стен около 0,77 метра.
Помещение 13 - 3,6x3,3 метра.
В восточном крыле находились следующие помещения:
Помещение 14, Г-образное с внутренними размерами: срединная часть - 3,4x13,5 м, западный выступ имел длину 3,3 м, ширину - 2,0 метра.
Восточный выступ имел длину 5,2 м, ширину — 2,5 метра. В помещении сохранились участки пола из кирпича с алебастровой расшивкой.
Помещение 15 с размерами 3,5x2,5 м располагалось к востоку от восточного выступа помещения 14. Толщина западной опорной стены помещения 15 была в пределах около 0,75 метра. Данное помещение не имело забутовки. Уровень его пола находился на уровне основания здания. Это помещение на высоту 1,30 м от пола было завалено плотной смесью битого кирпича, фрагментов алебастра и суглинистой связки. Под слоем завала, непосредственно с уровня основания стен, был обнаружен слой толщиной 8 см, состоявший из смеси песка, фрагментов кирпича и суглинистой связки, алебастровой панджары и оконных стекол бирюзового цвета, мелких кусочков дерева. Возможно, в данном помещении находился тамбур бокового входа с восточной стороны здания.
Помещение 16 (размеры: 7,5x10 м) располагалось в юго-восточном углу сооружения.
Фасадная стена здания до высоты уровня пола, то есть на 1,75 м от основания, имела расшивку швов алебастром. С восточной стороны фасада обнаружен блок упавшей стены с остатками оконного проема (рис.5). Количество слоев кладки, зафиксированных в развале, — 72. То есть высота здания была более 4,7 метров. С уровня пола (с 27 слоя кирпича) ранее указанная кладка из чередую-
129
Рис. 5. Дворцовое здание 1. Блок фасадной стены. Вид с юга
Fig. 5. Palace building 1. A block of a front wall. A view from the south
щихся слоев целого и фрагментированного кирпича была изменена и состояла только из целого кирпича. Причем расшивка из алебастра была отмечена участками, а кирпичи все были подшлифованы.
Остатки оконного проема показывают, что он был сделан на 5 см выше уровня пола. Ширина проема была — около 1,1 метра. Верх его не сохранился.
При расчистке у основания фасадной стены были встречены фрагменты разноцветного стекла и фрагменты алебастровой панджары. Перед западным крылом фасада на расстоянии около 4,5 м от линии фасадной стены сохранились остатки декоративного фриза, украшавшего верх фасада. Стена упала плашмя, с уровня около 1 м от основания. На это указывают непотревоженные участки стен высотой около 1 метра на западном и восточном крыльях фасада. Лицевые кирпичи ниже фриза были подшлифованы и имели декоративную расшивку, выполненную алебастром.
Обнаруженный участок фриза шириной около 1,8 м и длиной около 4 м располагался под слоем (толщиной около 60 см) разбитых кирпичей упавшей стены. В ходе разборки, исходя из расположения сохранившихся блоков орнамента, количества
плиток с бирюзовой поливой, подшлифованных профильных кирпичей и их фрагментов, удалось проследить композицию фриза (рис.6). Нижняя его часть состояла из непрерывной полосы полихромных изразцов на кашине. Изразцы однообразные, вытянутой прямоугольной формы (длина - 32 см, ширина — 11 см). Орнамент изразцов представлял собой 8-лепестковый цветок, по бокам которого симметрично расположены два напоминающие форму глаза рисунка. Орнамент находился на темно-синем фоне. О цветовых особенностях орнамента можно получить представление по иллюстрации (рис.7).
Над изразцами располагалась широкая около 80 см, лента из подшлифованных кирпичей. На ней находилась полоса шириной около 35 см, ограниченная сверху и снизу удлиненными прямоугольными “сухарями” шириной около 5 см на кашине с опаковой бирюзовой поливой. Центр полосы был заполнен сочетанием уложенных в ложек лицевых кирпичей с квадратными, 5x5 см, кашинными “сухарями” с бирюзовой опаковой поливой.
Выше располагалась лента шириной около 35 см из лицевых кирпичей с перемежающимися квадратами, поставленными на угол, из кашинных с
130
О 20 см
I____।_____I
Рис. 6. Дворцовое здание 1. Фриз (реконструкция)
Fig. 6. Palace building 1. A frieze (reconstraction)
Рис. 7. Дворцовое здание 1. Изразец фриза
Fig. 7. Palacee building 1. A tile of a frieze
131
бирюзовой поливой вытянутых 6-угольных “сухарей” и аналогичных по форме кирпичей. При разборке было замечено небольшое смещение плоскостей блоков ленты относительно друг друга. Возможно, рисунок ленты был слабо рельефным.
Верх фриза окаймлен полосой шириной около 20 см, состоявшей из ряда прямоугольных кашин-ных “сухарей” шириной 5 см с бирюзовой поливой и двух рядов кашинных “сухарей” с бирюзовой поливой с лицевой поверхностью в виде косого параллелограмма (рис.6).
Лента фриза сверху прикрывалась несколькими слоями кладки, среди которой были обнаружены кирпичи, выступавшие углами из стены. Сам фриз находился на высоте не менее 4,7 м, судя по описанному ранее блоку упавшей стены на восточной стороне фасада.
При этом между уровнем фриза на участке развала стен и их основанием были встречены детали от украшения стен в виде изразцовых треугольных плиток на кашине с бирюзовой опаковой поливой размером 6x3 см, аналогичных плиток из светло-желтой глины и с бирюзовой опаковой поливой диски диаметром 5 сантиметров. Эти вставки от украшения фасада были встречены в гораздо меньшем количестве, чем детали фриза.
Айван фасада здания имел размеры 4,1x6 метров. Примыкал к залу с юга, ось айвана совпадала с осью зала. Сохранился блок внутренней части стены айвана, оштукатуренный алебастром. Штукатурился он три раза: первоначально толщиной в 1 см, а затем в ходе ремонта по 0,3 сантиметра.
От айвана на юг отходил пандус в виде наклоненной площадки. Он был изготовлен из утрамбованного суглинка и обрамлен сначала кладкой из сырцового кирпича, а затем лицевой кладкой из обожженного с расшивкой швов алебастром. Ширина пандуса равнялась 11,7 м, длина 12,6 метра. Сохранившийся блок упавшей стены пандуса у его южного начала показывает, что на этом участке кирпичная лицевая стенка была высотой около 1,7 метра. С юга пандуса по всей ширине сохранилась ступенька из обожженного кирпича высотой в три ряда. Она примыкала к следующей ступеньке высотой в три ряда, но сделанной из сырцового кирпича. Далее пандус плавно поднимался вверх. С восточной стороны сохранилась нижняя часть выступающего пилона стенок пандуса размерами 0,75x0,55 метра.
Айван “павильонного” типа, как было сказано выше, выступал с тыловой, северной стороны здания. Он был смещен от оси центрального зала на 4 м к востоку. Проход в айван был из тамбура — помещения 6. Айван представлял собой платформу (сохранившаяся высота забутовки - 1,2 м). Она была обложена декоративной стенкой из обожженного
кирпича с расшивкой швов алебастром. От этих стенок сохранились упавшие блоки до 17 рядов кладки, то есть на высоту в 1,2 метра.
В углах, образованных капитальной стеной и боковыми лицевыми стенками основания айвана, находились мусорные кучи высотой около 40 см, вытягивающиеся вдоль стен айвана на 2 м и отходящие в стороны от него на 1,6-2 метра. Характер сложения западной и восточной куч одинаков: первоначально непосредственно с уровня основания здания близ углов имелись места прокала в 2-3 см, диаметром по 0,5 м, поверх которых лежал слой в 5 см из золы с угольками, костями животных и фрагментов кашинной и красноглиняной керамики. Эти участки затем были завеяны песком с толщиной слоя в 5 см, на который легли обширные выбросы бытового мусора толщиной в 15 см из песка с золой, костями животных, фрагментов красноглиняной керамики и кашинных изразцов с бирюзовой поливой. Этот слой накрывал навеянный песок толщиной в 5 см, поверх него располагались аналогичные бытовые выбросы. На них лежали кирпичи лицевой стены айвана. Все слои сходили мягко на “нет” в направлении от стен. В этих кучах были обнаружены кости следующих животных: овцы и бараны - 15-16 особей; крупный рогатый скот ,- 3 особи; сайгаки - 2 особи; лошади - 3; птица - 3 и собака — 1. Также были встречены находки: железные гвозди и рамка пряжки, бронзовые пластинки и монета чекана Орду-Муаззама, фрагменты кашинных пиал и чаш с подглазурной росписью и красноглиняных кувшинов, подшлифованный бараний альчик и другие.
Культурный слой, располагавшийся за пределами конструкции сооружения, имел мощность в 15-20 см и представлял собой серый плотный песок с включением строительной крошки, фрагментов керамики и костей животных. В этом слое были встречены фрагменты типовой красноглиняной керамики: от четырех кувшинов (рис.8, 7) и шести кувшинчиков (рис.8,2), от семи кумганов (рис.9, 7) и четырех горшков (рис.9, 2), а также фрагменты от семи поливных чаш на кашине. Были найдены кости 9 особей овец и баранов, 3 лошадей, 2 особей крупного рогатого скота, а также кости судака, сазана и осетра.
При исследовании здания на сохранившихся участках пола и в заполнении выборки полов были встречены только монеты Орду и Орду-Муаззама 1385-1387 гг (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с.84, № 62, 63; 2002, с. 106, № 74-76).
В слое мусора от разрушения здания в районе южного края блока упавшей фасадной стены и ступенек пандуса (рис.2) были обнаружены два погребения, совершенные в прямоугольных ямах, ориентированных с востока на запад, с закруглен-
132
Рис. 8. Дворцовое здание 1. Кувшины
Fig. 8. Palace building 1. Jugs
ними углами. Глубина ям - около 1,2 метра. Умершие лежали в вытянутом положении с небольшим поворотом на правый бок, головой на запад, лицом на юг. Правые руки погребенных были уложены вдоль корпуса, левые согнуты в локте, предплечьем направлены к правой руке. Погребения безынвен-тарные, сооружены после cep.XVIII века.
Следующий аналогичный объект (дворец 2) находился в 400 м на северо-восток от описанного здания (рис.1). В начале 1990 гг он представлял собой холм или поднятие длиной около 140 м (3-В), шириной около 70 м, высотой около 3,5 метров. В 1991 г , начался снос холма. Попытки Астраханского музея-заповедника остановить снос результатов не дали.
В течении двух лет была срезана верхняя часть холма на 1-1,5 метра. В вывозимом грунте были отмечены многочисленные подшлифованные и профилированные кирпичи. Встречено большое количество фрагментов плиток на кашине с бирюзовой поливой от купола и целые плитки, связанные в блоки кирпичи от купола. Также обнаружены алебастровые детали внутреннего интерьера, части от наборных изразцовых плит панно, оконные стекла и алебастровые фрагменты панджары, крупные, иногда длиной более 25 см железные гвозди-костыли, части выкладок кирпичного пола с изразцовыми вставками бирюзового цвета.
Археологической экспедиции музея-заповедника удалось исследовать только центральную часть холма. В дальнейшем спасательные работы были остановлены. Уничтожение объекта продол
жилось, и в настоящее время от него, в основном, остались только исследованный участок и, видимо, подошвы цоколя здания.
Заложенный раскоп имел размеры 30x10 метров. Он пришелся в основном на центральный зал здания. Его меридиональные стены были ориентированы с азимутом в 25° (рис. 10, 11). В северной части был сохранен останец под железобетонный столб.
Выявленная часть основы здания представляла собой платформу с системой цокольных стен, являющихся фундаментом для стен помещений. Строительство здания велось с горизонтально спланированной строительной площадки на уровне материковой супеси. Однако, в отличие от ранее описанного здания, под стены были выкопаны траншеи на глубину от 15 до 20 сантиметров.
Цокольная часть сооружения была сложена из обожженных кирпичей размером 23x23x5 см и их фрагментов на суглинистом растворе. Первые три ряда кладки сложены в основном из целых кирпичей. Кирпичи в ряду кладки были смещены относительно прилегающих рядов. С четвертого ряда кладка велась из чередующихся слоев: один ряд из целых кирпичей, другой ряд из целых и половинок по бокам слоя и срединной частью из фрагментов. Ширина стен на различных участках в зависимости от проектной нагрузки менялась от 100 до 140 сантиметров.
После возведения как внешних, так и внутренних стен сооружения на высоту свыше 160 см (как указывалось, верх был срезан), все пространство между ними было забито серой аллювийной плотной супесью. Она включала в себя 5-10% фрагментов кирпичей и крошки глинистой связки и линзы глины толщиной от 3 до 8 см и размером от 1 до 3 м
Рис. 9. Дворцовое здание 1. Сосуды: 1 - кумган; 2 - горшок
Fig. 9. Palace building 1. Vessels: 1 - a kumgan; 2- a pot
133
в длину и ширину. Это заполнение лежало на слое в 4-5 см из песка с включением строительной крошки и фрагментов кирпичей с большой насыщенностью у стен. Позднее, при выборке кирпича из стен цоколя, они были иногда разобраны до основания. Наиболее сохранившийся фрагмент стены имел 17 слоев кладки на высоту в 1,2 метра.
В раскопе были обнаружены остатки цокольных стен от восьми помещений.
Помещение 1 представляло собой центральную, системообразующую часть здания - зал, лишь 3/4 площади которого попало в границы раскопа. Зал в плане квадратный (9,4x9,4 м). Толщина опорных стен - от 1,34 до 1,4 метра. В зале находились четыре колонны. С южной стороны сохранились целая и почти выбранная базы колонн, с северной стороны - котлованы фундаментов колонн со слабо поврежденными от выборки бортами.
Расстояние между центрами оснований северных и южных колонн - около 3,8 м, между центрами восточных и западных колонн - около 4,0 метров. Границы котлованов северных баз колонн отступали от северной стены на 1,5 метра. Границы низа баз южных колонн отступали от южной стены на 1,95-2,0 метра. Границы баз низа восточных колонн отступали от восточной стены на 2,04 м, западных колонн от западной стены примерно на такое же расстояние. База юго-восточной колонны сохранилась на высоту 1,7 м, то есть на 24 ряда кладки. Имела в плане прямоугольную форму с размерами у основания 1,84x1,7 метра. От подножья стены базы поднимались вертикально на 0,66 метра. Затем на протяжении 0,82 м они были немного наклонены к центру базы, суживая ее в плане до размеров 1,45x1,6 метра. Затем вновь вертикально поднимались вверх (рис. 12). Кладка состояла из целых кирпичей. На ряде кирпичей как внутри, так и снаружи базы встречены участки с оштукатуренными гранями. Это позволяет предполагать вторичное использование материала.
Юго-западная база находилась в 2,14 м от юго-восточной, зафиксирована только 1/3 от ее площади. Сохранилась на высоту в 6 кирпичей. Длина основания - 1,72 м (Ю-С), поперечный размер не выявлен: колонна уходит в борт раскопа.
Котлованы северо-восточной и северо-западной баз были углублены на 0,15 м в материковую супесь, откуда начиналась кладка. Размеры северо-восточного котлована 1,5x1,6 м; северо-западного 1,73x1,65 метра.
Помещение 1а располагалось по оси зала с северной стороны. Представляло собой узкое анфиладное помещение - нишу с размерами: 3,45x3,0 метра. Проход из зала в это помещение имел ширину 2,8 метра. Восточная и западная стены помещения имели ширину около 1,2 метра.
Рис. 10. Дворцовое здание 2. План раскопа
Fig. 10. Palace building 2. An excavation site layout
В траншее выборки южной стены сохранился блок от проема прохода в южную сторону. Он ранее упал плашмя южной лицевой стороной на забутовку, затем частично был выбран по верхней плоскости и позднее сполз в траншею. На боковой, западной стороне блока и лицевой южной сохранились участки штукатурки из алебастра толщиной около 1 сантиметра. Ситуация с блоком указывает на ширину прохода из зала в помещение айвана. Она была равна 1,8 метра. Проход располагался по оси зала (рис. 13).
Помимо центрального зала с помещением 1а, исследованная часть сооружения содержала еще 7 помещений (рис. 13). Наружные стены здания и внутренние опорные имели толщину около 1,4 метра. Но у ряда помещений толщина стен — от 1,0 до 1,2 метра.
134
Рис. 11. Дворцовое здание 2. Раскоп. Вид с юга
Fig. 11. Palace building 2. An excavation site. A view from the south
Помещение 2 обнаружено в северо-западной части. Зафиксирован лишь его северо-восточный угол. Размеры помещения не известны.
Помещение 3 примыкало к анфиладному с запада, его размеры 3x1,8 метра. Толщина восточной опорной стены - 1,2 метра.
Помещение 4 примыкало к анфиладному с востока, его размеры 3x1,8 метра. Толщина западной опорной стены -1,2 метра.
Помещение 5 примыкало к залу с востока, его длина - 6,2 метра. Частично прослеженная ширина - более 3 метров.
Помещение 6 примыкало к юго-восточному углу зала и имело Г-образную форму с шириной в северной части 2,8 м, в южной - 3,8 метра. Зафиксированная длина — более 6 метров. Ширина северной стены -1,2 метра.
Помещение 7 примыкало к помещению 6 с
востока. Размеры его не известны. Ширина западной стены — 1,05 метра.
Айван фасадный примыкал к залу с юга. Зафиксирован по части траншеи от восточной стены шириной около 1,35 м и длиной около 4 метров.
Айван тыловой “павильонного” типа представлял собой платформу, выступающую от северной стены здания на 7,4 метра. От него сохранилась западная облицовочная стена и часть траншеи от северного основания этой стены (рис. 14). Западная стена айвана шириной 1,05 м была смещена от оси центрального зала на 1 м к востоку. От участка северной стены сохранилась траншея аналогичной ширины. Участок западной стены обкладки платформы сохранился на высоту в 15 рядов, то есть на 1,05 м и имел декоративную расшивку швов алебастром. Элементы такой расшивки найдены в мусоре выборки части северной стены, от кото-
135
О 20 см
I____।____I
Рис. 12. Дворцовое здание 2. База колонны 1
Fig. 12. Palace building 2. A basis of column 1
рой сохранилась траншея шириной 1 метр. Сохранившаяся высота забутовки айвана 1,4 метра. В углу, образованном капитальной стеной и боковой лицевой стенкой основания, и вдоль айвана были встречены фрагменты от трех типовых красноглиняных кумганов (рис.9, 7), кувшина, фрагменты от стеклянных сосудов зеленоватого и розоватого цветов, а также фрагмент стенки фарфорового сосуда. Были также обнаружены кости 4 лошадей, 25 овец, 3 особей крупного рогатого скота, 3 коз, 2 сайгаков, одного верблюда, зайца, двух куриц или уток, кости рыб и панцирь черепахи. Вдоль траншеи от выборки северной стены здания найдены фрагменты от оконных стекол бирюзового, синего, зеленоватого и красного цветов. Там же зафиксированы фрагменты кашинных плиток с бирюзовой поливой от купола здания, аналогичные плиткам дворца 1.
Во время выборки завалов от разбора стен были обнаружены фрагменты как необожженных, так и обожженных досок толщиной от 1 до 3 см и толщиной около 20 сантиметров. Также были встречены фрагменты алебастровой обмазки с толщиной слоя от 1 до 4 см от бревен диаметром около 20-25 сантиметров. Найдены фрагменты штукатурки с прочерченными изображениями. Помимо указанного, обнаружены крупные фрагменты от 16 железных кованых гвоздей (размеры целых - от 5 до 18 см). Также зафиксированы фрагменты от глиняных труб (диаметром около 9,5 см) со следами сажи.
При исследовании срединной части сооружения были обнаружены следующие медные монеты: 1) Сарай ал-Джедид, 1340 гг (Самашев 3. и др., 2006, с.97, 148, № 38); 2) Сарай ал-Джедид, 791г. Х./1389 г (Самашев 3. и др., 2006, с. 111, 160, № 156); 3) анонимная, времени Токтамыша (Самашев 3. и др., 2006, с.113, 163, № 182); 4) Сарай ал-Джедид, 791 г.х. (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с.83, 136, № 61); 5) Орду-Муаззам, 789 г.х./1387-88 гг (Самашев 3. и др., 2006, с.109, 159, № 145). Кроме того, был встречен фрагмент костяной тонкой подшлифованной профилированной пластины (рис. 15) и часть от бронзовой серьги в виде знака вопроса с жемчужиной и стеклянной вставкой бирюзового цвета (рис. 16). Подобная костяная пластина была обнаружена автором при раскопках архитектурного комплекса “хана” на городище Сарайчук (Западный Казахстан). Ее интерпретации мы намерены посвятить отдельную статью.
Что касается аналогов, то подобных сооружений этого периода на Нижней Волге пока обнаружено не было. Однако на Селитренном и Царевском городищах встречен ряд похожих по планировке и строительным приемам зданий богатых усадеб. К примеру, В.Л.Егоровым на Селитренном городище на раскопе XI было исследовано здание с цоколем из обожженного кирпича. Оно имело в центре большой зал с айванным входом и два “крыла” по бокам от него с многочисленными комнатами. Внутренняя часть на высоту в 25 см была забутована глинистой плотной массой. Полы во многих помещениях были сделаны из кирпича. Дом, видимо, был построен в 1330 годах. В 1380 гг дом перестроили, и перед входом в центральный зал был сооружен пандус (Федоров-Давыдов Г.А., 1994, с.53-58).
Э.Д.Зиливинской также на Селитренном городище был исследован дом, сложенный из сырцового кирпича. Относился он, судя по монетам, к рубежу 1330-1340 годов. Внутренняя часть центральных помещений была забутована на высоту 60 см “суб-струкцией из желтокоричневого суглинка однородной структуры” (Зиливинская Э.Д., Алексейчук С.Н., 2003, с.327).
На городище Сарайчук близ Атырау на западе Казахстана З.Самашевым и автором в 2004 г раскопано здание “ханы”, схожее по плану. Оно состояло из центральной части (размеры: 20x20 м), к которой примыкали два крыла размерами 10x12 метров. Порталом здание было направлено в южную сторону, меридиональные стены ориентированы с азимутом в 33°. Сложено оно было из сырцового кирпича. В центре находился зал, который окружали 13 помещений. Пространство между стенами помещений было забутовано перемесом культурного слоя 1350 - нач.1370 гг на высоту в 1,50 метра. С юга находился короткий пандус с
136
Рис. 13. Дворцовое здание 2. Вид блока от прохода с юга
Fig. 13. Palace building 2. A view of the block from the south pass
Рис. 14. Дворцовое здание 2. Вид остатков стены тылового айвана с запада
Fig. 14. Palace building 2. A view of the remains of a rear aivan wall from the west
137
пилонами или слабо вынесенный пештак. Крылья отступали своими фасадами от фасада дентальной части на 9-10 м на север. В них находилось по пять помещений. Они были возведены с общего уровня строительной площадки без стилобатной основы. С северной, тыловой, стороны к центральной части здания примыкало единовременное продолжение здания также без стилобатной основы. Оно имело размеры 20x5 м и состояло из 2 комнат. Центральная часть здания несла на себе черты планировки сооружений типа среднеазиатского “ханако”. Возведено сооружение, судя по монетам, в сер. 1370 гг (Плахов В., Самашев 3., 2004, с. 60-78).
Композиционный план исследованных нами зданий и прием сооружения их на стилобате, видимо, имеет свои истоки в Китае. Возведение построек различного назначения на платформах-стилобатах было характерно для средневекового времени именно этой страны (Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии ..., 1971, с.366-368). В период правления монгольской династии Юань в Китае (XIII — 1-й пол-XIV в.) монголы поощряли развитие экономики и торговли государства с другими странами, видя в этом возможность своего усиления. На ряд высших должностей, связанных с управлением страной, были приглашены китайские феодалы. Видимо, поэтому столица юаньских монголов Даду или Ханба-лык строилась по образцу древних китайских столиц
(Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии ..., 1971, с.379). Китайская архитектура оказала значительное влияние на облик монгольских городов. К примеру Рашид-ад-Дин писал: “Так как он (Угедей) еще раньше привез с собой из Китая разных ремесленников и мастеров всяких ремесел и искусств, то приказал построить в (своем) юрте Каракоруме, где он по большей части и благополучии пребывал, дворец с очень высоким основанием и колоннами ... Последовал указ, чтобы каждый из (его) братьев, сыновей и прочих царевичей, состоящих при нем, построил в окрестностях дворца по прекрасному дому. Все повиновались приказу. Когда те здания были окончены и стали прилегать одно к другому, то (их) оказалось целое множество” (Рашид-ад-Дин, 1960, с.40). Еще во время династии Юань был выработан тип дворцов с главной осью, ориентированной с юга на север, на одной платформе, облицованной камнями (Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии ..., 1971, с.392). Планы дворцов имели два варианта. По первому — к центральному тронному залу примыкало с запада и востока еще по одному тронному залу. По второму — к центральному тронному залу примыкало с запада и востока по комплексу сооружений, в которых высшими чиновниками решались государственные дела. Видимо, в этот же период планировка дворцовых зданий дополняется с севера небольшим павильоном, предназначенным
Рис. 15. Дворцовое здание 2. Костяная пластина
Fig. 15. Palace building 2. A bone plate
138
Рис. 16. Дворцовое здание 2. Серьга
Fig. 16. Palace building 2. An earring
для отдыха после приема. Такой павильон сохранился в дворцовой архитектуре с cep.XIV в. (Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии ...,1971, с.394). В то же время распространяются и широкие пандусы (Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии ..., 1971, с.383,рис.48).
Не удивительно, что влияние китайской школы архитектуры проявлялось и в крупных городах Золотой Орды. Известно, что главным достижением золотоордынского государства с кон.ХШ в. по первые две трети XIV в. являются стабилизация и укрепление экономики и становление культуры городов, которые приобретают узнаваемый золотоордынский облик. Однако старые связи с Юаньским Китаем и Монголией, сохраняемые нойонской элитой со времени Берке-хана, видимо, не были совсем утеряны.
Разумеется, по ходу продвижения на запад китайские представления о зодчестве претерпевали изменения под давлением среднеазиатских традиций. А в городах на Нижней Волге в архитектуру привносились и исламские центральноазиатские инновации. Они, в виде айванов порталов, гуль-даст, куполов с облицовкой изразцами с бирюзовой поливой, геометрических мозаик из изразцов на фоне натурального кирпича, решеток панджар и
алебастровых сталактитов от помещений с купольным сводом присутствовали в дворцовых зданиях Орду-Муаззама. Китайские каноны композиционного построения дворцовых зданий были переработаны золотоордынскими мастерами и с различными вариациями применялись для строительства дворцов этого города. Именно в столичных городах государства создавались новые архитектурные традиции. Это было вызвано еще и тем, что джучид-ская элита стремительно теряла связи со “старой” родиной и монгольский язык (Крамаровский М.Г., 2001, с.18, 19).
Исходя из изложенного, мы полагаем, что сооружения, которым посвящена статья, являются дворцами или административными зданиями сформировавшегося в южных районах Золотой Орды типа, на что указывают более позднего времени аналоги, к примеру, дворец кокандского хана Худояра (Средняя Азия ..., 1983, с. 107, 377).
Как уже сообщалось, нумизматический материал, обнаруженный при раскопках дворцовых зданий в пос.Комсомольский, определил время их возведения периодом правления хана Токтамы-ша. В это время и была создана композиция фриза дворца 1. Возможно, впоследствии, в ходе походов эмира Тимура часть архитекторов и мастеров-декораторов была направлена в Самарканд. Отсюда схожий мотив орнамента на изразцовых плитках фриза купола мечети Биби-Ханым в Самарканде с плитками фриза дворца (Стирлен А., 2003, с.68). А его ромбический орнамент, постоянно встречающийся в декоре архитектурных памятников Средней Азии с нач.ХП в., указывает на традиционные связи Нижнего Поволжья с этим регионом (Средняя Азия. Архитектурные ..., 1987, с.128, 129). После присоединения Астраханского ханства к Российскому государству часть архитекторов и мастеров-декораторов была также перевезена в Среднюю Азию. К примеру, в Бухаре с 1601 г к власти пришла династия Аштарханидов, ранее правивших в Астрахани (Султанов Т.П., 2006, с.320). Видимо, обмен мастерами был постоянен и до этих событий, поэтому указанный мотив орнамента изразцов фриза дворца проскальзывает под куполом бухарского медресе Мири-Араб (1535 г) (Стирлен А., 2003, с. 114).
Впоследствии, во многом основываясь на принципах зодчества эпохи Тимура и Тимуридов, архитекторы и декораторы стали использовать приемы градостроительного искусства, которые ранее появились в городах Золотой Орды. Это, например, сочетание пандуса с айваном в знаменитых воротах (Арк) в Бухаре и фасаде дворца (Урда) последнего кокандского хана Худояра. Однако в этой архитектуре уже нет открытий, которые были присущи зодчеству XIV-XVI веков.
139
Литература архивные материалы
Архитектура Восточной и Юго-Восточной Азии до середины XIX в., 1971// Всеобщая история архитектуры в 12 томах. Т.9. Л.; М.
Зиливинская Э.Д., Алексейчук С.Н., 2003. Усадебное здание на XV раскопе Селитренного городища// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.З. Половецко-золотоордынское время. Донецк.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000. Монетное обращение золотоордынского города Бельджамен// Древности Поволжья и других регионов. Вып.Ш. Нумизматический сборник. Т.П. Нижний Новгород.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002. Монетный комплекс с Селитренного городища// Древности Поволжья и других регионов. Bbin.IV. Нумизматический сборник. ТШ. Нижний Новгород.
Крамаровский М.Г., 2001. Золото Чингизидов: культурное наследие Золотой Орды. СПб.
Краснодубровский С., 1904. В защиту старины//Московские ведомости. № 240.
Плахов В., Самашев 3., 2004. Об одном архитектурном комплексе Сарайчика// Материалы пленарного заседания международной научно-практической конференции “История цивилизации и духовной культуры кочевников”. Т.1. Павлодар.
Рашид-ад-Дин, 1960. Сборник летописей. Т.П. М.; Л.
Рыков П., 1929. Археологические разведки и раскопки в Нижне-Волжском крае в 1928 году// Журнал Нижнее-Волжского Института Краеведения имени М.Горького. Саратов.
Самашев 3., Бурнашева Р., Базылхан Н., Плахов В., 2006. Монеты Сарайчика. Алматы.
Средняя Азия. Архитектурные памятники 1X-XIX веков, 1987. М.
Средняя Азия. Справочник-путеводитель, 1983. М.
Стирлен А., 2003. Искусство ислама. М.
Султанов Т.И., 2006. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1994. Золотоордынские города Поволжья. М.
Филипченко В.А., 1958. О новых находках на территории Астраханской области// СА. № 1.
Summary
V.V.Plakhov (Astrakhan, Russia)
PALACE BUILDINGS OF END OF 14th CENTURY NEAR KOMSOMOLSKII VILLAGE IN ASTRAKHAN PROVINCE
The paper is devoted to the palace-like architectural constructions found during an excavation of the 14th c. hillfort site located near Astrakhan at Komsomolskii settlement on the Lower Volga. The investigated remains belonged to the buildings which were a part of an architectural complex erected during the reign of Toktamysh khan. The composite design of the buildings originated from China. The Golden Horde architects took this plan as a basis for the palace constructions of new type combining the Central and Inner Asian traditions. This type of architectural constructions became traditional in the Golden Horde and was preserved in late monuments of Central Asia.
Статья поступила в редакцию в октябре 2007 г
140
И.В.Матюшко
ЗАХОРОНЕНИЕ БАЛЬЗАМИРОВАННОГО ВОИНА XIII-XIV ВЕКОВ НА ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ ИРТЕКА1
В 2002 г при раскопках II Шумаевского курганного могильника, расположенного на левом берегу р.Иргек (правый приток р.Урал) (рис.1), отрядом Оренбургской археологической экспедиции под руководством Н.Л.Моргуновой было исследовано уникальное погребение средневекового кочевника, останки которого пытались сохранить с помощью ртути.
Комплекс был опубликован в коллективной монографии (Моргунова Н.Л. и др., 2003. с. 1 Об-ll 7). Целью данной статьи являются определение датировки и этнической принадлежности погребения, а также анализ погребального обряда и способа бальзамирования1 2.
Погребение 5 было обнаружено в земляной насыпи кургана 7 ямной культуры. Курган был округлой в плане формы с современным диаметром 33 м. Высота курганной насыпи от уровня современной поверхности составляла 1,44 м с северной стороны и около 1,16 м - с южной. По стратиграфическим наблюдениям было установлено, что насыпь состояла из двух слоев. Первую насыпь, возведенную над ямным погребением, в северо-западной части прорезало средневековое погребение, над которым была сооружена вторая насыпь. Всего в кургане обнаружено пять погребений, два из которых относятся к бронзовому веку (ямное - погребение 3 и срубное - погребение 4), два к раннему железному веку (погребение 1 и 2) и одно средневековое (погребение 5) (рис.2, Б). Могильное пятно средневекового погребения на уровне материка, на глубине -170 см от нуля, имело овальные очертания размером 253x135 см. В заполнении восточной части ямы (на глубине -190 см от нуля) были выявлены черепа двух коней и кости передних ног одного из них, под которыми сохранилось деревянное перекрытие. Кости ног второго коня обнаружены в западной части ямы на глубине -210 см от нуля. Таким образом, части коней (возможно, шкуры с головами и ногами) были уложены на перекрытии головами на
СВВ (рис. 3, А). Перекрытие изготовлено из тонких деревянных плашек, укрепленных поперек погребения.
По данным остеологического анализа передние и задние конечности двух коней были отчленены в локтевых и коленных суставах. Один жеребец был среднего роста (136-144 см), тонконогий “верховой”, а второй - выше среднего роста, средненогий (Рослякова Н.В., 2003, с.299). Важно отметить, что кости позвоночника одного из этих коней обнаружены на кольчуге, лежащей в нише-подбое в восточной части погребения, а одна путовая кость коня была внутри железного котла, находившегося ниже в захоронении. В пасти коней были вложены двусоставные кольчатые удила. На черепе “верхового” коня был зафиксирован железный султан. На*копы-тах коней были обнаружены серебряные накладки плохой сохранности, представляющие собой тонкие листы серебряной фольги, обшитые по краю кожаной тесьмой. Накладки по форме повторяли контуры копыт коней. Возле костей ног второго коня было обнаружено два стремени, а между костями его ног и черепом располагалось деревянное седло. Здесь же, на перекрытии, находились два деревянных дротика с железными наконечниками, а у храпа черепа коня № 2 - железный подквадратной формы кетмень.
Под перекрытием вдоль северной стенки ямы была обнаружена ступенька, которая состояла из двух частей: восточной и западной с разницей в глубине 20 см, но, так как в центре ступенька была перерыта норами грызунов, то, возможно, она была сплошной. Нижняя ступенька переходила в дно ниши в восточной стенке ямы. Глубина ниши - 40 см, высота - 40-45 см. В ней на плоском дне, на глубине -235 см от нуля, лежала сложенная кольчуга. На кольчуге (как указывалось выше) были зафиксированы в сочленении кости позвоночника (крестец) одного из коней. Ниже ступеньки, вдоль южной стенки выявилось заполнение погребальной камеры. Пятно имело прямоугольную форму размерами
1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ № 05-01-81101.
2 Выражаю глубокую признательность за помощь в подготовке данной работы С.А.Плетневой, И.Л.Кызласову и всем сотрудникам Отдела средневековой археологии Института археологии РАН, а также Н.Л.Моргуновой, К.Ф.Филиппову, Л.К.Крюковой, Е.А.Крюковой, М.Г.Крамаровскому. -
240x85 см. Дно было зафиксировано на глубине -255 см от нуля. Таким образом, погребение было совершено в яме сложной конструкции: с перекрытием, со ступенькой вдоль длинной северной стенки и с подбоем, а также небольшой нишей, устроенной в восточной части погребения за головой погребенного. На дне ямы на деревянных носилках вытянуто на спине головой на восток лежал погребенный (рис.4). Носилки были изготовлены из тополя3. Сверху они, возможно, были выстланы шелковой тканью (Моргунова Н.Л. и др., 2003, с.223). Длина носилок - 215 см, ширина - 50-60 см, высота бортика 10 см. Западная часть носилок была перекрыта обмазкой из алебастра толщиной 1-2 см. Под этой обмазкой находились левая голень и ступни погребенного. Кости ног и таза были покрыты обмазкой красного цвета толщиной около 1 мм. Обмазка состояла из глины и шерстяной ткани, пропитанной красноватым минеральным веществом, она плотно прилегала к костям, что дало основание предполагать освобождение костей от мягких тканей. Поверх шерстяной обмотки тело было обернуто тонкой древесной корой, нарезанной лентами (Моргунова Н.Л. и др., 2003, с. 112, 223).
Немного выше коленей бедренные кости были крепко связаны плотно прилегающей повязкой. Повязка состояла из толстой кожи, к которой были прикреплены четыре круглые бронзовые бляхи. Поверх блях — несколько слоев шелковой ткани с зеленым узором. Между слоями шелка проложен тонкий лист серебряной фольги. Повязка была закреплена вокруг костей (рис. 6, 9). На голенях, ближе к ступням, находились кожаные накладки. Они состояли из двух кусков кожи, которые скреплялись швами вверху и внизу, оборачивая берцовые кости. Поверх накладок закреплены круглые бронзовые бляхи, обшитые белой тканью простого плетения (рис.6,10, 11). Еще одна кожаная накладка с тканью и такими же бляхами оборачивала фаланги левой ступни погребенного. Все кости левой ступни находились под алебастровой обмазкой.
Важно отметить, что кожаные накладки и повязка на ногах погребенного не являлись остатками одежды. Они были специально сшиты для скрепления костей в районе коленей и голеней.
Грудная клетка погребенного была обмотана шелковой тканью в несколько слоев, а затем накрыта тканью полотняного плетения. Шелковые ткани представляли собой ленты. Между шелковыми лентами была обнаружена пластина из тонкой
серебряной фольги прямоугольной формы размером 11x30 см и часть серебряного предмета, представляющая собой розетку с поддоном, возможно, часть кубка или подсвечника.
Шелковые ленты переходили от плеч к голове погребенного. Под подбородком находился грубый узел, который фиксировал обмотку головы и груди. Голова была обмотана не только несколькими слоями шелковой ткани, но и шерстяной тканью, тонкими лентами древесной коры и затем обмазана глиной (рис.8,1). Глазные отверстия, рот были также покрыты обмазкой. Поверх обмазки на лицевой части черепа была зафиксирована льняная ткань белого цвета. Фрагменты этой ткани обнаружены также на носилках, в районе расположения черепа. Вероятно, вся голова была обмотана еще и льняной тканью.
Рентгеновские снимки головы погребенного показали, что на черепе нет каких-либо отверстий, через которые могли извлечь мозг, наоборот, внутри черепной коробки, в височной части просвечивается сгусток-затемнение, вероятно, являющийся высохшим остатком головного мозга. Также на снимках была обнаружена зажатая между зубами бронзовая пластина - обол? В районе челюсти зафиксирована высохшая мягкая ткань ротовойлоло-сти (верхнее и нижнее нёбо).
Важно отметить, что, несмотря на тщательную обмотку головы несколькими слоями шелка и обмазку глиной, нет прорези для глазниц, щеки и рот не выделены, т.е. отсутствует идея сохранения портретного сходства, заложенная в обряде моделирования головы (Смирнов Ю.А., 1997, с. 191).
Под позвоночным столбом в углублениях от позвоночных дисков была обнаружена ртуть. Как показала медицинская экспертиза останков погребенного, проведенная кандидатом медицинских наук патологоанатомом ОГМА К.Ф.Филипповым, ртуть находилась и в глиняной обмазке, которая была нанесена непосредственно на кости рук и ног, освобожденные от мягких тканей.
Таким образом, обмотка головы и обмазка раствором глины с ртутью, а также снятие мягких тканей с ног и рук погребенного и обмазывание их глиной с ртутью являются свидетельствами процесса бальзамирования тела кочевника.
По антропологическим данным в погребении был захоронен мужчина типично монголоидной расы центральноазиатского типа в возрасте 40 лет (определение Л.Т.Яблонского).
Погребение выделяется также богатством и разнообразием сопровождающего инвентаря.
3 Здесь и далее все определения органических остатков даны на основе результатов биоморфного анализа, проведенного А.А.Гольевой. Эти результаты были опубликованы в коллективной монографии: Моргунова Н.Л. и др., 2003, с.222-225,235. - - ь • .. .
142
Рис. 1. Карта-схема местонахождения Шумаевского II курганного могильника. 1 - Шумаевский II курганный могильник
Fig. 1. A map-scheme of Shumaievskii II barrow burial ground location. 1 - Shumaievskii II barrow burial ground
Комплекс конского снаряжения (стремена, удила, лука седла, султан). Все предметы конского снаряжения располагались вместе с частями коней на перекрытии (рис.З, А).
Две пары удил находились в зубах у лошадей. Удила кольчатые, двусоставные. Диаметр колец около 4 см, в сечении крутые, стержни грызел в сечении подовальные. Длина грызел - 8 см и 7,2 см. Одно подвижное кольцо имеет плоский отросток прямоугольной формы, возможно, окисел или рудимент лопасти псалия (рис.З, Б, 2). Такие удила были широко распространены у кочевников степей Евразии в XI-XIV вв. (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.20).
Два стремени арочной формы с узкой плоской подножкой. Верхняя часть дужки расплющена, и в ней сделана прорезь для путалища (рис.З. Б, 7). Размеры стремян следующие: высота- 13,9-13,6 см: ширина— 12,7-14 см; ширина подножки - 3,4-3,6 см. По Г.А. Федорову-Давыдову, подобные стремена относятся к типам ДП и ДШ (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 12-13). Такой тип стремян широко бытует в комплексах XIII-XIV вв. (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 16).
Султан представлен в виде прямоугольной железной пластины, плоской в сечении, с полым крутым стержнем. Крепился он с помощью бронзовых заклепок (рис.З, Б, 3). Обычай украшения сбруи боевого коня султаном не имеет широкого
распространения в древностях восточноевропейских кочевников, он прослеживается по материалам кочевников восточных регионов степей Евразии (Кызласов И.Л., 1980, с.82). В погребальных памятниках Южного Урала султаны иногда встречаются в комплексах золотоордынского времени (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, рис.13, 26). По материалам живописи Педжикента известно, что только конь предводителя украшался султаном (Распопова В.И., 1980, с.101).
Высокая передняя деревянная лука седла была окована листами серебра (рис.З, Б, 6). От седла также сохранились кожа и шерстяная ткань.
Комплекс вооружения. Два дротика с железными наконечниками. Один наконечник был сильно корродирован, другой, “втоковидный”, представлял собой свернутый из железного листа конус длиной 12,8 см, диаметром 2,1 см (рис.З, Б, 4). Наконечники дротиков были насажены на округлые в сечении древки диаметром 2,1 см. Одно древко было украшено тонким листом серебряной фольги длиной 8,9 см (рис.З, Б, 5). Длина каждого дротика была около 125 см. Они находились в кожаном чехле, древки были изготовлены из вяза.
В комплексах вооружения кочевников Южного Урала “втоковидные” наконечники встречаются в памятниках XII-XIV вв. (Иванов В.А.. Кригер В.А., 1988, рис.1, 7).
Кетмень. Железный с лезвием подквадратной формы и округлой в сечении втулкой. Длина лезвия — 13,8 см, ширина - 15,0 см, толщина — 1,1 см. Втулка имеет цилиндрической формы отверстие для деревянной рукояти (рис.З, Б, /). Такие кетмени для обработки земли были распространены в Средней Азии. Не исключено его применение в качестве боевого топора.
Железный меч находился справа от погребенного (рис.4). Он представляет собой однолезвийный прямой клинок с прямой рукоятью и брусковидным перекрестием (рис.5, /). Меч был в деревянных ножнах, которые имели железный наконечник. Деревянные ножны сильно прикипели к окислившемуся железному клинку. На конце рукояти меча имеется железное навершие. Длина клинка от навершия рукояти до наконечника ножен включительно составляет 110 см. Длина клинка от перекрестия до наконечника ножен - 99 см. Ширина клинка в ножнах у перекрестия - 4 см. Острие клинка прямое узкое однолезвийное. Стержень рукояти прямой, его длина — 8 см, ширина - около 2 см. Деревянная обкладка рукояти крепилась с помощью железного гвоздя, расположенного в центре. Навершие рукояти уплощенно-цилиндрическое, длинное, с плоским верхом. Высота навершия - 3,5 см, диаметр - 2,2 см. Перекрестие брусковидное, пластинчатое. Состоит из двух прямоугольных
143
пластин. Их размеры: длина — 7 см. высота — 3 см, асимметричны. Наконечник ножен представляет собой железный цилиндр, расширяющийся книзу в виде сапожка. Высота наконечника - 4 см, диаметр - 2,4 см. Нижняя часть плоская. Внутри наконечника сохранилось дерево от ножен. Ножны и обкладка рукояти клинка были изготовлены из дуба (Моргунова Н.Л. и др., 2003, с. 115).
Прямые однолезвийные клинки, именуемые в литературе как палаши, известны с V-VIII вв. н.э., они сосуществовали с саблями до XIII - нач.Х1У в. (Крыганов А.В., 1990, с.74). Азиатское происхождение этого мощного рубяще-колющего оружия не вызывает сомнений (Засецкая И.П., 1975, с.10). У кочевников Сибири и Центральной Азии это оружие появляется еще в кон.1 тыс. до н.э. и становится одной из ведущих форм их клинкового арсенала на всем протяжении средневековья (Худяков Ю.С., 1986, с.217-218). На Южном Урале прямые однолезвийные мечи известны в комплексах XIII-XIV вв. (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, рис.13,11; 15, 16). Важно отметить, что в монгольском языке есть два исконных термина “Чжида” и “Чжебе” для обозначения набора метательных дротиков в ножнах с палашом (Горелик М.В., 1990, с. 159).
Лук сложносоставной находился справа от погребенного. Лук с одной парой срединной боковой накладки и одной парой срединной фронтальной накладки. Срединные боковые накладки представляли собой две костяные пластины длиной 21,2 см, шириной 2,7 см, толщиной 0,4 см. Концы пластин были скошены, а по внешней стороне нанесены косые бессистемные насечки, вероятно, для лучшего скрепления с обмоткой из коры (рис.5, 12, 13). Срединная фронтальная накладка - короткая с одним расширяющимся концом. Она состояла из двух костяных пластин длиной 12,4 см, шириной в рас-ширяющейся части 2,6 см, в узкой части - 1,6 см, толщиной 0,3 см (рис.5,11). На внешней поверхности расширяющегося конца накладки имеется нарезка для приклеивания. Поверх костяных накладок фрагментарно сохранилась обмотка из коры. Как показали специальные исследования под микроскопом, она состояла из бересты, на которой были обнаружены фрагменты ткани полотняного плетения (Моргунова Н.Л. и др., 2003, с.223). Длина лука достигала 1 м.
Судя по количеству и форме накладок, лук является разновидностью луков тюркского типа. Для монгольского времени он выглядит архаично, т.к. в этот период широко распространяется лук ‘монгольского типа” с одной широкой срединной фронтальной накладкой веслообразной формы (Худяков Ю.С., 1993, с.103).
Колчан. Находился слева от погребенного. Был изготовлен из тополя с корой. Судя по сохра
нившимся частям, колчан был прямоугольной формы длиной около 50 см, шириной 10 см. Стрелы в колчане располагались остриями вверх (рис.4).
Наконечники стрел. Находились в колчане, слева от погребенного. Всего в наборе представлено семь железных черешковых наконечников (рис.5, 2-8). По форме они относятся к разным типам. Пять из них являются асимметрично-ромбическими с тупоугольным острием, пологими плечиками, упором (Худяков Ю.С., 1997, рис.29, 1, 3, 10; 30, 3, 6). Шестой наконечник ланцетовидной формы (Худяков Ю.С., 1991, рис.58, 10), седьмой - пентаграммный с тупоугольным острием, пологими сторонами, покатыми плечиками, упором (Худяков Ю.С., 1991, рис.58, 2). Длина наконечников от 3,3 до 11,3 см, длина пера от 2,2 до 8,1 см, ширина пера от 1,8 до 4,7 см.
Крупные плоские асимметрично-ромбические наконечники стрел появились еще в XI в. у кочевников Центральной Азии и Южной Сибири. Выделяется только пентаграммный наконечник стрелы, аналогии которому известны не ранее Х1П в. (Худяков Ю.С., 1991, с. 118). Переход к плоским ромбическим, а затем веслообразным наконечникам был связан, очевидно, с необходимостью колоссального количества стрел для оснащения в XI-XII вв. тюркских армий, а в XII-XIV вв. — монгольских орд, ковка таких наконечников гораздо проще, нежели трехгранных (Кызласов Л.Р., 1960, с. 103). В Восточную Европу эти наконечники были занесены монголами и бытовали там до нач.ХУ века. Такие крупные наконечники стрел обычно использовали для стрельбы по коням и не защищенным бронею воинам (Медведев А.Ф., 1966, с.59).
На Южном Урале асимметрично-ромбические плоские стрелы с тупоугольным острием встречаются в комплексах XII1-XIV вв. (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, рис.9, 9; 10,12; 12,15).
Защитный доспех - кольчуга. Она была сложена в небольшой нише за головой погребенного (рис.4). Кольчуга сплетена из круглых колец диаметром 1 см, которые скреплялись между собой стык встык таким образом, что одно кольцо держало четыре кольца. Проклепанных колец обнаружить не удалось (рис.5,9).
Этот вид защитного доспеха встречается у кочевников на всем протяжении средневековья: в раннем средневековье — у тюрков Центральной Азии и Южной Сибири (Кубарев В.Г., 2002, с. 102), в XI-XIII вв. - у кыпчаков-половцев восточноевропейских степей (Плетнева С.А, 1958, с. 178-179, 184; Иванов В.А., 2004, с.68). После монгольского покорения степей кольчуги продолжают встречаться в памятниках кыпчаков (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, рис.13,12; ЗаседателеваС.Н., 1988, с.15) ипо-являются у монголов (Худяков Ю.С., 1991, с.144).
144
Следует отметить, что кольчуги, обнаруженные в кочевнических комплексах Южного Урала, были сплетены из крутых в сечении колец, что является несколько архаичным для техники изготовления кольчатой брони XIII-XIV вв. (Кирпичников А.Н., 1976, с.40-41).
Другой инвентарь. Часть серебряного предмета “розетка” находилась на груди под слоем шелковой обмотки (рис.4, 3). Она была отчеканена из серебра, декорирована с использованием гравировки и чернения. Розетка образована шестью полусферами. Общая высота “розетки” -4,2 см, диаметр - 9,0 см, толщина серебряного листа - 0,1 см. Верх розетки грубо спилен, а дно представляет собой тонкий лист серебряной фольги, грубо напаянный на поддон (рис.7, 8, 2). Эти детали являются свидетельством того, что розетка является частью другого предмета, возможно, подсвечника или кубка.
Мотив цветочной розетки - шести-, семи-или восьмилепестковой - является воплощением иранских мотивов. Произведения иранских мастеров были широко известны у разных народов, они оказали сильное влияние на чеканщиков Средней Азии, Китая. Восточного Туркестана (Худяков Ю.С., Хаславская Л.М., 1990, с. 122).
Техника декора серебряного изделия, где сначала был нанесен контур изображения, затем рисунок внутри был заполнен штриховыми короткими линиями, а фон покрыт точками кольцевого пуансона, находит аналогии в восточных районах Евразийских степей, в Сибири на серебряных изделиях XII-XIV вв. (Маршак Б.И., 1971, с.28-30, 80).
Широкое распространение по всей кочевой степи такие ювелирные изделия получают в золотоордынское время (Федоров-Давыдов Г.А., 1976, с. 183). Они встречаются в качестве даров умершим в кыпчако-половецких комплексах степей Евразии (Мажитов Н.А., 1975, рис.46, 1, 2; Даркевич В.П., 1976, табл.36, 8; Кригер В.А., 1983, рис.56, 62) и в захоронениях монгольских воинов в Средней Азии (Пугаченкова Г.А., 1967, с.256).
Железный котел с бронзовыми заклепками с остатками жертвенной пищи находился в ногах погребенного (рис.4, 9). Высота котла - около 15 см, толщина стенок — 0,3 см, диаметр по венчику — около 35 см. В стенках котла сохранились бронзовые заклепки (рис.6, 6-7). Внутри котла были обнаружены кости крупного рогатого скота и кости “неверхового” коня, части которого были зафиксированы на перекрытии (Рослякова Н.В., 2003, с.300).
Обычай помещать казаны, котлы в погребение человека был зафиксирован в ХП-ХШ вв. у половецкой аристократии. В золотоордынский период этот ритуал постепенно исчезает, хотя иногда помещали маленькие котелочки, мисочки или медные стаканы (Швецов М.Л., 1980, с.201).
Железные накладки. В районе талии были обнаружены фрагменты железных накладок пояса в виде сильно корродированных тройников (рис.6, 1-3) и предмет подпрямоугольной формы с выступающим штырем (рис.6, 5). Накладки имели размеры: ширина - 5,5 см, длина - 4-5 см, толщина - 0,7 см. Подпрямоугольный предмет имел длину 6,5 см, ширину 4 см, толщину 0,7 см.
Железный предмет длиной 10,5 см, шириной 1,8 см, плоский в сечении находился на правой половине грудной клетки погребенного. Назначение его неизвестно (рис.6, 8).
Бронзовая пластина подпрямоугольной формы находилась во рту погребенного. Пластина из бронзы длиной 4 см, шириной 1,2 см, толщиной 0,1 см. Возможно, она использовалась как обол. Примеры захоронения покойника с оболом во рту, которым обычно служила монета, неоднократно были зафиксированы в погребениях Казахстана, Средней Азии, Китая, Восточного Туркестана, начиная с сер.1 тыс. н.э. (Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З., 1970, с.52).
Таким образом, погребальный инвентарь чрезвычайно разнообразен. Сочетание в едином комплексе защитного доспеха, оружия ближнего (меч, кетмень) и дальнего боя (дротики, лук и стрелы с крупными плоскими ромбическими наконечниками) характеризует время монгольского завоевания восточноевропейских степей и подчеркивает принадлежность погребенного к воинам-профессионалам. Снаряжение боевого коня также соответствует золотоордынскому времени. Яркий образец торевтики, учитывая местонахождение и степень целостности, возможно, является военным трофеем. В XIII-XIV вв. серебряные сосуды, выполненные в аналогичной технике декорирования, присутствовали в богатых кочевнических комплексах степей Евразии.
Следует отметить, что наличие котла, кольчуги, меча подтверждает высокий статус погребенного. Захоронение коней, богатство конской упряжи (наличие султана для кисти, отделка серебром седла и украшений передних копыт коня) также можно рассматривать в качестве признака социального престижа, принадлежности погребенного к “верхушке племени” (Беленицкий А.М., 1978, с.37).
Анализ погребального обряда. Обряд захоронения человека головой на восток в сопровождении частей коня является характерной чертой тюркских кочевнических погребений (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.128).
Такой признак как сочетание восточной ориентировки человека и восточной ориентировки сопровождающего его коня был выделен в качестве наиболее характерной черты половецких захоронений южнорусских степей XII—нач.ХШ в. (Плетнева С. А., 1981, с.218). Отчленение передних и задних конеч
145
ностей коня по локтевые и коленные суставы также было характерно для половецкого погребального обряда (Атавин А.Г., 1984, с.139-140). В Волго-Уралье погребения XII - нач.ХШ в. с восточной ориентировкой локализуются по рекам Большой и Малый Узень, по притокам р.Урал (Иванов В.А., 2004, с.67). Почти все погребения всаднические, принадлежат мужчинам-воинам (Новая Казанка, курган 4; Джангала I, курган 1; Кара-Оба, курган 2; Озеро Раим, курган 1; Лебедевка VII; Шалкар IV, курган 4). Известно только одно погребение, судя по инвентарю, женское (Кара-Оба, курган 12).
Исследование вопросов изменений погребального обряда половецко-кыпчакского населения под влиянием монгольского нашествия выявило сохранение тюркских элементов обрядности и в золотоордынское время (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.151; Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с.51-54). Это подтверждается материалами археологических исследований в разных частях евразийской степи. Впускное погребение XIII-XIV вв. с восточной ориентировкой, ямой с подбоем и захоронением частей коня, саблей, нагайкой было изучено в могильнике Харинка в Ростовской области (Атавин А.Г., Каменецкий И.С., 2002, с.276-277). Яркие погребения XII-XIV вв. с восточной ориентировкой, захоронением коней, наличием котла и богатым комплексом вооружения, куца входили кольчуги, поножи, шлемы, сабли, были исследованы на Кубани (Блохин В.Г., Дьяченко А.Н., Скрипкин А.С., 2003, с.202-203, 206-207).
На Южном Урале было исследовано всего несколько погребений золотоордынского времени с восточной ориентировкой и костями коня (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с.48-49). Сложное внутримогильное устройство (наличие подбоя и ступенек) сочетается с захоронением частей коня (Новый Кумак, курган 14) или целого остова коня (Лебедевка VIII. курган 6). Вещевой комплекс представлен наборами вооружения (сабля, стрелы, накладки лука) и предметами конской упряжи (стремена, удила). Проведенные исследования всех типов средневековых погребений Южного Приуралья установили, что здесь погребения с восточной ориентировкой и костями коня встречаются не позднее 1-й пол.Х1У в. (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с.51-52). Шумаевское погребение выделяется наличием подбоя с небольшой нишей, устроенной за головой погребенного, а также сопровождением захоронения частями двух коней, более разнообразным набором вооружения, наличием кетменя, обрядом бальзамирования, зафиксированного впервые у кочевников степей Евразии.
Бальзамирование - один из способов мумифицирования (от греч. бальзам) - предохранение тела умершего от разложения пропитыванием его
тканей особыми противогнилостными и консервирующими веществами. Впервые, вероятно, применено в Египте, во времена IV династии (cep.V тыс. до н.э.) (Смирнов Ю.А., 1997, с. 152).
Ртуть - серебристый металл, который обладает сильными антисептическими, противогнилостными свойствами. В настоящее время он применяется в химической, машиностроительной промышленности, медицине (Мельников С.М., 1971, с.52).
Единственная руда для получения ртути - киноварь - используется также для приготовления красной краски. Месторождения киновари известны в Донбассе, Киргизии, Закарпатье, Западной Сибири, Туве, Кузнецком Алатау, Якутии, Магаданской области, на Чукотке, Северном Кавказе, а также на территории Китая, Югославии, Италии, Испании, Мексики, США (Музафаров В.Г., 1979, с.83). В Оренбуржье киноварь встречается на востоке области в медно-колчедановых рудных районах и на западе — в среднем течении р.Сакмары, в бассейнах рек Большого Ика и Касмарки (Мусихин Г.Д., 1996, с.24).
Таким образом, природные месторождения киновари имеют широкое распространение. Способ получения ртути представляет собой достаточно сложный, целенаправленный процесс: ртуть образуется при окислении киновари в сульфат и разложении последнего при вулканических извержениях (редко), гидротермальным путем (выделяется из водных растворов) (Большая Советская Энциклопедия, 1975, с.334).
Ртуть была известна за 2000 лет до н.э. народам Древней Индии и Древнего Китая. Ими же, а также греками и римлянами киноварь применялась как краска, лекарственное и косметическое средство (Большая Советская Энциклопедия, 1975, с.333). Последние исследования доказали, что и в пазырыкском обществе использовали красящие и антисептические свойства ртути (Полосьмак Н.В. 2001, с.252).
Использование ртути для бальзамирования, безусловно, свидетельствует о том, что группа людей, совершивших данный обряд, обладала прекрасными знаниями об анатомии, антисептических свойствах ртути и о возможности их применения в погребальной практике, которая раньше была распространена только на территории Восточной Азии.
Известно по археологическим материалам использование ртути для сохранения тела человека после его смерти в пазырыкской культуре (VI-III вв. до н.э.), в Китае (нач.П в. до н.э.). “Пазырыкцы” использовали соединение ртути для покрытия всего тела или отдельных его частей: через многочисленные разрезы в телах мужчин и женщин пазырыкской культуры удаляли мышцы и вводили ртуть
146
(Полосьмак Н.В., 2001, с.250). В Китае тело женщины из могильника Мавадай-1 было погружено в раствор, содержавший сернистые соединения ртути (Полосьмак Н.В., 2001, с.251-252).
В письменных источниках есть сведения о применении ртути в погребальных ритуалах при захоронении некоторых монгольских князей, приверженцев шаманской мифологии с элементами буддизма (начало нашей эры). Так, в некоторых случаях при погребении монгольского князя вместе с ним хоронили несколько самых красивых детей обоего пола. Детей заставляли глотать ртуть до тех пор, пока они не умрут; “... въ таком случае, какъ утверждають монголы, они не теряют своего натурального цвета лица и кажутся как бы живыми” (Кастанье И.А., 1905, с. 184).
Таким образом, знания о сильных антисептических свойствах ртути стали применяться для сохранения останков умерших людей еще с сер. I тыс. до н.э. на территории Восточной Азии. На других территориях для бальзамирования тел покойных ртуть как консервант не использовали. Археологических данных о распространении практики использования ртути для бальзамирования в эпоху средневековья нам не известно.
Следует обратить внимание и на разные причины, лежащие в основе обрядов сохранения тела. Известны примеры бальзамирования, связанные с мифологическими представлениями людей: сохранение внешнего облика тела для последующего воскрешения (бальзамирование фараонов в Египте) (Рубенштейн Р.И., 1966, с.64; Перепелкин Ю.Я., 1988, с.382).
Бальзамирование тел умерших людей могло осуществляться с целью их сохранения до определенного периода захоронения (бальзамирование скифских и пазырыкских царей) (Геродот, 2003, с.52-55;. Руденко С.И., 1960, с.329).
Также бальзамирование использовалось как средство сохранения останков людей, погибших вдали от родины или от места, где, как считал определенный коллектив людей, они должны были быть захоронены. Это случаи бальзамирования библейских героев: отца Иосифа и самого Иосифа (Полосьмак Н.В., 2001, с.253).
Уникальный случай сохранения останков с помощью ртути в степях Южного Урала, вероятно, был связан с необходимостью доставки остан
ков погребенного в другой, отдаленный от места смерти пункт. Возможно подобные обстоятельства смерти, которые описываются в арабском рассказе Табари и Нершахи, побудили снять мягкие ткани и забальзамировать тело воина-предводителя из шу-маевского погребения. Так, авторы рассказа сообщают об убийстве в 739 г от Рождества Христова в Самарканде бухар-худата и о погребении его не на месте кончины - в чужом городе, а о перенесении останков в родной город - Бухару. Как сообщается, между Самаркандом и Бухарой арабы считали шесть или семь дней пути, а так как событие произошло в жаркое время года, то и такое число дней могло иметь значение, поэтому в палатку бухар-худата вошли “чакиры” убитого, т.е. его слуги или телохранители, по всей вероятности благородного происхождения, и сняли мягкие ткани с убитого (Бартольд В.В., 1915, с.15,16).
Важно отметить, что такие элементы погребальных обрядов как очищение костей от мяса и устройство костехранилищ, использование алебастровой обмазки, наложение глины на череп связаны с первобытными верованиями ираноязычных народов Средней и Передней Азии. Некоторые из этих элементов были восприняты тюркским населением Средней Азии в раннем средневековье, о чем свидетельствуют находки костехранилищ в Северной Киргизии (Раппопорт Ю.А, 1971, с.19, 36).
* * *
Таким образом, шумаевское погребение представляет собой захоронение тюркского богатого и знатного воина-профессионала, вероятно, военного предводителя XIII-XIV веков. По-видимому, оно отражает сложное переплетение элементов материальной и духовной культуры оседлых народов Восточной и Средней Азии и кочевников-тюрков.
В целом, широкое культурное взаимовлияние города и степи было характерной чертой золотоордынского периода. Объединение в рамках одного государства (Золотой Орды) достижений оседлой и кочевой культуры, вероятно, и объясняет появление погребения с яркими элементами кочевничества и приемами бальзамирования, знания о которых являются показателями высокого уровня развития медицины, характерного для городских центров.
147
Рис. 2. А - план Шумаевского II курганного могильника; Б - обший план и западный профиль бровки кургана 7
Fig. 2. А - the layout of Shumaievskii II barrow burial ground; Б - the general layout of barrow 7 and the western cross-section of the barrow edge
148
Рис. 3. А - план погребения на уровне перекрытия; Б - инвентарь, расположенный на перекрытии: 1 — железный кетмень; 2 — железные удила; 3 — железный султан; 4 — железный наконечник дротика; 5 — древко дротика с серебряной оковкой; 6 — деревянная лука седла с серебряной оковкой; 7 — стремена
Fig. 3. The burial layout at the roof level. The inventory located on the roof: 1 - an iron ketmen ’; 2-an iron bit; 3 — an iron sultan; 4 — an iron point of a dart; 5 — a shaft of a dart with silver binding; 6 — a wooden saddle arch with silver binding; 7 — stirrups
149
Условные обозначения:
— деревянные носилки
- алебастровая обмазка
X д X - красная обмазка костей
граница обмазки
— грудной клетки и нижней части лица
- границы материи белого цвета
-береста
кожано-тканевая
- накладка в районе коленей
1 - железная кольчуга
2 - берестяной колчан
3 - серебряная чаша
4 - железные накладки с пояса
5 -лук
6 — железный меч
7 - шелковая ткань с бронзовыми заклепками
8 — кожа с бронзовой бляхой
9 - железный котел
10 - железный предмет
11 - кожаный предмет
с бронзовыми бляхами
12 — шелк на запястье правой руки
13 — бронзовые заклепки
в стенках котла
14 — бортик носилок
15 — железные предметы
вокруг чаши
Рис. 4. План погребения 5
Fig. 4. The layout of burial 5
150
Рис. 5. Инвентарь погребения: 1 - железный меч; 2-8 — железные наконечники стрел; 9-10 — фрагменты железной кольчуги; 11-12 — костяные накладки лука; 13 — берестяная обмотка лука
Fig. 5. The stock of the burial: 1 — an iron sword; 2-8 — iron arrowheads; 9-10 -fragments of an iron chain armour; 11-12 - bone overlays of a bow; 13 —a berestian coil of a bow -
151
Рис. 6. Инвентарь погребения: 1-4 - железные накладки; 5 — железный предмет со штырем; 6-7 — фрагменты железного котла с бронзовыми-заклепками; 8 — железный предмет, находившийся на груди погребенного: 9 - бронзовая заклепка с накладки над коленями: 10. 11 — бронзовые бляхи с накладок на голенях
Fig. 6. The inventory of the burial: 1-4 - iron overlays; 5 — an iron object with a dowel; 6-7 — fragments of an iron cauldron with bronze rivets; 8 —an iron object placed on the breast of the dead; 9 —a bronze rivet from an overlay for knees; 10-11 — bronze plates from overlays on shanks
152
I_____г
-J
Рис. 7. Инвентарь погребения: часть серебряного предмета “розетка”
Fig. 7. The inventory of the burial: a part of a silver “rosette” object
153
Рис. 8. Погребение 5.1- голова погребенного; 2 — часть серебряного предмета “розетка”
Fig. 8. Burial 5:1 - the head of the dead; 2 —a part of a silver “rosette" object
154
Литература и архивные материалы
Атавин А.Г., 1984. Некоторые особенности захоронений чучел коней в кочевнических погребениях X-XIV вв.// СА. № 1.
Атавин А.Г., Каменецкий И.С., 2002. Харинка: Средневековый слой// Нижневолжский археологический вестник. Вып.5. Волгоград.
Бартольд В.В., 1915. К вопросу об оссуариях Туркестанского края. СПб.
Беленицкий А.М., 1978. Конь в культах и идеологических представлениях народов Средней Азии и Евразийских степей в древности и раннем средневековье// КСИА. Вып.154.
Блохин В.Г., Дьяченко А.Н., Скрипкин А.С., 2003. Средневековые рыцари Кубани// Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар.
Большая Советская Энциклопедия (в 30 томах), 1975. Т.22. Ремень-Сафи. М.
Геродот, 2003. Страна скифов. Алматы.
Горелик М.В., 1990. Степной бой (из истории военного дела татаро-монголов)// Военное дело древнего и средневекового населения Северной и центральной Азии. Новосибирск.
Даркевич В.П., 1976. Художественный металл Востока VII-ХШ вв. М.
Заседателева С.Н., 1988. Отчет о работе археологической экспедиции краеведческого музея в 1988 г.// Архив ИА РАН. Р-1. № 13345.
Засецкая И.П., 1975. Золотые украшения гуннской эпохи. Л.
Иванов В.А., 2004. Этнокультурная карта Южного Урала в предмонгольский период (вторая половина XI - начало XIII вв.)// Этнические взаимодействия на Южном Урале. Материалы II региональной научно-практической конференции. Челябинск.
Иванов В.А., Кригер В.А., 1988. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XIII-XIV вв.). М.
Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З., 1970. Погребение кыпчака первой половины XIV века из могильника Тасмола// По следам древних культур Казахстана. Алма-Ата.
Кастанье И.А., 1905. Погребальные обряды и калмыковъ и ламаитовъ вообще// Тр.ОУАК. Вып.ХГУ. 4 Оренбург.
Кирпичников А.Н., 1976. Военное дело на Руси в XIII-XIV вв. Л.
Кригер В.А., 1983. Отчет об археологических исследованиях на территории Волгоградской области в 1982 году// Фонды ВОКМ. № 70. Волгоград.
Крыганов А.В., 1990. Азиатские элементы в вооружение раннесредневековых восточно-европейских кочевников// Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск.
Кубарев В.Г., 2002. Доспех древнетюркского знатного воина из Балык-СООКА// Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул.
Кызласов Л.Р., 1960. Новая датировка памятников енисейской письменности// СА. № 3.
Кызласов И.Л., 1980. Кыпчаки и восстания Енисейских племен в XIII в.// СА. № 2.
Маршак Б.И., 1971. Согдийское серебро. Очерки по восточной торевтике. М.
Мажитов Н.А., 1975. Отчет об археологических раскопках на территории Оренбургской области в 1974 году// Архив музея археологии и этнографии УНЦ РАН. Уфа.
Медведев А.Ф., 1966. Татаро-монгольские наконечники стрел в Восточной Европе// СА. № 2.
Мельников С.М., 1971. Металлургия ртути. М.
Моргунова Н.Л., Гольева А.А., Краева Л.А., Мещеряков Д.В., Турецкий М.А., Халяпин М.В.,
Хохлова О.С., 2003. Шумаевские курганы. Оренбург.
Музафаров В.Г., 1979. Определитель минералов, горных пород и окаменелостей. М.
Мусихин Г.Д., 1996. Минералы Оренбургской области. Екатеринбург.
Перепелкин Ю.Я., 1988. Старое царство (большая часть III тыс. до н.э. - III-VIII династии)// История Древнего Востока. Часть вторая. М.
Плетнева С.А., 1958. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях// МИА. № 62.
Плетнева С.А., 1981. Печенеги, торки, половцы// Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.
Полосьмак Н.В., 2001. Всадники Укока. Новосибирск.
Пугаченкова Г.А., 1967. Погребение монгольского времени в Халчаяне// СА. № 2.
Раппопорт Ю.А., 1971. Из истории религии древнего Хорезма. М.
Распопова В.И., 1980. Металлические изделия раннесредневекового Согда. Л.
Рослякова Н.В., 2003. Костные останки животных из I и II Шумаевских курганных могильников//
155
Моргунова Н.Л, Гольева А.А., Краева Л.А, Мещеряков Д.В., Турецкий М.А., Халяпин М.В., Хохлова О.С.Шумаевские курганы. Оренбург.
Рубенштейн Р.И., 1966. Загадки пирамид. Страницы истории искусств. М.
Руденко С.И., 1960. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л.
Смирнов Ю.А., 1997. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения. Исследования, тесты, словарь. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1976. Искусство кочевников и Золотой Орды. М.
Худяков Ю.С., 1986. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии.
Новосибирск.
Худяков Ю.С., 1991. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. Новосибирск.
Худяков Ю.С., 1993. Эволюция сложносоставного лука у кочевников Центральной Азии// Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск.
Худяков Ю.С., 1997. Вооружение кочевников Южной Сибири и центральной Азии в эпоху развитого средневековья. Новосибирск.
Худяков Ю.С., Хаславская Л.М. 1990. Иранские мотивы в средневековой торевтике Южной Сибири// Семантика древних образов. Новосибирск.
Швецов М.Л., 1980. Котлы из погребений средневековых кочевников// СА. № 2.
Summary
I.V.Matiushko (Orenburg, Russia) ' ,
i J BURIAL OF EMBALMED WARRIOR OF 13th-14th CENTURIES ; i
ON LEFT BANK OF IRTEK RIVER H
In 2002 at the excavation of Shumaievskii II barrow burial ground located on the left bank of the Irtek river (the right inflow of the Ural river) a group of the Orenburg archeological expedition headed by N.L.Morgunova explored a burial of an embalmed warrior. The burial is a rich inhumation of the Turkic professional warrior, possibly a military leader of the 13th-14th cc., whose mortal remains they tried to conserve with the help of mercury to deliver them to some place remote from the place of death. As the pathologoanatomic examination has shown soft tissues had been removed from the warrior’s body and a clay coating containing mercury had been applied to his arms and legs bones. The head and the breast of the dead were wrapped in several layers of silk fabric. A similar clay coating containing mercury was applied on the head over the fabric. The technique of embalming using mercury and the presence of the alabaster coating reveal the connection of this burial with a group of people of the town settled center, probably located in Eastern Asia.
The funeral inventory is extremely varied. The combination of protective armour, the weapon of close (a sword, a ketmen’) and distant combat (darts, a bow, arrows with large flat rhombic arrowheads) in one complex displays the time of the Mongolian conquest of the East European steppes and emphasizes relation of the dead to military professionals. The equipment of a fighting horse also corresponds to the Golden Horde time. A bright sample of toreutics is obviously a military trophy considering its location and the degree of its integrity. In the 13*M4,h cc. silver vessels made using a similar decoration technique are present in rich nomads’ complexes of Eurasia steppes.
Occurrence of a burial with bright nomadic elements and embalming technique can result from the interaction of town and nomadic cultures in the Golden Horde.
Статья поступила в редакцию в сентябре 2005 г
156
В.А.Бабенко
КУРГАННО-ГРУНТОВОЙ МОГИЛЬНИК ЗОЛОТООРДЫНСКОГО ВРЕМЕНИ ЗОЛОТАРЕВКА-З
Среди исследованных археологической экспедицией ГУП “Наследие” в окрестностях с.Золота-ревка Ипатовского р-на Ставропольского края памятников эпохи Золотой Орды выделяется курган 2 курганного могильника Золотаревка-З1. Он находился в охранной зоне нефтепровода “Тенгиз-Новороссийск” и был раскопан в 2003 г (Бабенко В.А., 2004). При раскопках кургана 2 было исследовано 30 захоронений золотоордынского времени, образующих компактный могильник, который нуждается в специальном рассмотрении.
Описание материалов раскопок
Курган 2. Южный в группе. Место расположения кургана было уточнено по данным аэрофотосъемки. Был обнаружен по сильно распаханному всхолмлению диаметром 3,5 м и высотой 0,04 метра. Курган раскапывался с оставлением бровки шириной 1 м, ориентированной по линии С-Ю. После выявления грунтовых захоронений землеройная техника применялась только для снятия пахотного слоя и перемещения отвалов. В процессе работ было исследовано пространство к С, 3 и В от первоначальных границ раскопа. Расширение границ раскопа к Ю осуществлялось только до границы охранной зоны нефтепровода. При этом траншеи закладывались перпендикулярно линии бровки и параллельно оси нефтепровода, что было обусловлено требованиями заказчика.
В ходе работ на кургане 2 было исследовано 30 погребений, из которых 3 было ограблено, 4 погребения было окружено небольшими ровиками, с 3 и ЮЗ были выявлены остатки ограды могильника в виде двух перпендикулярно расположенных канавок (рис.1). При фиксации погребений 6, 10, 11 и 16 с подбоем в северной стенке не производилась графическая фиксация нижних контуров входных ям. Она была затруднена, т.к. заполнение подбоев
не отличалось по цвету и фактуре от стенок входных ям. Границы нижних контуров этих ям были показаны в профиле.
Стратиграфия кургана 2. Профиль бровки прослежен и реконструирован на протяжении 50 м от отметки 38 м к Ю до отметки 12 м к северу. Но наиболее информативным является ее восточный фас. На участке 4 м к С - 8 м к С прослежено небольшое возвышение высотой до 0,05 метра. Под пахотным слоем мошностью около 0,3 м на участках 19,75 м к Ю - 38 м к Ю, 4,40 м к Ю - 9,50 м к Ю и 1,95 м кС-12мкС прослежена прослойка погребенной почвы мощностью около 0,25 метра. Пространства между этими участками заняты западинами, заполнение которых состояло из темно-серого гумусированного грунта. Погребение 13 прорезает подобную западину на участке 3,70 - 4,40 м к югу. Материковый желто-коричневый суглинок зафиксирован на уровне -0,55 - -1,40 м от R. В западном фасе прослежено, что погребения 15, 17, 18 и 24 прорезают погребенную почву на участках 5,30 м к С - 6,05 м к С, 25,85 м к Ю - 26,10 м к Ю, 21,70 м к Ю - 22,10 м к Ю и 32,50 м к Ю — 33,15 м к югу. Погребение 11 прорезает заполнение западины на участке 14,05 м к Ю - 14,60 м к Ю (рис. 1,2, 3).
Ограда могильника. Зафиксирована в ЮЗ части могильника. Состоит из 2 перпендикулярных канавок длиной от 9,5 до 18 м, шириной от 0,3 м до 0,7 м, глубиной около 0,10 м (в материке). Южная канавка прорезает заполнение ровика, ограничивающего погребение 10 (рис.1).
Кости животного 1. Обнаружены под пахотным слоем на уровне -0,30 м от R. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной бровки: 2 м к Ю - 4,80 м, 6 м к Ю - 4,80 метра.
Представляют собой череп лошади1 2 (в возрасте 4,5-5 лет), лежавший на лобной кости храпом на ЗСЗ, нижняя челюсть разрушена распашкой (рис. 1, 7; 2,1).
Кости животного 2. Обнаружены под пахотным слоем на уровне -0,88 м от R. Точка привязки
1 См. введение к статье В.А.Бабенко и А.А.Калмыкова в настоящем сборнике.
2 Все палеозоологические определения, приведенные в статье, выполнены в камеральных условиях А.К.Швыревой, заведующей отделом природы Ставропольского государственного краеведческого музея им. Г.Н.Прозрителева и Г.К.Праве. н”
установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 16 м к Ю — 10,03 м, 12 м к Ю - 9,12 метра.
Представляют собой фрагмент лопатки лошади, лежащий по линии З-СЗ - В-ЮВ и сильно разрушенные нижние резцы. Возраст лошади - 7 лет (рис.1, /; 2,2).
Погребение 1. Точка привязки установлена в 8 м к югу от R. Погребальная конструкция - грунтовая яма в форме удлиненного овала с каменным перекрытием, перекрывавшим южную стенку, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ.
Перекрытие состояло из плит известкового ракушечника размерами порядка 0,50x0,30x0,10 м, выложенных вдоль южной стенки внахлест с 3 на Вис завалом к Ю. Характер их залегания может свидетельствовать о том, что они были выложены на засыпанную яму.
В результате расчистки была зафиксирована только придонная часть ямы размерами 1,85x0,41 м со скошенными стенками. Дно образует плавный прогиб от краев к центру. Ближе к северной стенке, по оси ямы находился скелет мужчины в возрасте 25-35 лет3.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Череп - на затылке, с разворотом лицевой части на Ю-ЮВ, нижняя челюсть прижата к правой ключице. Руки вытянуты вдоль туловища, слегка согнуты в локтевых суставах, кисти положены на тазовые кости, кисть левой руки не сохранилась. Берцовые кости в сочленении со стопами сложены отдельно от бедренных костей. Судя по положению костей ног, могла иметь место прижизненная ампутация голеней (так как камни над ними не были потревожены). Погребение безынвентарное (рис.З).
Погребение 2. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной бровки: 4 м к Ю - 3,67 м, 8 м к Ю - 4,00 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма подтрапециевидной формы с закругленными углами, ориентированная длинной осью по линии В-СВ — З-ЮЗ. Яма сужается с СВ на ЮЗ. Размеры: длина — 1,67 м, ширина в западной части - около 0,60 м, в восточной части - около 0,70 м. Дно образует плавный прогиб от краев к центру. По центральной оси ямы находился скелет мужчины в возрасте 35-45 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп - на правом виске, развернут лицевой частью на юг. Руки вытянуты вдоль туловища, правая кисть прижата к шейке правого бедра, левая — под левым бедром. Правая
нога вытянута по оси туловища, левая придвинута к ней и слегка развернута в тазобедренном суставе вправо. Стопы сдвинуты вместе и развернуты вправо от погребенного. Погребение безынвентарное (рис.4,1, 2).
Погребение 3. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 12м к Ю - 5,65 м, 16 м к Ю - 5,65 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма, предположительно, подовальной формы размерами около 0,70x0,35 м, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ - В-СВ. Дно образует плавный прогиб от краев к центру. По оси ямы находились фрагменты скелета ребенка в возрасте 3-4 лет, плохой сохранности.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Сильно раздавленный череп лежал на затылке. Руки согнуты в локтевых суставах под тупым углом, кости предплечья сложены на животе. Правое бедро лежало по линии туловища. Остальные кости ног не сохранились. Погребение безынвентарное (рис.4, 3, 4).
Погребение 4. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 14 м к Ю - 5,00 м, 10 м к Ю - 5,42 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма подтрапециевидной формы с закругленными углами, ориентированная длинной осью по линии 3 - В с небольшим отклонением к ЮЗ. Размеры: длина 0,75 м, ширина в западной части — 0,32 м, ширина в восточной части - 0,27 м. Дно ямы плавно понижается от стенок к центральной части. На дне находился скелет ребенка в возрасте 3-4 лет, плохой сохранности.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп - на затылке, лицевой частью вверх. Судя по расположению сохранившихся фрагментов, правая рука была вытянута вдоль туловища, левая - слегка согнута в локтевом суставе. Кости таза и крестец не сохранились. Ноги погребенного были слегка согнуты в коленных суставах, развернуты вправо и вытянуты по оси туловища. Погребение безынвентарное (рис.5,1,2).
Погребение 5. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 10 м к Ю - 3,2 м, 14 м к Ю - 3,7 метра. Погребальная конструкция грунтовая яма подовальной формы, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Размеры: длина 1,68 м, ширина — 0,67 метра. Дно ямы плавно понижается к восточной стенке. Ближе к северной стенке находился женский скелет в возрасте 15-16 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Череп — на затылке, с раз
3 Все палеоантропологические определения, приведенные в статье, выполнены совместно М.М.Герасимовой, старшим научным сотрудником Института этнологии и антропологии Российской академии наук, и Д.В.Пежемским, старшим научным сотрудником научно-исследовательского института и музея антропологии МГУ
158
воротом лицевой части к Ю. Руки слегка согнуты в локтевых суставах и положены кистями на крылья таза. Ноги слегка согнуты в коленных суставах, развернуты внутрь, левый коленный сустав перекрывает правый, левая голень - правую. Возможно, ноги были связаны в коленных суставах. Правая стопа отведена под прямым углом, левая не сохранилась. Погребение безынвентарное (рис.5, 3, 4).
Погребение 6. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной боровки: 16м к Ю - 5,03 м, 12 м к Ю - 6,25 метра. Погребальная конструкция - яма с подбоем в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии 3 - В. Погребение подверглось ограблению в древности.
Входная яма имеет подтрапециевидную форму с закругленными углами и сужается с 3 на В. Западная и южная стенки сильно скошены. Размеры по верхнему контуру: длина — 1,96 м, ширина в западной части — 0,96 м, ширина в восточной части - 0,65 м. В северной стенке с уровня -1,07 м от R сооружен подбой. Первоначально подбой был закрыт каменными плитками. Только в восточном углу ямы были обнаружены две уцелевшие плитки известнякового ракушечника размерами 0,38x0,30 х0,07 м. Дно входной ямы понижается в сторону подбоя.
Ниша подбоя имеет в плане вытянуто-овальную форму и отделена от входной ямы пологой ступенькой высотой 10 см. Размеры: длина - 1,69 м, ширина в западной части - 0,5 м, ширина в восточной части — 0,25 метра. Ближе к северной стенке лежал сильно потревоженный грабителями скелет женщины в возрасте 25-35 лет.
Погребенная лежала слабоскорченно, на правом боку, головой на 3. Череп, кости рук и грудной клетки смещены со своих мест, часть костей была выброшена во входную яму. Судя по расположению сохранившихся костей, правая рука была слегка согнута в локтевом суставе и положена кистью перед правым бедром. Ноги согнуты в коленных суставах под тупым углом и развернуты вправо, стопы лежали на боку. Погребение безынвентарное (рис. 6).
Погребение 7. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной бровки: 8 м к Ю - 6,85 м, 14 м к Ю - 7,60 метра. Погребальная конструкция - яма с каменным перекрытием и подбоем в северной стенке, ориентированная длинной осью по линии 3-В. Каменное перекрытие представляет собой выложенные по центральной оси ямы в 1 ряд плашмя плитки известкового ракушечника размерами порядка 0,45x0,35x0,10 метра. В восточной части, в ногах погребенного была поставлена вертикально плита размерами 0,60x0,32 х0,15 метра. Возможно, в данном случае сохранился фрагмент надгробия.
Входная яма имеет в плане форму вытянутого овала с уступом у южной и восточной стенок. Размеры по нижнему контуру: длина - 1,70 м. ширина в западной части 0,65 м, ширина в восточной части - 0,45 метра.
Ниша подбоя имеет в плане форму вытянутого овала и отделена от входной ямы пологой ступенькой высотой 7 сантиметров. Размеры: длина — 1,57 м. ширина в западной части — 0,45 м, ширина в восточной части — 0,30 метра. Дно подбоя ровное, горизонтальное. В профиле подбой выражен слабо, но уклон под отрицательным углом просматривается хорошо. Все пространство подбоя занимал скелет мужчины в возрасте 19-20 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, с небольшим разворотом туловища влево, головой на З-СЗ. Череп - на затылке, с небольшим разворотом влево, нижняя челюсть прижата к левой ключице. Кости грудной клетки лежали в анатомическом порядке, но фрагмент грудной кости сместился влево, в область нижних ребер. Правая руки слегка согнута в локтевом суставе, левая вытянута, кости - на бедрах. Ноги сомкнуты в коленях, стопы вытянуты вперед. Погребение безынвентарное (рис.7). • )
Погребение 8. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной бровки: 2 м к Ю - 3,50 м, 2 м к С - 3,74 метра. Погребальная конструкция - яма подовальной формы с заплечиками по всему периметру, ориентированная длинной осью по линии 3 — В. Стенки ямы в плане неровные. Ширина заплечиков от 0,15 м до 0,25 м, высота — от 0,1 до 0,2 метра. Они слегка скошены к центру ямы. Размеры внешней ямы: длина - 1,90 м, ширина - 0,70 метра. Внутренняя яма имеет щелевидную форму с закругленными углами. Размеры: длина - 1,66 м, ширина - 0,33 метра. Дно ямы неровное с небольшим возвышением в центре. На дне находился скелет женщины в возрасте 25-35 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на 3. Череп - на правом виске, лицевая часть обращена к Ю. Грудная кость смещена к Ю, что свидетельствует о небольшом развороте туловища вправо. Руки слегка согнуты в локтевых суставах и положены запястьями на тазовые кости. Кисти не сохранились. Правое крыло таза возвышается над левым. Ноги вытянуты по оси туловища, но правая нога придвинута к левой. Стопы сомкнуты и вытянуты вперед. Погребение безынвентарное (рис. 8,1, 2).
Погребение 9, Ограничено ровиком. Ровик имеет в плане округлую трехчастную форму, с перемычками в северной, южной и западной частях. Западная часть ровика была срезана при расчистке каменного перекрытия погребения 7, южная пере
159
мычка была разрушена норой (рис.8, 3). Размеры: диаметр - около 12 м, ширина канавок - от 0,2 до 0,4 м. глубина канавок - 0,08-0,10 метра (рис.9).
Погребение располагалось примерно в центре площадки, ограниченной ровиком, с небольшим смещением к югу. Точка привязки установлена к востоку от осевой линии центральной бровки: 16м к Ю -10,65 м, 8 м к Ю - 10,05 метра. Погребальная конструкция — яма подовальной формы с уступом в северной стенке, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ — В-СВ. Возможно, подобная конструкция напоминает яму с подбоем в южной стенке. Стенки ямы скошены внутрь. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,82 м, ширина - 0,76 метра. В северной стенке с уровня -0,88 м от R сооружен покатый уступ, образующий вместе с южной стенкой своеобразную нишу, дно которой слегка прогнуто к центру. На дне по центральной оси находился скелет женщины в возрасте старше 55 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп - на затылке и развернут немного влево. Руки вытянуты вдоль туловища и положены кистями на бедренные кости. Ноги вытянуты по оси туловища и сближены в коленях и стопах, стопы вытянуты вперед. Погребение безынвентарное (рис. 10,1,2).
Погребение 10, Ограничено ровиком. Ровик был обнаружен после исследования погребения 10 и соседних с ним погребений, когда траншея была углублена до материка. В плане округлой формы с предполагаемым расположением перемычек в северной и южной частях, где глубина канавок оказалась минимальной, и они были частично срезаны (рис. 10, 3). Размеры: диаметр -6 м, ширина канавок - 0,20-0,70 м, глубина — 0,25-0,3 м (рис. 11,7).
В южной части ровика были обнаружены кости животного 3. Представляют собой фрагменты лопатки и ребер мелкого рогатого скота, подвергнутые воздействию процесса выветривания. При горизонтальной зачистке пятна заполнения ровика был обнаружен фрагмент керамики (рис. 11, 2). Точное место расположения КЖ и фрагмента керамики не установлено.
Инвентарь
1. Фрагмент стенки сосуда. Форма и профиль сосуда не восстанавливается. Изготовлен из хорошо отмученной глины с добавками органики, от которой остались раковины диаметром около 0,5 миллиметров. Цвет обжига - желто-коричневый, обжиг однослойный. Размеры —4,9x3,40,7 см (рис.11, 2).
Погребение располагалось к С от центра площадки, ограниченной ровиком. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 20 м к Ю - 9,15 м, 14 м к Ю - 10,18 метра. Погребальная конструкция — яма овальной формы
с подбоем в северной стенке, ориентированная длиной осью по линии 3-В с небольшим отклонением к СЗ.
Входная яма имеет ровные стенки и закругленные углы. Стенки ямы скошены. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,45 м, ширина — 0,80 м. Дно ямы плавно понижается в сторону подбоя и ЮВ стенки.
Подбой в плане подовальной формы и сужается с З-СЗ на В-ЮВ. Он отделен от входной ямы крутой ступенькой высотой 0,22 метра. Дно подбоя понижается с В на 3. Ближе к северной стенке, по оси подбоя находился скелет мужчины в возрасте 45-55 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, с разворотом верхней части туловища на правый бок, головой на З-СЗ. Череп — на затылке с разворотом лицевой части на Ю-ЮВ. Нижняя челюсть смещена к левой ключице. Руки вытянуты по оси туловища: левая прижата к туловищу, правая отведена от туловища к Ю. Левое крыло таза возвышается над правым. Ноги вытянуты по оси туловища, при этом левая нога придвинута к правой, которая вместе со стопой развернута вправо. Погребение безынвентарное (рис. 12).
Погребение 11. Точка привязки установлена в 14 м к югу от R. Погребальная конструкция - яма подовальной формы с подбоем в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ — В-ЮВ. Каменный заклад представлял собой 2 плиты известкового ракушечника размерами 0,65x0,40x0,15 м, лежавшие плашмя на ступеньке. Еще одна плитка размерами 0,25x0,20x0,10 м лежала плашмя в восточном углу входной ямы. Очевидно, что плиты заклада сползли на край ступеньки из наклонного положения. Все стенки ямы скошены. Размеры входной ямы по верхнему контуру: длина - 1,97 м, ширина - 1,05 метра. Дно ямы образует прогиб от боковых стенок к центру и от южной стенки к подбою. Подбой имеет в плане каплевидную форму и сужается с 3 на В. Он отделен от входной ямы вертикальной ступенькой высотой 0,2 метра. Размеры: длина - 1,85 м, ширина в западной части — около 0,55 м, ширина в восточной части - около 0,25 метра. В профиле подбой имеет форму крутой дуги. Дно подбоя образует прогиб от краев к центру. На дне находился скелет мужчины в возрасте 25-35 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на 3. Череп — на основании, с небольшим разворотом влево и был прижат нижней челюстью к шейным позвонкам. При разборе скелета в области шейных позвонков были обнаружены стеклянные бусы — 3 шт. Руки вытянуты вдоль туловища и положены кистями на бедренные кости. Ноги вытянуты по оси туловища и сдвинуты в стопах. Стопы развернуты вправо (рис.13, 7, 2).
160
Инвентарь
1. Бусы стеклянные - 3 шт. Изготовлены из темно-синего (2 экз.) и темно-серого глухого стекла. Имеют кольцевидную форму и сквозной канал отверстия. Размеры: диаметр - 0,6-0,7 см, диаметр отверстий — 0,3 см, толщина — 0,3-0,4 см (рис. 13, 3).
Погребение 12, Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 6 м к Ю - 7,70 м, 12 м к Ю - 7,80 метра. Погребальная конструкция - яма подовальной формы с закругленными углами, с уступом в южной стенке и слабо-выраженным подбоем в северной стенке, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ — В-ЮВ. Яма сужается с ЮВ на СЗ. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,93 м, ширина в западной части - 0,65 м, ширина в восточной части — 0,88 метра. В южной стенке с уровня -0,74 м от R зафиксирована горизонтальная ступенька высотой 0,12 метра.
Ниша подбоя имеет в плане подовальную форму с закругленными углами. Размеры: длина -1,85 м, ширина в западной части - 0,60 м, ширина в восточной части — 0,45 метра. В профиле подбой почти не выражен, за исключением СЗ угла. Его дно образовывало понижение в западной части и у ступеньки. У северной стенки находился скелет мужчины в возрасте 45-55 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, с разворотом туловища на правый бок, головой на З-СЗ. Череп — на правом виске, лицевой частью к Ю. Кости правой половины грудной клетки смещены к Ю. Руки согнуты в локтевых суставах под тупым углом и положены кистями на тазовые кости. Левое крыло таза возвышается над правым. Ноги сближены в коленях и вытянуты по оси туловища, при этом левая нога развернута в тазобедренном суставе вправо и перекрывает своей стопой правую стопу. Погребение безынвентарное (рис. 14).
Погребение 13. Точка привязки установлена в 4 м к югу от R. Погребальная конструкция — узкая грунтовая яма в виде вытянутого овала со скругленными углами, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ — В-ЮВ. Яма сужается с 3 на В и имеет скошенные стенки. Размеры по верхнему контуру: длина - 2,05 м, ширина в западной части — 0,57 м, ширина в восточной части — около 0,40 метра. Дно ямы образует прогиб от краев к центру. Вплотную к северной стенке лежал скелет женщины в возрасте 25-35 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Череп — на затылке, нижняя челюсть сместилась вниз. У правого виска была обнаружена бронзовая серьга. При снятии черепа в области шейных позвонков были выявлены гагатовая подвеска и сердоликовая бусина. Руки слегка согнуты в локтевых суставах и сложены ки
стями на тазовых костях. Ноги сближены в коленных суставах и стопах, вытянуты по оси туловища (рис. 15, 1, 2).
Инвентарь
1. Серьга бронзовая. Имеет форму сомкнутого кольца. Изготовлена из бронзовой проволоки округлого сечения. Размеры: диаметр — 2 см, диаметр проволоки — 0,2 см (рис. 15, 3).
2. Подвеска гагатовая, ромбовидная, плоско-выпуклая, граненая. Имеет форму асимметричного четырехгранника с уплощенным основанием. По основанию вдоль края снята кромка шириной 3-4 миллиметра. Верхняя часть обломилась после неудачного сверления канала отверстия. Новое отверстие было просверлено на 5 мм ниже старого. Поверхности подвески тщательно отполированы. Размеры: высота — 2,8 см, ширина — 1,6 см, толщина-1,1 см, диаметр отверстия - 0,2 см (рис. 15, 5).
3. Бусина сердоликовая. Изготовлена из сердолика красно-оранжевого цвета. Имеет шаровидную форму и сквозной канал отверстия, рассверленный на концах. Размеры: диаметр — 1,2 см, диаметр отверстия - 0,1 см (рис. 15, 4).
Погребение 14. Точка привязки установлена в 7 м к северу от R(cobmcctho с погребением 15, заполнение которого оно прорезало). Погребальная конструкция — грунтовая яма подпрямоугольной формы с закругленными углами, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ — В-ЮВ. Яма имеет ровные скошенные стенки. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,94 м, ширина - около 0,73 метра. Дно ямы образует прогиб от коротких стенок к центру. Кости погребенного не обнаружены, что может свидетельствовать об ограблении погребения. Погребение безынвентарное (рис. 16,1, 2; 17, 2).
Погребение 15. Погребальная конструкция — яма с заплечиками, предположительно, подтрапециевидной формы с каменным перекрытием, ориентированная длиной осью по линии 3-В с небольшим отклонением к СЗ. Верхний контур ямы сильно нарушен. Перемычка, которая могла разделять данное погребение с погребением 14, почти не фиксировалась. На уровне -1,11--1,16motR по всему периметру погребения были сооружены заплечики шириной около 0,12 метра. Каменное перекрытие было первоначально уложено на заплечики и частично провалилось к южной стенке. Оно состояло из плит известкового ракушечника подтрапециевидной формы размерами от 0,40х0,40х 0,08 м до 0,65x0,40x0,10 м. С запада и востока лежали менее крупные плиты, а в центре — 3 крупные (рис. 16, 1). Размеры по верхнему контуру: длина — 2,30 м, ширина — около 0,90 метра. Внутренняя яма по нижнему контуру неправильной каплевидной формы, сужается с 3 на В. Размеры по уровню заплечиков: длина — 2,05 м, ширина в западной части
1«1
— около 0,58 м, ширина в восточной части — около 0,40 метра. Дно ямы понижается от коротких стенок к центру. Все пространство ямы занимал скелет мужчины в возрасте 35-45 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на 3. Череп (плохой сохранности) - на правом виске, лицевой частью на Ю-ЮВ, прижат нижней челюстью к шейным позвонкам. Руки погребенного вытянуты вдоль туловища, правая кисть частично перекрывает правое бедро. Ноги сближены в коленях и вытянуты по оси туловища. Кости стоп почти не сохранились. Погребение безынвентарное (рис. 17, 7, 2).
Погребение 16. Ограничено ровиком. Ровик был обнаружен после расчистки на данном участке всех погребений и прорезки траншеи до уровня материка. В материковый грунт была заглублена только южная часть ровика. Форма полностью не реконструируется. Зафиксированы две канавки и перемычка в южной части. Возможно, ровик имел перемычку в северной части. Размеры сохранившейся части: диаметр - 4-5 м, ширина канавок - 0,4 м, глубина канавок - 0,15 м (рис. 18,7).
Погребение располагалось примерно в центре площадки, ограниченной ровиком. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 28 м к Ю - 6,42 м, 22 м к Ю, - 4,68 метра. Погребальная конструкция - яма каплевидной формы с подбоем в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ - В-СВ. Входная яма сужается с 3 на В, имеет скошенные стенки и закругленные углы. Северная стенка выбрана под отрицательным углом. С уровня -1,10 м от R в ней сооружен подбой. Размеры ямы по верхнему контуру: длина — 2,34 м, ширина в западной части — 0,80 м, ширина в восточной части — 0,54 метра. В западной части на ступеньку, ведущую в подбой, были выложены плиты каменного заклада, которые прикрывали кости черепа и грудной клетки погребенного (рис. 18, 2). Размеры плит - 0,48x0,30x0,10 метра. Дно входной ямы понижается от южной стенки в сторону подбоя.
Ниша подбоя имеет в плане подовальную форму и отделена от входной ямы ступенькой высотой около 0,16 метра. Размеры подбоя: длина - 2,03 м, ширина - 0,42 метра. Все пространство подбоя занимал скелет мужчины в возрасте до 25 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп лежал на основании и был прижат нижней челюстью к грудным позвонкам. Руки вытянуты вдоль туловища, правая рука положена кистью на правое бедро. Ноги вытянуты по оси туловища, правая стопа лежит на правом боку. Погребение безынвентарное (рис. 19).
Погребение 17. Точка привязки установлена в 26 м к югу и 0,75 м к востоку от R. Погребальная
конструкция — яма подовальной формы с подбо-ем(?) в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Первоначально была расчишена входная яма и камни заклада, среди которых выделялась размерами плита известкового ракушечника размерами 0,35x0,2x0,09 метра. Характер ее залегания (завал на Ю) указывает на то, что она являлась частью заклада. Размеры ямы по верхнему контуру: длина - 0,73 м, ширина - 0,45 метра. Дно ямы образует прогиб от краев к центру.
После снятия заклада были расчищены фрагменты плохо сохранившегося скелета новорожденного, располагавшиеся вдоль северной стенки. Поза погребенного не восстанавливается. Погребение безынвентарное (рис.20, 7, 2).
Погребение 18. Точка привязки установлена в 21,5 м к югу от R. Погребальная конструкция - яма подпрямоугольной формы с закругленными углами и подбоем в северной стенке, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ—В-ЮВ. Яма сужается с В на 3. Северная стенка образует отрицательный угол практически с уровня фиксации. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,18 м, ширина в западной части — 0,3 м, ширина в восточной части — 0,44 метра. Дно входной ямы образует уступ в ЮВ углу и понижается от южной стенки в сторону подбоя.
Ниша подбоя имеет в плане щелевидную форму и отделена от входной ямы пологой ступенькой высотой около 0,11 метра. Размеры подбоя: длина - 1,03 м, ширина в западной части — 0,25 м, ширина в восточной части — 0,18 метра. Дно подбоя понижается с В на 3. Ближе к северной стенке находились фрагменты скелета ребенка в возрасте 1,5-2 лет, плохой сохранности.
Судя по их расположению, ребенок лежал в вытянутом положении, на спине, головой на 3-СЗ. Руки и ноги были вытянуты по оси туловища. Погребение безынвентарное (рис.20,1, 2).
Погребение 19. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 16м к Ю - 5,80 м, 26 м к Ю - 7,65 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма подпрямоугольной формы, ориентированная длинной осью по линии СЗ - ЮВ. Размеры: длина - 0,55 м, ширина - 0,26 м. Дно понижается от краев к центру. У северо-западной стенки ямы располагались фрагменты детского черепа в возрасте старше 1 года, плохой сохранности.
Предположительно, погребенный лежал в вытянутом положении, головой на СЗ. Поза не восстанавливается. Погребение безынвентарное (рис.21, 7,2).
Погребение 20. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 26 м к Ю - 6,85 м, 22 м к Ю - 7,20 метра. Погребальная
162
конструкция - грунтовая яма подпрямоугольной формы, ориентированная длинной осью по линии 3-В. Яма имеет неровные в плане стенки и сужается внутрь. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,28 м, ширина в западной части - 0,34 м, ширина в восточной части — 0,32 метра. Дно плавно понижается от краев к центру. По оси ямы лежал скелет ребенка в возрасте 5-6 лет.
Погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на 3. Череп (плохой сохранности) — на затылке, с разворотом влево. В области левого виска найдена серебряная серьга. Под подбородком была обнаружена стеклянная бусина. При снятии черепа и шейных позвонков зафиксированы тестовые подвески, 5 шт. Руки вытянуты вдоль туловища. Кисти не сохранились, возможно, они были прижаты к бедрам. Ноги погребенного вытянуты по оси туловища, сближены в коленях, стопы не сохранились (рис.21, 3, 4).
Инвентарь
1. Серьга серебряная. Имеет округлую, слегка деформированную форму с разомкнутыми концами. Один конец заострен, второй — заострен и свернут в петельку диаметром около 0,2 сантиметра. Размеры: диаметр - около 1,4 см, диаметр проволоки - 0,1 см (рис.21, 5).
2. Бусина стеклянная. Изготовлена из глухого желто-серого стекла. Имеет квадратную форму с вогнутыми краями и крутым отверстием в центре. Размеры: ширина—0,5 см, диаметр отверстия—0,2 см, толщина — 0,3 см (рис.21, 6).
3. Подвески тестовые, 5 шт. Изготовлены из стекловидной массы желто-серого цвета, имеют спиралевидную форму и сужаются в продольном направлении. Размеры: длина — 0,8-1,1 см, диаметр — 0,4-0,6 см, диаметр отверстий - 0,25-0,3 см (рис.4, 7).
Погребение 21. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 22 м к Ю - 8,75 м. 126 м к Ю - 8,27 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма подовальной формы, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ — В-ЮВ. В результате расчистки была прослежена только придонная часть конструкции размерами 0,67x0,2 м. Дно плавно понижается с 3 на В.
В западной части ямы, ближе к северной стенке, лежали кости ребенка в возрасте до 1 года, плохой сохранности. Судя по расположению сохранившихся костей, погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Погребение безынвентарное (рис.21, 1,2).
Погребение 22, Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 26 м к Ю - 6,85 м, 30 м к Ю - 7,00 метра. Погребальная конструкция - грунтовая яма удлиненно-овальной формы, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ - - В-СВ. В заполнении ямы у западной и вос
точной стенок были обнаружены камни размерами 0,25x90,20x0,07 м, возможно, являвшиеся частью просевшего надгробия. Стенки ямы сильно скошены. Размеры по верхнему контуру: длина — 1,99 м, ширина — 0,62 метра. Дно образует скос от северной стенки к южной. На дне ямы находился скелет женщины в возрасте 35-45 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп — на затылке, лицевой частью вверх. Руки вытянуты вдоль туловища и положены кистями на бедра. Ноги вытянуты по оси туловища, сближены в коленях и стопах, которые почти не сохранились. Погребение безынвентарное (рис.22, 3, 4).
Погребение 23. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 30 м к Ю - 2,21 м, 26 м к Ю - 4,05 метра. Погребальная конструкция — яма овальной формы с каменным перекрытием (верх конструкции разрушен распашкой), возможно, с подбоем в северной стенке, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Перекрытие состояло из 3 плит известкового ракушечника, которые перекрывали практически всю яму. Плиты размерами до 0,35x0,27x0,06 м залегали с небольшим уклоном к Ю. Размеры ямы: длина - 0,86 м, ширина - 0,31 метра. Дно ровное, горизонтальное.
В западной части ямы по ее оси лежали череп (без нижней челюсти) и 2 фрагмента плечевых костей ребенка в возрасте 2-3 лет. Судя по расположению сохранившихся костей, погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Череп лежал на затылке, с разворотом лицевой части вправо (к югу). Погребение безынвентарное (рис.23, 7, 2).
Погребение 24. Точка привязки установлена в 32 м к югу от R. Погребальная конструкция - яма подовальной формы с подбоем(?) в северной стенке, с каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ — В-СВ.
Входная яма имеет скошенные стенки и закругленные углы. Размеры по верхнему контуру: длина - 1,21 м, ширина - 0,62 метра. Дно сильно скошено от южной стенки в сторону подбоя. Каменный заклад, состоял из 3 больших плит известкового ракушечника размерами 0,455x0,490x0,12 м, поставленных наклонно на край ступеньки, ведущей в подбой.
Ниша подбоя имеет в плане подовальную форму и отделена от входной ямы крутой ступенькой высотой 0,10 метра. Размеры: длина - 0,95 м, ширина — 0,26 метра. Ближе к северной стенке лежали фрагменты скелета ребенка в возрасте 1,5-2 лет, плохой сохранности.
Погребенный лежал в вытянутом положении, та спине, головой на 3. Череп плохой сохранности
US3
был сильно раздавлен, его положение не восстанавливается. При снятии черепа была обнаружена стеклянная мозаичная бусина. Кости грудной клетки лежали в положении “на спине”. Судя по расположению фрагментов костей рук и ног, они были вытянуты по оси туловища (рис.23, 3, 4).
Инвентарь
1. Бусина стеклянная, мозаичная. Имеет шаровидную форму с уплощенными основаниями и усеченно-коническим каналом отверстия. Изготовлена из желто-серого стекла со вставками из темно-синего стекла. Размеры: диаметр 1,4 см, высота -1,2 см, диаметр отверстия - 0,3-0,4 см (рис.23,5).
Погребение 25. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 26 м к Ю - 17,10 м, 34 м к Ю - 17,30 метра. Погребальная конструкция — яма с заплечиками, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Погребение было ограблено, что привело к нарушению его верхнего контура. Размеры внешней ямы не восстанавливаются. Заплечики были выбраны с уровня -1,55 м от R. Внутренняя яма имеет в плане подтрапециевидную форму и сужается внутрь. Размеры по нижнему контуру: длина - 2,04 м, ширина в западной части - 0,62 м, ширина в восточной части - около 0,30 метра. Дно понижается от северной стенки к южной. По длинной оси ямы лежал скелет мужчины в возрасте 45-55 лет, сильно потревоженный грабителями.
Судя по расположению сохранившихся костей, погребенный лежал в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Положение черепа не восстанавливается. Кости грудной клетки и левой руки смещены со своих мест. Правая рука вытянута вдоль туловища, ее кисть не сохранилась. Левое крыло таза возвышалось над правым, что, возможно, свидетельствует о развороте туловища погребенного на правый бок. Ноги вытянуты по оси туловища, стопы не сохранились. Погребение безынвентарное (рис.24,1,2).
Погребение 26. Точка привязки установлена к западу от осевой лини центральной бровки: 24 м к Ю - 12,30 м, 34 м к Ю - 10,50 метра. Погребальная конструкция — грунтовая яма подпрямоугольной формы, ориентированная длинной осью по линии 3-В. Короткие стенки в плане дугообразные, сильно скошенные, углы закругленные. Размеры по верхнему уровню: длина — 1,42 м, ширина — 0,82 метра. Дно ямы понижается от южной стенки к северной. В центральной части ямы были обнаружены фрагменты мелких трубчатых костей, принадлежавшие ребенку в возрасте 3-5 лет. Поза погребенного не восстанавливается. Погребение безынвентарное (рис.24, 3, 4).
Погребение 27. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 26 м
к Ю - 8,55 м, 34 м к Ю - 4,25 метра. Погребальная конструкция — яма вытянутой подовальной формы со ступенькой у южной и восточной стенок, подбоем в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Входная яма имеет скошенные стенки и закругленные углы. В северной стенке с уровня -1,45 м от R сооружен подбой. Размеры по верхнему контуру: длина - 2,20 м, ширина — 0,67 метра. Дно ямы незначительно понижается от южной стенки в сторону подбоя. На край ступеньки были поставлены плиты заклада. Заклад состоял из 4 плит известкового ракушечника размерами 0,65 хО,50x0,09 м, которые были поставлены с уклоном к Ю.
Подбой в плане вытянутой подовальной формы, сужается с 3 на В. Он отделен от входной ямы крутой ступенькой высотой 0,17 м, шириной у южной стенки 0,12-0,3 м, у восточной стенки — 0,05 метра. Размеры подбоя: длина - 2,00 м, ширина в западной части - 0,43 м, ширина в восточной части — около 0,30 метра. Дно в восточной части дно ровное, горизонтальное, в западной зафиксировано возвышение. Вдоль северной стенки находился скелет женщины в возрасте 45-55 лет. ~
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, с разворотом верхней части туловища на правый бок, головой на З-СЗ. Череп лежал на правом виске, лицевой частью на Ю-ЮЗ, нижняя челюсть смещена к правой ключице. Кости правой половины грудной клетки из-за разворота частично перекрывают кости правой руки. Руки слегка согнуты в локтевых суставах и положены вдоль корпуса с разворотом вправо. Кисти прижаты к бедрам. Ноги вытянуты по оси туловища, правая лежит на правом боку, левая — на левом. Погребение безынвентарное (рис.25).
Погребение 28. Ограничено ровиком. Ровик имеет в плане форму разомкнутого овала с перемычкой в западной части, ориентированного по линии 3-В. Размеры: протяженность по линии 3-В — 4,5 м, протяженность по линии С-Ю — 3,4 метра. Ширина канавок - 0,4-0,6 м, глубина канавок - 0,15 м (рис.26).
Погребение располагалось в центре площадки, ограниченной ровиком. Точка привязки уставлена в 12 м к югу и в 12 м к западу от R. Погребальная конструкция — грунтовая яма подпрямоугольной формы с закругленными углами, ориентированная длинной осью по линии З-ЮЗ - В-СВ. Яма сужается с 3 на В, стенки скошены. Размеры по верхнему контуру: длина - 2,16 м, ширина в западной части — 0,70 м, ширина в восточной части - 0,60 метра. Дно ямы понижается от северной стенки к южной и от коротких стенок к центру. На дне находился скелет женщины в возрасте 25-35 лет.
164
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-ЮЗ. Череп — на основании, прижат нижней челюстью к шейным позвонкам. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая согнута в локтевом суставе и положена кистью на тазовые кости. Ноги вытянуты по оси туловища и сближены в стопах. Погребение безынвентарное (рис.27).
Погребение 29. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: R - 19,30 м, 16 м к Ю - 16,30 метра. Погребальная конструкция - яма подовальной формы с уступом в южной стенке, ориентированная длинной осью по линии З-СЗ - В-ЮВ. Возможно, конструкция является имитацией ямы с подбоем в северной стенке, но имеет скошенные стенки. В южной стенке с уровня -1,28 м от R сооружен уступ шириной около 0,10 м, высотой 0,12 метра. Размеры ямы по верхнему контуру: длина — 1,92 м, ширина — 0,79 м, по нижнему контуру: длина — 1,68 м, ширина — 0,37 метра. Дно понижается с 3 к центру. На дне ямы находился скелет женщины в возрасте 17-19 лет.
Погребенная лежала в вытянутом положении, на спине, головой на З-СЗ. Череп — на основании, с разворотом вправо. Кости грудной клетки сместились к Ю, что может свидетельствовать о развороте корпуса вправо. Левое крыло таза возвышается над правым. Руки вытянуты вдоль туловища и прижаты кистями к бедрам. Ноги вытянуты по оси туловища и сведены в коленях и стопах. Погребение безынвентарное (рис.29,1,2).
Погребение 30. Точка привязки установлена к западу от осевой линии центральной бровки: 8 м к Ю, - 22,00 м, 14 м к Ю - 21,30 метра. Погребальная конструкция — яма с подбоем в северной стенке и каменным закладом, ориентированная длинной осью по линии 3-В. Погребение подверглось ограблению. Грабительская яма полностью нарушила верхний контур ямы в западной части. В восточной части был расчищен заклад, состоявший из 3 плиток размерами до 0,45x0,30x0,16 м (рис.28, 3). Размеры сохранившейся части ямы: длина — 2,57 м, ширина — 0,58 метра. Ширина ступеньки — 0,35-0,40 м, высота — 0,4 метра. Дно ямы понижается от южной стенки в сторону подбоя.
Подбой в плане неправильной подтрапециевидной формы. Размеры: длина — 2,10 м, ширина — около 0,54 метра. Дно подбоя понижается с 3 на В, у восточной стенки оно зафиксировано на уровне -1,73 м от R. В восточной части ямы на дне лежали кости ног погребенного. В могиле был захоронен мужчина в возрасте старше 55 лет.
Судя по расположению костей ног, погребенный мог лежать в вытянутом положении, с сильным разворотом туловища вправо, головой на 3. Правая нога была согнута в коленном суставе под
тупым углом и развернута в тазобедренном суставе вправо. Ее пяточная кость упиралась в голеностопный сустав левой ноги. Погребение безынвентарное (рис.29).
Планиграфия и стратиграфия могильника
Исследованный могильник не имеет четкой планировки. В отличие от многих известных грунтовых могильников, погребения здесь расположены скорее по концентрическому принципу, чем по линейному. Ограбление трех захоронений позволяет предположить, что все они были обозначены на поверхности. Предположения о наличии надземных сооружений были высказаны исследователями в отношении таких грунтовых могильников, как Мартышкина балка в Ростовской обл. (Масловский А.Н., 1997, с. 144), Новохарьковский в Воронежской (Новохарьковский грунтовой могильник ..., 2002, с.97-98) и Ляпинская балка в Северо-Восточном Приазовье (Евглевский А.В., Кульбака В.К., 2003, с.375). В заполнении могильных ям погребений 7 и 22 были выявлены каменные плитки, которые, вероятно, являлись частями надгробий.
Взаимное перекрывание погребений не отмечено, но погребение 15 расположено довольно близко к погребению 14. Погребение 7 прорезает ровик, окружающий погребение 9 или его перемычку. Взаимное расположение погребения 7 и ровика позволяет предположить, что погребение 7 было устроено позднее, чем погребение 9. Это дает основание разделить все исследованные погребения на 2 хронологические группы при отсутствии существенных различий между ними. Более ранними следует признать погребения 9, 10, 16 и 28, окруженные кольцевыми ровиками различной конфигурации. Более поздние погребения сгруппированы вокруг захоронений с ровиками и образуют неправильные ряды, вытянувшиеся по линии С-СВ — Ю-ЮЗ. Два погребения расположены за пределами ограды могильника. Детские захоронения сосредоточены, в основном, в южной части могильника, хотя погребения 3 и 4 расположены в его центре.
Не исключено, что погребения с ровиками могли иметь небольшие насыпи, разрушенные распашкой. Подобные насыпи могли быть сооружены и над другими захоронениями. Об этом может свидетельствовать наличие нескольких участков погребенной почвы, разделенных типичными око-локурганными западинами. Погребения 11 и 13 прорезают заполнение этих западин, что также может свидетельствовать о разновременности двух отмеченных групп захоронений. Взаимное расположение ровика, ограничивавшего погребение 10 и канавки ограды могильника, а также обнаружение
165
в заполнении этого ровика костей мелкого рогатого скота со следами выветривания могут свидетельствовать о том, что ровик длительное время оставался открытым.
Выявленные в рассматриваемом могильнике ровики могут быть сопоставлены только с подкурганными конструкциями. Ровик, аналогичный ровику из погребения 28, прослежен в кургане 14 курганного могильника Харинка на Дону (Атавин А.Г., Каменецкий И.С., 2002, с.296, рис. 14, 7). В курганах 13, 15 и 18 этого же могильника были прослежены похожие ровики, отличающиеся только расположением перемычки в восточной части (Атавин А.Г., Каменецкий И.С., 2002, с.294, рис. 12, 7, с.297, рис.15, 7, с.299, рис.17, 7). Кольцевые ровики с тремя перемычками были прослежены в кургане 4 курганного могильника Му-Шарет-1 в Калмыкии (Могильники Му-Шарет ..., 2001, с. 14, 40, рис. 10, 2) и в кургане 8 курганного могильника Золотаревка-З. Ровики с двумя перемычками широко известны, но ввиду сильной разрушенности ровика, ограничивающего погребение 16, от сравнений следует воздержаться.
Факты наличия ровиков на грунтовых могильниках автору не известны. Исключением являются ровики, исследованные на Таганском грунтовом могильнике в Воронежской области. На раскопе 3 был прослежен ровик восьмеркообразной формы, связанный с раннесредневековым погребением 5 (Матвеев Ю.П., Цыбин М.В., 2004, с. 15, рис. 18). На этом же памятнике был обнаружен ровик, окружавший хозяйственную яму золотоордынского времени (Матвеев Ю.П., Цыбин М.В., 2004, с. 18, рис.22, 7,2).
А.Н.Масловским на примере ряда памятников Подонья и Пруто-Днестровского междуречья прослежена закономерность развития грунтовых могильников вокруг курганных насыпей эпохи бронзы и насыпей, образовавшихся в результате земляных работ (Масловский А.Н., 1997, с. 143). На территории Центрального Предкавказья автору подобные факты не известны. Исключение составляет ногайское кладбище XVII1-X1X вв., исследованное в кургане 2 курганного могильника Ипатово-3 (Бабенко В.А. и др., 2003, с.25). Грунтовой могильник, связываемый с ногайцами, был исследован В.Н.Корпусовойу с.Целинное в степном Крыму. Он также располагался на древних курганных насыпях (Круц С.И., 2003, с.207). Случаи взаимного перекрывания погребений и признаки мусульманской обрядности на этом могильнике не отмечены, но все погребения безынвентарные (Корпусова В.Н., 1984, с.87-106).
Исследованный при раскопках кургана 2 курганного могильника Золотаревка-З могильник отличается от могильников Донского бассейна,
Северо-Восточного Приазовья и степного Крыма прежде всего планиграфией. Для него не характерны такие закономерности, как сооружение вокруг курганной насыпи эпохи бронзы или сооружение в определенном направлении. В данном случае налицо возникновение грунтового могильника вокруг погребений, окруженных ровиками. Несомненно, что эти ровики были подкурганными. Отсутствие существенных различий между всеми исследованными погребениями может свидетельствовать о коротком периоде функционирования могильника, в пределах жизни 1-2 поколений.
На основании выявленных особенностей, а также в связи с отсутствием прямых аналогий исследованный могильник может быть интерпретирован как курганно-грунтовой.
Погребальный обряд
Благодаря углублению большинства захоронений в материк удалось проследить их конструктивные особенности. Небольшое количество исследованных погребений различной степени сохранности не позволяет сделать выводы обобщающего характера. В то же время следует отметить разнообразие типов погребального обряда на памятнике.
Среди исследованных погребальных сооружений преобладают грунтовые ямы (13 погребений), имеющие в плане как подпрямоугольную, так и подовальную форму. На могильнике Мартышкина балка подобные конструкции преобладают (Масловский А.Н., 1997, с. 144). Похожие ямы были прослежены в Новохарьковском грунтовом могильнике (Новохарьковский грунтовой могильник ..., 2002, с. 18, рис.7, 4, 5, с.20, 24-26, рис. 10, 7, 2) и в грунтовом могильнике у с.Целинное. Последние отличаются лишь наличием деревянного перекрытия (Корпусова В.Н., 1984, с.88, рис. 10, с.95, рис. 13). Только в 3 захоронениях из этой группы зафиксирован разворот лица на Ю.
Значительную группу составляют ямы с подбоем в северной стенке или его имитацией (12 погребений) и ямы с подбоем или имитацией подбоя в южной стенке (2 погребения). Большинство погребений с подбоями имело каменные заклады или перекрытия. Аналогии ямам с подбоем в северной стенке автору не известны. Их можно сравнить только с аналогичными конструкциями, выявленными В.А.Городцовым (1911, с.99) на Маджарах. Учитывая небольшой размер подбойных ниш в большинстве захоронений, можно предположить, что ямы с подбоем в северной стенке являются развитием таких конструкций, как овальные ямы и ямы с уступом в южной стенке. В 7 из 9 погребений
166
с подбоем в северной стенке умершие захоронены с соблюдением одного из основных требований ислама — разворота на правый бок, в то время как в ямах с подбоем в южной стенке или его имитацией подобный признак не прослежен.
Ямы с заплечиками (3 погребения) составляют меньшинство на могильнике. В двух случаях зафиксирован разворот туловища погребенного на правый бок. Таким образом, во всех трех группах погребальных сооружений отмечены черты мусульманской погребальной обрядности. Прослеженные в 11 погребениях каменные заклады и перекрытия также соответствуют одному из основных требований ислама - изоляции тела умершего от земли.
Погребальный обряд в полном объеме прослежен в 21 погребении. Погребенные были уложены в вытянутом положении на спине или с разворотом на правый бок, головами на 3, З-СЗ и З-ЮЗ. В целом, канонам ислама соответствует 18 погребений, но только в 8 из них зафиксирован разворот лицевой части черепа на Ю. При этом в 4 погребениях были зафиксированы разворот черепа на Ю и положение костей грудной клетки в полном анатомическом порядке, соответствующем положению “на спине”. В 6 случаях лица погребенных были направлены вверх, в 4 случаях — развернуты влево, к С, причем в двух случаях (в погребениях 7 и 9) подбой был сделан как в северной стенке, так и в южной. Подобные отклонения были свойственны как грунтовым могильникам, так и городским некрополям. Наибольший процент отклонений зафиксирован на некрополе Селитренного городища и на грунтовом могильнике Хан-Тюбе (Яблонский Л.Т., 1987, с. 153, табл.54).
В 13 захоронениях, соответствующих канонам ислама, руки погребенных вытянуты вдоль туловища, кисти положены в районе бедер. Возможно, подобное положение рук погребенных является датирующим признаком. В могильнике Мартышкина балка, который датирован XI — 1 -й пол.ХШ в., кисти рук погребенных сложены на ключицах, несколько реже - на животе, тазе или нижней части груди (Масловский А.Н., 1997, с.143-144). В могильнике Ляпинская балка, датированном 2-4-й четв.Х1У в., в погребениях с чертами мусульманского обряда руки погребенных были либо вытянуты вдоль туловища, либо согнуты в локтях (Евглевский А.В., Кульбака В.К., 2003, с.377,400).
Для захоронений в грунтовых ямах характерно неустойчивое положение рук: они или вытянуты вдоль туловища, или положены кистями на кости таза. Подобное положение кистей рук было характерно и для некрополей золотоордынских городов. В погребениях, исследованных при раскопках мечети на Бодянском городище в 1971-1973 гт, зафиксировано различное положение кистей рук, но
их положение в области живота или костей таза преобладает (Егоров В.Л., Федоров-Давыдов Г.А., 1974, с.139-158).
Таким образом, большинство исследованных в курганно-грунтовом могильнике “Золотаревка-3” захоронений могут быть интерпретированы как мусульманские. Выявленные в них отклонения от канонов ислама свидетельствуют о сложности и противоречивости процесса исламизации населения степей Центрального Предкавказья.
Вещевой комплекс
Влияние ислама проявилось и в вещевом комплексе памятника. Большинство погребений безын-вентарные. Только в 4 захоронениях был обнаружен инвентарь, представленный украшениями. В заполнении ровика погребения 10 был обнаружен фрагмент красноглиняной керамики.
Серьга из погребения 20 относится к типу II, по В.А.Кригеру и В.А.Иванову (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с. 17, рис.4, 2). В погребении 53 христианского могильника Верхнего Джулата была найдена похожая бронзовая подвеска (Милорадович О.В., 1963, с.92, рис.5, 16). В Древнем Новгороде подобные украшения встречаются в слоях XI-XV вв., но, по мнению М.В.Седовой, они не являются “этнически определяющим признаком” (Седова М.В., 1981, с. 13, 15, рис.З, 7-8,11). Аналогичные украшения были обнаружены на Болгарском городище, Увекском городище (Полякова Г.Ф., 1996, с.168, рис.60, 18, с.171, 172; Недашковский Л.Ф., 2000, с.40-41, рис.7, 3), в Новохарьковском могильнике (Новохарьковский грунтовой могильник ..., 2002, с.67, рис.28) и в могильнике Мартышкина балка (Гудименко И.В., 1997, с. 74, рис.1,12).
Серьга из погребения 13 может быть отнесена к типу I, по типологии Г.А.Федорова-Давыдова, и не имеет узкой даты. Подобные украшения были обнаружены в Новохарьковском могильнике (Новохарьковский грунтовой могильник ..., 2002, с. 17, рис.6, 13), в могильнике Ляпинская балка (Евглевский А.В., Кульбака В.К., 2003, с.398) и на Увекском городище (Недашковский Л.Ф., 2000, с.41, рис.7,1).
Прямые аналогии гагатовой подвеске из погребения 13 автору не известны, но в эпоху Золотой Орды были распространены сердоликовые, лазуритовые и гагатовые подвески ромбовидной формы (Полубояринова М.Д., 1991, с.61, 62, рис.4, 3, 6, с.64, рис.5,1, 6, с.67). Лазуритовая подвеска с городища Маджары включена в сводку Г.А.Федорова-Давыдова (1966, с.76). Подвеска из погребения 13 напоминает своей формой янтарную подвеску с Болгарского городища, включенную в сводку
W7
М.Д.Полубояриновой (Полубояринова М.Д., 1991. с.64, рис.5,10).
Остальные изделия из стекла и сердоликовая бусина из погребения 13 могут быть датированы золотоордынской эпохой в целом.
Предварительные выводы по памятнику
Исследованный курганно-грунтовой могильник не имеет аналогий не только на территории Центрального Предкавказья, но и в южнорусских степях. Трудности с интерпретацией полученных материалов вызваны недостаточной археологической изученностью средневековых памятников на территории Центрального Предкавказья. Неподалеку от села Золотаревка, в долине реки Малая Кугульта, находятся поселения и грунтовой могильник салтово-маяцкой культуры, а в окрестностях пос.Красочный Ипатовского р-на. в пойме р.Кевсала, в 1990 гг был обнаружен грунтовой могильник, предварительно датирующийся эпохой Золотой Орды. К сожалению, эти памятники остаются неисследованными и интенсивно разрушаются. В сложившейся ситуации невозможно проследить преемственность между населением, оставившим памятник у с.Золотаревка и населением предшествующего периода, что было прослежено, например, на могильнике Мартышкина балка (Масловский А.Н., 1997, с.144). Возможно, золотаревский могильник связан с поселением, наличие которого в окрестностях села вполне вероятно, поскольку вдоль течения реки Большая Кугульта предположительно локализуется торго
вый маршрут Азак - Маджар (Бабенко В.А., 2001, с.106).
В то же время в окрестностях села Золотаревка исследованы курганные могильники Золотаревка-1, Золотаревка-З, Золотаревка-6 и Золотаревка-7, содержащие значительное количество захоронений эпохи Золотой Орды. Это может свидетельствовать о преобладании здесь кочевого населения. Данный памятник отражает начало смены погребального обряда у кочевого населения Центрального Предкавказья во 2-й пол.Х1У - нач.ХУ века. В пользу такой датировки могут свидетельствовать выявленные пережитки курганного обряда (ровики, захоронение черепа и отдельных костей коня), наличие отдельных черт мусульманской погребальной обрядности и немногочисленный инвентарь. Как и могильник Ляпинская балка, золотаревский могильник относится ко времени “стремительного упадка степной (кочевой) золотоордынской культуры” (Евглевский А.В., Кульбака В.К., 2003, с.400). Весьма осторожно можно сравнить данный могильник с ногайскими кладбищами Украины, но они, судя по приведенным С.И.Круц описаниям погребального обряда, более поздние (Круц С.И., 2003, с.206-225).
Ввиду отсутствия антропологических определений вопрос об этнической принадлежности населения, оставившего грунтовой могильник Золотаревка-З, пока остается открытым. Обнаружение грунтового могильника эпохи Золотой Орды на территории Центрального Предкавказья вдали от таких крупных городских центров как Азак и Маджар нуждается в дополнительном осмыслении.
О 4м
I I 1I1.U1 J
3
— материк
утут - погребенная почва
- камень
- гумусированный суглинок
- кости животного
г г - пахотный слой
кж
Рис. 1. Золотаревка-З. Курган 2:7- общий план; 2 - восточный фас бровки; 3 - западный фас бровки
Fig. 1. Zolotarievka-3. Barrow 2: 1 - the general layout; 2 - the eastern section of barrow edge; 3 - the western section of barrow edge " ' '
169
Рис. 2. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 — кости животных: 1 — кости животного-1; 2 кости животного-2
Fig. 2. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- animal bones: 1 - bones of animal-1; 2 - bones of animal-2
Рис. 3. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 1:7- планы погребения; 2 —разрезы
Fig. 3. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 1:1 - the burial layouts: 2 - the sections
170
Рис. 4. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 — погребение 2: 1 — план погребения; 2 — разрезы; 3,4 — погребение 3:3 — план погребения; 4 разрезы
Fig. 4. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 2: 1 - the burial layout; 2 the sections; 3,4 - burial 3: 3 - the burial layout; 4 - the sections
171
Рис. 5. Золотаревка-З. Курган 2. 1, 2 - погребение 4:1 — план погребения; 2 —разрезы; 3, 4 — погребение 5: 3 — план погребения; 4 -разрезы
Fig. 5. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 4:1 - the burial layout; 2 - the sections; 3,4 - burial 5: 3 - the burial layout; 4 - the sections
172
Рис. 6. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 6:1 - план погребения; 2 —разрезы
Fig. 6. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 6: I the burial layout; 2 - the sections
173
Рис. 7. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 7: 7 - план погребения: 2 — разрезы Fig. 7. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 7: 7 - the burial layout; 2 - the sections
174
Рис. 8. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 - погребение 8:7- план погребения; 2 - разрезы; 3 -погребение 9 и ровик вокруг него (вид с юга)
Fig. 8. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 8: 7 - the burial layout; 2 - the sections; 3 - burial 9 and a little ditch around it (a view from the south)
175
Рис. 9. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 9 и ровик вокруг него
Fig. 9. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 9 and a little ditch around it
176
О
L.
Б1
Рис. 10. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 — погребение 9: 1 — план погребения; 2 — разрезы; 3 -погребение 10 и ровик вокруг него
Fig. 10. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 9:1 - the burial layout; 2 - the sections; 3 - burial 10 and a little ditch around it
177
2
Рис. 11. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 10: 7 - план ровика, разрезы; 2 фрагмент керамики из заполнения ровика
Fig. 11. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 10:1 - the little ditch layout, sections; 2 ~ a fragment ofpottery from the filling of the little ditch
178
Рис. 12. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 10: 1 - план погребения; 2-разрезы
Fig. 12. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 10: 1 - the burial layout; 2 - the sections
17Э
/Б!
Рис. 13. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 11:7 — планы погребения; 2 - разрезы, 3 - бусы стеклянные
Fig. 13. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 11: 1 - the burial layouts; 2 - the sections. 3-glass beads
180
50 см
_i
Рис. 14. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 12: / - план погребения; 2-разрезы
Fig. 14. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 12: 1 - the burial layout; 2 - the sections
181
Рис. 15. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 13: 7 — план погребения; 2 -разрезы; 3 — серьга бронзовая; 4 — бусина сердоликовая; 5 — подвеска гагатовая
Fig. 15. Zolotarievka-3. Barrow 2. burial 13: 1 — the burial layout; 2 - the sections; 3 — a bronze earring; 4 — a cornelian bead; 5 — a jet pendant
182
Рис, 16. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 14, 15: 7 - 1-йуровень фиксации погребений; 2 -разрез погребения 14
Fig. 16. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 14, 15:1 - the Is' level of burials fixation; 2 - the section of burial 14
Рис. 17. Золотаревка-З. Курган 2. погребение 14, 15: 1 — 2-йуровень фиксации погребения 15; 2 —разрезы погребений
Fig. 17. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 14, 15: I — the 2"d level of burial 15 fixation; 2 — the burial sections
184
Рис. 18. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 16: 7 - план ровика, разрезы; 2 — 1-й уровень фиксации погребения
Fig. 18. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 16: 7 - the little ditch layout, the sections; 2 — the Г' level of burial fixation
185
Рис. 19. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 16: 1 - 2-йуровень фиксации погребения; 2-разрезы
Fig. 19. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 16: 1 - the 2nd level of burialfixation; 2 - the sections
186
Рис. 20. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 —погребение 17: I —планы погребения; 2 —разрезы; 3,4
— погребение 18: 3 - план погребения; 4 —разрезы
Fig. 20. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 17: 7 - the burial layouts; 2 — the sections; 3,4 - burial 18:
3 — the burial layout; 4 — the sections
187
Разрез Б-Б1
Рис. 21. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2- погребение 19: 1 — план погребения; 2 —разрезы; 3-7 — погребение 20: 3 - план погребения; 4 —разрезы; 5 - серьга серебряная; б — бусина стеклянная; 7 - подвески постовые
Fig. 21. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 19:7- the burial layout; 2 — the sections; 3-7 - burial 20: 3 — the burial layout; 4 — the sections; 5 -a silver earring; 6 —a glass bead; 7 - paste pendants
188
Рис. 22. Золотаревка-З. Курган 2. 1, 2 - погребение 21:7 — план погребения; 2 разрезы; 3, 4
- погребение 22: 3- планы погребения; 4 - разрезы
Fig. 22. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2- burial 21:7- the burial layout; 2 - the sections; 3,4 — burial 22: 3
— the burial layouts; 4 — the sections
189
Рис. 23. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2 — погребение 23: 1 планы погребения; 2 разрезы; 3-5 — погребение 24: 3 — планы погребения; 4 —разрезы; 5 — бусина стеклянная, мозаичная
Fig. 23. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2 — burial 23: 7 — the burial layouts; 2 — the sections; 3-5 — burial 24: 3 - the burial layouts; 4 - the sections; 5-a mosaic glass bead
190
Рис. 24. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2- погребение 25: 1 - план погребения; 2 -разрезы; 3-4
- погребение 26: 3 — план погребения; 4—разрезы
Fig. 24. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2 — burial 25: 1 - the burial layout; 2 - the sections; 3-4 - burial 26: 3
— the burial layout; 4 — the sections
191
Рис. 25. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 27: 1 — планы погребения: 2 —разрезы
Fig. 25. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 27: 1 - the burial layouts; 2 - the sections
192
Рис. 26. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 28: 1 — план ровика; 2 разрезы; 3 — ровик, вид с юга
Fig. 26. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 28: 1 — the little ditch layout; 2 — the sections; 3-a little ditch, a view from the south
193
Рис. 27. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 28:1 - план погребения; 2 - разрезы Fig. 27. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 28: 1 — the burial layout; 2 — the sections
194
О 50 см
I___I____I___I___I___I
Рис. 28. Золотаревка-З. Курган 2. 1,2- погребение 29: 1 — план погребения; 2-разрезы; 3 — погребение 30: 3 — 1-й уровень фиксации погребения
Fig. 28. Zolotarievka-3. Barrow 2. 1,2 — burial 29: 1 — the burial layout; 2 - the sections; 3 - burial 30: 3 — the Is' level of burial fixation
195
Рис. 29. Золотаревка-З. Курган 2, погребение 30: 1 — 2-йуровень фиксации погребения: 2 —разрезы
Fig. 29. Zolotarievka-3. Barrow 2, burial 30,- 1 — the 2nd level of burial fixation; 2 — the sections
196
Литература и архивные материалы
Атавин А.Г., Каменецкий И.С., 2002. Харинка: средневековый слой// Нижневолжский археологический вестник, Вып.5. Волгоград.
Бабенко В.А., 2001. Памятники золотоордынского времени на территории Ставропольской возвышенности// Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып.П. Археология, антропология, палеоклиматология. М.
Бабенко В.А., 2004. Отчет о раскопках курганного могильника “Золотаревка 3” в окрестностях с. Золотаревка Ипатовского района Ставропольского края в 2003 г. Ставрополь// НА ИА РАН, на 1.04.07 инв. № не присвоен.
Бабенко В.А., Белинский А.Б., Калмыков А.А., 2003. Археологическая характеристика и этническая атрибуция мусульманских кладбищ из курганных могильников Ипатово-3 и Барханчак-2// Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IV. Антропология ногайцев. М.
Городцов В.А., 1911. Результаты Археологических исследований на месте развалин г.Маджар в 1907 году// Труды XIV Археологического съезда в Чернигове. Т.З. М.
Гудименко И.В., 1997. Спасательные археологические раскопки в городе Азове и Азовском районе)// Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 г. Вып. 14. Азов.
Евглевский А.В., Кульбака В.К., 2003. Грунтовой могильник золотоордынского времени Ляпинская балка из Северо-Восточного Приазовья// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.З. Половецко-золотоордынское время. Донецк.
Егоров В.Л., Федоров-Давыдов Г.А., 1974. Исследование мечети на Бодянском городище// Средневековые памятники Поволжья. М.
Иванов В.А., Кригер В.А., 1988. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV в.в.). М.
Корпусова В.Н., 1984. Курганы у с.Целинное// Курганы Степного Крыма. К. 4
Круц С.И., 2003. Антропологическая характеристика ногайцев XVI-XVIII вв.// Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Bbin.IV Антропология ногайцев. М.
Масловский А.Н., 1997. Грунтовый могильник “Мартышкина балка” и его место среди памятников предмонгольского времени Нижнего Подонья (к постановке проблемы)// Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 г. Вып. 14. Азов.
Матвеев Ю.П., Цыбин М.В., 2004. Таганский грунтовый могильник// Археологические памятники Донского бассейна. Вып.6. Воронеж.
Милорадович О.В., 1963. Христианский могильник на городище Верхний Джулат// МИА. № 114.
Могильники Му-Шарет в Калмыкии: комплексное исследование/ Сост. и ред. Е.В.Цуцкина и Н.И.Шишлиной. 2001. Москва; Элиста.
Недашковский Л.Ф., 2000. Золотоордынский город Укек и его округа. М.
Новохарьковский грунтовый могильник эпохи Золотой Орды, 2002. Воронеж.
Полубояринова М.Д., 1991. Украшения из цветных камней Болгара и Золотой Орды/ Отв. ред.
В.П.Даркевич. М.
Полякова Г.Ф., 1996. Изделия из цветных и драгоценных металлов// Город Болгар: Очерки ремесленной деятельности. М.
Седова М.В., 1981. Ювелирные изделия Древнего Новгорода (X-XV вв.). М.
Федоров-Давыдов Г. А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Яблонский Л.Т., 1987. Социально-этническая структура золотоордынского города по данным археологии и антропологии (монголы в средневековых городах Поволжья)// Герасимова М.М., Рудь Н.М., Яблонский Л.Т. Антропология античного и средневекового населения Восточной Европы. М.
197
Summary
• - • V. A.Babenko (Stavropol, Russia)
ZOLOTARIEVKA-3 BARROW-GROUND BURIAL OF GOLDEN HORDE TIME
During the archaeological excavations of barrow 2 of Zolotarievka-3 barrow cemetery on the territory of Ipatovski district of Stavropol province a barrow-ground burial was explored.
In total, 30 burials with different states of preservation have been explored; 3 of them were plundered in ancient times, 4 burials were surrounded by small ditches. The remains of burial ground fencing have been discovered in the west and southwest. Burials 9, 10, 16, and 28 surrounded by ring-shape ditches are the earlier ones. Later burials are grouped around the burials with ditches and form irregular rows which extend along the north-northeast - the south-southwest line.
The vestiges of barrow rite (ditches, a burial of a horse skull and some horse bones) and certain features of Muslim funeral ceremonialism are revealed in the monument. Complete funeral ceremony was performed in 21 burials. The peculiarity of the burial ground is the pits with niches in northern or southern walls (in 13 burials). The deceased were laid extended on their backs or turned on their right side, with their heads to the western sector. 18 burials correspond to the canons of Islam: in 4 burials the skulls were turned to the south, in 6 cases the faces of the dead were directed upwards, in 4 cases - to the north. In 4 burials there was an inventory presented by ornaments which have analogies in the Golden Horde monuments of the lower Volga reaches and the Don basin.
The monument reflects the beginning change in a funeral ceremony among the population of the Central Ciscaucasia in the 2nd half of the 14th - the beginning of the 15th cc. It can be related both with the nomadic and settled population of the region. The presence of a settlement of the Golden Horde time in the neighborhood of Zolotarievka village is quite possible. The trading route Azak - Majahr is presumably localized along the Bolshaia Kugulta watercourse. The barrow-ground burial can be compared both with the burial grounds of the Don Basin dated by the Golden Horde time, and with the later Nogai cemeteries which were discovered on the territory of Ukraine. In view of the absence of anthropological definitions, the question about the deceased’ ethnicity remains open.
The barrow-ground burial explored has no analogies on the territory of the Central Ciscaucasia and the Southern Russia steppes.
Статья поступила в редакцию в марте 2007 г
198
А.В.Евглевский, Н.М.Данилко, С.А.Куприй
“РЯДОВОЕ” ПОЗДНЕКОЧЕВНИЧЕСКОЕ ПОГРЕБЕНИЕ С НЕРЯДОВЫМ ОБРЯДОМ ИЗ КУРГАНА 2 ГРУППЫ ТОКОВСКИЕ МОГИЛЫ НА ПРАВОБЕРЕЖЬЕ ДНЕПРА
В 1992 г Орджоникидзевской новостроечной экспедицией Института археологии НАН Украины был исследован не входящий в первоначальный объем работ курган 2 у шт Токовское Апостоловского р-на Днепропетровской области. Введение в научный оборот этого памятника является основной целью данной публикации.
Курганная группа, получившая название То-ковские Могилы по скифскому кургану (№ 1) То-ковская Могила (высота - 3,2 м, диаметр - 38 м), входит в состав большой курганной гряды, протянувшейся вдоль высокого правого берега р.Ка-менки (приток р.Базавлук — Правобережье Днепра) (рис.1) от ее устья в направлении станции Ток. Группа Токовские Могилы, включающая 9 насыпей высотой от 0,5 до 5 м, располагалась примерно посредине этой курганной гряды в виде цепочки, вытянутой по линии север-юг. Раскопаны курганы 1 и 2.
Интересующий нас курган 2 находился в лесополосе в 200 м к югу от кургана 1. Поверхность задернована, не распахивалась, высота — 1,2 м от уровня погребенной почвы1, диаметр —16 м, северная пола более крутая, чем южная. Насыпь кургана вальковая, сферической формы. На уровне древнего горизонта зафиксировано каменное кольцо из
I гранитных окатанных валунов, размеры которых колеблятся от 0,3-0,4 до 0,7-0,8 м; внешний диаметр кольца - 11,5 м, внутренний - 10 м (рис.2). При зачистке каменного кольца по всему периметру вырисовалась определенная система в укладке камней. Западный и восточный секторы выложены в один ряд, северный и южный - в два (послойно); в восточной части валуны более крупные, в западной - более мелкие. В западном участке каменного кольца просматривается едва заметный разрыв, который немного не совпадает с западной ориентировкой умершего из единственного в кургане позднекочевнического погребения (рис.2). Возможно, этот факт не является случайным совпадением.
Стратиграфия кургана
Несмотря на то, что в кургане обнаружено всего одно позднекочевническое погребение, тем не менее вопрос о хозяине кургана не совсем ясен. В отличие от С.А.Куприя, непосредственно проводившего раскопки кургана1 2 и считавшего, что основным погребением в кургане являлось скифское, а позднекочевническое было впускным, один из авторов статьи — А.В.Евглевский - полагает, что единственным и основным погребением является публикуемый в статье средневековый кочевник. Еще один автор статьи - Н.М.Данилко - воздержалась от категорического заключения, признавая оба варианта в разной степени возможными.
В тексте описания памятника сказано, что “насыпь кургана вальковая, была возведена в один прием над основным скифским погребением, вы-кид из которого фиксировался в бровке. Скифское погребение затем было полностью уничтожено позднекочевническим погребением [подчеркнуто А.В.Евглевским], впущенным с поверхности кургана”. В другом месте относительно этого момента находим несколько иную информацию: “обнаружены два погребения: 1 скифское, 1 половецкое. Скифское захоронение полностью уничтожено грабителями” [подчеркнуто А.В.Евглевским]. Не будем останавливаться на том, насколько принципиальны эти расхождения текста, поскольку решить проблему основного погребения это все равно не помогает. Неопределенность текста, а также ряд обстоятельств методики раскопок дают одному из авторов (А.В.Евглевскому) основание считать, что убедительных фактов существования скифского или другого досредневекового погребения нет. Приведем аргументы.
В описании С.А.Куприя отсутствует попытка объяснить скифскую принадлежность кургана. Приводятся лишь косвенные данные, да и то больше гипотетического плана, нежели фактического,
1 Все глубины в статье даются от уровня погребенной почвы.
2 Отчет не был сдан в архив Института археологии. Сохранились лишь предварительный текст описания кургана и фотографии процесса раскопок, чертежей и рисунков вещей. Все эти материалы были собраны Н.М.Данилко, которые она передала для анализа А.В.Евглевскому.
хотя, на первый взгляд, полевые чертежи3 говорят за скифскую версию. Речь идет о том, что в разрезе бровки штрихами показано, что позднекочевническое погребение впускное и прорезает выкид из якобы скифского или какого-либо другого основного погребения. Таким образом, если верить этим документам, складывается впечатление, что позднекочевническая яма действительно четко прорезает выкид более раннего погребения. При этом линзы выкида у самого края могилы не только исключительно прямые (обрезанные), но они еще и довольно мощные (толщиной около 26-27 см). Как бы против принадлежности выкида вокруг ямы позднекочевническому погребению свидетельствует и тот факт, что при выкапывании могильной ямы выкид обычно не укладывается толстым слоем непосредственно у края ямы, поскольку это будет затруднять устроителям погребальной процедуры опускание умершего в могилу. Следовательно, точка зрения, что этот выкид на древнем горизонте является следствием сооружения в кургане скифского погребения, если верить чертежу бровки, не лишена основания.
Однако такое объяснение стратиграфии кургана, по меньшей мере, нельзя признать единственно возможным. Во-первых, чертеж разреза кургана сделан довольно небрежно и с очевидными ошибками. К последним относятся: 1) на разрезе бровки ширина каменного кольца на его северном участке составляет 1,5 м, на южном — 1,6 м (рис.2, 2), в то время как на общем плане кургана в соответствующих местах она в 2 раза меньше — 0,7-0,8 м, разница огромная — до 0,9 м; 2) внутренний диаметр каменного кольца по бровке — 7,5 м (рис.2,2), а на общем плане - 9,0 м (рис.2, 7), разница - 1,5 м (!); 3) размеры внешнего диаметра также имеют большую погрешность, которая очевидна даже без специальных контрольных замеров (рис.2, 7); 4) на общем плане не показаны ни бровка, ни даже репер кургана; 5) нет необходимых разметок для визуального определения пространственных величин и на разрезе бровки; 6) среди чертежей отсутствует разрез восточной стороны бровки. Как видим, о многом приходится лишь догадываться. Например, на какой участок могильной ямы пришелся разрез погребения, показанный в разрезе бровки. Ясно только, что сечение ямы поперечное, потому что бровка в кургане была оставлена по линии север-юг. Однако при этом не ясно, куда исчез один из продольных уступов ямы
— южный? Ведь два уступа вдоль длинных стен четко обозначены на плане и разрезе погребения, о них вполне определенно сказано и в тексте описания памятника. Вызывает много вопросов и система глубин. Так, если глубина ямы от ДГ на разрезе погребения составляет 1,72 м, то этот же показатель на разрезе бровки — 1,5 м, разница — 0,22 м.
Замечания к полевой фиксации несложного по стратиграфии памятника можно было бы без труда продолжить (настолько непрофессионально выполнена чертежная работа), однако и указанного вполне достаточно, чтобы сделать заключение - верить чертежам в полной мере нельзя. Собственно, удивляться этому особенно не следует, поскольку в условиях постоянного (по известным причинам) форсирования в 70 — нач.90 гг ново-строечных полевых работ и, очевидно, при отсутствии достаточного числа квалифицированных кадров всевозможных огрехов (включая и очень серьезных) в работе было просто не избежать. Так что, если даже допустить существование в таковском кургане 2 любого досредневекового основного погребения, то не найти его при таком подходе было немудрено.
На чем еще, кроме упомянутого разреза бровки кургана, базируется вывод автора полевой документации о скифском погребении? Возможно, такое заключение сложилось и в связи с рисунком небольшой ниши, отмеченной в северной продольной стенке могилы (рис.2, 2). Но, поскольку о ней в тексте ничего не сказано, нет ее ни на плане, ни, тем более, на разрезе погребения, то попробуем логическим путем выяснить ее природу. Так называемая “ниша” находится под заплечиком и, судя по условному обозначению на разрезе бровки кургана, видимо, заполнена разрыхленным материковым грунтом. Происхождение этой “ниши”, на наш взгляд, объясняется действием землеройных животных, а ее форма, довольно правильных подпрямоугольных очертаний, игрой случая или “выравниванием” чертежником очертаний кротовины. Такое наше суждение, разумеется, нельзя считать бесспорным.
В разрезе бровки над северной линзой выкида, выше него почти на 20 см, отмечена прослойка, возможно, такого же по структуре как и в “нише” материкового грунта, лежащего под наклоном к яме. Если отбросить вполне вероятную версию о происхождении этой прослойки в связи с деятельностью
3 Рисунки 2-3 идентичны полевым чертежам. Это сделано для того, чтобы они, как документы, демонстрировали уровень их исполнения, а значит подтверждали существующую проблему со стратиграфией кургана. А.В.Евглевский полагает, что главным источником неверного прочтения стратиграфии кургана, скорее всего, явилось представление о впускном характере большинства позднекочевнических погребений. А чертеж бровки, якобы подтверждающий такую стратиграфию, - это, очевидно, результат такого взгляда, помноженного на недостаточную квалификацию чертежника.
200
• — курганная группа Токовские Могилы — — — — граница степи и лесостепи
Рис. 1. Карта-схема местонахождения курганной группы Токовские Могилы (у пгт Токовское)
Fig. 1. A map-scheme of Tokovskiye Mogily barrow group location (near Tokovskoie settlement)
землеройных животных, то тогда (встав на “скифскую позицию”) в качестве рабочей гипотезы может быть уместна версия о том, что позднекочевническое погребение село на скифское. Впрочем, в тексте полевой документации, как мы уже упоминали, есть два варианта объяснения “исчезновения” скифского погребения. Первый — его ограбили еще в древности, второй - оно было уничтожено в результате сооружения позднекочевнического комплекса. Теоретически мог существовать и третий вариант, по которому скифское погребение сначала ограбили, а позже оно окончательно было уничтожено в связи с впуском средневекового кочевника. Если верно второе или третье предположение, то тогда упомянутая нами “ниша” могла являться остатками скифской ямы, разрушенной в средневековое время. В этом случае прослойка материкового грунта, расположенная наклонно над выкидом, легко объяснима. При сооружении позднекочевнического погребения по мере расширения в насыпи воронки и прорезания скифской могилы на склоны легли прослойки материкового выкида. Поскольку на общем плане кургана, а также на разрезе бровки (кроме упомянутой “ниши”) каких-либо признаков
скифского погребения не показано, то это может свидетельствовать о том, что яма последнего могла быть ориентирована так же, как и позднекочевнического — по линии запад-восток. Следуя такой логике, на кургане 2, кроме, собственно, возможного разрушения и ограбления скифской могилы (неважно в скифское время или позже) и непрофессионально выполненных чертежей, крайне затрудняющих анализ памятника, произошло еще одно досадное событие: позднекочевническое погребение удивительно точно (!?) село на скифское. Если это было именно так, тогда мы, возможно, столкнулись не с такой уж редкой ситуацией, когда позднее погребение не просто разрушило более раннее, а практически бесследно уничтожило последнее. Такое развитие событий гипотетически можно связать с курганом 1, где основное и единственное скифское погребение было ограблено, а яма ориентирована также по линии запад-восток. Однако эти совпадения, не считая еще соседства курганов, естественно не являются даже косвенными аргументами, которые могли бы подкрепить версию о существовании в кургане 2 скифского погребения.
