АЛЬМАНАХ
КНИГА СЕДЬМАЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЭДАТЕЛЬСТ»0
• ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ•
МОСК1А 19*7

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Авторы, желающие поместить рассказы, очерки и
статьи в следующих книгах альманаха «Рыболов-
спортсмен», могут направить свои рукописи в адрес
издательства.
Рукописи должны быть отпечатаны на машинке
через два интервала в одном экземпляре Необходимо
сообщить адрес и фамилию автора Принятые к пе*
чати рукописи оплачиваются, не принятые —
возвращаются авторам.
Редколлегия сборника: J5 В Архангельский,
А А Клыков, Д. А. Самарин, Б А Крундышео,
И. П. Следнев, X. Н. Херсонский, Л Р Шейнин.
Составитель Д А. Самарин.

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
Наш сборник выходил раньше в неопределенные сроки и не
чаще одного раза в год. Начиная с этой книги, сборник
становится периодическим альманахом. Теперь читатель будет иметь
две книги в году: одну накануне летнего спортивного сезона,
другую накануне зимнего.
Это дает нам возможность более полно удовлетворять
растущие запросы рыболовов-спортсменов, значительно разнообразить
на страницах альманаха круг вопросов спортивного рыболовства.
Неоценимую помощь в подготовке сборника всегда оказывают
многочисленные рыболовы-корреспонденты, письма которых
приходят в издательство с разных концов нашей необъятной Родины
и содержат интереснейшие познавательные материалы.
Большую пользу альманаху принесли также состоявшиеся
обсуждения предыдущих книг, проведенные
рыболовами-спортсменами в Москве и других городах.
Редколлегия надеется, что при увеличении выпуска книг
активность наших корреспондентов значительно возрастет.
Рыболовная общественность должна сделать все возможное, чтобы
альманах создавался еще большим авторским коллективом.
К нему, к нашему многочисленному авторскому коллективу,
мы и обращаемся с тем, чтобы на страницах альманаха полным
голосом заговорил советский рыболов-спортсмен — горячий
патриот, всем сердцем любящий природу Родины, путешественник
и естествоиспытатель, непримиримый враг хищнического,
браконьерского отношения к природе, остроумный умелец,
находчивый изобретатель, неустанно совершенствующий
разнообразною технику своего спорта и превращающий его в подлинное
мастерство.
От всех наших друзей, от старых и новых авторов мы ждем
таких очерков, заметок, рассказов и корреспонденции, которые
помогут нашему альманаху стать настольной книжкой каждого
любителя-рыболова.
1*

Хрис. Херсонский
РЕКИ НАЙДУТ ЗАЩИТУ!
Редколлегия «Рыболова-спортсмена» получает немало
сигналов с мест о том, что борьба с загрязнением вод и
браконьерством ведется во многих областях СССР совершенно
неудовлетворительно. С возмущением пишут читатели о безнаказанном
истреблении и уничтожении рыбных богатств Родины и в
центральные органы нашей печати — «Правду», «Литературную газету»,
«Советскую Россию», «Комсомольскую правду», а также в другие
газеты и журналы.
В этих письмах выражена всенародная боль, гнев, горячая
любовь к природе и отеческая забота о благе советского
человека. Остановить руку браконьеров — в один голос требуют сотни
тысяч трудящихся. Нельзя далее превращать воды нашей Родины
в пустыню!
С чувством глубокого огорчения читаешь письмо Лидии
Величко, рассказывающее об опустошении Москвы-реки.
«Детство я провела в г. Коломне на Оке и Москве-реке,—
говорится в письме.— Здесь же встретила свою юность. Мои
родные места в Подмосковье были предметом постоянной гордости.
Теперь остались одни воспоминания, как о некогда
сказочно-чудесном уголке. Жаль, что Москва-река (я говорю о районе г. Вос-
кресенска) погибла. Здесь убита не только рыба: у трудящихся
и детворы отнято замечательное место отдыха — река».
Далее Лидия Величко описывает свои тяжелые переживания
во время отпуска, проведенного в родных местах.
«Поезд пришел ночью. Много лет я скучала по родной реке.
Поэтому и предложила сразу пойти на Москву-реку и там
встретить рассвет. Мама мое предложение приняла в штыки, заявив,
что в реке уже несколько лет ни один сумасшедший не купается.
Я настояла на своем. И вот мы на реке! Трудно и страшно было
поверить своим глазам... Река была жалкая, измученная, тихая,
в неприветливых голых берегах. Кажется, я тогда не плакала,
а сейчас, поверьте, плачу. На поверхности — толстый слой нефти,
зловеще играющий всеми цветами радуги, здоровенные
асбестовые лепешки и бог весть еще что... Я разозлилась и, сбросив на
4

халат, бултыхнулась в воду. Я жестоко поплатилась за свою
г.::бовь к реке. Целый день потом от меня отдирали нефть. А с во-
.-.:еами, думала, прощусь навсегда.
Вы вот пишете о рыбе. Я человек — и то чуть не погибла в
гтэй зловонной луже. Во что превратили реку горе-хозяйствен-
нлки! И это никого не тревожит. Как будто так и надо.
Жаль рыбу, наше богатство, жаль, что у людей отнята река.
II отнята самими же людьми».
Многие, наверное, читали корреспонденцию о сточных водах
и «запланированных» штрафах, опубликованную в «Правде» в
гзгусте 1956 г. Диву даешься, когда узнаешь о полном
бесстрастии к нашим природным богатствам руководителей Молотовской
области. Они безнаказанно истребляют рыбные запасы Волги,
Камы и их притоков, ежедневно спуская в речные воды тысячи
кубометров заводских неочищенных смертоносных вод.
Невольно задаешь себе вопрос: почему позволено на нашей
родной советской земле совершенно открыто и в больших
масштабах уничтожать «под корень» и «дотла» богатые дары
природы, которые принадлежат всем нам, советским людям?! Зачем
же сознательно уничтожать свое добро, загрязняя и отравляя
водоемы?
О тревожном положении с охраной рыбных богатств
сообщает нам из Марийской АССР рыболов-спортсмен Локтев.
«В городе Волжске,— пишет он,— есть крупное предприятие —
Марийский целлюлозно-бумажный комбинат. Сточные воды этого
комбината проведены на остров через затон, там они частично
сседают в почве, а частично протекают в Волгу, заражая ее воды,
и в том месте никаких признаков рыбы, конечно, и в помине нет.
Да и не только в том месте, но и на значительно большем
расстоянии все мертво. Весной этот остров затопляется и все
сточные воды идут прямо в Волгу. Насколько они вредны, можно
судить по тому, что когда проезжаешь мимо их выхода с острова,
то дышать буквально нечем. За сточные воды Марбумкомбинат
ежегодно платит сотни тысяч рублей в местный бюджет... Я в
Волжске живу четвертый год, но пока не видел, чтобы какая-либо
солидная сумма была затрачена из бюджета на обезвреживание
этих вод. Все эти средства оседают в общем котле местного
бюджета, хотя соответствующее постановление союзного
правительства прямо указывает на необходимость направлять эти средства
по их прямому назначению, т. е. на обезвреживание сточных вод.
Спрашивается, как же здесь может сохраниться рыба?»
В пустыни превращаются наши реки по воле директоров
заводов, спускающих в воду ядовитые нечистоты — отходы
производства. Они сеют на десятки и сотни километров смерть и
опустошение, пользуясь безнаказанностью, обезображивают природу своей
Родины и потчуют народ отравленной, протухшей рыбой.
Свидетельством варварства, сеящего мор, плывет
обессиленная, умирающая рыба — осетры, белорыбица, стерлядь, судаки —
5

по Волге, по Каме, по Оке, по Сейму, по Днепру и другим
нашим красавицам-рекам.
Нам известны случаи, когда местные жители с удивлением
наблюдали прихотливое изменение цвета воды в ближней реке —
то она была рыжей, то сизой и становилась липкой... А
руководители летних пионерских лаге'рей были вынуждены запрещать
детям купанье, потому что после купанья в реке нехватало
колодезной воды, чтобы отмывать ребят. Где уж там напиться воды!
Не только в реках, озерах, но даже и в морях организованно
уничтожается рыба. Об этом рассказывает Николай Дубов в
своей статье «Как губят море», опубликованной в шестом номере
(1956 г.) журнала «Новый мир».
Речь идет об Азовском море. В 1936 г. оно дало свыше трех
миллионов центнеров рыбы и большую половину улова составляли
ценные породы — лещ, судак, осетровые, прозрачные от
собственного жира рыбец, шемая, знаменитая керченская сельдь. Однако
эти деликатесы современному потребителю более известны по
литературе и меланхолическим воспоминаниям пожилых людей. Где
знаменитая керченская селедка? Куда девалась рыба?
Дубов справедливо спрашивает, что же происходит на деле в
Азовском море: промысел или истребление? «Что сказали бы...
о специалистах по птицепоставкам, кои, обуреваемые... рвением,
начали бы в инкубаторах выковыривать из яиц еще не
вылупившихся цыплят?..» Рыбная промышленность усердно рубит сук, на
который ее посадили. Подорванный промысел крупной рыбы не
дает уловов? Дави хамсой и тюлькой, выполняй план!.. Давили
так усердно, что подорвали даже запасы хамсы, которые
исчислялись миллионами центнеров... Пищевая ценность тюльки так
мала, что потребители окрестили ее новым выразительным
именем: «жуй-плюй»... Зачем, во имя чего вычерпывается из моря
огромное количество бесполезного для человека, но необходимого
для крупной рыбы корма? Как можно терпеть, чтобы вместе с
бесполезной тюлькой вычерпывались из моря почти начисто
личинки, молодь красной рыбы, крупного частика, в том числе и
выращенные рыбоводными заводами?!»
Однако беда надвинулась на нас шире, чем «на участке»
одного моря. Истребление ценной рыбьей молоди сетями с мелкой
ячеей ведется и на Дальнем Востоке, и на Севере, и по всем
внутренним морям и рекам страны!
А сколько рыбы уничтожают ежегодно браконьеры! К
сожалению, до сих пор у нас еще нет настоящей борьбы с хапугами,
которые истязают и истребляют рыбу взрывчаткой, острогами и
другими хищническими способами ловли.
Обо всем этом мы не устанем говорить и писать, пока
равнодушие к проблемам охраны и восстановления рыбных богатств
страны не будет, наконец, решительно сломлено.
И, в частности, мы не устанем призывать всех рыболовов-
спортсменов стать индивидуальными, а еще лучше коллективными
6

-:-:пциаторами, организаторами, пропагандистами в борьбе со вся-
к:го рода браконьерством.
Не пропускать ни одного случая варварского обращения с
реками и озерами и истребления рыбы! Наш долг — решительно
пресекать всякую попытку наносить какой-либо ущерб советскому
обществу, наш долг — бороться с этим мерами убеждения,
пропаганды, а если нужно, то и требовать применения наказаний,
вплоть до самых суровых.
Вместе с тем, разве не прямая обязанность каждого
гражданина, которого волнует судьба водных богатств нашей Родины,
всесторонне продумать имеющиеся и, может быть, выдвинуть свои
предложения, помогающие установить подлинно социалистические
обычаи, законы, порядки в этом общенародном деле.
Новые порядки должны быть найдены на местах с учетом
конкретных особенностей каждого района. Новые порядки охраны
рыбы должны быть установлены и по всей стране, вплоть до
изменения в лучшую сторону советского законодательства. Настало
время, когда разумные предложения должны быть широко,
всенародно обсуждены, чтобы то, что будет признано наиболее
правильным, стало моральным и юридическим законом.
Уже в течение ряда лет высказывается пожелание выделить
Главрыбвод из системы Министерства рыбной промышленности.
Разумность этого предложения очевидна. Пока охрана и
разведение рыбы целиком зависят от конъюнктурных настроений и
произвола тех, кто заинтересован только в немедленной добыче,
водоемы лишаются какой-либо серьезной, плановой защиты.
Так было когда-то у нас с лесами. Лесопромышленники
вырубали леса прежде всего по берегам рек и близ городов и
поселков, чтобы поскорее и «полегче» добывать и сбывать
древесину. Реки обмелели, их берега были бесстыдно оголены,
население городов и поселков лишалось естественной зеленой зоны,
необходимой людям не в переносном, а в самом прямом смысле,
как воздух. Города заболели кислородным голоданием, падала
производительность труда людей, сокращались сроки жизни,
создавались условия, благоприятные для всевозможных болезней.
Между печальной историей с лесами и нынешним превращением
в грязную пустыню рек и других водоемов много общего.
Не пора ли поставить вопрос о создании мощного органа
народной власти по охране природы в целом? Этот орган на правах
министерства, объединив у себя руководство охраной и
разведением лесов, управление заповедниками, наблюдение за охраной
рыбы и рыборазведением, а также дела охотхозяйств, мог бы
сразу стать весьма авторитетным и действенным. В его
распоряжении очень скоро могли бы оказаться на местах и нужные
люди, штатные и общественные инспектора, научные работники,
исследовательские институты и другие силы, занятые по
существу одним общим делом, но сегодня распыленные и бесправные.
Работа этого министерства или комитета по охране природы
7

должна быть поставлена на строго научную основу, и
выработанные им правила должны быть законом, нарушать который не
смогли бы ни промысловики, ни спортсмены, ни случайные
Любители поживиться за счет даров природы.
И независимо от того или иного государственного решения,
которое, мы верим, будет раньше или позже принято по этим
вопросам, необходимо сейчас же, не откладывая, запретить по
всей стране употребление мелкоячейных сетей. Уничтожая рыбью
молодь, мы обкрадываем завтрашний день страны. Нужно
повсюду изъять эти сети и выпускать только сети с крупной ячеей,
значительно крупнее, чем ныне практикуется. Нельзя забывать
старую русскую пословицу: «По ячее будет и рыба!»
А что касается повального загрязнения и отравления
промышленными предприятиями рек, то есть, нам кажется, простое
средство сделать борьбу с этим действенной. Порочную систему
штрафов, которые директора заводов беззаботно, без хлопот
оплачивают из государственного кармана, вместо того чтобы самим
позаботиться об очистке сточных отходов, надо решительно
пересмотреть. На огромные средства, бессмысленно списываемые
ежегодно таким образом с одной государственной ведомости на
другую, можно было бы давным давно соорудить все необходимые
очистители. Почему же это не было сделано? Потому что не
входило в «производственный план» заводов, а, с другой стороны,
само же государство заранее «по плану» отпускало эти деньги
заводам на уплату штрафов. Но ведь отравление рек
предприятием, которое считает себя социалистическим,— это полнейшая
бессмыслица, если не уголовное преступление-иротив народа,
против государства! Вещи надо видеть такими, каковы они есть, и
делать все необходимые выводы. За очищение вод и насаждение
лесов и садов, за заботу о природе народ вправе спрашивать со
всех своих социалистических предприятий так же, как он
спрашивает с них выполнение ведомственной программы по выпуску
тракторов или ситца, по прокату стали или производству
самолетов и автомобилей... А над теми администраторами, которые
сознательно уничтожают природные богатства и не проявляют
заботы о будущем благе народа, неплохо было бы, как и над
прочими браконьерами, устраивать общественные суды, а может быть
предавать их и народным судам.
Все, что касается охраны и восстановления естественных
богатств, которыми пользуется человек, непременно должно войти
в план не только государства в целом, но и в ежегодный план
каждой области и района, каждого городского и сельского
самоуправления, в производственный план каждого предприятия, в
деловой план каждого совхоза и колхоза. И там, где есть реки, озера,
пруды, где широко разлились внутренние моря, там их жизнь, их
настоящее и будущее (и, в частности, перспективное
рыборазведение) должны стать предметом постоянной заботы всех местных
организаций и всего населения.
8

Особое почетное место в организации разумного отдыха и
восстановления сил трудящихся займут в нашей стране широкие
зеленые и водные зоны отдыха и спорта вокруг городов. В
частности, я хочу вновь напомнить, что промысловый лов рыбы в
этих зонах, как, например, в окрестностях Москвы, приносит
сейчас государству ничтожно мало пользы. Но если наши
подмосковные водоемы в радиусе на 150—200 км вокруг столицы будут
целиком отданы для обслуживания домов отдыха и спортивных
целей и в них будет запрещен промысловый лов, то приобретения
народа будут во сто крат выше и драгоценнее.
А чтобы этот «доход здоровья» повысился еще больше, нужно,
чтобы наши спортивные общества на закрепленных за каждым
из них водяных угодьях провели с помощью Главрыбвода
решительную социалистическую реконструкцию (очистка вод,
рыборазведение в спортивных целях, акклиматизация новых ценных пород
рыб, подводная мелиорация, регулирование водообмена,
превращение водно-спортивных и рыболовно-спортивных станций в
культурные дома отдыха и спорта и т. д.).
Это в наших руках. Побольше конкретных дел на местах!
К сожалению, письмо министра рыбной промышленности
А. Ишкова, напечатанное в «Литературной газете» 27 ноября
1956 г. (№ 141), оставляет неосвещенными множество вопросов,
волнующих советских людей. Из ответа министра, по-видимому,
следует, что отныне промысловая добыча рыбы будет перенесена
главным образом во внешние моря и океаны и, следовательно,
внутренние водоемы смогут временно «отдохнуть». Но будут ли
приняты решительные, действенные меры для того, чтобы
значение наших чудесных рек и озер, этих внутренних рыбных амбаров,
вновь возросло?
Статья министра рыбной промышленности показала еще раз,
что забота о внутренних водоемах страны не может быть
возложена только на одно ведомство.
Идя навстречу требованиям народа, областные исполкомы
Смоленской, Брянской и Курской областей запретили временно в
своих областях промысловую ловлю рыбы. Подготовлено такое
решение и в Московской области. Это первые решительные шаги.
Начало положено. Органы советской власти на местах должны
у себя навести подлинно социалистические порядки на водоемах
ради благосостояния нашего народа.
От редакции Печатая статью X. Н Херсонского, мы призываем
читателей откликнуться на поставленные в ней вопросы и внести свои
предложения. Особым вниманием в заочной конференции читателей, которая затем
найдет отражение на страницах нашего альманаха, конечно, будут пользоваться
корреспонденции о местном опыте, рассказывающие об успехах действенной
борьбы спортивной общественности за восстановление рыбных богатств
страны

А. Соколов
ЛЕЧЕНИЕ СПОРТОМ
Вряд ли можно
сомневаться в благотворном
влиянии спортивного рыболовства
на организм человека.
Сейчас уже редко можно
встретить людей, отрицающих его
несомненную пользу в
физическом воспитании,
оздоровлении и укреплении
организма. И не случайно
спортивным рыболовством у нас
занимаются люди разных
профессий и возрастов, во всех
уголках необъятной нашей
Родины, во всякое время
года.
Комитет по физической культуре и спорту при Совете
Министров СССР еще в 1954 г. в своем решении о дальнейшем
развитии рыболовного спорта в нашей стране указывал, что
«занятия рыболовным спортом, связанные с длительным пребыванием
на воздухе, имеют большое оздоровительное значение и в то же
время являются одной из распространенных активных форм
отдыха трудящихся».
Однако конкретных примеров, иллюстрирующих благотворное
влияние этого вида спорта на оздоровление человека, каких-либо
заключений и отзывов лечебных учреждений или лечащих врачей
в нашей спортивной литературе до сего времени не
публиковалось.
В этой связи несомненный интерес представляет помещенный
ниже очерк.
13

Много мне пришлось побродить по лесам, рекам и озерам.
Немало имеет наша Родина чудесных уголков. Но то, что я
увидел на Карельском перешейке, поразило меня своей
величественной суровостью и неповторимой красотой.
Весь облик этого края является живым памятником природы
далекого прошлого. Здесь почти повсюду можно встретить
выходы на поверхность древнейших отложений ледниковых потоков
в виде кристаллических пород и гравийных песков. Много
встречается причудливо разбросанных гранитных гребней, скал и
громадных валунов. Рельеф здесь живописен. По своему характеру
он напоминает предгорья. Холмы покрыты преимущественно
хвойным лесом, переходящим на склонах в смешанный, а еще
ниже в кустарники. Весь перешеек изрезан с северо-запада на
юго-восток, по ходу ледников, многочисленными озерами,
глубина которых местами достигает 25 — 30 м. Много здесь рек и
речушек. Правда, значительная из них, пожалуй, только одна. Это
знаменитая. Вуокса. Остальные по их характеру трудно даже и
определить, то ли это река, то ли ручей или протока.
Впервые я увидел этот край в годы войны, когда было не до
охоты, не до рыбной ловли. И все же в часы затишья невольно
закрадывалась мысль: «А хорошо бы, когда отгремит война,
побродить по всем этим озерам, рекам и речушкам с ружьем или
удочкой».
Кончилась война. Но не сразу удалось мне осуществить свою
мечту. Два года я был прикован к постели. Затем служебные
дела не позволяли выбраться из Москвы.
Однажды я встретил своего фронтового друга. Это был уже
немолодой человек, несколько располневший и страдающий
многими недугами. Сказывались и годы, проведенные на фронте, да
и возраст уже давал о себе знать. Кому не известно, что когда
нам стукнет за пятьдесят, то тут неизбежно начинают
подкрадываться разные болезни. Так получилось и с моим другом.
А больше всего он страдал от истощения нервной системы. Он
стал раздражителен и вспыльчив. А в дополнение ко всему за
последнее время повысилось и кровяное давление.
Поэтому, когда мы, переговорив с ним о прошлых наших
делах, перешли к разговорам на текущие житейские темы и я
предложил ему поехать во время отпуска на Карельский перешеек,
он и слышать об этом не хотел.
Надо сказать, что Николай Федорович, так звали моего друга,
мало интересовался рыболовным и охотничьим спортом. Он
занимался им лишь от случая к случаю. Да и то, пожалуй, эти
увлечения стали проявляться у него только после того, как он
получил возможность добираться на своей «Победе» до самого
места охоты или рыбной ловли. Злые языки утверждали, что и в
14

этих случаях он старался останавливать «Победу» 'так, чтобы
забрасывать удочку не выходя из машины.
Свой отпуск все эти годы Николай проводил, как правило,
на курортах юга. Вот и прошлым летом, несмотря на
предупреждения врачей, он укатил на юг и в результате, как и следовало
ожидать, у него началось еще большее обострение заболевания
сердечно-сосудистой и нервной систем. Несмотря на свои
пятьдесят лет, он выглядел почти развалиной.
Николай — человек упорный. Но то ли нахлынувшие
воспоминания о прошлом, то ли моя настойчивость подействовали на
него, он согласился в конце концов отказаться на этот раз от
южных курортов и поехать со мною на север. Правда, он поставил
одно условие — никаких походов не совершать, а остановиться в
Приозерском санатории, что километрах в полутораста севернее
Ленинграда, по Ладожскому побережью, на восточной окраине
Карельского перешейка.
Зная, что Приозерск расположен в местах, богатых
рыболовными и охотничьими угодьями, я не сгал возражать.
Недели через две мы выехали из Москвы. Вот и Приозерск.
Нас встретил сотрудник санатория Тихон Михайлович Озеров, и
вскоре мы были на месте.
То, что мы увидели в санатории, вначале несколько удивило
нас.
Врач Красуцкий назначил моему другу удивительное
лечение— ловить рыбу в протекавшей невдалеке от санатория реке
Вуоксе...
Николай воспринял это как шутку, даже рассердился и долго
ворчал, полагая, что все это подстроил я.
Но каково же было наше удивление, когда после завтрака не
мы одни, а многие больные потянулись к реке с удочками!
— И на кой черт мы сюда приехали,— не мог успокоиться
мой приятель.— Этак с удочкой я и под Москвой мог бы
рыбачить. По крайней мере, дома — когда вздумал, тогда и поехал.
— А часто ли ты ходишь дома на рыбалку? — спрашивай я
его.— Небось за все лето ни разу и не выбрался?
— Как это ни разу,— оправдывался он.— Да вот недавно мы
выезжали на канал, в Хлебниково, с дружком одним. Видишь
ли,— доверительно произнес он,— там у него приятель живет.
Приехали, уха уже готова...
— Понятно,— перебил я — Ты, небось, и удочки не
разматывал, и лески не замочил. Приехали, поели ухи, выпили «как
следует», да и домой. Тоже мне рыбаки...
В это время из-за кустов показался наш новый знакомый
Тихон Михайлович. Он работал инструктором по рыболовному
спорту при санатории.
15

— А вы, я вижу, понимаете толк в рыбалке,— обратился он
к нам.— Подходящее местечко выбрали. Помню, тут славно
половил один наш отдыхающий товарищ — Гапоненко Александр
Иванович.
— Ничего себе «подходящее местечко»,— ворчал Николай.—
Да что мы приехали сюда рыбу ловить или поправлять свое
здоровье? — вспылил он вдруг.
— Ох, милый человек, поначалу-то все так,— обратился к
нему Тихон Михайлович, усаживаясь и набивая трубочку. А вы
послушайте, как мы тут живем, да больных наших поправляем...
Так вот, начал было я сказывать вам про этого самого
Гапоненко. Видный такой мужчина. Ну и характером то ж,— тут он
замолк на минуту и украдкой посмотрел на Николая
Федоровича,—г твердый был человек. Ему тоже все казалось: как это
так? Приехал человек в санаторий подлечиться,— гипертоник он
был, да и другие болезни не миновали, а врачи ему удочку
прописывают. К самому начальнику санатория ходил: «Так мол и
так, непорядки у вас. Врачи шутки какие-то с нами разыгрывают,
а лечением не занимаются». А наш начальник ему и отвечает:
«Напрасно вы беспокоитесь, товарищ генерал. Вот поживете у
нас, поправитесь, если будете выполнять предписанные врачом
процедуры, и поедете себе после отпуска подобру-поздорову.
А болезни ваши у нас оставите, все в речке утопите,— на то вам
и удочка прописана»...
Многое он рассказал ему тогда. «Вам,— говорит,— это смешно .
кажется, а мы тут с врачами уже не первый год над этим
работаем». И вот теперь кому удочку, а кому ружье прописываем.
Кто постарее, да послабее — короткие маршруты назначаем,
сначала понемногу, часа по два, кто помоложе, да поздоровее,— тех
и подальше посылаем, и не только пешком, но и на веслах, с
удочкой там или с ружьем,— кому что положено.
— Повели мы эту работу давно,— рассказывал Тихон
Михайлович,— сразу же после войны. А началось все, скажу я вам, вот
с чего. Открыли мы санаторий, приняли первую партию. А среди
16

больных спортсмены оказались — рыболовы-любители да
охотники. Походили они вокруг санатория, посмотрели на нашу
природу да и говорят начальнику: «Вы бы, товарищ военврач, удочки
нам раздобыли да ружьишек с десяток. Места здесь хорошие у
вас, что для рыбалки, что для охогы...» Собрал нас тогда
начальник да и спрашивает: ну, как, что с ними будем делать,
товарищи? А из служащих санатория тоже любители этого спорта
были. Служил тут тогда воекфельдшер один, Платон
Трифонович Куницын. Славный был человек. Из Сибири. Охотник и
рыбак прирожденный. Вот и говорит тогда Платон Трифонович
нашему начальнику: «А что, товарищ военврач, ведь доброе дело
предлагают нам больные. Возьмите, к примеру, наших сибирских
охотников да рыболовов. Кто с ружьецом да с удочками
дружит — всегда дольше живет, да и болеет меньше. Почему же не
попробовать лечить этим же способом наших больных? Ведь
сидят они в городе целый год и света белого не видят, а не то чтобы
леса или реки какой... А у нас тут все для их удовольствия: тут
тебе и река — рыбки половить можно, и сосновые леса с
ягодниками, в которых ^всякой дичи полно,— можно и поохотиться...
Одним словом, занимайся чем хочешь, кому что больше по душе;
отдыхай только да выздоравливай. И что же вы думаете, с его
легкой руки и решил тогда начальник новые пути в лечебной
медицине искать.^ Но, поначалу-то, конечно, не все шло гладко.
И дел было много. И окружающую местность изучить, чтобы
определять маршруты, установить дозировку маршрутов,
разработать методику; снаряжение приобрести — лодки, ружья, удочки
разные... Одним словом, всем дел хватало. А главное, ведь
новым все это было в лечебной практике. Оно и интересно," а
вместе с тем и ответственно. Вдруг оплошаем...
Мы заслушались инструктора и про удочки забыли.
— А вы что же рыбку-то не ловите? Место здесь хорошее,
попробуйте, сами убедитесь,— прервал он свой рассказ, поднялся
и пошел вдоль по берегу, где располагались другие больные.
Понемногу мы стали осваиваться с режимом санатория, с
окружающей природой, с людьми. Однажды вечером начальник
санатория собрал всех вновь прибывших отдыхающих, чтобы
поделиться с нами успехами работы врачей в использовании
местных природных условий Приозерска в сочетании с рыболовным
и охотничьим спортом.
— Применение лечебных физиотерапевтических процедур в
сочетании с местными климатическими условиями в нашей
санаторно-курортной практике — дело не новое,— начал полковник
Савельев.— Но применение в этом деле охотничье-рыболовного
спорта раньше никем как будто не практиковалось. Используя
17

богатое научное наследие академика И. П. Павлова, мы
приступили к широкому внедрению этих средств в практику нашей
лечебной работы. Больным, страдающим в основном
переутомлением, истощением нервной системы и повышенным кровяным
давлением, мы, как видите, очень широко назначаем в качестве одной
из санаторно-лечебных процедур занятия рыболовным или
охотничьим спортом. Назначение этих процедур производится с
учетом возраста больного и общим состоянием его организма.
Положительные результаты этого подсобного средства лечения
зафиксированы в подавляющем большинстве случаев.
Он привел несколько примеров из практики санатория.
Поделились опытом и лечащие врачи Красуцкий, Куницына, Рома-
ненко и другие. Рассказали о своих впечатлениях и больные,
которые уже заканчивали свой срок лечения. Один из
преподавателей Академии связи рассказал, как он страдал от хронического
гастрита, бессонницы, жаловался на мучительные боли в
подложечной области и на значительную потерю в весе. И вот в
дополнение к некоторой лекарственной терапии к нему был применен
тот же метод лечения — рекомендован рыболовный спорт,
которым он и начал систематически заниматься.
— А сейчас,— закончил преподаватель,— можете сами
убедиться, каков я стал.
И действительно, выглядел он отлично. Пребывание в
санатории не прошло для него без язной пользы.
— А у меня, кроме переутомления, была аритмия сердца,—
сказал другой больной.
— Как это «была», а теперь куда девалась? — удивленно
спросил Николай.
— Да стравил рыбкам,— улыбаясь, отвечал тот.— Все как
рукой сняло. Сейчас прямо помолодевшим себя чувствую. Боли
прошли, аритмии как не бывало!
Врач-невропатолог санатория Певзнер рассказал собравшимся:
— В условиях санаторно-куроротного лечения применение
рыболовного и охотничьего спорта в лечении больных имеет
своеобразное, незаменимое значение. Особенно благотворно действует
охота и рыбная ловля на лиц с повышенной раздражительностью
и ослабленным тормозным процессом. Широкое внедрение этих
видов спорта в комплекс терапевтического воздействия на
нервную систему вообще и на кору головного мозга в особенности
может послужить немаловажным звеном в перестройке всей
лечебной работы в свете физиологического учения И. П. Павлова.
Признаться, расходились мы с собрания, унося чувство
глубокой благодарности к врачам-новаторам.
Прошло несколько дней. Как-то собрались мы с Николаем
Федоровичем и Тихоном Михайловичем на озеро Вуокси с
ночевкой. Заранее подготовили лодку, рыболовные снасти. Плыть
.приходилось против течения, местами пробираясь через перекаты.
К намеченному месту мы добрались лишь под вечер и, выбрав
18

далеко выдающийся в озере мыс одного из полуостровов,
раскинули палатку.
Николай сразу же принялся подготавливать донки. Мы с
Тихоном Михайловичем направились вдоль берега: он с удочкой, я
со спиннингом. Через каких-нибудь полчаса у него было с десяток
окуней, а мне посчастливилось взять прекрасного судака.
Уха получилась отличная. Вечер был т*хий и теплый, какие
редко выпадают осенью в этих местах. Солнце давно уже
закатилось, и отблеск вечерней зари причудливо мерцал на
противоположном скалистом берегу, усеянном редкими соснами.
Течение в этом месте было почти незаметным, и вечернюю тишину
лишь изредка нарушали ленивые всплески лещей да затихающие
покрякивания расположившихся в углу озера уток. Мы молча
сидели вокруг костра, как вдруг тонко прозвенел колокольчик
одной из донок.
— Посмотреть надо,— поднимаясь, проговорил Тихон
Михайлович, но приятель мой, опередив его, бросился к воде.
Мы остановились и с интересом стали наблюдать, какова же
будет добыча. Николай тем временем резко подсек и вываживал
какую-то рыбу. По всему было видно, что рыба попалась
крупная. Вдруг что-то всплеснуло у самого берега, и Николай
опрометью кинулся в сторону от воды.
— В чем дело, что случилось? — бросились мы к нему.
— Змея...— чуть слышно лепетал он.— Огромная змея, я ее
чуть рукой не схватил...
Николай был до того растерян, что я не мог удержаться от
смеха.
— Эх вы, рыбак-рыбак,— проговорил Тихон, направляясь к
берегу.— Да ведь это вам счастье само в руки привалило, а вы
бежать от него. Не змея это, а угорь, самая распрекрасная
добыча. Идите скорее, может быть, еще не ушел.
И действительно, через минуту на берегу извивался огромный
черный угорь, около восьмидесяти сантиметров длины. Тихон
Михайлович снял его с крючка и торжественно направился к костру,
неся редкую добычу на вытянутых руках как драгоценный дар.
— Вот и уха на завтра,— проговорил он, усаживаясь на свое
место.— А там, глядишь, за ночь и еще попадут.
На утро, когда проверили все донки, обнаружили еще три
славных рыбки: на одной судака, на другой голавля килограмма
на два, на третьей щуку.
Напившись чаю, мы снова принялись за ловлю. На этот раз
на берегу у донок остался Тихон Михайлович, а мы с Николаем
отправились на лодке. Часам к десяти мы* вернулись немного
уставшие, но довольные новым хорошим уловом.
— А что, дядя Тихон, ведь правду говорил начальник
санатория, что с удочкой-то вся болезнь в воду уйдет,— заговорил
Николай.— Вон, смотри пожалуйста, я несколько часов не
выпускал из рук весел, а вернулись к костру — и усталости не чувст-
19

вуется. Точно сбросил десяток лет Хорошо мы время у вас
провели. Нисколько не хуже, чем на юге.
— А что тебе давал юг с твоим-то здоровьем? — напомнил я
ему.— Там ты только сердце разрушал. Надо было врачей
слушать да не ездить куда не показано.
Долго мы еще беседовали на эту тему, а Тихон Михайлович
молча покуривал труб )чку и сдержанно улыбался.
# *
*
С той поры, как старый военфельдшер, сибирский охотник и
рыболов Платон Трифонович Куницын высказал в этом
санатории мысль о лечении охотничьим спортом, прошло уже несколько
лет. Его предложение, подхваченное врачами северной
здравницы, нашло в лечебно-санаторной практике широкое применение.
Вот и сейчас, по полученным из Приозерского санатория
сведениям, дело это живет и развивается все шире. Только за
1955 г. было организовано около тысячи групповых маршрутов
на охоту и рыбную ловлю с участием более шести тысяч больных.
И очень, очень многие, как и Николай Федорович,
возвращаются из этого санатория домой, позабыв про свои недуги. На
прощанье они желают персоналу санатория еще больших успехов,
а всем деятелям народного здравоохранения более широкого
использования рыболовного и охотничьего спорта в лечебной
практике других наших здравниц.

С. Т. Аксаков
ОСЕНЬ В ПОДМОСКОВЬЕ
17 октября
(А. Н. Майкову)
Опять дожди, опять туманы,
И листопад, и голый лес,
И потемневшие поляны,
И низкий, серый свод небес.
Опять осенняя погода!
И мягкой влажности полна,
Мне сердце веселит она:
Люблю я это время года.
Люблю я звонкий свист синицы,
Скрип снегирей в моих кустах,
И белые гусей станицы
На изумрудных озимях.
Люблю я, зонтиком прикрытый,
В речном изгибе, под кустом,
Сидеть, от ветра под защитой,
Согретый теплым зипуном.
Сидеть и ждать, с терпеньем страстным,
Закинув удочки мои
В зеленоватые струи,
В глубь Вори * тихой и неясной.
Глаз не спускаю с наплавка.
Хоть он лежит без измененья;
Но вдруг — чуть видное движенье
Название речки.
21

И вздрогнет сердце рыбака!
И вот он, окунь благородный,
Прельстясь огромным червяком,.
Подплыл отважно и свободно,
С разинутым, широким ртом,
И, проглотив насадку смело,
Все поволок на дно реки...
Здесь рыбаку настало дело;
И я движением руки
Проворно рыбу подсекаю,
Влеку из глубины речной
И на берег ее бросаю
'Далеко за моей спиной.
Но окуни у нас не диво!
Люблю ершей осенний клев:
Берут они не вдруг, не живо,
Но я без скуки ждать готов.
Трясется наплавок... терпенье!
Идут кружочки... пустяки!
Пусть погрузит! Мне наслажденье
Ерша тащить со дна реки:
Весь растопыренный, сердитый,
Упорно лезет из воды,
Густою слизью ерш покрытый,
Поднявши иглы для защиты,—
Но нет спасенья от беды!
Теперь не то. Внезапной хвори
Я жертвой стал. Что знаем мы?
Гляжу на берега я Вори
В окно, как пленник из тюрьмы.
Прошло и теплое ненастье,
Сковал мороз поверхность вод,
И грустно мне. Мое участье
Уже Москва к себе зовет.
Опять прости уединенье!
Бесплоден летний был досуг
И недоступно вдохновенье
Я не ропщу: я враг докук.
Прощайте, горы и овраги,
Воды и леса красота,
Прощайте ж вы, мои «Коряги» *,
Мои «Ершовыя места!»
1857.
Село Абрамцево
* Название места, где берет рыба.
22

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПОЗДНЕМ ОСЕННЕМ УЖЕНИИ
...Я люблю осень, даже самую позднюю; но не ту, которую
любят все. Я люблю не морозные, красные, почти от утра до
вечера ветреные дни; я люблю теплые, серые, тихие и, пожалуй,
дождливые дни. Мне противна резкость раздражительного,
сухого воздуха, а мягкая влажность, даже сырость атмосферы, мне
приятна; от дождя же, разумеется не проливного, всегда можно
защититься неудобопромокаемым платьем, зонтиком, ветвями
куста или дерева. В это-то время года я люблю удить; ужу даже
с большею горячностью и наслаждением, чем весною. Весна
обещает много впереди; это начало теплой погоды, это начало
уженья; осенью оно на исходе, каждый день прощаешься с ним
надолго, на целые шесть месяцев. Для охотников, любящих
осень, хочу я поговорить о ней; я знаю многих из них,
сочувствующих мне.
Осень, глубокая осень! Серое небо, низкие, тяжелые, влажные
облака; голы и прозрачны становятся сады, рощи и леса. Все
видно насквозь в самой глухой древесной чаще, куда летом не
проникал глаз человеческий. Старые деревья давно облетели,
и только молодые отдельные березки сохраняют еще свои
увядшие желтоватые листья, блистающие золотом, когда тронут их
косые лучи невысокого осеннего солнца. Ярко выступают сквозь
красноватую сеть березовых ветвей вечно зеленые, как будто
помолодевшие ели и сосны, освеженные холодным воздухом,
мелкими, как пар, дождями и влажными ночными туманами.
Устлана земля сухими, разновидными и разноцветными листьями:
мягкими и пухлыми в сырую погоду, так что не слышно шелеста
от ног осторожно ступающего охотника,— и жесткими, хрупкими
в морозы, так что далеко вскакивают птицы и звери от шороха
человеческих шагов. Если тихо в воздухе, то слышны на большом
23

расстоянии осторожные прыжки зайца и белки и всяких лесных
зверьков, легко различаемые опытным и чутким ухом зверолова.
Синицы всех родов, не улетающие на зиму, кроме синицы
придорожной, которая скрылась уже давно,— пододвинулись к
жилью человеческому, особенно синица московка, называемая в
Петербурге новогородской синицей, в Оренбургской же
губернии — беском. Звонкий, пронзительный ее свист уже часто
слышен в доме сквозь затворенные окна. Снегири также выбрались
из лесной чащи и появились в садах и огородах, и скрипучее их
пенье, не лишенное какой-то приятной мелодии, тихо раздается
в голых кустах и деревьях.
Еще не улетевшие дрозды, с чоканьем и визгами, собравшись
в большие стаи, летают в сады и урёмы, куда манят их ягоды
бузины, жимолости и, еще более, красные кисти рябины и
калины. Любимые ими ягоды черемухи давно высохли и свалились;
но они не пропадут даром: все будут подобраны с земли жадными
гостями.
Вот шумно летит станица черных дроздов и прямо в парк.
Одни рассядутся по деревьям, а другие опустятся на землю и
распрыгаются во все стороны. Сначала притихнут часа на два,
втихомолку удовлетворяя своему голоду; а потом, насытясь, набив
свои зобы, соберутся в кучу, усядутся на нескольких деревьях
и примутся петь, потому что это певчие дрозды. Хорошо поют не
все, а, вероятно, старые; иные только взвизгивают; но общий хор
очень приятен; изумит и обрадует он того, кто в первый раз его
услышит, потому что давно замолкли птичьи голоса, и в такую
позднюю осень не услышишь прежнего разнообразного пенья,
а только крики птиц, и то большею частью дятлов, снегирей и
бесков.
Река приняла особенный вид, как будто изменилась,
выпрямилась в своих изгибах, стала гораздо шире, потому что вода видна
сквозь голые сучья наклонившихся ольховых ветвей и безлистные
прутья береговых кустов; а еще более потому, что пропал от
холода водяной цвет и что прибрежные водяные травы, побитые
морозом, завяли и опустились на дно. В реках, озерах и прудах,
имеющих глинистое и особенно песчаное дно, вода посветлела
и стала прозрачна как стекло; но реки и речки припруженные,
текущие медленно, получают голубовато-зеленый, неприятный,
как будто мутный цвет; впрочем, это оптический обман; вода в
них совершенно светла, но дно покрыто осевшей шмарою *,
мелким, зеленым мохом или коротеньким водяным шелком — и вода
получает зеленоватый цвет от своей подкладки, точно как
хрусталь или стекло, подложенное зеленой фольгой, кажется
зеленым. Весной (летом это не заметно) вода мутна сама по себе,
да и весеннее водополье покрывает дно новыми слоями ила и
земли, на поверхности которых еще не образовался мох; когда же,
* Шмара — зелень, водяной цвет.
24

по слитии полой воды, запрудят пруды, сонные воды таких рек
цветут беспрестанно, а цвет, плавая массами и клочьями по
водяной поверхности, наполняет в то же время мелкими своими
частицами (процессом цветения) всю воду и делает ее густой и мутной,
от чего и не заметно отражение зеленого дна.
Вот такую-то осень люблю я, не только как охотник, но как
страстный любитель природы во всех ее разнообразных
изменениях.
Те же самые причины, то есть постоянная жизнь в деревне
и невозможность охотиться с ружьем, заставившие меня
попробовать уженье так рано весною,— заставили меня продолжать
охоту с удочкой осенью, до последней крайности, несмотря ни на
какую погоду. Сначала, до сильных морозов и до наступления
холодного ненастья, рыба брала на прежних глубоких и крепких
местах, как и во все лето. Мало-помалу клев в омутах переходил
в береговой, то есть в клев около берегов; потом не крупная рыба,
средней величины, начала подниматься в верховье пруда * и
держалась более по средине реки, от чего и удочку надобно было
закидывать далеко от берега. Уженье такого рода я продолжал
до таких морозов, от которых вся моя речка, несмотря на
родниковую воду, затягивалась довольно крепким льдом; лед же не
очень крепкий, на тех местах, где держалась рыба, *я разбивал
длинным шестом, проталкивал мелкие льдины вниз по течению
воды или выбрасывал их вон, и на таком очищенном месте реки
продолжал удить, ловя по большей части средних окуней и
разную мелкую рыбу. Нередко уживал я при нескольких градусах
мороза, стоя по колени в снегу и спрятав за пазуху коробочку
с червями, потому что червяк замерзал даже при насаживании
его на крючок. Очевидно, что насадку надобно было
производить проворно; впрочем, я несколько раз видел, что замерзший
и окоченевший червяк сейчас оттаивал в воде и начинал
шевелиться. Покуда моя река замерзала только с краев, а по ее
середине тянулась длинная, сплошная полынья, удить можно было
везде, где была открыта вода, соблюдая только ту осторожность,
чтобы леса не прикасалась к ледяным окраинам: потому что она
сейчас примерзла бы к ним, и при первой подсечке можно было
ее оторвать; надобно было так же соблюдать осторожность при
вытаскивании рыбы, бережно вынимая ее на лед и потом уже
выбрасывая на берег: такой двойной прием вытаскиванья
драгоценной добычи нужен для того, чтоб об острые края береговых
льдин не перерезать лесы. Когда морозы становились сильнее, то
* Напоминаю моим читателям, что я удил на речке Воре, которая вся
состоит или из прудов или из прудовых верховьев, настоящего, свободного
течения речки, или, справедливее сказать, ручья, почти нет: оно продолжается
не более как сажен на сто от мельниц, а потому мои наблюдения не могут
быть прилагаемы к реке неприпруженной, которая течет собственной своей
массой воды.
25

на реке не замерзали только те места, где больше было сильных
родников и куда постоянно собиралась всякая мелкая рыба.
Клевали по большей части окуни; но клев их терял свою
решительность и бойкость, да и сами они, вытащенные как будто без
сопротивления из воды, казались какими-то вялыми и сонными.
Может быть многие возразят мне: «что за охота добывать с
такими трудностями несколько полусонных рыб?» На это я буду
отвечать, что «охота пуще неволи»; что в охоте все имеет
относительную цену. Я думаю, что в этом случае все охотники
согласятся со мной. Где много благородной дичи или крупной рыбы
лучших пород, там, конечно, никто и не посмотрит на дичь
низшего достоинства, или на мелкую рыбу; но где только она одна
и есть, да и той мало, там и она драгоценна.
1858. Января 3.
Москва.
31 ОКТЯБРЯ 1856 ГОДА
Прощай, мой тихий сельский дом!
Тебя бежит твой летний житель.
Уж снегом занесло кругом
Мою пустынную обитель;
Пруды замерзли, и слегка
Ледком подернулась река.
Довольно спорил я с природой,
Боролся с снегом, с непогодой,
Бродя по берегам реки,
Бросая в глубь ее крючки.
Метель вокруг меня кипела,
Вода и стыла и густела;
А я, на мерзнувших червей,
Я удил сонных окуней.
Прощай, мое уединенье!
Благодарю за наслажденье
Природой бедною твоей,
За карасей, за пескарей,
За те отрадные мгновенья,
Когда прошедшего виденья
Вставали тихо предо мной,
С своею прелестью живой.
Н. Смирнов
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В январе 1858 г. в Москве вышел первый номер ежемесячного «Журнала
охоты». Это был первый русский охотничий журнал (если не считать
издававшегося в 40-х год^х «Журнала охоты и коннозаводства», который в значи-
26

тельной степени выполнял роль рекламного бюро по продаже кровных
орловских и рязанских рысаков).
«Журнал охоты» (редактор-издатель Георгий Мин) выходил изящно
изданными книжками в узорчатых обложках, с превосходными цветными
«политипажами». Сейчас он является большой библиографической редкостью.
В течение 1858 г. Аксаков был деятельным сотрудником «Журнала
охоты». В журнале им были напечатаны: «Несколько слов о раннем весеннем
и осеннем уженьи» (№ 1), два стихотворения — «31 октября 1856 года» (№ 1)
и «17 октября» (№ 2) и два «Письма к редактору» — о старинном охотничьем
оружии — «Казарге» (№ 4) и об одном «рыболовном случае» (№ 10).
Из этих произведений наибольшую ценность представляет очерк
«Несколько слов о раннем весеннем и осеннем уженьи». В очерке —
классическое описание подмосковной осени Это —образец художественного описания
природы с научно-познавательной целью.
Очерк интересен и как одно из последних произведений основоположника
русской охотничьей и рыболовной литературы. После него был написан лишь
{декабрь 1858 г.) великолепный «Очерк зимнего дня»
В настоящем сборнике очерк «Несколько слов о раннем весеннем и
осеннем уженьи» печатается в сокращенном виде,— дается вторая, наиболее
интересная, половина (осень).
Очерк «предворяют». и «заключают» стихи С Т. Аксакова, посвященные
рыбной ловле. Второе из них («31 октября») в собрание сочинений С. Т.
Аксакова обычно не входит.
Для читателя-рыболова несомненный интерес представляет «Письмо к
редактору», напечатанное в 10-м номере журнала:
«Милостивый государь!
Позвольте на страницах Вашего прекрасного журнала рассказать
происшествие, случившееся с одним известным и почтенным охотником, Н Т. А-м,
в начале сентября текущего 1858 года Удил он на реке Инзе, которая служит
живою границею между Симбирской и Пензенской губерниями. Он закинул
несколько удочек, наживленных маленькими рыбками. Поплавок одной из
них начал тихо пошевеливаться, поворачиваться и, наконец, погружаться
совсем; охотник подсекает и чувствует необыкновенную тяжесть, он выводит
рыбу на поверхность воды и видит, что на удочку взяла порядочная щука,
фунтов в шесть, и что она проглочена до половины другою огромною щукою;
он начинает водить ее взад и вперед, подводит к берегу и подхватывает
сачком; в это время большая щука выпускает из зубов ту щуку, которая
действительно попала на крючок, пользуясь свободою, она стремительно
бросается в сторону и срывается с удочки, но зато огромная щука, в двенадцать
фунтов, остается в сачке, и охотник вытаскивает ее на берег Хотя жадность
щук мне хорошо известна и я не один раз видел, что щука, вцепившись зубами
в рыбу, попавшую на удочку и нисколько не задев за крючок, допускала
вытащить себя на берег, но в рассказанном мною случае любопытно то, что щука,
заглотившая крючок, спаслась от того, что другая щука, вдвое ее больше,
вздумала ее проглотить Вот еще новое доказательство, что щуки едят щук.
С истинным почтением имею честь быть ревностным читателем и
почитателем вашего журнала»
С. Аксаков.
23 октября 1858 г,
Москва.
«Журнал охоты», один из самых культурных русских охотничьих
журналов, был первоначальной ячейкой той охотничье-краеведческой литературной
школы, начало которой связано с именем С. Т. Аксакова, а современное ее
развитие — с именем М. М. Пришвина.
Целый ряд даровитых писателей из «Журнала охоты»: Ан. Васьков и
И. Шведов, Фл Арсеньев и И. Бильфельд, Н. Берг и Н. Бунаков — испыты-
27

вали в своем творчестве то или иное, но неизменно благотворное воздействие
могучего аксаковского таланта
Вместе с тем по содержанию «Журнал охоты» был значительно шире
своего названия, он регулярно печатал рыболовные, деловые и описательные
очерки и заметки, а также уделял значительное место путешествиям и
приключениям
Выдвигая русских писателей-краеведов, следопытов родной природы,
журнал одновременно, систематически печатал и произведения зарубежных
писателей. Он познакомил русского читателя с творчеством замечательного
американского ученого-натуралиста Одюбона, с рассказами Сент-Джона, с
романами Майн-Рида; с охотничьими приключениями Жюля Жарара и т д
Однако «Журнал охоты» издавался всего четыре года* в 1862 г. он
прекратил существование
Отсутствие достаточного количества читателей-подписчиков объяснялось
тем, что «Журнал охоты» ориентировался не на охотников-аристократов, а на
охотников-разночинцев, в то время еще довольно немногочисленных.
«Журнал охоты» возродился значительно позднее (в 70-х годах) —
сначала под тем же названием, а потом под названием «Природа и охота» и под
редакцией великого энтузиаста охотничьей и рыболовной литературы
Л. П. Сабанеева.

