Я&-ПЕВЗНЕР

Памяти моей матери
Я.А.ПЕВЗНЕР
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ
МОСКВА
«Марьина роща»
1995

© Я.А.Певзнер, 1995

Вступительное слово
Перед вами не научное исследование, не
роман, не дневник и не летопись. Это —
записи. Их структура сформирована прежде
всего жанром — записями, которые дела¬
лись 35-40 лет с большими перерывами и с
частым обращением к тому, о чем уже шла
речь в предыдущих записях. Жанр таков, что
ему присущи и повторы, и разномыслие. Не
взыщите.
Лет двадцать назад я бы все перетрях¬
нул, придал бы больше последовательности.
Сейчас уже не могу. Да и надо ли? Для луч¬
шего уразумения не следует ли сохранить
то, что — с перерывами — во многие годы
повторялось, и то, что испытания време¬
нем не выдерживало? “Я... имею в виду чи¬
тателей, которые желают научиться чему-
нибудь новому и, следовательно, желают по¬
думать самостоятельно ”, — это едва ли не
самое умное, что было написано К.Марк-
сом.

Бывают победы хуже поражений.
Бывают поражения лучше побед.
Карл Либкнехт
Марш по развалинам.
Читайте, сочувствуйте...
1991 год. Мне 77 лет, и в моей анкете написано: автор 10 моно¬
графий, сотни научных статей. Но я теперь другой - не тот, кто
писал ТЕ книги и статьи. Перестройка? И нет, и да. Нет — потому
что уже за много лет до перестройки я думал по-иному, чем писал.
Да - потому что перестройка принесла шанс рассказать людям то,
о чем я думал много лет, еще тогда, когда был молодым. “В реаль¬
ной действительности тех лет (50-е — 60-е), — пишет М.Зараев, —
русские интеллигенты далеко не всегда уходили из жизни. Ухит¬
рившись уцелеть, они приспосабливались, вели двойную жизнь.
Как-то работали на благо своего нового, социалистического оте¬
чества, отмалчивались на собраниях, голосуя вместе со всеми, а
вечером читали, думали и даже порой писали в стол” (“Огонек”,
1991, №15, стр.15).
Это — и обо мне. Я как раз из тех, у кого была вторая жизнь.
Вот она здесь, в этих записях. Будет ли сие востребовано — не
знаю, но хочу надеяться. Потому что должно знать не только о
великих, таких, как Сахаров и Солженицын, о таких, как генерал
Григоренко, но и о том, что были обыкновенные люди, которые
от железных щупалец советской власти уклонялись не только с
помощью прямой фальши, но и с помощью вынужденного, вну¬
шенного им этой властью самообмана. Не все я здесь оставляю
таким, каким оно было первоначально написано (порой попросту
стыдно), но процентов 90 или даже больше - оставляю.
“Читайте, сочувствуйте, я - гражданин Советского Союза”. Я,
Яков Александрович Певзнер, год рождения 1914, пионер с 1924г.,
комсомолец с 1930г., член КПСС с 1941г.; еврей; профессор, док¬
тор экономических наук, лауреат Государственной премии СССР.
По линии матери я — прапраправнук великого пращура — рабби
Шнеерсона, цадика (мудреца) из Любавичей — основателя хасидс¬
кого движения, игравшего в иудаизме роль, схожую с той, что ста¬
роверы по отношению к православию (к слову сказать, речь вдет о
тех самых хасидах, которые в 1991-1992гг. наделали .в Москве
столько шума в борьбе за овладение и передачу “Дому Маймони-
да” принадлежащего Ленинской библиотеке литературного насле¬
4

дия моего пращура). По материнской же линии я — потомок Лан¬
да, который в XVII или XVIII веке был главным раввином Праги.
Мой прапра по отцу, Шик, заслужил прописку в Еврейской эн¬
циклопедии, но кто он был - не помню.
Что касается Певзнеров, то дед мой был единственный сын
своего очень рано умершего отца и рос на иждивении родственни¬
ков и еврейской общины. Все его образование (в хедере) стоило 15
рублей. Тем более был он счастлив, когда, став со временем вла¬
дельцем табачного магазина (а начинал с уличного лотка), своего
единственного сына (моего отца) отправил учиться в Германию, в
Дармштадтский Политехнический.
Вот такая у меня родословная. Гордиться родословной вроде
бы глупо (ведь не ты ее создавал). Но что делать — я этой глупости
подвержен — я горжусь. Горжусь, потому что раввины — это была
духовная элита еврейского народа, а коммерсанты — его великий
труд, его совесть и честность. Мне в жизни не раз и нс два везло,
но самое большое мое везение было в том, что я унаследовал от
своих родителей вкус и страсть к работе.
В отрочестве у меня были поползновения писать стихи и рас¬
сказы, но дальше стенгазеты я не пошел и рано понял, что дело
это не для меня. Хороший или плохой, но я — аналитик, а не
литератор. От сколько-нибудь серьезных поправок я здесь отказы¬
ваюсь не для того, чтобы показать читателю, сколь я был проница¬
телен, как давно я думал так, как сейчас думает и пишет большин¬
ство. Как раз наоборот — хотя близких людей, с коими я мог гово¬
рить откровенно, у меня было немного (почти все они были ком¬
мунисты), но, поверьте, это были достойные люди. Иных уж нет,
а те - далече. Кто — на Ваганьковском, кто в Нью-Йорке, кто в
Иерусалиме. Я знаю и уверен — так, как тогда думали и они, и я, —
думали еще очень многие.
В одних случаях думали правильно, в других — ошибались. За¬
бывать нельзя ни о том, ни о другом. Только такие воспоминания
будут правдивы и в чем-то ценны. Для тех, кто смотрит вперед,
вчерашние тайные мысли и шептания наверняка ценней, чем се¬
годняшние митинговые улюлюканья.
Солженицыну принадлежат следующие слова; ‘‘Сперва надо все
мысли найти самому — и только потом сверять их с книгами”. (“В
круге первом”. “Новый мир”, 1990, №2,' стр.28). У меня очень
часто так и получалось.
(1980) Я жил и живу в эпоху, когда мудростью является молча¬
ние (“молчание — золото”). И я молчал. И сейчас молчу. Но чем
5

дальше, тем меня все больше охватывает страх и сомнение, не
“перемолчал” ли я.
(1986) Одни люди коллекционируют марки, другие — монеты,
третьи — книги, картины и т.д. Я же коллекционирую мысли —
чужие и свои. Оглядываясь назад, вижу: коллекция получилась
неплохая, но ее надо привести в порядок. Это — большая работа.
И нужна ли будет кому-нибудь моя “коллекция”?
Если все это будет напечатано на машинке и потом найдется
хотя бы десяток читателей в лице моих детей и близких — и то я
уже могу' считать свой труд непропавшим.
Свет не без добрых людей. Мой в прошлом многолетний и близ¬
кий коллега по Институту мировой экономики Сергей Борисович
Русецкий, человек ума, чести и дела, ныне — преуспевающий ком¬
мерсант, взялся помочь мне в публикации данного опуса. Великое
ему спасибо. Неужели я доживу до того, что увижу сие опублико¬
ванным?
Мой родственник Б.Лаговиер в свои молодые годы собирал
минералы с намерением в старости их обработать в полудрагоцен¬
ные камни, аметисты и сапфиры, халцедоны, янтарь и т.д. Я же
лет тридцать пять (теперь уже больше) собираю мысли, свои и
чужие, и хочу из них сделать нечто полуобработанное. Получится
ли? Успею ли? Времени остается все меньше. “Чем ближе смерть,
тем сильнее чувствую обязанность сказать то, что знаю.” (Л.Н.Тол¬
стой, т.22 (дневники 1895-1910), стр.257.)
Да, мне удалось избежать настоящего Гулага, но только потому,
что я был узником Гулага духовного. Процентов 25-30 того, что я
писал в своих книгах и статьях, было правдой (не зря ведь меня
клеймили в “Правде” и никогда не пускали западней Эльбы), но
эту правду я мог давать, только обрамляя ее ложью.
Одновременно я делал записи. Я их тщательно скрывал. Попа¬
ди они в их руки - смерть на Колыме.
Теперь я вижу, что я и там, в своих заметках, далеко не всегда
писал правду. Я лгал самому себе. Теперь вижу намного больше,
чем видел тогда, но “слез горючих не смываю”.
Были диссиденты, были умственные рабы, и были люди, дер¬
жавшие кукиш в кармане. Я, видимо, отношусь к последним. Но
ведь и мы были... И, вероятно, нас было большинство. И если кто-
то захочет заглянуть в нашу эпоху, — не может забыть и о нас.
6

Еще одно вступление
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною.
Пимен (Пушкин. “Борис Годунов ”)
Не знаю, будут ли эти страницы когда-нибудь кем-нибудь про¬
читаны. В настоящее время (1975) такая перспектива столь же
мало вероятна, как и при Сталине. Все прессы закручиваются все
туже. Но если кто-нибудь будет это читать, хотел бы предуведо¬
мить о следующем. Любая наука требует глубокого, тщательного,
всестороннего знакомства со всем, что было сотворено в про-
шлом. У меня возможностей для такого знакомства не было. Всю
жизнь я был занят работои”по своей специальности (экономика
Японии), которая отнимала у меня официальное рабочее время и
еще немало сверх того. “Для души” мне оставалось в неделю не
более шести-семи, так сказать, сверхурочных часов. За такие часы
много не начитаешь - тем более, что в отличие от многих других
я всегда читаю внимательно, с желанием понять любого автора,
даже если это Гитлер или Сталин, и извлечь из чтения что-то
новое, разумное, полезное (даже если приходится подавлять не¬
нависть к автору - как в том же случае с Гитлером или Стали¬
ным).
Как бы то ни было, вряд ли я начитал хотя бы 5 процентов
того, что следовало бы — имея в виду многообразие и размер¬
ность той тематики, которой посвящены мои последующие
страницы. Книги не написаны мной не только потому, что их
невозможно было опубликовать, но и потому, что для них не
хватало времени. Следовательно, все сие — лишь плоды раз¬
думий, в одних случаях начисто своих, порою — возникавших
при чтении других.
И все же, все же... Хоть и не наука, льщу себя надеждой на то,
что “мой скорбный труд не пропадет”, послужит одной из искр,
освещающих путь людям к правде. И мне кажется, что моя недо¬
статочная осведомленность может иметь и положительную сторо¬
ну. Не раз бывало, что, читая того или иного автора, я наталкивал¬
ся на такие его мысли, которые приходили и мне в голову. Это тот
самый случай, когда наши облеченные властью ортодоксы, не чи¬
тающие ничего мало-мальски серьезного (ничего сверх того, что
им было рекомендовано и разрешено в вузе), пишут: “такой-то
7

повторяет зады ... апологет апологетов и т.д.” Я же всегда, когда
нахожу что-то мне знакомое, радуюсь — значит, не один я так
думаю... Потому, может, это и хорошо, что в моих записях люди
будут наталкиваться на то, что уже было у других, или на то, что
им самим приходит в голову. Убежден, что прогресс достигается
не только новаторством, но и единомыслием в обращении к про¬
шлому.
Так что, уважаемый читатель, если Вы обнаружите что-то похо¬
жее на то, что Вы читали, не считайте меня плагиатором. Скорей
это “плагиат наоборот”. Если два человека думают одинаково, может
оказаться так, что это — хорошо.
♦ *
*
Начало моей жизни было таким же, как у миллионов моих со¬
отечественников и соплеменников. Я родился в трудовой еврейс¬
кой семье. Мой отец был учителем физики и математики. Моя
мать была замечательная женщина. Преодолевая все антиеврейс-
кие запреты, добавляя к тому, что получала от своего отца, репе¬
титорские гроши, сумела закончить в дореволюционном Питере
Высшие женские курсы и была учительницей естествознания и
географии.
Несмотря на собственный плодотворный, доставляющий ему
удовлетворение труд и на тогдашний активный анти-антисе¬
митизм советской власти, мой отец видел в советской власти
заклятого врага прогресса, культуры и религии (сам он был
религиозен — врожденно, но пассивно). Ему удалось избежать
репрессий.
Моя мать относилась к окружающему так же, как отец, но по¬
мягче - она высоко ценила национальное равенство первых лет
советской власти и то, что тогда называлось “культурной револю¬
цией”.
Жили мы в городе Гомеле — в то время это fSbui город с 80-
тысячным населением — на три четверти еврейским.
Несмотря на радушие матери, дом наш не был “открытым” -
не до открытости было семье, где 6 человек в двух небольших
комнатах в коммуналке, где оба взрослых с утра до вечера зараба¬
тывали насущный хлеб, а дети (я и сестра) и старики (особенно
дед) часто болели.
Но все же знакомые к нам захаживали. Почти все евреи и вс‘е,
без исключения, - такие же трудяги, как мои отец и мать. Какой-
то кожевник, который давно расстался со своим ремеслом, но тем
не менее от него всегда пахло сырой кожей. Какой-то настройщик
8

роялей — знакомый отца по синагоге. Свечник, лепивший 4 дня в
неделю субботние свечи, а по четвергам и пятницам бегавший по
улицам с криком “идн, лихт аф шабес” (“евреи, покупайте суббот¬
ние свечи”).
Все это были люди разного интеллектуального уровня, разных
интересов, разного отношения к труду, к семьям. Объединяло их
одно: не то, чтобы ненависть к советской власти, но ее пассивное
неприятие с ожиданием времени, когда она, наконец, уйдет — эта
чертова власть с комиссарами, с Лениным, которого они чаще всего
называли “малах ха мовэс” (ангел смерти).
Своим детским умом я не мог понять, в чем дело, но я видел
нечто такое, что не могло не возбуждать во мне недоуменный воп¬
рос: почему эту власть рабочих и крестьян так не любят рабочие и
крестьяне? Я еще мог понять отца и мать — все же интеллигенты...
А кожевник-то почему, а молочница-то почему?
Однажды к нам зашел некий Иоффе - старый знакомый отца.
Как о чем-то обыкновенном он сказал: “А вы слышали — Ульяно-
вич (он так и сказал: “Ульянович”) умер”. Я моментально понял, о
ком шла речь, и оборвалось мое десятилетнее сердце. А они тут же
стали спокойно рассуждать о том, как долго без Ленина Троцкий с
Зиновьевым сумеют удерживать эту власть — в том, что власть
скоро падет, они не сомневались.
Вскоре после смерти Ленина я стал готовиться вступить в
пионерский отряд. Это было очень трудно. С одной стороны,
отец - резко против. Мать молчала. Я чувствовал, что нетер¬
пимость отца ей не по сердцу, но не хотелось ей против отца
идти. Потом, когда я уже “выиграл бой”, чувствовал, что мать
мной довольна.
А с другой стороны —’как стать пионером? В городе — все отря¬
ды из детей рабочих и кустарей. Детей интеллигентов — ни-ни. К
счастью, вскоре появился под шефством какой-то большой сапож¬
ной артели отряд “рабпрос” — работников просвещения. Как сына
учителей, меня в него приняли, и я потом с гордостью считал себя
“пионером ленинского призыва”.
Не лишена некоторого интереса судьба нашей комсомоль¬
ской шеф-артели. Находилась она в центре города в очень
хорошем помещении — но вдруг закрылась, и ее место занял
большой частный магазин. Зрелые и серьезные люди коммен¬
тировали это событие просто: “Портачи! Кто к ним носил
чинить обувь? Они могли только еще хуже напортачить.” Когда
же я спросил одного из артелыпиков, нашего вожатого Фей-
гельсона, он ответил: “Это нэпманы нас задушили. Но ничего
9

— придет время, мы их задушим”. Спустя некоторое время я
видел этого Фейгельсона на праздничной демонстрации сто¬
ящим на трибуне рядом с “отцами города”. Еще об одной
“шефине”, которую все звали Манечкой, рассказывали, что
она пошла работать в “Доброфлот” — предшественник Осоа-
виахима. Словом, когда Сталин начал душить нэп, ему было
на кого опереться.
В 12-13 лет я уже был и председателем отряда, и председа¬
телем форпоста — объединения пионеров из разных отрядов в
школе...
Все это само по себе неважно. Я ведь пишу не свою био¬
графию. Я вспоминаю об этом потому, что эти мои “должно¬
сти” (как и весь последующий путь — труднейший путь в ком¬
сомол — в тридцатом году тоже не принимали как интелли¬
гента; еще более трудный путь в партию в 1940-м), вообще
моя жизнь и жизнь моих родителей, моя “активность” стал¬
кивали меня с сотнями людей самых разных, рабочих, кресть¬
ян, колхозников, интеллигентов — и, со сравнительно неболь¬
шими исключениями, по отношению к советской власти —
все против, против, против...
Где-то, на каком-то этапе наступил перелом. Поняли: от совет¬
ской власти не избавишься, ругать ее — бесполезно. Но тогда ста¬
ли ругать руководство. До войны Сталина; с 1937-го Ежова; во
время войны — никого (я говорю только о моем круге). После
войны — Хрущева, потом Брежнева...
Так шла жизнь, и так шел я — пока не пришел к своей социоло¬
гической концепции, о которой здесь, в этих записях, на последу¬
ющих страницах напишу подробно.
* *
♦
(1980) Нас, людей честных, пишущих, известных среди некото¬
рых слоев или групп интеллигенции здесь и за рубежом, объеди¬
няет одно общее чувство — горькое чувство полной беспомощнос¬
ти и никомуненужности.
(1981) По-настоящему я бы уже давно должен был покончить
самоубийством, как это сделали многие честные люди после того
как поняли, что идея коммунизма потерпела крах. Но у меня для
этого нет сил, да и любящих меня близких жалко. Единственное,
на что я решаюсь при помощи этих записок, — это самоубийство
после смерти. Вот меня уже нет, а раздается мой выстрел в мою
исчезнувшую душу.
10

(1970) Еще одно (последнее) вступление
Здесь я хочу рассказать о своих рабочих делах, но только в од¬
ной плоскости - в плоскости причастия к ним наших “святых
органов” - КГБ. Если и когда придет свобода, о КГБ будут писать
много — но, естественно, прежде всего и главным образом, как об
организации безмерного палачества, о миллионах расстрелянных
или умерщвленных в лагерях Гулага, о том, что ЧК-ГПУ-НКВД-
МГБ-КГБ были не только предшественниками, но и родителями
гестапо, гитлеровских лагерей смерти, ГДРовской “штази” и всех
подобных органов в “странах социализма”. Но в своей функции
органа кровавой диктатуры КГБ не только осуществлял всеобщую
слежку, арестовывал и убивал. КГБ широко, энергично вмешивал¬
ся в текущие дела предприятий и учреждений всех видов и притом
едва ли не в подавляющем числе случаев влиял на эти дела отри¬
цательно. Здесь пойдет речь лишь об одном, связанном со мной,
микроскопическом, но вполне типичном эпизоде.
По своей специальности я японовед-экономист, много лет (с
1937г.) работаю сначала в Институте мирового хозяйства Акаде¬
мии наук, а с 1956 года в Институте мировой экономики. Судя по
тому, что 5 или 6 моих книг переведены и изданы в Японии, в
Китае, в Сирии, изданы на нескольких европейских языках, види¬
мо, мне кое-что полезное сделать удалось. В ходе моей работы я
уже давно подошел к такому пределу, когда стала необходима по¬
ездка в Японию. Возник ряд научных проблем, которые трудно
или даже невозможно было решить, не посмотрев на положение
своими глазами, не поговорив на месте с японскими коллегами.
По крайней мере, 5 или 6 раз институт, в котором я работаю,
пытался направить меня в научную командировку в Японию. Один
или два раза такую же попытку сделало общество "СССР-Япо-
ния”, где со времени основания я был членом правления.
На пути моей поездки непроходимой стеной встали так назы¬
ваемые “компетентные органы”. Органы, чье могущество намного
превосходит их компетентность и благоразумие и потому вылива¬
ется в разрушительный произвол. Это относится к современности
так же, как к периоду “культа личности Сталина”, только методы
изощренней и лицемерия больше. О последнем можно судить по
следующему факту: наши официальные версия и пропаганда от¬
рицают факт существования политической и идеологической цен¬
зуры (цензура, мол, только для неразглашения государственных
тайн). Но это - чудовищная ложь. Видимо, есть опасность, что
коварный враг использует для раскрытия государственных тайн
даже обертки для конфет - их ведь тоже нельзя печатать без раз¬
решения Главлита, который есть филиал КГБ.
Что касается выездов за границу, то здесь всеобщий харак¬
тер носит система обязательных партийных характеристик —
все равно, едете ли вы по делу или в качестве туриста. Оправ¬
дание этому, разумеется, железное: “А вы знаете, какие быва¬
ют случаи! Нет, не знаете. А мы — знаем!” Впрочем, чаще
всего они и этого не говорят. Они молчат, а мы должны ве¬
рить их молчанию. Очень важно иметь в виду следующее: если
даже партийные органы сами согласны дать необходимую
выездную характеристику, они ее не дадут, не получив пред¬
варительного “добро” от “органов”. В моем случае это про¬
явилось и таким образом, что за мой выезд были влиятельные
работники международного отдела ЦК КПСС. Не потому, что
они меня любили, а потому, что дело дошло до того, что в
Японии мои друзья и почитатели (коммунисты или видные
ученые левого направления) создали “Группу по приглаше¬
нию в Японию проф.Певзнера.” Но до Секретариата ЦК (ко¬
торый обладал необходимой властью) чиновные цековцы до¬
бираться не стали, а их собственное мнение перед лицом КГБ
ничего не стоило.
Для того чтобы оценили характер этого по отношению ко мне
запрета, я должен здесь сказать: никаких преступлений против
советского государства я никогда не совершал, ни с каким дисси¬
дентством никогда не был связан и не только никогда не помыш¬
лял о невозвращении, но, окажись я за границей и мне бы не
разрешили вернуться, это было бы для меня несчастьем, намного
худшим, чем здешняя немилость КГБ.
Родной отец не уделял мне столько внимания, сколько
уделял КГБ. В ЦК мне один знающий человек сказал: “На
тебя у них (т.е. в КГБ) толстенное дело.” Сколь бы оно ни
было велико, какие бы там ни были запечатлены легенды и
версии, правда проста, как глоток воды: я не хотел быть ору¬
дием учреждения, запятнавшего себя кровью миллионов лю¬
дей, не только ни в чем неповинных, но и олицетворявших
ум, честь и совесть народа; учреждения, которое из органа
защиты революции давно превратилось в орган кровавой дес¬
потии и угнетения. При Сталине за это безусловно бы умер¬
твили, теперь же всемилостивейше разрешили заниматься
своим делом, ограничившись тем, что сделали меня “невы¬
ездным” (их “милость”, впрочем, настолько велика, что в
“страны народной демократии” мне выезжать разрешают).
12

И вообще подумать только: сколько ошибок сделал по отно¬
шению ко мне КГБ: в 1937-м - не состряпали обвинения в
том, что я троцкист, и не арестовали; в 1945-м, вернув меня
при помощи обмена из японской тюрьмы в Шанхае в Моск¬
ву, (за что им, т.е. органам НКВД, безмерно благодарен), не
состряпали обвинения в том, что я японский шпион, и не
расстреляли; в 1949-1953гг. не состряпали обвинения в том,
что я сионист, и не расстреляли; в 1960-е не добрались до
моих записей (которые я все-таки некоторым друзьям читал)
и не посадили в психушку. Но самая большая ошибка — то,
что они меня не пустили в научную командировку в Япо¬
нию. Это была с их стороны воистину ошибка политическая.
Почему? Потому, что из-за невозможности поездки я стал
относиться к своей специальности прежде всего как к ремес¬
лу. К счастью, у меня оказалось одно хорошее прибежище. С
молодых лет я питал интерес к теоретичсскихм проблемам во¬
обще, к проблемам политической экономии в частности и в
особенности. В 1966-1967гг. я написал, а затем выпустил книгу
“Методология “Капитала” К.Маркса и современный капита¬
лизм”. Работа над этой небольшой книгой принесла мне ог¬
ромное удовлетворение. Работа более или менее “ортодок¬
сальна” (иначе она бы не вышла), но в ней есть немало та¬
кого, что сеет сомнение в нашей официальной “ортодоксии”.
Главное же другое. Хотя я и прежде видел в трудах Маркса-
Энгельса-Ленина немало различных несообразностей, они, эти
несообразности, казались мне ничтожными перед лицом сильных
сторон этих трудов. Но именно в это время,когда я с новым инте¬
ресом обратился к теоретическим трудам, я увидел, что прогресс
экономической науки немыслим без того, чтобы отбросить или
радикально пересмотреть некоторые, в том числе очень важные,
положения “классиков”. И без того, чтобы не обратиться к вели¬
ким достижениям послемарксовой (немарксовой) экономической
науки. Тем самым я попадаю в число “ревизионистов” или даже
ренегатов". Но меня это не смущает. Ученый не может не быть
ревизионистом,
Ни в малейшей степени я не переоцениваю значения свое¬
го труда. Самое большее, что я смогу и что я должен делать —
продолжать сеять сомнения в научности нашей “ортодоксии”.
Но и это — немало. Несмотря на яростное сопротивление
Старой площади, это делается и без меня, но пусть в этом
необходимом деле будет и мой небольшой вклад. Разумеется,
в условиях' сохраняющейся цензуры, господства в идеологии
13

ЦК и КГБ не может быть и речи о том, чтобы публиковать все
то, что в голове возникает и что, как я думаю, заслуживало бы
опубликования. Вот потому-то мне и нужны, как воздух, эти
записи. До востребования.
И еще: никогда не было и нет такой ситуации, при которой
труд, подобный моему, написанный кровью сердца и содержа¬
щий — я в этом уверен — правдивый анализ действительности,
мог бы вызвать у властей предержащих решимость рассмотреть,
подумать, принять эффективные меры — все это исключено. Ре¬
акция только одна - если обратить внимание, то только для того,
чтобы искоренить крамолу, если принять меры, то только меры
пресечения — убить, задушить, бросить в тюрьму или в сума шед¬
ший дом.
Вы ничего нс докажете сусловым и демичевым. Они сами
целеустремленно окружили себя режимом лжи и лицемерия.
Они сами верят в созданную и культивируемую ими ложь и к
себе на стол не допускают ни строчки правды. Одна из функ¬
ций КГБ — не допускать правду на стол сильным мира — дабы
не тревожить их. Но не думайте, что если правда дойдет, что-
нибудь изменится... “Тем хуже для фактов”, — вот их девиз...
Высший ориентир — не факты, а собственное общественное
положение. Для этого и ярлыки: “правый уклон”, “левый ук¬
лон”, “догматики”, “низкопоклонство”, “идеологическая ди¬
версия”, “рыночный социализм”, “эклектика”и еще сотни
других.
(Мысли райкомовца, ознакомившегося с моими записями:
“Нет, все-таки у нас много гнилого либерализма. Как это мы
проглядели этого Певзнера, стоящего на меньшевистских позици¬
ях. Как это оказалось, что он был допущен к идеологической ра¬
боте, печатались его книги и статьи.
Единственный, кто его давно раскусил, это КГБ. Посмот¬
рите там его дело-формуляр. (“Дело-формуляр” — так назы¬
ваются в КГБ папки на всех “находящихся под колпаком”.)
Сколько там зафиксировано антисоветизма в его разговорах...
Не зря они его не пускали за границу... Нет, что-то у нас не
так. Надо быть ближе к КГБ, получше прислушиваться к их
голосу. Надо действовать по-сталински, не допускать гнилого
либерализма!”)
(1991) Ей-Богу, я могу себя считать счастливым человеком. Толь¬
ко что вышла наша с С.Брагинским книга “Политическая эконо¬
мия: дискуссионные проблемы, пути обновления”, которая содер¬
жит многое из того, что до недавнего времени было под абсолют¬
14

ным запретом. В 1988 году я съездил на 10 дней на симпозиум в
Японию. Разрешили. Сподобился. Радуюсь тому, что увидел То¬
кио и Киото своими глазами, и дело свое я там сделал. Но потерь
прошлого не возместить. Мне уже 77, и настоящей научной ко¬
мандировки не получится. Итак, еще раз — спасибо КГБ. Спасибо
за его недреманное око, за то их многолетнее внимание, без кото¬
рого я не смог бы сделать эту работу.
* ♦
♦
Несмотря на то, что среди вас много прохиндеев и сволочей,
ей-Богу, я любил вас, люди! Будьте счастливы и будьте бдительны
по отношению ко всем спасателям, коммунистам — прежде всего.
Верьте тем, кто верит вам, кто дает вам право говорить, писать и
печатать все, что вы думаете, свободно выбирать, создавать любые
организации, кроме тех, что несут насилие или не способны от
насилия защищаться. Не верьте тем, кто делит людей на эксплуа¬
таторов и эксплуатируемых, на рабочих и нерабочих, на право¬
славных и неправославных — и при этом противопоставляет одних
другим. Есть только одно деление - честные и нечестные, работа¬
ющие и бездельники. И верьте тому, что честных, работающих и
умных — большинство. Потому и необходима демократия. Без нее
все погибнет. Общество без демократии есть общество, больное
социальным раком.
Свободные люди всех стран, гуманисты всех стран, соединяй¬
тесь! Соединяйтесь против красного и коричневого коммунизма!

Тетрадь афоризмов и эпиграфов
Начав эти записи много лет назад, я имел в виду предпослать
им в качестве эпиграфа слова пушкинского Пимена “Не даром
многих лет свидетелем господь меня поставил и книжному искус¬
ству вразумил ... Еще одно последнее сказанье.”
Но со временем возникало все новое, в том числе — выходив¬
шее далеко за рамки жанра эпиграфов и афоризмов. Так вот и
родился блок цитат, пучок мудростей. Отчетливо сознаю: то, что
здесь собрано, не более, чем пылинки несметных золотых россы¬
пей всемирного разума, и радуюсь, что сумел собрать хотя бы эти
пылинки. Не посетуйте на вкрапления моих собственных сужде¬
ний, а для ориентирования написанное мною самим предваряется
помешенной в скобках буквой “А” (автор).
“Вещи и дела, аще не написании бывают тмою покрывают¬
ся и в гробу беспамятства предаются, написании же яко оду¬
шевлении ...” (Евангелие)
“Verba volant, sen pta manent”
(Слова улетают, написанное остается).
“Книга — это, может быть, самое важное, что создано челове¬
ком” (М. Горький).
Б.Пастернак: “Во всем мне хочется дойти до самой сути”.
Габриэль Гарсиа Маркес:
“Я могу до 100 лет приносить пользу, если смогу писать. Моя
тема жизнь, и ^ем дольше я живу, тем шире она становится” (“Ли¬
тературная газета”, 25.09.85).
“Литературная газета”, 07.02.73:
Еще в глубокой древности на Востоке люди обращались к Богу
с такой просьбой:
“Господи, дай мне силы, чтобы смириться с тем, чего я не могу
изменить, дай мне мужество, чтобы бороться с тем, что я должен
изменить, и дай мне мудрость, чтобы суметь отличить одно от
другого.”
Ю.Давыдов. “Завещаю Вам, братья ...”. 1975:
с.381-382: “Это почти телесное желание — успеть, ах, если бы
успеть! Ведь лучшее — то, что ты еще только задумал.”
16

“Рассказ кончен, а книга не начата. Слабею и гасну, однако
возьмусь. И все, что вы вечерами слышали, положу на бумагу -
для типографического станка. Авось дозволят”.
Улугбек (Самаркандский музей):
Религия рассеивается, как туман, царства разрушаются, но тру¬
ды ученых остаются на вечные времена.
N. Abraham. Big Business and Goverment, 1975, London:
c.l. “Несчастье мира заключается в том, что глупые уверены в
себе, а разумные полны сомнений” (Бертран Рассел).
с.6. “Если нет критерия, по которому можно было бы оце¬
нивать действие, не может быть и ответственности за резуль¬
тат”.
С.Цвейг: “Фанатизму, в сущности, все равно, на каком топливе
воспламениться: лишь бы пылать и полыхать, давая выход нако¬
пившимся силам ненависти” (из книги Г.Шахназарова “Грядущий
миропорядок”, М., 1981, с. 150)
Там же, с.327: Руссо: “Прийти к всемирному правительству мож¬
но только путем деспотии, а в таком случае, кому и для чего оно
нужно?”
А: самые глубокие и самые страшные чувства советских людей
(особенно в науке) — чувство бесполезности и чувство беспомощ¬
ности.
Библиотека всемирной литературы (БВЛ), т.49. Вольтер, с.279:
О цензоры, я презираю вас!
Сенека: “Не может быть попутного ветра для корабля, капитан
которого не знает, куда ему направляться”. (А: это в полной мере,
на 100 %, относится к нашему общественному строю, к нашему
руководству, к нашему “коммунизму.”)
Гегель, соч. т.9, с. 19:
“Перед истиной бледнеет мнение”.
Д.И.Писарев о герое повести Помяловского “Молотов" (Писа¬
рев Д.И. Соч. т.З, с. 187):
“Причина его грусти очень понятна. Он сознает, что труд его
бесполезен для общества. Он чувствует, что при других условиях
17

он мог бы приносить людям действительную пользу. Но создать
эти условия он не в состоянии”.
Томас Вульф, “Взгляни на дом свой, Ангел”, с.587: “Можно
поверить, что жизнь ничто, можно поверить, что смерть и загроб¬
ная жизнь - ничто, но кто способен поверить, что Бен — ничто?”
(Мысли самого Бена)
Коран, сура 53, айет 40/30: “Человеку — лишь то, в чем он
усердствовал”.
А: вот вам и весь “научный социализм” — “каждому по труду”.
Огден Нэш: Для счастья нужна либо чистая совесть, либо чис¬
тое отсутствие совести (“Новый мир”, 1963, №1, с. 159)
Галина Серебрякова “Вершины жизни”, 1962:
“Есть незыблемая историческая закономерность, согласно ко¬
торой в годы жестокого произвола и бесправия рождаются небы¬
вало смелые, дерзкие, свободолюбцы. Они, как и все истинно зна¬
чительные человеческие души, подобны благородным металлам и
не изменяются, не темнеют от едких кислот деспотизма” (с.218).
А: для наших боссов существуют или рабы, или враги (1970).
Чехов, “Вишневый сад”. Гаев: “Если для лечения болезни пред¬
лагается много разных средств, значит, больной неизлечим”.
Чехов, “Драма на охоте”. “Как бы ни была умна женщина, ка¬
кими бы совершенствами она ни была одарена, в ней все-таки
сидит гвоздь, мешающий жить и ей, и людям”.
БВЛ. “Вольтер”. М., 1971, т.49, “Магомет”, с.281. Зопир:
“Ужели чествоваться трону супостата?
Не буду отрицать, что повелитель твой
Талантом одарен и умной головой;
Он дальновиден, храбр, хитрее многих втрое.
Будь честен он — я сам признал бы в нем героя,
Но он злопамятен, коварен и жесток,
Тиранов мстительней еще не знал Восток!
Не верю я ему: за кротостью притворной
Скрыт мести замысел, и мести самой черной.”
(А: это о Магомете, но в гораздо большей степени о Сталине).
18

с.ЗОО. Магомет-Сеиду:
“Мне слепо преданным обязан быть солдат,
А тех, что видеть, знать и размышлять хотят, -
Не стану я терпеть: в их душах бунт таится.
Без рассуждений мне должны вы подчиниться.”
с.301. Сеид: “Кровь беззащитных жертв угодна небесам.”
с.380. (Задиг или Судьба):
“ ...Бесконечное многообразие — один из атрибутов его (вер¬
ховного существа) безграничного могущества. Нет двух древесных
листов на земле, двух светил в необозримом пространстве неба,
которые были бы одинаковы, и все, что ты видишь на маленьком
уголке, где родился, должно пребывать на своем месте и в свое
время ... Случайности не существует — все на этом свете либо
испытание, либо наказание, либо награда, либо предвозвестие ...”
Голсуорси. т.П, с.543: Жизнь изнашивает себя, но не научает
нас смерти - вот в чем коварство.
с. 112. Только лицо совершенного дурака - открытая книга.
Японская пословица: Ничто не обходится так дорого, как то,
что предлагается даром.
А: мой вариант: бойся бессребреников!
В нашей съемочной группе фильма “Война и мир” на стене
висит лист бумаги со словами Л.Н.Толстого:
“Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть
ищущим, чтоб его произведение было исканием. Если он все на¬
шел и все знает и учит или нарочно потешает, он не действует.
Только если он ищет, зритель, слушатель, читатель сливается с
ним в поисках.”
(“Литературная газета”, 27.02.64, статья С.Бондарчука)
А.С.Богомолов: “Английская буржуазная философия XX века”.
М., 1973. Айер: у него религия ставится на одну доску с атеизмом.
“Ибо, — пишет Айер, — если утверждение, что Бог существует,
является бессмысленным, то и утверждение атеиста, что Бога нет,
равно бессмысленно, поскольку осмысленно противоречить мож¬
но только осмысленному высказыванию”.
А: в наше время материальные и политические интересы гос¬
подствующего класса диктуют не раскрытие, а сокрытие истины.
19

А: цветы увядают по-разному. Красота в увядании — это, может
быть, самая высокая красота.
А: скажи мне, кто твои враги, и я тебе скажу, кто ты.
Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который
съел коран, думая исполниться духа магометова. (Пушкин)
“Наш Современник”, 1980, № 10. Ю.Бондарев “Выбор”.
с.48. “Я давно расстался бы со своей поношенной оболочкой.
Только одно держит еще на земле - праздное любопытство: а что
дальше будет?”
“Наш Современник”, 1980, №10, с.134. Кожемякин:
“Да, жизнь нельзя прожить сначала,
Поняв начало лишь в конце.”
А: наши врали, конечно, против вранья, они всего лишь “за
правильную расстановку акцентов”.
А.Солженицын. “Архипелаг Гулаг”, ч. III:
“И что ж на земле вечно, кроме несправедливости, неравенства
и рабства”.
(А: вечна также и борьба против того, и другого, и третьего).
“Жертвовать можно многим, но не стержневым”.
“А печатать меня все равно будут только после смерти”.
“Весь мир я ощущал не как внешний, не как меняющийся, а
как прожитый весь внутри меня, и вся задача оставалась описы¬
вать его”.
“Не плачь битый, плачь небитый”.
“Да ведь по-человечески только те интересны, кто отказался
лепить карьеру. А кто лепит - скучный ужасно”.
“Литературная газета”, 05.12.79, с. 12. О Нильсе Боре (Данин):
“Он переживал мысли, как чувства.”
“Новый мир”, 1985, № 1.
с.71. Ю.Бондарев (“Игра”): “Что такое тоска? Тоска — это боль,
которая не имеет определенного места”.
“Все минется. Только правда останется” (русская пословица).
20

Страшная шутка послесталинского времени: “Граждане СССР
имеют право на посмертную реабилитацию.”
Н.Ильина. “Судьбы”. М., 1980, с. 137.
“Ненависть — великая объединяющая сила ...”
А: демократический капитализм — это самая лучшая разновид¬
ность социализма.
Из книги А.Зиновьева “Зияющие высоты”:
с.168.
Почти 100 лет он нам вещал:
“ Первичен мир, вторичен разум”.
Ни разу он в идеализм не впал,
Но и в науку он не впал ни разу.
с.183. Легко презирать то, что сделали другие. Попробуйте, сде¬
лайте что-то лучшее.
с. 187. В методологию науки стекаются отходы всех наук. Ею
занимаются те, кто не может заниматься наукой.
с.204. Легче подготовить 10 тысяч докторов по теории, чем 10
толковых кладовщиков по реальной картошке.
с.217. У нас гений немыслим без злодейства.
...Если человечество погибнет, то не от разъединений и драк, а
от единения и однородности.
Ничтожество стремится насиловать чужую волю при всех об¬
стоятельствах, чтобы выглядеть сильным человеком.
А: демократия — враг отрицательной случайности (Сталин —
случайность, но состояться он мог только при полном подавлении
демократии).
Чем больше знаешь и умеешь и чем больше свободы, тем менее
велика возможность отрицательной случайности.
Когда маленький человек задумывает великое предприятие, он
всегда кончает тем, что уменьшает его до уровня своей посред¬
ственности.
Наполеон Бонапарт
А.Авторханов: “С середины 30-х годов в Советском Союзе на
смену диктатуре пролетариата пришла диктатура люмпенов (“за
что боролись!”)”.
21

А. Галич:
“He бойтесь, люди, нигде никого,
Не бойтесь ни мора, ни глада,
А бойтесь, люди, только того,
Кто скажет: “Я знаю, как надо.”
Конст. Воробьев (умер в 1975 г.). Повести и рассказы. М., 1980.
с.411. “Бестактность, грубость и хамство — оружие ничтожных
и слабых, не способных иначе достичь своего превосходства над
другими.”
А: глупость скрыть можно, но талант — никогда.
А: “Вы на меня логику не напускайте - нс поможет.”
Чехов: “Лучше от дураков погибнуть, чем заслужить от них по¬
хвалу.”
Арабская пословица: если ты меня обманул один раз, ты вино¬
ват, а если во второй раз — я виноват.
Китайский афоризм (Н.Тихонов на съезде писателей): боец,
делающий ошибки, это все же боец, а муха, не делающая ошибок,
это всего только безукоризненная муха.
Шильдкрут (сотрудник Конъюнктурного института МВТ СССР):
“Ничто так не утомляет, как не сделанная работа”.
Грибоедов: “В своей стране я точно иностранец.”
А: почти в каждом человеке сидит Сталин или Гитлер, или Мао
— стремление диктовать свою волю как можно большему числу
людей. Поэтому-то необходима сильная демократия.
Юлиан Семенов. “Возвращение”. “Правда”, 02.01.83.
Не надо успокоительной лжи, — сказал себе Штирлиц, — это
глупо, а потому — нечестно. Шелленберг не станет внимать логи¬
ке, он человек импульса, как и все в этом вонючем рейхе. Бесы,
дорвавшиеся до власти, неуправляемы в своих решениях: их прак¬
тика бесконтрольна, их не могут ни переизбрать, ни сместить по
соображениям деловой надобности, они уйдут только вместе с этой
государственностью ...
22

Господа, если к правде .святой
Мир дорогу найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
(Беранже - Курочкин)
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли грабительством богаты?
(Грибоедов)
Е.Замятин. “Мы”.
Из предисловия: в 1924 году Замятин писал:
“Правда — вот чего в первую очередь не хватает современной
литературе. Писатель изолгался, слишком привык говорить с ог¬
лядкой и с опаской.”
(А: это в 1924-м году писано!)
Женщина-бунтарка:
“Как нельзя назвать бесконечное число, так нет и не может
быть последней революции.”
А: в этих умных и верных словах полное и справедливое отвер¬
жение марксового учения о формациях.
с.74. “Единственное средство избавить человека от преступ¬
лений — это избавить его от свободы. И вот едва мы от этого
избавились, как вдруг впереди оказались какие-то жалкие недо¬
умки ...”
День Единогласия:
всеобщее избрание Благодетеля (единогласное)
с. 163.’’Белое не может быть одновременно черным, долг и пре¬
ступление не могут совпадать.”
с. 198. “Да, да, говорю вам: бесконечности нет. Если мир беско¬
нечен — то средняя плотность материи в нем должна быть равна
нулю. А так как она не нуль — это мы знаем — то, следовательно,
вселенная конечна.”
Мне ведь многого не надо.
Д. Самойлов
Я вижу, я слышу и я молчу ...
Уолт Уитмен
23

А: эпитафия:
“Спасибо вам. Вы сейчас уйдете, но со мной останутся Ваши
цветы.”
П.И.Чаиковский. “Музыкально-критические статьи”. М., 1953, с.70:
“Так-то всегда бывает в нашем преходящем мире. Как только
человек после долголетней работы, испытав много горьких минут
убийственного разочарования и бесплодной злобы, преодолев тьму
препятствий, попадает, наконец, на свой настоящий путь, как смот¬
ришь — уже начинает потухать в нем и ослабевать та самая могу¬
чая сила, ради разумного направления которой он трудился, заб¬
луждался, падал духом, снова принимался за труд, словом — ради
которой он жил.”
А: мы все забыли и ничему не научились.
Да здравствует оглушительная ненависть к сволочам!
Р. Рождественский
Что бы вы делали без выдуманных вами врагов?
А.Солженицын
Есть черные победы, в сердцевине
Таится поражения червяк.
Е.Долматовский, “Литературная газета”, 04.10.72.
Овидий: Заснувший разум рождает уродов.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье ...
Пушкин
Все говорят: нет правды на земле,
Но правды нет и выше ...
Пушкин
(А: это — эпиграф к критическому анализу Маркса-Энгельса-
Ленина).
А.Лебедев. “Чаадаев”.
Чаадаев: “Я не научился любить свою родину с закрытыми гла¬
зами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что
человек может быть полезен своей стране только в том случае,
24

если ясно видит ее, я думаю, что время слепых влюбленных про¬
шло ... Я думаю, что мы пришли после других для того, чтобы
делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения
и суеверия.”
А: я часто себя чувствую так, словно прихожу на собственную
могилу. И жаль мне себя — не умершего и без пользы живущего ...
Я б хотел забыться и заснуть ...
Лермонтов
Хорошо, что я здесь побывал и отметился галочкой.
Твардовский
Бронислав Нушич. “Избранное”. М., 1958.
с.185. “Мне предисловие нужно для того, чтобы оправдаться
перед Вами и объяснить причины, побудившие меня написать ав¬
тобиографию, то есть взяться за дело, которым обычно занимают¬
ся обанкротившиеся политические деятели, изгнанные государи,
ничего не делающие пенсионеры, бывшие придворные дамы и
члены Академии наук.”
А: человек — это то, что отличает данного человека от всех дру¬
гих.
Афоризмы (по иностранным источникам). М., 1966.
с. 18. Роллан: Когда существующий порядок есть сплошная не¬
справедливость, то само нарушение его уже сулит какую-то спра¬
ведливость.
с.23. Гете: Есть люди, которые никогда не заблуждаются, пото¬
му что никогда не задаются никакими разумными мыслями.
с.24. Линкольн: Мой жизненный опыт убедил меня в том, что
люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств.
с.31. Гегель: Кто хочет великого, тот должен уметь ограничи¬
вать себя. Кто же, напротив, хочет всего, тот на самом деле ничего
не хочет и ничего не достигает.
с.33. Дарвин: Способность краснеть - самое характерное и са¬
мое человеческое из всех человеческих свойств.
с.44. Эмерсон: Истинный показатель цивилизации - не уро¬
вень богатства и образования, не величина городов, не обилие уро¬
жая, а облик человека, воспитанного страной.
с.46. Сервантес: Лживых историков следовало бы казнить как
фальшивомонетчиков.
25

с.49. Свифт: Собственно говоря, лишь очень немногие живут
сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее.
с.57. Бернс: ...Заговор никогда не приводил к завоеванию сво¬
боды. Где воля и силы народа, там заговор нс нужен; где этого нет,
он не поможет.
с.57. Вольтер: Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от
законов.
с.59. Маркс: Одна форма свободы обуславливает другую ... Вся¬
кий раз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем
самым ставится под вопрос и свобода вообще ...
с.61. Честерфилд: Замечено, что те, кто кричит громче всех,
требуя свободы, не очень охотно терпят ее.
с.61. Энгельс: Не может быть свободен народ, угнетающий дру¬
гие народы.
с.63. Монтескье: Самая жестокая тирания — та, которая высту¬
пает под сенью законности и под флагом справедливости.
с.67. Маркс: Недостаточно, чтобы мысль стремилась к вопло¬
щению в действительность — сама действительность должна стре¬
миться к мысли.
с.80. Гете: убежденность - не начало, а конец всякого позна¬
ния.
с.82. Лоуэлл (американский дипломат и поэт):
Чему-нибудь да научила
Детей своих природа-мать.
Кто ничего создать не может,
Умеет тот критиковать.
с.83. Ф.Рузвельт: Войну идей так же нельзя выиграть без книг,
как морскую войну без кораблей.
с.84. А.Франс: Истинный ученый не может не быть скромным:
чем больше он сделал, тем яснее видит, как много еще осталось
сделать.
с.85. Хаббард: Цель обучения ребенка состоит в том, чтобы сде¬
лать его способным развиваться дальше без помощи учителя.
с.89. Роллан: Ценнейшее в мире качество — вечно юное
любопытство, не утоленное годами и возрождающееся каждое
утро.
с.93. Лабрюйер: Заслуга одних состоит в том, что они хорошо
пишут, заслуга других — в том, что они не пишут совсем.
с.113. Хилон: Несведущим в геометрии вход воспрещен (над¬
пись над входом в помещение, где учил Платон).
с. 115. Боуви (США): Немногие умы гибнут от износа. По боль¬
шей части они ржавеют от неупотребления.
26

с. 116. Светоний: Хороший пастух снимает с овец шерсть, а не
шкуру.
с. 126. Гете: Глупцы и умные одинаково безвредны; вредны по¬
слушные и полуглупые (А: они-то нами и правят).
с. 127. Джефферсон: Если бы фермерам указывали из Вашинг¬
тона, когда сеять и когда жать, мы бы вскоре остались без хлеба.
с. 126. Гейне: Глупец тот, кто пытается прикрыть собственное
ничтожество заслугами своих предков.
с. 128. Лоуэлл (США): Только глупцы и покойники никогда не
меняют своих мнений.
с. 129. Публий Сур (I в. до н.э.): Молчаливость — мудрость глуп¬
ца.
с. 131. Фуллер: Тот, кто*слизывает мед с крапивы, платит за это
слишком дорого.
с. 139. Бэкон: Осторожность в словах выше красноречия.
с. 153. Б.Шоу: Берегись того, кто не ответил на твой удар.
с.204. Джеймс (США): Когда вас будет окружать декабрьская
мгла старости, помните, что в действительности мир в каждом
мгновении, в каждой своей точке так же полон жизни, как в самое
радостное утро, когда-то пережитое вами.
с.245. Сервантес: Делать добро дуракам - все равно, что лить
воду в море.
с.256. Пейн (США): Я чту человека, способного улыбаться в
беде, черпать силы в горе и находить источник мужества в раз¬
мышлении.
с.257. Франс: Несчастен тот, кто хоть сколько-нибудь не похож
на Дон-Кихота ... Он смотрел на природу сквозь призму собствен¬
ной души. Он не был обманут, нет: обманут тот, кто не видит в
жизни ничего великого, ничего прекрасного.
с.262. Вергилий: Что же, друзья? Ведь и прежде немало мы бед
испытали, знали мы дни и похуже. Минуют и эти невзгоды.
с.262. Вудберри (США): Поражение - не самая худшая из не¬
удач. Не суметь даже попытаться — вот в чем настоящая неудача.
с.289. Рэскоу (США): Жена писателя никак не может понять
одного — когда писатель глазеет в окно, он тоже работает.
с.345. Бомарше: С точки зрения тех достоинств, которые госпо¬
да требуют от своих слуг, многие ли господа достойны стать слуга¬
ми?
с.350. Гораций: Кто дальше от Юпитера, тот дальше и от его
молний.
с.354. Кампанелла: Самое главное в сельском хозяйстве — глаза
и ноги хозяина.
27

с.354. Квинт Курций: Армия без полководца — тело без души.
с.356. Линкольн: Если вы держите слона за заднюю ногу и он
вырывается, самое лучшее отпустить его.
с.359. Марк Твен: На свете нет такой параллели, которая не
уверена, что могла бы стать экватором, если бы только ей дали его
права.
с.362. Рабле (перед смертью): Давайте занавес: пьесе конец!
с.377. Яков Первый: Я могу сделать лордом, но джентльменом
может сделать лишь Бог.
•

С.Моэм, рассказ “Дождь”:
Что знает об Англии тот, кто кроме Англии ничего нс знает?
А: не потому дела плохи, что во главе нет хороших теоретиков,
а потому нет теоретиков, что дела безнадежно плохи.
А: вы мне напоминаете человека (таких особенно много среди
женщин), который в любой смерти винит медицину.
А: к выпискам из “Былого и дум”.
Герцен, великий Герцен! Когда в 1934 году я прочел “Чер¬
нышевского” (Л.Б.Каменева), я подумал: “Вот бы мне напи¬
сать такую о Герцене.” Но мечта эта вскоре была отброшена не
только потому, что жизнь повела меня в другие стороны, но и
потому, что я скоро понял: чепуха, никогда, ни в коем случае
не выйдет. Не выйдет - потому что книга о жизни Герцена
может чего-то стоить, если она будет на уровне “Былого и дум”.
А писать так было бы не по плечу нс только мне, но и Камене¬
ву и даже Луначарскому.
И теперь, на склоне лет, после многократного прочтения “Бы¬
лого ...” мне остается только сделать микровыписки.
Соч., т.4, с.309. Не ждите от меня длинных повествований
о внутренней жизни того времени ... Страшные события, вся¬
кое горе все же легче кладутся на бумагу, чем воспоминания
совершенно светлые и безоблачные ... будто можно рассказы¬
вать счастье?
с.399. Для того, чтобы написать свои воспоминания, вовсе не
нужно быть великим человеком или видавшим виды авантюрис¬
том, прославленным художником или государственным деятелем.
Вполне достаточно быть просто человеком, у которого есть что
рассказать и который может и хочет это сделать.
с. 401. В настоящее время нет такой страны, в которой мемуары
были бы более полезны, чем в России. Мы — благодаря цензуре —
28

очень мало привыкли к гласности. Она пугает, удивляет и оскорб¬
ляет нас.
Пора, наконец, имперским комедиантам из петербургской по¬
лиции узнать, что рано или поздно, но об их действиях, тайну
которых так хорошо хранят тюрьмы, кандалы и могилы, станет
всем известно, и их позорные деяния будут разоблачены перед
всем миром.
А.Пушкин. М., ГИХЛ, 1950, т.6, с.47 (из Георгия Кониско-
го):
Радость плотская ограничивается наслаждением; по мере
того, как затихает веселый гудок, затихает и веселость. Но
радость духовная есть радость вечная; она не умаляется в бе¬
дах, не кончается при смерти, но переходит и по ту сторону
гроба.
Т.5, с.39. Хорошая эпиграмма лучше плохой трагедии.
с.40. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии.
с.43. Должно стараться иметь большинство голосов на своей
стороне: не оскорбляйте же глупцов (А: это — оборотная сторона
демократии).
с.46. Одна из причин жадности, с которой читаем записки ве¬
ликих людей, наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с за¬
мечательным человеком чем бы то ни было: мнениями, чувства¬
ми, привычками, даже слабостями и пороками. Вероятно, боль¬
ше сходства мы нашли бы с мнениями, привычками и слабостя¬
ми людей вовсе ничтожных, если бы они оставили нам свои при¬
знания.
с.63. Истинный талант доверяет более собственному суждению,
основанному на любви к искусству, нежели малообдуманному ре¬
шению записных Аристархов.
с. 145. Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего,
пресмыкаясь перед одним настоящим.
с. 165. Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образо¬
ванность от дикости. Кочующие племена не имеют ни истории,
ни дворянства.
с.227. Петр I говаривал: “Несчастья бояться - счастья не ви¬
дать. ”
с.407. В других землях писатели пишут или для толпы, или для
малого числа. У нас последнее невозможно, должно писать для
самого себя.
с.424. Чины сделались страстью русского народа.
29

Есть люди — сорняки на ниве человечества (выражение, слы¬
шанное мною по радио).
“Известия”, 26.07.94. Из книги английского автора Дж.Л.Кер¬
ра: “Западные левые, поклонники революционного Террора — люди,
утомленные собственной никчемностью (А: это относимо к крас¬
но-коричневым всего мира, и больше всего — к нашим)
Влад. Дудинцев. “Белые одежды”. 1988.
с. 165. Полковник КГБ Свешников: “Добро хочет ближнему при¬
ятных переживаний, а зло, наоборот, хочет ему страдания. Чув¬
ствуете? Добро хочет уберечь кого-то от страдания, а зло страдает
от чужого счастья. Добро стесняется своих побуждений, а зло —
своих. Поэтому добро маскирует себя под небольшое зло, а зло
себя под великое добро ...”
с.307-308. Равенство - понятие абиологическое. В природе
равенства нет. Равенство придумано человеком, это одно из
величайших заблуждений, породивших уйму страданий. Если
бы было равенство — не было бы на земле развития ... Идея
равенства позволяет бездарному жить за счет одаренного, эк¬
сплуатировать его. И все равно, захватив себе даже большую
часть, бездарный не получит главного - таланта. Приходится
притворяться одаренным, приближать к себе тех, кто хвалит
твой отсутствующий дар. Идея равенства позволяет бесплод¬
ному негодяю с криком забираться на шею трудолюбивому и
увлеченному работяге и брать себе лучшее из того, что тот
создает.
“Литературная газета”, 12.09.90, с.15. Статья В.Некрасова “Ис¬
тория моего поколения”.
Полжизни до книги, полжизни после. Подводятся какие-то итоги.
Тридцать лет в партии — самой жестокой, самой трусливой,
сильной, беспринципной и растленной в мире. Поверил в нее,
уступил и к концу пребывания в ней — возненавидел. Три года в
армии, в самые тяжелые для нее дни. Полюбил ее и победами ее
горжусь.
“Литературная газета”, 17.10.90.
А.Ф.Лосев (1930, из письма жене из лагеря):
“Есть что-то мелкое и бездарное во всех угрозах смерти,
которые я пережил, во всей этой жесточайшей, но в сущнос¬
ти наивной и пустой изоляции, в этом мареве мертвых душ и
30

безнадежной запутанности мозгов, в бестолковости и азиат¬
чине распоряжений, порядков, “обычаев” и “устоев”. Все это
как-то бездарно, внутренне бессодержательно. В этой неимо¬
верной жестокости и озлобленности чувствуется что-то пас¬
сивное, безнадежное духовное мещанство, отсутствие разма¬
ха, глубины, мысли, какие-то тщетные потуги бездарности
сталь гением. А хочется чего-то красивого, сильного, умного,
даровитого. Хочется общения с возвышенным, мудрым, гени¬
альным, духовно радостным, просветленным и величавым,
великим.”
Лермонтов:
Герой известен, и не нов предмет.
Гем лучше — устарело все, что ново!
Пантелеймон Романов (“Советская Россия”, 08.01.88):
Очевидно, я совершенно не приспособлен к бездействию. По¬
этому я не могу с удовольствием отдыхать, точно во мне вертится
постоянно какой-то маховик, не желающий останавливаться ни
на минуту.
(18 июня 1934 года)
Э.Дубровский. “Изгнание из Рая”, с. 76:
Естественный отбор (т.е. смерть слабых без продолжения рода)
- жесткий редактор жизни.
Это - жесткий редактор, который вместе с незначительной
ошибкой выбрасывает целое произведение - человека! Успехи
медицины почти убрали этого редактора, но вместе с тем почти
убрали естественный процесс поддержания генного фонда челове¬
чества на высоком качественном уровне.
Да! Новым редактором, редактором щадящим, редактором вдум¬
чивым, станут методы хромосомной и генной инженерии.
Существует ли бесконечность? (Из книги А.С.Кормина “По¬
знание бесконечного”).
с.89. “Практическая бесконечность” (А: в философском
плане — это замечательно интересное и важное понятие. По¬
мимо иного, это значит вот что: да, будущее человека и чело¬
вечества не беспредельно, но так как никто этого предела знать
не может, мы должны к будущему людей относиться как к
практически бесконечному и делать все, чтобы его существо¬
вание бесконечно продлевать).
31

с. 149. А вот у Энгельса (т.21, с. 276) совсем иначе: “У истории
человечества будет не только восходящая, но и нисходящая ветвь.”
с. 159. Некий Бунге: Только псевдонауки позволяют себе быть
монолитными.
М.А.Марков “О природе вещей”, с. 134: “Мы пришли к преде¬
лу познания и остановились перед непознаваемым.”
Какой деспот мог любить науку? Разве вор любит ночной фо¬
нарь?
К.Вебер (“Наука и жизнь”, 1966, № 1, с. 105).
Конфуций: “Жаловаться на неприятности — удваивать зло; сме¬
яться над ними - его уничтожать.”
	 	 •
Псалтырь (псалом Давида).
Псалом 31:
“Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стена¬
ния моего.”
Уж не жду от жизни ничего я ...
Лермонтов
А: я всегда нахожусь на кладбище, где сам я похоронен среди
миллионов таких же, как я, живых людей.
Л.Н.Толстой, т.22. Дневник 1895-1910:
“Чем ближе смерть, тем сильнее чувствую обязанность сказать
то, что знаю, что через меня говорит Бог.”
Гете: “Жизнь без пользы - это преждевременная смерть.”
Коллингвуд: “Автобиография человека, делом которого было
мыслить, должна быть повествованием о его мыслях. Я написал
эту книгу, чтобы рассказать о том, что, мне кажется, заслуживает
внимания в истории моей жизни.”
А: перехожу на душевное подполье и вам советую сделать то же
самое.
А.И.Герцен. “Былое и думы”. М., 1963, с.256:
“Мне не суждено было подниматься на ... небо, я родился со¬
32

вершенно земным человеком. От моих рук не вертятся столы и от
моего взгляда не качаются кольца. Дневной свет мысли мне род¬
нее лунного освещения фантазии.”
Пусть книга будет в наши дни забыта,
Пиши - ее поймут века другие.
Ф.Рабле. “Гаргантюа и Пантагрюэль”. М., 1973, с.161.
Филипп Эриа. “Время любить”. М., 1971, с.129. Агнесса: “Толь¬
ко глупцы не способны пересматривать свои решения.”
Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не
можешь.
Козьма Прутков
Что есть лучшего? — Сравнив прошедшее, свести его с настоя¬
щим.
Он же.
Остап Бендер: Раз существует бумага, так должен же кто-ни¬
будь на ней писать.

Хрущев
Все, что здесь написано, - отнюдь не историческое исследование. Автор
не располагает никакими документами и материалами и опирается почти
только на свою память. Но сколь ни скудна информация, автор считает,
что ее достаточно, чтобы судить о многом (1966 год).
Если Хрущев доживет до 17 апреля 1969 года - до дня своего
75-летия, ему придется пережить тяжелый день и убедиться в том,
сколь глубока человеческая неблагодарность. Вряд ли он получит
хотя бы сотню приветствий от сотен тысяч людей, которые по его,
Хрущева, настоянию были полностью и радикально реабилитиро¬
ваны - вырваны из рук палачей Гулага, возвращены к жизни и
свободе, восстановлены в партии, получили квартиры и персо¬
нальные пенсии. Вряд ли он получит хотя бы тысячу приветствий
от миллионов и миллионов людей, в немалой степени обязанных
ему тем, что из немыслимых, нечеловеческих подвалов, бараков и
халуп, из коммунальных квартир, где в комнатах на 15 метрах ча¬
сто жили по две и даже по три семьи, они оказались переселены в
пусть не богатое, но все же человеческое жилье — в отдельные
квартиры с водой и канализацией, с газом и ванными...
Память о себе он скорее оставит не тем, что именно он, Хру¬
щев, больше, чем любой другой человек, сделал для налаживания
массового производства и строительства домов, а тем, что постро¬
енные им дома отличаются более или менее значительными де¬
фектами — маловата высота комнат (2,5-2,6 м), кое-где совмеще¬
ны туалеты и ванные, плоха звукоизоляция. Такие дома прозвали
“хрущобами”... Так это название и останется, заключая в себе пре¬
зрение, нелюбовь и даже ненависть к человеку, который вытащил
жителей нынешних “хрущоб” из грязи и мрака сталинских “ком¬
муналок”.
Вот уж кто мог отнести к себе слова Бориса Годунова:
“Бог насылал на нашу землю глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы:
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища:
Они ж меня пожаром упрекали!
Вот черни суд...”
(“Борис Годунов")
34

Кто же этот человек? За что к нему такая несправедливость? Да
и несправедливость ли? Может быть, он заслужил такое к себе
отношение, заслужил непопулярность, к которой трудно подобрать
параллель в истории русской монархии, истории, которая отнюдь
не пестрит именами царей-любимцев народа?
Н.С.Хрущев — плоть от плоти, кость от кости той части русско¬
го рабочего класса, которая до самого своего нутра была проник¬
нута люмпен-карьеристской психологией. Речь идет о людях, ко¬
торые искали в революции путей не к социализму, а к собствен¬
ной карьере. В момент своего подъема революция подхватила их,
‘‘вырвала, словно луковицу из огорода” (Безыменский), понесла
на своих волнах, и в годы гражданской войны, получая партбиле¬
ты и винтовки, идя в атаки на деникинцев, Хрущевы верили в то,
что они — беззаветные герои, настоящие революционеры, несу¬
щие заблудшему человечеству факел социализма.
Потом война кончилась, наступил нэп, заболел и умер Ленин,
возник Сталин. Этот искуснейший в истории человечества поли¬
тикан с самого начала знал, на кого ему надо держать курс. Он не
мог ориентироваться на малочисленную, изрядно потрепанную
старую ленинскую гвардию. Он, Сталин, опирался на слабости этой
гвардии, на ее усталость, на то, что ее сближало, роднило с Хруще¬
выми — жажду власти, известности, всяческого комфорта. Люди —
не статуи, люди всегда воплощают в себе много противоречивых
качеств, сильные черты и слабые, героизм и малодушие, готов¬
ность к самопожертвованию с боязнью неудобств, честность с бес¬
честием... Все дело в том, что преобладает в человеке, и еще в том,
как действуют обстоятельства: какие из черт человека обнаружи¬
вает, активизирует и какие, напротив, парализует, загоняет внутрь,
вытравляет складывающаяся обстановка.
Октябрьская революция и гражданская война вызвали к жизни
то лучшее, что было у их организаторов и участников. А затем
наступила реакция... И реакция эта затронула даже вождя револю¬
ции Ленина. Во-первых, величайшее напряжение трех лет немыс¬
лимой по интенсивности работы принесло ужасную болезнь. Во-
вторых, вот лежащий на поверхности факт, который никому из
нас не позволено открыто комментировать: в 1918 году Ленин зап¬
рещал давать ему еду, которая отличалась бы в лучшую сторону от
того, что* в Кремле ели все. Осенью 1918 года, поправляясь после
ранения, Ленин поселился в Горках в небольшом флигельке — он
не хотел занимать барский дворец, так как считал это для револю¬
ционера недопустимым. В 1921-1924 годах Ленин с семьей зани¬
мал уже не флигелек, а дворец. И его не смущало, например, не
35

только приглашение к нему профессора из Германии, но и соору¬
жение вторых параллельных перил, на которые можно было опи¬
раться непарализованной рукой.
Все это говорится вовсе не для того, чтобы осудить Ленина.
Может быть, он и не хотел идти во дворец, но у него уже не было
сил сопротивляться. А может быть (и даже скорей всего), понял,
что глупо играть в святого. Но как бы то ни было, именно Ленин
был первым большевиком, занявшим после революции для себя и
своей семьи целый дворец — один из лучших подмосковных уса¬
дебных дворцов. И потому, когда городок правительственных особ¬
няков на Ленинских горах теперь иногда иронически называют
“Заветы Ильича”, ехидная эта шутка звучит обоюдо-остро... Он
ведь и в самом деле построен не против принципов живого, насто¬
ящего Ильича. И если Ленин сошел с позиций революционного
аскетизма, то чего требовать от других...
Дело, разумеется, не в аскетизме или сибаритстве в смысле от¬
ношения к материальным благам жизни. Речь шла о другом — не¬
сравненно более важном и серьезном.Речь шла о политической
принципиальности и партийности в ее первозданном понимании.
Организационные принципы Ленина только в том случае могли
бы найти себе историческое оправдание, если бы Октябрь перерос
в мировую революцию. Всемирная победа - это единственный
шанс для того, чтобы диктатура узкой партийной верхушки не ус¬
пела окостенеть и превратиться в силу, направленную против де¬
мократии, а, следовательно и против социализма.
Ну, а в тех реальных условиях, какие сложились, ленинские
принципы не могли не привести к вырождению.
Для Ленина (по крайней мере до 1921 года) “партийность” —
это оптимальное сочетание свободы обсуждения важнейших
партийных дел с суровой дисциплиной. Начиная же с 1921 года,
т.е. с X съезда РКП, партийность стала означать выключение из
круга лиц, обсуждающих партийную политику, все новых и но¬
вых — снизу вверх — слоев коммунистов. Сначала право обсуж¬
дать общепартийные дела (в смысле спорить, критиковать ЦК)
потеряли партийные ячейки, потом партийные конференции и
местные органы, потом съезд, потом ЦК, и, наконец, Политбю¬
ро... Этот процесс был прямо связан с формированием партий¬
ной элиты, которая теряла свою партийность по мере того, как
становилась элитой. Выступления и действия людей, принадле¬
жавших к партийным верхам, все больше и больше определялись
не тем, что они думали, не тем, чего требовали интересы револю¬
ции, а совершенно другим: как те или иные слова и дела повли¬
36

яют на положение человека, произносящего данные слова или
совершающего данные дела. Это и было перерождение. Это и
было то звено, которое сомкнуло тысячи и тысячи хрущевых —
маленьких людей, почувствовавших запах большой власти — со
Сталиными, Калиниными, молотовыми и т.д. “С мировой рево¬
люцией не вышло. Ну, что ж - вы там, наверху решайте что
дальше делать, мы вас поддержим, но только и о нас вы не забы¬
вайте — дайте нам шансы, возможности и перспективы...”
Что же происходило в “верхах”, в верхней сотне, которая в то
время ешс что-то значила? Поскольку эта сотня уже в последние
годы жизни Ленина вырвалась из-под контроля низов, управлять
страной она могла только по принципам клики или единоличной
диктатуры. Но клик-то в этой сотне оказалась не одна, а несколь¬
ко, по крайней мере, четыре. Что же это были за клики?
Первая клика - Троцкого — была пожалуй, ближе всего к Ле¬
нину 1917-1919 годов в смысле верности старым революционным
принципам, лозунгу “мировой революции”. Недаром в последние
годы своей жизни Ленин явно шел на сближение с Троцким. Но
эта клика была обречена — то, что в прошлом было ее силой, впос¬
ледствии стало ее слабостью. Клика Троцкого, а вслед за ней дру¬
гая клика, Зиновьева и Каменева — выступили под флагом отрица¬
ния возможности построения социализма в одной стране и под
лозунгом борьбы против диктатуры партийного аппарата. Это были
революционные лозунги,, но утопические. Обреченность обеих этих
клик заключалась в их негативизме. Ну хорошо, скажем, нельзя
построить социализм в одной стране - так что же в таком случае
делать? Ничего позитивного, что бы устроило Хрущевых, эти кли¬
ки не предлагали и предложить не могли. С точки зрения партий¬
ных низов - что можно было ожидать от этих людей? Либо новых
войн, которые не могли не быть авантюрами и которыми Хрущевы
были сыты по горло, либо поисков блока с социал-демократией,
чего Хрущевы смертельно боялись, ибо понимали, что такой блок
закрывал бы для них перспективу, что союз с социал-демократами
положил бы конец всякому “выдвиженчеству”. Чем бы в таком
случае мог стать Хрущев? В лучшем случае начальником шахты
или директором совхоза. А он уже тогда, в те годы почуял запах
Кремля... И он инстинктивно увидел в Троцких и Зиновьевых чу¬
жих, врагов, врагов его карьеры, той, ради которой он шел на
смерть...
История подтвердила верность прогнозов Троцкого и Зиновье¬
ва — в условиях капиталистического окружения удержаться у вла¬
сти партия сумела только ценой отодвижения социалистической
37

перспективы на столетия, только ценой “восшествия на престол”
его величества партийного аппарата, который превратился в бю¬
рократическую, угнетающую силу. Но история подтвердила и дру¬
гое — в трудную минуту, на поворотном пункте Троцкий, Зиновь¬
ев и другие обнаружили свою политическую несостоятельность.
Во-первых, они не сумели вовремя раскусить Сталина и дать ему
отпор тогда, когда у него еще не было большинства. Во-вторых, —
и это главное — они обрекли себя на гибель тактически непра¬
вильным лозунгом “невозможности построения социализма”. Этот
девиз неизбежно отталкивал от них аппарат — тот самый партий¬
ный аппарат, который с разгромом антисоветских партий стал в
стране единственной или во всяком случае самой могущественной
политической силой.
И еще одну вещь обнаружила история — троцкисты и зиновьев-
цы, так же, как и сталинцы, тоже были кликами, а не партией. Это
в особенности верно в отношении зиновьевцев. Троцкий не вы¬
полнил указания Ленина и не выступил против Сталина на XII
съезде, ибо он боялся Зиновьева и Каменева. Зиновьев и Каменев,
державшие руку на главном рычаге управления, не выполнили “за¬
вещания” Ленина и не убрали Сталина, потому что боялись Троц¬
кого. Вот вам и пролетарские революционеры... Это и было пере¬
рождение, пришедшее вместе с окончанием гражданской войны, с
жаждой мира и покоя, с жаждой власти, которая уже была в руках,
но ее нужно было удерживать, за нее надо было бороться против
соперников.
Очень часто спрашивают - а что было бы, если Ленин прожил
еще пяток лет? Конечно, на такой вопрос не может быть точного
ответа. Возможно, что Ленина, если бы он пошел с Троцким и
Зиновьевым, постигла бы та же судьба, что и последних. Вот как
было бы дело: Сталин бы притаился и ничего не предпринимал
против Ленина, а только выдвигал бы своих людей — до того мо¬
мента, пока политика, основанная на принципе “невозможности
построения социализма в одной стране” не привела бы к полити¬
ческому кризису, который не заставил бы себя долго ждать. Но
возможно и другое - Ленин с его гибким умом, с его хитростью и
прозорливостью пошел бы на блок с Бухариным — и только это
могло бы стать серьезным шагом в развитии революционных заво¬
еваний Октября.
Перейдем к третьей клике, к клике Бухарина.
Она представляется нам самой разумной, самой прогрессив¬
ной из всех четырех. Собственно, ее даже нельзя назвать кликой
Бухарина, ибо Бухарин был не столько ее вождем, сколько наи¬
38

более заметной фигурой. Здесь были люди наиболее здравомыс¬
лящие, и, пожалуй, меньше заражены властолюбием, хотя, ко¬
нечно, не без того... Здесь было меньше революционной фразы,
хотя именно Бухарина Ленин считал главным представителем
революционной фразы в 1918 году, когда шла борьба вокруг Бре¬
ста. Да и позже было не без фразерства, не без псевдореволюци-
онной болтовни. Автор этих строк в 1928 году своими ушами слы¬
шал, ка/. с подмостков Коммунистической аудитории МГУ Буха¬
рин восклицал: коммунист, который женится на дочери дворя¬
нина, предает свой класс! Масса была в нем фразерства и всячес¬
кой чепухи. Но был и здравый смысл, была способность, не те¬
ряя революционной, социалистической перспективы, стоять на
почве реальности и думать прежде всего о деле, а уж потом о
себе. Кажется мне, что таким же был и Рыков и многие другие
так называемые “правые”.
Была ли у них перспектива? Да, была. Они поддерживали ло¬
зунг “строительства социализма” и при этом вели дела самым при¬
емлемым для страны и партии образом. И Хрущевы в случае побе¬
ды “правых” в общем-то остались бы “при своих” или бы выигра¬
ли. Дело шло бы в том же направлении, что и при Сталине, но без
столь обильного фразерства, а главное — спокойнее, уверенней, с
меньшими потерями всего, и, особенно, крови.
Почему же Бухарин и К°. потерпели поражение? Нет сомне¬
ний в том, что здесь немалую роль сыграли политические про¬
счеты, которые проистекали не только из их честности, из их
меньших, по сравнению со Сталиным, политиканских способно¬
стей, но и из все тех же человеческих слабостей. Так же, как
Троцкий не выступил своевременно против Сталина, а Зиновьев
и Каменев поддержали Сталина против Троцкого, Бухарин и близ¬
кие к нему по духу люди тоже поддержали Сталина, потому что
боялись Троцкого, казавшегося им главным кандидатом в напо¬
леоны...
Все это так. Но ведь и Сталин поддерживал сперва Зиновьева
против Троцкого, потом Бухарина против Зиновьева и т.п. Почему
же он победил? Несомненно большую родь сыграли его личные
качества - в этом скопище пауков в банке, какими стали вчераш¬
ние революционеры, Сталин был самым сильным, самым хитрым,
самым лживым, наиболее чуждым какой бы то ни было щепетиль¬
ности. При том он умел казаться и высоко принципиальным, и
здравомыслящим, и смелым... И у Сталина было еще одно каче¬
ство, которое помогло ему и его сподвижникам против Бухарина и
“правых”. Это — его высоко развитая способность скрывать неве¬
39

жество и бескультурность под личиной простоты и прямодушия,
под маской действительного или мнимого здравомыслия. Этим он
в колоссальной степени импонировал Хрущевым. Бухарин-то, он
мужик неплохой, но “шибко грамотен”: что ни год пишет по кни¬
ге, болтает на иностранных языках, чешет не только по-русски, но
и по-немецки любую, самую трудную “речу”. Можно ли от такого
ожидать уважительного отношения к “простому рабочему челове¬
ку”, пришедшему учиться грамоте на рабфак? Может — да, а мо¬
жет, и нет. Во всяком случае, в этом плане со Сталиным спокой¬
ней. Этот языков не знает, он и по-русски-то не ахти... Разными
“вумностями” никого не поражает, но говорит просто, “по-рабо¬
чему”, “как умел говорить Ильич”. “Этот свой, он нам больше по
нраву...”
Такое отношение к Сталину установилось прежде всего в са¬
мом ЦК. По своей эрудиции и культурности Сталин был на одном
уровне с Ворошиловым, Микояном, Кагановичем, Коссиором и
другими, составлявшими большинство ЦК и стоявшими намного
ниже Бухарина. Вероятно, это было не решающим фактором, но
это было фактором немаловажным. Все они недолюбливали Буха¬
рина по той же причине, по которой Чапаев не любил Фурманова,
Буденый ненавидел Тухачевского... “Мы академиев не кончали...”
По этой же причине даже при Ленине не мог быть членом ЦК
Луначарский — едва ли не самый образованный человек в стране.
И это также одна из линий перерождения, которая наметилась
еще в гражданскую войну: трамотеев — к черту, грамотеев под по¬
дозрение — не потому, что для этого есть сколько-нибудь серьез¬
ные основания, а потому что он — “краснобай”. Подумаешь, речи
говорить умеет, а чем я хуже него? Ведь я, Хрущев, настоящий
пролетарий, это — моя власть, моя партия. Он же — “антеллегент”,
примазавшийся, и я для него всегда буду оставаться не больше чем
“выдвиженцем”, и “рабочей прослойкой”.
Глубокий и трезвый анализ причин и хода борьбы между “пра¬
выми” и сталинистами заставил бы сделать такой вывод: “пра¬
вые” были за строительство социализма, за индустриализацию и
коллективизацию с целью укрепления собственной власти и ради
народного блага. Сталинистов же интересовала только собствен¬
ная власть, а все — остальное — “строительство социализма”, ин¬
дустриализация и пр. — интересовало их только в той степени, в
какой им нужно было ради власти. Поэтому им было совершенно
безразлично, погибнет ли в процессе индустриализации и кол¬
лективизации 20 человек или 20 миллионов человек (впрочем
лично для Сталина это не было безразлично — он определенно
40

считал, что 20 миллионов - лучше, так как исходил из того, что
чем обильней кровопускание, тем слабее разум и воля народа -
так же, как не может быть волен и силен в своем достоинстве, в
своей свободе человек, потерявший много крови. Жизнь есть, но
дух подорван...). Этой кровавой сталинской волной безмерного
властолюбия и честолюбия были захлестнуты многие и многие
честные люди, начиная с рядовых и до таких как Орджоникидзе,
Куйбышев, Киров и другие. Их честность принадлежала к разря¬
ду тех благих намерений, коими вымощена дорога в ад. В конце
концов, в 1934-1939 годах большинство этих честных людей (во
всяком случае среди тех, кто занимал мало-мальски заметное
положение) погибли. Остались, в конце концов, чистые, 100-про-
центные карьеристы, люди, не знающие ни дружбы, ни чести,
готовые ради карьеры перегрызть горло один другому, жёне, де¬
тям, самым близким друзьям — точь в точь, как это делал Сталин.
И даже во время войны, проявляя смелость, идя на смерть, такие
люди дрались прежде всего за себя, за свою карьеру, за свою
“личную перспективу”. Когда шли в атаку “За Родину!”, “За Ста¬
лина!”, это для разных людей имело разное значение. Для одних
— родина, народ, свобода от иностранного гнета, для других — то
же самое плюс привилегии. Лучше умереть, чем потерять их. Или
еще — нужно рисковать жизнью, чтобы сделать карьеру. Так было
всегда, и во время войны тоже. Этим я ни в коем случае не хочу
бросить тень на истинных героев и патриотов, своим героизмом,
своей кровью спасших страну от гибели, которую несли с собой и
Гитлер, и Сталин.
Хрущев принадлежал именно к такому кругу. Он впервые
занял сколько-нибудь заметную, сколько-нибудь приближав¬
шую его к высокой элите должность в 1931 году, когда был
назначен на пост секретаря Бауманского райкома Москвы. На
этот пост он пришел с должности секретаря парторганизации
Промышленной Академии. Ему в то время было уже 37 лет...
Потолкавшись по рабфакам, по всякого рода небольшим партий¬
ным должностям сугубо местного характера, масштаба пред¬
приятий или районов, Хрущев решил попробовать открывшийся
в конце 20-х годов едва ли не последний для его видов на боль¬
шую карьеру шанс: пойти в одно из созданных Сталиным
партийно-аристократических учебных заведений, где стипен¬
дия была на уровне зарплаты ответственных работников, где в
общежитии давалась не койка, а комната, и, главное, куда при¬
нимали практически без экзаменов и без знаний - лишь бы
41

был необходимый партийный стаж и подходящая политичес¬
кая характеристика.
У Хрущева было и то, и другое. Привлекательность подобных
учебных заведений (к ним относились и все Институты красной
профессуры) заключалась в том, что слушатели сразу попадали в
номенклатуру ЦК и зачастую назначались на ответственные долж¬
ности еще до окончания учебного курса (и, что особенно важно,
совершенно независимо от того, как они учились).
Как учился Хрущев в Академии - неизвестно. Есть, однако,
сведения о том, что он обладал очень большой любознательнос¬
тью и жаждой знаний. Он чувствовал свою необразованность и
очень хотел учиться. И, видимо, он обладал незаурядными спо¬
собностями. За ниагарами хрущевской болтовни, которыми были
захлестнуты газеты в 1957-1964 годах, объективному читателю не¬
трудно видеть человека примитивной, низкой культуры, но боль¬
ших задатков, больших способностей - прав или неправ был Хру¬
щев со своими агрономическими советами (вообще-то он был не¬
прав уже по одному тому, что давал эти советы), но за ними скры¬
вается хватка человека, который, несмотря на колоссальную заня¬
тость миллионом практических дел, прочел много книг, перегово¬
рил со многими учеными, был в курсе научных исследований, со¬
ставил свое мнение по многим нелегким и сложным проблемам, к
которым и подступиться нельзя без способностей и любознатель¬
ности.
Да, Хрущев обладал большой жаждой знаний, тягой к знаниям,
желанием учиться и возместить то, что было им недополучено в
годы пастушества, шахтерства, гражданской войны.
Но эта его жажда, жажда знаний, как она ни была велика, нич¬
тожна по сравнению с самой большой, громадной, заполнявшей
99% его существа жаждой и страстью — его безмерным властолю¬
бием, безудержным карьеризмом, патологической самоувереннос¬
тью. Именно потому, что жажда карьеры, жажда власти была силь¬
ней, чем жажда знаний, он в первом же году в Промакадемии стал
секретарем ее парткома. Секретарь парткома Академии — это уже
не учащийся... (да и вообще-то он в Академии пробыл всего один
год). Если бы Хрущев в те годы отдал предпочтение учебе, никто
бы его секретарем не назначил (там и без него охотников нашлось
бы немало), и пошел бы он по иному пути: стал бы директором
какого-нибудь треста, может быть, замнаркома где-нибудь на Ук¬
раине, ну, и погиб бы в 1937 году.
Но Хрущев понимал, что секретарь парткома Промакадемии —
это шанс, это - ступень для следующего прыжка. И он сделал этот
42

прыжок: в 1934 году он делегат XVII съезда ° и член ЦК, спустя
год — первый секретарь МК и МГК, то есть фигура не только
заметная, но и очень видная. Он уже вошел в элиту и оказался на
пороге ее самой верхней ступени. Политбюро! Мечта всех партий¬
ных работников, да, конечно, и нс только партийных работников.
Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. И не в том
беда, что коммунист хочет быть членом Политбюро, а в том, каков
путь к этому “ареопагу”.
Хрущеву для того, чтобы перешагнуть этот самый высокий по¬
рог, надо было пройти через 36-е и 37-е годы. Только 20% членов
ЦК, избранных на XVII съезде, не были Сталиным уничтожены. У
власти осталась только часть из тех, кто был втянут Сталиным в
самую кровавую эпопею во всей истории человечества. Дело здесь
нс только в количестве пролитой крови — это единственный слу¬
чай, когда бы в таких громадных массах уничтожались собствен¬
ные сподвижники, из которых подавляющее большинство ничем
не обнаружило своего перехода в оппозицию. Их уничтожили только
потому, что Сталин им нс доверял, считал их своими личными
потенциальными врагами... И еще потому, что Сталин был трус 2).
Почему и как Сталин пришел к необходимости кровавой бой¬
ни? На этот очень важный вопрос истории еще предстоит дать
окончательный ответ, но пока дело представляется в следующем
виде: для Сталина его собственная, сверхабсолютная, ничем не
ограниченная власть была высшим принципом его существа. Этот
его “высший принцип” совпал с объективной потребностью строя,
каким он сложился после Октября: без величайшей централиза¬
ции нельзя было бы рассчитывать на сохранение этого строя с
этим государственным и партийным аппаратом. В особенности это
стало ясно прсле 1933 года, после прихода к власти Гитлера —
события, которое без сомнения укрепило позиции Сталина. Раз
появился такой грозный враг, необходимо еще больше укреплять
централизацию, а ее воплощением в это время был Сталин. Не
потому ли Сталин заблаговременно, уже с 1928 года, своим упор¬
ным и успешным саботажем единого фронта социал-демократов и
коммунистов прокладывал путь для прихода Гитлера к власти?
И вдруг совершенно неожиданно над головой абсолютнейшего
самодержца нависла реальнейшая угроза: во время XVII съезда
Киров сообщил ему о том, что группа секретарей обкомов, членов
ЦК предложила ему, Кирову, занять должность генерального сек-
0 Уже после того, как были написаны эти строки, я узнал, что Хрущев был делега¬
том и XIV (1925) и XV (1927) съездов.
2) О трусости Сталина см. в этой книге в разделе МО Сталине”.
43

ретаря с перемещением Сталина на пост предсовнаркома. При
тайном голосовании Сталин получил около 300 голосов против
(намного больше всех других кандидатов), а Киров - против толь¬
ко два голоса. И это — на съезде, очищенном от троцкистов, зино-
вьсвцев, бухаринцев... Даже Бухарин и Рыков, занимавшие еще в
то время крупные посты, были на съезде делегатами с совещатель¬
ными голосами, т.е. не участвовали в голосовании.
Любой другой растерялся бы, может быть, ушел бъ; в отставку.
Но не Сталин. Он понимал, что такое перемещение означает для
него конец, угрозу разоблачения его прошлых темных деяний, и
во всяком случае — потерю власти, полную потерю власти.
Еще Юлий Цезарь понимал, что его противникам намного труд¬
ней столкнуть его с первого места на второе, чем со второго в
тартарары (см. Светония). А уж Сталин-то был похитрей Цезаря
(и к тому же перед его глазами был печальный опыт гибели Цеза¬
ря).
Если этому человеку нужно было какое-то самооправдание, оно
было у него под рукой: потеряй я власть, кто ее получит? Ни о
какой коллегиальности не могло быть и речи. Члены Политбюро
немедленно перегрызлись бы — и это перед лицом наступающего
гитлеризма.
С точки зрения партийно-государственного аппарата такое са¬
мооправдание Сталина имело под собой основание. Трудно, ко¬
нечно, сказать, что было бы, если бы да кабы... Может быть, и
даже скорей всего, было бы лучше, ибо кажется, хуже того, что
началось после 1930 года и 1937 года быть не могло. Но ведь могло
случиться и такое — разгром, раскол, разброд — перед лицом ре¬
альной угрозы со стороны Гитлера... Именно этой, им же создан¬
ной угрозой Сталин и воспользовался для того, чтобы провести
чистку, перед которой инквизиция и варфоломеевская ночь — пу¬
стые детские забавы. Агентами империализма, гитлеризма, японс¬
кой разведки было объявлено не менее 3-4 миллионов человек...
Среди уничтоженных или отстраненных были и члены, и кан¬
дидаты Политбюро — Рудзудак (он был председателем ЦКК), Чу-
барь, Коссиор, Киров, Куйбышев, Орджониквдзе, Постышев, Эйхе,
Петровский и др. Убыль могла быть пополнена только людьми,
которые полностью и безоговорочно, без всяких уверток взяли на
себя роль сталинских палачей. Этими людьми были Булганин и
Берия, Ежов и Маленков... Среди этих людей был и Хрущев.
Сейчас трудно сказать, сохранит ли история достаточные юри¬
дические доказательства участия Хрущева в сталинских злодеяни¬
ях. Вероятно, в пору пребывания у власти он многое уничтожил.
44

Все же, по-видимому, найдется немало неопровержимых свиде¬
тельств. Но если бы таких свидетельств и не оказалось, то можно
было бы сказать: вот случай, когда логика политики сильнее, чем
логика юриспруденции. Хрущев не мог войти в Политбюро, не
мог стать первым секретарем МК и МГК и тем более ЦК КПУ, не
окунувшись с головой в кровь жертв сталинской “генеральной
чистки” н.
Ну, а что касается его отношения к Сталину, так об этом и
говорить нечего. Этого Хрущев из истории, конечно, вытравить не
мог. Достаточно привести только один факт: 21 декабря 1939 года
в “Правде” были напечатаны статьи членов Политбюро по поводу
60-летия Сталина... Все они, разумеется, проникнуты духом ни¬
жайшего низкопоклонства. Но Хрущев всех переплюнул, он за¬
кончил статью словами:
“Да здравствует марксизм-ленинизм-сталинизм!” До “сталиниз¬
ма” Сталин не доходил, видимо, он оставлял эту “идею” для сво¬
его наследника...
И этот человек на собрании московского партактива в июне
1957 г., после того как были убраны Молотов, Каганович, Булга¬
нин и др., сказал, примерно, следующее: “Каганович изгибался
перед Сталиным в три погибели. Я сам слышал, как однажды Ка¬
ганович подобострастно сказал Сталину: “Теперь мы должны на
первое место ставить не Ленина, а Сталина”, на что Сталин отве¬
тил: “Ну, вот, сравнил каланчу с пальцем”.
Был ли Хрущев у Сталина под подозрением? У Сталина под
подозрением были все, а персонально о Хрущеве известно следу¬
ющее: в 1954 году, когда снимали Маленкова, Хрущев ни с того,
ни с сего брякнул на пленуме ЦК: “У Сталина на каждого из нас
были заведены дела. Мне однажды Сталин говорил: “Верно ли,
что ты — поляк?” Я ему отвечаю: “Нет. Я - русский”. “А мне Ежов
сказал, что ты - поляк”.
Все это очень похоже на правду. Хрущев был под подозрением
у Сталина (если бы Хрущев действительно оказался поляком, то
был бы в наличии двойной криминал: во-первых, судя по всему,
Сталин питал особое недоверие к лицам польского происхожде¬
ния; во-вторых, раз Хрущев скрыл свое польское происхождение,
значит, ему доверять нельзя). И если он все же доверие Сталина
завоевал, то, конечно, только потому, что Сталин видел в нем
“сопалача”, “срубийцу”.
п После 1985 года кое-что об участии Хрущева в сталинских злодеяниях стало
публиковаться. См., например, “Московская Правда”, 9 апреля 1989 года, статья
Л.Колодного “Первый секретарь”. Но это - микроскопические величины по
сравнению со всей правдой.
45

Но Хрущев не забыл ни того, что он сам был в те годы (1936-
1938) да и позднее на волосок от гибели, ни той цены, тех униже¬
ний и той чужой крови, с помощью коих ему удалось гибели избе¬
жать. Чем больше он извивался перед Сталиным, чем громче он
кричал “да здравствует...”, тем больше в нем накапливалось нена¬
висти к “дорогому” и “великому” и тем больше надо было хитрить
и унижаться, чтобы эту ненависть скрыть.
'б отношении к Хрущеву Сталина известно еще четыре любо-
пьпных факта. Во время войны, до 1943 года было несколько от¬
носительно автономных штабов партизанского движения, в том
числе на Украине под руководством Хрущева и в Белоруссии —
под руководством II. К. Пономарей ко.
Отдельный штаб был на Северо-Западе. Хрущев поставил пе¬
ред Сталиным вопрос о том, чтобы создать объединенный штаб,
явно имея в виду свою кандидатуру на пост начальника. В каче¬
стве члена Политбюро он мог на это рассчитывать. Чин высшего
руководителя партизанского движения в годы войны — отнюдь не
лишняя деталь даже в самой блестящей биографии.
Сталин пошел на создание объединенного штаба, но Хрущева
не назначил не только начальников, но даже и заместителем на¬
чальника. Начальником был назначен Ворошилов, который здесь,
как и на всех других должностях, был в лучшем случае пустым
местом, а фактическим руководителем стал зам. нач. штаба — пер¬
вый секретарь ЦК КП Белоруссии Пономаренко.
Проведя всю войну на фронте и будучи членом Политбюро,
Хрущев не только не был введен в состав Государственного Коми¬
тета обороны — высшего органа власти во время войны, но из всех
членов Политбюро, получивших военные звания, Хрущев получил
самое низкое издевательски низкое для члена Политбюро и для
члена военных советов важнейших фронтов.
Он стал всего лишь генерал-лейтенантом, тогда как Булганин и
Берия — маршалами, Пономаренко — не член и в то время еще не
кандидат в члены Политбюро — тоже был генерал-лейтенантом...
Хрущев никогда не мог забыть ни в чем не повинному Понома¬
ренко этого своего унижения, и, получив в свои руки высшую
власть, последовательно отодвигал Пономаренко вниз, пока не
вытолкнул его — очень способного человека — на пенсию.
Следующий факт относится к 1947 году. Хрущев в это время
был первым секретарем ЦК и предсовмина на Украине. Дела там
после войны шли неважно, но плохо шли дела не только на Укра¬
ине. Однако здесь, на Украине, Сталин сделал совершенно в его
практике необычный и в высшей степени унизительный для Хру¬
46

щева шаг: он послал в Киев Лазаря Кагановича, назначив его на
пост первого секретаря, а Хрущева оставил на второй по важности
должности предсовмина Украины. (В то время ходил анекдот: “Что
делает Хрущев? Поет Лазаря...”.) Хрущев, конечно, не забыл этого
унижения - ни Сталину, ни Кагановичу.
Третий факт относится к послевоенному времени, к концу со¬
роковых годов. Именно в это время в голове у Хрущева родилась
идея создания агрогородов, о чем еще будет речь ниже. В это вре¬
мя за сельское хозяйство в ЦК отвечал Маленков, который, ко¬
нечно, нс мог простить Хрущеву такой дерзости — выступить с
новой и важной идеей в области, которая находилась в его, Ма¬
ленкова. ведении. Маленков справедливо видел в этом подкоп под
себя. На первых порах Хрущеву удалось каким-то образом зару¬
читься поддержкой Сталина — без этого он бы не мог пробиться со
своей идеей агрогородов в печать. Но затем, видимо, не без влия¬
ния Маленкова Сталин круто изменил свою позицию, и в начале
пятидесятого года по всем парторганизациям было разосланно
письмо с резким осуждением идеи агро городов. В этом письме
отмечалось, что “т. Хрущев полностью признал свою ошибку”.
Впоследствии стало известно еще и то, что Маленков ставил перед
Сталиным вопрос о необходимости оргвыводов по отношению к
Хрущеву. “Оргвыводы” — это выведение из Политбюро, означав¬
шее почти неизбежный расстрел. Сталин не пошел на “оргвыво¬
ды” (видимо, не хотел чрезмерного усиления Маленкова), но (это,
правда, нс вполне достоверно) на одной из хрущевских записок об
агрогородах написал: “Опасный прожектер. Не выпускать из-под
наблюдения”.
И, наконец, еще один факт: в 1939 г., на XVIII съезде ВКП(б)
Хрущев был избран членом комиссии по составлению Программы
партии. Программа не была составлена, и на XIX съезде в 1952 г.
пришлось создавать новую комиссию — разумеется, как и первую,
под председательством Сталина. И вот во вторую комиссию Хру¬
щев не вошел! Не вошел, несмотря на то, что он оставался членом
Бюро Президиума ЦК (заменившего в то время Политбюро), и
несмотря на то, что на съезде он выступил докладчиком по уставу
партии.
Видимо, Сталин в данном случае был вынужден пойти на ус¬
тупку Маленкову и снова подверг Хрущева унижению, которого
Хрущев, конечно, не забыл — ни Маленкову, ни Сталину (зато
потом, получив в свои руки всю власть, он назначил себя предсе¬
дателем программной комиссии и дал партии на XXII съезде про¬
грамму, хуже которой ничего нельзя придумать).
47

Короче говоря, 20 с лишним лет, с тех пор, как он попал в поле
зрения Сталина и до смерти последнего, Хрущев ходил по краю
пропасти, в которую в любую секунду его мог столкнуть Сталин и
в которую его неоднократно пытались столкнуть “боевые сорат¬
ники”. Но Хрущев все же удержался. И не только удержался, но в
момент смерти Сталина оказался на такой позиции, с которой су¬
мел двинуться дальше, на самый верх.
Нет, пожалуй, смысла рассказывать о том, каким образом Хру¬
щев совершил свой последний бросок к вершине власти. Он про¬
явил большую смелость и большое искусство, но не был оригина¬
лен — он в значительной степени повторил маневры своего учите¬
ля Сталина. Вместе с Маленковым и другими он устранил Берия,
с Молотовым - Маленкова, потом, в 1957 г. с помощью очень
смелого и удачного контрманевра сбросил большинство Президи¬
ума ЦК и сформировал такой Президиум, при котором стал хозя¬
ином. Оставалось еще убрать Жукова, что и было сделано в ноябре
того же года.
Гораздо важнее и интереснее попытаться оценить последую¬
щую деятельность Хрущева, а для этого необходимо прежде всего
поставить вопрос: что получил Хрущев в наследство от Сталина?
На первый взгляд это наследство кажется блестящим: великая
страна, превратившаяся за короткий срок из отсталой в индустри¬
альную, страна, победившая в труднейшей войне, очень сильная
власть, огромный всемирный авторитет, страна — центр “мировой
системы социализма”, охватывающей треть человечества, атомная
и водородная бомбы...
А что скрывалось за этим величием и великолепием? За ними
скрывались реальные успехи в трех направлениях: в индустриали¬
зации, в создании очень сильной обороны, в подъеме грамотности
и образования.
Но рядом с этими успехами - зияющие провалы, особенно
страшные на фоне индустриализации, на фоне высокого уровня
образования, на фоне коллективизации, на фоне того героизма и
таланта, которые многострадальный наш народ обнаружил в годы
войны.
За годы сталинского режима страна потерпела поражение в том,
что, в конечном счете, является главным и решающим в истори¬
ческом соревновании двух систем: в уровне производительности
труда. Относительно других индустриальных стран уровень произ¬
водительности, размер национального дохода на одного занятого
не повысился, а понизился (особенно в сельском хозяйстве). На
48

сталинском пути все наши успехи в индустриализации и в укреп¬
лении обороны достигались прежде всего и главным образбм на
основе высочайшей в истории страны нормы прибавочного про¬
дукта (и как следствие - низкого жизненного уровня).
Если сложить то, что идет на накопление и на содержание бю¬
рократического аппарата плюс то, что разворовывается (это — тоже
эксплуататорский доход), и полученную сумму отнести к нацио¬
нальному доходу, то получится такой процент, перед которым по¬
блекнут любые, мало-мальски обоснованные подсчеты нормы при¬
бавочной стоимости в странах капитализма.
Понимал ли Хрущев всю трудность положения, всю тягостность
наследства, оставленного Сталиным? Да, понимал. Больше того:
нет видимых оснований считать, что кто-нибудь другой (из верх¬
них 10-15) понимал это лучше, чем Хрущев. Во всяком случае, в
открытую никто не дал такого правдивого (хотя и нс до конца
правдивого) анализа трагедии колхозной деревни и сельского хо¬
зяйства, который дал Хрущев на сентябрьском пленуме ЦК в 1953
г., такого глубокого и более или менее откровенного анализа ужа¬
сающих недостатков строительства, какое дал Хрущев в 1954 (или
1955?) году, такого умелого и более или менее честного анализа
провалов в работе промышленности, какой дал Булганин (1955),
находившийся в это время под влиянием Хрущева...
Но Хрущев в эти годы видел не только провалы и колоссальные
трудности в экономике. Он увидел то, что для него, как и для
Сталина, было главным - перспективу настоящей власти, путь не
к мишурной власти ничего серьезно не решающего рядового чле¬
на Политбюро, а к истинной власти сверхабсолютного монарха.
Эту перспективу он обнаружил в том же, в чем Сталин в 1921-
1929 годах - в жесточайшей взаимной неприязни, ненависти чле¬
нов Политбюро друг к другу, в их неумолимом соперничестве...
Он понимал, что “коллективное руководство” — это вздор, что
существовать могут либо коллективная безрукость, либо едино¬
личное руководство.
Но это все прекрасно понимали и другие члены Политбюро —
ведь опыт Сталина был у всех перед глазами, все они были его,
Сталина, учениками. И ведь в момент смерти Сталина Хрущев
был не вторым и не третьим, а в лучшем случае восьмым или
девятым.
Почему же все-таки вперед выскочил он, а не кто-нибудь иной?
На этот вопрос нельзя дать определенного ответа. Законом^ рнос-
ти в этом историческом факте было еще меньше, чем в выдвиже¬
нии Сталина. Точнее, в выдвижении Сталина, как уже говори¬
49

лось, была известная закономерность — из верхней пятерки этот
челойЬк по своему облику был всего ближе к партийному аппара¬
ту. Про Хрущева этого не скажешь — он не был более близок к
аппарату, чем Маленков, Берия, Молотов, Каганович, Микоян,
Булганин - все это были аппаратчики до мозга костей, а ведь у
власти-то остается не что иное, как аппарат!
Победа Хрущева была предопределена отнюдь не в большей
степени, чем победа Маленкова, или Берия, или Молотова... Про¬
сто была драка, сложная и длительная драка, в которой пали жер¬
твой сперва Берия, потом Маленков, потом снова Маленков, а с
ним и Молотов и все остальные. Победителем, калифом на 7 лет
(1957-1964) вышел Хрущев.
Но в этой, во многих отношениях случайной, победе была, ра¬
зумеется, известная закономерность, — так же, как она была и в
последующем падении Хрущева.
В чем же эта закономерность заключалась?
Ответ на этол вопрос — в изумительном по яркости и глубине
определении одного западного комментатора: “Хрущев — это един¬
ственный в истории случай, когда в одном и том же человеке соче¬
тались и правительство, и оппозиция”.
По своему нутру, по своему происхождению, по своей идеоло¬
гии, по своей ориентации Хрущев был — и оставался до последней
минуты своего правления — стопроцентным сталинским аппарат¬
чиком. Он этого и не скрывал, а иногда рекламировал. При вся¬
ком удачном случае он льстил аппарату, подчеркивал свое райко¬
мовское происхождение. В 1954 году на пленуме ЦК, где снимался
с поста предсовмина Маленков, Хрущев в своем докладе заявил
почти дословно следующее: “Я не знаю, был ли тов. Маленков
когда-нибудь, секретарем партячейки, но секретарем райкома он
определенно никогда не был”. Хрущев знал, что говорит, точнее
знал, перед кем говорит: для членов ЦК неаппаратное происхож¬
дение было, если не криминалом, то во всяком случае фактором,
ограничивающим доверие. Не беда, что это “обвинение” было
полнейшей ложью: Маленков по своему происхождению был чис¬
то аппаратным человеком... Но ведь на пленуме ЦК все равно в
защиту Маленкова никто уже выступить не мог, вопрос был пред¬
решен, а такая ложь импонировала многим членам ЦК: дескать,
что ж ты, братец, добрался до самого верха, не походив в жестких
и колючих лаптях секретаря райкома. Как бы там ни было, это
нелепое по своему существу, лишенное всяких оснований заявле¬
ние имело в виду только одно: я, Хрущев, старый райкомщик, я —
свой, на меня можете положиться.
50

Другой пример апелляции Хрущева к “аппаратным” чувствам —
его уже упоминавшееся выступление на собрании партактива Мос¬
квы в июне 1957 г.: “Они (Молотов и др.), — заявил тогда Хрущев,
- хотели снять Первого секретаря ЦК. Если бы им удалось, то
следом очередь дошла бы до секретарей обкомов, горкомов, а там
и райкомов...”
В данном случае все понимали, что это не блеф, что Хрущев,
может быть, и прав... А секретарям райкомов очень не хочется
покидать свои п^сты: ведь вне этих постов они — ничто. Если они
и обладали когда-то иными, кроме партработы, профессиями, то
последние ими скорее всего потеряны. А главное — разве можно
сравнить материальное и общественное положение секретаря рай¬
кома с положением, скажем, инженера (пусть даже старшего) или
мастера, или учителя? Небо и земля...
Но будучи стопроцентным аппаратчиком сталинского проис¬
хождения, Хрущев понимал, что время и обстоятельства требуют
таких шагов и мер, которые идут вразрез с интересами аппарата и
последнему не понравятся. И вот истинная — перед лицом исто¬
рии — сила Хрущева заключается в том, что он пошел на такие
шаги и меры.
В послесталинской деятельности Хрущева ясно прослеживают¬
ся два периода — один до 1957-1958 годов, т.е. до того момента,
когда он стал абсолютнейшим монархом, и второй период — с 1958
года до его свержения.
Различия между этими двумя периодами чрезвычайно интерес¬
ны и важны для понимания и личности Хрущева, и всей совре¬
менной обстановки. Все истинно прогрессивное, все, что хоть в
небольшой степени изменило к лучшему облик страны, все то, за
что Хрущеву будет со временем воздвигнут памятник, все это было
начато им до 1958 года. XX съезд партии — это кульминационный
пункт его прогрессивности.
Для чего нужно было Хрущеву начинать атаку на Сталина? Для
чего нужно было ему обл£гчать участь колхозов и колхозников?
Для чего нужно было ему идти на ослабление международной на¬
пряженности и даже начать слегка заигрывать с социал-демокра¬
тией? (Тезис “о возможности мирного перехода к социализму”.)
Ответ не может вызывать сомнений: Хрущеву это нужно было
прежде всего и главным образом в качестве козырных карт в той
большой игре за высшую власть, которую он начал с первых минут
последней болезни Сталина.
Теоретически можно себе, конечно, представить восшествие
Хрущева на престол при помощи неких чисто аппаратных ком¬
51

бинаций, без вышеперечисленных шагов. Но практически, в иной
обстановке, которая сложилась, шаги эти давали Хрущеву но¬
вые крупные шансы. Ему надо было обладать немалым искусст¬
вом политиканства, и, главное, полнейшей бесцеремонностью,
отсутствием каких бы то ни было следов чести и совести, чтобы
противопоставить себя кошмарам сталинского периода и бли¬
жайшим помощникам Сталина. Хрущев обнаружил э:и качества.
И вот она диалектика истории: бесчестность, наглость, бесцере¬
монность, фарисейство Хрущева, его решимость в борьбе за
власть идти на любой обман — все эти его омерзительные черты
обернулись в истории как фактор истинного и серьезного про¬
гресса.
В свое время Сталин в борьбе за власть объявил своих соперни¬
ков сначала оппортунистами, потом меньшевиками, потом аген¬
тами империализма. Эскалация эпитетов шла по мере укрепления
им своей личной власти. Хрущев понимал, что по отношению к
его соперникам, Маленкову, Молотову и прочим — такие эпитеты
не годны. Против них были заготовлены иные ярлыки: догматики,
продукты “культа личности “ Сталина. Но чтобы пустить в ход
такие ярлыки, нужно было создать и внедрить версию о “культе
личности”, т.е. пойти на хотя бы частичное разоблачение совер¬
шенных Сталиным преступлений, на развенчание Сталина. Ста¬
лин пришел к власти с девизом: Ленин все делал хорошо, я пойду
по пути Ленина. Хрущев шел к власти с девизом: Сталин делал
больше плохого, чем хорошего, я буду выправлять то, что Сталин
накорежил.
Хрущев пошел по такому пути из чисто личных, чисто корыст¬
ных интересов. Пошел тогда, когда сумел создать условия для со¬
крытия своего собственного участия в сталинских преступлениях,
сумел без сколько-нибудь серьезных оснований противопоставить
себя другим, высшим по должностям, прихвостням Сталина. Этот
шаг Хрущева отвечал исторической необходимости, потребностям
исторического прогресса... Этот шаг означал серьезный поворот к
лучшему...
Антисталинская кампания Хрущева отнюдь не ограничивалась
негативными идеологическими мерами, т.е. разоблачением (час¬
тичным) преступлений, совершенных Сталиным. До 1958 года эта
кампания охватила разные стороны государственной деятельнос¬
ти. Что было сделано за эти годы — 1953-1957 гг.?
Во внешнеполитическом плане — курс на улучшение отноше¬
ний со всеми капиталистическими странами, что встретило под¬
держку всюду, кроме Китая.
52

Во внутриполитическом и идейном отношении — удар по “куль¬
ту личности Сталина”, резкая критика его деятельности сопровож¬
дались массовой реабилитацией жертв Сталина — живых и погиб¬
ших. Это было сделано, между прочим, потому что самым молодым
из живых уже было около или свыше 50 лет и никакой опасности
для Хрущева эти люди не представляли. Приди он к власти в 1939
году, вряд ли он стал бы их освобождать. Но это было сделано и
бесспорно имело благотворные последствия и в идейном отноше¬
нии, и в смысле влияния на аппарат. Тс, в чьих руках дубинки, уже
боялись их пускать в ход с таким рвением, как прежде...
В области экономики. Главное — новая политика в деревне,
ослабление нажима на колхозы и, как следствие, подъем колхоз¬
ного производства. Целина. Начало массового жилищного строи¬
тельства. Увеличение пенсий.
На этом “список благодеяний” заканчивается. Необходимо за¬
метить: в эти годы Хрущев еще не был абсолютным монархом. И
хотя он, конечно, оказывал на все дела очень большое влияние (не
зря ешс в 1954 году Херст после беседы с полудесятком наших
высших руководителей сказал о Хрущеве: “That is the real boss” —
“вот кто истинный хозяин”), но он не мог не считаться с другими,
и многие благие начинания этого времени нельзя приписывать
целиком Хрущеву. Есть основания считать, что за “либерализа¬
цию” в сельском хозяйстве больше всего ратовал Маленков... Все
же самое важное — разоблачение Сталина в таких крупных масш¬
табах, видимо, было сделано благодаря Хрущеву.
В 1957 году Хрущев становится “хозяином”. С этого времени в
полной мере раскрываются черты его характера — трудолюбие и
деспотизм, энергия и властолюбие, самоуверенность и прожектер-г
ство, безответственное импровизаторство, недальновидность и
полное пренебрежение мнениями других, некультурность во всем
— в обращении с людьми, в речах и в дипломатической деятельно¬
сти, в отношении к науке вообще, к общественной науке в част¬
ности; в отношении к искусству.
И даже в том, в чем, казалось, Хрущев сильнее всего, в области
организаторской и административной деятельности — он, в конце
концов, оказался банкротом.
Обратимся к фактам.
Что делал и что сделал Хрущев после 1957 года?
Во внешнеполитической области он продолжал начатую им
прежде политику улучшения отношений с капиталистическими
странами. Речь, разумеется, шла об улучшении на базе твердой
политики, без сколько-нибудь серьезных уступок с нашей сторо¬
53

ны. Но сколько глупостей, нелепого, бесцельного и бесперспек¬
тивного запугивания допускал Хрущев! Угрозы захвата Западного
Берлина, затем спуск на тормозах (“вольный город”) и, наконец,
полная капитуляция. А сперва размещение, а потом пугливый (хотя
и безусловно оправданный) отвод ядерного оружия на Кубе!
В ООН — совершенно бессмысленное требование учреждения
тройственного секретариата — с таким требованием можно высту¬
пать, только готовясь к выходу из ООН. Хрущев же и не думал
выходить из ООН, а в таком случае это требование было пустопо¬
рожним и постыдным фрондерством — совершенно в духе китай¬
ских “серьезных предупреждений”.
А постыдная история со снятием Хрущевым башмаков на Гене¬
ральной Ассамблее и стучанием ими по барьеру во время выступ¬
ления филиппинского делегата! Мировая пресса тогда восклицала
в один голос со смесью возмущения, брезгливости и страха: “И у
этого человека в руках водородная бомба!..”
И подобными средствами этот человек пытался добиться смяг¬
чения международной напряженности! А ведь он искренне доби¬
вался смягчения. Но в политике в счет идут не желания, а умение.
Во внешнеполитических акциях, так же, как и во всех других,
сказалась одна из его наибольших слабостей — недальновидность,
отсутствие хорошо разработанной стратегии и неумение подчи¬
нить тактику стратегической линии (раз такой линии нет, то и
подчинять, собственно, нечему). Для Хрущева чуждо было само
понятие стратегического планирования, которое занимает такое
большое место в деятельности правительства США (особенно при
Кеннеди). Он был вполне уверен в том, что любое его решение,
любая его импровизация — это и есть стратегическое планирова¬
ние. И хотя при Хрущеве было достигнуто некоторое смягчение
международной напряженности, но это не его заслуга — скорее
всего без него смягчение было бы более основательным. Ведь ник¬
то из наследников Сталина (кроме, может быть, Молотова) не со¬
бирался продолжать сталинскую политику нагнетания напряжен¬
ности. Обстановка для ее ослабления была благоприятна и сделать
можно было куда больше, чем сделал Хрущев.
Гораздо труднее оценить то, что было сделано Хрущевым в от¬
ношении “стран народной демократии”. На поверхности здесь все
— против Хрущева. Сталин вроде бы оставил большую дружбу и с
Китаем и со всеми странами, а что оставил Хрущев? С Китаем —
небывалую враждебность, со всеми другими — большее или мень¬
шее охлаждение, потерю нашего влияния. Единственный успех —
прекращение конфликта с Югославией.
54

Так ли это? Не обстоит ли дело таким образом, что именно в
сталинской политике, проводившейся по отношению к этим стра¬
нам, была заложена неизбежность конфликтов и разрывов? Ведь
Сталин не знал иных средств “дружбы”, кроме кулака, кроме силы.
Отчасти его искусству, отчасти везению можно приписать то, что
этот кулак ему не пришлось применять открыто, как уже после
него это было сделано в Берлине в июне 1953 года или в Венгрии
в 1956 году. Но ведь все отношения с “народными демократиями”
были пронизаны арестами, расстрелами или угрозами арестов и
расстрелов, отношения эти были основаны на вербовках и опера¬
циях нашей агентуры.
Нанеся идейный удар по сталинизму внутри страны, Хрущев,
оставаясь хозяином вооруженных сил и партийного аппарата, су¬
мел сохранить все основные черты этого режима. Внутри страны
Хрущев смягчил сталинский режим, но сохранил его. В отноше¬
ниях же между нами и странами народной демократии он не су¬
мел сохранить отношения, созданные при Сталине. Антисталинс¬
кие разоблачения способствовали тому, что должно было случить¬
ся раньше или позже: “друзья” сохранили по отношению к нам
свою дружбу лишь настолько, насколько это было им выгодно.
Что касается Китая, то здесь антисоветские силы взяли верх
еще при Сталине (арест и убийство Гао Гана), и Сталин мог бы
оттянуть, но ни в коем случае не предотвратить разрыв... “Да здрав¬
ствует Сталин, долой хрущевский ревизионизм” — для Мао и его
окружения это не больше, чем удобное идеологическое прикры¬
тие. Не более.
Теперь впору поставить вопрос: хорошо это или плохо то, что
наши отношения со странами народной демократии изменились
таким образом?
С поверхностно-обывательской и ура-патриотической точки
зрения на этот вопрос не может быть двух ответов. Конечно, пло¬
хо! Конечно, лучше было при Сталине, когда страна наша и на
словах и на деле была главой так называемого “мирового социали¬
стического содружества”.
Но с точки зрения действительного, а не крикливо-пустопо¬
рожнего интернационализма ответ должен быть иным.
За исключением преждевременного отзыва из Китая советских
специалистов, я лично не вижу в политике Хрущева по отноше¬
нию к Китаю каких-либо ошибок.
Разоблачения преступлений Сталина сами по себе, разумеется,
не были и не могли быть причиной разрыва с Китаем. Но зато
этот разрыв, инициатива которого идет от Пекина, нанес и про¬
55

должает наносить сильнейший удар по реакционным сталинским
силам внутри нашей страны. Наши сталинисты сочувствуют Мао
и хотели бы его помощи против ростков прогресса, но — по край¬
ней мере на нынешнем этапе — получить такую помощь не могут,
войти в контакт с Мао не могут.
Иначе говоря: если бы не было разрыва с Китаем, Мао имел бы
возможность давить на нас, активно поддерживать сталинских ре¬
акционеров внутри СССР. Или еще иначе: если бы у нас сохраня¬
лись хорошие отношения с нынешними правителями Китая, мы
все равно не могли бы влиять на них в положительном смысле, но
зато они очень скверно влияли бы на нас. При нынешнем китай¬
ском руководстве ценой дружбы может быть только такая с нашей
стороны помощь, которая обрекла бы советский народ на голод, а
экономику — на прозябание, если не на разорение. Следователь¬
но, потребовалась бы ресталинизация, которая и была бы осуще¬
ствлена при активной поддержке Китая.
Это означало бы окончательную гибель социалистической пер¬
спективы.
Хрущев и его политика отнюдь не являются причиной разрыва
с Китаем. Но в той степени, в какой Хрущев способствовал этому
разрыву (а разоблачение Сталина, конечно, не могло не вывести
из себя Мао), он сделал большое и прогрессивное дело: он изо¬
лировал Китай от наших сталинистов, а последних - от Китая и
тем самым способствовал их ослаблению.
Что же касается западных стран народной демократии, то здесь
не может быть двух мнений: именно их большая самостоятель¬
ность по отношению к нам открыла путь к экономическим рефор¬
мам. Они бы ни в коем случае не могли пойти на реформы, если
бы оставались в той степени зависимости от нас, какая была при
Сталине. Вся наша система, вся наша правящая элита — против
реформы, и только давление с Запада заставило нас хотя бы на
словах (увы, пока только на словах) принять принципы реформы,
без которой неизбежен тупик на многие годы. Конечно, раньше
или позже выход из тупика был бы найден, но факт таков, что
именно ослабление зависимости западных “стран народной де¬
мократии” от нас помогло и нам, и им.
Следовательно, то, что произошло при Хрущеве, — это не ухуд¬
шение, а улучшение наших отношений с нашими западными дру¬
зьями (кроме Албании). Трудно сказать, этого ли добивался Хру¬
щев (вообще, кто может сказать, чего, кроме усиления собствен¬
ной власти, добивался Хрущев... Он и сам этого не знает...). Но
что он объективно способствовал созданию таких отношений со
56

“странами народной демократии” (включая КНР), которые рабо¬
тают в сторону прогресса, это не подлежит сомнению.
С некоторыми вариациями то же самое можно сказать и об
изменениях при Хрущеве в наших отношениях с западными ком¬
мунистическими партиями. Несравненно большая самостоятель¬
ность этих партий выступает как фактор, который и там у них, и
здесь у нас работает на подлинный, а не сталинский и не маоцзе-
дуновский социализм.
Или иначе: в прошлом суть наших отношений с западными
странами народной демократии (кроме Югославии) и со всеми
коммунистическими партиями заключалась в том, что стоявшие
там у власти сталинские силы находились в более или менее пол¬
ном подчинении у наших сталинских сил. Теперь такого рода силы
за рубежом оказались от руководства оттеснены (зачастую это вер¬
но даже для тех случаев, когда не произошло персональной смены
руководства: Ульбрихт остается на месте, но политика, которую
он вынужден проводить, не та, что прежде), а мы, чтобы не оста¬
ваться в полной изоляции, вынуждены с этими силами считаться.
Говорят, что “реабилитация” Сталина была приостановлена по
требованию Роше и Лонго - это очень похоже на правду... Но
дело не только в этом: давление западных коммунистических партий
(и стоящих и не стоящих у власти) — для нас сегодня самая серь¬
езная сила прогресса. Ибо внутри нашей страны в настоящее вре¬
мя нет еще сколько-нибудь серьезных сил, способных преодолеть
сопротивление “элиты”, выступающей против насущной необхо¬
димости перемен.
Перейдем к внутренней политике Хрущева после 1957 года.
Если почти все или, во всяком случае, большая часть того, что
делал Хрущев до 1957 года, было прогрессивным, после 1957 года
большинство предпринятых им, по его инициативе и настоянию
шагов во внутренней политике было амальгамой глупостей, бес¬
чинств и самодурства. Вся его политика в целом представляла со¬
бой причудливый гибрид — ресталинизация в области экономики,
государственного и партийного строительства и продолжающаяся
зигзагообразная десталинизация в области культуры и обществен¬
ной науки.
За 1957-1964 годы две акции могут быть поставлены Хрущеву в
заслугу: продолжавшееся разоблачение Сталина и, пожалуй, жи¬
лищное строительство.
Строго говоря, в открытом разоблачении Сталина Хрущев дальше
XX съезда не пошел. Но, во-первых, он яростно противостоял
57

настойчивым попыткам реабилитации Сталина; во-вторых, он до¬
бился такого расследования, в результате которого — пусть пока
взакрытую — Сталин разоблачен как подлейший в истории челове¬
чества преступник и убийца (об этом подробней дальше). Никто
сейчас не может сказать, когда преступления Сталина будут пре¬
даны гласности, но уж то важно, что расследование проведено, и
факты многочисленных и ужаснейших преступлений зафиксиро¬
ваны.
Сделано это Хрущевым. И тогда, когда уже никто не будет вспо¬
минать о его ошибках, да и его самого будут вспоминать нечасто,
мир содрогнется от подготовленных им, Хрущевым, разоблачений
Сталина. (Впрочем, есть и иная перспектива — все превратится в
атомную пыль, остаткам человечества будет не до памяти о Стали¬
не и не до разоблачений.)
Будучи скованным большинством Президиума ЦК, Хрущев в
этот период не мог сделать больше, не мог сделанные разоблаче¬
ния опубликовать. На XXII съезде он что-то вякал насчет обстоя¬
тельств убийства Кирова, но всей известной ему правды так и не
сказал. Зато он сделал иное — и за это ему вечная благодарность
народа — будучи сам связан по рукам и ногам, он все же сумел
подтолкнуть развенчание Сталина и сталинщины другими. Имен¬
но в этот период расцвел “Новый мир”, где был опубликован
солженицынский “Один день Ивана Денисовича”; расцвела
“Юность” со стихами Евтушенко и Рождественского, вышли на
сцену Аксенов, Овечкин, Тендряков и другие истинно талантли¬
вые писатели; была опубликована едкая сатира Твардовского “Ва¬
силий Теркин на том свете”; возник и развился вовсю “самиздат”,
в котором обретается истинный разум, не находящий иного выхо¬
да... Иного выхода не давал и Хрущев, но он помог родиться семе¬
нам, из которых вырастет могучий лес, хотя для этого еще может
понадобиться не одно десятилетие.
Жилищное строительство при Хрущеве до 1963г. шло с боль¬
шим размахом. Он и здесь наделал массу глупостей — вроде квар¬
тир с проходными комнатами, совмещенными санузлами, домов
без лифтов типа 5-этажных бараков. Наконец, в 1963 году, взяв
“курс на химию”, он уже и жилстроительство начал свертывать,
но не успел. В целом же здесь баланс — в его пользу. Во многом
именно ему страна обязана тем, что существует мощная жилстро¬
ительная индустрия и что народ постепенно вылезает из комму¬
нальной мерзости.
Вот, собственно, и весь актив Хрущева за 1958-1964 годы.
. А теперь — пассив.
58

Хрущев полностью провалился в том деле, которое он так ус¬
пешно начал и которому отдавал максимум сил, энергии, ума — в
борьбе за подъем сельского хозяйства. Непостижимо, как мог че¬
ловек, начавший в 1953 году с девиза “поднять материальную за¬
интересованность колхозников”, в 1958 году снова взял колхозни¬
ков за горло. “Шерсть наросла, можно снова стричь” — меньше
чем за 5 лет был проделан путь от снижения налогов и увеличения
закупочных цен, от разрешения иметь приусадебные участки, скот,
птицу и т.д. — к принудительной, ускоренной и разорительной
продаже колхозникам техники МТС, что сразу же принесло мно¬
гим колхозам банкротство и развал; к сокращению приусадебных
участков и отнятию скота - в чисто сталинском духе.
А эти колдовские панацеи — сперва кукуруза, потом ликвида¬
ция травопольной системы, затем химия, и, наконец, создание
особых партийных и государственных органов для сельских мест¬
ностей... А отвратительная система мелочной опеки сверху — при
которой ни один колхоз, ни один предколхоза не мог сам, без
райкома, райзу и т.д. решать, что, где, когда и как сеять.
А, впрочем, что ж тут непостижимого? Весь этот неслыханный,
небывалый даже при Сталине бардак, в результате которого Рос¬
сия была доведена до необходимости постоянно импортировать
крупные массы зерна, имел, конечно, свою закономерность. О ней
шла речь выше — человек делал что-то разумное тогда, когда это
было ему нужно в борьбе за власть. А вообще-то наплевать ему
было и на колхозы, и на колхозников, и на всех, кто ест и пьет...
Понадобились деньги - жми прежде всего на колхозника, на него
легче жать, чем на рабочего или служащего. Шерсть наросла ~
стриги! Пришла в голову “новая идея” — вали ее на колхозы, рус¬
ский мужик (а теперь даже и не мужик, а мужичка — женщины
составляют 70% рабочей силы колхозов) все выдержит.
И ведь что любопытно — обретя всю полноту власти, Хрущев
ни разу не вспомнил о своих “агрогородах” и о массовом “сселе¬
нии” деревень. Вместо этого он и в деревнях близ Москвы кое-где
понастроил нелепые пятиэтажки и усиленно агитировал за 4-квар-
тирные дома в деревне. То есть, иными словами, этот колхозный
благодетель в городе выводил “коммуналки”, а в деревне пытался
их вводить... Результат мог быть лишь один - деревня снова нача¬
ла разбегаться, деревня вернулась к методам итальянской забас¬
товки. А ведь в “агрогородах” был резон... Если бы по-умному был
взят курс на постепенное строительство агропоселков с удобными
домами, такими, какие уже давно существуют в Западной Европе,
это был бы истинный прогресс.
59

Почему же Хрущев забыл о своих “агрогородах”? Да просто
потому, что и при Сталине и после Сталина его меньше всего
волновала судьба колхозников... Возможно, он считал нежелатель¬
ным напоминать о своем унижении 1950 года (правда, он в 1958
году, разослал по райкомам решение ЦК, в котором осуждающее '
Хрущева письмо ЦК 1950 года было объявлено недействительным,
но странным образом в этом решении об “агрогородах” не было
ни звука).
А скорее всего дело было в ином — зачем ему возвращаться к
“агрогородам”, когда в его башке возникло много новых “счастли¬
вых” идей, одна “умней” другой. Мужик все выдержит...
Провал в области сельского хозяйства — крупнейший и самый
типичный, но далеко не единственный провал Хрущева. Гранди¬
озной, губительной для экономики чепухой были совнархозы. Опыт
всего мира показывает, что центральным звеном экономики явля¬
ется не отрасль (т.е. не министерство), и не регион (т.е. не совнар¬
хоз), а предприятие, корпорация. Только в этом случае открывает¬
ся путь для оптимального сочетани специализации производства и
его диверсификации, т.е. соединения в одном комплексе ряда тес¬
но между собой связанных, но высоко специализированных про¬
изводств. Живым воплощением этого синтеза являются мощные
корпорации со множеством разнообразных предприятий, но, как
правило, с преобладанием предприятий одной, определенной от¬
расли. Таковы U.S.Steel в США, Imperial Chemical в Англии,
J.G.Farben в старой Германии, Montekatini в Италии и т.д. Каждая
из названных корпораций — многоотраслевая, но в первой преоб¬
ладает металлургия, во второй, третьей и четвертой — химия... Каж¬
дая из этих корпораций имеет десятки и сотни крупных предпри¬
ятий — в разных частях страны и за рубежом.
Что же произошло у нас?
У нас исторически дело сложилось так, что отраслевое направ¬
ление в форме министерств было не только преобладающим, но и
абсолютно господствующим. Министерство управляло всеми пред¬
приятиями, скажем, черной металлургией, а использование сопут¬
ствующих газов для химии уже было крайне затруднено, ибо хи¬
мия шла по иному министерству... Проще и спокойней и выгод¬
ней!) было выпускать газ в воздух, чем позаботиться о его пуске в
дело. С другой стороны, о никудышной специализации свидетель¬
ствует тот факт, что нет ни одного крупного или среднего завода
без инструментального цеха... Чушь какая-то: на Западе уже давно
инструменты производятся почти целиком на специальных, высо¬
копроизводительных предприятиях.
60

Министерское управление в том виде, в каком оно сложилось
при Сталине, все больше обнаруживало свои отрицательные чер¬
ты: громоздкость, неоперативность, неспособность обеспечить ра¬
зумное кооперирование смежных производств и предприятий. И
Хрущев с его ухватками медведя-импровизатора решил исправить
этот недостаток путем ликвидации министерств и замены их со¬
внархозами. Получилось так, как если бы человек, которому не
понравилась планировка полученного им в наследство дома, сжег
этот дом, а взамен построил еще худший.
Да, худший... Недостатки министерской системы очень велики,
но она все же безусловно лучше, намного лучше, чем система тер¬
риториальная. То, что сделал Хрущев, можно было бы уподобить
такой акции: вот растет дерево, растет нормально, зеленое, плодо¬
носит. Но на нем есть и сухие ветки... И вот, чтобы избавиться от
них, человек срубает дерево.
В ЦК нашлись 2-3 опытных хозяйственника (Тевосян, Байба¬
ков), выступившие против совнархозов. Их быстро убрали из Мос¬
квы, и пошла писать губерния...
Глупость никогда не бывает одинока. Очень скоро выяснилось,
что координация между совнархозами в сто раз сложнее и хуже,
чем между министерствами. Если раньше каждая отрасль отгора¬
живалась от другой во всесоюзном масштабе, то теперь отрасле¬
вые перегородки помножились на перегородки, созданные совнар¬
хозами. Как и следовало ожидать, вместо специализации, началась
интенсивная деспециализация — каждый совнархоз захотел иметь
у себя максимум предприятий всех родов и видов, а так как, чтобы
построить новое предприятие, требовалось слишком много разре¬
шений, то совнархозы шли по пути создания внутри существую¬
щих предприятий новых цехов с чуждой данному предприятию
номенклатурой изделий и с очень низкой производительностью.
Очень скоро стало очевидно, что без каких-то общегосударствен¬
ных отраслевых органов дело не пойдет. Начали создаваться об¬
щегосударственные отраслевые комитеты во главе с министрами,
а над этими комитетами еще комитеты. Число общегосударствен¬
ных министерств и комитетов перевалило через сотню — много
больше, чем было раньше министерств. Число министров СССР и
РСФСР стало приближаться к двум сотням. И при этом комитеты
и министры не имели сколько-нибудь серьезных прав — ведь ос¬
новной ячейкой системы управления оставались совнархозы.
Переход от министерств к совнархозам отразил одну из самых
больших слабостей Хрущева, вытекающую из его натуры, из его
сути, из его происхождения — веру в аппарат, уверенность в том,
61

что стоит лишь перетряхнуть, перестроить, перекантовать систему
управления, и все пойдет на лад. Эта убежденность разрослась в
нем до степени кретинизма, была ему присуща даже в большей
мере, чем Сталину. Для Сталина главное заключалось в кампани¬
ях, в политическо-хозяйственных поворотах, сопровождавшихся
обновлением кадров при сравнительно умеренных изменениях
системы. Хрущев же ломал все — и курс, и кадры, и — в наиболь¬
шей степени — систему.
Эта его черта с особенной силой сказалась в последней из про¬
веденных им больших реформ — в разделении партийных, госу¬
дарственных и профсоюзных органов на равноправные городские
и сельские.
Ах, и умен же народ! Вскоре после реорганизации распростра¬
нился такой анекдот: “Слышали новость из Англии? Там теперь
будут две королевы — одна по промышленности, другая — по сель¬
скому хозяйству”...
Но даже самая драгоценная шутка нс могла убить чувства горе¬
чи, возмущения, недоумения, беспомощности, порожденных этой
суперчушью. Я почти уверен в том, что не только во всем ЦК, но
и во всем партийном активе не было ни одного человека, который
бы считал такую реорганизацию нужной и полезной или хотя бы
безвредной. Но так захотел Хрущев — и так было сделано. Хрущев
безнадежно поражен организационным онанизмом. И было бы
небезынтересно исследовать, в какой степени это его личное ка¬
чество, а в какой — болезнь времени. В одном я во всяком случае
убежден: подошло ли время для коренного пересмотра экономи¬
ческой политики или нет (скорее всего подошло) этот выкормыш
Сталина на такую акцию был не способен. Он до последнего вздо¬
ха останется уверен в том, что все дело в “недостатках организа¬
ционной работы”.
Для всякого мало-мальски здравомыслящего человека не могло
не быть ясно, что никакие аппаратные перестройки не создадут
заинтересованности колхозников в результатах своего труда. Хуже
того: чем сильнее аппарат, чем больше он вторгается в колхозное
производство, тем меньше стимулов к труду у тех, кто работает.
Указывать колхозам что, где, когда и как сеять, значит убить кол¬
хозное производство. Но остается еще один вопрос: почему в го¬
лове Хрущева родилась, а затем воплотилась в жизнь именно эта,
а не иная глупость? Да просто потому, что для него двигать дело
вперед — значило иметь послушный аппарат, которым можно было
бы как угодно понукать, с которого можно было бы что угодно и в
какой угодно форме требовать. Не подошла одна система, давай
62

другую, не подошла другая — давай третью... Это и есть закончен¬
ный организационный кретинизм.
Существует предположение о том, что Хрущев пошел на разде¬
ление партийных и государственных органов со святой целью, ос¬
лабить всевластие обкомовских воевод. Некоторые даже идут дальше
и считают, что это разделение могло стать зародышем двухпартий¬
ной системы - системы с двумя коммунистическими партиями,
городской и сельской.
Вряд ли у Хрущева были такие планы. Но если бы они и были,
то пугь, который он выбрал для их осуществления, изобличает его
политическую недальновидность. Когда Сталин ставил перед со¬
бой какую-то цель, которую он хотел от всех скрыть (а цели его
всегда были подчинены одной задаче — укрепить созданный им
воен но-бюрократический режим и свою власть в качестве главы
этого режима), у него всегда “в запасе” была цель, которая в боль¬
шинстве случаев была объективно оправдана и могла увлечь партию,
молодежь, активные слои народа. Индустриализация была объек¬
тивно нужна, так же как и укрепление обороны, и лесопосадки, и
многое другое.
Разделение партийных и государственных органов (а также со¬
внархозы) - это был “путь в никуда”, никого это не могло увлечь,
никому это не было нужно, кроме, может быть, горстки партра¬
ботников, получивших повышение в связи с созданием параллель¬
ных органов. Если у Хрущева была тайная цель — ослабить роль
местных органов партийного аппарата, то, будь он серьезным го¬
сударственным деятелем, дальновидным человеком, он должен был
бы идти к этой цели иным путем — путем новой экономической
политики без нэпманов, путем создания социалистических рыноч¬
ных отношений, сочетания государственной собственности с кон¬
куренцией под контролем партии и государства.
В этой связи несколько слов о так называемой “линии XX съез¬
да”. Под этим понятием разумеются рассмотренные выше меры
по разоблачению Сталина и по демократизации. Но это шага не¬
гативного характера, сами по себе не заключают объективно необ¬
ходимой новой экономической и политической программы, и с
этой точки зрения никакой особой “линии XX съезда” нет. После
XX съезда была историческая альтернатива — либо будет вырабо¬
тана новая линия, либо дело вернется к старому. Когда Хрущев
был на вершине, он мог встать на путь новой экономической по¬
литики — политики создания трестов и объединений, действую¬
щих на коммерческих началах. Такой путь соответствовал бы ис¬
торической необходимости, увлек бы многих людей, в том числе и
63

лучших людей партийного и государственного аппарата. Конечно,
было бы и сопротивление — ведь ясно, что такой путь должен был
бы повести к численному сокращению аппарата, и к ослаблению
его удушающего всевластия, и к избавлению от наименее способ¬
ных людей, но вместе с тем Хрущев нашел бы широкую поддерж¬
ку, и потому тех, кто сопротивлялся, он мог бы легко смести со
своего пути.
Но к формированию и проведению такой политики Хрущев
был не способен. До конца своей карьеры он оставался аппа¬
ратчиком, думавшим не о том, чтобы подчинять аппарат инте¬
ресам строительства социалистической экономики и культуры,
нс о том, чтобы вытащить экономику из-под пресса партийного
аппарата, а лишь о том, чтобы расширить и укрепить сам аппа¬
рат под его, Хрущева, полным контролем. И делал он это край¬
не неискусно.
Вторая сторона альтернативы, возникшей после XX съезда, зак¬
лючалась в том, чтобы вернуться к старому. Независимо от своих
тайных целей, своей деятельностью после XX съезда Хрущев все
сделал, чтобы такой возврат был осуществлен.
Грешно, однако, было бы полагать, что Хрущеву был свойстве¬
нен только организационный кретинизм. Хрущев выступал также
и в роли просветителя — ему принадлежит авторство школьной
реформы; и в роли экономиста — это ведь он провел в 1961 году
денежную реформу.
Что ж, как это ни скучно, не поленимся, разберем и эти перлы
хрущевского прожектерства.
Реформа школ и вузов. К какой бы из реформ нашего мудрого
правителя ни прикоснуться, в голову приходят прежде всего непе¬
чатные слова. .Но мы постараемся от них воздержаться.
Что значило ввести вместо десяти — одиннадцатилетнее обуче¬
ние?
Прежде всего, это значило заведомо и безнадежно испортить и
без того ужасный половой состав вузов. Армия начинает брать
юношей с 18 лет, а в 19 лет призыв обязателен. Значит, по мень¬
шей мере половина абитуриентов-мужчин для вузов пропадает. Из
тех, кто возвращается из армии, больше половины, несмотря на
льготы, в вузы не вдет. У женщин же с высшим образованием по
вполне понятным, естественным причинам коэффициент полез¬
ного действий в лучшем случае 50.
Но этого мало. Специализация с 9-го класса нанесла новый
очередной удар по необходимому общему образованию, ровно
ничего не принеся в области образования профессионально-тех¬
64

нического. Для последнего не было и нет никакой базы — все, что
в школах проходится за два-три года “специализации”, при мало-
мальски разумной постановке дела может быть освоено за 1,5-2
месяца. В результате такой растяжки ущерб получается двойной:
во-первых, наносится удар по общему образованию, так как из его
программы вычитается треть или больше часов. Во-вторых, еще
больший удар наносится по профтехническому образованию: уже
с 14-15 лет подростки приучаются к халтуре и очковтирательству —
ни плоды школьного участка, ни изделия школьной мастерской с
материальной стороны никого и нисколько не интересуют, а так
как 90% школьников нс имеют в виду идти по той специальности,
которую им навязывают в параллели с общим образованием, то в
целом получается величайшее безобразие.
И ведь не случайно эта халтура. Ведь она все время, системати¬
чески то замирает, то возрождается. Даже Луначарский не мог ей в
полной мере противостоять. Своего высшего предела, закончен¬
ного выражения она достигла в нынешней “культурной револю¬
ции” в Китае. Ее социальные корни просты и ясны: его величе¬
ство аппарат до смерти боится интеллигенции и интеллигентнос¬
ти. “Пролетарий из-под сохи” все еще бьет и еще долго будет бить
в морду настоящего трудящегося человека, истинного пролетария
- все равно занят он физическим или иным трудом. И неиспове¬
димы пути твои, Господи: тот человек, который выступил как са¬
мый злой, самый беспощадный, самый кровожадный враг рево¬
люционного интеллекта, революционной интеллигенции - Ста¬
лин, — именно он в начале 30-х годов провел в школах меры,
покончившие со всяким штукарством и восстановившие настоя¬
щее, регулярное и разумное школьное образование (что немало
содействовало победе в войне)0. И, наоборот, тот человек, кото¬
рый своими “антикультовыми” мерами способствовал поднятию
культуры на небывалый с конца двадцатых годов уровень, Хру¬
щев, одновременно нанес удар по самой основе культуры — по
среднему и высшему образованию. Логики не найти ни в том, ни
в другом — ее отсутствие и есть логика абсолютизма: что хочу, то и
делаю, куда хочу, туда и ворочу.
11 Речь идет о том, что в начале 30-х годов были опубликованы и претворены в жизнь два
важных постановления ЦК: 1) Об улучшении преподавания в школах истории (о пресе¬
чении “вульгарного социологизирования” — бессмысленной болтовни вокруг форма¬
ций и классовой борьбы без усвоения действительного хода истории); 2) О запрещении
в учебных заведениях “социалистического соревнования” — что означало удар по очков¬
тирательству ( которое, впрочем, после войны в вузах и школах, как и везде, снова
возродилось и расцвело пышным цветом).
65

Все, что было сказано насчет среднего образования, относится
и к высшему. И здесь тоже половина времени отводилась на про¬
изводственное обучение, наносившее страшные удары и по теоре¬
тическому обучению и по обучению производственному. Халтура
последних лет школы растягивалась еще на пять лет вуза. И при¬
чины, и последствия все те же самые — “политехнизация средней
и высшей школы” — очень удобный девиз для наступления на
интеллигентность, на разум, на социалистическую перспективу.
Денежная реформа 1961 год (деноминация) обошлась государ¬
ству в несколько сот миллионов рублей новыми деньгами, но не
принесла никакой, ни малейшей пользы. Она могла бы иметь смысл
в том случае, если бы инфляция достигла таких размеров, как в
гражданскую войну. Но ведь ничего подобного нс было. Она мог¬
ла иметь смысл и в следующем случае: по официальным данным в
стране имеется два миллиона счетных работников. 10-кратное уве¬
личение масштаба цен облегчает счетоводство, и вполне можно
было бы без ущерба для дела сократить не меньше, чем одну деся¬
тую, т.е. освободить для других дел 200 тыс. человек.
Никто об этом и не подумал. В данном случае проявился один
из самых ужасных пороков нашей экономики: проведение мер,
открывающих путь к повышению производительности труда, не
приводит к ее росту, так как при прежнем объеме продукции (или
услуг) число занятых не уменьшается, а иногда и растет. Вот про¬
стейший пример, взятый из “Вечерней Москвы”: в 1961-1963 го¬
дах на станциях метро билетных контролеров заменили автомати¬
ческими пропускными аппаратами. Это освободило, вероятно, более
тысячи ра отников. Где они, эти люди? Думаете, пошли на другие
дела? Ничего подобного — еще 2,5 — 3 года назад (т.е. спустя 1,5-
2 года после установки аппаратов) они сидели в центральной кас¬
се метро и там считали пятаки. Может быть, теперь положение
улучшилось. Но даже если так продолжалось 1,5-2 года, то это
черт знает что такое — затратили уйму денег на создание автома¬
тической аппаратуры, а занятых столько же, сколько и раньше. И,
таким образом, с введением новой, отличной техники, контроль
не удешевился, а наоборот, стал дороже (пример этот далеко не
самый яркий, но вполне, вполне типичный).
Вернемся к денежной реформе. Не принеся никакой, ни ма¬
лейшей экономической пользы, обошедшись государству в сотни
миллионов рублей (в новых деньгах), реформа нанесла и некото¬
рый политический ущерб. Очень многие советские люди знают о
том, что средняя зарплата в США превышает 400 долларов в ме¬
сяц. Раньше, когда один доллар равнялся 4 рублям, еще надо было
66

доказать, что этот курс не соответствует действительности, что
ближе к истине так называемый “туристический курс” (1 доллар =
10 рублям). Теперь же, когда официально 1 доллар = 90 копейкам,
для любого дурака стало ясно, насколько мы нищи: 80 рублей в
месяц это около 90 долларов, т.е. средняя зарплата у нас в 4-5 раз
ниже, чем в США. Если бы Хрущев ставил перед собой цель рас¬
крыть перед народными массами Советского Союза степень эко¬
номического отставания от США, то такой шаг был бы оправдан,
но так как он определенно подобной цели не ставил, то можно
сказать только одно — размахнулся дубиной, да себя же по лбу.
Это тем более верно, что с течением времени сравнения с Западом
становятся все более массовыми. Повсюду то и дело слышишь — в
Америке столько-то, а у нас столько-то, и всегда сравнение — в
полном соответствии с действительностью — не в нашу пользу.
И еще один политический ляп: после реформы цены поползли
вверх. Этот рост произошел не в результате реформы, а по совер¬
шенно иным причинам, лежащим в недрах экономики, в процес¬
сах производства и денежного обращения. Но так как эти, истин¬
ные причины не лежат на поверхности, то для широких масс дело
представляется в таком виде: обманул нас Хрущ — проводя рефор¬
му, болтал, что потерь не будет, а на самом деле зарплату понизил
в 10 раз, а цены нынче против прежних ниже не в 10 раз, а по¬
меньше — раз в 7-8.
Картина деятельности Хрущева была бы не полной, если бы не
коснуться его нежных отношений с теорией. Тут он себя чувство¬
вал на высоте! Как он в своих выступлениях, не называя имени,
поносил Карделя — наиболее видного теоретика югославских ком¬
мунистов! С какой охотой он открыл дорогу для всяческой крити¬
ки теоретических мудрствований Сталина! И как все это было по¬
хоже на Моську, лающего на слона! Да-да, именно Моська и слон.
Сталин был слон, наворотивший в посудной лавке теории так много,
что еще не одно десятилетие придется выгребать то, что он после
себя оставил.
Начало этому выгребанию положил Хрущев — и в этом его бес¬
смертная заслуга. Но и сам Хрущев успел в теоретической области
натворить такое, с чем разделаться удастся не скоро.
Бесчисленные тома его речей и докладов были зачеркнуты на
другой день после его свержения, но как быть с партийной про¬
граммой, принятой по его настоянию и под его руководством в
1961 году?
Лучшей частью программы является ее международная часть.
Под влиянием перемен, произошедших в компартиях после
67

Сталина, в оценке перспектив и путей всемирной борьбы за
социализм сделаны пусть робкие, пусть нетвердые, но все же
шаги вперед. Правда, и здесь ложка меда загнана в бочку дег¬
тя: чего стоит, например, чудовищное по своей нелепости за¬
явление о “третьем этапе общего кризиса капитализма”? “Уг¬
лубление общего кризиса” в конце 50-х годов, в то время,
когда капитализм достиг небывало высоких и небывало ус¬
тойчивых темпов экономического роста, когда в сильнейшей
степени ослаблена цикличность процесса воспроизводства?
Когда распад колониальной системы идет на пользу капита¬
лизму по меньшей мере в такой же степени, как и на пользу
социализму?
Однако главное в программе — формулирование путей перехо¬
да к коммунизму. А здесь плохо все — решительно все, от начала
до конца.
Много лет тому назад была выработана формула коммунизма:
“с каждого по способностям, каждому по потребностям”. Ее авто¬
ром был французский социалист-утопист Этьен Кабе, написав¬
ший книгу “Путешествие в Икарию”.
Эта формула никогда не отличалась ни ясностью, ни научной
обоснованностью, она всегда вызывала недоумение. Тем не менее
она оставалась незыблемой. В 1917 году в работе “Государство и
революция” В.И.Ленин писал о коммунизме следующее:
“Государство сможет отмереть полностью тогда, когда обще¬
ство осуществит правило: “каждый по способностям, каждому по
потребностям”, т.е. когда люди настолько привыкнут к соблюде¬
нию основных правил общежития и когда их труд будет настолько
производителен, что они добровольно будут трудиться по способ¬
ностям”. “Узкий горизонт буржуазного права, заставляющий выс¬
читывать с черствостью Шейлока, не переработать ли лишних пол¬
часа против другого, не получить ли меньшей платы, чем другой,
— этот узкий горизонт будет тогда пройден. Распределение про¬
дуктов не будет требовать тогда нормировки со стороны общества
количества получаемых каждым продуктов; каждый будет свобо¬
ден брать “по потребностям”.
“С точки зрения буржуазной, — продолжает Ленин, — легко
объявить подобное общественное устройство “чистой утопией”
и зубоскалить по поводу того, что социалисты обещают каждо¬
му право получать от общества, без всякого контроля за трудом
отдельного гражданина, любое количество трюфелей, автомо¬
билей, пианино и т.п. Таким зубоскальством отделываются и
поныне большинство буржуазных “ученых”, которые обнаружи¬
68

вают этим и свое невежество и свою корыстную защиту капита¬
лизма.
Невежество, — ибо “обещать”, что высшая фаза коммунизма
наступит, ни одному социалисту в голову не приходило, а предви¬
дение великих социалистов, что она наступит, предполагает и не
теперешнюю производительность труда и не теперешнего обыва¬
теля, способного “зря” - вроде как бурсаки у Помяловского —
портить склады общественного производства и требовать невоз¬
можного” (Изд. 4, т.25, с.440-441).
Последний абзац говорит о том, что В.И.Ленин в трактовке
принципов и перспектив “высшей фазы коммунизма” проявлял
известную осторожность. Но все же, если теперь, спустя пол века
после Октября, оценить сказанное Лениным в “Государстве и ре¬
волюции”, то можно сказать лишь одно: нелепая утопия.
За эти полвека производительность труда выросла гигантски,
уровень жизни вырос весьма значительно, а что касается “готов¬
ности бесплатно трудиться”, то се сейчас не больше, если не мень¬
ше, чем было в первые годы после революции. Так называемая
“общественная работа” в очень многих случаях (едва ли не в боль¬
шинстве случаев) делается отнюдь не бескорыстно, а главное — в
общем объеме обществен но-полезного труда она занимает нич¬
тожное и при том скорее падающее, чем возрастающее место. Ну,
а что касается “распределения по потребностям”, то в той степе¬
ни, в какой оно существует, т.е. в той степени, в какой вознаграж¬
дение получается вне зависимости от затрат труда, оно выступает,
как питательная среда всяческого паразитизма, халтуры, блата,
жульничества и воровства.
В одной из работ, опубликованных в России в начале ны¬
нешнего века, мы читаем следующее: “Статистические дан¬
ные могут определить (и то очень несовершенно) потребнос¬
ти людей в скованном капитализмом, конкуренцией и нуж¬
дой обществе; но никакие статистические данные не покажут
— сколько и каких предметов нужно для удовлетворения по¬
требностей людей такого общества, в котором орудия произ¬
водства будут принадлежать самому обществу, т.е. там, где
люди будут свободны.
Потребности в таком обществе никак нельзя будет определить,
потому что потребности в таком обществе будут всегда в бесконеч¬
ное число раз больше возможности их удовлетворения. Всякий
пожелает иметь все то, что имеют теперь самые богатые, и потому
определить количество нужных для такого общества предметов нет
никакой возможности.”
69

Эти слова принадлежат далекому от проблем экономики, но
истинно великому человеку — Л.Н.Толстому (Соч., изд. 1964, т.16,
с.485, статья “Рабство нашего времени”).
Толстой не мог предложить реальной программы прогресса. Но
насколько же в данном конкретном вопросе — в вопросе о прин¬
ципах производства и распределения в обществе без частной соб¬
ственности — Толстой был более реалистом, чем те, кто уперся в
формулу “с каждого по способностям, каждому по потребностям”,
кто любые сомнения, любые возражения, любые вопросы по по¬
воду сей формулы объявлял “буржуазной апологетикой” или “зу¬
боскальством”?
И вот абсолютный и непреложный факт заключается в том, что
через полвека после Октября, когда 9/10 работающего населения
состоит из людей, родившихся или вышедших из детского возрас¬
та после 1917 года, а больше половины этого населения - из лю¬
дей, родившихся или ставших взрослыми после того, как в 1936
году была провозглашена “полная победа социализма” — добро¬
вольный бесплатный труд, о котором писал Ленин, не играет в
экономике сколько-нибудь существенной роли, а “распределение
по потребностям” - в той форме, в какой оно осуществляется,
выступает как новая форма эксплуатации.
Так как же в таком случае можно принимать обязательную для
всей партии и для всего народа программу “перехода к коммуниз¬
му”, программу, в которой торжественно заявлено о том, что “ны¬
нешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме”
— и полностью игнорировать те реальные проблемы производства
и распределения, которые возникли перед нашим общественным
строем и которые абсолютно невозможно решить на базе старой
формулы коммунизма?
Вот совершенно реальная проблема, без решения которой бес¬
смысленно повторять формулу “по потребностям”: очевидно, что
одна из главных, если не самая главная, сторон общественного
прогресса заключается в приобретении все новых и новых средств
потребления: сто лет назад не было автомобилей; сегодняшний
автомобиль мало похож на тот, что был 50 лет назад или на тот,
что будет 50 лет спустя.
Но ведь ни при каких условиях нельзя рассчитывать на то, что
новая модель автомобиля будет произведена в количестве, необхо¬
димом для удовлетворения потребностей всех желающих, т.е. все¬
го населения — на другой день после того, как она была принята и
поступила в производство. Ограниченность естественных и произ¬
водственных ресурсов есть незыблемый закон природы и обще¬
70

ства. Сама суть органической жизни заключается в диалектичес¬
ком единстве ограниченности ресурсов и в ее преодолении, в том,
что ограниченность, существующая на данном уровне преодоле¬
вается, но что при этом возникает новый уровень ограниченнос¬
ти, который тоже надо преодолевать. Преодоление ограниченнос¬
ти создало род человеческий, а если бы вдруг возникла такая ситу¬
ация, что нечего больше преодолевать, то это был бы по религии —
рай, по Кабс-Марксу-Ленину — коммунизм, а в действительности
начало попятного движения человечества к тому, с чего оно нача¬
ло - к стаду обезьян.
Принцип ограниченности ресурсов может перестать действо¬
вать только при предположении о том, что человечество отказа¬
лось от создания новых видов потребительской продукции, а пре¬
жняя продукция производится в количестве, достаточном для всех,
всех, всех— т.е. при допущении целого ряда несообразностей, вклю¬
чая и такую, как конец прогресса человеческого общества.
Но если исходить из этого безусловного и абсолютного закона,
если исходить из того, что для изготовления нового вида потреби¬
тельской продукции в количестве, при котором этот продукт стал
бы доступен для всех, требуется известное время, то возникает
вопрос: как распределять данный продукт до тех пор, пока он про¬
изводится в количестве меньшем, чем то, которое необходимо для
всех желающих его приобрести — в том случае, когда идет речь о
приобретении бесплатно (“по потребностям”)?
Ответ на сей, кардинальной важности вопрос, может быть только
один: всегда, на любой ступени развития человеческого общества
будут такие продукты, которые должны распределяться не по по¬
требностям, а по труду.
Это значит, что жизнь настоятельно, неотвратимо требует из¬
менения прежней формулы коммунизма, освобождения ее от тех
черт, которые эта формула прямым образом унаследовала от уто¬
пистов и фантазеров прошлых веков.
Очевидно, коммунизм это такой общественный строй, при ко¬
тором люди будут свободны от необходимости трудиться ради под¬
держания самого процесса своей жизни — т.е. человек будет сво¬
боден от страха перед голодом и холодом, и всеобщая обязанность
трудиться не будет выступать в виде дамоклова меча: сегодня не
поработаешь — завтра подохнешь.
Очевидно, далее, что прогресс человеческого общества будет
происходить в двух направлениях: с одной стороны тот минимум,
который необходим для жизни и который распределяется по по¬
требностям, будет непрерывно повышаться. Иными словами: ce¬
ll

годна бесплатно распределяется черный хлеб, а через энный срок
также и белый; сегодня бесплатна койка в общежитии, а через
энное время — комната и т.д.
Но наряду с этим, неизбежно и обязательно иное: всегда есть и
всегда будут такие виды продукции, которые распределяются по
труду (по результатам труда). И прогресс человеческого общества
заключается в том, что все новые и новые, все лучшие и лучшие
вещи и удобства, материальные и духовные ценности становятся
доступными для тех, кто их трудом своим заслужил раньше, чем
заслужили другие.
Это и есть настоящий прогресс, непрерывное движение вперед
ко все большему материальному и духовному богатству. Это и есть
такое движение, которое придает коммунизму реальный диалек¬
тический смысл, не превращает понятие о коммунизме в некий
тупик, преграждающий путь к будущему, не превращает это поня¬
тие в перенесенную на будущее сказку о “золотом веке” прошло¬
го1*.
Люди, враждебные коммунизму (например, Макс Истмен), давно
уже заметили слабость марксовой схемы, определенные противо¬
речия между диалектическим методом и выводами о путях разви¬
тия человеческого общества. Первобытно-общинный строй — раб¬
ство — феодализм — капитализм — социализм — коммунизм — что
дальше? Так, стало быть, на коммунизме движение вперед и пре¬
кращается? Выходит, что коммунизм занимает в системе Маркса
такое же место, как прусская монархия в системе Гегеля.
Очевидно, что выход из этого метафизического тупика можно
найти только на путях трактовки коммунизма как общества, обла¬
дающего всеми чертами диалектики — единством и борьбой про¬
тивоположностей, дальнейшим переходом количества в качество.
Но подобная трактовка не может иметь чего-нибудь общего с про¬
должающейся уже более 100 лет болтовней на счет “каждому по
потребностям”, болтовней, от которой за версту пахнет самым дур¬
ным идеализмом и метафизикой.
Можно спорить о том, насколько верна изложенная выше схе¬
ма, можно предлагать другие схемы, но нельзя, не впадая в пус¬
тейшее прожектерство, предлагать схемы, оторванные от нашего
полувекового опыта. А этот опыт говорит об одном: строительство
идет успешно только тогда и лишь в той степени, когда и в какой
степени оно развертывается по формуле “каждому по труду” (не
по часам, а по результатам труда). Ни о каком строительстве ком-
0 К настоящему времени (1992) автор пересмотрел свою точку зрения и считает
саму идею коммунизма в корне порочной.
72

мунизма и речи быть не может, если от этой формулы отступаться.
Наоборот, и в теории, и в практике необходимо отбрасывать все,
что мешает ее осуществлению. Необходимо освободить экономи¬
ку от колоссального груза нетрудовых доходов — все равно будь то
груз особых привилегий высоких звеньев аппарата или груз ижди¬
венчества в виде бесплатных путевок, выдаваемых людям, о кото¬
рых Хрущев говорил, что они трехлетнего быка за хвост удержат...
Освободить от груза спекуляции, который порожден нелепой по¬
литикой цен — политикой, создающей искусственный и постоян¬
ный дефицит на все нужные хозяйству и потребителям товары
(дефицит, который, в конце концов, идет на пользу властвующей
элите и спекулянтам).
Повторяем: обо всем этом можно спорить. Но нельзя спорить о
том, что дальнейшее движение вперед советской экономики не¬
мыслимо без крупных экономических и политических решений. И
нельзя спорить о том, что эти решения должны исходить из при¬
знания необходимости укреплять действие принципа “распреде¬
ление по труду”, “кто не работает, тот да и не ест”. Иная точка
зрения, от кого бы она ни исходила, может отражать только инте¬
ресы огромной паразитической массы халтурщиков, взяточников,
очковтирателей, политических и прямых спекулянтов, шовинис¬
тов всех мастей, массы, накопившейся за десятилетия сталинско-
хрущевского режима.
Где, как не в новой программе партии, должны были эти ост¬
рейшие, сложнейшие и актуальнейшие вопросы найти свое реше¬
ние?
А что же в действительности преподнес “коммунистический
манифест современности”?
Стыдно брать в руки этот документ. Там обещаны: бесплатные
завтраки в школах (то, что уже давно введено в некоторых капита¬
листических странах); бесплатные обеды на заводах; бесплатные
путевки для всех; бесплатные квартиры и еще что-то бесплатное.
Вся эта часть программы от начала до конца проникнута духом
отвратительной маниловщины и беспардонной демагогии, обра¬
щенной к сердцам миллионов людей, которым сегодня трудно сво¬
дить концы с концами, трудно платить даже гроши за квартиру.
Вместо решения экономических проблем, в центре программы —
посулы, пустые, ничем не обоснованные обещания.
Впрочем, в программе есть не только потребительская, но и
производственная часть. Ее происхождение таково: Хрущев, по¬
знакомившись с первым вариантом, пригласил членов рабочей
программной комиссии и сказал им то, что, видимо, ему самому
73

было подсказано кем-то из его “внутреннего кабинета”: “Ленин в
свое время назвал ГОЭЛРО “второй программой партии”. Давайте
выполним это указание Ленина таким образом, что соединим про¬
грамму партии с долголетней хозяйственной программой”0.
И вот — “выполнили”. За несколько месяцев сварганили хозяй¬
ственную программу на 20 лет. Если когда-нибудь люди захотят
знать, до каких пошлостей и нелепостей доводит самовластие, пусть
читают эту “производственную” часть программы КПСС. К 1980
году — 250 млн. тонн стали? Почему 250, а не 300 или не 150? Ведь
дело-то повсюду идет к частичной замене стали алюминием и пла¬
стмассами. Да просто, чтобы сыпануть в глаза песок — вот мы
какие — вдвое перекроем Америку. И в то же время ведь это —
программа партии, т.е. документ, который должен быть святая свя¬
тых, все его директивы должны быть абсолютно обязательны для
всех членов партии.
Но рекорды глупости Хрущев побил не самой программой, а
тем, что он натворил после ее принятия. В конце 1961 года прини¬
мается программа, провозглашающая курс на “бесплатные обе¬
ды”, а в марте 1962 года увеличиваются на 30% цены на молоко и
мясо — мера, вызвавшая серьезные волнения, вплоть до демонст¬
раций (и даже расстрел демонстрации в Новочеркасске).
Цены, конечно, были необоснованно низкие и поднять их было
необходимо, но надо было быть Хрущевым, чтобы сделать это не
до, а после съезда, объявившего о том, что мы — в преддверии
коммунизма.
В 1961 году принимается программа, в которой записано: через
20 лет всем по бесплатной квартире. И одновременно с этим бе¬
рется курс (правильный курс!) на решительное расширение жил-
кооперации, в результате чего большие массы людей уже сейчас
платят за квартиру около или более четверти зарплаты — столько
же, сколько и за границей.
Жизнь еще раз показала: когда глупые программы и государ¬
ственные установления вступают в схватку с экономическими за¬
конами, первые могут надавать вторым ( и вместе с тем массам
трудящихся людей) много тяжелых тумаков, могут отравить жизнь
целым поколениям и народам. Но экономические законы все рав¬
но возьмут верх. Как бы программа ни декларировала всяческие
“бесплатности”, когда пуст государственный карман, формулой “с
каждого... каждому ...” не расплатишься. За 50 лет 10 или 12 раз
наше государство объявляло себя финансовым банкротом (после-
п Мне об этом рассказал давно уже покойный член этой рабочей комиссии акаде¬
мик А. А. Арзуманян.
74

дний раз при Хрущеве - аннулирование займов), но на банкрот¬
ствах далеко не уедешь.
Так выглядит Хрущев-теоретик.
Правда, для полноты картины надо было бы еще рассказать о
его деятельности в области искусствоведения, о его борьбе против
абстракционизма — борьбе, из-за которой на Западе от нас отвер¬
нулись тысячи и тысячи близких к нам людей, борьбы, из-за кото¬
рой этот “борец за социалистический реализм” предстал перед
разумными людьми в виде помеси Дон-Кихота с бездарным ры¬
жим на арене цирка. Но уж не стоит, мы и так слишком растянули
- пусть этот штрих дописывают другие0.
Мы познакомились с деятельностью Хрущева, не располагая
никакими секретными материалами. Мы оперировали только та¬
кими фактами, которые были доступны любому партийному акти¬
висту или даже любому пытливому человеку с развитым полити¬
ческим мышлением. Конечно, история может многое в этом пор¬
трете поправить, добавить массу важных черт и деталей. Об этом
человеке еще будет написан не один десяток диссертаций и книг.
Но историк лишь тогда может подняться на высоту истинной на¬
уки, если он побывает в шкуре современника и посмотрит на про¬
шлое глазами современника.
“Пусть не мне еще с задачей
Было сладить. Не беда.
В чем-то я его богаче, —
Я ступал в тот след горячий,
Я там был. Я жил тогда.”
(“Василий Теркин”)
Прежде чем перейти к итогам, необходимо ответить еще на
один кардинальной важности вопрос: как и почему Хрущев сле¬
тел?
Кажется, что ответ на этот вопрос не может вызывать сомне¬
ний. Скорее впору поставить иной вопрос: как мог так долго
держаться этот человек, который, получив с 1957 года в свои
руки всю полноту власти, обнаружил общую и политическую
некультурность и даже малограмотность, чванливость, полное
1) Впрочем, мы бы хотели в этой связи здесь зафиксировать одну важную деталь: в
1957 году после Венгрии Хрущев где-то заявил: “Вся буза в Венгрии началась с
группы писателей из “Кружка Петефи”. Ракой i и - дурак. Если бы он вовремя
посадил в тюрьму эту группу, никакого восстания бы не было”. Мы убеждены,
что в этом заявлении - ключ к пониманию “антиабстракционистской кампа¬
нии” 1962-1963 годов.
75

отсутствие способностей находить верные решения и проводить
их в жизнь?
Но если все же вернуться к вопросу в первоначальной форме,
то ответ будет несколько неожиданным: тот факт, что Хрущев про¬
валился в своей народнохозяйственной политике и в своей “тео¬
ретической деятельности”, а также его действительные или кажу¬
щиеся провалы во внешней политике, все это было существенной,
но не главной причиной совершенной над ним политической каз¬
ни.
Главная же причина была совершенно иной и заключалась она
в том, что Хрущев провалился не только как государственный де¬
ятель, но и как диктатор в узком смысле этого слова, как созда¬
тель, организатор своей собственной абсолютной власти.
Чтобы лучше понять, в чем дело, сравним его еще раз со Ста¬
линым. Как ни велики глупости, совершенные Хрущевым, все они
вместе взятые по тяжести последствий не могут сравниться с од¬
ной только акцией Сталина по уничтожению высшего командного
состава вооруженных сил в 1937-1938 годах. За одну только эту
акцию (в самом ее начале) Сталин должен был быть отрешен от
власти и отдан под суд. А ведь подлое убийство сотен и тысяч
лучших полководцев и командиров — это менее чем сотая часть
всех преступлений и глупостей, совершенных “великим другом
физкультурников”.
И все-таки никто Сталина от власти не отрекал. Почему? Да
просто потому, что в деле организации своей собственной власти,
своего единовластия Сталин был истинным гигантом, тогда как
Хрущев — всего лишь чванливым пигмеем. Сталин шел к власти
упорно, методически, фиговые листки демократии он отбрасывал
по мере того, как сосредоточивал в своих руках все новые и новые
куски реальной власти. И даже тогда, когда вся власть была в его
руках, он никому не доверял и вел себя так, словно ему ежечасно
грозил смертельный заговор. Именно поэтому в системе сталинс¬
кой диктатуры особое место занимала его собственная, находив¬
шаяся в его непосредственном ведении разведка и контрразведка.
Формально она входила в состав МГБ, но 'в действительности она
была независима от МГБ и стояла над МГБ. Последним из ее
руководителей, видимо, был Рюмин. Этот особый сталинский орган
был своим острием постоянно нацелен против высших государ¬
ственных деятелей.
Хрущеву, видимо, не удалось создать такого органа. Почему?
Потому ли, что с присущими ему чванством и самоуверенностью
он считал такой орган для себя ненужным? Или, может быть, он
76

пытался его создать, но это ему не удавалось? Ответа на эти воп¬
росы история еще не дала. Но единственное, что можно сказать с
полной уверенностью: такой орган не был создан не потому, что
Хрущев проникся миролюбием и демократизмом — вероятно, сей¬
час, анализируя свое прошлое, он больше всего грызет себя имен¬
но за то, что в этом пункте он не пошел (или не сумел пойти) по
стопам Сталина.
Но, не сумев создать такого органа, Хрущев вместе с тем сделал
все мыслимое и немыслимое для того, чтобы насторожить, озло¬
бить, духовно изолировать, обратить против себя партийный и го¬
сударственный аппарат — в его высших и средних звеньях.
Ни один самый злой его враг не мог бы с такой тупой методич¬
ностью рубить сук, на котором он сидел, как это делал сам Хру¬
щев.
Вот краткий перечень его “деяний” в этом направлении. В 1956
году Хрущев вдруг взялся за автомашины ответственных работни¬
ков. Чтобы понять значение начатой им кампании, надо знать, что
такое служебная автомашина: это не только необходимость для
людей, которым ежедневно по делам службы приходится переме¬
щаться на многие десятки, а иногда и сотни километров, но и
определенное положение: человек, что называется, “сподобился”,
дошел до “уровня” служебной машины.
И вдруг его с этого “уровня” сшибают... Для чего Хрущев это
сделал? Для экономии? Но ведь и экономии-то в конце концов, не
было, напротив, возникла новая растрата. Старые машины ответ¬
работников были проданы за бесценок, а затем ответработники
стали либо ездить на самосвалах, либо под разными рубриками
заводить новые машины. Вероятно, можно было бы навести изве¬
стную экономию путем постоянного обязательного обучения от¬
ветработников вождению машин, может быть, путем взимания с
них платы за машины — не берусь давать рецептов, но констати¬
рую факт: никакой мало-мальски значительной экономии Хрущев
со своей “антиавтомобильной кампанией” не получил, но зато
вызвал к себе неприязнь среди значительного слоя ответственных
работников среднего ранга.
“Конвертные” деньги. При Сталине ответработники сверх сво¬
ей зарплаты получали еще определенную секретную сумму “в кон¬
верте” - примерно, 25-30% зарплаты. Отмена Хрущевым этой си¬
стемы была актом прогрессивным. Вместе с отменой конвертных
Хрущев пересмотрел ставки ответработников и установил высшие
ставки на уровне, значительно меньшем, чем прежде. Точными
сведениями мы не располагаем, но говорят, что ставки были сни¬
77

жены чуть ли не вдвое и что высшая ставка министра составляет
700-800 рублей в месяц.
Казалось бы — тоже шаг вперед, прогресс. Ничего подобного.
Дело в том, что при ставке в 700-800 рублей министр не может
обладать необходимой для государственного деятеля столь высо¬
кого ранга материальной свободой. Если бы министр получал 700
руб. в месяц и ничего больше, это значило бы, что часть времени и
внимания он должен был бы уделять вопросам о том, на какие
шиши быть самому прилично одетым и как одеть жену, чтобы не
ударить лицом в грязь на приеме с иностранцами и т.д.
Однако в действительности жалованье министров отнюдь не
ограничивается 700-800 руб. Не говоря уже о бесплатной машине
и шофере, вот что имеет министр: 5-6-комнатную квартиру со все¬
ми удобствами, за которые он платит абсолютные гроши (и при
этом бесплатный ремонт); бесплатное лечение для себя и для всей
семьи в кремлевской больнице, тогда как рабочий — в районной
поликлинике; комфортабельную дачу со всеми удобствами за ми¬
зерную плату; бесплатные путевки в самые лучшие санатории, где
больному предоставляется 2-4 комнатная квартира со всеми удоб¬
ствами; ежемесячный “паек”, включающий в себя дефицитные,
высококачественные продукты по сниженным ценам; прислугу,
оплачиваемую государством, и многое другое.
Если посчитать все, что получает министр СССР в месяц, то
получится не 700 и не 800, а по меньшей мере 1,5-2 тыс. рублей.
Вся эта система в корне порочна. Она носит на себе следы
феодализма. Это современные “боярские кормления”. Система эта
ужасающим образом развращает и тех, кто ею пользуется, и все их
окружение. Это один из главных источников разложения и кор¬
рупции. Элементарный принцип социализма заключается в том,
что доля участия любого человека в общем труде должна опреде¬
ляться один раз, и лучше пусть министры получают 2 тыс. и платят
за все (в том числе разницу между ценой лечения в кремлевской и
в районной больницах), чем то, что имеет место сейчас.
Ужасающая порочность системы “боярских кормлений” заклю¬
чается не только в том, что она вносит разложение в верхушку.
Дело обстоит гораздо более серьезно. Подобная система двойной
оплаты, двойных заработков существует не только наверху — она
охватывает едва ли не три четверти самодеятельного населения.
Громадная часть рабочих оплачивается по системе так называе¬
мой “выводиловки”. Ее суть заключается в следующем: по тариф¬
ной сетке рабочему данного разряда полагается ставка, скажем, 60
руб. в месяц. Но так как за 60 руб. никто работать не пойдет, то
78

при помощи манипуляций со сдельщиной, с прогрессивкой и с
премиальными рабочему “выводят” не 60, а (за ту же самую рабо¬
ту, за которую положено 60), 100-120 руб. Во многих случаях “вы-
водиловка” носит весьма сложный, “комплексный” характер. На¬
пример, рабочий совхоза: ему по ставке положено 40-45 руб., “вы¬
вести” в деньгах совхоз больше 50-60 руб. нс может, поэтому рабо¬
чему втайне (это, конечно, секрет Полишинеля) отдается часть
совхозной продукции, которую он сам реализует (то же самое про¬
исходит на рыбалках и на рыбозаводах, в лесных хозяйствах и
мн.др.).
В тех случаях, когда человек находится на ставке и на сдельщи¬
не, и ни прогрессивкой, ни натуроплатой его субсидировать нельзя,
применяется особый способ дополнительной оплаты: рабочему
разрешается работать нс сорок часов в неделю, а — за ту же самую
ставку — намного (иногда вдвое и даже втрое) меньше. Самый
простой пример — уборщицы. Их ставки — 40-45 руб. Практически
найти человека для работы в течение 7 часов в день по такой став¬
ке невозможно. Как же поступает дирекция? Очень просто: убор¬
щица приходит за два часа до начала работы предприятия, в тече¬
ние этих двух часов выполняет (кое-как, в большинстве случаев
очень плохо) свою норму уборки, и — уходит; остается лишь де¬
журная, одна из 5-6, т.е. каждой из них целый день приходится
работать лишь один раз в неделю. Уйдя с работы в 9-9.30 утра,
уборщица имеет фактически почти весь свободный день — одни
работают на второй ставке (например, убирают после первой сме¬
ны в школе), другие спекулируют, третьи занимаются детьми и
домашними делами... Это уж не важно, кто чем занимается потом,
— главное, что свои 40-45 руб. они получают не за 7-часовой рабо¬
чий день, как того требует закон, а за 2-3-часовой.
В деревне заработки из колхозов в подавляющем большинстве
случаев имеют в бюджетах колхозников второстепенное и третье¬
степенное значение. Мало есть таких колхозников, у которых вне-
колхозные доходы составляют лишь 50% бюджета, — в большин¬
стве случаев более половины, в очень многих случаях — 80-90%.
Для громадного числа колхозников, особенно в Закавказье и в
Средней Азии, колхоз — это не больше, чем необходимость выпла¬
чивать налог в виде госпоставок, а жизнь идет сама собой — вне
колхоза. Жизнь — это свой участок, своя корова, скот, птица, это
торговля на рынке своими и чужими товарами, это — сезонные
заработки на стороне и т.д. и т.п.
Что касается служащих, в особенности служащих сферы услуг,
то тут в будущем по материалам ОБХСС надо будет написать спе¬
79

циальную диссертацию (и, наверно, не одну), чтобы проанализи¬
ровать способы “неофициальных” заработков, начиная от широ¬
чайше развитой системы спекуляции, воровства и взяток (особен¬
но взяток) и кончая способами, аналогичными тем, о коих шла
речь выше.
Как бы то ни было, факт остается фактом — большинство (хотя
и не подавляющее большинство) служащих, рабочих и колхозни¬
ков, имея ставки, с которыми даже при работе 2-3 членов семьи
средств едва бы хватало на питание, не только не голодают, но и
имеют возможность более или менее регулярно “закусывать” (хотя
бы “на троих”), и прилично одеваться, и мебель в квартирах не
топорной работы, и телевизоры едва ли не у каждого третьего, и
миллионы проводят отпуски на курортах и т.д.
Возникает вопрос: что ж, может быть, так и нужно? Что худого
в том, что люди имеют возможность заработать больше, чем им
положено по официальным ставкам, что они таким образом могут
преодолевать низкий уровень заработков, существующий на госу¬
дарственных предприятиях и в колхозах?
Для многих людей, свыкшихся с этой системой, она может по¬
казаться вполне приемлемой: в ней вроде бы даже проявляется
некая свобода — валяй где хочешь и как хочешь, возможностей
заработать хоть отбавляй.
Но в действительности это свобода прежде всего для халтурщи¬
ков, для хапуг и пьяниц.
В действительности эта система приносит с собой и резкое по¬
нижение производительности труда, а, следовательно, и средних
размеров заработков, и еще более резкое нарушение (лучше ска¬
зать — полное разрушение) основного принципа социализма — с
каждого по способностям, каждому по труду. В действительности
господствует иной принцип: в соответствии со своей способнос¬
тью изловчиться каждый дает минимум, а берет максимум.
Существование этой системы свидетельствует о том, что от со¬
циализма мы сейчас далеки по меньшей мере (по меньшей мере!)
так же, как во время нэпа.
Прежде всего: если для одних дополнительный заработок — это
по преимуществу обман и халтура, то ведь рядом с ними есть мил¬
лионы других, для которых дело сводится к обыкновенной сверху¬
рочной работе — работе особенно трудной из-за того, что ее совер¬
шают не на своем предприятии, а на стороне (еще нужно терять
время, чтобы туда дойти, притащить материал и т.д.). Плотник,
делавший ремонт в квартире, сказал мне однажды: “Мой батька
бастовал, ходил на демонстрации... За что? За 8-часовой рабочий
80

день... А я - сколько работаю? Хорошо, если 11 часов. И при том
не пью, и жена тоже работает... “Сколько таких?!
Но мы сейчас говорим не о тех, кто честно работает сверхуроч¬
но, а о тех, кто “левую” работу делает за счет основной. Эта систе¬
ма глубоко порочна прежде всего в экономическом отношении.
Она означает, что громадная часть труда расходуется крайне не¬
производительно.
Что такое подсобное хозяйство колхозника? Это хозяйство, в
котором производительность труда (но отнюдь не урожайность!) в
5-10 раз ниже того уровня, который может дать современное меха¬
низированное хозяйство. Почему колхозник тратит свой труд здесь,
на участке со столь низкой производительностью? Либо потому,
что на колхоз наложены такие налоги (в виде госпоставок), что
при любой производительности колхознику достаются кошкины
слезы, либо потому, что организация дела, заинтересованность в
труде столь низка, что и производительность-то оказывается на¬
много ниже, чем в подсобном хозяйстве, где основные орудия про¬
изводства — руки и лопата. Чаще же всего оба эти фактора пере¬
плетаются (здесь минус на минус дает не плюс, а минус в кубе).
Что такое спекулянт?
Это человек, у которого производительность труда в 10-20-50 и
более раз ниже, чем у торгового работника. Рядовая спекулянтка
за одной модной кофточкой простоит в очереди 6-7 часов и еще 2-
3 часа у нее уйдет на реализацию этой кофточки. Будь она продав¬
щицей, за это же время она могла бы продать 50-60 кофточек. Но
продавщица за день работы получит 3-4 рубля, а спекулянтка за
одну кофточку хватанет рублей пятнадцать-двадцать.
Или, скажем, колхозник из Абхазии, продающий в Москве ви¬
ноград — если бы труд, потраченный им на привоз и продажу 50 кг
винограда, был потрачен в порядке нормальной торговли с приме¬
нением ее современной техники и организации — те же затраты
труда пошли бы на реализацию не 50 кг, а, по крайней мере, целой
тонны винограда, т.е. в 20 раз большего количества.
Любой труд рабочего, служащего, кого угодно, осуществляемый
в порядке “подхалтуривания”, в порядке “работы налево”, как
общее правило, гораздо менее производителен, чем труд на образ¬
цово поставленном современном предприятии.
Так обстоит дело с экономической стороны “двойного характе¬
ра” доходов трудящихся.
Еще хуже обстоит дело со стороной моральной. Здесь дело про¬
стое: только заработки с подсобных хозяйств колхозников в ка¬
кой-то степени носят законный характер. Степень эта далеко не
81

полная: ведь и там колхозник вынужден “налаживать отношения”
с начальством, дабы ему разрешалось почаще не выходить на ра¬
боту в колхоз, пользоваться колхозным транспортом и т.д. Что же
касается других видов “левых” заработков, то они в большинстве
случаев незаконны, очень часто сопряжены с кражей или неза¬
конной скупкой государственных материалов, инструмента и т.д.
— и таким образом в буквальном смысле этого слова десятки мил¬
лионов людей оказываются правонарушителями, получают круп¬
ную часть своих доходов не по закону, а по “блату”, рассматрива¬
ют основную свою работу как дело второстепенное, как вынуж¬
денную дань за возможность заработать “слева”. “У нас в Грузии
никто не живет на зарплату”, — сказал мне человек, хорошо знаю¬
щий положение дел. “Не знаю, как у вас в России, а в Узбекистане
советской власти нет”, — сказал человек из Ташкента, имея в виду
способы добывания средств к жизни.
Моральная деградация самым тесным образом переплетается
с экономической. Создалась система, при которой девиз “каждо¬
му по труду” оказывается фикцией - все знают, что продвиже¬
ние по службе и заработки в минимальной степени зависят от
деловых качеств и в максимальной — от ловкости, бесчестия, ли¬
цемерия, умения подладиться к начальству, а также от принад¬
лежности к партии, от национальности и т.д. Ив самом худшем
материальном положении оказываются наиболее честные люди,
те, кто не ищет карьеры, пытается быть принципиальным, не
идет на сделку с совестью. Это прекрасно показано в повести и
пьесе Войновича “Хочу быть честным” — произведении, которое
по своему реализму должно войти в золотой фонд советской ли¬
тературы.
Мы здесь не занимаемся вопросом о причинах, породивших
все эти явления, — это вопрос совершенно особый и очень боль¬
шой. Смешно было бы, конечно, сводить дело к тому, что “левые”
доходы внизу, в массах порождены положением, сложившемся в
верхах, где, как мы видели, реальные доходы намного выше офи¬
циальных, что дело просто идет по принципу “сами берем и дру¬
гим не мешаем”. Но каковы бы ни были причины, факт остается
фактом: верхи прежде всего, а за ними и большие массы рядовых
тружеников оказываются впутанными в систему величайшего оч¬
ковтирательства, двойной жизни, и видимой — легальной, и неви¬
димой, незаконной, спрятанной от чужих глаз.
И это обстоятельство имеет самые губительные политические
последствия. Сплоченность и единство нашего общества — это
сплошной блеф. “У нас в Грузии никто друг друга не спрашивает,
82

откуда ты берешь деньги, на какие деньги ты приобрел дом или
телевизор... Это никого не касается”.
Да, это никого не касается — и отнюдь не только в Грузии. Не
только в отношении чужих, но и внутри своей семьи люди далеко
не всегда знают, откуда у жены, у мужа, у сына появилась та или
иная десятка или сотня или тысяча рублей. “Заработал — и все...”
Близкие знакомые и даже друзья умалчивают друг перед другом
насчет того, где им удалось “достать” дефицитную вещь, стало
даже неприличным об этом спрашивать. На Западе коммерческая
тайна - черта, свойственная буржуазии, у нас же нечто вроде та¬
кой же тайны свойственно большим массам населения. А резуль
тат — отчужденность, отгороженность людей друг от друга, взаим¬
ное недоверие, величайшая морально-политическая дезинтеграция
под флагом “морально-политического единства”.
И еще одно последствие - полный разрыв между низами и
элитой, полное недоверие первых ко второй. Сколько берет элита
— не знают, и потому думают, что она берет еще больше, чем на
самом деле. Ведь на Западе-то известны ставки всех высших госу¬
дарственных деятелей, а также все, что они имеют вне ставок (на¬
пример, государственный автомобиль), а у нас...
Как ни горько об этом писать, но получается так, что в большие
массы трудящихся проникла мораль преступников, среди которых
не принято и недопустимо интересоваться чужой “малиной”. Вот
истинная, острейшая, мучительнейшая проблема современности. И
уж, ксе<еч1 Я), не владельцу десятка роскошных и бесплатных име¬
ний, каким был Хрущев (об этом ниже) решать эту проблему...
Возвращаясь к теме нашего повествования, ответим на вопрос
о том, чего хотел и чего добился Хрущев: он хотел “экономии”, а
добился не экономии, а усиления неприязни между средней и
высшей номенклатурой. Пострадали от всех этих перипетий — кто?
Средняя и низшая номенклатура, секретари райкомов (может быть,
кроме первых секретарей), чьим опекуном любил себя рисовать
Хрущев, директора небольших заводов и т.п. Потеряв “конверт¬
ные”, они ничего или почти ничего не получили взамен, и это
было для них весьма чувствительно, тем более, что они прекрасно
осведомлены о положении в верхах.
Как бы то ни было, сей акт Хрущева никак не способствовал
укреплению его авторитета среди аппаратных слоев партийного
актива — в том числе и его высоких слоев. Даже те, кто ничего не
потерял, про себя прикидывали: чего еще этот дурак может приду¬
мать? Вчера отнял машину, сегодня — конвертные, глядишь, завт¬
ра и дачу отнимет...
83

Своим личным поведением Хрущев сделал все, чтобы усилить
такие настроения. Если вначале еще были кое-какие резоны для
заграничных поездок Хрущева, то впоследствии для партийного
актива стало ясно, что старик попросту использует свое служебное
положение, чтобы покататься по свету — и притом с семьей, с
женой, с дочерьми, с зятьями, даже, кажется, с внуками. И это
после того, как в 1955 году он разослал по парторганизациям письмо,
в котором, помимо прочего, во всю честил Молотова за то, что тот
однажды пытался взять свою жену Жемчужину с собой на совеща¬
ние министров иностранных дел 4 держав (образ действий, обще¬
принятый среди дипломатов такого ранга). Что, в самом деле, при¬
несла государству поездка Хрущева в Скандинавские страны? Ров¬
ным счетом ничего. К тому же каждая поездка, особенно в отста¬
лые страны, сопровождалась дарами, которые Хрущев швырял, как
купец перед банкротством — все равно пропадать...
Кроме того, высший партийный актив, а вслед за ним и сред¬
ний не могли не знать о том, что по “широте натуры” за государ¬
ственный счет Хрущев превосходит Сталина: не менее 2 богатых и
роскошных имений под Москвой; дача-дворец в Ялте; дача-дво¬
рец в Сочи; дача-дворец в Пицунде; дача в Беловежской пуще;
дача на Карпатах — все это (и, вероятно, еще и другое) великолеп¬
ные имения, особняки со всеми удобствами, с многочисленной
прислугой и охраной, находившиеся в полном распоряжении Хру¬
щева и его огромной семьи... Вот уж поистине:
“Грешно таить, я скуки не люблю,
А так, как Игорь-князь, и дня бы я не прожил...
Забавой княжеской люблю потешить сердце...
Люблю я весело пожить!”
Как в этом плане выглядела ликвидация “конвертных” и пер¬
сональных машин в глазах тех, кто от этого пострадал?
К этому надо добавить следующее: трудно сказать, насколько
обоснованны были слухи о “семейственности” Хрущева, о том, что,
по крайней мере, полдюжины ответственных государственных дея¬
телей были связаны с ним родством. Но такие слухи распространя¬
лись очень упорно и отнюдь не прибавляли Хрущеву авторитета.
И уж что было не слухом, а самым настоящим фактом, так это
то, что у Хрущева образовался свой внутренний, “домашний” ка¬
бинет, виднейшими членами которого были Аджубей и Сатюков.
Каково было членам Президиума ЦК, заведующим отделами ЦК,
министрам — каково было им работать, зная, что их мнения ниче¬
го не значат, что все равно возьмет вверх мнение какого-нибудь
вхожего к Хрущеву его помощника?
84

(Вот один мелкий, но типичный в этой связи факт: в 1962 году
издается постановление ЦК, в котором объявляется о том, что в
целях форсирования жилищного строительства надлежит притор¬
мозить строительство нежилых сооружений — стадионов, киноте¬
атров и пр., а также дач за государственный счет. Корреспондент
одной газеты направляется в Госплан к заведующему отделом бы¬
тового строительства (или что-то в этом роде) с просьбой дать в
газету интервью о значении этого решения. Тот отвечает: “Ника¬
кого интервью я вам не дам, так как об этом постановлении я так
же, как и вы, узнал из газет.Моего мнения никто не спрашивал/А
мнение мое отрицательное, ибо без стадионов, клубов и т.д. город
не город. Что же касается строительства госдач, то на содержание
существующих госдач уходит несравненно больше средств, чем на
строительство новых...”)
Дальше. Хрущев сделал большое, прогрессивное дело, создав
более или менее удовлетворительную пенсионную систему. Прав¬
да, система эта неустойчива, а ее дальнейшая судьба зависит от
общего состояния экономики. При прогрессирующем старении
населения и при нынешних дьявольски медленных темпах роста
производительности, эта система будет становиться все более тяж¬
кой обузой.
Но сейчас речь не о том. Вместе с общим увеличением числа и
размеров пенсий Хрущев резко снизил пенсии военным, особенно
старшему и высшему командному составу. Нам неизвестны циф¬
ры, но и без них можно сказать с полной уверенностью — эконо¬
мия от этой акции была ничтожной, ее морально-политическое
значение в смысле привлечения симпаий масс — ноль (ведь все
равно пенсии военным намного выше, чем гражданским). Зато
этот шаг не мог не вызвать глубокую неприязнь к Хрущеву со
стороны всех офицеров и генералов, не только запасных, но и
кадровых.
Эта неприязнь была вполне закономерной и оправданной. Надо
же ясно отдавать себе отчет о том, что такое жизнь кадрового во¬
енного: на 25 лет человек обрекает себя на тяжкий и нередко даже
в мирное время опасный труд, на отсутствие постоянного места
жительства, на длительные отрывы от семьи, на необходимость
безоговорочно и постоянно подчиняться людям, которые зачас¬
тую не заслуживают его уважения. К тому же есть такие службы,
где принадлежащие к ним офицеры постоянно ходят на острие
ножа (летчики, подводники, многие чекисты, пограничники и т.д.).
Чем же возмещаются эти тяготы жизни строевых офицеров
(т.е. 95% комсостава)? Сравнительно высокими окладами и
85