Более того, в противовес развернутой “скифской версии” опять же гипотетически можно указать на такие обрядовые черты кургана 1 как: 1) отсутствие в нем не только каменного кольца-оградки, но и вообще камня в его архитектуре, не считая каменного заклада, закрывавшего вход в дромос; 2) погребение кургана 1 представляло собой сложное сооружение, состоявшее из входной ямы, дромоса и камеры. Последнее обстоятельство указывает на то, что если бы подобная громоздкая конструкция была сооружена и на кургане 2, то при “попадании погребения на погребение” сотрудники экспедиции должны были заметить в материке остатки ямы. Поскольку они не зафиксированы, то это свидетельствует о том, что скифское погребение могло иметь яму только простой — прямоугольной — формы (близкой к средневековой), что, однако, не находит соответствия в скифской погребальной обрядности. Значит, почти наверняка можно утверждать - скифского или любого другого основного до средневекового погребения в кургане 2 не существовало, из-за ошибок чертежника ничего не меняется по сути, если допустить, что основным в кургане было срубное погребение или какой-либо другой культуры.
Анализируя варианты происхождения непонятной для нас “ниши”, теоретически можно допустить, что она была частью конструкции позднекочевнического погребения. В качестве отдаленных аналогий уместно будет привести факты находок реальных ниш. Так, в яме хронологически близкого погребения из кургана Двугорбая Могила,
201
раскопанного в Северном Приазовье, ниша была устроена в западном торце могилы на высоте 10 см от дна и имела вид небольшого подбоя 0,7x0,5 м, высотой 0,3 метра. В нише стоял медный котел, внутри которого лежал крюк для подвешивания. Авторы раскопок и публикации этого памятника данную нишу называют тайником, что, учитывая ее сооружение в торцевой стенке ямы и нахождение там котла, можно признать вполне логичным объяснением (Привалова О .Я. и др., 1982, с. 151). В токовском же погребении “ниша” (если, конечно, это была не кротовина) устроена не в совсем подходящем для тайника месте — в северной стенке, да и какие-либо находки там отсутствовали. В продольных стенках могил поздних кочевников нам известно два случая устройства ниш. В Саркеле, к.34, в мужском погребении, ниша была устроена в северной стенке, т.е. за костями коня (Плетнева С.А., 1963). Подробности ниши в тексте не указаны. Гораздо более информативной оказалась ниша из погребения 1 кургана 1 у с.Провалье. Здесь, в северной продольной стенке, т.е. слева от погребенной женщины, на уровне плеча за гробовищем, сделан подбой размерами 0,1x0,3 м, в котором лежали нож. железная игла, костяная трубочка (Гладких М.И. и др., 1974). Умершие из обоих указанных погребений ориентированы на юго-запад. В принадлежности “ниши” скифскому (как уцелевшей части ямы) или позднекочевническому (как ниши-тайника) погребению закономерные сомнения возникают еще и потому, что, как было сказано выше, ни на плане, ни на разрезе погребения она не показана (есть только в разрезе бровки). Чертежник решил сделать поперечный разрез по центру погребения и, может быть, именно поэтому “ниша” не попала в разрез? Но, если даже реальной ниши не существовало, чертежник все равно совершил серьезную ошибку. С целью демонстрации конфигурации уступа, на котором лежали удила, надо было обязательно сделать еще один (продольный) разрез.
Исходя из вышесказанного, непонятно, на чем же все-таки основывался вывод о существовании скифского погребения или вообще любого другого основного досредневекового погребения?
Описание позднекочевнического погребения
Погребальное сооружение представляет собой яму прямоугольной формы длиной 2,3 м, шириной в западной части 1,1 м, в восточной — 0,85 м. На глубине 0,7 м (1,95 м от репера) устроены продольные заплечики длиной 2 м, шириной 10-15 см,
на которые опирались 12 поперечно уложенных плах (рис.З, 7). В описании указано, что на уровне уступов яма перекрыта деревянными частями повозки, положенными поперек могилы, а остальные части повозки лежали на дне и использовалась в качестве гробовища. Однако, судя по чертежу, в небрежно нарисованной деревянной конструкции невозможно узнать детали повозки. Более того, кажущиеся нам бесформенными деревянные остатки лишь отдаленно напоминают простые плахи. Ширина плах — 7-8 см, толщина — 2-3 см. У восточной торцевой стенки ямы (за ногами человека) на глубине 1,2 м (2,45 м от репера) устроен уступ с максимальной шириной по краям 0,37 м (0,27 м в центре), на котором в его северной части лежали удила (рис.З, /ж, 2ж).
Яма была заполнена материковым выкидом. С точки зрения обозначенной выше проблемы существования в кургане скифского погребения факт этот крайне важен. Может быть присутствие материкового грунта в заполнении позднекочевнического погребения и является следствием разрушения последним скифского комплекса? В равной мере возможен и другой вариант, который в определенной степени объясняет мощную, но небольшую по диаметру укладку материкового вы-кида вплотную к краям ямы. В этом случае одна часть материкового выкида из средневекового погребения устроителям погребального обряда могла потребоваться для обкладки ямы, а вторая его часть была использована для ее заполнения. Не исключено, что такая сложная и совершенно нетипичная для поздних кочевников обрядовая процедура имела еще какие-то дополнительные конструктивные особенности (со своим смысловым наполнением), но они ввиду не совсем удачной фиксации стратиграфии памятника, к сожалению, могли остаться незамеченными.
В придонной части ямы фиксировались следы от землеройных орудий двух типов: одни узкие, шириной 1-1,5 см, оставленные предметом типа клевца, другие широкие — до 5 см, по-видимому, от орудия, близкого к теслу. Дно могилы находилось на глубине 1,6 м (2,85 м от репера). Погребенная женщина 35-40 лет4 лежала в решетчатом гробовище, удовлетворительная сохранность которого (как сказано в описании) позволила проследить некоторые детали конструкции и систему крепления. Гробовище размерами 2,2x0,7 м (рис.З, 2) изготовлено из тонких досок толщиной до 1 см. Дно состояло из не менее чем 12 перпендикулярно расположенных к продольным лагам планок толщиной 0,7 см; промежутки между планками в среднем составляли 7-8 см. Планки вставлялись
4 Заключение антрополога Института археологии НАН Украины Т.А.Рудич.
202
Рис. 25. Курган 2 группы Токовские Могилы: 1 - общий шан кургана; 2—разрез западной стороны центральной бровки
Fig. 25. Barrow 2 of Tokovskiye Mogily group: 1 - the general layout of the barrow; 2-a section of the western side of the central edge
5 Рисунки 2-3 публикуются по чертежам экспедиции без каких-либо изменений со стороны редакции (за исключением условных обозначений).
5 Figures 2-3 are published from drawings of expedition without any editing (except for a legend).
203
Условные обозначения:
а — ткань красная д — кость овць/
б - кожа е - стремя
в - бусина ж - удила
г — гребень
Рис. 3. Погребение 1 кургана 2 группы Токовские Могилы: 1 — план перекрытия могилы; 2 — план погребения; 3 —разрез погребения
Fig. 3. Burial 1 of barrow 2 of Tokovskiye Mogily group: 1 - the layout of grave overlapping; 2 - the burial layout; 3 — a section of the burial
в сквозные пазы плохо сохранившихся продольных лаг. Несколько лучшей сохранности верхние лаги. Ширина верхних брусков лаг — 8 см, толщина — 4 см. Параметры брусков нижних лаг в тексте не отмечены, но, по всей видимости, они такие же. В пазы лаг вставлялись бортовые вертикальные планки. Расстояние между пазами для вертикальных планок - до 20 см, размеры пазов — 7x2 см. На двух фрагментах продольных лаг и бортовых вертикальных планках отмечен изгиб6, присущий, по мнению С.А.Куприя, бортам повозки, который необходим для устойчивости конструкции. Жесткая связь бортов во всех четырех углах конструкции не прослеживалась, что, очевидно, связано с их фиксацией ремнями или плетенкой, которые не сохранились. По дну гробовища прослеживался
тонкий растительный слой, по-видимому, являющиеся остатками луба. На планках в головах и под спиной погребенной женщины зафиксированы остатки черной краски.
Умершая лежала вытянуто на спине, головой на запад, левая рука - параллельно телу, правая слегка согнута в локте (рис.З, 2). Под скелетом и частично на нем (от плечей до уровня таза) сохранились остатки ткани красного цвета с золотыми нитями; здесь же были и фрагменты одежды из кожи. Напротив правой плечевой кости у стенки гробовища лежали бусина (рис.З, 2в) и двусторонний двухчастный гребень (рис.З, 2г), которые, возможно, находились в матерчатом мешочке. Напротив них, за гробовищем, у южной стенки могилы лежала плюсневая кость овцы (?) — остатки
6 Эту информацию на чертеже увидеть, к сожалению, невозможно, но, может быть, это было видно в процессе расчистки погребения. , -,
204
напутственной пищи (рис.З, 2д). За ступнями погребенной обнаружено стремя (рис.З, 2е). В районе черепа фиксировались остатки войлока, очевидно, от подушки или головного убора.
В материковом дне ямы под гробовищем сделано углубление длиной около 2 м, шириной 0,5 м, глубиной 0,1 м, расположенное по центру от одной торцевой стенки к другой (рис.З, 3). В углублении зафиксированы следы от мела.
Описание инвентаря
1. Кольчатые двусоставные удила. Подвижное грызло состоит из двух звеньев длиной 15 см каждое, соединяющихся между собой кольцо в кольцо. Внешние концы звеньев слегка расклепаны, в них вставлены кольца для крепления ремней оголовья. Кольца диаметром 3,6-3,5 см, в сечении квадратные (рис.4, 2).
2. Стремя арочной формы, дужки плавно переходят в слегка выгнутую вверх линзовидную в разрезе подножку. В верхней расклепанной части дужки — прорезь линзовидной формы размерами 2x0,3 см для крепления путлища. Из-за коррозии железа прорезь, очевидно, стала уже, чем была первоначально. Под прорезью - выступ овальных очертаний, образовавшийся в результате расклепывания. Размеры стремени: высота — 11,5 см, ширина — 11,6 см, максимальная ширина подножки - 5,2 см (рис.4,1).
3. Полихромная бусина из стеклопасты размерами 1,2x1 см (рис.4, 3). Цвет бусины в отчете не указан.
4. Деревянный двусторонний двухчастный гребень плохой сохранности размерами 4x3 см (рис.4, 4).
5. Фрагменты шелковой ткани красного цвета. На них виден тисненый орнамент в виде нескольких повторяющихся не очень ясных для глаза узоров. Все эти узоры выполнены нитями пряденого золота. Среди остатков ткани прослеживаются три ее типа: 1) ткань алого цвета с нитями пряденого золота; 2) ткань такого же алого цвета, но без золотой нити; 3) фрагменты плотного шелка, — видимо, своего рода оборка, пришитая по краю кафтана.
6. Фрагменты кожи прослежены под костяком погребенной, а также на левом и правом предплечье (рис.З, 26). Они, по-видимому, связаны с каким-то видом верхней одежды, возможно, безрукавкой. Кожа хорошей выделки с четко прослеживающимися швами.
Таков немногочисленный, но довольно интересный инвентарь погребения. Особого внимания, конечно же, заслуживают фрагменты тканей, изучение которых позволит решить вопросы реконструкции тисненого узора, украшавшего кафтан, технологических особенностей текстиля, места изготовления и т.д.7 Кроме того, у нас появится возможность решить вопрос о социальном статусе погребенной, ответ на который, мы надеемся, будет, в той или иной мере, найден при рассмотрении погребений близкого круга.
Хронология инвентаря
Удила, по Г.А.Федорову-Давыдову, относятся к типу FIV (7 экз., известных автору на момент выхода монографии), происхождение которых он связывает с широко датирующимся и наиболее распространенным в Европейской Степи (70 экз.) типом П (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.17). Из всех аналогий важнее всего привести удила, найденные в относительно близком территориально погребении у с.Миновка, датирующемся по золотоордынским монетам последней четвертью XIV в. (Шалобудов В.Н., Кудрявцева И.В., 1980, с.94-95). Относительно точная датировка этого комплекса позволяет обойтись без рассмотрения других удил данного типа. В то же время необходимо оговориться, что благодаря миновским монетам мы получили для таковского погребения лишь верхнюю дату, которая позволяет сказать, что такие удила бытовали и в koh.XIV века. Нижняя дата в данном случае нас не интересует, поскольку удила TIV бытовали в широких хронологических рамках, а в токовском погребении стремя относительно удил более позднее. Следовательно главной нашей опорой по инвентарю будет стремя.
Стремя, по типологии Г.А.Федорова-Давыдо-ва, по форме дужки ближе всего к типу ЕП (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 12), но подножка у таковского стремени несколько шире. Такое сочетание конструктивных деталей позволяет установить у этого типа стремян вариант ЕПа. По статистике А.В.Евглевского, именно этот, не выделенный Г.А.Федоровым-Давыдовым, вариант “а” у стремян ЕП является самым массовым в период развитого и позднезолотоордынского времени.
Несмотря на то, что Г.А.Федоров-Давыдов все аналогии стременам ЕП нашел исключительно в памятниках XIV в. (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 16), степень изученности на сегодняшний день взаимовстречаемости погребального инвентаря
7 Комплексному исследованию тканей и кожи из данного погребения посвящена статья Т.Н.Крупы, помещенная в этом же сборнике.
205
Рис. 4. Инвентарь погребения 1 кургана 2 группы Токовские Могилы: 1 - стремя: 2 -удила; 3
— бусина; 4 - гребень
Fig. 4. The inventory of burial 1 of barrow 2 of Tokovskiye Mogily group: 1 —a stirrup; 2 —a hit; 3 -a ’
bead; 4 — a comb g
кочевников золотоордынского времени не дает нам возможности уверенно указать дату более узкую, чем 2-я пол.ХШ — XIV век. Золотоордынские монеты 4-й neiB.XIV в., обнаруженные в одном комплексе со стременем ЕП из Миновки, так же, как и в случае с удилами, указывают лишь на верхнюю хронологическую границу таковского погребения. Стоит еще добавить, что, по Г.А.Федорову-Давыдову, удила TIV имеют тесную связь со стременами EI, стрелами ВХ и орнаментированными костяными накладками колчана. Все они бытовали только во 2-й пол.ХШ - XIV в. (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.98, 100). В то же время исследователь не отметил какой-либо связи между стременами ЕП и удилами riV. Объяснение этому факту у нас может быть пока одно — небольшое количество известных удил TIV на момент подготовки Г.А.Федоровым-Давыдовым монографии. Как следствие, вероятность попадания их в один комплекс с многочисленными стременами ЕП в выборке памятников ученого была крайне низкой.
Отсутствие у нас всех необходимых данных о полихромной бусине и неудовлетворительная сохранность деревянного гребня не позволяют говорить об их узкой дате, а значит и уточнить датировку комплекса они не могут. Зато по гребню можно привести много другой важной информации. В частности, известно, что гребнями в коче
вой среде пользовались не только женщины, но и мужчины. При этом очень интересно отметить, что если на мужских изваяниях, за редким исключением, встречаются односторонние гребни, то на женских никакой тенденции не наблюдается (Плетнева С.А., 1974, с.49). В погребениях совсем иная картина встречаемости типов гребней. Как в женских, так и в мужских захоронениях преимущественно находят двусторонние двухчастные деревянные гребни. Таким образом, наш гребень не является оригинальным. В целом же, инвентарь погребения позволяет датировать памятник в достаточно широких рамках, включающих весь золотоордынский период.
Погребальный обряд
Памятник с точки зрения погребальной обрядности исключительно интересный, не имеющий близких аналогий не только по взаимовстречаемо-сти признаков, но, что особенно важно, даже по некоторым отдельным его чертам. Поэтому на этом есть смысл остановиться подробнее.
В блок обрядовых черт, позволяющих пролить свет на место нашего комплекса в погребальном обряде позднекочевнической культуры, входят: каменное кольцо-оградка под насыпью кургана, за
206
плечики вдоль южной и северной стенок, уступ у восточной торцевой стенки могильной ямы, решетчатое гробовище, западная ориентировка погребенной, стремя и удила в отсутствие коня, укладка удил на торцевой уступ, помещение в погребение лишь одного стремени. Большинство из этих признаков, в тех или иных сочетаниях, характерны для 2-й четв.ХШ — XIV в., подтверждение чего мы находим во многих работах (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 159-160; Евглевский А.В., 1992а, с. 107; и др.). Однако ряд этих признаков встречается в отдельности или в некоторых сочетаниях и в домонгольское время, и в еще более ранние периоды, поэтому формальные статистические оценки нам будут полезны лишь отчасти. Необходимо рассмотреть их нюансы, которые помогли бы отделить памятники золотоордынского времени от предшествующего.
Каменное кольцо-оградка8, сооруженное под насыпью кургана, — явление довольно редкое для средневековых кочевников Восточной Европы. Специальные работы на этот счет отсутствуют. Поэтому вдвойне интересно проследить, какому хронологическому сегменту позднекочевнической культуры этот признак более всего характерен. Территориально наиболее близкими аналогиями каменных колец являются позднекочевнические комплексы у сел Марьянское, Шолохове, Каменка, исследованные в том же микрорегионе Степи, что и токовское погребение — степном междуречье Днепра и Ингульца, а точнее в устье рек Каменка и Базавлук. По такому признаку погребения составляют и наиболее плотное скопление памятников. Вряд ли это может быть случайным фактом и, возможно, свидетельствует о том, что они оставлены одной кочевой группой в относительно узкий отрезок времени. Но значение упомянутых аналогий для определения места таковского кургана в позднекочевнической культуре будет иметь гораздо больший вес, если попытаться рассмотреть обозначенный признак не по формальным показателям наличия/отсутствия, а хотя бы немного углубившись в архитектурные и конструктивные особенности каменных колец этих памятников.
Курган из Марьянского, где каменное кольцо окружало склоны насыпи, а его основание упиралось в древнюю дневную поверхность, содержал основное и единственное погребение. К сожалению, из-за его ограбления ориентировка умершего не определяется, однако для нас важно то, что, как и в таковском кургане, в погребении пожилого
мужчины отсутствовали кости коня. В свое время С.А.Плетнева отнесла этот признак к IV группе погребений, датировав их XIII-XIV вв. (Плетнева С.А., 1958, с. 176). Не противоречит этой датировке и погребальный инвентарь (железные гвозди, распрямленная гривна), более того, он сужает ее до 2-й пол.ХШ — XIV века.
В кургане у с.Шолохове (устье р.Базавлук, Правобережье Днепра) основание каменного кольца находится во рву, поднимаясь по его склону на 0,3-0,5 м выше уровня древнего горизонта (Шалобудов В.Н., 1984, с.167). Могила находилась в центре подкурганной площадки и была окружена дуговидным выкидом с проходом в восточной части. Погребение основное, ограблено в древности, но обнаруженные в нем вещи (наконечники стрел группы “срезни” и костяные орнаментированные накладки) датируют комплекс золотоордынским временем. Автор публикации пишет, что, судя по сохранившейся грудной клетке, человек лежал головой на восток, однако ориентировка умершего, исходя из чертежа, не определяется. Но поскольку могила была расположена практически по линии запад-восток, то ориентировка умершего могла быть и западной.
К мусульманскому периоду золотоордынской эпохи отнес курган с каменным кольцом диаметром 14 м, шириной 1 м, исследованный у с.Камен-ка на правом берегу Днепра в бассейне р.Базавлук, А.П.Безверхий. Два захоронения, по словам автора публикации, в силу скудости инвентаря не имеют точной датировки. Лишь характерные признаки погребального обряда (устройство крепиды, отсутствие захоронения лошади и наличие каменного надгробия) дают возможность предположить, что “захоронения были произведены в IV заключительный период кочевнических древностей” [имеется ввиду 2-я пол.ХШ — XIV в. — авторы статьи] (Безверхий А.П., 1991, с.127-128). Каменное кольцо, как и в таковском кургане, своим основанием находилось на древнем горизонте, а два одновременные погребения (одно мужское, другое неопределенное), ориентированные на юго-запад-запад, были основными и единственными в кургане (Безверхий А.П., 1991, с. 127).
Очевидно, к XIII в. (на основании датировки срезня, распрямленной гривны и других вещей) относится курган 1 у с.Сухая Калина, где основное погребение с умершим мужчиной, ориентированным на северо-запад-запад, окружали ровик и кромлех. Последний своим основанием у самого
8 Термин “каменное кольцо-оградка” использован нами лишь для ассоциативной активизации в памяти коллег данного архитектурного признака. Он требует особого пояснения, что выходит за рамки работы. Далее в статье мы будем использовать термин “каменное кольцо”, что позволит значительно сузить его типологическое и семантическое наполнение.
207
края ровика с его внутренней стороны опирался на материк, поднимаясь наклонно к центру насыпи. Такое устройство кромлеха способствовало тому, что ровик после совершения погребения, очевидно, какое-то время находился открытым, а насыпь кургана, в свою очередь, сдерживалась от сползания в него (Шалобудов В.Н., Яремака В.Н., 1987).
С большой долей вероятности по ряду признаков положения скелета (вытянуто на спине, ступнями к югу, головой на запад, лицом на юг) к золотоордынскому времени можно отнести и курган у с.Нововасильевка на р.Ингулец (правый приток Днепра). Основное погребение с умершим (пол не установлен) окружал кромлех, сооруженный из известняковых плит, стоящих на ребре в 2 ряда и вкопанных в материк на 0,1 м (Шапошникова О.Г. и др., 1975). Из инвентаря обнаружено лишь бронзовое шило.
Еще один памятник—Показовое-П, к.4—с кольцом в виде редкого наброса камней вокруг основного ограбленного погребения, вполне возможно, раннезолотоордынского времени (инвентарь погребения не противоречит такой датировке, но и не подтверждает ее) исследован в бассейне р.Синюха (приток Южного Буга). Погребенный лежал головой на юго-запад (Бокий Н., 1968).
Интересный обряд зафиксирован в кургане у х.Кащеевка в нижнем течении р.Северский Донец на левом его берегу, недалеко от впадения в р.Дон. Позднекочевническое погребение являлось основным и единственным в кургане. Поверхность насыпи по всей площади была покрыта мелким мергельным камнем (щебенкой). Им же был заполнен и неглубокий (0,3-0,45 м) кольцевой ровик в насыпи (!), не достигавший уровня древнего горизонта кургана. Ровик вырыт небрежно, глубина его в различных местах неодинакова, сечение тре-( угольное, местами полуовальное. Каменное кольцо было сооружено после возведения насыпи, так как за пределами “кольца” в разрезе бровки четко прослеживался “подошвенный” ровик, из которого брался грунт для возведения кургана. Погребение ограблено, ориентировка и пол умершего не установлены. Конструкция могильной ямы с подбоем и инвентарь (крупных размеров наконечник стрелы, глазчатая бусина и удила ГП) не противоречат его золотоордынской датировке (Максименко В.Е., 1981).
Сплошной кольцевой ровик, плотно заполненный мелким битым камнем, окружал основное женское погребение у х.Сладковский, к.32. Ограбленная могильная яма вытянута по линии ЮЗЗ-СВВ, ориентировка умершей не установлена, но признаки погребального обряда не противоречат золотоордынскому времени (Максименко В.Е. и ДР-, 1983).
Аналогии каменным кольцам, сооруженным на древнем горизонте, находим и в памятниках кочевников, значительно удаленных от Правобережья Днепра - на Урале (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с.61). Подобная конструкция была зафиксирована вокруг основных погребений с юго-западной и северо-западной ориентировками умерших в курганах: Новый Кумак, к.9; Новый Кумак, к.29; Тлявгулово, к.4; пос.Урал, к.5. Однако приходится сожалеть, что выразительные вещевые наборы этих курганов не были продатированы авторами более узко, чем ХШ-XIV вв., что не дает нам возможность однозначно установить хронологическое соответствие между уральской группой и памятниками степной полосы Северного Причерноморья. Впрочем, для нас важнее было выяснить, являются ли признаки, присущие таковскому кургану, хронологически устойчивыми в золотоордынское время, и можно ли распространить такую точку зрения на широкие степные пространства Восточной Европы.
Лишь в трех случаях нам известны каменные кольца, связанные с впускными погребениями. В одном из них (к.З, п.1 у с.Сокольники, на р.Северский Донец) каменное кольцо диаметром 12 м, шириной 0,5-0,75 м, толщиной наброски 0,3-0,4 м, сооруженное с внешней стороны ровика и частично его перекрывавшее, окружало впускное позднекочевническое погребение (основное погребение кургана относится к срубной культуре). Из-за сильной распаханности насыпи (высота — 0,3 м, диаметр ~ 15 м), к сожалению, нет возможности установить, была ли над позднекочевническим погребением возведена собственная насыпь. На уровне погребенной почвы камни местами находились в ровике. Погребение ограблено, но выявлено, что умерший мужчина был ориентирован на запад (Братченко С.Н. и др., 1978). По многочисленному инвентарю (прежде всего, наконечникам стрел бронебойных типов) и особенностям погребального обряда комплекс можно датировать золотоордынским временем и поставить, если и не в один ряд с вышеприведенными основными погребениями, то, скажем, в соседний с ними.
Второй курган с впускным погребением и каменным кольцом — Бахмутовка, к.2 — раскопан на р. Айдар (приток Северского Донца). Процесс создания этого комплекса был следующим. В центр первичной насыпи было впущено позднекочевническое погребение. Об этом свидетельствовал выкид суглинка на поверхности первичной насыпи. При устройстве средневекового погребения первичная насыпь была окружена рвом, стенки которого в разрезе разные: довольно крутая внутренняя и пологая внешняя. Внешний диаметр рва — около 20 м, (внутренний — 15 м), ширина - 2-2,5 м, глубина — около
208
0,8 м от поверхности насыпи 1. По периметру насыпи I был возведен кромлех диаметром 15 м (по внешнему краю), шириной 1,7-2 метра. Основу его составляли крупные мергелевые камни, которые лежали в один-три ряда по вертикали. Из грунта, вынутого при рытье рва, была возведена насыпь 2 мощностью 0,40 м. Позднекочевническое погребение, располагавшееся в центре пространства, окруженного кромлехом, было ограблено. Судя по инвентарю, в погребении был захоронен мужчина, а по сохранившимся in situ костям определяется, что он ориентирован на запад (Братченко С.Н. и др., 1979).
Третий комплекс с впускным погребением, где насыпь была окружена каменным кольцом, - Дубовики-I, к.1. По инвентарю (несколько типов срезней и бронебойных наконечников стрел, распрямленная гривна и другие вещи) погребение бесспорно датируется XIV в., оно впущено в центр первичной насыпи, после чего на ее склонах было сооружено каменное кольцо из редко (в один ряд) набросанных камней. Затем над ним сделали досыпку (Шалобудов В.Н., 1990, с.111). В том, что эта каменная конструкция связана с кочевническим комплексом, а не с одним из погребений эпохи бронзы, вряд ли стоит сомневаться, так как именно средневековое погребение оказалось в центре пространства, организованного каменным кольцом. Это, конечно же, косвенный признак, который не всегда работает, но статистика свидетельствует, что в тех случаях, когда культурная принадлежность каменного кольца однозначно соотносится с погребением позднего кочевника, то последнее всегда находится в центре такого “окольцованного” пространства. Кроме того, в западном разрезе бровки могила прослежена с уровня впуска, где на поверхности первичной насыпи ее окружал кольцевой выкид материковой глины. Для курганных культур степной полосы Европы нам не известны случаи, когда каменное кольцо не перекрывалось бы насыпью. Следовательно, кольцо в данном кургане было перекрыто в средневековое время.
При этом рассматриваемые нами памятники с каменными кольцами, где обнаружены впускные погребения, очевидно, относительно более ранние, нежели те, где обнаружены основные погребения, хотя до специального исследования, исходя из наших знаний о погребальном обряде поздних кочевников, можно лишь говорить о такой тенденции.
К приведенным аналогиям из материалов кочевой Степи можно добавить многочисленные и очень схожие памятники кочевников или, скорее, полукочевников из Закубанья (Карачаево-Черкессия). В качестве примера можно назвать группу курганов из урочища Байтал-Чапкан (кк.З, 5, 7), в
каждом из которых обнаружено по одному основному погребению, на уровне материка окруженных каменными кольцами. Параметры этих конструкций несколько иные, чем в степях Северного Причерноморья, но для нас важно, что архитектурная идея, выраженная в опоясывании насыпи каменным кольцом, в золотоордынское время имела место и в этом регионе. Все умершие ориентированы на запад (Текеев Г.Х.-У., 1977).
Не исключено, что отсутствие большого количества памятников поздних кочевников с каменными кольцами связано с разрушением по разным причинам верхних слоев насыпей курганов, в результате чего оказывается невозможным установление точной стратиграфии и, как следствие, их культурной принадлежности. Нельзя исключать и случаи, когда автор раскопок при анализе стратиграфии памятника ввиду впускного характера многих позднекочевнических погребений мог даже не предпринять попытки соотнести с ними кромлехи. Такие случаи известны. И поэтому, не всегда имея возможность посмотреть полевые чертежи, приходится руководствоваться текстом отчета. Вполне вероятно, что при более целенаправленных поисках приведенный список аналогий каменному кольцу из таковского кургана может несколько увеличиться.
По мнению В.Н.Шалобудова, применение в курганной архитектуре кромлехов — это локальный признак Правобережья Днепра (Шалобудов В.Н., 1984, с.171). Но с данным тезисом можно согласиться только отчасти, поскольку их там пока раскопано меньше десяти. В других регионах Степи кромлехи встречаются тоже. Как правило, решающим моментом в этом вопросе является наличие в том или ином регионе выхода камня на поверхность. Однако даже там, где камня достаточно, он использовался далеко не всегда. Различия в конструктивных особенностях кромлехов и характере их устройства в системе кургана, очевидно, обусловливаются как природными факторами и разными (в том числе индивидуальными) обрядовыми нормами, так и стадиями функционирования мировоззренческой идеи - опоясывания погребения каменным кольцом. Анализ данной проблемы еще предстоит сделать, опираясь на мифологию и традиционное мышление номадов.
Наличие камня в архитектуре насыпи, примененного в том или ином конструктивном решении, присуще кочевникам не только золотоордынского времени, но и половецкого. Так, С.А.Плетнева считает использование камня в насыпи характерной особенностью половецких погребений XII-XIII вв. (Плетнева С.А., 1981, с.218). С этим нельзя не согласиться, однако, во-первых, в ее работах нет четкой аргументации именно таких хронологиче
209
ских рамок, а, во-вторых, исследовательница, к сожалению, не проанализировала типологическое и функциональное разнообразие каменных конструкций в архитектуре курганов, что, естественно, не дает специалистам еще одного очень важного признака, разделяющего массив позднекочевнических памятников на обрядовые группы по критерию “каменное кольцо”.
Дифференцировали каменную архитектуру курганов (но в общем хронологическом массиве XII-XIV вв.) В.А.Иванов и В.А.Кригер в своей монографии о погребальном обряде кыпчаков. Они приводят И типов курганов с применением камня, из которых только в 3 представлены каменные кольца (Иванов В.А., Кригер В.А., 1988, с.46, рис. 18, 5-7). Учитывая изобилие камня в Уральском регионе, с одной стороны, удивляет небольшое количество курганов с каменными кольцами, а с другой, — это еще одно свидетельство того, что не всегда наличие природного материала (камня, дерева или структуры почвы) диктует устроителям погребального обряда его использование. Этот факт можно попытаться объяснить тем, что носители той или иной мировоззренческой традиции на новой территории сначала должны были адаптироваться к новому ландшафту, его возможностям и, наконец, “слиться” с ним. Пока для нас остаются неизвестными причины, которые сказались на формировании именно такой курганной архитектуры у кочевников на Урале и к западу от него. Единственным регионом, где выявлено скопление позднекочевнических курганов с каменными кольцами, является район слияния рр.Базавлук и Каменка (рис. 1). Впрочем, не исключено, что те немногочисленные памятники, которые нам удалось обнаружить в других участках Степи в связи с анализом каменного кольца токовского кургана, результат территориально неравномерных раскопок.
Как показал анализ, большинство из числа рассмотренных погребений в курганах с каменными кольцами (13 из 16), включая и токовской комплекс, являлись основными в своих курганах. Подавляющее большинство памятников по вещам можно уверенно датировать золотоордынским временем. Именно в этот период с постепенным (а нередко резким) нарастанием процесса оседания кочевников на землю увеличивается и количество основных погребений. К koh.XIV в. такой тип погребений — это уже не просто обычное, но явно доминирующее явление. В это время у населения Степи стремительно идет и процесс массового перехода к формированию грунтовых могильников, а впускные погребения становятся исключением.
Ориентировка погребенной на запад - наиболее типичное направление подавляющего боль
шинства погребенных золотоордынского времени (Евглевский А.В., 1990, с. 131). Следовательно, продуктивный анализ по этому обрядовому признаку можно сделать только в комплексе с остальными показателями положения скелета человека в погребении, но даже в этом случае такая характеристика обряда в полной мере “заговорит” лишь в совокупности с памятниками близкого круга, т.е. на массовом материале. Такую задачу авторы статьи перед собой не ставили, однако, тот факт, что все умершие (за исключением одного полностью разрушенного) из приведенных выше погребений с каменными кольцами ориентированы на запад или же с небольшим отклонением - закономерность неоспоримая.
Замена коня конской упряжью. Уточнить датировку публикуемого погребения помогают некоторые детали погребального обряда. Так, в 10 из 16 упомянутых выше комплексов с каменными кольцами не было коня, что, кстати, тоже свидетельствует о заметной тенденции к изживанию кочевой традиции. Это интересная и до сих пор еще недостаточно освещенная тема. Понятно, что отсутствие коня в погребении кочевника может объясняться совершенно разными причинами, их может быть одновременно две или больше. В токовском кургане, если верить антропологическому заключению, захоронена женщина, а конь, как известно, в женских погребениях позднекочевнической культуры явление далеко не массовое. Другими словами, подобные погребения у поздних кочевников (не говоря уже о других культурах) редко сопровождаются конем, но наличие принадлежностей конской упряжи (стремени и удил) априори указывает на связь с обрядом погребения коня. Это важный аргумент, но, главное, безусловно, заключается в том, что, как мы уже упомянули выше, в европейской Степи традиция курганного обряда как такового, начиная с сер.XIV в., резко сходит на нет. Предается забвению многое из бывшей обрядности. Исчезает и захоронение коня. Это позволяет наиболее предпочтительной датой токовского кургана считать 2-3 четв-XIV века. Однако быть уверенным и в такой относительно узкой датировке из-за отсутствия специального исследования на эту тему мы не можем.
Уступ в торцевой стенке. В определенной семантической взаимосвязи с заменой коня деталями его упряжи находится и микропространство уступа, устроенного в восточной стенке могилы. Как можно объяснить удила, лежащие на уступе? Объяснение, которое напрашивается первым, — это символический намек на то, что на уступе как бы находится голова коня. Если именно это подразумевалось древними, тогда весьма перспективным может быть изучение незначительного числа позднекочевнических погребений, где череп коня в действительно
210
сти покоится на уступе. Было бы весьма интересно соотнести между собой такие обряды, что, возможно, позволит поставить их в один генетически связанный, но в то же время диахронный культурный ряд. Пока же есть все основания считать, что обе эти обрядовые группы в рамках Средневековья появились в половецкое время (Евглевский А.В., 1992а, с.113). Следовательно, истоки этого явления можно искать в материалах кыпчакских и других генетически родственных (и, возможно, не только) племен, пришедших в европейские степи с Востока. Аналогии укладки удил на торцевой уступ, устроенный в ногах человека, у поздних кочевников нам пока не известны.
Одиночное стремя. Не менее интересной представляется и находка в погребении одиночного стремени, лежащего за ступнями захороненной. В 1992 г А.В.Евглевским в тезисной форме был дан анализ одиночных стремян, но при наличии в погребении коня. Была высказана мысль, что обнаружение лишь одного стремени в составе конской упряжи вряд ли отражает жизненные реалии умершего: “Трудно представить, что в период, когда стремена окончательно стали неотъемлемым приспособлением для быстрой езды и устойчивости в бою, кочевники могли пользоваться одним стременем. Нельзя также объяснять наличие одного стремени в погребении с конем и бедностью умершего, поскольку исследуемая обрядовая черта встречена и в комплексах с богатым и многочисленным инвентарем” (Евглевский А.В., 19926, с. 112). Находки в позднекочевнических погребениях одиночных стремян — это, очевидно, своеобразный мировоззренческий пережиток, смысл которого заключался в способе посадки на коня. С помощью удобного для посадки “левостороннего” стремени нужно было сесть на коня, а тот уже должен был доставить своего хозяина в страну мертвых (Вайнштейн С.И., 1972, с. 130; Евглевский А.В., 19926, с.112). Нельзя исключать и иной трактовки, по которой традиция укладки с конем лишь одного стремени, возможно, была связана с охранительными мерами, направленными на недопущение возврата умерших (Евглевский А.В., 19926, с. 113). Но статистика свидетельствует о том, что количество погребений с одним стременем составляет лишь небольшой процент от общего числа позднекочевнических комплексов. Чем тогда объяснить такое избирательное стремление устроителей погребальной обрядности при захоронении умерших? Решение этого вопроса также еще впереди.
Совсем другое дело - нахождение одиночного стремени в погребении, где конь отсутствует, как в нашем случае. Здесь мы, с учетом предыдущих мыслей, очевидно, имеем дело с отражением в погребальном обряде угасания кочевого обряда, где конь являлся одним из основных его маркеров. Символическую замену в погребении коня стременами и удилами9, по-видимому, можно считать самым поздним проявлением культа коня в археологически фиксируемых признаках погребального обряда. Впрочем, лишь этим, вероятно, не исчерпывается семантика интересующего нас явления.
Заплечики ямы. Для такого же, как и в токов-стом кургане, обряда10 типа AIV (без учета курганной архитектуры) Г. А.Федоров-Давыдов установил следующие признаки: “костяк человека, обращенного головой на запад, без костей коня. В яме с уступом вдоль северной и южной стен. Две могилы перекрыты плахами, лежащими на уступах” (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 124). Если же говорить только о конструкции ямы, то надо иметь ввиду, что исследователь весь такой массив памятников анализировал дифференцированно, т.е. по хронологическим периодам. К X — 1-й пол.XI в. (период господства печенегов и тортов) он отнес всего 4 из 26 подобных ям. которые ему были известны. 13 погребений ученый отнес к золотоордынскому времени. Правда, несмотря на увеличение в этот период таких погребений, доля их по сравнению с наиболее распространенными типами не превышала 5%. Остальные 9 погребений не получили узкой датировки. Эта статистика означает, что указанные обрядовые комплексы для хронологического отрезка в 200 лет (2-я пол.Х! - 1-я пол.ХШ в.) исследователем не зафиксированы вовсе. За истекшие 40 с лишним лет с момента выхода книги Г.А.Федорова-Давыдова количество погребений с обрядом типа AIV с интересующими нас конструкциями ям значительно выросло (не считая грунтовых могильников), но их подсчет по периодам сделать сейчас в силу ряда причин не так просто, поэтому изучение этого массива еще не проведено.
Сегодня нам важно отметить другое. Заплечики вдоль южной и северной стен — это лишь общий формальный признак для двух отмеченных хронологически разных групп — погребений X - 1 -й пол.Х] в. и погребений 2-й пол.ХШ — XIV века. Они разделены двухсотлетним интервалом, и на уровне единой линии развития (не считая некоторых общих истоков культурогенеза) между ними
9 Не все исследователи считают, что находки конской упряжи в могиле без коня являются заменой последнего (Нестеров С.П., 1990, с.60-61).
10 В сводке Г.А.Федорова-Давыдова (1966) яма с заплечиками вдоль северной и южной длинных стен, как в конструкции могильной ямы токовского кургана, отмечена для 26 погребений. Из них 13 относится к погребальному обряду AIV, по основным (формальным) признакам идентичному токовскому. -
211
мало схожего. При внимательном рассмотрении всех нюансов конструкции ямы между двумя хронологическими группами выясняется много отличий. Ямы с заплечиками вдоль южной и северной стен в золотоордынское время нередко усложняются многими конструктивными элементами, изменяется характер их устройства в кургане, претерпевают некоторые изменения и собственно сами формообразующие признаки ямы (ширина и глубина уступов, наклон стен, пропорции верхней и нижней частей ямы и т.д.). Другими словами, интересующие нас могильные ямы в золотоордынское время, как правило, не только не идентичны такому же типу в печенежско-торческое время, но даже нередко не изоморфны друг другу. Более того, заплечики могли выполнять не только известную утилитарную функцию как опора для перекрытия, но и другие.
Таким образом, заплечики вдоль длинных стен в золотоордынское время по сути являются составной частью иного типа погребальной обрядности. В рамках интересующей нас обрядности AIV (в которую, как мы уже упоминали, с некоторыми допусками можно включить и токовской комплекс) ее разновидностям на основе конструкции ямы для более удобного их анализа логично было бы присвоить новую кодировку, например, AlVa, ATV6, AIVb и т.д. Такой трансформацией мы не только не поломаем относительно успешно просуществовавшую более 40 лет типологическую схему Г.А.Федорова-Давыдова (подавляющее большинство исследователей все эти годы опираются именно на нее), но, как мы полагаем, качественно обогатим и разовьем ее.
Голень овцы на уступе. Поскольку нам не известны подобные случаи, дать оценку явлению довольно затруднительно. Кроме того, в связи с многочисленными проблемами чертежей у нас нет уверенности в положении костей in situ.
Выемка в дне могильной ямы — одна из самых оригинальных особенностей, присущих данному комплексу. Непонятно, почему такое углубление было сделано с недостаточной шириной, необходимой для того, чтобы туда могло вписаться гробовище. Устроенного с такой целью дна могильной ямы в погребальной обрядности поздних кочевников нам не известно. Возможно, такая конструктивная черта несет какую-то ритуальную нагрузку, суть которой пока объяснить трудно.
Решетчатое гробовище. Такие гробовища, по мнению Г.А.Федорова-Давыдова (опирался лишь на материалы 8 комплексов), получают распространение только в золотоордынское время (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 130). Меньше десяти погребений — это, конечно же, крайне малое количество для столь уверенного заключения, однако исследователь подчеркнул, что в предшествующее половецкое время решетчатые гробовища не зафиксированы вовсе. Вывод этот для нас очень важный, но, к сожалению, все известные ему случаи Г.А.Федоров-Давыдов свел в один тип решетчатых гробовищ — БП. Несмотря на то, что по данному “сводному” типу гробовищ мы, в целом, поддерживаем выводы Г.А.Федорова-Давыдова, тем не менее, этот массив не выглядит однородным как в типологическом, так и в хронологическом плане. Решетчатые гробовища в курганных культурах Европейской Степи встречаются с определенными временными разрывами на протяжении I-XIV вв., а их конструктивное разнообразие столь велико, что предполагает более осторожное атрибутирование таких памятников, чем обычная традиционная ссылка на известный свод материальной культуры поздних кочевников Г.А.Федорова-Давыдова (1966).
Таким образом, анализ токовского погребения свидетельствует о том, что для его более полного объяснения нам остается ждать новых открытий и расширить географию поиска.
Литература и архивные материалы
Безверхий А.П., 1991. Средневековые кочевнические памятники правобережья Днепра (по материалам экспедиции ДГУ)// Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск.
Бокий Н., 1968. Отчет Кировоградского краеведческого музея об археологических раскопках в Кировоградской обл. за 1968 г.// НА ИА НАН Украины. № 1968/81.
Братченко С.Н., Гершкович Я.П., Константинеску Л.Ф., Левченко В.Н., Смирнов А.М., Швецов М.Л., Шкарбан А.С., Кротова А.А., 1978. Отчет Донецкой экспедиции за 1978 г. Исследование курганов в Славяносербском р-не Ворошиловградской обл. (с.Смелое, Пришиб, Знаменка, Сокольники, Крипаки) и в Амвросиевском р-не Донецкой обл. (с.Петропавловка, Лисичье)// НА ИА НАН Украины. № 1978/1.
Братченко С.Н., Константинеску Л.Ф., Гершкович Я.П., 1979. Отчет об исследованиях Донецкой экспедиции в 1979 г. у с.Рудовка Сватовского района. с.Бахмутовка. Райгородка, Царевка, Деменково Новоайдарского района Ворошиловградской области// НА ИА НАН Украины. № 1979/15.
212
Вайнштейн С.И., 1972. Историческая этнография тувинцев. М.
Гладких М.И., Писларий И.А., Кротова А.А., 1974. Отчет о работе Северско-Донецкой новостроечной экспедиции в 1974 году// НА ИА НАН Украины. № 1974/13.
Евглевский А.В., 1990. Влияние ислама на половецкий погребальный обряд в золотоордынское время// Проблемы исследования памятников археологии Северского Донца. Тезисы докладов областной научно-практической конференции. Луганск.
Евглевский А.В., 1992а. Погребения золотоордынского времени из раскопок новостроечной экспедиции Донецкого университета// ДАС. Вып. 1. Донецк.
Евглевский А.В., 19926. Стремена в погребальном обряде поздних кочевников Северо-Восточного Причерноморья// История и археология Слободской Украины. Тез. докл. Всеукр. конф., посвященной 90-летию XII Археологического съезда. Харьков.
Иванов В.А., Кригер В.А., 1988. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XIII-XIV вв.). М.
Максименко В.Е., 1981. Отчет о раскопках курганов в Тацинском районе Ростовской обл. в 1981 году// Архив ИА РАН. Ф.е. 8884.
Максименко В.Е., Безуглов С.И., Захаров А.В., 1983. Отчет о раскопках курганов в Тацинском районе Ростовской обл. в 1983 г.// Архив ИА РАН. № 9880.
Нестеров С.П., 1990. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск.
Плетнева С.А., 1958. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях// МИА. № 62.
Плетнева С.А., 1963. Кочевнический могильник близ Саркела - Белой Вежи// МИА. № 109. Ч.Ш.
Плетнева С.А., 1974. Половецкие каменные изваяния// САИ. Вып.Е4-2.
Плетнева С.А., 1981. Печенеги, торки, половцы// Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.
Привалова О.Я., Зарайская Н.П., Привалов А.И., 1982. Двугорбая Могила// Древности Степной Скифии. К.
Текеев Г.Х.-У., 1977. Раскопки в урочище “Байтал-Чапкан”в 1977 г.// Архив ИА РАН. № 6926. <
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Шалобудов В.Н., 1984. Кочевнические курганы правобережья Днепра// Проблемы археологии Поднепровья III-I тыс. до н.э. Днепропетровск.
Шалобудов В.Н., 1990. Еще раз о находках распрямленных гривен в половецких погребениях// Исследования по археологии Поднепровья. Днепропетровск.
Шалобудов В.Н., Кудрявцева И.В., 1980. Кочевнические погребения Среднего Приорелья// Курганы Степного Поднепровья. Днепропетровск.
Шалобудов В.Н., Яремака В.Н., 1987. Гривны в погребениях средневековых кочевников// Памятники бронзового и раннего железного веков Поднепровья. Днепропетровск.
Шапошникова О.Г., Фоменко В.Н., Балушкин А.М., Гребенников Ю.С., Елисеев В.Ф., Клюшинцев В.Н., Корпусова В.Н., Магомедов Б.Л., Некрасова Д.Н., Нечитайло А.Л., Ребедайло Г.П., Рычков Н.А., 1975. Отчет о работе Ингульской экспедиции за 1975 год// НА ИА НАН Украины. № 1975/3.
Summary
A.V.Yevglevsky, N.M.Danilko, S.A.Kuprii (Donetsk; Kiev, Ukraine)
“ORDINARY” LATE NOMADIC BURIAL WITH NON-ORDINARY RITE OF BARROW 2 OF TOKOVSKI YE MOGILY GROUP ON RIGHT BANK OF DNIEPER
The paper gives a detailed analysis of a burial of a female nomad of the Golden Horde time unusual by its ceremonial attributes which has been found near Tokovskoie settlement on the right bank of the Dnieper.
A block of ceremonial features, which permit to throw light upon the place of the complex in the funeral rite of the late nomadic culture, comprises a stone ring-enclosure under a barrow mound, longitudinal and end ledges, a lattice coffin, the westward orientation of the deceased, a single stirrup and a bit in the absence of a horse. In combination (but not separately) these attributes are characteristic of the 2nd quarter of the
213
1
13th — the 14th century. The funeral inventory is not numerous but rather expressive. The remains of fabrics deserve special attention: studying of them will enable one to solve the problems of reconstruction of the embossed pattern decorating a caftan, technological features of textile fabrics, the place of manufacturing, etc. T.N.Krupa’s paper presented in the same volume is devoted to a special complex research of fabrics and leather from the burial.
Статья поступила в редакцию в ноябре 2007 г
214
Т.Н.Крупа
ИССЛЕДОВАНИЕ КОСТЮМА ЗОЛОТООРДЫНСКОГО ВРЕМЕНИ ИЗ КУРГАНА 2 ГРУППЫ ТОКОВСКИЕ МОГИЛЫ
В июне 2007 г сотрудником Донецкого национального университета А.В.Евглевским были переданы автору для изучения образцы ткани и кожи из женского кочевнического погребения (раскопки Орджоникидзевской экспедиции Института археологии НАН Украины) кургана 2 у пгт Токовское Апостоловского р-на Днепропетровской области.
Сохранность и первичная консервация
Все образцы разделены нами на 9 групп в зависимости от характера их исследования. Материал, который еще в момент извлечения из погребения был выровнен с фиксацией клеем ПВА на бумаге, составил группы 1-8 (рис.1). Другая часть тканей и кожи в мятом состоянии составила группу 9 (рис. 2).
Уже в процессе визуального осмотра, исходя из морфологических признаков, нами было выделено несколько групп органики: шелковая парча, шелковая саржа, шелк простого переплетения, ткань с кожаной нитью и кожа.
Состояние тканей на момент передачи автору можно определить как устойчиво-стабильное: в подавляющем большинстве случаев текстиль сохранил цвет (с небольшими изменениями), пластичность, структуру, имеет минимальные гумусные загрязнения. Состояние переданной кожи плохое: она сильно деструктирована, хрупкая и обильно покрыта гумусными загрязнениями.
Первой крупной проблемой, вставшей перед нами, был вопрос очистки и сохранения материала. Консервация органики, обнаруженной в процессе раскопок — одно из актуальнейших направлений мировой реставрационной практики. Особняком в этом направлении стоит текстиль — материал уникальный и раритетный не только по встречаемости в археологических комплексах, но, особенно, по степени информативности. Тщательное изучение древних текстильных технологий позволяет специалистам развеять многие мифы, сложившиеся в исторической науке из-за недостатка объективного материала.
Существующие методики очистки археологического текстиля несовершенны, поэтому вы
нуждают специалистов искать новые, отвечающие требованиям работы с конкретным материалом. Критерии, по которым мы проводили свой выбор методики очистки, — это щадящее взаимодействие с объектом исследования и безвредность препарата для человека и окружающей среды. В результате была избрана методика, разработанная нами для очистки шелковой парчи XII в. из раскопок “Веселой могилы” на Харьковщине (Крупа Т.Н., 2005, с. 165-168). Она основана на применении бытового препарата L.O.C. производства фирмы “AMWAY”. Как известно, препараты этого производителя уже используются для работы с различными видами исторических объектов (Ляшенко М.М., 1999, с. 127-129). Учитывая хорошую сохранность текстиля, мы подобрали оптимальный процентный состав раствора L.O.C.
Производители отмечают, что препарат состоит из свежего кокосового масла с добавлением аминокислот. Наличие масляной основы, вне всякого сомнения, способствует пластификации органики. Особо необходимо сказать об аминокислотах. Как известно, аминокислоты являются основным “строительным материалом” для синтеза специфических тканевых белков, ферментов, пептидных гормонов и других физиологически активных соединений. Аминокислоты широко используются в современной фармакологии. Аминокислоты — естественные составляющие любых белковых соединений, включая шелк (составляющий белок: фиброин, из группы склеропротеинов). Следовательно, полученный эффект первичной пластификации (так мы назвали восстановление частичной пластичности ткани в результате промывки) — это воздействие как кокосового масла, находящегося в составе препарата, так и, безусловно, аминокислот. Происходит это за счет хорошей гигроскопичности шелка. По свидетельствам наблюдений за текстилем из кургана “Веселая могила” в течении 4 лет, деструктивных процессов в текстиле не наблюдается (Крупа Т.Н., 2005, с.165-168).
Производители утверждают, что их препарат имеет бактерицидные свойства. Это было подтверждено и исследованиями Е.В. Астаховой (2005, с. 10-11) при работе с образцами из “Веселой моги
лы”. Учитывая необходимость стабилизации грибков при работе с археологической органикой (как хорошо известно, в имеющихся методиках для этого применяются тимол, нипагин и проч.), это обстоятельство является очень важным для дальнейшей сохранности текстиля.
Первыми подверглись обработке в растворе фрагменты текстиля, не прикрепленного клеем к бумаге. Полученные результаты следующие: после естественного высыхания шелк приобрел блеск, пластичность (рис.З), хорошо стали различаться золотные нити в составе текстиля.
Однако работа с образцами, приклеенными к бумаге, была крайне затруднена и в настоящее время еще не завершена. Виной тому — благое стремление археологов выровнять ткань и использование клея ПВА. Хотя большие фрагменты тканей и были приклеены к бумаге точечным способом (рис.4), именно клей вызвал серьезные проблемы с сохранностью текстиля. На этой ситуации необходимо остановиться подробно. Клей ПВА (соединение поливинилацетатной дисперсии с водой, пластификатором и специальными добавками) — одно из самых популярных клеящих средств в виду его простоты использования. Учитывая, что ПВА — неводостойкое соединение, мы решили подвергнуть бумагу с приклеенным текстилем обработке водным раствором L.O.C. той же концентрации, что и для очистки образцов без бумажной подложки (рис.5). И нам действительно не составило особого труда рассоединить бумагу и ткань (рис.6).
Однако главное составляющее клея — поливинилацетат - принадлежит к группе высокомолекулярных соединений. Характерной же особенностью химии высокомолекулярных соединений является то, что наименьшей “частицей”, участвующей в реакции или физико-химическом процессе, является не молекула, как в классической химии, а элементарное звено (при химических реакциях) или участок цепи (при физико-химических и физико-механических процессах). Такое поведение молекул высокомолекулярных соединений в физико-химических и физико-механических процессах связано с гибкостью макромолекул. Проще говоря, внутренние связи в таких соединениях могут быть не стойкими и подвергаться превращениям в результате каких-либо воздействий. В результате таких непроизвольных превращений может происходить старение полимерных материалов — процесс ухудшения их физических свойств с течением времени и под влиянием внешних воздействий: температуры,
механических, статических и переменных напряжений, световой радиации, воздействия химически активных сред, включая кислород воздуха. Причиной старения является деструкция макромолекул с последующим изменением физической структуры полимера. И хотя поливинилацетат - - достаточно стойкое и устойчивое соединение, тем не менее он, как полярный полимер, немного набухает в воде, разрушается под действием сильных кислот и щелочей (Поливинилацетат// NTCP.RU. - http://www.ntcp.ru/ work/library/p/2924). А это так или иначе способно привести к медленной деструкции.
В нашем же случае происходила тройная деструкция. Как свидетельствуют пятна на бумаге (рис.7), под воздействием воды в клее началась деструкция красителя, полимер проник глубоко в волокна ткани и там начал медленно разрушаться (рис.8).
Поэтому, отделив бумагу от текстиля, мы столкнулись с весьма серьезной проблемой — проблемой утраты цвета на отдельных участках ткани, разрушением волокон и клеем, который мы не можем убрать химическим способом, применив сильный растворитель, так как он может повредить общий вид текстиля, учитывая текучесть красителя. Мы были вынуждены действовать очень осторожно, применяя местные водные компрессы L.O.C. и используя скальпель, микроскоп МБС-10 и микроскальпель, убирая остатки клея на ткани (рис.9). Отметим, что эта процедура требует особой тщательности в виду хрупкости материала и значительного количества времени исследователя.
Этого можно было бы избежать, если бы специалисты-археологи хорошо отдавали отчет своим стремлениям, не подкрепленным навыками консервации древней органики. Но, справедливости ради, стоит сказать, что это проблема не отдельных исследователей, а всей системы подготовки археологов, которая на сегодняшний день фактически не учитывает вышеизложенной проблемы, требующей от последних освоения специальных навыков (Крупа Т.Н., 2000, с. 124).
После очистки и первичной превентивной консервации были проведены комплексные исследования: микроскопия в отраженном боковом не-поляризованном свете (бинокулярный микроскоп МБС-10), электронная микроскопия (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840)', химико-технологические исследования. В результате были получены следующие характеристики исследуемого материала.
1 Данная работа проводилась совместно с А.П.Кришталем, кандидатом физических наук, старшим научным сотрудником кафедры физических технологий физико-технического факультета ХНУ им. В.Н.Каразина. Пользуясь случаем, хочу выразить огромную признательность Александру Петровичу за длительное и плодотворное сотрудничество в области исследования древних технологий.
216
Ткани с золотым декором
В эту группу входят несколько видов текстиля.
Парча2-! (рис. 10, 24) сохранила первоначальный красный цвет. Ткань относится к разновидности тканей с полутораслойным переплетением, в которых грунт образован нитями основы и основного шелкового утка, а декор — с применением дополнительного золотного утка (рис. 11, б, в). Парча двусторонняя, т.е. золотный уток при ткачестве выводился и на левую сторону ткани. Фрагмент парчи пришит к подкладке, как и другие фрагменты аналогичного текстиля. Переплетение нитей основы и утка комбинированное (рис. 11, а).
Плотность ткани — 100 нитей/см2 из расчета:
— плотность по основе: 60 нитей/см;
— плотность по шелковому утку: 20 нитей/см;
— плотность по золотному утку: 20 нитей/см.
О.И.Давидан, анализируя ткани Старой Ладоги, различает 4 сорта текстиля (по сумме нитей основы и утка):
— к 4 сорту принадлежат ткани, где сумма нитей не превышает 18 нитей/см2;
— к 3 сорту — не более 27 нитей;
— к 2 сорту - не более 37 нитей;
- к 1 сорту - свыше 37 нитей (Давидан О.И., 1981, с.113).
Таким образом, наш текстиль, вне сомнения, относится к 1 сорту. Нити имеют следующие характеристики:
— нити основы первого порядка3, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,14-0,17 мм;
- нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,45 мм;
— золотная нить утка первого порядка, имеет Z-кручение с углом крутки — 75-80°, тонина нитей - 0,25 мм (рис. 11, г).
Парча-2. К этому виду текстиля принадлежат три сохранившихся фрагмента. Один пришит к ткани с ажуром (рис. 12, 13, 23). Эта ткань также относится к разновидности тканей с полутораслойным переплетением (рис. 14, а). Переплетение нитей основы и утков комбинированное.
Плотность ткани - 140 нитей/см2 из расчета:
— плотность по основе: 90 нитей/см (рис. 14, б);
— плотность по шелковому утку: 20 нитей/см (рис. 14, в);
- плотность по золотному утку: 30 нитей/см (рис. 14, г).
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан. Нити имеют следующие характеристики:
- нити основы первого порядка, имеют Z-кручение с углом крутки - 80-85°, тонина нитей — 0,14 мм (рис. 15, а);
— нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,25 мм (рис. 14, в);
— золотная нить утка первого порядка, имеет Z-кручение с углом крутки — 45-50°. тонина нитей — 0,25-0,27 мм (рис. 15, б, в).
Отдельный фрагмент парчи (рис. 16, 26) полностью аналогичен вышеописанному. Этот фрагмент хорошо иллюстрирует златотканый декор ткани (рис. 17), который можно определить как растительно-эклектический орнамент.
Парча-3. Представляет собой шелковую ткань красного цвета простого переплетения с полосами. Три наиболее ярких фрагмента дают представление о технологических особенностях парчи-3. Фрагмент, представленный на рис. 18, позволяет заключить, что полосы образованы утолщенным шелковым узком или утолщенным шелковым утком и золотной нитью (рис. 19, 25). Ткацкие характеристики ткани по основному полю — плотность ткани - 70 нитей/см2 из расчета:
— плотность по основе: 50 нитей/см;
— плотность по утку: 20 нитей/см,
Прядильные характеристики нитей по основному полю:
— нити основы первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,17 мм;
— нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,20 мм.
Ткацкие характеристики участков текстиля с дополнительным золотным утком — плотность ткани - 90 нитей/см2 из расчета:
— плотность по основе: 50 нитей/см;
— плотность по утку: 20 нитей/см;
- плотность по золотному утку: 20 нитей/см.
Прядильные характеристики нитей участков текстиля с дополнительным золотным утком:
— нити основы первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,17 мм;
- нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,25 мм;
- нити золотного утка: Z-кручение с углом крутки 70-75°, тонина нитей — 0,25 мм (рис.20).
Ткацкие характеристики участков текстиля с утолщенным шелковым утком — плотность ткани — 70 нитей/см2 из расчета:
- плотность по основе: 50 нитей/см;
2 Парча (от перс, “парче” - материя) - сложноузорчатая художественно-декоративная ткань с шелковой основой, содержащая в утке (реже в основе) металлические нити с золотом, серебром или имитирующими их материалами.
3 Нитями первого порядка принято называть простые нити, спряденные непосредственно из волокон.
217
- плотность по утку: 20 нитей/см.
Прядильные характеристики нитей участков текстиля с утолщенным шелковым утком:
- нити основы первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,17 мм;
- нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,25 мм.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан.
Среди переданного материала существует фрагмент аналогичной по морфологическим признакам ткани, который в настоящее время очищается.
Ткань красного цвета с золотым декором в виде “горошин”, расположенных в шахматном порядке (рис.21, 22). Диаметр “горошин” - 1,5 см (рис.27, б). Переплетение нитей основы и утка комбинированное (рис.27, а, в).
Плотность ткани - 140 нитей/см2 из расчета:
- плотность по основе: 35 нитей/см;
- плотность по утку: 20 нитей/см.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан.
Нити имеют следующие характеристики:
— нити основы первого порядка, имеют Z-кручение с углом крутки — 70°, тонина нитей — 0,14 мм;
- нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,5 мм;
— ширина золотой полоски - 0,45 мм.
Данная ткань аналогична ткани, использованной в костюме золотоордынского времени Вербового Лога VIII — уникального комплекса в междуречье Дона и Сала (Власкин М.В. и др., 2006, с.9). Как отмечает З.В.Доде, отделочная кайма на рубахе была выполнена из шелка полотняного переплетения, декорированного крупным “горохом” (Доде З.В., 2006, с.128-129).
Наша ткань похожа по декору, однако не похожа по технике исполнения: начиная от конструктивных отличий (вместо полотняного переплетения мы имеем комбинированное полотняно-саржевое) и заканчивая способом нанесения золотого декора. При определении способа нанесения декора этой ткани возникли определенные трудности. Мы изначально не могли определить имеющееся декорирование как такое, что было выполнено “при помощи использования покрытой золотом плоской ленты из животного субстрата, которую прокладывали над шелковой нитью основного утка только на тех участках ткани, которые были обусловлены орнаментом” (Доде З.В., 2006, с. 128-129). Как свидетельствуют данные микроскопии в отраженном свете, в золотом декоре имеются участки золотого покрытия, которые не только проходят под уточными нитями
(как это, например, наблюдается в тканях из комплекса Вербовый Лог) (Доде З.В., 2006, рис.26, а-в), но и перекрывают их. Благодаря последнему факту мы можем также исключить из возможных способов нанесения декора и набойку, которая всегда перекрывает тканевую основу (Доде З.В., 2006, рис.29, б).
Как отмечают исследователи текстильных комплексов, возможны два основных варианта механического нанесения узора на ткань с помощью красок: методом набойки (или штамповки) и с помощью трафарета. Кроме того, при разных вариантах механического нанесения краски она по-разному распределяется в пределах поверхности ткани, занятой линией узора. При трафаретной раскраске максимум краски располагается по краям линии из-за того, что капиллярные силы втягивают краску между тканью и трафаретом, при набойке, наоборот, максимум краски располагается в центре линии (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.224-227).
Однако наш вариант декора не соответствует и описанным характерным признакам трафаретной раскраски. После внимательного изучения фрагмента текстиля были определены технологические особенности создания декора “в горошек”:
- золотой декор (рис.27, д, е) безусловно состоит их полосок органического происхождения (их состав не определялся ввиду сильных повреждений), покрытых сплавом, который содержит более 80% золота (сусальное золото);
— эти “бити” были проложены, скорее всего, уже после ткачества, перекрывая нити основы. Об этом, по нашему убеждению, могут свидетельствовать отверстия по полю орнамента. Некоторые эти отверстия сдвигают нити шелковой основы (рис.27, г);
— однако по левой стороне ткани следов золотных нитей не наблюдается. Это дает право утверждать, что металлизированные полоски органики все же были закреплены по правой стороне текстиля особым образом;
— несмотря на деструкцию золотного покрытия ткани, мы все же смогли найти на правой стороне ткани места, где золотное покрытие четко перекрывается нитями утка. Однако не все нити утка проходят через поверхность золотной нити. Именно этот факт дает нам право утверждать, что золотой декор был добавлен в ткань после ткачества;
— но добавлен до кроя одежды, о чем свидетельствует наличие декора в соединительных швах изделия (рис.28, а).
Декор, по нашему мнению, состоит из органических полос с металлическим покрытием, про
218
детых по ходу нитей основы под частью уточных нитей ткани и наклеенных на ткань. Интересно отметить, что некоторые нити основы имеют дефекты (рис.28, б).
Шелковая ткань
Рассмотрим два показательных фрагмента этой разновидности ткани.
Шелковая ткань-1 (рис.29, a-в) представляет собой ткань полотняного переплетения.
Плотность ткани — 50 нитей/см2 из расчета:
— плотность по основе: 20 нитей/см;
— плотность по утку: 30 нитей/см.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан. Нити имеют следующие характеристики:
- - нити основы первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей - 0,25 мм;
- нити шелкового утка первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,20 мм (рис.29, г).
Шелковая ткань-2 (рис.30, a-в) по всем конструктивным параметрам аналогична шелковой ткани-1. Однако у этого образца сохранилась кромка (рис.30, г). Ее наличие подтвердило наши предположения о классификации нитей на нити основы и утка. Ширина кромки — 0,8-1.0 мм, она состоит из нескольких непряденых нитей, плотно схваченных уточной нитью (рис.30, д, е).
Шелковая ткань с ажуром
Ткань состоит из чередующихся полос тканого ажура и плотного ткачества (рис. 12, 23, 31). Ширина полосок ажура и плотного ткачества - 0,95 см (рис.32, а). По-видимому, в готовом изделии на ткани были полосы разной ширины. Например, можно отметить широкую полосу плотной саржи (рис.32, б) шириной 2,0 сантиметра.
Плотное ткачество. Саржевое переплетение (рис.32, в).
Плотность ткани — 80 нитей/см2 из расчета по 40 нитей/см и по основе, и по утку.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан.
Ажур. Саржевое переплетение (рис.32, д).
Образуется за счет уменьшения плотности ткачества при переходе от плотного ткачества к ажурному.
Плотность ткани — 60 нитей/см2 из расчета по 30 нитей/см и по основе, и по утку.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан.
Нити по прядильным характеристикам идентичны и в ажуре, и в плотном ткачестве и имеют следующие характеристики (рис.32, г):
- нити основы: первого порядка имеют I-кручение, тонина нитей - 0,25 мм;
- нити утка: первого порядка имеют 1-кручение, тонина нитей - 0,14 мм.
Фрагмент завязки рубашки
Завязка (рис.33) выполнена из тонкой шелковой ткани в два слоя (рис.34, а, г). Края изделия не обработаны, а просто подогнуты вовнутрь.
Ткань полотняного переплетения (рис.34, б), плотностью 40 нитей/см2 (по 20 нитей/см и по основе, и по утку). Прядильные характеристики (рис.34, в):
— нити основы первого порядка, имеют 1-кручение, тонина нитей - 0,20 мм;
— нити утка первого порядка, имеют 1-кручение, тонина нитей - 0,14 мм.
Ткань относится к 1 сорту, по классификации О.И.Давидан.
Завязка пришита к тонкой ткани (рис.35, а, б). Фрагмент слишком мал и деструктирован для углубленных исследований, однако, не взирая на это, можно выделить несколько конструктивных особенностей этого текстиля.
Ткань (рис.35, в) состоит из шелковой основы (нити первого порядка, имеют I-кручение, тонина нитей — 0,12 мм) и утка, представляющего собой тонкие полоски кожи (тониной 0,45-0,50 мм). Переплетение основы и утка комбинированное (?).
t Кожа
Среди переданного на исследование материала - несколько плохо сохранившихся фрагментов кожи. Однако исследование этих фрагментов также очень важно, поскольку кожа являлась частью не-сохранившегося костюма.
Фрагменты изделий из кожи. Мы можем выделить из немногочисленного кожаного материала несколько образцов, дающих представление о технологических особенностях обработки кожи и пошива из нее частей костюма.
Образец 1 (рис.36) представляет собой тщательно выделанную тонкую кожу. Невзирая на деструкцию, правая сторона кожи сохранила следы полировки (рис.37, а, б), а левая (рис.37, в) — тщательной очистки мездры. Кожа тонкая, толщиной около 0,25-0,30 миллиметров.
Образец 2 (рис.38) по качеству и морфологическим признакам аналогичен образцу 1. Тонина
219
кожи — 0,25 мм (рис.39, а). По правой стороне кожи видны остатки прикипевший красной парчи (рис.38, б; 39, б) и следы полировки (рис.39, в). Сохранившийся образец - фрагмент детали костюма, изготовленный их кожи в два слоя (рис. 39, г). Слои располагаются друг над другом, плотно прилегая. По нашим наблюдениям, и для верхнего, и для нижнего слоя несохранившегося кожаного элемента костюма был использован верхний слой кожи животного — эпидермис (рис. 39, д). По левой стороне образца 2 видны остатки войлока (?) (рис. 39, е). Остальные сохранившиеся единичные экземпляры кожи повторяют описанные выше образцы.
Кожа с позолотой. К сожалению, нам трудно полноценно судить об этой составной части костюма в силу ее незначительной сохранности: следы ее обнаружены только с левой стороны ткани с золотым декором в виде “горошин”, расположенных в шахматном порядке (рис.21, б).
Сохранились очень маленькие фрагменты тончайшей кожи с декором в виде наклеенных золотых полос (рис.40, а). Мы внимательно обследовали левую сторону ткани с золотыми “горошинами” и обнаружили участок кожи (рис.40, в), перевернув который, увидели еще остатки золотого декора (рис.40, б), представляющего собой золотую бить, приклеенную к правой стороне кожи (рис.40, г). Декор, судя по всему, изготовлен из наклеенных параллельно друг другу полосок металла шириной около 0,5 мм (рис.41, а, б).
Учитывая редкость подобной находки, было решено исследовать кожу с золотым декором с применением растровой электронной микроскопии. Мы можем заключить, что для декора несохранившегося элемента костюма был применен высокопробный сплав золота (не менее 80% золота) с тониной раскатки около 2 pm (рис.42). Металл декорирует кожу тончайшей выделки, с остатками ворса на левой стороне (рис.42, а).
Исследование золотных нитей
Для исследования мы отобрали несколько образцов золотных нитей. Учитывая, что кислоты в отдельности не действуют на золото, мы взяли для анализа 10% раствор H2SO4 и концентрированную НС1. Нами были получены следующие результаты.
После обработки образца 10% раствором H,SO4 сразу началось разрушение органической основы золотной нити и отслоение золотистых чешуек. Через 30 минут каргина реакции была следующая: фактически полностью разрушилась органика, но чешуйки остались на подложке. Ничего не произошло с чешуйками и через сутки. После обра
ботки образца концентрированной НС1 произошла реакция с органической основой, не отразившаяся на золотистом покрытии.
Уже на этой стадии предполагая, что исследуемое покрытие изготовлено из золота (главным аргументом стала инертность золотистого покрытия в кислотах), мы решили подвергнуть данный образец золотной нити обработке смесью концентрированных серной и азотной кислот. В результате золотистое покрытые растворилось. Как известно, золото растворяется в концентрированной серной кислоте в присутствии азотной кислоты с образованием комплексных соединений золота (Бусев А.И., Иванов В.М., 1973, с.13-18; Некрасов Б.В., 1973, с.245, 248-250, 254-256; Рабинович В.А., Хавин З.Я., 1977, с.64).
Была протестирована золотная нить и дополнительным воздействием “царской водки” - смеси соляной и азотной кислот, в которой золото легко растворяется:
Au + HNO3 + ЗНС1 -> AuCl3 + NOT + 2H2O
Нанеся на контрольный образец лишь несколько капель смеси концентрированных серной и азотной кислот, мы сразу же получили бурную реакцию, выразившуюся и в изменении состояния белковой основы, и в изменении покрытия. Образовавшийся красноватый кристаллический налет на разложившейся органике является окончательным свидетельством того, что золотистое покрытие золотной нити выполнено из высокопробного золота (Мшжулш О., 1998, с.109).
Золотная нить-1 взята из парчи-1 (рис. 10, 24) с растительно-эклектическим орнаментом красного цвета. Она состоит из шелковой основы красного цвета, спряденной с позолоченной полоской животной субстанции. Тонина — 0,014 мм (рис. 43, а), Z-кручение с углом крутки около 75-80° (рис.43, б). Золото покрывает нить не плотно, оставляя лакуны, сквозь которые просвечивает красный цвет шелка (рис.43, в). Считаем этот прием элементом декора.
В целях изучения металлического покрытия было решено золотную нить подвергнуть обработке 10% H,SO4. Было отобрано три нити (рис.44, а-в). Под действием кислоты произошло частичное разрушение связей между металлом и шелковой основой (рис.44, г-е). В результате было установлено, что само золотое покрытие не реагирует с кислотой. Дополнительные тестирования металла нити смесью концентрированных серной и азотной кислот и “царской водкой” также подтвердили наши предположения, что покрытие состоит из золота достаточно высокой пробы.
После того, как частично разрушенные волокна шелка были разрушены окончательно, оставшиеся микрохлопья металла были подго
товлены к проведению растровой электронной микроскопии (рис.45, а, г). Как показали данные электронной микроскопии, покрытие состоит из мелких крупиц металла (рис.45, б, д). Размеры крупиц - около 1 цт, а их тонина - в пределах 0,3 цш (рис.45, в, е). Такая ситуация не противоречит имеющимся данным по костюмным комплексам того же времени (Медведев А.В., Сергеева И.А., 2006, с.201-202).
Золотная нить-2 взята из парчи-3 красного цвета (рис. 18) с растительно-геометрическим орнаментом. Нить состоит из шелковой основы красного цвета спряденной с позолоченной полоской животной субстанции. Тонина — 0,014-0,017 мм (рис.46, а), Z-кручение с утлом крутки около 75-80° (рис.46, б, в). Золото покрывает нить не плотно, оставляя лакуны, сквозь которые просвечивает красный цвет шелка (рис.46, в). Считаем этот прием элементом декора. Как видим, эта нить аналогична золотной нити-1 из парчи-1.
На эту нить мы воздействовали концентрированной НС1: шелковая основа не разрушилась, однако связь металла и шелка была разрушена. Как и в предыдущем случае золотое покрытие не реагирует с кислотой. Дополнительные химические тестирования металла нити подтвердили наши предположения, что покрытие состоит из золота достаточно высокой пробы.
Золотная нить-3 входит в состав парчи-2. Для исследования был отобран образец нити (рис.48, 49, а) непосредственно из фрагмента, пришитого к ткани с ажуром (рис. 12, 13, 23).
Нить имеет органическую подложку толщиной порядка 12 pm (рис.49, б, в) и металлическое покрытие. В отличие от предыдущих образцов нитей, эта нить покрыта не сусальным золотом, а тонко раскатанной фольгой, что хорошо иллюстрируют фото электронной микроскопии (рис.47). Отметим, что и такие технологические приемы изготовления золотных нитей хорошо известны для этого периода (Лантратова О.Б. и др., 2002, с. 170; Крупа Т.М., 2005, с. 103-107).
Швы
Сохранилось несколько видов швов. Их полноценное исследование дает возможность составить представление о технологических приемах изготовления одежды в древности.
Соединительный шов “за иглой” можно назвать самым распространенным. Среди сохранившихся швов из кургана 2 Токовских могил этот тип присутствует в подавляющем большинстве случа
ев. Особенностью соединительных швов сохранившегося текстиля являются узкие и аккуратные срезы ткани, разутюживание срезов швов на две стороны.
Шов “за иглой” (рис.56, а) применяется при соединении тканей. Выполняется он так же как и ручной шов-строчка (и, по-сути, является его разновидностью, рис.56, б), однако его стежки не прилегают плотно друг к другу, и между ними допускается некоторый интервал (Kpiii та шиття, 1955, с.20-21).
Рассмотрим характерные случаи применения шва “за иглой”.
1. Левая сторона парчи-1 (рис. 10, 24, 50, а). Шов аккуратный, выполнен с разутюживанием срезов, ширина отворотов шва — 4,0-5,0 мм (рис.50, б, в). Шаг — 3,0 мм (рис.50, г). Шов стачивает парчу и шелковую ткань простого переплетения.
2. Левая сторона ткани красного цвета с золотым декором в виде “горошин” (рис.21, 22, 54, а, б). Полное описание шва не делалось, чтобы не разрушить позолоченную кожу. Ширина срезов — 0,3-0,5 мм (рис.55, в). Шов стачивает две детали из однородной ткани.
3. Шов шелковой ткани-1 (рис.29, а-в; 51, а, б) имеет следующие характеристики: 4
— выполнен с разутюживанием срезов, ширина срезов — 4,0 мм;
- шаг - 3,0 мм (рис.51, в).
Шов стачивает две детали из однородной ткани.
4. Шов “за иглой” шелковой ткани-2 (рис.30, а-в, 52, а) по всем конструктивным параметрам аналогичен шву такого типа шелковой ткани-1. Шов стачивает две детали из однородной ткани.
5. Фрагмент завязки рубашки (рис.33) также пришит к ткани рубашки швом “за иглой”. Шов имеет шаг - 2,5-3,0 мм (рис.52, б, в).
Хорошо видна соединительная нить. Ее характеристики: шелковая нить второго порядка4 имеет S-крутку, ее тонина — 0,45-0,50 мм. Шов стачивает две детали из разных по фактуре тканей. Выполнен с заутюживанием срезов.
6. Шов “за иглой”, соединяющий ткань с ажуром и парчу-2 (рис. 12,23), хорошо различим по левой стороне несохранившегося изделия (рис.53, а). Шаг шва — 3,0-4,0 мм (рис.53, б, в). Шов выполнен с заутюживанием срезов, шириной около 1,0 см.
Характеристики соединительной нити: шелковая нить второго порядка, имеет S-крутку с углом около 110°. Ее тонина — 0,75 мм (рис.53, г). Шов стачивает две детали из разных по фактуре тканей.
Нами был обнаружен шов из разновидностей потайных швов с левой стороны ткани с золотым декором в виде “горошин” (рис.21, 22, 55, а). Шов
4 Т.е., спряденная из двух нитей.
221
имеет шаг 4,0-5,0 мм (рис.55, б), проложен нитями второго порядка, S-крутки, тониной 0,55 мм (рис.55, в).
Полноценно атрибутировать этот шов, к сожалению, затруднительно в силу фрагментарного сохранения деталей костюма. Мы попробуем лишь выдвинуть предположение о назначении подобного шва, исходя из его конструктивных особенностей, а именно:
- шов проложен по левой стороне ткани и не виден по правой стороне ткани;
- имеет малый шаг;
— нить, которой выполнен шов, сохранила деформацию (рис.55, б), при виде которой складывается впечатление, что она крепила к ткани с декором “горошинами” дополнительную деталь;
— линией прокладки шва является кривая, которая проходит фактически по косой линии ткани (рис.56, б, 58, в)5;
— при крое и пошиве одежды мастер обязан учитывать особенности возможных деформаций изделия по этим линиям. Например, хорошо известно специалистам, что наиболее красивые вертикальные драпировки дает долевая нить, а мягкие косые складки - косая нить. Если деталь пришивается по косой линии (т.е. имеет не прямоугольную форму, которая четко ориентирована по направлениям основных и уточных нитей), то необходимо применить такой шов, который бы не вызывал нежелательных деформаций готового изделия и не портил бы его эстетический вид.
Исходя из вышеизложенного, мы склонны рассматривать сохранившийся шов как косой (рис.56, в), применявшийся тогда, когда нужно по срезу, по косой линии, вставить дополнительную деталь или аппликацию и при этом необходимо, чтобы был совмещен рисунок. В таких случаях подогнутый край вставной детали приметывают мелкими косыми стежками по лицевой стороне, потом ткань отгибают и сшивают по изнанке (Крш та шиття, 1955, с. 19).
Третьей группой швов, обнаруженных при исследовании органики, являются швы, которые не полностью сохранились. От них остались лишь отверстия в ткани, по которым мы попробуем определить назначение шва и его тип.
Шов шелковой ткани-1 (рис.29, а-в, 57, а) имеет следующие характеристики: шаг шва — 2,0-3,5 мм; ширина отворота среза - 7,0-8,0 мм (рис.57, б).
От шва на фрагменте детали костюма из парчи-2 и ткани с ажуром (рис.58, а) остались отвер
стия толы® по левой стороне изделия (рис.58, г, д). Шаг шва - 1,0-3,0 мм. Выполнен с заутюживанием срезов.
От шва, проложенного по парче-2, также сохранились отверстия (рис.59, а) только по левой стороне ткани (рис.59, в). С правой же стороны следов этого шва не обнаружено (рис.59, б). Шаг шва - 1,0-3,0 мм. Выполнен с заутюживанием срезов, шириной около 7,0 миллиметров.
У шва, проложенного по ткани с ажуром (рис.60, а), та же ситуация (рис.60, б, в). Шаг шва — 1,5-3,0 мм. Выполнен с заутюживанием срезов, шириной около 7,0 миллиметров.
Характеристика шва на отдельном фрагменте парчи-2 (рис.16, 26) следующая: шаг шва - 1,0-3,0 мм, выполнен с заутюживанием срезов, шириной около 6,0-7,0 миллиметров.
Проанализировав конструктивные особенности данной группы швов, мы пришли к такому заключению:
- швы проходили только по левой стороне готового изделия;
- расположение отверстий на ткани имеет определенную закономерность: шаг прокладки стежков в подавляющем большинстве случаев можно писать как “длинный — короткий”, что характерно для схемы выполнения соединительного шва “за иглой” (рис.56, а) с заутюживанием срезов.
Особняком стоят швы, следы которых сохранились на фрагментах кожи. Нити, соединявшие кожаные детали, не сохранились.
Шов, следы которого обнаружены на образце 1 (рис.36, 61, а) в настоящее время представляет собой один ряд сквозных отвертий на расстоянии около 1,0 мм от среза. Диаметр отверстий — 1,0-1,3 мм, шаг шва - 2,0-3,0 миллиметров. Следы шва на образце 2 (рис.38) полностью идентичны вышеописанному шву (рис.61, б). Образец 3 (рис.61, в, г) также хорошо иллюстрирует аналогичный шов. Шаг шва - 3,0-4,0 мм, диаметр отверстий - 0,9-1,0 миллиметров. Ширина среза - около 1,0 мм (рис.61, Д, е).
Проанализировав имеющийся фактический материал, можно выделить характерные признаки:
- аккуратность выполнения шва;
— мелкий шаг шва;
- равномерные стежки;
— узкий срез;
- ровный край среза.
Все это, по нашему мнению, может свидетельствовать о том, что для стачивания деталей костюма из тонкой кожи был применен ручной шов-строчка (рис.56, б) или какой-либо другой вид шва, кото
5 Ткань имеет долевую линию (проходит по направлению нитей основы), поперечную (проходит по направлению нитей утка) и косую (проходит по диагонали куска ткани).
222
рый не пересекал линию среза кожи (в противном случае были бы видны следы в виде характерной деформации на срезах).
Исследование крашения
Одним из интереснейших вопросов, которые необходимо решить при работе с древним текстилем, это определение красильного сырья. Исследуемый комплекс органики в этом смысле уникален: в подавляющем большинстве случаев текстиль фактически полностью сохранил первоначальный цвет.
Мы провели серию химико-технологических анализов. Сначала нити ткани были обработаны крепкой H,SO4 (Федорович Е.Ф., 1965, с. 127). При этом раствор приобрел чистый тон окраски, характерный для марены красильной, однако волокна культурного шелка стали разрушаться (рис.63). Аналогичную обработку фрагментов тех же тканей провели и концентрированной азотной кислотой (рис.66) (Федорович Е.Ф., 1965, с.128). Мы получили подтверждение предыдущих выводов: красный краситель — марена или крапп (Добрынин И.П., 1929, с.137-143).
Для окончательного установления красильного сырья мы воспользовались хорошо проверенной методикой А.А.Воскресенского и В.Н.Кононова (1932, с.75-98), суть которой в возможности экстракции ализарина и пурпурина из раствора (главных составляющих краппа) с помощью бумажного клина. Мы сталкивались с проведением подобных работ и ранее (Крупа Т.М., 2000, с. 112-122; Крупа Т.Н., 2001, с.84-85; 2003, с.64-65; Krupa Т., 2003, р.42-43), поэтому полагаем, что этот простой способ определения красителя не потерял своей актуальности и в наше время.
Тестирование красных красителей по методу Воскресенского-Кононова подтвердило наличие основных составляющих краппа: ализарина и пурпурина. Отметим, что параллельно с проведением анализа красителя с исследуемых тканей мы произвели контрольный анализ красящих соединений корня марены красильной (Rubria tinctoria).
Нами было изучено несколько образцов текстиля, окрашенного мареной (Крупа Т.М., 2000, с. 112-122), среди которых присутствовало крашение очищенным краппом. Эти образцы красного цвета. Подтверждают ярко-красный цвет соединений краппа и глиноземной протравы и настоящие исследования: как мы уже неоднократно отмечали выше, наши образцы сохранили первоначальный цвет. Именно поэтому, считаем, что полученные нами результаты могут служить хорошим эталоном для ориентации при изучении крашения мареной.
Аналогичные выводы представлены и в р аботе О.Б.Лантратовой, В.П.Голикова, О.В.Орфинской. О.В.Владимировой и В.Л.Егорова (2002, с.212-219). Как отмечают специалисты, преобладание в красильном сырье ализарина над пурпурином способно давать оранжевый оттенок красного цвета. Если в красильной рецептуре имеет место обратная схема (преобладание пурпурина над ализарином), то ткань окрашивается в ярко-красный цвет (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.219). В нашем случае в красильном сырье преобладает пурпурин.
Что касается парчи-2, завязки и ткани с ажуром, то тут удалось определить наличие желтого красителя резеды (Reseda luteola). В золе сожженных фрагментов текстиля определены ионы калия и алюминия, что может указывать на использование их в качестве протравы (глиноземные протравы).
Таким образом, мы можем заключить, что до настоящего времени сохранились детали костюма, окрашенные в ярко-красный и желтые цвета.
Использование краппа для крашения текстиля - явление распространенное. Как отмечают исследователи, крапп широко применяли в золотоордынское время для окрашивания шелков (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.219). По утверждению 3.В.Доде, крапп был использован и для окрашивания шелков из золотоордынских памятников Вербового Лога: его применяли в сочетании с железной протравой, что придавало красному цвету пурпурный оттенок (Доде З.В., 2006, с.128-129). Исследователи весьма широко трактуют термин “крапп”, применяя его для всех текстильных красителей, содержащих в той или иной степени ализарин и пурпурин (Доде З.В., Сергеева И.А., 2006, с.208-209).
Однако существует давно устоявшее мнение, что под краппом принято считать красильный материал, полученный из корня именно марены (Rubia tinctoria, семейство Мареновые), широко использовавшейся до изобретения синтетических текстильных красителей (Добрынин И.П., 1929, с. 137-143). Поэтому применение этого термина к растению Oldenlandia umbellata, произрастающему в Индии, Бирме, Абиссинии и на Шри-Ланке (Доде З.В., Сергеева И.А., 2006, с.209), не совсем уместно. Хотя это растение и содержит ализарин, и относится к семейству Мареновых, тем не менее, по утверждению признанного авторитета в области органических красителей И.П.Добрынина, крапп характеризуется определенным набором составляющих: ализарин, пурпурин, псевдопурпурин, ксан-топурпурин, хлорогенин. Из них главное значение для производства качественного красителя имеют первые два: ализарин и пурпурин (Добрынин И.П., 1929, с. 13 8). Далее исследователь отмечает, что именно соединение солей металлов (алюминия,
223
железа и др.) с ализарином и пурпурином образует крапповые лаки (Добрынин И.П., 1929, с. 140).
Oldenlandia umbellata, содержащая только ализарин, не способна в принципе образовать полноценный крапп-лак. Поэтому нам трудно понять, почему в таблице результатов анализа красителей (Доде З.В., Сергеева И.А., 2006, с.216-217) в разделе “Растения” присутствует название “крапп” наряду с мареной красильной, которая собственно и является классическим краппом? Гораздо справедливее, по нашему мнению, было бы указать хау (местное название растения Oldenlandia umbellata).
Хотя природа красителей и была нами установлена, однако имеющийся материал позволяет провести и другие дополнительные исследования, которые дадут возможность специалистам глубже понять проблемы деструкции древних текстильных красителей. Но эта работа требует мобилизации дополнительных научных ресурсов и может быть определена как дальнейшая перспектива при изучении подобных археологических артефактов.
Технологический приемы
Оформление угла изделия. К сожалению, материал, переданный нам для изучения, из-за своей фрагментарности не может в полной мере проиллюстрировать все технологические приемы пошива древнего костюма. И именно по этой причине очень важным является полноценное исследование оформления угла изделия в фрагменте с шелковой ажурной тканью (рис. 12, 23, 62, а). Угол был сделан очень аккуратно: тонкие срезы швов (рис.62, в), тщательно выложенный угол изделия (рис.62, б) с применением того же приема, который используется в швейном деле и в наши дни: формирование угла с левой стороны путем подгиба на 45° уголка ткани (рис.62, а, в). Такой прием позволяет решить сразу несколько задач:
— тщательно оформить угол изделия;
тщательно пришить подкладку одежды или же другую ткань;
— избежать того, чтобы в торцах зашитых срезов готового изделия был виден подгиб, так как в связи с этим изделие выглядит неаккуратным.
При вышеописанном оформлении угла достигается высокое качество пошива одежды. Наличие среди сохранившихся фрагментов текстиля такого приема свидетельствует о высококлассной работе швеи золотоордынского времени.
Переход от плотного ткачества к ажурному при саржевом переплетении нитей основы и утка. Очень интересна левая сторона текстиля с ажуром (рис. 12, 31). Она показывает любопытные
приемы техники ткачества: для того, чтобы убрать часть уточных нитей (при переходе от ткачества плотных полос к ажуру), часть нитей просто прокидывали по левой стороне (рис.32, е). Прокиды лишних утков фиксируются ниткой (рис.32, ж, з). Так как имеет место косое саржевое переплетение нитей основы и утка и при плотном ткачестве, и при выполнении ажура, то происходило косое смещение дополнительных (для плотного ткачества) утков.
Все сохранившиеся срезы швов не обработаны. Это, по нашему убеждению, свидетельствует о том, что одежда имела подкладку.
Реконструкция метода окраски красителями марены. Как отмечают исследователи, существует два основных метода окраски протравными красителями:
волокна или нити выдерживают в растворах протравных солей, затем промывают их и красят в экстрактах красителей. В этом случае красители обычно равномерно окрашивают внутренний объем филаментов и отсутствуют на их поверхности;
— к экстракту красителей добавляют протравные соли, а затем в тот же экстракт помещают непротравленные волокна. В этом случае красители слабо окрашивают внутренний объем филаментов и, в основном, осаждаются на их поверхности (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.212).
Проанализировав расположение красителя на нитях, его глубину проникновения, мы пришли к выводу, что крашение красных тканей производилось по первому типу. Однако, по-видимому, технология крашения не была выдержана, поэтому красный краситель оказался, как свидетельствуют его пятна на бумаге, к которой была приклеена ткань, недостаточно стойким и текучим.
Происхождения текстиля
Вопрос происхождения текстиля является одним из самых значимых вопросов, связанных с исследованием древних тканей. Установление центров изготовления тканей, наряду с конструктивными особенностями отдельных элементов костюма, способно пролить свет на многие аспекты международных отношений древности.
Как отмечает З.В.Доде, в центрально-азиатских, китайских и восточно-иранских шелках доминируют определенные технологические особенности, характерные для центров их производства. Однако в условиях контаминации ткацких техник в шелках монгольского времени установление места изготовления ткани только на основании анализа техники переплетения весьма затруднительно. По
224.
ее убеждению, только совокупный анализ технологических параметров, красителей и орнаментики тканей позволит исследователю установить культурные доминанты в изготовлении шелков (Доде З.В.. 2006, с. 126).
Еще ранее, в 1992 г, высказала аналогичную точку зрения другая известная исследовательница древнего тестиля А.А.Иерусалимская, по мнению которой технические методы важны для формальной классификации материала, позволяющей иногда выявить продукцию одного и того же центра, однако недостаточны для идентификации самих центров (Иерусалимская А.А., 1992, с.11). В результате, в настоящее время принято учитывать весь спектр имеющейся у исследователя информации для определения места производства древнего текстиля.
Как отмечает Е.И.Лубо-Лесниченко, большая плотность гладких тканей была характерна для Китая еще в эпоху Хань (Лубо-Лесниченко Е.И., 1994, с. 16). По своим характеристикам шелковая ткань-1 (и, соответственно, шелковая ткань-2) подобны ткани подкладки халата (как видим, совпадает и назначение ткани) из фондов Государственного исторического музея (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.68). Российские исследователи не исключают ее изготовления как в самом Китае, так и на территории Золотой Орды, но по китайской технологии. Мы также склонны считать, что шелковая ткань полотняного переплетения изготовлена по китайской технологии.
Безусловно, импортной является и обнаруженная парча. Парча-1 и парча-3 по своим характеристикам близки к тканям 3-4 из собраний ГИМа, которые исследователи считают китайскими (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.109-113). По китайской технологии была изготовлена парча из золотоордынского комплекса у с.Волошино Полтавской области (Крупа Т.М., 2005, с. 103-107). Думаем, что и парчу-1, и парчу-3 можно с уверенностью отнести к группе тканей, изготовленных либо в Китае, либо по китайской технологии.
Парча-2 несколько отличается по технологическим признакам от парчи-1 и парчи-3. Парча-2 имеет сдвоенные нити основы. В связи с этим обратим внимание на замечание З.В.Доде, что единичная нить основы определяется как маркер китайских мастерских (это хорошо иллюстрируют и исследуемые нами парча-1 и парча-3). Но в некоторых тканях из Вербового Лога встречаются сдвоенные нити главной основы и парное соединение дополнительной основой нитей узорообразующего утка, что указывает на иранскую технологию ткачества. Между тем, соединенные в пары утки в других образцах коррелируют с единичными основами, которые, как уже указывалось, рассматриваются в
контексте китайской традиции. В данном случае — делает вывод исследовательница — варьирующиеся элементы ткацких приемов в условиях контаминации техник не отрицают ткацкую традицию китайских центров (Доде З.В., 2006, с.131-132).
Обнаруженная ткань с кожаными утками (рис.33) может быть китайского производства. И хотя непосредственно близких аналогий этому текстилю нам не известно, однако использование кожаного утка зафиксировано в Вербовом Логе: в одном случае (на обшивке рукава) в качестве дополнительного утка использовали плоскую кожаную ленту, позолоченную с обеих сторон, что указывает на китайскую традицию (Доде З.В., 2006, с. 132).
Тонкая шелковая ткань завязки (рис. 34) имеет китайское происхождение, о чем свидетельствуют I-крутка нитей и использование резеды в качестве красителя.
Красная шелковая ткань с декором в виде золотых “горошин” (рис.22) не имеет прямых аналогий. В качестве рабочей гипотезы можно предположить ее дальневосточное происхождение.
В пользу китайского изготовления текстиля указывают и использованные золотные нити. Сложная и тонкая технология изготовления золот-ных нитей, которой владели средневековые мастера, по мнению ученых, была наиболее развита в средневековом Китае X-XV веков. В кон.ХШ в. подобные золотные нити уже могли изготавливаться в крупных центрах Золотой Орды пленными китайцами или их золотоордынскими учениками. Поэтому в настоящее время не представляется возможным точно определить место производства этих нитей. Плоские золотные нити на органической подложке иногда встречаются и в некоторых европейских средневековых тканях (Лантратова О.Б. и др., 2002, с. 181).
В нашем случае важно учитывать особенности международной ситуации того времени: появление на политической арене монголов и создание ими обширнейшего государства на просторах Евразии привели к становлению новых традиций в костюме того времени. Исследователи говорят об “интернациональном” характере моды той эпохи (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.232). И мы разделяем такую точку зрения.
Особенности этого явления проявились в использовании новых материалов (тканей), заимствовании отдельных элементов костюма (костюмный синкретизм). Мода на ориентализм в золотоордынское время на территории степи и лесостепи Северного Причерноморья была определена не только появлением новой политической элиты в этом регионе, но и активизацией торговли по северному ответвлению Великого шелкового пути.
225
Отметим, что эта важная во всех отношениях историческая проблема еще ждет своего решения. В этой связи наличие в археологических комплексах текстиля дальневосточного происхождения - очень серьезный аргумент.
Проблема реконструкции костюма
Говоря об исследовании такого уникального комплекса органики, нельзя не затронуть вопрос реконструкции внешнего вида костюма. В настоящее время хорошо известно несколько комплексов золотоордынского времени, дающих исследователям возможность провести реконструкцию костюма (Лантратова О.Б. и др., 2002,238 с.; Супруненко О.Б. та шип, 2005; Власкин М.В. и др., 2006). Однако состояние и фрагментарность материала из кургана 2 Токовских могил позволяют только предполагать общий вид костюма, который находился в погребении.
Считаем, что до настоящего времени сохранились элементы верхнего халата, изготовленного из золотой парчи ярко-красного цвета. Золотной нитью выполнен сложный растительно-эклектический орнамент (рис.24, 65). Халат имел красную (цветовая гамма фактически идентична парче) подкладку из шелковой ткани простого переплетения.
Вероятно, при пошиве этого элемента костюма использовалось два вида красной парчи с растительно-геометрическим декором (рис.66) близкого качества. К настоящему времени сохранились фрагменты красной парчи-3, сшитой с подкладкой, аналогичной подкладке парчи-1.
Трудно судить о месте в костюме ткани с ажуром (рис.23). Не вызывает сомнений, что состоявшая из двух видов тканей и имевшая подкладку деталь была пришита к основному полотну не-сохранившегося изделия. Предположительно это - фрагмент манжеты верхнего халата, которая пришивалась к основному полотнищу рукава верхнего халата. Отметим, что стачной шов рукава не был прошит полностью до запястья: манжета оставалась, как свидетельствуют наличные швы и тщательно сформированные углы манжеты, несшитой.
Контраст ярко-красного цвета с золотым узором основного полотница верхнего халата подчеркивался желтым цветом манжет. Исследователи отмечают и съемные манжеты (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.37). Однако нам сложно судить об этом из-за скудности информативных данных. Думаем, что верхний халат имел еще аналогичные вставки парчи-2. Возможно, что узкая полоска отдельного фрагмента парчи-2 была пришита как оформление горловины и запахов халата.
Если с назначением парчи-1, парчи-2, парчи-3, ткани с ажуром и шелковой ткани простого переплетения более менее ясно, то с оставшимся текстилем возникают некоторые сложности при попытке привязать его к тому или иному элементу костюма. Достаточно четко определяется назначение в костюме шелковой завязки желтого цвета, пришитой к небольшому фрагменту шелково-кожаной ткани (рис.33). Думаем, что это - деталь рубахи, горловина которой имела завязку.
Еще сложнее найти место применения в костюме красной с золотыми “горошинами” ткани. Ниже несохранившегося элемента костюма из этой ткани находилось изделие из позолоченой кожи. Учитывая это, можно предположить, что из ткани с “горошинами” мог быть изготовлен нижний халат. Наличие двух халатов (верхнего и нижнего) считается характерным признаком ордынского костюма XIII-XIV вв. (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.231).
Что касается высококачественной кожи, считаем это остатками жилета. Из-за чрезвычайно малых фрагментов обнаруженной высококачественной кожи с золотым декором нам не удалось определить ее положение в костюме умершей. Исходя из ее морфологических характеристик, учитывая толщину и качество выделки кожи, трудно предположить, что из нее была изготовлена обувь. А беря во внимание своеобразный дорогой декор, трудно заключить, что из нее могли быть пошиты штаны. Можно предположить, что этот дорогой материал — остатки жилета.
Социальный статус погребенной и датировка текстиля
Использование в костюме дорогих высококачественных тканей, кожи и золотого декора может свидетельствовать о высоком статусе умершей. Считаем, что перед нами, вне всякого сомнения, остатки костюма представительницы золотоордынской знати. Исследователи материала из фондов ГИМ датируют аналогичный текстиль 2-й пол. XIII — первыми десятилетиями XIV в. (Лантратова О.Б. и др., 2002, с.232). Специалисты, изучавшие Вербовый Лог VIII, дают несколько иную датировку своим материалам: кон.ХШ cep.XIV в. (Власкин М.В. и др., 2006, с.5). Имеющиеся находки золотоордынского материала на территории Украины датируются XIV в. (Крупа Т.М., 2005, с.103-107). Учитывая все точки зрения, предположим, что костюм из кургана 2 Токовских могил на Днепропетровщине мог быть изготовлен и использовался во 2-й пол.ХШ — cep.XIV века.
226
Рис. 1. Образец сохранности текстиля групп 1-8 на момент передачи для исследования
Fig. 1. The sample of the state of group 1-8 textile fabrics preservation by the time of research
Рис. 2. Образец сохранности текстиля группы 9 на момент передачи для исследования
Fig. 2. The sample of the state of group 9 textile fabrics preservation by the time of research
227
Рис. 3. Образец очистки текстиля группы 9: а — текстиль до очистки; б — текстиль после очистки
Fig. 3. The sample of group 9 textile fabrics cleaning: a - textile fabrics before cleaning; 6 - textile fabrics after cleaning
Рис. 4. Образец точечного приклеивания ткани к бумаге-подложке
Fig. 4. The sample of point gluing of fabric to a paper-substrate
228
Рис. 5. Образец замачивания текстиля групп 1-8 в растворе для отделения ткани от бумаги-подложки
Fig. 5. The sample of soaking of groups 1-8 textile fabrics in a solution for separation of the fabric from the paper-substrate
Рис. 6. Образец отделения ткани от бумаги-подложки
Fig. 6. The sample of fabric separation from the paper-substrate
Рис. 7. Деструкция и текучесть красного красителя под воздействием клея ПВА Fig. 7. Destruction and fluidity of red dye under PVA adhesive action
229
Рис. 8. Образец первичной очистки ткани от клея ПВА: а - клей ПВА, вызвавший деструкцию красителя под клеевой пленкой (просветление ткани); б — основная масса клея убирается с ткани; в - после того, как основная масса клея была убрана, на ткани остались следы ПВА, которые глубоко проникли в ее структуру
Fig. 8. The sample of primary cleaning of the fabric from PVA adhesive: a — PVA adhesive that caused destruction of the dye under an adhesive film (enlightenment of the fabric); 6 — the major part of adhesive is being removedfrom the fabric; в-PVA adhesive traces which have deeply penetrated into the fabric structure left on it after the major part of adhesive had been removed
230
Рис. 9. Работы по очистке ткани от клея ПВА под бинокулярным микроскопом “МБС-10”: а — состояние клеевой пленки на ткани после первичной очистки (левая сторона ткани) • б — состояние клеевой пленки на ткани на момент начала очистки под микроскопом (увеличение в 16раз); в — очистка ткани от клея микроскальпелем под микроскопом (увеличение в 16 раз); г — состояние клеевой пленки на ткани на момент очистки под микроскопом (увеличение в 16раз). Хорошо видна деструкция клея: д — состояние клеевой пленки на ткани на момент очистки под микроскопом (увеличение в 32 раза). Хорошо видна деструкция клея; е — состояние ткани после очистки (левая сторона)
Fig. 9. Works on cleaning the fabric from PVA adhesive under а “МБС-10” binocular microscope: a - the condition of an adhesive film on the fabric after primary cleaning (the left side of the fabric); 6 — the condition of an adhesive film on the fabric by the moment of cleaning under the microscope (16 times zoom); в — cleaning of fabric from the adhesive by a microscalpel under the microscope (16 times zoom); г — the condition of an adhesive film on the fabric by the moment of cleaning under the microscope (16 times zoom) The destruction of adhesive is well visible; d — the condition of an adhesive film on the fabric by the moment of cleaning under the microscope (32 times zoom). The destruction of adhesive is well visible; e - the condition of the fabric after cleaning (the left side)
231
Рис. 10. Парча-1 красного цвета: а — правая сторона парчи; б — левая сторона парчи
Fig. 10. Red color brocade-1: a — the right side of the brocade; 6 — the left side of the brocade
232
Рис. 11. Парча-1 под микроскопом “МБС-10”: а — комбинированное переплетение нитей основы и утков. Хорошо виден принцип формирования золотного декора (правая сторона ткани, увеличение в 8 раз); б — соотношение грунта и золотных утков по правой стороне ткани (увеличение в 16раз); в — принцип прокидок золотных уточных нитей по правой стороне (увеличение в 32 раза); г — вид золотной нити (увеличение в 56раз)
Fig. 11. Brocade-1 under а “МБС-10” microscope: а — the combined -weave of ends and -wefts. The principle offormation ofgold-plated embroidery (the right side of the fabric, 8 times zoom) is well visible; 6 — the ratio of the base and the gold-plated wefts on the right side of the fabric (16 times zoom); в — the mode ofgold-plated wefts threading on the right side (32 times zoom); г — the kind of gold-plated threads (56 times zoom)
233
-1
Рис. 12. Ткань с ажуром и парча-2: а - вид до очистки; б - вид после очистки Fig. 12. The openwork fabric and brocade-2: a - before cleaning; 6 - after cleaning
Рис. 13. Парча-2, сшитая с тканью с ажуром: а — правая сторона ткани; б — левая сторона ткани
Fig. 13. Brocade-2 sewed together with the openwork fabric: a - the right side of the fabric; 6 - the left side of the fabric
234
Рис. 14. Парча-2, сшитая с тканью с ажуром: а - переплетение нитей основы и утков (увеличение в 8 раз); б — основа: хорошо видны нити грунта декора (увеличение в 16 раз); в — основа и шелковый уток (увеличение в 32 раза); г — золотная нить вспомогательного утка (увеличение в 32 раза)
Fig. 14. Brocade-2 sewed together with the openwork fabric: a - the weave of the warp and weft threads (8 times zoom); 6 — the warp: threads of decor ground are well visible (16 times zoom); в - the warp and the silk weft (32 times zoom); г-a gold-plated thread of the auxiliary weft (32 times zoom)
235
Рис. 15. Парча-2, сшитая с тканью с ажуром: а — нити основы (увеличение в 32раза); б — золотные нити вспомогательного утка (увеличение в 16раз); в —золотные нити вспомогательного утка (увеличение в 56раз)
Fig. 15. Brocade-2 sewed together with the openwork fabric: a — threads of the warp (32 times zoom); 6 — gold-plated threads of the auxiliary weft (zoom 16 times); в — gold-plated threads of the auxiliary weft (56 times zoom)
236
Рис. 16. Парча-2: а - правая сторона; б-левая сторона
Fig. 16. Brocade-2: а - the right side; б - the left side
Рис. 17. Парча-2 под микроскопом: а — правая сторона (увеличение в 4,8раза); б —левая сторона (увеличение в 4,8 раза)
Fig. 17. Brocade-2 under the microscope: a - the right side (4.8 times zoom); 6 - the left side (4.8 times zoom)
237
Рис. 19. Парча-3 красного цвета: а — правая сторона ткани — полосы с золотной нитью (увеличение в 8 раз); б — правая сторона ткани — полосы с золотной нитью (увеличение в 16 раз); в — правая сторона ткани - полосы с утолщенными шелковыми утками (увеличение в 16 раз)
Fig. 19. Red color brocade-3: a - the fabric right side — strips with gold-plated threads (8 times zoom); 6 - the fabric right side — strips with gold-plated threads (16 times zoom); в - the fabric right side - strips with thickened silk wefts (16 times zoom)
Рис. 18. Парча-3 красного цвета: а - общий вид фрагмента 1; б-условно правая сторона ткани; в -условно левая сторона ткани
Fig. 18. Red color brocade-3: a - a general view offragment 1; 6- the fabric right side (for convenience); в — the fabric left side (for convenience)
238
Рис. 20. Парча-3 красного цвета: а — золотная нить дополнительного утка (увеличение в 32 раза); б — золотная нить дополнительного утка (увеличение в 63 раза)
Fig. 20. Red color brocade-3: a - a gold-plated thread of the additional weft (32 times zoom); 6-a gold-plated thread of the additional weft (63 times zoom)
Рис. 21. Ткань красного цвета с золотым декором в виде “горошин”: а - правая сторона; б-левая сторона
Fig. 21. Red color fabric with the golden “polka dot” decor: a - the right side; 6 - the left side
239
Рис. 22. Ткань с золотым декором в виде
“горошин”
Fig. 22. Fabric with the golden “polka dot” decor
Рис. 23. Парча-2 и ткань с ажуром
Fig. 23. Brocade-2 and the fabric with openwork
Рис. 25. Парча-3
Fig. 25. Brocade-3
Рис. 24. Парча-1
Fig. 24. Brocade-1
Рис. 26. Парча-2
Fig. 26. Brocade-2
240
Рис. 27. Декор в виде “горошин” шелковой ткани красного цвета: а — "горошины ” и комбинированное переплетение; б - “горошина ” под микроскопом (увеличение в 8 раз); в - комбинированное переплетение нитей основы и утка (увеличение в 8 раз); г - граница “горошин хорошо видны сдвиги нитей от прокладки несохранившегося до настоящего времени золотого декора (увеличение в 8 раз); д - золотой декор “горошин видно органическую основу полосок с золотом (на фото — темного цвета) и прохождение некоторых полосок под шелковыми уточными нитями (увеличение в 16 раз); е — золотой декор “горошин видно органическую основу полосок с золотом (на фото — темного цвета) и прохождение некоторых полосок под шелковыми уточными нитями (увеличение в 56 раз)
Fig. 27. The “polka dot” decor of red silk fabric: a - “polka dot ” and combined weave; б-a “polka dot ” under the microscope (8 times zoom); в — combined weave of the warp and weft threads (8 times zoom); г — the border of “polka dots shifts of threads of an inlay of the golden decor which have not been preserved are well visible (8 times zoom); d — the golden decor of “polka dots the organic warp of strips with gold (dark color in the photo) and some strips under the silk weft threads are visible (16 times zoom); e - the golden decor of “polka dots": the organic warp of strips with gold (dark color in the photo) and some strips under the silk weft threads are visible (56 times zoom)
241
Рис. 28. Ткань красного цвета с золотым декором в виде “горошин”: а - золотой декор уходит в соединительный шов, что подтверждает его создание до кроя и шитья одежды (увеличение в 56 раз); б - дефект нити основы (увеличение в 16 раз)
Fig. 28. Red color fabric with the golden “polka dot” decor: a - the golden decor goes in a connecting seam which confirms that it had been made before cutting and sewing the clothes (56 times zoom), 6 —a defect of a warp thread (16 times zoom)
Рис. 29. Шелковая ткань 1: a — ткань до очистки; б - правая сторона ткани после очистки; в — левая сторона ткани после очистки; г — шелковая ткань под микроскопом (увеличение в 32 раза)
Fig. 29. Silk fabric 1: а — the fabric before cleaning; 6 — the right side of the fabric after cleaning; в — the left side of the fabric after cleaning; г — silk fabric under the microscope (32 times zoom)
242
Рис. 30. Шелковая ткань 2: а - ткань до очистки; б — правая сторона ткани после очистки; в - левая сторона ткани после очистки; г — кромка шелковой ткани; д — кромка шелковой ткани под микроскопом (увеличение в 8 раз); е - кромка шелковой ткани под микроскопом (увеличение в 16раз)
Fig. 30. Silk fabric 2: а - the fabric before cleaning; 6 - the right side of the fabric after cleaning; в - the left side of the fabric after cleaning; г- a selvage of silk fabric: d-a selvage of silkfabric under the microscope (8 times zoom); e-a selvage of silk fabric under the microscope (16 times zoom)
243
Рис. 31. Шелковая ткань с ажуром: а — правая сторона ткани; б - левая сторона ткани Fig. 31. Silk fabric with openwork: a — the right side of the fabric; 6 — the left side of the fabric
244
Рис. 32. Шелковая ткань с ажуром: а - ткань под микроскопом: видны чередующиеся полоски плотного ткачества и ажура (увеличение в 8 раз); б — широкая полоска плотного ткачества (увеличение в 4,8раза); в - саржевое плотное переплетение нитей основы и утка (увеличение в 16раз); г - нити основы и утка под микроскопом (увеличение в 56раз); д — саржевое переплетение ажурной полосы (увеличение в 16раз); е — свободные прокиды лишних утков при переходе (левая сторона ткани, увеличение в 8 раз); ж — фиксация лишних утков (левая сторона ткани, увеличение в 8 раз); з - фиксация лишних утков (левая сторона ткани, увеличение в 32 раза)
Fig. 32. Silk fabric with openwork: a - the fabric under the microscope: alternating strips of dense weaving and openwork are visible (8 times zoom); 6 —a wide strip of dense weaving (4.8 times zoom); в — dense twill weave of the warp and weft threads (16 times zoom); г — warp and weft threads under the microscope (56 times zoom); d - twill weave of the openwork strip (16 times zoom); e -free picks of extra wefts in passing (the left side of the fabric, 8 times zoom); ж —fixation of extra wefts (the left side of the fabric, 8 times zoom); з —fixation of extra wefts (the left side of the fabric, 32 times zoom)
245
б
Рис. 33. Фрагмент завязки рубашки: а - ткань до очистки; б — правая сторона ткани после очистки
Fig. 33. A fragment of the shirt string: a - the fabric before cleaning; 6 - the right side of the fabric after cleaning
Рис. 34. Ткань завязки: a — общий вид завязки в два слоя ткани; б — полотняное переплетение (увеличение в 16раз); в — нити основы и утка (увеличение в 32 раза); г - ткань завязки (общий вид)
Fig. 34. The fabric of the string: a - a general view of the string consisting of two layers offabric; 6 -calico weave (16 times zoom); в — warp and weft threads (32 times zoom); г - the string fabric (a general view)
246
Рис. 35. Ткань, к которой пришита завязка: а - общий вид; б — вид под микроскопом (увеличение в 16раз); в - нити основы и утка (увеличение в 56 раз)
Fig. 35. The fabric to which the string is sewn: a —a general view; 6 —a view under the microscope (16 times zoom); в — warp and weft threads (56 times zoom)
Рис. 36. Кожа (образец 1): а—общий вид образца; б — правая сторона; в — левая сторона
Fig. 36. Leather (sample 1): а — a general view of the sample; 6 - the right side; в - the left side
247
Рис. 37. Кожа (образец 1) под микроскопом: а - правая сторона (увеличение в 4,8 раза); б — правая сторона (увеличение в 16раз); в —левая сторона (увеличение в 16раз)
Fig. 37. Leather (sample 1) under the microscope: a - the right side (4.8 times zoom); 6 - the right side (16 times zoom); в - the left side (16 times zoom)
Рис. 38. Кожа (образец 2): a - общий вид образца; б — правая сторона; в — левая сторона
Fig. 38. Leather (sample 2): а - a general view of the sample; 6 — the right side; в — the left side
248
Рис. 39. Кожа (образец 2): а — тонина кожи (увеличение в 16раз); б — следы текстиля по правой стороне (увеличение в 16раз); в — правая сторона (увеличение в 16раз); г — двуслойная структура; д - двуслойная структура (увеличение в 4,8раза); е - левая сторона (увеличение в 16раз)
Fig. 39. Leather (sample 2): а — leather thinness (16 times zoom); 6 — traces of textile fabrics along the right side (16 times zoom); в - the right side (16 times zoom); г — two-layer structure; d — two-layer structure (4.8 times zoom); e — the left side (16 times zoom)
249
Рис. 40. Остатки кожи с золотым декором: а — общий вид фрагментов кожи с золотым декором по левой стороне шелковой ткани с золотыми “горошинами"б— золотой декор на коже (увеличение в 16 раз); в — левая сторона кожи, обнаруженной на шелковой ткани (увеличение в 16 раз); г — золотой декор (золотая бить) на правой стороне кожи (увеличение в 32 раза)
Fig. 40. The remains of leather with the golden decor: a - a general view of golden decorated leather fragments along the left side of the silk fabric with golden “polka dots ”; 6 - golden decor on the leather (16 times zoom); в - the left side of the leather found on the silk fabric (16 times zoom); г — golden decor (pulled out golden fabric) on the right side of the leather (32 times zoom)
Рис. 41. Кожа с остатками золотого декора: а - расположение декора и ширина металлической Бити (увеличение в 16раз); б -расположение декора (увеличение в 32раза)
Fig. 41. Leather with the remains of golden decor: a - decor arrangement and the width of pulled out metal fabric (16 times zoom); 6—decor arrangement (32 times zoom)
250
Kharkiv National University, Ukraine
ВОЯОТО №3
No. = 4296 WD = 16 Date: 25.09.2007
Kharkiv National University, Ukraine
вояото №3
No. = 4297 WD=16 Date: 25.09.2007
6
SEI 5kV x550 10pm
Kharkiv National University, Ukraine
No. = 4299 WD=13 Date: 25.09.2007
Рис. 42. Кожа с остатками золотого декора (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840): а-увеличение в 50раз. Хорошо видна структура металлической бити, наклеенной! на органику; б— поверхность золотой! бити при увеличении в 1500раз. Металл достаточно однородный, видимых примесей не наблюдается; в — определение тонины раскатки металла: около 2 рт (увеличение в 550раз)
Fig. 42. Leather with the remains of golden decor (a Jeol 840 scanning electron microscope): a- 50 times zoom. The structure ofpulled out metal fabric pasted on the organic base is well visible; 6 - the surface of pulled out golden fabric at 1500 times zoom. The metal is rather homogeneous without visible admixture; в — determination of the thinness of drawn metal: approx. 2 pm (550 times zoom)
251
Рис. 43. Золотная нить из парчи-1: а-увеличение в 16 раз; б-увеличение в 63 раза; в—увеличение в 98 раз
Fig. 43. A gold-plated thread from brocade-1: a - 16 times zoom; 6-63 times zoom; в — 98 times zoom
252
Рис. 44. Золотная нить из парчи-1: а — нити, подготовленные к обработке кислотой (увеличение в 16 раз); б — нити, подготовленные к обработке кислотой. Хорошо виден металл навивки (увеличение в 63 раза); в - нити под микроскопом (увеличение в 32 раза). Дана для масштаба шкала: сторона квадрата — 0,25 мм; г - нити, обработанные кислотой: начало процесса (увеличение в 32раза); д -разрушение связи между металлическим покрытием нити и шелком (увеличение в 63 раза); е - разрушение связи между металлическим покрытием нити и шелком (увеличение в 98раз)
Fig. 44. A gold-plated thread from brocade-1: a—threads preparedfor acid processing (16 times zoom); 6 — threads preparedfor acid processing. The metal of coiling is -well visible (63 times zoom); в — threads under the microscope (32 times zoom). The scale square side is 0.25 mm; г — the threads processed by acid: the beginning of the process (32 times zoom); d - destruction of the connection between the thread metal coating and silk (63 times zoom); e — destruction of the connection between the thread metal coating and silk (98 times zoom)
253
Рис. 45. Проведение растровой электронной микроскопии металла с покрытия золотной нити (парча-1): а — подготовленный металл к проведению растровой электронной микроскопии (увеличение в 63 раза); б —металл покрытия нити при увеличении в 3000раз (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840); в - тонина металла при увеличении в 5000 раз и угле поворота столика микроскопа 60° (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840); г — снятое металлическое покрытие золотной нити (увеличение в 63 раза); д — металл покрытия нити при увеличении в 5000 раз (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840); е — тонина металла при увеличении в 7000раз и угле поворота столика микроскопа 60° (сканирующий электронный микроскоп Jeol 840)
Fig. 45. Raster electron microscopy of the metal from gold-plated threads coating (brocade-1): a - the metal preparedfor raster electron microscopy (63 times zoom); 6 — the metal of thread coating at 3000 times zoom (a Jeol 840 scanning electron microscope); в - metal thinness at 5000 times zoom and 60° angle of microscope stage turn (a Jeol 840 scanning electron microscope); г — removed metal coating of gold-plated threads (63 times zoom); d — the metal of thread coating at 5000 times zoom (a Jeol 840 scanning electron microscope); e — metal thinness at 7000 times zoom and 60° angle of microscope stage turn (a Jeol 840 scanning electron microscope)
254
Рис. 46. Золотная нить из парчи-3: а - подготовленная к обработке кислотой нить (увеличение в 32 раза); б — нить, обработанная кислотой: начало процесса (увеличение в 32 раза); в-разрушение связи между металлическим покрытием нити и шелком (увеличение в 56 раз)
Fig. 46. A gold-plated thread from brocade-3: a - threads prepared for acid processing (32 times zoom); 6- a thread processed by acid: the beginning of the process (32 times zoom); в — destruction of connection between the thread metal coating and silk (56 times zoom)
Рис. 47. Золотная нить из парчи-3: а-увеличение в 40раз, сканирующий электронный микроскоп Jeol 840; б-увеличение в 2000раз, сканирующий электронный микроскоп Jeol 840
Fig. 47. A gold-plated thread from brocade-3: a-40 times zoom, a Jeol 840 scanning electron microscope; 6 - 2000 times zoom, a Jeol 840 scanning electron microscope
255
Рис. 48. Золотная нить из парчи-2: а — общий вид нити (увеличение в 8раз); б—общий вид нити (увеличение в 56 раз)
Fig. 48. A gold-plated thread from brocade-2: a — a general view of the thread (8 times zoom); 6—a general view of the thread (56 times zoom)
Рис. 49. Золотная нить из парчи-2: а-увеличение в 30раз, сканирующий электронный микроскоп Jeol 840; б - поверхность нити: видна органическая подложка и покрывающий ее металл (увеличение в 430 раз, сканирующий электронный микроскоп Jeol 840); в — поверхность нити: видна органическая подложка и покрывающий ее металл (увеличение в 1200раз, сканирующий электронный микроскоп Jeol 840)
Fig. 49. A gold-plated thread from brocade-2: a —30 times zoom, a Jeol 840 scanning electron microscope; 6 — the surface of the thread: the organic base and the metal covering it are visible (430 times zoom, a Jeol 840 scanning electron microscope); в - the surface of the thread: the organic base and the metal covering it are visible (1200 times zoom, a Jeol 840 scanning electron microscope)
SEI 5kV
K/Mrtrt* WiXXHW илпчгзлу. utmm
xl.2k 10pm
256
Рис. 50. Шов “назад иголку” парчи-1: а — общий вид шва по правой стороне ткани; б - отворот шва (увеличение в 8 раз); в - - общий вид шва по левой стороне ткани; г — шаг шва (увеличение в 16 раз)
Fig. 50. A “back needle” seam of brocade-1: a - a general view of the seam on the right side of the fabric; 6- a top of the seam (8 times zoom); в —a general view of the seam on the left side of the fabric; г —a step of the seam (16 times zoom)
257
Рис. 52. Шов “назад иголку”: а — шов “назад иголку” шелковой ткани 2 (вид с правой стороны ткани); б — шов “назад иголку ” фрагмента завязки рубашки (левая сторона шва, увеличение в 16раз); в - шов “назад иголку” фрагмента завязки рубашки (правая сторона шва. увеличение в 16 раз)
Fig. 52. A “back needle” seam: а - a “back needle ” seam ofsilkfabric 2 (a view from the right side of the fabric); 6-a “back needle " seam of a fragment of the shirt string (the left side of the seam, 16 times zoom); в —a “back needle” seam of a fragment of the shirt string (the right side of the seam, 16 times zoom)
Рис. 51. Шов “назад иголку” шелковой ткани 1: а - общий вид шва с правой стороны ткани; б — вид шва при увеличении (увеличение в 8 раз); в — вид шва с левой стороны ткани (увеличение в 8 раз)
Fig. 51. A “back needle” seam of silk fabric 1: a — a general view of the seam from the right side of the fabric; б-a view of the seam at magnification (8 times zoom); в —a view of the seam from the left side of the fabric (8 times zoom)
258
Рис. 53. Шов “назад иголку”, стачивающий ткань с ажуром и парчу-2: а - общий вид шва; б - правая сторона шва (увеличение в 16раз); в —левая сторона шва (увеличение в 16 раз); г — соединительная нить шва (увеличение в 32 раза)
Fig. 53. A “back needle” seam stitching a fabric with openwork and brocade-2: a - a general view of the seam; 6 — the right side of the seam (16 times zoom); в — the left side of the seam (16 times zoom);
г- a connecting thread of the seam (32 times zoom)
Рис. 54. Шов назад иголку”, стачивающий ткань с золотым декором в виде “горошин”: а - шов "назад иголку разутюживание шва на две стороны; б - шов при увеличении в 8 раз
Fig. 54. A “back needle” seam stitching a fabric with “polka dot” gold decor: a - the “back needle ” seam: ironing out of the seam on two sides; 6 — the seam at 8 times zoom
259
Рис. 55. Потайной шов с левой стороны ткани с золотым декором в виде “горошин”: а - общий вид шва; б— шаг шва (увеличение в 8раз); в - нить шва (увеличение в 16раз)
Fig. 55. A rantering seam from the left side of the fabric with “polka dot” gold decor: a —a general view of the seam; 6-a step of the seam (8 times zoom); в-a thread of the seam (16 times zoom)
260
Рис. 56. Схемы выполнения швов: а - шов ‘‘за иглой б—ручной шов-строчка; в - косой шов Fig. 56. Patterns of seams: a - a "beyond needle ’’ seam; 6—a manual seam-stitch; в-a slanting stitch
Рис. 57. Швы, которые не сохранились полностью (шелковая ткань I): а — общий вид шва шелковой ткани 1; б — характерные морфологические особенности шва (увеличение в 8 раз)
Fig. 57. The seams which have not been preserved completely (silk fabric 1): a - a general view of the seam of silkfabric 1; 6 — characteristic morphological features of the seam (8 times zoom)
261
Рис. 58. Швы, которые не сохранились полностью (шов на фрагменте детали костюма из парчи-2 и ткани с ажуром): а — общий вид шва по левой стороне изделия; б — правая сторона шва (увеличение в 8 раз): вид шва по ткани с ажуром; в — правая сторона шва (увеличение в 8 раз): вид шва по парчи-2; г — левая сторона шва (увеличение в 8раз): вид шва по парчи-2; д — левая сторона шва (увеличение в 8 раз): вид шва по ткани с ажуром
Fig. 58. The seams which have not been preserved completely (the seam on a fragment of a detail of the costume made of brocade-2 and fabric with openwork): a — a general view of the seam on the left side of the costume; 6 — the right side of the seam (8 times zoom): a view of the seam on the fabric with openwork; в — the right side of the seam (8 times zoom): a view of the seam on brocade-2; г — the left side of the seam (8 times zoom): a view of the seam on brocade-2; d - the left side of the seam (8 times zoom): a view of the seam on the fabric with openwork
262
Рис. 59. Швы, которые не сохранились полностью (шов на фрагменте детали костюма из парчи-2 и ткани с ажуром): а — общий вид шва по левой стороне изделия; б — левая сторона шва (увеличение в 8 раз); в — правая сторона шва (увеличение в 16 раз)
Fig. 59. The seams which have not been preserved completely (the seam on a fragment of a detail of the costume made of brocade-2 and fabric with openwork): a - a general view of the seam on the left side of suit; 6 - the left side of the seam (8 times zoom); в — the right side of the seam (16 times zoom)
Рис. 60. Швы, которые не сохранились полностью (шов на фрагменте детали костюма из парчи-2 и ткани с ажуром): а — общий вид шва по левой стороне изделия; б — левая сторона шва (увеличение в 8 раз); в — правая сторона шва (увеличение в 8 раз)
Fig. 60. The seams which have not been preserved completely (the seam on a fragment of a detail of the costume made of brocade-2 and fabric with openwork): a - a general view of the seam on the left side of the costume; 6 — the left side of the seam (8 times zoom); в — the right side of the seam (8 times zoom)
263
Рис. 61. Швы на кожаных деталях костюма: а - общий вид шва образца 1 с правой стороны кожи (увеличение в 8раз); б - общий вид шва образца 2 с левой стороны кожи (увеличение в 8раз); в - левая сторона образца 3; г — правая сторона образца 3; д — правая сторона образца 3 (увеличение в 8 раз); е — левая сторона образца 3 (увеличение в 8 раз)
Fig. 61. The seams on leather details of the costume: a — a general view of the seam of sample 1 from the right side of the leather (8 times zoom); 6 —a general view of the seam of sample 2 from the left side of the leather (8 times zoom); в - the left side of sample 3; г - the right side of sample 3; d - the right side of sample 3 (8 times zoom); e - the left side of sample 3 (8 times zoom)
264
Рис. 63. Обработка крепкой H2SO4 текстиля: а — образец парчи-3 до обработки: б — образец парчи-3 после обработки; в — образец шелковой ткани 1 до обработки; г — образец шелковой ткани 1 после обработки
Fig. 63. Processing of textile fabrics by strong H2SO4: a — the sample of brocade-3 before processing; 6 — the sample of brocade-3 after processing; в — the sample of silkfabric 1 before processing; г - the sample of silkfabric 1 after processing
Рис. 64. Обработка HNO3 (концентрированная) текстиля: a - образец парчи-3 до обработки; б - образец парчи-3 после обработки; в — образец шелковой ткани 1 до обработки; г — образец шелковой ткани 1 после обработки
Fig. 64. Processing of textile fabrics by HNO3 (concentrated): a — the sample of brocade-3 before processing; 6 — the sample of brocade-3 after processing; в - the sample of silk fabric 1 before processing; г - the sample of silk fabric 1 after processing
Рис. 62. Оформление угла изделия: а — общий вид оформления угла изделия (левая сторона); б — правая сторона оформления угла (увеличение в 8 раз); в — левая сторона оформления угла (увеличение в 8 раз)
Fig. 62. Design of a comer of the article: a - a general view of design of the corner of the article (the left side); 6 - the right side of design of the corner (8 times zoom); в — the left side of design of the corner (8 times zoom)
265
Рис. 65. Фрагмент декора парчи-1
Fig. 65. A fragment of decor of brocade-1
Рис. 66. Фрагменты декора парчи-3
Fig. 66. Fragments of decor of brocade-3
266
Литература и архивные материалы
Астахова Е.В., 2005. Микробиологическая экспертиза археологического текстиля XII в. из раскопок “Веселой могилы” (фонды Музея археологии и этнографии Слободской Украины ХНУ им. В.Н.Каразина)// Тези доповщей V М!жнародно! науково-практично! конференцп “Проблеми збереження, консервацп, реставрацп та експертизи музейних пам’яток”. К.
Бусев А.И., Иванов В.М., 1973. Аналитическая химия золота. М.
Власкин М.В., Гармашов А.И., Науменко С.А., 2006. Погребальные комплексы золотоордынского времени в курганном могильнике Вербовый Лог VIII// Власкин М.В., Гармашов А.И., Доде З.В., Науменко С. А. Погребения знати золотоордынского времени в междуречье Дона и Сала. Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. VI. М.
Воскресенский А.А., Кононов В.Н., 1932. Химико-технологический анализ большого ковра № 14568// ИГАИМК. Т.Н. Вып.7-9.
Давидам О.И., 1981. Ткани Старой Ладоги// Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Вып.22. Л.
Добрынин И.П., 1929. Естественные красящие вещества. Л.
Доде З.В., 2006. Одежды из шелка из могильника Вербовый Лог// Власкин М.В., Гармашов А.И., Доде З.В., Науменко С.А. Погребения знати золотоордынского времени в междуречье Дона и Сала. Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. VI. М.
Доде З.В., Сергеева И.А., 2006. Исследование красителей тканей// Власкин М.В., Гармашов А.И., Доде З.В., Науменко С.А. Погребения знати золотоордынского времени в междуречье Дона и Сала. Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып.VI. М.
Иерусалимская А.А., 1992. Кавказ на Шелковом пути. СПб.
Крш та шиття, 1955/ гнд ред. ОЛ.КульчицькоЁ К.
Крупа Т.М., 2000. Застосування метсдав природничих наук при дослщженш археолопчного текстиля IV ст. до н.е. - IV ст .н.е. (на приклад! матер!ал!в Криму)// Археолопя. № 3.
Крупа Т.Н., 2000. К вопросу об извлечении и первичной консервационной обработке археологического текстиля// Археология и древняя архитектура Левобережной Украины и смежных территорий. Донецк.
Крупа Т.Н., 2001. Исследование состава красителей археологических тканей второй половины VII в. до н.э. - IV в.н.э.// Проблеми збереження, консервацп, реставрацп та експертизи музейних пам’яток. Тези доповщей III М!жнародно! науково-практично!' конференцп. 22-24 травня 2001 р. К.
Крупа Т.Н., 2003. Предварительные исследования археологического текстиля I в. до н.э. - XIV в.н.э.// Проблеми збереження, консервацп, реставрацп та експертизи музейних пам’яток. IV М!жнародна науково-практична конференщя. К.
Крупа Т.М., 2005. Дослщження шовково'! парч! золотоординсько!' доби з кургану 8, поховання 1 поблизу с.Волошине на Нижньому Пел!// Археолопчний лггопис Л!вобережно!' Украши. № 1-2.
Крупа Т.Н., 2005. Методика консервации археологического текстиля XII в. из раскопок “Веселой могилы” (фонды Музея археологии и этнографии Слободской Украины ХНУ им. В.Н.Каразина) с применением препарата “L.O.C.” производства фирмы “AMWAY”// Тези доповщей V М!жнародно!’ науково-практично!' конференцп “Проблеми збереження, консервацп, реставрацп та експертизи музейних пам’яток”. К.
Лантратова О.Б., Голиков В.П., Орфинская О.В., Владимирова О.Ф., Егоров В.Л., 2002.
Исследование уникальных археологических памятников из собрания Государственного исторического музея - комплексов одежд XIII-XIV вв. М.
Лубо-Лесниченко Е.И., 1994. Китай на Шелковом пути (шелк и внешние связи древнего и раннесредневекового Китая). М.
Ляшенко М.М., 1999. Пошуки нешкщливих для фарбового шару та здоров’я матер!ал!в, як! використовуються у реставрацп станкового, темперного та олшного живопису. “ZOOM”, як новий розчинник у реставрацп'// Тези доповщей II М!жнародно! науково-практично! конференцп “Проблеми збереження, консервацп, реставрацп та експертизи музейних пам’яток”. К.
Медведев А.В., Сергеева И.А., 2006. Исследование золотого покрытия на нитях из животной субстанции и в составе красящего вещества, нанесенного методом набойки на поверхность шелковых тканей// Власкин М.В., Гармашов А.И., Доде З.В., Науменко С.А. Погребения знати золотоордынского времени в междуречье Дона и Сала. Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып.VI. М.
267
Мшжулш О., 1998. Реставрация твор!в з металу. К.
Некрасов Б.В., 1973. Основы общей химии. Т.2. М.
Поливинилацетат// NTCP.RU. - http://www.ntcp.ru/work/library/pZ2924.
Рабинович В.А., Хавин З.Я., 1977. Краткий химический справочник. Л.
Супруненко О.Б., Артем’ев А.В., Масвська С.В., 2005. Ушкальний комплекс золотоординського часу поблизу Волошиного/СтарожитносН околиць Комсомольска. Ч.П. Ки!’в; Полтава.
Федорович Е.Ф., 1965. Методика исследования археологических тканей// СА. № 4.
Krupa Т., 2003. Rechearch of Archaeologic Textiles in Ukraine// 1-st Conference of the European Association for the Advancement of Archaeology by Experiment (EX AR). Vienna.
T.N.Krupa (Kharkov, Ukraine)
STUDY OF COSTUME OF GOLDEN HORDE TIME FROM BARROW 2 OF TOKOVSKIYE MOGILY GROUP
The paper is devoted to the complex research of costume fragments found in a burial in barrow 2 near Tokovskoie village on the Kamenka river (the Lower Dnieper basin).
All residues of textile fabrics can be divided for convenience into three groups of brocade (brocade-1, brocade-2, and brocade-3) and three kinds of linen weave silk fabric: linen weave fabric with a string; fabric with leather wefts; fabric decorated with golden “polka dot”. The complex also comprised leather elements of the costume including leather decorated with overlaid gold strips. All the fabrics found in the burial were made under the Chinese technique. Dyer’s-madder and mignonette (for red and yellow colors) were used for their dyeing.
Some fragments of fabrics permit to conclude that the deceased was dressed in an outer robe made of bright red golden brocade. It is obvious that two kinds of red brocade of similar quality were used for tailoring this element of the costume. The robe had a red lining made of foundation weave silk fabric. The outer robe’s cuffs were sewed of yellow brocade-2. It is more difficult to determine the role of the red fabric with golden “polka dot” in the costume. Beneath the costume element made of this fabric, which has not been preserved, there was an item made of golden leather. Therefore, it is possible to presume that the lower robe could be made of the “polka dot” fabric. Under it there was a silk and leather shirt with the neck having a string. The fragments of high-quality leather, which were found to be a part of the costume, are the rests of a waistcoat.
The use of expensive high-quality fabrics and leather as well as golden decoration in the costume may indicate that the remains of the costume belonged to a representative of the Golden Horde nobility.
On the basis of the dating things and the funeral rite (see N.M.Danilko and S.A.Kupriy’s publication in the present book of collected works) the types of fabrics and the costume on the whole can be dated back to the 2nd half of the 13th - the mid of the 14th centuries.
Статья поступила в редакцию в октябре 2007 г
268
Л.Т.Яблонский
К ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИИ СРЕДНЕВЕКОВОГО НАСЕЛЕНИЯ ПОВОЛЖЬЯ
Городское население Золотой Орды
Этническая история ряда современных народов Восточной Европы, Средней Азии и Казахстана неразрывно связана со средневековым золотоордынским государством. Немаловажную роль в политической и экономической жизни Золотой Орды играли города, которые были построены по повелению золотоордынских ханов руками ремесленников, вывезенных в центральные области государства из Средней Азии, Руси, Кавказа, Крыма, Волжской Болгарии. В Поволжье известны такие крупные политико-экономические и торговые городские центры как Сарай-ал-Махруса (Старый Сарай, Селитренное городище), Сарай-ал-Джедид (Новый Сарай, Царевское городище), Увек (Укек), Бельджамен (Водянское городище); на Северном Кавказе - Маджары, Верхний Джулат; в Северном Казахстане — Сарайчик. Этими названиями список городских центров Золотой Орды далеко не исчерпывается (Егоров В.Л., 1969; 1985). Расцвет золотоордынских городов в Поволжье приходится на XIV век.
Археологическое изучение золотоордынских городищ насчитывает уже вековую историю. Наряду с жилыми, хозяйственными и производственными комплексами раскапывались и городские кладбища, где было вскрыто около 1000 погребений.
Исследователи не раз отмечали, что мусульманские городские некрополи, несмотря на закономерное отсутствие в могилах вещевого инвентаря, все же содержат материал, позволяющий в определенной мере судить о социальной, этнической, а также об антропологической структуре населения (Геллах Г.Ф., 1956; Поляков Ю.П., 1973; Халикова Е.А., 1976; Яблонский Л.Т., 1978; 1980а).
Круг проблем, возникающих при детальном исследовании мусульманских городских некрополей Золотой Орды, необычайно широк. И это
неслучайно. Золотоордынское государство, распространившее влияние на огромные территории, объединило под своей властью целый конгломерат народностей, стоявших подчас на разных ступенях исторического развития. Не был единым и антропологический тип населения Золотой Орды. Еще с глубокой древности Волго-Уральский и Западно-Казахстанский регионы входили в зону антропологических контактов представителей двух больших рас — европеоидной и монголоидной. На протяжении тысячелетий процессы механического смешения здесь сопровождались процессами этнической и антропологической диффузии. Так было в эпоху бронзы, когда Волго-Уральский регион стал ареной взаимодействия носителей срубной и андроновской культур. Так было в эпоху становления культур сарматского типа, когда в результате сложных механизмов миграций и инфильтраций антропологический тип “восточных европеоидов” распространился из Южного Приуралья на запад, на территорию Нижнего Поволжья (Балабанова М.А., 2000), и на юг, в оазисы Средней Азии и Казахстана (Яблонский Л.Т, 1999). Так было накануне монгольского нашествия, в период образования Волжской Болгарии (Герасимова М.М. и др.,1987, с.239).
В этом контексте монгольское нашествие в степи Восточной Европы можно рассматривать как один из эпизодов в истории этих процессов. Миграция восточных кочевников не изменила существенным образом состояние антропологического покрова в Поволжье и Казахстане, но усиление монголоидного компонента в степях Восточной Европы, по сравнению с домонгольской эпохой, представляется несомненным (Герасимова М.М. и др., 1987, с.241-242).
Не случайно поэтому в науке давно обсуждается проблема возможности выявления на городских некрополях Золотой Орды погребений, принадлежавших этническим монголам1. Долгое время
1 В связи с образованием этнонимов “монголы” и “татары” Н.Ц.Мункуев пишет: “Этноним «татары» сначала в Китае, а затем и в Европе применялся по отношению ко всем монгольским племенам, хотя он и означал только часть восточно-монгольских племен. Впоследствии, после образования империи Чингиз-хана, то же самое случилось с этнонимом «монголы», причем оба термина, по свидетельству Рашид-ад-Дина, охотно применялись как самоназвание различными монгольскими, а иногда даже не монгольскими племенами ввиду господствующего положения татар и монголов” (Мункуев Н.Ц., 1977, с.402). Г. А.Федоров-Давыдов отмечал, что “татары”- этноним, которым соседние народы в XIII в. называли монгольскую правящую аристократию в Дешт-и-Кыпчак. Потом так стали называть всех кочевников Золотой Орды (Федоров-Давыдов Г.А., 1973, с. 173).
не удавалось археологически выделить собственно монгольский погребальный обряд в Поволжье. Л.П.Зяблин в связи с этим выдвинул в свое время тезис о немногочисленности этнических монголов в составе золотоордынского населения (Зяблин Л.П., 1955). Для подтверждения этого тезиса автор привел убедительные археологические данные и исторические свидетельства. Сведения о немногочисленности завоевателей содержатся также в работах В.В.Бартольда (1928), А.Ю.Якубовского (1932), Г.А.Федорова-Давыдова (1966). Известный у монголов обычай тайного захоронения, по мнению Л.П.Зяблина, также затрудняет попытки поиска их погребений.
Г. А.Федоров-Давыдов, который провел детальный анализ погребального обряда кочевого населения средневекового Поволжья (Федоров-Давыдов Г.А., 1966), отмечал, что в эпоху монгольского завоевания в мусульманских погребениях прослеживается целый ряд признаков, происхождение которых можно было бы связывать с монголами. К таковым относятся, например, наличие подбоев в могильных ямах, находки характерных головных уборов типа “бокка”, обнаруженные в некоторых погребениях, антропоморфные бронзовые фигурки, северная ориентировка захороненных. Однако, как указывает автор, все эти признаки статистически не связываются в единый комплекс и выступают независимо друг от друга (Федоров-Давыдов Г.А., 1966).
Средневековые путешественники-европейцы при описании внешнего облика завоевателей-монголов отмечают, прежде всего, те черты их внешности, которые отсутствуют у них самих—сильную уплощенность лица и другие признаки, позволяющие определить их как монголоидные, характерные для представителей большой монголоидной расы (о термине см.: Антропологический словарь, 2003, с.162-163). Так, например, Дж.Плано Карпини пишет: “Внешний вид лиц [монголов - Л.Я.] отличается от всех других людей. Именно между глазами и между щеками они шире, чем у других людей, щеки же очень выдаются от скул, нос у них плоский и небольшой, глаза маленькие и ресницы приподняты до бровей ... Борода у всех почти вырастает маленькая, все же у некоторых на верхней губе и на бороде есть небольшие волосы, которые они отнюдь не стригут” (Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.26). А вот как монголы описываются в средневековых армянских источниках (армяне - резко выраженные европеоиды): “Они были широкоплечие, с мускулистыми руками, большеголовые, с гладкими и взъерошенными волосами, узкоглазые, широколобые, плосконосые и редкобородые” (цит. по: Галстян А., 1960, с.5).
Отечественные палеоантропологи уже давно и не раз выделяли в золотоордынских краниологических сериях черепа, имеющие ярко выраженные монголоидные особенности (ДебецГ.Ф., 1932; 1936; 1948; Трофимова Т.А., 1936; 1949; 1956; Залкинд Н.Г., 1972). Однако, как известно, монголоидный антропологический тип фиксируется в Поволжье и в дозолотоордынское время. Этот факт заставляет предполагать, что далеко не во всех случаях монголоидный элемент в составе собственно золотоордынского населения должен быть связан именно с монгольским нашествием. Он может иметь и более древние корни.
Трудности, возникающие при выявлении погребений собственно монголов из массы остальных, связаны, прежде всего, с методическими сложностями их атрибуции в условиях крайней антропологической неоднородности людей, захороненных в могилах, которые выполнены в целом по единым мусульманским канонам.
При этом характерной чертой мусульманского погребального обряда горожан Золотой Орды является конструктивное разнообразие надмогильных сооружений и погребальных камер. Это разнообразие настолько велико, что создание типологической схемы погребального обряда возможно лишь с применением статистических методов (Яблонский Л.Т., 1975).
Отмечалось, что разнотипность погребального обряда была обусловлена влиянием целого ряда факторов, действующих по отдельности или в комплексе. Важнейшими из них являются, по-видимому, социальное положение умершего, его этническое происхождение, степень исламизации социального слоя, к которому он принадлежал. Так, например, очевидно, что различия между погребениями в богатых кирпичных склепах, с одной стороны, и простыми грунтовыми могилами без перекрытия, с другой, связаны, в том числе, с социальным расслоением городского общества. Погребения в склепах составляют на мусульманских городских некрополях лишь 7,4%, а погребения в простых могилах без перекрытия — 56% от общего числа исследованных. Эти цифры в какой-то мере отражают количественное соотношение богатых и малоимущих социальных групп.
В плане возможностей выделения обряда, который можно было бы связать с этнонимом “монголы”, заслуживают особого внимания два типа погребального обряда. Это 1) погребения в кирпичных склепах и 2) погребения в могилах с подбоями. Именно монголы на первых порах существования золотоордынского государства составляли социальную верхушку населения (Федоров-Давыдов Г.А., 1973). Поэтому логично предположить, что погребения в конструктивно сложных кирпич
270
ных склепах под массивными надгробиями могут иметь к ним какое-то отношение.
Но именно в подбое, по свидетельству Джузджани, был похоронен хан Бату (Тизенга-узен В.Г., 1884). Погребения в могилах с подбоями встречены, в том числе, на мусульманских некрополях Бодянского (Бельджамена) и Селитренного (Сарай-ал-Махруса) городищ.
По данным Г.А.Федорова-Давыдова, в период монгольского завоевания количество погребений с подбоями в степи резко возрастает (Федоров-Давыдов Г.А., 1966). Наши исследования показали, что процент могил с подбоями на городских некрополях не так уж высок 11,3% от общего числа учтенных погребений, что не расходится с данными об относительной немногочисленности этнических монголов в городах. При этом приходится иметь в виду, что в плане выявления погребений монголов оба отмеченных типа погребального обряда сами по себе абсолютного значения не имеют. Среди имущих горожан могли быть, например, представители мусульманских священнослужителей, большинство которых, судя по письменным источникам, составляли выходцы из Хорезма (Тизенгаузен В.Г., 1884). Погребения же с подбоями были распространены в степи и в домонгольское время, они являлись традиционными для местного населения, по крайней мере, с эпохи раннего железного века (Дворниченко В.В., Кореняко В. А., 1989).
Эти обстоятельства диктуют задачу: попытаться связать типы погребального обряда с комплексом краниологических признаков захороненных и затем найти место этих комплексов в исторической реальности. Задача осложняется тем, что весь накопленный краниологический материал свидетельствует об исключительной пестроте антропологического состава городского населения Золотой Орды. За гетерогенностью населения стоит, по-видимому, и его этническая неоднородность (Дебец Г.Ф., 1932; 1936; 1948; Трофимова Т. А., 1936; 1949; 1956; Залкинд Н.Г., 1972; Алексеев В.П., 19676; 1974; Постникова (Рудь) Н.М., 1967; 1970; 1973; Яблонский Л.Т., 1978; 1979; 1980а).
Большинство крупных мусульманских городских некрополей Золотой Орды возникло не ранее koh.XIV века. К этому времени все еще проявляется резкий синкретизм в погребальном обряде. Лишь постепенно в результате ханской политики всеобщей исламизации золотоордынского населения происходит определенная нивелировка погребальных ритуалов. Параллельно идет процесс антропологической метисации исходно разноэтнич-ного и гетерогенного городского населения. Все эти явления привели к тому, что мы практически не располагаем возможностями определенно связать какой-либо из типов погребального обряда с
каким-либо этнонимом, а какой-то из этнонимов — с преимущественным антропологическим типом погребенных.
Оказалось, что связь между типом погребального обряда и комплексом краниометрических признаков может проявиться лишь в виде вероятностных, статистических тенденций. В качестве приема сопоставления типов обряда с краниометрическими признаками был выбран метод вычисления непараметрического показателя силы влияния в однофакторном дисперсионном комплексе (Плохинский Н.А., 1970). Ранжированные (качественные) краниометрические признаки “раскладываются” по типам погребального обряда. Достоверность влияния между признаком и типом обряда устанавливается по критерию %2. Такое сопоставление проводилось на материалах двух основательно изученных археологических памятников — некрополей Бодянского и Селитренного городищ. Селитренное городище (Сарай-ал-Махруса, Сарай-Бату) расположено на левом берегу р.Ахтубы, в 140 км выше Астрахани. До cep.XIV в. город являлся официальной столицей Золотой Орды. Водянское городище, которое археологи связывают с известным по письменным источникам г.Бельджаменом (Егоров В.Л., Полубояринова М.Д., 1974), находится на правом берегу р.Волги, в 30 км выше Волгограда. В XIV в. город был крупным торгово-экономическим центром государства.
Краниологическая серия из некрополя Бодянского городища состоит из 32 мужских и 32 женских черепов. Основные краниометрические характеристики серии опубликованы (Яблонский Л.Т., 1978; 1979; 1980а). Для сопоставления с типами обряда были выбраны признаки, характеризующие угол выступания носа и индекс горизонтальной профилировки лицевой части черепа, составленный из полусуммы назомалярного (Март. 77) и зигомаксиллярного (Март. Zin') углов (эти углы демонстрируют степень уплощенности лицевого скелета на верхнем и среднем уровнях).
В результате подсчетов выявилась следующая тенденция: люди, захороненные в погребениях с подбоями, статистически достоверно отличаются от остальных малым утлом выступания носа и большим значением индекса горизонтальной профилировки, то есть комплексом, характерным именно для представителей большой монголоидной расы (Яблонский Л.Т., 1978).
Для проверки этих данных был использован другой статистический прием — вычисление коэффициентов качественной корреляции. Погребения с подбоем и в этом случае дали положительную и статистически достоверную связь с малым углом носа погребенных, с большим зигомаксиллярным углом, со средним назомалярным углом, с лопато-
271
образностью резцов (монголоидный одонтологический признак). Результаты предыдущего анализа подтвердились.
Таким образом, для некрополя Бодянского городища намечается тенденция связи между признаком “подбой” и комплексом краниологических признаков, характеризующим представителей большой монголоидной расы. При этом признак “кирпичный склеп” на Бодянском некрополе вообще не коррелирует с определенными краниологическими признаками. По-видимому, при формировании данного типа обряда на некрополе Бодянского городища решающее значение имел не этнический фактор, а именно социальный (Яблонский Л.Т., 1980в). Представление об антропологическом облике носителей европеоидного антропологического компонента в Бельджамене дает реконструкция лица по черепу, приведенная на рис.12.
Иные результаты были получены при обработке материалов некрополя Селитренного городища. В краниологическую серию здесь вошло 103 мужских черепа и 86 женских. Измерения опубликованы (Яблонский Л.Т., 1979). Способ коннексии краниометрических признаков и погребального обряда аналогичен тому, который был применен при исследовании материалов с некрополя Бодянского городища.
Большая численность выборки позволила расширить программу сопоставления. Помимо угла выступания носа (Март. 75/1) и индекса горизонтальной профилировки лица, с типами обрядов сопоставлялись два модуля черепной коробки. Модуль I представляет собой среднюю геометрическую трех тотальных диаметров черепной коробки. Он в определенной степени характеризует размеры мозговой коробки черепа. Модуль II — это частное от деления высотного диаметра черепа (Март. 17) на среднюю геометрическую величину продольного (Март. 1) и поперечного (Март. 8) диаметров. Он хорошо дифференцирует черепа по относительной высоте мозговой коробки.
Оказалось, что погребенные в склепах на некрополе Селитренного городища достоверно отличаются от остальных (рис.2, 3) относительно малым углом выступания носовых костей (рис.4). Если суммировать полученные данные, то увидим, что люди, погребенные в склепах Селитренного, отличались от остальных не только малым углом выступания носовых костей, но и относительно большей по размерам мозговой коробкой, а также более низким, чем у прочих, черепом, то есть тем комплексом краниологических признаков, который характеризует представителей большой монголо-
Рис. 1. Реконструкция лица по черепу мужчины из некрополя Бодянского городища. Работа Л.Т.Яблонского
Fig. 1. Reconstruction of a man’s face by his skull from the Vodianskoie hillfort necropolis. Made by L.T.Yablonskii
идной расы. По величине модуля ] черепной коробки они попадают в группу современных узбеков и киргизов, а по модулю II близки к киргизам и монголам. Наблюдается вполне определенная тенденция к захоронению в богатых погребениях людей именно монголоидного облика.
Важноотметить, что нанекрополе Селитренного городища погребенные в могилах с подбоями по своему физическому облику тяготеют к европеоидному элементу населения (рис.2), а не к монголоидному, как это было в некрополе Бодянского городища. По-видимому, обычай сооружения подбоя в могиле в Старом Сарае сложился под воздействием ислама. Мусульманские каноны предполагают необходимость сооружения подбоя-ляхда в могиле. Лицо погребенного при этом должно быть обращено “на кыблу” — в сторону Мекки. На Селитренном городище это географически соответствует южному направлению. Чтобы осуществить такое направление, средневековые мусульмане часто укладывали умершего в могиле в положении с разворотом на
2 Здесь и далее реконструкции выполнены по методу М.М.Герасимова.
272
Рис. 2. Реконструкция лица по черепу мужчины из подбойного захоронения некрополя Селитренного городища. Работа Л.Т.Яблонского
Fig. 2. Reconstruction of a man’s face by his skull from a burial in a niche of the Selitrennoie hillfort necropolis. Made by L.T.Yablonskii
правый бок. При выявлении устойчивых типов погребального обряда некрополя Селитренного городища выяснилось, что только обряд погребения в подбоях во всех отношениях удовлетворяет требованиям ислама (Яблонский Л.Т., 1980в).