\А. Шахов]
источник силы
На маленькой станции близ древнего
города Углича из поезда вышли шесть
московских рыболов-любителей и
снежным полем, в предрассветных сумерках
апрельского морозного утра, пошли на
Волгу.
Среди них был сорокапятилетний
художник Никита Петрович Алмазов, человек • маленького роста,
скромный, с грустными глазами, почти всегда опущенными.
Разглаживая короткие черные усы (такая у него была привычка),
он называл себя не иначе, как бывшим художником, и уже стал
забывать, что его индустриальные и городские пейзажи когда-то
были предметом творческих споров. О нем писали как об
оригинальном и талантливом мастере. Это было давно, еще до того,
как Людмила Ивановна, его хорошенькая и молоденькая жена,
любившая страстно цветы и деревья и ненавидевшая работы
мужа, ушла к молодому лесоводу, работавшему в тресте
зеленого строительства.
Лесовод был его другом, и Алмазов безгранично доверял ему
во всем... Уход жены Никита Петрович переживал как величайшее
несчастье. Он страдал и от потери любимого человека, и от
самолюбия, и от горестного сознания, что стар для Людмилы
Ивановны, и от мысли, что может быть если бы он писал лесные
пейзажи и был ближе к природе, он мог сильнее привязать к себе
сердце жены.
После разрыва он замкнулся в себе и, отдавшись целиком
живописи, почти не выходил из своей маленькой мастерской.
Через год жизнь его надломилась еще раз. Выставочный коми-
29

тет отклонил большую картину, которую Никита Петрович начал
писать незадолго до семейной драмы. Работал он с увлечением,
и те, кто видел картину еще неоконченной, утверждали, что она
даст художнику славу: картина великолепна по замыслу,
оригинальна и хорошо исполнена. Ранее никто из художников не
показывал тяжелую индустрию в таком тесном содружестве с
природой. Металлургический завод, разделенный рекой, весь в деревьях,
как бы растворился в тайге, природа и техника будто дополняли
друг друга. Хотя природа была написана значительно слабее, чем
заводские сооружения, но все же в целом произведение вызывало
глубокое настроение. На таком заводе хотелось не только
работать, но и жить.
Природа в картине и не могла получиться хорошо, потому
что Алмазов не понимал ее, и если отвел ей много места, то
только под влиянием друга-лесовода, который со страстью в
голосе рассказывал о будущих городах-парках, селениях-садах и
так красочно описывал лес, что Алмазову захотелось даже
участвовать в зеленом строительстве. Людмила Ивановна всегда
слушала лесовода с широко раскрытыми глазами. Но после ее
ухода Никита Петрович возненавидел и жену, и друга, и его
вдохновенные рассказы о зеленом строительстве, и даже природа
стала казаться ему не такой привлекательной. Чтобы картина не
вызывала тяжелых воспоминаний, он стер в ней все, что было
сделано под влиянием лесовода. Тайгу отодвинул от завода
вдаль, вблизи же остались лишь кучи выкорчеванных пней да
жалкая поросль. Зеленевшие между заводскими зданиями
деревья исчезли, и на территории всего завода живую землю
закрыл гудрон.
Теперь многоэтажные дома-близнецы казались
четырехугольными каменными плитами: сплошь серые, без колонн, без
орнаментов, с маленькими, железными балконами без зелени и без
сквериков.
За цементной стеной завода чернела изрытая экскаватором
обезображенная земля, рядом кладбище старых, изувеченных
машин, за ними свалка заводских отбросов вперемежку с
известью и коксом. Лишь под грудой железного лома выбивалась
тщедушная трава.
Зато уходящая в небо стройная красавица-труба на утренней
заре возвышалась как символ торжества техники. Она заслонила
показавшееся над далекой тайгой солнце.
Из-за трубы несмело падали трепещущие, солнечные лучи.
Отражение их на реке, если сравнить с блеском оцинкованной
крыши главного корпуса, было таким же жалким, как свет
керосинового ночника на огненном закате солнца.
Жалкими казались и мутные облака на небе, по сравнению
с красиво клубящимся, густым, совершенно черным дымом,
поднимающимся из трубы. Расширяясь, он тянулся над заводом
и постепенно застилал небо.
30

Главный корпус с огромными окнами, вернее с застекленными
стенами, через которые виднелось множество огней и отблеск
раскаленного металла, напоминал дворец. А в нем будто бы шло
большое празднество.
В прозрачную реку текли по широкой цементированной
канаве заводские сточные воды. Лиловатый цвет их с зловещим
блеском был более красочен, чем река.
Грандиозные корпуса, массивная труба и несколько других
труб поменьше, и гудок (над ним поднималось белое облачко
пара) настолько сильный, что люди, находившиеся поблизости
от него, зажимали уши — все это говорило о мощи человеческого
ума. Картина называлась «Торжество человека».
Два члена комиссии нашли пейзаж натуралистичным, двое
других добавили, что он, кроме того, и идейно порочен:
уничтожить вокруг лес, птиц, даже траву, загрязнить реку, заставить
население завода дышать дымным воздухом — это не торжество
человека, а глумление над ним и над природой.
Провал картины совсем подкосил Алмазова. А позже неудачи
в живописи пошли одна за другой. Он пробовал свои силы в
деревенских пейзажах, но они у него не выходили. Реже и реже
брал он в руки кисть и все больше мрачнел: сознание утраты
таланта переживается всегда тяжело. Сосед по квартире
Алмазова — старик-столяр, добрый человек, захотел его развлечь и
повезти на рыбалку.
— Может ты и ничего не поймешь, но душой отдохнешь,—
сказал он.— Река и лес там — загляденье. Трава зеленая,
кувшинки белые... Одним словом, для городского человека —
праздник.
— Этот праздник, брат, вот где у меня встал,— ответил
Никита Петрович, проводя пальцем поперек горла.— И чего там
хорошего: комары и сырость.
На рыбалку все-таки поехали.
Но ни поэзия летнего утра, ни хороший клев плотвы не
взволновали Алмазова. Вытаскивал он рыбешек со скучающим видом.
Столяр удивился: как можно скучать, когда берет рыба.
И решил действовать по-другому. Когда у него взяла на
спиннинг крупная щука, он, передавая художнику снасть, попросил
вынуть рыбу.
Алмазов без волнения взял спиннинг и, ,по указке приятеля,
подкручивая катушку, потащил к себе упирающуюся щуку.
Сначала она шла легко, потом рванулась в сторону, выскочила из
воды и, падая, звонко шлепнулась. Крутая волна пошла к берегу.
После этого щука устремилась было назад, но Никита Петрович
потянул ее к себе с такой силой, что удилище от напряжения
заскрипело.
— К черту такое дело! — закричал столяр — Это тебе не
кобыла на вожжах. Удилище поломаешь и лесу оборвешь.
Отпусти ее, а потом опять подтяни.
31

Негодующий крик старика, сильные рывки щуки встряхнули
Алмазова, и он уже с волнением еще минут пятнадцать возился
с рыбой. Когда она, страшная, сильная, с острыми зубами в
огромной пасти оказалась на берегу, Никита Петрович погладил
черные усы, синим беретом вытер вспотевший лоб и, не отрывая
глаз от щуки, весело засмеялся. Ему совсем не было стыдно,
что он много раз бестолково спрашивал столяра:
— Как, брат? Ничего? Не сплоховал я — как думаешь?
Ночью от этих переживаний он долго не мог заснуть, а утром,
как только поднялся, тотчас стукнул в дверь столяра и спросил,
не собирается ли тот сегодня опять на рыбалку?
С того дня Алмазова нельзя было оттянуть от реки. Правда,
тонкое и сложное искусство рыболова далось ему не сразу, но
неудачи не огорчали его. Когда же рыбацкое счастье стало
посещать и Никиту Петровича, он отдался своему увлечению
целиком.
Чем больше времени проводил он с удочкадои, тем ближе
и понятнее становилась ему природа. Иногда на рыбалке он
писал пейзажи; однако большинство из них были неудачны. Чаще
всего случалось так: он сидел за этюдом, работа спорилась, еще
полчаса — и выйдет неплохой пейзаж, кад вдруг у
соседа-рыболова начинали клевать крупные окуни, и Алмазов, бросив кисть,
бежал к своим удочкам. Спустя некоторое время он возвращался
к холсту, но освещение, да и настроение были уже не те.
Алмазов долго без движений сидел перед мольбертом, потом,
огорченно вздохнув, складывал этюдник.
Писал он по-прежнему мало, и те работы, которые изредка
приносил в Московское общество художников, принимались с ого-
ч
32

ворками, а то и вовсе не принимались. Жить стало трудно, и
рыбалка волей-неволей заняла в его жизни главное место.
Никита Петр'ович почти все время возился с блеснами,
удочками, лесками, крючками, а по ночам грезил о гигантских
рыбах.
Приятели-художники постепенно сменились рыболовами, все
интересы его стали сводиться только к рыбной ловле,
разговаривал он лишь о рыбе, и, в конце концов, все окружающие, да
и сам Алмазов, как будто забыли, что он художник.
Есть люди ничем не увлекающиеся, а у других горит огонек,
без устали наполняющий сердце желаниями. Такие живут
ненасытно и с интересом.
Но увлечение нередко переходит в страсть, и человек
становится рабом ее. Рабы страсти, кажется, чаще всего встречаются
среди охотников, футболистов, филателистов, книголюбов,
шахматистов, фотолюбителей, цветоводов...
Среди рыболовов Алмазов встретил одержимых полковников
в отставке, актеров на пенсии, инвалидов, стариков преклонных
лет...
От нормальных любителей рыбной ловли они отличаются тем,
что, по-видимому, не замечают ни красот природы, ни тропической
жары, ни ливня, ни трескучего мороза. Им дай только рыбу.
Таким стал и Алмазов. Иногда он как бы просыпался и
понимал, что вокруг идет большая работа, каждый так или иначе
участвует в ней, и ему хотелось не отставать от других, но
побороть или умерить свою страсть он не мог.
В эту зиму грипп и осложнения на ухо продержали его
в Москве около трех месяцев. И вот опять река, широкая
Волга.
Раннюю весну Никита Петрович еще ни разу не встречал за
городом, и теперь, после долгой московской зимы с короткими
днями и сереньким небом, после городской тесноты, он с
удовольствием ощущал простор полей и лесов, вдыхая чистый
воздух, смотрел на розовую морозную зарю, на бледно-голубое
очень большое небо.
В это погожее утро все в природе воспринималось им как
нечто удивительное. И восторженное удивление не только не
исчезало; напротив, по мере того, как восток становился
лучистее и ярче, оно все больше разрасталось.
Под ногами хрустел снег и белый ледок на сухих лужах.
Рыболовы шли быстро, почти бежали. Им хотелось не только
размяться после города, но и скорее попасть на реку. Ведь в такую
пору начинается клев судака. Как бы не прозевать!
Впереди всех шел нетерпеливый, горячий Алмазов.
Он испытывал двойное чувство: и ненасытную страсть рыбака,
и светлое, поэтическое состояние, о существовании которого
у себя он раньше и не подозревал. И он был бы очень удивлен,
если бы ему сказали, что это утро в корне изменит его жизнь...
2 Рыболов-спортсмен, кн. 7
33

Рыболовы спустились на реку. По одинокому, человеческому
следу, который они пересекли, можно было судить, что накануне
была ростепель: человек проваливался в пропитанный водой снег
до колен. А ночью мороз крепко сковал воду со снегом.
Когда они вышли на середину реки, из-за седого,
заиндевевшего леса выглянул край солнечного диска, и поля, и ледяная
дорога, и река, и иней на деревьях засверкали. Сразу стало
видно, что день будет на славу.
Поблизости от деревни, одним краем подходившей к реке,
рыболовы, рассыпались на льду и принялись рубить лунки.
Рубили долго, с напряжением: лед был метровый, мокрый —
самый трудный. В лунки они опускали блесны и коротким
удилищем ритмично подергивали их. Но рыба не клевала, рыболовы
переходили с места на место.
Прозрачный воздух с каждой минутой становился
золотистее и теплее. Постепенно рыболовы подошли к деревне совсем
близко и уселись кто на ведро, кто на чемоданчик под высоким
отвесным берегом, откуда за исключением крыши крайнего дома
и верхушки березы ничего не было видно, зато слышалось
кудахтанье кур, мирное и благодушное, какое можно услышать только
весной на солнечном пригреве. И это куриное довольство жизнью
наполнило Алмазова спокойствием.
От убаюкивающего кудахтанья он притих, размяк, стал
прислушиваться к тишине. И когда за деревней закричали
прилетевшие с юга на днях грачи,— тоже самые обыкновенные птицы, ему
показалось, что они кричат громче, чем всегда, и в их криках
слышатся радостные призывы.
Чтобы посмотреть грачей, он повернул голову к деревне, но,
кроме серой, тесовой крыши дома и вершины березы, ничего
не увидел. Он загляделся на березовые ветви. Какой четкий
рисунок на светлом небе! Не ветви, а кружева! Поэтому-то и старая
скворешница среди них кажется такой поэтичной.
Рыба не ловилась, и приятели Алмазова один за другим ушли
к противоположному берегу, в залив. Раздумывая, идти к ним или
нет, Никита Петрович глянул вперед и увидел одинокую птицу,
летевшую над Волгой. В те дни, когда всюду еще лежит снег,
появление каждого живого существа всегда заметно. Что это за
птица? Похожа на голубя, но полет не голубиный. Редко и плавно
взмахивая крыльями, она легко тянет над рекой. Неужели чайка?
Да, это она — новая вестница весны!
Минуты через две чайка снова пролетела мимо него. Глаза,
провожая ее, остановились на лесе, что начинался неподалеку от
деревни, и Алмазову почудилось, что с вершины крайней ели
посыпалось на землю множество листьев. Но какие же листья
на ели? Услыхав едва уловимое веселое щебетанье, он понял, что
это были маленькие птички, и вспомнил их название — чечотки.
Стайка вспорхнула, скрылась в лесу, звонкий писк
прекратился, а вокруг — только ласковое сияние солнца и тишина.
34

Алмазов снова залюбовался березой. Теперь на ветвях ее и на
скворешнице виднелись скворцы. От усталости после длинного
путешествия они сидели неподвижно, молча и, вероятно,
испытывали, как думал Никита Петрович, то радостное чувство,
которое испытывают все возвращающиеся в родной дом после
долгого отсутствия. Может быть, они вспомнили, как росли в этой
скворешнице, как учились летать, как подкарауливала их кошка...
На пригорок, черневший над белым
склоном близ этой березы, припрыгивая
вбежали трое ребят, остановились у кручи,
стали рассматривать сверху Волгу,
рыболовов, потом принялись прыгать и
кувыркаться, и баловались до тех пор, пока не
пришел белобородый старичок в черном
треухе и не унял их. Старичок принес с
собой пук соломы, сел на него и приковался
взглядом к заливу. Алмазов тоже невольно
перевел туда глаза.
Рыболовы скучились. Это означало,
что они нашли рыбу и ловят ее. Никита
Петрович хотел идти к ним, но тут дед,
громко шикнув на ребят,
предостерегающе поДнял руку, и он, и ребята
запрокинули головы.
Алмазов, стараясь понять в чем дело,
тоже стал смотреть в голубую бездну, но
ничего не увидел. Только спустя полминуты до него донеслись
чудесные звуки необыкновенной чистоты, будто звенел ручей.
Переливаясь над полем, над деревней, звуки приблизились к Волге.
Никита Петрович весь отдался им, понимая, что это поет
птица, но какая? И огорчился, что он совсем не знает природы.
Художник чувствовал, что от этой музыки у него постепенно
распахивается душа, а губы сами раздвигаются в улыбку.
Песенка в небесах не смолкала и делалась все громче.
Старший из мальчиков, порывисто взмахивая руками, воскликнул:
— Жаворонок!
В конце утомительно-долгой зимы сердце даже от одного
этого слова радостно замирает. А тут не только слово, тут живой
жаворонок с песней в теплом солнечном потоке. Сама жизнь поет
в нем!
Невидимый, он пролетал над Алмазовым, держа путь на
север.
Песенка давно улетела, а рыболов, сидя на ведре, все еще
продолжал улыбаться. Он совсем забыл о своем решении идти
в залив.
И вдруг песенка, вернее строфа из нее, возвратилась, но через
мгновение внезапно растаяла, вслед за ней послышался нежный
свист, затем скрип колодезного журавля и снова свист, на этот
2*
35

раз легкомысленный и задористый. Это старались скворцы.
Отдохнули и запели.
Они вели себя так, будто никаких забот у них не было. Да
и какие могут быть заботы, когда кругом еще снег. Остается
только глядеть на солнце и петь. И вообще, не осуждайте нас,
скворцов, за легкомыслие: жить беззаботно, когда забот полон
рот,— это тоже искусство.
Солнце разморило Алмазова. Подниматься не хотелось:
отрадная теплынь, овевающий лицо ласковый воздух — куда же
спешить? Никита Петрович сидел, щурился и удивлялся, до чего
ярким стал свет, а сверкающий снег так ослепителен, что не
выдерживают глаза. И Алмазов надел дымчатые очки, взятые по
совету столяра.
А вскоре солнце стало таким горячим, что рыболов повернулся
к нему спиной. Снег напитался водой, и когда Алмазов,
потягиваясь, попробовал сделать несколько шагов в сторону от лунки,
то сразу провалился до самого льда и едва не зачерпнул воды
в резиновый сапог.
А вот, пересекая Волгу, пролетел черный дрозд, обычно
появляющийся под Москвой значительно позже скворцов. Вслед за
ним высоко над рекой пролетела небольшая стая гусей.
Весна запоздала, и этот теплый день после холодов бул как
окно, которое вдруг открыли, и столпившиеся перед ним птицы
полетели в него.
Потемневший снег таял, и бугры на высоком берегу
обнажались на глазах. На льду под берегом появилась длинная, узкая
полоска воды. Прозрачный воздух казался недвижимым, но в
снежной дали вдруг заволновался, заиграл, и переливчатые струи
его, сплетаясь и расплетаясь, потекли над полем.
Это было такое удивительное, еще невиданное художником
зрелище, что он не сразу поверил глазам. Зримое движение
воздуха! Если это передать на холст... И показать грачей с
раскрытыми клювами... так, чтобы послышались крики их. Это тоже
может быть чудом живописи.
Легкий удар по блесне прервал его мысли. Алмазов подсек
и потянул к себе тяжелую рыбу. Но вытащить ее не удалось: она
ушла у самой лунки.
— А, черт! — с досадой прошептал Алмазов и стал
рассматривать якорек, у которого рыба сломала кончик одного из
крючков. Пока он менял якорек, а потом белую блесну на желтую,
прошло не менее получаса. За это время к удивлению рыболова
обнажился неподалеку от игравших ребят новый холм под
кручей. На нем, попыхивая папиросой, стоял высокий парень в
черном ватнике и безмятежно разглядывал дали. И вот рядом с ним
незаметно появился ручей. Спускаясь по ложбине в реку, он
громко булькал. Полоска воды стала шире и длиннее.
Между дедом и парнем, которых разделяла ложбинка с
ручьем, издали показалась голова толстенькой девушки в синем
36

платке, потом и вся она. С ведрами на коромысле, покачиваясь,
она утицей осторожно стала спускаться из ложбины к проруби,
но, увидев воду у берега, повернула назад.
Парень сверху ей крикнул:
— Обожди! — и исчез.
Минуты через две, делая огромные
прыжки, он подбежал к берегу, положил
через воду доску. Девушка прошла по ней
и, набрав в проруби воду, повернула
обратно. Парень, вероятно, пошутил, потому
что до Алмазова донесся громкий смех
девушки, который слышался до тех пор, пока
она неожиданно не оступилась. Парень, он
шел сзади, растопырил руки: то ли хотел
поддержать ее, то ли обнять.
— Эй, эй! — шутливо крикнул старик
и, обнажая беззубый рот, укоризненно
замотал головой.
— Ладно, ладно,— смущенно
улыбаясь, отступая, сказал парень.
— Не боишься обжечь руки? Ты что-
то, Максимка, стал смелый. Видно весну
почуял.
— Ладно, ладно ..— повторил
Максимка, но на этот раз шутливо и без
смущения.— Твое дело теперь, дед, знаешь
какое? Спокойное. Поглядывай на нас,
молодых, да радуйся. А хочешь — завидуй.
Нам все равно.
И снова расставил было руки. Девушка, взвизгнув, опустила
ведра на снег и с хохотом убежала в деревню.
Максимка посмотрел ей вслед и, сказав старику «тяжелое
наше дело», взял ведра и пошел в гору.
Мальчишки хором звонко и долго дразнили его, потом, как
это бывает перед чем-то необыкновенным, вдруг притихли и
повернули головы в сторону Прилук.
Над красной церковью высоко летели шесть больших
ослепительно белых птиц. Их крылья сверкали в солнечных лучах.
Лебеди летели на север. Когда они превратились в маленькие
точки, от них до Алмазова донесся короткий звук — будто кто-то
на мгновение дотронулся до струн арфы. Но лебедь оборвал
песню в самом начале.
А воздух все переливался, все струился, жирная земля на
буграх дымилась. Стало еще теплее. Никита Петрович снял
ватник, расстегнул ворот и, уже не заботясь о рыбе, наблюдал, что
делается на реке и берегах.
А вокруг происходили чудеса. Шагах в пяти от лунки
незаметно появилась большая лужа. На край ее опустилась птичка,
37

серая с черным, и замахала длинным хвостиком. Вверх, вниз!
Вверх, вниз! Добро пожаловать, милая трясогузка!
И вдруг — не показалось ли? — перед самым лицом
пролетела муха. На льду — и муха!
Алмазов хотел проследить, где она сядет, но муха словно
растворилась в зыбком воздухе. Незаметно исчезла и трясогузка,
и над лужей запорхала краснокрылая бабочка.
— О, животворящее солнце! Недаром тебе поклонялись и
пели гимны! — продекламировал Никита Петрович.
Он хотел еще сказать что-либо в этом роде: такое у него было
торжественное настроение, но крылья бабочки напомнили
красную косынку жены, и он задумался.
В такой косынке она поливала цветы, ездила за город... Теперь
он способен был бы понять восторги Людмилы Ивановны, когда
она приходила в лес, на реку. Прав ли он в своей ненависти
к ней?
И вражда мало-помалу уступила место другому чувству,
которое принесли с собой птицы и весна.
Высоко в небе раздался крик, звучный и такой красивый, что
у Алмазова дрогнуло сердце. Ничего подобного ему не
приходилось слышать. Он встрепенулся, весь отдался вниманию, но звук,
разлившись над полями и лесами, замер. А жаль! Это был голос
победы, настолько сильный, что заполнил собою небо, и оно,
казалось, запело.
И Алмазов, и ребята, и дед завороженно смотрели вверх, и
всем им хотелось, чтобы крик повторился. Но чуть видимый
журавль спешил на север.
Никита Петрович так и не понял, что это было, но сердце на
таинственный крик отозвалось музыкой.
После журавля птицы уже показывались то там, то сям,
поодиночке и стаями. Они летели со своими песнями. Казалось
невероятным, что молчавшие всю зиму мерзлые поля и холодное
небо вдруг ожили, наполнились теплом и запели.
Алмазов почувствовал, что это пение разбудило от долгой
спячки и его. Он уже не мог сидеть и поднялся во весь рос г.
Потом стал на ведро, и если бы была высокая лестница, полез
бы по ней до самого неба: так ему хотелось быть там, где летели
птицы, чтобы заглянуть в их счастливые глаза.
Все больше и больше росло светлое и теплое, какое-то
незнакомое чувство, заставившее его прошептать:
— Весна-а!
И это слово прозвучало, как любовь или счастье, что одно
и то же.
Теплые волны воздуха продолжали расправляться со снегом.
Ручьи становились говорливее, полоска воды у берега росла,
с кручи по снегу поползла глина. В ложбине, где недавно
поднималась девушка с ведрами, ручей уже не булькал, а гремел.
Снег на реке таял и обнажал ноздреватый, крупнозернистый лед.
88

Удивляясь силе весны, победившей в несколько часов
метровый снег на холмах и разбудившей землю от полугодового сна,
Алмазов не заметил, как к нему подошли приятели. Из их
рюкзаков торчали хвосты крупных рыб. Столяр, подойдя к своему
другу, жалостливо спросил:
— Как же это ты, Никита Петрович, нынче-то
опростоволосился? Мы ж тебе махали. Аль не видал? Судак брал почем зря.
— Видел, да понимаешь, брат... Как сел, так и вставать не
захотелось. Тут, брат, такое дело было. Весна на глазах шла.
Первый раз в жизни видел.
Столяр слушал его, не веря своим ушам.
Один из рыбаков осуждающе заметил:
— Хэ, весна! Что толку в том? Зачем мы сюда приехали? За
рыбой или...
Он не договорил. Его удивило лицо Алмазова: оно светилось.
И рыболов понял, что Никита Петрович поймал больше, чем
все они вместе, поймал нечто такое, отчего глаза всегда горят
счастливым блеском.
Слушая рассказы приятелей об их удачах, Алмазов по
привычке подергивал удочку. Вдруг он почувствовал удар по блесне,
после чего, по выработанной привычке, сделал рукой резкое
движение вверх. Рыба стремительно потянула леску вниз. Спустя
несколько минут он с трудом, под изумленные возгласы своих
спутников, вытащил огромного радужного судака. И это было
ему как бы наградой за то, что в тот день он не проявлял
жадности к рыбе.
Совсем незаметно подошла вечерняя заря, но не розовая, как
утром, а тусклая, с расползающимися полосками мутных облаков,
заря, предвещающая дождь.
Стало совсем тепло. И когда рыболовы, идя в деревню,
подошли к круче, они увидели, что лед уже отошел от берега и
полоска воды стала такой широкой, что ее не перешагнуть. Брод
все-таки нашли, но Алмазов, прыгая через трещину,
поскользнулся и ухнул в нее до пояса. Но холодное купание не омрачило
его радужного настроения. Он шагал, наполненный чем-то
большим и светлым.
Приехав утром в Москву, художник в задумчивости весь день
ходил по комнате, к вечеру загрунтовал большой холст, поставил
его на' мольберт, подготовил краски, кисти, но работать уже было
нельзя: наступили сумерки.
Ночь Никита Петрович провел в полусне, в творческом
возбуждении, а на рассвете, еще не совсем одетый, подошел к
мольберту, взял кисть, но вместо того, чтоб обмакнуть в краску,
завертел ее в пальцах. Нет, он еще не готов выполнить задуманное!
Кисть выпала из руки. Чтобы ее поднять, он опустился на
колени и, глядя на кисть, поник головой, задумался. Тот, кто
взглянул бы на его лицо, заметил бы мучительное напряжение
мысли.
39

Эти творческие муки не оставили его и тогда, когда он сел
за холст. Сначала нерешительно сделал контур, другой, потом
несмелый мазок, еще мазок... Большая пауза. А затем кисть
быстро и размашисто запрыгала по холсту. И мертвый, сырой
холст стал оживать, преображаться. Сначала на нем показалась
пробуждающаяся, сияющая под солнцем река. По тающему снегу
и каким-то другим, неуловимым признакам было заметно, что она
готовится к великому путешествию. Потом заблестел снег на
полях, заструился над ними воздух, потянули к себе заманчивые
голубые дали, и, мазок за мазком, на черном бугре у кручи
появился белый, бородатый, в нагольном дырявом полушубке
старичок и с ним три мальчика разных лет.
Стоя на коленях со склоненной на плечо головой и подставив
к уху ладонь ребром, старик слушает небо. На губах его —
улыбка. На старом морщинистом лице она краше цветка в
пустыне, лучше игры солнечного луча на тихой воде. Это как бы
улыбка жизни. В ней столько тепла, что она способна расплавить
льды.
Толстогубый мальчик лет четырнадцати, в солдатской старой
папахе, прислушивается, раскрыв рот и глядя удивленными
глазами на небо.
Второй, поменьше, остроносый, в большом отцовском ватнике,
слушает, опустив голову и сдвинув брови. Третий, лет шести,
смотрит на старика и ребят вопрошающими добродушными
глазами: «Не понимаю, что вас там заворожило?»
Алмазов назвал картину «Первый жаворонок». В скором
времени она попала на выставку. Перед картиной всегда толпился
народ. Товарищи по кисти поздравляли Никиту Петровича
с большим успехом и спрашивали друг у друга:
— Как это случилось, что наш Алмазов опять засверкал?
Каждый вечер, когда закрывалась выставка, Никита Петрович
читал в книге отзывов многочисленные записи посетителей о своей
картине:
«Алмазов сделал большое упущение, отчего картина сильно
проигрывает,— писал один инженер.— Он не показал на реке
рыболовов. Эх, в такой денек да рыбку бы половить, душа сразу
размякла бы».
Какой-то искусствовед написал: «Никому не следует
забывать: человек неотделим от природы, как дерево от земли.
Дерево берет соки из земли, человек черпает силы из природы.
Великое спасибо тем, кто подобно Алмазову, напоминаетоб этом.
«Первый жаворонок» созвучен с картинами Поленова и
Васильева. Художник в своем произведении показал не только
мастерство, но и подобно всем влюбленным поведал с нескрываемой
восторженностью о красоте любимой природы, которую не все
замечают. Картина будит большое, чистое чувство. А нам это
и нужно, и в этом секрет ее успеха».
40

Неизвестный композитор, по-видимому из молодых, сообщил,
что «Первый жаворонок» вдохновил его на лирическую
симфонию, и теперь он приходит смотреть картину чуть ли не каждый
день.
Девушка с фабрики химических изделий в своем отзыве
изливала чувства благодарности: и природа, и старик с ребятами,
и крыши дома с березой напомнили ей колхоз, из которого она
ушла на фабрику недавно, после окончания семилетки. При виде
родного пейзажа она всплакнула, но зато с каким хорошим
настроением работала потом.
«Я пришла еще раз взглянуть на вашего «Жаворонка»,—
писала она.— Удивительное дело — его не видишь, а слышишь.
Товарищ Алмазов, извините меня, но расскажите хотя бы через
газеты, как вы сумели все это сделать?»
Дома, вспоминая эти отзывы, Никита Петрович в смущении
не мог понять, чем он заслужил такой горячий отклик народа?
Он знал одно: ему хотелось сейчас же, немедленно сесть за
работу и писать, писать, не покладая рук.

Александр Полу хин
ЗАХАРКИН КЛЮЧ
По тропинке, заросшей цепким
кустарником, Мария вышла на
пригорок. Подойдя к шалашу,
оглянулась по сторонам.
Кругом стоял лес, еще голый, но
готовый в первый погожий день
выпустить зелень молодых листочков.
Сквозь просветы между деревьями
блестела гладь большого озера.
Вода стояла неподвижно. Лишь там,
где вытянулся рукав заводи,
вздрагивали затопленные веточки лозняка
и слышался ровный приглушенный
шум.
Мария осторожно приоткрыла
дверцу шалаша, заглянула внутрь и,
снова прикрыв ее, спустилась к озеру.
— За-а-ахарыч! — протяжно закричала она и прислушалась.
Где-то за кустами послышался всплеск. Вскоре показалась
лодка. В ней, широко расставив ноги, стоял Захарыч. Он
упирался длинным веслом в илистое дно. Лодка легко скользила по
воде.
— Чего кричишь на весь лес?
— А шут тебя знает, где ты. Вроде дома, а никого не видать.
Так могут из шалаша все повытаскивать.
— А что у меня тащить? Мое богатство вот где,— Захарыч
указал на озеро.— Не сразу утащишь.
Он привязал лодку.
42

— Зачем пришла? — коротко спросил, посматривая на
корзину, которую Мария держала в руках.
— Председатель, Иван Петрович, велел килограмма два
рыбки принести.
— А он что, свою кладовую тут завел?
— Гостей ждет. Деньги прислал,— Мария протянула
свернутую бумажку.
Захарыч отстранил ее руку.
— Что же он в селе не купит?
— А у кого там купишь? Всех рыбаков обошла. Говорят,
в этом году что-то не ловится.
Сплетенным из ивы черпаком Захарыч стал вылавливать из
садка рыбу.
Мария с восхищением смотрела на больших тупоголовых
карасей и, желая смягчить Захарыча, сообщила:
— Скоро тебе веселее будет. Бригада девчат сюда приедет.
— Я вроде никого не приглашал. В плясках пока не
нуждаюсь.
— А говорят, эту полянку под огороды определили. На днях
пахать собираются.
— Пахать? — переспросил Захарыч.— Это кто же додумался?
— От самого председателя слышала. Место, говорит, удобное.
Захарыч бросил на землю черпак и так посмотрел на Марию,
что она невольно отступила назад. Потом неожиданно вырвал
у нее корзину и вытряхнул обратно в садок еще трепыхавшихся
карасей.
— Скажи, что нету. Пусть к чувашам на Суру посылает,—
Захарыч тяжелым шагом направился к шалашу.
Когда ушла Мария, Захарыч вышел на пригорок и долго
смотрел на полянку. Потом медленно спустился вниз, сел на свое
любимое место под крутоберегом у подводной коряги и
задумался.
Со всех сторон из лесных чащоб впадает в озеро множество
ручейков, а излишек воды сбрасывается в реку Алатырь только
через одну протоку, которая называется «Захаркиным ключом».
Откуда произошло это название, доподлинно неизвестно. Одни
уверяют, что повелось это с давнишних пор, когда в ближайшем
селе Чукалах жил предприимчивый мужик Захаркин. За гроши
он снял у волостного старшины в аренду озеро и занялся рыбным
промыслом.
Рассказывают, что в первое время брал он столько рыбы, что
диву давались. Бывало, закинет раза два невод, выгрузит целую
подводу карасей и линей, переложит их лещугом и крапивой и по
ночной прохладе доставит в степные села, а утром бойко торгует
прямо на улице.
Потом, когда выгреб всю рыбу и промысел стал невыгоден,
Захаркин построил на озере водяную мельницу. На протоке
сделал запруду, а на перешейке насыпал земляной вал. Полукругом
43

огибая озеро, вал одним концом полого опускался к Алатырю.
Так произошло отделение в самостоятельный водоем большого
мелководного залива, куда обычно выходила на нерест рыба.
Залив со временем пересох, и образовалась поляна.
С тех пор рыба в озере почти совсем перевелась. Мельница
давно сгорела, а озеро пришло в полное запустение.
Другие говорят, что это место «Захаркиным» называется
потому, что много лет живет тут одинокий старик Захарыч.
Ему под семьдесят, но он еще крепок и здоров. Лицо его
почти сплошь заросло курчавой с проседью бородой, нависшие
брови сошлись на переносице в одну косматую линию. Всем своим
обликом Захарыч напоминает кряжистый пень с узловатыми
обрубками сучьев и буйной порослью мха на вершине. Только
глубоко посаженные маленькие серые глаза, подвижные и
зоркие, светятся приветливо и весело.
Знал Захарыч озеро так, словно это его собственный двор.
Безошибочно ставил снасть в нужное место, в положенное время
и на определенную рыбу.
Любил старик в свободное время посидеть на берегу или
притаиться у кустов в лодке. Со стороны поглядеть — задремал
человек. А он смотрит и прислушивается к жизни озера. Там
осока у берега зашевелится: карась или линь ходит,— любят они
такие места, где в траве всякая живность водится. А вот дождем
брызнула в разные стороны мелкая рыбешка — значит, окунь
пошаливает. Не видно его в глубине, но ухватка не щучья.
Плеснет где-нибудь среди кувшинок — это линь вышел поболтаться
в чистой воде.
Любит Захарыч и реку. И река для него — открытая книга.
Изучил он ее до каждой подробности, как будто это не река,
а широкая дорога, по которой он проходил сотни раз.
Только рыбой и жил старик, менял ее на продукты или
продавал, если случалась острая нужда в деньгах.
Но рыбы в озерах с каждым годом становилось все меньше.
Особенно опустели реки и озера с войны, когда люди не
признавали никаких запретных правил лова и даже баловались
взрывчаткой. Наконец, дело дошло до того, что на рыбалку
стали смотреть как на детскую забаву, а взрослому человеку
стыдно стало показываться с удочками.
До сих пор Захарыч не забыл обиды на Ивана Петровича,
хотя и появилась она еще в 1942 г.
Как-то повстречались они вдвоем. В обычное время
председатель на старика не обращал никакого внимания, а тут
остановил:
— Рыбкой промышляешь? Люди жизни отдают, бабы работой
надрываются, а ты бы хоть судачка принес.
Захарыч смущенно достал из сумки рыбину и протянул ему.
— Спасибо,— отказался Иван Петрович.— Не о том речь
веду. И, не сказав больше ни слова, зашагал дальше.
44

Захарыч тут же вернулся к озеру, собрал все свои пожитки
и ушел в село. Как родного приютила его мать Марии. Но
она вскоре умерла. И на его руках осталась
деволка-подросток.
Три года работал Захарыч на колхозных полях и лишь по
воскресеньям отводил душу на озере. А как только кончилась
война, он снова ушел в лес и обосновался на прежнем месте.
Мария к тому времени стала самостоятельной девушкой. С тех
пор на него махнули рукой. Даже кличку лодырям по селу пустили
«захарычев помощник».
Никто не понимал страсти Захарыча и не знал, что жизнь его
была не так уж легка.
Чуть ли не круглый год проводил он в заботах. Особенно
много хлопот приносила весна. С тревогой ждал старик начала
нереста. В это время рыба теряет осторожность, собирается
стаями на мелководье, и тогда ее всю можно выбрать чуть ли не
черпаком. Захарыч ночи не спал, оберегая ее от чужого глаза.
А после нереста от зари до зари копошился в заводи, спасая
икру от неминуемой гибели.
Не меньше опасностей грозит молоди. Как только заблестит
она на мелководьи, так уже кишмя кишат там же пучеглазые
лягушки, снуют окуни, а сверху долбит ее птица. Не дает покою
малькам и щука.
Кроме Захарыча, нет у рыбешки никакой защиты. Но и его
старания могли принести не так уж много пользы.
И вот в этом году он решил было поставить дело иначе, но
все планы неожиданно рушились.
Забежав в шалаш, наспех надев чистую рубаху и
подпоясавшись, Захарыч зашагал в село.
Прежде чем войти в правление колхоза, старик еще на пороге
снял засаленный картуз, осмотрелся, тихонько приоткрыл дверь
и почтительно попросил разрешения.
За столом сидел рыжеватый парень и бойко щелкал на
счетах. Он взглянул на Захарыча, пригладил рукой и без того
старательно уложенные пряди волос, одернул шелковую рубашку,
достал из ящика пачку «Казбека» и молча закурил.
«Не иначе гармонист»,— сделал про себя вывод Захарыч.
— Мне бы Ивана Петровича повидать...
— Как раз в эту пору он будет тут сидеть и тебя
поджидать,— язвительно ответил счетовод.
— Ну ежели он не поджидает, то я подожду,— Захарыч сел
на стул.
— А ты по какому вопросу, старина? Может я могу дать
ответ?
— Правда, что полянку у Захаркина ключа под огороды
определили?
— А что она тебя заинтересовала? Зайцев ты не ловишь, а
рыба в бурьянах не водится.
45

— У меня будет водиться! — раздраженно ответил Захарыч.
— Да у тебя и так, наверно, ее девать некуда. Иной раз из
лесу тухлой рыбой несет. Хоть бы разок карасиком угостил,
Захарыч рассердился.
— А ты что ж свининкой не угощаешь?
— Свининка еще поросенком называется. За ней походить
надо.
— А караси из грязи вылезают?
— Даровое добро!
— Ну тогда пойди да набери! — Захарыч резко встал.
— Мне лодыря гонять некогда,— с важной миной закончил
счетовод и принялся выстукивать на счетах.
Захарыч вышел на улицу. Решив во что бы то ни стало
дождаться председателя, он подошел к пожарной каланче, что стояла
невдалеке между правлением и колхозными амбарами. Долго и
терпеливо сидел на скамейке. Время тянулось медленно и нудно.
Клонило ко сну. Захарыч изредка перебрасывался короткими
фразами с пожарником, маячившим на невысокой каланче.
— Не видать? — все чаще спрашивал его Захарыч.
— Нету,— неизменно отвечал тот.
— А может проглядел?
— Проглядеть никак нельзя. У меня все село как на ладони.
Приехал Иван Петрович с поля только поздно вечером и
пошел не в правление, а к амбарам и там стал давать какие-то
указания работающим колхозникам.
Чтобы не потерять его из виду, Захарыч поспешил туда.
— Иван Петрович, у меня разговор к тебе есть.
— Ну выкладывай.
Захарыч посмотрел на колхозников и неуверенно сказал:
— Мне бы лично. По-серьезному поговорить надо.
— Тогда обожди минутку. Сейчас в правление зайду.
В правлении Иван Петрович сел на скамью, устало
облокотился на стол и, не глядя на старика, равнодушно спросил:
— Что у тебя за секреты?
Ему, видимо, хотелось спать. Захарыч тоже устал от
ожидания. За день, мысленно споря со счетоводом, он уверил себя в
правоте своего дела так, что ему казалось: стоит теперь только
намекнуть председателю о важности задуманного дела, как тот
сейчас же согласится, а возможно, и поможет рабочей силой.
Да и не , терпелось скорее попасть на озеро; мало ли что там
могло произойти без догляду. Поэтому он не стал вдаваться
в подробности и сказал прямо:
— Секретов у меня никаких нету. А насмешек над собой я не
хочу терпеть... Я насчет Захаркина ключа поговорить хотел.
Ничего там расти не будет, мочажинистое место. А для рыбы —
золотое дно. Отдай эту полянку мне, я ее под разведение рыбы
приспособлю.
— Что же тебе, озера мало стало? Или там не особо густо?
46

— Вот об этом и речь веду. У меня не густо, а в других
озерах совсем пусто — одни лягушки водятся.
— Не только у нас, по всему Алатырю не лучше,—
проговорил председатель,— это, дорогой мой, большая проблема и не
нам ее решать. Пустяками заниматься нам некогда да и некому.
Рабочих рук в колхозе и так не хватает, а мы ершей разводить
станем.
Иван Петрович встал, считая разговор законченным, но
Захарыч схватил его за рукав.
— Нет, подожди. Не такую линию взял. Выходит, будем
ждать, когда из центра бумажка поступит, вроде как с
кукурузой?
Иван Петрович нахмурился.
— Бестолковый у нас разговор получается! — проговорил он
решительно.— Вопрос этот обсуждался на правлении и я не могу
менять планы ради твоей затеи.
— Ради моей? Мне рыбы до скончания века хватит! А вот
для людей она привозным фруктом стала. До каких же пор в
водоемах одни головастики жировать будут? Загородился ты
планом, а что само в руки плывет, брать не хочешь. А река тогда
глубока, когда много в себя ручьев вбирает.
Чтобы поскорее отделаться от надоедливого старика,
председатель сказал:
— Придет время и рыбой займемся. А пока я бы тебе
посоветовал: заступай сторожем к амбарам. Работа легкая,
стариковская, времени и на рыбалку хватать будет.
Даже отказ председателя организовать рыбоводство не так
обидел Захарыча, как его совет. Он стремительно вскочил со
стула и глубоко надвинул картуз.
— Крыс боюсь! И из ружья стрелять не умею! — зло
проговорил он и, не попрощавшись, выскочил на улицу.
На дворе уже стояла ночь, было прохладно, небо обволокло
тучами, и тьма сгустилась так, что не видно вытянутой руки.
Захарыч шагал, не разбирая дороги и давая волю чувствам:
«Буду я тебе замки по ночам стеречь! На, выкуси! А насчет рыбки
забудь, какой она вкус имеет. Хвоста больше не дам!»
Дойдя до высшей точки раздражения, Захарыч вдруг
завернул в глухой переулок, подошел к крайней избе, перелез через
изгородь палисадника и громко постучал в окно.
— Мария, отопри!
Девушка впустила старика, зажгла лампу и выжидающе
посмотрела на него. Она недоумевала, зачем в такую пору
пожаловал он к ней. Хотела было предложить постелить постель, но
Захарыч опередил:
— У тебя тетрадка есть?
— Есть,— удивленно ответила Мария.
— Садись, пиши! — категорически заявил он, присаживаясь
к столу.
47

Мария приготовилась, а Захарыч уперся узловатыми руками
в колени, наклонил голову и молчал.
— Что писать-то?
— А ты не мешай. Это тебе не здравствуй да прощай. Дело
изложить надо. Чтоб в сознание в полной мере взошло.
Прошло еще несколько минут. Захарыч сидел неподвижно,
лишь шевелились косматые брови.
— А ну, что раздумывать! Пиши по простому, как оно есть,—
наконец проговорил он, вытер рукавом мокрый лоб и начал
диктовать:
«Уважаемый Афанасий Ильич, товарищ Пинясов! Во-первых
строках сообщаю, что дело у меня большой пользы и
отлагательства не терпит. Я как есть колхозник «Памяти Ленина» решил
на старости лет поставить для колхоза водяное хозяйство, а иначе
говоря, обрыбить водоемы. Но наши начальники не хотят взять
это в соображение и думают без рыбы коммунизм построить,
а для рыбы вроде время не пришло. А без этого ни хрена не
выйдет».
Мария остановилась.
— А может этого не надо? Ведь председателю райисполкома
пишешь.
— Пиши все. Что ты понимаешь?
Диктовал он то быстро, и тогда Мария еле успевала
записывать, то останавливался и, морща лоб, мучительно думал.
Письмо получилось длинное. Он заставил Марию два раза
перечитать все, что-то соображал, потом взял у нее исписанные
листки и долго сам рассматривал их.
— А это что у тебя тут в конце? — ткнул он пальцем в
последние строчки.
— А это для авторитета. Я, как депутат сельсовета, от себя
приписала, что предложение поддерживаю и обещаю тебе
комсомольскую помощь.
Захарыч подумал и согласился:
— Ну, если для авторитета, пускай остается.
Он взял ручку, поставил внизу корявую подпись, сам заклеил
конверт и, не поблагодарив Марию, торопливо зашагал обратно
к центру села, где жил письмоносец.
Со дня на день Захарыч поджидал ответа и часто
посматривал на тропинку: не идет ли Мария.
Вначале он был уверен, что Пинясов тотчас же вызовет к себе
председателя колхоза и закатит ему выговор за
бесхозяйственность. Но вот проходят дни, председателя, видимо, никто не
вызвал, к Захарычу никто не приходил и надежда постепенно
гасла.
Иногда в грустных размышлениях он бросал работу, садился
на пенек и молча смотрел на озеро. Но приближение нереста не
давало покою, и он снова уезжал на лодке в заводь, часами
копошился там, готовя места для икрометания рыбы.
48

Стояли погожие дни, вода быстро прогревалась. Пройдет еще
несколько таких дней и будет уже поздно, если даже Пинясов
и прикажет осуществить его идею.
— Похоже и в верхах ни черта не понимают! — негодовал
Захарыч. Иногда у него появлялась мысль бросить эту затею
и жить по-старому, но теперь внутри у него будто что-то
сдвинулось, чего он уже никак не мог поставить на место.
Наконец, Мария пришла. Захарыч сидел у ручья и стирал
рубаху. Впереди лежало озеро, оно казалось огромным. Правого
берега не было видно, а лишь стояли полукругом, словно
выбеленные, частые стволы берез, а слева, освещенные солнцем,
опрокинулись верхушками вниз в бездонную глубь прибрежные
деревья.
Озеро словно заснуло: ни вода не плеснет, ни кустик не
шелохнется. Вдруг на мелководье, поросшем камышом, с шумом
плеснулась рыба.
— Ишь, проклятущая, разгулялась! — пробормотал
Захарыч.
Он заметил, как недалеко от коряги закачался камыш.
Всмотрелся. Огромная щука, лениво пошевеливая хвостом, тихо
скользит в воде. Подплыв к коряге, остановилась, как бы в
раздумье, и выпучила неподвижные глаза на человека.
Долго они глядели друг на друга. Но вот щука чуть заметно
шевельнула хвостом и, как потом уверял Захарыч, по-своему, по-
щучьи, приоткрыв пасть, беззвучно засмеялась и прямо мимо
него спокойно пошла под берегом.
— Ах ты, тварь! — выругался старик и в сердцах бросил
в нее ком земли. Щука стрелой метнулась вглубь.
Захарыч и до этого не раз видел, как она играла на просторе
или по зорям гонялась за мальками по мелководью.
Давно возненавидел он ее, как лютого врага. Сколько труда
вложил в охоту за ней, сколько сетей она порвала, сколько
крючков утащила! Как ни ухищрялся, а перехитрить старуху не
мог.
Встреча со щукой взбудоражила Захарыча. Он погрозил
кулаком.
— Погоди, я до тебя доберусь!
При каждом всплеске Захарыч хмуро поглядывал на заводь
и с досадой бормотал:
— Ишь, тварь, близко ходит.
В озере ее поджидала поставленная им снасть.
— Дай-ка я.— Мария взяла у Захарыча рубаху. А то сейчас
к тебе гости нагрянут.
— Это кто же? — равнодушно спросил Захарыч и прилег на
траву.
— Пинясов приехал. В правлении с ним разговаривала,
обещал зайти.
49

Захарыч приподнялся и возбужденно посмотрел на нее.
— Я так и знал: обязательно должны заинтересоваться. Дело
не шуточное!
— Вроде не заинтересовался. На правление письмо передал.
Захарыч снова опустился на траву, насупился и замолчал.
Мария искоса взглянула на него и поняла, какая буря
бушевала в душе старика.
— А ты не расстраивайся. Похоже, председатель со
счетоводом его сбивают. А вот когда сам посмотрит, может по-другому
все обернется.
Но Захарыч разразился бранью.
— К черту в зубы, раз такая петрушка! Ничего я делать не
буду и разговоров больше не желаю!
Он схватил весло и хотел было вскочить в лодку, но Мария
взяла его за руку.
— Не горячись раньше времени. Дело твое не пропадет. Я с
ребятами говорила, согласны хоть ночью работать. Если что, так
и без председателей обойдемся.
Захарыч так же быстро остыл, как и вскипел. Взглянув на
Марию, уже другим тоном проговорил:
— А ну-ка давай мы начальство «на живца» попробуем. Бери
ведро!
Он направился к садку и стал ловить черпаком линей. Одних
пускал обратно, других выкидывал на берег. Лини упруго
подпрыгивали на траве. Тупоголовые, толстые, они выскальзывали
из рук Марии, трепыхались и норовили снова бултыхнуться в
воду.
Пока варилась рыба, Захарыч то и дело выходил на
пригорок и посматривал на тропинку, а потом, чтобы скоротать
время, принялся чинить сеть.
Пинясов и Иван Петрович остановились у шалаша.
— Здорово, Захарыч, пойди сюда! — окликнул его Иван
Петрович.
Захарыч бросил работу и не спеша подошел к ним.
— Вот Афанасий Ильич по твоей жалобе на меня пришел
поговорить. Покажи нам, что ты тут надумал.
— Что тут показывать? Вот все на виду,— развел он
руками.— Конечно, насчет рыбы нам еще никто директивы не
присылал,— подкинул он гостям шпильку.
— Дело не в директивах,— обиженно проговорил Иван
Петрович.— Из хозяйственных возможностей исходить нужно. Вот
поглядим...
— А что ты увидишь? Вон вода, а в ней головастики
плавают,— сорвал зло Захарыч и пригласил к сбитому из досок
столу: — Давай-ка вначале на вкус попробуем, тогда может
больше увидишь.
Мария наложила в большую деревянную чашку еще горячей
рыбы, и гости принялись за еду.
50

Пинясов с аппетитом уплетал толстые
ароматные куски и похваливал.
— А ведь не плохо было бы размножить
таких поросяток во всех водоемах? —
обратился он к Ивану Петровичу.
— Дело хорошее, но специалиста требует.
А где его взять? Без научной основы ничего
не получится.
Захарыч нахмурил брови.
— Ты отдай мне полянку, а потом думай
об ученых рыбоводах.
— А разве тебе озера мало? — спросил
Пинясов.
— В этом озере мальков водить, что
цыплят в лесу.
— Что же ты на это скажешь? — обратился Пинясов к
председателю колхоза.
— Я не сторонник в мутной воде клады искать. Выскочим,
нашумим, а потом в район носу не показывай, засмеют. Если
дело делать, то надо как следует, для этого и капитальные
затраты и рабочие руки нужны. А без того и рублевому делу грош
цена будет.
— Какие затраты? — вспылил Захарыч.— Да что мне твои
капиталы! Мне воды из озера на полянку налить надо.
— Нечего из пустого в порожнее переливать. Огород
посадим — дело вернее будет.
Иван Петрович собрался было уходить, но Пинясов
предложил пройтись и посмотреть на месте. Захарыч провел их по
берегу и с жаром рассказывал, что нужно будет сделать.
Пинясов подробно расспрашивал. Иван Петрович ходил следом
и молчал.
— Ну, так какое же ваше решение будет? — спросил Захарыч
у Пинясова, когда они возвратились к шалашу.
— Я ничего не могу решить. Хозяин колхоза — правление.
А вы обсудите,— обратился он к Ивану Петровичу.
— Какой же ты тогда председатель району, ежели такого
дела решить не можешь! — вышел из терпения Захарыч.—
Имение что ли я себе выпрашиваю? Со своим
трудом навязываюсь на общую пользу, а тут
свет клином сошелся, кроме полянки огорода
в колхозе негде развести стало. Если на то
пошло, так я к самому партийному секретарю
района пойду. Пока ваши ученые рыбаки
объявятся, так у меня тут рыбы будет, что
галушек в котле.
Иван Петрович понял, что старик своего
дела так не оставит.
— Ты погоди,— примирительно прогово-

рил он.— Денег и рабочую силу я тебе не обещаю, а насчет
огорода завтра на правлении обсудим. Приходи вечерком.
На берегу около коряги тихонько звякнул колокольчик.
Захарыч, не говоря ни слова, неожиданно сорвался с места и что было
духу побежал к озеру.
Он нащупал спрятанный в траве конец шнура, отмотал его
от сука и сразу почувствовал, что он натянулся так, что стало
больно рукам. Шнур со свистом резал поверхность воды.
— Гостья пожаловала,— еле переводя дух, сообщил он
подошедшим Пинясову и Ивану Петровичу.
Где-то в глубине рыба металась из стороны в сторону, то на
минуту затихала, тогда шнур ослабевал и Захарыч осторожно
выбирал его на себя, то снова делала рывок в сторону, и шнур
опять скользил из рук.
— Тащи скорее! Давай помогу! — в азарте крикнул Иван
Петрович, когда щука чуть не наполовину выбросилась из воды.
Но Захарыч легонько оттолкнул его, поотпустил шнур, и рыба,
вспенив воду, нырнула вниз.
— Не мешай, Петрович, сам управлюсь. Крепко села!
Борьба продолжалась долго. Наконец, шука стаЛа сдавать,
и Захарыч повел ее на отлогий берег. Рыба покорно шла,
прижимаясь ко дну. И только у самого берега, когда уже
показалась на поверхности ее спина, она вдруг изогнулась, прыгнула
вверх, хотела было снова повернуться головой к озеру, но
Захарыч придержал шнур и выволок ее по илистой отмели.
Изгибаясь, щука подпрыгивала на траве, потом затихла,
лениво шевеля жабрами. Она раскрыла усаженную шипами пасть
и неподвижно уставила налитые яростью немигающие глаза.
Захарыч снял картуз и вытер рукавом вспотевший лоб.
— Бери, завтра в бригаду отправишь,— обратился он к Ивану
Петровичу.
— Что ж, колхозники не откажутся, благодарны будут.
— Благодарить пока рановато. Годика три-четыре подождать
придется,— улыбнулся Захарыч, и глаза его просветлели, словно
он уже видел, как растут и нагуливают вес жирные лещи и
золотые лини в новом питомнике...