пенсиями — ранними и тоже сравнительно высокими. Люди
посвящают себя пожизненной службе в армии добровольно —
на определенных, заранее известных условиях. И вот эти ус¬
ловия оказываются грубо нарушенными, подрезанными. И в
какой момент? Почти 15 лет после войны. В момент, когда
глава правительства и ЦК не перестают кричать об уже дос¬
тигнутых экономических успехах и о еще более благоприят¬
ных перспективах... Если к этому добавить, что начиная с 1958
года Хрущев проводил массовое сокращение армии и ее офи¬
церских кадров, а также высшего командного состава, легко
себе представить, какое сложилось к нему отношение среди
тех, чьим верховным главнокомандующим он числился.
Но едва ли не самой большой политической глупостью Хруще¬
ва явилось введение в Устав партии пункта об обязательной и ре¬
гулярной сменяемости партийных работников и об обновлении
партийных органов.
Маркс в свое время писал о том, что “английские попы скорее
пожертвуют 38 из 39 своих святых, чем 1/39 доходов церкви”. Это
в полной мере относится и к партийному аппарату КПСС. В дан¬
ном пункте Устава, лица, принадлежащие к аппарату, почувство¬
вали реальную и грозную опасность. Что это значит: ежегодно парт¬
ком должен меняться наполовину, райком на 1/3 и т.д. — вплоть
до Президиума ЦК? Имея в виду, что во всем аппарате сверху
донизу действует принцип назначения, указанное добавление к
Уставу не могло означать ничего иного, как еще большую зависи¬
мость от вышестоящих и власть секретарей над нижестоящими.
И, конечно, обязательное обновление было задумано как силь¬
нейший “дамоклов меч” в руках Хрущева по отношению к членам
Президиума ЦК и членам ЦК... Кого хочу оставлю, кого хочу —
вон. Я ведь действую на основании Устава, Устав требует сменяе¬
мости. Из-за этого пункта Устава члены Президиума особенно
отчетливо поняли, что их очень скоро ждет судьба Жукова и Ки¬
риченко, Беляева и Аристова, Фурцевой и Мухитдинова, т.е. тех,
на кого Хрущев опирался, когда шел к власти, и кого он потом
выставил из Президиума.
Этот пункт обернулся одним из главных — если не главным —
стимулом заговора: “мы не допустим, чтобы этот вахлак сменял
нас, когда и как ему вздумается”.
... И недаром, когда на XXIII съезде Л.И.Брежнев объявил об
изъятии этого пункта из Устава, по свидетельству очевидцев, съезд,
состоявший на 8/10 из партработников, был охвачен восторгом,
который не укладывается даже в понятие “бурная овация”.
86

И, наконец, о политической роли разоблачений Сталина. Яс¬
ноок день, что и партийный аппарат во всех его звеньях, и воен¬
ный аппарат в его средних, и, особенно, высших звеньях, не мог¬
ли не относиться к этим разоблачениям враждебно. Для подавля¬
ющего числа лиц, принадлежавших к оным звеньям аппарата, Ста¬
лин — это прежде всего человек, которому они обязаны своим
выдвижением и своим положением. Это относится не только к
тем, кто выдвинулся при жизни Сталина, это относится и к 22-
летним секретарям комсомольских райкомов, которые отлично
понимают, что именно Сталин создал систему, позволившую им,
людям в большинстве случаев ничем не выдающимся, уже в 18-20
лет почувствовать себя политическими деятелями.
При этом огромную роль, пожалуй, играло то обстоятельство,
что Хрущев не захотел или, скорее всего, не смог довести разобла¬
чение Сталина до конца. Если бы он сумел не только провести
через Президиум, но и опубликовать постановления о Сталине
как о человеке, который: в Туруханской ссылке за неблаговидные
дела был отлучен от тамошней колонии ссыльных большевиков; в
феврале-марте 1917 года вполне стоял на каменевских, т.е. не ле¬
нинских позициях; в июле 1917 года выступал за явку Ленина в
суд, что почти наверняка означало бы гибель Ленина; 7 ноября
1917 года, будучи членом бюро ЦК по организации восстания, куда-
то исчез, не явился на совещание бюро и в восстании участия не
принимал; в дни Бреста колебался и склонялся к позиции Троцко¬
го; в Царицине вместе с Ворошиловым отказался выполнить при¬
каз Троцкого о переброске X армии к Свияжску - туда, где подго¬
тавливалось генеральное сражение против Колчака — сражение,
сыгравшее в гражданской войне решающую роль; во время на¬
ступления на Польшу в 1920 году играл отвратительную, преступ¬
ную роль, был одним из главных (если не главным) виновников
неудачи наступления и был выведен ЦК из РВС Южфронта; если
бы ЦК официально показал партии, как в течение 1921-1923 гг.
едва ли не главная забота В.ИЛенина заключалась в том, чтобы
устранить Сталина, этого “повара, склонного готовить одни ост¬
рые блюда”, от высшего партийного и государственного руковод¬
ства; если бы ЦК вынес официальное решение об истинных мас¬
штабах, о характере и последствиях ужасающих репрессий, при¬
менявшихся по настоянию Сталина в связи с коллективизацией; о
провокационном характере всех процессов, начиная с “шахтинс¬
кого дела”; о том, что Сталин грубо фальсифицировал результаты
голосования на XVII партсъезде; о Сталине, как об убийце не только
тех миллионов, которые были без всяких оснований открыто реп¬
87

рессированы, но и таких людей, как Киров, Орджоникидзе и ско¬
рее всего также и Куйбышев, Крупская, Горький, Жданов и как
многие другие, числившиеся его ближайшими соратниками; если
бы официально была определена роль Сталина как инициатора и
организатора убийств девяти десятых тех людей, кого можно было
отнести к ленинской гвардии; если бы, наконец, была дана офи¬
циальная оценка преступных деяний Сталина в период подготов¬
ки к войне и во время самой войны; если бы все эти, точно изве¬
стные и документально зафиксированные факты были преданы
гласности и подтверждены ЦК — сталинистам пришлось бы ох как
туго... Они не смогли бы после свержения Хрущева визжать из
подворотен на тему о том, что опорочение Сталина — результат
хрущевского волюнтаризма.
Но все вышеназванные факты зафиксированы либо в раз¬
ного рода научных и документальных, не имеющих широкого
распространения изданиях, либо в закрытых, не преданных
гласности решениях. Поэтому у сталинистов еще при Хруще¬
ве была возможность открыто роптать, сеять недоверие к фак¬
там о преступных деяниях Сталина и обращать это недоверие
против Хрущева, о котором к тому же всем известно, как об
одном из ближайших сподвижников и подхалимов Сталина.
Все сие — тем более, что доклад Хрущева на XX съезде “О
культе личности” был наспех сработанный, “бабский” док¬
лад, доклад, заключавший массу всевозможной чепухи, вроде
того, что “Сталин руководил военными операциями по глобу¬
су” или что он, Сталин, говорил о Жукове, будто бы тот ре¬
шает вопрос о наступлении “понюхав землю”.
После всего сказанного — можно ли сделать вывод о том, что
Хрущев полетел из-за совершенных им глупостей?
И нет, и да. О глупостях Хрущева знала вся партия, знал весь
партийный актив, и, соответственно, отношение к Хрущеву было
в высшей степени критическим и отрицательным. Сталина не лю¬
били, но боялись и уважали, Хрущева же просто презирали как
бесталанного горохового шута. Но ведь никто не спрашивает мне¬
ния народа и партии и даже партийного аппарата о первом секре¬
таре и главе правительства. С этой точки зрения нельзя сказать,
что политическая гибель Хрущева - прямой результат его дей¬
ствий, направленных против интересов аппарата. Сталин-то рас¬
правлялся с аппаратом куда более жестоко. Нельзя забывать о том,
что при Хрущеве была ликвидирована практика массовых расстре¬
лов, арестов, исключений из партии, взысканий и т.д., а между
тем его, Сталина, никто не сверг.
88

Хрущев погиб не в результате массового недовольства им, а
прежде всего в результате успешного заговора, в котором участво¬
вало 10-15 человек. Заговор мог созреть независимо от отношения
партии к Хрущеву, но сам по себе заговор без всяких сомнений
возник на почве совершавшихся Хрущевым одна за другой поли¬
тических глупостей, причем последними каплями, переполнившими
чашу терпения, были обязательное обновление партийных орга¬
нов и их деление на городские и сельские.
Любой заговор всегда связан с большим или меньшим рис¬
ком для его участников. Заговор 1934 года против Сталина
окончился поголовной гибелью не только всех его участни¬
ков, но и еще сотен тысяч. Заговор против Хрущева, видимо,
таил в себе гораздо меньше риска, но все же риск был велик,
очень велик...
Что было бы, если б заговор не удался? Что было бы, если бы
Хрущеву, как Сталину в 1934 году, заблаговременно стали извест¬
ны маневры заговорщиков, и он сумел бы найти силы, чтобы их
подавить?
Никто никогда не сможет дать на такой вопрос точного ответа,
но вся жизнь, весь путь, весь облик Хрущева таковы, что можно
сказать с уверенностью: снова покатились бы сотни тысяч голов,
как и при Сталине или, в лучшем случае, тысячи расстрелов и
сотни тысяч людей — в лагеря.
С этой точки зрения Хрущеву здорово повезло: успешный заго¬
вор предотвратил его переход на путь преступлений. Этим итог его
деятельности в корне отличается от сталинского. Тот в полной
мере обнаружил свою сущность как кровавейший в истории ти¬
ран, палач и убийца, чье имя будет проклято ныне и присно и во
веки веков...
За 7 лет своего правления Хрущев нагромоздил Гималаи глупо¬
стей, ошибок, нелепых вывертов, но он не встал на путь кровавых
преступлений. Успешный исход заговора 1964 года отвратил Хру¬
щева от такого пути. И теперь судить этого человека надо не по
тому, что было бы если бы..., а по тому, что было им совершено в
действительности.
Да, это был человек, которого нельзя назвать серьезным госу¬
дарственным деятелем, человек, в котором такие положительные
качества, как известная бойкость языка, находчивость, любозна¬
тельность, организационная хватка, трудолюбие и платоническое
желание людям добра буквально тонули в бездне невежества и
неинтеллигентное™, политической неуклюжести, недальновидно-
ста, опасного прожектерства, и, главное, грубого карьеристского
89

властолюбия, зависти к деятелям прошлых времен, неприязни и
недоверия к “соратникам”.
Употребляемая в настоящее время по отношению к Хрущеву
формула “волюнтаризм” сама по себе ровным счетом ничего не
объясняет: чтобы правильно эту деятельность оценить, нужно от¬
делить овец от козлищ, нужно разделить и положить на две раз¬
ные чаши весов то положительное, что он сделал, и то, что было в
его деятельности отрицательным. И тогда на чаше “зла” окажутся
горы ошибок, глупостей, нелепостей, бесцельных и бессмыслен¬
ных реформ и реорганизаций, а на чаше “добра” политическое
развенчание Сталина, та справедливая и необходимая политичес¬
кая пуля, которую Хрущев всадил в Сталина и с помощью которой
он его не убил, но смертельно ранил.
Агония Сталина еще может продлиться, он еще может “взыг¬
рать духом”, но ему уже никогда не встать с того смертельного
ложа, на которое его свалил Хрущев. У Хрущева есть и другие
заслуги, о которых шла речь выше, но они более или менее спор¬
ны — скорее всего и без него гигантски бы развернулось жилищ¬
ное строительство, и без него шел бы процесс улучшения отноше¬
ний с Западом и т.д. Что же касается разоблачения Сталина, то
здесь его заслуга несомненна - в 50-х годах никто из власть иму¬
щих не пошел бы в этом направлении так далеко, как Хрущев.
Да, вот таков парадокс истории - великое прогрессивное дело
было сотворено человеком не в силу его прогрессивных устремле¬
ний, а в силу его многолетней личной неприязни, ненависти и
зависти по отношению к Сталину, в силу его ограниченности и
недальновидности.
Хрущевым всегда руководили прежде всего и главным образом
его личные интересы, и если б он был способен правильно оцени¬
вать ситуацию, то, с точки зрения его личных интересов, он не
должен был бы так далеко заходить в разоблачении Сталина. Он
не смог правильно оценить ситуацию и именно поэтому, по своей
недалекости, совершил великое историческое дело...
А может быть, мы ошибаемся?
Может быть, он понимал, что разоблачениями Сталина он роет
себе прижизненную яму, но что в этой яме будет помещен фунда¬
мент его бессмертия?
Нет, вряд ли дело так обстояло. Скорее всего иное: если бы
Хрущев считал, что укреплению его личной власти могло способ¬
ствовать возвеличение Сталина выше Ленина, он бы без колеба¬
ний пошел по пути такого возвеличения. Но он считал иначе и
пошел по иному пути.
90

Так все-таки какая из двух чаш перетянет?
У меня на этот счет нет сомнений.
Трагичен путь исторического развития нашей страны, начиная
с 1917 года, когда Советская Россия осталась одна во враждебном
окружении; ее самосохранение, ее движение вперед по новому пути
было невозможно без величайшей централизации, или, скажем
прямо, без единовластия.
На поверхности дело обстоит так, будто бы для единовластия
после Ленина не нашлось достойного ему наследника. А в дей¬
ствительности трагедия куда глубже: в результате поражения ми¬
ровой революции и в борьбе за сохранение Октября уже при Ле¬
нине сложилась система, отрезавшая путь и для выращивания, и,
особенно, для выдвижения талантливого лидера, который для даль¬
нейшего прогресса революции был необходим. Короче говоря: за¬
щищаясь от своих врагов, революция открыла дорогу сталинской
реакции...
Любое единовластие, как бы оно ни было необходимо, кто бы
его ни осуществлял, всегда заключает в себе массу скверного, не¬
разумного, антигуманного. Оно не может не опираться на наси¬
лие, не может не быть тиранией. Но тирании бывают разные. Что
касается Сталина, то этот человек воплощал самые худшие черты
единовластия, какие только себе можно представить. Единовлас¬
тие Ленина — это была тирания необходимости, единовластие и
тирания Сталина - это была прежде всего кровь. Кровь и кровь,
которая могла быть не пролита.
Сейчас — иное время. Никто не может сказать, начало ли это
новой большой эпохи или всего лишь междуцарствие. Очень воз¬
можно, что уже завтра снова возникнет единовластие. Но пока что
мы переживаем период директории, которая имеет шансы оста¬
ваться некоторое время в форме “коллективного бонапартизма”.
Директория — это не демократия. Но и не единовластие. Это
шаг вперед в том смысле, что, пока директория существует, есть
какие-то минимальные гарантии от режима непрерывных массо¬
вых убийств или непрерывных убийственных глупостей.
И в том, что такой шаг вперед совершился, огромная заслуга
Хрущева. Он хотел прежде всего и главным образом для себя все¬
объемлющей личной власти, но сделал он максимум возможного,
чтобы подорвать не только свою личную власть, но и чтобы пода¬
вить — хотя бы на время — сам принцип единовластия.
Этого он достиг, во-первых, при помощи развенчания Сталина.
Во-вторых, на пути к собственному единовластию он успешно
устранил последовательно трех реальных и активных претенден¬
91

тов на престол - Берия, Маленкова и Жукова; и, в —третьих, сам
он слетел в тот момент, когда, казалось, мог бы спокойно сказать:
“Достиг я высшей власти...”.
Да, история движется вперед сложными, мучительными путя¬
ми, оставляя после себя следы крови и грязи. Но все же история
идет вперед — и тем скорее, чем правильней ее опыт взвешивается
на весах разума, чтобы стать орудием дальнейшего прогресса.
Хотелось бы, очень бы хотелось верить в то, что ни опыт ста¬
линского 30-летия, ни опыт хрущевского 10-летия для России и
для мира даром не пропадут.
На святой Руси петухи кричат,
Скоро будет день на святой Руси!
Декабрь 1966 года
P.S.
Июль 1967 года.
Хороших стихов, вроде тех, которыми мы кончили наш
рассказ о Хрущеве, стихов, вселяющих в душу оптимизм, мно¬
го, и слава их творцам! Но трижды слава Фучику, написавше¬
му перед казнью о том, что оптимизм хорош лишь тогда, ког¬
да он опирается на правду. А правда жестока, неумолима, от-
резвляюща. “Хотелось бы верить...”. Да, очень бы хотелось
верить и ради веры иной раз закрываешь глаза на окружаю¬
щее. Но оставаясь живым, нельзя всегда быть мертвецом, это
удается немногим. Окружающее нет-нет да и ударит по голо¬
ве так, что из глаз посыплются искры, и вслед за тем прихо¬
дит озарение, правда предстает неприкрытой.
Исключили из партии Некрича, доктора исторических наук,
автора вышедшей в 1965 году книги “22 июня 1941 года”. Книга
этд далеко не перл творения, напротив, сделана она поспеш¬
но и неглубоко, но в ней рассказано несколько подробней,
обстоятельней, чем это делается обычно, с факсами и доку¬
ментами в руках о том, что в общем-то, начиная с доклада
Хрущева на XX съезде, хорошо известно: под руководством
Сталина страна оказалась неподготовленной к отпору Гитле¬
ру. Из-за чудовищных глупостей и преступлений, совершен¬
ных Сталиным, потери, необходимые для разгрома гитлеров¬
ской Германии, оказались несравненно более тяжкими, чем
могли бы быть.
Некрича исключили “за преднамеренную клевету на внешнюю
политику партии”, исключили за правду ( далеко не полную —
полная не могла бы пройти в печать), а вместе с ним вкатили
“строгий” и редактору, и директору издательства и т.д. И все это
92

было сделано на высшем уровне — на заседании партколлегии ЦК
под председательством Пельше.
Не только Некричу, но и всем заткнули рот — не сметь
говорить правду о подготовке к войне и о войне, которая про¬
шла более 20 лет тому назад. Этот запрет наложен тогда, ког¬
да страна идет к 50-летию Октября с тяжелыми поражениями
и уронами как во внешней, так и во внутренней политике.
Дальнейшее ухудшение отношений с Китаем, фактический
откол Румынии, полуоткол Кубы, катастрофа в Индонезии,
тупик во Вьетнаме, Гане, Греции, и, наконец, молниеносный
разгром Давидом-Израилем арабских голиафов — наших со¬
юзников, на вооружение которых нами была ухлопана не одна
сотня миллионов. Ужасающие провалы в идеологической об¬
ласти — дело Синявского и Даниеля, бегство Аллилуевой. И
при том — почти никакого улучшения внутри — общее впечат¬
ление таково, что экономическая реформа застряла на мерт¬
вой точке, что постепенное расширение сферы ее действия
не приносит ожидавшихся результатов, что в сельском хозяй¬
стве, если и есть какой-либо прогресс, то только в сфере под¬
собного хозяйства, а колхозы и совхозы остаются на прежнем,
хрущевском уровне.
Есть ли выход из создавшегося положения? Не обстоит ли дело
так, что любой иной путь, кроме того, по которому мы идем сей¬
час, приведет к потере социалистической перспективы, к рестав¬
рации капитализма? Нет, с абстрактно-теоретической точки зре¬
ния, с точки зрения истинных интересов социализма существует
— пусть нелегкий, пусть небезопасный, но все же — выход! Этот
выход заключается в конвергенции — в сближении с Западом по
всем линиям.
Конвергенция в области экономики означала бы для нас опти¬
мальное сочетание элементов централизации и рынка, причем опора
на социалистическую собственность уже сама по себе означала бы
не только преобладание централизации, но и придание ей под¬
линно социалистического направления (в отличие от нынешней
централизации, которая при бездействии рыночных рычагов но¬
сит сугубо бюрократический характер).
Конвергенция в области внешней политики означала бы
решительный поворот в сторону Запада — против разбойни¬
чьего национализма, прежде всего — против мао-цзэдуновс-
кой клики. Только такая политика, твердая и гибкая, могла
бы пресечь нависшую над всем миром, над всей цивилизаци¬
ей опасность гибели. Помимо всего прочего, такая политика
93

помогла бы нам на базе сотрудничества с Западом ускорить
темпы экономического роста.
Конвергенция в области идеологии означала бы с их стороны
признание необходимости и законности социализма (что в общем-
то уже в большой степени имеет место), а с нашей стороны —
признание того очевидного факта, что для развития социализма
открылись новые перспективы, что социализм действительно про¬
кладывает себе дорогу мирным путем и что возможность перехода
к социализму без крайних форм насилия, при сохранении парла¬
ментской системы — существует.
Если б мы встали на такой путь, победа социализма в мировом
масштабе ускорилась бы в гигантской степени. На такой основе
можно было бы сравнительно легко изолировать маоистов, путем
тесного контакта с социал-демократией можно было бы создать
решительный перевес против любых антисоциалистических сил.
Конечно, путь этот нелегок и небезопасен. Конечно, конвер¬
генция означала бы постоянное и упорное стремление крупного
капитала (прежде всего, американского) заставить нас “конверги¬
ровать” в их сторону — скорее и больше, чем они “конвергируют”
в нашу. Но в том-то и дело, что, встав на такой путь, мы могли бы
восстановить одно из самых важных, утерянных нами преимуществ,
— мы могли бы снова взять в свои руки инициативу, перейти от
обороны к наступлению.
Что же нам мешает выйти на этот путь? Мешает все то же —
абсолютное самодержавие партийного аппарата. Вместо того, что¬
бы идти вперед, мы вертимся в порочном кругу: бюрократический
общественный строй не может встать на путь поднятия произво¬
дительности труда, а при низкой производительности сохранение
данного строя возможно только на базе консервации и развития
его худших черт.
Кроме экономической, внешнеполитической, идеологической
конвергенция содержит еще одну сторону — социально-полити¬
ческую. Конвергенция в случае ее действительного, а не словесно¬
го развития, означала бы в перспективе постепенный подрыв дес¬
потии и монополии партийного аппарата... Давным-давно уста¬
новлено, что конкуренция в экономике соответствует свободе в
политической области.
Нельзя идти на развитие рыночных отношений, экономичес¬
кой инициативы — и одновременно сохранять за секретарями об¬
комов и райкомов права полного и безусловного контроля, сохра¬
нять за аппаратом права понукания и широчайшие возможности
взяток, политических и материальных.
94

Вот слышанный мною в купе вагона разговор о деле, может
быть, третьестепенном, но такой разговор, в котором, как в капле
воды, отражается существо вопроса.
Говорит пассажир, едущий в командировку, инженер: “Ведь это
возмутительное дело! На 49-м году Октября мы живем без права
свободного передвижения. Я часто езжу в командировки, и, по¬
верьте мне, нет таких городов, где бы и зимой и летом не было
страшной нужды>в гостиницах... Даже командированному далеко
нс всегда есть место... А ведь решить это можно сразу же, за одну
неделю: разрешите частным гражданам сдавать койки, помогите
им немного, устройте при гостиницах бюро сдачи, и все сразу же
решится. Пока не хватает гостиниц, пусть снимают койки у тех,
кто готов их сдавать — таких ведь много тысяч, только они боятся
и не знают, как установить контакт с приезжими. А вот в Крыму и
на Кавказе — там это разрешено, и даже при самом большом на¬
плыве отдыхающих можно найти койку за рубль в сутки... Почему
же этого не сделать в Москве, Ленинграде и других городах?”
Партработник (она): “Удивляюсь, как это вы странно рассуж¬
даете, а еще образованный человек... Мы в Москве и так не знаем,
куда деваться от приезжих. В Москве и так ежедневно больше 100
тысяч непрописанных. А вы хотите, чтобы их было еще больше?!”
(Перманент этой райкомовской матроны абсолютно непроницаем
для мысли о том, что прописной режим — это позор и несчастье
нашего времени, что, если в нем и есть необходимость, то нужно
делать все для того, чтобы она поскорей исчезла, что прописной
режим — это один из худших видов полицейщины, что свобода
передвижения — одно из самых давних и основных прав цивили¬
зации. В том, что в настоящее время переехать на жительство из
Малаховки в Москву труднее (намного труднее!), чем из Голлан¬
дии во Францию (или наоборот) — она не только не видит ничего
дурного, но, наоборот, считает это “преимуществом социализма”,
как ее научили в партшколе, и это она усвоила прочно).
Третий сосед по купе (какой-то хозяйственник из Баку, азер¬
байджанец, под мухой): “Тут не в том дело, знаете, ведь директор
гостиницы это человек райисполкома. А в исполкоме сидят люди,
которые имеют навар с того, что мест не хватает...”
Вот вам и вся социология!
...Трудно идти на сближение с социал-демократией и сохранять
принцип полного отсутствия выборности не только в государствен¬
ные, но и в партийные органы. А если этот принцип ввести, то
многие ли из нынешнего партийного аппарата останутся на своих
местах через год?
95

Это — главное, и в этом — великая историческая трагедия
нашей эпохи. В этом состоит связь между исключением Не-
крича и всеми другими печальными явлениями последних лет
и месяцев. Никто нс был не только исключен из партии, но и
выговора не получил за те провалы во внешней и внутренней
политике, которые произошли уже после Хрущева. Ибо ви¬
новники провалов — сами носители власти, члены элиты.
Некрич же - иное дело. Некрич — представитель науки, той,
которая покушается на их монополию, той, которая сегодня
говорит о преступной вине Сталина в провале подготовки к
отпору гитлеровской агрессии, о преступном характере его
руководства войной, а завтра, если ей не заткнуть рот, начнет
искать лиц, виновных в ближневосточном кризисе, в том, что
этот кризис принял столь неприглядный для нас оборот. И
кто знает, среди кого наука найдет виновных?
Вот почему исключили Некрича. И вот почему лидеры аппа¬
рата при поддержке последнего не пойдут ни на какие уступки.
Любая уступка грозит монополии этих людей, и они скорей пове¬
дут страну и весь мир к ядерной катастрофе, чем согласятся тер¬
петь такую угрозу. И именно поэтому они так возятся с китайца¬
ми. Конечно, Мао — бяка и прохвост, но все же свой прохвост,
ибо управляет он теми же способами, что и мы. И потому при
любом расширении и углублении конфликта Мао будет в соци¬
альном плане ближе, чем любой, самый благожелательный по
отношению к Советскому Союзу государственный деятель Запа¬
да, поскольку последний занимает свой пост на основе успеха,
одержанного им или его партией на свободных выборах, в от¬
крытом соревновании.
Нет, не кричат еще петухи на Святой Руси. Стоит им лишь
клюв разинуть — и голова прочь. И еще не скоро будет день на
Святой Руси...
Но все-таки — день будет!
P.S. 1968 год.
Ввод наших войск в Чехословакию, все предшествовавшие, и,
особенно, последовавшие после ввода события показали, что ди¬
ректория ничем не лучше хрущевского единовластия. Страх, жи¬
вотный страх за власть, боязнь разделить судьбу Новотного — вот
единственное, что руководило нашими правителями в их решении
пойти на оккупацию. Теперь можно сказать с полной определен¬
ностью — чехословацкая акция нашей директории — директории
вышибал отодвинула прогресс внутри нашей страны еще на десят¬
ки лет.
96

Добавления
Из опубликованного после смерти Хрущева:
- “Известия ЦК КПСС”, 1980, N3, доклад Хрущева на закры¬
том заседании XX съезда КПСС.
- “Московская правда”, 09.04.89, статья Л. Колодного “Пер¬
вый секретарь” - о первых годах Хрущева в Москве и о том, как
он разбил семейную жизнь своего сына и Розы Трейвас в чисто
карьеристских целях (“племянница врага народа”).
— “Известия”, 17.04.89, П.Гутионтов, “Хрущев против Хруще¬
ва” - о вечере, посвященном 95-летию Хрущева.
Мои старые (еще при власти Хрущева) записи
1961
На ноябрьском пленуме ЦК 1962 года Н.С.Хрущев говорил:
“Сталин не верил в массы. Он состоял членом рабочей партии, но
не уважал рабочих. О людях, вышедших из рабочей среды, он пре¬
небрежительно говорил: “Этот из-под станка! Куда, мол, он сует¬
ся!”
Видимо, оно так и было. Слова эти - одно из свидетельств
мелкобуржуазной сущности “вождя пролетариата”. Но не в мень¬
шей степени они обнаруживают такую же сущность нынешнего
монарха. Это - обиды человека, вышедшего “из-под станка”. Это
- обида “выдвиженца”, на которого “выдвинувший” смотрел свы¬
сока — “ведь это я тебя сделал человеком”. А кто такие “выдви¬
женцы”? Это люди, не имеющие ровно ничего общего с пролета¬
риями ленинской школы, с горьковскими нилами, Шляпниковы¬
ми, с Калиниными досталинского периода. Это мелкие буржуа
пролетарского происхождения, люди, для которых “пролетарское
происхождение”, “рабочий стаж” (часто весьма сомнительный)
играли такую же роль, как для расиста — его “арийство”, его “сла¬
вянство” — тоже чаще всего весьма сомнительное...
1964
Я должен отметить, что 70-летие Н.С.Хрущева было всеми встре¬
чено с теплыми к нему чувствами. “Всеми” — это, конечно, моими
знакомыми и друзьями. Ему от души все желают многих лет жизни
и здоровья... Он это заслужил — несмотря ни на что...
1963
Сталин был беспощаден в движении — куда? Вперед или назад
- вопрос особый, но он всегда шел (реально шел) к определенной
97

цели и достигал этой цели (единовластие на базе новой бюрокра¬
тии, индустриализация, коллективизация, победа в войне). Хру¬
щев “гуманен” в бездействии — он ни одной стратегической зада¬
чи не решил... Даже там, где ему удалось достигнуть кое-каких
ощутимых материальных успехов (например, в жилищном строи¬
тельстве), он новых трудностей в жизни людей нагромоздил боль¬
ше, чем ликвидировал старых. Вот железный факт - никогда еще
прописной режим в Москве - Ленинграде - Киеве не был так
строг и беспощаден, как сейчас. Стало быть, разница в уровнях
жизни больших и малых городов, городов и деревень не уменьши¬
лась.
А “верхи” в это время заняты - чем?
Организационным рукоблудием - ликвидацией районов, реор¬
ганизацией обкомов и т.д. И еще они заняты..? борьбой с абстрак¬
ционизмом. И еще - проводами Тито и сопровождением его по
Киеву...
Все это еще лишний раз показывает: они ни к чему ценному,
ни к чему творческому не способны... “Тащить и не пущать” — вот
альфа и омега их деятельности, вот “смысл философии всей”. Они
не способны решать подлинно трудные вопросы жизни, и потому
делают вид, что этих вопросов *йе существует. Но Сталин при по¬
добных же обстоятельствах держал за горло печать. За любую из
30-40 статей нынешней “Экономической жизни” было бы два де¬
сятка расстрелов плюс сотни три лагерников. Здесь — печать одно,
а они — другое (хотя печать полностью в их руках так же, как и при
Сталине).
Письмо, написанное мной Хрущеву в 1962 году,
но у меня хватило ума его адресату не отправлять
Уважаемый Никита Сергеевич!
В 1953 и последующих годах Вы сумели сделать то, что казалось
на нашем веку невозможным, — подвергнуть глубокой и всесто¬
ронней критике тягчайшие ошибки Сталина и сделать из этой кри¬
тики действенные и благотворные выводы. Теперь в Ваших руках
сосредоточена вся полнота власти, и будущее нашей страны и все¬
го мира в большой мере зависит от Вас.
Так вот, уважаемый Никита Сергеевич, не думаете ли Вы, что
пришло время на Хрущева 1961 года посмотреть глазами Хрущева
1953 года — теми глазами, которыми Вы 8 лет назад смотрели на
Сталина.
Я пишу это письмо без всяких иллюзий,ибо понимаю, что нео¬
граниченная власть (без которой в наше время невозможно) пор¬
98

тит даже самых лучших людей. Пишу больше для самоуспокоения
- делаю то единственное, что могу сделать, написать Вам это пись¬
мо. Пишу, вовсе не будучи уверенным в своей правоте, ибо отлич¬
но понимаю, что для решения столь больших вопросов надо иметь
гораздо больше информации, чем та, которой я располагаю. И все
же...
Потребление. Производство товаров широкого потребления и
продуктов растет, но эффект этого роста на 3/4 съедается из-за
отвратительной постановки системы распределения и обслужива¬
ния. Основа основ социалистической системы распределения —
каждому человеку, в пределах его трудовых доходов, должны быть
доступны любые предметы потребления в зависимости от его вку¬
сов и желаний. Ведь это — то, чего уже давным-давно достиг капи¬
тализм: одна будет голодать, но хочет хорошо одеваться; другой
будет ходить всю жизнь в одних штанах, но любит поесть; третий
не будет ни есть, ни одеваться, но хочет большую квартиру. У
четвертого единственная мечта в жизни — книги или картины и
т.д. Все это элементарно, но мы в этом направлении не продвига¬
емся ни на шаг. Мало? Не достает? Неверно — в Индии на душу
населения всего меньше, чем у нас, но в пределах заработка чело¬
век может купить все, что хочет. У нас же, к глубокому возмуще¬
нию всего народа, кроме как у спекулянтов почти ничего нельзя
купить, все надо доставать.
В чем дело? Дело в глубоком безразличии государства к вопро¬
сам потребления и обслуживания, в том, что эти вопросы “реша¬
ются” чисто административными мерами, путем издания “поста¬
новлений” (вроде постановления об увеличении производства дет¬
ских товаров, после которого из продажи исчезли коляски, кро¬
ватки, шерстяные одеяльца), полностью игнорирующих экономи¬
ческую и социальную сторону дела. Экономическая сторона зак¬
лючается прежде всего в системе и политике цен. С самого своего
основания наше государство проводит политику минимальных цен
на предметы первой необходимости, цен, устанавливаемых неза¬
висимо от соотношения спроса и предложения. Хотя и с натяж¬
кой, но для такого курса могут быть временные оправдания.
Однако с течением времени (особенно после войны) политика
минимальных цен распространяется также и на те товары и виды
обслуживания, которые не являются предметами первой необхо¬
димости. Понятно, что если не хватает хлеба, молока, простой обуви
и за ними очереди, повышать цены на такие товары нельзя. Но
почему нельзя ликвидировать или резко сократить очереди путем
повышения цен на автомобили, телевизоры, пианино, холодиль¬
99

ники, ковры, апельсины, бананы и т.д. — это же то, без чего мож¬
но обойтись. Тем более, что вся торговля в руках государства и что
разрыв между государственной и действительной ценой неизбеж¬
но рождает спекуляцию?
Говорят, что государство продает по низким ценам для того,
чтобы сделать все товары доступными для всех, в том числе и для
низкооплачиваемых; что таким образом мы “идем к коммунизму”.
Ужасающая чепуха! Таким образом мы только компрометируем
коммунизм. Во-первых, на каком уровне кончаются высоко- и
начинаются средне— и низкооплачиваемые? Но главное в ином;
ведь получается, что вместо одного измерения труда человека дей¬
ствуют два измерения: 1) его зарплата; 2) его возможность Стоять в
очередях или пользоваться услугами спекулянтов.
Те рабочие, колхозники, служащие, которые больше всего тру¬
дятся и больше всего получают за свой труд, они-то как раз имеют
наименьшие возможности реализации своего заработка по своему
желанию: они не могут стоять в очередях и прибегать к “блату”.
А квартира? Разве нельзя наряду с пока неизбежными очередя¬
ми выделить часть госфонда для продажи гражданам по рыночной
цене — так, чтобы человек мог на свои сбережения купить жилье в
любое время? А разве не следует при существующем огромном
дефиците жилья ввести 10-20-кратную оплату за излишки сверх
общей нормы и облегчить обмен с тем, чтобы государственное, в
сущности, бесплатное, жилье распределялось не по тому, что кто-
то когда-то получил сам или в наследство от родных, а по его
зарплате (и при сохранении низкой квартплаты в пределах норма¬
тивного метража)?
Говорят еще, что дескать, нельзя, чтобы само государство про¬
давало намного выше себестоимости, само становилось бы спеку¬
лянтом. И эту чушь можно услышать даже от серьезных людей. Но
ведь и “на высшей стадии коммунизма” не может быть такого
положения, чтобы всего хватило для всех. Выпустили новую мод¬
ную ткань, новую марку телевизора и т.д. — ведь не завтра же
всего этого будет хватать на всех. Давно уже и не мной первым
отмечено, что самым большим врагом социализма является не ка¬
питализм, а коммунизм. Неужели Вы не видите, что это так и
есть? При капитализме распределение по труду осуществляется
лучше, чем при социализме, действующем с применением “ком¬
мунистических принципов”.
Экономический закон всегда был, есть и будет таков: если хо¬
чешь раньше других получить такую-то вещь, которой в случае ее
продажи по себестоимости на всех не достает, плати за это налог в
100

виде разницы между нормальной рыночной ценой и себестоимос¬
тью °. И при коммунизме тоже должны сохраняться материальные
стимулы — лучшее новое должно быть доступно прежде всего для
тех, кто лучше трудится.
Но оставим пока коммунизм. Что сейчас дало бы изменение
политики цен, введение цен с учетом соотношения спроса и пред¬
ложения? Во-первых, это дало бы то, чего не могут дать никакие
административные меры, никакие законы о выселении тунеядцев:
сразу многие сотни тысяч спекулянтов, которые при существую¬
щей системе были, есть и будут, даже если производство утроится,
все они сразу же будут вынуждены взяться за производительный
труд. Во-вторых, намного усилятся стимулы к труду у всех — рабо¬
тать и стараться заработать, зная, что ты можешь потратить свои
честно заработанные деньги так, как хочешь. Это значит, что люди
будут стараться лучше работать. И конечно же, те деньги, что сей¬
час идут в руки спекулянтов, должны будут пойти в руки государ¬
ства, с тем, чтобы оно увеличивало производство товаров, прода¬
ющихся по ценам намного выше себестоимости, что должно при¬
вести к снижению цен.
Но в вопросе о потреблении есть и другая сторона — постанов¬
ка самого обслуживания, отношения к потребителю. С полной
уверенностью в своей правоте я утверждаю, что ни в одной стране
мира обслуживание не поставлено так плохо, как у нас. Здесь про¬
цесс потребления — это непрерывная цепь издевательств над по¬
требителем. Повсюду вы должны стоять в очередях и терпеть изде¬
вательства хулиганов и мерзавцев, лезущих без очереди. В магази¬
нах, в автобусах, в столовых и ресторанах, в поликлиниках, на
почте вам непрерывно грубят, над вами буквально измываются
продавцы, официанты, кондукторы, служащие... “Скорей, заснул
что ли!”, “Сколько можно копаться!”, “Стал и стоит как мертвый,
двигайтесь вперед”. “Подождете, мы вас больше ждем”, “Придете
через неделю” (это по пустяковому делу, требующему 5 минут).
Все это буквально на каждом шагу. Откуда это? Не хватает персо¬
нала? Чепуха, там, где штаты укомплектованы, обслуживание по¬
чти такое же плохое, как там, где людей не хватает. Плохая подго¬
товка, образование и воспитательная работа? Тоже чепуха, нигде в
мире нет такого высокого образовательного ценза, как в Советс¬
ком Союзе, и нигде нет такой обширной сети курсов торговли,
переподготовки, повышения квалификации и т.д. Но дело в том,
п Я имею в виду не только цены на товары. По-моему, следует резко дифференци¬
ровать цены на билеты в разные театры, кино, на стадионах, в зависимости от
того, кто играет, какой день идет тот или иной фильм и т.д.
101

что никакая подготовка не может восполнить отсутствие заинте¬
ресованности людей в качестве и результатах своего труда, воспи¬
тать в них заинтересованность в том месте, в той должности, кото¬
рые они занимают.
Повсюду в мире (в том числе и в других социалистических стра¬
нах) люди в сфере услуг зарабатывают примерно столько же, сколько
рабочие средней квалификации. У нас же навсегда свыклись с тем,
что обслуживание — это работа второго сорта, и в виде официаль¬
ной заработной платы продавщицы в магазине получают в 1,5-2
раза меньше, чем работницы. Уже по одному этому они приучают¬
ся к воровству. Ведь их работа отнюдь не легче, чем у станка... К
тому же ведь сами дефициты и побуждают и открывают путь к
безнаказанному воровству.
Я не знаю, каково будет сознание людей через 100 лет, но се¬
годня оно таково, что существующие законы о труде никак не
содействуют улучшению обслуживания. Нельзя применять одина¬
ковые принципы к оплате тех, кто занят материальным производ¬
ством, и тех, кто в обслуживании. У рабочего результат его труда и
умения — в видимых и измеримых вещах, т.е. поддается подсчету.
А каким счетом вы измерите вежливость, внимание, эстетику,
быстроту обслуживания? Ведь если за прилавком, за окошком по¬
чты, за столом собеса сидит невнимательный, медлительный, гру¬
бый человек, он все равно получает столько же, сколько и хоро¬
ший работник. И избавиться от него почти невозможно... Какой
выход? Либо максимум приватизации и конкуренции, либо для
работников сферы обслуживания какие-то особые правила и зако¬
ны, особый КЗОТ, особая тарифная сетка... Нет-нет, я не буду
давать советов. Но в одном я уверен: так, как сейчас, нельзя...
(На этом письмо обрывается. Видимо, здесь я почувствовал,
что все равно не пошлю).

Сюжеты и строки
ненаписанных книг
За мою жизнь в голове возникало названий книг, повестей или
статей раз в сто или двести больше того, что мог бы написать не то
что я, а и кто попроворней. Что-то зафиксировано и — кто знает?
— может быть, кому-нибудь и пригодится. В этом смысл предлага¬
емого, вполне бесплатного “аукциона”.
* * *
Смертные боги (о Марксе, Энгельсе, Ленине)
Марш по развалинам жизни
Экономическая действительность и экономическая наука
Гроздья лжи (о марксизме-ленинизме)
Реальный социализм без цензуры
Записки пенсионера
...Правду и только правду
Приговорен к жизни
Камни из желчного пузыря
Кукиш в кармане
Дзаданкай (японское слово, соответствующее нашему “симпо¬
зиум”). Это название у меня связывается с совершенно особым
сюжетом: садятся за круглый стол и беседуют друг с другом десят¬
ка полтора мудрецов и выдающихся политических деятелей всей
истории — от Платона до Горбачева — вот, что мы задумывали, и
вот, что получалось)
Мумёсё (японское — Записки без названия)
Бессильное прозрение
Материк Гулаг
103

Блеск и нищета философии коммунизма
Одна неделя из жизни советского человека
Поэзия без правды (от Пролеткульта до Софронова)
С волками жить...
Люди с маленькой буквы
Кровью сердца
Перед успением
Необходимость и случайность в истории (Бог правду знает, да
не скоро скажет)
Слушай, товарищ!
Сила есть — ума не надо
Наедине с вечностью (это могла бы быть книга поистине гран¬
диозная)
Коммунизм — социальный рак
Коммунизм - путевка в смерть
Мел кая. философия в глубокой старости (с эпиграфом из Пас¬
тернака:
“В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в свету,
Нельзя не впасть в конце, как в ересь,
В неслыханную простоту”)
Мое “Сокровенное сказание”
Summing up ... (Подводя итоги...)
Книга с такими частями:
1.	Общая философия.
2.	Исторический материализм.
3.	Политическая экономия.
104

4.	История и современное политическое устройство.
5.	Национальный вопрос.
6.	Мораль и этика.
7.	Хрущев.
В “Истории...” подразделы:
1.	Октябрь и гражданская война.
2.	Нэп.
3.	От конца нэпа до войны 1941-1945 гг.
4.	Война.
5.	После войны до XX съезда.
6.	От XX съезда до падения Хрущева.
Советское антиискусство
Социологический дневник
Певцы и служители Армагедона
Герои нашего века
Экскурсии в историю и в теорию
Контрапункт (“Неугасимых звезд сиянье” или “Из вековых
сокровищ”)
Паноптикум
Наша образовательная система
Переписка с самим собой
Речь над своей могилой
Марксова политическая экономия и социализм в СССР
/

Развитие социализма от одной утопии к другой
Женщина и “развитой социализм”
Человеческая комедия продолжается (или — ... И снова
человеческая комедия)
105

Мои посмертные записки
Правда без пощады
Конец введения “Печален будет мой рассказ”
♦ ♦ ♦
“Антипигмалион” - это наша революция. Хотели сделать кра¬
сивое, а получился урод. Не только не влюбились в свое создание,
а, напротив, отвернулись и прокляли его.
♦ ♦ ♦
Эх, статью бы: “Революционная роль русской литературы” (до
Октября — против царизма, крепостничества; после Октября —
против большевизма).
♦ ♦ ♦
Хорошо бы сделать работу “Пословицы и поговорки”, но не с
умильным сюсюканьем, смотрите, мол, как народ мудр, а с трез¬
вым анализом: что там мудрого, а что глупого (и еще вопрос —
чего больше).
(Подзаголовок: “Народная мудрость и народная глупость”)
♦ ♦ ♦
Ночные шабаши на Новодевичьем кладбище
Такая тема была бы не по плечу не только Рыбакову с Шатро¬
вым, но, пожалуй, и Гоголю.
И все-таки: какая это захватывающая тема! Люди, похоронен¬
ные там, выходят ночью из могил, вспоминают то, о чем нет ни в
каких архивах, горячо спорят, ссорятся, дело доходит до драк и
убийств. Тема поистине для — в одном лице — великого историка
и великого писателя. Для будущего нового Шекспира.
* * *
“Волхонка, 14” — изумительная тема для писателя масштаба
Чехова. Наша общественная наука глазами гардеробщицы... Жен¬
щины, проработавшей в гардеробе 30 лет — скажем с 1930 по
1960. Поясняю: “Волхонка, 14” — это дом, в котором помеща¬
лась сперва Социалистическая академия, потом Коммунисти¬
ческая академия, потом, с ликвидацией одной и другой, инсти¬
туты общественных наук Академии наук СССР. Через нее, ска¬
жем, Марию Петровну, проходили все: Каменев и Зиновьев,
Сталин и Радек, Греков и Островитянов, Федосеев и Констан¬
тинов и еще, и еще, и еще - и те, кто убивал, и те умные,
которых убивали, и те глупые, которых тоже убивали, и те без¬
дари, которые начинали с коек в общежитиях и рваных курток,
затем, не перестав быть бездарями, приезжали на работу в ЗИ¬
106

Лах и в роскошных меховых шубах, и те, кто в первые дни вой¬
ны добровольно шли в ополчение, и те, кто в те же дни - шмыг
в Ташкент... И те, кто “раскулачивал” сперва лучшую часть кре¬
стьян, а потом лучшую часть научных работников, и те, кого
“раскулачивали”, т.е. уничтожали под прессом “борьбы за идео¬
логическую чистоту...” О, Мария Петровна видела много тако¬
го, чего не видели другие. Впрочем, вместо гардеробщицы Ма¬
рии Петровны мог быть и парикмахер Семен Ильич — этот, по¬
жалуй, видел еще больше.
* ♦ ♦
(1980) Ах, какое могло бы быть произведение искусства о на¬
шем строе: “Конкурс подонков”. Это могла быть пьеса, это мог бы
быть роман в духе Свифта или Зиновьева. Я же самое большее, что
мог бы сделать, написать памфлет: “Конкурс подлецов и ничто¬
жеств” — о том, как формируется номенклатура в разных областях
— от поэтов до ученых, до чемпионов мира по шахматам (даже
сюда, даже в спорт врывается наша подлая политика).
♦ ♦ ♦
Тема статьи: “Три книги века” (“Моя борьба” Гитлера, “Вопро¬
сы ленинизма” Сталина, цитатник Мао-Цзедуна). Разобрать каж¬
дую из этих книг, показать их полную научную несостоятельность
и как и почему они оттеснили Бергсона, Рассела, Бердяева, Хай¬
деггера, десятки истинных ученых, философов, гениев...
* ♦ ♦
При очередном чтении “Мастера и Маргариты” пришел мне в
голову такой сюжет: нарисовать наш “социалистический мир” в
виде ада, где хозяйничают черти, но их хозяйничанье несовершен¬
но: иногда, изредка прорывается что-то хорошее. И тогда бесовс¬
кое начальство; начинает ругать всех виновных.
♦ ♦ ♦
“Жизнь полковника Рязанцева”. Человек прожил много лет за
границей в качестве разведчика-нелегала. Все было очень хорошо.
Сведения от него шли наиценнейшие. Дошел до полковника. Был
награжден орденами, получил звание Героя Советского Союза, си¬
дел в Президиуме большого собрания к 50-летию ВЧК. И все это,
не передав ни одной содержательной, достоверной информации,
все — только выдуманное. Жанр романа (или повести) должен быть
такой: перед смертью Рязанцев исповедуется, рассказывает писа¬
телю, как все это делалось. Да это может быть и не одна, а не¬
сколько повестей: вот полковник, вот научный работник, вот
партийный работник, вот колхозник и т.д. Повести в духе Кафки
(“Процесс”), Войновича (Чонкин).
107

Ах, какую можно было бы сделать прекрасную вещь! Кто-ни¬
будь — возьмитесь!
* * ♦
Грандиозная тема для грандиозной работы “Экономическая те¬
ория коммунизма в XX веке”.
Бухарин. Преображенский. Ленин. Сталин. Троцкий. Мао. Тито.
Тольятти. Грамши. Чехи. Поляки. Венгры. Болгары. Наши после
Сталина (ЦЭМИ, теория оптимального функционирования). Итог
— крах марксистского утопического коммунизма. Такая работа была
бы мне по плечу, но сил уже не хватит.
* * *
(1980) “О социализме без редактора и без цензора” (“Практика
- критерий истины”).
♦ * ♦
Вот еще одна прекраснейшая тема с названием “Стела в Моск¬
ве в Александровском саду (возле Кремля)”. На этой стеле, пост¬
роенной где-то в 1919-20 гг., выбиты следующие фамилии:
Маркс
Энгельс
Либкнехт
Бебель
Кампанелла
Мелье
Уинстлей
Мор
Сен-Симон
Вальян
Фурье
Жорес
Прудон
Бакунин
Чернышевский
Лавров
Михайловский
Плеханов
Этот список интересен тем, что даже с точки зрения тогдашних
лидеров большевизма, считавших, что вслед за Марксом и Энгель¬
сом они преодолели утопический социализм, не менее половины
принадлежали к тем, кого сами большевики считали утопически¬
ми социалистами (в том числе некоторые — Мелье, Унистлей, Ва¬
льян — очень мало известные). Написать обо всех восемнадцати
книгу с высоты конца нынешнего века и в ней показать: и Маркс,
108

и Энгельс, и русские социалисты XIX и начала XX веков, а вслед
за ними и вместе с ними большевики также были утопическими
социалистами, хотя и иными, чем их предшественники.
♦ ♦ ♦
Тема на манер “Каменного гостя”. Люди требовали восстано¬
вить памятник Сталину. Восстановили. А из него — кровь, кровь,
кровь, кровь... Кровь уходит в землю и снова льется...
♦ ♦ ♦
(1970) Фантазия до-минор
Представим себе такое, что после начала болезни и после смер¬
ти Ленина победил бы не Сталин, а Зиновьев-Каменев. Как бы
тогда пошла история? Тема — для романа особого стиля, это и не
фантастика, и не Оруэлл, а нечто особое — суппозитивный роман,
обращенный назад.
Вот мое мнение. Хотя я низко оцениваю политические способ¬
ности этих двух, ближайших к Ленину людей, уверен, что под их
рукводством дело пошло бы намного лучше, дело пришло бы к их
союзу с Троцким и Бухариным и к тому, что могло бы взять верх
то лучшее, что было в Октябре (тот самый “алый венчик из роз”).
А еще хорошо бы сделать такой роман с началом 1 марта 1881 г.
— какой была бы история России, если бы сорвалось покушение
на Александра II. От ряда серьезных историков я знаю, что Алек¬
сандр II был в потенции великий государственный деятель, что он
не только освободил крестьян, но и упорно и целеустремленно
шел к конституционной монархии.
Такие романы — какой бы это был мощный удар по нашему
“марксизму” с его “историческим детерминизмом”, который фак¬
тически есть бездумный фатализм.
* * *
(1975) Ах, какую бы я мог написать интересную работу: “Пять
провалов попыток уравнительства”
Монастыри.
Сен-Симон и Оуэн.
Наши коммуны времен гражданской войны.
Кибуцы в Израиле.
Народные коммуны в Китае.
Начать надо бы с первобытного “коммунизма” (Морган, Зибер,
Энгельс, Ковалевский) и посвятить всю работу тезису о том, что
человечество вовсе не идет к уравнительности на высшей основе,
а к равенству вознаграждения за равный труд. Надо показать, что
порождает отступления от этого принципа и как эти отступления
всегда и непременно проваливаются.
109

Надо иметь в виду, что кроме названных выше пяти были и
другие попытки (общины мормонов, некоторые религиозные сек¬
ты), но речь идет о пяти попытках, получивших всемирную извес¬
тность.
О советских коммунах — интересно, есть ли у нас хоть одна
диссертация? Скорей всего нет, и это весьма показательно для
нашей общественной науки. Ведь такие исследования обнаружили
бы полный крах утопизма в его ленинском варианте.
* * ♦
Замечательное по замыслу эссе “Моисей Шнеерсон, ученый
еврей, сын ученого еврея”. Моисей Шнеерсон, мой отдаленный
родственник, происходящий, как и я, из рода Шнеерсонов, осно¬
вателей хасидизма, один из которых в 1812 г. получил благодар¬
ность и награду от Александра I за участие в войне против Напо¬
леона.
М.Шнеерсона похоронили в начале 60-х на Новодевичьем, а в
его архиве обнаружены речи и статьи такого рода: 1. В духе Лени¬
на-Сталина и их наследников; 2. В духе меньшевиков в защиту
Учредительного собрания с резкой и мощной критикой больше¬
визма; 3. С позиций русопятства в духе Пуришкевича, Маркова-
:и oporo; 4. В честь Сталина — зодчего социализма; 5. После XX
съезда — с разоблачением Сталина; 6. Да здравствует интернацио¬
нализм! 7. Смерть сионистам и т.д.
В таком эссе не может, не должно быть ничего антисемитского.
“Ученый еврей” Шнеерсон выступает как исполнитель противо¬
положных по духу заказов одних и тех же русских или других по
национальности людей. Знал же я русский людей, которые были
троцкистами, потом неистовыми сталинистами, потом антистали¬
нистами; которые до войны громили антисемитов, с первых лет
войны с вожделением проводили процентную норму, а в 1952-
1953 энергично готовились проводить погромы. Все они должны
найти место в таком эссе. Ничего, что здесь будет десятилетие до
1917 года, в литературном произведении такая натяжка вполне
допустима и может быть оправдана. Да еще бы собственный днев¬
ник Шнеерсона, который он от всех прятал особенно тщательно.
Ах, как было бы здорово! Ведь это могло быть не хуже “Зияющих
высот”.

Литературные замашки
В школьные годы была мечта стать литератором, лучше
всего поэтом. Но достаточно рано, чтобы не терять зря
времени, не морочить голову себе и другим, я понял, что
это химера, что из меня не получится не только Маяков¬
ский, но и Кирсанов, а на меньшее я был не согласен. С
конца 20-х, когда мне было 15-16 лет, я не сделал ни од¬
ной попытки написать что-нибудь законченное. Но ка¬
кой-то зуд во мне сидел и продолжает сидеть до сих пор.
От обычного этот зуд отличается тем, что он не неприя¬
тен. Скорее наоборот. Я очень любил и люблю все жанры
литературы и живу сначала Пушкиным и Толстым, а уже
потом делами и мыслями своей специальности. Помимо
всего иного, эта искаженность проявляется в том, что
время от времени мне приходят в голову темы или сюже¬
ты, на которые следовало бы написать что-то стоящее.
Далее она проявляется в том, что, несмотря на полную
обреченность, я записываю какие-то тексты, иногда по¬
добие стихов, в том числе строфы, посвященные каким-
то людям и обстоятельствам; вирши, сделанные с исполь¬
зованием всегда носимых мной в голове ритмов, слов,
строчек, смесь подражания, пародии и эпиграммы, иног¬
да растягиваемая на множество строф. И, наконец, еще
одно — изредка рождались свои собственные суждения о
тех или иных явлениях нашей литературы (естественно,
русской, я ведь “русскоязычный” ). Другими словами,
Козьма Прутков мой старший брат, и я позволяю себе здесь
привести кое-что из записанного мной за многие годы.
Из полутора десятков “стихов”, сделанных мной отроком (12-
13 лет), привожу здесь одно, для меня тогдашнего вполне типич¬
ное (и, ей-Богу, искреннее).
ОКТЯБРЬ (к 10-летию)
Забыть ли дни, забыть ли годы?
В кровавом смерче мир дрожал,
В кровавом вихре непогоды
В смертельной буре трепетал.
И кровь спаяла мир мятежный.
111

Колонной стойкой мир восстал,
И там, где кровь лилася прежде,
Там луч свободы засверкал.
И над воспрянувшей Россией,
Над гнилью страшных, темных дней
Бушует новая стихия
Под свет пылающих огней.
И в черной мгле, в ночном тумане .
Взойдет желанная заря,
И скоро мир мятежный встанет
Под стяг свободный Октября.
А вот чуть позднее:
Трудясь, сражаясь, празднуя,
Она всегда со мной,
Моя Москва прекрасная,
Мой труд и отдых мой.
И вот теперь, 1986г.
О Христе ни слуха и ни духа.
Позади убийств и войн кошмар.
И гудит, всегда гудит над ухом
Совести назойливый комар.
Вот такой слепой, несчастный случай,
Жить меня сподобил сатана.
Мне, наверно, было б много лучше,
Если б в мире не было меня.
Навсегда придушен и растерян,
Где мой якорь, где покой, где дом?
Лучше был бы я тогда расстрелян,
В том проклятом, в том тридцать седьмом.
Не свершил ничего я хорошего,
Ссохся мозг, бесполезны слова,
И трава остается некошеной.
Для чего она — эта трава?
112

Слуга Пегаса
Ночью, во время бессонницы, мне в голову приходят сти¬
хи. Так было всегда, а на старости лет больше, чем в молодо¬
сти. Но стихи эти почти всегда подражательные. Когда стро¬
фы складываются, выясняется, что они повторяют ритм дру¬
гих. Я бы сказал так: моя подражательность такова, что в не¬
котором смысле она может быть мерой таланта тех, кому я
подражаю. Истинно великий писатель или поэт — тот, кто
заставляет себе подражать. Сколько тысяч, пробующих себя в
поэзии, подражают Пушкину и Есенину, Маяковскому и Твар¬
довскому... И как мало Ахматовой, Бродскому, хотя их любят,
читают и всячески, с большими к тому основаниями превоз¬
носят. Где-то лежит грань между большими, даже очень боль¬
шими поэтами и великими.
Именно в те сладостно-горькие минуты, когда мне в голову
приходят великолепные строки, я тут же постигаю, что эти строки
идут не от меня — именно в эти минуты я особенно остро чув¬
ствую могущество родной литературы, по отношению к коей я не
творец, но лишь счастливый потребитель, что тоже совсем нема¬
ло. Всю жизнь я не всадник верхом на Пегасе, а всего лишь его
слуга. И то хорошо. Даже очень хорошо. Я был бы счастлив Тол¬
стому ч» гить сапоги. Клянусь — не вру.
Чаще всего, например, выясняется, что вышло на мотив “Еги¬
петских ночей” — величайшего, по-моему, из великих творений
Пушкина. Нередок “Во весь голос” Маяковского. Иногда “Реве та
стогне”, “Шумел камыш”, “Незнакомка”, “Не жалею, не зову, не,
плачу...”, “Теркин” — да еще мало ли. Из современных — Симо¬
нов, Галич, Окуджава...
Вот примеры:
Деревья и храмы все те же,
Сороки все так же галдят,
И с тем же презреньем коттеджи
В глаза небоскребов глядят.
Разве это плохо? Думаю - нет. Но ведь это — не мое, это та же
тональность, что у Лермонтова “По синим волнам океана” и у
Тихонова “Домов затемненных громады” (“Киров с нами”).
Или вот:
Заманчив, проклят, грандиозен
Бушует тот памятный год.
Идет сатанинская осень,
России конец настает.
ИЗ

По-моему, стихи великолепны, но когда подумаешь -оказыва¬
ется, это на мотив Галича:
Так вот она наша победа,
Заря долгожданного дня.
Кого там везут? Грибоеда.
Кого отпевают? Меня.
И еще во время бессонницы:
Сто свечей мы засветили
В честь Кукури Мурадели.
Сто свечей горели ярко
В славный день его рождения.
Где достать вино такое,
Чтобы слаще меда было,
Чтобы горечи ни капли,
А пьянило, будто спирт...
Где найти любовь такую...
...И очень скоро я понял: ведь это из “Песни о Гайавате” Лон¬
гфелло-Бунина (и чуть-чуть аг “Буревестника” - “Над седой рав¬
ниной моря...”).
Или вот:
Ночь. Ничтожество. Одиночество.
Ни к чему и никому
Никчемушные пророчества,
Дни и ночи - ни к чему.
Но ведь это же Блок: “Ночь. Город. Улица. Аптека...”
Впрочем, иногда у меня в голове складывалось и что-то свое.
Но об этом - позже.
Когда в 1917-1920 годах всякого рода “ничевоки” и “пролет-
культы”, всевозможная окололитературная шпана кричала “долой
Пушкина” и т.д., то за этой “борьбой против дворянско-буржуаз¬
ной культуры” не было ничего иного, кроме злобной зависти к
великим талантам и интуитивное сознание собственного ничто¬
жества... Усилиями Луначарского, Ленина, Троцкого и некоторых
других большевистских лидеров эти атаки были отбиты. Пушкин и
Гоголь, Лермонтов и Толстой были спасены для России, и это
помогло спасению ее народа. И теперь (1970) если что и может
спасти русский народ от надвигающейся угрозы гибели (идущей
отнюдь не от атомного оружия, а от коммунизма), так это прежде
всего безмерно великая русская классическая литература.
114

Поэзия и неправда
Написать бы работу “Поэзия и неправда”, посвященную пяти
великим поэмам о революции и о “строительстве социализма”.
Первая - “Двенадцать” Блока. С великой поэтической силой —
кого же это Блок воспел? Не проклял, а воспел. Двенадцать дезер¬
тиров, которые, мало того, что бросили фронт, куда их призвали
воевать за Россию, а еще и обратили оружие против своего народа
и которые в поэме совершают один-единственный “подвиг” — стре¬
ляют по проезжающим саням и убивают ехавшую в них гулящую
девку, которая к тому же случайно оказалась любимой любовни¬
цей одного из убийц. Вот кого “в белом венчике из роз” вел за
собой Иисус.
Сколь ни велика поэтическая сила “Двенадцати”, с таким сю¬
жетом, с такой идеей, с таким возвеличением неправды, она мо¬
жет остаться только в истории литературы, может быть, в истории
революции, но никак не в самой поэзии, не в душах людей.
Вторая — “Главная улица” Демьяна Бедного. Сейчас (1975) вспо¬
минать о Демьяне Бедном почти неприлично. “Разве это поэт?”
“Поэт, — отвечаю я, — да еще какой! Это он написал “Главную
улицу”.
“Красного фронта всемирная линия
Пусть перерывиста, пусть не ровна.
Мы ль разразимся словами уныния?
Разве не крепнет, не крепнет она?”
“Главная улица” - это одна из сильнейших поэм во славу боль¬
шевистского девиза “от российской к мировой революции”. Про¬
читайте эту поэму - вы убедитесь в том, сколь велика ее поэтичес¬
кая сила. Но она, эта поэма, рухнула и почти забыта вместе с
самой идеей мировой революции.
И.Уткин “Повесть о рыжем Мотеле”: как мол, это хорошо, ка¬
кое великое дело сотворила революция — из бедного портного сде¬
лала комиссара. Но правда-то в чем? Решающее влияние на поли¬
тическую позицию “рыжего Мотеле” оказало не то, что он бедный
еврей-портной, а то, что он “ставил заплаты на брюки и на жилет”
и ничего другого делать не умел. Он бы не перестал быть “заплат-
ником” и никогда не стал бы портным, никогда не научился бы
шить брюки и жилеты. А при советской власти он, вступив в партию
большевиков, стал сперва комиссаром, потом слушателем губпар-
тшколы, потом работником райкома или ОГПУ. И, наконец, если
б дожил до послевоенных лет, его бы как еврея со всех аппаратных
должностей прогнали. Скорей всего дали бы персональную пен¬
сию (как-никак член партии с 1918г.), а дети его (и тем более
115

внуки) скорее всего уехали бы в Израиль. Вот таково было бы
продолжение и окончание “Повести о рыжем Мотеле”.
Вот такова была правда, которую и сам Уткин в последние
10-15 лет своей жизни, видимо, начал чувствовать и потому,
сохраняя свой большой талант (это он обнаружил во время
войны), фактически ушел из литературы. “Повесть о рыжем
Мотеле”, несмотря на свою поэтическую силу, вряд ли оста¬
нется в самой поэзии.
Маяковский, “Во весь голос”. Поэтическая сила этой поэмы
(“Первое вступление в поэму”) колоссальна. Что касается публи¬
цистического жанра, то это, может быть, самые сильные поэти¬
ческие строки во всей русской поэзии. Я думаю, что их можно
поставить рядом с лермонтовским “На смерть поэта”. Но прислу¬
шайтесь к последним строкам и подумайте над ними:
“Явившись в ЦКК идущих светлых лет,
Над бандой поэтических рвачей и выжиг
Я подыму как большевистский партбилет
Все сто томов моих партийных книжек.”
Где они, эти “идущие светлые лета”, где ЦКК, где большевики,
где партбилеты? Чего стоит “большевистская партийность” поэмы
Маяковского? Он сам все больше чувствовал и понимал: что-то
сгнило в этом царстве, торжеству которого он отдал свою жизнь и
свой поэтический гений...
Маяковский — великий поэт наших иллюзий о революции и о
коммунизме:
“Я с небес поэзии
бросаюсь в коммунизм,
Потому что нет мне без него любви.”
Чтобы воспевать иллюзии, надо самому их питать, ими обла¬
дать. Маяковский ушел из жизни, когда начали рушиться его ил¬
люзии:
“Слушайте, товарищи потомки,
Агитатора,
горлана,
главаря.
Заглуша поэзии потоки,
Я шагну через лирические томики,
Как живой с живыми говоря.”
Написать такое мог только истинно великий поэт, но с истин¬
но несчастной поэтической судьбой — более несчастной, чем судь¬
ба Пушкина, Лермонтова, Есенина... Те писали правду. Их поэти¬
ческая судьба не кончается с их жизнью.
116

Эх, дорогой Владимир Владимирович! В кого же вы направили
тот маузер, коему предоставили слово, заткнув рты ораторам? В
себя вы тот пистолет направили...
Нет, не умрут строки Маяковского. Не умрут для историков
литературы и для ценителей поэзии. Но не для народа. Это не
“Руслан и Людмила”, не “Мцыри” и не “Черный человек”, где
поэзия и правда слиты в одно.
А.Твардовский, “Страна Муравия” - замечательная поэма, сразу
и справедливо выдвинувшая почти никому дотоле неизвестного
человека на вершину советского Парнаса. Но вот теперь почитай¬
те:
“Меня высватать хотели,
Не смогли уговорить.
Неохота из артели
Даже замуж выходить.”
И это сказано о колхозах, которые принесли с собой массовое
бегство крестьян из деревни и ликвидацию крестьянства, бегство,
которое обрекло страну и ее великий народ на много десятилетий
несчастной жизни.
Впоследствии неправду своей поэмы понял и Твардовский, на¬
писавший “По праву памяти” — отказ от “Страны Муравии”. По¬
этическая сила “По праву памяти” намного ниже “Муравии”, но
“Муравию” сейчас уже забывают. А помнят и всегда будут по¬
мнить “Теркина”, где великая поэзия и великая правда вместе.
Где настоящий человек воюет не за “мировой пожар”, не за “со¬
циализм”, не за колхозы, а за свое Отечество.
* ♦
*
С.Залыгин в №6 “Нового мира” (1990) пишет о том, что вся
поэзия Маяковского была “анти...”. Анти... анти... анти.... Он очень
умно противопоставляет Маяковскому Есенина и Твардовского.
Залыгин прав. По своим убеждениям Маяковский был от начала
до конца большевик. А большевизм это и есть прежде всего и глав¬
ным образом “анти...”. Но в одном смысле Маяковский не был
большевиком — он был гениально талантлив. Поэтому ему не на¬
шлось места на большевистской почве. Поэтому его и убили, до¬
ведя до самоубийства.
Когда пишешь о Маяковском, не забыть одну очень важную
вещь: у него, в его “ста томах партийных книжек” не было ни
слова осуждения Троцкого, троцкистов, Бухарина, правых. Напро¬
тив, он довольно неосторожно упомянул о “бесштанном Левке”,
как о главе вооруженных сил России; Зиновьева поставил в один
117

ряд с Лениным (“на мушку Ленина, в тюрьму Зиновьева!” — из
“Хорошо”).
Победившая контрреволюция не сразу, но простила Маяковс¬
кому его самоубийство и объявила его своим классиком, но ему
живому она не прощала и не простила бы его таланта, гения, стра¬
сти, мастерства, свободолюбия, любви к женщине из Парижа —
всего того, что делало Маяковского Маяковским.
Кажется, никому не пришло на ум написать книгу “Пушкин и
культура Древнего мира” (ее можно было бы назвать “Ланиты
Флоры”).
Ах, какая бы это могла бы быть книга!
Я не знаю, были ли физически два автора “Тихого Дона”. Но
что морально, духовно есть два автора — в этом не сомневаюсь.
Один человек — тяжело, горестно переживающий трагическую ги¬
бель небольшого, но великого своим геройством, трудолюбием,
мастерством, умелостью и хозяйственностью племени казаков, а
другой — отвратительный карьерист-сталинист, друг и ближайшая
родня тех, кто убил казачество.
Не один раз я был на Ваганьковском и клал цветы на могилу
Есенина. Никакие литературоведы не могут объяснить прелесть
Есенинского стиха — так же, как никакие биологи не могут объяс¬
нить прелесть жизни, и никакие богословы не могут объяснить
величие и значение идеи Бога и божественного.
Однажды я увидел на его могиле алкашей. Они попросили день¬
ги. У меня с собой денег не было. Они порычали, поугрожали, но
оставили меня, в покое. Я положил цветы и издали понаблюдал.
Продать цветы у входа — верная пятерка и верная бутылка. Но они
не взяли цветов и не продали их.
Пушкин мог читать в свои юные годы Апулея (“... а Цице¬
рона не читал”) и вообще древних потому, что в то время еще
не было Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова. Он мало
знал о Канте и Гегеле и их, видимо, не читал. Каждой эпохе и
общественному строю — свое литературное наследие. Его ве¬
личина определяется времеными рамками человеческой жиз¬
ни. Даже самый фанатичный книгочей (как, например, мой
знакомый И.А.Энгельгардт) выше*себя не прыгнет. Больше
10-12 тысяч книг не прочтешь. А их только на русском языке
сотни тысяч.
118

... И опять о подражательстве
Магнитогорск, 03.12.78
Настоящие поэты — те, кто способны создавать такие соб¬
ственные ритмы, которые входят в души других людей. Вот я
лежу в бессоннице и сочиняю стихи. Все хорошо - тема, ритм,
рифмы. Но вдруг я спохватываюсь: ведь это - Блок, это ритм
“Возмездия”. Я не помню слов, я вообще не привержен Бло¬
ку, но я точно знаю, что это его ритм, а не мой. И вот если
подойти с этой мерой — кто у русских поэтов “навязыватель”?
Державин, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Кольцов, Есенин,
Маяковский, Гумилев, Пастернак, Блок, Чуковский, Уткин,
Багрицкий, Твардовский, Галич... Конечно, в зависимости от
вкуса и знаний этот список можно изменить. Но вот кого из
знаменитых я бы не стал вносить в этот список: Жуковский,
Фет, Ахматова, Бунин, Мандельштам, Цветаева, Вознесенс¬
кий, Евтушенко, Окуджава, Слуцкий, Рождественский, Брод¬
ский, Мартынов... Все они, каждый по-своему, замечательны
и многое западает в душу, запоминается, но писать “под них”
охоты не возникает.
Те, кто относятся ко второму разряду, это стихотворцы. При¬
ятно их читать или слушать. Они могут повлиять на сознание,
на сиюминутное чувство. Но они не влияют на ритм души. А в
душе ритм —это, может быть, самое важное. Ритмов в душе бес¬
конечно много, и поэт “подбирает ключ” к одному из твоих
ритмов.
Все сказанное, впрочем, со значительными вариациями от¬
носится не только к поэзии, но и ко всем видам литературы и
вообще к искусству. Все-таки, наверно, нет лучшего опреде¬
ления искусства, чем то, которое дал Л.Н.Толстой. Искусство
— это внушение чувств, но такое, которое внушаемый прини¬
мает добровольно, охотно, с радостью — даже если это пе¬
чаль. Вот почему наш “социализм”, в котором искусство оп¬
ределяется в соответствующем отделе ЦК на Старой площа¬
ди, убивал, убивает и будет убивать искусство и его творцов.
Вот почему путь советского искусства - это путь расстрелов,
убийств, доведения до самоубийства, сталкивания талантов в
яму алкоголизма.
Искусство не может быть без правды (хотя бы и сказочной), а
правды они боятся пуще смерти.
119

Гений литературы — это человек, в котором обретается множе¬
ство мастеров: один наблюдает, другой накапливает, чувствует,
отбирает слова, третий взвешивает все на весах своей души, чет¬
вертый — читает, пятый — ищет образы и еще много, много. И
ведь никого — никого не наймешь в помощники для той или иной
функции. Разве что машинистку или секретаря. Остальное все в
одном. И это относится не только к литераторам, но и ко всем
людям искусства.
К.Чуковский. “Мастерство Некрасова”. М., 1962, ч.11-343. Не¬
красов:
“Как цветы, что в ночи распускаются,
Эти люди в чинах повышаются.
В строгой тайне — и в жизни потом
С непонятным апломбом являются
В роковом ореоле своем”.
(А: Ничто в жизни не ново).
ч.Ш-352:
“Люди холопского звания
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказание,
Тем им милей господа”.
ч.П-107:
“Что ни год - уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней
Мать-отчизна! Дойду до могилы,
Не дождавшись свободы твоей”.
М.Перовский. Книга о Чуковском. М.,1966. с.107: Вербицкая
считала себя соперницей не только Жюля Верна, но и Толстого. А
как же: ведь ее берут в библиотеках больше, чем Толстого. Вербиц¬
кая бесстыдно рекламировала себя, используя нехитрую арифме¬
тику: популярность = гениальность. (А: всегда были такие. Напри¬
мер, Агата Кристи, Юлиан Семенов).
Из книги (или в связи с книгой) Л.К.Чуковской “Записки об
Анне Ахматовой” (т.П, нетекстуально):
За строку стихотворения, посвященную луговым цветам, Анну
Ахматову обвинили в том, что она воспевает сорняки.
120

Тиражная политика
как зеркало советской экономики
(А: то, о чем здесь было написано мной лет 20 назад, теперь уже
не только не секрет, но тема самой широкой публицистики. И
если я все же это место сохраняю, то только как политэконом, как
человек, желающий на примере тиражной политики продемонст¬
рировать действие рыночных законов и социально-политические
факторы их искажения. Тиражные дела для этого очень уместны.)
Пушкин. М., 1950, т.6, с.405:
“Мильтон говаривал: “С меня довольно и малого числа читате¬
лей, лишь бы они были достойны понимать меня”. Это гордое
желание поэта повторяется иногда и в наше время, но с неболь¬
шой переменой. Некоторые из наших современников явно стара¬
ются вразумить нас, что “с них довольно и малого числа читате¬
лей, лишь бы много было покупателей”.
Так же, как во главе государства стоят люди районного, в луч¬
шем случае областного масштаба, в литерат , >е все лидирующие
позиции принадлежат писателям, поэтам, журналистам районного
масштаба.
Но если в отношении государственных деятелей дело ясно —
каждый член иерархии в силу своих возможностей продвигает вверх
лиц, ему угодных, почти всегда менее способных, чем он сам, то в
литературе и журналистике все сложнее. В списке лиц, занимаю¬
щих ключевые позиции в литературе (включая национальные, не¬
русские литературы), несколько сот человек - от 200 до 500. Из
всесоюзно известных к ним относятся Г. Марков, А.Чаковский,
В.Федоров, Н.Грибачев, В.Софронов, Ш.Рашидов, И.Стаднюк,
О.Шестинский, М.Алексеев, С.Куняев и др.
Среди них есть люди разные. Одни - отчасти по свойствам
характера, но больше по своим способностям не могут и не хотят
писать много. Известно, например, что Верченко, секретарь СП и
его главный кадровик, был принят в СП за то, что стихами Твар¬
довского делал для театра Вахтангова пьесу “Василий Теркин”.
Но есть среди них и другие — те, кто при отсутствии литератур¬
ного таланта обладают, хоть и весьма небольшими, но все же спо¬
собностями и одновременно большой жадностью к деньгам и гро¬
мадным честолюбием. Для этой когорты одних только должностей
недостаточно. Им еще нужно как можно больше печататься. Вот
Для них-то и создана система, не знающая аналогов во всей исто¬
рии мировой культуры. Система эта наиболее точно выражается
понятием “тиражная политика” — политика ЦК КПСС, в которой
121

удивительно гармонично сливаются обращенные против народа,
против культуры и творчества интересы всей правящей элиты в
целом и интересы ее определенной, данной, узкой, но достаточно
важной фракции, объединяемой и в Союзе писателей и в Союзе
журналистов (дальше речь только о писателях).
Вот соль: поскольку рынок, при всех его недостатках является
лучшим из всех возможных зеркал, отражающих любые ценности
и создающие эти ценности труд и таланты, большевики с самого
начала взяли и последовательно ведут курс на уничтожение рын¬
ка. Это — естественно. “Вы что, не знаете — у нас книги печатают¬
ся не для читателей, а для авторов” (из разговора, услышанного в
книжном магазине №20 на Кузнецком).
— Что тебя больше всего поразило в Америке?
— Возможность купить любую книгу.
— Гитлера, Троцкого, Солженицына?
— Ни того, ни другого, ни третьего. О них я просто не спраши¬
вал — они мне не нужны. Мне нужны были Карамзин, Шопенга¬
уэр, Бердяев, Пастернак, Мандельштам, Георгий Иванов и еще
многие. И все только на русском языке. И я купил все, что мне
было нужно. И почти без труда. И сравнительно недорого. Отнюдь
не по ценам антиквариата.
Я уже давно все понял. Но когда мне продавец из книжного
магазина позвонил в гостиницу и сказал: “У нас есть для вас Ка¬
рамзин. Вам прислать в отель или, может быть, вам удобней зайти
к нам?” — мне стало очень больно. Нет-нет, у меня не было жела¬
ния там остаться (хотя меня приглашали читать курс в Гарварде).
Наоборот — скорей бы уехать. Я чувствовал себя клопом, который
случайно попал под луч света и спешит скрыться.
Приблизительно до конца 50-х с книгами было более или менее
благополучно. Были, конечно, очереди (например, подписка на
Бальзака), но не так уж часто. И вдруг все рухнуло. В магазинах
полно книг, но книг нет.
(1980) Прошу заметить: я ничего не пишу о книгах и авторах,
запрещенных цензурой, — о работах Солженицына, Амальрика,
Галича, Авторханова и других. Я здесь имею в виду только книги,
разрешенные к публикации. Но в том-то и дело, что функцией
отдела пропаганды ЦК является не только цензура, но и так назы¬
ваемая тиражная политика. Что это значит? Это значит, что талан¬
тливейшего Окуджаву разрешают издавать в 20-30 тыс. экз. Не
122

менее талантливого Распутина — в 100 тыс. экз. и т.д., а бесталан¬
ных или посредственных Маркова, Чаковского, Стаднюка, Алек¬
сеева приказывают издавать миллионными тиражами, да еще де¬
лать на основе их бездарных книг нс менее бездарные кино— и
телефильмы. А так как Окуджава, Распутин и им подобные для
миллионов людей оказываются недоступны, то раскупают и смот¬
рят на экранах дерьмовое дерьмо, приносящее их авторам доходы
в сотни тысяч и миллионы рублей. Арсений Тарковский, “Избран¬
ное”, 1982. Прекрасный поэт. 25-тысячный тираж при том, что без¬
дарнейший Софронов дважды выпускает собрания своих сочине¬
ний, и они мертво стоят на полках магазинов.
От анализа положения на советском книжном рынке к анализу зако¬
нов ценообразования в зависимости от полезности и от эластичности
спроса на данный вид продукции. В настоящее время (1977) положение
таково: при громадной инфляции, при наличии огромного излишнего
спроса последний оказался в большой мере обращен в сторону книг.
Эго вроде бы признак роста культуры. При этом покупают нс только
книги истинных талантов, но и нашей литературной номенклатуры. На
этом основании МАлексеевы, Ф. Кузнецовы и пр. говорят: вот видите,
люди наши книги раскупают, а те, кто нас считает бесталанными, —
клеветники, враги советского народа. В чем здесь фальшь и обман? В
том, что, хотя их действительно покупают, но это происходит только по
одной причине — потому что в магазинах не купишь ни Пушкина, ни
Толстого, ни Шолохова... Алексеевы и Чаковские спекулируют на книж¬
ном дефиците таким образом, что, если бы на полках магазинов всегда
лежали книги в широком наборе, никто бы их, Алексеевых и Чаковс-
ких, не покупал, а, поскольку они не вожди, их бы никто и не печатал.
Они бы просто не могли числиться в писателях.
...Все это относится ко всей экономике. Всякая рянь и мура
продается потому что другого нету, не достанешь.
В этом-то и состоит роль свободной равновесной цены — это
величина, отражающая соотношение спроса и предложения и од¬
новременно — орудие непрерывной оптимизации предложения,
выяснения народом всего лучшего и вытеснения худшего.
Для нашего руководства это абсолютно неприемлемо. Система
вполне логична, она во всем ориентирована на посредственность
— и в экономике, и в литературе (к слову сказать, эта система
хорошо высвечивается и на книжном черном рынке. При одина¬
ковом тираже здесь за том Распутина заплатят 10руб., а за том
Чаковского 1руб.).
“Независимая газета”, 14.01.92. Из статьи О. Белец “Царская
охота” (о Валерии Аграновском).
123

“Сценарий был прост и отработан до деталей в разных сферах наше¬
го общества. По этому сценарию убирали самых талантливых, незави¬
симых и свободных - актеров, режиссеров, журналистов, ученых. Од¬
них засовывали в психушки, других лишали навсегда любимой работы,
третьих кидали в лагеря — очень дорого стоило тоща честно сказанное
слово. Это была настоящая охота, и если ее можно назвать царской, то
не потому, что охотились цари, а потому, что охотились на царей, и
чаще одерживали над ними победу.”
“Качество” чувств совершает гигантский прогресс на основе
со-переживания или co-знания. На этом основаны все искусство
и вся литература. Я становлюсь сопереживателем всего человече¬
ства — не только современного, но и во всей его прошлой исто¬
рии. Художественная литература отличается от научной тем, что
она делает меня сопереживателем миллионов и миллиардов людей
- через художественные типы. Например, отец Сергий - тип, воп¬
лощающий черты всего монашества, а в “Кому на Руси жить хоро¬
шо” я вижу всю некрасовскую деревню, чувствую ее.
Вся суть прогресса человечества: делая свое дело, уготовленное мне
моими личными обстоятельствами, обтачивая деталь на станке, любя,
рожая , я выступаю как часть человечества, но чем выше моя литератур¬
ная образованность, я все больше являюсь участником не только того,
что со мной происходит, но и того, о чем я знаю, и это придает моим
действиям иное восприятие, я по-иному все чувствую.
Почему “Война и мир” величайший роман во всей мировой
литературе? Потому что, читая его, я, ничем не рискуя, станов¬
люсь участником войны, причем Толстой силой своего гения зас¬
тавляет меня чувствовать так, как чувствует он.
Не всех Толстой может заставить идти за его чувствами — вероятно,
француз, читающий “Войну и мир”, не станет сочувствовать русским.
Но и он будет переживать горести, радости, беды, успехи или смерть
каждого из героев. И он становится сопереживателем — а это счастье! И
фантастика действует с неменьшим эффектом. Уайльд заставляет меня
переживать за своего Дориана Грея с его фантастическим портретом;
Булгаков — за милую его сердцу ведьму Маргариту и за несчастного
Иешуа или за Берлиоза, а Гете — за омоложенного Фауста. Интеллекту¬
альное чувство - мыслю-чувствую-существую.
П.Ж.Беранже. “Избранное”, 1971:
с.459. Мне нужно было продраться сквозь литературную поли¬
цию.

Стихообразное
Наша революция
Памяти Александра Галича.
Не врет героический эпос,
И лира поэтов не врет
Про то, как мы брали ту крепость —
Царей и тиранов оплот.
И вот без вина и без хлеба
Какой закатили нам пир!
Взвивались ракеты до неба,
Дрожал опрокинутый мир.
Победы, победы, победы,
Успех за успехом — и вот
Все громче ликуют поэты,
Труба нас все громче зовет.
Мы раны свои залечили,
Спасли небогатый свой кров,
Мы крепость свою защитили
От сильных, от подлых врагов.
Но, Боже мой, что за нелепость!
Когда же, скажи мне, друг мой,
Когда нами взятая крепость
Для нас же и стала тюрьмой?
Крепки ее черные стены,
Замешан бетон на крови,
Подонков невидимых тени
Не слышат - хоть плачь, хоть реви...
Безмолвны, как снулая рыба,
Ни встать, ни прилечь и ни сесть,
Один остается нам выбор —
Вино или смерть.
Синий лес настороженно замер,
Синим снегом пустырь замело,
И мороз - знаменитый дизайнер
Разукрасил окошко мое.
Благодарю тебя, Всевышний,
От сердца и от головы
За солнца свет, цветенье вишни,
За свет и таинство любви.
125

Все, что ты создал, воспеваю,
За все благодарю тебя.
Но за одно лишь не прощаю —
За кровь и скверну Октября.
(1980)
Цепи золоченные,
Стены крепостные,
Все мы заключенные —
В будущем, как ныне.
Люблю шататься по шаткой кромке.
Башку ломают головоломки,
Когда вопросов, проблем и мнений
Намного больше, чем уравнений.
Чтобы волкам не дать из мира душу вытрясти,
Львам надобно побольше волчьей хитрости.
Упрячьте грусть свою на дно,
На смерть и жизнь роптать не смейте —
Ведь каждой твари суждено
За жизнь расплачиваться смертью.
И мой ли, ваш, его ль черед,
За той чертой, живым на горе
Живых зовет, живых зовет,
Зовет на жизнь “memento mori...”
В заботах, в драке ли, в любви,
С зарей ли, в полночь, на закате ль
О смерти помни и живи,
И жизнь за смерть с лихвой заплатит.
Каюсь - поесть люблю.
Каюсь — поесть мечтаю,
Мясо ли, рыбу ли, лук
Или пирожные к чаю.
Все до крох поглощаю,
Ем, раздуваюсь и каюсь!
Нас занесло за туевые рощи,
Где тускло небо, блеклый небосклон,
126

Где ветер вечно и занудно ропщет,
О чем — не ведает, но ропщет он.
И порядка нет.
И цель пуста,
Суета сует
И всяческая суета.
Лучшей жизни нету,
Соловушка пел,
Глупых в кабинеты,
Умных на расстрел.
Евгению Александровичу Бонди
в день пятидесятилетия °
Я не Расул и не Гамзат —
Пегасу нет угрозы,
Но, когда Бонди пятьдесят,
Недопустима проза.
Из тьмы веков в “Салют” на пир
Пришли великих тени.
И первый сэр Вильям Шекспир,
С ним Гамлет несравненный.
И в микрофон на мир на весь
Провозгласил принц Датский:
— Снимаю, Женя, в вашу честь
Я свой вопрос дурацкий.
Страдать, и мыслить, и любить,
Книг новых двигать строчки...
Короче: быть и только быть,
И никаких. И точка...
А вы не знали мертвого безвестья,
Когда вся грудь в звездах и орденах?
И не взмывали вы на крыльях славы,
Когда никто не вспоминал о вас?
° Е.А.Бонди - друг нашей семьи, один из крупнейших в СССР англоведов, знато¬
ков и преподавателей английского языка и культуры.
127

Душа улезла на небо,
Колокола звонят.
Подняться с нею и мне бы,
Да нет ведь меня...
С конца 1942 и до начала 1945 года я был узником японцев — в
Шанхае, сначала в жандармской тюрьме “Бридж-Хаус”, потом,
после трибунала, приговорившего меня к 8 годам за “преступле¬
ния против императорской армии”, в регулярном, построенном
еще англичанами тюремном централе “Уорд-род джейл”. По воз¬
вращении, в начале 1945-го, я опйсал все, что и как было, в отчете
ГРУ (главное разведывательное управление), копии не оставил (не
полагалось), а памятью к тем временам — и бессмертно славным, и
безмерно тяжелым (для меня именно тогда впервые стала мучи¬
тельно раскрываться сталинская мерзость), подробно возвращать¬
ся не хочу.
Книг в тюрьме было мало, и оставалось только одно - думать и
сочинять. В голове остались кое-какие отрывки. Что-то — возле
правды, что-то — чистая фантазия.
Смерть партизана
Западало солнце... Ржавчина заката
Жадно дожевала ржу решеток.
За решеткой где-то щ кнула цикада.
И опять замолкло — где-то, что-то.
В полутьме, в углу, на голых досках,
Кулаки разжав, закрыв глаза,
Догребая свой последний воздух,
Вздрагивал Чжан Цзяо, партизан.
Кто узнает — ненависть, тоску ли
В дырах глаз Стекольщик застеклил.
Поздно ночью по разбитым скулам
Две последние слезы стекли.
За товарищей, отцов и братьев,
За калек, за нищих и сирот,
Будто не дожал последнее проклятье
Щебнями зубов ощерившийся рот.
Сторожей змеиное шипение
Оборвалось в катакомбах тьмы.
Траурней, чем реквием Шопена,
Мертвое безмолвие тюрьмы.
Нас беда лихая породнила.
Не согнет нас, не расколет враг.
128

Подвиг твой — моему врагу могила,
Кровь моя - к твоему бессмертью шаг.
Где-то флаг невидимый полощется,
Плеч и спин избитых не сутуля.
Воздавая воинские почести,
Встал острог в почетном карауле...
И еще одна “неоконченная симфония”. Дело было так. В японс¬
кой тюрьме вместе с нами были наши же люди, советские развед¬
чики, завербованные среди германских немцев. Это были прекрас¬
ные люди, настоящие антифашисты. У меня с ними (особенно с
Фрицом Диккелем и с Петером Янсеном) была очень тесная дружба.
Я у них многому научился. Но среди “наших” были разные - одни
к немецким соратникам относились с дружбой, другие - по прин¬
ципу “А черт их знает. Все-таки немцы.”. Эти “бдительные” были
родоначальниками нынешних красно-черно-коричневых. Я мол¬
чал, но в душе у меня к ним (т.е. к “нашим”) были такие же чув¬
ства, как к фашистам любых цветов. Вот эти-то чувства и родили
следующие строки.
(1943)
Баллада о Гансе-Добряке
Посвящается памяти моего друга,
бесстрашного германского
коммуниста Фрица Диккеля.
В колчане стрелы бряк да бряк,
Всегда хмелен и весел
Бродил, бывало, Ганс-Добряк
По городам и весям.
Клюкой дубовой бряк да бряк —
По миру ходит Ганс-Добряк.
Туги дуга и тетива,
Взлетают стрелы в небо;
Камнями вниз тетерева,
Фазаны и вальдшнепы.
Как бургомистр, пузат ягдташ,
Добряк согнулся даже.
— За сколько, Ганс, добро продашь?
- Добро не для продажи.
Добряк, в деньгах не видя толк,
В селе без долгих прений
Хозяйкам — мясо в дар и в долг,
129

Детишкам - оперенье.
Он знал волшебные ключи
Здоровья и веселья.
Умел от хворей он лечить
Каким-то чудным зельем.
Земляк и гость в семье любой.
Его огнем согреты
К нему несли и скорбь, и боль,
И радость, и секреты.
Он коробейник, и кунак,
И кум он всем на свете,
Одним вино, другим коньяк,
Каплунье мясо третьим.
Кому вино, кому чижи —
И смех ему наградой.
Он счастлив счастием чужим,
Чужой корысти рад он.
Плясал, как русский, трепака,
И песенник исконный.
Начнет он петь — и прочь тоска,
Как ведьма от иконы.
То звонко песни напевал,
То сыпал прибаутки,
А толстых барынь наповал
Разил стрелою шутки.
Вдова Матильда жаждет в брак,
Одной хоть удавиться.
Спешит утешить Ганс-Добряк
Скорбящую вдовицу.
Без дальних слов в законный брак
Вступил с Матильдой Ганс-Добряк.
Она, как муж, была добра,
И в ревности запале
За доброту совсем не зря
Соседки ей всыпали.
Шли к мужу: дурь ты с бабы сбей,
Увязла женка в блуде.
А он: “Нельзя же все себе,
Ведь надо же и людям”.
А сам с монашками дурил,
На божьих птичек падок.
В обитель женскую дарил
130

Жирнейших куропаток.
И дождь, и снег, и ночь поправ,
С пожитками в корзинке,
Ходил он, шут и костоправ,
Стрелок и миннезингер.
Узнав про Ганса, государь
Велит в чертог явиться.
Привесть, мол, Доброго сюда,
Посмотрим, что за птица.
И во дворец приходит Ганс
(Куда ж от князя скрыться).
Встал на колени: “Здравствуй, князь!”
“Привет, мой Добрый рыцарь!
Ты на “спасибо” все менял,
Без талеров и марок.
Ну, что ж, мой Ганс, а для меня —
Где для меня подарок?
Мне куропатки не нужны,
Без них богат мой ужин.
Ни шуток, ни твоей жены,
Ни зелий мне не нужно.”
Король, как туча, нависал,
Как бык в бою натужен.
Орал: “Мне воин и вассал,
Мне храбрый рыцарь нужен!
Сбрось ветошь мерзкую свою,
Надень-ка шлем и латы!
В чужой земле, в чужом краю
Прославишь короля ты!”
В тот год в войне неся урон,
Король как зверь был лютый...
“Приказываю, — молвил он, —
Послужишь королю ты!”
И булавой со злостью — бряк
О тронные ступени.
И вот заговорил Добряк
Спокойно и степенно.
“Я двадцать лет добро творю,
Даря, пою, играя.
Я землю вышагал твою
От края и до края.
Твой край — добра невпроворот,
131

Всяк труд воздаст сторицей.
С деревьев фрукты сами в рот,
Земля родит сам-тридцать.
Пусть предки в бунт: мол, хватит тлеть —
Из праха бы восстали.
Земля, пускай, на триста лет
Нам мачехой бы стала.
И все равно для всех бы благ
От солнца в изобильи.
Ко всем земля щедра была б,
И все бы сыты были.
Мы век свой счастливо без зла,
Без войн протопать можем,
Да вот беда — тесна земля
Князьям, царям, вельможам...”
“Уж вижу я, — взорал король,
Куда ты песню клонишь,
Уж вижу я — ты не орел,
Трусливый ты цыпленыш.
Ты смел, пока шаляй-валяй,
Топчась по землям нашим.
С монашками ты храбр, шаля
По келиям монашьим.
Ты, рабская твоя душа
С козлиной бородою,
Повадку жалкого ужа
Прикрыл ты добротою...”
Не подымается рука
Продолжить песнь про Добряка...
Какую смерть, какую казнь
Ему придумал сволочь-князь...
Прощай, мой друг, прощай, мой Ганс...
Это - как вал цунами,
Как на огонь в рост...
Тысячи верст между нами,
Три тысячи верст.
Но когда дыхание сперло
И во рту ощущение кляпа,
Когда ложится на горло
Бездумья костлявая лапа.
132

И мысли, и чувства плоски,
Сдавлены руки и плечи...
Гале в день 20-летия
нашего с ней ЗАГСа
Мой друг! Куда теперь деваться,
Тобой в полон я прочно взят.
Мне только жаль, что нынче двадцать,
Пусть было б лучше пятьдесят.
Гале 29.01.92 в день 70-летия
Мне ни к чему закат багровый,
Ни дождь, ни ведро и ни зной.
Мне б только ты была здорова,
И чтобы ты была со мной.
Вокруг бедлам и нет просвета,
Пусты лари, кошли пусты,
Нам наплевать на все на это,
Пока мы вместе — я и ты!
Из рассказа Эсфири Гинзбург - невестки моего покойного дру¬
га Давида Гинзбурга (Эсфирь по специальности и по работе музы¬
кант-этнограф. Здесь эпизод из ее служебной поездки в Вологод¬
чину).
Идем по селу...”Шуршалева? Меланья Филипповна? Песенни¬
ца? Не знаем. Такой нет.” Наконец, одна женщина ответила: “Ба¬
бушка Меля? Шуршалиха? Да нешто она еще не померла? Энна в
том доме спросите...”
...Между синих тряпочек, нашитых на темно-красное одеяло,
две желто-серые с сетями морщин ладони. Возник еще и нос —
чуть более длинный, чем бывает на голых черепах. Выслушав нашу
просьбу, правнучка Таня ответила: “Бабушке девяносто лет. Она
плохо слышит и почти совсем не видит”, но тут же подошла к
кровати и, наклонясь, очень громко сказала: “Бабушка, вот тут к
тебе люди пришли за песнями... Споешь ли?”
Жутковатое молчание - словно крикнули в могилу и ждем от¬
клика, но Таня нисколько не смущена и даже посмеивается... Ее
это начинает забавлять. “Споешь ли, бабушка?” Еще минуты две и
руки зашевелились, одеяло сползло со рта. Тихо, медленно, с боль¬
133

шими паузами, но внятно: “Давно не пела. Комсомольцы не веле¬
ли. Верка-секлетарша шумела: “Зачем, бабка, старые песни по¬
ешь? Кому с них польза? Пой новые!”. Раскулачить грозилась. А я
новых не умею. А теперь не за песнями - за мной пришли. При¬
шло мое время. Время мое пришло.”
Отклонив нашу помошь, Таня усадила бабушку, подложив ей
под спину подушку. “Ну, вот и хорошо. Теперь спою. Ведь вам,
небось, старинные? Вот есть такая песня — величальная”. И нача¬
ла петь без паузы, так, что я едва успела поднести поближе микро¬
фон. Пела она сначала тихо, потом немножко громче, внятно, не
пропуская слов, ни одной фальшивой ноты. Тексты и мотивы не¬
которых песен, которые мне воспроизвела Эсфирь, я не помню —
за исключением одной частушки, которая, по-моему, стоит целой
хорошей поэмы:
Чтой-то я простужена,
Чтой-то занедужила,
Для здоровья мне нужна
Ухажеров дюжина.
“Хорошо ли ты все записала? — спросила бабушка, окончив
песню. - Ну-ну, миленькая, повтори.’ По выражению бабушки¬
ного лица нельзя было понять, слышит ли она, и потому я все
прибавляла звук, пока не дошла до предела. “Хорошо, девонька,
хорошо, верно ты запомнила”, - сказала бабушка. И тут я только
сообразила, что она считает, будто бы я сама пою. И странно —
почему-то я прониклась такой радостью, будто бы магнитофон —
это дело моих рук или будто меня провожают с эстрады горячими
аплодисментами. Потом бабушка еще много пела — и величаль¬
ные, и застольные, и прощальные. Пела больше двух часов почти
без отдыха. Только однажды минут на десять легла и еще раз мо¬
лока чашку выпила.
Потом Меланья Филипповна спросила: “Еще придешь ли?”.
Невозможно ей было объяснить, что уже нельзя перезаказать ма¬
шину, что через три часа ждут нас в другом месте. Я соврала: “Нынче
не приду, бабушка, а через месяц буду снова.”
Попрощались, и, видимо, думая, что нас уже нет, бабушка вдруг,
приподнявшись, сказала: “Тань, а Тань! А фамилие-то она мою
записала?” В эту секунду я поняла то, о чем не раз читала и дума¬
ла: нет у человека большей страсти, чем страсть к бессмертию.
Почти нет сомнения в том, что Меланья Филипповна давно
умерла. Эсфирь с семьей навсегда уехала в Израиль. А где же та
кассета, на которой Эсфирь записала песни бабушки Меланьи?
134

О Есенине, о Твардовском
и об одной сентенции Маркса
Когда я читаю стихи Есенина или Твардовского (а много я их
знаю наизусть и про себя читаю всегда, каждый день), мне на
память приходят слова Маркса об “идиотизме деревенской жиз¬
ни”. Сколько в этом ученом и революционере было снобизма, са¬
мовлюбленности и, говоря словами Генриха Маркса, его, Карла,
отца, “демонического честолюбия”! Как могла его рука выводить
столь постыдные слова об образе жизни людей, которые трудом и
умом своим создавали не только хлеб, молоко и мясо, но и обычаи
народа, язык народа. У Пушкина и у Гете много корней, но среди
них самый глубокий корень - язык, созданный “идиотизмом”
жизни деревни — соответственно, русской и немецкой.
Но это так — между прочим... Речь-то ведь не о Марксе. Что
общего между автором проникновенной лирики и певцом Васи¬
лия Теркина? Общее то, что оба они — истинные корифеи поэзии,
вышедшие из деревни. Общее то, что оба они были алкоголиками
- один буйным всемосковским и всероссийским хулиганом; дру¬
гой — тихим, домашним, умевшим прятать свою слабость.
И то, и другое — и сила их и слабость имеют общие историчес¬
кие и социальные корни.
Оба они рождены “идиотизмом” деревенской жизни — трудовой
русской деревней, русским крестьянством, которое все умело; уме¬
ло не только сеять хлеб и строить теплые дома, но из своих далеких,
разбросанных углов могло видеть всю Россию, впитывать в себя
лучшее из того, что создавала русская и всемирная культура.
Нет-нет, я не идеализирую деревню. Я знаю и дурные стороны
ее быта и труда, ее бессмысленный пьяный разгул, ее нищету и
голь. То и другое, и талант, и немочь русской деревни — в Есенине
и Твардовском. Они вошли в русскую и мировую культуру как
люди, воплотившие в стихах все лучшее, что создало крестьянство
России — ум, сноровку, язык, красоту, радушие, гостеприимство,
красивое веселье, красивую грусть, красивую любовь, раздумья,
стойкий патриотизм.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей уносит ветер в даль.
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль...
Но их личная судьба, их несчастливая жизнь — это тоже судьба
России и, прежде всего, крестьянства. Того самого, которое зали¬
вало водкой гнет татар, батожье опричников, безземелье в стране,
135

имеющей земли на душу больше всех в мире, и которое, в конце
концов, погибло под ударами безмерного в своей чудовищности
сталинского палачества.
Я не знаю, как дальше пойдет развитие сельского хозяйства,
которое сейчас (1980) находится в ужасающем состоянии. Может
быть, в конце концов, и найдут путь к тому, чтобы кормить досы¬
та, не прибегая к импорту хлеба и к подневольному труду студен¬
тов, солдат, жителей городов. Не знаю. Но в чем я уверен, так это
в том, что русское крестьянство уничтожено напрочь, навсегда. В
самом лучшем случае будет фермерство, а фермерство — не крес¬
тьянство. Русское крестьянство — ни с кем не схоже и неповтори¬
мо.
Есенин и Твардовский предстают передо мной как самые яркие
символы величья и гибели русского трудового крестьянства. Оба
они — певцы величия русского крестьянина и одновременно его
плакальщики, сбитые с ног своим бессилием, полной невозмож¬
ностью спасти то, что им было так дорого и что они воспевали “с
такою чудной силой”.
Читая Луначарского, сознаешь справедливость утверждения
Жюля Ромена “гений - это количество”. Как ни умны, как ни
блистательны многие его, Луначарского, работы, каждая в отдель¬
ности, ясно, что на данную тему многие писали не хуже или даже
лучше. Едва ли написанное им о Грибоедове, о Достоевском, о
Лермонтове относится к самому лучшему (хотя все это превосход¬
но, особенно о Достоевском). Но как мог один человек, прожив
всего 58 лет и занимаясь миллионом практических дел, так много
знать, так много помнить, так много уметь и суметь. Непостижи¬
мо! Непостижимо так же, как всего за 41 год жизни смог так много
сделать Высоцкий — актер, поэт, композитор, бард, человек, на¬
писавший 800 стихов и песен и исполнявший их с эстрады, и к
тому же активнейший женолюб и наркоман. С вариациями, но то
же самое относится к Шукшину.

Мелкая Философия
в глубокой старости п
“Пофилософствуй, ум вскружится”
'Торе от ума "
XIX век был веком создания марксизма. XX — век его духовно¬
го краха, произошедшего в результате Октябрьского мятежа и его
последствий. Начинается что-то иное — вероятно, XXI век будет
веком чего-то нового. Каким оно будет, сказать трудно, но в од¬
ном можно не сомневаться — это будет теория эволюции, транс¬
формации существующего, а не революции в смысле ломки.
♦ ♦ ♦
Отвечая на вопросы французского корреспондента, Ф.Энгельс
воскликнул: “Заранее готовое мнение относительно деталей орга¬
низации будущего общества? Вы и намека на них не найдете у
нас”. Ленин писал, что “у Маркса нет ни тени попыток сочинять
утопии, по-пустому гадать насчет того, чего нельзя знать”.
И то и другое — неправда. У Маркса, Энгельса и Ленина здра¬
вый смысл постоянно переплетался с утопиями, и именно утопии
были положены в основу того, что впоследствии было названо
“научным социализмом” или “марксизмом-ленинизмом”.
♦ ♦ ♦
“Блеск и нищета философии коммунизма”. Для меня главный
(но не единственный) критерий научности — открытие пути для
дальнейшего развития самой теории. В этом плане марксизм —
тупиковая модель.
“Марксизм потерпел крах... Маркс — словно физик, основав¬
ший теорию материи на силах отталкивания и пренебрегший си¬
лой всемирного притяжения” (В.Гроссман. “Жизнь и судьба”. М.,
1988, с.352-353).
* ♦ ♦
То, что в науке достигнуто, уже не может в дальнейшем рас¬
сматриваться как наука. Ученый, который излагает теорию отно¬
сительности Эйнштейна, в данном своем качестве уже не ученый,
а преподаватель. Но в нашей советской общественной науке все
иначе — ученые (в том числе академики) это те, кто на разные
лады (с цитатами или без оных) преподают или интерпретируют
Маркса-Энгельса-Ленина, ни делая ни шага вперед. Они и не мо-
п Для тех, кто не знает Маяковского: здесь парафраз названия одного из его луч¬
ших стихотворений - “Мелкая философия на глубоких местах”.
137

гут сделать такого шага, ибо, во-первых, им запрещено, во-вто¬
рых, они не способны. К одним относится одно, к другим — дру¬
гое, к третьим (к большинству) и то, и другое.
Поэтому любое новое слово они объявляют старым, домарксо-
вым или эпигонским. Вот уж воистину “Держи вора” — это суть
всей науки всех этих Федосеевых, Константиновых и прочая, и
прочая...(1978).
♦ ♦ ♦
Ликвидировав частную собственность и эксплуатацию человека
человеком, социализм решил задачу, сформулированную более ста
лет назад К.Марксом: “...ниспровергнуть все отношения, в кото¬
рых человек является униженным, порабощенным, беспомощным
существом...” (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т.1, с.422). “Победу
социализма, торжество принципов коммунистической морали в
Советской стране по праву можно назвать началом нравственного
обновления человечества”. (“Правда”, 31.08.71).
Это ли не типичные для нашей общественной науки ложь и
пропаганда все по тому же принципу “держи вора”?
♦ * ♦
Как отделить то плохое, без которого нет хорошего (диалекти¬
ка!), от того плохого, которое калечит хорошее, калечит жизнь?
Думаю, что здесь не поможет никакой диалектический материа¬
лизм, здесь просто требуются ум и благоразумие.
Ведь представить только: полторы тысячи лет, прошедших от
гибели Иудеи и Древней Греции, от упадка Римской империи и до
Возрождения — это же для марксистского исторического материа¬
лизма провальная эпоха. Ведь переход от так называемого рабов¬
ладения к так называемому феодализму принес с собой многие
мрачные столетия средневековья, тысячелетия мрака. Где же, в
таком случае, тот прогресс, который, по Марксу, должен был со¬
вершиться с переходом от более низкой к более высокой форма¬
ции?
Энгельс видел эту слабину и отмечал, что именно в средние
века был изобретен порох, механические часы и что-то еще. Ма¬
ловато для того, чтобы не видеть минусовый итог, рожденный вой¬
нами, инквизицией, феодальными поместьями, означавшими боль¬
шой шаг назад по сравнению с крестьянскими хозяйствамиДрев--
него мира; распад больших государств на вечно враждовавшие и
воевавшие одни с другими герцогства, княжества, графства и т.п.
Неужели можно сомневаться в том, что время от распада Киевс^
кой Руси до создания Великого княжества Московского было вре^
менем упадка Руси, а не ее протресса? А ведь это не менее 300 лет!
138

Куда ни кинь в прошлое или в настоящее — везде марксова
формационная концепция горит. Может быть, не целиком — кое-
что с ее помощью можно объяснить, но не много.
(Октябрь 1982) Перечитав Каутского “Материалистическое по¬
нимание истории” (М.,1930, т.2):
Социал-демократы “меньшевики” (а также эсэры) были той
фракцией российского революционного движения, на кото¬
рую в ходе революции, гражданской войны и после нее обру¬
шились самые тяжкие, уничтожающие удары. По прямым ука¬
заниям Ленина меньшевиков расстреливали и ссылали в лаге¬
ря смерти беспощадно. Пожалуй, хуже, чем монархистов и
вообще белых. Белые в большей пропорции к их общему чис¬
лу успели эмигрировать. Даже в те времена, когда слово “со¬
циализм” еще что-то значило, инстинктивно ГПУ-НКВД рас¬
правлялось с бывшими меньшевиками и эсэрами с большей
“тщательностью”, чем с бывшими “буржуями” и царскими
чиновниками.
В гражданскую войну с меньшевиками расправлялись и белые
— хотя бы потому, что меньшевики признавали советы и в то вре¬
мя еще входили в них. Против меньшевиков и эсэров направляли
свои стрелы и троцкисты.
Итог вполне определенный. В Советском Союзе социал-демок¬
ратия уничтожена. Даже среди оппозиционных сил, диссидентов
разного вида большинство — это националисты (типа Солжени¬
цына), откровенные русские или иные фашисты (типа тех, что
участвовали в демонстрации в Москве на Пушкинской пл. 20.04.82
в день рождения Гитлера) и лишь самая ничтожная фракция —
социал-демократы. Евреи, рвущиеся в Израиль, если они и соци¬
ал-демократы, то западные. Русские немцы — тоже. Словом, пер¬
спектив восстановления социал-демократии в СССР я не вижу
(1992 — счастлив, что ошибся).
И в то же время с точки зрения разума нет более умной, более
прогрессивной, больше всего отвечающей принципам научного
мышления философии, идеологии и политики, чем философия,
идеология и политика социал-демократии. Идейными родоначаль¬
никами социал-демократии были Маркс и Энгельс, но как далеко
вперед ушла социал-демократия от Маркса и Энгельса! Как умело
она сохранила то рациональное, что было у ее родоначальников и
как смело, обоснованно она идет вперед, отбрасывая те положе¬
ния марксовой теории, которые стали догмами в руках коммунис¬
тов:
139

—	Догму о том, что человечество в своем развитии проходит
через 5 формаций и что последняя из них, коммунизм, естьформа
высшая и последняя.
-	Догму о том, что человечество идет к коммунизму, сутью
которого будет “с каждого по способностям, каждому по потреб¬
ностям”.
—	Догму о том, что любая частная собственность на средства
производства связана с эксплуатацией, и о том, что сам факт лик¬
видации частной собственности равнозначен уничтожению эксп¬
луатации.
—	Догму о том, что основным содержанием мирового развития
является классовая борьба, а все остальные аспекты общественной
борьбы - включая становление наций, образование стран и войны
между ними носят второстепенный или производный характер.
—	Догму о том, что, начиная с XIX века и по сей день, эксплу¬
атация — это прежде всего, главным образом и только эксплуата¬
ция рабочего класса буржуазией; что к рабочему классу относятся
только или главным образом лица, занятые физическим трудом по
найму; что все остальные относятся к промежуточным слоям; что
все наниматели — эксплуататоры.
-	Догму о том, что рабочий класс в силу своего общественного
положения естественным образом стремится к социализму.
—	Догму о том, что государство представляет собой орган, со¬
зданный для защиты эксплуататоров от эксплуатируемых.
- Догму о том, что демократия в странах капитализма пред¬
ставляет собой не больше, чем одну из форм буржуазного эксплу¬
ататорского государства.
— Догму о том, что путь к социализму лежит через насильствен¬
ную революцию, цель которой состоит в уничтожении буржуазно¬
го государства и частной собственности и в создании пролетарс¬
кого государства - государства диктатуры пролетариата, являю¬
щегося необходимым переходом к бесклассовому обществу, к об¬
ществу без государства.
— Догму о том, что необходимым содержанием социализма и
перехода к коммунизму является постепенное уничтожение товар¬
ных отношений, рынка и денег и что содержание социалистичес¬
кой экономики — это высокая централизация, планирование всех
элементов экономики.
— Догму о том, что диктатура пролетариата немыслима без гос¬
подствующего положения в государстве коммунистической партии
и что все остальные партии должны быть уничтожены (не совсем
так говорят, но именно так делают).
140

— Догму о том, что освобождение от национального и колони¬
ального гнета немыслимо иначе, как путем социалистической борь¬
бы при решающей роли коммунистических партий.
— Догму о том, что столбовая дорога домарксового развития
общественной науки — это “три составных части марксизма”:
французский утопический социализм; немецкая идеалистическая
философия в той ее части, в которой она создала диалектический
метод (главным образом, Гегель), и английская политическая эко¬
номия в той ее части, в которой она “докопалась” до законов эк¬
сплуатации... Что на основе этих “трех составных частей” возник
Маркс и что последующее развитие науки — это марксизм в его
ленинско-сталинском варианте, а все остальное, все последующее
развитие мировой науки за пределами Маркса-Энгельса-Ленина
есть фальшь, обман, ревизионизм и т.п.
Все эти догмы с небольшими вариациями являются абсолютно
непререкаемыми и вдалбливаются в головы всего населения Со¬
ветского Союза и всех стран так называемого Социалистического
содружества. Все, что идет вразрез с этими догмами, признается
крамолой, “идеологической диверсией” и беспощадно преследу¬
ется.
Главное значение книги Каутского я вижу не в самом ее пред¬
мете — анализе материалистического понимания истории, а в ином:
считая себя последователем Маркса и будучи им в действительно¬
сти, Каутский признает возможность и необходимость пересмотра
ряда важных положений Маркса и Энгельса и видит, что такой
пересмотр не только не есть отказ от научного социализма, а на¬
оборот, необходимое условие его становления и развития; что на¬
учный социализм не может развиваться в стороне от столбовой
дороги общественного прогресса, в том числе прогресса мировой
общественной науки. Он полемизирует с десятками авторов не
потому, что они “буржуазные”, а там, где считает их неправыми.
Он полемизирует и с Марксом и с Энгельсом и с социалистичес¬
кими авторами. Он уверенно и плодотворно принимает те поло¬
жения, которые считает верными, хотя бы они принадлежали перу
открытых противников Маркса и социализма.
Даже с позиции того времени, когда писалась книга, Каутс¬
кий в своих позитивных суждениях был далеко не во всем прав.
С позиций же сегодняшнего дня, спустя почти 60 лет после
того, как книга вышла, когда в течение всего этого времени
наука быстро и успешно шла вперед, многие положения этой
замечательной книги представляются устаревшими, требующи¬
ми радикального пересмотра (особенно это относится к той
141

части, в которой трактуются проблемы экономики монополис¬
тического капитализма). Но суть-то дела заключается в том,
что независимо от книги Каутского и его подходов, так же, как
и подходов Маркса и Энгельса, переход к иной научной трак¬
товке проблем общественной жизни был совершен, и все что
сделано настоящими учеными разных направлений — маркси¬
стами, немарксистами, консерваторами и сторонниками пере¬
мен — все это служит подлинному, научному социализму, для
которого переворот, совершенный Марксом в общественной
науке, — это не сумма застывших положений, выступающих в
том виде, в каком они утверждены отделом пропаганды ЦК
КПСС, а начало гигантского духовного прогресса, идущего
вместе со всем общественным прогрессом, с прогрессом про¬
изводительных сил и общественных отношений, прежде всего,
в так называемых капиталистических странах. Для научного
социализма особо важное значение имеет опыт ужасающего
провала “реального социализма”.
На базе реальной жизни общественных сил и мнений подлин¬
ный научный социализм выработал свои взгляды, свои концеп¬
ции, которые, конечно же, отличаются от взглядов Маркса, Эн¬
гельса, Каутского, Ленина, но которые направляют к социализму
гораздо уверенней, чем любые другие взгляды.
В чем же состоят концепции сегодняшнего научного социализ¬
ма? Ответ на этот вопрос требует новых работ по проблемам фи¬
лософии, истории, политической экономии, социологии, полито¬
логии, национальному вопросу... Здесь мы, разумеется, не делаем
даже попытки браться за такую работу. Но тем, кто за это возьмет¬
ся, обязательно надо иметь в виду, что уже многое сделано — в
частности, в работах “ренегата Каутского”.
(P.S. 1991) Брошюра “Пролетарская революция и ренегат Каут¬
ский” является одной из самых слабых работ Ленина, работой,
основанной на эмоциях, а не на разумном анализе, и кладет тень
на ее автора.
♦ ♦ ♦
Знаменитый японский экономист С.Цуру, когда был здесь (при¬
мерно в 1970 г.), в разговоре со мной сказал: “Марксизм правиль¬
но объяснил один период в истории Японии — период перехода от
феодализма к капитализму”.
Я сразу понял, что таким деликатным ответом Цуру высказал
свое критическое отношение к марксизму, но тогда не знал, как к
этому отнестись. Теперь же (1980) знаю. С пеленок нам внушали:
марксизм — это единая, монолитная, всеобщая, единственно воз¬
142

можная научная теория, теория, которая объясняет все — от стро¬
ения материи до законов и механизмов общественного развития
во все времена и повсюду.
Сколько же мне понадобилось лет, чтобы понять: чушь все это.
Монолитность и всеохватывающая сила марксизма — это выдум¬
ка, которая нужна нашим партийным боссам для того, чтобы ис¬
ключать из науки тех, кто им неугоден, тех, кто хотя бы на микрон
говорит свое, а не то, что в него вдолбили.
В действительности, как я это теперь отчетливо понимаю, в
истории не было и нет общественных наук и теорий, которые сами
по себе, без взаимодействия с другими науками и с практикой
давали бы ключ к пониманию исторического процесса, законов
общественного развития. Не из марксизма, тем более не из лени¬
низма складывается (его еще тоже нет) научный социализм, кото¬
рый у десятков и сотен выдающихся мыслителей возьмет все луч¬
шее, испытанное огнем и кровью времени. Это относится ко всем
общественным наукам.
Вполне естественно, что Гегель с его абсолютной идеей, завер¬
шающей свое развитие в прусской монархии, был к Марксу и Ле¬
нину ближе, чем Кант, но естественно и то, что Кант стал откры¬
тым или скрытым знаменем так называемого ревизионизма, бро¬
сившего вызов “монизму”. Жизнь, труд, творчество — это всегда
движение от одной цели к другой, а о конечной цели могут гово¬
рить только те, кто толкает человечество к гибели.
Именно этим занимается руководство КПСС и СССР, все те,
для кого Эдуард Бернштейн — враг хуже Гитлера.
Прав был С.Цуру: не следует отбрасывать Маркса — с его помо¬
щью можно объяснить некоторые коллизии в новой и новейшей
истории, в том числе переход от преобладания или господства
феодальных отношений к преобладанию или господству товарно-
денежных. И не более того. Основные же закономерности совре¬
менного общественного устройства нельзя объяснить никаким
“измом” и менее всего марксизмом.
♦ * ♦
Мало того, что проваливается понятие формаций — еще важней
то, что оказывается несостоятельной концепция скачкообразного
перехода от одних форм общественного устройства к другим. При
переходе от патриархальщины к рабовладению никакой револю¬
ции не было. Не было и революции рабов. Не было и социалисти¬
ческой революции, поскольку после Октября никакого социализ¬
ма не возникло. А вот многолетняя трансформация от свободного
капитализма XIX — начала XX веков к современному регулируе¬
143

мому конкурентному хозяйству и была самым большим за второе
тысячелетие революционным переворотом — без всякой насиль¬
ственной революции.
♦ ♦ ♦
Читая книгу “Гегель и философия в России”... Для Ленина (да
и для Маркса) главное были общие законы (триада и т.п.), но не
конкретные действия людей, основанные на их собственных суж¬
дениях. Отсюда ненависть к позитивизму, и все то, что привело к
нынешнему бедламу в науке и практике. В этой же книге франк¬
фуртская школа (Адорно) — впереди единичное. Честь и слава
Адорно!
♦ ♦ *
В своем знаменитом 11-м тезисе о Фейербахе Маркс написал,
что до сих пор философы лишь различным образом объясняли
мир, а дело состоит в том, чтобы его (мир) изменить. Ленину и,
особенно, Сталину этот тезис пришелся по душе больше всего на
свете. Ведь имено с применением этого тезиса корифей всех наук
мог объявлять себя не только великим генетиком или языковедом,
но, и при том в первую очередь, величайшим философом. В сущ¬
ности Сталин и его присные придали этому тезису такое значение:
философом может стать только тот, кто переделывает мир так ра¬
дикально, как переделываю его я. Следовательно, только я — на¬
стоящий и при том единственный в мире философ. Все остальные
или антифилософы или те, кто следует моим указаниям и разъяс¬
няет всему миру, кто я есть.
Сейчас это звучит смешно, но ведь еще меньше 20 лет тому
назад так оно и было.
В этой же плоскости н мешает над 11-м тезисом поразмыслить
критически. Во-первых, неверно, что в прошлом философы толь¬
ко объясняли мир. От развития философии неотрывно развитие
религии и богословия. Можно, конечно, орать “религия и наука
несовместимы”, но проследите, скажем, историю христианства, и
вы сразу увидите, какую роль в его становлении и развитии играли
Платон и Аристотель, Фома Аквинский и многие другие филосо¬
фы. А ведь религия и богословие во все времена были огромной,
влиятельной и действующей силой.
К сему вопросу должно подойти и с другой стороны. И до 11-го
тезиса и после него, вплоть до нашего времени, 99% всего, что в
мире происходило, шло независимо от философии. Знание зако¬
нов общественного развития имеет к конкретной политической
деятельности не больше отношения, чем знание законов механи¬
ки к игре в футбол.
144

Интересно, какое образование у Льва Яшина или у Пеле? Ни
Наполеон, ни Бисмарк, ни Ленин, ни тем более Сталин и Гитлер
философами не были. Не были философами ни Черчилль, ни Руз¬
вельт, ни Мао — словом, никто из тех, кто переделывал мир. Мне
скажут: они были образованными людьми и в основе их действий
лежит та или иная философия. Это не так. У большинства из них
образованность была не выше среднеинтеллектуального уровня, а
если и была выше, то все равно руководствовались они вовсе не
философией, а сугубо конкретными, прагматическими обстоятель¬
ствами. На это мне могут сказать: но ведь Маркс имел в виду
настоящую, истинную, не привязанную ни к богословию, ни к
конкретным, сиюминутным государственным делам философию.
Да, разумеется, но в таком случае 11-й тезис о Фейербахе содержа¬
телен не сам по себе, а только в органическом соединении с мар¬
ксовым же положением: “Практика — критерий истины”.
... И все же не надо отказываться от 11-го тезиса — не надо
терять надежду на то, что дела в мире начнут поворачиваться к
лучшему под влиянием хороших философов. Разве не внушает нам
такую надежду пример Запада, где дела в экономике начали резко
улучшаться после того, как правительство стало намного больше,
чем раньше, прислушиваться к тому, что говорят и пишут такие
люди, как Кейнс, Хайек, Хансен и другие? “Га-а, — слышу я голос
оппонента, — так это же экономисты, а не философы!” Так точно,
экономисты (впрочем, Хайек скорее философ), но из этого следу¬
ет только то, что 11-й тезис был бы намного более справедлив,
если бы звучал так: “Неотрывность общественной науки и практи¬
ки, их взаимодействие — условие ускорения прогресса”.
♦ ♦ ♦
А: свойства демократии — отбирать и выдвигать на передний
план лучшее. Свойство диктатуры — притягивать к себе и умно¬
жать худшее.
Демократия — необходимый элемент ноосферы.
♦ ♦ ♦
Любая наука должна начинаться с аксиом. В общественной на¬
уке аксиомы должны быть следующие.
— Все люди — разные.
- Идеальных общественных порядков никогда не было и не
может быть. Наиболее близок к совершенству тот строй, в кото¬
ром в максимально возможной степени используются все высшие
для данного момента достижения науки, техники и культуры, при
том, что ценность всего достигаемого определяется цивилизован¬
ным и свободным рынком и демократией.4
145

—	Свобода и возможность выбора - условие развития всех и
каждого.
—	Уровень развития общества определяется тем, насколько оно
способно осуществить принципы свободы выбора и распределе¬
ния по результатам труда (плюс помощь нетрудоспособным). Имен¬
но эти принципы лежат в основе прогресса богатства и благосос¬
тояния.
—	В стремлении к лучшему люди объединяются в семьи, роды,
племена, народы, создают страны. Борьба идет военным и мир¬
ным путем. Исторический прогресс в том, что мирный путь вытес¬
няет военный.
♦ * *
(1987) Самое важное в научном подходе к истории и к совре¬
менности заключается в том, что марксистское деление на классы
— это в сегментации общества не только не единственное, но и не
главное.
Главное же в общественных отношениях это деление на
творческих и нетворческих, любящих добро и добру враждеб¬
ных, работающих и ленивых, умных и неумных, злых и доб¬
рых, здоровых и больных, порядочных и бесчестных, умель¬
цев и неумех, националистов и интернационалистов, верую¬
щих и неверующих (я уж не говорю - мужчин и женщин,
людей разных возрастов). И все это переплетается самым слож¬
ным и противоречивым образом. На этой почве образуются
классы, социальные группировки, народы и государства,
партии и общественные организации.
♦ ♦ ♦
Закон неравенства — как всеобщий закон исторического разви¬
тия. В истории монастыри, первобытные коммуны, наши комму¬
ны, израильские кибуцы — все это институты равенства, порож¬
денные либо нуждой, необходимостью, либо ложными идеями ра¬
венства. В них можно было жить, но на их основе не могло быть
общественного развития.
Закон неравенства:
1) закон неодинаковости (пассивное неравенство);
2) закон соревновательности (активное неравенство).
Вероятно, закон неравенства представляет собой одну из кате¬
горий экзистенциализма. Если же нет, должен стать такой катего¬
рией, должен занять в экзистенциализме центральное место. Не¬
равенство и соревновательность должны быть в центре филосо¬
фии истории.
♦ ♦ ♦
146

Телефильм “Иван Павлов, поиски истины” (1985). Фильм очень
плохой. Но в нем было одно место, которое для философии зна¬
чит очень много.
Существует инстинкт превосходства. Павлов признает его су¬
ществование, но отрицает его доминирование. Существуют также
инстинкт продолжения рода, половой инстинкт (Фрейд), инстин¬
кты самосохранения, ненависти, зависти и т.д.
Павлов считает, что все эти инстинкты между собой равны. Я
же полагаю, что для общественной жизни главное — это инстинкт
превосходства. Разумное ограничение инстинкта превосходства есть
содержание демократии (ограничивать так, чтобы поддерживать
его, этого инстинкта, созидательную силу, но не давать ей перехо¬
дить в разрушительную).
Фрейд считал: главное, что определяет жизнь — либидо. Его
ученик Адлер ввел иное понятие: махтвилле, воля к власти — вот
что главное для человека. Я думаю, что прав был Адлер. Либидо
это только часть махтвилле.
Cume, The Reconstruction of World Economy, p.84 “У человека
нет иного пути, кроме как идти вперед. Человек должен быть веч¬
ным тружеником. Если нет — он обречен.”
♦	♦ ♦
Добро и зло! Не зря с библейских времен жизнь толкуется как
их столкновение. Так оно и есть. Важно лишь, чтобы добра было
больше... Это сугубо индивидуально. Это, верно, и есть экзистен¬
циализм, во всяком случае мой. Пусть я всю жизнь в тюрьме, но у
меня любовь. Пусть я не знаю любви, но во мне мысль, интеллект,
доставляющие мне неизъяснимое наслаждение...
Пусть... Пусть... Пусть...
Господи, твоя власть, —
Умному дай голову, трусливому дай коня
И не забудь про меня.
(Б. Окуджава)
♦	♦ ♦
Добро и зло в мире — что это? Зло - это смерть, это прекраще¬
ние человеческой жизни. Смерть (в том числе естественная) — са¬
мое большое зло. Но одно не может быть без другого. Если пре¬
кратится человеческий род, исчезнет зло. Если исчезнет зло, ко¬
нец человечеству (самая суть человека — борьба со злом). Значит
все дело в пропорциях, в том, чтобы преодолевать зло, которое
никогда не может исчезнуть. Весь вопрос в том, чего на свете больше
— добра или зла. В странах западной демократии — добра.
♦ ♦ ♦
147

(1980) В условиях политической диктатуры ложь растет в гео¬
метрической прогрессии — даже если она называется “Правда” и
украшена тремя орденами.
(А: надо, чтобы теория стала Частью ума, благоразумия, здраво¬
мыслия — помогала им, а не заменяла их, не подавляла их пред¬
ставлениями о том, что все известно заранее (или что все можно
вывести с помощью математики).
“Литературная газета”, 06.07.77, академик Н.Амосов: “Качество
- это лишь непросчитанное количество”.
Мой комментарий:
1) количество — это потенциальное качество; 2) качество —
это во многих случаях количество непросчитываемое. Не знаю,
каким количеством кибернетикам удалось бы просчитать ка¬
чество стихотворения Пушкина “Погасло дневное светило...”.
Они многое могут там просчитать, размер, интонации и т.д.,
но качество этого творения они могут познать не как кибер¬
нетики, а только как люди... А если бы и когда это удалось
сделать при помощи кибернетики — это значило бы конец
человеку... Ведь если бы все стороны такого творения могли
быть просчитаны, то и новые равновеликие творения могли
бы создаваться с помощью машины.
Пятое поколение роботов — убедительное подтверждение вер¬
ности философии сенсуализма. Уже можно создать искусствен¬
ный интеллект, но никому не удалось (и не удастся) создать ис¬
кусственные чувства. Даже в 20-м поколении роботы не будут чув¬
ствовать того, что чувствуют люди.
♦ ♦ ♦
Б.Селигмен. “Основные течения современной экономической
мысли”. М., 1968, с.62. По Парето “борьба в обществе происходи¬
ла не между “пролетариатом и буржуазией”, а между новейшей
социальной элитой, т.е. людьми с более высокими способностями,
решившими захватить власть в свои руки, и старой господствую¬
щей верхушкой”. Я считаю, что в этой сентенции больше правды,
чем во всем нашем учении о противостоянии классов, которое
снимается только насильственной революцией. В действительнос¬
ти же постепенно идет передвижение лучших среди низших слоев
в более высокие слои и “опускание” худших среди высоких слоев
в низшие. Чем интенсивней и чем свободней идет этот процесс,
тем скорее “разнослойность”ликвидируется и заменяется подлин¬
ным равенством. Равенство — это значит не “всем поровну”, а
всем только по заслугам.
» ♦ ♦
148

Практическая бесконечность человечества — что же это такое?
Очевидно, здесь математика не поможет. Здесь может помочь только
сознание того факта, что в природе, развивающейся от неоргани¬
ческой материи до человека, закономерностей, угрожающих су¬
ществованию человечества, нет. Угроза может идти только от слу¬
чайностей — таких, как, скажем, столкновения планет - не пред¬
видимых и потому не долженствующих приниматься во внимание.
“Конец света” — это ведь не от ума. Что касается угрозы, идущей
от самого человека (будь то атомная война или исчерпание при¬
родных ресурсов или смертоносный для человека ущерб атмосфе¬
ре), здесь следовало бы рассуждать так: почему нужно опасаться,
что человеческий разум, который на многомиллионном пути ста¬
новления человека складывался, побеждая то, что существованию
человека постоянно угрожало, теперь, достигнув нынешнего, не¬
бывало высокого уровня, окажется бессилен перед лицом новых
угроз и опасностей? Короче говоря, версию о конце света - запря¬
тать в самый дальний ящик, но не выбрасывать.
Долой фатализм. Кроме смерти каждого органического суще¬
ства, в отдельности ничего предопределенного в мире нет.
* ♦ ♦
Э.Т.Белл. “Творцы математики”. М., 1979,
с.33. Четыре парадокса Зенона:
1.	Дихотомия — движение невозможно.
2.	Ахиллес и черепаха.
3.	Стрела (всегда в покое).
4.	Стадион (я не понял).
Я бы еще добавил 5-й — смерть. Смерть не может наступить по
тому же принципу, по которому Ахиллес не может догнать черепа¬
ху. Но я полагаю, что все это чушь и чепуха. Дело не только в том,
что здесь теория противоречит практике, но и в том, что сама
теория дефектна. Чушь состоит в том, что сопоставляется несопо¬
ставимое: на одной стороне объективное, независимое от измере¬
ния человеком движение и время, а на другой такое разделение
движения и времени, которое идет от человека (дело абсолютно не
меняется от того, что, как в случае со стрелой, само движение
придано человеком).
♦ ♦ ♦
Известное положение исторического материализма о том, что
труд — начало и основа человека и человеческого общества, пра¬
вильно, но само по себе уже давно стало банальностью. Оно отно¬
сится к числу тех, от которых нельзя идти вперед. \ положения, от
которых нельзя идти вперед, нельзя считать научными. По-моему,
149

данное положение превращается в научное тогда, когда обретает
форму “Быть лучше других”. Стремление индивидуума быть луч¬
ше других — основа и закон развития. Его действие начинается с
созидания жизни, с превращения неорганической материи в орга¬
ническую, со становления человека. Но конечно же неумолимо
встает вопрос: а с какой точки зрения — лучше? Кто является оцен¬
щиком? И снова - впереди всего демократия. Демократия против
любых видов самовластия.
“Быть лучше других” — это целая философия, философия исто¬
рии, это название еще не существующего (по крайней мере мне
неизвестного) научного труда. И, конечно же, самые яростные враги
демократии (и рынка, как ее части) - те, что быть лучше других не
могут и не способны.
♦ * ♦
(1974) О роли в истории насилия. До определенного уровня
насилие является необходимым условием прогресса и самой жиз¬
ни. Но затем оно превращается в отрицательную величину. Иног¬
да на базе насилия достигается материальный прогресс, но общий
итог — рост угнетения, материального и духовного.
Мы — ярчайший пример того, как насилие, начатое с хороши¬
ми намерениями, перейдя определенную грань, превратилось в
отрицательную величину.
Теоретическая сторона здесь не может быть познана без пре¬
дельных величин. Есть некий минимум, необходимый для поддер¬
жания жизни. Если его нельзя достигнуть без насилия — никуда не
денешься. Но после того, как минимум достигнут и может сохра¬
няться или возрастать без насилия, от последнего необходимо от¬
казываться. Или иначе - свобода должна быть впереди материаль¬
ного благополучия. Тем более, что, как показывает наш опыт, без
свободы создать благополучие невозможно.
♦ ♦ ♦
с.249. Рассел видел в скептицизме ведущее свойство не только
эмпирика, но и либерала. Последний никогда не скажет “это ис¬
тинно”. Он скорей заявит “Я склонен считать, что при настоящих
обстоятельствах это мнение, вероятно, наилучшее”, — говаривал
Рассел, копируя способ выражения, свойственный современной
английской философии. Либеральная терпимость и всесторонность,
принципиальный пробабилизм в научной и социальной теории,
враждебность всякому догматизму, переходящая в абсолютный
релятивизм, представляются ведущими чертами либералистской
идеологии, как и самой неопозитивистской доктрины.
♦ ♦ ♦
150

А: история общества - это история борьбы между демократией
и диктатурой, между угнетением и свободой — социальными, на¬
циональными, политическими, духовными... Чтобы скрыть жесто¬
чайшее во всей истории человечества политическое угнетение, наши
в теории на первое место ставят угнетение классовое, а себя изоб¬
ражают в качестве борцов против последнего.
Стремление выделиться, утвердиться, обессмертить себя - в
самой природе человека, с классами или без классов. Недолгая
история большевизма — ярчайший тому пример. Как уже говори¬
лось выше, борцы за “классовую свободу” обернулись пауками в
банке. Оптимум общественного устройства определяется тем, как
происходит выделение “the right men on the right р1асез”(подходя-
щий человек на подходящем месте). Вершина здесь, конечно же,
- западная демократия.
О сенсуализме и эвдемонизме
Сенсуализм - это учение основное и пороговое. Основное в
том смысле, что ни на чем другом общественная наука основана
быть не может. Пороговое, потому что дальше анализа с помощью
чувств человеческий разум идти не может. За пределами такого
анализа уже не наука, а вера.
Сенсуализм - это основное направление философии, т.к. оно
имеет дело с чувствами, которые являются всеобщей характери¬
стикой для всех без исключения живых существ. Что касается
человека, то я полагаю, что для него сущность чувств заключа¬
ется в том, что разум, мышление тоже носят чувственный ха¬
рактер. Животное превращается в человека тогда, когда мысль
начинает приносить радость. Радость мышления отделяет чело¬
века от любых животных, в том числе и двуногих. Идиот — это
не человек. Алкоголик, наркоман — это тоже не человек, т.к. он
убивает в себе способность к мысли, к ощущению радости мыш¬
ления.
Вся история культуры — это история развития мысли как чув¬
ства. Глубокая порочность абстракционизма (в его наиболее пол¬
ном проявлении, включая театр абсурда, музыкальную какофонию
и т.д.), и его бесперспективность заключаются в попытке отделить
чувство от мысли. “Дыр, бул, щыл” — не стало и не могло стать ни
наукой, ни искусством.
Сложность взаимодействия рационализма и сенсуализма имен¬
но в том, чтобы рацио носило чувственный характер. Разумеется,
чувство может быть и без рацио. Но рацио не только само являет¬
151

ся чувством, оно еще и совершенствует чувства. Вся история чело¬
веческой любви (и секса как се основы) есть история совершен¬
ствования взаимодействия разума и чувства, путь от собачьего со¬
вокупления к Ромео и Джульетте. Ведь в любви этих двух все — и
христианская мораль, и обрядность, и история их смертельно враж¬
довавших родов, и любование друг другом (которое ведь тоже —
мысль. Ведь я могу любоваться женщиной, не испытывая к ней
никаких чувств. А петух вскочит на курицу, нисколько сю ни лю¬
буясь, просто из естественной потребности, которая есть чувство).
Есть чувство голода, жажды, потребности в тепле, сне, соитии,
чувство боли, страха и т.д. Все эти естественные животные чув¬
ства, без которых нет человека, но которые на основе разума ста¬
новятся в человеке совершенно иными.
Я почти уверен в том, что изобретаю велосипед, что подобные
мысли высказывали еще древние. Но я испытываю приятно чув¬
ство от того, что эти мысли пришли мне в голову независимо ни
от кого.
И еще: еще и еще раз я должен зафиксировать мои соображе¬
ния по поводу марксовой схемы происхождения человека. Нет, не
мог человек тогда стать человеком, когда взял палку или даже ког¬
да он стал делать первые орудия. Сколько времени длился сей
этап, мы не знаем. Но это была история предчеловека - уже не
обезьяны, но еще не человека. Называйте его питекантропом или
как хотите, но человеком это существо стало тогда и только тогда,
когда оно приобрело способность абстрактно мыслить. И особен¬
но (может быть, это уже особый этап) тогда, когда в нем возник
вопрос: откуда все это? И когда он стал поклоняться камню, дере¬
ву, солнцу...
♦ ♦ ♦
(1979) Страх перед смертью. Никакие толки о бессмертии души,
никакие версии о первичности духа не могут победить в человеке
страх перед смертью. Начало страха перед смертью то общее, что
есть между человеком и животным. Жажда жизни есть страх перед
смертью. Жизнь идет потому что человек ест, пьет, строит жилье,
т.е. борется против смерти. Затем дальше, на более высоких ступе¬
нях человек действует уже не только из страха перед смертью. Он
выделяется из животного мира тогда, когда его потребности поды¬
маются над уровнем простого поддержания жизни. Да и средства
поддержания становятся иными — например, лекарства, медици¬
на, спорт.
Все это так. Но изначальный инстинкт этот есть всегда. В этом
истинная диалектика. Страх перед исчезновением особого, уни¬
152

кального качества, именуемого жизнью. И даже самоубийца боит¬
ся смерти. Человек боится смерти гораздо больше, чем животное.
Ибо теряет несравненно больше своих “меньших братьев”. И едва
ли не главная черта человеческой жизни в том, что люди становят¬
ся способны сознательно идти на смерть (добровольно или подчи¬
няясь другим) во имя групповых интересов — будь то в войне или
в других смертельных операциях.
* ♦ ♦
Ф.Хайек пишет о том, что высшей целью общественного уст¬
ройства является предоставление каждому человеку возможностей
для максимального проявления своих творческих способностей.
Он абсолютно прав. Спор начинается с той минуты, когда встает
вопрос: какое общественное устройство является наилучшим для
того, чтобы способности проявились в максимальной степени? И
еще - где она эта максимальная степень?
Ее, этой “максимальной степени” в абстрактном виде не суще¬
ствует. Она всегда изменчива, субъективна и исторична. Субъек¬
тивна — это значит, что разные виды благополучия совершенно
различны для разных людей. С полной определенностью можно
сказать, что нет двух людей, для которых понятие счастья имело
бы одинаковое содержание. Богатство? Но сколько история знала
богачей, которые кончали самоубийством! Власть, высокое обще¬
ственное положение? Но скольких история знала монархов, гер¬
цогов, князей и т.д., удалявшихся в скиты, отказывавшихся от ко¬
роны! Любовь? “Любить? Но кого же? На время не стоит труда, а
вечно любить невозможно” (Лермонтов).
И все же среди богатых, власть имущих, любящих и любимых
счастливых больше, чем среди других. Все это конечно же триви¬
ально. Но, как я думаю, тривиальность заканчивается тогда, когда
от пяти чувств, свойственных не только людям, но и животным,
наука переходит к человеческим эмоциям, положительным и от¬
рицательным, ко взаимодействию чувств и разума.
Свобода выбора среди ограниченных возможностей и ресур¬
сов — вот перемычка, которая в теории ведет от эмоций, прису¬
щих каждому человеку, к размышлениям об общественном уст¬
ройстве, ставящем предел таким проявлениям эмоций каждого
человека, которые вредоносны для других людей (страсть к во¬
ровству, ко всякого рода насилию, к наркомании), и открывает
двери для положительных эмоций — положительных не только
для их непосредственного носителя, но и для общества. Но вы¬
бор не может быть абсолютно свободным, он всегда ограничен
многими обстоятельствами — доступностью ресурсов, собствен¬
153

ностью, наследованием, происхождением и окружением. Лучшее
общественное устройство — такое, при котором роль случайнос¬
тей, неопределенностей минимизируется, а закономерностью ста¬
новится постоянство прогресса в смысле максимально возмож¬
ного соответствия вознаграждения заслугам, эффективности тру¬
да.
Для того, чтобы такое общественное устройство складывалось,
необходима общественная оценка плодов труда, которая в свою
очередь не может складываться иначе, как на базе взаимодействия
непрерывно меняющихся вкусов, устремлений, желаний, понятий
о благополучии. Все перечисленные категории носят историчес¬
кий характер и по самой своей природе они гуманистичны, отве¬
чают природе человека.
Вот тут-то и возникает перемычка между человеком с его чув¬
ствами и эмоциями и общественным устройством — с одной сто¬
роны цивилизованным и непрерывно совершенствуемым рынком,
с другой — политической демократией. Это и есть свобода выбора.
Это и есть современный эвдемонизм. Это и есть реальная возмож¬
ность ответа на вопрос о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Другой возможности нет.
От Перуна до Домского собора в Риге
(1992) Близкие мне люди всегда считали меня рационалис¬
том, и, если это верно, то я горжусь этим. Выйдя на пенсию,
я не поленился перечитать Ветхий и Новый Заветы, Коран,
Агоду и книгу лидера дзэн-буддизма Дайсаку Икэда “Жизнь
как загадка и великая драгоценность” (“Life as Enigma and
Precious Jewel”, 1982). Скучное это чтение. “Война и мир”;
“Материализм и эмпириокритицизм”; “Благосостояние для
всех” Л.Эрхарда; “Неизбежность странного мира” Д.Данина
(о современной физике) и еще тысяча и тысяча книг куда
интересней. Но не через все скучное можно переступить. “Кни¬
ги имеют свою судьбу”. Библию читали и читают сотни мил¬
лионов, а Данина в лучшем случае 100-150 тысяч.
Свои записи я начинаю с отрывков из Икэда. Забегая вперед,
объясню почему: полагаю, что дзэн-буддизм — религиозное тече¬
ние, наиболее близкое по своему содержанию экзистенциализму,
агностицизму, оптимализму - наиболее разумным, прогрессивным
и перспективным направлениям мировой философии, какой она
сложилась к началу третьего тысячелетия.
Итак, Д.Икэда.
154

с.25. Чем больше прогресс науки, тем она ближе к идее буддиз¬
ма... Буддизм уже очень давно признал существование космичес¬
кой жизненной силы... Это как раз то, что в других религиях назы¬
вают Богом, но от Бога оно (понятие космической жизненной силы)
отличается тем, что признается совершенным образом включен¬
ным в космос и в человеческую жизнь. Это не есть сила, обретаю¬
щаяся вне космоса. Это — сам космос.
с.26. Идея Нитирэн Дайсёнина (основателя дзэн-буддизма) со¬
стоит в том, что во вселенной совершаются ритмические движе¬
ния, в которых физический мир и космический дух выступают как
одно целое. Вселенная может казаться обладающей только мате¬
риальной природой, но внутри нее обретается жизненная сила,
которая заключена во всех физических явлениях космоса. Соглас¬
но Нитирэн у “Ки” есть понятие, отражающее физическую сторо¬
ну жизни, а “Me” - духовную сторону.
с.27. Из поэмы Уолта Уитмена “Чудеса”:
Почему люди ищут чудеса и останавливают на них свое внимание?
Что касается меня, то я не знаю ничего иного, кроме чудес.
Брожу ли я по улицам Манхетенна,
Бросаю ли свой взор на небо, возвышающееся над крышами домов
Или голыми ногами пробираюсь вдоль берега по краю воды;
Или стою под деревьями в лесах;
Или днем разговариваю с тем, кого люблю,
А ночью с тем, кого люблю, сплю в постели;
Или за столом сижу с другими за обедом;
Или смотрю на посторонних, едущих в автомобиле;
Или наблюдаю за тем, как в летних сумерках пчелы озабочены вокруг
ульев;
Или за тем, как животные пасутся на лугах;
Или за птицами, или за чудесными скоплениями насекомых в воздухе;
Или за великолепием заката или за так спокойно и ярко сверкающими
звездами;
Или весной за изысканно тонким серпом молодой луны -
Все это вместе со всем остальным для меня чудеса;
Все относится к миру чудес, и каждое из них отличается своеобразием на
своем собственном, определенном месте.
с.51. Представление о постоянно меняющейся природе всех
вещей — ключ к истинному счастью, ибо оно означает, что сколь
бы плохим ни было положение, оно изменится к лучшему. Ника¬
кое несчастье не вечно, никакое зло не непреодолимо.
с.62. Я полагаю, что общее направление экзистенционалистс-
кой философии заключается в идее, согласно которой мы сами
должны искать путь, по которому должны следовать. (А: это и есть
демократия!) Есть люди, признающие христианского Бога, и есть
155

те, кто его отрицает, но всеобщим является само устремление к
лучшей жизни, к преодолению смерти, неопределенности и отча¬
яния.
Хотя Кьеркегор в конце приблизился к Богу христианства, мы
видим в нем человека, который сам вел борьбу против неопреде¬
ленности и разочарования. “Я” в аспекте жизни есть единствен¬
ный “Я”. Ницше со своей стороны отрицал божество с порога, но
на его место ставил человека. Идеи Ясперса и Хайдеггера друг от
друга отличаются, но они оба полагали, что сущность человека в
том, что он бросает вызов смерти и сомнению. (А: “вызов смер¬
ти”, видимо, нельзя понимать иначе, как борьбу за вечность всего
человечества.)
Эти мыслители держались той точки зрения, что нельзя обма¬
нываться превратностями жизни до такой степени, чтобы забы¬
вать свое собственное “Я”. В общем и целом, экзистенциальная
философия исходит из необходимости направлять усилия на то,
чтобы прямым образом обращаться к тому, что образует твое соб¬
ственное “Я”, и таким образом углублять понимание самого себя.
Нет сомнений в том, что, заглядывая глубоко в самих себя, мы
можем раскрыть происхождение наших действий и видеть, куда
они нас направляют. Материалисты воспринимают мир преходя¬
щего как свою субструктуру и трактуют его как основное, исход¬
ное. Идеалисты же, напротив, рассматривают мысль, как катего¬
рию, лежащую в мире впереди материи. И все же встает вопрос:
обладает ли материализм или идеализм такой мощью, как призна¬
ние “Я” в качестве главной силы действия. В Японии сейчас есть
много молодых людей, которые в своем экономическом мышле¬
нии придерживаются материалистических принципов “Капитала”
К. Маркса и в то же время рассматривают экзистенциализм как
ведущее начало их поведения и действий.
Буддийская концепция “Я” не только включает в себя “Я” эк¬
зистенциалистов и “эго” психологов, но идет дальше и имеет в
виду всю сущность жизни.
А: у меня давно было предположение о том, что буддизм близок
к экзистенциализму и что к буддизму был близок человек, которо¬
го я считаю не только величайшим художником, но и великим
мыслителем — Л.Н.Толстой. И как жаль, что Л.Н. не дожил до
соединения своей философии и своего искусства. Тогда бы он стал
экзистенциалистом. И он был на пути к такому созданию: “Вос¬
кресенье”, “Отец Сергий”.
с.72. Д-р В.Франкль, профессор неврологии Венского универ¬
ситета, был одним из многих евреев, брошенных нацистами в Ос¬
156

венцим. Позднее Франкль писал в своей книге: “В лагере каждый,
кто был не способен верить в свое будущее, был обречен на ги¬
бель. Не видя будущего, он не мог ни за что держаться, взрывался
изнутри и опускался все ниже и ниже”. Нет сомнений в том, что
только вера доктора Франкля в будущее дала ему возможность
выжить...
...В конечном счете каждый момент нашей жизни соединяет в
себе опыт прошлого и бесконечный потенциал будущего.
с.73. Нитирэн писал: “Хотя мы говорим о прошлом, будущем и
настоящем как о трех различных факторах, в действительности
они неделимы, так как принадлежат к конечной сущности каждо¬
го момента жизни”. Здесь мы должны это понятие (конечная сущ¬
ность) рассматривать как проявление самого “Мистического За¬
кона”. (А: из чего следует, что без мистики не обходится и дзэн-
буддизм).
с. 122. Насчет эгоизма и тщеславия.
“Так случается очень часто. Есть, скажем, ученый в области
медицины, который открывает что-то очень важное и свое откры¬
тие пытается сделать своей собственностью. Скорей всего он по¬
старается скрыть свое открытие от коллег, которые в его глазах
выглядят как собрание тупиц. Забывая главным образом задачу
медицинской науки, он прячет свой секрет до того дня, когда он
сможет свое открытие представить собранию выдающихся ученых,
которые встретят его сообщение бурей аплодисментов. Его откры¬
тие создало внутри него не истинное озарение, а тщеславие и эго¬
изм”.
(А: Икэда опускается до уровня примитивного нравоучителя и
фарисея. Надо не читать нотации, а совершенствовать устройство
с целью свести до минимума возможность красть такого рода от¬
крытия. Наш “социализм” в этом отношении строй наихудший.)
с. 171. Любая трактовка жизни, которая отказывается принимать
во внимание смерть, не может быть плодотворна... Правда состоит
в том, что сознание смерти есть особая привилегия человечества.
Другие смертные существа обладают только боязнью смерти как
непосредственной реальности.
с. 174. Эти религии (зороастризм и др.) вместе с иудаизмом, от
которого происходит и христианство и ислам, обнаруживают не¬
мало общего. Прежде всего, все они считают, что жизнь индиви¬
дуума создана божеством в то время, когда оно ее замыслило. Во-
вторых, что каждая душа продолжает существовать после того, как
тело умерло. В конце концов все мертвые будут воскрешены в
день финального суда, когда господь определит судьбу каждого.
157

Необходимо отметить, что ни одно из этих верований, которое
можно определить как Западное, не утвердилось как господствую¬
щее на Востоке. (А: здесь, на Востоке, жизнь - лишь одна из
страниц бесконечного существования, которое включает в себя и
нежизнь).
с. 175. Согласно христианству Бог создает и хорошее и плохое.
С точки же зрения буддизма существенные причины наших бед
лежат в самой нашей жизни. И поэтому возможно, взяв на себя
ответственность за наши страдания, оттеснить их и достигнуть
неразрушимого состояния мира и счастья. Когда люди узнают, что
они сами являются творцами своей судьбы, перед ними возникает
яркая звезда, которая позволяет им преодолеть иллюзии. С моей
точки зрения, для современного человека буддийская концепция
жизни имеет гораздо больше смысла, чем вера в то, что все идет от
Бога (А: и я так думаю).
с.226-227. Среди тех, кто считает, что жизнь ограничена време¬
нем, есть и гедонисты и пессимисты. Как правило, гедонисты ве¬
рят в то, что, поскольку смерть — конец всему, нужно до того, как
она приходит, испытать как можно больше удовольствий. Песси¬
мисты же часто утверждают, что даже удовольствия слишком быс¬
тротечны, чтобы приносить удовлетворение и что, следовательно,
смерть предпочтительнее жизни. Мне представляется, что в со¬
временном мире оба эти направления мысли широко распростра¬
нены. Особая форма пессимизма, которая встречается в наше вре¬
мя, находит свое проявление в идее сопротивления системе или
истеблишменту, к которому привязаны все малые мира сего. Чаще
всего такой подход рождается от чувства опустошенности, которое
затем, в свою очередь, приносит с собой трещины в социальной
системе, выступающие как причины или символы бессмысленно¬
сти жизни. Это может проистекать не столько из бунтарского духа,
сколько из недостаточно глубоких духовных корней.
(1992) Я полагаю, что эмпириокритицизм был предшественни¬
ком экзистенциализма. Поэтому сейчас я берусь за Ленина, “Ма¬
териализм и эмпириокритицизм”.
О характере ленинского материализма
Исходная позиция В.ИЛенина по проблемам истории, фило¬
софии, религии и атеизма заключается в том, что основной вопрос
философии — это вопрос о том, что первично — материя или дух.
И что признание первичности материи — научно, а духа — антина¬
учно. Это — неверно. Во-первых, даже в ленинском понимании не
158

всякое признание первичности материи научно. Язычники при¬
знавали материю первичной, но никакого пути к науке от этого
признания не было.
Но главное заключается в ином — признание духа первичным.
Идеализм в любых его разновидностях от Платона до современно¬
го христианства — это только часть антиматериалистической фи¬
лософии. Действительный же водораздел между взглядами мате¬
риалистов типа Ленина и подавляющим большинством человече¬
ства, отраженным во взглядах очень многих философов, заключа¬
ется в ответе на следующий вопрос: можно ли думать, говорить и
писать о происхождении материи и всех ее законов, включая те,
которые привели к созданию растительного и животного мира и
человека как его венца?
Наука не имеет никакого основания и права давать на этот воп¬
рос отрицательный ответ. Наука отдает себе ясный отчет о том,
что познать происхождение материи никому не удалось и не удас¬
тся. Но наука не вправе и снимать этого вопроса. В этом заключа¬
ется истинная и самая глубокая диалектика всего сущего.
Энгельс написал в свое время статью о роли труда в очеловечи¬
вании обезьяны. Статья признает труд (создание орудий труда)
решающим фактором превращения обезьяны в человека. Это —
верно, но только с одним условием, которое, вероятно, было бы
для Энгельса неприемлемо — переломным моментом в переходе
от животного к человеку является не сам труд с помощью руками
сделанных орудий, а рожденный этим трудом вопрос: “Господи,
откуда все это? Откуда взялось солнце, звезды, луна, земля, небо,
деревья, цветы, букашки, птицы, животные — и я? Откуда я и
откуда вечно мучающий меня вопрос о том, что меня создало?
Да, я наделен способностями ко многому. Я вижу окружающую
меня красоту, и сам ее умножаю. Я раскрываю происхождение
видов и вторгаюсь в законы микромира. Я познаю конечность все¬
ленной и ее бесконечное многообразие... Все — так. Но — откуда
все это? Кто создал эти предметы, явления и законы?”
Ленин запрещает этот вопрос. Его ответ такой — материя с ее
законами вечно была и вечно будет, и ставить вопрос о ее возник¬
новении — значит впадать в идеализм, идти навстречу всякого рода
“поповщине”.
Между тем всемирная практика показывает как раз обратное.
Громадное число философов, среди которых, по-видимому, на
первом месте Спиноза, Кант, Толстой и корифеи современного
экзистенциализма, дают на эти вопросы такой ответ: да,откуда все
это произошло, мы не знаем и знать не можем. Но мы верим в то,
159

что есть такая непознаваемая нами сила, которая все это создала,
и веру свою кладем в основание нашего существования. Мы ве¬
рим в то, что в нас частица этой непознаваемой, но творческой
силы, которая состоит в стремлении к самосовершенствованию, в
инстинкте самосохранения и продолжения рода.Среди нас есть
люди с разными взглядами — одни называют эту силу Богом, дру¬
гие предпочитают не употреблять этого слова. Среди нас есть люди,
эксплуатирующие веру людей для того, чтобы укреплять эксплуа¬
тацию одних людей другими в процессе труда, мешать прогрессу.
Да, это — так. Среди нас есть мы — социалисты, считающие, что
такого рода эксплуатация должна быть сломлена, даже с примене¬
нием силы. Но вы не смеете глушить наше человеческое сознание,
запрещать нам исходить из того, что есть высшая и непознаваемая
сила, которая диктует прогресс и творит прогресс через людей.
А в чем ваш, ленинский, атеизм? Мы уже говорили - в том,
чтобы снять вопрос о происхождении материи, запретить этот воп¬
рос. Чего же вы достигаете этим запретом? На этот вопрос дает
ответ вся наша “социалистическая действительность”. Люди, ко¬
торым запрещено обращаться к Spiritus sancti, находят прибежище
в Spiritus vini. Водка — вот главный стимул труда для людей, кото¬
рым запрещено думать о происхождении всего сущего. Мужчины
и женщины, которым запрещено об этом думать, снимают с себя
всякие духовные обязанности, в том числе — обязанность продол¬
жения рода, страны, человечества... Секс вытесняет семью, вместо
духовных интересов — водка и кокаин, и, самое страшное, вместо
честного труда — обман, безделье...
Нет, нет, это относится не только к нашему “социалисти¬
ческому строю”. Всего этого более чем достаточно и “у них”.
Но “у нас” этого больше - в значительной мере благодаря
ленинскому атеизму, запрещению думать о происхождении
материи и ее законов.
Никакое развитие науки не принесет с собой ответа на вопрос
о происхождении материи и ее законов. Но этот факт не разруша¬
ет, а, напротив, укрепляет веру в существование непознаваемой
силы, генератора всего существующего.
И уж лучше бездумная вера в Бога, чем такой атеизм, который
запрещает вопрос о происхождении материи и тем самым толкает
человечество к духовной гибели, к тому, чтобы снова стать обезь¬
янами, но на сей раз вооруженными термоядерным оружием и
ЭВМ.
Наука плюс вера — это величайшая сила прогресса. Наука без
веры тоже может быть силой прогресса.
160

Но наука, запрещающая веру (или безверие) — это не наука, а
полицейщина, это обман, невыносимый гнет и движение вспять,
к гибели человечества.
Продолжаю анализ взглядов Ленина. Думаю, что если бы Ле¬
нин писал свой основной философский труд лет на 25-30 позднее,
он бы его назвал “Материализм и экзистенциализм” (а не “эмпи¬
риокритицизм”).
Главная черта критики Лениным эмпириокритицизма состоит
в том, что он обрушивается на критиков Маркса с такой невероят¬
ной силой и с такой бушующей ненавистью, что у него не остается
ни сил, ни ума, ни времени для того, чтобы видеть истинные сла¬
бости и недоработки Маркса и развивать его, Маркса, теорию по-
своему, а не путем критики критиков. Ну что же, давайте сначала
посмотрим кое-что у Ленина.
Т.14, с. 87 (4-е изд.). Высший вопрос всей философии, “вели¬
кий коренной вопрос всей, в особенности, новейшей философии”,
- говорит Энгельс (“Л.Фейербах...”), есть “вопрос об отношении
мышления к бытию, духа — к природе”. Раздел ив философию на
“два больших лагеря” по этому вопросу, Энгельс указывает, что
есть и другая сторона основного философского вопроса, именно:
как относятся наши мысли в окружающем нас мире к самому это¬
му миру? В состоянии ли наше мышление познавать действитель¬
ный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о
действительном мире составлять верное отражение действитель¬
ности?
с.30. ...Сейчас речь идет у нас совсем не о той или иной форму¬
лировке материализма, а о противоположности материализма иде¬
ализму, о различии двух основных линий в философии. От вещей
ли идти к ощущению и мысли? Или от мысли и ощущения к ве¬
щам? Первой, т.е. материалистической, линии держится Энгельс,
второй, т.е. идеалистической линии, держится Мах.
с.90-91. Решительно никакой принципиальной разницы
между явлением и вещью в себе нет и быть не может. Разли¬
чие есть просто между тем, что познано, и тем, что еще не
познано, а философские измышления насчет того, что вещь в
себе находится “по ту сторону” явлений (Кант), или что мож¬
но и должно отгородиться какой-то философской перегород¬
кой от вопроса о непознанном еще в той или иной части, о
существующем вне нас мире (Юм) — все это чистый вздор,
Schrulle, выверт, выдумка.
с.98. Кантианство начинается тогда, когда философ говорит:
вещь в себе существует, но она не познаваема.
161

с. 124. Релятивизм, как основа теории познания, есть не только
признание относительности наших знаний, но и отрицание какой
бы то ни было объективной, независимо от человечества суще¬
ствующей мерки или модели, к которой приближается наше отно¬
сительное познание. С точки зрения голого релятивизма можно
оправдать всякую софистику... Можно простым “удобством” для
человека или для человечества объявить допущение рядом с науч¬
ной идеологией (“удобна” в одном отношении) религиозной иде¬
ологии (очень “удобной” в другом отношении) и т.д.
с. 177. Материалистическая точка зрения: признание объектив¬
ной реальности внешнего мира и законов внешней природы, при¬
чем и этот мир и эти законы вполне познаваемы для человека, но
никогда не могут быть им познаны до конца.
(А: так к чему же вся яростная истерика? Выходит, что и Ленин
тоже релятивист).
с.329. Если мир есть движущаяся материя, ее можно и должно
бесконечно изучать в бесконечно сложных и детальных проявле¬
ниях и разветвлениях этого движения, движения этой материи, но
вне ее, вне “физического”, внешнего мира, знакомого всем и каж¬
дому, ничего быть не может.
(А: и опять черт-те-что: если надо бесконечно изучать беско¬
нечное, то, значит, всегда есть и всегда будет непознанное. То есть
всегда есть “вещь в себе”. Именно это и только это утверждает
Кант).
с. 134-135. Петцольд не понимает того, что ссылка на “третье”
есть простой выверт, ибо всякий у нас знает и что такое физичес¬
кое и что такое психическое, но никто у нас не знает в настоящее
время, что такое “третье”. Этим вывертом Авенариус только заме¬
тал следы, на деле объявляя “я” первичным (центральный член), а
природу (среду) вторичным (противочлен).
Конечно, и противоположность материи и сознания имеет аб¬
солютное значение только в пределах основного гносеологическо¬
го вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За
этими пределами относительность данного противоположения
несомненна. (А: подчеркнуто мной. Получается так, что и Ленин
вынужден признать относительность, ограниченность любой аб¬
солютности).
с.173. ...Существа же вне времени и пространства, созданные
поповщиной и поддерживаемые воображением невежественной и
забитой массы человечества, суть больная фантазия, выверты фи¬
лософского идеализма, негодный продукт негодного обществен¬
ного строя.
162

А: это место из “Материализма и эмпириокритицизма” приво¬
дилось чаще всего, и за ним-то обычно и следовал поток грязи,
изливаемой в адрес церкви и ее служителей.
Ленин. ПСС. т.29, с.317-318:
“NB: Отличие субъективизма (скептицизма и софистики etc) от
диалектики, между прочим, то, что... для объективной диалектики
в релятивном есть абсолютное. Для субъективизма и софистики
релятивное только релятивно и исключает абсолютное”.
Ленин, т.18, с.135-136:
“Существо человеческого мышления осуществляется только при
бесконечной продолжительности жизни человечества.
...Одним словом, исторически условна всякая идеология, но
безусловно то, что всякой научной идеологии (в отличие, напри¬
мер, от религиозной) соответствует объективная истина, абсолют¬
ная природа. Вы скажете: это различие относительной и абсолют¬
ной истины неопределенно. Я отвечу вам: оно как раз настолько
“неопределенно”, чтобы помешать превращению науки в догму в
худшем смысле этого слова, в нечто мертвое, застывшее, закосте¬
нелое, но оно в то же время как раз настолько “определенно”,
чтобы отмежеваться самым решительным и бесповоротным обра¬
зом от фидеизма и агностицизма, от философского идеализма и от
софистики последователей Юма и Канта.”
(А это место очень характерно для Ленина. Вроде бы здесь все
верно и так оно и есть, если иметь в виду абстрактную теорию. Но
ведь остается главный, генеральный, всемирно-человеческий воп¬
рос: кто и как определяет ту грань, которая лежит между относи¬
тельной и абсолютной истиной — тем более, что в большинстве
случаев истина может быть абсолютной только в сугубой абстрак¬
ции. Дважды два четыре — это абсолютно, это всегда. Но уже два
доллара за час работы, помноженные на два часа работы, равны
четырем долларам — это уже включает в себя элемент относитель¬
ности. За два доллара я готов потрудиться час, но буду ли я трудить¬
ся два часа ради четырех долларов, это уже вопрос. Значит, всегда
нужен механизм, который бы оптимальным образом определял, в
каком пункте плодотворный и необходимый релятивизм переходит
в пустую неопределенность. Этим механизмом является демокра¬
тия и такие ее необходимые составные части, как рынок и свобода
мысли и слова. Ленин не признавал ни того, ни другого. И поэтому
вся эта сентенция выглядит как проходящая через всю историю
большевизма преднамеренная и хорошо обдуманная фальшь: необ¬
ходим абсолют, но определять тде и в чем этот абсолют можем толь¬
ко мы, большевики, а практически — только наши вожди).
163

Луначарский (“Почему нельзя верить в Бога?” с. 173). Кант: о
Боге нельзя сказать, что он есть, и нельзя сказать, что его нет.
Если он не может проявить себя через наши чувства, значит мы не
можем его постигнуть. Он “запределен” — за пределами нашего
опыта. (А: видимо, это как раз то место у Канта, которое в одной
из своих философских работ приводит и с которым соглашается
Толстой. Да и нельзя с этим не согласиться. Бог — это вера, а не
знание.)
Продолжим Ленина:
с.274. ...Единственное “свойство” материи, с признанием кото¬
рого связан философский материализм, есть свойство быть объек¬
тивной реальностью, существовать вне нашего сознания.
с.248. ...Понятие материи, как мы уже говорили, не означает
гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность,
существующая независимо от человеческого сознания и отражае¬
мая им.
с.249. Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бес¬
конечна, но она бесконечно существует, и вот это-то единственно
категорическое, единственно безусловное признание ее существо¬
вания вне сознания и ощущения человека и отличает диалекти¬
ческий материализм от релятивистского агностицизма и идеализ¬
ма.
(А: прошу обратить внимание: здесь в одном небольшом абзаце
вполне типичная для Ленина прямая противоположность двух ут¬
верждений; если что-то неисчерпаемо, если нельзя дойти до кон¬
ца, значит каждый данный уровень знаний относителен по отно¬
шению к чему-то неизвестному, то есть релятивен, то есть ему,
Ленину, присущ тот самый релятивный агностицизм, обличению
которого посвящена вся его книга.)
с.268. Ум человеческий открыл много диковинного в природе и
откроет еще больше, увеличивая тем свою власть над ней, но это
не значит, чтобы природа была созданием нашего ума или абст¬
рактного ума...
(А: все верно. Но как и почему все это оказывается направлен¬
ным против релятивизма?)
с.274. Больцман, конечно, боится назвать себя материалистом и
даже специально оговаривается, что он вовсе не противник бытия
Божьего. Но его теория познания по существу дела материалисти¬
ческая.
(А: по Ленину Больцман говорит о Божьем бытии потому,
что он трус. Но такими же “трусами” были Ньютон и Пас¬
каль, и Дарвин, и И.Павлов и очень многие другие — их “тру¬
164

сость” была обыкновенным здравомыслием — да, в познании
бытия мы дошли до нового и очень важного, но ни мы, ни
кто другой никогда не дойдут до первопричины, поэтому мы
верили и верим в Бога.)
с.276. Больцман хочет сказать, что автор не пытается мыслить
движение без материи. Говорить тут о “дуализме” смешно. Фило¬
софский монизм и дуализм состоят в последовательном или не¬
последовательном проведении материализма или идеализма. (А:
чем больше проходит времени, тем более очевидной становится
призрачность всеобщего применения принципа монизма. Именно
философия должна учить тому, что в физике, как в экономике,
главным, решающим и ведущим является принцип плюрализма.
Это нисколько не мешает признанию первичности материи. Пер¬
вичность здесь прямым или косвенным образом проявляется в
плюрализме и в бесконечномерности).
с.280. Энгельс называл сторонников философского агностициз¬
ма “стыдливыми материалистами”. Ленин восхищен. (Я же ду¬
маю, что агностики это не “стыдливые”, а реалистичные материа¬
листы).
с.295. Другая причина, породившая “физический” идеализм, это
принцип релятивизма, относительности нашего знания, принцип,
который с особенной силой навязывается физикам в период кру¬
той ломки старых теорий и который при незнании диалектики
неминуемо ведет к идеализму. (А: это, пожалуй, то место, где Ле¬
нин, не приводя никаких доказательств, и, как мы видели, при¬
знавая во многих случаях относительность наших знаний, с осо¬
бенной силой обрушивается на релятивизм, то есть на относи¬
тельность.)
с.295. Все старые истины физики, вплоть до считавшихся бес¬
спорными и незыблемыми, оказываются относительными истина¬
ми, — значит, никакой объективной истины, не зависящей от че¬
ловечества, быть не может. Так рассуждает не только весь махизм,
но весь “физический” идеализм вообще. Что из суммы относи¬
тельных истин в их развитии складывается абсолютная истина,
что относительные истины представляют из себя относительно
верные отражения независимого от человеческого объекта, что эти
отражения становятся все более верными, что в каждой научной
истине, несмотря на ее относительность, есть элемент абсолют¬
ной истины, — все эти положения сами собой разумеющиеся для
всякого, кто думал над “Анти-Дюрингом” Энгельса, представляют
из себя книгу за семью печатями для “современной” теории по¬
знания.
165

(А: это - место поразительное, но, пожалуй, весьма характер¬
ное для Ленина. Во-первых, здесь ни при чем Энгельс - это тыся¬
челетняя истина философии. Во-вторых, сомневаться во всем этом
могли только субъективные идеалисты худшего типа, солипсисты,
к каковым большинство эмпириокритиков не принадлежало. В-
третьих, остается в темноте вопрос о том, что разумеется под “аб¬
солютной истиной”. Если это философия, то для нее “абсолютной
истиной” может быть только Бог, только смыкание с религией, то
есть то, против чего Ленин так энергично борется. И почему же он
тогда нападает на современную” теорию познания? Ах, он имеет в
виду не саму абсолютную истину, а только ее элементы... Ну, что
ж: тут есть о чем порассуждать, но нет ничего такого, на основа¬
нии чего можно было клясть агностицизм и релятивизм.)
с.229. Если бы наши махисты... умели думать, то они поняли
бы, что выражения : “материя исчезает”, “материя сводится к элек¬
тричеству” и т.п., есть лишь гносеологически беспомощное выра¬
жение той истины, что удается открыть новые формы материи,
новые формы материального движения, свести старые формы к
этим новым. (А: если бы Ленин был знаком с такими достижени¬
ями науки как теория относительности, квантовая механика, с та¬
кими понятиями как частица-волна, с успехами парапсихологии и
кибернетики; и если бы он не был так зациклен на своем монизме,
который в общем-то как раз и предполагает дуализм, т.е. суще¬
ствование материального и идеального с первичностью первого,
то он должен был бы понять, что категория материи является все¬
общей, что мышление тоже есть прямая часть материального и что
поэтому понятие “монизм” (в смысле первичности материи) мо¬
жет быть полезно против религии, но никак не против физики и
против релятивистско-агностико-плюралистической философии,
которая все больше обнаруживает свое превосходство над любым
“монизмом” к
♦ ♦ ♦
А.С.Богомолов. “Английская буржуазная философия XX века”.
М., 1973.
с.30. Г.Спенсер. “Основные начала”. Спб, 1897, с.83: “В мысли,
что все наше так называемое знание относительно, заключается...
идея, что существует безотносительное”. “Так, - продолжает Бо¬
гомолов, — корифей “положительной философии” повторяет зна¬
менитое онтологическое доказательство бытия Бога, применяя его
к “абсолютному”.
(А; вот я и нашел то, что искал — совпадение моих нынешних
взглядов со взглядами одного из больших мыслителей сравнитель¬
166

но недавнего прошлого. Но я намерен доказать, что так же думали
Энгельс и Ленин — ведь и они не раз утверждали, что материя до
конца познана быть не может (см. выше, ссылки на Ленина на
с. 162, 163 и др., а это как раз и предполагает “конец”, то есть
непознаваемое. С этой точки зрения антирелигиозность Ленина
(не смешивать с антицерковностью) при всей ее страстности выг¬
лядит просто несерьезно).
с.73. Богомолов критикует F.H.Bradley со ссылкой на “Прагма¬
тизм”. Спб, 1910, с.24-25.
Пишет Богомолов (73):
“” Абсолют”, как правило, выступает синонимом и символом
понятия Бога традиционной религиозной философии. Бредли не
придерживается этой позиции, ибо, как он писал, “Бог для меня
не имеет смысла вне религиозного сознания... Абсолют не может
быть Богом, потому что Абсолют, в конечном счете, не соотносит¬
ся ни с чем, и не может быть практического отношения между
ним и конечной волей”. Более того, Абсолюту нельзя поклонять¬
ся, делая его объектом религии: тогда он становится чем-то “мень¬
шим, чем Вселенная”. Наконец, всякая религия, кроме несовер¬
шенной, считает Бога совершенным, но таковым может быть лишь
“Абсолют”. Ибо Бог — личность и таковая есть видимость, прояв¬
ления Абсолюта. Поэтому Бредли требует “новой религии”: “Мы
нуждаемся в веровании для того, чтобы признать и в надлежащей
пропорции оправдать все человеческие интересы и в то же время
доставить интеллекту то, чего он может придерживаться с довери¬
ем. Получим ли мы эту новую религию и если получим, то путем
ли модификации того, что уже существует или как-то иначе, я не
в силах предположить, но насколько я вижу, философия не в со¬
стоянии удовлетворить это общее требование.”
(А: все вышеприведенное верно, но требует продолжения) е
Маркс-Энгельс, соч., т.21, с.302.
Ф.Энгельс: “Великая основная мысль, что мир не из готовых
предметов, а представляет собой совокупность процессов... до та¬
кой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто-нибудь ста¬
нет оспаривать ее в общем виде”.
(А: это абсолютно правильно. Но в таком случае снова и снова
возникает вопрос: что же тогда материя? Если под материей разу¬
меть все ее свойства, все присущие ей процессы, то тогда в мате¬
рию “попадает” и дух, и идея, ибо идею тоже можно рассматри¬
вать как один из процессов. Если же отделить трехмерную мате¬
рию от ее свойств, от процессов, то получается, что “производство
идей” и сами философско-теоретические идеи в принципе не от¬
167

личаются от волны, как свойства частицы-волны, от свойств био¬
поля и т.п. И что же в таком случае остается от критики эмпири¬
окритицизма? Что первично - волна или частица? Этот вопрос не
более бессмыслен, чем вопрос о том, что первично - материя или
ДУХ.)
* * *
Я —. неверующий в смысле отказа признавать существование
персонифицированного Бога и поклоняться ему. То есть я — ате¬
ист, но ни в коем случае не безбожник. Я атеист в смысле призна¬
ния вероятной первичности трехмерного вещества, но ни в коем
случае не в смысле:
“Долой, долой монахов,
Долой, долой попов,
Залезем мы на небо,
Разгоним всех богов.”
Не в смысле “Мы раздуем пожар мировой, церкви и тюрьмы
сравняем с землей”. Церкви сравняли, тюрем же понастроили боль¬
ше, чем их было за 100 или 200 лет построено во всем мире, но
мирового пожара, слава Богу, раздуть не сумели. Напротив, после
многих десятилетий адских мук история, кажется, гасит тот ужаса¬
ющий дьявольский пожар, что был раздут с Октября 1917... (1992).
Но вернемся к религии, церкви и философии. В истории рели¬
гии и церкви что было главным — мракобесие? Нет, напротив:
главным было то, что религия и церковь во все века способствова¬
ли гуманизму, человечности, и что они это делали в борьбе против
мракобесия — в том числе и против мракобесия в их собственном
лоне. Помимо всего иного, эта борьба проявилась в бесчисленных
расколах внутри церкви. Мы здесь, разумеется, не можем писать
об истории религии и ее институтов, о том, чему посвящены тыся¬
чи и тысячи книг. Но мы хотели бы, во-первых, обратить внима¬
ние на одну закономерность - как только религия институциона¬
лизируется, она оказывается связанной с государственной влас¬
тью и сама приобретает черты властности и жестокости к инако¬
мыслящим. Реакцией на такое превращение являются отколы сво¬
бодомыслящих верующих и создание ими сект, которые иногда
сами превращаются в самостоятельные церкви. Едва ли не самый
яркий, самый великий пример — откол христианства от иудаизма.
Последний выступал в виде теократической власти — власти, ко¬
торая влияла на все стороны иудаизма - богословскую с ее Богом-
карателем, обрядно-ритуальную и каноническую, и, в меньшей
степени, на литургическую, так, что все это не облегчало, а скорей
отягощало и без того трудную жизнь людей. Реакцией на такие
168

черты иудаизма явилась секта Христа и христианства с его мило¬
сердным Богом, с освобождением людей от многих тягостных ри¬
туалов, с христианскими общинами, где дышалось свободней. Хри¬
стианство взяло верх над язычеством и над иудаизмом. Но так
продолжалось недолго: средневековье — это новое мракобесие, на
сей раз уже христианское. И новое сближение с властью, и новые
казни, пытки, кандалы, инквизиция... В духовной ( да скорее все¬
го и в материальной) жизни человечества — гигантский шаг назад
по сравнению с тем, что было в Древнем мире. И конечно же,
вместе с войнами стран и наций - войны религиозные и посте¬
пенное становление новых сект, которые, впрочем, были не анти¬
христианскими, а противопоставляли друг другу претензии на боль¬
шую приближенность к Христу... Католики и православные, като¬
лики и протестанты, англикане, кальвинисты, гусисты, православ¬
ные и баптисты, пятидесятники, духоборы, мормоны и т.д., и т.п.
А полтора десятка православных автокефальных церквей! В конце
прошлого — начале нынешнего веков под Тулой возникло новое
течение. Всегда подчеркивая свое преклонение перед Христом —
человеком и отрешаясь от какого бы то ни было сектантства, Тол¬
стой выступил как непримиримый противник официальной пра¬
вославной церкви и, в сущности, независимо от того, что он сам о
себе говорил или думал, как зачинатель новой веры. “Меня,— пи¬
шет в своих воспоминаниях М.Горький (“Л.Н.Толстой”),- всегда
отталкивало от него это упорное деспотическое стремление пре¬
вратить жизнь графа Льва Николаевича Толстого в “житие иже во
святых отца нашего блаженного болярина Льва”. Вы знаете — он
давно уже собирался “пострадать”... с явным — и повторяю — дес¬
потическим намерением усилить тяжесть своего учения, сделать
проповедь свою неотвратимой... и заставить людей принять ее, вы
понимаете — заставить!” Пусть этот обвинительный в адрес Тол¬
стого тон останется на совести Горького, но в плоскости данного
моего очерка хочу высказать предположение: проживи Толстой
дольше, он бы сблизился с экзистенциализмом, с его религиозным
крылом.
В этой связи еще один эпизод — новейший и глубоко трагичес¬
кий, ужасный. В 1990 году неизвестным был убит священник про¬
тоиерей Александр Мень. Недавно я прочитал его книгу о церков¬
ных молитвах и обрядах (“Таинство, слово и обряд”) Замечатель¬
ная книга. Оставаясь строго в рамках православной ортодоксии,
человек ищет и находит глубокий смысл в каждом слове с амвона
и в каждом движении на амвоне. Написать так мог только человек
очень умный и высокообразованный. До сих пор не известно, кто
169

убил Меня. Но очень многое говорит за то, что кто бы ни нанес в
его голову смертельный удар, за спиной у убийцы - “свои”, те
самые, которые каждый день повторяют “Не убий!”, люди в рясах,
проникшиеся к Меню лютой завистью и ненавистью. “Как же так?
Какой-то еврейчик, потомок Иуды, стал проповедовать Иисуса и
его слушают больше, чем нас, и читают его книги, и весь право¬
славный мир о нем знает. А мы, русские люди, коренные, право¬
славные, мы — никто! Кроме сотни прихожан, в большинстве сво¬
ем старых и нищих баб, никто нас не слушает, никто нас не знает.
Не позволим!”
Вот так и рождались секты и контрсекты, ортодоксы и антиор¬
тодоксы. Не царство Божие, а земная слава, не чтобы они, слуги
Божьи, поклонялись Христу и его чадам, в чтобы им поклонялись.
Вот так и рождается смертельная, кровная вражда в лоне той ин¬
ституции, которая претендует на то, что ее единственное призва¬
ние — милосердие.
Среди всех религий наиболее единой, сплоченной и нераздели¬
мой проявило себя иудейство. Тому были вполне определенные
причины: особая роль религии в истории еврейского народа, ты¬
сячелетия диаспоры. Но и здесь не обошлось без раскола. Созда¬
ние в XVIII-XIX веках хасидизма в чем-то было подобно созданию
лютеранства, протестантизма - протеста против католической ор¬
тодоксии (советую прочитать книгу Элизы Ожешко “Меир Эзофо-
вич”). Но все же не исчезает, остается древний исторический па¬
радокс - будучи более других привержена единобожию (что явля¬
ется свидетельством относительной прогрессивности), иудейская
религия является по отношению к своим приверженцам наиболее
деспотической.
Коран — один, но шииты, сунниты, десятки других направ¬
лений в Исламе. Сколько есть направлений в буддизме! В соб¬
ственно буддизме, ламаизме, даосизме, индуизме общего, ко¬
нечно, больше, чем того, что одну из религий отличает от
другой - все они то враждуют, то сближаются, но никогда не
сливаются. И, наверное, не должны сливаться. Единственный,
всемирный коминтерновский коммунизм — как это, в сущно¬
сти, было скучно.
Но за всем этим многообразием религий, сект, противополож¬
ностей или различий выступает один “тренд”: скорей или медлен¬
ней, с кровью или без крови, с обрядами или без обрядов, но чело¬
вечество идет к атеистическому агностицизму. В этой связи мне
вспоминается один короткий разговор с А.Вертинским в 1941 году
в Шанхае в ресторане “Кавказ”, где он пел и где, когда мы прихо¬
170

дили, всегда был весьма благосклонен и внимателен к нам, работ¬
никам разных советских представительств. “Мне 50 лет, — сказал
Вертинский. — Неужели вы думаете, что я могу поверить, будто
Бог может мне завтра подарить 50 тысяч мексов (мексами называ¬
лись местные китайские доллары)? Но я — русский человек, для
меня церковь — это то, что соединяет меня со всей историей моего
народа, с его традициями и культурой. Я хожу в церковь.”
Вот также миллионы и даже миллиарды других людей — они
уже давно поняли, что Бога нельзя познать, а раз нельзя познать,
так и не обязательно в него верить. Но в данном случае само не-
познание является великой мудростью и привилегией человече¬
ства. “Я не могу познать конечное (это писал даже Ленин), но я
стремлюсь к нему и хочу и должен верить в то, что я стремлюсь к
чему-то реально существующему, к познаваемому в самом моем к
нему движении. Почему должен и хочу? Потому что все естествен¬
ное, что вокруг себя вижу, это восхищающие меня, приносящие
или могущие принести мне счастье чудеса. И я не могу оставаться
человеком, если не буду думать о том, откуда все это, кто это
сделал? А я хочу быть человеком. Я — не один такой. В этом дви¬
жении к непознаваемому участвуют все люди, но все по-разному.
Я в нем участвую вместе со своими близкими, со своим народом и
сам-то сложился в этом движении, при том, что формы, характер
этого движения — один из факторов, определяющих лик моего
народа, то, что отличает его от других народов.”
В последние годы (конец 80-х начало 90-х) в нашей стране про¬
исходит бурное и быстрое возрождение церковной религиозности.
Вышли из подполья тысячи и миллионы прихожан и священников
всех религий; медленно, но возрождаются храмы, которые всегда
переполнены. Конечно же, это реакция на недавнее подавление
религии. Нынешнее возрождение религиозной обрядности — это
прежде всего поражение “обрядности” коммунистической, а вовсе
не возрождений религии. Все это — ненадолго. Все равно с обряда¬
ми или без нйх побеждает и победит агностицизм. Убежден: ин¬
теллигентная часть прихожан, да и священников (интеллигентную
часть не смешивать с интеллигенцией — это разные понятия) не
верит ни в какого Бога — Саваофа, Иегову, Аллаха и т.д., — но они
искренне молятся той силе, что создала все сущее, в честь этой
силы они зажигают свечи, принимают благословение, крестят де¬
тей, соблюдают посты, причащаются, обрезают мальчиков и т.д., и
т.п. Спросите их как на духу — верят ли они в Бога, и половина из
них (лучшая, интеллектуальная половина) ответят “не знаю” или
“нет”, а во второй половине большинство так не ответит только из
171

боязни взять на душу ipex, попросту из фарисейства. И лишь очень
маленькая часть людей думает “Да, верю”. В этой части есть, ко¬
нечно, и люди, весьма уважаемые. Но и в них, в этой маленькой,
не зараженной фарисейством, части сидит сомнение. А как оно
может не быть в здоровом человеке? Как он, не будучи больным
мистикой, может верить в то, чего нельзя, невозможно познать?
“Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал?
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?”
В этих строках Пушкина больше ума и науки, чем во всем ле¬
нинском материализме и уж, конечно, больше, чем в тупом рели¬
гиозном фанатизме — “нет бога, кроме Аллаха” и т.п.
И вот я полагаю, что нынешний всплеск в нашей стране цер¬
ковной религиозности, будучи естественной реакцией на много¬
летние преследования, временен, недолговечен, что, как и во всем
цивилизованном мире, богословская религиозность будет все боль¬
ше вытесняться литургической - тем, что идет не от веры в Бога,
в библейские чудеса, в загробную жизнь и воскрешение, а от обра¬
щенности религии к человеку, верующему в Человека, т.е. уже
сейчас выходят и впредь будут выходить на первое место сами
храмы как творения искусства, духовные песнопения, праздники,
все виды благотворительности, воспитание в человеке культуры,
любви к близким.
Я думаю, что уже не очень далеко то время, когда к священным
книгам будут обращаться не как к молитвам или проповедям, а
прежде всего как к текстам, рисующим историю вообще, и, в осо¬
бенности, историю духа человечества. И не более того. Храмы дол¬
жны и будут сохраняться, но все больше походить на концертные
залы, где исполняется классическая музыка. Мы это видим уже
сейчас. Вам не доводилось бывать в Риге в Домеком соборе, где
замечательным образом соединены храм и концертный зал?
Может быть, это мое суждение не будет выглядеть столь не¬
правдоподобным, если я еще на минуту обращусь к истории рели¬
гий. Вот Ленин, как мы видели, постоянно твердит о том, как это
плохо, что современные ему философы отрицают материальность
мира как причину самой себя, что они такие-сякие дают себя ув¬
лечь в болото идеализма-фидеизма. Но ведь есть и другая сторона:
в истории философия не только тянулась к религии, но и выроста-
ла из религии, то есть на определенном этапе истории развитие
философии было неотрывно от развития религии. Давайте загля¬
нем в глубь тысячелетий. Чем было язычество? Оно было перво¬
172