В связи с этим было бы логично, на наш взгляд, предположить, что основу городской прослойки, оставившей на некрополе Сарая-Бату могилы с подбоями, должны были составлять люди, попавшие сюда из среднеазиатских областей, в первую очередь из Хорезма (антропологически они принадлежали в целом к большой европеоидной расе). Именно в Хорезме мусульманство распространилось и окрепло задолго до прихода туда монгольских завоевателей. В процессе мусульманизации исходно разноэтничного золотоордынского населения, судя по данным письменных источников, самую активную роль сыграли именно хорезмий-ские имамы (Тизенгаузен В.Г., 1884). Хорезмийцы (европеоиды) должны были составлять значительную часть городского ремесленного населения в Золотой Орде (Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950). Европеоидный облик демонстрирует, в частности,
один из захороненных в мавзолее Селитренского некрополя (рис.З). Прежде всего, с хорезмийцами, видимо, следует связывать хорошо оформленный, устойчивый мусульманский погребальный обряд и захоронения в монументальных кирпичных мавзолеях под надгробиями-мастабами.
Таким образом, выводы, полученные в результате обработки материалов двух некрополей — Сарая-Бату и Бельджамена, не идентичны. Очевидно, социально-этнические процессы в среде городского населения Золотой Орды в столице государства и за ее пределами проходили не совсем одинаково.
Специальные исследования показали, что антропологический состав жителей обоих городов не был единым (Яблонский Л.Т., 1979; 1980а). К началу XV в. большую часть горожан Золотой Орды составляли люди смешанного (европеоидно-монголоидного) типа (рис.5), физически напоминающие современных представителей южно-сибирского антропологического комплекса. При этом определенно преобладал европеоидный компонент. Судя по всему, как в провинции, так и в столице золо-
Рис. 3. Реконструкция лица по черепу мужчины из мавзолея Селитренного городища. Работа Л.Т.Яблонского
Fig. 3. Reconstruction of a man’s face by his skull from the mausoleum of Selitrennoie hillfort. Made by L.T.Yablonskii
273
Рис. 4. Реконструкция лица по черепу мужчины из склепа некрополя Селитренного городища. Работа Л.ТЯблонского
Fig. 4. Reconstruction of a man’s face by his skull from a burial vault of the Selitrennoie hillfort necropolis. Made by L.T.Yablonskii
тоордынского государства, процесс антропологического смешения шел в направлении ассимиляции завоевателей-монголов. Антропологическая и этнокультурная ассимиляция в городском обществе развивалась бурными темпами и привела к нарушению, а затем и к полному исчезновению социальной и этнической замкнутости захватчиков.
Однако по сравнению с Бельджаменом этот процесс в столице имел некоторые особенности, нашедшие достаточно четкое отражение в материалах некрополя Сарая-Бату. Во-первых, на некрополе Сарая-Бату погребальный обряд более унифицирован. К концу XIV в. здесь складываются устойчивые типы погребального обряда как в высших, так и в прочих социальных слоях населения (погребения в склепах и в могилах с подбоями). По-видимому, исламизация горожан в столице проходила более быстрыми темпами. Сказывалось не только давление центральных властей, но и географическая приближенность Сарая-Бату к среднеазиатским центрам мусульманской цивилизации.
Во-вторых, погребения в склепах некрополя Селитренного городища имеют достаточно опре
деленную связь с монголоидным компонентом населения. В Бельджамене эта связь весьма завуалирована. Здесь прослеживаются лишь отголоски изначальной традиции хоронить людей монголоидного облика в богатых склепах, в мавзолеях, на почетных участках кладбища, в мечети (Яблонский Л.Т., 1980а). Очевидно, в столице завоеватели в течение более длительного времени сохраняли свою социальную и этническую обособленность. Там их, вероятно, было численно больше, и они имели больший социальный вес.
В-третьих, погребения в могилах с подбоями получили чрезвычайно широкое распространение на некрополе Сарая-Бату (Сарай-ал-Махруса), в то время как в Бельджамене они встречаются лишь в редких случаях.
В Бельджамене люди, погребенные в подбоях, отличались от остальных выраженным комплексом монголоидных признаков. В Сарае-Бату в могилах с подбоем захоронены по большей части брахикран-ные (круглоголовые) европеоиды (рис.2). Здесь в основе формирования этого погребального обряда лежат уже не этнические традиции какой-то группы
Рис. 5. Реконструкция лица по черепу мужчины из подбойного захоронения некрополя Селитренного городища. Работа Л.ТЯблонского
Fig. 5. Reconstruction of a man’s face by his skull from a burial in a niche of the Selitrennoie hillfort necropolis. Made by L.T.Yablonskii
274
городского населения, как это было в Бельджамене. Подчеркивается религиозная и, вероятно, социальная общность представителей разных этнических групп.
Таким образом, анализ палеоантропологических материалов позволяет предполагать, что монгольское нашествие изменило не только политический строй и социальную структуру покоренных народов, но в определенной мере все же повлияло на их антропологический облик. Особенно большие изменения произошли в тех группах населения, которые осели в построенных золотоордынскими ханами городах. Хотя представителей собственно монголов в них было немного (Федоров-Давыдов Г.А., 1966). Это дает основания предполагать, что роль пришлых народов в формировании физического облика золотоордынцев была далеко не равнозначной в отдельных районах государства. Выводы, полученные в результате сопоставления данных по некрополям Бодянского и Селитренного городищ, подкрепляют этот тезис.
Определенная неравномерность археологического исследования золотоордынских некрополей существенным образом повлияла на качественную и количественную характеристику краниологических серий. Все же анализ и сопоставление краниологических материалов, происходящих из этих памятников, позволяют составить более полное представление об антропологическом составе городского населения Золотой Орды, помогают оценить роль монголов в формировании физического облика золотоордынского населения в отдельных районах государства, занимавшего обширную территорию.
Нами был проведен межгрупповой статистический анализ по методу Пенроуза (Алексеев В.П., 1974). В качестве сравнительного материала были использованы следующие золотоордынские серии: Болгарское городище (“Четырехугольник”, Среднее Поволжье, правый берег) (Постникова (Руць) Н.М., 1970); Увек (Нижнее Поволжье, правый берег) (ДебецГ.Ф., 1932; Трофимова Т. А., 1936);Водянское городище (Бельджамен, Нижнее Поволжье, правый берег) (Яблонский Л.Т., 1978; 1979; 1980а); Царевское городище (Сарай-ал-Джедид, Сарай Берке, Новый Сарай, Нижнее Поволжье, левый берег) (Залкинд Н.Г., 1972); Селитренное городище (Сарай-ал-Махруса, Старый Сарай, Нижнее Поволжье, левый берег) (Яблонский Л.Т., 1979); кочевники Нижнего Поволжья (Калмыцкая степь, правый берег) (Дебец Г.Ф., 1948); половцы (Нижнее Поволжье, правый берег) (Залкинд Н.Г. 1972); городище Хан-Тюбе (Нижнее Поволжье, правый берег) (Шевченко А.В., 1980); Миздахкан (Южное Приаралье, Хорезм) (Ходжайов Т.К., 1969; Ягодин В.Н., Ходжайов Т.К., 1970); Сарайчик (Северный
Рис. 6. Реконструкция лица по черепу мужчины из некрополя у стен Царевского городища. Работа Л.Т.Яблонского
Fig. 6. Reconstruction of a man’s face by his skull from the necropolis at the walls of Tsarev hillfort. Made by L.T.Yablonskii
Казахстан) (Гинзбург В.В., Залкинд Н.Г., 1955; Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972); Маджары (Северный Кавказ, Краснодарский край) (Алексеев В.П., 1967а; 1974); Верхний Джулат (Северный Кавказ) (Алексеев В.П., 1964).
Характерной особенностью всех сравниваемых краниологических серий является брахикра-ния (круглоголовость), а также уплощенность лицевого скелета черепов на верхнем уровне (назома-лярный угол). Более уплощенными на этом уровне оказываются черепа из степных курганов Нижнего Поволжья, из Сарайчика и половецкие. В этих сериях назомалярный угол превышает 145°. Наблюдаются некоторые различия по зигомаксиллярному углу (степень уплощенности на среднелицевом уровне). По довольно высокой степени уплощенности лица на этом уровне выделяются черепа кочевников, половецкие и черепа из Хан-Тюбе.
По высоте свода различия между черепами почти во всех случаях незначительны. Лицевая часть черепов высокая и широкая. Исключение составляют волжские болгары. Более узкая ли
275
цевая часть, по сравнению с другими, у черепов из Миздахкана. По-видимому, здесь сказывается большая доля присутствия представителей средиземноморской расы и расы среднеазиатского междуречья. Относительно широким лицом отличается население нижневолжских степей, Царевского городища, Сарайчика. Любопытно при этом, что погребенные у стен царевского городища, которых Г.А.Федоров-Давыдов рассматривал в качестве перешедших к оседлости половцев, характеризовались европеоидным в целом обликом (Залкинд Н.Г., 1972, рис.6).
Таким образом, по форме и размерам мозговой коробки все сравниваемые черепа обнаруживают сходство. Но по степени уплощенности лицевого скелета черепов прослеживаются определенные различия. Наименьшие абсолютные значения угла выступания носовых костей отмечаются в сериях из Сарайчика и Бодянского городища, наибольшие - на черепах половцев (!) и из приаральского Миздахкана.
В целом складывается впечатление о значительном антропологическом сходстве населения нижневолжских городов - Старого и Нового Сараев, Увека, Бельджамена. В облике всех средневековых кочевников Нижнего Поволжья наблюдается сдвиг в сторону монголоидности, а у населения Болгара — в сторону европеоидности (рис.7, 8).
Сравнительные материалы свидетельствуют о том, что на всей территории Золотой Орды население городов по своему антропологическому облику было пестрым, в этом отношении сходным, но в межгрупповом отношении не идентичным. Намечаются отдельные локально-географические сочетания краниологических признаков, которые встречаются в различных комбинациях.
Суммарные расстояния между краниологическими сериями в графическом выражении представлены на рис.9. Очень близкое морфологическое сходство с городскими нижневолжскими черепами обнаруживает серия из Хан-Тюбе. И это не удивительно, так как это поселение находилось вблизи от городских центров Нижней Волги и имело с ними тесные культурно-экономические и, видимо, иные связи.
Сходны с нижневолжскими черепа хорезмийцев из Миздахкана, черепа болгар из кладбища “Четырехугольник”. Население раннесредневекового Хорезма и европеоидный брахикранный компонент нижневолжской популяции по комплексу признаков можно, видимо, отнести к единому расовому типу, а именно к расе среднеазиатского междуречья (в ее северном варианте). Кроме того, следует иметь в виду реальную возможность присутствия в составе населения городов средневекового Поволжья значительного числа переселенцев
Рис. 7. Реконструкция лица по черепу мужчины из некрополя Болгарского городища. Работа Л.ТЯблонского
Fig. 7. Reconstruction of a man’s face by his skull from the necropolis of Bolgar hillfort. Made by L.T.Yablonskii
из хорезмийских областей. To же можно сказать и о волжских болгарах, принявших активное участие в жизни золотоордынских городов.
Исследования с использованием других методов межгруппового краниологического анализа (Ефимова С.Г., 1983, с.18) показали, что некоторые серии Волжской Булгарии (Большетарханский, Кайбельский, Семеновский II, Измерский могильники, могильник “Четырехугольник”) обнаруживают сходство с выборками салтово-маяцкой культуры и Хазарии, а в более позднее время — с городским населением Золотой Орды (ср.: рис.2 и рис.7, 8).
Серия черепов из Сарайчика и половецкая серия оказываются равноудаленными от нижневолжской. Эти данные подтверждают предположение о половецкой основе населения Сарайчика (Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972). В то же время кажется малопонятной такая отдаленность половецкой серии от нижневолжской. Ведь все археологические, исторические и лингвистические данные свидетельствуют о том, что осевшие в золотоордынских городах половцы должны были составлять значительный процент горожан. Вероятно, в нижневолжских городах процесс смешения шел активнее, чем на окраинах Золотой
276
Рис. 8. Реконструкция лица по черепу мужчины из некрополя Болгарского городища. Работа Л.Т.Яблонского
Fig. 8. Reconstruction of a fman’s face by his skull from the necropolis of Bolgar hillfort. Made by L.T.Yablonskii
Орды. К концу XIV в. он мог привести к антропологической нивелировке половцев, проживавших в городах. Процесс этнического смешения в среде городского населения отчетливо прослеживается и на археологическом материале (Федоров-Давыдов Г.А., 1966). Надо учитывать также и то обстоятельство, что половцы представлены в наших материалах очень небольшой выборкой, происходящей из одного могильника. Антропологический тип этой группы специфичен — у нее уплощенность в горизонтальной профилировке лицевого скелета черепа сочетается с довольно большим утлом выступания носа (рис.6). Такое сочетание признаков встречается в Волго-Уральском регионе задолго до образования Золотой Орды. При этом из письменных источников известно 11 наименований половецких племен. И есть основания предполагать, что антропологический состав этих племен не был единым (Ахинжанов А.Е., 1976). Проблема физического типа половцев может быть решена только в процессе дальнейшего накопления краниологического материала.
Достаточно показательны различия между городской нижневолжской и степной кочевнической сериями. В наших материалах средневековые кочевники представлены довольно многочисленной выборкой. Черепа происходят из могильников, расположенных в калмыцких степях. Выше упоминалось, что кочевническая серия обнаруживает заметный сдвиг в сторону монголоидности. Именно это и обеспечило ее отдаленность от суммарной серии нижневолжских городов. Значительную часть кочевников в Дешт-и-Кыпчак должны были составлять группы, пришедшие на Волгу вместе с монгольскими войсками. И если население золотоордынских городов пополнялось, в основном, за счет свезенных из областей с развитыми традициями оседлости ремесленников, то степи заселялись, в первую очередь, номадами, для которых, как известно, кочевой образ жизни был привычнее, соответствовал их традиционному хозяйственному укладу. Именно этим, по-видимому, объясняется явление, уже давно отмеченное Г.Ф.Дебецом, — если в золотоордынских городах преобладали европеоиды, то у населения Степи, напротив, фиксируется повышенная доля монголоидного компонента (Дебец Г.Ф., 1948, с.272). О том, что степное население Золотой Орды по форме мозговой коробки и по размерам лицевого скелета черепа сближается с монголоидами Сибири (рис.5.), писал В.П.Алексеев (1967а).
Рис. 9. Суммарные расстояния между краниологическими сериями некоторых пунктов Золотой Орды (суммарная серия из нижневолжских городов помещена в центр расхождения лучей): 1 - Болгар; 2 — Сарайчик; 3 -Миздахкан; 4-Хан-Тюбе; 5 — Верхний Джулат; б — Маджары; 7 — половцы; 8 - кочевники Нижнего Поволжья (степные курганные могильники)
Fig. 9. Total distances between the craniological series of some places of the Golden Horde (a total series from the Lower Volga towns is placed in the center of beams divergence): 1 —Bolgar; 2 — Saraychik; 3 — Mizdahkan; 5 - Khan-Tube; 5 - Verkhnii Julat; 6 — Majary; 7 — the Polovtsy; 8 — nomads of the Lower Volga reaches (steppe barrow burial grounds)
277
Население Волжской Болгарии
Значительные успехи в палеоантропологическом исследовании болгарского населения раннего средневековья и золотоордынского периода достигнуты благодаря работам Г.Ф.Дебеца (1932; 1936; 1948), Т.А.Трофимовой (1936; 1949; 1956), М.С.Акимовой (1964; 1973), М.М.Герасимовой (1956), К.Н.Наджимова (1955), Н.М.Постниковой (Рудь) (1967; 1970; 1973), С.Г.Ефимовой (1983). В этих исследованиях произведен подробный внутри- и межгрупповой анализ городских и сельских болгарских средневековых популяций.
В рамках настоящей статьи наша основная цель сводится к общей сравнительной характеристике особенностей антропологического облика населения Болгара и нижневолжских городов. Для сравнения использованы серии из сельских болгарских могильников и материалы из кочевнических средневековых курганов Нижнего Поволжья. Привлечены также материалы по краниологии современных татар, чувашей, узбеков и казахов. Современные серии помогают оценить межгрупповой масштаб сходства и различий при анализе средневековых популяций.
Серии из некрополей Болгара (Четырехугольник, Малый Минарет, Бабий бугор) опубликованы Н.М.Постниковой (Рудь) (1973; 1978) и Т.А.Трофимовой (1956). Краниологические данные из некрополей нижневолжских городов обработаны автором (Герасимова М.М. и др., 1987). Черепа из сельских болгарских могильников — Кайбельского и Воровского врага-опубликованы М.М.Герасимовой (1956) и суммированы В.П. Алексеевым (1971). Черепа кочевников из нижневолжских курганов измерены Г.Ф.Дебецом (1948) и нами и суммированы автором (Яблонский Л.Т., 19806). Краниологические материалы по казанским татарам и чувашам обработаны В.П.Алексеевым (1971). Суммарная серия черепов узбеков составлена В.В.Гинзбургом и Т.А.Трофимовой по материалам из городов Узбекистана. В этой же работе опубликована суммарная серия казахских черепов по материалам В.В.Гинзбурга, Н.Г.Залкинд и О.Исмагулова (Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972). Основные краниологические параметры мужских серий из перечисленных некрополей опубликованы (Яблонский Л.Т., 1987, табл.5).
По черепному указателю все серии брахикран-ные. Исключение составляют черепа из Бабьего бугра, отличающиеся мезокранией за счет присутствия в этой серии значительного количества до-лихокранных и мезо-долихокранных вариантов европеоидных черепов. По признакам, характеризующим уплощенность лицевого скелета, выделяются черепа кочевников и казахов. Именно в этих
сериях углы горизонтальной профилировки лица достигают наибольших размеров, а значения углов выступания носа сравнительно малы. Эти же популяции выделяются большими размерами высоты и ширины лица, то есть тем комплексом признаков, который свидетельствует о значительной доле монголоидности. Невелик угол выступания носовых костей и в серии из Измерского могильника, но по прочим параметрам серия практически не отличается от остальных болгарских. Объединяет все серии умеренная брахикрания и более или менее выраженная монголоидная примесь.
Отдельные признаки в разных сериях выступают в мозаичных сочетаниях, что затрудняет сравнительный анализ. Это обстоятельство требует применить какой-то прием суммарного сопоставления, позволяющий оценить степень сходства или различий между отдельными сериями по совокупности признаков. В качестве такого приема был использован способ вычисления расстояний по формуле Пенроуза (Алексеев В.П., 1974).
Сопоставление проводилось по следующим признакам: продольный диаметр (1), поперечный диаметр (8), высотный диаметр (17), наименьшая ширина лба (9), скуловой диаметр (45), верхняя высота лица (48), ширина (51) и высота (52) орбиты, дакриальная (Ds) и симотическая (Ss) высоты, общий лицевой угол (72), угол выступания носовых костей (75/1), назомолярный и зигомаксиллярный углы (77, Zm’)-
Для указанных серий с использованием данного набора признаков были вычислены расстояния “по форме” и “по величине”, суммарные расстояния, а также средние суммарные расстояния от всех сопоставляемых групп. Наиболее удалены “по форме” от всех групп серии из Бабьего бугра (0,154), кочевническая (0,145) и казахская (0,261). Минимально серии из могильника у Малого Минарета и Бодянского (0,050 и 0,054). Отдаленность кочевнической и казахской серий “по форме” можно объяснить их выраженной монголо-идностью. Серия же из Бабьего бугра, напротив, выделяется четко выраженным комплексом европеоидных признаков, сочетающимся с мезокранией черепной коробки.
Та же тенденция сохраняется в значениях расстояний “по величине”. Удаленностью от остальных выделяются те же серии - Бабий бугор (1,017), кочевники (0, 860), казахи (0,855) — при минимальной удаленности серии из Измерского могильника (0,411).
То же и в цифрах, отражающих суммарные расстояния (табл.1): Бабий бугор — 0,892, кочевники — 0,742, казахи — 0,642, при минимальном расстоянии от остальных серий из некрополя Селитренного городища — 0,301. Все данные за-
278
Табл. 1. Суммарные расстояния между сериями
№№ пп Могильник, группа 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
1 Четырехугольник — 0,558 0,628 0,371 0,179 0,265 0,856 0,370 0,145 0,689 0,219 0,223
2 Малый Минарет — 0,971 0,441 0,588 0,418 0,638 0,313 0,553 0,623 0,352 0,508
3 Бабий бугор — 0,700 0,913 0,715 1,921 0,546 0,374 1,811 0,791 0,440
4 Кайбельский и Воровской враг — 0,259 0,084 0,530 0,289 0,201 0,504 0,237 0,373
5 Водянское — 0,118 0,615 0,281 0,300 0,403 0,090 0,324
6 Селитренное — 0,465 0,211 0,258 0,330 0,129 0,319
7 Кочевники Нижнего Поволжья — 0,654 0,693 0,135 0,579 1,071
8 Измерский — 0,207 0,507 0,229 0,239
9 Казанские татары — 0,742 0,299 0,121
10 Казахи — 0,491 0,832
11 Узбеки — 0,270
12 Чуваши -
Среднее расстояние 1 0,409 0,542 0,892 0,363 0,370 0,301 0,742 0,350 0,354 0,642 0,335 0,429
Среднее расстояние 2 0,328 0,522 0,676 0,329 0,339 0,280 - 0,299 0,273 - 0,291 0,313
ставляют предположить, что в ряду рассматриваемых материалов серии кочевников, казахов и из Бабьего бугра являются инородными и несвязанными происхождением с остальными. На этом основании серии кочевников и казахов были из последующего анализа исключены. Их присутствие в расчетах существенно увеличивает масштабы средних расстояний между группами. В дальнейшем мы будем пользоваться результатами, в которых серии кочевников и казахов участия не принимают (среднее расстояние 2).
“По форме” наиболее типичной в рассматриваемой группе популяций оказываются серии из Четырехугольника, Малого Минарета и измерская, а “по величине” — серия казанских татар, измерская и чувашская. Суммарно наименьшие расстояния от остальных дают казанские татары (0,273), селитренская (0,280), узбекская (0,291) и измерская (0,299) серии при максимальной удаленности и на этот раз серии из Бабьего бугра (0,676).
Среднее суммарное расстояние между тремя современными народами выражается цифрой 0,292, а между тремя сериями из Болгара — 0,509. Таким образом, по физическому облику разные группы жителей Болгара отличались друг от друга даже больше, чем отличаются современные татары, чуваши и узбеки, что еще раз подтверждает антропологическую неоднородность населения города. Причем на абсолютной величине цифры сказывается, прежде всего, фактор неординарности серии из Бабьего бугра.
Гораздо более сходны между собой серии из нижневолжских городов (0,310) и серии сельских болгар из могильников Кайбельского, Измерского и Воровского врага (0,314).
Если перейти к попарному сопоставлению серий, то наибольшее сходство “по форме” отмечается между людьми из могильников Четырехугольник и Измерский, между погребенными Четырехугольника и казанскими татарами, некрополей Бодянского и Селитренного городищ, между селитренской и кайбельской сериями. Серия из Бабьего бугра “по форме” приближается только к казанским татарам и сильно при этом удалена от остальных.
Наименьшие попарные значения в расстояниях “по величине” обнаруживают опять же селитренская и водянская серии, селитренская и кай-бельская, Четырехугольник и казанские татары, водянская и узбекская серии, казанские татары и северные чуваши.
Наименьшими суммарными расстояниями характеризуются попарно серии из некрополей Бодянского и Селитренного городищ (0,118), селитренская и кайбельская серии (0,084), серия из Четырехугольника и казанские татары (0,145), казанские татары и северные чуваши (0,121). Максимально удалены друг от друга серии из Бабьего бугра и Малого Минарета (0,971).
Таким образом, минимальное расстояние между сериями выражено в расчетах цифрой 0,084, максимальное — 0,971. Если этот размах выразить
279
пятью классами, то в амплитуду очень малых расстояний попадут значения 0,084-0,266 (класс 1), а очень больших - 0,793-0,971 (класс 5). Надо полагать, что различия результатов, оказавшихся в пределах классов 1 и 5, будут реальными, а значения, попавшие в эти амплитуды, — действительными. Значения, попавшие в три средних класса, в расчет не принимаем: разница между ними, очевидно, не реальна.
В группу максимально удаленных популяций попадают серии из Бабьего бугра и Малого Минарета (0,971), Бабьего бугра и узбеков (0,971), Бабьего бугра и Бодянского (0,913).
По принципу наименьших суммарных расстояний образуются следующие группы:
1. Четырехугольник - Водянское (0,179) - Селитренное (0,265) - казанские татары (0,145) -узбеки (0,219) - северные чуваши (0,223). Средняя в группе — 0,206.
2. Могильники Кайбельский и Воровской враг — Водянское (0,259) - Селитренное (0,084) -казанские татары (0,201) - узбеки (0,237). Средняя в группе — 0,195.
3. Водянское - Селитренное (0,118) - Четырехугольник (0,179) - Кайбельский и Воровской враг (0,259) - узбеки (0,237). Средняя в группе - 0,162.
4. Селитренное - Четырехугольник (0,265) -Кайбельский и Воровской враг (0,084) - Водянское (0,118) - Измерский (0,211) - казанские татары (0,258) - узбеки (0,129). Средняя в группе - 0,178.
5. Измерский могильник — Селитренное (0,211) - казанские татары (0,207) - узбеки (0,229) - чуваши (0,239). Средняя в группе - 0,222.
6. Казанские татары - Четырехугольник (0,145) - Кайбельский и Воровской враг (0,201) -Селитренное (0,258) - Измерский (0,207) — чуваши (0,121). Средняя в группе — 0,186.
7. Узбеки - Четырехугольник (0,219) -Кайбельский и Воровской враг (0,237) — Водянское (0,090) - Селитренное (0,129) - Измерский (0,229). Средняя в группе - 0,181.
8. Северные чуваши — Четырехугольник (0,223) - Измерский (0,239) — казанские татары (0,121). Средняя в группе - 0,194.
Не вдаваясь в частности, можно отметить, что по принципу наименьших суммарных расстояний образуется группа популяций, представленная пятью средневековыми сериями — Четырехугольник, Кайбельский и Воровской враг, Водянское, Селитренное и Измерский и тремя современными — казанские татары, северные чуваши и узбеки.
Наиболее “типичной” для этой группы популяций оказывается серия из некрополя Селитренного городища - она в различных парных сочетаниях
участвует семь раз. По шесть раз встречаются в связках серии из Четырехугольника и узбекская; по пять раз - черепа татар, из суммарной группы Кайбельского могильника и Воровского врага, из некрополя Бодянского городища; по четыре раза - серии из Измерского могильника и чувашская.
В монографии “Происхождение народов Кавказа” В.П.Алексеев (1974) широко пользуется методом вычисления обобщенных расстояний между популяциями. Автор отмечает, что величина расстояний сама по себе не свидетельствует о генетических взаимоотношениях групп, и адекватная информация получается лишь при удачно сформулированных дополнительных гипотезах. В качестве таковых им предложены две основные: 1) расстояния “по форме” более фундаментально отражают структуру таксономического поля, поскольку соотношения, характеризующие форму, важнее, с таксономической точки зрения, чем абсолютные величины размеров черепа; 2) абсолютная величина расстояний прямо пропорциональна времени дивергенции популяций — чем больше расстояние между популяциями, тем раньше они разошлись в процессе микроэволюции.
С использованием в качестве матрицы табл. 1 была рассчитана дендрограмма для мужских серий (рис. 10). Дендрограмма графически отражает суммарные расстояния между сериями, которые по степени морфологического сходства, подразумевающего генетическое родство, объединяются в группы.
Средневековые и современные серии разбиваются при этом на две большие группы популяций, мало связанных, очевидно, между собой своим происхождением. Одну из этих групп составляют кочевники Нижнего Поволжья и казахи, которые оказываются близки по физическому облику. Объединяет их, прежде всего, существенная доля монголоидного компонента. Эта же черта отдаляет их от остальных рассмотренных групп.
Вторая группа популяций имеет, скорее всего, общий генетический корень. Особое место в этой группе занимает население, оставившее могильники Бабий бугор и Малый Минарет в Болгаре. Антропологический облик этого населения складывается довольно рано и мало изменяется к Средневековью. Остальные серии второй группы подразделяются на две основные ветви, имеющие общую предковую форму и весьма сходные по комплексу признаков.
Первая состоит из горожан Нижнего Поволжья эпохи Золотой Орды. Население Бодянского городища по физическому облику в целом почти не отличается от современных узбеков. Чрезвычайно сходны черепа из Селитренного и болгарского Кайбельского могильников.
280
Водянское
Узбеки
Селитренное
Кайбельский могильник
Измерений могильник
Казанские татары Четырехугольник
Чуваши
Малый Минарет
Бабий бугор
Кочевники Нижнего
Поволжья
Казахи
Рис. 10. Обобщенные расстояния между некоторыми средневековыми и современными краниологическими сериями. Дендрограмма
Fig. 10. Generalized distances between some medieval and modem craniological series. A dendrogram
Вторая ветвь представлена одной средневековой (Четырехугольник) и двумя современными сериями — казанскими татарами и чувашами. Казанские татары оказываются генетически связаны со средневековым населением Болгара, оставившим могильник Четырехугольник. Чуваши, занимая несколько обособленное положение в этой группе, все же демонстрируют определенное сходство с обеими средневолжскими сериями.
% Население, оставившее Измерский могильник, по особенностям антропологического облика оказывается промежуточным между нижневолжской и средневолжской группами, вместе с тем обнаруживая тяготение к нижневолжской.
С учетом всех этих данных можно предполагать, что в основе формирования физического облика таких современных народов, как татары и чуваши, лежит антропологический пласт, который в Средние века представляло население, оставившее, в частности, городские могильники Четырехугольник в Болгаре, на Бодянском и Селитренном городищах и сельские Кайбельский, Воровской враг и Измерский. Из современных народов Средней Азии наибольшее краниологическое сходство с этим пластом демонстрируют узбеки. Нельзя исключить, что это сходство возникло кон-вергентно, за счет близких слагающих антропологических компонентов и их смешения. Кочевники степей Нижнего Поволжья сыграли в этом процес
се гораздо менее заметную роль. Более тесными генетическими связями с ними могут быть объединены казахи.
В свою очередь, основу мусульманского населения средневековых городов Нижнего Поволжья и в значительной части Болгара составили популяции, генетическим происхождением связанные с людьми, оставившими такие могильники, как Кайбельский, Воровской враг и Измерский. Это население антропологически близко к древним сарматским группам и к “зливкинскому” варианту болгарских серий. Оно в целом относится к европеоидной брахикранной расе с небольшой монголоидной примесью, несколько усилившейся в период монгольских завоеваний.
Краниологическая серия из могильника у Бабьего бугра в Болгаре выпадает из этого круга популяций. Не является, видимо, типичной для него и серия из кладбища у Малого Минарета. Люди, захороненные на территории могильника Четырехугольник в Болгаре, обнаруживают большое сходство с населением нижневолжских золотоордынских городов как “по форме”, так и “по величине”. С учетом замечания А.П.Смирнова (1959) о “классическом” типе мусульманских погребений Четырехугольника, на наш взгляд, можно высказать предположение о непосредственном присутствии в средневековом Болгаре выходцев из городов Нижнего Поволжья. При этом нельзя отрицать
281
участия отдельных болгарских групп в составе населения нижневолжских городов, в первую очередь Бельджамена (Бодянского городища). Серии из Кайбельского могильника и Четырехугольника дают наименьшие расстояния с водянской серией как “по форме”, так и “по величине”.
На основании изучения погребального обряда городских мусульман можно предположить, что, несмотря на общее сходство, прослеживаются особенности, позволяющие наметить два центра исламизации населения в Поволжье и сопредельных областях. Одним из них являлся город Болгар. Процесс внедрения ислама в широкие массы населения начался в Болгаре даже раньше, чем в золотоордынских городах Нижнего Поволжья. В нижневолжских городах погребальный обряд мусульман в большей степени канонизирован. Можно предполагать непосредственное присутствие в нижневолжских городских центрах переселенцев из Средней Азии.
С.Г.Ефимова (1983), применив в исследовании методику межгруппового краниометрического анализа, отличную от нашей, также пришла к выводу, что часть серий Волжской Болгарии (Болыпетарханский, Кайбельский, Семеновский II, Четырехугольник, Измерский могильники) обнаруживает сходство с брахикранным мезоморфным, с небольшой монголоидной примесью, краниологическим типом, представленным в средневековом населении салтово-ма-яцкой культуры, Хазарии, а в более позднее время — в городском населении Золотой Орды.
Антропологические исследования подтверждают вывод Е.А.Халиковой (1978) о вероятной инородности большинства захороненных в могильнике Бабий бугор. Краниологическая серия из этого могильника резко отличается от типичных поволжских и по комплексу признаков, как это убедительно показано С.Г.Ефимовой, сближается с сериями Северного Кавказа эпохи Средневековья.
Можно высказать предположение и о непосредственном присутствии выходцев из нижневолжских золотоордынских городов в составе населения Болгара, и об участии каких-то болгарских групп в процессе формирования населения отдельных нижневолжских городов. В этом отношении данные антропологии подкрепляются материалами погребального обряда.
Обсуждение результатов
Возникновение городских центров средневекового Поволжья связано с историей образования и развития золотоордынского государства. В Золотой Орде, распространившей свое влияние на огромные территории, происходили бурные этни
ческие процессы, положившие начало формированию многих современных народностей Поволжья, Средней Азии и Казахстана.
Физический облик населения Золотой Орды оформился на основе смешения представителей двух больших рас - монголоидной и европеоидной. Присутствие монголоидного компонента в большей или меньшей степени ощущается в облике жителей всех золотоордынских городов. Тем не менее, у городского населения преобладали в целом европеоидные черты. Доля монголоидного компонента, которая, как известно, фиксируется в южно-русских степях еще в дозолотоордынское время (Дебец Г.Ф., 1948; Трофимова Т.А., 1949; Алексеев В.П., 1971), несколько увеличивается в эпоху Золотой Орды. Это, вероятнее всего, связано с экспансией монголов. Заметим, однако, что исследования современного населения Волго-Уральского региона, проведенные на генетическом уровне, показывают (рис. 11), что доля монголоидного компонента у современных татар даже ниже, чем у русских Башкирии (Лимборская С.А. и др., 2002).
Как археологические, так и палеоантропологические материалы свидетельствуют о том, что нашествие восточных племен в наибольшей степени отразилось на формировании физического облика населения Нижнего Поволжья — области, которая являлась административным и политическим центром Золотой Орды. Суммарная серия из некрополей нижневолжских городов отличается от хорезмийской, кавказских и болгарской, прежде всего, именно сдвигом в сторону монголоидности. При этом монгольское нашествие, как это было уже показано на материалах средневекового Поволжья (Трофимова Т.А., 1949) и Казахстана (Исмагулов О., 1970), нельзя рассматривать как массовое переселение в европейские степи с Востока. Мы располагаем историческими свидетельствами о немногочисленности собственно монголов в Дешт-и-Кыпчак и о быстрой утрате ими своей этнической, культурной и антропологической целостности (Тизенгаузен В.Г., 1884).
В целом, рассмотренные палеоантропологические материалы показывают вероятность общности происхождения таких современных народностей Поволжья как казанские татары и чуваши. При этом в их генезисе участвовалии и болгарский, и золотоордынский (нижневолжский) антропологический компоненты.
В золотоордынском обществе этнический и социальный статусы сначала были необычайно тесно связаны. Как известно, на первых порах образования золотоордынского государства в его верхних социальных слоях оказались почти сплошь представители монголов, а местная кочевая аристократия была отодвинута на второй план. Однако с ростом
282
1 2
Рис. 11. Соотношение европеоидного (1) и монголоидного (2) компонентов митохондриального генофонда популяций Волго-Уральского региона (по Лимборской С.А. и др., 2002)
Fig. 11. Correlation of the Caucasoid (1) and Mongoloid (2) components of mitochondrial gene pool of populations of the Volga-Ural region (by Лимборская C.A. et al., 2002)
городов, в результате постоянного пополнения их за счет массового оседания представителей местных кочевых племен, а также проводимой ханами политики всеобщей мусульманизации населения происходит постепенное срастание монгольской кочевой аристократии с представителями городской верхушки, в которую проникают и выходцы из гЛестных кочевых объединений (Федоров-Давыдов Г. А., 1973).
Поэтому в начале процесса формирования золотоордынского общества имелась определенная зависимость между высоким социальным положением человека и его монголоидной внешностью. Именно черепа из “аристократических” районов некрополя Бодянского городища обнаруживают признаки монголоидности. Однако уже к концу XIV в. монгольская аристократия оказывается втянутой не только в торгово-экономические, но и в бурные межэтнические процессы, происходившие в это время в Нижнем Поволжье.
Не последнюю роль в изменении антропологического облика аристократии золотоордынского города сыграли и своеобразные обычаи наследования у монголов. Дж.Плано Карпини оставил следующее замечание по этому поводу: “Между сыном от наложницы и от жены нет никакой разницы, но отец дает каждому из них, что хочет, и если он из рода князей, то сын наложницы является князем постольку же, как и сын законной супруги” (Путешествия в восточные страны 1957, с.36).
Не удивительно, что на некрополе ВоДянского городища в богатых кирпичных склепах, расположенных на территории мечети или мавзолея, хоронили людей вполне европеоидного облика. По всей видимости, сын монгола и, например, половчанки или болгарки мог занимать высокое социальное положение, осознавать себя монголом и иметь при этом европеоидную внешность. В равной степени не исключено, что среди городских бедняков были и люди с монголоидной внешностью.
Все эти сложные процессы и привели, по-видимому, к постепенной нивелировке социального и этнического факторов к моменту окончательного сложения в городе мусульманского погребального обряда. Реминисцентные черты изначальных обычаев и традиций улавливаются лишь в виде более или менее статистически достоверных тенденций.
Палеоантропологические материалы позволяют предполагать, что в поволжской степи монголы дольше сохраняли присущий им антропологический облик. Однако и здесь уже к XVI в. постоянный процесс культурной и генетической диффузии гетерогенных популяций приводит к формированию этнической обшности, исторически получившей единое название - “татары”. В крупных городских центрах Улуса Джучи этот процесс шел с большей интенсивностью, чем в Степи.
После распада Золотой Орды каждая из многочисленных народностей, входившая в это многоэт-ничное и мультикулыурное объединение, прошла относительно самостоятельный исторический путь
283
развития. Однако в этнографических материалах, относящихся уже к нашему времени, мы все еще можем проследить отголоски традиций и обрядов, существовавших у них в золотоордынское время. Так, есть сведения о том, что у казанских татар еще до начала XX в. сохранялся обычай социального уравнивания законных и внебрачных детей. Они по-прежнему производили захоронения в подбоях, клали умершего с разворотом на правый бок, лицом к Мекке (Знаменский П., 1910). Эти и другие данные свидетельствуют о том, что именно в золо
тоордынскую эпоху зарождается процесс, уничтоживший старые этнические границы между группами домонгольского населения Поволжья. В результате этого процесса произошла трансформация домонгольских объединений в “татар” на Западе и в “узбеков”, “казахов” и “ногайцев” — на Востоке (Федоров-Давыдов Г.А., 1966).
Этнических монголов в Поволжье постигла такая же участь как и почти всех завоевателей — они постепенно растворились в общей массе покоренных ими народов.
Литература и архивные материалы
Акимова М.С., 1964. Материалы к антропологии ранних болгар// Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге. М.
Акимова М.С., 1973. Антропологические материалы из Танкеевского могильника// ВА. Вып.43.
Алексеев В.П., 1964. Краниологические типы средневекового населения Северного Кавказа// Современная антропология. М.
Алексеев В.П., 1967а. Антропологический состав средневекового города Маджары и происхождение балкарцев и карачаевцев// Учен. зап. Кабардино-балкарского н.-и. ин-та. Т.25. Нальчик.
Алексеев В.П., 19676. Золотоордынский форпост на Марийской земле// ВА. Вып.26.
Алексеев В.П., 1971. Очерк происхождения тюркских народов Восточной Европы а свете данных краниологии// Вопросы этногенеза тюрко-язычных народов Среднего Поволжья. Казань.
Алексеев В.П., 1974. Происхождение народов Кавказа. М.
Антропологический словарь, 2003/ отв. ред. Л.ТЛблонский. М.
Ахинжанов А.Е., 1976. Об этническом составе кыпчаков средневекового Казахстана// Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата.
Балабанова М.А., 2000. Антропология древнего населения Южного Приуралья и Нижнего Поволжья. Ранний железный век. М.
Бартольд В.В., 1928. История турецко-монгольских народов. Ташкент.
Галстян А., 1960. Новые источники о монголах. М.
Геллах Г.Ф., 1956. Мусульманские могильники как исторический источник. Автореф. дис.... канд. ист. наук. М.
Герасимова М.М., 1956. Скелеты древних болгар из раскопок у с.Кайбелы// ТИЭ. Новая серия. Т.ХХХШ. Антропологический сборник. № 1. М.
Герасимова М.М., Рудь Н.М., Яблонский Л.Т., 1987. Антропология античного и средневекового населения Восточной Европы. М.
Гинзбург В.В., Залкинд Н.Г., 1955. Материалы к краниологии казахов// СМАЭ. T.XVI. М.; Л.
Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972. Палеоантропология Средней Азии. М.
Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950. Золотая Орда и ее падение. М.; Л.
Дворниченко В.В., Кореняко В.А., 1989. Предшественники савроматов в Волго-Донском междуречье, Заволжье и Южном Приуралье// Археология СССР. Степи Европейской части СССР в скифосарматское время. М.
Дебен Г.Ф., 1932. Турко-финские взаимоотношения в Поволжье по данным палеоантропологии// АЖ. № 1.
Дебец Г.Ф., 1936. Палеоантропология СССР. Нижнее Поволжье// АЖ. № 1.
Дебец Г.Ф., 1948. Палеоантропология СССР. М.; Л.
Егоров В.Л., 1969. Причины возникновения городов у монголов в XI1I-XIV вв.// История СССР. № 4.
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XII1-X1V вв. М.
Егоров В.Л., Полубояринова М.Д., 1974. Археологические исследования Бодянского городища в 1967-1971 гг.// Города Поволжья в средние века. М.
Ефимова С.Г., 1983. Антропология древнего населения Волжской Булгарии. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М.
Залкинд Н.Г., 1972. Краниологические материалы из Нового Сарая (Сарай-Берке)// ТМОИП. Т.43. М.
Знаменский П., 1910. Казанские татары. Казань.
Зяблин Л.П., 1955. О “татарских курганах”// СА. № 2.
Исмагулов О., 1970. Население Казахстана от эпохи бронзы до современности. Алма-Ата.
Лимборская С.А., Хусунутдинова Э.К., Балановская Е.В., 2002. Этногеномика и геногеография народов Восточной Европы. М.
Мункуев Н.Ц., 1977. Заметки о древних монголах// Татаро-монголы в Азии и Европе. М.
Наджимов К.Н., 1955. О черепах Зливкинского могильника// КСИЭ. Вып.24.
Плохинский Н.А., 1970. Биометрия. М.
Поляков С.П., 1973. Этническая история северо-западной Туркмении в средние века. М.
Постникова (Рудь) Н.М., 1967. Антропологический состав населения Болгарии в эпоху средневековья. Автороф. дис. ... канд. ист. наук. М.
Постникова (Рудь) Н.М., 1970. К антропологии средневекового могильника “Четырехугольник”// МИА. № 164.
Постникова (Рудь) Н.М., 1973. К антропологии населения Волжской Булгарии. Антропологические материалы из могильника “Малый Минарет”// СА. № 3.
Постникова (Рудь) Н.М., 1978. К антропологии сельского населения Волжской Болгарии// ВА. Вып.58.
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957. М.
Смирнов А.П., 1959. Некоторые вопросы средневековой истории Поволжья. Казань.
Тизенгаузен В.Г., 1884. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.1. СПб.
Трофимова Т.А., 1936. Краниологический очерк татар Золотой Орды// АЖ. № 2.
Трофимова Т.А., 1949. Этногенез татар Поволжья в свете данных антропологии// ТИЭ. T.VII. М.; Л.
Трофимова Т.А., 1956. Антропологический состав населения г.Болгары в X-XV вв.// АС. № 1.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.
Халикова Е.А., 1976. Мусульманские могильники Волжской Болгарии X - начала XIII в. как исторический источник. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М.
Халикова Е.А., 1978. О могильнике Бабий бугор в Болгарах// Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М. #
Ходжайов Т.К., 1969. Краниологические материалы XIII-XIV вв. н.э. (Миздахкан)// ВА. Вып.31.
Шевченко А.В., 1980. Антропологическая характеристика средневекого населения низовьев Волги (по краниологическим материалам из могильника Хан-Тюбе)// Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. СМАЭ. T.XXXVI.
Яблонский Л.Т., 1975. Типы погребального обряда на мусульманских городских некрополях Золотой Орды// Вестник МГУ. Серия “История”. № 2.
Яблонский Л.Т., 1978. Об этнической связи подбойных погребений мусульманского некрополя XIV в. Бодянского городища// Проблемы этнографии и этнической антропологии. М.
Яблонский Л.Т., 1979. Некоторые результаты исследований мусульманского некрополя Селитренного городища в 1976-1977 гг.// ПИИЭ 1977 года. М.
Яблонский Л.Т., 1980а. Мусульманский некрополь Бодянского городища// СА. № 1.
Яблонский Л.Т., 19806. Население средневековых городов Поволжья (по материалам мусульманских могильников). Автореф. дис.... канд. ист. наук. М.
Яблонский Л.Т., 1980в. Типы погребального обряда на мусульманском некрополе Селитренного городища// ПИИЭ 1978 года. М.
Яблонский Л.Т., 1987. Некрополи Болгара// Город Болгар. М.
Яблонский Л.Т., 1999. Некрополи древнего Хорезма (археология и антропология могильников). М.
Ягодин В.Н., Ходжайов Т.К., 1970. Некрополь древнего Миздахкана. Ташкент.
Якубовский А.Ю., 1932. Столица Золотой Орды - Сарай-Берке. Л.
Summary
L.T.Yablonskii (Moscow, Russia)
ON PALEOANTHROPOLOGY OF MEDIEVAL POPULATION OF VOLGA REACHES
Physical appearance of the population of the Golden Horde resulted from interbreeding of representatives of two big races, i.e. the Mongoloid and the Caucasoid. The presence of the Mongoloid component is to
285
some extent manifested in the appearance of inhabitants of all the Golden Horde towns. Nevertheless, it is the Caucasoid features that prevailed in urban population.
Both archaeological and paleoanthropological evidence indicates that invasion of eastern tribes mostly influenced the formation of physical appearance of the population of the Lower Volga reaches. However, the Mongolian invasion cannot be considered as mass resettlement of eastern tribes in the European steppes.
Paleoanthropological evidence demonstrates probable similarity of the origin of some modem nationalities of the Volga region, such as the Kazan Tatars and the Chuvashs, with both Bulgarian and the proper Golden Horde (Lower Volga) anthropological components participating in their genesis.
It was in the Golden Horde epoch when a process which eliminated old ethnic borders between the groups of pre-Mongolian population of the Volga region started. This process resulted in transformation of the preMongolian formations into the “Tatars” in the West and the “Uzbeks”, the “Kazakhs”, and the “Nogais” in the East. The ethnic Mongols in the Volga region shared the fate of almost all conquerors - they were gradually dissolved in the total mass of the peoples subjugated by them.
Статья поступила в редакцию в октябре 2007 г
286
А.Г.Юрченко
ТАЙНЫЕ МОНГОЛЬСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ
(ПО МАТЕРИАЛАМ ФРАНЦИСКАНСКОЙ МИССИИ 1245 ГОДА)
Источники
Предметом нашего исследования являются несколько исторических документов, связанных с деятельностью францисканской дипломатической миссии 1245 г, отправленной к монголам папой Иннокентием IV. Это критическое издание “Книги о Тартарах” Иоанна де Плано Карпини, подготовленное в 1989 г центром медиевистики в Сполето (Giovanni di Pian di Carpine, 1989). В 1965 г Г.Д.Пейнтер опубликовал по кодексу XV в. текст “Истории Тартар” брата Ц. де Бридиа (The Vinland ..., 1965). В 1967 г О.Он-нерфорс подготовил второе, исправленное, издание этого текста (Hystoria Tartarorum ..., 1967). “История Тартар” брата Ц. де Бридиа является ни чем иным, как сокращенным переложением донесения брата Бенедикта Поляка, переводчика францисканской миссии 1245 года. В настоящее время опубликован перевод этого текста на русский язык с историческим комментарием (Христианский мир ..., 2002).
Сообщение Вильгельма де Рубрука о монгольских погребальных обрядах есть ни что иное, как попытка, причем абсолютно безуспешная, перепроверить сведения Иоанна де Плано Карпини. Доминиканец Винцент де Бове (ум. в 1264 г) - автор трех обширных энциклопедий, в их числе “Историческое зерцало”, куда почти полностью включено донесение Иоанна де Плано Карпини. Монгольская тема занимает важное место в этом сочинении и опирается на дополнительные источники. Путеводитель по Святой Земле брата Рикольдо де Монте Кроче (ум. в 1309 г) содержит описание монгольских ритуалов с позиции миссионера (Peregrina-tores ..., 1864; Bousquet-Labouerie С., 1995, pp.249-261). Рассказ французских дипломатов (в передаче Жана де Жуанвиля) о похоронах знатного кумана в 1251 г важен в качестве типологической паралелли открытых и закрытых похорон у кочевников.
Во избежание недоразумений, должен отметить, что предлагая статью в специальный археологический сборник, я, не будучи археологом и занимаясь исключительно письменными источниками, преследую единственную цель: дать в руки специалистам надежный литературный материал. Сам по себе этот материал, вырванный из контекста, не несет никаких смыслов и легко становится предметом
манипуляций. В таком случае под надежностью понимается следующее обстоятельство: читая тот или иной средневековый латинский текст, мы отдаем себе отчет, кем он был написан и кому адресован. Так вот, ни один из этих текстов не был адресован современным археологам. Потребительское отношение к сведениям из дипломатических отчетов, когда они выступают в качестве фона к описанию археологических находок, в лучшем случае, выглядит некорректно, а использование этих текстов в социологических концептах выглядит просто вызывающе.
Известно, что средневековые западные дипломаты, путешественники и миссионеры испытывали особый интерес к погребальным ритуалам кыпчаков, монголов, тангутов, тибетцев, индийцев, китайцев, вполне различая обычаи кочевников, жителей городов и оазисов, обитателей таежных лесов, морских побережий и высокогорных областей. Западные наблюдатели также различали ритуалы мусульман, буддистов, даосов, несториан, индуистов и других религиозных групп. Возникает вопрос: интерес наблюдателей был продиктован этнографическим любопытством, либо же их привлекал теологический аспект альтернативных погребальных практик, либо же они детализируют монгольский имперский феномен? Первые тексты относятся к категории космографий, вторые связаны с конструированием новой картины мира, третьи определяются задачами футурологического прогноза.
Доступный сегодня корпус средневековых письменных источников носит ярко выраженный ценностный характер. Монгольские представления о другом мире и связанный с ними погребальный обряд описываются через призму христианского мировосприятия. В другой системе ценностей, например, в донесениях южнокитайских дипломатических миссий, эти описания выглядят иначе.
Проблема
Общепризнанно, что донесения миссии 1245 г относятся к числу достоверных источников. Однако широко доступный перевод книги Иоанна де Плано Карпини, выполненный в 1911 г А.И.Малеиным (Путешествия ..., 1957), содержит ряд досадных
ошибок. Так, например, перевод сведений, касающихся погребальных обычаев монголов, создает совершенно искаженную картину событий. Если довериться трактовке А.И.Малеина, то в донесении брата Иоанна будто бы говорится о разных способах погребения какой-то неопределенной группы знатных лиц. На самом же деле в текстах одиннадцати из двенадцати известных рукописей “Книги о Тартарах” и в “Истории Тартар” брата Ц. де Бридиа речь идет о другом: сначала описывается погребение “менее важных лиц”1, затем сообщается о способе захоронения “более важных лиц”1 2, и, наконец, говорится о двух некрополях на территории Монголии, где хоронили членов императорской семьи. Обряд захоронения представителей рода Чингисхана францисканцам остался неизвестен.
Таким образом, различаются три обряда погребения, связанных с иерархией социально значимой части монгольского общества. Никакого интереса к погребению рядовых кочевников францисканцы не проявили. На это обстоятельство ранее не обращалось внимания по причине невразумительного перевода А.И.Малеина. Энциклопедист XIII в. Винцент из Бове, который использовал донесение брата Иоанна и другие материалы из архива курии, однозначно понимал, что речь идет о захоронении менее знатных и более знатных монголов3.
Предварительные замечания
Принимать брата Иоанна или брата Бенедикта за авторов тех или иных известий, отраженных в их отчетах, было бы сегодня непростительной ошибкой. Видимо, стоит отметить очевидный факт. Несомненно, францисканцы - авторы донесений, тогда как сведения получены ими на территории Монгольской империи из рук весьма осведомлен
ных людей. Папские послы добросовестно зафиксировали то, что им сообщалось. На их счет мы можем лишь отнести ошибки и искажения при записи полученных сведений.
Оба донесения принято было рассматривать как тексты, отражающие западный взгляд на восточные реалии. И казалось, для этой позиции есть очевидные основания, ведь францисканцы совершили путешествие по дорогам Монгольской империи и были участниками коронации великого хана. Иными словами, они непосредственно наблюдали многое из того, что они описывают. Однако подавляющая часть их известий связана не с наблюдениями, а с расспросами. Это решающее обстоятельство в современных исследованиях, как правило, не учитывается. Вопрос, из чьих уст участники миссии получили те или иные сведения, остался без ответа. Высокая степень осведомленности послов не может не вызывать удивления, но по молчаливому согласию исследователей авторство материалов вменялось в заслугу самим францисканцам. Это создавало серьезные трудности при анализе сюжетов, явно недоступных францисканцам по причине языкового барьера.
Когда Иоанн де Плано Карпини называет свои источники, следует отнестись к нему с доверием: “Мы узнали также при дворе вышеназванного императора [многое и от тех], кто прибыл с другими князьями: от многих русских, венгров, знающих латынь и галльский, русских священников и других, кто был с ними [тартарами]; некоторые в течение тридцати лет [участвовали] в войнах и других деяниях [тартар] и знали о них все, потому что владели языком и постоянно пребывали с ними некоторые двадцать, некоторые десять лет, одни больше, одни меньше; у них мы могли выведать все, и они сами с охотой и зачастую без вопросов излагали нам все, так как знали наше желание”4. Наличие надежных информаторов позволило дипломатам создать на
1В донесении Иоанна де Плано Карпини говорится: Cum autem mortuus est, si est de minoribus, sepelitur occulte in campo, ubi placuerit eis ‘Когда же он умер, в том случае, если он из меньших чинов, его тайно хоронят в степи там, где им понравится’ (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 12). Единственная рукопись дает чтение maioribus, все остальные - minoribus (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, с.241). Ср. с переводом А.И.Малеина: “Когда же он умрет, то, если он из знатных лиц, его хоронят тайно в поле, где им будет угодно” (Путешествия ..., 1957, с.32).
2 В донесении Иоанна де Плано Карпини говорится: Alius est etiam modus sepeliendi quosdam maiores ‘Существует также другой способ хоронить некоторых более важных лиц’ (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, П1. 13). Соответственно у А.И.Малеина: “Иной также способ существует для погребения некоторых знатных лиц” (Путешествия ..., 1957, с.32).
3 Si vero dives et magnus homo fuerit Tartarus qui moritur, cum habitu preciosissimo sepelitur, ac remotius ab omnibus in abscondito loco ne habitu suo spolietur (Simon de Saint-Quentin, 1965, XXX. 86).
4 <.. .> et etiam nobis dixit superscriptionem eiusdem sigilli, et etiam alia multa secreta que nobis erant necessaria ad sciendum. Invenimus etiam in curia imperatoris predicti qui cum ducibus aliis venerant: Rutenos plures, Hungaros, et scientes latinum et gallicum, et clericos rutenos et alios qui fuerant cum eis, aliqui triginta annis, in bellis et aliis factis et sciebant omnia facta eorum, quia sciebant linguam et cum eis assidue morabanmr, aliqui viginti, aliqui decern, aliqui plus, aliqui minus, a quibus poteramus perscrutari omnia. Et ipsi nobis voluntarie et aliquando sine interrogatione, quia sciebant nostram volonta-tem, omnia referebant (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, IX. 39). »: >
288
сыщенный тонкими наблюдениями текст, что и объясняет его необыкновенную востребованность.
От внимания исследователей ускользают простые вещи. Дело в том, что папских посланников интересовала не этнографическая реальность кочевого быта, а тайны Монгольской империи. Поэтому совсем не важно, что они увидели своими глазами, важно то, что они услышали от тех, кто знал эти тайны, и кого брат Иоанн именует людьми, достойными доверия. Кажется, что папский нунций увидел не так уж и много, да и это немногое потребовало разъяснений со стороны знающих людей. Отчет францисканцев - это прогноз на будущее: чего следует ожидать христианскому сообществу от монгольского хана, заявившего свои права на весь обозримый мир.
Подробная и ясная картина погребальных ритуалов монгольской знати, отраженная в донесениях, не имеет аналогов в других средневековых источниках. Исключено, что францисканцы лично наблюдали подобные ритуалы, поскольку в противном случае их, по причине ритуальной нечистоты, не допустили бы к аудиенции с великим ханом. Вместе с тем известно, что погребальные ритуалы монгольской знати были окружены глубокой тайной. Брат Вильгельм де Рубрук не смог выяснить и толики подобных сведений. Несомненное достоинство участников первой дипломатической миссии к монголам — это умение находить важные источники информации. Иначе картина выглядела бы подобно той, что сообщает, например, Фома Сплитский со слов знающих людей: “Сами татары неохотно подвергают свою жизнь опасности, но если кого-либо из них настигнет смерть в бою, они тут же хватают его и, перенеся в укромное место, зарывают в землю, заравнивая могильный холм и утрамбовывая это место копытами лошадей, чтобы не было заметно следов погребения” (Фома Сплитский, 1997, XXXVII). Тайный характер монгольских захоронений - общеизвестный факт. Никаких подробностей, связанных с погребальными вещами, Фоме Сплитскому не известно. Не известно ему и то обстоятельство, касался ли этот обряд всех погибших в бою без различия статуса или только какой-то определенной категории лиц. Равным образом никаких частностей о монгольских погребальных обрядах не удалось выяснить и брату Вильгельму де Рубруку, кроме предписаний внешнего характера и общеизвестного факта, что место захоронения остается для всех тайной: Illius qui moritur ignoratur sepultura(Sinica ..., 1929, VIII. 4).
Если в XIX в. исследование погребальных обрядов тюрков и монголов опиралось, в основном, на письменные источники и тема не таила осо
бых неясностей (см., например, известную статью В.В.Бартольда) (1966, с. 377-396), то лавинообразное увеличение археологических материалов за последующие 80 лет породило проблему этнической идентификации артефактов. Но мнению Д.Г.Сави-нова, “этническая принадлежность позднекочевнических погребений азиатской части степи остается неопределенной. Несоответствие имеющимся в письменных источниках (Джузджани, Карпини) описаниям погребального обряда монголов5 не позволяет выделить среди них собственно монгольские погребения. Все остальные этнические определения носят характер немотивированных гипотез” (Савинов Д.Г., 1994, с. 166). Известно, что Джузджани описал похороны Бату; погребальный комплекс такого ранга археологами не обнаружен. В донесениях францисканцев говорится только о похоронах знати. О погребальных обрядах рядовых кочевников средневековые письменные источники вообще ничего не сообщают.
И еще одно уточнение, связанное с термином “монголы”. Империя была открытой системой, ориентированной на включение и адаптацию новых групп. “Монголами” становились все, кто обрел свое место в новой иерархии власти (Рыкин П.О., 2002). Ее отличительным внешним признаком был единый тип мужской прически (Юрченко А. Г.. 2003), иерархия в группе маркировалась отличиями в воинских поясах (Крамаровский М.Г., 2002). В na4.XIV в. суть этого явления была описана Ра-шид-ад-дином: “В настоящее время, вследствие благоденствия Чингис-хана и его рода, поскольку они суть монголы, - [разные] тюркские племена, подобно джалаирам, татарам, ойратам. онгутам, ке-реитам, найманам, тангутам и прочим, из которых каждое имело определенное имя и специальное прозвище, — все они из-за самовосхваления называют себя [тоже] монголами, несмотря на то, что в древности они не признавали этого имени” (Рашид-ад-дин, 1952, с. 103). А для ученого-францисканца Роджера Бэкона монголы не этническая, а религиозно-политическая общность (Юрченко А.Г., 2006, с.113).
Мало кто из современников сомневался, что название “монголы” - это политоним. В таком случае любая попытка наделить термин “монголы” этническим содержанием, равно как и попытка выделить в кочевнических древностях “монгольские” и "тюркские” комплексы, неизбежно войдет в противоречие с реальным положением дел, обрисованных Рашид-ад-дином. На вопрос Л.П.Зяблина “являются ли курганы кочевников после XIII в. погребениями татаро-монголов, завоевателей XIII в., и, следовательно, можно ли говорить о татаро-монгольской археоло
5 Зяблин Л.П., 1955: Именохоев Н.В., Коновалов П.Б., 1985.
289
гической культуре в курганах XIII-XIV вв.?” (Зяблин Л.П., 1955, с.85) следует дать, вопреки ожиданиям вопрошающего, положительный ответ. Хотя вопрос кажется мне странным. Каких монголов искал Л.П.Зяблин, игнорируя разительные перемены в Евразии? “Ныне дошло до того, что монголами называют народы Хитая и Джурджэ, нангясов, уйгуров, кипчаков, туркмен, карлуков, калачей, всех пленных и таджикские народности, которые выросли в среде монголов. И эта совокупность народов для своего величия и достоинства признает полезным называть себя монголами” (Рашид-ад-дин, 1952, с. 103).
Как известно, в Монгольской империи утвердился принцип толерантности, что на практике означало невмешательство правящей группы в загробную жизнь своих подданных. Разнообразие частных признаков в погребальных комплексах не отрицает существования элитарной имперской культуры, реализованной в имперских праздниках, моде, религиозных диспутах и свободе вероисповедания. Однако идеи Л.П.Зяблина по этнической атрибуции признаков погребального обряда в Золотой Орде находят сочувствие по сей день (Кравец В.В.,Д005, с.8-9). Отрадно отметить и сомнения в устоявшихся представлениях о том, что этнокультурная ситуация в Золотой Орде отличалась прозрачностью, где монголы выделялись на фоне тюрков и других этнических групп. Сомнения были высказаны исследователями Новопавловского могильника, который принадлежит, по мнению авторов публикации, кочевникам эпохи Золотой Орды (Нарожный Е.И., Охонько Н.А., 2007, с.93-95).
Гипотеза
Можно предположить, что градация обрядов погребения, о которой сообщили францисканцам, связана с существовавшим в Монгольской империи военно-административным делением на десятников, сотников, тысячников, нойонов-темников и, наконец, князей-царевичей. В таком случае “менее важные лица” были бы младшими офицерами, “более важные лица” (maiores) - старшими офицерами. Как известно, для успешной военной карьеры в империи этническое происхождение особой роли не играло. Форма прически, способ запахивания халата и т.д. были одинаково обязательны для всех, от рядового воина до императора. Различия между людьми в империи определялись системой соподчинения, т.е. рангом. Очевидно, что в донесениях
миссии говорится не столько о погребениях этнических монголов, сколько о социальном статусе умерших. Иными словами, францисканцев и их собеседников интересовали все стороны жизни и смерти узкой имперской группы, которую условно можно обозначить как “люди войны”. Эти люди реализовывали вектор экспансии, заданный Чингизидами. Западный мир с тревогой вглядывался в любые проявления Монгольской империи. Тайные погребения монголов являются элементом мифологии войны.
Погребение младших офицеров
Согласно сведениям из донесения брата Бенедикта обряд выглядел так: “Если умирает богатый, его хоронят тайно в поле вместе с его юртой, сидящим в ней, и вместе с [деревянным] корытцем, полным мяса, и чашей кобыльего молока. Также с ним хоронят кобылицу с жеребенком, коня с уздой и седлом, лук с колчаном и стрелами. Одного же коня съедают друзья и шкура его, наполненная сеном, поднимается на деревянных опорах. Они верят, что в будущей [жизни умерший] будет нуждаться во всем этом, а именно, в кобылице для получения молока, в коне, для того, чтобы ездить, и также в другом [из того, что положено с ним]. Подобным же образом кладут золото и серебро” (Христианский мир ..., 2002, § 45).
Параллельный пассаж у брата Иоанна о захоронении наименее значимого лица гласит: “Когда же он умер, в том случае, если он из меньших чинов6, его тайно хоронят в степи там, где им понравится. И хоронят его со всей его юртой, с ним в центре, и посредине перед ним ставят стол и блюдо, полное мяса, и чашу кобыльего молока. И хоронят вместе с ним одну кобылицу с жеребенком и коня с уздой и седлом, а другого коня съедают, а шкуру его наполняют соломой, и устанавливают его либо на двух палках, либо, иначе, на четырех, [а делают это] для того, чтобы в другом мире он имел то пристанище, в котором он умер, и для того, чтобы от кобылиц он получал молоко и смог бы для себя также приумножить количество лошадей, а также скакунов, которых он мог бы оседлать. И кости той лошади, которую они съели, они сжигают во спасение души. (Как мы видели своими глазами и как мы узнали от других, зачастую также женщины по некому соглашению, договорившись, сжигают кости во спасение душ человеческих. <...>). Золото и серебро погребают вместе с ним таким же образом,
6 То, что речь идет о захоронении менее важного лица, подтверждает пересказ этих сведений Винцентом из Бове, который, как известно, использовал донесение брата Иоанна: Cumque fuerit mortuus. si de minoribus est. occulte in campis sepelitur cum uno tentorio (Simon de Saint-Quentin, 1965, XXX. 86).
290
повозку, в которой его везут, ломают, [и жилище его разрушают], и никто не смеет называть его личное имя вплоть до [прихода] третьего поколения” (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 12).
Картина погребального обряда находит некоторое соответствие в других сведениях францисканцев, где характеризуются представления монголов об ином мире: “Они также не верят в вечную жизнь святых и не [верят] в вечное проклятие, но [верят] только лишь в то, что после смерти они вновь будут жить, приумножать стада и поглощать [пищу] ” (Христианский мир ..., 2002, § 42).
Погребальный и жертвенный кони
Информаторы францисканцев говорят о со-погребении вместе со знатным покойником оседланного коня с кобылой и жеребенком; других же коней, по их сведениям, съедают. Конские шкуры, наполненные соломой, выставляют на опорах, а кости животного сжигают. Последнее, по мнению брата Иоанна, носило поминальный характер. Боевого коня, которого хоронили с уздой и седлом, не съедали; это считалось предосудительным у многих кочевых народов (Roux J.-P., 1963, с.157). Таким образом, средневековые наблюдатели различали функционально сопогребение боевого коня и жертвенных коней. Отчасти, эта практика подтверждается археологическими материалами. В поздних средневековых погребениях с территории Центрального и Восточного Казахстана умершего сопровождали седло и узда коня (Маргулан А.Х., 1959, с.254-255; Арсланова Ф.Х., 1970, с.54; Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З., 1970, с.44-45). Существует и другая точка зрения, базирующаяся на фольклорных материалах, что боевого коня, сопровождавшего своего умершего владельца, съедали участники похорон (Липец Р.С., 1982; Толеубаев А.Т., 1984, с.39-40). В любом случае при сравнительном анализе археологических и письменных источников предпочтение должно быть отдано письменным свидетельствам современников, а не поздним фольклорным данным. Эта тема обсуждалась мной с Д.В.Дубровским и отражена в его статье (Дубровский Д.В., 2002).
На первый взгляд, сведения о шкуре жертвенного коня, набитой соломой и выставленной на обозрение, кажется, противоречат практике тайных монгольских захоронений. На самом же деле эта шкура не связывалась с могилой, но, по словам Ки-ракоса Гандзакеци, армянского историка, побывав
шего в плену у монголов в качестве переводчика, водружалась на любом возвышенном месте. Поэтому размышления Дж.Э.Бойла о том, что менее знатных монголов хоронили не столь секретным образом, как более важных, и места захоронения первых даже маркировали лошадиными шкурами (Boyle J.A., 1965, с. 146), не имеют оснований. Вместе с тем письменные источники не позволяют однозначно решить вопрос, определяется ли весь комплекс манипуляций со шкурой коня исключительно влиянием половецких обрядов. Так, например, брату Вильгельму де Рубруку не удалось выяснить никаких подробностей погребения усопших у монголов, и напротив, он описывает внешне эффектные половецкие инсталляции в виде лошадиных шкур, выставленных на высоких шестах7.
Сведения, полученные францисканской миссией, полностью подтверждаются известиями армянского историка Киракоса Гандзакеци, который также различает сопогребение с умершим боевых коней и жертвоприношение коней, чьи шкуры вывешивались на шестах: “[Зарывали вместе с ним] и коней тоже, ибо, говорили они, там происходят жестокие сражения. А когда хотели сохранить память об умершем, распарывали брюхо коня и через это отверстие вытаскивали все мясо без костей] затем сжигали внутренности и кости и зашивали шкуру, как если бы [у него] все тело было [в целости]. Потом, заострив длинный шест, продевали его через брюшину в рот лошади и так поднимали ее на дерево или [водружали на] какое-либо возвышенное место” (Киракос Гандзакеци, 1976, § 32; ср.: Boyle J.A., 1963, с.207-208, прим.33).
Отметим совпадение мнений обоих христианских авторов относительно сожжения костей, съедаемого на тризне коня. Брат Иоанн говорит, что их сжигают ради души умершего, а Киракос говорит, что это делается в память об умершем. В свою очередь, боевой “смертный” конь, который захоранивался с полным конским снаряжением, должен был служить в ином мире своему хозяину в битвах и переездах. Поэтому, когда умирал хан, вместе с ним погребали целые табуны боевых коней. “Когда государь умирает, всех его лучших лошадей они убивают, на тот конец, чтобы были они у него на том свете”, - сообщает Марко Поло (Книга Марко Поло, 1956, с.88).
Брат Винцент из Бове, процитировав сведения брата Иоанна о порядке захоронения менее знатного лица, далее пишет о похоронах богатого и знатного монгола и сообщает новые подробности, касающиеся жертвенного коня. Источник дополни
7 Vidi quemdam noviter defunctum cui suspenderant pelles XVI equorum, ad quodlibet latus mundi quatuor, inter perticas atlas, et apposuerant cosmos ut biberet et cames ut comederet, et tamen dicebant de illo quod fuerat baptizatus (Sinica .... 1929, VIII. 4).
тельных сведений не известен. “Если же умрет кто-либо из богатых и важных тартар, то его хоронят в роскошных одеждах и в удалении от всех в тайном месте, чтобы его наряды не похитили. И друзья его разделывают коня, начиная с головы и до хвоста, и вырезают ремень небольшой ширины от холки и по всей длине (конского трупа), а затем, сняв всю шкуру, наполняют ее мякиной в память об умершем, используя копье в качестве конской спинной хребтины, и, наконец, подвешивают ее, расправив на двух рогатинах. Мясо же конское съедают после, как было сказано, за помин его души и устраивают по умершему плач в течение 30, а иногда и более, но бывает, что и менее, дней” (Simon de Saint-Quentin, 1965, XXX. 86).
Сообщение брата Винцента выглядит путанным. Дело в том, что если по всей длине шкуры вырезать ремень, то цельность шкуры будет утрачена, и потому ее никак уже нельзя будет набить соломой. Попробуем внести некоторую ясность, предположив, что в этом сообщении совмещены два разных описания. Сам по себе факт использования какой-то части жертвенного коня, а именно головы, и идущей от нее полосы шкуры до хвоста, сомнений не вызывает. Сравним: “У качинцев любимый конь хозяина после погребения обводится вокруг могилы, затем с него снимается узда, и он отпускается на волю, и только на 40 день он режется, череп с полосой хребтины и хвостом вешается на крест, столб или кол около могилы, а кости сжигаются” (Яковлев Е.К., 1900, с.87). Грива и хвост коня выступали в роли вместилища души (Неклюдов С.Ю., 1977, с.218). Согласно поздним этнографическим материалам, “у верхоянских и вилюйских якутов по прибытии на место погребения покойного ставили на ноги и заставляли кланяться на четыре стороны света или, чаще, на восток. На дерево у могилы вешали шкуру и череп убитого коня хьол-дуга ат с челюстью и первым шейным позвонком, а перед уходом трижды объезжали конем могилу” (Бравина Р.И., 1986, с. 16).
Погребение старших офицеров
, Согласно сведениям, полученным братом Бенедиктом, обряд погребения наиболее важной категории лиц выглядел следующим образом: “Некоторых более важных хоронят так: выкапывают тайно в поле яму, края которой квадратны и достаточно малы, а внутри с обеих сторон [яму] расширяют, а другую [яму], в которой они имитируют похороны [умершего], роют рядом со стойбищем публично и открыто.
Раба же, которого [умерший] при жизни ценил сверх остальных, кладут под мертвое тело, оставляя могилу открытой. Если [раб] на третий день из под него в муках поднимался, то он становился свободным и во всем этом роду [т. е., роду умершего] уважаемым и могущественным. После этого, зарыв [истинную] могилу, они в течение ночи над [этим] местом гоняют кобылиц или овец, чтобы выровнять место, дабы чужеземцы не смогли найти сокровища, положенные вместе с ним [умершим]. Иногда также они укладывают сверху ранее снятую [с этого места] траву” (Христианский мир ..., 2002, § 46).
Записывая сведения о погребении знатных лиц, брат Иоанн не понял, что речь идет о приготовлении двух могильных ям, одной — тайной, в которой и будет похоронен умерший, другой — для имитации похорон. Этот пример показывает важность привлечения параллельного известия и свидетельствует о более надежном характере фиксации сведений братом Бенедиктом. Косвенным образом это обстоятельство свидетельствует также о том, что францисканцы не видели своими глазами этого ритуала.
О захоронении важных лиц брат Иоанн сообщает следующие подробности: “Существует также другой способ хоронить некоторых более важных лиц. Идут тайком в степь и там снимают траву с корнями, и вырывают большую яму, а в стене этой ямы делают [еще] одну яму под землей. И кладут под него того раба, который был его любимцем, [и] тот лежит под ним столь долго, что начинает почти агонизировать; затем его вытаскивают, чтобы он мог подышать, и делают так трижды; и, если он спасется, то после этого он свободен, и делает то, что ему будет угодно, и [отныне] является большим человеком в [этом] доме, а также в его роду. А [знатного] мертвого кладут в яму, сделанную в стене, с теми вещами, которые названы выше. Затем заполняют ту яму, которая находится перед его ямой, и кладут сверху траву [так], как было прежде, с тем, чтобы в дальнейшем [это] место не могло быть найдено. Прочие действия они совершают так, как сказано выше, но шатер его оставляют в степи, в стороне [от стойбища]” (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 13).
В донесении брата Бенедикта нет сведений о шатре, оставляемом в степи. В свою очередь, у брата Иоанна нет сведений о табунах кобылиц, которых гоняют в течение ночи над могилой. Наблюдение брата Вильгельма подтверждает то обстоятельство, что правило оставлять жилище усопшего касалось только знатных лиц, происходящих из рода Чингисхана8.
8 luxta sepulturam defuncti semper relinquunt domum unam, si est de nobilibus, hoc est de genere Chingis qui fait primus pater et dominus eorum (Sinica ..., 1929, VIII. 4).
292
Согласно донесению брата Иоанна, придание прежнего вида месту захоронения знатного умершего призвано скрыть это место от всех. В донесении брата Бенедикта уточняется, что над могилой в течение ночи гоняют кобылиц или овец, чтобы выровнять место (Христианский мир ..., 2002, § 46). Джузджани заявляет, что этот монгольский обычай известен всем мусульманским народам. Действительно, монгольская традиция тайных захоронений в корне отличалась от мусульманских правил организации некрополей. Прогон табуна, несомненно, эффектный способ надежно скрыть место захоронения. Возникает вопрос, связан ли прогон табуна со стремлением скрыть могилу знатного лица, или этот прием использовался для маскировки любых могил? Другими словами, каково соотношение в этих действиях "‘практического” и “символического” начал?
« Скорее всего, сведения о роли табунов, исполь-
зуемых для сокрытия места погребения, принадлежат внешним наблюдателям, и никак не связаны с внутренней мотивацией этого обычая. Поскольку табун состоял из кобылиц (женское начало), можно говорить о сценарии реинкарнации умершего, в более широком плане связанном с виртуальным переносом умершего в мир иной, либо же о “вручении” табуна его бывшему владельцу. П.Пелльо, комментируя вышеприведенный пассаж брата Иоанна, в качестве параллельного известия ссылается на отчет южнокитайских дипломатов Сюй Тина и Пэн Да-я, известный под названием “Хэй-да ши-люе” (начатый в 1233 и дополненный в 1236 гг), где говорится, что могилы монголов не имеют никакой насыпи; они прогоняют лошадей, чтобы придать месту прежний вид (PelliotP., 1959, с.ЗЗЗ). Относительно императорского ритуала похорон в “Юань-ши” сказано, что удаленная из могильной ямы земля лежит в должном порядке, заполнение могилы землей происходит в обратном порядке, а после захоронения земля, оставшаяся в избытке, переносится далеко в другое место (Pelliot R, 1959, с.ЗЗЗ).
Полный перевод “Хэй-да ши-люе” содержится в рукописи докторской диссертации Н.Ц.Мункуе-ва. Вот интересующий нас пассаж: “У их могил нет курганов. Вытаптывают [могилу] лошадьми, чтобы [она] была похожа на ровное место. Что касается могилы Тэмбджина, то [там] воткнуты [в землю] стрелы и тем самым сделана изгородь шириной более тридцати ли. Конные патрули охраняют [ее]. [Я, Сюй] Тин, видел, что могила Тэмбджина находится в стороне от реки Лугоу. Горы и речки окружают [ее]. Передают, что Тэмбджин родился здесь и поэтому после смерти здесь и похоронили [его]. Не знаю, действительно ли [так]”.
Далее следует примечание Н.Ц.Мункуева: “В [параграфе] «Ли-дай сун-чжун чжи ли» («Церемо
ния проводов скончавшихся разных эпох») «Цао му цзы» [сказано]: «При династии Юань во дворце выдалбливали в двух болванках дерева выемки, соответствующие по размерам фигуре человека, делали гроб путем соединения [их], клали в него покойника и покрывали красным лаком. По окончании делали три обруча из золота. Укрепив обручи, отправляли [гроб] прямо на север в место нахождения императорских кладбищ (юань-цинь) и глубоко закапывали его. Тогда вытаптывали и ровняли [могилу] с помощью десяти тысяч лошадей. Только после появления травы [на могиле] отменяли строгости [мер по сохранению тайны о местонахождении]. К тому времени [могила] уже сливалась с [лежавшим вокруг] ровным склоном. Невозможно более исследовать и записать [ее] следы»” (Мунку-ев Н.Ц., 1970, с.828).
Инновацией, привнесенной монголами в погребальный обряд, был тайный характер захоронений, что вполне объяснимо. В завоеванных областях монголы были численно небольшой корпоративной группой, державшей в своих руках военно-административное управление. Считается, что в кочевом мире практика осквернения и разрушения чужих могил, равно как и могил политических противников, преследовала, в первую очередь, магические цели. С.В .Дмитриев справедливо полагает, что уничтожение захоронений и костяков предков противника следует рассматривать как акт насилия над социально-политическим организмом, состоящим из предков и потомков (Дмитриев С.В., 2001). Актом насилия умалялась совокупная сила правящего рода, копившаяся на протяжении ряда поколений. Факт уничтожения кладбищ являлся внешним признаком упадка силы противоборствующей группы и освоения реального политического и географического пространства новой династией. В этой перспективе обретает особое звучание тема тайных захоронений монгольской знати, и находит свое объяснение требование транспортировать тела погибшей знати для захоронения в Монголии. Речь идет о защите совокупной социально-политической силы от ритуально-магического насилия.
О значимости этой практики свидетельствуют южносунские послы Пэн Да-я и Сюй Тин, приезжавшие ко двору хана Угедея: “Что касается тех, которые умирают, следуя с войсками, то срочно везут их трупы домой. В противном случае опустошают их торбу и хоронят их. [Я, Сюй] Тин, видел, что когда у них кто-либо умирает в войсках, если раб сам сумеет срочно привезти труп своего хозяина домой, то отдают ему только скот; если же доставляет его другой человек, то [он] полностью получает его жен, рабов, скот и имущество” (Мун-куев Н.Ц., 1970, с.828).
Тайные погребения монголов следует рассматривать как имперский феномен, как сакральную практику группы, занятой экспансией на огромных территориях. Зачастую умерших приходилось оставлять в чужой земле и двигаться дальше. По степени надежности ритуал сокрытия могил выступает своего рода эквивалентом захоронения в родовом куруке. Тайные погребения это вовсе не этнографическая черта монгольского кочевого быта. С прекращением имперской экспансии в западном направлении, после смерти Мунке (1259 г), монгольские погребения в Дешт-и Кыпчаке к кон. XIII в. совершаются с курганными насыпями. Это означает, что места захоронений осознавались как своя территория, надежно охраняемая от осквернения. Закрытые ранее от чужих глаз ритуалы больше не являются секретом. Католический миссионер Рикольдо де Монте Кроче, странствовавший по землям иль-ханов в самом кон.ХШ в., без труда выяснил многие подробности погребальных обрядов монголов. Более того, эта тема была предметом теологических споров между христианами и мусульманами (см. текст и перевод в Приложении).
В таком случае снимается острота противоречия за мнимостью проблемы, сформулированной в свое время Л.П.Зяблиным: “Курганный обряд погребений был чужд татаро-монголам. <...> В курганах поздних кочевников мы не имеем оснований видеть могилы татаро-монголов, завоевателей степей. Ни о каких «татарских курганах» речи быть не может. Это курганы тюркоязычных народов, как живших в наших европейских степях до татаро-монголов, так и пришедших, возможно, с ними в момент завоевания” (Зяблин Л.П., 1955, с.96). Г.А.Федоров-Давыдов полностью поддержал эту точку зрения: “Л.П.Зяблин отметил, что подчеркнутая Карпини и другими авторами секретность места погребений не позволяет видеть в курганах погребения собственно монголов. <...> В Восточной Европе нет погребальных памятников, которые можно было бы связать с монголами по комплексу характерных черт” (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 156-157). В обоих случаях наблюдается путаница категорий, ибо смешивается этническое и имперское. После обнаружения захоронения высокопоставленного нойона в курганном могильнике “Олень-Колодезь” в Каширском р-не Воронежской обл. (Ефимов К.Ю., 2000) вопрос о курганных погребениях монголов снимается.
Киракос Гандзакеци, как и информаторы францисканцев, выделяет категорию знатных умерших.
По его сведениям, богатых монголов хоронили с оружием, сокровищами и прочим имуществом, тогда как вместе со знатными погребали еще и слуг, и служанок. “А когда кто-либо из них умирал или если убивали кого, то, бывало, много дней подряд возили [его труп] с собой, поскольку, [как им казалось], бес, вселившийся в него, говорил вздор и долго бормотал9. Бывало, что [труп] сжигали, чаще же хоронили в землю, в глубокой яме, и вместе с ним складывали оружие его, и одежду, золото, серебро, и всю его долю [имущества]. А если это был кто-либо из знати, зарывали вместе с ним в могилу слуг и служанок его, как говорили они, для прислуживания ему. [Зарывали вместе с ним] и коней тоже, ибо, говорили они, там происходят жестокие сражения” (Киракос Гандзакеци, 1976, § 32).
Лица, принадлежавшие к монгольской знати, имели привилегию в случае смерти быть погребенными вместе с одним из рабов. Так понимал эту ситуацию Винцент из Бове, обозначив категорию знатных лиц как “великих баронов”; по его мнению, они перед смертью выбирают одного из своих рабов, которого помечают каким-то знаком, и когда они умрут, то раба живым укладывают с ними в могилу.
Любимый раб покойного, пройдя трехдневные испытания и оставшись в живых, обретал новый статус. Он становился свободным и могущественным. Последнее обстоятельство требует объяснения. Сведения, полученные францисканцами, следует сопоставить с одним из положений Ясы в передаче Джувейни: “А еще такой у них порядок, что коль умрет чиновник либо простолюдин, что после него останется, много ли, мало ли, - оценки не делают и никто не вмешивается. Коль не было у покойного наследника, дают [имущество] его ученику либо гуляму [рабу] и ни под каким видом добро умершего не берут в казну, и считают это неподобным” (Вернадский Г.В., 1939, с.50). Можно предположить, что раб по смерти хозяина получал значительную долю его имущества, становясь равноправным членом его рода. Иными словами, имущество не выходило за пределы рода, а лишь поручалось бывшему рабу.
Обычай трижды подкладывать под знатного покойника любимого раба, возможно, объясняется представлениями о нечетном числе как мужском (и четном - женском), которые фигурировали в период траура по умершему у большинства народов Азии (Иванов С.В., 1987, с.56; Roux J.-P., 1963, с.181-182). Числовые комплексы, состоящие из 3 и 4, яв
9 Как уже отметил Дж.Э.Бойл, исправляя ошибку французского перевода “Истории Армении” Киракоса Гандзакеци. речь идет не о теле, а о костях умершего военачальника Чармагуна (Boyle J.A., 1963, с.203-204, прим.30). Выше Киракос пишет о том, что “хакан велел, даже если (Чармагун) умрет, кости его возить вместе с войском, так как муж тот был очень удачливый и даровитый” (Киракос Гандзакеци, 1976, § 29).
294
ляются абсолютно преобладающими в числовой символике мифа и ритуала (Сыркин А.Я., Топоров В.Н., 1968, с. 109). У халхасцев, как повсеместно на западе Монголии, человек, который должен прикоснуться к покойнику, входя в юрту, свистит трижды (Тангад Д., 1992, с. 128). У тюрков и монголов существовал обычай трехкратного обхода с чашей молока против солнца вокруг лошади с покойным, восклицая при этом “куруй, куруй” (монг. xypyii) - “да не уйдет вместе с ним наше счастье” (Катанов Н.Ф., 1894, с. 117). Три и трижды девять вещей — магические числа, часто встречающиеся в шаманском ритуале (Потанин Г.Н., 1883, с. 140; Семенов Вл.А., 1994, с.135-142).
Ханские захоронения
Сведения о ханских захоронениях из отчета брата Бенедикта искажены при их сокращении братом Ц. де Бридиа. Так появилось утверждение, что одно из кладбищ предназначено для простых людей. На самом деле, наличие двух кладбищ определялось конфликтом между потомками Чингис-хана. По сведениям Рашид-ад-дина, Джучи, Чагатай, Угедей и их сыновья погребены в одной местности, а Чингис-хан, Тулуй и его потомки - в другой (Ра-шид-ад-дин, 1952, с.233-235).
Брат Ц. де Бридиа пишет со слов Бенедикта следующее: “Кроме того, они имеют в своей земле два кладбища: одно — для простых [людей], другое — для императоров, вождей и знати. И они прилагают все усилия к тому, чтобы похоронить на этом кладбище всю знать, принявшую смерть на чужбине, как это было в Венгрии. Если кто-либо, за исключением смотрителей, приблизится к этому кладбищу, то к нему относятся со всяческим злом, поэтому наши братья, которые, не зная [об этом запрете], вошли [на территорию кладбища], были бы оскорблены жестоко, если бы они не являлись послами великого папы, которого тартары называют юл-боба, то есть «великий папа»” (Христианский мир ..., 2002, § 47).
Сведения о двух кладбищах в донесении брата Иоанна переданы более точно: “В их земле есть два кладбища. Одно — то, на котором хоронят императоров, князей и всех знатных людей, причем, где бы они ни умерли, их привозят туда, если это можно сделать надлежащим образом. А с ними погребают много золота и серебра. Другое [кладбище] — то, на котором погребены те, кто был убит в Венгрии; ведь многие были убиты именно там. К
этим кладбищам никто не смеет подходить, кроме сторожей, которые назначены сторожить именно там. А если кто-нибудь подойдет, то его хватают, раздевают, бичуют и подвергают очень плохому обращению. Поэтому, [когда] мы сами по незнанию вошли в пределы кладбища тех, кто был убит в Венгрии, и [сторожа] застигли нас там, имея намерение расстрелять [нас] из луков, но, поскольку мы были послами, и не знали обычаев [этой] земли, нам позволили свободно уйти” (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 14).
О том, что великих государей, потомков Чингис-хана, хоронят в большой горе Алтай, и привозят их туда, даже если они умерли за сто дней пути от горы, сообщает Марко Поло. Однако подробности погребального обряда великих ханов современникам остались неизвестными, за исключением рассказа Вассафа о погребении Хулагу в 1265 г; с ним будто бы положили в могилу много золота и драгоценных камней; с ханом опустили в могилу несколько красивых девушек в нарядных одеждах и драгоценностях (Бартольд В.В., 1966, с.385).
Относительно ханских захоронений в нач. XIV в. официальным историкам империи было известно лишь следующее: “У монгольских государей из рода Чингис-хана до настоящего времени водится такой обряд и обычай, что могилы их находятся в неизвестном месте, вдали от населенных и возделанных земель, так что ни одна душа о них не знает. Окрестности их объявляют запретным местом и препоручают верным людям, чтобы они близко к ним никого не подпускали” (Рашид-ад-дин, 1946, с.228). По мнению Дж.Э.Бойла, разноречивость сообщений источников о месте погребения Чингис-хана и его потомков имеет искусственный характер: ложные места погребения указывались намеренно, чтобы скрыть подлинные (Boyle J.A., 1970, с.45-50).
В 1329 г брат Иордан де Северак писал об обычаях монгольской знати в Персии: “Знатных господ хоронят вместе с конем и с одним или двумя слугами из числа самых любимых, а слуг этих в час похорон убивают”10; о погребении же монгольского правителя брату Иордану де Севераку известно следующее: “когда умирает император, тело его, а также бесценные сокровища, назначенные на то, люди уносят в некое место, оставляют его там и затем убегают во всю прыть, как будто за ними гонится сам дьявол. Потом туда приходят другие люди, и они тотчас же хватают тело и переносят его в другое место таким же образом; затем являются новые
——г
10 Ср. с обычаями чжурчжэней XI в.: “Во время похорон знатных лиц вместе с ними заживо хоронят любимых слуг и оседланных лошадей, принося их в жертву. Употребляемые при жертвоприношении питье и пища сжигаются без остатка” (Кычанов Е.И., 1966, с.275).
295
люди, и все начинается сызнова, и так ведется до рех пор, пока не доставят тело в то место, где его должно похоронить. А делается все это потому, что место, где похоронен император, и все достояние его сокровенны и никто не должен знать про них” (После Марко Поло ..., 1968. с. 154). У монголов обычай немедленного ухода без оглядки с места жертвоприношения наиболее четко прослеживается в жертвоприношении предкам и в погребальных обрядах. В манускрипте, датированном koh.XVI в., содержатся правила проведения церемонии в честь Чингиса непосредственно каганом. В частности, там совершенно четко установлено, что каган после окончания церемонии должен быстро возвращаться верхом, не оглядываясь на двойной шатер Чингиса, в котором проводилась церемония (Кьо-доЭ., 1993, с.101).
Единственное свидетельство о подробностях захоронения особо знатного лица принадлежит персидскому автору Джузджани, однако источники его не известны. Следует также учесть, что Джузджани писал, находясь в Индии, но достоверность передаваемых им сведений сомнений не вызывает. Он сообщает, что Бату “похоронили по обряду монгольскому. У этого народа принято, что если кто из них умирает, то под землей устраивают место вроде дома или ниши, сообразно сану того проклятого, который отправился в преисподнюю. Место это украшают ложем, ковром, сосудами и множеством вещей; там же хоронят его с оружием и со всем его имуществом. Хоронят с ним в этом месте и некоторых жен, и слуг его, да [того] человека, которого он любил более всех. Затем ночью зарывают это место и до тех пор гоняют лошадей над поверхностью могилы, пока не останется ни малейшего признака того места [погребения]. Этот обычай их известен всем народам мусульманским” (Сборник материалов ..., 1941, с.16).
На первый взгляд, сведения Джузджани совпадают с описанием захоронения “более важных лиц”, тогда как Бату принадлежал к высшей знати. Существенным обстоятельством в обряде погре
бения Бату, на мой взгляд, является сопогребение, кроме “любимого раба”, слуг и жен. О том, что это было привилегией ханских похорон (а Бату не был ханом), имеется косвенное свидетельство Ра-шид-ад-дина. Когда Угедей взошел на престол, он “приказал, согласно их обычаю и правилу, последующие три дня раздавать пищу ради души Чингисхана. Выбрали сорок красивых девушек из родов и семей находившихся при нем эмиров и в дорогих одеждах, украшенных золотом и драгоценными камнями, вместе с отборными конями принесли в жертву его духу” (Рашид-ад-дин. 1960, с. 19).
Заключение
В донесения францисканской миссии 1245 г вошли детальные описания погребального обряда младших и старших офицеров монгольской армии. Эти сведения получены францисканцами от лиц, непосредственно участвовавших в похоронах. Сведения о ханских захоронениях являлись государственной тайной, и, скорее всего, именно по этой причине они не были известны информаторам францисканцев.
Папских посланников интересовала не этнографическая реальность кочевого быта, а тайны Монгольской империи. Поэтому совсем не важно, что они увидели своими глазами, важно то, что они услышали от тех, кто знал эти тайны, и кого брат Иоанн именует людьми, достойными доверия. Участников миссии интересовал механизм функционирования власти (лидеры, принятие решений, исполняемость приказов, наказание за проступки; сокрытие военных тайн); ресурсы империи, отсюда интерес к обыденной реальности кочевого быта; организация и мобильность армий; идеология и верования. Офицерский корпус был наиболее активной и заметной частью военно-административной системы управления в империи. На представителей этой группы и обращено самое пристальное внимание западными дипломатами.
Приложение
Иоанн де Плано Карпини. Книга о Тартарах
Латинский текст по изданию: Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli / Edizione critica del testo latino a cura di E.Menestd; traduzione italiana a cura di M.C.Lungarotti e note di P.Daffina; introduzi-one di L.Petech; studi storico-filologici di C.Leonardi, M.C.Lungarotti, E.Menestd. Spoleto, 1989. Перевод С.В.Аксенова.
loannes de Plano Carpini. Liber Tartarorum
[Cap. Ill:] De cultu, de hiis que credunt esse peccata, de diuinationibus et purgationibus, et ritu funeris
[11] Quando aliquis eorum infirmatur ad mortem, ponitur una hasta et circa illam filtrum circumuoluitur nigrum, et ex tunc nullus audet alienus terminos sta-tionum eius intrare. Et, quando incipit agonizare, quasi
296
omnes recedunt ab eo, quoniam nullus de hiis qui morti eius assistant potest ordam alicuius ducis uel impera-toris usque ad nouam lunationem intrare.
[12] Cum autem mortuus est, si est de minoribus, sepelitur occulte in campo, ubi placuerit eis. Sepelitur autem cum una de stationibus suis sedendo in medio eius, et ponunt mensam ante eum, et alueolum cami-bus plenum et ciphum lactis iumentini. Sepelitur autem cum eo unum iumentum cum pullo et equus cum freno et sella, et alium equum comedunt, et stramine corium implent, et super duo ligna uel quatuor altius ponunt, ut habeat in alio mundo stationem ubi moretur et iu-mernum de quo habeat lac et possit sibi etiam equos multiplicare, et equos in quibus ualeat equitare. Et ossa illius equi quern comedunt pro anima eius comburunt. (Et sepe etiam conueniunt mulieres ad comburendum ossa pro animabus hominum, ut nostris uidimus oculis et ab aliis intelleximus ibidem. Vidimus etiam, quod Occodaican, pater istius Imperatoris, dimisit unum uir-gultum crescere pro anima sua. Vnde precepit, quod nullus incideret ibi et, quicumque incidit ibi aliquam uirgam, ut ipsi uidimus, uerberatur, expoliatur et male tractatur. Et, cum nos multum indigeremus ad equum precutiendum, non fuimus ibi ausi incidere unam uirgam). Aurum et argentum sepeliunt eodem modo cum ipso; currus in quo ducitur frangitur [et statio sua de-struitur], nec nomen proprium eius usque ad tertiam generationem audet aliquis nominare.
[13] Alius est etiam modus sepeliendi quosdam maiores. Vadunt in campo occulte et ibi gramina re-mouent cum radicibus, et faciunt foueam magnam, et in latere illius fouee faciunt unam foueam sub terra, et ilium seruum quem habet dilectum ponunt sub eo, qui iacet tarn diu sub ipso, quod incipit quasi agonizare, et deinde extrahunt eum, ut ualeat respirare, et sic faciunt ter; et, si euadit. est postea liber et facit quicquid placuerit ei, et est magnus in statione ac inter parentes illius. Mortuum autem ponunt in fouea que est in latere facta cum hiis que superius dicta sunt. Deinde replent foueam que est ante foueam suam et desuper gramina ponunt, ut fuerant prius, ad hoc, ne locus ulterius ualeat inueniri. Alia etiam faciunt, ut superius dictum est, sed tentorium suum exterius relinquunt in campo.
[14] In terra eorum sunt cimiteria duo. Unum - in quo sepeliuntur imperatores, duces et nobiles omnes, et, ubicumque moriuntur, si congrue fieri potest, illuc deferuntur. Sepelitur autem cum eis aurum et argentum multum. Aliud est in quo sepulti sunt illi qui in Hungaria interfecti fuerunt; multi enim ibidem occisi fuerunt. Ad ilia cimiteria nullus audet accedere preter custodes qui ad custodiendum positi sunt ibidem. Et, si aliquis accesserit. capitur, expoliatur, uerberatur et ualde male tractatur. Vnde nos ipsi inscienter intraui-
nus terminos cimiterii eorum qui in Hungaria fuerunt occisi, et uenerunt super nos sagittare uolentes. Sed, quia eramus nuncii et nesciebamus consuetudinem terre, nos liberos dimiserunt abire.
[15] Parentes autem et omnes alios qui morantur in stationibus suis oportet purificari per ignem, que pu-rificatio fit hoc modo: faciunt duos ignes et duas hastas ponunt iuxta ignes, et unam cordam in summitate has-tarum, et ligant super cordam illam quasdam scissuras de bucarano; sub qua corda et ligaturis inter illos duos ignes transeunt homines, bestie ac stationes. Et sunt due mulieres, una hinc et alia inde, aquam prohicientes et quedam carmina recitantes. Et, si aliqui currus ibi franguntur, uel etiam res ibidem alique cadunt, incan-tatores accipiunt. Et, si aliquis occiditur a tonitruo, omnes illos homines qui morantur in stationibus illis oportet predicto modo per ignes transire; statio, lec-tus, currus, Ultra et uestes, et, quicquid talium habuit, a nullo tanguntur, sed tamquam immunda ab omnibus respuuntur.
[Гл. Ill:] О богопочитании, и о том, что они считают грехами, о предсказаниях и очишениях, и погребальном обряде
[§ 11] Когда кто-нибудь из них смертельно заболевает, ставится шест, вокруг которого обматывают черный войлок. И после этого из чужих никто не смеет войти в пределы их стойбища. И когда начинается агония, почти все удаляются от него, потому что никто из присутствующих при его смерти не сможет войти в орду какого-нибудь князя, а также императора до наступления новой луны.
[§ 12] Когда же он умер, в том случае, если он из меньших чинов, его тайно хоронят в степи там, где им понравится. И хоронят его со всей его юртой, с ним в центре, и посредине перед ним ставят стол и блюдо, полное мяса, и чашу кобыльего молока. И хоронят вместе с ним одну кобылицу с жеребенком и коня с уздой и седлом, а другого коня съедают, а шкуру его наполняют соломой, и устанавливают его либо на двух палках, либо, иначе, на четырех, [а делают это] для того, чтобы в другом мире он имел то пристанище, в котором он умер, и для того, чтобы от кобылиц он получал молоко и смог бы для себя также приумножить количество лошадей, а также скакунов, которых он мог бы оседлать. И кости той лошади, которую они съели, они сжигают во спасение души. (Как мы видели своими глазами, и как мы узнали от других, зачастую также женщины по некому соглашению, договорившись, сжигают кости во спасение душ человеческих. Видели мы также, что Оккодай-кан, отец нынешнего императора, позволил одному кусту расти во спасе
297
ние души умершего. При этом он предписал, чтобы никто там ничего не срезал, если же кто-то срежет там какую-нибудь веточку, то, как мы сами видели, он должен подвергнуться бичеванию, вразумлению и плохому обращению. И, когда нам очень нужна была [ветка], чтобы погонять коней, мы не решились срезать там ни единой ветки). Золото и серебро погребают вместе с ним таким же образом, повозку, в которой его везут, ломают, [и жилище его разрушают], и никто не смеет называть его личное имя йплоть до [прихода] третьего поколения.
[§ 13] Существует также другой способ хоронить некоторых более важных лиц. Идут тайком в степь и там снимают траву с корнями, и вырывают большую яму, а в стене этой ямы делают [еще] одну яму под землей. И кладут под него того раба, который был его любимцем, [и] тот лежит под ним столь долго, что начинает почти агонизировать; затем его вытаскивают, чтобы он мог подышать, и делают так трижды; и, если он спасется, то после этого он свободен, и делает то, что ему будет угодно, и [отныне] является большим человеком в [своем] жилище, а также в его роду. А [знатного] мертвого кладут в яму, сделанную в стене, с теми вещами, которые названы выше. Затем заполняют ту яму, которая находится перед его ямой, и кладут сверху траву [так], как было прежде, с тем чтобы в дальнейшем [это] место не могло быть найдено. Прочие действия они совершают так, как сказано выше, но шатер его оставляют в степи, в стороне [от стойбища].
[§ 14] В их земле есть два кладбища. Одно -[то], на котором хоронят императоров, князей и всех знатных людей, причем, где бы они ни умерли, их привозят туда, если [это] можно сделать надлежащим образом. А с ними погребают много золота и серебра. Другое [кладбище] - [то,] на котором погребены те, кто был убит в Венгрии; ведь многие были убиты именно там. К этим кладбищам никто не смеет подходить кроме сторожей, которые назначены сторожить именно там. А если кто-нибудь подойдет, то его хватают, раздевают, бичуют и подвергают очень плохому обращению. Поэтому, [когда] мы сами по незнанию вошли в пределы кладбища тех, кто был убит в Венгрии, и [сторожа] застигли нас там, имея намерение расстрелять [нас] из луков, но, поскольку мы были послами, и не знали обычаев [этой] земли, нам позволили свободно уйти.
[§ 15] Если родственники и иже с ними умирают в своих стойбищах, то другие [родственники] должны очиститься огнем. Очищение происходит 11
следующим образом: раскладывают два костра и ставят два шеста возле костров. Между шестами наверху веревка и на эту веревку привязывают несколько обрезков букарана. Под этой веревкой и под тем, что привязано на ней, между огней проходят люди и скот со скарбом. Есть две женщины, одна с этой стороны, другая — с той, разбрызгивающие воду и причитающие. И если какая-нибудь повозка сломается или же с нее упадут какие-либо вещи, то причитательницы их забирают. А если же кто-либо погибает от грома, то им [монгалам] надлежит вышеописанным образом всех тех людей, которые умерли в стойбищах, провести через огонь. Никто не должен дотрагиваться до юрты, ложа, повозки, войлочных одеял и одежды и всего того, что имел умерший, ибо все это отвергается как нечистое.
Ц. де Бридиа. История Тартар
Текст и перевод по изданию: Христианский мир и “Великая Монгольская империя”. Материалы францисканской миссии 1245 года. “История Тартар” брата Ц. де Бридиа/ Критический текст, перевод с латыни С.В.Аксенова и А.Г.Юрченко. Экспозиция, исследование и указатели А.Г.Юрченко. СПб., 2002.
Hystoria Tartarorum fratri С. de Bridia (§§ 44-48)
[§ 44] Cum aliquis inter eos infirmatur grauiter, hasta nouem cubitorum circumdata filtro nigro erigitur circa stacionem eius, et extunc nullus alienus audet int-rare terminos illarum stacionum. Cum autem agonizare ceperit, raro aliquis aput eum remanet, quia nullus posset qui morti interesse[t] ordan ducis alicuius aut im-peratoris introire, nisi prius nona11 lunacio inchoaretur.
[§ 45] Quod si diues moritur, occulte in campo sepellitur cum stacione sua sedendo in ea et cum alue-olo pleno camibus et cifo lactis jumenti[ni]. Sepellitur eciam cum eo jumentum cum pullo, equs cum freno et sella, arcus cum pharetra et sagitis, Vnum autem equm commedunt amici et coreum eius repleto feno eleuatur super ligna. Credunt quod hijs omnibus indi-geat in future, jumento scilicet ad lactandum, equo ad equitandum, et sic de alijs. Simili modo ponitur aurum et argentum.
[§ 46] Quosdam eciam maiores sic sepelliunt: Vnam occultam foueam in campo faciunt, cuius oris-mum est quadrum et satis paruum, interius autem ad
11 Очевидная ошибка переписчика рукописи. По мнению издателей, “девятый месяц” следует заменить на “новый месяц”, ср. у брата Иоанна: ad поиат hmationem (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 11).
298
utramque partem dilatatur, et aliam faciunt prope sta-ciones publice et aperte, in quam se mortuum simulant sepelire. Seruum uero. quem pre ceteris dilexit in uita, ponunt subtus corpus mortui sepulcro apperto remanente; qui si tercio sub eo agonizando surrexerit, liber erit et in tota parentela ilia honorabilis atque po-tens. Post hoc sepulcrum operientes jumenta seu pec-cora e[x]ci[t]ant per noctem desuper locum, ut planato loco non possit ab extraneis thesaurus cum eo positus inueniri. Quandoque eciam prius reposita gramina sup-ponunt.
[§ 47] Duo preterea cimiteria habent in terra propria, vnum simplicium, aliud imperatorum, ducum et nobilium, et si quo modo fieri potest, de omnibus ter-ris in quibus occiduntur ad istud mortui nobiles reddu-cuntur, sicut de hijs factum fuit qui in Vngaria fuerunt interfecti. Si quis ad hoc cimiterium accesserit exceptis custodibus male multimodis pertractatur. Vnde et fra-tres nostros, qui ignoranter intrauerant, offendissent grauiter, quin fuissent nuncij magni pape, quem vocant Tartari ‘yul boba’, id est ‘magnus papa’.
[§ 48] Mortuo autem aliquo oportet purificari omnia que ad eius pertinent stacioni. Preparantur itaque duo ignes, iuxta quos eriguntur in directum due haste [in directum], in cacumine colligate zona, habente in se quasdam scissuras de bukerano alligatas. Sub hac zona inter hastas et ignes opportet transire homines, bestias et stacionem. Due autem incantatrices stant hinc atque inde aquam proicientes et carmina recitantes. Quod si currus transeundo frangitur seu [t]res alique ceciderint, mox eas incantatrices accipiunt ipso iure. Similiter si quis a tonitruo percussus moritur, omnia que habuit contempnuntur ab hominibus, quousque dicto modo fuerint expurgata.
[§ 44] Когда кто-нибудь среди них серьезно заболевает, то около его юрты воздвигается шест [длиной] девять локтей, обмотанный черным войлоком, и с этих пор никто чужой не осмеливается войти в [обозначенные таким образом] границы стойбища. Когда же [у умирающего] начиналась агония, редко кто-нибудь остается возле него, потому что никто [из] тех, кто присутствовал при смерти не смог бы войти в орду какого-либо вождя и [тем более] императора до начала нового лунного месяца.
[§ 45] Если умирает богатый, его хоронят тайно в поле вместе с его юртой, сидящим в ней, и вместе с [деревянным] корытцем, полным мяса, и чашей кобыльего молока. Также с ним хоронят кобылицу с жеребенком, коня с уздой и седлом, лук с колчаном и стрелами. Одного же коня съедают друзья и шкура его, наполненная сеном, поднимается на деревянных опорах. Они верят, что в будущей
[жизни умерший] будет нуждаться во всем этом, а именно, в кобылице для получения молока, в коне, для того, чтобы ездить, и также в другом [из того, что положено с ним]. Подобным же образом кладут золото и серебро.
[§ 46] Некоторых более важных хоронят так: выкапывают тайно в поле яму, края которой квадратны и достаточно малы, а внутри с обеих сторон [яму] расширяют, а другую [яму], в которой они имитируют похороны [умершего], роют рядом со стойбищем публично и открыто. Раба же, которого [умерший] при жизни ценил сверх остальных, кладут под мертвое тело, оставляя могилу открытой. Если [раб] на третий день из под него в муках поднимался, то он становился свободным и во всем этом роду [т.е., роду умершего] уважаемым и могущественным. После этого, зарыв [истинную] могилу, они в течении ночи над [этим] местом гоняют кобылиц или овец, чтобы выровнять место, дабы чужеземцы не смогли найти сокровища, положенные вместе с ним [умершим]. Иногда также они укладывают сверху ранее снятую [с этого места] траву.
[§ 47] Кроме того, они имеют в своей земле два кладбища: одно - для простых [людей], другое — для императоров, вождей и знати. И они прилагают все усилия к тому, чтобы похоронить на этом кладбище всю знать, принявшую смерть на чужбине, как это было в Венгрии. Если кто-либо, за исключением смотрителей, приблизится к этому кладбищу, то к нему относятся со всяческим злом, поэтому наши братья, которые, не зная [об этом запрете], вошли [на территорию кладбища], были бы оскорблены жестоко, если бы они не являлись послами великого папы, которого тартары называют юл-боба, то есть “великий папа”.
[§ 48] А после того, как кто-либо умер, то необходимо очистить все, что относится к его стойбищу. Поэтому разводят два костра, рядом с которыми вертикально воздвигаются два шеста, на верхушке связанные поясом, к которому прикрепляются несколько кусков букерана. Под этим поясом между шестами и кострами надлежит пройти людям, животным и провести юрту. Как с той, так и с другой стороны [шестов], стоят две заклинательницы, которые брызгают водой и произносят заклинания. А если же повозка, проезжая [между огней] сломается, или если какие-либо вещи [с нее] упадут, то заклинательницы сразу же берут их по своему праву. Сходным образом, если кто-либо умирает, пораженный громом, то все, что он имел, всячески отвергается всеми [как нечистое] до тех пор, пока не будет очищено упомянутым образом.
299
Винцент де Бове. Историческое зерцало
XXX. 86. Об их смерти и похоронах
Латинский текст по изданию: Simon de Saint-Quentin. Histoire des Tartares/ Publiee par J.Richard. Paris, 1965. Перевод А.Г.Юрченко.
Vincencius Bellovacensis. Speculum historiale ^p.Cap. XXX. § 86. De morte ac sepultura eorum
<Cum aliquis eorum ad mortem infirmatur, hasta una in ejus stacione erigitur et circa illam filtrum nigrum circumvolvitur; extunc nullus audet intrare ter-minos stacionis illius. Cumque fuerit mortuus, si de minoribus est, occulte in campis sepelitur cum uno tentorio suo sedendo in medio ejus, ponuntque men-sam ante ilium et alveolum camibus plenum et lactis jumentini ciphum. Sepelitur eciam cum eo jumentum unum cum pullo et equus cum sella et freno; alium autem comedunt et cum stramine corium ejus implentes super duo ligna vel quatuor in alto ponunt, que omnia faciunt pro mortuo, ut habeat tentorium et eciam jumentum in alio mundo, de quo scilicet jumento lac habere possit, et equos sibi multiplicare in quibus tunc valeat equitare, ossaque illius equi quern comedunt pro anima ejus comburunt. Unde conveniunt mulieres ad ossa comburenda pro animabus ipsorum mortuorum>12.
Si vero dives et magnus homo fuerit Tartarus qui moritur, cum habitu preciosissimo sepelitur, ac re-motius ab omnibus in abscondito loco ne habitu suo spolietur. Amici quoque ipsius equum ejus a capite incipientes usque ad caudam excoriant et corrigiam inde latitudinis parve primo secundum longitudinem illam excindunt. deinde totam equi pellem extrahentes palea implent et in memoriali mortui habendo con-tum per equi fundamentum usque ad collum figunt ipsumque hinc et inde supra duas furcas elevatum suspendunt. Porro cames equi quasi pro anime illius suffragio, ut dictum est, comedunt, et planctum super mortuo, quidam per .xxx. dies, quidam plus, quidam minus, faciunt. Magni quoque barones, ut dictum est, antequam moriantur unum sibi de sclavis suis eligunt quern signo quodam suo signantes, quando moriuntur vivum poni secum in tumulo suo faciunt. Sunt et alii Tartan, quidam inter alios christiani quidem, sed pes-simi, quorum filii cum patres suos senescere vident ac tedio senectutis aggravari, dant eis comedere pinguia quedam, ut caudas arietum et hujusmodi, quibus oppress! de facili valeant suffocari; cumque sic mortui fuerint, corpora eorum comburunt ac pulverem eorum colligentes quasi preciosum quiddam custodiunt, indeque quotidie quando comedunt cibaria sua ex hoc pulvere spargunt
<Когда кто-нибудь из них заболеет, выставляют шест и обвивают его черным войлоком; и с тех пор никто чужой не смеет вступить в пределы его стойбища. Когда же он умирает, то, если он из меньших чинов, его хоронят тайно в поле с его юртой, сидящим посреди нее, и перед ним ставят стол, и блюдо, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком. Также вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и коня с седлом и уздечкой; а другого коня съедают и, набив его шкуру соломой, ставят повыше на двух или четырех палках, и все это делают для мертвого, чтобы у него были стойбище и кобылица в ином мире, дабы он мог получать от кобылицы молоко и разводить коней, и ездить на них, куда хочет. А кости съеденного коня сжигают во спасение души. Также женщины собираются для сожжения костей во спасение душ умерших>.
Если же умрет кто-либо из богатых и важных тартар, то его хоронят в роскошных одеждах и в удалении от всех в тайном месте, чтобы его наряды не похитили. И друзья его разделывают коня начиная с головы и до хвоста, и вырезают ремень небольшой ширины от холки и по всей длине (конского трупа), а затем, сняв всю шкуру, наполняют ее мякиной в память об умершем, используя копье в качестве конской спинной хребтины, и наконец, подвешивают ее, расправив на двух рогатинах. Мясо же конское съедают после, как было сказано, за помин его души и устраивают по умершему плач в течение 30, а иногда и более, но бывает, что и менее, дней. Особо же знатные, как было сказано, перед смертью выбирают себе одного из своих рабов, которого помечают неким своим знаком, а когда они умирают, то раба живым укладывают с ним в могилу. Есть также и другие, однако весьма жестокие тартары, среди которых встречаются и христиане. У них принято, что когда сын увидит, что его отец стал старым и голова у того отяжелела, то дает ему в пищу некие жиры, вроде бараньих хвостов и им подобного, которые столь жестки, что ими легко можно подавиться. Когда же старик от этого умирает, тело его сжигают, а прах собирают и хранят, словно сокровище, а затем ежедневно, когда садятся есть, посыпают этим пеплом свою пищу.
Рикольдо де Монте Кроче
Латинский текст по изданию: Peregrinatores me-dii aevi quatuor. Burchardus de Monte Sion, Ricoldus de Monte Crucis, Odoricus de Foro Julii, Wilbrandus
Пересказ сведений Иоанна де Плано Карпини (Giovanni di Pian di Carpine, 1989, III. 11-13).
de Oldenborg/ Quorum duos nunc primurn edidit duos ad fidem librorum manuscriptorum recensuit J.C.M. Laurent Lipsiae, 1864. Перевод С.В.Аксенова.
Cap. X. De errore Tartarorum
Tartari enim credunt et expectant quandam resur-rectionem fatuam ad istam eandem vitam, et ideo suis mortuis prouident vnusquisque secundum facultatem suam. Nam pauperes coquunt multas cames et sepeliunt cum mortuo, circumdantes eum vndique camibus coc-tis et eciam vestibus nouis preter vestes, quibus in-duitur mortuus. Es eciam dant ei aliquam pecuniam. Diuites vero camibus et pecunie addunt eciam muta-torias vestes, et ponunt sub capite mortui vel mortue vestem speciosam et preciosam inuolutam, et dicunt ei: “Si veniret aliquis, et vellet tibi auferre de dorso, non permittas, sed da ei istam, que est sub capite. Et si aliquis tibi faceret questionem de Deo, obserua bene, quod nichil respondeas, sed dicas solum: «Scio, quod Deus est Deus»”13. Et ita sepeliunt eum.
Magni eciam barones omnibus hiis addunt equum bonum. Nam armiger eius ascendit equum, cum ipsi parant se ad sepeliendum mortuum, et fatigat equum currendo et reuoluendo vsque ad lassitudinem, et po-stea lauit equo caput cum vino puro et forti, et equus cadit, et ipse exenterat eum et euacuat omnia de ventre equi, et implet herba viridi, et postea infigit palum magnum per posteriora, et facit palum exire vsque ad os, et ita dimittit equum impalatum, et suspendit eum et mandat ei, quod sit paratus, quandocumque wit domi-nus surgere, et tunc cooperiunt mortuum in sepultura.
Cum vero moritur imperator, adduntur predictis omnes lapides preciosi et eciam magni thesauri. Et con-sueuerunt eciam sepelire cum domino mortuo vsque viginti seruos viuos, vt essent parati seruire domino, cum voluerit surgere, sed postquam conuersati sunt cum Christianis, Christiani hoc facinus horrentes rep-rehenderunt, dicentes: “Non est licitum, vt viuus sepe-liatur cum mortuo”. Vnde dimiserunt de seruis solum. Ipsi vero Tartari multum murmurant contra Christianos, et dicunt eos esse homines crudeles et auaros, quia suis mortuis non prouident in expensis, nec in cibo et vestibus. Nam, vt dictum est, Tartari expectant quandam resurrectionem fatuam ad istam et eandem vitam cor-ruptibilem, et quando possunt suos mortuos sepelire apud ecclesias et in cimiteriis Christianorum, multo precio emunt sepulturam ab episcopis. Posicio autem Tartarorum de resurrectione valde similis et propinqua est errori Sarracenorum et ludeorum, quam expectant, de qua infra dicetur, cum agetur de Sarracenis. Et sciendum, quod Tartari quosdam homines super omnes de
mundo honorant: boxitas, scilicet quosdam pontifices ydolorum. Et sunt indiani homines, valde sapientes et bene ordinati et valde graues in moribus.
Глава X. О заблуждениях тартар
Тартары же верят и надеются на некое несуразное воскрешение именно к этой жизни. Поэтому мертвых своих они снабжают в соответствии с их положением. Например, бедным готовят много мяса и хоронят его вместе с мертвым, обкладывая его со всех сторон, а также новой одеждой, в придачу к той, в которую он был одет. И дают ему даже немного денег. Распределив таким образом мясо и деньги, они добавляют также сменную одежду и кладут под голову мертвому или мертвой нарядную и красивую одежду, свернутую валиком, и говорят ему: “Если кто придет и возжелает украсть прикрытое тобой, не позволяй, но дай ему то, что у тебя под головой. И если кто-либо задаст тебе вопрос о Боге, то следи за тем, чтобы не ответить ничего, кроме: «Знаю, что Бог есть Бог»”. И так его хоронят.
Особо знатным также добавляют [в могилу] лучшую из всех его лошадей. Затем его оруженосец садится на лошадь, которую готовят похоронить вместе с мертвым, и он загоняет лошадь бегом туда-сюда до полного изнеможения, а затем моет голову лошади чистым и крепким вином, и лошадь падает; далее он потрошит ее и вынимает из брюха лошади все внутренности, и наполняет его свежей травой, а затем просовывает большой шест через зад, так чтобы он вышел через рот. И таким образом, проткнув ее шестом, закрепляет его в висячем положении и приказывает ему (коню), чтобы он был готов, когда бы ни восстал его господин. И затем они закапывают мертвого в могиле.
Когда же умирает император, то ко всему вышеуказанному добавляются драгоценные камни и даже многочисленные сокровища. Также у них было в обычае хоронить вместе с умершим господином до двадцати живых слуг, чтобы они были готовы прислуживать господину, когда тот возжелает подняться. Однако позже, когда они стали общаться с христианами, христиане осуждали эти ужасные действия и говорили: “Не следует живых хоронить с мертвыми”. Вследствие этого они освободили одного из рабов. Сами же тартары сильно возмущаются против христиан, и говорят про них, что они люди жестокие и жадные, потому что они не снабжают своих мертвых ни деньгами, ни пищей, ни одеждой. Ибо, как было сказано, тартары надеются на некое несуразное воскрешение к той
13 Формула “Scio, quod Deus est Deus” является буквальным переводом коранического выражения: нет Бога, кроме Аллаха.
же самой тленной жизни. И когда могут, хоронят своих мертвых возле церквей и на христианских кладбищах. И за большую цену покупают у епископов место для захоронения. Отношение же тартар к воскрешению очень похоже и близко к заблуждению сарацин и иудеев. И о том, что они ждут [после смерти], будет сказано ниже, когда пойдет речь о сарацинах. И да будет известно, что тарта-ры почитают неких людей выше всех остальных в мире - бокситов™, те. идолослужителей. И люди эти индийцы, они мудры, хорошо организованы и отличаются очень строгими нравами.
Жан де Жуанвиль. История короля Людовика Святого
Jean de Joinville. Histoire de Saint Louis. Texte original par Natalis de Wailly. Paris, 1906. (Пер. co старофранц. Ю.П.Малинина и Г.Ф.Цибулько).
[§ 495] Пока король отстраивал Кесарею, к нему прибыл мессир Нарго де Туси14 15. И король говорил, что он приходится ему кузеном, так как ведет происхождение от одной из сестер короля Филиппа, которую взял в жены император Андроник. Король оставил его с десятью рыцарями на год; а потом тот уехал и возвратился в Константинополь, откуда прибыл. Он рассказал королю, что император Константинопольский16 и прочие знатные люди, находившиеся тогда в Константинополе, отправились к народу, коего называют куманами, дабы заручиться их помощью против Ватаца, который был тогда императором греков.
[§ 496] И чтобы одни помогли другим хотя бы раз, император и остальные бывшие с ним знатные
люди пустили себе кровь и собрали ее в большую серебряную чашу. И король куманов и прочие знатные люди, бывшие с ним, в свою очередь проделали то же и, смешав свою кровь с кровью наших людей, вылили в вино и воду и выпили их, и наши люди также; и тогда они сказали, что становятся братьями по крови. Еще они пропустили между своими и нашими людьми собаку и изрубили ее с нашими людьми мечами; и сказали, что пускай так будут изрублены они, ежели изменят друг другу.
[§ 497] Еще он рассказал нам о великой диковинке, которую увидел во время пребывания в их войске: когда помер один знатный [куманский] рыцарь, ему вырыли в земле огромную и широкую яму и, преблагородно украшенного, усадили его на стул; и с ним поклали наилучшую лошадь какая у него была, и самого лучшего воина, живого. Воин, прежде чем быть опушенным в яму со своим сеньором, простился с королем куманов и остальными знатными сеньорами; и пока он прощался с ними, в его суму сыпали много золота и серебра и говорили ему: “Когда я приду в мир иной, ты мне вернешь то, что я тебе даю”. И он отвечал: “Исполню это с великой охотой”. ' ’
[§ 498] Великий король куманов передал ему послания, обращенные к их первому королю, в коих сообщал, что сей достойный муж очень хорошо прожил и прослужил ему, и просил короля вознаградить воина за его службу. Когда это было исполнено, они опустили [его] в яму с его господином и живой лошадью; а потом закрыли отверстие ямы плотно сбитыми досками, и все войско бросилось за камнями и землей; и прежде, чем лечь спать, они в память о тех, кого погребли, возвели над ними высокую гору.
Литература и архивные материалы
Арсланова Ф.Х., 1970. Погребение золотоордынского времени в Павлодарской области// По следам древних культур Казахстана. Алма-Ата.
Бартольд В.В., 1966. К вопросу о погребальных обрядах турков и монголов// Сочинения. T.IV. М.
Бравина Р.И., 1986. Погребальный обряд якутов как историко-этнографический источник (XVIII-XIX вв.). Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л.
Вернадский Г.В., 1939. О составе Великой Ясы Чингис-хана. С приложением главы о Ясе из истории Джувейни в переводе В.Ф.Минорского. Bruxelles.
Дмитриев С.В., 2001. Практика разорения могил в политической культуре тюрко-монгольских кочевников// Антропология насилия. СПб.
14 Бакши, от санскритского bhikshu; так обозначали буддийских отшельников, а затем шаманских жрецов и лекарей.
15 Нарго де Туси - на самом деле, речь идет о Филиппе де Туси. Нарго де Туси, с которым Жуанвиль перепутал Филиппа, являлся отцом последнего, был внуком сестры Филиппа Августа, Агнесы.
16 Император Константинопольский - Бодуэн II. ,
302
Дубровский Д.В., 2002. Жертвенный конь в погребальном обряде кочевников Улуса Джучи// Тюркологический сборник 2001. Золотая Орда и ее наследие. М.
Ефимов К.Ю., 2000. Золотоордынские погребения могильника “Олень-Колодезь’7/ РА. № 1.
Зяблин Л.П., 1955. О “татарских” курганах// СА. № 22.
Иванов С.В., 1987. Числовая символика и пол в представлениях и обрядах народов Азии (к постановке вопроса)// Страны и народы Востока. Вып.ХХУ. М.
Имеиохоев Н.В., Коновалов П.Б., 1985. К изучению погребальных памятников монголов в Забайкалье// Древнее Забайкалье и его культурные связи. Новосибирск.
Кадырбаев М.К., Бурнашева Р.З., 1970. Погребение кыпчака первой половины XIV в. из могильника Тасмола// По следам древних культур Казахстана. Алма-Ата.
Катанов Н.Ф., 1894. О погребальных обрядах у тюркских племен с древнейших времен до наших дней// ИОАИЭ. Т.ХП. Вып.2. Казань.
Киракос Гаидзакеци, 1976. История Армении/ Пер. с древнеарм., предисл. и коммент. Л.А.Ханларян. М.
Книга Марко Поло, 1956/ Пер. старофр. текста И.П.Минаева, ред. и вступ. ст. И.П.Магидовича. М.
Кравец В.В., 2005. Кочевники Среднего Дона в эпоху Золотой Орды. Воронеж.
Крамаровский М.Г., 2002. Новые материалы по истории культуры ранних Джучидов: воинские пояса конца XII - первой половины XIII вв.// Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань.
Кьодо Э., 1993. Гарил: жертвоприношение предкам в культе Чингис-хана// ЭО. № 2.
Кычанов Е.И., 1966. Чжурчжэни в XI в.// Древняя Сибирь. Вып.2. Сибирский археологический сборник. Новосибирск.
Липец Р.С., 1982. Отражение погребального обряда в тюрко-монгольском эпосе// Обряды и обрядовый фольклор. М.
Маргулан А.Х., 1959. Раскопки погребения воина XIV века в долине реки Нуры// ТИИАЭ АН КазССР. Т.5. Алма-Ата.
Мункуев Н.Ц., 1970. Некоторые проблемы истории монголов XIII в. по новым материалам.
Исследование южносунских источников: Рукопись дис. ... д-ра ист. наук. М.// Архив Института востоковедения. VII М 4ж/Мун. Отд. рук.
Нарожный Е.И., Охонько Н.А., 2007. Новопавловский могильник XIV века в системе евразийских древностей. Армавир// Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Вып.7. Ставрополь.
Неклюдов С.Ю., 1977. О функционально-семантической природе знака в повествовательном фольклоре// Семиотика и художественное творчество. М.
После Марко Поло: Путешествия западных чужеземцев в страны Трех Индий, 1968/ Пер. с лат. и староитал. яз., вступит, статья и прим. Я.М.Света. М.
Потанин Г.Н., 1883. Очерки Северо-Западной Монголии// Материалы этнографические. Вып.4. СПб.
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957/ [Пер. А. И. Малеина], ред., вступ. ст. и прим. Н.П.Шастиной. М.
Рашид-ад-дин, 1946. Сборник летописей/ Пер. с перс. А.К.Арендса, под ред. А.А.Ромаскевича, Е.Э.Бертельса и А.К).Якубовского. Т.Ш. М.; Л.
Рашид-ад-дин, 1952. Сборник летописей/ Пер. с перс. О.И.Смирновой, прим. Б.И.Панкратова и О.И.Смирновой, ред. А.А.Семенова. T.I. Кн.1-2. М.; Л.
Рашид-ад-дин, 1960. Сборник летописей/ Пер. с перс. Ю.П.Верховского, прим. Ю.П.Верховского и Б.И.Панкратова, ред. И.П.Петрушевского. Т.П. М.; Л.
Рыкин П.О., 2002. Создание монгольской идентичности: термин “монгол” в эпоху Чингис-хана// Вестник Евразии. Acta Eurasica. № 16. М.
Савинов Д.Г., 1994. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья. Кемерово.
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, 1941. Т.П. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г.Тизенгаузеном и обработанные А.А.Ромаскевичем и С .Л. Волиным. М.; Л.
Семенов Вл.А., 1994. “Ритуальный двойник” в похоронном обряде саяно-алтайских скифов (Эволюция погребального обряда кочевников Южной Сибири)// Смерть как феномен культуры. Сыктывкар.
Сыркин А.Я., Топоров В.Н., 1968. О триаде и тетраде// III Летняя школа по вторичным моделируюшим системам. Тарту.
Тангад Д., 1992. Заметки о похоронных обычаях в западных районах МНР// Традиционная обрядность монгольских народов. Новосибирск.
Толеубаев А.Т., 1984. Происхождение и сущность казахского обычая посвящения умершему коня//
303
Известия АН КазССР. Сер. обществ, наук. № 2. Алма-Ата.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Фома Сплитский, 1997. История архиепископов Салоны и Сплита/ Вступ. ст., пер. и коммент. О.А.Акимовой. М.
Христианский мир и “Великая Монгольская империя". Материалы францисканской миссии 1245 года. “История Тартар” брата Ц. де Бридиа, 2002/ Критический текст, пер. с латыни С.В.Аксенова и А.Г.Юрченко. Экспозиция, исслед. и указ. А.Г.Юрченко. СПб.
Юрченко А.Г., 2003. Монгольская мужская прическа XIII века// Mongolica-VI. СПб.
Юрченко А.Г., 2006. Историческая география политического мифа. Образ Чингис-хана в мировой литературе XIII-XV вв. СПб.
Яковлев Е.К., 1900. Этнографический обзор инородческого населения долины Южного Енисея и объяснительный каталог этнографического отдела музея. Минусинск.
Bousquet-Labouerie С., 1995. Face a 1’islam, Ricold de Monte Croce (1288) et son imagier (1405)// Pelerinages et croisades. Paris.
Boyle J.A., 1963. Kirakos of Ganjak on the Mongols// CAJ.8.
Boyle J.A., 1965. Form of Horse Sacrifice Amongst the 13th- and 14th Century Mongols// CAJ.10.
Boyle J. A., 1970. The Burial Place of the Great Khan Ogedei// Acta Orientalia. XXXII. Copenhagen.
Giovanni di Pian di Carpine, 1989. Storia dei Mongoli/ Edizione critica del testo latino a cura di E.Menestd; traduzione italiana a cura di M.C.Lungarotti e note di P.Daffina; introduzione di L.Petech; studi storico-filologici di C.Leonardi, M.C.Lungarotti, E.Menestd. Spoleto.
Hystoria Tartarorum C. de Bridia monachi, 1967/ Ed. et annot. A.Onnerfors. Berlin.
Pelliot P., 1959. Notes on Marco Polo. Vol.l. Paris.
Peregrinatores medii aevi quatuor. Burchardus de Monte Sion, Ricoldus de Monte Crucis, Odoricus de
Foro Julii, Wilbrandus de Oldenborg, 1864/ Quorum duos nunc primum edidit duos ad fidem librorum manuscriptorum recensuit J.C.M. Laurent. Lipsiae. , <
Roux J.-P., 1963. La mort chez les peuples altaiques anciens et medievaux. Paris.
Simon de Saint-Quentin, 1965. Histoire des Tartares/ Publiee par J.Richard. Paris.
Sinica Franciscana, 1929. Vol.l: Itinera et relationes Fratrum Minorum saeculi XIII et XIV. Collegit, ad fidem codicum redegit et adnotavit P.Anastasius Van Den Wyngaert O.F.M. Quaracchi - Firenze.
The Vinland Map and the Tartar Relation, 1965/ by R.A.Skelton, Th. E.Marston, and G.D.Painter, for the Yale University Library, with a foreword by A.O.Vietor. New Haven; London.
Summary
A.G.Yurchenko (Saint-Petersburg, Russia)
SECRET TOMBS OF MONGOLS (AS REPORTED BY FRANCISCAN MISSION OF 1245)
Reports of the Franciscan mission of 1245 deal with the burial ceremony of the military elite of the Mongol Empire. There were three types of the mortuary ceremony: the burials of junior officers, the burials of senior officers, and those of the Chingisids. The overwhelming archaeological evidence of the 13th-14th cc. has no correspondence with the medieval records. This means that it was the secrets of the Mongol Empire but not the ordinary life of rank and file nomads that inspired a great interest between the Franciscans. The Soviet archaeology had not found any traces of the Mongol secret burials and thus declared that the “Mongols” took a minimal part in the cultural life of the Golden Horde. This statement is based on complete misunderstanding as to the meaning of the term “Mongols”, a polytonym which implied the whole ethnic mosaics of the Empire.
The secret burials of the Mongols should be probably considered as an imperial phenomenon, as a sacral practice of a group which waged a war of aggression over vast territories. Thus, they did not form an exclusive ethnographic feature of the Mongol nomadic life. By the end of the 13th c. when the western imperial expansion was over the Mongols in Dasht-i Qipcaq began to construct burial mounds (kurgans) over the tombs. The secret Mongol tombs which attracted a keen interest of the Franciscans are just an element of the war mythology.
Статья поступила в редакцию в июне 2007 г
304
Дж.Э.Бойл
ФОРМЫ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИИ ЛОШАДИ У МОНГОЛОВ В XIII-XIV ВЕКАХ*
Монголы в пору их имперского величия, возможно, были последним народом в северном полушарии, который хоронил своих правителей в могилах, названных Г.Чайлдом царскими (Child V.G., 1944, р.92), то есть в погребальных сооружениях, выдающихся по размерам, а также богатству, изобилию погребального инвентаря и присутствию в них не только животных, но и человеческих жертв. Такие могилы, по мнению Г.Чайлда, либо свидетельствовали о рождении новой цивилизации, как в Месопотамии или в Китае, либо маркировали ту стадию в развитии варварских обществ, когда они внезапно оказывались под влиянием гораздо более высокоразвитой цивилизации (Child V.G., 1944, рр.95, 96). Г.Чайлд, надо полагать, поместил бы монгольские погребения, которых он касается мимоходом [ей passant], во вторую из выделенных им двух категорий. Впрочем, столь же правильно было бы считать их последним проявлением традиции, которая восходит к большим скифским курганам VI в. до н.э. на Кубани (Talbot Rice Т., 1957, рр.92-106).
Пожалуй, наиболее ясное описание подобных похорон дано персидским историком Джузджани (1193-1260 гг), которое я привожу в переводе Г.Ра-верти1:
“Похоронили его (т.е. Бату) по обряду монгольскому. У этого народа принято, что если кто из них умирает, то под землей устраивают место вроде дома или ниши, сообразно сану того проклятого, который отправился в преисподнюю. Место это украшают ложем, ковром, сосудами и множеством вещей; там же хоронят его с оружием его и со всем его имуществом. Хоронят с ним в этом месте и некоторых жен и слуг его, да (того) человека, которого он любил более всех. Затем ночью зарывают это место и до тех пор гоняют лошадей над поверх
ностью могилы, пока не останется ни малейшего признака того места (погребения)” (Minhaj al-Dm Juzjam, 1881, p.ll 73).
Я хотел бы привлечь особое внимание к последней детали обряда. П.Пеллио в “Заметках о Марко Поло” привел другое свидетельство, чтобы показать, что над монгольскими императорскими могилами не воздвигалось никаких “погребальных насыпей” (Pelliot Р., 1959, р.ЗЗЗ). В “Юань-ши” об этом сказано так: “[во время императорских похорон,] когда они достигли могильного холма [ling], земля, извлеченная при рытье ямы, была уложена крупными глыбами, которые разместили в [должном] порядке. Как только гроб был опущен [в яму], [яма] была заполнена и надлежащим образом закрыта [глыбами]. Оставшуюся избыточной землю унесли далеко в другое место”. П.Пеллио комментировал: “Это описание подразумевает, что никакой “насыпи” не было и что слово ling используется в тексте исключительно под влиянием императорских насыпей китайских династий. Слова о расположении глыб земли в том порядке, в котором она была извлечена, могут относиться к дерновым блокам, которые старались не повредить, с тем, чтобы поверхность над могилой после похорон сохранила первоначальный вид. Это было важно для обеспечения тайны места погребения”. В подтверждение своего мнения П.Пеллио указывает на описание Дж. Плано Карпини похорон некоторых знатных монголов: “Они ... зарывают яму ... и сверху кладут траву, как было раньше, с той целью, чтобы впредь нельзя было найти это место”. Наконец, из “Хэй-да ши-люэ”, отчета китайского посланника, посетившего Монголию, вероятно, в 1232 г, он приводит отрывок, который очень близок свидетельству Джузджани: “могилы ... [монголов] не имеют
* Перевод с англ. яз. В.П.Костюкова (Boyle J.A., 1977. A Form of Horse Sacrifice amongst the 13th- and 14th-Century Mongols// Mongol World Empire 1206-1370. Variorum reprints. London, pp.145-50).
'Прим. пер. - текст цитаты дан в переводе В.Г.Тизенгаузена (1941, с. 16). Здесь и далее цитаты из восточных авторов приводятся по уже опубликованным русским переводам.
никакой наевши; они гоняют поверх них лошадей, чтобы земля выровнялась до обычного вида”2.
Между тем, Дж. Плано Карпини четко различает у монголов “способ погребения их главных людей” и формы захоронения “менее важных людей” (The Mongol Mission..., 1955, рр. 12-13); могилы последних не только не держались в тайне, но даже оказывались особо заметными в результате развешивания на них одной или нескольких шкур лошади. Такая практика засвидетельствована в отдельных деталях не только Дж. Плано Карпини, но и Винсентом Бове (The Journey ..., 1900, р.80, note 2), Риколдо да Монте-Кроче (Peregrinatores medii..., 1864, X, 8), Киракосом Гандзакеци (Boyle J.A., 1963, рр.204-207 and note 33) и Ибн Баттутой (Ibn Battuta, 1929, рр.299-300). Ритуал, как он восстанавливается из этих описаний, сводился к следующему. Сначала лошадь гоняли по кругу, пока она не падала от усталости, после чего ее голову мыли кумысом, кости и внутренности удаляли и в живот втыкали шест так, что он выходил через рот. Согласно Ибн Баттуте, четыре лошади таким образом были выставлены на шестах над могилой некоего монгольского вождя (но отнюдь не современного ему Юаньского императора, как он утверждает3); Гильом Рубрук тоже сделал запись о том, что видел шкуры шестнадцати лошадей, вывешенных на длинных шестах на могиле недавно умершего человека (The Journey ..., 1900, р.82). Правда, контекст этого последнего свидетельства предполагает, что Г.Рубрук описал могилу не монгола, а комана или кыпчака. В любом случае, кажется достаточно вероятным, что монголы заимствовали у своих кыпчакских подданных ту погребальную традицию, которую другой путешественник, Ибн Фадлан, наблюдал тремя столетиями ранее среди язычников огузов (Ковалевский А. П„ 1956, с. 128).
Цель рассматриваемой практики не вполне ясна. Поскольку мертвый человек уже обеспечен в могиле лошадью или лошадьми для использования в ином мире, выставление лошадей над могилой должно иметь какой-то другой смысл4. В недавней статье я допустил возможность аналогии со “столбом презрения” викингов (Boyle J.A., 1963). В одном известном нам случае голова лошади была водружена на столб, чтобы обратить на врага проклятие грозных духов земли; в другом - передняя часть лошади была отчленена по грудную кость и укреплена на шесте, чтобы оскорбить человека, не вышедшего на поединок. На основании этого сравнения я заключил, что цель установки шкуры лошади над могилами, возможно, заключалась в том, чтобы защитить мертвых от нападения зловредных духов. Однако отрывок из сочинения армянского историка Мовсеса Дасхуранци (Каланкатваци), к которому я смог обратиться в постскриптуме к моей статье, предлагает более подходящее объяснение анализируемой практики. В связи с миссией армяно-албанского епископа Исраила в 681-682 гг к хазарам (или вассалам хазар) в Северный Дагестан говорится, что эти люди имели обыкновение жертвовать лошадей дубовым деревьям, посвященным Тенгри, проливая на стволы кровь животных и развешивая на ветвях их головы и шкуры (Movses Dasxuran^i, 1961, р.99). Этот ритуал сохранялся вплоть до нынешних времен среди лесных народов в Поволжье. Вот что писал о черемисах Ф. фон Страленберг, шведский военнопленный, в нач.ХУШ в. проведший тринадцать лет в различных частях Российской империи: “У этих людей нет идолов леса; их священники обращаются к небесам на открытой местности и около больших деревьев, которые они почитают и возле которых проводят свои собрания. Шкуры и кости того крупного скота, который приносится в жертву, они веша
2 О могиле Чингиз-хана см.: Pelliot Р., 1959, рр.330-353. Могилы Хулагу и Абага были устроены на вершине холма на острове Шахи (прим. пер. - в русском издании Рашид ад-Дина: Шаху) на озере Урмия (RasTd-ad-DTn, 1968, pp.94 and 164; MustaufTHamd Allah Qazwini, 1919, p.233). Аргун (ум. в 1291 г) был последним монгольским правителем Персии, захороненным в тайном погребении. Его могила, согласно А.Мустауфи Казвини, “была сооружена на горе Седжас, и, в соответствии с монгольским обычаем, они скрыли место, насыпав целую гору над неприкосновенной святыней \Quriigh}, так чтобы люди не могли без затруднений преодолеть этот путь. Дочь Аргуна Улжай (Олджей)-хатун (прим. пер. - в русском издании Рашид ад-Дина: Олджетей-хатун), однако, сделала могилу своего отца общеизвестной, основав возле нее приют для дервишей и поселив здесь служителей” (MustaufT Hamd Allah Qazwini, 1919, p.69). Точно также и чагатайский правитель Барак (1266-1271 гг) по распоряжению Хайду был захоронен на “высокой горе” (RasTd-ad-DTn, 1968, р.138).
3 Речь идет о Тогон-Тимуре (1332-1370 гг), последнем императоре династии. Император, согласно Ибн Баттуте, был убит своим племянником Фирузом [Firuz], который перенес столицу из Пекина в Каракорум. По поводу этого экстраординарного сообщения автор перевода Г.Гибб замечает: “Поскольку указанный Фируз в других источниках абсолютно неизвестен и поскольку резиденция Великих ханов была переведена в Каракорум только после смерти Тогон-Тимура в 1371 г (если китайские сведения истинны), наличие сего пассажа в книге, копия которой, записанная в 1356 г. дожила до наших дней, является проблемой, более любопытной для психиатрии, нежели для истории” (Ibn Battuta, 1929, р.373).
4 Эта проблема была затронута Ж.-П.Ру: “Предстоит, однако, еще выяснить, почему некоторых животных хоронили, в то время как других вывешивали на шестах. Не были ли они предназначены для того, чтобы служить различным душам? Несомненно, что ответить на вопрос поможет только обрашение к этнографии” (Roux J.-P., 1963, р. 174).
306
ют гнить на эти священные деревья, таким образом доставляя свои жертвы воздуху” (von Strahlenberg 'Ph.J., 1738, рр.354-355)5. Что именно в данном месте у Ф. фон Страленберга означает “крупный скот”, становится ясным в той части его записок, где он пишет о мордвинах: “Они не развешивают шкуры лошадей на деревьях, как это делают черемисы ...” (von Strahlenberg Ph.J., 1738, р.413)6. Наконец, о чувашах он говорит: “Примечательно, что лошади пользуются у них таким почтением, что они никак не используют конские шкуры, а лишь вывешивают их на деревья” (von Strahlenberg Ph.J., 1738, р.356).
Я склонен предполагать, что это была наиболее древняя, первичная форма ритуала, и что кочевники, приспосабливая его к специфическим условиям степи, стали возносить жертвы на шесты из-за отсутствия деревьев или их нехватки. Из этого следует, что лошади, выставленные над могилами, в отличие от тех, что захоронены в них, предназначались в жертву богу неба Тенгри. Это, в частности, подтверждается тем, что шестнадцать шкур лошадей, развешанных над могилой, описанной Г.Рубру-ком, были расположены “по четыре с каждой стороны мира”, то есть каждого из четырех углов небес7.
Принесение в жертву лошади подобным способом сохранялось вплоть до недавнего времени, причем особенно наглядно — среди алтайских тюрков в жертве Бай-Ульгеню, то есть Тенгри, но, вероятно, уже только в ходе общественных церемоний (Czaplic-ka М.А., 1914, pp.298-299; Harva U., 1938, pp.553-556, 564; Eliade M., 1951, pp. 175-177). Традиция же воздвигать конские шкуры на шестах над могилами, по всей
видимости, большей частью или полностью завершилась у монголов Золотой Орды, которые находились в самом близком контакте с кыпчаками. Эта практика постепенно угасла в связи с принятием ими ислама.
Совершенно другое объяснение рассматриваемой традиции предлагает Ибн Фадлан в уже упомянутом отчете о погребальных обрядах огузов. Далее я привожу дословный перевод соответствующего пассажа8:
“А если умер человек из их [числа], то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку9, его пояс, его лук, и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме. Потом посадят его в нем, и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины. [Потом] возьмут его лошадей и в зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают [все] это на деревянных сооружениях10 11 и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то [они] вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю». Иногда они пренебрегут убиением лошадей день или два. Тогда побуждает их какой-нибудь старик из числа их старейшин" и говорит: «Я видел такого-то, то есть умершего, во сне, и он сказал мне: «Вот видишь, меня уже перегнали мои то
5 Немецкий оригинал, изданный в Стокгольме в 1730 г, был мне недоступен.
6 В действительности, в более ранний период они тоже следовали этой практике. Венецианец Иосафат Барбаро, посетивший волжский регион в 1-й пол.ХУ в., оставил отчет о “вере и обычаях” моксиев, т.е. мокши, ветви мордвы. Ниже я привожу важный отрывок из перевода, сделанного Вильямом Томасом [William Thomas] в эпоху ранних Тюдоров, и опубликованного в трудах Hakluyt Society в 1873 г: “В известное время года они берут лошадь, которую они приобретают сообща, и привязывают ей все четыре ноги к четырем кольям, а голову - к отдельному колу. Все эти колья вбиты в землю. Затем приходит человек с луком и стрелами, становится на соответственном расстоянии и стреляет в сердце до тех пор, пока не убьет лошадь. Потом ее обдирают, из шкуры делают мешок, над мясом совершают какие-то свои обряды и съедают его; шкуру туго набивают соломой и зашивают ее так искусно, что она кажется цельной; вместо каждой из ног подставляют прямой брусок дерева - так, чтобы лошадь могла стоять, будто живая, на ногах. Наконец, они идут к какому-нибудь большому дереву, обрубают соответственным образом сучья и прилаживают сверху помост, на который и помешают эту лошадь стоймя. В таком виде они ей поклоняются и приносят в дар соболей, горностаев, белок, лисиц и другие меха. Все это они навешивают на дерево, подобно тому, как мы ставим свечи [в церкви]. Таким образом, получается, что эти деревья сплошь заполнены мехами” (прим. пер. русс, текст цит. по: Барбаро и Контарини о России, 1971, с. 159).
7 Возможно, четыре шеста над могилой, описанные Ибн Баттутой, были ориентированы подобным же образом. Однако, согласно его описанию, над могилами главных родственников императора на колья были насажены только три лошади, а над каждой из остальных лишь по одной.
8 Труд Ибн Фадлана, переведенный и изданный Ахмедом Тоганом (Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939), остался для меня недоступным.
9 Автор перевода читает здесь вместо непонятного
10 В переводе А.П.Ковалевского шкуры “вывешивают на деревянных конструкпиях (деревяшках)”. К.Э.Босворт описывает убитых животных как “брошенных” на могиле (Bosworth С.Е., 1963, р.217). Однако наиболее очевидным значением арабского глагола является “распинать”, т.е. в данном контексте, “пронзать, сажать на кол”.
11 А.Тоган видит в этом старике шамана (Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939, р.27). См.: Roux J.-P., 1963, р. 108; Ковалевский А.П., 1956, с. 187, прим.254. ~ :
307
варищи, и на моих ногах образовались язвы от следования за ними12. Я не догнал их и остался один». При этих обстоятельствах они берут его лошадей и убивают их и растягивают их13 на его могиле. И когда пройдет день или два, придет к ним этот старик и скажет: «Я видел такого-то, и он сказал: «Сообщи моим семейным и моим товарищам, что подлинно я уже догнал тех, которые ушли раньше меня, и что я нашел успокоение от усталости»” (Ковалевский А. П., 1956, с.335 (текст), с. 128 (перевод)).
У огузов, если принять утверждения Ибн Фад-лана, цель вывешивания лошадей над могилой была абсолютно недвусмысленной - обеспечение мертвого человека средствами транспортировки в иной мир. Однако нужно отметить, что Ибн Фадлан не упоминает о каких-либо жертвах внутри могилы. Возможно, вывешенные шкуры были заменою таких жертв, подобно тому, как деревянные изображения мертвых врагов (очевидно, своего рода балбалы14)
были заменою человеческих жертв. Впрочем, резонно ожидать, что среди жалких, “почти безрелигиоз-ных” кочевников, которых посланник халифа нашел блуждающими на плато Устюрт “подобно диким ослам” (Bosworth С.Е., 1963, р.216), бытовала изрядно деградировавшая форма ритуала. Как мы видели, выставление шкуры лошади в качестве жертвы Богу Неба засвидетельствовано в Кавказском регионе в koh.VII в., у финских и тюркских народов на Средней Волге до XVIII в., а среди алтайских тюрков -вплоть до настоящего времени. Трудно представить, что это не было первоначальным значением обычая, и я, несмотря на свидетельство Ибн Фадлана, продолжаю придерживаться мнения, что шкуры лошадей, выставленные на шестах над кыпчакскими и монгольскими могилами, также предназначались в жертву Тенгри. И только тем животным, что находились непосредственно в могиле, было суждено следовать вместе со своим хозяином в иной мир.
Литература и архивные материалы
Барбаро и Контарини о России, 1971/ пер. Е.И.Скржинской. М.
Ковалевский А.П., 1956. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков.
Тизенгаузен В.Г., 1941. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.П. М.; Л.
Barthold V.V., 1945. Histoire des Tures d’Asie Centrale. Paris.
Bosworth C.E., 1963. The Ghaznavids. Edinburgh.
Boyle J.A., 1963. Kirakos of Ganjak on the Mongols// CAJ. VIII/3.
Childe V.G., 1944. Progress and Archaeology. London.
Czaplicka M.A., 1914. Aboriginal Siberia. Oxford.
Eliade M., 1951. Le Chamanisme et les techniques archaiques de 1’extase. Paris.
Harva U., 1938. Die religiosen Vorstellungen der altaischen Volker. Helsinki.
Ibn Battuta, 1929. Travels in Asia and Africa 1325-54/ transl. by H.A.R.Gibb. London.
Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939/ ed. and transl. by A.Z.VTogan. Leipzig.
Minhaj al-Dln JuzjanT, 1881. Tabaqat-i Nasiri/ transl. by H.G.Raverty. London.
Movses Dasxuranq, 1961. History of the Caucasian Albanians/ transl. by C.J.F.Dowsett. London.
Mustauff Hamd Allah Qazwini, 1919. The Geographical Part of the Nuzhat al-Qulub/ transl. by G. Le Strange.
Leiden; London.
Pelliot P., 1959. Notes on Marco Polo. Vbl.l. Paris.
Peregrinatores medii aevi quatuor. Burchardus de Monte Sion, Ricoldus de Monte Crucis, Odoricus de Foro Julii, Wilbrandus de Oldenborg. 1864/ Quorum duos nunc primum edidit duos ad (idem librorum manuscriptorum recensuit J.C.M. Laurent. Lipsiae.
RasId-ad-Din, 1968. Jami at-Tavarikh/ ed. by A.A.Alizade at al. Part I. Moscow.
Roux J.-P., 1963. La Mort chez les peuples altaiques anciens et medievaux d’apres les documents ecrits. Paris.
von Strahlenberg Ph.J., 1738. An Historico-Geographical Description of the North and Eastern Parts of Europe and Asia; but more particularly of Russia, Siberia, and Great Tartary. London.
Talbot Rice T., 1957. The Scythians. London.
The Journey of William of Rubruck to the Eastern Parts of the World, 1900/ transl. by W.W.Rockhill. London.
The Mongol Mission. Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries, 1955/ ed. by Ch.Dawson. London; New York.
12 В тексте выражение oXj которое А.Тоган переводит “... мои ноги ослабли [meine Filsse waren zu schwach]” (Цит. по: Ковалевский А.П., 1956, с. 188, прим.255). Я последовал ему, принимая версию К.Цегпеди c°jL£ -из LLl “изъязвить (ноги)” - как более подходящее исправление неясного
13 См. выше прим. 10.
14 О балбапахшт камнях, изображающих убитых врагов, см.: Barthold V.V., 1945, pp.14-15; Roux J.-P., 1963, рр. 102-105.
308
П.Б.Голден
РЕЛИГИЯ КЫПЧАКОВ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРАЗИИ*
Проблемы истории и культуры кыпчаков1 многочисленны и разнообразны. Пасторально-кочевое, дописьменное общество кыпчаков в военной, политической, экономической, социальной и культурной областях сложными способами взаимодействовало с окружающими земледельческими государствами, но внутренняя его жизнь остается трудной для изучения. Все, что мы знаем о кыпчаках, почти всегда преломлено сквозь призму враждебности соседних земледельческих государств (Golden Р.В., 1991, рр. 132-157). Мы не имеем никаких документов, исходящих непосредственно из их родной степи. Кыпчаки ничего не сказали о себе сами. Один из наименее исследованных аспектов внутренней жизни кыпчаков - религия в период, предшествующий их массовому переходу к исламу. Кыпчаки, пока они были политически независимыми. никогда в массе не принимали эту, одну из “высших”, универсальных религий, хотя она имела некоторый успех у их соседей и современников — огузов и других племен (карлуков, ягма и пр.), входивших в государство Караханидов. Несмотря на то, что кыпчаки достигли состояния сложной, хотя и безгосударственной формы политической организации, импульсы к принятию монотеистической веры, которая, возможно, помогла бы усилить идеологические аргументы стремящихся к централизованной власти вождей и их “правительств”, были очень слабо выражены.