глухих взрыва.
«Опять»,— у Глеба даже невольно сжались кулаки.
Хотел было встать и идти туда, откуда загремело, потом
безнадежно махнул рукой.
Скоро мимо поплыла рыба. Сотни мальков, десятки
серебристых плотичек, верховодок, несколько довольно крупных голав-
ликов. Некоторые из рыб были еще живые, слабо двигали
хвостами и жабрами, бессильные уже бороться с течением.
Глеб невольно вспомнил: в прошлом году хорек забрался в
колхозный птичник и передушил сотни цыплят. Мальчик видел эту
груду загубленной птичьей молоди. Но там разбойничал зверек,
а здесь?
Скоро вернулся Игорь. Он был весел и... почти гол. Рубашку
держал в руке высоко над головой.
— Гляди, удильщик! Это тебе не над поплавком киснуть!
Я вот руками больше твоего наловил — килограмма два!
Он расстелил на траве мокрую рубаху. Действительно, в ней
было завернуто несколько десятков небольших рыбок.
Глеб молча сворачивал удочки.
— Понимаешь? — рассказывал Игорь.— Приехали какие-то
двое на велосипедах... они не первый раз уже. У них тол. Я им
помогал рыбу собирать, и мне всю мелочь за работу отдали.
Теперь мы с ухой!
Глеб поднял голову. Только сейчас Игорек увидал, до чего
сердит его товарищ.
* Из повести «Кудеяров стан».
53
Юрий Александров
СЛУЧАЙ У ГОРОДИЩА *
До слуха мальчика
донеслись один за другим три

— Заработал подачку?.. А сколько они своим толом рыбы
сгубили? Так только свинья в поле делает: на копейку сожрет,
на сто рублей напакостит. Ты смотри — еще до сих пор глушеная
плывет...
Игорь с удивлением смотрел на необычно злое лицо Глеба.
— Тысячи! — прошептал уже Глеб.— Вредители твои
велосипедисты, вот они кто. Преступники!
— Ну, а я тут при чем? Я только глушеную рыбу собирал.
Все равно она пропала бы.
Глеб досадливо махнул рукой:
— Значит, если бандиты будут людей резать, а ты убитых
раздевать, ты тоже не виноват... мол, все равно люди уже
мертвые, а одежда на них пропадет?!
— Ну, сравнил тоже!
— Заработал... к преступникам примазался,— не щадил друга
разгневанный Глеб.
Игорь уже понимал, что глупо и необдуманно поступил,
связавшись с глушителями. Но самолюбие мешало ему в этом
сознаться.
— Развел мораль! Просто тебе обидно, что у меня улов
больше твоего. Брось, Глеб! Давай ссыпать рыбу «до кучи».
Пошли на городище. Хватит.
Глеб домотал удочки. Игорек спокойно глянул на вынутую
товарищем из воды снизку с четырьмя окуньками и одиноким
голавликом — его, Игорева, добыча солиднее этой пятерки.
Но вот большая щука трепеща повисла в воздухе на кукане.
— Ого! — Игорь был неприятно поражен.
Конечно, нехороша вся эта история с помощью глушителям.
Но до сих пор он старался утешить себя тем, что «зато они с
ухой», теперь же уха могла быть и без его рыбы.
Мальчик понуро опустил голову и поплелся вслед за Глебом
на Кудеяров стан...
Нехороший день был вчера у Игорька: он, действительно,
позарился на подачку.. Но и сегодня не лучше.
Археолог, всегда такой точный, аккуратный, на этот раз
заставил себя долго ждать: он приехал не в три часа, как обещал,
а перед вечером. Конечно, без него обедать не садились.
За ухой дернула деда нелегкая рассказать ученому о том,
что снова были взрывы на реке. При этом старик очень крепко
и нелестно честил вредителей.
Всегда спокойный и выдержанный, Дмитрий Павлович в тон
деду назвал глушителей мерзавцами, по которым плачет решетка,
и добавил что добьется привлечения их к судебной
ответственности.
Игорек вспыхнул. Ему подумалось, что Глеб все рассказал,
что дед и Дмитрий Павлович, понося глушителей, имеют в виду
именно его, помогавшего браконьерам. Плохо отдавая себе отчет
в том, что говорил, он выпалил какую-то глупость, вроде того,
54

что святых изображать из себя легче всего, а покопаться да
разобраться, так никто никого не хуже и не лучше.
Разволновавшись, он вскочил, бросил ложку и убежал. И не
вернулся, несмотря на зов Дмитрия Павловича. Убежал с
твердым намерением никогда не возвращаться на городище.
Пасмурно, сумеречно было у него на сердце.
В селе Игорь и до десяти часов не усидел. Не нашел себе
ни дела, ни места. Поплелся к реке, побродил бесцельно вдоль
берега, против воли поминутно посматривая на высокий мыс
городища. Потом искупался на тихой золотой отмели, лег на песок.
Отсюда хорошо были видны площадка, курень, бугры
выброшенной из раскопа земли. У куреня возле костра сидел дед,
видно кулеш варил. Глеб, примостившись у раскопа с планшетом,
чертил что-то или рисовал. Вера орудовала веником. Дмитрия
Павловича не видать. Никто не копал. Неужели потому, что он,
Игорек, не явился на работу?
Вот Вера приложила руку ко лбу, защищая глаза от солнца,
и посмотрела в его сторону.
— А, ну их! Подумают, что нарочно торчу перед курганом и
глаза им мозолю: жду, чтобы позвали!
Игорь вскочил и, на ходу одеваясь, ушел вверх по реке,
дальше от городища. Долго сидел, полный невеселых дум, у
глубокого омута, смотрел, как кружит по поверхности воды и не
может никуда вырваться из водоворота легкое утиное перышко.
Захватило... Затянуло...
Встал, и ушел еще дальше... Эх! Велика река, а тесно. Нет,
места не найти спокойного, когда в себе неспокойно.
Зол. На кого? На себя и на «тех» чертей.
И как раз «черти» свой голос опять подали: снова загремели
взрывы в стороне городища. Верно, у того омута, где только-что
кружило перышко — там рыбно.
Игорь постоял на месте и бросился к омуту.
Они были действительно здесь. Двое — те самые. Один —
долговязый, с длинным носом, голый плескался поодаль омута:
складным сачком на короткой ручке собирал полуживую рыбу.
Другой стоял у омута в светлой рубашке в полосочку. При
галстуке даже, а колени голые! Стоял, одной рукой ухватясь за
ствол прибрежной ивы, а в другой держал зеленую ветку и
подгребал ею рыбу к берегу.
В омуте кружило десятка два оглушенных крупных рыбин,
а мелочи вокруг — не счесть.
На высоком берегу над омутом лежали новенькие велосипеды
и одежда глушителей. Рядом Игорь увидел два кирпичика тола.
Полуодетый мужчина услыхал шум шагов, повернул к
мальчику полное коротконосое лицо. Смешно топорщились куцые
усики. Углы рта в довольной улыбке:
— А! Старый знакомый! Помогай, паренек, забегай пониже,
перехватывай. Много сегодня возьмем!
55

Да, Игорь и сам видел — удача. Рыбы
сегодня набили против вчерашнего вдвое.
И вдруг он поднял с травы желтый,
похожий на мыло кусок взрывчатки,
размахнулся и с силой швырнул им в
человека с веткой. Тот шарахнулся в сторону,
полетел в воду.
Игорь рассвирепел... Что им еще
сделать? Поломать велосипеды? Потоптать
спицы в колесах? Или вот... утоплю их
барахло!
Он сгреб руками одежду, поднял ее
высоко над головой, что-то сообразил и, сорвавшись с места,
кинулся по лугу, к городищу.
Сзади послышались крики, брань, угрозы. Игорь некоторое
время бежал, не оборачиваясь. Потом остановился, чтобы
перевести дух, и оглянулся.
Рано еще торжествовать! Глушители гнались за ним на
велосипедах. Эх, маху дал! Надо было бы бежать в обход, кустами!
До городища было еще с полкилометра. И с этой стороны,
с раскопа, его никто не видел: заслоняли кусты по краю мыса.
Преследователи отстали шагов на двести, но они на
велосипедах. Хоть и не очень ровна дорога, а все же велосипедисты катят
и здесь быстро. Догонят!
— Глеб! — закричал Игорь.— Глеб! На помощь!
Далеко еще. И ветер от городища — не услышит друг... А
бежать уже тяжело, и преследователи близко...
— Глеб! Глеб!
Глеб был возле городища, в овраге: он пришел по воду.
Место чудесное! Над студеной струей родника с двух сторон
опускались ольховые ветви. Возле самого источника лежал
громадный камень, под струей — другой. В нем углубление,
выбитое очень давно. И Глеб, и Игорь были убеждены, что выбили
его древние обитатели городища. И Дмитрий Павлович не
отрицал такой возможности.
Глеб наполнил у ключа ведро. Он очень торопился: его
ждали с водой; только что на городище приехали на двух
машинах экскурсанты из района — несколько служащих и ребята из
ремесленного училища. Сейчас там, наверху, Дмитрий Павлович
рассказывал о раскопках, о славянах, населявших некогда Ку-
деяров стан.
Но как ни спешил мальчик, с полным ведром не разбежишься
в чаще. Вышел он на тропу и шел в обход городищенского
склона. И тут послышалось ему, что его кто-то зовет.
Прислушался: опять отчаянный призывной крик:
— Глеб! Выручай!
«Игорь»! — Глеб узнал голос товарища. Он бросился на зов,
56

расплескивая воду, обогнул мыс и увидел Игорька и его
странных голых преследователей.
— Это они! — тяжело дыша, крикнул Игорек.— Глушители...
Вот их одежда!
Мальчик споткнулся, чуть не упал, велосипедисты уже шагах
в тридцати.
Глеб бросился наперерез:
— Беги! Я их задержу! — Не то в кино, не то в одном из
фронтовых рассказов так говорил герой, солдат, готовый, если
нужно, пожертвовать собой, спасая в бою товарища.
И гордый своим решением, Глеб через несколько секунд
оказался между Игорем и его врагами. Он вдруг выплеснул воду из
ведра в лицо переднему, странно одетому велосипедисту. Тот от
неожиданности потерял равновесие и упал. На него сналета
наехал второй. Глеб выронил ведро и побежал вслед за Игорем.
Преследователи бросили велосипеды, но продолжали погоню.
Конечно, Глеб легко спрятался бы от них в кустах. Но Игорек
карабкался на склон из последних сил, спотыкался, цеплялся за
кусты, не выпуская, однако, из рук похищенной одежды.
Глеб схватил пригоршню голубоватой мергелевой щебенки и
швырнул ее в лица разъяренным мужчинам. Те, громко и
отвратительно ругаясь, упрямо лезли вверх.
Спасла ребят громкая брань браконьеров. Ее услыхали на
раскопе. Сверху послышались голоса, смех, удивленные возгласы.
Игорь поднял голову. У края обрыва стояли Дмитрий Павлович
и почти все экскурсанты. Женщины, правда, сразу отошли.
— Спасены!—облегченно вздохнул Глеб.
Миг — и возле него несколько шустрых ребят-ремесленников.
Они с любопытством и очень бесцеремонно стали рассматривать
опешивших преследователей.
— Никак первобытные? — удивился один.
— Дикие...— предположил другой.—- Кольца бы им еще в
ноздри,— и дабавил солидно, обращаясь к долговязому: — Хоть
ветками прикрылся бы,— женщины увидят.
«Первобытные» первую минуту молчали, не зная, что им
предпринять. Ввязываться в драку было безрассудно: в лучшем слу-

чае они могли бы побить двух-трех подростков, но одежда уже
была наверху, где стояли взрослые.
Между тем мальчиков вокруг злосчастных глушителей
собралось уже около десятка.
— Ребята,— рассказывал ремесленникам Глеб.— Они рыбу
тут взрывчаткой губят... вот эти. Раза два в неделю приезжают,
а то и чаще. Вчера тоже были. Столько уже напортили —
страсть!
— Валя, что же это будет?! — простонал полуодетый.
Ребята прыснули со смеху.
— Оставьте их, друзья — проговорил Дмитрий Павлович. Он
не торопясь спустился вниз. Видно было, что он очень доволен
и тоже рассмешон, но старался казаться серьезным.
Приход археолога вывел из оцепенения долговязого:
— Ваши ребята? — закричал он.
— Нет, я бездетный.
— Вы не шутите, гражданин,— кипятился голый браконьер.—
От меня не отвертитесь! Я знаю! Вы — зачинщик. Вы уже к нам
однажды приставали! Это ваши штучки!
Голый долговязый шагнул ближе к Дмитрию Павловичу. А у
того лицо вдруг побледнело, глаза не по-доброму сузились и
крепко сжались кулаки.
— Ох, смотри, Валя, даст тебе сейчас леща товарищ
ученый,— предостерег один из ребят,— да так даст — сразу
побежишь пенсию оформлять.
— Вот что, гражданин,— процедил сквозь зубы долговязый,
обращаясь к Дмитрию Павловичу.— Я вас не знаю и знать не
желаю. Я представитель местной власти. Понятно? Я требую...
Он так и не успел договорить, чего требует, заметил
приближавшихся двух экскурсантов, сразу обмяк и опустил голову.
— Меня Снежков, видимо, знает? — спросил один из
подошедших.
— Да и со мной он уже знаком немного, Степан Иванович,—
договорил за глушителя археолог.— Беседовали мы с ним
несколько дней назад. Они, как сегодня, набили рыбы и с добычей
домой на велосипедах возвращались. Я их догнал, спросил —
кто такие? Так вот этот гражданин любезно посоветовал мне
ехать -своей дорогой и не совать носа не в свои дела.
— Ошибаетесь вы, Снежков. Это общие дела. И товарища
археолога они касаются, и паренька того, что привел вас сюда,
как бычков, на веревочке.
— В толк не возьму,— залепетал браконьер в сорочке.—
В воду меня кидали, водой обливали, дрянью какой-то глаза
чуть не выбили. И я же виноват? Но ведь существует же
определенный порядок!
Все засмеялись.
— Видите ли,— спокойно пояснил Степан Иванович,— не
всегда жизнь послушно укладывается в приготовленные для нее
58

формочки. Конечно, глаже бы получилось, если бы сперва
выписали ордер на ваш арест, а потом вас культурненько доставили
в милицию. Что поделаешь — не так вышло. А паренек, что
дорогу вам сюда указал, тоже советский гражданин. Других
средств посодействовать вашему задержанию у него не было...
Он действовал, как подсказали ему смекалка и совесть. И, надо
сказать, хорошо действовал. А вот у вас, дорожный мастер,
позволительно спросить: давно ли вы казенный тол бросать в воду
начали?
— Экономия у меня образовалась, товарищ секретарь,—
неуверенно пролепетал голый.— Это не в ущерб производству,
ей-богу.
— Бога вспомнил,— вставил один из ремесленников.—
Значит, не ждет доброго!
— Что полагается, то и получит,— подтвердил Степан
Иванович.— Я уж обещаю...
Игорек почувствовал, что он снова нашел свое место в кругу
друзей. Он стоял рядом с Глебом. Стоял еще бледный,
взволнованный, тяжело дышал, плечом тесно прижимался к плечу
товарища. Теперь опять все хорошо!..

Валентина Потемкина
КОРОТКОЕ ВЕСЛО
В этом году мы решили на все лето поехать рыбачить на
озеро.
Собственно, настоящими рыболовами были только двое:
профессор живописи Федор Иванович Каштанов и молодой
художник Вася Кулик.
Дочь Каштанова Ирина и ее подруга Лиля — молодые
актрисы — мечтали о купанье в холодной озерной воде, об отдыхе
вдали от суматошных городских улиц, о робинзонаде в шалаше.
Но шалашом оказался новый двухэтажный дом «Рыболова-
спортсмена», где в светлых комнатах, пахнущих свежими
бревнами, подавали самовар и толстые граненые стаканы. Позади
террасы буйно разросся салат, и директор базы, в смятеньи перед
таким обилием, предлагал его всем приезжающим. Иногда мы
отправлялись на лодках на другой конец озера, километров за
семь, ловить леща, и тогда появлялись и костер, и шалаш, и
традиционная картошка, печеная в золе.
Но большей частью рыбачили неподалеку от дома в устье
речушки, покрытом белыми кувшинками, где бойко хватал окунь,
а иногда попадалась довольно крупная плотва с розовеющим
брюшком, похожая на подъязков. Здесь удили с лодок на
вечерней заре, а днем каждый занимался своими делами.
Каштанов и Вася уходили писать этюды, я запиралась в
комнате и переводила с английского, девушки шли купаться и
загорать. С озера вместе с ветром доносились их голоса: звонкий,
пронзительный Лили и низкий, грудной Ирины.
Иногда же Ирина уходила на этюды с Васей. Она несла его
скамеечку или этюдник, а Вася краснел и улыбался. Он удиви-
60

тельно краснел — нежно, по-девичьи. Они шли полем, плечо к
плечу, почти одного роста, оба светлоголовые, чем-то неуловимо
похожие друг на друга.
С субботы на воскресенье дом оживал, наполнялся шумом,
мужскими голосами, табачным дымом. Это собирались из
города рыболовы. К лодкам выстраивалась очередь, бойко
торговал ларек, всюду слышались милые сердцу рыбачка рассказы
о тонкостях ловли и хитрой рыбьей повадке. Энтузиасты
приезжали пораньше и вечернюю зорю уже встречали на воде, другие
успевали раскинуть удочки или распуститв кружки только под
утро.
В полдень возвращались с уловом, варили уху, шумно
перебивая друг друга, рассказывали о своих волнениях, радовались
удаче и скорбели о потерях.
А в понедельник в доме снова наступала тишина,
наполненная только шуршанием волны, набегающей на песчаный берег.
Пустые лодки стайкой жались к мосткам, озеро по-прежнему
голубело чистой далью, а в воде возле берегов отражались
темные ветлы и далекие клубящиеся облака. Нам всем очень
по душе была эта невозмутимая тишина.
Однажды, когда мы после обеда из дежурной ухи и жареной
мелкой плотички обсуждали план вечерней ловли, к террасе
подошел человек. Он был высок, крепок, ладно скроен. За
плечами висели рюкзак и удочки в аккуратном чехле. Человек
широко улыбнулся, показав ровные, белые сверкающие зубы.
— Здравствуйте, Ирина Федоровна! Не узнаете? А я вот
сказал, что приеду, и — приехал. Неужели, забыли?
— Нет, почему же? — как-то слишком спокойно произнесла
Ирина.— Папа, это тот товарищ, что помог мне на выставке.
Помнишь, я говорила? — И добавила, обращаясь ко всем: —
На Дрезденской было столько народу! Жара, духотища. А я так
напряженно смотрела... Когда, наконец, протискалась к «Венере»
Джорджоне, у меня закружилась голова... И вот товарищ...
— Корольков,— подсказал человек.
— Товарищ Корольков помог найти стул и...
— Я сказал: если б перед спящей Венерой закачался
мужчина, я это понял бы, но девушка...
— В общем, будьте знакомы.
— Очень давно мечтал встретиться с вами...— почтительно
поклонился Корольков Каштанову.— Я горячий поклонник вашей
живописи.
— Художник? — спросил Федор Иванович, окидывая гостя
пристальным зорким взглядом.
— Нет, я инженер. Но ваше имя...
— Рыбак?
— О, да! Рыбалка — это моя страсть. Недавно мне привезли
из Чехословакии спиннинг...
Сияя великолепными зубами, Корольков поздоровался со
61

мной и Лилей и подошел к Васе. Тот неловко встал из-за стола,
толкнув соседний стул.
— Кулик.
— Простите... как?
— Кулик,— повторил Вася и покраснел.
— Это мой друг,— сказала Ирина, глядя прямо в глаза Ко-
ролькову.
— Очень приятно! — холодно сказал он и тряхнул Васину
РУку.
Прошло две недели. Девушки по-прежнему с утра уходили
на озеро. Но теперь с ними шел Корольков. Он отлично плавал,
и они вдвоем с Ириной заплывали на островок. Ирина,
загорелая, очень оживленная, как-то вдруг похорошела за последние
дни. Она все реже ходила на этюды с Васей и чаще звала его на
озеро. Он отговаривался хорошей погодой — каждый день могут
начаться дожди, освещение изменится, но все-таки убирал свой
ящик с красками и, как-то особенно часто спотыкаясь, брел на
берег. Там садился на сломанную ветлу и старался не смотреть
в ту сторону, куда широкими бросками, смеясь и перекликаясь,
дружно уплывали Ирина и Корольков.
— Безумно нравятся смелые люди! — глядя им вслед, мрачно
говорила Лиля.
Вася молчал.
— Как это можно — не уметь плавать!..— продолжала она
и окидывала презрительным взглядом сутулую фигуру соседа.
— Сами-то вы тоже... не умеете,— слабо защищался тот.
— Я — женщина!
Она яростно плевала на зеленый листок, прилепляла его на
свой остренький носик и ложилась на песок загорать.
Теперь за обедом у нас стала появляться жареная щука и
даже судаки, которых ловил на спиннинг Корольков. Рыба как-то
удивительно охотно шла на его снасти. И чистил он ее легко и
ловко, словно играя ножом.
— Удачник,— говорила Лиля и вздыхала.— В жизни, как и
на сцене, есть люди, которые рождаются, чтобы стать тероями.
А другие всегда на ролях характерных или комиков. Они никогда
не будут героями, это не их амплуа.
— Ничего, Лилька, мы еще сыграем Жанну д'Арк! —
смеялась Ирина.
— Ты — может быть. А у меня вершков не хватает.— И
маленькая Лиля вздыхала еще безнадежнее.
Прежде в те вечера, когда не ездили на рыбалку, мы,
поскучав в сумерках, расходились по своим комнатам спать. Теперь
же Корольков заменил на террасе давно перегоревшую лампочку
новой, и на приветливый свет собирались не только ночные жуки
и бабочки, но и все обитатели дома, вместе с директором и
уборщицей. Корольков затевал общие игры, пение и даже танцы.
Оказалось, что директор — очень загорелый, угрюмый человек, кон-
62

туженный на фронте,— умеет играть на баяне, а продавщица
киоска Нюра поет арии из опер, но почему-то главным образом
мужские партии. Особенно же любит «Смейся, паяц, над
разбитой любовью». А сам Корольков показывал фокусы. Он
болтал всякую чепуху и сиял улыбками, а хлебные шарики тем
временем незаметно перелетали из-под одной шляпы в другую
Потом втирал в руку гривенник и заставлял бутылку висеть в
воздухе на краю стола.
Ко всем людям Корольков относился равнодушно-приветливо.
Только в его отношении к Васе всегда сквозила плохо
скрытая ирония. Однажды на террасе он при всех зло раскритиковал
Васин пейзаж. Нашел его скучным, примитивным, серым.
— Советую вам, по дружбе, бросить живопись. Вы же сами
видите, что это не ваше дело,— закончил он.
Вася ничего не сказал. За него ответил Каштанов.
— Слишком просто, говорите? А ведь все великие художники
в конце концов отказывались от эффектов. Передавая природу
совсем простой, они делали ее тем самым более величественной.
Вот, например, Ренуар писал: «В природе мы поражаемся
зрелищем заходящего солнца, но если бы этот эффект продолжался
постоянно, он утомил бы нас, тогда как все, что не эффектно,—
не утомляет». Так-то, молодой человек! А вы говорите: слишком
просто! К счастью никакие глупости, которые приходится нам
слышать от критиков, не заставят художника бросить живопись.
Каштанов озорно блеснул своими молодыми глазами и взял
ящик с красками:
— Хочу оседлать вечернее солнце. Ириша, ты не пойдешь
со мной, дружок?
— Нет, папа, я...— начала Ирина и посмотрела на Король-
кова.
— Ну, как знаешь.— Каштанов уже спускался с террасы.
— Можно мне с вами? — Вася схватил свой этюдник и,
стараясь не встречаться глазами с Ириной, побежал за профессором.
В начале августа вдруг потянул северо-восточный ветер и
совершенно перестал брать судак. Плохо ловилась и другая рыба.
— Ушла в ямы,— решил Каштанов.
Ночи стали прохладными и особенно темными.
— Надо ставить донки на налима,— сказал Федор Иванович,
и тут же оказалось, что Корольков уже знает прекрасные места,
где непременно должен быть налим.
— Помните, Ирина, холодные ключи у островка!..
— Да, да! — радостно отозвалась девушка.— Знаешь, папа,
там плывешь, все хорошо, теплая вода и вдруг — ледяная струя.
Даже обжигает. Так неожиданно!
— Что ж, попробуем,— согласился Каштанов.
И к вечеру мы перебрались на лодках на островок.
Корольков с яростным наслаждением рубил ветки для шалаша. Они
покорно падали под сильными ударами топорика. После особенно
63

ловких взмахов Корольков оборачивался к Ирине. И ее взгляды
невольно тянулись в его сторону. Оба они, что бы ни делали, о чем
бы ни говорили, казалось, видели в этот вечер только друг друга.
Вася и Лиля ушли в глубь островка собирать хворост Вскоре
с визгом и хохотом, но совершенно без хвороста прибежала Лиля.
Оказывается, Вася, о чем-то глубоко задумавшись, наступил на
осиное гнездо. Осы накинулись на юношу.
— Бегите зигзагами! Зигзагами бегите! — кричала Лиля.
Вася бежал по всем правилам, но все же одна
оса-мстительница нагнала его почти у самого шалаша и ужалила в щеку.
Кожа сразу вспухла, и глаз как-то жалостно скривился.
Трудно было удержаться от смеха. Даже Ирина, обычно
переживавшая неловкости Васи, как свои собственные, сегодня
смеялась, пожалуй, громче всех.
Ночью я проснулась от тихого разговора. Сквозь отверстие
шалаша виден был догорающий костер. Около него сидели Вася
и Ирина. Неподалеку сонно набегала на берег вода.
— Может быть мне уехать? — спрашивал Вася. Голос его
был необычно глух.
Ирина молчала, вороша хворостиной тлеющие угли.
— Скажи, уехать?
— Колокольчик...— сказала Ирина и пошла к удочкам. Там
на берегу чернел силуэт Королькова.
— Хорошо, я уеду. Завтра! — громко бросил ей вслед Вася.
Ирина остановилась. Она словно колебалась, затем
решительно направилась к берегу. Корольков уже вынимал севшего
на донку налима.
На другой день мы вернулись в Дом рыбака, но Вася не
уехал. Не уехал он и в следующие дни, потому что случилось
событие, разом все изменившее.
Было раннее воскресное утро. Сквозь сон я услышала какой-
то шум. Кто-то пробежал по коридору.
— Люди тонут!
Набросив халат, я выбежала на террасу. Откуда-то издалека
с озера доносились слабые голоса:
— Спасите! Помогите!
На террасе Нюра показывала уборщице:
— Видишь, чернеет? Видно, лодка перевернулась...
— А кто в лодке-то?
— Кто ж его знает.
— Спа-си-те!..— снова донеслось с озера.
— Что же вы стоите! — крикнула Лиля и бросилась к
причалу. Но там стояла только одна старая с разбитыми веслами
лодчонка на замке. Лиля рванула цепь.
— Лиля! Подожди! — хотела я ей помочь.
Но девушка не слышала. Она сорвала замок, оттолкнула
лодку от берега и вскочила в нее на ходу.
На террасу выбежали Каштанов и Ирина.
64

— Что случилось?
— Не знаю,— сказала я.— Очевидно, с кем-то несчастье. Вот
и катер пошел на помощь.
Моторка «Рыболова-спортсмена», пыхтя, отчаливала от
берега.
— Пока дойдет...— задумчиво бросил Каштанов.
Мы поняли его опасения.
— Спа-си-те! — голос явно слабел.
— Неужели там нет никого поблизости? — нервно
воскликнула Ирина.
— Как нет! Эвон рыбачок сидит. От него рукой подать,—
сказала уборщица.— Видите, лодочка?
— Так что же он?..— Ирина даже топнула ногой.
— Вот груз поднял... За весла взялся... Поехал.
Мы все следили за темной точкой, и только глазастая
уборщица различала в лодке человека.
Действительно, точка зашевелилась и пошла, но... в
противоположную сторону.
— Что такое? — Каштанов поправил очки.— Послушайте! Да
ведь лодка-то уходит!
— Стало быть так. Связываться не хочет,— объяснила
уборщица.
— Как не хочет связываться? Почему?
— Да ведь утопающего спасать, того и гляди сам в воду
нырнешь.
— Негодяй!.. Вот негодяй!..— шептала Ирина.
— Глядите-ка, другой рыбачок на выручку спешит!
Теперь и мы увидели, как к тонущим приближалась откуда-
то появившаяся лодка. Вот обе точки соединились. Что там
происходит? Крики прекратились. Но, может быть, люди уже
погибли?
— А этот-то за мыс улепетывает,— сказала Нюра! — Ишь,
шкандыбает, словно одно весло короче другого.
3 Рыболов-спортсмен, кн. 7 65

— Ничего, он ответит еще! — грозно пообещал Каштанов.—
На базе известно, кто лодки сегодня брал.
— Это, конечно,— неопределенно протянула уборщица.—
Только ведь день воскресный, рыбачков выехало много...
В это время катер подошел к месту аварии. Но даль
расстояния по-прежнему скрывала от нас события.
И только позднее удалось узнать все, что случилось на озере.
Муж и жена поехали рыбачить. Мы видели их накануне вечером.
Она — крупная, седовласая, румяная женщина, часто
заразительно громко смеялась. Он — кругленький, коротенький
человечек, долго обстоятельно выбирал лодку, «чтобы не текла».
Утром они встали на якорь, подождали — не клюет. Решили
переменить место. Стали вынимать груз, оба наклонились, и лодка
перевернулась. Тогда-то мы и услышали крики о помощи.
Катер привез пострадавших супругов и, ко всеобщему
удивлению, Васю Кулика. Это он бросился спасать. Но перепуганные
супруги разом схватились за борт его лодки, стали карабкаться
в нее и тут же опрокинули вместе с Васей. Когда подошел катер,
все трое барахтались в воде. Вася совсем было захлебнулся. Ему
сделали на катере искусственное дыхание.
В доме его растерли спиртом и уложили в постель. Он
краснел и смущенно улыбался, уверяя, что чувствует себя прекрасно.
Ирина поила его отваром из сухой малины.
С озера возвращались рыболовы и, узнав всю историю,
заходили к Васе, жали его руку, хлопали по плечу, предлагали
коньяку и водки.
Приехал Корольков с букетом водяных лилий для Ирины. Он
очень жалел, что в заливе, где все утро таскал окуней, ничего
не было слышно. Ирина ушла, чтобы поставить кувшинки в
глубокое блюдо с водой, но тотчас же вернулась к постели Васи и
уже весь вечер не отходила от него. Тут же сидела Лиля с
забинтованными пальцами. Она сорвала кожу, когда сбивала замок
с лодки, а потом гребла, не замечая ссадин.
— Ты-то, пигалица, зачем бросилась? — спрашивал с
притворной суровостью Каштанов.— Сперва подумала бы, какой от
тебя толк будет утопающим?
— Некогда думать было, Федор Иванович.
Теперь всех интересовало, кто же был в лодке,— тот, что
трусливо скрылся за мысом?
Весь остаток дня Дом рыбака гудел, как улей. Все
негодовали, требовали от директора, чтобы он нашел дезертира.
— Среди рыбачков таких нет,— решительно заявляли одни.
— Значит, есть. Лодка была «Рыболова-спортсмена», люди
видели,— поправляли другие.
— Паршивая овца все стадо портит,—сказал директор. Он
был особенно огорчен: все его поиски оказались напрасными.
Рыболовы возвращались, но никто не сознавался в постыдном
поступке.
66

— Странно,— говорил Каштанов — что за такое нельзя даже
привлечь к ответственности. Считается, что это только этическое
преступление, и суду не подлежит.
— Эх, попался бы он мне где-нибудь один на один!..—
директор расправил плечи под старой выгоревшей гимнастеркой.
На другой день база опустела.
Я вышла рано утром на берег. В прохладном ли воздухе, или
в чуть посветлевшей зелени, или в крике птиц, потянувшихся к
югу, неуловимо чувствовалось приближение осени.
Под старым тополем стояли Ирина и Корольков. Против
обыкновения, он не улыбался. На лице его было горестное
недоумение. Ирина что-то горячо говорила, до меня долетели слова.
— И чтобы никогда, слышите? Чтобы никогда я вас больше
не видела!
Он молчал, покусывая травинку. С тополя медленно слетел
лист: жёлтый с одной стороны и седой — с другой. Наконец,
Корольков спросил:
— Ну хорошо, допустим. Допустим, все было именно так. Но
вы-то почему сердитесь? Ведь если бы в лодке были вы... Тогда я
разумеется ни минуты не колебался бы, это ясно! И вы это знаете.
Ирина резко обернулась к нему. Удивление, презрение, гнев
прошли по ее лицу. Она молча быстро направилась к дому.
— Ирина!
На террасе хлопнула дверь.
В тот же день Корольков уехал. Он сказал, что его
неожиданно вызвали на работу до окончания отпуска. Прощаясь, сиял
своей ослепительной улыбкой и каждому сумел сказать что-
нибудь приятное. Только с Ириной простился молча.
Вечером, увидя девушку одну возле потемневшего озера,
я подошла и обняла ее. Она доверчиво прижалась.
— Скажи, Ирина, почему ты подумала, что это был он?
Она невесело усмехнулась. Покосилась на меня и вдруг,
сбежав к лодкам, прыгнула в старенькую однопарку. Взяла лежащие
на дне весла и показала мне. Одно весло было короче другого.
— Много народу приехало. Хорошие лодки разобрали. Вот
ему и пришлось...
Она брезгливо бросила весла, посмотрела вверх и как-то
особенно тепло сказала:
— Вася проснулся...
В доме, действительно, светилось окно Васиной комнаты.
3*

Алексей Никитин
ПО ГОРНЫМ РЕКАМ ВОСТОКА
НА ЧЕРЕМШАНКЕ
Несколько лет назад в конце августа я был командирован на
отдаленный участок горной тайги Нижнего Амура, где
прокладывалась шоссейная дорога. Как всегда, в моем походном рюкзаке
лежали на всякий случай несколько лесок и десяток крючков с
поводками. Но особенных надежд на рыбалку я не питал: никакой
реки в том районе, куда я ехал, не было.
Маленький поселок строителей дороги расположился между
сопками в живописном распадке. По долине, в зарослях ивняка
и черемухи, протекала небольшая речонка, почти ручей,
известная под названием Черемшанки. Черемша, этот вид дикого
чеснока, обильно росла по заболоченным берегам речки, откуда та
и получила свое название.
Первые три дня я даже и не пытался ловить рыбу, но потом все
же не вытерпел, в один из свободных вечеров вырезал небольшое
удилище и решил наловить на уху хоть пескарей да гольянов.
Горстка не без труда добытых червей, тоненькая жилковая леска
с маленьким крючком составили все мое «вооружение».
Отправился я вниз по течению. Берега густо поросли
кустарником, пробираться сквозь него было почти невозможно. Я шел
прямо по каменистому руслу. Воды хватало едва по щиколотку.
Местами речушка круто поворачивала из стороны в сторону,
образуя небольшие ямки. Здесь течение было слабее, глубина
доходила до метра. В прозрачной, как хрусталь, холодной воде не
было видно ни одной рыбешки...
«Надо же, однако, где-нибудь начинать»,— подумал я и наугад
забросил удочку в одну из таких ямок. К моему изумлению, почти
68

мгновенно по дну .метнулась тень, и леску резко повело под *
берег, подмытый водой. Короткая подсечка — сырое жидкое
удилище согнулось в дугу, и на берег, сверкая радугой чудесного
оперения, вылетел довольно крупный хариус. На душе сразу стало
веселее. Оправив червя, я забросил удочку вторично. Не успел
крючок опуститься на дно, как из-под берега выскочило сразу
несколько хариусов, и они стали отнимать червяка друг у друга,
взбаламутив воду. Вот один, более ловкий, высвободился из мути
и потащил за собой леску. Подсечка... Хариус перевернулся
несколько раз в воде и сошел. Постояв секунду, он бросился в
бегство вверх по речке, временами с шумом вылетая из воды. А
недавние его соперники тоже кинулись врассыпную. И снова в
неглубокой ямке наступило спокойствие, как будто здесь вовсе и
не было рыбы.
К следующему повороту ручья я подходил уже осторожнее.
Вылез на берег и, раздвинув кусты и высокую, в рост человека,
траву, осторожно опустил леску в воду... Мгновенный рывок —
рыба сама засеклась и кидается из стороны в сторону. Поднять
ее на жиденьком сыром удилище невозможно. Я тихо сползаю в
воду и, намокнув по.колено, вывожу буяна к отмели. Это ленок
грамм на семьсот. Красавец! Весь в крапинках, спина
зеленоватая, под цвет дна, а плавники оранжевые.
Вот и уха! Но солнце еще только склоняется над далекими
сопками. Еще дышат дневным жиром заросли. И только по
долине речки чуть веет первой вечерней прохладой. Сейчас должен
начаться самый лучший клев!
Закуканив свой улов, я стал пробир'аться дальше. Трудно
представить себе более непролазное бездорожье. Краснотал заплел,
как паутиной, тонкими и гибкими прутьями берега речки. Нога
то и дело проваливается в водомоины между кочками, скрытыми
под слоями прошлогодней травы. Мириады мошек вьются над
головой и лезут в нос, в глаза, в уши... Кажется, идешь в сером
облаке.
Вот новый поворот речки, маленькая каменистая отмель и
против нее — ямка метра три шириной. Течение ручья образует
слабый водоворот. Тихо кружатся в воде первые сухие листики —
грустные вестники наступающей осени... Тишина леса нарушается
только журчанием холодной, чистой воды да удивленным
беспокойным попискиванием трясогузки, которая бесстрашно прыгает
почти у моих ног и, раскачивая изящным хвостиком, поглядывает
на меня бисерным черным глазком... Девственная тайга, где из
года в год по берегам ложатся умирать нетоптанные травы,—
царство нестреляных птиц и сильной, непуганой горной рыбы!
Насадив на крючок лучшего червя, я тихим взмахом удилища
плавно положил леску к противоположному берегу. Легкое
грузило медленно тянет ее вниз. Но что это? Леска идет все
быстрее, быстрее и струной натягивается против течения. Не без
волнения я подсек и почувствовал, как крупная рыба повернулась в
69

глубине омутка, тускло сверкнув беловатым брюхом, и с силой
бросилась вниз по течению. «Спокойно,— шепчу я себе,—
поменьше шуму!»
Минута или десять минут борьбы — в эти мгновения
забываешь счет времени,— и вот крупный, килограмма на полтора ле-
нок; наконец, в руках. Крючок засел глубоко в мясистой пасти.
Не так просто его отцепить.
Чуть дрожащими от волнения руками я насаживаю нового
червя и закидываю удочку в вершину ямки. Грузило легло на
дно — это видно по чуть дрогнувшей
леске. Но в чем же дело? Проходит
пять, десять минут — поклевки нет.
Между тем рядом несколько раз
всплеснул хариус, охотясь за комарами. Я
потянул было леску, чтобы перезакинуть
удочку, и в этот момент откуда-то снизу,
как молния, выскочил хариус и схватил
червя.
Так вот в чем дело! Рыба горных
речек не любит летом подбирать пищу
на дне. Но она хватает все, даже
соринки, которые несет ей навстречу
с переката течение. Червяк в
движении — вот метод!
Когда солнце, в последний раз
осветив косыми лучами стволы
деревьев, скрылось за сопками, шнурок кукана с пойманной
рыбой уже порядочно резал руку. Но за каждым поворотом манит
новый омуток, новая ямка, сулящая неизвестные переживания!
В сумерках, продираясь сквозь кусты и царапая лицо и руки
сухими сучками, спешу я к последнему омутку с последним
червяком на крючке.
...Вода льется через ствол затонувшего дерева и, вскипев
мелкими пузырьками, растекается по омуту. Над водой низко
склонился густой куст черемухи. Тихо, без всплеска, закинутая леска
описывает круг, я то поддергиваю, то опускаю червя, и вдруг
снова рывок — ожидаемый и вместе с тем внезапный. В темной
воде на крючке ходит что-то большое, тяжелое и медлительное.
«Хорош! — проскальзывает радостная и тревожная мысль.—
Как бы не порвал!..»
В этот миг рыба резко потянула в сторону, бросилась в
глубину... Леска остановилась.
«Зацеп!» — сообразил я, но было уже поздно: тонкая жилка
лопнула, и в моих руках остался обрывок поводка, закрученный
противным поросячьим хвостиком,— так умеет лопаться только
жилка, когда ее закрутит и хорошенько дернет крупная рыба.
«Эх!..» — вскрикнул я в величайшей досаде. Но только
испуганная сойка ответила мне своим стрекотом. И долго еще переле*
70

тала она с дерева на дерево и все посматривала бочком, так и
не поняв, почему так жалобно кричал этот двуногий гость.
Вершины гор еще были освещены отблеском зари, а в долине,
в кустарнике, уже сгущались сумерки. Обратно шел я около часа,
так далеко увела меня в этот вечер рыболовная страсть.
Наконец, впереди, у подножия темной горы, мелькнул огонек, залаяла
собака, и через несколько минут я уже раскладывал свою добычу
в палатке дорожников.
Прошло три года. Прямая и ровная, как стрела, шоссейная
дорога прорезала тайгу, и где когда-то с трудом можно было
пробраться пешком, теперь на полной скорости мчатся автомобили.
На Черемшанке давно поросло травой место, где стоял лагерь
дорожников, но речка все так же бежит, журча в зеленом гроте.
Иногда я приезжаю сюда на мотоцикле, и всякий раз скромная
речушка награждает меня увлекательными уловами.
Теперь я никогда не пренебрегаю таежными ручьями, а иногда
даже и предпочитаю их большим рекам.
ПАМЯТНАЯ НОЧЬ
Сентябрь на Дальнем Востоке — самое благодатное время
года. Кончаются моросящие августовские дожди, и прочно
устанавливается ясная, сухая погода. Чуть заметной желтизной
схватываются березки, начинает лететь паутина. По ночам иногда
выпадают легкие заморозки, но днем бывает тепло, даже
по-летнему жарко. На склонах гор поспевает червонная россыпь
брусники. Жиреют молодые глухари и рябчики. После летних
паводков быстрые горные речки входят в межень, вода в них
становится прозрачной, как хрусталь, и первые стайки рыбы — ленка
и хариуса — уже начинают спускаться из вершин ручьев в
глубокие ямы крупных рек. В это время клев бывает очень хорошим.
В это-то золотое для рыболовов время навестил меня проездом
страстный хабаровский рыболов и охотник П. Е. Самарин.
— Эх, ты, спортсмен,— сказал он мне,— и на спиннинг-то ты
ловишь, и нахлыстом, а вот про «мышку» не знаешь!
— Слышал... Да возни больно много с этими мышами, где их
наловишь-то? Не кот же я, в самом деле!
Он расхохотался.
— Чудак человек, я же говорю о пробковых, искусственных!
Знаешь, как на них ленки в это время, в лунную ночь, хватают!..
Ну, просто, как собаки! Причем самые что ни на есть крупные,
от килограмма и выше.
И он стал с увлечением рассказывать, как надо делать мышку,
как обтягивать ее беличьей шкуркой, какое нужно удилище и в
особенности как здорово выскакивают из воды ленки и какое
наслаждение ловить их таким способом.
— А вы... много ловили на мышек? — полюбопытствовал я.
Рассказчик немного смутился.

— Да нет... не ловил я еще. Про этот способ я от одного
старика в Приморье слышал... А если соединить мышку со
спиннингом, тут будет просто что-то невероятное!..
Он уехал... В следующий же вечер мы с приятелем
изготовили по одной такой мышке: обтянули овально выструганную
пробку серой беличьей шкуркой, потом обстригли волосы, чтобы
остался только серый подшерсток, и, продев сквозь наше изделие
проволочку, прикрепили к ней с одной стороны якорек, а с
другой — жилковый поводок.
В субботу вечером, собрав незатейливые пожитки, со
спиннингами и ружьями за плечами мы помчались на большую горную
реку Лимури. До нее было километров сорок, но что значит это
расстояние для двух страстных рыбаков, в распоряжении
которых прекрасная, словно лишь для охоты и придуманная машина,
мотоцикл ИЖ-49. На нем можно ездить и по дорогам, и по
таежным тропкам, а если где-нибудь и завязнешь в болоте, то не тяжело
его и вытащить.
Решено было ловить рыбу там, где в Лимури впадает ключ
Амуркан, названный так по имени старого брошенного прииска.
На месте, где стояли когда-то старательские домики, все поросло
бурьяном и молодым кустарником... Тайга властно наступала,
отвоевывая обратно то, что когда-то отнял у нее человек.
Дороги дальше не было. Мы спрятали мотоцикл в кустах и
километра три шли вниз вдоль ключа пешком. На болотистой
почве тропки почти не было заметно. Давненько не ступала по
этим местам нога человека! Но тем интереснее — какие же там
впереди, на реке, места?
Вскоре сквозь деревья блеснула полоска воды. Повеяло
свежестью, и мы вышли в речную долину. Никем не тронутая и уже
пожелтевшая, стояла высокая трава. Наша тропинка бесследно
терялась в ней.
Амуркан при впадении в Лимури образовал довольно
глубокую и спокойную протоку. Вправо, теряясь в кустах, отходила
вторая протока — пошире. Главное же русло, стремительное и
бурное, где-то далеко, внизу за поворотом, разливалось
спокойным, широким плесом.
— Здесь и остановимся,— оглядывая живописный берег,
сказал Павел и сбросил с плеч рюкзак.
Уже смеркалось. Потянуло холодком. Ночь обещала быть
ясной, с заморозком. Поэтому мы засветло заготовили сухих дров.
Вечером Павел поймал на удочку десяток мелких хариусов
для легкой ушицы, которую мы и не замедлили заварить, когда
уже совсем стемнело.
Славно сидеть около яркого костра, отдыхая душой и телом
после целой недели напряженной работы! Лучшего отдыха не
может и быть. Впереди — почти целые сутки скитаний по
неизведанным берегам с удочкой или спиннингом в руках, много
переживаний, больших и маленьких рыбацких радостей и огорчений.
72

Ничто так не обновляет силы, не освежает голову, как наше
охотничье бродяжничество по таежным дебрям, ночевка у костра,
ужин с ухой и куском черного хлеба.
За рекой из-за густых зарослей ильмов и верб поднималась
неяркая полная луна, тускло освещая речную долину и притихшие
сопки. Природа будто замерла во сне — ни звука, ни ветерка.
Прицепив к нашим удочкам мышек, мы, крадучись, пошли
вдоль протоки. Крутой берег подмыт водой. Кое-где над рекой
склонились кусты. Луна отражается в спокойной воде, как в
зеркале.
— Кидай!..— шепчет Павел, проходя дальше.— Вон туда, под
кустик!..
Легкая мышка без всплеска ложится на воду и плывет,
пуская чуть заметную рябь. Тишина... Кажется, и в реке все умерло.
Вот мышка уже подходит к кусту... Тишина... И вдруг — бах!..
Со страшным всплеском, будто бы кто-то веслом по воде
ударил, бьет невидимый хищник хвостом по мышке. Крупные волны
разбегаются в разные стороны. Мышка исчезает. Потяжка...
Подсечка!.. Сильное, упругое тело крупной рыбы заходило в глубине.
— Ты что там, в воду упал, что ли? — бежит ко мне Павел по
берегу, спотыкаясь о кочки.
Удочка гнется в дугу, звенит тонкая леска. Несколько минут
напряженной борьбы — и двухкилограммовый ленок в руках.
Изо рта торчит растрепанная мышка, якорь крепко впился в
мясистые губы. Павел безмолвно всплескивает руками и бежит
со своей удочкой к следующей ямке. Отцепляя свою добычу,
я вижу, как он, напряженно изогнувшись, ведет по воде мышку.
Ведет, ведет... Шлеп! Слышу, как у него на удочке громко
бултыхается рыба.
Уже полночь, а у нас ловля в полном разгаре. Почти на
каждой новой ямке, под каждым кустиком выскакивают и бьют по
нашим мышкам ленки. Просто непонятно, откуда они здесь
взялись, в этой маленькой проточке. Ведь с вечера, пока Павел
ловил на уху хариусов, я вдоль и поперек избороздил эту
проточку спиннингом — и ни одной поклевки.
Но в самый разгар ловли у нас сразу происходит два
несчастья. У меня крупная рыба сломала удилище. С трудом
поймал ныряющее верхнее колено. Но поздно! Рыба уже сошла.
А Павел идет ко мне с обрывком поводка в руке:
— Понимаешь, он как бултыхнется, ну, просто, как человек
прыгнул! Я его — р-раз!.. А он — дерг!.. Видишь?.. Начисто
оборвал!..
Запасных мышек нет. Делаем из двух удочек одну и остаток
ночи рыбачим по очереди. Один ловит, а второй стоит рядом и
переживает.
Под ногами шуршит трава, зябнут ноги. Подморозило. Перед
рассветом клев прекращается. Луна светит откуда-то сбоку, из-за
деревьев, и становится темнее. Усталые, но счастливые, мы воз-
73

вращаемся к пепелищу нашего костра, разводим огонек и
согреваемся чаем.
Потом мы расстилаем плащи, разводим пожарче костер и,
прижавшись друг к другу, дремлем, укрывшись ватниками. Во сне
все мерещатся мышки, внезапные всплески и возня крупных рыб.
Под утро чертовски холодно. Костер давно потух. За ночь вся
долина поседела от инея. Мы совершаем с гиканьем вокруг костра
«танец диких», вскидывая высоко руки и ноги.
— Ну как, оттаял?
— Нормально!
Восход солнца встречаем со спиннингами. Еще несколько
ленков добавилось в наш рюкзак. А когда обогрело, мы сменили
спиннинги на легкие удочки и отправились на перекаты ловить
хариусов. Клевало на редкость хорошо, и мы не заметили, как
солнце поднялось уже довольно высоко.
Снова костерок, пахучий чай. Какой-то особенный, чуть
помятый и отдающий рыбой, но необычайно вкусный хлеб...
Отблески солнца зайчиками играют на берегу. Давно обсохла и
согрелась пожелтевшая осенняя трава,— так приятно поваляться на
ней, глядя в бездонное голубое небо. Незаметно задремываем —
в:е равно днем плохо клюет — и просыпаемся уже после полудня.
Павел идет в прибрежный березняк погонять рябчиков. Через
несколько минут слышу раскатистый выстрел, потом второй, уже
значительно дальше.
А я никогда не променяю удочку ни на какое огнестрельное
оружие...
Уже вечереет, когда мы пускаемся в обратный путь. Мешок с
рыбой и дичью до стоянки мотоцикла несем по очереди.
К сожалению, в этом году нам уже не удалось больше
порыбачить. Привалило много работы, а там захолодало, и наступила
ранняя дальневосточная зима. Так и не пришлось приспособить
«самаринскую» мышку к спиннингу. Эту мысль я не оставляю и
обязательно осуществлю ее в следующий рыболовный сезон.
Как быть с грузом? Ведь мышка легкая, без груза не забросишь,
а груз ее потопит...
Придумаем что-нибудь!
СО спиннингом
Раннее августовское утро. Над хребтами гор чуть светлеет
край неба. Холодеет воздух, роняя капли росы на деревья, на
травы. Плотным пологом тумана окутываются горные распадки...
Еще в субботу все приготовлено к рыбной ловле. Проверен и
заправлен мотоцикл. Увязаны в чехол спиннинг и удочки. В
рюкзаке — коробочка с разнообразными блеснами, искусственными
мушками, запасными лесками и крючками, непременный
рыбацкий котелок и краюха хлеба.
Тихо, стараясь не будить домашних, выскальзываю во двор,
74

включаю мотор и, разрезав предутренний мрак голубым лучом
фары, как ветер, мчусь мимо спящих домиков таежного поселка
к реке. До нее сорок километров по шоссе. Но у нас на востоке
это обычное расстояние до соседней деревни. Час езды.
Проносятся мимо кусты, лесная глушь, мостики, мелькают телефонные
столбы... Мотор то рокочет, преодолевая крутые подъемы, то
отдыхает с мягким выхлопом, спускаясь с горы. Вокруг
становится все светлее. Блекнет впереди пятнышко света от фары.
Просыпаются птицы — их звонкие трели слышны даже сквозь
треск мотоцикла. Вот последний перевал — и в долине река,
окутанная туманом. Свернув с шоссе, я по едва приметной тропке
медленно еду к знакомым местам. Потянуло влагой, уже слышен
рокот и звон перекатов.
Лимури! Это имя как нельзя больше подходит к дикой,
холодной и быстрой реке, со скалами, нависшими над
стремниной, с заломами из вековых ильмов, где бурлят и пенятся
холодные струи, с непролазными зарослями берегов, с быстрой и
ловкой красавицей-рыбой. Можно и день, и неделю бродить по ее
берегам, пить ее кристальную воду, дышать таежными
ароматами, ловить рыбу до самозабвения — и не встретить ни одного
человека. Разве редко-редко проскользнет, как тень, ульчская
оморочка * и, мурлыкая свою народную песню, похожую на
журчанье воды, проедет старик ульч ** да окликнет ласково:
— Здравствуй-ка, друг-паря! Как живее, как ловис?..
И нет ничего привлекательнее для меня, как провести здесь
весь выходной день, вернувшись потом домой с полным рюкзаком
рыбы, немножко усталым, немножко опьяненным воздухом,
светом, движением, но отдохнувшим и вполне счастливым.
От густого тумана на реке пасмурно. Поставив мотоцикл в
сторонку и раскатав сапоги, я отправляюсь со спиннингом вниз
по реке. Вот яма, огромный омут, который я называю черным.
Мощная пенистая струя бьет с переката в противоположный
берег и уходит вниз вдоль скал, оставляя сбоку водоворот со
спокойным обратным течением. С легким свистом ложится к
противоположному берегу ниточка шнура, и невидимая бежит в
глубине моя универсалка. Для схожести с маленьким хариусом я
привязал на якорь пучок красных и желтых шерстинок. Пробую
в первый раз это нововведение. И вот вижу: уже у самого берега
что-то крупное, темное гонится за блесной. Поворот!.. Мимо!..
Ленок уходит обратно в глубину. Второй заброс. Не успел
повернуть несколько раз катушку, как почувствовал удар. Леска
заходила в разные стороны. Но сопротивление слабое. «Рыба не
крупная»,— и я форсирую подмотку... Вот он! Обессиленный,
ошалевший, ленок килограмма на полтора без бою сдается.
* Оморочка — нанайская долбленая лодка.
** Ульчи — народность Дальнего Востока, имеет свой национальный район
в Нижне-Амурской области.
75

В яме больше ничего не берет. Обращаю внимание на то, что
на плесе ниже омута, хотя там и мелко, то и дело всплескивает
рыба. Перебираюсь ниже. Долго выбираю место и целюсь, чтобы
не зацепить за кусты. Взмах — и серебристая жилка, описав дугу,
бесшумно ложится на воду. Здесь сильно несет, вращать катушку
можно медленнее. Блесну сносит вниз по течению, она
разворачивается... Рывок! Высоко в воздух взлетает крупная рыба,
потом кидается под берег. «Не уйдешь!» — Несколько минут
борьбы — и ленок уже на берегу...
Поднимается туман, в разрывы его мутной пелены видно
голубое небо. Еще небольшое усилие солнца, и в природе
начинается бесшумное и какое-то незаметное глазу движение: туман
вдруг тает, остатки его, цепляясь за вершины береговых скал и
деревьев, уходят вверх; расплавленным серебром вспыхивают,
искрятся в лучах солнца перекаты. Сразу теплеет.
Время браться за удочку. Сейчас ловить первых проснувшихся
мошек выходит хариус. Начиная с конца июня хариуса лучше
всего ловить на искусственную мушку — днем на рыженькую,
а вечером на белую. Удочка для хариуса у меня легкая, гибкая,
с жилкой 0,3. Ни поплавка, ни грузила не нужно. Плавный
взмах — и мушка бесшумно ложится на воду. Ее немного сносит,
и она идет по кругу, пересекая течение. И вдруг — чмок! В этот
момент — не зевай: если промедлить хоть долю секунды, хариус
выбросит мушку. С чмоканьем, высовывая только нос, берут
обычно крупные хариусы — «лапти». Хариус помельче, грамм на
200—300, с шумом выпрыгивает из воды и падает на мушку
своим телом, топит ее, а уж потом хватает. Иногда за мушкой
выскакивает сразу несколько рыб, мушка прыгает из стороны в
сторону, пока самый ловкий не ухватит ее и не поплывет прочь.
Особенно хорошо ловятся хариусы летом не в главном русле,
а в боковых рукавах — протоках. Видимо, летом здесь больше
пищи — бабочек, личинок. Но какая же глухомань по берегам
таких проток! Не шелохнутся, стоят огромные ильмы и седые аян-
ские ели и пихты. А под ними, в густом подлеске, звенят
неумолчные хоры птиц. Идти тяжело: под ногами валежник, густой
краснотал и черемушник цепляются за ноги, за одежду, сбрасывают
фуражку. Зато каждый омуток впереди сулит рыболову добычу.
Вот и полдень. Становится жарко. Приятная усталость
разливается по телу, хочется посидеть, умыться, съесть что-нибудь.
С пойманной рыбой едва выбираюсь из зарослей на главное
русло реки, где оставлены спиннинг, утренний улов и рюкзак.
Ярко светит солнце. На небе — ни облачка. Вдоль реки чуть тянет
прохладный ветерок. Пора бы и ехать, но жалко расставаться с
рекой.
Собрав вещи и перекусив, я больше ради тренировки, чем в
надежде что-нибудь поймать в это время дня, начинаю
забрасывать спиннинг. В чистой воде отлично видно, как бежит блесна.
Делаю разные манипуляции, чтобы она «играла». Ведь трени-
76

ровка для спиннингиста так же необходима, как и для всякого
спортсмена, а на спиннинг я ловлю только второй сезон и еще
иногда, в дни сомнений, предпочитаю ему простую удочку...
Вот получился удачный заброс — метров за 70 без всплеска
легла блесна. Но что это?.. Удар... Леска натягивается и
останавливается. Полное впечатление глухого зацепа. Дергаю и так,
и эдак — ни с места. «Пропала блесна!» Но только я решился
потянуть посильнее, как у противоположного берега из воды
показалась огромная голова рыбы. Сверкнул на солнце широкий
светлый бок, затем огненно-красный хвост, и леска медленно пошла
против течения.
«Таймень!» — мелькнула мысль, и сердце забилось радостно
и часто.
Медленно трещит катушка. Чуть придерживая ее пальцем,
я по шнуру чувствую, как мощно и плавно двигает хвостом рыба.
Пять метров, десять... Движение прекращается. Таймень
«залег» — не надо его тревожить. Я закуриваю. Главное — не
волноваться. Малейшая оплошность — и испуганный хищник порвет
леску, или сломает якорек, или кинется в коряги,
нагроможденные у противоположного берега.
Вот он сам начинает сдавать назад. Трудно ему стоять на
быстром течении. Метр за метром подматываю шнур. Вот таймень
уже поравнялся со мной, вот спускается ниже... Лишь бы он не
повернулся головой вниз по течению и не пошел бы во всю силу —
тогда не удержишь.
Плавно нажимая, веду рыбу к своему берегу, где мельче и
видно дно. Таймень тяжело ворочается, но не рвется. Да вот он!
В прозрачной глубине отчетливо вижу метровое, как торпеда,
тело с красными плавниками. Около губы сверкает блесна.
Опасно — значит, зацеплен только за губу. «Спокойно»,— говорю
я себе, а самого так и пробирает охотничья дрожь и немного
трясутся руки. Еще оборот катушки. Будто опомнившись, таймень
легко виляет хвостом, уходит в глубину, тянет против течения,
увлекая за собой метров десять шнура. Маневр повторяется
снова: рыба ложится, потом начинает медленно сдавать назад.
«Нужно намутить воду»,— соображаю я и бесшумно, но
энергично работаю ногами. Широкая полоса мути облаком спускается
вниз по течению.
На этот раз уставший таймень без сопротивления подходит к
берегу. Вот он стоит в мутной воде у моих ног. Сачком не взять —
слишком велик. Медленно подвожу руки... Чувствую, как
колеблется вода от движения жабр. Решающий момент! Одной рукой
хватаю рыбу за загривок, второй — обнимаю за туловище.
Мощные удары хвостом, каскады брызг — но поздно! В две секунды
выскакиваю на берег и бросаю свою добычу на траву. Таймень
медленно движет жабрами и смотрит на меня маленькими злыми
глазами. Укол ножом в позвоночник — и борьба кончена. Какая
удача!
77

Собрав вещи, сумку с рыбой — какой мелочью кажется она в
сравнении с тайменем! — взваливаю тайменя на плечо и
понемногу выбираюсь к тропинке, где стоит мотоцикл. После тайменя
уже не хочется ловить маленьких хариусов... Домой!
Солнце нещадно палит. Мотоцикл медленно ползет по
кочковатой болотистой тропе, фыркает, греется мотор, испуская
неприятный запах масла. Но вот и шоссе. Мягко покачиваясь,
мотоцикл набирает скорость. Сразу становится прохладнее.
Отдыхают натруженные руки и ноги, а на душе легко и радостно, как
может быть только у рыбака и охотника, когда после удачного
похода он приближается к дому.
Таймень весил 12 килограммов. В этот день суровая супруга
простила расходы по приобретению спиннинга, и эта
замечательная снасть навсегда заняла первое место в моем рыболовном
арсенале.
СТАРЫЙ СИБИРЯК
Посвящаю памяти Николая Яков-
левича Булдакова, сибиряка и
истинного любителя природы и
рыбной ловли.
Октябрь. На Нижнем Амуре в это время уже глубокая осень.
Лиственницы желтеют и медленно, бесшумно теряют хвою. По
ночам крепко подмораживает. Но рыба по ямам клюет еще хорошо.
Особенно жадный клев бывает на вечерней и утренней зорях.
Для меня всегда невыразимо привлекательны места глухие,
неизведанные. Иногда в поисках таких мест я исхаживал десятки
километров по непролазной тайге, лишь бы узнать — что там, за
этим леском, за этой сопочкой, голубеющей впереди и манящей
своей неизвестностью.
К реке мы с Николаем Яковлевичем подошли, когда уже
смеркалось. Берега в этом месте заросли могучим ельником и
пихтачом. Быстрая прозрачная река Пильда круто поворачивала,
образуя глубокую яму, наполовину заваленную подмытыми и
упавшими деревьями.
Через несколько минут мы уже настроили свои удочки и,
в ожидании успеха, забросили...
— По первой! — радостно воскликнул мой спутник, почти
мгновенно выбрасывая на берег упругого, крепкого ленка в
полкилограмма весом. За ним последовал второй, третий... А у меня
рыба совершенно не клевала. Леску с легким грузилом все время
сносило, угрожая зацепить за ветвистые стволы затонувших
деревьев.
— В чем дело? — с огорчением произнес я, уже в который раз
впустую перезакидывая удочку.
— Дело просто,— усмехнулся Николай Яковлевич.— Я давно
жду, что спросишь старого рыбака... Все гордость ваша, да! Ведь
78

ты все еще по-летнему ловишь, на ходового червя. А рыба сейчас
наверх не глядит, делать ей там нечего. На-ко вот!
И, порывшись в кармане ватника, он протянул мне свинцовый
шарик размером с ружейную пулю, с отверстием.
— Цепляй повыше своего грузила, чтобы скользил по леске,
и попробуй!
Непривычно было ловить с таким большим грузилом, но очень
скоро я понял все преимущества, какие давало это нехитрое
приспособление. Пуля сразу же погружала леску на дно омута,
и вместе с тем леска, свободно проходя сквозь отверстие,
показывала малейшую поклевку. Почти сразу же у меня дернуло раз,
другой, потом потянуло, и крупный медно-красный хариус с
шумом вылетел на берег. Николай Яковлевич был рад, казалось,
еще более моего:
— Ага! Видал? То-то!
Но только что разгорелись наши страсти, как стемнело. Лески
стало не видно, и мы начали готовиться к ночлегу.
— Самое главное — дровишки,— говорил Николай
Яковлевич,— ты пока таскай валежник, какой посуше, а я стенку
сделаю...
— Какую стенку?
— А вот увидишь. Сибирскую, значит, штаб-квартиру!
Он вытащил из мешка топорик, срубил колья и забил их в
землю. Затем ловко и даже как-то неестественно быстро для
однорукого человека ободрал кору с гнилой березовой валежины
и укрепил ее на кольях.
— Костер здесь клади! — командовал он.— Сюда, сюда,
поближе! Вот береста, запаливай!
Валежник вспыхнул, осветив ярким трепетным светом наш
бивуак и небольшой круг поблекшей некошеной травы. В тайге и
над речкой от этого сделалось еще темнее. Мы заварили ушицу...
Что может сравниться с ухой из свежих, только что вытащенных
79

из воды хариусов, особенно когда еще прошел перед этим десяток
километров по свежему воздуху?.. Дружно работая ложками, мы
в пять минут опорожнили котелок.
— Добро, комар тебя забодай,— сказал Николай Яковлевич,
аппетитно обсасывая косточки.— Объеденье! Теперь чайку — и на
боковую!
Чаевничали мы долго, с разговорчиком.
— Рыбалка — дело первейшее на свете, ежели человек
отдохнуть хочет,— говорил старик, прикусывая как-то по-особенному,
бочком, кусочек сахару.— И не рыба даже сюда меня тянет, а вот
это все... Окружающее...
— Природа?..— подсказал я.
— Вот, вот. Обстановка. Вечная она, не старится. Мы вот
старимся, а она нет. Глядишь, сегодня листики облетели, вроде конец.
А пришла весна, зазеленело этак все приятно, птицы тут
чирикают. Цветы... Вроде опять молодость. И на душе отляжет, будто
тебе не седьмой десяток попер, а того половина...
У берестяной стенки было тепло и уютно, почти как в
комнате. Замечательная выдумка сибирских охотников! Позже она
не раз выручала меня, когда в холодное время приходилось
ночевать в лесу.
С удовольствием разувшись и протянув к огню ноги, я попи-
гал крепкий ароматный чай и слушал своего собеседника, следил
за его выразительным лицом и глазами; они то скрывались под
густыми щетинистыми бровями, то поблескивали оживленно и
молодо в свете костра.
— Уж как досадно стариться, когда самая жизнь пошла,—
говорил между тем Николай Яковлевич.— Дела пошли большие...
Я вот всю жизнь мечтал какое-нибудь большое дело сделать,
паря. Не так прожить, как мошка,— помер, и нет ничего, а чтобы
совершить что-то... Подвиг, понимаешь?..
— Так разве вы не совершили подвига, дядя Коля,— сказал
я,— а в партизанах, когда руку потеряли?..
— Эх, паря,— отмахнулся старик,— это долг был, а не
подвиг. Да и давно. В войну вот просился я на фронт, не пускают.
Смеются. Тебе, говорят, дед, на печке лежать об одной-то руке,
а не с немцами воевать. Обиделся я тогда, доказывал, что
стреляю хорошо, делать все могу... Нет, не взяли. Или вот теперь. Ну,
разве это работа — заведующий складом. День за днем идет,
никому, вроде, от меня и пользы-то нет.
Он помолчал.
— Пойдем-ко ночевать!
— Куда же это от костра-то?
— А ты видал там стожок сена? Это мой, летом косил. За
первый сорт переспим.
— Не стоит ворошить...
— Идем, идем, когда в гости зовут. Ворошить его мы не
будем. Руби-ко три жерди с вилками!
80

Все еще недоумевая, я срубил по указанию Николая
Яковлевича три жерди с рогатинами, и мы подошли к стогу сена.
— Теперь смотри, рыбак, как от мороза спасаться! —
воскликнул старый сибиряк и воткнул жерди в стог с трех сторон
рогатинами поближе к вершине. Затем поочередно подсовывая жерди
выше, он легко поднял верхушку стога на полметра вверх,
забрался в образовавшуюся щель и долго разгребал там сено, пыхтя
и отдуваясь.
— Готово гнездо! Лезь сюда, паря!
Я забрался по жерди в стог. Там было темно, тепло и пряно
пахло свежим сеном. Свернувшись калачиком, мы повозились еще
немного, подтыкая под себя со всех сторон сено, согрелись и
задремали.
Проснулся я под утро. Снаружи было холодно и бело: за ночь
крепкий морозец осыпал инеем кусты и желтую поблекшую
траву. У нашей берестяной стенки уже ярко, с треском, пылал
костер. Николай Яковлевич прилаживал над ним чайник.
— Гляди, светает! — приветствовал он меня.— То-то я и
поднялся, думаю, как бы зорьку не проспать!.. Однако, паря, и денек
же сегодня будет!
— Значит, половим!
Выпить по кружке чая, опустить на место верхушку стожка
и собрать наши пожитки было недолгим делом. И вот мы уже
опять на берегу. От ночного морозца хрустит под ногами трава,
в тихих местах на воде образовались корочки заберегов. Журчит,
клокочет на перекатах стремительная речка, от нее в рассветный
сумрак поднимается тонкий, едва видный парок тумана.
— По первой! — шепчет Николай Яковлевич. Мы разом
закидываем удочки и замираем в ожидании, тянемся вперед за
трепещущей леской и почти разом выбрасываем на берег по
крупному, радужно-синеватому хариусу.
Светлеет. Все выше и выше поднимается оранжево-розовый
полог зари и тихо-тихо, будто бы в вечном сне, стоят на его фоне
строгие купы елей и пихт.
Вот и солнце, красное и неяркое, выкатилось из-за сопок, вот
уж и поднялось над ними, а мы все бродим вдоль «еловых ям» по
непролазным кустам и кочкам, и каждый поворот речки, каждый
омуток обещает нам новые удачи. К полудню запас червей
кончается. Останавливаемся перекусить, уложить перед дорогой
сумки, посмотреть друг у друга рыбу.
На душе так легко и весело, будто и не было никогда у нас
в жизни всяких забот и неурядиц. Обратный путь проходит опять
в разговорах — о рыбе, об охоте, о разных таежных встречах и
происшествиях.
Расходясь по домам, немного усталые, но бодрые, мы долго
трясем друг другу руки и уславливаемся, если постоит погода,
сходить на рыбалку еще разок в этом году для «закрытия
сезона».
81

Но мечты наши не сбылись. Зато сбылась, может быть,
главная мечта Николая Яковлевича — мечта о подвиге, мечта всей
его жизни.
Однажды ночью над таежным горняцким поселком тревожно
взвыла сирена. Отблеск зарева на низких облаках... Бегут люди.
Пожар! Загорелся склад, которым заведовал Николай
Яковлевич.
Люди толпятся у горящего здания. Копошатся пожарники.
У них вечно что-нибудь не ладится. Но вот заработал мотор,
и струя воды хлынула в огонь. Поздно! Здания уже не спасти.
Но рядом стоят еще постройки, в них машины, миллионные
ценности...
В толпе появляется высокий человек. Он машет своей
единственной рукой и кричит:
— Разойдись! В складе эфир! Сейчас взорвется!..
И Булдаков, обмотав голову какой-то тряпкой, бросается в
огонь. Через минуту он появляется с бутылью. Его обливают
водой, и он снова скрывается в облаках дыма... Когда все бутыли
с опасной жидкостью были вынесены, Николай Яковлевич,
подхваченный людьми, потерял сознание.
Я не стану описывать дальнейшее. Но, я думаю, читатели
поймут мои чувства, когда, проходя мимо кладбища, я обнажаю
голову и шепчу:
— Здравствуй, друг!..