бытной материалистической религией — Бог солнца, Бог огня; Бог
воды, Бог дождя и. молнии, грома и дерева — разве это не есть
древне-религиозный материализм, когда люди еще не могли свои
представления о высших существах оторвать от тех или иных ви¬
димых и наблюдаемый вещей и явлений. Второй этап материали¬
стического многообразия — Боги и Богини Древней Греции и Древ¬
него Рима. Отличие от первого этапа — Боги здесь ищутся не в
природе, а создаются руками и головами людей, их искусством.
Люди как бы получили свои блага, свои возможности от многих
“специализированных” Богов, и вот теперь они им эти блага с
благодарностью возвращают и преклоняются перед ними. И какая
же это великая благодарность! Я думаю, что версия о Богах Апол¬
лоне и Венере, Меркурии и Орфее, Фемиде и Флоре и статуи в их
честь не превзойдены во все последующие сотни и тысячи лет.
Это будущие, родившиеся вместе с единобожием, ангелы. Посте¬
пенное складывание единобожия, религиозного идеалистического
монизма неотрывно от становления современных религий. Пио¬
нерная роль здесь, по-видимому, принадлежит иудаизму, а затем
христианству. Первая и вторая из десяти заповедей (“чтобы не
было у тебя Богов, кроме меня”, “не сотвори себе кумира”) это и
есть провозглашение единобожия. Кто раньше пришел к идее еди¬
ной материи или единого духа — философия или религия? Кто был
раньше — Моисей и пророки или Фалес и Платон? Согласно исто¬
рии — первые, но это здесь не так уж важно. Важно то, что едино¬
божие сыграло колоссальную роль в духовном прогрессе человече¬
ства. Вся религиозная история древнего мира — история борьбы
между видимыми объектами, которым присваивались черты Бо¬
гов, и единобожием, т.е. воображаемым Богом. Человек почув¬
ствовал себя представителем некоей высшей силы, стоящим над
природой, над солнцем, над землей и над всеми ее богатствами.
Человек почувствовал свою силу в своем уме, в своей речи, почув¬
ствовал радость общения с другими, в том числе далекими от него,
людьми. Человек стал проникаться необходимостью воспринимать
от Бога приписываемые ему, Богу, черты Добра (10 заповедей,
Нагорная проповедь). Единый Бог стал прообразом и провозвест¬
ником пусть еще далекого, но все же складывающегося будущего
единого мира.
Я очень далек от того, чтобы повторять здесь что-нибудь из
написанной в свое время Е.М.Ярославским книги “Библия для
верующих и неверующих” - катехизиса нашего отвратительного
“Союза воинствующих безбожников”. Но в истории религии есть
черты не то, чтобы дурные, но такие, которые с прогрессом науки
173

и культуры, пусть еще в течение многих столетий, но должны и
будут преодолеваться. Прежде всего единобожие в своей доброй,
хорошей стороне с приходом христианства отнюдь не победило.
Напротив, именно христиане придумали троебожие, которое по
сравнению с иудаизмом означало шаг назад. Иудаизм же, при всей
его великой роли в истории, мировой религией не стал. Успешную
попытку вернуться к единобожию предпринял Ислам (“нет Бога,
кроме Аллаха”) — успешную в том смысле, что эта-то религия в
отличие от иудаизма стала мировой (1992 — один миллиард му¬
сульман). Но выступающий в виде единобожия монизм плохо смы¬
кается с необходимым для познания и для прогресса полицент¬
ризмом. Единобожие - это еще путь к фатализму, к тому, чтобы
случайность отодвинуть на задворки познания. То, что многие ве¬
ликие ученые верили в Бога, не опровергает начальной историчес¬
кой практики - для сотен миллионов людей вера в Бога была оп¬
равданием их невежества, лености ума, отсутствия интереса к зна¬
ниям: все от Бога, я верю в Бога, а все то, что “там пишуть” — это
от нехристей.
Идолопоклонство не только не преодолено, но во многих рели¬
гиях закрепилось. Разве проскомидия и просфора в православной
церкви это не язычество? А войдите в католический храм и вы
увидите: церковь вся в идолах, только не в естественных, как у
древних язычников, а в творениях человека — во многих случаях
произведениях высочайшего гуманистического искусства. Это как
бы древнегреческое искусство скульптуры, соединившееся с хрис¬
тианской мифологией. Сколько в нем языческого? А погребение?
Насколько же разумен был Энгельс, завещавший опустить его прах
в море! Разве великий Моцарт или Марина Цветаева стали мень¬
ше от того, что их похоронили в общих могилах? И разве стали
выше те наши аппаратчики из ЦК, от того, что на Новодевичьем
над ними возвышаются огромные каменные истуканы? И как это
любопытно — в Индии, с одной стороны, прах людей развеивается
по ветру (антиязычество), с другой - корова — священное живот¬
ное (чистое язычество). А заклание агнцев мусульманами при каж¬
дом важном событии - даже при подписании межгосударствен¬
ных договоров, как это было в 1992 году при подписании Турцией
договора с Узбекистаном! Разве это не язычество? А яблоки, кото¬
рые православные кладут на могилы 19 августа, в День Господня
Преображения, Второго Спаса? Разве это не язычество, не идоло¬
поклонство? Как, впрочем, и свечи, и всевозможные суеверия и
многое другое? Да ведь, в сущности, и вся литургия тоже в боль¬
шей своей части носит идолопоклонский характер. Прав был Тол¬
174

стой: Бог должен быть в душе, в сердце, а не в церковной обряд¬
ности. За то его и отлучили от церкви.
Другой, едва ли не самый большой грех религии — ее “бесклас-
совость”. Сейчас, когда я переписываю эти строки в 1992 году,
этот термин, который еще несколько лет тому назад угрожающе
красовался на каждом марксистско-ленинском заборе, кажется
архаичным. Но, увы — это правда. В священных книгах я почти не
нашел осуждения рабства, осуждения царей и знати, сильных мира
сего за угнетение тех, кто стоял на нижних ступенях обществен¬
ной иерархии. Во всяком случае, призывов к тому, чтобы бороться
с этим строем, проклятий в адрес тех, кто его поддерживает, я не
нашел (наоборот, в Евангелии есть знаменитое “каждая власть от
Бога”). Есть только моральные призывы к справедливости, к доб¬
роте, к помощи ближнему, есть концепция идеального человека,
которым может и должен стать каждый (при сохранении принци¬
па иерархичности проповедником “социального самосовершенство¬
вания” был Конфуций). Да ведь и в самой церкви немало иерар¬
хичности. Еще важней, что свои суждения о людях церковь опре¬
деляла и определяет не тем, что они вершат за ее пределами, а
тем, каково их отношение к религии и церкви. Вспомните: когда в
перепалке гоголевского городничего с подчиненными один из них
бросил своему патрону упрек в мздоимстве, Антон Антонович от¬
ветил: “А зато я в Бога верю и каждое воскресенье в церковь хожу”.
Это ведь на полном серьезе с безусловной уверенностью в том, что
раз он верит в Бога и ходит в церковь, ему можно и воровать, и
грабить
С другой стороны, обратите внимание: священные писания вовсе
не возвеличивают труд. Скорее труд выступает как наказание или
даже проклятие. В четвертой заповеди Бог считает тяжким грехом
несоблюдение субботы, но ни в одной из заповедей не осуждает
леность в течение шести других дней. Уклоняется и Христос в
своих девяти заповедях блаженства от наставления плодотворно
трудиться. Ведь и самого Иисуса прославляют не столько за его
труды, сколько за сотворенные им чудеса — превратил воду в вино,
шестью хлебами накормил народ и т.д. А ведь для настоящего че¬
ловека проклятием является не труд, а безделье. Надо бы не “в
поте лица своего будешь ты обретать свой хлеб”, а по-другому: “В
поте лица своего ты обретешь свое счастье”. Я думаю, что сама
суть протестантства (особенно кальвинизма) заключалась в том,
чтобы, ни в коем случае не трогая Христа, не дискредитируя его
(попробовали бы!), осторожненько внести коррективы именно в
сторону возвеличения труда и трудолюбия. И в этом — в воспита¬
175

нии трудолюбия — они, протестанты (как и баптисты и другие
сектанты в России) не только сами очень много преуспели, но и
потянули за собой католичество и католиков.
Религия по-своему противостояла разобщению людей. Прихо¬
дя в церковь и молясь, человек дурной, даже вор и грабитель, на¬
ходил успокоение для своей совести (“не согрешишь — не пока¬
ешься”), он как бы духовно сближался со всеми людьми. И напро¬
тив, человек угнетенный и бедный здесь же находил для себя уте¬
шение и оправдание своему бессилию. Это и было то, что вызыва¬
ло наибольшую ярость Ленина и что лучше всего проявлялось в
его статье “Лев Толстой как зеркало русской революции”. И в
определенном, очень важном смысле Ленин был прав. Но опять
таки, как и весь ленинский материализм — только негативно, не
противопоставляя плохому ничего, кроме фраз и кроме призывов
к такому насилию, которое обернулось еще худшими бедствиями.
Еще одно темное пятно религий (пожалуй, любых религий, хотя
у разных по-разному) — это их неразрывно связанный с превозне¬
сением Бога сонм чертей, бесов, ведьм и т.д. Если Бог всемогущ, в
мире должно быть только добро, а раз есть зло, значит действуют
какие-то силы, противостоящие Богу. Когда хорошо — это от Бога;
когда плохо — это от Сатаны. Но ведь и сам Бог совершал дурные
поступки — был бы Бог человеком, его надо было бы отдать под
суд и за Лота, и за издевательство над Авраамом, которому было
приказано убить своего сына, и за совершившиеся по его, Бога,
воле расколы и столпотворения и геноцид целых народов (Вави¬
лонское столпотворение и пленение, уничтожение городов Содо¬
ма и Гоморры вместе с их жителями и многое другое); и за судьбу
человека по имени Иисус Христос, которому с самого начала, со
времени его появления на свет самим Богом-отцом была предназ¬
начена мучительная гибель. Почему же Всемогущий не смог найти
иного, гуманного пути для распространения своей веры?
Знаю, знаю, что не я эти вопросы придумал, что люди, и преж¬
де всего сами христиане, начали их ставить уже с первых лет хри¬
стианства и ставят в течение всей его двухтысячелетней истории.
Но знаю и то, что разумных ответов на эти вопросы религия не
давала, не дает и никогда не даст.
Всему этому противостоит версия о воскрешении Христа, на
которой держится все христианство. Меня от веры в эту версию
увольте, а вот факт таков, что в течение 3-4 веков после смерти
Христа Бог был не в состоянии пресечь ужасное палачество, пыт¬
ки, распятия и убийства тысяч и тысяч христиан. Но главное —
другое. Ведь при такой “диалектике” под очень большим вопро¬
176

сом оказывается “святое святых” — обращенное ко благу всемогу¬
щество Бога. Как же так: создал все сущее на земле и человека и в
то же время не может справиться с Сатаной? Нелогично. Но Свя¬
щенное писание — не учебник логики, а книга верований, которая
не только в этом пункте, но и в очень многом другом расходится с
логикой и противоречит ей. Все попытки богословов и ученых сбли¬
зить Священное писание с историей и с наукой не увенчиваются и
не могут увенчаться успехом. В самых лучших случаях библейские
или евангельские сказания могут помочь познанию тех или иных
фактов истории (например, рассказ о всемирном потопе) или де¬
монстрируют проницательность и гибкость ума древних, но не могут
или очень редко могут служить свидетельством совершавшихся в
те времена событий.
В истории философия не столько тянулась к религии, сколько
сначала вырастала из нее, а затем развивалась параллельно с ней.
Сейчас — другое. В последние 100-150 лет совершается поворот в
сторону философии. В конце концов получается так, что из самой
религии люди принимают прежде всего и все больше то, что идет
от разума, а не от веры. Логика никогда не победит религию (она
не может победить потому, что никогда нельзя снять вопроса: что
первично? и в то же время на него нельзя ответить), но она берет
над ней верх — не религия берет верх над логикой, как опасался
Ленин, а логика берет верх над религией. Но как берет верх? От¬
нюдь не так, как считал Ленин, не путем отвержения агностициз¬
ма и релятивизма. Философия становится все более материалис¬
тической, но не в том вульгарном понимании, какое придавал этому
процессу Ленин, то есть так, чтобы утверждалось понимание пер¬
вичности материи над духом, над мыслью, а иначе — через все
более глубокое понимание того, что мысль — это одно из свойств
трехмерной материи, так же, как ее особым свойством являются
физические поля, электромагнитные и гравитационные, волновые
(квантовые) поля ядерных сил. Наука уже давно пришла к пони¬
манию того, что материя представляет собой физическую систему
с бесконечно большим числом степеней свободы. Это понимание
распространяется и на биологию (биофизика) и на психологию
(парапсихология — изучение физической природы мысли). С этой
точки зрения получается, что идеалистом был скорее не Мах и не
Богданов, а Ленин, который много толковал о вторичности духа,
но ничего не знал (да, пожалуй, в свое время и не мог знать) о
материальной, физической природе мысли.
Современная философская наука берет все лучшее у всех — и у
религии, и у Маркса и мн.др., но более всего у агностиков и реля¬
177

тивистов, тех, кто так озадачил и так возмутил Ленина и кто побу¬
дил его написать книгу с “разоблачениями” агностицизма и реля¬
тивизма; книгу, сыгравшую столь большую роль в идеологической
жизни СССР. Для нового прогресса необходимо раскрыть те воп¬
росы, которые своей книгой и всей своей деятельностью старался
закрыть (и на ряд десятилетий закрыл) Ленин. Его, Ленина, надо
не вычеркивать из истории философии (как это теперь (1992) пы¬
таются делать многие), а по настоящему изучать в плане развития
всей мировой философской мысли.
Я очень далек от тех, кто собирается делать из Ленина мракобе¬
са, который был против развития науки. Ленин - не Сталин (уже
хотя бы потому, что он сам своротил горы философской литерату¬
ры и сам все продумал и написал, тогда как интеллектуально неда¬
лекий Сталин заставлял за себя читать и писать других). Но я не
могу не видеть, что именно из Ленина с его претензиями на фило¬
софскую монополию, с его тупой непримиримостью, которая впос¬
ледствии была объявлена необходимой и самой большой благо¬
стью, с его яростными нападками на агностицизм впоследствии
вырос “диалектический материализм” Сталина, который с пулей и
с Гулагом обрушился на научное языкознание, на генетику и вот-
вот был готов обрушиться на совершавшую величайший прогресс
физику. Нетрудно понять почему - потому что для физиков энер¬
гия поля, волны, все процессы имели самостоятельное значение,
а^начит, для безграмотных аппаратчиков из ЦК они, физики, были
и “антиматериалисты”. Только участие наших физиков в разра¬
ботке ядерного оружия спасло их от гибели.
* ♦ ♦
“От Эразма Роттердамского до Бертрана Рассела”. М. 1969.
с.219. Г.Марсель: “Быть это значит быть в пути...”
с.220. Христианский экзистенционализм: “Мы обретаем смысл
жизни через личную веру в Бога, которая есть откровение”.
с.283. Рассел атеист и в то же время: “...Моя позиция — позиция
агностика”.
с.291. По Расселу ценности биполярны (объективны и индиви¬
дуальны).
А: если бы человечество поставило перед собой конечную цель,
это означало бы конец человечеству. Это был бы гигантский бро¬
сок вспять.
Почему Ленин так неистовствовал? Потому что в нем были две
души: одна - человека редкого ума, образованности, самоотвер¬
женной преданности своему делу; другая — диктатора, обращен¬
ного против любой независимости, любой самостоятельности. В
178

“Материализме и эмпириокритицизме”он проявлял свое дикта¬
торство в рамках партии, но затем оно перешло на всю страну. Да,
церковь как институт была против советской власти. Но казнили
или жестоко преследовали не антисоветских государственных пре¬
ступников (которые среди священнослужителей, конечно же,^ыли),
а подряд всех... Всех священнослужителей и вообще всех, кто про¬
являл хоть какую-то самостоятельность в трактовке взаимодействия
материи и духа, кто осмеливался выходить за пределы “святой тро¬
ицы” диалектического материализма (так же, как церковь пресле¬
довала тех, кто выходил за рамки “святой Троицы”, только намно¬
го более жестоко, чем это делала церковь).
Почему Ленин был так яростен против релятивизма? Потому
что релятивизм это относительность, это, в частности, рынок, на
котором сравниваются плоды труда разных людей. Для Ленина это
было абсолютно неприемлемо. Военный коммунизм показал, что
было для него приемлемо — коммуны, трудотряды и пайки, то, что
неотвратимым образом развалило все хозяйство.
Вместе с той стороной религии, которая действительно реакци¬
онна и даже мракобесна (и политически, и с точки зрения образо¬
ванности), крушилась и та сторона, которая олицетворяла собой
терпимость, свободу мысли, ту, которая все больше не науку при¬
ближала к религии, а, напротив, религию к науке. С точки зрения
реакционной части духовенства это плохо. Еще бы! Ведь тогда попу
или раввину, или мулле надо не только знать молитвы и обряды,
но и быть образованным человеком. А по их способностям это
доступно далеко не всем. Не потому ли в 1990 г. был убит из-за
угла протоиерей А.Мень, что он-то как раз и являл собой прото¬
тип будущего священнослужителя, для которого на первом месте
не моления и каноны, а вся история духовного развития человече¬
ства, включая и его новейший прогресс; которые ориентируются
не только на жалкие, забитые существа, компенсирующие ущерб¬
ность своей личности или судьбы приобщенностью к церкви и к
ее таинствам, но и на образованных, культурных и работящих
людей, для которых церковь — один из очагов высокой культуры,
место раздумий и приобщения к духовной истории всего народа и
всего человечества. Такой становится христианская религия в стра¬
нах Запада (в том числе и наиболее отсталая, католическая, отли¬
чавшаяся всегда своей приверженностью к внешнему эффекту -
будь то роскошный храм или широкая распространенность сомни¬
тельных по характеру своей деятельности монашеских орденов).
Таковы (в смысле прогрессивности) и некоторые (пожалуй, ос¬
новные) направления буддизма и конфуцианства, для которых на
179

первом месте не храм, а приходящий во храм человек. Буддизм, в
котором литургическая, ритуальная и богословская стороны игра¬
ют намного меньшую роль, чем в христианстве, в исламе и в иудей¬
стве. Еще одно преимущество буддизма — его сравнительная тер¬
пимость. У них нет “персонального” Бога, но (по крайней мере, в
Японии) нет никакой нетерпимости к тем, кто держится иной веры,
для кого религия это только Аллах или только Саваоф и т.д.
Не стоим ли мы накануне нового этапа в развитии и филосо¬
фии, и религии? Как и нового этапа всего общественного устрой¬
ства? Повторяю: не философия идет к религии, а религия идет к
философии, но к какой? Не к Беркли и Фихте, которых так не
любит Ленин, и не к Марксу и Энгельсу, которых Ленин очень
любит, а к иной философии — к агностицизму. Ведь одна из самых
важных (если не самая важная) черт агностицизма в том и состо¬
ит, что он, в отличие от ленинизированного марксизма, открывает
самый широкий простор для прогресса науки, культуры, знаний...
Чтобы включить в духовный мир труд как самое большое счастье,
труд свободный и созидательный, то есть труд в условиях самой
широкой и полнокровной демократии — демократии, обращенной
против преступников и тунеядцев, которые всегда были, есть и
будут (в том числе и среди набожных людей).
Ленин очень любил обращаться к понятию “диалектика” и едва
ли не на каждой странице он пишет: “Мы не просто за материа¬
лизм, мы за диалектический материализм, против материализма
метафизического”. Что же, “диалектический материализм” звучит
внушительно, и эта внушительность сыграла очень большую роль
во внедрении в головы миллионов советских людей тупейшего
догматизма. Между тем, как раз многократно цитируемый Лени¬
ным Энгельс писал (даю по памяти): Диалектика не состоит в том,
чтобы, объявляя о диалектической связи между овцой и сапожной
щеткой, рассчитывать на то, что у сапожной щетки вырастут мо¬
лочные сосцы. Вот уж “не в бровь, а в глаз”. В руках большевизма
понятие “диалектика” было превращено в мощный инструмент
произвола (того, что в последнее время получило название “во¬
люнтаризм”), подрывавшего научные основы материалистической
философии. “Единство и борьба противоположностей”? Главное
— это борьба, и потому бей собственников, бей крестьян, то есть
уничтожай основу хозяйства. “Переход количества в качество”?
Дави, души, захватывай власть, разгоняй Учредительное собрание,
расстреливай и уничтожай в Гулагах миллионы людей и объявляй
все это необходимостью перехода количества в качество. “Отрица¬
ние отрицания”? Энгельс проиллюстрировал этот закон на приме¬
180

ре ячменного зерна (Маркс и Энгельс, т.20, с. 139). Зерно погиба¬
ет, но его гибель приносит с собой растение, на котором много
ячменных зерен. Однако для того, чтобы такое отрицание отрица¬
ния совершилось, еще нужен крестьянин, рачительный хозяин и
знаток своего дела. А если его, согласно первому и второму зако¬
нам диалектики с проведением коллективизации ликвидировали?»
Возможность таких поворотов Энгельс учитывал. В “Анти-Дюринге”
диалектика против метафизики - это благоразумное использова¬
ние познанных наукой законов, лежащих в основе развития при¬
роды и общества. Нетрудно видеть? что диалектика Энгельса вы¬
водила его на путь такого благоразумия, которая, проживи Эн¬
гельс еще пяток лет, наверняка дала бы Ленину основание объя¬
вить его, Энгельса, ревизионистом (заметьте, что именно Бернш¬
тейну, тому самому, которого, спустя 4-5 лет после смерти Эн¬
гельса, не только Ленин, но и Каутский объявили “ревизионистом
N1”, Энгельс завещал совершить акт погребения его праха в море).
Недаром Энгельса так ненавидел Сталин.
Короче говоря, у Энгельса диалектика — одно из орудий благо¬
разумия. У Ленина и у большевизма диалектика — орудие произ¬
вола, издевательства над здравым смыслом. “Под диалектикой, —
пишет П.П.Владимиров (“Особый район Китая”. 1942-1945, с.506),
— Мао понимает свободу действий независимо от принципов” —
уж в этом-то Мао вернейший ученик Ленина и Сталина.
У агностиков и экзистенциалистов много школ и направлений
— начиная от “консерватизма” Хайдеггера, кстати, склонявшего¬
ся к дзэн-буддизму, и до “левого” (“левей коммунистов”) Сарт¬
ра. Есть агностики-пессимисты и есть агностики-оптимисты, есть
верующие в Бога и есть неверующие. Но в этом разномыслии как
раз и заключается их сила. Также в разномыслии истинная сила
социализма. Страшный удар по социализму нанес коммунизм,
убивавший разномыслие. Коммунизм, а не капитализм, есть глав¬
ный враг социализма. О том, как это в политике, речь в другом
месте. А в идеологии первый мощный снаряд — это “Материа¬
лизм и эмпириокритицизм” (до него еще, правда, был менее мощ¬
ный — статья Ленина “Партийная организация и партийная ли¬
тература”). Это оттуда шли и погромы церквей, и закрытие газет,
и отделы пропаганды, и просуществовавший около 70 лет Глав¬
лит и мн .др.
Повторяю: “Материализм и эмпириокритицизм” — книга, ко¬
торая очень важна и даже необходима для понимания личности
Ленина и природы большевизма. Сквозь большой ум, знания, об¬
разование, полемическую силу, целеустремленность - на каждой
181

странице задиристая неправда, искренняя фальшь, которая высту¬
пила, как зародыш рака, и никто уже не сумел сделать необходи¬
мую целительную операцию. Религия же прогрессирует и, пусть
медленно, пусть с зигзагами и отступлениями, но, соединяясь со
всем лучшим, что есть в духовной жизни человечества, освобожда¬
ется от скверны. То же самое относится и к той философии, на
которую Ленин с такой энергией и с такой непримиримостью об¬
рушился в “Материализме и эмпириокритицизме”. При всех сво¬
их слабостях, “перегибах”, а нередко и фантазиях, агностицизм
становится частью настоящего, а не ленинско-сталинского диа¬
лектического материализма, такой теорией, которая неотрывна от
политической и духовной свободы. Коммунизм же обнаружил пол¬
ную неспособность к саморевизии, к самоусовершенствованию и
потому оказался обречен. Расцвет мы видим в настоящее время и
в тех странах, где преобладает христианство, и там, где буддизм, и
там, где ислам. Стало быть, расцвет совершается независимо (или
мало зависимо) от того, какая распространяется религия. И только
страны с господством коммунистической идеологии идут не впе¬
ред, а назад. Из этого ни в коем случае не следует, что необходима
религия (более того, нередко она бывает и очень вредна — ведь
именно хомейнистский исламизм в 70-х годах подавил начавший¬
ся было расцвет Ирана). Но из этого следует, что нет будущего у
марксизма. И вообще, все, что совершается в настоящее время
(80-е — 90-е годы) подтверждает давно уже родившийся тезис о
том, что марксизм был силен в своих суждениях о прошлом (впро¬
чем, и здесь необходимы коррективы - я бы сказал не весь марк¬
сизм, а только исторический материализм, и то с большими ого¬
ворками), но что он оказался совершенно бессилен в своем обра¬
щении к будущему. Это относится и к социальному устройству и к
духовной жизни.
Сейчас коммунизм рухнул, но религиозный фанатизм усилива¬
ется, особенно исламистский. Несмотря на военную победу де¬
мократии в войне в Персидском заливе, опасность того, что ху-
сейновский исламизм является для мира такой же опасностью,
какой был сталинизм и гитлеризм, не исчезла. Дай Бог, чтобы
слухи о том, что США готовят новый удар по этому “внуку Стали¬
на”, оправдались.
Демократия это есть не разделяющая по многим религиям вера
в Бога, а вера в человека, в его разум и благожелательность. Это —
долой нетерпимость как коммунистическую, так и религиозную.
Даешь эмпириокритицизм, экзистенциализм, оптимализм, регу¬
лируемый рынок — все то, что означает благоразумие.
182

(1965) Марксизм у нас опошлен в самой крайней степени и
сведен к нескольким упрощенным формулам, приспособленным
одновременно и к интересам властвующей элиты и к ее интеллек¬
туальному уровню.
Маркс и Гегель: считается, что первый взял у второго метод, но
создал свою собственную систему. Маркс писал о том, что он “ко¬
кетничал” с Гегелем. Каков же плод, родившийся от этого кокет¬
ничанья? Недоносок...
Первичность материи Ленин трактует в плане “или...или” —
или материализм, или идеализм, религия, поповщина. В главном
он прав — прав на нынешнем уровне науки, и никто не может
сказать, что со временем положение изменится. Эволюционная
теория трактует развитие видов, но ничего не может сказать об их
происхождении. Никому не удалось из камня искусственным об¬
разом создать живое растение, а из растения животное. Но Ленин
идет дальше - в субъективизме он видит идеологию эксплуатации,
удушения и т.д. То есть, если рабочему Иванову плохо живется, то
это в большой степени потому, что существуют идеализм и рели¬
гии. Я упрощаю, но не очень — ведь сейчас уже вполне достоверно
установлено, что именно Ленин самолично отдавал распоряжения
о массовых расстрелах священников.
Похоже на то, что Маркс, Энгельс и Ленин видели развитие
мысли прежде всего в развитии наук, имеющих отношение к про¬
изводству - физики, механики и т.д. И, может быть, они правы,
но только в том случае, если вторичность не означает второсте¬
пенность. Без Маркса-Энгельса-Ленина нельзя себе представить
политическую историю XIX-XX веков, но развитие духовной жиз¬
ни человечества нельзя представить без Платона и Аристотеля,
Сократа и Гераклита, без Будцы и Христа, без Гегеля и Каутского.
Из всех перечисленных Ленин признавал только Гераклита и “пе¬
ревернутого”, поставленного Марксом “с головы на ноги” Гегеля.
Всех остальных и очень многих других гениев мирового духа он
“расстреливал” также, как требовал расстрелять священников, так
же, как “организовал” изгнание из России ее самых светлых умов
— Бердяева и Кизеветгера, Бруцкуса и Федорова, Степуна и еще
очень многих. Так же, как подготовил убийство или многолетнее
заточение Сталиным Флоренского, Вавилова, Иванова-Разумника
и еще очень многих истинных ученых, философов, священнослу¬
жителей.
Судя по тому, сравнительно немногому, что мне довелось чи¬
тать об Иванове-Разумнике, это был один из зачинателей россий¬
ского экзистенциализма, его религиозно-персоналистского крыла.
183

Не будь он много лет в тюрьмах ОГПУ-НКВД, Иванов-Разумник,
вероятно, стал бы в одном ряду с Бердяевым или Соловьевым. Вот
отрывок из его показаний на допросах в Ленинградском ДПЗ. “Я
утверждал..., что в условиях ДИКТАТУРЫ, расширяющей свои
права и на человеческую мысль, молодежь лишена единственно
правильного пути развития мысли, которая может пустить проч¬
ные корни лишь в условиях столкновения противоположных мне¬
ний. <...> Можно засеять пшеницей опытный участок поля и взра¬
щивать хлеб в условиях искусственных под стеклянной крышей,
без ветра и дождя, с искусственным освещением и поливанием, а
рядом на другом, нормальном участке, хлеб будет расти под дож¬
дями и ветрами, крепко пуская корни. Снимите стеклянный кол¬
пак с первого поля - и зерна мысли погибнут от естественных
условий. Там, где этих условий (свободного столкновения мне¬
ний) нет, не может быть и прочности мировоззрения. Отсюда и
все эти столь многочисленные “уклоны” и шатания мысли среди
молодежи: в условиях диктатуры нет возможности создать мысль,
глубоко укоренившуюся. Правда, можно создать сотни тысяч кри¬
тически не мыслящих людей, повторяющих зазубренные слова, но
велика ли цена для государства этих сотен тысяч, какое развитие
мысли могут дать они? Диктатура в области мысли ставит непро¬
ходимую преграду для всякого развития этой самой мысли. Как же
это примирить с основным положением марксизма о диалектичес¬
ком развитии через тезис и антитезис к синтезу? Какой возможен
или мыслим “антитезис”, раз в тезисе (т.е. в признаваемом сегод¬
ня) есть уже вся истина, а все, думающие иначе,— “уклонисты”? В
целях собственного развития коммунизму раньше или позже при¬
дется отказаться от диктатуры в области мысли; если нет - то
застой и догматизм, достаточно проявляющиеся уже и теперь. И
не только в области мысли: вообще диктатура ведет к догматизму,
в каких бы областях она бы себя не проявляла. А догматизм ведет
к неизбежному распаду” (Протокол от 23.02.33; полностью этот
материал публикуется в “Вопросах литературы”, 1991, N11-12).
Приведя эти строки, автор статьи-рецензии на только что вышед¬
шую книту Иванова-Разумника “Тюрьмы и ссылки” В.Белоус пи¬
шет следующее/’Антроподицея - вот тема, прошедшая через всю
трагическую судьбу Иванова-Разумника. Ответ, которому “имма¬
нентный субъективист” оставался верен всегда, стоит воспроизве¬
сти еще раз: только сам человек, его деятельность, творчество, его,
говоря современным философским языком, экзистенция могут стать
основанием для смысла, а следовательно, и оправдания жизни”.
(“Независимая газета”, 5 февраля 1992 года, с.8).
184

И еще: можно ли себе представить рожениц, хлебопашцев; сле¬
сарей и механиков, торговцев, певцов и танцоров без философии
и религии? Только в нелепой абстракции. Только если представить
их в виде творящих животных, манкуртов, роботов и манипулято¬
ров, которым по самой их природе не положено думать. А в своем
очеловечении люди обретают религию как философию и филосо¬
фию как один из видов религии.
Я не силен в физике, но я знаю, что современная чудо-физика
изменила всю жизнь людей, создала радио, телевидение, автома¬
тику, информатику, биофизику, усовершенствовала медицину, но
что она (как, впрочем, и все другие науки) ни на шаг не продвину¬
ла вперед знание того, откуда все это — где начало и где конец?
“Практика - критерий истины”, — это сказал Маркс, и это абсо¬
лютная правда для вся и всего. И вот она практика: здоровый че¬
ловек прикоснулся к проводу с током высокого напряжения — че¬
ловек умер и уже ничто на свете его не воскресит. Он молод, он
только что был абсолютно здоров, вся “материя” в смысле тела
осталась на месте — но нет, уже ничего не поможет. Именно жгу¬
чий, неумолимый внутренний протест против этого человеческого
бессилия перед лицом смерти породил миф о воскресении Христа
и придал ему, этому мифу, широчайшее распространение. Люди
не могут примириться и никогда не примирятся с тем, что они
смертны. Оттого и легенда о неестественном происхождении хотя
бы одного человека, о его воскресении и возвращении на землю. А
также о загробной жизни. Вся вера в бессмертие — лишь одно из
проявлений инстинкта самосохранения.
Так что же вы мне толкуете о вторичности духа или, наоборот,
о его первичности? Нет духа без тела и нет тела без духа (труп это
не тело). Да и если бы начало совершаться такое сверхчудо, то есть
люди начали бы воскрешать людей, разве это “отменило” бы воп¬
рос о том, где она, откуда она та сила, которая совершила несо-
вершимое?
Отсюда — агностицизм. Я не знаю современной физики и мате¬
матики, но я знаю, что прогресс укрепляет мою убежденность в
том, что агностицизм есть основа философии. Агностицизм это
есть трезвый оптимизм— уверенность в том, что конца знанию и
прогрессу нет и не будет. Я знаю, что новейшая физика и биоло¬
гия с их “антиматерией” и парапсихологией приносит человече¬
ству не классовую борьбу, не войны, не погромы и нищету, а про¬
цветание - то есть, что религия (как один из возможных и даже
неизбежных элементов агностицизма) оказывается к интересам
человечества намного ближе, чем ленинская, на грани патологии,
185

антирелигия. И так же, как человечество избавилось и продолжает
избавляться от языческого идолопоклонства, так оно должно из¬
бавиться и от поклонения единому для всех идолу, Господу Богу в
любых его вариантах и перейти к агностицизму. Да, в сущности,
ведь именно этим церковь и занимается. Если откинуть мишуру и
посмотреть на историю церкви трезво, то все 7 вселенских собо¬
ров православной церкви (да только ли они?) были проявлением
агностицизма.
Самым ярким доказательством в высшей степени положитель¬
ной роли религии и церкви стал этот страшный ущерб, который
десакрализация нанесла всей общественной жизни в СССР. Раз¬
рушение храмов — одна из естественных черт режима Гулага. От¬
торжение религии от бракосочетания — одна из причин (хотя, ко¬
нечно, отнюдь не единственная причина) развала семьи и семей¬
ной жизни едва ли не у половины населения. Как ни верти, в
конце концов получается так, что из самой религии люди все больше
принимают то, что идет от разума, и все меньше — то, что от веры.
Как и все на свете, религия подвержена закону оптимизации.
Плохо, когда ее нет, но плохо и тогда, когда она оборачивается
нетерпимостью, теократической антидемократией, инквизицией в
любых видах.	<
Если философия перестает смотреть вперед и идти вперед вме¬
сте со всей наукой, со всей общественной жизнью, она перестает
быть философией. Именно это продемонстрировал своей главной
философской работой В.И.Ленин. Хотя и по-иному, но то же са¬
мое относится и к религии. Она не исчезает и не может исчезнуть,
но чтобы не становиться “хуже”, она должна видоизменяться. И
она видоизменяется.
Заметки о религии и философии
(февраль 1991)
В последние 3-4 года с прекращением государственного по¬
литико-идеологического террора вышли наружу загонявшие¬
ся в самое глубокое подполье русские религиозные философ¬
ские течения — от Федорова, Федотова и Соловьева, через
Шестова и Бердяева до принявших мученическую смерть Фло¬
ренского и Меня. Читать их всех, подробно вникать в их кон¬
цепции я уже не могу — нет ни времени, ни сил. Но вот я
прочел Бердяева “Самопознание” и возникли мысли, кото¬
рые хотелось бы записать.
Прежде всего о самом Бердяеве. Очень сложный товарищ —
колоссальная эрудиция, трансформация мировоззрения — от мар¬
186

ксизма к религиозному экзистенционализму; проповедь духовной
свободы как лейтмотив всей жизни и всего мировоззрения; поис¬
ки, если не оправдания, то во всяком случае рациональных осно¬
ваний в коммунизме и непримиримость к большевизму, к советс¬
кой власти.И в то же время нетерпимость, которая иногда близка
к большевистской. Вот что он пишет о Ленине: “Ленин философ¬
ски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он
не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через гер¬
манский идеализм”.
Не так это. Читал ли Бердяев работу Ленина “Развитие ка¬
питализма в России”? Ленин был высоко образованным чело¬
веком, но высокая образованность сочеталась в нем с фана¬
тизмом, который с течением времени становился все сильней
и который как раз подпитывался высокой образованностью и
от этого становился все более губительным. Ленин — это вы¬
сокообразованный Нечаев или Шигалев. Победа в нем неча-
евщины или шигалевщины выразилась в том, что в конце кон¬
цов он обратил к действию следующие, шедшие от Маркса, а
затем развитые его, Маркса, последователями идеи, “простые
как мычанье”.
—	Материя - первична и вечна и вопроса о ее происхождении
не существует;
—	Дух — продукт развития материи, вторичен и зависим от раз¬
вития материи;
—	Производительные силы — впереди производственных отно¬
шений;
—	История общества — история борьбы классов;
—	Человечество прошло через 4 формации; впереди — 5-Я, ком¬
мунистическая, с социализмом как ее первой ступенью, и переход
к этой пятой, высшей и конечной формации возможен только с
помощью насильственной революции с установлением “диктату¬
ры пролетариата”;
—	Революция победит в мировом масштабе.
Все, что мешает такого рода революции и диктатуре, долж¬
но уничтожаться. Среди подлежащего уничтожению любые
другие версии общественного развития, в том числе — и даже
в первую очередь — версия о самостоятельной роли духовного
развития, о духе, как демиурге действительности, или о не¬
познаваемости мира. Весь его “Материализм и эмпириокри¬
тицизм” — против агностицизма, против тезиса о непознавае¬
мости. Если есть сомнения в познаваемости — значит, воз¬
можны разные варианты прогресса, в том числе и не револю¬
187

ционный (в смысле ненасильственного), то есть вариант про¬
гресса сначала разума и демократии, а уж потом — материаль¬
ного мира, то есть разумной трансформации, а не разрушаю¬
щего насилия.
И вот историко-познавательный и поистине ужасающий па¬
радокс. Ведь Маркс был прежде всего экономист, и у Ленина
тоже специальных, аналитических, высоко содержательных ра¬
бот больше всего по экономике. Но все, что в этих работах науч¬
ного, обращено к объяснению старого, того докапиталистичес¬
кого или капиталистического, что по их, Маркса и Ленина, мне¬
нию подлежало или подлежит революционному уничтожению, при
почти полном и воистину роковом невежестве, фантастике в об¬
ращении к будущему. Здесь и Маркс, и Ленин превращались из
реалистов в самых пошлых и бездумных идеалистов. Здесь они
действительно обнаруживали невежество — в том смысле, что
оказались (особенно это относится к Энгельсу и Ленину) неспо¬
собны воспринять ту новую экономическую науку, которая ро¬
дилась в последней трети XIX века и которая была обращена не к
закономерностям гибели старого, а ко всеобщим законам эконо¬
мического прогресса, знание которых необходимо для правды о
будущем.
Но вот вопрос - имел ли к этой новой науке какое-нибудь
отношение Бердяев?
(1970) Утопический социализм по своим идеям сродни рели¬
гии. Разница, однако, в том, что если религия, делая свое нрав¬
ственно-воспитательное дело, не только не мешала развитию об¬
щества по его собственным естественным законам, но помогала
такому развитию (особенно в воспитании честности и высокой
нравственности), то утопический социализм — вразрез с желани¬
ями и намерениями своих творцов, действительно, как об этом
писал Ленин, стал одним из источников и составных частей так
называемого научного социализма, который служит исключитель¬
но целям правящей, деспотической верхушки. Если быть точ¬
ным, то религия служила прежде всего высоким целям воспита¬
ния в людях хорошего и лишь во вторую очередь — интересам
эксплуататорских слоев. Утопический же социализм не служил
ничему хорошему. Ни Кампанелла, ни Мор, ни Сен-Симон, ни
Чернышевский (в качестве автора “Что делать?”) прямым обра¬
зом на нравы и на поведение широких масс влияния не оказали.
Но через марксизм — большевизм они способствовали формиро-
ванйю той гибельной для жизни теории, которая называется на¬
учным социализмом.
♦ ♦ ♦
188

“Этот человек богоподобен”.
(Горький о Толстом)
Л.Н.Толстой. “Война и мир”, том II, с.610: “...Конечная цель
пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью,
которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше подни¬
мается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевидней для
него недоступность конечной цели. Человеку доступно только на¬
блюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явле¬
ниями жизни.” (А: речь, конечно, не о пчеле, а о том, что, по
Толстому, нет в жизни конечной цели и что случайное играет на¬
много большую роль, чем закономерное.)
ж ♦ ♦
Мне кажется, что Л.Н.Толстой потому любил буддизм, что в
нем нет святых, нет живых богов, а там просто высокая нрав¬
ственность, идущая из самого человека.
♦ * *
(1975,1991) Я неоднократно и всегда с большим вниманием чи¬
тал философско-религиозные труды Л.Н.Толстого (Академическое
полное собрание сочинений, т.23). Том, на который я ссылаюсь,
это свыше тысячи страниц, с изначальными текстами на гречес¬
ком и собственными Л.Н.Толстого переводами, со сравнительным
анализом разных церковных переводов и мн.др. Как верующие
люди Христу, так я кланяюсь низко гению труда, Л.Н.Толстому,
его великим уму и знаниям, его трудолюбию и вере.
Что дало мне это чтение? Очень много. Во-первых, я узнал очень
многое о содержании учения Христа и христианства не по нашим
атеистам, а по работам, близким к первоисточникам. Во-вторых, —
и это крайне важно — я узнал обо всем этом в сравнении с другими
религиями и, главное, в историческом ракурсе — что и как меня¬
лось, в какой борьбе складывалось и учение Иисуса Христа и после¬
дующее христианство (т.е. речь идет о христианстве как одновре¬
менно продолжении библии и противостоянии официальному иуда¬
изму в его роли исказителя библии; и о буддизме и магометанстве
как о религиях, параллельных христианству и во многом с ним схо¬
жих). Вижу и чувствую, что изложение Толстого не идеальное и не
лучшее. А как может быть идеальное, если сами евангелия были
записаны лишь через 80-100 лет после гибели Иисуса? Нельзя ве¬
рить в аутентичность евангелий и есть немало таких мест, из кото¬
рых видно, что и Толстой очень “аккуратно”, очень смиренно, но
все же выражает свое, если не неверие, то сомнение - как в отно¬
шении подлинности, так и в отношении содержания. Толстой кое-
где как бы “выручает Христа” - так же, как мы, “шчырые” маркси¬
189

сты, до недавнего времени, для того, чтобы защитить Маркса; пы¬
тались находить (и находили) у него такие места, которые противо¬
речат его же другим толкованиям, демонстрируемым в качестве ос¬
нов марксового учения. (Теперь мы так не делаем — теперь, видя,
как много Маркс сделал хорошего и важного, все больше склоняем¬
ся к тому, что и главная линия рассуждений Маркса была ошибочна
в своей основе.)
Вот несколько мест из книги:
с.IV. Л.Н.: “И я понял, что вера не есть только обличение ве¬
щей невидимых, не есть откровение — вера есть знание смысла
человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает
себя, а живет. Вера есть сила жизни.”
(А: сразу вопрос: а если человек не верует, значит он не живет,
значит все неверующие - нелюди. Где же ваша терпимость?)
c.XI. “Понятие бесконечного Бога, божественности души, свя¬
зи дел людских с Богом, понятие нравственного добра и зла — суть
понятия, выработанные в скрывающейся от наших глаз истори¬
ческой дали человечества, суть понятия, без которых не было бы
жизни и меня самого” (По Толстому, религия и только она одна
содержит в себе разрешение противоречия конечного и бесконеч¬
ного. Толстой прав. Это похоже на то, что где-то говорил Эйнш¬
тейн — физика приходит к выводу, что всеобщим является дух).
c.XV. Произошедший в христианстве и общий для христиан¬
ства с другими религиями разрыв между методикой и этикой дол¬
жен был извратить учение Христа и лишить его всякого смысла.
Все религии совмещают метафизическую (почему надо жить так) и
этическую (как надо жить) формы учения. Но лучше всех — Хрис¬
тос. А последующее - это отход от Христа, перемещение (уже в
евангелиях) к метафизике от этики, что означало конец христиан¬
ству, восприятие им тех дефектов, которые свойственны другим
религиям.
с.431. Христос учит людей, что так сознательно они долж¬
ны поступать в жизни потому, что таков закон человека и
всего человечества. Труд есть необходимое условие жизни че¬
ловека. И труд же дает благо человеку. И потому удержание
от других людей плодов своего ума или чужого труда препят¬
ствует благу человека. Отдавание своего труда другим соот¬
ветствует благу человека, (и в конце снова: отдавай все дру¬
гим, 401-402). “О том, что богатство, собственность есть ис¬
точник зла, есть жестокость — об этом Иисус ничего не гово¬
рит. Это не Христос сказал, а Прудон. Прудой же говорит
неправду. Он социалист и безбожник.”
190

А: это очень важное место. Во-первых, здесь говорит неправду
не Прудон, а Толстой. У Христа очень многое против собственно¬
сти. Например (424): Кто хочет идти вслед меня, тот пусть отка¬
жется от своей воли и пусть будет готов на всякие лишения и
страдания плоти, тогда только он сможет идти вслед за мной. (840)
Блаженны нищие, бездомные.
Во-вторых, взаимоотношение между Христом и социализмом
толкуется неверно. Об этом - дальше.
с.84. Иисус: Нет вам и не может быть другого доказательства
истинности моего учения, как только самое учение. (А: более чем
очевидно, что здесь прав не Христос, а Маркс с его “практика —
критерий истины”).
с.648-49. Иисус: “’...смотрите, берегитесь, чтобы не ошибиться.
Потому что многие будут учить вас во имя разрушения и многих
запутают. Услышите о войнах и возмущениях, смотрите, не бой¬
тесь; все это будет, но это и конец соблазнов. Подымется народ на
народ и царство на царство и будет голод и землетрясение в раз¬
ных местах. Это все только муки родов, и многие лжеучители явятся
и опутают многих. И от увеличения беззакония охладится любовь
у многих.”
А: в своих рассуждениях Л.Н.Толстой совершенно игнорирует
искусность и трудолюбие как фактор жизни. Это потому, что он
сам на вершине вершин искусности и трудолюбия. Он иногда пи¬
шет о ленивых и нерадивых, но бегло, между прочим, а ведь это-
то как раз и есть те классы, те слои, что загубили Россию. Те, кто
митинговали и горлопанили, скрывая свою тупость, глупость и
леность.
♦ ♦ ♦
с.223. Есть ли Бог? Не знаю (А: в другом месте и в эти же годы
Л.Н. писал: всей душой верю в Бога). Знаю, что есть закон моего
духовного существа. Источник, причину этого закона я называю
Богом.
с.257. Чем ближе смерть, тем сильнее чувствую обязанность
сказать то, что знаю...
А: кое-какие заключения. Христианская религия родилась в
противовес иудаизму как религия, обращенная против дикости и
против рабства. Но в иудействе была очень сильно развита патри¬
архальность, которая зиждилась на принудительности, диктовав¬
шейся библией и теократией. Оставив библию, Христос решитель¬
но выступил против теократии, под девизом равенства, самопо¬
жертвования каждого человека в пользу всех других людей, против
труда под надсмотром и гнетом. Иногда эти призывы доходят до
191

глупости, до принижения самого труда: “птицы не сеют и не Жнут,
но живут”. Так что же — и человек может не сеять и не жать?
“Блаженны нищие...” и т.д.
Христос и те, кто за ним пошел, сделали очень много хо¬
рошего. Христианство глубоко и плодотворно вторглось во все
сферы жизни, и, может быть, больше всего в политику (на¬
пример, христианские демократы, христианские социалисты),
и все же, все же - перед лицом всего последующего (особен¬
но со времен Возрождения) общества, христианство обнару¬
живает свою не то, чтобы несостоятельность, но недостаточ¬
ность. Двигателем не только материального, но и духовного
развития является не равенство, а справедливое неравенство.
Христианство могло способствовать тому, что неравенство
удерживалось в рамках гуманизма, но оно, христианство, не
могло лежать в основе общественного прогресса.
В наше время христианство распространено как благостная тра¬
диция, как традиция, духовно противостоящая силам ала, в том
числе любому тоталитаризму (как Христос — иудейскому). Но боль¬
шего от религии ожидать нельзя. “Непротивлением злу” нельзя
было сломить ни Гитлера, ни Сталина, ни Полпота и Пиночета,
нельзя было остановить и отбросить Хусейна.
Подводя итоги, можно сказать так. В истории христианс¬
кой религии нужно видеть четыре ракурса. Первое — сеять
добро, воспитывать в людях чувство добра и сострадания, по¬
могать ближним. В этом христианство преуспело и слава ему.
Второе — наследование, хранение и воспитание культуры — в
этом оно тоже преуспело. Третье — “не убий!”, “непротивле¬
ние злу насилием”. В этом оно не преуспело и не могло пре¬
успеть, так как есть зло, против которого нельзя бороться иначе
как насилием. Мало того — церковь в очень многих случаях
сама была участником насильственных действий, иногда спра¬
ведливых, иногда несправедливых. Я самолично был свидете¬
лем того, как 22 июня 1941 года в три часа дня, в то время,
как Сталин находился в состоянии трусливого обморока, в
переполненном людьми Елоховском (Богоявленском) соборе
с амвона доносилась молитва “За победу над антихристами,
за победу православного оружия!”. Слава за это христианской
церкви! И четвертый завет церкви — за равенство и братство в
смысле уравнительности, все люди равны, всем, что твое, де¬
лись со всеми. В этом церковь (так же, как и наш “научный
коммунизм”) потерпела поражение, все больше обнаруживает
свою несостоятельность. Я думаю, что к своему третьему ты¬
192

сячелетию человечество приходит с такими новыми формами
бытия, при которых разрушительные стороны неравенства ос¬
новательно потеснены, а вперед выдвинуты его необходимые
созидательные стороны. Может быть, возникает необходимость
новой религии? Может быть, такой религией (именно религи¬
ей, а не наукой) является социализм? Загадывать не будем, но
отметим: влияние и могущество христианства настолько ве¬
лики, что скорее всего новая религия выступит как трансфор¬
мированное христианство — так же, как в свое время протес-
танство, англиканство и кальвинизм выступили против като¬
личества, как Новая церковь против православия и т.д.
Как бы то ни было, предстоит неизбежное сближение Веры,
Науки и Практики.
♦ * *
(1980) Монолог Нины С-ой о социализме. Чем больше я ду¬
маю, тем лучше вижу, что ваш социализм — сплошной обман. Что
значит - каждому по труду? Чего по труду? Барахла? Жратвы? Все
это нужно, но не так уж и много. Если я одна, 2 комнаты 25
метров с минимумом вещей - вполне! И больше не нужно. Боль¬
ше — это лишнее. А что каждому человеку нужно, так это счастье.
Понимаете? Счастье! У вас, в вашем социализме и слова такого
нету. А разве счастье зависит от труда? Ну, конечно, и от труда
тоже. Но не только. От удачи, от случая не меньше, чем от труда.
Особенно — для женщины. Вот представьте — родилась ты, уж не
говорю уродина, просто — некрасивая. Так пусть она, хотя за тро¬
их вкалывает и за пятерых получает, - будет ли счастье? Разве
только если вы считаете самый труд счастьем, но тогда самый луч¬
ший социализм — в лагерях. Как в Освенциме “Arbeit macht frei”
(труд делает свободным). Ах, свободный труд! Да ведь каждый труд
должен иметь Цель. Ну, заработала я на еду, на шмотки, а что еще?
Счастье — это дом, это муж — хороший человек, это любовь, это
дети. Что, по-вашему, — нет? Мещанство? А на кой черт родиться
и жить, если нет этого мещанства? Что мне — сидеть в клубе? Или
читать ваши книги о социализме? Или смотреть ваши глупые филь¬
мы?
Нет никакого социализма и не будет.
♦ ♦ ♦
А: практика, конечно, критерий истины, но истина — впереди
практики (“Сначала подумай, а потом действуй”). Первой силой,
которая выносит смертный приговор коммунизму, является тео¬
рия.
♦ ♦ ♦
193

(1983) “Философы до сих пор объясняли мир, а задача состоит
в том, чтобы его изменить.” После “Пролетарии всех стран, со¬
единяйтесь”, это едва ли не самый известный афоризм Маркса.
Силен был мужик на звонкие и бессодержательные фразы. Истина
не в приведенных словах Маркса, а в ином: “Для того, чтобы пе¬
ределать мир (в смысле “сделать лучшим”) надо суметь его пра¬
вильно объяснить”. Марксу это удалось лишь в малой степени.
* ♦ ♦
Фурье — самый интересный из утопистов. Хотя у него много
иллюзий, но что касается будущего “социэтарного строя”, то у
Фурье утопии меньше, чем у Маркса-Энгельса-Ленина. Эх, сде¬
лать бы статью “Шарль Фурье и наш “реальный социализм”.
* ♦ ♦
(1983) Прочитав в книге “Утопический социализм” Белинского, я
вижу: Ленин потому был так близок к Белинскому, что у него, Белинс¬
кого, так же, как у Ленина, не было положительной программы. “Бей!”
- вот и вся программа. Но не столь уж велика заслуга выдвигать девиз
“Против крепостничества!” или у Ленина “Против остатков крепостни¬
чества”. “За социализм” это всегда у всех русских социал-демократов
было самое слабое (наименее содержательное) звено - и не только у
русских социал-демократов, но и у их предшественников на Западе л в
России. Я имею в виду социал-демократов добернштейновского перио¬
да. Бернштейн - это была не ревизия, а огромный шаг вперед в разви¬
тии теории социализма. Но настоящее понимание необходимости со¬
единить социализм с товарностью пришло только после провала совет¬
ского опыта.
♦ ♦ ♦
Хорошо известно, какое большое (можно даже сказать главное)
место в марксизме занимает деление на классы и категории классовой
борьбы (“Истор>ия общества — история борьбы классов”. “Коммунис¬
тический манифест”). Каковы бы ни были слабости, противоречивос¬
ти и глупости этого главного марксистского “кредо”, нельзя сомне¬
ваться в том, что в течение веков и тысячелетий, вплоть до победы
современной демократии, общество действительно делилось на при¬
вилегированную верхушку и на угнетаемые низы, на рабовладельцев и
рабов, патрициев и плебеев, на дворян и недворян и т.д. Но такое же
деление было и есть внутри церковных служителей. Иерархия священ¬
нослужителей это в принципе та же самая номенклатура, что и совет¬
ско-коммунистическая. Власть по отношению к тебе у иерарха, сто¬
ящего на следующей, более высокой ступени. И то же номенклатур¬
ное происхождение одних религий по отношению к другим. У иудеев
— сначала жестокая власть теократии и, как протест против нее, —
194

христианство. Потом у иудеев — большой эгалитаризм, ситуация' при
которой богослужение можно сотворять и без раввина и при которой
на первое место выдвигается не синагога, а религиозная община. При¬
близительно то же самое в Исламе. У христиан же наоборот — станов¬
ление церковной иерархии и сращивание ее верхних слоев с цивиль¬
ной правящей олигархией. Реакция на это — секганство, раскол и тд.
Те погромы и разгромы, которые были в России после Октября,
заслуживают не только осуждения, но и вечного негодавания и прокля¬
тия, но при исследовании их причин не следует забывать и о том, что
каким бы служители культа не прикрывались смирением, они все же
были теократией — социальной прослойкой, близкой к дворянству и к
антидемократической власти. Недаром большевики начали с заигрыва¬
ния с сектантами, против церкви и церковников, а потом обрушились
на тех и других, и начали активно и небезуспешно создавать внутри
церкви свою собственную номенклатуру. И если посмотреть “с холод¬
ным вниманием вокруг”, то едва ли вы в современном западном мире
найдете структуры, более далекие от принципов демократии, чем като¬
лическая и православная церковно-служительская иерархия. Даже внешне
— целование руки священника — как это далеко от современной циви¬
лизации. И ведь недаром этого нет в западных протестантских церквях.
Сколько бы ни было религий и сколько бы внутри них ни было
разных направлений, “сухой остаток” от них всегда заключается в
следующем: люди могут и должны идти вперед в познании жиз¬
ненных реалий, в совершенствовании жизни, в отношениях меж¬
ду собой, но люди никогда не придут к познанию конечной при¬
чины происхождения своего и материи или духа.
Отсюда невозможность одной, единой веры, невозможность
единого, общего для всех богословия. Само то, что речь идет о
вере, а не о знании, обуславливает многоликость и противостоя¬
ние разных религий. Здесь я не могу не вспомнить Гейне. Поэму
“Диспут” (“Еврейские мелодии”) он заключил таким приговором
королевы доньи Бланки на религиозном диспуте:
“Я не знаю‘кто туг прав —
Пусть другие то решают,
Но раввин и капуцин
Одинаково воняют”.
Другое направление — атеистическое. Оно всегда было в раз¬
ных видах — начиная от спинозовского пантеизма и кончая мно¬
голетним беспощадным, кровавым атеистическим террором боль¬
шевиков. Но ни кровь, ни террор, ни погромы церкви и массовые
(по прямому приказу Ленина) убийства священников не помогли.
Раз остались люди, значит, осталась и религия.
195

Я думаю, что в истории религии главное было не богопочита-
ние, а ересь, точнее, постоянная направленность господствующе¬
го теизма против той или иной ереси. Агностический экзистенци¬
ализм тем и отличается от религии, что понятие ереси ему неведо¬
мо. Разум и только разум! Мы никогда не узнаем изначальной
причины сущего, но мы знаем, что его вершиной является человек
- “Бог всемогущий нептунов и вег, Боже всесильный, Бог чело¬
век” (Маяковский).
Отдельные люди могут быть хорошими и плохими, настолько
плохими, что заслуживают изоляции и даже смерти, но человече¬
ство не может быть плохим. Жизнь! Свободу! Долой разрушитель¬
ное насилие; за такое насилие, которое он, человек, сам, через
демократию, признает необходимым для жизни - насилие против
насилия, против коммунизма, против нацизма во всех его видах,
против “диктатуры пролетариата”.
Я думаю, что будущее агностицизма и экзистенциализма — в
его более тесном, органическом соединении с современной эко¬
номической наукой, с неоклассическим синтезом — то, что было
почти начисто чуждо русскому (да скорей всего - хотя я в этом не
уверен — и западному) экзистенциализму.
Я думаю и хочу верить в то, что, в противовес религиозно-иде¬
алистическому или материально-атеистическому толкованиям, ра¬
ционалистический, плюралистический агностицизм-экзистенциа¬
лизм со временем станет ведущим началом духовной жизни.
Люди, изначально вы не эксплуататоры и эксплуатируемые, вы
прежде всего творцы. Старайтесь же быть хорошими творцами. В
этом суть экзистенциализма и трех его направлений — философс¬
кого (агностицизм), экономического (оптимализм) и политичес¬
кого (демократизм).
03.09.91. В Верховном Совете какой-то наукообразный индюк (фа¬
милии не уловил, кажется, Журавлев) заявил следующее: я- коммунист
и я христианин, так как считаю коммунизм светской стороной христи¬
анства. Он не оригинален — я не в первый раз слышу такое. Но это —
фальшь. Во-первых, надо различать идею коммунизма и ее реальное
воплощение. Здесь разрыв неизмеримо более велик, чем между Нагор¬
ной проповедью и инквизицией. Во-вторых, если отталкиваться от де¬
сяти заповедей и от той же Нагорной проповеди, то в них речь идет о
таких моральных правилах, которые при всей их мудрости, справедли¬
вости и даже необходимости сами по себе не имеют отношения к мате¬
риальному прогрессу. Вот уж где абсолютно применима формула “не¬
обходимо, но недостаточно”. Ближе всех к следованию учению проро¬
ков и Христа, конечно же, монастыри и монахи. Среди монахов было
196

много ученых, и они очень много сделали для развития науки и культу¬
ры в их внутреннем содержании. Но они очень мало сделали для того,
чтобы прогресс их творческой мысли распространился на все население
и на всю жизнь. Они и не могли сделать большего потому, что основа
прогресса не “кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай
ему и верхнюю одежду”, а совсем другое. Основа прогресса - состяза¬
тельность между людьми и справедливое — по труду, по результатам
труда — распределение ценности.
Распределение ценности по труду (по результатам труда), ко¬
нечно же, относится к трудоспособным. Что же касается нетру¬
доспособных — им должно помогать и роль христианства в такой
помощи невозможно переоценить. Но ведь помогать можно толь¬
ко тем, что создается трудом трудоспособных, а они. негодяи, не
хотят работать задарма, не хотят работать, если им надо отдавать
другим свою рубашку. Так ведь и одна из заповедей гласит “Не
укради”. “Не укради” — значит, прежде всего, не трогай того, что
человеком заработано. “С каждого по способностям” не может
быть осуществлено без “каждому по труду”. И ведь недаром хрис¬
тианство существует около двух тысяч лет, а великий прогресс,
великий ренессанс начался лет 300-350 назад. Кстати, этот про¬
гресс совершается и в тех странах, где нет христианства (Япония).
В СССР же прогресс оказался пресечен не потому, что было по¬
давлено христианство, а прежде всего потому, что с ленинского
“грабь награбленное” начали вводить принципы коммунизма.
Резюме: нельзя, недопустимо, преступно преследовать христианство.
Оно противостоит античеловечности, оно часть человеческой души. Но
только часть. И не главная. Главное — это способность человека тво¬
рить. Христианство само по себе в этом мало помогает. И поэтому ин¬
дюк остается индюком: “коммунизм есть светское воплощение христи¬
анства” — глупость, не имеющая иной цели, кроме апологии провалив¬
шегося и обреченного коммунизма.
* ♦ ♦
Я очень мало знаю о философе Николае Федорове. Видимо, это был
очень большой ученый. Но вряд ли я мог бы воспринять философию, в
которой бессмертие выводится как нечто общечеловеческое и косми¬
ческое. Человек - это личность, это сочетание чувств и мыслей, души и
телес каждого человека. А ведь после смерти этого не удержишь. Так в
чем же бессмертие? Только в обращении к евангельскому афоризму -
неизвестно, откуда ты пришел, и неизвестно, куда уйдешь. Верно это. А
раз так — где же бессмертие? Где оно — если я не соприкасаюсь с други¬
ми людьми как самостоятельная личность?

Политическая экономия
(фрагменты)
Я вполне отдаю себе отчет в том, что политическая экономия —
это не тот предмет, для коего подходит фрагментарное изложение.
Но прибегнуть к нему меня побуждает, во-первых, сам жанр дан¬
ных записок. Во-вторых, то, что сравнительно недавно вышли две
работы, об издании которых в прежние годы не могло быть и речи.
В 1988 году небольшим (всего 600 экз.) тиражом вышла моя книга
‘‘Дискуссионные вопросы политической экономии”. Ее суть —
попытка внушить читателю, что Маркс — великий ученый, но его
у нас плохо понимали. В 1991 г. вышла совместная работа — моя и
моего друга, высокоталантливого молодого экономиста и японо¬
веда С.В.Брагинского “Политическая экономия: дискуссионные
проблемы, пути обновления”. В ней большая часть текста принад¬
лежит перу С.В.Брагинского, а суть книги иная, чем та, о которой
шла речь выше: в истории Маркс был прежде всего и главным
образом революционером, а его роль в качестве ученого — эконо¬
миста невелика. Настоящая современная экономическая наука была
создана независимо от Маркса и в своих главных частях после
него. Но в этой книге С.Брагинский и я еще не поставили точку
над i (по крайней мере я), еще не были готовы к тому, чтобы
сказать, что современная экономическая теория стала настоящей
наукой только тогда и постольку, когда и поскольку она была об¬
ращена против Маркса и, в особенности, против советского ле¬
нинско-сталинского марксизма.
Имея в виду вышесказанное, я строю здесь свои фрагменты
следующим образом: сначала очень краткое изложение общих ито¬
говых тезисов, какими они мне представляются в настоящее вре-
мй. Затем фиксирование некоторых положений, которые по тем
или иным причинам в названных книгах либо отсутствуют, либо
намечены лишь штрихами.
Несколько особо важных положений я здесь воспроизвожу без
существенных изменений по сравнению с тем, как они выглядят в
прежних работах.
Итак, начинаем с некоторых итоговых тезисов.
— У Маркса и в ленинско-сталинском направлении политичес¬
кой экономии социальный анализ начисто оторван от функцио¬
нального, т.е. все сосредоточено вокруг классовых отношений при
полном отсутствии анализа механизма функционирования эконо¬
мики. Такой отрыв приносит с собой глубокое и грубое искажение
198

и социальной, и экономической стороны - нельзя анализировать
классовые отношения в отрыве от того, как функционирует эко¬
номика.
— Самое яркое проявление такого отрыва заключено в следую¬
щем: Маркса и марксистов интересует прежде всего и главным
образом вопрос о том, как, на какой основе создается прибавоч¬
ная стоимость — излишек над издержками производства; в чью
собственность, владение и распоряжение она поступает в виде
прибыли. Но их не интересует другой вопрос, без ответа на кото¬
рый невозможен анализ функционирования экономики — вопрос
о том, куда, как и с какими результатами прибавочная стоимость
(прибыль) направляется. Между тем отсутствие ответа на второй
вопрос отрезает путь для научного анализа первого вопроса, т.е.
проблемы эксплуатации.
Одно из проявлений отмеченного выше отрыва — отказ от не¬
обходимого разграничения долго-, средне- и краткосрочного ана¬
лиза. Политическая экономия фактически оказывается слита с
историческим материализмм, что в научном плане недопустимо.
Даже если признать, что капитализм есть формация, основанная
на особом методе эксплуатации с помощью частного владения сред¬
ствами производства и купли-продажи рабочей силы, даже в этом
случае, отталкиваясь от категории капиталистической эксплуата¬
ции, а не от самого воспроизводственного процесса, т.е. от произ¬
водства, обмена, распределения и потребления в их макро- и мик¬
ро-, долго-, средне- и краткосрочном аспектах, невозможно су¬
дить о таких категориях, как цены, структура и динамика произ¬
водства, занятость и т.д.
Но и долгосрочный (историко-материалистический) аспект ре¬
шается в марксистской науке неправильно.
Здесь суть решения заключается в том, что история общества
есть история смены пяти формаций - первобытно-общинного или
первобытно-коммунистического строя; рабовладельчества; феода¬
лизма; капитализма; коммунизма (с социализмом как его первой
ступенью) - как вершины общественного развития.
Такого рода пятичленка может служить определенной схемой
для анализа различий в разных образах общественного устройства..
Но ее ошибочность заключается в следующем: первобытно-общин¬
ный строй (который не был однообразным, его развитие и изме¬
нения, его вариации прекрасно изучены, особенно в книге Морга¬
на “Древнее общество”) начал сходить на нет, уступая место не
рабовладению, а товарно-рыночному хозяйству. В разные эпохи, в
разных странах и регионах последнее по-разному сочеталось и с
199

патриархальщиной, и с рабовладением, и с феодализмом, и с ка¬
питализмом, но ни о какой строгой, более или менее единовре¬
менной и всеобщей смене формаций не может быть и речи.
(Например, в Южной части США и в Латинской Америке ра¬
бовладение было широко распространенно до второй половины
XIX века - можно ли на этом основании считать, что США и
Южная Америка в это время проходили через рабовладельческую
формацию?)
Действительный всемирно-исторический путь развития эконо¬
мики иной - постоянное противоречие между, с одной стороны,
рыночными, товарно-денежными отношениями, как заключающи¬
ми возможность максимального приближения к равенству в смыс¬
ле распределения по результатам труда (а, следовательно, и к мак¬
симальной эффективности производства), а с другой — всеми ви¬
дами отступлений от рыночных, товарно-денежных отношений,
включая и патриархальщину, и рабовладение, и феодализм, и —
что особенно важно — включая и те дефекты, которые присущи
самим товарно-денежным отношениям, дефекты, связанные и с
капиталистической собственностью, и со всеми видами монопо¬
лии (особенно государственной) и т.д.
Истинный прогресс общественных отношений и экономики -
прогресс непрерывный и бесконечный, развитие и непрерывное
совершенствование рыночных отношений, взаимодействия демок¬
ратии, собственности, владения, управления, обмена и распреде¬
ления.
— Из предыдущего следует, что методологической основой ана¬
лиза экономики не может быть монизм вообще, материалистичес¬
кий монизм в частности и в особенности.
В основе должен быть не монизм, а плюрализм, т.е. движение
от частного и единичного к общему и обратно, с анализом беско¬
нечно противоречивого взаимодействия по горизонтали и по вер¬
тикали. Такой принцип в марксизме провозглашался, но не со¬
блюдался: дело в действительности обстояло так, что от общих
(иногда верных, иногда неверных) положений шли “вниз”, т.е.
провозглашали надуманные общие законы, под которые подго¬
нялся анализ реальной действительности.
— При правильном методологическом подходе, т.е. с непредв¬
зятым применением принципов плюрализма и взаимодействия, (в
особенности взаимодействия материальных и духовных факторов),
индукции (вместо марксистской дедукции), принципа обратной
связи политическая экономия решительно отвергает присущую
Марксу и марксизму фетишизацию живого труда и в качестве глав¬
200

ного предмета признает исследование принципов выбора путей
максимально эффективного использования ограниченных ресур¬
сов, имеющих альтернативные возможности применения в усло¬
виях разделения труда и товарного конкурентного рыночного хо¬
зяйства, основанного на разных формах собственности —частной
(индивидуальной, акционерной) государственной - общественной,
кооперативной или смешанной.
— При таком подходе на первое место выдвигаются категории
спроса-предложения; конкуренции-монополии; образования цены
как центральной экономической категории, прибылей-убытков и
их влияния на объемы и структуру производства.
— В поисках категорий, лежащих в основе обмена, производ¬
ства и потребления экономическая наука пришла к маржинализму
- обращению к предельным величинам, т.е. к таким величинам
цен, всех видов ресурсов, затрат и результатов, производительнос¬
ти труда, прибылей, масс денег и кредита, размеров предприятий
и объемов производства, которые являются предельными с точки
зрения поддержания или расширения производственного процес¬
са. Отталкивание от предельных величин дает наилучшую возмож¬
ность разобраться в том “что есть что?”.
— В поисках наилучшего взаимодействия всех элементов эко¬
номическая наука пришла к очень широкому использованию ма¬
тематических методов анализа. С их помощью создаются абстрак¬
тные системы идеального, наилучшего взаимодействия, наилуч¬
шего использования ресурсов и, вместе с тем, ищутся методы оп¬
тимизации, формирования оптимальных структур, поиски “наи¬
менее плохого” — т.е. приближения идеальных моделей к реалиям
и , напротив, реалий к тем наилучшим вариантам, которые могут
быть сформированы только при помощи математических абстрак¬
ций.
— Одновременно с резко возросшим значением и непрерыв¬
ным совершенствованием математических методов признается
невозможность и недопустимость ограничиваться этими метода¬
ми, абсолютная необходимость такого здравомыслия и благоразу¬
мия, которое не может быть уложено в рамки математики, посто¬
янно учитывает реальный опыт, взаимодействия экономических,
социальных и национальных факторов. Наши часто повторяют
выражение Маркса — наука достигает совершенства только тогда,
когда она приходит к применению математических методов.
Но действительность бесконечномерна и потому, при всей не¬
обходимости математики и ее огромной роли, она не может быть
уложена в рамки математического анализа. Человек с его мозгом и
201

с его органами чувств всегда выходит и всегда будет выходить за
пределы любого, сколь угодно мощного математического анализа.
— Нельзя также пройти мимо того, что в экономике действуют
как предвидимые, более или менее точно прогнозируемые, так и
случайные факторы, т.е. что в ней очень большая роль принадле¬
жит игровому элементу. Отсюда возрастающее значение теории
игр как части экономической науки (“Что наша жизнь? Игра...”
Это относится отнюдь не только к карточной игре. Этим проник¬
нута вся торговля и вся коммерция. И это не дефект, а свойство
экономики).
- Соединение плюрализма с принципами оптимального анали¬
за есть методологическая основа современной экономической на¬
уки, путь к ее непрерывному прогрессу и совершенствованию.
- Особое место в истории экономической науки и в ее совре¬
менном состоянии занимают категории равновесия-неравновесия.
Равновесие в экономической науке, так же как и в физике и в
механике, обращается к абстракциям, необходимым для анализа
действительного положения, которое всегда неравновесно. Как
показывает весь мировой исторический опыт, неравновесие (на¬
пример, в виде отклонения цен от стоимостей), как правило, но¬
сит животворный характер и для производственного процесса, для
самой общественной жизни является необходимым. В то же время
мировая экономика проходит через длительную полосу разных
типов разрушительного неравновесия; неравновесия, вызываемо¬
го государственной или частной монополией, военно-политичес¬
кими и социальными потрясениями, выступающими в виде цик¬
лических и политических кризисов, многолетних кризисов недо¬
производства (дефициты) и т.д. На экономическую науку ложится
обязанность изучать происхождение, природу, проявления и по¬
следствия такого рода разрушительных неравновесий и тем самым
вносить свой вклад в их преодоление.
В течение последних 100-120 лет (после Маркса, но не без вли¬
яния социально-политических потрясений, совершавшихся в боль¬
шой мере под влиянием марксизма) в этом направлении совершен
очень большой прогресс, и современная экономическая наука,
состоящая из ряда соревнующихся между собой течений, вносит
весомый вклад в процессы прогрессивных общественных преоб¬
разований.
Итак, в современной науке опровергнуты и отвергнуты пред¬
ставления об эксплуатации как о факторе, вытекающем из самой
частной собственности на средства производства и из рыночных
отношений, и доказано, что эксплуатация вытекает не из самих
202

этих категорий, а из дефектов в их действии (и еще в большей
степени — из действия принципов командно-административной
системы, выступавшей под флагом социализма). И что действи¬
тельный прогресс заключается не в ломке складывавшихся веками
производственных и общественных отношений, а в их дальней¬
шем непрерывном совершенствовании.
Обязательным условием такого совершенствования являются
политическая демократия и духовная свобода.
А теперь — некоторые подробности.
От утопии к утопии
У политической экономии, какой она складывалась до второй
трети прошлого века, были глубокие пороки. Во-первых, эта наука
оказалась расколота на две — марксову (или марксистскую) и ту,
которая сначала у Маркса, а затем у нас получила название буржу¬
азной. Порочность заключена уже в самом этом расколе: как и
любая другая, экономическая наука может быть только одна. В
своих крайних проявлениях оба эти крыла объявляли одно и дру¬
гое чуждыми науке. Особенно категорично (“непримиримо”) было
в этом отношении марксистское направление.
Вторая сторона не столько порочности, сколько слабости обоих
направлений заключалась в самой их методологии. Увидеть эти
слабости лучше всего, если оттолкнуться от знаменитого 11-го те¬
зиса Маркса о Фейербахе: “Философы лишь различным образом
объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”.
Как уже отмечалось, к экономистам этот тезис может и должен
быть отнесен в большей степени, чем к философам. Своеобразие
“буржуазных” экономистов прошлых веков (включая Смита, Ри¬
кардо и Милля) заключалось в том, что, объясняя что и как в
экономике делается, они полагали, что высший принцип эконо¬
мики — свобода рынка и что в этом плане роль науки чисто позна¬
вательная, что высший и неприкосновенный принцип экономики
- laissez faire. Н.Г.Чернышевский формулирует этот принцип сле¬
дующим образом: “Государство не имеет права заниматься ни од¬
ним из тех предметов деятельности, которые осуществляются или
могут быть осуществлены силами отдельного лица” (“Экономи¬
ческие сочинения”, т.П, с. 130).
При таком подходе остается, однако, неотвеченным один, жиз¬
ненно важный вопрос: где грань между тем, что может и что не
может быть сделано без государства? В каких областях и с какого
момента оно должно вмешиваться? Нельзя сказать, что Петти,
203

Смит, Рикардо, Милль и другие уходили от этого вопроса. Но от¬
веты на него искались в таких экстравертных по отношению к
рынку фактах, как национальные границы и таможенная полити¬
ка; как необходимость содержать государственный аппарат и ар¬
мию и т.д. Сам же по себе рынок выступал как Богородица, как
сила одновременно непорочная и животворящая.
Совершенно по-иному посмотрели на мир экономики Маркс и
Энгельс. Сам тот мир, в котором они жили, кричал: “Так жить
нельзя!” Лучше всего это можно видеть по книге Энгельса “Поло¬
жение рабочего класса в Англии”. “Так жить нельзя!” — значит, по
Марксу и Энгельсу, мир должен быть переделан. Путь к переделке
они нашли (как об этом впоследствии замечательно точно напи¬
сал Ленин) в теории через синтез английской политической эко¬
номии, французского утопического социализма и немецкой фило¬
софии. Мы здесь будем говорить о синтезе первых двух.
Маркс ухватился за открытый Петти, Смитом и Рикардо приба¬
вочный продукт и, используя наименование “прибавочная сто¬
имость”, объявил последнюю результатом эксплуатации владель¬
цами средств производства лиц наемного труда, т.е. людей, ли¬
шенных этих средств. Такое положение дел Маркс счел пороч¬
ным, противоречащим не только справедливости, но и перспекти¬
вам экономического и общественного прогресса и подлежащим
уничтожению с помощью пролетарской революции, от которой
надлежит начать переход к социализму. Т.е. переход к социализму
не по методам прекраснодушных мечтателей или создателей раз¬
ного рода фаланг и общин, а совершенно по-иному — на плечах
реального прогресса, достигнутого при капитализме, силою орга¬
низованного пролетариата свергнуть капитализм и открыть путь ...
куда?
Революционность, устремленность к самым радикальным пе¬
ременам продиктовали будущее в виде социализма и коммунизма
— общества, в котором эксплуатация будет уничтожена путем лик¬
видации не только частной собственности, но и рынка, и конку¬
ренции, товарного хозяйства и всех его атрибутов, включая цены,
прибыль, ренту, процент и даже заработную плату. Общество, струк¬
турированное по коммунам и общинам, управляемым самими тру¬
жениками и их избранниками, все будет решать и делать само, без
собственников и без рынка... Это и называлось “Развитие социа¬
лизма от утопии к науке”.
В действительности же это было развитие социализма от одной
утопии к другой. Дело повернулось таким образом, что именно
утопическое представление о будущем обрушилось разрушитель¬
204

ной лавиной на анализ настоящего - на анализ рынка. А затем
совершенно искаженное, изуродованное представление о прежнем
рынке было обращено к уже начавшемуся “будущему” - сперва в
виде военного коммунизма, затем в виде “зрелого” или “развито¬
го” социализма, в виде перспективы скорого перехода к комму¬
низму. Искаженность представлений заключается в том, что, со¬
гласно им, любая собственность (и прежде всего частная) с выхо¬
дом на рынок “ежедневно, ежечасно и в массовом масштабе рож¬
дает капитализм и эксплуатацию” (перефразированные слова Ле¬
нина) - и отсюда “долой рынок, даешь продуктообмен”.
Что же такое было в Марксе, что вело к таким выводам? И
было ли? Да, было. Безусловно было. Что именно? Маркс, был
гегельянцем больше, чем Гегель — прежде всего в том смысле, что
для него на первом месте был метод абстракции и что, применяя
этот метод, Маркс создал свою теорию эксплуатации, полностью
абстрагировавшись от реального функционирования экономики и
от прблем ее эффективности. Этот подход можно выразить таки¬
ми символами.
По Марксу:
100С + 100V 4- 100М = 300, т.е. 100 единиц затрат на постоян¬
ный капитал (оборудование, сырье), плюс 100 единиц на рабочую
силу, плюс создаваемые трудом лиц наемного труда 100 единиц
прибавочной стоимости равны 300 единицам стоимости готовой
продукции.
Действительное же положение:
100С + 100V + Ю0М = 300 ± х, « ± х » - это то, что в современ¬
ной науке называется “остаток Абрамовица”. Когда я об этом пишу
или говорю, мне возражают: ведь у Маркса есть очень много тако¬
го, из чего следует, что “300” представляет собой частный случай
“300 ± х”. Я отвечаю: да, так оно и есть. У Маркса очень много
рассуждений именно таких, из которых следует, что он прекрасно
понимал: как правило, стоимость готовой продукции не равна сумме
слагаемых. И я хорошо видел эти места и часть из них привел в
своей книге “Дискуссионные вопросы политической экономии”
(М., 1988). Вот пример. “Спрос и предложение в действительнос¬
ти, — писал Маркс, — никогда не покрывают друг друга или, если
и покрывают, то только случайно, следовательно, с научной точки
зрения этот случай должен быть равен нулю и рассматриваться
как несуществующий. Однако в политической экономии предпо¬
лагается, что они покрывают друг друга. Почему? Это делается для
того, чтобы рассматривать явления их закономерном, соответству¬
ющем их понятию виде, т.е. рассматривать их независимо от той
205

их внешней видимости, которая порождается колебаниями спроса
и предложения...” (Соч., т.25, ч.П, с.208.)
Но то, что у Маркса с точки зрения анализа капитала как тако¬
вого выглядело как “внешняя видимость”, при анализе проблем
функционирования экономики выглядит как суть, как основа дей¬
ствительности. Т.е. на первое место выходит не равновесие, а его
антипод - не 100V +100С 4- 100М = 300, а вопрос о том, как
образуется ± х и как складывается его величина.
Было ли у Маркса неравновесие? Да, было. Как же его не было,
раз Маркс писал о кризисах, о безработице, о накоплении на одном
полюсе нищеты, на другом - богатства. Конечно же, было неравно¬
весие. Но это неравновесие было чисто “марксовым” в том смысле,
что оно носило конфликтно-противоречивый и разрушительный
характер. Или иначе - неизбежность неравновесия по Марксу зак¬
лючается прежде всего и главным образом в том, что существуют
частная собственность, прибавочная стоимость, эксплуатация °. А
так как все эти элементы существуют или возникают при любой
эффективности, не только при нарушении, но и при равенстве спроса
и предложения, затрат и результатов, получается, что равновесие
(по Марксу) неизбежно ведет к разрушительному неравновесию и
выход один — уничтожение капитализма. Да здравствует общество,
в котором равновесие будет поддерживаться общественной собствен¬
ностью, на основе плана и без рынка!
Что касается старой, до последней трети XIX века, “буржуаз¬
ной экономической науки”, то она исходила из того, что рыноч¬
ное равновесие означало отсутствие эксплуатации; Даже Смит и
Рикардо, которых наши объявляли первооткрывателями прибавоч¬
ной стоимости, в последней не видели ничего плохого, в том смыс¬
ле, что речь шла о таком отделении части вновь создаваемой сто¬
имости, которая необходима для расширенного воспроизводства,
для государственных нужд, для экономического прогресса. Коле¬
бания конъюнктуры, включавшие в себя кризисы и подскоки без¬
работицы, они рассматривали как явления нежелательные, но не¬
избежные, как такие отклонения, которые не нарушают общую
закономерность — закономерность равновесия.
С конца 20-х годов нынешнего века марксисты углубили анти¬
научную расколотость (вытекавшую из разделения на марксистс¬
кую и немарксистскую политэкономию) тем, что объявили о су-
’ > Правда, есть у Маркса и такое: “...Постоянная тенденция различных сфер произ¬
водства к равновесию является лишь реакцией против постоянного нарушения
этого равновесия...” (МЭ, т.23, с.368). Но это всего лишь цитата. Учения о благо¬
творном, созидательном неравновесии у Маркса нет.
206

шествовании раздельно политэкономии капитализма и политэко¬
номии социализма. Историческая же правда заключается в том,
что прежде всего домарксовы экономические теории (включая не
только Смита, Рикардо, но и Сэя, и Кэри и др., против кого Маркс
вел особенно яростные атаки), а затем, в определенном плане, и
марксизм были были лишь вступлением к начавшемуся в после¬
дней трети XIX века и продолжающемуся доныне становлению и
развитию подлиной экономической науки — неоклассического син¬
теза (или, как многие ее называют на Западе, “экономике”).
Ненаучность марксовой и марксистской политической эконо¬
мии заключалась в том, что она не видела перспективы ликвида¬
ции дефектов частно-собственнической, рыночной экономики на
ее собственной основе, путем ее трансформации. Ненаучность
“буржуазной политической экономии” заключалась в том, что она
не видела самих этих дефектов.
Становление истинной экономической науки (экономике или
неоклассического синтеза), весь ее последующий прогресс шел на
основе, с одной стороны, учета и признания критики пороков ка¬
питалистической экономики, проявившихся в ее дурном (по Мар¬
ксу) неравновесии; с другой стороны - в признании того, что нор¬
мальное функционирование экономики немыслимо иначе, как на
основе рыночных законов.
Вместо выдвинутого Марксом на первое и главное место разру¬
шительного неравновесия и признания его неотвратимости: ана¬
лиз рыночного неравновесия, отклонения цен от стоимостей как
линии жизни экономики; анализ соотношения затрат и результа¬
тов во всем многообразии рыночных факторов — воспроизводствен¬
ных и социальных — с постановкой в центр проблемы эффектив¬
ности; анализ свободы выбора как результата разных систем эко¬
номической динамики (конкуренция и монополия) с фиксирова¬
нием того факта, что свобода выбора на рыночной основе, в ее
идеально-теоретическом виде отрезает путь к признанию эксплуа¬
тации неотвратимой от частной собственности; что, наоборот, эк¬
сплуатация становится неизбежной и неотвратимой при отсутствии
выбора, будь то в условиях патриархальщины, рабовладения, кре¬
постничества или государственного тоталитаризма, т.е. при абсо¬
лютной монополии.
В кинофильме “Поздние свидания” Е.Габриловича одна из ге¬
роинь говорит следующее: “Вы знаете, что такое кардиограмма?
Если кардиограмма — прямая линия, жизни нет, человек умер.
Только зубцы, зигзаги означают жизнь”. Это прекрасный образ
207

для иллюстрации роли спроса-предложения, неравновесия как души
экономики.
Спасать от эксплуатации может рынок и только рынок. Но по¬
нятие рынка как механизма обмена товаров и одновременно из¬
мерения ценности, соизмерения затрат и результатов, представля¬
ет собой научную абстракцию — с одной стороны необходимую, а
с другой — саму по себе недостаточную. Недостаточную в том смыс¬
ле, что существуют разные рынки — свободные (в теории — полно¬
стью свободные) и регулируемые. Регулируемость рынка и разные
системы его регулирования — это как раз и есть тот предмет, кото¬
рым со второй трети нынешнего века экономическая наука начала
наполняться и тем превращаться в истинную науку.
Другими словами, это уже не та “буржуазная наука”, которая
была в XVIII-XIX веках, не та, которая считала свободный рынок
идеалом, а действительность - близкой к этому идеалу. Идеалом
свободный рынок остается, и это роднит современную науку с
прежней “буржуазной”. Но идеал невозможен, отклонения от иде¬
ала столь велики, что необходимо регулирование, в том числе (и
прежде всего) государственное — это то, что роднит современную
науку с марксизмом.
Отторгает же марксизм (по крайней мере в его старом “орто¬
доксальном” виде) от современной науки следующее. В любых
условиях разделение вновь создаваемой стоимости на V + М, на
зарплату и прибавочный продукт — необходимое условие расши¬
ренного воспроизводства. Вопрос только в том, кто и как будет
управлять этим прибавочным продуктом. Самая большая, самая
радикальная, можно даже сказать революционная и при том (в
отличие от нашей революции) истинно прогрессивная перемена
заключается в том, что при сохранении (или во всяком случае бе¬
зусловном преобладании) частной собственности на средства про¬
изводства и рыночных отношений над использованием прибавоч¬
ной стоимости (“М”) установлен общественный контроль — в идеале
достаточно совершенный в том смысле, что его йеобходимое регу¬
лирующее воздействие осуществляется в тех рамках, при которых
сохраняется благотворное действие рынка, личной инициативы и
личной заинтересованности всех действующих лиц — начиная от
рабочего и кончая президентом корпорации. В таком случае хо¬
зяйство продолжает функционировать на базе рынка, а разделение
вновь создаваемой стоимости на заработную плату и прибыль пе¬
рестает быть антагонистическим. Весь смысл того, что есть, и того,
куда дело идет, заключается в том, чтобы экономическая наука
содействовала прогрессу в таком сочетании идеально-рыночных и
208

регулирующих факторов, которое переводило бы рынок с одних
ступеней и уровней на другие, более высокие ступени и уровни.
“Движение — все, конечная цель — ничто”.
С этой точки зрения, и Петти, и Смит, и Рикардо, и Сэй, и
Бентам, и Лассаль, и Маркс — вехи на пути развития экономичес¬
кой науки, но перед лицом современной науки они выглядят, как
мануфактура или машина с паровым двигателем перед современ¬
ной техникой и технологией. Утверждение Маркса вслед за Ри¬
кардо о том, что вся ценность создается только трудом - это и
была та абстракция, которая дала ему возможность сформулиро¬
вать его теорию эксплуатации, но которая вызывала сомнения уже
во времена Маркса и обнаружила свою несостоятельность в пос¬
ледующие времена (снова напоминаю о неприемлемости формулы
100С + 100V + 100М = 300 и об “остатке Абрамовица” - если
разные “С” дают разные приросты общей суммы х, то значит “С”
не только переносит свою стоимость, но и участвует в создании
новой стоимости).
Но все это легко сказать. В жизни дело повернулось так, что
вместо труда как фетиша, вместо рыночной цены как фетиша,
экономическая теория встала перед абсолютной необходимостью
обратиться к анализу взаимодействия многих категорий и многих
переменных, таких, как затраты и результаты, цены и стоимости,
разные виды собственности и управления, монополия и конку¬
ренция, зарплата, прибыль, деньги и валюта, рента и процент,
национальное богатство и национальный доход, доходы и расхо¬
ды, налоги и многое-многое другое. И все это — отнюдь не в плос¬
кости эксплуатации, как это имеет место у Маркса, а в плоскости
функционирования экономики и ее эффективности, что неизме¬
римо сложней, чем марксов анализ. Стало необходимым разделе¬
ние экономической теории на микро- и макроэкономику и анализ
взаимодействия той и другой. Здесь исходной явилась теория пре¬
дельной полезности, которая переросла в теорию предельных ве¬
личин и которая, в конце концов, помогла придать политической
экономии характер науки, изучающей принципы выбора путей
использования ограниченных ресурсов, имеющих альтернативные
возможности применения в условиях разделения труда и товарно¬
рыночного хрзяйства. Имеется в виду хозяйство, основанное на
разных формах собственности — частной (индивидуальной), акци¬
онерной, государственно-общественной, кооперативной или сме¬
шанной. В этой своей части политэкономия, как мы уже говорили
выше, есть не что иное, как теория оптимального функциониро¬
вания рациональной системы хозяйствования, теория эко-
209

комической эффективности, включающая в себя рационалисти¬
ческие теории потребления, производства, распределения и обме¬
на. Политическая экономия в более широком смысле изучает так¬
же историческую эволюцию системы рационального хозяйствова¬
ния, источники и движущие силы роста национального богатства
и благосостояния отдельных групп общества в том их аспекте, ко¬
торый имеет экономическую природу, т.е. связан с товарно-ры¬
ночными отношениями.
Более подробно обо всем этом и многом другом в упомянутой
выше С.Брагинского и моей книге по политэкономии. А сейчас
подойдем к некоторым из моих записей и выписок, не отражен¬
ных или слабо отраженных в указанной книге.
О теориях равновесия и неравновесия
Я поставил перед собой такой вопрос:
почему в экономической науке последних 100-120 лет теории
равновесия занимают намного больше места, чем теории неравно¬
весия? Ведь равновесие — это вроде первого закона Ньютона, т.е.
лишь абстракция, которая должна служить теоретической разработ¬
ке реальностей. Вывод таков — в сущности говоря, то, что называ¬
ется теориями равновесия есть теории, трактующие о том, как дос¬
тигается равновесие, т.е. как естественное и необходимое нерав¬
новесие может переходить в естественное же равновесие. Что же
касается теории неравновесия (Кейнс и др.), то здесь речь идет ско¬
рей о том, что естественным является положение неравновесия, а
ликвидация его наиболее тяжких проявлений не может быть дос¬
тигнута иначе, как с помощью постепенного и активного регулиро¬
вания. Значит, речь идет о чем-то близком к Марксу? Нет. По Мар¬
ксу, как мы видели, неравновесие проистекало прежде всего и глав¬
ным образом из эксплуатации, тогда как в нынешних западных те¬
ориях оно проистекает из нарушений необходимой пропорциональ¬
ности во взаимодействии разных элементов рыночного механизма
(занятость, деньги, кредит, валюта, финансы и т.д.). Избежать этих
нарушений невозможно (отсюда на первом месте неравновесие),
но ограничивать их диапазон можно и необходимо.
Современные теории неравновесия не могут и не должны ухо¬
дить (и не уходят) от фиксирования и анализа того факта, что
экономика, претендовавшая на то, что она является плановой, явила
миру образец самого большого, самого губительного и разруши¬
тельного неравновесия.
ФЛайек: “Приспособление человека к спонтанному рыночно¬
му порядку никогда не бывает столь совершенным, как предпола¬
210

гается в математических моделях рыночного равновесия, но оно
наверняка лучше, чем при любых других условиях”. (Из книги
АЛЛившица “Теория предложения”. ИНИОН, 1984, с.З)
♦ ♦ ♦
Стоимостью обладает не только труд, но и все то, что по¬
вышает эффективность труда. “Рисковое”, игровое происхож¬
дение прибыли должно быть на втором месте. На первом ме¬
сте должен быть тот факт, что владелец стоимости ищет и
находит нишу, место для ее наиболее эффективного прило¬
жения. Почему спортсмен, поставивший мировой рекорд, по¬
чему кинозвезда могут за свое искусство получать миллионы;
почему может получать миллионы искусный изобретатель или
искусный хирург — и во всех этих случаях ни один нормаль¬
ный человек не станет говорить об эксплуатации, а когда ком¬
мерсант находит в хозяйстве невидимую для других нишу,
дефект, ликвидация которого требует больших инвестиций, и
он эти инвестиции так или иначе организует и призводит -
почему он не имеет права на награду, соответствующую его
искусству — реальному результату его операции? Конечно, риск
тоже должен компенсироваться — ведь многие инвесторы кон¬
чают плохо. Но вместе с развитием информационизации фак¬
тор риска имеет все меньшее значение. Не в этом ли состоит
“эвтаназия рантье”, которую предвидел Кейнс?
Вообще, как я полагаю, одна из главных черт радикального ре¬
формирования капиталистического хозяйства заключается в том,
что в накоплении личного богатства такие средства, как доходы, в
результате риска и даже платы за капитал отходят на задний план
под натиском предпринимательского дохода (понимаемого не как
результат эксплуатации, а как вознаграждение за успешное веде¬
ние дела).
♦ ♦ ♦
Чем отличается современное акционерное общество от коопе¬
рации? Я думаю, что именно в последние десятилетия, когда в
крупных корпорациях господство частных акционеров резко сни¬
зилось и ослабело — это как раз и означало превращение корпора¬
ций в самую распространенную и высоко эффективную разновид¬
ность кооперативов.
♦ ♦ ♦
Существует не научный социализм, а, в лучшем случае, науч¬
ный антикапитализм — и то, имея в виду начальный капитализм —
капитализм, каким он был до второй трети нынешнего века.
♦ ♦ ♦
211

Почему купец, даже будучи малограмотным, может преуспеть?
Вовсе не потому, что он мироед, а потому, что на основе системы
“цена — прибыль” он своей торговлей приносит обществу реаль¬
ную пользу. Купечество — это было очень высокое и очень полез¬
ное для общества искусство, которое требовало большого интел¬
лекта, но в прошлом не обязательно требовало знаний и интелли¬
гентности (читайте Островского).
Против шарахания от политики к экономике и обратно
С развитием социалистической экономики роль организацион¬
но-экономических отношений и связей неуклонно возрастает, хо¬
зяйственная политика усложняется, совершенствуется система
правового регулирования социально-психологических методов.
Здесь, по-видимому, уместно напомнить позицию Ф.Энгельса,
изложенную им в письме к И.Блоху от 21-22 октября 1890 г.: “Маркс
и я отчасти сами виноваты в том, что молодежь иногда придает
больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам
приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать глав¬
ный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось вре¬
мя, место и возможность отдавать должное остальным моментам,
участвующим во взаимодействии”, (т.37, с.396).
♦ ♦ *
Приблизительно в 1954 году в “Правде” появилась статья
Д.Т.Шепилова (в то время главный редактор “Правды”) “Гене¬
ральная линия партии и вульгаризаторы марксизма”. Суть статьи
заключалась в том, что вот-де появились экономисты, которые
отрицают закон преимущественного роста первого подразделения
— производства средств производства. Такие люди были прозваны
“горе-экономистами”. Статья наделала много шума, было много
“проработок”, и это ругательство — “горе-экономисты” стало очень
популярно.
Как все это выглядит сегодня, с позиций науки? Какая это по¬
зорная страница!
♦ ♦ ♦
Маркс — Энгельс, т.4, с. 112:
Маркс: “Во все времена государи вынуждены были подчинять¬
ся экономическим условиям и никогда не могли предписывать им
законы. Как политическое, так и гражданское законодательство
всего Линц, выражает, протоколирует требования экономических
отношений”.
А: сие требует уточнения. Это как раз и есть присущее Марксу
распространение долгосрочных закономерностей на средние и крат¬
212

кие периоды. Это верно лишь во всемирно историческом плане. Но
если говорить об отдельных странах и народах, то далеко не всегда
было так, как пишет Маркс: нередко государи, вступив в конфликт
с экономическими законами, приводили дело к гибели народов (Рим,
Чингис-хан и мн др.). И вообще всеобщность экономических зако¬
нов относительна: мало ли в истории геноцида? Мало ли уничтожа¬
лось целых народов? Это было и независимо от экономических за¬
конов и потому, что шли против экономических (и вообще челове¬
ческих) законов. Вот как раз в таком положении наша страна.
Многолетнее ленинско-сталинское противостояние экономи¬
ческим законам привели великую страну в такое критическое со¬
стояние, которое не исключает ее гибели.
♦ ♦ ♦
Селигмен, с.240:
Л.Вальрас: “Рынки представляют собой, по существу, счетные
машины, решающие уравнения экономического равновесия”.
» ♦ ♦
Маркс — Энгельс, т.25, ч.П, с. 185 — 186:
“Общественная потребность, т.е. потребительная стоимость в
общественном масштабе — вот что определяет здесь долю всего
рабочего времени, которая приходится на различные особые сфе¬
ры производства”.
т.4, с.79. “Предлагаемый предмет полезен не сам по себе. Его
полезность устанавливается потребителем”.
А: Маркс двигался в сторону теории полезности, но, застрявши
на своих абстракциях, созданных для его, Маркса, теории эксплу¬
атации, до теории полезности так и не дошел.
♦ ♦ ♦
А: необходимость в экономической пачке предельных полезно¬
стей связана прежде всего с тем, что, поскольку высшей целью
жизни является сама жизнь, человеку с самого начала дана опре¬
деленная иерархия потребностей. Скажем так: в каком-то месте
земного шара человек может жить без одежды и без постоянной
крыши над головой, но нигде в мире человек не может жить без
еды и питья. У Маркса и в марксизме такого рода рассуждения
считаются банальностями (“робинзонада” и т.п.). Но банальность
это понятие относительное. То или иное рассуждение становится
банальностью, если от него нельзя идти вперед, вглубь бесконечно
разнообразной и развивающейся действительности. С этой точки
зрения банальностью как раз является то, что составляет основное
содержание марксовой “К критике политической экономии”. Ведь
весь “марксизм-ленинизм” вертится вокруг нескольких положе¬
213

ний “К критике...” и этими положениями ограничивается. Не буду
их здесь повторять, но отмечу факт: в школе, в вузе, в аспирантуре
— везде одно и то же, только больше эрудиции в смысле большего
числа исторических примеров. Все оказывается замороженным на
бессодержательном понятии “коммунизм”. И, напротив, понятие
полезности вообще, предельной полезности в частности и в осо¬
бенности, открывает путь к бесконечному прогрессу — к примене¬
нию предельных величин для анализа всех категорий экономичес¬
кой действительности, всех категорий функционирования эконо¬
мики в ее бесконечном развитии.
* ♦ ♦
Рынок — сила, обеспечивающая наиболее рациональную итера¬
цию затрат и результатов. “Итеративный процесс в математике и в
экономике” — сколь нужна и полезна была бы такая работа. А,
может быть, она существует, но я о ней не знаю?
♦ * ♦
А.Солженицын “Раковый корпус”:
“ ...Да и вообще все процессы природы характеризуются асим¬
птотическим насыщением, когда большие усилия ведут к малым
результатам”.
* ♦ ♦
“От Эразма до Рассела” (М., “Мысль”, с.291): '
“Ценности биполярны.” А: не есть ли в этом ответ на мучаю¬
щие меня вопросы о стоимости? Биполярность ценности — это
значит труд и общественная полезность. Что главное? Вопрос так
же нелеп, как вопрос о том, что “главнее” — мужчина или женщи¬
на, положительный полюс или отрицательный или, по Маршаллу,
верхнее лезвие ножниц или нижнее... Но если уж оказывать одной
из этих двух категорий предпочтение, то впереди должна быть
полезность.
♦ ♦ ♦
Одна из самых омерзительных выдумок “марксистско-ленинс¬
кой политэкономии” — выдумка о “рабочей аристократии”. Это
сделано для того, чтобы скрыть провал марксового тезиса о купле-
продаже рабочей силы как об основе эксплуатации (а также для
того, чтобы скрыть то, что в Западной Европе и в США рабочий
класс не воспринял марксизм).
♦ ♦ ♦
Капиталоотдача — это не что иное, как сегодняшняя эффектив¬
ность вчерашнего труда, примененного в производств средств про¬
изводства (а не просто перенесение вчерашней стоимости).
♦ ♦ ♦
214

В чьей-то будущей работе об экономике в СССР необходимо
будет рассмотреть полное нарушение принципа оплаты по труду
не только в целом, но и по профессиям — отдельно рабочие, ху¬
дожники, колхозники, служащие, врачи, хозяйственники, партра¬
ботники, военные и т.д.
♦ ♦ ♦
“Революционность пролетариата” проистекает вовсе не из созна¬
тельности рабочих или из их готовности к самопожертвованию. Наобо¬
рот — из возможности успешно шантажировать, поскольку, как ни ва¬
жен труд других, забастовка рабочих (при сравнительной легкости не
допускать штрейкбрехерства) тяжело, иногда катастрофически, сказы¬
вается на хозяйстве сразу же после начала забастовки. Именно поэтому
чаще других бастуют шахтеры. А если забастует институт Академии наук
— скоро ли начнется и будет замечен ущерб?
♦ ♦ ♦
Поскольку речь вдет о политической экономии, тезис о при¬
оритете производства над обращением является чушью. Тезис этот
может быть верен для исторического материализма, т.е. для науки,
которая вся состоит из десятка банальностей, именуемых катего¬
риями — законами исторического развития (базис и надстройка,
формации, антагонистические и неантагонистические противоре¬
чия, первичность производства и тд.).
С точки же зрения политической экономии обращение есть
купля-продажа товаров, в процессе которой производится обще¬
ственная оценка результатов труда — категория, которая в эконо¬
мике не менее важна, чем само производство. Человека отличает
от животного не самый акт производства, а способность разумно,
обоснованно, не прибегая к насилию, оценить то, что сделано дру¬
гими и подчиняться общественной оценке результатов своего тру¬
да. В этом истинно общественная роль рынка, без которого нет
современного человеческого общества, и, следовательно, совре¬
менного человека.
♦ ♦ ♦
Читая Шумпетера “The History of Economic Analysis”:
А: истинная, а не выдуманная диалектика труда состоит в сле¬
дующем.
1)	Наслаждение доставляет только труд определенного вида —
разный для разных людей или групп людей.
2)	Наслаждение доставляет только труд определенного количе¬
ства — не до изнеможения.
3)	Главное — наслаждение доставляет только труд на себя и на
своих близких.
215

Из сказанного следует:
1а) Есть много видов труда необходимого, но неприятного и
даже противного.
2а) Тяжек и противен труд сверх силы.
За) Отвратен труд на других. Поэтому в истории наименее про¬
изводителен был труд рабский в любом его виде, в том числе и в
советском государстве.
♦ ♦ ♦
Почему здесь у всех такая тяга к земельным участкам? Потому,
что собственные 6 соток — это единственная форма относитель¬
ной независимости от райкомов, от общего состояния дел в эко¬
номике, от начальства.
♦ ♦ ♦
Тройное происхождение государства:
1)	Порядок и безопасность — против преступности.
2)	Grouping (по Шумпетеру) - группирование как элемент жиз¬
ни и прогресса. Речь идет о формировании такой групповой струк¬
туры, которая давала бы максимум простора способностям чело¬
века, обращала бы к творчеству его честолюбие.
3)	Эксплуатация.
. А: здесь прогресс не в том, чтобы ликвидировать государство
(по Марксу и Ленину), а в том, чтобы отсечь или снизить удель¬
ный вес “3” (эксплуатации).
♦ ♦ ♦
Почему в царской России не было безработицы в ее нынешнем
понимании? Потому что не было сильных профсоюзов. Вместо
безработицы была нищета. Всяк, кто искал работу, но брался за
нее с малой зарплатой, работу находил. А кто не умел или не хотел
— прозябал на горьковском дне. Плюс еще благотворительность,
которая играет двойную роль — истинно больным, слабым, несча¬
стным помогает, а многих развращает. Сколько я видел нищих,
которые потому только и были нищими, что не хотели работать.
Наше экономическое банкротство
(1962) Никакие ракеты и спутники не могут скрыть того фак¬
та, что со времен первой пятилетки мы в отношении техники
производства все время тянемся за капитализмом. Наше банк¬
ротство ни в чем не проявляется так ярко, как в том, что прин¬
цип распределения по труду здесь действует намного хуже, чем в
условиях капитализма. Здесь, у нас, позиция правящей верхушки
216

от экономического положения мало зависит. Власть этого- бю¬
рократического меньшинства опирается не на деньги, которые,
если ведешь хозяйство плохо, непременно уплывут, и не на волю
большинства, а только на насилие - так же, как во времена фео¬
дализма и рабовладения. (Сумел же Сталин объявить о победе
социализма и переходе к коммунизму тогда, когда в стране, в
мирное время, хлеба производилось на душу населения на 25-
30% меньше, чем до революции. То же и у Мао Цзедуна и то же
сейчас у Хрущева, хотя и в иных формах, не так сильно бросается
в глаза.)
Что же делать? Нынешние дискуссии вокруг вопросов стоимо¬
сти, цены, ценообразования, систем оплаты и т.д. имеют важное
историческое значение. Стоит вопрос о том, быть или не быть
социализму, можно ли осуществлять принцип “по труду” без час¬
тной собственности или нельзя. Власть имущие стараются свер¬
нуть эти дискуссии, ибо они бессильны найти решение этим воп¬
росам, и в то же время смутно понимают, что речь идет о чем-то
таком, что может ограничить их власть, их произвол.
Нахождение путей для правильного определения экономичес¬
кой эффективности государственных предприятий было бы рав¬
носильно переходу от абсолютной монархии к конституционной.
Но пока что такие пути не найдены, а острота дискуссии, выска¬
зывание прямо противоположных мнений и предложений — все
это показывает, как далеко кулику до Петрова дня.
♦ ♦ ♦
По вопросу о “социалистических дефицитах” уже создана осо¬
бая наука (здесь на первом месте труды Я.Корнай). Но, как мне
кажется, еще не совсем раскрыта органическая связанность дефи¬
цитов с инфляцией, с особой, советской инфляцией, которая пред¬
ставляет собой не что иное, как разновидность банкротства — фи¬
нансовое банкротство. Инфляция (не вообще рост цен, а именно
инфляция) означает, что выпущены кредитные документы на оп¬
ределенных условиях (цены в момент выпуска), которые (условия)
не могут быть выполнены. Так вот, для нашего ленинско-сталин¬
ско-большевистского социализма характерно непрерывное эконо¬
мическое банкротство, которое, помимо прочего, выражается в
непрерывной инфляции. Техника здесь предельно проста: все, что
правительство задумывает, должно финансироваться. При этом в
одних случаях заведомо отказываются от сбалансированности масс
товаров и денег. Но чаще бывает иначе: по бюджету все сходится,
а в действительности денег выпускается столько, сколько запла¬
нировали, а товаров и услуг намного меньше.
217

Со временем специалисты по экономической истории СССР
должны будут сделать книгу: “Государственное финансовое банк¬
ротство в СССР как отражение банкротства общественной систе¬
мы”.
♦ ♦ ♦
(1969) Как жизнь, как экономические законы берут свое:
В программе КПСС сказано о том, что будет осуществляться
переход к бесплатному потреблению. Но как только осуществля¬
ется какой-нибудь шаг в этом направлении, шаг этот сразу бьет по
экономике: для осуществления такого шага нужны деньги, нужны
материальные ресурсы, а их больше не становится и не может
стать. Наоборот, их становится меньше, ибо чем “бесплатнее” по¬
требление (исключая, конечно, образование и соцстрах), тем мень¬
ше и хуже люди работают. И тогда начинаются финансовые муки:
где взять денег для того, для сего, для пятого, для химии, для удоб¬
рений, для обороны, для жилстроительства...
И выход, в конце концов, находится в том, что прямо проти¬
воположно положениям программы: в увеличении цен на мясо и
молочные продукты, в переходе от бесплатного хлеба в столовых к
платному, в переходе от райисполкомовского жилстроительства к
очень дорогому для потребителей кооперативному; в повышении
цен соответственно спросу.
Вопросы оптимизации и ценообразования
Оптимизация — понятие старое. Но для экономической теории
— это сравнительно новая — поистине великая методология. Оп¬
тимум — значит решение с наименьшими потерями, с наимень¬
шими отрицательными по отношению к конечной функции вели¬
чинами. Оптимальное значит “наименее плохое”. Оптимум — зна¬
чит соединение простого жизненного благоразумия с применени¬
ем математических методов анализа. У нас сейчас (1966) с трудом
входит в науку (но отнюдь не в практику) понятие “оптимизация
народного хозяйства”. Можно ожидать и надеяться, что будут со¬
зданы абстрактные методы оптимального планирования и функ¬
ционирования, опирающиеся на принцип: если цены верны и от¬
ражают потребности и трудовые затраты, то наиболее разумными
были бы такие-то и такие-то планы и пути их осуществления.
Но, во-первых, наша “оптимизация” исключает самое важное
— оптимизацию процесса ценообразования. Исключает полнос¬
тью и целиком. Оптимизация ценообразования — значит рынок и
218

еще раз рынок. Более того, оптимизация в наших условиях значит
рынок того типа, который начал складываться при нэпе, обнару¬
жил свое превосходство над всеми предыдущими рынками, но был
подавлен сталинской политикой. И уже не может быть возобнов¬
лен, ибо в дело вступает господство аппарата, который видит в
рынке своего смертельного врага. А без рынка, без оптимальной
(т.е. регулируемой) конкуренции, без рационального ценообразо¬
вания народнохозяйственный оптимум — вздор и пустышка. Тем
самым становится очевидным, что оптимизация — это понятие не
чисто экономическое, а общественное; что должно было бы гово¬
рить об оптимизации не народного хозяйства, а всего обществен¬
ного строя.
Более того, оптимизация — это и есть процесс исторического
прогресса, совершенствования общественных отношений, притом
процесс по самой своей сути бесконечный, хотя и не непрерыв¬
ный в том смысле, что возможны зигзаги, отступления, гигантс¬
кие шаги назад, чему свидетельство — наша действительность.
♦ ♦ ♦
(1960) Экономический план в нашем понимании (план-приказ)
и свобода, демократия — антагонисты.
Что такое план-приказ? Это значит, что народ должен так-то
работать. А если кто-то “так” не работает, значит, другие должны
возмещать. Сколько бы наши не вопили против “конвергенции”,
объективная необходимость сближения нашей и их систем все равно
пробьет себе дорогу. План должен быть планом-прогнозом, пла¬
ном-координатором, планом-ориентиром (обязательно с вариан¬
тами) и лишь в минимальной степени планом-приказом. Приказ
может и должен быть только в тех пределах, в которых не действу¬
ет рынок (т.е. в пределах предприятия).
* ♦ ♦
(1960) Чудной путь у Маркса-экономиста! В 1847-1848 годах,
судя по “Коммунистическому манифесту”, он понимает и призна¬
ет великую силу конкуренции. Одновременно пишет: капитализм
идет к своему концу. Потом создает “Капитал” — формулирует
закон эксплуатации, но при этом видит: тупика нет, конкуренция
по-прежнему двигает экономику вперед. Однако же до анализа
конкуренции так и не дошел... Так наука (закон эксплуатации)
переплелась с мистикой — с верой в социализм, который должен
сокрушить капитализм, хотя последний на основе рынка и конку¬
ренции полным ходом продолжает идти вперед. В “К критике по¬
литической экономии” Маркс написал: “Ни один общественный
строй не погибает до тех пор, пока он не исчерпал свои созида¬
219

тельные возможности”. Так как же можно сейчас верить в необхо¬
димость уничтожения капитализма, который идет и идет вперед
полным ходом?
♦ ♦ ♦
Вот пример математического доказательства необходимости
рынка. Речь идет о такой модели централизованного управления
ценами и производства, которая учитывала бы многообразие по¬
требностей и вела к равновесию спроса-преддожения. В этом слу¬
чае, очевидно, планирующее агентство должно проводить посто¬
янные опросы участников экономического процесса, которые за¬
являют о своих намерениях произвести столько-то единиц про¬
дукции для партнеров. Опираясь на эту информацию, централь¬
ный орган производит расчеты, показывающие, какие при назван¬
ных в опросах ценах образуются излишки или дефициты, и затем
пытается устранить их, корректируя цены и решая в принципе
системы уравнений.
Если речь идет об экономике, состоящей из двух товаров (на¬
пример, хлеб и мясо), достаточно посчитать значения трех разных
определителей второго порядка, т.е. выполнить 3x2=6 действий.
Задача легко разрешима. Но уже для экономики с тремя товарами
число действий будет равно 4x3x2=24. Увеличение числа необхо¬
димых действий идет в факториальной прогрессии. При четырех
товарах нужно 5x4x3x2=120 действий, при 5 — 720; при 6 - 5040;
при 7 — 40230; при 8 - 362880 и т.д. В экономике, состоящей из
100 товаров, нужно произвести 9.4 х 1051590 действий; в экономи¬
ке из 200 товаров - 7.3 х 1053850. Человеческое воображение бес¬
сильно представить такие числа.
Но ведь номенклатура современного производства составляет
не один миллион наименований. Например, в 1990 году в практи¬
ке СССР производилось централизованное утверждение почти всех
цен, притом что номенклатура производства достигает 24 милли¬
онов наименований и почти 1/10 ее ежегодно обновляется.
В алгебраической форме вышесказанное выглядит следующим
образом.
Обозначим функции спроса на “i’’-й товар индексом
Ц = f(Pp р2, р3,..., рп), где i=l, 2, ... п, а индексом S. = $(рр р2,..., рп)
— функцию предложения “i’’-го товара. (Спрос и предложение “i”-
го товара зависят от цен на все товары данного рынка: рр р2, ..., рп).
Так как на рынке спрос равняется предложению, то их можно
приравнять:
D. = S.. Для всех товаров данного рынка получаем систему п
уравнений:
220

ft(pr- pn) = g,(p, p„);
№1 • Pn) = 8n(P. ••• Pn>-
Так как любую функцию с некоторым приближением можно
представить линейной, то эта система приближенно эквивалентна
следующей:
an Р1 + а!2 Р2 + - + аЫ Pn = ЬР
«41 Pi + а22 Р2 + - + a2n Рп = ЬГ
ап. Р| + ап2 ₽2+ • + а™ Р„ =
Возьмем для примера систему из 3 уравнений:
аи Pi + а12 Р2 + ав Рз = Ьр
а21 Р1 &22 Р2 + а23 Рз ~ Ь2,
a3i Pi + аз2 Рг + азз Рз “ Ь3.
Для решения системы формируем матрицу, из коэффициентов
при неизвестных и свободных членах.
а11	а12	а!3	Ьр
321	&22	а23	Ь2;
а31	а32	а33	Ь3.
Такая система, в которой число неизвестных равно числу урав¬
нений, является совместной (определенной), т.е. имеет единствен¬
ное решение. Система может решаться разными способами (мето¬
дом Гаусса, методом Крамера и т.д.).
Метод Крамера:
1)	Считаем определитель системы [А], который равен сумме
произведений каждого элемента матрицы с остальными элемента¬
ми, находящимися в других столбцах или строках. Для данной
матрицы это будет:
[А] = а„ х а22 х а33 + а12 х а23 х а31 + а21 х а32 х а13 - а31 х а22 х а13 -
— а32 х а^ х ан - а21 х а12 х а33, т.е. потребуется п! произведений
(суммами и разностями пренебрегаем), а в каждом произведении
(п-1) действий, тогда всего потребуется для вычисления определи¬
теля (п-1)п! действий;
2)	Заменяем последовательно каждый столбец матрицы столб¬
цом из свободных членов и считаем снова определители;
3)	Щ Pi = [Л]4 / [Л...],
т.е. для определения всех неизвестных р. необходимо:
N = п + (п+1) • п! (п-1) [ = ] (п+1)! • (п-1),
где (п+1) - число определителей, а (п-1) — число действий в
одном определителе.
221

Таким образом, чтобы решить систему из “п” уравнений,-дос¬
таточно выполнить: (п+1)!(п1) действий (считаются только умноже¬
ния).
(п-1)(п+1)! = Ix2x3x4x...x(n-l)2ix п х(п+1)
при п=2 (п+1)! = 1x2x3 = 6 действий;
п=3 (п+1)! = 1х2хЗх4 = 24 действия;
п=8 (п+1)! =г 1х2хЗх4х5х6х7х8х9 = 362880 действий;
п=14 (п+1)! = 1х2х3х...х13х14х15 > 1012 действий.
Решение такой системы уравнений (в предположении, что ее
удалось составить) есть дело совершенно немыслимое.
Рынок и только рынок! И притом сама бесконечномерность
экономики является свидетельством того, что рынок не может быть
совершенным, что необходимо его постоянное совершенствова¬
ние.
О наследовании
Наследование в СССР носит гораздо более антисоциалистичес¬
кий характер, чем в капиталистических странах. Там закон пре¬
дусматривает большие налоги на наследство. У нас же, когда речь
идет о переводе денег, в сберкассе никакого налога нет. Когда же
речь идет о недвижимом имуществе, налоги есть, но гораздо мень¬
шие, чем там. Налог велик, только если идет речь о наследовании
имущества, поступающего из-за границы. Специальное сравнение
законов о наследовании, наших и их, было бы очень полезно. Со¬
мневаюсь в том, что такое сравнение сделано, а если оно и есть,
на него плюют — решающую роль играет заинтересованность но¬
менклатуры в том, чтобы большая часть ее имущества не перехо¬
дила бы к государству.
Вывод: Принцип “по труду” может работать только при многих
исключениях по отношению к принципу рынка. Здесь, как и во
всем остальном, необходим принцип оптимальности.
То же самое относится к налогам и взносам. У нас самая боль¬
шая ставка налогов (13%) взимается уже с 200 руб. в месяц. В то же
время есть сотни тысяч получающих больше, в том числе намного
больше. Значит, Брежнев или Чаковский, получающие 5 тыс.руб. в
месяц, по налогу приравнены к рабочему или служащему, получа¬
ющему 200 руб. А что там, “у них”? А в США высшая ставка (80-
90%) взимается утех, кто получил от 100 млн.долл. и выше, т.е. на
уровне почти нереальном (100 млн. долларов личного дохода в год
— редчайшее исключение). Это значит, что прогрессивность рас-.
222

пространяется практически на всех — больше получаешь, плати
большую долю. Конечно, есть масса средств обхода закона. У них,
пожалуй, таких средств больше, чем у нас. Но важно иметь в виду,
что сам закон там гораздо более социалистичен, чем у нас.
И уж совсем скандал с партвзносами — после 200 руб. в месяц
все платят 3%. Хороши коммунисты! Сколько есть таких, кто по¬
лучает 500, 1000 руб. и больше — все равно 3%.
(1969) Как быть с наследованием? Это самый трудный вопрос.
Если наследование ликвидировать, это подорвет стимулы к труду
и к необходимому для прогресса накоплению. Очевидно, разумное
решение вопроса должно состоять в следующем. 1) Экономичес¬
кое развитие должно приводить к тому, чтобы у всех были при¬
мерно равные стимулы и возможности реализации своих способ¬
ностей — независимо от полученного наследства. 2) Государство
должно контролировать: человек, получивший наследство, лишь в
том случае может им пользоваться, если он сам работает и зараба¬
тывает. 3) Общество должно примириться с тем, что с точки зре¬
ния “по труду” категория “семья” вносит известную несправедли¬
вость. Красивая женщина может, находясь за спиной мужа, про¬
жить всю жизнь паразиткой - тут уж ничего не поделаешь. Это -
не наследование, но случай сродни наследованию. Убивать такой
паразитизм бессмысленно. Бороться с ним можно только воспита¬
нием и образованием.
(1984) В настоящей экономической науке нет более мучитель¬
ной проблемы, чем наследование. Оставь все, как ныне, — это
шлюз, открывающий дорогу паразитизму. Ведь человек, получив¬
ший наследство, запросто может стать паразитом. Закрой этот шлюз,
и ты наносишь мощный удар по честным людям, которые в ходе
честной работы накапливают деньги на старость и притом учиты¬
вают — умру, останется моим детям или кому завещаю. Введите
суд над передачей наследства — это снова удар по честным людям
— почему передача моих денег, моего имущества моей любимой
женщине должна выставляться напоказ и зависеть от судей? Ко¬
нечно, есть закон против тунеядства, но разве он может решить
проблему? Разве нет такой ситуации, такого противоречия, что,
чем больше человек накапливает честным трудом, тем более на
основе наследования велика опасность тунеядства.
Есть, конечно, специальная наука о наследовании. Но в нашей
“мудрейшей политэкономии” этой проблемы нет.
Очевидно, радикального решения “квадратуры круга” — про¬
блемы наследования — нет. Здесь больше, чем в чем-то другом,
требуется применение принципа оптимума. Это как раз едва ли
223

лучший пример такого случая, когда благоразумие не может быть
заключено в рамки математического закона, в рамки математики.
Нс я один озабочен этой проблемой. Джоан Робинсон в своей
прекрасной книге “Economic Heresies” (с. 121) пишет о том, что
эта проблема мучила Гэлбрейта и что современную систему насле¬
дования он характеризовал как современный феодализм.
* * *
(1981) С точки зрения объективной действительности и с точки
зрения интересов людей труда концепция прибавочной стоимости
предстает в следующем виде. Что лучше (или хуже) прибавоч¬
ную стоимость берет в свои руки государство таким образом, что
ее потом расхищают партийный и государственный аппарат, рас¬
хищают сами трудяги, все, кому не лень, а то, что остается, ис¬
пользуется самым непродуктивным образом. Или: прибавочная
стоимость в виде прибыли в руках капитала, под контролем или
наблюдением демократического государства используется с мак¬
симальной эффективностью?
Этот вопрос поставлен самой историей и, вероятно, ответ на
него похоронит всю марксову теорию капиталистической эксплуа¬
тации.
♦ * *
(1975) В нашей теории порочная сторона капитализма ви¬
дится в том, что целью производства является нс само произ¬
водство, а прибыль. Какая же это фальшь! Во-первых, целью
рабочего тоже является нс само производство, а “прибыль” в
виде заработной платы. Во-вторых, что лучше - прибыль,
подучаемая на основе высокой производительности, или ее
отсутствие и, того хуже, — убытки, покрываемые в нашей стра¬
не государственными субсидиями, которые создают дефици¬
ты, инфляцию, губят хозяйство?
Нелепость нашей концепции о противоречии между обществен¬
ным производством и частным присвоением: ведь три четверти
всего присвоения (все личное присвоение) нс может нс быть час¬
тным (если только не вводить порядок тюрьмы или казармы).
* * *
Когда-то нас учили тому, что массовая преступность происте¬
кает из главного преступления — “присвоения прибавочной сто¬
имости”. Теперь мы видим полный провал подобного тезиса. Как
раз безделье, нерадивость, халтура, тунеядство — все то, что при¬
суще нашему строю - как раз они-то и являются главной пита¬
тельной средой преступности. Ведь, в сущности говоря, все работ¬
ники торговли и все снабженцы — вынужденные преступники. Они
224

и работать-то нс могут, если нс будут давать взятки и заниматься
хищениями.
Ужасающие уродства прошлых веков, рабство, крепостничество,
миллионные личные состояния бледнеют перед всеобщим обма¬
ном, всеобщей неэквивалентностью, бесчестностью, несправедли¬
востью, подрывом экономических и моральных основ обществен¬
ного производства такими, какие сложились у нас.
♦ * *
...анство, ...изм. симитианство, рикардианство. люкссмбурги-
анство, кейнсианство, марксизм, леншинм. маоизм, научный со¬
циализм. научный коммунизм, туган-барановшина, псрсвсрзёвщи-
на, меньшсвистсгвуюший идеализм... На Запале к такой термино¬
логии почти нс прибегают. Там чаше всего говорят “Концепция
Кейнса”, но не “кейнсианство”; “монетаристская концепция”, но
нс “монетаризм ' или “фрилманизм” Эго все закономерно. Там в
науке нет ни предмета для преклонения, ни предмета для злобно¬
го проклятия. Там есть учения, концепции, взгляды, которые не¬
прерывно проверяются, развиваются и взаимодействуют. Это и сеть
настоящая наука.
♦ * ♦
(1970) Понятие “продажа рабочей силы по ее стоимости” в ка¬
честве основы теории эксплуатации (по Марксу) никуда не годит¬
ся. Продастся и оплачивается нс рабочая сила, а труд, точнее его
результаты. Но из этого вовсе нс следует, что категория “рабочая
сила” нс нужна. Она нужна как такая категория, с помощью кото¬
рой отражается сложившаяся к определенному моменту предель¬
ная величина необходимой компенсации для людей разньбГ про¬
фессий, разных специальностей и разных стран. Категория ‘‘сто¬
имость рабочей силы” лежит в основе такого, чрезвычайно рас¬
пространенного в послевоенные годы явления, как иностранная
рабочая сила. Что это значит? .Это значит, что в данной стране для
‘‘своих” законодательный минимум заработной платы (это и есть
стоимость рабочей силы), скажем, 300 марок, а иностранцы идут
на аналогичную работу за 200 марок.
♦ ♦ ♦
В настоящей политической экономии самое важное в следую¬
щем: эксплуатацию порождают нс рыночное хозяйство, а его де¬
фекты. Чем больше рынка и чем он “чище”, гем меньше эксплуа¬
тации. Генеральный путь развития экономической науки в том и
состоит, чтобы выяснить, как лучше оценить вклад каждого и по¬
стоянно повышать точность оценки. Этого-то больше всего боятся
наши кликуши.Дело нс в собственности, а в рынке, в ценообразо¬
225

вании. Пусть собственность частная - заморозьте цены и все рух¬
нет, неизбежна теневая экономика. Пусть собственность государ¬
ственная — если между предприятиями конкуренция, дело пойдет.
Иначе говоря: необходимо решительно пересмотреть концеп¬
цию многоукладное™. В основе разноукладности — не собствен¬
ность, а рыночные отношения.
♦	* *
“По потребностям”, “обеспечение полного благосостояния”
(Ленин, полн.собр.соч., т.6, с.232) — это не экономические поня¬
тия. Последние непременно связаны с ограниченностью ресурсов
и с ее преодолением, с предельностью.
♦	* * •
Свобода выбора для потребителя (антидефицит) есть самый
мощный фактор развития экономики.
♦	* *
История общества — это, прежде всего, не история борьбы клас¬
сов, а история формирования гармонии, объединения людей на
почве создания материальных недуховных ценностей — объедине¬
ния сложного, мучительного, противоречивого, так как, во-пер¬
вых, оно сопровождалось и продолжает сопровождаться борьбой
наций и стран, во-вторых, борьбой классов^ в-третьих, нравов (се¬
мья, преступность), в-четвертых — и это самое главное — оно все¬
гда было (и не могло не быть, и не сможет не быть) объединением
людей, совершенно разных по их труду, по их вкладу в производ¬
ство, но всегда (даже в тех случаях, когда вклад равен нулю или
минусовой величине) претендующих на максимум “получки”.
* * *
Прибыль впереди прибавочной стоимости — массы той и дру¬
гой не могут совпадать, так как в прибыль входит часть доходов,
созданных не на основе эксплуатации.
* ♦ *
Неработоспособность не как медицинская, а как социальная
патология.
* * *
Формула “частное присвоение противоречит общественному
производству” ни в коем случае не является абсолютной. Оказы¬
вается, и “общественное присвоение”, если оно изуродовано, как
у нас, тоже противоречит производству.
* * *
Главное в экономике — не темп роста ВНП или производитель¬
ности, а рост благосостояния. Можно идти вперед и с высокими
темпами роста и с низкими. Или иначе: можно иметь высокие
226

темпы, но идти назад (как это и было у нас на протяжении многих
пятилеток).
♦ ♦ ♦
Морисима (Cambridge Journal of Economics, Vol 1(2), 1977).
Марксова теория эксплуатации выглядит обоснованной только
в абстрактном мире однородного труда. (А: абсолютно верно!)
* ♦ ♦
У нас отчуждение намного больше, чем при капитализме.
♦ ♦ ♦
Вся мировая история, но в особенности история XX века и преж¬
де всего опыт СССР показали, что политическая монополия ни¬
чем не лучше, а скорей хуже монополии капитала. Самое же пло¬
хое — как было на протяжении более полувека — политическая и
экономическая монополии сливаются в одну.
* * *
Смитовская (А.Смита) невидимая рука рынка хорошо действу¬
ет в отношении факторов краткосрочного характера (и то лишь
при золотом денежном обращении). Когда же в дело вступают
факторы средне— и долгосрочные (а их роль все возрастает) рож¬
дается необходимость нерыночного регулирования. Эта необходи¬
мость хорошо прослеживается в концепции Кейнса. У него фигу¬
рирует взаимодействие трех факторов: 1) предельная эффектив¬
ность инвестиций; 2) ожидаемая норма прибыли; 3) долгосрочная
норма процента. Каждый из этих трех средне— и долгосрочных
факторов складывается на основе текущих — перспективных цен
на товары и услуги, зависит от размеров заработной платы. Вся
современная экономика - это анализ взаимодействия перечис¬
ленных и ряда других (например, масса денег в обращении) крат¬
ко-, средне— и долгосрочных факторов. Стоит хотя бы одному
фактору уклониться от равновесия дальше допустимого, и вся си¬
стема начинает буксовать. Поэтому необходимы общественно-го¬
сударственный контроль и регулирование.
♦ * *
Для Маркса главное заключалось в том, кто у кого, сколько и
как отбирает, а для современной экономической науки — куда и
как, с какой эффективностью идет отобранное. Какая часть идет
на накопление и какая на паразитическое потребление?
И еще: чем меньше размер предприятия; тем в большей степе¬
ни прибыль представляет собой плату за труд владельца. Бесчис¬
ленные лавки, мастерские и пр. — разве там владелец не работает?
Чаше всего работает больше всех.
♦ * ♦
227

“Speaking of Japan”, 1987, №73.
Синдзи Фурукава: “По моему убеждению, для того, чтобы обес¬
печить динамичный рост современного индустриального общества,
мы должны соединить “невидимую руку” рыночной силы Адама
Смита с силой, которую я бы назвал “видимой рукой” государ¬
ственной политики, осуществляемой с проницательным, глубоким
анализом и с достигаемым на его основе здравомыслием”.
* ♦ ♦
(1970) Для одних людей первой потребностью жизни является
труд, для других — безделье. При том в условиях нашего “социа¬
лизма” доля вторых растет. С каждым днем становится все больше
тунеядцев — стоит лишь посмотреть, что делается днем на улицах
и в магазинах — все эти сотни тысяч и миллионы молодых жереб¬
цов обоего пола - все они где-то числятся, где-то получают зара¬
ботную плату, но все время проводят в безделье.
(1978) В “капиталистических” странах труд приносит радость и
сам по себе и через деньги — т.е. потому, что ты получаешь в
соответствии с трудом, и потому, что полученное ты можешь сво¬
бодно реализовать. Честным трудом, продуктивным для общества
и для себя, получается минимум 95-98% всех доходов, масса чест¬
ных трудовых доходов настолько перевешивает массу доходов не¬
трудовых, что последние, выступая как неизбежные издержки, не
губят производства, не губят жизни.
Теперь — мы. Полный подрыв критерия продуктивности (кон¬
курентной цены) в сочетании с данной властью приносит с собой
подлинную экономическую катастрофу: нет пропорциональности
между продуктивностью труда и вознаграждением за него. Поэто¬
му нет интереса к труду. Продуктивность труда подорвана вместе с
подрывом эквивалентности вознаграждения. Речь идет не о про¬
дуктивности в смысле производительности. Речь идет о другом —
возникла масса “псевдотруда”: никому, кроме правящей элиты,
ненужный труд на войну; “труд” самой этой элиты, занятой шпи¬
онажем по отношению ко всем окружающим; “соцсоревновани¬
ем”; пропагандой, преподаванием насквозь антинаучных “обще¬
ственных наук”; порчей массы бумаги для отупления голов; беспо¬
лезным заведыванием бесполезными научными и другими учреж¬
дениями. И если говорить об официальной стороне дела, то имен¬
но этот псевдотруд лучше всего оплачивается — не только и не
столько непосредственно деньгами, сколько снабжением, приви¬
легиями, бесплатными путевками, лучшими поликлиниками и т.д.
С другой стороны, ввиду общей непродуктивности всей системы,
всего труда в целом возникают дефициты, которые отвращают от
228

труда массу людей, занятых трудом продуктивным — если бы Мож¬
но было снять разрез на каждый данный момент с того, что сейчас
делают люди, то выяснилось бы, что в рабочее время минимум
30% вообще не работает (но зарплату получают), а стоят в очере¬
дях, просто болтают и т.д. В особенности это видно по отношению
к служащим и ко всей сфере обслуживания (здесь не 30, а не ме¬
нее 50%). Но даже те, кто работает, делают это вполсилы, в чет¬
верть силы, потому что знают - их производительность не играет
решающей роли в их реальных заработках, получаемых из рук го¬
сударства или колхоза.
Если “продуктивность жизни” каждого человека не зависит от
продуктивности его труда, люди медленно, но верно превращают¬
ся из производителей в “добытчиков”, из людей в животных. Это
и есть наш социализм.
♦ * *
Феодализм и социализм
Вразрез с марксовой “формационной пятичленкой” феодализм
был не прогрессом по отношению к рабовладению, а регрессом по
отношению к развитию товарного хозяйства. То же относится к
социализму — наш. социализм это не прогресс по отношению к
капитализму, а громадный регресс по отношению к развитию то¬
варного хозяйства.
♦ ♦ ♦
(1981) О том, как и почему люди обогащаются. Если какие-
нибудь Остап Каупервуд или Фрэнк Бендер неслыханно нажива¬
ются, то в общем-то их доход нетрудовой — он не соответствует
потраченному на него труду. Но как такой доход возможен? Он
возможен не потому, точней, не только потому, что Каупервуд и
Бендер — жулики. Миллионные доходы возможны потому, что
общество и хозяйство далеки от совершенства, что в них есть дис¬
криминация, которая открывает путь к обогащению, не происте¬
кающему из трудового вклада. В нашем дорогом “социалистичес¬
ком строе” таких дискриминаций, таких ниш несравненно боль¬
ше, чем при капитализме. История давно уже знает два вида экс¬
плуатации — прямое насилие (рабовладение, крепостничество) и
капитализм. Теперь открылся еще третий вид — эксплуатация на
основе государственной собственности и дефицитов. Даже нам,
“марксистам”, становится все более ясно, что суть не в том, что
вновь производимая стоимость делится на зарплату и на приба¬
вочную стоимость, а в том, как последняя используется. В том-то
и дело, что у них подавляющая часть прибавочной стоимости идет
на принудительное, на принудительно рациональное накопление.
229

У нас же — на обогащение широчайшего слоя паразитов. Такое
обогащение, которое обрекает на низкую производительность и
стоит стеной на пути рационального хозяйствования.
♦ ♦ *
(1984) В СССР экономическая наука вызывает среди обывате¬
лей наибольшее отвращение (если не ненависть). Понадобится
властям погром против экономистов - в два счета! Почему? А вот
почему: обыватель считает, что экономисты виноваты в плохом
состоянии экономики. Это потому, ЧТО ИСТИННЫХ ВИНОВНИКОВ, -
власть, систему, политическое руководство ругать нельзя, а эконо¬
мистов — сколько угодно.
♦ ♦ ♦
(1972) Еще когда я только начинал всерьез изучать “Капитал”
(свыше 30 лет назад), передо мной встал следующий вопрос: если
возможно и необходимо понятие ’’абстрактный труд", то почему,
собственно, невозможно понятие абстрактной полезности, полез¬
ности вообще? С этим вопросом я обращался к моим учителям, но
вместо ответа получал совет: давай, брат, помалкивай, если доро¬
жишь головой. Приняв этот совет, я сохранил голову и впослед¬
ствии обнаружил ту же самую мысль в трудах теоретиков предель¬
ной полезности. Например, C.Knies в его “Geld und Kredit” (1873,
с. 123-124) пишет:
“Признание равенства разнородных потребительских ценнос¬
тей может быть объяснено только сведением их на что-либо, име¬
ющее общую потребительскую ценность. Уравнения меновой цен¬
ности не поддаются, как думает Маркс, объяснению при помощи
отвлечения от видовых различий потребительских ценностей, не
через подстановку чего-либо посторонннего им, а только через
сведение их к рядовой общности”.
Нельзя, между прочим, не видеть, что марксов кардинализм
прямым образом связан с отсутствием понятия “абстрактная по¬
лезность”, без чего нельзя идти к ординализму - тому, что в со¬
временной науке называют “порядком предпочтения”.
О безработице
У Маркса нет никакой теории безработицы. Все, что у него
написано, это мелодекламация, это констатация факта, его мо¬
ральная оценка и осуждение, но не объяснение. Без теории пре¬
дельных величин теоретического объяснения безработицы быть не
может. Безработица начала возникать в XVIII - первой половине
230

XIX веков в результате того, что старое (помещичье землевладе¬
ние, крестьянское хозяйство) разваливалось намного быстрей, чем
создавалось новое, капиталистическое, чем последнее могло по¬
глощать освобождавшуюся рабочую силу. Этот разрыв был очень
выгоден для капитала, который таким образом мог держать зара¬
ботную плату на очень низком уровне.
В дальнейшем, там и тогда, где и когда процесс ликвидации
старых форм хозяйствования был завершен (это было по-разному
в разных странах, а во многих, главным образом, так называемых
развивающихся странах, этот процесс далеко не завершен и поны¬
не), в качестве главного фактора безработицы на первое место
вышло другое: соотношение между минимальным уровнем зара¬
ботной платы, определяемым то ли физическими условиями, то ли
сложившимся соотношением сил труда и капитала и традициями,
то ли законом, и, с другой стороны, предельной производительно¬
стью участника производственного процесса, определяемой в том
смысле, что она не должна быть ниже величины компенсации, не
должна приносить убытка. Этот разрыв всегда возникал во време¬
на кризисов, но иногда носил хронический характер. Второй пе¬
риод (с середины ХЕХ до 30-х годов XX века) был как бы переход¬
ным. Последующий, третий период, который продолжается до сих
пор, отличается от первых двух созданием социального страхова¬
ния. Эта система столь мощная и разносторонняя, что в индустри¬
альных странах безработица перестала быть общественным бед¬
ствием. Перемены были настолько радикальны, что во второй по¬
ловине нынешнего века проблема безработицы начала терять
самостоятельность и превращаться в часть проблемы занятости.
Многие из западных экономистов рассматривают безработицу
как необходимый элемент прогресса. В течение многих лет так
оно и было. Но период этот подходит к концу. Наш советский
опыт (отрицательный) и их (скажем, Японии, Франции, ФРГ) по¬
ложительный опыт подводит к иному выводу: можно и нужно об¬
ходиться без безработицы, но ни в коем случае не без внутренней
миграции рабочей силы — без передвижения лучших людей к луч¬
шим должностям и местам работы, а худших — к худшим (то, что у
нас почти полностью разрушено и подорвано). (1961)
♦ ♦ ♦
(1970) Один из важнейших факторов экономики, о которых в
пределах нашей политэкономии и помыслить нельзя — это неза¬
висимость доходов. Самую большую независимость дает облада¬
ние собственностью — именно поэтому все стремятся ею обладать.
Очень большая часть населения соглашается на доходы, меньшие
231

по размерам, но независимые. Самый страшный удар по незави¬
симости доходов — безработица. Если сейчас наблюдается охлаж¬
дение по отношению к мелкой частной собственности, то это, глав¬
ным образом, потому, что резко снизилась и продолжает падать
безработица.
Что касается нас, то у нас в стране положение двойственное —
с одной стороны “право на труд”, которое вроде бы освобождает
от зависимости. И это действительно так — трудоспособный чело¬
век всегда может найти работу. В этом плане независимость пере¬
шагнула все разумные пределы. Острый дефицит на рабочую силу
стал одним из факторов ужасающего состояния всей экономики.
И в то же время — величайшая зависимость. Вы не свободны в
перемене места работы, вы со всех сторон обложены такими об¬
стоятельствами, как нехватка жилья, прописка, характеристики,
тарифная система и т.д.
Там — то же самое! Одномерность, о которой пишет Маркузе,
это, пожалуй, прежде всего зависимость от данного источника до¬
хода — невозможность оторваться от данного завода, конторы,
начальника, необходимость всем всю жизнь ходить в Акакиях Ака¬
киевичах. Но, конечно, при частной собственности сей гнет все
же меньше, чем при нашем “социализме”. Не только сама соб¬
ственность, но и состязание собственников в борьбе за лучшую
рабочую силу ослабляет закрепощенность труда.
* * ♦
(1980) Теория безработицы неотрывна от теории свободы выбо¬
ра, от теории независимости доходов. Право на наем человек дол¬
жен заслужить. Заслуживает же работы лишь тот, кто приносит
прибыль. Те, кто не способны приносить прибыль, должны быть
или безработными (и жить на пособия или на благотворительность)
или работать на зарплату столь низкую, чтобы прибыль все-таки
была (но этому мешают профсоюзы и законы о минимуме зарпла¬
ты). При таком положении дел существует два мощных стимула:
1) те, кто работают и приносят прибыль, изо всех сил стараются
лучше работать, чтобы не покатиться вниз; 2) те же, кто внизу,
всячески — и с большими шансами на успех — стараются вырвать¬
ся ввер . Это и есть самый большой успех, какой только возмо¬
жен. И. наоборот, наше “отсутствие безработицы” — самый боль¬
шой обман и регресс.
♦ ♦ ♦
(1991) Наши, как черт от ладана, бегут от категории “свобода
выбора по той причине, что если с умом к этой категории обра¬
титься, горит вся марксова теория эксплуатации. Горит тезис о
232

том, что частная собственность на средства производства непре¬
менно родит эксплуатацию или что последняя является исходным
и всеобщим законом капитализма.
♦	♦ ♦
(Начало 50-х) Brodgest and Kemmerer “Compositive Economic
Development”, p.17. “У капитализма существуют следующие четы¬
ре институции: 1) принятие в качестве основного мотива прибыль¬
ности; 2) уважение к частной собственности; 3) свобода индивиду¬
ализма в выборе его собственого вида предпринимательства или
занятия; 4) право участвовать в конкуренции со всеми, включая
свободу установления цен без вмешательства со стороны частной
монополии или правительства.” “Суть теории заключается в том,
что если личность устремлена к тому, чтобы работать для соб¬
ственной выгоды, она будет работать более напряженно, чем в том
случае, когда прибыль достается другому.”
А: не такое уж здесь открытие. Но с точки зрения сегодняшних
(1991) споров эта постановка, в сочетании с фиксированием факта
революции управляющих, вскрывает порочность самого понятия
“порочность капитализма как эксплуататорского строя”. Сочета¬
ние перечисленных принципов плюс управление крупных корпо¬
раций — свобода как от собственников, так и от рабочих и служа¬
щих — есть в идеале строй наименьшей эксплуатации. Тогда как
отход от любого из этих принципов — прямой путь к эксплуата¬
ции. Наш почти 75-летний опыт — тому ярчайшее доказательство.
♦	♦ ♦
(1986) Читая Хайека... Главное в мире не просто производи¬
тельность труда, а максимальная возможность для людей употре¬
бить в дело свои потенции. Последних у одних людей и стран
больше, у других меньше, так что если производительность у раз¬
ных стран различна — это естественно. Неестественно, если те,
что отстают (и внутри стран, и в международном плане), не стре¬
мятся и не имеют никаких возможностей догонять других. Как
показывает прежде всего наш опыт, здесь главным препятствием
являются не естественные ресурсы и не способности людей, а об¬
щественный строй, степень развитости конкуренции.
Современная экономическая теория должна все мировое раз¬
витие пропустить через СССР и показать, в чем несостоятельность
этого опыта и в чем его реальное значение для будущего.
♦ ♦ ♦
Вся суть женского вопроса заключается в том, что принцип ра¬
венства оплаты женского и мужского труда противоречит принци¬
пу оплаты по результатам труда. Самое распространенное и самое
233

основательное решение этого противоречия — семья, ситуация,
при которой мужчина на нетоварной, нерыночной основе ком¬
пенсирует женщине то, чего она безусловно заслуживает за свой
труд, за свою красоту, за свою роль в жизни человечества, но чего
она на товарной основе получить не может. Но, разумеется, в осу¬
ществлении этого решения никакого автоматизма нет — все вдет
через непрерывную, никогда не прекращающуюся общественную
борьбу. Сколь ни много глупого в феминизме, всегда он был, есть
и будет.
♦ * ♦
Судьба, богатство и прогресс
Понятие “судьба” имеет не только личное, но и социальное
значение. Разности судеб неотрывны от неравенства. Если жен¬
щина родилась красивой — разве это ее заслуга? А ведь насколько
она в потенции может быть счастливей, чем некрасивая. “Не ро¬
дись красивой, родись счастливой” — это для дур и для дураков.
Надо подойти статистически: на 100 красивых счастливы 80, а на
100 некрасивых счастливы 40 или 50. То же самое относится и к
богатству. Наследство - несправедливо, а его отсутствие (в смыс¬
ле запрета) еще более несправедливо, ибо нанесло бы сильнейший
удар по призводству. “Зачем мне стараться, если я ничего не смогу
оставить детям”.
Но дитя-то этого не заработало. Значит, непоколебимый вывод
таков: неравенство естественно и неизбежно, но дело только в
том, в каких оно проявляется формах и какова его двигательная
сила. (Социализма здесь нет, и он не нужен — в данном случае
действует необходимое сильнейшее исключение из принципа “рас¬
пределение по труду”).
♦ ♦ ♦
Вот фрагмент из моей с С.Брагинским книги, который вввду
его особой важности, не могу здесь не воспроизвести. После ре¬
шительного, абсолютно бескомпромиссного отрицания вульгарней¬
ших, получивших в нашей политэкономии (вслед за Марксом)
концепций нестоимостной природы услуг, я пишу следующее: “Та¬
кого рода концепции отнюдь не были чисто абстрактными. Тезис
об исключительном положении в экономике физического труда
оборачивался (да и сейчас еще продолжает оборачиваться) харак¬
теристикой всех, кто занят другими видами труда, как людей вто¬
рого сорта, как приживал, паразитов и прихлебателей. По своей
социальной и политической природе такие подходы, будучи впол¬
не сродни известным взглядам о существовании высшей или из¬
бранной расы, олицетворяют собой переход на позиции “социаль¬
234

ного расизма” (который ничем не лучше расизма в обычном по¬
нимании), ориентацию на те, близкие к люмпен-пролетариату,
малоквалифицированные и непродуктивно работающие слои, ко¬
торым льстит все, что выглядит как причисление их к миру “ари¬
стократии” (в данном случае особой, “пролетарской”, “аристокра¬
тии”). Помимо иных аспектов такая ориентация выражалась в том,
что призрачный в условиях командно-административной системы
характер господства рабочего класса слегка прикрывался разного
рода привилегиями в виде преимуществ при продвижении вверх
по ступеням партийно-государственной иерархии — с обретением
новых аппаратных привилегий; при приеме в вузы; в виде разно¬
образных материальных льгот. Такого рода привилегии ущербны
для общества и в сущности глубоко оскорбительны для всех тех,
кто не на словах, а на деле представляет собой истинный авангард
общества, кто способен добиваться высокого общественного ста¬
туса и материального благополучия не на основе анкетных дан¬
ных, а эффективным трудом, физическим и умственным”.
(С.В.Брагинский, Я.А.Певзнер. “Дискуссионные проблемы по¬
литической экономии”. М., 1991, с.32)
♦ ♦ ♦
О домашнем труде
(1990) Я стоял и продолжаю стоять на той почве, что трудом
можно считать только такое действие, которое носит производи¬
тельный характер. Все, что труд — производительно, все, что не
производительно, — не труд. Но когда начинается счет на макро¬
уровне, возникает вопрос: как считать, скажем, такой вид труда,
как труд по домашнему хозяйству? Исключить его вовсе из счета
нельзя — ведь это созидательный, “производительный” и очень
нужный для жизни труде Но можно ли его просто суммировать с
другими видами труда? Может быть и можно, но отнюдь не про¬
сто. Надо иметь в виду, что это такой труд, который носит нето¬
варный характер, который рынок не оценивает. Вероятно, в этом
одна из причин невозможности числового выражения эффектив¬
ности и ее динамики. Скажем, если 30% населения занимается
только домашним трудом, хорошо это или плохо? Если затраты на
домашний труд снижаются, хорошо это или плохо? Это хорошо,
если снижение происходит вследствие прогресса в товарном про¬
изводстве потребительских товаров и услуг (как это имеет место в
США и др. индустриальных странах), но это плохо, если это про¬
исходит вследствие низкого уровня товарно-трудовых доходов (как
это имеет место у нас) и приводит к тяжелым последствиям в об¬
ласти семейной жизни и демографии. Но — повторяю — поскольку
235

все это не поддается рыночной оценке, здесь так много условного,
что суммирование, выведение индекса эффективности оказывает¬
ся вряд ли возможным.
Об экономике в условиях тоталитаризма
Одним из самых ярких проявлений губительного для советской
экономической науки господства над ней политического фактора
(в смысле идеологического всевластия партократической верхуш¬
ки) было и остается до сих пор (февраль 1991) такое отношение к
фашизму в любой его ипостаси, при которой обо всем, что дела¬
лось при фашизме, нельзя писать и говорить иначе, как об исча¬
дии ада, как о чем-то таком, что было не просто порочным, но и
убийствейно-губительным для всех и вся, для всех сторон обще¬
ственной жизни.
Происхождение такого подхода легко объяснимо. На фоне про¬
гресса демократии, начавшегося со времени Французской рево¬
люции, тоталитаризм действительно был таким злом, таким рыв¬
ком назад, который таил в себе угрозу гибели человечества.
Но, во-первых, понятие “тоталитаризм” само по себе слишком
широко и неопределенно. Речь должна идти по меньшей мере о
четырех видах тоталитаризма — советском, итальянском, германс¬
ком и японском. Все эти четыре разновидности объединяются од¬
ной общей чертой — установлением преступной власти полити-
чески-уголовной верхушки над народом, против собственного на¬
рода и против народов других стран.
Совершенно недопустимо, однако, на этом ставить точку. Здесь,
как и в любом другом случае, при научном анализе нельзя руко¬
водствоваться эмоциями. Нужно разобрать каждый вариант в от¬
дельности. Не будем здесь писать о советском варианте - о нем
мы пишем в других местах данной работы. В самых общих чертах
хорошее здесь заключалось в том, что обращение к справедливос¬
ти, борьба против русского царизма, дворянства, против нацио¬
нального угнетения, защита против внешней угрозы выступили в
таком виде и в таких масштабах, которые помогли демократичес¬
ким, освободительным силам всего мира и в короткие сроки и со
сравнительно небольшими потерями добиться резкого перелома к
лучшему — ликвидации колоний, колоссального социально-поли¬
тического прогресса.
Каково бы ни было происхождение каждого из четырех видов
тоталитаризма (советский, итальянский, германский, японский, а
236

еще есть кемалистский, франкистский, пиночетовский), все* они
действовали как политическое орудие агрессивных сил — причем,
таких сил, из которых каждая (в страновом плане) ставила своей
целью широкую экспансию. Особенно это ясно по отношению к
советскому и германскому фашизму, но это относится и к Япо¬
нии. Автору этих строк в годы войны доводилось беседовать с япон¬
цами, которые говорили: пройдет время — мы свернем шею не
только американцам и вам, русским, но и немцам, и установим
наше господство над Европой. Другими словами девиз “Япония
до Урала” их уже не устраивал. И это были не сумасшедшие — это
были среднеобразованные люди с нормальной психикой. И с этой
точки зрения война против таких сил, их уничтожение или свер¬
жение было делом не только справедливым, но и необходимым, и
воистину священным.
Но разве эта констатация дает нам право игнорировать то, как
действовали эти силы, что и как они делали в своих или в оккупи¬
рованных ими странах для того, чтобы необходимая для войны
экономика функционировала как можно более успешно и эффек¬
тивно?
И если мы такой вопрос поставим, то самый короткий и точ¬
ный ответ на него лучше всего сделать путем сравнения с тем, что
присходило у нас и в демократических странах. Что было у нас мы
уже видели — такая централизация и бюрократия, которые заду¬
шили хозяйство и сделали возможной победу в войне только це¬
ной невообразимых жертв.
Что же касается стран демократических, то, поскольку они не
готовились к войне, по темпам и масштабам государственного ре¬
гулирования до войны (да и во время войны), они естественным
образом отставали от стран фашистских. Они опирались на боль¬
шую свободу частной собственности. Но это не значит, что в этих
странах все оставалось по-старому — со времени кризиса 1929-
1933 годов здесь тоже начались подвижки в сторону более широ¬
кого и многостороннего государственного участия. Во время вой¬
ны это участие, конечно же, резко возросло, а после войны и там
и здесь (и в странах побежденных и в западных странах-победи¬
тельницах) началось естественное, разумное и необходимое дви¬
жение к одной цели — к оптимальному сочетанию частного пред¬
принимательства и государственного регулирования. При этом, если
по большинству параметров (но не по всем) наш опыт был для них
отрицательным, то опыт фашистских стран по большинству пара¬
метров (но далеко не по всем) был для них положительным. Как
ни закрывай глаза, а все равно нельзя не видеть, что созданное во
237

времена Муссолини итальянское корпоративное государство в. оп¬
ределенном смысле было предшественником того, что в настоя¬
щее время мы склонны называть конкурентным корпоративно¬
государственным капитализмом, и что концепция корпоративного
государства Муссолини возникла раньше, чем гэлбрейтовская кон¬
цепция уравновешивающих сил (соответствующая работа Гэлбрейта
вышла в 1952 г.). Есть, конечно, принципиальнейшая разница: у
Муссолини корпоративное государство состояло из трех сил — ча¬
стные и очень мощные государственные предприятия (такие как
ЭНИ); профсоюзы, находившиеся под государственным контро¬
лем, но не столь жестким, как в СССР; само государство - дикта¬
торское (хотя и не столь беспощадное, как в СССР).
С очень большими вариациями то же самое было в гитлеровс¬
кой Германии и в Японии. Уже с 1933-1934 годов в гитлеровской
Германии начался очень быстрый подъем экономики. Гитлеров¬
цам удалось вести форсированную подготовку к войне, не только
не снижая жизненный уровень населения, но даже подняв этот
уровень. В Германии роль чисто государственных предприятий была
не столь велика, как в Италии, но зато выше была подчиненность
частных корпораций государству (в частности и в особенности в
отношении наемной рабочей силы - в Италии была очень сильная
безработица, в гитлеровской Германии ее вообще не было). Япо¬
ния по типу была ближе к Германии, но здесь подчиненность го¬
сударству не носила столь открытого характера,как в Германии,
хотя по своей сущности она была не меньшей (а в захваченной
Японией Маньчжурии — большей).
Различия здесь не очень важны - важно другое: если отвлечься
от опыта первой мировой войны, то именно фашистские страны
были как бы пионерами эффективного взаимодействия государ¬
ства и капитала, и в этом смысле их опыт должен изучаться самым
внимательным образом, без предвзятостей, диктуемых ненавис¬
тью к любым видам фашизма - красного, черного, коричневого
или желтого.
(1980) В настоящее время все клянут муссолиниевский “корпо¬
ративизм”, гитлеровский “национал-социализм”, ленинско-сталин¬
ский “социализм” - клянут справедливо, противопоставляя всем
этим “измам” рыночное хозяйство.
В экономической науке героями стали Хайек и Мизес. Это тоже
справедливо. Но ни в коем случае нельзя игнорировать опыт “из-
мов”, так как без этого опыта современное рыночное хозяйство
немыслимо. С моей точки зрения, самым интересным и самым
лучшим является опыт Италии: ведь “корпоративное государство”
238

здесь создавалось задолго до войны, и не для войны, как это было
в Германии, и не для “мировой революции”, как у нас. Оно созда¬
валось для нормальной, мирной жизни и, что особенно важно, без
подавления рынка. Короче говоря, из всех вариантов “социализ¬
ма” наш был наихудшим. Это надо понять и уразуметь, помимо
прочего, и путем более спокойного и вдумчивого анализа того, что
делал фашизм в любых его вариациях.
Факт, который еще требует проверки и анализа: в Италии,
Германии и Японии милитаризация 30-х годов (до начала войны)
не только не принесла с собой ухудшения экономического поло¬
жения стран и народов, но, напротив, сопровождалось улучше¬
нием этого положения. В СССР же аналогичные процессы со¬
провождались голодом, Гулагом, гибелью миллионов людей. Ги¬
бельная война против своего народа началась задолго до войны с
Германией.	4
Сословия, классы, “первоначальное накопление”
и его исторические особенности
Я задумал статью под названием “Первоначальное накопление
в прошлом и в настоящем”. Будучи делеко не уверен в том, что
мне удастся такую статью написать и опубликовать, хочу здесь за¬
фиксировать основную идею. По Марксу первоначальное накоп¬
ление капитала - это время до начала XIX века, т.е. до первой
промышленной революции - перехода к машинному производ¬
ству. Его, первоначального накопления, начало и содержание —
это сгон крестьян с их земель, образование плантаций, насиль¬
ственный перегон людей и капиталов из сельского хозяйства в
другие сферы, из деревни в город.
Я считаю главу “Так называемое первоначальное накопление”
блестящей и лучшей в “Капитале”. Но с точки зрения XX века
проблема первоначального накопления выглядит по-другому. По¬
лагаю, что конец первоначального накопления — это начало трид¬
цатых годов нынешнего века, это рузвельтовская революция, это
революция управляющих, это утверждение конкурентного, корпо¬
ративно-государственного хозяйства — т.е. нормальной регулируе¬
мой рыночной экономики, неотрывной от политической демокра¬
тии. Все, что было до этого и рядом с этим — сумасшедшая кон¬
центрация богатств в руках частных лиц в XIX — начале XX веков,
колониальная система, войны за передел мира, губительные ста¬
линская коллективизация и индустриализация, “большой скачок”
239

в Китае, наши теперешние (1992) бедствия — все это было и'есть
первоначальное накопление, т.е. в одних случаях успешный, в дру¬
гих провальный путь к тому, что со второй половины нынешнего
века уже достигнуто в Западной Европе, в США и Канаде, в Япо¬
нии.
* ♦ ♦
1992 (январь). Сейчас все интеллигентные и очень многие не¬
интеллигентные люди хватаются за головы от того, что происхо¬
дит вокруг. Вздуваются цены, во всю разворовывают и хапают сот¬
ни тысяч и даже миллионы — и обыкновенные хапуги из числа
новых коммерсантов, и государственные мужи всех рангов. А на¬
род живет все хуже — цены вздуты, а товаров нет, а те, что есть,
для большинства недоступны. Как все это расценить?
Я думаю, что помочь ответить на этот вопрос должна категория
первоначального накопления. Ее анализ в первом томе “Капита¬
ла” представляет собой, может быть, самую яркую и самую важ¬
ную страницу “Капитала”. Но на эту страницу, как, впрочем, и на
все остальные, нужно посмотреть критически — с широких пози¬
ций, с позиций всего последующего (после “Капитала”) истори¬
ческого развития.
Маркс описывал первоначальное накопление целиком или по
преимуществу на основе опыта Англии (“Овцы съели людей”). Но
первоначальное накопление — явление всемирное и при том обла¬
дающее огромной спецификой в двух планах - во-первых, в плане
национальном, во-вторых, в историческом, — т.е. оно было раз¬
личным в разные исторические эпохи. Различия в плане нацио¬
нальном это для США — изгнание индейцев из мест, где они жили
в течение столетий, рабство, золотая лихорадка и т.д. Для России
— это вместе с освобождением от крепостного права лишение кре¬
стьян земли, массовый исход крестьян из деревни, возникновение
новых купеческих и промышленных династий и т.д. Для Англии и
Франции — это огромная роль колоний. Для Китая, Индии, стран
Среднего и Ближнего Востока, для Африки и Океании — это прежде
всего освобождение от колониального гнета. Словом, у каждой
страны — свое. И вот то, что сейчас у нас, это тоже новое, второе
для России первоначальное накопление. По крайней мере, хочу
на это надеяться.
Более важно, однако, то, о чем, к сожалению, недостаточно
полно и недостаточно определенно написано в нашей с С.Брагин-
ским книге “Политическая экономия: дискуссионные вопросы, путь
обновления”. Мы склоняемся к тому, чтобы весь период развития
капитализма до начала тридцатых годов нынешнего века рассмат¬
240

ривать как первоначальное — что? Накопление капитала? Может
быть. А может быть, и по-другому. А именно: все это, со времени
Ренессанса и до начала 30-х годов нынешнего века — период ста¬
новления нового общества, рационального хозяйства, период, в
котором было два или три подпериода: 1) тот, когда дела обстояли
так, как их описали и проанализировали Энгельс и Маркс (“Поло¬
жение рабочего класса в Англии”, “Капитал”); 2) период с конца
XIX века - обострение борьбы между капиталом, в котором уси¬
лились монопольные тенденции, и трудом, где укрепилось влия¬
ние, с одной стороны, социалистических сил, а с другой — проф¬
союзно-стачечного монополизма (и все это в замесе с войнами,
революциями и быстрым прогрессом техники и организации про¬
изводства); 3) период с начала 30-х до начала 50-х годов — конец
первоначального накопления и - через “великую депрессию” на¬
чала тридцатых, через “рузвельтовскую революцию” и практичес¬
кое кейнсианство, через итальянский фашизм (который, строго
говоря, сделал в этом направлении первые шаги еще в двадцатых),
через германский национал-социализм, через японский военно¬
самурайский капитализм, через вторую мировую войну, через рас¬
пад колониальной системы - через все это после войны мир шаг¬
нул в Новый век, который можно называть “организованным ка¬
питализмом”, а можно и “регулируемым рыночным хозяйством”.
Можно и “конкурентным корпоративно-государственным хозяй¬
ством”. Можно и по-другому. Здесь важно только одно: в совре¬
менном индустриальном мире период первоначального накопле¬
ния закончился. У нас же в России этот период только начинается
— начинается во второй раз после 1861-1917 годов, после того, как
три четверти века потеряно.
О классах и классовой борьбе
Со второй половины 80-х годов уже и у нас в стране разделение
на ортодоксов и на всех прочих постепенно сходит на нет. Посте¬
пенно (к сожалению, очень медленно) прокладывает себе дорогу
поиск истины, которая имеет мало общего с тем, что в течение
чуть ли не целого века трактовалось как марксизм. Давайте по¬
смотрим, как этот исторически неизбежный (и даже необходи¬
мый) поворот проявляется (точнее, должен проявляться) в трак¬
товке проблемы классов и классовой борьбы. Согласно Гизо, деле¬
ние на классы было в истории неотъемлемо от деления на сосло¬
вия, от насильственно закреплявшейся государственным правом
241

или обязательной к следованию традицией, на основе которой одни
люди были просто свободны (например, крестьяне, ремесленни¬
ки, торговцы в древнем мире), другие, будучи свободны, выступа¬
ли в качестве рабовладельцев (в широком смысле, включая и вла¬
дение крепостными), третьи были рабами (в широком смысле,
включая крепостных). Очень важно иметь в виду, что домарксовы
создатели концепции классов никогда не ограничивались фикси¬
рованием общих черт классовой структуры — как раз подход с точ¬
ки зрения сословий, помимо прочего, проявлялся в том, что они
анализировали общественное положение разных слоев и в рамках
классов — и тех, кто составлял их верхушку, кто был “в середине”
и кто “на низу”. И здесь особенно важно то, что все эти слои
трактовались не просто как эксплуататоры (что было характерно
для марксизма, особенно ленинизированного), а как люди, вы¬
полнявшие определенные функции в государстве и в его аппара¬
те... При таком подходе дело не ограничивается делением на пат¬
рициев и плебеев, рабовладельцев и рабов, помещиков и крестьян,
а специально рассматриваются сословное положение и сословные
функции каждого из общественных слоев, включая и служителей
культа, и то, что у нас называется личный состав вооруженных
сил, и служивые в государственном аппарате и т.д.
Там, где Маркс выступал как публицист или историк (в таких
работах, как “18 Брюмера Луи Бонапарта”, “Гражданская война во
Франции” и ряд других), он, в сущности, следовал такой же, “ги-
зоистской” сегментации. Но как только он брался за свою главную
роль — выступал в качестве философа или теоретика-экономиста,
такое деление было для него (и еще больше для его последовате¬
лей) абсолютно неприемлемо. Альфой й омегой марксизма явля¬
ется деление общества на эксплуататоров и эксплуатируемых, в
ленинско-сталинской трактовке — на только эксплуатирующих и
только эксплуатируемых.
Альфой и омегой марксизма является и то, что ликвидация
деления на сословия упрощает классовую структуру, но ни в
коем случае не отменяет ее. Этим марксизм и отличается от
“гизоизма”. Согласно Гизо и его единомышленникам начатая
французской революцией ликвидация разделения на приви¬
легированные и приниженные сословия означала постепен¬
ный переход к социальному равенству. Это и было то, что
вызывало самую яростную атаку Маркса и марксистов. Со¬
гласно Марксу такая отмена сословий, хотя и была прогрес¬
сом, но она лишь упростила классовые противоречия и обо¬
стрила их, но отнюдь не ликвидировала.
242

Ну, что ж, суд истории состоялся, а приговор мировой обще¬
ственной науки хотя и вынесен, но все еще скрывается от советс¬
ких людей. Содержание приговора заключается в следующем.
Концепция марксизма, согласно которой переход к буржуазно¬
му обществу принес с собой усиление неравенства и неизбежность
обострения классовой борьбы, - эта концепция родилась на осно¬
ве того, что условно можно было бы назвать не капиталистичес¬
ким обществом в его чистом виде, а переходом — длительным,
занимающим несколько сот лет (начиная от средневековья до се¬
редины нынешнего века) переходом от докапиталистических об¬
щественных отношений к капитализму; от сословной обществен¬
ной структуры к несословной.
Для более точной характеристики данного переходного перио¬
да уместно было бы использовать понятие “первоначальное на¬
копление капитала”. По Марксу, период первоначального накоп¬
ления означает время, в течение которого груз материальных бо¬
гатств, накопленных за всю прошлую историю и находящихся в
руках некапиталистических крупных и мелких собственников, пе¬
реходя в руки капиталистов, превращается в капитал, в орудие
капиталистической эксплуатации. Такой переход Маркс иллюст¬
рирует на примере Англии, имея в виду прежде всего насильствен¬
ную массовую ликвидацию крестьянских хозяйств крупными ов¬
цеводческими плантаторами. Именно вслед за такого рода ограб¬
лениями совершилась концентрация капиталов, которая открыла
путь к превращению ремесла в мануфактуру, а затем, после изоб¬
ретения паровой машины, мануфактуры в фабрику.
Так оно и было на самом деле. Но если посмотреть шире, не¬
трудно увидеть, что сколь исторически не был важен такой пере¬
ход, он явился эпизодом в гораздо более длительной и гораздо
более крупной по масштабу трансформации — в переходе от пре¬
обладания нетоварных форм хозяйства и эксплуатации к такому
всеобщему господству товарных форм, которое можно было бы
назвать начально-капиталистическим (не первоначальным накоп¬
лением капитала как становлением капитализма, а начальным пе¬
риодом самого, уже сложившегося, капиталистического обществен¬
ного строя). Основные черты этого периода, длившегося с XVIII
до середины XX веков, заключаются в следующем.
Во-первых, качественно значимая смешанность разных форм
хозяйствования, докапиталистических и капиталистических. По¬
мимо иных аспектов, это означало сохранение многих черт перво¬
начального накопления капитала, в том числе таких, как массо¬
вый исход людей из сельского хозяйства и из ремесла, способство¬
243

вавший тому, что безработица, достигая очень больших размеров,
превратилась в одну из очень острых социальных проблем.
Сюда же примыкает и вторая черта начального капитализма —
существование колониальной системы, которую можно тоже рас¬
сматривать как одну из частей механизма первоначального накоп¬
ления капитала.
Третья черта заключалась в том, что на определенном повороте
экономической истории, с начала и до середины XX века регули¬
рование было связано с тоталитаризмом, но затем, после того, как
экономика вместе со всем обществом прошла через тяжелые кри¬
зисы и войны, все более отчетливо начала проявляться четвертая
черта — эффективность хозяйства неотрывна от политической де¬
мократии и верх начала брать конкурентная корпоративная эко¬
номика в ее необходимом и органическом сочетании с политичес¬
кой демократией. Это означало одновременно и повышение регу¬
лирующих функций государства в отношении структуры и органи¬
зации невоенного производства, и столь же резкое повышение
регулирующей роли общественных организаций, начиная от проф¬
союзов и политических партий и кончая всякого рода культовыми
и филантропическими институциями. В-пятых, все обозначенные
выше изменения, конечно же, были неотрывны от сдвигов, про¬
исходивших в сфере производительных сил.
Сначала — преобладание тенденции к росту производства средств
производства, что помимо прочего, способствовало укрупнению
предприятий. Затем, после перехода от пара к электричеству —
переход от электричества к электронике, что помимо всего проче¬
го, связано с повышением доли производства средств потребле¬
ния, с уменьшением размеров предприятий, с резким возрастани¬
ем сферы услуг, культуры, образования, информатики, повыше¬
нием занятости в этих сферах. Кроме того, нельзя пройти мимо
возникновения и быстрого обострения экологической проблемы и
различных новых проблем демографии.
И, наконец, международный аспект - мы здесь его не анализи¬
руем, но отметим, что после многовековых разделов или переде¬
лов мира, видимо, наступает век стабильности, при которой резко
усиливается международное разделение труда и одновременно идет
либерализация международных экономических связей. Происхо¬
дят одновременно и сокращение разрывов в уровнях развития раз¬
ных стран и сохранение очень высокого уровня такого рода раз¬
рывов. Го и другое способствует противоречиям и конфликтам, но
общая ситуация в современном мире такова, что угроза перераста¬
ния нынешних конфликтов в мировые войны сравнительно с XIX-
244

XX веками невелика — факт, имеющий для экономики очень боль¬
шое значение в том смысле, что государственное регулирование
складывается прежде всего под влиянием не военных, как это имело
место в прошлом, а мирных факторов.
Возвращаясь к вопросу о формировании того, что было выше
названо начальным капитализмом, мы должны здесь кратко отме¬
тить, что реальные пути его складывания и развития отмечались
громадными различиями для разных стран и народов; громадны¬
ми национальными различиями. Хорошо понимая это, Маркс для
своего теоретического анализа взял за образен Англию, где, как
ему казалось, законы капитализма проявлялись в классическом виде.
И поскольку это так, поскольку именно здесь самым определен¬
ным образом, наиболее рельефно сложилось разделение на буржу¬
азию и пролетариат, здесь-то и должны были с наибольшей остро¬
той проявиться все присущие марксовому капитализму противо¬
речия - со скорейшей пролетарской революцией и т.п. Когда же
все пошло по-иному, когда английские рабочие, не поддаваясь
идеям социализма, отвергая революционный путь, стали добиваться
успехов в улучшении всего материального и общественного поло¬
жения, это вызвало у Маркса и, особенно у Энгельса недоумения,
огорчение, и даже возмущение. Энгельс в одном из писем1} только
что не проклинал английских рабочих за их примиренчество и
приспособленчество — это как раз тех рабочих, которые первые в
новой истории начали создавать мощные и боевые подлинно ра¬
бочие организации (чартизм); которые удсе в середине прошлого
века сумели круто повернуть дело от того ужасного положения,
которое столь ярко и правдиво описано Энгельсом в “Положении
рабочего класса в Англии”, к ситуации, когда вместе с ростом про¬
изводительности началось небыстрое, но последовательное улуч¬
шение положения рабочих и всех трудящихся.
Не имея возможности игнорировать то, что происходило в Ан¬
глии, социалисты в континентальных странах и, особенно, Ленин
изобрели версию о “рабочей аристократии”, которая, якобы, воз¬
никла в Англии на основе грабежа колоний и т.д. Но потом ситу¬
ация, аналогичная английской, начала складываться и в сканди¬
навских странах, и в Германии — т.е. в странах, у которых практи¬
чески не было колоний. Ленин и его единомышленники делали
вид, что не замечают этого, или толковали дело так, что все это
временные и случайные отклонения от генерального направления
мирового развития.
° См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т.39, с.210.
245

Между тем, это было не отклонение, а нечто прямо противопо¬
ложное. Именно в Англии, которую Маркс и Энгельс считали стра¬
ной классического капитализма, - именно здесь начала склады¬
ваться модель, которая впоследствии получила название фабианс¬
кой и которая означала ослабление эксплуатации на основе мир¬
ного, демократического прогресса общественных отношений.
Но конкретное содержание этого процесса конечно же было
неотъемлемо от национальных особенностей, от особенностей
исторического развития разных стран. Бессмысленно было бы здесь
сколько-нибудь подробно вдаваться в эту особенность — для этого
надо быть историком и писать историю. Но и не занимаясь специ¬
ально историей, нельзя не зафиксировать внимание на таких чер¬
тах исторического развития, как, скажем, следующие.
Англия и Пруссия - после слома феодальных отношений фор¬
мирование капиталистического землевладения по принципу круп¬
ных поместий — с сохранением вчерашних крепостников или по¬
лукрепостников в качестве капитализированных помещиков (при¬
чем в Пруссии — в сочетании с широким развитием фермерского
хозяйства).
“Two nations” — это было по отношению к Англии любимое
выражение английских социалистов, а также Маркса и Ленина, но
оно не выражало действительного положения. До XX века ни од¬
ной проигранной войны, захваты колоний — все это способство¬
вало тому, что центростремительные силы в социальных отноше¬
ниях преобладали над центробежными.
США — рабство как внутренняя колония, как мощный фактор
первоначального накопления. Уничтожение рабства как фактор,
открывший путь для ускоренного развития свободного фермер¬
ства и для мощного роста конкуренции. Иммиграция как фактор
отбора со всего мира наиболее трудоспособного, здорового, энер¬
гичного и в то же время свободолюбивого населения.
В разных странах и в разные периоды противоэксплуататорс-
кие силы, которые были одновременно и противототалитаристс-
кими, выступали в разных структурах и с разными политическими
окрасками (профсоюзы, другие непартийные общественные орга¬
низации; социалистические, религиозные, консервативные партии),
но цели и конкретные результаты их деятельности в основных чер¬
тах были одинаковы. Нераспространенность социалистических идей
в США (и в Канаде) — это не локальные явления северо-амери¬
канского континента, это всемирно-исторический факт, свидетель¬
ствующий о том, что не социализм в его марксовом варианте яв¬
ляется генеральной линией мирового протресса.
246

Япония и Россия — огромная роль государственного протекци¬
онизма.
Япония - исключительное трудолюбие и патернализм.
США и Россия — огромная роль иностранного капитала.
Россия=СССР — самые сложные, самые трудные, самые про¬
тиворечивые обстоятельства исторического развития. Русский на¬
род оказался расколот на две, даже на три части. Одна, наиболь¬
шая по численности — трудолюбие, трудоспособность, искусность,
готовность сплотиться, идти на самопожертвование в случаях внеш¬
ней угрозы или стихийных бедствий. Эта часть обреталась более
всего среди русского крестьянства, особенно среди той его части,
которая ушла от крепостничества — казачества, сектантов, жите¬
лей Сибири и Северного Кавказа. Рядом с этой животворной час¬
тью русского населения был весьма значительный по численности
слой люмпенов всякого рода, алкоголиков, тунеядцев, мелких и
крупных воров и воришек; людей, неспособных к работе, требую¬
щей знаний, умения и, особенно, трудолюбия, и в то же время
проникнутых завистью и ненавистью к тем, кто таким знанием и
умением обладает.
Могут сказать - а что же тут специфического, ведь такая разде¬
ленность есть везде, в любой стране.
В свое время Ф.Энгельс писал об “отбросах из деморализован¬
ных элементов всех классов ’, о том, что “этот сброд абсолютно
продажен и чрезвычайно назойлив... Всякий рабочий вождь, пользу¬
ющийся этими босяками, как своей гвардией или опирающийся
на них, уже одним этим доказывает, что он предатель движения”.
Так что, как видим, факт существования люмпенов и опасность
того, что “рабочие вожди” будут на них опираться — это не исклю¬
чительная черта России. Но здесь количество перешло в качество.
Возможно, и даже скорей всего, это было связано с такими траги¬
ческими особенностями исторического развития России, как сот¬
ни лет татарского ига, а затем крепостничества. Но не будем ухо¬
дить в историю. “Равенство, — писал Й.Шумпетер, — идеал непол¬
ноценных, но неполноценные хотят не равенства, а лишь того,
чтобы никому не было лучше”. Именно такого рода слои непол¬
ноценных оказались самыми восприимчивыми к идеям коммуни¬
стического равенства и на долгое время взяли верх. Именно из
них-то и вышла партократия — эксплуататорский слой нашего “зре¬
лого”, или “развитого” “социализма”. Роль коммунистической
партии заключалась в том, что такого рода паразитический эле¬
мент, обретавший во всех слоях общества — и среди рабочих, и
среди крестьян, и особенно среди полуинтеллигенции ~ она воо¬
247

ружила идейно, сплотила его под насквозь лживыми, но весьма
привлекательными лозунгами равенства, братства, социализма и
повела за собой для уничтожения первого, жизнетворного слоя.
И сейчас, в 1991 году (март), эта прослойка остается у власти и,
оправившись от испуга первых лет перестройки, переходит в кон¬
трнаступление.
И, пожалуй, третий, особый социальный слой России — госу¬
дарственная бюрократия. Конечно же, она есть везде, но то ли из-
за огромных размеров страны, то ли из-за множества войн и при¬
соединения территорий с нерусским населением, нигде государ¬
ственная бюрократия (включая военщину — не пугать с армией!)
не играла такой большой роли, как в России. И при отсутствии
демократии эта мощная прослойка была по своему личному соста¬
ву весьма низкопробной - сплошное взяточничество ее первая и
едва ли не самая важная черта. В ходе Октябрьской революции и
всех последующих событий прежняя бюрократическая прослойка
была почти уничтожена, а созданная на ее месте новая “номенк¬
латура” - по сравнению с дореволюционной была и остается в
несколько раз большей по численности и худшей по своим дело¬
вым и моральным качествам.
(Мы снова отвлекаемся и забегаем в области, вроде бы не име¬
ющие отношения к теме (классовая структура), но читатель скоро
увидит, что эти отклонения имеют определенный смысл.)
...Национальные различия столь велики, что кажется, буд¬
то уж и вовсе невозможно найти общее. Но оно, это общее,
есть. И его суть заключается в том, что при всех национальных
различиях, везде дело складывалось так, что трудовой человек
оказывался незащищенным перед лицом частных владельцев
крупных капиталов, выступавших часто в качестве монопо¬
лий и действовавших в союзе с властными неэкономически¬
ми силами, будь то дворянство, рабовладельцы нового време¬
ни, государственная бюрократия и т.д.; перед лицом разгула
экономической стихии, выражавшегося в кризисах, в безра¬
ботице. Кроме того, очень большая длительность рабочего дня,
отсутствие или низкий уровень социального страхования, не¬
доступность для подавляющего большинства населения выс¬
шего или специального, а в очень многих случаях среднего и
даже начального образования; репрессии или ограничения в
отношении любых организаций, защищавших интересы тру¬
дящихся против капитала и бюрократии — таков в самых об¬
щих чертах тот общественный строй, который можно было бы
назвать первоначальным капитализмом.
248

Марксистское социалистическое учение сыграло свою роль.тем,
что привлекло внимание передовых общественных сил к перечис¬
ленным выше и другим порокам первоначального, анархического,
стихийного капитализма и побудило эти силы активно искать пути
преодоления этих пороков. Но в своей позитивной части, в разра¬
ботке основ механизма и структуры будущего общества, которое
уже становится настоящим, но которому не найдено общеприня¬
того названия (его иногда называют демократическим социализ¬
мом, в других случаях “шведской моделью” и мн.др.), марксистс¬
кий социализм обнаружил свою несостоятельность.
Одна из самых больших причуд духовной истории нашего века
состоит в том, что утопическая конечная цель (коммунизм) оказы¬
вает огромное отрицательное обратное воздействие на исследова¬
ние реальной действительности нашего времени - прежде всего в
том смысле, что в качестве главной черты общественной структу¬
ры рассматривается деление на классы. Или иными словами —
утопические представления о будущем способствовали фальшиво¬
му толкованию прошлого и настоящего. И наоборот: фальшивые
представления о прошлом и настоящем служили пропаганде уто¬
пий о будущем.
Так уж сложилось, что жизнь сперва разбила утопии будущего.
Ни один мало-мальски серьезный человек в коммунизм не верит.
Что же касается настоящего и прошлого, то фальшь, рождению
которой способствовала химера коммунизма, “работает” до сих пор.
Фальшь номер один: общество делится на классы, и класс соб ¬
ственников средств производства эксплуатирует класс наемных
рабочих. И хотя общество состоит не только из собственников
средств производства и рабочих, но внутри каждой прослойки (кре¬
стьянство, интеллигенция) также происходит расслоение — так что
одна часть становится эксплуататорской (или близка к ней), дру¬
гая часть — эксплуатируемой.
В тесной связи с фальшью номер один находился выдвинутый
и защищавшийся Лениным девиз “грабь награбленное” (ПСС, т.36,
с.269). Ленин рассматривал этот девиз как простой перевод на рус¬
ский язык марксового “экспроприаторов экспроприируют”. Об этой
марксовой формуле можно спорить. О ленинской “грабь награб¬
ленное” спорить нельзя. Тот, кто грабит, он и есть бандит — неза¬
висимо от того, что он грабит — награбленное или честно зарабо¬
танное. Это — бандитская формула, которая отнюдь не была абст¬
рактной - на ее основе шел настоящий массовый, в масштабе
целой большой страны, грабеж — сначала квартир, домов, домаш¬
них вещей, отбиравшихся от имени государства группами мароде¬
249

ров, “раскулачивание”; одно за другим государственное финансо¬
вое банкротство; целеустремленная инфляция, рассчитанная на то,
чтобы обобрать трудовых людей; “культурная революция” в Китае
- все это были разные методы грабежа.
Социальный итог такого “грабь награбленное” состоял прежде
всего в том, что грабители превращались в профессионалов — имен¬
но из них государством формировались кадры убийц и санкцио¬
нированных грабителей ГПУ-НКВД-КГБ; партийно-государствен¬
ная номенклатура, которая, ничего не создавая, грабила и убивала
и т.д. Не менее важный итог заключается в том, что отбиралось
отнюдь не награбленное, а в подавляющем большинстве случаев
нажитое честным трудом. “Грабь” - это и было основное соци¬
альное содержание экономической политики, приведшей нашу
страну к ее нынешнему бедственному положению.
Но вернемся к вопросу о классовой структуре. Период, который
мы назвали начальным капитализмом, обнаруживал некоторые чер¬
ты, дававшие Марксу основание утверждать, что все основано на
капиталистической эксплуатации. Помещиков уже нет, рабовладель¬
цев нет, но большая масса населения лишена всякой собственности
(“пролетариату нечего терять, кроме своих цепей”), и потому люди
идут работать на любых условиях — лишь бы можно было прожить.
Это и есть марксово понятие “продажа рабочей силы”, т.е. человек,
будучи юридически лично свободным, вынужден продавать свою
способность к труду за минимально необходимую компенсацию.
Теперь встает вопрос: кому он продает свою рабочую силу? Кто
он — собственник средств производства? Через близких ко мне
старших до меня еще дошли живые картины того, как это выгля¬
дело в начале века в царской России. Это сотни тысяч мелких и
средних хозяев, имевших возможность выбирать тех работников,
которые были им нужны, тогда как для тех, кто нанимался, выбор
был крайне ограничен. Было уже немало и крупных предприятий,
в том числе акционерных. Но и здесь, как правило, тузом оставал¬
ся отдельный человек, основатель корпорации и чаще всего он же
владелец наиболее крупного пакета акций. Из литературы мы зна¬
ем, что так было во всех странах.
Мир встал перед альтернативой - идти ли путем марксистского
социализма в смысле сокрушения товарного хозяйства, которое,
как предполагалось, прежде всего должно освободить наемного
рабочего от хозяйской зависимости; либо пойти путем сохранения
и совершенствования товарного хозяйства с оттеснением частного
собственника - в том смысле, что независимо от общего размера
своей собственности, на данном предприятии, в данной кор пора-
250

ции собственник уступает первое место управляющему. Развер¬
нувшаяся уже в первой половине нынешнего века и продолжаю¬
щаяся до его конца “революция управляющих” - это не миф, а
великая реальность нашего времени, суть которой состоит в том,
что, сохраняя преимущества товарного хозяйства, общество по¬
стоянно отделяет зерна от плевел, отторгает то, что тормозит про¬
гресс. Причем, по законам диалектики, процесс этот непрерыв¬
ный, никогда не завершающийся.
Как бы то ни было, указанная альтернатива решилась таким
образом, что ее первая сторона, сокрушение товарного хозяйства,
потерпела полное поражение, а победила вторая сторона — ради¬
кальное совершенствование товарно-рыночного хозяйства.
В чем же заключается прогресс? Прежде всего, в отношении
лиц наемного труда — вся мировая обстановка переменилась та¬
ким образом, что в индустриальных странах лица наемного труда
по своим социальным позициям — это вовсе не те, что были в
XVIII или даже в XIX, или начале XX века. Безработица не ликви¬
дирована (и вчистую не может быть ликвидирована), но ее разме¬
ры настолько снизились, а государственное страхование настоль¬
ко велико, что она уже не является таким бедствием, каким была в
прошлом. Ограничивается рабочий день, устанавливается мини¬
мум заработной платы; есть социальное и медицинское страхова¬
ние, мощные профсоюзы и непрофсоюзные организации, проти¬
востоящие владельцам средств производства.
Утверждение Маркса о том, что рабочий продает не свой труд,
а свою рабочую силу, и для прошлого века отнюдь не было бес¬
спорным — ведь тот же Маркс писал о преобладании сдельных
форм оплаты труда. В результате произошедших перемен выбор
оказался ограничен у предпринимателя и одновременно расширен
у человека наемного труда. Несмотря на множество исключений,
последний не боится безработицы, в большинстве случаев распо¬
лагает такими накоплениями, которые дают возможность переж¬
дать, не кцдаться на любое предложение. В современных условиях
уволить с работы часто бывает трудней, чем устроиться на работу.
И, оглядываясь назад, можно, пожалуй, сказать: не буржуазия по¬
рождала массовую безработицу и нищету, а возникшая в условиях
переходного периода (“начальный капитализм”) безработица и
нищета порождали буржуазию.
Свобода выбора, о котором уже шла речь выше, это и есть то,
что отметает понятие стоимости рабочей силы как главного, веду¬
щего и определяющего фактора общественной жизни. Современ¬
ный человек наемного труда продает не свою рабочую рилу, а свой
251