Любое обсуждение религий и религиозных преобразований в среде евразийских кочевников должно учитывать предостережение Ж.-П.Ру: “божества правителей не те же самые, что божества народов и племен; государь тяготеет к монотеизму, его подданные — к политеизму; независимые племена являются тотемистами и паратотемиста-ми, в то время как при объединении они обязаны
признать своим великим предком или героем того, кто первоначально являлся единственным тотемом царского рода; одни опираются на шаманизм, другие же стараются его устранить или, как минимум, подчинить” (Roux J.-P., 1988, рр.514-515). Однако и здесь мы должны быть осторожны, не принимая это разделение слишком механистически, особенно применительно к Степи. Даже после исламизации нередко обнаруживались существенные различия между исламом элиты (часто уже оседлой и намного более открытый для мусульманской арабо-персидской культуры) и исламом их все еще глубоко вовлеченных в шаманизм соплеменников* 1 2.
А.Рона-Таш в этом отношении находит различие между шаманизмом и тенгриизмом: последний представляет собой фактически единобожие, то есть такую систему верований, которая могла наиболее легко ассимилироваться в ту или иную мировую религию, проникшую из Восточного Средиземноморья. В качестве рабочей гипотезы он принимает, что “шаманизм принадлежит к категории народных религий и доминирует или доминировал в тех регионах, где не могли быть созданы развитые социальные структуры. Тенгриизм типичен для Степи. Здесь вначале иранские (скифы, сарматы), а затем алтайские народы, заселившие огромные пространства, вошли в единую социально-политическую структуру и создали централизованный аппарат управления, подчиненный особым образом одному властителю — кагану” (Rona-Tas А., 1987, р.34). Иными словами, на общем уровне есть различие между религиозными ориентациями государства и не имеющими государственности кочевыми социумами, а в более узком масштабе — между верхними стратами кочевого общества и рядовыми пастухами. Степень этого различия зависела от времени, места и уровня политического развития
* Перевод с англ. яз. В.П.Костюкова (Golden Peter Benjamin, 1998. Religion among the Qipcaqs of Medieval Eurasia// Central Asiatic Journal. 42/2, pp.180-237). Публикуемый здесь перевод содержит ряд авторских изменений и дополнений.
1 Строго говоря, народ, являющийся предметом этой статьи, состоял из трех групп: куманов [Qumans] (мы будем использовать более знакомую латинскую форму “Cuman”), собственно кыпчаков [Qipcaqs] и канглы [Qangli], Ради простоты мы будем называть всех их кыпчаками.
2 Ср. комментарии М.Кёпрюлю относительно симбиоза суфизма и шаманистской практики (Koprulil M.F., 1993, рр.10-11). Девин ДеВииз выступает за более детальное определение соотношения “мировой” и “народной” религии (DeWeese D., 1994).
и интеграции, достигнутой тем или иным степным социумом. Политические и экономические связи, в любом случае, были двумя основными сферами, в которых главы племени или рода обладали определенной исполнительной властью и были уполномочены выступать от имени своей группы. В то время как взаимодействие племенных вождей и предводителей родов с оседлыми обществами увеличивалось, они начинали все больше отличать себя от рядовых соплеменников и все более выделялись из общества, в значительной степени эгалитарного. Они вступали в брачные союзы с элитой своих оседлых соседей (в частности, кыпчаки - с правителями Руси, Хорезма и Грузии) и, так или иначе, воспринимали культуру своих родственников со стороны жены. Нередко имело место давление, побуждающее их принять религию своих новых родственников (иногда это было условием брака). Все эти личные и политические факторы также должны быть приняты во внимание.
В настоящем исследовании будут подняты два взаимосвязанных вопроса: что мы знаем о традиционных религиозных верованиях кыпчаков и об “иностранных” религиях, под воздействие которых они подпали прежде, чем были включены в Империю Чингизидов? В Чингизидскую эпоху в религиозной сфере, хотя и не сразу, произошли существенные изменения, которые тоже будут рассмотрены. Выполнив эту задачу, мы попытаемся поместить то, что узнали, в некоторый контекст. Это приведет нас ко второму вопросу: почему кыпчаки не приняли ни одну из главных универсальных религий, пока они не были включены в Монгольскую Империю, и не были разрушены их традиционные политические структуры? Акцент будет сделан на домонгольском периоде. О переходе кыпчаков к исламу в монгольскую эпоху мы имеем отмеченное выше превосходное, исчерпывающее исследование Девина ДеВииза, и нет никакой нужды в том, чтобы вновь подробно рассматривать этот уже достаточно хорошо изученный сюжет. Вместе с тем, чтобы полностью вникнуть в означенные процессы, будет полезно привлечь несколько больше дополнительных материалов.
Происхождение и развитие кыпчакского союза — один из наиболее сложных вопросов кочевой, этнополитической и степной истории. Здесь мы лишь бегло коснемся источников по проблеме. Группировка кыпчакских племен первоначаль
но была подконфедерацией Кимакского каганата — тюркского государства, впрочем, не упомянутого под этим именем ни в одном тюркском источнике3. Это государство располагалось в северных областях Евразийской степи, в значительной части - в Западной Сибири. Кыпчаки, как сообщают исламские географы, занимали западные области каганата, выходящие к Уралу и Волжскому региону. Согласно Гардизи (cep.XI в.), Кимакская конфедерация включала племенную группировку, именуемую “татары” (из которой происходила правящая династия), что указывает на связи как с монголоязычным, так и тюркоязычным миром. Когда и как кимаки появились в Сибири, где мусульманские торговцы, интересовавшиеся мехами, посещали их и торговали с ними, неясно. Точно так же неясен вопрос — есть ли возможность связать их с различными кочевыми или “варварскими” народами, описанными в более ранних китайских источниках (например, кулю или кумоси). Хотя вокруг этого вопроса разрослась обширная и весьма остроумная литература, ответы, однако, остаются недостаточно убедительными4.
Не отвлекаясь на рассмотрение многочисленных и требующих неординарных усилий доказательств таких связей, мы лишь обратим внимание на то, что, подобно большинству евразийских кочевых конфедераций, кимаки состояли из этнически и лингвистически разнообразных элементов. Они были по преимуществу тюрками, но некоторые были, конечно, монголами, другие, возможно, имели иранское или палеосибирское происхождение. Наиболее вероятно, что прежде кимаки являлись частью Тюркской империи, однако относительно этого мы не имеем никаких конкретных данных, кроме факта, что некоторые политические формы и титулы, распространенные среди них, связаны с этой империей (хотя они едва ли уникальны!). К тому же, мусульманские авторы смешивали их с другими тюркскими народами: уйгурами, карлука-ми и огузами, являвшимися наиболее влиятельными компонентами Тюркского каганата.
Возможно, кимаки были до некоторой степени подвергнуты тем же самым культурным влияниям, которые проникали через степь из Китая, Индии (из последней часто косвенно — через Центральную Азию благодаря иранским и тохарским посредникам) и даже из более отдаленных стран Восточного Средиземноморья. Вследствие их причастности к
3 Кыпчаки же, напротив, упоминаются как тюрки-кыпчаки в надписи на Селенгинском камне, выбитой в честь уйгурского Элетмиш-кагана (747-759 гг). С.Г.Кляшторный доказывает, что кыпчаки первоначально назывались сиры и в союзе шести племен, отмеченных в тюркских надписях, занимали в каганате второе после господствующего племени тюрк место (Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994, с.42-43). См. также его статью “Кыпчаки в рунических памятниках” (Кляшторный С.Г. 1986. с.153-164); немецкий вариант: Kljastomyi S.G., 1988, рр.73-90.
4Краткий обзор литературы см.: Golden Р.В., 1992а, р.270 и далее.
310
торговле мехами и другими имевшими спрос продуктами, добываемыми в лесу, они были вовлечены в коммерческие отношения с мусульманскими странами. Как было отмечено выше, страну кимаков посещали купцы-мусульмане, и те скудные известия о ней, что дошли до нас, получены из сообщений этих бесстрашных подвижников торговли. Кимак-ская археология все еще слабо разработана. Изданные к настоящему времени материалы, довольно ограниченные, указывают на некоторое знакомство кимаков с рунической письменностью, которая в разнообразных формах обнаружена у множества тюркских народов Евразии (болгаров, хазаров, печенегов, тюрок, уйгуров и т.д.). Основываясь на том, что мы знаем о ранних контактах мусульманских торговцев с огузами, можно предположить, что ислам начал приобретать сторонников среди кимаков, но доказать это пока нельзя. Единственное ясное свидетельство относительно их религиозной ориентации получено от ал-Идриси (ум. в 1166 г), представителя западно-мусульманского мира, жившего в Сицилии и написавшего знаменитую книгу для норманнского короля Роджера спустя столетие после того, как кыпчаки вытеснили кимаков с позиции правящего элемента союза. Ал-Идриси говорит, что они были “majusi”. Это слово в арабском языке первоначально обозначало “магов”, то есть последователей Заратуштры, но часто использовалось также для обозначения любых "язычников”. Он также говорит, что среди них были Zanadiqa. Так обычно именовали “манихеев”, но иногда этот термин употребляли и как универсальное название неверных. Таким образом, можно допустить, что манихейство, как и буддизм, отдельные следы которого также заметны (Abu Abdullah al-Idnsi, 1970-1984, рр.718-719; Кумеков Б.Е., 1972, с. 109-112; Арсланова Ф.Х., Кляшторный С.Г. 1973, с.306-315), получило распространение у кимаков, проникая от уйгуров, в имперский период (744-840 гг) принявших манихейство (приблизительно в 762 г) в качестве государственной религии. Часть кимаков, возможно, была подвержена влиянию несторианства, но, в целом, они в значительной степени оставались приверженцами тенгриизма и других верований, связанных с шаманизмом. Все это, в сущности, и было религиозным багажом кыпчаков.
Кимакский союз уже обнаруживал явственные Признаки неустойчивости, когда в нач.Х! в. оказал
ся вовлеченным в серию миграций и перемещений, имевшую начало в Центральной Азии, что, в конечном счете, привело к его распаду и замене конфедерацией во главе с кыпчаками. Восточные соседи кимаков - племена каи и куны (оба, вероятно, монголоязычные) — подверглись сильному давлению со стороны Северного Китая и Монголии, бывших под властью киданей, и продвинулись на запад, причем каи гнали перед собой кунов. Куны, как рассказывает Марвази (приблизительно 1120 г, врач в ставке Сельджукидов), наш самый важный источник в этом вопросе, были несторианами (Sharaf al-Zaman, 1942, Arabic, p.18, trans, pp.29-30). Мы не имеем возможности проследить все последствия этого перемещения, но должны обратить внимание на то, что в результате кимакский союз распался, а куны и кыпчаки, по-видимому, каким-то образом объединились и воссоздали конфедерацию. Где-то между 1020 и 1040 гг союз, теперь возглавляемый кыпчаками, уже действовал на политической сцене и оказывал более или менее заметное давление на своих соседей в Степи. Западная ветвь этого союза имела общее название куманы (возможно, производное от слова куны, которое, очевидно, означает “бледный, болезненный, желтый”, и именно так оно было переведено на языки некоторых соседей куманов - половин в др.русском, {ишршЬ [хартеч] в армянском и т.д.). Восточная ветвь стала известна под общим названием канглы, в котором, возможно, отразилось название их повозок5 или же древнее иранское название области Kang. В мусульманских, грузинских, армянских, монгольских и китайских источниках они именуются кыпчаками - термином, который тоже не имеет общепринятой этимологии, хотя для его объяснения были приложены немалые усилия. В 1054 г кыпчаки сделались известными Руси, а к 1070 г стали бесспорными хозяевами западной части Евразийской степи, простирающейся от Дуная до Хорезма. Прогнав западных огузов и печенегов к балканским пограничным областям Византийской Империи, они способствовали вступлению огузов в более близкий контакт с исламским миром. Кимако-кыпчакское давление стало одной из сил, дестабилизировавших государство огузских ябгу и вызвавших движение турок-сельджуков, чьи потрясающие военные успехи были достигнуты, кажется, при минимальной политической организации. Как было отмечено ранее, кыпчакам никогда
5 qangh - “повозка для перевозки грузов” (Mahmud al-Kasyan, 1982-1985, II, р.343; 1939-1941, р.379). Жерар Клосон отмечает, что “является открытым вопросом, было ли племя названо так, потому что оно использовало такие телеги, или же наоборот, что более вероятно, телеги были так названы, потому что канглы, «западное племя, были первыми из тюрок, использовавшими их»” (Clauson G., 1972, р.638). Последнее предположение кажется наименее вероятным. Телеги были основным элементом кочевого транспорта еще со скифского времени (Rolle R., 1989, рр. 114-115). Следует также отметить, что одним из первых имен, данных Уйгурской конфедерации китайцами, было “высокие телеги” (Kao-chu/Kao-ch’e).
Ж
так и не удалось создать государство. Дестабилизация, последовавшая за крахом Киданьского государства (1125 г), обусловила новые перемещения, привнесшие в 20 гг XII в. на запад другие элементы Внутренней Азии. Они также влились в этнически многослойный комплекс Кыпчакского союза. Освежив в памяти ключевые эпизоды сложного этногенеза кыпчаков, мы, наконец, можем обратиться к тому, что известно об их религиозных системах.
Традиционная религиозная система кыпчаков
Волки и собаки
В 1096 г, в ходе обострения междоусобной борьбы среди Рюриковичей. Давид Волынский, до того вынужденный искать убежище у польского короля Владислава, возвратился на Русь и заключил союз с Боняком (Бонякъ [Bonjak]: Вбйак? Banaq?), вождем кыпчакского объединения, входившего в конфедерацию так называемых “диких половцев”6. Объединенные силы союзников обратились против венгров, которые были приглашены их русскими противниками на помощь в продолжающихся усобицах. Накануне сражения Боняк (вследствие неуверенности в правильном произношении мы будем использовать эту “нейтральную” форму) в полночь отъехал далеко от лагеря. Согласно русским источникам, он начал выть по-волчьи, и на его вой отозвалось множество волков. Когда Боняк вернулся, он заверил Давида, что теперь “мы победим венгров”. Используя обычную кочевую тактику притворно
го отступления, Боняк заманил венгров в западню, что и стало причиной их тяжелого поражения (Полное собрание .... 1841, с.269-271; 1908, с.245-246; 1856, с.14-17; 1862, с.135). В.А.Гордлевский соединил этот сеанс волчьего вытья с тюркским поверьем, о котором сообщает Махмуд ал-Кашга-ри, будто в ночь перед сражением джинны (ciwi на языке тюрков7), представляющие две противоборствующие силы, действительно сражаются между собой, и исход человеческого столкновения предопределяется результатом их состязания (Mahmud al-Kasyan, 1982-1985, II, р.267; 1939-1941, р.225; Гордлевский В. А., 1961, с.501). Современник Боня-ка, Тугоркан (Тугоркань, Тугортокань, Тугътьканъ, виз. Тоуортак (Полное собрание ..., 1908, с.216, 221-222; Moravcsik Gy., 1958, р.316)), согласно грузинской литературной традиции, имел привычку выть подобно волку после победы над врагом (Гамсахурдиа К., 1945, с. 175; Гордлевский В.А., 1961, с.498, пр.104)8. Здесь, видимо, речь следует вести о волке из этногенетического мифа орхонских тюрок, зафиксированного в китайских источниках (Liu Mau-tsai, 1958, pp.5-6, 40-41)9. Мы можем предположить, что кыпчакские вожди общались именно с этим тотемным предком. В этой связи должно быть отмечено, что личную охрану тюркского кагана называли Bori (в китайской транскрипции Fu-li), то есть “волк”10. Как известно, волк, в первую очередь и по преимуществу, мощный кровожадный хищник степи, поэтому волчья символика часто использовалась и в более поздних тюркских государствах. Вообще же, связь волка и воина является весьма древней в Евразии. Индоевропейские воинские со
6 О “диких половцах” см.: Golden Р.В., 1979-1980, рр.296-309. “Боняк” мог быть вождем племени ольбурли, входившего в объединение “диких половцев”. Его имя этимологизируется как: Bonyak/Bongak < тюрк., bon- “быть старым, становиться немощным”. Староосманское bon “ahmak, saf ’ Л.Рашоньи рассматривает как “защитное” имя (Rasonyi L., 1966-1969, р.95). Хотя Л.Рашоньи и не поддерживает такой связи, я все же не вижу препятствий к тому, чтобы идентифицировать Боняка русских источников с Маниаком (Момак) византийских источников (Anna Komnena, см.: Moravcsik Gy., 1958, II, р. 181). Ян Длугош знает его как “Dux Maniak” (Васильевский В.Г., 1908, с.98-99, сн.2). Это могло быть защитное имя другого типа: тюрк, banaq “дерьмо, экскременты животного”, ср. относящееся к XIV в. кыпчакское mayaq (Clauson G.. 1972, р.350). О.Припак считает это имя формой имени Maniax (ср. имя согдийского посла тюрок в Константинополь в 568 г, Mczviay, этимологизируемого как: Mani + (сирийск.) ах “брат”), которое он рассматривает как свидетельство существования у кыпчаков манихейства (Pritsak О., 1982, р.370). Поскольку вполне допустимо, что в сер.VI в. согдийцы носили имена, указывающие на конфессиональную принадлежность, а чередование и “т-” широко распространено в тюркских языках, это кыпчакское имя остается открытым для разнообразных интерпретаций.
7 Возможно, иранского происхождения (Clauson G., 1972, р.394).
8 Я не смог найти никаких упоминаний о Тугоркане в грузинских хрониках, так что это вполне может быть литературным домыслом романиста. Русские былины знают Тугоркана как Тугарина Змеевича и часто называют его “собакой”, а также добавляют, будто бы его всегда сопровождали два серых волка (Былины, 1957, с.98-99; Рыбаков Б.А., 1982, с.156). См. также обсуждение этого вопроса П.Голденом (Golden Р.В., 1997, 10 (1-3)).
9 См. также обсуждение у: Sinor D., 1982, pp.223-257; Ogel В., 1971, р.13 и далее (тардуши, одни из основных учредителей тюркского союза, также утверждали, что происходят от “волчьеголового человека”, р.36); Roux J.-R, 1984, pp.l88ff.; Inan А., 1968, рр.69-75. В шаманнстских верованиях “основатель племени ... - животное по образу, но человек по сути, поскольку он порождает предков родов ... ” (Hamayon R., 1994, рр.83-84).
10 Чжоу-шу и Суй-шу (Liu Mau-tsai, 1958, рр.8-9). Тюрк, bori “волк” само может быть заимствованием из иран. *ЬТгика, ср. авест. Vahrka, сакск. birgga “волк” (Севортян Э.В., 1974, с.221; Doerfer G., 1965, рр.333-334). - «
312
общества, Mamierbimde, имели в качестве своих тотемов диких, свирепых животных (волки, медведи), к примеру, норманнские berserker (“воины в образе медведя”) и idfhednar (“те, у которых волчья голова”"). В последнем случае это вполне может означать ритуальную ликантропию. В.А.Гордлевский был склонен соединить все эти факты с древними мифами Западной Евразии об оборотнях (Гордлевский В.А., 1961, с.497-498; ср. известие Геродота (Herodotos, iv, 105) о неврах, которые ежегодно на несколько дней превращались в волков: Mallory J.P., 1989, р.110; Eliade М„ 1972, pp.6-7; White D.G., 1991, рр.15, 215 п.51; Lincoln В., 1991, рр. 133-134). Хотя наш источник не говорит, что Боняк прямо превращался в волка, другие тюркские вожди приписывали себе эту способность. Так, Лиудпранд Кремонский (X в.) в своем “Antapodisis” (111.29) рассказывает, что Баян, сын болгарского царя Симеона, мог по желанию превратиться в волка или любое другое животное. Этот рассказ, по всей вероятности, отражает сохранение древних тюркских религиозных традиций даже после обращения Балканской Болгарии в христианство11 12 13.
Собака (в тюркских языках it/it (Clauson G., 1972, р.34; Севортян Э.В., 1974, с.385) и kopekli) — другое животное, с которым были связаны различные религиозные верования кыпчаков. У ученых есть некоторые разногласия относительно того, пользовалась ли собака уважением или, наоборот, подвергалась презрению у тюркских народов до их исламизации14. Однако симптоматично, что ее синонимы присутствуют в антропонимии многих тюркских (и монгольских) групп. Среди первых гулямов, служивших у Аббасидов, известен куплен
ный для халифа Мамуна хазарин Итах (АШ)15, чье имя происходит от тюркского it (Ahmad al-Ya‘qubT, 1892, р.256). У кыпчаков и их родичей канглы можно найти носящих имя itlar/itlar (Итларь), it-ogh (Итоглый), Itiik (Ityk), а также родоплеменное название Itoba (Caferoglu А., 1962, р.5; Golden Р.В., 1991 а, рр.45-46 и упомянутые там ссылки). Это имя отразилось также в кумано-румынских именах типа Itul (<it-ogh) (Lazarescu-Zobian М., 1984, pp.268, 269). В примечаниях синаксария из Судака, крымского портового города, в котором в пору куманского доминирования проживало много куманов, обращенных в христианство, упоминается It/it-Mengil (’IrpEVKon) (Vasary L, 1988, pp.264, 265). Мы также сталкиваемся с такими “собачьими” именами как Кутуз-хан (в китайской транскрипции Huo-t’u-ssu-han, <тюрк. qutuz “бешеная собака” (Clauson G., 1972, р.608)16), Aqa Кбрак и Aq Qasar (два мамлюка из племени токсоба, qasar - название породы собак), Eniik и Kiiciik, два тюркских слова, обозначающие щенка (Sauvaget J., 1950, рр.38-39, 54). Министром анатолийского сельджукского султана Гийас-ад Дина Кей Хосрова II был Сад ал-Дин Кё-пек (казненный в 1239 г) (Turan О., 1965, р.211). В этой связи мы могли бы также обратить внимание, что Боняк имел на Руси прозвище “шелудивый” (= тюрк, qotur), а Тугоркана, как мы видели, в русских былинах прямо называли “собакой” (Golden Р.В., 1991а, р.46; Былины, 1957, с.98-99).
Мы имеем два свидетельства, датирующиеся 40 гг XIII в., относительно жертвы собаки в связи с принесением кыпчаками клятвы. Жан Жуанвиль в своей Хронике Крестового похода Людовика Святого передает отчет Филиппа де Торси, который
11 Основатель рода героических Нартов носил имя (осетин.) waerxaeg. т.е. “имеющий волчью голову”. Подобное же имя носил грузинский царь Вахтанг Горгасали (ум. в 522 г) (перс, gorg “волк” + sar “голова”) (Мифы народов мира, 1980, с.242).
12 “Баян же настолько был искушен в магии, что мог неожиданно превращаться из человека в волка или в любого другого зверя” (“Baianum autem adeo ferunt magicam didicisse, ut ex homine subito fieri lupum quamvecumque cemeres feram”) (Die Werke .... 1915, p.88): Besevliev V., 1980, pp.381-382.
13 Слово kopek впервые встречается в Каирской рукописи “Qutadgu Bilig” (написана ок. 1069 г), датируемой чуть ранее cep.XIV в. (Древнетюркский словарь, 1969, с.317; Tryjarski Е., 1979, рр.306-308). Различные кыпчакские термины для обозначения “собаки” и собак можно найти в: Golden Р.В., 1991а, рр.44-45. Монгольский термин - noqay/nogay.
14 Поддержку первой точки зрения см. у: Caferoglu А., 1962. рр.1-2. Б.Огель, напротив, полагает, что тюрки всегда рассматривали собаку как низменное существо (Ogel В., 1971, рр.562-563). В то же время он замечает, что у их соседей - монголов (у которых тюркские народы заимствовали многие элементы культуры) существовал культ собаки, как, впрочем, и у чжурчженей (Golden Р.В., 1991а, р.47). Е.Трыярский предлагает более сбалансированный взгляд, отмечая, что отношение различных тюркских народов к собаке было “неоднозначным и зависело от времени, региона, верований и других причин” (Tryjarski Е., 1979, рр.297-300). Собаки могли быть как “объектами вражды и презрения”, так и объектами религиозных культов. Некоторые тюркские группы выводили своих мифологических предков от (тотемической ?) собаки.
15 О его жизни см.: Yildiz H.D., 1976, рр.74, 80, 83, 98, 104-109 и далее (где его имя, кстати, читается как “tnak”, что неправильно). См. также: Erdal М., 1991, рр.31-36.
16 Это имя носил также знаменитый мамлюкский султан кыпчакского происхождения Кутуз, нанесший чувствительное поражение монголам в сражении при Айн-Джалуте в 1260 г (Amitai-Preiss R., 1995, рр.35-48). Кутуз заявлял о своем происхождении от последнего Хорезмшаха, Мухаммеда, в жилах которого текла и кыпчакская кровь.
313
засвидетельствовал обряд дачи клятвы при заключении кыпчаками союза с последним латинским императором Константинополя Бодуэном против Византии. После того, как латинский император и его знать смешали свою кровь с кровью куманов в большом серебряном кубке, она была разбавлена вином и водой, и каждый пил эту смесь, тем самым признавая братство по крови. Тогда, как сообщается, “они заставили собаку пройти между их людьми и нашими людьми и рубили ее на части своими мечами, и наши люди делали то же самое; и они говорили, что если кто предаст этот союз, то его участники должны точно так же изрубить предателя на куски” (de Joinville J., 1874, р.272; Memoirs ..., 1958, р.260).
Во время бракосочетания венгерского короля Иштвана V (ум. в 1272 г), соправителя своего отца, Белы IV (1235-1270 гг), с куманской принцессой, имевшего целью приобрести союзников против монголов, знатные куманы клялись “на собаке, которая была разрублена надвое мечом, согласно их обычаю” (iurantes super canem gladio bipartitum iuxta eorum consuetudinem), в том, что они будут надежно защищать Венгрию и короля от татар (Luxembourg, 1878, р.376; Istvanyi G., 1938, рр.270-272)17.
Тюркоязычные балканские болгары, согласно византийским источникам, имели подобные же обычаи (Златарски В., 1972, р.182; Besevliev V., 1980, рр.363-365, 379-380). Как показал Д.Синор, это была давняя степная традиция, известная также венграм до принятия ими христианства. Ее истоки уходят глубоко в древность, примеры чему можно найти в Библии и в среде древних ближневосточных народов (Sinor D., 1992, рр.301-305). Например, македонская армия перед выступлением в поход “проходила между двумя половинами принесенной в жертву собаки, в своеобразной «поглощающей зоне» для всех нечистого” (Parker R., 1983, р.22; Livy, 1981, XL, cap. vi, p.62). Элементы подобных верований сохраняются и сегодня. Так, среди узбеков Афганистана собаки используются, чтобы “унести зло” от больного человека (Cirtautas I., 1972, рр.46-47).
Известны факты жертвоприношений собаки в куманских погребениях и возле каменных баб/бал-балов. Например, в кургане около деревни Чокрак в Крыму скелет собаки был найден под каменным
закладом рядом с ямой, в которую были помещены части других животных (лошади, быка, овец) и рядом с которой были установлены две каменные статуи воинов (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.191-192)18. У волжских булгар бытовала традиция помещать принесенных в жертву собак (и других животных) под фундаменты зданий (Татары Среднего Поволжья..., 1967, с.352-353). Как будет отмечено далее, в обсуждении погребальной обрядности, у кыпчаков засвидетельствованы также человеческие жертвы.
Кровь и железо
Присяга на крови, отмеченная выше, была древней традицией Степи, прослеживающейся вплоть до скифского времени; она была частью тюркской церемонии qan kardesi и монгольской церемонии anda (побратимство, кровное братство) (Herodotus, iv. 70; Roux J.-P., 1984, pp.277-278). Сюн-ну смешивали кровь убитой лошади с вином. Уйгуры использовали человеческую кровь (Drompp М., 1987, р.19; 1988, р.10). В кон.ХП в. еврейский путешественник Петахия Регенсбургский писал о способе, которым сыновья “Кедара” (так он обозначает территорию куманов19 20) “подтверждают свое доверие друг к другу. Один протыкает иглой свой палец и приглашает товарища по предстоящему путешествию высосать кровь, выступившую из пораненного пальца. Таким образом, они становятся людьми как бы одной плоти и крови. Есть также другой вид принесения клятвы. Они наполняют медный сосуд, имеющий форму человеческого лица, после чего странник и его провожатый вместе пьют из него, после чего провожатый уже никогда не изменит своему спутнику” (The Travels ..., 1856, pp.4-5). Ясно, это была разновидность церемонии побратимства (yoldas). В этой связи можно вспомнить, что исконно тюркским термином для принесения клятвы является ant icmek - “пить присягу”; возможно, он калькирован из иранского языка: совр. перс, sogand xurdan “давать клятву, присягать” < ср.-перс, sovkand x'artan “есть/глотать/пить серу”, которые связаны с древними обычаями употребления некоторых вешеств (серы у древних иранцев) в ритуале принесения присяги (Benveniste Е., 1969, рр.115-116)2С. . .
17 Куманской принцессе дали имя Елизавета (Kristo Gy., 1976, р. 118).
18 Культовые погребения собаки найдены также при раскопках хазарского Саркела (Плетнева С.А., 1996, с.80-81).
19 Кедар это ветхозаветное имя (Gen.25.13) одного из 12 сыновей Измаила, т.е. эпонимного предка одной из древнеарабских племенных групп. Согласно Z.Ankori, “Страна Кедар” Петахии является названием “основной части современной Южной России, которая включала часть Крыма и средневековой Хазарии” (Ankori Z., 1959, р.61). Если выражаться точнее, то это были степи Украины и прилегающих областей Южной России.
20 Эта фраза была скалькирована средневековыми восточными славянами как “пить роту”, “пить клятву”, то есть “клясться” (Golden Р.В., 1984b, рр. 108-109). ,
314
Железо также использовалось в церемониях принесения клятвы. Так, Кашгари сообщает что “Киркиз, Йабаку, Кипчаки и другие, вступая с кем-либо в союз или заключая договор, кладут перед человеком обнаженный меч и говорят: бу кук кирсун кизил жиксун «[Пусть] это [железо] войдет синим, а выйдет красным (то есть кровавым, если я нарушу этот обет)». Это значит, что он будет убит железом, железо ему отомстит, они почитают железо” (Mahmud al-Kasyan, 1982-1985, I, р.280; Махмуд ал-Кашгарй, 2005, с.344-345).
Железо и лица, связанные с железоделательным производством, в частности, кузнецы, как считали в степном мире, обладали сверхъестественными способностями (Roux J.-P., 1984, рр.79-80; Eliade М„ 1972, pp.470 ff.; Традиционное мировоззрение ..., 1988. с. 107 и далее).
Погребальные обряды
Жертвы и поклонение предкам
Жуанвиль дает детальное описание куманского погребального обряда. Его стоит привести полностью: “... когда помер один знатный [куманский] рыцарь, ему вырыли в земле огромную и широкую яму и, преблагородно украшенного, усадили его на стул; и с ним поклали наилучшую лошадь какая у него была, и самого лучшего воина, живого. Воин, прежде чем быть опушенным в яму со своим сеньором, простился с королем куманов и остальными знатными сеньорами; и пока он прощался с ними, в его суму** сыпали много золота и серебра и говорили ему: «Когда я приду в мир иной, ты мне вернешь то, что я тебе даю». И он отвечал: «Исполню это с великой охотой». Великий король куманов передал ему послания, обращенные к их первому королю, в коих сообщал, что сей достойный муж очень хорошо прожил и прослужил ему, и просил короля вознаградить воина за его службу. Когда это было исполнено, они опустили [его] в яму с его господином и живой лошадью; а потом закрыли отверстие ямы плотно сбитыми досками, и все войско бросилось за камнями и землей; и прежде, чем лечь спать, они в память о тех, кого погребли, возвели над ними высокую гору” (de Joinville J., 1874, р.272; де Жуанвиль Ж., 2007, § 497, § 498;
Memoirs of the Crusades ..., 1958, p.260; Sinor D., 1954, pp.371-372).
Этот рассказ свидетельствует не только о принесении в жертву лошади, известном многим другим народам Степи ((.’mar А.А., 1993, р.21; Нестеров С.П., 1996, с.51 и далее, с.91 и далее; Roux J.-P., 1984, р.241 ;inan А., 1954, рр.96-101,179), но и весьма определенно указывает на существование человеческих жертвоприношений. Оно подтверждается также археологическими данными (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.193; Дашкевич Я., Трыярский Е., 1982, с.251). Согласно византийским и исламским источникам, человеческие жертвы для сопровождения знатного лица в иной мир практиковало множество тюркских народов Степи (тюрки, хазары, енисейские кыргызы, печенеги, дунайские болгары. алтайские тюрки, якуты, ранние османы). Так, ал-Балхи (в передаче ал-Макдизи), описывая религиозную практику тюрок, отмечает, что “среди них есть такие, кто хоронит с покойными рабов и слуг, оставляя их живыми под могильной насыпью {tall), пока они не умрут” (Mutahhar ibn Tahir al-MaqdisT, 1907, p.22.)21. Эта традиция была известна также другим, нетюркоязычным степным сообществам, например, скифам (Herodotos, iv, 71-72), сюнну, эфталитам, киданям, монголам и чжурчжэням22. Существовал также обычай убивать всех тех, кто встречался на пути похоронной процессии, доставляющей тело умершего правителя к тайному месту погребения (DeWeese D., 1994, рр.186, 188; Marco Polo, 1938, рр.167-168). Вероятно, в этом обычае следует видеть не только меру безопасности, но и отражение традиции человеческой жертвы. Поскольку у куманов не было единого правителя, то ссылка на “Великого короля куманов”, по всей видимости, относится к главе племени или рода. Обращение к “первому из их королей” указывает на некую форму поклонения предкам, которая была присуща также и другим кочевым тюркским народам (E.Tryjarski, 1991, рр.259-262; Баялиева Т.Д., 1972, с.58 идалее). Традиционным религиозным системам Внутренней Азии было свойственно убеждение, что семейные, родовые и племенные предки защищают жизнь, здоровье и благосостояние своих потомков. Многие домашние религиозные обряды были ориентированы на общение с духами предков. Вместе с тем, существовало убеждение, что родовые предки никогда не покидают своих сородичей.
** Прим. пер. - по-видимому, здесь имеется в виду “шарф”, то есть воинский пояс, кушак, который замещал на одежде позднейшие карманы.
21 Шведские миссионеры XIX в. в Восточном Туркестане тоже сообщают о случаях человеческих жертвоприношений, связанных с ремонтом разрушенного берега или прорванного канала (Jarring G.. 1979-1980. р.13).
22 Е.Трыярский, КВиттфогель и Ч.Фенг, Д.ДеВииз дают многочисленные примеры из монгольского времени (Tryjarski Е., 1991, pp.205-208; Wittfogel К., Feng C.S., 1949, р.268; DeWeese D., 1994, pp.263-267); Vryonis S., 1971, рр. 140-146; Lincoln В., 1991, рр.189-190. Об этой традиции в Сибири см.: Tatar М.М., 1992, рр.337-344.
315
Их души оставались среди них, поскольку каждый новый родившийся ребенок в этом сообществе обретал душу одного из его/ее умерших предков23. Особый интерес в этом сообщении Жуанвиля представляет “письмо”, посланное предку. Дело в том, что других свидетельств наличия у куманов в это время письменности пока нет. Наконец, в нем можно найти конкретное описание способа возведения кургана (тюрк, qurgan).
Легенда о первопредке
Упоминание “первого из их королей” и, следовательно, указание на культ предков требует рассмотрения повествования о первопредке, которое было популярно у кыпчаков в нач.Х1У в., то есть накануне их массового обращения в ислам. Оно зарегистрировано в сочинении XIV в., принадлежащем мамлюкскому автору кыпчакского происхождения Ибн ад-Давадари. В довольно сумбурном стиле ад-Давадари излагает несколько вариантов этногенетического рассказа тюркских и монгольских народов, который стал ему известен в 710/1310 г по арабскому переводу, приписываемому несторианскому врачу IX в. Джибрилу б.Бухти-шу (Ум- в 212/827 г, или же его внуку, носившему то же имя, который ум. в 256/870 г; оба они были придворными врачами Аббасидов), и который, в свою очередь, был извлечен из персидского перевода более раннего тюркоязычного произведения “Ulu Xan Ata Bitigi” (Книга Великого владыки отца) или же произведения с похожим названием. Предположительно, оно было переложено на персидский язык известным аббасидским пропагандистом ислама Абу Муслимом ал-Хурасани, который имел доступ к оригинальному тюркскому тексту, бывшему во владении у его вероятного родственника - сасанидского визиря Бузургмихра (Abu Bakr b. ‘Abdallah b. Aybak ad-Dawadafi, 1972, pp.218-219)24. Несмотря на столь явно прослеживаемое происхождение легенды (isnad), все же нет полной уверенности в том, представляет ли она
“подлинную”, древнюю традицию или же отражает чингизидское влияние. И кыпчаки, и монголы, как отмечается, относились к этой книге и ее рассказам с большим пиететом. Проявляемое обеими сторонами почтение позволяет предположить, что легенда воспроизводит общие элементы культуры и политики, свойственные Степной имперской традиции, прослеживаемой еще со времени сюнну. Кроме того, следует помнить, что в кыпчакском союзе были влиятельные монгольские компоненты. Короче говоря, легенда дает простор для культурных интерпретаций, равно как и для поисков истоков традиции. В ней, как будет далее отмечено, присутствуют также ясные признаки внешних по отношению к Степи влияний.
Легенда повествует о появлении первого человека - Ай Ата (“Лунный отец”). История происходила “на огромной горе” Кара-таг (“Черная Гора”), расположенной в пограничных (axir) с Северным Китаем областях. Гора возносилась в небо на четыре фарсаха, ее восточная сторона, целиком состоявшая из “черного камня”, была лишена растительности. Эта сторона возвышалась как “препятствие” для подступающего черного моря (океана) и солнца, жесткие лучи которого могли опалить землю “и не оставить на ней ни единого живого существа и не единого зеленого растения”. На западной же стороне лились “водопады пресной воды, более сладкой чем мед, более холодной чем лед, более ароматной чем мускус”, образовывавшие большое озеро, из которого брала начало река. На этой реке из вышеупомянутого черного камня впоследствии были построены два огромных, окруженных стенами города, названные Айдрмак и Асрмак25. Камни настолько идеально подходили друг к другу, что “едва ли можно было разобрать, не будучи специалистом, где они соединяются ... каждый город имеет по сорок ворот”. Эти два города простираются примерно на 17 фарсахов. Земли вокруг них обильны всякими природными богатствами. Ими управляют короли “одного рода (nasi) и одной кости”26, каждый из которых именуется Золотым ханом (Altim Хап). Эти люди не боятся никаких врагов, “при этом они
23 См. обсуждение у: DeWeese D., 1994, рр.36-39 и там же список литературы. См. также: Harva U., 1938, р.343 и далее.
24 См. также: Haarmann U., 1974. рр.7-17, который использовал также неопубликованные (Istanbul) рукописи из Damad Ibrahim Ра§а Library, No 913 “Durar at-Tijan wa Gurar Tawanx al-Azman” этого же автора. Обстоятельное обсуждение этого пассажа можно найти также у: De Weese D., 1994, рр.279-282. Парафраз рассматриваемых вопросов имеется также у: Boratav P.N., 1954, pp.198-199; Inan А., 1954, р.21 (основан на рукописи из Damad Ibrahim Ра§а Library и рукописи из Topkapi Sarayi, Ahmet Salis, no. 2932, в: Abu Bakr b. ‘Abdallah b. Aybak ad-Dawadari, 1972); Ogel B., 1971, pp.483 ff.
25 В “Durar at-Tijan” f.203b, цитируемой в: Haarmann U„ 1974, p. 18, последний указан как “Касрмак”.
26 Возможно, разделение на “белую кость” (аристократию) и “черную кость” (рядовое население) является спецификой монгольского общества. В тюркских группах такое разделение обнаруживается только там, где были чингизидские династии (например, у казахов).
316
не страшатся смерти (munazi). Они ведут легкую, светлую жизнь, наполненную счастьем, весельем (fukaha), не зная недостатка в еде, питье и других плотских радостях (tanasul) ... ”. В этой стране “сладких пастбищ, покрытых разнообразными травами, плодородной растительности, здорового воздуха и сладкой воды нет никаких болезней. Веселье преобладает в их сердцах ... (Их) жизнь продолжительна. Едва ли был среди них хотя бы один, кто не дожил до ста лет”. После описания этой древней земли рассказ вновь возвращается к горе Кара-таг, в которой находится пещера. “В полости этой пещеры — большие ворота красноватого золота, украшенные различными драгоценностями. В ней есть хранители и служители. Эта пещера - святыня (ma‘bud) людей этой страны”. При даче клятвы люди здесь используют формулу аууата Qara Tag-’7. После этой длинной преамбулы, изображающей райский сад и сакральную силу, которую приобрели описываемые земли, рассказ обращается к теме происхождения первого человека. В пещеру проникала дождевая вода и приносила с собой грязь (turab), эта смесь стекала вниз и заполнила “углубление, напоминающее фигуру человека”. Солнце, тогда находившееся в “созвездии Краба, грело в полную силу, иссушая эту смесь, и она стала подобной стихии огня. Ветры закончили этот период в течение девяти месяцев”. В результате этого процесса появился первый мужчина. Его “называли на тюркском языке Ay atam (fUJcfl), что означает “Лунный отец”27 28 29 30 (al-ab al-qamar). Ибн ад-Давадари, или его источник, связывает эту фигуру с первым человеком персов - Гайомардом (в тексте: Кахумарт). “Этот человек по имени Ай Атам спустился на землю благодатного воздуха и сладкой воды, и он находился там в течение сорока лет”, накапливая силу. Однажды дождевая вода вновь собралась, принеся в имеющее очертания человека углубление ту же самую смесь, как и ранее. На сей раз, однако, солнце было в созвездии Девы и не палило столь жарко. В результате появилась первая женщина. “Ее именовали на тюркском языке Ай Ba (Ay ыа)2\ что означает «Луноликая». Они вступили в брак, и у них появились дети”. После сорока лет совместной жизни Ай Атам вступил в пору старения. Этот период продолжался еще
сорок лет до его смерти, наступившей в возрасте ста двадцати лет. Ай Атам и Ай Ва имели сорок детей, которые выросли и, в свою очередь, тоже стали мужьями и женами. Когда Ай Атам умер, его старший сын “унес его в пещеру и положил его в то самое углубление, надеясь, что он поднимется во второй раз. И когда его мать Ай Ва умерла, спустя сорок лет после мужа, он тоже унес ее в пещеру, к отцу. При этом он обнаружил, что тело отца разорвано на части. Он поместил тело матери поверх тела отца, захоронил их и удалился. Потом закрыл вход в пещеру золотыми воротами и поставил там служителей и охрану”. Потомки Ай Атама и Ай Ва умножались и, в конечном счете, почувствовали необходимость в правителе. Своим предводителем (ra’s) они выбрали старшего сына Ай Атама. По-тюркски его звали ‘Ay Atam kskn, что означает “Малый Лунный отец” (= тюрк. Ay Atam Kucilk/KicikM Eri, то есть “отпрыск Ай Атама”). Он управлял ими в течение восьмидесяти лет и был основателем упомянутых выше двух городов (построенных в течение сорока лет). От него власть принял его сын, “Kskn bljky” (*Kilcuk Eri Btdcegi), имя которого наш источник переводит как “молодой (farx) отпрыск”. Фактическое значение кыпчакского слова biilcek — “детеныш волка” (Kitab Bulgat ai-Mustaq ..., 1954, f,15r, p.15), но в данном случае оно приспособлено к фабуле этой тюркской легенды. Этот Kiicik Eri Biilcegi, в соответствии с последним желанием своего отца, тело последнего (rimma) “поместил в скульптурную форму из золота. Он восседал на троне (kursi) в здании, которое было возведено для него как храм (ma‘bad)... Сын установил здесь золотые канделябры, масло в которых не угасало ни днем, ни ночью. Он поместил там также хранителей и служащих. Этот храм стал для них религиозной святыней и местом празднеств. Они собираются в нем в годовщину смерти того короля, простираются ниц пред ним, обращаются к нему с просьбами и жертвуют ему разные драгоценности и богатые одежды (muwasi). После этого короля всем королям, которые являются его потомками, вплоть до нынешнего времени дают имя «Altun Хап», что означает «Золотой хан»” (Abu Bakr b. ‘Abdallah b. Aybak ad-Dawadan, 1972, pp.219-227).
27 U.Haarmann (1974, p.20) полагает, что эта формула связана с тюрк, ауа- “чтить, уважать” (Clauson G., 1972, р.267 “относиться с уважением, почитать, сохранять”). “Durar at-Tijan”, f.204a-b (см. Haarmann U., 1974, n.91) приводит другую формулу: Qaratagji iicun.
28 Буквально: “мой лунный отец”. Возможность контаминации с библейским Адамом вполне вероятна, особенно если учесть имя первой женщины, о чем см. ниже.
29 Это, весьма вероятно, “Ева”, ср. евр. Хава, араб. Хавва (Hawwa’).
30 О переходе с > s в некоторых средневековых кыпчакских диалектах, см.: Halasi-Kun Т., 1975, рр.168-180. Это имя (^?А^) можно прочесть также как *kesek-eri (kesek “двухлетний верблюжонок") или kosek-eri (kosek “однолетний верблюжонок”), см.: Toparli R., 1993, рр.115, 135 и работы, процитированные там.
317
В этой легенде, разумеется, можно найти очень много точек соприкосновения с темой “Адама и Евы”, что вполне естественно, учитывая длительное знакомство тюркских народов с различными вариантами иудаизма, христианства и ислама, постоянно проникавшими в евразийские степи. Определить хронологию таких влияний, увы, невозможно. Христианский и мусульманский прозелитизм активно осуществлялся как в то время, когда писал Ибн ад-Давадари, так и многими десятилетиями раньше. Сосредоточение легенды на теме пещеры и “огражденного укромного места” объединяет ее с ранней центральноазиатской традицией, в частности, с этногоническим мифом о происхождении тюрок-ашина, считавших себя потомками волчицы (см. выше) и человека, соитие которых произошло в пещере-убежище31. Другое проявление сюжета об “укромном месте” можно найти в цикле легенд об Огуз-хане, изложенных в “Сборнике летописей” Рашид ад-Дина, где о происхождении кыпчаков говорится следующее. После поражения от Ит-Барака Огуз-хан перегруппировал свои силы и расположился на острове. “В это время там была беременная женщина, муж которой был убит на войне. Она заползла в дупло большого дерева и родила сына. Об этом сообщили Огуз-хану. Он сжалился над нею и сказал: «Так как у этой женщины нет мужа, этот ребенок будет моим сыном». И так ребенок получил статус сына Огуза. Последний назвал его Кыпчак. Это слово происходит от слова qabiiq, которое на тюркском языке означает «дерево со сгнившей сердцевиной». Все кыпчаки происходят от этого юноши” (Rasid al-Dm, 1959, р.34)32.
Рабби Петахия описывает интересный обычай людей, живших между “Землей Кедар” и “Хаза-рией” (под Хазарией здесь понимается Крым). По его словам, “там существует обычай, что женщины день и ночь оплакивают с причитаниями своих умерших отцов и матерей, и это продолжается у них до тех пор, пока не умрет кто-нибудь из сыновей или дочерей или один из родни; тогда остальные члены семейства начинают оплакивать своих умерших братьев и сестер. Матери учат плачевным песням своих дочерей и они принимаются по ночам стонать и причитать, а собаки вторят им своим лаем” (Три еврейских путешественника, 2004, с.265). Такие ежедневные причитания, возможно, были связаны с культом поклонения предкам. При
чем здесь также могла проявляться связь с предком-собакой.
Современник Жуанвиля, Гильом Рубрук, в своем отчете о поездке в монгольскую ставку описывает очень похожие погребальные обычаи в Куманской степи - Дашт-и Кыпчаке: “Команы насыпают большой холм (magnum tumulum) над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке пред пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, то есть остроконечные домики (domunculas acutas), и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там и не находится. Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили пред ним для питья кумыс, а для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен” (Sinica Franciscana ..., 1929, рр. 186-187; Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.102. Eng. trans.: The Mongol Mission ..., 1955, p.105; The Mission .... 1990, pp.95-96. Английский перевод, за исключением случаев, оговоренных особо, взят из сборника под ред. К.Даусона).
В другом месте Г.Рубрук обращает внимание, что возле “Танаидского моря” (= Азов) располагались “также усыпальницы Команов, которые видны были в двух лье, ибо у них существует обычай, что все родство их погребается вместе”. Кроме того, описывая свое путешествие в причерноморской зоне степи, он отмечает, что “мы не видели никакого селения и даже следа какого-нибудь строения, где было бы селение, кроме огромного количества могил Команов” (Sinica Franciscana..., 1929, рр. 189, 195; Путешествия в восточные страны..., 1957, с. 104, 108; The Mongol Mission ..., 1955, pp.107, 113; The Mission..., 1990, pp.99, 108).
Наблюдения Г.Рубрука показывают, что хотя христианство, которое, как мы увидим далее, проникало к куманам из Руси, Грузии, Венгрии и Центральной Европы, имело определенный успех среди некоторых их групп, оно не вытеснило традиционных ритуалов, все еще остававшихся нормой. У тех куманов, которые обосновались в Венгрии в XIII в., они бытовали еше в XIV веке. Недавние исследования показали, что погребения с конем практиковались здесь длительное время (иногда мясо лошади использовали в ходе погребального обряда, а в могилу клали только кости и шкуру). В
31 Эти этногонические сообщения есть в “Чжоу-шу”, “Суй-шу” и “Бэй-шу” (китайские династические хроники VII в.), см.: Liu Mau-tsai, 1958,1, pp.5-6, 40-41 и комментарии DeWeese D., 1994, pp.282-285. Тюрки, согласно “Чжоу-шу”, ежегодно совершали особые жертвоприношения в священной пещере (Liu Mau-tsai, 1958,1, р.10, II, pp.500-501).
32 Эта легенда также повторена Abu’1-GazI Bahadur Yan в его “Sajara-yi Turk” (Histoire des Mongols ..., 1871-1874,1, p.19, II, p.18 (Turkic text)) и “Sajara-yi Tarakima” (Родословная туркмен ..., 1958, с.18-19 (тюрк, текст), с.43 (русс. пер.)).
318
соответствии со старыми традициями покойного ориентировали головой на восток33 (за некоторыми исключениями). Венгерские куманы продолжали погребать умерших вместе с их слугами (человеческие жертвы?). Кроме того, они помещали в могилы различные ценности (украшения, одежды), оружие, конскую сбрую, а также предметы быта34. Основной инвентарь женских погребений включал различные острые орудия, которые, предположительно, использовались против злых духов (Плетнева С.А., 1958, с.205; Paloczi-Horvath А., 1989, р.107). Зажиточные куманы в соответствии с многовековой традицией, отсылающей нас к скифскому времени, часто погребались с показной демонстрацией богатства. Представление о нем дает половецкое захоронение, раскопанное в 1981 г на р.Молочной (Украина, Запорожская обл.). Вокруг могилы располагались пять лошадей, погребенных со всей упряжью, отделанной золотом и серебром. На покойном был головной убор с серебряной отделкой и “богатый шелковый кафтан, украшенный тысячами мелких золотых бляшек, перемежаемых вышитыми золотыми медальонами с изображением человеческого лица ...”. Здесь же были найдены и другие детали одеяния, “целиком покрытого золотыми бляшками” и другими драгоценностями35.
Куманы также имели хорошо засвидетельствованный археологически обычай устанавливать каменные статуи (называемые каменными бабами, то есть, по-русски, “каменными старухами”) над могилой умершего или рядом с ней. Некоторые авторы видят происхождение этого обычая в тюркской практике ставить балбалы (halbal - “каменный столб на могиле, символизирующий врага, убитого покойным, иногда с написанным на нем именем этого врага” (Clauson G., 1972,
р.ЗЗЗ)36). Ж.-П.Ру, однако, отвергает подобную идентификацию и рассматривает каменные бабы и балбалы как культурно-культовые объекты иного назначения и смысла. В кыпчакский период, надо полагать, эти изваяния безотносительно к их происхождению устанавливались с различной целью. Многие из них изображают женщин37 (а некоторые не имеют определенных половых признаков). В любом случае, они едва ли были убитыми врагами. Скорее всего, некоторые из них представляют высшую страту племенного общества, которая могла позволить себе столь величественное оформление места последнего упокоения (Roux J.-P., 1984, рр.278-279)38. Многие изваяния держат в руках сосуды. Они, возможно, были предназначены для “воды жизни”. Это отсылает нас к присущему центральноазиатской религиозной системе поверью, что “герои и шаманы” вскормлены “водой жизни”, которая была найдена у “подножья Мирового Дерева и Мировой Горы”. Мировая Гора и Мировое Дерево “объединяют три сферы - Небо, Землю и Подземный мир” (DeWeese D., 1994, р.47)39. Куманским термином для обозначения этих изваяний умерших людей было слово sin40, отмеченное также в кыпчакско-мамлюкских словарях. Так, “Kitab Majmu ‘Tarjuman Turk! wa ‘AjamT wa MugulT wa Farsi” определяет sin (Э-) как “могила, погребение” (al-qabr) и поясняет, что “это — идол (sanат). Его также называют qurgan' (Ein Tiirkisch-Arabisches Glossar, 1894, Arabic text, p.6). В “At-Tuhfat az-Zakiyya fi’l-Lugat at-Turkiyya” (f.21a) арабское saxs “индивидуум, человек, персона” определено по-кыпчакски как sin (j“=) и abaq. Последнее слово в караимском языке означает “идол”, а в анатолийских турецких диалектах обозначает “джин” и “гул” (Clauson G., 1972, р.8). Тот же самый текст определяет
33 У кыпчаков Ферганской долины существовал обычай, сохраняющийся и поныне, ориентировать двери своих юрт на восток - для того, чтобы встречать восходящее солнце (Шаниязов К.Ш., 1974. с.36-37). К.Ш.Шаниязов рассматривает этот обычай как отголосок древнего солнечного культа.
34 См. работы: Paloczi-Horvath А., 1989, рр.102-103 и Berend N., 2001, рр.244-245, 248-251, в которых содержится превосходное обозрение венгерской археологической литературы по этому вопросу. Н.Беренд делает вывод, что куманы в XIV в. сохраняли языческие обычаи (Berend N., 2001, рр.250-252). О тюркской погребальной практике см.: Tryjarski Е., 1991. особенно р.184 и далее.
35 См. обсуждение у: Noonan Т., 1992, р.319.
36 Ибн Фадлан в своих замечаниях об огузах, у которых были очень похожие обычаи, говорит, что эти статуи врагов делались из дерева (Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939, Arabic text pp.14-15/ Germ, trans., p.27). Roux J.-P., 1984, p.277. Об инвентаре кумано-кыпчакских погребений можно прочесть у: Pritsak О., 1982, рр.343-368.
37 Г.А.Федоров-Давыдов (1966, с. 191) пишет, что не менее 70% изваяний изображают женщин, и полагает, что эта практика, возможно, являлась оригинальным проявлением поклонения женскому божеству.
38 См. обсуждение у: Tryjarski Е., 1991, рр.294-305; Дашкевич Л., Трыярский Е., 1982, с. 18-22, 27.
39 Об алтайской концепции мира и мирового дерева см.: Harva U., 1938, pp.20 ff., и более обобщенно у: Eliade М., 1972а, рр.269-274.
411 sin - “надмогильный камень, изображающий умершего” (Gronbech К., 1942, р.228). Ж.Клосон выводит это слово из старотурецкого sin “могила” (Clauson G., 1972, р.832), но его синонимом является также “тело, фигура человека” (и впоследствии - “стан, рост, внешний вид”).
319
арабское sanam как sm (f.22b)41. Иными словами, понятия могилы, с одной стороны, и идола/ста-туи, с другой, были тесно связаны в кыпчакском мышлении. Согласно персидскому поэту Низами, кыпчаки преклонялись перед изваяниями и оставляли возле них стрелу или овцу в знак почитания (Низами Ганджеви, 1968, с.657; Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.191; Paloczi-Horvath А., 1989, р.99). Эти статуи ставились не над могилой, а на кургане (qurgari) поблизости, обращенными лицом на восток. В месте расположения изваяний также находят кости жертвенных животных (Paloczi-Horvath А., 1989, р.100).
Анимизм и шаманизм
Робер де Клари, участник захвата Константинополя в 1204 г, в своем отчете о Четвертом крестовом походе говорит о куманах, что “они не поклоняются ничему, кроме первого животного, с которым сталкиваются утром, и тот, кто столкнулся с этим животным, поклоняется ему на протяжении всего дня, независимо от того, что это было за животное” (de Clari R., 1974, р.64; 1936, р.88). Подобное же известие найдено в “Rhetorica Novis-sima” и “Mirra” Бонкомпагнуса (около 1170 г - не ранее 1240 г), знаменитого ритора, который отмечает, что “есть некоторые среди куманов и других, которые живут близ Руси и Пруссии, кто всерьез полагает, что существует столько же богов, сколько живых существ, поэтому они преклоняют колени даже перед зверями и рептилиями (proprias bestias et reptilia), с которыми случайно (casualiter) повстречаются утром” (Boncompagnus, 1892, р.253)42. Это, скорее всего, следует понимать как указание на центральную роль, которую животные играют в шаманизме в качестве проводника, долженствующего связать душу с мировым духом (Eliade М., 1972а, рр.93-94, 97-99; Harva U., 1938, р.465 и далее). Согласно Махмуду Кашгарскому, кыпчаки называли медведя словом ара. Оно было также общеупотребительным древнетюркским словом, обозначающим “предка, дедушку, бабушку, отца, мать” и других близких родственников. Как справедливо отмечают А.ИнаН и Ж.Клосон, это кыпчакское слово, используемое вместо ожидаемого ayi, является, вероятно, результатом “соединения культа предков и культа медведя в Сибири” (Ж.Клосон), и, таким
образом, оно представляет собой запретное название этого животного. А.Инан указывает, что медведь был “представителем духа леса, и его имя было табуировано. Шаманисты, особенно в лесах, страшились произнести подлинное имя медведя” (Mahmud al-Kasyan, 1982-1985,1, р.122; inan A., 1954, pp.46,63; Clauson G., 1972, p.5)43.
Самыми влиятельными фигурами в обеспечении связи с миром духов были шаманы. Шаман был прежде всего “религиозным специалистом”, к которому обращались только в случае исключительных религиозных потребностей, а не ради повседневных религиозных обрядов, и, кстати, это обстоятельство часто не учитывается в дискуссиях о шаманизме44. Относительно шаманов мы имеем несколько неточное замечание у Дж.Плано Карпини. В своем описании “татар” он сообщает, что “они усиленно предаются гаданиям вообще, а также по полету птиц и внутренностям животных, чародействам и волшебствам. И, когда им отвечают демоны, они веруют, что это говорит им сам Бог. Этого Бога они называют Итога, а Куманы именуют его Кам” (Sinica Franciscana ..., 1929, р.41, Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.31; The Mongol Mission ..., 1955, р. 12). “Итога” - здесь является либо передачей слова Etiigen (монг. “Мать-Земля”, etiigeni “шаманистская богиня земли” (Mongolian-English Dictionary, 1995, р.335; Pelliot Р., 1973, р.26) — слово, определенно связанное с древнетюркской священной “Отюкенской чернью”), либо, что более вероятно, искаженным монгольским idugan “шаманка” (Mongolian-English Dictionary, 1995, р.861: udugan, idugan-, Roux J.-P., 1984, pp. 135-136). Куманским термином, обозначающим шамана, является, конечно же, слово qam, отмеченное в “Codex Cumanicus” (Gronbech К., 1942, р.191). Оно имеется также в мамлюкско-кыпчакском словаре, т.е. уже в значительной степени исламизированной ситуации, где qam переводится как “доктор” (tabib), указывая тем самым на одну из главных функций шамана (Abu-Hayyan, 1931, Arabic text, р.75)45. В этой связи Г.Рубрук обращает внимание на следующее: “Когда кто-нибудь занедужит, он ложится в постель и ставит знак над своим домом, что там есть недужный и чтобы никто не входил. Отсюда никто не посещает недужного, кроме прислуживающего ему. Когда также занедужит кто-нибудь принадлежащий к великим дворам, то далеко вокруг двора ставят сторожей, которые не позволяют никому пересту
41 См. факсимиле в: Ettuhfet-ilz-Zekiyye ..., 1945, ff.21a, 22b, pp.40, 43.
42 Подобные пассажи можно найти и в других его произведениях.
43 О связи понятий бабушка/дедушка с предком-медведем у тюркских народов см.: Ахметьянов Р.Г., 1981, с. 11.
44 См. исчерпывающие комментарии у: DeWeese D., 1994, рр.34-35.
45 “At-Tuhfa” дает qam в смысле современного “акушерка, кормилица” (Ettuhfet-ilz-Zekiyye ..., 1945, f. 15а), которое Ж.Клосон полагает более справедливым понимать как “ведьма” (Clauson G., 1972, р.625).
320
пить за эти пределы. Именно они опасаются, чтобы со входящими не явился злой дух или ветер. Самих гадателей они называют как бы своими жрецами” (Sinica Franciscana ..., 1929, р.187; Путешествия в восточные страны ..., 1957, с. 103; The Mongol Mission ..., 1955, р.106; The Mission ..., 1990, p.96)46.
Астрономические элементы
Мамлюкско-кыпчакский “Kitab Bulgat al-Mustaq” определяет арабское слово al-watam “идолопоклонник, шаман, язычник” как yalduz eri, т.е. “человек, почитающий звезды” (Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, f.lOv: ji yku от * J у-Щ. - Эту связь co звездами подтверждает Ибн Саид и вслед за ним Абу-л-Фида. Он сообщает, что люди земли Кума-нийа (i^uuijjL) “являются тюркским племенем, они уделяют большое внимание звездам и обращаются к ним, принимая решения. Они поклоняются им” (Abu’l-Hasan ‘АН b. Musa Ibn Sa'Td, 1970, р.206; AbuT-Fida, 1840, р.204)47 48.
В мусульманских источниках (Ибн ал-Факих, ал-Бируни, Гардизи) неоднократно упоминается способность тюркских шаманов (gams) вызывать дождь с помощью волшебного камня, яда-таш (yat-tasi/yada-tasi)^. Одна из этногенетических легенд о происхождении тюрок Ашина, находящаяся в “Чжоу-шу”, приписывает Ичжини-нишыду, родившемуся волком, способность вызывать ветер и дождь (Liu Mau-tsai, 1958, р.5-6)49. Тамим б. Бахр, рассказывая о своем путешествии в Уйгурский каганат в нач.1Х в., пишет: “и одно из чудес страны тюрок - некая галька, с помощью которой они делают дождь, снег, холод и т.д., что пожелают. Свойства этой гальки в их владениях хорошо известны и
широко применяются, и никто из тюрок не отрицает это” (Tamm ibn Bahr’s Journey ..., 1948, Arabic text, p.282, trans., p. 14; Ibnal-Faqih, 1885, pp.329-330; Abu Raihan al-Biranl, 1936-1937, p.218; Бартольд B.B. 1973, перс, текст, с.25-26, русск. пер., с.41-42)50. Абу Дулаф обращает внимание на наличие практики вызывания дождя среди кимаков (Abu Dolef Misa-ris Ben Mohalhal, 1845, p.10). Исламские источники также сообщают об этой практике в ставках мусульманского хорезмшаха Мухаммеда (1200-1220 гг, его мать была из кыпчаков) и его сына, гонимого судьбой Джалал ад-Дина (ум. в 1231 г) (Molnar А., 1994, рр.36-43). Мы имеем подробное описание использования вызывания дождя в военных целях во время чингизидской кампании 1231 г против Алтан-хана (китайско-чжурчженьского правителя). Согласно сообщению Джувейни (у Рашид ад-Дина тоже есть этот сюжет), когда командующий монголов “Улуг нойон” (то есть Толуй, самый младший сын Чин-гиз-хана, посмертно получивший от благодарного сына титул Великого кагана) оказался окруженным китайцами, он обратился к "хитрости и обману”, чтобы нанести им поражение. “Среди монголов был канглы, сведущий в науке яда (уау) (Рашид ад-Дин называет его ядамшии (jadarmshi), то есть «практикующий дождевую магию»), который использовал камень дождя”. По словам Рашид ад-Дина, “это своего рода колдовство, совершаемое с различными камнями, свойством которых является то, что когда их вынут, поместят в воду и начнут мыть, то ветер, холод, снег, дождь и снежные бури немедленно появляются даже притом, что дело происходит в середине лета”. Толуй, как сообщает Джувейни, повелел упомянутому канглы, “чтобы он занялся своим делом и приказал всей своей армии надеть поверх
46 Об обширной литературе, посвященной связи шаманизма с врачующей силой, см.: Eliade М., 1972а.
47 О тюркских астрономических понятиях см.: Roux J.-P., 1984, pp.124-132.
48 См. обсуждение у: inan А., 1954, рр. 160-165. а также у Ж.-П.Ру. который различает ядачи. умеющих вызывать дождь, и шаманов (Roux J.-P., 1984, рр.95-98). Он также полагает, что этот институт был заимствован монголами у тюрков. Ж.Клосон определяет яда как “дождевую магию, дождевой камень” и поясняет, что его история “необыкновенно сложна” (Clauson G., 1972, р.883). Более детальное рассмотрение можно найти у: Doerfer G., 1963, р.157. Кроме прочего, об использовании дождевого камня в Восточном Туркестане в XIX в. см.: Jarring G., 1979-1980, р.13. Самый свежий обзор публикаций, имеющих отношение к вопросу о дождевой магии и аналогичным практикам, можно найти у A.Molnar (1994, рр.74-79), который анализирует вызывающие дождь обряды с использованием дождевого камня, наблюдаемые у современных башкир и киргизов, двух народов кыпчакской языковой группы (хотя и сложного этнического происхождения). О вызывающих дождь церемониях с элементами доисламских верований (но без использования яда-таш) у современных турок см.: Yiice N., 1996, рр.231-238. Терминyat/yada и ему подобные происходят из др.-тюрк. yad/yad (>yada/JaSa), давая ср.-тюрк. (кыпчак.) уау и, весьма вероятно, имеют иранское происхождение: ср. др.-иран. yatav- 1) “волшебство, чародейство”, 2) “волшебник”. Ср.-перс, jadiig “волшебник, фокусник”. Согд. y’tak “волшебный”. Непосредственным источником появления слова в тюркском языке могло быть сакск. *yada/jada (Molnar А., 1994, рр. 104-116).
49 Цигу (Кыргыз) тоже происходит от него. Одному из его потомков, Надулу-ше/Надулю-ше, которому приписывали изобретение огня, дали “титул” Тюрк.
50 Эта традиция вызывания дождя отчетливо отделяется от такой же в соседнем Китае, где она была связана с образом дракона. Изготовленные из глины изображения дракона использовались в различных церемониях для вызывания дождя, см.: Loewe М., 1994, р. 142 и далее. 4
S21
зимней одежды плащи и не отходить от лошадей в течение трех дней и ночей. Канглы занимался с яда (уау) так, чтобы дождь начался позади Монголов, и чтобы в последний день дождь сменился снегом, а к нему добавился бы и холодный ветер”. В результате китайская армия, ослабленная внезапным наступлением зимы, навлеченным yayci (как его называет Джувейни), была легко побеждена ('Ata-Malik JuvainT, 1912, pp.150-153; 1958, pp.191-194; Rasid al-Dm, 1959, pp.457-458; Rashid al-Dm, 1971, pp.36-37).
t\ Боги, богини и демоны
В наших источниках есть и другие следы древних тюркских верований. В “At-Tuhfa” упоминается слово итау, которое переводится как xalas (“плацента, послед”) (Ettuhfet-iiz-Zekiyye ..., 1945, f.l4a/p.27)51. Это указание на древнюю тюркскую богиню Умай. Согласно Клосону, данное слово в тюркском языке первоначально служило для обозначения “плаценты, последа, а также использовалось как имя ... тюркской богини, специфической функцией которой была забота о женщинах и детях, возможно, потому, что этот объект, как предполагалось, имел волшебные свойства” (Clauson G., 1972, рр.164-165)52. Нашей целью здесь не является установление того, какое из значений этого термина было первым, мы просто хотим обратить внимание на его присутствие в современных источниках, теперь уже в исламском антураже и, понятно, в ограниченном значении, как свидетельство его использования в кыпчакской среде. Другие свидетельства можно привлечь из традиций народов, ведущих свое происхождение от кыпчаков. Так, карачаевцы и балкарцы, два близкородственных народа Северного Кавказа, говорящих на той разновидности тюркского языка, которая восходит непосредственно к языку кыпчаков, имеют в своем языческом пантеоне богиню Umay Biyce, обозначаемую как “дочь Тенгри” (Teyri qiztdt). Она
часто изображается в виде крылатой оленихи или зайчихи (возможный сплав с Хитау, Qimay других тюркских народов). Впоследствии, с проникновением христианства, образ L’may Biyce слился, как предполагается, с культом Девы Марии, что привело к формированию образа Bayrim Biyce, популярной богини материнства и детей. Следы этого культа есть также у тюркских народов Волго-Ура-лья (татар и башкир) (Джуртубаев М.Ч., 1991, с.96-97; Ахметьянов Р.Г., 1981, с.43-44)53. Термин Умай (итау, may) до сих пор сохраняется среди исповедующих шаманизм тюркских народов Сибири (в том числе шорцев, хакасов, якутов) и среди мусульман-киргизов в различных религиозно-магических коннотациях54.
Другой пережиток древних верований может быть замечен в культе бога Чоппы у карачаевцев и балкарцев. Происхождение этого культа является неясным. Он, кажется, назван Мовсесом Дасхуран-ци в его сообщении о визите епископа Израэля к “кавказским гуннам”, вассалам Хазарского каганата. Он упоминает “высоких идолов и с’ор’аук’ с грязными кожами алтарей” (Dasxuranci Movses, 1961, рр.165-166)55. Термин сорра также найден в соседних нетюркских языках черкесов (сорра) и осетин (соррау). В осетинском языке он обозначает “ритуальный танец и пение, исполняемые вокруг пораженного молнией человека и повторяемые несколько раз в течение всего ритуала...” (Абаев В.И., 1958, с.314). В карачаевском и балкарском языках это имя грозного божества грома и молнии, "кому посвящали ребенка”. Просьбы, обращенные к Чоп-пе, сопровождались ритуальным танцем. Это было божество, второе по важности после Тейри (Tegri < Tengri), ему посвящался ежегодный весенний праздник, с ним же были связаны священные камни (соррат fast). Было выдвинуто предположение, что с ним идентифицировался культ Ильи (Чоппа-Эл-лири) (Тенишев E.R, Суюнчев Х.И., 1989, с.736)56. Этимология этого имени тоже неясна. Было ли это местное северокавказское божество, воспринятое некоторыми из тюркских народов Хазарского ка
51 Примечание на полях al-mara'at “женский” ясно указывает, что это более позднее из значений слова, в отличие от упоминающегося в тексте “высвобождения”.
52 Д.Синор замечает, что оно могло использоваться и в качестве персонального имени, как мужского, так и женского (Sinor D., 1984, рр.1773-1777). Д.Синор не согласен с тем, что это исконно тюркский термин. Он встречается в тунгусских языках, ср. эвенкийское оте/дгт “матка, лоно”, солонское отё “матка”, и является “общеупотребительным” в классическом и современном монгольском языке. Д.Синор утверждает, что это термин монгольского происхождения.
53 Ср. Umay-ana. Среди уральских татар образ Умай-ана сплелся с образом Гамбар-ана и в результате возник образ Умай гамбар ангел, охраняющий рожениц.
54 См. обсуждение у: Потапов Л.П. 1973, с.265-286. См. также: loan А., 1954, pp.33-39; Roux J.-P., 1984, р.136 и Gome? S., 1990, рр.277-281. который обращает внимание также на остатки этого культа среди турков Фракии.
55 -к ’ - окончание множественного числа в армянском языке.
56 Ср. также соррат tasi “культовый камень в селении Учкулан”, сорра comart “очень щедрый” (Джуртубаев М.Ч., 1991, с. 126-128). Детальный анализ культа Чоппы у карачаевцев см. в исследовании М.Д.Каракетова (1995).
322
ганата, живших в регионе, и перешедшее к более поздним тюркским группам, с которыми они смешались? Или оно было принесено в регион тем или иным из тюркских племен Хазарин? Его присутствие у карачаевцев и балкарцев, потомков куманских объединений, может быть свидетельством того, что данный культ был известен некоторым из кыпчакских племен. Но, учитывая условия Северного Кавказа, в первую очередь наличие алано-ас-ских и сванских субстратных элементов в этногенезе карачаевцев и балкарцев, следует допустить возможность и других источников формирования культа этого божества. Необходимы новые данные и дальнейшие исследования.
В дополнение к шаманским верованиям, обычным для большой части народов Северной Евразии, кыпчаки, как и многие другие кочевые тюркские народы, поклонялись самому важному из богов древнетюркского пантеона - богу неба Тенгри. Культ Тенгри, который впервые засвидетельствован, вероятно, у сюнну, был также широко распространен среди монгольских народов. В литературе ведутся дебаты о роли Тенгри и его функциях. Недавнее изучение вопроса, предпринятое А.Рона-Ташем, позволило ему заключить, что, хотя Тенгри рассматривался как “активное Существо”, он не был Создателем ex nihilo. Скорее, его роль свелась к тому, что он внес порядок и структуру в то, что уже существовало (Rona-Tas А., 1987, р.38)57. Иудейские, христианские и исламские авторы, описывавшие тюрок, переводили имя Тенгри как “Бог”. Примеры тому можно обнаружить в “Codex Cumanicus”; tengri, tengeri, beymiz tengeri (“наш Господь Бог”) и т.д. (Gronbech К., 1942, рр.241-242), и в мамлюкско-кыпчакских словарях, где слово “Аллах” переведено как: tanri (<^ или tanri, “с носовым пйп”) (Abu-Hayyan, 1931, Arabic, р.40), tengri или (jj^“'“‘) (Kitab Majmu ‘Tarjuman, 1894, pp.3, 55/69; Ettuhfet-ilz-Zekiyye ..., 1945, ff.3b, 41b, 69a; Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, f.8r/p.29/51) или f
tagn {Jjiiz, al-Qawanm..., 1928,p.43). Средне-тюркские языки имели два других имени для высшего божества, оба они найдены в средне-кыпчакском. “Kitab al-ldrak” слово bayat (в рукописи; , правильно: чЦи) определяет как “имя самого главного Бога в языке уйгуров, проживающих в Туркестане” (Abu-Hayyan, 1931, Arabic, р.37). В этом же труде и в “Kitab Majmu ‘Tarjuman” обращает на себя внимание слово tigan “Бог”, правда, в “Tarjuman" отмечается далее, что “это слово из диалекта (lugat), который знают лишь несколько человек” (Abu-Hayyan, 1931, Arabic, р. 15, ; Kitab Majmu ‘Tarjuman,
1894, Arabic, p.3, 3G.jl.).
Понятие о злом духе было также известно; сравним в средне-кыпчакском:
“Codex Cumanicus”: уек (“демон”, “демонический”, “злом”), уек tusman (“смертный враг”) (Gron-bech К., 1942, р.121).
“Kitab al-ldrak”: уек (“шайтан”, “al-saytan”) (Abu-Hayyan, 1931, Arabic, р.96).
“At-Tuhfe” содержит интересное смешение слов уек и burgan (дополненное примечанием на полях: qasirga), которые использовались для перевода араб, zaubaa (“шторм, ураган”). Это следствие соединения слов Ьигхап (“Будда, идол”) с burgan (“мошный шторм”)58.
“Kitab Bulgat al-Mustaq”: уек (“шайтан”, “al-saytan ”) (Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, f.8v/p.3).
Термин уек, также будучи заимствованным понятием, возможно, происходит от индийского yakkha (санскрит, yaksa), полученного, наиболее вероятно, через согдийцев или китайцев59.
Рай и ад
Аналогично и понятия “рая” (ucmaq) и “ада” (tamuq/tamu) в средне-кыпчакском также выражены старинными заимствованиями из согдийского: ’wstmg и Zwnv60;
57 А.Рона-Таш: “... в соответствием с законом вещей создает нечто из наличествующего”.
58 Ж.Клосон в своем обсуждении вопроса о Ьигхап (“Будда”) в связи с понятием “идол”, от которого происходит ср.-кыпчак. burgan, переводит zaubaa как “демон” (Clauson G., 1972, pp.360-361), что вряд ли правильно. Qastrga, однако, верно переведено как “al-zawba‘a” - “вихрь” (Clauson G., 1972, р.669). Очевидно, в ср.-кыпчак. Ьигхап и burgan стали омонимами в некоторых диалектах, что ввело в заблуждение автора al-Tuhfa, ср. осман., чагат. buragan “сильная буря, вихрь, ветер с дождем и снегом” (Радлов В.В., 1893-1911, IV/2, с. 1818).
59 См. обсуждение у: Clauson G., 1972, р.910; уек “демон, дьявол” (Севортян Э.В., Левитская Л.С., 1989, с.171). Слово сохранилось в современных кыпчакских языках, ср. татар, jik, диалект., уек, jek “злой дух, дух злобы и зависти”, караим, уек “дух, молния”, казах., каракалпак., киргиз, zek “зависть, злость, презрение” (Ахметьянов Р.Г., 1981, с.23), карач.-балкар.уеА “нечистая сила” (Тенишев Е.Р., Суюнчев Х.И., 1989, с.240).
60 ustmax “рай” - термин, приспособленный в ранний период исламизированными тюрками для перевода араб. саппа “рай” (Clauson G., 1972, р.257) и tamu “ад” ... в средневековый период форма tamug, возможно, заимствованная или иным образом появившаяся из иранского языка. Один из тех немногих языческих религиозных терминов, что не были отвергнуты исламом (Clauson G., 1972, р.5ОЗ). Форма tamu демонстрирует кыпчакский переход g > w с выпадением последнего (по крайней мере, на письме) (Halasi-Kun Т., 1975, р.2ОЗ).
323
“Codex Cumanicus”: ucmaq “Kitab al-Idrak”: ucmaq “At-Tuhfa”: ucmaq
“Kitab Majmu ‘Tarjuman”: ucmaq
tamu, tamuq, tamux (Gronbech K., 1942, pp.233, 263)
tamirw (Abu-Hayyan, 1931, pp. Ill, 66)
tamuw (Ettuhfet-uz-Zekiyye ..., 1945, f. Па), а также другая форма tamiw
tamu (Kitab Majmu ‘Tarjuman, 1894, pp.45, 83)61
“Kitab Bulgat al-Mustaq”: ucmaq (Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, Arabic, f.8v/p.2)
Постоянство этих заимствованных слов в христианизированной или исламизированной среде указывает на то, что они перестали восприниматься как чужеродные. Отсутствие кыпчакских текстов, предшествующих их исламизации (или христианизации), не позволяет выяснить, как они
тогда употреблялись. Ж.-П.Ру предполагает, что слово tamu(q) вытеснило родное слово ic yer. которое обозначало подземный мир. один из йс qat (“три слоя”) трех миров (Roux J.-P., 1984, р.102). Эти слова также найдены во многих современных кыпчакских языках:
Караим.: истых “рай, райская обитель” (Баскаков Н.А. и др., 1974, с.586)62
Башкир.: ozmax “рай” tamuq “ад, пекло, преисподняя” (Башкирско-русский словарь,
1958, с.412, 504)
Татар.: ojmax.jomax, octomaq “рай” tamuq, tamiig “ад” (Ахметьянов Р.Г., 1981, с.39)63
Казах.: ziimaq “рай” tamiiq “ад” (Shnitnikov B.N., 1966, рр.Ш, 192)
Киргиз.: ucmaq “рай” (Юдахин К.К., 1965, с.812).
Священные горы и реки
Священные горы, леса и реки были существенными компонентами шаманистских представлений о мире (Roux J.-P., 1984, р.137 и далее). Украинская и южнорусская топонимика сохранила ряд ассоциирующихся с культами названий, которые, возможно, принадлежат кыпчакам. Многие из них содержатся в “Книге большому чертежу”, в которой московиты в нач.ХУП в. попытались уяснить и очертить географию России. О.Прицак, рассматривая проблему локализации куманских орд, размещает “истинный центр половецких поселений” на правом берегу Донца. К югу от этого региона, согласно “Книге большому чертежу”, располагаются “Святыя горы” (Книга большому чертежу, 1950, с.75)64. Неподалеку от Святых гор, согласно этому
же источнику, по левому берегу “пал в Донец колодезь65 Святой, а Нетригус он же”. О.Прицак видит в слове Нетригус “загадочную деформацию словосочетания Tengir Su «Святая Вода»” (букв, небесная/ божественная вода). Все упомянутое находится недалеко от руин Царева города, который О.Прицак идентифицирует с куманским городом Шаруканем, носившим имя одного из их главных предводителей (Шарукан) (Pritsak О., 1982, рр.347-348; Книга большому чертежу, 1950, с.75-76). Это соединение священных мест находит соответствие в древней центральноазиатской религиозной традиции, которая неизменно требует некоторой комбинации гор, воды и леса66. Священный лес, по всей видимости, должен быть идентифицирован с “Черным лесом” и “Голубым лесом”, первый из которых располагался на р.Ерель/Орель на территории куманского
61 Оба слова помечены как туркменские формы.
62 Ср. также ucmaxh “райский, покойный, умерший (т.е. ставший жителем рая)”, ср. также армяно-куман. (Schutz Е., 1968, р.148), ucmaxh “несуществующий, умерший (чья душа обитает в раю)”.
63 Эти слова вошли как в чувашский язык: satmax, satmalax, astemax, уатах и tamak, так и в языки финно-угорских народов Поволжья, ср. марийск.: uz’max и tamtk.
64 О.Прицак также цитирует Никоновскую летопись (Полное собрание ..., 1904. с. 122, 126), но здесь под “святыми горами” подразумевается Афон.
65 Колодезь, кладезь буквально значит “источник, родник” (Срезневский И.И., 1893, 1/2, ст.1212-1213, 1256); “родник, источник, колодезь” (Словарь древнерусского языка ..., 1991, с.211-212, 242-243).
66 См. обсуждение этого “мифического комплекса” у: DeWeese D., 1994, pp.43-48; Harva U., 1938, pp.57-89; Roux J.-P., 1984, pp.132-154; Allsen T.T., 1996, рр. 116-135. Д.ДеВииз видит здесь священную символику как основную “подлинную константу” политической и социальной организации центральноазиатских народов, а не имперской традиции Степи (DeWeese D., рр.521-528). Это, несомненно, в известной степени верно, так как большинство государств Степи, в которые входили кыпчаки, не достигало имперского статуса и не стремилось к нему. Тем не менее, имперская традиция, измененная и адаптированная, через какое-то время становилась частью наследства, которой мог воспользоваться склонный к созданию империи социум. Действительно, чтобы быть признанным “имперским” народом, необходимо было соблюдать традиционные политические формы и культовые символы. Так, например, кидани и монголы сознательно использовали и эксплуатировали те имперские и культовые традиции и символы, которые исходили от тюрок и уйгуров. Тюрки же, в свою очередь, использовали традиции, взятые у сюнну. Разумеется, это проблема, которая требует гораздо больше внимания, чем ей здесь может быть уделено.
324
объединения Бурджоглы, а второй - на р.Самара/ Снопород на территории племенного объединения Улашоглы (Pritsak О., 1967, рр.1621-1623).
Язычество было доминирующей религиозной ориентацией кыпчакских племен накануне монгольского завоевания. Так, ан-Насави, биограф Джалал ад-Дина, сына хорезмшаха Мохаммеда, разгромленного монголами, отмечает, что государи из дома Хорезмшахов, который имел тесные брачные связи с кыпчаками канглы, “совершили ошибку, взяв в помощь тюрок против (людей) их же племени (‘ala jinsihim) из числа многобожников (dawi as-sirk)” (Mohammed en-Nesawi, 1891, Arabic, p.82). Историк из Алеппо Ибн ал-Адим (ум. в 1262 г) в относящемся приблизительно к 637-638/1239-1241 гг описании злодеяний, совершенных “хорезмийцами”, то есть кыпчакскими отрядами в его стране, похоже, подразумевает, что мусульмане не знали бы такого ужаса, сталкиваясь со своими единоверцами (Kamal ad-Dm ‘Umar b. Ahmad b. al-‘AdTm, 1968, p.248 и далее)67 68. Джиованни дель Плано Карпини также дает понять, что куманы, с которыми он встречался, были еше в значительной степени язычниками. В частности, в одном месте он весьма определенно отмечает, что татары “вступили в землю Турков (= куманов - П.Б.Г.), которые язычники” (intraverunt terram turcorum qui sunt pagani). В другом замечании, прямо относящемся к куманам (“Comani”) и канглы (“Kangitte”), Дж.Плано Карпини поясняет, что “эти люди были язычники” (isti homines erant pagani) (Sinica Franciscana ..., 1929, pp.71, 112; The Mission ..., 1955, pp.29, 58).
Этнорелигиозная терминология
Кыпчаки принесли с собой дополнительную религиозную терминологию (в значительной степени иранского происхождения), которую они приобрели перед их обращением в ислам или христианство. Так, мы находим в мамлюкском словаре Juhiid (Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, p.5; Durrat al-Mudiyya ..., 1991, f.l4a/frp.59, 87) <nepc. Juhiid “еврей”, Mug (Kitab Bulgat al-Mustaq, 1954, p.5;
Ir§aduT-Muluk ..., 1992, 14a/fc.l54) “зороастри-ец” <nepc. Mog'* или согд. mwg. (Древнетюркский словарь, 1969, с.346: ср. уйгурское inogoc), Tarsa, обозначающее “еврея” в “Idrak” (Abu-Hayyan, 1931, р.38), но в “Irsad al-Miilflk” “христианина” <перс. Tarsa “напуганный, робкий; тот, кто размышляет, мечтает, воображает; христианин,•'поклонник огня” (Steingass Е, 1892, р.294; ср. также tarsa ’Т “христианство. ламаизм”).
Христианство у кыпчаков
Путешественники XIII-XIV вв., христиане и мусульмане, иногда встречались с кыпчаками-христианами. С начала своего существования кыпчакский союз включал христианские элементы. Куны, как было отмечено ранее, согласно ал-Марвази, были христианами несторианского толка (Sharaf al-Zaman ..., 1942, Arabic, р.18, trans, pp.29-30)69. Правда, какое влияние, если таковое вообще имелось, они оказали на кыпчакский союз, неясно. Христианство, возможно, не выходило за пределы отдельных родов. В 1118 г грузинский царь Давид Строитель (1089-1125 гг), который был женат на кыпчакской “принцессе” (носившей ирано-грузинское имя Гурандухт), дочери Атрака, сына знаменитого куманского хана Шарукана, столкнувшись с массированным вторжением сельджуков, попросил помощи у своего тестя. Приблизительно 40000 воинов-кыпчаков (и среди них их союзники асы) пришли в Грузию вместе со своими семействами. Отчасти перекочевка объяснялась еще и тем, что кыпчаки искали убежище от нападений правителя Руси Владимира Мономаха. Впоследствии “много кыпчаков”, как сообщает грузинская летопись, вместе с пятитысячной армией “рабов” Давида (своего рода корпус гулямов, популярных в исламском мире) “добровольно, изо дня в день, становились христианами... ”(Картлис цховреба, 1955, с.335-337. Об этих событиях см.: Golden Р.В., 1984а, рр.45-87; Kirzioglu Е, 1992, ss.29, 107, 114-115). Племянник принцессы Гурандухт, сын известного Кончака, носил имя “Юрги” (Георгий) и накануне монголь
67 М.Кёпрюпю, напротив, считает, что, хотя Ибн ал-Адим “говорит о них с такой ненавистью, (он) не говорит ничего о том. что они были многобожниками” (Kopriilu M.F., 1993, рр.75-76, п.53). Вместе с тем, сам М.Кёпрюлю обращает внимание на то, что хорезмийцы пили вино. Это можно интерпретировать как дополнительное свидетельство отсутствия среди них ислама или слабого соблюдения ими этого запрета, вряд ли неизвестного в то время в тюрко-исламском обществе.
68 Согласно А.Кристенсен, это были маги: “наиболее многочисленный и низший разряд - маги, mogh ...” (Christensen А.Е., 1944, р.99), “... обычно служителей культа при Аршакидах и Сасанидах называли mogh «маг» ... ” (Christensen А.Е., 1944. р. 116)
69 В.Минорский полагает, что куны, этническая принадлежность которых точно не устанавливается, могли быть частью того или иного монгольского или тюркско-монгольского племенного объединения (кераитского или ошутского), которые в нач.Х! в. приняли несторианское христианство (Sharaf al-Zaman, 1942, р.98). Полемику по сложной проблеме происхождения кунов-куманов-кыпчаков см. у: Golden Р.В., 1992а, рр.270-277.
325
ских завоеваний считался наиболее сильным из куманских предводителей (Полное собрание 1841, с.504; 1908, с.740)70. Грузия была одним из проводников ортодоксального христианства, способствовавших его проникновению в Куманскую степь, когда впоследствии Атрак и большая часть его племени вернулись к прежнему месту жительства. Другие кыпчаки, однако, позже прибывали в Грузию и поступали на службу к различным грузинским монархам, играя особенно важную роль в правление знаменитой царицы Тамары (1184-1213 гг). Они также, возможно, имели некоторое влияние на своих родичей в степи. В то время были кыпчаки, которые в значительной степени ассимилировались в грузинское общество. Их называли Naqivc’aqara “бывшие кыпчаки”. Некоторые из этих кыпчаков прибыли из восточных регионов Дашт-и Кыпчака и имели давнишние связи с Хорезмшахами (Golden Р.В., 1984а, рр.79-86).
Русские летописи сообщают о спорадических переходах куманских вождей в православие. Согласно поздней Никоновской летописи, Амурат-хан крестился в Рязани в 1132 г, а некий Айдар принял христианство в Киеве в 1168 году (Полное собрание ..., 1862, с.158, 236). Правда, это поздний источник (XVI в.), проникнутый выраженным имперским духом и идеей превосходства своей веры над другими. Поэтому к этим “переходам” (в которых очевидны искаженные мусульманские имена), нужно относиться с осторожностью. Более твердые основания имеет обращение в христианство в 1147 г “Василия Половчина”, одного из “диких” половцев, связанных с князем Святославом из рода Ольговичей (Полное собрание..., 1908. с.341; 1856, с.39). Перечислим других куманских вождей, носивших русские христианские имена: Даниил Ко-бякович (без даты, 1185 г, 1223 г), Глеб Тириевич (1185 г) и Роман Кзич (1185 г) (Полное собрание..., 1841, с.395, 504; 1908, с.644). Все они были новообращенными, о чем свидетельствуют их языческие тюркские патронимы. Одно из самых важных обращений произошло в 1223 г, когда “великий князь куманов” Бастый (тюрк. Basti), напуганный угрозой нападения монголов, пожелал заключить против них союз с Русью (Полное собрание..., 1841, с.505; 1908, с.741; 1885, с.90). Куманский хан Котян, который позже сбежал к Венгрию, тоже
принял крещение, пытаясь заручиться поддержкой русских князей накануне битвы на Калке. После Калки те куманы, что нашли убежище на Руси, принимали христианство, а взамен получали провиант и место для поселения (В.Н.Татищев, 1964, с.216,217).
Дж.Плано Карпини столкнулся с одним из этих куманов-христиан, когда по приказу хана Бату встретился с сыном русского князя Ярослава. В свите последнего был воин по имени “Сангор”71, о котором Карпини сообщает, что “он родом Коман, но теперь христианин, как и другой Русский, бывший нашим толмачом у Бату” (Sinica Franciscana..., 1929, р.128; Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.82; The Mongol Mission ..., 1955, р.70). Католическая церковь в это время была тоже активна. Приблизительно в 1217-1218 гг, если не ранее, был учрежден Куманский епископат. Венгерские короли, поддержанные папой, каждый в силу разных внутренних и внешних причин, играли в этом важную роль. Доминиканский и францисканский ордена были вовлечены в этот процесс, и мы имеем сообщения об обращении куманского вождя Борка (Borc/Barc/Bortz [Bars? Bore? Виге?]), его сына (возможно, носившего имя Мемброк) и множества их соплеменников в 1227 году72. Г.Рубрук сообщает, что он был удивлен, встретив кумана, который приветствовал его латинскими словами “salvate Domini”. После расспросов он узнал, что этого человека крестили в Венгрии францисканцы (Sinica Franciscana ..., 1929, р.217; Путешествия в восточные страны ..., 1957, с. 122; The Mongol Mission ..., 1955, р.130; The Mission ..., 1990, pp.135-136). Эти усилия западных миссионеров, параллельные продолжавшемуся обращению в православие, пережили завоевания монголов, что демонстрируют тексты “Codex Cumanicus”, датирующиеся кон. XIII - нач-XIV в., и тюркские имена Судакского синаксария73. Католические миссии под покровительством Чингизидов были активны в поел. четв. XIII в. в Крыму - в Кафе и Солхате. Яйлак, жена Ногая, в KOH.XIII в. возводившего и свергавшего с золотоордынского трона ханов, была крещена именно там. Эта деятельность продолжалась и в правление хана Узбека (1312-1341 гг), сделавшего ислам официальной религией Улуса Джучи (см. ниже) (Vasary I., 1986, рр.281-282). В нач.ХГУ в.
7,1 Дом Шарукана, возможно, был правящей династией в племенном объединении токсоба, входившем в субконфедерацию так называемых “диких половцев” (Golden Р.В., 1979-1980, р.306).
71 Возможно, тюрк, sonqur, куман, songgur, ср. “сокол” (Gronbech К., 1942, р.222), см. также: singqur “белый (полярный) сокол” (Clauson G., 1972, р.838).
72 См. обсуждение у: Makkai L., 1936, pp.15 ff.; Pauler Gy., 1899, р.98; Magyarorszag tortcnctc ... 1984, p. 1343; AltanerB., 1924, pp.141-151; Kristo Gy., 1976, p.71. Мемброк может быть именем другого куманского князя, который тоже был окрещен.
73 См. полемику об этом у: Golden Р.В., 1992b, pp.38-40; Vasary I., 1988, pp.260-271. .. , ;
326
Ибн Баттута встретился с кыпчаками-христианами в Крыму, у них он со своими спутниками нанял повозку. В своем описании монгольской столицы Сарая времени Узбек-хана Ибн Баттута отмечает, что “в нем (живут) разные народы, как то: Монголы - это (настоящие) жители страны и владыки (ея); некоторые из них мусульмане; Асы, которые мусульмане; Кыпчаки; Черкесы; Русские и Византийцы, которые христиане” (Ibn Battuta. 1964, pp.322, 357; Тизенгаузен В.Г., 1884, с.306). Таким образом, кыпчаки накануне их исламизации в глазах арабского путешественника в значительно большей степени идентифицировались с христианством, нежели с исламом.
В этой связи, наконец, мы можем обратить внимание, что мамлюкско-кыпчакский текст “Irsad al-Muluk wa’-s-Salatm” использует для обозначения “церкви” любопытный термин yaq/yiq iw (Ir§adiTl-Miiluk ..., 1992, f.436a, p.430)74. Ясно, что он происходит из того же самого источника, что и термин, находящийся в “Codex Cumanicus”: yix-dv. Он сохранился также в армяно-куманском yigov “церковь” и караимском yegiiv “церковь”. Кроме того, он отразился в армяно-куманском yigkiin, караимском yixkiln/yexkiln/yuxkiln и, наиболее вероятно, в карачаево-балкарском iyix кип “воскресенье”. Было сделано предположение, что iyix, yix и т.д. происходят от iduq “посланный небесами” = “святой” (Gronbech К., 1942, р.132; Tryjarski Е., 1968-1969, рр.341, 342; Караимско-польско-русский словарь, 1974, с.269, 246, 278; Тенишев Е.Р., Суюнчев Х.И., 1989, с.758)75. Однако эта гипотеза порождает много проблем. Было также предположено, что присутствие термина yix и т.п. только в куманском языке может указывать на то, что это был миссионерский неологизм. Но часть кыпчаков была знакома с христианством еще до откочевки в западные евразийские степи. Маловероятно, чтобы они не имели никакого термина для передачи понятия “церковь”. Кроме того, возможны были другие, местные источники христианского влияния на куманов в Западной Евразии. Их соседи и союзники в северокавказском регионе, аланы, подвергались христианскому влиянию в течение нескольких столетий. В самом деле, начало деятельности византийских миссионеров датиру
ется здесь, вероятно, VI веком. Эти усилия были возобновлены в koh.IX в. с определенной помощью со стороны “Абазгии” (Абхазия, то есть Западная Грузия). К нач.Х в. (приблизительно 903 г) относится крещение аланского князя (Кулаковский Ю., 1918, с. 1-18; Калоев Б.А., 1979, с.57, 59; Moravcsik Gy., 1946, р.34; Richard J., 1982, р.102). Ибн Саид (ум. в 685/1286 г), представитель западно-мусульманского мира, ошибочно определяет ираноязычных аланов (‘Alaniyya или al-‘Alan) как “христианизированных тюрок” и отмечает, что они “являются многочисленными людьми в той области, вблизи Баб ал-Абваб. Они - соседи племени тюрков по имени ас, которые имеют свои обычаи (‘ala manza‘ihim) и свою веру” (Abu’l-Hasan ‘АН b. Musa Ibn Sa‘id. 1970, p.196). Имеются также свидетельства присутствия христианства среди аланского населения таких кыпчакских городов как Шарукан (Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 163). Несомненно, элементы православного христианства проникли к кыпчакам в результате их симбиоза с аланами.
Кумано-кыпчакские языки сохранили термины, имеющие отношение к дням недели, важному элементу иудео-христианско-исламской религиозной традиции, который может быть связан с давним византийским влиянием в регионе. Так, в карачаево-балкарском есть giirge/geilrge kiln “вторник” < Св. Георгий, в караимском - baraski <греч. ПарабкЕоц “подготовка” [день подготовки к дню отдыха, то есть субботе] = “пятница”, первоначально иудейский термин, затем христианизированный. Сравни также караимское kici baraski “четверг”. В карачаево-балкарском baras kiln означает “среда” (Golden Р.В., 1995, рр.366-367)76. Любопытно, что куманская неделя, как это зарегистрировано в “Codex Cumanicus”, следовала персидским образцам, которые преобладают в тюркских языках Средней Азии: ye-senbe (yek-senbe “воскресенье”), tu senbe (“понедельник”), caar-senbe (“среда”), pen-senbe (penc-senbe “четверг”), ayna (“пятница”), но “суббота” предоставлена древнееврейским sabat кап. Последнее наблюдается как в куманском языке, так и у его наследников (армяно-куманский, караимский, карачаево-балкарский и даже кумыкский) и может являться элементом культуры, относящим
74 Форма yaq - тохарская вокализация. Оно вполне могло звучать как yiq iw/ew. о чем см. ниже.
75 Отюркск. iduq > iyuq > iyiq, см.: Clauson G., 1972, p.46; Rasanen M„ 1949, p.54. Э.В.Севортян, напротив, полагает, что iduq следует связывать с *ау~, ауа- “почитать” (Севортян Э.В., 1974, с.649-650).
76 Большинство свидетельств из языка карачаевцев и балкарцев имеют позднее происхождение. Чаще всего остается неясным, имело ли место христианское влияние или же это достояние более ранних народов, вошедших в состав карачаевцев и балкарцев. Карачаево-балкарский этногенез, как уже было отмечено раньше, представляет собой очень сложную, дискуссионную проблему. В.П.Алексеев, ведущий ее исследователь, в своей книге “Историческая антропология и этногенез” (1989, с.253) считает их в значительной степени кыпчакизированными (картвельскими) сванами и другими палео-кавказскими народами горского происхождения. Согласно сообщениям XVII и XVIII вв., в период, предшествующий их исламизации, они были до известной степени христианами, но их вера несла солидный груз языческих элементов (Джуртубаев М.Ч., 1991, с.176-179).
327
ся к хазарским временам. Мамлюкско-кыпчакские глоссарии имеют ожидаемый senbe (Golden Р.В., 1995, pp.368, 370, 372).
Иудаизм
Что касается других религиозных общин в кыпчакской степи, то есть очень краткое сообщение о еврейской или обращенной в иудаизм группе в составленном Дж.Плано Карпини списке народов, порабощенных монголами: “Кангиты, Кома-ны, Брутахи, которые суть иудеи, Мордвы, Турки, Хозары ...”, и далее “Брутахии, которые слывут иудеями — они бреют голову” (Sinica Franciscana ..., 1929, pp.90, 111-112; Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.57, 72; The Mongol Mission ..., 1955. pp.41, 58). Согласно месту, занимаемому в списке, они, казалось бы, должны были жить в Волжском регионе. Маловероятно, что они имели какое-то отношение к кыпчакоязычным караимским общинам Крыма. Точно так же нет никаких данных для идентификации их с хазарами, хотя это и не исключено. Караимские общины Крыма (а позже их диаспора на Украине, в Польше и Литве) демонстрируют отчетливые лингвистические связи с западными кыпчаками (куманами). Ученые, изучавшие восточноевропейских караитов, и местные караимские ученые, основываясь на их тюркском языке (уникальном в этой группе караитов), были убеждены в их хазарском происхождении или в какой-то связи с куманами (Zajqczkowski А., 1947, chap. Ill; 1961, pp.12-13; Dubinski A., 1994, pp.37-39). Последняя гипотеза представляется более обоснованной, поскольку полновесная экспертиза современных еврейских источников, раббанитских и караитских, показывает, что хазарский иудаизм вышел скорее из первой группы, чем из второй (Ankori Z., 1959, рр.64-79). Уже знакомый нам рабби Петахия пишет, что в “земле Кедар” (Кумания) настоящих евреев нет, а живут там только те, которых он называет “еретиками”. Видимо, слова Петахии нужно понимать так, что они были абсолютно не осведомлены в раббанитском иудаизме, и, следовательно, евреи, с которыми он там столкнулся, были караитами (The Travels of Rabbi Petachia of Ratisbon, 1856, pp.6-9)77. Хотя это вполне вероятно, но, учитывая недостаток данных, здесь следует проявлять известную осторожность. Караитские поселенцы из
Византии (самый вероятный источник крымских караитов), возможно, обращали в свою веру кыпчаков или иных кыпчакоязычных представителей полиэтничного населения Крыма. Но сообщество караитов, там сложившееся, должно рассматриваться в контексте лингвистической куманизации многих жителей области, включая, в первую очередь, армян, оставивших обширное письменное наследие на куманском языке (записанное армянскими буквами), очень близком к тюркскому языку караитов (Грунин Т.П., 1967).
Ислам
Исламизация кыпчаков была процессом, начавшимся всерьез только в период правления Узбека, что уже отмечалось выше78. Для домонгольской эпохи есть лишь спорадические сообщения об индивидуальных переходах в ислам, вроде того не названного по имени “эмира Кыпчаков”, который в кон.40 гг XI в. стал вассалом сельджукида Чагри Бека, принял ислам и получил сельджукскую невесту (al-Husayni, 1933, pp.27-28; Bosworth С.Е., 1968, р.52). Хотя впоследствии кыпчаки, как мы видели, были глубоко вовлечены в политику и военные дела государства Хорезмшахов, это вплоть до кон.ХП в. давало, кажется, немного случаев перехода в ислам (Бартольд В.В., 1968а, с. 100; 19686, с.209). Отношения, установившиеся здесь, напоминали, скорее, те, что сложились в западной части степи с русскими княжествами. Против кыпчаков-язычников велись войны, но отдельные группировки кыпчаков время от времени нанимались на службу к правящей династии Хорезма, и между ними завязывались многочисленные брачные связи (Ахинжанов С.М., 1989, с.208-216; Kafesoglu I., 1956, рр.93-94). Из этого, несомненно, следовали некоторые преобразования в религиозной сфере. Так, Абу-л-Гази говорит о множестве родственников Терген-хатун, кыпчакской жены Текеша и матери Мухаммеда, прибывших ко двору Хорезмшаха, поступивших на службу и принявших ислам. Среди них был, в частности, Гайир-хан, чьи действия в Отраре спровоцировали нападение монголов на Хорезм (Histoire des Mongols .... 1871, pp.37-38; 1874, pp.37-38). Официальные документы времени Текеша, однако, показывают, что кыпчаки Нижней Сырдарьи не были мусульманами (Бартольд В.В., 1964, с.294, прим.219). Ибн ал-Асир
77 Текст воспроизведен также у: Ankori Z., 1959, р.61 и n.13; Mann J., 1935, рр.288-289. Петахия писал: “В стране Кедар нет настоящих евреев, но лишь одни еретики. И рабби Петахия спросил их, почему они не веруют словам и преданиям мудрецов? Они ответили: потому что наши предки не учили нас этому. Накануне субботы они нарезают весь хлеб, который будут есть в субботу. Они едят его впотьмах и сидят весь день на одном месте. Их молитвы состоят только из чтения псалмов. ... Они также говорят: мы отроду не слыхали и не знаем, что такое Талмуд”.
78 Об истории реформы Узбека см. детальное исследование: DeWeese D.. 1994.
328
около 619/1222-1223 г сообщает, что после нападения монголов среди большой группы кыпчаков, искавших убежища в Ширване, был один, занимавший высокое положение. Он заявлял: “Я был на службе у Хорезмшаха. Я - мусульманин, и моя вера побуждает меня дать Вам совет” (о том, как иметь дело с другими кыпчаками) ('Izz al-Dm 'AIT ibn Muhammad ibn al-Apr, 1851-1876, XII, p.406). Дж.Плано Карпини также обращает внимание на исламизированных кыпчаков, которых он называет Бесермены (Bisermini)79. “Эти люди были Сарацинами, но говорили на куманском языке (Hi enim Sarraceni erant, sed Comanicum loquebantur)” (Sinica Franciscana ..., 1929, p.113)80. Тем не менее, мы не можем найти никаких упоминаний о массовых переходах в ислам, аналогичных тем, которые обусловили усиление государства Караханидов. Действительно, ал-Омари, комментируя состояние Улуса Джучи в правление Узбек-хана, о тюрках Дашт-и Кыпчака говорит, что “они включают много племен. Среди них - мусульмане и язычники” (Das mongolische Weltreich ..., 1968, Arabic pp.79-80, trans, pp.144-145). He ясно, кто из них преобладал численно. Ибн Арабшах (ум. в 854/1450 г), историк Тамерлана в своем описании Дашт-и Кыпчака времен Тимура сообщает, что Берке, чингизидский правитель Улуса Джучи (1257-1267 гг), был “первый султан, который исламизировал [Кыпчаков] и развернул знамена религии мусульманской”, а до него кыпчаки “были только идолопоклонниками и многобожниками (ahi sirk), не знавшими ни ислама, ни правоверия (man). Некоторые из них до сих пор еще поклоняются идолам” (Ahmad Ibn ‘ Arabsah, 1986, р.135; Тизенгаузен В.Г., 1884, с.457). Коренное изменение в религиозной сфере происходит в правление Узбек-хана, сыгравшего активную роль тем, что употребил всю силу государства для решения проблемы. В посольстве к мамлюкам в 713/1314 г представители волжского Чингизида сообщали, что “в его стране оставалась шайка (taifa) людей, не исповедующих ислам. Но он, воцарившись, предоставил им выбрать или вступление в мусульманскую религию, или войну. Они отказались (от принятия ислама) и вступили в бой. Он напал на них, обратил их в бегство и уничтожил их (ista'asala Sa’fatahum) посредством избиения и пленения” (Тизенгаузен В.Г., 1884, с. 163). Мамлюкскому правителю были отправлены трофеи, в том числе рабы-пленники (Ahmad al-Nuwayff, 1985, р.375).
Таким образом, ислам, который, в конечном счете, стал религией подавляющего большинства кыпчаков и их различных потомков в среде тюркских народов, был в значительной степени введен государством; усилия суфиев и купцов-прозелитов из оседлых мусульманских общин Средней Волги (старое Волжско-Булгарское государство) и Средней Азии теперь получили покровительство чинги-зидской администрации.
Представив некоторые идеи относительно того, что мы знаем о религиозных верованиях кыпчаков до начала довольно длинного и многослойного процесса перехода к исламу (у куманских кара-чаево-балкарцев ислам стал преобладающей верой только в koh.XVII - нач.ХУШ в., среди восточных кыпчаков — казахов этот процесс продолжался в кон. XVIII в. и даже в нач.Х1Х в., что любопытно, уже после того, как русские установили свой протекторат над Казахскими ханствами81), мы должны объяснить, почему кыпчаки отказывались принимать ту или иную из универсальных мировых религий, воздействию которых они подвергались в течение нескольких столетий. Для этого нам понадобится рассмотреть события в более широком контексте.
4
Религиозные преобразования в Евразии
А.Хазанов, один из ведущих исследователей кочевого общества, отметил, что евразийские кочевники должны были взаимодействовать с оседлым миром не только в экономической сфере, но и в культурной. Он пишет, что “кочевая культура нуждалась в оседлой культуре как в компоненте, источнике, модели для сравнения, отвержения или имитации”. Хотя евразийские кочевники находились в сфере религиозных систем, которые нельзя назвать примитивными, они никогда не создали ни организованную “церковь”, ни универсальную мировую религию. Великие завоеватели, возможно, рассматривали себя как исполнителей воли небес, но, вообще, религиозный фанатизм не играл большой роли в образовании наиболее крупных евразийских кочевых империй, таких как Тюркский каганат и Чингизидская империя монголов. Попадая в сферу универсальных религий, которые распространялись вдоль трансконтинентальных торговых маршрутов, кочевники заимствовали их, но не создавали новые религии. А.Хазанов полагает, что “духовные
79 Тюркск. Bilsiirmen < арабо-перс. Musulman, ср. русс. Бесермяне, венг. Boszormeny.
80 В сборнике под ред. К.Даусона это место переведено так: “Эти люди говорили на куманском языке и продолжают на нем говорить, потому что они держатся веры сарацинов” (The Mongol Mission ..., 1955, р.59). Прим, переводчика - ср. перевод А.И.Малеина: “Эти люди говорили и доселе еще говорят команским языком, а закона держатся Саррацинского” (Путешествия в восточные страны ..., 1957, с.72).
81 Golden Р.В., 1992а, рр.343, 391 и литература, здесь цитируемая.
329
проводники и посредники, очень часто оседлого происхождения, функционально так или иначе заменяли своих языческих коллег и играли заметную роль в религиозной жизни кочевников, в то время как продолжали бытовать многие старые верования и обряды ...” Когда они выбирали новую религию, подчеркивает автор, это чаще делалось “из мирских соображений, а не из духовных. Конечно, успешная религиозная пропаганда или подлинный прозелитизм не исключались полностью. Однако такие причины оказывались второстепенными, впрочем, и они чаще всего сообразовывались с практическим политическим смыслом”.
Религиозные новшества распространялись сверху вниз. Элита была тем слоем, который в первую очередь подвергался иностранным влияниям, и вместе с тем она осуществляла политическое руководство обществом (Khazanov А.М., 1994, рр.11-15; 1992, рр. 197-201).
Во многих исследованиях последних лет поставлены вопросы о религиозных преобразованиях в Евразии, в том числе, и вопрос о том, что же собственно представляет собой преобразование. Дж.Х.Бентли считает, что мотивы, которыми руководствовались новообращенные в средневековых обществах, анализировать очень трудно. Как он пишет, “можно допустить, конечно, что средневековые индивидуумы обдуманно принимали чужестранные культурные традиции и переживали глубокое духовное или психологическое обновление под воздействием нового религиозного опыта”. Хотя это было возможно, он все же полагает, что “средневековые народы в большей степени руководствовались интересом, состоявшим в том, чтобы приспособить чуждые культурные традиции к собственным политическим, социальным или экономическим целям”. Такие преобразования могли иметь “культурные последствия куда большие, чем те, что обусловлены духовным обновлением”, и могли произвести “крупномасштабные преобразования общества в целом” (Bentley J.H., 1993, рр.7-8).
Д.ДеВииз правильно напоминает о необходимости соблюдать осторожность, отдавая при обсуждении вопроса о переходе к исламу в Центральной Азии приоритет индивидуальным мотивам перед общественными и элементам личной веры перед “обычаем” и обрядами. Несмотря на часто обсуждаемую “поверхностность” обращения, внушаемую мусульманскими миссионерами, которые хотели бы, чтобы кочевники придерживались всех без исключения внешних атрибутов ислама, его принятие открывало путь новообращенному к Ьагака “божественной милости”, благодаря которой человек преобразовывался внутренне (DeWeese D., 1994, р. 17 и далее). Подобный же призыв к осторожности
высказал К.Кафадар при обсуждении воззрений раннеоттоманских газы. Он напоминает нам, что современные концепции “истинной веры” и “религиозного разделения” не применимы для позднего средневековья. Иноверие, религиозная терпимость и симбиоз не считались несовместимыми с продвижением ислама в пограничные области (Kafa-dar С., 1995, р.52 и далее). Границы - а кыпчаки жили на границе и христианских, и исламских обществ, - даже стабильно конфликтные (типа византийско-мусульманской границы), всегда были местом интенсивного культурного взаимодействия и заимствования.
Что касается процесса обращения в другую веру как такового, Дж.Бентли говорит о трех способах, какими осуществлялось это обращение, или “социальное преобразование”, как он его определяет: “обращение путем добровольного перехода”, “обращение, вызванное политическим, социальным или экономическим давлением” и “обращение посредством ассимиляции” (Bentley J.H., 1993, р.9). Мы имеем свидетельства реализации среди кыпчаков всех трех указанных способов, но в до-чингизидский период только в небольших, локальных масштабах.
Р.Итон в своем исследовании исламизации бенгальского пограничья XIII-XVIII вв. выделяет три процесса, там действовавших. Первый - включение элементов новой веры в уже существующую религиозную систему. В данном случае подразумевается включение мусульманских фигур в местный пантеон, своего рода процесс проникновения и симбиоза, который “пуристы” считают нежелательным. Далее имеет место идентификация мусульманских идей и ценностей с таковыми в аборигенной религиозной системе. Со временем - с помощью правительства и благодаря организационным талантам местных мусульман - идентификация ведет к замещению. Старая система теперь полностью заменяется исламской, что требует дальнейших реформ, но теперь уже в значительной степени при собственно мусульманском социальном и интеллектуальном регулировании (Eaton R.M., 1993, рр.268-303).
У кыпчаков мы видим элементы включения, в частности, в способах погребения номинально обращенных в христианство индивидуумов. Возможно, были также элементы идентификации, хотя выделить их гораздо труднее. Им нет письменного подтверждения. Замещение возникает только под властью монголов и даже тогда развивается очень медленно.
Что мы знаем о продвижении религий в Степь до кыпчаков? Византийская и армянская церкви делали эпизодические попытки вовлечь тот или иной “северный варварский” народ в свою дипло-
330
магическую орбиту. Хотя армянская церковь не претендовала на имперский статус и, следовательно, действовала в более скромных масштабах, периодически повторяющиеся разрушительные набеги кочевников через Кавказ в Закавказье являлись достаточно веской причиной для миссионерской деятельности в степном регионе. Крещение было, конечно, одним из самых эффективных способов установления хотя бы некоторого контроля. Не позже IV в. появляются сообщения об усилиях армян обратить в христианство гуннов. В 530 г или, возможно, несколько позже, армянские миссионеры во главе с епископом Кардостом (из Кавказской Албании) перевели отдельные части Библии на гуннский язык ради содействия обращению "кавказских гуннов”, которое, впрочем, имело мало успеха (Пигулевская Н.В., 1941, с.166-167; 1976, с.228-232; Артамонов М.И., 1962, с.92-94; Гадло А.В., 1979, с.80-82 с обстоятельным обсуждением источников; Moravcsik Gy., 1946, р.35-39). Тем временем, в 528 г гуннский вождь Гордас (Gordas/Grod, возможно, из утигур) крестился в Константинополе и стал “федератом” империи. Обращение Гордаса и последующая попытка крещения его соплеменников вызвали восстание во главе с братом вождя, командующим армией Муагером, которое закончилось смертью Гордаса. Согласно сирийским источникам, тюркский народ (возможно, эфталиты) перешел в несторианское христианство около 644 г, когда несторианский митрополит сумел предотвратить бурю, вызванную владеющими искусством яда-таш (yat tost) шаманами82. Несколько десятилетий спустя, в 681 г, армянский епископ Израэль из Мек Куанка, посланный правителем Кавказской Албании Вараз-Трдатом, чтобы заключить соглашение с северокавказскими гуннами, попытался отвратить поклонников "Тенгри Хана” от их “безумного ... внушенного сатаной поклонения деревьям”, но без особого успеха83. Несколько ранее, в 619 г, византийцы преуспели, окрестив в Константинополе правителя болгар Ку-брата и его дядю. Новообращенные впоследствии восстали против аваров, которым ранее подчинялись, и создали в причерноморских степях независимое государство84. Хотя епископальные списки от 730-740 гг указывают на наличие епархий на Северном Кавказе, Нижней Волге и в Причерноморье, не вполне ясно, действительно ли их появление обязано успеху Ираклия с Кубратом. В самом деле, преемники Кубрата, кажется, остались язычниками
(в частности, Аспарух, который привел свой племенной союз на Балканы в 679 г).
Приверженцев среди евразийских кочевников находили также малочисленные и часто преследуемые универсальные мировые религии средиземноморского бассейна. Например, в 762 г Бугу, каган уйгуров — преемников Тюркского каганата в Монголии — принял манихейство, а правящая династия Хазарии, наследовавшей самые западные области Тюркского государства, в кон. VIII - начДХ в. приняла иудаизм. О причинах выбора, сделанного уйгурами и хазарами, в источниках нет никаких известий. Конечно, нельзя сбрасывать со счета личные предпочтения конкретных правителей и их окружения, вместе с тем, несомненно, важную роль должны были играть политические, культурные и экономические факторы. Выбор таких специфических религий в соответствующем культурно-политическом окружении интерпретировался как проявление политической и культурной независимости. В случае Уйгурии это касалось Китая, хотя должно быть отмечено, что мощь династии Тан в то время в значительной степени поддерживалась уйгурскими вооруженными силами. По всей вероятности, Китай беспокоил уйгуров не столько политически, сколько культурно. Кроме того, манихейство в Средней Азии было связано, прежде всего, с некоторыми группами согдийцев, вовлеченными в международную торговлю, в то же время оно не было религией большинства ираноязычного населения Средней Азии. Уйгуры, тесно сотрудничая с сотдийцами, во многих отношениях стали их учениками в торговой и культурной сферах.
В случае с хазарами, учитывая их близость к Византийской империи (с которой они имели традиционно дружеские отношения) и Халифату, более важными, вероятно, были политические соображения85. В обоих случаях, что должно быть особо отмечено, мы имеем дело с государствами, игравшими важную роль в региональных делах и глубоко вовлеченными в региональные межгосударственные отношения.
Хотя манихейство было в значительной степени связано с уйгурами, распространяясь вдоль торговых маршрутов и, возможно, опираясь на престиж уйгуров, оно сумело приобрести некоторое количество новообращенных и в других местах. Автор нач.Х в. Ибн ал-Факих утверждал, что “большинство тюрков следует за сектой Zinadiqa”
82 См. обсуждение у: DeWeese D., 1994, рр.175-176 и источники, там процитированные. ,
83 Отчет сохранился у: Dasxuranci Movses, 1961, рр. 153-166.
84 См. источники у: Golden Р.В., 1992а, рр.244-245; Гадло А.В., 1979, с. 107 и далее.
85 См. обсуждение у: Golden Р.В., 1992а, рр.174-176, 241-242; Pritsak О., 1978, pp.261-281; Golden Р.В., 1983, pp.127-157; Lieu S.N.C., 1985, рр.187-197. А.М.Хазанов полагает, что уйгурское манихейство было “прокламацией идеологической независимости” (Khazanov А.М., 1994, рр.16, 19). . (
331
(Ibn al-Faqih, 1885, p.329)86, то есть манихеев, что, разумеется, является преувеличением. Тем не менее, манихейство проникло, например, в отдаленную страну кыргызов на Енисей, где оно засвидетельствовано наскальными надписями. Это произошло, по-видимому, после завоевания кыргызами Уйгурского государства в 840 году. Манихейство сохранялось, хотя и во много меньшем масштабе, в уйгурской диаспоре в Кучу, где большинство населения стало буддистами или несторианами (Lieu S.N.C., 1985, рр.199-201).
В целом, исламские географы свидетельствуют о большом разнообразии религиозных верований и обрядов в тюркской среде. Ал-Балхи (X в.?) сообщает (в передаче ал-Макдизи), что токуз-огу-зы (обычное название уйгуров, хотя эти термины не всегда идентичны) — христиане и “Samaniyya” (= буддисты, с центральноазиатским влиянием)87, и что среди тюрков вообще есть “дуалисты, христиане, идолопоклонники и солнцепоклонники” (Mutahhar ibn Tahir al-Maqdisi, 1907, pp.22, 65). Закария ал-Казвини, автор более поздний (XIII в.), но передающий ранние сведения, говорит, что “тюрки ничего не знают о религии. Среди них — (те, кто) поклоняется звездам, те, кто поклоняется огню, те, кто - христиане, те, кто — манихеи (manawiyya), те, кто - дуалисты (tanawiyya), те, кто следует колдовству (sihr)” (Zakariya al-Qazwini, 1960, р.515). Этот же самый автор сообщает, что огузы были христианами (Zakariya al-Qazwini, 1960, р.587), хотя для такого утверждения, пожалуй, нет достаточных свидетельств. Абу Дулаф, однако, обрашает внимание, что “у них есть храм (bayt ‘ibada), но нет идолов (wa laisa fihim asnam)" (Abu Dolef Misaris Ben Mohalhal, 1845, p. 11). To обстоятельство, что традиция приписывает сыновьям Сельджука библейские имена, обычно используется как аргумент в пользу их христианства (Бартольд В.В., 1964, с.285; Cahen С., 1949, р.41 и далее; The Saljiiq-nama .... 2004, Pers, р.5; The Histoiy of the Seljuq Turks ..., 2001, pp.29, 166, n.8), хотя, на равных основаниях можно считать это результатом хазарского еврейского влияния (их имена - Исраил Арслан, Михаил, Муса Ябгу, Юнус и Юсуф Инал; впрочем, историчность двух последних оспаривается).
j Есть намного более ясные свидетельства исповедания христианства, вероятнее всего, в несторианской форме среди карлуков и даже чигилей88,
одной из подконфедераций карлукского союза, и, возможно, среди части кыргызов (Бартольд В.В., 1964, с.286-287; Никитин А.Б. 1984, с.127-128). Но ислам, особенно в саманидскую эпоху (нач.1Х - нач.Х! в.), начал серьезно продвигаться в среду тюркоязычных племенных объединений. Ибн Фад-лан в своей поездке в Волжскую Булгарию в 921-922 гг (он был членом миссии халифа, посланной по просьбе булгарского правителя для укрепления ислама) уже встретился с огузами, установившими тесные торговые связи с мусульманской Средней Азией и, тем самым, склонявшимися, хотя и не без сопротивления, к исламу (Ibn Fadlan’s Rei-sebericht, 1939, Arabic, p.12-13, trans., p.23-25). Современные ему источники, типа “Hudud al-‘Alam” (приблизительно 982 г), упоминают о торговых городах, подобных Сутканду, которые были “местожительством мирных тюрков. Из их племени многие стали мусульманами” (Hudud al-‘Alam, 1962, p.l 17; 1937, р.118). Ибн Хаукаль сообщает, что в саманидскую эпоху “различные племена” тюрков близ Сутканда стали мусульманскими, в том числе объединение (qaum) огузов и карлуков, “которые обладают храбростью и являются твердыней (таи а) против (языческих) тюрков. Между Фарабом, Канджидой и Шашем (Ташкентом) — плодородные пастбища, в которых находятся приблизительно 1000 домов исламизированных тюрков”. Далее он обращает внимание на Тараз, ранее несторианский центр, как на торговую факторию (matjar) тюркских мусульман (Abu’l-Qasim Muhammad Ibn Hawqal, 1992, p.419). Аналогичные процессы, таким образом, протекали среди огузов и карлуков, исламизированные группы которых называли туркменами — именем, смысл которого, не сводящийся к обозначению только тюрков-мусульман, требует дальнейших разъяснений (Abu Raihan al-BTrum, 1936-1937, р.205; Mahmud al-Kasyari. 1982-1985, I, p.353; II, p.362; Sharaf al-Zaman ..., 1942, pp. 18/29). Эти группы действительно частью перешли в ислам, что, несомненно, выражало интересы их предводителя, совпадающие с интересами его оседлых торговых партнеров. В кон.Х в., однако, засвидетельствованы массовые переходы в ислам. Они были частью процесса становления государств Сельджукидов и Караханидов89. Махмуд Кашгарский в поэтической форме описывает празднование победы Ка-
86 Аль-Бируни ограничивает область распространения манихейства “восточными тюрками” (Abu Raihan al-Biriini, 1923, p.209); см. также комментарии у В.В.Бартольда (1964, с.284).
87 Это сложный термин, происходящий, возможно, из санскр. сгатапа и обусловленный буддистским влиянием на центральноазиатские религиозные верования (The Fihrist of al-Nadim, 1970, p.923). Согласно R.Dozy (1881, pp.686-687), smart “это пракритское Samana, санскритское gramana, буддийский монах”. Mevlut San (1980, p.782): “Группа людей, которая живет в Индии. Они материалисты и следуют доктрине метемпсихоза”.
88 Абу Дулаф, напротив, замечает, что "христиан среди них мало” (Abu Dolef Misaris Ben Mohalhal, 1845, p.8).
89 См. обсуждение у: Golden RB., 1992a, pp.211-213.
332
раханидов над ябгу Боке Бадраком, басмылами и другими немусульманскими племенами, тем самым давая представление о значении военной деятельности в распространении ислама (Mahmud al-Kasyarl, 1982-1985,1, pp.163, 340. 344; II, p.268, 330).
Ислам, таким образом, не только открывал обращенным кочевникам более широкий кругозор, но также обеспечивал их мощным идеологическим оружием, которое использовалось против остававшихся в язычестве сородичей и соседей (Khazanov А.М., 1994, рр.25-26). Подобные образцы исламской экспансии можно обнаружить также в Юго-Восточной Азии и в Северной Африке (Lapidus I., 1988, р.467 и далее, 489 и далее; Reid А., 1993, р.132 и далее; Shaffer L.N., 1996, р.100 и далее; Andaya B.W., Andaya L.Y., 1982, р.51 и далее; Hiskett М„ 1984, р.19 и далее). Наряду с исламизацией тюрков, живших в западной части Степи, известен факт обращения в несторианство монголоязычных кереитов (бывших под сильным культурным влиянием тюрков). Бар Эбрей под 1007 г сообщает, что “в этом году люди одного из племен внутренних тюрков, на востоке, которых называют кириты, уверовали в Христа, стали его последователями и крестились в результате чуда, которое произошло с их королем” (The Chronography ..., 1932, р.184)90. Это событие следует связывать с дальнейшим развитием политической организации кереитов и усилением власти хана. Преобразования здесь, так же как и в центральных и западных частях Степи, шли сверху вниз.
В Кимакском каганате, как было отмечено выше, имелись mcijtisl (“огнепоклонники” или язычники) и Zinadiqa (манихеи). Возможно, благодаря контактам с уйгурами Восточного Туркестана здесь были также сторонники буддизма (Abu Abdullah al-ldnsl, 1970-1984, р.718; Кумеков Б.Е., 1972, с. 109-112). В любом случае, даже невзирая на хрупкую государственность, кимаки не были настолько культурно развитыми, как более южные тюркские племенные группировки, которые находились в прямом и тесном контакте с оседлым миром, и мы видим, что никакая отдельно взятая вера не становится у них доминирующей религиозной ориентацией.
Для печенегов, непосредственных предшественников кыпчаков в западной части евразийской Степи, согласно Михаилу Пселлу (византийский источник XI в.), договоры о дружбе ничего не значили, так как, “даже поклявшись над жертвами, они не держат своего слова, ибо никакого божества, я
не говорю уже о боге, они не почитают: все, по их мнению, происходит само по себе, и смерть для них конец всякому существованию” (Psellus М., 1966, р.319). Ал-Бахри, другой западный арабский автор, дает, однако, более сложную картину, основанную на свидетельствах мусульман, которые оказались в качестве пленников в Константинополе. Согласно этим сведениям, печенеги “были сторонниками веры majusi. Некоторое время спустя после 400/1009-1010 гг случилось, что оказался среди них (waqa‘a ‘indahum) мусульманский факих, который был пленником, и этот ученый направил их племя (‘arada ta’ifata minhum) к исламу. Они стали мусульманами. Их стремления были искренни, и они распространяли призыв к исламу среди своих. Остальная их часть, те, кто не принял ислам, спорили с ними. Эти разногласия привели к войне, и Бог дал победу мусульманам. Мусульман было 12000, а неверных было вдвое (ad‘af) больше. Они убили их, а остальные стали мусульманами. Все они ныне являются мусульманами. Есть среди них и ученые, и факихи, и читатели Корана” (Abu Abdullah al-Bakn, 1992, р.445). Мы не имеем подтверждений этому рассказу. Одна группировка этого довольно непрочного союза, возможно, действительно приняла ислам, но вряд ли это касалось всей конфедерации. Византийские, венгерские и русские источники, т.е. соседних народов, которые были наиболее тесно связаны с печенегами, не дают никаких прямых свидетельств о распространении среди них ислама.
Наши источники, в целом, содержат очень немного сведений о религии печенегов. Е.Трыяр-ский, следуя предположениям В.Г.Васильевского, считает, что манихейство могло быть известно им как из центральноазиатских, так и из балканских источников (от павликиан и богомилов, с которыми они контактировали) (Васильевский В.Г., 1908, с.42-53; Tryjarski Е., 1972, рр.143-145). Но свидетельства этому очень ненадежны. Более твердые данные мы имеем относительно христианских миссий. В 1008 г Бруно Кверфуртский, как сообщается, окрестил 30 печенегов и назначил в эту общину епископа. Имеются также отдельные сообщения о принятии православного христианства печенежскими вождями, которые поступили на службу к русскому князю Владимиру I, непримиримому противнику печенегов. Так, согласно Никоновской летописи, в 989 г. был крещен Метигай, а в 991 г в Киеве принял христианство Кючюк (Кучюгь) (Полное собрание ..., 1862, с.57, 64). В последнем случае печенеги именуются “измаильтянами”, что, возможно, является свидетельством их прежней
90 Это сообщение, несомненно, должно быть связано с информацией, сообщаемой в письме современника событий, несторианского епископа Мерва Мар Абд Ишу, которое дошло до нас в сочинении “Kitab al-Mijdal”, написанном в XII в. Мари б. Сулейманом (DeWeese D., 1994, рр.308-309 и цитируемая здесь литература).
333
связи с исламом. Однако этот источник, как мы уже отмечали, следует использовать с осторожностью. Средневековые венгры употребляли термин “ис-маэлиты” в отношении мусульманских элементов в своей стране; некоторые из них, возможно, были печенегами, хотя более вероятно, что это были ка-лизы (хорезмийцы), которые с нач.Х! в. занимали важные посты в венгерском государстве (Ligeti L., 1986, р.270; Gockenjan Н„ 1972, pp.56-57; Norris Н.Т., 1993, р.28). От автора нач.ХП в. Абу Хамида из Гранады, который побывал на Нижней Волге и совершил путешествие в Венгрию, мы знаем, что там было заметное мусульманское присутствие, хотя этническую принадлежность этих мусульман он не разъясняет91. В любом случае, усилия по обращению печенегов в христианскую веру, кажется, давали незначительные результаты. Действительно, Бруно описал их как самых упрямых и жестоких из всех язычников. Нельзя не отметить, что печенеги, поступавшие на венгерскую службу, тоже характеризуются как язычники. Князь Тонусоба (X в.), “живший во времена св. Стефана” отказался окреститься, когда Стефан ввел в венгерском королевстве христианство, и остался в “неистинной вере” (Thonu-zoba in fide vanus noluit esse Christianus) (Scriptores rerum hungaricarum ..., 1937, pp.116-117). Его сын, Уркюнд, однако, все же окрестился (Васильевский В.Г., 1908, с.11; Tryjarski Е„ 1972, р.147; Gyorffy Gy., 1990, р.109). Византийцы также пробовали побудить предводителей печенегов принимать христианство, надеясь, что, когда лидеры окрестятся, то остальные последуют за ними. Но результаты вновь оказались минимальными (Васильевский В.Г., 1908, с. 10 и далее). При отсутствии у печенегов государственности перспективы для массового перехода к той или иной мировой религии были очень небольшими. Если мы посмотрим на все массовые обращения евразийских кочевников, таких как уйгуры, хазары, волжские булгары, огузы, сельджуки, карлуки (и ряд других племен, создавших государство Караханидов), в каждом случае мы увидим, что у них или уже было государство,
или же они были организованы в племенные союзы, находившиеся в процессе становления государственности. Как мы отметили, новая религия могла функционировать в качестве объединяющей силы, средства идеологического дистанцирования, символа независимости, и все это помогало процессу формирования государства. Кыпчакам недоставало государственности, но поскольку им нечасто угрожали соседние оседлые государства, они оказались мало расположенными к созданию собственного государства, бывшего для кочевника обременительной структурой, и ограничились лишь случайным и эпизодическим знакомством с окружавшими их универсальными, мировыми религиями. В Степи массовое приобщение к монотеистическим религиям требовало государственности и поддерживаемой государством программы. То же самое может бьпь сказано относительно утверждения христианства и ислама в других регионах мира.
Шаманизм, доминирующая религиозная ориентация кыпчаков до XIV в., как было показано выше, несовместим с централизованным государством (Hamayon R., 1994, рр.76-77, 83-84, 88). Он никогда не был государственной религией. Это не означает, что шаманистские элементы не могут существовать в централизованном государстве; они часто присутствуют, но обычно ассимилированы в официальную государственную религию. Шаманизм может также стать опорой сопротивления государственной централизации. Он может задержать процесс государственного формирования. Но как только этот процесс начинает идти полным ходом, шаманизм, который не обладает ни организованной церковью, ни письменно оформленной доктриной, неизбежно угасает и трансформируется. Кыпчакский шаманизм не был причиной кыпчакской безгосударственности. Он был лишь одним из ее признаков. Обращение к универсальной монотеистической религии в Степи не было предпосылкой формирования государства. Скорее, оно совершалось как естественная часть этого процесса уже после того, как возникла идея государственности.
Литература и архивные материалы
Абаев В.И., 1958. Историко-этимологический словарь осетинского языка. I. М.
Алексеев В.П., 1989. Историческая антропология и этногенез. М.
Арсланова Ф.Х., Кляшторный С.Г., 1973. Руническая надпись на зеркале из Верхнего Прииртышья//
Тюркологический сборник 1972. М.
Артамонов М.И., 1962. История хазар. Л.
Ахинжанов С.М., 1989. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. Алма-Ата.
Ахметьянов Р.Г., 1981. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. М.
91 Венгерскую версию см. у: Bol’sakov V.G., Mongajt A.L., 1985, pp.56-57.
334
Бартольд В.В., 1964. О христианстве в Туркестане в домонгольский период// Сочинения. T.II/2. М.
Бартольд В.В., 1968а. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии// Сочинения.
T.V. М.
Бартольд В.В., 19686. История турецко-монгольских народов// Сочинения. T.V. М.
Бартольд В.В., 1973. Извлечение из сочинения Гардизи Zajn al-ahbar// Сочинения. T.VIII. М.
Башкирско-русский словарь, 1958/ под ред. К. 3. Ахмерова. М.
Баялиева Т.Д., 1972. Доисламские верования и их пережитки у киргизов. Фрунзе.
Былины, 1957/ Под ред. Б.Н.Путилова. Л.
Васильевский В.Г., 1908. Византия и печенеги// Труды. T.I. СПб.
Гадло А.В., 1979. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. М.
Гамсахурдиа К., 1945. Давид Строитель. М. ; •
Гордлевский В.А., 1961.Что такое “босый” волк?// Избранные сочинения. Т.П. М.
Грунин Т.И., 1967. Документы на половецком языке XVI в. М.
Дашкевич Я., Трыярский Е., 1982. Каменные бабы Причерноморских степей. Варшава.
Джуртубаев М.Ч., 1991. Древние верования балкарцев и карачаевцев. Нальчик.
Древнетюркский словарь, 1969/под ред. В.М.Наделяева и др. Л.
де Жуанвиль Ж., 2007. История короля Людовика Святого/ пер. со старофранц. Ю.П.Малинина и Г.Ф.Цибулько. СПб. (в печати).
Златарски В., 1972. Клятва у языческих Болгар// Избрани произведения. T.I. София.
Калоев Б.А., 1979. М.М.Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М.
Караимско-польско-русский словарь, 1974/ под ред. Н.А.Баскакова, А.3айончковского, С.М.Шапшала и др. М.
Каракетов М.Д., 1995. Из традиционной обрядово-культовой жизни карачаевцев. М.
Картлис цховреба, 1955/Под ред. С.Г.Каухчишвили. T.I. Тбилиси.
Кляшторный С.Г., 1986. Кыпчаки в рунических памятниках// Turcologica. Л.
Кляшторный С.Г. Савинов Д.Г., 1994. Степные империи Евразии. СПб.
Книга большому чертежу, 1950/ под ред. К.Н.Сербиной. М.; Л.
Кулаковский Ю., 1918. Христианство у алан// Византийский временник. 1/2.
Кумеков Б.Е., 1972. Государство кимаков X-XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата.
Махмуд ал-Кашгарй, 2005. Диван Лугат ат-Турк. Алматы.
Мифы народов мира, 1980/ под ред. С.А.Токарева. М. -* X
Нестеров С.П., 1996. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья.
Новосибирск.
Низами Ганджеви, 1968. Пять поэм/ пер. К.Липскерова. М.
Никитин А.Б., 1984. Христианство в Центральной Азии// Восточный Туркестан и Средняя Азия/ под ред. Б.А.Литвинского. М.
Пигулевская Н.В., 1941. Сирийские источники по истории народов СССР. М.; Л.
Пигулевская Н.В., 1976. Ближний Восток, Византия, славяне. Л.
Плетнева С.А., 1958. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях// МИА. № 62.
Плетнева С.А., 1996. Саркел и “шелковый путь’’. Воронеж.
Полное собрание русских летописей, 1841. T.I. СПб.
Полное собрание русских летописей, 1856. T.VII. СПб.
Полное собрание русских летописей, 1862. T.IX. М.
Полное собрание русских летописей, 1885. Т.Х. М.
Полное собрание русских летописей, 1904. Т.ХШ. М.
Полное собрание русских летописей, 1908. Т.П. М.
Потапов Л.П., 1973. Умай — божество древних тюрков в свете этнографических данных//
Тюркологический сборник 1972. М.
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука, 1957. М.
Радлов В.В., 1893-1911. Опыт словаря тюркских наречий. T.IV/2. СПб.
Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-гази, хана хивинского, 1958/ ред. и пер. А.Н.Кононова. М.; Л.
Рыбаков Б.А., 1982. Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ вв. М.
Севортян Э.В., 1974. Этимологический словарь тюркских языков. T.I. М.
Севортян Э.В., Левитская Л.С., 1989. Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы “5К”, “Ж”, “Й”. T.IV. М.
Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.), 1991/ гл. ред. Р.П.Аванесов. T.IV. М.
335
Срезневский И.И., 1893-1912. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т.1-3. СПб.
Татары Среднего Поволжья и Приуралья, 1967/ под ред.Н.И.Воробьева, Г.М.Хисамутдинова. М.
Татищев В.Н., 1964. История российская. Т.Ш. М.; Л.
Тенишев Е.Р., Суюнчев Х.И., 1989. Карачаево-балкарско-русский словарь. М.
Тизенгаузен В.Г., 1884. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из сочинений арабских. T.I. СПб.
Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир, 1988. Новосибирск.
Три еврейских путешественника, 2004. Иерусалим; Москва.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Шаниязов К.Ш., 1974. К этнической истории узбекского народа. Ташкент.
Юдахин К.К., 1965. Киргизско-русский словарь. М.
Abu Abdullah al-Bakrl, 1992. Kitab al-Masalik wa’l-Mamalik/ ed. by A.P. van Leeuwen, A.Ferre. I. Beirut.
Abu Abdullah al-ldrlsl, 1970-1984. Kitab Nuzhat al-Mustaq fi Ixtiraq al-Afaq/ eds. A.Bombaci et al. Naples; Leiden; Rome.
Abu Bakr b. ‘Abdallah b. Aybak ad-DawadarT, 1972. Kanz ad-Durar wa Jami‘ al-Gurar/Die Chronik des Ibn ad-Dawadari/ ed. SaTd ‘Abd al-Fattah ‘Asur. VII. Cairo.
Abu Dolef Misaris Ben Mohalhal, 1845. De itinere Asiatico commentarius/ ed. and trans, by K. de Schloezer. Berlin.
Abu-Hayyan, 1931. Kitab al-ldrak li-Lisan al-Atrak/ ed. and trans, by A.Caferoglu. Istanbul.
Abu’l-Fida, 1840. Taqwim al-Buldan/ eds. M.Reinaud, Baron MacGuckin de Slane. Paris.
Abu’l-Hasan ‘All b. Musa Ibn Sa‘Id, 1970. Kitab al-Jugrafiya/ ed. by I. al-‘Arabi. Beirut.
Abu’l-Qasim Muhammad Ibn Hawqal, 1992. Kitab Surat al-Ard. Beirut.
Abu Raihan al-Blruni, 1923. Al-Atar al-Baqiyya/ ed. by E.Sachau. Leipzig.
Abu Raihan al-BTrflnT, 1936-1937. Kitab al-Jamahir fi Ma‘rifat al-Jawahir/ ed. by S.Krenkow. Haydarabad.4
Ahmad al-NuwayrT, 1985. Nihayat al-Arab fi Funun al-Adab/ ed. by S.'Asur. Vbl.XXVII. Cairo.
Ahmad al-Ya‘qubT, 1892. Kitab al-Buldan/ ed. M.J. de Goeje// Bibliotheca Geographicorum Arabicorum. VII.
Leiden.
Ahmad Ibn ‘Arabsah, 1986. ‘Aja’ib al-Maqdiir fi Nawa’ib Hmtir/ ed. A.F.Himsi. Beirut.
Allsen T.T., 1996. Spiritual Geography and Political Legitimacy in the Eastern Steppe// Claessen H.J.M., Oosten J.G. Ideology and the Formation of Early States. Leiden.
AI-Qawanln al-kulliyya li-dabt al-Lugat at-Turkiyya, 1928/ ed. M.F.Koprulii-zade. Istanbul.
Altaner B., 1924. Die Dominikanermissionen des 13. Jahrhunderts. Habelschwerdt.
Amitai-Preiss R., 1995. Mongols and mamluks. The Mamluk-Ilkhanid War, 1260-1281. Cambridge.
Andaya B.W., Andaya L.Y., 1982. A History of Malaysia. London; Hong Kong.
Ankori Z., 1959. Karaites in Byzantium. New York; Jerusalem.
'Ata-Malik JuvainI, 1912. Tarix-i Jahan-Gusa/ ed. M.M.Qazwim. I. London.
'Ata-Malik JuvainT, 1958. The History of the World-Conqueror/ transl. by J.A.Boyle. I. Cambridge, Mass.
Bentley J.H., 1993. Old World Encounters. Cross-Cultural Contacts and Exchanges in Pre-Modem Times.
Oxford; New York.
Benveniste E., 1969. Le vocabulaire des institutions indo-europeens. [I. Paris.
Berend N., 2001. At the Gates of Christendom. Jews, Muslims and ‘Pagans’ in Medieval Hungary c.1000-1300.
Cambridge.
Besevliev V., 1980. Die proto-bulgarische Periode der bulgarischen Geschichte. Amsterdam.
Bol’sakov V.G., Mongajt A.L., 1985. Abu-Hamid al-Gamati utazasa Kelet-es Kozep-Europaban 1137-1153/ trasl. and comm, by T.Ivanyi, K.Czegledy. Budapest.
Boncompagnus, 1892. Rhetorica Novissima in Scripta anecdota antiquissimorum glossatorum/ eds. A.Gaudentius et al.// Bibliotheca luridica Medii Aevi. Bonn.
Boratav P.N., 1954. Le mythe turc du premier homme d’apres Abu Bakr b. ‘Abd Allah (XIVе siecle)// Proceedings of the 23rd Congress of Orientalists/ ed. by D.Sinor. Cambridge.
Bosworth C.E., 1968. The Political and Dynastic History of the Iranian World (A.D. 1000-1217)// The Cambridge History of Iran. 5/ eds. J.Boyle et al. Cambridge.
Caferoglu A., 1962. Turk Onomastiginde ‘kopek kiiltii// Turk Dili Ara$tirmalan Yilhgi Belleten 1961. Ankara.
Cahen C., 1949. Le Malik-nameh et 1’histoire des origins seljukides// Oriens. II.
Christensen A.E., 1944. L’lran sous les Sassanides. Copenhague. > . н < «
336
Qinar А.А., 1993. Tiirklerde at ve Atqihk. Ankara.
Cirtautas I., 1972. Pre-Islamic Rites among Uzbeks// Traditions religieuses et para-religieuses des peuples altaiques. XIII Congres de la Permanent International Altaistic Conference, Strasbourg, 25-30 juin 1970. Paris.
de Clari R., 1936. The Conquest of Constantinople/ trans, by E.H.McNeal. New York.
de Clari R., 1974. La conquete de Constantinople/ ed. by P. Lauer. Paris.
Clauson G., 1972. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth Century Turkish. Oxford.
Das mongolische Weltreich. Al-'Umaff’s Darstellung der mongolischen Reiche in seinem Werk Masalik al-absar fi mamalik al-amsar, 1968/ ed. and trans, by K.Lech. Wiesbaden.
Dasxuranci Movses, 1961. The History of the Caucasian Albanians/ trans, by C.Dowsett. London.
De Weese D., 1994. Islamization and Native Religion in the Golden Horde: Baba Tiikles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. University Park, Penn.
Die Werke Liudprands von Cremona, 1915// Scriptores Rerum Germanicarum. Vol.41/ ed. J.Becker. Hannover;
Leipzig.
Doerfer G., 1963. Tiirkische und Mongolische Elemente im Neupersischen. I. Wiesbaden.
Doerfer G., 1965. Tiirkische und Mongolische Elemente im Neupersischen. II. Wiesbaden.
Dozy R., 1881. Supplement aux Dictionnaires arabes. I. Leiden.
Drompp M., 1987. The Hsiung-nu topos in the T’ang Response to the Collapse of the Uighur Steppe Empire// Central and Inner Asian Studies. 1.
Drompp M., 1988. A T’ang Adventurer in Inner Asia// T’ang Studies. 6.
Dubinski A., 1994. Caraimica. Warszawa.
Durrat al-Mudiyya fi’l-Lugat at-Turkiyye: Ed-Durretii’l-Mudiyye fi’l-Lugati’t-Tiirkiyye, 1991/ ed. and trans, by R.Toparh. Erzerum.
Eaton R.M., 1993. The Rise of Islam and the Bengal Frontier 1204-1760. Berkeley.
Ein Turkisch-Arabisches Glossar, 1894/ ed. by M.Th.Houtsma. Leiden.
Eliade M., 1972a. Shamanism. Archaic Techniques of Ecstasy/ trans, by W.R.Trask. Princeton.
Eliade M., 1972b. Zalmoxis, The Vanishing God/ trans, by W.Trask. Chicago.
Erdal M., 1991. Ein unbemerkter chasarischer Eigenname// Turk Dilleri Arajurmalan 1991. Ankara.
Ettuhfet-iiz-Zekiyye fll-Lugat-it-Turkiyye, 1945/ ed. and trans, by B.Atalay. Istanbul.
Gockenjan H., 1972. Hilfsvolker und Grenzwachter im mittelalterlichen Ungam. Wiesbaden.
Golden P.B., 1979-1980. The Polovci Dikii// Harvard Ukrainian Studies. Ill-IV.
Golden P.B., 1983. Khazaria and Judaism// Archivum Eurasiae Medii Aevi. Ill
Golden P.B., 1984a. Cumanica I: The Qipcaqs in Geoigia//Archivum Eurasiae Medii Aevi. IV.
Golden P.B., 1984b. Turkic Caiques in Medieval Eastern Slavic// Journal of Turkish Studies. 8. Turks, Hungarians and Kipchaks.
Golden P.B., 1991a. The Dogs of the Medieval Qipcaqs// Varia Eurasiatica. Festschrift fur Andras Rona-Tas. Szeged.
Golden P.B., 1991b. The Qipcaqs of Medieval Eurasia: An Example of Stateless Adaptation in the Steppes// Rulers From the Steppe. State Formation on the Eurasian Periphery/ eds. G.Seaman and D.Maiks. Los Angeles.
Golden P.B., 1992a. An Introduction to the History of the Turkic Peoples. Wiesbaden.
Golden P.B., 1992b. The Codex Cumanicus// Central Asian Monuments/ ed. H.Paksoy. Istanbul.
Golden P.B., 1995. The Days of the Week in Turkic: Notes on the Cumano-Qipcaq Pattern// Acta Orientalica Hungarica. XLV. n/3.
Golden P.B., 1997. Wolves, Dogs and Qipcaq Religion// Acta orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 10 (1-3).
Gome? S., 1990. Umay Meselesi// Tarih Incelemeleri Dergisi. 5.
Gronbech K., 1942. Komanisches Worterbuch. Kopenhahn.
Gyorffy Gy., 1990. Besenyok es magyarok// A magyarsag keleti elemei. Budapest.
Haarmann U., 1974. Altun Han und Cingiz Han bei den agyptischen Mamluken// Der Islam. 51.
Halasi-Kun T., 1975. Kipchak Philology and the Turkic Loanwords in Hungarian, I// Archivum Eurasiae Medii Aevi. I.
Hamayon R., 1994. Shamanism in Siberia: From Partnership in Supemature to Counterpower in Society// Shamanism, History, and the State/ eds. N.Thomas, C.Humphrey. Ann Arbor, ML t
Harva U., 1938. Die religiosen Vbrstellungen der altaischen Volker. Helsinki.
Hiskett M., 1984. The Development of Islam in West Africa. London; New York.
Histoire des Mongols et des Tatares par Aboul-Ghazi Behadour Khan, 1871/ publiee, traduite et annotee par Le Baron P.I.Desmaisons. T.I. Turkic Texte. St. Petersburg. . , r .
337
Histoire des Mongols et des Tatares par Aboul-Ghazi Behadour Khan, 1874/ publiee, traduite et annotee par Le Baron P.I.Desmaisons, Т.П. Traduction. St. Petersburg.
Hudiid al-‘Alam, 1962/ ed. by M.Sotoodeh. Tehran.
HudOd al-‘Alam. The Regions of the World, 1937/ trans, by V.F.Minorsky. London.
al-Husaynl, 1933. Axbar ad-Dawlat is-Saljiiqiyya/ ed. by M.Iqbal. Lahore.
Ibn al-FaqTh, 1885. Kitab al-Buldan/ ed. by M.J. de Goeje. Leiden.
Ibn Battuta, 1964. Rihla. Beirut.
Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939/ed. andtransl. by A.Z.V.Togan. Leipzig.
tnan A., 1954. Tarihte ve Bugiin $amanizm. Ankara.
Inan A., 1968. Turk Rivayetlerinde ‘Bozkurt’// Makaleler ve incelemeler. Ankara. 3
ir§adu’l-MiiIuk ve’s-Selatin, 1992/ ed. and trans, by R.Toparh. Ankara.
Istvanyi G., 1938. ХП1. szazadi fblljegyzes iv. Belhnak 1246-ban a tatarokhoz kiildott kovetsegerol// Szazadok. 72.
'Izz al-Din 'AIT ibn Muhammad ibn al-Ai.Tr, 1851-1876. Al-Kamil ft 1-Tarih: Chronicon quod perfectissimum inscribitur/ ed. by C.J.Tomberg. 13 vols. Leiden.
Jarring G., 1979-1980. Matters of Ethnological Interest in Swedish Missionary Reports from Southern Sinkiang// Scripta Minora Regiae Societatis Humaniorum Litterarum Lundensis. 4.
de Joinville J., 1874. Histoire de Saint Louis/ ed. by M.Natalis de Wailly. Paris.
Kafadar C., 1995. Between Two Worlds: The Construction of the Ottoman State. Berkeley; Los Angeles.
Kafesoglu I., 1956. Harezmgahlar Devleti Tarihi. Ankara.
Kamal ad-Dln ‘Umar b. Ahmad b. al-‘Ad!m, 1968. Zubdat al Halab min Ta’fix Halab/ ed. by S.Dahan. HI. Damascus.
Khazanov A.M., 1992. World Religions in the Eurasian Steppes: Some Regularities of Dissemination// Altaic Religious Beliefs and Practices. Proceedings of the 33 Meeting of the Permanent International Altaistic Conference/ eds. Geza Bethlenfalvy et al. Budapest.
Khazanov A.M., 1994. The Spread of World Religions in Medieval Nomadic Societies of the Eurasian Steppes// Nomadic Diplomacy, Destruction and Religion from the Pacific to the Adriatic/ eds. M.Gevers, W.Schl^pp. Toronto Studies in Central and Inner Asia. No.l. Toronto.
Kirzioglu E, 1992. Yukan-Kur ve Qoruk Boylannda Kipfaklar. Ankara. -
Kitab Bulgat al-Mustaq fi Lugat at-Turk wa’l-Qifjaq (Slownik arabsko-kipczacki z okresu Pahstwa
Mameluckiego), 1954, 1958/ed. by A.Zajqczkowski. I, II. Warszawa. . .
Kitab Majmii ‘Tarjuman, 1894// Ein Turkisch-Arabisches Glossar/ ed. by M.Th.Houtsma. Leiden. ’ч.и Kljastornyi S.G., 1988. Die Kiptschaken auf den runischen Denkmalem// Central Asiatic Journal. 32.
Kopriilii M.F., 1993. Islam in Anatolia after the Turkish Invasion/ ed. and trans, by G.Leiser. Salt Lake City.
Kristo Gy., 1976. Az aranybullak evszazada. Budapest.
Lapidus L, 1988. A History of Islamic Societies. Cambridge.
Lazarescu-Zobian M., 1984. Cumania as the Name of Thirteenth Century Moldavia and Eastern Wallachia: Some Aspects of Kipchak-Rumanian Relations// Journal of Turkish Studies. 8.
Lieu S.N.C., 1985. Manichaeism in the Later Roman Empire and Medieval China. A Historical Survey. Manchester.
Ligeti L., 1986. A magyar nyelv torok kapcsolatai a honfoglalas elott es az Arpad-korban. Budapest.
Lincoln B., 1991. Death, War, and Sacrifice. Studies in Ideology and Practice. Chicago.
Liu’Mau-tsai, 1958. Die chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-Tiirken (T’u-kiie). Bd.IJI. Wiesbaden.
Livy, 1981. Ab urbe condita/ ed. by WWeissenbom, M.Mueller. XL. Teubner; Stuttgart.
Loewe M., 1994. Divination, Mythology, and Monarchy in Han China. Cambridge.