В. Гарновсний
БЕЛОЗЕРСКИЕ ЗОРИ
Станция Череповец. От нее до села Башки — районного
центра, куда я еду на работу,— почти двести километров.
Февральские метели шумят уже не первый день, автомашины стынут
в гаражах. Надо добираться до Вашек гужом.
Скрипят и скрипят сани по накатанной дороге. Метель,
наконец, стихла. В холодном ночном небе россыпи дрожащих от
стужи звезд. На севере мерцает, то меркнет, то разливается шире
мутное зеленое зарево — северное сияние...
Вот и Вашки — большое рыбацкое село. Ветры с севера
намели вокруг домов трехметровые сугробы. Перед селом —
бескрайняя ледяная равнина — Белое озеро, за селом — плоское
поле с редкими кустиками, дальше — синяя полоса леса.
Так вот оно, почти круглое, как блюдо, Белое озеро! Где-то на
том, южном берегу древний город Белозерск, ровесник Киева и
Новгорода. В озеро впадает река Ковжа. На карте почти рядом
с нею — устье реки Кемы. Из озера вытекает только одна река
Шексна. На территории Вашкинского района — свыше сотни
больших и малых лесных озер, много речек.
Начинаю заводить знакомства с рыбаками. Как на зло — ни
одного удильщика. С кем ни заговоришь — промысловик:
колхоз-то здесь рыболовецкий. А известно, с каким пренебрежением
смотрит промысловик, сетевик, на бедного удильщика.
— У нас рыбу в Белом озере не удят,— слышу я
полунасмешливые ответы, когда пытаюсь узнать кое-что о своем любимом
спорте.
Ну, что ж! Поживем — увидим, сами попробуем...
83

* *
*
Вот и пришла милая рыбацкому и охотничьему сердцу
северная весна! За селом на пашне уже стрекочут тракторы, а за ними
черными облаками кружатся грачи и белыми — чайки.
Поторапливаться приходится птицам: тракторный плуг не медлительная
соха. Раньше за сохой грачи вперевалочку шли, словно купцы по
рынку, а теперь, смотришь, клюнет раз-другой — и на крыло,
догонять трактор. И чййки за грачами. Крик, галдеж!
По селу, радуясь обсохшей дороге, носится босоногая детвора.
На старых березах — скворчиный гомон.
А посмотришь на Белое озеро — скучновато становится.
Разъедает на нем лед талой водой, стало озеро серым, грязным. Но
лед все еще крепок, лежит гигантским мертвым полем. Только
у берегов все шире и шире с каждым днем полосы чистой воды,
такие же голубые, как и небо над ними. А на этих закрайках —
стайки уток, куликов и между ними белокрылыми фрегатами —
пары лебедей.
Охотники издали любуются на дичь, но разве возьмешь ее на
чистом месте?
Рыбаки готовятся к путине. Настежь раскрыты двери
рыбацких «сетевых» амбаров, поставленных на сваях над речушкой,
что пробегает посреди села. На порогах амбарушек старики в
полушубках, в очках. Эти отплававшие свое, «вирают», чинят
сети, «садят» их, подвязывают грузила по нижней тетиве и
деревянные «пулы», поплавки, по верхней. Над плоским песчаным
берегом неумолчный скрип чаек. Сладко пахнет дымом смолы: у
берега чинят, смолят тяжелые рыбацкие лодки, двухмачтовые
траловые парусные боты «двойки».
Речка уже освободилась ото льда, сбросила его в озеро и
теперь шумит, качает, трясет прошлогоднюю осоку.
И вот однажды вечером на улице села я встречаю Павлика
Чеканова, ученика-наборщика районной типографии. На плече —
березовые удилища, в руке — несколько порядочных язей.
— Павлик, где удил, когда, на что? — радостно
допытываюсь я.
Павлик — крепыш голубоглазый и спокойный. Ветер с озера
шевелит на его голове непокорную россыпь льняных кудрей.
— Здесь, на речке, я удил,— отвечает он неторопливо.— Язей
только теперь и удить, пока в речке вода есть. Пойдемте со мной
утром...
Родственная душа нашлась! С неделю мы добываем язей в
в речке, затем в нее заходит крупная плотва, как говорят здесь
«зимовица», то есть зимующая в озере.
И вдруг клев язей и плотвы прекращается.
— Вода на спад пошла,— говорит мне Павлик, сматывая
удочки.— С недельку обождем и на Вашк-озеро отправимся,
окуней удить. А сейчас лучше удочки спрятать.
84

— А ты не пробовал в Белом озере удить? — спрашиваю я
Павлика.
Пробовал. Только толку из этого мало. У берегов мелко,
одни ерши клюют, а дальше в озере — ничего не попадается. Да
и редко затишье на озере бывает, а на саженной волне много не
наудишься.
* *
Белая ночь у костра проходит незаметно, только и успеваешь
чаю напиться. У нас нет ни лодки, ни плота, приходится удить с
берега, закидывая удочки через прибрежную траву и водоросли.
Стою на гранитном валуне. Еще рано, поплавки едва видны
среди травы. Начало июня, но перед восходом солнца на
молодую траву легла хрупкая крупа заморозка. Тихо на озере, только
в еловых и березовых чащах веселая птичья возня, чириканье,
щебет, писк. Тяжело работая крыльями, над нами проносится
гагара и шумно садится на воду, вспахивая ее мощной грудью.
Несколько минут гагара зорко осматривается, потом начинает
купаться, плескаться, нырять. Из-за леса вылетела чайка —
солнце еще для нас не взошло, но чайка уже видит его: крылья
ее словно в золоте. Она спускается к озеру, садится на корягу
над темной водой и замирает на ней.
Поплавок дрогнул. Начался клев. До звона натягивается
волосяная леса, и вот первый окунь бьется в траве. Вот и другой
поплавок качнулся, замер и вдруг уходит в воду...
У кустов сильный всплеск — щука! С испуганным кряканьем
вырывается из осоки утка, свистя крыльями проносится над нами.
А в лесу все веселее, все шумнее. Но что может быть лучше —
услышать ранней летней зарей серебряный свист рябчика, такой
простенький, звонкий и так не похожий ни на какие другие
птичьи песни. Вот и второй рябчик откликнулся первому...
Поднялось солнце. Скоро наступит жаркий день, скоро надо
домой, но разве забудешь когда-нибудь утреннюю зарю на
лесном Вашк-озере?
Лет сто назад Белое озеро было меньше по площади и глубже
у берегов.
Озеро входило в систему водного пути Рыбинск — Петербург.
Этим путем издавна, еще с петровских времен, шли грузы с
Волги.
Но проход озером для непаровых судов того времени был
труден. При первом же ветре груженые баржи садились на мели
или их выкидывало на берег.
Дальше водный путь от Белого озера шел через Онежское и
Ладожское озера. Чтобы обойти их все, надо было для судов
выкопать обходные каналы. Строительство их было начато еще при
85

Петре Первом, а закончен Белозерский канал только в половине
прошлого века.
Водную систему от пристани Вознесенье на Онежском озере
до Рыбинска на Волге назвали Мариинской. Теперь она носит
другое, более точное название Волго-Балтийского водного пути.
Многочисленные шлюзы перегораживают реки Шексну и
Ковжу. Эти шлюзы подняли уровень Белого озера, оно, затопив
часть прибрежных лугов, приняло современные очертания.
Строители шлюзов менее всего интересовались тем, какое
влияние окажет шлюзование Шексны на рыбье население реки и
Белого озера.
Стерлядь была в свое время промысловой рыбой и на Шексне
и на Белом озере. Но шлюзы закрыли проход волжской рыбе,
и поимка стерляди на Белом озере теперь случается раз в
несколько лет как диковинное событие.
Последнюю белугу в Белом озере, как говорят рыбаки,
поймали в 1883 году. Была она весом в двадцать четыре пуда и шесть
с половиной фунтов, и продали ее рыбаки за семьдесят пять
рублей. С тех пор о белугах на озере ничего не знают.
Из волжских рыб только плодовитая и уживчивая чехонь,
очень вкусная, но и очень костлявая, осталась в Белом озере.
Но Белое озеро славилось не столько волжской, заходной,
сколько своей рыбой. Знамениты и по сей день белозерские
снетки, прекрасны судаки, великолепна «озерная сардинка» —
ряпушка. Ерш, мусорная рыбка, на Белом озере — объект
промыслового лова. После схода льда ловят его «мутниками» для сушки
в печах, и тогда все села на побережье крепко пахнут сушеным
ершом.
Рыбы в озере много, а удить ее нельзя. Почему?
Прибрежная полоса отмелей уходит на полкилометра от
берега. Она тянется почти вокруг всего озера. Средняя глубина
воды над отмелями не превышает метра, и лишь затем начинается
«завал» — древний берег Белого озера, скрытый водой. Там
начинается глубина в среднем шесть метров.
Отмели густо поросли водорослями. Тепло и кормно здесь и
рыбьей молоди, и всякой рыбе. Но закинуть удочку среди
водорослей нельзя. Некуда.
На глубине удить тоже пустое дело. Не скоро кто-либо
вздумает соблазниться вашим червяком.
86

Только с весны ребятишки на «мушечные» крючки удят на
отмелях пескарей «яснозобиков» и белозерских ершей
светло-песчаного цвета, почти прозрачных, пузатых и пучеглазых
бандитов, жадно клюющих и днем.
Но все это не уженье.
В озеро впадает много мелких речек и ручьев. Но шумят и
бурлят они только весной водами талого снега. Эти ручьи очень
нужны белозерской рыбе. Она заходит в них для нереста.
Первыми в ручьи являются язи, за ними плотва, сорога,
по-местному.
Отнерестившись, рыба остается в речке еще несколько дней.
Вот и все время для удильщиков. Язя удят на червячную кисть.
Если угадаешь на стайку язей, то улов бывает неплохим. Однако
радоваться много не приходится: если сегодня попадались язи по
килограмму-полтора, то завтра на крючок пойдет мелочь.
Через неделю будете ловить подъязков по сто граммов, а
затем и этого нет: язи возвращаются в озеро.
То же и с уженьем плотвы. Несколько дней во время нереста
и после него вы будете добывать ее, а затем удочки приходится
сматывать.
Окуня в Белом озере, по сравнению с другими водоемами,
очень мало, и в речки его заходит немного. Я как-то подсчитал, что
на сотню разной рыбы, взятой в озере промысловиками «бродни-
ком», небольшим неводом, приходилось всего два-три окунька.
Итак, для удильщиков Белое озеро — невеселое место. Нет в
нем ни обрубистых берегов с нависшими ивами и ольхами, нет
отмелей с каменистым грунтом, которого придерживаются окуни.
А ловить наугад в километре от берега, заранее зная, что,
вероятно, ничего не поймаешь,— дело скучное.
Только раз пришлось мне видеть, как некий «шкипарь»,
капитан грузовой баржи, удил чехонь на... тараканов. Чехонь
клевала бешено, яро. Но мои последующие попытки удить ее ни к
чему не привели.
Не приходилось испытывать на Белом озере дорожку и
спиннинг. Пожалуй, основное затруднение было в том, что тихие дни
на озере очень редки. Почти всегда оно шумит мутно-желтыми
светлыми волнами, за что и прозвано Белым. Возможно, кто-
нибудь, более настойчивый, попробует ловить щук и особенно
судаков. Ими, не в пример другим озерам, богато Белое озеро.
* *
— Так что же, скучно рыбаку-спортсмену на Белом озере? —
спросит кто-нибудь, прочитав то, что написано.
Скучно? Не думаю. Просто еще не взялись
рыболовы-спортсмены за освоение этого огромного водоема, не прощупали его
своими снастями, не проверили своими догадками, опытом. Все
это будет в свое время.
87

В Вашкинском районе я с усидчивостью удил только на
лесных озерах и речках. Более всего я посещал Вашк-озеро,
расположенное в девяти километрах от районного центра. Это озеро,
вернее цепь озер, соединенных протоками, богато окунем, язем,
плотвой, щукой.
Есть в нем и крупные караси. Рассказывают, что они были
запущены мальками на расплод лет сорок тому назад одним из
вашкинских рыбаков, который этим решил отметить память
своего сына, погибшего в бурю на Белом озере.
Озеро лежит в таежном дремучем лесу, и только часть его
берегов занята полями деревни Вашк-озеро.
Есть здесь все, что нужно удильщику: и каменистые отмели,
и травяные заросли, и омуты. Лов самый простой. Волосяная леса
в шесть или восемь волосков, крючок № 7, банка с червями. Но
добыть рыбу на уху не просто. Нужны большая
наблюдательность, знание рыбных местечек, уменье приспособиться к погоде,
времени дня или года. Впрочем, кому из рыболовов неизвестно,
что самое скучное — это ловить рыбу без осечки,
«вычерпывать» ее.
Приходилось мне удить и на светловодном Вашпанском озере,
где видишь, как к червям подплывают некрупные окунишки.
Бывал я и на Свят-озере с его крупными окунями такого темного
цвета, что плавники казались ярко-красными. Сиживал я с
удочками и на берегу тихой речки Водобы, впадающей в Белое озеро.
Клевала рыба здесь замечательно, уже через полчаса можно
было заваривать уху на пятерых. И уженье приходилось
прекращать: не понесешь добычу с собой за тридцать километров
лесом!
Соблазнился я как-то рассказами о хорошем клеве окуней
на Агафоновском озере. Отправились мы туда втроем. Свернув
с большой дороги, четыре километра шли лесными тропами,
окруженные гуденьем бесчисленных оводов, а под вечер —
несмолкаемым комариным писком.
Небольшое озеро стиснуто с берегов крутыми холмами, на
которых высятся огромные ели.
Между холмами неторопливо несет свои черные воды
безымянная речка. Только и есть место для костра, что у устья этой речки,
на песчаном пятачке.
Глухо и тихо на озере. Черны и тихи его воды. Шуметь и даже
разговаривать громко здесь не советуют: рыба в озере чуткая,
сторожкая.
В омутах речки мы обнаружили язей. То и дело в темной воде
что-то отсвечивало золотом — это язи гуляли под навесом густых
береговых зарослей.
Утро принесло нам много рыбацкой радости. Окуни брали
хотя и не часто, но такие большие, что иногда лопалась леса в
восемь волосков.
И только дома мы поняли, что на озеро ходить не следовало.
88

Рыба, добытая в нем, оказалась малопригодной для еды: она
пахла торфом. А у крупных окуней даже хребтовая кость
оказалась темного цвета.
*
— Если бы пристань Конево не на болоте стояла, быть бы
здесь городу,— так шутят жители Шольского района. Они в
известной мере правы.
Здесь по правому берегу в глубоководную Ковжу вливается
сплавная река Шола, а по левому берегу река Кема связывается
протоком Шолопастью с той же Ковжей.
В свою очередь, Ковжа через восемь километров вливается в
Белое озеро, и почти рядом с ней в озеро впадает Кема.
Белое озеро здесь мелководно, поросло камышами, в него
вливаются еще мелкие речушки Водоба, Солонец? Муюг...
Весной из озера в Ковжу, Шолу, Кему поднимается рыба на
нерест и, отнерестившись, до осени держится в реках. Здесь и
создаются рыбные богатства Белозерья.
Как только сходит лед, начинается нерест щуки, за ней язя,
потом плотвы, окуня, голавля, судака, сига. Не каждый год, но
все же в реки поднимается на нерест и снеток, а за ним следуют
и судаки. В такие годы судаки клюют днем на червя, как
окуни.
Бывает, что ходу рыбы мешают запани на Шоле и Кеме.
Сплавной лес иногда забивает до дна все русло реки. К счастью,
так бывает не каждый год.
Промысловый лов в низовьях Шолы, Ковжи и Кемы затруднен
из-за низинных берегов, затопляемых вешней водой.
Зато Шольский район и его водоемы — царство удильщиков,
хотя уженье ведется здесь по-старинке, попросту.
"Клев рыбы начинается весной очень рано. Плотву удят на
червя по последнему льду. Уже дня через три-четыре после
ледохода можно забрасывать свою снасть на лещей. И по первой же
добыче судишь, зашла ли рыба с Белого озера. Местная рыба
темнее цветом, отличается этим от «белозерки».
На червячную кисть клюют лещи, язи, судаки. Попадаются, но
не часто голавли и даже сиги. Но очень мало добывают плотвы
и окуня. Белозерские реки, как и само Белое озеро, окунем и
плотвой небогаты.
После нереста язя и голавля начинают их удить на ржаной
или пшеничный хлеб, а при вылете стрекоз — на стрекозу.
Кое-кто из рыбаков применяет прикормку — пареный овес
или ячмень. Уловы особо обильными назвать нельзя, но два-три
леща или столько же язей за зорю — вещь обычная. А ведь
больше удильщику и не надо! С середины июня уженье на Шоле
близ устья постепенно теряет свою прелесть. Отдохнувший после
нереста ерш начинает разбойничать, не дает дойти до дна
червячной кисти. Клюет ерш и днем, да пожалуй, жаднее, чем ночью.
89

Особенно свирепствует он в низовьях рек. Но уже в среднем
течении ерша мало. Это понятно: в низовьях много «заходного»
белозерского ерша, а подниматься по реке выше ему мешают
плотины. И удильщики перебираются повыше по реке, подальше от
ершей.
В разгаре лета начинают удить судаков на ерша. Перед
закатом солнца ловят несколько ершей, отрезают им головки,
вырывают колючие «перья», сдирают кожу.
Ерш становится белым, похожим на снетка — любимую пищу
белозерских судаков. Ставят пять-шесть донных удочек с ершовой
насадкой, и почти на каждой из них бывает в течение белой ночи
поклевка.
Особенно добычливо уженье у запаней. Объясняется это в
немалой степени тем, что из сплавного леса выпадает в воду много
червей, личинок различных насекомых — вредителей леса.
Здесь и спиннингист поохотится вволю. Его добычей будут и
щуки, и судаки, и крупные окуни, а при удаче и
четырехкилограммовые жирные сиги. Однако настроение спиннингисту портят
бесчисленные топляки, которыми густо засорена река.
И все-таки многие удильщики предпочитают добычливым
запаням реку повыше, в лесу, где так тихо и безлюдно. В зеленых
лесных стенах течет темноводная Шола. Здесь, в омутах,
царство лещей, язей и голавлей. Любители нахлыстового лова могут
испробовать свои силы и по хариусу, чудесной рыбе речных
перекатов северных рек.
Хариуса ловят на Шоле только на кузнечика, «скачка».
Хорошо берет хариус на Святом пороге, среди огромных валунов,
в кипящей струе.
На кузнечика берет и голавль, но чаще удят голавлей ночью,
на лягушонка. Признаюсь в своей слабости — ни разу не
прибегал к такой наживке: очень жалко мне удивительно симпатичных
лягушат, не хочется мучать их. Берет же голавль на хлеб.
Особенно хитрым, воистину спортивным ловом я считаю
уженье крупных ельцов. Трудность состоит в том, что елец берет
очень решительно, рывком. Надо быть особо внимательным, чтобы
в какую-то долю секунды уловить поклевку и подсечь ельца.
Впервые на среднем течении Шолы мне пришлось побывать
в июле. Почти восемь километров шли мы лесными тропами.
Река шумела в камнях где-то внизу под крутыми берегами, густо
поросшими ольхой, ивой, шиповником. На ее перекатах завидная
добыча — хариусы, но для их лова время еще не пришло. Нам
надо было добраться до Святого порога, до лугов за ним. И вот
мы на месте. Как между зеленых стен, идет здесь река среди
леса, и только узкие полоски прибрежных лугов отделяют ее от
еловых чащ, от сосновых боров. До селений далеко, глушь,
тишина.
Я выбираю омуток под ивами. Темная вода медленно
кружится в нем. Покачиваются у берегов листья кувшинок. В вечер-
90

нем воздухе все время слышен слабый треск: тысячи крупных
стрекоз пляшут над водой, садятся на листья кувшинок, на
поплавки.
Солнце уже за лесом, но вершины елей еще в закатном огне,
И вот начинается лещовый хоровод. То и дело слышишь
характерный гулкий всплеск и видишь над темной водой тяжело
всплеснувшую золотую рыбу.
Так продолжается с полчаса. И вдруг все замирает. Лещ
отыгрался и пошел на дно. Теперь жди клева.
Отошли весенние птичьи песни, отгнездовалась птица. Только
скрипят и скрипят в ивовых зарослях дергачи.
Все нахальнее и нахальнее становятся комары. Впрочем,
какому удильщику не приходится страдать от них? Но и о комарах
забываешь, как только поплавок косо поехал... не от берега, а к
берегу.
Трехкилограммовый лещ тяжело ворочается в моем сачке...
Добываю еще одного, поменьше. Вот уже почти не видно
поплавков на воде, но я все слежу за ними.
У самого моего лица метнулся козодой. В лесу заверещал
зайчонок: попался не то лисе на зубы, не то сове в когти.
Совсем темно. Пора бросать уженье, но сидишь и сидишь с
одной мыслью: а вдруг...
За кустами вспыхивает пламя костра. Понимаю, что пора и
честь знать, надо отдохнуть до утренней зари.
У костра начинаем самый приятный для удильщиков
разговор — каждому есть о чем рассказать, каждому хочется в своем
рассказе еще раз пережить сегодняшний вечер, свою удачу, свои
переживания, когда дугой согнута вершина удилища, звенит туго
натянутая леса, а на ее конце тяжело ворочается золотистый
лещ.
Все возбуждены. Спать не стоит: летняя ночь коротка и ждешь,
чтобы скорее пришла утренняя заря с ее новыми рыбацкими
радостями.
А утром, сидя над удочками, опять не шевельнешься, разве
изредка сгонишь с лица комара. Плывут над рекой клочья
тумана, где-то заботливо крякает утка. Вот пролетела над рекой
тетерка, а за ней стрелой промчался ястреб, но промахнулся
разбойник— тетерка уже в кустах.
На березе надо мной слышу сердитый цокот белки. Поднимаю
глаза. Сидит она, пышнохвостая,^ на сучке и вовсю бранит меня:
пришел какой-то, уселся у реки, мешает зверьку спуститься к
воде, напиться!
А когда взглядываю на удочки, забываю и тетерку, и белку.
Поплавка на правой удочке не видно. Подсекаю — тяжело!
И опять ворочается лещ на крючке. Опять острые секунды
тревоги, сомнений, опять шепчешь сам себе:
— Осторожнее, не торопись, осторожнее! Где подсачек?.. Ага,
мой!
91

Ковжа глубоководна, течение ее спокойно. Здесь особенно
увлекаются уженьем с восьмиметровой глубины лещей и судаков.
Удят на донку. Проводочные катушки нашим удильщикам почти
неизвестны. Снасть состоит из короткого удильника и длинной
лесы. При поклевке после подсечки вытягивают ее,
перебирая лесу руками. При таком вываживании сходы рыбы очень
часты.
Судака удят вечерами и ночами на мелкую белую рыбку
плотицу, уклейку или опять-таки на ободранного ерша.
Под осень по омутам усиливается клев леща, щуки. И поэтому
наиболее заядлые, терпеливые рыбаки удят до середины октября,
а если осень теплая, то и дальше.
Тому, кто привык удить на реке с вечным движением ее струй,
с разнообразным рыбьим населением, когда можно ожидать
поклевки и леща, и голавля, и окуня, и судака,— лесные озера
нравятся меньше.
Окурь и плотва, а на живца щука — вот на что можно
рассчитывать на лесных озерах.
Озер в Шольском районе около двухсот, если считать озерами
и водоемы небольшие, километр по окружности. Но если в Ваш-
кинском районе озера схожи друг с другом, то в Шольском есть
озера на разный вкус.
Вот Ул-озеро — в полутора километрах от районного центра.
Оно невелико, но средняя глубина его — восемь метров. Вода в
озере зеленоватая, прозрачная.
— Настоящее уральское горное озеро,— сказал мне один
товарищ, бывавший на Урале.— Даже песчаные бугры, поросшие
соснами, болота с порослью карликовой тундровой березки, как
будто с Урала сюда перенесены.
Окунь, плотва, щука и караси — население Ул-озера, если не
считать еще раков.
Рыба здесь особо капризна. Нечего итти на озеро при северных
и восточных ветрах. Нечего забираться туда и при солнечной
ясной погоде. Идти на Ул-озеро лучше всего в пасмурный или
дождливый день. Тогда добыча будет.
Рядом с Ул-озером совсем маленькое Нин-озеро с темной
водой. Его жильцы — окуни и щуки. Есть в .нем и мелкая рыбка
синец, вроде плотички, но размером не более спички. Это
прекрасная насадка на окуня. Обычно рыбаки стараются марлевым
сачком поддеть с горсть синца и ловить на него.
Впрочем, если нет синца, то можно, поймав плотичку,
разрезать ее на кусочки и удить на них. На эту насадку берет крупный
окунь.
92

Лесное Ширп-озеро. Добираться до него не так просто: надо
итти борами и болотами почти восемь километров от райцентра.
Но это единственное озеро, где можно хорошо поудить... карасей.
Ни в каком другом озере Шольского или Вашкинского районов
караси на крючок не попадаются.
Сот-озеро — большое, почти пять километров в длину. Но удить
на нем не так уж интересно. Правда, можно натаскать много
порядочной плотвы, но это слишком монотонное, однообразное
занятие...
Лесное Елоп-озеро. В нем вода удивительно прозрачна: на два
метра под лодкой видно песчаное дно озера, стаи окуней. А
поймать их дело хитрое. Выбирай погоду пасмурную, сиди, не,
шевелись.
Большое в дремучем лесу Сол-озеро. Оно особенно изобильно
щукой. Трудно добираться до него, надо итти лесными тропами
шестнадцать километров. Но, дойдя до озера, увлекшийся
рыболов забывает об этом. Он выуживает окунька, насаживает его на
щучий крюк, и через несколько минут в его руках крупная щука.
— Хватит тебе! — подсказывает рыболову трезвый голос.
— Еще, еще одну! — отвечает этому голосу рыбачий азарт.
Вечер. Пора домой. Удильщик взваливает на спину
двухпудовую ношу, а через километр со вздохом отсыпает половину
добычи под ель, думает:
— Зачем я пожадничал? И того, что осталось, кажется, будет
не донести. Далеко еще до дома!
Тот, кто побывал на Сол-озере, никогда не позабудет его, как
не забудет и нелегкий путь обратно.
— Ввек больше на Сол-озеро не пойду!— каялся мне один
азартный рыболов.— Закрою глаза — видится, как щуку тащу,
как ворочается она на крючке. А как вспомню лесные тропы,
комаров, оводов, мошку... Бр-р-р! И ноша за плечами!
* *
Осень. Дует скучный ветер с севера — «зимарь», облетели
листья с осин и берез, просторнее и угрюмее лесное озеро. Но для
рыболова это самый приятный вид. На лесные озера выходят
любители «тяпки».
Выужен окунек, насажен на крюк. Шлепая резиновыми
сапогами, бредет рыболов болотистым берегом озера, «тяпает»,
опускает на несколько секунд свою наживку в прогалинки между
листьями кувшинок.
Резкий толчок. Бурлит вода под щучьим хвостом. И вот она,
беспощадная хищница!
* *
С каждым днем заморозки все сильнее. Только к полудню
осеннее солнце сгонит иней с лугов, но скоро и это будет ему не под
93

силу. Закончился листопад. Заморозки сменяются холодными
дождями, и вот опять в ночь — звезды в чистом небе, с севера тянет
острым ветерком.
Скоро зима!
Вечерами мы, три друга-рыболова, собираемся вместе. Пусть
за деревянными стенами дома воет ветер, пусть по окнам стегает
дождь или мокрый снег — нам не до них. Мы изготовляем новые
блесны, готовим зимние удильники, составляем такие планы
зимних походов, что и трех зим для них, пожалуй, будет маловато.
— Нынче надо обязательно побывать на Керг-озере! —
напоминает кто-либо. Все согласны. И разрабатывается маршрут,
составляются рыбацкие графики...
И вот приятная весть. Озера замерзли. Вчера на Мор-озере
школьники на коньках бегали...
Семь часов утра, но еще темно, а мы торопливо увязываем
свои рюкзаки, проверяем, не забыли ли чего.
Все в порядке. В путь!
Глухо гудит под нашими каблуками крепко промерзшая земля.
Идем напрямую, не улицей, а огородами, полями, болотами...
Уже сереет рассвет. Надо вовремя, пораньше, быть на озере:
день теперь короткий, в три часа сматывай лески.
Почти совсем светло. На полевых межах по чернобыльнику,
слабо позванивая, перепархивают стайки снегирей. Иногда ворона
лениво пролетит над лесом.
Только дятлы по-прежнему постукивают то там, то здесь в
притихшем бору.
Озеро! Звенят пешни. Черная вода покачивается в лунке.
Серебристая блесна исчезает в ней.
Пусть кто-нибудь скажет, что скучно ранней зимой
пасмурным днем в лесу, в полях, на озере! Рыболов удивленно
посмотрит на такого нытика, пожмет плечами, подумает:
— Эх, не бывал ты зимним утром с блесной на озере, не
лавливал окуней!..
Тугой толчок. Есть! Не торопись, но и не медли. Вот она, твоя
первая добыча— красноперый окунь!
* *
О каждой речке, о каждом озере много может рассказать
удильщик, побывавший на них.
Бесчисленные озера Белозерья, его реки, речки —
рыболовецкая радость.
Но удят у нас все еще по-старинке... Березовое или
можжевеловое удилище, волосяные лесы, поплавки из пробки или коры,
крючок, какой удалось добыть в магазине сельпо,— вот и все
снаряжение удильщика в наших местах.
Лишь за последние годы стала появляться жилка. Идет она
только на поводки.
94

Никто не знаком с ловом нахлыстом. О спиннинге знают
только те, кто читает книги о рыболовстве. Но спиннинговой
снасти ни у кого до последнего времени в районе не было.
Совершенно не применяется зимний лов рыбы на насадку
(мотыля). Незнаком лов с мормышкой.
И пока еще никто не задумался об обогащении наших лесных
озер новыми видами рыбы.
Впрочем, всему будет свое время.

Вл. Архангельский
ИЗ АЛТАЙСКИХ
ВПЕЧАТЛЕНИЙ
Четыре тысячи километров —
от Москвы до Бийска — были
преодолены за пять суток. И эта часть
путешествия не оказалась
затруднительной, хотя в июньскую жару
не так уж приятно просидеть в
вагоне почти неделю.
Собственно говоря, не очень
утомила и пересадка в Барнауле,
и даже вынужденные прогулки по
жарким и пыльным улицам с утра
до поздней ночи: жадный глаз
новичка всегда находит в новом для
себя городе много интересного.
Жаль, конечно, что в Барнауле
не очень ласково встречают
путешественников. Туристской базы в
городе не оказалось, а в гостинице «Алтай» дежурный
администратор не уставал раз сто в сутки повторять одну и ту же
фразу: «Мест нет!»
Железнодорожные хлопоты остались позади, когда первого
июля мы вышли из вагона и затерялись в большой разноголосой
толпе на привокзальной площади в Бийске. С железной дорогой
мы расставались надолго: из степного Алтая в горный нужно
передвигаться на автомашинах.
Вечером — первое знакомство с Бией.
Название Бии связано с алтайским словом «бий», что значит
«чиновник», «начальник». Река многоводна и широка. И, как
подобает начальнику, по-своему величественна; в нижнем течении
она напоминает Оку значительно ниже Рязани.
96

Большая река обмелела из-за сильной засухи, и песчаные
косы, намывы и острова несколько затрудняли судоходство в
черте города.
Быстрая и чистая река разрезала город на две части. На
берегах густо сидели ребятишки с самыми примитивными удочками
и с громкими восклицаниями вытаскивали из воды пескарей
(мульков) и чебаков, причем под чебаками подразумевалась
всякая мелкая белая рыбешка: ельцы, красноперки,
плотицы.
Невдалеке от нас плеснулся на струе небольшой таймешка,
как бы торопя нас поскорее отправиться вверх по Бие, где много
тайменей — и больших, и малых. Вверх, вверх, к истокам реки,
где лежит в горах чудесное Телецкое озеро!..
Дорога идет высоким правым берегом, то удаляясь от реки,
то подбираясь к ней почти вплотную. Вокруг — необъятная ширь
степи, которая так зримо напоминает украинские просторы где-то
под Запорожьем или Мелитополем.
Дали безграничны. В небе жаворонки и кобчики, над
которыми слишком яркое и щедрое на тепло алтайское солнце. В
воздухе — серебристое марево. На земле, у обочин грейдера, синие
цикории, редкие купы березок — низкорослых и корявых,
подсолнечники, которые поворачивают на восток или на юг золотые
венчики своих широких тарелок, широкие поля пшеницы и
редкие деревеньки, где непременно увидишь белую мазанку, иногда
крытую соломой. А в пойме Бии по берегам — густые тальники,
ольха, тополи и... соловьи!
Степная дорога, изредка переваливаясь через холмы, тянется
больше ста километров. Затем горизонт в южной стороне
начинает закрывать горы. На пути стоит деревянная арка с надписью:
«Автономная Горно-Алтайская область». Степь обрывается как-то
сразу, и начинается собственно Алтай — страна гор и тайги,
страна бурных рек, край медведей и глухарей, тайменей и
хариусов.
Дорога бежит по сопкам, петляет в распадках гор. Здесь
березы и тополя, осинники и ольшанники встречаются только в
низинах; глаз радуют высокие ели, сосны, но и они очень скоро
уступают место стройным пихтам, которые тянутся к поднебесью,
и кряжистым, могучим кедрам.
Вечер. Солнце скатилось за сопки. Прозрачная Бия беснуется
на порогах и лижет скалы, в черном омуте воронкой вихрится
вода. Вдоль реки тянет прохлада.
Шофер останавливает машину у высокого бома (утеса),
называющегося Большой Иконостас. Камни, с узкими трещинами,
расположенными вертикально и горизонтально, кажутся
потускневшими от времени картинами или иконами. И как только
умолкает гул мотора, становится слышно, как многоголосо кричат
птицы. Это каменные стрижи. Их тысячи в расщелинах
Иконостаса. Словно по команде, вырываются они из своих нор, делают
4 Рыболов-спортсмен, кн. 7
97

над Бией круг, другой, третий и возвращаются к птенцам то с
мошкой, то с бабочкой.
Что ни поворот, то красивее и красивее виды вокруг. Грозно
высятся отвесные утесы с зелеными шапками из кедров. Широкие,
тихие плесы сменяются порогами, где вода кипит и клокочет. На
берегах все больше круглой плоской гальки, а в просветах между
отполированными камнями — пучков зеленого дикого лука.
Пассажиры начинают разговор о медведях, которые
встречаются в этих местах.
— Точно! — оживился парень в солдатской фуражке.— Во
вторник, на той неделе, прямо вот тут мишка дорогу перескочил.
И здоровяк — четвертей шестнадцать будет! Так себе
спокойненько глядит на машину, и топ-топ, вон туда в кусты подался.
Все пассажиры, конечно, уставились в те кусты, где когда-то
скрылся медведь. Но по дороге пробежал только крохотный
полосатый зверь бурундук, а со скал красноносые галки-клушицы
проводили нас громкими криками.
Про медведя скоро забыли, потому что завязался оживленный
разговор о рыбалке и кто-то из пассажиров стал клятвенно
заверять, что прошлым летом поймали в устье Чулышмана, на юге
Телецкого озера, «невозможного тальменя» сто пять
килограммов весом. Надо ли говорить, с какой детской доверчивостью
слушали этот рассказ те из нас, которые имели честь
принадлежать к беспокойному и славному племени рыболовов!..
Ночь и половину дня мы провели в небольшом поселке Туро-
чаке. Турочак — районный центр таежной зоны края. Еще год
назад отсюда до Телецкого озера тянулась лишь хорошая горная
тропа, по которой ходили лесники, охотники, лесорубы да
туристы. Теперь строится шоссе. Взрывы тола слышатся там, где
вековую тишину нарушали выстрел охотника, осенний рев марала
и грохот воды на порогах Бии. Наспех сделанная дорога служит
пока путем для самосвалов, тракторов и дорожных катков. На
другой день мы добрались только до поселка Кебезень, а к Те-
лецкому озеру прибыли лишь на третьи сутки.
Между кедрами сверкнула на солнце широкая полоса воды,
и мы въехали в небольшую алтайскую деревушку Артыбаш,
расположенную почти у самого истока Бии.
Бия вытекает из озера, словно сваливаясь из переполненной
гигантской чаши. Шириной больше полкилометра, она сразу же
набирает скорость, проносится через порог Карлагач, зажимается
в каменные тиски берегов и больше ста километров кипит на
порогах и перекатах. А затем становится более или менее
спокойной равнинной рекой и после Бийска, сливаясь с Катунью,
образует одну из величайших рек земного шара — могучую Обь.
А вот и долгожданное Телецкое озеро! В глубокой котловине
лежит эта жемчужина Алтая. Вода, как хрусталь, и на глубине
более четырех-пяти метров виден каждый, самый крохотный,
камешек. По берегам — горы, заросшие кедрачом и сосной. Тайга!
93

В подлеске — черные и красные ковры зрелой смородины.
Легкие облака в синеве неба. Воздух чистый, и дали видны
превосходно. Ни комаров, ни гнуса, даже мух нет.
Места вокруг озера по-настоящему еще не обжиты. Но на
западном берегу, против Артыбаша, уже появился поселок
лесорубов, а рядом с Артыбашем — туристская база, где мы и
остановились. Это красивое двухэтажное здание, с балконами и
террасами. От главного входа спускается к озеру лестница с
доброй сотней ступеней.
В июльскую жару днем хорошо было на озере, так как
прохладная вода несколько умеряла летний пыл солнца. Сказочно
было вечерами и ночью, когда золотой столбик от луны дрожал
на поверхности воды, и ранним утром, когда золотились
вершины гор.
Все дни, что мы жили на базе, озеро было спокойно: не
гуляли по нему штормовые волны, не бороздили его катера. Лодок
на нем почти нет, если не считать крохотного каботажного флота
турбазы. Изредка проходят по озеру два катерка, которые
совершают рейсы с товарами и почтой.
На географических картах Телецкое озеро напоминает
«корень жизни» — женьшень.
Против Артыбаша ширина его меньше километра. Но
невдалеке от этого поселка, где озеро почти под прямым углом разво*
рачивается к югу, оно становится значительно шире и местами
его берега удалены друг от друга на шесгь километров.
Через все озеро — от истоков Бии до устья Чулышмана —
семьдесят восемь километров. Глубина у берегов обычно не очень
большая, но в северной части, против устья рек Корбу и Чодор,
обнаружена мощная котловина глубиной в триста двадцать пять
метров.
В Телецкое озеро впадает шестьдесят восемь речек и одна
большая горная река Чулышман, которая дает почти три четверти
всего водосбора.
Окружено озеро довольно высокими горными вершинами,
например Алтын-ту (2400 м) и Истэбе (1330 м). Во многих местах
скалы отвесно обрываются в воду, и, конечно, там нет удобных
подходов, чтобы ловить рыбу с берега.
Основные спортивные рыбы Телецкого озера — таймень,
хариус, щука и чебак, причем два последних вида встречаются
только в заливах, где хорошо прогревается вода. Обычно же
температура воды в озере четыре-шесть градусов тепла, а в этих
условиях щука и чебак не могут быть жизнедеятельными. Даже
когда стоит сильная жара, на поверхности озера вода согревается
лишь до четырнадцати-пятнадцати градусов. Самые заядлые
купальщики делают возле туристской купальни очень небольшие
круги и, выйдя из воды, долго не могут согреться.
Из-за дел, которые привели меня на Алтай, мне не удалось
специально побродить по озеру с блесной, а попытки поймать
4*
99

тайменя на спиннинг или дорожку поблизости от Артыбаша
не увенчались успехом. Местные рыболовы отговаривали меня от
таких попыток, предупреждая, что таймени скапливаются у
истоков Бии не раньше второй половины июля, когда начинается ход
телецкого сига, которого там неправильно называют сельдью.
Летом же крупные таймени обычно жируют в устье небольших
горных речек, впадающих в озеро, там, где предпочитают
держаться и хариусы, составляющие основную пищу этих хищников.
Наблюдения местных рыболовов оказались правильными:
если туристы и ловили иногда тайменей до десяти-пятнадцати
килограммов весом, то лишь на почтительном расстоянии от базы,
когда совершали длительное путешествие по озеру на паруснике.
Как-то я встретил рыбаков, возвращавшихся с Чулышмана,
и они развеяли легенду о «невозможном тальмене» в сто пять
килограммов, о котором шла речь в машине еще по дороге в
Артыбаш. Директор школы Воронцов действительно поймал
крупного тайменя, но весил он сорок пять килограммов. Тем не
менее, какие острейшие минуты пришлось пережить рыболову-
спортсмену, когда эта рыбина схватила спиннинговую блесну!..
В свободное время мне удавалось совершать прогулки за
порог Карлагач на Бие, чтобы половить хариусов. Это очень веселое
занятие! В любом месте реки, особенно в неглубоких протоках
и рукавах, хариусов много. Утром и вечером часто видны их
характерные вскидки. Иногда же над поверхностью воды можно
видеть и самих серебристых, пятнистых рыбок, занятых ловлей
мошек, мух, бабочек или кузнечиков. Не прекращают они охоты
и днем, особенно в пасмурную погоду.
100

Артыбашские рыболовы ловят хариусов на очень длинные
удилища. Иной раз мальчишка лет тринадцати держит в руках
шест в шесть-семь метров, вытесанный из пихты или березы,
с тонким кончиком из черемухи, и, сгибаясь под тяжестью
удилища, старается послать мушку на струю, где только что
сверкнул хариус.
На правом берегу Бии, удобном для ловли, почти нет кустов
и рыболову негде укрыться. Он стоит на гальке или на камнях
открыто, фигура его освещена ярким солнцем. Осторожные
хариусы не подходят к берегу ближе семи-восьми метров, и только
на этой дистанции их можно ловить.
В этом я легко убедился в первый же день, когда появился за
Карлагачем со своей пятиметровой удочкой. Местные рыболовы
потаскивали хариусоЕ и посмеивались надо мной, так как
поклевки у меня были крайне редко. Более того, верхом ехала
пожилая алтайка по берегу реки, увидала, как я ловлю хариусов,
и засмеялась:
— Ай да рыбак! И что за удочка! Мальчишке ее отдай, не
срамись!
На другой день я пришел со спиннинговым удилищем,
приспособил его для ловли в проводку, и дело пошло.
Ловят хариусов в проводку, без поплавка и груза, почти на-
хлыстом, подбрасывая на струю тех насекомых, которые чаще
всего пролетают над водоемом. Насадка всегда под рукой.
Весной и осенью хариус хорошо идет на червя; тогда его
ловят на обыкновенную удочку с поплавком и грузом. В любой
сезон он отлично идет на пестрое, цветное перышко или просто на
маленький пучок из волос Ребятишки артистически вырывают
их друг у друга из головы и тотчас же прилаживают на крючке.
По свидетельству юных рыболовов, хариус отдает явное
предпочтение блондинам.
Очень любопытно отметить, что рыболовам никогда не удается
ощутить толчка при поклевке. Плывет по струе мушка или
кузнечик, возле нее появляется еле заметный бурунчик,— вот,
собственно, и все. Если во время появления бурунчика не была
сделана подсечка, насадка оказывается сбитой. Поэтому подсечку
приходилось делать каждый раз по зрительному сигналу, а на
бурной струе, особенно при ярком солнце, нетрудно ее и
прозевать.
Но хариусы ловились неплохо: даже, мальчишки могли
кормить рыбой любую семью. Они брали за утро до четырех-пяти
килограммов. А уха из этой рыбы, пожалуй, не уступает
янтарному рыбацкому навару из ершей.
Крупных хариусов я не ловил и даже не видел. Обычно
попадались рыбки в двести-триста граммов, реже — покрупнее, но
не более шестисот граммов. Весной местные рыболовы выуживали
хариусов и до полутора-двух килограммов. На сильной струе
вытащить рыбину, похожую на огромную сигару, словно сотканную
101

из одних мускулов,— дело азартное. Ведь даже хариус в
полкилограмма упирается сильнее, чем средняя щучка на спокойном
подмосковном водоеме.
С тайменем мне пришлось познакомиться через несколько
дней, когда мы с большой группой туристов спускались по Бии на
громоздком баркасе, рассчитанном на тридцать человек. Он
должен был перебросить очередную группу из Артыбаша в Бийск,
пройдя за четыре дня триста километров, все десять бийских
порогов и сотни чудесных плесов, глубоких, широких и местами
очень тихих.
Бросало нас на порогах, и тогда все шестьдесят глаз
пристально глядели, как за высокий борт бьет холодная прозрачная
вода. Качало на перекатах, где холодные брызги били в лицо.
А отдыхали мы на плесах, где широкая и могучая Бия
неторопливо текла в пологих берегах.
Первый таймень взял вечером, на стоянке выше Турочака,
взял при забросе с берега, где плес начинал переходить в
быстрину. Поклевка была слабая, и рыба не засеклась. На восьмом
забросе таймень схватил снова и остался на тройнике. Леса
пошла против течения, к глубине. Но сопротивление не казалось
сильным, и рыба с каждым оборотом катушки подавалась к
берегу. Метрах в тридцати показался бурунчик, а вслед за ним
вышла из воды и спинка рыбы.
Таймень был маленький, не больше килограмма весом. Он
сильно возился у береговой кромки, на отмели, и я выбросил его
без багра на гальку.
Солнце уже ушло за скалу, освещение не было ярким, но даже
в ранних вечерних сумерках мой первенец казался очень
красивым. Удивительно нежного оранжевого цвета хвост напоминал
большой лепесток цветка. Голова тупая, почти черная и
лоснящаяся, с маленькими глазами, рот большой, с острой щеткой
зубов, все тело в черных крапинках, похожих на букву «х», и
довольно ярких пятнах, образующих скромную, но красивую
пестрину.
Вот и сбылась давнишняя мечта — поймать и подержать в
руках сильную рыбу, о которой довелось так много слышать!
На другой день я пытался ловить рыбу во время хода баркаса,
но хороших условий для этого не было. Судно наше шло строго
по расписанию; на быстрой реке, да еще с веслами, мы неслись
с большой скоростью — до десяти километров в час; развернуть
или затормозить баркас в случае надобности можно было далеко
не всюду и с очень большими проволочками, и всякий задев
грозил мне утратой лесы или даже поломкой всей снасти. Да и
вываживать рыбу в таких условиях почти невозможно. Наконец,
размахивая блесной над головами тридцати молодых,
неспокойных, иной раз не в меру горячих хлопцев и девчат, я рисковал
задеть кого-либо из них тройником. А это вовсе не входило в
туристский план путешествия по реке.
102

С лоцманом нашего баркаса Иваном Ивановичем Лучшевым,
который оказался усерднейшим спиннингистом, мы два дня
стегали блеснами с берега, как только молодежь устраивалась на
дневку или на ночлег.
Первая такая дневка была ниже устья Сара-Кокши. Здесь
мы забрасывали с надеждой, так как при подходе к стоянке
видели тайменя, который выкинулся высоко из воды. Был он в
полпуда весом и сыграл в том месте, где хрустальная вода Бии
принимает зеленоватую, мутную воду Сара-Кокши.
Я нервничал, торопился, а это привело к потере четырех
блесен и значительного куска лесы на корягах. Не лучше шло дело
и у Ивана Ивановича, хотя ему два раза удалось сбить блесну
после зацепа.
Казалось, что мы делаем все правильно, а поклевок не было.
11о это только казалось. Поправку скоро внес таймень, с которым
я столкнулся всего на один миг. Он дал нам понять, что в два
часа пополудни, да в жаркий июльский день, нет смысла искать
его на глубине.
Дело было так: пройдя все удобные для заброса места, я
выбрался таежной тропой на небольшой утес, который в два
человеческих роста высился над водой. Река в этом месте немного
суживалась, и под ногами у меня струя отчаянно билась о камни.
Мне не хотелось терять блесну, и я повел ее высоко ото дна,
повел, не веря в успех. Да и взять в этом месте рыбу было
невозможно: на утес я лез на четвереньках, а спуститься с него было
еще труднее.
Ведя блесну почти поверху, я засмотрелся на Ивана
Ивановича, который с остервенением бил рукой по комлю удилища,
снова пытаясь освободить застрявшую на дне блесну.
Метрах в семи от берега вдруг раздался оглушительный удар
по воде, и сейчас же я ощутил такой рывок, что еле-еле удержал
удилище в руках.
В какую-то долю секунды развернулись потрясающие события.
В воде сверкнула радуга, закипел крутой бурун. Желтое пузо
рыбы мелькнуло в воздухе, звенящая блесна, словно ее пустили
из пращи, пролетела мимо меня в кусты, и все стихло.
Рыба схватила блесну почти у берега, я не успел сделать
подсечку, и встреча с тайменем оказалась весьма кратковременной.
Ругать себя? Да не стоит! Река впереди, а значит, впереди и
удачи, и огорчения. Рассудим здраво: рыба была крупная,
килограммов до десяти, я ее видел и на какой-то миг держал на
крючке. И ощущение пережитого волнения и короткой яростной
борьбы, конечно, вознаграждало меня за потерю этого красавца.
Мы заключили негласный союз с Иваном Ивановичем и на
баркасе призвали беспокойных соседей к порядку, сделали их
болельщиками, пообещав уху из тайменя на первой же стоянке,
если они будут соблюдать спокойствие, когда мы рыбачим с
лодки.
103