труд, результаты своего труда, и компенсацию получает не за сто¬
имость рабочей силы, а соответственно количеству и качеству сво¬
его труда. Напомним о том, что в 4-м томе “Капитала”, энергично
возражая Рикардо, Маркс подчеркивал, что понятие “купля-про¬
дажа труда” (которое он же, Маркс, употреблял в “Нищете фило¬
софии”) непригодно потому, что если продается труд, то по зако¬
нам эквивалентности не возникает эксплуатации.
Это не значит, что данное понятие вообще потеряло смысл. Об
этом — ниже.
(1980) В чем порочность марксового толкования категории ра¬
бочей силы, той категории, которая кладется в основу понятия
эксплуатации? В том, что, хотя Маркс и признает, что уровень
оплаты рабочей силы - категория историческая, что этот уровень
прогрессирует с развитием производительных сил, но в то же вре¬
мя он ее рассматривает только как величину предельную - завися¬
щую от того, сколько нужно, чтобы жить и работать (и воспроиз¬
водить себе подобных), а не от производительности труда. По
Марксу — то, что выше этого минимума, присваивается собствен¬
ником средств производства. Но марксова абстракция не может
быть положена в основу объяснения отношений труда и капитала.
Не может — потому, что, хотя какой-то необходимый для жизни
минимум существует, оплата производится не по этому миниму¬
му, а по производительности, с непременным учетом той ее пре¬
дельной величины, ниже которой труд данного субъекта (будь то
человек или предприятие) становится нерентабельным. При та¬
кой, единственно верной постановке, проблема эксплуатации выг¬
лядит иначе, чем у Маркса. Ведь, как ни верти, а марксово поня¬
тие “эксплуатация на основе купли-продажи рабочей силы” ана¬
логично его же понятию “капиталистическое рабство”. Последнее
же в нынешнем веке обнаружило свою полную несостоятельность.
♦ * ♦
Сейчас я хочу отметить роль воспроизводимости как фактора
ценообразования. Эта роль особенно велика и особенно ясна, ког¬
да дело касается естественных факторов, когда предложение или
спрос идет что называется “от Бога”. Возьмем простой и в то же
время всеобще актуальный пример - медицину. Чем здесь опреде¬
ляется спрос? Двумя факторами — с одной стороны, состоянием
здоровья людей, с другой — распределенностью личной собствен¬
ности. Если и когда человек близок к смерти, спрос становится
бесконечен и потому теряет измеримость. Что же касается предло¬
жения, то здесь оно, может быть, больше, чем в любой другой
отрасли экономики, зависит не только от величины общей массы
252

медицинских работников, но и от их разделенности по класснос¬
ти, по квалификации. Хорошему хирургу за такую-то операцию
готовы заплатить 100 тыс.долларов, плохому и 5 тыс. не заплатят.
Потому и существуют, с одной стороны, благотворительность и
бесплатная медицина, с другой — многотысячные гонорары и мно¬
гомиллионные состояния врачей. С точки зрения наших райздра-
вовских медиков и экс- или неопартийных кликуш — несправед¬
ливость, эксплуатация, разбой и т.д. Да, внешне многое выглядит
несправедливым. Например, Джон Рокфеллер-первый в 65 лет
“ушел на пенсию”, дела передал сыну, а сам нанял лучших врачей,
приказав им: поддерживайте мое здоровье и лечите, как считаете
нужным, - за расходами не постою. И его долечили до того, что
он прожил 98 лет.
Но вдумайтесь хорошо в происшедшее. Во-первых, Рокфеллер
никого не эксплуатировал - он создал американскую нефтепро¬
мышленность. И не его вина, если в тех условиях, в которых он
действовал, этого нельзя было достичь иначе, как путем сосредо¬
точения в его руках, в его собственности, огромных средств. Что
же касается предложения, т.е. труда врачей, то его величина оп¬
ределялась по Марксу - если есть простой и сложный труд, то кто
же, как не рынок, определяет сложность труда? При данном рас¬
пределении собственности труд врача X оценивается в 100 раз выше,
чем врача У. К тому же врачей с квалификацией X в стране 100
человек и больше не получается — нет большего числа таких та¬
лантов. Воспроизводимость на данном отрезке времени действует
так, а не иначе. Действуя по-советски, вы можете дать звания зас¬
луженных врачей не ста, а ста тысячам, но хороших врачей от
этого не прибавится. То же самое относится и к спросу: в данную
минуту “распределенность” болезней вот так^я, а ее взаимодей¬
ствие с распределенностью личных средств в распоряжении боль¬
ных она соотносится вот так-то. И здесь, конечно, тоже “воспро¬
изводимость” спроса ограничена определенными условиями и об¬
стоятельствами (эпидемии, условия жизни и т.п.). А в общем-то
все, в конце концов, определяется самым банальным образом —
соотношением спроса и предложения.
Да, с точки зрения христианской или утопически— коммунис¬
тической морали получается несправедливость. Но только путем
такой “несправедливости” достигается наиболее высокий уровень
медицины, что, помимо прочего, выражается в том, что при про¬
чих равных условиях именно там, где коммерческая (по преиму¬
ществу страховая) медицина^— самая высокая продолжительность
жизни.
253

А неизбежная несправедливость исправляется по-христиански:
путем бесплатной (государственной или благотворительной) ме¬
дицины для бедных. Сочетание того и другого — закона спроса-
предложения и бесплатности - это и есть оптимальность в данной
конкретной области — в области медицины.
♦ ♦ *
С трудом ли или с рабочей силой как с исходными понятиями,
сохраняется ли в настоящее время эксплуатация? С точки зрения
наших ортодоксов такой вопрос вообще не допустим: как может
не быть эксплуатации, когда преобладает частная собственность, а
в руки непосредственных производителей стоимости идет лишь
часть вновь создаваемой стоимости, тогда как другая часть идет в
руки владельцев средств производства? И еще: как может не быть
эксплуатации, когда где-то там, в своих виллах и особо охраняе¬
мых офисах прячутся мультимиллионеры и т.д.?
Перед лицом современной действительности, какой она сло¬
жилась за последний век, такого рода сентенции, которые все еще
можно услышать с самых высоких трибун, выглядят как проник¬
нутые примитивизмом, игнорированием великих перемен — про¬
тивопоставленной “научному социализму” и победившей системы
организованной конкуренции, организованного капитализма.
Напомним о том, что уже Маркс в “Критике Готской програм¬
мы” основательно поправил тех тогдашних социалистических “уль¬
тра”, которые еще в то время утверждали, что ведут борьбу за об¬
щество, в котором рабочий будет получать всю произведенную им
стоимость (“неурезанный продукт труда”). Маркс обратил внима¬
ние на то, что при любом общественном строе часть стоимости
должна отсекаться для общественных и общехозяйственных нужд.
Вся суть произошедших впоследствии перемен состояла в том, что
механика распределения вновь произведенной стоимости резко
изменилась в лучшую сторону.
Перемены эти шли по двум направлениям. Первая и самооче¬
видная, легко улавливаемая элементарной статистикой перемена
заключалась в том, что очень резко — с 10-15% до 30-40% возросла
доля национального дохода, изымаемая государством на общена¬
родные цели. Да, да, именно, народные, поскольку изъятие и ис¬
пользование производится государством, действующим на прин¬
ципах демократии. Значение этой перемены состоит отнюдь не
только в том, что удовлетворяются те или иные конкретные обще¬
ственные потребности (наука, культура, экология, здравоохране¬
ние и тд.), которые не могли бы быть удовлетворены другим пу¬
тем. Их значение состоит еще и в том, что по принципам, разра¬
254

ботанным за последние 100-120 лет теорией равновесия и нерав¬
новесия, изъятие и использование государством части ВНП ус¬
пешно направляется против циклических колебаний — против кри¬
зисов, которые в прошлом приносили большие бедствия. Цикли¬
ческие колебания — неотъемлемая часть рыночной экономики. Их
нельзя ликвидировать, но можно, оказывается, сохраняя рыноч¬
ную экономику, изменить глубину циклических кризисов. И даже
больше: свести дело к тому, что цикл становится бескризисным,
т.е. состоит не из четырех, как прежде, а из трех фаз — подъема-
депрессии-оживления (т.е. до кризиса — падения ВНП ниже ранее
достигнутого уровня, дело вообще не доходит, недаром теперь го¬
ворят не кризис, а спад - slump). Соответственно и безработица
удерживается на относительно низком уровне.
Такой результат вряд ли, однако, мог бы быть достигнут, если
бы перемены произошли только в отношении непосредственного
участия государства в распределении ВНП. Одновременно про¬
изошло и другое — то, что в западной литературе получило назва¬
ние “революции управляющих”. Чтобы понять ее суть, необходи¬
мо видеть дефекты прежней системы. Такое видение и было со¬
здано Марксом и марксистами. Собственник может быть компе¬
тентным, а может и не быть компетентным. Но, не будучи компе¬
тентным, он в качестве собственника имеет решающее слово —
факт крайне отрицательный, всегда угрожающий благополучию
предприятия. Собственник может проиграть, распродать, вступить
в контакт с теми, кто разграбит предприятия, доведет до банкрот¬
ства и т.д. Наконец, собственник может, с одной стороны, высту¬
пить филантропом по отношению к таким честным, благородным
и прогрессивным делам, как благотворительность, поддержка раз¬
ного рода фондов науки, культуры и образования (в США это по¬
чти закон: фонды Карнеги, Форда, Рокфеллера и т.д.), но может
выступать и как грязный взяточник, и как человек, субсидирую¬
щий разного рода мафии, фашистов и т.д. Разве не действовали
так многие германские мульти по отношению к Гитлеру?
Вся эволюция XX века (особенно его второй половины) это
отход от такого безобразия, переход к ситуации, при которой со¬
храняются конкурентный рынок и частная собственность, но при
этом бразды правления переходят в руки только или главным об¬
разом компетентных и честных людей.
Полное, неограниченное хозяйствование частного лица или
небольшой труппы частных лиц, осуществляющееся, как правило,
в кратковременном плане, с целью получения наивысшей прибы¬
ли — оно-то как раз, несмотря на многие положительные стороны,
255

вместе с ограниченной управляемостью на макроуровне, посте¬
пенно несло в себе угрозу и неизбежность перепроизводства — все
тех же разрушительных циклических колебаний. “Революция уп¬
равляющих” — это не переворот и не ломка. Это медленный, но
неуклонный процесс, который по-разному происходил в разных
странах, но суть которого везде заключалась в том, что зависи¬
мость от крупных владельцев ослабевала; что сами капиталы все
больше формировались путем покупки большой, зачастую подав¬
ляющей доли (зачастую — всех) акций не частными, а юридичес¬
кими лицами; что контроль переходил в руки управляющих, для
которых на первом месте не краткосрочный интерес прибыли, а
стабильность прогресса корпорации, достигаемая не только в про¬
цессе конкуренции с себе подобными, но и при постоянном тес¬
ном взаимодействии с государством, с разнообразными обществен¬
ными организациями. И даже в тех случаях, когда, как это имеет
место в отношении большинства средних и мелких предприятий,
у руля остается собственник, он чаще всего сам выступает прежде
всего как управляющий.
Видя, что большинство предпринимателей являются одновре¬
менно владельцами капитала и управляющими, Маркс абстраги¬
ровался от второго (от функции управления). Возможно и даже
вероятно, что для своего времени он был прав. Но в настоящее
время дело обстоит так, что абстрагироваться надо от другого — от
того, что предприниматель является владельцем капитала.
“Так, так, — доходит до меня голос гробокопателя из команды
“ортодоксов”, — ясно, к чему вы подводите, — к тому, что капита¬
листический класс исчез... Слышали мы уже такое, слышали”. Да,
вы уже такое слышали. И не раз. И были насмерть перепуганы,
так как если нет эксплуататорского класса, то кого же грабить?
Для вас отсутствие такого класса во сто раз хуже, чем его суще¬
ствование. Вы-то и есть самые злостные апологеты капитализма.
Вы боитесь правды о самоликвидации буржуазного класса так же,
как ваши друзья с большими звездами на погонах боятся правды о
том, что Запад сокращает свои вооружения и вооруженные силы.
“Кому, — думают они про себя, — мы нужны, если там нет “расту¬
щей милитаризации?”
“Так что же, — продолжаете вы, - уже нет в мире миллионеров
и миллиардеров?” И я опять слышу в этом возгласе: “Так неужто и
впрямь некого грабить?” Отвечаю: есть миллионеры и миллиарде¬
ры. Так что грабить есть кого. Но тех, кто к числу грабителей не
относится, мы приглашаем спокойно разобраться, что представля¬
ют собой современные богачи и сверхбогачи. Во-первых, о проис¬
256

хождении их богатств. Ежегодная статистика верхней сотни- или
верхней тысячи налогоплательщиков свидетельствует о том, что
самое большое число здесь принадлежит звездам искусства и спорта;
преуспевающим в своем деле адвокатам и врачам; людям, преус¬
певающим в скорейшем распространении новейших достижений
науки и техники; людям, которые наилучшим образом ведут биз¬
нес — обеспечивают в крупных масштабах достижение тех целей, о
которых шла речь выше.
По законам ленинско-сталинского марксизма все это недопус¬
тимо — надо уравнивать. Вот у нас и уравнивают таким образом,
что подавляют и искусство, и спорт, и адвокатуру, и медицину, и
науку, и технику, и экономику.
То, что происходит в нашей стране, прекрасно раскрывает фаль¬
шивость применения марксового учения об эксплуатации и о клас¬
сах к современности. Вместе с непрерывными и неизбежными при
отсутствии рыночного хозяйства дефицитами растет поляризация
общества — концентрации богатств в руках преуспевающих дель¬
цов черного рынка и теневой экономики. Концентрация в руках
отдельных лиц не столь велика, как в странах капитализма. Даже
самые богатые мафиози из числа партийных и государственных
деятелей все же скорей всего не располагали и не располагают
миллиардами. Но в том-то и дело, что истинная эксплуатация или
се отсутствие это вовсе не то, что у Форда — миллиард, а у Петро¬
ва “только” миллион. Фордовский миллиард, приобретенный впол¬
не законным образом, вложен в высшей степени полезное для
общества дело; петровский же миллион, нахапанный при помощи
взяток и спекуляций, вложен в неподвижные драгоценности, в
разные предметы роскоши, в баб и т.д. И Петров не может посту¬
пить иначе — ведь (по крайней мере до конца восьмидесятых, но
скорей всего так будет и дальше) если он вложен в дело, это рас¬
кроется, и с ним поступят как с преступником, как хотят посту¬
пить с умнейшим и талантливейшим коммерсантом Тарасовым и с
очень многими другими. Их не могут подавить (на место одних
придут другие), но им и не дают возможности превращать свои
деньги в капитал. В нашей стране мы видим все признаки докапи¬
талистической эксплуатации — прежде всего управление хозяйством
и предприятиями людьми, выдвинутыми не рыночной конкурен¬
цией, не успехами и талантами, а только властью, только насили¬
ем; и одновременно крайняя ограниченность в передвижении ка¬
питалов и людей от менее к более эффективному производству.
Есть, впрочем, одна черта, которая ставит нас выше докапита¬
листических порядков и начального капитализма. Это — очень
257

широкий охват нетрудоспособных государственной помощью.
Помощь эта мизерна и при нынешнем состоянии экономики не
может быть иной, но такого широкого охвата раньше не было и
то, как она сложилась в СССР, оказало очень большое положи¬
тельное влияние на весь мир. Что касается других индустриальных
стран, то там такого рода помощь сейчас не менее широка, чем у
нас, но гораздо более богата.
Мы очень гордимся нашей инициативой в смысле широты со¬
циального обеспечения и медицинской помощи (а также тем, что
у нас — по крайней мере так до недавнего времени считалось —
нет безработицы) и, конечно же, нашим руководителям очень не
нравится, когда приподнимается завеса и открывается то, что ле¬
жит за такого рода всеобщей государственной благотворительнос¬
тью.
А лежит вот что. Во-первых, эта благотворительность далеко
выходит за рамки разумного — в очень многих случаях она превра¬
щается в помощь за народный счет паразитам или тем, кто вполне
мог бы платить полную стоимость. Особенно это очевидно на при¬
мере платы за жилье: вместе с многолетними очередями, состоя¬
щими из тех, кто живет в клетушках, — практическая бесплатность
государственного жилья для вполне трудоспособных людей, име¬
ющих по 20-30 и более метров удобного жилья на человека. И
притом еще государственные дотации на эксплуатацию жилья.
Но всего важней конечный результат. В появившихся за после¬
дние 2-3 года (начиная с 1988 г.) весьма основательных публика¬
циях (Зайченко и др.) впервые с цифрами в руках показано то, что
раньше чувствовали, видели, но не могли доказать. Если в странах
Запада на потребление идет 65-70% ВНП, то в СССР не более 40-
45%. Следовательно, прибавочный продукт у нас намного выше.
Но, может быть, в СССР более велика равномерность в распреде¬
лении необходимого продукта? Оказывается, ничего подобного.
Потому наши и любят толковать о мультимиллионерах, число ко¬
торых даже в США ограничивается несколькими десятками, что,
как только речь заходит о квинтилях (т.е. о наиболее распростра¬
ненном в социальной статистике и разумном делении по уровню
благосостояния на 5 равных по численности групп и о соотноше¬
ниях между этими группами), так выясняется, что в Советском
Союзе отрыв верхнего квинтиля не только от нижнего, но от вто¬
рого и третьего и даже от четвертого более велик, чем в США.
Другими словами: в СССР вместе с более высоким по доле в ВНП
прибавочным продуктом большая неравномерность в распределе¬
нии национального дохода.
258

Что же получается? Мультимиллионеры и просто богатые Люди
в странах Запада — сомнительные эксплуататоры по той причи¬
не, что их миллионы растут благодаря таким капиталовложени¬
ям, которые, будучи в современных условиях под контролем уп¬
равляющих, приносят хозяйству наибольшую пользу — и в том
смысле, что растет эффективность и объем производства и в том,
что распределенность дохода отличается относительной равно¬
мерностью. В наших же условиях отсутствия конкурентности и
полной подконтрольности экономики государству на потребле¬
ние идет меньшая доля ВНП; большая, чем на Западе, доля идет
на формирование прибавочного продукта, который здесь у нас,
воплощается в мало— или неэффективных инвестициях и в гро¬
мадных расходах на содержание военно-промышленного комп¬
лекса — и, в конце концов, большая неравномерность в распре¬
делении национального дохода, что является прямым следствием
отсутствия рынка, частной собственности и политической демок¬
ратии. Их девиз — не общество равных заработков и равных со¬
стояний, а общество равных возможностей, которое, оказывает¬
ся, приносит с собою большую равномерность в заработках и в
состояниях. Наш девиз (фактический, независимо от противо-
уравнительной болтовни, на тему “каждому по труду”) — макси¬
мум уравнительности в заработках и в имуществе, а результат -
более высокая, чем “у них” неравномерность, проистекающая,
повторяю, не из лучшего и большего труда, а из того, что для
более ловких, более наглых, более настырных открывается воз¬
можность больше хапать, наживаться не при помощи эффектив¬
ности труда, а на дефицитах, на неэффективности экономики и
на отсутствии демократии.
Именно успех “общества равных возможностей” принес с со¬
бой новый в общественной жизни Запада феномен в виде “сред¬
него класса”, охватывающего, как считают западные социологи,
80-85% всего населения, причем эта цифра имеет тенденции к росту.
Этот феномен заслуживает специального внимания. Он осно¬
ван не столько на расчетах статистиков, сколько на опросах соци¬
ологической службы. 80-85% населения сами себя относят к сред¬
нему классу. Это значит, что подавляющая часть населения удов¬
летворена своим общественным положением, а первое условие
такой удовлетворенности — уверенность в том, что их никто не
эксплуатирует, что их оплачивают по труду. И замечательно то,
что наибольшая доля лиц, относящих себя к среднему классу, об¬
ретается среди рабочих, фермеров, служащих. Если учесть, что
подобного рода опросы производятся вполне анониаЙю и в усло¬
259

виях демократии, в условиях противостояния разных партий и об¬
щественных организаций (в том числе коммунистических партий),
вполне очевидно, что результаты таких опросов заслуживают до¬
верия. И то сказать: если человек трудится без чрезмерного напря¬
жения, получает за свой труд компенсацию, которая обеспечивает
ему нормальную, безбедную с точки зрения нынешнего среднего
уровня жизнь; если он при этом свободен в отношении своих по¬
литических и других приверженностей; если он знает, что та часть
создаваемой им стоимости, которая ему недоплачивается, исполь¬
зуется разумным образом, под контролем честных и компетент¬
ных людей — почему такой человек должен себя считать принадле¬
жащим к числу эксплуатируемых?
Из кого же состоят остальные 15-20%? Здесь по преимуществу
мелкие торговцы, безработные, та часть нетрудоспособных, в ко¬
торую входят лица, не сумевшие сделать накопления на старость,
люди, обиженные судьбою, — инвалиды, одинокие и т.д.
Можно и необходимо энергично действовать для того, чтобы
помочь таким людям (этим занимаются и государство, и церковь,
и общественные организации), но на том основании, что они су¬
ществуют, бессмысленно говорить о разделении на классы эксп¬
луататоров и эксплуатируемых.
Это — не то общество, которое было в XIX — первой половине
XX веков. Это не начальный капитализм, это — развитой капита¬
лизм, стоящий впереди социализма по всем основным параметрам
и прежде всего по производительности труда. В ответ на такие
рассуждения мы часто слышим: ведь настоящего социализма еще
не было, все, что было — это сплошное искажение и т.д. Что ж,
поживем — увидим. Точней: кто поживет еще хотя бы 15-20 лет,
тот увидит: будет ли продолжаться пустая болтовня или появятся
хотя бы ростки более совершенного общественного устройства,
чем капитализм, который уже достиг многого, но не стоит на ме¬
сте, а продолжает и будет совершенствоваться. Пока наилучшей
перспективой для нашей страны представляется крутой поворот в
сторону зрелого, развитого капитализма.
Почему же даже намек на конвергенцию, на возможность и
целесообразность такого поворота вызывает в СССР столь враж¬
дебную реакцию во всех слоях общества — от рядовых колхозни¬
ков и до высших правящих кругов?
Помимо того деления, к которому пришел Маркс; деления, ко¬
торое для цивилизованного мира уже отходит или отошло в про¬
шлое, есть и другое классовое деление, деление по вертикали —
такое, которое всегда было, есть и будет (во всяком случае конца
260

ему не видно) и которое, видимо, вытекает из человеческой при¬
роды: деление на творцов и антитворцов, лентяев и работяг, тру¬
дящихся и тунеядцев, созидателей и антисозидателей. На трезвен¬
ников и алкоголиков (или наркоманов); на женщин в самом высо¬
ком смысле этого слова и на проституток; на честных людей и на
таких, в чьем нутре заложена склонность к преступности; на тех,
кто надеется только на свой труд и на игроков и авантюристов. В
каждом человеке сидит и то, и другое, а кто берет верх, кто побеж¬
дает, это зависит от множества обстоятельств — от наследственно¬
сти, от природы каждого человека, каковая (природа) заключена в
генах... Но более всего от окружающей обстановки, от того, под¬
держивает ли общественное устройство то хорошее, что есть в че¬
ловеке, и ставит заслон плохому, или, напротив, пестует плохое и
подавляет хорошее.
Отсюда — всеобъемлющая роль рынка. Одна, созидающая, часть
населения существует и действует на основе рынка и всегда озабо¬
чена его совершенствованием. Другая — по роду своих склоннос¬
тей и своей деятельности обходит рынок и враждебна ему, так как
рынок-то как раз и есть тот механизм, который высвечивает эф¬
фективность труда каждого человека.
С рассмотренной точки зрения прежняя (марксистская, ленин¬
ская) разделенность на классы ликвидирована или, во всяком слу¬
чае, отошла на задний план. Прогресс же как раз в том и состоит,
что на первое место вышла разделенность на две такие труппы
(можно их называть и современными классами, можно придумать
и какое-нибудь другое название).
Первая группа — те, чей труд компенсируется по его результа¬
там - рабочие, фермеры, люди интеллектуального труда, включая
работников госаппарата, включая коммерсантов всех видов и уп¬
равленческий аппарат всех уровней.
На эту труппу в индустриальных капиталистических странах
приходится 85-90% всего трудоспособного населения.
Вторая группа:
— в нее входят лица, преступающие государственные и нрав¬
ственные законы, а именно: прямые преступники, всякого рода
шулеры; преуспевающие махинаторы и т.д. И сюда же отно¬
сится наша номенклатура в широком смысле этого слова, т.е.
тот слой, который занимает высокое общественное положе¬
ние не на деловой, не на демократической или рыночной, а
на уголовно-политической (“ты мне — я тебе”) основе, нажи¬
вается с помощью дефицитов и взяток (денежных или чаще
всего иных).
261

В эту вторую группу входит некая подгруппа, о которой-надо
сказать особо. Здесь те, кто по своему складу относится ко вто¬
рой группе, но кто уже разуверился в своем успехе и поэтому
ищет любую щель для того, чтобы удержаться на плаву, не обра¬
щаясь к творческому труду, создавая лишь минимум ценностей.
Это и есть люмпены всех стилей и рангов — начиная от трудоспо¬
собных нищих и кончая колхозниками, рабочими, людьми боге¬
мы и т.д., которые пуще всего боятся рынка, хозяина, самостоя¬
тельности, т.е. всего того, что ставит их перед альтернативой —
либо напряженно трудиться, либо уйти с арены. Это как бы ниж¬
ний этаж второй группы.
С точки зрения идеала вторая группа (которая не имеет ничего
общего с тем, что в марксизме называется буржуазией) должна
быть уничтожена. Но весь исторический опыт говорит о том, что
это невозможно. Общества отличаются одно от другого не тем,
существуют ли названные две труппы (они обязательно существу¬
ют), а тем, какое место в общественной жизни принадлежит пер¬
вой и второй группам. Каковы удельные веса каждой из них — по
численности и по их роли в обществе.
Соотношение между 1-й и 2-й группами динамично и в очень
большой, может быть, даже в решающей степени зависит от обще¬
ственно-политических условий. С этой точки зрения то, что про¬
изошло в нашей стране на основе сталинщины, ужасно. Между
ними и нами отличие состоит в том, что у них лица, относящиеся
ко второй группе, это преступные элементы, против которых на¬
правлены демократическая власть и рынок. У нас же подавляю¬
щая часть 2-й труппы это не только не преступники, а напротив —
это власть имущие, прежде всего — номенклатура. Но еще хуже то,
что из-за отсутствия рынка и из-за властной централизации у нас
гигантски разрослась рассмотренная выше вторая подгруппа вто¬
рой труппы. Эта подгруппа превратилась едва ли не в большин¬
ство населения и, особенно, колхозники, которые халтурный труд
при низкой оплате предпочитают напряженному и продуктивному
труду при высокой оплате. В “Огоньке” (1991, N10, с.2) в статье
А.Болотина о нашем обществе: “Общество тотальной люмпениза¬
ции, общество неумелых и нердивых, готовых всю жизнь получать
низкую зарплату за низкопроизводительный труд, общество пре¬
небрегающих законами общечеловеческой цивилизации...” Я все-
таки верю в то, что эта характеристика относится не ко всему
обществу. Или это моя иллюзия?
Низкий уровень заработка частично компенсируется массовым
воровством на предприятиях, безнаказанным изничтожением ок¬
262

ружающей среды, работой на садово-огородных и приусадебных
участках, где, несмотря на допотопную технику, урожайность в 4-
5 раз выше, чем в колхозах (это ли не свидетельство тому, что
“есть еще порох в пороховницах”, что еще не совсем подавлены
трудолюбие и умелость?).
Компенсация идет только на основе чрезмерной женской заня¬
тости — фактор, имеющий тяжелейшие демографические послед¬
ствия (об этом я хочу написать в специальном разделе “Демогра¬
фия”, но уже сейчас твердо могу сказать — если не будет перелома
в лучшую сторону, советский народ обречен на вырождение и вы¬
мирание).
Наше общество состоит из люмпенизированного большин¬
ства (люмпен-начальство, люмпен-рабочие, люмпен-фермеры
и люмпен-интеллектуалы), не желающего перемен к лучшему,
бессильного в том смысле, что оно не желает перехода к ры¬
ночной цивилизации и боится такого перехода (это-то боль¬
шинство как раз и проявляет максимум озабоченности по по¬
воду “верности социалистическому выбору”); и из бессильного
меньшинства, которое мечтает и хочет встать на путь прогрес¬
сивных перемен, может и хочет работать продуктивно и в пол¬
ную силу, но остается бессильным перед лицом большинства и
его правительства. Это и есть тот слой, из,которого идет эмиг¬
рация — сначала струей, потом ручьем, потом, если положение
не изменится, пойдет и потоком. Это и есть классовая структу¬
ра, с которой мы приходим к 75 годовщине Октябрьской рево¬
люции. Таково у нас истинное современное содержание энер¬
гично пропагандировавшегося в 30-е годы девиза “класс про¬
тив класса”, с очень малыми шансами на скорую победу в этой
борьбе класса трудящихся.
Октябрьская революция, кризис 1929-1933 гг., вторая мировая
война — вот вехи создания нового великого общества, но не у нас,
а у них. Мы же сидим у разбитого корыта и, боюсь, в таком поло¬
жении будем находиться еще очень долго. Потеряна мера труда, а,
следовательно, и мера человека - без такой меры прогресс невоз¬
можен. С этой точки зрения наш строй - глубоко антисоциалис¬
тический.
Из Бруцкуса (1921 г.)
“Новый мир”, 1990, №8.
с. 176. Социалисты обязаны открыто сказать массам, что строй
частной собственности и частной инициативы можно преобразо¬
вать, но его нельзя разрушать ... ибо неизвестно, что, собственно,
придется строить, ибо социалистический строй есть мираж, в по¬
263

гоне за которым можно придти не в обетованную землю, а в доли¬
ну смерти.
с. 177. В то время как утопические социалисты на первом месте
ставили задачу конструирования нового общества, научный соци¬
ализм концентрировал свое внимание главным образом на крити¬
ческом исследовании современной системы народного хозяйства
и на выяснении ее эволюции. Последняя уже предрешала некото¬
рые основы будущего социалистического общества (А: даже у Бруц-
куса были иллюзии).
Но разработкой задачи систематического его конструирования
Маркс нс занимался.
Последователи Маркса точно так же не уделяли этой задаче
своего внимания. Даже такой разносторонний и исключительно
плодотворный писатель, как Карл Каутский, так много сделавший
для исследования социально-экономических явлений методами мар¬
ксизма, в интересующем нас вопросе оказался бесплодным... На¬
учный социализм, целиком поглощенный критикой капиталисти¬
ческого строя, теории социалистического строя до сих пор не раз¬
работал (А: и до сих пор — 1991 - тоже не разработал).
с.181. По Варге и Струмилину (вслед за Марксом) только труд
— мерило ценности.
с. 182. Нельзя же измерять труд по количеству времени, которое
рабочий провел на заводе, в мастерской или хотя бы даже за стан¬
ком.
с.183. Трудовой учет теряет какое бы то ни было значение, ког¬
да отдельные предприятия поставлены в различные естественные
условия или если они в различных соотношениях используют ка¬
питал.
с. 185. Существуют какие-то явления ценности, которых марк¬
сизм не знает или не желает знать; эта ценность не находится в
какой-либо прямой зависимости от трудовой стоимости — она яв¬
ляется функцией общественных потребностей. Что она может из¬
меняться независимо от трудовой стоимости — это ясно из приве¬
денных примеров: ничего не изменилось в хозяйстве кружевной
фабрики, а кружева обесценились. Ничего не изменилось в хозяй¬
стве фабрики кос, а цена их поднялась. Вот этот феномен, и толь¬
ко этот, современная политическая экономия, стоящая на почве
великих достижений Менгера, Джевонса, Вальраса, и подводит под
термин ценность (Wert, Value, Valeur); то же, что Маркс назвал
трудовой ценностью, современная политическая экономия при¬
знает одной из форм стоимости (kosten, cost, frais de production).
Оба эти понятия в современной политической экономии разгра¬
264

ничены — и не без пользы для науки. В основе явлений ценности
лежат субъективные оценки, они суммируются и “объективируют¬
ся в рыночной цене” (А: не зная работы Бруцкуса, я написал об
этом в книге “Дискуссионные вопросы политической экономии”,
1988, и мы с С.Брагинским в нашей совместной книге. Я радуюсь
тому, что сам дошел до того, что Бруцкус так ясно и содержатель¬
но сформулировал 65 лет назад и что все эти годы объявлялось у
нас “буржуазной апологетикой”).
с. 185. И Рикардо, и Маркс в отношении сельского хозяйства
признавали приоритет спроса в фиксации цены.
с. 186. Где тот механизм, с помощью коего наш Внешторг при¬
ходит в связь с потребителями страны? Откуда он знает, что ка¬
кая-то цена на товар является приемлемой, а другая цена является
неприемлемой? Эти вопросы остаются без ответа.
с. 186. Анализируя явления полезности хозяйственных благ,
С.Струмилин обнаруживает в них черту, которая довольно хорошо
знакома экономической науке. Оказывается, что с увеличением
каждого хозяйственного блага его полезность понижается. С.Стру¬
милин вспоминает психофизический закон Фехнера об уменьше¬
нии интенсивности реакции с повторением раздражений. При¬
знаться, читая соответствующие рассуждения С.Струмилина, мы
были удивлены, что этот почтенный экономист не вспоминает про
учение предельной полезности, которое и является перенесением
упомянутого закона в область экономики. Или и С.Струмилин
принадлежит к тем кругам русской интеллигенции, которые при¬
няли “Капитал” Маркса как святой коран и, согласно формуле,
приписываемой Омару (А: это, видимо, Омар Хайям?), полагают,
что, если последующая политическая экономия повторяла “Капи¬
тал”, то она не нужна; ежели она утверждала то, чего нет в “Капи¬
тале”, то она тем более не нужна.
с. 187. С.Струмилин упустил показать, как он сводит к одной
единице полезность различных благ; здесь придется ввести ко¬
эффициенты, которые, подобно коэффициентам при сравнении
квалифицированных и неквалифицированнных форм труда, ос¬
танется назвать известными именно потому, что они неизвест¬
ны.
с. 189. ... Н.Бухарин, А.Чаянов, ЮЛарин находят в социалисти¬
ческом хозяйстве черты натурального. И действительно, это упо¬
добление следует считать правильным. Мы уподобили бы социа¬
листическое хозяйство крестьянскому хозяйству... Это сравнение,
на котором наши исследователи социализма как будто успокаива¬
ются, решало бы проблему регулирования социалистического хо¬
265

зяйства, если бы ... если бы только обе хозяйственные организа¬
ции были схожи по своим размерам. Крестьянское хозяйство мож¬
но охватить здравым крестьянским умом. Но можно ли путем со¬
ответственной интуиции охватить социалистическое хозяйство не
только великой России, но и какого-нибудь маленького государ¬
ства?! Именно в таких случаях количественные различия перехо¬
дят в качественные.
с. 190. Против лассалевского “железного закона заработной пла-
ты .
с.195. “Вменение” - (Zurechnung) — по П.Б.Струве необходи¬
мая категория экономики и экономической науки.
с. 195. В третьем томе “Капитала” Маркс поколебался в отно¬
шении концепций первого тома, пытался их смягчить, но не был
уже в состоянии переработать своих воззрений, а потому, надо
полагать, не мог закончить разработки своего труда.
с. 198. Прибыль не есть склад “прибавочной стоимости”. Она
делится на следующие, довольно определенные элементы: вознаг¬
раждение за капитал; вознаграждение за риск, субъективный и
объективный; предпринимательский доход.”
с.201. Социализм не может гарантировать от непотизма (зло¬
употреблений), а отсутствие ценностного учета до крайности зат¬
руднит оценку делаемых предложений высшими должностными
лицами...
Социалистическая организация хозяйства, если бы ей, нако¬
нец, удалось отлиться в устойчивые формы, отличалась бы ipo-
мадным консерватизмом и инерцией. Ничего подобного вечно
изменчивой хозяйственной жизни капиталистического общества,
социалистическое общество не представляло бы.
с.202. Как можно устанавливать равновесие при неизменных
ценах?
“Лопай, что дают” (Чехов. “Жалобная книга”) — такова наша
система распределения.
с.204. Развенчивается марксова идея о государстве, как об орга¬
не классового господства и о перспективе безгосударственного
общества.
с.206. Социальная революция, сметая прежнюю иерархию, не
может не расстроить прежней трудовой дисциплины.
с.207. Характерной чертой научного социализма является одно¬
сторонний взгляд на процесс производства как на процесс меха¬
нического труда. Громадной роли торговца в капиталистическом
обществе марксизм совершенно не признает, для марксизма он
паразит. Не признает он значения и экономического организатора
266

производства, для него он специалист по откачиванию прибавоч¬
ной ценности.
О работе Б.Д.Бруцкуса
С очень большим интересом я прочел в “Новом мире” ста¬
тью Б.Д.Бруцкуса “Социалистическое хозяйство”. Статья эта
одновременно меня и вдохновила,и очень огорчила. Вдохно¬
вила потому, что я убедился в том, что мои письмена все-таки
чего-то стоят. Вот ведь человек, о ком я слышал, но чьих тру¬
дов раньше никогда не читал, в 1921 году написал о социали¬
стическом хозяйстве, в сущности, то же, что я и мои едино¬
мышленники говорим и пишем сейчас, во второй половине
80-х. С точки зрения “ортодоксов” мы, сегодняшние, суть
“эпигоны Бруцкусов”. С точки зрения разума — сквозь толщу
годов, годов политического и духовного террора, разум все
равно пробивает себе дорогу. Огорчил же меня Бруцкус вот
почему. Это ведь еще в 1921 году, когда власть не была в ру¬
ках Сталина, ГПУ высылало таких, как он, из страны. К сему
не мог не быть причастен Дзержинский, который позднее, на
посту председателя ВСНХ все же начал кое-что понимать.
Значит, не в Сталине дело. Сталин только перевел количество в
качество и на много лет закрыл возможность вырваться из лжи. А
что же Троцкий, который в 1921 году еще много значил? А Ленин?
Вряд ли они читали Бруцкуса, ну, а если б читали, разве что-ни¬
будь бы изменилось?
Возможно, правда, что его читал Бухарин (которого Бруцкус
очень убедительно критикует), но если бы это было так — тем хуже
для памяти о Бухарине как о выдающемся теоретике и тем хуже
для партии, которая действовала по Бухарину, а не по Бруцкусу.
Уж не Бухарин ли проявил в 1921 году инициативу по включению
Бруцкуса в список подлежавших высылке и высланных из России
более ста ученых — ее светлейших умов?
Бруцкус показывает, что все направление марксистской социа¬
листической мысли, будучи изначально утопическим по своему
содержанию, стало разрушающей силой тогда, когда от слов пере¬
шли к делу. И одна из линий разрушения — физическое или мо¬
ральное уничтожение носителей правды. Одним из них был Бруц¬
кус.
А что же будет теперь? Не повторится ли история? Ведь глав¬
ный огонь снова переносится на тех, кто ставит под сомнение
“социалистический выбор”.
Преодолеем ли тупой монизм, научимся ли думать?
267

Струмилин (приблизительно 1956-1957 гг., из слышанного'мной
выступления): “Во времена Сталина экономисты отучились думать
за ненадобностью”.
Obrinsky, Profit Theory of Capitalism p.152.
Джоан Робинсон:
“Цель изучения экономической теории не в том, чтобы полу¬
чить набор готовых отзывов по вопросам экономики, а в том, что¬
бы научиться не позволять экономистам вас обманывать.”
* ♦ ♦
“Человечество в n-измерениях.” Главное не кто стоит во главе,
а как он выдвигается и на кого опирается. Ответ на этот вопрос
дали и Троцкий, и Джилас, и Конквест и многие их единомыш¬
ленники. Со многими из сказанного ими я согласен, но кое-что
хочу сказать и сам.
Роберт Конквест пишет о том, что он не верит ни в какие исто¬
рические законы. И я его понимаю. Всю эту чушь о 5 формациях
надо отбросить. Деление на эксплуататоров и эксплуатируемых —
это только одно из делений и не главное, главное же — это деле¬
ние на работающих и бездельников.
В основу измерения я бы положил 4 категории:
1.	Высший класс интеллекта и квалификации — 0,5-1%.
2.	Те, кто трудится охотно и плодотворно, — от 30 до 70% (в
разных странах).
3.	Те, кто, не любя работать, все-таки вынуждены трудиться, но
трудятся посредственно — таких в разных странах и у разных на¬
родов от 20-25 до 50%.
4.	Те, для кого труд, созидательный творческий труд - прокля¬
тье. Труду они всегда предпочитают безделье, а в очень многих
случаях — преступления. Это тот слой, из которого берутся воры,
бандиты и т.д.
Самое важное состоит в том, что таким путем выясняется соци¬
альная база коммунизма, нацизма, демократии, патриархальщи¬
ны, рабства и вообще любых общественных установлений (вклю¬
чая - что особенно трудно — народы и страны).
Даже церковь должно “прорентгенить” именно с этих позиций.
Причем, разные церкви и секты - от иудаизма до буддизма — к
каким социальным прослойкам они обращены.
В чем состоят характерные черты первого класса?
Первый класс это отнюдь не только гении или большие
таланты. Это — те люди, о которых можно сказать: труд для
них является первой необходимостью. К ним относится не
только Толстой, но и солженицынская Матрена. Но не прав
268

Солженицын, когда пишет, что на таких людях земля держит¬
ся. Не прав, потому что таких людей, людей первого класса,
очень мало, так же, как мало золота в руде, и еще потому, что
они не могут играть самостоятельную роль по двум причинам:
1) их мало; 2) они всегда заняты трудом, и им не до организа¬
ции, не до политики. Они всегда зависят от положения дел во
втором, третьем и четвертом слоях. Именно их (т.е. первый
класс) в первую очередь добивали инквизиция и сталинщина.
Но не знаю, как инквизиция, а сталинщина определенно часть
из них высоко поднимала, приспосабливала для своих нужд.
Туполев, Королев, Конрад... Николай Вавилов, великий био¬
лог, для ведения войны был не нужен, и его убили. А его
брат, Сергей Вавилов, физик и умелый дипломат, был нужен
и его оставили.
История с “эйнштейнианцами” — по приказу Сталина КГБ под¬
готовил список в 200 физиков на уничтожение. Но, узнав, что боль¬
шинство из них работает на водородную бомбу, Сталин отменил
операцию. А то цвет советской физики был бы уничтожен (у меня
нет сомнений в том, что, оставайся они живы, Сталин уничтожил
бы их после того, как наладилась водородная бомба — как он это
сделал в 1937 году, когда были уничтожены едва ли не 9/10 лучших
хозяйственников, вынесших на себе главную тяжесть первой пя¬
тилетки).
Первая категория процветает тогда, когда у власти находится
вторая. Демократия — это господство второй.
Коммунизм — это господство третьей и четвертой в разном со¬
четании, с большим или меньшим преобладанием четвертой.
Помимо прочего, коммунизм ведет к росту удельного веса чет¬
вертой. Это ясно видно у нас. Коммунизм превращает третью в
четвертую (СССР, Китай, Кампучия).
Но первая и вторая существуют и при коммунизме и, внося
свой вклад, от коммунизма более всех страдают.
Вот откуда острое недовольство советской властью квалифици¬
рованных рабочих, умелых и работящих крестьян, истинных ин¬
теллигентов.
♦ ♦ ♦
У Л.Н.Толстогс:
Яснополянские записки Д.П.Маковицкого.
кн.4, с.339 (30.08.10).
Некий Мэвор, английский профессор политической экономии,
гостивший у Толстого Л.Н. “Он говорит: всякое произведение есть
произведение земли и труда... Это — правда, но в какой мере чего?”
269

(Я думаю, что Толстой с Мэвором понимали проблемы полити¬
ческой теории лучше, чем Маркс и Энгельс.)
♦ ♦ ♦
(1972) Поскольку для каждого человека возмещение труда не
соответствует его результатам, заинтересованность в эффективно¬
сти у нас низка, как нигде в мире. Поэтому почти у каждого чело¬
века есть вторая жизнь. Никогда ни один народ в мире не был так
поражен преступностью, как наш, - сверху донизу, от мала до
велика. Но, породив такую преступность, советский строй создал
для нее и определенные рамки. Если бы даже случилось чудо и
началась демократизация, на пути к ней были бы десятки лет по¬
ножовщины, ужасной преступности. Везде сила советской власти
в ее безответственности, в пренебрежении законами, в ее жесто¬
кости. Создав обстановку этой преступности, советский строй вме¬
сте с тем держит преступность в определенных рамках, в рамках
все разлагающего блата, но не дает ему выходить на путь массовых
грабежей, убийств и пр. — к чему потенции очень велики (1991 —
увы, перестройка это обнаружила в полной мере).
Конечно, есть и убийства, и грабежи, и прямое банальное во¬
ровство, но вряд ли его больше, чем где-нибудь в Англии, а сил,
направленных на разрушение, неизмеримо больше, чем в Англии.
Недаром Октябрьская революция начинала с ленинского девиза
“грабь награбленное”. Сейчас и награбленного неизмеримо боль¬
ше, чем было к Октябрю, и людей, желающих и готовых грабить,
больше. Но сдерживает отсутствие оружия, сдерживает власть,
опирающаяся не на закон, а на насилие.
♦ ♦ *
“Точки приложения точных методов не могут быть там, где нет
ясности ни в концепциях, ни в вопросах, к которым эти методы
должны прилагаться”.
(Дж.Нейман и О.Моргенштерн. “Теория игр и экономическое
поведение”. М., 1969, с.ЗО)
А: это вот как раз и значит, что математика может и должна
помогать благоразумию, но заменить благоразумие она не может.
Здесь полная аналогия с ценой. Кибернетика может помочь кор¬
рекции цен, но их разумное формирование возможно только при
помощи рынка — взаимодействия разума живых людей, произво¬
дителей и потребителей.
♦ » ♦
Риск несомненно является одной из необходимых отрицатель¬
ных величин по отношению к любому действию человека. Но ведь
данный фактор гораздо более губителен по отношению к владель¬
цам средств производства, чем по отношению к лицам наемного
труда. В науке — учитывается ли это различие? В западной науке —
да. В марксизме — нет. Марксизм считает, что социализм откры¬
вает путь для ликвидации самого явления риска. Это одно из про¬
явлений порочной марксистской антитоварности.
♦ ♦ ♦
Первая черта планового хозяйства — свобода и гарантирован¬
ность потребления, производственного и личного, своевременность
поставок, свободная доступность любых ценностей в пределах оп¬
ределенных денежных сумм.
С этой точки зрения наше хозяйство самое бесплановое во всем
мире. Вероятно, только Китай может с нами состязаться за после¬
днее место. Да и то - сомневаюсь. Китай — бедней, но порядка,
плановости там, вероятно, больше, чем у нас.
* ♦ ♦
Значение Маркса в том, что он раскрыл, во что может превра¬
титься частная собственность, если она остается без противодей¬
ствия ее порочным сторонам. Значение же марксизма в ленинс¬
ко-сталинском воплощении состоит в том, что он раскрыл, какая
может возникнуть эксплуатация на политической почве при от¬
сутствии частной собственности. Это — особый, небывалый в
истории вид эксплуатации. Конечно, в тех или иных аспектах он
был и раньше, он стал создаваться вместе с государственной вла¬
стью, но раньше он был подчиненным по отношению к другим
видам эксплуатации, а у нас он был абсолютным и всеобщим —
нет частной собственности, но была эксплуатация самая страш¬
ная, потому что нарушены те функции, без которых невозможно
нормальное воспроизводство — функции хозяина, заинтересован¬
ного в наилучщих результатах и располагающего средствами для
их достижения.
В очень многих случаях принцип “при прочих равных услови¬
ях” оказывается бессмысленным, идет вразрез с требованиями бла¬
горазумия. Например: “Закон тенденции нормы прибыли к пони¬
жению” действует только при прочих равных условиях, включая и
такое условие, как неизменность отдачи от данной суммы инвес¬
тиций. Но ведь такое положение является не правилом, а исклю¬
чением — на деле данная сумма новых инвестиций чаще всего
оказывается более производительной, чем предыдущая. Так что
же это за закон, который действует только в исключительных слу¬
чаях. Но ведь именно эти причины (при прочих равных...) лежат в
основе всей методологии Маркса, который в данном случае взял
худшее, что было у Гегеля.
271

Думаю, что необходим специальный анализ сильных и слабых
сторон категории “при прочих равных условиях”, пределов ее при¬
менимости.
Все, что Маркс не смог объяснить, он объявил иррациональ¬
ным, фиктивным, мнимым.
♦ * *
Л.Н.Толстой, соч., т.21, с.495 (дневник).
Разговор с социал-демократами (юноши и девушки). Они гово¬
рят: “Капиталистическое устройство перейдет в руки рабочих, и
тогда не будет угнетения рабочих и неправильного распределения
заработка”. “Да кто же будет учреждать работы, управлять ими?”
— спрашиваю я. “Само собой будет идти, сами рабочие будут рас¬
поряжаться”.
“Да ведь капиталистическое устройство установилось только
потому, что нужны для такого дела распорядители с властью. Бу¬
дет дело, будет руководство, будут распорядители с властью. А бу¬
дет власть, будет злоупотребление ею, то самое, с чем вы тоже
боретесь.”
(А: Боже мой, ведь этот человек не только все видел на 100 лет
вперед, но даже слово-то какое употребил: “Руководство”! Как будто
даже знал, как это будет называться!).
♦ ♦ ♦
“Знамя”, 1990, N7.
Это поразительно! В статье никому не известного комментато¬
ра “Свободы” на задворках журнала я нашел ответы на вопрос о
том, что такое социализм.
с.234 Лучше всего обстоят дела в пограничной зоне — меж¬
ду СССР и США, т.е. в Центральной Европе, т.е. там, где
состоялся самый мощный удар по старому капитализму (име¬
ются в виду ФРГ, Франция, Скандинавия, Австрия. Я бы до¬
бавил Японию).
Всякое стремление к единому типу общественного производ¬
ства гибельно. Гибельна абсолютная реальность, то самое “гос¬
подство невидимой руки”, которое выглядит столь заманчиво. Ги¬
бельна полная монополия той или иной корпорации. Гибельна
всевласть трудового коллектива. Самое гибельное, когда все в ру¬
ках государства.
А что же хорошо, что приемлемо? Динамический оптимум с
целевой функцией максимальной эффективности, непрерывно
меняющийся и немыслимый иначе, как на основе политической
демократии.
♦ ♦ ♦
272

(1981) Маркс трактует общество не как живой организм, а как
действующий манекен, муляж, экономическую куклу. Такое объяс¬
нение не лишено смысла — так же, как не лишено смысла изуче¬
ние анатомии по трупу или муляжу. Но только надо понимать, что
живое существо — это не труп и не муляж, и не гипсовая маска.
Формальная схема Маркса могла бы иметь какое-то серьезное
значение только в том случае, если бы она была включена в кон¬
цепцию, согласно которой с первых своих шагов и поныне миро¬
вой прогресс — это прогресс товарного хозяйства и демократии.
А все-таки интересно было бы узнать: когда Ленин в 1917-1919
годах говорил о полном равенстве потребления; когда он говорил
“грабь награбленное”, прекрасно понимая, что это может озна¬
чать только “отбирать силой заработанное так, чтобы у всех было
поровну”, была ли это чистая политическая демагогия, рассчитан¬
ная на то, чтобы привлечь на сторону революции как можно боль¬
ше охламонов-полубандитов против пассивных и политически рас¬
колотых людей дела. Или это была его убежденность — убежден¬
ность человека, в то время совершенно неспособного оценить “что
есть что”, неспособного понять, что уравнительность — это не добро,
а смерть, гибель цивилизации? И не один ведь он был такой. Все
они — и Ленин, и Троцкий, и Бухарин, и Свердлов, и Каменев, и
Зиновьев — все они были в такой степени зашорены марксовым
коммунизмом, что, несмотря на все свои способности и знания,
совершенно не интересовались послемарксовой экономической
наукой, считая ее демагогией и пустой апологетикой. Это отно¬
сится даже к Бухарину, в экономической теории самому образо¬
ванному из всех, слушавшему в Вене лекции Бем-Баверка, но мало
что в них понявшего... О Сталине и говорить нечего. Он был поли¬
тический идеолог тех, кому выгодно было поднять Маркса на вы¬
сочайшую высоту, потому что, несмотря на все завихрения марк-
сового стиля (особенно в первом томе “Капитала”), схема Маркса
была простейшей, доступной любому примитиву. Человек, кото¬
рый не умел даже читать, мог с гордостью сказать о себе “я —
марксист” и в доказательство привести формулу прибавочной сто¬
имости m/v, объяснив, что за ней скрыта эксплуатация, а затем
добавить: это безобразие должно быть и будет ликвидировано с
помощью мировой социалистической революции, которая покон¬
чит с частной собственностью на средства производства и с рын¬
ком. “Бьет час капиталистической частной собственности.
Экспроприаторов экспроприируют.” Все! Вопросы есть? Нез
вопросов.
♦ ♦ ♦
273

В ежемесячнике “Совершенно секретно” за 1992 год, N 5, были
опубликованы отрывки из книги хорошо известного за рубежом,
но в течение многих лет запрещенного и неизвестного у нас круп¬
нейшего русского мыслителя И.А.Ильина (это один из тех, на кого
распространился совершенный в 1922 году по инициативе Ленина
один из позорнейших актов советской власти — высылка за рубеж
выдающихся русских ученых, ума, чести и совести России).
Отрывок из его вышедшей в 1937 году книги “Путь духовного
обновления” называется “Обоснование частной собственности”.
Вот небольшой отрывок:
“Обосновать частную собственность — значит показать ее необ¬
ходимость для человека, ее жизненную целесообразность и ее ду¬
ховную верность. Это значит указать те существенные свойства
человека — естественные, инстинктивные и духовные, — в силу
которых частную собственность нужно принять, признать, утвер¬
дить и оградить.
Однако это не значит одобрить и оправдать рсякое наличное
распределение имущества и богатства. Обыкновенно эти два воп¬
роса смешиваются, что совершенно недопустимо. Институт част¬
ной собственности может быть необходим, целесообразен и ве¬
рен, но наличное распределение имущества может быть неверным
и жизненно нецелесообразным. Необходимо, чтобы вещи принад¬
лежали людям с такою полнотою, исключительностью и прочною
обеспеченностью, которая вызывала бы в душе каждого полную и
неистощимую волю к творческому труду., но совсем не необходи¬
мо, чтобы люди делились на сверхбогачей и нищих или на моно¬
польных работодателей и беззащитных наемников. Фактическое
распределение имущества неодинаково в различных странах, в силу
одного этого его нельзя “оправдывать” или осуждать целиком. Но
в пределах каждой отдельной страны целесообразность имуществен¬
ного распределения может быть неодинаковой в различных обла¬
стях жизни (землевладение, домовладение, леса, фабрики, про¬
мысловые снасти, железные дороги, скот, библиотеки и т.д.). К
тому же имущество все время переходит из рук в руки, состояния
распадаются, выдвигаются новые слои людей, уровень частного
накопления подвижен и неустойчив. В довершение всего возмож¬
но государственно организованное перераспределение имущества
(например, так называемый “земельный передел”, срв. реформу
Столыпина), которое должно проводиться так, чтобы идея част¬
ной собственности и чувство частной собственности не приходило
в колебание. Одним словом, обосновывать частную собственность
— не значит оправдывать любое и всякое распределение имуще¬
274

ства или тем более любое и всякое злоупотребление имуществом
(ростовщичество, эксплуатацию, поджигание своего дома для по¬
лучения страховой премии и тд.).
Говоря о частной собственности, я разумею господство частно¬
го лица над вещью, — господство полное, исключительное и проч¬
но обеспеченное правом (т.е. обычаем, законом и государствен¬
ной властью).. Итак, я разумею именно право собственности, т.е.
закономерное полномочие, а не фактическое господство силы и
не произвольный захват. Я разумею именно право лица, т.е. преж¬
де всего индивидуальность человеческого существа, одаренного
личным инстинктом и личным духом, имеющего субъективное
правосознание и субъективную хозяйственную волю; и притом
частного лица, преследующего свои частные интересы трудового
хозяйственного характера. Этому-то лицу следует предоставлять
полное господство над вещью, т.е. право во всех отношениях оп¬
ределять ее судьбу (право пользоваться ею или не пользоваться,
распоряжаться ее, отдавать, продавать, дарить, бросать ее или даже
уничтожать). Это господство должно быть исключительным, т.е.
собственник должен иметь право устранять всех других лиц от
пользования вещью или от воздействия на нее, он должен иметь
право требовать ее возвращения от похитителя и тщ. Наконец, это
господство должно быть прочно обеспеченным, т.е. оно должно
быть оговорено в законах, ограждено правосознанием сограждан,
полицией и судом и не подвергаться постоянным угрозам отчуж¬
дения или тем более бесплатного отчуждения со стороны полити¬
ческих партий или государственной власти. Частный собственник
должен быть уверен в своем господстве над своими вещами, т.е. в
законности этого господства, в его признанности, почтенности и
жизненной целесообразности; он должен быть спокоен за него, за
его бесспорность и длительность, за то, что имущество его не бу¬
дет подвергаться ни нападению, ни расхищению, ни поджогу, ни
экспроприации; он должен спокойно помышлять о будущем, в том
числе об интересах своих детей и внуков.
Это необходимо человеку и в инстинктивном отношении, и в
духовном измерении; и притом в силу того, что как инстинкту его,
так и духу от природы присуща личностная, индивидуальная фор¬
ма жизни.
Идея частной собственности отнюдь не выдумана произвольно
лукавыми и жадными людьми, как наивно думали Руссо и Прудон.
Напротив, она вложена в человека и подсказана ему самою приро¬
дою, подобно тому, как от природы человеку даны индивидуаль¬
ное тело и индивидуальный инстинкт. Тело человека есть вещь,
275

находящаяся среди других вещей и нуждающаяся в них (человек
лежит, ходит, дышит, согревается, питается, лечится и т.д.). Для
того, чтобы жить, человек должен заниматься этими вещами, при¬
способлять их к своим потребностям, посвящать им свое время,
отдавать им свой труд (телесно-мускульный, нервно-душевный и
созерцательно-духовный), совершенствовать их, вкладывать в них
себя и свои ценности; как бы “облекаться” в них — словом, пре¬
вращать их в объективное выражение и продолжение личной соб¬
ственности.
Эту связь его с вещами, это вкладывание себя в них человек
может сводить иногда к самому скудному минимуму: одни делают
это от лени и беспечности (например, итальянские лацарони), дру¬
гие ради высшего духовного сосредоточения (индийские йоги, хри¬
стианские аскеты). Но совсем обойтись без этого человеку не дано.
У человека же, создающего хозяйственную культуру, это общение
с вещами становится основной формой деятельности.
Хозяйствуя, человек не может не сживаться с вещью, вживаясь
в нее и вводя ее в свою жизнь. Хозяин отдает своему участку,
своему лесу, своей постройке, своей библиотеке не просто время и
не только труд; он не только “поливает потом” свою землю и до¬
рабатывается до утомления, до боли, до ран на теле; он творчески
заботится о своем деле, вчувствуется в него воображением, изоб¬
ретает, вдохновляется, напрягается волею, радуется и огорчается,
болеет сердцем. При этом он не только определяет и направляет
судьбу своих вещей, но он и сам связывает с ними свою судьбу,
вверяя им свое настоящее и свое будущее (свое, своей жены, де¬
тей, потомства, рода). Все страсти человеческие вовлекаются в этот
хозяйственный процесс — и благородные и дурные — от религиоз¬
но-художественных побуждений до честолюбия, тщеславия и ску¬
пости. Все интересы человеческие связаны с успехом, с неуспехом
дела — от института самосохранения до самых высших, духовных
потребностей. Это значит, что человек связывается с вещами не
только “материальным” интересом, но и волею к совершенству, и
творчеством, и любовью.
Человек не только живет “вещью”, т.е. плодами и доходами ее,
но живет вместе с нею и в ней; он творит ее, творит из нее, ею; он
объективирует себя в ней, художественно отождествляется с нею,
совершенствует своим трудом и воздержанием в ее пользу и со¬
вершенствует себя ею; он изживает в ней энергию тела, души и
духа. Все это не пустые слова и не отвлеченные выдумки. Называя
свою землю “матушкой” и “кормилицей”, пахарь действительно
любит ее, откладывает и копит для нее, тоскует без нее. Садовник
276

не просто “копается в саду”, но творчески чует жизнь своих цве¬
тов и деревьев и, взращивая их, совершенствуя их, как бы продол¬
жает дело Божьего миротворения. Строя себе дом, человек создает
себе оплот телесного существования и средоточие духовной жиз¬
ни, он устраивает себе лично интимный угол на земле, свой свя¬
щенный очаг, как бы свое внешнее “я”. Все знаменитые коневоды
и зоологи были художественно влюблены в свое дело. Погромщик
и поджигатель страшны не столько убытками, сколько неутоми¬
мой завистью и дикой ненавистью к чужому достижению и совер¬
шенству, презрением к чужому творчеству, слепотою к “инвести¬
рованной” духовности.”
А: все, что здесь написано - святая истина, но в свете сверше¬
ний XX века необходим комментарий. В одном месте И.А.Ильин
отводит несколько строк критике возможных или реальных де¬
фектов частной собственности. “...Совсем, — пишет он, — не не¬
обходимо, чтобы люди делились на сверхбогачей и нищих, т.е. на
монопольных работодателей и беззащитных наемников.” Не знаю,
как в других своих работах, но здесь Ильин ничего не пишет о
том, каковы же все-таки степень деления на сверхбогачей и ни¬
щих и, главное, как ее умерить или как от нее избавиться.
Ответ на этот кардинальный важности вопрос не дали не толь¬
ко Руссо и Прудон, о коих Ильин упоминает, но и Маркс с Эн¬
гельсом и Лениным. Они и не могли дать ответ, поскольку для них
зло было в самой частной собственности, и все их усилия направ¬
лялись не на исправление дефектов, а на полное уничтожение ча¬
стной собственности (по Ленину-Сталину вместе с ее владельца¬
ми).
Не дает здесь на этот вопрос ответа и Ильин. Ответ же дала
история, дала великая реформация XX века, суть которой заклю¬
чалась в том, что через радикальное реформирование взаимоотно¬
шения между собственностью, владением и управлением, через
демократизацию всей общественной жизни личная собственность
слилась с демократией; что при безусловном сохранении личной
собственности, без всякой ломки и экспроприации, на первое ме¬
сто выдвинулось не владение, а управление, которое осуществля¬
ется наилучшим образом в условиях политической и хозяйствен¬
ной демократии - рынка и конкуренции, постоянно прогрессиру¬
ющих на основе систем общественного регулирования.
В политическом плане за вышесказанным скрывается полное
поражение большевизма и полная победа демократии, прежде всего
социал-демократии (даже если она так не называется).

Разное
В 1940 году Институт экономики Академии наук собрал Всесо¬
юзную научную конференцию по вопросам ценообразования. Де¬
легаты уже были в Москве, когда последовал звонок Молотова
директору Маркусу: “Кто позволил? Что за наука о ценообразова¬
нии? Нет и не может быть такой науки - цены устанавливает
правительство!” (Молотов в качестве председателя Совнаркома по
совместительству был еще и председателем Комитета по ценам.)
♦ ♦ ♦
В.И.Ленин:
Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равен¬
ством труда и равенством платы.
♦ ♦ ♦
Л.Н.Толстой:
Почему вы думаете, что люди, которые ставят новое правитель¬
ство, люди, которые будут заведовать фабриками, землею ... не
найдут средств точно так же, как и теперь, захватив львиную долю,
оставив людям темным, смирным только необходимое... Извра¬
тить же человеческое устройство всегда найдутся тысячи способов
у людей, руководствующихся только заботой о личном благососто¬
янии.
(“Огонек”, 1990, N5)
♦ ♦ ♦
J.S.Mill. “Principles of Political Economy”, 1857 (с.152, по Чер¬
нышевскому):
“Более серьезным затруднением представляется хорошее рас¬
пределение труда между членами ассоциации. По какой норме
будут соразмеряться различные роды труда. Кто будет судить,
например, какое количество ткацкой работы будет равномерно
известному количеству пахотной работы? Да и в одном роде трудно
ввести равномерность. Номинальное равенство было бы в сущ¬
ности неравенством, возмутительным для справедливости. Не
каждый одинаково способен к всякому труду, и одинаковое ко¬
личество труда ложится неравным бременем на слабого и силь¬
ного, бойкого и медленного. Эти затруднения действительно су¬
ществовали бы, но можно победить их. Распределение труда со¬
размерно силе и способности каждого отдельного лица, смягче¬
ние общего правила для тех случаев, в которых оно было бы тя¬
жело — это не такие задачи, с которыми не мог бы справиться
человеческий ум, руководимый чувством справедливости. При¬
том самое неудачное, самое несправедливое разрешение этих за¬
дач при системе, стремящейся к равномерности, было бы так да¬
278

леко от того неравенства или несправедливости, с которой ныне
распределяется даже самый труд (не говоря уже о распределении
вознаграждения), что сравнительно с неудобствами нынешней си¬
стемы об этих несовершенствах не стоило бы и говорить.”
А: сравнивая Ленина с Толстым и Миллем, видишь, насколько
примитивен был Ленин, насколько он был позади передовой об¬
щественной мысли XIX века...
♦ ♦ ♦
Маркс, Энгельс. Соч., т.24, с.402.
При социализме не будет денег и денежного капитала.
Маркс, Энгельс. Соч., т.23, с.368.
Маркс: “До сих пор еще ни один естествоиспытатель не от¬
крыл, благодаря каким природным свойствам нюхательный табак
и картины становятся в определенной пропорции “эквивалентны¬
ми” друг для друга.”
А: эффектная, но пустая фраза — тут и открывать нечего: то и
другое удовлетворяют человеческую потребность. И если Маркс
ввел понятие “абстрактный труд”, то что мешало ему ввести поня¬
тие “абстрактная полезность” или “абстрактная потребность”?
Мешало то, что его интересовала только эксплуатация...
Людвиг Эрхард. “Благосостояние для всех”. М., 1991.
с. 161. Я исхожу из опыта, подкрепленного исследованиями эко¬
номической науки, что народное хозяйство, основанное на конку¬
ренции, является лучшей формой хозяйства как с точки зрения
экономической, так и с точки зрения демократических принци¬
пов. Государство должно вмешиваться в жизнь рынка только в той
степени, в которой это требуется для поддержания работы меха¬
низма конкуренции или для контроля тех рынков, на которых ус¬
ловия вполне свободной конкуренции неосуществимы.
с. 168. Тот, кто считает себя вправе издеваться над принципами
полной свободной конкуренции, доказывает этим свою собствен¬
ную умственную неполноценность.
Сохранение свободно конкурирующего хозяйства отвечает во
всех отношениях повелительной социальной необходимости: мы
знаем из нашего собственного прошлого, но также из опыта стран
за железным занавесом, что мы должны обходиться в нашем хо¬
зяйствовании теми средствами, которыми мы располагаем, т.е.
исходить из закона, по которому мы не можем больше потреблять,
нежели мы можем производить.
с.219. Неужели же человек должен срывать незрелые плоды с
дерева, когда уже недалеко до урожая?

с.236. Не так должно звучать: “Ты, государство, приди мне на
помощь, защищай меня и помогай мне”, а наоборот: “Ты, госу¬
дарство, не заботься о моих делах, но предоставь мне столько сво¬
боды и оставь мне результатов моей работы столько, чтобы я мог
сам и по собственному усмотрению обеспечить себе существова¬
ние, мою судьбу и судьбу моей семьи.”
Mark Blaug. Economic Theory in Retrospect. Cambridge Univ. P-
ress, 1963, 244-245.
“Устремление Маркса к обоснованному преобразованию сто¬
имости в цены (имеется в виду проблема преобразования стоимо¬
сти в цены производства. Я.П.) представляет собой не что иное,
как рикардовскую охоту за совершенно “неизменной мерой сто¬
имости”. Вся проблема пришла от Рикардо.”
♦ ♦ ♦
Маркс, Энгельс, т.20, с.320.
Энгельс: “Непосредственное общественное производство, как
и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, сле¬
довательно и превращение продуктов в товары ... а значит превра¬
щение их в стоимость.”
(А: в этом высказывании особенно ярко отражен провал марк¬
систско-ленинской экономической теории)
♦ ♦ ♦
Маркс, Энгельс, т.29, с.982.
Энгельс: “Как отмечал К.Маркс, социальный субъект, “накла¬
дывая” на известные предметы стоимость “благ”, все более и бо¬
лее сравнивает эти “блага” между собой и ставит их в известный
ряд сообразно иерархии своих потребностей, т.е. “измеряет их.”
(А: это ли не зачатки у Маркса теории предельной полезности?)
♦ ♦ ♦
Янош Корнай. “Экономика дефицита”. “Государство выступа¬
ет фактически в роли универсальной страховой компании, ком¬
пенсирующей потери предприятий. Эта тенденция носит демоби-
лизирующий характер, она исключает необходимость борьбы пред¬
приятий за выживание.”
♦ ♦ ♦
“Вопросы экономики”, 1984, N4, с.120.
“В Минэлектротехпроме освобождены от платы за фонды 63%
предприятий, в Минтяжмаше 58%” (А: это обратная сторона (или
проявление) затратной концепции. Поскольку эффективность низка
и платить не из чего, от платы освобождаются и плата идет за счет
госбюджета, т.е. на основе низкого уровня жизни всех.)
♦ ♦ ♦
280

Владивосток. 01.10.72.
Сегодня я видел своими глазами нечто феноменально омерзи¬
тельное - владивостокскую толкучку.
У меня был выбор: либо ехать с экскурсией в Супутинский за¬
поведник, либо — на толкучку. Я выбрал второе, и нисколько об
этом не жалею. Содержание моей жизни — познание, а для позна¬
ния интересней и важней видеть безобразие, созданное людьми,
нежели любоваться красотой, созданной Богом.
До августа с.г. толкучка была где-то в центре города. Ее перенесли на
окраину, в место, куца надо сначала ехать на трамвае, а затем 15-20
минут пешком подыматься в гору. Когда, наконец, поднимешься, нуж¬
но далее пройти по раскиданным прогнившим бревнам, через кучи про¬
мокшего каменного угля, через узкие проходы в проволочных загражде¬
ниях (“Как в лагере”, — сказала какая-то бывалая женщина). Но самое
ужасное начинается потом. Представьте себе сильно пересеченную ме¬
стность (вверх-вниз, влево-вправо), которая выгладит приблизительно
следующим образом. Длина плоскогорий, на которых вдет торговля, от
1 до 1,5 км, ширина — от 5-6(!1) до 35-40 метров И вот на такой кишке
с несколькими небольшими аппендиксами находятся одновременно не
менее чем 7-8 тысяч человек (скорее - даже больше). Открыта толкучка
только по воскресеньям. Можете себе представить, что это значит — 1
день в неделю для полумиллионного портового города, где у многих
большие заработки, в магазинах нужных товаров нет, а моряки приво¬
зят из-за границы много вещей для продажи.
У властей, конечно, оправдание — мы для того и сделали так,
чтобы не создавать удобства для спекулянтов и контрабандистов.
Здесь действует тот же самый идиотский метод, который приме¬
нен, якобы, для борьбы с алкоголизмом: продаем водку только с
11 до 17, и только в будние дни. Какою пьяницу это ограничение
могло остановить или ограничить? Но сколько миллионов чуждых
пьянству людей, для которых крепкие напитки не более чем сред¬
ство отметить праздник, попотчевать гостей и т.д., оказались в
трудном положении!
Но вот вы втиснулись, наконец, в толпу, медленно движущуюся
между шпалерами лиц, продающих вещи. Здесь есть все — от термо¬
метров до магнитофонных лент, от собак до мотоциклов, от ковров
До ультрамодных дамских сапожек. Но в каком ужасном состоянии
находятся люди — и продающие, и покупающие! Продающими зас¬
тавлена даже 5-6-метровая горловина, проходящие сталкивают сто¬
ящих в овраг и сами туда валятся, а потом выбираются снова. Нецен¬
зурщина извергается из уст не только мужчин, но и женщин. Для
того, чтобы пройти все рады, нужно не менее 3-4 часов. Никакого
281

порядка в смысле концентрации однородных товаров в определен¬
ных местах нет (исключение — мотоциклы и собаки). И в доверше¬
ние всего рядом, всего в 100 метрах от этого места — обширное удоб¬
ное плоскогорье, где можно было бы построить дощатые столы и
скамьи на достаточном расстоянии между ними с тем, чтобы видно
было где, что и почем...
“Спекулянты”, “контрабандисты”... Ни одного контрабандиста
там, разумеется, нет, ибо контрабандисты действуют через посред¬
ников. Но зато я там наблюдал нечто экстра-любопытное: на 55-м
году советской власти, на 28-м году мира — натуральный обмен —
даю туфли 38, беру туфли 37, кофточку из гипюра меняю на коф¬
точку из кримплена и т.д. и т.п.
Экономическо-политические выводы:
-	магазины завалены ненужными товарами, торговля в них идет
вяло, так как модных и нужных вещей нет. Они через перекупщи¬
ков уходят на частный рынок, т.е. во все каналы подпольной и
полуподпольной торговли, среди которых толкучка — самая вид¬
ная, самая массовая, но далеко не единственная;
-	толкучка представляет собой настоящую клоаку в бытовом и
моральном отношении (но не в политическом - несчастный наш
народ настолько привык к этой мерзости, а власть столь всесиль¬
на, что ни одного голоса против городских властей не услышишь,
слышен только взаимный мат и пьяное хрюканье);
—	толкучка — образец крайне низкой производительности тор¬
гового труда. Здоровые и нездоровые люди (по преимуществу жен¬
щины) жертвуют целым днем отдыха, часами стоят на ногах (иногда
под дождем) часто только для того, чтобы продать за день на 30-40
рублей (нередко и того меньше) и заработать десятку или даже
пятерку. И это не десятки и сотни людей, а тысячи — в масштабах
одного только Владивостока.
О покупателях — говорить нечего. Побывать в этой яме 3 часа
(меньше невозможно — не протолкнешься) значит испортить
настроение на целую неделю, даже если тебе удалось сделать нуж¬
ную покупку.
А заключение ясно как день — никуда не годны сами принципы
торговли и всей экономики, глубоко порочна политика государ¬
ственных цен, глубоко порочен запрет частной мелкой торговли
(и других видов мелкого предпринимательства), глубоко порочен
характер взаимоотношений между производственными и торговы¬
ми предприятиями.

История и политика,
социология и демография
13.08.93
Хочется, конечно, верить в то, что победа демократии в нашей
стране в результате революции 1985-1993 гг. необратима. Но даже
если это так (в чем, к сожалению, нет полной уверенности), разве
не интересно людям знать, какой строй (совершенно особый, не
похожий ни на что из прошлого), какой гнет был сокрушен и оп¬
рокинут и что ждало бы нас в случае реставрации.
Да, все люди смертны. Но от смертников они отличаются, во-
первых, тем, что дата исполнения приговора им неизвестна; во-
вторых, тем, что своей плахи они ожидают, оставаясь на свободе.
Но может ли быть что-нибудь ужасней, чем соединение участи
смертника с пожизненным заключением, как это было у нас в
стране с января 1918 года (разгон Учредительного собрания) до
1985 года?
Межгосударственные отношения
в конце XX века
Всеобщая история — наука, которая современным марксизмом
покалечена сравнительно меньше, чем другие общественные на¬
уки, чем такие как, например, история КПСС, политическая эко¬
номия, философия. Историк все-таки должен знать, что Екатери¬
на II была не только “продукт разложения феодализма в России”,
но и российской императрицей. Однако и здесь, в этой области
знаний марксизм сделал и продолжает делать свое разрушитель¬
ное дело. И здесь формационная концепция действует как рако¬
вая опухоль. Маркс и Энгельс, а за ними Ленин настолько зацик¬
лились на утопическом понимании коммунизма как конечной цели,
что для них все предшествующее развитие человечества выглядело
не более как ступени к достижению этой цели. Здесь оказалась
очень удобной теория классовой борьбы и формаций. “История
общества — это история борьбы классов”. Это сказано об истории
общества, в течение которой, по меньшей мере, девять десятых
всей крови было пролито в войнах между общинами, народами,
нациями, странами.
“Революции — локомотивы истории”. О каком прогрессе исто¬
рии могла бы идти речь, если бы не было стран и народов? Но все
страны и народы создавались прежде всего и главным образом не
революциями, а войнами.
283

От политической экономии и философии история тем и отли¬
чается, что намного меньше привязана к законам общественного
развития. Будь я историк, я был бы крайним позитивистом и
экзистенциалистом, я бы менее всего обращался к каким бы то
ни было историческим законам. Да, есть закономерность в том,
что патриархальное общество сменялось рабовладельческим или
феодальным и т.д. Можно и должно утверждать, что такая смена
неотрывна от прогресса производительных сид, но никакой ис¬
торической закономерности нет в том, что у Ярослава Мудрого
было трое сыновей, которые после смерти отца между собой пе¬
редрались, раздробили Русь, и этим открыли путь татарам. И
никакой закономерности нет в том, что в 1223 году в битве при
Калке русские потерпели поражение, а в 1380 году битву на Ку¬
ликовом поле выиграли. Просто в первом случае сильней и удач¬
ливей оказались татары, а во втором русские. И потому-то пат¬
риотизм так тесно связан с религией, что в судьбах стран и наро¬
дов строгих закономерностей нет — “все в руце Божьей — все
зависит от Божьей благодати или от гнева Божьего”. Здесь дей¬
ствуют необъяснимые никакими законами силы. Энгельсовское
“Происхождение семьи, частной собственности и государства”, а
затем “Государство и революция” Ленина есть две, как принято
говорить, программные работы марксистов, сущность которых в
том, что государство есть институт эксплуататорского класса,
назначением и целью которого является держание в узде, подав¬
ление классов эксплуатируемых. И что конечно же вершина ис¬
торического развития - социалистическая революция, диктатура
пролетариата, которая ликвидирует всякую эксплуатацию, а вме¬
сте с ней — и государство.
А как в этом случае быть с Россией, с Германией, с Китаем, с
сотнями или даже тысячами народов, наций, народностей? А ни¬
как: по Марксу-Энгельсу-Ленину они все становятся ячейками
всемирного братства и через интернационализм, через ассимиля¬
цию человечество в конце концов становится одним народом. А
какой язык будет у этого народа? Как распределятся земля и есте¬
ственные богатства? Какая культура? Для них, для Ленина, для
Троцкого, для Бухарина таких вопросов просто не существовало —
сбросим буржуазию, а там все пойдет само собой. Другими слова¬
ми, государство, как находящееся в определенных границах, объе¬
диняемое общностью исторической судьбы, языка, культуры, ре¬
лигии — такое государство для них существовало, только в нераз¬
рывной органической связи с государством эксплуататорских клас¬
сов.
284

Мы не будем здесь разбирать вопрос о том, как сложились на¬
ции и страны — это увело бы нас слишком далеко. Отметим здесь,
только одно — то, что до нас отмечалось тысячами и тысячами
аналитиков: в смысле страновом, национальном и межнациональ¬
ном государство создавалось отнюдь не как орган одного класса
против другого; создавалось не для подавления, а для защиты люд¬
ских общностей, без которых нет человека, нет общественного
прогресса, - общностей, складывающихся в течение многих сотен
и тысяч лет. Эти общности всегда развивались во взаимодействии
силы и разума, совместного труда, языка, культуры и веры. Может
быть, и даже скорей всего самый большой поворот здесь совер¬
шился тогда, когда перешли от кочевого образа жизни к оседлос¬
ти. В истории человечества это был тот момент, когда особую роль
приобрело владение землей и естественными ресурсами, когда
личная собственность на землю, ставшая необходимым условием
жизни и прогресса, могла существовать только в рамках и под по¬
кровительством страны-государства, возникшего в борьбе против
других и способного защищаться от других.
С самого начала государство-страна, обращенная к защите сво¬
их траждан, не могла ни формироваться, ни функционировать
иначе, как при помощи силы, иначе, как в столкновении и борьбе
одних общин, племен, государств с другими. Религия, в особенно¬
сти христианская, представляла собой в прошлом, и представляет
сейчас как бы духовный антипод войне, силе, но что касается ре¬
альных межгосударственных отношений, то в истории трудно об¬
наружить умиротворяющую роль религии. Крестовые походы, аг¬
рессивность теократии и самой по себе, и в ее союзах со светской
властью, кровопролитные вторжения сект и церквей в междуна¬
родные отношения...
Да и как могла религия заменить государство? Допустим, что
99% населения религиозны и что все религиозные люди честны и
воздерживаются от обмана и насилия (чего, конечно, в действи ¬
тельности никогда не было, нет и не будет). Но если даже только
1% это жулики, тунеядцы, бандиты, ворье, казнокрады, то разве
не требуется государство для того, чтобы защитить от них 99%? И
система этой защиты не могла и до сих пор не может складываться
иначе, как в органической связи со всей внутренней и междуна¬
родной общностью - т.е. со страной, с национальным государ¬
ством во всех его ипостасях.
Кто бы как ни молился, не было и нет такой системы, которая
бы создавалась иначе, как силой и кровью. Вот США, страна, со¬
здававшаяся со сравнительно небольшим пролитием крови; все
285

равно — сначала уничтожение больших масс индейцев, потом
рабство, потом гражданская война; еще раньше — отнятие Техаса
у Мексики и американо-мексиканская война; американо-испанс¬
кая война... А Великобритания? Войны Англии, Уэльса, Шотлан¬
дии, Алой и Белой розы, захваты колоний, войны с Францией... Я
уже не говорю о Франции, о Германии, о России, об Индии. Вой¬
ны, войны и войны. А сколько стран, народов, наций существова¬
ло в истории, но навсегда были уничтожены? Так что же, черт
побери, нас и впредь не ждет ничего иного, кроме не поддающих¬
ся предвидению, не укладывающихся ни в какие закономерности
межнациональных и межгосударственных драк — таких, которые с
распространением ядерного, бактериологического, химического и
экологического оружия грозят человечеству гибелью?
Думаю, что на этот вопрос нельзя ответить, если не взглянуть
на XX век иначе, чем мы к тому приучены. Если рассматривать
сей век как век борьбы капитализма и социализма, то вполне оче¬
видно, что победил капитализм. Но не так нужно этот век рас¬
сматривать. С точки зрения внутренней социально-экономичес¬
кой структуры это был век борьбы рыночной цивилизации и ад¬
министративно-командной системы. Последняя зашла в безысход¬
ный тупик, тогда как первая, преобразуясь, совершенствуясь, об¬
наружила мощные потенции дальнейшего роста.
Главное же в плоскости данных рассуждений, заключается в
ином — XX век был веком радикальных перемен в ходе и в харак¬
тере формирования страновых структур. И, может быть, самое важ¬
ное в этой перемене заключается в том, что началось особо тесное
взаимодействие страновой структуры с факторами социально-эко¬
номического характера. Для того, чтобы как следует вникнуть в
произошедшие перемены, нужно внимательно, по-своему посмот¬
реть на историю XX века — на то, каково в этом веке было взаимо¬
действие войн и революций. Уже на данном этапе предваряю вы¬
вод: самый большой поворот в истории, совершившийся в XX веке,
заключается в том, что страновая и социально-экономическая сто¬
роны государственного образования сливаются так тесно, как это¬
го не было никогда в прошлом. Но при этом страновая структура
отнюдь не исчезает.
А теперь посмотрим, как все это выглядело в самой историчес¬
кой действительности. Первую мировую войну Ленин и больше¬
вики называли войной империалистической, вкладывая в это по¬
нятие тот смысл, что война с обеих сторон была войной за передел
мира, войной захватнической. Это было по меньшей мере неточ¬
но. Передела мира в этой войне добивалась только одна сторона —
286

Германия, стремившаяся прежде всего отобрать у Англии и Фран¬
ции колонии. Для последних это была главным образом война за
удержание захваченного, колоний. То же самое относится к Тур¬
ции и Австро-Венгрии, которые в союзе с Германией стремились
приостановить подталкивавшийся Россией и Англией развал От¬
томанской и Австро-Венгерской империй.
Что касается России, здесь было положение особое. Конечно,
ее правящие круги хотели бы завоевать Босфор и Дарданеллы, но
не в этом было главное. Главное было в том, что в России хорошо
понимали: победа Германии могла бы принести такое перемеще¬
ние сил, которое поставило бы под угрозу западные и южные гра¬
ницы России и уж во всяком случае укрепило бы Германию как
мощного, агрессивного и опасного соперника. С этой точки зре¬
ния правы были оборонцы — все, начиная от монархистов и кон¬
чая меньшевиками (к слову сказать, оборонцев было очень много
и среди большевиков). Нам внушалось с детства — большевики
считали, что война идет не за Россию, а за интересы царизма и
буржуазии. Оборонцы — война шла за Россию. Вся последующая
история подтвердила правоту оборонцев.
Октябрьская революция с самого начала рассматривалась ее
организаторами и лидерами как начало мировой социалистичес¬
кой революции. Но каковы бы ни были убеждения, планы и дей¬
ствия Троцкого и Ленина, как ни эксплуатировался девиз “право
наций на самоопределение вплоть до отделения”, действительное
содержание “мировой революции” - это сначала воссоздание рас¬
павшейся в 1917-1920 гг. Российской империи, а затем — курс на
завоевание мира под властью России. Самой яркой, самой убеди¬
тельной моделью всемирной социалистической революции был
Коммунистический Интернационал, в котором с самого начала и
до его бесславного конца существовало безраздельное господство
РКП-ВКП, принесшее всему мировому коммунистическому дви¬
жению — да и всему миру — неисчислимые бедствия (речь идет
прежде всего о том, что именно через Коминтерн Сталин запре¬
тил германским коммунистам блокироваться с социал-демократа¬
ми, что открывало путь Гитлеру).
...И вот, наконец, вторая мировая война. Вот тут-то уж сомне¬
ний быть не может: с обеих сторон — и со стороны Гитлера, и со
стороны СССР эта война была империалистическая, захватничес¬
кая. Через победу над СССР Гитлер рвался к “тысячелетнему рей¬
ху”, к мировому господству. Через победу над Гитлером Сталин
рвался к мировой революции, победа которой повергла бы весь
мир (или поначалу его большую часть) в империю Кремля.
287

Тот и другой, гитлеровский и сталинский варианты мирового
развития, становления стран и национальной структуры были дик¬
таторские, кровавые, с геноцидом, с вероятной гибелью многих
народов. Но к счастью для человечества была еще и третья сила, и
был еще третий вариант — демократический.
В столкновении этих трех вариантов снова очень ярко про¬
явилось отсутствие в истории государств какой-либо закономер¬
ности. Не будь Сталина — не было бы Гитлера. Акция мировой
революции выдохлась бы раньше, чем это произошло в действи¬
тельности, но действительность — вот она, у всех на глазах: Ста¬
лин не только привел Гитлера к власти, но и своим бездарным
руководством обусловил такой ход войны, такие ужасающие по¬
тери, после которых пришлось остановиться на Эльбе, а до Ла-
Манша дойти не удалось (а уж как бы хотелось!). В то же время
не столько людские и материальные, сколько материально-поли¬
тические потери Англии, Франции, Японии были таковы, что им
пришлось освободить колонии. Громадную роль здесь сыграл
Советский Союз, оказавший после краха Японии мощную под¬
держку китайским коммунистам (им было отдано все оружие,
забранное нашими у японцев в Маньчжурии), что сыграло ог¬
ромную роль в их победе в становлении нового, свободного от
иностранного владычества Китая. Да и не в Китае только дело:
конечно же, антиколониальная политика СССР играла всемир¬
ную роль и способствовала взламыванию колониальной системы
во всех ее звеньях.
Ну, и что же дальше? Дальше, с начала 50-х годов в мире оста¬
лось четыре ареала борьбы вокруг государственно-страновой струк¬
туры.
Первый ареал — демократический мир. Северная Америка и
Западная Европа, в которую ворвалось совершенно новое явление
— интеграция. Тот самый лозунг Соединенных Штатов Европы,
который Ленин в 1916 году проклинал и высмеивал, над которым
он издевался, который он считал враждебным социализму и Со¬
единенным Штатам Америки и потому утопическим, — этот ло¬
зунг стал реальностью. Или иначе: в мире образовался очень боль¬
шой, в скорой перспективе полумиллиардный блок, где, несмотря
на отдельные вооруженные конфликты (Ольстер), не только все
“утрамбовалось” в том смысле, что ни одна страна не угрожает
другой, но и где возникла тяга к государственной, конфедератив¬
ной интеграции, к “Европе отечеств”, к объединению стран с еди¬
ным парламентом и валютой, со свободой передвижения и т.д. — и
без потери национальных особенностей отдельных стран.
288

Здесь-то как раз больше всего и сказывается соединение госу¬
дарственно-странового и социально-экономического факторов —
всем выгодней быть в одной конфедерации, и большинство идет в
эту конфедерацию свободно, добровольно, не прибегая к силе и
не уступая силе.
К западно-европейскому миру плотно примыкают США и Ка¬
нада. Есть много разнообразных причин, по которым они с Евро¬
пой пока не интегрируются, но экономически, военно-политичес¬
ки, культурно, морально они настолько близки европейскому со¬
обществу, что их можно считать входящими в один ареал — такой,
в котором силовые, военные методы переделов государственной
структуры практически исключены.
Второй ареал — Советский Союз. Еще совсем недавно наша
страна осуществляла вооруженный контроль над полудюжиной
восточно-европейских стран. Это было самое настоящее имперс¬
кое правление. Далее произошло то, о чем еще 1-2 года назад не¬
возможно было и помыслить. Совершившийся в ходе перестройки
отказ Советского Союза от применение оружия (т.е. от таких ак¬
ций как в 1953 г. Берлин, в 1959 г. Венгрия, в 1968 г. Чехослова¬
кия) вдохнули мощные силы в противосоветский сепаратизм стран
Варшавского договора, от которого уже сейчас (начало 1991 г.)
практически и почти ничего не осталось. Восточно-европейские
страны — одни скорей, другие медленней, но все на вполне демок¬
ратической основе повернули в сторону Запада. ГДР с карты ис¬
чезла, а другие страны, одни раньше, другие позднее, пойдут по
пути интеграции с ЕС. Во всяком случае целостности этих стран
ничто не угрожает. Разве что возможен конфликт по территори¬
альному вопросу между Венгрией и Румынией, но и это мало ве¬
роятно. Что касается Советского Союза, то здесь происходит не¬
что невообразимое. Над страной, которая в тяжелейших войнах, в
социальных и национальных потрясениях складывалась более ты¬
сячи лет; страной самой большой в мире по территории и одной
из самых больших по населению; страной, располагающей едва ли
не самыми сильными в мире (и уже во всяком случае современны¬
ми по технике) вооруженными силами; страной, которая еще 50-
60 лет тому назад активно претендовала на то, чтобы стать цент¬
ральной частью и господствующей силой всемирного социалисти¬
ческого государства, страной, победившей во второй мировой войне
~ над этой страной начинает нависать угроза развала (март 1991).
Удастся ли предотвратить развал невоенными средствами? Чем
дальше, тем на этот вопрос все трудней ответить, ибо кровь уже
льется, уже ряд республик заявляют о своем выходе из СССР. От¬
289

чего же так случилось? Убежден в том, что все дело в глубоко
ошибочной, порочной национальной политике ленинско-сталин-
ско-хрущевско-брежневско-горбачевского государственного руко¬
водства. История России — это история не только национального
неравноправия. Да, неравноправие было, дискриминация была;
действия, обращавшиеся против законных национальных интере¬
сов других, кроме русского народа, были. Но было и другое — все
народы России оказывались под несокрушимой защитой русского
государства — защитой, в которой решающая роль принадлежала
русскому народу. И еще: в рамках России было единое рыночное
хозяйство, что приносило огромную пользу всем ее народам. И
еще - в пределах России все народы постепенно и довольно быс¬
тро усваивали русский язык и русскую культуру. В подавляющем
большинстве случаев это происходило добровольно; иногда под
давлением обстоятельств, связанных с привилегированным поло¬
жением русских чиновников и дворян, но почти всегда это было
прогрессом, это было переходом на более высокую ступень разви¬
тия культуры, науки, языка, образования, интеллекта, так же как
до XIX века для России передовыми были язык и культура Фран¬
ции и Германии.
Равнодействующая была такова, что сепаратистские по отно¬
шению к России силы сохранялись, но при очень большой разни¬
це для разных народов и территорий (от Финляндии до Белорус¬
сии) в целом позиции сепаратистов ослабевали. Что же должна
была совершить Октябрьская революция? Она должна была дать
самую широкую автономию всем народам, культурную и полити¬
ческую, но только в рамках единой и неделимой России. Это был
бы настоящий прогресс, настоящий триумф разума. Это подорва¬
ло бы и уничтожило то плохое, что было в прошлом (т.е. привиле¬
гии русских), й сохранило и умножило все то, что было хорошего.
Пошли, однако, другим путем. Девиз “самоопределение вплоть
до отделения” был с самого начала столь же лицемерен, сколь и
опасен. Его лицемерие в полной мере проявилось уже в 1919-1921
годах, когда сепаратистские силы (на Украине, в Закавказье, в
Средней Азии) были подавлены силой оружия. Опасности же это¬
го девиза созревали с двух сторон. С одной стороны, под прикры¬
тием безоговорочного подчинения Москве и лозунгов интернаци¬
онализма местная партократическая мафия становилась все более
националистической, скрыто все более приверженной второй час¬
ти лозунга: “...вплоть до отделения”. “Сами обойдемся, зачем нам
Москва. Воровать и пьянствовать мы умеем не хуже их. А у нас
ведь право на самоопределение...”
290

Другая, еще большая, опасность зрела в широких массах насе¬
ления: национализм подогревался антикоммунизмом и антисовет¬
чиной и превращался в антирусизм. Все зло — от Москвы, и если
еще пока нельзя избавиться от большевиков, то, по крайней мере,
давайте отодвинем подальше тех, кто по национальности к ним
ближе, будь то русские или те, кто за русских держится.
И вдруг все, что шло скрыто, выплеснулось наружу. 9 февраля
1991 года - поистине историческая дата. 90% жителей Литвы про¬
голосовали против Советского Союза и только 6% — за! Не менее
половины русского населения Литвы проголосовало вместе с ли¬
товским — против Москвы! И то же самое назревает в других при¬
балтийских республиках и в Грузии (да и не только там). Ничего
бы этого не было, если бы своевременно был отброшен (или бы
вообще не выдвигался) девиз “...вплоть до отделения”. Мне возра¬
жают — дело, мол, не в лозунге, дело в реальных устремленностях
людей. Нет, дело и в лозунге. Лозунг-то ведь стал статьей консти¬
туции. Не будь этого лозунга, в борьбе за сохранение целостности
страны применение любых средств было бы вполне законным.
Сейчас же без применения силы сохранить целостность невозмож¬
но, а применять силу становится все более трудно и опасно. Кри¬
чать на всех перекрестках о правовом государстве, о переходе к
государству закона и в то же время убивать и бросать в тюрьмы
тех, кто действует по закону — такое совсем не исключено (опыт
есть), но становится все более сложно и трудно. Иное было бы,
если бы закон был другим. Хочу верить, что в нашей стране цент¬
ростремительные силы возьмут верх, но как они возьмут верх?
Если в ход пойдет оружие (а кое-где оно уже в ход пошло), мало
останется надежд на то, что наметившийся в последние годы по¬
ворот от военных средств формирования и сохранения государств
к мирным закончится успехом, откроет новую, лучшую страницу в
мировой истории.
В Югославии положение аналогично тому, что у нас, но то, что
там происходит, на мировое положение большого влияния не ока¬
зывает.
Третий ареал — Китай. Здесь — территориальные претензии к
СССР, требования присоединить Тайвань, и сепаратистские силы
в Тибете, но все это не очень важно: Китай никому всерьез не
угрожает, и никто всерьез не угрожает Китаю.
Четвертый ареал — бывшие и нынешние развивающиеся стра¬
ны. Незавершенных государственно-территориальных устройств (и
внутри стран, и в отношениях между странами) и, следовательно,
взрывных сил здесь больше всего. Отсюда непрерывные локаль¬
291

ные конфликты, которые, как показывает нынешняя война в Пер¬
сидском заливе, могут угрожать перерастанием в конфликты круп¬
ного, международного масштаба. И все-таки вряд ли перерастут.
Все-таки против Саддама Хусейна, этого эпигона, ублюдочного
синтеза Сталина и Гитлера — против него сплотилась громадная
часть всего мирового сообщества во главе с США и скорей всего
война закончится его разгромом. Остаются, впрочем, “в третьем
мире” и другие взрывоопасные очаги. Как пойдет объединение
арабской нации в единое государство? Как решится арабо-изра¬
ильский конфликт? Не возникнет ли война между Индией и Па¬
кистаном? Не перейдут ли острые внутренние национальные кон¬
фликты в Индии в большую гражданскую войну, которая могла бы
выплеснуться за пределы Индии (особенно учитывая ее натянутые
отношения с Китаем)?
К чему все эти рассуждения и вопросы? А вот к чему. О надви¬
гающемся конце мира, наверное, никогда в истории не говорили
так много, как сейчас... Ядерная энергетика, ядерное, химическое
и бактериологическое оружие, озонные дыры и тепловая смерть...
Да, все это реально и все это неминуемо, если главным институ¬
том государственной организации останутся войны. Но останутся
ли? Не выглядит ли XX век таким образом, что его главным ито¬
гом является не просто провал марксистско-ленинско-сталинско¬
го социализма и всех видов нацизма, а такой провал, который, в
конце концов, после страшных жертв, укрепил силы разума и де¬
мократии и открыл путь к новой цивилизации, к такой цивилиза¬
ции, которая не будет знать войны и межгосударственной вражды;
к такой цивилизации, которая принесет с собой не только “Евро¬
пу отечеств”, но и “Мир отечеств”.
Не “коммунизм как высшая и конечная форма общественного
прогресса”, а мир и дружественные отношения всех или хотя бы
главных стран, открытых для всего лучшего, что родится в любой
части земного шара, прежде всего, для непрерывно совершенству¬
емой экономической (рыночной) и политической демократии —
вот светлое будущее человечества.
Станет ли двадцатый век в мировой истории переломным в том
смысле, что войны, применение силы перестанут быть единствен¬
ным или главным путем формирования стран, наций, народов?
Ответить на этот вопрос может только время, но, полагаю, очень
много шансов в пользу того, что ответ будет “да!”
И в этом случае по-иному будет выглядеть историческая
роль таких событий, как первая и вторая мировые войны, как
Октябрьская революция, победа революции в Китае, как воз-
292

ническая революция.
О цензуре
Мне известно, что до середины 80-х на телевидении существо¬
вала такая система цензуры: было три пересекающихся кнопки
(или рычажка). Нажатие на одну, любую из них, означало прекра¬
щение передачи. У одной кнопки всегда находился представитель
Гостелерадио, у второй - представитель МГК партии, у третьей —
представитель Главлйта (т.е. КГБ). В сущности говоря, то же са¬
мое было в издательствах и в редакциях газет: первый цензор —
редактор; второй — начальство; третий - Главлит. И конечно же
такая тройная цензура не могла не порождать четвертую - само-
цензуру. Когда автор пишет, он прежде всего думает о том, прой¬
дет или не пройдет. Мало кто был свободен от этой, четвертой,
может быть, самой губительной цензуры. Я - не был от нее свобо¬
ден. И сейчас еще далеко не вполне свободен. На фоне такого
недавнего прошлого особенно рельефны последовавшие переме¬
ны. Но в то же время велико опасение, не вернется ли положение
дел к прошлому, каким оно было в те, недавние, годы.
♦ ♦ *
И.СЛеонов, работавший в МПС, на мой вопрос о том, что он
может сказать о вновь назначенном министре путей сообщения
Бещеве, ответил: “Середнячок”. А.3усманович, воевавший вместе
с Брежневым и хорошо его знавший, на мой аналогичный вопрос
о Брежневе ответил: “Середнячок”. “Середнячок” - социальная
категория, очень подходящая для характеристики верхнего слоя
нашей номенклатуры.
♦ ♦ ♦
Будущий историк должен будет взять все программы и все уста¬
вы КПСС и. внимательнейшим образом сравнить их с действи¬
тельностью, с тем. на каких принципах строилась КПСС и как она
действовала. Такое сравнение откроет всемирно исторический ре¬
корд фальши.
♦	♦ ♦
Очковтирательство стало нормой (Олег Ефремов. “Правда”,
21.02.86).
♦	♦ ♦
(1991) Бастуют шахтеры. Долго, упорно, с политическими тре¬
бованиями, с угрозами затоплять шахты. Все сочувствуют им в том
смысле, что понимают их тяжелое положение — высокая степень
риска, худо с жильем и т.д. Но ведь не они одни в таком пбложе-
293

нии. А милиция? А медики? А офицеры и прапорщики? А желез¬
нодорожники? Есть другие средства — например, периодические
однодневные забастовки протеста, митинги, демонстрации, рефе¬
рендумы... Нынешняя же забастовка явно имеет характер шанта¬
жа. Я здесь пишу о ней потому, что это еще одна характеристика
понятия “рабочий класс — авангард общества”. Нет никцйюго ра¬
бочего класса. Есть рабочие, среди которых масса умных, интел¬
лигентных, истинно рабочих людей, но и масса халтурщиков, лю¬
дей, использующих свое специфическое положение в процессе
производства (срочную необходимость их продукции) для шанта¬
жа. Им в этом помогает наш “марксизм”: “мы - пролетариат”;
“все на свете — дело наших рук”; “мы — хозяева”, и тд., и т.п.
Стыд и позор!
В нашей стране понятие “рабочий класс — авангард общества”
столь же фальшиво, как и утверждение о торжестве интернацио¬
нализма.
♦ ♦ ♦
(1981) Для сталинского руководства и аппарата во всем про¬
шлом, ныне и во веки веков главной эмоцией была и остается
ненависть не к капитализму, не к эксплуатации, а к интеллекту и
к интеллигенции.
Чем дальше, тем это чувство становится и будет становиться
острей и сильней.
(1981) При чтении книги ФА.Хайека “NEW STUDIES” у меня
возникли такие идеи.
MAJORITY — это всегда живое MAJORITY, это большинство,
состоящее из живых людей, кои руководствуются интересами не
только своего поколения, но — и при том в первую очередь —
своими текущими интересами. Бесполезно, например, ожидать,
что MAJORITY поддержит политику увеличения цен, сколько бы
эта политика не была необходима (в том числе и для самого
MAJORITY).
В абстракции истинная демократия состоит в том, чтобы живое
большинство учитывало опыт всех прошлых поколений. Ясно, что
это может быть достигнуто только одним путем - путем просве¬
щения, образования, культуры, религии в самом широком смысле
слова.
И еще надо, чтобы народ был умен и стоек против демагогов.
Все это - в идеале. Но демократии тем больше, чем жизнь бли ¬
же к этому идеалу. И чем народ способней оградить себя от влия¬
ния гангстеров, родившихся на основе сегодняшних, сиюминут¬
ных интересов. Этого не смог сделать ни русский народ в 1917, ни
294

бенно, для русских расплата ужасная. Немцы отброшены на много
лет назад по части территории, причем скорей всего - безвозврат¬
но. Если они снова вступят в драку за “великую Германию”, по¬
гибнет сам народ - талантливый, великий народ, отдавшийся в
1932-1933 годах как голодная женщина проходимцу, обещавшему
накормить, но принесшему вместе с кормежкой сифилис и смерть...
Для русских расплата еще хуже. По территории страна стала
еще больше, по вооруженности намного сильней - истинная “сверх¬
держава”. Но что происходит с народом этой страны и что его
ждет? Либо атомная гибель, либо долгий, мучительный путь мо¬
ральной и физической деградации. Идет загнивание — в неумоли¬
мо точном смысле этого слова.
* * ♦
Знаете ли вы что такое “группы скандирования”? Это создавав¬
шиеся по приказу парткомов группы комсомольцев, которые дол¬
жны были в определенные, заранее заданные моменты аплодиро¬
вать, устраивать овации, кричать “ура”, “позор” и т.д. Это, конеч¬
но, не изобретение большевиков, но здесь количество перешло в
качество - нигде в мире эта система не применялась в политичес¬
ких целях столь широко и столь интенсивно, как у нас.
♦ ♦ ♦
“Интеллектуальный паразитизм” - выражение Я.А.Кронрода в
адрес партийных и государственных работников, для которых вы¬
ступления пишут “ученые евреи” различных национальностей.
♦ ♦ ♦
Гитлер, Сталин, война и современность (1983)
Гитлер был прежде всего идеологом и политическим лидером
зловонного националистического немецкого мещанства, которое
после прихода Гитлера к власти умножилось и распространилось
на все слои общества. Гитлер стал также лидером германского ка¬
питала и германской военщины.
В этих своих качествах Гитлер имел 3 программы: 1) минимум
— восстановление Германии в доверсальских границах; 2) опти¬
мум — Западная Европа или большая ее часть; 3) максимум — весь
мир.
Сталин был идеологом и лидером партийного аппарата, много¬
численного и обращенного против советского народа. У Сталина
была одна программа — “мировая революция”
При таких позициях двух лидеров война между Германией и
СССР была неизбежна. Сталин активнейшим образом готовился к
войне, но Гитлер его упредил. Как лидер германской военщины
295

Гитлер одержал победу. Как лидер тупого националистического
мещанства с его “Deutschland liber alles” он потерпел поражение.
Он думал, что Россия - это Сталин и большевики, и был не спо¬
собен понять, что Россия — это еще и советский народ.
К советско-германской войне в точности применимо известное
ленинское определение войны 1914 года — это война империалис¬
тическая с обеих сторон и совершенно не имеет значения, кто
первый начал стрелять. Да, для определения характера войны, кто
первый начал стрелять, значения не имело. Но для хода войны и
для ее результата это имело колоссальное, может быть, даже реша¬
ющее значение. Сознание народом того, что Гитлер на нас напал,
было в наших руках сильнейшим оружием. Умноженная этим со¬
знанием ненависть к немцам оказалась сильней, чем тупость ста¬
линского руководства, приведшего армию в первые недели и ме¬
сяцы войны (а затем в 1942 г.) к поражению, к тяжелейшим нео¬
правданным потерям миллионов квадратных километров и десят¬
ков миллионов людей.
Итог войны: Германия разбита, расщеплена и выведена из чис¬
ла самостоятельных сил мировой политики.
Сталин как военный лидер потерпел полное поражение, но со¬
ветский народ победил, несмотря на Сталина. В то же время со¬
ветский народ потерпел тяжелейшее поражение в том смысле, что
плодами его победы воспользовалась сталинская клика, которая
укрепила свои позиции, расширив свою империю... И тут уж ни¬
чего не поделаешь: ракетно-атомное оружие плюс полтора десятка
стран под пятой КГБ - это надолго. Это на очень долго. Это дег¬
радация и вырождение, которые скорей всего будут длиться много
десятилетий. (1991 год — как я счастлив, что ошибся).
А что произошло с немцами? 60 миллионов немцев живут сей¬
час на территории, составляющей примерно половину по сравне¬
нию с Германией до 1937 года, не более половины по сравнению с
гитлеровской программой-минимум и одну десятую по сравнению
с программой-оптимум. Живуг хорошо — свободно и богато.
Два миллиона немцев в Советском Союзе — наследники тех,
кто в XVII1-XIX веках добровольно приехал в Россию, жили здесь
в благополучии и довольстве, были патриотами не меньше, чем
русские. И вот теперь 80% из них хотели бы покинуть Советский
Союз и уехать в ФРГ. Что касается остальных 20%, то в массе
своей это тот низший по уму, по труду, по творчеству квинтиль,
которому все равно где быть — при Гитлере или при Сталине, при
Хонеккере или при Андропове. Самое страшное для них — это
демократия. Так же, как и для того квинтиля среди всех других
296

народностей СССР, которому нужен нынешний общественный
строй. Спрашивается: кто победил — Гитлер или Сталин? Ни тот,
ни другой. Победила свобода, демократия, та, которая создавалась
на обломках третьего рейха и тянет людей к себе из нашего “раз¬
витого” и “зрелого” (1983).
♦ ♦ ♦
Служба секретности существует для сокрытия слабостей или
силы в разных комбинациях. У нас 90% невероятно раздувшейся
службы секретности действует для сокрытия слабостей.
♦ * *
Когда наши, обращаясь к Западу, говорят: “Ах, вы такие-сякие!
Ведь на нашем фронте немцы понесли 3/4 всех потерь!”, им (т.е.
нам) должно ответить: “Да, это так. Но вы этого заслужили. Исто¬
рически справедливо было то, что на ваши плечи легла главная
тяжесть по уничтожению немецкой армии, которую вы же и со¬
здали (от Бреста через Раппало, через отказ от единого фронта с
социал-демократами против наци, через союз с Гитлером в 1939
г.)”.
* ♦ ♦
(1984) У нас, честных людей, какое в сущности ужасное поло¬
жение! Подумайте только о том, какова угроза в случае перехода к
реальной демократии.
— Все подонки, вся рвань и пьянь (имя ей - легион) начинает
массовые грабежи, убийства, погромы.
— Националисты всех родов и направлений начинают требо¬
вать: одни — государственного отделения; другие полной ликвида¬
ции “самостийности”, даже такой призрачной, как нынешняя.
Снова — грабежи, убийства, погромы, стреляющие шайки нацио¬
налистов.
— Неистовство всех религий и церквей, погромы, поджоги, гнус¬
ное фарисейство, исступленная ненависть и фанатизм, изуверство...
Кровь...
— Забастовки — осмысленные и бессмысленные (“даешь!”),
вырвавшееся наружу после многовековой деспотии желание раз¬
гуляться вовсю. Забастовки рабочих, колхозников, учителей, вра¬
чей, студентов, школьников... Забастовки по профессиям и по пред¬
приятиям. Паралич экономики и культуры... Водка втройне по
сравнению с сегодня. Секс и стриптиз везде и всюду — в питейных
заведениях, на предприятиях, в учреждениях и на площадях.
И кровь, кровь, кровь. Может быть, я преувеличиваю? Нет. Ведь
нельзя же забывать о том, что такое Россия не с точки зрения
исторического материализма, а ее конкретной истории. Это, во-
297

первых, многовековая история кровавых насилий русских над * ино¬
родцами”; инородцев (в широком смысле слова — начиная от по¬
ловцев через татар и вплоть до немцев) над русскими. Это история
почти непрерывных ужасающих войн... Это история крепостниче¬
ства, отвратительного помещичьего и царского гнета и еще худше¬
го гнета коммунистов. Здесь переходный период к демократии
может оказаться еще худшим, чем наш “переход к социализму”
или “к коммунизму”... Кровь, кровь и кровь. •
(1991) Боже! Зачем ты сделал так, что все эти мои предвидения
1984 года так скоро сбылись?
* * *
Черненко (на совещании работников аппарата ЦК). “Никогда
нельзя забывать одну простую истину: чтобы лучше жить, надо
лучше работать”. (“Правда”, 03.03.84).
А: видимо, работники аппарата ЦК оказались не способны на¬
писать своему шефу что-нибудь более умное. На деле этот “девиз”
толкуется так:
1) Партработники и все аппаратчики: чтобы мы лучше жили,
вы (рабочие, колхозники и другие) должны лучше работать (мы,
партработники, имеем в виду не только лучшее кормление вами
нас. Нет, вы и себя должны обеспечивать на уровне, необходимом
для того, чтобы мы оставались спокойны за свое положение).
2) Каждый в отдельности рабочий, а особенно колхозник: на
кой мне хрен стараться и работать лучше, если на базе моего луч¬
шего труда жить лучше буду не только и не столько я, сколько
окружающая меня мразь: свои рабоче-крестьянские алкаши и без¬
дельники, и, особенно, аппаратчики.
♦ ♦ *
А: крепость, осажденная изнутри, — вот самая точная характе¬
ристика нашего государства.
* ♦ ♦
А: вот пример разницы между двумя типами движения: нужно
подняться на 500 метров. Есть две дороги. Одна по крутой горе —
быстрей, но с большими усилиями. Вторая по пологой дороге —
дольше, но легче. Какой путь лучше?
Чушь заключена в вопросе. Смотря для кого. Если это группа
молодых туристов со всеми альпинистскими причиндалами — го¬
ните по горе. Ну, а если это экскурсия, куда входят и люди от 5 до
75 лет? Ну, а если это народ? Ответ большевиков — гоните по
крутому склону весь народ. А кто не дойдет, пусть подыхает. Это
был ответ Ленина и Сталина. Что получилось — все видят.
♦ ♦ ♦
298

(1984) Советский строй — это соединение принципа рекрутчи¬
ны, распространяющегося на все население, с принципами иезуи¬
тизма в смысле “правда — только то, что нам нужно и чего мы
хотим” (разумеется, слово “мы” иезуиты заменяют словом “Иисус”,
а мы словом “социализм”).
* ♦ ♦
М.Ю.Лермонтов. Предсказание
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
' И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон...
* ♦ ♦
(1984) О Комсомоле
Ах, комсомолия! Мы почки
Твоих дерев, твоих ветвей
Люблю, люблю я уголочки
Любой провинции твоей!
(А. Безыменский)
Из всех общественных организаций СССР,пожалуй, самая бес¬
плодная - комсомол. В большей степени, чем у других “привод¬
ных ремней” КПСС, у него нет никаких функций, кроме одной -
вспомогательно- полицейской. Решать что-то существенное - для
этого есть Партия и ее верхушка, ее аппарат. Исполнять что-то
содержательное — есть советы и хозяйственные органы. Пропа¬
ганда — партия, печать, телерадио. Учеба — школы и вузы; “соцсо¬
ревнование” и отдых — профсоюзы. Спорт — спортивные обще¬
ства. Культура — профсоюзы и советы. Военное дело - Армия и
ДОСААФ, и т.д. Комсомолу часто нечего делать, кроме одного —
проводить пустые и бесполезные собрания, “прорабатывать отста¬
ющих” и т.п. Никакая самостоятельность ему не разрешена. Оста¬
ется одно - нудить по отношению к тем, кто в чем-то “отклоняет¬
ся”, будь то какое-то подобие своемыслия или алкаши.
В чем же смысл ВЛКСМ? О! Смысл огромный. Во-первых, отуп¬
лять молодежь. Готовить кадры не только не способных самостоя¬
тельно мыслить и покорных рабочих, служащих, колхозников, но
и кагэбистов, партработников, карьеристов всех направлений и
рангов. И еще как готовят! Из комсомольских комитетов выходят
самые активные бездельники и фарисеи. Их высокий класс состо¬
ит в том, что они делают вид, будто работают.
299

Я все это пережил самолично. Еще до войны я был несколько раз
секретарем комсомольской организации, и, как человек активный (у
меня еще со школы было такое прозвище: “активист”), всегда искал
дела. Я его не находил. Назцдательство и проработка никогда не были
мне по душе, а еще что делать? Нечего было делать. Ввиду полного
отсутствия поля деятельности комсомол везде, а в научных институтах в
особенности, сосредотачивался вокруг “продвижения” — давай, скорей
пиши и защищай диссертацию и тд. Заставляли писать и тех, кто не
хотел и не умел этого делать. Я уж и тогда задумывался — да что же это?
Для кого это и для чего? Ни прав, ни власти, ни свободы, ни выбора, ни
цели, ничего... (Было, впрочем, одно дело: комсомол был резервуаром
для всяких мобилизаций - на стройки, на целину, на сельхозработы. Но
мало от этого было толку).
* * *
Г.Андреев (Гейдельберг, 1978): “Советская тоталитарная систе¬
ма, на мой взгляд, допустила катастрофическую для себя ошибку:
она не уничтожила русскую литературу и русскую культуру. В со¬
ветских школах читают антисоветчину под именем Льва Толстого,
Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Пушкина”.
Глеб Струве: “Эмиграция большое зло, но рабство — зло еще
гораздо худшее”.
А одно из главных положений нашей идеологии: общественное дол¬
жно стоять выше, чем личное. Но это — бессмыслица. Общественное не
может стоять выше личного. Оно может (и должно) корректировать
личное - так, чтобы последнее не оборачивалось против других людей.
Мои дети, мои внуки, мои родители, моя жена, моя любимая женщина
— это всегда было, есть и будет ближе, чем общественное. Попытка же
внушить людям иное и противоположное лишь приведет к воспитанию
уродов, т.е. людей, в которых убито и подавлено личное, а обществен¬
ного все равно нет (или очень мало), или таких, у которых личное пре¬
обладает над общественным через скрытое накопительство, через об¬
крадывание государства и т.п. Если же взять тех немногих людей, у
которых действительно подавлено личное (в смысле чувств и действий),
то невольно встает вопрос — люди ли они? Что человеческого у тех, у
кого привязанность к родным и близким подавлена или отодвинута на
задний план? Гибнет семья, а вместе с ней погибает или деградирует
людской род.
Разумный просвещенный эгоизм Руссо и А.Смита — это фило¬
софия человека в высшем смысле этого слова — творческого чело¬
века со всеми его истинными человеческими чувствами.
♦ ♦ ♦

Вся деятельность так называемой идеологичесокй комис¬
сии ЦК направлена прежде всего на то, как оправдать, дока¬
зать “законность” и “демократичность” находящегося в дан¬
ный момент у власти диктатора или хунты. И защитить их
власть, не допускать никаких претендентов. Чем иначе мож¬
но объяснить то, что до сих пор (ноябрь 1965 г.) не восста¬
новлен в партии Шепилов, не возвращены на ответственную
работу Первухин и Пономаренко — все трое люди способные
и не причастные к сталинским преступлениям. А на широком
заседании той же Идеологической комиссии внушается мысль
о том, что вообще-то Хрущев бяка, но в деле ликвидации
Молотова и Ко он был прав. Если Молотова, Маленкова, Ка¬
гановича исключили за преступления, то почему вы их не су¬
дите? Кроме того, почему, в таком случае, не исключены Во¬
рошилов и Булганин — люди в полной мере причастные к ста¬
линским преступлениям? И сам Хрущев? И с другой стороны
— почему исключен Шепилов, который в 1937 году был ни¬
кем?
Вся суть в одном — исключены те, кого они боятся. Ворошилов
уже очень стар, Булганин сломлен водкой — вот почему их не тро¬
нули.
(1980) Даже та маленькая узенькая дорожка свободы мысли,
которую давал царизм (со всеми тюрьмами, ссылками, эмиграци¬
ей и т.д.), служила более могучим средством и стимулом развития
общественой науки, чем вся нынешняя система образования, за¬
кованная в ящик тупой и лживой пропаганды.
По поводу организационных решений XXIII съезда КПСС.
КПСС по своим организаторским принципам давно уже пере¬
стала быть партией и превратилась в амальгаму ордена иезуитов и
мафии. Ею управляют органы, которые управляются по принципу
кооптации, причем расслоение осуществляется в непрерывной драке
и внутренних схватках, о которых кое-что становится известно
лишь тогда, когда происходит крутая смена.
XXIII съезд принял устав, который закреплял принцип коопта¬
ции при обязательной регулярной сменяемости состава. Коопта¬
ция осуществляется на основе гнуснейшего правила, согласно ко¬
ему избранными в партийный орган считаются все, кто получил
50% голосов. Регулярная сменяемость задумана, как сильнейший
дамоклов меч в руках Хрущева. “Кого хочу оставляю, кого хочу
выставляю — устав требует сменяемости”. В действительности этот
пункт обернулся смертным приговором Хрущеву. Этот пункт вме¬
сте с другими фокусами незадачливого диктатора, конечно же,
301

подогревал заговор. “Мы не допустим, чтобы он нас сменял когда
и как ему вздумается”. При всей глупости и нелепости обоих этих
принципов устава, все же одна нелепость в какой-то, минималь¬
ной, степени нейтрализовала другую. Все-таки обязательная сме¬
няемость открывала какие-то, пусть самые ничтожные, перспек¬
тивы, сеяла иллюзии.
Теперь одна нелепость ликвидирована, но так, что значение
другой усилено в 100 раз. Теперь нет обязательной сменяемости,
но при этом полностью сохраняется кооптация. После XXII съез¬
да думали, дальше идти некуда... Ан, нет, оказывается можно.
(1981) Ленин писал, что если внутри общества что-то очень
плохо, то это еще не значит, что на смену плохому придет хоро¬
шее. Это значит только то, что пораженное общество будет загни¬
вать. Для того, чтобы плохое было уничтожено, нужно чтобы на¬
шлась сила, способная оное плохое уничтожить. А иначе общество
просто сгниет, как сгнивали многие прежние цивилизации. Те¬
перь, однако, с атомной бомбой гниение может затянуться на сто¬
летия.
Почему внутри СССР нет силы, способной сломать и уничто¬
жить эту мерзость, именуемую реальным социализмом? Для того,
чтобы уничтожить хорошо вооруженную, сплоченную и беспощад¬
ную в борьбе за свои интересы номенклатуру, нужна прежде всего
готовность к самопожертвованию. Обратимся к, новейшей исто¬
рии России. Много было людей, шедших на жертвы, в том числе
приносивших на алтарь свои жизни. И что это дало? Немного —
до тех пор, пока не пришла война, давшая оружие в руки милли¬
онов и обессилившая защитников старого, внесшая в их среду рас¬
кол. Давным-давно известно, что Октябрь победил не столько бла¬
годаря силе большевиков, сколько из-за слабости их противников.
Теперь — ничего похожего. Несмотря на разницу интересов раз¬
ных прослоек, номенклатура очень крепко сплочена: каждый ее
член знает — только эта власть делает его тем, что он есть.
А что и кто против? Брюзжание, недовольство, анекдоты. Я не
вижу людей организованных и готовых к самопожертвованию.
Почему их нет?
Прогрессивные перемены непременно требуют восстановления
мелкой, а, скорей всего, средней и даже крупной частной соб¬
ственности. Кто же станет жертвовать собой во имя восстановле¬
ния частной собственности для других? Свою защищать — да. Но
жертвовать ради собственности других?..
Неизбежно повышение цен, а скорей всего и карточки — кто
будет за это бороться? Никто.
302

Неизбежна, по крайней мере временно, безработица. Кто будет
за это бороться? Никто.
Неизбежна опасность отделения республик. Кто будет за это
бороться? Во всяком случае не русские. Что же останется? Свобо¬
да? В конкретных условиях нашей страны х^рнность сомнитель¬
ная. Тем более, что она сопряжена с угрозой Целостности государ¬
ства. Тут, правда, есть специфика: националам наплевать на цело¬
стность. Национализм это, конечно, сила, способная вызвать са¬
мопожертвование. Но нельзя забывать о русском национализме,
готовом всегда сокрушить и жестоко подавить любой сепаратизм.
Вернемся к свободе. Стремление к свободе двигало В 1956 году
венграми, в 1967-1968 годах Чехами, в 1978-1981 годах поляками. У
нас не выйдет. Как ни горько, не выйдет. Не нужна здесь людям
свобода. Запуганы, спились, изблатовались. Как ни верти, получа¬
ется то, что единственный выход — поражение в войне — такое же,
которое принесло свободу немцам, японцам, итальянцам. Но вой¬
ны не будет. Нет, не будет. Нет и не будет во вне сил, которые
полезут на наше атомное и ракетное оружие.
Они, т.е. Запад (точнее США), взяли единственно правильный
курс:
1) вооружение такого темпа и масштаба, которое обеспечило
бы мир; исключило бы возможность ядерной атаки с нашей сторо¬
ны (иной быть не может — позиционная война - это вообще сей¬
час нонсенс, а мы ее ни в коем случае не начнем, ибо мы ее боим¬
ся, мы ее наверняка проиграем. Только ядерная война с упрежда¬
ющим противника ударом может дать нам шанс. И мы тем больше
фанфароним о единстве и сплоченности нашего народа, чем глуб¬
же чувствуем, что никакого единства нет, что с первых же недель
войны начнется массовый развал. Ума у наших лидеров мало, но
нюх отличный);
2) последовательное проведение ими курса на безопасность с
изоляцией всего нашего “лагеря” и с атакой на наши позиции за
его пределами (т.е. на Анголу, Эфиопию и тд.). В случае успеха
такой политики это, с их точки зрения (и объективно), означает
для нас следующее: победить, сокрушить вас в условиях атомного
вооружения мы, конечно, не можем, так как атомная война — слиш¬
ком опасное дело. Но не дать вам сделать ни шага вперед и, по
возможности, теснить вас на всех ваших позициях вне ваших пре¬
делов — это мы сможем и это мы будем делать.
Их цель — загнивайте себе! Сколько времени вы будете гнить,
пока не сгниете, этого никто не знает — может быть, 100, а, может,
1000 лет. Но сгниете вы непременно, а наша задача одна — чтобы
303

миазмы вашего гниения не переносились на нас. Чтобы мы могли
оставаться в безопасности и жить так, как мы хотим, в условиях
свободы и демократии — и все.
Да, в условиях ядерного оружия период полураспада этой им¬
перии может длиться и 100 и 1000 лет. Ведь при всем том речь идет
о Советском Союзе, о стране с 260 млн. населения, с неисчисли¬
мыми природными богатствами, со многими десятками миллионов
людей, сохраняющих и передающих из поколения в поколение
талант и трудолюбие.
Сентябрь 1991 года. Приведенное выше было написано 10 лет
тому назад, когда мне уже было 67 лет. Какой же я счастливый
человек, раз дожил до нынешнего времени — до того, что сначала
распался “лагерь”, а затем, после переворота 18-21 августа и его
краха, и сам “коммунизм”, и сама КПСС. К сожалению, этот крах
отнюдь не безболезненный. Многое из того, что я предвидел, сбы¬
вается — и распад СССР (к чему я отношусь резко отрицательно),
и кризис экономики, переходящий в ее хаос с непредсказуемыми
последствиями. Но все это — пустяки по сравнению с тем гнетом,
что был раньше. Раньше или позже, скорей всего по типу Евро¬
пейского Сообщества, может быть, не совсем в том составе, что
раньше, но Союз восстановится. На путях демократии, конкурен¬
ции и частной собственности кризис будет преодолен. Но главное,
то, о уем я не мог и мечтать — демократия победила тоталитаризм
в открытом бою — у Белого дома. Помоги Бог закрепить эту побе¬
ду, не дай взять верх темным силам, которые отнюдь не сложили
оружие.
♦ ♦ ♦
Хотя людей, ставших впоследствии лидерами революции, уже в
гимназиях преследовали, они (Ленин, Луначарский, Бухарин и др.),
я знаю и уверен, учились отлично. Наших же теперешних лидеров
всячески поощряли (“из рабочих!”), а они — я это знаю или в этом
уверен — едва тянули на тройки. В двух случаях я это знал точно —
Шелепин в ИФЛИ и Круглов (впоследствии министр госбезопас¬
ности) в Институте востоковедения (я с ним учился). От других
знаю то же самое про Гришина и Шелеста.
♦ * ♦
(1981) Есть такой анекдот: едут трое — Картер, Тэтчер и Бреж¬
нев. Поезд встал, впереди разобраны рельсы. Что делать? Картер
хочет вызвать из США самолетом команду с новыми рельсами и
все быстро восстановить.
Тэтчер предлагает перекладывать сзади лежащие рельсы впе¬
ред.
304

Брежнев предлагает: давайте задернем занавески и будем ка¬
чаться (как если бы поезд шел).
Как это нехитро — и как точно!
(1981) Власть капитала — это плохо. Но власть власти (аппара¬
та) — хуже, намного хуже. Почему? Потому что капитал, собствен¬
ность могут сохраняться и расти только в конкуренции, в их про¬
движении к хорошему.
Аппарат же... Что говорить... Обслуживает прежде всего и глав¬
ным образом себя, процветает и тогда, когда все идет к упадку.
Поэтому единственно реальный идеал — капитал, всерьез ограни¬
ченный властью народа. То, что “у них”.
(1981) А.Д.Сахаров в 1975 году предложил следующие принци¬
пы реформы конституции.
1)	Полная экономическая и социальная самостоятельность пред¬
приятий.
2)	Частичная денационализация всех видов экономической и
социальной деятельности.
В особенности существенная денационализация в сферах об¬
служивания и мелкой торговли.
3)	Частичная деколлективизация и государственная поддержка
частного сектора.
4)	Полная амнистия всех политзаключенных, осужденных за
религиозные убеждения и национальные стремления.
5)	Отмена смертной казни.
6)	Свобода забастовок.
7)	Серия законов, обеспечивающих свободу убеждений, свобо¬
ду распространения информации, отмену статей Уголовного ко¬
декса, противоречащих этим принципам.
8)	Законодательное обеспечение гласности и общественного
контроля над принятием важнейших решений.
9)	Свобода места проживания и работы.
10)	Свобода выезда из страны и возвращения в нее.
11)	Запрещение всех форм народных и служебных привилегий.
Равноправие всех граждан.
12)	Законодательное подтверждение права на отделение союз¬
ных республик, права на обсуждение вопроса об отделении.
13)	Многопартийная система.
14)	Валютная реформа — свободный обмен рубля на внешнюю
валюту. Ограничение монополии внешней торговли.
(Взято из книги Авторханова “Сила и бессилие Брежнева”, с. 125-
126.)
305

А: хорошая, умная, справедливая программа. Очень похожа на
программу “Солидарности”.
Но: 1) некому ее выполнять; 2) если бы и нашлись, то в ходе ее
выполнения разыгрались бы темные силы хуже нынешних власти¬
телей. Потребовалась бы новая власть, чтобы обуздать эти силы, и
кто знает - не была ли бы эта власть хуже нынешней?
(23.08.91. Я ошибся - какое это счастье!)
* * *
Какое это отвратительное положение: создана обстановка, при
которой даже один выезд за границу, куда-нибудь в Венгрию или в
Польшу рассматривается как государственное благодеяние и вос¬
принимается с благодарностью. В этом главное содержание наше¬
го “зарубежного туризма”.
* * *
Одно из самых ярких проявлений морального разрушения зак¬
лючается в преднамеренной порче государственного и колхозного
имущества — ломание авто, тракторов и комбайнов, поджоги ле¬
сов, топтание жнивья, низкое качество ремонта, бесцельное лома¬
ние заборов, держание под открытым небом цемента и многого
другого, что портится под дождем и т.д. Это - не просто хулиган¬
ство, это и форма бессильного протеста против отсутствия част¬
ной собственности.
(1981) Мы выходим с лекции из кинозала “Золотой пляж” в
Крыму. После нас зал оказался осажден теми, кто рвался занять
лучшие места (места в зале не были нумерованы). Дело дошло
почти до Ходынки, до криков зажатых женщин. “Дикари!” — кри¬
чал кто-то. Ноль внимания... Сорвать, не упустить, вырвать, зах¬
ватить, хапнуть — такова идеология и психология людей, которых
Солженицын призывает к моральной революции. Помоги ему Бог...
(1981) Когда “выдвиженчество” началось сразу после револю¬
ции, оно имело некоторый, хотя и крайне ограниченный смысл:
царизм (а не капитализм) действительно мял, душил, грабил таив¬
шиеся в народе таланты — хотя далеко не в такой степени, как это
делает Советская власть. Но затем, очень быстро, выдвиженчество
приобрело совершенно иной, прямо противоположный смысл: оно
превратилось в выдвижение неспособных посредственностей при
одновременном “задвижении” людей способных.
Катехизис советских людей
В философии и психологии есть такое состояние “солипсизм”
— крайняя степень субъективизма, замкнутости в себя, жития только
собственной, внутренней жизнью. Это типично едва ли не для
306

большинства заключенных — они никогда не бывают одни, ио в
своей духовной жизни заключенный как раз один, он всегда сам с
собой.
Наши диссиденты не зря считают всех советских людей заклю¬
ченными — только с разными режимами содержания. Как жить? С
первых же шагов человек попадает в обстановку лжи, обмана, ин¬
триг, бессилия. Перед многими нет никаких вопросов - встал на
ноги, иди. Иди куда ведут. И очень многие попадают в вино, в
пьянство, в жульничество. Но все же значительная часть старается
удержаться на уровне настоящей жизни. Возможно ли это? Да —
на основе внутреннего сопротивления — через двойную жизнь.
* * *
Нужно ли вступать в партию? Прежде всего надо понять, что
такое нынешняя партия. Среди 18 млн. ее членов едва ли есть 1
млн. тупых. фанатиков, недоумков или добросовестных дураков,
которые бы искренне верили в коммунизм. Члены партии всех
рангов имеют только одно право: голосовать “за”. Их обязанннос-
ти мало чем отличаются от обязанностей всех других людей. Ну.
надо платить взносы, строже с партучебой, с общественной рабо¬
той — и все. Но зато возможности продвижения неизмеримо выше.
Следовательно, решать надо так: кто может делать свое дело, не
вступая в партию, лучше не вступать. А кому это нужно для дела,
для того дела, которому он решил себя посвятить, пусть вступает.
Так оно и идет - ведь недаром рабочих приходится тащить в
партию, а для служащих воздвигать все новые препятствия. Цель
втаскивания в партию рабочих одна — иметь из членов партии
послушных аппаратчиков. Рабочий чувствует себя независимым
пока он у станка - это его дело, его стихия. Как только он стано¬
вится аппаратчиком, он становится от верхних слоев гораздо бо¬
лее зависимым, чем интеллигент.
Наш катехизис это не поучения, не проповеди, и тем более не
пророчества, он претендует лишь на то, чтобы обобщить уже сло¬
жившуюся или складывающуюся практику - жизнь и деятельность
десятков и десятков миллионов тружеников, простых и честных,
иногда понимающих, иногда не понимающих, что они живут в
тюрьме, но всегда ищущих то, чего ищут люди всегда, и в тюрьме
и на свободе, максимальной отдачи своих способностей окруже¬
нию, близким людям, обществу с естественным желанием полу¬
чить от общества справедливую компенсацию. “Счастливы неро-
дившиеся” (из Екклезиаста, что ли?). Но как быть родившимся?
Как им быть если не счастливыми, то, по крайней мере, не очень
несчастными?
307

(Нет, тогда, в середине 80-х, катехизис у меня не получился, а
теперь, в 1991-м он, в том виде, как я задумывал, не нужен... Но я
все же оставляю то, что написал тогда...)
♦ ♦ *
(1981) В коммунизм не верит никто, но необходима защита
Отечества. Подогревать эту веру — одна из задач нашей внеш¬
ней политики, политики в высшей степени агрессивной. Это
ведь испокон веков так - чем хуже дело внутри, тем агрес¬
сивней внешняя политика. Это ведь так со времен Древнего
Рима. Тем более, что в современных условиях такая политика
для нас безопасна: выиграть можно, а проиграть нельзя; ник¬
то не полезет на страну, до зубов вооруженную ракетно-ядер¬
ным оружием.
♦ ♦ ♦
(1985) Либо демократия, либо смерть! Россия неграмотная, ни¬
щая, воюющая выбрала демократическое Учредительное собрание.
Индия — Индира Ганди, Джаната, снова Ганди, а как же гитле¬
ризм? Ведь Гитлер пришел к власти не в какой-нибудь темной
стране — в Германии, через народное голосование.
Это еще раз говорит о том, что демократию история не подает
на блюдечке. За нее необходимо драться. Можно победить — тогда
жизнь, можно потерпеть поражение — тогда смерть. Гитлер нес
смерть Германии. Наши несут смерть России.
Почему победа Гитлера была бы смертельна для германс¬
кого народа? Потому что в условиях полной и победоносной
диктатуры немцы бы тупели и деградировали, и животное в
них брало бы верх над человеческим. Правда, сохранялась бы
частная собственность и в той степени, в какой бы она суще¬
ствовала, это был бы элемент демократии. Это было бы пре¬
имущество победившей Германии по сравнению с победив¬
шей Россией. Только поражение Германии и защита ее запад¬
ной части от гитлеризма и коммунизма спасает немцев и при¬
носит с собой возрождение Германии.
Наша победа, победа КПСС, грозит России гибелью. Но еще
есть шансы на возрождение. Если бы нас победили немцы, у нас
шансов бы не было.
♦ « ♦
"Современная буржуазная философия”. М., 1978, с.335.
“Политика существует только при свободе. Где уничтожается
свобода, остается частная жизнь. Политика без свободы ~ мнимая
политика.”
* * *
308

1981. Молодость коммунистов 1917-1920 гг. - это было громад¬
ное преимущество партии. Но одновременно это был признак того,
что дело партии поддерживали незрелые, ни к чему, кроме обра¬
щения к оружию,, не способные люди. Их в партию вели романти¬
ка и карьера, а не разум.
♦ ♦ ♦
(1981) О том, насколько велика сила классового интереса, мож¬
но судить по следующему: я знаю немало людей, которые все по¬
нимают, думают так же, как и я, но, так же, как и я, на всякий
случай занимают махрово ортодоксальную позицию - только по¬
тому, что боятся потерять свое положение.
Сюжет рассказа
Мой отец был бухгалтером на кожевенном заводе в городе N.
Честнейший человек, хорошо ладившими с хозяином, и со всеми
рабочими. Все ему верили, как самим себе. В гражданскую войну
хозяин исчез, завод закрылся, рабочие разбежались по деревням.
Забрасывали нам по старой памяти кто десяток яичек, кто пудик
муки, кто горлачик с медом. И я, еще маленький, видел, как они,
рабочие, не любят советскую власть.
Потом они (рабочие) вернулись, завод снова заработал, но с
выдвиженцем-директором дело шло очень плохо.
Отец с завода ушел, и мы очутились в деревне, и я там видел
коммуну. Это было что-то страшное. Вне коммуны крестьяне вста¬
вали рано, в 5-6 часов, вкалывали и жили в общем-то хорошо.
“Коммунары” же шли на работу часов в 10-11 отрядом... Несмотря
на поддержку властей, коммунары становились нищими, а кресть¬
яне, напротив, стояли все крепче. Кончилось тем, что и коммуна
развалилась, и лучших из крестьян раскулачили и выслали. Худ¬
шие из коммунаров, самые крикуны и суматошные, стали деяте¬
лями колхозов, секретарями парторганизаций и т.д. И я еще тогда
все это видел, но под давлением внешних сил не смел отдать себе
отчет в том, что коммунизм абсолютно несостоятелен по той при¬
чине, что кто умеет работать хорошо, не хочет работать на “обче-
ство”, т.к. в “обчестве” многие работали плохо.
Кто шел в коммуну? Голытьба в самом худшем смысле слова —
нищие, воры, лентяи.
* ♦ ♦
(1981) С точки зрения социологии хорошо было бы рассмотреть
степень и характер пьянства по профессиям и должностям — от
могильщиков на кладбищах до членов Политбюро.
309

(1983) Почему наш “социализм” побеждает в крестьянских стра¬
нах? Потому что его социальной основой с самого начала (т.е. с
1917 г.) является вовсе не пролетариат, а та люмпеновская отслой¬
ка, которую ежедневно и ежечасно рождает крестьянство. Неправда,
будто бы большевики в 1917 году опирались на пролетариат. Боль¬
шевистский пролетариат — это были 10-20 крупных фабрик и за¬
водов в Питере и в Москве и столько же заводов и шахт в Донбас¬
се, причем, таких предприятий, где в большевиках были 15-17-
летние юнцы, пришедшие к рабочим местам во время войны. Были,
конечно, и настоящие рабочие, например латыши, но тоже очень
молодые. На них руководство большевиков, которое на 2/3 состо¬
яло из интеллигентов и выходцев из дворян или мелких собствен¬
ников, опиралось в момент Октября, а затем, в годы гражданской
войны — именно на тех мальчишек, о которых шла речь выше.
Разного рода бездельники, хапуги, болтуны, забулдыги — вот они-
то и составили социальную опору советской власти. Они-то оттес¬
нили и уничтожили тот тонкий слой интеллигенции и настоящих
индустриальных рабочих, из которого составлялась большевистс¬
кая партия до Октября и в начале гражданской войны. Впослед¬
ствии верх взяли маргинальные слои — в плохом смысле этого
слова.
И то же самое было в Китае. Маоизм — это блок лево-радикаль¬
ной интеллигенции, выступавшей под лозунгами марксизма, и мар¬
гинальных слоев крестьян и рабочих, которые могли быть в рав¬
ной степени и хунхузами и “борцами за коммунизм”. Разница в
том, что в России сначала выступили под лозунгами интернацио¬
нализма, а потом пришли к национализму, а в Китае сразу начи¬
нали с национализма.
♦ * ♦
Весь прогресс состоит в том, чтобы, понимая, что зло неунич¬
тожимо, стремиться к тому, чтобы его было меньше, чем добра.
Рынок и демократия!
♦ ♦ ♦
(1983) Многие считают, и я считаю, что Октябрьская револю¬
ция была катализатором, ускорила прогресс во всем мире: ускори¬
ла крах колониальной системы, укрепила рабочее движение и т.д.
А раз так, делается вывод, как ни критикуй, а ленинизм прогрес¬
сивен и ура ему! Это неверно. Во-первых, катализатор не есть ко¬
ренная причина. Все равно бы колонии освободились, все равно
профсоюзы бы укрепились, все равно победило бы рыночно-кон¬
курентное начало, но за то не было бы ни сталинщины, ни гитле¬
ризма.
310

Тяжело мне на склоне лет приходить к такому выводу, но нику¬
да не денешься — Октябрьская революция носила реакционный
характер.
♦ ♦ *
(1986) В России рабочее движение слилось с социализмом не
как с созидательной, а как с разрушительной силой — силой унич¬
тожения капитализма. В Западной Европе рабочее движение сли¬
лось с социализмом как с созидательной силой — реконструирую¬
щей капитализм с помощью демократии.
♦ * *
(1987) Прочитал книгу И.А.Бунина “Под серпом и молотом” —
сборник его статей, рассказов, стихов, выступлений, изданных за
рубежом (Англия) в 1975 году.
Тяжелое впечатление. Он весь проникнут слепой ненавистью к
революции — не только к Октябрьской, но и к Февральской. В нем
ужасающе много правды об ужасах революции и ничего - об ужа¬
сах царизма, белогвардейщины. А главное, о людях. В каждом че¬
ловеке есть хорошее и есть плохое, но Бунин, обуянный своей
ненавистью, видит только плохое, во всяком случае на первое ме¬
сто ставит плохое. Он пишет плохое почти обо всех литераторах —
о Есенине, Маяковском, Горьком, Цветаевой, А.Толстом, Баль¬
монте, Брюсове, Блоке, Пастернаке и др. Он их всех так ненави¬
дит, что не в состоянии понять, что и сами-то они были жертвами
революции.
Вот он пишет о том, что А.Толстой говорил: “Я бы большеви¬
кам под ногти иголки втыкал...” И он совершенно не может по¬
нять, что, воспроизводя эти слова Толстого, он оправдывает то
абсолютное недоверие, которое шло от Ленина и, особенно, от
Сталина ко всем “бывшим”, как эмигрантам, так и неэмигрантам.
Если уж Толстой, который потом перешел на сторону Сталина,
был таким, то что же говорить о тысячах или миллионах других, о
тех, кто, так же, как Бунин, от своей ненависти, от своей жажды
мщения не отступили ни на минуту.
Но вот одно замечательное место из рассказа NOTRE DAME
DE LA GARDE (матерь-заступница), с.83.
“Женщина отвернулась к жаркому окну, за которым шли сады
и виллы Булюриса — на глаза ее навернулись слезы. У меня по
голове прошел легкий холодок. Да, да, ну пусть их нет. — Jiesus
Christ, Реге Celaste, Sainte Maria... Ведь все равно были, есть и во
веки будут чувства, коими эти литании созданы. Есть неистреби¬
мая и сладостная потребность покорности и даже унижения перед
тем высшим, что мы имеем в себе самих, совокупностью чего на¬
311

деляем мы смертного или Божество и чему мы поклоняемся, воз¬
вышая самих себя, поклоняясь тому высшему, что есть в нас. Есть
в нас некий Дух, неизменно и отлично от плоти чувствуемый нами,
— SAINT ESPRIT QUI EST DIEU, нечто такое, что для нас непо¬
стижимо, что нам, смертным кажется бессмертным, вечным. И
есть, несомненно есть в нашем порочном, человеческом, непо¬
рочность как бы внечеловеческая, неизменно нас трогающая, вос¬
хищающая, — так как же может не восхищать Образ этой непороч¬
ности чистейшей и совершеннейшей, пусть даже опять таки сами¬
ми нами, в силу нашей горячей потребности созданный?”
Как это в одном человеке совмещались такая ненависть к хоро¬
шим живым людям и столь глубокая, проникновенная восхищен-
ность истинно великими — но все же мифами?!
* * *
Р.А. Медведев, которого сейчас (1991) многие хулят, считают
сексотом КГБ, один из предшественников перестройки. Отрывок
из его книги 1971 года “О социалистической демократии” (Самиз¬
дат).
с.8. “Всякий бюрократ боится, что развитие демократии, разви¬
тие гласности, расширение контроля низов за деятельностью выс¬
ших исполнительных органов приведет, в конце концов, к устра¬
нению этого бюрократа. Ибо этот бюрократ уже не может и не
умеет руководить страной иными методами, он не может из каби¬
нетного администратора и аппаратчика стать подлинным полити¬
ческим деятелем, тесно связанным с народом и чувствующим свою
ответственность перед народом и партией; политическим деяте¬
лем, который ведет за собой массы, а не командует ими в качестве
некоего начальника.”
с.53. Лев Венцлов в статье “Думать” пишет: “Основной конф¬
ликт нашего времени, - это конфликт, в котором столкнулись не
политические доктрины, не идеология, не партии и классы, а вов¬
се иное, более глубокое, самое глубинное; правда и лганье на по¬
требу; честность и низменнейшего пошиба корысть; чувство спра¬
ведливости, теплоты человеческого участия и осатаневшая в трус¬
ливой мстительности жестокость; правосознание и беззаконие;
наконец, чувство собственного достоинства и ощущение собствен¬
ного ничтожества, возведенное в жизненный принцип. Истори¬
ческая комедия замкнулась на личности, обязательность выбора
поставлена перед каждым, кто обладает развитой способностью
выбирать. От того, что выберет каждый, качнутся валы истории.
Ведь это вздор, будто судьбы страны и мира никак не зависят от
поведения людей. Лучше не прятаться за эту лживую басню и по¬
312

нять меру собственной ответственности... Конфликт перенесен в
самые основания нравственности. Сущность его не прикрыта боль¬
ше идеологическими мифами (как это было в сталинские време¬
на), не перепутана привходящими обстоятельствами. Сегодня в
наших условиях не отличать правду от лжи может разве только
бездарь. Точно так же не ощутить нынче, в чем социальное зло,
значит начисто не владеть нравственными представлениями. Из¬
начальные измерения ценности — истина, добро — обнажились.
Они хорошо различимы сегодня хотя бы потому, что режим в це¬
лом не в силах даже притворно притязать на причастность к ним.”
с. 135. Маркс-Энгельс, т.38, с.75. Энгельс Бебелю: “Не устраи¬
вайте закон о социалистах внутри партии, не устраивайте внутри
партии бисмарковскую полицейщину”.
с.238. Джилас: “Современный коммунизм это не просто партия
особого типа и не просто бюрократия, обязанная своим проис¬
хождением чрезмерному вмешательству государства в хозяйствен¬
ную жизнь. Основная черта современного коммунизма — это но¬
вый класс собственников и эксплуататоров”.
с.240. Медведев:
“Хотя мы отвергаем представление о бюрократии, как о каком-
то “новом классе”, но мы не можем отрицать, что высшая бюрок¬
ратия уже сложилась у нас в определенный слой или даже касту
людей со своими определенными правилами, привычками, со сво¬
ей социальной психологией”.
А: в связи с вышеприведенным из Медведева. В чем заключает¬
ся историческое определение партийной диктатуры?
В истории совершается крутой перелом от жестокой необходи¬
мости к большей свободе, от неравенства к равенству. Сила при¬
вычек тысячелетий прошлого такова, что она довлеет над психи¬
кой, сознанием, идеологией миллионов людей, особенно в такой
мелкособственнической стране, как Россия, и с помощью запад¬
ных средств демократии, при свободе партий совершить переход к
социализму невозможно. Необходима партия — необходима труп¬
па людей, достаточно смелых, решительных и бескорыстных, спо¬
собная навязать свою социалистическую волю миллионам других
людей. Если бы такой партии не было, если бы власть была по¬
ставлена в зависимость от избирательных колебаний, переход к
социализму потребовал бы много столетий. За короткое время силу
исторической инерции не преодолеть. (1991 — так я думал в 1972
году. Хорошо, если бы ошибался).
Такого рода взгляды имели определенное историческое оправ¬
дание. Загляните в прошлое, в пьесы и рассказы Островского,
313

Чехова, Горького, Бабеля, и вы увидите, что нельзя было стадить
судьбу социализма в зависимость от того, как будет голосовать
Фекла Кузьминишна или Пров Титыч или Мотька с Молдаванки.
Но, во-первых, состав партии давно уже сменился, и теперь нет
оснований считать, что в партии преобладают самоотверженные
борцы за социализм. На каждого коммуниста, шедшего впереди в
атаках войны 1941-1945 годов, было 3-4-5 находившихся в безо¬
пасности, в тылу или на фронте. И к тому же сам факт участия в
войне еще ни о чем не говорит*, поскольку мобилизация была все¬
общей.
Во-вторых, — и это главное — в самой-то партии не осталось и
тени демократии, и дело ведь неизбежно приходит к монархии, к
абсолютизму худшего вида. Почему худшего? Потому что монар¬
хиям прошлого было присуще ограничение в виде частной соб¬
ственности, которая, независимо от законов, практически была
неприкосновенна. Сейчас, когда частная собственность фактичес¬
ки (да и юридически) вне закона, абсолютизм еще горше.
В чьих же он руках? В руках людей, далеких от жизни, дел,
мыслей, чувств и интересов народа или противостоящих этим ин¬
тересам. В этой связи вот, по-моему, вполне типичный, эпизод из
той же книги Медведева (с.24-25).
Грузия. “Несколько лет тому назад два грузинских коммуниста
направили в ЦК КПСС заявление с протестом против развернув¬
шегося в Грузии строительства собственных особняков для руко¬
водителей республики. Под некоторые из этих особняков был вы¬
рублен даже участок Тбилисского Ботанического сада. Один из
авторов заявления был архитектором, принимавшим участие в этом
строительстве, так что он писал обо всем со знанием дела. С заяв¬
лением был ознакомлен В.П.Мжаванадзе (тогдашний первый сек¬
ретарь ЦК Грузии. Я.П.), после чего оба автора заявления были
заключены в Грузии в психиатрическую клинику. Оба были осво¬
бождены, однако, после вмешательства КПК при ЦК КПСС и
Генеральной прокуратуры СССР, но без всяких последствий для
Мжаванадзе и для владельцев многочисленных личных особня¬
ков”.
А: это ли — далеко не худший, но вполне типичный пример
уголовного всевластия партократии!
♦ ♦ ♦
Н.И.Сомин (очень умный, образованный и честный человек,
мой хороший знакомый) о своей работе в аппарате ЦК КПСС в
50-е годы: “Я едва унес оттуда ноги. Не потому, что чего-то и
кого-то боялся, а потому, что был постоянно угнетен обстановкой
314

непрерывного делового безделья (Пушкин: “А ты бездельник де¬
ловой”), сущего “monkey business”. Люди ничего не могут решать
и делать и потому постоянно создают видимость деятельности”.
(Такое я слышал от многих).
♦ ♦ ♦
(1978) “Кто был никем, тот станет всем” (из “Интернациона¬
ла”). С точки зрения агитации хорошие, хлесткие слова. Но на
деле подавляющее большинство тех, кто “был ничем” не только и
остались “ничем”, но оказались поставлены в еще худшее положе¬
ние. Они потеряли право собственности как средства честного (не-
эксплуатируемого) труда — имеется в виду труд крестьян, лавочни¬
ков, кустарей и т.д. Они потеряли даже те ограниченные права
забастовок, нажима на хозяина, чтения газет разных направлений
и т.д., которые имели до революции. Они потеряли право вероис¬
поведания. Они потеряли право свободного передвижения. Что же
они получили? Право на подневольный, принудительный и мало¬
продуктивный труд. Право на образование, которое они бы все
равно получили: в странах Европы и Америки, да и во многих
других странах это право сейчас имеют все. Они получили право
на, - хотя и плохое, но бесплатное лечение. Может быть, это един¬
ственный реальный успех, тоже сомнительный, поскольку и “там”
(по крайней мере в Европе и в Японии) обращение к медицинс¬
кой помощи становится все более доступным.
Но главное содержание переворота в ином: из тех, кто был “ни¬
чем” всем стала, если не самая худшая, то уже безусловно далеко
не лучшая часть, ничтожное бесталанное меньшинство, которое
было и остается “ничем” или “мало чем” в интеллектуальном и
моральном отношениях. Это меньшинство приобрело, употребляя
выражение Ленина, отнесенное им к Сталину, “необъятную власть”.
Их лидером, их воплощением был Сталин. Он же остается их иде¬
алом — ныне и во веки веков.
(1979) Ленин в свое время сказал, что отрыв внешней политики
от внутренней есть ненаучная, немарксистская мысль. Правиль¬
ность такого решения наиболее ярко демонстрируется концепци¬
ями нашей идеологии. В чем ее содержание? В том, чтобы “ника¬
ких уступок в идейном плане”. А в чем основное содержание этого
“идейного плана”? Хотя и отодвигаемая по времени, но истори¬
чески неизбежная всемирная победа социализма и в борьбе за эту
победу мы как ведущая и главная сила. А это значит: наш полный
отказ от “идейного разоружения” исключает отказ от агрессивной
внешней политики.
♦ ♦ ♦
315

Настоящая суть троцкизма-ленинизма-сталинизма состоит в-том,
что, полностью провалившись в демонстрации социально-эконо¬
мических преимуществ социализма, с самого начала был взят курс
на военную агрессию. Оный курс идет и сейчас (Афганистан, Во¬
сточная Европа) (1987).
♦ ♦ ♦
(1981) Из крестьян, покидавших деревню до реформы 1861 года
(т.е. удиравших от крепостничества), сформировалась лучшая часть
населения — казаки, купцы, рабочие — истинные умельцы, те, кто
строил дворцы и кто умел “подковать блоху”.
После реформы положение резко изменилось. Покидавшие де¬
ревню явно делятся на два слоя: те, кто уходил потому, что, имея
золотые руки и золотую голову, получил в городе то, чего он не
мог получить в деревне, — работу по нраву, хороший заработок,
разнообразие интересов и путь к образованию (если не для себя,
то для детей). Второй слой был совершенно иным. Послерефор-
менное сельское хозяйство начало предъявлять более высокие тре¬
бования к умению, к квалификации крестьянского труда. Тут-то и
выяснилось, что немалый слой крестьян ниже этих требований, и
деревня их просто выталкивала.
Разумеется, все это было сложней, все это переплеталось с ис¬
тинным безземельем и малоземельем, рожденным плохими сторо¬
нами реформы, но в основе было иное - деление на три слоя: 1)
высокие умельцы, трудолюбивые и здоровые люди становились
самостоятельными крестьянами или квалифицированными рабо¬
чими; 2) средние оставались крестьянами — тем, что у нас называ¬
ли ч<середняками”; 3) бездельники, алкоголики, неумехи, недоум¬
ки шли в поденщики, в половые, в рабочие самых низких разря¬
дов. (это тот слой, который не на дне, но близко к “На дне”). И
именно эти-то последние (во всяком случае их большая часть) со¬
ставили социальную основу Октябрьской революции и советской
власти.
Был, правда, момент ( во второй половине 1917 и в начале 1918
годов), когда в одну компанию с этим слоем вышли и рабочие
средних и, в некоторой степени, даже высоких разрядов. Но это
продолжалось недолго. И надо при этом учесть, что и рабочий
класс в это время был другой — его немалая часть была на фронте,
а на заводах и в шахтах тон задавали 16-18-летние сосунки. Если
исходить из того, что действительный рабочий класс это прежде
всего квалифицированные рабочие, мастера и старатели в своем
деле, нет оснований считать Октябрь пролетарской революцией.
Армия революции, где рядовыми были социальные отходы дерев¬
316

ни, была возглавлена образованными людьми, объединенными в
боевую партию, сплоченную идеями утопического социализма.
И весь ход развития советского общества после 1920 года — это
борьба бывшей крестьянской и околокрестьянской низины, т.е.
слоев, ушедших из крестьянства, но не вошедших в рабочий класс,
против образованного слоя - организатора и вождя революции.
Под руководством Сталина победа над последним оказалась пол¬
ной, абсолютной, определившей движение страны по пути упадка
и загнивания, все большего отхода от принципов социализма. И
просвета не видно. Брежневы, кириленки, Сусловы и весь партий¬
но-государственный аппарат - это плоть от плоти халтурщиков,
дорвавшихся до власти, до феодальной власти.
Они любят подчеркивать свое рабочее или крестьянское проис¬
хождение (при этом не забывают добавить “родился в семье крес¬
тьянина-бедняка”), но проведите историко-социологическое ис¬
следование, и вы убедитесь в том, что все эти люди в их подавля¬
ющем большинстве происходят из семей “ледащих” крестьян, лен¬
тяев, тех, кто пухнул от безделья, но при этом, конечно, во всем
обвинял “царя, мироедов, буржуев”. Ничего созидающего не хоте¬
ли и не умели делать их отцы и деды, а они сами - достойные
потомки. Не знаю, придет ли время настоящего социологического
исследования, но если оно станет возможно, будущие социологи
обязательно должны задаться целью провести анализ происхожде¬
ния, скажем, тысячи или двух тысяч наших лидеров, членов ЦК,
министров и т.д.; докопаться, кто были их отцы, матери, деды; как
они сами учились в школах и вузах, какими они были рабочими,
служащими, крестьянами. О, это многое раскроет.
* ♦ ♦
(1980) Подонок как социальное явление. На эту тему должно
быть сделано исследование. Люди делятся не на буржуев и проле¬
тариев, а на трудяг и подонков. Иногда это сочетается в одном, но
дело от этого не меняется. Подонки по статусу (“На дне”) - это их
наименее опасный слой. Во сто раз опаснее сотрудник уголовного
розыска, спевшийся с вором, чем сам вор.
* * ♦
Интересно: провели ли западные немцы социологическое об¬
следование иммиграции 4 миллионов бежавших из ГДР в ФРГ
до возведения берлинской стены? Что означает слышанная мной
формула - произошло деление нации на две половины: луч¬
шую, бежавшую в ФРГ, и худшую — не успевшую бежать? Какое
это было бы интересное исследование! Показать, что на Запад
ушли лучшие рабочие, лучшие крестьяне, лучшие врачи и т.д.
317

Да ведь, скорей всего, такое исследование уже есть, но где его
найдешь?
* ♦ ♦
Один из самых главных элементов аппаратного механизма —
взаимобоязнь. Каждый в отдельности сам с собой думает так-то,
но знает, что, если он так скажет, его могут заткнуть и подрезать —
если не сегодня, то напомнить через некоторое время: “ты, мол,
уже тогда говорил то-то и то-то”. Поэтому все говорят только то,
что заведомо приемлемо для всех. А для всех приемлемы ложь и
лицемерие, замазывание и очковтирательство. Отчего боязнь? От
аппарата, от того, что потеряй человек место, он ноль, абсолют¬
ный ноль; в лучшем для него случае — цор, оставшийся с наворо¬
ванными ценностями, но без того, что для вора главное - еще и
еще воровать.
* * *
(1980) Переход от интернационализма к русско-фашистскому и
иному национализму был исторически неизбежен. Это прямой
результат краха идей социализма в их ленинско-сталинском вари¬
анте (а другого у нас нет и не скоро будет). Раз нет социализма, за
что цепляться? Власть цепляется за национализм, массы - одни за
водку, другие за религию или мистику, третьи — тоже за национа¬
лизм.
♦ ♦ ♦
(1990) Может ли быть более точное отражение фальшивости
“трудового энтузиазма”, “нового отношения к труду, рожденного
социализмом” и т.п. ерунды, чем возникновение и всеобщая рас¬
пространенность понятия “черная суббота” (так называют ту, одну
в пять-шесть недель субботу, когда приходится работать).
♦ ♦ ♦
В морали, в чувствах, которыми был проникнут наш народ и
наша армия в годы войны, самое меньшее, скорей всего ничтож¬
ное, место занимала привязанность к идеям социализма. Даже наша,
направляемая ЦК, художественная литература не может этого
скрыть. Ведь вот Василий Теркин - ни слова о социализме. На¬
много большее место занимает любовь к Отечеству, но самое боль¬
шое, то, что объединяло всех, славян и татар, казахов и грузин —
всех, всех, всех - была жгучая ненависть к гитлеровцам, вполне
ими заслуженная.
♦ ♦ ♦
(1980) “Союз коммунистов” и современность
Я давно уже проникся скептицизмом по отношению к извест¬
ному тезису Ленина: “Надо сбросить грязное белье. Надо отка¬
318

заться от названия РСДРП(б). Надо именоваться Коммунистичес¬
кой партией, так как это название научно, исторически обоснова¬
но. Мы - наследники Союза коммунистов Маркса и Энгельса”.
Теперь, когда я познакомился с историческими материалами,
мой скепсис перешел в уверенность: каковы бы ни были обстоя¬
тельства, побудившие Ленина отмежеваться от названия “социал-
демократия”, ссылка на историю не только не научна, но просто
бессмысленна.
После роспуска в 1852 году “Союза коммунистов”, Маркс и
Энгельс в отношении организаций с их участием никогда не воз¬
вращались к термину “Коммунистический”. В статье “К истории
Союза коммунистов”, написанной в 1885 году, Энгельс, высоко
оценивая роль этого союза в рабочем движении, видит его прямо¬
го наследника в германской социал-демократии, в Международ¬
ном товариществе рабочих (I Интернационал), которое никогда
не называло себя коммунистическим.
Как было дело? “Союз коммунистов” возник в то время, когда
Европа и Германия шли к революции, создан был как сила, ста¬
вившая целью придать революции пролетарский характер. Роль
Союза была прежде всего в том, что это была первая в истории
рабочая интернациональная организация'.
В “Союз коммунистов” вошли самые разные элементы, начи¬
ная от бабувистов и анархистов и кончая более трезвыми и мысля¬
щими людьми, такими как Молль, Шаппер, Маркс, Энгельс и др.
В “Союзе коммунистов” почти не было индустриальных пролета¬
риев, он состоял из ремесленников, из рабочих ремесленных пред¬
приятий (главным образом, портных), которые, как пишет Эн¬
гельс (т.21, с.219), “все сами надеялись в конце концов стать мел¬
кими хозяевами”; из социалистов, интеллигентов и разных слу¬
чайных людей - туда затесался даже какой-то английский гварде¬
ец. “Союз коммунистов” постоянно раздирался внутренними про¬
тиворечиями и не сумел пережить революционных потрясений: в
1852 году он самораспустился, т.е. просуществовал всего пять лет.
В чем заключались противоречия? Одни видели в “Союзе” сред¬
ство воплощения в жизнь принципов уравнительства; другие —
средство борьбы против политической и социальной деспотии,
средство демократизации общественной жизни, именно обществен¬
ной, а не только политической. Но при этом одно было неотъем¬
лемо от другого — в отличие от полумасонского “Союза справед¬
ливых”, предшественника “Союза коммунистов”, последний был
построен на строго демократических началах, каковые по замыслу
должны были быть положены в основу государственного устрой-
319

ства — никаких сословных и прочих привилегии. Но “коммунис¬
ты” шли дальше — долой собственность на средства производства,
долой конкуренцию, долой деньги, за всеобщее равенство и т.д.
Маркс и Энгельс соединяли в себе то и другое — против поли¬
тической деспотии и против социального неравенства. Но стоит
лишь прочитать “Принципы коммунизма” Энгельса, чтобы убе¬
диться в том, что уже в те отдаленные времена сложилась пра¬
вильная научная программа “борьбы против”, но совершенно уто¬
пическая программа “борьбы за”.
“Наши” могут быть довольны - они действительно проводят в
жизнь многое из того, что начертано в “Принципах коммунизма”.
Но почитайте эти принципы, и вы увидите, что они насквозь уто¬
пичны, а с точки зрения последующего развития даже нелепы.
Вернемся, однако, к “Союзу”. Его распад, образование “Меж¬
дународного товарищества рабочих”, образование социалистичес¬
ких партий — все это был путь пролетарской борьбы против угне¬
тения, против эксплуатации. Нужна ли была для этого пролетарс¬
кая партия? Да, нужна. Нужна была, потому что всякого рода ли¬
бералы были трусливы, половинчаты и больше всего думали о том,
чтобы не подорвать основу — частную собственность.
В цивилизованной части мира были две страны, где дела шли
иначе, чем в Западной Европе. Первая это США — страна, где
богатство складывалось не на основе привилегий, а на основе де¬
мократии, где безмерное богатство одних сочеталось с более или
менее сносной жизнью подавляющего большинства населения,
имевшего возможность защищать свои интересы против богатых
(особенно после победы Севера в войне с Югом).
Вторая — Россия. Здесь все было по-иному. Здесь сословное
неравенство соединилось с ужасающей эксплуатацией в городе и
деревне.
США не дошли даже до сколько-нибудь серьезной социалисти¬
ческой партии. Россия дошла до большевизма — партии самой бес¬
пощадной борьбы против монархии, помещиков, буржуа. Запад¬
ная Европа пошла средним путем и добилась великого успеха: здесь
рядом с либеральной демократией возникла и развилась социал-
демократия — сила, способная на началах демократии противосто¬
ять давлению капитала. И не только противостоять, но и пере¬
страивать общественный строй в пользу трудящихся, оттеснять
капитал, контролировать его и ограничивать его господство.
Историческая роль “Союза коммунистов” значительна. Это был
зародыш социал-демократии, которая была и остается самой ре¬
альной силой борьбы за социалистический идеал — “с каждого по
320

способностям, каждому по результатам труда”. И вполне законо¬
мерно, исторически оправдано то, что социал-демократия отказа¬
лась от поклонения Марксу и Энгельсу. Это вполне соответствует
духу деятельности самих Маркса и Энгельса, которые (особенно
Энгельс) непрерывно шли вперед вместе с историей, с наукой, с
успехами рабочего движения. Их истинные наследники отнюдь не
коммунисты, а нынешняя социал-демократия.
♦ * ♦
Раньше итогом победы в войне было получение контрибуций с
побежденных. “Мир без аннексий и контрибуций” — таков был
лозунг большевиков. Теперь, после второй мировой войны побе¬
дители (США) сами стали платить побежденным. (“План Мар¬
шалла” в Европе, программы ГАРИОА и ЭРОА в Японии). Како¬
вы бы ни были конкретные политические причины этой переме¬
ны (против опасности коммунизма), такое положение дел отража¬
ло глубокий поворот во всем историческом развитии. США оказа¬
лись способны сделать вывод из Версаля. Браво им!
» ♦ ♦
(1980) А: читая Каутского “Материалистическое понимание ис¬
тории”. Государство возникло не в результате разделения на клас¬
сы, а вследствие общественно-производственной необходимости.
А затем, вплоть до победы демократии, начальными этапами кото¬
рой являются революции в Англии, в США и во Франции, госу¬
дарство оказалось подчинено имущим классам. Но сама демокра¬
тия не есть нечто неподвижное. Поначалу и при демократии иму¬
щие оказывали на государство большее влияние, чем все осталь¬
ные. Поэтому “мы” свергли богатых, но сделали это так, что уби¬
ли демократию, так что государство стало самым ужасным, самым
жестоким за всю историю человечества. Другими словами, вопре¬
ки Марксу, Энгельсу и Ленину, расслоение на классы и образова¬
ние государства - это два разных, независимых процесса, кото¬
рые, впрочем, находятся во взаимодействии, причем прогресс это¬
го взаимодействия пролегает через непрерывное развитие и совер¬
шенствование демократии. Именно на основе такого прогресса
государство оказывается не только не зависимым от классов, но и
способствующим тому, что разделенность на классы преодолева¬
ется.
♦ ♦ ♦
Для десятков миллионов советских людей главное дело жизни
~~ это добыча дефицитных товаров. Для большинства это необхо¬
димость. Но есть и миллионы таких, для кого это стало делом
спорта, азарта, это для них, если хотите, поэзия, музыка, искусст¬
321

во... Как же низко мы пали, если в стране миллионы и миллионы
людей, для которых счастье жизни — достала сапоги, ковер, обои,
нашел дефицитную втулку для машины...
♦ ♦ *
Ираклии Колотозашвили, проведший 10 лет в лагерях, в шахтах
Воркуты, рассказывал мне, как у них в шахтах уголовники спасали
от смерти (от смертельных работ и режима) профессоров, ученых,
посланных на смерть правительством.
♦ ♦ »
Я верю в “глас народа” не потому, что это “глас Божий”, а
потому, что это самое лучшее из всего, во что можно верить. Я
исхожу из того, что в народе умных людей больше, чем глупых;
порядочных больше, чем сволочей.
♦ ♦ ♦
Горький в своих воспоминаниях о Ленине, обращаясь к про¬
шлому, к своей трактовке роли интеллигенции и ее защите, пи¬
шет: “Так я думал и так ошибался”. В чем же вы ошибались, Алек¬
сей Максимович? Уж не в том ли, что нужно было спасать интел¬
лигенцию -- лучшую часть народа — от большевистского террора?
Нет, товарищ Горький, в 1918 году вы не ошиблись, это вы в 1928
году капитулировали перед злом.
♦ ♦ ♦
Г.Маркес. “Сто лет одиночества”. М., 1971, с.152. “Здесь были
идеалисты, честолюбцы, авантюристы, люди, отверженные обще¬
ством, и даже обыкновенные преступники” (то же можно сказать
и о нас, о нашей революции).
♦ ♦ ♦
Кражи у нас делятся на два вида — у государства и у покупате¬
ля. Предпочтительны у покупателей (безопасней), поэтому дорого
продаются места продавцов воды, кваса, пива, мяса и др. Такова
всеобщая реальность, которая, конечно же, не звучит не только в
октябрьских речах, но вообще в прессе. “Фи! Нашу славную дей¬
ствительность он хочет исказить, обращаясь к пиву и газировке”.
♦ ♦ ♦
(1982) Дед, участник октябрьских боев в Москве, член партии с
1920 года прощается с внуком, навсегда уезжающим в США. “Вну¬
чок, мне тяжело с тобой расставаться. Пожелаю тебе одно: чтобы
ты там нашел правду, нашел социализм. Здесь его нет и не будет.
В Октябре 1917 года мы проиграли навсегда”.
♦ ♦ ♦
В советских учреждениях, начиная от ЦК, КГБ и Генштаба и до
райисполкомов из 100 человек работает 25-30. 70-75% — чистые
322

паразиты. В научных учреждениях соотношение то же самое. В
колхозах и совхозах — 50:50. На заводах получше: 70:30.
♦ ♦ ♦
Вот интересно: когда дела очень плохи, оживляют личный сек¬
тор (нэп, Хрущев, Брежнев). Когда же им кажется, что дела начи¬
нают идти на лад, личный сектор душат. Но, поскольку такая оче¬
редность всем известна, люди не верят, и все проваливается.
♦ ♦ ♦
До конца XIX века генофонд русской культуры создавался, глав¬
ным образом, в сферах дворянства, духовенства и, в меньшей сте¬
пени, купечества. Октябрьская революция уничтожила этот гено¬
фонд, не создав нового.
♦ ♦ ♦
А: коррупция (мафия) есть разновидность эксплуатации и
притом ее самый худший вид. Не говоря уж о том, что корруп¬
ция очень часто связана с убийствами, главное то, что называ¬
ется капиталистической эксплуатацией, представляет собой оп¬
ределенный вариант производства, созидания. Даже если че¬
ловек, по Марксу, эксплуататор, он вкладывает прибыль в про¬
изводство. Коррупция же — это чистый грабеж, отнятие у лю¬
дей того, что ими создано без всякого возмещения, только ради
траты на личные цели. Вот почему по-советски коррумпиро¬
ванное общество (а оно у нас коррумпировано насквозь, сверху
донизу) намного хуже, чем западное — по Марксу эксплуата¬
торское.
♦ ♦ ♦
Существует ли связь между естественным отбором и социаль¬
ной стратификацией? Такая связь должна быть прослежена по трем
направлениям, Во-первых, должна идти речь о принадлежности к
определенному классу или слою — к дворянству, к интеллигенции,
к крестьянам или рабочим. Во-вторых, к определеннь!м нацио¬
нальностям. Здесь все более или менее ясно: от широчайшей асси¬
миляции во всех странах Америки до гитлеровского запрета всту¬
пать в брак с “расово неполноценными”.
Но есть ведь и другой аспект. Как соединяются люди одного
класса или одного социального слоя? Здоровый, умный, краси¬
вый, высоко образованный интеллигент-мужчина старается взять
в жены красивую, здоровую, умную, образованную женщину, и
это ему сравнительно легко удается. Соответственно менее краси¬
вые и т.д. находят пару среди аналогичных и т.д. И это относится
ко всем без исключения прослойкам. В таком случае, не является
ли неизбежным и нормальным расслоение?
323

“Он был титулярный советник,
Она генеральская дочь.
Однажды в любви он признался,
Она прогнала его прочь...”
“Эта старая история вечно новой остается”. Прогресс, вероят¬
но, заключается в том, что индивидуальные различия постепенно
преодолеваются, и верх берет тенденция к выравниванию с равне¬
нием на лучших. Но полного выравнивания нет, быть не может и
не должно. Это означало бы конец прогрессу.
♦ ♦ ♦
(1970) Социогенетический путь формирования аристократии:
женятся лучшие на лучших, худшие на худших. Это — абсолютно
неизбежно, этого не отвратила даже Октябрьская революция. По¬
пытки “рабочих героев революции” уложить в свои постели жен¬
щин другого лагеря остались эпизодом. Ныне дети элиты не же¬
нятся на работницах, а колхозницы не становятся женами “ответ¬
ственных работников”.
Что же в результате получается? А то, что в Советском Союзе
среди поступающих в вузы доля лиц рабочего и крестьянского про¬
исхождения, идущих в вузы добровольно, естественным образом,
на общих основаниях, почти наверняка не выше, чем на Западе.
Отличный итог полувековой “классовой политики”.
И вот наши мудрецы проводят все ту же политику, не приду¬
мывают ничего лучшего, как снова и снова вводить процентную
норму — не менее такого-то процента рабочих и колхозников. От
сего — “политический выигрыш”, выигрыш правящей касты. Они
исходят из того, что чем больше процент рабочих и крестьян, тем
прочнее студенты привязаны к партийной элите. И в этом они
правы.
А что при этом продолжается и усиливается процесс деграда¬
ции высшего образования и интеллигенции — наплевать. Причем,
деградация идет вовсе не от рабочих и крестьян — студентов, а от
принципа отбора, который неизбежно несет с собой всеобщий блат,
уверенность в том, что главное не знания, а совсем иное.
И что самое печальное — как с этим бороться? Никак. Зло по¬
рождает зло. Попробуй, выступи, скажи, что процентная норма
приема “рабочих от сохи” — это самая антирабочая политика, ка¬
кая только может быть — кто тебя поймет? Никто. Только дашь
повод для демагогии, которая будет с удовлетворением восприня¬
та теми самыми рабочими, против кого она, эта демагогия направ¬
лена.
♦ ♦ ♦
324

Боже, какая погибает тема: “Наши потемкинские деревни”! Один
из очень важных элементов сталинской и сталинистской полити¬
ки — создание или сохранение на небольших участках чего-то хо¬
рошего специально для того, чтобы скрыть всеобщую гниль и мер¬
зость. Здесь и несколько прекрасных классических театров и клас¬
сический балет, и исключительные, дотируемые особо густо, спе¬
циально для показа иностранцам колхозы, и аналогичные заводы,
и олимпийские игры, и несколько музеев, и ВДНХ, и выставки за
рубежом (в конце 1972 года я был в Праге на выставке, посвящен¬
ной 50-летию СССР. Это было весьма примечательное зрелище.
Во-первых, посетители — приводимые поочередно старшие школь¬
ники и привозимые на специальных автобусах рабочие с перифе¬
рии (главным образом, женщины. Почему бы не сгонять бесплат¬
но на два дня в Прагу?). Ради этого можно и потерять 2-3 часа на,
черт ее возьми, советскую выставку. Во-вторых, экспонаты. Я про¬
шел весь стенд потребительских изделий высотой в примерно 2 —
2 1/2 метра и длиной не менее 80 метров. Чего там только не было!
Какие там были манто, костюмы, обувь, продукты, вина!.. И я
специально прошел 2 раза для того, чтобы обнаружить хоть что-
нибудь, что можно в Москве купить. И среди не менее тысячи
экспонатов я обнаружил всего один — бутылку коньяка, которая в
то время стоила 4 р. 12 коп. и в Москве тогда еще продавалась.
Потом она стала стоить 8р. 12 коп., а вскоре и вообще с прилавков
исчезла. Больше — ничего! Вот такую я видел потемкинскую де¬
ревню). *’
* * ♦
Один очень умный человек, много бывавший в западных стра¬
нах, сказал мне: “Я не раз бывал на собраниях коммунистов, со
многими знаком. У меня сложилось твердое мнение — все это люди,
не нашедшие себе места в жизни”. Это — точное определение. От
себя добавлю — и потому они так рвутся к власти, а, захватив
власть, губят жизнь, поскольку в ней им не нашлось места.
♦ * ♦
Одна из социальных функций нашей всеобщей секретности:
человек молчит, бубнит, говорит, но ничего нс говорит, делая вид,
что блюдет секретность. А на самом деле он просто дурак.
♦ ♦ *
(1980) В условиях атомного равновесия самая большая опас¬
ность для советских людей идет от Комитета государственной бе¬
зопасности, опутавшего народ сетью стукачей, подслушивателей,
живых и электронных. Уничтожить эти путы нельзя, но надо стре¬
миться создать жизнь вопреки им или за их пределами. Это пыта¬
325

ются сделать Сахаров, все диссиденты. Хочу верить в то, что их
скорбный труд не пропадет. Они стремятся пройти через минное
поле. Многие погибают. Но без их усилий и жертв нет перспекти¬
вы реанимации общества.
♦ ♦ »
Неэффективность нашей пропаганды (и потому необходимость
постоянного применения силы) проистекает, помимо прочего, из
того, что она игнорирует характер русского народа. Программа
шумлива, назойлива, а народ-то в общественных делах застенчив.
В отличие от француза, русский, как правило, не скажет “я патри¬
от!” Это подразумевается само собой.
Капли влаги доцедив из фляжки,
В сотый раз переходя в штыки,
Разодрав кровавые тельняшки,
Молча умирают моряки.
(К.Симонов)
Это и есть русский патриотизм.
♦ * ♦
20.11.82 по “Немецкой волне” передали письмо А.Сахарова,
Р. Медведева и физика А.Турчина, написанное ими в марте 1972
года Брежневу, Косыгину и Подгорному.
Это потрясающий по силе документ. Это — обоснование необ¬
ходимых глубоких преобразований — прежде всего демократиза¬
ции экономики и общественной жизни. Прибавить там кое-что
можно было бы, но убавить нечего. Результат — Сахаров сослан в
Горький, Турчин — не знаю где, Медведев почему-то не арестован
и не выслан, но полностью изолирован.
За эти годы шли преобразования, но все в худшую сторону. Мы
“дошли до ручки”. И вот я ставлю перед собой вопрос - кому и
для кого нужны мои страницы ненаписанных книг? Все равно —
перспективы никакой. Все равно — либо атомная гибель, либо
вырождение. И я уже не могу повторить за Короленко: “А все-
таки впереди огни...”
♦ ♦ ♦
Как быстро ленинская партия превратилась из партии соратни¬
ков в партию сопалачей!
♦ ♦ *
КПСС и рабочий класс — интересная тема. Суть ее в том, что
КПСС это не партия рабочего класса, а партия, чье руководство и
чья элита больше всего боится того, чтобы рабочие не стали клас¬
сом. Так было всегда, а после событий в Польше (1981) особенно.
♦ ♦ »
326

Основная черта лиц, входящих в правящую элиту - посред¬
ственность. Они допускают и привлекают в свою среду так же и
подонков, но, что касается политического аппарата и сферы идео¬
логии, то не допускают ни одного талантливого человека. Если
кто-нибудь случайно и просочится, его ждет судьба Иноземцева!
(Директор Института мировой экономики АН СССР, искусно умер¬
щвленный в 1982 году Черненко - Гришиным). Интересно, како¬
ва будет судьба Андропова? Он кажется мне способным челове¬
ком. Думаю, что, если он и удержится, то только ценой подавле¬
ния своих способностей.
.♦ * ♦
01.11.91 я слышал в выступлении Н.П.Шмелева по телевиде¬
нию: все общество делится*на 3 группы: 15% - бездельники и
тунеядцы, которых никакими силами, никакими вознаграждения¬
ми не заставишь работать, 20% - трудящиеся, которых никакие
лишения и трудности не отвратят от работы, и 65% - туда-сюда —
готовые работать, если им дадут подходящие условия. Я очень рад,
что мои суждения совпадают с суждениями столь умного, глубоко
мной уважаемого человека, как Н.П.Шмелев.
Камбоджийская трагедия
Это - не локальное дело. Это — наиболее полное и последова¬
тельное воплощение не маоизма (как мы хотим изобразить), а ле¬
нинизма-сталинизма.
Это можно показать исторически - от Гулага и “ликвидации
кулачества” — к Камбодже.
Здесь, у нас, город уничтожил деревню, а там деревня — город.
Нет, иначе — здесь подонки города, организованные в ВКП(б) и
НКВД, уничтожили деревню. Там несчастные деревенские маль¬
чики были сделаны вооруженными “красными кхмерами” и от их
рук погибли миллионы и в городе, и в деревне. Погибло хозяй¬
ство... Разрушены города...
А разве сталинский продуктообмен — это не путь Камбоджи? А
военный коммунизм? “Идейно-теоретически” это все одно и то
же. Разница только в конкретных исторических, национально-по¬
литических условиях воплощения.
♦ ♦ *
Одни люди не могут жить без любви, другие - без ненависти.
Фашизм (чернопаучий и кразнозвездный) - это власть людей, про¬
никнутых ненавистью, расовой, национальной, личной. Нет евре¬
ев - будем ненавидеть армян; нет ни евреев, ни армян — будем
327

ненавидеть тех, у кого крепкое хозяйство; разорили хозяйство —
бей старых коммунистов (1937 год). Пока существует человече¬
ство, пламя животной ненависти всегда найдет для-себя пищу.
♦ ж ♦
Страшно не тогда, когда многих несогласных с тобой людей
надо убедить в твоей правоте. Страшно, когда все вокруг знают,
что ты прав, но некому тебя поддержать; когда ты одинок среди
единомышленников и даже среди друзей...
♦ ♦ ж
“Пролетарии всех стран соединяйтесь!” - надолго ли хватило
этого девиза? Ведь смысл-то его был — пролетарии, соединяйтесь
против эксплуатации. А сложилось-то так, что эксплуатация XVIII-
XIX веков преодолевалась главным образом на национальной или
на страновой почве. Поэтому девиз этот, несмотря на его гром-
козвучность, никогда не был очень уж популярен, а в последнее
время просто чахнет. Нельзя сказать, что интернациональное со¬
трудничество против привилегированных, эксплуататорских сил
было бесполезным. Но главный, генеральный путь это интернаци¬
онализация производства, труда, культуры, капитала при сохране¬
нии (еще на очень долгие времена) независимых стран и наций
(“Европа отечеств”). К этому пути ни один из трех Интернацио¬
налов не имел прямого отношения.
♦ ♦ ♦
(1975) Я не военный человек и почти ничего не знаю о першин¬
гах, аваксах, СС-20 и пр. Но одно я знаю твердо: начинать войну
для того, чтобы отобрать у нас какие-то наши земли, они не хотят
и не будут. А мы активно, действенно стремимся к мировой рево¬
люции так же, как к ней стремились Ленин и Троцкий, Бухарин и
Сталин, Димитров и Мао-цзе-дун.
♦ ♦ ♦
(1975) Для чего все эти бессмысленные юбилеи, тошнотворное
“соцсоревнование”, глупые передовые 1азет, пустые собрания,
кастрированные, безоружные ДНД (добровольные народные дру¬
жины) и т.д., и т.п.? Вопрос поставлен неверно: надо не “для чего”,
а “почему”? Ответ: потому что ничего творческого, ничего другого
они делать не умеют.
♦ ♦ *
(1970) Хорошие, честные, умные, работающие люди есть у нас
везде, их много, они во всех слоях общества — даже среди партий¬
ных работников и среди ка-гэ-бэшников. Но им не дают развер¬
нуться, они прячут свою “хорошесть”, замыкаются в себя или в
узкие группы людей— хороших, но бездействующих.
328

“Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны...”
(О.Мандельштам).
♦ ♦ ♦
(1970) В настоящее время в мире нет, вероятно, ни одной ар¬
мии, которая формировалась бы на строго добровольных началах.
Это относится и к тем странам, где армия — профессиональная.
Какой-то элемент принуждения есть везде.
Но вот что важно: исторически нет буквально ни одной стра¬
ны, у истоков которой не было бы дружин, т.е. армий, подлинно
добровольных. Что толкало людей в дружины? Разное: деньги,
выгода, честолюбие, неспособность ни к какому другому делу, жажда
разбоя и наживы. Но что бы ни было, историю любой страны
начинали дружины — дружины более или менее вольные.
Второй этап — выделяется дворянство, для которого военная
служба становится профессией. Само выделение происходит на
основе участия в войнах.
Третий этап — одних дворян уже недостает, происходит соеди¬
нение дворян с недворянами-профессионалами (зачастую из са¬
мой нищей, разбойной голи). И лишь следующий — конскрипция.
Как это сочеталось с экономическим, политическим и духовным
развитием? С религией? Как одно влияло на другое? Откуда взя¬
лись страны, роль которых в истории несомненно намного важ¬
ней, чем роль классов? Наполеон не только не разбудил классовую
неприязнь русских крестьян к помещикам, к царизму, но, напро¬
тив, сплотил против себя все классы русского общества, так, как
они никогда не были сплочены раньше. То же и Гитлер — от Де¬
никина и Милюкова до троцкистов — все были против Гитлера.
Это все в развитие философии истории: история — есть путь от
становления народов (что само по себе требует объяснения) до их
борьбы за свое право на существование и расширение или сохра¬
нение своих территорий, хозяйства, общественного устройства,
культуры, языка, религии...
Интернационализм в виде братства народов — это одно, это
жизненно. Интернационализм в смысле ликвидации народов —
это другое, это такое же отдаленное и неопределенное будущее,
как освоение людьми планет в галактиках.
Если бы возникло единое всемирное государство, все равно шла
борьба между разными частями человечества за лучшее место под
солнцем, как она идет сейчас в скрытом виде, между народами
СССР. Им только не дают воевать друг с другом. Так ведь и при
царизме они друг с другом не воевали. А национализма, нацио¬
329

нальной чванливости, неприязни или ненависти к другим нациям
сейчас не меньше, а больше, чем было до революции.
Почему это так?
Потому что с переходом на более высокую ступень разви¬
тия, которую несла русская культура, русская демократичес¬
кая революция, русификация обрекла народы на постепенное
исчезновение. “Национальное” же “самоопределение”, не убив
русского национализма, во сто крат усилило грузинский, ла¬
тышский, киргизский и другой национализм. Дай им волю,
они все отделятся от России — так же, как буквально все на¬
роды отделились от Англии (кроме тех, кто слился с англича¬
нами, например, шотландцы), ушли из Британской империи
и последней нс стало.
Так что же лучше?
Я против отделения. Если бы была введена демократия, то в
одном пункте она должна была бы быть ограничена — никакого
“вплоть до отделения”!
Почему? Потому что история сложила Россию такой, какая она
есть, — многонациональной и единой.
Свобода нациям — но без права на отделение. Культурная авто¬
номия? Да, может быть даже культурно-экономическая, культур¬
но-административная, но - в рамках единой России.
В США живут десятки народностей; у них нет государственной
самостоятельности, но никто из них США не покидает — ни ев¬
реи, ни негры, ни итальянцы, ни немцы. Да, они американизиру¬
ются, но этот процесс идет мирно, эволюционно. Это прогрессив¬
ный процесс.
То же было и в царской России. Но к Февралю не вернешься.
Да и вообще ни к чему не вернешься. Но в абстракции, если бы
удалось, путь один: “единая, неделимая, демократическая”, в том
числе и в национальном отношении. И тогда процесс русифика¬
ции возобновился бы на демократических началах. Впрочем, он и
сейчас идет. Если взять тысячи смешанных браков между русски¬
ми и “инородцами”, то из тысячи в 700 случаях (по меньшей мере!)
дети - русские. Что ж, это хорошо, так и должно быть. В этом
прогресс. Это, может быть, единственное, в чем продолжается
прогресс.
В огношениях между странами, которым в истории принадле¬
жит колоссальное место, очень много случайного. Кто стоял во
главе страны в роковые минуты ее истории - от этого очень мно¬
гое зависело и зависит, особенно, если страна недемократическая.
Надо будет обязательно вытащить на свет отвратную ленинскую
330