Luxembourg, 1878. BN cod.110, f. 187r//H.Marczali. Magyar Tortenelmi Tar.
Magyarorszag tortenete. Elozmenyek es magyar tortenet 1242-ig, 1984/ eds. Gy. Szekely et al. II. Budapest.
Mahmud al-KasyarT, 1939-1941. Divanii Lflgat-it-Tiirk Terciimesi/ trans, by B.Atalay. III. Ankara.
Mahmud al-Kasyarl, 1982-1985. Compendium of the Turkic Dialects (Diwan Luyat at-Turk)/ trans, by
R.Dankoff, J.Kelly. I-II. Cambridge, Mass.
Makkai L., 1936. A milkoi (Kun) piispokseg es nepei. Debrecen.
Mallory J. P., 1989. In Search of Indo-Europeans. London.
Mann J., 1935. Texts and Studies in Jewish History and Literature. II. Philadelphia.
Marco Polo, 1938. The Description of the World/ ed. and transl. by A.C.Moule, P.Pelliot. I. London.
Memoirs of the Crusades by Villehardouin and De Joinville, 1958/ trans, by ET.Marzials. New York.
Mevlut San, 1980. El-Mevarid Arapf a-Tiirkpe Lflgat. Istanbul.
Mohammed en-Nesawi, 1891. Histoire du Sultan Djelal ed-Din Mankobirti/ ed. by O.Houdas. I. Paris.
338
Mohammed en-Nesawi, 1895. Histoire du Sultan Djelal ed-Din Mankobirti/ ed. by O.Houdas. II. Paris.
Molnar A., 1994. Weather Magic in Inner Asia// Uralic and Altaic Series. 158. Bloomington.
Mongolian-English Dictionary, 1995/ ed. by F.Lessing. Bloomington.
Moravcsik Gy., 1946. Byzantine Christianity and the Magyars in the Period of their Migrations// American Slavic and East European Review. 5.
Moravcsik Gy., 1958. Byzantino-turcica. II. Berlin.
Mutahhar ibn Tahir al-Maqdisi, 1907. Kitab al-Bad wa’l-Ta’rix (Le Livre de la Creation et de 1’histoire d’Abou Ze’id Ahmad ibn Sahl el-BalkhT)/ publie et traduit d’apres le Manuscrit de Constantinople par Cl.Huart. IV. Paris.
Noonan T., 1992. Rus’, Pechenegs, and Polovtsy: Economic Interaction Along the Steppe Frontier in the PreMongol Era// Russian History. 19/1-4.
Norris H.T., 1993. Islam in the Balkans. Columbia, South Carolina.
Ogel B., 1971. Turk Mitolojisi. I. Ankara.
Paloczi-Horvath A., 1989. Pechenegs, Cumans, lasians/ trans, by T.Wilkinson. Budapest.
Parker R., 1983. Miasma. Pollution and Purification in Early Greek Religion. Oxford.
Pauler Gy., 1899. A magyar nemzet tortenete az Arpadhazi kiralyok alatt. II. Budapest.
Pelliot P., 1973. Recherches sur les Chretiens d’Asie centrale et d’Extreme-Orient. Paris.
Pritsak O., 1967. The ‘Non-Wild’ Polovcians// To Honour Roman Jakobson. II. The Hague; Paris.
Pritsak O., 1978. The Khazar Kingdom’s Conversion to Judaism// Harvard Ukrainian Studies. 2.
Pritsak O., 1982. The Polovcians and Rus’// Archivum Eurasiae Medii Aevi. II.
Psellus M., 1966. Fourteen Byzantine Rulers/ trans, by E.R.A.Sewter. Baltimore.
Rasanen M., 1949. Materialien zur Lautgeschichte der Tiirkischen Sprachen. Helsinki.
RashTd al-Dln, 1971. The Successors of Genghis Khan/ transl. by J.A.Boyle. New York; London.
RasTd al-DTn, 1959. Jami‘ at-Tavarix/ ed. by B.Karihn. I. Tehran.
Rasonyi L. 1966-1969. Kuman Ozel Adlan// Turk Kultiirii Ara§tirmalan. II1-IV.
Reid A., 1993. Southeast Asia in the Age of Commerce 1450-1680. II. New Haven. 4
Richard J., 1982. Le Christianisme dans 1’Asie Centrale// Journal of Asian History. 16/2.
Rolle R., 1989. The World of the Scythians/ trans, by F.G. Wells. Berkeley.
Rona-Tas A., 1987. Materialien zur alten Religion der Ttirken// Synkretismus in den Religionen Zentralasiens/ eds. W.Heissig, H.-J.Klimkeit. Studies in Oriental Religions. 13. Wiesbaden.
Roux J.-P., 1984. La religion des Tures et des Mongols. Paris.
Roux J.-P., 1988. La religion des peuples de la Steppe// Popoli delle Steppe, Unni, Avari, Ungari. II. Spoleto.
Sauvaget J., 1950. Norns et sumoms de Mamelouks// Journal Asiatique. 238.
Schiitz E., 1968. An Armeno-Kipchak Chronicle on the Polish-Turkish Wars in 1620-1621. Budapest.
Scrip tores rerum hungaricarum tempore decum regumque stirpis arpadianae gestarum, 1937/ ed. by E.Szentpetery. I. Budapest.
Shaffer L.N., 1996. Maritime Southeast Asia to 1500. Armonk, New York.
Sharaf al-Zaman Tahir MarvazI on China, the Turks and India, 1942/ ed. and trans, by V.F.Minorsky. London.
Shnitnikov B.N., 1966. Kazakh-English Dictionary. London; The Hague; Paris.
Sinica Franciscana. Itinera et retationes Fratrum Minorum Saeculi Х1П et XIV, 1929/ ed. by A. van den Wyngaert. I. Quaracchi; Firenze.
Sinor D., 1954. Quelques passages relatifs aux Comans tires de chroniques fran^aises de 1’epoque des Croisades// Silver Jubilee Volume of the Zinbun-Kagaku-Kenkyusho. Kyoto.
Sinor D., 1982. The Legendary Origins of the Turks// Folklorica: Festschrift for Felix Oinas/ ed. by E.V.Zegas, P.Voorheis. Bloomington, Ind.
Sinor D., 1984. ‘Umay,’ a Mongol Spirit Honored by the Turks// Proceedings of the International Conference on China Border Area Studies. Taipei.
Sinor D., 1992. Taking an Oath Over a Dog Cut in Two//Altaic Religious Beliefs and Practices/ eds. G. Bethlenfalvy et al. Proceedings of the 33rd Meeting of the Permanent International Altaic Conference, June, 1990. Budapest.
Steingass F., 1892. Persian-English Dictionary. London.
Tanun ibn Bahr’s Journey to the Uyghurs, 1948// Bulletin of the School of Oriental and African Studies/ transl. by V.F.Minorsky. XII/2.
Tatar M.M., 1992. Human Sacrifices in the Altay-Sayan Area: The Duck and Its People// Altaic Religious Beliefs and Practices. Proceedings of the 33rd Meeting of the Permanent International Altaistic Conference, 1990. Budapest.
339
The Chronography of Gregory Abii’l Faraj, The Son of Aaron, The Hebrew Physician Commonly Known as Bar Hebraeus Being the First Part of His Political History of the World, 1932/ ed. and trans, by E.A.W.Budge. I. London.
The Fihrist of al-Nadlm, 1970/ ed. and trans, by B.Dodge. II. New York.
The History of the Seljuq Turks from the Jami' al-Tawarikh. An llkhanid adaptation of the Saljiiq-nama of Zahir al-Din Nishapiiri, 2001/ trans, by K.A.Luther, ed. by C.E.Bosworth. Surrey, UK.
The Mission of Friar William of Rubruck, 1990/ trans. P. Jackson// Hakluyt Society. Second Series. Vol. 173. London.
The Mongol Mission. Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries, 1955/ ed. by Ch.Dawson. London; New York.
The Saljuq-nama of Zahir al-Din NIshapuri, 2004/ ed. by A.H.Morton. London.
The Travels of Rabbi Petachia of Ratisbon, 1856/ ed. and trans, by A.Benisch. London.
Toparh R., 1993. Kip^ak Turkfesi Sozliigu. Erzerum.
Tryjarski E., 1968-1969. Dictionnaire Armeno-Kiptchak. 1/2. Warszawa.
Tryjarski E., 1972. Les religions des Petchnegues// Traditions religieuses et para-religieuses des peuples altaiques. XIII Congres de la Permanent International Altaistic Conference, Strasbourg, 25-30 juin 1970. Paris.
Tryjarski E., 1979. The Dog in the Turkic Area: An Ethnolinguistic Study// Central Asiatic Journal. XX/3-4.
Tryjarski E., 1991. Zwyczaje pogrzebowe ludow tureckich na tie ich wierzen. Warszawa.
Turan O., 1965. Selfuklu Tarihi ve Tiirk-islam Medeniyeti. Ankara.
Vasary 1., 1986. Az Arany Horda. Budapest.
Vasary I., 1988. Orthodox Christian Qumans and Tatars of the Crimea in the 13th-14th Centuries// Central Asian Journal. 32/3-4.
Vryonis S., 1971. Evidence ofHuman Sacrifice Among the Early Ottoman Turks// Journal of Asian History. 5/2.
White D.G., 1991. Myths of the Dog-Man. Chicago. >:
Wittfogel K., Feng Ch.S., 1949. The History of Chinese Society. Liao (907-1125)// Transactions of the
American Philosophical Society, N.S.36, 1946. Philadelphia. --
Yildiz H.D., 1976. islamiyet ve Turkler. Istanbul.
Yiice N., 1996. Die Dodu-Zeremonie: Ein ttirkischer Regenzauber vorislamischen Ursprungs// Ural-Altaische Jahrbiicher. N.F. 14.
Zajqczkowski A., 1947. Ze studiow nad zagadnieniem chazarskim. Krakow.
Zajqczkowski A., 1961. Karaims in Poland. Warsaw; Le Haye; Paris.
Zakariya al-QazwInl, 1960. Afar al-Bilad. Beirut.
340
Дж.Э. Бойл
ТЮРКСКИЙ И МОНГОЛЬСКИЙ ШАМАНИЗМ В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ*
Религиозные верования и практики тюрков и монголов изучались почти исключительно на основе материала, собранного в течение последних 200 лет. Средневековые источники, раскрывающие картину жизни этих народов в те времена, когда они в значительной степени, а в некоторых случаях и полностью, еще не были затронуты влиянием христианства, буддизма и ислама, использовались с разной степенью интенсивности. Некоторые из этих источников, в частности, отчеты о путешествиях, составленные францисканскими монахами Джованни Плано Карпини и Гильомом Рубруком и венецианским купцом Марко Поло, являются легкодоступными, но многие из арабских, персидских и китайских источников все еще доступны только на языке оригинала, а в том случае, если переводы все же существуют, они либо стары и ненадежны, либо опубликованы в узкоспециальных изданиях. В предлагаемых заметках по некоторым аспектам средневекового тюркского и монгольского шаманизма я старался опереться на максимально полный корпус источников, особенно же на сочинения мусульманских историков и географов.
В первую очередь нам следует выяснить этимологию и значение слова шаман. В действительности, это слово не “монгольского происхождения”, как об этом сообщается в “Concise Oxford Dictionary”1: так именовали людей, практикующих шаманство, у тунгусских народов Восточной Сибири* 1 2; оно использовалось русскими в отношении тех, кто владел подобным искусством или техникой у тюрков и монголов, и впоследствии было принято антропологами и историками религии как технический термин для обозначения обладателей аналогичных способностей везде, где бы они не находились в Старом и Новом Свете. Тюрки называют своих шаманов qam, монголы Ьд’е (Ьд). Не исключено, что последнее слово происходит из тюркского bogii (“мудрец, волшебник” (Clauson G., 1972, р.324.)), и что средневековые авторы, хри
стиане и мусульмане, применяли тюркское слово дат к монгольским шаманам.
Кто такой шаман? Согласно А.Креберу (Кгое-ber A.L., 1923, рр.363-364), изучавшему это явление у американских индейцев, шаман “является индивидуумом без официальной власти, но часто с большим влиянием. Свои способности он получает от духов как дар или пожалование ... Общение с духами позволяет шаману предсказывать будущее, изменять погоду, вредить зерновым культурам или умножать количество дичи, предотвращать катастрофы или насылать их на врагов; но в первую очередь - причинять или излечивать болезни. Поэтому, прежде всего, он знахарь; это слово в американской этнологии является синонимом слову шаман. Термины доктор, волшебник, фокусник, утвердившиеся в некоторых регионах, тоже являются более или менее приемлемыми: все они обозначают шаманов”. С другой стороны, М.Элиаде порицает “привычку к попеременному использованию терминов «шаман», «знахарь», «волшебник» и «фокусник» для обозначения известных во всех примитивных обществах индивидуумов, обладающих религиозно-магическими способностями” (Eliade М., 1964, р.З). “Волшебники и фокусники, - говорит он, — могут быть обнаружены практически по всему миру, но, принимая во внимание, что шаманизм означает особые способности ...: «власть над огнем», «магический полет» и так далее”, главная отличительная черта шамана заключается в его способности входить в “транс, при котором душа, как полагают, покидает его тело и поднимается к небу или спускается в нижний мир” (Eliade М., 1964, р.5).
Для средневековых наблюдателей кам (используя тюркское слово) был, прежде всего, провидцем или предсказателем будущего. Махмуд Кашгарский, составивший во 2-й пол.Х! в. тюркско-арабский словарь, дает в качестве арабского эквивалента слова qam слово kahin, которое довольно точно отражает это значение (Clauson G., 1972, р.625, см. статью ка:т).
* Текст этой статьи был прочитан в Folklore Society 17 мая 1972 года. Перевод с англ. яз. В.П.Костюкова (Boyle John Andrew, 1972. Turkish and Mongol Shamanism in the Middle Ages// Folklore. Vol. 83. No. 3. Autumn, pp. 177-193).
1 См. статью Shamanism.
2 О вариантах этого слова в разных языках см.: Harva U., 1938, р.449. В конечном счете, оно восходит к санскритскому sramana (пракритское samana) “религиозный подвижник, буддистский аскет” через китайское sha-men.
Гильом Рубрук, путающий слово qam со словом qan (“правитель”), отмечает: “Всех прорицателей (divinatores) они называют “кам”. Отсюда их государи называются кам, так как в их власти находится управление народом путем прорицания” (The Journey ..., 1900, p.I08; The Mongol Mission 1955, p.121). В главе, специально посвященной монгольским шаманам, Г.Рубрук называет их div-ini (The Journey ..., 1900, pp.239-247; The Mongol Mission ..., 1955, pp.197-201). Он упоминает здесь о медицинских функциях шаманов: “... зовут их и когда кто-нибудь захворает, и они произносят свои заклинания и решают, естественная ли это немощь, или она произошла от колдовства”(ТЬе Journey ..., 1900, р.242; The Mongol Mission ..., 1955, р.198; прим. пер. - русс, текст цит. по: Рубрук Г., 1993, с.157). Для Джувейни (1226-1283 гг), историка монгольских завоеваний, который подобно Г.Рубруку посетил Монголию и провел некоторое время в Каракоруме, камы были “знатоками в науке магии”; он также свидетельствует относительно их лечения больных (Ata-Malik Juvaini, 1958, р.59). Анонимный автор персидского географического сочинения X в., известного как “Худуд-ал-Алам” или “Области мира”, определяет шаманов тюркоязычных гузов, позже туркменов или туркоманов, как целителей, используя арабское слово tabib и персидское слово pijishk: “(Тузы) весьма уважают знахарей (tabibgn) и всегда, когда они видят их, выражают почтение (namaz barand) им, и целители (pijishkan) эти имеют власть над их жизнями (khun) и имуществом (khwasta)” (Hudud al-'Alam, 1937, р.100; прим. пер. - русс, текст цит. по: Книга о Пределах Мира ..., 2005). Наконец, в “Codex Cumanicus”, команском или кыпчакском словаре, составленном в Крыму в нач.Х1¥ в., понятие “женщина-ксти” (qam qaturi) передано латинским словом incantatrix, т.е. “волшебница”, но соответствующее абстрактное существительное qamliq, выступающее в роли фразового глагола qamliq et, переведено как addivinare, т.е. “пророчить”, так что здесь предсказание тоже, по-видимому, являлось главной функцией кама3.
Кроме присутствия в некоторых ранних тюркских текстах (Clauson G., 1972, р.625, см. статью
ка:т и р.628, см. статью kamla:), самое раннее появление слова кам зарегистрировано в китайской летописи династии Тан (618-906), где сказано, что кыргызы называют своих шаманов (в китайском wu) кам (так в древности произносился китайский иероглиф, который теперь читается кан) (Бичурин Н.Я., 1950, с.353). Кыргызы, давшие свое имя Киргизской Советской Социалистической Республике, жили в то время много дальше к востоку, в верхнем течении Енисея. Согласно китайским и мусульманским источникам, они имели красные (т.е. светлые) волосы и зеленые (т.е. голубые) глаза: эти антропологические характеристики привели некоторых ученых к предположению, что первоначально кыргызы говорили на индоевропейском языке; по тем же самым причинам персидский историк XI в. Гардизи утверждал, что их правящий класс был по происхождению славянским (Бичурин Н.Я., 1950, с.351; Barthold W., 1945, pp.26-27; Zain al-Akhbar Gardizi, 1968, рр.260-261). В действительности, танская хроника не оставляет сомнений в том, что в X в. н.э. кыргызы были тюркоязычными; и если, как принято считать, они идентичны с гэгунь, одним из племен, побежденных хунну во II в. до н.э., то это, возможно, один из самых ранних тюркоговорящих народов, которых мы знаем. И Гардизи, и немного более поздний автор Марвази снабжают нас интересными деталями относительно кыргызских камов, которых они называют Jaghlnim, искаженным согдийским словом, означавшим “пророка Бога”4. “Среди кыргызов, - я пользуюсь текстом Марвази в переводе В.Минорского, - есть человек незнатного происхождения, именуемый faghiniin, которого они вызывают в установленный день каждый год; для него там собирают певцов и игроков и т.д., и они начинают пить и веселиться. Когда празднество в самом разгаре, этот человек теряет сознание и падает как будто в припадке; его спрашивают относительно всех событий, которые случатся в наступающем году, и он говорит, будет ли (урожай) обильным или скудным, будет ли погода дождливая или засушливая и т.д., и они полагают, что все изрекаемое им истинно” (Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi, 1942, р.ЗО).
3 См.; Gronbcch К., 1942, рр. 191, 192. “Codex Cumanicus”, как указывает сэр Джерард Клосон в письме, датированном 12 мая 1972 г, является сложным по структуре произведением. Он был составлен для итальянских купцов или самими купцами в нач.ХТУ в. (или немного раньше) и позднее приобретен немецкими миссионерами-францисканцами, которые внесли в него обширные дополнения. Среди этих более поздних дополнений и kam katiin “колдунья, чародейка”, в то время как выражение kamlic et “пророчить, предсказывать” относится к более раннему тексту. Торговцы, добавляет сэр Джерард, составили латинский словарь и затем нашли команские переводы для него; миссионеры же собрали команские слова и отметили их значения.
4 Доктор И.Гершевич в письме, датированном 8 мая 1971 г, предполагает, что первоначальное *vaghvewan, происходившее от vagh “бог” и тем ой “предсказатель”, в результате метатезы было изменено в *vaghevwan; это слово в арабском написании превратилось в *faghefwan, afaghmiin (fagheniln) уже является искажением последнего.
342
Это, вероятно, самое раннее упоминание о шаманском трансе. Я знаю только об одном подобном же упоминании в средневековой мусульманской литературе. Оно содержится в “Табакат-и Насири”. всеобщей истории, написанной в Индии в 1260 г Минхадж-ад-дином Джузджани, одним из наших главных источников по истории монгольских завоеваний. В известном пассаже (Minhaj al-Din Juzjani, 1881, pp.1077-1078; 1964)5, в котором дается описание (единственное, дошедшее до нас) рождения Чингиз-хана, Джузджани отмечает, что Завоеватель “был сведущим в волшебстве и обмане, и многие бесы были его друзьями. Он имел обыкновение время от времени впадать в транс, и в таком обморочном состоянии вещал о многих предметах, и это состояние транса было подобным тому, в которое он впал в пору своего возвышения, когда бесы, помогавшие ему. предсказали его победы. Халат и другие одежды, бывшие на нем во время первого транса, лежали в сундуке, и этот сундук был всегда с ним. Всякий раз, когда вдохновение овладевало им, все, что он ни пожелал бы — победы, соглашения, выступление врагов, завоевание и покорение стран — все изрекалось им вслух. Специальный служитель записывал все слова, прятал запись в ларец и запечатывал его, а когда Чингиз-хан вновь приходил в чувство, они перечитывали все произнесенное им по порядку, одно за другим; и согласно этому он начинал действовать, и в большей или меньшей степени, но в целом, все, действительно, имело обыкновение сбываться”.
“Техника экстаза”, таким образом, засвидетельствована и среди тюрков, и среди монголов. Но свидетельства шаманских способностей совершать “магические полеты” и осуществлять “власть над огнем” мы находим только среди монголов. Обе эти способности приписаны Тэб-Тенгри, шаману, руководившему возвышением Чингиз-хана и давшему ему сам этот титул, под которым он стал известен
в истории. “Обычай его был таков, - рассказывает Рашид ад-Дин, - что он раскрывал тайны, предсказывал будущие события и говорил: «Бог со мною беседует, и я посещаю небо»” (Рашид ад-Дин, 1952а, с. 167). Рашид ад-Дин отклоняет как “несообразности и вранье” утверждения монголов разных сословий, будто бы Тэб-Тенгри “ездил на небо на белом коне” (Рашид ад-Дин, 1952а, с. 167). “Властью над огнем”, то есть “нечувствительностью к высокой температуре, и, отсюда, «мистической властью над теплом», которая означает сопротивляемость как чрезвычайному холоду, так и жару раскаленных углей” (Eliade М., 1964, р.335), обладали и Тэб-Тенгри, и Кутула, брат деда Чингиз-хана. О Тэб-Тенгри Джувейни передает рассказ, который он “слышал от заслуживающих доверия монголов, будто в самые лютые холода, которые преобладают в тех краях, он имел обыкновение ходить обнаженным по степи и горам” (JuvainT Ata-Malik, 1958, р.39). “У Тэб-Тенгри вошло в привычку, - говорит Рашид адДин (1952а, с. 167), - в [самое] сердце зимы в местности Онон-Кэрулэн6, одной из самых холодных [местностей] тех областей садиться голым на лед. От тепла его [тела] замерзшая вода растаивала и от воды поднимался пар”7 В. Его нечувствительность к холоду была похожа на невосприимчивость Кутулы к жару. Зимними ночами хан монголов, как сообщает нам Рашид ад-Дин (19526, с.41), ссылаясь на известия монгольских сказителей, бросал в костер целые деревья и укладывался около него. И хотя из горящего костра на его тело падали раскаленные угли и жгли его, он не обращал на это никакого внимания. А если все же просыпался на мгновение, то думал, что его кусают насекомые, почесывался и засыпал снова.
Если мы не находим подобных же свидетельств “волшебных полетов” и “власти над огнем” среди языческих тюрков, это может быть следствием неполноты источников. С другой сто
5 Перевод на англ. яз. Г.Раверти, в который я внес незначительные изменения, основываясь на тексте оригинала, изданном А.Хабиби.
6 Т.е. регион между Ононом и Керуленом, который в настоящее время находится в северо-восточной Монголии и Читинской области Сибири. Этот топоним был известен Рубруку: “Место, в котором они [т.е. монголы] первоначально жили и где все еще находится орда Чингиз-хана, называется Онанкеруле” (The Mongol Mission..., 1955, pp.123, 148, 170; прим. пер. -русс, текст цит. по: Рубрук Г., 1993, с.101).
7 Ср. тибетские инициации, в которых кандидат обязан “во время снежной зимней ночи высушить на голом теле некоторое количество мокрых простынь” (Eliade М., 1964, р.437 и прим.37). М.Элиаде также приводит примеры “волшебной высокой температуры” из индоевропейских героических мифов и цитирует историю о том, как юный Кухулин после первого своего подвига так “разгорячился”, что “для охлаждения пыла ярости его пришлось окунать в три бочки холодной воды. При этом первая бочка, в которую поместили мальчика, раскололась как ореховая скорлупа. Что касается второй бочки, то вода в ней кипела так, что брызги взлетали вверх на несколько ладоней.
В третьей же бочке вода разогрелась настолько, что одни люди могли это выдержать, а другие нет. И только после этого гнев юноши утих, и он смог надеть свою одежду” (Eliade М., 1964, р.476). См.: Tain Bo Cualnge, 1967, р.171. “Волшебный жар” был также особенностью Кая из “Килох и Олвен” (сэра Кея более поздних романов): “В самый сильный дождь на расстоянии вытянутой руки вокруг него все оставалось сухим благодаря величию его сердца. И если его спутники страдали от холода, он согревал их лучше всякого костра” (The Mabinogion, 1949, р. 107).
343
роны, процедура очистки огнем, бывшая одной из функций шаманов, засвидетельствована уже в VI веке. Византийский историк Менандр Протектор рассказывает, что Земарх, посланник императора Юстина II (565-578) к Истеми, правителю западных тюрков, был встречен на границе владений последнего, вероятно, где-то к западу от современного Казахстана, людьми, которые объявили себя “чародеями, удаляющими плохие предзнаменования”. Эти заклинатели - и здесь мы встречаемся с первым описанием шаманских действий в западной литературе - взяли “веши, которые римляне взяли с собой, склали их вместе, потом развели огонь сучьями дерева ливана, шептали на скифском языке какие-то варварские слова и в то же время звонили в колокол и ударяли в тимпан над поклажей. Они несли вокруг ливановую ветвь, которая трещала от огня; между тем, приходя в исступление и произнося угрозы, казалось, они прогоняли злых духов. Им приписывали силу отгонять их и освобождать людей от зла. Отвратив, как они полагали, все несчастья, они провели самого Зе-марха через пламя, и этим, казалось, они сами себя очищали” (Yule Н., 1915, р.208; прим. пер. - цит. по: Византийские историки, 1860, с.376). В нашем распоряжении нет ни одного свидетельства о такой церемонии вплоть до периода господства монголов в XIII-XIV вв., когда мы находим вполне достоверное описание подобной практики в ставках различных правителей. Дж.Плано Карпини и его спутники преподнесли в подарок Бату, основателю Золотой Орды, 40 бобровых и 80 барсучьих шкур. Эти шкуры, как рассказывает один из членов миссии Карпини, монах Бенедикт Поляк, слуги Бату пронесли между двумя священными огнями, и точно также были обязаны пройти монахи, ибо такова традиция монголов, заключающаяся в очистке посланников и подарков огнем (The Mongol Mission ..., 1955, р.80). Послы Луи IX были подвергнуты той же самой процедуре в ставке Огул-Гай-миш, вдовы Великого хана Гуюка (1246-1248 гг). Согласно разъяснению Г.Рубрука, для этого была двойная причина: во-первых, они были предъявителями подарков, во-вторых, подарки были предназначены для того, кто был уже мертв, то есть для Гуюка. А все, связанное с мертвыми, будь то вещь или человек, должно было быть очищено огнем (The Mongol Mission ..., 1955, р.198). Процесс подробно описан Карпини: “Устраивают два огня и рядом с огнями ставят два копья с веревкой на верхушке копий, и над этой веревкой привязывают какие-то обрезки из букарана; под этой веревкой и привязками между упомянутых двух огней проходят люди, животные и ставки. И присутствуют две женщины, одна отсюда, другая оттуда, прыскающие воду и произносящие какие-то заклинания,
и если там сломаются какие-нибудь повозки или даже там упадут какие-нибудь вещи, это получают колдуны” (The Mongol Mission ..., 1955, р.14 прим, пер. — русс, текст цит. по: Джиованни дель Плано Карпини, 1993, с.29). Это описание подтверждается Г.Рубруком, наблюдавшим такие же обряды в орде жены Великого хана, которая умерла во время его пребывания в монгольской столице (The Mongol Mission ..., 1955, р.198). Подобная очистка, кажется, была особенно необходимой в случае, когда человек, пораженный молнией, оставался в живых. Церемония длительное время сохранялась в Персии при Ильханах. В примечании, которое Бускарелло ди Гизольфо, посол к ильхану Аргуну в 1289 г, предоставил наряду с письмами своему сюзерену Филиппу Красивому, он оглашает жалобу Аргуна на то, что послы Филиппа отказались делать коленопреклонение перед монгольским правителем. Он просит короля проинструктировать будущих послов следовать обычаям монголов, но добавляет, что они не обязаны проходить между двумя огнями (Chabot J.B., 1894, р.610). Мы слышим об этой церемонии в последний раз в правление второго сына и четвертого преемника Аргуна Олджайту (1304-1316 гг). Здание, в котором он проводил ночь, во время сильной бури поразила молния, и несколько его родственников были убиты. Ему пришлось самостоятельно очистить некоторых из своих высших сановников, проводя их в соответствии с монгольской традицией и Ясой Чингиз-хана, между огнями; к исполнению ритуала были привлечены также бахши, т.е., очевидно, камы (The Cambridge History of Iran, 1968, p.402). Оставался ли Олджайту, принявший ислам, целиком в сфере языческой практики, не вполне ясно.
Шаман был в силах изменять погоду, что отмечает А.Кребер, и о чем не упоминает М.Элиаде. Этот магический процесс, практикуемый тюрками, а в более позднее время и монголами, был известен как yat или yad, который у монголов превратился в яда (jada) (Clauson G., 1972, р.883, см. статью ya:t(-d)). Кашгари, в чьем словаре этот термин фиксируется впервые, описывает yat как “своего рода шаманизм (kahuna), который осуществлялся со специальными камнями, посредством которых вызывался дождь, ветер и т.д.” (Mahmud Kajgari, 1941, Ш, 3; прим, пер.: ср. русс, перевод З.-А. М. Ауэзовой: yat- “ворожба с помощью особых камней. С ее помощью можно вызвать дождь, ветер и т.п.” (Махмуд ал-Кашгари, 2005, с.742)). “Это, - говорит Рашид ад-Дин, - разновидность колдовства, выполняемая с различными камнями, свойство которых заключается в том, что когда они взяты, помещены в воду и вымыты, то ветер, холод, снег, дождь и снежная буря появляются сразу даже при том, что это происходит в середине лета” (Rashid al-Din, 1971, рр.36-37). Вера, что не
344
которые камни, опущенные в воду или опрыскиваемые водой, могут использоваться для вызывания дождя, конечно же, ни в коем случае не ограничивалась территорией Центральной и Северной Азии. Аналогичная вера и соответствующие практики могут быть найдены в Африке, Австралии, Новом Свете и даже “в прохладном воздухе под серыми небесами Европы” (Frazer J.G., 1922, р.76). Дж. Фрэзер ссылается здесь на источник Барентон в лесах Бро-целианды, о котором мы можем теперь прочесть в книге недавно умершей Н.К.Чедвик “Early Brittany” (Chadwick N.K., 1969)8. Она указывает на описание источника норманнским поэтом Уэйсом, который совершил поездку в Бретань, чтобы увидеть чудеса этого леса своими собственными глазами. “Источник Барентон, - говорит он, — выходит из-под находящегося там камня. Охотники собираются у него в душную погоду; и, черпая воду рогами, опрыскивают ею камень с целью вызывания дождя, который тогда обычно начинает лить по всему лесу; но правда ли это, я не знаю” (Chadwick N.K., 1969, р.ЗОО). Барентон был отождествлен бретонцами с волшебным источником в предании, которое дошло до нас в двух версиях: “Lady of the Fountain” в “The Mabinogion” и в поэме Кретьена де Труа “Yvain”9. В уэльсской версии Кинон сын Клидно (Калогренант в “Yvain”) сообщает, как, следуя инструкции черного человека, он пришел в лесу к большому дереву, под которым был источник с мраморной плитой, а к плите цепью был прикреплен серебряный кубок. “И я наполнил кубок, - говорит он, - и вылил воду из него на плиту; и вслед за этим, слушай, раздались раскаты грома, гораздо более сильные, чем говорил черный человек, и после ударов грома хлынул ливень. И я не уверен, Кай, что человек или животное, настигнутые этим ливнем, сумели бы спастись. Градины ни у кого бы не оставили ни кожи, ни плоти, ободрав все до костей” (The Mabinogion, 1949, р.160). Герой истории, Овейн, сын Уриена (Ивейн Кретьена де Труа), — историческая личность, боровшаяся против английских захватчиков Нортумбрии (Arthurian Literature..., 1959, р.49), повторяет эту процедуру и вызывает бурю точно таким же спосо
бом, как и Кай в более поздней стадии истории. Источник был описан Лумисом как контаминация сюжетов “озеро в Ольстере, весна на одном из островов Св.Брендана, излюбленный феями источник в Лотиане и приносящий штормы источник Барентон в Бретани” (Loomis R.S., 1949, р.293). К этим сюжетам, возможно, должен быть добавлен прототип Барентона, некий безымянный британский источник или озеро с волшебным камнем на его берегах или в его водах; ибо волшебные качества являются, конечно же, свойством камня, а не источника. В недавние времена такое волшебство было связано с Ллин Дулин (Черным озером) на восточных склонах Карнед Лливелин (“Пирамида Лливелина”) в Сноудонии. Согласно традиции, которая восходит к XVI в., “в это озеро ведет вымощенная камнем дорожка; и если кто-либо пройдет по этой дорожке и плеснет воду, чтобы увлажнить самый дальний камень, который называется Красным Алтарем, даже если в это время стоит жаркая погода, весьма вероятно, что уже к вечеру пойдет дождь”10 11.
По сравнению со скудными и, по преимуществу, легендарными свидетельствами использования камня дождя в Европе информация в средневековых арабских и персидских источниках относительно этой практики у языческих и исламизированных тюрков обильна и обстоятельна. Имеются две версии того, как они стали обладать рассматриваемым искусством. Более известная версия передана Гарди-зи (Zain al-Akhbar GardTzT, 1968, р.256); она, очевидно, восходит к Ибн ал-Мукаффе, персидскому зоро-астрийскому писателю VIII в., из многочисленных произведений которого сохранилась лишь “Калила и Димна”11. После окончания всемирного потопа Ной разделил мир между своими сыновьями, включив в долю Яфета страны Тюрков, Славян, а также Гога и Магога вплоть до Китая; и он просил Бога обучить Яфета такому заклинанию, по произнесению которого начинался бы дождь. Когда Яфет узнал заклинание, то, чтобы не забыть его, он записал его на камне, который повесил себе на шею. Дождь начинался всякий раз, когда он произносил это заклинание; и если он помещал камень с заклинани-
8 Лесу посвящена последняя глава (Chadwick N.K., 1969, рр.292-354). Описание нынешнего состояния источника см. на р.334.
9 О взаимосвязи этих версий см. у. Thomson R.L., 1968, pp.xxiv-xcvn.
10 Традиция зарегистрирована в “Greal” за 1805 г со ссылкой на Томаса Приса, поэта из г.Плас Полин в Денбигшире (1564?-1634). и Джона Дависа, специалиста по генеалогии из г.Риуласа округа Лланселин, тоже в Денбигшире (1652 - после 1721). Сюжет был переведен леди Шарлоттой Квест в примечаниях к ее версии “The Mabinogion” (1838-1849, р.226), и сэром Джоном Рисом в его Celtic Heathendom (Rhys J., 1888, pp. 185-186); он процитирован Дж.Фрэзером (Frazer J.G., 1922, р.76) со ссылкой на Риса. Каменные ступени давно исчезли под водами озера. В 1879 г, в соответствии с актом о благоустройстве Лландидно от 1876 г, была построена дамба, превратившая Ллин Дулин в резервуар, в результате естественный уровень воды был повышен на 2 фута; этой последней информацией я обязан любезности г-на Дж.М.Кэмпбелла, инженера и менеджера Управления водными ресурсами долины р.Конвэй.
11 Этот арабский перевод среднеперсидской версии (ныне утерянной) собрания индийских басен, известных в Европе как “Басни Бидпая”, стал каналом, посредством которого они были переданы на Запад.
345
ем в воду и давал эту воду больному человеку, тот избавлялся от своей болезни. Со временем камень был передан его потомкам: Гуззу, Халаджу и Хазару. Они ссорились из-за этой семейной реликвии, которая перешла во владение Гуззу, и договорились, что в определенный день бросят жребий, чтобы решить, какой народ будет владеть ею. Тогда Гузз взял другой, точно такой же камень и выгравировал на нем заклинание, а их вождь повесил этот камень себе на шею. В назначенный день жребий был должным образом брошен, и камень достался Халаджу, который, однако, был обманут, получив подделку, в то время как оригинал, изготовленный Яфетом, остался у Гузза. И это, заключает Гардизи, является причиной, по которой тюрки вызывают дождь с помощью камня. Другая, возможно, более ранняя версия12 содержится в работе географа XIII в. Якута Хамави (Yaqut al-Hamawi, 1955-1957, II, рр.24-25), который пересказывает ее со слов Абу-л-Аббас Иса ибн Мухаммад ал-Марвази, жившего во времена саманид-ского правителя Исмаила ибн Ахмада (892-907 гг). Некий гуззский царевич рассказал Абу-л-Аббасу, что его дальний предок, поссорившись со своим отцом, отправился странствовать на восток и, наконец, прибыл в страну, жители которой сообщили ему о невозможности продолжения путешествия, так как дальнейший путь преграждает гора. “Солнце, - сказали они, - встает позади этой горы, и оно настолько близко там к земле, что ничто не может избежать его палящих лучей”. Предок принца спросил: “Живут ли там какие-нибудь люди или животные?” “Да” -отвечали они. Он спросил: “Как же они могут жить в условиях, которые вы описали?” Они ответили: “Что касается людей, то они имеют проходы под землей и пещеры в горах, и когда солнце всходит, они скрываются в них и остаются там, пока солнце не уйдет от них. Что касается животных, то они подбирают камни, о которых они имеют сокровенное знание, и каждое животное берет камень в рот, поднимает голову к небесам и бросает тень на них, и тогда появляется облако, защищающее животных от солнца”. Предок тюркского принца вошел в эту страну и нашел там все точно так, как ему рассказывали. Он и его спутники напали на животных, собрали камни и взяли их столько, сколько могли унести в свою страну, где стали пользоваться ими для вызывания дождя и снега.
У этого же Абу-л-Аббаса можно найти самый ранний пример использования камня яда (yat) в
тактических целях на войне. Он дословно передает историю, которую ему поведал Исмаил ибн Ахмад Саманид (Mu'jam al-Buldan, 1955-1957, pp.25-26). В ходе сражения с язычниками-тюрками к Исмаилу приблизились некоторые из его тюркских воинов, которые были предупреждены своими родственниками из войска неверных о прибытии к ним своего рода предсказателя [kahiri], способного, согласно их вере, произвести град, снег и т.д. и обратить его против любого, кого он хотел уничтожить. Они сказали, что этот предсказатель намеревался обрушить на армию Исмаила столь большой ливень с градом, что любой человек, которого поразят градины, будет убит. Исмаил упрекнул их за приверженность языческим суевериям, они же отвечали, что предупредили его и что утром он сам все увидит. Действительно, на рассвете следующего дня над горой, у подножья которой расположилось войско Исмаила, появилось большое облако и стало быстро увеличиваться в размерах, накрывая своей тенью всю армию. Встревоженный чернотою тучи и исходившим из нее ужасным грохотом, Исмаил сошел с лошади и распростерся в молитве, призывая на помощь Бога. Он все еще продолжал молиться, опустив лицо к земле, когда его приближенные и некоторые из солдат принесли весть, что угрозы уже нет. Он поднял голову и увидел, что туча передвинулась далеко от его армии, и теперь из нее на войско тюрков изливается дождь с крупным градом; их лошади испуганы, палатки искорежены, и многие из них, пораженные градинами, ранены или убиты. Люди Исмаила спросили его, должны ли они напасть на тюрков, но он сказал: “Нет, кара Господняя сильнее и изощреннее”.
Кашгари свидетельствует о применении яда (yat) для более мирных целей. Он находился в стране Ягма, то есть в Центральном или Северном Тянь-Шане, когда в середине лета ядачи вызвал выпадение снега для того, чтобы погасить пожар (Clauson G., 1972, р.883, см. статью ya:t(-d)~, Mahmud Ka§gari, 1941, III, 3). Этот прием был использован также султаном Джалал ад-Дином, последним из Хорезмшахов, незадолго до его окончательного разгрома монголами; целью вызывания дождя являлось прекращение засухи. Эта история не без юмора рассказана секретарем и биографом султана Мухаммадом Насави13. Когда Джалал адДин достиг Валашджирда, местечка около г.Хила-та (современный Ахлат) в нынешней Восточной
12 Эта версия, правда, не содержит никаких упоминаний о Ное или Яфете, но с другой стороны, в ней можно заметить заимствованный из цикла историй об Александре (или, скорее, из христианских легенд об Александре) сюжет о стране восходящего солнца и ее жителях-троглодитах. Четыре столетия спустя эту историю Карпини и его спутники слышали от монголов (The Mongol Mission..., 1955, рр.24-25; Skelton R.A. et al., 1965, p.64).
13 Histoire du Sultan Djelal..., 1891-1895, pp.237-238 (текст), pp.396-397 (перевод). Я следую арабскому тексту, выправленному моим другом и коллегой д-ром J.D.Latham.
346
Турции, люди стали жаловаться на сильную жару и отсутствие дождей и на вред, который приносили мухи людям и животным, и они решили вызвать дождь с помощью имевшихся у них камней дождя. Насави отмечает, что он вначале крайне скептически отнесся к эффективности этих камней, но должен был признать, что в этом, да и в некоторых других случаях, они действительно вызвали желаемый результат. Султан сам проводил действия с камнями. Они оказались гораздо более успешными, чем можно было предположить. Дожди стали идти ночью и днем без перерыва, так что жителям Валашджирда это надоело, и они стали раскаиваться в совершенном колдовстве и просить, чтобы их оставили в покое. Кроме того, из-за непролазной грязи стало почти невозможно добраться до шатра султана. Одна из хатуней выразила чувства всех следующими словами: “Ты как будто властелин мира, но в вызывании дождя ты не искусен, ведь ты уже навредил людям обилием твоих дождей. Другие, кроме тебя, вызывали дождь только в необходимом количестве”14.
Монголы, кажется, знали искусство yat, или jada, которое они усвоили от своих тюркских соседей15. Вместе с тем, использование камня дождя было, очевидно, неизвестно киданям или хитаям, народу, близкому монголам, который в X в. н.э. основал империю в Северном Китае: его имя сохранилось как Катай у Марко Поло и в русском названии Китая. Летопись киданьской династии Ляо содержит детальные рекомендации относительно вызывающих дождь церемоний. Они включали обливание участников водой, стояние в воде (обряды, знакомые во многих частях мира (Frazer J.G., 1922, рр.69-71)) и любопытную традицию пускания стрел в ивовые деревья. Последняя из упомянутых практик была одним из основных обрядов в том, что известно как “ритуал дождя Се-се” (Witt-fogel К.А., Feng Ch.-Sh., 1946, p.267). К.Виттфо-гель и Ч.Фенг в своей замечательной монографии об империи Ляо видят в ней “церемонию, которая, возможно, символизировала возрождение после смерти” (Wittfogel К.А., Feng Ch.-Sh., 1946, р.216), и обращаются для объяснения к главе “Убийство Духа дерева” из книги Фрэзера (Wittfogel К.А., Feng Ch.-Sh., 1946, р.296 и далее). Если бы кидани использовали камень дождя, династическая история Ляо едва ли могла не упомянуть об этом факте. Но монголам XIII в. камень яда был, конечно же,
известен, хотя они, кажется, не были особенно сведущими в этой разновидности волшебства. Камень яда был использован против Чингиз-хана в битве при Койтене (1202 г) с найманами, по всей вероятности, тюркским племенем, жившим в Западной Монголии. Результат был тот же самый, что и в сражении, описанном Исмаилом Саманидом. Ветер изменил направление, и снежная буря, которую враги подняли против Чингиз-хана, повернула им в лицо и таким образом обеспечила ему победу (Grousset R., 1941, рр.112-113). Тридцатью годами позже в Северном Китае младший сын Чингиз-хана Толуй успешно применил этот прием, когда его отряды были окружены чжурчжэньской армией; здесь совершенно определенно заявлено: для того, чтобы произвести волшебную перемену погоды, он прибег к услугам тюрка канглы, “хорошо сведущего в науке яда (yai), которая заключается в использовании камня дождя” (Juvaini Ata-Malik, 1958, р. 193; Rashid al-DTn, 1971, pp.36-37)16. Автор "Алтай тобчи” (The Mongol Chronicle..., 1955, рр. 151-154; Poppe N„ 1956, pp.309, 313, 311 и прим.4), монгольской хроники, законченной в нач. XVII в., утверждает, что яда (jada) был использован сыном Тогон-Тимура, последнего императора Монгольского Китая (1335-1370 гг), против войск династии Мин, когда они преследовали монголов, отступающих на север. Посредством яда-таш он поднял сильную снежную бурю, которая погубила большую часть врагов и их лошадей. Оставшиеся в живых на пути к Великой Стене в степи рыли ямы вроде тех, что монголы используют как печи, когда ветер не позволяет им развести костер на поверхности, и, не находя иного топлива, жгли свои копья в тщетной попытке согреться, но так и умерли, сидя на корточках у этих “огневых ям”. Эта история, хотя она едва ли находится в полном соответствии с историческими фактами, тем не менее, показывает, что яда к тому времени расценивался как исконный монгольский обычай. Несколькими годами ранее он применялся моголами, то есть монголами восточной половины Чагатайского ханства, в битве, получившей довольно точное название Грязевая (1365 г), когда ливень, сопровождавшийся сильной грозой, был вызван для нанесения поражения Тимуру (Тамерлану) в самом начале его карьеры (Hookham Н., 1962, р.45). Потомок Тамерлана, Абу Саид, пересекая Голодную степь летом 1451 г, и, желая облегчить страдания воинов от
14 Чрезвычайно интересную информацию об использовании камня дождя в правление султана Джалал ад-Дина и его отпа султана Ала ад-Дина Мухаммада см. у Е.Катрмера в его переводе: Rashid al-Din, 1836, рр.432-434, где он приводит примеры арабских работ XIII в. о драгоценных камнях (прим. пер. русс, текст: ан-Насави Шихаб ад-Дин Мухаммад, 1973, с.288).
15 Но см. ниже прим. 17.
16 yai - поздняя форма yat (yad).
347.
жары и недостатка воды, приказал неким узбекам из своей армии применить это же самое волшебство, что принесло столь же впечатляющие результаты (Barthold V.V., 1958, р. 167).
Для современности также нет недостатка свидетельств знания и практики яда (jada) среди всех монгольских народов. Буряты использовали какую-то разновидность красного камня, чтобы произвести холодную и ветреную погоду; имелся также некий корень, который, если его выдернуть или вырыть из земли, производил точно такой же эффект (HarvaU., 1938,рр.221-222)17. Красный камень был, вероятно, безоаровым камнем - тем, что действительно использовался калмыками и во Внешней Монголии. Безоаровый камень, который является конкрецией, находимой в пищевых органах некоторых жвачных животных, вероятно, должен восприниматься как оригинал дождевого камня, если иметь в виду, что в мифе, зарегистрированном Абу-л-Аббасом, тюрки получили камень от животных, которые, чтобы защитить себя от палящих лучей солнца, имели обыкновение держать эти камни во рту. Однако во все периоды, как представляется, использовались камни различных видов. Буддистские ламы ныне нередко исполняют функции шаманов. Немецкий натуралист П.С.Паллас (1741-1811) описывает церемонию, проводившуюся в XVIII в. калмыками. Тайна изменения погоды — говорили они ему — в значительной степени является вопросом веры и знания надлежащих формул. Даже русские могли заниматься этим искусством, если они были должным образом обучены и выполняли обряды с достаточной верой. Имелись, однако, два существенных момента, о которых нужно было помнить обязательно. Во-первых, церемония не должна была проводиться зимой из-за опасности нанести
вред растениям и животным, что было бы преступлением; во-вторых, считалось предосудительным вызывать слишком частые дожди и бури летом, так как это могло привести к размножению червей и насекомых (Rashid al-Din, 1836, р.435). Недавно умерший выдающийся монголовед отец Антоний Мостерт обнаружил эту сохранившуюся до XX в. церемонию у монголов Ордоса во Внутренней Монголии. Камень дождя, который они используют, белый и круглый, размером с яйцо фазана. Ламы, которых попросили “пригласить” дождь, приходят к болотистому месту. Здесь они роют яму, пока не достигнут воды и, предварительно налив небольшое количество воды в керамическую бутыль, помещают в нее камень дождя и ставят бутыль в вырытое углубление так, чтобы основание бутылки находилось в воде. После этого ламы начинают молиться. Молитвы продолжаются в течение трех дней, а иногда и дольше, и в течение всех дней молитв те, кто пригласили лам, не должны курить, пить спиртное и есть мясо (Mostaert А., 1956, рр.291-292). Действия лам напоминают обряды католических священников, которые во время засухи возглавляли процессии к источнику Барентон, где они, модифицируя в христианском духе старые языческие церемонии, опускали в воду крест18. Что касается рыцарей, которые брали воду из другого, возможно, мифического источника и лили ее на лежавшую рядом мраморную плиту, производя ливень такой силы, что он губил любого “человека или животное, не нашедших крова” (The Mabinogion, 1949, р. 161), то разве так уж нереально видеть в их действиях обряды бриттских или пиктских магов, которые, подобно тюркским шаманам с их яда (yat), использовали свою магию на поле битвы, чтобы обрушить гнев небес на своих врагов?
17 Практика, которую УХарва описывает в другом месте (р.153) как зафиксированную у бурят Иркутской области, по всей видимости, сохранилась с тех времен, когда монголы все еще были лесным народом. Здешние буряты, сообщает он, поклоняются неким камням, которые, по их убеждению, упали с неба. Один из таких камней находится неподалеку от Балаганска. Буряты приносят ему жертвы во время засухи, чтобы испросить дождь. Он белого цвета, и как они думают, первоначально упал на высокую гору, а уже оттуда был перемещен на нынешнее место. У бурят Удинска почти в каждом селении есть камень, меньший сравнительно с описанным, хранят его в особом вместилище, закрепленном на столбе в центре поселка. В Балаганском округе, где эти камни крупнее, они обычно хранятся на деревянном помосте, опирающемся на четыре столба. Каждой весной, в надежде на приход дождливого и плодородного лета, буряты опрыскивают эти камни водой и предлагают им жертвы. Эти данные Харва извлек из статей Н.Н.Агапитова и М.Н.Хангалова, изданных в 1883 и 1890 гг.
18 “Такая процессия, сопровождаемая огромной толпой, имела место в исключительном по засушливости 1835 г, когда приходской священник Конкорета, освящая источник, погружал в него основание креста и опрыскивал perron de Merlin и ассистентов, «после чего», как мы убедились, «началась сильная гроза, и дождь пролился с такой силой, что толпа была вынуждена разбежаться». Последняя официальная процессия к Барентону имела место в 1925 году” (Chadwick N.K., 1969, р.335).
348
Литература и архивные материалы
Бичурин Н.Я., 1950. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. T.I.
М.;Л.
Византийские историки, 1860/ пер. С.Дестуниса. СПб.
Джиованни дель Плано Карпини, 1993. История монгалов// Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы.
Книга о Пределах Мира от Востока к Западу (Китаб Худуд Ал-’Алам Мин Ал-Машрик Ила-л-Магриб), 2005/ пер.И.Старикова. http://www.vostlit.info/Texts/rus4/Hudud/textl9.htm
Махмуд ал-Кашгари, 2005. Диван Лугат ат-Турк/ пер. 3,-А. М. Ауэзовой. Алматы.
ан-Насави Шихаб ад-Дин Мухаммад, 1973. Жизнеописание султана Джалал-ад-Дина Манкбурны/ пер. с араб., пред., комм., прим, и указатели З.М.Буниятова. Баку.
Рашид ад-Дин, 1952а. Сборник летописей, 1/1/ пер. Л.А.Хетагурова. М.; Л.
Рашид ад-Дии, 19526. Сборник летописей, 1/2/ пер. О.И.Смирновой. М.; Л.
Рубрук Г., 1993. Путешествие в восточные страны// Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы.
Arthurian Literature in the Middle Ages, 1959/ ed. by R.S.Lootnis. Oxford.
Ata-Malik JuvainT, 1958. The History of the World-Conqueror/ transl. by J. A. Boyle. Manchester.
Barthold V.V., 1958. Four Studies on the History of Central Asia/ transl. by V.Minorsky and T.Minorsky. II.
Leiden.
Barthold W., 1945. Histoire des Tures d’Asie Centrale. Paris.
Chabot J.B., 1894. Notes sur les relations du roi Argoun avec 1’Occident// Revue de 1’Orient Latin. II.
Chadwick N.K., 1969. Early Brittany. Cardiff.
Clauson G., 1972. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth Century Turkish. Oxford.
Eliade M., 1964. Shamanism: Archaic Techniques of Ecstasy. New York.
Frazer J.G., 1922. The Golden Bough. London.
Grousset R., 1941. L’Empire mongol. Paris.
Gronbech K., 1942. Komanisches Worterbuch. Copenhagen.
Harva U., 1938. Die religiosen Vbrstellungen der altaischen Volker. Helsinki.
Histoire du Sultan Djelal ed-Din Mankobirti, 1891-1895/ ed. and transl. by O.Houdas. Paris.
Hookham H., 1962. Tamburlaine the Conqueror. London.
Hudud al-'Alam, 1937/ transl. by V.Minorsky. London.
Kroeber A.L., 1923. Anthropology. London.
Loomis R.S., 1949. Arthurian Tradition and Chretien de Troyes. New York.
Mahmud Ka$gari, 1941. Divanil Lugat-it-Tiirk Tercumesi/ ed. by B.Atalay. Ankara.
Minhaj al-Din Juzjani, 1881. Tabaqat-i Nasifi: A General History of the Muhammadan Dynasties of Asia/ transl. by H.G.Raverty. II. London.
Minhaj al-DTn Juzjani, 1963-1964. Tabaqat-i Nasir!/ ed. by Abdul Hai Habibi. Vol. 1-2. Kabul.
Mostaert A., 1956. Materiaux ethnographiques relatifs aux Mongols Ordos//Central Asiatic Journal. II.
Poppe N., 1956. Review//Central Asiatic Journal. II.
Rashid al-Din, 1836. Histoire des Mongols de la Perse/ transl. by E. Quatremere. Paris.
Rashid al-Din, 1971. The Successors of Genghis Khan/ transl. by J.A.Boyle. New York; London.
Rhys J., 1888. Celtic Heathendom. London; Edinburgh.
Sharaf al-Zaman Tahir MarvazI on China, the Turks and India, 1942/ transl. by V.Minorsky. London.
Skelton R.A., Marston T.E., Painter G.D., 1965. The Vinland Map and the Tartar Relation. New Haven;
London.
Tain Bo Cualnge, 1967/ ed. by C.O’Rahilly. Dublin.
The Cambridge History of Iran, 1968/ ed. by J.A.Boyle. Vol. 5. The saljuq and mongol periods. Cambridge.
The Journey of William of Rubruck to the Eastern Parts of the World, 1900/ transl. by W.W.Rockhill.
London.
The Mabinogion, 1838-1849/ transl. by Ch.Guest. I. London.
The Mabinogion, 1949/ transl. by G.Jones and T.Jones. London.
The Mongol Chronicle Altan Tobci, 1955/ ed. and transl. by Ch.Bawden. Wiesbaden.
The Mongol Mission. Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries, 1955/ ed. by Ch.Dawson. London; New York.
Thomson R.L., 1968. Owain or Chwedyl larlles у Ffynnawn. Dublin.
349
Wittfogel K.A., Feng Ch.-Sh., 1946. History of Chinese Society: Liao (907-1125). Philadelphia.
YaqQt al-HamawI, 1955-1957. Mu'jam al-Buldan. I-V. Beirut.
Yule H., 1915. Cathay and the Way Thither. 1. London.
Zain al-Akhbar GardTzi, 1968/ ed. by A.Habibi. Tehran.
350
Т.Т.Оллсен
ПРЕЛЮДИЯ К ЗАПАДНЫМ ПОХОДАМ: МОНГОЛЬСКИЕ ВОЕННЫЕ ОПЕРАЦИИ В ВОЛГО-УРАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ В 1217-1237 ГОДАХ*
Введение
Между 1217 и 1237 гг армии Монгольской империи осуществили четыре крупных кампании в Волго-Уральском регионе. Не слишком хорошо известная1, эта серия военных операций была прелюдией к более знаменитому нападению монголов на Восточную и Западную Европу Но она заслуживает внимания не только как подготовка к вторжению монголов на Русь; в большей степени она нуждается в изучении потому, что дает важную информацию о монгольских методах управления войсками, тактике и, что еше более важно, о стратегических приоритетах монголов. Ведь монгольские завоевания часто анализируются исключительно с точки зрения их влияния на покоренные народы; при этом явно недостаточное внимание уделяется принципиально важному вопросу о мотивах и целях действий монголов.
Касаясь походов монголов в Восточную Европу, следует иметь в виду, что местные источники, особенно русские летописи, в сущности, не дают никакой информации для понимания намерений и целей монголов. Если ограничиться сведениями летописей, то татары приходят и уходят, появляются, исчезают, затем появляются вновь и вновь исчезают — и все это по непонятным причинам. Проблема, конечно, в первую очередь, в том, что авторы этих хроник располагали довольно скудной информацией о событиях за пределами русских земель и, следовательно, не могли соотнести свои собственные наблюдения с более широким историческим контекстом* 1 2. А вне такого контекста перемещения и стратегические цели монгольских армий кажутся совершенно бессмысленными.
Для того чтобы преодолеть эти трудности, историк, изучающий монгольское нашествие в
Восточную Европу, должен обратиться к другим, неместным источникам нужных данных. К счастью, хроники, созданные в монгольскую эпоху мусульманскими и китайскими учеными, во многих случаях содержат недостающую фоновую информацию; кроме того, они еще часто сами по себе [per хе] предоставляют новые факты относительно западных кампаний. Важно также, что эти последние источники, хотя они написаны не на монгольском языке, зачастую основаны на официальных записях и летописях, одобренных ханами и их главными союзниками. Таким образом, нередко они изображают события с точки зрения монголов.
Следовательно, чтобы установить действительные причины вторжения монголов в Западную Евразию, необходима более широкая историческая перспектива, а для создания последней, в первую очередь, должно быть изучено покорение населения Волго-Уральского региона. Очевидно, что расположение и перемещение монгольских армий в начале кампании против Руси и соседних стран во многом были обусловлены военными операциями, непосредственно ей предшествовавшими. Можно надеяться, что такого рода анализ позволит по-новому взглянуть на политические и военные приоритеты монголов, которые они устанавливали для себя, начиная военные действия на Западе.
Волго-Уральский регион накануне монгольских вторжений
В сер.Х! в. в степях Северного Причерноморья появилась новая группа кочевников-завоевателей. К концу столетия пришельцы, в различных источниках называвшиеся кыпчаками, половцами или куманами3, полностью освоили южнорусские
* Перевод с англ. яз. В.П.Костюкова (Allsen Thomas Т. 1983. Prelude to the Western Campaigns: Mongol Military Operations in the Volga-Ural Region, 1217-1237//Arc hivum Eurasiae medii aevi. № 3. pp.5-23).
1 Краткий обзор этих кампаний см.: Chambers J., 1979, рр.70-71; Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с.228-235; Черепнин Л.В., 1977, с.190-192.
2 В этом ряду исключением является лишь Галицко-Волынская летопись. Она содержит информацию о войне монголов с тангутами в Западном Китае и достоверные сведения о распре между монгольскими принцами (The Galician- Vblynian Chronicle, 1973, рр.ЗО. 48).
3 Обсуждение этих этнонимов см.: Добродомов И.Г., 1978, с.102-129. ‘
степи. Кыпчакская конфедерация, состоявшая из ряда племенных группировок, в конце концов установила свое господство на обширной территории: между р.Днестр на западе и р.Урал на востоке4 5. За Уралом простирались земли канглы3 — другой группы тюркоязычных кочевников, близкородственной кыпчакам по языку и культуре.
В XII в. одним из наиболее сильных восточных кыпчакских племен, т.е. тех племен, которые жили между реками Волга и Урал, стали ольбери. Они пришли в этот регион последними, уже после основного продвижения кыпчаков на запад. Происхождение ольбери в самом общем виде может быть прослежено по китайским источникам, главным образом, по содержашейся в “Юань-ши” биографии знаменитого юаньского полководца XIII в. Тутука [T’u-t’u-ha], бывшего родом из этого племени. В биографии говорится, что предки Тутука, которые позже стали наследственными правителями ольбери, первоначально жили вблизи Ву-пина — области в восточной части Внутренней Монголии. По причинам, в биографии Тутука не разъясняемым, эти люди откочевали на 30000 ли (около 10000 миль) на северо-запад, пока, наконец, не достигли гор Ольбери или Юйли-боли [Yii-li-po-li] (Yen Fu, 1976, ch. 128, p.3131)6. Никаких иных данных относительно локализации названных гор в этом источнике нет, но, к счастью, в другой биографии Тутука, написанной юаньским ученым Йен Фу, содержится дополнительная информация. Согласно последней, горы, о которых идет речь, располагались в “стратегической области" между двумя реками. Река на “левом”, т.е. восточном фланге, названа Ya-i, а река на “правом”, т.е. западном фланге, названа Yeh-te-li (Yen Fu, 1976, ch.3/17a)7. He подлежит сомнению, что здесь имеются в виду Яик и Итиль — средневековые названия, соответственно, Урала и Волги.
Точная дата отправления предков Тутука на запад не известна, но из подробностей его биогра
фии (см. примечание 6) выясняется, что на своей новой родине они пребывали на протяжении жизни, по меньшей мере, шести поколений, прежде чем были захвачены в 1237 г монголами8. Это, по-видимому, указывает на то, что миграция ольбери имела место где-то в нач.ХП века9. Если эти хронологические выводы правильны, тогда наиболее вероятную причину дальнего путешествия ольбери на Урал, как предполагал Й.Маркварт, следует искать в тех процессах, которые стали результатом свержения в 1120 гг в Северном Китае протомон-гольской династии Ляо, совершенном маньчжурской (чжурчжэньской) династией Цинь (Marquart J., 1912, рр.136-137).
Имея в виду первоначальное место обитания ольбери, можно допустить, что предки Тутука были монголоязычными, а их аккультурация стала результатом контактов с местным тюркским населением после миграции на запад (Ср.: Pelliot Р., 1920, рр.149-150). Что касается их древнего этнонима, то он тоже неизвестен, ибо китайские источники подразумевают, что имя “Ольбери” было приобретено только после прибытия мигрантов в Волго-Уральский регион, где они стали называться по наиболее выдающемуся топографическому объекту своей новой родины — горам Юйли-боли. Впрочем, независимо от того, каким фактически было этническое происхождение или точное время миграции ольбери, в нач.ХП! в. они были главной военной и политической силой среди восточных кыпчаков, и, как мы увидим далее, именно они возглавили сопротивление вторжению монголов в западную Евразию.
Первый контакт
Первая конфронтация между монголами и ольбери была побочным продуктом событий в от
4 О племенном составе кыпчакской конфедерации см.: Ахинжанов С.М., 1976. с.81-93: Pritsak О., 1967. рр.1615-1623; Golden Р.В., 1979-1980, рр.296-309.
5 Эта граница сохранялась, по крайней мере, еще в 1240 гг, когда брат Бенедикт Поляк пересекал регион на своем пути в Монголию (The Mongol Mission ..., 1955, р.81). Ср.: Aboul-Ghazi Behadour Khan, 1970, pp. 19, 37. Краткий очерк этнополитической истории канглы см.: Шаниязов И., 1972, с.4-12.
6 Частично переведенную на немецкий язык биографию Тутука см. у: Marquart J., 1912, рр. 114-116. О локализации Wu-p’ing см.: Histoire des campagnes ..., 1951, pp.98-101.
7 Й.Маркварт, не знавший о существовании биографии Тутука, написанной Иен Фу, правильно определил, что горы Юй-ли-бо-ли [Yii-li-po-li] находились вблизи р.Урал (Marquart J., 1912, р.138).
8 Эти данные, естественно, трудно интерпретировать, так как пока не вполне ясно, действительно ли Ch’ii-nien, старейший из упоминаемых предков Тутука, был первым, кто правил в Волго-Уралье. Другими словами, Ch’ii -nien мог быть, например, вторым или третьим в этой династии, что отодвигает дату миграции на несколько десятилетий назад.
9 В своих комментариях к этому вопросу профессор Гарвардского университета О.Прицак предлагает идентифицировать ольбери с половецким племенем орьплюве или отперлюеве, упоминаемым в русских летописях; если это верно, то ольбери появились на западе в 1152 г (см., например, Патриаршую или Никоновскую летопись (1862, с. 194)). Другие ученые, напротив, идентифицируют отперлюеве летописей и ольбери “Слова о полку Игореве” с другой племенной группой, алперлю [Alp-erlii] (Menges К.Н., 1951, pp.41-42; Golden Р.В., 1979-1980, р.ЗОО).
352
даленной Монголии. В 1212г или 1213 г меркиты, которые были подданными Чингиз-хана, восстали против своего повелителя. Впоследствии меркиты объединились с найманами и вместе с ними бросили вызов власти Чингиз-хана в западной Монголии. В ответ предводитель монголов в 1217 г приказал своему, пожалуй, самому знаменитому военачальнику Субэдэю подавить восстание. Где-то между 1217 и 1219 гг (даты в источниках противоречивы)10 11 Субэдэй и его войска добились успеха в преследовании мятежников и разгромили их в открытом сражении (Yen Fu, 1976, ch. 121, pp.2975-2976; Sheng-wu ch’in-cheng-lu, 1975, 89 a-b).
Уцелевшие найманы бежали на юг, в то время как меркиты, оказавшись без своего вождя Тохтоа, убитого в бою, направились на запад. Худу, сын Тохтоа, принял командование над остатками армии меркитов и, по словам автора “Сокровенного сказания”, со своими братьями “взял направление в сторону Канлинцев и Кипчауцов” (SecretHistory ..., 1980, para. 198, р. 18; прим. пер. - русс, текст цит. по: Козин С.А., 1941, §198’)“, т.е. канглы и кыпчаков. Из биографии Тутука в “Юань-ши” мы знаем, что Худу [Huo-tu] и его приверженцы, в конечном счете, нашли убежище у ольбери. Чингиз-хан отправил к главе ольбери Инассу [I-na-ssu], прадеду Тутука, посла, потребовав немедленной выдачи Худу. Инассу отверг это требование на том основании, что он не может нанести какой-либо ущерб Худу, поскольку уже дал клятву вождю меркитов, т.е. заключил с ним договор о дружбе и взаимопомощи (Yen Fu, 1976, ch. 128, р.3131).
Получив сообщение об отказе, Чингиз-хан приказал Субэдэю вновь отправиться на запад, чтобы поймать Худу и, разумеется, наказать его покровителей. В 1219 г, согласно хронологии биографии Субэдэя в “Юань-ши”, произошло первое столкновение войск монголов и ольбери. Монголы победили, и Худу, как утверждает Рашид ад-Дин, был убит (Rasid-ad-Din, 1968, рр.208-210)12. Поскольку задачи, поставленные перед армией Субэдэя, были выполнены, она была выведена из Волго-Уральского региона.
Это первое вторжение, несомненно, было лишь предвестником дальнейших событий. Следуя своей политике, монголы всегда прилагали максимум усилий к тому, чтобы уничтожить всякого лидера или вождя, который оказал им сопротив-
ление (ср. историю Джалал ад-Дина, последнего шаха Хорезма), особенно такого, как меркитский, который ранее подчинялся монголам. Ольбери же дали убежище мятежному предводителю меркитов, и, следовательно, несмотря на победоносный поход Субэдэя, окончательный счет им еще не был выставлен. •
Походы 1221-1224 годов
Когда Субэдэй в 1219г ушел из земель восточных кыпчаков, он присоединился к Чингиз-хану, который в то время собирал свои силы для финальной схватки с Хорезмшахом, правителем Западного Туркестана и Ирана. В этой войне, закончившейся полным разгромом Хорезма, вся монгольская армия была занята в течение нескольких лет.
В 1223 г, в конце кампании, Субэдэй, сыгравший выдающуюся роль в покорении восточной части исламского мира, представил доклад, в котором просил позволения снова атаковать кыпчаков (Yen Fu, 1976, ch.121, р.2976). Его предложение было одобрено, и вместе с Джэбэ, другим особо доверенным полководцем Чингиз-хана, Субэдэй прорвался через Кавказ и начал свой знаменитый набег (или, вернее, разведку боем) на южнорусские степи13. Племена кыпчаков, кочевавшие к западу от Волги, встревоженные перспективой дальнейшего продвижения монголов, поспешно заключили против них союз с князьями Южной Руси. Это привело к знаменитой битве на Калке. Западные кыпчаки и их русские союзники, поздней весной 1223 г вышедшие в степь, чтобы встретить противника, потерпели на вышеназванной реке сокрушительное поражение. Монголы преследовали отступавшие остатки русского войска вплоть до Днепра, разрушая вдоль линии преследования многочисленные города и села. Однако Субэдэй, в распоряжении которого было всего три тумена (номинально, 30-тысячное войско), в этот раз не имел ни средств, ни намерений удерживать захваченную территорию. Он прервал свой поход и повернул победоносное войско на восток — в долгий путь домой, в Монголию. Впрочем, на этом испытания для монгольского войска еще не закончились.
Арабский летописец Ибн ал-Асир (ум. в 1232 г), который был современником этих событий, рас
10 Хронология 1217-1219 гг в персидских и китайской хрониках XIII в., которые основаны на монгольских источниках, крайне запутана (наир., Rashid al-Din и Sheng-wu ch’in-cheng-lu). Обсуждение этой проблемы см.: Pelliot Р., 1920, рр.162-154. Ср. также: Barthold W., 1918, р.371.
11 “Сокровенное сказание” датирует это событие годом быка - 1205. Как показал И. де Раче вили (Secret History ..., 1980, р.36), такая датировка ошибочна, и следует принять другую дату, т.е. следующий год быка 1217.
12 О судьбе Худу в китайских источниках нет никакой информации.
13 Обсуждение этой кампании см.: MarquartJ., 1912, рр.141-153.
353
сказывает, что в конце 620 г.Х., т. е., в конце 1223 г или в начале 1224 г, монголы вступили на территорию Волжской Булгарии. После несколько острых столкновений с булгарами, которые устроили засады для утомленной монгольской армии, Субэдэй двинулся в низовья Волги и, наконец, вернулся домой через город Саксин (Ibn al-Athir, 1967, pp.388-389).
Ибн ал-Асир не сообщает никаких дополнительных деталей возвращения монголов, но тот факт, что Субэдэй прежде, чем добрался до Монголии, прошел через Саксин, дает нам ключ к решению вопроса относительно его последующего маршрута. Хотя локализация Саксина, на протяжении всего средневековья бывшего важным торговым центром, не установлена с достаточной точностью, нет сомнений в том, что он располагался где-то в низовьях Волги14. Из этого следует, что если Субэдэй начал обратный путь из Саксина, то для того, чтобы достичь Монголии, его армия должна была проследовать через самое сердце Восточного Дашт-и Кыпчака. Не менее важно также то, что, как мы знаем из сообщения персидского историка Джувейни, на этом обратном пути Субэдэй соединился с армией Джучи, старшего сына Чингиз-хана, в “Кыпчакской степи” ('Ata-Malik Juvaini, 1958, I, р.149). Таким образом, в 1224 г в Волго-Уральском регионе действовали две монгольские армии.
Чтобы объяснить это соединение, необходимо восстановить в деталях предшествующие перемещения корпуса Джучи. В 1219 г, когда Чингиз-хан вторгся в Хорезм, Джучи, на которого было возложено командование правым флангом монгольской армии, продвигался вдоль течения Сырдарьи. Его войска скоро достигли Янгикента, находившегося в низовьях реки, а затем двинулись на север, на территорию канглы, которые были связаны родственными узами с правящей династией Хорезма. В рассказе об этой северной экспедиции Джувейни и Рашид ад-Дин сообщают, что она проходила под руководством некого Улуш-иди, чье имя вызвало значительные затруднения у историков ('Ata-Malik
Juvaini, 1958, I, р.90; Rashid al-Din, 1959, pp.355-356). Однако Дж.Э.Бойл убедительно доказал, что Улуш-иди - это посмертное имя Джучи, и что персидские историки, писавшие после его смерти, равным образом использовали оба имени (Boyle J.A., 1956, рр.148-152).
Специальным объектом похода войска Джучи/ Улуш-иди был Кара-Кум или Кара-Корум, который Джувейни называет “домом канглы” ('Ata-Malik Juvaini, 1958, II, р.37О)15. Здесь, безусловно, имеется в виду необитаемая область к северу от Аральского моря, а не более известная пустыня Кара-Кум, простирающаяся к югу от Амударьи. Цель экспедиции состояла в нейтрализации важного союзника Хорезма (большая часть армии последнего была сформирована из канглы) и, одновременно, в расчищении подступов к Волго-Уральскому региону. Кампания продолжалась до весны 1221 г, пока локальное восстание в городе Барчанлыгкент в верховьях Сырдарьи** не отвлекло внимание Джучи ('Ata-Malik Juvaini, 1958, 1, р.93; Rashid al-Din, 1959, p.258; Yen Fu, 1976, ch.l, p.21)16. После подавления восстания Чингиз-хан приказал Джучи объединиться с Чагатаем для взятия Ургенча, столицы Хорезма. Первая атака на этот город оказалась безуспешной, главным образом, из-за ссоры между братьями, и Чингиз-хан принял решение послать туда своего третьего сына Угэдэя, возложив на него общее руководство операцией. Была разработана новая тактика, и вскоре Ургенч был взят штурмом (Rashid al-Din, 1959, р.383; Rashid al-Din, 1971, р.118; YenFu, 1976, ch.l, p.21)17.
После фактического окончания хорезмской кампании Джучи вернулся на север с приказом приступить к завоеванию земель кыпчаков, алан, булгар и русских, которые отец выделил ему в качестве улуса. Мусульманские источники свидетельствуют, что Джучи действительно ушел в степь где-то в 1221 г или 1222 г, и “его силы двинулись в страну саксин. булгар и славян” (Minhaj al-Din Juzjani, 1881, И. р.1283). Для того, чтобы достичь этих областей, Джучи, как сообщается в “Tartar Relation” (Skelton R.A. et al., 1965, p.72), должен
14 О Саксине см.: Pelliot Р. 1949, рр. 165-174, особенно рр. 168-169; Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939, pp.203-210; Buchner V.F., 1913-1934, pp.82-83; Hudud al-'Alam, 1970, pp.453, Ixxxi; Федоров-Давыдов Г.А., 1969, с.253-261. У меня не было возможности ознакомиться с последней работой.
15 В своей истории тюрков-огузов Рашид ад-Дин особо отмечает, что равным образом употреблялись обе формы - и Кара-Кум, и Кара-Корум (Die Geschichte der Oguzen..., 1969, p. 17).
** Прим, пер.: на самом деле, г.Барчанлыгкент или Барчин находился в низовьях Сырдарьи, близ ее устья.
16 Эти три источника обеспечивают полное подтверждение идентификации Улуш-иди с Джучи, предложенной Дж.Э.Бойлом. Джувейни пишет, что подавление этого восстания было возложено на Улуш-иди, но Рашид-ад Дин, который во всех других эпизодах очень прилежно следует за Джувейни, в этом месте заменяет имя Улуш-иди на Джучи; “Юань-ши” тоже называет Джучи покорителем Барчанлыгкента.
17 Однако, согласно Джувейни, Джучи не принимал личного участия в осаде Ургенча, а лишь послал к нему подкрепление из города Дженда ('Ata-Malik Juvaini, 1958,1, р.124).
354
был вначале атаковать своих старых противников, Кангитов (т.е. канглы), а потом двинуться в Кума-нию (т.е. в землю восточных кыпчаков)***.
Джучи, однако, недолго утруждался своей миссией. После некоторых, не слишком энергичных усилий по выполнению отцовских инструкций, он начал отходить на восток к своей главной ставке, или орде, на реке Иртыш. Саботаж Джучи поручения завоевать запад и чрезмерное увлечение охотой на куланов привели отца в ярость, и дело шло к полному разрыву между ними, но его предотвратила преждевременная смерть Джучи в 1227 г ('Ata-Malik Juvaini, 1958, I. pp.134-140; Rashid al-Din, 1971, pp. 118-119). Даже если участие Джучи в кампании было недолгим, из сообщения Джувейни становится очевидным, что существенную часть своей армии Джучи оставил вблизи земель восточных кыпчаков, и что именно она оказалась на пути туменов Субэдэя при их возвращении домой.
Несомненно, эта встреча была не случайной. С моей точки зрения, задача Субэдэя состояла в том, чтобы разведать территории, отведенные для Джучи, тогда как войска последнего выполняли двойную функцию: они должны были, во-первых, прикрыть отход Субэдэя из южнорусской степи (Skelton R.A. et al., 1965, р.72)18, во-вторых, установить контроль над Волго-Уральским регионом, подготавливая тем самым полномасштабное вторжение в земли западных кыпчаков и в русские княжества. По стратегическим соображениям восточные кыпчаки должны были быть подчинены до начала этого наступления, ибо Волго-Уральский регион являлся важным коммуникационным звеном между Монголией и Западной Евразией. Проще говоря, крупные монгольские армии не могли действовать на западе без надежного обеспечения своего тыла.
Поскольку никакие подробности этих операций до нас не дошли, примем за факт данные восточных источников, что первые столкновения между монголами и восточными кыпчаками произошли в начале 1220 годов. Абу-л-Гази пишет, что результатом постхорезмского похода Джучи в степь стало уничтожение множества кыпчаков, а
те, кто уцелел, бежали к иштякам (т.е. башкирам) (Абу-л-Гази, 1958, с.44)19. Мы знаем также, что как только Субэдэй возвратился в Монголию, он получил разрешение Чингиз-хана сформировать новое военное подразделение из меркитов, найманов, кыпчаков и канглы (Yen Fu, 1976, ch. 121, р.2976). Несомненно, это были военнопленные, захваченные либо Субэдэем, либо армией Джучи и впоследствии переброшенные на восток для несения военной службы. - '
Новое соединение, включавшее представителей племени ольбери20, сопровождало монгольскую армию в финальной части кампании против северокитайской династии Цинь, которая началась в 1232 г (Yen Fu, 1976, ch.123, р.3031). Любопытно отметить, что оно оказалось не слишком надежным. В феврале 1232 г, в самом начале наступления, недавно покоренные кыпчаки дезертировали и перешли к неприятелю, услужливо предложив ему план разгрома монгольской армии (Sheng-wu ch’in-chenglu, 1975, 101a). t W - .
Поход 1229 года
Хотя походы 1221-1224 гг закончились захватом в плен значительного числа восточных кыпчаков и подчинением других племен, они не достигли своей главной цели. Вместо того чтобы стать частью владений Джучи, Волго-Уральский регион оставался под контролем тех, кого монголы считали “разбойниками” или “мятежниками”21. Последующие операции были задержаны смертью Джучи в 1227 г, а затем и кончиной его отца, случившейся спустя несколько месяцев. Но как только на престол был возведен преемник Чингиз-хана, Угэдэй, немедленно был дан ход новым военным предприятиям. Тот же курултай (совещание принцев) 1229 г, который возвел Угэдэя на престол, вынес решение принять серьезные меры к тому, чтобы установить твердую власть Монгольской империи в Волго-Уральском регионе. С этой целью Угэдэй в 1229 г послал 30-тысячное войско под командованием Кокетая и Сунитая для покорения “земель кыпчаков, саксин и булгар” ('Ata-Malik
*** Прим, пер.: под Куманией в литературе обычно понимают земли западных кыпчаков.
18 Автор “The Tartar Relation” сообщает, что Джучи принимал участие в битве на Калке, однако это известие не находит подтверждения в других источниках.
19 Об идентификации “иштяков” с башкирами см.: Кузеев Р.Г., 1974, с.200-201.
20 В биографии ольбери Ho-shang в “Юань-ши” (Yen Fu, 1976, ch. 134, р.3256) говорится, что его дед и отец подчинились Чингиз-хану и впоследствии участвовали с монголами в финальной кампании против Китая в 1232-1234 годах.
21 Монголы считали всех, кто отказывался подчиниться Великой Монгольской империи (Еке Монгол Улус), мятежниками.
355
Juvaini, 1958,1, p.190; Rashid al-Din, 1971, p.37.)22. Несколькими годами позже к вышеупомянутым командирам, по-видимому, присоединился Берке, третий сын Джучи, будущий правитель Золотой Орды (1257-1266 гг)23.
Возобновившиеся вторжения монголов породили панику среди населения. Лаврентьевская летопись под 1229 г сообщает, что “саксины и половцы бежали перед татарами”, ища убежища в Волжской Булгарии. Сторожевые отряды булгар, продолжает летопись, были вынуждены отойти от Яика вследствие поражения от монголов (Лаврентьевская летопись, 1927, с.451). Перед лицом серьезной угрозы булгары отправили на Русь послов с предложением мира, возможно, имея в виду формирование анти-монгольской военной коалиции (Патриаршая или Никоновская летопись, 1862, с.98). Однако никакого конкретного соглашения не было достигнуто, и булгары вынуждены были отражать наступление в одиночку. По крайней мере, временно их оборонительные действия имели успех. Неприятель в 1232 г зимовал на территории Булгарии, но подойти к ее столице был не в состоянии (Лаврентьевская летопись, 1927, с.456). Монголы, очевидно, приостановили свое наступление вплоть до прибытия в 1236 г с востока Субэдэя с подкреплением.
Несмотря на то, что первой реакцией сакси-нов24 было бегство, в конечном счете, они создали крепкую оборону. Дж.Плано Карпини рассказывает, что монголы захватили один из городов саксов (возможно, собственно Саксин) после длительной осады, но его население нападало на врагов с такой яростью, что последние были вынуждены отступить (The Mongol Mission ..., 1955, р.42. Ср. также: Skelton R.A. et al., 1965, р.100)25. После некоторого перерыва монголы возвратились и все же одолели защитников. По всей вероятности, город пал в 1236 г, поскольку венгерский монах Юлиан,
который как раз в это время совершал свою поездку в Magna Hungaria, сообщает, что Sascia (т.е. Саксин) только недавно был захвачен татарами (Аннинский С.А., 1940, с.72).
Город Суммеркент, подчиненный Саксину, располагался на острове в дельте Волги26 и тоже оказал упорное сопротивление. Согласно Гильо-му Рубруку, население Суммеркента, состоявшее из аланов и сарацинов, сопротивлялось монголам восемь лет (The Mongol Mission ..., 1955, р.204). Никаких точных дат блокады нет, но можно допустить, что эта борьба происходила между 1229 г, когда монголы начали свою новую кампанию в Волго-Уральском регионе, и 1236 г, когда в наступление были брошены новые крупные силы.
Башкиры также были подчинены с немалым трудом. Насколько известно, их первое столкновение с монголами произошло во время возвращения последних домой после битвы на р.Калка. Утверждение “Tatar Relations” (Skelton R.A. et al., 1965, p. 72), что башкиры “были завоеваны” в это время (те. около 1224 г), не следует интерпретировать как полную капитуляцию, так как монах Юлиан в 1236 г сообщает, что “Великая Венгрия” (Башкирия), подобно Саксину, была покорена только недавно, и что монголам потребовалось четырнадцать лет, чтрбы добиться победы (Аннинский С. А., 1940, с.85).
Что касается операций против восточных кыпчаков, то здесь доступны очень немногие подробности. Тем не менее, они позволяют увидеть результаты монгольского наступления. Многие роды ольбери были вынуждены покинуть свою родину; некоторые из них, отделившись от своих семейств в ходе бегства, попали в руки мусульманских работорговцев и были куплены делийским султаном Ильтутмышем (правил в 1211-1236 гг), выходцем из племени ольбери, тоже бывшим рабом (Minhaj al-Din Juzjani, 1881, I, pp.597-598)27. Те ольбери,
22 В своих переводах обеих работ Бойл вносит в текст исправление, читая “Субэдэй” [Siibedei] вместо “Сунитай” [Soniteij. Здесь он, несомненно, ошибается. Во-первых, в опубликованном тексте Джувейни ясно читается “Sunatai” ('Ala' ad-Din Ata Malik Juwayni, 1912-1937,1, p.150). Во-вторых, в биографии Субэдэя в “Юань-ши” утверждается, что между 1229 и 1232 гг прославленный полководец находился в Китае (Yen Fu, 1976, ch.121, р.2976).
23 По крайней мере, сообщается, что он был в стране кыпчаков около 1233 г (Minhaj al-Din Juzjani, 1881, II, pp.1284-1285).
24 Все сведения относительно этнической принадлежности саксинов исчерпываются сообщением Абу Хамида ал-Гарнати, путешественника XII в., который указывает, что город Саксин, располагавшийся на Волге, захватили сорок племен тузов (Abu Hamid al Granadino ..., 1953, р.5).
25 Население Саксина, по всей видимости, было довольно воинственным, так как мусульманские источники сообщают, что Хорезмшахи должны были постоянно держать войска у границы с Саксином, чтобы предотвратить вторжения из этой страны (Minhaj al-Din Juzjani, 1881,1, p.234).
26 Согласно персидскому географу XII в. Ахмаду Туси, Саксину были подчинены многие малые города, включая один с названием Сагарканд илн, в другой версии, Самарканд (Ibn Fadlan’s Reisebericht, 1939, р.205; Pelliot Р., 1949, рр. 162-165).
27 Сам Ильтутмыш оказался в Индии задолго до первого монгольского вторжения. В транскрипции Раверти имя ольбери передано как иль-бари или аль-бари. К сожалению, у меня не было возможности ознакомиться с текстом Джузджани.
356
что были приобретены султаном, получили высокие должности в его администрации. Один из них, Балабан, купленный в 1232 г, в конце концов, сам взошел на трон в 1265 г и правил до 1287 г (Minhaj al-Din Juzjam, 1881, II, pp.791, 795-796, 799-801)28.
Другие восточные кыпчаки, включая и правящую династию ольбери, нашли выход в примирении с монголами. В биографии Тутука, написанной Ю Чи и обнаруженной в “Юань вэн лей”, говорится, что в середине 1230 гг Инассу стал “старым и был не в состоянии управлять своей страной”, после чего прибавляется, что его сыну Хулусуманю было сделано предложение подчиниться монголам (Su T’ien chueh, 1975, ch.26/7b). Это, на мой взгляд, косвенно указывает на то, что Инассу, который, как было сказано, вызвал гнев монголов, предоставив убежище беглым вождям меркитов в 1219 г, отказался от власти в пользу сына в надежде, что его добровольный уход с политической сцены даст семье возможность добиться лучших условий соглашения с монголами.
Несмотря на то, что многие восточные кыпчаки бежали или же подчинились, некоторые все же продолжали сопротивляться под руководством некого Бачмана (Баскаков Н.А., 1979, с.227-228)29, который, как представляется, выдвинулся в авангард борьбы против монголов в то время, когда правящая династия ольбери колебалась и договаривалась об условиях капитуляции. О новом лидере ничего не известно, за исключением того, что его территория (юртп) располагалась на Ахтубе. левом притоке нижней Волги (т.е. около Саксина)30, и что он был из благородного семейства ольбери. Неясно, принадлежал ли он к правящему роду ольбери или был вождем сравнительно невысокого ранга31.
Однако независимо от того, какими были его социальный статус и родовые связи, он оказался чрезвычайно беспокойным и упорным противником монголов. Учитывая мощь монгольской армии, Бачман и его сторонники не могли делать ставку на разгром врага в генеральном сражении. По этой причине они выбрали тактику партизанской войны, которая довольно красочно описана промонгольским историком Джувейни:
“Так как у него не было (постоянного) местопребывания и убежища, где бы он мог остановиться, то он каждый день (оказывался) на новом месте, (был) как говорится, в стихе: «днем на одном месте, ночью на другом», и из-за своего собачьего нрава бросался, как волк, в какую-нибудь сторону и уносил что-нибудь с собою. Мало-помалу зло от него усиливалось, смута и беспорядки умножались. Где бы войска (монгольские) ни искали следов (его), не могли отыскать его, потому что он уходил в другое место и оставался невредимым. Так как убежищем и притоном ему большею частью служили берега Итиля, он укрывался и прятался в лесах их, наподобие шакала, выскакивал, забирал что-нибудь и опять скрывался” ('Ata-Malik Juvaini, 1958,1, р.553).
Применяя такую тактику, Бачман и его сторонники продолжали препятствовать безопасному выходу монголов в западнокыпчакские степи и к границам Руси.
Однако это было не единственным злом, причиняемым Бачманом: вокруг него сплотились все антимонгольские силы в Волго-Уральском регионе. “Беглецы” из разных кыпчакских племен соединялись в одно целое, точно так же собирались и аланы, и в руководстве монголов возникло беспокойство, что упорное сопротивление восточных кыпчаков может разжечь восстание и в других районах степи. Пэн Да-я, сунский порученец, посетивший ставку Угэдэя весной или летом 1234 г, сообщает, что было “опасение, как бы в степи не разбушевался неконтролируемый огонь, если тлеющие угли [сопротивления кыпчаков] не будут погашены” (P’eng Та-уа, 1975, р.27 Ь). Восточные кыпчаки и их новый лидер стали теперь основной проблемой для монголов; чтобы покончить с этими мятежниками, требовалось задействовать более серьезные силы.
Заключительная кампания 1236-1237 годов
Решение об установлении полного контроля над западнокыпчакскими землями и княжествами Руси было принято на курултае, проходившем на
28 Относительно роли этих рабов из племени ольбери в политике султаната см.: Nigam S.B.P., 1968, рр.21-50.
29 Н.А. Баскаков производит имя Бачман от арабского baj “дань, подать” или “плата ” и перс, суффикса mand. На его взгляд, вождь носил имя, означающее “собирающий дань”. Этимология, предлагаемая Баскаковым, единственная известная мне, и я не вполне убежден в ее правильности.
30 Эта информация исходит из анонимной татарской хроники XVII в. “Daftar-i Cningiz-namah”. Она приведена М.А.Усмановым (1972, с.116). Это довольно поздний источник, и его сведения требуют осторожного отношения, но сообщаемая локализация соответствует известным фактам относительно местопребывания Бачмана и его перемещений в середине 1230 годов.
31 В рассказе о Бачмане Рашид-ад Дин говорит о нем как о старшем эмире племени улыурлик. Это, очевидно, неправильно переданное название ульбарлик (Rashid al-Din, 1959, р. 475) (прим. пер. - в русском переводе Ю.П.Верховского (Рашид ад-Дин, 1960, с.38) Бачман назван эмиром “из племени олбурлик”).
357
берегах р.Онон в конце весны 1234 года (Rashid al-Din, 1971, pp.54-55; Yen Fu, 1976, ch.2, p.33)32. Новое продвижение на запад планировалось как крупномасштабное предприятие; номинальное руководство поручалось Бату, второму сыну Джучи и его преемнику. Однако в целях обеспечения успеха Угэдэй передал фактическое руководство операцией в руки старого воина Субэдэя.
Касаясь плана предстоявшей кампании, китайские источники указывают, что первым в ряду задач намечалось уничтожение Бачмана [Pa-ch’ih-man], Угэдэй в 1235 г издал специальный указ, возлагавший выполнение этой ключевой задачи персонально на Субэдэя (Yen Fu, 1976, ch.121, р.2977). Вскоре подготовленные армии двинулись из Монголии на запад. Для достижения первоочередной цели - устранения Бачмана - Субэдэй взял на себя командование авангардом. В решающем столкновении, которое, по всей видимости, состоялось в 1236 г33, стареющий полководец нанес армии предводителя ольбери сокрушительное поражение на берегах K’uan T’ien-chi-ssu, т.е. Каспийского моря34, захватив в плен жен и детей Бачмана. Сам Бачман, как сообщается, бежал, “укрывшись в море”35. Развивая успех, Субэдэй взял на себя командование главными силами для нападения на Волжскую Болгарию.
Бачман и его сторонники уже не представляли большой угрозы, однако не в правилах монголов было оставлять “мятежников” безнаказанными. Мункэ, внуку Чингиз-хана и будущему правителю империи (правил в 1251-1259 гг), было предписано отыскать и примерно наказать преступников.
Бачман, как становится ясно при сравнении китайских и персидских сообщений о его послед
них днях36, нашел убежище на одном из множества островов в дельте Волги37. Монголы, обнаружив его местопребывание, зимой 1236-1237 гг организовали крупную облаву38. По приказу Мункэ соорудили 200 судов для контроля русла реки, в то время как он и его брат Бучек со своими всадниками прочесывали оба берега. Вскоре Мункэ наткнулся на одну из сторонниц Бачмана, старую больную женщину, оставленную своими соплеменниками, и она рассказала ему, на каком острове прячутся беглецы. В отсутствие лодок войска Мункэ не могли переправиться на остров. Но вдруг “поднялся сильный ветер и отогнал воду настолько, что остров стал достижим”39. Мункэ приказал немедленно атаковать. В последовавшей схватке монголы перебили численно превосходивших кыпчаков и захватили в плен Бачмана. Мункэ вернулся на берег реки со своим пленником и “воды вернулись”. Бачман, не сомневавшийся в своей участи, просил лишь, чтобы Мункэ убил его собственной рукой, но тот отказался. “Честь” разрубить предводителя ольбери надвое была предоставлена Бучеку. В этом рейде по низовьям Волги войска Мункэ захватили также аланов, которые, как предполагает В.Минорский (Minorsky V., 1952, р.234), участвовали вместе с кыпчаками в их борьбе против монголов40. Аланского предводителя Качир Укуле захватили живым и предали той же казни, что и его кыпчакского союзника (Rashid al-Din, 1971, pp.58, 59).
С завершением этой операции Волго-Уралье было очищено от неприятеля, и надлежащее, по представлениям монголов, возмездие свершилось над наиболее беспокойным и опасным противником.
32 Перевод сообщений из “Юань-ши” см. у: Abramowski W„ 1976, р.129.
33 Это следует из того факта, что Субэдэй завершил разгром Волжской Булгарии в 1236 г, а это случилось лишь после того как была уничтожена армия Бачмана (The Chronicle of Novgorod ..., 1970, p.81).
34 Правильность идентификации K’uan Tien-chi-ssu с Каспийским морем обеспечивается ранним пассажем биографии Субэдэя, в котором сообщается, что в 1223 г на своем пути в южнорусские степи он прошел вдоль K’uan Tien-chi-ssu (Yen Fu, 1976, ch.121, p.2976). Элемент “t’ien-chi-siu” определенно является тюркским tengiz, “море”. У меня нет объяснения для элемента “k’uan”, если он, конечно, не является тюркским koi, “озеро”.
35 Кроме биографии Субэдэя (см. сноску 32), это событие отражено также в биографии Ажу [Aju], его сына, которая содержится в “Kuo-chao ming-ch’en lu", ch.2/7b.
36 Сообщение об этом эпизоде можно найти в “Юань-ши” (Yen Fu, 1976, ch.2, р.35; ch.3, р.43; ch.3D, р.1050; ch.63, р.1570) (французский перевод последнего пассажа см. у: Pelliot Р., 1920, р.166) и у: 'Ata-Malik Juvaini, 1958, II, pp.553-554. Ни один источник не содержит всех деталей, но синтез имеющихся известий дает достаточно полную картину.
37 Так можно заключить из того факта, что китайские источники единогласно утверждают, будто Бачман прятался на острове в Каспийском море, тогда как персидские указывают, что он был выслежен на острове Итиля, то есть Волги.
38 Обсуждение хронологии см. у: Pelliot Р. 1920. р.167.
39 Это известие, содержащееся в “Юань-ши” (Yen Fu, 1976, ch.3, р.43), подтверждает также Джувейни. Действительно, комбинация ветра и приливного движения воды в Каспийском море могла вызвать понижение уровня реки. ,
40 Эти аланы, возможно, были остатками “транскаспийских асов”, которые населяли восточный и северный берега Каспийского моря в средние века. См. сообщение (около 1025 г) ал-Бируни (Muhammad ibn Ahmad al-BTriinT, 1967, р.31). .,....
358
Небезынтересно отметить, что, хотя заслуга победы над Бачманом и его сторонниками принадлежала Субэдэю, персидские историки того времени как период решающей борьбы изображают карательную акцию Мункэ. Более того, сам Мун-кэ, по крайней мере, в одном случае, не колеблясь, приписал себе честь покорения ольбери [Wen-erh-pieh-li]41. Субэдэй, действительно, не сам подавил последний очаг сопротивления ольбери, но ведь как начальник монгольской армии на западе он наверняка находился под сильным давлением графика наступления, продиктованного имперским руководством войсковому командованию, и должен был поспешить к Булгару42. Следовательно, Мункэ было поручено руководить почетным сражением [coup de grace], что дало ему почву для будущих притязаний.
Последствия
Четыре похода монголов против восточных кыпчаков в Волго-Уральском регионе произвели огромные опустошения. Захватчики убили или пленили многих жителей, в то время как большинство из уцелевших рассеялось в поисках безопасности. В отчете Дж.Плано Карпини о его путешествии через Волго-Уралье в 1246 г дано довольно точное описание общей ситуации, когда автор говорит, что многие команы были перебиты татарами, “некоторые даже убежали от их лица, а другие обращены ими в рабство”. Но, добавляет он, “весьма многие из бежавших возвращаются к ним (т.е. татарам)” (The Mongol Mission..., 1955, р.58). Среди тех, кто вернулся, как представляется вероятным, был и правящий клан ольбери. Когда армия Субэдэя приблизилась к их землям, Балта-чаку [Pan-tu-ch’a], сыну Хулусуманя и отцу Тутука, наконец, были предложены приемлемые условия капитуляции. Впоследствии Балтачак и его воины были включены в монгольскую армию и сражались вместе с Мункэ на Северном Кавказе (Yen Fu, 1976, ch.3/17a-b), весьма вероятно, для того, чтобы им было позволено вернуться в родные земли в начале 1240 годов.
Даже некоторые соплеменники Бачмана могли спастись. Советский этнограф Р.Г.Кузеев утверждает, что башкирский род бушман происходит от сторонников Бачмана, бежавших на север после того, как их лидер был убит (Кузеев Р.Г., 1974, с. 116-117, 179). То, что башкирские генеалогии всегда
связывают род бушман с кыпчаками, несомненно, укрепляет эту гипотезу (Кузеев Р.Г., 1960, с. 105; Материалы по истории ..., 1956, с.279-280).
Заключение
Вступив в пределы Волго-Уральского региона впервые в 1219 г в поисках беглых меркитских вождей, монголы вновь возвращались сюда в 1221-1222 гг и в 1229 году. Борьба достигла кульминации в 1236 г, когда Субэдэй, возглавлявший крупный монгольский корпус, разгромил армию Бачмана на северном побережье Каспийского моря. Монгольские линии коммуникации отныне стали безопасными, что позволяло приступить к следующей фазе завоевания. Монгольская армия в этот момент была разделена так, что ее левое крыло двинулось в западнокыпчакскую степь и на Северный Кавказ43, в то время как правое крыло под командованием Субэдэя выступило против Волжской Булгарии и русских княжеств. Трудности координации перемещений этих двух далеко разошедшихся крыльев армии, вероятно, обязывали их командиров строго соблюдать детальный план, о котором упоминалось выше.
С точки зрения русской истории, конечно, центральным является вопрос о том, каким образом операции в Волго-Уралье повлияли на кампанию против Руси? По моему мнению, неспособность монголов в короткий срок покорить восточных кыпчаков в значительной степени задержала полномасштабное вторжение на Русь. Первоначальный приказ захватить западные пределы Евразии был дан в 1221 г или в 1222 г, но из-за недостатка усердия со стороны Джучи, смерти Чингиз-хана и отчаянного, но несогласованного сопротивления ольбери и другого населения Волго-Уралья, операция против Руси не начиналась до 1237 года. Эти трудности давали русским князьям время приготовиться к отражению нападения, но они им не воспользовались.
Наконец, последний вопрос, который здесь, конечно, не может быть обсужден в полном объеме, но, тем не менее, заслуживает хотя бы упоминания. Каковы были военные и политические приоритеты монголов, когда они двинулись на Запад? На этот вопрос нельзя ответить с полной определенностью, однако если смотреть на него сквозь призму промонгольских источников, то складывается устойчивое впечатление, что монго
41 Мункэ высказал эту претензию в речи, обращенной к потомкам Менгэзэра, крупного сановника в его ставке, после того как последний умер в 1253 г (Yen Fu, 1976, ch. 124, р.ЗО56).
42 Обсуждение вопроса о роли планирования в монгольских военных операциях см. у. Sinor D., 1975, рр.238-249.
43 Полемику о монгольской кампании в западнокыпчакской степи см.: Каргалов В.В., 1967, с.111-117.
359
лы, в первую очередь, хотели всецело и навсегда вовлечь кыпчаков в свою орбиту. Этот приоритет выражен разнообразно. Имперские указы, инициировавшие западную кампанию, по крайней мере, в той форме, в которой они зафиксированы в китайских источниках, неизменно называют кыпчаков в качестве ее цели, за исключением тех случаев, когда перечисляются все территории, предоставленные Джучи и его наследникам (т.е. Кыпчак, Русь, Алания и т.п.)44. Более того, в излагаемых “Юань-ши” биографиях тех военных командиров, кто служил на западе, операции 1236-1241 гг обычно именуются “Кыпчакской кампанией". Русичи тоже
упоминаются в этих источниках, но это название никогда само по себе не используется для обозначения походов на запад.
Во время правления Чингиз-хана и Угэдэя основной стратегической целью монголов являлась унификация и военная мобилизация степных номадов, “людей, живущих в войлочных юртах” (Lattimore О., 1963, рр.57, 62), и кыпчаки - наиболее многочисленное из степных племен - были последними, кто сохранил независимость. Следовательно, покорение кыпчаков, а не завоевание Руси было главной целью западной кампании, начавшейся в 1236 году.
Приложение
Иероглифы
Ch’ii-nien Й 4
Ho-shang
Hu-lu-su-man & 4 £ f
Huo-tu
I-na-ssu a- &
K’uan T’ien-chi-ssu 1 a S S
Pa-ch’ih-man
Pan-tu-ch’a 5Д if
T’u-t’u-ha p
Wen-erh-pieh-li Я *1 i
Wu-p’ing
Ya-i a-
Yeh-te-li 1
Yii-li-po-li
44 См., к примеру, пассаж из “Юань-ши”, процитированный выше, в сноске 35.
360
Литература и архивные материалы
Абу-л-Гази, 1958. Родословная туркмен/ пер. А.Н.Кононова. М. :
Аннинский С.А., 1940. Известия венгерских миссионеров XIII-XIV вв. о татарах и Восточной Европе// Исторический архив. Т.З. М.; Л.
Ахинжанов С.М., 1976. Об этническом составе кыпчаков средневекового Казахстана// Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата.
Баскаков Н.А., 1979. Русские фамилии тюркского происхождения. М.
Добродомов И.Г., 1978. О половецких этнонимах в древнерусской литературе// ТС 1975. М.
Каргалов В.В., 1967. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М.
Козин С.А., 1941. Сокровенное сказание. Монгольский обыденный сборник. T.I. М.; Л.
Кузеев Р.Г., 1960. Башкирские шежере. Уфа.
Кузеев Р.Г., 1974. Происхождение башкирского народа. М.
Лаврентьевская летопись, 1927/ ПСРЛ. 1. Л.
Материалы по истории Башкирской АССР, 1956. T.IV. М.
Патриаршая или Никоновская летопись, 1862// ПСРЛ. IX. СПб.
Рашид ад-Дин, 1960. Сборник летописей. Т.П. М.; Л.
Усманов М.А., 1972. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. Казань.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники восточноевропейской степи под властью золотоордынских ханов. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1969. Город и область Саксин в XII-XIV веках// Древности Восточной Европы. М.
Черепнин Л.В., 1977. Монголо-татары на Руси// Татаро-монголы в Азии и Европе. М.
Шаниязов И., 1972. К вопросу о расселении и родословных делениях канглы// Этнографическое изучение быта и культуры узбеков. Ташкент.
Aboul-Ghazi Behadour Khan, 1970. Histoire des Mongols et des Tatars/ transl. by P.I.Desmaisons. t
Amsterdam. 4
Abramowski W., 1976. Die chinesischen Annalen von Ogodei und Giiyuk: Ubersetzung des 2. Kapitels des Yuan shih// Zentralasiatische Studien. 10.
Abu Hamid al Granadino у su relacion de viaje por tierras eurasiaticas, 1953/ ed. and transl. by C.E.Dubler. Madrid.
'Ala’ ad-Din Ata Malik Juwayni, 1912-1937. Ta’rikh-i Jahan-gusa/ ed. by Qazvini. I-III. London; Leiden.
'Ata-Malik Juvaini, 1958. The History of the World Conqueror/ transl. by J.A.Boyle. I-II. Cambridge. Mass.
Barthold W., 1918. Turkestan down to the Mongol Invasions. London.
Boyle J. A., 1956. On the Titles Given in Juvaini to Certain Mongolian Princes// Harvard Journal of Asiatic Studies. 19.
Buchner V.F., 1913-1934. Saksin// The Encyclopaedia of Islam/ ed. M.Th.Houston, T.W.Amold, R.Basset, and R.Hartmann. 4 vols. Leiden; London.
Chambers J., 1979. The Devil’s Horsemen: The Mongol Invasion of Europe. New York.
Die Geschichte der Oguzen des Rashid al-Din, 1969/ ed. and transl. by K.Jahn. Vienna.
Golden P.B., 1979-1980. The Polovci Dikii// Harvard Ukrainian Studies. 3-4.
Histoire des campagnes de Gengis Khan, 1951/ ed. and transl. by P.Pelliot and L.Hambis. I.Leiden.
Hudud al-'Alam, 1970/ ed. and transl. by V.Minorsky. London.
Ibn al-Athir, 1967. Al-Kamil fi al-tarikh. XII. Beirut.
Ibn Radian’s Reisebericht, 1939/ ed. and transl. by A.Z.VTogan. Leipzig.
Lattimore O., 1963. Chinggis Khan and the Mongol Conquests// Scientific American. 209. August.
Marquart J., 1912. Uber das Volkstum der Komanen// Bang W., Marquart J. Osttiirkische Dialektstudien/ Abhandlungen der Konigl. Gesellschaft der Wissenschaft zu Gottingen. Phil.-Hist. Klasse, n.s. Band XIII. Berlin.
Menges K.H., 1951. The Oriental Elements in the Vocabulary of the Oldest Russian Epos “The Igor’ Tale” (Supplement to Word 7. Monograph No. I). New York.
Minhaj al-Din Juzjanl, 1881. Tabaqat-i Nasiri/ transl. by H.G.Raverty. I-II. London.
Minorsky V., 1952. Caucasica III: The Alan Capital *Magas and the Mongol Campaigns// Bulletin of the School of Oriental and African Studies. v.XIV. pt.2.
Muhammad ibn Ahmad al-Blruni, 1967. The Determination of the Coordinates of Positions for the Correction of Distances between Cities/ transl. by Jamil Ali. Beirut.
Nigam S.B.P., 1968. Nobility under the Sultans of Delhi. Delhi.
361
Pelliot P., 1920. Apropos des Comans// Journal Asiatique. 15.
Pelliot P., 1949. Notes sur 1’histoire de la Horde d’Or// Oeuvres posthumes. Paris.
Feng Ta-ya, 1975. Hei-ta shih-lueh// Wang Kuo-wei. Meng-ku shih-liao ssu-chung. Taipei (на кит. яз.).
Pritsak О., 1967. The Non-“wild” Polovtsians// To Honor Roman Jakobson: Essays on the Occasion of his Seventieth Birthday. 11 October 1966. Vol.II. The Hague; Paris.
Rashid al-Din, 1959. Jami’al-Tawarikh/ ed. by B.KarimT. Vol.l. Tehran.
RasId-ad-DIn, 1968. Jami at-Tavarikh/ ed. by A. A. Alizade et al. Vol.l. Part I. Moscow.
Rashid al-Din, 1971. The Successors of Genghis Khan/ transl. by J.A.Boyle. New York; London.
Secret History of the Mongols, 1980/ transl. by I. de Rachewiltz// Papers on Far Eastern History. 21.
Sheng-wu ch’in-cheng lu, 1975. Hei-ta shih-lueh// Wang Kuo-wei. Meng-ku shih-liao ssu-chung. Taipei (на кит. яз.).
Sinor D., 1975. On Mongol Strategy// Proceedings of the Fourth East Asian Altaistic Conference, December 26-31 1971. Tainan.
Skelton R.A., Marston T.E., Painter G.D., 1965. The Vinland Map and the Tartar Relation. New Haven; London.
Su T’ien chueh, 1962. Yiian-chao ming-ch’en shih-lu. Shanghai (на кит. яз.).
Su T’ien chueh, 1975. Yuan wen-lei. Taipei (на кит. яз.).
The Chronicle of Novgorod 1016-1471, 1970/ transl. by R.Michell and N.Forbes. New York.
The Galician-Volynian Chronicle, 1973// The Hypatian Codex. Part II/ ed. and transl. by G.A.Perfecky. Munchen.
The Mongol Mission. Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries, 1955/ ed. by Ch.Dawson. London; New York.
Yen Fu, 1976. Ching-hsien chi// Yuan shih. O-hsiang ling-shih ed. Peking (на кит. яз.).
362
Д.Синор
МОНГОЛЫ НА ЗАПАДЕ*
Экономические и социальные факторы, в силу которых конфликты между Китаем, с одной стороны, и кочевыми империями Монголии, с другой, были почти неизбежными, обычно не благоприятствовали экспансии на запад. Поэтому завоевание монголами западных регионов, включая Иран и Восточную Европу, может быть расценено как побочный продукт личных амбиций, ошибок, сделанных недальновидными правителями, а также предоставления армиям свободы действий. Здесь будет предпринята попытка изложить главные особенности истории монголов на Западе с минимумом отступлений от темы. Вообще, эта тема является полем, усердно возделанным учеными, - педантичными и не очень, в объемных книгах и коротких статьях. Вместе с тем, я уже давно пришел к выводу о настоятельной необходимости краткого и ясного изложения этой истории — такого, которое бы способствовало популяризации и общему ознакомлению с ней, и одновременно благодаря учету новых материалов и исследований, было бы достойно публикации в академическом издании. Я думаю, читатели сумеют рассудить, насколько успешно автору удалось реализовать заявленные цели.
Распад государства Каракитаев может быть датирован 1218 г, когда беглый найманский хан Кучлук, в течение почти десятилетия проявлявший себя как достаточно эффективный правитель, был убит своими заклятыми врагами монголами1. Целью монголов являлось не разрушение государства Каракитаев, а лишь наказание Кучлука, но в ходе преследования Кучлука они случайно столкнулись с энергичным, но недальновидным султаном Хорезма Ала ад-Дином Мухаммедом П (1200-1220 пт), который тогда же, в 1218 г, сильно недооценив мощь монголов, убил их посланников, что было фатальной ошибкой, так как подобные поступки у народов Центральной Азии всегда считались тягчайшим преступлением. Монголы организовали карательную экспедицию, в тот же самый год начавшуюся вторжением в Трансоксанию, а затем
- на территории Афганистана и Восточного Ирана. Самоуверенное поведение Мухаммеда, планировавшего покорение Китая, не было обеспечено ни надлежащими государственными мероприятиями, ни соответствующими намерениям военными способностями. С бессмысленной самонадеянностью он сделал своим смертельным противником халифа, тем самым разъединив мусульманский мир накануне монгольского наступления; будучи незадачливым стратегом, он также не сумел использовать численное превосходство своей армии. Поскольку любой индивидуум несет ответственность за исторические события, вина Мухаммеда Хорезмского в одном из самых больших бедствий в человеческой истории несомненна. Результат монгольского нашествия был в буквальном смысле разрушительным. Сложная система ирригации была непоправимо повреждена, и плодородные земли были превращены в пустыню; суровые, бесплодные области Ирана и Туркестана все еще сохраняют знаки того ужасающего усердия, с которым монголы производили разрушения.
В то время как Чингиз-хан оставался в Персии, чтобы лично направлять действия армии, два его военачальника, Джэбэ и Субэдэй (обычно упоминаемый как Subetei или Subotei), в своем преследовании пустившегося в бега Хорезмшаха достигли Кавказа* 1 2. Зимой 1220-1221 it они напали на Грузию, тогда управляемую царем Георгием Лашеном IV. Это была первая кампания, в которой монголам противостояла христианская армия, и, хотя инок Магакия говорит (Blake R.O., Fiye R.N., 1949, рр.269-399) о “беспощадной резне”, совершенной “народом стрелков”, можно допустить, что небольшой корпус, которым командовали Джэбэ и Субэдэй, не преследовал цель захватить Грузию или Азербайджан. После нескольких нерешительных нападений на Ширван и Дербент монгольские туме-ны пересекли Кавказ и в 1222 г вышли в южнорусскую степь, которая, начиная с cep.XI в., принадлежала тюркским племенам кыпчаков или куманов3. Согласно арабскому историку Ибн ал-Асиру, первая
* Перевод с англ. яз. В.П.Костюкова (Sinor Denis. 1999. The Mongols in the West// Journal of Asian History. VoL33. No.l, pp.1-44).
1 О новой интерпретации конца государства Каракитаев см.: Sinor D., 1995, р.263.
2 Для получения большей информации см.: Allsen Т., 1991.pp.H-17.
3 Обстоятельную информацию о кыпчаках или куманах см.: Golden Р.В., 1997, рр.99-107.
победа монголов стала результатом расстройства кыпчако-аланского союза, достигнутого напоминанием кыпчакам о том, что куманы и монголы “принадлежат к одной расе, аланы же вам чужие”; аргумент был сомнительный, тем не менее, куманы нашли его привлекательным (Marquart J., 1914, р.142). В январе 1223 г армия монголов вступила в Судак (Soldaia), главный торговый центр в Крыму, колонию Трапезундской империи, где она встретила смешанное население, состоявшее, главным образом, из греков и армян. Предательство куманов не дало им выгод: отделенные от аланов, они теперь должны были в одиночку отражать нападение монголов. Хан Котян после поражения от монголов искал убежища у своего тестя Мстислава Галичского, предупреждая того, что “сегодня они (монголы) взяли нашу землю, а завтра придут и возьмут вашу” (цит. по: Marquart J., 1914, р.148). Котяну удалось ’ убедить нескольких русских князей в том, что монголов следует встретить прежде, чем они достигнут русских границ. Это смелое решение первоначально принесло русскому войску и его куманским союзникам успех, однако оказалось недостаточным, чтобы избежать тяжелого поражения в сражении на р.Калка (современный Кальчик, небольшой приток Кальмиуса), которое, судя по разным источникам, имело место либо 31 мая, либо 16 июня 1223 года. Часть русского войска во главе с великим князем Киевским продолжала сопротивляться в течение трех дней, прежде чем сдалась на условии сохранения жизни. Однако после капитуляции все пленные были вырезаны, кроме князей, задавленных под досками, на которых монголы пировали, празднуя победу. Это было эпилогом сражения на Калке, “победы над русскими князьями, подобной которой, - как утверждает Тверская летопись, - не было от начала Русской земли” (цит. по: Marquart J., 1914, р.150).
Набеги монголов продолжались еще некоторое время, достигая Новгорода на севере и берегов Днепра на западе. Вялая попытка захватить Булгарию (Bulghar4), по всей видимости, закончилась неудачей. Ибн ал-Асир, описывая эти события, отметил, что монголы возвратились и встретили Чингиз-хана, возможно, в конце 1223 года.
Чтобы понять причины и механизм монгольского вторжения во главе с Джэбэ и Субэдэем, нужно иметь в виду, что они действовали, главным образом, по собственной инициативе, не имея от
Чингиз-хана иных распоряжений, кроме как пленить Хорезмшаха, и в ходе преследования подчинить власти монголов как можно больше народов. Скоординированные продвижения монгольских отрядов, разделенных тысячами миль, могли быть достигнуты только твердым следованием плану, который обязывал отдельных командующих появляться в должное время в должном месте, и вместе с тем оставлял на их усмотрение действия между контрольными датами5. Неожиданные отступления, например, из Руси, и нежелание захватывать хорошо укрепленные местности часто рассматривались современниками и историками как поражения, хотя в действительности они были обусловлены стратегическими установками, в то время абсолютно чуждыми западной военной мысли. Монгольские военачальники должны были твердо придерживаться предписанных им планов.
Завоевания монголов в Иране, а также непродолжительное, но впечатляющее вторжение на Русь не прошли незамеченными на Западе, хота эти два события и не были связаны воедино, да и понимание того, что эти кампании проведены одними и теми же людьми, монголами, пришло не сразу. На всем протяжении истории отношений монголов с Европой их контакты, как враждебные, так и дружественные, осуществлялись лишь в двух регионах. Соответственно и информация шла через два отдельных канала. Взаимодействие между монголами и Западом происходило или в Святой Земле, через участников крестовых походов, или в Восточной Европе, главным образом через Венгрию. Это обстоятельство, как в аспекте мирных контактов, так и военных, редко принимается во внимание историками.
Вести о потрясениях, вызванных вторжением монголов в Среднюю Азию, и тяжелом положении мусульманского мира скоро достигли крестоносцев и пробудили большие надежды. В их умах монголы ассоциировались с мифическим народом пресвитера Иоанна6 или его сына Давида и, таким образом, воспринимались как христиане, потенциальные союзники участников крестового похода. В 1221 г армиям, собравшимся вокруг Дамиетты, Джеймс Витри “публично проповедовал, что Давид, король двух Индий, торопится на помощь христианам, ведя с собой свирепейшие народы, которые подобно диким зверям будут пожирать безбожных сарацинов”7. Под тем же самым 1221 г в хронике
4 Это Булгарское ханство, располагавшееся на Волге. Я пишу Bulghar вместо Bulgar, чтобы отличить его от Балканской Болгарии.
5 О координации монгольских военных операций см.: Sinor D., 1975а, рр.238-249.
6 Даже жестко отобранная библиография о пресвитере Иоанне заняла бы несколько страниц. Превосходный анализ вопроса дает Klopprogge А., 1993, рр. 105-152. Единственный существенный пункт, который недостаточно подчеркнут, — это то, что легенда о пресвитере Иоанне лишь беллетристика, не имеющая связи с действительностью.
7 Латинский текст дану: ZamckeE, 1876, р.9. . ,
364
Альберика из монастыря “Trium Fontium” сделана запись, что король Давид прибыл в Куманию и Русь, где он разорил некоторые местности и убил много тысяч куманов и русских. Во введении к изложению событий следующего года Альберик отмечает, что короля Давида и его войско венгры и куманы называют татарами. Под 1223 г в хронике Риккарди записано, что “король Венгрии через своих послов уведомил римского папу о том, что некий король Давид, обычно называемый пресвитером Иоанном, с бессчетным множеством людей пришел на Русь. Он оставил Индию семь лет назад, взяв с собой мощи святого апостола Фомы; и в один день они убили 200000 русичей и куманов (Plav-ci) ...” (Rerum Italicarum Scriptores 7/2, 1936-1938, pp. 110-111). Ясно, что информация, которая достигла короля Венгрии прежде, чем он послал свое сообщение римскому папе, была, в целом, того же самого характера, как и использованная Джеймсом Витри, но пришла она из Восточной Европы, вероятно, из Руси. Это обнаруживается по этнониму плавцы, славянскому названию куманов (половцы). Было бы едва ли возможно ожидать славянское название куманов в сообщении, пришедшем из Святой Земли. С уходом монголов во главе с Джэбэ и Субэдэем “слухи, - указывает Альберик, - которые распространились об их имени, постоянно поддерживались” (Albericus Trium Fontium, 1874, р.912). Надежды участников крестового похода на прибытие к ним на помощь пресвитера Иоанна или Давида оказались тщетными; что же касается русских князей и венгров, вторжение монголов осталось для них эпизодом без последствий в длинном ряду конфликтов с кочевыми народами.
Чингиз-хан умер в августе 1227 года. Еще при жизни он разделил свою огромную империю между четырьмя сыновьями. Старший из них, Джучи, умер несколькими месяцами раньше отца, так что выделенный ему улус достался его сыну Бату. Это была самая западная часть того, что должно было стать Великой Монгольской Империей; предварительно она включала Хорезм, Сибирь к западу от Иртыша и равнину между Аральским морем и Уральскими горами. К Чагатаю, второму сыну Чингиз-хана, отошла Трансоксания, в то время как Толуй, самый младший сын, в соответствии с древней традицией унаследовал Монгольскую отчину. Третий сын, Угэдэй, должен был управлять странами, лежащими к востоку от Трансоксании, но на курултае (национальной ассамблее), проведенном в 1228 или 1229 г, он был избран Великим ханом, верховным правителем всей империи. Правление Угэдэя (1228/ 29-1241 гг) характеризуется укреплением власти монголов на территориях, завоеванных его отцом,
и дальнейшим расширением империи. Завоевание Северного Китая и новое завоевание Персии, где утвердившийся после ухода Чингиз-хана сын умершего Хорезмшаха Мухаммеда Джалал ад-Дин должен был покинуть страну, не имеют прямого отношения к нашему предмету. Более любопытный для нас факт заключается в том, что вскоре после своего вступления в должность Угэдэй созвал второй курултай, на котором было решено организовать большой поход на русских, аланов (называемых монголами асы) и булгар, чьи страны граничили с уделом Бату. Внушительная группа царевичей, включавшая сына Толуя Мункэ, будущего Великого хана, получила приказ усмирить "мятежников” (т.е. тех, кто еще не признал власть монголов); принцы были поручены бахадуру Субэдэю, ветерану предыдущих кампаний и. вероятно, de facto главнокомандующему этого второго вторжения. После курултая принцы возвратились в свои ставки для подготовки к кампании8. В соответствии с обозначенной ранее стратегией было согласовано место встречи, и в нач.1236 г, по словам Джувейни, “в пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные” ('Ala-ad-Din 'Ata-Malik Juvaini, 1958, р.269; прим. пер. - русс, текст цит. по: Тизенгаузен В.Г., 1941, с.23).
Левым крылом монгольской армии, обращенной на запад, командовал Мункэ, который, вероятно, должен был защищать ее тыл, находившийся на кыпчакских территориях. До куманов, должно быть, дошли слухи о надвигающемся вторжении, и один из их вождей, чье имя известно только в китайской транскрипции Ху-лу-су-мань (Hu-lu-su-man) (Pelliot Р., Hambis L., 1951, p.97), нашел благоразумным предпринять дальнюю поездку в ставку Угэдэя. чтобы заявить о своей покорности. В его отсутствие армия Мункэ вторглась в восточную часть кыпчакских земель, где сын Ху-лу-су-маня, очевидно, покорился без сопротивления. Другой куманский вождь по имени Бачман после длительного и упорного преследования в болотистой части дельты Волги был пойман и убит, а его армия уничтожена. Такая же судьба постигла и предводителя аланов. После этого Мункэ, подчинивший Кыпчакскую степь, присоединился к другой монгольской армии у города Булгар, который был взят осенью 1237 года.
Как показывает тщательная подготовка похода против Булгарии - почти годовое затишье перед решающим нападением - он значил для монголов больше, чем простой захват важного центра торговли. Оперативный план (а в том, что такой план
8 Превосходный сжатый очерк этой первой европейской кампании монголов дан у: Пашуто В.Т., 1970, с.204-211.
365
существовал, вряд ли можно сомневаться) предусматривал завоевание Русских княжеств, Польши и Венгрии, т.е. фактически всей Восточной и части Центральной Европы; на осуществление этой колоссальной операции было необходимо несколько лет. Разгром Булгарии, если пользоваться современной терминологией, стал первым эпизодом в монгольском блицкриге - ряде разрушительных, фактически неотразимых нападений на множество русских городов. В соответствии со своими правилами, монголы предпочли вести военные действия в холодное время года, суровость которого для них была привычной, а замерзшие реки не препятствовали движению их отрядов. Рязань, защищаемая князем Юрием, пала 21 декабря 1237 г, далее настал черед Коломны, Владимира, Суздаля и Москвы, в то время еще незначительного городка. К началу марта 1238 г монголами были взяты 14 городов, включая Торжок, захват которого завершил эту кампанию, проведенную подобно грандиозной облаве, в которой отряды, разделенные на колонны по десять тысяч человек (тьмы ), систематически прочесывали всю страну. По словам Рашид ад-Дина, по окончании долгой и нелегкой кампании предводители монголов “расположились в домах и отдыхали” (Rashid al-Din, 1971, р.60). Это чрезмерно упрощенное утверждение может быть рассмотрено под более правильным углом зрения, если учесть замечание, содержащееся в записи под названием “О существовании Великой Венгрии”, сделанной неким братом Рихардом9, который извлек большую часть информации из письма Юлиана и, возможно, других венгерских авторов. Согласно Рихарду, в Magna Hungaria или вблизи нее монах-проповедник (возможно, Юлиан) встретил монгольского посланника, который сказал ему, что монгольское войско, находившееся на расстоянии пятидневного пути, “хочет идти в марте против Германии, но ожидает другое войско, посланное для разгрома персов”10. По всей видимости, монгольские армии, изготовившиеся к нападению на Запад, ожидали подкрепление, которое должен был прислать нойон Чормаган, могущественный проконсул западных территорий Ирана, Месопотамии и Кавказа. Даже если это и не совсем так, указанная информация все же демонстрирует еще один пример координации военных действий, столь характерной для монгольской глобальной стратегии. Весной 1238 г монголы все еще находились к востоку от Днепра. К сожалению, мы не можем ни отследить точную линию фронта, ни описать события следующих двух лет. Но вполне вероятно, что в этот период монголы не предприни
мали никаких крупных операций, готовясь к массированному вторжению в Венгрию.
Не исключено, что ритм приготовлений был несколько замедлен интригами в высшем командовании. Соперничество среди высокопоставленных командиров - обычный фактор военной жизни, и в данном случае у нас есть возможность проследить развитие ссоры между Бату, с одной стороны, и Бури и Гуюком, с другой. “Сокровенное сказание” содержит текст донесения, якобы посланного Бату Великому хану Угэдэю. В нем Бату сообщает о том, как победоносные предводители монголов, подчинив русских и одиннадцать других народов, собрались на пир. Участвовавший в застолье Бату на правах старшего среди принцев сделал несколько глотков раньше других. Это было с негодованием воспринято Гуюком и Бури, которые отказались присутствовать на пиршестве, заявив: “Бату равен нам, почему он пьет первым?”. Другие принцы присоединились к Гуюку и Бури в оскорблениях Бату, которого они сравнили с “бородатой бабой”. Тяжко оскорбленный Бату, докладывая о происшествии Великому хану, своему дяде, особо подчеркивал, что конфликт разразился как раз в то время, когда “будучи посланными сражаться против многочисленных мятежных народов, мы спрашивали себя, останемся ли мы столь же удачливыми” (цит. по: Ligeti L., 1971, р.130, § 275)11. Получив это сообщение, Угэдэй пришел в страшный гнев, и его ругательства в адрес Гуюка, подробно воспроизведенные в “Сокровенном сказании” (§ 276), оставляют довольно сильное впечатление. Решение Великого хана было вынесено в пользу Бату, которому он поручил проведение следующей кампании.
Остаток 1238 г был заполнен второстепенными операциями, очевидно, имевшими целью обеспечить безопасность флангов и тыла монгольской армии. Хотя передвижения отдельных ее частей невозможно проследить с должной точностью, мы знаем, что 26 декабря 1238 г на Крымском полуострове был вновь ограблен Судак. Другим эпизодом, имевшим большую важность, стало новое нападение на куманов, закончившееся их массовым уходом в Венгрию. Куманы, хотя и были лингвистически и расово гомогенными, в политическом плане являлись свободной федерацией племен, не зависимых друг от друга. Западная часть страны кыпчаков в течение некоторого времени была под властью уже упомянутого Котяна, который, несмотря на родственные связи с русскими князьями, не торопился принимать христианство. Возможно, ввиду опасности монгольского вторжения Котян
9 Заново переведен в Германии: Gockenjan Н., 1985, рр.67-91.
10 Латинский текст у: Dome Н.. 1956, р. 158.
11 Дан мой собственный перевод. *: -
а
366
отправил послов к королю Венгрии Беле IV, прося убежища для себя и своего народа, включавшего приблизительно сорок тысяч воинов, и соглашаясь принять христианство. Поощряемый доминиканцами, увидевшими в этой иммиграции открытие нового и многообещающего поля прозелитизма и исполнение своих старых, лелеемых еше самим Св.Домиником надежд крещения куманов, Бела принял предложение. В Пасхальный день 1239 г он лично встретил Котяна на границе Венгрии и стал крестным отцом при его обращении в христианство. Накануне возможного вторжения монголов союз с властителем, располагавшим большой и отлично подготовленной армией, казался мудрым государственным решением, кроме того, факт прибытия народа, добровольно согласившегося подчиниться сюзеренитету короля, должен был повысить престиж Белы и его популярность, которая среди венгерской аристократии была довольно низкой. Однако все сложилось иначе. Интеграция тюркоязычных кочевых куманов в венгерское общество создавала множество проблем, и, благоволя новым вассалам, Бела отчуждался от большинства своего собственного народа. Напряженные отношения между королем и его вассалами, аристократией и простыми людьми сильно ослабляли страну как раз в то время, когда ей грозила беспрецедентная опасность.
Русские города и славянские селения не были единственными жертвами монгольского вторжения. Мордва, воинственный финно-угорский народ, сегодня рассеянный на обширной территории между реками Ока и Белая, а в ХШ в. концентрировавшийся в области Средней Волги, тоже попала под монгольский удар, одновременно разрушивший и Magna Hungaria. Точное местоположение последней страны и ее этнический состав — предмет академической дискуссии, но для практических целей в пределах наших ограниченных знаний можно утверждать, что Magna Hungaria географически совпадает с Волжской Булгарией. Источники в XIII в. идентифицировали ее с землей башкир, ныне тюркоязычных, а также, как следует из ее названия, с землей венгров. Это были современники дунайских венгров, и поддерживаемое нынешними исследованиями представление, что Magna Hungaria была древним местожительством тех венгров, которые не мигрировали на Дунай, является необоснованным. В то время, которое
мы рассматриваем, интерес к Magna Hungaria был достаточно высоким, чтобы побудить нескольких венгерских доминиканцев отправиться в путешествие к своим дальним родственникам ради приобщения их к христианству. Вслед за ними другой доминиканский монах по имени Юлиан предпринял подобную же поездку, но к тому времени, когда он достиг “пределов Руси”, Magna Hungaria, Булгар и “другие многочисленные народы” были уже порабощены монголами. Резонно предположить, что миссионерское рвение было не единственным побуждением тех “проповедников, миноритов и других миссионеров, которых король Венгрии послал выяснять”, что были упомянуты в письме, отправленном епископом Венгрии епископу Парижа и процитированном Матфеем Парижским (Matthew Paris, 1882, р.76). Другими словами, Юлиан был шпионом и, фактически, сообщение, подготовленное им и дошедшее до нас в искаженной форме, содержит детальную информацию относительно местонахождения монгольских армий. Проходя через Суздаль незадолго до его захвата монголами, Юлиан был извещен Великим князем Юрием Всеволодовичем Владимиро-Суздальским, что “татары день и ночь совещаются, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего”12. Предупреждения Великого князя были основаны на надежной информации. Он захватил монгольских послов, пересекавших территорию Владимиро-Суздальского княжества, и забрал у них письмо, адресованное коралю Венгрии. С трудом расшифрованное и переведенное, оно оказалось ультиматумом:
“Я, Хан (Chayn)13, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся мне и подавлять противящихся, дивлюсь тебе, король венгерский: хотя я в тридцатый14 раз отправил к тебе послов, почему ты ни одного из них не отсылаешь ко мне обратно, да и своих ни послов, ни писем мне не шлешь. Знаю, что ты король богатый и могущественный, и много под тобой воинов, и один ты правишь великим королевством. Отгого-то тебе трудно по доброй воле мне покориться. А это было бы лучше и полезнее для тебя, если бы ты мне покорился добровольно. Узнал я сверх того, что рабов моих куманов ты держишь под своим покровительством; почему приказываю тебе впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал про
12 Цит по: Dome Н., 1956, рр. 177-178 (прим. пер. — русс, текст иит. по: Аннинский С.А.. 1940. с.88). Я не могу согласиться с датами, предлагаемыми H.Dorrie. Ср.: Sinor D., 1952. Немецкий переводу: Gockenjan Н., 1985, рр.93-125.
13 Chayn, должно быть, является искаженным титулом дап, в латинских текстах часто передаваемом как cam (Sinor D., 1952, рр.594-595). Полагаю, что автором ультиматума был Бату. Я следую в этом за Dorrie и думаю, что это весьма перспективная гипотеза. Содержание текста не оставляет сомнений в его подлинности.
14 Эта цифра выглядит завышенной, вероятно, здесь ошибка переписчика.
4
367
тив тебя. Куманам ведь легче бежать, чем тебе, так как они, кочуя без домов в шатрах, может быть и в состоянии убежать; ты же, живя в домах, имеешь замки и города: как же тебе избежать руки моей?” (прим. пер. - русс, текст цит. по: Аннинский С.А., 1940, с.88-89).
В целом, 1239 г прошел без особых событий, такая же ситуация сохранялась и на протяжении одиннадцати месяцев 1240 года. Но 6 декабря 1240 г после всего лишь девятидневной осады пал Киев, как представляется, наиболее важный город в русских землях. Раскопки дают печальную картину внезапности разрушения (Каргер М.К., 1958, с.496-508) города; в частности, там был найден горшок, наполненный овсяной кашей с торчащей в ней деревянной ложкой, эту кашу кто-то не успел доесть, когда дом был подожжен. Найдены дорогие бусины из хрусталя, которыми наполнили кувшин, зарытый и уже невостребованный бежавшим владельцем. Более печальные примеры - две маленькие девочки, спрятавшиеся в печи, из которой они уже никогда не вышли, или место укрытия нескольких отчаянных людей, пробовавших прорыть подземный ход, чтобы выбраться из горящего города, но стены над ними разрушились, похоронив всех, включая некого ремесленника, который, в принципе, может быть идентифицирован как тот самый человек, что оставил свою кашу несъеденной в другой части города. Вероятно, никто в то время — и меньше всего сами монголы — не понимал значимости падения Киева. Ведь это было первой и основной причиной перемещения центра государственности Руси на восток, в Москву события, оказавшего огромное влияние не только на российскую, но и на мировую историю.
За захватом Киева последовало падение городов Галиции и Волыни, но все это были незначительные операции, нацеленные на подготовку к нападению на Венгрию, стратегическую цель монгольского похода.
Вторжение в Венгрию — классический пример долгосрочного стратегического планирования, осуществленного со скрупулезной обстоятельностью в беспрецедентном масштабе. Монголы предусматривали против Венгрии наступление тремя корпусами, где правые и левые крылья были готовы начать атаку по трем направлениям, в то время как центр, будучи главной силой, продвигался монолитным фронтом. Правым флангом, обращенным на запад, командовал брат Бату Орда, в его подчинении были сыновья Чагатая Байдар и Кайдан. Выдвигаясь на запад из Владимира, он в качестве первоочередной цели преследовал нейтрализацию польских и силезских союзников Белы. Дочь Белы Кинга была женой Болеслава, сына Лешека Белого из династии Пястов. Правое крыло армии Орды под
его персональным командованием, перемещаясь в северо-западном направлении, шло вдоль границы Пруссии или фактически было введено в Пруссию и после этого, по сути, обходного маневра поворачивало на юг к Бреслау (Вроцлаву). Центр корпуса Орды под командованием Кайдана продвигался по практически прямой линии в направлении Бреслау, в то время как левое крыло во главе с Байдаром форсировало Сан и двигалось на юго-запад к Кракову. Сандомир пал 13 февраля, а Краков 22 марта 1241 года. Наступление Байдара было преднамеренно медленным, ориентированным вдоль течения рек, вначале Сана, потом Вислы, а после взятия Кракова, вдоль Одера. 2 апреля под Бреслау Байдар присоединился к армиям Орды и Кайдана. В очередной раз выбор времени для соединения оказался безупречным. Город был подожжен либо монголами, либо самими его жителями, нашедшими убежище в крепости, расположенной на острове. Атака крепости оказалась неудачной, но монголы не стали задерживаться у этого первого серьезного препятствия на своем пути с тех пор, как они покинули Владимир. 9 апреля на поле битвы у Лигницы они столкнулись с силами Генриха II, герцога Силезии, кузена Белы, которому сильным контингентом помогали крестоносцы. Победа монголов здесь была более чем убедительной, сам Генрих II был убит на поле сражения. Националистические утверждения немецких ученых, высказываемые время от времени в том смысле, что сражение, пусть и проигранное, предотвратило вторжение в Германию, безосновательны. Цель монголов состояла в окружении Венгрии, в которую теперь, когда их тыл был в безопасности, они вступили с северо-запада через Моравию. Поэтому армия Орды была обязана, не отвлекаясь, двигаться на соединение с армией Бату в районе Пешта, который она намеревалась достичь, идя вдоль течения по левому берегу Дуная. Недостаток времени не позволил также вторгнуться в Богемию, мудрый король которой Венцеслав, хотя и был готов защищать свои земли, избегал какой-либо враждебной инициативы. Небольшой монгольский отряд, посланный разведать австрийскую границу, отступил после первого же соприкосновения с противником.
Личность главнокомандующего левого крыла, обращенного на юг, не может быть установлена с достаточной уверенностью. Мы знаем лишь, что Кадан, сын Великого хана Угэдэя, вместе с Бури, внуком Чагатая, отвечал за корпус, который 31 марта, двигаясь с северо-востока, пересек Карпаты через проход Борго в Трансильвании. Другой, вероятно более слабый, монгольский корпус, командующий которого не известен, обошел по дуге Карпаты и пересек их через перевал Ойтуз. Третье, самое южное, подразделение левого крыла вступи
368
ло в Трансильванию через дефиле реки Олт. Три вышеупомянутые армии соединились в Ксанаде, в районе слияния Мароша и Тиссы. Эти сходящиеся группы армий не встретили сколько-нибудь организованного сопротивления, и теперь были готовы присоединиться к армиям Орды и Бату для решающего сражения с венгерским королем.
Находившийся под управлением Бату, главнокомандующего всеми монгольскими силами на западе, центральный армейский корпус был готов к наступлению вдоль Днестра. Субэдэй, герой столь многих монгольских побед, и Шибан, брат Бату, были его помощниками. Поскольку нет никаких надежных сведений о численности трех монгольских армий, представляется, что та из них, которой командовали Бату и Субэдэй, была более мощной, чем объединенные силы правого (Орда) и левого (Кадан и другие) крыльев. Бату хотел войти в Венгрию с севера, через “Русские ворота”, то есть Верешский проход, приблизительно за триста лет до описываемых событий использованный самими венграми при завоевании своей будущей родины. Некоторое время казалось, что это новое нападение уничтожит государство, образовавшееся в результате более раннего вторжения; в лаконичной формулировке Баварского летописца “королевство Венгрия, которое просуществовало три с половиной сотни лет, разрушено татарами”15.
Бела IV знал о монгольской угрозе (хотя и не известно, получил ли он вышеупомянутый ультиматум и, если получил, отнесся ли к нему серьезно) и приложил большие усилия к тому, чтобы повысить обороноспособность своей страны. Получив известие о падении Киева, он приказал укрепить венгерские границы и проверить надежность имевшихся древесных засек. Он также сделал все, что было в его силах, чтобы убедить аристократию в необходимости сформировать армию и скоординировать оборонительные мероприятия. 15 марта, как раз во время встречи, на которой обсуждались защитные меры, он получил новость, доставленную тем самым человеком, которому была поручена оборона Верешского прохода: 12 марта венгерские силы, защищавшие проход, были уничтожены монголами. Вопреки ужасным новостям, серьезность ситуации не была осознана феодалами, не доверявшими Беле и ненавидевшими Котяна, которого они обвиняли в нападении монголов, а его людей подозревали в предательстве. К этому времени передовые отряды монголов достигли Пешта, ограбили город Вач, располагавшийся примерно в двадцати милях к северу, и завязали множество перестрелок, избегая при этом крупных столкновений. Внешнее сходство появившихся монголов с куманами еще
больше укрепило веру в предательство последних. Котян и его ближайшее окружение пали жертвою самосуда толпы, и это стало причиной массового исхода куманов. Справедливо разгневанные, они двинулись на юг, в Болгарию, грабя и уничтожая все на своем пути, нападая на венгерские отряды, перемещавшиеся по призыву Белы на север. Анархия и смятение овладели Венгрией, и в ней никто, включая короля, не мог реально оценить монгольскую военную мощь. Привыкшие к прежним вторжениям степных племен, вроде печенегов или куманов, и в течение столетий не испытывавшие горечи поражения на своей земле венгерские феодалы оставались самонадеянно уверенными в своем военном превосходстве.
Армия Бату перемещалась на юг в темпе улитки, давая время для подтягивания правого и левого крыльев, которые, чтобы достигнуть Пешта одновременно с главными силами, должны были преодолеть намного большее расстояние. Бату мог подойти к Пешту за неделю и, таким образом, воспользоваться неподготовленностью венгров, о которой он, без сомнения, был хорошо осведомлен. Но поскольку первоначальный план операции предписывал решающее сражение, которое можно было дать только после соединения трех армейских корпусов, Бату не проявлял склонности вступить в поединок с армией Белы. Тем не менее, он все же был вынужден это сделать, потому что в начале апреля отряды, собранные королем, вышли из Пешта, чтобы встретить и остановить наступающих монголов. Соприкосновение произошло примерно на полпути между Пештом и Верешем около реки Сайо, первоначально разделявшей их, через которую 11 апреля силы Бату совершили ночное нападение на венгерский лагерь, нанеся застигнутому врасплох противнику ужасающий урон. Самому королю с большим трудом удалось вырваться из побоища. В то время как результат столкновения бесспорен - некоторые полагают, что это была скорее резня, чем сражение, — историки не соглашаются в своих оценках очевидного безрассудства Белы. Конечно, венгры могли добиться большего успеха; вместе с тем, не подлежит сомнению, что в то время ни одна армия феодального типа не могла соперничать с дисциплинированными, великолепно обученными, профессиональными воинами монгольской армии. Редко рассматриваемая мера эффективности венгерского сопротивления - размер ущерба, нанесенного атаковавшим монголам. Потери были очень тяжелы, и в 1245 г, когда францисканец Иоанн Плано Карпини посетил Монголию, о них все еще хорошо помнили. Монах отметил сушествование специальных кладбищ, предназначенных для тех,
15 “regnum Hungariae quod 350 annos duravit a Tataris destruitur ”, цит. no: Strakosch-Grassman G., 1893, p. 159.
369'
кто был убит в Венгрии16; он также обнаружил в лагере Бату роскошные шатры, прежде принадлежавшие Беле IV.
Хотя поле битвы осталось за Бату, он не ускорил продвижение вперед. Монгольские отряды рассеялись, терроризируя и грабя население, а главная армия продолжила свой неторопливый марш к Дунаю. К осени того же года территории севернее и восточнее Дуная были заняты монголами, и сопротивление, оказываемое изолированными группами венгров, было сломлено.
Крах Венгрии стал истинным потрясением для римского папы, императора Фридриха II и других государей Запада; все они были готовы заклеймить Белу (по выражению Фридриха, “ленивого и чрезвычайно беспечного” короля)17, вместе с тем, ни один из них не пожелал предоставить ему действенную помощь для предотвращения дальнейшего продвижения монголов. Бела, находясь теперь в западных (задунайских) областях Венгрии, предвидел, что монголы будут пытаться форсировать Дунай, и делал все, что было в его силах, чтобы остановить продолжающееся опустошение страны. Опыт показал, что укрепления, пусть и неспособные остановить движение монголов (чаще всего они их просто обходили), по крайней мере, служили для защиты населения. Король делал все возможное, чтобы увеличив их количество и обеспечить достаточными средствами обороны.
Страна к востоку и северу от Дуная была брошена на милость монголов и погрузилась в хаос, но Бела IV, благодаря удаче и преданности некоторых своих людей, сумел спастись. Когда он, убегая на запад, достиг австрийской границы и остановился в Пожони (Прессбург, Братислава), Фридрих, герцог Австрии, предложил ему быть его гостем. “Но увы! - сообщает нам «Горестная песнь о разорении королевства Венгрии татарами»18, написанная каноником Варада Рогерием, - бедный король оказался в положении рыбы, которая, пытаясь избежать заморожения в леднике, подпрыгивает и попадает в огонь, где ей предстоит быть зажаренной”19. Как только король оказался в руках герцога, тот выдвинул непомерные требования. Он усердно вымогал
и получил-таки три венгерских округа, а также настаивал на выплате очень крупной суммы. Бела, беглец, неспособный выполнить эти требования, должен был оставить в залог все серебряные и золотые сосуды, которые он успел захватить, пускаясь в бегство. Понятно, что в этих обстоятельствах венгерский король не пожелал оставаться в Австрии. В середине мая 1241 г мы находим его в Хорватии, в Загребе, откуда он пытался реорганизовать то, что осталось от его страны, и предотвратить возможное форсирование монголами Дуная.
Монголы, между тем, кажется, приостановили свой марш, расположившись к востоку и северу от Дуная и предпринимая отдельные набеги на территорию Австрии. Сообщения об этом периоде противоречивы, в том числе имеется странный рассказ, разумеется, лишенный всякой исторической основы, будто сам Бату погиб, утонув в Дунае20. Ввиду паузы в движении монгольских армий германские войска короля Конрада IV, сына императора Фридриха II, соблазнившегося ложным чувством безопасности, были расформированы. Бела оказался более проницателен. Он считал само собой разумеющимся, что монголы будут пытаться пересечь Дунай, и действовал соответственно, пытаясь организовать эффективное сопротивление. Поскольку одолеть монголов в полевом сражении не было никакой надежды, Бела обратил особое внимание на строительство укреплений, которые, если они имели добротные баллистарии, давали хороший шанс выстоять против монгольских атак. В этом отношении наиболее информативным является письмо от 19 января 1242 г, посланное кому-то из тех, кто мог стать преемником римского папы Григория IX:
“Слушайте! Уже третий раз мы посылаем к Вашему Преосвященству наших возлюбленных монахов-проповедников, подателей этих подарков, в соответствии с их собственный волей и с пожеланиями их прелатов; умоляем Ваше Преосвященство и уповаем, что стоны повергнутых в рабство, рыдания погруженных в траур вдов, детей и сирот достигнут сердца Вашей Святости и Вы, превыше всего озаботившись великим рвением Церкви к тому, чтобы ее недавно возделанное поле в Венгрии
16 Carpini III, 14: Aliud est in quo sepulti sent illi qui in Hungaria interfecti fuerunt; enitn ibidem fuerunt occisi. Это одно из наиболее поразительных утверждений Карпини, которое комментаторы текста обычно игнорируют. Карпини располагает эти кладбища в далекой Монголии! Тем не менее, остается фактом, что, согласно обычно надежному Hei-Ta shih-lueh. монголы того времени прилагали существенные усилия к тому, чтобы доставить домой тела своих павших товарищей. Ср.: Olbricht Р., Pinks Е., 1980, р.223.
17 rex deses et nimis securus, в письме королю Англии Генриху III, датированном 3 июля 1241 года. Ср.: Matthew Paris, 1882, р.113.
18 “A pitiful tale on the destruction of the Hungarian Kingdom by the Tatars”. Немецкий перевод “Горестной песни”, сопровождаемый обширными комментариями, см. у: Gockenjan Н. 1985, рр. 127-223.
19 Текст в: Scriptores Rerum Hungaricarum, 1938, р.575.
20 См.: Sinor D., 1941-1942, рр.201-208. Как я обнаружил недавно, “утопление” Бату упомянуто также у: Hayton, 1906, р.162. Для полного ознакомления с другими версиями мнимой смерти Бату см.: Halperin Ch.J., 1983, pp.50-65.
370
не было полностью и безжалостно уничтожено, как можно быстрее направите в Венгрию солдат, опытных и усердных, способных стать стеной за Дом Господень вместе с нами и с нашими людьми, которых пока еще, благодаря Божественному Провидению, остается довольно много, в первую очередь для того, чтобы река Дунай, которая до настоящего времени по милости Всемогущего предотвращает их [то есть монголов] дальнейшее продвижение, не была ими форсирована и, тем самым, не была бы стерта память об имени Христа и славе нашей короны, которую наши отцы поддерживали, и мы поддерживаем благословением Римской Церкви... Поэтому мы просим Вашу Святость, чтобы Вы проповедовали крестовый поход среди венецианцев, чьи топоры сейчас так нужны нам для сооружения баллистарий, крайне необходимых для защиты упомянутой реки и других владений католических князей” (Huillard-Breholles J.L.A., 1861, рр.903-904).
То, что предсказывал Бела, случилось. Где-то в феврале 1242 г21 монгольская армия пересекла Дунай. Вот как это событие описывает каноник Рогерий в своей “Горестной песне”:
“Слушайте! Зимой снег и лед были столь изобильны, что Дунай замерз вплоть до самых его вершин, чего никогда прежде не было. Венгры каждый день ломали лед со своей стороны и охраняли Дунай, так что шла непрерывная борьба пехотинцев со льдом. Однако когда установились сильные морозы, и Дунай все же замерз, монголы не стали пытаться пересекать его по льду. Слушайте, что они сделали. Они пригнали много лошадей и других животных к берегу Дуная, но в течение трех дней не посылали никого, кто бы заботился о них, так что животные, казалось, были оставлены без присмотра и охраны; и ни один из их людей не показывался на виду в тех местах. Тогда венгры, думая, что татары отступили, быстро пересекли реку и увели животных по льду. Когда татары увидели это, они поняли, что могут свободно пересечь реку верхом. Они так и сделали, и так много их бросилось в атаку, что заполнили они всю поверхность земли от того берега Дуная”22.
К западу от Дуная, являющегося западным рубежом Евразийской степи, монголов интересовало не столько приобретение территории, сколько пленение короля-беглеца, которого Кадан преследовал с той же энергией, какую ранее Джэбэ и Субэдэй проявили в преследовании Мухаммеда Хорезмского. Даже причины для мести монголов
были, пожалуй, теми же самыми: вероятное убийство (во всяком случае, подозрительное исчезновение) посланников, в чем монголы упрекали Белу в цитированном выше ультиматуме.
Однако преследование монголами короля было менее успешным, чем их попытка захватить Мухаммеда. Бела, подобно султану Хорезма, счел, что самым безопасным убежищем от монгольских всадников будет остров, поэтому он бежал в юго-западном направлении, к Хорватии и Адриатическому морю, где после многих приключений, наконец, нашел укрытие на острове, расположенном перед городом Трогир. Его преследователи, не сумев захватить беглеца и испытывая затруднения в свободе действий ввиду недостатка подходящих пастбищ, ограничились серией грабительских налетов в Далмации и Хорватии, после чего в рамках общей эвакуации монгольской армии из Венгрии пересекли Сербию и присоединились к главным силам Бату в Болгарии. Монгольский корпус, действовавший в восточных районах страны, ушел через перевалы Трансильвании, т.е. тем же путем, по которому он вторгся в страну. Эвакуация из Венгрии - еше один достойный восхищения пример военного планирования — была закончена к маю 1242 года.
Согласно Плано Карпини, уйти из Венгрии монголов побудила смерть Угэдэя. Хотя отчет францисканского монаха крайне ценен, он все же содержит немало ошибок, и среди них указанное объяснение является одной из самых существенных. К сожалению, эта ошибка увековечивалась многими поколениями историков (в том числе и автором настоящей статьи), ибо никто никогда особенно не задумывался о слабости тезиса. Угэдэй умер 11 декабря 1241 года, и считалось, что Бату, который мог иметь личные имперские амбиции, получив эту новость, принял решение возвратиться в Монголию или, по крайней мере, продвинуться ближе к ней. Однако остается фактом, что Бату не проявил никаких признаков желания отправиться в Монголию и после эвакуации из Венгрии остался в Южно-Русской степи, весьма удаленной от имперского центра. Вынашивал ли когда-либо Бату планы стать Великим ханом — спорный вопрос, но, определенно, в его поведении подобные намерения никогда не замечались. Доступная нам информация свидетельствует, что он был вполне удовлетворен своим статусом фактического правителя западной части Монгольской империи и выказывал сугубую лояльность преемнику Угэдэя, Гуюку. Причину
21 Дата из сообшения Фомы Сплитского. Согласно же “Горестной песне” Рогерия, это произошло в Рождество 1241 года. Я предпочитаю датировку Фомы, поскольку, как мы видели, 12 февраля Бела был еще в неведении о продвижении монголов. Если бы оно случилось в Рождество, король об этом, конечно же, знал бы.
22 Текст в: Scriptores Rerum Himgaricanm, 1938, рр.583-584. ‘ ” -
371
ухода монголов из Венгрии, следовательно, нужно искать в другом: она была вызвана тыловыми императивами.
Невозможно дать точную оценку численности армии монголов, не говоря уже о величине отрядов, вторгшихся в Венгрию. Современник событий Рогерий говорит о 500 тысячах, но это, конечно, явное преувеличение. По данным Симона де Сент-Кантена (Richard J., 1965, р.93), армия Бату (в 1245 г) была в семь раз меньше армии Угэдэя, действовавшей на Ближнем Востоке и насчитывавшей 600 тысяч человек, из которых 160 тысяч были монголами. Монгольская армия была разделена на тумены, войсковые единицы по десять тысяч воинов, и трудно вообразить, что каждый из четырех армейских корпусов, составлявших правое и левое крыло армии Бату, был меньше одного тумена. Таким образом, вместе они имели, как минимум, 40 тысяч человек. Армия Белы, как полагают, насчитывала 65 тысяч человек, и логично предположить, что центр монголов, противостоявший армии Белы и нанесший ей поражение, имел, по меньшей мере, такую же численность. Таким образом, при очень осторожной оценке монгольских сил вторжения можно утверждать, что они насчитывали от 105 до 150 тысяч человек, что намного меньше любой цифры, найденной в наших источниках.