Наш план удался на славу, и когда я делал заброс, все сидели
в баркасе, не размахивая руками и не высовывая голов за борт.
Таймени брали либо в начале плеса, где вода только что
начинала замедлять свой бег после переката, либо в конце, где
снова начиналось быстрое течение. Если блесна пересекала путь
жирующему тайменю, почти сейчас же ощущалась тупая, словно
тяжелая, поклевка, похожая на зацеп.
К сожалению, далеко не во всех случаях удавалось поймать
рыбу. Если баркас уже несся по сливу, а таймень засекался на
плесе, дело кончалось печально. Приходилось сдавать почти весь
шнур, чтобы не тащить за собой рыбу волоком. Но шнур
кончался, наступал рывок, таймень выкидывался свечой из воды или
мелькал в ней желтоватым брюхом — и тяжелый вздох туристов
раздавался над рекой.
Гораздо лучше кончалось дело, когда таймень успевал
схватить блесну сразу же после очередного слива: на тихом плесе
были все условия, чтобы его подвести к лодке и подбагрить.
Однако такое категорическое утверждение, пожалуй, не вполне
соответствует истине. Засекшийся таймень вызывал у туристов
бурю восторгов. Находились охотники, которые хватались за лесу
и чуть не выпрыгивали из баркаса, когда рыба начинала ходить
кругами возле судна. Все подавали советы, один фантастичнее
другого, я стоял со спиннингом в руках, как на эстраде, и,
разумеется, это создавало далеко не спортивную, нервную обстановку.
Но так или иначе — слово было сдержано: туристы отведали
ухи из тайменя. Рыбины бывали больше шести килограммов
весом, и иногда одной из них вполне хватало, чтобы удовлетворить
аппетиты моих молодых друзей.
Последнего тайменя мы взяли девятого июля, после трех
часов дня, на широком и тихом плесе. Кончились уже все пороги,
реже стали встречаться перекаты, Бия шла по степи в невысоких
берегах.
Этот таймень запомнился не только потому, что он был
последним. У него было всего четыре крепких зуба, все остальные
напоминали срезанные пеньки. Значит, он, как и щука, в какие-то
промежутки времени переживает смену зубов.
Километрах в шестидесяти от Бийска пришлось нам
полюбоваться очень крупным, пудовым тайменем, который с громкими
всплесками выкидывался из воды всякий раз, когда бреющим
полетом проносилась над рекой береговая ласточка. Видимо,
у старого тайменя был опыт ловли птиц над водой.
В два спиннинга мы стали подбрасывать ему приманку, но
таймень носился по плесу с удивительной быстротой да и баркас
уже стало тянуть к очередному сливу, и побороться с этим
великаном нам не пришлось.
Ловля фактически закончилась. Горы остались позади, вокруг
нас лежала беспредельная^ степь, и только древние речные
террасы высились на почтительном расстоянии от нашего баркаса.
104

Кедры, сосны и ели уступили место ольхе, березе и тополю.
Иногда встречались одни лишь ольшанники с ярко-зелеными
лоснящимися листьями. А где ольха, там нет рыбы на Бии: это
дерево как бы отмечает естественную границу летнего обитания
тайменей. Во всяком случае, уже в пятидесяти километрах от
Бийска поимка тайменя — совершенно случайное дело, особенно
летом. В другие сезоны небольшие таймени попадаются и в черте
города, и несколько ниже, где Бия становится Обью. Там иной
раз и летом рыболовы возвращаются в город с двумя-тремя
хорошими рыбинами. А выше города, в непосредственной близости
от него, таймени почти не встречаются.
Чтобы завершить рассказ о своих впечатлениях на Бии, мне
остается сделать два-три небольших обобщения, которые могут
быть полезными для спиннингистов, желающих провести отпуск
на Алтае.
Таймень хорошо ловится в самом начале лета, в первой
половине июня, когда у него наступает активный посленерестовый
жор. С утра и до полудня его нужно ловить в глубоких участках
с быстрым течением, а со второй половины дня — у берегов, где
он охотится за рыбьей мелочью. В этот сезон таймень идет к
верховьям рек.
Хорошо ловится таймень с последних чисел августа и до
глубокой осени, когда он передвигается от верхних участков реки
к нижним. Мне же пришлось быть на Бии в межсезонье.
Местные опытные рыболовы в один голос утверждают, что у
тайменя на протяжении любого месяца есть два периода жора:
в новолунье и в полнолунье. Каждый жор продолжается пять-
шесть дней, затем рыба как бы отдыхает. Так ли это, судить не
берусь. Вообще же периодичность жора у хищных рыб — явление
более или менее типичное.
Всякие разговоры об особой форме блесны для ловли
тайменей вовсе необоснованны. Очень хороша всем известная «Уралка»,
хороший результат дают и вращающиеся блесны типа «Успех»
или «Кеми».
А вот о цвете блесны следует сказать особо. В очень светлой
воде Бии, да еще в яркие солнечные дни, лучше пользоваться
темными блеснами, которые не сверкают. В пасмурные дни вполне
пригодны более светлые блесны.
Так как не исключена встреча с очень крупной рыбой,
удилище, катушка и леса, а также и тройники нужно подбирать с
таким расчетом, чтобы иметь возможность взять сильную рыбу
на быстрой струе. Тройники двойной прочности и леса сечением
в 0,7—0,8 мм вполне отвечают таким требованиям. Местные
рыболовы обычно пользуются очень прочным удилищем из пихты,
благо материал для него всегда под рукой.
Вторая река, на которой мне пришлось побывать, это Ка-
тунь. У алтайцев есть слово «катын», что означает «жен-
105

щина». Этим же словом они именуют и реку, которая в русской
транскрипции стала Катунью.
Катунь изумительно красива, капризна, своенравна и бурлива.
Это — типичная горная река, с ледниковым питанием.
Она начинается в самом высокогорном районе Алтая, на
южном склоне горы Белухи, где проходит высшая точка так
называемых Катуиских белков.
Эта река в два раза длиннее Бии (665 км) и значительно
дольше ее идет в горах, прокладывая себе путь в каменистом
русле среди суровых серых теснин, заросших лиственницей,
сосной и кедром. Сливаясь с Бией в двадцати пяти километрах
ниже Бийска, она становится Обью.
Я был на Катуни в районе Чемала, примерно в трехстах
километрах от устья. Ничто здесь даже отдаленно не напоминало
Бии. Зеленоватая, очень мутная вода казалась подкрашенной
молоком. Она с ревом и грохотом перескакивала через мощные
каменные завалы в русле, лизала серые глыбы, беспорядочно
набросанные у берегов и даже в середине фарватера, неистово
бесновалась на порогах, где в солнечный день всегда видна
радуга.
И берега там совсем не бийские: почти невозможно найти
подхода к воде. Скалы, утесы беспрерывно сменяют друг друга,
с них-то и приходится любоваться бешеной рекой. В устье реки
Чемал я прошел два километра вниз по Катуни и три километра
вверх, прежде чем нашел местечко, откуда можно было сделать
заброс спиннингом.
Под плотиной, что стоит в самом устье Чемала, возле
небольшой ГЭС, дающей свет в корпуса горно-климатического курорта
Чемал, попался небольшой таймень. В этом месте среди скал
ловились и хариусы, но в самой Катуни ловля была безуспешной.
За время моего пребывания в Чемале повезло лишь одному
местному спиннингисту: он поймал хорошую нельму. Вообще же
настоящая рыбалка на Катуни возможна только осенью, когда
ледниковое питание реки сокращается из-за заморозков в горах
и вода на всем протяжении Катуни осветляется. В низовьях реки,
в конце сентября и в октябре, бийские спиннингисты очень
хорошо ловят нельму, которая идет на нерест почти до Манжерок-
ского порога и вскоре начинает скатываться вниз — в Обь.
Опытные рыболовы берут тогда до десятка рыбин в день.
В свободные часы я занимался поисками и ловлей хариусов.
Их много в Чемале, еще больше в его притоке Кубе, устье
которого находится в шести километрах от поселка Чемал.
Слов нет, рыбалка эта веселая и очень активная. Но ее нельзя
сравнить с ловлей тайменя или нельмы, которые так типичны для
рек Алтая. Но я был счастлив, что повидал этот кусок нашей
великой страны, где среди дремучих лесов день и ночь беснуется
могучая река, по которой никто не рискует покататься на
лодке.
105

Странно было, конечно, видеть реку, где нет ни одной лодки.
Долбленки и другие суденышки встречались мне лишь там, где
Катунь приобретала характер степной, равнинной реки, примерно
в восьмидесяти-ста километрах от устья.
Сильное впечатление произвел и знаменитый Чуйский тракт,
прекрасная «дорога, которая ведет от Бийска через весь горный
Алтай к границам Монгольской Народной Республики.
Тракт проложен в пойме Катуни, на протяжении полутораста
километров идет правым берегом реки, только возле Усть-Семы
переваливает на левый берег Катуни и, отдаляясь от реки, бежит
через высокий Семинский перевал. С этого перевала в ясный
летний день виден почти весь горный Алтай, включая и вершину
Белухи, в ослепительно сверкающем ледовом панцыре. Более
того, с перевала видны и многие районы степного Алтая.
Третья большая река Алтая, которую мне довелось
повидать,— Чарыш.
Чарыш короче Катуни, длиннее Бии. Но характер этой реки
совсем иной, чем у двух ее сестер. Она начинается в восточной
части горного Алтая, течет бурно, но большой рекой становится
только по выходе из предгорий, идет в степных районах и на
большом протяжении (до впадения в Обь между Бийском и
Барнаулом) вовсе не знает порогов.
Даже в тридцати километрах от Курьинского зерносовхоза,
где только начинается среднее течение, Чарыш идет не быстрее
Камы и очень напоминает знакомые нам реки средней полосы
России.
Вода чуть мутна, как и в реках Подмосковья. По берегам —
камыши, лоза, тальник. И только крупная галька на отмелях как
бы говорит о том, что, беснуясь по весне, река тащит с гор и
шлифует на пути куски гранита, кварца и порфира, выхваченные из
скал в верховьях.
Рыбы, обитающие в Чарыше, знакомы каждому рыболову:
щука, язь, окунь, плотва, красноперка, елец, пескарь.
Но не за ними ехал я на Чарыш. И мне удалось повидать
рыбку, которой гордятся алтайские рыбаки. Это — нельма.
Первый же рыбак, встретившийся мне на берегу Чарыша,
древний дед Александр Трусов поглядел на мою снасть и сказал
мечтательно:
— Вот вчерась язя поймал. Добрая рыбина — килограмма на
два. Съел его, а сам все думаю: ведь пирог-то с нельмой лучше,
его ни с чем не сравнишь! Солодка нельма, жирна, во рту тает.
Э, да что говорить! Помотай, помотай блесной, может какая и
сядет, хоть и не время еще: рыба пойдет у нас, когда внук недели
две-три в школе проучится. В сентябре, в конце...
Я стоял на левом берегу Чарыша, где закрытая огромными
тополями широко раскинулась деревня Трусово, старое русское
поселение.
Мой берег был пологим, и по нему в половодье мчалась такая
107

масса воды, что вековые тополя чуть не скрывались с
верхушками. А на правом берегу, чуть выше деревни, горбились две
сопки, которые тут зовутся булками. Эти булки местами
теснились над самой водой и отдаленно напоминали скальный пейзаж
на Бии, когда она только что заканчивает бег в горах.
Почти против деревни левый берег разрезала длинная и очень
глубокая старица. Но в те места, которые казались особенно
заманчивыми, потому что река там сжималась булками и в
черном омуте, неподалеку от основной струи, виднелись всплески
крупной рыбы, нельзя было попасть без лодки.
Я хотел было обратиться за помощью к старому рыбаку Тру-
сову, который так аппетитно рассказывал о пироге с нельмой. Но
он сам сказал мне:
— Перевезу тебя вон на тот мыс. Отрыбачишь — кликни.
И утром лодку возьмешь, вижу, как глаза-то у тебя горят. Рыбак,
видать, товарищ, одним словом.
И мы покатили через старицу на утлом, вертком суденышке
с маленьким, как солдатская лопата, кормовым веслом.
И вот — первый вечер на Чарыше!
По воде всюду сновали ельцы, охотясь за мошкарой. Возле
камышей кипела вода: это гоняли мальков окуни. А в омуте, на
границе основной струи, изредка обнаруживала себя какая-то
крупная рыба, похожая с первого взгляда на язя. Над водой
показывалась то спинка, то голова, то серебристый бок. Но
плавники казались синими, а не оранжевыми, как у язя.
Река была довольно широкая, и у меня не хватало ни сил, ни
умения забросить блесну за струю, шедшую в середине
фарватера, хотя по всем данным я посылал приманку метров на шесть-
десят-семьдесят.
Утомился я основательно, но поклевки не было. И лишь когда
стал собираться домой, что-то толкнуло блесну. Удар показался
знакомым, и я не очень удивился тому, что на тройнике большой
блесны шел ко мне маленький окунь...
Колхозный кузнец Иван Трусов, племянник деда Александра,
приютивший меня в своем доме, оказался страстным рыбаком в
душе. Ему очень захотелось поглядеть, как ловят рыбу на
спиннинг, и он решил поехать утром со мной на Чарыш. Это было как
нельзя кстати, потому что в лодчонке деда Александра одному
управляться нелегко.
Чарыш туманился, солнце еще было за далеким горным
хребтом, когда мы поднялись выше деревни на два километра и стали
на омуте под перекатом, близко от струи.
Нельма уже играла. Одна из рыбин выскочила головой против
струи, и метровое ее тело, как торпеда, через миг скрылось под
водой.
— Давайте! — шепнул Иван, и я тотчас же сделал первый
заброс, по старой привычке посылая блесну сначала влево, затем
против себя, потом вправо, словом — веером. И всякий раз я
108

старался пересечь струю под углом, чтобы захватить и отмель
левого берега, и провести блесну по глубине, невдалеке от
лодки.
Забросе на десятом рыба очень мягко, без толчка, схватила
блесну и повела влево. Я удивился, что тянет она так спокойно
и даже легко и что нет нужды сдавать шнур. Оказалось, что
Иван забыл про все на свете; зажав весло в коленях, не сводил
глаз с лески, и рыба разворачивала наше суденышко по оси.
— Держи лодку! — сказал я и вывел Ивана из оцепенения,
которое могло испортить нам все дело.
Лодка остановилась. Я подматывал леску, и рыба шла
довольно послушно. Метрах в семи от лодки мы увидали ее почти
на поверхности. Вероятно, заметив нас, она шарахнулась в
сторону. Я отпустил шнур, но было уже поздно: в воде мелькнуло
большое серебристое тело, и блесна, с характерным всплеском
чиркнув по воде, пошла на дно.
— Ну скажи ты! — охнул Иван.— Что ж такое?
— Рыбаки говорят — сход! Давай закурим да успокоимся:
день еще впереди.
В спешке мы не взяли с собой багра и договорились, что при
первой же поклевке рулевой будет подгребаться к берегу.
Поклевка последовала очень скоро. Метрах в семи от лодки
я тотчас же сдал шнур, чтобы рыба смогла свободно походить
на кругах.
— Заворачивай к берегу! — крикнул я Ивану и включил
тормоз.
Зачарованный Иван ткнул веслом вправо, влево. Лодка
закружилась на месте, корма сунулась под леску. Я неловко позвал
рыбу на себя. Она выбросилась из воды: красивая в розовом
серебре ранней зари, изящная, сильная. Словно оперлась на хвост,
раскинула синеватые плавники, резко мотнула головой. И снова
стали мы охать да ахать, сидя на своем утлом суденышке.
— К берегу, Иван! — сказал я и устрашающе глянул на
рулевого.
Иван молча вздохнул, нажал на весло, и мы понеслись через
струю к левому берегу.
Кое-как скрутив цыгарку, Иван виновато поглядывал на меня,
словно ожидая, что я сейчас успокою душу крепким словом. Но
я молчал, прекрасно понимая, что моя вина больше, чем его
нерасторопность.
— Вы нельму не ловили? Никогда? — обратился он ко мне,
поглаживая удилище, рассматривая катушку, леску и блесну.
— Не приходилось.
— Дело не мое, конечно, и учить рыбака — только портить.
А все-таки скажу: крючки великоваты. На тайменя этот якорь —
первое дело. Так у него же — пасть! А у нельмы — рот. Берет она
осторожно и, видать, нет у нее жору. Маленький тройничок надо
поставить.
109

В заветной моей коробке мелких тройников не оказалось. Но
помог случай. Пробуя новую «Уралку», я сделал заброс с берега
и совершенно неожиданно вытащил из воды кусок лесы метров
в сорок с грузом, очень небольшой блесной и якорьком.
— Не иначе — бабка нагадала! — засмеялся Иван.-— Это наш
Козлов обронил. Жаловался он .на той неделе, что большая
рыбина забрала у него леску под самую катушку. Попробуем?
Я оснастил лесу случайно попавшейся блесной, отточил
якорек, и мы снова стали на то место, где у нас сошли две нельмы.
Иван был прав: рыба, которую мы после этого все же
подвели к берегу, еле держалась на острие одного крючка!
И выходит, что тонкая, но прочная снасть — очень важный
залог успеха. И на такую снасть можно ловить даже тогда, когда
нет хорошего жора.
Прав оказался и древний дед Александр: пирог с начинкой
из нельмы — действительно превосходная штука!..

Е. М. Сергеев
С УДОЧКОЙ В КАРА-КУМАХ
В один из мартовских дней 1951 года на платформе
Казанского вокзала у состава Москва — Ашхабад было особенно
шумно. Это геологи Московского университета, в большинстве
молодежь, провожали своих товарищей в экспедицию, которая должна
была провести ряд исследований в каракумских песках, и в
частности в районе Узбоя.
Я явился на вокзал с удочками. Всем это показалось таким
странным, что хохоту не было конца. Экспедиция едет в
безводные пески, в Кара-Кумы, в те самые Кара-Кумы, которые
славятся песчаными бурями, и вдруг появляется на вокзале взрослый
человек с удочками!
Готовясь к поездке, я, как и другие геологи, просматривал
литературу, относящуюся к геологии и природе Туркмении. В одном
из сборников мне попалась статья выдающегося советского
ученого Л. С. Берга, в которой указывалось, что в русле Узбоя есть
три пресноводных озера: Ясхан, Кара-Тагелек и Топчатан. В этих
озерах водится рыба — сом, сазан, окунь и плотва.
Как только я прочитал эти строки, так сразу же решил во что
бы то ни стало половить рыбу в этих озерах.
Прошло около месяца после нашего приезда в Кара-Кумы,
прежде чем мне понадобились мои удочки. Наконец, настало
время совершить поход на озеро Ясхан. Это озеро находится в
русле Узбоя, в 70 км к северу от Казанджика.
Через девять часов езды почти без отдыха на машине с
высокой гряды мы увидели озеро Ясхан. Оно представляет собой
подковообразную старицу Узбоя, к югу от которой поднимаются
высокие песчаные гряды, поросшие саксаулом, а к северу
тянется белесая пойма с редкой верблюжьей колючкой. Резким
ill

контрастом к этому пейзажу служил зеленый бордюр камышей,
окаймляющий берега Ясхана.
Берега не были безлюдны. Невдалеке от места нашей
остановки виднелись землянки и палатки экспедиции, которая
производила здесь бурение. Несколько человек сидели на берегу озера
с удочками. Я подошел к ним. Удилищами служили небольшие
и очень корявые ветви саксаула. К ним были привязаны
самодельные лески и самодельные же крючки. На такую примитивную
снасть бойко ловились сазанчики. Насадка — кусочки мяса
плотвы, окуня или даже сазана. Рыболовы одолжили мне две
плотички, и я расположился удить на камышовых плавнях.
Плотичку я разрезал на две части. Одну предназначил для заготовки
кусочков, а другую — пустить на донку. Ее удалось закинуть
примерно метров на 25 от берега. Потом я оборудовал
поплавочную удочку. Измерил глубину: «Ого! Около самых камышей
глубина озера более 4 метров!» У ног моих плескалась чистая
голубоватая вода озера Ясхан.
Первые минуты ожидания поклевки были очень приятны.
Приходили мысли о том, почему среди господствующей в Кара-
Кумах горько-соленой воды сохранилось красивое пресноводное
озеро Ясхан? Откуда в нем рыба? Сохранилась ли она здесь еще
от тех далеких дней, когда мощный поток нес свои воды по руслу
Узбоя из Сарыкамышского озера в Каспийское море, или рыба
размножилась из икры, случайно сюда занесенной
водоплавающей птицей? Какова наибольшая глубина озера? Есть ли здесь
крупная рыба?
Прошло около часа, прежде чем дрогнул поплавок.
Я вытащил сазана весом около килограмма. Вскоре
последовала вторая поклевка. После подсечки сразу стало видно, что
такой сильной рыбы еще ни разу в жизни я не держал на удочке.
Снасть моя — на пределе прочности. Рыбу трудно оторвать ото
дна и не пустить под камышовые плавни. Но вот сопротивление
начинает ослабевать. Голова сазана высовывается из воды раз,
другой. Рыба покорно плывет к моему помосту. Сазан совсем
рядом — большой, золотистый.
Вдруг рывок — и... сазана уже нет!
Крепкий норвежский крючок оказался разогнутым. Поплавок
стоял тихо и больше не шевелился.
Все это время я совсем не думал о своей донке. Вдруг кольца
лески ожили; одно за другим они стали падать в воду все
быстрее и быстрее. Когда же до конца лески оставалось метров пять,
я остановил ее движение и сильным взмахом руки подсек.
Сразу же стало понятно, что бывают рыбы и больше
упущенного мною сазана!
Натянутая как струна леска резала руки. Уступая силе, рыба
пошла к берегу, но вдруг рванулась обратно. На гладкой
поверхности озера появлялась круговая струя — водоворот. Мелькнула
мысль: «сом»!
112

Не знаю почему, но у меня всегда было представление, что
сом берет только ночью. Можете себе представить, как я
волновался!
Пришлось обратиться за помощью. К счастью, поблизости
оказался наш шофер.
Не раздумывая, он бросился в воду в костюме, в ботинках и
обхватил сома (это действительно был огромный сом) руками.
Сом не взбунтовался даже и тогда, когда его тащили на берег.
На Ясхане, после первого посещения, мне приходилось бывать
несколько раз. По-прежнему ловились сазаны, но сомы почему-
то не брали, хотя по рассказам чабанов-туркменов в озере сомоз
много и некоторые из них достигают огромных размеров.

В. Саперов
В ВЕРХОВЬЯХ ЗАПАДНОЙ ДВИНЫ
Я получил письмо от старого рыболова Ивана Андреевича.
Он сообщал, что лодку сделал,— значит нужно было заканчивать
приготовления и трогаться из Москвы.
Двенадцать часов в поезде прошли незаметно, затем
радостная встреча с Иваном Андреевичем, долгожданный осмотр лодки.
Мы остались довольны ею: в меру широкая и до шести метров в
длину. На такую посудину можно грузить около тонны.
Не теряя времени, принялись за оборудование лодки. Багаж,
уложенный на носу, занял немного места. Вся средняя часть была
отведена под спальню, над ней мы сделали съемный тент на
железных дугах. Тент надежно прикрывал запас продовольствия и
постель. Ближе к корме размещались весла, рыболовные снасти,
якоря и другой необходимый инвентарь.
На оборудование лодки ушел полный день. Только к вечеру
мы спустили ее в озеро Кодосно, а на другой день рано утром
при пасмурной дождливой погоде отправились в путь.
Маршрут, по которому мы двигались, не был знаком ни мне,
ни моему товарищу. Правда, однажды я побывал на озере
Кодосно и даже зйал места, где держится крупный окунь. Туда мы
и завернули. В течение часа я поймал на спиннинг восемь окуней,
граммов по четыреста весом.
Необыкновенно красивая речка Кодоснянка вытекает из
озера. Ее берега сплошь поросли деревьями и кустарником.
Местами столетние ивы, протягивая свои длинные ветви друг к
другу, сплелись кронами и образовали над рекой тенистые арки.
Кодоснянка соединяет два больших озера и изобилует рыбой.
Особенно в ней много крупных язей, и охота за ними не
составляет большого труда.
114

Мы медленно продвигались по реке, и, наконец, перед нами
открылось зеркало большого Жижицкого озера. Дождь перестал,
погода установилась, день обещал быть солнечным,
безветренным. Мы любова-лись широким озером, на котором много
причудливых островов, покрытых густой зеленью елей, сосен,
орешника и малинника.
Один из красивейших островов Жижицкого озера — остров
Долгий. Назван он так потому, что в отличие от других островов
он неширок, но длина его больше километра. Этот остров как бы
разделяет озеро на две части. За Долгим, в сторону деревни
Ямище, островов больше нет, там чистый плес
Когда мы подходили к Долгому, день уже близился к концу.
Первую ночь мы решили провести на этом острове.
На вечерней заре нас удивило большое количество всплесков
крупной рыбы. Местами вода словно кипела. По всплескам мы
определили,, что жируют лещ и судак, В. камышах перекликались
утки.
Ранним утром пересекли большой Жижицкий плес, озеро
Жакто и выехали в речку Жижца, которая соединяет все эти
озера с Западной Двиной.
На первом же глубоком месте, у деревни Ямище, решили
половить спиннингом. Товарищ, никогда не бравший в руки
спиннинг, ловить отказался: он, видимо, боялся оконфузиться перед
колхозниками, которые собрались у нашей лодки. Я же сделал
первый заброс с моста и к своему удивлению поймал
килограммовую щуку. Сделал еще заброс — снова поклевка, и снова щука.
Так в течение тридцати-сорока минут я поймал семь щук.
Колхозники перебрались ко мне на мост и стали рассказывать,
что крупной рыбы в реке Жижца очень много, но на такую вот
снасть, как у нас, никто не ловит.
Всю пойманную рыбу съесть мы не могли, часть ее отдали
колхозникам и, распрощавшись с ними, двинулись дальше.
На привале, километрах в трех ниже Ямища, я занялся
костром и приготовлением ухи, а товарищ пошел учиться делать
забросы со спиннингового удилища. Через час он прибежал
радостно возбужденный и принес двух больших щук. За обедом
он все повторял, что научился делать забросы до двадцати
метров, что упустил очень крупную щуку и еле-еле взял этих
двух.
По реке Жижца мы плыли четыре дня и все время хорошо
ловили.
На щучьи блесны попадались крупные язи, голавли, жерехи,
окуни, но главным образом щуки. Некоторые из них достигали
метра в длину.
Мы просто не были подготовлены к таким уловам,
рассчитывая ловить немного, так сказать для себя. Солить и коптить рыбу
не собирались. Но страсть брала верх, рыба ловилась отлично,
и мы наделяли ею местных жителей.
115

Река Жижца протекает, в основном, в лесистой местности, она
часто петляет, у поворотов — глубокие подмоины и омута.
Местные жители утверждали, что в омутах держатся сомы-великаны,
йо, к сожалению, мы их не ловили, зато очень крупные щуки
ежедневно плыли на кукане за нашей лодкой.
К вечеру четвертого дня мы вышли к просторам Западной
Двины.
Там, где мы остановились ночевать, на отмели активно бил
жерех; бой его продолжался до наступления темноты.
Утром на этом месте мы сделали несколько забросов, но
ничего не поймали. Встретившийся нам -местный рыболов-любитель
рассказал, что ниже по течению есть много островов, сужающих
русло реки, быстрых каменистых перекатов и что там всегда
стоят шелесперы, голавли и судаки.
Рыболов оказался прав. На одном из перекатов мы заметили
жерехов на жировке, прицепили девоны, сделали по нескольку
забросов. В начале жерехи не реагировали на наши приманки,
но бить продолжали. Тогда мы стали бросать точно по всплескам
и довольно быстро посадили на куканы пять красавцев. Жерехи
оказались крупные, до четырех-пяти килограммов.
Запомнился нам перекат недалеко от поселка Кресты. Я
сделал заброс спиннингом, товарищ отдыхал. Вдруг последовал
очень сильный рывок, я крикнул товарищу, он быстро бросил
якорь. Лодка остановилась. Через короткое время
пятикилограммовый судак уже бился в подсачеке. Теперь уже мы оба делали
забросы, каждые пятнадцать-двадцать минут кто-нибудь из нас
тащил крупного судака. Часть судаков сорвалась, но девять
штук мы все же взяли. Трудно сказать, сколько времени
продолжалась бы наша охота за судаками, если бы не помешал дождь,
скучный, надоедливый.
Места в верховьях Западной Двины живописные. Иногда путь
соде преграждают крупные камни, между ними течение быстрое,
а за камнями, как правило, немало крупных судаков и щук. Если
удачно проведешь блесну и ее не собьет течением, поклевка
крупного хищника почти обязательна. Иногда встречаются песчаные
отмели, тихие плесы и, главное, очень большие и глубокие виры.
Везде мы пробовали ловить и постоянно были с хорошими
уловами.
В одном из виров, перепробовав несколько блесен, на
тяжелую ложку из красной меди я подсек какую-то очень крупную
рыбу, которая после продолжительной борьбы с нами порвала
капроновую жилку в 0,7 мм и ушла.
Один местный житель, с которым мы разговорились, сказал,
что однажды он видел здесь громадного сома, который, спрятав
голову под корягой, лежал на очень мелком месте. Сом был убит
топором, и оказалось в нем около пяти пудов. Другой местный
житель подтвердил этот факт: говорил, что сом был чуть больше
двух метров длиной.
не

В последующие дни нам не везло: дул сильный ветер, борьба
с которым выбивала нас из сил, клев рыбы резко сократился, так
как стала вылетать метлица. В этот период жерехи и голавли на
блесну не брали. Мы ловили только щук, что уже не доставляло
большого удовольствия.
На двадцать первый день нашего путешествия мы подходили
к Витебску. Последнюю ночь провели в лодке, а днем уже
садились в поезд, чтобы возвратиться в Москву. Как много
незабываемых впечатлений осталось на всю жизнь от этой поездки!
Теперь мы твердо убеждены, что нет лучшего отдыха для
рыболова-любителя, чем путешествие по реке во время отпуска.

Ал. Григорьев
НА МАРКИЗОВОЙ ЛУЖЕ
Летом в ранние утренние
часы северная прибрежная
зона Финского залива от
Ленинграда к Зеленогорску
обычно усеяна рыбацкими
лодками. Расположенные на
побережье дачи и курорты
Лахта, Ольгино, Лисий Нос,
Сестрорецк, Солнечное,
Репино, Комарово, Зеленогорск,
Ушково — излюбленные
места многих тысяч
ленинградских рыболовов-любителей.
Все эти города и поселки
связаны с Ленинградом
электропоездом. И нужно сказать,
того, кто хоть раз порыбачил
на заливе, будет снова и снова неудержимо тянуть сюда.
Привлечет его не только красота и величие природы, но и почти
гарантированный великолепный улов. Пусть наш Финский залив некогда
и называли Маркизовой лужей, но в этой «луже» рыболов найдет
и судака, и окуня, и ерша, и леща, и вездесущую плотву, и язя,
и ельца, и угря, и щуку иной раз килограммов на десять.
За сорок лет моей рыбацкой практики я побывал на десятках
больших и малых рек и озер. Но нигде и никогда не получал
такого наслаждения, как на Финском заливе, и нигде не имел
более богатого и разнообразного улова.
К сожалению, в литературе о рыбной ловле в Финском заливе
ничего вразумительного не сказано.
118

А жаль! Ведь Ленинградский курортный район стал
всесоюзной здравницей. Сюда летом в многочисленные санатории и дома
отдыха и в живописно раскинувшуюся на берегу залива
Репинскую туристскую базу, располагающую, кстати говоря, большими,
удобными для рыбалки на море лодками, приезжают на время
отпусков тысячи людей из разных концов страны. И среди них —
немало спортсменов-рыболовов...
Как и на каждом водоеме, для успеха рыбалки в заливе
важен выбор места.
Прибрежная полоса залива мелкая. В большинстве мест
глубина в два-три метра находится от берега примерно в полкило-
метре. Но добраться туда на лодке нетрудно. Ловить нужно
обязательно на каменистом дне. Это — главное условие успеха.
Сколько раз бывало — не успеваешь таскать окуней на две
удочки, а шагах в двадцати от тебя, на другой лодке, тишь да
гладь: ни одной поклевки! А все дело лишь в одном — лодка
стоит над каменной грядой, а у соседа — дно песчаное. Вот он
и сидит, вылавливая в лучшем случае в час по рыбешке. По
здешним местам, это не рыбалка, а горе!
Как же рыбаку найти каменистое дно, а точнее — подводную
каменную гряду? Ведь это все же залив, а не озерко, которое
можно исколесить вдоль и поперек.
Самый простой совет: посмотреть, где стоят лодки опытных
местных рыболовов. Их лодки чаще всего вытягиваются почти по
прямой линии — вдоль одной из длинных, но узких подводных
каменных гряд. Вот и гребите к лодкам, либо чуть правее, либо
левее, а когда начнете пересекать «кильватерную колонну» —
прощупайте удилищем дно. Большинство подводных гряд имеет
довольно крутые скаты, напоминая железнодорожную насыпь. На
самом скате, на глубине двух-трех метров, лучшее место для
ловли.
Рыболовы, выезжающие впервые, находят гряду таким
способом: к прочному шнуру они привязывают круглый груз,
граммов в 250—300, и волокут его по дну за лодкой, держа шнур в
руке. Когда груз запрыгает по камням, надо проверить удилищем
дно, и если под лодкой не случайные камни-одиночки, а гряда,
то бросают якорь. Так как ветер в заливе часто меняет
направление, желательно ставить лодку на два якоря — с носа и с
кормы.
Обычная поплавочная удочка — основная снасть для рыбалки
на заливе. Только наши рыболовы и с лодок предпочитают
ловить удилищем метров до четырех-пяти длиной.
Оснастка удочки — жилка сечением 0,3 мм. Крючок № 6—7.
Жилку желательно окрасить в зеленый цвет. Можно
пользоваться катушкой, но я лично обхожусь без нее.
Хорошо ловятся окуни, плотва, ельцы, подлещики, попадаются
отдельные экземпляры до 500—800 граммов, а иногда и до
полутора килограммов (окуни, лещи, язи). Поимка на удочку леща
ПЭ

или язя весом более двух килограммов — уже событие, о котором
не скоро забывают ме'стные рыболовы.
Итак — жилка 0,3, крючок № 6—7, запас лески — на мото-
вильце. А поплавок? Поплавок рекомендуется лежачий. Это —
важное условие для успешной ловли на морской волне.
Обычный стоячий поплавок, погруженный на три четверти
своей длины в воду, будет на волне обманывать самого опытного
рыбака. Уследить первичную поклевку на нем очень трудно.
А подсекать на заливе нужно, как правило, при первом же
движении поплавка. Опыт показывает, что это резко повышает
уловы.
Ленинградцы делают поплавок из обычной бутылочной
пробки, просверливая по центру сквозное продольное отверстие
и вставляя в него длинное гусиное перо — сантиметров до
двадцати. Пробка достаточно туго двигается вдоль пера. Леску
пропускают в отверстие пробки и закрепляют любым способом на
конце пера со стороны, обращенной к крючку. Другой конец
лески, идущий к удилищу, выходит прямо из-под пробки и на
конце пера не закрепляется. Пробка устанавливается примерно на
середине пера. Небольшие сдвиги ее к тому или иному концу
зависят от грузила, которое должно быть минимальным — одна
дробинка «бекасинка». Прикрепляют ее сантиметров на пятна-
дцать-двадцать выше крючка. Окончательно отрегулировать
поплавок нужно на воде, лучше при небольшой волне, добиваясь,
чтобы он всегда оставался в горизонтальном положении и без
поклевки совершенно не «кивал» носом. После двух-трех
передвижений пробки вдоль пера это легко достигается.
Такой поплавок необычайно чувствителен к малейшей
поклевке, и, главное, ее очень легко заметить на любой волне: когда
рыба берет насадку, верхний конец пера приподнимается и встает
торчком. В этот момент и надо подсекать. Ждать, пока весь
поплавок уйдет под воду, не следует: это будет уже запоздалая
подсечка, рыба может уйти.
Определить по такому поплавку, какая рыба клюет, даже
легче, чем по обычному, стоячему. При поклевке окуня верхний
конец гусиного пера быстро принимает вертикальное положение.
Нужно заметить, что даже сравнительно крупный окунь — в
пятьсот граммов и выше — редко утаскивает весь поплавок под воду;
плотва заставляет конец пера дрожать, чуть приподнимая и снова
опуская его на воду.
Надо уловить момент, когда перо чуть привстанет, и подсечь.
Язь клюет даже более верно и резко, чем окунь, нередко сразу
утаскивая весь поплавок под воду. Так поступают и ерши,
средняя длина которых, кстати говоря, в заливе достигает пятнадцати-
двадцати сантиметров.
При поклевке леща чуть-чуть приподнимается кончик пера с
одновременным движением в сторону и вглубь. Ничего не
выжидая, в этот момент и надо подсекать.
120

И еще одна интересная особенность ловли леща в заливе: он
берет одинаково как на донную, так и на висячую приманку,
находящуюся от дна в пяти-десяти сантиметрах. Поэтому для
рыбалки на заливе специальной «лещевой» удочки не требуется.
Всех рыб, за исключением угрей, здесь ловят на висячую
приманку. По-видимому, нет необходимости пользоваться
специальным поводком. Лично я, как и многие другие рыболовы,
обходимся без него.
Приманкой на заливе всегда служит земляной или навозный
червь. Что же касается подкормки, то ее в заливе почти не
применяют: при удачном выборе места клев и без нее всегда
достаточно интенсивен.
Залив привлекателен еще одним обстоятельством. Допустим,
что лодку достать не удалось. Некоторые рыболовы обходятся и
без нее. Дело в том, что по всему побережью, через километр-
два, а то и чаще, с берега в залив тянутся возвышающиеся над
водой каменные гряды. Иная гряда, как, например, у поселка
Комарово, уходит в залив метров на полтораста. Рыболовы
пробираются с берега по камням на конец косы и удобно
располагаются для рыбалки. Глубина там небольшая — метр-полтора.
Ловятся те же рыбы, что и с лодки, но только помельче. Особенно
хорошо здесь берут ельцы и плотва, часто попадаются окуни.
А на худой конец можно ловить и прямо с берега, где дно
покаменистее. Особенно удачна бывает такая ловля весной, как
только ветер подует с берега и прибрежный лед начинает уходить
в залив. Надо взять удилище подлиннее, оснастку сделать
потоньше, червей выбирать помельче, и — успех обеспечен.
Несмотря на то, что глубина в четырех-пяти метрах от берега не
превышает пятидесяти-семидесяти сантиметров, рыба, иногда
даже и крупная, после ухода льда, устремляется к берегу и здесь
с жадностью берет насадку в течение всего дня. Ловить с берега
можно все лето, но клев здесь лучше в мае — начале июня...

Н. Баканов
МОЕ ОТКРЫТИЕ
МЕДВЕДИЦЫ
Первое мое знакомство с
Медведицей, притоком
Волги ниже Кимр, произошло в
августе 1951 года... Получив
отпуск, я решил его провести
на волжских просторах. От
станции Скнятино мы с
сыном отправились на реку Пе-
чухну, взяв лодку на базе
общества
«Рыболов-спортсмен».
Но каково же было
наше разочарование, когда
узнали, что Печухна
находится в зоне охотничьего хозяйства и строго охраняется егерями.
Хозяйство это кончается лишь у устья Медведицы, километрах в
восьми вверх по Волге.
Что делать? Выхода не было... Или вперед на неизвестную
Медведицу или обратно в Москву. Порешили первое.
И каково же было наше приятное удивление, когда вместо
скромной речушки мы увидели широкую, оснащенную
береговыми знаками и бакенами реку, по которой регулярно ходит
катер Кимры — Романово.
Бывает так: встретишься с человеком, и сразу как-то он
понравится тебе, тянет к нему. И потом, чем больше узнаешь его,
тем более он привлекает тебя.
122

Так случилось у нас с Медведицей. Едва только наша лодка
прошла вверх от устья несколько километров, как мы уже
полюбили ее.
Да и было за что.
Вдоль фарватера, насколько хватало глаз, тянулась широкая
пойма, отделявшаяся от русла грядой камыша и небольшими
островками.
Утки стаями поднимались в воздух и, свистя крыльями, сделав
небольшой круг, снова садились на воду.
Вдоль берегов, сливаясь с горизонтом, тянулся лес. Все
дышало спокойствием и величием, С каждым ударом весла
Медведица открывала перед нами все новые и новые красоты.
Наши спиннинги лежали в бездействии. Мы не сделали еще
ни одного заброса, хотя время от времени то там, то здесь
раздавались веселящие сердце рыбака всплески крупной рыбы.
У Малой Пудицы, правом притоке Медведицы, нас потянуло
к берегу. Скользнув по песчаному дну, лодка мягко врезалась в
берег, и мы сделали свой первый привал, решив, что здесь после
отдыха всерьез займемся как рыбной ловлей, так и охотой.
Едва мы развели костер и раскинули свою
«скатерть-самобранку», к нам подошел старик и очень охотно присоединился к
нашему завтраку.
Долго и любовно рассказывал он нам о своей родной реке.
И по мере того, как мы слушали его, перед нашими глазами все
яснее и яснее вставала Медведица, то сказочно-тихая, то гневно-
бурливая, то выходящая на просторы лугов, то прячущаяся в
непроходимые заросли лесов, и нам вдруг неудержимо захотелось
ехать дальше, вверх по реке. Записав со слов старика все места,
заслуживающие внимания, мы сердечно распростились с ним и
бновь двинулись на веслах. Теперь мы уже знали, куда едем.
У нас сложился примерный план нашего движения. Первую свою
остановку мы наметили вблизи устья Большой Пудицы, против
деревни Акатово.
День клонился к вечеру, когда мы подъехали к Акатову.
Вечернее небо купалось в реке, окрашивая в розовый цвет не только
воду, но и прибрежные сосны.
Если б не рассказ старика, то вряд ли у нас хватило
настойчивости покинуть эти чудесные по красоте и, как мы узнали
потом, рыбные места. Деревушка Акатово, всего с десяток домов,
окружена лесом. В стороне, на очень живописном месте,— школа.
Мы еще не знали тогда, что в будущем в этой школе откроется
рыболовная база, что скоро многочисленная армия рыболовов-
спортсменов будет здесь проводить свой отдых, испытывать свое
рыболовное счастье.
Особенно хорош плес вблизи Акатова, в устье Большой
Пудицы. Здесь можно ловить на все: на кружки, спиннинг, дорожку.
Сосновый бор, спускающийся чуть ли не к самой воде, прекрасное
место для отдыха. Недаром туристы Москвы, раскинув свои па-
123

латки, живут в них чуть ли не все лето. В заливных лугах и
поймах без умолку крякают утки.
В заливе глубокого ручья, вблизи старого Акатова,
излюбленное место удильщиков: здесь берут окунь и линь. И вряд ли
умелый рыболов во время жора найдет время закурить. Ручей этот,
называющийся Борок, вернее речушка, берет начало далеко в
лесу.
Утром, еще до восхода солнца, мы с сыном были уже в лодке.
Новые неизведанные просторы Медведицы лишили нас отдыха
и сна.
Мы уже не могли удержаться от того, чтобы не ехать. После
рассказа старика нам казалось, что какое бы хорошее место перед
нами ни было, а там, за поворотом, где-то впереди, еще лучше.
Не раздумывая, мы ехали туда, и действительно, чем выше
поднимались вверх по реке, тем живописнее становилась
Медведица.
Не успели проехать крутой поворот, выше Акатова, как перед
нами открылся новый широкий плес, видимый до самой деревни
Нарбожье.
Вряд ли здесь спиннингист удержится от того, чтобы не
испытать счастье.
В предутренней тишине то здесь, то там, пуская огромные
круги по воде, играла щука.
Распустив дорожку, мы не спеша двигались вперед, лишь
изредка задерживаясь, чтобы снять с крючка очередного хищника,
схватившего блесну.
Против деревни Нарбожье, чуть выше развалин стоявшей
здесь когда-то церкви, мы решили сделать привал. Развели
костер. Свежая рыба и только что сбитая утка бывают очень вкусны
на свежем воздухе, тем более, когда они приготовлены рукой
рыбака.
Пока я готовил завтрак, сын, стоя в лодке, ловил спиннингом
и раз за разом бросал в лодку приличных окуней. Завтрак был
уже давно готов, а я никак не мог оторвать его от ловли.
Солнце медленно клонилось книзу, когда мы тронулись к
деревне Романово. Вздымая крутую волну, качнув нашу лодку,
прошел мимо нас катер.
Нужно было подумать о ночном пристанище, хотя и не
хотелось прерывать движение. Где-то впереди был еще
неизведанный нами таинственный Черный ручей, о котором так много
говорил старик. Уже в сумерках, подъехав к деревне Романово, мы
устроились на ночлег и запаслись в местном магазине
недостающими продуктами.
Обильной росой и безветрием встретило нас утро
следующего дня.
Отдохнув как следует на сеновале, мы чувствовали прилив
силы и бодрости.
После Романова, Медведица как бы застеснялась своей кра-
124

соты и ушла в высокие и обрывистые берега, часто покрытые
лесом, сбегающим почти к самой воде.
Но от этого река сделалась еще красивее. Отражая в тихой
воде голубое небо, она кажется бездонной, а опрокинутый лес
как бы подчеркивает ее глубину... Только ребята, прилипнувшие
к ее сыпучим берегам, с удочками в руках, напоминали нам о
действительности.
Поднявшись от Романова еще с километр вверх по реке, мы
решили, что тут можно обосноваться на более длительный привал.
С левой стороны нас встретила небольшая, затерявшаяся в
зелени деревня Туровино. Скоро маленький домик, стоявший почти
около самой воды и привлекший чистотой и опрятностью,
сделался нашим гостеприимным пристанищем, а приветливая
хозяйка, тетя Маша, к концу нашего отпуска стала большим другом.
Теперь у нас было место, где можно было оставить лишние
вещи, и на следующее утро мы отправились вверх по реке, решив
обследовать ее, если не до конца, то возможно дальше.
Едва мы отъехали от деревни Туровино, как сразу же убе-
125

дились в том, что ловля здесь из-за захламленности реки от
торфяных разработок совершенно невозможна. А «рыцари свободной
ловли» перегораживают здесь почти на каждом шагу реку
сетями, с весьма мелкими ячейками. И только проехав дальше к
деревне Ченцы, мы вновь обнаружили прекрасные рыбные угодья.
Участок вверх и вниз от Ченцов оказался не только рыбным
местом, где можно поймать судака, леща, жереха, не говоря уже
об окуне и щуке. В прибрежном лесу оказались грибы, черника,
голубика и притом в необыкновенном изобилии.
Благодатный край! Наконец, за поворотом реки — Черный
ручей. Действительно черный. Темная, идущая из болот вода,
рассадник мотыля и прочих личинок, окрашивает воды
Медведицы в коричневый цвет.
Здесь уже не лови на плохую снасть, если не хочешь
доставить себе огорчения. Привлекаемые мелочью, которая выходит
на поиски пищи, обильно приносимой водами Черного ручья,
сюда стремятся речные великаны — семикилограммовые туки
или четырехкилограммовые судаки.
Ловля доставляла немало удовольствия, если бы не частые
зацепы в устье ручья.
Для очередного привала пришлось отъехать несколько выше.
В районе Черного ручья не нашлось достаточно топлива.
Кто не проводил ночь у костра около воды, лежа на спине,
закинув руки за голову и глядя в безоблачное небо, усеянное
миллиардами звезд, тот, видимо, никогда не испытывал счастья
от настоящего общения с природой. Нас окружала вечерняя,
благоговейная тишина, наполненная запахом скошенной травы и
молодого леса.
Можно не быть русским, но нельзя не полюбить строгую
красоту природы нашей средней полосы России.
Едва только заалел восток, как жизнь в реке пробудилась
вновь.
У самого берега, в густых зарослях, вспугнув стаю уток,
ухнула крупная рыба, как бы давая нам сигнал, что пора
подыматься.
Полосы молочного тумана висели над водой. От реки тянуло
сыростью и прохладой.
Спортивное нетерпение не дазало нам долго рассиживаться
у костра.
В этот день решили мы добраться до Верхней Троицы —
родины Михаила Ивановича Калинина. Путь не близок. Старались
не задерживаться. Но едва отъехали от берега, распустив, как
всегда, дорожку,— сразу же поклевка. Вынули небольшого
судака. Отъехав не более ста метров, взяли второго судака, уже
побольше. Позднее мы узнали, что в том месте была когда-то
мельница. Старые ее омута до сих пор служат заманчивым
местом для судака, окуня и щуки.
В первой половине дня мы миновали Новую Троицу. Высокие
126

и крутые берега Медведицы были сплошь покрыты то темным,
задумчивым смешанным лесом, то сверкали ослепительной
белизной веселых рощ. Если бы не многочисленные сети-перетяжки
через всю реку от одного берега до другого, то можно было бы
подумать, что река совершенно необитаема. Необыкновенным
покоем и таинственностью веяло от всего окружающего.
Поздно вечером мы были у плотины Верхней Троицы.
Несмотря на поздний час, под плотиной, у самой воды, мы увидели
несколько рыболовов. Разговорившись с ними, мы узнали, что
одни из них — приезжие из Кашина, а другие проводят свой
отпуск в соседнем доме отдыха. По их рассказам, рыбы здесь
много. Сами же они любители ловли сомов.
Ночь мы провели около их костра на берегу глубокого омута.
Несколько раз в ночи колокольчик донной удочки будил нас, но,
усталые от гребли, мы не поднимались и не видели размеров
пойманных сомов. А утром рыболовы отправили их в дом отдыха еще
до нашего подъема.
Утром отправились в обратный путь, и, наконец, после
нескольких дней скитания мы опять в нашем гостеприимном домике
в Туровино. Оставшиеся семь дней отпуска провели за ловлей
рыбы. Почти не было дня, когда нас миновала удача. И не потому,
что мы какие-то особенные рыболовы, а просто потому, что всюду
было столько рыбы, что не поймать ее невозможно. К тому же
погода стояла теплая и безветренная.
Это быЛо в 1951 году, и с тех пор ежегодно, получив отпуск,
мы отправлялись на полюбившиеся нам места.
Места эти с каждым годом приобретают все большую
известность.
В 1955 году на Медведице, в деревне Акатово, в помещении
бывшей школы открылся дом рыбака Московского общества
«Рыболов-спортсмен», и теперь еще больше москвичей
устремится в эти чудесные места отдохнуть и испытать свое
рыболовное счастье.
Пожелаем же им легких весел и счастливой удачи, а рыбы в
Медведице на всех спортсменов хватит.