сентенцию насчет того, что представители нерусских националь¬
ностей особенно любят демонстрировать свою русскую патрио¬
тичность. Это было направлено против Сталина и Дзержинского,
но это и против меня и против тысяч таких, как я — людей нерус¬
ских по происхождению, но выступающих против раздела России,
видящих в таком разделе громадный шаг назад во всемирном про¬
грессе...
А вообще-то, кого интересует мое мнение?
♦ * ♦
(1975) Нельзя придумать ничего более фарисейского, более от¬
вратительного, чем формула “развитой социализм”. Христианство
обещает рай на небе, а землю объявляет юдолью слез. Здесь —
скорей беспомощность, чем фарисейство. “Развитой” же “социа¬
лизм” — это чистый и целеустремленный обман. В экономическом
плане он основан на том, что завершено обобществление средств
производства. Во времена Сталина еще добавлялось: “самые вы¬
сокие темпы роста”, “прогресс в решении задачи “догнать и пере-
гнать
Теперь очевиден провал полный, по всем пунктам. При полном
обобществлении средств производства — самые низкие (возможно
даже отрицательные) темпы роста и неотвратимое движение стра¬
ны в разряд отсталых. Заработки (легальные и нелегальные) обрат¬
но пропорциональны трудовому вкладу, общественной полезнос¬
ти труда.
♦ ♦ ♦
Народы, нации, страны создаются для более широкого поля
творчества, но на пути созидания гробят и грабят друг друга. В
каждом народе — грань между созиданием и грабительством, и
грани эти изменчивы. Вот японцев-творцов мобилизовали было
на грабительство, а сегодня это самый творческий народ в мире.
Гитлеризм это было не что иное, как попытка превратить великий
народ-творец в народ-грабитель, народ-рабовладелец.
♦ ♦ *
(1975) Прогрессивное общество, основанное на демократии,
постоянно очищается от подонков, исторгает их из себя, как орга¬
низм исторгает нечистоты. Наш строй прямо противоположен: вся
его история, начиная с разгона Учредительного собрания и до се¬
годняшнего дня — история исторжения или уничтожения (больше
всего уничтожения) лучших во всех областях - в хозяйстве, в куль¬
туре, в государственном управлении и одновременного умноже¬
ния подонков и их вживания в общественный организм. Где есть
так много работающих алкоголиков? Где есть столько взяточни¬
331

ков? У них банкроты стреляются, вешаются, упрятываются в тюрь¬
мы. У нас “снимают за развал и направляют на укрепление”, и
банкроты у нас во всех высших звеньях власти, особенно в Полит¬
бюро.
♦ ♦ ♦
Первые Рокфеллеры, Форд, Эдисон, Фарадей — люди, не имев¬
шие среднего образования. Сименс и Дизель были “всего-навсе¬
го” простыми инженерами. Какова была бы судьба этих великих
организаторов, ученых и механиков-изобретателей у нас? Скорей
всего, они бы прожили жизнь, никем не замеченные, ничего вы¬
дающегося не сделавшие, на свои 150 руб. зарплаты и еще 150 руб.
“слева”. В лучшем случае пополнили бы многотысячную гвардию
“лауреатов государственных премий”. И еще вот что вероятно:
вокруг них вертелись бы бездарные начальники, которые плоды
их таланта присваивали бы себе.
Без иерархии нельзя. Но так как она у нас не может строиться
по принципу реального вклада, здесь идет в дело иной принцип:
градуировка по такой шкале, по которой передвижение зависит
прежде всего от государства - инженер, агроном, кандидат, док¬
тор, членкор, академик, ... лауреат, победитель соцсоревнования;
об армии уж и говорить нечего. Как сказал мне один военный
человек, случайный спутник в дороге: “Вот я учусь в Академии.
Все полезное, чему меня учат 3 года, я могу сам взять за 1 год. Но
чтобы получить диплом, я обязательно должен пройти вступитель¬
ный экзамен, проучиться 3 года, сдать выпускные. Почему я это
делаю? Потому что без диплома дальше капитана не пойдешь”.
У них — меритократия (т.е. по заслугам). У нас дипломократия.
Разбитные тупицы и невежи с дипломами о высшем образовании.
И ведь уже сложилась определенная мораль: кто он? куда он? Ведь
у него нет даже высшего образования. Раз нет свободы, значит
есть одно: табель о рангах, где продвижение зависит не столько от
работы, сколько от отношения к тебе вышестоящих, для которых
в свою очередь работа - дело десятое. Кем был бьъу нас Луначар¬
ский, имевший всего 1 1/2 курса образования? (В какой-то (не¬
большой) степени исключением является военно-промышленный
комплекс, но что ж тут хорошего, если исключения в лучшую сто¬
рону делаются лишь в той части общественной жизни, которая не
создает общественного благосостояния).
♦ ♦ ♦
Множественность верований и религий ~ наилучшее свидетель¬
ство того, что у них нет ничего общего с наукой. Наука — одна. И
то, что наш “марксизм-ленинизм” рубит общественные науки на
332

“мы” и “они”, также говорит: этот наш марксизм-ленинизм не
наука.
♦ * ♦
(1990) Послушал по телевидению Шатрова — выступление вок¬
руг его ленинских пьес. Случись мне быть присяжным на суде над
царской семьей, я бы проголосовал не за казнь, но за осуждение
царя и оправдание других членов его семьи.
Случись мне быть присяжным по делу об убийцах царя, я не
голосовал бы за осуждение кого бы то ни было.
Надо же понимать: позади “9-е января” с расстрелом не только
демонстрантов, но и детей, забравшихся на деревья у Дворцовой
площади. Позади Ленский расстрел — тоже погибли дети. Сейчас
наступает Колчак, причем столь успешно, что начались колебания
и в самой партии и среди ей сочувствующих. Как умно сравнил
Шатров это положение с расстрелом Чаушеску и его жены. Ведь
тысячи гвардейцев Чаушеску дрались за него и в момент его гибе¬
ли сразу же оказались морально обезоружены. В случае с царской
семьей — на одной чаше весов — бессудие, убийство двенадцати
невинных людей. На другой чаше — кровь еще многих десятков
тысяч и еще один шанс в пользу врагов революции. Почему? По¬
тому что убийство царской семьи было демонстрацией угрозы не
по отношению к белым, а по отношению к своим. Оно было обра¬
щением ко всеЛ колеблющимся: вот, смотрите, мы убили царскую
семью, и в случае победы они ни с кем не будут церемониться —
они вас. всех убьют. И так и делали колчаковцы — там, куда они
приходили, они учиняли массовые расстрелы.
Так что оправдать расстрел царской семьи нельзя, но понять
можно.
Шаляпин, ЧК и закон невоспроизводимости
ЧК и матросы-большевики были органически неспособны по¬
нять, что Шаляпин невоспроизводим и что поэтому его милли¬
оны, его дома приобретены им не по закону эксплуатации, а по
закону рынка, по закону спроса-предложения, вполне заслужен¬
но. Их нельзя создать трудом другого человека, потому что другого
Шаляпина нет. Не будучи способны понять это, они распростра¬
нили на Шаляпина практику пайкового распределения. Зря прах
Шаляпина перехоронили на Ново-Девичьем — посмотреть только
и подумать, в каком он теперь окружении!.. Тех же чекистов, что
грабили и побудили его уехать из России.
333

Борис Можаев, книга “Дождь идет”, с. 241 (Во время коллекти¬
визации). “Мы все ввдим, как эти сенечки да никаноры (сельские
активисты) из кожи лезут вон, чтобы проползти, любым способом
ухватиться за штурвал, подняться на капитанский мостик, чтобы
повыше быть, позаметнее, с одной целью - отомстить всему миру
за свою ничтожность”.
♦ ♦ ♦
(1987) А: как это ужасно: тебе есть что сказать и ты хочешь
сказать и ты уверен, что слова твои нашли бы отклик среди очень
многих, но говорить ты не можешь. У тебя во рту кляп, от которо¬
го нет никакой надежды освободиться. Сейчас это относится в
первую очередь к новой программе КПСС — эта программа (и
устав тоже) во многих отношениях хуже, чем предыдущие. Самое
ужасное то, что после полного и безусловного провала идей ком¬
мунизма, эта идея вновь положена в основу программы, и снова,
как и прежде, коммунизм (по крайней мере в программном, идей¬
но-теоретическом отношении) выступает как жесточайший враг
социализма. Когда же будет, наконец, понятно, что в сочетании с
демократией частная собственность приближает к социализму го¬
раздо, несравненно больше, чем всеобщее обобществление (пос¬
леднее не только не приближает, но, напротив, отдаляет социа¬
лизм). Когда же будет понято, что главный, первый и основной
закон диалектики — закон всеобщего различия в природе и в об¬
ществе и что, соответственно, высшая цель общественного разви¬
тия — распределение по результатам труда, к которому можно и
должно приближаться, но которого никогда нельзя достигнуть?
♦ * ♦
(1970) Надо бы создать образ советского дворянина — лица,
принадлежащего к правящей касте. Вот, скажем, секретарь райко¬
ма или заведующий отделом. Его внешний облик (не красавец, но
не урод!). Его происхождение. Его карьера. Его текущая жизнь.
Его семейная и личная жизнь. Его перспективы.
“Происхождение”, как правило, рабочее (или колхозное). Объяс¬
нение — мы власть рабочих и крестьян. А на самом деле, принцип
“Государя” Макиавелли — опираться на тех, кто тебе обязан. Имен¬
но поэтому дети партработников не идут по стопам отца. Это не
принято и не выгодно. Не принято по социальным причинам, т.е.
потому, что про сына партработника уже нельзя думать, что он
обязан власти (как думают про самого партработника, коего берут
“от сохи”). Невыгодно, потому что все-таки в партработе есть что-
то неустойчивое. Не понравишься чьему-то начальственному хо¬
лую — выгонят, испортят всю карьеру. Но зато выбрать себе вуз
334

или подходящее место номенклатурному сыну ку-уда легче; чем
простому смертному. Не меньше половины аспирантов гумани¬
тарных вузов — дети номенклатуры.
Получается так, что в самых престижных, самых важных для
страны вузах — не лучшие по знаниям и способностям, а дети
номенклатуры плюс те, кого подбирают по социальному положе¬
нию. Это одно из направлений разрухи общества, его нравов, его
хозяйства.
♦ ♦ ♦
(1970) “Счастливы неродившиеся” или “Долой однопартийное
самодержавие” - вот так бы назвать памфлет со следующей схе¬
мой. Жизнь человека от рождения до смерти. От яслей, которых
нет (не хватает), до очереди в крематории. До того, что надо выби¬
вать участок для могилы. Как это получается: в Японии, где на 1
кв.км живет 300 человек, проблемы “достать место для могилы”
нет, а у нас (11 человек на 1 кв.км) есть такая проблема. Нам
говорят: там вы платите деньги, а у нас бесплатно. Все это ерунда.
У нас тоже все продается и покупается (в том числе и земля для
могил) только нелегально, в порядке воровства, людьми, которые
не являются собственниками продаваемого.
...А кончить этот памфлет надо бы такими словами: “И все-
таки даже среди развалин, из коих нет выхода, как хороша эта
штука, именуемая жизнью. И как это обидно, что в нашей стране
ее становится все меньше и меньше, и меньше... Все меньше ста¬
новится людей...”
♦ ♦ ♦
Можно сколько угодно вздыхать об интернационализме, о един¬
стве человечества, о том, какой вред наносит национальная и го¬
сударственная разобщенность и т.д., но никуда не уйдешь от того,
что сегодня борьба за высшие идеалы или против них идет на
национальной и государственной почве и лишь в небольшой сте¬
пени на почве интернациональной.
Найдется ли социолог, который проведет социологический ана¬
лиз эмиграции: из России в 1918-1921 годах; из СССР после Ста¬
лина и после Брежнева (евреи, немцы, армяне, русские); из ГДР в
ФРГ до 1961 года (до Берлинской стены)? Какая это будет страш¬
ная картина! Ведь уезжают по преимуществу, во-первых, люди
молодых и рабочих возрастов; во-вторых, наиболее трудолюбивые,
наиболее образованные и способные... Уезжают, бросая все, на¬
житое ими и их родителями. Если бы такое исследование было
сделано, это был бы поистине смертный приговор марксистскому
социализму (а, впрочем, такой приговор уже давно вынесен). По¬
335

тому наши и боялись социологии и объявляли ее “буржуазной на¬
укой”, что с ее помощью можно не только получить гораздо более
правдивую и содержательную картину общественной структуры,
чем при помощи “исторического материализма” или так называе¬
мого классового анализа.
♦ ♦ ♦
(1970) На днях я слушал доклад члена коллегии Госплана, неко¬
его Роговского. Он привел цифры, обнаруживающие очень плохое
положение в хозяйстве, а потом добавил: мы не можем публико¬
вать такие цифры, у нас ведь прекрасная молодежь, верящая в
наше дело. Мы должны ее оберегать от видения наших недостат¬
ков и недоработок. Ну, а правительство? Его мы должны инфор¬
мировать, но осторожно, так, чтобы наша нынешняя информация
не пришла в столкновение с прежними данными, которые мы им
давали. Так прямо и сказал перед сотней слушателей.
♦ * *
(1980) Человечество в п-измерениях.
Исходное понятие — “капабилиз.м”, т.е. внутренняя суть чело¬
века, его стремление выйти вперед, проявить себя, отличиться от
других чем-то выдающимся, не обязательно хорошим, но — выда¬
ющимся. Этим выдающимся могут быть и честно заработанные
деньги, и хорошо сделанная работа, и красивая наружность или
одежда, и умный ребенок, и убийство, и бандитизм, и кража, и
интриги — и комбинация всего вместе. И прогрессивность обще¬
ства определяется прежде всего и главным образом тем, как оно
способствует проявлению в людях того, что в них есть хорошего и
как оно препятствует плохому.
Именно с этой точки зрения и должно быть рассмотрено “со¬
ревнование двух систем”, в котором наш социализм потерпел пол¬
ное поражение.
♦ ♦ ♦
О членах партии говорят, что все они карьеристы. Для многих
это верно, но категория коммунистов чаще всего носит особый
характер. Дело не в том (точнее не только в том), что человек
имеет высокую и важную должность (очень часто таких устремле¬
ний нет), а прежде всего в том, что в рядах партии лучше, удобнее
скрывать посредственность, неспособность или малую способность
человека. Вне партии он в лучшем случае может сварганить пло¬
хой стол или, сцдя за плохим столом, считать на арифмометре. В
качестве члена партии, даже оставаясь в прежнем качестве, он ста¬
новится частью машины, которая вроде бы делает что-то большее
и ему может быть поручено что-то важное, например, информи¬
336

ровать вышестоящие органы, быть профдеятелем, которым он бы
вне партии не стал... Уж не говоря о том, что он находится под
защитой — его слабости как работника прикрыты его партийнос¬
тью.
В этой связи интересно бы знать, была ли когда-нибудь напи¬
сана диссертация на тему “Партийные чистки ВеВКП(б)” — чист¬
ки, которым Ленин придавал такое большое значение и которые с
начала 20-х и до начала 30-х занимали в партии столь большое
место. Сама затея Ленина была в корне порочна. “На всякого муд¬
реца довольно простоты” — Ленин оказался не способен предви¬
деть, что дело чистки могут взять (и взяли) в свои руки люди,
наиболее далекие от того хорошего, что первоначально было в
большевизме. И вообще сама идея и механика чистки — до чего же
антидемократична, антигуманна. Главный итог чисток — прежде
всего они были использованы сталинистами для того, чтобы ис¬
ключать из партии лучших. Чистки — это был пролог к 1937 году.
♦ ♦ ♦
“Номенклатура” М.Восленского — это поистине книга века. К
сожалению, я ее читал только в усеченном виде в “Новом мире”.
В том, что я читал, я не нашел анализа одной из очень суще¬
ственных частей нашей номенклатуры — научной. Это тем более
странно, что М.Восленский, с которым я вместе работал в Ин¬
ституте мировой экономики и международных отношений Ака¬
демии наук, эту-то “научную” номенклатуру знает лучше, чем
любую другую. Лысенковщина — это ярчайший пример номенк¬
латуры в области естественных наук. Но я далек от этих наук и о
них писать не буду. Зато положение дел в науках общественных я
знаю хорошо. Здесь капище малообразованных, неспособных и
малоспособных людей, утвердивших свое высокое общественное
положение учёными степенями и званиями. С конца (с низшего
уровня) здесь на первом месте преподаватели и “аналитики” ис¬
тории КПСС и “научного коммунизма”. Затем идут специалисты
по новой и новейшей истории. Затем философы (подумать толь-
Чсо! В корифеях Константиновы, митины, Федосеевы, а великий
Лосев — никто!), затем мы - политэкономы и экономисты, и,
наконец, искусствоведы.
В этой связи я не могу не вспомнить один, связанный с моей
персоной эпизод. Эго случилось где-то в конце 70-х. Придя на
работу, я обнаружил у себя на столе диссертацию некоего М-ско-
го, преподавателя из Одессы, на тему о современных экономичес¬
ких циклах с письмом ВАК (Всесоюзная аттестационная комис¬
сия), в котором (без всякой предварительной со мной договорен¬
337

ности) мне предписывалось написать на оную докторскую диссер¬
тацию отзыв. Другими словами, мне предстояло выступить в роли
“черного оппонента”. Я очень редко и очень неохотно пишу отри¬
цательные отзывы. Но тут я не мог: это была такая пустая скорлу¬
па, что мой отзыв не мог быть положительным.
Через некоторое время меня вызывает наш директор Инозем¬
цев и, ничего не спрашивая о самой диссертации, в резкой форме
начинает пропесочивать за то, что я дал отрицательный отзыв. В
чем же дело? А дело в том, что защита проходила в МГИМО (в
Институте международных отношений) и что там из трех офици¬
альных оппонентов двое были наши, из нашего института, и оба
они выступили “за”. Мое “против” вызвало резко отрицательную
реакцию в ВАКе (у некоего Правоторова - руководителя секции
экономических наук). В чем была причина такой реакции в пользу
этого самого М-ского я не знаю — была ли то взятка, то ли (скорее
всего) мощный звонок из Одессы. Но ко мне-то почему претен¬
зия? А вот почему: как я мог, как я смел пойти против своих же?
Получается, что ИМЭМО, наш Институт, не имеет единого мне¬
ния об одной и той же работе. А я даже не знал о том, кто были
оппоненты, а если бы и знал - почему я должен за ними следо¬
вать? Ведь самая суть “черного оппонента” в его независимости.
Почему же Иноземцев на меня так взъелся? Причина была для
меня ясна: во-первых, он, Иноземцев, не хотел, чтобы кто-то из
нашего Института выступал против решения Ученого Совета МГИ¬
МО. Во-вторых, он не хотел портить отношения с Правоторовым.
“Поддержу я сегодня Певзнера, - думал Иноземцев, - завтра
Правоторов начнет проваливать диссертации, защищающиеся у нас
в Институте.”
С волками жить - по-волчьи выть. Живешь среди мафии — не
корчи из себя честного, а будешь корчить — раздавим. В бардаке
невинности нет места.
Иноземцев сказал Правоторову - отзыв Певзнера не прини¬
мать во внимание. Так и сделали. Послали другому, и М-ский во¬
шел в “научную номенклатуру”. Я же “не оправдал доверия”, и
мне диссертаций на отзыв больше никогда не присылали.
Мой совет другим:
Товарищ! Коллега! Если доведется быть “черным оппонентом”,
не трать время на чтение диссертации. Главное выясни: кто дис¬
сертант? Кто его двигает? Кто оппоненты? Где была защита и ка¬
ково было голосование? Что думает тов. Правоторов?
А впрочем, все это лишнее - ведь он уже защитил диссертацию,
значит, он уже либо входит в номенклатуру, либо вопрос о его
338

вхождении решен. Не будь Дон Кихотом. Садись и пиши — текст
отзыва 1,5 стр.”... заслуживает...”.
Да, на свете есть более печальные повести. Но и эта повесть не
из веселых.
♦ ♦ ♦
(1980) В гражданской войне столкнулись насмерть не социа¬
лизм и капитализм, а два лагеря хищников — один цеплявшийся за
свои вчерашние привилегии и богатства, а другой — прокладывав¬
ший путь к привилегиям завтрашним. Что касается демократии,
то она была настолько слаба, что не играла самостоятельной роли
и быстро распалась, расслоилась между двумя лагерями. Большин¬
ство демократов пошло в сторону антисоветскую. И оно было пра¬
во — сколь ни отвратительны были золотопогонники, их победа не
была бы для России роковой, не привела бы страну в тупик, а
народ к гибели и вырождению, как это имеет место в условиях
господства большевизма.
Единственная действительно всемирная заслуга Октябрьской
революции — ускорение краха колониальной системы. Но эта зас¬
луга перекрывается тем, что именно из-за противостояния двух
систем мир ввергнут в пучину страха перед ядерной войной. Коло¬
ниальная система все равно бы рухнула, а мир мог бы еще много,
много тысячелетий быть и расцветать, если бы не коммунистичес¬
кая деспотия.
Колчак в России был тем же, что Франко в Испании или Пино¬
чет в Чили: он бы, конечно, установил диктатуру против комму¬
нистов, но, в конце концов, дело пришло бы к учредилке. И все
равно Россия шла к всеобщей грамотности, современной индуст¬
рии, к высокой культуре земледелия. Все это было бы в тысячу раз
выше, культурней, чище, производительней, человечней.
м *
(1980) Марксизм-ленинизм-сталинизм-маоизм — это историчес¬
ки сложившийся второй этап утопического социализма. Его рез¬
кое отличие от первого (Мор, Фурье и др.) состоит в следующем:
—	там была мечта, теория, пожелания, не оказывавшие никако¬
го влияния на реальное положение дел (к слову сказать, парал¬
лельно, независимо от социальной утопии, шло также и дело: мо¬
настыри и всякого рода религиозные общины. В них, иначе, чем в
утопическом социализме, но также была продемонстрирована уто¬
пичность идеи социализма.);
—	здесь же было “дело”, охватившее 1/3 мира и сведшееся прежде
всего и главным образом к разрушению старого. А как только пе¬
решли к новому, так сразу же выяснилось, что все прежние идеи
339

социализма — пустышка, блеф, обман; Но в процессе разрушения
старого эти пустые идеи оказались в руках Сталиных — людей, дер¬
жавших под своим контролем огромную политическую силу, про¬
должающую нарастать и поныне. Чем больше они проваливаются
внутри, тем больше их истинным (хотя с некоторых пор и скрыва¬
емым) девизом остается “мировая революция”. И еще: чем больше
объективно необходим подлинно научный социализм, тем больше
его современные вдеологиД такие, как социал-демократы, как
Джилас, Шик, Гароди и т.д.) третируются как контрреволюционе¬
ры. Почему? Очень просто: рыночный, т.е. истинный социализм
не совместим с полицейкщной, с такой невероятной степенью
деспотии аппаратчиков, которую называют “партийное руковод¬
ство”.
♦ ♦ ♦
Часто спрашивают: знают ли они, что происходит? Если не зна¬
ют, то почему? Для чего весь этот гигантский аппарат слежки и
информации? А если знают, то почему они ведут такую плохую
политику? Неужели они такие глупые люди?
Ответ: они, конечно, неумные, но не настолько, чтобы ничего
не знать и не понимать. Есть логика диктатуры, осуществляемой в
форме директории. Один из элементов этой логики — они друг
друга боятся и, как показывает уже послехрущевский опыт (сня¬
тие Егорычева, искусное, недоказуемое, но все-таки умерщвление
Кулакова). Малейшая попытка открыть рот для критики того, что
сделано и делается, чревата остракизмом. Зло рождает зло: ведь
они правят с 1964 года — уже 16 лет. Что они сделали хорошего?
Ничего. Только плохое. Кто же, имея такую власть, признается,
что все им сделанное — плохо? Кто потерпит критику?
Вот так оно и вдет...
♦ ♦ ♦
(1970) В 1928-1929 гг. бывшая РКП(б) окончательно перероди¬
лась в другую партию. Бухарин — это был поистине “the last
bolshevik” (последний большевик). 1937-1939 гг. — это было физи¬
ческое уничтожение тех кадров, которые определяли лицо партии
до 1929 года. Из 1200 делегатов XVII съезда (1934) на XVIII делега¬
тами были только 35.
Это все хорошо известно. Но остается один большой вопрос: а
чем же была та партия - партия Ленина, Свердлова, Троцкого,
Дзержинского, Бухарина — та партия, которая взяла власть в 1917
году, отстранена от власти в 1928-1929 годах и физически уничто¬
жена в 1937-1938 годах? Что, это была истинно революционная
партия, истинно социалистическая?
340

Ответ: революционная в смысле способности уничтожить ца¬
ризм, белогвардейщину — да! Социалистическая в смысле способ¬
ности построить социализм — нет!
Она не была социалистической по своей программе и теории.
Ничего позитивно-социалистического — т.е. такого, что освещало
бы путь к социализму, не было ни у Маркса, ни у Энгельса, ни у
Ленина — и ни у кого из большевиков.
Необходимая схема стала складываться лишь во время нэпа
(Бухарин и его “школа молодых”, Институт конъюнктуры Нар¬
комфина и некоторые другие), и еще не сложившись, еще дав
только первые ростки, она вместе с ее авторами была раздавлена,
сметена, уничтожена. Она, партия, не была социалистической и
по своей структуре, социальному составу, положению в стране,
отношению с разными классовыми прослойками.
* * *
... И вот то, что есть — то, что рождено властью и торжеством
худшего из всех способных властвовать классов — партийного ап¬
парата, — естественное сочетание очень плохой работы и ее, рабо¬
ты, навязчивого, обязательного восхваления:
— “все для человека” и столь отвратное обслуживание, какого
мир не видел;
— “борьба за качество” (“знаки качества”) — и самое скверное
качество, хуже которого не придумаешь;
- “патриотизм”, который держится только на погранохране: не
будь ее, за 10 лет сбежала бы половина населения, и при том луч¬
шая (как это было до 1961 года, до Берлинской стены в ГДР);
— “социалистическое соревнование”, “труд — дело чести” и т.д.
и самое презрительное со времен рабства отношение к труду.
Хорошо. Ну, а как же меньшевики, эсэры, вообще все ле¬
вые, кроме большевиков. У них, у тех, кто был левей кадетов,
была социалистическая программа? Нет, тоже не было. Они
были такими же липовыми социалистами, как и большевики.
Но они были за демократию, за свободу, а там, где демократия
сохранилась, там именно в ее среде развились идеи настояще¬
го (не утопического) социализма. Думаю, что лучше всего это
видно у западно-германских и северо-европейских социал-де¬
мократов.
Это в их среде и при их решающем участии сложились и пре¬
творяются в жизнь такие девизы:
— Демократия, свобода слова и дисциплина.
— Конкуренция везде, где возможно, регулирование везде, где
необходимо.
341

- Частная собственность там, где она не приносит вреда обще¬
ственным интересам, где она направляется против эксплуатации.
— Государственная собственность там, где необходимо.
— Высокое социальное страхование.
- Доступное всем, кто на него способен, образование - и т.д.
Это и есть социализм — научный, а не сталинистский, не уто¬
пический, не губительный для народа.
♦ * ♦
Самый большой революционный поворот в истории человече¬
ства - это не тогда, когда разъяренные толпы брали Бастилию или
Зимний. И не тогда, когда была изобретена паровая машина. Са¬
мый большой, самый прогрессивный переворот совершился тогда,
когда от натурального патриархального хозяйства, от общины, рода
или племени, в которых все приказывает, все распределяет ста¬
рейшина, от этого полуживотного бессмыслия перешли к товар¬
ному обмену - “ты -мне, я — тебе” не по власти и не по силе, а по
стоимости, по соглашению, которое привело к образованию цены
как экономической категории.
Рыночная, объективная цена - это было и есть высшее дости¬
жение человеческого общества.
После того, как труд превратил обезьяну в человека, требовался
еще один шаг для закрепления успеха. Таким шагом являлся ры¬
нок, цена. Социализм же, подавляя рынок, совершает гигантский
шаг назад - к обезьяне и даже хуже: поскольку человек владеет
ядерным оружием — к опасности всеобщей гибели.
В “Банк памяти ”
Из новейшей истории КПСС (пауки в банке).
Конец 50-х или начало 60-х — устранение члена политбюро,
секретаря ЦК Кириченко. Когда уезжал Хрущев, Кириченко вел
себя как первый, хотя формально никго его вторым не объявлял.
В один прекрасный день другие секретари взбунтовались и потре¬
бовали от Хрущева устранения Кириченко. Хрущев был вынужден
уступить. В кругах высокого партактива сей эпизод получил назва¬
ние “бунт секретарей”.
Как был убран Кулаков, секретарь ЦК, член политбюро, ведав¬
ший сельским хозяйством? В 1978 году был пленум ЦК, посвя¬
щенный сельскому хозяйству. Доклад, естественно, должен был
бы делать Кулаков. Но за несколько дней до пленума ему было
сказано, что доклад делает Брежнев. Кулаков запил, и его с трудом
привели в чувство и приволокли на пленум. Он там не выступал,
342

но должен был слушать, как Брежнев толковал о том, что до -70-го
года, на основе его, Брежнева, доклада на Пленуме ЦК в 1965
году, сельское хозяйство развивалось хорошо, а с 70-го года, т.е. с
момента прихода в ЦК Кулакова, дело пошло плохо. Этот мотив
даже проник в печать, в отчет о докладе Брежнева.
На Кулакова все это повлияло так, что он снова запил и в со¬
стоянии запоя умер. На его похоронах демонстративно не присут¬
ствовали Брежнев, Суслов, Косыгин. Очень интересно, что имен¬
но гибель Кулакова привела в Москву Горбачева.
Как был убран Косыгин. К концу 70-х стало очевидно, что де¬
сятая пятилетка провалилась. Менее всех в этом был виноват Ко¬
сыгин — ведь именно он в 60-х был главным инициатором про¬
грессивных реформ, которые не им, а против него были сорваны.
Но власть была в руках у Брежнева-Суслова, и поскольку Совмин
отвечает за экономику, они сочли удобным всю вину свалить на
Косыгина. Его сняли с предсовмина, посадив взамен абсолютно
бездарного Тихонова. Его, Косыгина, вывели из ПБ, о чем в печа¬
ти было сообщено только после его смерти. Он умер через 3-4
месяца после своей отставки.
Как был снят Мазуров. Эта версия требует проверки, но ее со¬
держание таково. Приблизительно в 1978 или 1979 году в Сухуми
были какие-то очередные абхазские беспорядки и отлаживать дела
туда поехали Суслов и Мазуров. В беседе с местным первым сек¬
ретарем Кобахия они (или один Мазуров) сказали что-то плохое о
Брежневе. Кобахия (которого за беспорядки сняли) рассказал об
этом Шеварднадзе. Шеварднадзе донес Брежневу и за свой донос
заработал Орден Ленина. Ну, а Мазуров погорел, был отставлен.
Не совсем понятно, почему сия кара не коснулась Суслова. Воз¬
можно потому, что Суслов был слишком силен и к этому моменту
его время еще не пришло, а вскоре он умер.
Как был убран Машеров. На автомобиль, в котором ехал Ма-
шеров, наехал грузовик, и Машеров (я думаю, самый способный
человек во всей тогдашней верхушке) был убит. Версия такова.
Машеров как секретарь ЦК КПБ(б) и кандидат-в члены ПБ “отве¬
чал” за Польшу. Когда в Польше в 1980 году начались “непоряд¬
ки”, его, Машерова, жестоко пропесочили на заседании ПБ. Рас¬
серженный, он встал и, демонстративно уходя с заседания, бро¬
сил: “Если вы будете проводить такую экономическую политику,
как сейчас, вы здесь через 2-3 года тоже получите Польшу”.
Так ли это было, проверить трудно, но факт таков, что в Минск
на похороны из Москвы поехал только один третьестепенный Зи¬
мянин.
343

Как был снят секретарь ЦК Рябов? Так же, как и Мазуров.
Взятый в Москву с Урала, он поехал на Урал в отпуск поохотить¬
ся. Там в обществе двух-трех своих бывших “соратников” он рас¬
сказал о том, как трудно в Москве работать под командой нынеш¬
них кремлевских правителей. По возвращении в Москву его выз¬
вал Суслов и сказал: “Вам трудно в ЦК работать? Можете быть
свободны...”
Приблизительно так же были убраны Шелепин, Подгорный,
Полянский...
* * ♦
2 февраля 1982 года я смотрел по телевидению вечер писателя
Ф.Абрамова. Это - один из лучших советских писателей, человек,
который, несмотря на свой большой талант, сумел пробиться в
литературу лишь чуть ли не к 40 годам и который потом не раз
подвергался гонениям (на которого, как он сказал, в течение 5 лет
была наложена эпитимья).
Его спросили — какой день в вашей жизни самый тяжелый?
Ответ: “В 1934 году я окончил четырехлетку. У нас в селе постро¬
или новую пятилетку (т.е. 5-9 классы), но меня в 5-й класс не
приняли, так как наша семья считалась середняцкой, а принимали
бедняков и батраков”.
И еще он рассказывал о своей семье: “Когда отец где-то в сере¬
дине 20-х умер, мать осталась с 5 детьми от 15 до 2 лет и с жалкой
коровенкой. Мы, дети, вытащили семью. У нас к началу 30-х были
2 коровы, 2 лошади и т.д. И мы вошли в колхоз. Но все равно, хотя
я окончил четырехлетку первым учеником, меня не приняли в
школу (потом, уже зимой, приняли)”.
Как в капле воды в этом эпизоде отражена суть политики со¬
ветской власти — давить, травить, уничтожать лучшую часть наро¬
да, а двигать вперед худшую — кто были те бедняки, чьих детей в
селе “X” приняли? Больше всего — алкаши, бездельники, “активи¬
сты” — мразь, которой льстили, которой давали все льготы и блага.
Я вспомнил случай в старом Институте востоковедения, когда
там директором был Котляров.
Был там один студент, русский парень, из деревни, сын колхоз¬
ника, словом в социальном плане “кругом 16” (фамилии не по¬
мню, но, скажем, Потапов). Но у него оказался один “недостаток”
— он блестяще учился, уже на 3-м курсе он говорил и читал по-
японски как японец. И тут же нашлись мерзавцы (это было при¬
мерно в 1947 году), которые сочинили версию о том, что не все
чисто: видимо, Потапов кем-то “подброшен” и не японский ли он
шпион. Его куда-то вызвали и о чем-то допрашивали. До ареста
344

дело не дошло - не понадобилось. Глубоко впечатлительный и,
видимо, не совсем устойчивый в психическом отношении моло¬
дой человек повесился. А в науку перли перцевы, вагановы, Лукь¬
яновы и прочие подонки — именно те, кто писал на потаповых
заявления. Все три с ходу названных мной человека были либо
сексотами, либо “разоблачителями” с помощью заявлений и выс¬
туплений, либо того и другого. Впрочем, Перцева и Ваганов были
на уровне намного ниже посредственного и после многих лет па¬
разитирования в науке их перебросили на паразитирование в дру¬
гих сферах. (1980).
♦ ♦ ♦
Столовая Абрама Рыбалтовера в Гомеле и столовая Института
мировой экономики Академии наук в Москве.
Гомель... нэп... 8 столиков. Каждому посетителю рады. Работа¬
ют: муж, жена, помогают старшие дети и есть официантка. Вкус¬
но, чисто, недорого.
Итог: Рыбалтовера в 1929 году объявляют эксплуататором (офи¬
циантка — наемная рабочая сила: эксплуатация). Столовая закры¬
та. Сына Рыбалтовера, моего однокашника по школе, ни в какое
учебное заведение не принимают. Он становится трактористом и
три года “вкалывает” для того, чтобы смыть “позор эксплуататор¬
ского происхождения”. Потом, потеряв 3 года, все-таки выбивает¬
ся, оканчивает вуз, становится научным сотрудником.
Москва. ИМЭМО. На стенке надпись “Столовая образцового
обслуживания”. Большая столовая. Штат - 15 человек. Готовят
так себе.. Самообслуживание. С сентября по июнь стоит очередь
человек по 60-70; в очереди надо простоять минут 40-50 (чтобы за
10 минут поесть). И в это же время на глазах у всех позади кухни
сидит за столом заведующая, положив руки на стол, а голову на
руки. И рядом с ней бухгалтерша, откинувшись на стуле, смотрит
в сторону столового зала — туда, где очередь. Ножей нет, подносов
и ложек не хватает. Помыслить даже нельзя о том, чтобы заведую¬
щая и бухгалтерша, молодая женщина с высоко взбитой голубого
цвета прической, чтобы она пришла на помощь раздатчицам, дабы
снять очередь (да! и еще надо отметить: в зале полно свободных
столов, а кассирша работает очень быстро, никого не лимитирует,
может пропускать и скорее).
И это - далеко не худший случай. Но: Рыбалтовер эксплуата¬
тор, а Марья Ивановна и ее бухгалтерша — ударники коммунисти¬
ческого труда, первая — член партии, руководит деятельностью
предприятия общественного питания, перевыполняющего план,
вторая — ее помощница...
345

Пожалуй, еще надо добавить, что все сотрудницы, получающие
рублей 100-120 зарплаты в месяц, одеты лучше, чем большинство
научных сотрудников, и что ежедневно они уходят с работы с сум¬
ками, набитыми уворованными продуктами...
Вот так... Вот так выглядит: с одной стороны “нэп” — оживле¬
ние капиталистических элементов, с другой - “развитой социа¬
лизм”. (1980).
♦ ♦ ♦
(1982) Одна, из главных особенностей нашей пропаганды: по¬
скольку сегодня выглядит плачевно, а завтра еще худшим, иска¬
жая все — и прошлое, и настоящее, и будущее — центр тяжести
переносить на прошлое (юбилеи!), ибо здесь можно искажать все¬
го грубее.
Самые яркие примеры:
—	война, пропаганда героизма и побед и сокрытие полного бан¬
кротства первоначального, сложившегося к началу войны сталин¬
ского руководства;
—	почти полное умалчивание о Февральской революции, кото¬
рая была истинно народной революцией и вся бодяга о “Великой
Октябрьской...”, которая была путчем, окончившимся в силу ряда
причин успехом и открывшим одну из самых мрачных страниц
российской и мировой истории.
♦ ♦ ♦
“Правда”, 23.03.91. Статья писателя А.Рыбакова.
Демократизация общества ставит много проблем. Главная труд¬
ность их решения — в нашей некомпетентности и дилетантстве.
Сталин произвел чудовищную селекцию, уничтожая все мысля¬
щее, талантливое, деятельное. Отсюда резкое снижение творчес¬
кого потенциала общества, качества руководства и исполнитель¬
ности на всех уровнях. Восстановление этого потенциала — про¬
цесс длительный. Ускорить его можно только решительным отка¬
зом от всех без исключения сталинских критериев оценки людей
по социальному, партийному, национальному и тому подобным
признакам. Критериями могут быть только нравственность чело¬
века, самостоятельность его мышления, знания, работоспособность,
люди выдвигаются в условиях свободного соревнования на основе
демократических процедур (А: это как раз то, чего больше всего
боится правящая элита.).
♦ ♦ ♦
Я считаю, что создание в 1992-1993 годах Европейского Со¬
общества имеет всемирно-историческое значение, неизмеримо
большее, чем любая из “великих” революций, будь то Француз¬
346

ская или Русская или Китайская. Дело в том, что впервые в
Новой истории всегда чреватая войной страновая и национальная
рознь ликвидируется мирным путем. Соединенные Штаты Ев¬
ропы, к которым столь отрицательно относился Ленин, стано¬
вятся не только фактом, но и примером для всего мира. Таким
же образом смогут объединиться и арабские страны, и страны
Северной и отдельно Южной Америки, и страны новоявленно¬
го (декабрь 1991 года) СНГ. Боюсь ошибиться, но, несмотря на
массу локальных конфликтов, человечество все же приближает¬
ся к миру без войн.
♦ ♦ ♦
Страна — это единство наций (народов), языка, территории,
свободы внутреннего рынка, религии, государства... Это не имеет
ничего общего со сталинским определением. Да, язык может быть
один для разных стран, но тогда различие в территории. Даже ев¬
реи, не имевшие своей территории, сохранились потому, что они
в своей какой-то критической массе сохранялись на какой-то тер¬
ритории. Если на данной территории масса была ниже критичес¬
кой, евреи ассимилировались. Можно и без территории, как цыга¬
не, но это исключение лишь подтверждает правило.
И все это складывается прежде всего в совместном труде, в
совместном рынке, но не обязательно — силой. Точнее, в синтезе
созидания и силы... И никто не мог заранее предсказать — через 50
или через 100 лет будут такие-то государства, а таких-то не будет.
Не могли потому, что не знали, какие будут войны и чем они
кончатся. Кто мог в Германии еще в 1933 году предвидеть, что в
1945 году эта великая страна потеряет треть своей территории?
Кто мог в 1941 году думать, что будет сметена с лица земли крым¬
ско-татарская автономия? И кто мог еще в начале 1991 года пред¬
полагать, что в его конце исчезнет СССР?
И все же, может быть самая большая перемена, которую при¬
несли сначала 1917-1918 годы, а затем 1945 год - военное разме¬
жевание, сегментация по странам и народам при помощи войн,
заканчивается. По крайней мере для Европы и Америки, для Ки¬
тая, Японии, Австралии...
Хуже, конечно, с СНГ, где демократизация чревата вспышками
национальных военных конфликтов, с Ближним и Средним Вос¬
током, с Индией, с Юго-Восточной частью Азии... Здесь еще воз¬
можны (и уже идут: Ирак - Кувейт) малые, средние и большие
войны, но это уже как бы опоследыши истории человечества как
истории войн (а история человечества — это не история борьбы
классов, а история войн).
347

Так ли это? Не ошибаюсь ли я? Туг нельзя ничего утверждать
безапелляционно. Все еще действительна идущая из древности
пословица: “Хочешь мира, готовься к войне”.
' ♦ ♦ ♦
В “Происхождении семьи, частной собственности и государ¬
ства” Энгельс, идя за Морганом и во многом повторяя его, про¬
слеживает путь развития от семьи к государству как господствую¬
щей силе. Но он не касается другой стороны государства — его
развития как страны, как силы, защищающей, гарантирующей бе¬
зопасность и необходимые условия жизни для определенного на¬
рода или нескольких определенных народов, защищающей свое¬
образие, без которого нет ни жизни, ни прогресса. Один из самых
больших провалов идеи “мировой революции” состоит в том, что
интернационализм выступил в виде силы, которая грозила смести
национальные особенности.
Мне могут сказать: как же смести, когда она восстановила Гру¬
зию, Украину и т.д. Неправда! Путь к их восстановлению откры¬
ла не Октябрьская, а Февральская революция. Октябрь же, неза¬
висимо от начальных целей, создал унитарное государство, в ко¬
тором некоторые нации (нерусские) получали в рамках своих рес¬
публик привилегии (плюс теперь уже забытые, но в свое время
весьма ощутимые привилегии для “нацменов”, скажем, чтобы в
том или ином московском вузе — не меньше 30% студентов из
республик и разных автономий, и это соблюдалось - чаще всего
вопреки принципу отбора лучших). Но ведь национальным был
только язык, а образ жизни был однообразным, приписывавшимся
Кремлем.
Это был не интернационализм, а союз, блок созданных советс¬
ким строем господствовавших феодально-бюрократических элит
(1980).
И вот теперь (1991) все обернулось тяжкой исторической траге¬
дией. Теперь создался блок национальных верхушек, выдвинутых
Октябрем и 1937 годом, и народов, вполне естественно проник¬
шихся не благодарностью за культурный и индустриальный про-
ipecc, принесенный Октябрем (во многом за счет русских), а не¬
приязнью или ненавистью к Москве за коллективизацию, за “рас¬
кулачивание”, за 1937 год, за выселение народов ( и за вселение
тоже — охота ли была средне-азиатам принимать корейцев, чечен
и т.д.), за послевоенные расправы, за Гулаг, за все, за все...
С этой точки зрения создание 25 декабря 1991 года СНГ можно
считать наименьшим злом. Ведь у него, у этого СНГ есть перспек¬
тива — либо распасться, либо двигаться по пути ЕС.
348

Я полагаю, что Европейское Сообщество, которое мы с начала
его образования в точном соответствии со статьей Ленина “О ло¬
зунге Соединенных Штатов Европы” проклинали, ЕС — это ги¬
гантский прогресс в историческом развитии межгосударственных
отношений. Это замечательно. Это подлинная “Европа отечеств”
по Де Голлю. Это единая большая страна с истинной свободой
входящих в нее стран. Это действительно Соединенные Штаты
Европы, но без единой всеевропейской нации.
♦ ♦ ♦
(28.12.91) Хотел написать статью “Советский Союз и социа¬
лизм накануне третьего тысячелетия”. Но теперь уж почти бес¬
смысленно — нет Советского Союза. Но совсем ли уж бессмыс¬
ленно? Вот какие соображения остаются. Во-первых, я недаром
писал в заглавии не “XXI век”, а “третье тысячелетие”. Во мне
глубокая убежденность в том, что совершившееся в XX веке опре¬
делит будущее человечества не на 100 лет вперед, а намного доль¬
ше. И тогда, может быть, и Октябрь не покажется таким отврати¬
тельным, каким его сейчас рисуют. Октябрь способствовал тому,
что в мире реально обозначились прогрессивные и реакционные
силы и факторы, сложилось их смертельное противостояние и после
очень большой крови, страданий и потерь верх все-таки начали
брать силы демократии и прогресса. Из Октября вышли не только
Сталин и Гитлер (я не оговариваюсь — не было бы большевизма,
не было бы и нацизма), но и Горбачев.
♦ ♦ ♦
(1990) Что такое фашизм?
Понятие “фашизм” возникло в Италии в начале 20-х от слова
“фашио”, означающего пучок, связка, соединение. Гитлеровцам
мы понятие фашизм приписывали — сами они себя не называли
фашистами, а, как всем известно, именовали себя “наци”, “наци¬
онал-социалисты”. Смысл, который мы придаем понятию “фа¬
шизм” в этом очерке, носит условный характер. Мы просто берем
этот термин как всеобщий по отношению ко всем видам обще¬
ственной дискриминации.
Основной принцип, символ фашизма очень прост: ты принад¬
лежишь к общественному слою “X”, следовательно, ты должен
считать весь этот слой наилучшим, заслуживающим более высоко¬
го положения, и для того, чтобы такого положения добиться, ты
должен подавлять, дискриминировать всех тех, кто принадлежит
ко всем другим общественным слоям. Я же, принадлежащий к “У”,
будучи убежден, что “У” лучше всех и гордясь своей к нему при¬
надлежностью, не только отвергаю твоего “икс”, чувство превос¬
349

ходства надо мною, но и твою устремленность осуществить это
превосходство за мой счет. В этом смысле фашизм бесконечно
разнообразен — как в истории, так и в современности.
К фашизму относятся:
— Все виды патрицианства, особенно рабовладельческого, в его
отношении к рабам и плебеям.
— Все вады аристократии и дворянства в их отношении ко всем,
кто не принадлежит к этим слоям.
На примере этих двух видов фашизма очень важно видеть его
происхождение: ведь изначально патриции и дворяне это те, кто
имел реальные заслуги в делах военных и государственных. Их
выдвижение было закономерно. Отрицательным, однако, было то,
что поощрение их заслуг в конце концов вылилось в привилегии
для их размножившихся потомков, которые как раз и составили
касту, чьи привилегии вызвали естественный и необходимый от¬
пор тех, против кого они направлялись, рабов и плебеев.
Дальше шло развитие фашизма вот по каким линиям:
семейно-родовая;
национальная;
профессиональная;
страновая;
аппаратная;
половая;
расовая;
религиозная;
кастовая;
партийная.
Каждая имеет свою историю.
Но если подойти к нашему времени, то самый открытий фа¬
шизм это был гитлеризм и японский расизм (но гитлеризм все же
хуже — открытая проповедь высшей расы и права на уничтожение
низших рас).
А самый скрытый и в то же время худший из всех — это совет¬
ский фашизм.
Ведь именно у нас провозглашали:
—	интернационализм и равенство наций;
—	женщине — одинаковые права с мужчинами;
—	ликвидация классовых различий и всяких привилегий;
—	равная оплата за равный труд;
—	с каждого по способностям, каждому по труду etc.
А что на деле?
—	крайний и все возрастающий шовинизм как раз в фашисте -
350

ком смысле: я, русский, армянин, еврей имею мало потому, что у
меня все отнимают грузины, чукмеки, жиды, русские и т.п.;
— партийный аппарат — очевидные привилегии, которые скры¬
ваются, но существуют и вызывают соответствующие реакции: у
одних — проникай в аппарат и держись за него; у других — бей
аппарат!
— профессиональный — наиболее яркий пример — военная ка¬
ста;
- религиозный - кроме нас, все плохи, бей всех...;
- половая в двойном смысле: равенство женщин обернулось
тем, что в женщинах подавляется женское, и в то же время какая-
то часть женщин требует: даешь! Почему нас непропорционально
мало среди депутатов, профессоров и т.д.
И никто из них не ставит перед собой вопрос: а почему для нас
существуют отдельные соревнования в спорте, в том числе в шах¬
матах?
Да будет в Верховном Совете не менее 30-40% женщин! Эго и есть
половой фашизм. Если бы его не было, в Верховном Совете могло
бы быть и 5% и 75% — строго по демократическому принципу.
Еще национальный. Вся система выборов на съезд Советов и в
Совет национальностей — фашистская.
Почему от РСФСР — один из 5 млн., а от Эстонии — один от 50
тыс.?
Разве это не фашизм?
И, наконец, классовый фашизм. Не знаю, как представлял себе
это Ленин, но при Сталине вся система выдвиженчества, вся сис¬
тема особо высоких квот для рабочих при приеме в партию, в вузы
и т.д. — все это был настоящий политический фашизм, который
безусловно нанес стране, ее культуре, ее экономике, ее будущему
огромный ущерб и, конечно же, был обращен прежде всего про¬
тив рабочего класса. Настоящий-то рабочий, а не какой-нибудь
подонок и алкаш, разве он будет против того, чтобы на руководя¬
щие места двигалй людей умелых, знающих, творческих, незави¬
симо от происхождения, специальности и т.п.
В этом наш советско-фашистский режим глубоко враждебен
интересам труда, девизу социализма “каждому по труду”.
Да и вообще — если хорошо посмотреть — фашизм в любом
варианте в конце концов оборачивался против той массы, на ко¬
торую он опирался.
Так, древний иудаизм привел к гибели Иудею, так нацизм при¬
вел к краху старую Германию, так пролетарский фашизм привел к
гибели социализм.
351

Я бы сказал так: фашизм есть везде и всюду, но страна тем
прогрессивней, тем умней, тем счастливей, чем меньше в ней под¬
лецов и преступников вообще, фашистов в частности и в особен¬
ности. (Прекрасная статья “Фашизм и коммунизм — одной приро¬
ды” в “Огоньке”, 1992, N 4, автор Костиков).
(1965) Так, как идет сейчас, долго продолжаться не может. Рос¬
сия должна или погибнуть под властью нынешнего режима, либо
воскреснуть через его уничтожение.
(1965) Трудно себе представить большую степень эгоизма, не¬
культурности, пренебрежения к интересам других людей, чем то,
что имеет место у нас. “А что я с этого имею?” — вот девиз всех и
вся... Попробуйте разменять у киоскеров или кассиров любую мо¬
нету на двухкопеечную для телефона-автомата — это почти невоз¬
можно... Если вам это и сделают, то лишь в виде особого одолже¬
ния... Ведь такого нет нигде, абсолютно нигде — ни на Востоке, ни
на Западе... почему это получается так, что Советский Союз вос¬
питал в людях самые низменные черты? Вероятно, потому, что
систематически, ежедневно и ежечасно нарушается принцип “по
труду”. Когда люди не могут получать своей доли за честный труд,
это порождает в них эгоизм, грубость, пренебрежение и даже от¬
вращение к ближнему: уж не ты ли тот, на кого я работаю... Сорву
свою злобу хоть на тебе...
“Давайте выпьем ”
В 1932 году мне было 18 лет, и я оказался в Магнитогорске
на каком-то большом городском собрании. Среди других там
выступал какой-то бойкий партийный человек из Ленинграда,
который представился участником взятия Зимнего и энергич¬
но призывал Магнитогорск давать скорей и больше чугуна и
стали. Случайно я запомнил его фамилию — Люстинович. И уж
совсем случайно я встретил его в 1962 году в Ленинграде в
какой-то забегаловке. И узнал его. И подошел и напомнил. Он
же о своем выступлении вспомнил с трудом (их у него было
миллион) и как-то ненавязчиво, но напросился ко мне в гос¬
тиницу. Еще в столовой я понял, что человек этот - алкого¬
лик. В “Англетере” у меня в номере он был несказанно рад
тому, что на столе была водка. Разговариваем о разном. Я мог
убедиться в том, что насчет своего участия в штурме Зимнего
он не врал (а врут-то ведь многие). Но когда я снова заикнулся
о том его выступлении и заметил, что вот мы находимся в ки¬
лометре от Зимнего, он чуть съежился, уставился в меня пус¬
352

тыми глазами и, помолчав, тихо сказал: “Давайте выпьем”. И
мы выпили.
Маркс и Энгельс о семье
Поразительно, какую чушь эти молодые люди написали о семье
в “Коммунистическом Манифесте”. Они пишут: нас обвиняют в
ликвидации семьи! И не отводя сие обвинение, они выдвигают
тезис: мол, семью убил сам капитализм (проституция, измены и
т.п.)
Какая же это чепуха! Семья была прибита рабовладением (и то
лишь в его худших вариантах). Семья была прибита феодализмом
(рекрутчина плюс монастыри). В Монголии 40% мужчин были ламы,
т.е. не имели права жениться. Правда, уже при феодализме (и рань¬
ше) за укрепление семьи взялась церковь и много в этом преуспе¬
ла. Капитализм же не только не разрушил, но укрепил семью, от¬
делив институт семьи от любви и от секса. Возникла такая мораль:
можешь функционировать на стороне сколько хочешь, но семью
не тронь!
— Посмотрите,- пишут Маркс и Энгельс,— на художественную
литературу — вся она об изменах и пр. Нет! Вся она о романах и о
семьях — счастливых или несчастных, о том, как, несмотря на из¬
мены, несмотря на гибель многих людей, семейное начало, пусть
основанное на деньгах, но все же преобладает.
XX век принес перелом - поворот к массовым разводам. Но
разница между разводами у них и у нас такова — там после разво¬
да, как правило, новая семья. А у нас после развода — одинокая
женщина...
Где семья действительно основательно подорвана, так это в
нашем дорогом отечестве. Вполне по Марксу и Энгельсу.
♦ ♦ ♦
(1965) Это только мы смогли создать такую ситуацию — стано¬
вится все больше заводов, фабрик, домов, растет выпуск продук¬
ции, а жизнь народа все более убога, все скучнее, все однообраз¬
ней, все бссперспективней.
* ♦ *
Фильм Тарковского “Андрей Рублев” — о страшной истории
страны, которая с первых шагов и доныне складывалась при по¬
мощи батожного битья, убийств, измен, выкалываний глаз и чет¬
вертований, тюрем, лагерей, рабства всякого рода и снова убийств.
Искалечение скомороха — это Главлит, опрокинутый в историю.
Других методов государственности здесь не знали и не знают.
353

(1972) Что есть очковтирательство? Самое простое объяснение
- обман, фальсификация. Но нет, очковтирательство приобрело
еще особые черты - это такой обман, такая дезинформация, кото¬
рая нужна тем, кого обманывают, кого дезинформируют. Следова¬
ло бы описать как можно больше разновидностей фальсификации
— от бригадира до Центрального статистического управления, от
кинопроката до милиции, от больницы до КГБ.
Например, что такое КГБ? Это орган, который должен бороть¬
ся со шпионами и с контрреволюцией. Следовательно, каждое звено
этого органа обязано, во-первых, не допускать никакого шпиона¬
жа и контрреволюции, во-вторых, постоянно демонстрировать
активную деятельность, которую оно для этой цели развивает. Если
в течение года в районе не обнаружено ни одного шпиона, ни
одной контры - так зачем же вы, райКГБ, существуете? Началь¬
ство будет вами недовольно. Если в течение того же года где-то
будут разбросаны “антисоветские” листовки или будут зафиксиро¬
ваны какие-то непресеченные подпольные совещания, это еще хуже
— значит, вы бездельники. Поэтому деятельность КГБ, по крайней
мере на 9/10, носит провокационно-очковтирательский характер.
Главное то, что КГБ “действует”: райуправлению есть о чем
докладывать горуправлению, горуправлению есть о чем доклады¬
вать области и т.д. Все знают, что все докладываемое, если подхо¬
дить к этому серьезно, вздор. Я думаю, что когда-нибудь станет
известно о том, как умело эта система использовалась иностран¬
ной разведкой. Во всяком случае после массовых расстрелов 1937
года у немцев были весьма достоверные сведения о многих объек¬
тах и обстоятельствах, считавшихся секретными. Чем шире систе¬
ма очковтирательства, тем легче спрятаться настоящему шпиону.
Чем в большей степени стрелы направлены против людей, озабо¬
ченных несчастной судьбой социализма в нашей стране, тем легче
прятаться настоящим контрикам, истинным врагам социализма —
их больше всего в самом партийном аппарате и во всякого рода
“святых органах”. Они сегодня, так же как и в 1937 году, готовы
утопить все прогрессивное в крови погромов, массовых расстре¬
лов. Они хотят этого и ждут своего часа. И в ожидании этого часа
им-то как раз и нужна система очковтирательства, действующая в
аппарате КГБ.
Теперь — партийный аппарат: цели и принципы здесь те же
самые, иные только приемы очковтирательства, например, соцсо¬
ревнование.
Нет! В отношении партийного аппарата главное то, что он от¬
вечает, или делает вид, что отвечает за все — поэтому все очковти¬
354

рательства отовсюду стекаются сюда и здесь не только санкциони¬
руются, но и возводятся в степень больше единицы или, иначе
говоря, партаппарат является вдохновителем и главным организа¬
тором очковтирательства во всех областях.
♦ ♦ *
(1975) Один из социальных источников пьянства — дезинтегра¬
ция, отсутствие и практическая невозможность для большинства
мужчин прочной мужской дружбы. Ремарк в “Трех товарищах”
писал о том, что после войны в Германии все погибло, осталась
только личная дружба. У нас и этого нет (или очень мало) — есть
страх перед сексотами, нет предмета для дружбы, нет общего твор¬
ческого интереса. Остается короткая “дружба” “на троих”.
♦ ♦ ♦
В Банк памяти
“Московская правда”, 06.08.76: “В МГК КПСС”. Заглавие ста¬
тьи (очень крупными буквами): “Превратить каждое предприятие
в образцовое!” (образец нелепости, которая стала всеобщей).
♦ ♦ ♦
Где-то в 50-х или в первой половине 60-х А.М.Румянцеву (очень
хороший человек, пытавшийся в те самые темные годы сделать
что-то хорошее) удалось корреспондентов “Правды” снять с парту-
чета на местах и поставить на учет в “Правду”, т.е. в некоторой
степени раскрепостить их от власти местного аппарата. Местные
князья подняли такой визг, что решение было отменено, а Румян¬
цев вскоре убран с поста главного редактора “Правды”.
* ♦ ♦
(1960) Когда приходили в ЦК в бюро пропусков, так после выдачи
пропуска спрашивали : “Оружие есть?” (где предел нелепости?)
* * *
Что бы я сказал на XXV съезде КПСС (1976)
Товарищи делегаты!
Среди вас есть немало достойных людей — честных тружени¬
ков, мастеров своего дела, героев войны и труда, партийных и
государственных работников, которые — каждый на своем месте —
отдают работе все свои силы.
Но здесь на съезде вы не выступаете в качестве представителей
труда и народа. Здесь на съезде вы выступаете в качестве участни¬
ков парада, предназначенного для того, чтобы продемонстриро¬
вать мощь партии и народа, сплоченность, единство и строжай¬
шую дисциплину. Так же, как все участники парада - независимо
от звания и должностей, вы неукоснительно подчинялись прика¬
зам — “напра-во!” “нале-во!” “кру-гом!” “шагом-марш!”. Ваши
355

“аплодисменты”, “бурные аплодисменты”, “овации” ничем; ре¬
шительно ничем не отличаются от возгласов “Ура!”, которыми
участники парадов обязаны отвечать на приветствие лица, прини¬
мающего парад. Вы обязаны слушать речи “за” и только “за” —
совершенно так же, как участники парада обязаны слушать торже¬
ственную речь министра обороны, а затем подымать ноги под оп¬
ределенным углом, держа при этом равнение, голову направо, глядя
“на грудь четвертого человека”. На параде это естественно и необ¬
ходимо. В этом — содержание парада, естественная, веками сло¬
жившаяся форма демонстрации военной мощи.
Что же касается партийного съезда, то можно быть уверенным
в том, что многие из вас — скорей всего, даже большинство -
понимают несообразность и нелепость такой формы, понимают,
что партийные съезды не должны быть парадами, что они должны
быть местом для обсуждений, дискуссий, споров; для сопоставле¬
ния и столкновения разных взглядов и разных мнений, для столк¬
новений, в ходе которых выявляется мнение большинства, и это
мнение становится обязательным для всей партии, для всех ком¬
мунистов.
Одни из вас это хорошо понимают. Другие — смутно. Третьи
считают, что все должно быть так, как есть, что съезд это именно
парад, что это и есть настоящий съезд коммунистов. Но кто бы
что ни думал, все обязаны безоговорочно подчиняться установ¬
ленному порядку парада. Отступление от этого порядка полнос¬
тью исключено. Любой участник военного парада, который пой¬
дет не в ногу или не будет кричать “Ура!”, подвергается, в лучшем
случае, дисциплинарному взысканию. Если на любого участника
съезда-парада падает хотя бы подозрение в том, что он может от¬
ступить от установленного порядка, не поднять руку “за”, вычер¬
кнуть из предложенных списков кого-нибудь из кандидатов, он не
только лишится всех громадных материальных и моральных при¬
вилегий, которыми обладает делегат съезда, но и немедленно, еще
в процессе съезда будет отстранен от всех занимаемых должнос¬
тей, низвергнут с высокого положения руководителя, командира,
“маяка”, героя в положение рядового грешника и еще должен бу¬
дет благословить небо за то, что его не бросили в лагерь, или не
поместили в палату для душевнобольных.
Я не питаю никаких иллюзий. Я уверен в том, что такой поря¬
док установился на многие десятилетия, если не столетия. Но я,
раньше, чем уйду из жизни, должен сказать о том, почему я счи¬
таю этот порядок глубоко порочным, не только идущим вразрез с
интересами социализма, но и закрывающим путь к социализму.
356

(В ожидании продолжения это мое “выступление” пролежало в
ящике 15 лет. А когда в 1991 году я на него набрел, необходимость
продолжения отпала. Горбачеву ныне и присно и во веки веков —
слава!)
Рассказ А. Е. Гордона “Как мы брали высоту N”
В батальоне оставалось 40 человек, вооруженных автоматами, и
еще было 3-4 пулемета. И все. И вот мы получаем приказ: к 18.00
занять высоту N. Высота эта уже 10 дней в руках у немцев. Она
хорошо укреплена, на ней не только окопы, но и доты, дзоты. Ее
занимает не меньше чем батальон, к тому ж - с тяжелыми пулеме¬
тами и артиллерией. Атакуя, мы не только не взяли бы высоту, но
обрекли бы остатки батальона на гибель, не причинив противнику
потерь. Как быть? А очень просто: в 19.00 комбат посылает реля¬
цию: высота занята. А утром новую — противник атаковал и нас
выбил. И все. Приказ выполнен, все осталось по-старому. Причем
самое интересное, что и в штабе полка и командование полка -
все всё знают и понимают. Но им для чего-то нужна была именно
такая реляция.
В этом примере как в капле воды отражена вся наша советская
действительность. “Решение - выполним.” Докладываем о выпол¬
нении — все знают, что это вранье, но все довольны.
К этой же категории относится и уже записанный мной где-то
раньше случай. Кинотеатр рапортует: “Крутили “Ленин в Октяб¬
ре”. На самом же деле крутили какой-то американский фильм.
Все (в том числе и в райкоме, и в госкинопрокате) знают, что
вранье. Но все — довольны. Выполнены финансовый план и план
“идеологической работы”.
Примеры могут показаться пустяковыми. И они действительно
пустяк по сравнению с тем всеобщим и убийственным втиранием
очков, которое господствует в экономике и в политической жиз¬
ни. Но примеры любопытны в том смысле, что первый - в усло¬
виях войны, т.е. угрозы трибунала; второй же на глазах у всех —
ведь американский-то фильм видели сотни людей, но это не по¬
мешало отрапортовать: “Ленин в Октябре”.
* ♦ ♦
(1975) О праве на труд. В наших условиях, в условиях постоян¬
ного острого дефицита рабочей силы право на труд стало правом
на безделье.
♦ ♦ ♦
(1975) История общества - это история не борьбы классов, а
прежде всего и главным образом между трудящимися и паразита¬
357

ми. Те и другие есть во всех классах. Русская культура, например,
без которой нет России, создана прежде всего и главным образом
выходцами из дворянства, которое опиралось на труд и разум кре¬
стьянства, рабочих, интеллигентов. Но в том же самом дворянстве
были Ноздревы, Обломовы и другие всяческие паразиты. И те же
крестьяне дали России массы люмпенов, алкоголиков, бродяг, а
также сталинских партийных работников, которые являются наи¬
более последовательными и высоко организованными представи¬
телями паразитического начала внутри того, что у нас называется
“трудящимися классами”. “Кто был ничем”, тот и остался ничем,
только получил необъятную власть. А Сталин — их вождь-идеолог,
их Моисей и Христос. В уста Сталина Галич вложил такие слова:
“Если ж я умру (что может статься), вечным будет царствие мое”.
Всегда были и всегда будут паразиты и подонки, но что делать,
чтобы не они и не их вожди управляли всем обществом?
♦ ♦ ♦
НКВД действовал как настоящая мафия. К работникам НКВД
переходили не только квартиры арестованных, но также и вещи.
Часть вещей (драгоценности) забиралась без занесения в протоко¬
лы прямо во время обыска. Другие, более громоздкие вещи заби¬
рались позднее, после приговора “суда”, и тут же, без всякой оценки
и без всяких торгов, за бесценок отдавались сотрудникам НКВД
(вплоть до буфетчиц и уборщиц).
♦ ♦ ♦
(1971) Продумали ли Вы, уважаемый товарищ Певзнер, до бес¬
пощадного конца: что было бы, если бы у нас победила демокра¬
тия? С государственной точки зрения развал немедленный и нео¬
твратимый: кроме Белоруссии, все бы вышли из Союза. (1991 —
увы! Белоруссия тоже вышла.) В социальном смысле — немедлен¬
ное и неотвратимое возрождение мелкой собственности и круп¬
ной частной торговли. В общежитейском смысле — все потенци¬
альные силы гангстеризма во всех его разновидностях в действии
(если что и доказано до конца, так это то, что воровство и гангсте¬
ризм вовсе не связаны с частной собственностью. В нашем соци¬
алистическом отечестве воруют гораздо больше, так как у государ¬
ства воровать гораздо легче, чем у частного лица. У нас получить
незаконно эшелон дефицитного леса легче, чем вору украсть бу¬
мажник. Казнокрадство — вот объект деятельности сотен и сотен
тысяч “воров-чародеев”).
i ♦ ♦ ♦
(07.01.92) Хочу верить в то, что наш XX век, сколько бы ни был
он ужасен по обилию пролитой крови, по массам изуродованных
358

и уничтоженных человеческих жизней, — наш век войдет в исто¬
рию как век перелома всей жизни человечества к лучшему. В са¬
мом деле: что произошло? В России победил коммунизм, который
принес с собой полное' подавление демократии — не только в по¬
литике, но и в экономике и который реально угрожал всему миру.
В качестве самой активной силы коммунизму был противопостав¬
лен фашизм, который сыграл свою историческую роль в том смысле,
что приостановил наступление на мир российского коммунизма,
помог предотвратить “мировую революцию”.
В фашизме (особенно итальянском, но также и в японском, и
германском) была одна разумная сторона. Она заключалась в том,
что там пытались придать хозяйству организованность при сохра¬
нении рынка. В этом плане они были намного впереди больше¬
визма. Но их вторая, и, может быть, главная черта — зверский
антидемократизм, который выражался в самом крайнем, агрессив¬
ном и геноцидном национализме, что, естественно, влекло за со¬
бой страшный милитаризм и войны.
Здесь нельзя пройти мимо того факта, что фашизм и больше¬
визм активно друг у друга учились. Сначала фашизм усвоил боль¬
шевистскую беспощадность в преследовании и уничтожении по¬
литических противников, а затем большевизм воспринял крова¬
вый нацистский национализм, включая и геноцид (особенно ярко
это проявилось в выселении народов, что, помимо прочего, оз¬
начало умерщвление немалой их части; во все усиливавшемся
антисемитизме, подошедшем в 1952-1953 годах к такой грани,
когда по отношению к евреям уже был подготовлен геноцид хуже
гитлеровского — см. раздел “Евреи и антисемитизм в истории и в
СССР”).
Счастье человечества в том, что к этому времени, ко времени
возникновения и побед большевизма и фашизма настоящая и про¬
грессивная демократия укрепилась настолько, что смогла проти¬
востоять сначала большевизму, а затем, в союзе с большевизмом,
фашизму. Во второй мировой войне фашизм был разбит и сокру¬
шен, а большевизм еще держался до второй половины восьмиде¬
сятых. Мало кто предполагал (и я тоже не предполагал), что ком¬
мунизм идет к скорому концу. Но это свершилось. После победы
над фашизмом и после распада колониальной системы самая боль¬
шая победа демократии, конечно же, состоит в том, что к концу
1991 года сокрушен самый сильный мировой бастион антидемок¬
ратии — советский коммунизм. Нельзя, к сожалению, считать, что
бастион этот — последний. Еще есть Китай. Но его влияние на
мировые дела, торможение им мирового прогресса намного сла¬
359

бее, чем влияние бывшего СССР. В Китае процесс демократиза¬
ции сильно затягивается, но все же идет — прежде всего и особен¬
но в экономике. И главное - Китай, оставаясь страной коммуни¬
стической, не угрожает мировой демократии.
Недавно, в 1990 году произошла вспышка новой опасности. Ирак
— Хусейн, который, по-моему, ничем не лучше Гитлера. Если бы
против него не было войны и если бы он остался в Кувейте, это бы
вполне определенно означало шаг к становлению колоссального
по размерам, по своей экономической и военной мощи арабского
государства, которое было бы не лучше, а скорей хуже гитлеровс¬
кой Германии. Но Бог и США спасли мир. Все-таки какие-то де¬
мократические подвижки совершаются и в арабском мире, и мож¬
но надеяться на то, что объединение арабов совершится не по
Хусейну, а по пути демократии и мира.
Нельзя забывать и о том, что и у нас полной гарантии нет: уже
начавшиеся (январь 1992 года) распри между государствами СНГ
— не приведут ли они к новому большевизму?
\ Сегодня - Рождество. Есть большие основания надеяться на
лучшее — на то, что XXI век будет веком всемирной победы де¬
мократии, полного сокрушения взыгравшихся в нашем веке тем¬
ных сил.
* ♦ ♦
(1971) Мы — не толстовцы. Мы знаем, что без насилия не мо¬
жет быть ни общества, ни государства. Но ведь цель жизни — что¬
бы насилия было меньше, чтобы оно людям помогало, а не меша¬
ло.
А что в действительности? Вот случайно ставший мне извест¬
ным факт: в первой половине шестидесятых (“оттепель”) разраба¬
тывался план прекращения всеобщей системы трибуналов, введе¬
ния суда присяжных. Дошло до Суслова. Он цыкнул — вы что,
хотите вырвать судебную систему из-под контроля партии! И —
все.
♦ ♦ *
XXIV съезд КПСС (март 1971 года) явился новым шагом по
пути усиления антидемократизма в партии и в стране. Никакого
просвета! Все хуже и хуже! Что дал XXIV съезд? “Усилить”, “укре¬
пить”, “поднять”, “устранить”... Давно уже потеряна вера в то,
что соответствующие посулы будут выполнены... Нас обязывают
верить в то, что за тупым молчанием или за громкими резолюция¬
ми скрывается великая государственная мудрость. Но веры все
меньше. Одно из решений съезда — увеличение числа членов ЦК.
При Ленине в ЦК было 17 человек, он же предложил увеличить до
360

50, а теперь — 500 или больше. Чем больше ЦК по численности,
тем он при нынешней системе “благонадежней”.
К “неблагонадежным” относятся отнюдь не только те, кто яв¬
ляется носителем политической крамолы. Чекисты сплошь и ря¬
дом предупреждают о том, что такой-то недоволен директором
или секретарем парторганизации. Но еще более часто другое: уз¬
нав о том, что какой-то человек вслух или тайком выражает недо¬
вольство секретарем парткома или райкома или директором, пос¬
ледние обращаются к представителям КГБ с просьбой обратить
внимание на такого-то, так как у него “наблюдаются нездоровые
настроения”... Ну, а из этого вытекает все остальное.
Было бы несправедливо и неразумно считать, что в парторганах
или в КГБ сидят одни качаны, пустые или тупые люди. Нет. Там
очень много людей потенциально способных, умных, энергичных.
Но сами функции, назначение, стиль партийного аппарата тако¬
вы, что умные люди тупеют, теряют способность видеть истинное
положение, превращаются в манкуртов, в инструменты для со¬
ставления заведомо ложных “сводок”, для выискивания крамолы
и т.д.
♦ ♦ ♦
(1970)	Неужели мы обречены на вечный “кукиш в кармане”,
неужели нам грозят столетия загнивания и’судьба древних царств
и империй, Египта, Вавилона, Рима? В истории есть примеры не
только гибели сил, бывших или казавшихся могучими, но и сохра¬
нения и обретения могущества силами, казавшимися повержен¬
ными или ничтожными. Это - христианство. Это история еврейс¬
кого народа после его изгнания из Иудеи. Это — масонские брат¬
ства. Это — Индия и Китай. А вспомните Бухенвальд, где в глубо¬
ком подполье, в подвале была “комната Тельмана”, где обречен¬
ные, казалось бы, люди создали партийную организацию.
Да-да, надо помнить и то, и другое. И безвозвратную гибель
одних, и воскрешение из пепла других. Но главное — надо видеть,
что, если другие народы погибали от внешних сил, то советскому
народу угрожают гибелью силы внутренние.
♦ ♦ ♦
(1971)	Мы везде держимся только силой оружия. Наше идейно¬
политическое влияние ничтожно. Уйди наши войска из Польши,
Вентрии, Чехословакии или ГДР — сколько бы там продержались
просоветские правительства? Месяца бы не продержались. А ком¬
партии? В Италии и Франции некоторые успехи только потому,
нто они (компартии) против нас. После того, как в 1969 году спра¬
вили 50-летний юбилей давно распущенного Коминтерна, в капи¬
361

талистических странах, за редким исключением (Италия — и то
надолго ли?), нет массовых компартий, которые могли бы претен¬
довать на демократическое участие в правительстве. Самый боль¬
шой провал компартии — в США. В 1969 году на президентских
выборах из 120 млн. избирателей за компартию голосовали 1.068
человек. Практически это означает ноль. Несомненно это был от¬
вет на оккупацию нами Чехословакии. Но ведь и в прошлом не
подымалось выше 30-35 тыс. (за исключением 1944 года, когда из-
за войны и нашей в ней роли это число составило что-то порядка
100 тыс. человек). 1068 человек! Даже хлыстов в США вероятно
больше, уж не говоря о других религиозных сектах.
♦ ♦ ♦
(1971) Все, что партийные органы делают в области “социалис¬
тического соревнования” и в хозяйстве — это показуха и очковти¬
рательство, обман других и себя, бесцельная или вредная растрата
сил. Но стоит им узнать о том, что на вверенных им участках
появился машинописный экземпляр романа Солженицына, что кто-
то рассказывает о содержании иностранных радиопередач, как тут
же подымается на ноги и хватается за мечи “вся королевская рать”.
Исходя из существующих реальностей, я не вижу в настоящее вре¬
мя иного пути, кроме создания нелегального или полулегального
духовного братства свободы.
♦ ♦ ♦
За свои привилегии дворяне платили налог кровью. А какой
налог платят наши дворяне? Даже в войну впереди были прежде
всего рядовые коммунисты, а не номенклатура.
Присмотритесь к социальному основанию партийного аппара¬
та, к их происхождению. Анкеты вам скажут: 50% из рабочих, 30%
из колхозов и 20% из интеллигенции... Но есть иная анкета: как
тот или иной человек попал в партработники? Если он был рабо¬
чим, то чаще всего ленивым и неискусным, с трудом окончившим
вечернюю школу и не рискнувшим идти в вуз на общих основани¬
ях, пока не получил путевку от обкома в партийный вуз.
Если инженер — то такой, которого ввиду неспособности и не¬
умелости перекидывали из цеха в цех, из отдела в отдел, пока он
не зацепился где-нибудь за ненужную, избегаемую толковыми
людьми должность парторга, и отсюда пошел, пошел, подогревае¬
мый директором, которому нужен покладистый средне-глупый
человек.
Дальше самое главное — не засыпайся... Бери всех за горло.
Требуй в соответствии с установленными канонами... И главное —
362

научись лгать, научись прятать в воду концы, научись втирать очки,
научись мгновенно понимать начальство и слушать его, и матю¬
гать подчиненных, и панибратствовать с равным по чину...
Этого могло не быть, если бы были выборы, если бы люди,
заранее выбирая профессию партийного или государственного ра¬
ботника, знали, что им придется представать перед судом избира¬
телей или работать под руководством людей, которых избиратели
могут забаллотировать...
* ♦ ♦
Люмпен-интеллигенция. Союз люмпен-пролетариата и люмпен-
интеллигенции - такова была социальная основа Октября.
* * ♦
(1972)	Мысли для книги по истории СССР
Уже в первые годы советской власти во весь рост предста¬
ла опасность бюрократизма и бюрократических перерождений,
о чем не раз говорил и писал Ленин. Одновременно с Лени¬
ным и после него о бюрократизме кричали все — Троцкий,
Бухарин, Зиновьев, Сталин, решения партсъездов и парткон¬
ференций. Но все их толкования можно охарактеризовать дву¬
мя словами: “Держи вора!”
Что такое бюрократизм? Бюрократизм — это превращение
государственного аппарата (в широком смысле — включая и
партийный, и военный) из органа, обслуживающего те инте¬
ресы, которые провозглашаются при его создании, в аппарат,
преследующий свои собственные интересы, создающий для
себя привилегии, - получение незаработанных материальных
благ (намного выше среднего уровня), безнаказанность, при¬
вилегии при определении своих детей в престижные вузы, и
умеющий эти интересы охранять. С этой точки зрения нача¬
лом вселенского, всеохватывающего бюрократизма следует
считать разгон Учредительного собрания. В стране с одно¬
партийной системой и с государственной собственностью на
средства производства бороться за сохранение и укрепление
этой системы мог только аппарат многочисленный, сильный
и не допускающий оппозиции.
Во время громких дискуссий середины 20-х годов о возможно¬
сти построения социализма в одной стране, основная, взявшая
верх сталинско-бухаринская фракция старалась придать этой дис¬
куссии характер спора, главным образом, о том, может ли социа¬
лизм победить в условиях капиталистического окружения. Для до¬
казательства того, что может, выдвигался и раздувался тезис об
остроте противоречий внутри капитализма, о законе неравномер¬
363

ности экономического и политического развития как законе ме¬
жимпериалистических войн и т.д. В тактическом плане такой по¬
ворот со стороны основной фракции ЦК был вполне объясним:
после 1920 года опасность новой интервенции была достаточно
мала, так что можно было ограничиться всего лишь полумиллион¬
ной, слабо вооруженной армией, и в то же время достаточно вну¬
шительна для того, чтобы возбудить неприязнь к тем, о ком гово¬
рилось, что они, якобы, не признают возможности “строительства
социализма в условиях капиталистического окружения”, объявить
их паникерами и трусами. И сам факт такого окружения выступал
как оправдание необходимости мощного аппарата.
Что касается оппозиционной части ЦК, то, продолжая линию
Ленина, она выдвинула на первые места вопрос отнюдь не о внеш¬
ней, а о внутренней опасности, и притом отнюдь не об опасности,
шедшей со стороны ублаготворенного нэпом и примирившегося с
советской властью крестьянства и других слоев мелких собствен¬
ников, а о косвенной опасности со стороны партийно-государ¬
ственной бюрократии, какой она быстро и неизбежно складыва¬
лась и росла в условиях однопартийности.
В ЦК и во всей партии столкнулись линии не “за бюрократизм
или против него”, а за “хороший” или за “дурной” бюрократизм;
за бюрократизм, какими-то силами и механизмами ограничивае¬
мый (ради этого Ленин и предложил укрепить “Рабкрин”, создать
независимую от ЦК Центральную контрольную комиссию, кото¬
рая была создана, но превращена Сталиным в придаток ЦК). По¬
бедил “дурной”, сталинский бюрократизм, постоянно самовосп-
роизводящийся в расширенном масштабе.
Удивительный, потрясающий парадокс: одно из главных поло¬
жений марксизма-ленинизма — утверждение о классовом характе¬
ре государства, о его природе как органе угнетения народа эксплу¬
ататорами, нашло свое наиболее полное подтверждение в СССР и
в других странах “социализма”, т.е. в тех странах, где официаль¬
ная доктрина гласит: под знаменем марксизма построено бесклас¬
совое социалистическое общество; государство перестало быть
органом классового угнетения.
Объективная необходимость разрушения старого в России со¬
четалась с таким обстоятельством, что в ней сложились и актив¬
но действовали мощные силы “Долой!”, но после того, как ста¬
рое было разрушено, не оказалось сил, способных идти вперед,
защищать интересы подавляющего большинства трудового наро¬
да. Быстро возник порочный круг: чем становилось хуже, тем для
удержания власти требовалось больше централизации и репрес¬
364

сий, чем больше было репрессий и централизации, тем все ста¬
новилось хуже.
И даже тогда, когда объективная необходимость централизации
уже была ослаблена, все равно побеждал центристско-репрессив¬
ный курс, ибо уже создан эксплуататорский класс (“новый класс”
по Джиласу), для коего единственным raison d’etre была и остается
его собственная власть. Изменилась ли кадровая политика после
Сталина? С точки зрения гуманности — да. Тогда расстреливали,
теперь — нет (или почти нет). Но с общественной точки зрения
почти нет разницы — тогда расстреливали массы людей, выросших
до Октября и выдвинувшихся в очень трудных обстоятельствах
революции, гражданской войны, первой пятилетки. Теперь же спо¬
собным людям просто не дают выдвигаться - их держат в небы¬
тии. Расстреливать не надо, ибо все выдвижение в руках тех по¬
средственностей, которые были выдвинуты после расстрелов 1937
года и всей последующей кадровой политики. Академики-гумани¬
тарии, которые не умеют грамотно писать и говорить. Академики-
физики, которые не знают теории относительности (я одного та¬
кого знал). Академики-биологи, которые были выдвинуты в ходе
погрома генетики и так и остались погромщиками. Руководящие
политические деятели, которые не могут открыть торжественное
собрание (не говоря уж о том, чтобы выступить с докладом), не
имея перед собой бумажки, которую они читают сбиваясь. Секре¬
тари райкомов, выдвинутые на партийную работу после того, как
провалились на работе по специальности. Генералы и маршалы,
которые знают и умеют меньше, чем многие капитаны. “Руково¬
дящие” поэты и писатели, чьи произведения съедают сотни тысяч
тонн бумаги, необходимой для печатания истинных талантов, но
которых (“руководящих”) никто не читает...
Оборона, как и все другие сферы государственной деятельнос¬
ти, была подчинена основной цели — укрепить господство правя¬
щего класса. Это определило ее характер — с одной стороны, не¬
прерывная поддержка состояния военной тревоги, с другой — зи¬
яющие провалы в реальной обороне, рожденные спесивостью, са¬
моуверенностью, безграмотностью, безответственностью высших
партийных и государственных руководителей и, в немалой степе¬
ни, их трусостью, политикой страуса. Это относится прежде всего
к Сталину.
Все эти черты с особой силой проявились в войне 1941-1945 гг.,
особенно накануне войны и в ее начале. Об этом есть и еще будет
огромная специальная литература, здесь же я отмечу только следу¬
ющее: о победившей стране должно судить не только по самому
365

факту победы, но и по сооотношению потерь с потерями против¬
ника. (1991) С этой точки зрения едва ли не самую большую побе¬
ду за всю историю войн одержали американцы в войне против
Ирака в 1990 году. Имея перед собой хорошо вооруженную Совет¬
ским Союзом миллионную армию, они ее вынудили к капитуля¬
ции, потеряв 180 человек убитыми. Это и есть “победа малой кро¬
вью при ведении войны на территории противника” — то, о чем
устами Ворошилова Сталин болтал где-то в 1937 или 1938 году и в
чем потерпел полный провал: война была выиграна ценой океана
крови и ужасных материальных потерь. Войну выиграл народ и
только народ со своей армией, при героизме рядовых коммунис¬
тов — вопреки Сталину и его команде.
Когда обо всем этом идет речь, возникают два таких больших
вопроса.
1. Как же вы считаете, что оборона была подчинена интересам
аппарата, если нападение гитлеровской Германии все же состоя¬
лось? Ответ — во-первых, война СССР-Германия была столкнове¬
нием двух агрессоров, из которых второй - гитлеровская Герма¬
ния (и вообще фашизм) был порожден первым - большевизмом.
После первой мировой войны у демократии было много шансов
всемирной победы (это была бы настоящая мировая революция),
но эта победа была сорвана ленинско-троцкистско-сталинским
большевизмом, на который сперва Италия, а затем ряд других стран
реагировали фашизмом. Во-вторых, все мои рассуждения ни в коем
случае не означают отказа от обороны — оборона была и остается
необходимой, но ее характер, объем и эффективность должны оп¬
ределяться только на демократической основе, только в интересах
самой обороны, а не в интересах аппаратов КПСС-КГБ-военно-
промышленного комплекса.
2. Вера в Сталина была одним из факторов победы в войне. Как
же можно подрывать эту веру? Ответ: Если бы во время войны
кто-то при мне начал публично критиковать Сталина, то я, зная о
Сталине все то, что я знаю теперь (т.е. то, что он был величайшим
в истории преступником и едва ли не бездарнейшим в истории
полководцем), ни минуты не колеблясь, потребовал бы отдачи та¬
кого критика под трибунал, ибо вот такова жуткая историческая
действительность — к войне и к страшным поражениям в войне
подвел тот человек, который, будучи полнейшей бездарностью,
сумел внушить народу легенду о себе как о великом государствен¬
ном деятеле и великом полководце. И эта вера была, разумеется,
не единственным и даже не главным, но все же очень, очень важ¬
ным фактором, поддерживавшим боевой дух как на фронте, так и
366

в наших тылах и даже за рубежом — среди антигитлеровских сил
была вера в Сталина, претворявшаяся в готовность и устремлен¬
ность помочь СССР.
Но из сказанного вовсе не следует, что можно и нужно теперь
лгать о Сталине. Для того, чтобы укреплять оборону теперь, нужно
о Сталине знать и говорить правду, а это значит предать его пре¬
зрению и проклясть на вечные времена.
(Октябрь 1992). В последнее время в России образовался и уже
начал активно действовать блок коммунистов-сталинистов, край¬
не правых националистических сил и определенных слоев возро¬
дившегося, быстро растущего по своей численности духовенства.
Блок этот является глубоко реакционным, враждебным к де¬
мократии и опасным для нее. Но его возникновение можно было
предвидеть, оно вполне закономерно.
Почему так?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к социально¬
историческому анализу, к выявлению социального статуса каждой
из трех сблокировавшихся групп. Марксизм с его делениями на
классы здесь может помочь, но не должен быть положен в основу.
По Марксу-Энгельсу-Ленину деление на классы идет по линии
владения собственностью на средства производства. Да, было и
есть такое деление. Но всегда было и другое деление — на трудяг,
независимо от того, есть собственность или нет, и на паразитов
без собственности. Весь криминальный мир, все воры и бандиты,
которые были всегда, во все времена — тому яркое свидетельство и
доказательство. У наших “основоположников” намек на такое тол¬
кование есть в их обращении к категории люмпенов. Но это — на
обочине их, “основоположников”, главной линии. Настоящая глав¬
ная линия была и есть в другом. Есть такое явление фанатизм. Он
может быть болезнью, но может быть и искусством, весьма выгод¬
ной профессией. “Весь мир — театр, все люди актеры”. 1) Партии
и партократия. 2) Патриотизм как честь и совесть и патриотизм
как профессия... 3) Духовенство и теократия.
♦ ♦ ♦
Но ведь не все же уничтожено... Не звучит ли в вашем голосе
обвда, озлобленность, ипохондрия? “Вы бы ребенку теперь пока¬
зали светлую сторону. Светлую сторону? Рад показать” (Некра¬
сов). Вот светлая сторона: есть еще мясо, но его становится все
меньше; есть сады, но чахнут; есть еще поля, но хлеба все меньше;
есть еще скот, но становится все голоднее; есть еще матери, но их
все меньше; есть еще молодцы, но все больше отравленных алко¬
голем (1980).
♦ ♦ ♦
367

Маркс-Энгельс, т.18, с. 498.
Маркс: Специальные группы людей (государство) “приобрета¬
ют особые интересы по отношению к тем, кто их уполномочил”.
♦ ♦ ♦
Б.Рассел. “Практика и теория большевизма” (1920). М., “На¬
ука”, 1991.
с. 19. Чтобы победить в войне, необходима концентрация влас¬
ти, а из концентрации власти вытекают те же самые бедствия, что
и из капиталистической интеграции богатства. Именно вследствие
этих причин я не могу поддерживать любое движение, целью ко¬
торого является мировая революция.
с.73. Четыре стихии — накопительство, тщеславие, соперниче¬
ство и жажда власти — являются, помимо основных инстинктов,
исходными движущими силами почти всех событий в политике.
с.74. Действие материальных условий может быть проиллюст¬
рировано утверждением (“История древности” Мейера), что че¬
тыре великих завоевательных похода были вызваны засухой в Ара¬
вии, заставившей кочевников этой страны переместиться в уже
заселенные регионы. Следствием этих четырех походов было воз¬
никновение ислама. В этих четырех случаях первичных потребно¬
стей в еде было достаточно для того, чтобы привести события в
движение; но поскольку эти потребности можно было удовлетво¬
рить только при помощи завоевания, то в очень скором времени
на сцену должны были выйти и четыре вторичные страсти. В заво¬
еваниях современного индустриализма вторичные страсти явля¬
лись почти всецело доминирующими, так как их носители могли
не бояться голода и жажды.
с.75. Возможно, научный интеллект со временем достигнет та¬
кого уровня, что даст возможность соперничеству уничтожить весь
человеческий род. Это будет самый надежный способ положить
конец войнам.
с.209. Людям удалось расщепить атом, но им никогда не удаст¬
ся подорвать действенность того экономического закона, согласно
которому мы должны обходиться в нашем хозяйствовании теми
средствами, которыми мы располагаем.
с.77. Марксисты никогда вполне не осознавали, что жажда вла¬
сти является таким же сильным побудительным мотивом и таким
же величайшем источником несправедливости, как страсть к на¬
живе. Одна1^о это должно быть очевидно любому беспристрастно¬
му исследователю политики.
с.92. ...Уравнение в богатстве без уравнения во власти кажется
мне незначительным и неустойчивым достижением.
368

с. 119. Б.Франклин: “Нет ничего практичнее, чем хорошая тео¬
рия”.
♦ * *
Н.Назарбаев, “Известия”, 10.04.92.
...Неужели нам мало того, что мы пережили? В гражданскую
убивали друг друга. Потом всю территорию Казахстана преврати¬
ли в большой концентрационный лагерь. В пору коллективизации
уничтожили в нашей республике половину населения. Затем рас¬
стреляли лучшую часть народа, прежде всего интеллигенцию, по¬
том превратили Казахстан в ракетно-ядерную свалку... Неужели
недостаточно на этом веку на нашу голову всех этих несчастий?
♦ ♦ ♦
Кронштадт. “Советы без коммунистов” - это был отчаянный
крик людей, революционных моряков, у которых еще было ору¬
жие, но которые потеряли всякую веру в коммунистов. Это было
реакцией на пайки, на коммунию, на продразверстку и пр. — т.е.
на все то, что затем изображалось как следствие гражданской вой¬
ны, а на самом деле было ее причиной.
♦ ♦ ♦
Вся история Октября - история обмана. Начали с закона о мире
и тут же — гражданская война, которая была начата большевиками
— разгоном Учредительного собрания и Брестским миром. Начали
с закона о земле — вскоре отняли всю землю (а не только часть,
как было до Октября).
(1984) В речи на II съезде Советов 26.01.24 Н.К. Крупская ска¬
зала о Ленине: “Сердце его билось горячей любовью ко всем тру¬
дящимся, ко всем угнетенным”.
Мне довелось наблюдать у воспитанных Лениным так называе¬
мых “старых большевиков” столько лицемерия, что я давно поте¬
рял веру и в искренность Ленина. Трудно сказать, чего в нем было
больше — любви к трудящимся или ненависти к дворянству, к
буржуазии, к духовенству, к интеллигенции; ненависти, продик¬
тованной не столько разумом, сколько его личными чертами и
известным фактом его биографии: казнью в 1887 году его брата
А.Ульянова за участие в покушении на царя и особенно тем, что
после случившегося от весьма уважаемой в Симбирске семьи Уль¬
яновых (которая к этому времени потеряла своего главу И.Н.Уль-
янова) отвернулись почти все ее бывшие почитатели, либеральные
дворяне и деятели на ниве просвещения, разночинцы.
Но если даже Крупская была права, если Ленин действительно
был проникнут любовью к угнетенным, трудящимся, то все равно
историю чувствами не обманешь. Под руководством Ленина, а за¬
369

тем его естественного наследника Сталина был создан на столетия
общественный строй — самый неразумный во всей новой истории,
самый несправедливый, один из самых антигуманных.
Ленин сказал: “Наша партия — ум, честь и совесть эпохи”. Сло¬
ва эти постоянно повторяются и записаны в партийных билетах
членов КПСС. Но истина прямо противоположна — КПСС это
сила, постоянно обращенная против ума, чести и совести советс¬
кого народа и народов всего мира. Ибо ум не может мириться с
тем, что данная система приносит столь низкую экономическую
эффективность, чести и совести не может быть там, где господ¬
ствует полицейщина, где все проникнуто слежкой и недоверием
всех ко всем, блатом, несправедливостью.
Когда старые коммунисты (или новые еврокоммунисты) гово¬
рят “идея коммунизма верна, но ее исказили Сталин и сталинис¬
ты”, это не более чем blessing in diguise, т.е. самоутешение. Нет —
потерпела крах сама идея коммунизма, сама идея равенства, осно¬
ванного на принципе “каждому по потребностям”. Любой шаг в
сторону такого равенства оборачивается против эффективности
труда, против “с каждого по способности”.
Тот факт, что социализм объявлен первой ступенью коммунис¬
тической формации, лишь усугубляет нелепость всей коммунисти¬
ческой концепции. Придание социализму коммунистических черт
— пайки, бесплатность и т.п. — все это несет не только подрыв
самого принципа “первой ступени” (т.е. принципа “каждому по
труду”), но и рисует полную невозможность перехода ко второй
ступени — там, где “по потребностям”, не может быть “по способ¬
ностям”. Способности могут раскрыться тогда и только тогда, ког¬
да они компенсируются через оплату по труду.
Уже на нынешнем этапе принцип коммунизма отбрасывает об¬
щество далеко назад по сравнению с современным капитализмом
(где распределение по труду несравненно современнее, чем у нас):
чем больше коммунизма, тем меньше социализма — такова непре¬
ложная истина, рожденная более чем шестью десятилетиями гос¬
подства КПСС.
Другими словами, настоящий социализм — это товарное хозяй¬
ство с централизованным контролем плюс бесплатная до опреде¬
ленного, достаточно высокого (чтобы не очень страдали нетрудос¬
пособные) уровня медицинская помощь и страхование нетрудос¬
пособных, плюс бесплатное среднее и частично высшее образова¬
ние, плюс эффективная борьба с безработицей (но не такая, чтобы
люди переставали ценить свою возможность работать). Но это же
и есть современный капитализм!
370

Теперь представим себе, что эта идея высказывается у нас_ Если
устно, не в широком кругу — вон из партии, вон с идеологической
работы!
Если чуть шире (устно, не говоря уж о письменном) — тюрьма,
суд и лагерь, и при том благословите небо за “либерализм”, за то,
что не расстрел, как это было при Сталине.
Что бы ответили на это “наши”?
Историки: Кар-р-раул, вы хотите зачеркнуть весь путь нашей
партии, порвавшей с социал-демократией и ставшей коммунисти¬
ческой по примеру “Союза коммунистов”, по принципу “Комму¬
нистического манифеста'’.
Вы хотите восстановить поверженный Лениным ревизионизм!
И плевать им на то, что “Союз коммунистов” просуществовал
всего 5 лет, что в нем было всего 400-500 человек, что, распав¬
шись, он был затем воссоздан именно в виде социал-демократи¬
ческой партии.
Философы: Вы против учения исторического материализма как
учения о смене формаций с коммунистической формацией как
конечной целью.
И плевать им на то, что “конечная цель” — это худшая сторона
гегельянства, что человечество может идти вперед, ставя перед собой
только промежуточные цели (Ах, так вы за Бернштейна?! Да, я за
Бернштейна).
Экономисты: Товарное хозяйство рождает капитализм ежеднев¬
но, ежечастно, стихийно и в массовом масштабе.
И плевать им на то, что существует регулируемое товарное хо¬
зяйство, в котором эффективно регулируются и воспроизводство
и доходы, что “средний класс” это не миф, а действительность. И
что полностью провалились и советские “коммуны” (о них теперь
и не вспоминают), и китайские “народные коммуны”, и еще рань¬
ше все виды фаланстеров. И что история СССР перечеркнула не
только утопии Маркса и Энгельса, но и Сен-Симона, Фурье, Пру¬
дона, Бакунина... — всех тех, кто был одним из трех источников и
трех составных частей марксизма и что нетоварная экономика рож¬
дает такое количество паразитов всех сортов, халтурщиков, хапуг,
бездельников, которого не было и не могло быть ни при каком
товарном производстве.
Еврокоммунизм представляет собой не что иное, как призна¬
ние краха идеи и практики “коммунизма”, но признание стыдли¬
вое, уклончивое, такое, которое исходит из того, что идея комму¬
низма все же имеет основание, но искажена в Советском Союзе и
в Китае. “Наши” безусловно правы, когда ввдят в еврокоммуниз¬
371

ме мостик для “возврата вперед” и социал-демократию. И именно
поэтому “наши” ненавидят еврокоммунизм и относятся к нему
так же, как и к социал-демократизму.
♦ ♦ ♦
“Воспоминания о Марксе и Энгельсе”. М., 1956.
Поль Лафарг (с.66): “В высшей математике он (Маркс) находил
диалектическое движение в его наиболее логичной и в то же время
простейшей форме. Он считал также, что наука только тогда дос¬
тигает совершенства, когда ей удается пользоваться математикой”.
(А: но на математику ни в коем случае нельзя полагаться целиком.
Математика - могучий и даже необходимый помощник благоразу¬
мия, но не его заменитель).
с.96. ВЛибкнехт: “Такой до мозга костей правдивый человек,
который не знал другого культа, кроме культа истины, который
мог в одну минуту отбросить с трудом добытые, ставшие ему доро¬
гими теоретические выводы, лишь только он убеждался в их не¬
правильности”. (И далее у Либкнехта очень интересно) (А: так ли
это? Почему же Маркс тогда отстранил себя от теории предельной
полезности, которая появилась лет за 20 до его смерти? Что он —
не знал о ней? Нет, знал, где-то он о ней упоминает, хотя и в
резко критическом духе, но его критика неубедительна. И получа¬
ется, что он отталкивал от себя теорию предельной полезности
(кстати, очень тесно связанную со столь почитаемой им математи¬
кой), потому что боялся: может полететь (и в конце концов поле¬
тела) вся его конструкция, вся его концепция эксплуатации.
с.100. Продолжение Либкнехта: “...B цивилизованном обществе
с его перманентным военным положением не всегда, конечно,
можно говорить правду — это значило бы отдаться в руки врага
или обречь себя на изгнание из общественной жизни. Но если не
всегда можно говорить правду, то отсюда еще не следует, что нуж¬
но лгать. Я не всегда могу сказать, что чувствую и думаю, но это не
значит, что я должен или обязан говорить то, чего я не чувствую и
не думаю. Первое — это благоразумие, второе — лицемерие”.
(А: у нас первое быстро перешло во второе).
Фридрих Лесснер. “До и после 1848 года”: “Маркс, как и все
великие люди, совершенно лишен был всякого самомнения” (А:
как это сочетается со словами его, Маркса, отца насчет того, что
Карл обладал демоническим честолюбием).
с.208. ГАЛопатин (из письма Ошаниной):
“Он, Маркс, верит, что, раз начавшись, это переустройство или
революция не может быть остановлено никакими силами. Важно
поэтому только одно: разбить роковую силу застоя, выбить на ми-
372

хозяйства, для ее народов курса. Как раз вы-то и были контррево¬
люционерами, ибо вы повернули народную революцию в сторону
разрухи, массовой гибели людей. Вы-то и нанесли удар в спину
России, которая вместе с союзниками уже выиграла войну против
самой агрессивной, самой реакционной силы того времени — про¬
тив вильгельмовской Германии. А если б вы держались союза с
левыми партиями (т.е. того курса, который до апреля 1917 года, до
приезда Ленина, выдвигали те среди вас, кто в то время еще со¬
хранял благоразумие), никакие монархисты, никакие реакционе¬
ры ни дня бы не устояли.
Л: А почему же, если эти партии были такими умными, — поче¬
му они сами не могли дать отпор правым?
А: Потому, что вы им не дали. Трагедия, отнюдь не обусловлен¬
ная историческими закономерностями, состоит в том, что вам уда¬
лось поставить под свой контроль наиболее решительные силы
революционной массы. Потом эти силы были вами же и уничто¬
жены (Кронштадт, 1937 год й т.д.), но тогда вы оказались самой
мощной и самой раскольнической силой. Вот он прямой путь от
лжи 1917-1918 годов ко лжи 1982 года, когда кучка лицемеров,
малоспособных людей, не имеющих к науке никакого отношения,
становятся государственными лауреатами за книгу по экономи¬
ческой истории, которая полностью искажает действительность —
как прошлую, так и современную.
♦ ♦ ♦
Для нашего “марксизма-ленинизма-сталинизма” в высшей
степени характерно то, что в зависимости от сегодняшнего ин¬
тереса они обращаются то к одним, то к другим прямо противо¬
положным цитатам. Нужно наступать во вне - миллион цитат
из Ленина об интернационализме, о Коминтерне, о мировой
революции (и при том само слово "патриотизм” до начала 30-х
было ругательным и запрещенным). Нужно готовиться к войне
и обращаться к патриотизму — вот вам Ленин “О национальной
гордости великороссов”, да еще не как нибудь, а ссылка на Ле¬
нина в письме Сталина Демьяну Бедному, где он упрекает Де¬
мьяна за недостаток патриотизма (и письмо это читается на всех
политзанятиях, особенно в армии). Нужно оправдать истори¬
ческую необходимость социализма — давай Маркса: “Бытие оп¬
ределяет сознание”, “уничтожение частной собственности — вот
главная задача коммунистов”; давай Ленина: главное это базис,
экономика и т.д. Нужно оправдать какой-нибудь курбет в поли¬
тике — Ленин: “Политика не может не иметь первенства над
экономикой” (т.42, с.278). Причем, всегда обязательной являет¬
375

ся последняя цитата, сообщенная в последнем высочайшем вы¬
ступлении.
♦ ♦ ♦
(1987) “Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц.”
(“Мороз Красный нос ”)
... Так начинаются стихи Некрасова, посвященные красоте,
женственности, уму, достоинству и трудолюбию русских женщин.
Эти строки пришли мне в голову по контрасту, когда я был в сана¬
тории “Нямунас” в Литве в Друскининкае. Там около тысячи мест.
Народ по преимуществу из России и почему-то едва ли не 2/3
лечащихся — женщины. Женщины здесь всякие и разные, моло¬
дые и старые; хорошенькие и наоборот; модницы и весьма скром¬
но одетые; с* прическами и без оных. Наверняка, среди них масса
работниц, колхозниц, студенток, инженеров, учительниц, врачей
и кого только нет? А вот кого нет. Нет таких, о которых писал
Некрасов — нет интеллигентности, тонкости, уверенности челове¬
ка в том, что его труд, его старание и умение есть не только необ¬
ходимые, но и достаточные условия его жизненного успеха. У сколь¬
ких из них, из здешних, полноценные семьи? Не более чем у по¬
ловины. У кого семьи счастливы? Не знаю, но скорей всего не у
многих, масса бездетных, масса молодых женщин, не ведающих
любви. Очень много таких, о которых можно сказать “хваты”. “Хва¬
ты” — вот лучшая характеристика очень многих, может быть, боль¬
шинства. Хватанула бесплатную путевку, выбила у врача побольше
процедур, хватанула процедурку без очереди, достала, выбила, ра¬
зыскала. И это ведь совсем не самое худшее...
Откуда же все это и почему? Потому что все прошлое столетие
было для России гибельным — мерзости царизма, первая война,
Октябрьская революция, гражданскай война, “коммунизация”,
коллективизация, “раскулачивание” и вообще сталинщина; вто¬
рая война, “кукуруза”, жизнь в очередях в окружении пьянства,
лживая и отупляющая пропаганда — таково недавнее, прошлое,
которое не прошло и не могло пройти без самых тяжелых послед¬
ствий, без поражения генетического кода. И это не только про¬
шлое, но и сегодняшнее. Это окружающие меня мужчины — бабы
мужского пола, и женщины — мужики женского пола. И настанет
ли когда-нибудь время, когда бессмертные строки Некрасова ста¬
нут опять созвучны действительности? “Есть женщины в русских
селеньях...”
♦ ♦ ♦
376

хозяйства, для ее народов курса. Как раз вы-то и были контррево¬
люционерами, ибо вы повернули народную революцию в сторону
разрухи, массовой гибели людей. Вы-то и нанесли удар в спину
России, которая вместе с союзниками уже выиграла войну против
самой агрессивной, самой реакционной силы того времени — про¬
тив вильгельмовской Германии. А если б вы держались союза с
левыми партиями (т.е. того курса, который до апреля 1917 года, до
приезда Ленина, выдвигали те среди вас, кто в то время еще со¬
хранял благоразумие), никакие монархисты, никакие реакционе¬
ры ни дня бы не устояли.
Л: А почему же, если эти партии были такими умными, — поче¬
му они сами не могли дать отпор правым?
А: Потому, что вы им не дали. Трагедия, отнюдь не обусловлен¬
ная историческими закономерностями, состоит в том, что вам уда¬
лось поставить под свой контроль наиболее решительные силы
революционной массы. Потом эти силы были вами же и уничто¬
жены (Кронштадт, 1937 год й т.д.), но тогда вы оказались самой
мощной и самой раскольнической силой. Вот он прямой путь от
лжи 1917-1918 годов ко лжи 1982 года, когда кучка лицемеров,
малоспособных людей, не имеющих к науке никакого отношения,
становятся государственными лауреатами за книгу по экономи¬
ческой истории, которая полностью искажает действительность —
как прошлую, так и современную.
♦ ♦ ♦
Для нашего “марксизма-ленинизма-сталинизма” в высшей
степени характерно то, что в зависимости от сегодняшнего ин¬
тереса они обращаются то к одним, то к другим прямо противо¬
положным цитатам. Нужно наступать во вне — миллион цитат
из Ленина об интернационализме, о Коминтерне, о мировой
революции (и при том само слово “патриотизм” до начала 30-х
было ругательным и запрещенным). Нужно готовиться к войне
и обращаться к патриотизму — вот вам Ленин “О национальной
гордости великороссов”, да еще не как нибудь, а ссылка на Ле¬
нина в письме Сталина Демьяну Бедному, где он упрекает Де¬
мьяна за недостаток патриотизма (и письмо это читается на всех
политзанятиях, особенно в армии). Нужно оправдать истори¬
ческую необходимость социализма — давай Маркса: “Бытие оп¬
ределяет сознание”, “уничтожение частной собственности — вот
главная задача коммунистов”; давай Ленина: главное это базис,
экономика и т.д. Нужно оправдать какой-нибудь курбет в поли¬
тике — Ленин: “Политика не может не иметь первенства над
экономикой” (т.42, с.278). Причем, всегда обязательной являет¬
375

ся последняя цитата, сообщенная в последнем высочайшей вы¬
ступлении.
♦ ♦ ♦
(1987) “Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц.”
(“Мороз Красный нос”)
... Так начинаются стихи Некрасова, посвященные красоте,
женственности, уму, достоинству и трудолюбию русских женщин.
Эти строки пришли мне в голову по контрасту, когда я был в сана¬
тории “Нямунас” в Литве в Друскининкае. Там около тысячи мест.
Народ по преимуществу из России и почему-то едва ли не 2/3
лечащихся — женщины. Женщины здесь всякие и разные, моло¬
дые и старые; хорошенькие и наоборот; модницы и весьма скром¬
но одетые; С прическами и без оных. Наверняка, среди них масса
работниц, колхозниц, студенток, инженеров, учительниц, врачей
и кого только нет? А вот кого нет. Нет таких, о которых писал
Некрасов — нет интеллигентности, тонкости, уверенности челове¬
ка в том, что его труд, его старание и умение есть не только необ¬
ходимые, но и достаточные условия его жизненного успеха. У сколь¬
ких из них, из здешних, полноценные семьи? Не более чем у по¬
ловины. У кого семьи счастливы? Не знаю, но скорей всего не у
многих, масса бездетных, масса молодых женщин, не ведающих
любви. Очень много таких, о которых можно сказать “хваты”. “Хва¬
ты” — вот лучшая характеристика очень многих, может быть, боль¬
шинства. Хватанула бесплатную путевку, выбила у врача побольше
процедур, хватанула процедурку без очереди, достала, выбила, ра¬
зыскала. И это ведь совсем не самое худшее...
Откуда же все это и почему? Потому что все прошлое столетие
было для России гибельным — мерзости царизма, первая война,
Октябрьская революция, гражданскай война, “коммунизация”,
коллективизация, “раскулачивание” и вообще сталинщина; вто¬
рая война, “кукуруза”, жизнь в очередях в окружении пьянства,
лживая и отупляющая пропаганда — таково недавнее, прошлое,
которое не прошло и не могло пройти без самых тяжелых послед¬
ствий, без поражения генетического кода. И это не только про¬
шлое, но и сегодняшнее. Это окружающие меня мужчины — бабы
мужского пола, и женщины — мужики женского пола. И настанет
ли когда-нибудь время, когда бессмертные строки Некрасова ста¬
нут опять созвучны действительности? “Есть женщины в русских
селеньях...”
376

(1972) Г. Маркузе написал любопытную книгу под названием
“Одномерный человек”. Он имел в виду по преимуществу людей
Запада, видя их одномерность в монотонном, н£ творческом стан¬
дартизированном характере труда, в однообразии быта и обще¬
ственных отношений. Это способствует наркомании и разбою раз¬
ных видов, начиная от обыкновенного шулерства и кончая банди¬
тизмом. Но если это верно по отношению к Западу, то насколько
же это верней по отношению к нам — к людям, которые обречены
жить в обстановке непрерывной лжи, фальши и лицемерия, всеоб¬
щего перекрестного шпионажа, в условиях, когда они имеют пра¬
во говорить, слушать и читать только то, что одобрено случайны¬
ми, никем не избранными, малокультурными людьми. Когда они
должны проводить многие часы не только в монотонном труде, но
и в очередях, в поисках насущно необходимого, когда вокруг ца¬
рит обстановка материального и политического взяточничества,
блата. И когда они каждую минуту видят полный, все больший
разрыв между словами о социализме и коммунизме, о так называ¬
емом соцсоревновании и окружающей реальностью. Надо ли удив¬
ляться тому, что потребление алкогольных напитков выросло втрое
по сравнению с довоенным, что все больше распространяются
мистика и суеверия и тд.
Такую одномерность, как у нас, Маркузе себе и не представля¬
ет.
* « *
“Литературная газета”, 03.12.86. “Вето Чернобыля”. О пьесе
Губарева “Саркофаг” (“Знамя”, 1986, N9). А.Щербаков (капитан,
слушатель военной академии): “Как бы ни говорили, что это “не
совсем там”, в пьесе идет речь о Чернобыле. И это очень нужно —
такая открытость перед конкретной бедой, способность назвать ее
по имени. И смелость указать на самую глубинную причину слу¬
чившегося: засилье серости, постылого середнячества на многих
уровнях”.
А: сталинская травля генетики носила глубоко социальный ха¬
рактер. Ее содержание было в том, что любого человека, независи¬
мо от его наследственных данных, можно сделать хорошим. А ее
социальная суть была в том, что любого кретина можно объявить
гением.
« « ф
(1980) Диктатура посредственности, начало которой было по¬
ложено Октябрем, выступает в разных видах — коммунизм, фа¬
шизм, нацизм, маоизм, фидель-кастровщина, пол-потовщина. Но
ее суть одна, ее главное свойство — прочность. Она не боится
377

внутренних врагов, так как они обезоружены и так как против них
обращено оружие. Само содержание этой диктатуры — вооружен¬
ное подавление безоружных. Единственная сила, которая может
сломить эту диктатуру — внешняя. Не будь войны, гитлеровский
рейх в самом деле был бы 1000-летним. Не будет войны - наш
рейх тоже будет 1000-летним (1992 гол — как я счастлив, что ошиб¬
ся!).
♦ ♦ ♦
(1979) “Культурная революция” в КНР была обречена потому,
что она ориентировалась на хунвейбинов — социальную прослой¬
ку, стоявшую ступенью ниже той. что необходима для диктатуры
посредственностей. Хунвейбины это уже не посредственности, а
подонки. Также и “красные кхмеры” (и, наоборот, когда при Хру¬
щеве создалась сверху угроза для посредственностей, они Хруще¬
ва скинули).
♦ * ♦
Рабочее движение в России слилось с социализмом нс как с
созидательной, а как с разрушительной силой — силой уничтоже¬
ния монархии и капитализма. В Западной Европе рабочее движе¬
ние слилось с социализмом как с созидательной силой, трансфор¬
мирующей капитализм с помощью демократии.
♦ ♦ ♦
(1970) Портрет партийного работника. На одну четверть интел¬
лигент. Остальные 3/4 - это отнюдь нс рабочий или крестьянин.
Нет, это особое племя, особый класс — партработник. Самоуве¬
рен, но труслив, хитер, прежде всего в том направлении, чтобы
самоуверенностью скрывать трусость... Где-то внутри смутное со¬
знание того, что то, что он делает, это никому ненужная ерунда.
Груб с подчиненными, лизоблюд перед начальством, полуалкаш,
селадон. И надо всем — грубая самоуверенность, ибо знает: пока¬
жи он хоть на минутку свою слабость - сметуг к чертовой матери
свои же подчиненные, “братья по классу”. Да и наверху найдутся
любители руки погреть. И нет тебе ни пайка, ни машины, ни дачи,
ни орденов, ни “левой бабы”, ни тайных приношений, ни “пен¬
сии союзного значения”. Еще хорошо, если на колхоз парторгом
не посадят. В своем же районе - всем насмех и на верный провал.
Они жестоки, мстительны и обидчивы, они обнаруживают силу
воли только в одном — в проявлении власти, но они, как правило,
совершенно безвольны в любом творческом деле, ничего серьез¬
ного они делать не умеют.
Что такое полуинтеллигент? Это человек, учившийся в школе и
вузе, но учившийся плохо, кое-как, у полуграмотных учителей, нс
378

овладевший никакой творческой специальностью, но научивший¬
ся ко всему относиться с высоты своей должности.
♦ ♦ ♦
Ленин, ПСС, 4-е изд., т.32, с.456. Доклад на III Конгрессе Ко¬
минтерна:
“Когда мы начинали... мы думали: либо международная рево¬
люция придет нам на помощь, и тогда наши победы вполне обес¬
печены, либо мы будем делать нашу скромную революционную
работу в сознании, что в случае поражения мы все же послужим
делу революции и что наш опыт пойдет на пользу другим револю¬
циям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой
революции победа пролетарской революции невозможна. Еще до
революции, а также и после нее, мы думали: или сейчас же, или,
по крайней мере, очень быстро наступит революция в остальных
странах, капиталистически более развитых или, в противном слу¬
чае. мы должны погибнуть...”
Эти очень редко приводимые в нашей публицистике слова Ле¬
нина никак не стыкуются с его тирадами о возможности победы
социализма в одной, отдельно взятой, стране, с его статьей “О
нашей революции”.
Беспощадная же правда истории заключается в следующем. В
годы войны Ленин безоговорчно воспринял шедшую от Троцкого
идею мировой революции и вместе с Троцким вдолбил эту идею в
головы всей партии и ее руководства.
Сталин не только безоговорочно воспринял эту идею от Троц¬
кого и Ленина, но и — маневрируя, претендуя на то, что он дер¬
жится ленинской концепции строительства социализма в одной
стране, на самом деле всю жизнь, до своего последнего вздоха,
держал курс на победу того, что называлось “мировой революци¬
ей”. До конца 20-х этот девиз провозглашался открыто. С конца
двадцатых его приглушили, но еще продолжали твердить: “Ко¬
минтерн — штаб мировой революции”. Потом уже нс стало Ко¬
минтерна, но курс был тот же. После войны (особенно с конца
1949 года) могло показаться, что этот курс побеждает. Шутка ли:
коммунистические партии у власти от Эльбы до Гонконга!
“Холодная война” - это было не что иное, как сопротивление
Западного мира этому курсу.
Но Сталин не останавливался, он все делал для того, *<тобы
идти дальше и дальше. В 1952 году он мог предполагать, что СССР
не только получит водородную бомбу раньше, чем Запад, но и что
мы будем монополистами во владении этим оружием. Вот она —
желанная мировая революция! И наплевать ему на то, что 3/4 или
379

больше человечества погибло бы. Если он учинил величайший в
истории геноцид в своей стране, то что ему до других стран и
народов. И ведь даже Мао, который при всей своей преступности,
в этом качестве был по сравнению со Сталиным нежным ребен¬
ком; если даже Мао, имея в виду атомную войну, говорил — пусть
погибнет половина китайцев, но зато победит социализм, так что
уж говорить о Сталине.
Историкам еще предстоит все это исследовать, но здесь есть
одна акция, которая лежит на самой поверхности. Как известно,
до войны, в 1937 году Сталин выселил с Дальнего Востока всех
корейцев и китайцев. Во время войны он учинил преступную и
смертоносную для многих сотен тысяч люде ii высылку тех наро¬
дов, которых он трактовал как предателей. В 1952 году Сталин
начал такую же акцию, но уже по корсйско-китапскому варианту
— “профилактически" ’.
Повторяю: это должен был быть акт подготовки к войне. Таким
должен был быть и другой акт: явно готовившийся новый 1937
год, включая смену старого руководства. Об лом более подробно
я пишу в других частях этой работы.
Была ли смерть Сталина естественной или нет. но она, эта
смерть, спасла человечество от страшной катастрофы, может быть
от гибели.
Последний этап “мировой революции" это провозглашенный
Мао, но проводившийся со времен Хрущева нами курс “мировая
деревня против мирового города" — Куба и Ан года. Мозамбик и
Ю.Йемен, Камбоджа и Лаос, Эфиопия и Афганистан...
Этот этап закончен, мы от этого курса отказались. В настоящее
время Горбачев в трудном, можно сказать в критическом положе¬
нии. Но даже если бы совершился переворот и к власти пришли
сталинисты, они не смогли бы повернуть к тому. что. как мы ви¬
дели, с 1917 года было маяком и одним из начал политики Ленина,
Троцкого, а затем Сталина, Хрущева и Брежнева. Они не могли
бы повернуться к курсу на “мировую революцию".
Тоталитаризм еще есть в Китае, на Кубе, во Вьетнаме, в Алба¬
нии, его еще очень много и у нас, но в целом во всем мире, в
борьбе с “мировой революцией” и с фашизмом окончательно по¬
бедила демократия.
07.11.90
♦ ♦ ♦
О Горбачеве (1994). Есть такая пословица “ломать - нс стро¬
ить”. Смысл очевиден: ломать намного лете, чем строить. Спо-
” См. раздел “Евреи и ашисемитизм в истории и в СССР”
380

рить с этим нельзя. Но мы сейчас оказались очевидцами прямо
противоположной, парадоксальной исторической ситуации. Раз¬
рушить монстра, созданного большевиками, было намного труд¬
ней, чем построить новое, демократическое, посткоммунистичес¬
кое общество. И безмерная заслуга такого свершения принадле¬
жит прежде всего Горбачеву. Пусть это во многом проистекало из
его отрицательных черт — из недальновидности или медлительно¬
сти. Но это ОН сделал. Так да будет ему слава ныне и присно и во
веки веков!”
♦ ♦ ♦
(1960) “Воспоминания о Марксе и Энгельсе” (Госполит, ИМЭЛ,
М., 1956).
Ф.Энгельс. “К.Маркс”:
с.7. Падение Парижской Коммуны создало для Интернациона¬
ла невозможное положение. Он был выдвинут на первый план
европейской истории в такой момент, когда для него повсюду была
отрезана возможность всякого успешного практического действия.
События, поднявшие его до положения седьмой великой держа¬
вы, в то же самое время не позволяли ему мобилизовать и пустить
в ход свои силы, иначе как под угрозой верного поражения и по¬
давления рабочего движения на целые десятилетия. К тому же, с
разных сторон выдвигались элементы, которые пытались исполь¬
зовать так быстро выросшую силу Товарищества для удовлетворе¬
ния своего личного тщеславия или личного честолюбия, не пони¬
мая или не считаясь с истинным положением Интернационала.
(А: в наше время, особенно после Ленина подобные элементы взяли
верх. Закрытие Первого Интернационала — величайшая заслуга
Маркса и Энгельса, не меньшая, чем его создание. Ликвидация же
в 1943 году Коминтерна - жалкий фарс, ибо это нужно было сде¬
лать раньше и иначе. Коминтерн умер уже в конце 20-х, и тогда
его надо было ликвидировать. Это принесло бы огромную пользу
мировому рабочему движению, облегчило бы положение немец¬
ких и китайских коммунистов).
♦ * *
А: зависть правит миром. Очень редко можно найти человека,
который чужд зависти. Когда Куняев в ответ на вопрос “Чем вы
объясняете большой рост интереса к творчеству Цветаевой?” отве¬
чает (письменно): “снижением художественного вкуса”, его рукой
водит зависть и только зависть, которая в нем в сто раз сильнее
поэтического таланта.
Что такое коммунисты? Это небольшое число фанатиков типа
Ленина или Дзержинского и огромная масса завистников и чело¬
веконенавистников типа Сталина, сгруппированных в огромную,
381

может быть, необоримую силу. Силу, готовую скорее уничтожить
мир, чем уступить другим, более способным людям. Зависть пра¬
вит миром.
Самое любопытное то, что добро и зависть очень часто сосед¬
ствуют в одном человеке. И еще то, чего не признавали Христос и
Толстой, - ненависть сама часто есть добро. Разве наша ненависть
к фашизму не была добром?
Если слово “диалектика” что-то значит, то оно пржде всего
относится ко взаимодействию добра и зла. Не согрешишь — не
покаешься. Дело, однако, в том, каков грех и каково покаяние.
Марина Цветаева писала: “...если сила всегда прощает слабости,
то слабость силе никогда, ибо это для нее вопрос жизни или смер¬
ти” (М.Цветаева, соч., 1980, т.2, с.474). У Цветаевой речь шла о
духовной силе и слабости. Но, а если духовной слабости удается
вооружиться огромной, всеподавляющей военной силой, тогда
приходит катастрофа в виде гитлеризма и сталинщины (которая и
сейчас, при Горбачеве, отнюдь не умерла).
Кто такие Сталин и сталинизм? Сталин — это очень хитрый
человек, который из зависти к их большим способностям уничто¬
жил Троцкого и Бухарина, видимо, добил уже обреченного Лени¬
на и т.д. Сталинисты же это люди, руками которых Сталин убил
еще миллионы людей — более хороших, более способных, более
трудовых, чем те, кто убивал. Так же, как Сталин убивал из завис¬
ти, так и сталинисты по его команде убивали тоже из зависти,
имея в виду занять места убитых. Отсюда Марковы на месте Булга¬
кова, Исаевы на месте Маяковского, громыки на месте Чичерина,
Ворошиловы на месте Тухачевского. И надо быть очень доверчи¬
вым, очень сильно истосковавшимся по правде, чтобы думать, что
сейчас, с Горбачевым все изменилось. Разве не остается во главе
Союза писателей Марков? Разве на Всесоюзном вечере, посвя¬
щенном 150-летию гибели Пушкина, не представлял поэзию Рос¬
сии бесталанный Исаев? Разве не сидел много лет на месте Луна¬
чарского ничтожнейший Демичев? Разве не возглавляет Совет
министров (ergo всю экономику) Рыжков, которому красная цена
— директор Уралмаша? Да что там говорить... Зависть и карьеризм
правят миром. Во всяком случае, миром социализма.
♦ ♦ ♦
Боже мой, насколько же прав был Чаадаев, писавший о том,
что судьба России — спасать других, принося себя в жертву. Тата1-
ры; разгром Наполеона; Октябрь, давший мощный стимул миро¬
вому освободительному движению, но принесший советскому на¬
роду худшую кабалу; разгром гитлеризма — спасли от деспотии
382

Западную Европу, а сами получили гнет еще худший, чем до вой¬
ны.
♦ ♦ *
(1970) Наш общественный строй — яркий пример справед¬
ливости известной поговорки: “Бог правду знает, да не скоро
скажет”. Теоретически вздорность и нелепость нашего обще¬
ственного устройства, нашего антисоциализма вполне ясны,
но разве есть какая-нибудь видимая перспектива его ликви¬
дации? Это тот случай, когда нельзя жить будущим. “Светлое
будущее” такой же вздор, как и светлое настоящее. Но и со¬
всем не верить в лучшую перспективу тоже нельзя, а то ведь
остается одно - пуля в лоб. Многие так и делают (не обяза¬
тельно при помощи пули, в ход идут водка, повальная бездет¬
ность и т.д.). Но не все же, ведь даже в Бухенвальде была
подпольная антифашистская организация, и настал момент,
когда узники восстали. “Бухенвальдский набат” — великий
символ.
♦ ♦ ♦
Н.Ильина. “Судьбы”. М., 1990, с.177. “Ненависть - великая
объединяющая сила...”
♦ ♦ ♦
Д.Мельников, Л.Черная. “Преступник N1”.
с.425. “Нацистский закон был до предела догматичным. Он раз
и навсегда создал свою идеологию, политику и пропаганду. И ни¬
какие потрясения, никакие внешние факторы не могли ничего
изменить” (А: это они, конечно, о нас).
А: и все-таки преступник N1 это не Гитлер, а Сталин. Гит¬
лер — вершитель расового и национального геноцида, умерщ¬
вления целых, народов, которых он рассматривал как чужих,
враждебных немцам. Да будет он и вся его банда проклята во
веки веков. Но каких же в таком случае проклятий заслужи¬
вает тот или те, кто применил геноцид к своему народу и при
том к его лучшей части. Безмерны преступления людей, умер¬
щвлявших детей, стариков, женщйн только потому, что они
евреи или цыгане, но неужели лучше их те, кто уничтожал
самых трудолюбивых и наболее продуктивно работавших кре¬
стьян, самых талантливых литераторов, самых лучших воена¬
чальников и офицеров (накануне войны!), самых лучших ин¬
женеров и хозяйственников, самых талантливых ученых, са¬
мых стойких борцов против царизма и белогвардейщины, во¬
обще самых способных и творческих людей.
383

О Громыко
А.А.Громыко - очень хороший министр для очень плохой внеш¬
ней политики.
Даже когда Громыко был всего лишь ответственным секрета¬
рем журнала “Проблемы экономики”, при нем был заместитель,
“ученый еврей” по фамилии Фейгельсон. О значении этого факта
можно судить по тому, что, как правило, у ответственных секрета¬
рей журналов заместителей нет. В данном же случае это было не¬
обходимо, так как Громыко сам не справлялся.
Сегодня, 17 июля 1984 года исполнилось 75 лет А.А.Громыко.
Поздравления ЦК, Орден Ленина... Я хотел бы о нем написать как
о типичнейшем государственном деятеле сталинского выдвиже¬
ния и сталинской школы. Я его хорошо знаю. После прошедших в
1937 году арестов он был среди тех, кого прислали в Институт
экономики Академии наук “на укрепление” (я был там аспиран¬
том). В его биографии сказано;“работал старшим научным сотруд¬
ником Института экономики”. На самом же деле только числился
старшим научным сотрудником и получал по этой должности за¬
работную плату. К научной же работе, убедившись в его полной
неспособности, Громыко не привлекали, а, числясь в должности
старшего научного сотрудника, он работал ответственным секре¬
тарем журнала “Проблемы экономики”, т.е. организатором мате¬
риала и цензором. Отсюда его в 1939 году взяли в МИД — опять
таки для пополнения кадров после массовых арестов.
Громыко — личность вполне типичная для высших звеньев на¬
шего государственного аппарата. Обладая некоторыми способнос¬
тями в сферах политиканства, организации, демагогии, он никог¬
да ни о чем не думал и не думает, кроме как о своей карьере и о
том, чтобы быть угодным людям вышестоящим. И теперь, когда
он поднялся на неслыханную высоту, стал во главе внешней поли¬
тики СССР, он нисколько не изменился, он строго ведет полити¬
ку, угодную его величеству аппарату, военному и партийному, КГБ
и государственному. Народ хочет мира, разрядки, демократии,
международных контактов. Аппарат не хочет войны, но стоит сте¬
ной против разрядки, за нагнетание напряженности, за подавле¬
ние и ухудшение всего и вся (кроме собственного права на загран¬
командировки). И Громыко это вполне устраивает... По самой своей
сути он их человек, он околоточный надзиратель, поднявшийся на
уровень одного из высших государственных деятелей, но остав¬
шийся надзирателем.
А.А.Громыко. “Внешняя политика капитала”. М., 1982, с.237.
“Факты, относящиеся к оказанию США “помощи” Англии, Фран¬
384

ции и ряда других стран на основе “плана Маршалла” и по другим
аналогичным американским программам, показывают, какие тя¬
желые последствия имела эта американская помощь для государств,
правящие круги которых пошли на ее принятие в ущерб жизнен¬
ным интересам собственных народов. Американская помощь не
только не облегчила положение народов капиталистических стран,
но , напротив, ухудшила его”.
“Факты показывают” — эта идущая еще от Сталина любимая
формула наших дипломатических документов — формула, которая
употребляется для того, чтобы попытаться скрыть, что факты по¬
казывают прямо противоположное. В данном случае дело обстоит
так: если бы Громыко действительно считал, что “план Маршал¬
ла” был пагубен для народов Западной Европы, его самого, Гро¬
мыко, можно было бы считать дебилом, так как в действительно¬
сти этот план имел двуединую задачу: накормить европейцев и тем
самым предотвратить рост влияния коммунистов. И обе задачи
были выполнены. Но он не дебил. Он, конечно, прекрасно пони¬
мает что и к чему. Поэтому вся приведенная выше тирада — это
полная, абсолютная, законченная ложь. Ее нельзя даже назвать
пропагандой. Какое значение для сегодняшней пропаганды имеет
ложное толкование “плана Маршалла”? Если уж не можешь или
не хочешь давать объективной оценки, промолчи, зафиксируй факт
без его комментариев. Но это — не для Громыко. Ложь — это его
профессия. Это - цель, символ веры и содержание деятельности
главы советской дипломатии, одного из руководителей КПСС (как,
впрочем, и всех других ее руководителей).
Какой все-таки позор! Член Политбюро лжет, как какой-ни¬
будь аспирантишко из МГУ, который пуще смерти боится сказать
что-нибудь такое, что не понравится “властям предержащим” в
лице секретаря парторганизации, научного руководителя или, не
дай Бог, декана.
* ♦ ♦
“Огонек”, 1990, N31, статья И.Константиновского “После Чау¬
шеску”.
“Я (кто именно - не сказано. Я.П.) знал его очень хорошо. Так
хорошо, что когда он стал генсеком, я ушел в отставку с мини¬
стерского поста... Надо сказать, что в первые годы своего правле¬
ния Чаушеску вел себя осторожно. Подлинный характер он про¬
явил позднее. Он страдал всевозможными комплексами. Во-пер¬
вых, он сам нигде не учился, остался малограмотным и ненавидел
интеллигентных, образованных людей. Во-вторых, был злым и
мстительным. Один товарищ, который сидел с ним в тюрьме, рас¬
385

сказывал, что когда он проигрывал кому-нибудь партию в шахма¬
ты, он начинал ненавидеть победителя... В-третьих, он был некра¬
сив и, очевидно, мучился этим. Да еще и запинался при разговоре.
Словом, мелкий человек во власти своих комплексов. Болезнен¬
ное тщеславие, мания величия... Он уверовал в то, что он великий
человек. Правда, ему в этом сильно помогли не только окружаю¬
щие его подхалимы, но и многие весьма уважаемые деятели, осд-
бенно на Западе. Королева Великобритании послала за ним свою
коляску. Многие президенты и премьеры принимали его даже с
лестью”.
А: ведь это один к одному относится и к Сталину, и к Молото¬
ву, и к Брежневу, и к Черненко, и к Живкову, и к Новотному. И
как же образовался блок таких ничтожеств с Лениным, Троцким и
др.? Ответ надо искать и в чертах самого Ленина и др. В тех усло¬
виях, в которых назревала революция, они не могли бы сделать
революцию победной, если бы не опирались на Сталиных, на чау-
шеску и им подобных. А это значит, что сами революции были
глубоко порочны (прежде всего вследствие своего воинствующего,
палаческого антидемократизма).
♦ ♦ ♦
Маршала Жукова похоронили по первому, но не по высшему
разряду: для него не нашлось места в земле возле Кремлевской
стены, а только ниша в стене. И это — для самого крупного полко¬
водца второй мировой войны, для человека, который выиграл де¬
сяток самых крупных операций — от Халхингола до Берлина и не
проиграл ни одной. Его поставили на ступень ниже ничтожных
Ворошилова и Буденного. До сих пор (сентябрь 1974) его именем
не названо ни одной улицы, ни одного хотя бы военного училища.
Почему? Потому, что он был неизмеримо выше Сталина, а сейчас
все направляется к тому, чтобы Сталина как полководца реабили¬
тировать... По Брежневу, не было никого выше Брежнева.
В “Банк памяти ” о Суслове
1947-1948гг. В радиокомитете работало много евреев, главным
образом женщин, пришедших сюда в годы войны. Работали хоро¬
шо. Но Суслову было приказано учинить разгром, и он учиняет
разгром, направив сюда председателем Н.ИЛапина, который не
только “очистил” радио от евреев, но и выставил многих прекрас¬
но работавших русских — “за примиренчество”. Примером явля¬
ется мой друг Подколзин, высокообразованный, честнейший че¬
ловек, но отказавшийся, находясь на посту секретаря парткома,
участвовать в погромах.
386

ции и ряда других стран на основе “плана Маршалла” и по другим
аналогичным американским программам, показывают, какие тя¬
желые последствия имела эта американская помощь для государств,
правящие круги которых пошли на ее принятие в ущерб жизнен¬
ным интересам собственных народов. Американская помощь не
только не облегчила положение народов капиталистических стран,
но , напротив, ухудшила его”.
“Факты показывают” — эта идущая еще от Сталина любимая
формула наших дипломатических документов — формула, которая
употребляется для того, чтобы попытаться скрыть, что факты по¬
казывают прямо противоположное. В данном случае дело обстоит
так: если бы Громыко действительно считал, что “план Маршал¬
ла” был пагубен для народов Западной Европы, его самого, Гро¬
мыко, можно было бы считать дебилом, так как в действительно¬
сти этот план имел двуединую задачу: накормить европейцев и тем
самым предотвратить рост влияния коммунистов. И обе задачи
были выполнены. Но он не дебил. Он, конечно, прекрасно пони¬
мает что и к чему. Поэтому вся приведенная выше тирада — это
полная, абсолютная, законченная ложь. Ее нельзя даже назвать
пропагандой. Какое значение для сегодняшней пропаганды имеет
ложное толкование “плана Маршалла”? Если уж не можешь или
не хочешь давать объективной оценки, промолчи, зафиксируй факт
без его комментариев. Но это — не для Громыко. Ложь — это его
профессия. Это - цель, символ веры и содержание деятельности
главы советской дипломатии, одного из руководителей КПСС (как,
впрочем, и всех других ее руководителей).
Какой все-таки позор! Член Политбюро лжет, как какой-ни¬
будь аспирантишко из МГУ, который пуще смерти боится сказать
что-нибудь такое, что не понравится “властям предержащим” в
лице секретаря парторганизации, научного руководителя или, не
дай Бог, декана.
♦ * *
“Огонек”, 1990, N31, статья И.Константиновского “После Чау¬
шеску”.
“Я (кто именно - не сказано. Я.П.) знал его очень хорошо. Так
хорошо, что когда он стал генсеком, я ушел в отставку с мини¬
стерского поста... Надо сказать, что в первые годы своего правле¬
ния Чаушеску вел себя осторожно. Подлинный характер он про¬
явил позднее. Он страдал всевозможными комплексами. Во-пер¬
вых, он сам нигде не учился, остался малограмотным и ненавидел
интеллигентных, образованных людей. Во-вторых, был злым и
мстительным. Один товарищ, который сидел с ним в тюрьме, рас-
385

сказывал, что когда он проигрывал кому-нибудь партию в шахма¬
ты, он начинал ненавидеть победителя... В-третьих, он был некра¬
сив и, очевидно, мучился этим. Да еще и запинался при разговоре.
Словом, мелкий человек во власти своих комплексов. Болезнен¬
ное тщеславие, мания величия... Он уверовал в то, что он великий
человек. Правда, ему в этом сильно помогли не только окружаю¬
щие его подхалимы, но и многие весьма уважаемые деятели, осд-
бенно на Западе. Королева Великобритании послала за ним свою
коляску. Многие президенты и премьеры принимали его даже с
лестью”.	•
А: ведь это один к одному относится и к Сталину, и к Молото¬
ву, и к Брежневу, и к Черненко, и к Живкову, и к Новотному. И
как же образовался блок таких ничтожеств с Лениным, Троцким и
др.? Ответ надо искать и в чертах самого Ленина и др. В тех усло¬
виях, в которых назревала революция, они не могли бы сделать
революцию победной, если бы не опирались на Сталиных, на чау-
шеску и им подобных. А это значит, что сами революции были
глубоко порочны (прежде всего вследствие своего воинствующего,
палаческого антидемократизма).
♦ ♦ ♦
Маршала Жукова похоронили по первому, но не по высшему
разряду: для него не нашлось места в земле возле Кремлевской
стены, а только ниша в стене. И это — для самого крупного полко¬
водца второй мировой войны, для человека, который выиграл де¬
сяток самых крупных операций — от Халхингола до Берлина и не
проиграл ни одной. Его поставили на ступень ниже ничтожных
Ворошилова и Буденного. До сих пор (сентябрь 1974) его именем
не названо ни одной улицы, ни одного хотя бы военного училища.
Почему? Потому, что он был неизмеримо выше Сталина, а сейчас
все направляется к тому, чтобы Сталина как полководца реабили¬
тировать... По Брежневу, не было никого выше Брежнева.
В “Банк памяти ” о Суслове
1947-1948гг. В радиокомитете работало много евреев, главным
образом женщин, пришедших сюда в годы войны. Работали хоро¬
шо. Но Суслову было приказано учинить разгром, и он учиняет
разгром, направив сюда председателем Н.И.Лапина, который не
только “очистил” радио от евреев, но и выставил многих прекрас¬
но работавших русских — “за примиренчество”. Примером явля¬
ется мой друг Подколзин, высокообразованный, честнейший че¬
ловек, но отказавшийся, находясь на посту секретаря парткома,
участвовать в погромах.
386

п них заботится государство.)” О том, насколько положение серь¬
езно, могу судить по недавно увиденным мною в газетах данных
по Москве: здесь число пенсионеров процентов на 20 более, чем
число работающих.
Речь, следовательно, идет не просто о замедлении или о пре¬
кращении роста населения или даже о снижении его численности
(само по себе, в определенных рамках это еще не было бы бедой),
— речь идет о таком изменении структуры населения, которая во¬
истину грозит катастрофой. А ведь за неимением необходимых
данных я здесь не касаюсь вопроса о доле больных детей, инвали¬
дов с детства, дебилов, олигофренов и т.д., доле, которая, судя по
всему, увеличивается. Я здесь не касаюсь и того страшного факта,
что растет и уже очень ощутима доля детей, брошенных родителя¬
ми.
Почему так происходит? Почему женщины либо совсем не хо¬
тят рожать, либо рожают по одному, в лучшем случае по двое де¬
тей, да притом еще очень многие своих детей бросают, отдают на
воспитание государству?
Самые общие причины для всех видимы. Это, во-первых, бо¬
язнь женщины остаться с ребенком или с двумя без мужа. Во-
вторых, необходимость для подавляющего большинства женщин
работать. Не сам факт работы, а именно необходимость, невоз¬
можность или крайняя трудность управляться одновременно с ре¬
бенком и с необходимой для нормального уровня жизни работой.
Второе связано с первым: у нас есть система алиментов детям, но
нет системы денежной компенсации бездетной женщине в случае,
если развод происходит’по инициативе или по вине мужа (такая
система есть во всех цивилизованных странах). И, в-третьих, дела
жилищные — даже сейчас (1991 год) после того, как с жильем ста¬
ло лучше, нечаста семья, где подросшие дети находятся в отдель¬
ной комнате; где родители могут от детей отдохнуть (что является
почти общим правилом во всех цивилизованных странах).
Эти причины очевидны. Но есть еще одна колоссальной важ¬
ности причина — моральная. Бездетность не только морально не
осуждается, но даже выглядит как норма, как фактор, заслужива¬
ющий одобрения. Наш опыт свидетельствует о том, что люди, как
и животные, не могут размножаться в неволе.
Вот что мне приходилось об этом слышать от разных людей,
преимущественно от женщин:
— Почему у вас нет детей?
— Потому, что мы с мужем не надеемся, что наши дети доживут
до свободы.
389

— А кто же будет добывать свободу?
— Кто угодно, только не мы и не наши (если б они у нас были)
дети. За сто лет в России погибли миллионы. А что получилось!
— Мы завели ребенка только с одной целью - удовлетворить
инстинкт продолжения рода. Он у нас один и больше не будет.
— Детей? Зачем? Нищих разводить.
— Где вы видите нищих?
— Нищие ведь не только те, кто с протянутой рукой. Люди в
очередях за мясом и картошкой - тоже нищие. Любой человек в
очереди — нищий, даже если это очередь за автомобилями или за
модными жакетами. Человек, который вынужден тратить время
на очереди, хуже нищего. А ведь мы все такие.
— У меня муж алкоголик. Боюсь я. Рожу от него дурачка, а он
же меня и бросит. Плохо мы живем с мужем. Куда мне больше
одного. И этот-то лишний.
А: из всех естественных богатств самое большое, самое несмет¬
ное — женщина, мать народа. Она загублена и потому не рожает.
Все над ней издеваются. И тогда, когда призывают ударно рабо¬
тать. И тогда, когда требуют равенства в представительстве (в со¬
ветах и пр.). И тогда, когда она получает образование — не для
свободы выбора, а для того, чтобы надеть хомут пожизненного
труда, лишающего ее права и счастья материнства. Или в лучшем
случае — резко ограничивает это право. Она продлевает свою мо¬
лодость и свою жизнь страшной ценой, ценой бесплодия.
И какое же это лицемерие, когда каждое 8-е марта кричат о
женской свободе, под которой подразумевают женский труд, де¬
лая вид, что не знают, что вынужденный женский труд вне семьи
чаще всего подрывает семью, бьет по женщине, подавляет инстинкт
материнства. Истинно же свободный женский труд может быть
только там и тогда, где и когда он существует не в силу необходи¬
мости; когда муж сам в состоянии обеспечивать семью.
Монолог женщины
(1979)
Дочь Катя сделала аборт. Неудачно. Видимо, детей у нее не
будет. Но она не огорчена и я тоже, и наши мужья тоже не огорче¬
ны.
Как мы живем? Мы разве люди? Мы — волки, рыскающие за
куском мяса. Есть кое-что хорошее? Искусство, книги, у кого-то
любовь? Да, есть. А что впереди? Впереди война. Наши ведь не
успокоятся, пока на земле последний кусок земли не заберут. Вот
сейчас Афганистан. Но не будут ведь эти лопухи на Западе вечно
390

молчать. И тогда — война. Ну, я сдохну — черт со мной. Но созна¬
вать, что моих потомков разорвет на куски водородная бомба или
того хуже — они начнут рожать уже не людей от людей, а уродов от
стронция-90... Это невыносимо. Нет, мы нисколько не расстрое¬
ны...
— Подумаешь, заслуга! Родить может и кошка.
— Ошибаетесь, сэр. Кошка может родить только кошку.
Одна разбитная немочка в ГДР, замужняя, но бездетная, охот¬
но делилась историей своих абортов. На вопрос о том, почему не
рожала, ответ был краток и точен: кто же рожает в тюрьме?
— Я — слабая женщина, и единственное, что я могу сделать
против этой мерзости, именуемой “развитым социализмом”, не
рожать. Это мой вклад в будущее человечества. Если ребенок бу¬
дет плохой и человек вырастет плохой, плохо будет ему, мне и
моему мужу. Если хороший, хорошо будет им, правителям. Я не
хочу ни того, ни другого. Потому и не рожаю.
“Наш современник”, 1982, N3. Статья о современной депопу¬
ляции деревни:
— Почему не рожаю? Потому, что это единственное, в чем я
свободна, к чему меня не могут принудить.
В Израиле, где на 1 кв.км земли приходится около 250 человек,
иметь менее трех детей в семье считается непатриотичным. А наши
каких только кампаний не проводили! К чему только людей не
принуждали! Но только не к деторождению. Почему? Потому что
им наплевать на будущее. Они думают только о себе в настоящем.
А: другая сторона морального аспекта низкой рождаемости свя¬
зана с тем, как у нас воспитываются дети. Еще когда я был начи¬
нающим школьником, в классе много и не раз рассказывали о
бедном Эдисоне, который, когда ему было 10 лет, был вынужден
продавать газеты. Подлинный смысл этого рассказа я понял тогда,
когда узнал, что, во-первых, Эдисон рос в обеспеченной семье и
продавал газеты не потому, что нуждался, а потому, что с первых
самостоятельных шагов хотел сам зарабатывать деньги, и родите¬
ли его в этом поощряли. Во-вторых, мне довелось быть знакомым
с одним состоятельным, даже богатым американцем. Вот что он
мне рассказал. “Когда моей дочери пришло время поступать в уни¬
391

верситет, я ей сказал: “Мэри, у меня есть деньги, и я могу за тебя
платить и содержать тебя, пока ты будешь учиться. Но ты — аме¬
риканская девушка. Ты должна сама зарабатывать.” Мэри меня
хорошо поняла и сразу же занялась делом: комиссионной прода¬
жей билетов на самолеты, главным образом среди студентов, пе¬
ред каникулами. Это отнимало у нее 3 месяца в году, и все было
хорошо — она хорошо училась и за обучение сама платила, и была
обеспечена. Возможно, что в тайне от меня мать ей что-то подки¬
дывала, но немного. “
Все сие я вспомнил перед лицом того факта, что у нас все на¬
оборот: если “ребенок” начинает зарабатывать до 16-17 лет, счита¬
ется, что либо родители бессердечные люди, скряги или алкоголи¬
ки, либо, что “ребенок” жадюга и рано сложившийся сребролю¬
бец. Во многих случаях это так и есть. Но ведь утвердилась и опре¬
деленная мораль (особенно среди девушек по отношению к безза¬
щитным матерям-одиночкам) — “родила, значит корми, пои и оде¬
вай”. И бедные матери кормят, поят и одевают — не до 14 и не до
16, а до 25, а то и до самой своей смерти.
Как собирать бумажную макулатуру в порядке пионерского ме¬
роприятия или как посылать на уборку хлопка или картофеля, так
пожалуйста - гонят детей.с 10 лет, а то и моложе. Вкалывать бес¬
платно — это и есть “воспитание в коммунистическом духе”. А как
поощрять трудовой заработок — ни-ни! Мы ведь социалистичес¬
кая страна, дети — “цветы нашего будущего”, их нельзя слишком
рано обременять заботой о себе, зарабатыванием.
Имеет ли все это отношение к демографии? Имеет — и прямое.
Далеко не всем охота иметь таких детей, в отношении которых
есть перспектива или угроза — будут они висеть у тебя на шее до
того, как ты выйдешь на пенсию (а то — и после).
“За счет естественных ресурсов” — это значит не только за счет
рождаемости, за счет лесов и рек, за счет здоровья, но и за счет
квалификации, отношения к работе — халтура порождает халтуру,
леность родит леность, безделье родит безделье. Мы стоим перед
реальной угрозой потери, растраты, гибели таланта к труду. Это
самый дорогой ресурс.
О проституции в СССР
(1980) О проституции говорят, что это старейшая из профессий.
Думаю, не только старейшая, но и вечная. Пока существуют люди,
будет существовать и проституция.
392

Какими смешными кажутся сейчас байки времен моей молодо¬
сти насчет того,что проституция — социальное явление, порож¬
денное капитализмом, обездоленностью, что она “родимое пятно”
и т.д. Безработицы давно нет, а проституция процветает во всех
слоях — от работниц до кандидатов наук.
Почему ею занимаются и кто? Проститутки — это по преиму¬
ществу разведенные или незамужние женщины. Замужние тоже,
но реже. Колоссальная бессемейность — вот первый источник про¬
ституции. Одинокая женщина имеет и находит любовника — все
равно женатого или нет. Если не в подавляющем, то в значитель¬
ном большинстве связи бескорыстные, дело ограничивается не¬
большими подарками, т.е. связь ради связи.
Если женщина получает от любовника систематическую денеж¬
ную помощь, это еще, конечно, не проституция. Это “вторая се¬
мья” или “квазисемья”, или “приходящий муж”. С какого момен¬
та начинается проституция? Из “ищущих” женщин естественно
выделяется прослойка самых красивых, молодых и сексуально уме¬
лых, которые, перебирая мужиков, останавливаются на том, кто
платит. С этого начинается, и это очень быстро развивается в си¬
стему, которая и есть проституция.
Как это происходит? Любовь их не сдерживает и не интересует,
ибо они давно разуверились в любви, а интересует их только или
замужество, или секс, или деньги. Идеал — когда все это сходится,
но так бывает не часто.
Сдерживает женская боязнь рано состариться. Но в очень боль¬
шом числе случав верх берет иное: “В 35-40 лет я уже все равно
никому не буду нужна, так хоть сейчас поживу. Хоть день, да мой.”
А уж котда пошло — так пошло. В дело вступает потребность “боль¬
ше секса и больше денег”.
Вторая, не менее важная причина — безденежье. Девиз замуж¬
них потаскух на курортах — наши мужья нас одевать не могут, а
вы, грузины, богатые, на вас мы и заработаем. Безденежье — от
нашего общественного строя. 120-140 рублей — обычный зарабо¬
ток женщины, а чтобы не отстать от моды, ей на одни только
туалеты и прическу нужно минимум 700-800 рублей в год. Где их
взять? Бери у мужиков, пока можно брать.
Плата разнится в зависимости от зон и от качества. Привлека¬
тельная русская женщина может рассчитывать в Тбилиси или Баку
на 40-50 рублей за сеанс (1975 год), в Москве на 25-40 рублей, т.е.
за 2-3 часа приятной работы одна треть или четверть месячной
зарплаты.
У нашей проституции есть одна особенность — поскольку нет
публичных домов, нет домов свиданий, на улицах жесткий режим,
393

а в гостиницы на ночь не пускают, очень остро обстоит дело с
местом встречи. У одиноких женщин отдельные квартиры — ред¬
кость. Поэтому наши проститутки в подавляющем большинстве
случаев это “кол-герлс”, т.е. классом выше по сравнению с основ¬
ной массой этого же сословия на Западе (“call-girl” — это женщи¬
на, которая не на улице, а приходит по вызову). А отсутствие по¬
мещения преодолевается тем, что формируются “пулы” — у груп¬
пы в 5-7 женщин одна квартира, то ли снимаемая, то ли у кого-
нибудь из них. Другими словами, действуют либо чистые сводни,
либо сводни, которые и сами проститутки.
Мужики в свою очередь группируются в компании бабников.
Так происходит “естественный отбор” — с одной стороны самые
охочие и сребролюбивые бабы, незамужние и замужние, с другой
— денежные и охочие мужики (особенно имеющие отдельное жи¬
лье).
Существенная разница между нашей проституцией и западной
состоит в том, что там преобладают профессионалки, а у нас —
совместительницы, т.е. подрабатывающие работницы, служащие,
студентки, аспирантки, артистки и т.д.
Очень трудно поэтому провести количественное сравнение. Но
не думаю, чтобы мы сильно отставали. Наша социалистическая по
форме, общемировая по содержанию проституция вряд ли уступа¬
ет США, Западной Европе, Японии, где, кстати, формы проститу¬
ции тоже меняются в сторону большей приглаженности. Так что и
здесь — конвергенция. И детей становится все меньше — и здесь, и
там.

Некоторые герои моего времени
О моем друге С.В.Волкове
Письмо писателю N
(1972) Я должен вам рассказать вполне правдивую историю о
моем друге Сергее Васильевиче Волкове; историю, которая может
показаться фантастической. Историю, которая, как я убежден, под
вашим пером могла бы лечь в основу выдающегося литературного
произведения.
С Сергеем мы познакомились в конце 1933 года, когда нам было
по 19 лет, и мы были студентами Историко-философского инсти¬
тута. Накануне 1934 года в конце первого семестра в Институт
пришел из ЦК ВКП(б) Ян Петрович Бреман (впоследствии мы с
ним познакомились довольно близко), поговорил с двумя десятка¬
ми заранее отобранных студентов, а спустя месяц мы стали сту¬
дентами партийного вуза — Московского института востоковеде¬
ния имени Нариманова, его специального (т.е. особого, засекре¬
ченного) Японского факультета.
Перемена в образе нашей жизни была колоссальна. Не говоря о
материальной стороне (вместо 70-80 рублей стипендии мы стали
получать 250-300 рублей с пайком по литере “А”, с отличной по
тем временам столовой), мы духовно чувствовали себя людьми,
окрыленными для высокого полета. Среди 250 студентов особого
факультета было не более 25-30 комсомольцев (остальные, как и
вообще все студенты всех факультетов этого вуза, были членами
партии), и мы были в их числе. Основа этого “чуда” была ультра-
земная — Особая Краснознаменная дальневосточная армия (ОКД-
ВА), которой командовал В.И.Блюхер, испытывала острую нужду
в переводчиках с японского, китайского и корейского языков, и
по ходатайству тех, кто за это отвечал (были еще в то время ответ¬
ственные люди), ЦК принял решение осуществить срочную, в те¬
чение полутора лет, подготовку нужных ОКДВА кадров. Это зна¬
чило, что за полтора года мы должны были изучить то, на что
обычно уходило 4-5 лет. Вот тут-то и решили “сделать скидку”,
втянуть молодежь вплоть до молодых комсомольцев. Учили нас
так, как в военное время: 8 часов занятий в день, 4 часа японский
язык, затем военное дело, страна, сопредельные страны. Еще ежед¬
невно 4-5 часов занимались дома.
Люди среди нас были разные и по способностям, и по ответ¬
ственности. Среди старших были уже и вполне сложившиеся про¬
хиндеи, которые воспользовались возможностью сбежать из дру¬
гих вузов (иногда с 4-го - 5-го курсов), где у них не было перспек¬
395

тив, но большинство работало не за страх, а за совесть. Что каса¬
ется молодежи, то здесь прохиндеи выявились и сложились по¬
зднее, а в течение тех лет и месяцев почти все работали самозаб¬
венно.
В ИФИ я с Сергеем был знаком мало (мы были на разных кур¬
сах), только по комсомольской организации. Здесь же мы оказа¬
лись в одной группе и сошлись очень быстро. О том, что привле¬
кало его ко мне, я говорить не буду. Мои же к нему симпатии
были порождении многими его качествами, среди которых самым
важным была его честность. Честность его была не обычная. Это
была особая честность, которую я не берусь определить каким-то
одним словом. Его любили многие женщины, и он не проходил
мимо них. Женившись в 20 лет на девушке, которую он любил
едва ли не с детства, и беззаветно любя свою жену и дочурку, он
одновременно имел еще не менее двух менявшихся любовниц. Но
эти его связи невозможно было назвать изменами, нечестностью.
Это были просто развлечения. ВЪем было хорошо... А когда жена,
так и не узнав о его изменах, сошлась с другим и ушла от него, он
переживал ее уход очень тяжело и проявлял к ней, истинно ему
изменившей женщине, бросившей свою дочь, нежную заботу. А
уж об отношении к дочери и говорить нечего. Более нежного и
заботливого отца мир не видел. Как Риголетто или как станцион¬
ный смотритель.
Но это дела, так сказать, личные. Гораздо важнее было то
место, которое он занимал в Институте, в коллективе, среди
товарищей. Сергей был единственным сыном Василия Васи¬
льевича Волкова, человека необыкновенного. Рабочий-желез¬
нодорожник, он в 1905-м участвовал в Екатериноярске в вос¬
стании и на баррикадах (в буквальном смысле этого слова)
познакомился с дружинницей, медсестрой Анной Семенов¬
ной. После поражения они еще успели пожениться, но сразу
же угодили: он на каторгу, она — в ссылку. В.В. был эсером, а
после революции до своего конца в 1937 году оставался бес¬
партийным. Работал где-то в кооперации, был членом обще¬
ства бывших политкаторжан и ссыльных.
Особенность детства и юности Сергея была в том, что он жил в
трудовой, дружной и — редчайшее в то время явление — достаточ¬
ной семье. Отдельная квартира у семьи и отдельная комната у сту¬
дента — таких вряд ли было больше, чем 1 на 100. Вторая особен¬
ность — отец и мать всегда в труде и в окружении бывших катор¬
жан и ссыльных, интереснейших людей своего времени. Большин¬
ство, как и В.В, не принадлежали в прошлом к большевикам, а
396

после революции были беспартийными. Они чувствовали и виде¬
ли, что многое идет не так, как этого требуют интересы народа, но
к правящей партии не питали вражды, искренне уважали Ленина,
а после его смерти все дальше отходили от политической жизни.
Работали, растили детей, внуков, ездили на курорты, хаживали на
концерты — возмещали то, что было потеряно в 1905-1922 годах.
Инсаровы, прошедшие огонь, воду и медные трубы, дожившие до
старости. Честность была у них в крови — событиями самыми сен¬
сационными и самыми тягостными бывало то, что в их среде об¬
наруживались так называемые подаванцы — люди, подававшие из
ссылки или с каторги просьбы царю о помиловании.
Но если они не питали к партии враждебных чувств, то партия
эта, точней, ее сталинское руководство, всегда относились к ним с
подозрением, и в 1937 году более 9/10 из них были умерщвлены.
Остались только либо маразматики, либо сексоты (и то не все).
Среди 200-250 квартир дома N15 в Машковом переулке, принад¬
лежавшего кооперативу Общества политкаторжан и ссыльных, не
осталось и полусотни квартир, где бы не были произведены арес¬
ты. Освобождавшиеся квартиры или комнаты заселялись, как пра¬
вило, работниками НКВД (благо Лубянка — близко).
Судьба эта не миновала и семью Волковых. В 1937-м был арес¬
тован и расстрелян (“10 лет без права переписки”) В.В.Волков, а
спустя 6 месяцев его жена, мать Сергея, получила 8 лет лагерей. В
большую комнату их двухкомнатной квартиры была вселена бу¬
фетчица из НКВД, которой за какой-то символический бесценок
было отдано все накопленное Волковыми в течение долгих лет
честного труда — включая рояль, скромную, но добротную мебель,
посуду, одежду...
Но беды Сергея начались раньше, чем обрушился удар на его
родных. Сергей учился, как все; способностей был хороших, рабо¬
тал много, но не до изнеможения. Будучи человеком с гедонисте-
кими наклонностями, предавался жизненным утехам больше мно¬
гих других. Способствовали этому его личные качества и его мате¬
риальное положение до его женитьбы — почти вся стипендия шла
на карманные расходы, на приятное времяпрепровождение. К тому
же он был выпить не дурак. Дом был открыт и, в меру возможно¬
стей, хлебосольный. Мы, его друзья, не злоупотребляли их гостеп¬
риимством, но коечникам холодных и неуютных общежитий бы¬
вать у Волковых всегда было очень приятно.
Несчастья Сергея начались в конце 1934 года. Вскоре после
убийства Кирова были арестованы и высланы люди, якобы, свя¬
занные с его, Кирова, убийцами, в их числе Л.Б.Каменев. Сергей
397

имел глупость в присутствии нескольких человек прокомментиро¬
вать это событие такими словами: “Странно! Не понимаю, в чем
дело. Ведь Каменев в последние годы отошел от политической
жизни, написал хорошую книгу о Чернышевском”. (Я не знаю,
довелось ли вам эту книгу читать, но книга Л.Б.Каменева о Чер¬
нышевском - лучшее, что было написано об этом человеке, и одна
из лучших книг в библиотеке “Жизнь замечательных людей”. Жаль,
что эта книга не переиздается.)
Реакция была очень быстрой. Некий Б.Д. выступил с доносом
на заседании комсомольского комитета. Секретарь парткома пы¬
тался ограничиться отеческим внушением, но другой прохиндей,
секретарь комсомольского комитета Н.Лебедев, не успокоился,
создал “дело”. Сергея исключили из комсомола, потом исключе¬
ние заменили строгим выговором. Институт ему разрешили окон¬
чить, и, как все мы, он получил удостоверение о звании перевод¬
чика с японского языка. В это время выявились и сложились луч¬
шие черты Сергея. Испуга не было никакого, растерянность дли¬
лась недолго, он мобилизовался, продолжал учиться, верил, что
все быстро образуется. Летом 1935 года мы втроем, он со своей
женой и я, отдыхали в Тарусе. Он был спокоен и уверен в том, что
с сентября начнет работать в каком-то издательстве, куда его “рас¬
пределили”. Я молчал о своих сомнениях, но будучи в то время
более трезвым, чем он, понимал, что со строгим выговором по
политическим мотивам в издательство не поступишь.
Сергея не взяли ни в издательство, ни в какое-либо другое уч¬
реждение в Москве. Он мог еще продержаться, но принял неожи¬
данное и для человека его воспитания смелое решение: уехал на
Алтай в какой-то совхоз заведующим мастерской по ремонту трак¬
торов. Уехал “снимать взыскание”. Одним из оснований такого
решения было то, что у Сергея были золотые руки, он быстро
схватывал любое ручное дело, начиная от кулинарии и кончая ре¬
монтом радиоприемников. И еще: он был прекрасный организа¬
тор — на основе личного труда и примера, обаяния, общительнос¬
ти, умения правильно оценить и расставить людей, никого при
этом не обижая. Все это было во второй половине 1935 года. Я
получал от него почти восторженные письма — работаю много,
дела идут хорошо, получаю благодарности и премии, скоро выго¬
вор снимут.
Не тут-то было. Я не помню, когда против Зиновьева и Каме¬
нева было начато новое, предпоследнее для них, дело — то ли в
конце 1935-го, то ли в 1936-м. В газетах появилось сообщение о
том, что они, находившиеся в то время в ссылке в качестве “идей¬
398

ных вдохновителей” убийц Кирова, арестованы как прямые-под¬
стрекатели. Почти сразу же после этого события Сергей вернулся
с Алтая в Москву и рассказал нечто, казавшееся невероятным.
С первых же шагов на Алтае Сергей пришел в райком комсомо¬
ла и обратился к его секретарю с рассказом о своей беде, о том,
что вот, мол, приехал снимать взыскание. Принял его секретарь
деловито и приветливо: действуй, поможем.
И вот через 1-2 дня после публикации в газетах именно этот
секретарь приехал в совхоз, организовал комсомольское собрание
и предложил исключить из комсомола “пособника врагов народа”
Волкова, что и было сделано.
Сергей не сдался — начал борьбу и добил oj, что его оставили в
комсомоле. Не помню, как было дело со взысканием, но далее
произошло нечто, еще более невероятное. Приехав в Москву, Сер¬
гей устроился в школу учителем истории. На первый взгляд ниче¬
го удивительного — ведь у него было удостоверение об окончании
Института востоковедения, за плечами два курса истфака, а на
плечах — хорошая голова, и помимо иного — отличные педагоги¬
ческие способности. Его все любили, а школьники - особенно (и
еще больше старшие школьницы). И все же для того времени это
было необыкновенно — со всеми его “хвостами” быть принятым
учителем истории.
Во мне чувство радости, что Сергей, кажись, начал выбираться
из ямы, в которую попал, пересилило удивление. И лишь значи¬
тельно позднее, узнав от самого Сергея, что он сексот, я, не спра¬
шивая его о подробностях, понял, что именно НКВД помог ему
устоять на ногах. Его сотрудничество со “святыми органами” не
спасло его отца. Что касается матери, то она оказалась в женском
лагере, не предназначавшемся для массового убийства заключен¬
ных, пробыла там шесть с половиной лет, в конце войны была
освобождена и определена на постоянное место жительства в ее
родной Иркутск, откуда не имела права выезжать.
Итак, Сергей был сексотом. Я знаю, что с моей последующей
оценкой этого факта ни вы, ни многие другие не согласятся. Но
ведь дело-то обстояло так: вы можете поддерживать существую¬
щую общественную систему, диктатуру, которая в то время име¬
новалась диктатурой пролетариата; вы можете быть против нее
или вы можете быть к ней безразличны. Но вы должны понимать,
что эта система (как, впрочем, и многие другие) не может суще¬
ствовать без сексотов. И если вы становитесь сексотом, будучи
противником этой системы (случай совсем не редкий), как бы вы
себя ни обманывали, вы моральный урод. Но если «вы искренний
399

защитник этой системы, если вы уверены в ее исторической необ¬
ходимости и правомерности, тогда дело обстоит по-иному.
Сергей, не был слеп по отношению к глубоким изъянам нашего
“социализма”. Я слышал от него многое такое, что, будь оно за¬
фиксировано и направлено “куда надо”,, проложило бы ему нео¬
твратимый путь в соседи Ивана Денисовича (это в лучшем слу¬
чае!). Но он был плотью от плоти и кровью от крови этой системы
и ее искренним сторонником, готовым идти за нее в огонь и в
воду. Он искренне считал, что окружающие уродства — это вре¬
менные черты переходного периода. Отвратительные черты “луч¬
шего друга советских физкультурников” (он часто повторял это,
ходячее в то время выражение) были для него не больше, чем для
истового католика беременность паписы.
Очень легко бросить в него камень — в создавшейся, мол, об¬
становке спасал шкуру. Тем более легко так говорить, что так оно
и было в действительности. НКВД конечно же воспользовался его
тяжелым положением для того, чтобы взять Сергея в свои желез¬
ные клешни. Но если бы с ним и не случилось бед, о которых шла
речь выше, он бы все равно согласился - согласился бы даже в
том случае, если бы несогласие не грозило гибелью.
Став сексотом, он не выдавал таких, как я, или других его ис¬
кренних друзей — не по водке, а по духу, по мировоззрению. “Кри¬
минального” он обо мне знал столько же, сколько я о нем, я с ним
говорил, как под епитрахилью. Но он знал, что и я отношусь к
советской власти, коммунистической партии, к коммунизму так
же, как и он. Он искал людей, враждебно настроенных, и находил
их. Обо всех не знаю, но знаю, что в начале войны он отправил на
галеры женщину, которая на случай вероятного по ее мнению при¬
хода в Москву немцев, составила для немцев список коммунистов
и комсомольцев, живших в ее доме. Я бы поступил точно так же и
никогда бы в этом не раскаивался.
* * *
“Дан приказ ему на Запад,
Мне — в другую сторону.
Уходили коммунисты
На великую войну.”
В сентябре 1941 года я был направлен по армейским делам на
Дальний Восток, и мы с Сергеем расстались — навсегда. Обстоя¬
тельства не позволяли нам даже переписываться.
Впоследствии, вернувшись в Москву в марте 1945 года через
неделю после его последнего отъезда на фронт, я более или менее
достоверно узнал о нем следующее. Всю войну Сергей прослужил
400

в разведке, в войсковой и в СМЕРШе (“Смерть Шпионам” — так
называлась войсковая контрразведка). Он бесстрашно выполнял
самые трудные поручения. Например, одно время его готовили к
выполнению террористического акта против Власова и по пути к
изменнику N1 забросили в Киев, в школу гестапо. Испытывали
его гестаповцы огнем: поставили к стенке и всаживали пули в сте¬
ну вокруг головы — операция глупая, но отнюдь не безопасная. До
Власова он не дошел, а потом наши перебросили* его на связь с
партизанами и на диверсионные операции в тылу. За одну из этих
операций (какую — не знаю) он был награжден орденом Красного
знамени. Однажды он был заброшен в Эстонию с целью вывести
через фронт группу эстонских партизан. Задание выполнил, но
наш генерал, к которому он попал с группой голодных, вкоцец
измученных людей, счел для себя целесообразным объявить их всех
диверсантами. До трибунала дело не дошло, но вместо ордена Ле¬
нина, который был обещан Сергею за успешное выполнение дан¬
ного задания, ему было задержано производство из старших лей¬
тенантов в капитаны и — подробностей не знаю - он попал в
войсковую разведку, в разведотдел дивизии.
Вот один из эпизодов его военной жизни, о коем я случайно
узнал от второго из действующих лиц, командира разведроты. Ка ¬
питан (все-таки Сергей стал капитаном) — дежурный по разведот¬
делу. Ночью прибывает новый комроты, никак не может доло¬
житься дежурному, так как последний (это был Волков) пьян, спит
и разбужению не поддается. Сквозь зубы спящий бормочет нечто
семиэтажное, включая “насрал я на эту армию, на все приказы,
идите вы все” и т.д.
Ввиду полной бесперспективности новый комроты ложится спать
где-то рядом. Под утро - стрельба, пытаются прорваться немцы.
Когда комроты вскочил, Волкова уже на прежнем месте не было.
По выходе из помещения комроты видит, как Волков с автоматом
в руках бежит в сторону противника, комроты с пистолетом -
сзади. У комроты рождается подозрение, что ночной дежурный
намеревается перебежать. Он кричит: “Стой, сволочь, убью!” Стре¬
ляет вверх. Но Волков не слышал ни крика, ни выстрела: добежав
до подходящего места - впереди всех, — залегает и начинает бить
по противнику. Прорыв немцев оказался несерьезен — их легко
Отбили, и все целехонькие вернулись на свои места. С этого же
дня два капитана, ночной дежурный и комроты стали “лучшими
друзьями по гроб жизни” — что-то в этом духе было написано на
фотокарточке, которая была в бумагах Сергея.
401

В декабре 1944 года Сергей приехал в командировку, а я'вер¬
нулся, как я уже писал, в марте. Для капитана дивизионного раз¬
ведотдела действующей армии командировка странно затяжная.
В Москве у него была вторая жена с двухлетним сыном. Семей¬
ные его дела снова сложились худо, но об этом писать не буду.
Где-то между 15 и 20 марта он выезжает из Москвы, прыгает с
тронувшегося поезда, чтобы еще раз поцеловать своего мальчика,
снова вскакивает - поезд с Волковым на борту уходит. 26 марта
Сергей прибывает в свой дивизионный разведотдел и в тот же
день, где-то в районе Кенигсберга попадает под артобстрел и кон¬
чает свой недолгий (31 год) жизненный путь, убитый осколком
снаряда.
Жена его получает похоронку и письмо от солдата-ординарца.
“Вашего мужа и моего командира я похоронил там-то”. Мать, ос¬
вобожденная к этому времени из лагеря и жившая в Иркутске,
получает похоронку и посылку с бумагами (были там и записи
Сергея — любопытные, он был не лишен литературных способно¬
стей) и с его орденом, залитым кровью.
На этом историю моего лучшего друга можно было бы закон¬
чить, но на самом деле она только начинается.
♦ ♦ ♦
Через почти 29 лет после смерти Сергея я был на праздновании
дня рождения его сына Миши. “Мальчику” стукнуло 31 год. Была
там и мать Михаила Нина Ивановна и его единокровная сестра
Ниночка, которой было уже 36. Во время застолья Нина сказала
мне нечто такое, что я не сразу понял. Зашла речь о “17 мгновени¬
ях весны” Ю.Семенова. “Дядя Яша, а ведь, может быть, и папа
прошел тот же путь, что и Исаев (Штирлиц)”.
В ответ на мое недоумение слегка развеселившаяся Нина рас¬
сказала мне вот что. Это произошло в 1959 году. Еще жива была
Нинина бабушка, мать Сергея, с которой они жили вместе.
Неожиданно, в то время, когда дома никого другого не было,
позвонили в дверь и вошли двое мужчин, предъявили свои удосто¬
верения сотрудников КГБ, спросили, ожидает ли она скорого при¬
хода бабушки или кого-нибудь еще и, узнав, что нет, сказали, что
пришли по делу, относящемуся к ее отцу. Отец ее жив, находится
на спецработе, и вот возникла необходимость ее кое о чем проин¬
формировать, но здесь сделать этого нельзя — необходимо про¬
ехать в служебное здание.
Ничего толком не соображая, она быстро оделась, вышла с ними
на улицу. Сели в машину, окна задернули плотными шторами,
поехали. “Никакого чувства страха у меня не было, — продолжала
402

Нина (она в отца — не робкого десятка). — Я просто обалдела.”
Ехали минут 35-40. Остановились. Вошли в помещение, и там один
из привезших говорит ей: “Ваш отец жив. Он находится за грани¬
цей, выполняет весьма секретное задание, вот его фотография — и
показывает фото Сергея. Задание особое. Скорее всего, он будет
там оставаться еще много лет. Но он очень скучает и чаще всего, и
больше всего спрашивает о вас. Мы приняли такое решение: в
одной из восточно-европейских стран устроить вам с ним свида¬
ние. Надеемся, у вас возражений не будет?”
Нина продолжала: Я сидела и слушала как зачарованная. Я только
потом вспомнила, что он мне говорил, а в этот момент я просто
ничего не соображала. Кажется, я ему ответила: “Конечно, конеч¬
но, я вам буду очень благодарна.” И полковник закончил разговор
словами: “Ну, вот и хорошо, мы так и думали. Теперь от вас требу¬
ется одно - молчать и ждать наших дальнейших указаний.”
На том беседа закончилась. В той же зашторенной черной ма¬
шине Нину отвезли домой.
Повторяю - она отнюдь не робкого десятка. И ума ей не зани¬
мать. Но этой женщине уже в ее детстве и в отрочестве пришлось
так много пережить, что у нее родились какие-то сомнения, ка¬
кой-то страх — не столько за себя, сколько в связи с необычнос¬
тью случившегося. Она стала искать советчиков и наделала массу
глупостей непоправимых.
Глупость первая - она пригласила некоего Л.Л. — нашего с
Сергеем однокашника по ИФИ и МИВу, ходившего в друзьях
Сергея и бывшего в то время, когда все рассказанное случи¬
лось, полковником КГБ. Вместо того, чтобы отсечь Нине язык
и поставить ее на место, он не нашел ничего лучшего, как и ей
и особенно окружающим близким (включая мачеху) внушать
мысль о том, что Нина тронулась умом и ее надо как-то поле¬
чить. Лично я ни минуты не сомневаюсь в том, что он тут же
сообщил “куда надо” и уже одним этим закрыл всякую перс¬
пективу.
Одновременно была совершена глупость вторая — с одной из
близких к ней женщин, родственницей, ее искренним другом, Нина
стала советоваться, и два талейрана в юбках пришли к выводу, что
надо идти на Кузнецкий в бюро КГБ по приему граждан и там
проверить неожиданно возникшую версию об отце Нины. Пошли.
Им сказали: Хорошо, проверим, а через два-три дня звонок по
телефону: “Вы сами виноваты в том, что навсегда лишили себя
возможности увидеться с отцом.”
403

И все. Факты — все. Но не из-за этих более или менее точных
фактов я здесь взялся за перо.
Я подумал вот о чем. Сергей — честнейший человек. Много лет
он прожил за границей, вдали от Родины, верно служа ей и тоскуя
по ней. Он чужд авантюризму, в нем большая эмоциональность
сочеталась с аналитическим умом и самоотверженностью. Он все
там читал, слушал, взвешивал. Он не мог не сравнивать...
И к чему же он пришел?
Вот вопрос, ради которого я вам пишу.
Варианты ответа:
1.	Изменил, перекинулся на сторону противника — полностью
исключается.
2.	Спился, тронулся умом — не исключено, но очень маловеро¬
ятно.
3.	От душевных мучений преждевременно сошел в могилу, мо¬
жет быть, покончил с собой — не исключается.
4.	Удержался на каком-то оптимуме: интенсивно попивает, но
не настолько, чтобы сойти с круга. Продолжает служить, понимая,
что служит неправому делу, что жизнь прожита честно, но напрас¬
но — самое вероятное.
Это — сюжет для Толстого и Солженицына, для Платонова и
Войновича — и для кого еще? Решайте.
Рут Лисбанд, я и тов. Розвадзе
(1986) В одной из своих морально-философских повестей (ка¬
жется, в “Крейцеровой сонате”) Толстой писал, что жизнью пред¬
назначенные друг для друга мужчина и женщина могут встретить¬
ся столь же редко, как две меченые горошинки на возу гороха. Вот
двумя такими мечеными горошинами на возу гороха, встретивши¬
мися и тут же разъятыми, были Рут Лисбанд и я.
Наше трагически-безнадежное счастье было недолгим — около 10
месяцев. Мы знали, что никогда нам не стать мужем и женой. Встрети¬
лись мы в конце 1941 года в Шанхае. Я находился там по делам нашей
стратегической разведки, а Руг была эмигранткой из Германии. Зараба¬
тывала уроками английского, кормила отца, мать и себя. Все трое жили
на грани не то что бедности, а полуголодной нищеты. Но все же благо¬
даря ее уму, знаниям, симпатичности и умению (это в двэдцать-то два
года) семья держалась на плаву, тоща как тысячи других немецких евре¬
ев опускались на дно, многие умирали от голода.
Не буду ее описывать... Скажу только, что если б она приехала
сюда, была бы не только у меня жена, но у школы первоклассная
преподавательница немецкого и английского языков. Вдвоем мы
404

составили бы и переводческую пару и скорей всего было бы еще
двое медвежат, будь они здоровы, не последних людей в стране. И
не надо было бы нам никакой славы, никакой заграницы — только
до конца жить вместе. И если бы нам сказали: мы ее пустим, толь¬
ко если вы оба будете жить не в Москве (где я прожил почти всю
жизнь), а в Петропавловске-на-Камчатке — уехали бы. Не пропа¬
ли бы. Рабочие мозги и руки нужны везде.
Теперь о товарище Розвадзе. В Шанхае я работал “под кры¬
шей” Экспортхлеба, а одна из моих общественных обязанностей
заключалась вот в чем: треть зарплаты мы все (работники советс¬
ких учреждений) вносили в Фонд обороны. Все без исключения и
без вопросов. Работа по сбору денег была возложена на меня. К
советским учреждениям в данном случае причислялись и застре¬
вавшие в Шанхае наши пароходы. Один из них (кажется, “Тай¬
мыр”) застрял надолго, на несколько недель или даже месяцев.
Из-за ремонта.
И вот на этом-то пароходе нашелся матрос по фамилии Розвад¬
зе, который сказал: “Платить не могу и не буду.” Причина была
простая — половину своей зарплаты Розвадзе платил в виде али¬
ментов, а то, что оставалось, было немного - не выше прожиточ¬
ного минимума (зарплата была невысокая).
Обо всем этом Розвадзе рассказал мне, а я, выразив ему свое
неудовольствие по поводу складывающегося положения, сообщил
секретарю парторганизации Сергееву (Баранову). Посоветовались
и решили — на нет суда нет, но все-таки какую-то, ничтожную,
буквально символическую сумму, предложили Розвадзе вносить.
Перечить он не стал, но, как мне показалось, остался недоволен.
И продолжалось все это не более 2-3 месяцев. “Таймыр” ушел,
и я тут же забыл о Розвадзе. Но Розвадзе не забыл обо мне. Рань¬
ше, чем продолжить, я хотел бы нарисовать в нескольких штрихах
портрет Розвадзе. Портретист я плохой, но здесь мне поможет ар¬
тист Мкртчян. Знаете вы его? Прекрасный актер, одна из жемчу¬
жин нашего кино и телевидения. Теперь попробуйте представить
себе его лицо, но без грана таланта, без мимики; как сказано в
“Мастере и Маргарите”, “со скошенными к носу от постоянного
вранья глазами” (я бы еще добавил, с носом, который занимает
половину лица, поглощает и лоб и рот); глазами, всегда слегка
прищуренными и обращенными к вам только с одним вопросом:
ты кто такой, чтоб меня о чем-то спрашивать и вообще — кто ты
такой? Кто ты есть? Или лучше сказать так: что в тебе есть такого,
с помощью чего я смогу тебя задушить? Я не боялся Розвадзе и не
очень старался угадать, кто он, но впечатление он оставил самое
неприятное.
405

Какое же отношение этот человек мог иметь к моей Рут Лис-
банд?
В конце 1942-го я был арестован японской жандармерией, про¬
шел через тюрьму и пытки, а затем вместе с еще четырьмя наши¬
ми был обменен и приехал домой, в Москву. Никаких сведений о
Рут (которая, кстати, тоже была арестована (за меня), но, спустя
несколько недель, освобождена) у меня не было. Вернувшись до¬
мой, я сам фактически оказался под следствием (хотя и на свободе
и обвинения мне не предъявляли), и ей не писал. Когда следствие
окончилось, я еще оставался не устроен в смысле работы и тоже
ей не писал. Но вот прошел год, вернулся в Москву мой шанхай¬
ский коллега Воинов. Он знал о моих отношениях с Р.Лисбанд, и
я его как бы невзначай о ней спросил. “A-а, Лисбанд, — ответил
он, — помню. Она вышла замуж за японца, ее видели с пузом... “
В первую секунду я был ошеломлен, но очень быстро понял:
этого не может быть. По своему воспитанию, по традициям своей
семьи Рут могла выйти замуж только за еврея. Мне удалось, минуя
почтовую цензуру, отправить ей письмо. Понимая, что версия о
японце чепуха, я все же ей сообщил, что сюда дошел вот такой
слух. Через месяц-полтора я получил от нее письмо до востребова¬
ния. Я отдавал себе отчет о том, что и это письмо, и все мои и ее
последующие письма (которые шли обычным путем) вскрываются
и читаются КГБ. Но положение мое к этому времени стабилизи¬
ровалось, и я пренебрег опасностью. Смысл ее ответа (письмо у
меня сохранилось) был такой: как ты мог подумать?! Ты у меня
был и есть один... Конечно же, я верил ей.
Получив ее письмо, я снова встретился с Воиновым и, не по¬
мню уж с какой стороны, снова завел разговор о Рут. Ответ был
весьма любопытен.
— Ты помнишь, — сказал он, — такого Розвадзе?
- Как же, помню. Это тот, который денег в Фонд обороны не
вносил.
— Он. Так вот в конце 1945-го Розвадзе приехал в Шанхай уже
не матросом, а сотрудником консульства и, главное, хозяином “со¬
седей” (т.е. резидентом НКВД. Я.П.). Что он там с нами творил,
рассказать невозможно. Всех наших, кто был там во время войны,
взял на мушку. Только тем и занимался, что искал против нас
материал (далее Воинов рассказал, против кого и что, но я это
здесь опускаю. Лейтмотив обвинений был: связи с шанхайской
буржуазией). На тебя он имел особый зуб. Он всех про тебя рас¬
спрашивал, и, узнав что и как, пустил версию, будто твоя баба
была японская шпионка и что вот она вышла замуж за японца и
406

ждет от него бэби. Ну, а нам-то какое дело: мы с ней не контачи¬
ли, нам она ни к чему, проверять-то кто будет?
Так она и осталась в донесении Розвадзе японской шпионкой,
зацепившей Певзнера и стремившейся с его помощью проник¬
нуть, внедриться и т.п. Через некоторое время от Руг пришло письмо
из Нью-Йорка. Не получив никакого ответа на свое обращение к
нам с просьбой о гражданстве, она с отцом и матерью уехала в
США, устроилась там преподавательницей языка иврит. Пришло
время “холодной войны”, у нас здесь развернулась яростная анти¬
американская кампания и любые контакты с иностранцами (кро¬
ме близких родственников и даже это исключение не было абсо¬
лютным), особливо с американцами, рассматривались как крими¬
нал со всеми вытекающими последствиями. Я оказался, как те¬
перь говорят, “под колпаком”. В своем последнем письме я дал
Рут ясно понять, что дальнейшая переписка невозможна. Пере¬
писка была бы, с одной стороны, для меня небезопасна (да и для
нее могла оказаться не без неприятностей: настали времена мак¬
картизма), а с другой стороны бесполезна в том смысле, что ни о
каком приезде Рут сюда не могло быть и речи, а о моем выезде —
тем более. Даже если бы свершилось чудо, и мне предложили бы
выезд, я бы отказался. Есть вещи посильнее, чем самая большая
любовь. Бросить стариков-родителей с больной сестрой, бросить
сына, бросить страну, родившую Толстого и Пушкина, разбившую
Гитлера — это было бы для меня хуже смерти.
Начиная с 1947 года, я о Рут больше ничего не знаю. Мы друг
для друга умерли. Порой мне кажется, что отъезд Рут в США спас
меня от ареста. Поскольку она туда уехала без всякого японского
мужа и ребенка (в этом они могли убедиться даже из ее писем ко
мне), они, возможно, поставили донесения Розвадзе под вопрос
или даже убедились в их нелепости. Меня не пускали в капитали¬
стическую заграницу, а когда за меня просили, КГБ отвечал “Нет!
Он, будучи женат, нарушил правила, вступил в связь с иностран¬
кой, которая живет теперь в США. У них была большая любовь и
верить ему нельзя.” Если по первым донесениям Розвадзе версия
насчет Рут была “японская агентша”, то затем, вероятно, сменили
на “сионистка”. Хрен редьки не слаще.
Я не такой дурак, чтобы думать, что наше, мое и Рут, счастье
разбил Розвадзе. Никогда, ни при каких условиях Рут бы сюда не
пустили. Я вспоминаю о Розвадзе и написал о нем только как о
гомункулусе, типически представляющем всю систему; систему
власти людей, у которых ни капли совести, у которых вся их “ком¬
мунистическая партийность” есть омерзительное фарисейство,
407

людей, проникнутых только карьеризмом, только злобой, стяжа¬
тельством, завистью и ненавистью. Но, может быть еще ужаснее
другое: я знал среди чекистов и хороших, честных людей, комму¬
нистов в самом высоком смысле этого слова — и их, этих людей,
заставляли делать то же самое, что делал Розвадзе — расстрели¬
вать, умерщвлять в лагерях Гулага, обрекать честных людей на веч¬
ную униженность, заподозренность, недоверие; на вечное физи¬
ческое и моральное прозябание.
Кстати: когда я рассказал историю о Розвадзе одному опытно¬
му человеку, он заметил следующее: “Розвадзе говорил тебе (т.е.
мне), что из-за алиментов у него не оставалось денег для Фонда
обороны, но скорей всего он врал. Ведь как офицеру КГБ ему
здесь, дома, ежемесячно часть зарплаты отчислялась в наших день¬
гах, и только из этих сумм он мог платить алименты. У офицеров,
работавших под любой “крышей”, из валютных сумм деньги не
вычитались. Так что этот твой “друг” Розвадзе — тройная сволочь.
Интересно, что с ним потом сталось?”
Какое это имеет значение? Что бы с ним ни произошло, власть
остается в руках таких, как Розвадзе. И это самое ужасное. Что же
касается самого Розвадзе, то он мог стать и председателем КГБ, и
мог быть расстрелян по воле какого-нибудь другого, более сильно¬
го Розвадзе.
Памяти Виктора Баранова
Хорошо бы провести такое социологическое исследование -
сколько и какая часть чекистов после 1928 года спилась, сошла с
ума. Анализ надо бы вести по национальностям. Евреи и латыши
редко спивались, они гибли по-другому (особенно латыши, кото¬
рых в 1937 году почти всех расстреляли). А вот русские... Но ведь
это невозможно. Этого никому никогда не удастся сделать — учесть,
сколько чекистов, каких национальностей и от чего погибли.
Опираться здесь можно только на воспоминания. В их копилку
вот моя запись о Викторе Баранове.
Я с ним познакомился в 1941 году в Шанхае, где он был рези¬
дентом НКВД. 25 октября японская жандармерия арестовала его в
один день со мной и на моей квартире. Получилось так: часов в 9
утра он пришел ко мне, чтобы сообщить, что ночью был арестован
наш коллега В.Власов. В это время меня уже увезли, а в квартире
была засада. Баранова взяли, но там, в Шанхае, у японцев он от¬
делался сравнительно легким испугом. Его пугали, но не пытали, а
через два месяца освободили. Но здесь в Москве его, честнейшего
человека, выгнали из НКВД (это было для него страшным ударом)
408