Военное могущество всех великих империй кочевников, в том числе и Монгольской империи, опиралось на конницу и практически неистощимые резервы лошадей. Как писал о монголах Плано Карпини, “вьючного скота у них такое огромное количество, какого, по нашему мнению, нет и в целом мире” (The Mongol Mission ..., 1955, р.8; прим, пер. - русс, текст цит. по: Джиованни дель Плано Карпини, 1993, с.24). Есть свидетельства, что каждый воин имел, по крайней мере, три или четыре лошади, а Марко Поло говорил даже о восемнадцати заводных лошадях для каждого человека! При учете потерь, понесенных монголами, мы можем считать, что 100 тысяч человек, введенных в Венгрию, нуждались по самым скромным подсчетам в 400 тысячах лошадей. Под выпас в Венгрии могут или могли использоваться приблизительно 42000 км2 (10378425 акров) земли. Оценки качества или урожайности пастбищ варьируют в широких пределах, но если согласиться, что в то время для содержания одной лошади в течение года были необходимы приблизительно 25 акров земли, то Венгрия была способна прокормить 415136 лошадей. При далеком от реальности условии, что эти пастбища не
использовались никакими другими животными, и, считая по пять лошадей на каждого монгольского всадника, Венгрия могла обеспечить фуражом лошадей только 83027 воинов, что явно меньше численности монгольской армии. Монгольское высшее командование, таким образом, оказалось в положении, подобном положению командира современного подразделения бронетехники, вынужденного отступать из-за нехватки горючего. Продвижение далее на запад, в Задунавье, только бы осложнило проблему. Монголы традиционно прекращали военные действия весной, давая лошадям возможность нагулять силы и расплодиться с тем, чтобы они были готовы к войне осенью. Это и есть та причина, которая заставила монголов весной 1242 г уйти из опустошенной, с потравленными угодьями Венгрии в богатую пастбищами степь, где они могли пополнить и освежить табуны, бывшие основой их военной мощи23.
Вначале Угэдэй назначил наследником своего третьего сына Кучу. Но Кучу умер раньше отца, и тогда тот издал указ о назначении преемником сына Кучу, юного Шарамуна. Вдова Угэдэя хатун Туракина не одобряла этот выбор и вознамерилась посадить на место покойного хана своего старшего сына Гуюка. Организация курултая была нелегкой задачей, так как избиратели, многочисленные потомки Чингис-хана, были рассеяны по всей огромной империи. В то время как они медленно съезжались в Каракорум, где должны были состояться выборы, правительство, уже фактически возглавляемое Гуюком, продолжало заниматься повседневными делами, а Туракин-хатун, мобилизуя все искусство дипломатии, как пишет Рашид ад-Дин, “посредством подарков и милостей располагала к себе сердца родичей и эмиров, пока все они не почувствовали к ней склонность и не оказались под ее влиянием” (Rashid al-Din, 1971, р.176). Туракина достигла своей цели, и 24 августа 1246 г Гуюк был возведен на престол; впечатляющую церемонию интронизации описал Плано Карпини.
Францисканец был наиболее успешным из трех посланников, направленных римским папой Иннокентием IV весной 1245 г, чтобы узнать как можно больше о людях, произведших такое опустошение в Венгрии, а также призвать их неведомого правителя воздержаться от новых нападений и принять христианство. Посланники должны были доставить два письма, адресованных “королю и народу Татар”, одно (Dei patris immensa) было датировано 5 марта, другое (Cum non solum) — 13 мар
23 Обо всем этом см.: Sinor D., 1972, в частности, рр.181-182. Здесь я принял во внимание также некоторые замечания, сделанные R.P.Lindner (1981, рр.3-19). Весьма основательный обзор различных научных подходов к проблеме ухода монголов из Венгрии дан у: Rogers G.S., 1996, рр.3-26.
372
та24. Миссия во главе с доминиканцем Асцелином направилась к монголам через Анатолию. Где-то в районе Тбилиси Асцелин был принят монгольским военачальником Байджу, командующим войсками на Кавказе, с которым посланнику не удалось наладить диалог, и чей ответ на письмо папы он привез в Лион. Другая миссия, возглавляемая французским доминиканцем Андре Лонжюмо, отправилась через Сирию и близ Тебриза нашла монгольскую армию, бывшую под командованием человека, чей дядя принимал участие в венгерской кампании. Андре встретил там также приближенного Великого хана Угэдэя, несторианского священника Симеона, более известного как Раббан Ата, который был послан в Армению где-то между 1235 и 1240 годами. Человек высокопоставленный и влиятельный, он использовал свое положение на благо христиан, живших под управлением монголов.
Несомненно интересные и важные миссии Асцелина и Андре Лонжюмо полностью затмила миссия уже не раз упомянутого Плано Карпини25. Одна из поразительных особенностей его предприятия - маршрут, которым он решил следовать. У двух прежних послов отправной точкой была Сирия, Карпини же проследовал через Польшу и Русь, то есть по пути вторжения монголов в Венгрию и маршруту Юлиана, по которому тот возвращался из своего путешествия. Имеется также свидетельство того, что Плано Карпини при возвращении в Лион беседовал с королем Венгрии (Sinor D., 1957, рр. 193-206). Как было подчеркнуто ранее, связь между монголами и Европой осуществлялась по двум каналам: по Святой Земле через Средиземноморье и по Восточной Европе через Венгрию. Последний канал был более удобным способом достигнуть монгольских владений: Бату на западе и Великого хана в Монголии. Карпини должен был встретиться с обоими, сначала с Бату, кочевавшим в низовьях Волги, человеком очень милостивым к своим людям, а в бою весьма жестоким и проницательным, “так как он сражался уже долгое время” (The Mongol Mission ..., 1955, р.57); а потом с самим Гуюком после его интронизации. Гуюк был, на взгляд Карпини, в возрасте между сорока и сорока пятью годами, хотя на самом деле он был, по меньшей мере, на десять лет моложе, Карпини пишет также, что “он небольшого роста;
очень благоразумен и чересчур хитер, весьма серьезен и важен характером” (The Mongol Mission..., 1955, р.68).
Содержание монгольских писем, доставленных римскому папе Асцелином и Плано Карпини, было зловещим: монголы требовали полного подчинения, и даже дружественное послание от вышеупомянутого Раббана Ата побуждало римского папу заключить мир с ними, “ибо их мощи не сможет воспротивиться весь христианский мир”26. Впечатляющая масса информации, доставленной Карпини, подтверждала то гнетущее чувство, что вызывали письма. Фактически монах принес тревожную весть, что новый Великий хан Гуюк, возможно, симпатизирующий христианам, тем не менее, готовится к нападению на все христианские народы и королевства Запада. Судьба распорядилась иначе. Правление Гуюка оказалось чрезвычайно коротким, он умер весной 1248 г, меньше чем через два года после восшествия на престол. Его вдова Огул Гаймиш, в течение некоторого времени хранившая смерть мужа в тайне, продолжала управлять делами, впрочем, много времени проводя в компании шаманов, на чьи советы она, очевидно, целиком полагалась. Она пыталась гарантировать преемственность Ширемуну, который был не допущен к власти своим дядей Гуюком. Теоретически, власть над монголами должна была перейти к одному из сыновей Гуюка, но эта идея не казалась привлекательной Бату, отношения которого с Гуюком, начиная с достопамятного банкета, оставались напряженными, и который не питал никаких симпатий к Огул Гаймиш. Где-то в 1250 г она приняла Андре Лонжюмо, в ходе его второй миссии к монголам. В данном случае Андре представлял короля Франции Людовика IX, взявшего на себя труд продолжить усилия, начатые Иннокентием IV. Эта попытка закончилась полной неудачей: Огул Гаймиш восприняла французское посольство как еще одну просьбу о милосердии, и ее ответ Людовику IX был изложен в выражениях, столь же жестких и безапелляционных, как и в письмах ее покойного мужа. Огул Гаймиш должна была опасаться враждебности не только Бату, но также и Соркуктани-беки - вдовы Толуя, дяди Гуюка, — христианки, и, по словам Рашид ад-Дина, “самой умной женщины в мире” (Rashid al-Din, 1971, р.199). Соркуктани-беки сосредоточила усилия на избрании правителем
24 Английский перевод этих писем дан в: The Mongol Mission..., 1955, рр.73-76. Эти события изучены достаточно всесторонне. Для полноты картины мне следовало назвать хотя бы наиболее важные исследования, но, как мне кажется, в данном случае нет необходимости в библиографических ссылках.
25 Издание A. van den Wyngaert (1929) теперь дополнено фундаментальным итальянским изданием с полным переводом и комментариями, подготовленными группой итальянских ученых (Pian di Carpine G., 1989). Заслуживают внимания также новый английский перевод (Hildinger Е., 1996) и два немецких (GieBauf J., 1995; Schmieder Е, 1997).
26 Текст послания передан Матфеем Парижским (Matthew Paris, 1882, р. 115).
373
монголов своего сына Мункэ и послала его к Бату, чтобы он смог гарантировать для себя доброжелательность этой влиятельнейшей персоны. Получив поддержку Бату, Соркуктани-беки умножила свои старания в пользу сына. Возражения поступили от тех верноподданных, которые считали, что правителем должен стать один из сыновей Гуюка, и не хотели принять главный аргумент Бату, что сыновья Гуюка еще слишком молоды, чтобы управлять огромной империей. Избрание Мункэ его противники надеялись предотвратить простым способом: неучастием в курултае. Но, как говорится, les absents ont toujours tort. По настойчивому требованию Берке — младшего брата Бату и его доверенного представителя в Монголии - старый kingmaker послал повеление: “Возведите его (Мункэ) на трон”. По сему распоряжению курултай избрал Мункэ, а Огул Гаймиш, которую (в письме Людовику IX) новый император заклеймил как особу “более презренную, чем собака” (The Mongol Mission ...,1955, р.2ОЗ), была казнена.
Письмо, содержавшее это проклятие, доставил францисканец Гильом Рубрук, часто называемый послом Людовика IX, что не совсем правильно. На самом деле, монах, обуреваемый миссионерским рвением, ездил к монголам по своему собственному почину. Он оставил Палестину в нач.1253 г, пересек Черное море и направился в Монголию по “северному маршруту”, которым ранее воспользовался также Плано Карпини. 27 декабря 1253 г он достиг ставки Мункэ, где оставался до начала июля следующего года. По возвращении он привез с собой письмо Великого хана, адресованное королю Франции, в котором были повторены притязания монголов на мировое господство.
В своих поистине достопримечательных беседах с Г.Рубруком (The Mongol Mission ..., 1955, рр.236-239) Мункэ подчеркивал важность Бату, поясняя свои отношения с ним таким сравнением: “у головы два глаза, и хотя их два, однако зрение их одно, и куда один направляет взор, туда и другой” (прим. пер. - русс, текст цит. по: Рубрук Г, 1993, с. 155). Очевидно, он полностью доверял человеку, которому был обязан троном, и был удовлетворен status quo в Золотой Орде, как позже по не совсем ясным причинам стало называться владение Бату27. Планы Мункэ касались, главным образом, двух формально считающихся “мятежными” регионов, в которых ситуация была не слишком благоприятной для монголов. Мункэ намеревался, опираясь на помощь своего брата Хубилая, сконцентрировать собственные усилия на оживлении военных действий против династии Сун в Южном Китае. Другое направление усилий - Персия, уже однаж
ды побежденная Чингиз-ханом; но с тех пор власть монголов здесь ослабла, и Мункэ поручил другому своему брату, Хулагу, восстановить монгольское господство. Командующие войсками в Закавказье, Чормаган и позже Байджу, были заняты, главным образом, Кавказом, Верхней Месопотамией и Малой Азией, где после поражения в 1243 г в битве при Козе-Даге Сельджукский султанат в Анатолии стал монгольским вассалом. Восстановление позиций империи в Иране не представляло для Хулагу больших затруднений. Вторжение под руководством Хулагу являлось, как и венгерская кампания, шедевром стратегического планирования и привело к уничтожению исмаилитов, а 10 февраля 1258 г - к захвату Багдада и убийству последнего аббасидского халифа. Тем самым Хулагу установил свое собственное правление на Ближнем Востоке. Несмотря на близкие отношения со своими братьями, два из которых один за другим становились Великими ханами, Хулагу стал первым (1256-1265 гг) в ряду самостоятельных правителей Ирана, называвшихся Ильханами. Все вышесказанное является, разумеется, достаточно хорошо известным, но я полагал, что здесь было бы полезно напомнить основные события.
Бату умер в 1256 году. Его сын Сартак, вероятно, несторианин, находился в Монголии, когда пришла весть о смерти его отца, и он прямо здесь был назначен Мункэ правителем домена Бату. Однако он умер на пути назад в Кыпчакскую степь, почти сразу же за ним в могилу последовал его сын (или брат) Улагчи. Освободившееся место занял брат Бату Берке (1257-1267 гг).
В течение некоторого времени казалось, что Берке вслед за своим братом продолжит прежнюю политику экспансии на запад, в частности, против Волыни и Галича были предприняты несколько мелкомасштабных операций. Более неожиданным и важным явилось то, что Берке вознамерился заключить союз с Белой IV. Хан Золотой Орды предложил Беле установить брачные связи между их детьми и обещал освободить Венгрию от уплаты дани, а в ответ просил о присоединении четвертой части вооруженных сил Венгрии к монголам в их кампании против народов Запада. По окончании кампании они должны были получить пятую часть захваченной добычи. Столкнувшись со столь ужасной дилеммой, Бела обратился за помощью к римскому папе Александру III, которая, конечно же, не была предоставлена, хотя весьма раздраженных советов было дано в изобилии. Бела медлил, отправив куманоговорящего посланника к Берке, но тут изменение ситуации в другом месте заставило Берке удалить этот союз из списка приоритетов.
27 О происхождении этого термина см.: Егоров В.Л., 1985, с.154.
374
После смерти Бату в течение нескольких лет политический пейзаж оставался практически неизменным. При жизни Бату Монгольская империя была, по существу, двуглавой: он служил под началом - или, вернее, вместе с тремя Великими ханами, и с годами его власть скорее росла, чем ослабевала. В терминах кровного родства Берке был не дальше от Мункэ или нового Великого хана Хубилая (1260-1294 гг), чем Бату, но мы не находим в их отношениях и следа теплоты, так характерной для отношений между Бату, с одной стороны, и Угэдэем и Мункэ, с другой. Новым фактором стало увеличение в глазах монголов важности Китая и Ирана. Судьба уготовила Хубилаю роль основателя династии Юань в Китае, а потомкам Хулагу выпала доля стать правителями Ирана. Хубилай и Хулагу были родными братьями, естественно расположенными к сотрудничеству, в то время как Берке являлся для них одним из многочисленных кузенов, живущим в весьма отдаленных землях, едва ли представлявших для них какой-либо интерес. Кроме того, после смерти Мункэ Берке поддержал Арик-Бугу, соперника Хубилая, чего последний, конечно же. никогда не забывал. Со временем разногласия между Берке и Хулагу стали более серьезными, поскольку ильхан оказывал всевозрастающее влияние на соседние с Золотой Ордой регионы, например, на Азербайджан. Отдельные части Монгольской империи медленно расходились, а их правители все больше думали о пользе своих непосредственных подданных, игнорируя общие интересы огромного государства Чингизидов.
К обострению антагонизма между Берке и Хулагу подвигали также религиозные и этнолингвистические факторы. Среди чингизидских правителей Берке был первым, кто принял ислам, и он, как считают, был уязвлен нападением Хулагу на Багдад и последующим убийством халифа. Действительно, в первые годы правления Берке на некоторых монетах, выпускавшихся в Булгаре, чеканилось имя прославленного халифа аль-Насира (1180-1225 гг), весьма почитаемого в странах ислама (Федоров-Давыдов Г.А., 1968, с.95). Мамлюки Египта, принципиальные враги Хулагу, были теми же самыми кыпчаками (куманами), что и тюркские подданные Берке, составлявшие этническое и лингвистическое большинство населения Золотой Орды. Султан Египта Бейбарс был первым, кто осознал потенциальные преимущества союза с Берке, с которым он вошел в контакт в 1261 году. Бейбарс имел причины верить в общность египетско-золотоордынских интересов и, вероятно, был поощрен
пассивностью Берке в конфликте, достигшем высшей точки 3 сентября 1260 г, когда в битве при Айн-Джалуте28 в Галилее предшественник Бейбарса султан Куттуз разгромил монгольский корпус генерала Хулагу Кит-буки, расставшегося в этом сражении с жизнью. Тюркская армия мамлюков показала, что она является достойным соперником тюрко-монголо-иранской армии ильхана. Смерть Хулагу в 1265 г не положила конец военным действиям между двумя монгольскими государствами, Золотой Ордой и Персией, и только смерть Берке в 1266 г предотвратила развитие нового полномасштабного конфликта между ним и преемником Хулагу Абагой (1265-1282 гг).
Кыпчакские узы оказались более сильными, чем солидарность монголов, и тесные связи, установившиеся между Золотой Ордой и мамлюкским Египтом, побудили ильханов искать союзников в тылу мамлюков. Возможность союза между иль-ханами и франками прощупывалась обеими сторонами. После захвата монголами 24 февраля 1260 г Дамаска иерусалимский патриарх Жак Панталеон (1255-1261 гг) направился к Хулагу с целью выяснения его намерений относительно объединенных действий против мамлюков. Когда его избрали римским папой под именем Урбан IV (1261-1264 гг), он занимался этим же вопросом, диалог продолжался также между его преемником папой Клементом IV (1265-1268 гг) и ханом Абагой. Контакты между ними были весьма часты и нацелены на координацию восточных и западных сил. чтобы уравновесить мощную мамлюкскую угрозу. Как только Эдуард Английский (будущий Эдуард I) 9 мая 1271 г высадился в Акре, он тут же стал добиваться помощи от Абаги. По ряду причин, анализ которых не входит в наши задачи, союз между ильханами и Западом не реализовался. Усилия Берке и его преемника Менгу-Тимура (1267-1280 гг) были достаточно эффективными для изоляции ильханов от Средиземноморья до тех пор, пока крах владений франков в Святой Земле не сделал иллюзорными надежды на сотрудничество между ними и ильханами.
Главные заботы Берке были связаны с югом: ильханами, мамлюками и, в меньшей степени, с Византией. Отношения Византии с ильханами можно охарактеризовать как дружественные: Абага был зятем Михаила VIII Палеолога (1261-1281 гг), внебрачная дочь которого Мария была обручена с Хулагу, а после смерти жениха вышла замуж за его сына и преемника. Вместе с тем, избегая риска, Михаил VIII не делал ничего, что могло бы вызвать конфликт с Берке, с государством ко
28 Последнее исследование этого сражения см.: Amitai-Preiss R.. 1992, рр.119-150. Оно снабжено подробными ссылками на все предшествующие опыты, за исключением статьи E.Schutz (1991, рр.3-22), не попавшей в поле зрения Р.Амитай-Прейс.
торого Византия имела протяженную границу. И действительно, Ефросинья, другая его незаконная дочь, была замужем за Ногаем, честолюбивым и могущественным монгольским темником, в своих действиях весьма независимым от Берке.
Географическое положение Константинополя делало его обязательным пунктом посещения купцами или послами, которыми обменивались Египет и Золотая Орда. Отношения между Золотой Ордой и Египтом были завязаны на общих интересах в торговле и внешней политике. Египет зависел от Золотой Орды в импорте рабов - на них основывалась мощь мамлюков, и их приобретение в Орде было весьма прибыльным занятием. Историк ал-Омари чрезвычайно лестно отзывается о физических и умственных качествах тюрков из Кыпчакской степи (Lech К., 1968, р.138). Во внешней политике союз между Золотой Ордой и мамлюками оставался лучшим способом держать ильханов в напряжении. Взаимные контакты должны были осуществляться через проливы, контролируемые императором Византии, который при случае мог задержать посланников. Один такой эпизод имел место в 1265 г, когда отношения между Берке и Михаилом VIII Палеологом обострились до открытой враждебности. Вероятной причиной конфликта была задержка императором сельджукского султана Иззеддина Кейкавуса II, лишившегося покровительства Хулагу и бежавшего в Константинополь, где он был весьма прохладно встречен Михаилом VIII, опасавшимся обидеть ильхана. По причинам, которые мы здесь не будем рассматривать, Кейкавус II был даже заключен в тюрьму, пока весной 1265 г его не освободили войска Ногая и болгарского царя Константина. Монгольские отряды тогда разорили многие области Фракии и Болгарии (Zlatarski V.N., 1940, рр.514-516). Кейкавус II, в конечном счете, был доставлен в Крым, на территорию Золотой Орды, где и умер в 1279 году. Инцидент сам по себе малозначительный, но иллюстрирует щекотливое положение Византии, зажатой между двумя взаимно враждебными монгольскими государствами.
Вспомним, что возвращающиеся из Венгрии монгольские армии сошлись на территории Болгарии, в то время управляемой регентами при несовершеннолетнем короле Коломане. Чтобы избежать вторжения, подобного пережитому Венгрией, они решили признать монгольский сюзеренитет. В течение следующих лет источники ничего не сообщают о монголо-болгарских отношениях, но в письме Белы IV римскому папе, написанном в 1254 г, указывается, что в то время болгары все еще платили дань монголам (Fejer G., 1829, р.219). Очевидно, кампания 1265 г была первым случаем, когда болгарские обязательства перед монголами вовлекли их в военное предприятие.
Религия в контактах между славянским населением Золотой Орды и Византией являлась сферой, значительно более важной, чем политика или торговля. Завоевание в 1261 г Михаилом VIII Палеологом Константинополя восстановило там главенство православной церкви и патриархата, которому Русская церковь была подчинена с момента своего учреждения. Огромный авторитет, который имели русский митрополит, епископы и духовенство вообще, наряду с языком представлял наиболее сильный из факторов, скреплявших политически раздробленное население и объединявших его через восточное христианство с Византией. Несмотря на обращение в ислам, Берке, в целом, поддерживал давнюю монгольскую традицию религиозной терпимости, а Менгу-Тимур, вернувшийся к неопределенному теизму ранних монгольских правителей, даже предоставил церкви важные привилегии вроде освобождения от налогов.
Те, кто пережил бойню, сопровождавшую вторжение монголов, как правило, были предоставлены сами себе, им было разрешено вести привычный образ жизни, в значительной степени не потревоженный культурно и расово отличающимися от них победителями. Для тюркских обитателей степи монголы были близкородственными, и завоеватели в результате брачных связей были постепенно абсорбированы, тюркизированы. На севере, в земледельческой зоне и в лесных регионах, повседневная жизнь славянских поселений протекала под контролем монголов, проводившемся через русских князей. Князья должны были являться к хану, чтобы получить подтверждение права управлять, но сам выбор князей остался прерогативой русских, и монголы обычно не вмешивались в этот процесс. Их главной заботой был сбор налогов, который в начале их правления осуществляли ордынские должностные лица (баскаки), но постепенно с нач-XIV в. перешел в руки русской администрации. В ранний период монгольского господства налогообложение было до некоторой степени случайным и взималось, главным образом, натурой - людьми, животными, продуктами питания и фуражом, мехами; но с течением времени оно было реорганизовано, так что между оседлым и кочевым населением в этом плане появилось различие. Первые выплачивали калан (русская пошлина}, вторые - копчур, оставшийся нерегулярным налогом (ср.: Smith J.M., 1970, рр.307-345).
Монгольское завоевание, безотносительно к произведенному им длинному ряду последствий, мало повлияло на политическую инфраструктуру русских княжеств и, как уже было сказано выше, укрепило связующий фактор, представленный церковью. Собственно говоря, русские князья, занятые непрекращаюшейся, часто вооруженной, борьбой
376
друг с другом, старались не оскорбить хана - как из страха перед ответными карательными мерами, так и в расчете на его помощь в разрешении внутренних конфликтов. Русь и Золотая Орда развивались почти параллельно, как будто они были соседними государствами, иногда дружественными, а временами враждебными, когда действия правителей Золотой Орды походили на вмешательство внешней силы. Эффективность монгольского управления значительно уменьшилась при двух наследниках умершего в 1280 г Менгу-Тимура, настолько слабых, что их пребывание на престоле едва ли можно назвать правлением. Первый из них, Туда-Менгу, более интересовавшийся исламом, нежели государственными делами, отрекся от власти в 1287 г, а его племянник и преемник Тюля-Буга (1287-1291 гг), кроме организации двух неудачных походов против Аргуна, больше ничем не прославился. При подстрекательстве Ногая он был убит Токтаем, сыном Менгу-Тимура.
С кон. 1260 гг Ногай представлял собой наиболее энергичную фигуру в Золотой Орде и часто рассматривался иностранцами как ее правитель или “царь”, впрочем, этим титулом сам он никогда не пользовался. Жизнь Ногая прошла в непрерывных войнах. Он неоднократно вмешивался в междоусобные конфликты русских княжеств, в 1285 г вторгался в Трансильванию, а в следующем году заставил сербского короля Стефана II признать его сюзеренитет. Он также подтвердил монгольские притязания на Болгарию, убил свинопаса Ивайло, лидера популярного мистического движения, сделал Георгия Тертера (1280-1302 гг) своим вассалом, а после бегства Георгия в Византию передал трон своему ставленнику Смилеку.
Когда он помог молодому Токтаю захватить власть, то, без сомнения, надеялся найти в нем марионетку, которой можно управлять или игнорировать, смотря по обстоятельствам. Однако дело повернулось иначе, так как Токтай (1291-1312 гг)29, человек исключительных способностей, взял бразды правления с явным намерением действовать самостоятельно. Столкновение между ним н его старым наставником стало неизбежным, но при первой пробе сил Токтай был побежден. Примерно годом позже, вероятно, в конце 1299 г, Ногай, симулируя болезнь, что было его обычной уловкой, и выдавая себя за немощного старика, попытался произвести неожиданное нападение на Токтая, но тот, будучи в курсе истинного положения дел, подготовился к сражению, в котором армия Ногая была разгромлена, а сам он убит. Многие из предприятий Ногая,
особенно на Балканах, были бесполезны, но они, конечно же, создавали видимость величия монголов, коему он пытался служить, проявляя незаурядный талант. Самым разумным его ходом стало налаживание дружественных отношений с ильха-нами Персии. Правда, Токтай тоже, с некоторыми подъемами и спадами в степени искренности, придерживался политики мира с ильханами.
В Иране после смерти Абаги краткое время правления Негудера, принявшего ислам и взявшего новое имя Ахмад (1282-1284 гг), было прервано бурными событиями и привело к интронизации буддиста Аргуна (1284-1291 гг), чье правление было отмечено серьезными финансовыми неприятностями. Общая ситуация в стране еше больше ухудшилась при его брате Гейхату (1291-1295 гг), смещенном переворотом, который возвел на трон его племянника, сына Аргуна, Газана (1295-1304 гг). В правление Газана многолетний вопрос о том, кому принадлежит Закавказье, обострился вновь. В 1301 г после нерешительной попытки захватить спорные территории, Токтай попробовал достичь той же цели дипломатическими средствами - и тоже безрезультатно. Газан умер рано, в возрасте 32 лет, и Токтай, ведя дела уже с третьим ильха-ном, упорно продолжал добиваться удовлетворения своих территориальных притязаний, оказывая давление на нового ильхана Олджайту (1304-1316 гг). Сдержанная реакция мамлюкского султана ал-Малика ан-Насира на предложение совместных действий против ильхана заставила Токтая изменить политику. Мир, заключенный им с Олджайту, положил конец долгой братоубийственной борьбе. В письме, написанном по-монгольски Филиппу Красивому летом 1305 г, Олджайту информировал короля Франции о счастливом повороте событий30:
“... (Мы,) потомки Чингиз-хана, в течение сорока пяти лет вплоть до настоящего времени потворствовали взаимным обвинениям, но теперь, покровительствуемые Небом, все мы, старшие и младшие братья, достигли взаимного согласия и от страны Китай, где солнце встает из-за пределов мира, мы объединили наши страны и связали их почтовыми станциями”.
Желание Олджайту мира с Золотой Ордой и союза с франками было искренним, но мотивировалось оно, в первую очередь, намерением усилить свои позиции по отношению к мамлюкам. В переписке с римским папой Клементом V он предлагал передать 200 тысяч лошадей, а также огромное количество зерна в распоряжение христианских армий, чтобы они высадились в Киликийской
29 Токтай, возможно, был христианином. По этому вопросу см.: Sinor D., 1993, р.112 и указанную там литературу.
30 Тексту: Mostaert A., Cleaves F.W., 1962, р.55. . , ,
377
Армении, где к ним присоединятся 100 тысяч монгольских всадников и во главе с ильханом нападут на мамлюков. Армянский принц Гетум, известный как историк Гайтон, располагал точными сведениями о ситуации31:
“Что касается меня, весьма хорошо знающего намерения татар, я твердо убежден, что они охотно бы ... захватили все города и земли христиан, но так как в этих землях летом стоит сильная жара, и татары не могут оставаться в них, они с легкостью согласились оставить их в руках христиан. Войну же против египетского султана татары ведут не из-за земли (им и так уже принадлежит вся Азия), но потому, что султан - их главный враг, который может причинить им вреда больше, чем кто-либо еще”.
Мы видим здесь очередной пример мстительности монголов и неуклонного преследования ими своих врагов. Переписка Олджайту с королями Франции, Англии, Арагона и с римским папой обнаруживает его живой интерес к укреплению связей с Западом32. Ради этой цели, демонстрируя добрую волю, он был готов на уступки в религиозной сфере. Хотя Олджайту стал правоверным мусульманином и начал преследование буддистов, он не препятствовал христианскому прозелитизму среди своих подданных. Францисканские и доминиканские миссионеры беспрепятственно действовали на территории государства Хулагуидов.
Мир между правителями Золотой Орды и ильханами был непродолжительным. При Абу-Саиде (1316-1335 гг), последнем успешном ильхане, союз был аннулирован мирным соглашением (1323 г) с Египтом, которое, положив конец длительной вражде между ильханами и мамлюками, неизбежно вело к возобновлению конфликта между двумя братскими монгольскими государствами. Хаотическое состояние, в которое Персия погрузилась после смерти Абу-Саида, не требует от нас детального рассмотрения; но ясно, что в этой запутанной истории конфликт с Золотой Ордой сыграл не последнюю роль. В 1335 г преемник Токтая Узбек совершил нападение на Азербайджан, а в 1357 г его сын и наследник Джанибек (1342-1357 гг) даже захватил Тебриз; распадающееся государство Ильханидов не могло организовать достойное сопротивление силам вторжения Золотой Орды.
Власть монголов в русских землях оказалась более прочной, чем власть ильханов в Персии, как уже отмечалось, отчасти из-за сотрудничества с русскими князьями. Но политика монголов
не была неизменной, и особенно в течение долгого правления Узбека (1313-1341 гг) в отношениях Орды с Москвой произошли важные перемены. Покровительство, которое Узбек оказывал московскому князю Ивану I Калите, было не только признанием заслуг последнего как исправного сборщика налогов, но также и признанием его как доверенного союзника. Так, например, в 1328 г Иван с помощью монголов разгромил Тверь, где годом ранее во время восстания был убит посланник хана. В 1331 г Узбек предоставил Ивану “великое княжение над всей Русью”, и до конца жизни Ивана — он умер в 1340 г — отношения между ним и ханом оставались дружественными. Существует мнение, что Иван был всего лишь послушным инструментом в руках Узбека, простым исполнителем его политики, которая формулировалась без учета интересов Руси. Однако, хотя гегемония Узбека не может быть оспорена, от сотрудничества выигрывали обе стороны. Протатарская позиция Ивана не препятствовала ему решать в свою пользу внутренние проблемы, в то время как в сфере внешней политики союз являлся эффективной защитой от литовской экспансии, столь же неприятной русским, как и татарам. Та же самая политика осуществлялась преемниками Узбека и Ивана — Джанибеком и Симеоном (1340-1353 гг). Несмотря на все вышесказанное, в течение всего этого периода ни одно важное решение, касающееся войны или мира, заключения союза или порядка наследования, не могло быть принято без согласия Орды; вследствие глубокой вовлеченности в междоусобные распри русских княжеств монголы целиком опустились на уровень своих подданных. Их власть не была ни всеохватывающей, ни полной в северо-восточных районах Руси, где, как правило, они действовали через послушных им русских князей. Фактически в этих отдаленных от степи областях баланс военных сил изменялся не в пользу завоевателей. Коалиция князей могла покончить с доминированием монголов; и если это не происходило, то лишь потому, что “татарское иго” не слишком тяжело давило на их плечи. В начале своего правления Иван II (1353-1359 гг) тоже шел по пути, уводящем от владычества Золотой Орды, но отчасти под давлением своих бояр был принужден изменить эту политику и после смерти Джанибека отправился в Сарай испрашивать у нового хана Бердибека (1357-1359 гг) ярлык, подтверждающий его великокняжеский статус.
31 Hayton, 1906, рр.245 и 357. Полный английский перевод Emmanuel J.Mickel с комментариями Edmond Schutz и Denis Sinor находится сейчас в стадии подготовки.
32 По этой теме существует обширная литература. Для ознакомления см.: Sinor D., 1975b, рр.513-544. Богатое собрание соответствующих документов содержится у: Lupprian К.-Е., 1981. ,
378
Убийство Бердибека открыло длинный период внутренней борьбы, завершившийся утратой доминирующего положения Золотой Орды в Восточной Европе. Хотя это был и не первый случай, когда монголы были разбиты в бою, все же Куликовская битва, состоявшаяся 8 сентября 1380 г, в которой татарская армия темника Мамая потерпела сокрушительное поражение от Великого князя Владимирского и Московского Дмитрия Ивановича Донского, всегда считалась поворотным пунктом в русско-татарских отношениях: она, наконец, разрушила веру в непобедимость татар. Хотя в 1382 г военная кампания, предпринятая Токтамышем - фактическим правителем Золотой Орды (1380-1395 гг), закончилась захватом Москвы и новым подтверждением главенства Орды, катастрофу на Куликовом поле уже нельзя было вычеркнуть из памяти.
Токтамыш был последней видной фигурой в истории Золотой Орды, деятелем с большим политическим предвидением, однако, он совершил фатальную ошибку, вызвав вражду своего прежнего покровителя и наставника Тамерлана (Тимура). Именно с помощью Тимура в 1377 г Токтамыш, имевший сомнительное происхождение, стал главой Белой Орды (иногда называемой Синей)33, прежде бывшей владением старшего брата Бату Орды-Ичэна и занимавшей степи к востоку от Урала, теперь являющиеся частью Казахстана. Пользуясь благоприятной ситуацией, созданной Куликовской битвой, Токтамыш объединил силы Белой и Золотой Орды. Опьяненный этими успехами, он почувствовал себя готовым воевать с самим Тимуром, и в 1387 г, и потом вновь в 1388 г вторгся на территории, бывшие под суверенитетом Тимура. Продолжительная кампания, организованная Тимуром34, принесла ему победу в июне 1391 г, но не положила конец беспокойной агрессивности Токтамыша. В 1394 г он возобновил попытки проникнуть к югу от Кавказа, спровоцировав, тем самым, карательную экспедицию Тимура, которая сначала привела к разрушению преуспевающих генуэзских торговых центров в Крыму, а в конце 1395 г и Сарая. Как и в Киеве, ужас резни и опустошения демонстрируют раскопки этого некогда процветавшего города. Изрубленные скелеты свидетельствуют об отчаянных, но тщетных попытках мужчин, женщин и детей избежать судьбы, уготованной Тимуром, об уничтожении города и всех его жителей. Не осталось никого, кто бы мог похоронить мертвых (Федоров-Давыдов Г.А.. 1968. с.145-148).
Даже не склонный к эмоциям историк должен был бы сделать здесь паузу, чтобы поразмышлять о мотивах экспедиций Тимура на север, ибо они не поддаются разумному объяснению. Какую цель они преследовали? Согласно арабскому историку ал-Омари, современнику Узбека, огромная территория Золотой Орды была обильна степями и бедна городами. По сравнению с доходами ильханов, свидетельствует ал-Омари, бюджет ханов Золотой Орды был более чем скромным. Из-за недостатка хорошего вооружения и низкого качества лошадей, непригодных для использования в горном ландшафте, страна была плохо подготовлена к войне (Lech К., 1968, р.136). Кампании против Токтамыша требовали оперативной и материально-технической подготовки колоссального масштаба и тяжелых многомесячных рейдов через пустыни и болота, представлявших серьезное испытание даже для закаленных войск Тимура. Какие узы солидарности соединяли этих людей? Чистая радость борьбы - едва ли понятная членам общества, подобного американскому, где психологическая помощь требуется даже свидетелям вооруженного ограбления банка — не могла быть испытана в долгом и трудном походе, не обещающем никакой другой добычи, кроме стад низкого качества, которые, скорее всего, погибнут из-за отсутствия привычных пастбищ, или, в лучшем случае, некоторого количества золотых или серебряных изделий, которые будет нелегко распределить среди массы воинов. Однако Сарай35 не был каким-нибудь Багдадом или Дели с их несметными сокровищами, и армия Тимура могла найти страны с добычей, более обильной, чем та, что ожидала ее в Кыпчакской степи. Правда, еще остаются женщины, которые, конечно же, необходимы, но то, что они могли предложить, не являлось особенностью только лишь тех мест и могло быть найдено в менее отдаленных местностях.
Таким образом, историк вновь стоит перед периодически проявляющимся феноменом завоевания ради завоевания и должен признать существование неосязаемой, но действенной способности харизматического лидера сплотить людей для опасного рейда в неведомые земли. Из всех военных свершений так называемой монгольской эры ни одно, кажется, не было столь же бессмысленным как кампании Тимура против Токтамыша, который избежал пленения Тимуром, чтобы потерять свою жизнь в Сибири в 1406 году.
33 См.: Федоров-Давыдов Г.А., 1973, с. 118-122 с пояснениями относительно административного термина “Орда”.
34 Описана у: Nagel Т., 1993, рр.193-201.
35 Рассматриваемый город, располагавшийся на месте современного Царевского городища, обычно определяется как Новый Сарай; он, вероятно, был основан Берке. Старый Сарай, располагавшийся близ Астрахани, по всей видимости, начал свое существование при жизни Бату. О двух Сараях см.: Егоров В.Л., 1985, с. 112-117.
379
Объективно разрушение столицы не могло стать фатальным ударом для Золотой Орды, поскольку Сарай никогда не играл роли, столь же важной как Багдад или Дели. Тем не менее, это событие стало важной вехой в постепенном ослаблении Золотой Орды, лишив ее той связующей силы, которая в течение полутора столетий скрепляла разноплеменное население. Ничем не проявившие себя ханы, последовавшие за Токтамышем, - мы знаем лишь их имена — не могли ни установить достаточно сильную центральную власть, ни выработать эффективную политику, ни руководить армией, способной к ее выполнению. Вплоть до своей смерти в 1419 г только Едигей еще представлял силу, с которой должны были считаться русские, литовцы и поляки; однако и его деятельность была, главным образом, реакцией на происходящие события, не обнаруживая ни ясного плана, ни дальних замыслов. К тому времени татарские улусы довольно часто оказывались обычными наемниками на службе иностранных правителей, которые знали или делали вид. что знают, какие цели они преследуют. Золотая Орда распадалась, поскольку исчез смысл ее существования [raison d’etre], а население ее разуверилось в полезности сохранения единого государства. Преемники Золотой Орды - Казанское, Астраханское и Крымское ханства, казалось, лучше отвечали местным интересам или, по крайней мере, люди надеялись, что они такими будут. Хотя ханы, возможно, продолжали взыскивать дань с Русских княжеств36, в практическом плане они больше не рассматривали русские земли как часть своего государства. Язык и религия, несмотря на внутренние разногласия, являлись мощной связью между русскими князьями, заставляя их, равно как и их славянских подданных, дистанцироваться от татарских ханов, основа власти которых как в языке, так и в религии была раздроблена в большей степени. Позвольте мне кратко рассмотреть эти два фактора.
Можно не сомневаться в том, что в сер.ХШ в. в ставке Бату монгольский язык был общеупотребительным, но, вероятно, в силу общей неграмотности монгольские тексты с территории Золотой Орды, за редчайшими исключениями, до нас не дошли37. Большинство ярлыков, данных золотоордынскими ханами, существует только в русском переводе. Согласно А.П.Григорьеву, их оригиналы
были написаны по-монгольски, а затем переведены на куманский язык. Окончательная русская версия - всего лишь грубый перевод, сделанный с тюркского текста (Grigor’ev А.Р., 1987, р.85). Ясно, что в зависимости не только от периода, но также и от обстоятельств, золотоордынская канцелярия использовала или тюркский, или монгольский язык38. Оригинал ярлыка Узбека от 20 марта 1314г, известного нам только в латинском переводе, был, несомненно, написан по-монгольски (Sinor D., 1993, рр. 111-112). Существование персидско-монгольских и арабо-монгольских словарей, датирующихся cep.XIV в. и предназначенных для использования мамлюками в Египте, предполагает, что имелась практическая потребность в таких пособиях в канцеляриях, обрабатывавших переписку с Золотой Ордой. Таким образом, разумно заключить, что письма, адресованные мамлюкам, а может быть и ответные, были написаны по-монгольски. Нет никаких доступных данных, чтобы выяснить, когда кыпчакский тюркский язык стал превалировать в делопроизводстве золотоордынской администрации. В 1393 г Токтамыш пользовался тюркским языком в письме королю Польши Ладиславу II. Язык, именовавшийся в венецианских реестрах “персидским”, возможно, был тюркским, как в ныне утерянном договоре, заключенном в 1333 г между Золотой Ордой и Венецией (Spuler В., 1965, р.291).
Не подлежит сомнению, что куманский язык больше употреблялся как родной язык местного населения; его вездесущность удостоверена многими путешественниками, и итальянский купец Ф.Пеголотти в своем коммерческом руководстве, написанном в cep.XIV в. и обычно называемом La Pratica della Mercatura, убеждает своих коллег нанимать слуг, хорошо знающих куманский язык (Pegolotti F., 1936, р.22).
Главный документ куманского языка, распространенного на территории Золотой Орды, это так называемый Codex Cumanicus39, являющийся компиляцией различных текстов, первоначально записанных итальянцами и немцами в первом десятилетии XIV века. Его тексты, включая латино-персидско-куманский и кумано-немецкий словари, переводы на куманский латинских гимнов и извлечений из Библии, краткие проповеди и загадки, со
36 Следует напомнить, что еще в 1700 г русские продолжали выплачивать дань крымским ханам.
37 Выдающийся пример - монгольские песни, записанные на бересте в XIV в. (Поппе Н.Н., 1941, с.81-136).
38 По вопросу об официальном языке, использовавшемся в Золотой Орде, см.: Григорьев А.П., 1981, с.81-89. Для общего представления о языковой ситуации в Золотой Орде см.: Spuler В., 1965, рр.285-293 (эта работа несколько устарела, но все еще полезна).
39 Даже сокращенная библиография работ, в которых рассматривался Codex, вышла бы за пределы этой статьи. К счастью, теперь мы имеем авторитетное исследование (Ligeti L., 1981, рр.1-54), которое должно служить основой для дальнейшего изучения Codex Cumanicus. - . '
380
ставлены в одной из итальянских колоний на северном побережье Черного моря для практических надобностей. Важный момент, который должен быть учтен здесь в интересах заявленной цели, заключается в следующем: в то время как куманский язык содержал множество заимствований из монгольского языка, о чем свидетельствуют тексты, составители словаря полагали, что в данных обстоятельствах куманский и даже персидский языки будут более необходимы его пользователям, нежели монгольский. То есть под монгольским сюзеренитетом язык господствующего этноса не доминировал в Крыму. Таким образом, фактически, на огромной территории Золотой Орды за первенство боролись три языка: монгольский, русский и тюркский куманский, каждый со своей собственной письменностью. Но в этой борьбе у них были неравные возможности. Славянский русский и тюркский куманский языки поддерживались солидным корпусом литературных произведений, записанных соответственно в кириллической и арабской системах письма. Они, в свою очередь, являлись звеньями двух больших конкурирующих цивилизаций Западной Евразии - христианского и исламского миров, имеющих богатую письменную традицию. Монгольская же письменность, недавно заимствованная у тюркоязычных уйгуров, была лишена прочного фундамента, способного ее поддержать. Тонкая монгольская страта не имела собственной литературы и, следовательно, той историко-политической традиции, на которую можно было опереться.
Барьер между возрастающим числом тюркоговорящих монголов, которых для отличия мы можем называть татарами, и славянами пролегал не только в лингвистической плоскости; религиозное различие было столь же мощным фактором дифференциации. Здесь имел место трехсторонний и, возможно, даже четырехсторонний конфликт. С течением времени традиционные религиозные верования, которые в сер.ХШ в., безусловно, исповедовались ведущей монгольской стратой, не получили поддержки в виде организованного духовенства и не обрели священных книг, которыми можно было бы руководствоваться. Монгольский аналог Библии или Корана не был создан.
При Узбеке и Джанибеке ислам, пустивший глубокие корни в тюркской среде еще в домонгольское время, приобрел общее признание, хотя его сторонники остались терпимыми к другим верам. Никто не обрисовал их позицию лучше, чем монах Иоганка, согласно которому, татар меньше всего заботило, “кто какой веры держится - с тем, чтобы в мирской службе, в уплате податей и сборов они [подданные] делали для господ своих то, что обязаны по изданному закону”40. • s
Русская ортодоксальная церковь имела двойное преимущество перед римскими католиками. Собственно говоря, от католической церкви ее отличала лучшая приспособленность к светским задачам, но еще важнее было то, что она была уже надежно укоренена на большей части территорий, попавших под власть монголов. Православная епархия была учреждена в Сарае еще в 1261 году. С другой стороны, Рим должен был посылать в эти отдаленные страны “миссии”. Ярлык, данный, вероятно, Менгу-Тимуром и позволявший францисканцам вести миссионерскую деятельность, в 1314 г был возобновлен принявшим ислам Узбеком41. В его правление, как и при его предшественниках, католические миссионеры могли работать, в целом, беспрепятственно42. Некоторые из них, к примеру, вышеупомянутый венгерский монах Поганка, “следуя за лагерем монголов” (Bihl М., Moule А.С., 1924, р.66: castra Tartaronim sequendo), проповедовали Евангелие далеким башкирам. Это западное присутствие в северной лесной зоне - in partes infi-delium aquilonares, как называли эти места францисканцы, - достойно быть отмеченным, потому что оно, кажется, исчезло без следа43. Все же мы знаем, что некий Эстокис, правитель Башкирии, вместе со всем своим семейством был окрещен немецким францисканцем по имени Генри44. В 1320 г Иоганка просил свое начальство направить туда других миссионеров, предпочтительно англичан, немцев или венгров, более одаренных в овладении иностранными языками, нежели французы или итальянцы. Религиозные столкновения случались, главным образом, из-за провокационного поведения христиан, как это имело место в 1334 г с венгром францисканцем Стефаном, который перешел в ислам,
40 Nam diversas naciones sibi potencia prelii de populis xristianis Tartari subiecerunt, quos permanere sinunt in sue legis et fidei obseruanciis, non curantes vel modicum quisquam sectam tenuerit: sic ut in temporalibus seruiciis, tributis et vectigalibus ac sequelis bellicis suis faciant dominis, ad que obligantur secundum edictam legis (Bihl M., Moule A.C., 1924, p.66).
41 Об обращении в ислам Узбека см.: De Weese D., 1994, pp.93-158; Sinor D., 1993, pp. 111-112.
42 Для общего обзора миссионерской деятельности католической церкви на территории Золотой Орды см.: Richard J., 1977, рр.87-98.
43 Беглое ознакомление с российскими работами, касающимися башкир, создало у меня впечатление, что эти латинские источники для специалистов по ранней истории башкир остаются пока неизвестными.
44 Estokis dominos totius Baschardiae cum uxore et filiis et families multa [baptizatus est] (Golubovich G., 1913, p.73).
381
потом передумал и принялся торжественно провозглашать христианскую веру прямо в Сарайской мечети, из-за чего и принял мученическую смерть. Однако христианство в любой его форме не могло противостоять наступлению ислама, повлекшему масштабные исторические последствия. По проницательному высказыванию Бертольда Шпулера: “Триумф ислама среди кыпчакских монголов дал эффект, противоположный тому, который последовал за триумфом ислама среди персидских монголов; тогда как последние полностью идентифицировали себя со своими подданными, первые создали между собою и своими [славянскими] подданными четко выраженный религиозный барьер. ... Выбрав ... курс своей нации к исламу, они устранили любую возможность ее русификации” (Spuler В., 1960, р.52).
Монголы были последним центральноазиатским народом, принесшим новый слой населения на окраины Европы. Хотя они не сделали сколько-нибудь заметного вклада в Западную цивилизацию, их историческая роль была значительной. История показывает, что народы Центральной Евразии старались овладеть центром любой оседлой цивилизации, которая оказывалась в сфере их интересов. Хунну, жуан-жуани и тюрки так смотрели на Китай, гунны и авары - на Византию. Для монголов на западе Землей Обетованной, кажется, был Иран. Конечно, они вели кампании в Польше или Венгрии и посылали надменные письма римскому папе и другим западным государям, но их взоры снова и снова устремлялись на юг — через Кавказ в Анатолию и Иран. От Берке до Токтамыша правители Золотой Орды упорно и безуспешно пытались реализовать мечту о приведении под свою власть южных стран. Их связи с Монголией, своей отдаленной родиной, давали им представление о необъятности территории, которая могла управляться централизованно. Богатства Ирана, Ирака, Месопотамии и Малой Азии были более близкими и более привлекательными, чем богатства малоизвестной, раздробленной Европы. Их взоры были обращены к исламскому миру, к которому они присоединились как раз тогда, когда тот вступил в период застоя. Они передали свое видение мира в наследство правителям России, начавшей расширяться на восток и юг более интенсивно, чем на запад. Мы не хотим вступать здесь в продолжаю
щиеся дискуссии относительно вклада монголов, если таковой, вообще, имел место, в позднейшую Российскую цивилизацию. Все же я рискну предположить, что свойственная русским сбалансированная оценка важности Европы и Азии и большая по сравнению с европейцами расовая терпимость должны считаться наследием монгольского мировосприятия. Чтобы позволить некоторым поднятым бровям опуститься и расслабиться после чтения этого утверждения, я процитирую мнение, высказанное более столетия назад последовательным противником российского империализма в Центральной Азии Джорджем Н. (позднее лордом) Керзоном, в книге, посвященной “большой армии русофобов, вводящих в заблуждение других, и русофилов, вводимых в заблуждение другими”. Оно было выражено следующим образом:
“Русский дружелюбен в истинном смысле этого слова. Он лишен и тени сознательного превосходства и тяжелого высокомерия, которые для разжигания враждебности делают даже больше, чем может сделать жестокость ... Его собственная непобедимая беззаботность позволяет ему легко придерживаться принципа невмешательства [laissez-faire] в дела других, и терпимость, с которой он относится к религиозным практикам, социальным обычаям и частным предубеждениям своих азиатских товарищей-подданных, тоже является результатом не столько дипломатического расчета, сколько следствием его врожденной беспечности” (Curzon G.N., 1889, р.399).
Хотя язык и религия были важны для определения и поддержания национальной идентичности, как это часто случается, результат борьбы за национальное выживание был решен степенью фертильности. В пределах нескольких поколений победившие монголы были поглощены побежденным тюркским населением. Процесс ассимиляции был настолько быстрым, что ал-Омари уже мог заявить, что монголы и кыпчаки, казалось, принадлежали к одной и той же расе (Lech К., 1968, р.141). Он, таким образом, повторил точку зрения, по Ибн ал-Асиру, высказанную столетием ранее самими монголами (Lech К., 1968, р.2). Когда монголы в результате естественного процесса исчезли, в борьбу за наследство Золотой Орды вступили два конкурента славяне и тюрки. Соперничество продолжается.
382
Литература и архивные материалы
Аннинский С.А., 1940. Известия венгерских миссионеров XIII и XIV вв. о татарах и Восточной Европе// Исторический архив. T.III. М.; Л.
Григорьев А.П., 1981. Официальный язык Золотой Орды XIII-XIV вв.// ТС. 1977.
Джиованни дель Плано Карпини, 1993. История монгалов// Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы. . .
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.
Каргер М.К., 1958. Древний Киев. T.I. М.
Пашуто В.Т., 1970. Монгольский поход в глубь Европы// Татаро-монголы в Азии и Европе. М.
Поппе Н.Н., 1941. Золотоордынская рукопись на бересте// Советское востоковедение. Вып.7.
Рубрук Г., 1993. Путешествие в восточные страны// Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы.
Тизенгаузен В.Г., 1941. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.П. М.; Л.
Федоров-Давыдов Г.А., 1968. Курганы, идолы, монеты. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.
'Ala-ad-Din 'Ata-Malik Juvaini, 1958. The History of the World Conqueror/ transl. by Boyle J.A. l-II. Manchester.
Albericus Trium Fontium, 1874. Chronica Alberici monachi Trium Fontium a monacho Novi Monasterii Hoiensis interpolate// MGH. SS. XXIV.
Allsen T., 1991. Mongols and North Caucasia//AEMAe. 7.
Amitai-Preiss R., 1992. 'Ayn Jalut Revisited// Tarzh. 2.
Bihl M., Moule A.C., 1924. Tria nova documenta de missionibus Fr. Min. Tartariae Aquilonaris annorum 1314-1322// Archivum Franciscanum Historicum. 17.
Blake R.O., Frye R.N., 1949. History of the Nation of the Archers (the Mongols) by Grigor of Akanc’// HJAS. 12. Curzon G.N., 1889. Russia in Central Asia in 1889 and the Anglo-Russian Question. London.
DeWeese D., 1994. Islamization and Native Religion in the Golden Horde. Baba Tukles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. University Park, Penn.
Dorrie H., 1956. Drei Texte zur Geschichte der Ungam and Mongolen: Die Missionsreisen des fr. Julianus O.P. ins Uralgebiet (1234/1235) and nach Russland (123?) and der Bericht des Erzbischofs Peter iiber die Tartaren// Nachrichten der Ak. d. Wissenschaften in Gottingen. Phil.-hist. Klasse. 6.
Fejer G., 1829. Codex Diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis. T.IV. Vol.2. Budae.
GieBauf J., 1995. Die Mongolengeschichte des Johannes von Piano Carpine. Graz.
Gockenjan H., 1985. Der Mongolensturm. Berichte von Augenzeugen and Zeitgenossen (1235-1250)//Ungams Geschichtsschreiber. 3. Graz; Wien.
Golden P.B., 1997. Cumanica IV: The Tribes of the Cuman-Qipcaqs// AEMAe. 9.
Golubovich G., 1913. Biblioteca bio-bibliografica della Terra Santa a deH‘Oriente Francescano. II. Firenze.
Grigor’ev A.P., 1987. Grants of Privileges in the Edicts of Toqtamis and Timur Qutlug// Between the Danube and the Caucasus/ ed. by G.Kara. Budapest.
Halperin Ch.J., 1983. The Defeat and Death of Batu// Russian History/Histoire russe. 10.
Hayton, 1906. La Flor des estoires d’Orient. In Recueil des Historiens des Croisades, Documents Armeniens II. Paris.
Hildinger E., 1996. The Story of the Mongols Whom We Call Tartars. Historia Mongalorum quos nos Tartaros apellamus. Boston.
Huillard-Breholles J.L.A., 1861. Historia diplomatica Frederici secundi. Vol.VI, 2. Paris.
Klopprogge A., 1993. Ursprung and Auspragung des abendlandischen Mongolenbildes im 13. Jahrhundert// Asiatische Forschungen. 122. Wiesbaden.
Lech K., 1968. Das mongolische Weltreich. Al-‘Umari’s Daistellung der mongolischen Reiche in seinem Werk Masalik al-ab§ar fl mamalik al-am§ar. Wiesbaden.
Ligeti L., 1971. Histoire Secrete des Mongols. Monumenta Linguae Mongolicae Collecta I. Budapest.
Ligeti L., 1981. Prolegomena to the Codex Cumanicus// AOH. 35.
Lindner R.P., 1981. Nomadism, horses, and Huns// Past and Present. 92.
Lnpprian K.-E., 1981. Die Beziehungen der Papste zu islamischen and mongolischen Herrschem im 13// Jahrhundert anhand ihres Briefwechsels. Studi a testi. 291. Citta del Vaticano.
Marquart J., 1914. Uber das Vblkstum der Komanen// Abhandlungen der Konigischen Gesellschaft der Wissenschaften zu Gottingen. Phil.-Kist. KL. N. F. XII.
383
Matthew Paris, 1882. Chronica Majora. Ed. H.R.Luard. Vol.VI. London.
Mostaert A., Cleaves F.W., 1962. Les Lettres de 1289 et 1305 des ilkhan Argun et Oljeitu a Philippe le Bel.
Harvard Yenching Institute. Scripta Mongolica Monograph Series 1.
Nagel T., 1993. Timur der Eroberer and die islamische Welt des spaten Mittelalters. Munchen.
Olbricht P., Pinks E., 1980. Meng-Ta pei-lu und Hei-Ta shih-lueh. Chinesische Gesandtenberichte fiber die friihen Mongolen. Asiatische Forschungen. Bd.56. Wiesbaden.
Pegolotti E, 1936. La Pratica della Mercatura// Medieval Academy of America. Publ. № 24/ ed. by A.Evans. Cambridge, Massachusetts.
Pelliot P., 11 am bis L., 1951. Histoire des campagnes de Gengis khan. Cheng-wou ts’in-tcheng lou. Leiden.
Pian di Carpine G., 1989. Storia dei Mongoli/ a cura di P Daffma, C.Leonardi, M.C.Lungarotti, E.D.Menesto, L.Petech. Spoleto.
Rashid al-Din, 1971. The Successors of Gengis Khan// transl. by Boyle J.A. New York; London. ч
Rerum Italicarum Scriptores 7/2, 1936-1938/ ed. by C.A.Garufi. Roma.
Richard J., 1965. Simon de Saint-Quentin. Histoire des Tartares. Documents relatifs a I’histoire des croisades publies par 1’Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. VIII. Paris.
Richard J., 1977. La Papaute et les Missions d’Orient au Moyen Age (Xllle-XIVe siecles)// Collection de 1’Ecole Francaise de Rome. 22. Rome; Paris.
Rogers G.S., 1996. An Examination of Historians’Explanations for the Mongol Withdrawal from East Central Europe// East European Quarterly. 30. '
Schmieder E, 1997. Johannes von Plano Carpini. Kunde von den Mongolen 1245-1247. Sigmaringen.
Schutz E., 1973. Tatarensturme in Gebirgsgelande. (Transkaukasien, 1220, 1236)// CAJ. 17.
Schutz E., 1991. The Decisive Motives of Tatar Failure in the Ilkhanid-Mamluk Fights in the Holy Land// AOH. 45.
Scriptores Rerum Hungaricarum, 1938/ ed. by E.Szentpetery. II. Budapest.
Sinica Franciscana L Itinera et retationes Fratrum Minorum Saeculi XIII et XIV, 1929/ ed. by A. van den Wyngaert. Quaracchi; Firenze. i-
Sinor D., 1941-1942. La mort de Batu et les trompettes mues par le vent// Journal asiatique.
Sinor D., 1952. Un voyageur du treizieme siecle: le Dominicain Julien de Hongrie// BSOAS. 14.
Sinor D., 1957. John of Plano Carpini’s Return from the Mongols. New Light from a Luxemburg Manuscript// JRAS.
Sinor D., 1972. Horse and Pasture in Inner Asian History// Oriens Extremus. 19.
Sinor D., 1975a. On Mongol Strategy// Proceedings of the Fourth East Asian Altaistic Conference, edited by Ch’en Chieh-hsie. Tainan.
Sinor D., 1975b. The Mongols and Western Europe//A History of the Crusades III/ gen. ed. K.M. Setton. Madison. Wisconsin.
Sinor D., 1977. Inner Asia and its Contacts with Medieval Europe. London.
Sinor D., 1993. Some Latin Sources on the Khanate of Uzbek// Essays on Uzbek History, Culture, and Language/ ed. by B.A.Nazarov, D.Sinor. Indiana University Uralic and Altaic Series. 156. Bloomington, Indiana.
Sinor D., 1995. Western Information on the Kitans and Some Related Questions// JAOS. 115.
Smith J.M., 1970. Mongol and Nomadic Taxation// HJAS. 30.
Spuler B., 1960. The Muslim World. An Historical Survey. Part II. The Mongol Period. Leiden.
Spuler B., 1965. Die Goldene Horde. Die Mongolen in Russland 1223-1502. Wiesbaden.
Strakosch-Grassman G., 1893. Der Einfall der Mongolen in Mitteleuropa in den Jahren 1241 und 1242. Innsbruck.
The Mongol Mission. Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries, 1955/ ed. by Ch.Dawson. London; New York.
Zarncke E, 1876. Der Priester Johannes, II. Abhandlungen der Konigl. sachsischen Gesellschaft der Wissenschaften. Phil.-hist. KL.VIII.
Zlatarski V.N., 1940. Istorija na Bulgarskata durzava prezh srednite vekove. III. Sofia.
384
Ч.Дж.Гальперин
КЫПЧАКСКИЙ ФАКТОР: ИЛЬХАНЫ, МАМЛЮКИ И АЙН-ДЖАЛУТ*1
В 1260 г армия египетских мамлюков во главе с султаном Куттузом разгромила монгольскую армию Ильханата во главе с Китбугой в битве при Айн-Джалуте (“Родник Голиафа”) в Палестине. Поскольку эта кампания маркировала самое глубокое продвижение монголов на Ближнем Востоке, ученые уделили ее военному и политическому значению повышенное внимание. Однако один важный аспект ильханидо-мамлюкских отношений был едва затронут; оценка роли и влияния кыпчаков в XII1-XIV вв. может гораздо яснее осветить особенности истории Монгольской империи и ее государств-преемников.
Задним числом следует извинить ученых, оценивших сражение как событие, разрушившее миф о непобедимости монголов на Ближнем Востоке; такой взгляд впервые был предложен к обсуждению К.д’Оссоном в 1834 г (D’Ohsson С., 1834, р.342). Хотя эта точка зрения порой высказывается и ныне, уже достаточно ясно, что она не находит подтверждения в источниках* 1 2. В действительности Ильханиды продолжали вторгаться в Сирию до 1312г; лишь потеряв всякие надежды завоевать ее, иранские монголы в 1323 г заключили мир с мамлюками.
В научных дискуссиях много места занимали вопросы, почему монголы проиграли битву при Айн-Джалуте, и почему они в течение полувека так упорствовали, пытаясь взять реванш за то поражение. Дж.М.Смит утверждал, что мамлюки были превосходными воинами, лучше обученными и вооруженными, настоящими профессионалами в отличие от неорганизованных толп монгольских кочевников. По Дж.М.Смиту, проблема заключает
ся не в том, почему потерпели поражение монголы, а в том, почему победили мамлюки (Smith J.M., 1984, рр.307-345). Д.О.Морган настаивал, что, в конечном счете, монголы не смогли завоевать Сирию вследствие трудностей с тыловым обеспечением. В Сирии, как и в Венгрии (что было показано Д.Синором (Sinor D., 1972, рр.181-182)), недоставало пастбищ для обеспечения монгольских лошадей, о чем в 1262 г говорил сам Хулагу в послании королю Франции Людовику Святому. Кроме того, Д.О.Морган приводит свидетельство Бар Эбрея, что монголы и их лошади очень плохо переносили летнюю жару, к тому же водные ресурсы Сирии не могли удовлетворить потребности монгольской армии (Morgan D.O., 1985, рр.231-235). Вместе с тем, позднее Д.О.Морган ослабил свои же доводы, или, во всяком случае, свои аналогии, обратив внимание на то, что монголы, несмотря на неблагоприятную экологию равнины Алфёльд, все-таки зимовали в Венгрии и намеревались остаться там после кампании Бату, о чем свидетельствует начало чеканки ими монет3. Оценивая статистические выкладки Д.Синора как сугубо приблизительные, Д.О.Морган, тем не менее, согласился с его заключением: пастбища в Венгрии были хотя и привлекательные, но все же недостаточные для обеспечения большой оккупационной армии монголов4. По Д.О.Моргану, отказ монголов от намерения возвратиться в Венгрию показывает, что они умеряли свои амбиции, сообразуясь с географическим здравым смыслом (Morgan D.O., 1990, рр.139-141). П.Торау заново рассмотрел стратегию и тактику битвы при Айн-Джалуте, подвергая сомнению общепринятое объяснение ее итога как следствие успешного за
* Перевод с англ. яз. В.П.Косткжова (Halperin Charles J. 2000. The Kipchak Connection: The Ilkhans, the Mamluks and Ayn Jalut//Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London. Vol.63. No.2. pp. 229-245). Публикуемый здесь перевод содержит ряд авторских исправлений и дополнений.
1 Выражаю благодарность профессору Девину ДеВиизу за чтение чернового варианта этой статьи. Разумеется, ответственность за все ошибки я принимаю на себя.
- Я рассматривал миф о непобедимости монголов в Восточной Азии, Восточной Европе и на Среднем Востоке в статье “Russo-Tatar relations in Mongol context” (Halperin Ch.J., 1998, pp.325-335).
3 Н.Беренд опровергает идентификацию этих медных псевдо-арабских монет как монгольских (Berend N.. 1998-1999, рр.5-14, особенно р.9).
4 Согласно Джувейни, если бы на то была воля “предсказателей”, монголы возобновили бы военные действия в Венгрии (Boyle J.А., 1959, р.340). >• • •’
манивания мамлюками монголов в засаду (Thorau В, 1985, рр.236-241). Э.Шютц подчеркнул геополитическое значение соответствующих мамлюкских и ильханидских внутренних районов, чтобы объяснить неудачу монголов в удержании Сирии и Палестины. Для монголов эти области были слишком отдаленными от Ирана, их ландшафт был непривычен и неприветлив, кроме того, Ильханиды видели главные угрозы не здесь, а на северо-западных и северо-восточных границах - от Джучидов Золотой Орды и Чагатаидов. И наоборот, Египет, главный источник ресурсов для мамлюкских военных кампаний, был ближе к Сирии, в которую им после нейтрализации крепостей крестоносцев ничто не препятствовало перемещать войска через дружественную территорию, не опасаясь никакой угрозы с юга. Короче говоря, расклад карт в колоде был неудачным для монголов (Schutz Е., 1991, рр.3-22).
Р.Амитай-Прейсс недавно провел наиболее обстоятельное изучение сражения и его долговременных последствий для ильханидо-мамлюкских отношений (Amitai-Preiss R., 1995). Р.Амитай-Прейсс оспаривает акцент Д.О.Моргана на материальном обеспечении, оценивая содержащиеся в письме Хулагу Людовику Святому ссылки на объективные причины случившегося как объяснение ex post facto. Не менее чем на треть монгольская армия состояла из не-монголов, главным образом, из армян и грузин, которые не держали своих лошадей на подножном корму. Войска Хулагу также включали пехоту, укомплектованную, по всей видимости, персами (надо полагать, она тоже не нуждалась в пастбищах). Недостаток естественных пастбищ мог быть восполнен использованием посевов и специальными поставками фуража. Ведение кампании в зимний период решило бы проблему высокой летней температуры, а недостаток воды мог быть восполнен за счет снега, кроме того, необхо-. димую воду давали не только дожди, но и реки. Не менее важно, что, в отличие от венгерского сценария, монголы после поражения делали новые попытки вторгнуться в Сирию (Amitai-Preiss R., 1995, рр.26-29, 225-229). Р.Амитай-Прейсс также не согласился со Дж.М.Смитом в оценке способностей двух противоборствующих армий. Он полагает, что Дж.М.Смит преувеличил мамлюкское превосходство и недооценил вооружение, тактику и степень обученности монголов (Amitai-Preiss R., 1995, рр.214-225). Хулагу начал вторжение в Сирию с захвата Алеппо и Дамаска. Однако вскоре, перед
нападением на Палестину, он отвел большую часть своего войска - то ли для того, чтобы защитить Азербайджан от происков Золотой Орды, то ли для того, чтобы подкрепить политические шаги в поддержку Хубилая против Арик-Буги в гражданской войне, которая уже вспыхнула и которая отныне станет постоянно фрагментировать Монгольскую Империю, то ли просто из-за недостаточной осведомленности о численности мамлюкского резерва, находившегося на пути из Египта5. Ясно также, что как в 1260 г, так и позже, удержание Сирии было более важным для мамлюков, чем ее присоединение для Ильханов; по этой причине египетские источники уделяют этой войне намного больше внимания, чем персидские хроники (Amitai-Preiss R., 1995, р. 137). Это и понятно: для Ильханидов защита Азербайджана и Кавказа оставалась более высоким, если не высшим приоритетом. Усилия для захвата Сирии могли быть предприняты только тогда, когда необходимость отражения угрозы со стороны Джучидов и Чагатаидов не поглощала все ресурсы Ильханидов. Тем не менее, Ильханиды не намеревались добровольно или быстро отказаться от своих претензий на мамлюкские территории. Р.Амитай-Прейсс объясняет это упрямое и, в конечном счете, бесполезное стремление Ильханидов завоевать Сирию пережитками монгольской имперской идеологии. До битвы при Айн-Джалуте мамлюки казнили монгольских послов, что считалось в Центральной Азии серьезным дипломатическим инцидентом (Sinor D., 1989, pp.339-347; Halperin Ch.J., 1998. рр.322-350). Поражение при Айн-Джалуте само по себе взывало к мести. Мандат, полученный Чингизом от Тенгри на то, чтобы повелевать всеми, кто живет в войлочных юртах, заканчивает Р.Амитай-Прейсс, оставался важным элементом ильханидской культуры, достаточно существенным, чтобы мотивировать непримиримость к мамлюкам в течение 60 лет. “Монгольская имперская идея неотвратимости судьбы”, утверждает он, продолжала вдохновлять ильханидскую политику в отношении Сирии долгое время после Айн-Джалута (Amitai-Preiss R., 1995, рр.8-11, 128, 229-235)6.
Кыпчаки и идеология монголов
Хотя, как известно, к 1260 г расширение Великой Монгольской Империи уже далеко превзошло первоначальный “божественный мандат” —
5 П.Джексон рассматривает мамлюкско-золотоордынский альянс как знак распада Монгольской империи, не уточняя его места в этом процессе (Jackson Р., 1978, рр. 186-244).
6 Некоторые замечания относительно акцентов в центральноазиатских исследованиях имперских и чингизидских традиций см. у: DeWeese D., 1994, рр.521-522, 526-527. - -
386
восточных славян, покоренных в 1237-40 гг,уже нельзя отнести к обитателям войлочных юрт, — Р.Амитай-Прейсс, конечно же, прав, что Ильханиды придерживались заповедей Чингиз-хана. Но Р.Амитай-Прейсс упоминает также другой предмет, возбуждавший враждебность Ильханидов к мамлюкам. Сохранилось письмо от Хулагу к Куттузу, воспроизведенное мамлюкской историографией на арабском языке: первоначально Ибн ал-Фуратом, а вслед за ним - Макризи. Письмо, очевидно, написанное мусульманином, было составлено в цветистом исламском стиле и переполнено цитатами из Корана, в котором не-мусульманин Хулагу едва ли был сведущ. Несмотря на исламский оттенок, послание выражало чингизидскую концепцию божественного права управлять миром. Мятежники должны быть уничтожены, для них нет никакого спасения, сопротивление бесполезно. Но в начале письма прозвучала другая тема. Письмо описывало ал-Малика ал-Музаффара Куттуза как “прирожденного раба, бежавшего пред нашими мечами в эту страну, наслаждавшегося ее удобствами, а затем убившего ее правителей”. Р.Амитай-Прейсс анализирует эту риторику как оскорбительное напоминание Куттузу о том, что он беженец и раб, и о том, каким образом он взошел на трон (Amitai-Preiss R., 1995, р.36)7.
Куттуз, действительно, был беженцем из Хорезма, служившим в наемном контингенте и спасшимся от монголов; разные источники называют его то туркменом (Loewe H.M.J., 1936, р.643; Sweeney J.R., 1994, р.36), то туркменом или огу-зом (Poliak N.A., 1935, рр.237-238), то кыпчаком (Bregel Yu., 1991, рр.59-60)8. Нет сомнений лишь в том, что кыпчаком, вероятно, из племени бурджо-глы, был Бейбарс, возглавивший заговор против Куттуза и занявший его место (Golden Р.В., 1992, р.349). Р.Амитай-Прейсс пишет, что Бейбарс вряд ли мог бы противостоять Ильханам без “постоянного притока мамлюков, большинство из которых прибывало с территорий, контролировавшихся Золотой Ордой” (Amitai-Preiss R., 1995, р.85). Усилия Ильханов воспрепятствовать притоку рабов в Египет, а равно и предотвратить прямую торговлю между Золотой Ордой и Египтом потерпели неудачу (Amitai-Preiss R., 1995, рр.78-91, 207-211).
Кыпчаки доминировали в корпусе египетских мамлюков на протяжении всего периода “бахри” (1250-1382 гг) и не уступали лидерства черкесам до окончания распада Ильханата. Берке, мусульманский хан Золотой Орды, разрешил мамлюкскому султану Египта Бейбарсу, своему единоверцу и союзнику против Ильханидов, покупать рабов на джучидской территории9. Кыпчакский тюркский язык стал разговорным и литературным языком мамлюкской военно-политической элиты, и все ее представители, даже если они были не-кыпчакско-го или даже не-тюркского происхождения, брали тюркские имена, чтобы их можно было отличить от именуемых по-арабски подданных и детей. Кыпчаки не “рекрутировались” в Египет как евнухи. Когда мамлюкский султан хотел похвалить свои туркменские подразделения, он называл их “чистыми кыпчаками”10. Мамлюки хорошо знали, что представляло собой монгольское завоевание Западной Евразии, собственно, и создавшее условия, при которых Египет смог вывозить из Кыпчакской степи молодых мужчин, чтобы сделать их мамлюками, и юных представительниц женского пола, чтобы сделать их женами. Р.Амитай-Прейсс называет ан-Нувайри самым ранним мамлюкским историком, в 1332 г ясно сформулировавшим это сознание. После констатации прежних трудностей Айюбидов, связанных с пополнением мамлюкской армии кыпчаками, ан-Нувайри пишет: “[Монголы] обрушились на них [Кыпчаков] и принесли им смерть, рабство и захват. В это время торговцы купили [этих пленников] и привезли их в [различные] страны и города. Первым, кто приобрел многих из них, возвысил и продвинул в армию был ал-Малик ал-Салих Наджм ал-Дин Айюб” (Amitai-Preiss R., 1995, р.18). Другие мамлюкские источники тоже выставляют на первый план роль монгольского вторжения в Западную Евразию в цепи событий, приведших к созданию египетской мамлюкской армии из представителей тюркских, монгольских и других народов, которые происходили из находившихся под монгольской властью Центральной Азии и Черноморско-Каспийских степей (Ayalon D., 1972b, рр.117-123). Даже при том, что армия Куттуза включала туркмен, бедуинов и курдов, мамлюкский Египет был во власти кыпчакской во
7 Полный текст письма и сопровождающий его рассказ о битве при Айн-Джалуте переведен на английский из Макризи Б.Льюисом (Islam, 1987, рр.84-89, письмо на с.84-85).
8 Согласно Р.Ирвину, около половины армии шаха Хорезма состояло из кыпчаков (Irwin R., 1986, р. 13).
=.9 Позднейшее разделение Золотой Орды между Ногаем и Токтой вкупе с засухой в степи привело к росту предложения кыпчаков, продаваемых мамлюкам (Irwin R., 1986, р.88).
10 Н.А.Поляк утверждает, что Египетский Султанат был вассалом или колонией Золотой Орды, и что влиятельность кыпчаков в Египте была проявлением этого статуса (Poliak N.А., 1935, рр.231-248). Опровержение аргументов Н.А.Поляка см. у: Ayalon D., 1949, рр. 135-147. См. также: Ayalon D., 1968, рр.311-329; 1975, рр. 193-198; 1977, рр.273-274; 1988, р. 16. * у,.;: ‘ ' - и
387
енной и политической элиты. Из 10000 (или около того) султанских мамлюков, расквартированных в Каирской крепости, выходили лица, занимавшие главные правительственные должности и командные посты в армии. Хотя оскорбительный выпад Хулагу был адресован непосредственно Куттузу, а не мамлюкам вообще, он, несомненно, показывает, что монголы располагали важной информацией относительно своих противников. Если Хулагу знал происхождение Куттуза, то в Ильханате, конечно, знали, что Бейбарс и большинство мамлюков были кыпчаками. Поэтому, хотя подобные намеки на этническую принадлежность мамлюков в дальнейших обменах оскорблениями между Ильханатом и Египтом, очевидно, не повторялись, мы все же можем заключить, что Ильханиды воспринимали мамлюкскую элиту как кыпчаков. И здесь совершенно необходимы пояснения, так как кыпчаки и монголы к 1260 г, конечно же, имели определенную историю отношений. ,
Кыпчаки перед монгольским завоеванием
Кыпчаки, обычно называемые в восточнославянских источниках половцами, а в латинских и греческих - куманами (если, конечно, все они могут рассматриваться как единый этнос11), представляли собой одну из самых крупных тюркских кочевых конфедераций11 12, когда-либо занимавших Причерноморские и Прикаспийские степи. Согласно П.Голдену, они были “одной из наиболее значительных племенных конфедераций средневековой Евразии, представители которой могут быть найдены повсюду: в Дунайской Европе, Византии, айюбидском и мамлюкском Египте и Сирии, Закавказье, Руси, Хорезме и Центральной Евразии, Индии и Китае” (Golden Р.В., 1984, р.47). Идентификация П.Голденом пяти главных племенных или надплеменных зон расселения кыпчаков свидетельствует об их дисперсии: Центральный Казахстан; междуречье Волги и Урала; Дон; Днепр; Дунай (Golden Р.В., 1990b, р.280). Из-за их преимущественно военной роли, вообще, типичной для тюркских кочевников, Р.Ирвин называет кыпчаков “гурками средневековья” (Irwin R., 1986, р.17).
Начиная с XI в. и до прихода монголов, кыпчаки имели особенно разнообразные и близкие контакты с Киевской Русью. Торговля заключалась в обмене кыпчакских лошадей, кож и овец на восточнославянские меха, ткани, зерно, ремесленные товары, а также на рабов. Межэтнические браки были так популярны среди княжеских родов, что некоторые русские князья XII в. по крови на 7/8 были тюрками. В то время как браки Рюриковичей с кыпчакскими женщинами (которые обычно принимали православие) были нормой, зафиксирован всего один случай, когда русская княжна вышла замуж за кыпчакского хана. В междоусобных войнах Рюриковичей кыпчаки вступали в союз с одними князьями против других, а коалиции русских князей время от времени совершали походы в степь против кыпчаков. Киевляне знали кыпчакские племена и роды, их вождей и старейшин по именам и географическому местоположению.
Билингвизм можно было обнаружить по обе стороны линии, разделявшей степь и возделанные области, особенно в княжеских домашних хозяйствах Руси, в которых были кыпчакские женщины, или в пограничных районах, и он, несомненно, создавал условия, способствующие культурному обмену. Кыпчакский устный эпос, в частности, повесть об Атраке и евшан-траве, зафиксирован в древнерусских летописях. Неудачный поход князя Игоря Святославовича Новгород-Северского в 1185 г против кыпчаков запечатлен в знаменитом “Слове о полку Игореве”. Русь заимствовала у кыпчаков оружие (сабли, тугие луки) и конское снаряжение (седла и стремена). Половцы были главным иноплеменным фактором в истории Киевской Руси, действовавшим более продолжительно, чем любой другой тюркский или иной степной народ13.
Кыпчаки, разумеется, не могли полностью остаться вне византийской орбиты. В XI в. император Алексей Комнин предоставлял кыпчакам статус федератов или нанимал их, использовав в 1091 г против печенегов. Он расселил некоторых из них на Балканах и, возможно, назначил определенное жалование. Несмотря на этот союз, кыпчаки продолжали нападать на Византийские Балканы в течение 60 гг XII в. (Ostrogorsky G., 1968, рр.366-367, 370; Irwin R., 1986, р.16; Pritsak О., 1991, рр.563-564).
11 П.Голден заключает, что современными исследованиями степень родства “куманов” и “кыпчаков” пока не прояснена (Golden Р.В., 1990b, р.278).
12 Термин “конфедерация” подразумевает все же более высокую степень единства, чем она была в действительности у кыпчаков, однако замена его термином “надплемя” вряд ли поможет улучшить ситуацию.
13 Для знакомства с библиографией вплоть до настоящего времени см.: Halperin Ch.J., 1985, pp.14-20. Обновленная библиография содержится в: Плетнева С.А., 1990, с.66-70, 67. 92-93. 103-104 (матерью Башкорда была русская), 144-145; Noonan T.S, 1992, рр.ЗО 1-326; Pritsak О., 1982, pp.321-380; Golden Р.В., 1990а, pp.33-46; 1990b, рр.277-284; 1991а, рр.52, 65, 68, 71, 77-79, 83, 86, 97-101; 1991b, рр. 132-157; 1995-1997, рр.99-122.
388
Не менее заметным было кыпчакское влияние на Кавказе. Грузинский царь Давид II, который был женат на половчанке, пригласил поселиться Атрака с 40000 воинов (возможно, около 200000-225000 человек) в Грузии, где они составили часть регулярной армии. Многие кыпчаки там христианизировались и огрузинились. Однако, когда давление Руси на их родные причерноморские степи ослабло, многие из них туда вернулись; другие позже перебрались в Восточную Анатолию. В кон. XII в. при царице Тамаре кыпчаки оставались важным звеном грузинской политики. Кубасар сохранил лояльность Багратидской династии и помог Георгию III подавить восстание в 1177 г, в то время как визирь-казначей Кутлу Арслан поддержал аристократическую оппозицию. Грузинские кыпчаки, из тех, что не вернулись в степи, боролись против кыпчакских элементов, находившихся на службе во враждебных Грузии мусульманских государствах в Азербайджане. Кыпчак-гулям Иль-Денгиз (1133-1172 гг) даже основал свою собственную, правда, недолго просуществовавшую династию, вассальную Сельджукидам. У азербайджанского поэта XII в. Низами была кыпчакская жена. Все эти кавказские кыпчаки позже были рассеяны Джэбэ и Субэдэем, а потом неутомимо боровшимся с монголами Джалал ад-Дином, прежде чем были включены в Чингизидскую Империю. Некоторые из них, возможно, внесли вклад в формирование более поздних мусульманских народов Кавказа. Армяне, бежавшие от Сельджукидов, основали колонию в Крыму, там они, в конечном счете, заимствовали кыпчакский тюркский язык и, будучи в польском и украинском изгнании, оставили богатую армяно-кыпчакскую литературу (Golden Р.В., 1984, рр.50-86; 1983, рр.59-61, 56, п.37; Плетнева С.А., 1990. с. 140).
Кыпчаки также оставили след в истории Средней Азии, в частности, Хорезма - то как объект религиозных войн, то как политические союзники, предоставляющие военную помощь, наемные отряды или гулямов. Первое упоминание о кыпчаках относится к 1032 г, последнее - к кануну вторжения монголов, около 1216 года. В конечном счете, их центр Сыгнак был включен в империю Хорезмшахов. Кыпчаки достигли наиболее выдающегося положения в правление Текеша (умер в 1200 г), отца Мухаммеда, шаха Хорезма, вызвавшего гнев Чингиз-хана. Кыпчаки per se посягали только на окраину мусульманской Средней Азии, хотя как элементы конфедерации канглы они могут быть обнаружены даже на Средней Сырдарье,
но влияние огузов здесь далеко превосходило влияние кыпчаков (Barthold W., 1977, рр. 179, 296, 320, 328, 330, 340-341, 342-344, 349, 356-358, 369-371).
В XII в. кыпчакские контингенты поступали на военную службу в Делийский султанат в качестве гулямов. К ним присоединилось большое количество кыпчаков, бежавших от монголов. Группа кыпчаков из Афганистана, численностью, предположительно, 30000, некоторое время управляла Делийским султанатом (Golden Р.В., 1986, рр.26-28).
Кыпчакская орда под предводительством Котяна, возможно, около 40000 воинов (эта цифра может быть преувеличенной, другие расчеты позволяют говорить о 17000-20000 семейств), бежала от монголов после битвы на р.Калка в 1223 г в Венгрию**; здесь кыпчаки оказались вовлеченными в конфликт между королем Белой IV и аристократией, к тому же их стада потравили посевы венгерских крестьян. Это переселение было логичным в ряду предшествующих венгерско-кыпчакских контактов. В 1085 г Каломан женился на дочери кыпчакского хана Кутеска и использовал помощь кыпчаков для нападения на своего кузена, Ладислава Святого. Каломан потерпел поражение, и кыпчаки удалились из страны. В 1219 г Мстислав Новгородский привлек кыпчаков к участию в походе против контролируемого венграми Галича. Венгерские миссионеры долго пытались христианизировать кыпчаков. Их первый епископ Павел Венгерский принял мученическую смерть за свое подвижничество. В 1227 г архиепископ Эстергомский Роберт крестил кыпчакского хана Барка, его сына и 15000 их соплеменников. Вскоре после своей интронизации Бела IV принял титул “Король Комании”; вероятно, он имел близкие контакты с кыпчаками Нижнего Подунавья еще в то время, когда был правителем Трансильвании. Кыпчакская иммиграция засвидетельствована в Венгрии множеством топонимов; их присутствие отмечено также массой великолепных археологических памятников (Sinor D., 1959, рр.66-67; Paloczi-Horvath А., 1989, рр.39-61, 68-119; Makkai L., 1990, р.25).
Большое количествокыпчаковпослегорестного поражения на Калке бежало в Византию. Никейский император Феодор Ласкарис поселил некоторых из них в Малой Азии (Irwin R., 1986, р. 17).
Первые контакты монголов и кыпчаков привели к взаимной враждебности. Экспедиционный корпус Джэбэ и Субэдэя, прорвавшийся через
** Прим, переводчика. На самом деле половцы после битвы на Калке не бежали ни в Венгрию, ни, как далее утверждает автор, в Византию. Бегство имело место с началом западного похода, т.е. с 1236 года.
389
Кавказ, столкнулся с объединенным войском кыпчаков и аланов. Монголы применили обычный кочевнический прием и подкупом отвратили кыпчаков от союза с аланами, пообещав им отдать всю добычу после разгрома аланов. Кыпчаки в первый и последний раз поверили монгольской пропаганде и покинули аланов, позволив монголам разгромить своих союзников. Неожиданно для кыпчаков монголы вместо того, чтобы выполнить свои обещания, напали на них. Побежденные кыпчаки бежали и, в конечном счете, заключили второй союз - с Киевской Русью. Монголы попробовали вновь использовать ту же самую уловку “разделяй и побеждай”, обратившись к киевским князьям со следующими словами:
“Се слышимъ, оже идете противу насъ, послушаете Половьцы, а мы вашей земли не заяхомъ, ни городъ вашихъ, ни селъ вашихъ, ни на васъ придо-хомъ, нъ придохомъ богомъ пущени на холопы и конюси свое на поганыя Половче; а вы възмите с нами миръ; аже выбежать къ вамъ, а биите ихъ оттоле, а товары емлите собе; занеже слышахомъ, яко и вамъ много зла створиша; того же деля и мы би-емъ” (Новгородская первая летопись ..., 1950, с.62 (полный рассказ на с.61-63)).
Однажды обжегшись на этом дипломатическом гамбите, кыпчаки не допустили, чтобы восточные славяне стали его очередной жертвой. Они убедили их убить монгольских послов, тем самым гарантировав войну, которая, как известно, закончилась победой монголов и заставила кыпчаков бежать в Венгрию и другие страны14. Кыпчаки, таким образом, несли бремя вины за убийство монгольских посланников. Впрочем, более важно другое: этот текст показывает, что еще прежде, чем кыпчаки попали в поле зрения монголов, они уже были включены в категорию тех, “кто живет в войлочных юртах”, каковыми они, собственно, и были. Поэтому монголы в соответствии с мандатом, данным им Тенгри, считали себя вправе обращаться с кыпчаками как со своими рабами, несмотря на, по меньшей мере, неискренние братские чувства, выраженные накануне возможного сражения с кыпчакско-аланским войском.
Кроме этого, мы имеем другие подтверждения претензий монголов на то, что кыпчаки должны быть их рабами, и что любой, кто пытается помочь им избежать этой судьбы, ipso facto становится врагом монголов. Подтверждение этому содержится в письме Бату к королю Венгрии Беле IV, сохранившемся в послании к епископу Перузы, папскому легату в Венгрии, от венгерского доми
никанского миссионера Юлиана, который посетил понтийскую степь и столкнулся с монголами в 1237 году. Бату осуждает Белу за предоставление убежища кыпчакам, рабам монголов (Comanos servos nostros sub tua protections suscepisti). По заключению Д.Синора, “причина недовольства монголов была высказана достаточно ясно: предоставление Белой убежища команам, бежавшим от монголов”. Согласно монгольскому ультиматуму, лишь в том случае, если Бела “возвратил” бы беглых кыпчаков их законным правителям, он мог предотвратить вторжение в свое королевство (Sinor D., 1952, рр.591, 593-595; 1959, р.66).
Кыпчаки под властью монголов
В то время как монголы лишь ненадолго оккупировали Венгрию, их завоевание самого “сердца” кыпчакской земли - Причерноморских и Каспийских степей - оказало глубокое и, в конечном счете, решающее влияние на последующую судьбу кыпчаков. Монголы изменили прежний ход кыпчакской истории. Согласно А.М.Хазанову, они завершили постепенное превращение кыпчакской экономики в земледельческо-скотоводческий комплекс с полуоседлым образом жизни, которое началась еще в XII в. (Khazanov А.М., 1978, р.121). Принятие православного христианства и занятие земледелием долго рассматривалось в российской историографии как свидетельство влияния “более развитой” восточнославянской культуры на кочевников. Монголы перекроили этническую карту Центральной и Западной Евразии, фактически ликвидировав независимое существование кыпчакских племен и родов. Как показал Ю.Шамильоглу, произведенное монголами перемещение населения, говорившего на кыпчакских тюркских языках, близких башкирскому, казахскому, киргизскому и ногайскому, на Среднюю Волгу привело к замене близкого чувашскому языка волжских булгар и, в конечном счете, к формированию языка современных казанских татар (Schamiloglu U., 1990, р.41). В.В.Бартольд писал, что после монгольского завоевания кыпчаки “как народ больше не упоминаются” (Бартольд В.В., 1968, с.551 (из статей для Энциклопедии ислама)). Однако кыпчаки не исчезли так уж быстро или бесследно. Через некоторое время они вновь жили на своей земле; кроме того, монгольское завоевание создало, по еще одному удачному выражению Р.Ирвина, (новую и гораздо более обширную) кыпчакскую диаспору (Irwin R., 1986, р.17).
14 Обзор сведений о битве на Калке см.: Halperin Ch.J., 1986, рр.26-54.
390
Два аспекта распада кыпчакского социума заслуживают особого внимания: во-первых, не вдруг случилось так, что кыпчакские группы лишились автономии или утратили этническое самосознание, этого не произошло, по крайней мере, в тринадцатом столетии, когда они оказались под прямой властью монголов. В самом деле, Д.ДеВииз говорит о “возрастающем сознании ассимиляции и общей идентичности среди кочевого населения” улуса Джучидов; отсутствие этнической лояльности между обособленными монголами и кыпчаками доказывается приписыванием Идигею декрета, запретившего татарам продавать своих детей в рабство, что уменьшило количество рабов в Египте и Сирии. Даже если такой запрет как мера исламизации принадлежал хану Джанибеку, это все равно указывает на долговечность кыпчакского этнического сепаратизма в Золотой Орде, сохранявшегося вплоть до 2-й пол.XIV в., если не до рубежа XIV-XV вв. (DeWeese D., 1994, рр.339-340)15. Во вторых, некоторые спасшиеся бегством группы кыпчаков, избежав прямой власти монголов, временно или постоянно, в большей или меньшей степени оставались активными, хотя, возможно, и второстепенными игроками на политической сцене. Кыпчакской конфедерации никогда не удавалось достичь уровня кочевой империи, “Кыпчакское ханство” никогда не существовало16, и рассеянные на огромных пространствах кыпчакские семьи, роды и племена не координировали свои действия ни до, ни после монгольского вторжения. Тем не менее, во 2-й пол.ХШ в. кыпчаки оставались хорошо заметными на обширных территориях.
В период вторжения монголов в Венгрию присутствие кыпчаков в армии Бату еще более воспламенило аристократическую и простонародную венгерскую оппозицию Котяну и его соплеменникам. Котян, скомпрометированный также своими прежними связями с антивенгерскими восточнославянскими князьями, был убит, что побудило венгерских кыпчаков восстать, разграбить те области Венгрии, в которой они были поселены, и бежать на Нижний Дунай в Болгарию. После отступления армии Бату Бела, чтобы пополнить население своего разоренного королевства и защитить его, купил согласие кыпчаков на возвращение отчасти тем, что женил своего сына Стефана V на дочери Котяна. Многие кыпчаки вернулись в Венгрию. Они пользовались
дарованными королем привилегиями и правами, которые у многих венгров вызывали негодование и которые, вообще-то, предполагали обращение в католичество. Но их закоренелое язычество, интерес к венгерским женщинам, на который венгерские мужчины не могли ответить той же монетой, ибо находили кыпчакских женщин уродливыми, постоянные потравы посевов кыпчакскими стадами вызывали устойчиво-напряженные отношения и бесконечные конфликты. Некоторые кыпчаки вновь эмигрировали в 1280 годах. Сын Стефана V полу-кыпчак Ладислав IV Куман приводил в бешенство венгров своим предпочтением кыпчакского образа жизни. Избегая своей распутной и властной матери, он кочевал с ее кыпчакскими родственниками, одевался подобно кыпчакам и женился на кыпчакской красавице по языческому обряду или. по меньшей мере, взял ее в метрессы (что, впрочем, в равной мере возмущало католиков). Сопротивление Ладиславу IV привело, в конечном счете, к его убийству кыпчаками, совершенному то ли в результате самообороны, то ли наемным убийцей. Как полноправные граждане кыпчаки могли носить оружие, которое они использовали для поддержки короля. Он, в свою очередь, защищал права и привилегии кыпчаков от венгерских аристократов и землевладельцев, желавших понизить их статус до рабского. Это противостояние кыпчаки, в конечном счете, проиграли. Они продолжали еще служить в венгерской армии на индивидуальной основе на рубеже XIII-XIV вв., пока окончательно не ассимилировались и не исчезли. Однако с 1260 г они, кажется, использовались, главным образом, против других католических государей Центральной Европы. Хотя набеги золотоордынцев на Венгрию периодически повторялись, никаких крупных военных столкновений между Джучидами и кыпчаками-перебежчиками не случалось. В XIV в. венгерские кыпчаки боролись со своими соплеменниками, союзными с валашским воеводой Басарабой; с другой стороны, в 1284 г венгерский король призвал на помощь кыпчаков против собственных подданных. Кыпчаки, несомненно, в значительной мере усиливали анархию и беспорядок в королевстве, что вело, прежде всего, к антагонизму между королем и аристократией (Sinor D., 1959, pp.68-81; Makkai L., 1990, р.31).
Другие группы беглых кыпчаков тоже сыграли важную роль в истории Балкан XIII века.
15 С.А.Плетнева датирует завершение процесса ассимиляции монголов кыпчаками cep.XIV в. (Плетнева С.А., 1990, с. 186).
16 Отсутствие “Кыпчакского ханства” у кыпчаков мотивирует мое сдержанное отношение к использованию этого термина; вместе с тем, я отдаю предпочтение термину “Улус Джучидов” перед анахроничным термином “Золотая Орда”. Восточнославянские источники монгольского периода никогда не говорят о “половецком царстве”.
391
Асенидская и, возможно, Тертеридская династии Второго Болгарского царства имели кыпчакское происхождение. Кыпчаки в Болгарии сформировали аристократию, являлись элитной частью болгарской армии и, вообще, играли заметную и активную роль. Болгария платила дань Ногаю, правителю джучидского улуса, чей сын Чаку взял жену из царской династии и некоторое время правил Болгарией. Наемные кыпчакские и татарские войска защищали Болгарию от оттоманских турок (Halperin Ch.J., 1983, рр. 199-200). Г.Роджерс предполагал, что есть связь между присутствием в Болгарии кыпчаков, среди которых были как беженцы непосредственно из причерноморской степи, так и двойные беженцы из Венгрии, и тем неоспоримым фактом, что Болгария была единственной страной на востоке Центральной Европы, из которой монголы не ушли полностью после большой европейской кампании 1241-1242 гг; Болгария оставалась государством, платившим дань Золотой Орде (Rogers G., 1996, рр.21-22; Vasary I., 2005).
Другие кыпчаки вновь направились в Византию искать службы. Считается, что Иоанн III Ватацис расселил в качестве стратиотов во Фракии и Македонии на Балканах и в Малой Азии 10000 беглых кыпчаков. Михаил VIII Палеолог использовал кыпчакских наемников для разгрома латинян в Пелагонии в 1259 г, чтобы освободить Константинополь от Латинской Империи, созданной в результате Четвертого Крестового похода (несмотря на неудачный опыт 1256 г, когда кыпчаки бросили византийцев прямо на поле боя и перешли на сторону болгар) (Ostrogorsky G., 1968, р.442; Pritsak О., 1982, pp.563-564; Irwin R., 1986, рр.16-17).
Но все же большинство кыпчаков стали подданными Монгольской Империи в Евразийских степях. Мы знаем кое-что относительно их ассимиляции монголами17 в Золотой Орде, включавшей самый центр кыпчакских земель - причерноморские и прикаспийские степи. В течение XIV и XV вв. сами монголы постепенно тюркизировались, приняв кыпчакский язык. Современники были весьма хорошо осведомлены об этнической непрерывности на западе Евразийской степи и продолжали называть эту зону Дашт-и Кыпчаком, т.е. Кыпчакской степью. Монголы, готовясь к кампании против восточных славян и Восточной Европы, столкнулись с серьезным сопротивлением кыпчаков, и они, конечно, стремились предотвратить повторение по
добной ситуации (Allsen Т.Т., 1983, рр.5-24). По этой причине или же в русле их обычной социальной политики в Степи монголы меняли структуру кыпчакских племен, перемещая их в отдаленные и незнакомые области, преобразовывая их в новые военные, а позже и племенные группировки с монгольскими названиями18. В течение XIII в. кыпчаки в значительной степени сохраняли свою этническую идентичность и язык. Синаксарион из Судака в Крыму проводит различие между кыпчаками и татарами (= монголами), принимавшими православие, даже еще во 2-й non.XIV в. (Vasary I., 1988, рр.260-271). Действительно, как мы уже видели, кыпчаки в глазах Джучидов оставались достаточно дифференцированными от монголов, чтобы продавать их в рабство своим союзникам - египетским мамлюкам.
Кыпчаки проживали также в Улусе Чагатаидов, хотя здесь они никогда не были столь многочисленны, как в Джучидских владениях. По мнению Б.Ф.Манц, на службе у Тимура находилось довольно большое количество кыпчакских эмиров, хотя упоминаний о племени кыпчаков не так уж много, вероятно, потому, что они как подчиненное племя не обладали собственной территорией (Manz B.F., 1989, р.163). Поскольку Хорезм был постоянным объектом соперничества между Джучидами и Чагатаидами, многие кыпчаки могли попасть под власть Чагатаидов. Трудно сказать, насколько присутствие этнонима “кыпчак” среди башкир, узбеков, казахов и каракалпаков отражает этническую непрерывность исконно кыпчакского элемента (Khazanov А.М., 1978, р.123; Shanijazov К., 1978, рр.147,150-151; KuzeevR.G., 1978, рр. 161-3). Неудивительно, что Тимурид Бабур, в koh.XV - нач. XVI в. описавший в своей автобиографии, как он потерял Среднюю Азию, перешедшую к узбекам, и основал Империю Моголов в Индии, должен время от времени упоминать кыпчакских эмиров, племя кыпчак, “Кыпчакскую дорогу” в Афганистане, “Кыпчакский проход” и “Кыпчакские ворота” в Герате в Хорасане (The Babumama, 1996, pp.44-45, 63, 168, 288, 280).
Монголы обычно использовали подчиненные народы вдали от их родных мест проживания, таков был стандартный прием включения покорившихся кочевников в “монгольскую” армию. Поэтому нет ничего удивительного в том, что кыпчаки оказались в Монголии очень рано, сразу же после их первого столкновения с монголами. Субэдэй, согласно Юань-ши, вернулся из рекогносцировочной
17 Я использую слово “монголы” как политический, а не этнический термин, который объединяет все монгольские и тюркские народы, включенные в войско вторжения Бату и оккупационную “армию”.
18 Об этом процессе см. две классические работы Г.А.Федорова-Давыдова (1966, 1973). ;•
экспедиции, завершившейся сражением на реке Калка, в сопровождении кыпчаков, которых он с разрешения Чингиз-хана включил вместе с мерки-тами и найманами в новый, специальный корпус (Bretschneider Е„ 1910, I. р.298). По сообщениям Джувейни и Рашид-ад Дина, в правление Угэдэя кыпчаки появились в Каракоруме.
Очевидно, кыпчак-“язычник” поплатился жизнью за донос Угэдэю на мусульманина, зарезавшего овцу по исламскому обычаю, вероятно, в то время запрещенному. Угэдэй, как считают, любил наблюдать схватки борцов - кыпчаков, монголов и китайцев. Наконец, у сына Толуя Кутукту была кыпчакская наложница Бута Егечи (Ata-Malik Juvaini, 1958, pp.206-207; Rashid al-Din, 1971, pp.78, 89,312).
Кыпчаки широко использовались в Китае в период монгольского владычества. Большинство из них было рекрутировано сюда в 1220 и 1230 гг. их потомки остались в Китае и сохранили свою кыпчакскую этничность. Опираясь только на китайские источники, И. де Рачевилтц идентифицировал много видных кыпчаков, главным образом, военачальников, находившихся на службе в Юаньской империи. Его статистика и хронология демонстрируют длительное присутствие кыпчаков в Китае. В интервале 1200-1259 гг он нашел четырех кыпчаков, из которых один был даругачи, т.е. губернатором; в 1260-1294 гг — 12, включая трех даругачи; в несколько сомнительно датированный период 1280-1330 гг — 13, среди них четыре даругачи; в 1295-1368 гг - 15, с восемью даругачи; без определенной датировки — 16; в общей сложности 60 кыпчаков, включая 16 даругачи (de Rachewiltz I., 1983, pp.285, 289, 290-291). Эти данные свидетельствуют о том, что кыпчакский вклад в Юань, как минимум, не уменьшался на протяжении всей истории этой династии в Китае. В 1286 г был сформирован гвардейский кыпчакский полк. Тутука, которому было поручено его формирование, получил право зачислять в полк кыпчаков, находившихся на положении рабов, однако, согласно “Юань-ши”, он превысил свои полномочия и взял в полк также много свободных людей. Это обвинение указывает на то, что “рядовые” кыпчаки в Китае были представлены как рабами, так и свободными. “Печать Кыпчакской Тысячи Имперской Армии” с над
писями по-монгольски “квадратным” письмом и по-китайски была обнаружена в северо-восточной части Внутренней Монголии, в родовых землях монголов, на территории города, основанного братьями Чингиз-хана и их потомками. В 1322 г гвардейский кыпчакский полк включал 35 “тысяч” и был разделен на правый и левый полки, включавшие, соответственно, восемнадцать и десять “тысяч”. В эти подразделения были назначены преподаватели конфуцианства и монгольского письма. В 1328 г из кыпчакских тюрков было сформировано Главное командование дворцовой службы и императорской армии, в которое в 1330 г было передано девять “тысяч” из левого кыпчакского полка. Этим трем полкам были выделены земли под сельскохозяйственные колонии. Неудивительно, что отдельные кыпчаки в Юаньском Китае достигли выдающегося положения. Тутука предложил создание этнических армий, включавших кыпчаков, карлуков и канглы. Он стал командующим кыпчакской гвардии, эта должность была унаследована его сыном Чонкуром. Карьеру сделал также второй его сын Темур-Буга, а сын Чонкура, Эль-Темур, далеко превзошел и отца, и деда. Он стал “создателем ханов” и eminence grise, тайно руководя удачными переворотами, определявшими династическую последовательность в 1308 и 1328-1330 гг; как канцлер он был самым могущественным человеком в Китае после императора. Подавление кыпчакской придворной клики в 1335 г покончило с господством Эль-Темура, но не с кыпчакским присутствием в Китае. Действительно, минские декреты 1397 г, разрешающие китайцам жениться на кыпчакских женщинах, описываемых как синеглазые блондинки, и пытающиеся регулировать чуждые китайцам брачные обычаи кыпчаков, такие как левират, дают основание предполагать, что группа этнических кыпчаков пережила ниспровержение Юаньской династии (Golden Р.В., 1986, рр.8-12; Farquhar D.M., 1990, pp.272-273; Kessler А.Т., 1993, рр.165, 167, Fig.114; Serruys Н.. 1957, р.184 п.132; 1959, р.55, п.61, рр.172-175)19. Согласно содержащейся в Юань-ши биографии Тутука, в императорский дворец из Кыпчакской степи доставлялось молоко черных кобылиц (кумыс) из-за его особенно приятного вкуса (Bretschneider Е., 1910, I, р.94, п.244).
19 Э.Бретшнейдер цитирует пассаж из китайской летописи “Kang mu” под 1237 г. свидетельствующий, что кыпчаки были голубоглазыми и рыжеволосыми (Bretschneider Е., 1910, II, р.72).
С.А.Плетнева описывает судьбу кыпчаков после монгольского завоевания, но не упоминает о кыпчаках в Китае (Плетнева С.А., 1990, с. 179-188).
393
Кыпчаки и Ильханат
Когда Ильханиды столкнулись с преимущественно кыпчакскими мамлюкскими силами в Египте и Сирии, это, вероятно, было похоже на то, как если бы перед уже разъяренным быком начали махать красными флагами. Кыпчаки, можно сказать, по определению являлись рабами монголов, и их сопротивление считалось мятежом20. Кроме того и сверх того, эти кыпчаки происходили, хотя и невольно, из Золотой Орды, свирепого единокровного конкурента Ильханов21. Монголы Ильханата, конечно же, признавали в мамлюкских кыпчаках тот же самый народ, который составлял большую часть демографических ресурсов Золотой Орды. Ильханы также знали их как военных наемников вассальных Ильханидам государств на Кавказе. Главные контакты Ильханата с католическим миром осуществлялись через государства крестоносцев и их покровителей, включая Папу, но не через Венгрию, а ближайшим балканским соседом Ильханата была Византия, игравшая в Малой Азии роль канала связи между Золотой Ордой и мамлюками. Поэтому маловероятно, чтобы ильханидские монголы хотя бы окольным путем знали о кыпчакском присутствии в Венгрии и на Балканах. Отношения между Ильханатом и Юаньской империей в это время были особенно тесными, так как Хулагу поддержал Хубилая против Арик-Буги и признавал, по крайней мере, символически, зависимость Ильханата от Юаньского кагана. Ильханиды сохранили под юаньским контролем свои феодальные владения в Китае и Монголии, посылали в Юань дань и в ответ принимали императорских послов, несторианских монахов и чингизидских принцесс. Несмотря на огромные расстояния, оживленные отношения между Ильханами и Юанем создавали реальную возможность достаточной осведомленности Ильханов о роли кыпчаков в Китае. Лояльность кыпчаков государствам-преемникам Монгольской империи еще больше подчеркивала нахальство египетских мамлюкских кыпчаков, препятствовавших экспансии Ильханидов.
Мамлюкско-ильханидские отношения осложнялись двумя дополнительными факторами.
Сначала, невзирая на то, что монголы предстали в роли нечестивых губителей ислама, мамлюки уважали Ильханат и заимствовали монгольские институты и обычаи. К сожалению, наиболее выразительный случай такого влияния был описан в двух статьях Н.Поляка (Poliak N.A., 1935, рр.231-248; 1940-1942, рр.862-876), “дезинформированного гения”, по определению Д.Айалона (Ayalon D., 1985, р.16), так что теперь необходимо отделять исторический факты от фантазий на тему этих фактов. Н.Поляк, как известно, доказывал, что Мамлюкский султанат был вассалом Золотой Орды, утверждая, что сын Бейбарса был назван в честь золотоордынского хана Берке, его дедушки по матери, что мамлюкские султаны носили титул хана, и что ханы Золотой Орды посылали Египту подкрепление. Эти и аналогичные им утверждения должны быть отклонены. Если имя Берке-хана читалось первым в пятничной хутбе в Каире и в других местах, это было временной дипломатической любезностью, имевшей место в период приема золотоордынских посольств и переговоров, во всех других случаях сначала произносилось имя Бейбарса. Сын Бейбарса был назван именем хорезмийца и являлся единственным мамлюкским султаном, носившим титул хана. Так называемым золотоордынским подкреплением были либо джучидские отряды, убежавшие из Ирана в Египет, либо ильханидские перебежчики, о которых мы еще будем говорить22. С другой стороны, Д.Айалон отвергает противоположную крайнюю позицию Э.Тиана, в соответствии с которой монголы, никогда не захватывавшие Египет и лишь недолго управлявшие Сирией, вообще не имели никакого влияния на мамлюков (Ayalon D., 1973, р.120, п.2).
Султан Бейбарс являлся, что очевидно, большим поклонником монголов. Возможно, именно он перенял многие институты и обычаи монголов. Но Д.Айалон выражает в этом отношении большой скептицизм. Он признает заимствование только питья кумыса, употребления в пищу конского мяса23, использования палаточных мечетей и ношения некоторых типов монгольского платья. То, что султанат скопировал введение почтовой службы (барид) с монгольского яма (yarn), Д.Айалон
20 В отношении Улуса Джучидов египетские мамлюки кыпчакского происхождения, разумеется, не были мятежными, скорее, наоборот - весьма похвальным образом повинующимися законной монгольской власти.
21 Султан ал-Насир Мухаммед ибн Калавун (1310-1341 гг) даже ухитрился ненадолго жениться на джучидско-чингизидской принцессе Тулунбие после нескольких неудачных миссий в Золотую Орду в поисках невесты (Irwin R., 1986, р. 108).
22 В числе прочих работ см. наиболее обстоятельную критику точки зрения Н.Поляка, изложенную у Д.Айалона (Ayalon D., 1972b, pp.136-156).
23 Неужели молодые люди должны были обязательно вырастать кыпчаками в Понтийских и Каспийских степях для того, чтобы “заимствовать” обычаи пить кумыс и есть конину? Я обязан этим вопросом Девину ДеВиизу.
394
считает не окончательно доказанным. Мамлюки, возможно, заимствовали у Ильханата тарханство, предоставление финансового и судебного иммунитета (часто с предоставлением земли, икта}', в исключительных случаях ильханидским посланникам к мамлюкам предоставлялось тарханство обеими сторонами. Однако Д.Айалон подчеркивает существенные изменения в заимствованном тарханстве. В конечном счете, мамлюки характеризовали монголов, “татар”, как другую ветвь той же тюркской расы, к которой принадлежали сами кыпчаки (Ayalon D., 1954. рр.68-69; 1963,рр.47-52; 1968, рр.323-324; 1971а, рр.ЗОО-ЗО1; 1972а, рр.29-33; 1972b, рр. 130-136).
После скрупулезного изучения ссылок в мамлюкских источниках на Ясу Чингиз-хана Д.Айалон серьезно пересмотрел свое прежнее отношение к нескольким известным пассажам, которые подчеркивали влияние монголов на Султанат. Ал-Макризи, последний мамлюкский летописец (1364-1442 гг), сообщает, что мамлюкские чиновники еще в его время судили гражданское население в делах, находящихся в сфере мусульманского религиозного права (шариата), на основе сатанинской, деспотической и беззаконной Ясы Чингиз-хана, которая противоречит шариату и к которой вообще нельзя никогда обращаться. Н.Поляк и ранний Д.Айалон с доверием восприняли мнение, что споры между самими мамлюками разрешались без возражений на основе Ясы. Но теперь Д.Айалон сомневается, что в Султанате существовал свободный доступ к Ясе в подлиннике или на любом ином языке, и рассматривает этот пассаж как риторическое излишество в критике имевшего место административного нажима чиновников на кадиев, который, конечно же, не имел ничего общего с использованием Ясы24. Точно так же Д.Айалон отказывает в доверии свидетельству ал-Тагрибирди, что Утамыш или Айтамыш (о котором подробнее ниже) судил своего телохранителя на основе Ясы, потому что
это свидетельство - искаженный плагиат из ал-Сафади, который, вообще-то, писал, что Утамыш читал биографию Чингиз-хана, но не Ясу (Ayalon D., 1973, рр.131-40)25. В этой связи полезно отметить, что, по сообщению, к сожалению, позднего источника, единственным мусульманским правителем монголов, признававшим несовместимость монгольского и мусульманского религиозного закона, был чагатаидский хан Тармаширин (Ayalon D., 1971с, рр. 178-180). В послании ильхану Абаге в 1269 г Бейбарс отстаивал превосходство мамлюкской Ясы (здесь, очевидно, он имел в виду шариат) над Ясой Чингиз-хана, которую расхваливал Абага (Ayalon D., 1973, рр.129-130). Поэтому Д.Айалон отклоняет возможность влияния Ясы в Султанате, кроме, может быть, самого эфемерного и поверхностного. Дальнейшие исследования, возможно, прояснят, почему поздние мамлюкские историки имели склонность к необоснованным интерполяциям и приписыванию влияния монголов на ранних мамлюков, тем более, что, как указывает Д.Айалон, к тому времени, когда писали эти историки, Ильханат переживал очень тяжелые времена26.
Во-вторых, в мамлюкском Египте все же имелись монголы. Среди них были монголы, служившие в мамлюкском войске; они были куплены как немусульманские рабы или военнопленные и затем введены в состав элиты. Их ценили за лингвистические навыки и обладание полезной информацией, но они не оказали никакого влияния на этническую или культурную идентичность корпуса. Например, Утамыш, монгол-раб, купленный как мамлюк за его знание монгольского языка, обычаев и политики, направлялся в качестве египетского посланника в Ильханат в первые три десятилетия XIV века. Д.Литтл идентифицировал четырех монголов-мамлюков, которые знали “татарский” язык, под которым могли пониматься монгольский, кыпчакский или оба эти языки, и которые служили
24 Об этом пассаже: Ayalon D., 1971b, рр.97-140, особенно рр.105-106; опровержение ал-Макризи: Ayalon D., 1973, рр. 107-27.
25 Что за “биографию” Чингисхана, хотя бы и написанную по-монгольски, кто-то мог читать на Среднем Востоке в это время? Определенно, не “Тайную историю”! В Ильханате Рашид ад-Дину не было позволено читать “Алтай Дебтер” (“Золотую книгу”); мог ли Утамыш в Султанате иметь доступ к тексту, который оказался недоступен даже Рашид ад-Дину? (Об отличии “Алтай Дебтер” от “Тайной истории” см.: Morgan D.O., 1990, рр. 11-12.) Версия происхождения Чингисхана, сохранившаяся у Ибн-Давадари, имеет признаки устной традиции (Haarmann U., 1997, S.121-138).
36 Д.Литтл приводит доводы в пользу взаимного проникновения влияний и институтов между Султанатом и Ильханатом через эмигрантов, что, в частности, свидетельствуется движением тех же самых эмигрантов (Little D.P., 1970, рр. 118-136, особенно нас. 127-128). Р.Ирвин (Irwin R., 1986, рр.52-53) занимает позицию, близкую поздним воззрениям Д.Айалона, как и П.Торау (Thorau Р, 1992, рр.256-258, 261). П.Торау даже не упоминает монголов в качестве возможного источника почтовой службы, в которой он видит лишь возрождение ранних мусульманских учреждений (Thorau Р., 1992, рр.103-105).
395
“монгольскими” переводчиками. Конечно, этой четверкой не исчерпывался весь список говоривших на монгольском языке27. В целом, мамлюков монгольского происхождения было немного. Более многочисленными были монголы из тех, что пытались найти убежище в Египте. Первыми монголами, попавшими в Египет, были контингенты, посланные Берке на помощь Хулагу; когда между двумя монгольскими ханствами вспыхнула война, Берке велел своим отрядам выбираться из Ирана, и некоторые из них сумели уйти в Египет. При Бейбарсе в 1262 г прибыло 200 конных монголов, в 1263 г — более 1300 и еще больше в 1264 году. В правление Бейбарса в Египет прибыли, в общей сложности, 3000 монголов. После этого приток монголов существенно замедлился: 19 — в 1304 г, 300 - в 1313 году. Р.Ирвин называет Бадр ад-Дина Джанбала, прибывшего в 1303 г, последним крупным монгольским иммигрантом; он стал эмиром сотни, а его дочь вышла замуж за сына султана. Некоторые из этих монголов сделались султанскими мамлюками, но подавляющее большинство отказалось от подобной карьеры. Монголы как свободные наемники ценились выше чем туркмены, курды или бедуины; многие из них поселились в Каире, многие служили мамлюкскими эмирами, многие породнились с мамлюками, но больше всего монголов служило в халга — военных единицах, имевших более низкий статус вследствие того, что входившие в них воины попали в Египет как рабы-немусульмане и только здесь были приобщены к исламу и обучены как мамлюки. Халга находились также в обслуге у эмиров, что, естественно, давало еще меньше возможностей для продвижения по службе и не позволяло конкурировать в этом с мамлюками султана. Но, по всей видимости, из монголов, поступивших в султанские мамлюки, происходил султан Китбуга. В начале 1297 г Тургай, зять сына Хулагу Менгу-Тимура, привел 10000 или 18000 ойратов из Ильханата в Египет и был тепло принят и обласкан Китбугой. Многие мамлюки женились на ойратских женщинах. Но эти ойраты не стали рабами, и мамлюки были оби
жены фаворитизмом Китбуги. Когда он попытался предоставить ойратским вождям статус, равный статусу мамлюкских эмиров, мамлюки отчасти по этой причине свергли Китбугу, а затем подавили восстание Тургая, казнив его и других ойратских вождей. Никому не было позволено угрожать устоям мамлюкской державы. Когда 16 монгольских командиров перешли на сторону Султаната, они были назначены на Палестинское побережье, далекое от столичного Каира, и более никаких известий о них не сохранилось. Несколько больше монголов пересекало границу в голодные годы, случавшиеся на Ильханидской территории. Монголы редко достигали чина выше “эмира сорока”, хотя после того, как угроза численного превосходства ойратов Тургая исчезла, некоторых монголов сделали “эмирами сотни”. Но те монголы, которые прибыли в Султанат как почетные граждане или мусульмане, если исключить специальные ухищрения (которые в иных случаях бывали), не могли стать мамлюками, и поэтому не имели шансов пробиться в элиту, которая в протяжение всего периода мамлюкско-ильханидской войны оставалась исключительно кыпчакской28. В действительности, конечно, трудно различить среди кыпчаков и других тюрков тюркизированных монголов или “чистых” монголов среди рабов, купленных на территории Золотой Орды и предназначенных в мамлюки (Ayalon D., 1972b, рр. 117-130). Д.Айалон пришел к выводу, что поздние мамлюкские историки преувеличили как количество, так и степень влияния монгольских иммигрантов в Египте, что составляло неотъемлемую часть их сомнительных представлений о применении Ясы в Султанате.
Ильханат, вероятно, не был безразличен к заимствованию мамлюками монгольских учреждений. Присутствие монгольских эмигрантов в Египте могло бы только упрочить отношения между двумя государствами29. Однако независимо от того, сколько монголов служило мамлюкским султанам Египта, мамлюкские кыпчаки сохраняли полную монополию на власть на протяжение всего времени существования Ильханата, и лица мамлюков, кото
27 Один из этих четверых — Кусун, прибывший в Каир в 1330 г и умерший в 1349 г, отвечал за переписку с Золотой Ордой; возможно, он был не эмигрантом, а командированным в Египет джучидским чиновником, и наоборот, эмир Кипгак, который тоже говорил по-монгольски, не захотел работать переводчиком (Little D.P., 1979, рр.387-401) (страницы 399-400 поражают меня непоследовательностью представлений Д.Литтла о влиянии монголов на мамлюков, не согласующихся с теми, что процитированы в предыдущем примечании).
28 Ayalon D.. 1951, рр.89-104 (эта статья содержит другой вариант опровержения теории Н.Поляка. будто мамлюки были вассалами Золотой Орды); Irwin R., 1986, р.108.
29 Имел место также небольшой приток мамлюков в доисламский Ильханат (Ayalon D., 1972b, р. 136, n. 1). Биографию Карасункура, который, возможно, ввел мамлюкские учреждения в Ильханате, см. у: Little D.P., 1979, рр. 100-136; о Сункаре, мамлюкском пленнике, женившемся на монгольской девушке по имени Кипджак, который дезертировал, сражался в рядах монголов против мамлюков, а позже вновь дезертировал, и Карасункуре: Irwin R., 1986, рр.66, 99-101, 106.
396
рые видели ильханидские монголы во время сражений в Сирии, были определенно кыпчакскими.
Ильханат не оставлял попыток овладеть Сирией именно потому, что ее правители были кыпчакскими мамлюками. И этот феномен, конечно, дает разумное объяснение таким действиям, согласующимся с элементами монгольской имперской идеологии, которые, вероятно, и вызвали то упорство, с которым Ильханиды отказывались признавать, что у них недостает сил поставить Сирию под свой контроль. Наконец, кыпчакский фактор в мамлюкско-ильханидских отношениях фокусирует внимание на усилившееся влияние кыпчаков после их завоевания монголами на
судьбы других евразийских народов от Китая до Венгрии. Когда монголы мобилизовали многочисленное кыпчакское население на имперском уровне, чего сами кыпчаки никогда не смогли достичь своими собственными силами, они в определенной степени увеличили кыпчакское военное и политическое влияние в Евразийской степи, как внутри, так и за пределами Pax Mongolica. Есть некоторая ирония в том, что кыпчаки, давшие монголам повод для вторжения в восточнославянские земли и Венгрию, обеспечивавшие кадрами войска и чиновный аппарат Джучидов и Юань, одновременно явились той силой, что предотвратила дальнейшее продвижение Ильханидов на Ближний Восток.
Литература и архивные материалы
Бартольд В.В., 1968. Кыпчаки// Сочинения. T.V. М.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов, 1950/ под ред. А.Н.Насонова. М.; Л.
Плетнева С.А., 1990. Половцы. Л.
Тизенгаузен В.Г., 1884. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. T.I. СПб.
Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1973. Общественный строй Золотой Орды. М.
Allsen Т.Т., 1983. Prelude to the Western campaign: Mongol military operations in the Volga-Ural region, 1217-1237// Archivum Eurasiae Medii Aevi. 3.
Amitai-Preiss R., 1995. Mongols and Mamluks: The Mamluk-llkhanid War, 1260-1281. Cambridge.
Ata-Malik JuvainI, 1958. The History of the World Conqueror/ transl. by J.A.Boyle. Manchester.
Ayalon D., 1949. The Circassians in the Mamluk Kingdom// Journal of the Royal Asiatic Society. 69.
Ayalon D., 1951. The Wafidiya in the Mamluk Kingdom// Islamic Culture. Hyderabad.
Ayalon D., 1954. Studies on the structure of the Mamluk army// BSOAS. 16.
Ayalon D., 1963. The European-Asiatic Steppe: a major reservoir of power for the Islamic world// Proceedings of the 25th Congress of Orientalists (Moscow, 1960). V. II. Moscow.
Ayalon D., 1968. The Muslim city and the Mamluk military aristocracy// Proceedings of the Israel Academy of Sciences and Humanities. 2.
Ayalon D., 1971a. On one of the works of Jean Sauvaget// Israel Oriental Studies. I.
Ayalon D., 1971b. The Great Yasa of Chingiz Khan. A re-examination. The basic data in the Islamic sources on the Yasa and its contents// Studia Isiamica. 33.
Ayalon D., 1971c. The great Yasa of Chingiz Khan. A re-examination. The attitude of the Mongols, and particularly of the Mongol Royal family, to the Yasa// Studia Isiamica. 34.
Ayalon D., 1972a. Discharges from service, banishments and imprisonment in Mamluk Society// Israel Oriental Studies. 2.
Ayalon D., 1972b. The Great Yasa of Chingiz Khan. A re-examination. The position of the Yasa in the Mamluk Sultanate. C// Studia Isiamica. 36.
Ayalon D., 1973. The great Yasa of Chingiz Khan. A re-examination. Al-Maqrizi’s passage on the Yasa under the Mamluks (Су/ Studia Isiamica. 38.
Ayalon D., 1975. Names, titles, “nisbas” of the Mamluks// Israel Oriental Studies. V.
Ayalon D., 1977. The eunuchs in the Mamluk sultanate// Studies in memory of Gaston Wiet. Jerusalem.
Ayalon D., 1985. Regarding population estimates in the countries of medieval Islam// Journal of the Economic and Social History of the Orient. 28.
397
Ayalon D., 1988. The auxiliary forces of the Mamluk Sultanate// Der Islam. 65.
Barthold W., 1977. Turkestan down to the Mongol Invasion. Philadelphia.
Berend N., 1998-1999. Imitation Coins and Frontier Societies: The Case of Medieval Hungary//Archivum Eurasiae Medii Aevi. 10.
Boyle J.A., 1959. The Mongols in Europe// History Today. 9/5.
Bregel Yu., 1991. Turko-Mongol influence on Central Asia// Turko-Persia in historical perspective/ ed. by R.L.Canfield. New York.
Bretschneider E., 1910. Medieval researches from eastern Asiatic sources. 2 vols. London.
DeWeese D., 1994. Islamization and Native Religion in the Golden Horde: Baba Tiikles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. University Park, Penn.
D’Ohsson C., 1834. Histoire des Mongols despuis Tchinguiz Khan jusqu’a Timour Bey ou Tamerlin. III. Le Haye; Amsterdam.
Farquhar D.M., 1990. The government of China under Mongolian Rule. A reference guide// Mimchener ostasiatische Studien. Band 53. Stuttgart.
Golden P.B., 1983 The Turkic peoples of the Caucasus// Transcaucasia. Nationalism and social change. Essays in the history of Armenia, Azerbaijan, and Georgia/ ed. by R.G.Suny. Ann Arbor, Mich.
Golden P.B., 1984. Cumanica I: The Qipcaqs and Georgia// Archivum Eurasia Medii Aevi. 4.
Golden P.B., 1986. Cumanica II: The Olberli (Olperli): the fortunes and misfortunes of an Inner Asian nomadic clan// Archivum Eurasiae Medii Aevi. 6.
Golden P.B., 1990a. Cumanica III: Urusoba// Aspects of Altaic civilization. III/ ed. by D.Sinor. Indiana University Uralic and Altaic Series. V.145. Bloomington, Ind.
Golden P.B., 1990b. The peoples of the South Russian steppe// The Cambridge History of Early Inner Asia/ ed. by D.Sinor. Cambridge.
Golden P.B., 1991a. Aspects of the nomadic factor in the economic development of Kievan Rus’// Ukrainian economic history. Interpretive essays/ ed. by L.S.Koropeckyj. Cambridge, Mass.
Golden P.B., 1991b. The Qipcaqs of medieval Eurasia: an example of stateless adaptation in the steppes//^ Rulers from the steppe: state formation on the Eurasian periphery/ ed. by G.Seaman. D.Marks. Los Angeles.
Golden P.B., 1992. An introduction to the history of the Turkic peoples. Ethnogenesis and state-formation in medieval and early modem Eurasia and the Middle East// Turcologia. Band 9. Wiesbaden.
Golden P.B., 1995-1997. Cumanica IV: the tribes of the Cuman-Qipcaqs// Archivum Eurasiae Medii Aevi. 9.
Haarmann U., 1997. “Grosser Vater Mond” und “Schwarzer Lowenjunge” - eine mongolisch-kiptschakische Ursprungssage in arabischer Uberlieferung// Die Mongolen in Asien und Europa/ ed. by S.Conermann, J.Kusber. Kieler Werkstiicke, Reihe F: Beitriige zur osteuropaischen Geschichte. Band 4. Frankfurt am Main.
Halperin Ch. J., 1983. Bulgars and Slavs in the First Bulgarian Empire: a reconsideration of the historiography//Archivum Eurasia Medii Aevi. 3.
Halperin Ch.J., 1985. Russia and the Golden Horde: the Mongol impact on medieval Russian history. Bloomington, Ind.
Halperin Ch.J., 1986. The Tatar Yoke. Columbus, OH.
Halperin Ch.J., 1998. Russo-Tatar relations in Mongol context// Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 51/3.
Irwin R., 1986. The Middle East in the middle ages: the early Mamluk Sultanate, 1250-1382. Carbondale, Ill.
Islam. From the Prophet Muhammed to the capture of Constantinople, 1987. Vol.l. Politics and war/ ed. and trans, by B.Lewis. New York.
Jackson P., 1978. The dissolution of the Mongol Empire// Central Asiatic Journal. 22.
Kessler A.T., 1993. Empires beyond the Great Wall. The heritage of Genghis Khan. Los Angeles.
Khazanov A.M., 1978. Characteristic features of nomadic communities in the Eurasian steppe// The Nomadic Alternative. Modes and models of interaction in the African-Asian deserts and steppes/ ed. by W.Weissleder. The Hague.
Kuzeev R.G., 1978. Historical stratification of generic and tribal names and their role in the ethnogenetic study of Turkic peoples of Eastern Europe, Kazakhstan, and Central Asia/7 The Nomadic Alternative: Modes and Models of Interaction in the African-Asian Deserts and Steppes. The Hague; Paris.
398
Little D.P., 1970. An introduction to Mamluk historiography. An analysis of Arabic annalistic and biographical sources for the reign of al-Malik an-Nasir Muhammed ibn Qala’un// Freiburger Islamstudien. Band II. Wiesbaden.
Little D.P., 1979. Notes on Aitamys, a Mongol Mamluk// Die Islamische Welt zwischen Mittelalter und Neuzeit. Festschrift fur Hans Robert Roemer zum 65, Geburtstag/ ed. by U.Haarmann, P.Bachmann. Beirut.
Loewe 1936. The Mongols// Cambridge Medieval History. IV. Cambridge.
Makkai L., 1990. Chapter IV. Transformation into a Western-type State, 1196-1301// Ahistory of Hungary/ ed. by P. Sugar. Bloomington, Ind.
Manz B.F., 1989. The rise and rule of Tamerlane. Cambridge.
Morgan D.O., 1985. The Mongols and Syria, 1260-1300// Crusade and settlement. Papers read at the First Conference of the Society for the Study of the Crusades and the Latin East and presented to R.C.Small/ ed. by P.W.Edbury. Cardiff.
Morgan D.O., 1990. The Mongols. Oxford.
Noonan T.S, 1992. Rus’, Pechenegs, and Polovtsy: economic interaction along the steppe frontier in the pre-Mongol Era// Russian History. 19/1-4.
Ostrogorsky G., 1968. History of the Byzantine State/ trans, by J.Hussey. Oxford.
Paloczi-Horvath A., 1989. Pechenegs, Cumans, lasians: steppe people in medieval Hungary. Budapest.
Poliak N.A., 1935. Le caractere colonial de 1’Etat mamelouk dans ses rapports avec le Horde d’Or// Revue des Etudes islamiques. 35/3.
Poliak N.A., 1940-1942. The influence of Chingiz Khan’s Yasa upon the general organization of the Mamluk State//BSOAS. 10.
Pritsak O., 1982. The Polovcians and Rus’// Archivum Eurasiae Medii Aevi. 2.
Pritsak O., 1991. Cumans// Oxford Dictionary of Byzantium/ ed. by A.Kazhdan. Vbl.l. New York.
de Rachewiltz I., 1983. Turks in China under the Mongols: a preliminary investigation of Turco-Mongol4 relations in the 13th and 14th centuries// China among equals: the Middle Kingdom and its neighbors, 10th-14th centuries/ ed. by M.Rossabi. Berkeley, Cal.
Rashid al-Din, 1971. The Successors of Genghis Khan/ transl. by J.A.Boyle. New York; London.
Rogers G., 1996. An examination of historians’ explanations for the Mongol withdrawal from east Central Europe// East European Quarterly. 30/1.
Schamiloglu U., 1990. The formation of a Tatar historical consciousness; §ihabaddin Marcani and the image of the Golden Horde// Central Asiatic Survey. 9/2.
Shanijazov K., 1978. Early elements in the ethnogenesis of the Uzbeks// The Nomadic Alternative: Modes and Models of Interaction in the African-Asian Deserts and Steppes. The Hague; Paris.
Schutz E., 1991. The decisive motives of Tatar failure in the Ilkhanid-Mamluk fight in the Holy Land// Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 45.
Serruys H., 1957. Remains of Mongol customs in China during the Early Ming// Monumenta Serica. XVI. Nagoya.
Serruys H., 1959. The Mongols in China during the Hung-wu period (1368-1398)// Melanges chinois et bouddhiques. Vol.XI. Bruxelles.
Sinor D., 1952. Un voyageur du treizieme siecle: le Dominican Julien de Hongrie// BSOAS. 14.
Sinor D., 1959. History of Hungary. New York.
Sinor D., 1972. Horse and pasture in Inner Asia// Oriens Extremis. 19.
Sinor D., 1989. Diplomatic practices in medieval Inner Asia// The Islamic world from classical to modem tiSfes: essays in honor of Bernard Lewis/ ed. by C.E.Bosworth, Ch.Issawi, R.Savory, and A.L.Udovich. Princeton, NJ.
Smith J.M., 1984. Ayn Jalut: Mamluk success or Mongol failure?// Harvard Journal of Asiatic Studies. 44/2. December.
Sweeney J.R., 1994. “Spurred on by the fear of death”: refugees and displaced population during the Mongol invasion of Hungary// Nomadic diplomacy, destruction and religion from the Pacific to the Adriatic/ ed. by M.Gervers, W. Schlepp. Toronto Studies in Central and Inner Asia. No.l. Toronto.
The Baburnama: memoirs of Babur, prince and emperor, 1996/ ed. and trans, by W.M.Thackston. New York.
Thorau P., 1985. The battle of‘Ayn Jalut: a reexamination// Crusade and settlement/ ed. by P.W.Edbury. Cardiff.
399
Thorau P., 1992. The Lion of Egypt: Sultan Baybars I and the Near East in the Thirteenth century/ trans, by P.M.Holt. London.
Vasary I., 1988. Orthodox Christian Qumans and Tatars of the Crimea in the 13th and 14th centuries// Central Asiatic Journal. 32.
Vasary I., 2005. Cumans and Tatars: Oriental Military in the Pre-Ottoman Balkans. Cambridge.
В.П.Лебедев
СУДЬБА ОРДЫНСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ ВОЛГО-СУРСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ В XIV ВЕКЕ ПО НУМИЗМАТИЧЕСКИМ ДАННЫМ
В середине прошлого века Г.А.Федоров-Давыдов при анализе созданного им первого свода кладов джучидских монет выявил наличие резких колебаний в денежном обращении Золотой Орды в XIV веке. Было установлено, в частности, что на период 1360-1370 гг приходится более 70% всех кладов, сокрытых с 1310 по 1380 год. Выявлено также, что в 70 гг резко сокращается чеканка монет в Сарае, Сарае ал-Джадид, Гюлистане и Азаке - основных центрах денежного дела Золотой Орды в cep.XIV века. Причиной этих кризисных явлений было признано обострение в нач. 1360 гг феодальной междоусобицы (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с. 110-111). Эта точка зрения не претерпела изменений и в итоговом труде автора (Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.47, 49).
Прежнее постепенное накопление нумизматического материала в кон. 1980 гг, после появления эффективных металлодетекторов, сменилось взрывным ростом числа обнаруженных ордынских кладов, публикациями монетных комплексов, собранных на ряде городищ как больших городов, так и на селищах небольших поселений Золотой Орды. Появление нового богатого монетного материала позволяет снова вернуться к вопросу о характере и причинах резких колебаний в денежном обращении Золотой Орды в XIV веке.
Рассмотрим сначала распределение всех изданных кладов XIV в. с ордынскими монетами по датам младших монет в них, которые в джучидской нумизматике, как правило, очень близки ко времени сокрытия кладов. Это распределение построено (рис.1, а) в виде гистограммы с пятилетним округлением по годам (белые столбцы). Черные столбцы (рис.1, а) отражают зависимость количества монет в этих кладах от времени их сокрытия. Для построения гистограмм использованы данные о 322 кладах 701-805/1301-1402 гг, содержавших 194850 джучидских дангов, почерпнутые в изданных сводках кладов (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с.131-188; 1963, с.214-221; 1974, с.176-181; 2003, с.71-113; Пачкалов А.В., 2002, с.178-214; 2004, с.158-171).
Как наглядно видно из гистограмм, стабильная ситуация с редкими небольшими кладами продолжалась всю первую половину века, а с кон. 1340 гг
обнаружилось заметное увеличение числа кладов. Пик количества сокрытых и дошедших до нас кладов падает на пятилетие 761-765 гг.х., на которое приходится более четверти всех рассмотренных кладов (28,3%). Затем число сокрытых и невостребованных кладов стало быстро снижаться, достигнув минимума в 771-780 гг.х., когда на год приходится 1-2 клада.
В последнее 20-летие XIV в. в правление Ток-тамыша ситуация с кладами вновь повторилась. С нач.780 гг.х. наблюдается рост числа кладов, который достиг максимума в 796-800 гг.х. при почти полном их отсутствии в последующее пятилетие.
Небезынтересно также проследить, какова ситуация с объемами предаваемых земле кладов в течение XIV века. Ее можно проследить по гистограмме (рис.1, б). Характер получившейся зависимости, которая для большей наглядности нанесена в виде пунктирной линии, свидетельствует, что объем кладов монотонно, без резких скачков, увеличивался с 3-33 дангов в кладе в начале века до -1000 монет к началу последнего десятилетия, затем резко возрастал, достигнув максимума в 796-800 гг.х., в среднем более 3000 монет в кладе. Объем кладов в Han.XV в. заметно уменьшился. Как видим, первый пик выпадания кладов в 761-765 гг.х. никак не отразился на их численном объеме, тогда как второму пику числа кладов соответствовал и максимум их объема.
Напомним, что причиной первого денежного кризиса 760 гг.х. Г.А.Федоров-Давыдов считал политические неурядицы периода “великой замятии” в Золотой Орде. По его мнению, они привели к экономическому спаду, снижению потребностей у населения, вследствие чего излишки денег стали в массовом порядке доверяться земле.
Второй денежный кризис koh.XIV в., не выявленный ранее в явном виде, достаточно очевидно обусловлен военными поражениями Токтамыша в битвах 793/1391 и 797/1395 гг с Тимуром. Особенно катастрофическим для Золотой Орды обернулось именно второе поражение. Победив в битве на Тереке, Тимур долго преследовал Токтамыша, методически разрушая по пути все встреченные города и уничтожая их население, после чего многие из этих городов более не возродились. Уничтоже-
1300 1320 1340 1360 1380 1400 гг.
Рис. 1. Хронология кладов XIV в. и количества монет в них на всей территории Золотой Орды: а —распределение числа кладов (белые столбцы) и количества монет в них (черные столбцы) от дат младших монет; б — зависимость среднего объема кладов за пятилетие от дат младших монет
Fig. 1. The assembled diagram of chronology of the 14th c. hoards and the number of coins in them on all the Golden Horde territory: a — the distribution of the number of hoards (white columns) and the number of coins in them (black columns) according to the dates of younger coins; 6 — the dependence of the average size of hoards for the five years on the dates of younger coins
ние коснулось не только городских жителей, но и большей части кочевого населения (Сафаргалиев М.Г., 1996, с.420-427). Востребовать сбережения, спрятанные перед вторжением войск Тимура, после их ухода было почти некому.
В то же время существующая трактовка первого пика сокрытия кладов в нач.1360 гг не так однозначна. Обострившаяся с этого времени борьба между претендентами разных родов на верховный престол, частая смена победителей в этой борьбе (в одном 762 г.х. на престоле сменилось 5 ханов),
конечно, отрицательно отразились на экономической ситуации в стране. Но экономические факторы, как правило, небыстродействующие. В частности, в монетном деле - хотя пик сокрытия кладов приходится на 761-765 гг.х., однако монетный двор Сарая не стал чеканить монеты с 769 по 778 г.х., Сарай ал-Джадид с 770 по 774 г.х., а монетный двор Гюлистана совсем прекратил свое существование после 768 г.х. Кроме того, не нужно забывать, что находимые клады монет лишь опосредованно отражают количество сокрытых кладов. В первую
402
очередь, они характеризуют количество невостребованных кладов их владельцами. В самом деле, даже при возросшем числе зарытых кладов, если все их владельцы останутся живы или не будут насильственно увезены из своих мест, то все они через какое-то время извлекут свои клады и на наших гистограммах будет не максимум, а минимум. Таким образом, образование пика на распределении количества кладов от дат их сокрытия обусловлено не только увеличением количества сокрытых в этот период кладов, но еще в большей степени от числа их владельцев, которые смогли востребовать свои клады после окончания кризисной ситуации. Но в 60 гг XIV в. на территории Золотой Орды не было никаких военных конфликтов с войсками других стран, а смена одного хана другим на Сарайском престоле, если и происходила насильственным путем, то не сопровождались военными карательными экспедициями нового хана по далеким от столицы городам и селениям своего государства.
Приведенные гистограммы (рис. 1, а, б) рисуют нивелированную картину денежного обращения на всей территории Золотой Орды в XIV в., причем только серебряных монет. Интересно, однако, было бы проследить за тем, как выявленные общегосударственные кризисы проявляли себя в отдельных городах и поселениях. Необходимую дая этого информацию можно почерпнуть из анализа состава монетных комплексов с конкретных городищ и селищ, число публикаций которых в последние годы существенно возросло. В данной работе для рассмотрения был выбран относительно периферийный регион Золотой Орды, включающий в себя правобережье Волги от Саратова до г.Дубовка и Пензенскую область. Такой выбор был продиктован двумя причинами - с одной стороны, желательно было уменьшить влияние столичных политических смут на жизнь конкретных поселений, выбрав по возможности, наиболее удаленные от Сарая. С другой стороны, необходимо было иметь в этом регионе достаточное количество поселений, чьи монетные комплексы изучены и изданы.
В выбранном регионе находилось 3 крупных ордынских города - Укек, Бельджамен и Мохши, для каждого из которых монетный комплекс издан (соответственно: Недашковский Л.Ф., 2000, с.209-211; Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с.303-344; Кротков А.А., 1930, с. 1-42). Из многочисленных ордынских поселений этого региона монетные комплексы изучены для пяти. Три приволжских селища: Хмелевское I и Кондаковское I в 7 и 60 км к югу от Саратова (Гумаюнов С.В., 2002, с.56-72; 2004, с. 149-157); Терновское в 15 км к северу от Камышина (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004, с.108-118). Два остальных расположены в Верхнем Посу-рье - Никольское в 120 км к востоку от Пензы и По-
тодеевское — в 6 км от Наровчата (Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004а, с.119-148; 20046, с.104-120).
Ситуация с кладами для выбранного региона иллюстрируется нижней хронологической гистограммой рис.2, отображающей зависимость числа кладов (белые столбцы) и количества монет в них (черные столбцы) от дат их сокрытия, округленных до пятилетий. Характер полученной зависимости хронологически соответствует обрисованной выше суммарной картине для всей территории Золотой Орды. При этом те же два максимума выражены более резко, а пятилетие 771-775 гг.х. в области минимума характеризуется полным отсутствием кладов.
Остальные гистограммы рисунка изображают зависимость количества серебряных (белые столбцы) и медных монет (черные столбцы), найденных на изученных городищах и селищах, от дат их выпуска также с пятилетним округлением. Сравнение хронологических гистограмм между собой показывает, что все рассматриваемые города и поселения возникли в разное время. Город Укек и все три приволжские поселения возникли со времени обособления Золотой Орды в самостоятельное государство в сер.ХШ века. Город Мохши и соседнее с ним небольшое сельское поселение возникли в самом кон.ХШ в., а г.Бельджамен близ волока из Волги к Дону и мордовское сельское поселение — в нач.ХГУ века. Однако во всех этих городах и поселениях денежное обращение внезапно обрывается в одно и то же время - в первое пятилетие 760 гг.х. И если в городах оно в очень ограниченном виде вновь восстанавливается в последней четв.Х1У в., то обращение как серебряных, так и медных монет на небольших поселениях рассматриваемого региона в ордынское время более не возродилось. Полное прекращение денежного обращения на поселениях, где оно непрерывно существовало в течение предыдущих 100-150 лет, очевидно следует рассматривать как прекращение существования самих этих поселений. В сильно обезлюдевших в этот же короткий период трех рассматриваемых городах жизнь в очень незначительной мере сохранилась (в Укеке) или возродилась (в Бельджамене и в еще меньшей степени в Мохши), пока они окончательно не были уничтожены Тимуром в 1395 году.
Что же в отсутствие крупных военных конфликтов могло привести в одночасье к таким тяжелым последствиям в жизни большого региона? В средние века огромные потери в численности людей, кроме войн, происходили от эпидемий, получивших название моры. И именно в рассматриваемое время на территории Восточной Европы свирепствовала вторая волна пандемии черной чумы. В отсутствие собственно ордынских источников обратимся к русским. Вот что пишут по этому поводу русские летописи: “... в 1364 году купцы и
403
Рис. 2. Распределения кладов с ордынскими дангами Волго-Сурского междуречья по датам младших монет в них и отдельных монет в сборах с городищ и селищ от дат их выпуска: а -распределение числа кладов (белые столбцы) и количества монет в них (черные столбцы) от дат младших монет; б-и —распределение количества серебряных (белые столбцы) и медных (черные столбцы) монет от дат их выпуска в монетных комплексах с разных городищ; к -распределение количества пулов с маджарского городища от дат их выпуска
Fig. 2. The distribution of hoards with the Golden Horde dangs of the Volga-Sura interfluve by the dates of younger coins in them and individual coins in the collections from hillforts and sites according to the dates of their coinage: a — the distribution of the number of hoards (white columns) and the number of coins in them (black columns) according to the dates of younger coins; б-u — the distribution of the number of silver (white columns) and copper (black columns) coins according to the dates of their coinage in monetary complexes from different hillforts; к — the distribution of the number ofpuls from Majar hillfort according to the dates of their coinage
404
путешественники завезли оную из Бездежа (Бель-джамена) в Нижний Новгород, в Коломну, в Переславль, где умирало в день от 20 до 100 человек. Не успевали хоронить тел; едва десять здоровых приходилось на сто больных; несчастные издыхали без всякой помощи. В одну могилу зарывали семь, восемь и более трупов. В 1365 году зараза открылась в Ростове, Твери. Торжке... Сия жестокая язва несколько раз проходила и возвращалась” (цит. по: Карамзин Н.М., 1993, с.10-11). Таким образом, именно жестокая эпидемия чумы, пик которой падает на 60 гг XIV в., стала главной причиной экономического кризиса, разразившегося в центральной части Золотой Орды и в зависимом от нее Волго-Сурском регионе, наглядно высветившегося нумизматическими средствами.
Не все регионы Золотой Орды одинаково пострадали от чумы. Уже отмечалось, что в южных регионах государства в это время наблюдается рост монетной эмиссии старых монетных центров и возникновение нескольких новых монетных дворов. Монетные комплексы конкретных городов и поселений этих регионов пока не исследованы, однако в качестве примера можно привести хронологическую гистограмму медных монет с городища Мад-жара (Лебедев В.П. и др., 2005, с.131-141), главного джучидского города Северо-Кавказского региона (верхняя гистограмма на рис.2). Гистограмма показывает, что в обращении медной монеты в Маджа-ре никаких серьезных кризисов не было в течение всего XIV в., пока он не был разрушен Тимуром в 1395 году.
Литература и архивные материалы
Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004а. Период экономической активности на Никольском селище по нумизматическим данным// ДПДР. Bbin.V. T.IV. Москва; Нижний Новгород.
Винничек В.А., Лебедев В.П., 20046. Потодеевское селище в системе памятников округи города Мохши// Записки краеведов. Вып.2. 4.1. Пенза.
Гумаюнов С.В., 2002. Нумизматический материал XIII-XIV вв. Саратовская область. Часть 1. Монетные сборы с Хмелевского I селища// ДПДР. Bbin.IV. Т.Ш. Нижний Новгород.
Гумаюнов С.В., 2004. Нумизматический материал XIII-XIV вв. Саратовская область. Часть 2. Монетные сборы с Кондаковского селища// ДПДР. Вып.У. T.IV. Москва; Нижний Новгород.
Карамзин Н.М., 1993. История государства Российского. Т. V. М.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000. Джучидские монеты с Бодянского городища// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.1. Донецк.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004. Монетные комплексы трех небольших золотоордынских поселений Нижнего Поволжья. II. Монетный комплекс с селища Терновка// ДПДР. Вып.У. T.IV. Москва; Нижний Новгород.
Кроткое А.А., 1930. Два собрания джучидских монет// Труды Ниж.-волж. общества краеведения. Вып.37. Саратов.
Лебедев В.П., Павленко В.М., Бугарчев А.И., 2005. Комплекс медных монет с Маджарского городища// Труды II международной нумизматической конференции 2003 г. “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV вв.”. М.
Недашковский Л.Ф., 2000. Золотоордынский город Укек и его округа. М.
Пачкалов А.В., 2002. Новые клады монет Золотой Орды// ДПДР. Bbin.IV Т.Ш. Нижний Новгород.
Пачкалов А.В., 2004. Новые находки кладов золотоордынских монет//ДПДР. Вып.У T.IV. Москва;
Нижний Новгород.
Сафаргалиев М.Г., 1996. Распад Золотой Орды// На стыке континентов и цивилизаций... М. Репринт 1960 г.
Федоров-Давыдов Г.А., 1960. Клады джучидских монет// НЭ. T.I. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1963. Находки джучидских монет// НЭ. T.IV. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 1974. Находки кладов золотоордынских монет// Города Поволжья в средние века. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 2003. Денежное дело Золотой Орды. М.
405
Summary
V.P.Lebedev (Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province, Russia)
DESTINY OF GOLDEN HORDE SETTLEMENTS OF VOLGA-SURA INTERFLUVE IN 14th CENTURY BY NUMISMATICAL DATA
The monetary circulation of a large Golden Horde region remote from Saray including the modem right bank of the Volga between Saratov and Volgograd and Penza province is described in detail in the paper.
The dependence of the number of abandoned hoards on the date of their hiding has been plotted based on 83 published hoards of Juchi dangs. It reveals 2 clearly defined peaks in 761-765 A.H. and 796-800 A.H. The later of them, undoubtedly, was caused by devastation of most towns and many settlements of the Golden Horde, extermination and capture of their population by Timur in 1395.
The early peak of the beginning of 1360s was revealed as early as fifty years ago by G.A.Fyodorov-Davydov and connected by him with the feudal internecine strife started in those years which caused deep economic recession. Though a serious economic crisis can stimulate the population to temporarily resign an excess of cash to the earth more often than before, however, there are no reasons for the overwhelming part of the owners of hidden hoards not to take them back in a little while.
The crisis of 761-765/1360-1364 even more deeply affected the monetary circulation of certain Golden Horde towns and villages of the Volga-Sura interfluve. The attribution of both silver and copper coins gathered on the hillforts of all the three cities and five settlements to the dates of their coinage indicates that the period of maximum business activity there falls on 731-760/1330-1359. But then suddenly the flourishing period of the monetary circulation sharply decreases at the same time in all these settlements at the end of the first five years of 760s A.H. Whereas in towns the monetary circulation continued its existence in a very reduced form after this recession up to the end of the 14th c., in all 5 small settlements it was not renewed any more. These results should be interpreted as follows: during the period under examination certain large-scale events occurred which entailed mass decrease in a number of inhabitants in the towns and total depopulation of small settlements. It is most probable that the reason for mass deaths of the population and abandonment of habitable places settled for a long time in 761-765/1360-1364 was the second wave of the black plague pandemia which was rife and rampant in those years in the Volga region from Beljamen in the south up to Tver in the north and in the areas adjoining.
Статья поступила в редакцию в январе 2007 г
406
ЛЛазаров
КЛАД С ДЖУЧИДСКИМИ МОНЕТАМИ ИЗ МЕСТНОСТИ “РАВНА ГОРА” У СЕЛА ОБРОЧИЩЕ ВБЛИЗИ БАЛЧИКА*
Несколько лет назад у меня появилась возможность обработать клад из 16 серебряных татарских монет, происходящих из местности “Равна гора”, расположенной между с.Оброчище и курортным городом Албена, Балчикский р-н, Добричская область* 1. Трудно сказать, был ли он представлен полностью, но даже если часть монет была утрачена, представленные ниже экземпляры дают хорошую возможность для изучения обращения джучидских дирхемов в районе Балчика, и в Южной Добрудже в целом, в течение последних десятилетий XIII века.
Состав этой небольшой, но крайне интересной находйи следующий:
I. Токта (1290-1313) (№ 2-13, возможно, подражания) -13 экз.
А. Монетный двор Крыма
1. (; Д: 18 см; В: 1,35 г (Лебедев В.П., 2000, №С10)
Б. Монетный двор Крыма, Сакчи или другой центр (?)
2. j; Д- 17-19 мм; В - 1,24 г (Iliescu О., 1964, № 23, 28-31); (Лебедев В.П., 2000, № С9а).
3. Д - 18-19 см; В - 1,38 г (Iliescu О., 1964, № 50-52); (Лебедев В.П., 2000, № С9б), вар., (здесь без точки после 3 >).
4. f; Д — 15,5-17 мм; В - 1,08 г (Iliescu О., 1964, № 27).
5. ф; Д — 16-17 мм; В - 1,30 г (Лебедев В.П., 2000, № С13).
6. —Д - 15-16 мм, В - 1.21 г (Iliescu О., 1964, № 60); (Лебедев В.П., 2000, № С13), вар., (здесь на аверсе со звездой под l*J).
7. Д -17-18 мм, В -1,27 г (Iliescu О., 1964, № 60); (Лебедев В.П., 2000, № С13), вар., разные чеканы с №6.
8. j; Д- 17-18 мм; В - 1,20 г (Лебедев В.П., 2000, №С18).
9. Д - 16-19 мм; В - 1,34 г (Лебедев В.П., 2000, С18), вар., (без звездочки под тамгой).
10. <—; Д - 18-19 мм; В - 0,90 г; по типу как № 2-9, но под тамгой неясный год или имитация надписи. 11. z; Д- 16-17 мм; В - 1,36 г; по типу как № 2-10, год под тамгой не виден.
12. <—; Д- 17-18 мм; В — 1,08 г; по типу как № 2-11, год не виден.
13. f; Д - 18-19 мм; В - 1,08 г; по типу как № 2-12, год не виден.
II. Ногай (90 гг XIII в.) - 2 экз.
14. ; Д - 15-17 мм; В - 1,11 г (Хромов К., 2003,
№ 4; Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.588, note 19. Точный аналог реверса) - Между вторым и третьим рядом на аверсе, под ° (или > °?).
15. |;Д- 17-18 мм; В - 1.20г (Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.588, note 19). Между вторым и третьим рядом на аверсе, под
III. Имитация Токты - 1 экз.
16. 1; Д - 16-17 мм; В - 0,98 г (Iliescu О., 1964, №91-92).
Несколько особенностей делают этот клад исключительно интересным с научной точки зрения. Прежде всего, это только второй такой клад в Болгарии, который стал известен науке. Несколько подобных монет в виде общей находки обнаружено во время раскопок средневекового Тырново. Они описаны и проиллюстрированы при публикации обобщающего каталога монетного обращения в средневековой болгарской столице (Дочев К., 1992, с. 167-168, табл.24, 1-2?. Этот небольшой клад состоит из 6 дирхемов, определенных следующим образом: 3 экз. Ногая, 1 экз. Чаки, а оставшиеся 2 экз.