А. Красильников
ПО РЕКЕ ВЕТЛУГЕ
(Из прошлого)
Река, знакомая лишь по немногим описаниям, лениво несла
завозню, купленную в Голышах. До селений, скрытых от нас
далями, десятки километров.
Тихие плесы Ветлуги оказались омутистыми и глубокими,
перекаты быстрыми. Река совместила в себе задумчивую грусть
севера и светлое раздолье Волги. Берега — то непривычно
хмуроватые, с еловыми шапками на кручах, то светлые, открытые до
горизонта. Было нас шестеро, и все готовы были ловить без сна,
без отдыха.
Нас только удивляло, что плывем мы уже несколько дней,
а никак не можем приняться за рыбалку всерьез. В этом была
виновата, правда, тяжелая посудина, да и мы как-то еще не
освоились, не пришли в себя от радости и свободы.
Мы вылавливали рыб мимоходом, бросая блесны в
подходящем омутке или с борта. Варили уху и любовались вечерами,
рекой, небом. Хорошо было на берегу у костра ночью. Тихо, в
сонной воде от костра отражался розовый столб, в небе
загорались звезды, играли зар-ницы. На реке ведь все мило: и тишина,
и прохлада, и крики птиц.
Рыболовные дела наши пошли лучше с тех пор, как нам
удалось обменять тяжелую завозню на небольшую лодку: теперь
мы могли идти в любую сторону, ловить дорожкой. Но лодка
поднимала лишь двоих-троих, и- это заставило нас связать в устье
речки Гагаринки плот из плавника. На плоту растянули палатки.
От Большой Слудки Ветлуга пошла по дуге под высокой
грядой с ущельями. Места красивые, плесы рыбные.
128

Частенько наш плот проплывал мимо притулившихся под
ярками рыболовов-удильщиков: мы смотрели на них не без
сочувствия. Сидят, мол, смолокуры, на одном конце червяк... Однако
скоро мы убедились, что они даром время не вели.
Одного рыболова мы встретили около реки Ней. У него был
такой улов язей и один сазан, что мы, не сговариваясь,
заторопились приготовлять удочки. Но порыв этот был невинный: у нас
не было никакой насадки, ловили блеснами. Рыболов великодушно
снабдил нас червями, присоветовал места, и мы сладко заснули
с надеждой половить на ранней утренней зорьке.
Часто случается, что и хорошо слаженное дело расклеивается.
Так было и на этот раз. вечером вылетела запоздалая поденка-
веснянка. Клева не было, если не считать десятка окуньков.
— Как же вы ловите, на что? — удивлялись мы, глядя на двух
сазанов у нашего старого знакомого.
— На придумку,— смеялся он.— Без придумки теперь рыбку
не поймаешь. Смотри, дня на три, а то и на неделю метлица клев
испортила.
Сазанов здесь ловили на упругие кубики вареного картофеля.
Просто не верилось, что на эти желтенькие кусочки попадались
такие рыбины!
Прощаясь с нами, рыболов сказал:
— Посмотрите денька через два на концы бревен у плота, там
«икра» метлицы набухнет. Соберите ее, просушите на ветерке да
примешивайте к хлебу. Вот и будет лучший пирог рыбе. В низах
и лещей, и язей много. С охотой будете.
Дни наступили жаркие, горячий воздух звенел от слепней.
Вода в реке убывала, и клев рыбы день ото дня усиливался.
Вспомнив совет рыболова, мы нашли на бревнах и даже на чаль-
ной веревке рыхлые зеленоватые вздутия «икры», собрали ее и
разложили на доски.
В ярах у Большой Какши мы попали в сильный жор окуней.
Были у нас два перемета, которыми мы еще не пользовались.
Покупные эти переметы для серьезной ловли, конечно, не
годились: крючки велики и грубы, поводки коротки, липкие, путаются.
Однако мы наживили их червяками и утром сняли с переметов
хороших окуней. Червяка добросовестно брал ерш, а ерша
заглатывал крупный окунь. Обмен червяк — ерш — окунь продолжался
суток двое. Нам он очень понравился: поставил перемет — готовь
котелок и ложки.
Через некоторое время мы обзавелись превосходными
подпусками. В Ветлужском магазине оказалась жилка сечением 0,35 и
кунцевские крючки. Подпуска с поводками из этой жилки и
великолепные крючки служили нам весь сезон, и на них было
поймано много самой разнообразной рыбы. Кстати, следует сказать,
что жилкой 0,35 мы оснастили и спиннинги, укладывая на
шпульку по 70 м. Ловили без поводков, поймали более двухсот щук,
и случаев «перекусывания» жилки у нас не было. Обрывы,
5 Рыболов-спортсмен, кн. 7
129

правда, были довольно часто, но обрывали щуки, которых не
удержала бы и жилка 0,5. Зато облегченные катушки работали
выше всяких похвал.
У очень живописного и последнего на правом берегу села
Каменка, километрах в двадцати пяти от города Ветлуги, мы
приобрели еще две лодочки, и с удовольствием расстались с плотом.
Местный кузнец сделал для лодок легкие сбалансированные
весла. Лодка с хорошими веслами — залог всех радостей и успехов
рыболова.
Отказ от плота был связан с некоторыми лишениями: мы уже
не могли в пути пользоваться динамиком, как это было до сих
пор.
Попробуйте заставить спокойно спать рыболова, которому
расписали заветные места, хотя бы они были и на краю света. О
таких местах узнали мы в Ветлуге. Против самого города — озеро
Керово, из которого можно попасть в огромное Кумышево, речку
Прость, снова озера: Драничное, Сумки... этак километров шесть-
десят-восемьдесят таежными старицами. Озера и речки
образовали сплошную цепь с рукавами, трубами, хомутами,
лабиринтами тростника, камышей. В смысле рыбы — край непочатый.
Попасть в эти места на плоту было нельзя, и мы уже было
смирились с этой мыслью, как вдруг узнали, что совсем недалеко от
нашей стоянки есть «труба» в старицу. По ней мы и решили
поехать втроем, чтобы вернуться затем к стоянке рекой — сверху
или снизу.
На Ветлуге повелось мерить «дорогу» песками, наверное от
плотогонов. «Труба» лежит против второго песка от Каменки.
В нее и нырнула наша лодка. В узкой щели был зеленый
полумрак от нависших кустов. Бешеное течение, лодку несло — держи
шапку!
Проток выходил в тихую старицу под древним Шамановым
бугром. Отсюда можно было ехать как вверх, к Ветлуге, так и
вниз, к Боярке. Мы повернули вниз. Места пошли безлюдные,
только дважды встретили мы людей: старик, ботая, загонял рыбу
в сеть, да подростки с кордона «Январь» цедили бредешком в
речке Сеплас многочисленную там речную миногу.
По левую сторону старицы стояли стены бора, а сама старица
напоминала бусы из горловин и омутов. Рыбы здесь сказочно
много, и рыба к блесне жадная. Щуки и окуни не давали
опомниться: блесну они хватали мгновенно. Попадали нам щучки, от
которых, как говорится, мороз проходил по коже. С ними не было
никакого слада: они шутя рвали даже толстую жилку. Как только
остались целыми наши спиннинговые хлыстики!
Путь до устья старицы был полон волнений, огорчений и
вспоминается, как хороший сон.
На Ветлуге нас прихватил попутный катер и домчал белой
ночью к стоянке под Каменкой.
Ветлуга текла отсюда по середине словно бесконечной поймы,
130

петляла по ней точно во хмелю. Плыли-плыли днем, а вечером
нередко находили вблизи костер, оставленный нами день или два
назад.
Селения здесь лежали далеко. Добыть червей было трудно,
сохранить в жару — того трудней. Главной насадкой служил хлеб.
На него мы ловили много хорошей рыбы подпусками. Смесь хлеба
с сухим «речным шелком» хорошо держалась на крючке даже на
быстрине, к тому же язи и сороги клевали с ним заметно охотнее.
Уровень воды в Ветлуге менялся часто и резко, а в прибыль
рыбу не поймаешь. В одну из прибылей мы попробовали ловить
на «рыбий пирог». Чем привлекал рыбу похожий на табачную
пыль, пахнущий рекой и тиной порошок? За дни прибыли воды
хмы так привыкли перебирать пустые крючки подпусков, что были
приятно удивлены, когда на них после насадки «черной магии»
ходуном заходили рыбы. Да и рыба отборная. Много лещей и язей
не попали в наши подсачки, но и те, что попали, были отменно
велики. Оказалось, что и в прибыль можно неплохо ловить рыбу.
В дни бесклевья на реке мы заходили в озера, которых здесь
не перечесть.
Остановились мы как-то в устье реки Варваж. В клеве было
затишье, но недалеко от реки лежало большое и глубокое,
правильной круглой формы Кольцо-озеро. Попали мы на него в жор.
Сначала дня два брала щука, правда, небольшая, ловля которой
просто утомила нас. Другая рыба не попадалась. Вероятно, всегда
бывает так в озере и в реке: когда щука жирует, окуни прячутся.
Наелась, «заснула» щука,— у окуней начинается пир горой.
Тут-то мы их и половили. Ловля эта несколько отличалась от
обычной. Окуни преследовали малька в гуще водорослей и
скапливались там. Обычная блесна навивала на себя жгут трав,
мутила воду и распугивала хищников. Мы ловили окуней зимними
блеснами, опуская их с удилищ в окна. Окуни хватали блесенки
немедленно, крупные, бойкие. Мы намерены были перетащить
сюда лодку, но жор прекратился, окуни перестали чавкать в
травах и ничем не соблазнялись.
Сенокос был в самом разгаре. Луга звенели косами и пахли
соками увядающих трав. К нам приходили часто «осматривать»,
поговорить, послушать радио. Вечерами собиралась молодежь,
попеть, поплясать. На Ветлуге народ простой, приветливый,
веселый. Нас многие принимали за цыган. И правда: на ветру да
на солнце мы так загорели, что признать в нас своих могли бы
только в Эфиопии.
Остановились мы против речки Валгаевки. В червях мы уже
не нуждались: нам приносили их колхозники в любом количестве.
На подпуски стала попадаться стерлядь. Однако не часто, и мы
всюду искали бабку или пескозобов (вьюны) — лучшую приманку
для стерляди.
Недалеко отсюда протекала река Шуда, большой приток Вет-
луги. Мы прослышали, что в пасынковых ручейках Шуды водятся
5*
131

пескозобы. Туда мы и отправились вдвоем с большой частой
корзиной и ведром.
В пути нас застала редкая по силе гроза, которая задержала
возвращение к стоянке.
Ливень замутил реку. Когда мы наживляли подпуска, вода
была мутна, как молодой квас. Утром мы не сняли ни одной
стерляди. Живцы, посаженные неумело, оказались снулыми. Для
ловли стерлядей выбираются самые мелкие рыбки, крючок
осторожно заводится за дужку нижней губы и жало его направляется
вниз.
Яры, под названием Югары, считаются рыбными; мы
добросовестно облавливали их, но не имели никакого успеха. Весьма
возможно, что клева не было из-за паводка.
Так, по «большой» воде спустились мы до речек Бархатиха
и Ужгур. Ровные, как стол, раскинулись луга на правобережье.
Не было им конца-краю. Только в прозрачные утра на горизонте
золотились далекие холмы с игрушечными деревеньками. Нигде
не клевало.
Наконец, вода стала спадать, когда мы подплывали к
знаменитому Баклыкову яру. Уж и хорошо было здесь! За белыми
песками заречья виднелись лесистые холмы — Лялины горы,
правый берег был обрывист. Всюду уже стояли зарудевшие стога
пахучего сена. Утра были туманные, зори ясные, пропали комары.
Мы не успели еще обжиться, когда увидели трех людей,
тащивших из лугов к реке лодку. У них было десятка три щук,
пойманных на «животки» в две зори. Уловом они остались
недовольны.
Когда же мы пришли на озеро — оно было в/ двухстах метрах
от берега,— в первый же заброс блесну взяла хорошая щука. Мы
начали облавливать озеро в четыре спиннинга. Началось такое,
что и рыбакам снится не часто. Щуки и большие окуни точно
ждали нас. Это было похоже на угар.
— Подсачек! Подсачек! — волновались ловцы.
Известно, что рыболовы не варят уху из щуки, особенно
озерной. А мы сварили и не понимали, почему нежное, вкусное мясо
щуки не в почете.
Вечера на реке! Чем-то похожие и отличимые один от другого,
неповторимые, как и все в природе. В долине курился туман. На
вершинах сосен медленно истлевали закатные лучи, текли
огненными ручьями и гасли в росе трав. Над пустынной поймой
стелились еле уловимые тени сумерек, и в потухающем свете
возникали четкие, чернеющие стены стогов.
Рыболовов часто караулят всякие «осечки». Утром ловить на
озере нам не пришлось: ночью на него приехали рыболовы.
Приехали издалека, и мы решили, что мешать им не следует — ведь
можно заняться заливом, который в сущности еще не был нами
разгадан.
Километрах в трех-четырех отсюда был Камешник — стреми-
132

тельный перекат с валунами и галькой, известный как лучшее
нерестилище стерлядей на Ветлуге. Стерлядей здесь усиленно
вылавливали шашковками и «громкой». К нашему костру как-то
причаливали «громилы». Голова «артели» Иван Медведев
пожаловался: хламно в реке, прижать рыбу негде.
Ветлуга была краем браконьеров. Звери, птицы, рыба
истребляются там всеми способами, во всякое время и всяким, кто имел
досуг и припас. Надо только удивляться, где хоронились,
например, лещи, которых еще и теперь «прижимают» до ста пудов в
тоню. По утрам мы наблюдали с берега стаи лещей на жировке.
Они двигались стеной. За стаями широко дымилась муть.
Случай привел нас увидеть памятного лещика. Надо
признаться, что кухонное хозяйство наше было запущено. Хлеб,
кости, крошки всегда держали около нас стаи ворон. Перед едой
нам доводилось частенько искать ложки. В Баклыковом яру
вороны чистили наши ложки всегда на одном дубу. Это было очень
удобно: не надо было шарить по кустам. Но однажды ложку не
нашли. Пострадавший товарищ пошел за ложкой к сидевшему
на берегу рыболову. Вернулся он бегом и потащил нас смотреть
леща, хотя у нас давно стыла уха.
Высокий, с покрашенной солнцем бородой старик ловил с
берега удочками, на них вытащил он и рыбину, около которой мы
заспорили:
— Пять кило! Полпуда!
Лещ весил больше шести килограммов.
В Баклыковом яру мы ловили много всякой рыбы, но один
случай был особый. В заросшем травой бревне, занесенном на
луг полой водой, мы нашли закорышей. Цвет их был брусничный.
На этих закорышей было поймано девять отборных язей в
проводку. Наш товарищ рассказывал, что клев был отчаянный,
и много язей он упустил.
Не хотелось уезжать из Баклыкова яра, но что делать. На
Камешник можно только дивоваться. Ловить там нельзя: он
грозен, как Терек...
Ниже был глубокий Шабанов яр Когда мы плыли по нему,
облюбовывая место для стоянки, за лодками, как всегда,
тянулись блесны. Мы уже привыкли, что в пути вот-вот затрещит
тормоз и удачник выведет щуку, судака или жереха. И на этот
раз началось с визга катушки, и вскоре за лодкой выплыло
чудовище-щука. Поперек ее рта лежал килограммовый окунь,-он
выгибал хвост, и щука казалась усатой Она была так велика,
что ни у кого из нас не возникло желания овладеть добычей. Она
просто напугала нас. И, погружаясь в омут, она раскрыла пасть,
выплюнула искалеченного окуня и сошла.
В очень хорошем Шабановом яру мы были недолго: нас
прогнали сомята. Дважды мы ставили подпуска, и каждый раз они
были унизаны мало похожей на рыбу мелюзгой. На блесны же
мы ничего не поймали и двинулись к Исадскому яру.
133

На пути к Исадам нас остановил бой жерехов у реки Прость.
Был жаркий полдень. Голубое стекло воды под косами лопалось
со звоном и брызгами: било десятка два жерехов. За ними мы и
открыли охоту на всплеск. Рыбу эту на жировке можно добыть
наверняка точным забросом по всплеску. Жерехов мы скоро
распугали, но пять штук все же лежали на берегу, хлопая розовыми
жабрами.
Не зная в Исадах дна для проводки, мы решили ловить
подпусками на бабку. Исады богаты стерлядью. Два подпуска
поставили засветло, третий насадили при полной темноте, с лампой.
Утром на двух подпусках были ерш и судак с ершом во рту,
а на последнем — четыре превосходные стерляди. Стерлядь
ловилась на бабку и днем, но нежная эта насадка держалась на
крючке секунды: на нее так много охотников! Ночами мы ловили
в Исадах стерлядей и на слуховые подпуски. Ловля эта
утомительна, однако приятно было вернуться к стану с хорошей
добычей. В районе Исад есть линевые озера, но нет волоков, без
лодки же делать там нечего. Исадский яр и ниже их — Дряпиха,
Перевоз, Прорва — редкие места. Особенно много там жерехов
на просторных перекатах. Ниже — Лапшанга. Река Лапшанга
начинается в хмелевых Красных долах огромного лесного края.
О рыбном приволье этой реки мы слыхали многое. Перед тем как
пойти по ней, мы остановились в устье.
Плесы под Лапшангой были очень хороши: велики, широки,
глубоки, но шумны. Всюду сушились сети. Много встречалось
дачников, десятки дорожек бороздили реку. И в этом шумном,
правда огромном, плесе все ловили много рыбы. Местные
рыболовы — по десять-двадцать щук в день.
Старик-перевозчик поймал двух щук, пока мы ставили
палатки.
Сидя на берегу за чаем, мы любовались зрелищем редкой
охоты на щук. Над глубокой ямой сидели в лодках ловцы. Они
взмахивали правой рукой, будто широко крестились. Время от
времени ловец вдруг менял позу и с грубоватой поспешностью
переваливал через борт стучавшую по дну лодки щуку.

М. Редькин
ПОБЫВАЙТЕ У НАС В АСТРАХАНИ!
Осень в Астрахани особенная, солнечная, дни становятся
короче, холоднее, а на солнцепеке пригревает так, что иной раз на
рыбалке сидишь в рубашке.
Зима приходит сюда разом, не крадучись. Проснешься в
обычное солнечное утро, а на крышах снежок лежит, и за ночь крепко
подморозило.
Еще вчера река в городе была чуть подернута салом первого
заморозка, а нынче студеный, упругий ветер гонит по хрупкой
ледяной глади не совсем еще пожелтелые листья... Но ледок еще
молодой, не окрепший, и только мальчишки, нетерпеливый народ,
пробуют его крепость у берега каблуками.
Так вот и сегодня. А два дня назад был тихий, теплый день,
весь в бликах солнечного света, и ие верилось, что скоро зима.
А какая была рыбалка в прошлое воскресенье'
Под комнатным абажуром на тонком волоске сатурна висит
высушенный осетренок, с палец длиной. Это своеобразный
флюгер. Его можно часто видеть в доме местных рыбаков. Есть у
этого флюгерка особенность — поворачиваться носом в ту
сторону, откуда дует ветер за стенами дома. Осетренок «работает»
довольно точно. Сейчас он замер носом на северо-запад. Значит,
будет холодно, подморозит совсем.
Скоро перволедок — блаженная пора для рыболова, где бы
он ни жил: в Подмосковье ли, на Урале, в Ленинграде или у нас
в Астрахани!
Множество любителей подледного лова, как и мы с вами,
просиживают за полночь у стола, разложив перед собой коробки и
коробочки с любимыми блеснами, мормышками и оригинальной,
135

своей конструкции, снастью, готовясь к первой подледной
рыбалке. Старыми знакомыми, добрыми друзьями кажутся
пролежавшие все лето зимние удильники, потускневшие блесны,
видавшая виды пешня и пахнувшие нафталином меховые
рукавички или надежные ветераны — подшитые валенки. Начинается
их пора.
Улеглись до весны завернутые в чехлы удилища поплавочных
удочек и спиннинг. Им много пришлось потрудиться за лето в
нашем «крае непуганных сазанов, жерехов, судаков и прожорливых
окуней».
Богатые у нас места для рыболовов-спортсменов: привольные
и разнообразные. Есть где летом «помочить удочки». Иной раз,
собираясь на рыбалку, берешь с собой спиннинг, донки, тонкие
удилища поплавочных удочек и снасть для блеснения в отвес —
по-зимнему. Есть здесь такие рыболовные «комбинаты», где с
успехом можно применить самую разнообразную снасть.
Этим летом ездили мы вверх по Волге на 43-й километр от
Астрахани. Ходит туда речной трамвайчик. Там и пристани-то
нет никакой. Ткнется этот трамвайчик к берегу, высадит
немногочисленных пассажиров и уйдет дальше. Обратно жди его только
вечером. Тут, недалеко от дома бакенщика, хорошая ловля.
Выше пройдете — яр глубокий. Ставьте две-три донки с
колокольчиками да насаживайте сердцевину речной раковины. Их
много тут же на отмели. Насадка верная, и прямо по адресу —
сазан. Этот силач берет здесь солидно, дернет разок-другой, а
потом как потащит и с такой силой, что если прозеваете и не
привяжете донку, утащит все ваше «хозяйство».
Хотите поохотиться со спиннингом? Извольте! Спуститесь ниже
метров на двести, там поворот, а за ним приглубое место, и
крутятся тут воронки с желтой пеной в середине. Здесь, на
перекате, весь день орудует жерех, то начнет буйно бить, тут и там
возникают круги, то замрет, не обнаруживает себя. Не верьте
этой повадке проворного хищника. Делайте пять-шесть
забросов — возьмет! Обязательно возьмет!
Тут можно испытать в деле все хваленые блесны, купленные
в охотсоюзе или на «птичьем» рынке, проверить, так ли они
уловисты, верно ли рекомендует автор новой книжки тот или иной
способ.
Если хотите заранее знать, какие у нас нужны блесны, так
посоветую небольшие, вращающиеся, неяркие, а главное,
прочные. У меня по две блесны за утро «изжевывал» жерех...
Но, допустим, вам захотелось половить на тонкие, нарядные,
с хорошим строем поплавочные удочки. Берите ваши удочки,
червей, корзинку и идите от берега Волги в глубь острова. Вон к тем
камышам. Там ильмень — обширный, заросший кувшинками и
чаканом — тихий водоем. Здесь, между прочим, отлично берет
«лапыш» — сазанчик грамм от 200 до полукилограмма. И порой
диву даешься, откуда у этой золотистой рыбы такая силища. Под-
136

сечешь его, а он и удилище в дугу гнет и норовит утащить
крючок куда-нибудь в чакан.
Хороши у нас сентябрьские ночи! Теплынь! Луна иной раз так
светит, что хоть газету читай. Вот и сидим этак на берегу, у
костра. Чайник, закипая, похлопывает крышкой. Разговоры о том,
о сем. Любуешься на могучую реку. Идут по ней караваны барж,
пройдет, полыхая огнями, пассажирский теплоход, и далеко-далеко
разносят его репродукторы знакомые и милые сердцу звуки песен.
Нет, на самом деле, побывайте у нас в Астрахани!

Василий Быков
ДВА СЛУЧАЯ
какие там реки? Есть ли озера?
Это всегда интересует меня в первую очередь.
Казалось бы, кому-кому, а мне задавать эти вопросы
не совсем кстати. Если признаться по совести, я
совершенно не умею плавать, из-за чего уже четыре раза
тонул: И все же ничего не могу поделать со своей «рыбацкой
душой». Не могу и не хочу отучить себя от воды.
Чем же так приворожила меня вода?
Будь то кипящее гигантскими валами море, быстрая река
или тихое лесное озерко, все равно. Они привлекают меня какими-
то чарами, устоять против которых у меня не хватает сил.
Вот море. Сегодня оно поражает вас своей дикой яростью и
страшной силой, с которой бросает волны на прибрежные утесы,
а завтра это же море будет спокойным и ласковым.
Большая судоходная река привлекает широтой разливов,
затонами, песчаными косами, красотой берегов и островов и
непрерывным движением больших и малых судов.
Река поменьше, не судоходная, ласкает взгляд причудливыми
извилинами русла, дикими зарослями по берегам
А лесное озерко, обнаруженное вами впервые, поражает своим
безмолвием и таинственностью. И не «дай бог», если среди этой
тишины вдруг шлепнется что-то у зарослей осоки. Сердце
застучит, как мотор, глаза начнут шарить по озерку. И хотя рядом
никого нет, вы непременно скажете вслух: «Тут надо
попробовать...» Вы, конечно, определенно знаете, что крокодилы тут не
водятся, а в водяного не верите, и, что кроме карасиков да
лягушек, здесь ничего нет. Но вот как раз об этом-то вы уж вслух не
скажете! Нет! Тайна щекочет душу, и для человека это дороже
всего. И пока вами не будут исхожены берега таинственного
озерка, пока вы не провалитесь несколько раз по колена в тину
и не поймаете двух-трех озерных обитателей чуть побольше
вашего мизинца, вы не покинете его. А когда будете уходить,
оглянитесь и дадите ему название — Тихое, Голубое или Светленькое...
Да, сколько радостных волнений я пережил, общаясь с водой!..
141

Попробую описать два случая из жизни, которые запомнились
мне навсегда.
Мы жили в Ленинграде. Отец и мать боялись воды и ни за
что не осмелились бы сесть в лодку. Нам, ребятам, они тоже
никогда не разрешали бывать на реке. Но вода манила меня, и я не
устоял.
Тайно от родителей смастерил себе легкую удочку и
отправился на рыбалку. И куда бы вы думали? На Аничков мост, что
украшен скульптурами четырех коней и висит над рекой
Фонтанкой на Невском проспекте. Меня уже давно подзадоривали на это
стайки уклейки, идущие там поверху, и желание порыбачить с
моста не давало покоя даже ночью.
Это было в один из воскресных жарких летних дней. Солнце
палило, как на юге. Люди двигались только по теневой стороне
Невского. Мне это было на руку и, обжигая босые пятки о
раскаленные плиты тротуара, я быстро шагал с удочкой в руках к
заветному мосту.
Уклейки резвились на поверхности, подбирая все, что упадет
на воду.
Через минуту я уже спускал с гвоздиков на удилище
ниточную леску без поплавка с маленьким грузилом и крючком-загло-
тышем, на котором шевелилась муха без одного крыла.
Леска спущена, удилище поднято в руках, муха качается над
водой... И только я опустил конец удилища, подбросив муху к
стайке, как самая крупная и быстрая уклейка еще на лету
схватила ее. Подсечка — и уклейка повисла в воздухе, переливаясь
серебром.
А пока я перебирал леску руками, доставая рыбку, около меня
собралось полтора десятка любопытных. Они любовались
уклейкой и обсуждали мои действия. Одни говорили, что рыбка
непременно сорвется, так как я тороплюсь и очень ее раскачиваю.
Другие признавали во мне умелого удильщика, восхищаясь
правильностью подсечки, и уверяли других, что все будет завершено
благополучно.
С каждой минутой зевак набиралось все больше и больше.
Уже по панели моста нельзя было пройти, и прохожие
останавливались и спрашивали: «Что случилось?»
Озорники отвечали: «Человек тонет».
Это известие мгновенно множилось и разносилось вокруг.
Народ уже валил валом к «месту происшествия».
А виновница торжества, опущенная в банку с водой, уже
переходила из рук в руки. Некоторые поражались ее живучестью,
другие красотой глаз, третьи удивительно правильным
расположением чешуи, четвертые тем и другим вместе.
Шляпы, кепи и летние зонтики окружали меня со всех
сторон. Некоторые любопытные с настойчивостью газетных
репортеров интересовались, сколько мне лет, давно ли я научился удить,
надоумил ли меня кто-нибудь или я сам додумался попробовать
142

счастья именно с этого знаменитого моста. Я не успевал отвечать
и подозрительно поглядывал на перемещения моего трофея, так
как среди взрослых появились мальчишки, которые могли бы
воспользоваться суматохой, и... прощай уклейка!
Наконец, я начал готовиться к следующему забросу, как вдруг
услышал голос: — «А ну, граждане, расходитесь! Чего не видали?»
Я оглянулся. Передо мной стоял милиционер.
— Гражданин мальчик, собирайте удочки! Здесь не
разрешается рыбачить, понятно вам?
Смотав удочку, я собрался идти домой, но остановился...
Хорошо одетый мальчик лет шести, со слезами на глазах, тащил ко
мне за руку своего папу в белом холстинном костюме и в
соломенной шляпе. Рыбка, очевидно, побывала у малыша в руках,
и теперь он устроил папочке скандал, требуя немедленно купить
ее у меня.
Человек в соломенной шляпе протягивал мне две монеты по
пятнадцати копеек и умоляющим взглядом просил не отказать
в просьбе.
Явиться домой с рыбкой все равно я не мог и отдал ее
мальчику вместе с банкой. Лицо счастливчика расплылось в широкую
улыбку. Его отец с благодарностью посмотрел на меня и
приподнял шляпу. Довольные друг другом, мы разошлись в разные
стороны.
Спрятав удочку в развалинах старого дома, я как ни в чем
не бывало пришел домой. В голове рождались новые планы, а в
кармане позвякивали монетки, которые обеспечивали поход в
кино на «Черный конверт» с участием Гарри Пиля...
Теперь, когда прошло уже много лет и мне приходилось
ловить немало крупной рыбы, я все же часто и с какой-то особой
теплотой вспоминаю речку Фонтанку, мост с конями и
крошечную рыбку-волшебницу, наделавшую столько переполоха,
заставившую волноваться взрослых людей и даже постового
милиционера.
Почему же так быстро иногда забываются случаи с поимкой
крупной рыбы? Да потому, что эти случаи зачастую похожи друг
на друга.
Но бывают истории и другого рода, хотя и с печальным
концом, но которые тоже запоминаются на всю жизнь.
Дело было летом 1954 года на Волге, у города Чебоксары.
Я и мой приятель Вадим выехали на небольшой мотолодке
впервые в жизни квочить сомов. Расположение сомовьих ям мы
хорошо знали, не раз видели там сомовьи хвосты и слушали их
мощные удары на вечерних зорях. Выйдя на берег несколько выше
ям, мы заготовили насадку — ракушки, слегка поджаренные на
костре, напились чаю и, как только село солнце, на веслах
выехали на ямы.
Чтобы не запутать шнур за руль лодки, мы его распустили с
носу, а лодку пустили по течению вперед кормой.
143

Вадим сидел на носу со шнуром, а я на корме с квоками.
Какое-то особое тревожное ожидание овладело нами. В
первый раз на сомов! Что-то будет...
Выполняя уговор, мы сидели молча. Вокруг нас была полная
тишина. Вадим опустил в воду крюк и замер. Я осторожно про-
квочил три раза с перерывами и через минуту повторил опять то
же самое.
Прошло с полчаса. Нервы несколько «пообмякли»,
напряжение уменьшилось. Ямы,остались позади.
— Нет, вряд ли будет толк от этой затеи...— недовольно
протянул Вадим.
Завели мотор, далеко объехали ямы. Спускаемся во второй
раз. Опять с напряжением ждем... Но как только мы миновали
ямы, напряжение сменилось досадой.
Ночь. Кругом тихо. Над- водой блестят огни буксира,
ведущего караван барж. Спускаемся в третий раз. Спортивного азарта
как не бывало. Все делаем машинально. Очень медленно тянется
время. Тишина и спокойствие располагают ко сну. Вадим,
кажется, уже дремлет.
Так прошло несколько минут. И вдруг Вадим вскакивает с
места. Шнур со свистом летит за борт. Я роняю на дно лодки
квок и, забыв о предосторожности, кричу:
— Дальше ноги, дальше! Петлей захлестнет! Хватай за шнур,
да притормаживай с носа, с самого носа!
Вадим очень волновался, но, наконец, все же поймал шнур и
начал притормаживать.
Лодка дернулась вправо и пошла к берегу.
Я перескочил через ларь и, как только Вадим начал выбирать
шнур, стал укладывать его кольцами на дно лодки.
Вдруг шнур ослаб. Я еле успевал его складывать. Но вот он
снова натянулся, лодку рвануло влево и потащило обратно на
ямы.
— Ох, чорт! Ну и тянет — ладоням больно! Нет, теперь не
уйдешь! — приговаривал Вадим.— А ведь я, Вася, чуть не уснул.
А теперь вот и руки, и ноги дрожат. Ну и рванул, дьявол! Хорошо,
что я слабо держал.
Тут Вадим вдруг стал быстро отдавать мне как будто
совершенно пустой шнур Я кое-как успевал сбрасывать его в кучу...
Метрах в двадцати от лодки что-то тяжело щлепнулось об воду.
Мы мгновенно оглянулись, но увидели только подходившие к нам
большие круги.
Шнур опять натянулся и полетел из рук Вадима. Сом,
очевидно, рассвирепел не на шутку. Он с новой силой поволок нас
через ямы к фарватеру.
Прямо против нас опускался по течению караван барж. Снизу
шел быстроходный катер. Я насторожился. Вадим, увлеченный
борьбой, ничего не замечал. Сом тянул с нарастающей силой,
увлекая за собой остатки шнура.
144

Катер, как нарочно, шел наперерез и, не сворачивая, ревел
сиреной, издавая резкие предупредительные сигналы.
Прошла минута. Сом тянул напрямик, катер быстро
приближался, увеличиваясь в размерах, но не сворачивал. Вадим
оглянулся и выругался. Катер был уже совсем близко и шел прямо
на нас. Шнура в лодке осталось несколько метров. Положение
стало критическим.
— Что делать, Вася?
Я молча схватил нож и обрезал шнур, затем мгновенно
выбросил весла и со всей силы гребнул два раза в сторону. Катер
проскочил метрах в пяти от нас.
Все было кончено.
Вадим, очевидно, не мог понять, куда девался шнур, и
зачем-то смотрел под лодку.
— Не ищи, Вадим! Я обрезал.
— Зачем? Он бы свернул!
— После драки кулаками не машут. Ты же сам крикнул:
«Что делать?» Сядь и успокойся. Зачем рисковать? Что мы
дешевле сома, чорт бы его побрал?
Вадим начал сворачивать цигарку. Руки у него тряслись и
не слушались.
Мы долго сидели молча, переживая случившееся и проклиная
упрямство капитана катера.
Лодка шла по течению.
Я стал искать ошибку в наших действиях и быстро нашел ее.
Надо было к концу шнура привязать буек и в случае надобности
выбросить его с остатками шнура за борт. Тогда, пропустив
катер, мы могли продолжать борьбу. Но недаром говорит русская
пословица: «Не помучишься — не научишься».
Мы потеряли сома и приготовленные шнур и крюк, но зато
нашли самое дорогое для нас — горячее желание рыбачить с
квоком.
Впоследствии мы ловили сомят до 23 килограммов, но первый
упущенный нами сом всегда рисовался каким-то особенным и уже,
конечно, намного тяжелее пойманных.
...Первая маленькая уклейка, пойманная среди бела дня на
речушке в центре большого города, и крупный сом, упущенный
темной ночью по нашей оплошности на Волге... Как не похожи
друг на друга эти два случая, но оба они дороги моему сердцу.
Вот какие незабываемые волнения переживаешь иногда на
воде.
Безбрежное море, небольшая речка или даже крошечное
озерко одинаково западают в душу, потому что в моих руках
удочка или другая, более «хитрая» рыболовная снасть.

В. Н. Тиханович
С МОРМЫШКОЙ НА КАРАСЯ
от случай из рыболовной практики. Мы, компания
спиннингистов, безуспешно бороздим блеснами воды
реки Птичь. Испробованы почти все виды
блесен, качающиеся и вращающиеся, всех цветов, форм и
размеров. А рыба не берет.
Тогда я решаю поставить на поводок два вида блесен сразу,
чтобы ускорить поиски уловистой блесны. Для этого стальной
поводок переламывается в пятнадцати сантиметрах ниже
грузила, к остатку поводка крепится латунная блесенка «трофи-
мовка», отломанный кусок поводка крепится к застенке блесны
у тройника. На нижний конец поводка ставится деревянная
приманка. У нее скошенный лоб и огромные глаза, цвет ее синий с
белыми крапинками по спине и белое брюхо.
Короткий заброс в воду для проверки игры так необычно
поставленной «трофимовки», проводка и... за быстро убегающей бле-
сенкой, как бы выпучив глаза, гонится подобие какой-то рыбы.
Первый заброс дает резкий толчок, и на удочке ходит щука.
Потом несколько некрупных щук точно так же взяли на эту снарть
Ни одна из них не схватила деревянную приманку, а все хватали
как бы «убегающую» от хищника блесенку. На «трофимовку»,
пущенную отдельно, поклевок не было.
Можно предположить, что хватку щук вызывало сильное
стремление перехватить добычу того, кто гнался за нею.
Через некоторое время один мой товарищ испробовал этот
способ при ловле на реке Березина. Только вместо деревянной
приманки он поставил на конец поводка обычную блесну типа
«норич» и вот маленькую «трофимовку» схватила крупная щука.
Почему щука схватила маленькую блесенку, когда за ней была
щучья блесна?
И в этом случае может быть толчком послужило то же
стремление — выхватить настигаемую добычу у «хищника».
Нельзя ли объяснить зимний клев окуня на мормышку при
посадке на крючок окуневого глаза, мотыля или кусочка червяка
тем, что хищная рыба бросается отнять эту насадку у кого-то,
кто гонится за ней. А как же дело обстоит с полухищной и
нехищной рыбой?
Узнав о хорошем клеве карася на реке Волме, я собрал три
легкие удочки и субботним вечером выехал на рыбалку.
Утром до восхода солнца я был на реке. Мои удилища лежат
на прибрежных зарослях аира. Все три удочки настроены на
различную глубину и закинуты на различные расстояния от берега.
В зарослях водяных растений слышно все учащающееся
характерное чмоканье кормящейся рыбы. Слева от меня перекат,
заросший речной травой.
146

Первым ушел в воду поплавок на удочке, заброшенной
поглубже. На нее попался небольшой окунек. Еще несколько мелких
окуньков привели меня к мысли заменить обычный крючок
мормышкой. Низ у нее был латунный с ребром, а сверху напаяна
капля почерневшего свинца. На крючок я насадил половину
червяка и забросил на старое место, в расчете на крупного окуня.
Скоро поплавок начал раскачиваться, двигаться в стороны и
пятиться к берегу. Я подсек и выбросил на берег карася.
Мормышка с червяком была глубоко во рту рыбы. Мной в
этот день было поймано на мормышку с червем три плотвы.
Необходимо отметить, что на мормышку клевало чаще и
брались наиболее крупные караси. Два дня спустя я там же на
мормышку наловил восемь килограммов карасей.
Заканчивая, остается обобщить эти наблюдения. Более частый
клев на удочку с мормышкой и более крупные караси, особо
попадавшиеся на нее, указывают, что и мирная рыба не прочь
схватить червяка, которого хочет схватить кто-то другой. Карась
хватал сразу обоих, может быть не желая упустить ни того, ни
другого. Вот почему мормышка оказалась глубоко во рту у карася.
Полагаю, что изобретение насадок и приманок, вроде
описанных мною, послужит еще более успешной спортивной ловле рыбы.
В. Садиков
ЛОВЛЯ НА ДОРОЖКУ
двадцати километрах от города Молотова раскинуло
свои просторы молодое Камское море. Обширные луга
с озерами и болотами, прибрежные кусты ивняка и
свежесрубленный лес, сейчас залитые водой, служат
для рыбы отличной кормовой базой и местами, где
можно укрываться от хищников и штормовой погоды.
Разбросанные по морю зеленые островки и косы, тихие
травянистые заводи — все это изменило вековой прибрежный
ландшафт старой Камы, создало благоприятные условия для роста
и сохранения мальков, привольного выгула всякой рыбы.
Устойчивый режим весеннего уровня воды способствует
сохранению икры в период нереста и значительно увеличил
поголовье рыб.
Большое количество рыбы скапливается в некоторых местах
и ниже плотины. Все это дает нам возможность успешно
заниматься рыболовным спортом как в море, так и ниже шлюзов.
Особенно хорошо ловятся у нас хищные рыбы на дорожку.
На разливах, по отмелям и в устьях речек, питающих Камское
147

море, можно с успехом ловить щук, судаков, жерехов, окуней
и т. д.
Ловля рыб на дорожку — старинный, высокоспортивный и
увлекательный способ, очень развитый среди рыболовов на
Западном Урале.
Разумеется, особенно успешно ловит на дорожку тот, кто
знает, когда, где и как найти и взять рыбу.
Правильная оснастка дорожки — залог успеха. Состоит
дорожка из крючка, двух заводных колец, блесны, двух карабинов,
металлического поводка, грузил и шнура.
Мы обычно употребляем хороший тройник (якорек). Ширина
его должна соответствовать ширине блесны или быть чуть
пошире. Крючок следует маскировать красной шерстинкой или
перьями.
Заводное кольцо должно соединять тройник с блесной, а
последнюю — с карабином.
Блесны у нас применяются следующие: а) колеблющиеся
«ложка»/«камская» и «рыбка», длина которой 120—160 мм,
ширина 30—40 мм, толщина 1—1,5 мм, изготовляется она из железа,
нержавеющей стали, меди. По выпуклой стороне нанесена чешуя.
Половина выгнутой стороны вдоль покрыта киноварью. Хвостик
разведен, на нем тройник. У головки одиночный крючок. На ходу
такая блесна плавно переваливается, играя хвостом; б)
вращающиеся «байкал», «спиннер», «днепр», «окуневая» (малый
«спиннер») и «угольник», длина которого 80 мм, ширина 46 мм,
толщина 0,5 мм. Делается из белой, желтой, комбинированной
жести. Крылья разводятся. Блесна оснащена тройником. Идет
ровно, играя ребрами.
Кроме того, у нас используется в качестве при1манки
деревянная рыбка. Многие рыболовы ловят и на уснувшую рыбку —
голавлика, уклейку и сорожку. Рыбку насаживают на снасточку
обычными способами, но зачастую обрезают у нее с одной
стороны грудной плавничок, с другой — брюшной.
Во время хорошего жора щука и судак жадно захватывают
блесну, и если на леске нет поводка, то приходится терять блесну.
Поэтому мы считаем, что поводок необходим.
На концах поводка рекомендуется ставить по карабину, чтобы
предотвратить закручивание шнура (особенно при использовании
вращающейся блесны). Более осторожные рыболовы
прикрепляют карабин к блесне не застежками и петлями, а малыми
заводными колечками.
Шнур должен быть прочным, в меру тонким, малозаметным
в воде. Длина его 30—35 м. При более коротком шнуре рыба
отлично слышит всплески весел, видит след и тень от лодки и
настораживается.
Грузила предназначаются для того, чтобы удерживать блесну
на определенной глубине во время хода. Обычно применяются два
грузила: одно ставится сразу же, за поводком, другое — на рас-
148

стоянии трех-пяти метров от него. Грузила употребляются
свинцовые, юбтекаемой формы. Закрепляются они на шнуре слабо, чтобы
при сушке лески можно было их передвигать. Средний вес
каждого грузила 10—20 г.
Наконец, нужна машинка. С нее удобно распускать шнур,
собирать его и переносить с места на место.
I
in.
Т
Большинство пород рыбы жирует, как известно, утром и
вечером. Когда же наступают периоды усиленного клева, то
некоторые хищники кормятся почти круглые сутки, особенно во время
сильного жора весной и осенью.
Весной, через 10—15 дней после
нереста, отболевшие хищники очень
жаднс} преследуют добычу. В это
время года мелкая рыба
сосредоточивается у береговой отмели, на
прошлогодних травах, осыпанных
гирляндами желтого бисера лакомой
икры. В такие места на жировку
регулярно являются щуки и некоторые
другие хищные рыбы. Начинается
период весеннего жора. Он длится в
среднем две-три недели, то
разгораясь, то затихая.
В это время мы ездим с дорожкой по прибрежным гривам,
мелким поливам, береговым кромкам материка (фарватера),
откуда хищники выходят на охоту и куда возвращаются на
ночлег. Очень хорошо, если блесна пересекает вероятный путь
хищника, то есть бороздит водоем вдоль берега. В воде, не
очистившейся от половодья, мы обычно применяем самые светлые блесны,
малого и среднего размера, качающиеся или вращающиеся.
Конечно, ездить с дорожкой на мелких местах с обычной
блесной довольно трудно. Чтобы избежать лишних зацепов, наши
рыболовы, отмерив нужную глубину, привязывают к шнуру
резиновый, целлулоидный, пробковый и т. п. поплавок, чтобы
удерживать блесну на расстоянии 30—50 см от дна. Если на водоеме
еще имеются водяные поля, следует проводить блесну у их кромки.
Здесь скапливается мелочь, а за ней идут хищные рыбы.
Всякая рыба почти всегда стоит под плотами или кошелями
150

дров, находя здесь обильную пищу. Возле таких мест тоже надо
искать хищников.
Летом мы ездим по тем местам, где выгуливается мелочь.
Чаще всего встретить хищных рыб удается там, где рыболовы-
удильщики прикормили белую рыбу. Излюбленные места
удильщиков обычно обозначены на водоемах кольями для стоянки
лодок, рожками на берегах, заездками.
В летней воде можно применять блесны разного цвета.
Замечено, что в солнечные дни хищники охотнее берут темные —
медные или комбинированные блесны. В пасмурную погоду —
светлые.
На глухих озерных водоемах с темной водой мы удачнее всего
применяем тусклые медные блесны, цвета старой монеты.
Установлено также, что хищники разных водоемов охотнее
берут блесну, напоминающую цветом и игрой рыб местных вод,
которыми они привыкли кормиться.
Как известно, в середине лета клев всякой рыбы на обычных
местах затихает. С появлением в воде растительности рыба
уходит кормиться к травам. В это время и мы с дорожкой
подбираемся к кромке трав. Поклевки бывают и в тех случаях, когда
приходится пересекать глубокие ямы, протоки и озеринки.
Неплохо пускать блесну в полводы и в верхних слоях, где гоняют
мальков полосатые окуни. Всплески окуней на водоеме обычно
указывают направление, по которому надо передвигаться.
Осенью в прудах, озерах и реках начинается усиленный жор
хищных рыб. На водоемах Западного Урала он совпадает с тем
временем, когда наливается овес.
Наши рыболовы ездят с блесной у кромки фарватера,
особенно где река делает поворот: там по-осени всегда есть щука;
пересекают подводные ямы, озера, где дно завалено корягами,
топляками: там обычно стоят судаки и окуни; проплывают у
глинистых крутояров, проходят над перекатами, где, подкарауливая
добычу, гуляют голавли, язи или жерехи.
Замечено, что в это время крупные хищники лучше берут
качающиеся блесны и мелкие — вращающиеся. Чем позднее к осени,
тем крупнее блесны мы применяем. Однако мы помним, что на
среднюю по размеру блесну может взять всякая рыба, а на
большую — только крупная...
Перед выездом с дорожкой, конечно, следует проверить
оснастку. Подправить, если требуется, бруском тройник, суконкой —
блесну. В лодку надо взять отцеп, багорик, зевник, запасные
блесны, и все это разложить по своим местам. Распустив
дорожку, нужно убедиться, как «играет» блесна, и всегда ощущать
бесперебойное биение ее «пульса».
Некоторые рыболовы держат у нас шнур зубами, другие —
на пальце или на коротком удилище (так ездят с двумя
блеснами) . Водим мы блесну в метре ото дна, а иногда — в полводы
и в верхних слоях. Плывем без шума, скрипа и всплесков. Уклю-
151

чины смазываем или подкладываем под весла резиновые
прокладки. После непродолжительного «скользкого» задева
приходится внимательно вслушиваться, не изменилась ли «игра» блесны:
тройник мог зацепить и потянуть за собой травинку, ракушку,
донный мусор.
Хорошее правило — никогда не лениться выбрать шнур и
аккуратными кругами уложить его на дно лодки. И только проверив
тройник, можно снова опустить блесну за борт и распускать
шнур.
При всяком переходе с мелкого места водоема на глубокое
наши рыболовы распускают шнур добавочно, чтобы блесна шла
на той же глубине. А при переходе из глубины на отмель шнур
частично выбирают.
Приподнять блесну ото дна или опустить ее глубже не
трудно — надо лишь ускорить ход лодки. Но это изменит «игру»,
что не всегда желательно.
Крутых поворотов лодки мы избегаем: в таких случаях блесна
опускается и задевает за дно. Если же поворот неизбежен, надо
ускорить ход и потянуть шнур. Зачастую хищник хватает на
пологом повороте лодки. Блесна в это время как бы проваливается,
идет глубже, тише. Шнур провисает, делает дугу. Лодка, шнур
и блесна уже не составляют прямой линии. Всплески, тень и след
от лодки проходят в стороне, не над стоящим на дне хищником;
одна лишь блесна проплывает мимо, создавая благоприятную
обстановку для броска Замечено, что периодическое подергивание
на себя распущенного шнура, создавая дополнительную «игру»
блесны, способствует поклевке.
Чтобы блесна шла в полводы или верхом, мы убираем лишний
груз, убавляем шнур, идем быстрее или пользуемся поплавком.
Те места, где был пойман или сорвался хищник, всегда стараемся
обследовать несколько раз. Наши рыболовы знают, что хорошая
подводная «квартира», даже после того как выловлен ее хозяин,
не бывает пуста. Поэтому место поимки крупного окуня, как и
всякого хищника, мы запоминаем, выбрасывая буек с грузом.
Иногда даже опытный рыболов не сразу отличает задев от
поклевки; щука, например, и судак, схватив добычу,
продолжают плыть некоторое время в том же направлении. Хватка
хищника может быть попутной ходу блесны, боковой или встречной,
наконец, под углом. Каждая из таких поклевок по-разному
воспринимается рыболовом. Он ощутит или резкий толчок или
слабую потяжку. Потяжка получается от провиса и вытягивания
шнура, от хода лодки и хватки хищника. Только мертвый задев
за корягу почти всегда ощущается в виде очень грубого толчка.
Конечно, всегда следует быть готовым застопорить лодку и иметь
в запасе несколько метров шнура.
Мелкий хищник иногда вешается на якорек неслышно,
подобно ракушке, и без малейшего сопротивления идет к борту. И в
этом случае, выбирая шнур, нельзя ослаблять натяжения лесы.
152

Щука на тройнике обычно идет попутными толчками, все
усиливая сопротивление. Некоторые крупные щуки энергично тянут
на дно; им необходимо сдавать шнур. Есть рыбы, которые на всей
снасти выпрыгивают из воды, делают «свечку», трясут головой,
выбрасывают блесну. Заставить хищника отказаться от «свечки»
можно только в том случае, если быстро выбирать шнур у самой
воды. Бывают щуки, которые опережают выбираемый шнур и,
почуяв свободу, сходят.
Судак идет короткими рывками, часто упирается, тянет на дно
в укрытия.
Голавль судорожно дергает, бросается из стороны в сторону,
тянет вниз. Язь дергает порывисто, упорно кидается в стороны,
затем, слабо сопротивляясь, послушно идет за снастью. Окунь
сильно тянет в глубину и в сторону.
Крупный хищник, схватив блесну, способен с хода остановить
лодку. В таком случае лучше обойтись без подсчеки, не ослабляя
шнура.
Замечено, что в штиль хищник хотя и берет блесну, но делает
это очень осторожно. Даже незначительная рябь всегда помогает
ловле, скрывая лодку и ее след.
Попавшегося хищника мы обычно подводим к борту быстро.
Мелкого — с хода забрасываем в лодку, среднего и крупного —
берем с помощью подсачка или багорика, заранее спущенных в
воду.
При вываживании рыбы наши спортсмены обычно пользуются
попутным ветром или течением так, чтобы лодка не наплывала
на хищника, а отходила от него, не пугала своей тенью.
Есть водоемы, в которых хищники берут в определенные часы
дня. Это обстоятельство надо изучать и запоминать. Так, на
Верхне-Камских водоемах Молотовской области щука лучше
всего клюет на восходе, в 8, 12, 17 часов и перед закатом.
Отмечено также, что весенний и осенний клев хищников раньше
начинается в реках, а затем уж в прудах и озерах.
И последнее замечание — о влиянии погоды на клев хищных
рыб.
Я, как и мои товарищи, придерживаюсь такой точки зрения,
что в наших водоемах хищники берут блесну особенно охотно в
тихий, жаркий, «варной», по-местному, день; в пасмурную,
безветренную погоду, когда облака низко плывут над водоемом, но
дождя нет; перед ненастьем, при легкой волне или ряби (клев
щуки и судака); при южном ветре, западном, северо-западном,
хуже — при северном и северо-восточном. При восточном ветре
клев совершенно прекращается. Окунь поздней осенью отлично
берет блесну при сильной волне и северном ветре. Также мы
отмечаем, что клев улучшается при молодом месяце, иногда — в
полнолуние.

С. /У. Мартынов
ЗА ТРЕСКОЙ С ДОРОЖКОЙ
связи с обследованием оленьих пастбищ мне пришлось
несколько месяцев прожить в селении Лесном на
берегу Кандалакшского залива.
Залив в этой части очень живописен. Он изрезан
J далеко выдающимися губами, изобилует островами,
в большинстве случаев покрытыми смешанным лесом и
имеющими хорошие оленьи пастбища всех сезонов. Водные просторы
богаты рыбой, главным образом семгой, поднимающейся в рекц
Кольского полуострова для нереста.
Кроме того, в залив заходит из моря треска. Большого
промышленного значения она не имеет, но мне случайно пришлось
познакомиться с чисто спортивными способами ее ловли, и,
признаюсь, я получил ряд незабываемых впечатлений.
Сын хозяина квартиры, где я жил, Володя как-то предложил
мне поехать с ним за треской. Начиналась осень, сезон заготовки
рыбы на зиму впрок. Я не имел ни малейшего представления о
том, как ее тут ловят, где и на какие снасти, и поэтому с
удовольствием принял предложение.
Начали собираться... Ассортимент рыболовных
принадлежностей, захваченных нами, не отличался разнообразием: взяли пять
шнуров, длиной каждый 15—20 метров с большими самодельными
крючками на концах, солидным грузом и небольшими, также
самодельными блеснами из жести без якорьков, прикрепленными
в десяти сантиметрах от крючков таким образом, что они свободно
играли при подергивании. Прихватили также багорчик для
крупной рыбы и несколько запасных крючков. Кроме этого, я
положил в рюкзак на всякий случай набор блесен и два надежных
шнура для дорожки.
Место ловли находилось от нашего дома километрах в десяти.
По дороге надо было заехать в один из заливчиков и накопать во
время отлива морских червей. Отливы в это время начинались
между 2 и 8 часами утром, между 14 часами 30 минутами и 20
часами 45 минутами вечером. Поэтому выехали после обеда к
вечернему отливу.
Володя уверял, что на всем ближайшем побережье
находилось только одно такое «червивое» место. Когда приехали туда,
пологий, песчаный берег на далекое расстояние уже освободился
от воды. Где находился червяк, там возвышался небольшой
холмик с едва заметным отверстием посредине. Пришлось долго
работать железной лопатой, прежде чем собрали около сотни
больших, толстых червей, похожих на наших выползков.
По окончании этой, я бы сказал, тяжелой и длительной
работы мы поехали пить чай, так как на ловлю отправляться было
уже поздно. Место, к которому мы подъехали,— красивое, сухое,
154

с живописно разбросанными в беспорядке громадными
камнями,— по словам Володи, издавна служило как ночевка и отца
его и деда.
Чуть забрезжило, когда мы выехали на ловлю. Глубина в
этих местах залива от трех до пятнадцати метров. Там, где мы
остановились первый раз, она доходила до десяти метров.
Насадив на крючки по два червяка, опустили снасти и начали
блеснить. Лодка слегка передвигалась в одном направлении,
вероятно под действием прилива. Эта ловля мне чем-то напомнила
ловлю зимой на блесну из прорубей.
Более получаса мы напрасно подергивали снасти... Но вот
Володя подсек треску весом в килограмм, вторая у него сошла.
Затем настала и моя очередь: одну за другой я вытащил четырех
рыб. Почти столько же у нас сошло при поддеве. Это
происходило, конечно, из-за несовершенства снасти: рыба зачастую
хватала, видимо, не червяка, а блесну, не имеющую якорька. Затем
довольно бойко начала брать треска весом от трехсот граммов до
четырех килограммов. Но неожиданно рыба брать перестала.
Покрутившись около этого места еще некоторое время
безрезультатно, мы решили вернуться на берег перекусить.
Я торопил Володю. Погода нам все время благоприятствовала,
было тепло и тихо. После обеда мы решили перебраться подальше
от берега, к островам.
Володя работал веслами, я сидел в корме, выбросив блесну
с привязанным к ней порядочным грузом, чтобы она шла глубже.
Володя недоверчиво глядел на мою затею. Но вот я почувствовал,
что взяла крупная рыба, и скоро подтащил к лодке большую
треску. Пришлось подхватить ее багром. Лодка шла близко от
островка. В очень светлой воде виднелись громадные камни,
какая-то ветвистая трава, вроде морской капусты, и я уже решил
выбрать из воды дорожку, когда опять взяла треска, на этот раз
небольшая.
Вероятно, мы напали на крупный косяк, потому что рыба
хватала блесну непрерывно. Володя остановил лодку, и я,
забрасывая и подтягивая дорожку, вытаскивал одну треску за другой.
Пришлось пожалеть об отсутствии удилища, удовольствие было
бы еще больше... Меня особенно удивляло то, что рыба брала
наверху, не давая погружаться блесне более чем на полметра.
Правда, глубина в этих местах не превышала двух-трех метров...
Приняли решение половить у большого острова, ближайший
скалистый берег которого круто обрывался в воду. Лодка
медленно шла вдоль неприветливого берега. Солнце заглядывало
сюда, видимо, только по утрам. Вода темная, спокойная и
загадочная отражала неясные очертания нависших скал. Дорожка все
время тянулась за лодкой на значительной глубине.
И вдруг я почувствовал сильный рывок. От неожиданности я
чуть не выпустил шнур. Понемногу начал отдавать запас. Вот
уже остались считанные метры. Шнур натянулся, как струна, и
155

невероятно резал руку, принимая все более отвесное положение*
рыба шла в глубину... Володя бросил грести и перелез ближе ко
мне на корму. Я нервно бросил ему:
— Обмотай вокруг весла шнур и завяжи!
И тут мы оба сделали ошибку... Володя схватил весло,
обмотал несколько раз шнур, закрепил его мертвым узлом, но один
конец весла очутился почему-то под банкой * лодки и вытащить
оттуда весло, чтобы бросить его в воду, оказалось поздно:
держать более шнур у меня не было возможности и я выпустил
его... Весло потащилось за шнуром, но сейчас же уперлось одним
концом в банку, лодку слегка дернуло в бок, а в следующую
секунду оборванный шнур безжизненно, вяло перевесился через
борт лодки...
Когда вытащили его, оказалось, что обрыв произошел
недалеко от блесны.
Молча смотрели мы друг на друга, оба взволнованные этим
неожиданным происшествием и такой быстрой и печальной
развязкой.
— Знаете что? А ведь это схватил морской заяц! **
Смотрите-ка толстый шнур и как катушечную нитку!..
Какой крупный морской хищник оборвал снасть, навсегда
осталось для меня загадкой... С морскими зайцами дела не
приходилось иметь; скорее всего взяла очень крупная треска.
Эти мрачные отвесные скалы теперь еще более угнетающе
действовали на меня. Мы поехали от них прочь. Да и пора было
ехать к дому. Рыбы поймали много.
Мне не хотелось опускать дорожки, и лодка пошла холостым
ходом.
Когда въезжали в Кандалакшский залив, в дальнем конце
которого расположился поселок Лесной, опустились сумерки и кое-
где уже замелькали огоньки.
Н. Климов
УГОРЬ И ЕГО ЛОВЛЯ
меевидный речной угорь известен на всем побережье
Европы, у северных берегов Норвегии и даже Африки.
Брюшных плавников у него нет, а на челюстях много
очень острых зубов. Угорь достигает двух метров
длины и шести килограммов веса. Угри, добываемые
у нас в Финском заливе, значительно меньше.
К северо-востоку от Антильских островов в Атлантическом
океане расположено так называемое Саргассово море. Здесь
* Банка — скамейка в лодке
** Вид тюленя Северного Ледовитого океана.
156

Жилка 0,5
'ройной карабин
в спокойных местах океана, покрытых несметным количеством
бурых водорослей, плавающих на поверхности, среди кишащих
одноклеточных животных и растений зарождаются личинки угря.
Самки угрей после
икрометания умирают.
Воды теплого течения,
насыщенные крошечными
морскими животными и растениями,
служащими обильным кормом
для личинок угря, увлекают
плоские и прозрачные личинки
угря к берегам Европы.
Около трех лет длится это
путешествие личинок угря от
Саргассова моря к пресным
водам Европы. За это время
личинкам приходится проделать
по прямой путь в 7—8 тысяч
километров.
Самцы угря доходят лишь
до южного побережья Швеции,
тогда как самки проникают в
Балтийское море, входят в
реки, а иногда появляются в
Чудском озере.
В пресной воде для
подрастающего угря много пищи.
Питается он бокоплавами,
мелкими рыбками, личинками
насекомых, раками и рыбьей икрой,
мелкими лягушками, крупными
земляными
червями-выползками.
Чешуя у угря появляется на
четвертом году жизни. Весною,
в ясную теплую погоду угорь
держится на мелководье,
заползая под камни, сваи,
затонувшие баржи.
Летом, когда вода нагревается, угорь откочевывает в более
глубокие места заливов, в ямы. Днем угорь малоподвижен, а
питается, как правило, ночью.
Угорь может переползать из одного водоема в другой ночами,
по росистой траве, плотно закрыв жаберные крышки.
В пресных водах угри-самки живут иногда до 25 лет. Когда
они достигают полной зрелости, то спускаются по течению реки
в Балтийское море и далее.
Лучший сезон ловли угрей в пределах Балтики — осень, на-
Скомзтций груз
Одинарный карабин
Снасточка
157

чиная с августа. Места ловли — каменные гряды рек Вуоксы,
Невы и берега Финского залива. Здесь попадаются угри весом
полтора-два килограмма. Угорь — сильная рыба; попав на
крючок, может смотать перемет и стряхнуть зацепившуюся рыбу.
Как известно, угорь покрыт слизью и удержать его в руках
довольно трудно.
Среди ленинградских спортсменов-рыболовов очень большое
распространение получила ходовая донка. Ходовая донка — это
бамбуковое удилище длиною от 1,2 до 1,5 метра, оснащенное
кольцами и катушкой. Жилка 0,5 и к ней прикрепляется
специальная снасточка.
Снасточка состоит из двух поводков, жилки 0,3 с тройным
карабином, скользящим в виде цилиндрика грузом и простым
карабином. Длина верхнего поводка 0,5 метра, нижнего —
1 метр. Вес груза (в зависимости от течения) от 35 до 75 г.
Крючки должны иметь длинное острое жало. Насадкой служат
выползки. Ловля на ходовую донку возможна при наличии
течения.
Рыболов, сидя в лодке, пускает по течению снасть или
забрасывает с катушки леску метров 10—15; заметив, когда груз
коснется дна, рыболов убирает на катушку провес жилки и ставит
катушку на тормоз. Через короткие промежутки времени, резко
подсекая, он то подтягивает удилище, то медленно опускает его
обратно, чувствуя, как груз ложится на дно.
Ловля угрей по ночам в августе и сентябре доставляет много
удовольствия и приятных волнений, особенно когда попадают
крупные угри.
В. Тиханович
НАХЛЫСТОВЫЕ ПРИМАНКИ
не хочется поделиться с товарищами по нахлысту
сведениями о двух видах оригинальных приманок,
употребляемых рыболовами города Рогачева-на-Днепре.
Обе они относятся к разновидности ловли на «мокрую
мушку».
«Тряпочка». Искусственная приманка, так называемая
«тряпочка», употребляется ранней весной, в то время, когда насекомые
еще очень редки, и поздней осенью, когда их уже нет.
Изготовление этой приманки крайне несложно.
Берется кусочек черной, синей или темно-серой шерстяной
материи размером 2X2 см. На него посредине жалом вверх
укладывается крючок, заранее привязанный к поводку (рис. 1а).
Верхними уголками тряпочки обвертывается ножка крючка,
причем возможно плотнее. Тряпочка уже выглядит конической юбоч-
158