и отправили на фронт. В 1945 году он вернулся весь в орденах и,
не увольняясь из армии, стал в Институте востоковедения препо¬
давателем военного дела. Он много пил, но не спивался. С женой
и двумя детьми жил в маленькой комнате в коммуналке. В Инсти¬
туте стал секретарем парткома и быстро поссорился с директором
Котляровым, типичным номенклатурным выдвиженцем худшего
образца (я его хорошо знал).
Его, Баранова, разговор со мной. - Ну, вот скажи, Яков, ты же
не дурак: откуда и как в нашем обществе Котляровы?
— А ты что — дурак? Ты сам не понимаешь откуда? Ты что, сам
не приложил к этому руку?... Да, да, ты в числе других. Где ты был
и что ты делал все эти годы до войны, когда лучших людей клали
на плаху? Вот вы и открыли дорогу Котляровым...
- Ну, я-то здесь ни при чем.
- Ты ни при чем, я ни при чем. Все ни при чем. А Гамбарова
(директор Института востоковедения в первой половине тридца¬
тых) расстреляли, на его месте Котляров...
— Ну, что ты говоришь... Гамбаров же был враг народа.
- Поживем — увидим, кто был враг, а кто не враг.
Проходит еще год. Баранова прижимают, преследуют, снимают
с секретарства, вот-вот уволят из армии. Он как загнанный зверь.
— Знаешь, Яков, меня скоро не будет. Не могу я так жить. Всю
жизнь я боролся с троцкизмом, а меня сейчас под троцкиста под¬
водят. Выпью я 300 грамм, чтоб не припаяли самоубийство, семью
пенсии не лишили, и - под колеса.
Спустя три месяца Баранов погиб под колесами поезда в райо¬
не Сокольников. Вот что разыгралось после его гибели. Между
Котляровым и судебными властями было разногласие. Власти на¬
стаивали — самоубийство. Котляров - самоубийство на почве пси¬
хического заболевания, которое к нему пришло, когда японцы его
пытали в тюрьме (Котляров энергично, но безуспешно добивался,
чтобы я показал — Баранова пытали). А кончилось дело так: упол¬
номоченный МВД по Институту востоковедения пришел к Котля¬
рову и сказал : “Принято решение. Несчастный случай.”
Все были довольны — и Котляров, и семья, и друзья. Кто и как
принимал решение, не знаю. Но его суть для меня очевидна: нельзя,
недопустимо, чтобы чекист, офицер Советской Армии, фронто¬
вик, коммунист выглядел малодушным. Заткните глотку этим су¬
дебным медикам.
И заткнули. Вот так... Вот потому-то статистика не даст ничего.
Помочь могли бы только воспоминания, подобные моим - памя¬
ти очень хорошего человека, Вити Баранова.
409

М.И.Брун
(1980) “Мы ошиблись и проиграли” - под таким названием я
хогел бы написать повесть о жизни и о суждениях моего, умерше¬
го в 1957году друга, о Михаиле Иосифовиче Бруне, члене партии с
1914, а затем с 1920 года (после объясню, почему две даты), но
сейчас уж чувствую, что сил нет и потому только отрывки.
Вот его рассказ. Несмотря на иудейство, наша семья жила в
Москве: отец был купец второй гильдии. Вообще-то среди евреев
право жительства в Москве у купцов имели только первогильдей-
цы, но у отца было представительство от варшавской фирмы.
В 1914-м я, 17-летним поступил в Коммерческий институт (те¬
перешняя Плехановка) и почти сразу же в социал-демократичес¬
кую партию, причем здесь, в Коммерческом институте это была
организация большевиков... В 1916-м меня забрили в армию, но я
оставался в Москве и, когда стала создаваться Красная гвардия,
для меня прямой путь был туда. Был я знаком с Люсей Люсинян и
с Добрыниным. Не всякий, кого убивают, герой.Никакие они не
герои, просто, поскольку во время Октябрьских боев их убили,
решили их сделать героями, назвали их именами улицы... Я ко¬
мандовал пулеметным взводом. (Об М.И.Бруне можно прочитать
в книге “Большевики Замоосворечья в 1917 году”.) Самое большое
сопротивление было в районе складов возле Крымского моста. А
вообще-то большого сопротивления не было. Об этом много на¬
писано, но правда в том, что все уповали на Учредилку, и наши, и
они — и никто не хотел проливать кровь.
Потом стали создавать отряды против немцев. Я вошел в такой
отряд, состоявший из пресненских рабочих-большевиков, боеви¬
ков 1905 года. Мы двинули на Запад, было несколько стычек с
немцами и вдруг узнаем - большевики хотят с немцами мирный
договор, отдают им Прибалтику, Украину. В отряде (нас было че¬
ловек тридцать) всеобщее возмущение. Главный мотив: у них, у
большевистских главарей в карманах иностранные паспорта; слу¬
чись что, они драпанут в Швейцарию, а мы-то здесь останемся,
расстреливать немцы будут нас. Долой большевиков! И вернув¬
шись н Москву, мы стали искать, где самая левая партия, которая
не согласна на мир с немцами. Оказалось — анархисты. Мы все до
одного — к ним. Они сидели в Купеческом клубе, где сейчас театр
Комсомола.
Через некоторое время со стороны Моссовета приходит отряд
левых эсеров, окружают нас, мы сдаем оружие и нас всех в Бутыр¬
ку. Уже летом появляется тройка из Чека, и нас всех сортируют —
кто не идейный анархист (т.е., как считалось, уголовник) — тут же
410

к стенке. А кто идейный - на свободу. Меня сочли идейным. В
1919-м я добровольцем вступил в Красную Армию против Дени¬
кина, а в 1920-м снова в партию. Так что я теперь член партии с
1920-го, а не с 1914 года. Ну, ты знаешь, с 1941-го я все время был
на фронте, но так как я хорошо говорю по-немецки, меня Жуков
держал при себе аж до 1946-го.
И вот сейчас смотрю вокруг себя. Что мы проиграли, это ясно,
но и где и как мы проиграли, где провалились? Ты смотри, что
делается: у нас нет безработицы, но есть всеобщее пренебрежение
к труду... Ведь надо мной смеются, когда я вкалываю, а я-то иначе
не могу. Соцсоревнование - сплошная халтура - как будто специ¬
ально придумали, чтобы отучить людей от работы. Общественная
работа — все в рабочее время... “Идеологическая чистота” - сплош¬
ное пьянство. Кто нами руководит? Суслов - человек, которого
дьячком в сельском приходе сделать — и то бы еще подумали —
второй человек в стране. А кто первый?
Когда же мы ошиблись? Когда в октябре 1917 года брали Кремль?
Или когда не выполнили завещание Ленина насчет Сталина? Не
знаю. Но понимаешь - не умею пить. И не могу забыться. Ругают
меня за это и Оля (жена) и сын, а я не могу.
Из рассказов Миши Бруна запомнился один такой.
Однажды его вызывает секретарь парткома и спрашивает: ты не
родственник Троцкому? Ведь его фамилия была Брунштейн? Не
лучше ли тебе сменить фамилию? Фамилия секретаря была Капов.
Михаил, который за словами в карман не лез, ему отвечает: — А ты
не родственник Каппу? - Какому Каппу? Кто такой Капп? — ис¬
пуганно спросил секретарь. — Как это ты Каппа не знаешь? Не¬
мецкий Корнилов, капповский путч. И потом, как это ты путаешь
фамилию врага. Фамилия Троцкого не Брунштейн, а Бронштейн.
Еще вопросы есть? У Капова хватило ума ответить: иди, вопросов
нету.
Личность и некоторые действия Н.А.Ваганова как отражение
нашего общественного строя
Н.А.Ваганов приехал в 1935 году в Москву из Владивостока^ где
окончил японский факультет ДВГУ.
Человек, лишенный даже малейших способностей к научной
работе, абсолютно не знающий иностранных языков, не умеющий
писать по-русски, он тем не менее пробился в Институт мирового
хозяйства и мировой политики Академии наук. К ik это ему уда¬
лось, не знаю: Возможно, что уже в те времена, когда антисеми¬
тизм еще преследовался, сыграла некоторую роль его, Ваганова,
411

национальность — русский. В Институте, где 50-60% сотрудников
были евреи, потребность в “здоровом славянском ядре” ощуща¬
лась еще в наивные романтические времена Коминтерна.
Служебное положение Ваганова было весьма шатким. Все ви¬
дели, что он — ничтожество и бездельник. К тому же, он не был
членом партии (но был комсомольцем). Словом, он много лет,
вплоть до войны сидел на 100-120р. (по нынешним, 70-х годов,
ставкам) без пользы и без особенных претензий.
Еще до войны Ваганов выбрал себе тему “Аграрный вопрос в
Японии”. По тем временам, по тем документам, которые шли от
Коминтерна и от компартии Японии, содержание этой темы было
весьма определенным: Япония - страна монополистического ка¬
питализма с глубокими феодальными пережитками, среди кото¬
рых главное - это помещичье землевладение. Крестьяне-аренда¬
торы гнут спину на помещиков, сдавших землю в аренду.
В те времена так оно и было. Однако этот факт, существование
помещичьего землевладения и крестьянской аренды, всемерно
раздувался — раздувался до такой степени, что весь будущий про¬
гресс Японии связывался с народной борьбой против помещичье¬
го землевладения, против “феодальных пережитков”. “Япония стоит
перед буржуазно-демократической аграрной революцией — с пер¬
спективой ее быстрого перерастания в революцию социалистичес¬
кую” ~ таков (или приблизительно таков) был основной тезис
Москвы и КП Японии.
Я бы сказал так: если удельный вес помещичьего землевладе¬
ния в Японии составлял 5% ее общественной жизни, то Москва
объявляла, что сия величина составляет 50% или даже больше. А
тех, кто в этом сомневался, объявляли троцкистами — со всеми
вытекающими последствиями.
До окончания войны и поражения Японии все это было не очень
важно. Но вот война окончилась, и одна из первых акций амери¬
канцев и японских властей (отнюдь не японского пролетариата и
крестьянства) заключалась в том, чтобы отдать землю арендато¬
рам, уничтожить помещичье землевладение. В 1946-1947 годах про¬
шла аграрная реформа — прошла тихо, спокойно, почти без сучка
и задоринки.
Что же было делать коммунистам, которые во всех своих про¬
шлых документах не допускали возможности ликвидации поме¬
щичьего землевладения без “демократической революции под ру¬
ководством рабочего класса”?
Лидеры КПЯ не нашли ничего лучшего, как либо отрицать сам
факт реформы, либо объявить ее “кулацкой”, “обманной” и т.д.
412

котя реформа проводилась практически без выкупа и на таких
словиях, которые фактически исключали образование “кулаче-
тва”).
В результате такой позиции КПЯ навсегда отрезала себе путь к
лиянию на крестьянство. Прошла уже треть века, а влияние КПЯ
i деревне равно почти нулю.
А теперь вернемся к Ваганову. За время войны и сразу после ее
жончания в его жизни произошли важные перемены. От фронта
>н был освобожден по здоровью. Жил в Ташкенте на фактическом
скдивении у психически больной дочери Д.З.Мануильского, ко¬
торая потом долго его преследовала, объявляя его своим мужем.
Это было бы чисто его личным делом, если бы не было характери¬
стикой — Ваганов во всем бпл паразит, в том числе и в отношени¬
ях с женщинами.
В 1942 году его приняли в партию. Когда Институт вернулся в
Москву, здесь уже во всю дули другие ветры. Для Института миро¬
вого хозяйства “пятый пункт” стал намного важней, чем все ос¬
тальное. И когда в 1947 году Институт закрыли, а его часть переве¬
ли в Институт экономики, уволив при этом около половины из
120 сотрудников (почти все уволенные были евреи), Ваганов, как
лицо, принадлежавшее к “золотому фонду”, к “славянскому ядру”,
почувствовал себя на коне и “дал шпоры”. Не буду описывать все
приемы, к которым он прибегал — главное всегда было одно: де¬
монстрировать непримиримость ко всем “врагам” и “уклонистам”,
критиковать всех, но по-разному — евреев наотмашь; начальство
ровно столько, сколько нужно было, чтобы фальшиво демонстри¬
ровать свою “независимость”, свою “непримиримость к недостат¬
кам”, а, главное, на случай каких-нибудь служебных неприятнос¬
тей вооружиться тезисом “мне мстят за критику”.
А что же было с наукой? Годы шли, а Ваганов по-прежнему
ничего не делал. За 30 лет работы в Академии наук его публикации
составили 2-3 печатных листа, причем (мне это известно совер¬
шенно точно), печатали его после того, как кто-то другой полнос¬
тью переписывал предоставлявшийся Вагановым текст. Кандидат¬
скую диссертацию он, впрочем, защитил — все по той же теме —
аграрный вопрос в Японии.
Казалось бы, что происходившие в это время в японской дерев¬
не события подрывали под корень всю “научную карьеру” Вагано¬
ва. Ведь во все прошлые годы он ничего другого не делал, как
только доказывал — “нет бога кроме Аллаха и Магомет пророк
его”. Нет иного пути решения аграрного вопроса, кроме рабоче-
крестьянского союза, демократической революции под руковод¬
413

ством рабочего класса, и он, Ваганов, ее, если не пророк, то, во
всяком случае, духовный истолкователь.
И если он в этом деле, в истолковании аграрных дел в Японии
нисколько не преуспел, если “это дело” рушилось, то что же ему
делать? И Ваганов пошел по тому же пути, по которому шли япон¬
ские коммунисты - он не только отрицал очевидный факт прове¬
дения земельной реформы, но всех, кто видел этот факт и кто
пытался сказать правду, немедленно и всячески - устно и пись¬
менно (но особенно устно) обвинял в троцкизме и в “проамерика¬
низме”. Самой крупной для него мишенью был я.
Ваганов был не один. Еще были М.Кирпша, Ш.Лиф и др. и для
всей группы лиц, стоявших на такого рода позиции, главное, ре¬
шающее и даже единственное был их собственный, их личный
интерес. Коли такая удобная зацепка как “аграрная революция”
оказалась непрочной, за что ж цепляться?
После всех этих событий (и тогда, когда факт реформы был уже
всеми признан) Ваганов продержался в Академии наук (в Инсти¬
туте экономики, а затем в Институте востоковедения) еще лет пят¬
надцать. В конце концов его все-таки выставили, и он поступил
на работу в Институт Госплана РСФСР, откуда его выгнали очень
быстро, через полтора-два года. Его дальнейшая судьба мне неиз¬
вестна.
В общем, большой карьеры Ваганов не сделал. Почему? Его
“жизнь и деятельность” — яркое отражение нашего общественно¬
го строя. Если, как я это уже давно делаю, творческо-моральную
градацию людей мерить от 1 до 5, то Ваганов относится к двойке,
а правит нами все-таки “тройка”. Ваганов “не дотянул” до тройки.
На своем двоечном месте он всю жизнь был паразитом, а для пра¬
вящей тройки выполнял роль рядового вышибалы. “Тройка” его
отбросила, как только он стал ей не нужен.
Некий Иван Гладков и его роль в экономической науке
Год рождения - 1905, член КПСС с 1925 года; чуваш, сын “ку¬
лака”, Иван Андреевич Гладков был среднеактивным и малоза¬
метным старшим научным сотрудником Института экономики
Академии наук. Впрочем, он успел уже к тому времени втиснуться
в редколлегию журнала “Вопросы экономики”, что было нелегко,
почетно и небезвыгодно. А когда началась “борьба с космополи¬
тизмом”, этот человек, успешно прятавшийся во время войны где-
то в Средней Азии и не нюхавший пороха, счел, что пришло его
время показать себя патриотом. У него словно крылья выросли.
Откуда прыть взялась! Он сплотил вокруг себя 6-7 человек, глав-
414

ним образом, работников редакции, 4-5 отпетых антисемитов и
двух перепуганных насмерть евреев.
Цель Гладкова была ясна — он хотел использовать обстановку
для того, чтобы пробиться в члены-корреспонденты, а затем и в
академики, захватить для этой цели ключевые посты в Институте
— стать его директором или, на худой конец, заместителем. С этой
целью он повел атаку на дирекцию и партбюро, обвиняя их в гни¬
лом либерализме и примиренчестве по отношению к “космополи¬
там”. Он находился в тесном закулисном контакте с работниками
соответствующего отдела ЦК (Болгов и др.).
Кульминационным пунктом атаки со стороны Гладкова было
его часовое выступление в прениях по докладу А. Пашкова на Уче¬
ном совете, посвященном борьбе с космополитизмом (1949 год?).
Речь Гладкова, встреченная бурными аплодисментами сотен лю¬
дей, слушавших его в зале заседаний на Волхонке, 14, сделала его
знаменитым среди политэкономов всей Москвы — знаменитым и
признанным лидером черной сотни обществоведов. Суть речи была
предельно проста: в Институте действует националистическая груп¬
па, к которой относятся Варга, Трахтенберг, Бокшицкий (“агент
американского империализма”), Козлов Генрих Абрамович (в духе
того времени именно в такой манере был назван еврей, носивший
русскую фамилию), Кронрод, и для “приличия” был присовокуп¬
лен русский В.А.Масленников. (Такая манера шла с самого верха.
Чтобы отводить обвинения в антисемитизме, к десятку-двум евре¬
ев присоединяли 1-2 русских.) Пора с ними покончить. Доклад
Пашкова слишком либерален — время критики прошло, настало
время топора.
И до, и после и во время этой речи Гладков выступал яростным
критиком понятия “концепция” — само это понятие он объявил
проявлением космополитизма, и монотонно., хотя и на высоких
тонах, твердил одно: “Мы должны постоянно изучать труды Мар-
кса-Ленина-Сталина и находить в них все новое и новое для на¬
шей науки.”
Гладков оказался одним из многих заурядных погромщиков,
которые, в конце концов, были осажены, так как другие погром¬
щики, сидевшие повыше, на определенном этапе испугались —
как бы погромы не вышли из-под их контроля.
Я здесь, впрочем, касаюсь вопроса, который выходит далеко за
рамки личности Гладкова. Почему “кампания против космополи¬
тизма”, начатая в 1949 году,вдруг была свернута, а затем в конце
1952 — начале 1953 года возобновилась в виде подготовки к прак¬
тически всеобщему уничтожению евреев? Этого вопроса я каса-
415

юсь в других местах данных записей, и на него должны будут еще
ответить историки. Важно, однако, иметь в виду, что если погром¬
щикам 1949 года не дали большого хода, то в то же время никто их
и не осадил — они все до одного остались “при своих” и в резерве.
Именно так произошло и с Гладковым. Он успешно защитил
докторскую и вскоре стал заведовать сектором истории народного
хозяйства. В 1975 году он был награжден орденом “Знак почета”,
но высоких целей своих не достиг. Другие гладковы не перестали
считать его своим, но своих более высоких мест ему не уступили.
Гладков интересует нас здесь вовсе не столько ввиду “подвигов в
борьбе с космополитизмом”, сколько потому, что эти “подвиги”
находятся в очень тесной связи с его так называемой научной ра¬
ботой. Дело в том, что при очень ограниченных, прямо-таки нич¬
тожных творческих потенциях, при отсутствии сколько-нибудь
значительных способностей к теоретической работе (отсюда нена¬
висть к “концепциям”, приравнивание любых самостоятельных
концепций к контрреволюции), Гладков отличался большим тру¬
долюбием и трудоспособностью. Он ежедневно часами просижи¬
вал в ЦГАОР (Центральный государственный архив Октябрьской
революции) сам, заставлял работать в архиве своих помощников и
чуть ли нс ежегодно производил на свет по книге об истории со¬
ветского народного хозяйства, главным образом, времен граждан¬
ской войны. Таких книг он выпустил с десяток, и весь их “теоре¬
тический смысл” заключается в одном — как велик и гениален был
Ленин (в писаниях Гладкова до 1953 года и Сталин), который с
первых дней Октября все предвидел и все предусмотрел, и в обла¬
сти хозяйственного строительства все делал самым лучшим спосо¬
бом. А если что и было плохого, неверного, то это получалось
потому, что были троцкисты, которые нарушали мудрые ленинс¬
кие указания.
Книги Гладкова мотут принести пользу как библиографическое
пособие и в какой-то степени как хрестоматия обязательной для
своего времени фальши. Но их научное значение ничтожно. Чело¬
век, посвятивший жизнь истории народного хозяйства в годы граж¬
данской войны и нэпа, оказался совершенно не в состоянии даже
прикоснуться к тому грандиозному историческому опыту, кото¬
рый принесла жизнь в эти годы — ко вскрытию утопизма концеп¬
ций безрыночного хозяйства, “трудовых денег” и прочих вещей,
губивших хозяйство в гражданскую войну, а затем после нэпа - в
сталинскую эпоху.
Очень важно иметь в виду, что, как и многие другие, Гладков
оставался последователен в своем мракобесии до конца своих дней,
416

т.е. прожив и проработав лет 15 после XX съезда КПСС, в то вре¬
мя, когда уже можно было говорить если не всю, то хотя бы чет¬
верть правды. Как и Лысенко, он органически не мог расстаться с
ложью. Когда люди, лишенные творческого начала, добираются
до власти, они становятся погромщиками. Гладков был не дурак,
он был пронизанная сволочизмом посредственность. Это - недо¬
развившийся Лысенко экономической науки. Это - сталинист по
своей социальной природе. Как и современные “краснокоричне¬
вые” всех мастей и сортов.
Гутин
Внешне он чем-то напоминал Михаила Светлова. Небольшого
роста, худощавый, всевидящие черные глаза с блеском молодости
и на молодом лице - глубокие борозды незнамо от чего - от недо¬
едания или от недосыпу, или от страстей, или просто от природы.
На этом сравнение со Светловым заканчивается. Светлов на фо¬
тографиях обыкновенно в помятом костюме и в помятой же со¬
рочке с галстуком веревкой. Гутин же всегда в “партийной форме”
— гимнастерка военного цвета с белым подворотничком, с рем¬
нем; брюки со слегка отвислыми карманами и сапоги. Несмотря
на холостое состояние, все чисто, глажено и прилежно. В 1930
году ему было 25 лет, но он уже 7 лет в партии и еще до того в
комсомоле.
Столкнулся я с ним в электротехникуме имени Красина. Мы
были студенты. И хотя мне было 16 лет, мы с ним быстро нашли
общий язык. Мне до смерти хотелось вступить в комсомол, но
меня не принимали, так как я был сын служащего и похабно чес¬
тный человек, не скрывавший того, что мой дед был купцом (хотя
я мог бы об этом не говориться считал, что мое вступление в
комсомол зависит от Гутина. Партийных должностей он не зани¬
мал (никогда не был даже членом партбюро), но был самым гром¬
ким, самым, я бы сказал, колоритным из 2-3 десятков коммунис¬
тов техникума.
Что он умел? Ничего. Пришел в техникум с электрозавода, где
считался электромонтером, и, как я потом узнал (я одно время
работал на заводе), делал только одно: ставил ролики для прово¬
дов. Ни к какому электричеству (даже к штепселю) его не подпус¬
кали: испохабит, испортит, сожжет. Его там так и называли “ро¬
лик”. В техникуме учился очень плохо. У него не было необходи¬
мого семилетнего образования, и он едва умел складывать и вычи¬
тать. С умножением и делением было еще хуже, а квадратные урав¬
417

нения для него были все равно, как для меня дифференцирова¬
ние. Ни в зуб ногой...
Тем более он выделялся своей биографией, своим красноречи¬
ем, своей активностью в общественных делах и, конечно, своей
бдительностью. При любом мало-мальски подходящем случае он
говорил: мой отец был бойцом на бойне, принадлежавшей богачу
Шнейдеру. В нашем местечке махновцы устроили еврейский по¬
гром и убили мою мать... Мне было 15 лет, когда я вступил в Крас¬
ную Армию. К чести Гутина должен сказать, что он никогда не
говорил о своем участии в боях... Боев не было, но Красная Армия
времен гражданской войны была - тоже совсем неплохо в обще¬
стве восторженно глупых юнцов вроде меня.
Это, значит, биография. Но главное — активность. Как я уже
сказал, в бюро его почему-то не выбирали (а ему очень хотелось),
и он сделал себе амплуа: редактор стенной газеты “Красинец”. Он
был малограмотен, и вот тут-то я ему оказался нужен. Сам он
придумывал темы (главным образом, политические) и выбивал ста¬
тьи, делал же стенгазету я. Кроме того, он выступал на собраниях,
кого-то обвинял, к чему-то призывал. Главное — обличал. Отец его
рубил скот, а сам он рубил людей. Хорошо я запомнил два объекта
его обличений. В то либеральное время на должность директора
техникума был назначен некий Суровцев, человек лет сорока, ме¬
ханик с электрозавода, интеллигентнейший рабочий человек с од¬
ним громадным “изъяном” в биографии — в 1917-1918 годах он
был эсером. От эсеров ушел, но в РКП(б) не вступил. Гутин грыз
его везде и всюду, и через полгода Суровцев исчез — видимо, ушел
обратно на завод.
Со второй жертвой Гутина было похуже. Наш техникум был
создан в 1930 году на базе спецкурсов, т.е. девятилетки с произ¬
водственным уклоном в двух последних классах. За год — за два до
создания техникума был некий Бернштейн — парень блестящий
по своим способностям, по уму и интеллигентности. Несмотря на
эти свои качества и на то, что он не был членом партии, Бернш¬
тейну в те темные времена удалось устроиться на работу в ЦК
комсомола. Что он там делал — не знаю. Кажется, разъезжал с
лекциями. Слушать его было истинное удовольствие. 19-20-лет-
ний парень — сколько в нем было ума, знаний, вкуса, чувства
юмора и чувства меры.
В те времена был такой порядок: работники партийного и ком¬
сомольского аппаратов состояли на учете в низовых организациях
(чтобы “не отрываться от масс”). Бернштейн оставался у нас, в
нашей комсомольской организации. В один прекрасный день Гу-
418

тин говорит мне — некомсомольцу: “Приходи сегодня на комсо¬
мольское собрание, будем исключать из комсомола Бернштейна”.
- Бернштейна?? За что?
- Он полгода не ходил на комсомольские собрания. Это нару¬
шение устава и чванство. Он думает, что, если он в ЦК, ему все
можно.
Бернштейна на собрании исключили из комсомола. Никто не
выступил в защиту. О его дальнейшей судьбе я ничего не знаю.
Скорее всего (рассуждаю чисто “статистически”) ему удалось в
комсомоле остаться со взысканием, но из ЦК комсомола его, ве¬
роятно, выставили. Такие становились там не нужны...
Мы были с Гугиным в разных группах, но вот он передо мной
во внеучебное время: всегда в движении и в деле - кого-то в кори¬
доре агитирует, кого-то разносит, кого-то подбадривает. “Плюнь
ты на них! Ты же наш человек, мы тебя не дадим в обиду.” Или:
“Ты почему не делаешь, что тебе говорят? Ты имей в виду, что
комсомол это не организация интеллигентов, это пролетарская
организация! Ты кто - комсомолец или саботажник?”
Скоро наши пути разошлись. Я окончил техникум и ушел рабо¬
тать (в техникуме так и не вступил в комсомол. Гугин не помог, и
я еще в техникуме понял — помочь он и не хотел, и не мог). Гугин
техникум так и не окончил (хотя выпускали даже малограмотных),
но вернулся на завод уже не “роликом”, а на какую-то платную
общественную работу (вроде зав. клубом). Встреться он мне, не о
чем было бы говорить, но я с ним не встречался и много лет о нем
ничего не слышал. Потом узнал: Гутина в 1937 году арестовали, и
из лагеря он не вернулся. Вот так. Говорят: “Революция поедает
своих детей”. Я бы еще добавил: какова революция, таковы и дети.
Макклейн
Дональд Дональдович хМакклейн (1915 - 1984), англичанин, за¬
вербованный в 30-х годах нашей разведкой вместе с двумя его
однокашниками по Оксфорду(?) Филби и Блейком. О Макклейне,
как об одном из самых ценных советских агентов, уже много на¬
писано и еще немало будет написано. Я хочу записать только одно
— впечатления о нем, сидящем на общеинститутском партийном
собрании в Институте мировой экономики, где мы много лет вме¬
сте работали. Что он думал и что он чувствовал, слушая нашу обыч¬
ную фальшивую, пошлую болтовню. Что думал и чувствовал он -
человек из английской аристократической семьи, изменивший
родине, потерявший родину, высокое общественное положение,
419

блестящие перспективы, а затем и свою семью, жену и детей (они
отсюда уехали) ради советского “социализма”, в котором он - я в
этом уверен — полностью и целиком разочаровался. Какая траге¬
дия!
Тут и Шекспира бы не хватило.
Макклейн умер от рака.
Из рассказа известного советского журналиста
Эрнста Генри
(Был арестован вскоре после войны.)
- Следователь. Вы должны рассказать нам о том, когда и как,
при каких обстоятельствах вы были завербованы немецкой развед¬
кой.
- Генри. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не мог быть
завербован немецкой разведкой. Я всю жизнь был и останусь до
конца борцом против фашизма.
— Следователь. В таком случае, каким образом вам стали изве¬
стны планы немецкого генерального штаба?
- Генри. О каких планах вы говорите?
— Следователь. Не притворяйтесь дурачком. Я говорю о тех
планах, которые вы изложили в книге “Гитлер против СССР”.
Кто дал вам о них информацию?
- Генри. Но если бы это была информация, полученная от не¬
мецкого генерального штаба, зачем бы я стал ее публиковать?
- Следователь. А вот это как раз то, что вы должны будете нам
объяснить.
Примечание. “Гитлер против СССР” - шедевр антифашистс¬
кой публицистики, книга, в которой Генри-Ростовский, вполне
гражданский человек, одной лишь силой ума, воображения, зна¬
ний и культуры предвидел весь начальный ход операции Герма¬
нии в войне против СССР — то, что оказались неспособны пред¬
видеть люди, стоявшие во главе Красной Армии и советского го¬
сударства, люди, располагавшие достаточно широкой и правдивой
информацией всей советской разведки. Преступником и предате¬
лем был не Генри, а Сталин.
“Чума”
(1970) Под Москвой, в деревне Здехово, где у моего старого
друга В.Т.Власова дача, живет человек по прозвищу “Чума”. Хоро¬
шо бы написать рассказ под таким названием. Но здесь будет не
рассказ, а что-то вроде аналитического очерка.
420

По всем нашим канонам Чума - кулак. У него 30-40 соток зем¬
ли, он захватил находившийся за пределами его участка прудик.
Разводит нутрию, рыбу, ловит рыбу сетями - все вразрез с закона¬
ми. Никого к пруду не подпускает. Обходит законы просто и обык¬
новенно: все начальство его собутыльники. Всем посылает свежую
рыбу, свежие овощи, фрукты. Между прочим, во время страды он
и нанимает одного-двоих... Считается, что это его гости из Моск¬
вы. А на самом деле парни или девки, которым надо подработать.
Так что это чистый “кулак”.
Конечно, Чума работает где-то сторожем, в положенное время
получил пенсию. Есть у него и машина. И полный набор совре¬
менных инструментов, включая компрессор и т.д. К нему вся де¬
ревня ходит, когда что-то нужно, он всем дает инструмент, но не
безвозмездно. Потому и прозвали “Чума”. Торгует на рынке. Од¬
нажды похвастал: у меня на книжке 60 тыс. руб. Выходит) одних
процентов 1800 руб в год, 150руб. в месяц. Плюс 120 руб. пенсия,
плюс мой сад — да мне ведь ничего и не надо. Я бы мог пить водку
и лежать на печи и все. Нет, не могу и не хочу. Пока сила есть,
буду вкалывать. Но, конечно, не на них, а на себя и только на себя
и на семью.
Кто же такой Чума с точки зрения нашей идеологии? Стяжа¬
тель, кулак, мироед и т.д. А теперь давайте представим альтерна¬
тиву: закон начинает действовать. Появляется неподкупное на¬
чальство. Пруд переходит в сельсовет — становится доступен для
всех. Что от пруда останется, не то что за год - за три месяца? Ни
чистой воды (Чума поддерживает чистоту воды), ни нутрий, ни
рыбы. Отнимают пол-участка. Вторая половина скорее всего пой¬
дет прахом - ведь очень мало таких хороших хозяев, как Чума.
Или представим себе, что пруд перешел бы в колхоз. Там была бы
нужна охрана, и только охрана обошлась бы раза в 3 больше, чем
пруд приносит Чуме, и раз в 10 больше, чем он стал бы приносить
колхозу. И насколько было бы лучше, если б Чуме дали 10-20-50
гектаров и он стал бы фермером. Всем было бы лучше — в том
числе и государству (уж хотя бы потому, что с него могли бы
брать немалую сумму налогов, не говоря уж о продуктивном хо¬
зяйстве).
(1993) Я не знаю, жив ли Чума и каково его нынешнее положе¬
ние. Но я счастлив, что дожил до того, что вводится свобода в
сельском хозяйстве, хотя для моего понимания вопрос о целесооб¬
разности частной собственности на землю и другие природные
ресурсы остается очень трудным. Слишком многое не только “за”,
но и “против”. Но это - особый вопрос .)•
421

Метрдотель в Свердловске
Май 1980 года. Свердловск, гостиница “Свердловск”, ресторан
“Свердловск”... Сижу, ем невкусный, но сытный обед, радуюсь
тому, что все-таки можно пообедать в громадном индустриальном
городе, столице Урала, где в магазинах уже давно нет мяса и мяс¬
ных продуктов, а с недавних пор нет также продуктов молочных,
ни масла, ни сыра. Молоко — только один час утром с двухчасовой
очередью.
Недалеко от меня садятся за стол две женщины и с ними девоч¬
ка лет десяти... Проходящая мимо официантка бросает: “Вы чего
сели за большой стол, не поместитесь что ли за маленьким?” По¬
корно переходят к маленькому. Сидят еще минут двадцать. Никто
к ним не подходит... Вдруг появляется метр — о нем-то и речь.
Невысокого роста мужик лет тридцати в форменном черном кос¬
тюме с чистой белой сорочкой и красным галстуком. На лацкане —
фирменная голубая блямба. Коренастый и толстый — фигура быв¬
шего боксера, сошедшего с ринга ввиду слишком большой при¬
верженности к жизненным утехам. Лицо четырехугольное, щеки
еще не свисают, но уже непрочно держатся на своих первоначаль¬
ных местах. Глаза слегка заплывшие и мутноватые, но — всевидя¬
щие и взгляд весьма уверенный. Длинные руки за спиной.
Одна из двух сидящих за столом женщин обращается к нему
тоном мягче мягкого, почти с мольбой: “Мы уже сидим 20 минут.
Когда же нам подадут?”
Ответ был такой: “Ждите! На днях! Вы что, не видите, что все
официантки заняты?” Безмерная грубость и наглость соединились
в этом ответе с грубейшей, видимой для всех ложью. В углу за
служебным столиком сидят две фифы — официантки и оживленно
одна с другой разговаривают. Из примерно 100 столов в зале заня¬
то не более 15, а действующие 4-5 официанток уже после приня¬
тия заказа исчезают минут на 15... И уж конечно, не может быть и
. речи о том, чтобы сам этот бугай подошел, принял заказ, помог
официанткам. Всего он стоял минут 5-7, поминутно выхватывая
из-за спины руку, смотрел на часы и — исчез (для меня навсегда).
Каков социальный статус этого человека? Он не только не уме¬
ет хотя бы элементарно выполнять свои обязанности метра, но и
не хочет. Он — принципиальный паразит. Всем своим видом он
показывает, что метр — это для него не более чем крыша. Прежде
всего он сотрудник КГБ или Угрозыска — каждый большой ресто¬
ран должен быть обслужен этими органами. Вероятно, сержант,
почти наверняка — член партии. Эта люди, приехавшие пообе¬
дать, для него — надоедливые мухи. Его дело — искать преступни¬
422

ков, подставлять жучки для подслушивания, искать материал для
информации.
Образ его жизни таков: у него есть небольшой круг начальни¬
ков и приятелей, которые приходят сюда вечерами и которым он
обеспечивает, бесплатно, или по самым низким ценам, особый
стол (скорее всего где-нибудь в кабинете) и особое обслуживание.
Здесь он сам с ними не садится, его самого обслужат в другом
ресторане, где парадом командует другой, такой же прыщ. И, ко¬
нечно, девочки. Это, вероятно, самое важное: из официанток, из
всей гостиничной обслуги обеспечить им и себе подходящих, кра¬
сивых и за сходную плату — разумеется не из своих карманов; за
премии из государственного кармана и за разные поблажки и при¬
вилегии по службе. Его партийность в том и состоит, что приятели
из “органов” всегда помогут — так же, как и он им. Случись так,
что найдется какой-нибудь отставной полковник в гражданском
или лауреат, или профессор (кто пониже — вообще не в счет),
который пожалуется на его гнусь и хамство в роли метра — “ребя¬
та” всегда выручат, заступятся, если надо, найдут лжесвидетелей.
Выкрутится. В самом крайнем случае начальство пожурит и ска¬
жет — ты там поаккуратней. Провалиться он может только в одном
случае — если он не устроит их, своих начальников и приятелей,
им подаст не тот коньяк и не тот бифштекс, им подсунет не ту
потаскушку.
Это ли не тот самый социальный тип, на которого опирается
наш “развитой социализм”? Кем был бы этот человек при капита¬
лизме? Он был бы тем, кем должен был бы быть. Ни к какой
созидательной работе он не способен. Даже грузы таскать ему нельзя
доверить. Силы в нем хватит, но он разобьет, украдет, забудет,
опрокинет, нахамит. Его место в тюрьме — в качестве либо заклю¬
ченного, либо надзирателя. Но если бы он все же мог таскать гру¬
зы — разве сравнимо положение грузчика, человека, который пьет
водку в подворотне “на троих” и закусывает гнилым огурцом, с
его положением сержанта и метра в ресторане “Свердловск”? Или
грошовая блядь в той же подворотне - разве сравнима с аппетит¬
ной чистенькой официанткой?
О, метр в “Свердловске” — вполне надежный товарищ. Писто¬
лет его души всегда будет направлен в защиту этого “социализма”
и этой власти — против любой другой.
Таких людей миллион, может быть 2-3 миллиона или 5 или
максимум 10 миллионов. По численности — ничтожное меньшин¬
ство среди 260-миллионного народа, но это привилегированное,
паразитическое меньшинство достаточно велико, чтобы беспощадно
423

властвовать над всем народом с помощью системы, именуемой
“развитой социализм”.
Главное заключается вот в чем. Сей муж (назовем его товари¬
щем А) такой же плохой метр, как и Б плохой директор, В — пло¬
хой командир дивизии... X - плохой секретарь обкома, У — пло¬
хой министр, Z - плохой предсовмина и т.д. И все они вместе
составляют правящую элиту, тесно сплоченную общностью одно¬
го интереса — удержаться на своих местах, несмотря на абсолют¬
ную непригодность. Все они прежде всего и главным образом —
полицейские. У них, именно у них и для них - оружие, организа¬
ция, печать и т.д. - все, что нужно для безраздельной власти. И
никогда они эту власть добровольно не отдадут. Убрать ее может
только сила...
25.07.82
История, которая обязательно должна быть записана
“Ощущение своего бессилия исправить
несправедливость и есть наиболее
острая форма бесправия.”
(К.Симонов. “Так называемая личная жизнь”.
М., 1982, с.468)
В 1979 году мне рассказали о том, что в Институте стран Азии и
Африки (ИСАА) при МГУ на 3-м курсе японского факультета учится
необычайно способный молодой человек Сергей Брагинский. Вско¬
ре я получил возможность познакомиться с ним, и по моей просьбе
он был прислан в наш Институт (ИМЭМО) на полугодовую ста¬
жировку.
Мои ожидания были намного превзойдены. Невысокого роста,
худощавый молодой человек, чернявый, явно семитского вида. В
черных, умных глазах уверенность в себе, в своем призвании, в
своих способностях. И редкое трудолюбие. Сергей в детстве жил 4
года в Японии, где его отец работал в качестве представителя Ин¬
туриста. Учился в японской школе — факт важный, но сам по себе
не решающий: наши многие учатся, но бесплодно. В данном же
случае благоприятные обстоятельства жизни соединились с очень
большими способностями и с трудолюбием. В Институте он усо¬
вершенствовал свои знания, и в то время, когда я с ним познако¬
мился, он знал японский язык как русский, а русский — как чело¬
век высокой культуры и высокого интеллекта. В отношении языка
у нас таких не было, в Москве он находился в первой пятерке
знатоков языка - рядом с Неверовым и Стрижаком, получившими
образование в японской гимназии в Харбине; рядом с Ю.М.Рю,
424

учившимся в Японии и в совершенстве (хотя и не без акцента)
овладевшим русским языком сначала в японском университете, а
затем, с конца 1945 года, в России.
Но это далеко не все. Для Сергея японский язык был только
язык. За 6 лет учебы в ИСАА у него не было ни одной четверки, а
по своей специальности, по своим научным интересам он — эко¬
номист. Я с ним много разговаривал и имел возможность убедить¬
ся в том, что это - пытливый, глубокий, ищущий ум. Он отлично
знает главные направления экономической науки. Зная себе цену,
он чужд самоуверенности — напротив, хорошо понимает и чув¬
ствует, сколь много ему еще надо сделать для того, чтобы стать
настоящим ученым. Он никогда не останавливается и никогда не
остановится на достигнутом. Он полон сил и готовности преодо¬
леть любые трудности.
Еще одна его черта — самоотдача. По моим поручениям он писал
рефераты японских книг и статей — делал это охотно, безукоризненно,
больше, чем я ему поручал, и без всякой корысти — если бы он сделал
вдвое меньше, мое отношение к нему не было бы хуже.
Порядок приема в институт лиц, окончивших вузы, таков: ди¬
рекция направляет заявку в вуз и по этой заявке выпускник на¬
правляется на должность стажера-исследователя, и, если он оп¬
равдал себя, после двух лет стажерства зачисляется на должность
младшего научного сотрудника. Обычно заявку подписывает заме¬
ститель директора. Ввиду исключительности случая я пошел на
исключительный шаг - обратился к директору, академику Н.Н.И-
ноземцеву, члену ЦК КПСС, депутату Верховного Совета СССР,
члену Президиума Академии наук.
Один очень важный момент: я спросил Сергея, кто он по наци¬
ональности. Он ответил: “русский”. Он “половинка” и по паспор¬
ту — русский. Понимая ситуацию, в разговоре с директором я не
преминул сообщить ему о национальности моего “протеже”.
Я не думал ни о чем, кроме как о деле. У меня с Брагинским
вне службы не было никаких общих знакомых, никто ко мне с
ходатайством за него не обращался.
Н.Н.Иноземцев выслушал меня и сказал: “Пишите заявку, я ее
подпишу”. Заявка за подписью Иноземцева с подтверждением со
стороны Президиума Академии наук была направлена в ИСАА
(институт, где С.В. учился). Я был счастлив. Я сделал трудное, но
столь важное, столь полезное дело — для науки, для Института, в
котором работаю почти всю жизнь.
Разговор с Иноземцевым состоялся летом 1981 года. Бра¬
гинский был в это время в Японии - ИСАА направил его туда
425

на 10-месячную стажировку. До этого он еще ездил на 20 дней
в Японию в качестве переводчика какой-то делегации. Все
это — факты первостепенной важности: отец — работник Ин¬
туриста, разъезжающий по всему миру. Сам Сергей — “выезд¬
ной”. Речь, стало быть, идет о человеке, пользующемся высо¬
ким “политическим доверием”.
В Японии, в университете “Сока Гаккай” Сергей был освобож¬
ден от занятий японским языком, а на всеяпонском конкурсе ино¬
странных стажеров по японскому языку занял второе место, усту¬
пив только какому-то шри-ланкийскому монаху. Под руководством
проф.Ониси, всемирно известного ученого, специалиста по эко¬
номическому моделированию, занимался изучением принципов и
методов построения моделей, включая математическую статисти¬
ку и работу на ЭВМ. Он ясно сознавал, что в этом направлении им
сделаны только первые шаги, но начало было плодотворным и
многообещающим.
6 апреля 1982 года КГБ арестовал двух молодых сотрудников
ИМЭМО, неких Фадина и Кудюкина. Мне до сих пор в точности
неизвестно, какие им предъявлены обвинения. По слухам, по-ви¬
димому, достоверным, они активно занимались “самиздатом” —
писали, печатали на машинке, размножали и распространяли про¬
изведения, написанные в духе “еврокоммунизма” ; имели бесконт¬
рольные связи с заграницей.
Последствия этого акта превзошли все, чтб можно было во¬
образить, — даже в 1937 году такое встречалось не часто: ЦК
КПСС назначил под председательством Гришина комиссию по
обследованию Института; комиссию, которая занималась >яав«
ным образом кадрами. Под обстрелом оказался прежде всего
национальный состав Института, где оказалось примерно 5-6%
евреев и еще примерно столько же половинок, к которым те¬
перь установилось такое же отношение, как к “чистокровным”.
Такого не было даже во времена преследований “космополи¬
тов” в 1948-1952 годах. Даже когда был закрыт старый, варгов-
ский Институт мирового хозяйства и мировой политики, в ко¬
тором среди научных сотрудников процент евреев достигал 60-
70, когда вместо всемирно известного института был создан
трухлявый отдел капитализма в Институте экономики Акаде¬
мии наук, когда разгон и аресты шли прежде всего и главным
образом под невидимым флагом антисемитизма, — даже тогда в
новом отделе оставалось 25-30% лиц еврейской национально¬
сти, и хотя прием евреев был почти прекращен, все же едини¬
цы принимались и в штат, и в аспирантуру.
426

Не буду записывать всех обстоятельств и хода нынешней ак¬
ции. Очевидно одно: удар был направлен с самого верха (скорей
всего со стороны идущего к высшей власти К.У.Черненко) против
директора института Н.Н.Иноземцева, которого “там” считают
слишком сильным и слишком интеллигентным, слишком само¬
стоятельным человеком и слишком активным сторонником раз¬
рядки.
Удар был направлен по тому, что в нашей нынешней обстанов¬
ке является самым “слабым местом” — по национальному составу,
хотя оба арестованные, Фадин и Кудюкин русские.
Судя по всему, Иноземцев удержался — ему лишь закрыт путь к
дальнейшему продвижению. Но какой ценой он удержался? Ин¬
ститут, который и раньше был “режимным”, взят под особо жест¬
кий контроль КГБ. Уже произведены первые залпы (пока - в воз¬
дух): из Института собираются удалить человека, который по уму
и таланту его жемчужина - полуеврея Мирского; предложено уйти
Майданеку, еврею, научному руководителю Фадина. Под прице¬
лом многие другие...
20 июля 1982 года в 3 часа раздался телефонный звонок. Гово¬
рил Брагинский: “Я.А., я не могу понять, что произошло. Меня
вызвали в отдел кадров ИСАА и показали письмо от 16.07, подпи¬
санное Иноземцевым. “В связи с перестройкой структуры и изме¬
нением тематики институт аннулирует заявку на С.В.Брагинско¬
го”.
Я был ошеломлен. Иноземцев в отпуске, да и идти к нему бес¬
полезно. Я обратился к И.Е.Гурьеву, заместителю директора, ко¬
торый, как мне стало известно, готовил приказ о зачислении в
Институт выпускников 1982 года. Что он мне отвечал, не имеет
значения. О повороте назад не могло быть и речи — не могло быть
и речи, несмотря на то, что и закон здесь был грубо нарушен: по
закону Институт не имеет права отказываться от заявки после того,
как распределение совершено и одобрено Президиумом Акаде¬
мии.
Остается добавить следующее: по непроверенным, но более или
менее достоверным сведениям, из 5 принятых в Институт стаже¬
ров-исследователей одна — дочь сотрудника КГБ, одна - жена
сына работника ЦК и два молодых человека, на которых предва¬
рительных заявок не было. Их номенклатурное происхождение
почти не вызывает сомнений.
Так КГБ и дирекция выполняют указания ЦК КПСС об укреп¬
лении кадрового состава Института. (1982)
427

P.S. (1991) Инициаторам всей операции было известно то, чего
в то время мы не знали: у Иноземцева где-то в конце 70-х был
обширный инфаркт. Скорей ^сего вся описанная §ыше акция не
имела других целей, кроме одной — убить Иноземцева. Эта цель
была достигнута. 12 августа 1982 года Иноземцев скоропостижно
умер от разрыва сердца.
Что же касается С.Брагинского, то с ним дело обстояло так. В
том же 1982 году он был принят в аспирантуру Института востоко¬
ведения Академии наук. За время своей там учебы намного усо¬
вершенствовал знание западных экономических теорий и в этой
связи изучал математику, дойдя до уровня студента 3-4 курса ма¬
тематического вуза. После защиты был оставлен в том же Инсти¬
туте и на основе диссертации выпустил прекрасную книгу “Кре¬
дитно-денежная политика в Японии”, а затем вдвоем со мной
выступил в качестве соавтора книги “Политическая экономия:
дискуссионные вопросы, пути обновления” (его перу принадле¬
жит две трети данной работы, самая трудная ее часть. В 1991 году
книга вышла). Но главное другое — в 1989-1990 годах он по науч¬
ному обмену работал в Японии во всемирно известной корпора¬
ции по страхованию “Тохо сэймэй”, а в 1990 году был приглашен
на работу в качестве профессора в хорошо известный в Японии
университет “Йокохама”. Приглашая Брагинского, вопросом о том,
кто по национальности его родители и предки, японцы не заинте¬
ресовались. Анкет он не заполнял.
Теперь он работает там. Договор с Йокохама дайгаку (универ¬
ситет) заключен на неопределенный срок.
Известный российский ученый и общественный деятель
Г.А.Явлинский начинает свою книгу “Уроки экономической ре-
формы”(1993) со следующих слов: “Автор выражает свою глубо¬
кую признательность профессору Иокогамского университета Сер¬
гею Владимировичу Брагинскому за многочасовые дискуссии при
подготовке этой работы.”
Вы еще услышите об С.В.Брагинском, ученом, а может быть, и
государственном деятеле. Но горько, очень горько видеть, что столь
талантливого человека, может быть, не навсегда, но на ряд лет
потерял не только наш Институт, но и страна. В том, что так про¬
изошло, виновата не только описанная выше акция ЦК-КГБ-ди-
рекции Института. Но в букете причин, приведших к такому пово¬
роту^ описанной здесь позорной акции принадлежало далеко не
последнее место.
428

Таланты и гонители
(памяти Евгении Александровны ПИГУЛЕВСКОЙ)
Сколь ни глубоки и тяжки кризисы, обрушившиеся на Россию
в последние годы, есть одна область, в которой совершились вели¬
кие, благотворные и, надеюсь, необратимые перемены. Эта об¬
ласть — духовная жизнь, свобода мысли и слова. Свобода все боль¬
ше распространяется и на общественную науку, всегда находив¬
шуюся под особенно бдительным присмотром высшего слоя но¬
менклатуры, в том числе и на японоведение.
Советские японоведы в своих исследованиях обязаны были ру¬
ководствоваться следующими установками, шедшими из Кремля,
со Старой площади (ЦК КПСС) и с площади Дзержинского (КГБ):
—	несмотря на поражение в войне, Япония остается одним из
главных очагов международной напряженности;
—	хуже того, наращивая вооруженные силы, раздувая антисо¬
ветскую кампанию вокруг южно-курильских островов, Япония
выступает как союзник американского империализма с его агрес¬
сивной антисоветской политикой, как сосед, угрожающий безо¬
пасности СССР;
-	основными причинами такой внешней политики Японии яв¬
ляются господство монополистического капитализма и усиливаю¬
щаяся милитаризация страны, которым противостоят прогрессив¬
ные силы — Коммунистическая и Социалистическая (последняя,
правда, не так последовательно) партии Японии;
-	успехи Японии в области экономики, во-первых, сильно пре¬
увеличиваются, а во-вторых, в той степени, в какой они реальны,
достигаются прежде всего и главным образом на основе усиления
эксплуатации трудящихся классов;
-	любые отступления от приведенных установок представляют
собой проявления буржуазной апологетики, антипатриотизма, ре¬
визионизма и соглашательства и должны решительно пресекаться.
Подобные установки были выгодны прежде всего тем, кто не
обладал способностями к научному анализу: избивать и призывать
других к избиению - для этого не требуется сколько-нибудь серь¬
езных знаний или творческих потенций, не требуется ни знания
японского языка, ни изучения литературы и статистики. А подби¬
рать удобные факты для иллюстрации заранее сформулированных
догм (но отнюдь не для доказательства их истинности) мог любой.
В течение шести десятилетий такого рода кремлевские пома¬
занники, нс имевшие с наукой ничего общего, были в японоведе¬
нии властвующей элитой. Но полностью добиться своего им не
удавалось.
429

Естественно, существовавшая среди японоведов плеяда твор¬
ческих личностей была вынуждена во многом подчиняться неумо¬
лимой силе власти, но она отнюдь не капитулировала. Можно
вспомнить талантливых литературоведов и переводчиков художе¬
ственной литературы из школы академика Н.И.Конрада, высоко¬
квалифицированных преподавателей вузов, где были японские
факультеты. К этой плеяде относилась и группа экономистов, ис¬
ториков и политологов, стремившихся вырваться из директивных
пут. Им приходилось особенно трудно.
Псевдоученые, комиссары по должностям и(или) по призва¬
нию следили за этими исследователями с особой “бдительностью”
и неприязнью, прилагали все силы, чтобы не давать писать правду
о Японии как о стране, которая после войны была в авангарде
радикальных, поистине революционных перемен к лучшему, на¬
чавшихся во всем мире, в авангарде процесса превращения анар¬
хического, стихийного капитализма, в котором очень большая, во
многих отношениях решающая роль принадлежала агрессивному
монополистическому и феодальному лагерям, в высокоорганизо¬
ванное конкурентное хозяйство, в демократический обществен¬
ный строй с мирной направленностью внешней и внутренней по¬
литики.
В таких условиях рождался особый стиль подачи результатов
исследований — истина загонялась в тиски “ортодоксии”, в рамки
тезиса об углублении общего кризиса капитализма и тому подоб¬
ных нелепостей. Но от недреманого ока и волчьего нюха всемогу¬
щей бездарности укрыться было очень трудно. Давно пора назвать
имена палачей и надсмотрщиков. Но куда больше хочется гово¬
рить о загубленных талантах и жизнях. Теме арестов, тюрем, умер¬
щвления многих японоведов была посвящена статья В. М. Ал пато¬
ва “Репрессированные японисты”, опубликованная в ежегоднике
“Япония” за 1989 год. Здесь же речь пойдет о другом - о том, как
можно было держать в кандалах, не бросая в застенок, и как, не¬
смотря на кандалы, талант брал верх.
Евгения Александровна Пигулевская родилась в 1909 году и,
окончив японское отделение ДВГУ во Владивостоке, уже с 1932
года начала работать в Институте мирового хозяйства и мировой
политики Академии наук СССР. В качестве младшего научного
сотрудника она со своим прекрасным знанием японского языка,
старательностью и трудолюбием была незаменимым помощником
у старших по должности и по роду работы. Но уже на этом, на¬
чальном этапе Евгения Александровна обнаружила большую са¬
мостоятельность, что отразилось в ее статьях и обзорах по пробле¬
430

мам японской экономики на страницах журнала “Мировое хозяй¬
ство и мировая политика”. Эти публикации отличались содержа¬
тельностью, концентрацией очень большого материала.
Никто, однако, не обращал внимание на то, что их автор, на¬
много перегнав других по уровню работы, оставалась младшим
научным сотрудником. Сама.же Евгения Александровна, человек
скромнейший и деликатнейший, и не заикалась о своем продви¬
жении. Тем нс менее к концу войны успехи в науке и репутация
Евгении Александровны были таковы, что в ее сторону оказалось
обращено недовольство тех, кто мог простить людям все, кроме
плодотворной работы. Совершенно неожиданно ей, в то время
уже известному японоведу, было предложено перейти на работу
по изучению проблем Кореи. Главную роль в этом сыграла секре¬
тарь партийной организации института, японовед М.И.Лукьянова.
Евгения Александровна была вынуждена согласиться. Но на этом
Лукьянова не остановилась. В 1948 году ИМХиМП закрыли и лишь
половину его научного состава перевели в одновременно создан¬
ный отдел капитализма Института экономики Академии наук. Среди
уволенных оказалась и Пигулевская. Официальный мотив был нео¬
тразим — закрытие института. Мотивы же за дверями парткома и
дирекции: беспартийная, аполитичная, неясное национальное про¬
исхождение (корейский разрез глаз).
Научная деятельность Е.А.Пигулевской в стенах Академии наук
была пресечена на девять лет. Но и в это время она продолжала
работать: в 1952 году вышел ее труд “Корейский народ в борьбе за
независимость и демократию”.
В 1956 году создается Институт мировой экономики и между¬
народных отношений, куда ее сразу же пригласили и где ее высо¬
ко ценили и уважали. Здесь она сравнительно быстро стала докто¬
ром наук, и, главное, здесь помимо ряда статей и глав в коллек¬
тивных монографиях вышли четыре ее личные крупные книги:
“Обновление основного капитала японской промышленности и
развитие послевоенного цикла” (1960г.); “Монополии и финансо¬
вая олигархия в современной Японии” (1966г.); “Теории экономи¬
ческого роста в буржуазной политэкономии Японии” (1976г.);
“Новые течения в экономической мысли Японии” (опубликована
в 1992 году посмертно).
Казалось бы, все тяжкое позади, и Евгения Александровна раз¬
вернулась во всю силу своих способностей. Так оно и было. Но в
ее работах как раз и просматривается то, о чем шла речь выше:
самостоятельность, глубина и одновременно вынужденное обра¬
щение к формулам, отражавшим тогдашние каноны, — “господ¬
431

ство монополий”, “милитаризация” и т.п. Будучи честнейшим че¬
ловеком, чуждым двуличию, Евгения Александровна не нашла в
себе сил целиком отвергнуть упомянутые формулы (в таком случае
книги, безусловно, не были бы опубликованы), и в некоторой сте¬
пени это отразилось на содержании. Но, даже не выходя из рамок
официалыцины, она сумела сделать так много, что мимо ее работ
не пройдет ни один человек, всерьез интересующийся проблема¬
ми экономики Японии в послевоенный период. В этом плане в
высшей степени характерна ее последняя работа — “Новые тече¬
ния в экономической мысли Японии”.
Одно из проявлений многолетнего идеологического диктата зак¬
лючалось в том, что труды иностранных экономистов, внесшие
большой вклад в прогрессивную трансформацию общественных
отношений, в ускорение экономического прогресса, оставались для
советских читателей почти недоступными, а в работах советских
ученых такого рода труды почти неизменно характеризовались как
буржуазно-апологетические, антинаучные, отражающие общий
кризис капитализма и кризис немарксистской экономической на¬
уки. Что касается экономической мысли Японии, то в ее изучении
и вовсе образовался тупик — долгое время не находилось исследо¬
вателя, который, обладая необходимыми знаниями в области об¬
щей теории, владел бы японским языком в такой степени, чтобы
глубоко вникнуть в труды японских ученых и познакомить с ними
советского читателя. Тем большего внимания и уважения заслу¬
живает прорыв, который на этом участке совершила Е.А.Пигулев-
ская.
Ее книга, о которой идет речь, не свободна от фразеологичес¬
кой дани прошлому. Здесь также не раз фигурируют характеристи¬
ки японской экономической науки как трактующей проблемы с
позиций классовых интересов буржуазии, монополий и т.д. Но все
это не отражает действительного содержания работы. Автор по¬
стоянно исходит из того, что в Японии (как, впрочем, и в других
индустриальных странах) экономические теории, будучи обраще¬
ны к функциональной стороне экономики, содействуют формиро¬
ванию такой экономической политики, которая оказывает поло¬
жительное воздействие на весь ход воспроизводственного процес¬
са.
Вот почему “теоретическое многоголосье”, рассматриваемые в
книге различия и столкновения разных концепций и подходов —
это не только не порок, не слабость (о чем постоянно твердили
марксистские критики), а, напротив, сила, то, что позволяет вер¬
шителям экономической политики (будь то правительство, корпо¬
432

рации или общественные организации) лучше ориентироваться,
менять или уточнять курс в зависимости от перемен в общей об¬
становке, в технике и технологии, в политической сфере. Не “под¬
держка монополистического капитала”, а постоянное маневриро¬
вание с целью повышения эффективности - таково истинное со¬
держание и экономической политики и наиболее влиятельных эко¬
номических теорий. Данный факт имеет особо важное значение
для нашей страны.
В работе Е.А.Пигулевской немало сделано для развенчания
широко распространенного в мире представления о том, что в
Японии экономические теории носят подражательный характер
по* отношению к теоретической мысли стран Запада. Но задачу
полного преодоления таких упрощений она не считала выполнен¬
ной и до конца своих дней не оставляла планов дальнейших углуб¬
ленных исследований.
С начала 90-х годов перед отечественным японоведением от¬
крылись новые, благоприятные возможности и перспективы. Пусть
труды Е.А.Пигулевской, сделавшей так много в те годы, когда по¬
добных возможностей было мало, послужат примером для новых
поколений российских японоведов.
Я.Певзнер
(Из журнала “Знакомьтесь, Япония”, 1993, N1)

О ЛИДЕРАХ
О Сталине
“Никто не превзойдет лютостью труса,
почувствовавшего за собой какую-то силу.”
(С.Цвейг. “Мария Стюарт”)
Одной из главных черт Сталина была трусость. То, о чем пой¬
дет речь, его почитатели, конечно же, охарактеризуют как осто¬
рожность. Провести грань между осторожностью и трусостью не¬
просто. Но что касается Сталина, то здесь эта грань переходилась
многократно. Хорошо известно, что Сталин был одним из главных
организаторов “эксов” — ограблений банков с целью захвата денег
для партии. Остается, однако, сомнительным, участвовал ли Коба
хотя бы один раз непосредственно в самом ограблении. Кажется,
только один первый раз. Затем все делали Камо и другие. Сталин
же, который тогда еще не был большим лидером, оставался в сто¬
роне — во всяком случае, за эксы ни разу не судился, как это
происходило с другими. Фазиль Искандер рисует дело так, что
Сталин уничтожал других участников, чтобы не оставалось свиде¬
телей — точно так же, как он впоследствии делал на несравненно
более высоком уровне (Ежов, Ягода и др.). Не может также не
привлечь внимания историков известная сентенция посла США в
Москве Буллита насчет того, что Рузвельт полагал, что имеет дело
с государственным деятелем Сталиным, а на самом деле перед
ним был тифлисский бандит Коба. Что он действовал по указанию
Ленина и по ленинскому принципу “грабь ...” — это несомненно.
Но характер его личного участия еще требует исследования. У меня
складывается впечатление, что в ходе этих акций сложилась его
основная черта: все опасное пусть делают другие, свидетелей же
моего участия — убивать.
Сталин несколько раз, едва ли не ежегодно, бежал из ссылок.
Но, попав в последнюю ссылку в 1913 году, Сталин, вплоть до
освобождения в 1917-м, из ссылки (или из армии, где он был в
Ачинске в последнем году) не бежал. Раньше он бежал потому, что
знал, что за самый факт побега из ссылки наказания не полага¬
лось. Получив власть, он с этим “буржуазным либерализмом” по¬
кончил. За побег давали расстрел. В последние три с половиной
года ссылки, когда его присутствие в столицах для партии было
особенно важно, он и не пытался бежать. Почему? Думаю, потому
что боялся фронта (где, будь он смел, он тоже мог бы многое сде¬
лать в интересах большевиков).
434

Дальше. Сталина видели на каких-то заседаниях 24 октября.1917
года и 26 октября. 25 октября, в день восстания Сталина никто
нигде не видел. Он где-то спрятался и выжидал: как повернутся
события.
Дальше. Нет ни одного свидетельства, что Сталин, который был
в Царицине в 1918 году, а затем на деникинском фронте в 1919-м
и на польском в 1920 годах, находился хотя бы за версту от линии
фронта. Не только Троцкий, который многократно был вблизи боев
и однажды был ранен, но и сугубо цивильный Луначарский (в
1919 году в районе близ Серпухова) выступал перед бойцами не¬
посредственно в районе боев. Сталин — ни разу.
В 1942 году, когда после нашей победы под Москвой на фронте было
затишье, Сталин прибыл в район Юхнова. Об этом сообщили как о
прибытии Сталина на фронт. Но он и близко не был не только в районе
боевых действий, но и лам, где они могли возникнуть.
После убийства Кирова Сталин окружил’ себя охраной в 3-4
тысячи человек. Но эти сведения требуют проверки. А вот что
вполне достоверно. Для Сталина постоянно были наготове два
мощных самолета с не соприкасавшимися одна с другой команда¬
ми. Притом, Сталин почти не летал, скорее всего просто боялся.
По свидетельству бывшего в годы войны наркомом путей сообще¬
ния Ковалева (выступал по телевидению. Я с ним работал в одном
институте, знаю его и верю каждому его слову), когда в 1945 году
Сталин ехал в Берлин, с ним в вагоне находился сам народный
комиссар (т.е. Ковалев), а в тепловозе рядом с машинистом его,
Ковалева, заместитель.
И еще один факт, вполне достоверный. 11 декабря 1937 года
Сталин выступил на предвыборном собрании сталинского избира¬
тельного округа Москвы, где он сказал следующее. “Избиратели,
народ должны требовать от своих депутатов ... чтобы они были
свободны от всякой паники, от всякого подобия паники, когда
дело начинает осложняться и на горизонте вырисовывается какая-
нибудь опасность ...” Это сказал человек, чья трусость, чей страх
перед Гитлером были одной из главных причин (если не главной
причиной) того, что он отвергал достоверные сообщения разведки
о готовящемся нападении, приказал расстрелять более двух десят¬
ков немецких перебежчиков, сообщивших о том, что через не¬
сколько часов немцы переходят в наступление, а главное, в пер¬
вые часы и дни войны проявил трусость прямо таки патологичес¬
кую - несколько дней был в состоянии трусливого обморока.
У Гитлера был панический страх перед Англией. У Сталина -
перед Гитлером. Еще бы! Гитлер и вермахт - это ведь не безоруж¬
435

ные “кулаки”, вся вина которых в том, что они трудились больше
и лучше других. Из-за трусости Сталина перед Гитлером мы поте¬
ряли в первые месяцы войны 12-15 миллионов человек, которых
могли бы не потерять, могли бы остановить Гитлера еще в Бело¬
руссии, в Прибалтике, в западных частях Украины. Кстати, о том,
что неприятие им сообщений разведки шло от трусости, мне гово¬
рил Серго Микоян — таково было мнение его отца А.И.Микояна.
Версия, согласно которой у Сталина были двойники, изобра¬
жавшие Сталина на мавзолее, остается сомнительной. А то, что он
во время митингов и демонстраций прятался за спины своих, сто¬
явших там же клевретов, это я сам видел несколько раз. И конеч¬
но же, это делалось как демонстрация “скромности великого вож¬
дя”, он, мол, вперед выставляет своих соратников. Чистое это было
вранье -* в действительности он был просто проникнут страхом. А
разве не о трусости Сталина говорит хорошо известный факт: у
себя в Кунцеве он спал в разных спальнях, так что даже охрана не
должна была знать, в какой именно он находится в данную ночь.
А разве сам 1937 год — уничтожение миллионов людей, среди
которых едва ли меньше половины были коммунисты, в том числе
главным образом со стажем до 1920 года, разве это не было прояв¬
лением трусости?
Страхом же был продиктован еще один хорошо известный, но,
как мне кажется, не получивший должной оценки эпизод. 1 мая
1945 года правительство Деница объявило о самоубийстве Гитле¬
ра. Ни у одного здравомыслящего человека сомнений в том, что
самоубийство действительно совершилось, быть не могло. Но на
следующий день у нас на последних страницах газет появилась
информация о сообщении германского правительства с коммента¬
рием: мол, скорей всего это дезинформация с целью обмана, со¬
крытия того факта, что Гитлер исчез. В “Правде” печатаются сти¬
хи Демьяна Бедного, где он писал, что вот, мол, в Мадриде в па¬
мять Гитлера вывешены траурные флаги, а сам покойник ходит по
Мадриду и посмеивается по поводу траура, объявленного в связи с
его смертью.
Сейчас (1993) уже появились в печати кое-какие подробности,
неопровержимо свидетельствующие о том, что в те недели и меся¬
цы шла борьба: на одной стороне судебная медицина и командо¬
вание наших войск в Германии (прежде всего Жуков), не сомне¬
вавшиеся в самоубийстве Гитлера; на другой - Сталин, объятый
страхом по поводу того, что Гитлер еще, возможно, жив.
Чем можно объяснить эту нелепость, кроме как трусостью Ста¬
лина? Тем более что официального советского сообщения чо само¬
436

убийстве Гитлера так и не было до самой смерти Сталина. И’чем,
как не желанием скрыть свою трусость, можно объяснить такой
эпизод: в одном из вышедших при жизни Сталина кинофильмов 1
мая 1945 года ему сообщают о самоубийстве Гитлера. Сталин реа¬
гирует такими словами: “Ага! Застрелился как промотавшийся куп¬
чик.”
♦ ♦ ♦
(1970) Сталин когда-то сказал: “Самый последний советский
человек стоит выше, чем самый высокопоставленный буржуазный
чиновник.” Может ли быть предел лжи? У них там последний ла-
царони выше нашего члена ЦК, ибо он может говорить и читать,
что хочет, голосовать, за кого хочет, а наш всегда и во всем — в
цепях и оковах.
♦ ♦ *
Мой однокашник по вузу Б.Н.Добровинский служил с 1935 по
1947 год в 4-м управлении Генштаба (разведка). Он занимал зна¬
чительные должности, был и остался сталинистом, а из ГРУ его
выставили только потому, что он еврей. Вот что он мне рассказал
в июне 1976 года: “19 июня 1941 года я доложил начальнику ГРУ
Голикову о том, что от нашего человека из Гонконга получено
сообщение: нападение Германии на СССР дело дней. Немцы за¬
няли исходные позиции для массированного удара по всей грани¬
це. Агент надежный. Считаю необходимым доложить тов.Стали¬
ну”. Голиков ответил. “Тов.Сталин приказал мне, чтобы такого
рода английскую дезу (дезинформацию, Я.П.) я ему не доклады¬
вал”.
В истинности того, что рассказал мне Б.Д., не сомневаюсь ни
секунды.
♦ ♦ ♦
(1976) Я - человек, веривший в Сталина и сделавший кое-что,
пусть совсем немного, для укрепления сталинщины. Тем более
страшно мне фиксировать мысль, истинность которой для меня
теперь очевидна. Опираясь на власть и на интерес сотен тысяч
партийных и государственных аппаратчиков, Сталин превратил
партию в мафию, создал мафию такого масштаба и такого могуще¬
ства, равной которой не знала история, мафию, которая подчини¬
ла себе 250-миллионный народ. С ней, с этой мафией, вынуждены
считаться и иметь дело все страны и народы, в том числе живущие
в условиях свободы.
♦ ♦ ♦
Личность Сталина ярко демонстрирует различие между юриди¬
ческой и фактической сторонами оценки преступлений и преступ¬
437

ника. Сталин самолично (часто вместе с другими членами полит¬
бюро) подписывал списки на расстрелы сотен и тысяч людей, не
только ни в чем не повинных, но в очень многих случаях готовых
отдать за него жизнь. Но в то же самое время он тщательно и
умело заметал следы многих своих преступлений. Вот некоторые
примеры.
В 1925 году умертвил Фрунзе.
После 1939 года мог спасти, но не спас (стало быть, убил) Тель¬
мана.
1937 год и подготовка нового 37-го года в 1952-1953.
Убивал авторов своих работ (в частности тех, кто делал первый
вариант “Вопросов ленинизма”).
Зорге, которого вполне определенно мог спасти, но не спас —
значит, убил.
В 1952 году дело уже подходило к убийству его самых верных
псов — Ворошилова, Микояна, Молотова, Берия...
Убивал, убивал, убивал...
Что касается его связи с охранкой, то, видимо, материала в
подтверждение вполне достаточно для будущего Шекспира, но
юридически достоверных данных, кажется, нет.
Но все это и многое другое лишь небольшая часть его полити¬
ческой характеристики. Сталин - вождь захватившего власть бю¬
рократического аппарата, состав которого он постоянно перефор¬
мировывал в своих интересах. “Сталин — первый среди партийно¬
го середняка” - эта характеристика Троцкого так же точно харак¬
теризует Сталина, как и политическую бестактность Троцкого: как
могли признать его своим вождем те люди, которые (отнюдь не
без активнейшего участия Троцкого) составили костяк партийно¬
государственного аппарата и которых он, Троцкий, с оттенком
презрения объявил “середняками” (Ленин бы никогда так не ска¬
зал).
Грубость, жестокость, малообразованность — и величайшая пре¬
тенциозность, огромная активность, хитрость лисы, выражавшая¬
ся в искуснейшем политиканстве, кровожадность волка, претен¬
дующего на то, чтобы играть роль льва среди львов, царя царей —
вот что такое был Сталин — “вождь мирового пролетариата”.
* ♦ ♦
(1975) Сталин — это не более чем ловкий, хитрый и умелый
главарь главарей шайки люмпенов, пробравшихся к власти на раз¬
валинах русской демократии. Но развалил демократию и убил ее,
конечно, Ленин и компания. Так кто же больше ответственен пе¬
ред историей? Не Сталин, так был бы другой главарь. Крови и
438

преступлений было бы меньше, но было ли бы больше социализ¬
ма?
Худшего преступника, чем Сталин, в истории не было, но кто
привел этого преступника к власти? Кто сделал тифлисского бан¬
дита Кобу главой великого государства? Ответ: Октябрьская рево¬
люция, Ленин. Конечно, есть и другой, прямо противоположный
вариант ответа: Сталин - вождь контрреволюции, выступивший
против Октября. Именно так и говорил Троцкий. Но ведь никто
не может отрицать того, что Сталин и компания вышли из боль¬
шевиков, из ленинцев, тогда как сам Троцкий не вышел из ленин¬
цев, а пришел к ним, чтобы быть потом ими же уничтоженным.
♦ ♦ *
(1980) Isaak Deutscher, Stalin, A Political Biography, изд. 1972.
Мое мнение: блестящая книга в смысле информированности,
ума и стиля, но по своей основной концепции — неверна.
Дойчер выпустил ее в 1948 году и потом, после смерти Сталина
и после XX съезда КПСС внес очень мало поправок. А надо бы! У
него Сталин предстает как сложный, противоречивый, но все-таки
политический деятель.
В этом отношении наибольший интерес представляет его пос¬
лесловие (с. 550). Здесь он сравнивает Сталина с Гитлером и при¬
ходит к выводу, что Гитлер - “хуже”, так как он ничего хорошего
не принес Германии, наоборот, в интеллектуальном, научном и
др. отношениях (даже в экономическом) отбросил ее народ назад,
тогда как Сталин из полудикой страны создал СССР.
Глубокая ошибка!
Сравнение этих двух деятелей вряд ли вообще правомерно, как
неправомерно сравнивать двух бандитов с вопросом “кто лучше”.
Здесь может быть вопрос только “кто хуже?” Оба они беспощад¬
ные карьеристы, делавшие карьеру — один с опорой на открыто
националистические силы, второй - сначала на революционные,
интернациональные, потом на крайне реакционные по всем ли¬
ниям.
Вот уничтожен Гитлер и гитлеризм, и что же Германия? Стра¬
на, народ которой, оставшись на половинной территории, про¬
цветает. Процветает экономически и духовно. Вот ушел Сталин и,
хотя он частично развенчан, но сталинизм жив (“Если ж я умру,
что может статься, вечным будет царствие мое”. Галич).
И что же? Страна-победительница, страна-гигант по террито¬
рии и по естественным богатствам живет в муках дефицитов; по¬
литической, физической, моральной и даже умственной деграда¬
ции (несмотря на рост системы образования и на рост таких пока¬
439

зателей, как количество изведенной бумаги и т.д.). Вот что оставил
после себя Сталин. Единственно, что может смягчить его вину,
так это то, что все это не только его наследство, но и Ленина, и
Троцкого и вообще “Великой Октябрьской”. Там, где кончается
демократия, свобода слова и мысли — там гибель. В Германии то¬
талитаризм наступал под девизом своей вечности, “тысячелетнего
рейха”, но был сокрушен через 12 лет. В России коммунистичес¬
кий тоталитаризм наступал под девизом временности, переходно¬
го периода на пути к уничтожению государства, но стал он “веч¬
ным”, длительным настолько, сколько ему потребуется для того,
чтобы уничтожить собственный народ. Так что и кто же “хуже”?
(1992 год — как же я счастлив, что дожил до того, что в правиль¬
ности своего прогноза могу усомниться!)
♦ * ♦
(1989) Сталин, будучи человеком невежественным и в то же
время обладая, по-ввдимому, очень сильной памятью, был не только
преступником, но и великим жонглером и фокусником. Ради сво¬
их преступных целей (которые были в его генах) он умел опериро¬
вать своими весьма поверхностными знаниями так, что у многих
людей, даже таких умных, как Рузвельт, он создавал о себе впечат¬
ление как о человеке с большими знаниями. Очень в этом плане
типичен эпизод обращения Сталина к Плутарху во время беседы с
Тарле (Лисичкин, “Новый Мир”, 1988, К11, с. 184.). Хорошо, что
Лисичкин об этом написал, но это такая тема, которая еще требу¬
ет исследователя. Вот мой скромный вклад.
В ответ на мой вопрос (начало 60-х), какое на него впечатление
производил Сталин как теоретик, Е. Варга с присущей ему сдер¬
жанностью (чувствовалось, что независимо от того, что он думает,
ему неприятно было говорить о Сталине плохое) ответил: “Когда я
бывал у Сталина, у него на столе всегда лежал “Капитал” Марк¬
са”.
Е.Л.Маневичу, моему другу и однокашнику по аспирантуре,
известный политэконом, наш с ним учитель К.В.Островитянов
рассказал следующее: одно время Сталин решил заняться филосо¬
фией и в качестве консультанта пригласил известного в свое время
философа-коммуниста Я.Стэна. “Такого тупого ученика, как Ста¬
лин, — сказал Островитянову этот опытнейший преподаватель, —
у меня в жизни не было.” В 20-х годах где-то в печати была зафик¬
сирована легкая перепалка между Сталиным и Стэном на каком-
то заседании, а в 1937-м Стэн, как и почти все латыши-коммуни¬
сты, был расстрелян.
♦ ♦ ♦
440

С.М.Меныпиков рассказывал: на даче в Кунцево у Сталина был
сигнал, который он давал в виде приказа: данного, выходившего
от него человека при выходе арестовать!
♦ ♦ ♦
У Хрущева в его воспоминаниях рассказано о том, что Сталин
любил передразнивать евреев с помощью подчеркнуто еврейской
интонации (причем, он никогда этого не делал в присутствии Ка¬
гановича).
Это свидетельство немалозначительно. Человек, который за 60-
70 лет очень близкого общения с русскими, не только далеко не
преодолел грузинский акцент, но и не научился грамотно по-рус¬
ски писать и говорить (это же он написал резолюцию на горьков¬
ской “Девушка и смерть”: “Любов побеждает смерть”; это же он в
речи 9 февраля 1946 года сказал: “Большевистские эксперимен¬
ты”; это же он написал в резолюции XIX съезда КПСС: "... факт о
том...” и многое-многое другое). Именно этот человек паясничал,
глумясь над произношением людей, принадлежащих к той нации,
которая дала партии Свердлова и Урицкого, Троцкого и Володар¬
ского, Каменева и Зиновьева и еще тысячи и тысячи владевших
русским на уровне русских людей высокой культуры.
♦	♦ ♦
Несмотря на Хиросиму, великое счастье человечества, что пер¬
вые атомные бомбы оказались в руках у Трумена, а не у Сталина
или Гитлера. И великая современная угроза — как бы ядерное ору¬
жие не оказалось в руках Саддама Хусейна или ему подобных.
♦	♦ ♦ 1
Террор, который начался сразу после Октября, а в дальнейшем,
при Сталине достиг чудовищных размеров, имел вполне опреде¬
ленную социальную подоплеку — народ был умней, чем компар¬
тия, народ не принимал компартии и удерживать власть она могла
только при помощи террора.
* ♦ ♦
У сталинистов всегда главный довод: под руководством Стали¬
на была выиграна труднейшая война, следовательно, он великий
полководец. Вранье сплошное. В истории было много случаев, когда
войны выигрывались армиями, во главе которых числились безда¬
ри. Самое первое, что приходит в голову — война 1812 года против
Наполеона. Главнокомандующим все время числился царь, а по¬
беды начались тогда, когда царь от армии был удален, а реальная
власть оказалась в руках у Кутузова. Во Франщ и в XV веке главой
страны и армии считался дофин Ка[ я, а победы над англичанами
были одержаны под руководством 1&~л<Лней Жанны Д’Арк. И на¬
441

оборот, сколько же раз было, когда талантливые полководцы про¬
игрывали войны — Наполеон, Людендорф и т.д.
Конечно, Сталин - случай иной, особый, но, пожалуй, еще
худший: те, дофин Карл или царь Александр в военные дела не
вмешивались, а этот был очень активен и едва ли не в 5 случаях из
10 (скорей, даже больше) его распоряжения были преступны или
губительны. Война была выиграна вопреки Сталину. Я безогово¬
рочно верю Антонову-Овсеенко, который в своей книге “Тиран”
сообщил следующие слова умиравшего маршала Рокоссовского:
“Этот недоучившийся поп только мешал нам. Мы могли побеж¬
дать только потому, что обманывали его.”
♦ ♦ ♦
(1962) Л Д.Троцкий в книге “Моя жизнь” пишет о том, что Н.И.Бу-
харин как-то сказал о Сталине, что одним из его определяющих качеств
является лень и неумение делать что-нибудь по-серьезному (я бы лучше
сказал “неумение по-серьезному делать хорошее” — плохое он делал
вполне серьезно). Просто удивительно, как Сталину удалось привить
это свое личное качество большим массам людей, особенно “руководя¬
щим кадрам”. Я утверждаю, что после 45 лет воспитания в духе “комму¬
нистического отношения к труду” еще не было цивилизованной стра¬
ны, где бы честный труд так мало почитался, как у нас; где бы господ¬
ствовало столь глубокое — явное или тайное презрение к труду; где бы
люди относились к своим обязанностям столь наплевательски; где бы
те, кто относится к делам серьезно, находились в столь плачевном и
бесправном состоянии... Попробовал бы, например, кто-нибудь под¬
нять вопрос о том, что нельзя в рабочее время заниматься обществен¬
ной работой... Ведь для сотен тысяч и даже миллионов общественная
(прежде всего партийная) работа — это безотказное средство сокрытия
полной неспособности и нежелания делать что-нибудь серьезное.
♦ ♦ ♦
(1960) Еще о Сталине. Как он пришел к власти и почему удер¬
живался. Уже при Ленине был создан образ идеального большеви¬
ка. Большевик это человек, который сочетает в себе: — беспре¬
дельную преданность партии, готовность отдать за нее жизнь; —
безусловное подчинение высшим органам партии; — реальные зас¬
луги — в подполье, в гражданской войне; — идейную непримири¬
мость к противникам социализма; — для активистов — определен¬
ный уровень теоретической образованности; — скромность; — мо¬
ральную чистоту и т.д.
Если взять все это вместе, то соответствовать всем этим требо¬
ваниям мог только Бог. Святая троица — Бог Отец, Бог Сын и Бог
Святой дух, и их представитель на земле Папа Римский. Разные
442

религии имеют разные системы Богов. У нас недоучившимся по¬
пом Сталиным была создана такая система: святая троица Маркс-
Энгельс-Ленин, а генеральный секретарь их пророк. Позднее Ста¬
лин превратил троицу в святой квартет. Нужно было, необходимо
было, чтобы во главе встал человек, чей образ мысленно воплощал
бы перечисленные выше идеалы большевизма. Такого человека не
было и не могло быть (и Ленин им не был). Создать такой образ
можно было только путем кровавых репрессий. И Сталин явился
тем, кто создал такой образ. Для кого? Для чего? Для партии? Для
народа? Для социализма? Нет, только для господства партийной
бюрократии (так же, как святая троица была прежде всего для гос¬
подства теократии).
* * *
Ужасающий парадокс истории: Сталин — этот вампир, этот
профессиональный убийца, уничтожавший лучшую часть партии
и народа; оставивший армию накануне войны без высшего и сред¬
него комсостава, сделавший все, чтобы ослабить страну перед уг¬
розой нашествия — в момент, когда нашествие началось и когда
пришли ужасающие поражения, — этот человек оказался в такой
позиции, что его имя и его руководство стали символом, необхо¬
димым для победы. Исчезни Сталин в 1928 году, не было бы вой¬
ны или, если бы война была, ее можно было бы выиграть с вчетве¬
ро-впятеро меньшими потерями. Исчезни Сталин после 22 июня
1941 года — потери в войне были бы еще большими... А то и хуже.
Все могло бы рухнуть.
♦ * ♦
Один из важных тезисов Ленина по аграрному вопросу, подхва¬
ченный затем Сталиным, и использованный им для преступной
политики коллективизации, заключался в следующем: если мелкое
трудовое крестьянское хозяйство и имеет успехи, то лишь потому,
что крестьяне-фермеры (по Сталину “единоличники”) надрыва¬
ются, не знают ни сна, ни отдыха и т.п. (см. Сталин, соч., т. 12,
с.150: “...Мелкий крестьянин вынослив, терпелив, чтобы принять
на себя любые лишения... — такая устойчивость хуже всякой неус¬
тойчивости”). Между прочим, все это прямо следует из марксово-
го “идиотизма деревенской жизни”.
Какая же все это белиберда! Высокая производительность дос¬
тигается потому, что люди работают на своей земле и для себя.
Это я ввдел. Я видел как — пусть и с напряжением, но с удоволь¬
ствием, с удовольствием и настоящим энтузиазмом люди работа¬
ют на себя. И как плохо, как отвратительно работают на коллек¬
тив, ибо коллектив это значит и халтурщики, и пьяницы, и лен¬
443

тяи, и неумехи, и дебилы и просто чужие люди. Какого черта ради
них стараться?
* * ♦
В гражданской войне линия разума — линия Троцкого была:
союз со всеми, кого можно заставить служить революции — в ин¬
тересах революции и социализма (например, использование воен¬
спецов в войне). Эта же линия могла и должна быть продолжена —
вплоть до возвращения эмигрантов. После победы в гражданской
войне проводить такую линию было легче, чем в войну. Но побе¬
дила линия Сталина, прямо противоположная: война против всех
способных людей в корыстных интересах партийного аппарата.
♦ * *
Мой друг, грузинский писатель Леван X., в ответ на мои абсо¬
лютно неопровержимые инвективы в адрес Сталина, написал мне
следующее: “Сталин был человек, который спас твой (т.е. еврейс-
•кий) народ”. Я ему ответил: “Сталин был тот человек, из-за кото¬
рого в войне погибло около 30 млн. советских людей, в том числе
2,5 миллиона евреев, т.е. около половины их общего числа. В 1952-
1953 годах Сталин активно и как все, что делал, целеустремленно,
готовил уничтожение второй половины еврейского народа (5-7%
— расстрел, 90-95% — ссылка в лагеря уничтожения на Колыму).
Осуществить этого своего плана он не успел, но успел создать
обстановку, при которой еврейский народ в России сходит на нет
— часть эмигрирует, часть ассимилируется”.
♦ * ♦
(1979) Кремлевские правители не могут не понимать, что ны¬
нешнее, накануне столетия Сталина, стихийное восстановление
его культа (портреты Сталина на автобусах и даже на военных
грузовиках я видел не только в Грузии, но и в Москве) направлено
прежде всего против них. Но сей процесс они не пресекают. По¬
чему? Прежде всего потому, что в нынешних формах и пределах
этот процесс для них не опасен. Во-вторых, уж очень им самим
нравится Сталин. И по происхождению, и по начинке они в такой
степени сталинисты, что делают вид, будто не замечают антибреж-
невского содержания нынешнего самодеятельного сталинизма.
♦ ♦ ♦
В 1991 году академик ГААрбатов выпустил книгу “Затянувшееся
выздоровление (1953-1985 гг.) Свидетельство современника”. Я знаю
Арбатова много десятков лет, глубоко его уважаю и высоко ценю дан¬
ную его работу. Тем с большим недоумением я встретил в книге следу¬
ющее, касавшееся меня место. Из небольших моих воспоминаний, на¬
писанных по его просьбе, ГА цитирует следующие слова: “Встает'воп-
444

рос: почему Сталин на сей раз отвернулся от ИМХ и закрыл его? (речь
вдет об осуществленном по инициативе или, во всяком случае, по ре¬
шению Сталина закрытии крайне нужного для науки, для страны, воз¬
главлявшегося академиком Е. Варгой Института мирового хозяйства и
мировой политики (ИМХ и МП АН СССР). ...Я полагаю, что это неле¬
пое решение было результатом послевоенного внешнеполитического
курса Сталина, курса, суть которого заключалась в следующем: капита¬
лизм потерпел сильнейшее поражение, его общий кризис продолжает
углубляться, надо готовиться к тому, чтобы нанести капитализму после¬
дний, смертельный удар, и в этой обстановке такое учреждение, как
ИМХ и МП, не нужно. Само его существование вносит элемент неуве¬
ренности в скорой и неотвратимой гибели капитализма”.
“Я, — комментирует Г.А.Арбатов, — не уверен в стопроцентной
правильности этого анализа (чтобы не было недоразумений,’ хочу,
кроме того, заметить, что Я.А.Певзнер, говоря о “последнем смер¬
тельном ударе” имеет, разумеется, в виду — мы с ним этот вопрос
обсуждали потом специально — не военный удар, “не революци¬
онную войну” СССР и его союзников, а подъем классовой и на¬
ционально-освободительной борьбы во всем мире”. (С.65-66).
“Чтобы не было недоразумений”, я должен внести в сообщение
Г.А.Арбатова поправку. По моему мнению (и другого я Георгию
Аркадьевичу высказывать не мог), Сталин действительно прида¬
вал большое значение перспективам классовой и национально-
освободительной борьбы во всем мире, но “последний и решаю¬
щий удар” по капитализму, согласно Сталину, должна была нане¬
сти именно “революционная война СССР и его союзников”. При¬
чем полагаю, что Сталин очень хотел, чтобы это произошло при
его жизни и под его руководством. В этом был смысл начатой и
развернутой по инициативе Сталина “холодной войны”, актив¬
нейшей поддержки СССР китайских коммунистов в их войне про¬
тив Гоминдана, начатой в 1951 году войны против Южной Кореи,
уже начавшейся в СССР новой чистки со все более определенной
перспективой ее перехода в геноцид (особенно против евреев) и
мн.др. У Сталина в это время еще не было атомной бомбы, но как
только он ее получил (1949), его курс вполне уподобился тому,
который впоследствии вслух сформулировал Мао (здесь Сталин
был хитрей, чем Мао4— он сам такого не говорил): пусть от атом¬
ной войны погибнет половина человечества, но зато оставшиеся
будут жить при социализме.
В обоснование вышесказанного привожу отрывок из статьи Я.Го¬
лованова “Королев и Сталин”, напечатанной в “Литературной га¬
зете” (08.05.91).
445

“В книге американца Н.Данилова “Кремль и космос” говорит¬
ся:
“К началу 1947 года, менее года спустя после отправки немец¬
ких ракетных специалистов в Москву, советские руководители
начали пересматривать русскую программу Фау-2. Ограниченность
дальности действия ракеты была очевидна. Г.М.Маленков, быв¬
ший в то время вторым человеком после Сталина и занимавший
посты заместителя Председателя Совета Министров и секретаря
ЦК Коммунистической партии, заявил:
- Нам нужна не ракета Фау-2. Мы усовершенствовали ее, мы
превзошли уровень, достигнутый специалистами Пенемюнде в 1945
году, но все равно наша ракета продолжает оставаться слепым,
примитивным оружием недостаточной дальности действия. Кого,
по-вашему, мы можем испугать этим оружием? Польшу? Турцию?
Но нам незачем пугать Польшу. Наш потенциальный противник
находится на расстоянии тысяч километров. Мы должны работать
над созданием ракет дальнего действия. Важность проекта Зенгера
должна оцениваться в свете того факта, что предлагаемый им бом¬
бардировщик может совершать полеты на очень большие расстоя¬
ния. И мы, естественно, не можем ждать того момента, когда аме¬
риканские империалисты пополнят свой военный потенциал, в
котором уже есть бомбардировщик Б-29 и атомная бомба, еще и
самолетом Зенгера”.
♦ ♦ ♦
Все знают о Поскребышеве, но мало кто знает, что до 1952 года
у Сталина был еще второй помощник, Логинов. В том же году он,
будучи в возрасте 50 с небольшим лет, скоропостижно умер. Его
дочь Вера, подруга моего приятеля, убежденно говорила ему и мне
о том, что ее отца умертвили...
* ♦ ♦
Сталинщина — это духовная пустыня без оазисов.
♦ ♦ ♦
На скрижалях истории СССР рядом должны быть два лозунга:
— Вечная слава и вечная память героям Великой Отечествен¬
ной войны!
— Вечный позор и вечное бесчестье Сталину и сталинскому
партийному руководству, чьи злодеяния, тупость и бездарность
привели к жертвам, неизмеримо большим, чем те, которыми мог¬
ла быть завоевана победа!
* ♦ ♦
Сейчас уже появились воспоминания, прямо демонстрирующие
тот факт, что всю жизнь Сталин был лютым антисемитом.
446

В.Некрасов. “Саперлипопет”. 1991, с.351-352. Сталин о Гитлере
(в разговоре с Некрасовым): “Молодец! Хвалю! Знал, что делал...
С врагами народа надо поступать решительно. Колебаться нельзя.
“Окончательное решение еврейского вопроса” — правильное ре¬
шение. Я бы сказал^даже гениальное. ...Нет такого понятия “анти¬
семитизм”. Понятно? Есть племя торгашей, ростовщиков и ха¬
пуг...
Некрасов • Эйнштейн, что ли, торгаш и хапуга?
- Эйнштейн не знаю, а Каганович — да!”.
* * ♦
Их шутки. Когда Сталин представил Политбюро его нового кан¬
дидата Пономаренко, последний встал, слегка поклонился, а ког¬
да сел, ляпнулся задом в торт. Подложил торт Берия. Все рассме¬
ялись. Сталин заметил: “Ах, Лаврентий, он всегда шутит.” (Рас¬
сказ со слов крупного чина из ЦК).
* * ♦
Мне довелось слышать из уст моего сослуживца по Институту
мирового хозяйства Веры Яковлевны Васильевой следующий рас¬
сказ. В 1952 году вскоре после выхода в свет своих “Экономичес¬
ких проблем социализма” Сталин пригласил на заседание Полит¬
бюро членов комиссий, созданных для подведения итогов четы¬
рехмесячной (1951-1952) дискуссии по проекту учебника полити¬
ческой экономии. В.Я. была там. Говорил во время заседания один
Сталин, частью от себя, но больше отвечал на вопросы. Смысл его
речей: общий кризис капитализма углубляется, дело идет к гибели
капитализма. Одно из доказательств: полный провал (!!) “плана
Маршалла”. То есть той акции, которая сыграла очень важную
роль в спасении Европы от коммунизма. Других подробностей я
не помню, но там были Кузьминов, Аракелян, Гатовский, Шепи¬
лов и еще человек 30 - думаю, что кто-то из них (и, скорее^не
один) оставил записки. (Мне недавно (1991) стало известно, что
очень подробные записки есть у сына И.И.Кузьминова, работаю¬
щего в Институте экономики АН СССР). Как бы то ни было, вы¬
ступление Сталина на этом заседании было вполне в духе его “эко¬
номических проблем”, где он писал о том, что при капитализме
“производство будет развиваться на суженной базе”. (Это он ска¬
зал накануне небывалого за всю историю капитализма двадцати¬
летнего (1953-1973) процветания, роста производства.)
(1971) Маркс и Энгельс были объявлены апостолами ленинско-
сталинского “социализма” по той причине, что, независимо от их
подлинных взглядов, в их трудах находится более всего цитат, об¬
ращение к которым позволяет претендовать на давнее и солидное
447

происхождение теперешнего идейного вздора. Этим грешил еще
Ленин, а уж о Сталине и говорить нечего. Впрочем, с определен¬
ного момента Сталин стал проявлять нигилистическое отношение
к Энгельсу: он, видимо, считал, что достаточно иметь святую тро¬
ицу (Маркс-Ленин-Сталин), четвертый лишь нарушал ансамбль.
Поскольку для китайцев Маркс и Энгельс еще дальше, чем для
русских, там для них вместе с Лениным и Сталиным вообще оста¬
вили очень маленькую нишу - были, мол, и на Западе крупные
деятели, но начало начал идет от меня, Мао.
♦ ♦ ♦
(1975) (А.) Может быть, самое страшное наследие Сталина —
комплекс непогрешимости, который от него перешел ко всему
аппарату (включая аппаратчиков от науки). Его гносеологическое
происхождение просто — непогрешимы Маркс-Энгельс-Ленин, а
я их верный ученик, значит, и я непогрешим. Это то же, что и в
церкви: Христос — папа — кардинал — епископ — падре. Комплекс
непогрешимости вполне, вполне сродни комплексу неполноцен¬
ности. Это буквально две стороны одной медали.
♦ ♦ ♦
Все правление Наполеона было почти сплошной войной. И он
эту войну проитрал, хотя мог бы выиграть, если бы был не только
великим полководцем, но и проводил умную внешнюю политику.
Что касается внутренней — он был на высоте. Он создал во Фран¬
ции великий класс крестьян — настоящих хозяев, тогда как Ста¬
лин этот великий класс уничтожил.
Вообще совмещение этих двух качеств - великий полководец и
великий политик, очень редко. Но так, чтобы не было ни того, ни
другого, чтобы человек, не обладавший никакими творческими
способностями ни в чем, ни во внешней, ни во внутренней поли¬
тике, ни, особенно, в военном деле — чтобы такой человек с помо¬
щью интриг, политиканства, террора смог подняться на самую
вершину великого государства и находиться на ней 30 лет и так,
чтобы кричали и писали “великий гений”, “ура” — такого, пожа¬
луй, в истории не было. И случиться такое могло только на основе
Октябрьской революции. Для того, чтобы она победила, нужны
были политические таланты. Но после того, как она победила и
установилась кровавая диктатура, крепить эту диктатуру могло и
политиканское ничтожество.
♦ ♦ ♦
Знала ли история когда-нибудь столь сильную дисциплину в
политической организации, как та, что создана в нашей партии
Среди политических организаций — вряд ли, что-то похожее было
448

у церковников (“орден меченосцев”). Но зато история знала и знает
такую дисциплину среди других организаций — уголовных. Там
дисциплина еще похлеще. Слово пахана — закон. Пахан выбирает¬
ся не голосованием, а только таким образом, что ему удается уб¬
рать соперников... Это и есть истинная модель современной партий¬
ной дисциплины. Та же цель (“грабь награбленное”) — те же сред¬
ства. Сталин был не кто иной, как умелый вожак шайки, захватив¬
шей власть в самой большой стране мира. И когда над его властью
нависла угроза, он вполне естественно, общепринятым образом
уничтожил всех, кого считал реальными или потенциальными со¬
перниками. А что их было много — нечему удивляться, масштабы-
то каковы! Никакой мафии за всю историю человечества с этим не
сравниться. И Гитлер — то же самое. Ведь ни один, ни другой даже
для отдаленной перспективы, проживи они сто лет, не имели в
виду демократизации, постепенной передачи права выбора тем,
кто под ними. Борьба между Лениным и Сталиным это была борь¬
ба между политическим и уголовным направлением в коммуниз¬
ме. Победило второе.
♦	* *
Бывший в годы войны министром путей сообщения Ковалев
выступил в январе 1992 года по телевидению с таким рассказом.
Он, Ковалев, ехал со Сталиным в одном вагоне, и при нем Сталин
говорил: “Надо бы, чтобы было поменьше русских и поменьше
евреев”. О подробностях, при которых Сталин так раскрылся,
Ковалев не говорил, но я верю каждому его слову. Тем более, что
именно Сталину (а также Кагановичу) Ковалев был обязан своим
выдвижением.
♦	* *
(1980) Конфликт между Лениным и Сталиным в 1922 году по
поводу Грузии (со Сталиным был Дзержинский, но это был ста¬
линский подголосок) имел очень веские основания. С присущей
ему резкостью, цинизмом и решительностью (что, впрочем, не было
помехой лицемерию) Сталин, автор брошюры “Марксизм и наци¬
ональный вопрос”, в это время увидел и понял то, что было оче¬
видно — полный крах национальной политики большевизма. “Право
на самоопределение вплоть до отделения” почти везде обернулось
отделением национальных окраин от России и их нежеланием войти
в РСФСР на добровольных началах. Видел это, конечно, и Ленин,
и вместе с другими членами ЦК сделал вполне определенный вы¬
вод — не хотят добровольно, втащим насильно. Это удалось сде¬
лать по отношению ко всем, кроме Финляндии, Польши, Прибал¬
тийских республик. Но у больного Ленина еще сохранялась слабая
449

надежда на то, что подобие добровольности удастся сохранить на
основе подачек национализму. “Вот мы вас втащили, но вы изда¬
ете свои законы, функционируете на своем языке и т.д.”
У Сталина таких иллюзий уже не было. Он отдавал себе ясный
отчет: удержать республики можно только путем абсолютного, бе¬
зоговорочного подчинения соответствующих местных партийных
организаций Москве. В отношении Грузии он это осуществил в
первую очередь, сняв весь состав ЦК и создав этим прецедент для
всей последующей политики, суть которой была в одном: к стенке!
* * *
В еженедельнике “Неделя”, 1990, N36, была публикация “Но¬
вый факт к размышлению. Версия о поддельном документе”. Ав¬
тор - Б.Соколов.
“В марте 1937 года в связи с 35-летием возглавлявшейся
Сталиным Батумской демонстрации в Партиздате вышел рос¬
кошно оформленный сборник. Предисловие к нему написал
Л.П.Берия, из-за чего с 1953 года книга надолго попала в спец¬
храны, а после разоблачения культа личности Сталина стала
рассматриваться почти исключительно как результат офици¬
ального мифотворчества. Не отрицая наличия большого ми¬
фологического пласта, связанного с возвеличиванием главно¬
го действующего лица батумских событий, хочу подчеркнуть,
что в сборнике, несомненно, приводятся и подлинные фак¬
ты, в том числе материалы следствия и суда над демонстран¬
тами. Приведу только один эпизод из воспоминаний сорат¬
ника Сталина по Батумскому подполью Доментия Вадачко-
рия: “Помню рассказ товарища Сосо о его побеге из ссылки
(речь идет о первой Сибирской ссылке Сталина осенью 1903
года в село Новая Уда Балаганского уезда Иркутской губер¬
нии, откуда ссыльный 5 января 1904 года бежал и в феврале
вернулся в Батум. — Б.С.). Перед побегом товарищ Сосо сфаб¬
риковал удостоверение на имя агента при одном из сибирс¬
ких исправников. В поезде к нему пристал какой-то подозри¬
тельный субъект — шпион. Чтобы избавиться от этого субъек¬
та, товарищ Сосо сошел на одной из станций, предъявил жан¬
дарму свое удостоверение и потребовал от него арестовать эту
“подозрительную” личность. Жандарм задержал этого субъекта,
а тем временем поезд отошел, увозя товарища Сосо...”
Не буду останавливаться на том, кто сочинил этот явно фантасти¬
ческий в некоторых деталях рассказ: сам Сталин, Вадачкория или кто-
то из составителей сборника. Важней другое: в столь официозном изда¬
нии такой явно двусмысленный эпизод не мог появиться без “высочай¬
450

шего одобрения”. Воспоминания Вадачкория могли вновь оживить толки
о провокаторстве Сталина, и обнародовать их, казалось бы, не было
нужды. Раз они все же были опубликованы, да еще в таком солидном
издании, на то должны были быть серьезные причины. Напрашивается
предположение, что документ о связях Сталина с охранкой существовал
в действительности и в 1937 году сам всемогущий диктатор не был уве¬
рен, что подлинник документа (или его копия) не находится в распоря¬
жении его недругов. Рассказ Вадачкория в таком случае призван был
снизить эффект от возможной разоблачительной публикации. Поэтому,
я думаю, поиски такого рода документов в советских и зарубежных
архивах еще могут принести сенсационные результаты.
Книгу “Батумская демонстрация” я обнаружил в архиве М.А.-
Булгакова. Эпизод из воспоминаний Вадачкория привлек внима¬
ние писателя: он отчеркнул его на полях красным и синим каран¬
дашом, а слова “сфабриковал удостоверение на имя агента при
одном из сибирских исправников” подчеркнул красным. Видно,
автор пьесы “Батум” тоже не исключал возможности, что Сталин
был провокатором.”
♦ * *
“Аргументы и факты”, 1990, N40. Из “Вашингтон пост”.
“Он (Хрущев) также указал, что Сталин и другие члены
руководства неправильно оценили направление развития Ев¬
ропы после второй мировой войны. “Мы надеялись”, — гово¬
рил Хрущев, — что “после катастрофы” войны и в условиях
разрухи значительная часть Европы — включая Германию,
Францию и Италию — станет коммунистической. “Сталин был
не единственным, кто ошибочно это предсказывал, — сказал
он. — Этому верили мы все”. Однако он добавил: “Мощная
американская экономика не позволила разрушенным эконо¬
мическим системам европейских стран достичь точки рево¬
люционного взрыва. Случилось не так, как мы ожидали, по¬
лагаясь на марксистско-ленинскую теорию. К сожалению, все
эти страны остались капиталистическими...”
А: а что же сам Хрущев? В его время (да и после него) военная
стратегия СССР провозглашалась в печати как “активная оборо¬
на”. Но вот Хрущев, находясь в США, однажды публично заявил:
“Мы вас закопаем”. Сказал ли он это, находясь в трезвом или в
пьяном состоянии, я убежден, что за этим скрывалось, что после
войны, как и до нее, стратегия СССР была наступательной. Ак¬
тивный курс на мировую революцию прекратился только во вто¬
рой половине 80-х (уход из Афганистана, развал Советской импе¬
рии).
451

Письмо в редакционную коллегию “Правды”
тов. В.Г.Афанасьеву
(24.09.87)
Уважаемый товарищ!
Мне хотелось бы поделиться впечатлениями по поводу некото¬
рых писем, опубликованных в “Правде” 14 сентября с.г. (В под¬
борке “Народ и скажет правду”).
Б.Фельдмана “беспокоит, что под флагом так называемой “гу¬
манизации” иные авторы пытаются навязать отход от классового
подхода к определенным историческим явлениям, событиям, фак¬
там”. Автор напоминает о том, что у В.ИЛенина в каждой работе
виден классовый подход, классовая оценка и советует следовать
В.И.Ленину. Спасибо Б.Фельдману за напоминание и за совет и,
принимая этот совет, хочу также кое о чем напомнить.
Ленинская линия конца второй половины 20-х и 30-х годов -
это была генеральная линия партии, индустриализация и социали¬
стическое переустройство деревни, укрепление обороны против
капиталистического окружения. Необходимым условием победы
генеральной линии и победы в войне была высочайшая централи¬
зация, преданность Верховному Главнокомандующему. Миллионы
шли в бой со словами “за Родину, за Сталина” — шли с чувством
безграничного доверия — доверия, воспитанного тем, что нам го¬
ворили о Сталине, о его действительных и о его мнимых заслугах.
Случись вновь такая беда, сложись вновь обстоятельства так, как
они сложились в те годы, мы все, советские люди, поступили бы
так же. *
Но, к счастью, обстоятельства сложились и складываются по-
иному. Прошли десятилетия мира, память народов обращается не
только к подвигам, но и к ошибкам. Кое кто поучает — мол, в
борьбе и тем более на войне без ошибок не бывает. Да, не бывает.
Но ошибки ошибкам рознь. В числе “ошибок” — массовое уничто¬
жение выдвинутых и проверенных годами подполья, Октябрьской
революцией, гражданской войной, самыми трудными годами ин¬
дустриализации ленинских кадров, партийных и хозяйственных,
почти всего высшего и большой части среднего командного соста¬
ва Красной Армии, чекистов, комсомольских работников, работ¬
ников культуры. Ответьте, тов. Фельдман, ради чьих классовых
интересов все это делалось?
Ответ на этот вопрос дала война. Разгромив ленинские кадры и
окружив себя слепыми исполнителями своей воли, Сталин сам
оказался слеп перед лицом грозной действительности. Человек,
располагавший достовернейшей информацией стратегической и
452

оперативной разведки о готовящемся нападении, отдавал такие
приказания, в результате которых большие массы приграничных
войск, будучи хорошо вооруженными, оказались обезоружены.
А 42-й год? Предпринимавшиеся по приказам Верховного враз¬
рез с мнением высших военачальников совершенно непродуман¬
ные операции, из-за которых гитлеровцы, уже разбитые к тому
времени под Москвой и основательно потрепанные на всех фрон¬
тах, несмотря на величайший героизм наших войск, прорвались к
Волге и в глубь Северного Кавказа.
Перед войной был выдвинут лозунг: если на нас нападут, будем
бить врага малой кровью и на его территории. Этот лозунг опирал¬
ся на действительное могущество нашей страны, наших воору¬
женных сил, на военную науку, которая учит: в полевых операци¬
ях, при прочих равных условиях, нападающая сторона несет боль¬
шие потери, чем обороняющаяся. Кто же должен отвечать за то,
что на радость злейшим врагам социализма (в том числе и многих
из тех, кто был нашими союзниками, - вспомните слова тогдаш¬
него сенатора, впоследствии президента США Трумена: “Пусть
они, русские и немцы, побольше друг друга убивают”) путь к на¬
шей победе пролег через такие большие потери на нашей террито¬
рии?
В той же подборке В.Попов пишет, будто бы под пером иных
публицистов достоинства, моральные, нравственные ценности боль¬
шевиков, коммунистов, советских людей “затираются”, “смазыва¬
ются”. Неправда! Никто из советских публицистов не обвинял со¬
ветских людей в том, будто они, как пишет В.Попов, “виноваты,
что они жили, работали, воевали во времена, когда процветал культ
личности”.
Правда же заключается в другом. Советские люди говорят и
пишут об этом не для “охаивания”, не для “смазывания” и не для
“затирания”, а вспоминают о трагических сторонах прошлого для
совершенно иных, прямо противоположных целей. “Народ и ска¬
жет правду” назвали Вы подборку писем. Прекрасное название! Я
пишу это письмо с убеждением в том, что без исторической прав¬
ды, без Суда истории над прошлым не будет правды ни сегодня,
ни завтра. Культ личности Сталина остался позади, но совсем не
позади его последствия. В недрах культа личности лежат корни,
начала таких явлений, как искажения внутрипартийной демокра¬
тии, волюнтаризм и догматизм, некомпетентность и безответствен¬
ность многих ответственных работников, карьеризм и очковтира¬
тельство, беззаконие и стяжательство. В обстановке тогдашних
искажений сложилось все то, чему партия с апреля 1985 года объя¬
453

вила бескомпромиссную войну. Те, кто не только умалчивают, а
не хотят даже слышать горькую правду об исключительно тяжелых
обстоятельствах прошлого, — какими бы словами они ни прикры¬
вались, всегда будут оставаться сторонниками показухи, против¬
никами подлинного обновления, подлинно революционной пере¬
стройки.
Буду весьма признателен, если это мое мнение Вы доведете до
сведения читателей “Правды”.
С уважением
Я.А.Певзнер
член КПСС с 1941 г.,
ветеран войны и труда
Письмо, конечно, напечатано не было.
О Троцком и Ленине
Об Л.Д, Троцком как экономисте
XII съезд РКП(б), издательство “КРАСНАЯ НОВЬ”, М., 1923.
Л.Троцкий. Доклад “О промышленности”.
С. 296. Не может быть никакого сомнения в том, что замаски¬
рованная безработица представляет собой худшую, наименее дей¬
ственную, наиболе'е дорого стоящую форму социального обеспе¬
чения. И прежде всего эта фальшивая форма социального обеспе¬
чения развращает наш хозяйственный аппарат, который не может
в этих условиях правильно считать, подводить итоги, калькулиро¬
вать, предвидеть, который воспитывается в духе бессмысленной
расточительности и безответственности... Лучше, правильней и
здоровее непосредственно и открыто поддерживать безработных,
чем замаскированным путем. Нельзя вести хозяйство с потухши¬
ми фонарями.
С. 301. Почему вопрос о ренте является спорным? Возьмем воп¬
рос в масштабе земного шара. Советское государство есть соб¬
ственник советской земли рядом с другими собственниками за
нашими границами. Мы добываем нефть. Но мы можем эту неф¬
теносную землю сдать в аренду: мы ведь концессии допускаем.
Что же, если явится к нам концессионер и скажет: ренту в каком
масштабе включать в договор,- не ответим ли мы ему: ренту? Это
только презренные буржуи берут ренту. Мы - честная советская
страна.
Хлеб мы вывозим. И в этот хлеб мы ренту должны вколотить.
Мы должны получить ее с рынка, а для этого должны учесть ее.
454

Это ребяческий предрассудок, будто при советском строе мьгдол-
жны игнорировать ренту. Надо различать земельную ренту, про¬
цент на капитал, промышленную прибыль и торговую прибыль.
С. 306. При переходе от капитализма к нашему революционно¬
му строительству, которое мы потом назвали военным коммуниз¬
мом, мы попытались, — вынуждены были к этому всем ходом граж¬
данской войны — заменить все эти сложные механизмы торговли,
спроса и предложения, биржи централизованным усмотрением
наших главков. Общей задачи организации производства мы на
этом пути не разрешили и разрешить не могли, но текущие нужды
армии и рабочих, хоть и в очень скудных размерах, удовлетворяли.
Мы открыто признали затем, что хозяйство построить таким обра¬
зом невозможно, - одним централизованным плановым усмотре¬
нием в нашей стране при нашем экономическом уровне мы не
можем производить регулировку хозяйственной жизни, — и мы
обратились к дьяволу рынка: “Приходи на помощь!”
С. 306. Каковы основные устои планового хозяйства? Во-пер¬
вых, армия: она никогда не живет на основах рынка. Во-вторых,
транспорт. Транспорт у нас (железные дороги) весь государствен¬
ный. В-третьих, тяжелая промышленность. Вот три государствен¬
ных кита, а если спустить их в лужу нашего рынка, не выйдет
ничего: киты велики, а лужа пока еще лужа... Когда мы, спустив с
цепей стихию рынка, увидели, что еще стихия довольно скромная,
мы начали искать правильного соотношения между плановыми
предвидениями и согласованием работ государственных хозорга-
нов и стихийной работой рынка. Это соотношение жесткое и эла¬
стичное. Оно эластичное, подвижное, оно изменяется. Но согла¬
сование всегда необходимо. Если бы мы не вырабатывали хозяй¬
ственного плана... перерабатывали бы его в процессе исполнения,
то наш транспорт, наша тяжелая промышленность пошли бы на
слом.
С. 309. Нет другого пути, кроме планового,— планового не обя¬
зательно в смысле жесткого администрирования, как было при
военном коммунизме, а планового прежде всего в смысле манев¬
рирования, т.е. предвидения и согласования в условиях рынка, с
одной стороны, и работы на твердого потребителя — государство,
с другой стороны.
С. 313. Новая экономическая политика нами установлена все¬
рьез и надолго, но не навсегда. “Новую” политику мы завели для
того, чтобы на ее основе и в значительной степени ее же методами
победить ее. Как? Прямо пользуясь действием законов рынка, опи¬
раясь на эти законы, вводя в их игру аппарат нашего государ¬
455

ственного производства, систематически расширяя плановое на¬
чало. В конечном счете мы это плановое начало распространим на
весь рынок, тем самым поглотив и уничтожив его. Другими слова¬
ми, наши успехи на основе новой экономической политики авто¬
матически приближают ее ликвидацию, ее замену новейшей эко¬
номической политикой, которая будет социалистической полити¬
кой. В этом смысле мы можем с полным правом сказать, что успе¬
хи нашего государственного хозяйства будут означать ряд побед
наших над новой экономической политикой при помощи ее же
собственных методов.
С. 315-316. За прибыль в промышленности... Вне накопления
прибыли у пролетариата нет иных способов перехода к социализ¬
му.
С. 377. Лишить предприятие возможности производить извест¬
ную часть расходов самостоятельно значило бы лишить его в этой
области всякой инициативы. Мне кажется, так далеко нельзя идти:
известная самостоятельность есть та изюминка, без которой у че¬
ловека нет “игры”, нет стремления лучше сделать, лучше действо¬
вать, опередить других.
А: вся жизнь почти всех лидеров российской социал-демокра¬
тии — от Плеханова и Марии Спиридоновой до Ленина и Камене¬
ва — одна из самый ужасных трагедий в истории человечества.
Спсобные, высокообразованные и самоотверженные люди поги¬
бали не столько в борьбе с общим врагом, сколько во взаимной
борьбе, погибали тогда, когда после разгрома их главных врагов —
царизма, дворянства, буржуазии — увидели: дело, за которое они
отдали жизнь, социализм, также повержено.
Среди этих фигур Троцкий, может быть, наиболее трагичная.
Что мы знаем о нем? Что он был главным автором теорий перма¬
нентной и мировой революции. Что он был организатором и по¬
литическим лидером Красной Армии в начальный, самый тяже¬
лый период ее существования. Что он, встав в оппозицию к ЦК,
был в 1929 году изгнан из страны. В изгнании напряженно работал
и в 1940 году пал от руки сталинского убийцы, оставив после себя
очень большое публицистическое наследие, которое только сейчас
(1990) очень медленно, шаг за шагом начинает проникать в СССР.
Еще кое-что я знаю из воспоминаний лиц, слушавших его вы¬
ступления, а в одном случае — от работавшего с ним. О выступле¬
ниях: ярок, страстен, хороший агитатор, но неглубок. От некоего
Кондратовича, работавшего в 1919-1920 годах ординарцем в Рев¬
военсовете. После 17-летней отсидки им в лагере: “Пусть там что
угодно говорят о троцкизме; пусть об этом другие судят, а я знаю
456

то, что видел: не было у нас лучшего оратора, лучшего организато¬
ра, лучшего журналиста, более образованного и более демократич¬
ного человека. А как он к нам, к простым красноармейцам отно¬
сился! Он был к народу ближе, чем Ленин, и его любили больше,
чем Ленина”...
Для характеристики личности Троцкого нелишне учесть, что
приведенные выше рассуждения Троцкого, которые сделали бы
честь любому экономисту, принадлежали человеку, который эко¬
номикой и экономической теорией никогда специально не зани¬
мался. Дальше мы увидим, какую роль имело это обстоятельство —
игнорирование Троцким и всем большевистским руководством
мировой экономической науки. Все это факты, относящиеся к са¬
мому Троцкому, к его личности, к его жизни и деятельности. Если
же изменить ракурс и посмотреть, какова его роль в самой Ок¬
тябрьской революции, можно уверенно сказать: в 1917-1921 годах
Троцкий был не только военно-политическим, но и идейным ли¬
дером большевизма.
Ознакомление с его работами в последние годы жизни показы¬
вает, что он, оставаясь на все той же платформе мировой револю¬
ции, резко осуждал Сталина за действия, которые, по мнению
Троцкого, он, Сталин, обращал против мировой революции (в се¬
редине 20-х контакт ЦК с Англо-русским комитетом; поддержка
Гоминдана, отказ от поддержки советов в Китае; в конце 20-х от¬
каз от блока с социал-демократией против Гитлера; уклончивая
позиция во время войны в Испании и во время полуреволюцион-
ной ситуации во Франции в 1936 году; террор в СССР, в ходе
которого были уничтожены очень многие деятели Коминтерна, а
за рубежом отринуты от компартий большие массы тех, кто их
поддерживал и т.д.)
Находясь в своей последней эмиграции, Троцкий, по-видимо¬
му, плохо знал о том, что делается в СССР. Уж не знаю по какой
причине, но он не только не выступал против коллективизации,
но, напротив, критиковал оставление колхозникам приусадебных
участков как рудимент буржуазности или мелкобуржуазности.
И вот перед вами доклад Троцкого в 1923 году на XII съезде
партии, доклад, который даже в самые мрачные времена был всем
доступен (поскольку стенограммы всех съездов печатались и не
прятались в спецхраны) и в котором Троцкий высказывал свои
суждения об экономике и экономической политике.
Посмотрите внимательно — нет ли в этом докладе того же, что
было в последних статьях Ленина: неуверенный, но все же шажок
к тому, что впоследствии было названо конвергенцией? Вы, веро¬
457

ятно, ответите: нет. Мы такого шажка не видим. Какой же здесь
“шажок к конвергенции”, если Троцкий говорит: “В конечном счете
мы плановое начало распространим на весь рынок, тем самым
поглотив и уничтожив его”. Это то же самое, что было и у Ленина
— речь шла о временном отступлении, о том, что рынок надо ис¬
пользовать, “чтобы потом снова переходить к социализму”.
Да, все это так. Но вспомните и о другом — о том, что впослед¬
ствии всю оппозицию изобразили в виде “левой”, троцкистской,
якобы противостоявшей ленинскому плану перехода к социализму
через нэп; и правой — бухаринской, якобы стоявшей за сохране¬
ние нэпа тогда, когда уже пришло время “переходить в широкое
социалистическое наступление”.
И вот — смотрите: этот “левак” и вождь “леваков” говорит о
том, что недопустимо бороться с безработицей путем держания на
предприятиях излишней рабочей силы; о том, что нельзя обойтись
без рынка, без ренты, без прибыли и т.д. В отличие от Ленина,
который в 1920 году обещал комсомольцам, что они будут жить
при коммунизме, Троцкий (по крайней мере здесь) ничего не го¬
ворит о сроках перехода к социализму. И ведь не забудьте главное
— не забудьте, что и Ленин, и Троцкий обращались к людям, кото¬
рым всю их жизнь внушалось, что социализм — это отсутствие
частной собственности и рынка. И за это проливали кровь. И,
если Ленин, с одной стороны, говорил о том, что “мы вынуждены
радикально пересмотреть нашу точку зрения на социализм”, то, с
другой стороны, ни он, ни Троцкий, ни все другие лидеры как
политики и политиканы не могли и не хотели отталкивать от себя
тех, кто уже во всю хрюкал: “За что боролись!” (Тогдашний вари¬
ант нынешних (1991) “борцов против теневой экономики”, про¬
тив “рыночно-экстремистской модели”.)
Внимательное и непредубежденное чтение того, что говорил
Троцкий в 1923 году, может послужить выявлению одной из глав¬
ных, можно даже сказать главной черты сталинского политикан¬
ства — той черты, которая лучше всего обрисовывается формулой
“Держи вора!” Применение этой формулы носило всесторонний
характер: и в обвинениях по поводу курса на мировую революцию,
и в обвинениях игнорирования революционной роли крестьянства
(это по отношению к человеку, которому революция больше, чем
кому-нибудь другому, была обязана созданием крестьянской по
своему составу Красной Армии), и во всем, всем, всем — и конеч¬
но же, эти обвинения обращались отнюдь не только к Троцкому.
Самое важное значение приведенных отрывков состоит в кон¬
статации того факта, что Троцкий был вполне определенный сто¬
458

ронник нэпа, может быть, даже один из его инициаторов.
Троцкий не кричал “за что боролись!” и не выступал с полити¬
кой “держи вора”. Но он, как и Ленин, и Бухарин, и все другие
лидеры большевиков был прочно зажат в тиски того марксизма, о
котором Маркс в свое время сказал: “Я не марксист”. И прежде
всего, в тиски представления о том, что частная собственность и
рынок непременно рождают эксплуатацию, что социализм — это
прежде всего уничтожение частной собственности и рынка.
Не мной первым замечено (хотя я к этому давно уже пришел
сам), что марксизм (включая Маркса) это теория прежде всего
нигилистическая, т.е. отрицающая то, что существует — без науч¬
ного толкования о том, что же должно быть. Перекидка в будущее,
к социализму делалась на основе критики существующего, но от¬
нюдь не путем научной трактовки того, что этому существующему
должно быть противопоставлен но. Думая о том, какой страшной
трагедией обернулось для нашей страны “построение социализма
в одной отдельно взятой стране” (еще худшей трагедией была бы
“мировая революция”), я вижу пусть не главную, но все же одну
из существенных причин этой трагедии в том, что лидеры Ок¬
тябрьской революции (и всей социал-демократии, включая Плеха¬
нова и др.), будучи в своем большинстве людьми высокообразо¬
ванными (хотя многие из них, как Троцкий, Луначарский и мно¬
гие другие учились только в тюрьмах, ссылках и эмиграциях), но —
в отличие от лидеров западной социал-демократии — изолировали
себя от мировой экономической мысли. От той науки, которая
медленно, но верно преодолевала самую слабую сторону марксиз¬
ма — отрицание рынка как необходимого элемента цивилизации;
отрицание того, что социализм — это не уничтожение рынка, а его
прогресс, его трансформация. Ни Ленин, ни Троцкий, ни даже
Бухарин, который все же имел экономическое образование, этого
не понимали. На Западе с конца прошлого века это начали пони¬
мать такие люди, как Бернштейн и Ауэр, и лишь позднее — скорей
на основе критики опыта Октября и позиции большевиков — Ка¬
утский, Гильфердинг и другие лидеры социал-демократов. Но ведь
даже и там, среди них, “теория предельной полезности” долгое
время (едва ли не до окончания второй мировой войны), остава¬
лась предосудительным понятием. Да и нелегко было все предви¬
деть: ведь и сама современная западная наука сложилась не сразу
- ее решительный, зримый и содержательный поворот к примене¬
нию абсолютной необходимости целеустремленных действий для
совершенствования рынка и для его регулирования начался толь¬
ко с 30-х годов — с Рузвельта и Кейнса. Но этот поворот был
459

подготовлен всем предыдущим развитием, в том числе и самим
Марксом, и критикой Маркса.
Читая последние статьи Ленина, читая доклад Троцкого на XII
съезде, видишь, как же им недоставало знания, усвоения и при¬
знания истинно научной экономической теории — такой, которая
не отрывает социальные отношения от функционирования эконо¬
мики, от проблем ее эффективности.
Но в этих материалах я вижу и другое — Ленин и Троцкий делали
первый шаг к необходимому повороту. Вполне был возможен поворот
от постепенно (в результате печальных итогов прежней экономической
политики) осознававшейся практической необходимости (нэп) к ис¬
тинному радикальному пересмотру теории, но дальнейшее развитие не
состоялось, точнее, оказалось отодвинуто едва ли не на сотню лет. По¬
чему? Потому что Ленин долго болел и умер. Потому что, будучи из¬
гнан, Троцкий на внутреннее положение уже не мог воздействовать, а в
его последующей политической борьбе хорошая экономическая теория
была ему не нужна. Скорее наоборот: свой четвертый Интернационал и
его обращенность против сталинщины он легче мог формировать на
основе старых социалистических идеалов, которым концепции необхо¬
димости рынка и его прогресса оставались чуждыми и даже враждебны¬
ми. Будь по-иному, оставайся Троцкий во главе партии, вполне можно
себе представить, что он мог бы в теории пойти путем западных социал-
демократов и тоща вся история страны была бы иной, счастливой.
В газете “Аргументы и факты” (1990, N38, с.5-6) опубликована
статья доктора философских наук В.Роговина, в которой приво¬
дятся места, подтверждающие мои вышеприведенные суждения о
Троцком-экономисте. Вот что пишет Роговин.
“С начала 20-х годов Троцкий подчеркивал преимущества пла¬
нового хозяйства. Вместе с тем он отмечал, что при неправильном
применении, особенно при бюрократическом злоупотреблении, они
легко могут превратиться в свою противоположность, привести к
централизации ошибок, т.е. возведению их в чрезвычайно высо¬
кую степень”.
“Попытки априорно построить безошибочный и законченный
хозяйственный план, начиная с числа гектаров пшеницы и кончая
пуговицей на жилете, заведомо обречены на провал. Еще в боль¬
шей степени это относится к попыткам из единого центра управ¬
лять всеми народнохозяйственными процессами, “командовать
хозяйством 170 млн. душ”.
“Плановое руководство хозяйством переходной эпохи, подчер¬
кивал Троцкий, может правильно осуществляться” только взаимо¬
действием трех элементов :государственного планирования, рын¬
460

ка и советской демократии.
При этом план Троцкий рассматривал не как неподвижную за¬
поведь, а как рабочую гипотезу, подлежащую рассмотрению и кор¬
ректировке в процессе его исполнения.
Проверка плана, считал он, должна осуществляться прежде всего
через рынок. “План не может опираться на одни умозрительные
данные. Игра спроса и предложения остается для него еще на дол¬
гий период необходимой материальной основой и спасительным
коррективом.”
“Переходная между капитализмом и социализмом эпоха, взя¬
тая в целом, означает не сокращение товарного оборота, а наобо¬
рот, чрезвычайное его расширение”. Это объясняется прежде все¬
го тем, что “успешное социалистическое строительство немысли¬
мо без включения в плановую систему непосредственной заинте¬
ресованности производителя и потребителя, их эгоизма, который,
в свою очередь, может плодотворно проявиться лишь в том слу¬
чае, если на службе его стоит привычное, надежное и гибкое ору¬
дие: деньги”.
Троцкий подчеркивал, что “устойчивая денежная единица в виде
червонца составляла важнейшее орудие нэпа”. Встав на путь ад¬
министративного удушения нэпа, бюрократия решила, что “чер¬
вонец является не уздой для планового размаха, а, наоборот, само¬
стоятельным источником капиталовложений. Она стала затыкать
прорехи с помощью печатного станка”.
При этом Сталин и его приспешники провозгласили, что при
наличии плана инфляция не опасна. Это означает “примерно то
же самое, что утверждать, будто при наличии компаса не опасна
пробоина в судне”.
Троцкий советовал работникам Госплана “во всех помещениях,
где противоречивые постановления Политбюро переводятся на язык
цифр, вывесить плакаты: “Инфляция есть сифилис планового хо¬
зяйства”.
В известном смысле для планового хозяйства инфляция более
опасна, чем для капиталистического. “В плановом хозяйстве мож¬
но при помощи административных мер гораздо дольше скрывать
инфляцию или по крайней мере ее размеры. Тем грознее должна
оказаться расплата!”
Инфляция, отмечал Троцкий, превращает в пустой набор слов
хозяйственный расчет и другие экономические инструменты, спо¬
собные создать здоровый рынок. Она означает возрастающий и
самый жестокий налог на жизненный уровень народных масс и
одновременно'открывает бешеный спрос на спекуляцию и спеку¬
461

лянта. Особенно губительно, подчеркивал Троцкий, влияние инф¬
ляции на сельское хозяйство, поскольку она вызывает законное
возмущение крестьянина против твердых цен на сельскохозяйствен¬
ные продукты.”
“Беспощадно критикуя сталинскую насильственную коллекти¬
визацию, Троцкий писал, что “коллективизация может быть жиз¬
ненна лишь в той мере, в какой оставляет в силе личную заинтере¬
сованность колхозников, строя их взаимные отношения, как и
отношения колхоза с внешним миром, на основах коммерческого
расчета”.
А: ну, а что же произошло на деле? Внутри страны власть пере¬
шла в руки тех, кто кричал больше всех “за что боролись”. Власть
перешла в руки тех социальных слоев, для которых социализм это
был переход от эксплуатации к грабительству. Тех слоев, которые
умственно были неспособны, а морально не хотели понять, какая
это гибель — безрыночное общество. Тех, кто отвергает рынок уже
хотя бы потому, что нутром чувствуют: это что-то настолько серь¬
езное и настолько сложное, что ни на практике, ни в теории мне
этого не потянуть. Для них был и остается сейчас приемлем толь¬
ко тот, старый марксизм, который признавал рынок атрибутом
капитализма и исчадием ада. И более чем явственно, что духов¬
ным и политическим лидером этих слоев стал Сталин — человек,
который не мог, не был способен и не хотел усваивать чего-нибудь
иного, кроме окончательно, при его же участии, обкарнанного и
вульгаризированного Маркса.
Вывод? Вывод очень определенный - тот, который давно сде¬
лан на Западе. Нельзя, чтобы судьба народа, судьба страны зависе¬
ла от ума, воли, здоровья и позиций одного человека или несколь¬
ких человек. Нужна, необходима демократия.
* * *
Некогда я читал Троцкого “Литература и революция” и “Моя
жизнь”. Теперь (1991) прочел “Сталинская школа фальсификации”.
Окончательно убедился: это был истинно великий человек рево¬
люционного XX века. Но я ставлю перед собой такой вопрос: а что
было бы, если бы этот человек победил, удержал бы бразды прав¬
ления и вел дело тем курсом, который он провозглашал всю жизнь
— курсом “перманентной революции”. Это понятие имеет двой¬
ной смысл: во-первых, это мировая революция; во-вторых, непре¬
рывный “переход к социализму” в его марксово-ленинском пони¬
мании. К чему бы это привело? К тому, что такой курс мог бы
осуществляться несравненно лучше, успешнее, чем при Сталине
- меньше провалов, больше побед с несравненно меньшими поте¬
462

рями. Но если бы Троцкий не смог радикально переменить свои
теоретические взгляды, если бы он не повернул свое мировоззре¬
ние в сторону социал-демократизма (при чем право-центристско¬
го), то к чему бы привели его успехи в прогрессе “перманентной
революции”? Только к тому, что темная дорога разложения обще¬
ства, движения назад бы затянулась. Вероятно, с намного мень¬
шей кровью, с меньшими потерями, но все равно пришлось бы
поворачивать к признанию рынка как необходимого условия про¬
гресса, к плюрализму собственности, к использованию опыта со¬
временного капитализма — к конвергенции.
Был ли Троцкий (или его последователи) на это способен? Не
знаю. Не уверен. Ведь даже Горбачев, который в этом плане готов
идти намного дальше того, на что в своих кратковременны про¬
зрениях решались Ленин и Троцкий, даже ему совершить необхо¬
димый поворот дьявольски трудно и неизвестно, выдержит ли он,
окажется ли он достоин той миссии, которую на него возложила
история и которую он сам на себя взял (апрель 1991 года).
* ♦ ♦
Я сравнительно мало читал Троцкого, но, судя по всему, он
одновременно и втягивал в революцию крестьянство и опасался,
что победит крестьянская контрреволюция. Так оно и вышло. Чтобы
понять случившееся, надо отличать крестьянство от крестьянской
контрреволюции. Крестьянство было уничтожено, но крестьянс¬
кая контрреволюция победила. Крестьянин-труженик (“кулак”) был
уничтожен, а победили алкаши, бездельники, недоумки, щукари,
истинные кровососы, добивавшиеся благ и славы не трудом, а
политиканством. Они были из всех слоев общества, в том числе в
большой степени из крестьянства.
♦ ♦ ♦
Троцкистская теория “перманентной революции” отражала
жестокую непримиримость противостоящих сил, царизма и рус¬
ской буржуазии с одной стороны, сторонников идей социализма —
с Другой (это — та самая ситуация, о которой летом 1917 года гово¬
рил К.Либкнехт: “В России победит либо Каледин, либо Ленин”).
Ленин принял концепцию Троцкого и вместе с ним встал на
путь ее осуществления. Февраль — октябрь 1917 года — это “Без
царя, а правительство рабочее”, 1917 — 1923 годы — “Да здравству¬
ет мировая революция!”.
Сталин тоже принял концепцию Троцкого, но в силу своих лич¬
ных черт (соединения тупости с невежеством, фанатизмом, без¬
мерной жестокостью и искуснейшим политиканством) обратил эту
концепцию против крестьянства и вообще против мелких собствен¬
463

ников, которые во всех странах составляют становой хребет обще¬
ства. Да-да, именно так - не “пролетарии, которым нечего те¬
рять”, а люди, способные своим трудом приобрести или сохранить
собственность, составляли, составляют и всегда будут составлять
основу общества.
Концепция Троцкого потерпела исторический крах. Не было
никакого рабочего правительства — советское правительство с са¬
мого начала было антирабочим. “Мировая революция” принесла с
собой противостояние двух атомных гигантов, грозящее гибелью
человечества. Не только для Ленина и Троцкого, но, пожалуй, и
для Маркса пролетариат не столько класс, призванный историей
спонтанно, в силу своей миссии, стоять во главе прогресса, сколь¬
ко орудие воплощения в жизнь их идей, проникнутых утопичнос¬
тью и, как показала история, во многом реакционных.
♦ ♦ *
(1979) К столетию Л.Д.Троцкого. Трагедия Л.Д.Троцкого, ко¬
нечно же, была не только и не столько его личная трагедия, сколь¬
ко трагедия русской революции. Троцкий воплощал в себе огром¬
ную мощь русской революции как разрушительной силы по отно¬
шению к тем реакционным силам, которые еще оставались у вла¬
сти или на плаву после Февраля. Но у него (как и у Ленина) не
было разумной и реалистической позитивной программы. В то же
время он был человек, который мог бы придти к такой программе.
Его политическая, а затем и физическая гибель пресекли такой
путь прогресса и знаменовали победу контрреволюции — прежде
всего в смысле потери на многие десятилетия социалистической
перспективы.
♦ ♦ ♦
(1972) У Христа было 12 апостолов, из которых один, Иуда,
предал учителя. Еще один, Петр, отрекся. Остальные были ему
верны. Ленин в своем “Завещании” перечисляет шестерых. Если
отнестись к ним, как к ленинским апостолам, то, в конце концов
его, Ленина, так или иначе предали пятеро, а верен ему остался
один, тот самый человек, которого Ленин в свое время назвал
“Иудушкой Троцким”. Это что-то вроде ситуации: Король Лир
проклинает свою дочь Корделию.
Верным Ленину мог быть только человек, который от начала до
конца отвергал Сталина как самого непримиримого лидера анти-
ленинского направления внутри партии. Из ленинских апостолов
на такой позиции стоял только Троцкий. Он не был безгрешен,
как не были без греха и Христовы апостолы. Но Троцкий был
верен до конца — себе и Ленину. А из тех, кто предал, все иуды.
464

Например, Бухарин — может быть, он поначалу и считал, что' бо¬
рется за Ленина, а когда спохватился, уже было поздно... (Кстати,
в отношении Ленина к Бухарину проявилась присущая ему, Лени¬
ну, капризность, безответственность, самодурство. В одном месте:
Бухарин — образованнейший марксист; в другом: Бухарин никогда
серьезно не изучал диалектику. Таких примеров — десятки).
Если анализировать правдиво и беспощадно, до конца, то, ви¬
димо, в 1923-1925 годах Бухарин поддержал Сталина для того, что¬
бы получить свои сребреники - выдвинуться в лидеры партии. А о
Зиновьеве и Каменеве и говорить нечего — эти люди, самые близ¬
кие к Ленину, вели себя как политические проститутки.
О Ленине
(1991 -1992)
В истории “Ленинианы” начинается новая страница. Наружу
начинают выходить документы и исследования, которые характе¬
ризуют Ленина с самой худшей стороны — как человека' не имев¬
шего какой-то обоснованной, постоянно защищавшейся им науч¬
ной концепции, бросавшегося в зависимости от обстановки от
одного к другому, прямо противоположному... По-моему, самое
важное во всех этих новациях следующее: так же, как и Маркс и
Энгельс (и даже еще больше них), Ленин был насквозь проникнут
идеей “против” — бей, ломай, круши и т.д. Научного же представ¬
ления о том, что делать, когда все, что он считал плохим (а плохим
он считал все — включая мелкую частную собственость), будет
порушено, у него не было. Отсюда - все его метания. Ленин ло¬
мал для ломки.
К такому представлению о Ленине я приближался, но отчетли¬
во начал понимать и видеть это лишь в последние годы и потому
для радикального изменения моих прежних представлений о Ле¬
нине у меня уже нет ни сил, ни времени. Да и не могу я вовсе
освободиться от внушенного мне с детства пиетета перед именем
и образом Ленина. Свои прежние записки оставляю без существен¬
ных изменений.
♦ ♦ »
Ленин - это тема воистину безмерная. Писать работу о Ленине
я не буду. Но вот некоторые суждения и выписки.
Со времени смерти Ленина его изображали как величайшего
ученого... Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин. И я верил. Позднее (но
уже давно) понял — чепуха это. У Ленина есть одна-единственная
работа, которая является подлинно научной. Это — “Развитие ка¬
465

питализма в России”. Это — истинное исследование, глубокое,
сделанное по самым строгим меркам научного анализа и, особен¬
но, статистики, неопровержимое и с заключениями, которые были
оправданы жизнью. Едва ли не самое важное состоит здесь в вы¬
воде о том, что жизнь, прогресс ведут не к общине, а к фермерско¬
му хозяйству (употребляется, впрочем, понятие “крестьянское хо¬
зяйство”). И как выглядит в этом свете последующий поворот Ле¬
нина к коммуне, которая есть наихудший вариант общины? И как
выглядит известное письмо Маркса Вере Засулич на тему о том,
что с развитием капитализма Россия теряет свой шанс — перейти
от общины к социализму? Очевидно, ни Маркс, ни поздний Ле¬
нин ничего не понимали в том, какие социально-экономические
условия необходимы для прогресса сельского хозяйства. Стоит в
этой связи вспомнить о работе Ленина “Аграрный вопрос и кри¬
тики Маркса”, где он обрушивается на Гиммер-Суханова за кон¬
цепцию семейной фермы... Гиммер-то оказался целиком прав —
семейная ферма стала генеральной линией развития сельского хо¬
зяйства. А ведь именно критика Лениным принципа семейной
фермы была “теоретической основой” трижды проклятой сталин¬
ской коллективизации.
“Развитие капитализма в России” было написано им тогда, когда
он еще не был сложившимся большевиком, может быть, этим и
объясняется основательность и глубина этого исследования. Все
последующее (после “Развития...”) было сотворено не ученым, а
политиком и журналистом, пропагандистом и агитатором — высо¬
коталантливым, но проникнутым не наукой, а фальшью. Он был
профессиональным революционером, но дело своей жизни вер¬
шил больше всего через профессию журналиста (и уже после Ок¬
тября в одной анкете на вопрос “профессия” ответил: “журна¬
лист”).
И это не было пустым словом — здесь был вполне определен¬
ный смысл: если изменялась политическая обстановка, то ради
партийных интересов в самом худшем смысле этого слова он был
готов отбросить все, что проповедовал вчера и выдвинуть то, что
было нужно сегодня для того, чтобы повести партию и народ на
штурм реальных крепостей ради воздушных замков.
С этой точки зрения самым большим провалом является книга
“Империализм как высшая стадия капитализма”. Мне больно пи¬
сать об этом, потому что я, как и многие другие, в течение долгих
лет эту книгу боготворил. И там действительно есть много умного,
верного, сотворенного ценой наиценнейшего труда. Но каково
происхождение книги и каков ее конечный смысл? Происхожде¬
466

ние - книга Гильфердинга “Финансовый капитал” и Бухарина
“Мировое хозяйство и империализм” (Бухарина Ленин даже не
упоминает), а смысл в том, что монополия — задушила конкурен¬
цию и что монополистический капитализм (позднее он скажет “го¬
сударственно-монополистический капитализм”) есть последняя
ступень перед победой социализма как общественного строя без
частной собственности, без рынка и без конкуренции.
От этих построений история не оставила камня на камне. Ис¬
тория показала, что истинный прогресс — это прогресс рынка и
конкуренции и что худшим, убийственным видом монополии яв¬
ляется то, что выдавалось за социализм. История показала, что
усиление монополистических тенденций в конце XIX - первой
трети XX века было не более чем эпизодом на пути к радикально¬
му, поистине революционному перевороту, который состоит в том,
что при сохранении частной собственности, рынка и конкуренции
управление отделяется от собственности и становится намного более
рациональным. Что касается государства, то придуманное Лени¬
ным понятие “государственно-монополистический капитализм” с
большой натяжкой можно отнести ко временам первой и второй
мировых войн, но оно совершенно непригодно для нормального,
невоенного положения: здесь роль государства резко возрастает,
но прежде всего как прогрессивной силы, поддерживающей кон¬
куренцию и регулирующей хозяйство, в том числе и в первую оче¬
редь путем национализации крупной (до 50%) части ежегодного
национального дохода. Ленинский “Империализм как высшая ста¬
дия капитализма” обнаружил свою несостоятельность.
То же самое можно сказать и о “Материализме и эмпириокри¬
тицизме”. Об этом я подробно пишу в разделе “Философия и ре¬
лигия” и здесь повторяться не буду (А.Д.Сахаров писал: “Газетно¬
полемическая философия “Материализма и эмпириокритицизма”
казалась мне касательной к сути проблемы” (“Знамя”, 1990, N10)).
Ну, а о чисто политических работах Ленина, таких как “Госу¬
дарство и революция” или “Пролетарская революция и ренегат
Каутский”, и говорить нечего. Там наука и не ночевала.
О гениальности Ленина
(1957)
Гением можно считать человека, который открывает путь к про¬
грессу, к лучшему будущему человечества. Все равно, поэт или
ученый или политик. Жизнь в России была бы хуже, если бы не
было Пушкина или Толстого.
467

О Ленине этого не скажешь. Ленин был человек, обладавший
многими замечательными качествами: невероятной трудоспособ¬
ностью, эрудицией, целеустремленностью, готовностью к самопо¬
жертвованию, политической гибкостью, отличным пером и ора¬
торским талантом.
Но на что все это было направлено? Какую теорию он создал
или развил? По преимуществу разрушительную. Он был политик,
закомплексованный на разрушении старого и не сумевший под¬
няться на уровень созидания нового.
Во многих своих работах (особенно в “Государстве и револю¬
ции”) Ленин подчеркивал как достоинство Маркса то, что Маркс
не углублялся в анализ будущего социалистического общества. И
сам Ленин делал то же самое — он тоже не углублялся — мол,
ввяжемся в бой, возьмем власть, а там видно будет.
Но ведь это - отвратительно! Брать власть, не зная, что будешь
делать, не имея сколько-нибудь серьезного и обоснованного пред¬
ставления о том, как будет выглядеть общество, ради создания
которого ты берешь власть. Тем более, что речь шла отнюдь не о
деталях — речь шла о том, что ни у Маркса, ни у Ленина не было
сколько-нибудь серьезных представлений и об основах того обще¬
ства, ради которого они готовили революции. У Маркса это был
утопизм. У Ленина — утопизм, помноженный на авантюризм.
♦ ♦ ♦
Ленин, ПСС, т.30, с.482.
Вот она - громогласная, торжественная и торжествующая глу¬
пость. “Коммунистический труд в более узком и строгом смысле
слова есть бесплатный (!! Я.П.) Труд на пользу общества, труд,
осуществляемый не для отбытия определенной повинности, не для
получения права на известные продукты, не по заранее установ¬
ленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, труд вне
нормы, труд, даваемый без расчета на вознаграждение, без усло¬
вия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу,
и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к не¬
обходимости труда на общую пользу, труд как потребность здоро¬
вого организма.”
Подумать только: и об этом человеке столько лет пишут как о
гении, о величайшем реалисте!
То, что в Ленине поначалу было добросовестным утопизмом,
впоследствии стало сознательным обманом.
♦ ♦ ♦
Статью “Как организовать соревнование” Ленин писал в янва¬
ре 1918 года. Писал, но не дописал до конца. И не опубликовал.
468

После этого он написал еще десятки статей и брошюр и еще сотни
раз выступал с речами и докладами. Но никогда он к этой статье
не возвращался. Статья была опубликована только в январе 1929
года, после чего в течение почти 60 лет нам трубили о ленинской
идее социалистического соревнования.
Должна же быть хоть какая-то логика! Если Ленин придавал
этой идее столь большое значение, то почему он не закончил и не
опубликовал статью? Поскольку же он этого не сделал, то прида¬
вал ли он этой своей идее сколько-нибудь серьезное значение? И
не говорит ли неопубликование этой, весьма претенциозной, ста¬
тьи об определенном легкомыслии и непоследовательности Лени¬
на? Пришло в голову — написал. Потом пришли другие дела —
забыл и бросил...
♦ ♦ ♦
Ленин, ПСС, т.23, с.301.
“Ни угнетение низов, ни кризис верхов не создадут еще рево¬
люции - они создадут лишь гниение страны, если нет в этой стра¬
не революционного класса, способного претворить пассивное со¬
стояние гнета в активное состояние возмущения и восстания.”
(А: это одна из самых умных мыслей в трудах Ленина. Это сло¬
во настоящего революционера.).
♦ ♦ ♦
“Литературная газета”, 05.09.90, с. 13 (из интервью с А.Керенс-
ким, ноябрь 1953).
- А каким был Ленин?
— Если бы вы встретили его на улице, никогда бы не подумали,
что в этом человеке есть что-то необычное. Ленин был сторонни¬
ком беспощадного террора, без малейшего снисхождения. Только
так меньшинство может навязать свою власть большинству, стра¬
не. Когда, уже будучи в эмиграции, я спрашивал друзей Ленина из
членов левых партий Европы или из меньшевиков о различиях
между Лениным и Сталиным, все говорили: в отношении к терро¬
ру различий между ними не было.
А: ужасный исторический парадокс заключается в том, что Ле¬
нин, человек большого ума, огромных знаний, великой энергии и
целеустремленности, был врагом интеллигентности — не интелли¬
генции (это само собой), а именно интеллигентности в смысле
интеллектуальности и свободы.
“Литературная газета”, 26.09.90, с.5, статья Я.Гордина.
“В 1921 году Юрий Анненков, рисовавший Ленина, имел с ним
непринужденную беседу. “— Я, знаете, в искусстве не силен, —
сказал Ленин, - ...искусство для меня, это... что-то вроде интел -
469

лектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необ¬
ходимая нам, будет сыграна, мы его — дзэк! дзэк! вырежем. За
ненужностью... Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, зна¬
ете, я большой симпатии не питаю и наш лозунг “ликвидировать
безграмотность” отнюдь не следует толковать, как стремление к
нарождению новой интеллигенции. “Ликвидировать безграмот¬
ность” следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый
рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши дек¬
реты, приказы, воззвания. Цель — вполне практическая. Только и
всего.” Свидетельство Анненкова подкрепляется зафиксированны¬
ми в других источниках высказываниями вождя революции. Равно
как и его практической деятельностью. Для демиургов типа Петра
и Ленина — гениальных создателей искусственных, античеловеч-
ных систем — представление о самоценности культуры, благодаря
которой культура становится залогом человеческой свободы, было
“чуждо и даже противно”.”
А: если к этому прибавить читанное мной недавно о том, что в
1891 году, во время голода, 21-летний помощник присяжного по¬
веренного в Симбирске В.Ульянов говорил о том, что не надо ока¬
зывать помощь голодающим, так как чем больше голодающих, тем
хуже для царского правительства; если прибавить опубликованное
в 1989 году письмо 1921 года с предложением при конфискации
церковных ценностей расстреливать как можно больше священ¬
нослужителей — то, в самом деле, велика ли разница между Лени¬
ным и Сталиным? Тем Сталиным, который в 1931-1932 годах от¬
казался употребить часть золотого запаса на закупку за рубежом
хлеба и этим обрек на голодную смерть не менее 5 млн. человек,
толкнул людей на людоедство?
Нет, все-таки, я думаю, разница была. В Ленине было и разру¬
шительное начало (в самом плохом смысле того слова) и созида¬
тельное. Сталин унаследовал только разрушительное, только то,
что несло гибель людям, гуманизму, миру, человечеству, социа¬
лизму.
♦ ♦ ♦
Рассказ моего знакомого В.Сугырина, делегата X съезда РКП(б).
Троцкий начал делать доклад “О военном положении Респуб¬
лики”. Ленин встает и предлагает: 1. Делегатам запретить делать
записи. 2. Убрать стенографисток. Троцкий: стенографистки из
Реввоенсовета, я за них ручаюсь. А насчет записей пусть решает
съезд. Ленин: предлагаю голосовать! 90% проголосовало за пред¬
ложение Ленина. (А ведь это 1921 год — уже начало нэпа. В чем
дело? Был ли Ленин осторожен до трусости? Или уже начиналась
болезнь? Или и то, и другое? Как бы то ни было, Сталину было у
кого учиться.)
♦ ♦ ♦
Что такое хороший проповедник или пропагандист? Это чело¬
век, способный внушить большим массам людей либо прямую не¬
правду, либо то, что невозможно воспринять при помощи пяти
чувств. Именно поэтому категория проповедников необходима
церкви, категория пропагандистов — большевикам. У демократии,
у рынка нет пропагандистов. Они им не нужны. Демократию про¬
поведует сама жизнь. Большевики же и Ленин не могли обойтись
без агитации и пропаганды.
♦ ♦ ♦
1992 год 22 апреля — 122 года со дня рождения Ленина. Впер¬
вые в советской (теперь уже — российской) печати появились в
адрес Ленина критические (даже резко критические) статьи. Из
того, что я видел, особого внимания заслуживает статья Волкого¬
нова в “Известиях” (“С беспощадной решительностью...”) и С.Гам-
заевой в “Независимой газете” (“Высокая болезнь”). Первая ста¬
тья посвящается, главным образом, Ленину как организатору и
вершителю ужаснейшего террора. Вот отрывок из этой статьи.
Из письма Ленина 11 августа 1918 года пензенским коммунис¬
там.
“Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести
к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей револю¬
ции, ибо теперь везде “последний решительный бой” с кулачьем.
Образец надо дать.
1.	Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не мень¬
ше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2.	Опубликовать их имена.
3.	Отнять у них весь хлеб.
4.	Назначить заложников — согласно вчерашней телеграммы.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепе¬
тал...
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин.
Найдите людей потверже.”
“Страшный документ, — пишет Волкогонов. “Людей потвер¬
же” оказалось с избытком, и народ очень долго все видел и трепе¬
тал.”
Гамзаева пишет х) другом. Вот отрывки из ее статьи: “Ленин
обладал недюженными способностями, но его талант был только
471

лишь талантом политика.” От Ленина, “видевшего жизнь в отра¬
жении зеркала марксистских постулатов, была скрыта условность
и ограниченность классового деления общества. Как любой эго¬
центрик, он не различал в массе лиц”...
“Душа Владимира Ульянова не выдержала битвы с темны¬
ми страстями. Он был наделен умом и душевной силой, но,
не сумев познать себя, не изведал мир, в котором жил. По¬
святил всю жизнь осуществлению революции, но та оказалась
кровавой бойней, лишенной смысла, участником которой он
стал. Но и тогда он не понял чудовищности своей роли, не
осознал утопичности своих идей и преступного характера их
последствий. Он умер начинающим диктатором, одинокий и
прославленный. Он ни на йоту не приблизил себя к истине,
как и мир, который мечтал переделать.”
Я рад, что дожил до таких публикаций. Я ведь давно думал так
же, но до некоторых времен не мог в этом признаться даже само¬
му себе.
♦ ♦ *
(1980) У Маркса в его “черновых рукописях” (включая “Те¬
ории прибавочной стоимости”) с особенной ясностью про¬
ступают худшие черты его характера, черты идейного деспо¬
тизма и нетерпимости, черты, достойные нашего послеоктябрь¬
ского “светлого воскресения”. “Пошляк”, “филистер”, “не¬
вежа” и т.д. Причем нетрудно было бы показать, что он при¬
кладывает такую характеристику к авторам тезисов, которые
сам же впоследствие повторяет и защищает (особенно ₽ “Те¬
ориях прибавочной стоимости”, t.IV).
Ленин поступает так же, только не в рукописях, а в публи¬
кациях. Oco6ęHHO в “Материализме и эмпириокритицизме” и
в “Империализме”. Эта омерзительная нетерпимость есть как
раз та самая линия, от которой пошли Сталин, Брежнев, Сус¬
лов и вся нынешняя идейно-политическая мразь, объявляю¬
щая любую неугодную ей мысль “идеологической диверсией”.
От “пошляка” до “идеологического диверсанта” всего одт-
шаг.
Нетерпимость в тетрадях или в печати была у Маркса и Лент'
орудием самовозвышения над всем миром. У их сталинских пои
ледователей она превратилась в орудие уничтожения мира, унич¬
тожения жизни.
♦ ♦ ♦
Этот создатель большевизма всю жизнь шел против большин¬
ства — и проиграл самым ужасным образом. Трудно найти в исто¬
472

рии политического деятеля, который бы так страшно провалился.
Даже Наполеон - ведь после него осталась Франция, созданная
Великой французской революцией. А мы? Разве можно сказать,
что мы страна Октябрьской революции? Нет, мы страна сталинс¬
кой контрреволюции, началом которой была беспощадная борьба
Ленина против большинства - большинства народа, большинства
рабочего класса, большинства крестьянства, большинства интел¬
лигенции.
* * *
В.И.Ленин, т.31, с.369.
“Мы начали исключительно в расчете на мировую революцию”.
♦ * ♦
В.И.Ленин, ПСС, т.36, с.207.
“Личные исключения из групповых и классовых типов, конеч¬
но, всегда есть и будут. Но социальные типы остаются.”
А: это изумительно для характеристики идеологии Ленина. О
фальшивости ленинской социологии оно говорит больше, чем
миллион антиленинских работ. Вдумайтесь только! Ваша личность,
ваше умение-неумение работать, ваша честность-бесчестность,
способность-неспособность и т.д. — все это “личное исключение”,
а правилом всей жизни, всего общественного устройства является
то, что вы принадлежите к такому-то классу, к такой-то прослой¬
ке.
И на этой фальши, принесшей сотням миллионов людей физи¬
ческую или нравственную гибель, был и остается основан весь
“ленинизм”.
♦ ♦ ♦
Ленинский сборник, XXVIII, с.255.
(“Экономические науки”, 1970, N5, с.41)
В мае 1921 года инженер Петрогубсовнархоза Е.И.Моисеев об¬
ратился к Ленину с докладной запиской, в которой говорилось:
“Нужно раз навсегда прекратить строить что-нибудь на энтузиаз¬
ме и героизме: люди не могут годами пребывать в состоянии эк¬
статического подъема, и заставить их работать может только эко¬
номическая необходимость. На этом прозаическом фундаменте
только и можно строить.”
Ленин все это подчеркнул и на полях рукописи написал
“Верно!” (А: конечно, верно! Но что же тогда остается от “ве¬
ликого почина”, от “ленинской теории социалистического со¬
ревнования”, от ленинской идеи “труда по привычке рабо¬
тать на общую пользу” — от всего того, чем пичкали два поко¬
ления советских людей?)
* ♦ ♦
473

Ленин, ПСС, т.38, с.386.
“Крестьянин как продавец хлеба тянет к буржуазии, к свобод¬
ной торговле, т.е. назад к “привычному”, старому, “исконному
капитализму.”
А: вот еще одно доказательство, что уже в начале нэпа Ленин
продолжал отождествлять торговлю с капитализмом.
♦ ♦ ♦
Если бы не было Маркса и Энгельса, в отношении Октября
это бы ничего не изменило. Нашли бы других идолов. Вместо
“Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, писали бы “Все люди
братья”, или что-нибудь в этом роде. Нашли бы и другие “те¬
ории”. Вообще, крикливые претензии на тему о научной ос¬
нове социализма и коммунизма, о том, что в их основе наука,
теории — все это одно из проявлений стратегии деятельного
пустозвонства. Все шло не от Маркса и Энгельса, а от самого
Ленина. Но нужно отдать Ленину должное: в мировой духов¬
ной сокровищнице он, еще будучи гимназистом, выбрал то,
что для характера его деятельности, для его стратегии и так¬
тики было наиболее подходящим.

Евреи и антисемитизм
в истории и в СССР
Филадельфия, США,
июнь 1987 года
Почему я уехал?
(письмо некоего Давида Рабиновича в Москву,
его бывшей жене Наде)
Здравствуй, Надя!
Хочу написать о том, что заставило меня, уже далеко не моло¬
дого человека, уехать. Почему пишу отсюда, а не говорил тебе об
этом там, когда был рядом? Потому что ты была против моего
отъезда, и я не мог быть уверен в том, что если бы тебя вызвали в
КГБ, ты бы не раскололась. А узнай они этот мой сказ, они бы,
конечно, меня не выпустили, скорей сгноили бы меня в психушке.
Убежден в том, что мои мотивы имеют общественное значение
и пишу тебе через журнал, который согласен все сие напечатать, и
через радио, которое включит часть текста в свою программу. По¬
тому не так уж важно, дойдет это письмо до тебя или нет. Но я
хотел бы, чтобы оно дошло, ибо, хотя семейная наша жизнь была
не очень счастливой, мы были мужем и женой 20 лет — и со мной
наш сын, с тобой наша дочь.
Ничего не буду писать о личном и семейном, а только об обще¬
ственном и национальном, о мотивах, толкнувших меня на столь
трудный шаг.
Помнишь, мы в начале 70-х были с тобой в санатории “Крато-
во”? Там случилось вот что. Среди лечившихся был некто по фа¬
милии Выриков. Сидя в очереди к врачу, он бросил вслед челове¬
ку, двинувшемуся по праву участника войны,к врачу без очереди:
“Эй, Абрам, куда лезешь?” Недолго думая, “Абрам” харкнул ему в
лицо и обложил мощным матом. Выриков рванулся было, чтобы
продолжать начавшийся диалог, но сидевший с ним радом парень
схватил его и осадил: мол, не связывайся.
Выриков — с нашего завода. Он меня не знал, но я знал его.
Пустой малый, токарь, член партии, из тех, о которых говорят: у
нас в цеху все делятся на работающих и на коммунистов.
Позже я сказал тому еврею: “Я знаю этого человека и готов
быть вашим свидетелем”. Продолжения сей эпизод не имел. Не¬
знакомый мне “Абрам” не стал начинать дела, я о нем больше
никогда ничего не слышал, даже не знаю его фамилии, и никогда
475

он не узнает о том, какую роль сыграл в моей жизни. Не столько,
впрочем, он, сколько товарищ Выриков. Дело в том, что вскоре
после этого пустяшного по нынешним нашим нравам конфликта
Выриков исчез с завода, а я узнал, что он, Выриков, взят на работу
в КГБ. И не просто в КГБ, а в отдел по борьбе с сионизмом.
Я все терпел. Я терпел, когда нашего Васю не взяли учиться в
Физтех, хотя в школьном аттестате у него были почти все пятерки
— не взяли только потому, что у него отец еврей и что мы с тобой
имели неосторожность дать ему мою фамилию. Я терпел, когда
моего любимого брата Семена, мастера высшего класса, умного
шефа и великого трудягу, сняли с заведования швейной мастерс¬
кой и взамен назначили некоего Павлова, который за полгода все
развалил почти дотла — после чего Павлова сделали инструктором
отдела промышленности райкома. А Семен от обиды, не столько
за себя, сколько за угробленное властями дело его жизни, умер.
Диагноз в свидетельстве о смерти — инфаркт, но настоящая при¬
чина — государственный антисемитизм.
Я терпел жидюканье. Я все терпел. Но приходит грань. Для
Семена такой гранью был развал его любимого дела. Для меня —
назначение в КГБ товарища Вырикова. Что такое “Отдел КГБ по
борьбе с сионизмом”? Это не что иное, как вооруженный отряд
советских государственных антисемитов. Я не раз объяснял тебе
нелепость понятия “сионизм” в том смысле, в каком оно толкует¬
ся нашими (вашими!) властями. Сионизм есть не что иное, как
устремление части (большой части) еврейской диаспоры (т.е. эмиг¬
рации евреев, начавшейся более двух тысяч лет тому назад) вос¬
становить свое, погибшее под напором римских империалистов
государство. Сион — всего лишь один из холмов, на котором рас¬
положен Иерусалим, священное место древнего Израиля, а сио¬
низм — не что иное, как стремление вернуться к подножию этого
холма. С этой точки зрения сионистами являются не только те
евреи, которые воссоздали Израиль, но и — независимо от нацио¬
нальности — все, кто признал и признает Израиль как государство.
В числе просионистов оказывается и второй после Гитлера анти¬
семитский людоед нашего века Сталин, поскольку он соизволил в
1948 году признать Израиль и установить с ним дипломатические
отношения.
Но после того, как признали Израиль, антисемитизм в СССР
не только не начал ослабевать, а, напротив, быстро усиливался. И
вот тут-то, с точки зрения государственной антисемитской пропа¬
ганды, обращенной к миллионам людей, не имеющих понятия ни
о древнем Израиле, ни о Сионе, ни о том, что такое сионизм в
476

действительности, слово “сионизм” оказалось очень подходящим.
Тем, кто прячет свое русско-фашистское лицо под маской интер¬
национализма, негоже выступать с девизом “Бей жидов!”. “Бей
сионизм!” это истинная словесная находка для лжецов, управляю¬
щих нашей (да, нашей, я не оговорился, я и сейчас считаю себя
русским) несчастной страной.
А в чем же правда? Правда в том, что сионизма как едино¬
го общественно-национального движения не существовало и
не существует. Среди сионистов есть коммунисты (все изра¬
ильские евреи-коммунисты являются, сионистами), есть со¬
циалисты и есть фашисты. Еврейско-сионистский фашизм —
это такой же факт, как фашизм русский, немецкий или любой
другой.
Во время войны у нас был Еврейский антифашистский коми¬
тет. Он внес свою скромную лепту в дело Победы, а после войны
почти весь он (и первым - великий артист Михоэлс, подло, из-за
угла убитый в Минске по прямому указанию Сталина) был умерщ¬
влен тем самым отделом по борьбе с сионизмом, куда взяли рабо¬
тать Вырикова.
Если бы был не по названию, а настоящий отдел КГБ по борьбе
с фашистским сионизмом, я бы такому органу всей душой помо¬
гал. Ибо фашизм ненавижу любой — в том числе и моих соплемен¬
ников, черных носорогов с черными котелками на головах, про¬
никнутых идеей богоизбранности еврейского народа. Если бы в
КГБ отдел по борьбе с сионизмом был бы отделом по борьбе с
фашистским сионизмом, я бы не уехал. Но ведь вот какая штука —
есть “Антисионистский комитет”, а “Комитета по борьбе с анти¬
семитизмом” нет. Нет и не может быть. Но зато есть отдел, куда
взят на работу товарищ Выриков и ему, черносотенному ублюдку
Вырикову, дали оружие (не словесное, а реальное, стреляющее)
против меня, против моих детей, против тебя, поскольку ты имела
неосторожность выйти замуж за еврея; против всех моих сопле¬
менников. Выриков — трус и полное ничтожество, но у него в
руках пистолет против меня.
Теперь я живу в США. Здесь все очень сложно. Здесь — дикий
расизм, прежде всего против негров. Здесь — Ку-клукс-клан. Но в
государственном аппарате здесь нет “отдела по борьбе с негриз-
мом”, наоборот, здесь мудрые, жесткие и реально действующие
законы против любого, в том числе (и особенно) против белого
расизма, и, опираясь на эти законы, негры создают организации
для защиты своих прав. У них, у этих организаций есть печать,
есть деньги, есть оружие.
477

То же самое относится к евреям. Здесь открытый и отврати¬
тельный антисемитизм, в том числе и террористский, гитлеровс¬
кий, с оружием. Но здесь есть “Лига защиты евреев” (куда, между
прочим, входят не только евреи, но и многие честные люди из
христиан всех цветов кожи). Против выриковых у евреев здесь
есть печать, деньги, оружие, организация.
Нам здесь жить нелегко. Мы с Васей много работаем, трудно
без языка, мы ведь не знаем ни английского, ни еврейского. Я и
здесь живу Пушкиным и Толстым. И Вася — тоже. Но я не жалею
о том, что уехал. Там пистолет против меня есть у Вырикова, а у
меня против Вырикова пистолета не было и не могло быть. Здесь
же и у меня против выриковых тоже есть пистолет.
Здоровья тебе. Поцелуй за нас Катю.
Давид.
А: вся история евреев — вечные странствия, гетто, запреты на
владение землей — все это толкало к труднейшей и сложнейшей из
профессий — к торговле и к ее естественному ответвлению — кре¬
диту. И по мере того, как евреи на этом поприще преуспевали,
складывалась версия о непроизводительном характере торгашества
и ссудно-кредитного дела. Эту отвратительную, враждебную науке
версию безоговорочно восприняли Маркс и марксизм, и в услови¬
ях сталинщины она стала одной из частей коммунистического ан¬
тисемитизма.
(1980) На курсе два самых сильных студента Лена Кауфман и
Сеня Пинский. В аспирантуру — 4 места. Кафедра принимает ре¬
шение рекомендовать Кауфман, в отношении остальных трех ва¬
кансий вопрос открыт. В корридоре труппа студентов (все — ком¬
сомольцы, включая комсорга) рассуждает о том, будет ли реко¬
мендован Пинский. Один из них говорит: “Ну, уж нет, хватит с
них и одной Лены”. Одобрение — полное и единодушное. Прими¬
тивные фашистские антисемиты. Правда, с одной оговоркой: есть
антисемитизм газовых камер и есть антисемитизм процентной
нормы. Здесь пока антисемитизм процентной нормы...
—	Но ведь не все неевреи антисемиты!
—	Да, не все. Но антисемитов достаточно много для того, чтобы
2 миллиона человек, которые еще считают себя евреями, закопать
живыми.
И против них (антисемитов) никакого оружия. Их сдерживает
только то, что пока нет приказа из ЦК. В случае такого приказа
478

операция будет проведена быстро и эффективно. Нигде ничего не
будет написано — в лучшем случае будет краткий призыв к усиле¬
нию борьбы с сионизмом.
Ведь всего 5 строк было о крымских татарах, о чеченцах и т.д. О
немцах и 5 строк не было. Ничего не сообщая, изгоняли народы с
мест, где они жили много веков. Что ж о евреях-то говорить? (1980)
Это мне сказал один русский человек. Разговор зашел об анти¬
семитизме. “Послушайте, — сказал он, — неужели вы не понимае¬
те, что любой национализм народа, соприкасающегося с евреями,
не может не быть антисемитским? Ведь что такое национализм?
Это идея о превосходстве моего народа над всеми другими — точ¬
но по Достоевскому. Мой народ — Богоданный, избранный Богом.
Но ведь любой националист понимает и видит, что евреи — это
высоко творческий, культурный, энергичный, образованный на¬
род и перед националистами альтернатива — либо признать свой
народ вторым (а это всегда звучит как второсортный), либо объя¬
вить евреев народом хитрых и коварных кровопийц, бандитов без
оружия или с оружием и т.д.”
Это относится и к народам, и к отдельным людям. Сталин был
звериным антисемитом, потому что он, хоть и выбился в “вели¬
чайшие гении всех времен и народов”, но инстинктивно понимал,
что перед евреями Троцким и Урицким, Свердловым и Володарс¬
ким он карлик. То же относится к Гитлеру. Чем меньше государ¬
ственный деятель по своим творческим, созидательным возмож¬
ностям, тем больший он антисемит, хотя, в зависимости от обста¬
новки, один скрывает свой антисемитизм, а другой его реклами¬
рует.
Сталин был разрушитель и Гитлер был разрушитель. Эти “отцы”
своих народов, советского и немецкого, были гнуснейшими дето¬
убийцами по отношению к своим “детям” (в смысле к народам).
Победа Гитлера привела бы немцев к гибели, долгой, многосто¬
летней, но неизбежной. Вспомните о Риме и римлянах. Как толь¬
ко какой-то народ ставится в привилегированное положение по
отношению к другим — это начало конца. Иногда погибают оба —
и привилегированный, и угнетенный. Но чаще — первый.
Сталин начал уничтожать свой народ еще до войны, продолжил
в войну и все сделал для его уничтожения после войны. Дело не
только и не столько в том, что еще один шаг и начался бы новый
37-й год. Дело хуже. И после Сталина советский народ идет к
гибели, и если не произойдет радикальных антисталинских пере¬
мен, гибель неизбежна.
479

Так как же им не быть антисемитами? Как им не видеть смертель¬
ных врагов в крошечном, рассеянном по всему свету, вечно гонимом
народе, в народе, не имевшем своей страны, но давшем миру Христа и
его апостолов, Колумба, Спинозу, Дизраэли, Эйнштейна, Бора? 10 из
14 чемпионов мира по шахматам — евреи или полуевреи. Каждый год
проводятся всемирные состязания школьников по математике, и чаще
всего побеждают школьники Израиля.
Я ответил моему русскому собеседнику:
— А нельзя ли отказаться от сравнений? Все народы равны — и
все, и никаких сравнений.
— Не лицемерьте, — сказал он. — Интернационализм означает
борьбу за равенство, за то, что было в СССР после Октября до
второй половины 30-х годов и что привело к массовому продвиже¬
нию вверх евреев. Вырвавшись из черты оседлости, евреи хлынули
в Москву и в Ленинград тогда, когда наши мужички еще держа¬
лись за свою землю, еще не думали, что большевики загонят их в
колхозы и не только дотла ограбят, но многих и умертвят. И когда
трехпроцентный по отношению ко всему населению страны народ
занял 5 или 7 процентов жилплощади в Москве и Ленинграде, как
тут не вспомнить было с тоской о дореволюционной черте оседло¬
сти и как не возликовать, когда в 1952-м наметилось массовое
выселение евреев — вот было бы радости многим из тех, кто года¬
ми стоял в очередях за жильем, вот было бы искреннее ликование
в честь Сталина!
Абсолютно честным образом, без всякого блата и без всяких
привилегий, которыми пользовались другие “нацмены”, только на
основе своих знаний, способностей и трудолюбия евреи, которые
составляли не более 3% населения, заняли не менее 10% учебных
мест в вузах.
Но вместе с тем, я вам должен сказать, что видел студентов
одной национальности, которые обнаруживали большие способ¬
ности, чем евреи. Это были корейские ребята. В 20е-30е годы их
было в московских вузах непропорционально много — относительно
300-400 тысяч корейцев, что жили в СССР, и относительно боль¬
ше, чем евреев (имея в виду соответствующие доли населения). И
я не знал ни одного случая, когда бы кто-нибудь заикнулся о заси-
лии корейцев или проявил “антикореизм”. Так было до 1937 года,
когда Сталин расправился с корейцами, выселив их всех отовсюду
в Среднюю Азию. Но и там, в Казахстане они проявляли себя
наилучшим образом.
Может быть (и даже скорее всего), вся суть сталинской полити¬
ки заключалась в том,чтобы в 1929-1934гг. уничтожить лучшую часть
480

русского народа (“раскулачивание”), а затем, в 1937-1939гг. обра¬
тить удар, прежде всего, против евреев, уничтожая по пути милли¬
оны лучших людей других народов, недобитых в предыдущие годы.
Я склонен думать, что массовость, “интернациональность” побои¬
ща 1937-1938гг. лишь служила прикрытием его антисемитского
характера.
В 1949-1953 гг. такого прикрытия уже не требовалось, и Сталин
приступил к уничтожению евреев открыто, основательно, хотя,
конечно, заодно побил бы еще полмиллиона или миллион неевре-
ев, объявив бы их просионистами или антисемитами.
Так вот — не лицемерьте! Вы считаете лучшим свой народ, я —
свой, грузин — свой, эвенк — свой. В этом смысле национализм
неизбежен. А как предотвратить его переход в шовинизм, в наси¬
лие над другими народами?
Только демократией. Самая интернационалистская страна в мире
— Америка.
Вы знаете — я русский. Я был в Америке и встречался со многи¬
ми. Если даже в культурной компании вы скажете: итальянцы са¬
мые лучшие в мире певцы и музыканты, это никого не смутит, все
согласятся. Но скажите: евреи — лучшие ученые или коммерсан¬
ты... Это вызовет молчаливое или слегка шутливое недовольство.
А скажите это у нас. Го-го! “Еще бы! Жулье, паразиты, друг друга
проталкивают, всех оттесняют” — это в лучшем случае! А чаще
всего — мат, призывы и угрозы давить их, бить, жаль, их Гитлер со
Сталиным не добили... Вот в этом и состоит разница между самой
интернациональной страной — США и одной из самых национа¬
листских — СССР (хуже, пожалуй, только Польша).
В чем же разница? В том, что в США у всех народов есть пе¬
чать, оружие, деньги. И, кстати, это относится и к янки — ведь и
им приходится защищаться от агрессии со стороны расистов из
числа негров и пуэрториканцев (вы “Вейтсайдскую историю” ви¬
дели?).
Но как ни пыжатся янки-шовинисты , они не имеют серьезно¬
го влияния даже среди своих “чистых” американцев.
— Ну, хорошо, это в Америке... А какую перспективу вы видите
у нас?
- О, я вам на этот вопрос с удовольствием отвечу. В 20-х и 30-
х годах, именно тогда, когда антисемитизм подавлялся не на сло¬
вах, а на деле — именно тогда численность еврейского населения
быстро уменьшалась из-за ассимиляции. Евреи наплевали на при¬
думанные дураками Джанкой и Биробиджан, они просто в массо¬
вом порядке ассимилировались — на русской основе, на основе
481

русской культуры. Не буду вдаваться в подробности (разговор наш
и так затянулся), но я убежден - и здесь евреи проложили дорогу
к истинному прогрессу, к лучшему будущему, к слиянию наций.
— А вам не кажется, друг мой, что вы запутались. Сначала на¬
рисовали картину нескольких тысяч лет изгнания евреев и такой
их вечной борьбы за существование, такого искуственного отбора,
без которого они бы никогда не стали теми, кто они есть, а потом
заявляете: вперед к ассимиляции, к национальному самоуничто¬
жению.
— Черт его знает. Может, и запутался. Распутает история.
- Может, распутает, а может еще больше запутает.
В Банк памяти
О том, что будет здесь написано, со временем должны знать и,
как я надеюсь, будут знать все по документам (кое-что уже в печа¬
ти сообщается: см. “Знамя”, 1990, N12. “Воспоминания А.Д.Саха-
рова”.) Но на всякий случай я здесь хочу об этом написать. В 1952
году, когда развернулось “дело врачей”, речь шла отнюдь не толь¬
ко о дюжине врачей, среди которых 9 были евреями. Речь шла о
деле, которое должно было стать толчком и прологом к “разреше¬
нию еврейского вопроса” по-сталински. Содержание готовившей¬
ся операции заключалось в следующем. В Колонном зале во время
суда “над отравителями” “возмущенная публика”, состоявшая из
специально подобранных чекистов, должна была прорвать охра¬
ну,броситься к подсудимым и поубивать их. Потом в Москве, Ле¬
нинграде и Киеве — еврейские погромы, достаточно ограничен¬
ные, чтобы не распустить силы, которые на следующий день мог¬
ли бы взяться и за райкомы, но достаточно большие, чтобы прави¬
тельство заявило: мы берем евреев под защиту. Мы их выселяем из
Москвы, Ленинграда и т.д. — отовсюду из европейской части.
Эта “мудрая мера” должна была иметь 2 цели: 1) “спасти
евреев от возмущенного народа” и 2) “изолировать сионистов
— агентов международного империализма, проникшего и т.д...”
“Активная часть” сионистов, т.е. от 5 до 10% еврейского на¬
селения, должна была быть расстреляна, а остальные высла¬
ны в Восточную Сибирь и на Дальний Восток, где для них
/же строились бараки.
Очень важно иметь в виду, что местом ссылки должен был быть
не Биробиджан, где местные евреи могли бы помочь высланным,
а Колыма. Бараки были такими, что они укрывали от дождя и
снега,но не спасали от мороза — это были лагеря уничтожения.
482

Выселялись не все — какие-то 1-2% оставлялись — мол, наша
политика не имеет ничего общего с гитлеровским геноцидом.
В “Правде” должно было быть опубликовано “письмо знатных
евреев”, в котором полностью и целиком одобрялись действия
правительства “по борьбе с сионизмом” (т.е. по уничтожению ев¬
реев в СССР). Хавинсон, Иерусалимский, Минц вызывали для
подписания письма. Его подписали несколько десятков человек
(кроме перечисленных трех, мне еще известны имена Ботвинни¬
ка, академика Иоффе, Эренбурга), но наотрез отказались подпи¬
сать академик Трахтенберг и поэт Долматовский. Оба они, конеч¬
но, были бы обречены.
Была написана тогдашним редактором “Коммуниста” Д.Чес¬
ноковым, набрана и подготовлена к публикации статья “Русский
народ спасает еврейский народ”, суть которой заключалась в сле¬
дующем: “Мы - интернационалисты. Но интернационализм не¬
отделим от борьбы с национализмом. Национализм — отравлен¬
ное оружие империализма. Сионизм - агентура США. Им оказа¬
лись отравлены значительные массы еврейского населения. С этим
надо покончить. Интересы безопасности страны и интересы само¬
го еврейского населения требуют и т.д.”
Главным оперативным органом по проведению всех этих мер в
жизнь была комиссия ЦК под председательством секретаря ЦК
Суслова.
Вот так.
Кто мне все это рассказал? Уже давно покойные академик Трах¬
тенберг и мой друг, в то время работник редакции “Коммуниста”
В.А.Чепраков; редактор журнала “Мировая экономика”, в то вре¬
мя обозреватель “Правды” Я.С.Хавинсон, а также и А.И.Д-Ч, слы¬
шавший все это от некоего Полякова — члена сусловской комис¬
сии. Поляков сокрушался насчет того, что операцию не успели
провести в жизнь. Узнай об этом десятки миллионов наци, рус¬
ских и других, они бы, конечно, тоже сокрушались... Еще бы! В
Москве среди лиц, стоявших в очередях на жилье, уже прошел
слушок: скоро евреев выселят, и мы, наконец, жилье получим.
Антисемитизм в СССР, антисемитизм самого Сталина и всех
смен сталинского руководства есть естественный и неизбежный
продукт данного общественного строя - растить, лелеять, мно¬
жить все самое мерзкое, самое античеловечное — в данном случае
русский шовинизм, обращенный на поддержку коммунистичес¬
кой номенклатуры.
483

М.Горький. “Ранняя революционная публицистика”. ОГИЗ, 1948.
с. 109. По поводу Кишиневского погрома.
Всякий, кто не считает себя лакеем лакеев, все, в ком есть еще
чувство человеческого достоинства, — на помощь евреям.
с. 112. Еврейский вопрос.
Для людей, которые ничего, кроме своего “я” не замечают, для
которых все, кроме их собственных грязных потребностей и на¬
слаждений — трын-трава, для таких людей еврей существо зага¬
дочное и ненавистное. Они должны ненавидеть еврея за его идеа¬
лизм, за то, что, по-видимому, никакая сила в мире не уничтожит
его удивительного, все изучающего духа.
с. 113. Еврей всегда был тем маяком, на котором гордо и высоко
разгорался над всем миром неослабный протест против всего гряз¬
ного, всего низкого в человеческой жизни, против грубых актов
насилия человека над человеком, против отвратительной пошлос¬
ти и духовного невежества.
“В христианском учении был великий дух идеализма еврейско¬
го народа, дух непреодолимый (Спиноза, Мор)”.
с. 115. Наконец этот идеализм породил страшилище для владык
- социализм.
с. 115. Главный враг русских евреев это чиновничество.
(А: теперь (1975) — хуже. Чиновники — враги евреев из конку¬
ренции и зависти. Рабочие и крестьяне — враги из ненависти к
чиновникам, которых они все еще считают проникнутыми еврей¬
ским духом, хотя евреев среди чиновников почти нет. И все вмес¬
те - из неприязни к народу, воссоздавшему Израиль; к народу,
эмигрирующему в Израиль и своей эмиграцией лишающему их,
русских фашистов, столь необходимого им объекта ненависти).
Со слов И.А.Энгельгардта. Член союза писателей, принятый в
него в качестве поэта, некий Журавлев, написал в дневник своему
товарищу:
Для нашей верь, мой друг, отчизны
Придут иные времена,
И на обломках сионизма
Напишут наши имена.
Здесь синдром людоедства может быть сравнен только с без¬
дарностью — для своих самых глубоких, сокровенных чувств этот
подонок не нашел своих мотивов, ему пришлось обокрасть Пуш¬
кина. Никто, разумеется, никогда не вспомнит о Журавлеве, так
же, как о Федорове или об Исаеве (все это, видимо, одна компа¬
ния высоких чинуш из Союза писателей), но “обломки сионизма”
484

уже близки: под натиском нынешнего государственного руковод¬
ства клейменные клеймом “сионистов” евреи массами бегут из
СССР, или быстро ассимилируются, или просто умирают, не ос¬
тавляя потомства.
К сожалению, я не могу найти текст, но с полной ответствен¬
ностью фиксирую тот факт, что где-то в 1981-1982гг. в журнале
“Москва”, редактором которого является один, из бездарнейших
писателей Мих.Алексеев, член МГК КПСС, депутат Верховного
Совета и прочая, и прочая, и прочая, была статья, в которой было
сказано о том, что еврейские погромы имели классовую подопле¬
ку — это был бунт трудящихся русских против торгашей и эксплу¬
ататоров — евреев.
Это не из геббельсовского “Штюрмера”, а из “Москвы”!
Посмотрел фильм “Неизвестный солдат” (20-я серия “Великой
Отечественной”), там показаны современные фашисты. Есть та¬
кое место — после всех ужасов Майданека и пр. могила еврея и на
ней мелом “Zu wenig” (то есть убили евреев слишком мало). В
условиях Запада, при западной демократии это — политические
ничтожества. Это люди, которые, наподобие коммунистов в ФРГ
и Англии, не могут провести в парламент ни одного депутата. А
что было бы, если у нас стала легальной партия какого-нибудь
русского фюрера? Через год он бы имел в парламенте большин¬
ство... (1991 — к счастью, я, кажется, ошибся).
Хорошо известна сентенция Достоевского насчет того, что быть
патриотом это значит безоговорочно, без колебаний считать свой
народ лучшим в мире. Можно ли в таком случае быть интернаци¬
оналистом?
Весь наш 7й-летний опыт (да и опыт прошлых времен) дает на
сей вопрос положительный ответ.
Диалектика патриотизма и интернационализма, которая, мо¬
жет быть, не укладывается в математическую логику, но спра¬
ведлива и жизненна, состоит в том, что да, я считаю свой
народ лучшим, но других не считаю худшими. Вот я, еврей,
считаю мой народ умным, работящим, творческим, но никог¬
да не считал и не считаю, что любой другой народ хуже, чем
мой. И я уж не говорю об отношении к каждому человеку в
отдельности: никакого предпочтения еврею потому, что он
еврей, никакой дискриминации к любому другому потому, что
он нееврей, неизменное омерзение к любой дискриминации,
к кому бы она ни относилась.
485

И вот с этой-то, единственно интернационалистической пози¬
ции посмотри, что делается в нашей стране, где интернациона¬
лизм - девиз и знамя... Бог мой...
Шекспир, Шейлок: “Терпенье - рода нашего примета.”
(1970) Может ли быть что-нибудь нелепей, чем преследование
и убийство евреев за предательство Иудой Христа, коль скоро и
сам Христос, и его мать, и все его апостолы были евреи? Но ведь
эта “формула” — “христопродавцы” существует уже около 2 тысяч
лет.
Значит есть сила, которая питает эту чудовищную ложь. Это
сила очевидна — антисемитизм, рожденный и поддерживаемый
отнюдь не этим девизом. Не относится ли то же самое к марксиз¬
му? Не обстоит ли дело так, что теория капиталистической эксп¬
луатации, теория прибавочной стоимости — это то же самое, что
девиз “бей жидов за Иисуса, за то, что они, жиды, породили Иуду”?
Здесь я не буду отвечать на этот вопрос. Отмечу лишь, что он есть,
что от него не уйти. Во всяком случае одно можно сказать уверен¬
но: в наших условиях ликвидация частной собственности принес¬
ла с собой больше (намного больше) эксплуатации по сравнению с
тем, что сейчас есть на Западе и в Японии.
В.Гроссман. “Жизнь и судьба”, 1980.
с.332-333. Антисемитизм проявляется разнообразно — он в на¬
смешливом, брезгливом недоброжелательстве и в истребительных
погромах.
Разнообразны виды антисемитизма — идейный, внутренний,
скрытый, исторический, бытовой, физиологический, разнообраз¬
ны формы его — индивидуальный, общественный, государствен¬
ный.
Антисемитизм встретишь и на базаре, и на заседании Президи¬
ума Академии наук, в душе глубокого старика и в детских играх во
дворе...
Антисемитизм никогда не является целью, он всегда лишь сред¬
ство, мерило противоречий, которые не могут быть решены. Ан¬
тисемитизм есть зеркало собственных недостатков отдельных лю¬
дей, общественных устройств и государственных систем. Скажи
мне, в чем ты обвиняешь евреев, и я скажу, в чем ты сам виноват.
Ненависть к отечественному крепостному праву, даже в созна¬
нии борца за свободу, выражалась как ненависть к ляхам и жидам.
И даже гениальный Достоевский увидел жида Островника там, где
486

должен был различить безжалостные глаза русского подрядчика,
крепостника и заводчика.
Национал-социализм, одарив вымышленное им мировое еврей¬
ство чертами расизма, жаждой власти над миром... навязал евреям
свои собственные черты. Но это лишь одна черта антисемитизма.
Антисемитизм есть выражение бездарности, неспособности по¬
бедить в равноправной жизненной борьбе, всюду — в науке, в тор¬
говле, в ремесле, в живописи. Антисемитизм — мера человеческой
бездарности. Государства ищут объяснения своей неудачливости в
происках мирового еврейства. Но это лишь одна из сфер антисе¬
митизма.
Антисемитизм есть выражение несознательности народных масс,
неспособность разобраться в причинах своих бедствий и страда¬
ний.
с.334. В демохристианских странах может возникнуть обществен¬
ный антисемитизм; он проявляется в прессе, представляющей те
или иные реакционные группы, в действиях этих реакционных
групп, например, в бойкоте еврейского труда или еврейских това¬
ров, в религии и т.п.
В тоталитарных странах, где общество отсутствует, антисеми¬
тизм может быть лишь государственным.
Государственный антисемитизм — свидетельство того, что госу¬
дарство пытается опереться на дураков, на неудачников, на толпу
суеверных и на злобу голодных. Это на первой ступени государ¬
ство лишь ограничивает евреев. Затем антисемитизм становится
истребител ьн ым.
А: поразительно все-таки то, что происходит в настоящее (1991)
время. Именно с начала перестройки, когда демократии конечно
же стало больше, чем когда бы то ни было в прошлом (кроме
марта-ноября 1917 года) — именно в эти годы усилился выезд из
СССР евреев и немцев. В чем дело? Во-первых, в том, что станов¬
ление демократии идет очень медленно и очень болезненно, с боль¬
шой и малой кровью, причем с кровью как раз во взаимоотноше¬
ниях национальностей и республик. Реакция евреев вполне опре¬
деленна — сегодня друг друга убивают армяне и азербайджанцы,
завтра все — и, прежде всего, русские будут убивать нас, евреев.
Во-вторых, в том, что апрель 1985 года может оказаться повторе¬
нием Февраля 1917, т.е. стать прологом к новому Октябрю — к
новой страшной крови, к новому голоду и Гулагу. И, в лучшем
случае, демократия будет складываться так долго, что “пока солн¬
це взойдет, роса очи выест”. Молодые люди боятся за себя и за
487

своих детей, боятся, что им здесь не увидеть демократии в ее глав¬
ном значении — в возможности свободы выбора, максимальной
реализации своих способностей с компенсацией, соответствующей
потенциальным возможностям каждого человека (“каждому - по
труду”). А с молодыми едут их родители.
Конечно же, это относится не только к евреям. Это не “еврей¬
ский вопрос”. Ведь не едут же в Израиль евреи из США. Это каса¬
ется всех. Потому наши и тянут с принятием нового закона о вы¬
ездах, что все яснее понимают: грозит массовый выезд лучшей
части всего населения, а не только евреев и немцев.
Но евреи и здесь проявляют расторопность. Тем более, что им
не приходится ожидать принятия закона о выездах: для евреев выезд
в Израиль уже либерализован. И вот бросают все и едут в страну,
которая уже больше 40 лет, со времени своего образования нахо¬
дится в состоянии войны.
Для многих едущих это оборачивается трагедией. Но хуже то,
что в этом бегстве от социализма отражается трагедия всего совет¬
ского народа.
А.Франс. “Современная история”. М., 1950, с.303.
с.434 Уже потому, что господин Морис Клавлен сам был евре¬
ем, он считал себя обязанным служить интересам антисемитов
подведомственного ему округа с большим рвением, чем любой
префект-католик в подобном же случае.
История ЦЭМИ (центральный экономико-математический
институт Академии Наук СССР) очень любопытна с точки
зрения “еврейского вопроса”. Во главе ЦЭМИ стояли Н.Фе¬
доренко, С.Шаталин, Н.Петраков — люди, которые в общем-
то, несмотря на запреты, брали в институт евреев, и процен¬
тная норма там оказалась сильно превышена. Потом (в 60-х —
70-х) начался отток евреев за границу — в США и в Тель-
Авив. Вот тут-то фашисты и распоясались. Кого же вы, него¬
дяи, подбирали? За счет советского народа формировали на¬
учные центры в Нью-Йорке и в Тель-Авиве! Свалили все на
Шаталина — ему пришлось уйти.
Обо всем этом я знаю лишь в самых общих чертах. Но, повто¬
ряю, казус этот заслуживает внимания. Можно ли себе предста¬
вить что-нибудь подобное в США (и в смысле бегства из США и в
смысле преследований за бегство одних тех, кто остается)?
488

В истории Древней Иудеи большое место занимала борьба между
жреческой теократией — носительницей всего самого реакцион¬
ного, и пророками - носителями разума и относительной свобо¬
ды. Пророк Исайя выступал за личную ответственность против
коллективной, т.е. против жреческого иудаизма. Это и принцип
христианства (т.е. личная ответственность), и принцип всей со¬
временной демократии. И напротив — принцип коллективной от¬
ветственности, принцип заложников, вплоть до народов-заложни¬
ков — это принцип нацизма и большевизма. В Советском Союзе
именно так были уничтожены интеллигенция, лучшая часть крес¬
тьянства и т.д. Именно на этом принципе был основан геноцид не
только против “согрешивших” народов, но и против тех, которые
рассматривались как потенциально “грешные”. Сейчас мало кто
вспоминает о том, как уже в 1936-1937 годах совершилась высылка
с Дальнего Востока и Сибири корейцев и китайцев с уничтожени¬
ем немалой их части. А затем — латыши, поляки, немцы, чеченцы,
ингуши, балкары, калмыки, крымские татары... Что касается евре¬
ев, во время войны наши их не уничтожали (уничтожали их нем¬
цы), но уже началась дискриминация, которая постепенно пере¬
растала в подготовку ко всеобщему геноциду.
В ... году (кажется, в 1963-м ?) на Приеме в честь участников
международного совещания компартий Хрущев заявил следующее:
Сталин собирался уничтожить евреев. Мы их спасли, но из этого
не следует, что еврейское меньшинство должно занимать в нашем
государстве большинство руководящих должностей.
(А: т.е. от людоедского антисемитизма Гитлера-Сталина пере¬
шли к антисемитизму процентных норм. Какой большой прогресс!)
Со слов Я.С.Хавинсона: в газете “Социалистическая индуст¬
рия” (1979г. ?) появилась статья известного математика академика
Понтрягина, где он писал: “Я прекратил печатание в журнале
“Математические науки” статей авторов со специфическими фа¬
милиями”.
О Сталине известно, что он в юности писал и даже публиковал
стихи, но что когда он в 1907 году (уже около 30 лет отроду) при¬
нес свои стихи Илье Чавчавадзе, тот, прочтя их, сказал: “Оставай¬
тесь лучше революционером”. Что удивительного в том, что этот
человек, у которого даже в эмбрионе не было творческого начала
и который в то же время обладал безмерными завистью и честолю¬
бием, что удивительного в том, что он всю жизнь оставался лютым
489

антисемитом. Теперь это уже доказано свидетельски (воспомина¬
ния Баженова, Хрущева, В.Некрасова и многих других).
Вы спросите: что общего между оценкой Чавчавадзе и антисе¬
митизмом Сталина? Ответ в уже приведенном мной где-то четве¬
ростишии Безыменского в адрес поэта С.Смирнова, известного
своим антисемитизмом (и горбатого):
Поэт горбат,
Стихи его горбаты.
Кто виноват?
Евреи виноваты.
(1984) Читая книгу James Michaner “Source”.
А: история иудеев и история коммунизма. Что общего между
тем и другим? На первый взгляд — ничего. Но “присмотримся к
делу поближе”. Судя по всему, иудеи были первым народом, со¬
здавшим и усвоившим единобожие, приблизившим религию к об¬
щественному строю в такой степени, что первая помогала про¬
грессу второго.
Это был колоссальный прогресс в духовной жизни человече¬
ства. Он подкреплялся образом жизни — в виде трудолюбия, осед¬
лости, домов, дорог, синагог и т.д. Народ Моисея и тогда уже, в те
весьма отдаленные времена был передовым народом, по крайней
мере, в районах Средиземноморья, тех, что признаются источни¬
ками современной цивилизации. Но иудеев постигло великое не¬
счастье. 2000 лет назад еврейский народ потерял свою страну и
начал рассеиваться (диаспора). И тогда-то родилось, или скорей
жестко закрепилось то, что Миченер в своей книге называет зако¬
ном — весьма жесткие правила жизни и поведения, начиная от
обрезания и кончая бесчисленными ограничениями в отношении
субботы, пищи, женщин, незаконнорожденных детей, которые на
десять колен должны были нести бремя своего происхождения и
т.д. и т.п.
Две силы определяли такой поворот событий: 1) объективная
необходимость, рождавшаяся угрозой исчезновения, ассимиляции;
2) власть теократии, которая играла в то время такую же роль, как
у нас партийный и государственный аппарат. Естественно было,
что в той “внутренней и международной обстановке”, в те време¬
на стали возникать секты.
Едва ли не самой интересной и, уж конечно, больше всех пре¬
успевшей, была секта христиан. Ее происхождение замечательно
- она родилась из евреев, признававших Библию, но не призна¬
вавших последующие наслоения, оформлявшиеся (тогда или по¬
490

зднее) в виде мишны, геморы, талмуда, т.е. не признававших рав¬
винат и его “закон”, его тиранию. Ведь, собственно говоря, вся
последующая история христианства повторяла борьбу в рамках
иудейства, приведшую к образованию христианства. И Лютер, и
Кальвин, и Ян Гус, и протопоп Аввакум, и Толстой — то же самое,
что Иисус против раввината, духовно-этическая сторона религии
против ее институционально-теократической стороны.
Христианство восприняло у еврейства идею единобожия, хотя,
ради привлечения язычников, слегка отступило назад: вместо еди¬
ного Бога появилась троица, появились святые, поклонения (чего
в иудействе не было и нет). Но преобладало единобожие.
Главное же было в другом — в том, что на смену тирании “зако¬
на” пришла идея всепрощения, место Бога карающего занял Бог
милостивый и за грехи не каравший.
Христианство завоевало полмира... Евреи остались рассеянной
по всему миру, малочисленной сектой, ячейки которой везде на¬
ходились во враждебном окружении. Что рождало неприязнь, враж¬
дебность, ненависть, гетто, черту оседлости, погромы? О бытовой
и экономической стороне ответа на этот вопрос мы писали выше,
Здесь же отметим, что эта рассеянная секта, связанная только од¬
ной религией, всегда оказывалась враждебна любой реакции, лю¬
бому мракобесию, кроме собственного, так сказать, внутрисекго-
вого и не распространявшегося на других. Миссионерство всегда
было чуждо иудаизму (не до жиру, быть бы живу...)
А теперь перейдем к нашим. После того как в 1923 году оконча¬
тельно провалилась троцкистско-ленинская авантюра с мировой
революцией, возникла угроза гибели Октября. Капиталистическое
окружение плюс враждебность больших масс крестьянства и дру¬
гих мелких собственников, а также большинства рабочих — это не
выдумка, а неопровержимый факт. Удержаться можно было толь¬
ко жесткой властью, которая и была создана в ее худшем, сталин¬
ском варианте. Ленинский, а затем сталинский террор был всего
лишь оборотной стороной провала идей социализма в смысле их
утопичности и абсолютной непопулярности, враждебности по от¬
ношению к ним большинства народа.
От Маркса пошло два направления — одно социал-демократи¬
ческое, которое (особенно, в его правом варианте) демонстрирует
в наши дни самый большой прогресс, самую большую перспекти¬
ву.
Второе — наше: идеология и власть партийного и государствен¬
ного аппарата, который, отталкиваясь от Маркса, как в свое время
иудеи от Библии, создает свой талмуд, свои каноны. Чем они от¬
491

личаются от иудейских? Радикально: во-первых, они опираются
на всесильную власть. Во-вторых, если иудейские каноны каса¬
лись по преимуществу образа жизни, но сравнительно мало каса¬
лись хозяйства, производства и т.д., то теперь - “наоборот”. Наш
марксистский талмуд это прежде всего реакционные взгляды в
отношении хозяйства, экономики.
Будет ли выход? В идейном отношении он есть — это демокра¬
тический социализм. А в политическом дело очень плохо. Если
христианство свернуло шею реакционному иудаизму при сравни¬
тельно небольших потерях для себя, но больших для евреев, то
теперь не видно пути для прогресса с малой кровью. Будет либо
“Армагедон”, либо века загнивания здесь у нас и громадных масс
оружия против нас.
Все это, конечно, банальности. Но фактом остается то, что
сегодня мир разделен на нации и государства больше, чем до
1917-го. И это — на тысячелетия. В совокупности с атомным
оружием это опасНЪсть для самого существования человече¬
ства. И потому история наций, стран, религий, история древ¬
няя и новая, вместе с политологией сегодня намного важней,
чем худосочный исторический материализм. Главный опыт
минувшего столетия: если нациям и странам суждено посте¬
пенное ослабление их роли, а, может быть, в более отдален¬
ном будущем слияние в одну страну (как это уже наметилось
в Западной Европе), то это произойдет не через коммунисти¬
ческую революцию (которая лишь обостряет национальную
разделенность), а через интернационализм экономической
жизни плюс демократию (1980).
В СССР фашизм, нацизм - это ни в коем случае не только
антисемитизм. Здесь нацизм многообразней, прочней, глубже
и гуще. Здесь нацизм многонационален. В России в партий¬
ные органы, в КГБ, в военные органы не берут не только
евреев, но и почти никого из нерусских. В республиках берут
либо русских, либо людей своей “республиканской” нацио¬
нальности. Например, в Грузии, где некогда в таких органах
было большинство армян, их там уже почти не осталось, аб¬
солютное большинство грузины и немного — русские. Что это
значит? А только то, что наш государственно-партийный ап¬
парат опирается не на болтовню об интернационализме, а на
чистейший нацизм.
492

Среди десятка близких мне в свое время евреев семеро жени¬
лись на русских. Почти все в 20-х — 30-х годах. Почему? Ведь в те
годы антисемитизм еще оставался подавлен. А дело простое: же¬
нитьба на нееврейках или выход замуж за нсевреев был формой
активного противодействия евреев и евреек иудаизму. Иудаизм
жестоко запрещал смешанные браки и нс только запрещал, но и
учинял преследования тех, кто нарушал запреты. А потому — до¬
лой иудаизм! (В этой связи не мешает еще раз вспомнить о том,
что как раз разрыв с иудаизмом дал миру таких людей, как Хрис¬
тос и его апостолы, как Спиноза, Рикардо, Маркс, многие люди
российской демократии и т.д.)
В 50-х годах дело изменилось. Помимо всего иного, антисеми¬
тизм принес нежелание неевреев связывать свою судьбу с евреями
— опасно, еще побьют. Спад ассимиляции был связан еще и с тем,
что постепенно (довольно быстро) дело пришло к дискриминации
“половинок” и даже “четвертинок”.
Полуевреев, называющих себя в пятом пункте анкет русскими,
очень много. И на многих местах, куда евреев не берут, “половин¬
ки” занимают место, непропорционально большое по отношению
к их общей численности. Но славянские фашисты подбираются и
к “половинкам”. Давно уже в некоторых вузах (например, в Ин¬
ституте международных отношений) и учреждениях в анкете два
вопроса: национальность отца и национальность матери. До чет¬
вертого колена, как у гитлеровцев, еще не дошли, но движение
идет в этом направлении. Мне известен случай, когда в Военно¬
политической академии одна мерзавка в связи с намерением на¬
чальства назначить заведующей кафедрой не ее, а другую женщи¬
ну, заявила в отделе кадров: “А вы знаете, что ее бабушка еврей¬
ка?”
Мне рассказали: в ЦК КПСС антисемитские разговоры ведутся
за закрытыми дверями, в ЦК же ВЛКСМ вы можете услышать
громкое жидюкание в коридорах. Да, да, в коридорах можно услы¬
шать: “Ты чего связался с этим жидом.” Таково наше “светлое
будущее”. (1980).
В 1944 году вышла кинохроника, где было показано: летчики
качают своего собрата Эпштейна, сбившего в первый же свой вы¬
лет немецкий самолет. В 1985 году в фильме-хронике “Великая
Отечественная” этот эпизод был воспроизведен без упоминания
фамилии Эпштейн.
493

В первом издании БСЭ в статье “Антисемитизм” есть проект
декабриста Пестеля о выселении всех евреев в Сибирь. Так что
Сталин имел выдающегося предшественника!
Принципиальное отличие дореволюционного антисемитизма
широких народных масс от современного состоит в том, что тогда
антисемитизм действовал в защиту правительства (“бей жидов,
спасай Россию”), а теперь против него (“жиды нами правят, пото¬
му все плохо”). В этом наши хозяева ищут оправдание своим ан¬
тисемитским действиям (“нельзя же из-за евреев ссориться с на¬
родом”). Но здесь такая же фальшь, как и во всем остальном. Если
бы не государственный антисемитизм, “народный антисемитизм”
давно бы зачах. Между прочим, зачах бы и потому, что на основе
ассимиляции быстро уменьшилось бы число “чистых евреев” (ра¬
венство - катализатор смешанных браков). Фальшь состоит и в
том, что таким манером скрывается истинная причина — тупой
антисемитизм правящей верхушки всех национальностей, и преж¬
де всего славянских, особливо русских и украинских.
Какие мы были дураки! Для нас интернационализм был прежде
всего и главным образом ассимиляцией, а на самом деле в наш век
и еще на много веков вперед интернационализм — это содруже¬
ство разных стран и народов. А чтобы было содружество, должны
быть народы.
И евреи в отрыве от других народов ничего бы не сделали. Спи¬
ноза, Рикардо, Дизраэли, Гейне, Маркс, Троцкий, Эйнштейн, Лан¬
дау — разве они могли бы появиться на свет, оставаясь в оковах
иудаизма или в отрыве от тех народов, с которыми они жили.
Гейне — сотворение прежде всего немецкого народа; Мандельш¬
там, Пастернак, Гроссман — русского.