* Перевод с болгарского Д.В.Пилипенко. •
1 Монеты были предоставлены мне для исследования частным лицом. В настоящий момент их судьба мне не известна. К сожалению, в результате поспешного их описания, рисования и фотосъемки я располагаю фотографиями лишь четырех из них. В каталоге это монеты №№ 1, 3, 8,15.
2 Джучидские монеты в каталоге определены Е.Оберлендер-Тырновеану.
(аналогичные представленным здесь под №2-13) приняты как подражания Токте, отчеканены на монетном дворе Сакче (Дочев К., 1992, с. 168). Гораздо большее количество подобных монет содержится в кладе из Оцелени, окр. Хуши, обл. Яш, Румыния (Iliescu О., 1964, № 18-60). О.Илиеску (исследовавший вышеупомянутый клад) счел их оригинальной эмиссией Токты. Одновременно этот ученый идентифицировал и 11 имитаций, некоторые из которых достаточно схожи с представленным здесь экземпляром № 16 (Iliescu О., 1964, № 82-92). В находке из Оцелени присутствуют и монеты Ногая, которые О.Илиеску отнес к Тула Буге, отчеканенные в Сарае (Iliescu О., 1964, № 13-16). Позднее они были реатрибутированы Е.Оберлендер-Тырновеану как эмиссии Ногая, продукция монетного двора в Сакче (Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.587, note 14; 1993, р.292, note 6). В представленном здесь кладе подобные выпуски указанного места чеканки отсутствуют, однако есть две монеты с именем Ногая без обозначения монетного двора (№ 14-15). Монеты этого типа, согласно Е.Оберлендер-Тырновеану, отчеканены в Сакче (Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.588, note 19) вместе (как уже отмечалось) с теми, которые он считал подражаниям монетам Токты № 2-13. Но аналогичные последним монеты с именем Токты и гексафолийной рамкой, разных лет чеканки, чаще всего с неполными данными, встречаются и в районе Крыма. Исследующий джучидскую крымскую чеканку монет В.П.Лебе-дев считает их оригинальными эмиссиями (Лебедев В.П., 2000, №С9, С13-С18). В данном случае я стою перед трудной дилеммой, пытаясь определить, являются ли № 2-13 из представленных здесь монет оригинальными эмиссиями Токты, отчеканенными в Крыму, или же подражательными эмиссиями, изготовленными монетным двором в Сакче или другом месте, а заодно и перед вопросом, где отчеканены два дирхема Ногая.
В кладе есть одна монета, которая наверняка принадлежит монетному двору Крыма. Это № 1 (Токта). По стилю она резко отличается от других экземпляров как с именем Токты (№2-13), так и с именем Ногая (№ 14-15). Это, с одной стороны, может указывать на то, что они были выбиты на двух различных монетных дворах - одном в Крыму, другом (как считает Е.Оберлендер-Тырновеану) - в Сакче в устье Дуная. Но они могли быть отче
канены и каким-то иным, менее умелым крымским мастером. Кроме того, открытие на территории Крымского полуострова дирхемов Токты второго, более небрежного стиля (как представленные здесь № 2-13), с различными, в большинстве случаев неполными годами выпуска и с наличием иногда дополнительного обозначения (звездочки) (которое, вероятно, может толковаться и как контрольное обозначение различных производственных партий), этому не противоречит. Дирхемы с именем Ногая, с надписью монетного двора Сакче (Iliescu О., 1964, № 13-16; Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.298, Classe В, types A2N-C21N, Р1.ХХ, 3-5), имеют более полные (в отношении диакритических знаков) надписи, в отличие от представленных здесь без названия монетного двора, хотя общий стиль их довольно схожий. Возникает вопрос: если согласиться с подражательным характером дирхемов Токты (№2-13 и их аналогий из кладов в Оцелени и Тырново), то чьей тогда работы те два экземпляра Ногая (№ 14-15), которые отчеканены, очевидно, в одной и той же мастерской, а возможно, и одним и тем же мастером, что и монеты Токты? Е.Оберлендер-Тырновеану считает, что это чекан Сакче (см. Дочев К., 1992, с. 168), но монеты, аналогичные представленным здесь (№ 2-15), распространены не только в районе Нижнего Дуная и Добруджи3, но и в Крыму (Лебедев В.П., 2000, №С8, С9а-б, С13, С18). Очевидно, они носили, по крайней мере, де-факто, официальный характер. В район Балчика такие дирхемы могли быть доставлены как по суше из Северной Добруджи, так и по морю с Крымского полуострова4. Но если вышеупомянутые монеты с именами Токты и Ногая были регламентированными выпусками, то странно, почему мастера монетного двора в Сакче поместили не его имя (как на других типах дирхемов), а крымского двора. Конечно, если принять, что и эмиссии Ногая носят подражательный характер, и помещенные вверху цифры - это нелепая выдумка мастера, а не точная датировка данной партии, то тогда они, как и другие монеты из клада (с именем Токты, чекана Крыма), могут представлять собой подражания с произвольно написанными вверху монет годами. Однако, на мой взгляд, эти монеты Ногая являются не подражаниями, а его легитимными эмиссиями. Следовательно, и монеты с именем Токты, отчеканенные, очевидно, на том же монетном дворе, выпускались с официального хан-
3 Такие монеты имеются и в большом кладе из Узунбаир, у с.Михаил Когылничеану, Тулчанский район (см. Iliescu О., Simion G., 1964, р.221 и уточнение: Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.588) и в Нуфару (Oberlander-Tamoveanu Е., Manucu-Adame§teanu Gh., 1984, № 36-38). Я сам также задокументировал несколько монет такого типа с именами Токты и Ногая с территории современной Болгарии (Южная Добруджа), которые еще не опубликованы.
4 Возможно, матрицы для чеканки дирхемов этого типа были первоначально изготовлены в Крыму, а затем использованы в Сакче (или наоборот в Сакче, а потом в Крыму) с изменением названия монетного двора и имени правителя (с Токты на Ногая), или же мастер, изготовивший эти штемпеля для чеканки, был перемещен из одного центра в другой.
408
6
7
8
9
Рис. 1. Серебряные джучидские монеты из клада “Равна гора”
Fig. 1. Silver Juchi coins from “Ravna Gora” hoard
i
ского (независимо от конкретного правителя - Ток-ты или Ногая) одобрения, т.е. они действительно могли быть выпущены в Крыму. Возникает вопрос — когда Ногай мог выпустить свои эмиссии в Кры-
**му? Очевидно, это произошло после битвы при Ясе (Аксай) (осень 1297 г), когда он победил Токту. В результате этой победы весь следующий 1298 г Ногай предпринимал энергичные меры по установлению полного контроля над Крымом. Тогда на полуостров был послан его внук Актаджи для сбора причитающейся дани. После убийства внука в Кафе последовала карательная операция эмира Маджи, который помимо этого города опустошил ряд других крым
ских центров (Сарукерман, Корк-Ер, Керчь и др.), а после этого - и разрушение Судака (конец 1298 г) самим Ногаем (Мыськов Е.П., 2003, с.136-137). До того времени, вопреки некоторым сведениям, что Токта подарил Ногаю Крым (Мыськов Е.П., 2003, с. 137), очевидно, последний был лишь одним из нескольких татарских “царей”, получавших дань с полуострова (это послужило для него формальным поводом жестоко расправиться с жителями Судака и поджечь город) (Мыськов Е.П., 2003, с. 136-138). Но вот что странно — если Ногай путем возобновления чеканки монет в Крыму посредством выпуска, носящего его имя, хотел показать кто был единственным
409
Рис. 2. Фото некоторых монет из клада “Равна гора”
Fig. 2. Photos of some coins from “Ravna Gora” hoard
полновластным хозяином на полуострове, почему же он не указал место чеканки на этих монетах, так, как это делалось, например, при эмиссии в Сакче (о последних см.: Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296 sq., classe, A-В, types A1N-D2N). Поэтому весьма вероятно, что представленные в этом кладе монеты № 2-13 с именем Токты, носящие название монетного двора “Крым”, выпущены на том же монетном дворе, что два экземпляра Ногая (№ 14-15) и действительно являются подражаниями. Однако, скорее всего, они отчеканены в каком-то, на данный момент не установленном центре в (Южной?) До-брудже, находившемся под контролем Ногая, а не на официальном монетном дворе Сакче в районе Нижнего Дуная. Возможное объяснение выпуска этих предположительно подражательных эмиссий с наименованиями Токты и Крыма следует искать в стремлении к получению дохода от их распространения. По моему мнению, в настоящее время вопрос о производственном центре остается открытым до тех пор, пока не будут опубликованы более полные данные о находках дирхемов Токты того же типа
(или их имитации?) (как представленные здесь № 2-13), и об аналогичных по стилю эмиссиях с именем Ногая (как представленные здесь № 14-15) из Балканского региона, Крыма и с территории между ними5. Аналогично и варваризованный экземпляр № 16, изготовленный, по всей видимости, не знающим арабской письменности имитатором, мог поступить как из Кафы (Iliescu О., 1964, р.393; 1977, р.160) или другого генуэзского центра в Крыму, так и из какой-нибудь неизвестной пока итальянской колонии (возможно, Вичины?) на Нижнем Дунае.
Интересно одно сопоставление между весом монет из представленного здесь клада и клада из Оцелени, особенно между точными соответствиями №2-13 (с.Оброчище) и соответствующими № 18-60 (Оцелени) (Iliescu О., 1964, р.369 sq.). Среди экземпляров №2-13 из с.Оброчище есть 4 монеты с весом выше 1,3 г (1,38; 1,36; 1,34; 1,3), причем ни один экземпляр не достигает границы 1,4 или более грамма. Четыре экземпляра не выходят за пределы 1,1г (№ 4, 10 (0,90 г), 12-13), а остальные находятся в рамках 1,2 грамма. Средний вес этих монет составляет около 1,2 грамма. Наоборот, в кладе аналогичного характера из Оцелени (там тип II, Токга) значительная часть монет превышает границу в 1,4 грамма (Iliescu О., 1964, № 18-21, 24, 26-32, 39, 44-45 (две весом 1,5 г), 47, 50-51, 53-54 (последняя — 1,52 г). Почти все остальные монеты находятся в рамках 1,4-1,2 г и только 3 монеты с весом соответственно 1,14, 1,12, 1,06 грамма (Iliescu О., 1964, № 37-38, 56). Подсчитанный мной средний вес дирхемов этого типа (№ 18-60) из клада из Оцелени составляет около 1,38 грамма. О.Илиеску вычислил общий средний вес всех дирхемов Токты (трех выделенных им типов, № 17-81) тоже равный 1,38 грамма (Iliescu О., 1964, р.392). Разницу примерно в 0,2 г между однотипными монетами можно объяснить обрезкой (очевидно, достаточно точной) экземпляров из клада у с.Оброчище. Это наиболее четко заметно у подражательной монеты № 16, которая весит всего 0,98 г и имеет хорошо заметные следы обрезки. В кладе из Оцелени ее аналогии (№ 82-92) весят гораздо больше (даже больше оригинальных выпусков Токты). Они имеют средний вес 1,47 г, причем некоторые экземпляры достигают веса 1,65 и даже 1,7 грамма (Iliescu О., 1964, № 84-85, 91). В вычисленный О.Илиеску средний вес дирхемов Токты из клада из Оцелени (1,38 г) не укладывается и достоверно крымский экземпляр этого же хана из находки у с.Оброчище (№ 1), вес которого составляет 1,35 грамма. Очевидно, мо
5 В этом отношении публикация более подробной информации о составе огромного клада из Узунбаир, у с.Михаил Когылничеану, Тулчанского р-на, бесспорно, прольет достаточно света на данный вопрос. Но не будем забывать, что в этом кладе собраны монеты различных мест чеканки (об этом кладе см.: Iliescu О., Simion G., 1964, р.221). В связи с этим, более подробное картографирование единичных находок с такими дирхемами имеет намного более важное значение.
410
неты рассматриваемого здесь клада подверглись некоторой достаточно тщательно выполненной процедуре аккуратной обрезки, которая привела к снижению их веса, однако отделение металла настолько искусное, что почти не заметно.
В кладе имеется один важный ориентир относительно времени чеканки дирхемов. Это монета № 1, однозначно отчеканенная на Крымском монетном дворе. Она отчеканена в 695 г.Х. (1295/96 г) и является основным репером, который можно было бы использовать для определения остальных проблематичных монет клада. На других экземплярах Крымского монетного двора с именем Токты указаны года: 69... (№2), 61... (№3)6, 06... (№4), ...5 (№ 5-7). На нескольких из них поле под тамгой плохо сохранилось, и год не различим, а на двух (№ 8-9) год чеканки не был указан изначально (вероятно, это относится и к № 10). Еще более интересны в отношении датировки две монеты Ногая, у которых на одной между вторым и третьим рядом на аверсе стоит цифра 5 (или 15)7, а на второй - 13. Мне трудно с уверенностью объяснить эти цифры. Это могли быть какие-то обозначения монгольского календаря или отсчеты эмиссии, соответствующие возвышению Ногая как самостоятельного правителя8. Можно предложить еще одну интерпретацию этих цифр: то, что принимается за единицу перед 3 и, возможно, перед 59, это неверно написанные девятки, в таком случае получаются соответственно года (6)93 и (6)95 по Хиджре, т.е. 1293/94 и 1295/96 годы. Таким образом, эти два экземпляра Ногая, в соответствии с указанными годами, являются самыми ранними его эмиссиями, т.к. в настоящее время самые ранние дирхемы Ногая, отчеканенные в Сакче, датируются 696 г.Х. (1296/97 г) (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296 sq.; 1995/96, р.193, note 3, III). Но такая возможность, по-моему, очень маловероятна. Причину я вижу в следующем.
За последние 40 лет стало известно значительное количество серебряных и бронзовых выпусков Ногая или отчеканенных под его сюзеренитетом, продукция, очевидно, нескольких монетных дворов, главный из которых был Сакче (Исакча) (Iliescu О., 1977а, р.162, Р1.П, 2; 1977b. р.159,№ 187-188. р.187-
188; Iliescu О., Simion G., 1964, р.220, Fig.3, р.225-226; Oberlander-Tamoveanu Е., 1985, р.587-588; 1987, 3, р. P1.I, 1-5, PL.II, 6-8; 1993, р.292 sq., 298, №4-11; 1995/96, р.193, 196-198; Oberlander-Tamoveanu Е., Manucu-Adame§teanu G., 1984; Oberlander-Tamoveanu Е., Oberlander-Tamoveanu I., 1981, 1, р.103 sq., № 1-75; 1989, р. 121 sq., № 1-24; Lazarov L., 1997, 4, p.3, Fig.4; Лазаров Л., 2004, c.370-371, № 2; 1999 (2004)6, с.131-143; Лебедев В.П.. 2000, c.6, № C8). Тамги, находящиеся в верхней части поля монет, можно разделить на три группы. Первая включает два типа дирхемов (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, classe A, types A1N-B1N, Р1.ХХ, 1-2), одну уникальную серебряную монету мелкого номинала с именем Ногая без титула (Лазаров Л., 1999 (2004)6, с.131 и далее)10, анонимные пулы (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.298, classe A, type III N, Pl. XXI, 8-10) и относящиеся к т.н. “деспотату Исакча” (Oberlander-Tamoveanu Е., Oberlander-Tamoveanu I., 1981, р.103 sq., № 1-75; 1989, р.121 sq., № 1-24). На всех этих монетах есть тамга Ногая. Вторая группа, включающая помимо рассматриваемых здесь двух дирхемов еще несколько подобного типа, относящихся к продукции монетного двора в Сакче (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, clase В, type B2N — D2N, Pl. XX, 3-ба), имеет тамгу Бату, а третья, состоящая из анонимных пулов, сочетает в себе тамги Бату и Ногая (Oberlander-Tamoveanu Е„ 1993, р.298, classe С, type III N). Различные тамги, присутствующие в верхней части монет Ногая, на мой взгляд, ясно показывают этапы становления его самостоятельности, которая в итоге дошла до открытого столкновения с ханом в Сарае. Из источников хорошо известно, что Ногай считался самым влиятельным лицом в Золотой Орде в течение последних двух десятилетий XIII в., хотя его качества как руководителя проявились еще в 60 и 70 гг этого столетия. В 1262 г он был начальником джучидских войск на Кавказе в войне между Берке и Хулагу (Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950, с.84; Егоров В.Л., 1985, с.196-197; Мыськов Е.П., 2003, с.112). Немного позже, но еще во время правления Берке, в 1264-1265 гг, состоялся совместный татаро-болгарский военный поход в Византию для освобождения
6 Очевидно, ' написано вместо “L
7 Если вертикальную черточку перед хастой в конце имени Ногая. которую я отличаю от °, принять за'.
К. Громов (2003) не дает никакого комментария аналогичной монете, которую опубликовал в Интернете (см. экз.4).
8 Вопрос до конца не ясен, поскольку достаточно часто встречающуюся датировку разных мусульманских монет от начала правления хана, мне кажется, трудно принять не только из-за отсутствия подобной практики в чеканке джучидских монет, но и из-за довольно большого срока (по крайней мере. 13 лет) до собственно юридически самостоятельного правления Ногая, которое, в таком случае, имело бы место еще в 80 гг XIII в. Хотя в то время он уже действительно практически властвовал в Золотой Орде.
9 См. прим.7.
10 Сюда я бы включил и уникальную аспру с именами Ногая и Чаки на греческом языке (Iliescu О., Simion G., 1964, р.220, Fig.3). вверху которой также присутствует тамга Ногая, но в последнее время она интерпретируется как чекан Чаки (Nicolae Е„ 2002, р. 139-143; Хромов К., 2003, р. 1, II, 1).
сельджукского правителя Изеддина, и этим походом, по мнению некоторых ученых, вероятно, руководил Ногай (Ников П., 1919/20, с.6-8)11. Очевидно, к середине 60 гг Ногай постепенно стал правителем правого крыла Золотой Орды, точнее, самого западного ее улуса, поскольку с самого начала, по свидетельству Пахимера, он, сообща с независимыми татарами, завладевал землями для себя и для них, а не для хана (Ников П., 1919/20, с.12; 1929, с.111 и далее). Он значительно расширил свои владения в западном направлении до Карпат и достиг Дуная, а возможно, уже к сер.80 — 90 гг установил свое правление и в Добрудже11 12. Во времена Менгу Тимура (1266-1280) Ногай установил добрые отношения с Византией, женился на внебрачной дочери Михаила VIII Ефросинье и напрямую вмешивался в дела Болгарии, Сербии и русских княжеств (Ников П., 1919/20, с.10 и далее; 1929, с.111 и далее; Егоров В.Л., 1985, с.34-35, 192-193; Мыськов Е.П.. 2003, с. 118 и далее). После смерти Менгу Тимура Ногай стал “акой” - старшим среди наследников Джучи (Мыськов Е.П., 2003, с. 117). К 80 гг XIII в. он уже фактически являлся независимым правителем в своем улусе. Именно промежутком между 1273-1286 (Oberlander-Tamoveanu Е., 1995/96, р.193, note 3; 2004а, р.288-289) или между 1271-1285 гг (по новейшим уточнениям Е.Оберлендера-Тырновеану (Oberlander-Tamoveanu Е„ 2004b, р.542)) датируются выпуски т.н. “деспотата Исакча”, вверху которых впервые появляется тамга Ногая (Oberlander-Tam-oveanuE., Oberlander-Tamoveanu I., 1981; 1989). Это были гибридные медные эмиссии, в верхней части которых, наряду с христианскими символами и надписями, стоял и его “герб”, очевидно, демонстрируя тем самым подчиненность этого христианского центра непосредственно Ногаю. Поблизости от Исакчи источники помещают и его главную ставку (Егоров В.Л., 1985, с.ЗЗ). Но хотя Ногай был полным хозяином в своем улусе, проводил самостоятельную внешнюю политику (порой вразрез с интересами правителей в Сарае) и признавался ханом окрестными вассалами Золотоордынского государства (или непосредственно его вассалами), а также самым влиятельным лицом во всем Джучидском
ханстве, ни во время Тула Менгу, ни при Тула Буге он не проявлял никаких открытых попыток подлинного сепаратизма в отношении правителей в Сарае. Даже успешный переворот против Тула Буги не послужил для него поводом к претензиям на золотоордынский престол (Егоров В.Л., 1985, с.200; Мыськов Е.П., 2003, с. 126-131). О том, что в 80 гг XIII в. Ногай не имел никаких сепаратистских устремлений, а был лоялен к институту ханской власти в Сарае (если и не к самому хану), свидетельствуют анонимные серебряные эмиссии, отчеканенные в Сак-че, в верхней части которых проставлена тамга Бату, без имени джучидских ханов (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, P1.XVIII, 1-3), а также анонимные серебряные дирхемы, отчеканенные в районе Днестр - Пыкуиул Луи Соаре (а возможно, и в другом месте) (Лазаров Л., 2004, с.369-370; 1999 (2004)а, с.З, 5-7; Лазаров Л., в печати; Oberlander-Tamoveanu Е., 2004b, р.525-55113). Бесспорно, в первые годы своего правления новый хан Токта находился под полным влиянием Ногая и выполнял его наставления, в том числе в 1293 г он казнил эмиров - приверженцев Тула Буги. В то же время во владениях Ногая монетный двор Сакче продолжал выпускать анонимные эмиссии (медные пулы) с тамгой Золотой Орды (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, type А 2 G, Pl.XVIII, 4)14, очевидно, как символ принадлежности и покорности трону в Сарае. Однако постепенно в отношениях Ногая и Токты возникает напряженность, дрязги, появляются взаимные претензии (Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950, с.86-87; Мыськов Е.П., 2003, с. 132). Ногай предпринимает, наряду с другими своими шагами, и один достаточно показательный. Появляются анонимные медные монеты, отчеканенные в его владениях (в по-прежнему спорном монетном центре), в верхней части которых стоит его тамга (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.298, classe A, type IIIN, Р1.ХХ1, 8-10; Lazarov L., 1997, р.З, Fig.4; Лазаров Л., 2004, с.370-371, обр.2). Эти монеты, по-моему, чеканились в 1-й пол. - сер. 90 гг XIII в. (около 1293-94 1295-96 гг).
Этим же узким хронологическим интервалом, между 1294-1296 гг, но, очевидно, как следующий его шаг, нужно датировать и эмиссию мелких серебря
11 Согласно В.Л.Егорову (1985, с.193), однако, в то время Ногай вместе с Берке был на Кавказе.
12 Вопреки скептичности В.Л.Егорова (1985, с.35) по поводу возможности того, что Ногай владел этой Частью Болгарии, собранные за последние годы нумизматические данные (значительная часть из которых еще не опубликована) показывают, что он не только взял под свой контроль Добруцжу, но в районе Днестр - Пыкуиул луи Соаре существовал джучидский монетный двор (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.295, Fig.2; 1995/96, р. 193, note 3; 2004b, р.535-551; Lazarov L„ 1997, р.З, Fig.4; Лазаров Л., 2004, с.370-371, № 2; 1999 (2004)а, с.6-7; 1999 (2004)Ь, с.141). Как видно из изложенного мною выше, я даже допускаю наличие еще одного монетного центра вблизи Южного добруджанского побережья. На этом вопросе остановимся в отдельном исследовании.
13 Последний автор считает, что эти дирхемы отчеканены во 2-й пол.90 гг ХШ в.
14 Возможно, есть и какие-то другие анонимные медные типы, носящие тамгу Бату. которые этот автор датирует кон.90 гг XIII нач-XIV в. (Oberlander-Tamoveanu Е„ 1993, р.296, types В 2 G - D 2 G, Pl, XIX), отчеканенные в 1-й пол.90 годов. , «
412
ных монет, известную по недавно открытому и остающемуся уникальным экземпляру (Лазаров Л., 1999 (2004)6, с. 131 и далее). В 696 г.Х. (1296-1297 гг) Ногай уже провозглашался “ханом” на дирхемах, отчеканенных в Сакче (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, classe A, type А-В, 1 N, Р1.ХХ, 1-2). Но это был хан собственного улуса, что подчеркивалось Ногайской тамгой вверху этих серебряных эмиссий. Это, разумеется, уже было открытым проявлением сепаратизма и могло послужить одной из причин, наряду с другими, отмеченными Рукн ад дин Бейбарсом, для открытой конфронтации, которую египетский историк датирует 697 г.Х. (1297-1298 гг) (История Золотой Орды, 2003, с.79-80). Как отмечалось выше, осенью этого года Ногай разгромил Токту при Ясе (Аксай) и завладел частью его земель (История Золотой Орды, 2003, с.80). Тогда он сделал свой заключительный ход — вверху новых эмиссий дирхемов с его именем, отчеканенных в 1297 и 1298 гг (в годы петуха и собаки), уже стоит тамга Бату (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.298, classe В, type А-В, 2 N, Р1.ХХ, 3-4), т.е. налицо уже открытая претензия на власть во всей Золотой Орде и самопровозглашение Ногая ее ханом. К годам открытого разрыва, между 1297-1299 гг, следует отнести и недатированные серии дирхемов с именем Ногая и тамгой Бату (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.298, classe В, types C-D 2 N, Р1.ХХ, 5-6). В то же самое время могли быть отчеканены в Сакче и анонимные пулы, сочетавшие тамги Бату и Ногая (Oberlander-Tamoveanu Е., 1993, р.296, type D 2 G, P1.XIX, 7-7а, р.298, classe С, type III N. Pl.XXI, ll)15. Наверно, эти последние эмиссии, выпущенные Ногаем, но комбинирующие две тамги, можно связывать не с сепаратизмом, а с единством Золо
той Орды, но уже под владычеством нового самопровозглашенного хана16. Вот почему я считаю, что на многолетнюю дискуссию о том, был ли действительно Ногай ханом (Мыськов Е.П., 2003. с.113 и далее), сами его монеты отвечают однозначно утвердительно. Действительно, он не только считался таковым среди окрестных правителей, но в конце своей жизни во 2-й пол. 90 гг ХШ в. он себя таковым и провозгласил, вначале в собственном улусе, а позже и во всей Золотой Орде. Другой вопрос, что этот его титул не был получен регламентированным в то время в Джучидском ханстве способом и не был признан большой частью джучид-ской аристократии, принявшей сторону легитимного сарайского правителя. Впрочем, это предопределило и победу Токты в решительном сражении в 1299 г при Куконлыке.
Ввиду всего вышеизложенного считаем, что две монеты Ногая из рассматриваемой здесь находки дают terminus post quem ее сокрытия - 697 г.Х. (1297-1298 гг). Е.Обрелендер-Тырновеану полагает, что принятые им за подражательные дирхемы, аналогичные здесь представленным № 2-13, подражают крымским выпускам 698 г.Х. (т.е. 1298-1299 гг). Если это предположение верно, то клад мог быть сокрыт через 1-2 года после смерти Ногая. Однако, как было отмечено выше, подражательный характер указанных монет Токты и их возможного прототипа все еще предстоит доказать.
В заключение, хотя представленный выше клад не может дать точного ответа на вопрос о месте чеканки монет №2-16, как и о характере №2-15, надеемся, что его публикация хотя бы в небольшой мере приблизит окончательное выяснение места их выпуска и их подлинный эмитент.
Литература и архивные материалы
Греков Б.Д., Якубовский А.Ю., 1950. Золотая Орда и ее падение. М.; Л.
Дочев К., 1992. Монета и парично обръщение в Търново XII-XIV в. Велико Търново.
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды. М.
История Золотой Орды, 2003. СПб.
Лазаров Л., 1999 (2004)а. Монета на Златната Орда от фонда на Дългополския и Провадийския музеи//
НПМ. 5.
Лазаров Л., 1999 (2004)6. Уникална монета с имею на Ногай// НПМ. 5.
Лазаров Л., 2004. Няколко монета на Златната Орда от фонда на Археологически музей Варна//
Нумизматични и сфрагистични приноси към историята на Западното Черноморие. Международна конференция. Варна. 12-15 септември 2001 г. (AMV. II). Варна.
Лазаров Л., (в печати). Непубликувани джучидски монета от фонда на Варненския археологически музей// AMV. ;
15 Возможно, второй тип чеканился и в Солхате (Крым) (Лебедев В.П., 2000, с.9, М 9).
16 Однако они могли быть отчеканены и раньше, начиная с 1293-1296 гг, синхронно с анонимными пулами с тамгой Ногая и символизировать принадлежность Ногаева улуса (все еще) к Кыпчакскому ханству.
413
Лебедев B.IL, 2000. Каталог монет Крыма в составе Золотой Орды (сер.ХШ - нач.ХУ в.)// Вестник
Одесского музея нумизматики. № 2. Одесса.
Мыськов Е.П., 2003. Политическая история Золотой Орды (1236-1313 гг.). Волгоград.
Ников П., 1919/20. Татаробългарските отношения през средните векове с оглед към царуването на ?-Смилеца// ГСУ ИФФ. XVI.
Ников П., 1929. Българи и татари в средните векове// БИБ. Т. III.
Хромов К., 2003. Наследники Чингизхана и их монеты. Монетный двор Исакчи// http://www.hordecoins.
folgat.net/rgalGH_isaqchi.htm
Iliescu О., 1964. Monede din tezaurul descoperit la Oteleni (raionul Hu§i, reg. Ia$i)//ArM. 3-4.
Iliescu O., 1977a. La monnaie genoise dans les pays roumains aux XIIIe-XVe siecles// Colocviul romano-italian “Genovezii la Marea Neagra in secolele XIII-XIV. Bucarest. 27-28. 03. 1975. Bucarest.
Iliescu O., 1977b. Monede medievale §i modeme descoperite la Pacuiul lui Soare in ani 1956-1974// Pacuiul lui Soare. II. Bucure^ti.
Iliescu O., Simion G., 1964. Le grand tresor de monnaies et 1 ingots des XHIe et XlVe siecles, trouve en Dobroudja septentrionale. Note preliminaire// RESEE. 2.
Lazarov L., 1997. Sur un type de monnaies en cuivre avec la thamga de Nogaj// BHR. XXV.
Nicolae E., 2002. О moneda emisa de Qaka fiul lui Nogay// Simpozion de Numismatica, organizat in memoria martirilor cazuti la Valea Alba, la implinirea a 525 ani (1476-2001). Chisinau, 13-15 mai 2001. Bucure^ti.
Oberlander-Tarnoveanu E., 1985. Documente numismatice privind relatiile spatiului est-carpatic cu zona Gurilor Dunarii in secolele XIII-XIV// AIIA. XXII. 2.
Oberlander-Tarnoveanu E., 1987. Numismatical contributions to the history of South-Eastern Europe at end of the 13th century// RRH. XXVI.
Oberlander-Tarnoveanu E., 1993. Un atelier monetaire inconnu de la Horde d’or sur le Danube: Saqcy (XIII-XIV siecles)// Actes du Xie Congres International de Numismatique. Bruxelles. 8-13 septembre. 1991. Extrait du volume III. Louvain-la-Neuve.
Oberlander-Tarnoveanu E., 1995/96. Byzantino-tartarica - le monnayage la zone des Bouchesdu Danube a la fin du XHIe et au commencement du XIV siecle// Il Mar Nero. II. Roma; Paris.
Oberlander-Tarnoveanu E., 2004a. The coinage of the Genoese settlements of the Western Black Sea shore and on the Danube// Рейсе, seria noua. II (XV). Tucea.
Oberlander-Tarnoveanu E., 2004b. Un atelier monetaire inconnu de la Horde d’Or au sud de la Dobroudja a la fin du XHIe siecle et son importance historique// Prinos lui Petre Diaconu la 80 de ani. Braila.
Oberlander-Tarnoveanu E., Manucu-Adame$teanu Gh., 1984. Monede din secolele XII-XIV descoperite la Nufaru (jud. Tulcea)// Рейсе. 9. № 36-38.
Oberlander-Tarnoveanu E., Oberlander-Tarnoveanu I., 1981. Contributii la studiul emisiunilor monetare §i al formatiunilor politice din zona Gurilor Dunarii in secolele XIII-XIV// SCIVA. 32.
Oberlander-Tarnoveanu E., Oberlander-Tarnoveanu I., 1989. Noi descoperiri de monede emise in zona Gurilor Dunarii in secolele XIII-XIV// SCN. IX.
Summary
L.Lazarov (Teteven, Bulgaria)
HOARD OF JUCHI COINS FROM “RAVNA GORA” TERRITORY NEAR OBROCH1SCHE VILLAGE OF BALCH1K REGION
The paper deals with a hoard of 16 dirhems of the end of the 13th c. from “Ravna Gora” territory located between Obrochische village and Albena resort of Balchik region, Dobrich province. The hoard comprises the following coins: Tokta (1290-1313) - 13 items (No.2-13 probably imitations), Nogai (1290s) - 2 items (No.14-15), imitation of Tokta - 1 item (No. 16). It is difficult to say whether the hoard is complete and what is its destiny. The problems of the place of coining dirhems No.2-15 as well as the question under the rule of which khan the dirhems No.2-13 were struck are considered. According to the author, there is no certainty as to whether they are original Tokta dirhems minted in the Crimea (as, for example, V.P.Lebedev asserts) or imitations issued in Sakchi (according to E.Oberlander-Tamoveanu). If they are imitations, they were rather struck at some mint in Dobrudzha (probably the Southern?) than in Sakchi. The hiding of the hoard should be dated back to the late 1290s. Terminus post quem for the hoard is 695 A.H. (1295-1296) when the Crimean coin No. 1 was minted.
Статья поступила в редакцию в марте 2007 г
414
В.ГЕЛебедев, В.М.Павленко
МОНЕТНОЕ ОБРАЩЕНИЕ ЗОЛОТООРДЫНСКОГО ГОРОДА МАДЖАР
Крупнейшим центром Северокавказского региона Золотой Орды являлся г.Маджар. Из него расходился веер караванных дорог, связывавших его на юго-востоке с Дербентом, на юге - с Джулатом, на юго-западе - с Цхуми, на западе — с Матрехой, а через нее с Крымом, на северо-западе - с Азаком, на севере -с Бельджаменом и на северо-востоке - с Хаджи Тарханом. Маджар располагался на левом берегу р.Кума в месте впадения в нее левого притока Мокрая Буйвола. Река Кума сейчас протекает по руслу древнего ерика и разделяет городище Маджара на две части -левую нагорную и правую луговую. Ее левый приток Мокрая Буйвола превратился в мелкое болотистое озеро Буйвола (рис. I, а). Культурный слой городища уходит глубже, чем уровень современного дна р.Кумы и оз.Буйвола, так как медленное течение реки, насыщенной осадочной взвесью, способствовало постоянному подъему дна1.
Российские и западные путешественники стали активно посещать Маджар с самого нач.ХУШ в.: с 1717 по 1798 гг его посетили и опубликовали свои наблюдения 10 исследователей разных специальностей (Архипов А.П., 1856, № 12, с.96). Ими был обнаружен большой мертвый город с районом (5x5 верст) сплошной застройки каменными зданиями высотой в 4-9 саженей, мечетями и мавзолеями (Клапрот Ю., 1825, с.27-28). Остатки же жилищ
тянулись вдоль реки на 25 верст. Самые ранние из путешественников застали период, когда устье р.Мокрая Буйвола еще не превратилось в озеро, а город простирался до самого ее берега. На рисунке, сделанном полковником артиллерии Гмелиным в 1728 г, в трех ряд ах насчитывается 42 отдельных здания (Архипов А.П., 1856, №20, с. 160).
Русское население в этих местах появляется также с нач.ХУШ в., а в самом нач.Х1Х в. на месте Маджара был основан город Святой Крест для армянских и грузинских переселенцев из Дагестана. Руины Маджара стали быстро разбираться на строительный материал для нового населения. Если в 1773 г И.А.Гильденштедт на площади в 16000 кв. саженей насчитал 50 каменных зданий, то П.С.Паллас в 1780гвцделуже 32, а в 1786 г он же застал лишь 6 из них (Клапрот Ю_, 1825, с.33-34). К нач.ХХв. любые остатки Маджара можно было обнаружить только под землей.
Глазомерные географические и архитектурные наблюдения путешественников и ученых XVIII в. подробно суммировал А.П. Архипов, сам проведший детальные землемерные обследования и составивший подробное описание и план городища, который пока не найден (Архипов А.П., 1856, №№ 12-20, с.96-99,104-106,111-115,119-124,130-134,137-140,143-144,151-154,160-163). Скон.Х1Хипервое 10-
Маджар по рисункам путешественников XIX в. Maj ar by the pictures of the 19th c. travellers
1 По этой же причине Кума, текущая к Каспию, не достигает его берега, а ее устье превратилось в обширное илистое болото.
летие XX в. детальные исторические и археологические изыскания в Маджаре проводил краевед-историк, председатель Ставропольской ученой архивной комиссии ГН. Прозрителев. Им опубликовано несколько работ, в которых он активно развивал свою теорию хазарского происхождения Маджара (Прозрителев Г.Н., 1906, с. 1-16; 1910, с. 1-24). Он собрал самую полную коллекцию маджар-ских находок, располагавшуюся в Музее Северного Кавказа в Ставрополе, ныне фактически ликвидированную (Волкова Н.Г., 1972, с.47). В 1907 г. под руководством В.АГородцова на территории Мад-жарского городища полноценные археологические раскопки провела экспедиция Московского археологического общества (Городцов В.А., 1911, с. 162-208). Составленный им план Маджарского городища использован и в нашей статье (рис. 1, б).
В советское время г.Святой Крест был сначала переименован в Прикумск, а затем в Буденновск. В 1-й пол.ХХ в. в Маджаре проводили обследования несколько этнолого-археологических комиссий, а в послевоенный период в течение нескольких лет работала Прикаспийская экспедиция (Крупнов Е.И., 1957, с. 172). В нач. 1960 гг обширные стратиграфические исследования Маджарского городища провел Э.В.Ртвеладзе, в результате им была предложена схема деления городища на несколько социально-экономических районов (Ртвеладзе Э.В., 1972а, с. 153). Эта схема использована нами на плане городища по Городцову (рис. 1, б).
Более подробно об истории изучения Маджара, о проблемах в вопросах его основания и упадка, происхождения его названия можно прочесть в ряде больших обзорных работ (Минаева Т.М., 1953, с.147-157; Волкова Н.Г., 1972, с.41-66; Ртвеладзе Э.В., 1972а, с. 149-162). Мы же рассмотрим подробнее нумизматические материалы, найденные в Маджаре за всю историю его изучения.
Древние монеты, встречаемые на городище Маджара, стали публиковаться давно - с нач.XIX в. (Klaproth J., 1814, р.238). Однако к сер.ХХ в. общее число опубликованных разными авторами атрибутированных монет с этого городища едва перевалило за 100 экз. (Клапрот Ю., 1825, с. 119-123; Пахомов Е.А., 1959, с.40,№ 2001; 1966, с.81, №2122; Федоров-Давыдов. 1963, с.206-207). Древнейшие из них - римские монеты, встреченные в единичных -• экземплярах в составе большой коллекции одного из
жителей г.Святой Крест (Городцов В. А, 1911, с.169). Они были найдены в окрестностях города по берегам р.Кума. Найдено также несколько медных монет Боспорского царства (Прозрителев Г.Н., 1906, с. 11, 14), две из которых чеканены от имени Котиса II (124-132 гг) (Пахомов Е.А., 1966, с.23, № 2085).
После этих монет первых веков нашей эры следует 1000-летний безмонетный период. При этом исследователи специально подчеркивают полное отсутствие находок в Маджаре арабских дирхемов VII-X вв. (Городцов В. А, 1911, с. 169).
Неглубокий однородный культурный слой Маджарского городища оказался насыщен джучцд-скими монетами XIV в., находимыми как одиночно, так и в виде кладов. “Множество монет..., извлеченных из развалин, изумляют нас своей неистощимостью” - отмечали первопроходцы руин Маджара (Архипов А.П., 1856, № 13, с. 104). В литературе известны следующие кладовые находки: в 1880 гт напротив монастыря найдено 2 картуза татарских серебряных денег (Прозрителев Г.Н., 1910, с. 11-12); в 1903 г клад из 371 данга2 (Пахомов Е.А, 1957,№ 1810), состав его охарактеризован только по именам ханов: 25 монет Токты, 97 - Узбека и 249 -Джанибека; в 1907 г в мужском погребении был обнаружен клад из 48 серебряных монет (Городцов В.А., 1911,с.189);в 1910 г в округе Маджара найден клад из 499 дангов только Токты и Узбека (Пахомов Е. А, 1938, № 462); в 1950 гг- клад из 300 дангов, из которых определено 102 (Федоров-Давыдов ГА., 1963, № 112а); в 1994 г экспедиция МГУ обнаружила клад из 18 дангов 710-767 гг.х. (Пачкалов А.В.,2002, с. 195, №103).
Из перечисленных кладов только в двух монеты оказались атрибутированы - клады 1994 г и 1950 годов. Их состав отражен нами на гистограммах (рис.2, а, б). Как показывают гистограммы обоих кладов, составляющие их данги охватывают первые 2/3 XIV в., однако, 83-85% приходится на вторую его треть. Клады 1903 и 1910 гг еще более ранние -первый из них сокрыт в правление Узбека (не позже 1340 г), второй - при Джанибеке (не позже сер. 1350 гт), причем его монеты составляют 2/3 всего клада. Таким образом, 4 клада, состав которых хронологически известен, характеризуют наличие в Маджаре активного обращения серебряных джучидских монете течение—1310-1375 годов. Кладов с монетами поел, трети XIV в. и XV в. пока не найдено.
2 В XIII в. в Золотой Орде не было единого названия серебряных монет. На ранних выпусках Булгара и Сарая монеты именовались динар, затем дирхем, независимо от номинала; самые первые джучидские серебряные монеты в Крыму назывались ярмаками. Очень часто название монеты опускалось совсем. В710/ 1310г хан Токта ввел единое для всего государства название серебряных монет - данг (денг), а для медных - пул. В нумизматической литературе последнего времени во избежания путаницы и с целью унификации терминологии серебряные монеты без указания названия и чеканенные до 710 г.х. именуются дирхемами, а с 710 г.х. до конца существования Золотой Орды -датами. Этот же принцип принят авторами и в данной работе.
416
На этом же рисунке построена гистограмма (рис.2, в) для 57 дангов из случайных находок, упомянутых выше. Подавляющая их часть приходится на интервал 1310-1370 гг, с максимумом при 1335-1355 гг, а на последующие 40 лет приходится всего 3 данга.
Таким образом, 990 дангов из кладов и 57 из одиночных находок свидетельствуют о наличии в Маджаре развитого обращения серебряных джу-чцдских монет с конца первого 10-летия XIV в. по конец его шестидесятых годов. Находки кладов более позднего времени пока не зафиксированы, а в небольшой подборке дангов случайного сбора доля монет поел, трети XIV в. инач.ХУ в. составляетвсего 5,4%.
В упоминавшихся выше работах 1825-1911 гг отмечены находки в Маджаре нескольких сотен медных татарских денег, однако установить их современную атрибуцию удалось всего лишь для 33 джучидских пулов. Из находок 1 -й пол.ХХ в. к ним удалось добавить еще 15 (Федоров-Давыдов Г.А., 1963, с.206-207, №522).
Получившийся список из 48 пулов выглядит так: анонимные пупы-Сарай 721 г.х. (4); 726 г.х. (1); 731 г.х. (2); 737г.х. (6); Сарай ал-Джадид, “двуглавый орел” 740-х гг.х. (7); “цветочнаярозетка”752 г.х.(7); 753 г.х. (1); 760 г.х (2); 761 г.х. (1); год ? (9); Тебриз 757 г.х. (1); Хызрхан, Сарай ал-Джадид 762 г.х. (2); Джанибек II без указания монетного двора (1); анонимные, ал-Джадид 770 г.х. (2); мон. двор? 772 г.х. (2). Как видно из представленного списка, пулы более-менее равномерно охватывают вторую и третью чств.Х! V в., и в нем не оказалось монет поел. mctb.XIV и нач.ХУ века. Однако выборка из 48 пулов из многих сотен монет слишком мала для объективной характеристики денежного обращения большого ордынского города. Вскоре достоянием исследователей нашего времени стала подборка в несколько сотен монет, собранных на Маджарском городище.
В 1964-1965 гг АТТРуничем на городище было собрано более 500 серебряных и медных монет Большая их часть была найдена в луговой части городища, где, по исследованиям Э.В.Ртвеладзе, располагался торговоремесленный район Маджара (рис.1, б), хотя одиночные монеты попадались по всей территории городища. Все монеты были переданы для изучения в ГИМ. К тому времени работами А. АКроткова (1930) иС.АЯниной(1954; 1957; 1958; 1962; 1970)былиуже отработаны основные принципы анализа монетных комплексов с ордынских городищ. К сожалению, Э.В.Ртвеладзе, исследовавший этот комплекс, подошел к работе с позиций нумизматов XIX века Полный состав монетного комплекса не был приведен, и опубликованы были только редкие типы и варианты монет собственной маджарской чеканки (Ртвеладзе Э.В.. 1971, с.77-85; 1972в, с.42-55; 1972а, с. 159-161). По разрозненным сведениям этих трех работ, состав
собранного АП.Руничем монетного комплекса Маджара выглядит следующим. Из серебряных монет отмечено наличие двух дангов Токгы чекана Маджара 710 г.х. при отсутствии хорошо известных монет чекана Маджара ал-Джадид 774 г.х. и данга Джанибе-ка I чекана Хорезма 749 г.х. Среди медных монет первое место по численности занимают новосарайские пулы с цветочной розеткой 752-753 ггх. На втором месте (в количестве более 50 экз.) те же пулы, над-чеканенные специфической тамга-образной надчеканкой (далее н/ч). Пулы с этой же н/ч в большом количестве встретил в Маджаре и Ю. Клапрот: “10. Мнойя медныя монеты, на которых только одна буква Кефь, означающая имя Кильди-Бега, (или его тамгу, можетъ быть); оборота прочесть невозможно” (Клапрот Ю., 1825, с.122. № 10). Интересно, что при неверной посылке, датировка этих монет, в принципе, оказалась верной. Третье место (30 экз.) за именными пулами Джанибека II без указания места и года выпуска. Далее идут именные пулы Токтамыша (30 экз., из которых 20 - собственного чекана, хотя монетный двор и не указан) и 15 подражаний им. Именных пулов Абдаллаха (764-770 гг.х.) 22 экз., из которых 16 - чекана Маджара, за ними следуют 14 анонимных гулов с тамгой чекана ал-Джадид (ошибочно прочтенного как Сарай ал-Джадид). Остальные типы пулов в комплексе встречены по 1 -6 экз.: анонимный гул Мохши 741 г.х. (1), именные пулыХызра 762 гх. (6), Кильдибека 763 г.х. (5), Черкесбека 776 г.х. (1). Отмечены и 4 медные монеты Мухаммада Булака, но так как таких гулов не существует, их, наверное, следует причислить к дангам. Перечисленные монеты хронологически охватывают всю 2-ю пол-XIV века. Так как они и количественно составляют примерно половину всего комплекса, то можно полагать, что другая половина включает в себя монеты 1-й пол.ХТУ в., по которым лишь отмечено, что обращавшиеся в Маджаре монеты Узбека и Джанибека были столичного чекана.
Таким образом, кратко охарактеризованный полутысячный монетный комплекс сбора 1964-1965 гт подтвердил сделанные ранее выводы, что начало денежного обращения в Маджаре приходится на первое 10-летие XIV в., существенный подъем его активности наблюдается в правления Узбека и Джанибека, а далее следует постепенный его спад.
Кроме того, этот комплекс позволил установить, что в последнюю треть XIV в. денежное обращение в Маджаре не прерывалось и не замерло. В 70 гг оно обеспечивалось дангами Мухаммада Булака как собственного выпуска, так и чекана Орды и пулами с указанием места выпуска ал-Джадид. В последнее 20-летие сфера местного денежного обращения в Маджаре подпитывалась только именными пулами Токтамыша нескольких типов собственного чекана. Обнаруженное заметное количество подражаний этим монетам Э.В.Ртвеладзе относит к 1 -й
417
четв.ХУ в., не приводя, однако, объективных аргументов для такой их датировки.
В последующем, вплоть до кон.ХХ в., в литературе не появлялось новых известий о монетах, происходящих с Маджарского городища. Лишь совсем недавно опубликована небольшая заметка армавирских историков о новых монетных находках в Маджаре, которая, к сожалению, не добавила новых мазков в нарисованную выше картину (На-рожный Е.И. и др., 2005, № 10). Подробная сводка упоминаний в литературе XIX-XX вв. монет, находимых в Маджаре и относимых к его чекану, имеется в обзоре А.В.Пачкалова (2003, с.84 и сл.).
В то же время недавно обнаружены неизвестные прежде типы монет чекана Маджара, происходящие с Поволжья. В 2002 г опубликован новый тип маджарского дирхема Токты, найденный на Хмелевском селище под Саратовом (Гумаюнов С.В., 2002, с.71, № 13). Вскоре на разных селищах того же саратовского региона удалось зафиксировать еще 7 таких дирхемов, а также 2 маджарских дирхема Токты нового типа разных вариантов (Гумаюнов С.В., Лебедев В.П., 2007). В1997 г археологами, работавшими на Бодянском городище (близ г. Дубовка на берегу Волжского водохранилища), был найден клад из 440 серебряных монет, среди которых оказалось 3 данга Токтамыша чекана Маджара 792 г.х. (Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.95, № 1396; атрибутировавший клад Е.Ю.Гончаров дату выпуска прочел ошибочно как 794 г.х.). В 1986 г в Татарстане у станции Каратун был найден самый большой клад, содержавший более 24000 монет Золотой Орды (Мухаметшин Д.Г, 2002, с.84). Клад подробно исследован и подготовлен к печати Г. А Федоровым-Давыдовым и Д.Г.Мухаметшиным. В личном сообщении от 10.06.06 Д.Г.Мухаметшин отметил, что в нем имеется 5 экз. маджарских дангов Токтамыша указанного выше типа, а также 11 экз. дангов этого же хана чекана Маджара 797 г.х. Оба этих новых типа маджарских дангов Токтамыша имеются и в монетном комплексе, являющимся предметом данной
работы, и кратко изданы авторами (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.34, №№ с26, с27).
Исследовательской базой для данной работы стал монетный комплекс, собиравшийся краеведом г.Буденновска Владимиром Михайловичем Павленко в разных местах города и его ближайшей округи с 1967 по 2003 г (без использования металлодетектора), который включает 450 серебряных и 3900 медных монет. Ареал находок монет на территории городища показан на рис. 1, б. В черте города монеты отыскивались, как правило, после дождя в размывах почвы. Большая часть монет найдена в луговой части городища, где с XIX в. по настоящее время располагаются поля, сады, виноградники и огороды. Поиск монет производился после проведения сельскохозяйственных работ по обработке почвы (вспашка, боронование, культивация) и последующей уборки урожая. Следует отметить, что наибольшее количество монет было найдено в оросительных канавах (ериках) и рядом с ними после обводнения территории с последующим осушением.
Кроме того, в 2004-2005 гг у коллекционеров Буденновска удалось ознакомиться еще с 35 дангами и 450 пулами, собранными на городище, а от нумизматов ряда городов получить компьютерные изображения или фотографии 10 индийских золотых динаров, уверенно происходящих из Маджара. Места находки двух небольших кладов в 3 и 5 динаров отмечены на плане городища как N-2 и N-3.
Таким образом, исследуемый в данной работе монетный комплекс, собранный на городище золотоордынского города Маджар, включает в себя 485 серебряных, 4350 медных и 10 золотых монет.
Серебряные монеты Маджарского комплекса
Из 485 серебряных монет3 - 475 джучидских дангов XIV в., 3 монеты других стран, 6 неопределимых обломков и 1 плющенная нечеканенная монетная заготовка.
3 Описание монет дано отдельно для каждого монетного двора, поэтому нумерация монет двойная: первая цифра указывает порядковый номер монетного типа во всем комплексе, вторая цифра после черты - его порядковый номер для данного монетного двора. Варианты одного монетного типа отмечаются строчной буквой русского алфавита после номера типа. Штемпельные разновидности варианта, как правило, не рассматриваются.
Описываемые типы и варианты монет иллюстрируются рисованными реконструкциями (рис.3-11), а в случае неизданных или редких монет также фотографиями (рис. 12). Ссылки по атрибуции монет приводятся, как правило, две - на один из первоисточников и на современную работу с максимально полным изображением. Часто используемые цитируемые источники даны в сокращенном виде:
Fr.p.Xs - Fraehn Ch.M. 1826, р. №; Фр № - Френ Х.М. 1832, №; Вин*Л № - Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004; Xs; Гр № - Григорьев В.В., 1850а, Xs; К*Л I-Xs - Клоков В .Б., Лебедев В.П., 2000, Xs; К*Л П-Х» - Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002, Xs; К*Л III - Xs/Xs - Клоков В.Б., Лебедев В.П., 20046, pnc.Xs/Xs; Ле-Xs - Лебедев В.П., 2000, Xs; M-Xs - Марков А.К., 1896, Xs; Сав.Х® - Савельев П.С., 1858, Xs; Ф-Д I-Xs - Федоров-Давыдов Г.А., 1960, Xs; Ф-Д III-Xs - Федоров-Давыдов Г.А., 1965, Xs; Ф-Д V - Федоров-Давыдов Г.А., 1980, Xs; Ф-Д VI-Xs - Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с., Xs; Фом.-Xs - Фомичев Н.М., 1981, Xs; Я I-Xs - Янина С. А., 1954, Xs; Я II-Xs - Янина С. А., 1957, Xs; Я III-Xs -Янина С.А., 1958, Xs; Я V-Xs - Янина С.А., 1970, Xs.
418
Маджар
Серебряные монеты чекана Маджара очень редки и встречаются в одном или нескольких экземплярах, преимущественно в кладах, сокрытых далеко от Маджара. Обычно это крупные клады: 1 данг в приахтубинском кладе 1848 г из 768 монет । Григорьев В.В., 1850а, № 147); 8 экз. двух типов в Екатеринославском кладе Поднепровья из 14 350 монет (Савельев П.С., 1858, №№ 75-78, 83); 3 экз. одного типа в кладе 1878 г с Селитренного городища из 1210 дангов (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, № 137); 3 экз. одного типа в Дубовском кладе 1997 г из 440 дангов (Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.95, № 1396). Лишь в астраханском кладе 1868 г из 747 монет обнаружено сразу 15 дангов Маджара одного типа (Федоров-Давыдов Г. А, 1960, № 136) и в Тетюшском кладе 1856 г в Татарстане, содержавшем более 10000 монет, 50 дангов Маджара двух типов (Савельев П.С., 1858, №№ 392-401, 413). Случайные находки серебряных мад-жарских монет на самом городище еще более редки. Археологи XIX - нач.ХХ в., работавшие на нем, вообще не упоминают о находках каких-либо монет чекана Маджара (Клапрот Ю_, 1825, с. 119-123; Прозрителев Г.Н., 1906, с. 11-12; Городцов В.А, 1911, с.162-208). В результате археологических исследований на Маджарском городище в 1952-1957 гг среди найденных монет оказалось 3 данга Маджара 710 г.х. (Федоров-Давыдов Г.А., 1963, № 522) и еще 2 экз. этого же типа среди частных сборов 1960 гт (Ртвеладзе Э.В., 1971, с.79).
К сожалению, немного серебряных монет Маджара и в данном комплексе - 15 экземпляров шести типов, в том числе 2 неизвестных ранее данга Токтамыша. Однако среди находок на ряде селищ Саратовской обл. в последнее время было выявлено несколько экземпляров маджарских серебряных монетхана Токты трех типов, в том числе 2 типа ранее не были изданы (Гумаюнов С.В., 2002, с.65, № 13; Гумаюнов С.В., Лебедев В.П., 2007). Один из этих типов отсутствует в изучаемом комплексе, однако, для полноты характеристики маджарского чекана этот тип также будет приведен, но не будет учитываться при статистическом анализе монет комплекса. С этой же целью к двум вариантам данга Джанибека II, присутствующим в составе комплекса, будут дополнительно добавлены изображения еще двух из частных собраний. На дангах этого хана не указан монетный двор, но полное совпадение оригинального типа их лицевой стороны (далее - л.с.) с л.с. пулов, в массовом количестве находимых только на городище Маджара, позволило нумизматам уверенно связать место выпуска и дангов, и пулов Джанибека II с монетным двором Маджара (Федоров-Давыдов Г.А, 1963, с. 180, ссылка 20; Ртвеладзе Э.В., 1971, с.83).
(1). Токту бек, Маджар, б/г (в комплексе отсутствует) (Гумаюнов С.В., Лебедев В.П., 2007, №1,2).
(Вариант 1а). В (вес) =1,45 г, Д (диаметр) =19,5 х 19,6 мм (рис.З, 7а; 12,7 а).
Л.с. В точечный круг вписана 4-лепестковая фигурная рамка, поставленная на угол. В поле на 4 строках:y>-Lo / JiLJI/ /<_>jZo
О. с. В точечном ободке арабская сентенция и имя города в 4 строки: / (JjJJIjpJ / jJIjjJI
- Честь всегда продолжающаяся и слава постоянная. Маджар (перевод Х.М.Френа).
(Вариант 16). Токту бек, б/г, В=1,56 г, Д=19,4 х 19,5 мм (рис.З, 76; 12, 76).
Л.с. В 5-лепестковой фигурной рамке, заключенной в точечный ободок, та же легенда, как у№1.
О.с. В точечном ободке без четкого деления по строкам та же легенда, как у № 1, но с добавлением слова на нижней строке. Буква фа слова тариф
помещена после слова ал-Каим, вверху - виньетка.
2а, б. Токту бек, Маджар, б/г, 2 экз. (Гумаюнов С.В., 2002, с.65, № 13; Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.31) (рис.З, 2a, б; 12,2а, б).
Л.с. В точечном ободке легенда в 4 строки.^. Первая строка или не видна совсем, или совершенно искажена и не читается. На второй строке безошибочно исполненное имя Токту и сильно искаженный титул бек. На третьей строке вновь безошибочно исполненный эпитет ал- ‘а&ил и искаженный предлог фи. 4-я строка на 7 из 9 известных сейчас экземплярах искажена и не читается, и лишь на двух монетах достаточно уверенно читается Маджар. Таким образом, вся легенда л.с. второго типа дирхемов Маджара, очевидно, копирует с ошибками легенду л.с. первого типа с добавлением предлогю/ш:
О.с. В центре 6-лучевой звезды, вписанной в точечный круг, вновь место выпуска: y>Lo Топоним на всех известных экземплярах по-разному искажен, но, тем не менее, читается уверенно. В лучах звезды по 3 точки, во внешних сегментах — 5-или 6-лучевые звездочки.
3. Токта, Маджар, 710 г.х., 1 экз. (Фр. 26; Беляев В. А, 2004, с. 75, № 5) (рис.З, 3; 12,3).
Л.с. В точечном ободке на 1 и 3 строках по-арабски титул хана, на 2 строке его имя письмом пагсба'. JiL*JI/(toktuun)/о Li л L Вверху-виньетка, на букве айн слова ал- ‘адил — звездочка.
О.с. В линейном треугольнике, вписанном в точечный круг, — место выпуска, в сегментах картуша - дата и “узел счастья”: V • iL— Слово год и дата 710 с обеих сторон обрамлены разнолучевыми звездочками, над словом Маджар — украшение в виде цифры Л .
419
Первые 2 типа серебряных монет Токты чекана Маджара не датированы. Время их выпуска было предположительно определено (Гумаюнов С.В., Лебедев В.П., 2007), опираясь на метрологическую закономерность монет Токты чекана Сарая и Укека, выявленную ранее (Евстратов И.В., Гумаюнов С.В., 2005, с. 104-105). Согласно этой точке зрения, оба типа являются двойными дирхемами, чекан которых был начат в первые годы XIV в. с типа 1 и завершен типом 2 к концу первого 10-летия, замененным пореформенным дангом 710 г.х.
На этом собственный чекан Маджара надолго прервался, так как мощность монетного двора Сарая вполне могла обеспечить денежное обращение своего вилайета - Нижнего Поволжья, Северного Кавказа и Нижнего Приазовья. В более отдаленных регионах - в Среднем Поволжье, мордовских землях, в Крыму и Хорезме монетные дворы продолжали работать.
4а-г. Джанибек II, место выпуска не проставлено, 5 экз.
(Вар.4а). Легенда л.с. не искажена, даты нет. В комплексе отсутствует (рис.З, 7а).
Л.с. Вокруг центральной виньетки (“узел счастья" с 8 ячейками) в 4 прямоугольниках:
J jljJI/jLlaJJI Во внешних сегментах картуша - виньетки.
О.с. В квадрате, вписанном в круг, - символ веры. Изображения во внешних сегментах не сохранились.
Вар.4б. То же, но легенда л.с. искажена сильнее, 1 экз. (Сав.394) (рис.З, 76; 12,76).
Вар.4в. Легенда л.с. искажена до полной нечитаемое™, в центре вместо “узла счастья” помещен несимметричный знак, дата не проставлена, 3 экз. (Сав.401с) (рис.З, 7в; 12,7в).
(Вар.4г). Легенда л.с. не читаема, но данг с годом 728 (768 г.х.). В комплексе отсутствует (рис.З, 7г).
Вариант не ясен, 1 экз. очень слабой сохранности.
В литературе отмечены такие даты выпуска дангов Джанибека П: УЯУ г.х. (Гр. 147; Сав.393, М.739), Я'УУ - по Сав.394, это - 767 г.х., Л ТУ - по Сав. с.203, это - 767 г.х., хотя при переводе зеркальной записи этой даты в прямую получаем УЯ'Л, то есть 768 г.х. Известны и недатированные данги этого типа (М.40) и 2 публикуемых варианта 4а, в. Таким образом, данги Джанибека II чеканились, по крайней мере, 2 года: в 767-768 гтх.
5. Мухаммад, Маджар ал-Джадид 774 г.х., 1 экз. (Фр.174, Сав.83, 413; Трутовский В., 1886, № 928) (рис.3,5; 12. 5).
В Астраханском кладе 1868 г В.Г.Тизенгаузен выявил 15 дангов Маджара ал-Джадид 771 г.х. и ни одного более часто встречаемого данга 774 г.х. (Ф-Д 1-136). Так как за последующие почти полтора века
данг Маджара ал-Джадид 771 г.х. больше ни разу не был обнаружен, чтение даты вызывает сомнения!
6а, б. Токтамыш, Маджар, 792 г.х., 5 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.34, № с25) (рис.З, ба, б; 12, бб).
Вариант 6а.
Л.с. В многолепестковом ободке в 4 строки: л&Хл jJL> / jLLL—JI
О.с. В квадрате, вписанном в точечный и линейный круги, в 3 строки: УЯТ ^(!)у>^о/^_>^
Вариант 66. Л.с. Та же легенда, каку варианта 6а, но слоги слов легенды хаотически размещены по строкам: jl> jj/jUaLJI
О.с.= о.с. варианта 6а.
Этот же тип варианта 66 маджарского данга Токтамыша в 3 экз. встречен в кладе 1997 г с Бодянского городища (Ф-Д VI-1396), но слитно вырезанные на штемпеле цифра единиц даты и предлог фиЧбыли приняты Е.Ю.Гончаровым, атрибутировавшим монеты клада, за цифру 4, и данг был датирован им 794 г.х.
7. Токтамыш, Маджар, 797 г.х., 1 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.34, № с26) (рис.З, 7; 12, 7).
Л.с. В квадрате из точек куфическим шрифтом в три строки: / JiLJI/jLkLJ
О.с. В том же обрамлении куфическим шрифтом выпускные данные: УЯУ /
Таким образом, на данный момент известно 7 типов серебряных монет Маджара, чеканенных с первых лет XIV в. по 797/1395 г., последний год существования этого золотоордынского города. В данном комплексе оказалось 15 экз. шеста типов серебряных монет чекана города Маджар.
Сарай, Сарай ал-Махруса
8/1. Токгогу (уйгур.), Сарай ал-Махруса 710 г.х., 9 экз. (Фр.28; К*Л II-1) (рис.4,8/1).
9/2. Узбек, Сарай717 г.х., 1 экз. (Фр.31;Я V-4).
10/3.Тоже,но718г.х., 1 экз. (Fr.p.206N6; М.51) (рис.4,10,3).
(9-10/2-3). Тоже, но дата не ввдна (713-721 гг.х.), 14 экз.
11/4. То же, но Сарай ал-Махруса 722 г.х., 3 экз. (Фр.38; К*Л П-4) (рис.4,11 4).
12/5. То же, но Сарай 727/828 г.х., 3 экз. (Фр.42; К*Л П-5) (рис.4,12,5).
13/6. То же, но 734 г.х., 1 экз. и на 7 экз. дата не видна. (Фр.51; К*Л П-6) (рис.4,13/6).
14/7. Тоже, но 739 г.х., 6 экз. (Гр. 17; Я1-33) (рис.4, 14/7).
15/8. Тоже, но 740 г.х., 1 экз. (Фр.63; К*Л П-8) (рис.4,15/8).
(14-15/7-8). То же, но дата не видна, 7 экз.
16/9. Джанибек, Сарай ал-Махруса 749 г.х., 1 экз. (Фр.85; Я1-59) (рис.4,16.9).
420
17/10. Токтамыш, Город Сарай 782 г.х., 12 экз. (Фр. 189; К* Л П-60а) (рис.4,17/10)
18/11. То же, но 786 г.х., 1 экз. (в публикациях не найден) (рис.4,18 11).
19/12. То же, но Сарай ал-Махруса 786 г.х. и имя хана с лакабом Насир ад-Дин, 1 экз. (Фр.202; К* Л П-76) (рис.4,19'12).
20/13. То же, но легенда о.с. размещена по кругу, 1 экз. (Сав.98) (рис.4,20 13).
21/14. Как 19/12, но имя хана без лакабаи дата не видна, 1 экз. (рис.4,21 14).
22/15а, б. Тоже, но чеканено в Сарае года 79(0), 3 экз. (Fr. р.319 № 52, но со словом Город) (рис. 4,22; 15а, б).
23/16. То же, но в городе Сарае, 793 г.х., 1 экз. (М. 1131) (рис.4,23 16).
24/17 а, б. То же, но без года выпуска, 3 экз. (Сав. 120d) (рис.4,2417а. б).
25/18. То же, но дата не видна, 1 экз. (рис.4,25-78).
26/19. То же, тип не определим, дата не видна, 8 экз.
Всего в комплексе 86 дангов монетного двора Сарай 25 типов.
Сарай ал-Джадид
27/1. Джанибек, 741 г.х., 2 экз. (Гр.22; Я 1-45) (рис.4,27 7).
28/2. Джалал ад-Дин Махмуд Д жанибек, 742 г.х., 1 экз. иу 1 экз. дата не видна. (Я 1-46; К*Л П-9) (рис.4, 28 2).
29/3. То же, 743 г.х. Имя хана уйгурским письмом, 3 экз. (Фр.73; К*Л II- 10) (рис.4,29/3).
30/4. То же, но 744 г.х., 1 экз. (Фр.74; К*Л П-11) (рис.4, 30'4).
31/5. То же, но 745 гх. Имя хана по-арабски, дата из 2 частей - слева 45, справа 70, т.е. 700, 3 экз. и у 3 экз. левая часть даты не видна (Фр. 103; К*Л П-13) (рис.4,31 5).
32/6. То же, но 746 г.х. Имя хана без лакаба, дата разбросана по краям, 5 экз. (Фр.78; К*Л П-15) (рис.4, 32 6).
33/7а, б. То же, но 747 г.х., 5 экз. Вариант 7а (Фр.79; К* Л П-17), варианг7б (Фр.80; К*Л П-18) (рис.5, 33 -7a; б).
34/8а, б. То же, но 748 г.х., 3 экз. Вариант 8а - 2 экз. (Фр.83,Я1-58), вариант86- 1 экз. (Гр.40)(рис.5, 34 86).
35/9. То же, но 749 г.х., 1 экз. (Фр.86; Я1-60) (рис.5,35;9).
(32-35/6-9). То же, но год не виден, 3 экз.
36/10. То же, но 751 г.х., 1 экз. (Сав.380;К*ЛП-25) (рис.5, 36 '10).
37/11. Тоже, но 157 (=751) г.х., 2 экз. Тип 741 г.х. (Fr. р.240 N 41) (рис.5,3 7,11).
(27,36,37/1,10,11). То же, но год не ввден, 1 экз.
38/12. Джалал ад-Дин Махмуд, 752 г.х., 2 экз. (Ф-Д V-157; К* Л П-27) (рис.5,38 12). Один экз. над-чеканен рязанской тамгой I типа по: Шорин И.А., 1971, с. 18 (рис.5,38 72*).
39/13. То же, но 752/752 г.х., 2 экз. (Я П-66а, К*Л 11-29) (рис.5,39 73).
40/14. То же, 752 г.х. Имя хана без лакаба, 2 экз. (Ф-Д V-156, К*Л П-26) (рис.5,40/14).
41/15. Тоже, но(753)г.х., 1 экз. (Я 1-71)(рис.5, 41/15).
42/16. Джалал ад-Дин Махмуд, без даты выпуска, 1 экз. (Ф-Д V-184) (рис. 5,42 16).
43/17. Мухаммад Бердибек, 759 г.х., 3 экз. (Фр. ПО, К*Л П-36) (рис.5,43.17).
44/18. Тоже,но760г.х., 1 экз. (ЯП-78а)(рис.5, 44'18).
45/19. Мухаммад Науруз, 761 г.х., 1 экз. (Фр. 124) (рис.5, 45 19).
46/20. Хызр, 761 г.х., 1 экз. (Я 1-85) (рис.5,46 20).
47/21. То же, но 762 г.х., 1 экз. (Фр.128, Я1-89) (рис.5,47/21).
48/22. Токтамыш, 782 г.х., 1 экз. (Сав. 118-120) (рис.5, 48 22).
49/23. То же. но с благопожеланием на л.с., 3 экз. (Сав. 122) (рис.5,49 23).
50/24. Джалал ад-Дин Махмуд, 782 г.х., 2 экз. (Сав. 125) (рис.5,50/24).
51/25. Насир ад-Дин, 782 г.х., 8 экз. (Сав. 123-124, К*Л П-63) (рис.5,5125).
52/26а, б. Имя хана по-уйгурски, без лакаба, 782 г.х., 7 экз. (Фр. 188, К*Л П-62). Вариант 26а -легенды без искажений; 266 - легенды обеих сторон искажены (рис.5, 52 26a, б).
53/27. Насир ад-Дин, 783 гх., 1 экз. (Сав. 127) (рис.6, 53.27).
54/28. Токтамыш, без лакаба, 578=785 г.х., 1 экз. (Сав. 149; К* Л П-70) (рис.6,54. 28).
55/29. Насир ад-Дин, 786 г.х., 2 экз. (Сав.133) (рис.6,55 29).
56/30. Имя хана по-уйгурски, без лакаба, 786 г.х., 8 экз. (Сав. 132; К*Л П-77) (рис.6,5630).
(51/25, 55/29 ?). Насир ад-Дин, (782,786 г.х.?), 1 экз.
57/31. Насир ад-Дин, 787 г.х., 1 экз. (Сав.134/136) (рис.6,57 31).
58/32. Токтамыш, 778 = 788 г.х., 2 экз. (Сав. 139) (рис.6,58/32).
59/33. То же, но год “78 “ - ? 1 экз. (рис.6, 59 33).
60/34. То же, но 790 г.х., легенды с искажениями, 1 экз. (Сав. 162) (рис.6,60 34).
61/35. Тот же год, но имя хана с эпитетом Справедливый, без искажений, 2 экз. (рис.6, 61 35).
62/36. Токтамыш, 79(1/2?) г.х., 1 экз.
63/37а, 6. Тоже, но 792 г.х. Легенды куфическим шрифтом. Вариант 37а - легенды не искажены, 5 экз.
421
(Сав. 140) (рис.6, 63 37а). Вариант376-легендал.с. искажена, 1 экз. (Сав. 142) (рис.6, 63/376).
64/38. Тот же год, но легенды обычным шрифтом, 2 экз. (рис.6, 64,38).
65/39а, б, в. То же, но 794 г.х., 3 экз. (Сав. 143-145) (рис.6,65 39а, б, в).
66/40. Тоже, но 89(5?) =795 г.х., 1 экз. (рис.6, 66/40).
67/41.То же, но год V, Я <(?),2экз.(Сав.158-160) (рис.6, 67,41).
68/42. То же, но год V/ ( ?), 1 экз. (рис.6, 68:42).
69/43. Тоже, но без даты выпуска, 1 экз. (рис.6, 69 43).
70/44. То же, тип и вариант не определимы, дата не видна, 8 экз.
Всего в комплексе 115 дангов чекана Сарая ал-Джадид 69 определимых типов.
Азак, Азак ал-Махруса
71/1. Кидьдибек, Азак763 г.х, 1 экз. (Сав.61 )(рис.6, 71 1).
72/2а-г. Токтамыш, Город Азак, 782 гх., 16 экз.
Вариант 2а - с предлогом “фи” на о.с., 2 экз.
(Сав.208) (рис.4, 72 2a).
Вариант 26 - предлог “фи” опущен, 5 экз.
(Сав.209) (рис.4,72 26).
Вариант 2в - перед датой поставлено слово год, 4 экз. (Сав.211) (рис.6, 72 2в).
Вариант 2г - дата записана наоборот 287=782 г.х., 2 экз. (Сав.210)(рис.6, 72,2г);
Вариант не определим, 3 экз.
73/3. То же, имя хана с эпитетом Справедливый, 1 экз. (Сав.213).
74/4. То же, имя хана с эпитетом Верховный, 2 экз. (Сав.216).
75/5. То же, имя хана с лакабом Насир ад-Дин, Город Азак782 г.х., 1 экз. (Сав.218)(рис.6, 75-5).
76/6а, б. Токтамыш, Азак ал-Махруса 783 г.х., 7 экз. (Сав.220).
Вариант 6а—все 3 цифры даты одна ниже другой (рис. 7, 76/ 6a).
Вариант 66 - в центре о. с. виньетка, дата ровнее (рис.7, 76'66).
77/7. Тоже, но Азак786 г.х., 1 экз. (Сав.223).
78/8а, б. То же, но 787 г.х., 6 экз.
Вариант 8а—(Сав.230), 1 экз. (рис.7, 78 8a).
Вариант 86 - к дате добавлено слово год, 5 экз.
(Сав.232).
79/9. То же, но год 887 (787 ил 788 г.х.), 1 экз.
(Сав.233).
80/10. Тоже, но 79хг.х., 1 экз.
81/11а, б. То же, но Азак ал-Махруса 397=793 гх., 4 экз.
Вариант Па - имя города на 2 строке перед эпитетом, 1 экз. (Сав.242) (рис.7,81 На).
Вариант 116 - имя города на нижней строке после эпитета и с опушенной буквой к, 2 экз.(Сав.243) (рис.7, 87 116).
Вариант не ясен, 1 экз.
82/12а, б. То же, но 796 г.х., 2 экз. В публикациях не найдены (рис.7,82 12а).
Л.с. В линейном круге в 3 строки: Д>/
(jl* jLLJI
О.с. В линейном круге на 5 строках: V\9/
jIjI/a-j jyxJ/ /<_= Чеканено в ал-Махруса- Азаке году 796. В варианте 126 дата искажена: V 8
83/13. То же, но Город Азак 797 гх., 1 экз. В публикациях не найден (рис.7,83 13\ 12,83 13).
Л.с. Аналогична л.с. предыдущего данга.
О.с. В линейном круге в 3 строки: V"\V / jljl jJL /i_>j2?= Чекан города Азака 797.
(76,81,82/6,11,12)? Токтамыш, Азак ал-Махруса, год не виден, 4 экз.
(78-80,83/8-10,13)? То же, Город Азак, год не виден, 9 экз.
Всего в комплексе 57 дангов Азака 13 типов.
Полистан
84/1. Джалал ад-Дин Махмуд Джанибек, 752 г.х., 1 экз. (Я V-27; Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004а, с.97, № 5) (рис.7,84'1).
85/2. Джанибек, легенда о.с. куфическим шрифтом, 753 г.х., 1 экз. (Гр.63) (рис.7,85,2).
86/3. Тоже, но 756 г.х., 1 экз. (Гр.70, К*Л П-34) (рис. 7,86'3).
(85-86/2-3) То же, дата не видна, 3 экз.
87/4. Бердибек, 753 г.х. (о.с. чеканена старым штемпелем о.с. данга Джанибека), 1 экз. (Ф-Д\-240, К* Л П-35) (рис. 7,87/4).
88/5. Тоже, но 759 г.х., 1 экз. (Фр. 111. К* Л П-37) (рис.7,88.5).
89/6. Кульпа, 760 г.х., 1 экз. (Фр. 117, Я1-79) (рис.7, 89 6).
90/7. Науруз бек, 761 г.х., 1 экз. (Фр. 122, Я1-83) (рис.7, 90/7).
91/8. Хызр, 761 г.х., 1 экз. (Фр. 126, К*Л П-41) (рис.7,91 8).
92/9. То же, но 762 г.х., 1 экз. (Фр. 132, Я 1-87) (рис. 7,92/9).
93/10. Азиз Шейх, 766 г.х., 1 экз. (Гр. 127, Ф-Д V-304) (рис.7,9310).
94/11. Азиз, 767г.х., 1 экз. (Фр. 160) (рис.7,94'11).
Всего в комплексе 14 дангов Полистана 11 типов.
Крым
95/1. Токтамыш, 782 г.х., 1 экз. (Фр.191,К*Л 11-59) (рис.7,95 1).
96/2. То же, Город Крым, да сохранится он от бед, 687=786 г.х., 1 экз. (Сав.248 с правильным чтением легенды о.с. на с.308-310; К*Л П-73) (рис.7, 96 2).
422
97/3. То же, но с опущенным словом Город, без даты, с сокращенным благопожеланием городу Крым, 1 экз. (Сав.251 с атрибуцией на с. 308-310) (рис.7,97'3).
98/4. БекПулад, 8. Брактеат(без о.с.), 1 экз. По типу л. с. точно соответствует крымскому дангу Бек Пулада Чеканено в Городе. (Фр.279, Сав.324) (рис.7, 98 4).
99/5а, б. Токтамыш, чеканено в Городе, 3 экз. Монетный двор опущен, но со времен Х.М.Френа все нумизматы, публикующие этот тип дангов, без сомнений относят их к чекану Крыма (Фр.250-251; Сав.257-258; Ле-с38а, б) (рис. 7,99 5a, б).
100/6. Тоже, Город Крым, 796 г.х., 2 экз. (Ле-с39; Иванов Н.Н., 2001, типXX) (рис.7,100 6).
Всего в комплексе 9 дангов Крыма 6 типов.
Орда
101/1. Абдаллах, 770 г.х., 4 экз. (Фр.171, К*Л П-48) (рис. 8,101 1).
102/2. Мухаммад, 771 г.х., 1 экз. (Сав.79) (рис.8, 102 2).
103/3. Тоже, но 871 (=771 ?) г.х., 1 экз. (Фр.88) (рис. 8,103 3).
104/4. То же, но 773 г.х., 4 экз. (Фр. 173, К* Л П-51) (рис. 8,104'4).
(102-104/2-4 ?) То же, год не виден, 5 экз.
105/5. Токтамыш, без года, с легендой Власть богу, 4 экз. (Сав.182) (рис.8,105 5).
106/6. Тоже, 78хг.х., 2 экз. (рис.8,106 6).
107/7а, б. То же, 89 (=789 или 790 ?) г.х., 2 экз. (Фр.265, Сав. 174, К*Л П-86) (рис. 8,107 7а, б).
108/8а, б. Тоже, но 791 г.х., 1 экз. В публикациях не найден (рис. 8,108/8а, б).
Л.с. Картуш не вцден, в поле в 3 строки: j1>/
I 4 I I V» 1 ... 11
О.с. Картуш не ясен, в поле в 3 строки: ) /
109/9. То же, но дата вырезана наоборот — 197= 791 г.х., 1 экз. (Сав. 177) (рис.8,109 9).
110/10. Тоже, но дата искажена -- 891 =791 г.х., 3 экз. (рис. 8, ПО'10).
111/11. Тоже,но792г.х., Зэкз. (Сав.180)(рис.8, 11L11).
112/12. Тоже, но 192 =792 г.х., 2 экз. (Сав.179) (рис. 8,112,12).
113/13. То же, но 93.. (793 г.х.?), 2 экз. (рис.8, 113 13).
114/14. БекПулад, 793 г.х., 1 экз. (М. 1229) (рис.8, 11414).
115/15а-г. Токтамыш, 794 г.х., 8 экз. (Сав.171а, б) (рис.8, 115 а-г). Варианты по начертанию даты, картушу о.с.
116/16. Тоже, но 795 г.х., 1 экз. (Сав. 172) (рис.8, 116/16).
117/17. Тоже, но 796 г.х., 1 экз. М.1175.
118/18. То же, цифра единиц даты не видна 79х гх., 2 экз.
119/19 То же, без года, с неясным словом на о.с., 1 экз. (Пырсов Ю.Е., 2002, № 380) (рис.8,119 19). Ю.Е.Пырсов предлагает читать это слово с персидского j = прославленный (на другом варианте этого данга (jl з, Пырсов Ю.Е., 2002, №383).
120/20а, б. То же, дата отсутствует или не видна, грубое, но уверенно читаемое исполнение легенд обеих сторон, 2 экз. (рис 8,120 20a, б).
121/21. То же, дата не видна, о.с. близка к о.с. № 109/9 797=791 г.х., 1 экз. (рис.8,12121).
122/22. То же, год не виден, с лакабом Гийас ад-Дунийа (в) ад-Дин, 1 экз. (рис. 8,122/22).
123/23. Токтамыш, Орда, тип не ясен, дата не видна, 9 экз.
Всего в комплексе 62 данга чекана Орды 22 определимых типов.
Орду ал-Му ‘аззам
124/1. Токтамыш, 786 г.х., 1 экз. (рис.9,124/1).
125/2. Тоже, но 789 г.х., 4 экз. (Сав. 191)(рис.9, 125 2).
126/3. То же, но имя хана с лакабом Насир ад-Дин, 789 г.х., 4 экз. (Сав. 190; К*Л П-82а) (риС.9, 126 3).
127/4. То же, но имя хана без лакаба, 79(0) г.х., 1 экз.(Сав. 192) (рис.9,127.4).
128/5. Тоже, но 791 г.х., 3 экз. (Сав. 193; К* Л П-88) (рис.9,128 5).
129/6. Тоже, но 792 г.х., 1 экз. В публикациях не найден (рис. 9,129/6).
130/7. То же, но дата опущена, 4 экз. (Сав. 198) (рис.9,130- 7).
131/8. То же, но имя хана по-уйгурски, дата отсутствует или не видна, 1 экз. (рис. 9,131 8).
132/9. То же, но имя хана по-арабски, дата не видна, 3 экз. (рис.9,132 9).
Всего в комплексе 22 данга чекана Орду ал-Му'аззам 9 типов.
Орду ал-Джадид
133/1. Джалал ад-Дин Махмуд Токтамыш, 785 г.х. словами, 5 экз. (Сав.201; К*Л П-68а) (рис.9,133.1).
134/2а, б. То же, но имя хана без лакаба, 786 г.х., 2 экз. В публикациях не найден (рис.9,134 2a, б).
Л.с. В 6-лепестковой рамке с виньетками на стыках в 4 строки:
Султан справедливый Токтамыш хан, да продлится/ его правление.
О.с. В квадратной рамке с изогнутыми наружу серединами сторон:
Чекан Орду ал-Джадид 786. Между 2 и 3 строками украшение в виде математического знака
423
бесконечности (у второго экземпляра другого штемпеля дата не видна).
135/3. То же, но 788 г.х., 1 экз. (Сав.205) (рис.9, 135,3).
136/4. БекПулад, 793 г.х, 1 экз. (Фр.286; Сав.320) (рис.9,136 4).
Всего в комплексе 9 дангов чекана Орду ал-Джадид 4 типов.
Укек
137/1. Анонимный недатированный выпуск, 1 экз. (Пырсов Ю.Е., 1988, с. 187, рис. 1/2-4; Евстратов И.В., Гумаюнов С.В., 2005, с.109-110, фото 19/57) (рис.9,137 1). Авторы второй работы считают этот тип двойным дирхемом времени Токты, чеканенным в период 700-705 гг.х
138/2. Тоже, но другой тип. 1 экз. (Пырсов Ю.Е., 1988, рис. 1/5; 2002 № 9) (рис.9,138/2).
139/3. Токту бек, без даты выпуска, 1 экз. -половинный обрезок (Пырсов Ю.Е., 2002, № 22; Евстратов И.В., Гумаюнов С.В., 2005, с. 109-110, фото 19/56) (рис.9, 139 3). По И.В.Евстратову и С.В.Гу-маюнову, это -двойной дирхем 699-700 гг.х
Мохши
140/1. Гийас ад-Дин Узбек, дата искажена — 6172 ?, 1 экз. (Гумаюнов С.В., 2002, № 22) (рис.9,140/Г).
Хорезм
141/1. Узбек, 719 г.х.. 1 экз. (Ф-Д III тип 7) (рис.9, 141 1).
142/2. Токтамыш, 786 г.х., 1 экз. (Ф-Д IIIтип 32) (рис.9,142/2).
143/3. То же, но 787 г.х., 1 экз. (Ф-Д III тип 32) (рис.9,143/3).
(142-143/2-3). Тоже, но год 78(6/7?), 1 экз. ине виден, 1 экз. (Ф-Д III тип 32).
Ал-Джадид
144/1. Токтамыш, дата не видна, 1 экз. (рис.9, 144,1).
145/2. Хан ? от лакаба сохранилось ... ад-Дин, 172 (?) г.х., 1 экз. (рис.9,145,2).
Саранчук
146/1. Токтамыш, 782 г.х., 1 экз. (Сав.268) (рис.9, 146-1).
Хаджи-Тархан
147/1. Токтамыш, (78)6 г.х., 1 экз. (Сав.263).
148/2. Токтамыш, чекан Хаджи, без даты, 2 экз. (Фр.263) (рис.9,148,2).
Закавказский чекан
149/1. Токтамыш, Бакуйя, дата не видна (тип 791-792 гг.х.), 1 экз. (Сав.301; Лебедев В.П., 1985, с.73, табл.5, №25, табл.6, №№ 1-3) (рис.9,149/Т, 12,149 1).
150/2. То же, но чекан Шемахи, дата не видна (тип 791-792 гг.х.), 1 экз. (Сав.286; Лебедев В.П., 1985, с.73, табл.5, № 20, табл.6, № 12) (рис.9,150,2; 12,750 2).
151 /3. То же, но город не вцден (тип 791-792 гг.х.), 1 экз. (рис.9,1513).
Без места выпуска
152/1. Булак (Туляк?)/ символ веры, 287(782 г.х.), 1 экз. (Фр. 177; Сав.87; Лебедев В.П., Тростьянский О.В., 1997, с.79, № 2) (рис. 10,1521).
153/2. Токтамыш / символ веры, 79(4?) гх., 2 экз. (Ле-с34; Иванов Н.Н., 2001, с.456, тип XIV) (рис. 10, 153/2).
154/За, б. То же, 794 г.х., но в символе веры опущено последнее слово Атлах, 8 экз. Два варианта по начертанию цифры 4 в дате: 2а - цифра обращена вправо, 6 экз. (Фр.225; Ле-с35а; Иванов Н.Н., 2001, с. 456, тип XV); 26 - цифра обращена влево, 2 экз. (Фр.226; Ле-с35б; Иванов Н.Н., 2001, с.456, тип XII) (рис. 10,154 За, б).
155/4. То же, но без даты, 3 экз. (Сав.307; К* Л П-97).
156/5. То же, но с эпитетом Справедливый на л.с., на о.с. в символе веры вместо помещено (!) Под символом-цифра 8,3 экз. (Сав.308)
(рис. 10,156/5).
(155-156?/4-5?). То же, но тип не ясен, более грубое исполнение и слабая сохранность, 2 экз.
157/6. Хан?, символ веры, 1 экз.
158/7а, б. Токтамыш, обе стороны лицевые, место выпуска и дата не указаны. Легенды выполнены обычным шрифтом, штемпели обеих сторон разные, 2 экз.
Вариант 7а - имя хана без лакаба (Сав.315) (рис. 10,158 7а).
Вариант 76 — имя хана с лакабом Джалал (адДин) (Сав.318)(рис.10, /58 76).
159/8. То же, но легенды выполнены куфическим шрифтом, 14 экз. (Фр.252; Иванов Н.Н., 2001, типы XXXVII-XXXVIII) (рис. 10,159.8). . '
Всего в комплексе 36 дангов 8 типов без указания места выпуска.
Монетный двор не известен
160/1. Токтамыш, о.с. полностью стерта, 3 экз.
Подражания (без надчеканок)
161/1. Мухаммад Бердибек / Токтамыш, 1 экз. (Фр.275) (рис. 10,161 1). Х.М.Френ считал эту монету примером Русского чекана.
162/2. Искаженные зеркальные легенды обеих сторон, х57 г.х., 1 экз. (рис. 10,1622).
163/3. Токтамыш на обеих сторонах, с полностью нечитаемой о.с., 1 экз. (рис. 10,163 3).
164/4. Тоже, но имя хана на л.с. уйгурским письмом, а на о.с. полностью искажено, 1 экз. (рис.10,1644).
424
165-168/5-8. Токтамыш на л.с., нао.с. полностью искаженные выпускные данные, 6 экз. (№ 8-3 экз.) I рис. 10,165-168 5-8; 12,168/8).
169-176/9-16. Легенды обеих сторон не читаемы, 8 экз. (№ 11-2 экз.)(рис.10,169-175 9-15).
177/17. На обеих сторонах-символ веры, сильно искаженныйнао.с., 1 экз. (рис.10,177'17).
Всего в комплексе 19 подражаний 17 типов.
Подражания и неопределенные
серебряные монеты
с надчеканками
178/1. На подражание нанесена рязанская н/ч из двух русских букв ПС в зеркальном исполнении, 1 экз. (рис. 11,178/1). По В.Л.Янину, С.А.Яниной(1955, с. 115,117), это - тип VII-B надчеканок из русских букв, встреченный на то время на 3 дангах Токтамыша конца 780-х гг.х. и 1 подражании.
179/2. Неопределенный данг или подражание забито рязанской тамгой III типа, по П. А. Шорину (1971, с.18), 1 экз. (рис.11,179 2).
180/За, б. На подражании дангу Джанибека, чекана Сарая ал-Джадид 74(6-9) гг.х., о.с. зеркальна, н/ч из 2 неясных знаков в фигурном картуше, 2 экз. (рис. 11,180.'За, б).
181/4. На о.с. неясного данга н/ч 1>, л.с. полностью забита ею, 1 экз. (рис. 11,787 4).
Всего в комплексе 5 серебряных монет с 4 различными надчеканками.
Фальшивые меоные посеребренные
имитации дангов
182/1. Имитация сарайского данга Узбека 713-721 гг.х., 2 экз.
183/2. То же, но зеркального подражания дангу Узбека 734,737 г.х., 1 экз. (рис.9,183 2).
184/3. То же, но хорезмийского данга Джанибека 746 гх., 1 экз.
185/4. То же, но новосарайского данга Джанибека 747-748 г.х., 3 экз. (рис.34,185/4).
186/5. То же, но неясного данга ввиду очень слабой сохранности, 1 экз.
Всего в комплексе 8 фальшивых дангов 5 типов.
Иноземный чекан
Серебряные монеты
187/1. Хулагуиды, Ануширван, 750 г.х., 1 экз. (пробит) (рис. 11,187 1).
188/2. Джелаириды, Ахмад (784-796 гг.х.), город, год?, 1 экз. (металл с розовым оттенком, плотность с=8,33 г/см3, В=1,26 г) (рис.11,788 2).
189/3. Трапезунд, Алексей II (1297-1330). 1 экз. В=0,94 г (рис. 11,189 3; 12,189'3).
Неопределенные обломки
195/1.4 экз.
Плющенные заготовки 196/1.1 экз.
Анализ состава серебряных монет Маджарского комплекса
Рассмотрим распределение монет по местам их выпуска, которое иллюстрируется данными таблицы 1.
Абсолютное большинство серебряных монет (98,4%) представляет джучидский чекан, 0,6% -
Табл. 1. Распределение дангов монетного комплекса из Маджара по монетным дворам
№№ п/п Монетный двор Количество монет % по всем % определенных
1 2 3 4 5
1 Азак. Азак ал-Maxpvca 57 11.8 12,0
2 Гюлистан 14 2,9 2,9
3 ал-Джадид 2 0.4 0,4
4 Закавказский чекан 3 0,6 0,6
5 Крым 9 1,9 1.9
6 Маджар 15 3,1 3.2
7 Мохши 1 0.2 0.2
8 Орда 62 12,8 13.0
9 Орда ал-Му ’ аззам 22 4.6 4,6
10 Орда ал-Джадид 9 1,9 1,9
11 Сарай, Сарай ал-Maxpvca 86 17.7 18.0
12 Сарай ал-Джадид 115 23.7 24,1
13 Сарайчук 1 0.2 0,2
425
1 2 3 4 5
14 Укек 3 0,6 0,6
15 Хаджи Тархан 2 0,4 0,4
16 Хорезм 5 1.0 1,0
17 Без монетного двора 36 7,4 7,5
18 Монетный двор ? 3 0,6 0,6
19 Подражания 24 5,0 5,0
20 Фальшивые 8 1,6 1,7
21 Плющенная заготовка 1 0,2 0,2
22 Иноземные 3 0,6 —
23 Неопределенные обломки 4 0,8 —
Всего 485 100,0 100,0
иноземные монеты, 0,8% - неопределенных и 0,2% -нечеканенная монетная заготовка. Рассмотрим подробнее золотоордынские монеты комплекса.
География городов, чьи серебряные монеты в процессе денежного обращения достигли Маджара и попали в землю (частично по случайным причинам за все время жизни города, а в основном при его разрушении), охватывает все южные монетные центры -14 джучидских монетных дворов от Хорезма на востоке до Крыма на западе и 2 закавказских города, временно оккупированные Токтамышем. Нет ни одного данга самого северного ордынского города Булгара, всего 1 экз. приграничного с Русью г.Мохши, и также нет монет крайне западного Шехр ал-Джадида. Почти половину серебряных монет в комплексе представляет столичный чекан Сарая и Сарая ал-Джадид, что вместе с гюлистанскими выпусками в сумме составляет 45%. Вторую по численности группу монет в комплексе составляет чекан Орды с разными эпитетами и без них—в сумме 19,5%. На сегодня нет единой точки зрения о том, разные это монетные дворы или один и тот же, и где он/они располагались. Преобладает точка зрения, что место их расположения — Нижние Поднепровье и Побужье. Третью по численности группу составляют данги Азака и Азака ал-Махруса (12%), за которой следуют монеты без указания места выпуска (7,5% или 36 экз.). Необходимо подчеркнуть, что в настоящее время такая большая доля дангов без монетного двора зафиксирована только для Маджара. В изданных монетных комплексах с других крупных ордынских городищ таких дангов существенно меньше - на Бодянском и Булгарском их не оказалось совсем (анэпиграфные выпуски XIII в. с тамгой дома Бату одназначно принято относить к чекану Булгара), на Царевском - 1 и на Селитренном — 2. Кроме того, в комплексе имеется заметная доля подражаний (5%), которых на этих же городищах вообще не отмечено. Можно предположить, что большинство из них могли быть биты именно в Маджаре, тем более, что собственно маджарских монет на его территории обнаружено всего 3,2%.
Неожиданно мало представлен в Маджаре чекан близкого Крыма (1,9%). Продукция остальных 8 монетных дворов лежит в пределах 0,2-1,0%, и почти столько же фальшивых дангов (1,7%) -постоянного спутника монетных комплексов большинства крупных городищ. Очень мала и примесь серебряных зарубежных монет - всего 3 экземпляра на такой большой монетный комплекс. Находка в Маджаре относительно большого количества золотых индийских динаров - особая тема, которая будет подробно рассмотрена после анализа всего джучидского монетного материала.
Таким образом, наиболее активные внутренние экономические связи у Маджара имелись с регионами Нижнего Поволжья и Северного Причерноморья, суммарная доля монет которых составила более 3/4 всего комплекса (76,7%). Низкая доля дангов собственного чекана, возможно, вызвана тем, что по каким-то причинам место выпуска на продукции своего монетного двора в Маджаре проставлялось далеко не всегда (в том числе и на дан-гах Джанибека И, отнесенных нами в таблице к маджарскому чекану). Не исключено, что другую часть такого “скрытого” маджарского чекана составляют подражания.
Состав серебряных монет комплекса, кроме того, позволяет установить, когда в Маджаре началось денежное обращение, как оно развивалось во времени и когда закончилось. Обратим сначала внимание на данные табл.2, чтобы узнать, в правление каких ханов экономические связи Маджара развивались наиболее эффективно и наоборот.
Данные таблицы свидетельствуют, что денежное обращение в Маджаре началось в правление хана Токты, окрепло и равномерно развивалось при Узбеке и Джанибеке I и резко сократилось с воцарением Бердибека. Доля монет любого из ханов 1360 гг менее 1%, а чекан Орду-Мелика, Тимура-Ходжи, Хайр-Пулада, Мюрида и Улджай-Тимура, правивших в это пятилетие, вообще не представлен в комплексе. Попытку оживить денежное обращение Маджара предпринял Джанибек II, правивший,
426
Табл. 2. Распределение джучидских дангов комплекса по ханам
Хан Количество % Хан Количество %
Токта 13 2,8 Джанибек II 5 1,1
Узбек 46 (+3 ф.) 10,3 Мухаммад 12 2,5
Джанибек 50 (+2 ф.) 11,0 Булак (Туляк?) 1 0,2
Бердибек 6 1,3 Токтамыш 292 61,5
Кульна 1 0,2 Бек Пулад 3 0,6
Науруз 2 0.4 Хан? 1 (+1 Ф-) 0,4
Хызр 4 0,8 Анонимные 2 0,4
Кильдибек 1 0,2 Подражания 24 5,1
Азиз-Шейх 2 0,4
Абдаллах 4 0,8 ВСЕГО 475 100
очевидно, только в нем, так как монеты с его именем не известны в чекане никаких других городов. Его инициативу поддержал ставленник Мамая Мухаммад, однако, лишь с воцарением Токтамыша монетное обращение в Маджаре расцвело в невиданном до этого масштабе и при нем же прекратилось навсегда. В хронологическом плане монетное обращение обычно нагляднее прослеживается по гистограммам, построенным в координатах: количество монет - даты их выпуска. На рис.2, г построена такая гистограмма (с 5-летним округлением дат) для всех серебряных монет комплекса. Все отмеченные выше особенности в развитии монетного обращения Маджара проявились на полученном графике, однако, изменения, имевшие место в первые 3/4 XIVb., оказались сильно
сглаженными из-за огромного перевеса дангов Токтамыша в комплексе. В связи с этим следует вспомнить, что доля серебряных монет во всем комплексе составляет 10,1%, что заметно больше, чем в других крупных монетных комплексах с иных ордынских городшц (табл. 3).
В составе монетных комплексов пяти крупнейших городищ доля дангов составляет в среднем 4%, колеблясь в интервале 3,2-5,8%. Если же в период раскопок и сборов на этом же памятнике найден один или более кладов дангов, то с их учетом доля дангов заметно увеличивается в зависимости от объема кладов - до 7,3-28,3% в наших примерах. Как мы видели, в Маджарском комплексе доля дангов в 2,5 раза выше, чем в среднем на других городищах. Это позволяет предположить, что в
Табл. 3. Доля серебряных монет в сборах на ордынских городищах
Городище Колич. дангов Всего монет % доля дангов % дангов с одноврем. кладами Литература
Маджар 485 4807 10,1 9 Данная работа
Булгар 144 2470 5,83 10,2 с кл. в 121 д. Федоров-Давыдов Г. А., 1987, с.188; Пачкалов А.В., 2002, с. 195
Водянское 51 1362 3,74 27.2 с кл. в 440 д. К*Л 1,2000, с.57; Федоров-Давыдов Г.А., 2002, с.95
Крым 56 1738 3,22 28,3 с кл. в 608 д. Северова М.Б., 1990, с.43
Селитренное 103 3234 3,18 7,7 с 3 кл. в 159 д. К* Л II. 2002, с.75
Царевское 46 1035 4,44 7,3 с кл. в 34 д. Янина С.А., 1970, с. 194; Федоров-Давыдов Г.А. и др., 1970, с. 101
427
состав комплекса вошли незамеченными данги рассеянного клада или нескольких небольших кладов времени Токтамыша. Суммарное количество монет в них должно быть порядка 305 экземпляров, чтобы доля дангов в Маджарском комплексе разрозненных находок монет составила ее среднюю величину для других городищ в 4%. По сохранившимся личным записям, которые вел В.М.Пав-ленко при сборе своей коллекции, удалось установить 2 места на городище, где он встретил рассыпанные на небольшой площади скопления дангов Токтамыша, которые отмечены на плане как/Rl* иЖ2*. К сожалению, в литературе не описан ни один клад времени Токтамыша, найденный в Маджаре, чтобы на его примере попытаться вычленить из полного монетного комплекса его кладовый компонент, как это было сделано в случае монетного комплекса Никольского селища в Пензенской обл. (Винничек В. А, Лебедев В.П., 2004, с. 139).
Медные монеты маджарского комплекса
Всего в Маджарском комплексе 4350 медных монет4, в том числе 26 - полностью без следов изображений, 35 монет неясной принадлежности и 40 иноземных. Таким образом, количество джучидских пулов составило в нем 4249 экз. или 97,7%. Подавляющее количество монет сильно корродировано из-за высокой химической агрессивности почвы, и потребовалась довольно жесткая чистка их трилоном-Б. Вследствие этого пулы заметно теряли в весе, поэтому их метрологический анализ оказался невозможным.
Маджар
1/1. Токта, без указания монетного двора и даты, 4 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.ЗЗ, № м3) (рис. 13, 7; 33, 7).
л.с. Легенда в 4 строки: ...Lijj / Jilc / »LiaL
о.с. Легенда пока реконструирована не полностью и уверенно читается всего одно слово: ...кутлуг...
Авторам известна находка лишь 1 экз. такого пула, сделанная на Царевском городище. Помещение
титула падишах у имени Токты, как на маджарском данге 710 г.х., позволяет отнести этот пул к чекану Маджара.
2/2. Анонимный недатированный пул, 8 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.ЗЗ, № м4) (рис. 13,2; 33,2).
л.с. Внутри круга в разброс помещена тюркская легенда: , т0 есть: 16 этих
[пулов]- один данги.
о.с. На 1 и3 строках-Jjj / Надпись навторой строке искажена и могла быть такой - jjJ [jj] k-s Все вместе - Пул Маджара. Пусть будет счастлив.
3/3. Берднбек, без указания монетного двора, 15 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, с.ЗЗ, № м 11 а, б) (рис. 13, За, б; 33, За).
л.с. Легенда в 3 строки: JilaJI /
причем на всех вариантах слог бек изображен зеркально, иногда зеркально чеканено и слово хан (рис. 13,36). На двух вариантах эпитет ал- ‘адил на 3 строке или искажен, или заменен на другое слово. Монетный двор не указан, но в таком количестве эти пулы пока встречены только в Маджаре.
ЗП/ЗП. Подражание предыдущему пулу Бер-дибека, 1 экз. Не издан (рис.22, Мадж.ЗП).
4/4а, б. Абдаллах, 727(=764) г.х., 7 экз. (Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004, с.83, № 3) (рис. 13, -/а, б; 33, 7а).
л.с. На4 строках: / aJJIxx I JiLJI / jUaLJI
о.с. В круге на 4 строках: FVV / /y>Le
Два варианта по начертанию цифры 4 в дате.
5/5а-д. То же, но 527(=765) г.х., 63 экз. (Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004, с.83, № 4; Лебедев В.П. и др., 2005, с.132, № 36) (рис. 13,5а-д; 33,5а).
Обе стороны как у № 4а, кроме даты, 5 вариантов с разновидностями в начертании цифры 5 в дате.
6/6а, б. То же, но 628 и617 (=766 г.х.), 2 экз. Не издан (рис. 13, 6a, б).
Обе стороны, каку № 4/4 и 5/5, кроме даты.
Пулов Абдаллаха 767 г.х. в комплексе нет. Скорее всего, они с этой датой и не чеканились в Маджаре. Изданные же Э.В.Ртвеладзе аналогичные пулы 767 г.х. на самом деле являются вариантом 5д пулов 527(=765)г.х. (Ртвеладзе Э.В., 1971, с. 84).
4 Описание медных монет, как и серебряных, осуществляется также по монетным дворам. Вес монет, как правило, не указывается по отмеченной выше причине, за исключением впервые издаваемых типов в качестве ориентировочных значений. Нумерация монет двойная, первая цифра указывает порядковый номер монетного типа во всем комплексе, вторая цифра после черты - его порядковый номер для данного монетного двора. Варианты одного монетного типа отмечаются строчной буквой русского алфавита после номера типа. Штемпельные разновидности варианта, как правило, не рассматриваются.
Описываемые типы и варианты монет иллюстрируются рисованными реконструкциями (рис. 13-32), а в случае неизданных или редких монет также фотографиями (рис.33, 34). Ссылки по атрибуции монет приводятся, как правило, две на один из первоисточников и на современную работу с максимально полным изображением. Часто используемые цитируемые источники даны в сокращенном виде.
428
(4-6 ?)/(4-6 ?). То же, но дата не видна, 160 экз.
(4-6)П. Подражания маджарским пулам Абдал-лаха. 17 экз. с 16 штемпельными разновидностями. (Лебедев В.П. и др., 2005, с. 132, № 36П) (рис. 13, (4-б)П).
7'7а-г. Джанибек II, без указания места выпуска и латы, 362 экз. (Ртвеладзе Э.В., 1971, с. 82; Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004, с.83, № 5а-в) (рис. 14, 7а-г; 33а, 7а (-2, -5, -6); 336, 7а (-7), 76, 7г (-1, -2, -4).
л.с. В центре вписанного в круг квадрата -виньетка: 8-ячеистый “узел счастья”. Вокруг нее размещено 4 прямоугольника в вцде 4-лопастной вертушки, чаще с левым вращением, реже с правым. В прямоугольниках титул и имя хана с благопо-желанием: ^1* / jl Jal. Л Более
длинные варианты этой легенды (с эпитетом ач-'адилъ и со словом Ачлах в благопожелании), прочтенные Э.В.Ртвеладзе на пулах этого типа, нами не встречены. Однако неискаженная, четко читаемая легенда встретилась лишь на ~5% таких пулов. Во всех остальных случаях легенды искажены до полной нечитаемости. На рис. 14, 7а-г изображены реконструкции 22 штемпельных разновидностей нечитаемых легенд л.с.
о.с. Все поле занимает изображение хищного животного с головой, повернутой назад. В исполнении о.с. выявлено 4 варианта: вариант 7а —животное повернуто вправо от зрителя (171 экз.) с 9 разновидностями (рис. 14, 7а-1 7а-9); вариант 76 -нехищное животное (черепаха?), также повернуто вправо (11 экз., рис. 14, 76); вариант 7в - хищное животное обращено влево от зрителя (крупный размер, 4 экз., рис. 14, 7в); вариант 7г — животное обращено также влево, но размер его меньше (149 экз.) с 11 разновидностями исполнения животного (рис. 14, 7г-1 7г-11), из которых 3 похожи на льва (7г-3 7г-5); вариант не ясен - 27 экз.
Л.с. этих пулов копирует л.с. дангов Джанибека И, кроме даты (767-768 гг.х.), которая на пулах ни разу не встречена. Огромный тираж, большое разнообразие вариантов и еще большее количество их разновидностей может означать, что чеканка этих пулов осуществлялась не только при Джанибеке II, но и при Мухаммаде, именных или датированных маджарских пулов которого пока не выявлено. Возможно, именно поэтому на большей части пулов ( 95 %) имя хана не читается.
8/8а-г. Токтамыш, без указания места выпуска и даты, 203 экз. (Ртвеладзе Э.В., 1972в, с.42, тип I; Лебедев В.П. и др., 2005, с. 133, №44) (рис. 15,8а-в; 33, 8а, б, в).
л.с. В точечном круге в 3 строки: jl> / LSу /
jUaLJI
о.с. В бусоподобном ободке цветочный орнамент с осью симметрии 3-го порядка также из бусоподобных линий.
Вариант 8а: в титуле Султан буква нун в конце 1 -й строки с 12 разновидностями, 74 экз.
Вариант 86: та же буква над 1-й строкой с 4 разновидностями, 31 экз.
Вариант 8в: титул хан с 3-й строки перенесен в конец 2-й, а окончание имени хана -мыш со 2-й строки на 3-ю, с 5 разновидностями, у пула 8в-1 внизу л.с. неполная дата 78, а слева от него “узел счастья”, 5 8 экз.
Вариант 8 г: как 8а, б (1 -я строка не видна), но на 3-й строке после слова хан помещен знак “ — возможно, искаженное начало благопожелания
Вариант не ясен, 37 экз.
8П/8П. Подражания именным пулам Токтамыша I типа с 19 разновидностями, 109 экз. (Ртвеладзе Э.В., 1972в. с.46; Лебедев В.П. и др., 2005, с. 133, № 44П) (рис. 16,8П-1-8П-19; 33,8П-3).
9/9а-в. Токтамыш, без указания места выпуска и даты, 60 экз. (Ртвеладзе Э.В., 1972в, с.43, тип II; Лебедев В.П. идр., 2005, с. 133,№45)(рис. 16,9а-6; 33,9a).
л.с. В двойном 8-угольном картуше, внешний точечный, на двух строках: j l> J—e / JilxJI jUaLJI На третьей строке нечитаемая буквоподобная конструкция, возможно, восходящая к попытке подражания благопожелания. Э.В.Ртвеладзе ошибочно пытался увидеть в этой конструкции слово - главенствующий. *
о.с. В двойном круге - 6-лучевая звезда с 8-ячеистым “узлом счастья”. В сегментах между лучами - различные значки, некоторые из них можно принять за цифры даты: 785, 87 и другие, что, очевидно, случайно, так как к дате эти значки отношения не имеют.
Два варианта л.с. по исполнению конструкции на 3-й строке с 9 комбинациями с 6 разновидностями о.с. Вариант 9а - 21 экз., 96 - 29 экз., вариант не ясен -10 экз.
Выявлен один экз., перечеканенный по пулу Токтамыша I типа (рис. 16,96-3*). Это означает, что пулы II типа выпускались или позже пулов I типа, или одновременно с ними.
(8-9 ?)/(8-9 ?). То же, но типне определим, 40 экз.
10/10. Анонимный пул, Маджар ал-Джадид. VX1V г.х., 19 экз. (Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004, с.83,№8)(рис.16, /0; 33,10).
л.с. В несохранившемся картуше в 3 строки:
/ VXIV / Ju juJI jlx-
о.с. = о.с. №9.
Числительное десятков в дате искажено, но типологическое совпадение л.с. этого анонимного пула с л.с. именных гулов Токтамыша II типа датирует этот новомаджарский гул временем Токтамыша. Тогда год выпуска может быть или 787 или 797 г.х.
Всего в подкомплексе пулов оказалось 1070 экз. десяти типов, отнесенных нами к чекану Маджара, в том числе 127 подражаний трем из них.
429
Пулы Сарая и Сарая ал-Махруса
Для пулов чекана Сарая (как и Сарая ал-Джадид) В.П.Лебедевым и В.Б.Клоковым в 2002 г составлена абсолютная нумерация известных в настоящее время типов. Поэтому при издании монетных комплексов с различных памятников типам встречающихся на них пулов Сарая и Сарая ал-Джадид присваиваются их абсолютные номера, а не относительные для данного памятника (например, в Маджаре не встречены пулы Сарая №№ 9, 12-15 и др., поэтому при описании и на иллюстрациях после № 8 следует не № 9, № 10, а после № 11 не № 12, а № 16 и т.д.).
11/1°. Анонимный пул, Сарай 720 г.х., 1 экз., не издан (рис. 17,11,1°).
л.с. В тройном круге, средний точечный, - 5-конечная звезда.
о.с. В двойном круге, внутренний из точек, -фрагмент легенды:
Ун а[лты / пуп д[анги /, в правом сегменте дата выпуска V У •
12/16. Тоже, но 721 г.х. (звезда), 133 экз. (Я 1-30; К*Л Ш-16) (рис.17, 72'76).
13/2а. То же, но 726 г.х. (сокол), 162 экз. (Фр.41). Две разновидности варианта 2а по изображению сокола (рис. 17, 13 2). На одном экз. изображение сокола аккуратно заштриховано тонкими линиями (Лебедев В.П. и др., 2005, с. 131, № 2).
14/За, б, в, д. То же, но 731 г.х., 91 экз. (Фр.45; К*Л Ш-За-д) (рис. 17,14 За, б, в, д).
15/46, в. Сарай ал-Махруса 731 г.х., 21 экз. (Я 1-35; К* Л Ш-4а-г) (рис.17,15,46, в).
16/5в, г Сарай732 г.х., 2 экз. (К*Л Ш-5а.б). Новые 2 разновидности (рис. 17,16,5в, г).
17/7а, б. Тоже, 737 г.х. (лев и 1/2 солнца), 170 экз., в том числе вариант 7а- 39 экз., 76 - 27 экз., вариант не определим - 104 экз. (К*ЛШ-7а,б)(рис.17,17 7а, б). У одного экз. изображение льва перечеркнуто несколькими параллельными царапинами (рис. 17,17 7*).
17П/7П-(1-7). Подражания пулам с изображением льва и солнца, 9 экз. (все прутковой технологии) (рис. 17,17П'7П-(7- 7).
18/8. То же, 737 г.х. (лев и полное солнце), 7 экз. (Фр. 57) (рис. 17,18,8).
19/106. То же, б/г (лев без солнца), 5 экз. (К*Л I-166) (рис. 17,19 106).
20/11а, б. То же, б/г (барс влево /Кутлуг болсун йанги пул), 62 экз. (Фр.382) (рис. 17,20 11a, б).
21/16а. То же, 787 г.х. (секира), 5 экз. (Я 1-122; К*Л 1-16а) (рис. 18,21; 16a).
22/18. То же, но 790 г.х. (звезда из петель), 5 экз. (Я 1-124) (рис. 16,22 18).
23/19а. Тоже, но б/г (кувшин с чаркой), 3 экз. (Я I-129;К*ЛП-19а)(рис.18,23 79а).
24/20. Тоже, б/г(весы), 2 экз. (Я 1-130) (рис. 18, 2420).
25/21а,б. Тоже, 78(7?)гх. иб/г(двойнаярозетка), 8 экз. (Я1-123; К*Л П-21)(рис. 18,25,21a, б).
Всего в комплексе встречено 686 пулов Сарая 15 типов из 32 известных, в том числе 9 подражаний одному из них.
Пулы Сарая ал-Джадид
26/1. Анонимный пул, 743 г.х. (двуглавый орел), 6 экз. (Я 1-48) (рис. 18,26,1).
27/4а-г. Тоже, (двуглавый орел, в легенде 16 данг), 415 экз. (Я 1-50; Лебедев В.П. и др., 2005, 15-4а-г) (рис. 18,274a-4r).
Вариант 4а (мелкий шрифт) - 209 экз. Разновидности по оформлению центральной части орла (“манишки”): 4а-1 - 67 экз.; 4а-2 - 48; 4а-3 - 3; а-4 - 8; 4а-5 -10; 4а-6 - 3; 4а-7 - 4; 4а-8 - 4; 4а-? - 62.
Вариант 46 (в слове алты опущен алиф, шрифт крупный или средний) —147 экз. Разновидности: 46-1 (средний шрифт) - 9 экз., 46-2 (крупный шрифт) -138 экз.
Вариант 4в (орел с чешуйчатой грудью и с рожками на голове) - 4 экз. Вариант 4г (орел с “короной” на груди и другое размещение обычной легенды этого типа по строкам) — 2 экз.
27П/4П-(1-11). Подражания 4 типу с двуглавым орлом (все ленточной технологии) - 17 экз. 11 разновидностей (рис. 18,27П'4Т1-(1-1Г).
28/5а-г. Анонимный пул 751 г.х. (цветочная розетка), 58 экз. (Я V-25; Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.25, № 5а-г) (рис. 19,28 5а-г).
Варианты: 5а-1 - 6 экз., 5а-2 -17,56-1 -11,56-2 -1,5б-?-1,5в-5,5г-6.
29/6а-л. То же, но 752 г.х., 226 экз. (Я У-29а-д; Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.25, № ба-л) (рис. 19, 29 ба-е; 20,29'бж-л).
Варианты: 6а—42 экз.; 66—3; 6в- 52 (в-1 —36, в-2 -14, в-?-2); 6г-77 экз. (г-1 —36 экз., г-2 — 28, г-? -13), 6д— 17экз. (д-1 -3, д-3-3); бе—19экз. (е-1 -4, е-2-8, е-3 -5, е-4-2); 6ж-1 — 3 экз.; 6з —4 экз.; 6л —9 экз. (л-3 — 2, л-4 -1, л-5 - 2, л? -1).
30/7а-д. То же, но 753 г.х. (Я V-3 la-ж; Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.26, № 7а-д), 73 экз. (рис.20, 30, 7а-д). Варианты: 7а - 7 экз.; 76-2 экз. (6-2 - 1, б? - 1); 7в - 4 экз. (в-2 - 1, в? - 3); 7г — 41 экз. (г-1 -29, г-2 - 10, г-?-2); 7д—18 экз. (д-1 -2, д-2 -3,д-3- 1, д-4-2, д-6-2, д-7 - 1, д-8 - 1,д-10-1, д-11-2, д-?-4); 7?-1.
(28,30)?/(5а, 7а) -? То же, 751 или 753 г.х., 17 экз.
(28-30)?/(5г, 6а, 7в) -? То же, (751-753)? г.х., 38 экз.
(28-30)?/(5в, 6в, 7г) -? То же, (751-753)? г.х., 32 экз. (28-30)?/(5б, 6г, 16) -? Тоже, (751-753)? гх., 17 экз. 31/10а, б. Тоже, но 760 гх., 45 экз. (Я V-45; Лебедев В.П., Смирнов В.В.. 2005, с.26, № 10а, б) (рис.21, 31 10а, б).
Варианты: 10а-42 экз. (а-1 - 8, а-2 -6, а-3 -1, а-?-27); 106-3 экз. (6-1 -1,6-2 - 1, б-? -1).
430
32 1 la-в. To же, но 761 г.х., 107 экз. (Я V-46a,6; Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.26, № 11а, б) । рис.21,32 //a-в). Варианты: 11а-2-4экз.; 116- 102 экз. (6-1 —58,6-2-4, б-?-40); 11в-1 экз.
33/12а-л. То же, но дата искажена, ошибочна или не полная, 77 экз. (Я V-49; К*Л П-12; Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.27,№ 12) (рис.21,33.12Ш-(е-з\, 21.33 1211-а-л, ж,з;21,33 12 7-а-в).
Варианты с годом из 3 цифр - год 257, 762. Варианты с годом из 2 цифр — год 57, 62, 66, 70, 71, ~5. 7”. Варианты с 1 цифрой даты год 2, (5 ?), 7.
34; 13а-к. То же, но дата не проставлена, 89 экз. < Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.27, № 13а1-а5) <рис.22, 37 73а-к). ВариантыЛЗа- 23 экз.; 136 - 2; 13в- 1; 13г-10; 13д-8; 13е-2; 13ж-5; 13з-4; 13и —15,13к—17 экз.; 13?-2 экз.
(28-34)?/(5-13)? То же, дата, тип не определимы (751-761 гг.х.), без н/ч, 382 экз.
(28-34)?/(5-13)? То же, дата, тип не определимы (751-761 гг.х.), с разными н/ч, 131 экз. с н/ч 1-1 (A-G)-96 экз.; 1-2 (A-G) -13; ПС - 2; ШВ - 2; VID - 1; VIE -LVIG-1; VIH- 2; VIII-1A-1; VIII-1C- 3; VIII-2A-1; VIII-2D- 1; (1-1 + IIIB)- 2; ?-3.
(28-34)П/(5-13)П. Подражания пулам с цветочной розеткой, 15 экз. (рис.22, (28-34)П (5-13) П-7 -5). 14 экз. изготовлены по прутковой технологии и 1 -по ленточной.
35/14. Именной пул Хызра, 762 г.х., 43 экз. (Я V-38; К*Л 1-39) (рис.23,35 14).
36/17а. Именной пул Кильдибека, 763 г.х., 21 экз. (К*ЛП-17а,б) (рис.23,3677а).
37/18. Именной пул Хайр-Пулада, 764 г.х., 7 экз. (Я V-40; К*Л П-18) (рис.23,3718).
38/19а. Именной пул Азиз-Шейха, 767 г.х., 4 экз. (Я V-42; К*Л П-19а-г) (рис.23,38 19а).
39/20а. Анонимный пул, 767 гх (в 5-лучевойзвезде слово Ш), 1 экз. (Я1-114;К*ЛП-20а-в)(рис.23,39-20а).
40/21. Именной пул Улджай-Тимура, 768 г.х., 3 экз. (Настич В.Н., 1987, с.80; К*Л П-21) (рис.22,40 21).
41/23в. Анонимный пул, 768 г.х. (хищный зверь вправо с кисточкой хвоста в виде головы), 1 экз. (Я I-165; К*Л П-23а-в) (рис.23, 41 2 Зв).
42/24а, б. Тоже, не датирован (орнамент), 13 экз. (Я1-135,К*ЛП-24а,б).
Вариант 24а- 4 экз., 246 - 3, вариант ? - 6 (рис.23, 42 24а, 6).
43/26а, 6. Анонимный пул, не датирован ("дракон”), 22 экз. (Я II-115а; К*Л П-26а, 6) (рис.22, 43 26а, 6).
Вариант 26а (“дракон” летит вправо) - 10 экз.; вариант 266 (то же, но влево) - 7 экз.; вариант не ясен - 5 экз.
43П/26Па. Подражание пулу №26,1 экз. (К* ЛII-26Па) (рис.23, -73П 26П-а).
44/29а. Анонимный пул, не датирован (лев и 1/2 солнца), 1 экз. (Я V-61; К* Л П-29а, 6) (рис.23,4429а).
45/31. Анонимный пул 790 г.х. (6-лучевая звезда с украшениями на концах), 3 экз. (К*Л П-31) (рис.23, 75 31).
46/32. Тоже, но 791 г.х., 5 экз. (К*Л П-32) (рис.23, 76 32).
(45-46 ?). То же, но дата не сохранилась, 1 экз.
47/33. Анонимный пул 791 г.х. (орнамент с осью 4 порядка), 1 экз. (К* Л1-61) (рис.23,47'33).
48/37а. Анонимный пул 795 г.х. (5-лепестковый цветок), 6 экз. (рис.23,48 37а).
49/38. То же, но 797 г.х., 1 экз. (рис.23,49.38).
Всего в комплексе пулов Сарая ал-Джадид 1863 экз. 34 типов из 46 известных и 33 подражания 3 типам.
Пулы Азака
50/1. Анонимный пул (73)3 г.х. (лев с восходящим солнцем), 2 экз. (К*Л 1-10) (рис.24,50 1).
51/2. То же, но 734 г.х., 6 экз. (Фом.8-10; К*Л 1-11) (рис.24,512).
52/3. То же, но 737 г.х., 4 экз. (в публикациях не найден, у Н.М.Фомичева№№ 18,20-22, с сохранившимся годом 737 чекана Сарая, а не Азака) (рис.24, 52 3).
(50-52)/( 1-3 ?). То же, но дата не видна, 7 экз.
(50-52П)/(1-ЗП). Подражания пулам № 1-3,2 экз. (рис.24, (50-52П1 П-(7-3)П).
53/4а, 6. Именной пул Кильдибека, 763 г.х., 23 экз. (К*Л 1-43а, б) (рис.24, 53 4a, б).
Вариант 4а - год 763, 17 экз; вариант 40 - год 7623, 6 экз. Некоторые экз. надчеканены маджар-скойн/ч(рис.24,53 76*).
54/5. Именной пул Абдаллаха (с трилистником в центре), 764 г.х., 2 экз. (Фом.71) (рис.24,57 5).
55/6. То же, но 567(=765) г.х., 6 экз. (Фом.73) (рис.24,55'6).
(54-55?)/(5-6?). То же, но дата не видна, 1 экз., с маджарскойн/ч(рис.24, (5-6)*).
56/7а, б. Именной пул Абдаллаха, без указания даты и места выпуска (с животным влево или вправо), 33 экз. (Фом. 89-121) (рис.24,56 '7а, б).
Вариант 7а - животное влево (28 экз.) с 4 разновидностями л.с. по виду дифферентов в поле, стыкующиеся с двумя разновидностями исполнения животного на о.с. Вариант 76 — животное вправо (5 экз.) с тремя разновидностями л.с. и двумя о.с.
Отнесение Н.М.Фомичевым этих пулов к чекану Азака пока никем не оспаривается, но считать его окончательным все же преждевременно, т.к. не изучены и не опубликованы монетные комплексы крупных городищ причерноморского региона, в том числе и самого Азова/Азака.
57/8. Анонимный пул 783 г.х. (птица с поднятыми крыльями), 4 экз. (Фом. 156-157) (рис.24,57 8).
58/9. Тоже, 785 г.х. (лев со змеей), 1 экз. (Фом. 161) (рис.24,58 9).
431
59/10. Тоже, но 787 г.х., 1 экз. (Фом.162-163) (рис.24,59 10).
60/П. Тоже, 787 г.х. (олень), 2 экз. (Фом. 164-166) (рис.24,60'11).
61/12. Тоже, 78(9?) г.х. (орел?), 2 экз. (рис.24, 61 12).
62/13. То же, не датирован (рыба), 5 экз. (Фом. 153-154) (рис.24,62 13).
63/14. Тоже, 796 г.х. (орнаменте осью симметрии 4 порядка), 1 экз. (Фом. 171) (рис.24, 63 14).
Всего в комплексе 102 пула Азака 14 типов, в том числе 2 подражания.
Пулы Ак-Сарая
64/1. Анонимный недатированный пул, 1 экз. (Гончаров Е.Ю., Пачкалов А, 2002, с.85) (рис.25,64 1).
Пулы Базджина
65/1. Анонимный пул, 753 г.х., 16 экз., из них 2 с разными н/ч и 5 перечеканены в “цветочную розетку” Сарая ал-Джадид-1 экз. штемпелем 751 гх., на остальных год невиден. (Фр.101; К*Л 1-32) (рис.25,651).
Пулы Полистана
66/1а, б. Именной пул Хызра, 762 г.х., 21 экз. (Фр. 133,136) (рис.25,66/ la, б).
Вариант 1а - 762 г.х., 9 экз.; вариант 16 - 722 (=762) г.х., 3 экз.; вариант не ясен—9 экз.
67/2. Анонимный пул, 764 г.х., 3 экз., из них 1 с н/ч!¥-Е (Фр. 164) (рис.25,67 2).
68/3. Анонимный пул, 766 г.х., 2 экз. (Я 1-113) (рис.25,68,3).
Всего в комплексе пулов Полистана 26 экз. 3 типов.
Пулы чекана Ал-Джадид
69/1. Анонимный пул, 765 г.х., 1 экз. (цветочная розетка) с мдджарской н'ч I-1/(A-J ). (К*Л 1-47) (рис.25, 69,1).
70/2 a-ж. Анонимный пул, 767-778 гг.х. (трехзубцовая тамга с птичьей головкой), 127 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, № м15а-ж) (рис.25, 70,'2а-ж).
Вариант а-(7)67 г.х., 1 экз.; б-77(0) г.х., 40 экз.; в-772 г.х., 1 экз.; г-(7)73 г.х., 1 экз.; д-776 г.х., 3 экз; е - 778 г.х., 2 экз.; ж — не датирован, 34 экз.; год не виден-45 экз.
71/3а, б. Именной пул Абдаллаха 770 г.х., 8 экз. (Фом.127-128)(рис.25, 71 '3).
Вариант За - год обозначен VV, 5 экз.; вариант 36 - год обозначен V, 2 экз. (Фом. 130); вариант не ясен — 1 экз.
72/4а, б. Анонимный пул, 872(=772 или 782) г.х., 2 экз. (Фом. 150; Павленко В.М., Лебедев В.П, 2005, № м17а, б) (рис.25, 72,4а, б). Вариант 4а - с датой 872; 46-е датой 72. -, •
73/5. То же, 783 г.х., 3 экз. (Фом. 151) (рис.25, 73 5).
74/6. Именной пул Токтамыша 786 г.х., 1 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П, 2005, № м19) (рис.25, 74/6).
75/7. Анонимный пул, хх7 г.х., 1 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П, 2005, № м20); такой же пул есть в коллекциях Е. Арсюхина (Москва) и К.Хромова (Киев) (рис.25, 75/7; 34, 75/7).
Всего в комплексе 143 пула чекана ал-Джадид 7 типов.
Пулы Крыма
76/1а. Недатированный пул третьей четверти XIII в. с лакабом Нусрат ад-Дунийа в-ад-Дин, 1 экз. (Ле-м1а) (рис.25, 76/la).
77/2. Анонимный пул рубежа XIII-XIV вв. (6-лучевая звезда/тамга дома Бату), 2 экз. (Ле-м35) (рис.25, 77-2).
78/3. Анонимный пул рубежа XIII-XIV вв. (трилистник/тамга дома Бату), 3 экз. (Ле-м37) (рис.25, 78 3).
79/4. Анонимный пул 713 г.х., 2 экз. (Ле-м45) (рис.25, 79'4).
80/5. Именной пул Узбека, 795(=725) г.х., 1 экз. (Ле-м48а) (рис.25,80 5).
81/6. Недатированный пул Узбека, 2 экз. (Ле-м49а) (рис.25,81 6).
82/7б-е. Пул времени Джанибека (стилизованный двуглавый орел), 10 экз. (Ле-м50-1б-г; Хромов К.К., 2004, фото 8,21,51,59) (рис.26,82 76-е).
Всего в комплексе 21 пул Крыма 7 типов.
Пулы Мохши
83/1. Анонимный пул времени Узбека (16 данг), 1 экз. (Кротков АА, 1930, № 10/6; Мухаметшин Д.Г., 2000, № 3; К* Л1-7) (рис.26,83/1). АКротков видел у этого пупа дату 731 г.х., Д. Мухаметшин - 37J(=731) г.х. На данном экз., как и на 3 экз. с Бодянского городища, даты нет.
84/2. Анонимный пуп 745 г.х., 1 экз. (Кротков А А, 1930, № 60/35-36; К*Л 1-22а) (рис.26,84,2).
85/3. Именной пул Кильдибека 762 г.х., 1 экз. (Кротков АА, 1930, № 48/18) (рис.26,85,3).
Всего в комплексе 3 пула Мохши 3 типов.
Пулы Орды
86/1. Анонимный пул (78)5 г.х. (верблюд), 2 экз. (Я1-121;К*ЛП-74/1).
87/2. Анонимный недатированный пул (3-зубцовая тамга), 1 экз. (К*Л П-76/3) (рис.26, 87 2).
88/3. Тоже (всадник), 2 экз. (Я 1-128; К* Л П-82/ 10а) (рис.24,88,3).
89/4. Анонимный пул (3-зубцовая тамга) /92(=792) г.х., 1 экз. (К*Л П-81/9) (рис.26,89 4).
432
Пулы Орды ал-Джадид
90 1 Анонимный недатированный пул (личина), 1 экз. (К* Л11-84/12) (рис.26,90 1).
Пулы Орды (ал-)Муаззам
91/1а, б. Анонимный недатированный пул • "павлин” вправо иливлево), 2 экз. (К*Л 1-63) (рис.26, 91 la. б).
92/2. Анонимный пул, дата хронограммой --LJ илито есть 791 или 792 г.х., 1 экз. (К*Л П-62а) |рнс.26.92 2).
Всего в комплексе пулов чекана Орды с эпитетами и без них 10 экз. 7 типов.
Пул Сарайчука
93/1. Пул с сильно искаженными легендами обеих сторон, 1 экз. (Гончаров Е.Ю., 2005, с. 10, №3; Самашев 3. и др., 2006, с. 112, № 170) (рис,28, 93 7).
Первый публикатор пулов этого типа Е.Ю.Гончаров, опираясь на 33 экз., найденных на городище Сарайчука, предложил такое чтение легенд - на л.с.: Султан справедливый. Мюрид, на о.с.: Чеканено в Сарайчуке 763. Казахские нумизматы, располагая 26 такими пулами с того же городища, относят его выпуск ко 2-3 десятилетию XV в. (Самашев 3. и др., 2006, с. 112 № 170). Так как ряд пулов этого типа перечеканен из пулов Хызра 762 г.х. и иногда встречается внутри защитного вала на Царевском городище, погибшем не позже 768 г.х., более вероятна датировка этого пула серединой 760-х гг.х.
ФепьсыТебриза
94/1а, б. Анонимный фельс 757 г.х., 24 экз. (Фр.493) (рис.26,94. '7 а, б).
Вариант 1а - в верхнем углу картуша цифры 1 s (К*Л 1-75) (рис.26,94la-1) или А (К*Л П-15 J/3) (рис.26, 94 la-2), 3 экз.
Вариант 16 (не издан) - в верхнем углу картуша цифры (рис.26,94 76-7) или > ? (рис.26,94 16-2), 6 экз. Вариант не ясен - 15 экз.
Пулы Укека
95/1. Анонимный недатированный пул (16 данги), 3 экз. (Пырсов Ю.Е., 2002, № 3; Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, № м5) (рис.26,95,Г).
Пулы Хаджи-Тархана
96/1. Именной пул Черкес бека. 776 г.х., 1 экз. (Фр. 172; Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004а, м24а) (рис.26,96'1).
97/2а-1, 2. Анонимный недатированный пул (животные у кормушки, вариант с искаженной легендой), 2 экз. (Гончаров Е.Ю., 1997, № 65-68; К* Л II-97/За, б) (рис.26,97'2а-1, 2).
Пулы Хорезма
98/1а. Анонимный пул 717 г.х., 1 экз. (Ф-Д III. тип 1а) (рис.26,987а).
99/2. Именной пул Узбека 728 г.х., 1 экз. (Ф-ДШ, тип 2) (рис.26,99 2).
100/3. Именной пул Джанибека 746 г.х., 1 экз. (Ф-Д III, тип4) (рис.26,100 3).
101/4. Именной пул Джанибека 749 г.х., 2 экз. (Ф-Д III, тип 6) (рис.26,1014).
102/5. Именной пул Джанибека 754 г.х., 2 экз. (Ф-Д III, тип 11) (рис.27,102.5).
103/6. Именной пул Бердибека 759 г.х., 1 экз. (Ф-ДДП,тип ГУ)(рис26, ЮЗ 6\
104/7. Тоже, но 760 г.х., 1 экз. (Ф-Д III, тип 13).
105/8. Именной пул Науруза 761 г.х., 1 экз. (Ф-Д III, 1) (рис.26,105,8).
106/9. Анонимный пул 766 гх., 1 экз. (Ф-Д III, 4) (рис.26,106 9).
107/10. Анонимный пул 69 (=769 ?) г.х., 2 экз. (Ф-Д III, 38) (рис.27,107,10).
Всего в комплексе 13 пулов Хорезма 10 типов
Пулы без указания монетного двора
108/1 а, б. Анонимный недатированный пул (Кутлуг болсун, 16 данги), 8 экз.
Вариант! а - в круглом картуше (Гумаюнов С.В., 2002, с.67, №43) (рис.27.108.7а).
Вариант 16 - в квадрате, вписанном в круг, (К*Л 11-133/11) (рис.27,108 76).
109/2а, б. То же, но вместо данги помещено акче, 5 экз. (Евстратов И.В., 2004, с.79, № 5; Павленко В.М., Лебедев В.П, 2005, с.ЗЗ, № м8,9) (рис.27, 109'2а, б).
(108-109)?/( 1-2)? Тип не ясен, 4 экз. (рис.27, (108-109) (1-2)в).
(108-109)П/(1-2)П. Подражания пулам№ 1,2.1 экз. (рис.27, (108-109)11 (1-2)П).
110/3 а, б. Анонимный недатированный пул (зверь вправо/Кутлуг болсун), 8 экз. (Фр.384) (рис.27, 110 За, б).
111/4. То же (птица/ Кутлуг болсун), 2 экз. (Я Ш-1426) (рис.27,1114). ’ ..
112/5. То же (собака с анималистическим кончиком хвоста/ Кутлуг болсун), 2 экз. (К*Л 1-96а) (рис.27, 772 5).
113/6а, б. То же (зверек с длинными ушами/16 данги), 6 экз. (К*Л 1-69) (рис.27,113 6а, б).
114/7а, б. То же (2 рыбы/76 данг), 7 экз. (К*Л II-131/9а-е) (рис.27,114.7а, 6-7, 2).
115/8. То же (л.с. стерта/ 76 данг), 1 экз. (рис.27, 115 8).
116/9. Тоже (павлинвлево/Хокмхумаюн), 9 экз. (Я 1-140; К*Л1-64) (рис.27,116 9).
117/10а, б. Именной пул Токтамыша, не датирован, 16 экз. (Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005, № м27) (рис.28,117 10a, б; 34,117 106).
433
Л.с. Вдоль диаметра круга - лежащий кувшин, обращен влево или вправо; у дна кувшина - треугольник или знак “бесконечности”. Сверху - асСултан, снизу - справедливый.
О.с. Вдоль диаметра круга - тот же знак “бесконечности”, над ним - Токтамыш, под ним - хан.
Вариант 10а - 1 экз., 106-5 экз., у остальных 9 вариант не определим.
118/11 а, б. Анонимный недатированный пул времени Токтамыша (двугорбый верблюд/ там-гаобразный знак), 32 экз. (Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004, № 9а, б) (рис.28,118- 11a, 6; 34, 118.11a, б).
Отнесение пула ко времени Токтамыша обосновывается следующими обстоятельствами. Там-гаобразный знак ‘"рыбка” в центре о.с. встречентакже наданге Токтамыша (Сав.-157); в данном комплексе обнаружен перечеканенный экз., на обеих сторонах которого одновременно видны части изображений данного пула и маджарского пула Токтамыша I типа (рис.28,118 77**).
Место выпуска этого типа пулов не указано, однако, большая концентрация их находок в Маджаре и очень большая их редкость на других городищах (пока зафиксирована единичная находка на Чертовом городище), обнаружение перечеканки по пулу Джанибека II, которые пока встречены только на маджарском городище (рис.28,118 77*), а также уже упоминавшийся перечекан по маджар-скому пулу Токтамыша I типа - все это может свидетельствовать в пользу возможности выпуска этого пула в Маджаре.
119/12. Анэпиграфный недатированный пул (тамгаобразный знак “рыбка”/ орнамент), 2 экз. (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004а, № м26) (рис.28, 119 12).
119П/12П. Подражание пулу№ 12,1 экз. (рис.28, 779/72П).
120/136. Анэпиграфный недатированный пул с подражанием куфической надписи, 5 экз. (рис.28, 120/136). У всех 5 экз. о.с. представляет собой зеркальный вариант о.с. этого типа пулов, происходящих с Селитренного городища (К*Л П-137/15). Здесь его изображение повторено на рис.28,120,13a. Пул этого типа впервые был издан С. АЯниной (Я 1-131), которая сочла его о.с. тождественной о.с. пулов с изображением кувшина с чаркой и весов с куфической легендой Чекан Сарая (здесь рис. 18, 23 /9а; 18,2-7 20)ине стала приводить рисунок о.с. этого пула. Однако по двум экземплярам более лучшей сохранности, найденным на Селитренном городище, было установлено, что на данном типе пулов помещена нечитаемая куфическиподобная надпись. В настоящее время выявлено три варианта подражательной надписи, условно пока называемые по месту находки пулов этого типа: нижневолжский
(рис.28, 720,13а), маджарский (рис.28, 120 136) и крымский (рис.28, 720 13а).
121/14а-в. Анэпиграфный недатированный пул (3-зубцовая тамга/орнамент), 18 экз., (Я 1-139; К*Л 11-136/14) (рис.28, 727 7-7а-в;34,121,14а).
122/15а-г. Анэпиграфный недатированный пуп (орнамент на базе 6-лучевой звезды на обеих сторонах, 4 варианта исполнения), 16 экз. (Ле-м64; Лебедев В.П. и др., 2005, № 48а, б) (рис.28, 722 75а-г; 34, 722 75в, г). Оформление о.с. во всем аналогично о.с. маджарских именных дангов Токтамыша, что позволяет допустить возможность чеканки анэпи-графных пулов этого типа тоже в Маджаре.
123/16. То же, но другой вид 6-осевого орнамента, 1 экз. (Ле-63).
124/17. Анэпиграфный недатированный пул (6- и 8-осевой орнамент), 1 экз. (Ле-м61)(рис.28,124/ 17,34,124,17).
Всего в комплексе 145 пулов с опущенным местом выпуска 17 типов, в том числе 2 подражания двум из них. По косвенным признакам 2 типа пулов без указания места выпуска, вероятно, чеканились в Маджаре (№№ 11 и15).
Пулы неясной атрибуции ' I
125/1. Хорошо известная медная монета* последней четверти XIV в. с непрочтенной легендой о.с., 1 экз. (Кротков А А, 1930, № 97/61; К*Л 1-79) (рис.28,125 1).
126-150/2-26. Пулы с фрагментами изображений и легенд, недостаточными для их уверенной атрибуции, 25 экз. (рис.28, 126-129-2-5-, 29, 130-150,6-26- 34, 146 22, 149 25).
151-159/27-35. То же, но из-за нечеткости сохранившихся фрагментов изображений и легенд их рисунки не делались.
Всего пулов неясной атрибуции 35 экз.
Надчеканки и другие виды механического воздействия на забитых ими пулах
160/1а-ж. Надчеканка (н/ч) “колесо с 6 спицами” (рис.32, II А-G) на 32 не определенных пулах. На рис.29, 160 7а-ж приведено 7 примеров с наиболее сохранившимися фрагментами легенд.
161/2. Н/ч “цветок” (рис.32, III A-F) на 6 н/о пулах. На рис.30,767-2а-в приведено 3 примера таких монет.
162/За, б. Н/ч “маджарская эмблема” (рис.32,1-1, 2 A-G), 22 экз. Из них с прямым изображением 16 экз. (рис.30, 162 За), 5 экз. - с зеркальным (рис.30, 162’36) и на 1 экз. вариант н/ч не определим. Из-за крупного размера н/ч о.с. монет полностью ими забита.
163/4а, б. Н/ч в форме латинской буквы s (рис.32, ZH-J), 3 экз. Из них 2 с прямым изображением (рис.30, 163,4a) и 1 - с зеркальным (рис.30, 163 -76).
434
164/(3+4). На одной стороне монеты 2 разных н/ч - поверх н/ч “маджарская эмблема” варианта I-2/E нанесена н/ч “цветок” варианта III/F, 1 экз.
165/5а-ж. Н/ч с двустрочной арабской надписью, пока полностью не прочтенной (рис.32, IV-1 А-Е), 27 экз. (рис.30, 165 5а-ж). Варианты исполнения второй строки надписи на н/ч обнаруживают постепенное искажение от начального неискаженного начертания (возможно, IV-1/A) до совершенно неузнаваемого (IV-1/E).
166/6. Н/ч с двустрочной арабской надписью
/ jJI = могущество (рис.32, IV-2, А), 1 экз. (рис.30, 166'6).
\67П. Н/ч с двустрочной арабской надписью, отличной от двух предыдущих (рис.32, IV-2 В), не прочтена, 1 экз. (рис.ЗО, 167 7).
168/8. Н/ч со словом J лс = законный (рис.32, IV-1/J), 2 экз. (рис.ЗО, 168/8).
169/9. Н/ч со словом JoLxJI = справедливый в двойной фигурной рамке (рис.32, IV-1 Т), 4 экз. (рис.ЗО, 169 9).
170/10. Н/ч каплевидной формы с арабописьменным словом (рис.32, IV-2 D), 1 экз. (рис.ЗО, 170/ 10). Возможно, здесь персидское ?= нарцисс, жасмин?
171/11а, б. Н/ч со словом дВ1 = Аллах (рис.32, IV-2 E-F), 2 экз. (рис.32,171 77а, б).
172/12. Н/ч со словом j 1> =хан (рис.32, IV-3 В), 1 экз. (рис.ЗО, 172,12).
173/13. Н/ч с тамгаобразным знаком (похож на арабскую букву j?, рис.32, IV J), 1 экз. (рис.ЗО, 173 13).
174/14. Н/ч со вдавленным изображением “двузубцовая тамга” (рис.32, V1-2.D), 3 экз. (рис.ЗО, 174 14).
175-180/14-20. Пулы с граффити неясного назначения (многочисленные царапины с элементами порядка во взаимном расположении) (рис.32, VI-3 С-Е, G), бэкз.
181-195/20-35. То же, но царапины образуют определенные изображения (буквы, цифры, геометрические фигуры) (рис.32, VI-1 B-E,G; 17-2 В,Е; VI-3 А-С, G-J), 15 экз. (рис.ЗО, 181.20,182,21,195 35).
196/36. След от удара торцом стержня диаметром 6 мм (рис.32, VII А), 1 экз. (рис.ЗО, 196 36).
Всего в комплексе 129 пулов с н/ч и другими воздействиями, которые частично или полностью забили изображения на обеих сторонах пулов.
Иноземные л/едные монеты
197/1. Римская империя, IV в.н.э., 1 экз. (рис.З 1, 197 1).
198/2. Полностью стертые пробитые арабские фельсы, 2 экз.
199/3. Византия, фоллис XI в., 1 экз. (пробит у края) (рис.З 1,199 3).
200/4. Византия, ассарий Андроникуса II + Михаила IX(1294-1320), 1 экз. (SearD.R., 1974,р.456, No 2429) (рис.З 1,200 4- 34,200.4).
201/5. Хулагуиды, Абу Саид, Тифлис, (724 и год?) г.х., 1 экз. (Пахомов Е. А, 1970, с. 186). (рис.З 1,201 5; 34,201 5).
202/6. То же, но город и год?, 1 экз. (рис.З 1, 202 6).
203/7. То же, (Сулайман), Тебриз (741 г.х.). 2 экз. (Diler О., 2006, р.592, № Su-804) (рис.З 1,203 7).
204/8. То же, хан, город, год? 1 экз. (рис.31, 204 8).
205/9. То же, Ануширван, город, год? 1 экз. (рис.31,205/9).
206/10. Султаны Дели, Туглукиды, АЕ-танка Мухаммада III б.Туглука, 730 г.х., 1 экз. (Mitchiner М.. 1977, р.344, No 2595) (рис.31,20610).
207/11. Династия, правитель, город, год-? 1 экз. (рис.З 1,207 11).
208/12. Чагатаиды, Тимур, Самарканд, 785 г.х., 1 экз. (Фр.443) (рис.31,208 12).
209-213/13-17. Неопределенные фельсы мусульманских государств, 5 экз. (рис.З 1,209-213 13-17).
214/18. Мамлюки, полностью стертый с л.с. фельс поел. четв.Х1У в., 1 экз. (рис.31,214/18).
215-234/19-38. Иноземные мусульманские неопределенные фельсы, но из-за нечеткости сохранившихся фрагментов изображений и легенд их рисунки не делались.
Всего в комплексе 40 иноземных медных монет 13 определимых и 24 неопределимых типов.
Полностью стертые или корродированные люнеты без следов изображений 235/1.26 экз.
Всего в исследуемом комплексе с Маджарского городища 4350 медных монет 234 типов, из которых определено 4132 монеты.
Надчеканки и другие виды механических воздействий на медных монетах
Маджарского комплекса
В комплексе 484 медные монеты оказались маркированы многообразными видами надчеканок, а также подвержены другим видам механических воздействий, то есть из каждых 9 пулов 1 был надчеканен или поврежден. Все встреченные надчеканки были разделены на VII классов, каждый из которых включает до 9 близких по облику, содержанию или исполнению вариантов, пронумерованных буквами латинского алфавита. Результат такой классификации приведен на рис.32. Класс I включает все варианты исполнения самой массовой “маджарской” н/ч в прямом и зеркальном
435
исполнении3. Оригинальная форма знака на н/ч не имеет однозначного толкования и, возможно, является арабской монограммой названия города j3yj> Во II класс собраны н/ч второго по массовости типа “колесо” (рис.34, ПС, Е, F), а в класс III—близкие к нему н/ч типа “цветок” (рис.34, III С). Класс IV объединяет н/ч с надписями и разбит на 3 подкласса по тематике надписей. Подкласс IV-1 объединяет н/ч со всеми надписями, содержащими слово J-Lt = законный (рис.34, IV-1 А, В, С); подкласс IV-2 — н/ч с остальными сложными надписями без этого утверждения (рис.34, IV-2, А) и н/ч со словом Аплах в разном исполнении (рис.34, IV-2 Е). В подклассе IV-3 собраны н/ч с титулом Хан в прямом и зеркальном исполнении и н/ч с несколькими 1-2 буквенными знаками. Класс V включает н/ч с изображением представителей фауны, которых в комплексе оказалось всего 1 (рыба).
Все н/ч I-V классов при нанесении их на пулы приводили к выпуклым (позитивным) изображениям. Последние два класса (VI и VII) объединяют все виды вдавленных (негативных) изображений, нанесенных на пулы. Фактически VI класс составляют не надчеканки, а граффити. Изображения составлены из штрихов, процарапанных острым инструментом на самих монетах. В подклассе VI-1 собраны те из граффити, которые образовали осмысленные греческие буквы (ЛК~ Е; Р) и римские цифры (I; II; III; V; VI). В подклассе VI-2 есть комбинация буквы и цифры (NIII). Уверенно арабских букв и слов среди граффити нет, хотя комбинации штрихов VI-2/C и VI-2/G, возможно, могут ими быть. Следует отметить, что знак VI-2/D точно копирует один из видов джу-чидскойтамги (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002, с. 121, № 14,14П; Федоров-Давыдов ГА, 2003 табл.ХГХ, № 268). Остальные комбинации штрихов носят абстрактный характер. Вдавленные изображения VII класса получены ударами тупых стержней различных сечений.
Явление надчеканивания монет в монетном деле Золотой Орды ставит перед исследователем несколько вопросов: с какой целью производилась надчеканка, где она производилась каждым видом н/ч, какая разница во времени между датой младшей монеты и моментом ее маркирования данным видом н/ч, имелась ли смысловая нагрузка у изображений на н/ч и если имелась, то какова она у разных н/ч. Все виды н/ч (рис.32), зафиксированные на монетах маджарского комплекса, нанесены только на пулы, поэтому ответы на поставленные вопросы предстоит искать применительно только к н/ч на медной продукции монетных дворов.
Как уже отмечалось в начале этого раздела, доля надчеканенных пулов в комплексе составляет
11% от общего количества медных монет, или 11,5% от числа определимых из них. Данные для других крупных городищ приводились в работе В.Б.Кло-кова, В.П.Лебедева (2002, с. 158): Булгарское городище - 9,2%, Водянское - 2,9%, Селитренное -1,1%, Царевское - 0,5%. На первых трех из них преобладали собственные виды н/ч, которыми маркировались пулы в определенные периоды. В Булгаре это н/чХан, использовавшаяся в 764-770 гт.х., Зоффар (Победа) - в 773-782 гг.х. и “лировидная тамга” - в 821-824 гг.х. (Янина С.А.. 1954, с.455). На Бодянском городище 2/3 надчеканеных пулов маркированы многочисленными вариантами н/ч 'Адил (Законный) и около 1/5 - н/ч “трехзубцовая тамга”. Надчеканивание ими производилось не ранее 795-799 гг.х. (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с. 119). Почти 3/4 надчеканенных пулов с Селитреного городища маркированы н/ч “лебедь” не ранее 795 г.х. (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002, с.158). В работах по монетам Азака и Крыма авторы не упоминают о наличии надчеканок на пулах (Фомичев Н.М., 1981, с.238-241; Северова М.Б., 1990, с.43-44), а в монетных комплексах небольших городищ и селищ маркированные пулы встречаются очень редко.
Среди маджарских н/ч самые массовые - I класса обоих вариантов (в сумме 55,2% от всех маркированных пулов). Долгое время в литературе не было сообщений о находках пулов с подобной н/ч на других ордынских памятниках (Ртвеладзе Э.В., 1971, с. 8). Однако такой большой тираж маркирования не мог не проявиться в других местах — и в последнее время соответствующие находки были сделаны. В 1997 г на одном из городищ Николаевской обл. в Украине было найдено 10 пулов типа “цветочная розетка” чекана Сарая ал-Джадид 752-753 гг.х. с прямым и зеркальным вариантами маджарскойн/ч (Хромов К.К., 1998, с.41). В 1998 г 5 медных пулов с маджарской н/ч были обнаружены среди 800 джучидских монет, происходящих с Царевского городища в Волгоградской области. На 4 из них изображение на н/ч было в прямом и у 1 в зеркальном исполнении. Одна из маркированных монет оказалась пулом Кильдибека (Клочков Ю., 2000, с.21). Почти у половины монет данного комплекса (130 экз.) сохранилась дата выпуска, поэтому оказалось возможным построить гистограмму для количества маркированных пулов от даты выпуска (рис.35, а). Из нее видно, что почти 3/4 маркированных пулов датированы 760-763 гг.х. с пиком в 761 г.х., а самые младшие пулы 765 г.х. Так как пик приходится не на последний год надчеканивания, а количество находившихся в обращении пулов в
5 В натуральном виде большинство вариантов н/ч I класса приведено на рис.34,1-1-A-F. X J, 1-2 F.
436
интервалах 760-763 и 764-765 гг.х. было примерно одинаково (в комплексе пулов этих дат имеется 263 и 285, соответственно), можно полагать, что этот процесс длился несколько лет, по-видимому, с 761 по 765 г.х. Вторая по численности н/ч “колесо” (н/ч II класса) (рис.32). Гистограмма для пулов с вариантами этой н/ч (рис.35, б) показывает, что 3/4 маркированных пулов составляют маджарские пулы Абдаллаха 765 г.х., и среди 42 монет с сохранившимися датами нет ни одной, чеканенной позже этой даты. Близкой по оформлению н/ч “цветок” маркировано небольшое количество пулов, недостаточное для построения гистограммы. С этой н/ч в комплексе встречено 2 пула с “цветочной розеткой” чекана 751-761 гг.х., 2 - Хызра 762 г.х. и 8 несохранивших дату маджарских именных медных монет Абдаллаха 764-765 гг.х., а также 7 неопределимых пулов. То есть эта н/ч наносилась одновременно с н/ч “колесо”.