а
кой, в вершине которой скрыта ножка крючка вместе с завязкой
поводка (рис. 16). Затем в 4—5 мм ниже ушка крючка с
помощью иглы и нитки делается один оборот вокруг вершины
конуса. Новым проколом и затяжкой нитки этот виток
закрепляется. Так повторяется до тех
пор, пока весь участок от
первого прокола до ушка не будет
затянут и закреплен.
Оставленный вначале свободный конец
нитки связывается узелком с
вытянутым концом из иголки и
ими закрепляется за ушко или
выше лопаточки крючка. При
обрезе длинных концов нитки
оставляются кончики по 5—
6 мм длиной.
Приманка готова. После
нескольких забросов по нижней
кромке высыпается часть
поперечно лежащих ниток и
приманка принимает вид волосатой
мушки.
При ловле осенью и ранней
весной на крючок полезно
подвязывать красную шерстинку.
Эта же приманка при ловле на
кузнечика является в некоторой
степени обтекателем и дает
возможность насадке дольше
держаться на крючке. В этом
случае свободная от обмотки
тряпочка заворачивается вверх по
направлению к ушку. Кузнечик
насаживается на крючок в
головку насквозь через весь
корпус, а тряпочка отворачивается
в первоначальное положение и
прикрывает собой часть тела кузнечика. При забросе после
падения приманки на воду ей дают затонуть на 15—20 см и начинают
вести на себя.
«Брикет из стрекозы». Непрочность натуральных насадок
является одной из главных причин, осложняющих новичку ловлю
рыбы нахлыстом. А ловля на искусственную мушку требует
высокого мастерства подачи приманки и под силу только очень
опытному спортсмену. Достоинство приманки «брикет из
стрекозы» состоит в том, что она в своей основе является
натуральной насадкой и не требует особого искусства при ловле рыбы.
Для описываемой приманки годятся только мелкие темно-
в
159

синие стрекозы, в большом количестве летающие в летнюю пору
над водой. Добывать стрекоз лучше всего до восхода солнца,
когда они сидят на стеблях высокой травы и камыше, растущих
у воды, размещаясь обычно со стороны водоема. Хранить
стрекоз можно в бутылке из-под кефира (она удобна своим широким
горлышком).
Для изготовления приманки берут две стрекозы и плотно
складывают их вместе (рис 2). Затем обжимают вдоль телец
крылышки и сгибают стрекоз пополам хвостиками к головкам, при-
Рис 2
держивая их пальцами, чтобы не оттопыривались крылья.
Приготовленной заранее черной или зеленой ниткой будущая
приманка плотно обматывается. Нитка вначале кладется вдоль
насадки, один ее конец несколько выпускается в головной части
стрекоз. Обмотка ведется вверх к головкам, поверх нитки,
лежащей вдоль насадки. По окончании обмотки конец нитки у
головки насадки закрепляется узелком с оставленным
свободным концом нитки. В этой стадии насадка выглядит неказисто и
несколько похожа на личинку ручейника. Крючок вводится в
насадку со стороны головок стрекоз и пропускается насквозь через
весь корпус насадки. Оставшимися концами нитки насадка
привязывается к ушку крючка или же к поводку сразу же выше
лопаточки крючка. Такая приманка, будучи очень прочна, долго
держится на крючке. Она выдерживает по несколько энергичных
поклевок и вынутая с крючком изо рта пойманной рыбы не теряет
своих качеств. Кроме того, она очень легко забрасывается.
Ловля на эту приманку ведется так же, как и на «тряпочку»,
только способом «мокрой мушки», т. е. она ведется под поверх-
160

ностью воды на 15—20 см. Такая приманка годна на весь период
лета, пока есть стрекозы.
Нужно заметить, что обе эти приманки употребляются только
на реках с быстрым течением и преимущественно с лодки.
Рыболов ведет лодку метрах в двенадцати от берега, обычно
двигаясь вниз по течению. Заброс делается под самую кромку
берега или под нависшие над водой кусты, и насадка ведется по-
тяжкой на себя, поперек течения.
Описания подобной приманки мне не приходилось встречать
в литературе по рыболовному спорту, и я буду доволен, если
окажется, что «брикет из стрекозы» явится хотя и небольшим
вкладом белорусских спортсменов в общее дело спортивного
рыболовства.
В. Сабунаев
ЛОВЛЯ НА ХОДОВУЮ ДОНКУ
овля на ходовую донку за последние 9—10 лет
получила широкое распространение среди ленинградских
рыболовов.
Ходовая донка имеет много общего с обычной
проводкой. Однако имеются и существенные различия:
на ходовой донке отсутствует поплавок, по-иному расположен
и груз. Движение насадки в этом способе ловли достигается
применением груза, передвигаемого течением при
незначительном подъеме его ото дна. Чередуя подъем и опускание груза с
отпуском лесы с катушки, удается добиться, чтобы насадка с
нужной скоростью совершала тот же путь, как и при ловле с
поплавком в проводку.
Этот вид ловли более универсален, чем ловля в проводку, он
позволяет ловить тогда, когда ловля с поплавком невозможна.
В частности, ловля на ходовую донку применима на любой
глубине, при самом сильном течении, в местах с неровным дном —
идущим уступами или загроможденным крупными камнями.
Ловить на ходовую донку можно с прикормкой, при этом
насадка отпускается недалеко, как при ловле в проводку. Ловить
можно и без прикормки; в этом случае насадка отпускается
далеко.
Успех ловли на ходовую донку во многом зависит от качества
проводки, которая в свою очередь зависит от правильно
подготовленной снасти.
Снасти для ловли на ходовую донку состоят из удилища,
катушки и лесы с грузилами и крючками.
Удилище. Практика показала, что длинные удилища мало
пригодны для ловли на ходовую донку. Их чувствительность при
поклевке слишком низкая. Поэтому приходится отказаться от
6 Рыболов-спортсмен, кн. 7
161

тех выгод, которые дают длинные удилища для подсечки и вы-
важивания, и пользоваться исключительно короткими удилищами.
Наиболее удобны для этой цели удилища жесткого
одноручного спиннинга длиною от 1,4 до 1,7 м.
Можно самому изготовить удилище такого типа. Одним из
лучших материалов для этой цели является простой бамбук, при
условии основательной его термической обработки по методу
ленинградского рыболова-спортсмена Зелова А. А. Неплохие, но
несколько более тяжелые удилища можно изготовить из дельта-
древесины. Подходящим материалом может служить также
можжевельник.
Катушка. Для ловли на ходовую донку пригодна любая,
не слишком тяжелая спиннинговая катушка, имеющая легкий
свободный ход и открытый барабан. Лучше, если катушка будет
иметь подтормаживатель, позволяющий регулировать ее
вращение. Желательный диаметр барабана катушки 80—90 мм.
Леса. Обычно применяют капроновую лесу диаметром
0,4—0,5 мм при толщине поводков 0,3 мм. В случае отсутствия
капроновой лесы можно использовать фельдекосовые или
бумажные лесы. Поводки и нижняя часть лесы должны быть окрашены
под цвет грунта.
Толщина лесы при ловле на ходовую донку может меняться
в довольно широких пределах, в зависимости от размера ловимой
рыбы и необходимой скорости ее перемещения. Если течение
медленное и насадка перемещается недостаточно быстро, то
скорость ее перемещения при одном и том же грузе может быть
увеличена путем применения более толстой лесы; наоборот, на
быстром течении можно уменьшить скорость сноса насадки, примениз
более тонкую лесу.
Грузило. Существуют два способа оснастки при ловле на
«ходовую» донку. При одной оснастке применяется два поводка
с двумя крючками и скользящий цилиндрический груз; при
другой — один поводок с круглым нескользящим грузом. В обоих
вариантах обязательно применение тройного карабина, так как
только в этом случае поводки не закручиваются за основную
лесу, и одновременно достигается правильное положение насадки
при проводке.
Предпочтение следует отдать первому способу, так как при
наличии двух насадок, плывущих на разных глубинах, можно
ожидать большего количества поклевок. Кроме того, скользящий груз
не дает возможности рыбе сдвигать его с места, и поэтому
поклевка будет заметнее, а рыба, не чувствуя сопротивления, будет
брать смелее.
Вес груза зависит от силы течения, глубины на месте ловли
и толщины применяемой лесы.
На очень слабом течении и мелком месте даже при
минимальном свинцовом грузе и толстой лесе иногда не удается добиться
достаточной скорости перемещения насадки. В этом случае сле-
162

дует применять грузы, сделанные не из свинца, а из других, более
легких материалов, имеющих большую поверхность, при одном
и том же весе, и поэтому легче сносимые течением. Такими
материалами для изготовления груза могут служить латунь,
алюминий, пластические массы и пр.
Для ловли на незнакомых местах, где имеется различная
глубина и различная скорость течения, желательно иметь набор гру
зил: свинцовых — весом от 15 до 70 г (с интервалами 8—10 г),
латунных — весом от 10 до 35 г (с интервалами 5 г) и
алюминиевых— весом от 5 до 15 г (с интервалами 3 г).
Крючки. Лучшими для ловли на ходовую донку являются
крючки с прямым загибом и коротким цевьем. Размер
крючков, как и при всякой ловле, зависит главным образом от
применяемой насадки и частично от предполагаемой величины рыбы.
При жестком и коротком удилище крючки в среднем должны быть
номера на два крупнее, чем при ловле в проводку.
Техника ловли на «ходовую» донку
Ловля производится, как правило, с лодки
Приступая к проводке, нужно взять удилище правой рукой
под катушкой, положив большой палец на обод барабана
катушки. Придав удилищу положение, параллельное поверхности
воды, кольцами влево и вниз, так чтобы плоскость катушки
составляла с поверхностью воды угол, близкий к 45°, следует
опустить груз около лодки до дна.
Почувствовав дно, нужно плавно поднимать конец удилища
вверх. Когда положение удилища составит с поверхностью воды
угол около 30°, снять палец с барабана катушки, не прекращая
плавного движения удилища. Движение удилища прекращать
тогда, когда катушка окажется на уровне правого глаза
рыболова, а удилище будет занимать вертикальное положение. В этот
момент следует прекратить отпуск лесы с катушки, прижав
барабан катушки пальцами. Затем, сохраняя лесу натянутой,
медленно опустить удилище в первоначальное положение. Если при
опускании удилища не произошло соприкосновения груза с дном,
то несколько освободить барабан катушки из-под пальца и
постепенно, по мере натяжения, спускать лесу до тех пор, пока груз
не стукнется об дно. Почувствовав дно, нужно остановить
вращение катушки и, выждав несколько секунд, снова начать
поднимать конец удилища вверх, повторяя в дальнейшем все только
что описанные движения. Таким образом, пользуясь силой
течения и подавая лесу с катушки в момент отрыва груза от дна,
проходят весь намеченный для ловли участок.
Груз нужно подбирать таким, чтобы на наиболее интересном
для ловли участке он касался дна после того, как удилище
займет первоначальное положение, но не позднее стравливания
дополнительных 1,5 м лесы.
6*
1G3

Если по каким-нибудь причинам не удалось точно подобрать
груз или ловят с очень дальним отпуском насадки, то поклевка
может оказаться мало заметной. В этом случае вместо плавного
подъема удилища вверх следует производить подсечку, сохраняя
остальные детали ведения насадки прежними.
Некоторые рыболовы, начинающие ловить на ходовую донку,
опускают и поднимают удилище без всякой системы, стравливают
лесу, когда заблагорассудится, и не придают должного
внимания точному подбору груза. При этом насадка начинает
путешествовать как придется и где придется, поклевка чувствуется лишь
случайно, и вся чрезвычайно увлекательная и тонкая ловля
превращается в ловлю наобум. Конечно, в зависимости от местных
условий может оказаться полезным внести в описанную технику
проводки некоторые изменения; например, ускорить или
замедлить темп проводки, изменить величину подъема груза от дна,
практиковать задержку во время проводки при различном
положении груза и т. д. Однако начинающему ловить на ходовую
донку рекомендуется придерживаться указанной системы и,
только детально прочувствовав все тонкости ловли, проявлять
инициативу и вводить совершенствования.
При ловле на ходовую донку с прикормкой особое внимание
нужно обратить на место нахождения кормушки, чтобы не
зацеплять за нее крючками при проводке. Для этого вначале
насадку проводят в стороне от прикормки и, только выведя ее на
один уровень с кормушкой, заводят на струю, несущую частицы
прикормки.
Поклевка при ловле на ходовую донку выражается или в
легкой потяжке, или в ряде коротких толчков, или реже в
ослаблении лесы.
Поскольку рыба, движущаяся по течению, берет насадку с
хода и, почувствовав малейшее сопротивление, бросает, подсечка
независимо от характера поклевки должна следовать
немедленно, как только рыболов почувствует прикосновение рыбы к
насадке. Нужно иметь в виду, что разобраться в тонкости поклевки
не всегда возможно. Подсечка, учитывая небольшую длину
удилища, должна быть достаточно широкой и энергичной, особенно
при дальнем отпуске насадки.
Наиболее трудно сделать энергичную подсечку, если поклевка
произойдет в то время, когда удилище находится в крайнем
верхнем положении. В этом случае подсекать следует вправо и
несколько назад, резко распрямляя руку в локтевом суставе и
наклоняя назад весь корпус.
Выводка и подсачивание рыбы производится так же, как и при
ловле в проводку.
Обычными насадками, употребляемыми для ловли на
ходовую донку, являются земляной червь, личинки насекомых,
кусочки рыбы, личинки миноги и другие насадки, достаточно прочно
сидящие на крючке. Применять растительные насадки (хлеб,
164

каша, макароны и пр.) не рекомендуется, так как они часто сами
по себе слетают с крючка в процессе проводки.
В зависимости от водоема, характера места и выбранной
насадки, на ходовую донку можно ловить голавля, язя, леща,
форель, хариуса, усача, судака и других рыб, держащихся на
течении.
Б. Гутерман
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ВЕРХОВЫХ МУШЕК
ДЛЯ ЛОВЛИ ХАРИУСА
ри ловле хариуса на спиннинг часто употребляются
вместо наживы так называемые верховые мушки. У
иркутских рыболовов они получили широкое признание.
Однако далеко не все рыболовы умеют самостоятельно
изготовлять их. А дело это не очень сложное и не
требует особого мастерства.
Расскажу о своем опыте по изготовлению верховых мушек.
Из инструментов необходимо иметь тисочки, употребляемые
часовщиками, пинцет и острые ножницы.
Материал требуется следующий: 1) крючки (ГОСТ 5045-49)
№ 372—5, лучше тонкие, хорошо закаленные; предпочтение
следует отдавать крючкам с маленьким колечком, загнутым внутрь;
2) шерсть цветная, в нитках; 3) шерсть барсучья, белая, с
черным пояском посередине (с белыми концами); если шерсть
грязная, ее нужно промыть горячей водой с мылом; 4) проволока
(0,08—0,1 мм), лучше нихромовая, она должна быть очищена от
лака или краски.
Изготовление мушек ведется в следующем порядке.
Нужно взять из барсучьей шкурки 7—12 волосков (больше 12
брать не следует, так как мушка получается неестественной) и
тщательно подобрать их по длине. Затем волоски укладываются
вдоль цевья крючка, верхними ровными концами к колечку с
таким расчетом, чтобы отогнутые они выступали за изгиб колечка на
2—3 мм. После этого волоски аккуратно приматывают
проволокой к цевью крючка. Домотав примерно до середины цевья, нужно
подложить под проволочку нитку, из которой будет делаться
тельце мушки. Когда обмотка будет закончена, концы барсучьей
шерсти (неподобранные), которые торчат около изгиба крючка,
осторожно остригаются. Проволоку пока обрывать не следует.
Далее производится намотка самого тельца мушки. Тельце
должно быть конусообразным: более круто сходиться к голове и
менее круто к изгибу крючка. Нитку нужно класть ровно, так
чтобы на тельце не было выпуклостей и вмятин. Когда тельце у
мушки готово, нитка закрепляется. Это можно сделать довольно
просто: продеть нитку в тоненькую иголку и прошить сквозь
165

тельце раза два-три Затем нитка остригается как можно
короче. После всей проделанной операции концом проволоки,
который остался у мушки, ближе к изгибу, нужно обмотать тельце
Обмотка производится с интервалами между витками в 1 мм.
Конец проволоки закрепляется так же, как и конец нитки.
Для того чтобы сделать крылышки и усики мушки, нужно
отогнуть часть волосков, разложить их на две части вдоль тельца
мушки и плотно, виток к витку, обмотать волоски. При этом
одновременно делается и блестящая шейка мушки. На самый конец
этой шейки (у колечка) некоторые рыбаки наматывают тонкую
черную шелковинку, изображающую головку, но, по-моему, это ни
к чему: если цвет нитки для тельца подобран удачно, мушка
сделана аккуратно, то головка не имеет никакого значения.
П. Котрехов
ЛОВЛЯ РЫБЫ В ОТВЕС
НА ИСКУССТВЕННЫЕ МУШКИ
оя поездка на рыбную ловлю из Ленинграда на озеро
Вуоксе весной 1954 г. оправдала до известной степени
пословицу: «не было бы счастья, да несчастье
помогло».
После недолгих сборов, преодолев
119-километровый путь, проходящий по живописным местам Карельского
перешейка, ранним майским утром я был на берегу озера.
В озере, по рассказам моих приятелей, на навозного червя
хорошо ловились лещи, язи, окуни и крупная плотва.
Утро было солнечное и теплое. Вокруг озера стояла тишина,
нарушаемая лишь всплесками крупной рыбы.
Я уже рисовал себе радужные перспективы успешной ловли
крупных язей и лещей. Несмотря на бессонную ночь и усталость
от трудной дороги, я, не теряя минуты, быстро зашагал по
заболоченному берегу озера, отыскивая удобные места для ужения.
Удобных мест для ловли рыбы с берега было мало, что несколько
разочаровало меня, но вскоре мне удалось познакомиться с
местным рыбаком.
Рыбак за небольшую плату одолжил мне лодку на целый день
до вечера.
Я заплыл на лодке на середину озера, измерил его глубину,
поставил лодку на якорь и хотел было насадить на крючки
червей, но, к моему удивлению, червей не оказалось — они были
оставлены дома. Вновь раздобыть червей было почти
невозможно: на много километров вокруг озера тянулись песчаные и
166

торфяные почвы. На рыбную ловлю мною были взяты только
поплавочные удочки, а поэтому я уже рисовал себе печальную
картину очередного возвращения домой без рыбы. В
воображении молниеносно промелькнули насмешливое лицо жены,
удивленные лица детей и даже послышался скрипучий голос тещи.
Теща не любила рыбной ловли и после моих возвращений с
неудачной рыбалки обычно не без ехидства задавала мне целый
ряд вопросов, которые страшно раздражали меня. Перед тем как
снять лодку с якоря, я решил еще раз тщательно осмотреть
содержимое своего рюкзака. В одном из его карманов я обнаружил
два луженых рыболовных крючка, к цевью которых были
привязаны птичьи перья. Крючки остались от рыболовной снасти
самодура, на который я ловил рыбу в Черном море, в районе
Хосты, во время очередного отпуска. Уже в то время я заметил,
что на самодур наряду с крупной рыбой попадаются и небольшие
окуньки. Недолго раздумывая, я привязал к концу капроновой
лески свинцовый груз и на короткие поводки найденные крючки.
Опустив груз до дна, я стал ритмично поднимать и опускать
лесу. За первый час ловли не было ни одной поклевки, и я уже
решил, что из моей затеи никакого толку не выйдет. Вскоре я
заметил на поверхности озера небольшие буруны и
выпрыгивающих из воды мальков, спасающихся от хищных рыб. Лодка была
направлена немедленно к бурунам и быстро заброшена снасть.
При подъеме снасти вверх я почувствовал передаваемые по леске
толчки, тотчас же была сделана подсечка, и через несколько
секунд я любовался двумя крупными красноперыми окунями,
попавшимися на крючки.
К вечеру в моей сетке было уже 29 окуней. При
возвращении домой рыба была взвешена и ее оказалось 8,5 килограмма.
Последующие поездки на рыбную ловлю во время хода
окуней также давали хорошие результаты. Но, как удалось заметить,
на интенсивность клева окуней оказывал влияние цвет птичьих
перьев, привязанных к крючкам. Окуни чаще клевали на крючки
с серыми крапчатыми перьями. Кроме того, имела значение и
полуда крючков. Хорошая полуда придает крючку блеск, «игру»,
и его окунь предпочитает другим крючкам, окрашенным в более
темные цвета.
Ловля рыбы в отвес на искусственные мушки может быть
опробована не без успеха и в других водоемах. В этом
отношении большой интерес представляют глубоководные Московское и
Рыбинское водохранилища, а также Финский залив Балтийского
моря.
Снасть изготовляется просто. На поводок из капроновой
жилки сечением 0,3 мм и длиною не более метра привязываются
свинцовый груз и два рыболовных крючка размером № 8—10.
Крючки луженые, остро заточенные привязываются на короткие
поводки на расстоянии 8 см один от другого. Крючки
маскируются небольшим пучком птичьих перьев. Перья от дикой или до-
167

машней утки, а еще лучше от сойки, крепятся шелковой ниткой
к цевью крючка. Перед началом рыбной ловли поводок с грузом
и крючками подвязывается к леске сечением 0,4—0,5 мм и
длиною до 10—15 м. Леска может быть смотана на мотовилище или
спиннинговую катушку. В первом случае ловят на «палец», во
втором используют удилище Рыболов опускает поводок с грузом
и крючками до дна, а затем приподнимает его на 6—10 см и
периодически подергивает, напоминая своим движением рыболова
с зимней блесной.
А. Балашов
БЕЗЫНЕРЦИОННАЯ КАТУШКА
В СПИННИНГЕ
ашим рыболовам-спортсменам до последнего времени
этот тип катушки был очень мало известен. Причиной
этому, в основном, явились два обстоятельства: во-
первых, такие катушки не изготовлялись нашей
промышленностью, а то небольшое количество их, которое
употребляли рыболовы, было заграничного выполнения;
во-вторых, распространению и популяризации их в некоторой степени
мешало горячее пристрастие к давно испытанной и знакомой
катушке с вращающимся барабаном, качество которой в
любительском исполнении достигло весьма высокого уровня.
Известно, что одним из главнейших показателей,
характеризующих достоинство любой катушки, является дальность
заброса приманки: чем на большее расстояние допускает катушка
заброс приманки, тем выше эта катушка ценится у рыболовов.
Вот этого главного преимущества в соревновании с катушка*ми
старыми безынерционная катушка на практике еще не доказала.
Однако не доказала она этого не потому, что она вообще хуже,
а потому, что ее с самого начала не совсем правильно применяли,
сведя тем самым на нет и другие ее хорошие качества.
Широкие массы наших спортсменов-рыболовов, особенно на
периферии, мало знают о катушках этого типа и особенностях
работы с ними.
Безынерционная катушка по принципу своей работы также
не похожа на свою предшественницу — катушку с вращающимся
барабаном, как не похожа она на нее по внешнему виду.
Безынерционная катушка состоит из следующих основных
частей (рис. 1): легкого металлического литого корпуса /, обоймы 2,
механизма лесоукладывателя 3, барабана 4, крышки корпуса 5,
рукоятки 6.
1G8

Корпус катушки отлит совместно с кронштейном, с помощью
которого она крепится на удилище. Внутри корпуса помещен
механизм, передающий движение от рукоятки катушки на обойму и
барабан ее.
При вращении рукоятки обойма получает вращательное
движение, а барабан медленное возвратно-поступательное движение,
то погружаясь в обойму, то выходя из нее.
На наружном приливе обоймы укреплен подвижный эксцент-'
рик 7 со впаянной в его серьгу дугой лесоукладывателя 8, имею-
4 3 7 2 10 6
а Лесоукладыватель включен
&. Лесоукладыватель выключен
Рис. 1
щей вторую ось на диаметрально противоположной стороне
обоймы. В серьге же закреплен сменный каленый конус Р,
ведущий лесу при намотке ее на барабан. На внутреннем торце
обоймы укреплена пружинная защелка 10, конец которой выходит
через окно в обойме наружу и силой своей пружины прижимается
к эксцентрику. В случае, когда лесоукладыватель включен при
намотке (рис. конец защелки прижимается к эксцентрику,
заходя за его выступ, и помогает пружине лесоукладывателя
препятствовать отходу дуги при сильной потяжке рыбы. В том случае,
когда лесоукладыватель выключен перед забросом (рис. 1,6),
конец защелки упирается в выемку эксцентрика и препятствует
лесоукладывателю повернуться.
Съем барабана с оси катушки производится без применения
каких-либо инструментов.
1G9

На наружном же торце барабана находится фрикционная
гайка 12, поворотом которой в ту или иную сторону регулируется
величина силы сопротивления обратному сматыванию лесы с
барабана при включенном лесоукладывателе катушки. Нормальным
рабочим направлением вращения рукоятки является вращение ее
против часовой стрелки, при этом обойма с лесоукладывателем
вращается также против часовой стрелки (если смотреть на нее
со стороны барабана), только при этом условии лесоукладыва-
тель может правильно наматывать лесу на барабан.
Из последнего вытекает следующее:
Единственно правильным расположением безынерционной
катушки на рукояти удилища является положение «вниз
катушкой», т. е. рукояткой влево. Таким образом, правая рука держит
удилище (рис. 2), а вращение рукоятки при намотке лесы
производится левой рукой.
Не все придерживаются этого правила и иногда ставят
безынерционную катушку в верхнее положение, рукояткой вправо.
Это совершенно неправильно по следующим причинам:
во-первых, в этом случае сильно утомляется левая рука, держащая
удилище, так как катушка, имеющая весьма высокую ножку
кронштейна при сравнительно большом собственном весе, имеет
постоянное стремление повернуться в нижнее и наиболее устойчивое
положение; во-вторых, вращение рукоятки правой рукой на себя
непривычно и неудобно и, в-третьих, положение «катушкой вниз»
выгоднее еще тем, что при ловле удилище держит и управляет им
при подсечке и вываживании рыбы правая, т. е. в большинстве
случаев более сильная рука.
Сбрасывание лесы с барабана при забросе у безынерционной
катушки основано на совершенно ином принципе, чем у обычной
катушки. В силу этой особенности катушка и названа
безынерционной. Ось ее расположена параллельно направлению вылета
лесы, и барабан при забросе не вращается, поэтому вес его
никакого влияния на скорость полета забрасываемой приманки не
оказывает, каким бы большим этот вес ни был. Правда, в этом
случае летящей приманке приходится преодолевать силу трения
лесы о переднюю щеку барабана, однако она несравненно меньше
той силы, которую приманка вынуждена преодолевать, приводя
во вращение барабан обычной катушки. Это позволяет с успехом
применять на ловле очень легкие по весу приманки без
употребления в оснастке их добавочного грузила, тогда как с обычной
катушки заброс такой приманки невозможен.
При забросе с безынерционной катушки леса, сматываясь с
неподвижного барабана, скользит по образующей цилиндра его
передней щеки и отлогой спиралью убегает во входное кольцо
удилища. Количество сбегающей лесы при этом строго
соответствует тому количеству ее, которое требует летящая приманка.
Это происходит, в отличие от обычных катушек, автоматически,
без какого-либо участия рыболова, поэтому перебежки и
связанно

ные с ними запутывания лесы исключены совершенно. Научиться
забросу с безынерционной катушки во много раз проще и быстрее,
чем с обычной. У катушки имеется приспособление, позволяющее
заранее установить величину силы сопротивления или
торможения обратному сматыванию лесы с барабана (при включенном
лесоукладывателе), однако это ни в какой мере не оказывает
влияния на легкость вращения рукоятки при подмотке лесы. Это
приспособление делает возможным пользоваться очень тонкими
Рис. 2
лесами, даже при ловле весьма крупной рыбы, без риска
обрыва ее
Для безынерционной катушки основным типом удилища
является одноручное удилище средней упругости. Длина его будет
зависеть от физических данных спортсмена, но, на наш взгляд,
не должна превышать 2—3 м. Рукоять удилища удобнее иметь
гладкую, цилиндрическую с двумя скользящими кольцами для
крепления катушки.
Катушка закрепляется в нижнем положении посредине
рукоятки.
Особое внимание при оснащении удилища под
безынерционную катушку должно быть уделено пропускным кольцам. Виной
тому, что безынерционная катушка до последнего времени не
показала у нас всех своих достоинств и фактически проиграла
соревнование со старой катушкой в отношении дальности
заброса, являлись в основном пропускные кольца.
Размеры их, вполне хорошие для обычной катушки, совер-
171

шенно не годны при употреблении безынерционной катушки: они
для нее малы.
Каковы же наиболее выгодные размеры пропускных колец
при применении безынерционной катушки?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобрать,
как ведет себя леса в процессе заброса с этой катушки.
При забросе леса, сматываясь с неподвижного барабана,
скользит по наружной окружности его передней щеки и в то же
время обегает эту окружность столько раз, сколько витков
сбегает с барабана за время заброса. Таким образом, в процессе
заброса леса на протяжении от катушки до выходного кольца
(тюльпана) удилища вращается вокруг продольной оси, идущей
от центра барабана к центру тюльпана, и описывает тем самым
фигуру усеченного конуса.
Рис. 3
Нижним основанием этого конуса будет передняя щека
барабана катушки, а верхним — внутренняя окружность
тюльпана.
Задавшись внутренним диаметром тюльпана (а его можно
ставить такого же размера, как и для обычной катушки), а также
замерив диаметр передней щеки барабана и расстояние от нее
до тюльпана, нетрудно графически построить этот конус.
По длине построенного конуса следует отметить места
пропускных колец в соответствии с принятым расположением их на
удилище.
Внутренний диаметр каждого кольца должен быть равен
диаметру конуса. Таким образом, кольца оказываются как бы
нанизанными на построенный конус (рис. 3). Нетрудно заключить,
что чем дальше от катушки будет поставлено первое пропускное
кольцо, тем меньше будет его диаметр.
Рассчитанные по такому способу размеры колец следует
считать близкими к идеальным для безынерционной катушки.
Высота оправы колец должна быть таковой, чтобы центры
колец находились на линии, соединяющей центр барабана
катушки с центром тюльпана, т. е. лежали бы на оси построенного
конуса. Когда оправа низка, леса при забросе хлещет по
удилищу, сбивая его лакировку, и препятствует свободному полету
блесны.
Приводим размеры колец для удилища длиной 1,9 м,
предназначенного под безынерционную катушку С-1.
172

Количество пропускных колец — 5.
Внутренние диаметры колец, начиная с тюльпана: 8, 12, 18,
25, 34 мм.
Расстояние от центра кольца до оси удилища соответственно:
И, 18, 30, 42, 58 мм.
Шаг расстановки колец (от тюльпана вниз): 180, 240, 300,
360 мм.
Чтобы не испортить строй удилища, кольца надлежит делать
возможно более легкими. Решению этой задачи способствует то
обстоятельство, что при забросе и обратной подмотке леса не
бежит «по одному и тому же месту пропускного кольца, как это
наблюдается при применении обычной катушки, а обегает
равномерно всю его внутреннюю окружность. Тело колец можно делать
весьма тонким, не опасаясь того, что оно будет разрезано лесой
в процессе ловли.
На барабан катушки должно быть намотано такое количество
лесы, чтобы она заполнила весь объем барабана почти вровень
с наружной окружностью передней щеки его, так как чем глубже
располагаются витки лесы на ступице барабана, тем труднее
будет их сбег при забросе.
Если лесы для этого недостаточно, то следует сначала
подмотать на ступицу барабана хотя бы обычный шнур, дабы
обязательно обеспечить вышеуказанное условие.
Намотка лесы производится в следующем порядке:
1) катушка ставится на удилище;
2) дуга лесоукладывателя катушки отводится рукой в
положение выключения, показанное на рис. 1,б\
3) конец наматываемой лесы пропускают через кольца
удилища и закрепляют на ступице барабана катушки обычным
способом — мертвой петлей;
4) приступают собственно к намотке: при повороте рукоятки
катушки не более чем на '/j оборота дуга лесоукладывателя
автоматически сбрасывается с защелки и силой своей пружины
становится в прежнее положение, захватывая при этом лесу. При
дальнейшем вращении рукоятки лесоукладыватель, обегая
вокруг барабана, будет наматывать на него лесу.
Равномерность укладки лесы на барабан обеспечивается
механизмом катушки. Единственно, что следует обеспечить при
намотке,— это натяжение наматываемой лесы. Это натяжение
должно быть приблизительно таким же, какихМ оно бывает при
подмотке лесы с блесной в условиях рыбной ловли.
Перед тем как произвести заброс, следует:
1) охватить правой рукой рукоять удилища над катушкой
так, чтобы стойка кронштейна оказалась между средним и
безымянным пальцами этой руки;
2) вращая рукоятку катушки левой рукой, подмотать лесу
настолько, чтобы блесна свешивалась на 20—30 см от вершины
удилища;

3) первой фалангой указательного пальца правой руки
захватить лесу у барабана катушки и несколько оттянуть ее к рукояти
удилища (рис. 4);
4) левой рукой отвести дугу лесоукладывателя до отказа, т. е.
до запирания ее защелкой в этом положении.
Что касается непосредственно процесса заброса, то он
выполняется так же, как и при применении в одноручном спиннинге
обычной катушки.
Палец должен отпускать лесу в тот момент, когда удилище
в процессе заброса уже развернулось в направлении на цель. Если
Рис. 4
это будет сделано преждевременно, то блесна или полетит свечой
вверх, если заброс вертикальный, или же упадет на берегу, если
заброс боковой.
Сбег лесы с барабана автоматически прекращается, как
только блесна упадет в воду.
Наличие в катушке редукционного устройства позволяет
подмотку лесы при необходимости вести в очень высоком
темпе.
По поводу описанного процесса заброса естественно может
возникнуть вопрос: если рыболов при применении
безынерционной катушки не может контролировать количество лесы,
выбрасываемой катушкой при забросе, то как же быть в том случае,
когда блесна явно летит на корягу или куст?
Для этого есть два выхода:
1) надо научиться соразмерять силу заброса так, чтобы этой
силой возможно точнее устанавливать дальность каждого
данного заброса;
174

2) затормозить полет блесны или остановить ее полет, если
она явно летит на зацеп. Затормаживание полета осуществляется
наложением ладони левой руки на бегущую лесу между
катушкой и первым кольцом удилища. Остановка блесны в полете
осуществляется поворотом рукоятки катушки, в результате чего
лесоукладыватель, включаясь, захватывает лесу и останавливает
ее мгновенно.
Безынерционная катушка позволяет забросить блесну при
весьма сложных окружающих условиях, так как она не требует
широкого размаха удилищем. Достаточно, например, лишь слегка
«кивнуть» вершиной удилища, чтобы блесна легко пролетела
два-три десятка метров. Это ее качество важно при ловле во
всякого рода теснинах, под кручами, в береговых зарослях
и т. п.
Величину силы торможения барабана устанавливают в
зависимости от прочности применяемой лесы. Если леса разрывается
под нагрузкой в 3 кг, то надо поджать фрикционную гайку
катушки до такого состояния, чтобы эту лесу (при включенном
лесоукладывателе) можно было стягивать с барабана через
кольца удилища силой, например, в 2,5 кг. Причем угол между
осью удилища и лесой при этой регулировке должен,
приблизительно соответствовать углу излома лесы в тюльпане, который
бывает при вываживании рыбы, дабы этим учесть и силу трения
лесы в кольцах.
Отрегулированная таким образом катушка избавляет
рыболова от ошибок и связанных с ними досадных разрывов лесы
при подсечке и вываживании крупной рыбы. После подсечки
рыбы рыболову остается только крутить рукоятку катушки да
следить за правильным положением удилища. Если рыба тянет
лесу с силой более 2,5 кг, то барабан травит нужное ей
количество лесы; если же рыба действует с силой меньше 2,5 кг, то
рыболов подтягивает ее к себе. В первом случае, когда рыба
берёт лесу, трещотка барабана свидетельствует об этом своим
звуком.
Во втором случае она молчит.
Таким образом, подсеченная рыба постоянно находится под
действием силы в 2,5 кг или любой меньшей, влекущей ее к
рыболову. Лучшими лесами для описываемой катушки будут жилко-
вые лесы не более 0,4 мм диаметром. При применении более
толстых дальность заброса резко понижается. Жилковую лесу
после каждой ловли необходимо сматывать с катушки и
просушивать.
Безынерционная катушка требует за собой ухода в той же
мере, как обычная катушка. Для ее хранения и перевозки
необходим жесткий футляр. Механизм ее должен периодически
промываться и вновь смазываться. Полость корпуса под крышкой
обильно набивается техническим вазелином, один раз за сезон.
Что касается недостатков безынерционной катушки, то нужно
175

сказать, что к оценке ее зачастую подходят пристрастно; и это
понятно: уж очень она не похожа на те катушки, которыми мы
не без успеха пользуемся уже более полустолетия. Одним из
главных недостатков, на который указывают чаще всего, это то,
что якобы она сильно закручивает лесу.
При забросе леса, сбегая с неподвижного барабана,
закручивается, а при обратной подмотке раскручивается вновь.
Возможно, что одно не совсем компенсирует другое, однако не в
такой мере, чтобы это вынуждало когда-нибудь прекращать
ловлю ср^ди дня и растягивать лесу для раскручивания. Я
свидетелем таких случаев не был. В противном случае причину здесь
следует искать не в катушке, а в оснастке блесны, вращение
которой иногда закручивает лесу и при обычной катушке.
Безынерционную катушку не поместишь в плоскую
цилиндрическую коробку при поездке на рыбную ловлю. Для нее нужно
делать фигурную коробку, менее компактную и большего
размера. Для нее надо переоснащать удилище, иначе вы будете
ближе забрасывать блесну, чем забрасывали ее с прежней
катушки.
Однако сколько раз мы уже переоснащали свои рыболовные
удилища, добиваясь гармонии, легкости и красоты снасти?..
Много раз. Так-что для нас стоит переоснастить для той же цели
еще, и в не последний, видимо, раз.
А. Балашов
СПИННИНГОВАЯ ПРИМАНКА
И КРЮЧОК
оличество тройников, которыми вооружаются спиннин-
говые приманки, а также их размер зависят от типа и
величины приманки. Блесны для спиннинга в
большинстве случаев оснащаются одним тройником и весьма
редко двумя (колеблющиеся блесны крупного размера).
Снасточки, наиболее употребительные и предназначенные для
ловли на мертвую рыбку, имеют в оснастке один-два тройника.
Причем передний тройник у снасточки всегда больше хвостового.
У блесен же хвостовой крупнее переднего. Большим количеством
вооружаются изредка лишь специальные приманки: «девоны» и
деревянные ныряющие приманки.
При нашей ловле на снасточку, вооруженную двумя
тройниками, на xBOCTOLOfi тройник засекалась, в среднем, каждая пятая
щука. При ловле же на колеблющуюся блесну (длиной 6,3 см)
на передний тройник ее засекалась, в среднем, каждая шестая
щука.
176

Из этого примера видно, что при наличии второго тройника
(головного у блесны или хвостового у снасточки) вероятность
засечки рыбы повышается незначительно. Однако окунь, который
хватает приманку с хвоста, при ловле на снасточку будет чаще
засекаться ее хвостовым тройником.
Вероятно, найдутся спиннингисты, которые будут защищать
необходимость вооружения снасточки несколькими тройниками,
ссылаясь на большое количество сходов рыбы со снасточек,
вооруженных одним тройником.
Поэтому необходимо сказать
следующее.
1. При ловле на снасточку,
вооруженную одним тройником,
количество случаев незасечки рыбы очень
незначительно превышает количество
незасечек при ловле на блесну. Этот
недостаток, однако, с лихвой
возмещается несравненно большим
количеством поклевок на снасточку по
сравнению с блесной.
2. Чрезмерно большое количество
сходов рыбы со снасточки по
сравнению с блесной объясняется или недостаточным качеством
тройника, или, что всего вероятнее, несоответствием размера
снасточки величине употребляемой рыбки. Поэтому всегда
рекомендуется иметь несколько размеров снасточек и употреблять
каждый из них в соответствии с величиной имеющихся в наличии
мертвых рыбок. При таких условиях челюсти рыбы, хватающей
приманку, всегда окажутся в зоне действия ее тройника.
3. Наличие в снасточке второго тройника удорожает и
усложняет ее, увеличивает вдвое количество зацепов при ловле,
уменьшает свабоду движений рыбки и ухудшает ее игру.
4. Вооружение приманок большим количеством крючков с
целью подсечь и выловить каждую клюнувшую рыбу не
является этичным с точки зрения спортивного ужения.
Авторы некоторых руководств по спиннингу советуют в
отношении величины тройников, предназначающихся для оснастки
блесен, придерживаться того правила, чтобы ширина, т. е. зев
тройника, был немного больше ширины блесны. Они
обосновывают свой совет тем, что в противном случае уменьшается за-
секаемость рыбы при поклевке.
На наш взгляд, это утверждение неверно. Во-первых, блесна
не что иное, как почти плоское тело. Поэтому необоснованно
предположение о том, что лепесток блесны, в момент хватки, окажется
зажатым ребром в пасти рыбы, и тем самым подсечка будет
неудачной. Во-вторых, есть типы блесен, которые имеют лепестки
очень небольшие (по длине), но весьма широкие. Если
придерживаться упомянутого совета, то оснастка таких блесен полу-
177

чается весьма грубой. Поэтому она никак не может считаться
спортивной.
При выборе тройников для спиннинговых приманок большее
внимание следует уделять их качеству.
Лучшей формой загиба крючка для тройника является
круглый загиб, т. е. загиб, образованный одним радиусом.
Хороши также крючки с загибом, образованным сопряжением
двух радиусов.
Крючок тройника должен быть с прямым, острым и достаточно
длинным жалом и умеренно отогнутой бородкой. Длина цевья
крючка должна превышать ширину его захвата в 2,5 раза.
Тройник, у которого крючки упруго пружинят (в пределах
допустимой для данного размера крючка нагрузки), лучше засекает
и держит рыбу, чем тройник жесткий, изготовленный из толстой
проволоки.
Совершенно непригодны для ловли те тройники, крючки
которых перекалены и обламываются в местах засечки бородки или
у основания затылка.
У рыболовов вниманием пользуются, благодаря своей
прочности, цепкости и остроте, так называемые «кованые» крючки.
У такого крючка тело сплюснуто в плоскости изгиба с целью
увеличения момента сопротивления относительно оси жала.
Если цевье крючка достаточной длины и заканчивается
колечком, то изготовить тройник из таких крючков не представляет
большой трудности. В таком случае конец цевья одного из трех
крючков отпускается на огне, колечко разгибается, затем
круглогубцами делается новое, большего размера, колечко будущего
тройника. Колечки двух других крючков откусываются, крючки
складываются в тройник, обматываются по цевью тонкой медной
проволокой и спаиваются оловом. Перед скреплением и пайкой
тройника необходимо снять с цевья крючков наждачной бумагой
слой оксидировки, иначе пайка будет недоброкачественна.
Несколько большую трудность представляет изготовление
тройников из «кованых» крючков, цевье которых обычно
заканчивается лопаточкой и имеет длину, недостаточную для получения
необходимого колечка тройника. В этом случае колечко
изготавливается отдельно из латунной или стальной проволоки.
Для того чтобы стебель тройника получился ровным, а колечко
было расположено симметрично оси тройника, колечко необходимо
выполнить по форме, показанной на рисунке.
Некоторые рыболовы не признают преимуществ, которыми
обладает блесна, оснащенная оперенным (например, красной
шерстью) тройником по сравнению с блесной, которая оснащена
голым тройником. При этом они ссылаются на то, что рыба все
равно, дескать, не различает цветов. Однако наукой давно
доказано, что рыба различает цвета.
Мы стремимся к тому, чтобы наша искусственная приманка
возможно более походила на живую рыбку.
178

Оперение тройника не должно быть чрезмерно большим
(особенно у колеблющихся блесен), иначе это отрицательно
сказывается на «игре». Оперение устраняет звуки ударов блесны о
голый стебель тройника. Оперенный тройник способствует тому,
что при проводке ось «девона» располагается в плоскости,
параллельной поверхности воды, что очень важно для этой
ловли.
Н. Лемещук
НА ДВОЙНУЮ БЛЕСНУ
реди наших спиннингистов ловля на двойные блесны
еще не получила должного распространения.
Повидимому, это объясняется тем, что изготовление
двойных блесен требует большой затраты времени и
материалов, да и в рыболовно-охотничьих магазинах
они не продаются.
Какое же преимущество двойной блесны перед обычной и
почему она более уловистая?
Во-первых, в ней сочетаются по цвету две разные блесны:
белая (никелированная) и желтая (бронзовая или латунная);
во-вторых, она состоит из одной вертящейся и другой
колеблющейся блесны.
Кроме того, двойная блесна удачно имитирует погоню
одной рыбки за другой и тем самым сильнее привлекает
хищника.
Предлагаемая мною двойная блесна состоит из «голавлиной»
первой (передней и меньшей) блесны, изготовленной из жести,
и второй (задней) блесны собственной конструкции, сделанной
из латуни.
При ловле хищников спиннингом в реках и закрытых водоемах
случалось так, что чаще щука попадалась утром, до 12 часов дня,
на переднюю, вертящуюся блесну белого цвета, а после 5 часов
вечера — на заднюю, латунную блесну, колеблющуюся.
Характерно, что в закрытых водоемах, особенно осенью, и в
глубоких ямах щука хорошо ловилась на латунную блесну, тогда
как на другие блесны поклевки бывали очень редко.
Как изготовить двойную блесну в обычных домашних условиях
при наличии небольшого набора простого инструмента?
В качестве первой блесны, маленькой, как уже сказано,
применялась «голавлиная» блесна, которую обычно можно
изготовить, вырезав ее из жести нужных размеров и выгнув в столовой
ложке. Процесс этот весьма несложен: жесть нужно вдавить в
ложку и разгладить закругленной на конце ручкой молотка.
179

Вторую блесну я изготовляю из латуни, предварительно
отжигая на огне (нагреваю докрасна и остуживаю).
Блесну лучше всего изготовлять при помощи пуансона и
матрицы.
Пуансоном надо сделать отпечаток на поверхности
расплавленного баббита в небольшой жестянке и дать ему затвердеть.
ВиВ латунной
блесны сбоку
На форму следует наложить латунную пластинку необходимых
размеров и ударом молотка по пуансону, поставленному на
пластинку, получить отштампованную блесну.
Если нет пуансона, блесну можно изготовить на наковальне.
Правда, при таком способе изготовления поверхность блесны
деформируется и, конечно, приходится тратить больше времени на
ее дальнейшую обработку напильником.
Для того чтобы отяжелить блесну, с внутренней стороны нужно
покрыть ее слоем олова; это придаст блесне и белизну. С внешней
стороны она будет иметь цвет латуни, а с внутренней — олова.
Грузило для первой блесны, которое надевается на стержень
из проволоки, можно отлить обычным способом, как это
делается для донной удочки.
Для снаряжения блесны крючками применяются обычные
тройники; к вертящейся — меньшего размера, к колеблющейся —
побольше. Их желательно маскировать красными нитками или
кусочком красного материала.
Затраты на изготовление двойной блесны всегда окупятся
хорошим уловом.

М. Матвеев
ОКУНЕВАЯ БЛЕСНА
ри ловле спиннингом приходится удивляться поведению
окуней. Сегодня, например, окуни прекрасно ловятся на
желтую (латунную) блесну, а на другой день в этом
же месте, в это же время они не обращают на нее
никакого внимания и берут только на белую
(никелированную) или даже на серую, свинцового оттенка. Однако окуни
почему-то отдают явное предпочтение блеснам, изготовленным из
серебра, перед всеми другими, как бы красиво они ни были
сделаны и какой бы эффектный вид они ни имели.
При выездах на рыбную ловлю я всегда беру с собой несколько
штук серебряных блесен. Как бы ни был плох клев, на них, в
большинстве случаев, удается поймать окуней, а иногда и
небольших щучек.
Техника изготовления серебряных блесен весьма проста: для
этого не требуется каких-либо сложных приспособлений, а
вследствие небольшого расхода материала стоимость их не превышает
стоимости обыкновенной блесны. Кусочек серебра, любой формы,
расковывается в тонкую пластинку толщиной около 0,3 мм, на
которую наклеивается бумажная выкройка а. Как только клей
подсохнет, по контуру выкройки ножницами вырезается заготовка
блесны, контур которой зачищается напильником. Из остальной
части пластинки заготовки для блесен вырезаются по образцу
первой. Затем на узком конце заготовки прокалывается шилом
(просверливается) отверстие для оси застежки блесны. После
этого блесна отштамповывается или, при изготовлении небольшого
количества, отковывается. Отковка делается так: маленьким
молоточком делают несколько легких ударов около центра заготовки,
которыми она вдавливается, затем маленькими плоскогубцами
загибаются края блесны. После отштамповки (отковки) узкий
(верхний) конец блесны загибают, а на широком (нижнем)
конце проделывают 3—5 отверстий на расстоянии 1,5—2 мм от
кромки блесны б, в.
Советскими ихтиологами неопровержимо доказано, что рыбы
не только могут воспринимать и соответственно реагировать на
внешние звуковые колебания, но и способны издавать их, т. е.
как бы «разговаривать»; при этом каждый вид рыб издает только
ему присущие звуки, уловимые или особо чувствительными
приборами или... самими рыбами. Можно предположить, что мелкие
отверстия на хвостовой части блесны при вращении в воде
воспроизводят какой-то шум (как это происходит в свистульках),
который, возможно, напоминает хищнику «разговор» уклеек.
Иначе ничем нельзя объяснить тот повышенный интерес,
который проявляют окуни и щуки к серебряной блесне описываемой
181

модели. Материал же блесны, по-видимому, весьма удачно
имитирует сверканье рыбьей чешуи.
Для окончания обработки блесны остается лишь срезать
напильником все неровности на ее выпуклой стороне,
образовавшиеся при ковке серебряной пластинки, мелкой наждачной
бумагой, зачистить ее и затем отшлифовать до зеркального блеска
кусочком кожи или фетра, покрытого хромпиком.
отштампованной блесна
блесны
Внутренняя поверхность блесны до половины закрашивается
красной нитроэмалью.
Для оснастки таких блесен очень хороши мелкие складные
булавки, которые обладают большой прочностью, упругостью и
не ржавеют; застежки, сделанные из таких булавок, никогда не
разгибаются и хорошо выдерживают вес даже крупной рыбы»
Тройник из спаянных крючков № 5 окрашивается красной
нитроэмалью или к нему подвязывается небольшое количество
красных шерстинок. Готовая блесна изображена на рисунке г.
На такую блесну хорошо берет не только окунь, но и щука,
голавль, язь.
При ловле на окуневую серебряную блесну нет необходимости
применять стальной поводок, так как случаи «перекусывания»
щукой (вернее — отсекания) жилковой лесы исключительно
редки. Можно стальной поводок смело заменять жилковым,
окрашенным в зеленый или синий цвет. Для окрашивания достаточно
подержать жилковую лесу 25—30 мин. в концентрированном
растворе анилиновой краски для бумажной материи и затем
промыть холодной водой.

Анатолий Волков
ЕЩЕ ОДНА ПРИМАНКА ДЛЯ СПИННИНГА
'ухумский спиннингист С. Г. Тарасенко сообщает, что в
.последние годы на Черноморском побережье Кавказа,
1 главным образом в Сухуми, получила распространение
еще одна интересная спиннинговая приманка. Это
комбинация из нескольких небольших блесен,
предложенная сухумским рыболовом Владимиром Школьным.
Вот что пишет Тарасенко:
«Нами разработан и внедрен в Сухуми способ ловли в море
ставриды и лавриды (белорыбицы) с берега спиннингом. Я ловил
весь август и сентябрь и поэтому никуда не ездил, а утром удил
прямо около дома пару часиков и имел улов каждый день от
одного до пяти килограммов».
\
Грузило
Петля для соединения
со шнурок спиннинга
Рис 1
Что представляет собой эта приманка? Вместо поводка с
блесной к спиннинговому шнуру крепится так называемая ставка.
Вяжется она из капрона не тоньше 0,6—0,7 мм. К отрезку
капрона длиною до 1,5 метра привязывают пять-восемь поводков из
Рис 2
капрона такой же толщины. Длина поводков пятнадцать-двадцать
сантиметров. Способ привязывания — двойным рыбацким узлом,
причем направление привязи должно быть обратным направлению
движения ставки (рис. 1). Такой способ привязывания уменьшает
возможность путаницы поводков.
К дальнему концу ставки крепится свинцовое плоское,
овальной формы, грузило весом 25—-35 г. Вес грузила должен быть
183

таким, чтобы при средней скорости подмотки ставка двигалась
на глубине от 5 до 20 см.
К поводкам привязываются блесны, которые изготовляются из
латуни толщиной 0,5—0,7 мм. Длина блесны 25—30 мм,
наибольшая ширина 8—9 мм. Через ушко блесны пропускается отрезок
латунной или никелиновой проволоки. На одном его конце
делается петля для крепления к поводку, а на другом — замок для
Рис 3
присоединения крючка (рис. 2). Крючок, как сообщает Тарасенко,
ставится одноподдевный № 6—10, но, вероятно, можно применять
и тройники таких же размеров. Расстояние между концом блесны и
жалом крючка 5—6 мм.
Еще один поводок с блесной крепится к грузилу. Как
замечает Тарасенко, на эту блесну приходится до сорока процентов
улова. В собранном виде ставка имеет вид, гоказанный на рис. 3.
Полагаю, что описанная приманка заинтересует не только
«морских» спиннингистов. Мне думается, что ее с успехом можно
применить для ужения голавлей и окуней в пресных водах.
#• Филимонов
СВЕТЯЩАЯСЯ БЛЕСНА
ветящаяся блесна делается по принципу блесен «тур-
бинка» или «спиннер», по таким же примерно размерам.
Изготавливается блесна из двух прозрачных
пластинок органического стекла толщиной 1—1,5* мм
каждая. Между ними вкладывается фосфоресцирующая
бумажка. Пластинки осторожно скрепляются алюминиевыми
заклепками с латунными или алюминиевыми полосками, в которых
заранее вырезаны и загнуты стойки для пропуска проволоки — оси.
На оси будет вращаться блесна. Концы задней пластинки
изгибаются лопастями.
Стыки пластинок желательно залить клеем БФ-2, но можно
обойтись и без этого: бумажка, подмоченная водой, продолжает
светиться, но следует беречь ее от гниения.
Заряженная светом карманного фонарика или даже спички,
блесна фосфоресцирует ярким зеленоватым светом в течение
7—10 минут, после чего требует новой зарядки светом.
Светящаяся блесна испытана и показала себя хорошей
снастью для ловли ночью, в сумерки, а также на больших
глубинах. Хранить блесну следует в темном месте.
1S4

КОМБИНИРОВАННАЯ БЛЕСНА
а Украине многие спиннингисты пользуются
оригинальной, не сложной в изготовлении комбинированной
блесной, которая одновременно колеблется и вращается.
Легкая (15—18 г) и узкая (3—4 мм) свинцовая
головка отливается таким образом, чтобы внизу и
поперек головки выступала лопаточка из простой белой жести
(шириной внизу 15—20 мм). Проволочный стерженек для насадки
самой блесны выводится сзади головки по ее середине. На
стерженек надевается тонкая латунная пластинка (0,5—0,6 мм) в
виде тела рыбки. Хвост пластинки изгибается лопастями.
При ведении блесны в воде жестяная пластинка в головке,
изогнутая под любым углом и даже совочком, заставляет блесну
нырять, переворачиваться и бросаться из стороны в сторону, а
латунное тело рыбки, вращаясь, дает необходимый блеск.
Возвышения — плавники надо вырезать без острых углов,
чтобы избежать при забросе зацепов за лесу. Можно даже не
вырезать поплавков совсем.
Комбинированная блесна годится для ловли щуки, окуня и
судака. Однако для охоты на жереха, которая требует ведения
блесны поверху, она непригодна.
СЪЕМНАЯ ГОЛОВКА-ГРУЗИК
пиниингистам хорошо известно, как часто приходится
пользоваться то легкой блесной с грузом на
определенном расстоянии, то блесной с грузом-головкой,
время от времени меняя их в зависимости от условий
ловли — глубины водоема, течения, ветра и т. д.
Многие украинские спиннингисты применяют весьма удобные
съемные головки-грузики, которые дают возможность в несколько
секунд оснастить любую блесну.
На рисунке показано, как отливаются головки со сквозным
отверстием внутри для пропуска лесы или поводка. Для этого ь
185

гипсовую формочку перед заливкой вставляется сделанный слегка
на конус плоский дюралевый стерженек, утопленный наполовину
своей толщины одинаково в каждую створку формочки.
Стерженек следует смазать жиром или натереть графитом. Когда
головка еще горячая, стерженек легко выбивается деревянным
молоточком в сторону широкой части конуса.
Петелька поводка (или петелька непосредственно лесы)
вводится в головку спереди, надевается на переднюю застежку
блесны и вытягивается вместе с этой застежкой назад до упора^
Такое устройство имеет два бесспорных преимущества: перед
юловкой нет никаких грубых заводных колечек, застежек и т. д.
Из грузика-головки выходит лишь одна незаметная нить поводка
или самой лесы. Кроме того, передняя застежка блесны, введенная
в головку, никогда не расстегивается.