Контрапункт
(Неугасимых звезд сиянье)
“Контрапункт — вид многоголосия,
в котором все голоса являются
равноправными ”
(БСЭ, т.13, с. 185-186)
Н.Г.Чернышевский. “Экономические сочинения”. т.П.
с. 128. Счастливы люди, у которых есть “абсолютный принцип”.
Им не нужно ни наблюдать фактов, ни думать: у них заранее гото¬
во лекарство для всякой болезни и для всякой болезни — одно и то
же, как у знаменитого доктора, каждому пациенту говорившего:
“Принять слабительное и поставить клистир”.
с.278. Энергия труда подавлена в нас вместе со всякой другой
энергией.
... Как вы хотите, чтобы оказывал энергию в производстве че¬
ловек, который приучен не оказывать энергию в защите своей
личности от притеснений.
... Исторические обстоятельства развили в нас добродетели чи¬
сто пассивные, как, например, долготерпение, переносливость к
лишениям и всяким невзгодам. В сентиментальном отношении
эти качества могут быть очень хороши, и нет сомнения, что они
очень удобны для людей, пользующихся ими к своей выгоде; но
для развития экономической деятельности пассивные добродете¬
ли никуда не годятся.
Мы сказали, что не хотим перечислять причин, подавляющих
энергию труда в русском народе. Это перечисление было бы слиш¬
ком огорчительно для нашего с вами патриотизма, читатель (мы
надеемся, что вы такой же яростный патриот, как и мы; что вы,
подобно нам, восхищаетесь нашим общественным устройством во
всех его подробностях, начиная с петербургских и кончая сельс¬
кой администрацией).
♦ ♦ ♦
С.Аллилуева. “Только один год”. 1970.
с.56. Несчастная страна, несчастный народ, вместо обещанной
свободы получивший капризы хуже императорских, от которых
зависит вся жизнь страны...
с. 105. Несчастная страна! Кто нами правит, подумать только!
с. 132-133. В университете я прошла курс исторических соци¬
альных наук. Мы изучали марксизм, конспектировали Маркса-
495

Энгельса-Ленина и, конечно, Сталина. От всех этих занятий я толь¬
ко пришла к заключению, что теоретический марксизм и комму¬
низм, который мы изучали, не имеет никакого отношения к ре¬
альной жизни в СССР. Наш социализм в экономическом смысле
был больше похож на государственный капитализм. В социальном
же отношении это был какой-то странный гибрид: казарменный
режим, где тайная полиция напоминала германское гестапо, а от¬
сталое сельское хозяйство — деревню XIX века. Ничего подобного
не снилось Марксу. Прогресс был забыт. Советская Россия порва¬
ла со всем революционным, что было в ее истории, и встала на
привычные рельсы великодержавного империализма, заменив при
этом либеральные свободы XX века терроризмом Ивана Грозно¬
го...
с.201. Все бесправны, все — рабы, одни с дачей, холодильником
и автомобилем, другие — без.
с.327. Из Гете: “Невежество — худшее из зол”.
* * ♦
Хескей Пирсон. “Бернард Шоу”. М., 1972.
с. 143. Б.Шоу: Я хочу умереть выжатым, как лимон. Работа кра¬
сит жизнь. Я радуюсь жизни, что она — есть. Не “огарок” она для
меня, но искрящийся факел, переданный мне на мгновение. Так
пусть же он разгорается ярче, прежде чем придется отдать его дру¬
гим поколениям.
с.287. Шоу: В сущности, только в старости учишься.
с.326. Шоу: Если богатые растрясут все свое богатство, то: под¬
берут его не бедные, а кто половчее.
с.365. Знакомство Шоу с миром (если не считать кое-каких не¬
больших выездов) началось, когда ему было около 75. Он тянул
время: великие люди редко покидают страну, где они родились, —
возьмите Шекспира, Бетховена, Рембрандта, Христа, Будду, Ма¬
гомета (я бы еще добавил Канта — ЯЛ.). Шоу не разделял иллю¬
зий современных литераторов, полагающих, что путешествия рас¬
ширяют кругозор, обогащают жизненный опыт. Ему было пре¬
красно известно, что для Шекспира вселенная умещалась между
Стратфордом и Лондоном; что для работы над симфониями Бет¬
ховену было не тесно в венском кафе; что Рембрандту не понадо¬
билось даже переехать из Лейдена в Амстердам для того, чтобы
отобразить сполна человеческую природу.
с.347. Когда Шоу выступил со “Святой Иоанной”, его спроси¬
ли, не обратился ли он в католическую веру. Он ответил: “В лоне
римско-католической церкви для двух пап места нет”.
♦ ♦ ♦
496

В.Ф.Асмус. “Иммануил Кант”.
(ниже слова Канта)
с.282. Подлинная диалектика может быть только там, где есть
подлинное противоречие. Только в том случае можно говорить о
диалектике, если мы вынуждены об одном и том же предмете выс¬
казывать утверждения, противоречащие друг другу в одно и то же
время, в одном и том же отношении (А: например, жизнь: душа и
тело; ценность: затраты и полезность).
с.323. Сам я по своей склонности — исследователь. Я испыты¬
вал огромную жажду познания, неутолимое бесконечное стремле¬
ние двигаться вперед или удовлетворение от какого-то достигну¬
того предмета. Было время, когда я думал, что все это может сде¬
лать честь человечеству, и я презирал чернь, ничего не знавшую.
Руссо исправил меня. Указанное ослепляющее чувство превосход¬
ства исчезает; я учусь уважать людей и.чувствовал бы себя гораздо
менее полезным, чем обыкновенный рабочий, если бы не думал,
что данное рассуждение может придать ценность всем остальным,
устанавливая права человечества.
с.323. Если существует наука, нужная человеку, то это та, кото¬
рой я учу, а именно наука о том, как подобающим образом занять
человеку его место в мире — и из которой можно научиться тому,
каким надо быть, чтобы быть человеком.
♦ * *
“Одна или две русские литературы?”
(L’Age d”Homme — швейцарское издательство, международный
симпозиум, созванный факультетом словесности Женевского уни¬
верситета и Швейцарской академии славистики. Женева, апр. 1978)
с. 109. О. Мандельштам: Свободен раб, преодолевающий страх.
с.149. С.Маркиш (Женева) о романе Ф.Канделя “Коридор”: И
не спасут тебя ни дела, ни служебные заслуги... а спасет одно лишь
неуловимое состояние радостного беспокойства, передаваемое даль¬
ше. Пока бьет в тебе родничок, ты бессмертен. Заглох, затянуло
песком, нет его — начинай готовиться к смерти.
с.150.
Вот я уже на вершине, но я не ощутил подъема.
Вот я уже достиг потолка, но я не оторвался от пола.
Вот я уже в расцвете сил, но как их измерить?
Вот я уже все знаю, но я не знаю ничего.
Вот у меня уже дети, но я сам еще ребенок.
Вот у меня уже есть все, но у меня нет ничего.
Вот я уже умер, но я еще не жил.
497

с.189. Г.Андреев (Гейдельберг): Многие из нас, уезжая на За¬
пад, уезжали из СССР в Россию.
* * *
Isaak Deutscher. Stalin, A Political Biography (изд. 1961).
с. 128. Полуинтеллигенция, из которой социализм рекрутировал
часть среднего звена своих кадров, обращалась к марксизму как к
средству экономии умственной энергии, как к такому средству,
которым легко пользоваться и которое представляет собой эффек¬
тную выдумку. Достаточно было тут нажать кнопку, там слегка
потрудиться над некоей идеей и снова нажать на кнопку, чтобы
что-то отвергнуть.
* * *
Вольтер. “Орлеанская девственница”.
Библиотека всемирной литературы (БВЛ), книга 49.
с. 171. О цензоры, я презираю вас, ♦
Виднее мне, чем вам, мои пороки.
с. 183. О, как легко, людской презренный род,
Тебе вложить любую глупость в рот!
Магомет, c.Tll
Они поражены ужасной слепотой!
Не ведают того, что идол их пустой —
Удачливый злодей, сбежавший от закона
И нагло рвущийся к завоеванью трона!
с.277. О, заблуждениям неведомы границы!
с.322. О, далеко еще освобождение мира,
Им правишь ты, тиран, несущий мрак и гнет.
Но свет осилит тьму, и власть добра придет!
с.395. Микромегас: Я побывал в местах, где обитатели в тысячу
крат долговечнее нас, но они ропщут так же, как мы. Есть, одна¬
ко, везде и здравомыслящие люди, которые умеют мириться со
своей долей и благодарить творца вселенной. Он создал в этом
мире множество различий и вместе с тем некое удивительное еди¬
нообразие.
с.451. (Кандид)
— Что такое оптимизм? — спросил Кахомбб.
— Увы, — сказал Кандид, — это страсть утверждать, что все
хорошо, когда в действительности все плохо.
с.455. Везде слабые ненавидят сильных, перед которыми они
пресмыкаются, а сильные обходятся с ними, как со скотом, шерсть
и мясо которого продают.
с.488. Работа отгоняет от нас три великих зла — скуку, порок и
нужду.
f
498

с.586. Наконец-то люди на этих бесконечных просторах осме¬
лились стать разумными, тогда как в других странах еще держа¬
лись убеждения, будто народами можно управлять лишь до тех
пор, пока они тупоголовы.
“Царевна Вавилонская”
с.589. В довершение ужасов недавно... несколько человек... бу¬
дучи укушены бешеными собаками, заразили бешенством всю стра¬
ну. Ее граждане стали либо убийцами, либо книжниками, либо
рабами — все это во имя неба и в поисках Бога (А: читай -1 комму¬
низма).
с.590. (об Англии) Мы убедились, что по роковому стечению
обстоятельств стоило королям добиться неограниченной власти,
как неурядицы, гражданские войны, анархия и нищета начинали
разорять страну. Спокойствие, богатство, общее благосостояние
воцарялись у нас лишь тогда, когда государи отрекались от нео¬
граниченной власти. Все становилось вверх дном, когда разгора¬
лись споры о предметах невразумительных, и все опять приходило
в порядок, когда на них переставали обращать внимание. Теперь
наш победоносный флаг прославляет нас по всем морям. Законы
охраняют наши богатства: судья не может истолковать их произ¬
вольно или вынести приговор, не имея на то веских оснований.
Мы как убийц похоронили бы тех судей, которые осмелились бы
приговорить к смерти гражданина, не приведя доказательств, ули¬
чающих его, и закона, карающего это преступление.
с.597. Среди этих занятых или делающих занятой вид людей
была кучка фанатиков, частью глупцов, частью плутов, одна вне¬
шность которых наводила уныние на весь мир; будь на то их воля,
не задумываясь, перевернули бы его вверх ногами, только бы до¬
биться хоть небольшого влияния... (А: это наш путь — от народни¬
ков до большевиков).
с.598. Но эти мавры, чьи главы вознеслись до небес, засохли
вскоре на истощенной земле. Их осталось ничтожно мало — чах¬
лых и увядших. Упадок вызван был тем, что все научились писать
бойко, и уже никто не старался писать хорошо... Тщеславные глупцы
лелеяли художников, возвращавших искусство вспять, ко време¬
нам варварства, и эти же тщеславны, преследуя истинные талан¬
ты, вынуждали их покидать родину. Трутни прогоняли пчел.
Почти исчезли подлинные искусства. Почти исчез гений.
Заслугой считалось умение толковать вкривь и вкось о заслу¬
гах былого века. Пачкун стен с видом знатока критиковал
полотна великих мастеров. Пачкуны бумаги искажали произ¬
ведения великих писателей. Невежество и дурной вкус имели
499

в услужении других пачкунов. Под различными заглавиями в
ста томах повторялось одно и то же. Либо словарь, либо бро¬
шюра — иного выбора не было...
(А: О великий Вольтер! Ты 250 лет назад предвидел нашу совре¬
менную советскую действительность.)
с.611. Письмо критику: Наговорите о ней (о “Царевне Вави¬
лонской”) побольше дурного, чтобы ее больше читали.
с.645. Тот, кто ведет войну против своего отечества и смеет
вести ее во имя Бога, способен на все. Цель моя...показать, до
какой жестокости может дойти злостный обман и какие ужасы
способен творить фанатизм. Магомет у меня — не что иное, как
Тартюф с оружием в руках.
♦ ♦ ♦
“Гегель и философия в России”. М., 1974.
с.82. Белинский не мог простить себе примирение с царизмом,
с этой ужаснейшей жизнью “чинолюбия, крестолюбия, деньголю-
бия, взяточничества, безрелигиозности, разврата, отсутствия вся¬
ких духовных интересов, торжества бесстыдной и наглой глупос¬
ти, посредственности, бездарности, — где все человеческое, сколь¬
ко-нибудь умное, благородное, талантливое осуждено на угнете¬
ние, страдания, где цензура превратилась в военный устав о бег¬
лых рекрутах, где свобода мыслей истреблена... где Пушкин жил в
нищенстве и погиб жертвой подлости, а Гречи и Булгарины зап¬
равляют всей литературою с помощью доносов и живут припеваю¬
чи...”
(А: Это же все о нас, только у нас это все еще хуже).
Паскаль. БВЛ, книга 42
с. 124-125. В ряду познаваемого наши знания занимают не боль¬
ше места, чем мы сами во всей природе... Таков наш удел. Мы не
способны ни к всеобъемлющему познанию, ни к полному неведе¬
нию. Плывем по безбрежности, не ведая куда,что-то гонит нас,
бросает из стороны в сторону...бездна...
с. 139. Суть человеческого естества — в движении... Полный по¬
кой — смерть.
с. 149. Кромвель грозил стереть с лица земли всех истинных хри¬
стиан; он уничтожил бы королевское семейство и привел бы к
власти свое собственное, если бы в его мочеточнике не оказалась
крупица песка. Не сдобровать бы даже Риму, но вот появилась эта
песчинка, Кромвель умер, его семейство вернулось в ничтожество,
водворился мир, король снова на троне.
♦ ♦ ♦
500

Лабрюйер. БВЛ, книга 42.
с. 194. Пока еще никто не видел великого произведения, сочи¬
ненного совместно несколькими писателями: Гомер сочинил “Или¬
аду”, Вергилий “Энеиду”, Тит Ливий “Декады”, а римский оратор
— свои речи (А: это об убожестве наших “коллективных моногра¬
фий”).
* ♦ ♦
А.Я.Гуревич. “Категории средневековой культуры”.
с. 10. Разве не удивительно с современной точки зрения,
что: 1) слово, идея в системе средневекового сознания обла¬
дали тою же мерой реальности, что и предметный мир... что
конкретное и абстрактное не разграничивалось; 2) доблесть —
повторение авторитетов, а не оригинальные мысли; 3) плаги¬
ат не преследовался, а оригинальность могла быть принята за
ересь...
с. 154. Новое внушало недоверие, новаторство воспринималось
как святотатство и безнравственность.
с. 192. Среди конструктивных моментов “модели мира” в любом
обществе мы найдем концепцию собственности, богатства и тру¬
да. Эти политико-экономические категории представляют собой
вместе с тем и категории нравственные и мировоззренческие: труд
и богатство могут получить высокую или низкую оценку, их роль в
человеческой жизни может пониматься по-разному.
с.226. ...Богатство для феодала — не самоцель и не средство
накопления или улучшения хозяйства. Не производственные цели
ставит он перед собой, стремясь увеличить свои доходы: их рост
создает возможность расширить круг друзей и приближенных, со¬
юзников и вассалов, среди которых он растрачивает деньги и про¬
дукты.
с.244. “Справедливая цена” — ходовая цена при нормальной
конъюнктуре. “Несправедливая” — результат экономических ма¬
хинаций лиц, стремящихся получить максимум прибыли (А: вона
когда она еще начиналась — политэкономия и откуда идет упро¬
щенность насчет общественно необходимого труда — без ответа на
вопрос, как оный измерить).
с.262. В средневековой “модели мира” нет этически нейтраль¬
ных сил и вещей: все они соотнесены с космическим конфликтом
добра и зла и вовлечены во всемирную историю спасения.
♦ ♦ ♦
Александр Межиров. Передача по телевидению 23.06.79, посвя¬
щенная Анне Ахматовой.
Истинное самолюбие — любовь к другим.
501

Кому есть что сказать, тому не надо говорить громко, тому не
надо говорить длинно.
♦ ♦ ♦
“Октябрь”, 1983, N8.
с. 124. Тютчев о Нечаеве: Нечаев убил своего соратника и сбе¬
жал за границу. Поначалу кое-кто видел в “Народной расправе”
революционных борцов за общественные интересы. А оказалось —
одна авантюра, властолюбивый анархизм.
с.92. Тютчев после Севастополя: По-видимому, то же недомыс¬
лие, которое наложило печать на наш политический образ дей¬
ствий, сказалось и в нашем военном управлении, да и не могло
быть иначе. Подавление мысли было в течение многих лет руково¬
дящим принципом правительства. Следствия подобной системы
не могли иметь предела или ограничения — ничто не было поща¬
жено, все подверглось этому давлению, все и все отупели.
♦ ♦ ♦
Из речи Патрика Генри, американского государственного дея¬
теля XVIII века.
Как ни прекрасна жизнь и как ни дорог нашему сердцу мир, но
оковы рабства не слишком ли дорогая цена за это? Помилуй Бог!
Не знаю, что решат другие, но для меня есть один только выбор:
свобода или смерть (Дж.Стейнбек. “Зима тревоги нашей”, с.80)
♦ ♦ ♦
Эрнест Ренан. “Жизнь Иисуса”. Спб, 1906.
с.З. Ни одна великая идея не могла родиться у нас, притеснен¬
ных вековым деспотизмом и привыкших к государственным уч¬
реждениям, отнимавшим у индивидуумов почти всякую свободу
мысли.
с.82. ...Между учениками Иоанна и Иисуса началось некоторо¬
го рода соревнование: последователи Иоанна приходили к нему
жаловаться на постоянно усиливающиеся успехи молодого гали¬
леянина, крещение которого, по их словам, угрожало в скором
времени совсем вытеснить крещение Иоанна. Но оба вождя не
унижались до таких мелочей...(А: гм, гм... 2 тысячи лет назад среди
основателей христианства шла такая же драка, как между основа¬
телями “научного социализма” и между вождями “социалистичес¬
кой революции”).
с.88. ...Иисус не хотел рисковать собой в то время, когда ввиду
того, что он был еще мало известен, его смерть не могла бы послу¬
жить для распространения его идей.
...Христианство привлекло возвышенные умы именно в каче¬
стве религии, освободившейся от всяких внешних форм (А: но
502

потом “внешние формы” взяли верх — ведь католичество плюс
православие — 3/4 христианства).
с.254. Страстность, лежавшая в основе его (Иисуса) характера^
побуждала его на самые резкие выходки против неверующих. (“Вы,
по-моему, при жизни — думаю — тоже бушевали...” Маяковский —
Пушкину).
с.320. ...Нации несут свою ответственность так же, как индиви¬
дуалы. И если когда-либо бывало преступление, совершенное це¬
лой нацией, то таким было убийство Иисуса... (А; и это после того,
как Ренан показал, что убивали Иисуса римские солдаты и что сам
Иисус по своему происхождению был евреем* и христиане многое
взяли из иудаизма. Расистская сволочь этот Ренан).
♦ ♦ ♦
“Мысли и афоризмы”. Баку, 1962.
с.8. Н.Бирюков: Когда человек погибает, не достигнув желан¬
ной цели, — это не победа, но и не поражение; поражение — когда
человек жив, а желанная цель не достигнута, потому что он отсту¬
пился от нее.
с. 17. М.Джалиль: Цель-то жизни в том и заключается: жить так,
чтобы и после смерти не умирать.
с. 15. Сенека: Когда человек не знает, к какой пристани он дер¬
жит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
с.45. Г.Галилей: Только со смертью догмы начинается наука.
с.66. Ученье в старости — это запись на песке, а ученье в моло¬
дости — это резьба на камне (арабская пословица).
с.68. М.И.Калинин: Лучше поменьше прочесть книг, но поболь¬
ше подумать над их содержанием.
с.69. Э.Браунинг (английская писательница): Мы делаем ошиб¬
ку, читаем слишком много, несообразно с тем, сколько мы раз¬
мышляем. Я уверена, что была бы умнее, если бы не прочла и
половины того, что читала.
П.Буаст (французский лексикограф): Уединение с книгами лучше
общества с женщинами.
с.74. Какой прок в книге тому, кто не обладает собствен¬
ным умом? Разве зеркало в помощь слепому? (индийское из¬
речение).
с.79. Человек, которому никто не нравится, гораздо несчастнее
того, который сам никому не нравится (Ларошфуко).
с.85. Шиллер: Смерть страшна для тебя? Ты хочешь быть вечно
бессмертным? В целом живи: ты умрешь, целое же все будет жить.
с.106. Кабус (таджикский поэт XI века): Одиночество лучше,
чем плохой товарищ.
503

с. 107. Абай Кунанбаев: Плохой друг как тень: в солнечный день
беги — не убежишь, в пасмурный день ищи — не сыщешь.
М.Горький: Жизнь без любви не жизнь, а существование.
(А: люблю, ergo существую. Но можно и так: ненавижу, ergo
существую)
с. ПО. В.Кочетков: Любовь это общественное, потому что обще¬
ству нужны не тусклые серые люди, унылые, как графленая бумага
для бухгалтерских ведомостей, а люди, способные вечно цвести,
не отцветая. Вечно беспокоиться, не успокаиваясь, вечно расти,
не старея.
с. 132. А.Макаренко: Человека нужно не лепить, а ковать.
с. 136. Хрущев: Справедливой критикой в нашем обществе ни¬
когда не наживешь себе врагов. (А: типичный пример “держи вора!”)
с. 139. Ларошфуко: Мы стараемся вменить себе в заслугу те не¬
достатки, которые не желаем исправлять.
с. 140. Ларошфуко: Нам нравится наделять себя недостат¬
ками, противоположными тем, которые у нас есть в действи¬
тельности: слабохарактерные люди, например, любдт хвастать¬
ся упрямством.
с. 163. Тельман: Правда не поддается фальсификации на дли¬
тельное время, так как нет ничего непреложней фактов (А: воп¬
рос, однако, в том, что считать длительным временем).
с. 167. В.Катаев: Не правда в силе, а сила — в правде.
с. 166. Т.Карлейль: Взгляните на вселенную, но не глазами сов,
боящихся света, — и вы поймете, что живет и преуспевает только
правда.
с.167. АЛинкольн: Можно все время обманывать одного чело¬
века, можно некоторое время обманывать всех, но нельзя все вре¬
мя обманывать весь народ (А: смотря что понимать под “всем вре¬
менем”).
с. 173. Лучше сто раз отказать, чем один раз не исполнить обе¬
щанного. (китайская пословица).
с. 178. А.Поп: В каждом человеке ровно столько тщеславия, сколь¬
ко ему недостает ума.
с. 179. Ш.Руставели: Каждый мнит себя стратегом, видя бой со
стороны.
с. 180. Л.Н.Толстой: Человек подобен дроби, числитель ее то,
что он есть, а знаменатель то, что он о себе думает.
с. 181. Как ни высоко поднимает голову красота, ноги все равно
касаются земли (арабская мудрость).
с. 190. К.Маркс: Трусость может быть энергична, только будучи
жестокой (А: это о Сталине).
504

с. 192. Р .Декарт: Трусость очень вредна, потому что она удержи¬
вает волю от полезных действий (А: и это о Сталине).
с. 195. Монтень: Трусость — мать жестокости (А: и опять о Ста¬
лине).
с. 197. Суворов: Труса лечи опасностью.
с. 198. Э.Хемингуэй: Человека можно уничтожить, но его нельзя
победить.
с.216. Ларошфуко: Нет ничего глупее желания всегда быть ум¬
нее всех.
с.219. Думать — это спорить с собой (испанская пословица).
с.219. Работающий дурень полезнее отдыхающего мудреца (ки¬
тайская пословица).
с.225. Кальдерон: Язык — самое опасное оружие. Рана от меча
легче залечивается, чем рана от слова.
с.2^0. А.Сумароков: Многоречие свойственно человеческому
скудоумию.
с.231. Л.Фейхтвангер: Человеку нужно 2 года, чтобы научиться
говорить, и 60 лет, чтобы держать язык за зубами.
с.242. Ш.Руставели: Из кувшина может вытечь только то, что в
нем было.
♦ * *
Исикава Тацудзо. “Тростник под ветром”. М., 1960.
с.365. Цунэго Баба (бывший президент Японского банка) гово¬
рит, что ошибок нагромождено такое количество, что силами япон¬
цев положения уже не исправить. “Вот президент Америки и вы¬
давит мозги колотушками”, — так он выразился.
с.442. О.Уруки: Нигде ни в чем он не находил спасения от гне¬
тущей тоски. Государство, общество — все являло собой картину
полной опустошенности и отчаяния. Единственная радость, кото¬
рая еще могла заполнить тоскующее сердце, была любовь. В люб¬
ви к женщине Уруки мерещился выход из одиночества. В эту мрач¬
ную эпоху только сугубо личные переживания еще могли придать
человеку желание жить, вселить какие-то иллюзии, подарить сча¬
стье.
с.449. Первое условие для счастья народа — иметь право лю¬
бить, знать, что твоей любви ничего не препятствует и не угрожа¬
ет. Государство, которое предъявляет требования, идущие вразрез
с этим стремлением, не может считаться государством, созданным
в интересах народа. И в этом смысле, мне кажется, с нынешним
государством необходимо бороться... Без такой решимости, без
готовности защитить свое счастье нельзя брать на себя ответствен¬
ность за любовь.
505

сА51. Уруки: Когда человек полностью отчаялся и разочаровал¬
ся во всем, когда он готов утратить желание жить — последнее, что
ему остается, это узы любви,связывающие его с другим человеком.
Только любовь может вновь дать силы воспрянуть духом. Да, пусть
это совсем крохотный, маленький мир, но зато это единственное,
что не подвластно никаким законам, никаким катастрофам. Это
нечто такое, что принадлежит только самому человеку и никому
больше.
с.459. Он же ( обращаясь к Йоко):
Вы допускаете одну ошибку, и притом основную. Любовь — это
только любовь, а не гарантия вечного счастья. Вы же все время
связываете эти два понятия вместе и считаете, что любовь только
для того и существует на свете, чтобы приносить людям счастье.
Ничего подобного. Оставим счастье. Любовь и сама по себе полна
и совершенна. Даже если бы она сделала людей несчастными, я
никогда не стал бы раскаиваться, что полюбил.
с.460. ...И если сохранилось в этой неустойчивой жизни что-
нибудь внушающее доверие, то это только любовь, связывающая
людей.
♦ ♦ ♦
Дэвид Вейс. “Огюст Роден”. М., 1969.
с.84. Дега: Мы не можем руководствоваться мнением художни¬
ков. Художники не ставят друг друга ни во что.
с.370. Огюст Роден; Видимо, я сказал больше, чем хотел. Я все
больше убеждаюсь, что человек начал мыслить слишком рано, еще
не будучи к этому подготовленным.
с.554. Когда человек начинает постигать смысл вещей, у него
иссякают силы, и он уходит в небытие.
с.559-560. Из завещания Родена:
... Плохие художники всегда смотрят через чужие очки.
Паскаль: “Принимайте справедливую критику. Вы легко ее рас¬
познаете. Справедлива та критика, которая подтверждает одолева¬
ющие вас сомнения. Но не поддавайтесь критике, которой проти¬
вится ваше сознание. Не поддавайтесь несправедливой критике...”
“Если ваш талант нов, не рассчитывайте вначале на большое число
сторонников; наоборот, у вас будет множество врагов. Но не падайте
духом. Восторжествуют первые, ибо они знают, почему они любят вас,
вторые же не думают над тем, почему вы им ненавистны; первые —
страстные поборники правды и неустанно вербуют новых привержен¬
цев, вторые не проявляют ни малейшего усилия, чтобы отстоять свое
личное мнение; первые твердо стоят на своем, вторые держат нос по
ветру. Победа правды несомненна”.
506

“Страстно любить свое призвание. Нет ничего прекраснее.его.
Оно гораздо возвышенней, чем думает обыватель.
Художник подает великий пример.
Он страстно любит свою профессию: самая высокая награда
для него — радость творчества. К сожалению, в наше время мно¬
гие презирают, ненавидят свою работу. Но мир будет счастлив толь¬
ко тогда, когда у каждого человека будет душа художника, иначе
говоря, когда каждый будет находить радость в своем труде.
Искусство — прекрасный урок искренности.
Подлинный художник всегда выражает то, что думает, не боясь
растоптать существующие нормы”.
♦ ♦ ♦
Джон Кеннеди в книге 1955 года. “Очерки политического му¬
жества”.
с. 105. Трудно согласиться с таким узким взглядом на роль
сената США, когда утверждают, что избиратели штата Масса¬
чусетс направили меня в Вашингтон просто в качестве сейс¬
мографа, чтобы отражать сдвиги в настроении народа. Я от¬
вергаю этот взгляд... Коротко говоря, избиратели выбрали нас,
потому что доверяют нашему суждению и нашей способности
действовать с позиции, когда мы можем оценить, в чем зак¬
лючаются их истинные интересы как часть национальных ин¬
тересов. Отсюда следует, что мы должны руководить, инфор¬
мировать, исправлять и даже игнорировать мнение избирате¬
лей, если мы хотим полностью осуществить наше понимание,
за которое нас избрали.
♦ ♦ ♦
Тэффи. “Рассказы”. 1971.
с.50. Дураки — это зародыш конца мира. Человечество ищет,
идет вперед, й это во всем: и в науке, и в искусстве, и в жизни, а
дурак и вопроса-то никакого не видит.
с.103. Живем мы, так называемые ле рюссы, самой странной,
на другие жизни не похожей жизнью, держимся вместе не взаимо-
притяжением, как, например, планетная система, а, вопреки зако¬
нам физическим, взаимоотталкиванием.
♦ ♦ ♦
Норберт Винер. “Я — математик”. 1964.
с.57. Полная свобода делать все, что ты хочешь и как ты хо¬
чешь, — это, в сущности, не более чем свобода вообще ничего не
делать (пример: необходимость считаться с правилами грамматики
и писать сонеты, соблюдая определенную форму, не отнимает у
поэта свободу творчества).
507

с. 171. С течением времени Академия (США), основанная во
время войны Севера и Юга, из важного правительственного орга¬
на превратилась во второстепенную канцелярию, где интересова¬
лись главным образом выбором новых членов. Бесконечные инт¬
риги, которыми здесь все с увлечением занимались, вызывали у
меня чувство глубокого отвращения; само здание национальной
академии казалась мне символом напыщенной претенциозности в
науке и невольно ассоциировалось с учеными, носящими безуп¬
речные сюртуки и полосатые брюки. Познакомившись с привиле¬
гированной кастой научных деятелей,... я расстался с Академией.
с.248. Эконометрика не сдвинется с мертвой точки, пока не
будут сделаны два следующих шага. Во-первых, необходимо, что¬
бы все величины, рассматриваемые в эконометрике, такие, как
спрос, обмен запасов и тому подобное, определялись с той же
степенью точности и строгости, с которой рассчитываются соот¬
ветствующие динамические процессы. Во-вторых, с самого начала
нужно признать статистический и недостаточно точный характер
этих величин и вытекающую отсюда необходимость гиббсовского
подхода к их исследованию.
с.309. На самом деле мост, как любое другое строение, выдер¬
живает нагрузку только потому, что он не является стопроцентно
жестким. Аналогичным образом любая организация может суще¬
ствовать, только если составляющие ее части в большей или мень¬
шей степени способны реагировать на присущие ей внутренние
напряжения. Таким образом, мы должны рассматривать организа¬
цию как нечто обладающее взаимосвязью между отдельными орга¬
низованными частями, причем взаимосвязь эта не единообразна.
Связи между одними внутренними частями должны играть более
важную роль, чем между другими, иными словами, связи внутри
организации не должны быть абсолютно устойчивы, чтобы стро¬
гая определенность одних ее частей не исключала возможности
изменения каких-то других. Эти изменения, различные в разных
случаях, неизбежно носят статистический характер, и поэтому толь¬
ко статистическая теория обладает достаточной гибкостью, чтобы
в своих рамках придать понятию организации разумный смысл.
с.310. Я никогда не представлял себе логику, знания и всю ум¬
ственную деятельность как завершенную замкнутую картину; я мог
понять эти явления только как процесс, с помощью которого че¬
ловек организует свои произвольные островки порядка и системы.
Подобно прекрасной королеве (“Алиса в стране чудес”) мы долж¬
ны бежать со всей быстротой, на которую только способны, чтобы
остаться на том месте, где однажды остановились.
508

Ю.И.Карякин. “Биография атома”. 1961.
с.69. Дж.Томсон: Каждое новое открытие не является преде¬
лом, дальше которого нельзя идти, а наоборот, служит проспек¬
том, ведущим в новые, еще не исследованные страны. И пока
наука будет существовать, будет существовать великое множество
великих проблем, исключая всякую опасность наступления когда-
либо эпохи безработицы для физиков.
* * ♦
Из книги Ярослава Голованова “Этюды об ученых”. 1970.
с. 161. Ньютон: ...Я убедился, что либо не следует сообщать ни¬
чего нового, либо придется тратить все силы на защиту своего
открытия.
с. 165. Павлов в беседе с М.Горьким: Счастье человека — где-то
между свободой и дисциплиной. Одна свобода без строгой дис¬
циплины и правила без чувства свободы не могут создать полно¬
ценную человеческую личность.
с.219. К.А.Тимирязев: За тысячелетия существования России в
рядах правительства нельзя было найти столько честности, ума,
знания, таланта и преданности своему народу, как в рядах боль¬
шевиков (А: самое поразительное и самое ужасное — то, что это
правда. Самое большое преступление в истории, “путевка в смерть”
для великого народа начиналась под руководством таких самоот¬
верженных и талантливых людей, как Ленин и Троцкий, Каменев
и Бухарин, Луначарский и Чичерин, Воровский и Шаумян, Дзер¬
жинский и Калинин... Но очень мало времени понадобилось для
того, чтобы их всех сокрушил совершенно бездарный, полугра¬
мотный Сталин.)
с.208. Чехов о Пржевальском: Подвижники нужны как солнце.
Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент обще¬
ства, они возбуждают, утешают и облагораживают. Их личности —
это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей,
ведущих спор об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки не¬
важные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, раз¬
вратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хле¬
ба... есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно
сознанной цели.
с.275. Отчего вы не хотите говорить со мной? — спросила в
Берлине молчаливого русского математика (Эйлера) мать короля
Фридриха II.
— Государыня, я прибыл из страны, где за слова вешают, —
ответил он без улыбки.
(Эйлер — великий русский математик немецкого происхождения.)
509

“Америка”, 1964, N92.
(Отрывок из книги Дж.Ф.Кеннеди “Примеры мужества”).
Описываемые в этой книге акты мужества будут более вдохнов¬
ляющими и будут ярче сверкать традицией преклонения перед ге¬
роическим, если мы предположим, чем каждый человек полнос¬
тью забывает о себе в своей преданности высоким принципам. Но
может быть, президент Джон Адамс, который определенно был
наименее проникнутым личным интересом и в то же время самым
мудрым из всех служителей общества, о коих нам доводилось ког¬
да-нибудь слышать; может быть, он был ближе всех к правде, ког¬
да в своей работе “Защита конституции США”, писал следующее:
“Неправда, будто бы когда-нибудь существовали люди, для кото¬
рых общественные интересы были выше личных” (А: это вполне
доказали большевики).
Если бы было так, что бы побудило государственных деятелей,
о которых шла речь выше, действовать так, как они действовали?
Последнее происходило вовсе не потому, что они “любили обще¬
ство больше, чем самих себя”. Напротив, так было потому, что
они любили себя;
—	потому что для каждого из них фактор самоуважения был
важнее, чем популярность;
—	потому что их желание приобрести или поддержать репута¬
цию смелого и собранного человека было сильней, чем желание
сохранить свое дело (свой офис);
—	потому что их сознание, их личная мера этичности, их мо¬
раль — называйте это как хотите — были сильней, чем то давление,
необходимость которого шла со стороны общества;
—	потому что их вера в то, что направление их действий было
наилучшим, в то, что оно обязательно себя оправдает, — переве¬
шивало страх перед публичным осуждением...
(А: вот вам и объяснение многих трудных вопросов, в частно¬
сти поведения героев Народной воли).
♦ ♦ ♦
И.Андроников. “Я хочу рассказать вам”. 1962.
с.306. Да полно, точно ли Коробочка стоит так низко на беско¬
нечной лестнице человеческого совершенствования? Точно ли так
велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо ограж¬
денной стенами аристократического дома с благовонными чугун¬
ными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами,
зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светс¬
кого визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать
вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на
510

целую недели город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее
поместьях, запутанных и расстроенных, благодаря незнанию хо¬
зяйственного дела, а о том, какой политический переворот гото¬
вится во Франции, какое направление принял модный католи¬
цизм. (Не ясно, кто автор: Андроников, Гоголь или Белинский,
скорее всего последний).
Лермонтов. “Маскарад”. Шулер Казарин:
Что ни толкуй Вольтер или Декарт,
Мир для меня — колода карт.
Жизнь — банк. Тот мечет, я играю,
И правила свои я к людям применяю.
“Герой нашего времени”:
Будет и того, что болезнь указана, как ее излечить — это уж Бог
знает.
Андроников, с.453. Слова Остужева о его трактовке “Отелло”:
Как часто от излишней доверчивости погибали — не отдельные
люди, а целые народы и государства. Вот это трагедия! Человек
должен быть доверчив и не может быть доверчив до конца. Пока в
мире есть зло и обман, есть желание одних людей попрать и унич¬
тожить других. Вот это настоящая трагедия!
* ♦ ♦
Л.Н.Толстой. “Война и мир”. БВЛ, Т.П, с.610.
Чем выше поднимается ум человеческий в открытии опреде¬
ленных целей, тем очевидней для него недоступность конечной
цели.
♦ ♦ ♦
Федор Степун. “Бывшее и несбывшееся”. NY,1956.
T.I, с.375. Кто может сомневаться, что если бы наши революци¬
онные вожди и защитники реакции могли бы хоть на мгновение
вообразить себе будущее таким, каким оно оказалось, они еще в
последнюю минуту, даже и не находя общего языка, протянули бы
друг другу руки. Но в том- то, думается, и коренится трагедия
истории, главная причина ее величественного самоистязания и ее
метафизического безобразия, что образ будущего, иногда чаемый
пророками и художниками, дольше всего остается сокрытым от
его творцов. Оптика революционной воли почти всегда мечтатель¬
на и одновременно рационалистична, т.е. утопична... Набрасывая
и вычерчивая в сознании карты будущего, революционеры-утопи¬
сты невольно принимают картографические фантазии за живую
картину будущего; при этом они забывают о сущности всякой кар-
511

ты, которая, условно соответствуя действительности, не несет в
себе ни малейшего сходства с ней.
с.376. Вглядываясь в революции XX века, нельзя не видеть, что
свойственный им дух утопического активизма связан с молодос¬
тью их вождей. Требование русских бунтарей — Бакунина, Нечае¬
ва и Ткачева — “долой стариков” — бесспорно сыграло в новейшей
истории весьма значительную роль. Для большевистского бунта,
как и для фашистских переворотов в Италии и Германии, харак¬
терна, впрочем, не только та роль, которую в них играла моло¬
дежь, но и осознание молодежью своей роли в истории...
...Я думаю, что молодость утопична, потому что она живет с
закрытыми на смерть глазами. В так называемые “лучшие” годы
нашей жизни смерть представляется нам бледною безликою тенью
на дальнем горизонте жизни, к тому же еще и тенью, поджидаю¬
щей наших отцов и дедов, но не нас самих. Этим чувством здеш¬
ней бессмертности и объясняется прежде всего революционный
титанизм молодости, ее жажда власти и славы, ее твердая вера в
возможность словом и делом, огнем и мечом изменить мир к луч¬
шему — одним словом, все то, что характерно для вождей, дикта¬
торов, героев-революционеров, чувствующих себя не случайными
человеками, а бессмертными полубогами.
* ♦ ♦
Данте. “Божественная комедия”, Рай, Песнь 13.
Все, что умрет, и все, что не умрет, —
Лишь отблеск мысли, коей Всемогущий
Своей любовью бытие дает.
(А: вот она невероятная сила поэзии: в трех строках — вся суть
объективно-идеалистической философии).
♦	♦ ♦
И.С.Шкловский. “Вселенная, жизнь, разум”. С.313.
Невежество есть идеальная питательная среда для пессимизма
и мракобесия.
♦	* ♦
М.Булгаков. “Мастер и Маргарита”.
с.541. Они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда
было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сдела¬
ны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну легкомыс¬
ленны...ну что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца...
обыкновенные люди... в общем напоминают прежних... квартир¬
ный вопрос только испортил их...
с.693. — Слушаю, мессир, — сказал кот, — если вы находите, что
нет размаха, и я немедленно начну держаться того же мнения.
512

с.782. Мастер Маргарите:
— Конечно, когда люди совершенно озлоблены, как мы с то¬
бой, они ищут спасения у потусторонней силы.
♦ ♦ *
Светоний. “Жизнь 12 цезарей”. М., 1966.
с. 14. Юлий Цезарь ... был убежден — и это часто от него слыша¬
ли, — что теперь, когда он был первым человеком в государстве,
его не так легко столкнуть с первого места на второе, как потом со
второго на третье.
с. 117. Калигула помышлял даже уничтожить поэта Гомера. По¬
чему,— говорил он, — Платон мог изгнать Гомера из устроенного
им государства, а я не могу? Немного недоставало ему, чтобы и
Вергилия, и Тита Ливия с йх сочинениями и изваяниями изъять из
всех библиотек: первого он всегда бранил за отсутствие таланта и
недостаток учености, а второго — как историка многословного и
недостоверного. Науку проповедовал он тоже так, как будто хотел
ее отменить, то и дело повторяя, что уж он-то — видит Бог —
позаботится, чтобы никакое толкование законов не перечило его
воле.
(А: Сталин ухитрился взять все самое скверное у диктаторов
всех времен и народов — даже у Калигулы).
♦ ♦ ♦
Томас Манн. Собр.соч., т. 10, 1964.
с.373. Об опасности самоистребления с помощью атомной бом¬
бы:
“...Впрочем, и эта опасность маловероятна; у жизни кошачья
живучесть, — и у человечества тоже”.
с.405. Гете: Совершенно безразлично, в чем проявляется гени¬
альность человека — в науке, в ведении войны и в управлении
государством или в том, что он сочинил песню; важно лишь одно:
чтобы мысль, остроумное высказывание, деяние жили и были спо¬
собны на дальнейшую жизнь. ‘
♦ ♦ ♦
Чехов. “Моя жизнь”.
с.507. Какая аргументация! Если пределы прогресса в бесконеч¬
ности, то и цели его неопределенны. Жить и не знать определен¬
но, для чего живешь! Пусть! Но это “не знать” не так скучно, как
ваше “знать”. Я иду по лестнице, которая называется прогрессом,
цивилизацией, культурой, иду и иду, не зная определенно, куда
иду, но, право, ради одной этой чудесной лестницы стоит жить; а
вы знаете, ради чего живете, — ради того, чтобы одни не порабо¬
щали других, чтобы художник и тот, кто растирает для него крас¬
513

ки, обедали одинаково. Но ведь это мещанская, кухонная серая
сторона жизни, и для нее одной жить — неужели не противно?
Надо думать о том великом иксе, который ожидает все человече¬
ство в отдаленном будущем.
с.585. Шиллер: Лучше всего я себя чувствую, когда интерес к
работе особенно жив во мне. Поэтому я уже собираюсь приступать
к новой.
* ♦ ♦
В.В.Воровский. “Литературно-критические статьи”. М., ГИХЛ,
1956.
с.432. Настоящее писательство — как любовь. Его нельзя ук¬
расть, когда оно волнует душу и толкает к перу; его нельзя вызвать
искусственно, в нем нельзя фальшивить без того, чтобы вдумчи¬
вый читатель не почувствовал этой фальши и искусственности.
с.286. Ромашев (в “Поединке” Куприна). И все яснее и яснее
становилась для него мысль, что существует только три громадных
призвания человека: наука, искусство и свободный физический
труд.
с.383. Толстой и Белоглавек (Белоглавек — депутат австрийской
палаты депутатов, заявивший, что Л. Н.Тол стой — болван).
Во всех странах, у всех народов и во все времена все светлое,
крупное, даровитое, поднимающееся над уровнем установленной
пошлости, наталкивалось на мудрые суждения и вечно сжатый кулак
Белоглавеков.
Белоглавеку не нужны все эти светлые, даровитые личности.
Они только раздражают, нарушают покой, мешают правильному
пищеварению.
Белоглавеку нужны поэты, воспевающие его глупые добродете¬
ли, ему нужны ученые, доказывающие правильность и справедли¬
вость взимаемого им процента, ему нужны художники, рисующие
его, Белоглавека, в нарядном платье, с медалью, с перстнем, укра-
шеннном большим бриллиантом. Но поэты, художники, ученые,
которые лезут куда-то за пределы этой счастливой жизни Белогла¬
веков, — о, нет, таких им не нужно. Это — болваны... Но гигант
остается гигантом, а пигмеи Белоглавеки — пигмеями. И чтобы
ободрить себя и утешить, он провозглашает великого писателя
болваном.
На трибуне австрийского рейхстага пошлость возвела Толстого
в Белоглавека. Ей остается только возвести Белоглавека в Толсто¬
го. Не произойдет ли это в нашей Думе?
(А: в Думе этого не произошло, но это произошло в нашем
Кремле).
514

с.424. По части подлости изобретательность истории неисчер¬
паема.
♦ ♦ ♦
Эдуард Межелайтис. “Контрапункт”. М., 1972.
“Мир Чюрлениса”.
с.484. Межелайтис: Если душа осквернена ложью, глаза не ви¬
дят прекрасного. Ложь уничтожает красоту, а красота уничтожает
ложь. Чем талантливее художник, тем больше прекрасного ввдят в
мире его глаза.
(А: Чюрленис заставил меня поверить в реальность фантасти¬
ки, символизма).
с.426. Худо человеку в скорлупе, в клетке.
...Чем шире крылья расправит, чем больший круг облетит, тем
будет легче, тем счастливей будет человек...
с.441. ...У меня здоровые крылья. Я полечу в далекие миры, в
край вечной красоты, солнца и фантазии, заколдованную страну.
с.289. Межелайтис: ...Писать следует только для себя. Лишь так
может родиться настоящее. Если во время работы начинаешь ду¬
мать о публикации, о требованиях, предъявляемых к поэзии, иногда
тебя заносит совершенно не туда, куда собирался ты попасть.
(А: к общественной науке это еще более применимо.)
♦ ♦ ♦
А.Герцен. “Былое и думы”. М., 1963.
с. 114. Без естественных наук нет спасения современному чело¬
веку, без этой здоровой пищи, без этого строгого восприятия мыс¬
ли фактами, без этой близости к окружающей нас жизни, без сми¬
рения перед ее независимостью - где-нибудь в душе останется
монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может раз¬
литься темной водой по всему разумению.
с. 140. После декабристов все попытки основывать общества не
удавались действительно; бедность сил, неясность целей указыва¬
ли на необходимость другой работы — предварительной, внутрен¬
ней. Все это так.
Но что же это была за молодежь, которая могла бы в ожи¬
дании теоретических решений спокойно смотреть на то, что
делалось вокруг, на сотни поляков, гремевших цепями по Вла¬
димирской дороге, на крепостное состояние, на солдат, засе¬
каемых на Ходынском поле, на студентов — товарищей, про¬
павших без вести. В нравственную очистку поколения, в за¬
лог будущего они должны были негодовать до безумных опы¬
тов, до презрения опасности.
♦ ♦ ♦
515

Ф.Рабле. “Гаргантюа и Пантагрюэль”. М., 1973.
с.203. Если бы неправду можно было так же легко различить и
вынести о ней суждение категорическое, как легко заметить в мо¬
локе мух, то мир... не был бы до такой степени изъеден крысами,
как в наше время.
с.375. Сократ: Философия есть не что иное, как размышление о
смерти.
с.443. Без здоровья жизнь есть лишь томление духа, есть лишь
подобие смерти.
♦ * *
“Правда”, 23.08.73.
Как говорил Луи де Бройль, “мы никогда не должны забывать,
что каждый успех нашего познания ставит больше проблем, чем
решает, и что в этой области каждая новая открытая земля позво¬
ляет предполагать существование еще не известных нам необъят¬
ных континентов”.
* ♦ ♦
Н.Молчанов. “Генерал де Голль”.
с.78. Кардинал Рец: Безоружные законы отвергаются с презре¬
нием.
Де Голль: Можно ли представить себе жизнь без фактора силы?..
Сила — средство мы<?ли, инструмент действия, условие движения;
эта акушерка необходима, чтобы добиться хотя бы одного дня про¬
гресса. Сила — это щит мудрецов, оплот тиранов, таран револю¬
ций; порядок и свобода, в свою очередь, обязаны ей своим суще¬
ствованием. Сила — колыбель городов; скипетр империй, могиль¬
щик пришедшего в упадок, она дает законы народам и определяет
их судьбу.
с. 80. Де Голль о Бергсоне: Бергсон показал, что для установления
прямого контакта с действительностью человеческий разум должен об¬
рести интуицию, сочетая инстинкт с разумом... Инстинкт является спо¬
собностью, теснее всего связывающей нас с природой.
с.82. Де Голль: Человек действия не только не боится трудно¬
стей; они привлекают его, ибо борясь с ними, он добивается само¬
выражения. Только от него самого зависит, выйдет ли он победи¬
телем или потерпит поражение. Что бы ни произошло, только на
его долю выпадает суровая радость ответственности.
с.88. Эмиль Мейер остался до конца дней скромным подпол¬
ковником. Это было вполне закономерно, ибо Мейер отличался
оригинальностью взглядов, необычайной образованностью и чест¬
ностью. Свою карьеру он начал “портить” еще в 1895 году, когда
открыто заявил, что не верит в виновность Дрейфуса.
516

с.318. Де Голль все решает, исходя из “железного закона наци¬
ональных интересов”. В его представлении эти интересы совер¬
шенно не ассоциируются с интересами какой-либо социальной
группы или класса... с конкретной судьбой людей, составляющих
нацию в определенный исторический момент. Нация выступает в
тысячелетнем прошлом и в будущем, соединяющихся в абстракт¬
ном единстве мистической веры в основной образ Франции, веры,
которую испытывал де Голль и к которой он через собственную
личность хотел приобщить других.
с.339. Де Голль: Если вы переживаете зло происходящего и опа¬
саетесь худшего, то вам скажут: “Таковы законы истории. Этого
требует эволюция”. И вам все научно докажут. Не соглашайтесь,
господа, с такой ученой трусостью. Она представляет собой боль¬
ше, чем глупость, она является преступлением против разума.
с.392. Де Голль: В жизни человека, как и в жизни нации, быва¬
ют часы безнадежности. Но волевой человек не может поддавать¬
ся отчаянию.
с.398. Де Голль об Алжире (1962): Необходимо было вывести
Францию из положения, которое приносило ей только несчастье...
Теперь мы должны повернуться к Европе. Эра организованных
континентов сменяет колониальную эру.
с.430. Де Голль: Характер - это прежде всего способность пре¬
небрегать недовольством, возражениями своих союзников.
* ♦ ♦
Л.Толстой. Поли. собр. соч., т.48-49, с. 124.
с.259. 4апреля (1870 г.) читал историю Соловьева. Все, по исто¬
рии этой, было безобразие в допетровской России: жестокость,
грабеж, правеж, грубость, глупость, неумение ничего делать. Пра¬
вительство стало исправлять. И правительство это такое же безоб¬
разное до нашего времени. Читаешь эту историю и невольно при¬
ходишь к заключению, что рядом безобразий свершалась история
России.
Но как же так ряд безобразий произвели великое, единое госу¬
дарство?
Уж это одно доказывает, что не правительство производило
историю.
Но кроме того, читая о том, как грабили, правили, воевали,
разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь
к вопросу: что грабили и разоряли? Кто и как кормил хлебом весь
этот народ? Кто делал парчи, сукна, платья, камни, в которых
щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, кото¬
рыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил
517

лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто
перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей единого
корня? Кто блюл святынею религиозною поэзию народную, кто
сделал, что Богдан Хмельницкий передал Украину России, а не
Турции или Польше?
Народ живет, и в числе отправлений народной жизни есть не¬
обходимость людей разоряющих, грабящих, роскошествующих и
куражущихся. И это правители — нечестные, долженствующие от¬
речься от всего человеческого.
(А: вопрос поставлен в такой форме, словно бы Л.Н. отрицает
то, о чем пишет Соловьев — безобразия государства российского.
На самом деле — одно не противоречит другому. Россия, народ
русский шел вперед, несмотря на все безобразия, — ценой огром¬
ных, колоссальных жертв, уготованных ему историей...)
* * ♦
Дени Дидро. БВЛ.
(Из Жака-фаталиста, с.311).
с.23.Три четверти нашей жизни, сударь, мы проводим в том,
что хотим и не делаем... И делаем, когда не хотим.
с.311. Быть мудрецом всегда было опасно.
♦ * *
Т.Манн. “Иосиф и его братья”. Т.2.
с.848. Мудрость — это граничащий с плутовством ум, который
умеет вредить врагу по сути дела, оказывая ему уваженье по фор¬
ме.
с.919. (доклад Т.Манна о своей книге)
Дух всегда опережает действительность, косная материя следу¬
ет за ним лишь с трудом.
(А: а ведь согласно историческому материализму “сознание от¬
стает от бытия”. Кто же прав?
Прав, конечно, Манн. Девиз, приписываемый историческому
материализму, — просто орудие современного деспотизма. “Дей¬
ствительность, мол, требует, чтобы вы думали так, как мы, но вы
— глупые, вы еще не доросли до действительности”).
Овидий: “Заснувший разум рождает уродов.”
* * ♦
О.Мандельштам (Стихи, с. 153):
“Душно и все-таки до смерти хочется жить.”
* * *
Борис Слуцкий
Надо думать и не улыбаться,
Надо книжки трудные читать,
518

Надо проверять и ошибаться,
Мнения не слишком почитать.
Мелкие пожизненные хлопоты
По добыче славы и деньжат,
К жизненному опыту
Не принадлежат.
* * ♦
И.Бабель. “Гедали”.
Я хочу интернационала добрых людей.
♦ * *
В.ЛЛеви. “Искусство быть собой”. 1973.
с.21. Глубина человек^ тысячелетиями смеется над тупоумной
прямолинейностью.
с.85. Марк Аврелий: Не падай духом и не отчаивайся, если тебе не
вполне удается в поступках твоих исполнить все то хорошее, что ты
желал бы. Если ты упал с высоты своей, старайся снова подняться ...и
охотно, сознательно прийти назад, к своим основам.
♦ ♦ ♦
Л.Н.Толстой. “О жизни”. М., 1907, с.91.
Подробностей существования человека столько, сколько
сторон этого существования, а сторон столько же, сколько
радиусов в шаре. Потребность пищи, питья, дыхания, упраж¬
нения всех мускулов и нервов, потребности труда, отдыха,
потребности науки, искусства^ религии, разнообразия их. По¬
требности во всех этих отношениях ребенка, юноши, мужа,
старца, девушки, женщины, старухи; потребности китайца,
парижанина, русского, лапландца; потребности, соответству¬
ющие привычкам, болезням...
Можно перечислять до конца дней, не перечислив все¬
го, в чем могут состоять потребности личного существо¬
вания человека. Потребностями могут быть все условия
существования, а условий существования бесчисленное
множество.
♦ ♦ *
А.Крон. “Бессонница”. “Новый мир”, 1977, N6.
с.50. Абстрагировать и схематизировать отнюдь не одно и то же.
Абстрагировать — это прежде всего уметь на время отвлекаться от
своего чувственного опыта, на этой способности основаны вели¬
чайшие открытия Коперника, Эйнштейна и Павлова. Схематизи¬
ровать — это прежде всего упрощать, отсекая как помеху всякие
подробности, а они-то и делают человеческие характеры и поступ¬
ки непохожими между собой.
519

с.62. — Но ведь во Франции запрещена проституция!
— Запрещена, да что толку! Как будто во время сухого закона в
Америке не пили. Зло не уничтожишь, а отмененное не перестает
существовать, а только становится лицемернее. Запрет чаще всего
признак слабости, а не силы.
♦ ♦ ♦
Андрей Платонов. “Течение времени”.
Из повести “Джан”.
с.203. О старике Суфьяне: Он прожил давно человеческий век,
все чувства его удовлетворились, а при жизни изучил и запомнил
местную природу с точностью исчерпанной истины. Даже звезды,
многие тысячи их, он знал наизусть по привычке, и они ему надо¬
ели.
с.205. Хан искал воров, преступников и безбожников, но их
трудно было отыскать. Тогда он велел брать всех тайных и безвес¬
тных людей, чтобы жители Хивы, видя их казнь и муку, содрога¬
лись ... многие люди чувствовали изнеможение от страха; они пе¬
рестали заботиться о себе и о семействе и только лежали навзничь
в беспрерывной слабости.
♦ ♦ ♦
Е.Евтушенко. “Поющая дамба”. 1972, с.170.
Мы устаем от всяческого сброда.
Тех, кто устал, безверье ловит в сеть,
Но все-таки на свете есть свобода —
Хотя бы за свободу умереть.
Кому охота кожу драть с ладоней,
Сжигая их веревкой добела,
Но все-таки на свете есть свобода —
Хотя бы раз рвануть в колокола.
* * *
“Греческая эпиграмма”. ГИХЛ,1960.
с.39. Сименид Кеосский:
Эта могила, прохожий, не Креза, а бедного, впрочем
Сколько она ни мала, будет с меня и ее.
"с.41. Он же:
Жалок тот неразумный, кто даже подумать не хочет,
Что ненадолго даны смертному юность и жизнь!
Ты же, постигнувший это, жди до самой кончины
Благ, от которых душе было б отрадно твоей.
с.47. Евен Паросский:
Смелость, с умом сочетаясь, бывает нам очень полезна;
Но без ума только вред людям приносит она.
520

с. 187. Антипатр Фессалоникский:
Гермес и Геракл.,
Дело с Гермесом иметь вам легко, пастухи: возлиянью
Он и молочному рад, медом доволен лесным.
Много труднее с Гераклом: он требует либо барана,
Либо ягнят покрупней, в жертву взимая за все.
Он охраняет зато от волков. А какая вам прибыль
В том, что ягнят истреблять будет не волк, а Геракл?
с.243. Лукиан:
Тратить не бойся добро свое — помни о смерти.
В тратах же будь бережлив — помни, что надобно жить.
Мудрым зову я того, кто, постигнув и то, и другое,
Тратить умел и беречь, должную меру блюдя.
с.243.
Целая жизнь коротка для счастливых людей, а несчастным
Даже и ночь-то одна неизмеримо долга.
с.243. Нет, не Эрот обижает людей, но рабы своей страсти
Вечно стремятся ему вины свои приписать.
с.243. Будешь любезен ты смертным, покуда удача с тобою,
Боги охотно внимать станут молитвам твоим.
Если же доля твоя переменится к худшему — всякий
Недругом станет тебе с первым ударом судьбы.
с.271. Паллад:
Может всякий невежа сойти за премудрого, если
Речи скрывает свои, словно постыдный недуг,
с.274. Много тяжелых болей несет ожидание смерти;
Смерть же, напротив, дарит освобожденье от мук.
А потому не печалься о том, кто уходит из жизни,
Не существует болей, переживающих смерть.
с.368. (Эпитафия, автора — нет):
Я — Гераклит. Что вы мне не даете покоя, невежды,
Я не для вас, а для тех, кто понимает меня.
♦ ♦ ♦
М.Бахтин. “Проблемы поэтики Достоевского”. М., 1963, с.76.
Пока человек жив, он живет тем, что еще не завершил и еще не
сказал своего последнего слова.
♦ ♦ ♦
Эрих Мария Ремарк. “Тени в Раю”. “Иностранная литература”,
1971, N12.
с.64.Та часть человечества, которая живет на доходах от купли-
продажи, воспринимают прикладную психологию весьма прими¬
тивно — люди, на которых можно заработать, интересные. Оста¬
521

ток рода человеческого делится на людей приятных и безразлич¬
ных. Что же касается людей, из-за которых можно потерять день¬
ги, то они, безусловно, подлецы. Сильвер фактически придержи¬
вался этой классификации. И даже, пожалуй, шел еще дальше.
с. 101. У меня вдруг появилась целая куча респектабельных дру¬
зей, которых я даже не знал. Алкоголь оказался куда более верным
средством сближения, нежели интеллект.
♦ * *
Эса де Кейрош. М., 1971.
“Преступление Падре Амаро”.
с. 182. ...И он (Амаро) снова сожалел, что прошел век инквизи¬
ции и что нельзя бросить их обоих в темницу, обвинив в безбожии
или колдовстве.
(А: это ли не тоска наших нынешних чекистов по 1937 году?)
с.239. Мой милый мальчик, ты можешь быть образцом всех доб¬
родетелей, но вера наших отцов утверждает, что всякая доброде¬
тель вредна и бесплодна, если она не порождена католической
церковью. Трудолюбие, целомудрие, честность, справедливость,
правдивость — все это великие добродетели, но для священников
и для церкви они не в счет. Будь каким угодно праведником, но
если ты не слушаешь мессу, не постишься, не исповедуешься и не
снимаешь шляпу перед священниками — ты не что иное, как тем¬
ная личность. Жили на свете люди позначительней тебя, чья душа
была совершенна, а жизнь безупречна, но и их записали в отбросы
человечества, потому что они не были крещены прежде, чем дос¬
тигли совершенства.
* ♦ *
А.Франс. Т.6.
с.293. Приходитесь терпеть то, чему не можешь противиться.
♦ * *
Социализм с человеческим лицом (великий девиз чехословац¬
ких коммунистов в 1967-1968 гг.).
< * ♦ *
“Литературная газета”, 26.04.72.
Чем ниже великаны, тем выше карлики (В.Бродов).
♦ * *
А.З.Манфред. “Наполеон Бонапарт”.
с.400. Гениальность Наполеона прежде всего проявилась в от¬
четливом понимании того, что истинно великое может быть со¬
вершено усилиями не одного человека, а всех разбуженных талан¬
тов страны, раскрывших и приумноживших свои дарования в осу¬
ществлении большой цели.
522

(А: это — антисталин.)
с.402. Наполеон плохо относился к торговле, финансам и пр.
Главное у него - промышленность.
* * *
“Из современной японской поэзии”. М., Прогресс, 1971
Хидео Огума. Из романа Симадзаки Тосон “Перед рассветом”:
с. 100. Я умираю, так и не увидев солнца.
с. 102. Будем же верить,
Что так случится: придет оно —
Неожиданное,
Необещанное.
с. 116. “Хочется мыслить во чреве лошади”
Как мне хочется мыслить спокойно,
О, лошадь.
Во чреве твоем укрывшись,
Раз запрещается произносить,
Сколько я захочу,
Слово “свобода”.
с. 127. Заговорите же, люди!
Заговорите громко!
♦ ♦ ♦
Леонид Лиходеев. “Новый мир”, 1972, N1, с. 158.
На свете существует ряд неразрешимых вопросов. Например, в
чем смысл жизни; какой удельный вес философского камня; где
зарыта собака; для чего существует Николаевская парфюмерная
фабрика имени Алых парусов — и другие вопросы, составляющие
неликвидный фонд философских систем.
♦ * ♦
Жан-Поль Сартр. “Слова”. М., Прогресс, 1966, с.170.
Если бы передо мной высказали тйпотезу о гибели планеты в
результате какого-нибудь катаклизма, пусть даже через 50 тысяч
лет, я пришел бы в ужас; еще и сейчас, утратив все иллюзии, я не
могу без страха думать о том, что солнце остынет. Пусть люди
забудут обо мне на следующий день после похорон, это меня не
трогает; я неотделим от них, пока они живы, неуловимо безымян¬
ный, сущий в каждом, как во мне самом присутствуют миллиарды
почивших, которых я не знаю, но храню от уничтожения; но если
человечество исчезнет, оно в самом деле убьет своих мертвецов.
♦ ♦ ♦
“Н.А.Некрасов в воспоминаниях современников”. М., 1971.
с. 11. Михайловский о Некрасове:
523

И как бы ни пригнула его судьба к земле, в нем никогда не
исчезали желание и способность искать небо.
с.28 5. Из стихотворения “Медвежья охота”:
Не предали они — они устали
Свой крест нести,
Покинул их дух гнева и печали
На пол пути...’
с.325. Из воспоминаний А.Я.Панаевой
Некрасов: чувствуешь потребность писать стихи, но знаешь за¬
ранее, что никогда их не позволят напечатать. Это такое состоя¬
ние, как если бы отрезали язык и он лишился возможности гово¬
рить.
с.450.
Смолкли честные, доблестно павшие,
Смолкли их голоса одинокие,
За несчастный народ вопиявшие,
Разгулялися страсти жестокие.
Вихри злобы и бешенства носятся
Над тобою, страна безответная,
Все живое, все честное косится.
Слышно только, о ночь безрассветная,
Среди мрака тобой разлитого,
Как враги, торжествуя, скликаются.
Так на труп великана убитого
Кровожадные птицы слетаются,
Ядовитые гады сползаются.
♦ ♦ *
Филипп Эриа. “Время любить”. М., 1971.
с. 129. Агнесса, только глупцы не способны пересматривать свои
решения.
* * *
А.В.Луначарский. Соч., т.7.
с.561. Геродот говорил, что, если какой-нибудь человек возвы¬
шается головой над другими, то боги его непременно погубят, ибо
боги завистливы.
* ♦ ♦
Ю.Фучик. “Репортаж с петлей на шее”. М., 1964.
с.38. Сколько еще столетий нужно человечеству, чтобы про¬
зреть!
Сколько тысяч тюремных камер прошло оно на пути к прогрессу!
с. 119. Оптимизм может и должен питаться не выдумкой, а прав¬
дой, ясным предвидением несомненной победы.
* * *
524

Р.Ролан. “Жан Кристоф”, т.2.
с.20. У всякой нации во всяком искусстве можно найти свою
долю лицемерия. Мир питается крупицами истины и большим
количеством лжи. Немощен ум человеческий; он плохо переносит
правду в чистом виде; надо, чтобы поэты и художники подавали
ему правду в шелухе лжи. Эта ложь подделывается под дух нации.
Она меняет свое обличье сообразно особенностям каждого из них;
именно ложь так затрудняет взаимное понимание между народа¬
ми, но зато взаимное прозрение возникает легко и скоро. Правда
у всех одна и та же, но у всякого народа есть своя особая ложь,
которую он именует своим идеализмом. Все дышат ею с колыбели
и до могилы; она становится какой-то непременной принадлеж¬
ностью жизни.
(А: наша ложь коммунизма — слабая ложь, мало кто в нее верит).
с.85. Человек так слаб, что выдыхается при первом же подъеме;
очень немногим хватает дыхания, чтобы продолжать восхождение.
с.401. Кристоф думал (о французах): какое счастье, что у такого
народа республика, ибо при республиканском строе все эти деспо¬
ты уничтожают друг друга. Но если бы кто-нибудь из них достиг
трона, то прочим не осталось бы даже воздуха, чтобы дышать.
Он не знал, что у народов-резонеров есть одна добродетель,
которая их спасает: непоследовательность.
* * *
М.Филиппов. “Этюды прошлого”. М., 1963, с.129.
Чем, в самом деле, отличается теория шахматной игры от лю¬
бой математической теоремы? Единственно тем, что все ее выво¬
ды могут быть приложены исключительно к перемещению фигур
и пешек на доске, т.е. занятию, могущему служить только хоро¬
шей забавой. Но представим себе, что найдется новый Паскаль,
который сделает из теории шахматных ходов то же, что сделал
Паскаль из теории метания костей. Весьма возможно, что игра в
шахматы послужит исходным пунктом для сложной геометричес¬
кой или математической системы и будет связана с теорией веро¬
ятности. Тогда из игры возникнет наука, необходимо предполага¬
ющая возможность практического применения, причем под прак¬
тикой подразумевается то, что служит не для развития, а для вы¬
полнения серьезных жизненных задач.
(А: здесь популярно объяснено то, что лежит в основе теории игр).
* ♦ *
Энгельс в брошюре “Крестьянская война в Германии”:
Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней
партии, является вынужденная необходимость обладать властью в
525

то время, когда движение еще недостаточно созрело для господ¬
ства представляемого им класса и для .проведения мер, обеспечи¬
вающих это господство.
(А: удивительный провидец был Энгельс.)
♦ * ♦
А.Франс. “Остров пингвинов”.
с.9. Историки переписывают друг друга. Таким образом они
избавляют себя от лишнего труда и от обвинения в самодеятельно¬
сти. Следуйте их примеру. Не будьте оригинальным. Оригинально
мыслящий историк вызывает всеобщее недоверие, презрение и
отвращение.
с.88. Счастливому единодушию паствы, несомненно, способ¬
ствовало также одно обыкновение, которого придерживалась цер¬
ковь, — немедленно изгонять всякого инакомыслящего.
с. 114. Переход к Наполеону: буржуа и крестьяне рассудили, что
революция удобна для приобретения земли, но неудобна для ее
длительного сохранения.
(А: читай — аппарат решил, что демократия удобна для захвата
власти, но не для ее сохранения)
Ждать им пришлось недолго. Республика, подобно Агриппине,
вынашивала в своем чреве своего собственного убийцу.
с. 134. Князь Босен считал, что всякое справедливое дело, чтобы
восторжествовать, нуждается в силе не меньше, а даже больше,
чем дело несправедливое.
♦ * *
Блез Паскаль. “Мысли”. М., 1905.
с.43. Против излишков.
Мы не чувствуем ни крайнего жара, ни крайнего холода.
Превышающие меру качества нам враждебны и невыносимы:
мы их уже не чувствуем, а страдаем ими. Излишняя юность и
излишняя старость мешают уму. Одним словом, крайние вещи
как бы вовсе не существуют для нас... У нас нет ни в чем
опоры. Таково наше естественное положение — однако оно
совершенно противно нашей склонности: мы горим желани¬
ем найти прочную кладку и самый твердый базис, чтобы по¬
строить на нем башню, которая возвысилась бы в бесконеч¬
ность; но весь наш фундамент рушится, и земля зияет пропа¬
стью.
Итак, не стоит вовсе искать уверенности и твердости. Наш ра¬
зум вечно бывает обманут непостоянством внешних признаков;
ничто не может укрепить конечное между двумя бесконечностя¬
ми, которые его заключают в себе и бегут от. него.
526

с.51. Счастье не внутри нас и не вне нас. Оно в Боге, т.е. и вне
и внутри нас.
с.56. Общение между людьми основано на обмане. Мало было
бы друзей, если бы каждый знал, что его друг говорит о нем, когда
его нет...
с.71. Пусть каждый разберет свои мысли и окажется, что он
всегда между прошлым и будущим. Мы почти не думаем о насто¬
ящем, а если и думаем, то только для того, чтобы осветить им
наше будущее. Настоящее никогда не служит нашей целью; про¬
шедшее и настоящее служит нам средствами; одно только будущее
бывает нашей целью. Таким образом, мы никогда не живем, мы
только надеемся жить; а так как мы вечно готовимся быть счаст¬
ливыми, то неизбежно выходит, что мы никогда не бываем счаст¬
ливы.
с.91. Величие души не в какой-нибудь крайности, а в уменьи
сразу касаться обеих крайностей и находить промежуток между
ними.
с. 144. Все, что непостижимо, не перестает существовать. Беско¬
нечное число, бесконечное пространство существует одинаково с
конечным.
с. 145. Все попытки разума оканчиваются тем, что он сознает,
что есть бесконечное число вещей, превышающих его понимание.
Если он не доходит до этого сознания, то это означает только, что
он слаб. А если его превосходят вещи естественные, то что сказать
о сверхестественных?
♦ * *
Вс.Овчинников. “Ветка сакуры”. “Новый мир”, 1970, N2.
С вечной изменчивостью мира, — учит секта дзэн, — несовмес¬
тима идея завершенности, а потому избегать ее надлежит и в ис¬
кусстве. В процессе совершенствования не может быть вершины,
точки покоя. Нельзя достигнуть полного совершенства иначе как
на мгновение, которое тут же тонет в потоке перемен.
Совершенствование прекраснее, чем совершенство; заверше¬
ние полнее олицетворяет жизнь, чем завершенность. Поэтому боль¬
ше всего способно поведать о красоте то произведение, в котором
не все договорено до конца.
(А: это — Бернштейн в искусстве и в философии (“Движение —
все”) и это — замечательно).
♦ * *
К.Зелиг. “Альберт Эйнштейн”.
с.23. Эйнштейн: Опыт моей юности прекрасно показал мне,
что децентрализация системы обучения и широкая свобода, пре¬
527

доставляемая педагогам в выборе учебного материала и учебного
метода, может сделать труд учителей и учеников сознательным и
радостным; никаким мелочным регламентированием добиться этого
невозможно, так как человек не машина; если отнять у него воз¬
можность самостоятельного становления и свободу суждений, он
погибнет.
с.214. Эйнштейн: Под истинно демократическим правительством
я понимаю такое правительство, которое предоставляет человеку
достаточно свобод и в то же время обеспечивает достаточно гаран¬
тий против злоупотребления этими свободами.
Основное — это не позволить мертвым правилам убить здоро¬
вое чувство.
* * *
Дж.Голсуорси. Т.Ш. “Современная комедия”.
с. 18. Они устарели, были слишком связаны с грустными воспо¬
минаниями, они не умели воспринимать жизнь без начала и кон¬
ца.
с. 112. Только лицо совершенного дурака — открытая книга.
с. 186. Дети могут вообще выйти из моды. Еще немного — и так
оно и будет: кто захочет иметь детей только для того, чтобы иметь
удовольствие видеть их взорванными, отравленными или умираю¬
щими с голоду? Несколько фанатиков будут продолжать свой род,
но остальные люди откажутся от потомства.
с.237. В жизни нет никакой связи между воздаянием и заслуга¬
ми. Если война вас этому не научила, то ничего не научит.
с.388. — Это кооперативное товарищество, мистер Суэн.
— А, я так и думал, — протянул парикмахер. — Но в таких случа¬
ях дело всегда кончается тем, что кто-нибудь забирает все в свои
руки и выбрасывает остальных.
с.483. Соме, не будучи глубоким знатоком истории, все же счи¬
тал, что народы, увлекающиеся “зрелищами”, стоят на грани вы¬
рождения.
* * ♦
Герберт Спенсер. “Личность и государство”. 1908.
с.31-33. Ни одна форма кооперации ... не может обойтись без
контроля свыше и всегда требует подчинения распоряжающимся
властям. Любая из существующих ныне организаций для проведе¬
ния социальных реформ может служить этому доказательством. И
они уже вынуждены иметь свой совет, своих облеченных властью
вожаков, которым другие должны повиноваться под страхом нео¬
твратимой в противном случае неурядицы и неудачи... Судите же
после этого — чего следует ожидать там, где вместо сравнительно
528

совсем ничтожных ассоциаций, местных и добровольных, к кото¬
рым можно принадлежать или нет ... вырастает ассоциация наци¬
ональная и всеобъемлющая, в состав которой все граждане долж¬
ны будут войти и из которой нельзя будет выйти иначе, как поки¬
нув отечество. Судите сами, чем при таких условиях должна сде¬
латься власть иерархически организованной и централизованной
администрации, вооруженной всеми ресурсами целого государства
и опирающейся на силу любого размера, какая только может тре¬
боваться для приведения в действие декретов и для охранения того,
что она называет порядком. Недаром такой человек, как Бисмарк,
чувствует вожделение к государственному социализму.
(При социалистических порядках) властолюбие, эгоизм, неспра¬
ведливость, недобросовестность, доводящие часто в сравнительно
короткий срок до расстройства и разорения частные общества, —
неминуемо породят бедствия, несравненно более крупные и ме¬
нее исправляемые, - ибо обширная, обладающая всеми возмож¬
ными средствами и пособиями правительственная организация,
однажды развившись и укрепившись, должна стать неодолима.
Конечным результатом будет возрождение деспотизма... Мы име¬
ем все основания предполагать, что те, кто достигнет власти в
социалистической организации, не посовестится добиваться своих
политических целей во что бы то ни стало, какими бы то ни было
средствами... Случись при таких условиях что-нибудь вроде войны
с соседним государством или какой-нибудь междоусобной смуты,
потребую щей вооруженные силы для ее подавления, и социалис¬
тическая администрация превратится разом в страшную тиранию,
подобно той, которая существовала в древнем Перу, — тиранию,
под гнетом которой масса народа, находясь в руках чиновничьей
иерархии, живя под недремлющим уличным и домашним надзо¬
ром и работая для содержания правящих властей, будут сами по¬
лучать едва одно только пропитание.
...Верование не одних только социалистов, но и так называе¬
мых либералов состоит в том, что при надлежащем умении худо
функционирующее человечество может быть вогнано в формы от¬
лично функционирующих учреждений.
Но это не более как иллюзия!
Природные недостатки рождения неминуемо проявятся в
дурных действиях всякой социалистической конструкции... Нет
такой политической алхимии, посредством которой можно
было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинк¬
тов.
♦ ♦ ♦
529

М.А.Бакунин. ПСС, т.2, с.217.
Под управлением народа марксисты разумеют управление на¬
родом посредством небольшого числа представителей, избранных
народом... Итак, с какой точки зрения ни смотри на этот вопрос,
все приходишь к тому же начальному результату — к управлению
огромным большинством народных масс правительством меньшин¬
ства. Но это меньшинство, — говорят марксисты, — будет из ра¬
ботников (А: имеется в виду “рабочих”). Положим, из бывших ра¬
ботников, но которые лишь только сделаются правителями или
представителями народа, перестанут быть работниками и станут
смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государства; будут
представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управле¬
ние народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком
с природой человека.
* * *
Омар Хайям. “Рубайят”. N379.
Пусть буду я сто лет гореть в огне,
Не страшен ад, приснившийся во сне;
Мне страшен хор невежд неблагородных -
Беседы с ними хуже смерти мне.
♦ * *
А.Елкин. “Луначарский”. ЖЗЛ, 1967.
1904-1906. Метерлинк (работа Луначарского), слова А.В.Л.:
Истинная жизнь не заключается в моем “Я”, не заключается
она и в десятках тысяч моих сограждан; жизнь — это грандиозное
течение, необъятный и всерастущий поток, в котором все мы —
лишь преходящие волны; важно не то, чтобы я лично жил, — важ¬
но, чтобы я способствовал красоте, гармонии, совершенству жиз¬
ни в ее совокупности, и часто я могу это сделать в большей степе¬
ни моей смертью, чем жизнью.
с.287. Из статьи А.В.Луначарского “Бесы” (о первых годах вла¬
сти нацистов):
На улицу вырвались обмундированные вооруженные банды.
Начались массовые аресты. Арестованных избивали, над ними из¬
девались, То, что мы знаем об издевательствах “бесов” не только и
не столько на улицах, сколько в ресторанах, — это лишь малая
доля того, что на самом деле происходило и происходит.
Затем началась чистка культуры. Не только все коммунистичес¬
кое было уничтожено, уничтожено было, несмотря на неслыхан¬
ные скандалы и позорное меньшевистское низкопоклонство, и
почти все социал-демократическое. Этого показалось недостаточ¬
но. Стали уничтожать все свободомыслящее, все либеральное. Гнали
530

учителей за то, что они марксисты... за то, что они евреи, за то,
что они — прогрессивные люди, за то, что они не сразу вторили
уверенным голосам проповедников абсолютной ценности немец¬
кой расы, которой предстоит победить мир и положить его к себе
под ноги. Выгоняли из академии писателей — славу Германии.
Разрушили писательский союз. Откуда-то поползли никому не ве¬
домые, подзаборные писаки, которые теперь должны представ¬
лять немецкую культуру.
Какие ползут вверх люди, такие ползут и идеи. Самые дикие
суеверия, отрицающие разум и духовное развитие человечества,
звериные тени, — все это растет теперь в германском воздухе. На
площадях горят десятки тысяч книг...
(А: да, все это верно и все это ужасно. Но в СССР все это было
намного ужасней).
* * *
Герман Мелвилл. “Моби Дик”.
с. 194. Люди могут нам представляться отвратительными, как
некие сборища - акционерные компании и нации; среди людей
могут быть мошенники, дураки и убийцы; и физиономии у людей
могут быть подлыми и постными; но человек, в идеале, так велик,
так блистателен, человек — это такое благородное, такое светлое
существо, что всякое позорное пятно на нем ближние неизменно
торопятся прикрыть самыми дорогими одеждами,
♦ * *
Акутагава Рюноскэ. “В стране водяных”. 1962.
с.51. Самый мудрый образ жизни заключается в том, чтобы,
презирая права и обычаи своего времени, тем не менее ни в коем
случае их не нарушать.
с.51. Никто не возражает против того, чтобы разрушать идолов.
В то же время никто не возражает против того, чтобы самому стать
идолом. Однако воссесть на пьедестале могут только удостоенные
особой милости Богов — идиоты, преступники, герои.
♦ ♦ ♦
“Новый мир”, 1964, N1.
Петрашевский сказал своим друзьям, указывая на кандалы: “Это
драгоценное ожерелье, которое выработала нам мудрость Запада,
дух века, всюду проникающий, а надела на нас торжественно лю¬
бовь к человечеству.”
♦ * ♦
АЛуначарский. T.I, с.402.
Из Л..Андреева (“Проклятье зверя”):
Я наткнулся на зрелище, которое наполнило меня отвращени¬
ем и гневом. Это были орлы и орлицы. Десять-двенадцать царей и
531

цариц, зажатых в небольшую железную клетку... Для них, для этих
огромных царственных птиц, с их саженным размахом крыла, клетка
была чудовищно, безобразно мала. И когда какой-нибудь из этих
несчастных пленных царей пробовал летать что за беспорядок,
что за отвратительный жалкий беспорядок поднимался в клетке!
Этот несчастный бил своими крыльями по железным прутьям, по
земле, по своим, наконец, товарищам, и все они начинали кри¬
чать, браниться, сердиться, как торговки,- как женщины, собрав¬
шиеся со своими горшками к одной печке. Их хриплый, дикий
клекот, который звучит так мощно над вершинами гор, над вели¬
ким простором океана, здесь становился похож на пьяные голоса
сердитых, обиженных людей, изнывающих от тесноты, беспоряд¬
ка, ничтожества жизни. Я не знаю их языка, но ясно, с отвраще¬
нием понимал я их пошлую брань, гнусные намеки, противные,
плаксивые жалобы, циничный смех и ругательства.
И это были орлы! У всех у них были грязные, вспотрошенные
перья, обломанные крылья; их энергические, остроклювые лица с
зоркими, орлиными, властными глазами выражали мелкую злость,
раздражение, глупую зависть. И только немногие пытались лететь;
большинство же, привыкшее к неволе или даже рожденное в ней,
цепко держалось когтями за грязные, загаженные перекладины или
обрубленные сучья коротких, вколоченных в землю стволов; и когда
те пробовали лететь — эти обеспокоенные, возмущенные, начина¬
ли клеветать, браниться яростно, быть может, даже звали поли¬
цию. Мне хотелось посмотреть, как двинутся эти, и я стал поджи¬
дать — я дождался: они не летели, они прыгали короткими прыж¬
ками, как большие воробьи, как куры в курятнике.
И это были орлы.
(А: Боже мой, возможно ли лучше, сильнее описать наш век,
нашу жизнь! И это были люди!)
* ♦ ♦
М.Беленький. “Спиноза”. М., 1964.
с.60. Дж.Бруно: Там обо мне будут верно судить, где научное
исследование не есть безумие, где не в жадном захвате честь, не в
обжорстве — роскошь, не в богатстве — величие, не в диковинке —
истина, не в злобе — благоразумие, не в предательстве — любез¬
ность, не в обмане — осторожность, не в притворстве - умение
жить, не в тирании — справедливость, не в насилии - суд.
с. 183. Спиноза (недокументально):
О государстве, подданные которого не берутся за оружие, удер¬
живаемые лишь страхом, можно скорее сказать, что в нем нет
войны, нежели, что они пользуются миром. Государство, где мир
532

покоится на косности граждан, которыми правят как скотом, лишь
для того, чтобы они научились еще большему раболепию, пра¬
вильно было бы назвать безмолвной пустыней, нежели государ¬
ством.
с. 192. Всякая вещь стремится пребывать в условиях своего су¬
ществования. Это — высший закон природы.
с.221. Спинозе противны награды, ибо “за заслуги награждают
только рабов”.
* * *
Ю.Смуул. “Японское море”.
Что может быть противнее несчастного человека? Уже один вид
несчастного человека убивает радость жизни и отравляет суще¬
ствование. И потому, если ты чувствуешь себя несчастным, твой
первый нравственный долг состоит в том, чтобы никто об этом не
узнал.
♦ * *
Л.Н.Толстой. 1964, т.16.
“ Исповедь”
с. 138. Всякий, делающий худые дела, ненавидит свет и не идет
к свету, чтобы не обличились дела его.
“Так что же нам делать?”
с.276. Единственный признак благости дела есть то, что люди
свободно исполняют его.
с.486. Даже если люди сумеют найти средство согласить всех
производить известные предметы, — хотя такого средства нет и не
может быть, кроме принуждения, — кто в свободном обществе, без
капиталистического производства, без конкуренции спроса и пред¬
ложения, определит, на какие предметы направить преимуществен¬
но силы: какой прежде, какой после работать? Прежде ли строить
сибирскую дорогу и укреплять Порт-Артур, а потом проводить
шоссе по уездам — или наоборот? Что прежде устраивать: электри¬
ческое освещение или орошение полей? И потом еще неразреши¬
мый при свободе рабочих вопрос: кто какие будет работать рабо¬
ты? Очевидно, всем будет приятнее заниматься сенокосом или
рисованием, чем быть кочегаром или очистителем клоаков. Как в
этом распределении работ согласить людей? На все эти вопросы
нс ответят никакие статистические данные. Решение этих вопро¬
сов возможно только теоретическое, т.е. такое, что будут люди,
которым будет дана власть распоряжаться все этим. Одни люди
будут решать эти вопросы, а другие будут повиноваться им.
(А: Толстой больше экономист, чем вся марксистская экономи¬
ческая наука.)
533

с.533. Вес попытки уничтожения правительств насилием до сих
пор всегда и везде приводили только к тому, что на место свер¬
женных правительств устанавливались новые, часто более жесто¬
кие, чем те, которые они заменяли.
“Ответ на определение синода от 20-22 февраля и на получен¬
ные мною по этому случаю письма”.
Эпиграф: Кольридж
“Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство больше ис¬
тины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более чем
христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокой¬
ствие) больше всего на свете”.
* * *
Луначарский. Т.2, с.279.
Всякий писатель, который подменяет жизненный образ наду¬
манным, является лжецом и предателем по отношению к партии...
(А: таких 95% советских писателей.)
...Но если писатель сделается скучным проповедником, если
вместо живых образов он будет давать сухие схемы, тогда он фа¬
тально выпадает из искусства.
А.Луначарский. “Почему нельзя верить в бога?”
Тот, кто осуждает на смерть других, а сам не готов умереть за
великое дело, отвратителен.
с. 158. Человеческий эгоизм имеет громадное основание. Маркс
в одном месте (где? когда? нет ссылки) высказался против одного
интеллигента-мыслителя, который говорил, что в будущем строе
люди не будут думать о себе. Маркс сказал, что это - расхлябан¬
ная, выдуманная доктрина тонконогого интеллекта, в котором нет
настоящей силы. Человек имеет право и обязан защищать свои
интересы; он должен жить полной, цветущей, утверждающей себя
жизнью. Человек имеет право на всестороннее развитие своих
чувств; все органы его тела, как и его мозг, должны быть развиты
правильно. Это может быть основой для развития его вкусов, по¬
требностей и знаний. Он имеет право требовать, чтобы его одеж¬
да, жилице были удобны для него; он имеет право требовать, что¬
бы общество было построено так, чтобы требования, которые он
ему предъявляет, были естественны, не губили его личности, не
заставляли его свернуться, а помогали бы ему развернуться.
♦ ♦ ♦
А.Турков. “Салтыков-Щедрин”. 1965.
с. 163. Такова логика этого скудоумного охранительства: оно
отталкивает даже своих сотрудников, не желая слушать нужных,
самых благожелательных советов. “Не твое дело!” — готов ответ
всем, кто смеет высказать свое мнение.
534

* * *
Кант. “Трактаты и письма”. 1980.
с.254, 291. Поскольку вне клира все прочие люди — только миряне
(не исключая и верховного главы политической общности), то церковь
в конечном счете господствует и в государстве, не применяя, правда,
насилия, но воздействуя на души, да еще и спекулируя на той пользе,
которую государство могло бы извлечь из безусловного повиновения —
ведь к последнему духовная дисциплина приучает даже мышление на¬
рода. В результате привычка к лицемерию незаметно хоронит честность
и верность подданных, приучает их к внешнему служению, даже при
исполнении гражданских обязанностей и, как все ложно принятые прин¬
ципы, создает прямо противоположное тому, что было замыслено.
с.291. Если когда-нибудь христианству суждено будет утра¬
тить достоинства любви (а это произойдет в том случае, когда
место кротости займет вооруженный предписаниями автори¬
тет) и, поскольку в моральных делах не существует нейтрали¬
тета (а тем более коалиции противоположных принципов), то
антипатия и отвращение к нему (к христианству) станут гос¬
подствующим образом мышления, и антихрист, которого счи¬
тают провозвестником страшного суда, начнет свое (предпо¬
ложительно основанное на страхе и своекорыстии) недолгое
правление, а затем, поскольку христианству, предназначен¬
ному быть мировой религией, судьба не благоприятствует стать
таковой, наступит в моральном отношении извращенный ко¬
нец всего сущего.
(А: то же и марксизм, только скорей и хуже.)
с.496. Все страсти человека делятся на формальные (свобода,
возможность) или материальные, направленные на известный
объект — страсти воображения и обладания — или и то, и другое
как элементы благополучия.
Страсти первого рода: честолюбие, властолюбие и корыстолю¬
бие. Страсти второго рода: половое наслаждение (сладострастие),
стремление к обладанию вещами (жизнь и довольствие), влечение
к обществу (склонность к развлечениям). Наконец, страсти тре¬
тьего рода: любовь к жизни, к здоровью, к удобствам (свобода от
забот в будущем).
(И далее — что такое пороки и добродетели.)
* * ♦
Корней Чуковский. “Люди и книги”. М., 1960.
с.523. О Блоке:
Не предками мы сильны, а потомками, а Блок был весь в пред¬
ках.
♦ ♦ ♦
535

О.Уайльд.
Начальник тюрьмы Айзиксон был мрачным злодеем, садистом;
он ненавидел Уайльда той мстительной ненавистью, которой не¬
вежды всегда и везде ненавидят образованных, талантливых, яр¬
ких людей, и словно поставил перед собой специальную цель —
загнать большого писателя в могилу.
* * *
Леонид Андреев. “Мои записки”.
с.503. При закате солнца наша тюрьма необыкновенно прекрас¬
на.
с.452. Жила в Чехове глубоко народная черта: лютая ненависть
к самовозвеличению и чванству.
(А: судя по Хрущеву, Брежневу и им подобным, вышедшим из
народа, нс скажешь, что это - народная черта.)
* ♦ *
Лукреций. “О природе вещей”. М-Л., 1945, кн.1.
с.ЗЗ.
Также и времени нет самого по себе, но предметы
Сами ведут к ощущению того, что в веках совершилось,
Что приходит теперь и что воспоследует позже.
И неизбежно признать, что никем ощущаться нс может
Время само по себе вне движения тел и покоя.
Гоббс: Мы признаем время движением, а нс движение време¬
нем.
* * *
А.З.Манфред. “Три портрета эпохи Французской Революции”.
О Мирабо:
с. 144. В 26 лет столько ударов судьбы, столько поражений! И
впереди — тюремное заключение в зловещей крепости, отрезан¬
ной от земли, без определения сроков заточения. Ты во власти
пиратов, разбойников, незримых злодеев; против тебя эта огром¬
ная могущественная власть деспотизма, эта охватывающая всю
страну беспощадная неодолимая машина государственного при¬
нуждения; что может противопоставить ей одинокий, бедный, сла¬
бый человек?
с. 178. Если в этом государстве без закона есть что-то
продуманное и логически обоснованное, так это сатанин¬
ская система издевательств и унижений человека, попра¬
ния его естественных прав, — система, рассчитанная на
то, чтобы в кратчайший срок сокрушить морально и фи¬
зически человека.
536

с.322. (Робеспьер): ... У вас не было законов. У вас были только
преступные капризы некоторых тиранов, прорвавшихся к власти
путем интриги и опирающихся на силу...
с.333. (Руссо): Негибкость законов, препятствующая им приме¬
няться к событиям, может в некоторых случаях сделать их вредны¬
ми и привести через них к гибели государство, когда оно пережи¬
вает кризис... Не нужно поэтому стремиться к укреплению поли¬
тических установлений до такой степени, чтобы отнять у себя воз¬
можность приостановить их действие.
(Робеспьер): Я в богатстве вижу не только плату за преступле¬
ние, но и кару за преступление, и я хочу быть бедным, чтобы не
быть несчастным.
(А: именно за это наши его и называют мелкобуржуазным рево¬
люционером)
с.337. Он же: Цель конституционного правления - в сохране¬
нии республики, цель революционного правления — создание рес¬
публики.
Тут же: Революционное правительство опирается в своих дей¬
ствиях на священнейший.закон общественного спасения и на са¬
мое бесспорное из всех оснований — необходимость.
с.348. Робеспьер и революционное правительство сражались
против неодолимой силы, против гидры, у которой на месте одной
отрубленной головы сразу вырастало десять новых.
с.351. Ему (Робеспьеру) казалось вначале, что речь идет об од¬
ном или даже двух-трех десятках отщепенцев и интриганов, изме¬
нивших принципам политической морали, а на деле оказалось,
что против революции движутся бескрайние ряды вражеских сил,
что они напирают со всех сторон неодолимо, как катящаяся лави¬
на. Крепкая, жадная, алчная буржуазия росла, поднималась из всех
щелей и нор расчищенной якобинским плугом почвы Франции, и
нс было тогда силы, которая могла бы ее остановить.
с.402. Робеспьер:
Девятое Термидора: “Какое значение имеет для нас победа над
королями, если мы побеждены пороками, которые приведут нас к
тирании!”
* * *
Вл.Солоухин. “Слово живое и мертвое”. М., 1976.
с.56. Мюссе: Критиковать нужно только то, что внушает надеж¬
ду-
c.303. О Сурикове:
Когда картину выставляли и с какого-нибудь фланга начина¬
лось шиканье и шипенье критиков, он мог позволить себе самую
537

сладкую роскошь — наплевать на все и спокойно углубиться в об¬
думывание, в вынашивание, в создание нового полотна.
с.314. Бездна беззастенчивого шарлатанства, которое нахальством
и скандальностью восполняет нехватку таланта.
с.319. Крамской:
Если у человека нет величия души, он нс может быть вели¬
ким человеком, ни даже великим художником, ни великим
деятелем, а лишь пустым истуканом для презренных толпищ.
Время поглотит их вместе, не оставит и следа. Важно быть, а
не казаться великим.
с.328. О Малевиче (художник, помощник Луначарского):
Да, зачеркивалось все, что было до этого. Задумаемся над при¬
родой этой нетерпимости. Ларчик открывается просто. Кто же бу¬
дет всерьез воспринимать черный квадрат (или даже цветной) ря¬
дом с Ботичелли, Босхом, Рубенсом! Кто же обрезки жести и рель¬
са, крепленные кое-как, будет воспринимать рядом с Лаокооном?
Выходов только два: или создавать такое же великое искусство,
наследуя и развивая его (если бы были талант и гениальность),
либо уничтожить это искусство, чтобы нс с чем было сравнивать.
J * * *
“Наш современник”, 1975, N9.
С.Залыгин “Комиссия”.
с.56. — А что такое свобода? Да мне ее даром не надо! Я на се
при трех переворотах власти нагляделся! Досыта! Каждый как взду¬
мает, так и делает — убивает, Грабит, любые произносит слова и
лозунги, в любое ухо кулаком стукает! Нет, мужику-крестьянину
это вовсе ни к чему. Ему землю дай, лес тоже дай, ну кое-каких
еще правов, и в^с! Никакой ему больше свободы сроду не понадо¬
бится, она господам только разным и нужная! Они ее и выдумыва¬
ют, а больше — никто! И в общем сказать: человек полной свободы
— это зверь, вот кто!
с.56. — Ты, Петро, здесь насчет равенства! Нету его и сроду нс
будет! Это кажный о нем кричит, кто ниже ватерлинии находится,
в зависти к тому, кто выше ее! А заберись ты на мостик — и твой
крик тебе уже ни к чему, и забудешь ты об равенстве думать! Все
дело вот в чем: один с другим хочет поменяться местоположением!
“Наш современник”, 1975, N10. Залыгин:
с.58. ...Ежели нету храбрых людей в крестьянском, в рабочем, в
купеческом, ученом, дворянском и любом сословии - тогда уже и
нации тоже нету, и народа, и государства истинного не может
быть! Ведь каждое сословие несет свое испытание, а где испыта¬
ние — там нельзя без смелости и храбрости.
538

с.62. ...В том костре, в котором мы, грешники, будем пылать, не
сгорит ли невинно вся Россия?
с.67. Незаконченное дело хуже неначатого.
“Наш современник”, 1975, Nil. Залыгин:
с.21. Да какая власть, какое начальство допустит, чтобы мужик
и умнее их оказался бы...
с.52. Или мы — чернозем для произрастания других наций?
с.59. Смирновский: “Заметь, Дерябин, заметьте все: русская
армия когда приходила к другим нациям, она заявляла только о
своей силе. Только! Она побежденных за людей второго сорта не
считала никогда, она, подобно Англии, в рабов их не обращала,
сама была крепостной, а крепостничества в завоеванных странах
не вводила, она, подобно испанцам, чужие племена не истребля¬
ла, подобно французам, в армию для своей защиты их не брала —
сама их защищала от чужих нашествий. И в чужие народы мы с
крестом не ходили, религиозных войн не вели. Дальше гонений на
предков наших, раскольников, дело не пошло, хватило все ж таки
ума и души именем Христа не воевать. А когда так — ни к одному
государству не присоединялось столько же народов, как к России
— и армяне, и грузины, и Украина, и еще другие! Они приходили
равноправно, и армянин был вторым человеком в государстве после
Александра второго (речь идет о Лорис-Меликове, Я.П.), грузины
сплошь были офицерством в нашей армии;... различий не было ни
в чем, т.е. во все концы России сколько хотели, столько и пересе¬
лялись! Больше, чем русские на Украину!
с.81. Общественное достояние — это пирог, от которого сколь¬
ко бы ни отщипывалось, сколько бы ни урывалось — никто не
закричит: “Караул! Меня грабят! Меня - лично!” Ну, а не личный
крик, это уже не крик и вопль, а так себе — бормотанье!
с.83. Очень просто: кто сам не сумеет жить, тот и рвется изо
всех сил учить жизни всех людей.
с.97. Я и сам не хочу при такой отвратительной жизни жить.
Это же насмешка все над тем, что в действительности должно
быть! Не жизнь, а похабная надпись на заборе! Дерьмо вонючее!
Обман из обманов! И нету такой жертвы, чтобы она была слиш¬
ком великой для переделки этой похабности! Не только что нету,
но и не может быть!
♦ ♦. ♦
Неперовская и Вольпе. “Судьба Блока”. Изд-во писателей в
Ленинграде, 1930.
с. 125-126. Единственное место, где я могу все-таки жить — Рос¬
сия, но ужаснее того, что в ней, кажется, нет нигде... (Письмо
Блока к матери, 1909 г.)
539

Более, чем когда-нибудь, я вижу, что ничего из жизни совре¬
менной я до смерти не приму и ничему не покорюсь. Ее позорный
строй внушает мне только отвращение. Переделать ничего нельзя
— не переделает никакая революция. Все люди сгниют, несколько
человек останется. Люблю я только искусство, детей и смерть.
Россия для меня — все та же — мифическая величина. На самом
деле — се нет, нс было и не будет.
Я давно уже читаю “Войну и Мир” и перечитал почти всю про¬
зу Пушкина. Это существует.
(То же, 19.06.09)
В.Н.Княжнин: Россия? России нс будет. Зачем же мы писали
стихи о России? Я прощался в них с Россией.
♦ * *
Александр Тиняков. “Памяти Блока”.
Он (Блок) и тогда (в 1920 году) нс отрицал, что революция -
явление огромное, но он уже не считал это явление безусловно
положительным и склонен был признать ошибкой ту свою веру в
нее, какая веяла на страницах “Двенадцати” и в книге об интелли¬
генции.
(А: о, Блок великий! Ты умер, но мы прошли весь путь — обрат¬
ным ходом, через чистилище в ад. под звуки дантовских терцин и
Интернационала.)
* * *
Н.М.Амосов. “Алгоритмы разума”. Киев, Наукова думка, 1979.
с. 192. Общество “ИИ” — искусственных интеллектов.
Самый спорный вопрос — это общественные чувства и потреб¬
ности. Как было бы хорошо представить себе благополучное об¬
щество, в котором “граждане” с искусственным интеллектом ли¬
шены всех пороков, портящих людям жизнь Однако будет ли со¬
стоящее из таких “граждан” общество удовлетворять требованиям
прогресса, “счастья” и устойчивости — в условиях исключитель¬
ной сложности среды и структуры самого общества?
Рассмотрим вопрос о лидерстве и подчиненности. Несомнен¬
но, деятельность будет коллективной, поскольку сложность среды
во много раз превысит моделирующие возможности каждого из
“ИИ”. Следовательно, моделирование будет осуществляться с уп¬
рощениями, а значит и с искажениями, вызванными субъективно¬
стью. Субъективность, ограниченность, ведут к разногласиям в
оценках. При этих условиях эффективная деятельность коллекти¬
ва возможна только при наличии руководителя: нужен авторитет,
только тогда коллектив работоспособен. Как ни рассуждай, но без
потребности руководить и подчиняться, выраженной в разной стс-
540

пени у членов любого общества, работоспособный коллектив не¬
возможен. Итак, эти потребности необходимы. Лидерство должно
сочетаться с повышенными способностями, подчиненность — со
способностями поскромнее. Тогда все станет на свои места.
Однако при одном условии: лидерство должно быть ограниче¬
но. Нужно задать такие характеристики и так лимитировать тре¬
нируемость центров, т.е. способность изменяться в результате са¬
мовоспитания, чтобы не развился диктатор.
♦ ♦ *
Виктор Конецкий. “Соленый хлеб”. М., 1979.
(Капитан “Чернигород”, из повести “Последний раз в Антвер¬
пене”):
с.452. Смерть? Конечно все чаще думаю о ней. Но я всю жизнь
думал. Понимаете, нет “Я”. Есть мир плюс “Я”. “Я” только эта
система, эта сумма. Когда умру я, изменится и весь мир, ибо нару¬
шится сумма. Таким образом, я буду существовать и дальше самим
этим изменением. Конечно, страшно. Но не очень. Нет, не очень.
(А: слабое утешение! В чем его слабость? В том, что в существо¬
вании “Я” решающая роль принадлежит не разуму, а чувствам,
причем разум сам является шестым чувством — первым из шести.
Можно обойтись без света, без вкусной пищи, без музыки и пр.,
но — по крайней мере очень многим — нельзя обойтись без на¬
слаждения, которое приносит мысль. Смерть — это утрата навсег¬
да ощущений — сладостных и составляющих суть жизни. И тут
никакие рассуждения капитана о “Я” и “Мир” не помогут. Пока я
жив, я не хочу навсегда терять ощущения. И недаром же смерть,
которая все равно должна наступить, всегда была высшей мерой
наказания (хотя часто к ней еще прибавлялись особо жестокие
методы умервщления.)
♦ ♦ ♦
Из книги “Л.Н.Толстой в воспоминаниях современников”, М., 1978.
с.252. Из воспоминаний П.А.Поссе:
Л.Н.Толстой: “Я внимательно прочел “Капитал” Маркса и го¬
тов сдать по нему экзамен. Но ничего нового я у него не нашел.
Неприятно поражает, что он самые простые вещи говорит запу¬
танно, мудреными словами.”
с.342. Т.А.Кузминская:
Л.Н.: “Революционеры правы в том, что требуют перемены, и
ошибаются в том, как менять старое и на что.”
с.368. М.С.Сухотин:
Л.Н.: “Если дать этим людям возможность испробовать на себе
разные анархические мечтанья, то они начнут кипеть в котле та¬
541

кой взаимной ненависти и злобы, что скоро сами будут просить
дать им в правители какого-нибудь Николая I.”
♦ * ♦
Из книги А.Елкина “Луначарский”. ЖЗЛ, 1967.
с.257. К.С.Станиславский: “... Если нам, театру, дадут несовре¬
менный, косноязычный, сухой, искусственный материал, то как
бы ни был он публицистически согласован с высокими идеалами
революции, этим идеям мы не можем дать должного звучания; мы
не сможем, как театр, как художники, послужить революции.”
с.285. А.В.Луначарский в письме к сыну: “Творчество без счас¬
тья возможно. Счастья без творчества нет.”
, ♦ ♦ ♦
Петр Чаадаев. “Философские письма”.
“...Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не вхо¬
дят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать
миру какой-нибудь важный урок...”
♦ ♦ *
Из “22” (Общественно-политический и литературный журнал,
Изд.Тель-Авив)
Из статьи М.Скуратова “Русский национализм и сионизм.” Автор
— один из крайних русских националистов-антисемитов, предла¬
гает создать в СССР настоящую (а не показную) еврейскую рес¬
публику и всех евреев — туда.
с.80. Одной из характерных особенностей еврейского мыш¬
ления (очевидно и породившей еврейский монотеизм и испы¬
тывающий обратное влияние с его стороны) является стрем¬
ление свести все мироздание к некоему “общему знаменате¬
лю”. Значение какого-нибудь одного фактора мировой эво¬
люции или — в более ограниченном масштабе — эволюции
человеческого общества раздувается до невероятно гипертро¬
фированных размеров, тогда как все прочие отодвигаются в
тень, а на тех, кто пытается извлечь их из этой тени, обруши¬
ваются громы небесные. Именно такой кумир сотворил себе
Маркс из экономики (А: даже не из всей экономики, а из
закона прибавочной стоимости), а Фрейд — из секса. Типич¬
нейшим евреем в этом отношении был Эйнштейн, в мозгу
которого никак не укладывалось, что уравнения гравитацион¬
ного и магнитного полей нельзя объединить в одну систему, с
чего и начались безуспешные поиски единой теории поля.
Все, не вмещающееся в прокрустово ложе Единого Начала,
не имеет права на существование, а если уж существует, то
должно быть уничтожено, чтобы не нарушало гармонии об¬
542

щей картины. “Да не будет у тебя других Богов перед лицом
моим”, а “приносящий жертву Богам, кроме одного Господа,
да будет истреблен”. Вот так: Задача намечена, цели опреде¬
лены. За работу, товарищи!
* * *
М.Бахтин. “Проблемы поэтики Достоевского”. М., 1979.
с.72. В “Дневнике писателя” за 1877 год по поводу “Анны Каре¬
ниной” Достоевский говорит:
“Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве
глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком ус¬
тройстве общества не избегнете зла, что душа человечества оста¬
нется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой и
что, наконец, законы духа человеческого столь еще не известны,
столь неведомы науке, столь неопределенны и столь таинственны,
что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей оконча¬
тельных, а есть тот, который говорит: “Мне отмщение и аз воз¬
дам”.
с.103. Вся действительность не исчерпывается насущным, ибо
огромною своею частью заключается в ней в виде еще подспудно¬
го, невысказанного будущего Слова (“Записные тетради” Ф.М.До-
стоевского. “Academia”, 1975, с. 179).
* * *
Л.Толстой: ПСС, 57, с. 158.
У нас есть результаты мыслей величайших мыслителей, выде¬
лившихся в продолжение тысячелетий из миллиардов людей, и
эти результаты мышления этих великих людей просеяны через
решето и сито времени. Отброшено все посредственное, осталось
одно самобытное, глубокое, нужное.
♦ ♦ ♦
с.37. Стендаль: Гением можно назвать лишь того человека, ко¬
торый находит такое глубокое наслаждение в своем творчестве,
что он работает несмотря на все препятствия.
♦ ♦ ♦
с.41. Сократ: Страшно, если человек, взявшись быть пасту¬
хом стада коров, й убавляя и ухудшая их, не сознается, что он
плохой пастух, но что еще более страшно, если человек, взяв¬
шись быть начальником в государстве, и убавляя и ухудшая
граждан, не стыдится этого и не сознает, что он плохой на¬
чальник.
Ксенофонт, ПСС, 4-е изд., ч.1-2,
СПб, 1887, с.13.
♦ ♦ ♦
543

И.А.Крылов:
“Если голова пуста,
То голове ума не придадут места.”
“Басни”. М.-Л., 1956, с.200.
* * *
В.А.Жуковский:
“Кто втерся в чин лисой,
Тот в чине будет волком”
С.с., т.1, с.155.
* * *
Герцен: Даже простой материальный труд нельзя делать с лю¬
бовью, зная, что он делается напрасно...
* * *
Гете: Созерцание без мышления утомляет. Когда у меня нет все
новых и новых идей для обработки, я точно больной.
♦ ♦ ♦
Бальзак: Не существует больших талантов без большой воли...
Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше,
нежели талант.
♦ * *
Энгельс: Свобода воли означает... не что иное, как способность
принимать решения со знанием дела.
* * *
Лафатер: Хочешь быть умным, научись разумно спрашивать,
внимательно слушать, спокойно отвечать и переставать говорить,
когда нечего больше сказать.
* * *
Л.Н.Толстой: Каждый человек может и должен пользоваться
всем тем, что выработал совокупный разум человечества,но вмес¬
те с тем может и должен своим разумом проверять данные, выра¬
ботанные всем человечеством.
Л.Н.Толстой: Мудрость во всех житейских делах, мне кажется,
состоит не в том, чтобы узнать, что нужно делать, а в том, чтобы
знать, что делать прежде, а что после.
♦ * ♦
А.Франс: ...Без известной умственной культуры не может быть
и утонченных чувств.
♦ * ♦
Вольтер: ...Тот, кто желает лишить человека страстей на том
основании, что они опасны, уподобляется тому, кто пожелал бы
выпустить из человека всю кровь, исходя из того, что она является
причиной апоплексического удара.
* * *
544

Ленин (Анучин “Встречи и переписка с Лениным”. “Сибирс¬
кие огни”, 1947, N2):
Мечты! Без мечты человек превращается в животное. Мечты
двигают прогресс. Величайшая мечта — социализм. А вы думаете,
что тогда будут чмокать у корыта и радостно хрипеть от изобилия?
Осуществленная мечта социализм — откроет новые грандиоз¬
ные перспективы для самых смелых мечтаний.
* * *
Аристип: Истинно учеными бывают не те, которые читают много,
но те, которые читают полезное.
* * *
Л.Мартынов: Повторение — мать учения, но смертельный враг
творчества.
* * *
Н.Заболоцкий. “Стихотворения” (из серии “Поэтическая Рос¬
сия”, М., 1985).
с.20. Поэт работает всем своим существом одновременно:
разумом, сердцем, душою, мускулами. Он работает всем орга¬
низмом, и чем согласованней будет эта работа, тем выше бу¬
дет ее качество.
(А: и ученый — тоже. Только пропорции разума и души — дру¬
гие.)
* * *
А.И.Герцен. Соч., т.4 “Былое и думы”, ч.1-3.
с. 10. Все личное быстро осыпается, этому обнищанию надо
покориться. Это — не отчаяние, не старчество, не холод и не рав¬
нодушие: это седая юность, одна из форм выздоровления или, луч¬
ше, самый процесс его..Человечески переживать иные раны мож¬
но только этим путем.
с. 10. Монахи спасались от минут ропота молитвой. У нас нет
молитвы: у нас есть труд. Труд - наша молитва... Быть может, что
плод того и другого будет одинокий, но на сию минуту не об этом
речь.
с.62. Есть тип военачальников, в которых вымерло все граж¬
данское, все человеческое, и осталась одна страсть — повелевать;
ум узок, сердца совсем нет — это монахи властолюбия, в их чертах
видна сила и суровая воля...
с.271. Русскому правительству то-то и противно, что делается
само собою. Все надобно, чтоб делалось из-под палки, по фли¬
гельману, по темпам, (флигельман — унтер перед строем, чьи дви¬
жения должны повторять все)
♦ * *
545

“Новый мир”, 1982, N4. В.Набоков:
с.218. В середине прошлого века существовало несколько тече¬
ний общественной мысли, и, хотя самое радикальное позднее вы¬
родилось в чудовищно унылое народничество, марксизм, интер¬
национализм и прочее (чтобы потом, развивая, пройти неизбеж¬
ный круг до государственного крепостничества и реакционного
национализма), несомненно в гоголевскую эпоху “западники” пред¬
ставляли собой культурную силу, далеко превосходящую численно
и качественно все то, что могли собрать реакционные староверы...
♦ ♦ *
Михаил Булгаков. “Избранное”. М., 1983.
“Мастер и Маргарита”.
с.19. ...Для того, чтобы управлять, нужно как никак иметь точ¬
ный план на некоторый хоть сколько-нибудь приличный срок...
(А: эти слова очень хороши для характеристики программмы
большевиков в 1917 году — управлять взялись тогда, когда никакой
программы не было.)
♦ ♦ *
Маркс-Энгельс, т.23, с.52 (слова некоего Верри):
“Все явления вселенной, созданы ли они руками человека или
же всеобщими законами природы, не дают нам идеи о действи¬
тельном сотворении материи, а дают лишь идею о ее видоизмене¬
нии. Соединение и разделение — вот единственные элементы, ко¬
торые обнаруживает человеческий разум, анализируя идею произ¬
водства.”
(А: признавая справедливость этих слов — а ее нельзя не при¬
знать — как же трудно оставаться атеистом?!)
♦ * *
“Новый мир”, 1987, N5.
В.Тендряков. “Покушение на миражи”.
с. 134. (Эта сцена — в осуществленном “Городе Солнца”.)
— До смеха ли мне, когда сижу здесь. Вдумайся, Томмазо (Кам¬
панелла): способный труженик, не жалеющий себя на работе, дает
общине много, а рядом с ним другой по неумелости или по лени
еле-еле пошевеливается, от него мало пользы. Но получали-то они
одинаково необходимое — пищу, одежду, крышу над головой. По¬
ставь себя на место добросовестного гражданина, надрывающего¬
ся на работе. Как ему не задуматься: я добываю, а за мой счет
живет бездельник. И справедливо ли это, Томмазо?
Томмазо озадачено промолчал.
— И вот наши лучшие труженики перестали надрываться, нача¬
ли подравниваться под тех, кто работал из рук вон плохо. День за
546

днем незаметно падало уважение к труду, наши поля и виноград¬
ники стали дурно обрабатываться, мы все меньше и меньше полу¬
чали хлеба и вина, наши стада хирели, наши ткацкие мастерские
выпускали недобротную ткань, и ее нехватало на одежду. В наш
город пришла нищета. Мы уже не можем ни накормить людей, ни
отремонтировать их жилища. Город превратился в сборище без¬
дельников.
Кампанелла взорвался:
— Нерадивых следовало бы наказывать, а усердных поощрять!
Должны же вовремя сообразить.
— Ты наивен, Томмазо Кампанелла. Тебе все кажется простым
и легким, — бесстрастно возразил из темноты Сол. — Подскажи:
как отличить нерадивого от усердного? Кто это должен делать?
Надсмотрщик с плетью? Пусть он следит и подгоняет? Пусть он
распределяет, кому за работу пожирней кусок, а кому наказание?
Чем тогда такой надсмотрщик лучше жулика? Можно ли после
этого говорить: у нас все общее.
— Надо бы сделать так, чтобы каждый следил за своим товари¬
щем, сообщал выбранному лицу, сколько его сосед сделал. Сделал
мало — хлеб и вода, не слишком много — не слишком хороший
обед, много — ешь досыта. Проще простого.
— Проще простого, Томмазо. И мы тоже, как и ты, клюну¬
ли на эту простоту... Следи за твоим товарищем по работе!
Доноси на него! Я уж не говорю, что все стали работать пло¬
хо, — на каждого можно было донести, испортить ему суще¬
ствование. Но теперь еще для каждого гражданина города
Солнца товарищ становился врагом, которого надо уличить
раньше,чем он уличит тебя. Спеши оболгать, иначе оболжет
он, постарайся запугать, не то ты сам станешь жить в страхе
перед ним. Мы превратили наш город в кипящую ненавистью
клоаку, но не получили взамен ничего. Из того, что нам до¬
носили, нельзя было понять, где наглая и бесстыдная ложь,
где злостные наветы, а где возмущение честного труженника.
Лгали чаще на тех, кто старательно работал, своим трудом
мог подвести бездельников, а потому нам чаще приходилось
наказывать достойнейших людей. Мы добились, что их со¬
всем не стало. Ужасающая нищета, ненависть и ложь...! Чума
набирала силу, благородный Томмазо. И виной тому был слиш¬
ком простой взгляд на жизнь.
(А: сильнейшей инвективы против “реального социализма” мир
не видел! “Развитие социализма от утопии в пропасть.”)
♦ ♦ ♦
547

Н.СЛесков, Т.П.
“Некуда”.
с.186. Доктор Розанов: У Прокруста была кровать. Кого бы
он ни поймал, он клал на кровать. Если человек выходил как
раз в меру этой кровати, то его спускали с нее и отпускали;
если же был короче, то вытягивали как раз в ее меру. Разуме-»
ется и выходило, что всякого либо вытянут, либо обрубят. Вот
и эти теории то же самое прокрустово ложе. Они надоедают
всем; поверьте, придет время, когда они всем надоедят, и как
бы теоретики ни украшали свои кровати, люди от них бегать
станут. Это уж теперь видно...”
с.590. Лиза — Белоярцеву (главе коммуны):
— Вы своим мелким честолюбием отделились от нас, полезных
и честных людей, преданных делу без всякого сравнения больше,
чем вы, человек фальшивый и тщеславный...
... Вы все постарались перепортить и ничему не умеете помочь.
Без всякой нужды вы отделили нас от всего мира.
— Этого требовала безопасность.
— Полноте, пожалуйста: этого требовали ваши эгоистические
виды. Вместо того, чтобы привлекать людей удобствами жизни
нашего Союза, мы замкнулись в своем узком кружочке й обрати¬
лись в шутов, над которыми начинают смеяться. Прислуга нас
бросает; люди не хотят идти к нам; у нас скука, тоска, которые вам
нужны для того, чтобы только все слушали здесь вас, а никого
другого. Вместо чистых начал демократизма и всепрощения вы
ввели самый чопорный аристократизм и нетерпимость. Вы вводи¬
те теперь равенство, заставляя нас обтирать башмаки друг другу, и
сортируете людей, искавших возможности жить с нами, строже и
придирчивей, чем каждый, сделавшийся губернским аристокра¬
том. Вы толкуете о беззаконности наказания, а сами отлучаете от
нашего общества людей, имеющих самые обыкновенные пороки.
Если бы вы были не фразер, если бы вы искали прежде всего воз¬
можности спасти людей от дурных склонностей и привычек, вы
бы не так поступали. Мы бы должны принять всякого, кто к нам
просится, и действовать на его нравственность добрым примером
и готовностью служить друг другу. Я полагала или все или многие
так думали, что это так и будет,* а вышло ... вот эта комедия, разго¬
воры, споры, заседания, трата занятых под общую поруку денег и
больше ничего... В три месяца мы издержали тысячу сто рублей,
кроме нашего заработка; а дом у нас пуст, и о работе только разго¬
воры идут. Можно надеяться, что еще через три месяца у нас ни¬
чего не будет.
548

(А: какое провидение! Ведь это же в миниатюре основные чер¬
ты нашего ленинско-сталинско-брежневского социализма!)
с.707. Лука Никонович (купец):
Я, брат, точно сердит. Сердит я как раз потому, что мне дых¬
нуть некогда, а людям «се пустяки на уме; а то тоже я терпеть не
могу, как кто не дело говорит. Муговрят народ тот туда, тот сюда,
а сами ей-право, великое слово тебе говорю, дороги никуда не
знают, без нашего брата не найдут ее никогда. Все будут кружить¬
ся, и все сесть будет некуда.
* * ♦
“Литературная газета”, 04:03.87, с.З.
Ф.Искандер: Трагическое в искусстве можно уподобить при¬
вивке от смертельной болезни. Оно умудряет душу и облегчает
встречу с трагическим в жизни.
* * *
А.В.Луначарский. “Статьи о литературе”.
с.91. ...Надо считать величайшим заблуждением, даже позором,
стремление замкнуться в повторении задов, отсутствие смелости в
творческой работе, такую чрезмерную боязнь невольной ошибки,
которая парализует самую возможность идти вперед.”
с.577. Гете:
“Warum sucht’ich dem Weg so sehnsuchtswoll,
Wenn ich ihn nicht der Brudem zeigen soli!”
“Стал ли бы я с такой тоской стремиться к тому, чтобы найти
правильную дорогу, если бы не должен был показать ее своим
братьям.”
с.620. “Гений безвременья” (О Мериме):
Что такое безвременье? Это тусклая эпоха, которая следует за
крахом большого общественного подъема и часто предшествует
новому взлету прогресса. В этой ложбине времени, в этой морщи¬
не десятилетий воздух бывает сперт, почва болотиста, горизонты
отсутствуют.
(А: не зря Бухарин назвал А.В.Луначарского “сверкающим та¬
лантом”.)
♦ ♦ ♦
И.Бунин. “Повести, рассказы”, 1961.
с.546. Последние слова Бернара были: “Думаю, что я был хоро¬
ший моряк.”
А что он хотел выразить этими словами? Радость сознания, что
он, живя на земле, приносил пользу ближнему, будучи хорошим
моряком? Нет: то, что Бог всякому из нас дает вместе с жизнью
тот или иной талант и возлагает на нас священный долг не зары¬
549

вать его в землю. Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы дол¬
жны знать, что все в этом непостижимом для нас мире непремен¬
но должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое божье наме¬
рение, направленное к тому, чтобы все в этом мире “было хоро¬
шо” и что усердное выполнение этого божьего намерения есть
всегда наша заслуга перед ним, а посему радость, гордость...
... Мне кажется, что я, как художник, заслужил право сказать о
себе, в свои последние дни, нечто подобное тому, что сказал, уми¬
рая, Бернар.
* * ♦
Токутоми Рока. “Куросиво”. 1957.
с.256. Графиня внимательно смотрела на крепкого старика. Семь¬
десят с лишним лет ненастья и ураганов пронеслось над его голо¬
вой.
— Скажи, для чего же ты с угра до вечера трудишься так усерд¬
но?
— Для чего? ... Люблю я работу, вот в чем загвоздка. Уж суди,
как хочешь — умно ли устроено, глупо ли, а пока живешь на свете,
значит делать нечего — надо жить. Вот я и живу — работаю себе и
живу.
— И ради этого стоит жить?
— Стоит ли, нет ли, а так уж устроен свет. Рыба плавает, чело¬
век трудится — так уж заведено. Как хочешь считай — плохо ли
мир устроен, хорошо ли, а уж такой он есть. Вот я и тружусь, пока
жив, а ворчать да обижаться — много ли толку? А помру, тут уж не
моя воля — куда хотите, туда меня и отправляйте — хоть в рай, хоть
в ад — все едино...
* * *
А.Куприн. “Поединок”.
За стрельбу наша дивизия попала в заграничные газеты. Десять
процентов свыше отличного — вот, извольте. Однако и жулики
мы, батюшки мои! Из одного полка в другой брали взаймы хоро¬
ших стрелков. А то, бывало, рота стреляет сама по себе, а из блин¬
дажа младшие офицеры жарят из револьверов. Одна рота так от¬
личилась, что стали считать, а в мишени на пять пуль больше, чем
выпустили. Сто пять процентов попадания. Спасибо, фельдфебель
успел клейстером замарать (А: а теперь так во всем, не только в
армии).
Ромашев: Откуда, — думал он, — берутся разные смешные, чу¬
довищные, нелепые и грязные специальности? Каким, например,
путем вырабатывает жизнь тюремщиков, акробатов, мозольных
операторов, палачей, золотарей, собачьих цирюльников, жандар¬
550

мов, фокусников, проституток, банщиков, коновалов, могильщи¬
ков, педелей?
Назанский: Положим, вас посадили в тюрьму на веки вечные, и
всю жизнь вы будете видеть из щелки только два старых изъеден¬
ных кирпича... Нет, даже, положим, что в нашей тюрьме нет ни
одной искорки света, ни единого звука - ничего! И все-таки, раз¬
ве это можно сравнить с чудовищным ужасом смерти? У вас оста¬
ется мысль, воображение, память, творчество — ведь и с этим можно
жить. И у вас даже могут быть минуты восторга от радости жизни!
* * *
Из “Максим” Ларошфуко (1959).
с. 162. Умение пользоваться своими посредственными способ¬
ностями нередко приносит людям больше славы, чем истинные
достоинства.
с. 170. Нелегко разглядеть, чем вызван честный поступок — поря¬
дочностью или дальновидным расчетом.
с.216. Высшая доблесть в том, чтобы совершить в одиночестве
то, на что люди обычно отваживаются лишь в присутствии многих
свидетелей.
с.234. Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми сужде¬
ниями не по недостатку проницательности, а из-за чувства гордо¬
сти — они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а
последние им не хочется занимать.
с.347. Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые
во всем с нами согласны...
с.421. Больше всего оживляет беседу не ум, а доверие...
с.451. Нет более несносных глупцов, чем те, которые не совсем
лишены ума.
с.509. Короли чеканят людей, как монеты: они назначают им
цену, какую заблагорассудится, и все вынуждены принимать этих
людей не по их истиной стоимости, а по назначенному курсу.
с.575. Какая скучная болезнь — оберегать свое здоровье черес¬
чур строгим режимом.
♦ ♦ ♦
Фейхтвангер. “Изгнание”.
с.220. Не будь слишком мудр и слишком справедлив, дабы не
погибнуть.
с.248. Что такое победа нацистов, если не успешное восстание
бездарных против одаренных?
(А: точнее изложить суть сталинщины невозможно.)
с.243. Дать массам хлеб — хорошая приманка, помазать на
него масла — еще лучшая, но самая лучшая — пощекотать их
551

глупость, ибо первое и второе насыщает только тело, а третье
- душу.
с.401. От великого к смешному только один шаг, но от смешно¬
го уже нет пути к великому.
с.577. Почему не любят евреев?
- Напрасно вы ломаете голову над подобным вопросом. При¬
чин для ненависти много. Одна из них заключается, например, в
том, что примитив видит в разуме своего самого страшного врага.
Безмозглая чернь, которую война и ее последствия подняли на
поверхность и сделали властителями Германии, сама себе не ве¬
рит. Чернь ненавидит разум, а в евреях, справедливо или неспра¬
ведливо, она видит его представителей.
— Верно. Эти люди ненавидят евреев не за неполноценность, а
за высокую полноценность.
* * *
Н.Керам. “Боги, гробницы, ученые”. М., 1960.
с.235. Деспотия немыслима без слухов - службы связи слабых.
с.385. Об Атлантиде: число книг, посвященных этому затонув¬
шему царству (существование которого вообще не доказано), в
общей сложности, перевалило за 200 тысяч. Среди них — множе¬
ство таких, в которых доказывается, что история нашего мира без
Атлантиды — нелепость.
* * *
Чехов. “Скучная история”. Соч., т.6.
с.283. Докторант получил от меня тему, которой грош цена,
напишет под моим наблюдением никому не нужную диссертацию,
с достоинством выдержит скучный диспут и получит ненужную
ему (А: ого! В наших условиях еще как нужную!) ученую степень.
с.285. Он (актер) старается убедить меня во что бы то ни стало,
что Чацкий, разговаривающий много с дураками и любящий дуру,
очень умный человек и что “Горе от ума” не скучная пьеса...
* * *
Х.М.Корредор. “Беседы с Пабло Казальсом”.
с.249. Казальс: Я не разделяю пессимизма. Способности вос¬
приятия в эстетическом плане нс могут исчезнуть, так же как не
могут исчезнуть и способности различения добра и зла в плане
моральном. Возможны временные кризисы, заблуждения, но люди
вновь обретут понимание того, что прекрасно и чисто.
с.295. Он же. Самой огромной победой нашей цивилизации является
гарантия, что нас не будут преследовать за наши мысли и чувства и что
правительства, которые нами управляют, вместо того, чтобы пользо¬
ваться неограниченной властью и ни перед кем не отвечать, будут вы¬
552

бираться и контролироваться всем народом без исключения. Когда та¬
кое завоевание рушится, а мне кажется, что у нас в этом есть уже пе¬
чальный опыт, мы видим, как возникает перед нами варварство деспо¬
тов и страх и трепет, унижающие подчиненных. В таком случае моя
совесть заставляет меня протестовать.
♦ * *
Л.Соловьев. “Повесть о Ходже Насреддине”. 1957.
с.331. “Кувшин моих ничтожных мыслей показывает дно.”
Ибн Хаким: Нет ни одного Злого дела и нет ни одного доброго,
которое не отразилось бы на последующих поколениях независи¬
мо от того, когда и где оно совершено - во дворце или в хижине,
на севере или на юге, и были тому делу очевидцы или нет: точно
так же во зле и в добре нс бывает ничтожных малозначительных
дел, ибо из совокупности малых причин возникают великие след¬
ствия.
* * *
А.Франс. “Остров пингвинов”. t.VI.
с. 136. Обещания обходятся дешевле подарков, а ценятся гораз¬
до дороже. Ничем нельзя так щедро одарить, как надеждами.
с. 145. Чтобы облегчить муки, испытываемые в течение дня, я
по ночам занимаюсь их описанием, и таким образом излечиваю
горечь, которой полнится мое сердце.
, * * *
С.Моэм. “Бремя страстей человеческих”. 1959.
с.280. До чего же унизительно вечно думать о том, как прожить.
Мне противны люди, которые презирают деньги. Это либо лице¬
меры, либо дураки. Деньги — это шестое чувство, без него вы не
можете как следует пользоваться остальными пятью. Не имея при¬
личного заработка, вы лишены половины того, что дает жизнь...
Люди говорят, будто нужда это шпора, которая подгоняет худож¬
ника. Тот, кто так говорит, никогда не чувствовал, как острие шпор
впивается в тело. Он не знает, как нужда растлевает душу. Она
подвергает бесчисленным унижениям, подрезает крылья, как только
едва внедряется в сердце... Не нужно богатства, но дайте же чело¬
веку столько, чтобы он мог сохранять свое достоинство, творить
без помех, быть щедрым, великодушным и независимым. Я от души
жалею и художника — пишет ли он книги или картины, если его
существование целиком зависит от его творчества.
* ♦ ♦
Мартти Ларни. “Четвертый позвонок”.
с. 197. Равенство бывает только на кладбище... Я прожил 56 лет
и никогда еще не видел равенства между живыми. Вздор все это.
* * *
553

С.Цвейг. “Мария Стюарт”.
с.346. Темные, извилистые пути избирает подчас история, но
неизбежно исполняются ее радужные цели, неизменно историчес¬
кая необходимость вступает в свои права.
♦ * *
Л.Фейхтвангер. “Лисы в винограднике”. 1959.
с.89. Нет смысла злиться. Жизнь нужно принимать такой, ка¬
кова она есть, - глупая, великолепная, умная, плохая, сумасшед¬
шая и очень, очень приятная. Человеческие слабости нужно вос¬
принимать как нечто присущее людям, их нужно учитывать и из¬
влекать из них пользу для правого дела. *
с.411. Дидро: кто плюет против ветра, плюет себе в лицо. По
давляюшее большинство человечества состоит из слабых духом и
глупцов; массам нужна .религия, чтобы избегать порока и следо¬
вать путем добродетели. Поэтому не спускайте тигра с цепи, не
показывайте никому вашей рукописи, сожгите ее. Если уж люди
так плохи и при наличии религии, какими же плохими они станут
при ее отсутствии.
с.523. За каждым из них (Ли и Адамс) стояла влиятельная партия
и все самоуверенные дураки, какие только имелись в Америке. За
ним, за Франклином, числились только его заслуги и разум, т.е.
силы, остающиеся обычно в меньшинстве.
с.635. Добро заразительно.
* * *
Б.Прус. “Кукла”. 1958.
Вокульский: Справедливо то, что сильные множатся и крепнут,
а слабые погибают.'Иначе мир превратился бы в инвалидный дом,
а это как раз было бы несправедливо.
(А: в нашей стране превращение в инвалидный дом — вполне
реальная угроза.)
♦ * *
- — Бомарше. 1954.	•
с.421. Фигаро: С умом и вдруг — продвинуться? Шутить изволи¬
те, Ваше сиятельство. Раболепная посредственность — вот кто все¬
го добивается...
Что такое политика? ... плодить наушников и прикармливать
изменников...
* * ♦
Чехов. “Крыжовник”.
Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь зем¬
ной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все
свойства и особенности своего свободного духа.
♦ ♦ ♦
554

Бронислав Нушич. “Избранное”. М., 1958.
с.252. Почему я полюбил многобожье: Несколько Богов никог¬
да не могут быть так опасны, как один единственный... Если бы
было многобожье, то в гимназии бы не учили закон божий.
♦ ♦ ♦
“Современный Восток”, 1958, N3, с.45.
Китайская пословица: Можно быть скромным, не будучи муд¬
рым, но нельзя быть мудрым, не обладая скромностью.
* * *
Остап Бендер:. Я объявляю войну Дании: зачем датчане замучи¬
ли своего принца Гамлета?
* * *
Ключевский. Т.2.
с.54. Когда в обществе падают общие интересы и помыслы его
руководителей замыкаются в сердоликовую коробку, положением
дел овладевают обыкновенно те, которые энергичнее других дей¬
ствуют во имя интересов личных, а такими чаще всего бывают не
наиболее даровитые, а наиболее угрожаемые, те, кому наиболее
грозит это падение общих интересов.
(А: замечательное наблюдение: точь-в-точь наши двадцатые-
тридцатые годы.)
* * ♦
И.И.Мечников. М., 1956, т.П.
“Этюды о природе человека”
с.27. В конце концов нормальный цикл жизни приводит к удов¬
летворению его и к пробуждению инстинкта естественной смерти,
примеры которой, хотя и редко, существуют у глубоких стариков.
Последних перспектива смерти не только не страшит, но привле¬
кает и ни мало не возбуждает желания бессмертия, причем жизнь
им вовсе не кажется кратковременной.
(А: хорошо бы дожить до такого состояния!)
Человечество двигается вперед гениями, а гениальность есть
один из так называемых вторичных половых признаков муж¬
чины.
с.52. Некоторые из настоящих паразитов, живущих в человеке,
приобрели свои видовые признаки после появления человека. Та¬
ковы известные ленточные глисты и различные микробы как го¬
нококки. Итак, венец творения следует искать не в человеке, а
среди паразитов.
с. 109. Геккель, “Мировые загадки”:
Наше современное знание природы показывает, что чувство
долга у человека покоится не на категорическом императиве, а на
555

реальной основе общественных инстинктов, существующих у всех
высших животных, которые ведут общественный образ жизни. Оно
признает конечной целью нравственности установление здоровой
гармонии между эгоизмом и альтруизмом, между любовью к себе
и любовью к ближнему. Человек, желающий жить в благоустроен¬
ном обществе и быть счастливым, должен стремиться достичь не
только своего собственного счастья, но также и счастья того обще¬
ства, к которому принадлежит, и счастья ближних, входящих в
последнее. Он должен признать их благосостояние — своим, как и
их страдания — своими собственными. Этот основной обществен¬
ный закон так прост и естественен, что трудно понять, как воз¬
можно противиться ему в теории или на практике: а между тем это
делается нынче так же, как делалось тысячелетия тому назад.
с. 116. Ж.Ж.Руссо: Тот лжет, кто утверждает, что нс боится смер¬
ти... Всякий человек боится умереть; это великий закон чувствую¬
щих существ, без которого все смертные существа вскоре были бы
уничтожены.
с. 117. Сакья-Муни (размышления, легшие в основу буддизма,
проникнутого пессимистическими воззрениями на человеческую
природу): Горе молодости, подкапываемой старостью! Горе здоро¬
вью, разрушаемому разными болезнями! Горе кратковременной
жизни человеческой! Горе прелестям удовольствия, соблазняюще¬
го сердце мудреца!
с. 118. Шопенгауэр: Величайшее несчастье и самое худшее, что
может случиться,— это смерть; и самая сильная боязнь есть страх
смерти. Невозможность избегнуть ее навела на пессимистическую
философию.
(А: всего более занимался задачей о смерти Толстой. См. “Ис¬
поведь”.)
с. 119. Толстой: Истина была то, что жизнь есть бессмыслица. Я
будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти, а впереди меня
ничего не было, кроме исчезновения. И остановиться нельзя, и
назад нельзя, и закрыть глаза нельзя, чтобы не видеть, что ничего
нет впереди, кроме страданий и настоящей смерти - полного унич¬
тожения.
Дела мои, какие бы они не были, все забудутся — раньше, по¬
зднее, да меня-то не будет. Так из чего же хлопотать? Как может
человек не видеть этого и жить - вот что удивительно... все это
только обман и глупый обман.
Некий французский священнослужитель:
Мы бессильны успокоить ужасающее нравственное страдание
ума, жаждущего жизни и живым входящего в смерть.
556

с. 120. В статье “О страхе смерти” Толстой пытается доказать,
что страх смерти необоснован. Что это — результат ошибочного
взгляда на жизнь, что это — предрассудок...
с. 121. Некоторые примеры лиц, которым грозила смерть и воз¬
вращенных к жизни, подтверждают мнение Фино, будто смерть
не только не сопровождается страданиями, но скорее возбуждает
приятные ощущения. (Пример с туристами, испытавшими опас¬
ные падения в горах и ожидавшими смерти в приятном состоя¬
нии)
Тот близкий друг, о котором я упоминал выше, уже целыми
годами был подготовлен к смерти и смотрел на нее совершенно
спокойно. Убежденный в том, что он по возможности уже выпол¬
нил свою роль, он не только находил совершенно естественным
прекращение своей жизни, но уму была даже противна мысль о
будущей старости, быть может болезненной — во всяком случае
очень тягостной. Итак, с точки зрения рассуждения и воли, не
могло быть и речи о малейшем страхе смерти. Тем не менее, на¬
блюдая в своем организме некоторые болезненные признаки, ко¬
торые могли сделаться смертельными, он испытывал совершенно
особое чувство, которое было именно инстинктивным страхом
смерти.
с. 123. Приближение смерти, старость — почти всегда отличает¬
ся отсутствием красоты и чем-то отталкивающим и даже страш¬
ным.
с. 125. Относительно инстинкта к жизни замечается то же, что и
относительно полового инстинкта у многих женщин. Как любовь
к жизни всегда сильнее тогда, когда лучшая часть ее пройдена, так
и половое наслаждение часто ощущается женщинами только тог¬
да, когда красота уже отцвела.
...Философия также старалась разрешить великий вопрос смер¬
ти. Уже некоторыми древними филр^фами была высказана мысль,
что философия - не что иное, как размышление о смерти. Так,
Сократ и Цицерон говорили: “Жизнь философа есть постоянное
размышление о смерти”. То же положение развивал Шопенгауэр:
“Смерть, — говорил он, - настоящая вдохновительница или муза
философии... Мало вероятно даже, чтобы без смерти могла суще¬
ствовать философия” (А: не только философия, но и жизнь...).
с. 130. Анимизм — понятие, весьма распространенное по всему
земному шару. Очевидно, что оно служило самым действенным
утешением при сознании неизбежности смерти вместе с величай¬
шим желанием жить. Это детское желание игнорировать смерть и
убедить себя в том, что и мертвые могут продолжать действовать
557

по-прежнему, — говорит Тэйлор, — естественно привело дикарей
к тому, чтобы хоронить родных вместе с оружием, одеждой и ук¬
рашениями, служившими им при жизни. По этой же причине до
погребения мертвых снабжали пищей, вкладывали им в рот курево
и клали игрушки в гробы детей и т.д.
(А: анимизм — этап в развитии стремления людей и человече¬
ства к бессмертию.)
с. 136. Совершенно ясно, что значительное большинство людей
убеждено, что смерть не есть полное окончание существования, и
часто настоящая жизнь представляется только переходною ступе¬
нью к будущей. Но в то время, как многие первобытные народы
считают последнюю простым продолжением данной жизни, наро¬
ды с более утонченными идеями представляют себе будущую жизнь
полной наслаждений для праведных и мучений для грешников.
(А: проповедь современными религиями загробной жизни
тоже основана на воле,к бессмертию, развившейся в человеке
до степени инстинкта. Точнее, перешедший от животных к
человеку половой инстинкт, инстинкт продолжения рода до¬
полняется инстинктом собственного - независимо от потом¬
ства - бессмертия.)
с. 139. Вот, о, монахи, святая истина о подавлении страдания:
погашение этой жажды полным уничтожением желания, упразд¬
нением желания, отказом от него, освобождением от него, вытес¬
нением его. Под влиянием этого духа смирения Будда постригся в
монахи и жил, строго следуя начертанным им правилам непороч¬
ности (“Непорочная вера, непорочная воля, непорочная речь, не¬
порочные действия, непорочные средства существования... непо¬
рочное размышление.”)
с. 142. Итак, Будда предполагал, что людские страдания могут
быть исцелены отречением от всех жизненных наслаждений и пол¬
ным смирением. Один тот факт, что первоначальный буддизм не
удержался и быстро переродился в обыденную религию, сходную с
многими другими верованиями, — одно это доказывает, что Будда
не достиг цели. Обещание вечной жизни одно соблазнило массу и
послужило распространению буддизма на такие громадные про¬
странства.
с. 148. Платон: “Настоящие философы всю жизнь свою готовят¬
ся к смерти; при этом было бы нелепым, если бы, неустанно стре¬
мясь к этой единственной цели, они устранялись от нее и боялись,
когда смерть настигнет их.”
с.152. Марк Авре- а: “...Свойство мудрого заключается в том,
чтобы не обнагу^ивдгь относительно смерти ни страха, ни отара-
558

щения, ни презрения, но ждать ее как одну из функций природы.”
(А: легко сказать...)
с. 155. Шопенгауэр: “Жизнь — эпизод, напрасно смущающий
спокойное блаженство небытия и имеющий характер громадного
обмана.”
с. 158. ...Эдуард Гартман, немецкий философ, Philosophic der
Unbewusten, Berlin, 1869.
“...Человек дорожит одним своим драгоценным “Я” и нисколь¬
ко не интересуется будущим благом, если не он сам его ощущает и
им пользуется...”
Из всех народов самые довольные — наиболее грубые и перво¬
бытные; у культурных же — наименее образованные. Прочно уста¬
новлено, что с прогрессом народного образования увеличивается
и народное недовольство... С развитием человечества обнаружива¬
ется излишек воспринятого страдания в сравнении с удовольстви¬
ем и разрушение иллюзий, т.е. сознание жизненных бед, суетнос¬
ти большинства удовольствий и чувство страдания. Опыт показы¬
вает, что само страдание растет вместе с сознанием его.
с.163. Макс Нордау: “Без страданий жизнь наша едва ли могла
бы продлиться более мгновения, потому что мы нс умели бы отли¬
чать вредных влияний и остерегаться их.”
Рюккерт: “Небытие пугает тебя, пока ты остаешься один. О!
Почувствуй свою связь с неразрушимым целым!”
Ренан: “Мы возродимся в том следе, который оставляет каж¬
дый из нас в недрах беспредельного.”
с.167.Мэйер-Бэнфей, Die Modeme Religion, Leipzig, 1902:
Невозможно допустить бессмертия души. Личность должна по¬
гибнуть целиком и неизбежно. Но точно так же, как ни один атом
нашей плоти не может исчезнуть, так и “ни единая сила души
нашей не может пропасть”. Чем жизнь наша была полнее, тем
более явные следы оставляет наша деятельность. Это соединение
“индивидуальных поступков” с общей жизнью человечества и со¬
ставляет настоящее бессмертие, “настоящую нирвану”. Единствен¬
ным возможным средством преодолеть боязнь смерти, ужас небы¬
тия, является приучение ума нашего к этим мыслям, воспитание
его в этом направлении.
с.209. Одним из наиболее древних методов для продолжения
человеческой жизни была так называемая герокомия, состоявшая
в соприкосновении стариков с молодыми девушками. Уже царь
Давид прибегал к этому средству, и позднее оно было некоторое
время в большом ходу. По всей вероятности такое прикосновение
вызывает выделение сока предстательной железы, отличающегося
559

способностью возбуждать движение семенных тел. Этот сок в то
же время, должно быть, усиливает и деятельность других органов,
чем повышает вообще жизненный тонус и тем содействует вынос¬
ливости организма.
с.212. ...В более или менее отдаленном будущем станет возмож¬
ным изменить состояние старости. Из болезненной и отталкиваю¬
щей, какова она теперь, старость обратится в физиологическую и
выносимую. Добьются также большей долговечности сравнитель¬
но с настоящей. Но, возразят мне, к чему жить 100 или 120 лет
вместо 70 или 80, если останется все та же ужасная перспектива
неизбежного уничтожения смертью? Разве не было уже доказано
Марком Аврелием, что “тот, кто умирает, достигнув крайнего пре¬
дела жизни, нисколько не выигрывает сравнительно с тем, кото¬
рый умирает преждевременно?” Или еще: “безразлично, наблю¬
дать ли окружающее в течение трех или ста лет”.
В этих изречениях не принимается во внимание качествен¬
ная разница в оценке вещей в различные возрасты. Люди 25 и
50 лет не только различно рассуждают, но так же различно
воспринимают внешние впечатления. Даже “взгляд на проис¬
ходящее вокруг” у одного и того же человека меняется по
мере его возраста. Молодые люди ценят впечатления, сравни¬
вая их со своим идеалом, а так как последний всегда очень
высок, то действительность не удовлетворяет их. Они требо¬
вательны и недовольны тем, что дает им реальный мир. Зре¬
лые или более пожилые люди легче удовлетворяются, гораздо
лучше сознавая действительную цену вещей... Молодые более
склонны к пессимизму, чем старые.
с.213. ...У низших существ нет естественной смерти, сколько-
нибудь подобной той, которая наблюдается у высших животных
или человека.
(А: в том смысле, что размножение идет путем деления. Это
лишь подтверждает, что: а) эволюция видов и их развитие невоз¬
можны без смерти в смысле полного уничтожения; б) с развитием
видов повышается виталистическая резистенция.)
с.216. “...Яички и сперматозоиды, которым удается конъюгиро¬
ваться, дают начало новому поколению и передают ему свою ...
клеточную душу” — по терминологии Геккеля. Итак, душа эта дей¬
ствительно столь же бессмертна, как и тело воспроизводительных
клеток.
с.217. Бессмертные животные встречаются только среди низ¬
ших беспозвоночных. Чем выше поднимаемся мы по лестнице су¬
ществ, тем реже наталкиваемся на явление регенерации.
560

с.224. Некая старуха: “Если бы ты прожил столько же, сколько
я, ты бы понял, что можно не только не бояться смерти, но даже
желать ее и так же ощущать потребность умереть, как потребность
спать.”
с.225. Древнеиудейские патриархи умирали “насыщенными
жизнью”. Быть может, эта долговечность многих патриархов, при¬
водящая к появлению инстинкта естественной смерти, была при¬
чиной малого развития идеи будущей жизни в религии древних
иудеев.
с.228. Величайший разлад человеческой природы заключается в
патологической старости и в невозможности дожить до инстинкта
естественной смерти. Эта дисгармония послужила поводом к наи¬
вному и ложному представлению о бессмертии души, о воскресе¬
нии тела, равно как и ко многим другим догматам, которые выда¬
вались за истины, переданные Откровением.
с.231. Философы указывают на движение человечества к
культуре и прогрессу. Но что подразумевают они под этими
двумя словами? Старались, сколь возможно ясно, определить
их, и первый из современных философов, Г.Спенсер, посвя¬
тил этому специальный труд. Он разобрал явления, которые
считает прогрессивными, сначала в неорганическом мире, за¬
тем в мире живых существ, и, наконец, в человеческом роде.
Он считает прогрессивными изменениями только те, “кото¬
рые непосредственно или косвенно клонятся к увеличению
общего блага; и только ввиду этого и надо их считать про¬
грессивными”. Чтобы определить явления, составляющие про¬
гресс, Г.Спенсер считает необходимым параллельно просле¬
дить их как во внечеловеческом, так и в человеческом мире.
Всюду, по его мнению, прогресс характеризуется превраще¬
нием однородных явлений в более сложные: происходит по¬
стоянное обособление, будь это в мире планет, в эмбриональ¬
ном развитии или в животных и человеческих обществах. Но
обособление это не исчерпывает всего прогресса: в него вхо¬
дит в значительной степени превращение неопределенного
состояния в гораздо более определенное. Г.Спенсер отожде¬
ствил прогресс с эволюцией, которая по его мнению есть “ин¬
теграция вещества, сопровождаемая рассеянием движения; в
то же время материя из однородной, неопределенной и не¬
связной переходит в разнородную, связную; при этом сдер¬
жанное движение претерпевает сходные превращения”. Фор¬
мула эта хочет объять слишком много явлений, что делает ее
недостаточно определенной, особенно в приложении к чело¬
561

веческим явлениям. Обособление не составляет само по себе
всего прогресса. Приходится спросить себя, где предел его и
как должно оно изменяться в каждом данном случае.
Применение этой теории эволюции и прогресса заставляет
Г.Спенсера в его сочинении об основах нравственности опреде¬
лить последнюю как стремление к жизни, сколь возможно полной
и продолжительной.
Как видно из его доводов, он отождествляет полноту со
сложностью. Цивилизация является осуществлением прогрес¬
са сравнительно с первобытной жизнью. “Цивилизованный
человек питается правильней, соответственно появлению и
степени аппетита; пища его значительно выше качественно;
она не загрязнена; гораздо разнообразнее и лучше приготов¬
лена”. Такое же обособление замечается в одежде, в жилищах
и т.д. По Г. Спенсеру весь этот прогресс должен служить ис¬
тинному благу, т.е. полноте и продолжительности человечес¬
кой жизни.
с.234. Уже и теперь жалуются на то, что старики живут слиш¬
ком долго и не очищают места молодым. Против избытка жизни
на земле будут легко регулировать рождаемость, с тем, чтобы про¬
изводилось меньшее количество индивидуумов. Количество лю¬
дей может уменьшиться, но их качество улучшится и долговеч¬
ность увеличится.
с.237. Наше поколение не имеет никаких шансов дожить до
физиологической старости и естественной смерти. Но оно найдет,
однако, истинное утешение в надежде, что молодые сделают не¬
сколько шагов к этой цели... Оно будет думать, что с каждым но¬
вым поколением окончательное решение задачи будет все ближе и
ближе и что когда-нибудь настанет день, когда люди достигнут
истинного блага.
с.239. Если справедливо, как это часто утверждают, что нельзя
жить без веры, то последняя не может быть иной как верой во
всемогущество знания.
с.245. Из статьи Б.Д.Петрова “Послесловие к Мечникову”.
Заслуга Мечникова — он показал, что природа в нынешнем че¬
ловеке вовсе не дошла до предела.
Мечников: “Природа дурно создала человека, только своими
руками может он усовершенствовать себя”.
с.252. Мечников выдвинул и обосновал понятие ортобиоза, т.е.
“развитие человека с целью достичь долгой деятельной и бодрой
старости, приводящей в конце концов к развитию чувства насы¬
щения жизнью”.
562

с.253. По Мечникову - ранняя старость, смерть в то время,
когда у человека еще силен инстинкт жизни — явления противоес¬
тественные. Нормальный, правильный цикл человеческой жизни
должен заканчиваться угасанием чувства жизни, не должен сопро¬
вождаться боязнью смерти.
♦ ♦ *
А: читая Мечникова “Этюды о природе человека”:
Среди трех факторов, двигающих вперед человеческую жизнь и
составляющих ее содержание: а) благополучие; б) живая слава; в)
бессмертие, главным и определяющим является благополучие. И
тут непременно возникает вопрос: а в чем, собственно говоря, зак¬
лючается благополучие и каков его объективный критерий.
Я не вижу лучшего ответа на этот вопрос, чем утверждение о
том, что критерием благополучия является длительность жизни.
С точки зрения фактической мне могут возразить: а как насчет
аскетов и анахоретов, живущих очень долго, или насчет людей,
рано гибнущих от избытков и излишеств. Я на это отвечу — обра¬
титесь к демографической и медицинской статистике, и вы увиди¬
те, что живут дольше всех не нищие и не богатые бездельники, а
трудовые люди, обладающие благоприятными условиями труда и
отдыха (то и другое — понятие историческое, то и другое постоян¬
но совершенствуется и, вместе с тем, увеличивается длительность
жизни).
Более серьезно возражение с точки зрения логической: получа¬
ется ведь порочный круг — благополучие ради жизни, жизнь —
ради благополучия. Все то же толстовское: “Кому все это нужно?
Для чего все это?” (“Крейцерова соната”). Тут-то и есть тот пункт,
где велик у людей соблазн ввести в дело Бога. “Служить Богу —
таково предназначение человека...” Ну, а если отбросить эту гипо¬
тезу — как быть?
Полагаю целесообразным выдвинуть гипотезу о законе био¬
логической инерции, или, что то же самое, о законе виталис¬
тической (биологической) резистенции. Этот закон является
как бы необходимым, органическим дополнением закона раз¬
вития материи. Так же, как вечна материя, так же, как вечен
закон ее развития, ее переход от низших форм к высшим —
вечным и неизменным является свойство материи — сопро¬
тивляться возврату в низшее состояние. Разумеется, без тако¬
го возврата никакое развитие невозможно: без смерти и сме¬
ны поколений невозможно было бы развитие видов. Но оно
было бы невозможно и в том случае, если бы каждая особь
данного вида не обладала известной стойкостью, известным
563

минимумом времени своего существования, необходимым для
процесса эволюции.
До появления человека это свойство материи осуществляется
несознательно, на основе инстинкта. Последний существует без
участия мозга у растений, которые в общем-то развиваются на
основе приспособления к наилучшим условиям существования,
обеспечивающим наиболее долгую жизнь — деревья тянутся к све¬
ту, каждый вид растений акклиматизируется там, где есть подхо¬
дящий комплекс условий существования. У животных инстинкт
самосохранения очевиден. Это — самый сильный из всех инстин¬
ктов, определяющих все остальные.
У человека этот инстинкт не менее (вероятно даже более) си¬
лен, чем у животных (я думаю, что нет животных, которые умира¬
ли бы так тяжело, как человек — даже после того, как человек уже
потерял сознание), но суть дела в том, что у человека инстинкт
помножен на разум. Закон виталистической (биологической) ре-
зистенции проявляется в соединении инстинкта самосохранения
с разумной деятельностью человека.
В мире были, есть и будут бандиты-убийцы, расисты, Сталины,
гитлеры и всякая прочая бесчисленная погань и мразь, но все-
таки вся разнообразная деятельность людей и человечества на¬
правляется не на смерть, а на жизнь.
Признание закона виталистической (биологической) резистен-
ции дает возможность вырваться из порочного круга формулы
“жизнь — для благополучия, благополучие - для жизни”. Задавать
вопрос о том, для чего и отчего существует виталистическая рези-
стенция так же бессмысленно, как спрашивать, почему и для чего
существует материя. Ибо названный закон есть вечное свойство
вечно существующей материи.
Человек есть продукт и орудие этого закона. Быть достойным
его орудием — высшее призвание и высшее счастье человека.
(Между прочим, признание этого закона отметает суждения
вегетарианцев: принесение низших форм материи в жертву выс¬
шим прямо вытекает из законов развития природы и из закона
виталистической резистенции. Ведь и растения есть жизнь. Одна¬
ко господа вегетарианцы не возражают против их (растений) унич¬
тожения человеком и животными. А когда дело доходит до того,
что человек ради своего существования и развития как высшей
формы материи приносит в жертву животных — так караул!)
♦ ♦ ♦
А: нельзя не видеть, что борьба за бессмертие, которая превра¬
тилась в один из самостоятельных двигателей жизни человека, —
564

самая борьба за бессмертие родилась из разумной борьбы человека
за продление жизни.
♦ ♦ ♦
И.Эренбург. “Французские тетради”
с.25. Эйсташ Дешан:
У вас от господа права,
У вас из золота слова,
У вас замки, у вас ключи,
Но есть на свете правда...
с. 112. Дю Белль: Если ты хочешь облететь на крыльях весь мир,
умей подолгу сидеть в своей комнате.
* ♦ *
Радищев. “Путешествие из Петербурга в Москву”:
“Я пью и ем не для того только, чтобы быть живу, но для того,
что в том нахожу немалое услаждение чувств. И покаюсь тебе как
отцу духовному, я лучше ночь просплю с пригоженькой девчонкой
и усну, упоенный сладострастием ее, нежели, зарывшись в евро¬
пейские или арабские буквы, в цифири или египетские иерогли¬
фы, потщуся отделить дух мой от тела и рыскать в пространных
полях бредоумствований, подобен новым и древним духовным
витязям^.”
“Наилучший способ поощрить доброе есть непрепятствие, доз¬
воление, свобода в помышлениях. Розыск вреден в царстве науки:
он сгущает воздух и запирает дыхание. Книга, проходящая 10 цен-
сур, прежде нежели достигнет света, не есть книга, но поделка
святой инквизиции...”
“Чем государство основательнее в своих правилах, чем строй¬
нее и тверже оно само в себе, тем менее может оно позыбнуться и
стрястися от дуновения каждого мнения, от каждой насмешки
разъяренного писателя: тем более благоволит оно в свободе мыс¬
лей и в свободе писаний, а от нее под конец прибыль, конечно,
будет истина. Губители бывают подозрительны. Тайные злодеи
робки. Явный муж, творящий правду и твердый в правилах своих,
допустит о себе глагол всякий.”
(А: можно ли удивляться тому, что Екатерина написала на кни¬
ге Радищева: “Бунтовщик хуже Пугачева”? )
♦ ♦ ♦
“Обрыв” Гончарова, конец ч.П.
Райский: В женской, высокой, чистой красоте есть непременно
ум. Глупая красота - не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмот¬
рись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота
ее мало-помалу превратится в поразительное безобразие. Вообра¬
565

жение может на минуту увлечься, но ум и чувство не удовлетво¬
ряться такой красотой: ее место в гареме. Красота, исполненная
ума, — необычайная сила, она движет миром, она делает историю,
строит судьбы; она явно или тайно присутствует при каждом со¬
бытии. Красота и грация — это своего рода воплощение ума. От
этого дура никогда не может быть красавицей, а дурная собой, но
умная женщина часто блестит красотой. Красота, про которую я
говорю, не материя: она прежде всего будит в человеке человека,
шевелит мысль, поднимает дух, оплодотворяет творческую силу
гения, если сама стоит на высоте своего достоинства, не тратит
лучи свои на мелочь, не грязнит чистоту...
♦ ♦ ♦
“Фауст” (школьное издание, Детгиз, 1948).
с.63. Фауст (о Вагнере — ученике и лаборанте):
Он все надеется! Без скуки безотрадной
Копается в вещах скучнейших и пустых,
Сокровищ ищет он рукою жадной —
И рад, когда червей находит дождевых!...
с.78. Фауст о себе (как о медике):
Я сам дал тысячам отраву,
Их нет, а я живу... И вот
В моем лице воздал народ
Своим убийцам честь и славу!
с. 113. Мефистофель:
В науке здесь парить не надо через меру,
Все учатся кой как по мере сил;
А кто мгновенье уловил,
Тот мигом делает карьеру.
(Вот уж поцстине ничего нет на земле нового. Ведь это же про
нас, про нашу элиту!)
Мефистофель ч.П, с.2:
Имеешь силу, так и прав!
Лишь был бы наш карман набит.
с.374. Фауст:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой...
♦ ♦ ♦
Леонид Зорин, “Литературная газета”, 16.05.61 (о Ботвиннике):
Человеку приходится держать в жизни два основных экзамена
- испытание успехом и испытание неудачей. В первом случае ему
грозит самообольщение, во втором, что еще страшнее, капитуля¬
ция духа.
♦ ♦ ♦
566

“Судебные речи известных юристов”. 1957.
с.464. Карабчевский: Самонадеянность — всегда слепа. Сомне¬
ние же — спутник разума.
♦ ♦ ♦
В.Шекспир.
“Венецианский купец”:
О, если б должности, чины, богатства,
Стяжались не бесчестно, а ценою
Достоинств неподдельных покупались;
Как много властных были бы подвластны!
И господами сколько б стало слуг!
Бассанио:
...Какой порок столь глуп, чтоб не занять
У добродетели наружных черт?...
...В вопросах веры
Какая злая ересь, опираясь
На чей-нибудь авторитет иль текст,
Не наведет на грубость позолоты?
Там же:
В жилах у меня струится все мое могущество — я знатен родом.
♦ ♦ *
Синклер. “Крушение мира”.
с.299. Монтескье: Полюбить книгу это значит сменить часы скуки
на часы наслаждения.
Лагара: Книга — это друг, который никогда не изменит.
(А: ну, это не совсем так: ведь и “Краткий курс истории КПСС”
— книга... А далеко ли уйдешь с этим “другом”? )
♦ ♦ ♦
Леонардо да Винчи: Вред приносишь ты, если хвалишь, но еще
больше вреда, если порицаешь то, в чем сам мало смыслишь.
(“Огонек”, 13.04.52)
♦ ♦ ♦
Талейран. “Мемуары”. Academia, 1934.
с. 146. Хорошая библиотека оказывает поддержку при всяком
расположении духа.
с.200. Декларация прав, составлявшаяся в США в момент про¬
возглашения независимости и повторенная великой французской
революцией:
“Между людьми не существует никакого действительного раз¬
личия и не должно быть никаких постоянных разделений, кроме
тех, которые вызываются личными достоинствами. Различия, про¬
истекающие из должностей, должны быть случайными и времен-
567

ними, чтобы право каждого претендовать на них не было иллю¬
зорным. Народ является источником всякой политической власти,
и он же ставит ей предел. Ему одному принадлежит суверенитет.
То, что он желает, является законом, и ничто не может быть зако¬
ном, кроме того, что он желает.”
(А: мы теперь, в 1962 году от этих идеалов гораздо дальше, чем
французы были в 1789 году)
с.225. В революционное время способностью считается только
дерзость, а величием только крайность.
с.267.Толпа принимает за талант успехи, венчающие недобро¬
совестность.
♦ * ♦
АЗегерс. “Мертвые остаются молодыми”. 1950.
с.570. Разговор двух немцев в вагоне:
— Какая тонкая пленка прикрывает животную сущность чело¬
века! Как непрочно все то, чему люди учились около двух тысяче¬
летий! Как поверхностно! А мы-то, мы иногда воображали, будто
все это вошло им в плоть и в кровь. Теперь все нужно опять начи¬
нать с азов. С десяти заповедей: не укради, не убий... Как слабо
было все то, чему нас поучали наши учителя, сочиняли книги со¬
чинители, проповедовали наши священники. Как слабо! Не креп¬
че той пленки. Когда я лежал в полевом госпитале, где мне отняли
руку, один там, около меня, все требовал, чтобы пришел священ¬
ник его соборовать. А я собственными глазами видел, что вытво¬
рял этот тип за неделю до того...
♦ ♦ ♦
А.И.Герцен, т.Ш. “С того берега”:
с.239. ...Я ничего не люблю в этом мире (в Европе), кроме того,
что он преследует... и остаюсь...
Зачем же я остаюсь?
Остаюсь затем, что борьба здесь, что, несмотря на кровь и сле¬
зы, здесь разрешаются общественные вопросы, что здесь страда¬
ния болезненны, жгучи, но гласны, борьба открытая, никто не
прячется. Горе побежденным, но они не побеждены прежде боя,
не лишены языка прежде, чем вымолвили слово; велико насилие,
но протест громок; бойцы часто идут на галеры, скованные по
рукам и ногам, но с поднятой головой, со свободной речью. Где не
погибло слово, там и дело еще не погибло; За эту открытую борь¬
бу, за эту речь, за эту гласность — я остаюсь здесь; за нее я отдаю
все, и вас отдаю за нее, часть своего достояния, а может, отдам и
жизнь в рядах энергичного меньшинства, “гонимых, но не низла¬
гаемых”.
♦ ♦ ♦
568

Г.В.Плеханов. Соч., т.13, из ст. “Централизм или бонапартизм?”
...Основательна ли претензия ЦК!)? Мы сейчас увидим. Вообра¬
зите, что за Центральным Комитетом признано пока еще спорное
право “раскассирования”. Тогда происходит вот что. Ввиду при¬
ближения съезда, ЦК всюду “раскассировывает” все недовольные
им элементы, всюду сажает своих креатур и, наполнив этими кре¬
атурами все комитеты, без труда обеспечивает себе покорное
большинство на съезде. Съезд, составленный из креатур ЦК, дружно
кричит ему “ура!”, одобряет все его удачные и неудачные действия
и рукоплещет всем его планам и начинаниям. Тогда у нас действи¬
тельно не будет в партии ни меньшинства, ни большинства, пото¬
му что тогда у нас осуществится идеал персидского шаха. Щедрин
говорит, что когда-то Мак-Магонша спросила у этого повелителя
“твердых” магометан, издавна пользующихся правом “раскасси¬
рования”, какая из европейских стран ему нравится больше ос¬
тальных. Он, не колеблясь, ответил: “Россия” и тотчас же кратко
пояснил свою мысль: jamaes politique, toujour hourach et puis фью-
ить!”. У нас тогда будет это самое “jamaes politique, toujour hourrah,
et pui... рас кассирование...”
“Представители называют это “централизмом”. Полноте, со¬
ветники! Это просто-напросто была бы мертвая петля, туго затя¬
нутая на шее нашей партии, это — бонапартизм, если не абсолют¬
ная монархия старой дореволюционной “манеры”. Вы воображае¬
те, что такой будто бы “централизм” необходим для дела проле¬
тарской борьбы, а я говорю вам, что он не имеет ничего общего с
пролетарской борьбой и что самое возникновение мысли о нем в
головах русских социал-демократов показывает, что наша партия,
к сожалению, еще не вышла из своего детского периода. Такой
централизм, наверное понравился бы покойному Сергею Нечаеву,
но он ни в коем случае не может встретить себе одобрения со
стороны ортодоксального марксиста, сохранившего обладание сво¬
ими умственными способностями.
“Представители” продолжают: “Подготовка пролетариата к дик¬
татуре — такая важная организационная задача, что ей должны
быть подчинены все прочие. Подготовка состоит, между прочим, в
создании сильной, властной организации, в выяснении всего зна¬
чения ее. Можно возразить, что диктаторы являлись и являются
сами собой. Но так не всегда было, и не стихийно, не оппортуни¬
стически должно быть в пролетарской партии. Здесь должны соче¬
таться высшая степень сознательности с беспрекословным пови-
Имеется в виду ЦК большевиков (Я.П.).
569

новением. Одна должна вызывать другое (в примечании они до¬
бавляют “сознание необходимости есть свобода воли”).
Философическое примечание насчет свободы воли есть чисток-
ровнейшая галиматья, которая показывает одно: что советникам
Ивановым никогда не следует пускаться в философию. А насчет
диктатуры пролетариата я замечу “представителям”, что они, оче¬
видно, смешивают диктатуру пролетариата с диктатурой над про¬
летариатом. Впрочем, нет, даже это не точно. В их бонапартистс¬
ком плане “централистской” организации вообще нет места делу
пролетариата: он выкроен по маленькому росту “интеллигентс¬
ких” заговоров допролетарского периода. Он представляет собой
лишь новое издание нечаевской диктатуры.
“Конечно, — продолжают “представители”, — Центральный
Комитет нам представляется как коллегия самых опытных, самых
энергичных, самых закаленных борцов, самых умных последова¬
телей идей революционного социализма. Им, поэтому, можно и
должно разрешить вникнуть в каждую мелочь дела, им можно и
должно давать широчайшие полномочия.”
Коллегия борцов самых опытных и самых умных! Да что вы,
советники, над кем смеетесь? Какой опытный и умный человек
захотел бы войти в такую коллегию, которая — согласно вашему
плану, — представляла бы не более как преступное покушение на
жизнь Российской Социал-Демократической Рабочей Партии?! В
такую коллегию захотели бы войти только ограниченные често¬
любцы. Честолюбцы — потому что они решились бы из интересов
партии сделать пьедестал для своего личного тщеславия. Ограни¬
ченные — потому, что они не понимали бы, до какой степени
низок, хрупок и жалок такой пьедестал. Нет, если бы наша партия
и в самом деле наградила себя такой организацией, то в ее рядах
очень скоро бы не осталось места ни для умных людей, ни для
закаленных борцов: в ней остались бы лягушки, получившие, на¬
конец, желанного царя, да центральный журавль, беспрепятствен¬
но глотающий этих лягушек одну задругой. Jamais politique, toujour
hurrah et puis ... прощай, бедные, неразумные лягушки!
“Представители” убеждены, что меня испортили экономисты и
что я вследствие этого сделался уступчив. Меня так часто обвиня¬
ли в неуступчивости, что мне очень приятно приобрести репута¬
цию уступчивого человека. Но под страхом утраты этой, только
что приобретенной репутации я скажу “представителям”, что в
этом вопросе я буду неуступчив до конца. Я — централист, но не
бонапартист. Стою за создание сильной централистической орга¬
низации, но я не хочу, чтобы центр нашей партии съел всю партию,
570

подобно тому, как тощие фараоновы коровы съели жирных. И по
моему глубокому убеждению, никто из рассудительных социал-
демократов не имеет права быть уступчивым в этом вопросе, по¬
тому что этот вопрос касается самого существования нашей партии,
как партии сознательного, растущего и развивающегося пролета¬
риата.
(“Искра”, N65, 1 мая 1904 г.)
(1992, А: Плеханов умер в 1918 году подавленный, разбитый
октябрьской победой большевизма. Но то, что здесь написано в
1904 году и все, что призошло впоследствии, не оставляет сомне¬
ний: победил Плеханов, победило то течение социал-демократии,
которое издевательски было названо меньшевизмом.)
♦ ♦ ♦
Е.Тарле. “Европа в эпоху империализма”. ГИЗ, 1928, с.98. Об
императоре Вильгельме II:
Постоянное выдвижение собственной особы, кстати и некста¬
ти, на первый план заставило наблюдателей сказать о нем крыла¬
тые слова:
“Император Вильгельм желает быть на каждой свадьбе — неве¬
стой, на каждых крестинах — новорожденным, на каждых похоро¬
нах - покойником.” Внешность, парад-мундир, широковещатель¬
ный тост, газетная шумиха, торжество на гонках яхт, визиты к
иностранным дворам, открытие новых учреждений, освящение
новых замков, старых знамен, спуск броненосцев, прием депута¬
ций, телеграммы с соболезнованиями, поздравлениями, увещани¬
ями — вот что наполняло его жизнь и было главными формами его
деятельности. Теперь уже известно, что делами он занимался очень
мало и всегда плохо, когда брался за них; всегда все путал и всему
мешал на маневрах и вообще в военном деле. Ума небольшого и
неглубокого, хотя и быстрого, способностей очень посредствен¬
ных, образования поверхностного и довольно легкого, конечно,
не могло хватить на все те бесчисленные дела и интересы, за кото¬
рые хватался и о которых пекся Вильгельм. И он заменял все эти
качества дилетантским апломбом, самоуверенностью, с которой
он говорил и о живописи, и о музыке, и о востоковедении, и о
библии, и об архитектуре, и об истории (о “героях”, избранных
господом для руководительства человечеством) и вообще о чем
угодно. На настоящую умственную работу, на серьезные усилия
мысли, сколько-нибудь длительные, он был абсолютно неспосо¬
бен. Он суетлив, но совсем не прилежен, напротив, его близких
серьезно беспокоила даже явная и всегдашняя лень императора,
его болтливость и нежелание прослушать доклад до конца, не пе¬
571

ребивая докладчика, а под конец и полная неспособность к како¬
му-нибудь усидчивому труду. Суетливость, легкая возбуждаемость,
внешняя энергия речей, неслыханная самоуверенность плохо мас¬
кировала слабовольного, неуравновешенного, неумного человека.
Этот-то человек и стал волею случая и по праву родового наследо¬
вания правителем Германской империи.
(А: Боже мой! До чего же они все друг на друга похожи! Пони¬
мал ли Тарле в 1928 году, что он рисует портрет не только Виль¬
гельма, но - в общих чертах — и Сталина? Добавьте кровожад¬
ность турецких пашей — и это Сталин. Добавьте дилетантскую
“любовь” к сельскому хозяйству — и это Хрущев...)
с. 183. Для них (младотурок) управление сводилось, прежде все¬
го, к удержанию за собой власти, а все остальное им удавалось
плохо. (А: а мы часто думаем — такого, как у нас, еще не бывало.
Еще и как бывало! До чего же скучна история... Все повторяется.)
с. 184. Выдвинутые этим комитетом (Комитетом организации
“Единение и прогресс”) Энвер-паша, Таласат-паша, Мудхир-Шук-
ри и др. отличались большой энергией, полной бестрепетностью и
решимостью в самых неистовых массовых и индивидуальных из¬
биениях, но интеллектуально не подымались выше довольно ор¬
динарной восточной хитрости и узкого до наивности политичес¬
кого мировоззрения и кругозора...
(А: наш “великий” и есть — Вильгельм II плюс Энвер-паша.)
♦ * ♦
В.Шекспир. “Зимняя сказка”, акт 4 (т.8, с.93):
Умный человек везде найдет работу: на каждом перекрестке, в
каждой лавке, в церкви, на суде, даже возле виселицы.
♦ ♦ ♦
Сухо во-Кобылин. “Трилогия”. 1927.
Смерть Тарелкина, с.489.
Расплюев: Я теперь такого мнения, что все наше отечество это
целая стая волков, змей и зайцев, которые вдруг обратились в лю¬
дей, и я всякого подозреваю; а потому следует подытоживать пра¬
вилом: всякого подвергать аресту.
♦ ♦ ♦
А: “Энтузиазм”, “соревнование”, “новаторы” и т.д. — это все
равно, как если бы люди для того, чтобы осушить болото, стали
стрелять в него из пушек.
♦ ♦ ♦
“Тихий Дон”, т.З, с.142.
Григорий: “Ты говоришь — равнять... Этим темный народ боль¬
шевики и приманили. Посыпали хороших слов, и попер человек,
572