Примечательно, что надчеканкой “маджар-ская монограмма” в последние 2 года ее использования (764-765 гг.х.) маркировались только иногородние пулы - Сарая ал-Джадид (1 экз.), ал-Джадид (1 экз.) и Азака (2 экз.). На смену иногородним пулам 760-765 гг.х., маркированных “маджарской” н/ч, в Маджаре в 764 г.х. был организован выпуск собственных пулов с именем Абдаллаха. Основной объем их эмиссии пришелся на следующий 765 г.х. В самом начале 766 г.х. их выпуск был по каким-то причинам прекращен. Очевидно, в это же время начался процесс активного надчеканивания маджарских пулов с именем Абдаллаха крупными н/ч “колесо” и “цветок”, почти полностью забивавшими имя хана. Так как до конца правления Абдаллаха оставалось еще 4 года, можно полагать, что в Маджаре его власть закончилась в начале 766 г.х. Новый властитель города, видимо, не имея права на верховную власть и чеканку монет со своим именем, отметил свою победу организацией массового надчеканивания именных пулов своего предшественника. Маркирование маджарских пулов Абдаллаха, по-видимому, проводилось в течение только одного 766 г.х., так как, во-первых, не выявлено надчеканенных пулов 766-767 гг.х., и, во-вторых, с 767 г.х. маджарский монетный двор начал выпуск именных дангов неведомого Джанибека II и его именных пулов, правда недатированных. На дангах встречается также и 768 г.х., но большая их часть не датирована и имеет сильно искаженные легенды. Так как именные данги Джанибека II редки, то их тираж был, очевидно, очень небольшим. Зато тираж пулов, особенно с сильно искаженными легендами, был большим, на что указывает большое разнообразие изображений на их обратной стороне. Это обстоятельство позволяет предположить.
что чеканка пулов Джанибека II производилась несколько лет. Массового надчеканивания пулов Джанибека II не было, однако, небольшое их число оказалось маркировано н/ч IV-1/A-E. Этой группой н/ч с неясной надписью маркировано 26 пулов небольшого размера. При этом диаметр штампа был соизмерим с размером монет, поэтому в большинстве случаев он полностью забивал изображения на обеих сторонах. Однако на двух пулах удалось в остатках изображений узнать тип пулов Джанибека II. Очень вероятно, что и пулы, полностью забитые этими н/ч, были этого же типа. На других ордынских памятниках пока не обнаружено ни таких н/ч, ни пулов Джанибека II, поэтому можно допустить, что н/ч IV-1/A-E маджарского происхождения.
Н/ч со словом Справедливый (IV-1/F) из определимых пулов оказалась только на 1 гюлистанском пуле 764 г.х. и на 10 маджарских пулах Токтамыша I типа. Этот маджарский тип пулов пока единственный, который хоть и редко, но встречается на других городищах, поэтому относить н/ч IV-1/F к Маджа-ру пока преждевременно.
Пулов с н/ч Законный (IV-1/G-J) всего 3, и они являются пришлыми для Маджара, поступившими из Бельджамена. На Бодянском городище этот вид н/ч выявлен в 26 вариантах и разновидностях, среди которых есть и два, обнаруженных в Маджаре варианты 1-1Г и I-2B, по классификации н/ч с Бодянского городища (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с. 116).
Остальные н/ч классов IV-2,3; V встречены по 1 -2 раза и, как правило, на неопределенных монетах, поэтому подробный их анализ пока преждевременен. Это же относится к каждому виду граффити класса VI и выбоинам класса VII. Если же посмотреть, на какие типы пулов наносились любые из 27 видов граффити, то окажется, что из 33 пулов с граффити 1 - сарайский пул “лев и восходящее солнце” 737 г.х.; 15 — это новосарайские пулы с “цветочнойрозеткой” 751-761 гг.х.; 3 — пулыХызра 762 г.х.; 1 — иноземный фельс и 13 пулов не определимы. Так как на других ордынских городищах подобного обилия граффити пока не выявлено, очень вероятно, что они наносились в Маджаре в нач.60 гг XIV века. Мы уже отмечали, что большое количество надчеканенных пулов выявлено только в монетных комплексах Булгара (9%) и Маджара (11%). Оба города характеризуются низкой интенсивностью работы их монетных дворов в XIV в. - в Булгаре с нач.40 rrXIV в. вообще прекратился выпуск как серебряных, так и медных монет, на которых бы было проставлено название этого города, а в Маджаре чеканка обоих номиналов монет проводилась эпизодически. Очевидную нехватку разменной монеты в период расцвета его денежного обращения
437
в cep.XIV в., усугубленную кризисными явлениями в экономической жизни столичного региона, легче, дешевле и быстрее было ликвидировать простым надчеканиванием монет прежних выпусков и возвращением их в обращение по новому курсу. Ненадолго такая ситуация сложилась и в Сарае в самом koh.XIVв., видимо, вследствие похода Тимура, когда там стали маркировать недавно выпушенные пулы 795 г.х. надчеканкой “лебедь”.
Анализ состава медных монет Маджарского комплекса
Рассмотрим распределение монет по местам их вы пуска, которое иллюстрируется данными таблицы 4.
Как видно из данных таблицы 4, в сфере местного денежного обращения Маджара выявлены джучидские пупы 18 монетных дворов Золотой Орды и без указания места выпуска, а так же около 1%
Табл. 4. Распределение пулов найденных в Маджаре по монетным дворам
№№ п/п Монетный двор Кол-во монет (в том числе подражаний) % по всем % джучидских определенных
1 Азак 102 (2) 2.34 2,39
2 Ак-Сарай 1 0,02 0.02
3 Базджин 16 0,37 0.37
4 Гюлистан 26 0,60 0,61
5 ал-Джадид 143 3.29 3,35
6 Крым 21 0,48 0.49
7 Маджар 1070 (127) 24,6 25,0
8 Мохши 3 0,07 0.07
9 Орда 6 0,14 0,14
10 Орда ал-Му'аззам 3 0,07 0,07
11 Орда ал-Джадид 1 0,02 0.02
12 Сарай, Сарай ал-Maxpvca 686 (9) 15,8 16,0
13 Сарай ал-Джадид 1879 (33) 43,2 44.0
14 Сарашгук 1 0,02 0.02
15 Тебриз 24 0,55 0.56
16 Укек 3 0,07 0.07
17 Хаджи Тархан 3 0,07 0,07
18 Хорезм 13 0,30 0.31
19 Без монетного двора 145(1) 3,33 3,39
20 Неопределенные с джучид. н/ч 129 2,97 3,02
21 Неопределенные без н/ч 35 0,80 —
22 Иноземные 40 0,92 — j
Всего 4350 100,0 100,0
иноземных фельсов. Среди них не оказалось, как и в случае с дангами, лишь пулов наиболее удаленных от Маджара (Булгара и Шехр ал-Джадида). В то же время более 80% пулов составляет продукция всего 3 монетных центров - Сарая ал-Джадид (более 43%), Маджара (около 25%) и Сарая (около 16%). На 4 месте (4%) подражания, причем имитировались пулы тех же самых трех монетных дворов. Далее следуют с долей в ~3% пулы чекана ал-Джадид и без указания места выпуска, а также Азака (2,3%). Доля пулов любого из остальных 12 городов не достигает и 0,5%.
Если вспомнить рассмотренное ранее географическое распределение найденных в Маджаре дангов — средства междугороднего ордынского денежного обращения (табл.1), то обнаружим раз
личия в путях продвижения серебряных и медных монет к Маджару и из него. Первое место в обоих случаях за столичной продукцией Сарая ал-Джадид и Сарая (суммарно около 42%), при этом доля собственного серебряного чекана Маджара была незначительна (~3%), зато значительную роль играли данги причерноморских центров Азака и Орды с разными эпитетами (в сумме около 31%). Как и в случае с пулами, весомую пятипроцентную долю среди дангов составляют подражания.
Таким образом, междугородная торговля Маджара обслуживалась преимущественно дангами столичных и причерноморских монетных центров, а местная — пулами также столичного производства с большой долей собственного чекана.
438
Рассмотрим теперь обращавшиеся в Маджаре пулы по датам их выпуска, что иллюстрируется хронологическими гистограммами рис.36. Суммарная гистограмма для пулов по датам их выпуска всего комплекса приведена на графике рис.36, а. Как и на аналогичной гистограмме для дангов (рис.2, г), распределение для пулов охватывает весь XIV в., не выходя за его пределы. Возникнув в конце правления Токты, медное обращение стало заметно расти при Узбеке. Достигнув апогея в 750-760-х гг.х., оно затем пошло на убыль и полностью прекратилось после 797 г.х.6
Поскольку 4/5 обращавшихся в Маджаре пулов составляла продукция всего 3-х монетных дворов — Сарая ал-Джадид (43,2%), Маджара (24,6%) и Сарая (15.8%), интересно проследить динамику поступления их продукции на рынки Маджара. На графиках рис.36, б-г построены 3 соответствующие хронологические гистограммы, а также суммарная гистограмма для пулов остальных 14 монетных дворов (график 36, д). Единая картина распалась на несколько различных по времени фрагментов. Начало обращения медной монеты в Маджаре обеспечили частично собственные пулы вместе с монетами нач.XIV в. чекана Крыма, Хорезма, Укека и без указания места выпуска. В период 720-740 гг.х. основным “поставщиком” пулов в Маджар стал монетный двор Сарая, а с 741 по 760 г.х. его роль взял на себя чекан Сарая ал-Джадид. Доля пулов других городов в это 40-летие составляла всего десятые доли процента. Пулы Сарая ал-Джадид продолжали поступать в Маджар еще в следующее пятилетие, но в это время к ним добавились в том же объеме пулы Абдаллаха маджарского чекана. Собственный чекан Маджара стал основным в обеспечении медной монетой города до конца его существования, а доля пулов всех других городов вместе взятых была в несколько раз меньше. Два хронологических “провала” в 756-760 и 770-х гг.х. в обращении меди, видимо, покрывались надчеканенными пулами, подражаниями и недатированными монетами.
Таким образом, начало обращения медной монеты в Маджаре было означено лишь собственным выпуском именного пупа Токты и случайными образцами монет тех городов, где в нач.Х1У в. уже производился выпуск медных монет. Но основным “поставщиком” пулов для Маджара с воцарением Узбека стал столичный чекан: сначала
пулов с легендой Кутлуг болсун янги пул 16 этих один данг (акче) без указания места выпуска и саранских пулов с барсом и аналогичной легендой, затем - массовых типов 721,726,731 и 737 гг.х.
При Джанибеке I столичный чекан пулов стал осуществляться на новом монетном дворе Сарай ал-Джадид и его продукция продолжила обеспечивать основную потребность Маджара в пулах. Возможно, еще при Джанибеке I в Маджаре был вновь организован выпуск собственной медной монеты, а именно, некоторых вариантов недатированных типов 12 и 13 с цветочной розеткой (Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005, с.29), но с указанием места выпуска Сарай ал-Джадид.
Его сын Бердибек выпустил этот тип пула уже со своим именем, опустив место выпуска. При скоротечных правлениях ханов нач.760 гг.х. поступление пулов столичного чекана стало резко сокращаться, и в Маджаре предприняли акцию по возвращению в обращение пулов с цветочной розеткой нач.750 гг.х., очевидно, по новой стоимости, в массовом порядке надчеканивая их оригинальной “маджарской” надчеканкой (возможно, стилизованной монограммой названия города).
В сер.760 гг.х., когда поступление пулов столичного чекана практически полностью прекратилось, был начат чекан именных пулов Абдаллаха 764-765 гг.х. уже с указанием места выпуска -Маджар. Качество изготовления медных монет быстро снижалось, в обращении появилось много грубо выполненных подражаний. В самом нач. 766 г.х. выпуск именных монет Абдаллаха был внезапно прекращен, а находящиеся в обращении стали забиваться крупными надчеканками типа “колесо” и “цветок”.
В 767 г.х. Маджар вновь начал выпуск собственных серебряных и медных монет, чеканенных от имени Джанибека II, но с опущенным названием города. Выпуск этого типа пулов был очень массовым, со множеством вариантов и разновидностей обеих сторон. Причем имя хана уверенно читалось лишь на 5% этих монет. Возможно, что пулы этого типа с нечитаемыми легендами, в том числе и нечитаемым именем хана, выпускались все последующее 10-летие, и с воцарением Токтамыша были заменены его именными выпусками, которыми и завершилось денежное обращение золотоордынского города Маджар.
6 Как видно из суммарного распределения пулов, при Токтамыше не наблюдалось резкого всплеска их обращения. Этот факт дополнительно подтверждает сделанный при обсуждении хронологического распределения дангов вывод о том, что наблюдавшийся на графике интенсивный максимум в 780-795 гг.х. обусловлен наложением на зависимость дангов случайного происхождения монет двух рассеянных кладов времени Токтамыша.
439
Золотые монеты в денежном обращении Маджара
Одной из особенностей состава иноземных монет, встречающихся на городище джучидского Маджара, является большое количество найденных здесь в разное время золотых монет XIV в. далекой Индии. Если в сводке опубликованных находок динаров султанов Дели XIII-XIV вв. на территории всей Восточной Европы числилось (по состоянию на 1969 г) 46 экземпляров, включая 1 из Маджара (Быков А А, 1969, с.79), то в настоящее время издано еще 18 динаров, происходящих из Маджара (Ртвеладзе Э.В., 19726, с.269; Волков И.В., 2001, с. 109). К этому числу в данной работе будет добавлено еще 10 таких монет из маджарских находок пятилетней давности. Таким образом, общее число индийских динаров, найденных на городище Маджара, составляет 29 экземпляров. Остановимся на них подробнее.
Первые зафиксированные находки двух таких монет были сделаны на правобережье Кумы, в бывшем торгово-ремесленном квартале Маджара, в 1961 и 1967 годах. Это были делийский динар династии Халджитов шаха Мухаммада II (695-715 гг.х.) и динар этого же города династии Туглукидов шаха Мухаммада III742 г.х. (Ртвеладзе Э.В., 19726, с.269-271). Недавно в двух частных коллекциях г.Буденновска и в Ставропольском музее было выявлено и опубликовано еще 17 динаров индийских султанов Дели, найденных в Маджаре, предположительно на том же поле городища, что и первые два экземпляра (Волков И.В., 2001, с. 109-113). Будем рассматривать здесь эти 19 динаров как клад 2V-1. Среди 17 динаров из статьи И.В.Волкова оказалось 2 таких же халджитских динара Мухаммада II чекана Дахли, 698 г.х. Остальные 15 монет принадлежат шахам династии Туглукидов - 3 динара Туглука I, Дахли 720 г.х., 4 динара времени его сына Мухаммада III с именем халифа ал-Мустакфи того же города 741 г.х. и 1 недатированный с именем халифа ал-Хакима II (741-753 гг.х.), 4 редких динара одной пары штемпелей претендента на престол в 752 г.х. Махмуда б.Мухаммада, 3 недатированных динара Фиру-за III (752-760 гг.х., единолично), из которых два с именем имама ал-Хакима II и один с именем имама ал-Мутадида (753-763 гг.х.).
Авторам удалось в частных коллекциях разных городов разыскать еще 10 индийских динаров, происходящих из находок в Маджаре. Три динара были найдены на левом берегу Кумы при земляных работах в районе больницы г. Буденновска, где, по схеме городища Э.В.Ртвеладзе, располагались кварталы бедноты (Ртвеладзе Э.В., 1972а, с. 153, рис.2). Обозначим этот небольшой клад AM и отметим место его находки на плане городища (рис. 1, б). Следующие
5 монет найдены на правом берегу Кумы, напротив с.Покойное, на поле после дождя. По Э.В.Ртвеладзе, здесь находился сельскохозяйственный пригород Маджара. Обозначим этот клад AM и также отметим примерное место его находки на плане. Условия и место находки двух последних динаров не известны, для одного из них получено сканированное изображение, а изображение другого пока получить не удалось. Возможно, что они могут относиться к одному из трех выше названных кладов, но пока условно мы сочтем их как клад AM.
Золотые динары Дели
1. Тутлукиды, динар Туглука I, [Дахли], 71х (=72х) гх. 1 экз. из клада AM. B=10,90r(Fr_, 1826, р. 176, №2) (рис.37, 3.7). Л.с. /(jjjJI j Lj jJI ol~c /
Султан, борец за веру Гийас ад-Дунийа в-ад-Дин ' Абу-л-Музаффар
О.С. J-Ал I jUaL-JI / sLi jJju
Туглук шах Султан, Защита повелителя правоверных.
От круговой легенды сохранилось: aJL*-..j JI “SM3 Чеканена эта
монета ... [два]дцать и семьсот.
Монета той же штемпельной пары, что и динар № 3 в работе И.В.Волкова (2001, с. НО, № 3, рис. 1/2).
2. То же, динар времени Мухаммада III, Дахли 741 г.х., 1 экз. из клада N-2 (В=10,9 г) и 2 из AM (В=10,98г; 11,00 г). (Fr., 1826, р. 177, №4) (рис.37, 3.2).
Л.с. 1)1 а!> j-Л I
aJJL / j»L«yi
Во времена имама ал-Мустакфи би-л-лаха, повелителя правоверных
Абу ар-Рабиа Сулеймана. Да хранит Аллах халифат его.
О.С Aj . j I у А^ I АА-^ /
f JUbjJI f > jJI IJj>
Чеканен этот динар халифский в Дахли .месяцы / года семьсот сорок первого.
Оба динара из клада AM одной штемпельной пары, совпадающей с монетой № 6 в работе И.В.Волкова, но отличной от штемпелей динара из клади AM.
3. То же, динар Фируза III без указания места и даты выпуска с именем имама ал-Хакима II (741-753 гг.х.), 2 экз. из AM. В=10,95 г; 10,97 г (рис.37,3.3).
Л.с. ааЛ1>1> / Аа>1 (jniLjdl /
A^ mil dAA
Чеканена эта .монета во времена имама Абу-л-Аббаса Ахмада ' да сохранится его халифат.
О.с.1д1и, / fill / a^Iaj
440
Доверяющий помощи божественной Фируз шах султани. Отталкиваясь от дат правления халифа и шаха, динар датируется 753 г.х.
Оба экз. одной пары штемпелей; по составу легенд соответствуют № 16 и 17 в статье И.В.Волкова, но изображений этих динаров в ней не приведено.
4. То же, динар Фируза III (752-760 гг.х., единолично). Монета не датирована, с именем имама ал-Мутадида (753-763 гг.х.), 2 экз. из А/’-З (В=10,93 г; 10,95 г) и 1 из AM (В=10,98 г) (рис.37,3.4).
Л.с. Г *-11 р,7,д)|j-J
t I . ..II йХЬ
Чеканена эта монета во времена имама, повелителя правоверных Аби-л-Фатха ал-Мутадид биллаха да продлится его халифат.
О.С. ... 2?। 1*1'** oLj ^->1/
Jjol I-L...... I («^£*^1 jl Ы. JI
Султан величайший, ' меч повелителя правоверных ‘ Абу-л-Музаффар Фируз шах Султан. Да продлится ...
Все 3 динара одной пары штемпелей, как и у № 9 в работе И.В.Волкова.
5. Данными для атрибуции этого динара, происходящего из Маджара, авторы пока не располагают.
Общее количество золотых монет в комплексе 10 экз. пяти типов.
Таким образом, суммарное количество индийских динаров в кладах AM - AM, найденных в Маджаре на данный момент, составило 19+2+6+2= 29 экз., из которых для 28 имеется подробная информация. По такому количеству монет можно построить хронологическую гистограмму (рис.38, а). Из полученной гистограммы видно, что время выпуска динаров, проделавших путь из индийского города Дели до Маджара, охватывает 65-летний интервал (695-760 гг.х.). Характер получившегося распределения бимодальный - меньшая группа динаров чеканки 695-725 гг.х., вторая и большая по объему — 741-760 гг.х. То есть было две волны поступления индийского золота в Маджар: первая -при Токте и в первую половину правления Узбека, вторая - при Джанибеке I. После 760 г.х. поступление динаров в Маджар прекратилось совсем. Небезынтересно сравнить данное распределение с аналогичным для динаров, найденных на поволжских городищах. Оно приведено на рис.38, б (взято из работы: Лебедев В.П., Клоков В.Б., 2002, с.276, рис.34а). Эта гистограмма была построена по сопоставимому количеству монет (34 динара) и иллюстрирует совсем иной характер распределения. Оно мономодальное, охватывает вдвое больший интервал с 660 по 800 г.х. с четким пиком в 730-740 гг:х. То есть основной приток индийского золота (59%) в поволжские города Золотой Орды приходится на
правление Узбека, 13% на время правления всех предыдущих ханов и 28% на время от Джанибека I до Токтамыша включительно.
Количество индийских золотых динаров, найденных в Маджаре, является самым большим из всех известных подобных находок на бывшей территории Золотой Орды. Даже на останках Сарая XIV в. (Селитренное городище) в публикациях отмечено всего 2 таких динара (Федоров-Давыдов Г.А., 1978, с.254). Наиболее крупные изданные поволжские клады содержали 7 и 10 динаров. Первый был найден в Булгаре (Лихачев А.Ф., 1886, с.55-73), второй - на Царевском городище (Григорьев В.В., 18506, с.336-351: при цитировании этой статьи в работе А. А.Быкова (1969, с.80) число монет в кладе ошибочно указано 18). Такое количество динаров представляло собой очень большую сумму. При соотношении стоимости золота к серебру 1:10 — Г. 11,29 динаров соответствовали ~ 2000 полутораграммовым джучидским дангам.
Вопрос о том, что могло быть предметом экспорта из Маджара, обеспечивавшего поступление золотых индийских монет, до сих пор остается мало изученным. Несомненно, что одной из главных статей экспорта Маджара в Индию, незнавшей коневодства, были лошади (Еманов Е.Г., 1995, с.93). Ибн-Батугта, проезжавший по этим местам в 1334 г, отмечал, что “Лошадей в этой земле чрезвычайно много и стоят они безделицу. Так отличному коню цена 50-60 дирхемов тамошних, равняющихся одному нашему динару или около того. ... Лошади эти развозятся в страны Индийские и бывает их в караване по 6 тысяч. ... Они продают в Индии дешевого [коня] за 100 динаров серебра, что составляет на золото Маг-ребское 25 динаров ... нередко вдвое и втрое дороже” (Храпачевский Р.П., 2003, с. 129-130). Опираясь на эти данные, можно подсчитать, что на 29 динаров в Маджаре можно было приобрести 35-40 лошадей, за которые в Индии можно было выручить до -1000 или более динаров. Другой важной статьей экспорта Золотой Орды были рабы. Из Маджара на невольничий рынок поставлялись преимущественно представители многочисленных северо-кавказских народностей -черкесы, аланы, адыги и др., суммарно именовавшиеся в итальянских источниках “projeme de manjar’' (Еманов Е.Г., 1995, с. 130).
Следующим по важности товаром, предназначавшемся для торговли на Востоке, “коммерческие справочники” XIV в. указывали кожи всех видов (Еманов Е.Г., 1995, с.93). Многочисленные костные остатки мелкого рогатого скота, находимые при археологических раскопках в Маджаре, показали, что овцеводство здесь было одним из основных в животноводстве (Волкова Н.Г., 1972, с.59).
441
Находка в Маджаре наибольшего на данный момент количества золотых индийских динаров указывает на высокий экономический потенциал Северо-Кавказского региона Золотой Орды, а его главный город характеризует как крупнейший центр международной торговли.
Заключение
Маджар - один из крупнейших городов Золотой Орды, центр ее Северо-Кавказского региона. О времени его основания и гибели не сохранилось никаких письменных свидетельств. Первые российские и европейские путешественники, посетившие в нач.ХУШ в. местность в среднем течении р.Кумы, обнаружили близ впадения в нее левого притока Мокрая Буйвола большой мертвый город. Центральная его часть, площадью 25 квадратных верст, была полностью застроена высокими кирпичными зданиями, мавзолеями, мечетями. К нач.ХХ в. от этого великолепия на поверхности земли не осталось никаких следов.
Все исследователи Маджара XVIII - нач.ХХ в. отмечали огромное количество находимых на городище татарских люнет, встречавшиеся как раздельно, так и в виде кладов. Когда собранные монеты удавалось показать нумизматам-ориенталистам (в частности, В.Трутовскому), подавляющее их большинство оказывалось джучидскими монетами XIV века. Очень редко в массе ордынских монет обнаруживались римские и боспорские монеты первых веков нашей эры. Тысячелетний интервал между этими двумя монетными эмиссиями был пуст с точки зрения нумизматических артефактов. Особо подчеркивалось полное отсутствие находок в Маджаре арабских дирхемов VIII-X вв., мощный поток которых проходил через (Дербент) хазарские владения этого края. Это означает, что в то время на месте Маджара не было более-менее крупного поселения, в котором могла бы осесть часть дирхемов.
В XIX — 1-й пол.ХХ в. не было предпринято попыток собрать статистически значимый комплекс находимых на городище Маджара джучидских монет, изучить и опубликовать его. Однако еще нумизматами XIX в. в составе ряда кладов, найденных по всей остальной территории Золотой Орды, было выявлено три типа серебряных монет, чеканенных в Маджаре от имени Токты 710 г.х., Джанибека II в 767-768 гг.х.7 и Мухаммада 774 г.х.
В сер. 1960 гг А.П.Руничем на городище Маджара был собран комплекс, содержавший более 500 монет, исследованный нумизматом ГИМ Э.В.Ртвеладзе. Было установлено, что датированные монеты комплекса не выходят за границы XIV века. Впервые выявлены три крупные эмиссии медных монет чекана Маджара - именные пулы Абдаллаха, Джанибека II и трех типов пулов Токтамыша. Одновременно был выделен массовый чекан грубых подражаний маджарским пулам Абдаллаха и Токтамыша, а также интенсивное маркирование новосарайских пулов 751-753 гг.х. оригинальной ‘‘маджарской” надчеканкой.
Исследованный в данной работе монетный комплекс содержал уже ~ в 10 раз больше монет -485 серебряных, 4350 медных и 10 золотых монет Проведенный подробный анализ этого комплекса выявил следующую картину.
Денежное обращение в Маджаре началось в первые годы XIV в., опираясь на собственный чекан недатированных дирхемов Токты двух типов с вариантами и также недатированных его именных пулов с опущенным местом выпуска. Средний вес 9 известных в настоящее время таких дирхемов составляет 1,44 г, что по метрологии Сарая и Укека нач.XIV в. соответствует двойному дирхему. Первый период работы монетного двора Маджара по чекану серебра закончился выпуском пореформенного данга Токты 710 /1310 г (на этой монете в первый и последний раз в ордынском монетном деле имя хана было начертано монгольским квадратным письмом Пагсба). В последующие годы монетное обращение серебряных монет Маджара целиком обеспечивалось сарайским чеканом сначала Токты 710 г.х., затем Узбека 713-740 /1313-1339 гг. Однако выпуск медных монет маджарского чекана продолжался и в первое 10-летие правления Узбека. В это время здесь чеканились анонимные пулы с легендой Пул Маджара. Пусть будет счастлив! 16 этих один данги, аналогичные одновременным пулам Сарая и Укека, также достигавшим рынков Маджара.
С началом массовых выпусков сарайских пулов 721-737/1321-1336 гг. эти монеты стали основным средством обращения медной монеты в Маджаре. На сегодня в Маджаре встречено наибольшее количество пулов Сарая 721 и 726 гг.х. - 133 и 166 экз., соответственно, тогда как в близком по объему монетном комплексе с С елитренного городища (остатки Сарая XIV в.) среди 3170 пулов оказалось лишь по 2 экз. этих монет В Маджаре впервые найден пока единственный экземпляр сарайского пула 720 г.х.
7 На дангах Джанибека II место выпуска опущено, и отнесение их к чекану Маджара установлено, опираясь на массовую эмиссию пулов с аналогичной лицевой стороной, которые находятся только на городище Маджара. Место выпуска данга Мухаммада помещено с эпитетом - Маджар ал-Джаднд, и пока нет единой точки зрения о причине появления эпитета Новый применительно к Маджару.
442
С приходом к власти в Золотой Орде Джанибека по-прежнему основным поставщиком серебряных и медных монет в Маджар оставался столичный монетный двор, именовавшийся теперь Сарай ал-Джадид. Первый перерыв в самой массовой эмиссии новосарайских пулов с цветочной розеткой, имевший место в 754-759/1353-1358 гг, вынудил местные власти приступить с 760/1359 г к маркированию обращавшихся пулов прошлых выпусков оригинальным типом надчеканки и возвращать их в обращение по новому курсу. Одновременно после 30-летнего перерыва возобновил чеканку монетный двор Маджара скромным выпуском именных пулов Бердибека без указания города и даты. Кроме того, на нем же в это время, возможно, производился чекан анонимных недатированных пулов с цветочной розеткой некоторых вариантов с указанием места выпуска Сарай ал-Джадид.
С сер.760 гг.х. резко снизилось поступление в Маджар дангов столичного чекана, а поставка пулов практически полностью прекратилась. Для насыщения находящейся в обращении денежной массы маджарский монетный двор в 764-765 /1362-1363 гг начал массовый чекан именных пулов Абдаллаха. В самом начале 766/1364 г чеканка этих пулов завершилась, а выпущенные ранее пулы стали в массовом порядке маркироваться двумя крупномасштабными н/ч “цветок” и “колесо”, целиком забивавшими имя Абдаллаха. Это, по-видимому, следует расценивать таким образом, что Маджар в этом году был отнят у Абдаллаха, после чего здесь со следующего 767/1365 г началась чеканка дангов и пулов от имени Джанибека II. Характерной их особенностью является низкий процент грамотно исполненных штемпелей с однозначно читаемым именем хана. На большей части монет (в случае пулов - на 95%) имя хана не читается совсем. Большое количество вариантов и разновидностей дангов (и особенно пулов) указывает на длительный срок их чеканки. По-видимому, крайний срок окончания эмиссии этих монет - 774/1372 г, когда был выпущен данг от имени Мухаммада с указанием места чеканки Маджар ал-Джадид.
С приходом к власти Токтамыша в Маджаре стали выпускаться его именные монеты из обоих металлов. Данги на сегодня известны 792/1390 и 797/ 1394-1395 гг в обоих случаях с указанием места выпуска - Чекан Маджара. Маджарские пулы Токтамыша трех типов не датированы и без указания названия города. При нем же чеканились и анонимные пупы чекана Маджар ал-Джадид с искаженной цифрой десятков в дате (VXV), впервые публикуемые в данной работе.
В последнюю треть XIV в. данги и пулы других монетных центров также имели хождение в Маджаре, но по сравнению с его собственным чеканом их доля была незначительна8.
Важной особенностью денежного обращения Маджара является активное участие в нем международной валюты того времени - индийских золотых динаров XIV века. В настоящее время на его городище зафиксированы находки наибольшего для отдельного памятника количества динаров - 29, в том числе 10 в составе исследованного монетного комплекса. Динары находились в разных местах городища, как по одиночке, так и в составе небольших кладов. Обсуждены основные предметы экспорта Маджара в Индию и другие страны.
Самые младшие монеты исследованного монетного комплекса: данги 796/1394 г чекана Азака, Крыма, Орды и пулы Азака; данги 797/1395 г чекана Азака, Маджара и пупы Сарая ал-Джадид. Ни одной монеты, чеканенной после 797 г.х. идо koh.XV в., в комплексе не оказалось. Исследователи XVIII-XIX вв. отмечали находки на городище Маджара одиночных экземпляров персидских и турецких монет XVI в., а также Псковскую денгу того же времени, выкупленную для Эрмитажа. Однако эти чрезвычайно редкие находки являются свидетельством не возобновившегося в XVI в. денежного обращения, а посещением мертвого города с хорошо сохранившимися мечетями, мавзолеями и другими зданиями паломниками, воинскими подразделениями разной принадлежности, путешественниками, пастухами и другими случайными лицами.
8 Лишь доля дангов чекана Орды с разными эпитетами оказалась весьма ощутимой. Однако эти монеты попали в Маджар в составе двух рассеянных кладов с дангами Токтамыша и поэтому характеризуют денежную массу мест формирования кладов, а не Маджара.
443
Рис. 1. Местонахождение Маджара: а фрагмент современной карты территории, где располагался гМаджар; б тан Маджарского городища; обозначения на плане: 1 - граница города, 2 - мавзолеи, 3 мечети, 4 район находок монет в 1964-1965 гг. (А.П.Рунич), 5 —район находок монет в 1967-2003 гг (ВМ.Павленко), 6 два рассеянных клада времени Токтамыша, 7 -два клада индийских динаров
Fig. 1. The location of Majar: a - the fragment of a modern map of the territory where Majar was located; 6 - the layout of Majar hillfort; the legend: 1 — the town border, 2 mausoleums, 3 — mosques, 4 - the region of finds of coins in 1964-1965 (A.PRunich), 5 the region of finds of coins in 1967-2003 (VM.Pavlenko), 6 — two scattered hoards of Toktamysh time, 7 two hoards of the Indian dinars
Рис. 2. Хронологические гистограммы серебряных монет с Маджарского городища: а клад 1994 г; б - клад 1950 гг; в одиночные находки XIX сер.ХХв.; г — монеты публикуемого комплекса, сбора 1967-2003 годов
Fig. 2. The chronological histograms of silver coins from Majar hillfort: a the hoard of1994; 6 the hoard of1950s; в single finds of the 19th mid. 20th cc.; г - coins of the published complex gathered in 1967-2003
445
Маджар
Токта
О
Джаниоек II
Мухаммад
5
Рис. 3. Реконструкции серебряных монетчекана Маджара (типы 1-7)
Fig. 3. The reconstructions of silver coins of the Majar mint (types 1-7)
446
Сарай
Узбек
Токта
Джанибек
Токтамыш
18/11 19/12
Рис. 4. Реконструкции дангов чекана Сарая (типы 1-18) и Сарая ал-Джадид (типы 1-6)
Fig. 4. The reconstructions of dangs of the Saray (types 1-18) and the Saray al-Jadid (types 1-6) mints
447
Сарай ал-Джадид Джанибек
Бирдибек Науруз Хызр 4
Токтамыш
Рис. 5. Реконструкции дангов чекана Сарая ал-Джадид (типы 7-26)
Fig. 5. The reconstructions of dangs of the Saray al-Jadid mint (types 7-26)
448
Сарай ал-Джадид
Токтамыш
55/29 56/30 57/31 58/32 59/33
53/27 54/28
Рис. 6. Реконструкции дангов чекана Сарая ал-Джадид (типы 27-43) и Азака (типы 1,2,5)
Fig. 6. The reconstructions of dangs of the Saray al-Jadid (types 27-43) and Azak (types 1,2,5) mints
449
Азак
Рис. 7. Реконструкции дангов чекана Азака (типы 6,8,11-13), Полистана (типы 1-11) и Крыма (типы 1-6)
Fig. 7. The reconstructions of dangs of the Azak (types 6, 8, 11-13), the Gulistan (types 1-11), and the Crimea (types 1-6) mints
450
Орда
110/10 111/11
Рис. 8. Реконструкции дангов чекана Орды (типы 1-22)
Fig. 8. The reconstructions of dangs of the Horde mint (types 1-22)
451
Орда Муаззам
126/3 127/4
123/1 125/2
128/5 129/6 130/7
Орда Муаззам
131/8 132/9
У кек
137/1 138/2
Ал-Джадид
Сарайчук
Хаджи
146/1
(Закавказье)
151/3
148/2
Рис. 9. Реконструкции дангов чекана Орды (ал-)Муаззам (типы 1-10), Орды ал-Джадид (типы 2-3), Укека, Мохши, Хорезма, ал-Джадид, Сарайчука, Хаджи (-Тархана), Бакуйи, Шемахи
Fig. 9. The reconstructions of dangs of the Horde (al-)Muazzam (types 1-10), Horde al-Jadid (types 2-3), Ukek, Mokhshi, Khoresm, al-Jadid, Saraychuk, Khaji (-Tarkhan), Bakuia, Shemakha mints
452
Без указания монетного двора
Подражания
Рис. 10. Реконструкции дангов без указания монетного двора (типы 1-8) и подражаний (типы 1-17)
Fig. 10. The reconstructions of dangs without the mint indication (types 1-8) and imitations (types 1-17)
453
Надчеканенные монеты
Иноземные серебряные монеты
189/3
Рис. 11. Реконструкции дангов с надчеканками (типы 1 -4), фальшивого данга и иноземных серебряных монет (типы 1-3)
Fig. 11. The reconstructions of dangs with countermarks (types 1-4), fake dang and foreign silver coins (types 1-3)
454
3
a
7
6
189/3
в
Рис. 12. Компьютерные выборочные изображения серебряных монет комплекса
Fig. 12. The selective computer images of silver coins of the complex
455
Рис. 13. Реконструкции пулов чекана Маджара (типы 1-6) и подражаний 4-6 типам
Fig. 13. The reconstructions ofpulsofthe Majar mint (types 1-6) and imitations to 4-6 types
456
Джанибек II
76
Рис. 14. Реконструкции именных пулов Джанибека II (варианты а-г типа 7)
Fig. 14. The reconstructions of puls in the name of Jani Beg II (a-г variants of type 7)
457
Токтамыш (тип I)
Рис. 15. Реконструкции именных пулов Токтамыша I типа, по Э.В.Ртвеладзе (варианты a-в типа 8)
Fig. 15. The reconstructions of puls in the name of Toqtamysh of I type, by E. V.Rtveladze (а-в variants of type 8)
458
Подражания пулам Токтамыша (I типа)
Рис. 16. Реконструкции подражаний именным пулам Токтамыша I типа, по Э.В.Ртвеладзе (варианты 8П-1-19), именных пулов Токтамыша II типа, по Э.В.Ртвеладзе (варианты 1-6 типа 9) и анонимного пула Маджара ал-Джадид
Fig. 16. The reconstructions of imitations to puls in the name of Toqtamysh of I type, by E.V.Rtveladze (8П-1-19 variants), puls in the name of Toqtamysh of II type, by E.VRtveladze (1-6 variants of type 9) and an anonymous pul of Majar al-Jadid ' *
459
Сарай Анонимные выт еки
20/11
6-2
Рис. 17. Реконструкции анонимных пулов чекана Сарая (типы 1-11) и подражаний пулам типа 7
Fig. 17. The reconstructions of anonymous puls of the Saray mint (types 1-11) and imitations to puls of type 7
460
Сарай (продолжение)
21/16а 22/18 23/19а 24/20 25/21а 25/216
Сарай ал-Джадид Анонимные выпуски с двуглавым орлом
26/1 27/4а 46-1 45-2 4в-1
г-1 г-2 -1 -2 -3 -4 -5
Рис. 18. Реконструкции анонимных пулов чекана Сарая (типы 16-21), Сарая ал-Джадид (типы 1,4)и подражаний пулам типа 4 (варианты 4П-1 -11)
Fig. 18. The reconstructions of anonymous puls of the Saray (types 16-21), Saray al-Jadid (types l,4)mint and imitations to puls of type 4 (4П-1-11 variants)
461
Пулы с цветочной розеткой. Тип 5-751 гг.х.
Сарай ал-Джадид. 752 г.х. Тип 6
Рис. 19. Реконструкции анонимных пулов чекана Сарая ал-Джадид 751 г.х. (варианты а-гтипа 5) и 752 г.х. (варианты а, в-е типа 6)
Fig. 19. The reconstructions of anonymous puls of the Saray al-Jadid mint of 751 A.H. (a-г variants of type 5)andof752A.H. (а, в-е variants of type 6) ' "
462
Сарай ал-Джадид 752 г.х. (продолжение)
Сарай ал-Джадид 753 г.х.
Рис. 20. Реконструкции анонимных пулов чекана Сарая ал-Джадид 752 г.х. (варианты ж, з, л типа 6) и 753 г.х. (варианты а-д типа 7)
Fig. 20. The reconstructions of anonymous puls of the Saray al-Jadid mint of752 A.H. (ж, з, л variants of type 6) and of753 A.H. (а-д variants of type 7)
463
760 г.х. Тип 10
761 г.х.
Тип 11
Сарай ал-Джадид Дата искажена Тип 12
Продолжение типа 12
Продолжение типа 12
Рис. 21. Реконструкции анонимных пулов чекана Сарая ал-Джадид 760-761 гг.х. (типы 10-11) и пулов с искаженной датой 12 типа разных вариантов
Fig. 21. The reconstructions of anonymous puls ofthe Saray al-Jadid mint of760-761 AH. (types 10-11) and puls of the misrepresented date of type 12 in different variants
464
Сарай ал-Джадид без выпуска. Тип 13
То же, без года выпуска. Тип 13
Рис. 22. Реконструкции анонимных недатированных пулов Сарая ал-Джадид (тип 13, варианты а-к), подражаний пупам 5-13 типов и 3 типа без указания места выпуска
Fig. 22. The reconstructions of anonymous undated puls of the Saray al-Jadid (type 13, а-к variants), imitations to puls of 5-13 types and type 3 without mint indication
465
Сарай ал-Джедид. Именные и анонимные выпуски 760-790-х гг.х.
35/14 36/17а 37/18
38/19а 39/20а 40/21
Рис. 23. Реконструкции пулов чекана Сарая ал-Джадид (типы 14-38)
Fig. 23. The reconstructions of puls of the Saray al-Jadid mint (types 14-38)
466
Азак
Рис. 24. Реконструкции пулов чекана Азака (типы 1-14)
Fig. 24. The reconstructions of puls of the Azak mint (types 1-14)
467
ак-Сарай Базджин Гюлистан
64/1 65/1 66/1 67/2 68/3
ал-Джадид
71/3 72/4 73/5 74/6 75/7
а б
76/1а 77/2 78/3 79/4 80/5 81/6
Рис. 25. Реконструкции пулов чекана Ак-Сарая, Базджина, Полистана, ал-Джадид и Крыма (типы 1-6) Fig. 25. Hie reconstructions of puls ofthe Ak-Saray, Bazjin, Gulistan, al-Jadid, and Crimea (types 1-6) mints
Крым (продолжение)
Мохши
Рис. 26. Реконструкции гулов чекана Крыма (тип 7), Мохши, Орды, Орды ал-Джадид, Орды (ал-)Муаззам, Тебриза, Укека, Хаджи-Тархана и Хорезма (типы 1-9)
Fig. 26. The reconstructions of puls of the Crimea (type 7), Mokhsha, Horde, Horde al-Jadid, Horde (al-)Muazzam, Tabriz, Ukek, Khaji-Tarkhan, and Khoresm (types 1 -9) mints
469
Без указания монетного двора
(108-109)/(1-2) (108-109)П/(1-2)П
б в
Рис. 27. Реконструкции пулов чекана Хорезма (типы 5,10) и без указания монетного двора (типы 1-9)
Fig. 27. The reconstructions of puls of the Khoresm mint (types 5,10) and those without the mint indication (types 1-9)
470
Без указания монетного двора (продолжение)
Пулы неясной атрибуции
Рис. 28. Реконструкции пулов без указания монетного двора (типы 10-17), пула Сарайчука (тип 1) и пулов неясной атрибуции (типы 1-5)
Fig. 28. The reconstructions of puls without the mint indication (types 10-17), the pul of Saraychuk (type 1), and puls of unclear attribution (types 1-5)
471
Пулы неясной атрибуции (продолжение)
137/13 138/14 139/15 140/16 141/17 142/18 143/19
144/20 145/21 146/22 147/23 148/24 149/25 150/26
Надчеканы на забитых ими пулах
160/1а б в г д еж
Рис. 29. Реконструкции пулов неясной атрибуции (типы 6-26) и пулов с надчеканками (варианты а-ж типа 1)
Fig. 29. The reconstructions of puls of unclear attribution (types 6-26) and puls with countermarks (а-ж variants of type 1)
472
Надчеканы на забитых ими пулах (продолжение)
173/13 174/14 181/20 182/21 195/35 196/36
Рис. 30. Реконструкции пулов с надчеканками (типы 2-36)
Fig. 30. The reconstructions of puls with countermarks (types 2-36)
473
Иноземные медные монеты
201/5 202/6 203/7 204/8 205/9 206/10 207/11
Рис. 31. Реконструкции иноземных медных монет (типы18) Fig. 31. The reconstructions of foreign copper coins (types 1-18)
Виды надчеканок на пулах с городища г.Маджар
Рис. 32. Виды надчеканок на пулах
Fig. 32. Kinds of countermarks on puls
475
Рис. 33а. Компьютерные изображения пулов с Маджарского городища
Fig. 33а. Computer images of puls from Majar hillfort
476
7а. 7 76 7г. 1 7г.2
8а. 1 8в.1 8г 8П-3 9а 10
Рис. 336. Компьютерные изображения пулов с Маджарского городища
Fig. 336. Computer images of puls from Majar hillfort
477
117/106
124/17
IV-2/E
I-l/J
I-l/H
118/lla, б
121/14a
75/7
122/15г
122/1513
I-2/F
Рис. 34a. Компьютерные изображения пулов с Маджарского городища
Fig. 34а. Computer images of puls from Majar hillfort
478
Ш/Е
II/F
II/C
II/E
Рис. 346. Компьютерные изображения пулов с Маджарского городища
Fig. 346. Computer images of puls from Majar hillfort
479
Рис. 35. Хронологические гистограммы датированных пулов с маджарскими н/ч: а пулы снч “эмблема Маджара ”, б пулы с и, ч “колесо ”
Fig. 35. The chronological histograms of dated puls with Majar countermarks: a -puls with the “emblem of Major" countermark, 6 — puls with the “wheel" countermark
480
% от всех пупов
15
все пулы 3301
10
5
0
3’
2-
- 10
1-
% др.М.Д.
nnnmimnm
ДР-М.Д. 519п.
|- 30
20
10
ПИ
0
10
5
О -----
10-_____
- 20
ПН
Сараи ал-Джадид 1167п.
Сарай 667 п.
5
10
- 30
- 20
700
780 гг.х.
Рис. 36. Хронологические гистограммы пулов с Маджарского городища: а - суммарная гистограмма для всех пулов комплекса; б гистограмма для пулов чекана Маджара; в гистограмма для пулов чекана Сарая; г - гистограмма для пулов чекана Сарая ал-Джадид; д - суммарная гистограмма для пулов чекана всех остальных 14 монетных дворов комплекса
Fig. 36. The chronological histograms of puls from Majar hillfort: a - the total histogram for all puls of the complex; 6 the histogram for puls of the Majar mint; в the histogram for puls of the Saray mint: г the histogram for puls of the Saray al-Jadid mint; d the total histogram for puls of all other 14 mints of the complex
о
10
Маджар 948 п
481
Золотые динары султанов Дели
3.4
Рис. 37. Реконструкции индийских динаров Маджарского комплекса
Fig. 37. The reconstructions of Indian dinars of the Majar complex
I 660 । 680 । 700 । 720 । 740 । 760 । 780 |800rr.x.
1250 1270 1290 1310 1330 1350 1370 1390 rr
~1-----------1--------1----------1----------1---------1---------1------------1
Рис. 38. Хронологические гистограммы индийских динаров: а суммарная гистограмма всех изданных индийских динаров из Маджара; б - суммарная гистограмма всех изданных индийских динаров, происходящих с ордынских городищ Поволжья
Fig. 38. The chronological histograms of the Indian dinars: a the total histogram of all published Indian dinars from Majar; 6 the total histogram of all published Indian dinars coming from the Golden Horde hillforts of the Volga reaches
482
Литература и архивные материалы
Архипов А.П., 1856. Очерки исследований древнего города Маджара// Ставропольские губернские ведомости на 1856-й год. №№ 12-20. Ставрополь.
Беляев В.А., 2004. Монгольское квадратное письмо на монетах и банкнотах// Двенадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Москва. 19-24 апреля 2004 г.). М.
Быков А. А., 1969. Находки средневековых индийских монет в Восточной Европе// ЭВ. XIX.
Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004. Период экономической активности на Никольском селище по нумизматическим данным// ДПДР. Вып.У. Москва; Нижний Новгород.
Волков И.В., 2001. Нумизматические и эпиграфические находки из Маджара// Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. М.
Волкова Н.Г., 1972. Маджары (из истории городов Северного Кавказа)// Кавказский этнографический сборник. Вып.У
Гончаров Е.Ю., 1997. Медные монеты XIV в. города Хаджи-Тархан. М.
Гончаров Е.Ю., 2005. Монетное обращение города Сарайчук в средние века// Труды международных нумизматических конференций “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV веков”. MHK-I. Саратов, 2001. М.
Гончаров Е.Ю., Пачкалов А., 2002.0 монетном дворе Ак-Сарай (Золотая Орда)// Тезисы докладов и сообщений ВНК-Х (Псков,15-20.04.2002). М.
Городцов В.А., 1911. Результаты археологических исследований на месте развалин г.Маджар в 1907 году// Труды XIV археологического съезда в Чернигове. 1909. T.III. М.
Григорьев В.В., 1850а. Клад, найденныйв 1849 г. в развалинах Сарая около г. Царева Астраханской губернии//ЗАНО. Т.П. СПб.
Григорьев В.В., 18506. Монеты афганских султанов Индии, найденные в развалинах Сарая// ЗАНО. Т.П. СПб.
Гумаюнов С.В., 2002. Нумизматический материал XIII-XIV вв. Саратовская обл. 4.1. Монетные сборы с Хмелевского селища//ДПДР. B.IV. Нижний Новгород.
Гумаюнов С.В., Лебедев В.П., 2007. Обзор маджарского чекана Токга хана// Труды МНК VI. (Волгоград, 2007). М.
Евстратов И.В., 2004. Об одной группе джучидских пулов с легендой д'//
Двенадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Москва, 19-24 апреля 2004 г). М.
Евстратов И.В., Гумаюнов С.В., 2005. Вес, размер и достоинство серебряных монет, чеканенных в Сарае и Укеке в XIII - начале XIV века// Труды международных нумизматических конференций “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV веков”. МНК-П (Муром, 2003). М.
Еманов Е.Г., 1995. Север и Юг в истории коммерции. Тюмень.
Иванов Н.Н., 2001. Клад джучидских монет, найденный в Крыму в 1964 году// Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. ВыпЛТП. Симферополь.
Клапрот Ю., 1825. Исследования о развалинах мажарских на реке Куме// Московский Телеграф. Ч.Ш-IV М.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000. Монетное обращение золотоордынского города Бельджамен// ДПДР. Вып.Ш. Нижний Новгород.
Клокею В.Б., Лебедев В.П., 2002. Монетный комплекс с Селитренного городища (Золотая Орда, г.Сарай)// ДПДР. Bbm.IV Нижний Новгород.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004а. Денежное обращение небольшой золотоордынской крепости в дельте Итиля//ТА. № 1-2(12-13). Казань.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 20046. Монетные комплексы трех небольших золотоордынских поселений Нижнего Поволжья// ДПДР. Вып.V. Москва; Нижний Новгород.
Клочков Ю., 2000. Монеты с надчеканкой города Маджар с Царевского городища// Вестник клуба “Раритет”. № 1. М.
Кроткое АА, 1930. Два собрания джучидских монет//Труды Ниж-волж. общества краеведения. Вып.37. Саратов.
Крупнов Е.И., 1957. Первые итоги работы Прикаспийской экспедиции// СА. № 2.
Лебедев В.П., 1985. Серебряные монеты Азербайджана времени войн Тимура и Токтамыша// ЭВ. XXIII.
Лебедев В.П., 2000. Каталог монет Крыма в составе Золотой Орды// Вестник Одесского музея нумизматики. Вып.2. Одесса. - / *
483
Лебедев В.П., Клоков В.Б., 2002. Иноземные монеты XII-XV вв. на золотоордынских городищах Поволжья//Великий Волжский путь: История формирования и развития. Ч.П. Казань.
Лебедев В.П., Павленко В.М., 2004. Неизданные джучидские медные монеты из Маджара// Двенадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Москва, 19-24 апреля 2004 г.). М.
Лебедев В.П., Павленко В.М., Бугарчев А.И., 2005. Комплекс медных монет с Маджарского городища// Труды международных нумизматических конференций “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV веков”. МНК-П (Муром, 2003). М.
Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005. Новосарайские пулы с цветочной розеткой из Крыма и Азова// Труды международной нумизматической конференции “Монеты и денежное обращение в монгольских государствахXIII-XVвеков". Ill МНК(Старый Крым, 3-9 октября, 2004 г). М.
Лебедев В.П., Тростьянский О.В., 1997. Небольшой клад джучидских монет XIV-XV вв. из-под Саратова // Древности Нижегородского Поволжья. Вып.П. Нижний Новгород.
Лихачев А.Ф., 1886. Золотой клад из динаров Патанских Султанов Индии// ЗВО РАО. T.I. СПб.
Марков А.К., 1896. Инвентарный каталог мусульманских монет Императорского Эрмитажа. СПб.
Минаева Т.М., 1953. Золотоордынский город Маджар// Материалы по изучению Ставропольсого края. 5. Ставрополь.
Мухаметшин Д.Г., 2000. Монеты Мохши из фондов Болгарского Государственного историкоархитектурного заповедника// ДПДР. Выл. III. Нижний Новгород.
Мухаметшин Д.Г., 2002. Каратунский клад// Десятая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Псков, 15-20 апреля 2002 г.). М.
Нарожный Е.И., Фоменко В.А., Нарожная Ф.Б., 2005. Новые монетные находки с территории
Маджарского городища (Ставропольский край)// Проблемы всеобщей истории. Вып. 10. Армавир.
НастичВ.Н., 1987. Улджай-Тимур - золотоордынский хан// Краткие тезисы конференции “Новое в советской нумизматике и нумизматическом музееведении”. Л. :
Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005. Нумизматические “новинки” из Маджара// Труды международной * нумизматической конференции “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV веков”. III МНК (Старый Крым, 3-9 октября 2004 г). М.
Пахомов Е.А., 1938. Клады Азербайджана и других республик и областей Кавказа. Вып.П// Труды института истории, языка и литературы. Т.П/41. Баку.
Пахомов Е.А., 1957. Монетные клады Азербайджана и других республик и областей Кавказа. Вып. VII. Баку.
Пахомов Е.А., 1959. Монетные клады Азербайджана и других республик, краев и областей Кавказа.
Вып. VIII. Баку.
Пахомов Е.А., 1966. Монетные клады Азербайджана и других республик, краев и областей Кавказа. Вып.1Х.
Баку.
Пахомов Е.А., 1970. Монеты Грузии. Баку.
Пачкалов А.В., 2002. Новые клады монет Золотой Орды// ДПДР. Bbin.IV. Нижний Новгород.
Пачкалов А.В., 2003. Монетное дело Маджара (Маджара ал-Джадид)// Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: VI “Минаевские чтения” по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа. Ставрополь.
Прозрителев Г.Н., 1906. Маджары. Один из древнейших городов Северного Кавказа. Ставрополь.
Прозрителев Г.Н., 1910. Развалины древнего хазарского города “Маджары”. Ставрополь.
Пырсов Ю.Е., 1988. Приглашение к поиску//Годы и люди. Саратов.
Пырсов Ю.Е., 2002. Каталог джучидских монет Саратовского областного музея краеведения. Казань.
Ртвеладзе Э.В., 1971. Новые данные о монетном чекане города Маджар// Нумизматический сборник ГИМ. 4.IV. Вып.Ш. М.
Ртвеладзе Э.В., 1972а. Два динара делийских султанов с городища Маджар// СА. № 1.
Ртвеладзе Э.В., 19726. К истории города Маджар//СА. № 3.
Ртвеладзе Э.В., 1972в. О медных именных монетах Токтамыша и подражаниях им// ЭВ. T.XXI.
Савельев П.С., 1858. Монеты джучидов, джагатидов, джелаиридов и другие, обращавшиеся в эпоху Токтамыша// ЗРАО. ТХП. Вып.2. СПб.
Самашев 3., Бурнашева Р., Базылхан Н., Плахов В., 2006. Монеты Сарайчика. Алматы.
Северова М.Б., 1990. Пополнение фонда джучидских монет Эрмитажа// Сообщения Государственного Эрмитажа. LIV. Л.
Трутовский В., 1886. Каталог восточных монет Московского Публичного и Румянцевского музея. М.
484
Федоров-Давыдов Г.А., 1960. Клады джучидских монет// НЭ. T.I.
Федоров-Давыдов Г.А., 1963. Находки джучидских монет// НЭ. T.IV.
Федоров-Давыдов Г.А., 1965. Нумизматика Хорезма золотоордынского периода//НЭ. T.V.
Федоров-Давыдов Г.А., 1978. Две заметки по золотоордынской нумизматике// Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М
Федоров-Давыдов Г.А., 1980. Клад серебряных джучидских монет с Селитренного городища// НЭ. Т.ХШ.
Федоров-Давыдов Г.А., 1987. Денежное дело и денежное обращения Болгара//Город Болгар. М.
Федоров-Давыдов Г.А., 2003. Денежное дело Золотой Орды. М.
Федоров-Давыдов Г.А., Вайнер И.С., Мухамадиев А.Г., 1970. Археологические исследования Царевского городища в 1959-1966 гг.// Поволжье в средние века. М.
Фомичев Н.М., 1981. Джучидские монеты из Азова// СА. № 1.
Френ Х.М., 1832. Монеты ханов Улуса Джучиева или Золотой Орды. СПб.
Храпачевский Р.П., 2003. Из описания путешествий Ибн Батутты// Золотая Орда в источниках. М.
Хромов К.К., 1998. Новые находки монет с надчеканками города Маджар// Нумизматика и сфрагистика. №2. К.
Хромов К.К., 2004. Новый именной пул из Крыма середины XIV века. О датировке анонимного крымского пула с изображением стилизованого двуглавого орла// Восточная нумизматика в Украине. 4.1. К.
Шорин П.А., 1971. К вопросу о надчеканке тамги на монетах великого княжества Рязанского// Нумизматический сборник ГИМ. 4.IV. Вып. 1. М.
Янин В.Л., Янина С. А., 1955. Начальный период рязанской монетной чеканки// Нумизматический сборник ГИМ. 4.1. Вып. XXV М.
Янина С.А., 1954. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1946-1952гг.//МИА.№42.
Янина С.А., 1957. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1953-1954 гг.//МИА. № 61.
Янина С.А., 1958. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1957 Г.//МИА. №80.
Яннна С.А., 1962. Общий обзор коллекции джучидских монет из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1946-1958 гг.//МИА № 111.
Янина С.А., 1970. Монеты Золотой Орды из раскопок и сборов Поволжской археологической экспедиции на Царевском городище в 1959-1962 гг.// Поволжье в средние века. М.
Diler О., 2006. Ilkhans. Coinage of the Persian Mongols. Istanbul.
Klaproth J., 1814. Travels in Cauasus and Georgia in the ears 1807 and 1808. London.
Mitehiner M., 1977. The World of Islam. London.
Sear D.R., 1974. Bisantine coins and their values. London.
FraehnCh.M., 1826. Recensio Numorum Muhammedanorum. Petropoli.
Summary
V.P.Lebedev, V.M.Pavlenko (Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province, Budyonnovsk, the Stavropol province, Russia)
MONETARY CIRCULATION OF MAJAR TOWN OF GOLDEN HORDE TIME
Majar, one of the largest towns of the Golden Horde, was located on the left bank of the middle Kuma river. The written sources contain no information about the time of its foundation whereas its destruction is connected with the capture of the town by Timm’s troops in 1395. Sporadic studies of different degree of preservation of Majar ruins located on the territory of modem Budyonnovsk town and its outskirts have been conducted for 3 centuries. However, the results of these investigations are much more modest than those of ancient hillforts of other Golden Horde towns of the same status, such as Bulghar, Saray, and Gulistan. The paper is targeted at detailed studying of one of the most important sides of a medieval town life, i.e. its monetary circulation. The material basis of research was a monetary complex consisting of4350 coins which had been collected by one of the authors on the site from 1967 to 2003. In 2004-05 it was complemented by approximately
485
500 coins definitely coming from the Majar hillfort. The overwhelming part of the complex (97.5 %) consists of Juchi coins. The great volume of the monetary complex permitted to confidently determine that monetary circulation of silver and copper coins in Majar began during khan Tokta’s rule in the first years of the 14th c. and completely stopped after 397/1395. The presence of production of 18 Golden Horde mints in different share in the complex made it possible to trace which coins provided monetary circulation of Majar during different periods of its existence. This in its turn has enabled us to find out with which regions of the state and during which periods Majar had the most active trading connections in the spheres covered with the circulation of the copper and silver original Golden Horde coins as well as with what other states trade based on the international currency of that time was conducted.
Статья поступила в редакцию в мае 2007 г
486
В.ПЛебедев, А.В.Зорин
ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ КУРСКОЙ ЗЕМЛИ В ЗОЛОТООРДЫНСКОЕ ВРЕМЯ
Курское княжество подверглось монгольскому разорению во время похода Бату по землям Южной Руси в 1239-1242 годах. Сам Курск превратился в центр Курской тьмы, резиденцию монгольского баскака (Енуков В.В., 1995, с. 140-143; Кучкин В.А., 1996, с.5-57). Северо-западная граница Золотой Орды, показанная на картах для XIII-XIV вв. в работах по исторической географии (Егоров В.Л., 1985, с.232; Атлас Tartarica, 2006, с.298-299), проходит по междуречью левых притоков Днепра -рек Псел и Ворскла. В районе истока р.Оскол граница резко поворачивает на север к Туле, обходя земли бывшего Курского княжества. Таким образом, земли Курского региона, по мнению ряда исследователей, не входили в состав Золотой Орды с прямым монгольским правлением, а представляли собой некую “буферную зону” (Егоров В.Л., 1985, с.40) или территорию с совместным управлением (Вернадский Г.В., 2001, с.221).
В то же время ордынское присутствие на землях Курского региона явственно проявляется при археологических исследованиях. В первую очередь, это ордынская поливная и особенно неполивная керамика, находки которой не повсеместны, а в основном концентрируются на Рат-ском (Бесединском) археологическом комплексе в 18 км к востоку от Курска на правом берегу р.Рать. Комплекс состоит из неиспользовавшегося в ордынское время городища (площадью 0,2 га), укрепленного (13 га) и неукрепленного (11 га) поселений. Второе место по количеству ордынских артефактов занимает Гочевский археологический комплекс в верхнем течении р.Псел (Енуков В.В., 1991, с.39-41; 1993, с.49-52; Шпилев А.Г., 2005, с.41-48).
Под термином Курский регион (Курский край, Курская земля) здесь понимается область, исторически (а до революции 1917 г и Гражданской войны также и административно) связанная с Курском и средневековым Курским княжеством, что далеко не совпадает с административными границами современной Курской области. Помимо ее нынешней территории, в пределы Курского региона включены северная часть Белгородской обл., а также окрестности Глухова и Путивльский р-н Сумской обл. Украины.
Нумизматическая база данного исследования
Нумизматической основой данной работы являются джучидские монеты, обнаруженные в Курской земле. Особое значение, несомненно, имеют многочисленные находки кладов джучидских монет, сводка которых включает в себя 12 курских кладов (Шпилев А.Г., 2001, с.58-62), а в 2003 г к ним добавился еще один из 70 дангов (Шпилев А.Г., 2005, с.42). Чаще клады содержали ок. 100-400 дангов, но иногда монеты клада весили “несколько фунтов”, а однажды, в 1908 г, в Курске был найден клад, содержавший около пуда, то есть порядка 12 тысяч джучидских монет (Шпилев А.Г., 2001, с. 60, клад № 7). Известны также находки в разных местах Курской обл. отдельных джучидских монет (Травкин С.Н., Зорин А.В., 2005, с. 100-103; Шпилев А.Г., 2005, с.46).
Кроме упомянутых массовых находок ордынских монет, в Курском регионе для периода с сер. XIII в. до KOH.XV в. не найдено никаких других монет, за исключением единственного клада пражских грошей нач.Х1У в. (Зорин А.В. и др., 2000, с.300 клад № 67). Это обстоятельство вызывает необходимость более подробного анализа курских монетных находок золотоордынского времени, чему и посвящена данная работа авторов.
В первую очередь были проанализированы золотоордынские монеты (серебряные данги и медные пулы), хранящиеся в фондах Курского государственного областного музея археологии (КГОМА) и ряд аналогичных монет из частных коллекций с известным местом их находки на территории Курской области. Хотя некоторые монеты (5 А и 25 JE) из фондов КГОМА были недавно опубликованы (Травкин С.Н., Зорин А.В., 2005, с. 100-102; Шпилев А.Г., 2005, с.43, 46), однако все без исключения монеты музейного собрания были просмотрены и заново атрибутированы (53 серебряных и 69 медных определимых монет).
Находок русских монет XIV-XV вв. на территории Курского региона не зарегистрировано, за исключением 8 ордынских дангов с надчеканкой тверских князей (?), оказавшихся среди пуда татарских монет (Шпилев А.Г., 2001, клад № 7). Следует еще упомянуть крупную универсальную денежную
единицу, имевшую одинаковое обращение как на территории Древней Руси, так и в Золотой Орде — серебряный слиток. На Руси это был рубль, а его половинный обрубок - полтина, в Орде слиток именовался сум. Существовало несколько видов слитков разного происхождения и с отличающейся метрологией. В кладах Курского региона встречаются слитки только новгородского типа с высокой спинкой как равномерно высокопробные, так и двухслойные с разной пробой по слоям. Всего здесь встречено 4 клада, в которых суммарно находилось 36 рублевых слитков и 28 полтин XIII-XIV вв. (Зорин А.В. и др., 2000, клады №№ 9, 15,25, 105).
Всего в КГОМА и доступных частных коллекциях оказалось 80 дангов и 70 пулов, из которых 69 и 65, соответственно, происходят с Ратского археологического комплекса, остальные — из других пунктов Курской области. Доля серебряных монет в общем объеме сборов монет на Ратском археологическом комплексе составила 51,5%, что во много раз больше, чем на городищах в самой Золотой Орде, где доля дангов колеблется в пределах 2,6-12,2%. Еще выше доля дангов в находках на всей территории Курской обл. - 68,8%, но небольшое количество таких находок (11 Ж и 5 ТЕ) диктует осторожное использование этого значения. Причин для этих фактов может быть несколько: а) тривиальное предпочтение находчиками монет из драгоценного металла; б) предубежденное отношение русских людей XIV в. к медной монете, не имевших опыта ее использования за всю многовековую историю денежного обращения на Руси; в) по территории Ратского комплекса вспашкой растащен один или несколько небольших кладов дангов.
Первая причина сотрудниками Курского музея уверенно исключается. Вторая представляется вполне вероятной, но до набора большей статисти-
ки находок джучидских монет на русских землях фактическую значимость этой причины трудно оценить. Пока же к курскому примеру можно добавить только один — обращение ордынских монет в г.Городец на Волге (в 50 км выше Нижнего Новгорода). В нем доля дангов среди 23 монет при раскопках 1992 г на самом городище составила 65,2% (Петров П.Н., 1997, с. 15-16), а в случайных находках 105 монет в водах Волги у берега даже 90,5% (Лебедев В.П., Дунин В.Н., 1997, с.26). Третья причина также вполне вероятна и однажды была выявлена для сборов ордынских монет на Никольском селище в Пензенской области, мордовское население которого до монгольского завоевания не знало денежного обращения. Среди 704 монет, собранных на селище, 54,1% составляли серебряные монеты. Как было показано, 250 дангов исследованного монетного комплекса составляли рассеянный многовековой вспашкой клад, а оставшиеся 132 данга попали в землю по случайным причинам за время всей жизни поселения (Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004, с.139-141).
В таблицах 1-3 приведены важнейшие характеристики всех изученных монет. Все монеты хорошо известны и неоднократно изданы, поэтому не требуется их подробного описания и изображения. Исключение сделано лишь для подражаний, для отдельных редких типов и для нескольких монет, не определенных из-за слабой их сохранности. Их реконструкции приведены на рис.1 и 2. Атрибуция монет характеризуется, как правило, двумя ссылками: первая — на одну из пионерских публикаций, по возможности с изображением монеты, вторая - на современную работу с максимально полной трактовкой монетного типа или его варианта. Ссылки на источники публикаций монет даны как обычно в сокращенном виде1.
Табл.1. Серебряные джучидские монеты с Ратского городища
№ п/п Правитель Дата г.х. Вес, г Монетный двор Атрибуция Коллекционный шифр
1 2 3 4 5 6 7
1 Токта 710 1,52 Сарай ал-Махруса Фр.28; К*Л.П-1 101/11/15
2 710 1,43 С С сс 101/11/34
3 (7Ю) 1,38 101/11/79
1 Вин*Л-№ - Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004; Гр.№ - Григорьев В.В., 1850; К*Л.1-№ - Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000; К*Л.П-№ - Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002; К*Л.Ш-№ - Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004; Л*Д-№ - Лебедев В.П., Дунин В.Н., 1997; Л*П*Б-№ - Лебедев В.П., Павленко В.М., Бугарчев А.И., 2005; Л*С-№ - Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005; П*Л-№ - Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005; Пах ТХ-№ — Пахомов Е.А., 1966; Ртв.-№ -Ртвеладзе, 1972; CaB.Ns - Савельев, 1858; Ф-Д, 1980 №-Федоров-Давыдов Г.А., 1980; Ф-Д, 1965, т.№ - Федоров-Давыдов ГА., 1965, тип №; Фр.№ Френ Х.М., 1832; Фом.№ - Фомичев Н.М., 1981; Хр-№ - Хромов К.К., 2004а; Я1-№ - Янина С.А., 1954;ЯП-№ Янина С.А.,1958; Я V-.V Янина С.А., 1970; Fr. р.№ — Fraechn Ch.M., 1826.
488
1 2 3 4 5 6 7
4 Узбек 716 1,47 Сарай Fr. р.205 № 2; Л*Д-3 101/11/65
5 71х — 66 Тип 713-721 гг.х. Ч.к.
6 ? - м Ч.к
7 722 1,47 Сарай ал-Махруса Фр.38; К*Л.П-4 101/11/61
8 (734,737) 1,50 Сарай ЯУ-8 101/11/68
9 734 1,53 Фр.51; К*Л.1-4 101/11/88
10 ? — сс Тип 739-740 гг.х. Ч.к.
11 Джанибек 743 1,49 Сарай ал-Джадид Гр.29 101/11/27
12 743 1,25 Фр.73; К*Л.И-10 101/11/28
13 743 1,22 66 101/11/45
14 ? — 66 Как Фр.73, но год ? Ч.к.
15 746 1,48 : 66 К*Л.П-15 101/11/53
16 746 1,47 « 66 101/11/76
17 746 1,53 66 66 101/11/86
18 746 1,47 66 Фр.78, К*Л.П-16 101/11/50
19 747 1,52 Сарай ал-Джадид Фр.79; К*Л.П-17 101/11/20
20 747 — 66 Фр.82; К*Л.П-20 Ч.к.
21 74(7/8) 1,23 66 ЯУ-20 101/11/21
22 747/8 1,5 66 ЯУ-20 101/11/40
23 948 (748/9) — 66 К*Л (в печати) Ч.к.
24 749 1,46 Сарай ал-Махруса Фр.85; Вин*Л.-59 101/11/35
25 749 1,45 66 101/11/51
26 741 или 751 1,54 Сарай ал-Джадид Я1-45 или ЯП-64а 101/11/41
27 751 — ьс ЯП-64а Ч.к.
28 75(1) 1,49 66 ЯП-64а 101/11/59
29 752 — Гюлистан Я1-65; К*Л.П-30 Ч.к.
30 75(2/3) 1,55 Я1-65/Я1-70 101/11/32
31 (752/753) 1,48 “с н/ч хан 101/11/14
32 753 1,45 Сарай ал-Джадид Фр.98; Я1-71 101/11/49
33 753 1,52 Гюлистан Фр.99; К*Л.П-32 101/11/16
34 (756) 1,09 (Гюлистан) Подраж. типу Гр.70 101/11/31
35 757 1,05 Тебриз Пах.1Х-85 (рис.1/Р-35) 101/11/24
36 Бердибек 759 1,56 Сарай ал-Джадид Фр. 110; К*Л.П-36 101/11/30
37 759 — « 66 Ч.к.
38 759 1,50 Сарай ал-Джадид 101/11/60
39 ? — ? Подраж. (о.с. нет) Ч.к.
40 759 1,28 Азак Фр.113; К*Л.П-38 101/11/71
41 76(0) — « Fr. р.259 № PW Ч.к.
42 Кульна 760 1,55 Сарай ал-Джадид Фр.118 Ч.к.
43 760 1,52 Гюлистан Фр. 117; К*Л.П-39 101/11/19
44 760 1,51 66 Ч.к.
45 760 1,35 Азак Фр.119; ЯП-786 101/11/58
46 760 1,30 ьС 101/11/90
47 760 — 66 66 Ч.к.
48 Хызр 760 1,26 Азак Фр. 125; ЯП-836 101/11/70
49 Хызр 762 1,59 Сарай ал-Джадид Фр.128;Я1-89 101/11/80
50 Мюрид 732(=763) 1,52 Гюлистан Фр. 150; К*Л.П-43 101/11/18
51 Кильдибек 763 1,30 Азак Фр. 145; К*Л.П-43а 101/11/87
52 Абдуллах 764 1,27 Азак Фр. 166; К*Л.П-47 101/11/44
53 765 1,30 Азак Фр. 167 101/11/36
54 765 1,27 Азак « 101/11/89
55 527(=765) 1,49 Азак Фр. 168; К*Л.Ш-9 2/11/2
489
1 2 3 4 5 6 7
56 766 — Орда (ал)Муаззам Ф-Д, 1980, № 321 Ч.к.
57 766 — (С
58 766 — «
59 ? 1,15 Орда Фр. 169 с н/ч Ч.к.
60 Мухаммад 773 1,35 (Орда) Фр. 173; К*Л.11-51 101/11/9
61 Токтамыш 782 1,25 Сарай ал-Джадид Фр. 184; К*Л.11-63 101/11/64
62 782 1,38 Азак Сав.216 101/11/11
63 — 1,60 (обе ст. лицевые) Фр.253 (рис.1/Р-63) 101/11/8
64 785 1,40 Орда ал-Джадид Фр. 196; К*Л.П-68 101/11/10
65 785 1,38 •п 101/11/12
66 (780-е) 1,36 Орда ал-Муаззам По типу Фр.210 101/11/13
67 Подражание ? — ? (рис. 1/Р-67) Ч.к.
68 ? 0,62 ? (рис. 1/Р-68) 101/11/77
69 ? 0,82 ? (рис. 1/Р-69) Ч.к.
Данги №№ 20,23,27,37,41,47, 67 из коллекции Б.В.Лушникова (Курск); №№ 59, 69 - из коллекции Ю.Клочкова (Москва).
Табл.2. Медные джучидские монеты с Ратского городища
№ п/п Правитель Дата гг.х Вес, г Монетный двор Атрибуция Коллекционный шифр
1 2 3 4 5 6 7
1 Узбек 728 2,24 Хорезм Ф-Д, 1965, тип 2 101/11/47
2 Анонимные пулы времени Узбека а сс СС а а И 712-720 1,52 Сарай П*Л-м 6 101/11/56
3 731 1,61 Сарай Фр.45; К*Л.1-5 169/50/37
4 (732-734) 1,09 Азак Фом.8-10; К*Л.1-9-11 169/50/35
5 (737) 0,80 Сарай Фр.56; К*Л.П-6/7 101/11/55
6 (737) 0,98 (Сарай) 169/50/12
7 (737) 1,08 а а 169/50/19
8 (737) 1,34 а сс 169/50/22
9 (737) 1,39 а а 169/50/3
10 (737) 1,72 а а 169/50/31
11 — 0,66 Подражание пулам Сарая 737 г.х. К*Л.1-12П 169/50/9
12 — 0,67 а 169/50/32
13 — 1,73 а “ (рис.2/Р-13) 169/50/36
14 Анонимные пулы времени Джанибека а а а а а а а (743-750) 1,23 Сарай ал-Джадид Фр.387; К*Л.П-33/4 169/50/33
15 а 1,39 а а 169/50/26
16 « 1Д7 а а 169/50/27
17 а 1,18 а 169/50/28
18 а 1,07 а а 169/50/29
19 1,18 а 101/11/46
20 — 1,01 Подражание пулам 740-х гг.х. К*Л.П-ЗЗП/4П (рис.2/Р-20) 169/50/24
21 — ! 1,75 “ (рис.2/Р-21) 101/11/22
22 — 0,96 “ (рис.2/Р-22) 169/50/23
23 — 1,17 а “ (рис.2/Р-23) 169/50/20
24 740-е 1,67 Крым Фр.401; Хр-2 (вар.5-18) 101/11/52
490
1 2 3 4 5 6 7
25 « 752 2,52 Сарай ал-Джадид Фр.97; К*Л.П-35/6 101/11/39
26 44 752 1,26 44 То же, вариант 6а 101/11/17
27 44 752 2,48 44 То же, вариант 6г 101/11/26
28 44 752 2,25 44 То же, вариант бе 101/11/42
29 4ь 753 2,47 flV-31; К*Л.П-36/7г 169/50/7
30 44 753 2,19 То же, вар. 7д 101/11/29
31 44 (753) 1,77 1 “ То же, вар. ? 1/10/530
32 44 75(1-3) 2,46 К*Л.П(29-30-31) 101/11/33
33 44 75(1-3) 1,90 44 44 101/11/48
34 44 75(1-3) 1,57 44 169/50/11
35 44 75(1-3) 2,28 169/50/18
36 44 760 1,75 «« 51V-45; К*Л.П-38/10а 101/11/43
37 44 761 1,80 Фр.163;Л*С-11б 169/50/4
38 44 (751-761) 1,45 К*Л.П-(34-41) 101/11/66
39 44 44 2,8 44 44 169/50/5
40 44 1,69 44 44 169/50/8
41 Ct, 44 1,76 44 44 169/50/14
42 44 44 2,15 44 44 169/50/10
43 44 44 1,25 44 44 169/50/30
44 44 44 1,62 44 169/50/17
45 « 44 1,81 44 169/50/13
46 44 44 1,85 44 44 169/50/1
47 44 1,80 « 101/11/69
48 (Хызр) 762 2,51 44 (Брактеат без л.с.) 1/10/532
49 Подражание пулу Хызра — 1,27 (о.с. сбита) Вин*Л-25П (рис.2/Р-49) 101/11/85
50 Кильдибек 763 2,09 Сарай ал-Джадид Фр. 143; К*Л.П-44 169/50/34
51 Абдаллах 764 2,28 Азак Фом.71 101/11/25
52 44 (764-765) 2,73 Азак Фом.(70-78) 101/11/75
53 (764-770) 3,58 Без м.д. (Азак) Фом.(79-115) 101/11/23
54 44 2,55 101/11/81
55 Анонимный пул 764 4,54 Гюлистан Фр. 164; К*Л.1-46а 101/11/78
56 Азиз Шейх (767) 2,97 Сарай ал-Джадид AV-42; К*Л.П-46 169/50/6
57 Л.с. стерта 770-е 1,20 .... Ал-Джадид Фом.( 135-140) 169/50/25
58 Анонимный пул ? 2,27 ? (рис.2/Р-58) 101/11/73
59 Анонимный пул 790-791 1,45 Сарай ал-Джадид К*Л.Ш-(58-59) 169/50/15
60 Анонимный пул (782-797) 1,48 Подраж. маджарско-му пулу Токтамыша I типа Ртв.-(14-17) Л*П*Б-44П 169/50/16
61 Анонимный пул XIV в. 1,85 Перечеканенный пул ? 169/50/21
62 Хулагуид Ануширван (745-756) 1,43 (не виден) — 101/11/84
63 Анонимный пул (760-е) ? 2,23 Иноземная ? (рис.2/Р-63) 101/11/37
64 Анонимный пул XIV в. 2,3 Иноземная ? (рис.2/Р-64) 169/50/2
65 44 44 0,77 Иноземная ? (рис.2/Р-65) 101/11/67
491
Табл.З. Джучидские монеты из разных пунктов Курской области
Ко п/п Правитель Дата гг.х Вес, г Металл Монетный двор Место находки, рисунок Место хранения
1 Подражание дангу Узбека (713-721)2 1,33 Ж (Сарай) Лошаковка (рис.1/Ло-1) КГОМА 178/49/5
2 Подражание дангу Хызра (762) 1,34 Ж (Сарай ал-Джадид) Тоже (рис.1/Ло-2) КГОМА 178/49/2
3 Абдаллах 676=766 — Ж Азак Люшинка Ч.к.
4 Мухаммад (771-777) — ж Орда То же
5 Токтамыш 787 1,35 ж Гочево КГОМА 151/19/2
6 Шадибек (802-809) 0,89 ж Орду ал-Джадид Горналь (рис.1/Гор-6) КГОМА 145/17/2
7 ? 1,06 ж Рыльский р-н (рис. 1/7) Ч.к.
8 ? 0,98 ж Рыльский р-н (2) с«
9 Менгли Гирей 886 0,66 ж Кырк Йер Рыльский р-н (3) СЬ
10 Гийас ад- Дин ... ? 1,36 ж Орда Место находки неизвестно сс
11 Подраж. дангу Мухаммада (771-777) - ж (Орда) Гочево (рис.1/Гоч-11) сс
12 Подражание пулу ? 1,62 А (Сарай ал-Джадид) Гочево (рис.2/1) КГОМА 169/50/41
13 Анонимный пул 737 0,62 А Сарай Гочево КГОМА 169/50/42
14 Подражание пулу (737) 1,12 А (Сарай ал-Джадид) Гочево (рис.2/3) КГОМА 169/50/43
15 Анонимный пул Поел. четв. XIV в. 2,25 А Сарай Бобрава (рис.2/4) КГОМА 178/49/6
16 Анонимный пул с надчеканкой 0,88 А ? Место находки неизвестно (рис.2/5) Ч.к.
Следующий пакет сведений о присутствии золотоордынских монет на Курской земле - клады джучидских дангов. Первое упоминания о находке близ г.Курска “горшочка татарских денег” относится еще к 1638 г (Зорин А.В. и др., 2000, с.275, № 3). Понятно, что это сообщение для цели нашего исследования никакой информации не дало, кроме того, что золотоордынские монеты здесь могут встречаться и в виде кладов. С 1850 по 2000 гг накопились сведения еще о 12 курских кладах джучидских монет (Шпилев А.Г., 2001, с.58-62). За последующие годы сотрудникам КГОМА стало известно о находке в Курском р-не еще трех кладов с дангами Золотой Орды. Один найден на левом берегу Сейма у сЛебяжье Курского р-на (Александров-Липкинг Ю.А., 1971, с.116-117) в 1968 году. Он включал не менее 21 данга (определен из них один, 752 г.х.). Второй с 70 дангами обнаружен в 2003 г
на правом берегу Сейма у с.Авдеево, в его составе — одна монета, чеканенная от имени Токтамыша. Наконец, авторам удалось выяснить подробные данные еще об одном неизвестном ранее кладе из 105 дангов, найденном в 1999 г на берегу р.Рать у д. Шеховцове. Полный состав этого клада приведен в Приложении. Добавлен также к сводке кладов с ордынскими монетами Курского региона клад из 500 дангов (определены 3 монеты - Узбека, Абдаллаха и Мухаммада Булака), найденный в1916-1917ггв Глуховском уезде (ныне в Украине), по соседству с Рыльским уездом (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с.150, № 109).
Таким образом, общее количество зафиксированных к настоящему времени находок кладов золотоордынских монет в Курской земле составило 17 кладов. В таблице 4 представлена сводка всех кладов с указанием известных сведений о них.
2 Указанные в скобках даты и монетные дворы у подражаний относятся к подражаемым монетам, а не к самим подражаниям. Данг № 11 - из коллекции Ю.Клочкова (Москва).
492
Р-35 Ры-7 Р-52.Ш-44 P-59 P-63 Гор-6
Серебряные подражания джучидским монетам
Ло-1 Ш-48 Ш-49 Ш-50 Ло-2
Ш-52 Ш-53 Ш-55ф
Р-67 Р-68 Ш-51
Рис. 1. Серебряные ордынские монеты с Курской земли. Оригинальные данги Золотой Орды: Р-35, Р-52, Р-59, Р-63 — Ратский археологический комплекс; Ры-7 — Рыльский район; Гор-6 — Горналъское городище; Ш-44 - из клада №16 (Шеховцова). Подражания дангам Золотой Орды: Ло-1, Ло-2 - Лошаковка; Ш-48 - Ш-53 - из клада №16 (Шеховцово); Р-68, Р-69 - Ратский комплекс; Гоч-11 - Гочевское городище. Фальшивый данг: Ш-55ф — из клада №16 (Шеховцово)
Fig. 1. The silver Golden Horde coins from the Kursk land. Original dangs of the Golden Horde: P-35, P-52, P-59, P-63 — Ratskoie hillfort archaeological complex; Ры-7— Rylski region; Гор-6 — Gornalskoie hillfort; Ш-44 —from hoard No. 16 (Shekhovtsova). Imitations of the Golden Horde dangs: Ло-1, Ло-2 - Loshakovka; Ш-48 - Ш-53 -from hoard No. 16 (Shekhovtsova); P-68, P-69 - Ratskoie hillfort archaeological complex; Гоч-11 - Gochevskoie hillfort. False dang: Ш-55ф —from hoard No. 16 (Shekhovtsovo)
693
Подражания пулам с двуглавым орлом 750-х гг.х.
Рис. 2. Медные ордынские монеты с Курской земли. Оригинальные пулы Золотой Орды: н.о.-5 -подчеканенный неопределенный пул с неустановленного места находки; Р-63 — Р-65 - Ратский комплекс; Б-4 - Боброва. Подражания пулам Золотой Орды: Р-13, Р-20 - Р-23, Р-49, Р-58—Ратский комплекс; Гоч-1, Гоч-3 — Гочевское поселение (шифр монет на рис. 1 и 2 соответствует их шифрам в таблицах 1-3 и в Приложении)
Fig. 2. The copper Golden Horde coins from the Kursk land. Original puls of the Golden Horde: u.o.-5~a countermarked indefinite pul found at unknown place; P-63 — P-65 — Ratskoie hillfort archaeological complex; Б-4 - Bobrava. Imitations of the Golden Horde puls: P-13, P-20 - P-23, P-49, P-58 - Ratskoie hillfort archaeological complex; Гоч-1, Гоч-3 -Gochevskoie settlement (a code number of coins in Fig. 1 and 2 corresponds to their codes in Tables 1-3 and in the Appendix)
494
Табл.4. Сводка кладов золотоордынских монет из Курской земли
№ п/п № в своде 2000 г Год находки Место находки Объем клада Определено монет Врем, интервал определ. монет
1 3 1638 г.Курск Горшочек — —
2 9 1850-е Курская губерния ? — XV в.
3 15 1868 Петровы Буды 997 монет (997) 303 1310-1367
4 16 1876 Ястребове (-вка) 89 монет 89 1313-1364
5 20 1878 Рыбица 350 монет — —
6 34 1892 Щигры 9 фунтов 5 1322-1347
7 55 <1907 Пыхтино (Липино) Неск. фунтов — —
8 77 1908 г.Курск - 1 пуд 508 1313-(1422)4
9 78 1909 Льговский уезд 101 монета 101 1313-1396
10 88 1911 Шеховцово 121 монета 120 1322-1364
11 — 1916-17 Глуховский уезд 500 монет 3 1313-1375
12 105 1933 Нижнее Солотино 38 монет 38 1317-1360
13 113 1930-е Лебяжье ? 10 1310-13695 6
14 — -1968 Лебяжье -21 монета 1 1351/1352
15 168 1980-е г.Курск Несколько сотен монет — —
16 — 1999 Шеховцово 105 монет 105 1310-1365
17 — 2003 Авдееве 70 монет 1 1380-1397
Как видно из таблицы 4, информация о находящихся в кладах монетах имеется лишь для половины из них. Тем не менее, можно сделать примерную оценку*5 суммарного количества монет, сокрытых в этих кладах, принимая средний вес 1 данга в XIV в. равным 1,4 г. Для этого допустим, что в горшочке клада № 1 поместилось около 400 монет; несколько фунтов клада № 7 примем за 4 фунта по 409,5 г т.е. 1638 г или 1170 монет, и несколько сотен монет клада № 15 сочтем за 400. Всего в 15 кладах (опуская клады № 2 и № 13) оказывается около 18,5 тыс. джучидских серебряных монет
Это немалое количество монет для неордынской территории, к тому же далеко расположенной от ее монетных центров. Для сравнения, в Нижегородской обл. с cep.XVIII в. по кон.ХХ в. зафиксировано близкое число кладов с джучидскими монетами - 16 (Петров П.Н., 1997, с.9-24). Для 14 из них можно оценить количество находившихся в них ордынских дангов - около 6,5 тыс., то есть почти в 3 раза меньше. Правда, в них, кроме ордынских,
находилось еще около 2,5 тыс. русских монет, чёго в курских кладах не наблюдается. Недавно опубликована сводка кладов с ордынскими монетами, найденными в Московской обл. (Колызин А.М., 2001, с.210-213, клады №№ 3-8, 10, 12, 14). В 7 из 8 перечисленных кладах находилось всего 537 джучидских дангов. На территории Липецкой и Воронежской областей (ближайших восточных соседей курян) зафиксировано 11 кладов джучидских монет (Милованов С.И., 2005, с. 137). В 10 из них находилось примерно 4000 монет, из которых определению было доступно 1570 экз.
Нестандартные особенности джучидских монет из Курской земли
Рассмотрим теперь отклонения от стандарта, встреченные на джучидских монетах в курских находках, - надчеканки, обрезанные данги, подражания и др.
3 Определены А.К.Марковым все 997 монет, но описание клада сделано в общем виде, из которого узнается лишь 30 дангов.
4 В первоисточнике младшая дата клада указана по дате смерти Улу Мухаммада (1446 г), но этот хан правил с несколькими перерывами, когда трон у него отнимали другие претенденты. В кладе не оказалось монет этих ханов, поэтому здесь младшая дата клада дана по концу 1-го правления Улу Мухаммада.
5 К выборке из клада золотоордынских дангов кон.60 гг XIV в. видимо случайно было подмешано акче Крымского ханства 2-й пол.ХУ в.
6 В предпринятой попытке оценить количество монет в кладах, для которых оно не указано, но есть косвенные сведения, ставилась задача вычислить примерно его минимальную величину. Если указано “несколько” штук, десятков, сотен и т.д., это всегда означало “более 3”. Т.к. мы делаем минимальную оценку, это означает 4,40, 400 и т.д.
495
Среди дангов одиночных сборов выявлен лишь один (Абдаллах, Орда) с круглой надчеканкой (далее - н/ч) и неясным изображением на нем (возможно, голова человека). Надчеканенные данги отмечены в составе кладов № 8 и 9. В первом из них на 8 монетах нанесены н/ч в виде монограммы из двух наложенных друг на друга букв - либо Т и О, как полагал первый их публикатор (Горохов Т.А., 1927, с.42-43), либо Т и Ф. На 2 монетах монограмма заключена в маленький кружок, на 6 других - в кружок большего размера. Т.А.Горохов счел эту монограмму н/ч тверских князей, по-видимому, расшифровывая ее как Тф(ерь), так название этого города часто писалось на тверских пулах. Г.А.Фе-доров-Давыдов усомнился в такой атрибуции н/ч и при включении этого клада в сводку находок джучидских монет поставил знак вопроса (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с. 174-175, № 221). В кладе № 9 нашлось две монеты (данги Джанибека и Токтамыша) с н/ч Законный.
Медная монета с н/ч обнаружена всего одна — на неопределенном пуле нанесена оригинальная н/ч в виде 3-лучевой свастики (рис.2, н.о.-5), до сих пор не встречавшаяся на джучидских монетах, находимых на собственно ордынской территории.
Как видно из сказанного, надчеканки на ордынских монетах курских находок—не массовое явление. Среди них встречаются как типично джучидские, например '''’Законный ”, наносившиеся в самой Орде, так и оригинальные (голова человека. 3-лучевая свастика), маркирование которыми производилось, скорее всего, вне ее территории. Весьма примечательно, что, несмотря на присоединение Курских земель к Литве в поел, трети XIV в., здесь до сих пор не найдено ни одного джучидского данга с надчеканкой “Колюмн”, наносившейся в 1390-1420 годы. Монеты с этой н/ч считаются древнелитовскими монетами V типа (Бектинеев Ш.И., 2004, с. 107-109).
Также немногочисленны в курских находках и обрезанные серебряные монеты. Государственное обрезывание дангов в массовых масштабах началось в Булгаре в 1370 гг и поэтапно продолжалось до koh.XIV в., когда вес обрезанного данга стал равен 0,47-0,40 г (Мухамадиев, А.Г., 1970, с.53; Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.51-52). В ряде русских княжеств, в которые во 2-й пол-XIV в. стали проникать ордынские данги, большая часть их оказывалась обрезанными. В нижегородском Городце на Волге 80% ордынских дангов оказались обрезанными по двум весовым нормам 1,05 г (меньшая часть) и 0,8 г (основная часть монет) (Лебедев В.П., Дунин В.Н., 1997, с.32-37). В составе двух наиболее полно изданных кладов из других мест Нижегородской обл. до 60% было обрезанных монет (Петров П.Н., 1997, с.11-13, №№ 11, 16). Находки джучидских монет на территории Великого княжества Московского в
большинстве своем также изданы неподробно, но клад № 6 состоял, в основном, из обрезанных дангов, в кладе № 14 часть монет также была обрезана, обрезаны и два данга, найденные в самой Москве, под вес 0,95 и 1,0 г - находка № 8 (Колызин А.М., 2001, с.211-213). Среди 80 дангов из курских сборов обнаружены 3 монеты Джанибека, обрезанные под вес 1,22-1,25 г, что соответствует одной из самых ранних стадий обрезывания монет. В подробно изученном втором кладе из Шеховцово (№ 16) оказалось 6 обрезанных монет, весом 0,93-0,96-1,02 (2)-1,24-1,25 г. То есть эти монеты как по весу, так и по времени тезаврации клада (не ранее 1365 г) соответствуют ранней стадии обрезывания. Вес монет в остальных кладах не приведен.
Характерной особенностью джучидских монет, находимых как в сборах на городищах и селищах, так и в кладах на территории Золотой Орды, является наличие среди них так называемых “подражаний”. Как правило, они характеризуются грубым исполнением всех составляющих монетного типа, иногда узнаваемым, но чаще легенды представляют собой нечитаемый набор буквоподобных знаков. Подражания встречаются еще в кон.ХШ в., но в значительном количестве они стали распространяться в поел, трети XIV века. Места их чеканки до сих пор не установлены, ясно лишь, что таких мест было несколько (Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.51-53). Подражались как серебряные, так и медные джучидские монеты.
Среди дангов курских сборов на 69 монет с Ратского археологического комплекса приходится 5 подражаний, из которых 2 имеют аналоги (данги Джанибека и Бердибека) и 3 нечитаемых, не имеющих аналогов. Среди 11 дангов из других мест оказалось 3 подражания, копирующих данги Узбека. Хызра и Мухаммада. Обнаружены подражания и в двух кладах. В кладе № 9 их 6, но они никак не охарактеризованы. На одно подражание их больше в кладе № 16 из Шеховцово. Аналогами двух из них являлись данги Джанибека, одно из которых в зеркальном исполнении, аналогом еще одного стал данг Мухаммада. Остальные 4 подражания аналогов не имеют.
Имеются среди курских находок и подражания пулам. В Ратской сводке из 65 пулов встречено 8 подражаний - 3 копируют сарайские пулы 737 г.х. с изображением льва и солнца, еще 4 копируют ново-сарайские пулы с 2-главым орлом чекана 740-х гг.х., а один является маджарским подражанием именных пулов Токтамыша. На Гочевском городище найдено 2 подражания сарайским пулам 737 г.х.
В настоящее время еще не создан свод подражаний джучидским дангам. Более того, в публикациях XIX в. и далеко не во всех работах XX в. приводились их изображения. Сравнение подража
496
ний описываемого клада с находимыми в Булгаре (Янина С.А., 1954, с.436, №№ 154-157; 1958, с.414, №№ 158-162), в мордовских землях (Федоров-Давыдов Г.А., 1963, с.175-179, №№ 1-27; Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004, с. 130, № 88); в восточной части Киевского княжества XIV в. (Хромов К.К., 20046, с. 87-88, №№ 1-3) пока не выявило совпадений. Поэтому можно осторожно допустить, что подражания дангам курских находок могли изготавливаться если не прямо здесь же, то где-то на пути поступления монет из Орды в Курский регион.
Подражания пулам в джучидской нумизматике значительно более массовое явление, чем подражания дангам. Так, например, если в сборах на нижневолжских городищах - Бодянском, Селитренном, Колобовке, Зубовке — подражаний дангам совсем не встречено (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000, с.56-63; 2002, с.3-93; 2004, с.78-79, 94-96), то среди пулов подражания составляют 7,5; 3,9; 1,7; 15,5%, соответственно (Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004, с.99). Подряжаются преимущественно самые массовые типы пулов ранних выпусков - сарайские пулы 737 г.х. со львом и солнцем и новосарайские пулы с 2-главым орлом 740 гг.х. При этом редко в одном монетном комплексе можно встретить подражания, битые одинаковыми штемпелями. Из 8 медных подражаний курского монетного комплекса 7 копируют те же два типа, что и подражания с нижневолжских городищ, однако выделить среди них тождественные штемпели нереально из-за фрагментарности изображений, сохранившихся на тех и других.
Статистический анализ джучидских монет из Курской земли
Рассмотрим сначала хронологию обращавшихся на Курской земле ордынских монет. Для этого обратимся к рис.З, на котором построены хронологические гистограммы для 2 групп монет, представленных в таблицах 1 и 2, то есть для дангов (гистограмма 3, а) и для пулов из сборов (гистограмма 3, б). На оси абсцисс отложены даты выпуска монет с 5-летним округлением (монеты, особенно пулы, на разных монетных дворах чеканились не ежегодно, даты на них проставлялись не всегда, у датированных монет они не всегда сохранялись), а на оси ординат - количество экз. для каждого 5-летия, выраженное в процентах.
На обоих распределениях черные столбцы соответствуют монетам с Ратского археологического комплекса, а белые навершия на них - монетам из других пунктов, так как очень небольшое их количество не позволяет построить для них отдельные гистограммы. Как видно, данные для монет из других мест расположены в том же временном интервале, что и большинство монет Ратского комплекса, и не искажают их распределение. Сами же распределения для дангов и пулов из сборов очень близки: оба мономодальны, с максимумом практически в одинаковых интервалах — 741-765 гг.х. для дангов и 736-765 гг.х. для пулов. Ветвь распределения дангов со старшими датами с 706 по 735 г.х. содержит 13,2% монет, в области максимума — 64,7%, ветвь с
Рис. 3. Распределение монет из случайных одиночных сборов в Курской области от дат их выпуска: а — серебряные монеты; б — медные монеты
Fig. 3. The distribution of coins from casual solitary finds in Kursk region on the basis of dates of their coinage: a — silver coins; 6 — copper coins
497
младшими датами с 766 по 800 г.х. - 20,7%, дангов XV в. по 810/1408 г. — 1,4%. Ветвь распределения со старшими датами пулов с 711 по 735 г.х. содержит всего 6,1% монет, в максимуме — 83,9%, ветвь с 766 по 800 г.х. - 9,2%, пулов XV в. нет совсем. Следует еще раз подчеркнуть, что среди монет обоих распределений нет ни одной ордынской монеты XIII века.
Таким образом, распределение джучидских монет случайных находок по датам их выпуска показывает, что их обращение в Курском регионе началось с сер. 1330 годов. Слабый шлейф обоих распределений с более ранними монетами 1310-1335 гг обусловлен тем, что в монетном деле Золотой Орды после реформы 710/1310 г при выпуске новых типов серебряных монет прежние типы не изымались из обращения и были в ходу в течение всего XIV века. Медные монеты старых типов постепенно заменялись новыми, но делалось это не мгновенно, поэтому в любое время в обращении находилась небольшая доля пулов прежних выпусков. Все это означает, что джучидские монеты, начавшие поступать из центральных областей Золотой Орды в Курский регион в 1330 гг, состояли не только из эмиссии 730 гг.х., но среди них находилась определенная доля монет прежних выпусков (710-720 гг.х.). Начавшееся обращение ордынских монет уже через 2 десятилетия в 1350 гг достигло своего максимума, а в сер. 1360 гг резко снизилось. Слабое обращение дангов продолжалось до кон. XIV в. и полностью прекратилось в первом десятилетии XV века. Аналогичным образом и обращение пулов едва прослеживается в поел, трети XIV в. и полностью прекратилось к его концу.
Обратимся теперь к курским кладам ордынских дангов. А.Г.Шпилевым время их выпадания разделено на две группы: первая включает клады 1360 гг, вторая - клады 2-й четв-XV в. (Шпилев А.Г., 2001, с.58; 2005, с.44-45). Такое разделение представляется весьма искусственным. Чтобы доказать это, рассмотрим перечень известных нам младших монет 13 из 17 кладов (когда младшая монета не датирована или не сохранила дату, но указан ее эмитент, в приводимом перечне дается период его правления): 747-(752)*-761-765-765-766-768-(764-770)-(771-777)-(782-797)-(782-797)*-(823-828) rr.x.-(XV в.)7. Как видно из этого перечня, 11 кладов были сокрыты с небольшим интервалом в течение всей 2-й no.i.XI V в., но почти половина их приходится на 760 гг.х. К XV в. относится всего 2 клада, один из них сокрыт в конце первой его четверти, а время сокрытия второго неизвестно.
Обратимся теперь к хронологическим распределениям кладовых дангов (рис.4). К сожалению, из 17 кладов необходимые данные для построения хронологических гистограмм имеются лишь для
7 (рис.4, а-ж). Полученный результат показывает, что 5 из 7 кладов были доверены земле в течение одного десятилетия - 761-770/1360-1369 годы (к ним следует отнести и клад № 13 с младшим дан-гом Абдаллаха 764-770 гг.х.). Если же обратиться к конкретным датам младших монет этих кладов (без 5-летнего округления на гистограммах), то интервал дат их тезаврации еще несколько сузится: 761,765, 765, 766,768 гг.х., то есть 1360, 1363-1367 годы. Все 5 кладов на гистограммах являются кладами краткого накопления, и их состав отражает состав денежной массы, находившейся в обращении на момент тезаврации. На период с 1341 г до момента их сокрытия приходится 87-96,5% монет. То есть состав этих 5 кладов определяет тот же интервал активного денежного обращения, что и монеты из обоих металлов случайного сбора - с нач.40 гг до сер.60 гг XIV века. Совпадение времени резкого спада интенсивности денежного обращения со временем массового сокрытия кладов не может быть случайным, и этому должны быть серьезные причины. Таких причин может быть несколько. Например, резкое снижение интенсивности обращения в Курском регионе джучидских монет могло быть вызвано таким же резким снижением объема поступаемых монет из Орды вследствие почти полного прекращения в это же время их чеканки столичными Ахтубинскими монетными центрами (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с. 111) и еще недостаточным восполнением рынка монетами вновь открытых монетных дворов в юго-западном регионе (Орда с разными эпитетами, ал-Джадид, Шехр ал-Джадид). Но почему снижение притока монет из Орды должно было вызвать спешное изъятие серебряных монет из обращения и предание их земле в виде кладов?
Другой причиной упадка денежного обращения и массового сокрытия кладов в Курском регионе могли быть военные операции, связанные с отвоеванием у Золотой Орды русских земель Литвой. В 1358 г Ольгерд Гедиминович заявил послам императора Карла IV, что вся Русь должна принадлежать Литве, и тут же активно стал выполнять сказанное. В этом же году был взят Брянск, а в 1362 г у Орды отобран Киев. И русские, и литовские летописи обошли вниманием обстоятельства присоединения Курской земли к Литве. Хронологию этих событий приходится воссоздавать по косвенным данным. Известно, что дальше всего на восток войска Оль-герда продвинулись в 1362 г, когда взяли г.Коршев на р.Быстрая Сосна. На пути к нему находятся города Северской земли - Чернигов, Путивль, Новгород-Северский, Трубчевск и Курск (Шабульдо Ф.М., 1987, с.62). Однако, вероятно, для полного за-
7 Для кладов, отмеченных *. известна всего 1 монета.
498
Рис. 4. Распределение кладовых дангов по датам их выпуска
Fig. 4. The distribution of dangs from hoards on the basis of dates of their coinage
воевания Севергцины и Курского Посеймья этого единственного похода оказалось недостаточно. Известно, что Трубчевск и Стародуб вошли в состав Великого княжества Литовского лишь между 1368 и 1372 гг, а Чернигов - около 1372 года. Упрочение
Литвы на Северских землях происходило параллельно с ее борьбой против Московского княжества (Карамзин Н.М., 1993, с. 14-23). Одновременно со Стародубом и Трубчевском был завоеван и расположенный восточнее город Рыльск, который
тогда же попал во владения князя Патрикея Нари-монтовича (История..., 1982, с.38; Гудавичюс Э., 2005, с. 142). Переход таких обширных территорий под юрисдикцию Литвы не мог произойти быстро и безболезненно для населения, а потому вполне возможно, что массовое сокрытие кладов с ордынскими монетами в 1364-1368 гг как раз и указывает нам на период подчинения Курского региона власти литовских князей.
Гистограмма (рис.4, е) показывает, что клад № 9 также является кладом краткого накопления и отражает состав обращавшихся монет в поел, трети XIV века. Они состояли на 84,3% из дангов Токтамыша 1380-1395 годов. Кроме того, в этом кладе имелось 6 подражаний, время чеканки которых неизвестно. К нему следует добавить еще 2 клада, по которым не было достаточных данных для построения гистограмм. Это клад № 11, младшая из 3 известных его монет выпущена не позже 777/1375 г, и клад № 17, в котором, по непроверенным сведениям, имелся данг Токтамыша. Вероятно, клады № 11 и 17 тоже были составлены из монет, обращавшихся в поел, трети XIV века.
Таким образом, слабый всплеск на гистограмме для дангов из сборов в 1380 гг (рис.З, а) оказался не случайным, и денежное обращение джучидских монет в Курском регионе возобновилось в последнее двадцатилетие XIV в., хотя и с заметно меньшей интенсивностью.
Гистограмма клада № 8 (рис.4, ж), в отличие от гистограмм на рис.4, а-е, являет собой типичный пример кладов длительного накопления. В его составе практически равномерно представлен весь джучидский чекан XIV в. и первых 22 лет XV века. Младшими монетами выборки являются данги Улу Мухаммада, полный временной интервал притязаний которого на ханский престол достаточно широк — 824-849/1421-1445 годы. Однако фактически Улу Мухаммад завоевывал его на несколько лет неоднократно, каждый раз прогоняемый очередным претендентом. В частности, первое его правление в Булгаре длилось с 824 по 826 г.х., а вторично он взял власть здесь в 830 г.х. За это время в Булгаре сменилось три хана — Гийас ад-Дин, Борак и Дав-лет-Бирди, без промедления отметившие это выпуском монет от своего имени (Мухамадиев А.Г, 1966, с.259-273). Однако монеты этих ханов, как и всех других, занимавших престол в период до 849 г.х., в кладе отсутствуют. Поэтому младшими монетами клада № 8 следует признать данги первого правления Улу-Мухаммада 424-426/1421-1422 гг, а не 1436 г или 1440 г, как полагал А.Г.Шпилев (Шпилев А.Г., 2001, с.58; 2005, с.44-45).
Клады длительного накопления формировались постепенно и не обязательно в одном и том же месте. В тех случаях, когда монеты клада подробно
атрибутированы, с большой вероятностью можно проследить основные этапы их формирования (см., например, Феодосийский клад 1898 г с 2000 татарских монет с сер.ХШ в. по нач-XVI века (Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с. 179, клад 255). Иногда это удается проследить и для небольших кладов и со значительно меньшей длительностью формирования (Лебедев В.П., Тростянский О.В., 2000. с.46-49). К сожалению, ~ 6% выборка из курского клада Хе 8 атрибутирована поверхностно — приведен перечень эмитентов монет выборки и отдельно перечень монетных дворов даже без указания количества монет чекана разных городов. Можно лишь отметить, что в этом кладе присутствуют монеты чекана Маджара, Мохши, Хаджи-Тархана, ни разу не встретившиеся во всех остальных курских кладах и среди курских одиночных находок, а также Булгара, всего один данг которого до этого был выявлен в кладе № 6. Эти факты можно трактовать таким образом, что монеты отмеченных городов попали в клад не из курского денежного обращения, а на собственно ордынской территории, скорее всего, в Поволжье.
Среди курских кладов есть еще один с монетами XV в. - № 2. О нем известно лишь, что 2 серебряных новгородских слитка рублевого и пол-тинного веса сопровождали ордынские серебряные монеты XV века. Так как ордынские данги регулярно чеканились в течение 3/4 XV в., то о времени сокрытия этого клада ничего даже предположительно сказать нельзя.
Ранее, опираясь на распределения 72 дангов и 65 пулов одиночных находок по датам их выпуска, был сделан вывод, что обращение джучидских монет в Курском регионе окончательно завершилось в самом koh.XIV — первом десятилетии XV века. Клад № 8 второго десятилетия XV в. и еще один с неизвестным временем сокрытия в течение этого века представляется более вероятным отнести к схороненным сокровищам из высокопробного серебра. В то же время нельзя полностью исключить, что обращение ордынских дангов в Курском Посеймье агонизировало дольше, по крайней мере, до 20 гг XV века.
Присоединение территории Курских земель к Литве способствовало прекращению обращения джучидских монет на рубеже XIV-XV вв., но не привело к быстрому подключению отвоеванных у Золотой Орды русских территорий к литовскому денежному обращению. Находки собственных литовских монет этого времени здесь не зафиксированы, отсутствуют и находки монет русских княжеств koh.XIV — XV в. (Зорин А.В. и др., 2000, с.275-353). Не спасают положение и редкие находки кладов новгородских слитков - рублей и полтин. Из 4 зафиксированных кладов слитков только
5Л0
2 были совместно с джучидскими дангами 1360 гг, один вместе с ювелирными изделиями не датирован, и лишь один - XV в. и тоже с джучидскими монетами.
Таким образом, для всего XV в. на территории Курской земли, входившей в это время в состав Великого Литовского княжества, не выявлено никаких материальных свидетельств наличия денежного обращения. Оно здесь вновь возобновилось только в cep.XVI в., опираясь на русские и польские монеты. (Зорин А.В. и др., 2000, с.275-353, русские клады - №№ 40; 44; 47; 58; 72; 76; 82; 141; польские -№№48; 65; 184).
География находок джучидских монет Курского края и пути их поступления в регион
Обращение ордынской монеты на Курской земле происходило неравномерно по всей ее территории. На это указывает размещение кладов и отдельных находок монет, представленное на карте (рис.5). Отчетливо просматриваются два направления, вдоль которых концентрируются находки кладов и отдельных монет, на что обращали внимание и предыдущие исследователи (Шпилев А.Г., 2005, с.47). Большее число и более крупных по объему кладов размещено вдоль берегов Сейма и его самого восточного притока Рать. При этом 5 из 12 кладов этого направления сосредоточены в районе Курска, вблизи которого находится Ратское городище, самое богатое по числу сделанных здесь находок отдельных монет. Несомненно, что выявленное тяготение кладов к главной реке Курского региона Сейму маркирует его основной Западно-Восточный торговый путь в ордынское время. Одновременно с этим выявленное скопление находок кладов очерчивает и границы летописной Курской тьмы - от истока Ратн на востоке до района Льгова на западе.
Примечательно, что восточнее Курска клады “покидают” берега Сейма и, сохраняя восточное направление, располагаются вдоль его притока Рать. Это не новация XIV в., так как еще четыре века назад вдоль северного берега Рати располагались находки кладов арабских дирхемов (Енуков В.В., 2005, с.62). Но различия в направлениях денежных потоков X и XIV вв. все же имеются. Более мощный поток куфических монет шел к Курску не с востока по Рати, а с севера по притоку Сейма Тускарь (Енуков В.В., 2005, с.62), тогда как в XIV в. на р.Тускарь находки джучидских монет отсутствуют.
Второй район обращения ордынской монеты. маркируемый 3 кладами и 4 местами находок отдельных монет, охватывает верховья р.Псел, где расположены крупные Горнальский и Гочевский археологические комплексы. Оба поселения суще
ствовали еше в древнерусский период и. по мнению ряда исследователей, в то время они являлись одними из остановочных пунктов киевской части сухопутного торгового пути Киев - Булгар (Моця А.П., Халиков А.Х., 1997, с.119-133). Оба района обращения ордынских монет не связаны между собой монетными находками и, возможно, развивались независимо друг от друга.
Немаловажный вопрос: какими путями джу-чидские монеты поступали в Курский регион для обеспечения его денежного обращения в поел. 2/3 XIV века. Для этого обратимся к карте (рис.6), охватывающей территорию, ограниченную с запада средним течением Днепра, а с востока - средним и верхним течением Дона. На ней нанесены места находок кладов джучидских монет, зафиксированные в сводках Г.А Федорова-Давыдова 1960, 1963, 1974 и 2003 годов. Как и в Курском регионе, находки кладов сосредоточены вдоль основных рек рассматриваемой территории - по берегам Дона, Северского Донца и Днепра, очерчивая собой пути продвижения джучидских монет из Орды на север. В принципе, по любому из этих трех путей ордынские монеты могли поступать в Курский регион. Однако путь по Днепру и его притоку Десне уверенно можно исключить, так как подавляющая часть кладов на нем относится к самому koh.XIV — XV веку. В Горнальско-Гочевский район в верховьях р.Псел джучидские монеты, вероятно, поступали с Северского Донца, где клады XIV в. преобладали. В район Посеймья джучидские монеты, скорее всего, поступали по донскому пути через его приток Сосну и далее на Рать. Как видно, монеты с Дона к Курску поступали не напрямик из района Воронежа, а их путь на запад начинался много севернее от Ельца. Так как древние и средневековые торговые пути, как правило, были одни и те же, то выявленный торговый путь XIV в. от Ельца к Курску, возможно, мог существовать и в IX-XI веках. Ведь именно участок выстраиваемого сторонниками торгового пути Киев — Булгар от Гочевского поселения прямо на восток к Животинному городищу на р.Воронеж вызывает основные возражения его противников. На нем археологами не выявлено ни одного возможного места остановок караванов, отстоящих друг от друга на расстоянии дневного маршрута (Моця А.П., Халиков А.Х., 1997, с. 134). Этот участок проходил по территории так называемого Дикого поля, не контролируемого никаким государством того времени. Но путь караванов из Киева после Гочевского поселения мог направляться не прямо на восток, а повернуть на северо-восток и по верховьям рек Рать, Тим и далее вдоль р.Сосна выйти к Ельцу. От него спуститься вдоль левого берега Дона до Животинного городища (близ современного города Рамонь) и далее по булгарской части пути.
501
4
Рис. 5. Карта-схема размещения находок кладов и отдельных монет на территории Курского региона (нумерация кладов соответствует их нумерации в табл.4)
Fig. 5. The sketch map of distribution of finds of hoards and single coins on the territory of Kursk region (a numbering of hoards corresponds to their numbering in Table 4)
Возвращаясь в наших обсуждениях в XIV в., подытожим пути поступления джучидских монет в Курский регион. Ордынские монеты из Нижнего Поволжья от г.Бельджамен (у Волго-Донского перешейка) поступали на север вдоль среднего течения Дона до его правого притока Сосна, где путь их поступления поворачивал на запад и вскоре заканчивался на территории Курской тьмы в Верхнем Посеймье.
Во вторую область обращения ордынских монет в верховьях Пела эти монеты поступали с юга из Азакского региона Золотой Орды вдоль течения Северского Донца.
Сейчас трудно сказать, что было первичным, а что вторичным при образовании на Курских землях двух независимых областей обращения ордынских монет - разные источники и пути поступления монет или какие-то внутренние причины.
Заключение
Основываясь на анализе нумизматического материала и сопоставляя его с данными археологии
и письменных источников, можно сделать следующие выводы.
Выявленное скопление кладов и единичных находок джучидских монет очерчивает границы Курской тьмы — от верховьев р.Рать на востоке до района Льгова на западе. Центром тьмы следует считать Ратский археологический комплекс. Джучидские монеты в данный регион, скорее всего, поступали из Нижнего Поволжья от г.Бельджамен (у Волго-Донского перешейка) по донскому пути через Быструю Сосну и далее на Рать, что может маркировать собой сухопутный торговый путь. Во второй, южный район распространения джучидских монет (верхнее течение р.Псел), монеты, вероятно, поступали с юга из района Азака по Северскому Донцу.
Обращение ордынских монет в Курском регионе началось с сер. 1330 гг, достигло своего максимума в 1350 гг, а в сер. 1360 гг резко снизилось. Слабое обращение дангов продолжалось до кон. XIV в. и полностью заглохло в первом десятилетии XV века. Прекращение хождения джучидских монет на данной территории связано, в первую оче-
502
ф — клады периода до 1380 г. — клады с неясной датировкой
О — клады периода 1380-1400 гг. ? — приблизительное место находки
Ф — клады XV в.
Рис. 6. Карта-схема размещения находок кладов джучидских монет на территории Днепро-Донского междуречья (источники: Федоров-Давыдов Г.А., 1960, с. 165-221; Федоров-Давыдов Г.А., 1963, с.165-221; Федоров-Давыдов Г.А., 1974, с.176-181; Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.73-126; Пачкалов А.В., 2002, с.178-210; Пачкалов А.В., 2004, с.158-171). Рамкой очерчен район, подробнее рассматриваемый на рис.5
Fig. 6. The sketch map of distribution of finds of hoards with Juchi coins on the territory of the Dnieper and Don interfluve (sources: Федоров-Давыдов Г.А., 1960, c.165-221; Федоров-Давыдов Г.А., 1963, c.165-221; Федоров-Давыдов Г.А., 1974, c. 176-181; Федоров-Давыдов Г.А., 2003, с.73-126; Пачкалов A.B., 2002, с.178-210; Пачкалов A.B., 2004, c.158-171). The frame outlines the area which is presented in Fig.5 in more detail
редь, с переходом Курских земель под власть Великого княжества Литовского.
Следует также отметить, что последующий период истории Курского региона вплоть до сер. XVI в. на сегодня представлен в нумизматическом
плане лишь двумя монетами Крымского ханства 2-й noji.XV века. До сих пор на данной территории не отмечено находок ни монет русских княжеств, ни монет, находившихся в тот период в обращении в Великом княжестве Литовском.
503
Приложение
Состав клада 1999 г из Шеховцово (клад № 16 таблицы 4)
Токта
1. Сарай ал-Махруса 710 г.х. (Фр.28), 2 экз. В=1,19 г; 1,37 г.
Узбек
2. Сарай 717 г.х. (Я 1-28), 1 экз. В=1,46 г.
3. То же, 731 (=739) г.х. (Я 1-33), 1 экз. В=1,46 г.
4. То же, дата не видна, тип 739-740 гг.х. (Я 1-33,44), 7 экз. В=1,38 г; 1,42 г; 1,47 г; 1,48 г (2); 1,50 г (2) Джанибек
5. Сарай ал-Джадид 743 г.х. (Фр.73), 2 экз. В=1,47 г; 1,02 г (обрезан).
6. То же, 745 г.х. (Фр. 103), 1 экз. В=1,52 г.
7. То же, дата не видна, тип как № 6 (742-745 гг.х.), 1 экз. В=1,56 г.
8. То же, 746 г.х. (Я 1-54), 2 экз. В=1,49 г; 1,51 г.
9. То же, 747 г.х. (Я 1-57), 5 экз. В=1,40 г; 1,47 г; 1,49 г; 1,50 г; 1,54 г.
10. То же, 748 г.х. (Я 1-58), 3 экз. В=1,47 г; 1,49 г; 1,50 г.
11. То же, 848(=748) г.х. 1 экз. В=1,55 г.
12. То же, 74х г.х. (746-749 гг.х.), 4 экз. В=1,50 г (2); 1,51г; 1,53 г.
13. То же, 157(=751) г.х. (Fr. р.239 № 39), 1 экз. В= 1,34 г.
14. То же, 751 г.х. (Ф-Д, 1980 № 141), 1 экз. В=1,48 г.
15. То же, 752 г.х. (Ф-Д, 1980, № 156), 3 экз. В=1,40 г; 1,45 г; 1,68 г.
16. То же, 752 г.х. (Ф-Д, 1980, № 157), 1 экз. В=1,54 г.
17. То же, 457 (=754), 1 экз. В= 1,29 г.
18. То же, дата не видна. 4 экз. В=1,48 г; 1,52 г; 1,25 г (обрезан).
19. Полистан 753 г.х. (Я 1-69), 3 экз. В=1,51 г; 1,53 г; 1,54 г.
20. То же, 457 (=754) г.х. (Я П-72а), 2 экз. В=1,45 г;
1,53 г.
21. То же, 75х г.х., 1 экз. В=1,51 г.
22. То же, 756 г.х. (ЯУ-26), 2 экз. В=1,52 г; 1,53 г.
Бердибек
23. Сарай ал-Джадид 759 г.х. (Я 1-76), 4 экз. В=1,49 г; 1,50 г (2);1,53 г.
24. Гюлистан 759 г.х. (Я 1-75), 2 экз. В= 1,50 г; 1,53 г.
25. То же, 75х г.х., 1 экз. В=1,50 г.
26. Азак 759 г.х. (Фр.112), 3 экз. В=1,28 г; 1,30 г (2).
27. То же, 760 г.х. (Fr. р.259 - o-P.W.), 1 экз. В=1,29 г. Кульна
28. Азак 760 г.х. (Фр.119), 1 экз. В=1,29 г.
Науруз
29. Сарай ал-Джадид 761 г.х. (Я П-83а), 1 экз. В= 1,48 г.
30. Гюлистан 761 г.х. (Я 1-80), 1 экз. В=1,51 г.
31. Азак 760 г.х. (Фр.121), 2 экз. В=1,18 г; 1,23 г.
32. То же, дата не видна, 2 экз. В=1,30 г (2).
Хызр
33. Сарай ал-Джадид 762 г.х. (Я 1-86), 4 экз. В=1,31 г; 1,37 г; 1,39 г; 1,41 г.
34. То же, 76х г.х., 1 экз. В=1,54 г.
35. То же, дата не видна, 3 экз. В=1,31 г; 1,40 г; 1,49 г.
36. Полистан, 761 г.х. (Я 1-84), 6 экз. В=0,96 г; 1,24 г (обрезан); 1,31 г; 1,47 г; 1,51 г; 1,53 г.
37. То же, 762 г.х. (Я 1-87), 1 экз. В=1,52 г.
Хан?
38. Сарай ал-Джадид 761 г.х., 1 экз. В=1,51 г.
39. То же, год не виден, 1 экз. В=1,30 г.
Абдаллах
40. Азак 764 г.х. (Фр.166), 1 экз. В=1,33 г.
41. Азак 765 г.х. (Фр.167), 1 экз. В=1,19 г; 1,21 г; 1,25 г.
42. То же, 527 (=765) г.х. (Фр. 168), 3 экз. В=1,23 г.
43. То же, 76 х г.х., 1 экз. В=1,35 г.
(40ЛЗ ?). То же, но дата не видна, 2 экз. В=1,30 г; 1,34 г.
44. Орда (ал-)Муаззам 766 г.х. (Ф-Д, 1980 № 321), 1 экз. В=0,93 г.
45. Орда (ал-)Муаззам 866 (=766 ?) г.х., 1 экз. В= 1,20 г.
46. То же, 166 (=766 ?) г.х., 1 экз. В=1,02 г.
47. То же, дата не видна, 2 экз. В=1,22 г; 1,28 г.
Подражания
48. Подражание дангу Джанибека чекана Сарая ал-Джадид 747 г.х., 1 экз. В=0,8 г (рис.1, Ш-48).
49. Зеркальное подражание дангу Джанибека чекана Полистана 752 г.х., 1 экз. В=1,19 г (рис.1, Ш-49).
50. То же, но дангу Абдаллаха чекана Орды (ал-)Му-аззам., 1 экз. В=0,86 г (рис.1, Ш-50).
51-54. Подражания неопределенным дангам, 4 экз. В=0,74 г; 0,84 г; 0,95 г.
Фальшивые
55. Медная посеребренная монета, 1 экз. (рис. 1, Ш-55ф). Как видно, в кладе 47 типов джучидских дангов, 7 типов подражаний и 1 фальшивый данг.
Литература и архивные материалы
Александров-Липкинг Ю.А., 1971. Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж.
Атлас Tartarica, 2006/ Отв. ред. Р.Салихов, Р.Хайрутдинов. Казань; Москва; Санкт-Петербург.
Бектинеев Ш.И., 2004. “Литовско-татарская” денежная система 1397-1425 гг.// Двенадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Москва, 19-24 апреля 2004 г.). М.
Вернадский Г.В., 2001. Монголы и Русь. Тверь; Москва.
Винничек В.А., Лебедев В.П., 2004. Период экономической активности на Никольском селище по
нумизматическим данным// ДПДР. Bbin.V Москва; Нижний Новгород.
Горохов Т.А., 1927. Монетные клады Курской губернии// Известия Курского губернского общества краеведения. № 4. Курск.
Григорьев В.В., 1850. Описание клада из золотоордынских монет, найденного близ развалин Сарая// ЗАНО. Т.П. СПб.
Гудавичюс Э., 2005. История Литвы. T.I. С древнейших времен до 1569 года. М.
Егоров В.Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.
Енуков В.В., 1991. Славянский комплекс нар.Рать// Археология и история юго-востока Руси. Курск.
Енуков В.В., 1993. О слободах Ахмата и городе Ратне// Слов’яни i Русь у науковш спадщиш
Д.Я.Самоквасова. Чернптв. ?
Енуков В.В., 1995. Курское княжение в монгольское время// Деснинские древности. Брянск. • \
Енуков В.В., 2005. Клад восточных монет X в. из музея г.Дмитриева// Ю.А.Липкинг и археология Курского края. Курск.
Зорин А.В., Стародубцев Г.Ю., Шпилев А.Г., 2000. История изучения Курских древностей// Курский край. TV. Курск.
История Украинской ССР, 1982. Т.2. Развитие феодализма. Нарастание антифеодальной и освободительной борьбы (вторая половина XIII — первая половина XVII вв.). К.
Карамзин Н.М., 1993. История государства Российского. TV. М.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2000. Джучидские монеты с Бодянского городища// Степи Европы в эпоху средневековья. Т.1. Донецк.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2002. Монетный комплекс с Селитренного городища (Золотая Орда, г. Сарай)// ДПДР. Вып. IV. Нижний Новгород.
Клоков В.Б., Лебедев В.П., 2004. Монетные комплексы трех небольших золотоордынских поселений Нижнего Поволжья. 1.2 Монетный комплекс Колобовского городища// ДПДР. Вып.У. Нижний Новгород.
Колызин А.М., 2001. Торговля древней Москвы (XII - середина XV в.). М.
Кучкин В.А., 1996. Летописные рассказы о слободах баскака Ахмата// Средневековая Русь. Вып.1. М.
Лебедев В.П., Дунин В.Н., 1997. Золотоордынские монеты из находок в Городце на Волге// ДНП. Вып.П.
Нижний Новгород.
Лебедев B.IL, Тростянский О.В., 2000. Клад дирхемов Золотой Орды первой половины XIV в. из Татарстана// ДПДР. Вып.П!. Нижний Новгород.
Лебедев B.IL, Павленко В.М., Бугарчев А.И., 2005. Комплекс медных монет с Маджарского городища// Труды II международной нумизматической конференции 2003 г. “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV вв.”. М.
Лебедев В.П., Смирнов В.В., 2005. Новосарайские пулы с цветочной розеткой из Крыма и Азова// Труды III международной нумизматической конференции 2004 г. “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV вв.”. М.
Милованов С.И., 2005. Донской торговый путь в среднем и верхнем течении в XIV-XV вв. по нумизматическим материалам// Куликово поле и Юго-Восточная Русь. Тула.
Моця А.П., Халиков А.Х., 1997. Булгар-Киев. Пути-связи-суцьбы. К.
Мухамадиев А.Г., 1966. Два клада татарских монет XV в.// СА. № 2.
Мухамадиев А.Г., 1970. Об обрезанных монетах в Волжской Болгарии в конце XIV в.// НЭ. T.VIII.
Павленко В.М., Лебедев В.П., 2005. Нумизматические “новинки” из Маджара// Труды III международной нумизматической конференции 2004 г. “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV вв.”. М.
Пахомов Е.А., 1966. Монетные клады Азербайджана и других республик и областей Кавказа. Вып.1Х. Баку.
Петров П.Н., 1997. Находки джучидских монет на территории Нижегородской области// Древности Нижегородского Поволжья. Вып.П. Нижний Новгород.
Ртвеладзе Э.В., 1972. О медных именных монетах Тохтамыша и подражаниях им// ЭВ. XXI.
Савельев П.С., 1858. Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джелаиридов и другие, обращавшиеся в Золотой Орде в эпоху Тохтамыша// ЗРАО. Т.ХП. СПб.
Травкин С.Н., Зорин А.В., 2005. Медные монеты Золотой Орды с Ратского археологического комплекса// Ю.А.Липкинг и археология Курского края. Курск.
Федоров-Давыдов Г.А., 1960. Клады джучидских монет// НЭ. T.I.
Федоров-Давыдов Г.А., 1963. Находки джучидских монет// НЭ. T.IV.
Федоров-Давыдов Г.А., 1965.Нумизматика Хорезма золотоордынского периода// НЭ. TV.
Федоров-Давыдов Г.А., 1980. Клад серебряных джучидских монет с Селитренного городища//НЭ. T.XIII.
505
Федоров-Давыдов Г.А., 2003. Денежное дело Золотой Орды. М.
Фомичев Н.М., 1981. Джучидские монеты из Азова// СА. № 1.
Френ Х.М., 1832. Монеты ханов Улуса Джучиева. СПб.
Хромов К.К., 2004а. К вопросу о начале монетной чеканки на территории Киевского княжества в XIV в. (о “киевских” подражаниях монетам Джанибека)// Двенадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Тезисы докладов и сообщений (Москва, 19-24 апреля 2004 г.). М.
Хромов К.К., 20046. Новый именной пул из Крыма середины XIV в. О датировке анонимного крымского пула с изображением стилизованного двуглавого орла// Восточная нумизматика в Украине. Монеты Джучидов XIII-XV вв. К.
Шабульдо Ф.М., 1987. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. К.
Шпилев А.Г., 2001. Курские клады джучидских монет// Дмитрий Донской и эпоха возрождения Руси.
События, памятники, традиции. Тула.
Шпилев А.Г., 2005. Находки предметов ордынского времени на территории Курского края// Труды
III международной нумизматической конференции 2004 г. “Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII-XV веков”. М.
Янина С.А., 1954. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1946-1952 гг.// МИА. № 42.
Янина С.А., 1958. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1953-1954 гг.// МИА. № 61.
Янина С.А., 1970. Монеты Золотой Орды из раскопок и сборов Поволжской археологической экспедиции на Царевском городище в 1959-1962 гг.// Поволжье в средние века. М.
Fraechn Ch.M., 1826. Recensio Numorum Muhammedanorum. Pp.
Summary
V.P.Lebedev, A.V.Zorin (Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province; Kursk, Russia)
MONETARY CIRCULATION OF KURSK REGION DURING GOLDEN HORDE TIME
The paper is devoted to the problem of monetary circulation on the territory of Kursk region in the Golden Horde time. The basis of the research is the numismatic material of this epoch which comes from hoards and single finds from the territory of modem Kursk province (Russia) and from some adjacent areas historically connected with this region. All 17 hoards of Juchi coins known on this territory so far as well as numismatic materials collected at some archaeological monuments of Kursk province (first of all, at the Ratskoie hillfort archaeological complex) have been analyzed.
There are two areas of distribution of Juchi coins allocated in the territory of Kursk region: the first of them occupies the area from the upper reaches of the Rat’ river in the east up to the Lgov region in the west, the second one is situated to the south, in the headwaters of the Psiol river.
The first of the revealed agglomerations of hoards and single finds of Juchi coins outlines the borders of Kursk t’ma mentioned in written sources. The Ratskoie hillfort archaeological complex should be considered as the center of the t’ma.
Most likely, Juchi coins came to this region from the lower Volga reaches from a Beljamen (at the Volga-Don isthmus) on the Don route through Bystraia Sosna and further to the Rat’ river and this may mark an overland trading route. It is possible that in the second (southern) area of Juchi coins distribution (the upper Psiol reaches) the coins came from the south (from Azak region along the Severski Donets bank).
The Golden Horde coins circulation in Kursk region began in the middle of 1330s, reached its maximum in 1350s, and decreased sharply in the middle of 1360s. The poor circulation of dangs proceeded up to the end of the 14th c. and completely decayed in the first decade of the 15th c. which should be connected with the political events accompanying the transition of the Kursk lands to the dominion of the Great Lithuanian Princedom.
Статья поступила в редакцию в январе 2007 г
506
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АГОИАМЗ Астраханский государственный объединенный историко-архитектурный музей-заповедник
АЖ JE Ж АС БИБ ВА ВНК ВОМН ГСУ ИФФ г.х.; гг.х. - ДАС дни ДПДР ЗАНО ЗРАО ИА РАН ИОАИЭ Антропологический журнал. М. медные монеты серебряные монеты MQant Антропологический сборник. М. Българска историческа библиотека. София Вопросы антропологии. М. Всероссийская нумизматическая конференция. М. Вестник Одесского музея нумизматики Годишник на Софийския университет Историко-филологически факултет год, годы Хиджры Донецкий археологический сборник. Донецк Древности Нижегородского Поволжья. Нижний Новгород Древности Поволжья и других регионов. М.; Нижний Новгород Записки археолого-нумизматического Общества. СПб. (Л.) Записки Российского археологического Общества. СПб. (Л.) Институт археологии Российской академии наук Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань
КСИА КСИИМК КСИЭ МИА МНК нпм НЭ ОГМА ПАЭ пииэ ПСРЛ СА САИ СМАЭ ТИИАЭ КазССР -тиэ тмоип Тр.ОУАК тс УНЦ РАН ЭВ эо АЕМАе АПА AMV АОН АгМ BHR BSOAS CAJ HJAS RESEE RRH SCIVA SCN Краткие сообщения Института археологии АН СССР. М. Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР. М. Краткие сообщения Института этнографии. М. Материалы и исследования по археологии СССР. М. Международная нумизматическая конференция. М. Нумизматични проучвания и материали. Велико Търново Нумизматика и эпиграфика. М. Оренбургская Государственная Медицинская Академия Поволжская археологическая экспедиция. Полевые исследования Института этнографии. М. Полное собрание русских летописей. Л.; М. Советская археология. М. Свод археологических источников. М. Сборник Музея антропологии и этнографии. М.; Л. Труды Института истории, археологии и этнографии. Алма-Ата Труды Института этнографии. М. Труды Московского общества испытателей природы. М. Труды Оренбургской Ученой архивной комиссии. Оренбург Тюркологический сборник Уфимский научный центр Российской академии наук , Эпиграфика Востока. М. Этнографическое обозрение. М. Archivum Eurasiae Medii Aevi Anuarul Institutului de istorie §i arheologie “A.D.Xenopol”. Ia§i Acta Musei Vamaensis. Варна Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae Arheologia Moldovei. Ia§i-Bucure§ti Bulgarian Historical Review. Sofia Bulletin of the School of Oriental and African Studies Central Asiatic Journal. The Hagye-Wiesbaden Harvard Journal of Asiatic Studies Revue des Sud-Est Europeennes. Bucarest Revue roumaine d’histoire. Bucarest Studii cecetari de istorie veche arheologie. Bucurejti Studii §i cecetari de numismatica. Bucure^ti
507
КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Бабенко Виталий Александрович Россия. Ставрополь. Государственное унитарное предприятие “Наследие” министерства культуры Ставропольского края, главный специалист
Бойл Джон Эндрю (1916-1978) Великобритания. Манчестер. Британский востоковед. С 1950 по 1966 г преподавал персидский язык в Манчестерском университете. Став в 1966 г профессором, возглавил кафедру. Известен, прежде всего, как автор работ по монгольскому периоду иранской истории. В 1947 г за диссертацию по труду Джувейни “История завоевателя мира (Чингисхана)” был удостоен кандидатской степени. Его лингвистические познания были невероятно широки: в дополнение к обычным европейским языкам и “ядру” азиатских (персидский, арабский и турецкий) он хорошо знал армянский, монгольский, санскрит и даже старо-ирландский
Гальперин Чарльз Джером США. Блумингтон, Индиана. С 1972 по 1980 г преподавал на отделении истории Индианского университета, где занимал должность старшего преподавателя. В 1973 г в Колумбийском университете защитил кандидатскую диссертацию по средневековой русской истории. С 1983 по 1996 г работал в области компьютерной
обработки информации. После выхода на пенсию возобновил свои исследования по русской истории в качестве независимого ученого. С 1997 г — внештатный сотрудник Института России и Восточной Европы при Индианском университете. Автор 2 книг, 60 статей и 50 рецензий
Голден Питер Бенджамин США. Ньюарк, Нью-Джерси. Профессор истории в университете Рутгерса, где преподает с 1969 года. Кандидатскую степень получил в 1970 г в Колумбийском университете (Нью-Йорк). Основные
области научных интересов: тюркские кочевники средневековой Евразии и их взаимоотношения с Русью, Византией, Кавказом и исламскими странами; тюркская филология; праистория Венгрии. Автор и соавтор нескольких книг по истории хазар, кыпчаков, средневековой тюркской лексикографии, а также ранней истории стран Средней Азии. Почетный член Турецкого лингвистического общества (звание, присужденное лишь немногим иностранцам)
Данилко Наталья Михайловна Украина. Киев. Институт археологии НАНУ, младший научный сотрудник отдела археологии энеолита и бронзового века
Евглевский Александр Викторович Украина. Донецк. Национальный университет, старший научный сотрудник археологической научно-исследовательской группы исторического факультета
Зиливинская Эмма Давидовна Россия. Москва. Институт археологии РАН, научный сотрудник, кандидат исторических наук
Зорин Александр Васильевич Россия. Курск. Государственный областной музей археологии, главный хранитель фондов, кандидат исторических наук
Крамаровский Марк Григорьевич Россия. Санкт-Петербург. Государственный Эрмитаж, ведущий научный сотрудник Отдела Востока, доктор исторических наук. Автор работ по археологии Восточного Крыма, серии публикаций, посвященных проблемам торевтики Золотой Орды, слиткового обращения, изучения архитектурных объектов Солхата, монографии “Золото Чингисидов: культурное наследие Золотой Орды”. Соавтор ряда выставочных программ России, США, Германии, Италии в Эрмитаже
508
Крупа Татьяна Николаевна
Куприн Сергей Александрович
Лазаров Лучезар
Лебедев Валентин Петрович
Масловский Андрей Николаевич
Матюшко Ирина Вячеславовна
Оллсен Томас Теодор
Павленко Владимир Михайлович
Плахов Вячеслав Васильевич
Синор Денис
Юрченко Александр Григорьевич
Яблонский Леонид Теодорович
Украина. Харьков. Музей археологии и этнографии Слободской Украины Харьковского национального университета им.В.Н.Ка-разина, младший научный сотрудник. Научные интересы: исследование древней органики
Украина. Киев. Институт археологии НАНУ, младший научный сотрудник отдела скифо-сарматской археологии
Болгария. Тетевен. Специалист по античной археологии, античной и средневековой нумизматике
Россия. Дзержинск, Нижегородской обл. Нумизмат-ориенталист, кандидат физико-математических наук
Россия. Азов, Ростовской обл. Государственное областное учреждение культуры “Азовский историко-археологический и палеонтологический музей-заповедник”, старший научный сотрудник. Научные интересы: археология поселений предмонгольского и золотоордынского времени, салтово-маяцкая культура, поздние кочевники
Россия. Оренбург. Государственный педагогический университет, младший научный сотрудник археологической лаборатории
США. Евген, Орегон. Получил образование в Портландском государственном университете (1962 г), университете Вашингтона (1964 г), Сиракузском университете (1965-1966 гт), университете Орегона (1969 г), университете Миннесоты (1979 г). Преподавал в университете Западного Кентукки в должности старшего преподавателя, читая лекции по истории России, Дальнего Востока и Западной цивилизации (1979-1980 гг). Работал в колледже Нью-Джерси в должности старшего преподавателя (1980-1987 гг), доцента (1988-2000 гг), профессора (2000-2002 гг), где читал курс по истории России, Китая, исламских стран и Средней Азии, Западной цивилизации, мировой истории. С 1987 г - заместитель редактора “Archivum Eurasiae Medii Aevi”. На пенсии с 2002 года. Являлся президентом общества “Монголия” (1995-1998 гг)
Россия. Буденновск, Ставропольского края. Краевед
Россия. Астрахань. Музей “Селитренное городище” Астраханского музея-заповедника, заведующий отделом археологии
США. Блумингтон, Индиана. Образование получил в Венгрии, Швейцарии и Франции. С 1948 по 1962 г работал на факультете стран Востока Кембриджского университета. В 1962 г преподавал в университете штата Индиана, где в 1963-1981 гг был заведующим отделения Урала и Алтая. В 1967 г основал научно-исследовательский Институт Азии, позже переименованный в Институт Центральноазиатских исследований, который возглавлял до 1981 года. Бывший президент Американского общества востоковедов. До сих пор сотрудничает с различными комитетами ЮНЕСКО. Является ассоциированным членом Французской академии, почетным членом Венгерской академии наук, иностранным членом Академии Европы. Полученные им почетные звания включают: степень доктора в университете Сегеда (1971 г), почетное членство в азиатском обществе (Париж) и в Урало-Алтайском обществе (Гамбург). Автор нескольких книг и большого количества статей. Заслуженный профессор в отставке
Россия. Санкт-Петербург. Издательство “Евразия”, научный редактор
Россия. Москва. Институт археологии РАН. заведующий отделом скифо-сарматской археологии, доктор исторических наук. Автор более 200 печатных трудов, в том числе семи монографий. Область научных интересов - археология, палеоантропология и этногенез степного населения Евразии
509
CONTRIBUTING AUTHORS
Vitaliy A. Babenko
John A. Boyle (1916-1978)
Charles J. Halperin
Peter B. Golden
Natalia M. Danilko
Alexander V. Yevglevsky
Emma D. Zilivinskaia
Alexander V. Zorin
Mark G. Kramarovskii
Tatiana N. Krupa
Russia. Stavropol. State Unitary Enterprise “Naslediye” of the Ministry of Culture of Stavropol province, Chief Expert
Great Britain. Manchester. British orientalist. In 1950 he was appointed Senior Lecturer in Persian at Manchester University, becoming successively reader (1959) and professor of Persian studies (1966). Boyle is known for his work on the Mongol period of Iranian history. He was a member of the editorial board of the Cambridge History of Iran. In 1947 his thesis on Juwainy’s “History Of The World Conqueror” (Genghis Khan) gained him the degree of Ph.D. His linguistic attainments were formidable; in addition to the usual European languages and the “core” Asian languages of Persian, Arabic and Turkish, he was conversant with Armenian, Mongolian, Sanskrit and even Old Irish
USA. Bloomington, Indiana. In 1973 in Columbia University he received a Ph.D. in Medieval Russian History, after he had begun teaching in the History Department of Indiana University, where he was an Assistant Professor from 1972-1980. He was employed in data processing from 1983 to 1996. At that time he retired and resumed doing research in Russian history as an Independent Scholar. In 1997 he acquired the status of Visiting Scholar of the Russian and East European Institute of Indiana University. He has authored two books, 60 articles, and 50 book reviews
USA. Newark, New Jersey. He is Professor of History at Rutgers University where he has been teaching since 1969. He received his Ph4D. in 1970 from Columbia University (New York). His primary fields of interest are: The Turkic nomads of Medieval Eurasia and their relations with Rus ’, Byzantium, the Caucasus and the Islamic lands; Turkic philology; Hungarian Proto-history. He is author and co-author of books and essays on history of the Khazars and Qipchaqs, on Turkic lexicography, and on history of Early and Medieval Inner Asia. Honorary Member of Turk Dil Kurumu (Turkish Language Society), Ankara (a status awarded to few foreigners)
Ukraine. Kiev. Institute of Archaeology of Ukraine’s National Academy of Sciences, Junior Researcher of Department ofArchaeology of Eneolith and Bronze Age
Ukraine. Donetsk. National University. Faculty of History, Archaeological research group, Senior Researcher
Russia. Moscow. Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences, Researcher, Ph.D. of History
Russia. Kursk. State Regional Museum of Archaeology, Chief Keeper of collection, Ph.D. of History
Russia. Saint-Petersburg. The State Hermitage. Chief Researcher of the Oriental Department, Doctor of History. He is the author of works on the Eastern Crimea archaeology, series of papers on problems of the Golden Horde toreutics, ingot circulation, study of Solkhat architectural objects, and “Chingizids’ gold: the Golden Horde cultural heritage” monograph. Co-author of series of exhibition programmes of Russia, USA, Germany, Italy in the Hermitage
Ukraine. Kharkov. Museum of Archaeology and Ethnography of Slobodskaia Ukraine of “V.N.Karazin” Kharkov National University, Junior Researcher. Field of interest is a research of archaeological organics
510
Sergey A. Kupriy Ukraine. Kiev. Institute of Archaeology of Ukraine’s National Academy of Sciences, Junior Researcher of the Scythian and Sarmatian Archaeology Department
Luchezar Lazarov Bulgaria. Teteven. An expert on antique archaeology, antique and medieval numismatics
Valentin P. Lebedev Russia. Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province. Numismatistorientalist, Ph.D. (Physics and Mathematics)
Andrey N. Maslovskii Russia. Azov, the Rostov province. State Regional Institution of Culture “Azov historical-archaeological and paleontological museum-reserve”, Senior Researcher. Fields of interest are archaeology of settlements of the pre-Mongolian and Golden Horde times, Saltov-Mayaki culture, late nomads
Irina V. Matushko Russia. Orenburg. State Pedagogical University, Junior Researcher of Archaeological laboratory
Thomas T. Allsen USA. Eugene, Oregon. Education: Portland State University, B.A., History, (1962); University of Washington, M.A., Russian Studies, (1964); Syracuse University, Graduate Work in Anthropology, (1965-66); University of Oregon, M.L.S., Librarianship, (1969); University of Minnesota, Ph.D., Comparative Asian History, (1979). Employment: University of Alaska Library, Reference Librarian and Russian Bibliographer, (1969-1970); University of Minnesota Library. Archivist, Slavic-language material, (1970-1972); Western Kentucky University, Department of History, Assistant Professor, Russian and Far Eastern History, Western Civilization, (1979-1980); The College of New Jersey, Department of History, Assistant Professor, (1980-1987); Associate Professor, (1988-2000); Professor, (2000-2002), Russian, Chinese, Islamic and Central Asian History, Western Civilization, World History. Retired, June 2002. Professional activities: President of the Mongolia Society (1995-1998); Associate Editor of “Archivum Eurasiae Medii Aevi” (since 1987)
Vladimir M. Pavlenko Vyacheslav V. Plakhov Russia. Budionnovsk, Stavropol Territory. Researcher of local history Russia. Astrakhan. “Selitrermoye gorodische” museum of Astrakhan museum-reserve, Head of Archaeology Department
Denis Sinor USA. Bloomington, Indiana. He was educated in Hungaiy, Switzerland, andFrance.From 1948 to 1962 he was on the Faculty of Oriental Studies at Cambridge University, England. In 1962 he moved to Indiana University, 1963-1981 he was Chairman of the Department of Uralic and Altaic Studies. In 1967 he founded the Asian Studies Research Institute, later renamed Research Institute for Inner Asian Studies, which he directed until 1981. A former president of the American Oriental Society, Sinor is still serving on various UNESCO commissions. He is a Corresponding Member of the French Academy, an Honoraiy Member of the Hungarian Academy of Sciences, a Foreign Member of the Academia Europaea. Honors received include a doctorate honoris causa of the University of Szeged (1971), Honorary Memberships of the Societe Asiatique (Paris), and the Societas Uralo-Altaica (Hamburg). Author of several books and scores of articles. Distinguished Professor Emeritus
Alexander G. Yurchenko Leonid T. Yablonskii Russia. Saint-Petersburg. “Eurasia” Publishing House, Scientific Editor Russia. Moscow. Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences, Head of Department of Scythian and Sarmatian archaeology, Doctor of History. The author of more than 200 printed works including seven monographs. Fields of interest are archaeology, paleoanthropology and ethnogenesis of the steppe population of Eurasia
511
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие . . . . . . . . . . 5 .
Крамаровский М.Г. (Россия. Санкт-Петербург)
Улус Джучи (1207-1502). Заметки о культуре Дешт-и Кыпчак в эпоху Чингисидов . . 9
Зиливинская Э.Д. (Россия. Москва)
Раскопки усадьбы на Красном бугре Селитренного городиша .... 17
Масловский А.Н. (Россия. Азов, Ростовской обл.)
Подвал купеческого дома конца первой половины XIV века из Азака ... 93
Плахов В.В. (Россия. Астрахань)
Дворцовые здания конца XIV века у поселка Комсомольский в Астраханской области . 125
Матюшко И.В. (Россия. Оренбург)
Захоронение бальзамированного воина XIII-XIV веков на левобережье Иртека . . 141
Бабенко В.А. (Россия. Ставрополь)
Курганно-грунтовой могильник золотоордынского времени Золотаревка-З . . 157
Евглевский А.В., Данилко Н.М., Куприй С.А. (Украина. Донецк; Киев)
“Рядовое” позднекочевническое погребение с нерядовым обрядом из кургана 2 группы
Токовские Могилы на Правобережье Днепра . . . . . . 199
Крупа Т.Н. (Украина. Харьков)
Исследование костюма золотоордынского времени из кургана 2 группы Токовские Могилы . 215
Яблонский Л.Т. (Россия. Москва)
К палеоантропологии средневекового населения Поволжья .... 269
Юрченко А.Г. (Россия. Санкт-Петербург) 4
Тайные монгольские погребения (по материалам францисканской миссии 1245 года) . 287
Бойл Дж.Э. (Великобритания. Манчестер)
Формы жертвоприношений лошади у монголов в XIII-XIV веках .... 305
Голден П.Б. (США. Ньюарк, Нью-Джерси)
Религия кыпчаков средневековой Евразии . . . . . . 309
Бойл Дж.Э. (Великобритания. Манчестер)
Тюркский и монгольский шаманизм в средневековье . . . ... 341
Оллсен Т.Т. (США. Евген, Орегон)
Прелюдия к западным походам: монгольские военные операции в Волго-Уральском регионе в 1217-1237 годах . . . . . 351
Синор Д. (США. Блумингтон, Индиана)
Монголы на Западе . . . . . . . . . 363
Гальперин Ч.Дж. (США. Блумингтон, Индиана)
Кыпчакский фактор: ильханы, мамлюки и Айн-Джалут ..... 385
Лебедев В.П. (Россия. Дзержинск, Нижегородской обл.)
Судьба ордынских поселений Волго-Сурского междуречья в XIV веке по нумизматическим данным ....... 401
Лазаров Л. (Болгария. Тетевен)
Клад с джучидскими монетами из местности “Равна гора” у села Оброчище вблизи Балчика . 407
Лебедев В.П., Павленко В.М. (Россия. Дзержинск, Нижегородской обл.;
Буденновск, Ставропольского края)
Монетное обращение золотоордынского города Маджар . < . > . 415
Лебедев В.П., Зорин А.В. (Россия. Дзержинск, Нижегородской обл.; Курск)
Денежное обращение Курской земли в золотоордынское время .... 487
Список сокращений ......... 507
Краткие сведения об авторах ........ 508
512
INDEX
Preface ......... 5
Kramarovskii M.G. (Russia. Saint-Petersburg)
Juchi Ulus (1207-1502). Notes on culture of Dasht-i Qipcaq during Chingizid epoch . . 9
Zilivinskaia E.D. (Russia. Moscow)
Excavations ofKrasny Bugor manor of Selitrennoye hillfort . . . . . 17
Maslovskii A.N. (Russia. Azov, the Rostov province)
Cellar of merchant house from Azak of end of first half of 14th centuiy .... 93
Plakhov V.V. (Russia. Astrakhan)
Palace buildings of end of 14th century near Komsomolskii village in Astrakhan province . . 125
Matiushko I.V. (Russia. Orenburg)
Burial of embalmed warrior of 13th- 14th centuries on left bank of Irtek river . . . 141
Babenko V.A. (Russia. Stavropol) Zolotarievka-3 barrow-ground burial of Golden Horde time 157
Yevglevsky A.V., Danilko N.M., Kuprii S.A. (Ukraine. Donetsk; Kiev) “Ordinary” late nomadic burial with non-ordinary rite of barrow 2 of Tokovskiye Mogily group on right bank of Dnieper 199
Krupa T.N. (Ukraine. Kharkov) Study of costume of Golden Horde time from barrow 2 of Tokovskiye Mogily group 215
Yablonskii L.T. (Russia. Moscow) On paleoanthropology of medieval population of Volga reaches T
Yurchenko A.G. (Russia. Saint-Petersburg)
Secret tombs of Mongols (as reported by Franciscan mission of 1245) . 287
Boyle J.A. (Great Britain. Manchester) A form of horse sacrifice amongst the 13th and 14th-century Mongols 305
Golden P.B. (USA. Newark, New Jersey) Religion among the Qipcaqs of Medieval Eurasia .... 309
Boyle J.A. (Great Britain. Manchester) Turkish and Mongol shamanism in the Middle Ages .... 341
Al Isen Th.T. (USA. Eugene, Oregon) Prelude to the Western campaigns: Mongol militaiy operations in the Volga-Ural region, 1217-1237 ..... 351
Sinor D. (USA. Bloomington, Indiana) The Mongols in the West ....... 363
Halperin Ch.J. (USA. Bloomington, Indiana) The Kipchak connection: the Ilkhans, the Mamluks and Ayn Jalut 385
Lebedev V.P. (Russia. Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province) Destiny of Golden Horde settlements of Volga-Sura interfluve in 14th century by numismatical data ...... 401
Lazarov L. (Bulgaria. Teteven)
Hoard of Juchi coins from “Ravna Gora” territory near Obrochische village of Balchik region . 407
Lebedev V.P., Pavlenko V.M. (Russia. Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province;
Budyonnovsk, the Stavropol province)
Monetary circulation of Majar town of Golden Horde time . . . 415
Lebedev V.P., Zorin A.V. (Russia. Dzerzhinsk, the Nizhniy Novgorod province; Kursk)
Monetary circulation of Kursk region during Golden Horde time . 487
List of abbreviations ........ 507
Contributing Authors . . . . . . . 508
513
Труды по археологии
СТЕПИ ЕВРОПЫ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Том 6
Золотоордынское время
(на русском и английском языках)
Ответственный секретарь Потемкина Т.М.
Технические редакторы: Полякова О.А., Галайко К.А., Платонов Д.Е. Дизайн: Евглевский А.В., Галайко К.А., Платонов Д.Е.
Корректоры: Потемкина Т.М., Пилипенко Д.В., Усачук А.Н., Полякова О.А., Буга Т.В., Полидович Ю.Б.
Компьютерный набор: Буга Т.В., Полякова О.А., Пилипенко Д.В., Харлан О.В., Людоровская Т.Ю.
Компьютерная верстка: Полякова О. А.
Адрес редакции: Украина 83055 г.Донецк, ул.Университетская, 24, исторический факультет ДонНУ, археологическая научно-исследовательская группа
Тел. редакции: (062) 302-92-65
Главный редактор (062) 302-07-19
E-mail: evgl@dongu.donetsk.ua (Евглевский А.В.)
http://www.donnu.edu.ua/hist/archgroup/
Подписано в печать 30.12.07 Объем 69,3 усл. печ. л.
Формат 70x100/16
Бумага офсетная Тираж 300 экз. Заказ № 1230/1
Издательство Донецкого национального университета
Адрес издательства: Украина 83055 г.Донецк, ул.Университетская, 24
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА ТОМА
Платонов
Дмитрий Евгеньевич
Людоровская
Татьяна Юрьевна