как рыба на приваду. А куца это равнение делось? Красную Армию
возьми: взводный в хромовых сапогах, а “Ванек” в обмоточках.
Комиссара видел, весь в кожу залез, и штаны и тужурка, а другому
и на ботинки кожи не хватает. Да ведь это год ихней власти про¬
шел, а укрепятся они — куца равенство денется? Говорили на фрон¬
те: “Все равные будем. Жалованье и командирам и солдатам оди¬
наковое...” Нет! Бравада одна! Уж если пан плох, то из хама пан во
сто раз хуже. Какие бы поганые офицеры ни были, а как из казака
вывдет некой в офицеры, — ложись и помирай, хуже его не най¬
дешь! Он такого же образования, как казак: быкам хвосты учился
крутить, а глядишь — вылез в люди и сделался от власти пьяный и
готов шкуру с другого спустить, лишь бы усидеть на этой полоч¬
ке.”
♦ ♦ ♦
Говоришь — и я лицемерю! И еще как. Только я — из нужды, а
ты добровольно. Меня заставляют, а ты с охотой, как свинья в
болоте. (Источника нет)
♦ * *
Витте о Куропаткине: Он храбр в том смысле, что не боится
смерти, но труслив в том смысле, что никогда не в состоянии
принять решения и взять на себя ответственность. (“Воспомина¬
ния”. т.1, с.127).
♦ ♦ ♦
Фонвизин (по Л.Никулину “России верные сыны”, 1954, с.313).
Сила и право совершенно различны как в существе своем, так
и в образе действия. Праву потребны достоинства, дарования, доб¬
родетели. Силе надобны тюрьмы, железы, топоры.
♦ ♦ ♦
Л.Никулин. “России верные сыны”. 1954, с.401.
Шеридан: Дайте им продажную палату лордов, дайте им про¬
дажную палату общин, дайте им тирана-монарха, подхалимствую¬
щий суд, а мне дайте только свободную прессу — и я не позволю
им ни на волос умалить вольность Англии.
♦ ♦ ♦
Н.Г.Чернышевский. Избранные произведения. Минск, 1954,
с.400 (“Губернские очерки”).
Быть может, Англии легко было бы обойтись без Диккенса и
Теккерея, но мы не знаем, как могла бы Россия обойтись без Пуш¬
кина и Гоголя. Поэт и беллетрист не заменимы у нас никем. Кто,
кроме поэта, говорил России о том, что слышала она от Пушкина?
Кто, кроме романтика, говорил. России о том, что слышала она от
Гоголя?
♦ ♦ ♦
573

К.Чуковский. “Люди и книги”. 1960.
с.467. Письмо Чехова к брату Николаю (1886 год):
Недостаток же у тебя только один. Это твоя крайняя невоспи¬
танность.
Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять
следующим условиям:
1.	Они уважают человеческую личность, и потому всегда снис¬
ходительны, мягки, вежливы, уступчивы. Они не бунтуют из-за
молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не дела¬
ют из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя!
Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и присут¬
ствие в их жилье посторонних...
2.	Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они
болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом... Они ночей
не спят, чтобы помогать другим, платить за братьев-студентов...
3.	Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4.	Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже
в пустяках.. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его
глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же,
как дома, не пускают пыли в глаза меньшой братии... Они не болтли¬
вы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из
уважения к чужим ушам они чаще молчат.
5.	Они не унижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом
сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ. Они не говорят:
“Меня не понимают!” или “Я разменялся на мелкую монету!” —
потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фаль¬
шиво.
6.	Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллиан¬
ты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие слепого Пле-
ваки, восторг встречного в Salon’e, известность по партерным...
Они смеются над фразой “Я представитель печати!”, которая к
лицу только Радзевичам и Леветернам. Делая на грош, они не но¬
сятся с своей папкой на сто рублей и не хвастаются тем, что их
пустили туда, куда других не пустили... Истинные таланты всегда
сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки... Даже Крылов
сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную...
7.	Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют
для него покоем, женщинами, вином, судьбой. Они горды своим
талантом... И тоже они брезгливы...
8.	Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в
одежде, видеть на стене щель с клопами, дышать дрянным возду¬
хом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они
574

стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт...
Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум,
выражающийся в умении... лгать без устали. Им, особливо, худож¬
никам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть
не... а матерью... Им нужен здоровый дух в здоровом теле...
Чтобы воспитаться... нужен беспрерывный дневной и ночной
труд, вечное чтение, штудировка, воля... Тут дорог каждый час...
Самолюбие надо бросать, ибо ты не маленький, 30 лет скоро!
Пора.
♦ ♦ ♦
М.Алигер. “Новый мир”, 1961, N3, с.9.
...Душа страдает и ликует,
Она твой двигатель, поэт.
Она стихи тебе диктует,
А вот когда души-то нет?
А вот когда одно бездушье
Под слоем пестрой шелухи,
Игра, притворство, равнодушье —
Как это превратить в стихи?
* ♦ ♦
И.Репин. “Далекое — близкое”. М., 1960.
с.98. Самая благотворная и почетная для человечества идея, если
она вводится правительством в подвластной стране по принужде¬
нию, быстро делается Божьим наказанием народу.
с.298. О художнике Н.Ге:
Всюду вносил с собой этот бодрый человек свое особое настро¬
ение; настроение это можно назвать высоконравственным весель¬
ем. При взгляде на его красивую, стройную фигуру, благородные
черты лица, открытую голову философа вас обдавало изяществом
и вы невольно приходили в хорошее расположение духа. Когда же
раздавался его приятный, душевный голос, всегда мажорного тона,
вы невольно и уже на все время беседы с ним чувствовали себя
под обаятельным влиянием этого в высшей степени интересного
художника.
Ге был оптимист, он верил в человека, верил в добро, верил в
действие искусства на массы и глубоко был убежден в скором и
возможном осуществлении царства Божия на земле.
с.319. Ге был чужд всякой партийности; он верил, что во всякой
среде есть искренние и добрые сердца.
с.346. Разумеется во всех искусствах вся суть во врожденности.
Родятся люди с дивным голосом — разве возможно его про¬
извести искусственно? Некоторые имеют красивый почерк,
575

обворожительные глаза, чарующий тембр голоса; все сие суть
дары природы, и никакими школами нельзя сравниться с ис¬
тинным талантом и никакими доктринами нельзя сделать гос¬
подствующей школу искусства, если она не будет состоять из
истинных талантов.
с.357. В душе русского есть черта особого, скрытого героизма.
Это — внутри лежащая, глубокая страсть души, съедающая челове¬
ка, его житейскую личность до самозабвения. Такого подвига ник¬
то не оценит: он лежит под спудом личности, он невидим. Но это
— величайшая сила жизни, она двигает горами; она делает великие
завоевания; это она в Мессине удивила итальянцев; она руководи¬
ла Бородинским сражением; она пошла за Мининым; она сожгла
Смоленск и Москву. И она же наполняла сердце престарелого
Кутузова.
♦ * *
Э.Геккель. “Мировые загадки”. 1937.
с.331. Л.Брентано.
Научное исследование знает только одну цель: познание дей¬
ствительности. Никакое святилище не является для него более свет¬
лым, чем храм истины. Она должна проникать собою все реши¬
тельно: она не должна страшиться никакого испытания, никакого
исследования, сколь близко бы ни было сердцу исследователя то,
что ему предстоит исследовать, сколь бы ни мешали его высшей
задаче чувства любви, уважения, верности им религии, сиза чужо¬
го мнения. Он должен объявить о результатах испытания, не щадя
ничего, не заботясь о своих выгодах или невыгодах, не ища похва¬
лы и не боясь порицания.
* * ♦
В.Шекспир. “Венецианский купец”, соч, т.Ш, с.216.
Грациано: Пусть лучше печень от вина горит,
Чем стынет сердце от тяжелых вздохов...
Порция: Мне легче научить 20 человек, как надо поступать, чем
быть одной из этих двадцати и следовать собственным наставле¬
ньям.
♦ ♦ ♦
ААИгнатьев. “50 лет в строю”. 1948.
с.435. Величайшим нашим несчастьем, — говорил мой коллега
по генштабу Федя Булгарин, — является то, что мы гораздо больше
пишем, чем читаем.
с.459. Как нельзя измерить глубину человеческого мышления,
так нельзя установить предела овладения каждым отдельным че¬
ловеком словом, выражающим точно его мысль.
576

с.536. Много пришлось мне встретить на своем жизненном пути
людей умных, образованных, талантливых, но как редко удавалось
иметь дело с людьми тактичными.
с.599. Отец всегда меня учил, что лучшей наградой в жизни
является чувство исполненного долга.
с.638. Генерал Ермолов: “Верьте мне, чтобы служить России,
необходимо соблюдать только одно правило: ни в чем никогда не
проявлять инициативы...”
с.251. Так оно частенько бывало в России: человек не может
командовать эскадроном — дать ему управлять губернией.
♦ * *
В.Вересаев. “Гоголь в жизни”. Academia, 1933.
с.275. В цензурном комитете (о “Мертвых душах”): “Как только
занимавший место президента Голохвастов услышал название
“Мертвые души”, закричал голосом древнего римлянина: “Нет,
этого я никогда не позволю; души бывают бессмертны, мертвой
души не может быть, автор вооружается против бессмертия”. На¬
силу, наконец, мог взять умный президент, что дело идет о ревиз¬
ских душах...”
“Почему 2 1/2 р.? Не дешево ли? Почему о промотавшемся на
стройке дворца помещике? Ведь и государь строит дворец...”
(См. Гоголь — Плетневу. Письмо от 07.01.1842, Письма, Т.П,
стр. 135.)
(А: за 120 лет вперед не пошли ни на шаг. Скорее — пошли
назад. Даже определенно назад. Число голохвостовых с тех пор
увеличилось многократно, и власти у них больше, а ума, и смело¬
сти и культуры - меньше. Нынче никто бы “Мертвых душ” не
напечатал...)
421. Гоголь: “...Болезни приостановили мои занятия с “Мер¬
твыми душами”, которые пошли хорошо. Может быть — бо¬
лезнь, а может быть и то, что как поглядишь,какие глупые
настают читатели, какие бестолковые ценители, какое отсут¬
ствие вкуса... просто не подымаются руки. Страшное дело,
хоть и знаешь, что труд твой не для какой-нибудь преходя¬
щей современной минуты, а все-таки совершенное неустрой¬
ство отнимает у него спокойствие... “
(Гоголь — Н.Я.Прокоповичу, 29.03.1850)
(А: что бы сейчас сказал Н.В.? )
♦ ♦ ♦
Козьма Прутков:
- Бди!
- Лучше скажи мало, но хорошо.
577

— Рассуждай токмо о том, о чем понятия тебе твои дозволяют.
Так, не зная законов языка ирокезского, можешь ли ты сделать
суждение по сему предмету, которое не было бы неосновательно и
глупо.
—	И устрица имеет врагов.
—	Многие люди подобны колбасам: чем их начиняют, то и но¬
сят в себе...
—	Чувствительный человек подобен сосульке: пригрей его, он
растает...
—	Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь бли¬
зок, и самый близкий — от чего-нибудь да отдален.
—	Пороки входят в состав добродетели, как ядовитое снадобье
входит в состав целебных средств...
—	Спокойствие многих было бы надежнее, если бы дозволено
было относить все неприятности на казенный счет.
♦ * ♦
“История политических учений”. ГПИ, 1955.
с.34. ...Конфуций не допускает никакой критики действия царя,
уклонившегося от пути добродетели. Если государство плохо уп¬
равляется, то мудрый должен молчать и заниматься самим собою.
Он предлагает в этих случаях полагаться на наказание божие.
(А: все мы — конфуцианцы поневоле.)
♦ ♦ ♦
“Воспоминания о Марксе и Энгельсе”. М., 1955, с.344.
А.Воден. “Беседы с Энгельсом”: “А кроме того, Энгельс желал
бы, чтобы русские — да и не только русские — не подбирали цитат
из Маркса и его, Энгельса, а мыслили бы так, как мыслил бы
Маркс на их месте, и что только в этом смысле слово “марксист”
имеет “Raison, d’etre”.
(А: как видно, старик уже в те времена почуял особую склон¬
ность русских к цитатам... Помимо иных причин, чрезмерная при¬
верженность к цитатам отражает умственную охраниченность —
своего ума не хватает... Разумеется, это относится не к русским, а
ко всем, кто без цитат — голый король.)
♦	♦ ♦
Радищев. “Избранные сочинения”. ГИХЛ, 1949, с.14.
Нет и до скончания мира примера, может быть, не будет, чтобы
царь упустил добровольно что-либо из своей власти, сидя на пре¬
столе.
♦	♦ ♦
В.Каверин. “Открытая книга”, ч.Ш. “Литературная Москва”,
1956, N2.
578

с. 161. Это был Скрыпаченко, которого Андрей спустил с
лестницы, что, впрочем, не помешало этому любителю безы¬
мянных произведений стать директором Института профилак¬
тики. Не знаю уж, за какие заслуги он был назначен членом
Ученого Совета Наркомздрава — должность, которую занима¬
ли обычно весьма почтенные деятели нашей медицины. Знаю
только, что в круге микробиологов это было встречено с изум¬
лением.
Если даже четверть того, что говорили о нем — правда, он дол¬
жен был не преуспевать, а усиленно благодарить судьбу, что ему
подавали руку. Он не только не имел права преуспевать, а его на
пушечный выстрел нельзя было подпускать к любому делу, кото¬
рое дало бы ему возможность — пусть самую малую — распоря¬
жаться другими людьми. А он не только считался одним из видных
медицинских деятелей, но и представлял нашу страну на между¬
народных форумах.
с. 196. Да, не везет (Крылову, в связи с состоянием Власенкова
— Наркомпрос). Не даром же этот подлый Скрыпаченко смотрит
на него таким тяжелым подозрительным взглядом — должно быть,
думает, а не пора ли расправиться с шефом. Уж больно он по-
старомодному тонок. Кому нужны эти хитрые штучки? Надо дей¬
ствовать проще — сажать в тюрьму, если это возможно, убивать,
если этому не мешают. Донос — это вещь! А все остальное — при¬
близительно, шатко, непрочно.
с.243. О Крылове: Ведь это только кажется, что он в этой ком¬
пании — главный. Командуют-то они, а он только делает вид, что
главный. Он им надоел.
- Как надоел?
— Очень просто. Он все-таки вежливый и действует не торо¬
пясь, старомодно, и с ним нужно долго разговаривать и поддержи¬
вать эту игру, что он — фюрер. А они торопятся, у них методы
проще. Им в сущности только слава его нужна, а его самого они
хоть сейчас бы выбросили на помойку. И еще выбросят. Я, впро¬
чем, этого уже не увижу.
(А: точно фиксированный, распространеннейший прием...)
♦ ♦ ♦
Э.Д’Астье. “7 раз по 7 дней”. М., 1961.
с. 174. Многие из тех, кто делает историю, не любят людей, по¬
этому большей частью история совершается за счет людей.
с.205. Нас (участников Сопротивления) приветствуют, но мы
не чувствуем удовлетворения: нам кажется, что приветствуют нашу
удачу, а не нашу правоту.
579

с.174. Лучшее питание и жилье, свобода от принуждения, луч¬
шие условия труда мне кажутся более разумными целями, чем про¬
блемы границ, положения в обществе или ранга, установленного
этикетом, важнее многих других еще более отвлеченных призна¬
ков престижа, который может рухнуть при первом же столкнове¬
нии с жизненной действительностью.
♦	♦ ♦
М. Левидов. “Джонатан Свифт”. 1964.
с.417. Правильная жизнь не должна быть счастливой, счастли¬
вая жизнь не может быть правильной... Такова стержневая форма
“свифтианства”; таким он хотел видеть урок, назидание, завеща¬
ние своей жизни...
♦	♦ ♦
В.Шкловский. “Лев Толстой”. 1963.
с.399. Хорошо все то, что умело строится, ломается и снова
начинает строиться, а кончается не по образчикам, а по правде.
(Шкловский о бесконечных рукописях “Войны и мира”.)
с.434. Толстой Герцену (в беседе): если лед трещит, единствен¬
ное спасение — идти быстрее.
с.595-600. Толстой в Москве о фабричных свистках: Можно слы¬
шать эти свистки и не соединять с ними другого представления,
как то, что они определяют время. “А вот уже свисток, значит,
пора идти гулять.” Можно соединить с этими свистками то, что
есть в действительности: то, что первый свисток — в 5 утра — зна¬
чит то, что люди рано вставали, мужчины и женщины, спавшие в
сыром подвале, поднимаются в темноте и спешат идти в гудящий
машинный корпус и размещаются за работой, которой конца и
пользы для себя они не видят, и работают так, что в жару, в духо¬
те, с самыми короткими передышками, час, два, три, двенадцать и
больше часов подряд. Засыпают и опять поднимаются и опять и
опять продолжают ту же бессмысленную для них работу, к кото¬
рой они принуждены только нуждой.
♦ ♦ ♦
(Источник не смог восстановить; кажется, А.Франс.)
с.558. Роль памфлетистов в падении государств гораздо значи¬
тельней, чем это кажется: они подготавливают катаклизм, а вос¬
ставший народ совершает его.
(А: о, наши лидеры это хорошо усвоили!)
с.560. Правительства подобны винам: с течением времени они
отстаиваются и становятся мягче. Даже и самые жестокие из них
постепенно теряют свою терпкость. Я боюсь неустоявшейся влас¬
ти. Боюсь терпкой новизны республики. Если уж все равно надо
580

жить под дурным управлением, то я предпочитаю монархов и ми¬
нистров, у которых рвение несколько поостыло.
с.578. ... Не следует поощрять чувствительность плоти, и фило¬
софу не пристало раздражаться из-за блох, которые, как и все, что
есть во вселенной, суть великая тайна Всевышнего.
с.612. Случай, если рассудить хорошенько, есть не что иное,
как господний промысел здесь, на земле, едино верный путь, коим
открыто проявляет себя в нынешнем мире божественное провиде¬
ние.
с.617. Во все времена и во всех странах суждения созерцатель¬
ного ума были предметом поношения.
с.619. Что касается меня, — добавил аббат Куаньер, - я пре¬
красно сознаю, что ум мой совершенно отравлен размышлением.
И так как мыслить сколько-нибудь глубоко отнюдь не в природе
человека, я признаю, что эта моя склонность к размышлениям —
нелепая и весьма неудобная привычка. Прежде всего, она делает
меня совершенно неспособным действовать, ибо действие требует
ограниченности взглядов и узости суждений. Вы сами удивились
бы, г-н Токстронг, ежели могли бы представить себе жалкое ску¬
доумие гениев, которые потрясали мир...
...Завоеватели и государственные мужи, изменявшие лицо зем¬
ли, никогда не задумывались над природой существ, коими они
распоряжались как хотели. Они целиком замыкались в узких пре¬
делах своих широких замыслов, и самые мудрые из них допускали
в поле своего зрения очень немногие предметы. Взять, например,
такого человека, как я... Я бы не мог поставить себе целью ни
завоевать Индию, как Александр, ни основать какое-либо госу¬
дарство и управлять им, ни, вообще говоря, пуститься в какую-
нибудь из тех грандиозных затей, которые искушают гордость мя¬
тежной души. Я с первых же шагов запутался бы в размышлениях
и в каждом из своих поступков находил бы основание для того,
чтобы остановиться.
Мыслить — это тяжкий недуг... Да избавит тебя от него Бог,
Тунеброш, сын мой, как избавил он величайших святых и тех,
.удостоенных его особой любви, кого он избирает для славы веч¬
ной.
♦ ♦ ♦
“Литературная газета”,. 26.04.72.
Чень И.: Самой большой слабостью революционных группиро¬
вок (т.е. организации хунвэйбинов. — Прим. ред. “ЛГ”) является
то, что они говорят об ошибках и недостатках других, но никогда
— о своих.
♦ ♦ ♦
581

“Новый мир”. Л. Лиходеев:
Мы освободили не женщину, а мужчину. Джентльмен не в со¬
стоянии содержать даму... И радуется, что она сама себя содержит.
♦ ♦ ♦
К.Симонов:
В оркестре были мастера чудесные,
Трудились, не крича про свой талант,
Но бомбою замедленного действия
Упал к нам с неба новый музыкант.
Считая ожидания бесплодными,
Он к славе побежал не чуя ног,
На голову пустую и холодную
Спеша надеть хоть краденый венок
Он, не создавший ни одной мелодии,
Гремел, свергал, то “против” был, то “за”!
И смешанное с подлостью бесплодие
В конце концов нам бросилось в глаза.
Чтоб он сошел с трибуны, настояли мы.
Нет, мы не стали рук ему вязать!
Напротив, подвели его к роялю мы,
Но он, увы, не мог ни ноты взять.
(К. Симонов, перевод с узбекского (автор Мамерасул Бабаев).)
♦ * ♦
А.Солженицын. “Архипелаг Гулаг”. ч.Ш.
И что же на земле вечно, кроме несправедливости, неравенства
и рабства.
(А: вечна борьба против и того, и другого, и третьего.)
Жертвовать можно многим, но не стержневым.
А печатать меня все равно будут только после смерти.
Весь мир я ощущаю не как внешний, не как манящий, а как
прожитый весь внутри меня, и вся задача оставалась — описывать
его.
Не плачь битый, а плачь небитый.
Да ведь по-человечески только те интересны, кто отказался ле¬
пить карьеру. А кто лепит — скучен ужасно.
* ♦ ♦
“Литературная газета”, 05.12.79, с. 12. Данин о Нильсе Боре:
Он переживал мысли, как чувства.
♦ ♦ ♦
Л.Толстой. Академическое ПСС, т.23.
Из вводной статьи Асмуса:
582

с.ГХ. Л.Н.: И я понял, что вера не есть только облйчение вещей
невидимых, не есть откровение — вера есть знание смысла челове¬
ческой жизни, вследствие которой человек не уничтожает себя, а
живет. Вера есть сила жизни.
с.Х1. Л.Н.: Понятие бесконечного Бога, божественности души,
связи дел людских с Богом, понятия нравственного добра и зла —
суть понятия, выработанные в скрывающейся от наших глаз исто¬
рической дали жизни человечества, суть понятия, без которых не
было бы жизни и меня самого” . Асмус: По Толстому религия и
только она одна, содержит в себе разрешение противоречия ко¬
нечного с бесконечным. {
(А это похоже на то, что говорил Эйнштейн, — физика прихо¬
дит к выводу, что всеобщим является дух!)
C.XV. Асмус: Произошедший и общий для христианства с дру¬
гими религиями разрыв между “метафизикой” и “этикой” должен
был извратить учение Христа и лишить его всякого смысла.
Все религии совмещают метафизическую (почему надо жить так)
и этическую (как надо жить) формы учений. Но лучше всех —
Христос* А последующее — это отход от Христа — перемещение
(уже в евангелиях) от этики к метафизике, что означало конец
христианству, его восприятие тех дефектов, которые свойственны
другим религиям.
Л.Н.Толстой. “В чем моя вера?”
с.379. Все конфуцианство — в личном совершенствовании; иуда¬
изм — в личном следовании каждого завету с Богом; буддизм —
учение о том, как каждому спасти от зла жизнь.
с.381. Эпиктет: Бог посеял семя свое не только в моего отца и
деда, но и во все существа, живущие на земле., в особенности, в
разумные, потому что они одни входят в сношения с Богом через
разум, в котором мы соединены с ним.
Конфуций: “Закон великой науки в том, чтобы развивать и вос¬
станавливать начало света разума, которые мы получили с неба”.
с.387. Л.Толстой (по Евангелию от Луки): Разве не бессмыслен¬
но трудиться над тем, что, сколько бы ты ни старался, никогда не
будет закончено. Всегда смерть придет раньше, чем будет оконче¬
на башня твоего мирского счастья. И если ты вперед знаешь, что,
сколько ни борись со смертью, не ты, а она поборет тебя, так не
лучше ли уж и не бороться с нею и не класть свою душу в то, что
погибает наверно, а поискать такого дела, которое бы не наруши¬
лось неизбежной смертью.
с.407. Христос: Только в мирской жизни сильные мира сего
пользуются и радуются славой и властью личной жизни; но вы,
583

ученики мои, должны знать, что смысл жизни человеческой не в
личном счастьи, в в служении всем, в унижении перед всеми. Че¬
ловек не затем живет, чтобы ему служили, а затем, чтобы самому
служить и отдавать свою жизнь как выкуп за всех.
с.407. Христос говорит: Только в жизни личной и бессмыслен¬
ной дорого и важно вознаграждение за работу по мере работы.
Вера й вознаграждение за работу по мере работы вытекает из уче¬
ния личной жизни. Вера зиждется на предположении о правах,
которые мы будто имеем на что-то; но прав человек ни на что не
имеет и не может иметь; он только имеет обязательство на благо,
данное ему, и потому ему нельзя считаться ни с кем. Отдав всю
свою жизнь, он все-таки не может отдать того, что ему дано, и
потому хозяин не может быть несправедливым к нему. Если, же
человек заявляет права на свою жизнь, то этим он только показы¬
вает, что он не понимает смысла жизни.
Люди, получив счастье жизни, требуют еще чего-то... Они при¬
шли на работу со своим ложным учением о том, что они имеют
право на свою жизнь и на свой труд и что поэтому труд должен
быть вознагражден. Они не понимают, что этот труд есть самое
высшее благо, которое дано и за которое им надо только стараться
возвратить такое же благо, а нельзя требовать вознаграждения.
(А: эти слова означают очень многое. Во-первых, они вполне
очевидно сближают Толстого с Марксом, Энгельсом, Лениным, с
их представлениями о коммунизме, о роли труда при коммунизме.
Во-вторых, они представляют собой истинную утопию в самом
чистом виде, ибо игнорируют то, что есть в человеке самое глав¬
ное, что делает человека человеком — его стремление выделиться
из других людей, не быть равным, отличиться чем-то лучшим и
получать за это лучшее вознаграждение — материальное и мораль¬
ное.
Вся история общества, и, в особенности, крах сталинского со¬
циализма, подтверждает историческую обоснованность и необхо¬
димость не равенства по поводу возможности трудиться, а только
равенства по поводу вознаграждения пропорционально результа¬
там труда, в соответствии с его производительностью. И если Хри¬
стос и Толстой против этого — тем огорчительней для тех, кто
перед ними преклоняется).
с.415. Христос говорит, что есть верный мирской расчет не за¬
ботиться о жизни людей. “И начал Петр говорить ему: вот мы
оставили все и последовали за тобой. Что нам будет? Иисус сказал
в ответ: нет никого, кто оставил бы дом или братьев, или сестер,
или отца, или мать, или жену, или земли ради меня и евангелия и
584

не получил. Или во время сна, среди гонений, во сто крат более
домов, и братьев, и сестер , и отцов, и матерей, и детей, а в веке
грядущем — жизни вечной”.
с.427. Быть бедным, быть нищим, быть бродягой — это то же
самое, чему учит Христос; то самое, без чего нельзя войти в цар¬
ство Бога, без чего нельзя быть счастливым человеком на земле.
Христос: Не берите ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обу¬
ви, ни посоха; ибо трудящийся достанет пропитания.
(А: и далее у Толстого панегирик труду — о необходимости тру¬
да, проклятие праздности.
При этом праздность самым нелепым образом отождествляется
с собственностью , с владением и т.п.
Вот чушь-то! Мало ли нищих, которые заслуживают презрения
за свою принципиальную лень, и мало ли богачей, которым честь
и слава за их труд (лучший пример — сам Л.Н.).
с.430. Человек (по Христу) не затем живет, чтобы на него рабо¬
тали, а чтобы самому работать на других. Кто будет трудиться, того
будут кормить.
(А: человек всегда работает только на себя и своих близких.
Даже если он помогает другим, то лишь после того, как обеспечил
себя и семью и если для него эта помощь возможна и приятна.)
с.431. Христос учит людей, что так сознательно они должны
поступать в жизни потому, что таков закон человека и человече¬
ства. Труд есть необходимое условие жизни человека. И труд же
дает благо человеку. И потому удержание плодов своего труда от
других людей препятствует благу человека, а отдавание своего тру¬
да другим соответствует благу человека.
(А: да! Но отнятие у меня плодов моего труда не может содей¬
ствовать ни моему благу, ни моему труду.)
с.452. Вот 5 заповедей Христа: не сердитесь; не блудите; не кля¬
нитесь; не защищайтесь насилием; не воюйте.
с.457. Единобрачие — естественный закон человечества.
с.464. Люди, связанные друг с другом маном, составляют из
себя как бы сплоченную массу. Сплоченность этой массы и есть
зло мира. Вся разумная деятельность человека направлена на раз¬
рушение этого сцепления обмана.
Не революции суть попытки насильственного разбивания этой
массы. Людям представляется, что если они разобьют эту массу, то
она перестанет быть массой и они бьют по ней; но стараясь раз¬
бить ее, они только куют ее. Но сколько бы они ни ковали ее,
сцепление частиц не уничтожится, пока внутренняя сила не сооб¬
щится частицам массы и не заставит их отделиться от нее...
585

Только дела истины вносят свет в сознание каждого человека,
разрушают сцепление обмана, отрывают одного за другим людей
от массы, связанной между собой системой обмана.
(А: думаю, что одна из причин, а, может быть, самая великая
причина популярности христианства (да и других религий) состо¬
ит в действии такого контраста: мол , мы живем вот так и иначе
жить не можем, так будем же кланяться тому, кто призывает нас
жить иначе, лучше, чище, чем живем мы. Он - Бог, и мы никогда
не достигнем того совершенства, к коему он призывает, но в чем-
то мы ему будем подражать, и наше хотя бы частичное подража¬
ние и поклонение, сближает нас с совершенством.
Вторая причина религии — идея бессмертия. Одна из причин
победы христианства над иудаизмом состояла в том, что иудаизм в
его первозданном, классическом виде не признавал бессмертия, а
Христос связал следование Отцу с бессмертием).
Л.Н.Толстой. ПСС (Академическое издание) ГИХЛ, 1957.
Соединение и перевод четырех евангелий. Книга — свыше 1000
стр. — с изначальными текстами на греческом, с собственными
переводами, со сравнительными церковными переводами и мн.
др. Я еще раз кланяюсь низко гению труда Л.Н.Толстому — его
уму, знаниям, его трудолюбию и вере.
с.368-369. Примеч. к Луке XIV-9.
Л.Н.: Сказано в Нагорной проповеди: блаженны нищие, горе
богатым. И теперь объясняется, почему нищих позвали, и они рады
и пришли: им больше не о чем думать. А богатым мешает забота:
кому поля, кому быки, кому свадьба... (А: в общем, истинный смысл
все тот же — слава бездельникам, а кто трудится и накопляет — им
позор и вечное проклятие).
Матфей, ХХП-37, с.401-402. Л.Н.Толстой, понимая нелепость
Христа, старается его выручить:
...О том, что богатство, собственность есть источник зла, есть
жестокость — об этом Иисус ничего не говорит. Это не Христос
сказал, а Прудон. Прудон же все врет, он социалист и безбожник.
Вот так...
с.493. Христос: Нет вам и не может быть другого доказательства
истинности моего учения, как только самое учение.
(А: древнейшее иудейство превратилось в теократию за полто¬
ра-два тысячелетия, христианство — за 400-500 лет; “научный со¬
циализм” менее чем за 100 лет, а “реальный социализм” всего за
12-15 лет. К 1933 году уже все было ясно. Побеждает же демокра¬
тия, впитывающая в себя все лучшее отовсюду — из тьмы веков и
из современности.)
586

с.648-649.
Матфей. XXIV-4. Иисус: Смотрите, берегитесь, чтобы не оши¬
биться. Ибо многие будут учить вас во имя разумения и многих
запутают... Подымется народ на народ и царство на царство, и
будет голод и землетрясение в разных местах.
Это все только муки родов. И многие лжеучители явятся и спу¬
тают многих. И от увеличения беззакония охладится любовь у мно¬
гих.
с.804. Дополняет Л.Н.Толстой:
Доказательства истинности понимания находятся не в рассуж¬
дении об отдельных местах, а в единстве, ясности, простоте, пол¬
ноте учения и в соответствии его с внутренним чувством каждого
человека, ищущего истины.
с.810. Если Иисус не Бог, а великий человек, то учение его
еще менее может породить секты. Учение великого человека
только тем велико, что оно понятно и ясно высказывает то,
что другие высказывали непонятно и неясно... Только такое
толкование, которое утверждает, что оно есть откровение свя¬
того духа, что сн единое истинное, что все остальные ложь,
только такое толкование порождает ненависть и так называе¬
мые секты.
с.814-815. Л.Н.Толстой: Если же читатель принадлежит к лю¬
дям, внешне исповедующим верховную веру и дорожащим ею не
потому, что они верят в истину ее, а по внешним соображениям,
потому что они считают исповедование и проповедание ее выгод¬
ным для себя, то пусть такие люди помнят, что сколько бы у них
ни было единомышленников, как бы сильны они ни были, на ка¬
кие бы престолы ни садились, какими бы ни называли себя высо¬
кими именами, они не обвинители, а обвиняемые — не мною, а
Христом.
с.814. Для этих читателей только два выхода: смиренное покая¬
ние и отречение от своей лжи или гонение тех, кто обличает их за
то, что они делали и делают.
Если они не отрекутся от лжи, им остается одно: гнать меня, на
что я, оканчивая свое писание, готовлюсь с радостью и со страхом
за свою слабость.
с.824. Лука: Сделайте так, чтобы все было равно, чтобы не было
ни впадин, ни возвышений* ни высокого , ни низкого.
Тогда Бог будет в вас, и все найдут спасение свое.
И спрашивал его народ: что нам делать? Он отвечал: у кого две
одежи, тот отдай тому, у кого нет. И у кого пища, отдай тому, у
кого нет.
587

Приходили к нему скупщики и спрашивали: нам что делать. Он
сказал им: ничего против положенного не вымогайте. (А: можно
подумать, что Христос знал, сколько положено, т.е. был знаком с
теориями равновесия-неравновесия, спроса-предложения, предель¬
ной полезности.)
с.854-855. (вот редкое место, где речь идет о деле) Притча о
разных работах. Один на 1 талант сделал 10, другой — 5, третий
ничего. Хозяин ругал третьего и ему ничего не дал, а все отдал
тем, кто множил таланты.
Л.Н.Толстой толкует это так, что, мол, дело не в духе — одни
множат то, что им дал Господь, а другие уничтожают.
с.861. Более всего губят жизнь духа корыстолюбие, приобрете¬
ние богатств.
с.867. Лука XIV-25: “Тот, кто хочет быть моим учеником, тот
пусть ни во что ставит отца, и мать, и жену, и детей, и братьев, и
сестер и все имущество , и пусть на всякий час будет готов на все”.
с.873. Закон Моисея учит исполнению воли людей, и поэтому
он полон противоречий. Мое же учение учит тому, чтобы испол¬
нять волю Отца, и поэтому все сводится к единству...
...Доказательств моего учения не может быть. Оно есть свет, а
свет нельзя освещать.
с.885. По учению Христа ни выше, ни важнее один другого не
может быть.
с.887. В царстве небесном все равны: нет ни первых, ни после¬
дующих.
А: вот что я понял из толстовских евангелий. Христианство скла¬
дывалось на переломе мировой истории — тогда, когда регулярное
производство с оседлостью и начальным разделением труда соче¬
талось со всеобщим грабежом и насилием: социальным (рабство),
государственным (Рим), теократическим (иудейская религия, жре¬
чество). Учение Христа — противопоставление всеобщему граби¬
тельству, проповедь добра, чудес, приносимых добром, справедли¬
востью и т.п. Учение это было в высокой степени благотворным —
оно способствовало превращению двуногих в людей. Сила его в
том, что и кого оно осуждает. Но вскоре не могла не проявиться и
его слабость — почти никакого отношения оно не имело к обще¬
ственному прогрессу в широком смысле этого слова — к производ¬
ству, образованию, к становлению современных государств и т.д.
Отсюда неизбежность всех последующих коллизий — образование
новой теократии, расколов и ереси, сращивание церкви и государ¬
ства и обретение церковью палаческой роли (инквизиция), рели¬
гиозные войны.
588

Толстой — из тех, кто пытался вернуть христианству его изна¬
чальные функции — против зла, против государства, против денег
и т.п. Безнадежно! Новой религией может стать только то, что
обращено к прогрессу производства и культуры. В этом плане,
кажется, наиболее гибкими оказались все виды христианского про¬
тестантизма. Впрочем, может быть и нет — может быть, новая ре¬
лигия еще только складывается.
Любопытна связь религии с социализмом. У нас власть почти
целиком подчинила религию своим целям. В Польше — не уда¬
лось. Там христианство играет роль, похожую на изначальную —
против насилия, несправедливости, коррупции и т.д. — но все это
совпадает с борьбой против власти.
♦ ♦ ♦
“Правда”, 19.01.85 (статья о фильме “Лев Толстой”).
На важное наталкивает Льва Николаевича и случай со страж¬
ником, которого Софья Андреевна наняла охранять имение. Лев
Николаевич встретил его с тесаком, спросил: “Что ж им будешь
резать? Хлеб?.. Или брата мужика, который тебя хлебом кормит?”
Тот ответил утвердительно. И причину назвал, почему: “А потому,
что мне красная цена — шестнадцать целковых, а получаю я за
должность тридцать два”. “Это его рассуждение мне многое объяс¬
нило в окружающем мире”, — задумчиво говорит Толстой, имея в
виду и власть предержащих и приводя в том же ряду Столыпина,
чем так шокирует находящуюся в Ясной высокопоставленную го¬
стью...
(А: в этих словах толстовского стражника вся социальная суть
нашего советского партийно-государственного аппарата).
♦ ♦ ♦
Б. Пастернак. “Новый мир”, “Люди и положения” (дата неиз¬
вестна).
с.219. ...Я всегда считал, что музыка слова явление совсем
не акустическое и состоит не в благозвучиях гласных и со¬
гласных, отдельно взятых, а в соотношении течения речи и ее
звучания.
с.220. Смерть Толстого. Вспаханная и отдыхающая земля мель¬
кала в окнах вагона, и на земле, где-то рядом, совсем неподалеку
умер ее последний богатырь, который по родовитости мог быть ее
царем, а по искушенности ума, избалованности всеми тонкостями
мира баловнем всем баловникам и барином всем барам, и кото¬
рый, однако, из любви к ней и совестливости перед ней ходил за
сохой и одевался и подпоясывался по-мужицки.
♦ ♦ ♦
589

А.Белый. “Обломки миров”: Блок — талантливый изобразитель
пустоты: пустота как бы съела для него действительность... Красо¬
та его песни — красота погибающей души, красота “оторопи”, а не
красота созидания ценности... В драмах Блока — гибель для гибе¬
ли.
с. 163. Однажды Блок, сидя со мной в трамвае, сказал: “Я зак¬
рываю глаза, чтобы не видеть этих обезьян”. Я спросил: “Разве
они обезьяны?” Он сказал: “А разве вы не видите этого” (К.Чу-
ковский).
♦ * ♦
“Новый мир”, 1985, N1.
с.71. Ю.Бондарев: Что такое тоска? Тоска — это боль, которая
не имеет определенного места.
♦ ♦ ♦
Saul Bellow, Moses Herzog, 1981, USA.
с.57. В каждом обществе существует класс людей, представляю¬
щих огромную опасность для всех остальных. Я не имею в виду
преступников, Для них у нас есть меры наказания. Я имею в виду
лидеров. Самые опасные люди непременно рвутся к власти.
с. 172. Разум существует! И существует вера, основанная на ра¬
зуме. Вера и разум, без которых мировой хаос никогда не мог бы
находиться под контролем организованности.
с.215. Человек “чувствует” бросаемый ему вызов, но неспосо¬
бен вести борьбу против социальной несправедливости, слишком
слаб и потому он ведет борьбу с женщинами, с детьми, со своей
“несчастливостью”.
♦ ♦ ♦
К. Чукове кий. “Мастерство Некрасова”. М., 1962.
с. 129. Герцен: Николай в последние годы своего царствования
достиг того, что заставил замолчать всю Россию, но он не мог
заставить ее говорить так, как ему хотелось.
с. 151. Некрасов: Наша муза честно молчит.
с.227. Некрасов: ...Нужны не годы,
Нужны столетья, и кровь и борьба.
Чтоб человека сделать из раба.
(А: и всего 10-12 лет, чтобы сделать человека рабом)
♦ ♦ ♦
АЛ .Волынский. “Леонардо да Винчи”. 1907 (издано в Милане).
с.45. ...Цезарь Борджиа служил себе и только себе, — и вот по¬
чему его дело не могло пустить никаких корней и должно было
рассеяться как дым при первом встречном ветре.
♦ ♦ ♦
590

Хосе Марти, национальный герой Кубы XIX в., сказал: мир делится
на 2 части: 1) любовь и созидание; 2) ненависть и разрушение (из пере¬
дачи по телевидению 18.01.87 “Камера смотрит в мир”).
♦ ♦ ♦
“Памяти И.И.Соллертинского”. Ленинград-Москва, 1974.
с. 15. И.И.Соллертинский помнил завет Гете: “В ограниченье
познается мастер”
♦ ♦ ♦
П.Ж.Беранже. “Избранное”, М., 1979. “Моя биография”.
с.418. Разве наши ученые заведомо не заняты только тем, что
выпускают ничтожное количество ученых и множество школьни¬
ков? Людей — разве выходит оттуда много? А граждан — об этом их
нечего и спрашивать.
с.459. Мне нужно было продраться сквозь литературную полицию.
с.510. Теперь, когда дерево старо, плодов на нем все меньше и
меньше. А что я буду делать, когда их вовсе не станет. Без сомне¬
ния, я умру.
с.543. Торжество равенства подготовляется в Европе, и слава
моей дорогой родины будет в том, что она первая, ценою величай¬
ших жертв, провозгласила необходимость правительства демокра¬
тии, организованного на основе законов, которые составляют для
всех насущную необходимость. Итак, я могу благодарить Бога за
надежды, ниспосланные мне им, - надежды на успех того дела,
которому я служил и которому будут посвящены мои последние
желания и мои последние песни.
♦ ♦ ♦
“Современная буржуазная философия”. М., 1978.
с.335. Вебер-Ясперс: Политика существует только при свободе.
Где уничтожается свобода, остается частная жизнь. Политика без
свободы — мнимая политика (А: то же и экономика — в казарме
нет экономики, есть устав и его исполнение).
Ясперс: Истинная политика возможна только в том случае, если
имеет место воздействие на другого путем убеждения, предполага¬
ющее высказывание речей и возражений на них — процесс, в ко¬
тором путем свободной духовной борьбы воспитывается обществен¬
ное сознание.
с.366. Сартр: Задача заключается не в том, чтобы изменить мир,
а в том, чтобы изменить свое отношение к нему
(А: это, конечно, девиз глубоко оппортунистический. Но нам
от него деваться некуда. Если нельзя изменить мир, нужно изме¬
нить отношение к нему.)
♦ ♦ ♦
591

“Отцы тьмы”. Составитель Е.Т.Эткинд. М., 1960.
с.73. П.Гольбах. “Галлерея света”:
История монашества — это история фанатизма и глупости,
поддерживаемых лицемерием и обманом. Если несколько рев¬
ностных и искренних святых основали монашеские ордена,
то этих благочестивых дураков скоро сменили ловкие мошен¬
ники, и они пожинали плоды благочестия их основателей и
глупости народов.
с.76. Вся история церкви свидетельствует о глубоком невеже¬
стве большинства прелатов. Мало того, мы видим, что невежество
это вменяется им в обязанность.
с. 138. За 18 лет своей власти Торквемада сжег живьем 10220
человек, а 97 321 — подверг опозорению и пожизненному тюрем¬
ному заключению.
(А: Торквемада — ребенок!)
с.238. Вольтер. “Обед у графа де Буленвилье”. 1767.
Взгляните на эту страшную цепь убийств: сколько людей, уми¬
рающих под пыткой, сколько убитых государей; на высших собо¬
рах разжигают костры; двенадцать миллионов невинных, обитате¬
лей нового полушария убиты как дикие звери в охотничьем парке
под предлогом, что они не хотели стать христианами (это, стало
быть, в Америке — Я.П.), а в нашем старом полушарии христиане
без конца режут друг друга: старики, младенцы, матери, жены,
дочери умирают толпами во время альбигейских походов, во время
гуситских войн, войн лютеровских, кальвинистских, анабаптистс¬
ких, в варфоломеевскую ночь, во время избиений в Ирландии, в
Пьемонте, в Севеннах; и в это самое время римский епископ ле¬
жит на мягком ложе и заставляет целовать себе ноги, 50 кастратов
услаждают его слух своими трелями.
Вольтер. Кровавый итог (из его книги “Бог и люди”, 1769).
с.249. За всю историю папства уничтожено 9 468 800 человек.
(А: так это чуть ли не за 15 веков, а у нас при Сталине за 25 лет
было уничтожено вдвое-втрое больше).
♦ ♦ ♦
Н.Г.Чернышевский. Письмо к сыну. 15.09.1876.
с. 180. ...Историки и вслед за ними другие люди, ученые и не¬
ученые, слишком часто считают самым глупым и гадким образом,
воображая будто когда-нибудь было или может быть, что дурные
средства — средства, пригодные для достижения хорошей цели.
♦ ♦ ♦
с. 184. Н.А.Добролюбов. “Очерк развития иезуитского ордена...”.
1857.
592

Иезуиты подавляют личность, теснят, умерщвляют; учение иезу¬
итов останавливает свободное развитие, что есть смерть человече¬
ства.
♦ ♦ ♦
с.230. Вольтер (“Философский словарь”, статья “Атеист”):
“Христианская религия стоила человечеству более 17 милли¬
онов жизней, т.е. по миллиону жизней в столетие, включая тех,
кто погиб от руки палачей юстиции, и тех, кто был убит руками
других палачей, получавших жалованье и построенных в боевом
порядке”(А: в наше столетие коммунизм унес минимум 100 млн., а
то и больше (мы плюс Китай, плюс Кампучия и т.д.).
* * *
Игнатий Лойола:
с.291. Подчиненный должен смотреть на старшего, как на са¬
мого Христа, он должен повиноваться старшему как труп, кото¬
рый можно переворачивать во всех направлениях, как палка, ко¬
торая повинуется всякому движению, как шар из воска, который
можно видоизменить и растягивать во всех направлениях...
Папе надлежит повиноваться без всяких разговоров, даже ради
греха, и надо совершать грех, смертный или простой, если началь¬
ник того требует во имя Господа нашего Иисуса Христа или в силу
обета повиновения.
♦ ♦ ♦
Э.Сю. “Агасфер”.
с.294. В иезуитских колледжах ученики прогуливаются по трое,
и как только один из троих покинет на минуту своих товарищей,
оставшиеся должны разойтись на расстояние голоса вплоть до воз¬
вращения третьего.
с.299. Только орден может вас отпустить, а сами вы уйти из
него не можете.
с.ЗО1. Смех имеет в себе нечто революционное. Пока людо ве¬
рили в христианство, не было смеха. В церкви и во дворце никогда
не смеются — по крайней мере открыто... Одни равные смеются
между собой. Смех Вольтера разрушил больше, чем слезы Руссо.
» ♦ ♦
Гельвеций. “О человеке”.
с:288. Если бы правители продолжали пребывать в прежней спяч¬
ке, то через сто лет, быть может, было бы невозможно бороться с
593

планами иезуитов. Соединение духовной веры со светской сдела¬
ло бы их слишком страшными.
(А: то, что произошло у нас.)
* ♦ ♦
Д.Писарев. “Историческое развитие европейской мысли”.
с.248. Григорий I (590-604) особенно любил повторять, что “не¬
вежество есть мать истинного благочестия”... Он выгнал из Рима
всех учителей математики, сжег Палатинскую библиотеку, осно¬
ванную Августом, запретил чтение латинских классиков, сломал
все древние статуи, находившиеся в его власти, и старательно унич¬
тожал все рукописи, попадавшиеся ему на глаза. Он, сам потомок
римских патрициев, не знал правил латинского языка и гордился
тем, что его собственные сочинения были переполнены граммати¬
ческими ошибками. Одному священнику, осмелившемуся препо¬
давать латинскую грамматику, Григорий сделал строжайший вы¬
говор.
* * *
Гольбах. “Карманное богословие” (1768).
с.351. Страх — начало всякой премудрости. Никогда разум не
работает лучше, чем когда он объят страхом. Трусы — самые по¬
лезные для церкви люди.
Схоластика — важная составная часть богословия; это — искус¬
ство аргументировать словами, придуманными для затмения по¬
нятий и для того, чтобы мешать нам слишком ясно видеть путь
спасения.
♦ ♦ ♦
В.Гюго. Речь в законодательном собрании 15.01.1850:
с.267. О, мы вас знаем! Мы знаем клерикальную партию! Это
старая партия, у нее длинный послужной список. Это она объяви¬
ла подлинными столпами истины невежество и заблуждение. Это
она возбраняет науке, возбраняет гению человеческому выходить
за тесные пределы молитвенника и силится замуровать свободную
мысль в догме. Все, чего достиг ум человеческий во всей Европе,
достигнуто вопреки клерикальной партии... Эта партия всегда бо¬
ролась с прогрессом во всех его проявлениях.
* ♦ ♦
А. Франс.
с.384. Католическая церковь — самая ужасная комбинация, со¬
зданная когда-либо против свободы, разума и счастья человече¬
ства.
(А: Франс не дожил до сталинского коммунизма)
♦ * ♦
594

Андре Моруа
“Олимпио или Жизнь Виктора Гюго”. М., 1971.
с. 125. Манихейство — религиозное учение, возникшее на Ближ¬
нем Востоке в III в. По этому учению в основе мира лежит извеч¬
ная борьба света и тьмы, добра и зла.
с. 136. Успех всегда порождает врагов — надо обладать величием
души, чтобы переносить чужую славу.
с.275. В.Гюго. Veni, vidi, vixi.
Я сделал что мог: я трудился, служил,
И было порою мне горько и странно,
Что смех вызывают душевные раны
Того, кто в заботах и горестях жил.
Но спор бесконечный всегда мне невмочь,
А с завистью биться уже бесполезно.
Всевышний, отверзи врата своей бездны.
Да примет меня беспредельная ночь!
с.306. Человек очень долго растет, чтобы достигнуть юности
(Пикассо).
с.358. Реальная жизнь дает нам зыбкие и смутные образы, ху¬
дожник по своему усмотрению распределяет свет и тени (Моруа).
♦ ♦ ♦
А.Сухотин. “Парадоксы науки”, М., “Молодая гвардия”, 1978.
с. 14. Правила, когда они усвоены, скучны, интересны исключе¬
ния. К попыткам последних и устремлен творческий дух, ибо ис¬
ключения напоминают об иных возможностях, не предусмотрен¬
ных принятыми наукой положениями.
с.34. Стоящая теория обязана наметить вехи дальнейшему раз¬
витию науки, поставить новые проблемы. Это предполагает кри¬
тическое отношение ученого к тому, что им создано.
с.77. Книгу Н.Коперника “Об обращении земных сфер” уда¬
лось напечатать — притом с неимоверными усилиями — лишь в
самом конце жизни великого ученого.
с.79. Всходя на костер, Д.Бруно:
Мечтать, пусть обманет мечта,
Бороться, когда побежден,
Искать непосильной задачи
И жить до скончания времен.
(автор не приводится)
с.86. Уверенность не должна перерастать в самоуверенность,
собственное мнение — в самомнение.
с. 105. В сфере общественного познания ученый обязатель¬
но должен перевоплощаться . Так, занимаясь экономически¬
595

ми проблемами, изучая вопросы политики, решая другие че¬
ловеческие загадки, он должен учитывать, что за ними всегда
стоят определенные личности, характеры. Отсюда неизбеж¬
ная при оценке социальных процессов формула “Кому это
выгодно?”.
с. 165. По мнению известного английского кибернетика У.Эш¬
би, творческое мышление есть способность проводить селекцию
гипотез. Поэтому сила гения и состоит в способности не только
создавать новые идеи (на это горазды многие), сколько в том, что¬
бы определять, какая из них действительно гениальна.
с.173-174. Как отмечает творец кибернетики Н.Винер, идея обус¬
ловленности и единства природы помогла ему в пестроте явлений
(начиная от примитивных организмов до человека и искусствен¬
ных систем) отыскать общий механизм управления на основе об¬
ратной связи.
с.202. А.Уайтхед: Наука, которая не решается забыть своих пред¬
шественников, бесперспективна.
(А: это об издержках эрудиции. Слишком много эрудиции —
это плохо. На тебя давят другие.)
♦ * ♦
“Правда”, 29.08.83.
Марк Твен писал: “Создавая “Автобиографию” (она так же, как
“Записные книжки” и многое другое, до сих пор не опубликована
полностью), я все время помню о том, что говорю из могилы,
потому что буду мертв, прежде чем книга увидит свет. Но из моги¬
лы я говорю охотнее, чем языком живых, и вот по какой причине:
я могу эго делать свободно”. Мотив этой отчаянной надежды по¬
вторяется не однажды. Написав рассказ “Военная молитва”, Твен
запер рукопись в “долгий ящик”, завещав напечатать ее за гробо¬
вой чертой. В рассказе он сказал правду о пропагандистах войны,
сочиняющих “грубые фальшивки, чтобы переложить вину за воз¬
никновение войны на народ той страны, которая подверглась на¬
падению”.
♦ ♦ ♦
Б.Сергеев. “Тайны памяти”. М., 1981.
с.20. “Любой слабоумный в клинике для лечения тяжелых пси¬
хических расстройств будет казаться суперменом”.
(А: это точнейшая характеристика социальной политики нашей
элиты — превратить весь народ в манкуртов, чтобы самим — с их
слабыми умишками — быть суперменами).
с.97. “Биологическая наука страдает от догм сильней, чем рели¬
гия”. (А: что же говорить об общественной науке?).
596

с.201-202. В генетическом алфавите всего четыре буквы (четыре
нуклеотида: аденин, тимин, цитозин и дуанин). Из них можно
собрать 440000 сочетаний, т.е. 440000 слов. С помощью “словесно¬
го” материала молекул ДНК одной нервной клетки человеческого
мира можно закодировать содержание тысячи книг по тысяче стра¬
ниц каждая. Это объем средней человеческой памяти, а в одной
крре больших полушарий около 10-16 млрд нейронов! (А: это ли
не доказательство практической бесконечности, неограниченнос¬
ти умственных способностей человека!)
♦ ♦ ♦
Из литературного наследия академика Е.В.Тарле. М., 1981.
с. 125. Гоббс: Государство отняло у индивидуума свободу, но
взамен дало ему безопасность.
(А: насколько же эта идея XVII века выше марксовой идеи о
государстве как об органе господствующего класса!)
с. 133. Локк: Идея порядка прочнее идеи войны всех против всех.
с. 134. Руссо, подобно Вольтеру, считал историю мрачной лето¬
писью ужасных преступлений, но в отличие от Вольтера, верив¬
шего в силу человеческого разума, был подавлен глубиной зла...
с. 175. Только тогда, когда поймут, что при всей своей публици¬
стической последовательности Катковы и Михайловские — карли¬
ки в сравнении с непоследовательным Достоевским, когда раз и
навсегда откажутся от публицистического взгляда на него, придут
к заключению, что публицистика Достоевского есть только био¬
графическая подробность, а его великий гений есть один из не¬
многих светочей всемирной литературы, — тогда и только тогда
изучение Достоевского станет на правильную дорогу.
♦ ♦ ♦
“Память”. Исторический сборник. М., 1977, Париж, 1979, вып.2.
В.Т.Короленко. Дневники 1917-21 т.
с.376. Лучше ... проигрывать, чем торжествовать с теми, кто ос¬
вящает и поддерживает бесправие.
с.383. Там (у индепендентов) тон был божественный, тут — фра¬
зеология социализма. И часто много искренности личной и масса
лицемерия в общем.
с.385. Свойство всякой охранки — неизбежно плодить безответ¬
ственно глупые дела. Революционная охранка ничем не отличает¬
ся от жандармской. Прежде в ходу была “неблагонадежность”, те¬
перь — “контрреволюционность”.
с.392. Председатель Полтавского ЧК Долгополов:
“Отец Короленко! Я простой человек. Признаюсь, я ничего не
читал о коммунизме. Но знаю, что дело идет о том, чтобы не было
597

денег. В России уже денег нет. Всякий трудящийся получает кар¬
точку: работал столько-то часов... Ему нужно платье. Идет в мага¬
зин , дает свою карточку. Ему дают платье, которое стоит столько-
то часов работы...”
Короленко: Приходит в магазин, а ему говорят, что платья нет
и в помине.
Короленко: Кажется, я на этот раз действительно видел челове¬
ка, искренне верующего , что в России уже положено начало рай¬
ской жизни. Он и не подозревает, что идея прудоновского банка с
трудовым эквивалентом жестко высмеяна самим Марксом.
с.386. Явные неудачи в созидательной работе раздражают боль¬
шевиков, и они роковым образом переходят к методам подавле¬
ния и насилия. Они задавили печать и самоуправление (деникин¬
цы признавали и то, и другое более, чем они), они чувствуют, что
и рабочая среда теперь не за них, и иАм роковым образом прихо¬
дится брести все глубже и глубже в заливающих их движение вол¬
нах насилия и себялюбия. Воровство в их учреждениях страшное.
Запись от 18.08.20:
В газете “Большевик” (видимо Полтавской или Харьковской)
статья: “Без буржуазных предрассудков”.
“Постановлением ВЦИК об отмене платы за хлеб уничтожают¬
ся последние буржуазные пережитки. Мы переходим к “натурали¬
зации” нашего быта.”
Из письма М.Горькому (09.08.21):
с.424. Самая трудолюбивая часть народа положительно искоре¬
няется...
с.426. Все как будто бы столкнулось так, чтобы породить голод:
самые трудолюбивые элементы народа, самые разумные и знаю¬
щие сельское хозяйство преследуются и убиваются. Я знаю случай,
когда один человек был казнен ЧК только за то, что по предложе¬
нию местного сельскохозяйственного общества поехал в Герма¬
нию и изучал там сельское хозяйство. Я хлопотал за него, но это
не помогло...
Я мог бы перечислять таких случаев сколько угодно. Ста¬
рательных людей или казнили или убивали.. Мой вывод, к
которому я пришел с несомненностью: настоящий голод не
стихийный. Он порождение излишней торопливости: нарушен
естественный порядок труда, вызваны вперед худшие элемен¬
ты, самые нетрудоспособные и им дан перевес, а самые тру¬
долюбивые по-давлены. Теперь продолжается то же, если это
не прекратится, можно ждать голода и на будущий год и даль¬
ше.
598

Нужно отказаться от так называемого раскулачивания. Я знаю
такую историю. В одной из близлежащих волостей была семья,
очень трудолюбивая, у нее было 40 десятин. Комнезаможи (коми¬
теты бедноты) половину отобрали, оставили только 20 десятин на
большую семью. Но все-таки семья опять оказалась лучше других
и живет зажиточнее. И тогда им оставили только 12 десятин. Се¬
мья живет все-таки лучше других. Тогда “Комнезаможи” не зна¬
ют, что делать с этими “кулаками”, и решили наконец ... выгнать
из села.
с.427. Из письма Горькому:
Наше правительство погналось за равенством и добилось толь¬
ко голода. Подавили самую трудолюбивую часть народа, отняли у
нее землю, и теперь земля лежит впусте. Комнезаможи — это часть
народа, которая никогда не стояла на особенной высоте по благо¬
состоянию, а распоряжаются всем хозяйством коммунисты, т.е.
теоретики, ничего не смыслящие в хозяйстве. Опять повторяю:
нужно вернуться к свободе. Прежде всего к свободе торговли. За¬
тем к свободе печати, свободе мнения, не нужно хватать направо
и налево. Нужно объединиться и общими силами выбраться из
тупика, в который мы залезли.
(А: выбрались! В этом же сборнике жуткий рассказ некоей Даши
Гринкевичуте “Литовские ссыльные в Якутии” о том, как в 1940
году 400 женщин и детей из семей членов партии “Таутинкай”
(националисты) выгрузили на острове на севере Якутии в совер¬
шенно голом месте. Как их заставили строить землянки из земли и
мха, как их кормили и как над ними издевались 5-6 мордатых
русских убийц, прятавшихся от фронта, сытых продуктами, полу¬
чавшимися ими от якутских колхозов , как они — эти женщины и
дети — почти все погибли от холода и голода. Как над ней, Дашей
издевались после того, как ей с матерью удалось бежать в Каунас.
(А: это был настоящий лагерь уничтожения — хуже, чем Тремб-
линка, - там убивали сразу, в газовых камерах, а их — голодом,
холодом, издевательствами...
Это ведь тоже была лучшая часть народа — народа Литвы, точ¬
нее часть его лучшей части...)
с.429. Из письма Короленко Луначарскому:
Основная ошибка советской власти — это попытка ввести со¬
циализм без свободы. На мой взгляд, социализм првдет вместе со
свободой или не првдет вовсе. Отсюда огромная ошибка — классо¬
вая диктатура. Рост социализма я сравниваю с ростом коралловых
островов, атоллов, который подготовляется органически на глуби¬
не. Социальная революция подобна моменту появления острова
599

на поверхности. Этот момент может быть завершением долгой
органической работы. (А: именно так!)
* * *
Валентин Пикуль. “Битва железных канцлеров”.
с.312. Патриотизм своего народа Фридрих II развивал “китайс¬
ким” способом — через полную изоляцию Пруссии ото всего мира.
За границу своих пруссаков король не пускал, чтобы не насмотре¬
лись лишнего, книги иностранные сам читал, но подданным чи¬
тать не позволял... Машины запрещал (“машина — друг лентяя”).
Король воспи! ывал активных рабов, не думая о том, что раб, внешне
даже активный, в душе остается всегда пассивным. Это есть есте¬
ственное состояние — палки тут не помогают.
(А: до чего же это точно — это о наших “участниках соцсорев¬
нования”, райкомовцах и др.)
♦ * *
Ф.Тютчев (неизвестно, из какого источника).
с.525. Истина никогда не может быть окончательной: за освоением
первой следуют поиски второй, а потом третьей. Истина — это постоян¬
ный процесс уничтожения старого и возрождения нового.
* * ♦
М.Е.Салтыков-Щедрин. ПСС, т.13.
“Убежище Монрепо”.
с.274. Что сельскохозяйственные работы тиранят ежеминутно
— это аксиома, которая , я полагаю, не требует доказательств. При¬
рода действует отнюдь не по писаному и почти всегда все людские
предположения переворачиваются вверх дном... Культурного, до¬
сужего человека эти работы тиранят сильнее, нежели заправского
земледельца.
с.298. Пора, наконец, убедиться, что ежели отнять право на жизнь
у тех, которых грабят, то в конце концов некого будет грабить, и
тогда грабители вынуждены будут грабить друг друга, а кабатчики
самолично выпивать все вино.
с.352. Кто такой Разуваев? — Это совсем не тот буржуа, которо¬
му удалось неслыханным трудолюбием и пристальным изучением
профессии (хотя и не без кровопийства) завоевать себе положение
в обществе; это — просто праздный, “невежественный и притом
ленивейший забулдыга”, которому, благодаря некоей случайнос¬
ти, удалось уйти от каторги и затем слопать кишащие вокруг него
массы “рохлей”, “ротозеев” и “дураков”.
(А: этот кусок многое объясняет в истории нашей революции)
с.389. Но да свершится. История имеет свои повороты, которые
невозможно изменить, а тем менее устранить. Это, конечно, не
600

слепой фатализм, перед которым не остается ничего другого, как
преклониться, и не произвол, которому люди подно все-таки это
закон, и именно закон последовательного появления одних явле¬
ний из других. Явления приходят на арену истории как бы краду¬
чись и почти не обнаруживая своей внутренней подготовки...
с.391. Грацианов (исправник) ... смешивает отечество с госу¬
дарством и правительством, подчиняя представление о первом
представлению о двух последних. Но это — разные понятия:
отечество - привлекает; государство — обязывает; начальство —
приказывает.
♦ ♦ *
П.Загребельный. “Разгон”. 1982.
с. 157. Каркаль доходил до отрицания права большинства, ут¬
верждая, что в истории часто бывали правы святые, юродивые и
донкихоты, а не надоедливая посредственность, несмотря на ее
зримую силу и влияние.
с. 185. По закону Паркинсона, каждое учреждение, которое на¬
считывает свыше тысячи сотрудников, порывает всякие связи с
миром, не имеет выхода наружу, ибо озабочено внутренними про¬
блемами.
с.441. Из “Размышлений Паскаля”: Мы жаждем истины, а на¬
ходим в себе лишь неопределенность... Мы преодолеваем препят¬
ствия, чтобы достичь покоя, а получив его, начинаем тяготиться
им, ибо ничем не занятые попадаем во власть мыслей о бедах,
которые уже нагрянули или вот-вот должны нагрянуть.
с.552. Наша демократия разбудила таланты, но бездарности тоже.
♦ ♦ ♦
с.575. Фукидид. “История Пелопонесских войн”. СПб, 1895, кн.
VIII, гл. 89.
Об олигархах: “Однако были то не более как речевые обо¬
роты, предназначенные для граждан. На самом же деле, эти
люди руководствовались личным тщеславием, лелея в себе
такие стремления, благодаря которым чаще всего гибнет оли¬
гархия, вышедшая из народовластия: с первого же дня никто
из них и не мыслит о равенстве с другими, напротив, каждый
жаждет первенства для себя. Между тем при народовластии
люди легче смиряются с результатами выборов, ибо не испы¬
тывают унижения от равных себе. Олигархов превыше всего
подзуживала сила Алкивиада на Самосе и неуверенность в
дальнейшем существовании олигархии, а поэтому каждый
пытался превзойти другого, лишь бы самому стать во главе
народного правления”.
601

с.580. “Три процента ученых двигают прогресс, 16% помогают
двигать, а остальные — мертвый балласт”.
* * *
Василий Гроссман. “Жизнь и судьба”. 1980.
с.IX. Иконников: “Люди, желающие человечеству добра, бес¬
сильны уменьшить зло жизни”.
с.IX. Из предисловия Эткинда: Вожди русского коммунизма,
может быть, и хотели человечеству добра. Но сотворили невидан¬
ное по циклопическим масштабам, по вселенскому размаху, по
апокалиптическим последствиям — зло.
(Такова позиция Гроссмана).
с.1. Немыслимо тождество двух людей, двух кустов шиповни¬
ка... Жизнь глохнет там, где насилие стремится стереть ее своеоб¬
разие и особенности.
с.55. Фашизм и человек не могут сосуществовать. Когда побеж¬
дает фашизм, перестает существовать человек, остается лишь внут¬
ренне преображенные, человекообразные существа. Но когда по¬
беждает человек, наделенный разумом и добротой , — фашизм
погибает и смирившиеся вновь становятся людьми.
с. 123. Могар (старый коммунист в лагере Гулага):
Мы ошиблись... Сего не искупить никакими покаяниями... Мы
не понимали свободы. Мы раздавили ее. И Маркс не оценил ее:
она основа, смысл, базис под базисом. Без свободы нет пролетар¬
ской революции.
с. 125. Главное изменение в людях состояло в том, что у них
ослабевало чувство своей особой натуры, личности, и силилось,
росло чувство судьбы.
с. 137. Сверхнасилие тоталитаристских социальных систем ока¬
залось способным парализовать на целых континентах человечес¬
кий дух.
с.139. Варшавское гетто, партизаны, Берлин 1953, Венгрия 1956,
восстания в сибирских и дальневосточных лагерях в 1954, Польские
волынки и многое другое — все это показало неистребимость при¬
сущего человеку стремления к свободе. Оно было подавлено, но
оно существовало. Человек, обращенный в рабство, становится
рабом по судьбе, а не по природе своей.
с.182. Государственная власть создала новое прошедшее,
по-своему вновь двигала конницу, заново назначала героев
для свершившихся событий, увольняла подлинных героев.
Государство обладало достаточной мощью, чтобы заново пе¬
реиграть то, что уже было однажды и на веки веков соверше¬
но, преобразовывать и воплотить в гранит, бронзу отзвучав¬
602

шие речи, изменить расположение фигур на документальных
фотографиях.
с. 185. Этим ребятам (партийным и хозяйственным работникам)
доверено нечто большее, чем заводы и институты, им доверено
сердце системы, святая святых, жизненная сила советского бю¬
рократизма.
с.201. Чернецов (в тюрьме, меньшевик);
Нам все кажется, что нищета деревни и бесправие рабочих —
все это временное, трудности роста. Пшеница, которую вы, ис¬
тинное кулачье, монополисты, покупаете у мужика по пятаку за
кило и продаете тому же мужику по рублю за кило, это и есть
первооснова вашего грабительства.
с.207. Здесь в лагере Кейзе (гамбургский вор-взломщик, надзи¬
ратель в лагере) переживал чувство превосходства над жившими в
бараках художниками, революционерами, учеными, генералами,
религиозными проповедниками... Это было чувство естественного
превосходства, оно приносило много радости.
с.213. Некто Кириллов (беспартийный, в гитлеровском лагере):
“Я не верю, что коммунисты могут сделать людей лучше. Такого
случая в истории не было”.
с.229. Новиков (командир танкового корпуса, кончает плохо:
опоздал на 8 минут с наступлением под Сталинградом).
Малограмотность, иногда казалась ему, является силой этих
людей, она им заменяла образованность; его, Новикова, зна¬
ния, правильная речь, интерес к книгам были его слабостью.
Перед войной ему казалось, что у этих людей больше воли,
веры, чем у него. Но война показала, что и это не так. (А:
речь идет о партаппаратчиках, выделенных во время войны
на политработу в армии.)
с.257. Немец Бах, сын социал-демократов (под Сталинградом):
Марксизм потерпел крах! К этой мысли трудно прийти челове¬
ку, чей отец и мать были социал-демократами.
Маркс — словно физик, основавший теорию строения материи
на силах отталкивания и пренебрегавший силой всемирного при¬
тяжения. Он дал определение силам классового отталкивания, он
лучше всех проследил их на протяжении всей человеческой исто¬
рии. Но он, как это часто бывает с людьми, сделавшими крупное
открытие, возомнил, что определенные им силы классовой борь¬
бы единственно решают развитие общества и ход жизни. Он не
увидел могучих сил национального и классового сродства и его
социальная физика, построенная на пренебрежении к закону все¬
мирного национального тяготения, нелепа.
603

с.271.(Лис — Мостовскому; эсэсовский оберштурмбанфюрер
русскому коммунисту в лагере):
Мы — ваши смертельные враги, да, да. Н® наша победа — это
ваша победа. Понимаете? А если победите вы, то мы и погибнем,
и будем жить в вашей победе. Это как парадокс: проиграв войну,
мы выиграем войну, мы будем развиваться в другой форме, но в
том же существе.
с.275. Он же (Лис) Мостовскому: Для социализма в одной стра¬
не надо ликвидировать крестьянскую свободу сеять и продавать, и
Сталин не задрожал - ликвидировал миллионы крестьян. Наш
Гитлер уввдел — немецкому национальному, социалистическому
движению мешает враг, — иудейство. И он решил ликвидировать
миллионы евреев. Но Гитлер не только ученик, он — гений! Ваше
очищение партии в 1937 году Сталин увидел в нашем очищении от
Рема...
с.369. Он смутно знал, что в пору фашизма человеку, желающе¬
му остаться человеком, случается выбор более легкий, чем спасен¬
ная жизнь, — смерть.
с.481. Чепыжин (образ П.Л.Капицы):
Мне кажется, что грань, ограничивающая бесконечность Все¬
ленной, - жизнь. Эта грань не в эйнштейновской кривизне, она в
противоположности жизни и неживой материи. Мне представля¬
ется, жизнь можно определить как свободу. Жизнь есть свобода.
Основная причина жизни — свобода. Вот тут и пролегает граница
— свобода и рабство, неживая материя и жизнь.
с.512. Хальб (немецкий офицер в уже окруженном Сталингра¬
де):
Теперь особенно ясно видна мудрость партии. Мы без колеба¬
ний удаляем из народного тела не только зараженные куски, но и
с виду здоровые части, которые в трудных обстоятельствах могли
загнить. От волевых людей, вражеских идеологов — до очищения
городов, армии, деревни, церкви. Болтовни, ругани и анонимных
писем будет сколько угодно. Но восстаний не будет, даже если
враг начнет окружать нас не на Волге, а в Берлине! Мы все можем
быть благодарны за это Гитлеру!
с.523. Какая-то Надя: “Революционеры или глупы или нечест¬
ны — нельзя жертвовать жизнь целого поколения ради будущего
выдуманного счастья...”
с.529. Штрум (в Москве, ученый физик):
“Хорошо быть дворянским фрондером при царе. Попал в не¬
милость, сел в коляску , выехал из столицы, в Пензенское име¬
ние... А вы, господа вольтерианцы, попробуйте вот так: двухне¬
604

дельная комиссия и характеристика в запечатанном конверте, с
которой тебя не примут и в дворники.”
с.537. Тысячу лет Россия была страной неограниченного само¬
державия и самовластия, страной царей и временщиков. Но не
было за 1000 лет русской истории власти, подобной сталинской.
с. 125. Пришла пора осуществить самые жесткие планы нацио¬
нал-социализма, направленные против человека, его жизни и сво¬
боды. Лидеры фашизма лгут, утверждая, что напряжение борьбы
вынуждает их быть жестокими. Опасность, наоборот, отрезвляет
их, неуверенность в своих силах заставляет их сдерживаться.
Мир захлебнется в крови в тот день, когда фашизм полностью
будет уверен в своем окончательном торжестве. Если у фашизма
не окажется вооруженных врагов на земле, палачи не будут знать
страха. Ведь главный враг фашизма — человек.
(А: какие мудрые слова! И это полностью, на все 100% относи¬
мо и к сталинскому “коммунизму”)
с. 183. На квартире Штрума (некто Мадьяров):
Ах, товарищи родные, вы представляете себе, что такое свобода
печати? Вот вы мирным послевоенным угром открываете газету и
вместо ликующей передовицы, вместо писем трудящихся велико¬
му Сталину, вместо сообщений о том, что бригада сталеваров вышла
на вахту в честь выборов в Верховный Совет и о том, что трудящи¬
еся в Соединенных Штатах встретили новый год в обстановке уны¬
ния, растущей безработицы и нищеты, — вы находите в газете,
знаете что? Информацию! Представляете себе такую газету? Газе¬
ту, которая дает информацию!
И вот вы читаете: недород в Курской области, инспекторский
отчет о режиме в Бутырской тюрьме, спор, нужен ли Беломорско-
Балтийский канал, вы читаете о том, что рабочий Голопузов выс¬
казался против выпуска нового займа.
В общем, вы знаете все, что происходит в стране: урожай и
недороды; энтузиазм и кражи со взломом; пуск шахты и ката¬
строфу на шахте; разногласия между Молотовым и Маленко¬
вым; вы читаете отчет о ходе забастовки по поводу того, что
директор завода оскорбил 70-летнего старика-химика; вы чи¬
таете речи Черчилля, Блюма, а не то, что они “заявили яко¬
бы”; вы прочитываете отчет о прениях в палате общин; вы
знаете, сколько человек вчера покончили самоубийством в
Москве; сколько сшибленных было доставлено к вечеру к
Склифосовскому. Вы узнаете, почему нет гречневой крупы , а
не только то, что из Ташкента в Москву была доставлена са¬
молетом первая клубника. Вы узнаете, сколько зерна получа¬
605

ют в колхозе на трудодень из газет, а не от домработницы, к
которой приехала племянница из деревни покупать в Москве
хлеб.
Вы входите в книжный магазин и покупаете книгу, оставаясь
советским человеком, читаете американских, английских, фран¬
цузских философов, историков, экономистов, политических обо¬
зревателей. Вы сами разбираетесь, в чем они не правы; вы сами —
без няни гуляете по улицам.
(А: я бы еще добавил — вы из газет получаете достоверные све¬
дения о том, как изменяется рождаемость, сколько бездетных или
однодетных женщин, сколько одиноких, сколько алкоголиков на
постоянном учете, сколько вчера прошло через вытрезвители; сколь¬
ко растет неполноценных детей... 1980).
* * ♦
А.Франс. “Современная история”. М., 1950.
с.303. О Бержере: Чувство симпатии не связывало его ни с кол¬
легами, ни с учениками... Уже тем самым, что он мыслил, он ка¬
зался для всех существом странным, беспокойным, подозритель¬
ным.
с.327. Г-жа Дюпон-Деланье: ...ответила, что не питает доверия
к загробному миру. “Вы утверждаете, — добавила она, — что его
создал тот, кто создал и наш мир. Так можете сами судить о каче¬
стве его работы”.
с.372. Историк Ренан: Память о великих деяниях, событиях,
совершенных в прошлом, и желание совершить их в будущем —
вот в чем единство народа.
с.455. Суверенитет принадлежит науке, а не народу. Глупость,
повторенная тридцатью пятью миллионами ртов, не перестает быть
глупостью. Большинство чаще всего обнаруживает чрезвычайную
склонность к подчинению. У слабых слабость растет в соответ¬
ствии с ростом их численности. Толпы всегда инертны... У них
появляется некоторая крупица силы лишь тогда, когда они дохнут
с голоду.
с.524. Жак де Кад: Я не строю из себя умника. А кроме того, я
заметил, что люди, которых считают умными, оспаривают наши
идеи, наши верования и хотят истребить все, что мы любим. По¬
этому мне было бы слишком тягостно оказаться тем, что называют
умным человеком. Предпочтительно быть дураком и думать то,
что я думаю, верить в то, во что я верую.
— Вы совершенно правы, — сказал Леон. — Нам надо оставать¬
ся тем, что мы есть. И даже если мы не глупы, то поступать надо
так, как будто мы глупцы. Только глупость и преуспевает на свете.
606

Умные люди всегда остаются в дураках. Они никогда не достигают
того, чего хотят.
* ♦ ♦
Когда Ибн-Сину прокляли, он ответил такими стихами:
“С этими невеждами, которые считают
от избытка невежества, что они —
ученейшие мира,
будь ослом, ибо так много завелось
в наше время ослов,
Что они каждого, кто не осел, —
назовут еретиком!”
* * *
Лев Кассиль. “Великое противостояние”. Гл. 16:
Человек, если он только растет правильно, к каждому великому
противостоянию своей судьбы приходит все более зрелым, обога¬
щенным, все более близким к истине.
“Швамбрания”. “Дух времени”. Это было похоже на ощущение
попавшего в самый низ “мала кучи”, когда тебя, беспомощного,
плющит навалившееся беспросветное удушье и нет даже возмож¬
ности протолкнуть крик.
* ♦ ♦
Марк Твен. “Янки при дворе короля Артура”. 1948.
с.42. Становится стыдно за свой народ, когда подумаешь, какие
мыльные пузыри постоянно восседали на его тронах без всякого
права и основания и какие третьесортные людишки считались его
аристократией; если бы всех этих монархов и вельмож предоста¬
вить самим себе, как предоставляют куда более достойных, они
никогда не выбились бы из нищеты и неизвестности.
с.52. Земное самодержавие было бы самым лучшим образом правле¬
ния, если бы самодержец был лучшим человеком на земле и если бы его
жизнь продолжалась вечно. Но так как даже совершеннейший человек
на земле должен умереть и оставить свою власть далеко не столь совер¬
шенному преемнику, земное самодержавие не только самый плохой
образ правления, но даже самый худший из всех возможных.
с. 147. Рабство притупляет нравственное чувство рабовладель¬
цев, а ведь аристократия — не что иное, как союз рабовладельцев,
только под другим названием.
с. 153. На экзамене дворянина:
— Что вам известно о законах притяжения и тяготения?
— Если такие законы существуют, значит, его величество ко¬
роль издал их, когда я в начале года лежал больной и ничего не
мог о них слышать.
♦ ♦ ♦
607

Из И.Эренбурга, “Люди, годы, жизнь”.
А.В.Луначарский в статье “Печать и революция”, говоря о том,
что в переходное время необходима цензура, писал: “Человек, ко¬
торый скажет “Долой все эти предрассудки о свободе слова, наше¬
му коммунистическому строю соответствует государственное ру¬
ководство литературой, цензура есть не ужасная черта переходно¬
го времени, а нечто присущее упорядоченной, социализирован¬
ной, социалистической жизни”, — тот, кто сделает из этого вывод,
что самая критика должна превратиться в своего рода донос или в
пригонку художественных произведений на примитивно револю¬
ционные колодки, тот покажет, что под коммунистом у него, если
его немного потереть, в сущности сидит Держиморда, и, что, сколь¬
ко-нибудь подойдя к власти, он ничего другого из нее не взял, как
удовольствие куражиться, самодурствовать, и в особенности та¬
щить и не пущать.”
* * ♦
Голсуорси. “Конец главы”.
с.27. Человек действия, обреченный на праздные раздумья, всегда
чувствует себя несчастным.
* * ♦
Г.Ф.Александров. “История западно-европейской философии”.
с. 123. В 1488 году по доносу самого папы Иннокентия VIII был
возбужден процесс против отправившегося в Испанию ученого
Джованни Пико-де-Мирандела... Причина: ученый опубликовал
свои 900 тезисов, критически освещающих учения халдейских, ев¬
рейских, греческих и других мыслителей; тезисы затрагивали по¬
чти все отрасли знания. Пико-де-Мирандела обвинили в чародей¬
стве. Папские ослы-инквизиторы считали, что столь великая глу¬
бина знаний в таком раннем возрасте не может появиться иначе,
как с помощью договора с дьяволом.
с. 133. Хуан Уарте из Наварры — испанский ученый XVI
века говорил о схоластах, что они “бесплодны основаниями”,
что они потеряли разумную часть души и оказались совер¬
шенно неспособными “порождать понятия, касающиеся наук
и знания”. Он не называл их иначе, как “скопцами в науке”.
Их умы — “скопческие, холодные и испорченные”, не имею¬
щие ни силы, ни естественного жара”, необходимого для “
порождения понятий”. Люди, зараженные тупостью и бесплод¬
ностью схоластики, неспособны возвыситься до научных прин¬
ципов, лежащих в основе всех знаний. Они неспособны всту¬
пить в храм науки. Критикуя немецкую мистику того време¬
ни, Уарте писал, что ум такого рода “ученых” “подобен уму
608

пьяниц, вследствие чего они не могут приобретать знаний или
узнать природу вещей. Причина этого явления — большое ко¬
личество влаги, которое содержится у них в мозгу”.
с.229. Декарт: Слепые, т.е. люди, обладающие ложной теорией,
заводили зрячих в темный погреб для драки и тем самым уравни¬
вали шансы в борьбе. Он призывал поэтому ученых не поддавать¬
ся обаянию иногда красиво построенных, но ложных теорий и
заняться поисками — экспериментальным и дедуктивным путем —
таких сведений о природе, которые имели бы вполне устойчивый
и обоснованный характер.
♦ ♦ ♦
А.Лебедев. “Чаадаев”.
с. 136. Надежда, бесспорно добродетель, но она может быть под¬
час и частичной глупостью. Какая необъятная глупость, в самом
деле, сохранять надежду, когда погружен в стоячее болото, где с
каждым движением тонешь все глубже и глубже!
с. 137. Засилье иллюзий — всегда признак того, что реальных
надежд на прогресс у данного общества уже нс осталось. Обману¬
тая надежда чревата иллюзией.
с. 140. “Разочаровавшись” в действительности истории после
какого-либо ее особенного “зловещего” поворота и вместе с тем
не находя в своей совести никаких оснований для примирения с
“гнусной” действительностью, люди пытались опереть свой про¬
тест против реальности на нечто превосходящее эту “сегодняш¬
нюю” реальность, на нечто не подвластное “злобе дня”, на некий
надысторический абсолют.
(А: это — о происхождении мистики и масонства)
с. 151. Герцен “О развитии революционных идей в России”:
“Коммунизм — это русское самодержавие наоборот”.
с.157. Риторически утверждая человека в качестве центра ми¬
роздания, отрицая абсолютный фетишизм предопределения, спе¬
кулятивно “примиряя” веру и знание (характерно, что поздней¬
шие католики-модернисты призывали к “введению” в католицизм
даже прагматической философии), католицизм оказывался в ту пору
куда более гибкой религиозной доктриной, нежели окаменевшее в
своих догмах православие.
с. 159. Григорий VII, умирает в Салермо в изгнании:
Я любил правосудие и ненавидел беззаконие и потому умираю
в ссылке.
с. 162. Чаадаев: И в общем, мы жили и продолжали жить лишь
для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдален¬
ных поколений, которые сумеют его понять...
609

с. 164. Пусть поверхностная философия вопиет сколько хочет
по поводу религиозных войн и костров, зажженных нетерпимос¬
тью, мы можем только завидовать доле народов, создавших себя в
борьбе мнений, в кровавых битвах за дело истины, целый мир
идей,, которого мы даже представить не можем.
(А: Россия была для этого слишком велика. “Борцы за истину”
находили путь наименьшего сопротивления — уходили на Север, в
Сибирь, на окраины, за границу...)
с. 166. Религия стала казаться весьма рентабельной формой ре¬
негатства.
с. 175. Прежде всего в случае с Чаадаевым у Николая I сработал
примитивный психологический аппарат, который называется “со¬
циальным чутьем”, - тот, почти по-звериному иногда острый ин¬
стинкт социального самосохранения, который, не требуя почти
никакого интеллектуального напряжения, позволяет порой даже и
весьма посредственным личностям держаться на поверхности об¬
щественной жизни, быть у ее “кормила”, безошибочно “угады¬
вая”, откуда “ветер дует” и с какой стороны грядет возможная
опасность. Этот инстинкт — своего рода недремлющий “золотой
петушок” интеллектуально нищих, йо власть имущих мира сего.
(А: ведь это же о нашей партократии!)
с. 187. Ответ Пушкина Чаадаеву:
...Это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко
всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это ци¬
ничное презрение к человеческой мысли и достоинству, которые
могут привести в изгнанье. Вы хорошо сделали, что сказали это
громко.
с.208. Фейербах: Одна лишь гражданская смерть может оказать¬
ся теперь той силой, за которой ты имеешь возможность приобре¬
сти бессмертие духа.
с.209.... Чаадаев, сидя в своем флигельке-развалине на Басман¬
ной, плел и плел, как тихий паук, свою особую “частную” филосо¬
фию, которая тут же с десятками и сотнями людей расползалась,
растекалась во все стороны, и, как кислота, точила и точила не¬
видно и неслышно каменную глыбу замороченной казенщиной
страны.
с.210. И всемогущий Николай ничего не мог с этим поделать...
с.232. Каждый из нас, - продолжает Торо свою мысль, — владе¬
ет страной, рядом с которой земельные владения русского импе¬
ратора кажутся карликовыми государствами, бугорком, оставлен¬
ным людьми... Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчи¬
тать кошек в Занзибаре. Но пока вы не умеете ничего иного, де¬
610

лайте хотя бы это, и вы, может быть, отыщете, наконец дыру,
через которую можно проникнуть внутрь себя... Если хочешь выу¬
читься всем языкам, узнать обычаи всех народов, проехать дальше
всех путешественников, освоиться со всеми климатами и заста¬
вить Сфинкса разбить себе голову о камни, послушайся совета
древнего философа и познай самого себя. Вот где нужны зоркость
и отвага.
с.259-260. Чаадаев: Затерявшись в умственных пустынях моей
страны, я долго полагал, что один истощаю свои силы над этой
работой, или имею, по крайней мере, лишь немного товарищей,
рассеянных по земле; впоследствии я открыл, что мыслящий мир
движется в том же направлении; и великим был для меня день,
когда я сделал это открытие.
с.263. А.Грамши:
История — это вечность. Зло не может взять верх, беспорядок и
варварство не могут взять верх, пропасть не поглотит людей. Мир
спасет себя сам, своими собственными силами; рождаясь среди
горя и отчаяния, люди несут в себе нравственные богатства и спо¬
собность к жертвам и неслыханным подвигам.
* ♦ ♦
В.А.Слепцов. Соч. Т.П.
с. 107. Что ни год - уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней.
Мать - отчизна! Дойду до могилы,
Не дождавшись свободы твоей.
♦ ♦ ♦
с.208. Из дневника Байрона: Бесполезно приказывать мне не
исследовать, а верить: это все равно, что приказывать человеку не
бодрствовать, а спать.
с.276. Джульетта Друз — Виктору Гюго, 4 мая 1848г.:
Ничто меня так не раздражает, как эти мятежи, к которым ты
так охотно приобщаешься. Для того, чтобы не было больше ника¬
ких революций, эволюций и мистификаций, я отдаю свой голос
нынешнему правительству! А затем целуйте меня и стремитесь
611

побольше заседать в моих палатах. Вы мой единственный предста¬
витель, и я прошу Вас действовать последовательно и дорожить
тем доверием, которое я вам оказываю. Вы верьте, что я на высоте
своего положения и что новоявленные республиканцы ничему не
могут меня научить. Если бы я пожелала, то я заткнула бы за пояс
и республиканцев будущего, но я этого не хочу. Я хочу лишь, что¬
бы вы целовали меня до потери сознания. Вот и все...
* * ♦
Дон Вито Корлеон из книги Марио Пьюзо “The Godfather”:
Только демократия! Да. демократия рождает бандитов. Но пусть
лучше бандитизм внизу, чем наверху.
♦ * *
Марсель Мижо. “Сент-Экзюпери”. М., 1963.
Из Сент-Экзюпери (“Послание Заложнику”):
...Пустыни не там, где принято считать. В Сахаре больше жиз¬
ни, чем в какой-нибудь столице, — и самый кишмя-кишащий людь¬
ми город пустеет, когда существеннейшие притягательные силы
размагничены (разрушено поле тяготения, его силовые линии лик¬
видированы).
(А: это замечательное определение сути нашей современности.
Лет 35 тому назад мне, мальчишке, один взрослый дядя сказал:
“Москва — центр коммунизма, но нет в мире города, где бы люди
были столь чужими и столь враждебны друг другу”. Этого человека
я в то время считал “контриком". Но теперь я вижу, что он был
прав тогда и был бы сто раз прав сейчас. Почти исчезла дружба
среди людей, и осталось только “а что я с этого имею”. Главная
цель жизни - жратва с приправами. За жратву и за приправы к
ней люди работают и грызутся - не борются, а именно грызутся).
Маяковский:
Толк веселым есть ли,
Если горе наше непролазно,
Нынче зубы раскрывают, если
Только чтоб рвануть, чтоб лязгнуть).
* * ♦
612

Михаил Жванецкий: “Мы перегнали США по числу врачей на
1000 человек. Хорошо бы еще отстать от США по числу больных
на 1000 человек”.
♦ ♦ ♦
Маркс. “Избранные письма”. 1953, с. 264.
Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно,
если бы борьба предпринималась только под условием непогре¬
шимо благоприятных факторов.
♦ ♦ ♦
Б.Паскаль: Чем больше люди имеют ума, тем больше они нахо¬
дят людей оригинальных. А обыкновенные люди не находят раз¬
ницы между людьми.
* ♦ ♦
Освальд Шпенглер. Всемирная история есть история государств,
а история государств — история войн.
♦ ♦ ♦
Запись неизвестного автора: “Вы думаете, что руководство мо¬
жет в какой-то степени поддержать программу демократизации?
Ведь для него это же равносильно самоликвидации”.
♦ ♦ ♦
Как говорил В.ИЛенин, “гласность есть меч, который сам ис¬
целяет наносимые им раны” (ПСС, т.23, с. 53)
(А: очень любопытно читать это у человека, который и сам за¬
душил гласность, и породил Сталина.)
♦ ♦ ♦
В кинофильме “Поздние свидания” Е.Габриловича одна из ге¬
роинь говорит: “Вы знаете что такое картограмма? Если картог¬
рамма — прямая линия, жизни нет, человек умер. Только зубцы,
зигзаги означают жизнь”. (А: эта фраза — великолепная иллюстра¬
ция экономической теории неравновесия. Неравновесие — это
жизнь.)
♦ ♦ ♦
“Наш Современник”, 1980, N10, с.134.
Владимир Кожемякин: “Да, жизнь нельзя прожить с начала,
Поняв начало лишь в конце.”
♦ ♦ ♦
Л.Н.Толстой. (Поли. собр. соч., т.45).
Путь жизни.
А: прочел книгу - завещание Л.Н.Толстого и еще раз убедился
в том, как глубоко и точно оценил его Горький. Оценил как чело¬
века, для которого проповедь смирения была проявлением и ору¬
дием его собственной великой гордыни... Он попросту завидовал
613

Иисусу Христу и стремился занять его место... Очень жалкой выг¬
лядит его философия, но умных мыслей и умных записей из дру¬
гих мудрецов в книге великое множество. Вот кое-что:
с.13. Всемирное, невидимое начало..., дающее жизнь всему жи¬
вому,.. мы называем Богом.
с.30. Когда человек, чтобы не ошибиться в законе жизни, не
решается отступить от раз признанной им веры, то с ним случает¬
ся то же, что случилось бы с человеком, который для того, чтобы
не заблудиться, привязал бы себя к столбу веревкой.
с.31. Христос великий учитель. Он проповедовал истинную все¬
общую религию любви к Богу и человеку. Но не надо думать, что у
Бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя.
Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа,
а Только признаем величие Бога.
(А: это Л.Н. пишет явно о себе. Вот оно горьковское: Л.Н. с
Богом — как двум медведям в одной берлоге.)
Ć.40. Бога никак нельзя понять умом. Мы знаем, что он есть
тблько потому, что знаем его не умом, а тем, что сознаем его в
себе.
Для того, чтобы человеку быть настоящим человеком, ему надо
сознавать Бога в себе.
Спрашивать, есть ли Бог, все равно, что спрашивать: есть ли я?
То, Чем я Экиву, это и есть Бог.
с.61. Если я живу мирской жизнью, я могу обходиться без Бога.
Но стоит мне подумать о том, откуда я взялся, когда родился и
куда денусь, когда умру, и я не могу не признать, что есть то, от
чего я пришел, к чему я иду. Не могу не признать, что я пришел в
этот мир От чего-то мне не понятного и что я иду к такому же
чему-то непонятному мне.
Вот это-то, то непонятное, от чего я пришел и к чему иду, — я
называю Богом.
с.68. Нельзя разумом понять, что есть Бог и есть душа в челове¬
ке. И так же нельзя понять того, что нет Бога и нет души в челове¬
ке. (А: это И есть агностицизм.)
с.69. Разум, который можно уразуметь, не есть вечный разум;
существо, которое можно назвать, не есть высшее существо.
с.71. Если дикарь перестал верить в своего деревянного Бога, то
это не значит, что Бога нет, а только то, что Бог не деревянный.
Понять Бога мы не можем, но можем все больше и больше позна¬
вать его. И потому, если мы откидываем грубое понятие о Боге, то
это нам на пользу. Делается это для того, чтобы мы все лучше и
выше сознавали то, что мы называем Богом.
614

с.71. Доказывать, что есть Бог! Может ли быть что-нибудь глу¬
пее мысли — доказывать Бога. Доказывать Бога - все равно, что
доказывать свою жизнь. Доказывать кому? Чем! Для чего? Если
нет Бога, то ничего нет. Как же его доказывать?
с.88. Все наши усовершенствования жизни: и железные дороги,
и телефон, и всякие машины могут быть полезны для соединения
людей, а потому и для приближения царствия Божия. Но горе в
том, что люди увлеклись этими усовершенствованиями и думают,
что если они много настроят разных машин, то это приблизит их к
царству Божию. Эта такая же ошибка, как та, какую бы сделал
человек, если бы пахал все одну и ту же землю и ничего бы не сеял
на ней. Для того, чтобы все эти машины принесли пользу, нужно,
чтобы люди усовершенствовали свою душу, воспитали бы в себе
любовь. А без любви телефоны, телеграфы, летательные машины
не соединяют, а, напротив, все больше и больше разъединяют
людей.
с.93. Нельзя заботиться зараз и о душе своей и о мирских
благах. Если хочешь мирских благ — откажись от души; если
хочешь уберечь свою душу - откажись от мирских благ. Ина¬
че будешь только раздергиваться и не получишь ни того, ни
другого.
(А: Л.Н.! Вы даже сейчас, на этих страницах пользуетесь мирс¬
ким: печатью.)
с.99. Тело человека связывает тот дух, который живет в нем. Но
дух пробивается через тело и все больше и больше освобождается.
В этом — жизнь.
с. 101. Человек рожден в грехах. От тела все грехи, но дух живет
в человеке и борется с телом. И хорошо тому человеку, который в
борьбе этой на стороне не тела, — того тела, которое наверное
будет побеждено, а на стороне духа, — того духа, который навер¬
ное победит, хотя бы в последний час жизни.
с. 102. Без грехов нет жизни.
с. 103. Грехи, соблазны и суеверия — та земля, которая должна
покрывать семена любви для того, чтобы они могли взрасти.
с. 107. Для поддержания жизни телу нужно немного, но прихо¬
тям тела нет конца.
с. 116. ...Ничего не желать — это самое большое блаженство, и
для того, чтобы приблизиться к этому высшему счастью, надо при¬
учить себя нуждаться в немногом (Сократ.)
с. 117. Страдать можно только телом; дух не знает страданий.
Чем слабее духовная жизнь, тем сильнее страдания. И потому,
если не хочешь страдать, живи больше душою, а меньше телом.
615

с. 151. Карлейль:
Земля — общая нам мать; она кормит нас, дает нам приют,
радует, и любовно обогревает нас; с минуты рождения и пока мы
не успокоимся вечным сном на ее материнской груди, она посто¬
янно своими нежными объятиями лелеет нас.
И вот, несмотря на это, люди толкуют об ее продаже, и дей¬
ствительно, в наш продажный век земля представляется на рынке
для оценки и для так называемой продажи. Но продажа земли,
созданной небесным Творцом, является дикой нелепостью. Земля
должна принадлежать только всемогущему Богу, и всем сынам
человеческим, работающим на ней, или тем, кто будет на ней ра¬
ботать.
Она представляет собственность не одного какого-либо поко¬
ления, но всех прошлых, настоящих и будущих поколений, рабо¬
тающих на ней.
с. 162. Иисус:
“...Нельзя служить вместе двум хозяевам. Одному угодишь, дру¬
гого обидишь. Нельзя служить Богу и плоти. Либо земной жизни
будешь работать, либо Богу. Поэтому не заботьтесь о том, что бу¬
дете есть и пить и чем одеваться. Ведь жизнь мудренее пищи и
одежды, а Бог дал вам ее...”
“...Если Бог дал жизнь человеку, то сумеет и пропитать его. А
ведь вы сами знаете, что, как вы ни хлопочете, вы ничего не смо¬
жете для себя сделать. Не можете ни на час увеличить своего века.
И об одежде зачем вам заботиться. Цветы полевые не работают, не
прядут, а разукрашены так, что Соломон во всей роскоши своей
так не разукрасил себя. Что же, если Бог траву ту, что нынче рас¬
тет, а завтра скосят, так разукрасил, то, что же, он вас не оденет.”
“Не заботьтесь и не хлопочите, не говорите, что надо подумать,
что будем есть и чем оденемся. Это все людям нужно, и Бог знает
эту нужду вашу. Так и не заботьтесь о будущем. Живите настоя¬
щим днем. Заботьтесь о том, чтобы быть в воле Отца. Желайте
того, что одно важно, а остальное все само придет. Старайтесь
только быть в воле Отца. Так и не заботьтесь о будущем. Когда
придет будущее, тогда будет и забота.”
(А: если Иисус так говорил, тогда он не Богочеловек, а юроди¬
вый.)
с. 165. Злость — всегда от бессилия.
(А: ненависть к фашистам — тоже?)
с. 174. Глубокая река не возмутится от того, что в нее бросить
камень; так же и человек. Если человек возмущается от оскорбле¬
ний, то он не река, а лужа.
616

с. 199. Говорят, всегда будут одни люди сильнее, другие слабее,
одни умнее, другие глупее. Именно поэтому-то, — говорит Лих¬
тенберг, — особенно-то и нужно равенство пр^в людей. Если бы
кроме неравенства ума и силы, было бы еще неравенство прав, то
угнетение слабых сильными было бы еще больше.
с.201. Чем более неравны люди по своим качествам, тем нужнее
стараться одинаково относиться к ним.
с.204. От чего революции и жестокость их? Оттого, что насилие
властвующих учит суеверию устройства насилием.
с.255.Лжеучение государства состоит в признании себя соеди¬
ненным с одними людьми одного народа и отделенными от ос¬
тальных людей других народов, других государств. Люди мучают,
убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лже¬
учения...
(А: не было бы этого “лжеучения”, не было бы культуры, кото¬
рая, по крайней мере на определенном этапе, всегда национальна.)
с.261. Если не будет государственной власти, — говорят началь¬
ствующие, — то более злые будут властвовать над менее злыми. Но
дело в том, что то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже вла¬
ствуют более злые над менее злыми, и именно потому, что суще¬
ствует государственная власть...
(А: полное игнорирование различий в характере государствен¬
ной власти.)
с.262. Нравственный, добродетельный государственный чело¬
век есть такое же внутреннее противоречие, как целомудренная
проститутка, или воздержанный пьяница или кроткий разбойник.
с.264. Главное зло государственного устройства не в уничтоже¬
нии жизней, а в уничтожении любви и возбуждении разъединения
между людьми.
с.266. В наше время самые большие и вредные преступления не
те, которые совершаются временами, а те, которые совершаются
непрестанно и не признаются преступлениями.
с.268. Если государства и были когда-то на что-то нужны,
то время это давно уже прошло, и государства, особенно те¬
перешние, только вредны. Теперешние государства со своими
войсками напоминают того часового, которого, как рассказы¬
вают, еще долго продолжали ставить на место, где когда-то
имела привычку садиться во время гулянья уже давно умер¬
шая императрица.
(А: вот так Л.Н. выдавал желаемое за реализуемое.)
с.272. Не только один человек не имеет права распоряжаться
многими, но и многие не имеют права распоряжаться одним.
617

с.273. Христианин не должен принимать участия в делах госу¬
дарства.
с.303. Паскаль: У нас не хватает знаний, чтобы даже понять
хоть только жизнь человеческого тела. Посмотрите, что нужно знать
для этого: телу нужно место, время, движение, теплота, свет, пища,
вода, воздух и многое другое.В природе же все так тесно связано
между собой, что нельзя познать одного, не изучив другого. Нельзя
познать части, не познав целого. Жизнь тела нашего мы поймем
только тогда, когда изучим все то, что нужно ему; а для этого
необходимо изучить всю вселенную. Но вселенная бесконечна и
познание ее недостижимо для человека. Следовательно, мы не
можем вполне уяснить себе и жизнь нашего тела.
с.306. Знанию нет конца. И потому про того, кто знает очень
много, нельзя сказать, чтобы он знал более того, кто знает очень
мало.
(А: это и называется - абсолютный релятивизм, т.е. чепуха.)
с.318. Иосиф Мадзини:
Здесь, на земле, нет и не должно быть покоя, потому что жизнь
— это приближение к цели, которой никогда нельзя вполне дос¬
тигнуть. Покой безнравственен. Я не могу сказать, в чем эта цель;
но какая бы она ни была, она есть, и мы знаем, что мы приближа¬
емся к ней. Без этого приближения жизнь была бы бессмыслица и
обман. Приближаемся же мы к этой цели только своим усилием.
с.348. Паскаль: Между разумом и знаниями идет в человеке
междуусобная война. Человек мог бы иметь хоть какое-нибудь
спокойствие, если бы в нем был только разум без знаний или только
страсти без разума. Но так как в нем и то, и другое, то он не может
избежать борьбы, не может быть в мире с одним иначе, как воюя с
другим. Он всегда борется сам в себе. И борьба эта необходима, в
ней жизнь.
с.350. Талмуд: Кто мудр? У всех чему-нибудь научающийся. Кто
богат? Довольствующийся своей участью. Кто силен? Себя обуз¬
дывающий.
с.350. Гораздо больше силы надо для воздержания от зла, чем
для делания самой трудной вещи, которую мы считаем добром.
с.362. Катон: Большая сила у того человека, который сумеет
промолчать, когда он прав.
с.380. Паскаль: Какого-нибудь пустяка достаточно, чтобы убить
человека. И все-таки человек выше всяких тварей, выше всего зем¬
ного, потому что и умирая будет сознавать, что он умирает.
Человек может сознавать ничтожество своего тела перед при¬
родою. Природа же ничего не сознает.
618

Все наше преимущество заключается в нашей способности
мыслить. Мысль наша возвышает нас над остальным миром. Бу¬
дем же ценить и поддерживать нашу силу мысли, и она осветит
нам всю нашу7 жизнь, укажет нам, в чем добро, в чем зло.
с.44. Делай то, чего хочет от тебя твое тело: добивайся славы, почес¬
тей, богатства, и жизнь твоя будет адом. Делай то, что хочет от тебя дух,
живущий в теле: добивайся смирения, милосердия, любви, и тебе не
нужно будет никакого рая. Рай будет в душе твоей.
с. 179. Плохое колесо звонче визжит, пустой колос выше стоит.
Так же и плохой, пустой человек.
с. 180. Вот оно — против расизма:
Считать себя самого лучше всех — дурро и глупо. Это мы все
знаем... Считать свой народ лучше всех других - уже глупее всего,
что только может быть. Но этого не только не считают дурным, но
считают великой добродетелью.
Гордость непременно глупость
Гордым людям мало считать каждому самого себя лучше всех
людей, они даже и свой народ: немец немца, русский русского,
поляк поляка, еврей еврея, считают лучше всех народов. И как ни
вредна гордость отдельных людей, эта гордость народная еще во
много раз вреднее. От нее гибли и гибнут миллионы и миллионы
людей.
с. 181. Человек считает себя лучше других людей только тогда,
когда он живет телесной жизнью. Тело одно может быть сильнее,
больше, лучше другого, но если человек живет духовной жизнью,
то ему нельзя считать себя лучше других, потому что душа одна и
та же у всех.
(А: нет, души разные, и духовные различия между людьми го¬
раздо более велики, чем телесные.)
с. 187. Основа жизни человека есть живущий в нем дух божий.
Дух божий один и тот же во всех людях. И потому люди не могут
не быть все равны между собой.
(А: нет, Л.Н., если бы люди были равны между собою, то не
было бы ни людей, ни человечества. Равны между собой клопы (и
то — нет); а люди-то все разные и духом и телом.)
с. 192. “Суеверие патриотизма.”
с.202. Одна из главных причин бедствий людей — это ложное
представление о том, что одни люди могут насилием улучшать,
устраивать жизнь других людей.
с.205. Борьба со злом посредством насилия недопустима, пото¬
му что зло определяется людьми по-разному. (А: Л .Н. знать ничего
не хочет о демократии).
619

с.207. Принуждающий нас силой как бы лишает нас наших прав, и
мы потому ненавидим его. Как благодетелей наших, мы любим тех, кто
умеет убедить нас. Нс мудрый, а грубый, непросвещенный человек при¬
бегает к насилию. Чтобы употребить силу, надо многих соучастников;
чтобы убедить, не надо никаких. Тот, кто чувствует достаточно силы в
самом себе, чтобы владеть умами, не станет прибегать к насилию. Госу¬
дарство прибегает именно потому, что оно осознает свое бессилие убе¬
дить людей в своей необходимости.
(А: по Сократу, которого, между прочим, убили, хотя он ни к
какому насилию не прибегал.)
с.219. Когда закон человеческий требует того, что противно за¬
кону Божьему, человек не может и не должен повиноваться.
(А: вот тебе и непротивление злу!)
с.232. Если бы когда-нибудь было объявлено, что никакого на¬
казания не будут налагать на убийц, число убийств не увеличилось
бы ни на один случай. Кропоткин.
(А: чушь невероятная. И люди, говорящие такую чушь, претен¬
дуют на то, чтобы быть учителями человечества!)
с.243. Сенека. Интересуйся не количеством, а качеством твоих
почитателей: бывает неприятно не нравиться добрым людям, но
не нравиться дурным - всегда хорошо.
с.281. Особенное пристрастие людей к чудесам происходит от
нашей гордости, заставляющей нас думать, что мы такие важные
существа, что ради нас высшее существо должно нарушать весь
порядок мира.
Религия, которой нечего дать, дает векселя на жизнь после смер¬
ти. (А: значит, Л.Н. был противником веры в бессмертие. Это под¬
нимает его еще выше.)
с.284. Остерегайтесь книжников, которые любят ходить в длин¬
ных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, предсе-
дания в синагогах и предвозлежания на пиршествах; которые по¬
едают домы вдов и лицемерно долго молятся. (Луки XX, с. 46-47.)
Там, где есть ложная вера, всегда будут эти книжники и всегда
будут поступать так же, как поступали те, о которых говорится в
евангелии.
(А: это — про наших, про сталинско-хрущевский партактив.)
с.297. Наука в наше время занимает совершенно то место, ко¬
торое занимала церковь 200-300 лет тому назад.
Те же признанные жрецы-профессора, те же соборы, синоды в
науке, академии, университеты, съезды. То же доверие и отсут¬
ствие критики в верующих и те же среди верующих разногласия,
не смущающие их...
620

с.299. Наука стала теперь только путеводительницей дипломов
на пользование чужими трудами.
с.305. Знание большого количества пустяков - непреодолимая
помеха для того, чтобы знать то, что истинно нужно.
с.313. Каждый человек может и должен пользоваться всем тем,
что выработал совокупный разум человечества, но вместе с тем
должен своим разумом проверять данные, выработанные всем че¬
ловечеством.
с.316. Я люблю мужиков: они недостаточно учены, чтобы рас¬
суждать превратно. Монтескье.
с.350. Как много ненужного чтения могли бы мы избегнуть при
самостоятельном мышлении. Разве чтение и учение одно и то же?
...Слишком много читать вредно для мышления. Величайшие мыс¬
лители, встречавшиеся мне среди ученых, которых я изучал, были
как раз наименее начитанными.
(А: Ваш, Л.Н., пример говорит об обратном.)
с.361. Если бы люди молчали и не говорили тех пустяков, кото¬
рыми они отгоняют от себя скуку праздности, они не могли бы
переносить праздности и работали бы. (А: это о нашем ЦК, осо¬
бенно о пленумах ЦК и всяких сессиях.)
с.385. Смерть, смерть, смерть каждую секунду ждет вас... Вы скажете,
что трудитесь для блага будущих поколений, но ведь и они также исчез¬
нут и от них ничего не останется... Жизнь для вещественных целей не
может иметь никакого смысла. Чтобы жизнь имела какой-нибудь смысл,
надо жить так, чтобы смерть не могла разрушать дела жизни. Такую
жизнь показывает Христос. Учение Христа есть учение о призрачности
личной жизни, о необходимости отречения от нее и о перенесении
смысла и цели жизни в жизнь Божескую, в жизнь всего человечества, в
жизнь Сына человеческого.
с.403. Если человек стремится к Богу, то он никогда не может
быть доволен собой. Сколько бы он ни подвинулся, он чувствует
себя всегда одинаково удаленным от совершенства, так как совер¬
шенство бесконечно.
с.404. У человека, влюбленного в себя, мало соперников.
Лихтенберг
с.421. Странное дело! Во все времена негодяи старались маски¬
ровать свои гнусные поступки преданностью интересам религии,
морали, патриотизма.
Гейне
(А: ничего странного...)
с.424. Как удивительно то, что мир терпит и воспринимает из
высших откровений истины только самые древние и теперь уже
621

несвоевременные, но всякое прямое откровение, всякую самобыт¬
ную мысль он считает ничтожною, иногда |рямо ненавидит.
Торо
с.427. Я прославляю христианство потому, что оно расширяет,
усиливает и возвышает мою разумную природу. Если бы я не мог
оставаться разумным, будучи христианином, то я отказался бы от
христианства. Я чувствую себя обязанным пожертвовать ради хри¬
стианства собственностью, славой, жизнью, но ни для какой ре¬
лигии я не могу жертвовать тем разумом, который возвышает меня
над животным и делает меня человеком. Я не знаю большего свя¬
тотатства, как отречение от высшей способности, полученной от
Бога. Поступая так, мы умышленно противимся тому божествен г
ному началу, которое живет в нас. Разум есть высшее выражение
нашей мыслящей природы. Он соответствует единству Бога и все¬
ленной и стремится сделать душу отражением, зеркалом высшего
единства.	гг
Чаннинг
с.461. Ничего нет вернее смерти, того, что она придет для всех
нас. Смерть вернее, чем завтрашний день, чем наступление ночи
после дня, чем зима после лета. Отчего же мы готовимся к завт¬
рашнему дню, к ночи, к зиме, а не готовимся к смерти? Надо
готовиться и к ней. А приготовление к смерти одно — добрая жизнь.
Чем лучше жизнь, тем меньше страх смерти, и тем легче смерть.
Для святого нет смерти.
с.480. Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет
никакого. Если мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это
только в сравнении с другой, воображаемой, лучшей жизнью, но
ведь мы никакой другой ^чшей жизни не знаем и не можем знать,
и потому жизнь, какая * »i она ни была, есть высшее, доступное
нам, благо.
(А: вот где он — автор “Войны и мира”!)
♦ ♦ ♦
Утопический роман XVI-XVII веков.
Т.Мор. “Утопия”.
с.39. Хотя они определяют (и делают это весьма точно), сколь¬
ко хлеба потребляет город и прилегающий к нему округ, однако,
они и посевы делают, и скот выращивают в гораздо большем ко¬
личестве, чем это требуется для их нужд, имея в виду поделиться
остатком с соседями. Все, что им нужно и чего нет в деревне, все
подобные предметы они просят у города и получают от тамошних
властей очень легко, без какого-либо обмана.
622.

с.81. Двери... впускают кого угодно — до такой степени у уто-
пийцев устранена частная собственность. Даже самые дома они
каждые 10 лет меняют по жребию.
с.92. Каждый обед и ужин начинается с какого-либо нравоучи¬
тельного чтения, но все коротко, чтобы не надоесть.
с. 115. Кто путем происков добивается получить какую-либо дол¬
жность, лишается надежды на достижение всех (А: если бы это
было так!).
с. 115-116. ...Что касается простого народа, который составляет
преобладающее большинство и наиболее нуждается во вразумле¬
нии, то для него безразлично — или вовсе не издавать закона, или
издавать его в таком изложении, что до смысла его никто не мо¬
жет добраться иначе, как при помощи большого ума и продолжи¬
тельных рассуждений. Простой народ с его тугой сообразительно¬
стью не в силах добраться до таких выводов, да . му и жизни на это
не хватит, так как она занята у него добыванием пропитания.
♦ * *
Кампанелла. “Город Солнца”.
с. 160. Итак, производство потомства имеет » виду интере¬
сы государства, а интересы частных лиц лишь постольку, по¬
скольку они являются частями государства; так как частные
лица по большей части и дурно производят потомство, и, на
гибель государства, дурно его воспитывают, то священная
обязанность наблюдения за этим, как за первой основой го¬
сударственного благосостояния, вверяется заботам должност¬
ных лиц, и ручаться за надежность этого мо^ет только общи¬
на, а не частные лица. Поэтому производители и производи¬
тельницы подбираются наилучшие по своим природным ка¬
чествам, согласно правилам философии. Платон считает, что
этот подбор должен производиться по жребию, дабы те, кому
не дают красивых жен, в зависти и гневе не взбунтовались
против властей, и полагает, что тех, кто недостоин оплодот¬
ворять наиболее красивых, надо властям хитро обманывать
при жеребьевке, так, чтобы доставались им всегда подходя¬
щие, а не те, коих они сами хотят.
с. 169. Торговля у них (соляриев) не в ходу, хотя они знают цену
денег и чеканят монету для своих послов и разведчиков.
♦ * ♦
Сирано де Бержерак. “Государство Луны”.
с.258. Если кто и умирает с голоду, так только тупицы; все же
люди остроумные живут припеваючи...
♦ ♦ ♦
623

Арсений Гулыга. “Гегель”. ЖЗЛ, 1970.
с.42. Вся суть в первом тезисе: “Противоречие есть критерий
истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения”. Речь,
разумеется, идет не об отмене законов формальной логики. Ни¬
когда Гегель не считал, что понятие должно противоречить само¬
му себе или эмпирическим данным. Принцип тождества верен, но
недостаточен, если мысль намерена выразить развитие. И надо
сказать, что Гегель здесь не оригинален. Он лишь говорит то, что
содержится в “Идеях философии природы” Шеллинга, где гово¬
рится о всеобщей противоречивости действительности. В природе
всюду противоположные силы, поэтому наука о природе должна
основываться на принципе всеобщей двойственности. Истина не
в принципе абсолютного тождества или абсолютного различия,
истина — в их единстве. Противоречие как неизбежный результат
мышления, стремящеюся проникнуть в сущность вещи, было от¬
крыто Кантом. Но Кант видел в этом свидетельство ограниченно¬
сти человеческого интеллекта. Начиная с Фихте, немецкая фило¬
софия видит в противоречии творческий принцип; обнаружить
противоречие — значит найти пружину развития.
с.47. Истина едина и единственна, как и красота. “Есть только
один разум, поэтому и философия только одна, и лишь одной она
может быть.” Наличие разных философских направлений — пе¬
чальный плод несовершенства ума, неадекватности познания. Идея
истиной философии присутствует в любом учении в той или иной
мере: в какой именно — должна выяснить философская критика.
с.47. Против субъективизма и ограниченности — таков лозунг
Гегеля. Подлинное бедствие в философии — словоблудие. Усвоив
научную терминологию, оно добивается широкого распростране¬
ния, ибо кажется невероятным, чтобы за огромным количеством
шелухи не обнаружилось бы никакого радикального разума.
с.49. Шеллинг — из Горация:
Odi profamim vulgo et arceo (“Ненавижу толпу невежд и держусь
от нее вдалеке”).
с.60. Истина — это и достигнутый результат, и путь к нему.
с.64. Кто не обладает мужеством рискнуть жизнью для дости¬
жения своей свободы, тот заслуживает быть рабом. Если какой-
нибудь народ не только воображает, что он желает быть свобод¬
ным, но действительно обладает волей к освобождению, то ника¬
кое насилие не сможет удержать его в рабстве. Самосознание есть
порождение зависимости и труда.
Цель самосознания - свобода. Но как достичь ее? Простейший
вариант — внутреннее освобождение, негативное отношение и к
624

господству и к рабству, т.е. стоицизм. Стоик свободен вне зависи¬
мости от собственного положения как на троне, так и в цепях.
с.87. Задача образования - сломить в ребенке своеволие, но
воспитать волю.
с.94. Понятие ведет само себя дальше.
с.99. Противоречие - центр всего.
с.99-100. Эстетика.
Для художника служит плохим оправданием, если говорят,
что по своему содержанию его произведения хороши (или даже
превосходны), но им не достает надлежащей формы. Только
те произведения искусства, в которых содержание и форма
тождественны, представляют собой истинное произведение
искусства.
Илиада это не только прежде всего троянская война, а поэти¬
ческая форма, в которой она выражена.
с. 101. Необходимость всегда в форме случайности...
Случайное может быть, а может и не быть. Задача науки — по¬
знать необходимость, скрытую под видом случайности.
с. 102. Причина - момент универсальной зависимости. От причин¬
ности к взаимодействию... Причина и действие меняются местами...
с. 105. Единство теории и практики — абсолютная идея.
Это вершина логического саморазвития духа.
с. 155. Человек, который из мести поджег дом своего сосе¬
да, вызвал пожар, уничтоживший целый город. Результат, по¬
рожденный действиями преступника, вышел далеко за преде¬
лы его намерений. Нечто подобное происходит и во всемир¬
ной истории.
с. 155. О народном хозяйстве (п.189 “Основ философии права”
- Прибавление).
Почва здесь или там больше или меньше плодородна; годы
различаются между собой по урожайности; один человек тру¬
долюбив, другой — ленив. Но этот кишмя кишащий произвол
порождает из себя всеобщие определения и факты, кажущие¬
ся рассеянными и лишенными всякой мысли, управляется
необходимостью, которая сама собой выступает. Отыскание
здесь этой необходимости, есть задача политэкономии, кото¬
рая делает честь мысли, потому что она, имея перед собой
массу случайностей, отыскивает их законы.
с. 159. Всемирная история не есть арена счастья. Периоды счас¬
тья являются в ней пустыми листами, потому что они являются
периодами гармонии, отсутствия противоположности.
♦ ♦ ♦
625

Маркс-Энгельс, т.46, ч.1, с.24.
Есть определения, общие всем ступеням производства, кото¬
рые фиксируются мышлением как всеобщие; однако так называе¬
мы всеобщие условия всякого производства суть не что иное, как
эти абстрактные моменты, с помощью которых нельзя понять ни
одной действительной исторической ступени производства.
Маркс-Энгельс, т.19, с. 121.
Истину нельзя осмыслить, пользуясь универсальной отмычкой
в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наи¬
высшая добродетель которой состоит в ее надысторичности.
(А: да! Но именно Маркс — то как раз искал и, по его мнению,
находил наши общеисторические закономерности вроде “Исто¬
рия общества — есть история борьбы классов”. Но эти закономер¬
ности — неверны.)
с. 163. Гегель: Диалектика позволяет различать 2 типа случайно¬
стей: одни воплощают необходимость — друг друга покрывают:
другие, посторонние, вторгшись со стороны, могут внести в необ¬
ходимость серьезные, подчас роковые коррективы.
с. 164-165. Гегель: В Китае господствует абсолютное равенство,
но нет свободы. Все частные интересы неправомерны, иерархия
чиновников и военных точнейшим образом отрегулирована и це¬
ликом зависит от императора, равно как и благосостояние страны
и народа. Все здесь контролируется сверху, поэтому нет чувства
чести, моральной точки зрения. Здесь не существует на деле раз¬
личия между рабством и свободой — перед императором все рав¬
ны, т.е. практически бесправны. Здесь преобладает сознание уни¬
женности, легко переходящее в сознание низости, и народ считает
себя созданным лишь для того, чтобы влачить колесницу импера¬
торского величия.
с. 166. Победы спартанского государства были началом его кон¬
ца; упадок наступает в результате испорченности нравов.
с. 194. Я знаю только одно единственное средство уничтожить
религию: сделать ее служителей презренными в глазах общества
благодаря порокам и убожеству.
с.203. По Гегелю: иудейский тезис о творении Богом мира из ничего
(а не из хаоса) - самое возвышенное начало всей философии...
с.203. Бог запретил человеку вкушать плодов от древа познания
добра и зла, но соблазненный дьяволом человек вкусил запретный
плод, обрел знание и стал подобен Богу.
с.205. Не преодолевает ли философия веру? Ответ Гегеля:
“Нет! Философия ставит себя только выше формы веры, содер¬
жание их одинаково.”
626

с.206. Само существование — путь. Гегель.
с.208. Гегель: “Философия — эпоха, схваченная в мыслях.”
с.209. Упасть в яму, — замечает Гегель, — не может только тот,
кто раз и навсегда улегся в ней и не решается даже поднять глаза
ввысь.
♦ ♦ ♦
Дж.Бейтс Кларк. “Распределение богатства”, с. 260-261.
Человек стремится к счастью вообще, а форма, в которой оно
придет, имеет второстепенное значение. Измерение благосостоя¬
ния, рассматриваемое таким абстрактным образом, есть сокровен¬
ный, но доминирующий факт в обмене.
♦ ♦ ♦
Достоевский, т.7. “Бесы”, с.266-267.
Шатов: “Всякий народ до тех пор и народ, пока имеет своего
Бога особенного,а всех остальных на свете Богов исключает безо
всякого примирения; пока верует в то, что своим Богом победит и
изгонит из мира всех остальных Богов... Если народ не верует, что
в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно),
если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и
спасти своей истиной, то он тотчас же обращается в этнографи¬
ческий материал, а не в великий народ. Истинно великий народ
никогда не может примириться со второстепенной ролью в чело¬
вечестве или даже в первостепенного, а непременно и исключи¬
тельно в первого. Кто теряет эту веру, тот уже не народ. Но истина
одна, а стало быть только единый из народов может иметь Бога
истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и
великих Богов. Единый народ “богоносец” — это русский народ.”
(А: если отбросить эти последние слова, то здесь этот великий
циник, как всегда, во всем, в каждой своей строке - беспощадно
правдив...
Беспощадная правдивость — вот что делало Достоевского са¬
мым любимым писателем Эйнштейна и Толстого, что роднит его с
великими из великих...
Но беспощадная правдивость — это еще не правда... Чтобы прав¬
дивость привела к правде, требуется что-то еще... Ум что ли... Все¬
общность? Надо еще думать и думать...
Ведь интернационализм — это тоже великая правдивость и од¬
новременно — великая правда. Я могу очень высоко ставить свой
народ и одновременно быть убежденным интернационалистом.
Самоликость — вот то слово, которое я долго искал и, наконец,
нашел. Точнее было бы сказать “своеликость”, но фонетически
лучше звучит “самоликость”. Это — самая неотъемлемая часть дей¬
627

ствительности и необходимое понятие диалектики (у Гегеля “са¬
мость”)-
Кстати, это относится и к национальности, к народу. Не ис¬
ключительность, не “богоносец” по Достоевскому-Шатову, а имен¬
но самоликость, которая может быть и агрессивной, и мирной.)
♦ ♦ ♦
“Андрей Платонов”.
с.425. Платонов:
“Во имя идеи жизни человек постоянно стремится стать боль¬
ше самого себя — в этом смысл исторического движения.”
“И амеба не желала остаться сама собой, эволюционируя в дру¬
гие, высшие существа, тем более не хочет и не будет оставаться
человек самим собой, на уровне своего времени и происхожде¬
ния.”
Статья о романе Р.Олдингтона “Сущий рай” дала для А.Плато¬
нова повод высказать мысль об общем смысле человеческой жиз¬
ни:
“Для отдельного человека и для целого народа нет преимуще¬
ства жить в том или другом веке, теперь или две тысячи лет назад.
Но есть преимущество и абсолютная ценность в том, куда человек
или исторически-решающая часть народа обратит фронт своих сил:
если в правильно понятое будущее, то такой народ (и даже отдель¬
ный человек) останется современником, товарищем и собеседни¬
ком всего человечества на все время существования последнего на
земле.”
с.426. Для А.Платонова “Смерть Ивана Ильича” служила дока¬
зательством, что страх смерти порождается неправильно понятым
смыслом жизни. Если мы несем в себе страх смерти, то потому
лишь, что неправильно живем — не в соответствии с великой иде¬
ей жизни. Кто ведом великой идеей жизни, тот не трепещет при
мысли о неизбежной смерти. Несчастие - не родиться. Но, раз
родившись, ты сам сделаешь или не сделаешь себя свободным от
страха смерти.
с.433. Он (Платонов) стал развивать мысль, что жизнь по¬
тому и движется, развивается, оттого и воодушевляется сам
человек, что ему никогда не может быть хорошо оставаться
таким, каким он в каждый данный момент существует. Что
было бы, если бы человек был полностью доволен собой! На¬
ступила б нравственная энтропия, — усмехнулся Платонов. —
Никаких желаний и полное довольство собой! Своего рода
тепловая смерть вселенной.
♦ ♦ ♦
628

Н.Амосов (академик):
Наука не изобретает истин, а лишь извлекает их на свет.
♦ ♦ ♦
Е.Замятин. “Мы” (написано в 1920 г.).
Предисловие:
Как нельзя назвать бесконечное число, так нет и не может быть
последней революции.
с.74. Единственное средство избавить человека от преступле¬
ний - это избавить его от свободы. И вот, едва мы избавились от
свободы, как стали превращаться в каких-то жалких недоумков.
с. 163. Белое не может быть одновременно черным, долг и пре¬
ступление не могут совпадать.
Завтра — зал ежегодных выборов Благодетеля. Завтра мы снова
вручим Благодетелю ключ от незыблемой твердыни нашего счас¬
тья.
Разумеется, это не похоже на беспорядочные, неорганизован¬
ные выборы у древних, когда — смешно сказать, — даже неизвес¬
тен был самый результат выборов. Строить государство на совер¬
шенно неучитываемых случайностях, вслепую — что может быть
бессмысленней? И вот все же, оказывается, нужны были века, чтобы
понять это.
Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как во всем, — ни для
каких случайностей нет места, никаких неожиданностей быть не
может. И самые выборы имеют значение скорее символическое:
напомнить, что мы единый, могучий миллионноклеточный орга¬
низм, что мы, говоря словами “Евангелия” древних, - единая
Церковь. Потому что история Единого государства не знает слу¬
чая, чтобы в этот торжественный день хотя бы один голос осме¬
лился нарушить величественный унисон.
(А: у Замятина изумительное выражение — “монофония”.)
♦ ♦ ♦
Из книги П.П.Владимирова “Особый район Китая”, 1942-1945.
с.235. Ложь, часто повторяемая, да к тому же подкрепляе¬
мая силой, рано или поздно начинает казаться издерганным,
дезориентированным людям почти правдой, а позже — просто
правдой...
Цена за благополучие в яньаньском обществе — это почти все¬
гда потеря достоинства. Чем выше должность, тем ниже падение.
Это идейное и моральное вырождение.
с.382. Что удивительней всего — у КПК нет чуткой и последова¬
тельной программы действий, кроме постоянного стремления ее
руководства к захвату власти в стране.
629

(А: о, как это близко и знакомо!)
с.432. Когда я думаю о делах яньаньских, невольно вспоминаю
слова одного француза: “Заблуждения подобны фальшивой моне¬
те: изготовляют их преступники, но распространяют самые чест¬
ные люди”.
с.483. Аристотель:
“Время — длина, которая делима и неделима.”
с.504. Мао считает, что история должна подчиняться его темпе¬
раменту.
с.506. Под “диалектикой” Мао понимает свободу действия не¬
зависимо от принципов.
(А: умри - лучше не скажешь!)
с.589. Этот покой невезения! Сытый покой, который делает сон
крепким, все действия осторожно-безошибочными, отношения с
людьми безоблачными, мнения раз и навсегда твердокаменными.
с.635. “Марксизм реальности” — не результат деятельности удач¬
ливого политика; это система философии, опирающаяся на солид¬
ную идеологическую и экономическую базу. Что бы ни говорили
на съезде о пролетарском духе — им в партии и не пахнет. Под
пролетарским духом здесь понимают солдатскую покорность всех
воле Мао.
Мао Цзэ-дун действительно стал вождем, но отнюдь не передо¬
вой пролетарской партии. Все соответствует классической форму¬
ле — “бытие определяет сознание”.
(А: Владимиров в данном случае трактует марксизм в духе мате¬
риалистического фатализма. Поскольку рассказанное им как две
капли воды похоже на нас, выходит, что для такого фатализма есть
основание. На самом деле — все сложней. Случайность — необхо¬
димый и огромный фактор.)
♦ ♦ ♦
Б.Данэм. “Герои и еретики”. М., Прогресс, 1967.
с.94. ...С идеологией, самым эластичным из людских изобрете¬
ний, можно сделать, по правде говоря, все что угодно.
с. 101. Вытекавшая из рабовладения зависимость большинства
населения от принудительных мер, от хлеба и зрелищ, которые
соответственно пугали и развлекали их, порождала в массах харак¬
терные психологические недостатки:
пассивность, озлобленность, разврат, пьянство, неуважение к
человеческому достоинству. И хотя эти “грехи”, характерные для
жертв произвола, могли возникнуть и умножаться в условиях столь
порочной социальной системы, последняя, однако, не могла пол¬
ностью помешать людям бороться с ними. Существовала все же
630

возможность научить подверженных моральному разложению лиц
известному самоконтролю и соблюдению норм общественной жиз¬
ни. Дальновидность и организационный талант Павла (апостол)
проявились в том, что он понял эту возможность и указал людям-с
помощью особой интуиции необходимые для усовершенствования
пути.
Следуя его учению, ранние христианские общины ставили сво¬
ей целью привить своим членам стремление к тем добродетелям и
положительным моральным качествам, которые вытравляло в них
римское общество, и тем самым подавлять в человеке животные
инстинкты. Основными чертами христиан должны были стать чув¬
ство братства и сознание своего высокого назначения...
Этот расчет Павла был верен.
с. 107. Любая жизнеспособная организация, подвергшись пре¬
следованию, заменит самодеятельность масс строгой дисципли¬
ной, сплотится вокруг своего руководства и сама будет побуждать
это руководство применять власть.
с. 123. Крушение Римской империи под напором варваров было
подготовлено целым рядом роковых обстоятельств. IV век ... был
отмечен общим сокращением населения и повышением детской
смертности. В результате стало меньше налогоплательщиков и лиц,
годных для пополнения римских легионов... Голод ... Заброс зе¬
мель и т.д.
(А: то, что у нас, но у нас — это происходит скорее, чем у рим¬
лян.)
с. 126. Христианство, объединявшее в себе бедняков, было по
необходимости дешевой религией: на рынке духовных ценностей
оно предлагало почти бесплатно самый совершенный и самый
дорогой товар; человек получал ни больше ни меньше, как личное
спасение.
И это давалось ему отчасти в силу субъективности фактора -
личной веры, отчасти благодаря дару свыше — от распятого Спа¬
сителя.
с. 126. У нас нет документальных данных, но мы легко можем
вообразить, какое глубокое возмущение вызвало у торговцев идо¬
лами, ягнятами и домашней птицей конкуренция новой веры. На
их глазах терпел крах обширнейший рынок: нельзя было предста¬
вить себе более глубокого падения благочестия! Было ясно, что
исконно почитавшиеся Боги подвергались страшной опасности со
стороны нового Бога, с которого нельзя было делать даже изобра¬
жения и которому нельзя было принести никакой жертвы, кроме
разбитого или кающегося сердца.
631

(А: это ведь о крахе нашей партократии перед лицом наступаю¬
щего рынка. 1991).
с. 126. Есть люди настолько бессовестные, что всякая возмож¬
ность причинить зло своим более порядочным братьям неизменно
доставляет им особое, изощренное наслаждение.
...Как преследовали христиан и как на этой основе восстанав¬
ливали жертвоприношения — включая спрос на корм животных,
шедших в жертву.
Это было “восстановление экономики”.
с. 190. Разделение церквей во многих случаях представляет со¬
бой в сущности разобщение народов и наций, причем, религиоз¬
ная рознь является скорей предлогом, чем причиной такого разоб¬
щения.
с. 197. Абеляр, “Кресо”: Всем известно, — начинал Абеляр (на¬
чало XII века), — что ни о чем нельзя сказать настолько точно,
чтобы смысл сказанного нельзя было извратить.
с.266. Такое качество как терпимость, может иметь место лишь
в период стабильности, когда организация не испытывает боль¬
ших трудностей. Оно начинает исчезать, когда в ней возникает
внутренняя борьба, и пропадает совсем, если организация опаса¬
ется за свое дальнейшее существование.
с.273. Инквизитор может быть или фанатиком или просто отъяв¬
ленным негодяем (А: 1937 год — это смена умных фанатиков него¬
дяями с посредственным умом или даже без оного); но кем бы из
этих двух фигур он ни был, инквизитор прежде всего — самый
гнусный садист. Его привлекает возможность причинять людям
зло таким образом, чтобы можно было самому наблюдать, как это
зло терзает жертву.
Это патологическое наслаждение представляет собой странное
и зловещее явление... Инквизиторы находят особое удовольствие
в том, чтобы уничтожать лучших...
с.279. И все же лучшие сопротивляются...
Из самой природы инквизиции вытекает, что инквизиторы, где
бы они ни действовали, всегда будут уничтожать только лучших.
Тот, у кого меньше сил и способностей, уцелеет.
с.280. Жизнь и мученичество Жанны д’Арк дают нам все нуж¬
ные доказательства того, что факты могут подвергаться сомнению,
идеалы же всегда непреложны.
с.281. ...Если бы нам понадобилось выявить один, самый харак¬
терный для представителей бюрократической иерархии талант, то
мы бы сказали, что это “способность прилипать”. Она попадает в
руководство и там застревает.
632

На самом деле руководители организаций не являются обычно
столь учеными, как кажется другим, а члены столь невежествен¬
ными, как принято о них думать. Стремление к знанию у руково¬
дителей всегда сковано опасением узнать нечто невыгодное для
организации. Такое опасение в меньшей степени присуще рядо¬
вым членам организации; они могут поэтому спокойно занимать¬
ся исследованием реальности мира, познавая его истинную при¬
роду опытным путем, даже при отсутствии у них специального
образования.
(А: ей-Богу, можно подумать, что Данэм занимается не истори¬
ей, а действительностью советского общества.)
с.320. Новая история (с Эразма и Колумба) представляет собой
летопись катастрофических поражений правополитического кур¬
са. Потерпели поражение папы, пэры, короли, императоры, цари
и кайзеры, фюреры и дуче, как равно и азиатские поджигатели
войны, а сейчас терпят поражение империалисты. Почти пять со¬
тен лет народной борьбы — постоянной, упорной и решительной
— дают нам право сделать вывод, что, если человеческая раса не
будет уничтожена или искалечена, управлять нашей планетой бу¬
дут сами народы и никто не сможет угнетать или господствовать
над ними. (1991. А: сокрушительное поражение коммунизма в хо¬
лодной войне — шаг в том же направлении.)
с.322. Одержав победу над врагом, вы не захотите, чтобы он
снова ожил из-за вашего личного милосердия. Революция после
первых своих побед все еще не чувствует себя в безопасности и
нуждается в сохранении тех же строгих мер и порядка, которые
обеспечили победу. Несоблюдение рядовыми членами организа¬
ции установленной дисциплины кажется все еще столь же опас¬
ным для дела (и до некоторой степени это верно), как и в ходе
самой борьбы. Вообще говоря, все отвратительное в подобного
рода делах порождается наличием кризиса, а кризис можно опре¬
делить как крайне напряженное состояние социального конфлик¬
та, когда любой поступок человека может стать вопросом жизни
или смерти.
с.335. Позиция руководства, отстаивающего свою идеологию,
диаметрально противоположна той позиции, которой придержи¬
ваются ученые, когда они описывают реальную действительность.
Следовательно, если (как мы уже отмечали выше) ортодоксаль¬
ным считается то, что утверждает руководство, то наука всегда и
везде будет иметь тенденцию к еретическим уклонам. Нет никаких
оснований считать, что наука когда-либо достигнет полной завер¬
шенности; она будет всегда пополняться новыми данными и, со¬
633

ответственно, перестраиваться. Когда эти достижения науки всту¬
пят в противоречие с застывшими понятиями, существующими в
идеологии организаций, то это приведет к одному результату: об¬
щественные организации, порывая связь с действительностью, те¬
ряют свое значение и приходяг в упадок. Человечество может даже
погибнуть только потому, что не сумело организовать свою жизнь
надлежащим образом, — так, чтобы впитать в себя те знания, ко¬
торыми при других условиях оно вполне способно овладеть.
(А: Джордано Бруно был, оказываемся, еще и поэт);
Я не могу бежать. Охрип от жалоб, телом изнемог,
Судьбе покорно следую без капли сожаленья
И нс пытаюсь снять с себя терновый мой венец.
Пусть смерть спасет меня от жизненных тревог,
Пусть свой приход предсмертные мученья
Ускорят, принеся мне страшный роковой конец.
с.360. Декарт произвел в науке революционный переворот. На¬
учный метод, как способ определения истины, заменил одиноч¬
ные высказывания... Долой метафоры, да здравствует логика! (А:
все последующее развитие показало, что математика полезна и
иногда и необходима, но — недостаточна.)
с.379. Паскаль: “Все наше достоинство состоит в мысли. В этом
отношении мы должны возвышать себя, а не в отношении к про¬
странству и времени, которое мы не сумели бы наполнить. Поста¬
раемся же хорошо мыслить: вот основа нравственности.”
(Паскаль. “Мысли”. М., 1905, с.49)
с.394. Джордж Стефенсон (изобретатель паровоза) однажды ска¬
зал (одному из своих оппонентов): “Из самых мощных сил приро¬
ды сильнее всех дар болтовни”.
с.397. Локк — поворот к непосредственно чувственному опыту
как к естественной форме познания. Локк поднял на философс¬
кий уровень то, что сделали Гарвей, Бейль, Ньютон. Знание — это
не хрехопадение Адама, а светоч...
с.399. Локк показал человеку природу человеческого разума так,
как хороший анатом объясняет части человеческого тела. Во всей
своей работе он пользуется светочем физики. *
с.415. Дидро по поводу нападок на планы энциклопедистов:
“Некие люди, выпустившие глупую работу, которую еще
больше испортили тупоумные редакторы, никак не могли про¬
стить нам то, что мы запланировали лучшее издание. Эти враги
всего хорошего на земле подвергли нас всевозможным пре¬
следованиям. В течение нескольких месяцев наша честь, наше
состояние, наша свобода и даже жизнь оказались в опасное-
634

ти. Они простили бы нам преступление, но не могут простить
доброе дело.”
“Свет истины наносит особое оскорбление некоторым людям,
которые привыкли к темноте. Для них этот свет подобен лучу сол¬
нца в гнезде сов: он только причиняет боль их глазам и заставляет
их жмуриться.”
с.454.Ч.Дарвин. “Происхождение видов”. М., 1952, с.443.
Велика сила упорного искажения чужих мыслей, но история
науки показывает, что, к счастью, действие этой силы непродол¬
жительно.
* * *
Н.Бердяев. “Истоки и смысл русского коммунизма”.
(В СССР издано в 1990 г., М.).
с.2. Русский народ пал жертвой необъятности своей земли, сво¬
ей природной стихийности.
с.7. Созданная Петром империя внешне разрасталась, сдела¬
лась величайшей в мире, в ней было внешнее принудительное един¬
ство, но внутреннего единства не было, была внутренняя разор¬
ванность. Разорваны власти и народ, народ и интеллигенция, ра¬
зорваны были народности, объединенные в Российскую империю.
с.53. Гоголевская Россия осталась в России советской, и совет¬
ская, коммунистическая Россия полна рожами и харями и в ней
искажен человеческий облик. И в советской коммунистической
России есть Хлестаковы, Ноздревы, Чичиковы, и в ней торгуют
мертвыми душами, и лжеревизор наводит на всех страх.
с.67. Народник — эмоциональный тип, ^марксист — рациональ¬
ный. Детерминизм и эволюция у Маркса боролись с утопизмом, с
мечтательностью и гордились тем, что обрели, наконец, истину
научного социализма, который обещает им победу в силу законо¬
мерностей объективного процесса.
с.71. “Научный” социализм стал предметом веры.
с.94. В нашем греховном злобном мире ... всегда накопляется много
зла, много вдов, в нем происходят и процессы разложения... И тогда
неизбежен суд над обществом, тогда на небесах постановляется неиз¬
бежность революции, тогда происходит разрьгв времени...
с.95. Революция есть грех и свидетельство о грехе.
с. 135. В коммунизме слишком сильна зависимость от прошло¬
го, влюбленная ненависть к прошлому, он слишком прикован к
злу капитализма и буржуазии. Коммунисты не могут победить не¬
нависть, и это их главная слабость. Ненависть всегда обращена к
прошлому и зависит от прошлого. Человек, охваченный аффектом
ненависти, не может быть обращен к будущему, к новой жизни.
635

Только любовь обращает человека к будущему, освобождает от тя¬
желой скованности прошлым и является источником творчества
новой, лучшей жизни. В коммунистах есть страшное преоблада¬
ние ненависти над любовью. Дух коммунизма, философия комму¬
низма — и антихристианская, и антигуманистическая. Но в соци¬
ально-экономическй системе коммунизма есть большая доля прав¬
ды, которая вполне может быть согласована с христианством — во
всяком случае более, чем капиталистическая система, которая есть
самая антихристианская. Коммунизм прав в критике капитализма.
И не защитникам капитализма обличать неправду коммунизма...
Неправду коммунизма могут обличать лишь те христиане, которые
не могут быть заподозрены защитниками буржуазии и капиталис¬
тического мира.
с. 136. В отношении хозяйственной жизни можно установить
два противоположных принципа. Один принцип гласит: в хозяй¬
ственной жизни преследуют свой личный интерес, и это будет
способствовать хозяйственному развитию целого, это будет выгод¬
но для общества, нации, государства. Такова буржуазная идеоло¬
гия хозяйства. Другой принцип гласит: в хозяйственной жизни
служи другим, обществу, целому и тогда получишь все, что так
нужно для жизни. Второй принцип утверждает коммунизм, и в
этом его правота. (А: здесь Бердяев-утопист не лучше Ленина.)
Совершенно ясно, что второй принцип более соответствует хрис¬
тианству, чем первый. Первый принцип столь же антихристианс¬
кий, как антихристианским является римское понятие собствен¬
ности. Буржуазная политическая экономия, выделившая эконо¬
мического человека и вечные экономические законы, считает вто¬
рой принцип утопическим. Но экономический человек преходящ
и вполне возможна новая мотивация труда, более соответствую¬
щая достоинству человека. Одно ясно: проблема эта не может быть
лишь проблемой новой организации общества, она неизбежно есть
проблема новой душевной структуры человека, проблема нового
человека. Но новый человек не может быть приготовлен механи¬
ческим путем. Он не может быть автоматическим результатом из¬
вестной организации общества. Новая душевная структура пред¬
полагает духовное перевоспитание человека. На проблему пере¬
воспитания коммунизм принужден обратить большое внимание,
но у него нет для этого духовных сил. Нельзя создать нового чело¬
века и новое общество, объявив хозяйственную жизнь обязатель¬
ным делом чиновников государства. Это есть не социализация, а
его бюрократизация. Коммунизм в той форме, в какой он сложил¬
ся в России, есть крайний этатизм. Это есть явление чудовищного
636

Левиафана, который на все накладывает свои лапы. Советское го¬
сударство есть единственное в мире, последовательно, до конца
доведенное тоталитарное государство.
(А: Бердяев прав в своей критике нашего коммунизма, но нис¬
колько не прав в критике капитализма как антиобщества, анти¬
христианства. Одно из очень важных значений нашего опыта со¬
стоит в том, что мы успешно опровергли не только марксову кри¬
тику частной собственности, но также и критику древне-христи¬
анскую. Как раз древнее христианство, христианство римских об¬
щин. которое так нравилось Толстому, в нашей, советской стране
обнаружило свою несостоятельность. Любовь, альтруизм очень
редко выходят за рамки отношений между детьми и родителями
(даже не братьев-сестер: здесь эти качества распространяются очень
умеренно). Все, что за этими рамками, — голый хабар. И я думаю,
что древне-христианские общины объединяли таких же неумех и
недоумков, как наши коммуны времен гражданской войны и нэпа.
Христианство стало всеобщим только после того, как оно при¬
знало частную собственность основой человеческой жизни. Если
Иисус выгнал из храма торговцев и менял, это еще ничего не зна¬
чит.)
с. 130. Сторонника феодальной аристократии в нашу эпоху нужно
было бы признать сумашедшим. В действительности я являюсь
сторонником бесклассового общества, т.е. в этом отношении я
наиболее близок к коммунизму. Но при этом я являюсь сторонни¬
ком аристократического начала как качественного начала в чело¬
веческом обществе, именно личного, а не классового или сослов¬
но-классового начала, т.е. сторонником аристократизма. Классо¬
вое неравенство должно быть преодолено в человеческом обще¬
стве, но личные первенства от этого только сильней выявятся.
Человек должен отличаться от человека по своим личным каче¬
ствам, а не по своему социальному положению, классовому или
сословному. Качественное, т.е. лично-аристократическое начало
не только не может исчезнуть из человеческого общества, но как
раз наиболее выявляется в обществе бесклассовом. Тогда классов
уже не будет, ибо классы скрывают и маскируют личные каче¬
ственные различия между людьми... Я являюсь сторонником хри¬
стианского персонализма, а совсем не индивидуализма, который
враждебен принципу личности.
с. 137. Советское государство — самое последовательно тотали¬
тарное... По Ивану Грозному... Бесспорно, часть промышленнос¬
ти, наиболее крупной, должна перейти к государству, но наряду с
этим хозяйственным объектом должна быть признана кооперация
637

людей, трудовой синдикат и отдельный человек, поставленный
организацией общества в условия, исключающие возможность эк¬
сплуатации своих ближних. Государство будет при этом иметь кон¬
трольные и посреднические функции, призванные не допускать
угнетения человека человеком. В мою задачу не входит подробно
останавливаться на этих вопросах. Важно только отметить, что
этатизм не является единственной формой новой организации
общества. Более соответствует свободе человеческого духа не мо¬
нистическая, а плюралистическая социальная система. Монисти¬
ческая социальная система всегда ведет к тирании и угнетению
человеческой личности. Монизм марксистской системы и есть ее
главный дефект. Монизм тоталитарного государства, во всяком
случае, не совместим с христианством, он превращает государство
в церковь. И предстоит героическая борьба граждан против абсо¬
лютных притязаний царства кесаря и в коммунизме, и в фашизме.
В этой борьбе христианство может очиститься и освободиться от
печати царства кесаря, которая лежит на церкви со времен Кон¬
стантина. (А: в своих инвективах против монизма Бердяев абсо¬
лютно прав.)
♦ ♦ ♦
Омар Хайям:
Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало:
Яд, мудрецом предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.
♦ ♦ ♦
“Наш современник”, 1989, N10, с.10.
И.Бондарев: “Я давно расстался бы со своей поношенной обо¬
лочкой. Только одно держит еще на земле — праздное любопыт¬
ство: а что дальше будет?”
♦ ♦ *
Теккерей. “Ярмарка тщеславия”. Книга II, с. 10.
Всегда быть правым, всегда идти напролом, ни в чем не сомне¬
ваясь, — разве не с помощью этих великих качеств тупость управ¬
ляет миром.
♦ ♦ ♦
Ф.Шаляпин. М., 1957.
с. 180. Холодный пепел мелочей прекрасно гасит огонь души.
с. 185. Конечно, человек — творец всякого дела, но дело ценнее
человека, и он должен поступиться своим самолюбием, должен в
интересах дела! Да-да, — нехорошо кричать на маленького челове¬
ка — кто этого не знает? — Хотя все кричат на него. Однако, если
человек не хочет работать? Не хочет понять важность роли, испол¬
638

няемой им? В этих случаях — я кричу. Не потому кричу, что не
уважаю личность человека, нет, уважать людей я умею, и было б
ужасно уродливо, если б именно я не уважал их, я, которому при¬
шлось видеть трудную человеческую жизнь снизу доверху на всех
ее ступенях. Я кричу на людей и буду кричать, потому что люблю
их дело и знаю, что всего лучше они тогда, когда сами относятся к
работе с любовью, сами понимают красоту и ценность деяния!
Кстати: я ведь и за границей, на чужих мне людей тоже покри¬
кивал не стесняясь, однако там меня, как я знаю, не считают дес¬
потом, тираном и адовым исчадием. Там как-то умеют находить за
словами, хотя бы и резко сказанными, мотив, почему они сказа¬
ны.
с.262. Что мне прежде всего бросилось в глаза на первых же
порах моего вступления в Мариинский театр, это то, что управи¬
телями труппы являются не наиболее талантливые артисты, как я
себе наивно это представлял, а какие-то страшные люди с борода¬
ми и без бород в вицмундирах с золотыми пуговицами и с синими
бархатными воротниками. Чиновники. А те Боги, в ряды которых
я благоговейно и с чувством счастья вступил, были в своем боль¬
шинстве людьми, которые пели на все голоса одно и то же слово
“слушаюсь”!
...Чиновные хозяева представляют в театре исключительно прин¬
цип власти, которому подчиняют все другие соображения, в том
числе и художественные.
с.266. Люди с почтенными бородами и в вицмундирах привык¬
ли в своих канцеляриях составлять табели о рангах по возрастному
признаку. Такой-то прослужил пятнадцать лет — ему почет, другой
прослужил двадцать пять лет — ему почет другой... “Выслуга лет”.
Мне же было всего 21 год, и при распределении ролей об этом
твердо помнили. Было очевидно, что певец, которому 40 лет, име¬
ет больше права на ту или другую роль, чем безусый молодой па¬
рень...

Мумёсё ’>
Э.Дубровский. “Изгнание из Рая”, с. 27.
“Заимствование идей, образцов, даже самого текста, переписы¬
ваемого без изменений или только с заменой имен, в литератур¬
ной практике средневековья считалось серьезным достоинством
автора, свидетельством его познаний и уважения к предшествен¬
никам.
Стоит вспомнить, что именно таким образом, заимствуя и из¬
меняя текст образца, были созданы две книги, определившие идеи,
культуру, быт, науку и искусство средневековья, - Евангелие и
Коран, хотя связь той и другой с Библией как первоисточником
для всех была очевидной”.
♦	* *
Гамлет говорил: весь мир - театр, все люди - актеры.
Я бы сказал: весь мир - олимпиада, все люди ее участники.
Одни - спортсмены, стремящиеся переиграть, одолеть соперни¬
ков, другие - администраторы.
♦	♦ *
(1970) Выступление БД. в мой адрес, типичное по тональности
для сталинских времен: я исказил, недооценил, недопонял, извра¬
тил, смазал и скатился.
♦	♦ ♦
У трусов нет большей заботы, чем скрывать свою трусость.
Поэтому они всегда ищут случая продемонстрировать свою сме¬
лость там и тогда, где и когда никакого риска нет.
♦	♦ ♦
(1971) Богатство и нищета Кубани и Абхазии. Мои впечатле¬
ния. Очень богатый край, хорошее благоустройство и в то же вре¬
мя: на улицах сплошная матерщина и плевки; в автобусах и трам¬
ваях - хамство хуже, чем даже в Москве; ни грана южного добро¬
душия и гостеприимства...
Сценка в Краснодарской оперетте: выступает эстрадно-цирко¬
вая группа под руководством Енгибарова. Громадный красивый
зал,, партер и балкон. Сотни людей идут на балкон, но там все
двери закрыты и нет ни одного служащего - некому объяснить, в
чем дело... Естественно, обладатели балконных билетов спускают¬
ся вниз и там видят: три пожилых женщины-билетерши оживлен¬
но друг с другом болтают, а еще одна сидит и вяжет. Когда их
° В переводе с японского - “Записки без названия”. Так назвал свою книгу Камо-
но Тёмэй (XIII век). Здесь - мои выписки и заметки (Я.П.).
640

спрашивают: почему закрыт балкон, они отвечают не грубо, но
раздраженно: идите в партер. Оказывается, при малом числе про¬
данных билетов артистам лучше выступать в зале с заполненным
партером. Так не сочли даже нужным поставить наверху человека,
который сам бы это разъяснял зрителям, не говоря уж о том, что
могли бы найтись и такие, которым почему-либо балкон, куда они
взяли билеты, предпочтительнее.
Скажете - пустяк, не то еще бывает. Да, пустяк, но в нем,
как в капле воды, отражено убожество Кубани. А Абхазия?
Некий абхазский экскурсовод, опоздав в автобус на полчаса,
начал не с извинения, а с требования к экскурсантам, чтобы
они ему не сделали замечания, так как испортят ему настрое¬
ние. Один из экскурсантов сказал ему: может быть, мы еше
перед вами должны извиняться? Тот нахмурился, посмотрел
на всех волком и всю дорогу вел себя так, будто одаряет экс¬
курсантов.
Почему так? Во-первых, потому что таков общественный строй.
Любая халтура сходит с рук. А еще и потому, что в этих краях все
дарит природа. Люди богаты и без труда. А благородство и внима¬
ние к другим может принести только труд.
♦ ♦ ♦
Для меня книги - это одушевленные предметы. Выбрасывать
их, уничтожать - все равно, что убивать добрых животных или
даже людей. Но есть книги, которые можно приравнять к мошка¬
ре или крысам. Их следует уничтожать.
♦ ♦ ♦
(1975) Трудно жить двумя жизнями - ведь времени не хватает и
на одну.
Редко вижу сны, но чаще всего - себя в тюрьме.
♦ ♦ ♦
Идеал и человека, и человечества - возможность полностью
реализовать способность к творчеству.
♦ ♦ ♦
.^АГромыко - очень хороший министр для очень плохой политики.
♦ ♦ ♦
Большевики - это соединение всего худшего, что было в народ¬
никах (нечаевщина, заговоры, безмерная жестокость ко всем и к
своим), с отбрасыванием всего, что в народниках было лучшего
(честность, демократичность, служение народу), и с добавлением
всего худшего, что было и есть в марксизме (прежде всего - искус¬
641

ный догматизм). Ко всему этому большевизм добавил свое: без¬
мерное лицемерие.
* ♦ ♦
Люди с маленькой буквы: я себя не раз ловил на том, что фами¬
лию Брежнева и других наших высоких лидеров меня тянуло на¬
писать с маленькой буквы.
* ♦ ♦
Я думаю, что люди никогда не умирали так трудно, как они
умирают в Советском Союзе. И это происходит от потери веры в
человека, в самого себя, от горького сознания того, что ты ухо¬
дишь, не оставив после себя и четверти того хорошего, что ты мог
оставить (отсюда, между прочим, и пьянство и т.п.).
♦ ♦ *
Я - не толстовец, никогда им не был и не буду. Но насколько
для меня жизнь была бы менее интересна, если бы на Земле не
было Толстого!
* * ♦
Горький говорил: лучше сгореть на костре, чем быть засосан¬
ным в болоте. Увы, нам суждено и то, и другое.
♦ ♦ *
У нас многие работают только от отчаяния ... Работа - един¬
ственная отдушина в этом аду...
♦ ♦ ♦
“Светочувствительный товарищ”.
♦ ♦ ♦
Я бы вместо того, что говорил Бернштейн (“движение - все,
цель - ничто”), сказал так: “Цель в том, чтобы максимально уско¬
рить движение”.
* ♦ ♦
Туп и несчастен тот человек, который перестает удивляться ок¬
ружающему миру. Хуже того - такой человек мертв.
♦ ♦ ♦
Может быть, самый яркий тип отвратного тщеславия - никчем¬
ный член-корреспондент, рвущийся в академики.
* ♦ ♦
У честных людей, не желающих и не могущих покинуть Совет¬
ский Союз, есть только одна возможность - быть эмигрантами в
своем отечестве.
* ♦ ♦
Мы живем в эпоху власти посредственностей - Сталин, Гитлер,
Никсон ... А когда появляются люди выдающиеся, например, Кен¬
неди, Индира Ганди, - они быстро получают пулю.
♦ * *
642

Так вот бывает очень часто: человек, самый близкий к усопшему,
или совсем не приходит на похороны, или приходит, но прячется, стоит
дальше всех, чтобы не увидели, не узнали, не догадались.
♦ ♦ *
Клятва, которую должны были бы произносить наши марксис¬
тские гуманитарии: “Я буду говорить ложь, только ложь, ничего,
кроме лжи.”
♦ ♦ ♦
В течение всей истории человечества корифеи искусства рису¬
ют первую любовь как самую яркую, самую счастливую, самую,
самую... А в действительности самая счастливая не первая, а пос¬
ледняя любовь - если она счастливая.
♦ ♦ *
“Нужно, вырвать радость у грядущих дней.” Стараемся, но не
выходит. Радость уходит все дальше.
* ♦ *
- Вы же счастливый человек ... Родились в рубашке ... В 1937-
м ни сами не пострадали, ни ваши близкие. В 1941-1945 гг. оста¬
лись живы ...
— Все верно, кроме одного, может быть, самого страшного: по¬
терял веру в социализм.
♦ ♦ ♦
(1972) Нет, толстовец из меня не выйдет: пусть я погибну в тот
день, когда перестану ненавидеть то, что заслуживает ненависти:
тупые рыла вождей на телеэкранах; фальшивые и пустые передо¬
вые “Правды”; оравы блюющего и матерящегося хамья; 25-летних
пенсионеров-бездельников, которыми переполнены все учрежде¬
ния; государственных сутенеров обоего пола; ворюг всюду и везде;
вседневные и всечасные несправедливости и несуразности везде и
всюду...
Гнетет меня не ненависть ко всему этому, а ее, ненависти, ма¬
лость и, главное - бездейственность. “Почто в груди моей горит
бесплодный жар...”
♦ ♦ ♦
М.Горький. “В людях”, т.13, с. 481. Некий Артамон: “В том и
безобразие наше, что никто никого не лучше”.
♦	♦ ♦
Память — это способность не только держать в голове то, что
надо, но и выбрасывать из головы то, что не нужно.
♦	♦ ♦
Женщина должна выходить замуж за того, кто достоин подчи¬
нения с ее стороны и кому она способна подчиниться. Наоборот -
643

не следует жениться на так называемых эмансипированных: как
правило, ничего хорошего не выходит.
♦ ♦ ♦
Матерщина министров, секретарей обкомов и всей прочей от¬
ветственной братии есть самое наглядное проявление нашего “де¬
мократического централизма”.
„ ‘ ♦ ♦ ♦
Жена-стенографистка: “Ему (мужу) слава, а мне деньги. Я сте¬
нографистка, и какая мне разница, что я записываю... Я иногда
догадываюсь о том, что умные вещи мне записывать приходится
редко, чаще - глупости. Но какое мне дело? Мое дело писать,
расшифровывать, печатать. За свой труд я хочу больше денег - и
все.”
♦ * ♦
Одна секретарь другой: давай никогда не будем критиковать
бумаги начальников. Критикуй их дома. Здесь мы с тобой секрета¬
ри - и все.
♦ * *
(1980) Во всей Москве нет более оживленных мест, чем кладби¬
ща, - жизнь здесь кипит, ибо здесь менее всего считаются с госу¬
дарственными регламентациями. Торгуют всем - участками, об¬
слугой, памятниками, цветами и т.д. И всё воруют, вплоть до па¬
мятников.
♦ ♦ *
Один из социальных истоков пьянства - дезинтеграция, отсут¬
ствие и практическая невозможность Для большинства мужчин
прочной мужской дружбы. Ремарк в “Трех товарищах” писал: “Пос¬
ле войны все погибло, осталось только чувство товарищества.” У
нас и этого нет - есть страх перед сексотами, нет предмета для
дружбы, нет общего творческого интереса. Отсюда - короткая
“дружба” во хмелю, “на троих”.
♦ ♦ ♦
Гёте: “Невежество - худшее из зол” (А: не совсем так: невежи
всегда были, есть и всегда будут. Худшее из зол - это, когда неве¬
жа, возомнив себяч‘гением всех наук”, захватывает власть и пра¬
вит таким образом, что уничтожает всё и всех, в ком заключена
хоть капля ума и образованности).
♦ ♦ ♦
(1980) Классовая солидарность. Это было в Крыму в санатории
“Золотой пляж”. Во время ознакомительной беседы главный врач
много рассказывал о том, чем был Крым до революции и чем он
стал теперь, о том, сколько за 10 лет было построено санаториев,
644

сколько будет за следующие 10 лет и т.д. Вид у этого начальника
был вполне определенный. Было ясно, что к медицине он отно¬
шения не имеет, что это — провалившийся врач, выдвинутый на
руководящую работу. Это первое впечатление потом подтверди¬
лось.
Выслушав его.беседу, один из присутствующих, ветеран, ска¬
зал: “Вот мы слушаем, что было в прошлые 10 лет и что будет в
следующие, а нас интересует другое - что есть и что будет в тече¬
ние месяца, на который мы приехали лечиться. Что будет - не
знаю, а что есть, вижу: в комнатах грязь, вешалок нет, в холлах из
четырех телевизоров работает только один, кабинет кислородоте-
рапии закрыт, так как нет кислорода, — вот что вы об этом можете
сказать?”
Как руководящий деятель (а он раньше был каким-то важ¬
ным начальником в Ялтинском горисполкоме) главный не
привык к таким вопросам и растерялся. Тогда встает одна
жирная индюшка и говорит: “Василий Григорьевич, этот то¬
варищ выразил только свое мнение. Мы все очень довольны
вашей беседой”.
“Кто это — все? — зарычал ветеран. — Кто вас уполномачивал?”
Тут растерялась и индюшка: она, как выяснилось, была инструк¬
тором горкома партии в г. Шепетовке и тоже не привыкла к тако¬
му отпору. И тогда нашелся главный: “Товарищи, товарищи, вы
приехали на отдых, не будем здесь ссориться. Конечно, у нас есть
отдельные недостатки, мы их будем исправлять...” и т.д.
Никто этих “отдельных недостатков” не исправил. Халтура со¬
провождала нас весь месяц. И все-таки даже в обстановке халтуры
Крым был Крымом, Черное море — Черным морем, и даже глав¬
врач не мог скрыть крымское солнце.
♦ ♦ ♦
(1974) КГБ как самое мощное звено системы всеобщего очков¬
тирательства.
Чем по форме отличалось сталинское палачество от гитлеровс¬
кого? У Гитлера были лагеря уничтожения — там никаких бумаг,
никаких дел, уничтожали партию за партией заключенных всех. В
случаях диверсий расстреливали прямо на улицах всех прохожих —
без бумаг, без документов.
У Сталина было и такое — Катынь, отстрелы лишних ртов в
лагерях - все это было. Но преобладал порядок, которому могли
позавидовать и немцы: на каждого из десятков миллионов невин¬
но расстрелянных, арестованных, высланных было заведено “дело”
— “дело-формуляр”.
645

Вы представляете себе, что это значит — это значит, что милли¬
онная армия людей, именующих себя чекистами, писала, писала -
писала заведомо ложные показания доносчиков, свидетелей, об¬
виняемых. Делали миллионы обысков, которые заведомо не могли
вскрыть ничего крамольного, писали протоколы обысков, писали
сексоты, оперы, переписывали прокуроры, писали сотрудники
особых совещаний и судов — и 99,9 % написанного это была липа,
ложь, клевета, выполнение разнарядок о массовых убийствах.
Нынешние хозяева пытаются внушить: все это было, но ушло и
никогда не повторится. Да, кажется, ушло худшее — самые массо¬
вые, многомиллионные аресты и убийства ни в чем неповинных
людей, лучших людей страны. Многосотенные же и многотысяч¬
ные аресты лучших людей, самоотверженных борцов за демокра¬
тию — остались и сохранились. Заключение вполне здоровых лю¬
дей в психушку - это теперь рассматривается как гигантский шаг
вперед, как великий гуманизм.
Кому это нужно? Это нужно миллиону чекистов, чтобы нахо¬
диться “при деле”, и еще одному или двум или трем миллионам
привилегированных людей, эксплуататорской верхушке партии,
государственного аппарата, армии, т.е. тем, чьи интересы чекисты
обслуживают.
♦ * *
Д.Костюрин. ПИМЕН
(“Огонек”, 1987, N5).
Бедный Пимен горькой правдой болен,
Не слабеет с возрастом недуг.
Ничего
Он зачеркнуть не волен
Из того,
Что деется вокруг.
Пишет все, как есть,
А это значит,
Пишет то,
Что быть бы не должно.
Иногда напишет
И заплачет,
Там, где с близкими
Сопряжено.
И не спится,
И опять не спится
Тихому,
646

Как свечка,
Старику ...
Даже вырвать не сумел
Страницу,
Даже зачеркнуть не смог
Строку.
* ♦ ♦
Л. Теплов. “Что считать?” М., 1970, с.312.
Когда сдача в печать второго тома “Капитала” задержалась,
Маркс, говорят, получил предупреждение от издателя, что, если
он не выполнит договор в срок, то он, издатель, закажет второй
том другому автору.
* * ♦
Из воспоминаний иностранца (Москва, 1982, Дисонье, фран¬
цузский коммунист).
В ресторане официант просит их (т.е. Дисонье и его спутника)
пересесть из-за столика, где они были одни, за столик, где двое
уже сидят. Потом, когда они все же остаются вдвоем, Дисонье
заговаривает с официантом. Последний охотно откликается, и ав¬
тор книги справедливо делает вывод: официант - агент КГБ, иначе
он бы не стал разговаривать.
Д. А вот почему вы нас пересадили? Нам же там вдвоем было
бы лучше.
Оф. А нам - хуже. У нас - не как у вас. У нас считаются с
официантом как с человеком, а не как с холуем.
Д. А как же насчет клиента?
Оф. А клиенты у нас тоже сознательные.
Сказать, что СССР по сервису находится на стадии дикости, значит
ничего не сказать. Ведь это не дикость, это просто тюрьма, где каждый
служащий - надзиратель. Ты ничего не можешь купить - на все должно
быть сперва чье-то разрешение: квартира, прописка, место в гостинице,
путевка и даже место за столом в ресторане.
♦ ♦ *
Вот эпизод. Что-то случается с внуком. Чтобы спасти его, нуж¬
на кровь. Кровь нужной группы есть у деда. Крови нужно много,
литр или полтора. Это - опасно. Дед никогда в жизни никаких
подвигов не совершал, берег себя от любых подвигов и опаснос¬
тей. Дед (заметьте - дед, а не отец) говорит: берите крови сколько
надо, если Ваня умрет, то и мне не жить.
Под какие законы диалектики, классовой борьбы, революцион¬
ной смены формаций вы такое подведете? А ведь это и есть 95 %
647

всей жизни - желание иметь детей, любовь к близким и т.д., и
только, может быть, 5 процентов - это “история борьбы классов.”
Этого нельзя не записать (1980). Рассказ Е.Ф.Бехли. Где-то (где
- не запомнила) она прочитала такой рассказ. В Горьковской об¬
ласти ГАИ провела опыт. Разбитую легковую машину примкнули
к столбу (т.е. инсценировали аварию), а у руля посадили человека
- так, чтобы он был виден всем проезжающим в машинах. И вели
наблюдение.
Прошло 320 машин. Водители трех машин сообщили бли¬
жайшему посту ГАИ: там, позади что-то не в порядке. Помо¬
гите. Остальные 317 даже этого не сделали. И ни одна не ос¬
тановилась для того, чтобы самим посмотреть, в чем дело,
оказать помощь (поскольку ни из чего не следовало, что си¬
девший за рулем мертв.)
Где еще в мире могла бы быть такая гнусность?! Боюсь, что уже
никакая проповедуемая АИ.Солженицыным “моральная револю¬
ция” невозможна и не поможет.
♦ ♦ ♦
В письме к Гоголю Белинский писал: “Какая это великая исти¬
на, что когда человек весь отдается лжи, его оставляют ум и та¬
лант!” (А: да! Но есть и другая истина: когда у человека нет ума и
таланта, он склонен весь отдаваться лжи.)
Н.Г.Чернышевский. “Избранные экономические произведения”,
т. III, ч.1, с.451: “Я не имею теперь тех знаний, какие были бы
нужны для дальнейшей разработки вопроса. Предоставляю про¬
должать дело людям, образованию которых счастие благоприят¬
ствовало больше, чем моему ...”
( А: вот чего бы никогда не сказали ни Маркс, ни Ленин, а уж
о наших-тр современниках и говорить нечего).
♦ ♦ ♦
Мы — едйнственная страна в мире, где таксисты никогда не
помогают пассажирам (разве только, если пообещаете доплатить),
даже если пассажир старуха или старик, везущие с собой тяжелый
груз. В Прибалтике еще сохраняется этот “пережиток капитализ¬
ма” — там таксисты иногда помогают.
♦ ♦ ♦
(1972) О воспитанности и о хамстве.
Что такое воспитанность? Это, прежде всего, увлеченность со¬
зидательным делом. Во-вторых, максимум благожелательности,
уважения к ближним и к окружающим. В-третьих, это неприми¬
римость к свиньям и дуракам, но такая непримиримость, при ко¬
648

торой ты, отклоняя их претензии и само общение с ними, стара¬
ешься не передать им свое о них мнение.
Да что там говорить - ведь существует в мире и общецивилиза¬
ционный и в каждой стране свой особый кодекс чести, образ по¬
ведения, отражающего благовоспитанность. Россия в этом плане
никогда не была образцом. Теперь (1990) о русском дворянстве
много говорят как о носителе высокой воспитанности. Но это верно,
главным образом, для отношений внутри дворянского класса, а
что касается их отношения к людям, стоившим по своему обще¬
ственному положению ниже, - подчеркнутое презрение, ругань и
плетка.
После Октября у нас единственная направленность воспитания
было так называемое воспитание в духе коммунистических идеа¬
лов. Его реальным содержанием было только одно - внушение
преданности или непротивления верхам. Результат очевиден - в
отношениях между людьми величайшая неблагожелательность,
которая проявляется во всем. В том, что очень многие люди зави¬
сят не от плодов своего труда, а от других людей. Притом, в наших
условиях отношение числа зависимых к числу тех, от кого зави¬
сишь, неизмеримо более велико, чем при капитализме. Элемен¬
тарный пример: при частной собственности каждый продавец за¬
висит от тысяч покупателей. У нас - наооборот - покупатели зави¬
сят от продавца. Отсюда врожденная, неистребимая и все возрас¬
тающая грубость продавцов. Да если бы только продавцов! А мед¬
персонала, а служащих коммунального хозяйства, а ...
Грубость тех, от кого зависишь, переплетается со всеобщим
националистичесим хамством. Жидюканье, “чукмеки”, “армяш-
ки” - на каждом шагу. “От вас нигде проходу нет, кто вас звал”, -
это обычное приветствие русских по отношению к людям других
национальностей, стоящих в московских очередях. Это в “стране
победившего интернационализма”. И не только русских, но и очень
многих москвичей независимо от национальности.
Воспитанность является вторичной по отношению к экономи¬
ке и к общественным отношениям. С этой точки зрения, имея в
виду наш дефицит, очереди и т.п., надо еще удивляться той степе¬
ни воспитанности, которая у нас существует. Но это такая сте¬
пень, при которой матерщина на каждом углу и едва ли не в боль¬
шинстве семей; она уже широко распространилась среди женщин
и детей и становится (или уже стала) нормой на производстве и в
армии. А уж коли так, чего уж говорить о неответах на письма, о
бесконечных разговорах за столом про болезни (почти никто не
знает, что это неприлично).
649

Будет ли, начнется ли у нас когда-нибудь воспитание воспи¬
танности?
♦ ♦ ♦
Рационалист или рассуждения о жизни и смерти.
24.08.80. Как-то, лет 15-20 назад, мне приснилось или почудилось,
что я умру в возрасте 67 лет. И вот я приближаюсь к этому возрасту.
Что сделано, то сделано. Что не сделано, того уже не сделаешь.
И теперь хотелось бы не столько подводить итоги, сколько взве¬
сить, ответить на вопрос: чего меня смерть лишит и что она мне
даст? Кто останется в выигрыше, косая или я?
Итак - чего она меня лишит? Многого. Счастья читать наизусть
(про себя) Пушкина, Есенина, Маяковского. Читать "‘Войну и мир”
и “Хаджи-Мурата”. Слушать музыку. Любить - любить мою люби¬
мую и радоваться, когда вижу других красивых женщин. Волно¬
ваться по поводу того, кто выиграет и станет чемпионом мира по
шахматам - Корчной или Карпов (Карпова весьма активно под¬
держивают Брежнев и КГБ, поэтому я болею за Корчного).
Быть ученым-экономистом. Ведь экономика - это прекрасная,
волнующая йаука. Это наука о том, как людям обмениваться пло¬
дами своего труда такими способами, которые побуждали бы луч¬
ше работать, приносили бы самый быстрый прогресс материаль¬
ного и духовного богатства. Побольше читать об этом, много ду¬
мать, и какие-то крохи обдуманного превращать в книги или ста¬
тьи. Ходить по Солнечной тропе в Крыму, по берегам Балтики.
Любить детей. Своих и не своих. Помогать им.
Теперь перевернем страницу. В случае смерти - что я приобре¬
таю? Многое. Конец страху смерти. Как ни пыжься, а живого этот
страх не оставляет. И даже Толстой, который много писал о том,
что он смерти не боится, - пыжился. Боялся - и еще как. Конец
страху перед будущими физическими страданиями, перед тем, что
человек на старости лет может стать тяжелой обузой для себя и для
своих близких. Конец досадных и непреходящих озабоченностей:
о прошлом (невозместимые долги родителям), о настоящем. Ко¬
нец обидам - личным и за общество. Конец огорчениям по поводу
того, кто и как нами правит, - всех этих брежневых, сусловых,
кириленко, черненко, Гришиных. Конец радиоглушилкам, очере¬
дям, необходимости искать блат и т.п. Конец болтовне газет, та¬
кой пустой, такой монотонной, что можно сказать уверенно: имея
тысячи изданий с миллионными тиражами, мы живем в джунглях.
Да, когда кладешь на две части весов, смерть, пожалуй, переве¬
шивает. И все-таки умирать не хочется. И все-таки смерть была и
остается высшей мерой наказания.
650

(1965) Вот виденная мной в воскресный день картина, картина,
воистину достойная кисти Кукрыниксов-реалистов. Деревня, от
нее спуск к берегу реки Десны. На берегу две машины, и близ них
расположилась полупьяная компания мужчин и женщин лет до
сорока. В трусах и купальниках, пьяные, толстые рожи, водка, за¬
куска, транзисторный приемник орет песни вместе с глотками ве¬
селящихся живоглотов. “Подмосковные вечера”. От всей этой ком¬
пании, видимо, снабженцев или райкомщиков или,. Бог весть, кто
они, - за версту веет жиром, грязью, пьяным довольством собой и
своими бабами или мужиками ...
И проходя мимо них, по другому склону реки поднимается жен¬
щина лет шестидесяти с двумя ведрами воды на коромысле ... Ей
тяжело, ей очень тяжело. Нашелся все-таки один: “Бабуля, по¬
мочь?” Она ничего не ответила, лишь посмотрела в его сторону
взглядом, полным презрения и ненависти, и ускорила шаг...
Картину эту надо бы назвать: “Идем к коммунизму”.
♦ ♦ ♦
“Известия” 08.02.91, из статьи о Достоевском.
Бесы - всегда против гениев. Характернейшая их черта во все
времена, у всех народов: ненависть к неординарному, зоологичес¬
кое неприятие таланта, затаптывание всего, что подымается над
средним уровнем, в грязь, в пошлость.
* * *
“Известия” 19.09.89. “Кэндзо Тангэ - великий японский архи¬
тектор” (статья С.Агафонова).
Слова Тангэ:
Вершины нет, есть путь к вершине, и в этом - высшая цель
жизни, в этом - источник недовольства собой и удовлетворения
одновременно. Мне много лет, я много видел, кое-что узнал и
понял. Главная ценность - это многообразие окружающего мира, в
котором есть место под солнцем для каждого. Мир сложен, моза¬
ичен, и в этом его особая прелесть, которую не уложить в рамки
отношений Восток-Запад, Север-Юг или какую-либо еще формаль¬
ную структуру. Разнятся нации и политические системы, обычаи и
традиции, но все мы зависим друг от друга на этой Земле, все на
ней взаимосвязано и обусловлено. Оберегая самих себя от всячес¬
ких напастей, мы должны беречь и других, а все вместе - нашу
планету, счастье жить на которой неизмеримо выше преходящих
страстей и вздорных амбиций.
♦ ♦ ♦
Вл. Соловьев, соч., Т.П, М., 1990, с. 550.
Для сознательного участия в историческом процессе совершен¬
но достаточно общего понятия о его направлении, достаточно иметь
651

идеальное представление о той, говоря математически, предель¬
ной величине, к которой несомненно и непрерывно приближают¬
ся переменные величины человеческого процесса, хотя по приро¬
де вещей никогда не могут совпасть с ней (А: вот тут-то марксис¬
тские девизы и концепции конечных целей особенно ярко обна¬
руживают свою несостоятельность).
с. 587. Религии, основанные на одной фантастической, слепой
вере или отказывавшиеся от иных, лучших основ, всегда кончали
или дьявольской кровожадностью, или скотским бесстыдством.
* * *
Н.Бердяев. “Философия неравенства”. М., 1990, с. 14:
Я вернулся к той правде социализма, которую исповедывал в
юности, но на почве идей и верований, выношенных в течение
всей моей жизни. Я называю это социализмом персоналистичес-
ким, который радикально отличается от преобладающей метафи¬
зики социализма, основанной на примате общества над личнос¬
тью. Персоналистический социализм исходит из примата личнос¬
ти над обществом. Это есть социальная проекция персонализма, в
которой я все более и более укреплялся.
с. 128. Гений и талант принадлежат к духовной аристократии,
потому что гений и талант - даровые, не заслуженные, не зарабо¬
танные. Гений и талант получены по рождению, по духовному
происхождению, по духовному наследованию ...
... Благородный, аристократ знает, что есть вышестоящие чины,
но это не вызывет в нем никаких горьких чувств, не унижает его,
не колеблет его чувства достоинства ... Не аристократична всякая
психология обиды, всякая психология претензии. Это плебейская
психология.
с. 42. ... Царство большевизма это - конец, предел, темная без¬
дна небытия ... Творчество аристократично. Вы давно догадались
об этом. И когда начнется эра творчества, когда настанет час под¬
линного возрождения, вы будете устранены как ненужности, ду¬
ховные трупы. Вы давно уже подтачивали иерархическое начало
жизни ...
... Духовные последствия русской революции будут огром¬
ны. Эти последствия будут не только отрицательные, но и
положительные ... Бисмарк выразил когда-то желание, чтобы
нашлась такая страна, которая сделала бы опыт применения
социализма в надежде, что после этого не явится уже жела¬
ния вторично производить такой опыт. Такая страна нашлась,
и она произвела этот опыт в колоссальных размерах. Правда,
опыт осуществления социализма в России очень напоминает
652

грабеж и разбой. Но социальная революция и не может не
напоминать грабежа и разбоя.
с. 58. Вы никогда не умели не только решить, но и поставить
проблему отношения личности и общества. Ваше “революцион¬
ное” миросозерцание есть крайний атомизм ... Но человек не атам,
а индивидуум, индивидуальность, разностороннее существо.
с. 62. Неравенство есть основа всяческого космического строя
и лада, есть оправдание самого существования человеческой лич¬
ности и источник всего движения в мире.
с. 69. Обида, озлобление, зависть - вот душевная стихир вот
подпольная психология душевного типа пролетария. На таком ду¬
шевном основании нельзя поставить прекрасного и свободного
общества. Свободные сыны Божии чувствуют не обиду, а вину ...
с. 130. Я знал чернорабочих, которые были аристократичней,
чем многие дворяне. Но вы не хотите, чтобы рабочий был в таком
благородном состоянии, вы хотите его превратить в настоящего
пролетария и плебея по убеждению ... Бездарное, плебейско-про¬
летарское требование уравнительной справедливости и воздания
каждому по количеству труда это есть посягательство на цветение
жизни, на божественную избыточность ... Аристократизм не есть
право, аристократизм есть обязательность. Аристократия по идее
своей жертвенна.
♦ ♦ *
“Независимая газета”, склонная называть страну, где она выхо¬
дит, “Абсурдистаном”, дает совку следующее определение: “Бе¬
зумная жажда равенства, глубокая ненависть к преуспеванию дру¬
гих и процветающая лень.”
(“Известия” 13.02.93. Слова московского корреспондента Рей¬
тер Дж. Флэннери)
♦ ♦ ♦
Письмо самому себе
15 августа 1928 года я в последний раз спустился к реке Сож и
выкупался. И подумал: вот теперь до следующего лета не придется
в Соже купаться... Позднее, осенью, мои родные переехали в Под¬
московье, и в Гомель я приехал (в командировку с лекцией) 28
сентября 1962 года.
Меня тепло встретил обком партии (лектор обкома Г.Л.Кап¬
лан), а Гомель ... Сегодня я прощаюсь с Гомелем уже, вероятно,
навсегда.
Я нашел здесь, как и ожидал, очень много перемен. Центральная
часть города совершенно перестроена, очень много пос гроено заново.
Первомайская (бывшая Ирининская), где я родился, это теперь уже
653

совсем другая улица. От старой осталось два-три крепеньких особнячка,
а на месте прежних, одноэтажных, деревянных, - новые многоэтажные.
Нет школы им. Ленина, где я начинал учиться. Построено много пре¬
красных зданий, таких, какие старому Гомелю и не снились: кино, дворцы
культуры, красивые жилые дома, магазины, о каких (в смысле зданий) и
мечтать не могли даже самые богатые нэпманы. Но многое из старого
сохранилось - и на радость сердцу, и на печаль. Вот что на месте: школа
им. К. Маркса, где я учился с 4-го класса; напротив нее - небольшой
бульвар, где похоронены 22 человека, умерщвленных в 1919 году во
время “стрекопытовщины” - трехдневного антисоветского бунта одно¬
го из полков Красной Армии (среди 22-х - 15 поименованы, а 7 не
опознаны - это китайцы из спецотряда ВЧК) и слегка наискосок от
школы - здание ГПУ. На нем, как раньше не было надписи, так и
сейчас, но за версту видно, что это за здание.
Парк (как хорошо, что он носит имя Луначарского) стал еще лучше,
еще краше. За эти 34 года я видел много парков. Видел великолепные
ботанические сады - Батуми и Никитский. Но это - иное. Это ботани¬
ческие сады. А вот парка городского, парка с таким разнообразием рас¬
тительности, с такими роскошными аллеями, с видом на реку, с зам¬
ком, который и сейчас - уже в который раз побитый, израненный и все
еще не восстановленный, очень хорош - такого парка нет нигде. Из-за
одного этого парка можно быть патриотом Гомеля.
Но многое сохраняется слишком долго. Вот моя Болотовская
улица, где мы жили в последние пять лет, и все ее окрестности.
Все, как было, даже хуже. Нет, определенно хуже.
Деревянные домики тогда были коммунальными в течение 3-4
лет,X нынче уж лет 40. От этого они поблекли, обросли пристрой¬
ками, потеряли и без того сомнительную симметричность и, глав¬
ное, потеряли свои сады. Сады, сады... Груши, яблони... Их было
десятка два во дворе дома N29, где мы жили. Сейчас - ни одного
дерева. Ни одного следа от дерева. Видимо, спилили во время вой¬
ны или засохли, а новые сажать некому... Коммунхоз... Проехал
По городу на машине и увидел: более трех четвертей города - вроде
Болотовской или еще похуже. Грязь, булыжник с дырками или
даже сплошные дырки без булыжника.
\ Все это, Бог с ним, конечно, объяснимо, все в руках чело¬
веческих. Больно мне было не потому, что окраины остава¬
лись окраинами, что большинство домов, как и прежде, отап¬
ливается дровами (которые достать трудно). Многим прихо¬
дится ходить за водой на колонки, одеты бедно. И не потому,
что уже нет кладбища, на котором был похоронен мой люби¬
мый старый дед.
654

В тысячу раз больнее то, что я не нашел ни одного знакомого.
Заходил в два дома по Болотовской, где жили мои однокашники,
где мы готовили уроки. И фамилий таких не знают. Дважды пере¬
листывал книгу со списками счастливых (увы, немногих) владель¬
цев телефонов - никого...
И туг я понял, в какое мы живем трудное время. Дело ведь не только
в том, что жизнь разметала всех по сторонам, вышибла вон из этого
милого отчего города, в кагором в общем-то прожить и всю жизнь было
бы неплохо. Город на стыке севера и юга страны, расположенный в
таком красивом месте. Здесь все в меру - не жарко летом и нет лютых
морозов зимой. Здесь сейчас осень красивей пушкинской (точнее той,
которую Пушкин так любил); река - не “великая водная артерия”, но
спокойно величественна и приветлива, сам город не гигант и не местеч¬
ко. Ну, словом, жить да жить. А вот нет никого... Если б “провести
следствие”, все равно из двух-трех сотен знакомых мне в то время лю¬
дей вряд ли нашлись бы два-три человека. Половина - умерли, осталь¬
ные - кто где... И я не знаю тде... Я давно потерял с ними связь. И вот
это самое страшное. Глубокая отчужденность людей моего поколения...
На то есть особые причины, порожденные нашей эпохой. Скольких я
знал здесь людей, счастливых своим благополучием! Где они? Нет их.
Но, может быть, другие так же счастливы? Не знаю. Эго уже все другое.
Лучшее или худшее - не знаю...
Ну ладно, прощай, родной Гомель. Рад, что хоть тем мог быть
полезен, что рассказал твоим пропагандистам о Европейском об¬
щем рынке. Прощай, родная Болотовская, Сож, школа им.Маркса
на улице Белецкого, парк...
♦ * ♦
Произошло нечто неправдоподобное. 20 сентября 1994 г. мне
позвонили из посольства Японии и сообщили, что за заслуги в
развитии российско-японских научных связей правительство Япо¬
нии наградило меня орденом Благородного Сокровища третьей
степени. Сначала я подумал, что меня кто-то разыгрывает, но вскоре
это сообщение подтвердилось.
Итак, за пятьдесят с лишним лет: от японской тюрьмы с пытка¬
ми и приговором “за подрывные действия против японской ар¬
мии” до высокого японского ордена. В этом моем личном хоте¬
лось бы видеть пусть малозначительный, но все же символ пере¬
мен в современном мире.
Выходит, у меня и вправду не одна, а две жизни. Третьей не
будет. Счастья вам, люди, россияне и японцы, и все, все, все...

СОДЕРЖАНИЕ
Вступительное слово	3
Марш по развалинам.
Читайте, сочувствуйте	4
Тетрадь афоризмов и эпиграфов	16
Хрущев	34
Сюжеты и строки ненаписанных книг	103
Литературные замашки	111
Стихообразное	125
Мелкая философия
в глубокой старости	137
Политическая экономия (фрагменты)	198
История и политика,
социология и демография	283
Некоторые герои моего времени	395
О лидерах	434
Евреи и антисемитизм в истории
и в СССР	475
Контрапункт (Неугасимых звезд сиянье)	495
Мумёсё	640