А. Зыков
«ОКУНЕВЫЙ ПОЕЗД»
омбинированную приманку «окуневый поезд» впервые
применил московский спиннингист, член нашей
рыболовной секции Н. А. Карсанов. Я этим «поездом»
пробовал пользоваться летом на Истринском
водохранилище, под Москвой.
В чем же особенности «окуневого поезда»?
Четыре малые блесны типа «Байкал» ставятся на леску, на
расстоянии 10—15 см друг от друга. Пятый крючок (якорек)
прикрепляется к кольцу грузила. Все якорьки оперены красными
шерстинками.
Мне приходилось добиваться поразительных успехов на такой
«поезд». Бывали случаи, когда на каждом якорьке сидело по
хорошему окуню, если я делал забросы со спиннинга в те места,
где жировала окуневая стая. Особенно хорошая ловля бывала
рано утром, с восходом солнца, и продолжалась минут сорок
пять.
Настоятельно рекомендую спиннингистам испробовать ловлю
на «окуневый поезд» Н. А. Карсанова.
С. Подвальный
В ПОМОЩЬ СПИННИНГИСТУ
пиннинг является универсальной снастью: его при
желании можно превратить в проводочную снасть, в
обычную донку или ловить как на простую удочку, а с
поплавком-грузом испробовать ловлю наподобие нахлыста.
Еще больше увеличиваются его возможности, если
применить некоторые ухищрения, смысл одного из которых
постараюсь объяснить на примере.
Как-то в конце августа мне пришлось ловить рыбу при
впадении реки Буй в Каму. На слиянии струй и в образовавшемся
от наносов мелководье за пределами заброса били жерехи.
Подход по воде к ним ничего не давал: насколько ближе
подходил я, настолько они от меня удалялись. Промучившись
безрезультатно около часа, я решил применить хитрость, смысл
которой сводился к следующему: я снял груз и привязал к леске
одну только никелированную «Уралку» (девона у меня не было),
плоскогубцами разогнул один из крючков тройника и воткнул
его в найденную на берегу палку.
187

Потом, размотав с катушки необходимое количество лески,
вручную забросил палку на струю и дал ей возможность
отбуксировать блесну до нужного мне места.
Сделав подсечку, я выдернул разогнутый крючок из палки
и начал быструю подмотку.
В тот день я поймал здесь таким образом трех жерехов и
вернулся домой с хорошим уловом. В дальнейшем этот способ
неоднократно применял в других условиях для ловли донных рыб,
когда требовался далекий или бесшумный заброс, точная
проводка блесны у самых кустов или зарослей травы, и всегда
благодаря ему домой возвращался с большим уловом.
М. Лагорный
СУМКА ДЛЯ БЛЕСЕН
рекомендуемой мною сумке помещается до десяти
блесен. Блесны укладываются вместе с крючками, т. е.
в полном сборе.
Сумка вырезается из кожи или из дерматина, как
показано на рисунке. Затем, отступив от краев на 1 см,
по всей длине широкими стежками делаются две строчки из
суровой нитки. Эти строчки служат для задева крючков блесен.
Блесны укладываются крючками вверх и вниз поочередно. Если
аккуратно скатать полотно сумки, блесны будут хорошо
изолированы друг от друга.
Свернутая сумка закрывается клапанами и завязывается
веревочками.

В. Федоровский
ПРИГОТОВЛЕНИЕ УГЛЕКИСЛОЙ МЕДИ
яя чернения латунных деталей рыболовных снастей —
стычных трубок, держателей для катушек и пр.—
применяется раствор углекислой меди Cu2(OH)2C03 в
крепком нашатырном спирте. При отсутствии
углекислой меди ее легко приготовить в домашних условиях.
Для приготовления 100 г углекислой меди растворяют в
разных сосудах (стеклянных, фарфоровых) 235 г медного купороса
(синие кристаллы) и 100 г кальцинированной (стиральной) соды.
Если применяется сода питьевая, то ее следует взять 155 г.
Затем в сосуд с раствором медного купороса вливают при
размешивании раствор соды. Тотчас образуется светло-зеленый
порошок углекислой меди, быстро оседающий на дно.
Когда порошок полностью осядет на дно сосуда, жидкость над
ним осторожно сливается, в сосуд наливают теплой воды,
размешивают в ней порошок и снова дают ему отстояться*
Такую промывку производят три раза.
Промытый порошок углекислой меди выкладывают для
просушки на стекло или фарфоровую тарелку.
Б. Орешин
ПЕРВЫЙ ЛЕЩ
у что, Коля, пойдешь со мной завтра на Оредеж?
Что за глупые вопросы задают иной раз эти
взрослые! Ну кто же откажется пойти на Оредеж, весь день
ловить рыбу, варить уху, ночевать у костра? С самого
приезда дяди Леши Коля только и мечтал об этом, а
он еще спрашивает!
Вместо ответа Коля, двенадцатилетний голенастый мальчишка,
не допив чай, стремглав выбежал из комнаты, разыскал в
сарайчике лопату и кинулся в огород — копать червей для завтрашней
ловли.
Весь вечер прошел в приготовлениях и сборах. Дядя Леша,
расположившись у окошка, неторопливо и с явным удовольствием
проверял свои рыболовные принадлежности. Чего только не
было в его черной кожаной сумке! Четыре катушки с жилковыми
лесками, складной багорик, несколько донных удочек с
колокольчиками, набор поплавков, грузил и поводков разной толщины и
цвета с крючками от самых маленьких до самых крупных. Все
это было тщательно упаковано, сложено в специальные баночки
и коробки, все выкрашено и отлакировано. Впрочем, Коля в глу-
189

бине души презирал весь этот парадный блеск и предпочитал
простое бамбуковое удилище без всяких колец и катушек.
Клевала бы рыба, а уж вытащить ее он и без катушки сумеет!
Вышли они на рассвете, когда еще на всем горизонте нельзя
было угадать, где будет всходить солнце — таким одинаковым,
голубовато-серым было все небо. Кое-где на нем виднелись еще
неяркие, утренние звездочки. Глухо стукнула калитка, и оба
рыболова, большой, грузный дядя Леша и маленький, щуплый рядом
с ним Коля, вздрагивая от утреннего холодка, бодро зашагали
по тихой улице еще не проснувшейся деревни. Улегшаяся за ночь
пыль на дороге мягко глушила их шаги. Подгоняемые
нетерпеливым желанием поскорее закинуть удочки, они шли быстро и
молча. До реки было километра четыре, но время за приятными
мыслями летело незаметно. Вот уж видна и деревня, что стоит
на берегу Оредежа. Теперь только миновать еще старую мельницу,
обойти длинный скотный двор и... Вот он, Оредеж!
Знакомая и всегда по-новохму прекрасная картина открылась
перед ними: прямо у самых ног начинался крутой спуск, а внизу,
влево и вправо, простиралась широкая долина, похожая на русло
огромной, давно исчезнувшей реки. Далеко, на той стороне, виден
был покрытый сосновым лесом другой такой же высокий берег, а
по дну долины, превратившемуся в просторные заливные луга,
извивалась серебристая лента Оредежа, окаймленная кустарником.
И все это покрыто легкой дымкой начинающего появляться и
густеть тумана.
Как всегда, постояв молча и полюбовавшись, оба рыболова
стали спускаться по узкой, извилистой тропинке. Не дойдя и до
половины ее, Коля ринулся вниз бегом, а за ним, не утерпев,
тяжелой рысью припустился и дядя Леша. Внизу их охватили
сырость и холод. Теперь туман совсем скрыл далекий берег и лес,
и только кое-где смутно видны были темные шапки ольховых и
ивовых кустов вдоль русла Оредежа. Туман медленно полз над
лугами, и казалось, что кусты эти оторвались от земли и куда-то
уплывают... По колено в мокрой, как после дождя, траве,
оставляя за собой две темные тропочки, оба рыболова напрямик
направились к реке. От воды пахнуло теплом и тем особенным
речным запахом, от которого сладко сжимается сердце каждого
рыболова. Белесые, призрачные хлопья тумана стлались над самой
водой и, медленно отрываясь от нее, поднимались вверх. Ни один
листик не шевелился, ни одна струйка не нарушала журчанием
спокойного течения реки. Тишина, полная тишина на много
километров вокруг... И невольно подчиняясь ей, приглушенным
голосом, почти шепотом, маленький рыболов спросил большого:
— Здесь начнем?
— Здесь...— так же тихо ответил дядя Леша и, отойдя
немного в сторону, стал распаковывать свои удочки.
Пока он стаскивал с них чехол, составлял колена и
прилаживал катушки, Коля уже успел размотать свою легкую удочку
190

и, деловито поплевав на червя, забросил. Чуть всплеснула вода от
упавшего грузила, пробежали легкие круги от поплавка, и вот он
уже затих посредине небольшой прогалинки между зарослей
круглых листьев кувшинок. Вздрагивая от прикосновения мокрых
штанин к голым ногам, Коля присел на корточки, воткнул удилище в
землю и весь сжался комочком.
— Хоть бы солнце скорее всходило!..— подумал он,
оглянувшись туда, где сквозь туман розовела заря. Но даже и
оглядываясь, он как-то умудрялся не выпускать из виду свой поплавок,
который медленно сносило течением. Вот он коснулся края
плоского, как блин, листа кувшинки и остановился. Коля уже
протянул было руку, чтобы отвести его снова на середину прогалинки,
но поплавок вздрогнул, присел, почти совсем уйдя в воду, потом
снова подскочил и, часто и неглубоко приседая, поплыл в
сторону от листа. Тащить? Подождать? Пора... Легкий, как раз в
меру рывок — и на тонкой леске заходила, забарахталась под
водой, блеснув серебристым боком, рыба.
— Подлещик! — освобождая его от крючка, определил
Коля.— Дядя Леша, почин есть! — стараясь сдержать ликующие
нотки, негромко сказал он прямо в пространство перед собой. Из
тумана, где-то совсем рядом, голос дяди Леши отчетливо
произнес:
— Ну, ну... Поздравляю.
Сразу согревшись, Коля посадил на кукан своего первенца,
торопливо переменил червя и снова закинул.
Но поклевки на этот раз долго не было, и рыболов,
соскучившись, решил посмотреть, как устроился дядя Леша. Взобравшись
на обрывистый берег и обогнув заросли ивняка, он, наконец,
разыскал его. Дядя Леша, оказывается, сидел совсем не так близко, как
казалось по голосу. Сердце Коли наполнилось радостью: у дяди
Леши еще ничего не было, ни одной рыбинки! И это при его
четырех самых современных удочках! Радостно подпрыгивая, Коля
поспешил к своей удочке с тайной надеждой, что на ней уже
сидит здоровенный лещ или хотя бы окунь на полкилограмма. Но
поплавок по-прежнему мирно дремал, причалив к листу кувшинки.
Коля без долгих размышлений вытащил удочку, взял свой кукан
с подлещиком и отправился на поиски новых мест. Проходя мимо
дяди Леши, он показал ему своего подлещика, но оба замерли
на полуслове: перяной поплавок у дяди Леши чуть заметно
вздрогнул, потом решительно и глубоко ушел в воду. Дядя Леша
сделал классическую подсечку — вбок, против клева,— и
вытащил... бешено крутящегося окунишку с палец величиной.
— Ничего, для начала и этот сойдет! — стараясь подавить
улыбку, сказал Коля и, довольный, пошел дальше по берегу.
Дядя Леша долго не сажал пойманного окунишку на кукан,
предоставляя ему свободно прыгать по берегу и как бы не
замечая такое ничтожество. Но когда «ничтожество» подскочило
слишком близко к воде, он все же накрыл его своей широкой ла-
191

донью, и укоризненно вздохнув, продел ему под жабры шелковый,
сверхпрочный шнурок своего великолепного кукана. Лов начался.
Солнце уже вышло из-за темневшего вдали леса. Туман,
цепляясь за кусты и ольховые шалоги *, стал нехотя отступать
перед ним, уползая в низинки. С каждой минутой теплело.
Кругом все оживало. Откуда-то появились стрекозы и бабочки. Чаще
стали перепархивать с ветки на ветку мелкие птички в зарослях
ивняка. Над самой водой, опустив книзу концы крыльев,
пронеслась пара куликов-перевозчиков.
Оживились и наши рыболовы. С пуком удочек на плече,
предусмотрительно спрятав в карман свой кукан с уловом, прошел
мимо Коли дядя Леша. Начиналось лучшее время клева, и он
спешил на свое излюбленное место. Коля тоже поднялся. Ему
вообще не сиделось долго на одном месте, если даже рыба и
клевала. Все время ему казалось, что где-то есть особенное, еще никем
не открытое место, такое, где только успевай забрасывать. И он
азартно и неутомимо обследовал все недоступные места,
забрасывая крючок с наживкой то в самую гущу травы, то под корягу, то,
повиснув на кусте и едва держась, умудрялся закидывать удочку
на быстрину, до которой иначе невозможно было бы добраться.
Поймав на песчаной отмели с помощью собственной кепки
несколько мальков, он сбегал на омут и вытащил двух больших
темно-зеленых окуней. Наловив в траве кузнечиков, снял с лески
грузило и поплавок и, зайдя в брод на отмель, забросил крючок
с насадкой туда, где отмель переходила в глубокое, пугающее своей
чернотой место... Здесь ему удалось выудить голавлика и
нескольких ельцов.
Время шло, добыча росла, а Коле все было мало, и чем
больше он ловил, тем становился азартнее. Наконец, чувство
голода заставило его очнуться. Давно уже наступил жаркий
летний день, а мальчик только теперь заметил это. Посмотрев на
свой увесистый кукан, он решил, что первенство обеспечено, и
отправился отыскивать дядю Лешу.
С достоинством и скромностью, как и полагается настоящему
рыболову, он подошел к нему, закинул еще раз в сторонке на
всякий случай свою удочку и, положив кукан в тень куста,
присел на лежавший топляк.
Четыре удочки дяди Леши были раскинуты веером и лежали
на аккуратно вырезанных рогульках, воткнутых в глинистый,
хрящеватый берег. Красные перья поплавков, слегка
наклонившись на слабом течении, торчали из воды. Дядя Леша, подостлав
под себя плащ, удобно сидел на охапке травы. У самых его ног
виднелся в воде кукан, а на нем не больше десятка окуней и
ершишек! Выждав для приличия несколько минут и притворяясь,
что еще не видел этого кукана с жалкой добычей, Коля задал
* Так называются в Ленинградской области отдельные островки деревьев
на полях или лугах.
192

тот извечный, соболезнующе насмешливый вопрос, от которого
неудачливого рыболова обычно передергивает:
— Что, дядя Леша, не клюет?
— Да... Не берет что-то больше! — подозрительно охотно и
весело откликнулся дядя Леша, поправляя крайнюю удочку.
Коля встревожился: больше не берет... значит раньше брало?
Уж не хитрит ли дядька?
— А поймал все же что-нибудь?
— Да так, мелочишка все... Один только подходящий...
Но Коля, уже не слушая, кинулся к рюкзаку дяди,
прикрытому полой плаща, отбросил ее и ахнул. Из рюкзака, не
поместившись в нем, торчал широкий, как лопата, раздвоенный,
сизый и еще влажный хвост огромного леща.
Тяжелый, золотистый и широкий, как поднос, лещ... О таком
всегда мечтал Коля. Вот это да!.. Вот это рыбка! Вот бы такого
поймать! Но где ему... Разве сумеет он найти нужное место,
дождаться поклевки, наконец, вывести этакого великана? Конечно,
нет... А дядя вот поймал. И зависть, нехорошая, неблагородная
зависть, охватила Колину душу Что теперь значил его
собственный улов, которым он так гордился? Кого им удивишь? Нет,
нет — день бесповоротно испорчен, и уже ничего нельзя
исправить. Вот встать сейчас и уйти домой. И кукан бросить. Пускай,
если нужно, дядька берет...
— Ну, что, Николка, не пора ли нам закусить? — словно не
замечая смятения племянника, благодушно спросил дядя Леша.—
Тащи-ка сюда хворосту да давай костерок разжигать.
Покорно и молча спрятал Коля заветного леща обратно в
рюкзак, бережно прикрыл его плащом и понуро побрел по
берегу собирать щепки и хворост, нанесенные весенним паводком.
Ну и пусть! На что он еще и годен, как не собирать хворост
и жечь костры. Не умеешь ловить, так хоть это делай.
Он развел костер, перенес к нему поближе свою удочку и,
насадив сразу целый пучок червей, забросил ее рядом с
удочками дяди Леши. Потом расстелил на песке газету и бросил на
нее свой кукан с рыбой.
— Ого! Да ты, брат, вон сколько натаскал! — удивился вдруг
дядя Леша. Коля недоверчиво и хмуро взглянул на него.
Смеется, что ли? Но тот с таким искренним и неподдельным
интересом перебирал и рассматривал Колиных рыб, что у него
немного полегчало на сердце.
— Тут, брат, не только на уху, а и домой отнести хватит,—
весело говорил дядя Леша, одну за другой снимая рыб с Коли-
ного кукана.— Отложи-ка вот этих окуней. Ишь какие горбачи!
На омутинке взял, да? Так... Давай их в рюкзак, к лещу. Да и
плотву крупную туда же, и голавлика, и густерку...
— Это не густерка, а подлещик...
— Ну, пусть будет подлещик. Давай-ка лучше за уху
приниматься.
7 Рыболов-спортсмен, кн. 7
193

Дядя Леша достал складной нож на веревочке и принялся
чистить рыбу.
— Сколько же у тебя всего-то? — спросил он немного погодя.
— Двадцать шесть...
— Молодец! А у меня вот всего девять.
— Да... Зато какой!
— Лещ хорош, верно. Да только настоящий
рыболов-любитель не за одной величиной рыбы гонится Настоящему рыболову-
поплавочнику нужно поклевку видеть, понимаешь? Хоть и мал
бывает ершишка, а и он поплавок топит, и он свой особенный
клев имеет, и он на леске брыкается, и его, подлеца, тоже
поймать надо, а не в магазине купить. Вот что дорого! Конечно,
слов нет, приятно крупную рыбу поймать, но зато при такой
ловле поклевки редки. Сколько удовольствия теряешь! А для
ухи, например, мелкая да разная рыба еще лучше всякой
крупной. Возьми того же ерша. Кажется, ну что за рыба? Маленький,
пучеглазый, костлявый... А уха без ерша — это не уха вовсе,
а так,— суп из рыбы, знаешь, как на Волге настоящую уху варят?
Накидают полный котел ершей, выварят как следует, потом через
марлю отцедят и уж тогда в этом наваре крупную рыбу —
стерлядку, судачка или еще там чего варят. Вот это, брат, уха! Ну, да
и мы сейчас не хуже сготовим.
Ловко и тщательно промыв приготовленных ершей и окуней,
ой подвесил закопченный котелок над костром и, расстелив на
траве клееночку, нарезал несколько толстых ломтей хлеба,
положил огурцы, коробок с солью, достал две деревянные ложки и,
вооружившись одной из них, стал помешивать начинавшую
закипать уху. Не торопясь, словно священнодействуя, он добавлял в
нее то соли, то перцу, то лаврового листа, пробовал, задумывался,
чуть склонив голову на бок, и снова добавлял еще чего-нибудь.
Увлеченные приготовлениями к обеду, до невозможности
проголодавшиеся рыболовы и думать забыли о закинутых удочках.
А между тем поплавок одной из них по всем правилам лещевого
клева лег на бок, затем встал и тихонько ушел под воду.
И это была Колина удочка! А хозяин ее в это время сидел на
корточках у огня, не спуская голодных глаз с кипящей,
аппетитной ухи, то и дело судорожно сглатывая неудержимо набегавшую
слюну. Сзади него что-то тяжело шлепнуло по воде. Оба вскинули
головы, и Коля одним прыжком очутился у своей упавшей в воду
удочки. Прямо в брюках и тапочках шагнув в воду, он схватил
удилище и потащил. Что-то невероятно тяжелое, еще сильнее, чем
он, потянуло его. Он попытался поднять удилище выше, шагнул
еще дальше в воду, но все было тщетно... Согнутое удилище вдруг
резко откачнулось назад, Коля попятился, ощущая странную
легкость в руках и еще не веря случившемуся, оторопело посмотрел
на дядю Лешу. Тот крякнул с досады, бросил ложку прямо на
землю и торопливо спустился к Коле.
Впервые придирчиво и серьезно осмотрел он нехитрую удочку
194

племянника с обрывком лесы на конце и сокрушенно покачал
головой:
— Нет, брат, на такую леску леща не возьмешь. Да еще и без
катушки! Понимаешь теперь зачем она нужна? То-то... Ну, что ж!
Пора, видно, тебе настоящую снасть заводить. Не все баловством
заниматься...
Наклонившись, он взял одну из своих удочек и, осмотрев ее,
протянул Коле.
— На, возьми-ка вот эту. С такой бы у тебя лещ не ушел...
Что, хороша? Бери, бери не смущайся! Пора тебе настоящим
рыболовом становиться. Да об леще-то не горюй, еще не такого
поймаешь! Ну, ладно, пойдем-ка завтракать. Уха перекипит.
Б. Савицкий
РЫБАЦКАЯ СМЕКАЛКА
вой отпуск я провел в деревне, недалеко от Ленинграда.
Деревня расположена на склоне красивого холма, а у
его подножья течет речка, в которой в изобилии водится
■ форель-пеструшка.
На другой день моего приезда, захватив
поплавочную удочку, я отправился порыбачить. Но форель не ловилась,
несмотря на разнообразие насадок, которые я ей предлагал,
хорошо устроенную удочку и благоприятную погоду. Сквозь
прозрачную воду я видел, как в речке проносились форели, не
обращая внимания на насадку.
Пробродив около трех часов, я возвратился домой, не поймав
ни одной форели. На следующий день я снова отправился на
рыбалку, но и на этот раз было также неудачно, если не считать
выловленной одной форельки немногим больше ладони.
В тот же день я познакомился с местным
удильщиком-старичком. Он внимательно выслушал меня, и мы договорились вместе
порыбачить завтра.
На утренней заре мы встретились в назначенном месте. Здесь
Захар Сергеевич, так звали удильщика, сказал мне, что форель
плохо берет только потому, что видит рыболова. Поэтому он давно
уже придумал напускать пену на поверхность воды. Тогда форель,
не замечая опасности, смело берет насадку. И он показал мне, как
надо делать «искусственную» пену.
Выкопав в песке, у самой воды, небольшую ямку, он соединил
ее канавкой с речкой. Когда ямка, через канавку, наполнилась
водой, дотошный старичок высыпал в нее лакричный порошок,
который применяется в огнетушителях для устойчивости пены. Затем
он стал сильно взбивать пену маленьким веником и сгонять ее в
речку. Так он делал несколько раз, немного спустя ближайшие
омуточки и заводи речки покрылись этой пеной.
7*
195

Я сделал первый заброс. Не успел поплавок проплыть два
метра, как нырнул под воду. Я подсек и вытащил довольно
крупную форель. Второй заброс был также успешным.
Благодаря рыбацкой смекалке старого удильщика я в этот раз
вернулся домой с богатым уловом форели.
Н. Бухаров
ЖЕЛТЫЙ НАЛИМ
ясный солнечный день, в середине лета, я удил рыбу в
небольшой реке. Крючок одной из удочек был наживлен
пескариком — на крупного окуня, остальные — червями,
но удочка с пескарем долго бездействовала, а на червей
ловились небольшие окуньки.
Наконец, попла-вок еле заметно вздрогнул и на ней. «Вероятно,
зашевелился пескарь»,— решил я. Поплавок продолжал изредка
вздрагивать и затем очень медленно, почти незаметно, двинулся
в сторону. Я взял удочку и почувствовал, что крючок зацепился
за траву. Потащил сильнее, ощутил тяжесть и осторожно подвел
лесу к берегу. На крючке была не трава, а какой-то непонятный
желтый предмет. Я выбросил его на берег и только тут разглядел
извивавшегося на траве налима. Неожиданная добыча оказалась
не малой: в налиме было не менее килограмма. Это меня удивило:
я хорошо знал, что налимы ведут ночной образ жизни и днем,
особенно летом, не ловятся.
Размышляя о необычном случае, я снял добычу с крючка,
насадил нового пескаря и вновь забросил удочку. Мысль о поимке
налима в столь необычное время не давала мне покоя, и я
безуспешно старался разгадать причину, заставившую налима
изменить образ жизни и отправиться на охоту днем.
До вечера второй пескарь остался нетронутым. Я решил
закончить рыбалку и начал перекладывать рыбу из садка в сумку, а
когда взял налима, то обратил внимание на светложелтый оттенок
его кожи и необычный цвет глаз: они были молочного цвета.
Тщательно их рассмотрев, я убедился, что налим слепой. Оба глаза у
него были закрыты плотной белой пленкой.
Теперь мне стала ясна причина, побудившая налима
отправиться на промысел днем. Добыть питание слепому было очень
трудно, и налим был вынужден разыскивать пищу и днем, и ночью,
чтобы не погибнуть от голода. И эта задача была, по-видимому,
не простой. А необычный цвет кожи служил доказательством, что
вести тяжелую борьбу за существование налиму пришлось давно:
охота днем изменила защитную темную окраску кожи на светлую.
Не знаю, чем объяснить, но мне не захотелось брать домой
слепого налима, и я осторожно опустил его на отмель, головой к
берегу. Налим неуверенно повернулся и быстро скрылся в
глубине.
J 96

В. Концых
ОБ УЖЕНИИ НА ГОРОХ В ПРОВОДКУ
реди рыболовов-уДилыциков Островского района,
Псковской области, за последние 30—40 лет получил
большое распространение способ ужения многих
карповых рыб на горох в проводку. По своей спортивности и
добычливости он почти не уступает спиннингу. Удить на
горох можно с успехом как весной и осенью, так и летом. Оснастка
проволочной удочки проста и не требует больших затрат.
Удить на горох в проводку можно везде, где есть хотя бы
слабое течение и глубина до 3—4 метров. Избранное место должно
быть по возможности чистым, т. е. свободным от коряг, густых
водорослей, крупных камней и т. д., с песчаным или лучше
каменистым, галечным дном, слегка повышающимся к концу тони.
Небольшие углубления дна будут только способствовать успеху, так
как в них чаще всего будет задерживаться сносимый течением
корм.
Ловить можно с одинаковым успехом, как с берега так и с
лодки. Если глубина возле берега достаточная, то на избранном
месте устраивают сиденье из камней или дерна, или мостки,
поместному — «козлы».
Если ловят с лодки, то ее ставят по течению и с носа и кормы
закрепляют якорями. Удильщик помещается на корме или на
середине лодки. На маленьких водоемах лучшей лодкой будет
плоскодонка с низкими бортами и низкой скамьей для сиденья.
Слишком возвышающиеся над водой мостки или лодка с высокими
бортами будут демаскировать удильщика, что, конечно, отразится на
улове.
При ужении в проводку без лодки, с одного места, привада и
прикормка имеют решающее значение. Чтобы привлечь рыбу, ее
необходимо регулярно подкармливать. Для этого годятся пареный
горох или овес, пшеница, рожь, ячмень, хлеб, различные каши, как
специально приготовленные, так и остатки от стола.
Практика показывает, что всевозможные кормушки не всегда
оправдывают себя, так как посторонний предмет на дне водоема
первое время, пока рыба не привыкнет к нему, только отпугивает
ее. Поэтому лучшим способом засыпки корма является, на мой
взгляд, способ закатывания корма в глину. Для этого его
тщательно перемешивают с вязкой глиной, делают шары весом от 1
до 3—4 килограммов, в зависимости от глубины водоема и силы
течения. Шары бросают в воду за час-полтора до начала ловли
так, чтобы они опустились примерно на середине того места, где
проплывает «насадка». В процессе ловли неплохо подбрасывать
прикормку, сдобренную льняным или конопляным маслом.
Приваживать рыбу следует сразу же, как только водоем
освободится от льда. Еще по мутной воде можно приступать к ужению
197

донной удочкой на червя, а затем, по мере посветления, удить в
проводку.
Приваживание с ранней весны имеет большое значение, так как
косяки нерестующей рыбы не оставят без внимания кормное
место и при своем обратном движении после нереста станут
держаться вблизи него. Часто возле приваженных мест рыба
скапливается с весны и остается там все лето и осень, если
подбрасывается привада и не помешают какие-либо посторонние условия,
лов сетями и т. д.
Горох лучше брать серый, хотя он и уступает по вкусовым
качествам белому. У серого гороха прочная кожура. Он не
распаривается в кашу, как белый, и прочно держится на крючке. При
известном навыке можно хорошо парить и белый горох. Горох, как
белый, так и серый, лучше брать с морщинистой кожицей. Перед
тем как парить, его следует размочить в чистой кастрюле или в
стеклянной банке, добавив соли и 2—3 чайные ложки питьевой
соды на 2—3 литра воды. Разбухший горох нужно высыпать в
чистый мешочек, туго завязать и поместить в кастрюлю или горшок
с сеткой или деревянным кругом на дне. Залить до половины
водой и вновь положить соды, если была влита свежая вода. Плотно
закрыть. Парить можно на керогазе, керосинке, примусе, но лучше
всего в духовке или русской печке. Первую пробу следует сделать
через 10—15 минут после того, как закипит вода. В дальнейшем
надо смотреть через каждые 10 минут. Распаренный горох должен
иметь цельную оболочку и быть абсолютно мягким внутри. По
окончании парки нужно вынуть мешочек, дать стечь воде, а затем
рассыпать горох тонким слоем на чистой тряпочке для того, чтобы
он остыл и просох. На открытом воздухе для этого достаточно
10—15 минут.
Не рекомендуется мочить распаренный горох в воде, как
советуют в некоторых книгах. Вода смоет с его поверхности частички
распарившейся мякоти, а это заметно снизит количество поклевок.
Хранить горох следует в прохладном, затененном месте.
Испортившийся, покрывшийся плесенью горох можно употреблять,
прокипятив его в свежей, слегка подсоленной воде.
На крючок соответствующего размера с прямым загибом и
коротким цевьем насаживают одну горошину. Неплохо перед этим
ее слегка сдавить, так чтобы из лопнувшей кожуры показалась
белая душистая мякоть. На умеренном течении такая горошина
выдерживает меньше забросов, зато количество поклевок
значительно больше, чем на цельную горошину.
При ужении в проводку нужно следить за целостью насадки
(горошины), так как при резких взмахах удилищем и резком
вытаскивании «насадки» из воды мягкая горошина может упасть с
крючка.
На сильном течении и значительной глубине отпуск следует
делать несколько больше, чем действительная глубина места, с таким
расчетом, чтобы приманка проплывала возле самого дна. С мо-
198

мента заброса и до конца проплыва приманки лесу следует
держать слегка натянутой: увеличится время проплыва насадки;
насадку будет все время колебать течение, что скорее привлечет
рыбу, а леса без провисания быстрее передаст подсечку. Кроме
того, случаи зацепа крючка за подводные предметы почти
исключаются.
При ужении на горох удильщику чаще всего приходится иметь
дело с крупной и осторожной рыбой, поэтому при вываживании
следует соблюдать тишину, чтобы не отпугнуть рыбу.
Перед ловлей, а также во время ловли, когда нет поклевок,
следует подбрасывать понемногу горох или другие пареные зерна.
На пареный горох хорошо ловятся язь, голавль, подуст, плотва,
елец, густера и другие карповые. Не брезгает им и окунь.
Особенно хорошо ловится на горох крупный язь, подуст и лещ.
Но в середине лета даже по утрам клев этой рыбы ослабевает.
В эту «глухую» для большинства рыболовов пору удильщик
может прибыльно удить ночью на червя на этом же месте, на
котором рыба была прикормлена для ловли на горох. Снасть для
ночного ужения в проводку та же, только отпуск делается еще
длиннее — такой, чтобы последняя маленькая дробинка и
приманка волочились по дну. На крючок насаживается 2—3 крупных
земляных червя или 5—10 мелких навозных. Леска тоже держится
в слегка натянутом положении, без провисания. Поклевка
передается удилищу легким дрожанием, которое хорошо ощущается
рукой. В момент поклевки следует рукой на 1—2 секунды
ослабить леску, чтобы дать возможность рыбе проглотить приманку, а
затем сделать короткую, сильную подсечку вверх. Вываживать
рыбу следует на заранее подобранное место. Лучше на пологий,
свободный от растительности берег. Пользоваться подсачком или
багориком ночью трудно. Сомят весом более 3 килограммов
следует вываживать ниже по течению, чтобы не отогнать шумными
всплесками рыбу.
Случается, что возле приваженных мест не без успеха
занимается рыболовством и щука, она часто мешает ужению, а поэтому
следует брать с собой и спиннинг или сделать маленькую
снасточку и, время от времени, обуживать свое место с помощью этого
же удилища и рыбки, насаженной на снасточку или прямо на
крючок за верхнюю губу. Удильщику в процессе ловли на горох
следует испробовать и другие приманки, однако никогда не
отказывайтесь испробовать пареный горох в местах, где много язя, даже
если первые попытки будут неудачны.

#. Максимов
ЛОВЛЯ ЯЗЕЙ НА ГОРОХ
летние месяцы очень удачно можно ловить язей на
горох в проводку.
В тех реках, где, кроме язей, есть другая белая рыба,
горох служит хорошей насадкой для ловли крупной
плотвы, голавлей и лещей.
К сожалению, многие рыболовы-спортсмены не умеют
правильно готовить горох для насадки. Делать это нужно следующим
образом: взять 150—200 г цельного, круглого гороха, насыпать в
чулок, завязать и опустить в воду. Варить без соли два часа,
затем, не снимая посуды с огня, всыпать в воду столовую ложку
питьевой соды и подлить немного холодной воды. После этого
прокипятить горох еще с полчаса и снова добавить пол-ложки соды.
В закрытой посуде горох должен париться еще не менее полутора
часов. Остается лишь снять посуду с огня, слить воду и остудить
горох.
Насаживать горошину нужно на небольшой крючок, чтобы
жало не выступало наружу. Но против того места, где спрятано
жало, кожицу на горошине следует слегка надрезать и выдавить
немного мякоти.
Б. Савицкий
НА ДВОЙНУЮ ЛЕСУ
не неоднократно приходилось наблюдать, как некоторые
рыболовы, в надежде на успех, ставили на леске по два
поводка. Когда-то давно, не обладая еще достаточным
опытом, делал это и я. Но, как правило, в большинстве
случаев успеха не достигалось. По всей вероятности, это
объяснить можно тем, что поводки путались или скручивались во
время заброса. Да и одновременная поклевка двух рыб на почти
соединенные две насадки — случай довольно редкий.
Убедившись в нецелесообразности подобной оснастки,
рыболовы обычно отказываются от применения спаренных поводков и
продолжают успешно ловить на один.
Я же пришел к выводу, что гораздо добычливее ловить на
двойную лесу по тому же замыслу, на два поводка. Об этом
убедительно говорит не только мой долголетний опыт уженья в
прудах, озерах и реках, но и практика товарищей, применивших, как
и я, двойную лесу при ловле не только стайных рыб наших
водоемов (лещ, плотва и окунь), но даже и не стайных (хариус и фо-
200

рель). Ловля на двойную блесну представляет большой
спортивный интерес и требует большого внимания и сноровки рыболова.
Снасть эта устраивается так. К основной леске, предположим,
что ее длина 6 м, отступя 2 м от удилища, прикрепляется другая,
Поплавок Поплавок
основной лесы дополнительной лесы
дополнительная леска длиной 3 м с таким расчетом, чтобы
крючок основной лесы отстоял на метр от крючка дополнительной,
которая имеет свой поплавок, несколько отличающийся от
обычного поплавка на основной леске.
Под собой он имеет тонкую легкую цепочку из трех звеньев, в
нижнее, третье звено вставлен кусочек сжатой пробки, через кото-
201

рую проходит основная леса. Это звено с пробкой имеет стержень
из тонкой упругой струны, лучше всего балалаечной, длиною в
20—25 см. В нижнем конце стержня, так же как и в верхнем,
имеется звено со вставленным в него кусочком сжатой пробки,
через которую проходит дополнительная леса, как показано на
рисунке.
При забросе снасти в воду стержень встанет в вертикальное
положение, а за ним и поплавок дополнительной лесы, под
действием тяжести насадки, лесы и грузила. Наличие такого стержня
предотвращает путаницу и скручивание дополнительной лесы с
основной, как при вертикальном их положении, так и во время
заброса.
Устройство снасти с двойной лесой, во-первых, дает
возможность ловить на две различные насадки, а также и установить, на
какую из них лучше берет рыба; во-вторых, дает возможность
одновременно ловить в разных слоях воды — в нижнем и в
среднем, в среднем и в верхнем, или одновременно в одном и том
же слое.
Должен отметить, что довольно часто поклевки бывают на обе
насадки одновременно.
В. Колгин
ПРИГОТОВЛЕНИЕ ХЛЕБНЫХ НАСАДОК
ри помощи мясорубки можно быстро приготовить
любое количество хлебной насадки.
Хлеб пропускается через мясорубку два-три раза.
Для придания нужной консистенции перед пропуском
через мясорубку в него добавляется вода.
Чтобы насадка не липла к рукам, хорошо добавить несколько
капель растительного масла. Скатывая в ком приготовленную
насадку, руки также нужно смазать маслом.
Хранить приготовленную насадку лучше всего в алюминиевых
стаканчиках. Это предохраняет ее от высыхания и загрязнения.
Приготовленный ком насадки полезно опустить на несколько
секунд в кипящую воду, отчего он приобретает свежесть.
Приготовленная с помощью мясорубки насадка хорошо
держится на крючке и мягка. Крючок легко пронизывает хлебную
насадку и засекает рыбу, взявшую ее в рот.

О ПАХУЧИХ ВЕЩЕСТВАХ
опрос о целесообразности применения при ужении
рыбы пахучих веществ — мятного, валерианового,
анисового и других масел — издавна является предметом
спора между рыболовами.
Спор этот остается неразрешенным и на сегодня.
Путем многолетних наблюдений нам удалось сделать некоторые
выводы.
Часто пахучие вещества отталкивают рыбу от насадки, а
иногда наоборот — привлекают ее, когда растения-эфироносы
являются спутниками пищи рыбы и служат ее основным кормом.
Неоднократно удавалось хорошо ловить сазанов на хлеб с
примесью мятного масла на тех водоемах, по берегам которых в
изобилии растет дикая мята.
Сазаны, подбирая у берега червей, выживаемых прибывающей
в арыке водой, а также поедая случайный корм (прибитую
течением корку хлеба и др.), привыкали к запаху мяты, и он
становился как бы «спутником» корма.
Наоборот, запах камфоры (в хлебе), аниса и валерианы
отталкивает рыбу, может быть потому, что растения, служащие
исходным сырьем для их приготовления, в Туркмении не встречаются.
Применение естественных пахучих веществ (чеснока, меда) или
примешивание в хлеб творога, кислого молока, жмыха,
растительных масел привлекает рыб.
А. Малков
О ПОПЛАВКЕ С ДЕРЕВЯННЫМ ШТЫРЬКОМ
сборнике «Рыболов-спортсмен» (книга III, 1953 г.)
М. Заборским предложен прекрасный способ крепления
поплавка к леске с помощью штырька и ниппельной
резины. Я испытал этот поплавок на тихой воде, на зыби
и на быстрине в районе порогов на Неве. Поплавок
оказался хорош везде. Он очень чуток и легко передвигается по
леске.
Но вместо металлического штырька я применил деревянный.
Подготовив сухую палочку, тонкой проволокой в ней делаю
отверстие. В это отверстие вставляю петельки из тонкой проволоки (а).
Для прочности стебель петельки смазываю клеем БФ-2. Когда
клей хорошо просохнет, палочку-штырек можно обработать наж-
203

дачной бумагой. С поплавком штырек соединяется так, как это
предложено М. Заборским (б).
Такой штырек требует большей затраты труда, но крепление
получается надежнее, ниппельная резина сидит плотнее,
передвижение лески производится легче, и, главное, жилка не страдает от
ржавчины.
С этими поплавками я применял грузила в форме «оливки».
Делал грузило так: листик свинца * вырезал по форме, указанной
на рисунке (в). Потом свинец обертывал вокруг лески,
обжимал плоскогубцами и осторожно опиливал по форме
«оливки» (г).
Такое относительно тяжелое грузило хорошо держит
продолговатый поплавок в вертикальном положении, позволяет делать
очень точные забросы и уходит в воду почти без всплеска.
* Размеры свинцового листика не указаны Это зависит от толщины
свинца, нужных размеров грузила и его веса

М. Акатоз
ЛОВЛЯ РЫБЫ В МОРЕ НА «САМОДУР»
каждым годом увеличивается число любителей
рыбной ловли на Черном море, и это не удивительно.
Ужение в море — интересный, увлекательный отдых,
доставляющий большое удовольствие.
В районе Сухуми среди местных рыболовов способ
ловли рыбы на «самодур» * очень распространен. Ловится на
«самодур» в основном ставрида (июль-ноябрь), селедка (сентябрь-
ноябрь). Временами хорошо ловится скумбрия. На «самодур»
попадаются иногда и другие морские рыбы: пеламида, карась, мер-
ланка, катран (акула колючая).
Что же собой представляет рыболовная снасть?
Устройство «самодура». «Самодур» состоит из рамки,
основного шнура, ставки, оснащенных перышком крючков, поводков,
карабинов и груза.
Рамка служит для намотки всей снасти. Она изготовляется
из дерева или дюралевой трубки (только не из железа) размером
20 X Ю см, вращающейся в центре на оси с рукояткой. На
боковую часть рамки насаживается пробка для удержания крючков
при собранной снасти, чтобы они не тупились и лежали
натянутыми.
Основной шнур — леска жилковая сечением 0,7—1 мм,
длиною 80—100 м. Шнуры шелковые, хлопчатобумажные и из
плетеного капрона непригодны, так как они намокают,
скручиваются и при выборке в лодку легко запутываются.
Ставка — отрезок лески жилковой сечением 0,3—0,5 мм,
длиною до 3 м. На ставку привязываются поводки с 10—12
крючками, оснащенными перышками. Ставка прикрепляется к
основному шнуру через карабин. Конец ставки петлей соединяется через
карабин с грузом.
Крючки. На ставку привязывают луженые (белые) крючки
№ 8—10 с длинным цевьем. Крючки должны быть прочными и
острыми.
Поводок должен быть не более 200 мм из жилковой лески.
Сечение поводка выбирается в зависимости от ставки. Поводок
должен быть толще ставки на 0,1 мм. Изготовляются поводки
следующим образом: берется леска требуемого сечения, на конце
ее завязывается обычный узел, на расстоянии 20 мм от него
вяжется второй узел и на расстоянии 5—7 мм от второго узла
вяжется третий узел. Далее узлы вяжутся в такой же
последовательности, т. е. через 20 мм и через 5—7 мм. После навязки
требуемого количества поводков узлы еще раз крепко подтягиваются
* На Северном Каспии подобное оружие лова носит название
«самоловная крючковая снасть».— Прим. ред.
205

и леска разрезается между 2 и 3, 4 и 5-м узлами и т. д., т. е. по
малым расстояниям между узлами.
Карабины и заводные кольца должны быть латунные или
медные.
Г р у з. Отливается из куска свинца весом 150—170 граммов.
Отливку производят в свернутом из плотной бумаги (ватман)
«фунтике», поэтому груз получает форму правильного конуса
(рис. 1). Перед тем как отливать груз, необходимо из
миллиметровой медной проволоки изготовить дужку, завести в нее карабин,
концы ее вставить в узкую часть бумажного «фунтика». Затем
«фунгик» заливается свинцом и отлитый груз получается
соединенным с карабином. Тупую
часть груза обрабатывают мо- (\м
лотком, вытягивая конус.
ПрИВЯЗЫВаНИе ПО- лавзгзЗВ^^
водка к крючку и осна-
Рис. 1 Рис. 2
В районе Сухуми крючок принято оснащать пером из хвоста
индюка или черного ворона. Привязывание поводка и пера к
крючку производится красной ниткой, шелковой или мулине.
Крючок берется в левую руку большим и указательным
пальцами, загибом, обращенным к ладони и книзу. На тыльную часть
крючка накладывается поводок с таким расчетом, чтобы узел
одного конца поводка незначительно выходил за кольцо или лопатку
крючка. Отступая на 5—7 мм от лопатки (кольца), приматывают
красной ниткой поводок к крючку в сторону лопатки. Домотав до
лопатки, накладывают сверху перышко шириной 5 мм. Длина
перышка должна быть немного больше длины крючка. Перышко
приматывают этой же ниткой, но в обратную сторону. Пройдя ранее
намотанную нитку 4—5 витками* закидывают нитку петлей за вто-
206

рой конец поводка два раза и хорошо затягивают ее после каждого
раза. Затем поводок крепко подтягивают со стороны лопатки, пока
другой узел поводка плотно подойдет к обмотке. После этого
концы нитки с перышка подрезаются.
Привязывание крючков к ставке. Крючки,
оснащенные перышком и поводком, привязываются к ставке выбленоч-
ным узлом *. Такой узел прочно держит поводок, не допускает
передвижения его по ставке.
Выбленочный узел вяжется так, как показано на рис. 2.
Внутрь образовавшихся петель вставляется поводок с
привязанным крючком, и петля затягивается. Одновременно
подтягивается за крючок и вставленный поводок. Узел, завязанный на
конце поводка, упирается в выбленочный узел и крепко
удерживает поводок с крючком.
Если леска, пригодная по сечению на став'ку, длинна, то
обрывать ее по размеру ставки не следует. На конце лески двойным
узлом завязывается петля, к которой крепится карабин с грузом.
Петля закрепляется за какой-нибудь неподвижный предмет
(гвоздь в стене, дверную или оконную ручку), после чего к ставке
привязываются все крючки с поводками. Привязав последний
крючок, надо оставить 40—45 см лески и отрезать.
Поводки с крючками прикрепляются к ставке на расстоянии
25—30 см друг от друга, загибом крючка кверху, считая петлю с
грузом нижней частью. Привязанные таким способом поводки с
крючками находятся в положении, перпендикулярном ставке, что
очень важно для ловли.
Практикой установлено: наиболее успешный лов бывает тогда,
когда крюч'ки привязаны на расстоянии 25—30 см друг от друга.
Объясняется это тем, что с увеличением расстояния между
крючками увеличивается и длина ставки. Этим при поиске рыбы
проверяется глубина более 3 м. Кроме того, уже севшая на крючок
рыба не мешает другой рыбе схватить крючок, привязанный рядом.
Сухумские рыболовы, имеющие большой опыт ловли на
«самодур», увеличивают ставку до 6—8 м, привязывая 20 крючков и
доводя расстояние между крючками до 40—50 см.
Сборка «самодура». Основной шнур наматывается на
рамку. Предварительно один конец его привязывается к
поперечной части рамки. К другому концу шнура привязываются
затяжным или скользящим узлом три карабина, соединенные между
собой заводными кольцами.
Карабины бывают неодинаковы по сйоей прочности. Поэтому
их следует тщательно проверить. Проверка заводных колец и
карабинов производится мертвым грузом.
Количество карабинов уменьшать не рекомендуется, так как
взявшая рыба сильно закручивает ставку, пока ее поднимают из
глубины. Закручивание может передаться шнуру, и тогда он будет
* Один из видов морских узлов. Прим. ред.
207

сильно путаться при выборке. При такой оснастке полностью
исключается закручивание ставки.
Далее, к карабину таким же узлом привязывается ставка,
оснащенная крючками, а конец ставки посредством петли
соединяется с карабином груза. Ставка наматывается на рамку, крючки
втыкаются в пробку, насаженную на боковую часть рамки, а груз
резинкой прижимается к рукоятке рамки.
Техника ловли на «самодур». Ловля производится с лодки.
Ранним утром или поздно вечером рыба лучше ловится на
глубине 25—35 м, а днем — на глубине 35—50 м и около
подводных ям.
Ловить удобнее вдвоем. Начиная ловлю, следует определить
направление ветра и течения. При береговом ветре лучше
начинать искать косяки рыбы с малой глубины, при ветре с моря —
наоборот. Достигнув выбранного места, лодку останавливают,
освобождают из-под резинки груз самодура и, поочередно
отцепляя крючки, спускают ставку в воду.
Когда все крючки спущены в воду, «самодур» берут за
рукоятку рамки, и шнур под тяжестью груза разматывается сам,
пока не достигнет дна. Размотав с рамки еще 3—4 м, кладут ее на
дно лодки. Во избежание неожиданной и резкой поклевки рамку
желательно привязывать.
Ловля заключается в периодическом приподнимании и
спускании снасти. Поклевка хорошо передается по шнуру в виде слабого
рывка. После первой поклевки вынимать шнур не надо, а следует
немного приспустить его, что даст возможность другим рыбам
засечься на свободных крючках. Приспускание шнура длится не
более 10—15 секунд.
Ставрида — рыба стайная и ходит огромными косяками, берет
смело, крепко засекаясь.
Выбирать шнур надо не спеша, прямо в лодку. Когда шнур
выбран до ставки, то в воде хорошо видна пойманная рыба.
Снимать с крючков пойманную рыбу надо поочередно, не вынимая
всей ставки в лодку, но и не оставляя рыбу на весу в воздухе за
лодкой, так как она может сорваться. Находясь в воде,
пойманная рыба ведет себя более спокойно. Выбранную ставку с
освободившимися крючками надо складывать отдельно от шнура или
спускать за борт лодки с другой стороны. Когда вся рыба снята,
ставку осторожно спускают в воду, а затем, слегка поддерживая,
пускают шнур, и он сам «бежит» под тяжестью груза из лодки.
Для складывания пойманной рыбы в лодке надо иметь
решетчатый ящик или плетеную корзину, что вполне обеспечивает
сохранность рыбы и гораздо удобнее садка, находящегося в воде.
Пойманная рыба снимается с крючка над ящиком путем
поднятия загиба крючка кверху с легким потряхиванием. Ящик с
рыбой периодически опускается в воду для освежения рыбы. При
снятии рыбы надо остерегаться, чтобы она не падала на
выбранный в лодку шнур и не запутывала его.
208

Если при подергивании снасти поклевок не последовало, то
надо приподнимать снасть выше — искать рыбу в толще воды.
Если поклевок нет, меняют место. При обнаружении косяка лодку
ставят на якорь или точно запоминают место и после сноса лодки
опять подгребают ее к старому месту.
Во всех случаях вываживания рыбы надо быть очень
осторожным, рыба может сделать сильный рывок, вырвать из рук
леску, а выбранная часть ставки с крючками может сильно
поранить.
При плохом клеве следует переходить на более тонкую ставку
(0,3 мм), с небольшим количеством крючков (4—5),
расположенных на расстоянии 40—45 см друг от друга.
Выезжая на рыбалку, надо иметь с собой смонтированные
ставки разных сечений, смотанных на тонкую фанеру, десятка два
оснащенных перышком и поводком крючков, а также запасные
грузы. Это не займет много места, но обеспечит от всяких
неожиданностей.
С. Зябкий
ПРИКОРМОЧНИЦА
редлагаемая мною прикормочница предназначена
для опускания прикорма на дно реки с берега, с лодки
и со льда в лунку. Она испытана в работе.
Изготовление ее не представляет трудности. Нужно
лишь взять жестяную банку из-под консервов, 50 см
полуторамиллиметровой медной проволоки, кусочек пластинчатой
пружины, листик жести и 2—3 г олова.
Края банки-прикормочницы очищаются от зазубрин, но кромка
(бортик) оставляется для прочности.
Из железной пластинки толщиной 2 мм и шириной 12 мм
изготовляется одноплечий рычаг в, один конец которого загнут в
трубку для шарнирного соединения его с краем глухого конца
(верха) банки, а другой конец загнут кверху под тупым углом для
соединения с верхней петлей защелки г В просверленное
посредине рычага отверстие вставляется карабин д для привязывания к
нему шнура.
Из жести вырезается круг е диаметром 82 мм, с
прямоугольными выступами; из них загибаются трубочки для шарнирного
крепления с нижним, открытым краем, банки и нижней петлей
защелки. Этот круг — дно прикормочницы — будет отваливаться
перед ловлей или во время ловли рыбы.
Из медной проволоки делается защелка г с петлями на
концах.
209

К середине защелки, путем обвертывания полоской жести и
припайки, прикрепляется пластинчатая пружинка з для
отталкивания защелки от бока банки.
Отваливающееся дно банки и рычаг щарнирно прикрепляются
в одной вертикали к боку банки — дно у открытого края, а рычаг у
глухого — скобочками ж из той же проволоки путем припаивания
оловом.
210

В другую, противоположную трубочку на отваливающемся дне
пропускается нижняя петля защелки до припаивания к ней
пружинки.
Ко дну прикормочницы и к рычагу, у загнутого кверху конца,
прикрепляется по небольшому грузу (по куску свинца).
В боках банки, в верхнем глухом дне и в отваливающемся дне,
гвоздем пробиваются отверстия для быстрого погружения
прикормочницы в воду. Этим заканчивается ее изготовление.
С берега в любое место прикормочница спускается при помощи
жесткого удилища или шеста.
Прикорм закладывается в прикормочницу, защелка надевается
на загнутый конец рычага. Под тяжестью заложенною прикорма
рычаг с защелкой прочно соединены. Достаточно прикормочнице
дном прикоснуться ко дну водоема, как рычаг от ослабления
шнура и под тяжестью грузика опускается. Освобожденная
защелка отталкивается пружинкой, дно при подъеме прикормочницы
отваливается, а прикорм кладется на дно водоема.

НОВЫЙ УВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ
ВИД СПОРТА
л ^~=4ftL'Nfc^ последнее десятилетие за
границей получил
развитие новый вид спорта —
подводная охота
Особенно широко она
распространена на Средиземном
море и Калифорнийском
прбережье Во Франции,
США, Италии,
Австралии имеются
многочисленные клубы подводных охотников,
проводятся соревнования, конкурсы,
выпускается литература о подводной
охоте В 1955 г в Англии насчитывалось
около двухсот пятидесяти тысяч
подводных охотников. Фигура подводного
охотника в маске и неуклюжих ластах,
с подводным ружьем в руках, стала
привычной на побережьях многих стран
мира.
Подводная охота воспитывает смелость, решительность,
наблюдательность, вырабатывает быстроту реакции Она учит хорошо плавать, нырять,
владеть своим дыханием, метко стрелять в своеобразных подводных условиях.
От рыболова требуется незаурядная ловкость и большая подвижность
Для охоты под водой требуется специальная экипировка Рыболов,
плавая под водой, высматривает добычу и затем поражает ее выстрелом из
специального ружья. Ружья эти стреляют небольшими гарпунами или
острогами, которые остаются в теле рыбы. Подстреленную добычу охотник
подтягивает к себе за тонкий гарпунлинь, прикрепленный одним концом к стреле,
а другим к катушке на ружье.
Охотнику-рыболову приходится производить глубокую подводную
разведку, выискивать рыбу, сидеть в подводной засаде Он должен уметь,
маневрируя под водой, стать по отношению к цели в наиболее выгодное положение
и метко поразить ее Нередко охотник вступает под водой в настоящее
единоборство с крупной подраненной рыбой.
212

Все это требует упорной тренировки и отличного знания приемов охоты
под водой.
Но подводная охота щедро вознаграждает своих энтузиастов! Что может
быть приятнее, чем вытащить на берег после упорной подводной борьбы
крупную метко подстреленную рыбу! Трудно передать словами новизну и
своеобразие ощущений охотника, преследующего рыбу с ружьем «на изготовку»
в подводной глубине или выжидающего, сидя в засаде, появление крупной
рыбы Изумительная красота подводного мира раскрывается перед глазами
человека.
В начале 1956 г. в наших кинотеатрах с широким экраном
демонстрировался французский цветной документальный фильм «20 минут под водой». Он
был интересен тем, что значительная част.ь съемок была сделана в море, под
водой. Зрители совершали увлекательное путешествие среди скал, сплошь
покрытых причудливым лесом невиданных голубых, розовых, красновато-бурых
водорослей, видели на дне останки давно погибших кораблей и могли
убедиться, что плавание под'водой, с небольшим запасом кислорода в баллонах
за спиной, стало доступно даже подросткам.
Подводная охота имеет большое значение и с научной точки зрения. Как
показывает опыт, ихтиологи пользуются сведениями подводных охотников и
вносят значительные коррективы в свои труды.
Таким образом, помимо чисто спортивного интереса, подводная охота
является также весьма важной и в деле изучения жизни рыб, что особенно
нужно для нашей страны, все богатства которой — земные и водные —
принадлежат народу.
В нашей стране подводная охота находится в зачаточном состоянии.
Первые подводные рыболовы появились у нас на Днепре. В июне 1955 г,
газета «Комсомольская правда» (№ 150) поместила о них корреспонденцию, в
которой так описывался этот увлекательный вид спорта:
«Спокойна зеркальная гладь Днепра, только изредка на поверхности
расходятся чуть заметные круги — след играющей рыбешки.
Вдруг из-под воды появляется какой-то странный круглый предмет,
увенчанный рожками. Издали он напоминает плавающую мину.
214

Но что это? Близ этого предмета появляются две руки. Они размашисто
гребут. И вот на сушу выходит человек в трусах. На голове у него рогатая
резиновая маска с большим иллюминатором, сквозь который видны
улыбающиеся глаза молодого спортсмена. На ногах широкие ласты из плотной
резины, точь-в-точь как задние лягушачьи лапы. На руках короткие резиновые
перчатки с перепонками между пальцами.
Вынырнувший «водяной» держит метровую алюминиевую трубку с
рукояткой, напоминающей рукоятку пистолета Еще минута — и человек снова
бросается в воду, плывет, а затем ныряет и исчезает в глубине.
Спустя минут пятнадцать он снова выбирается на берег. В руке у
спортсмена большой трехкилограммовый лещ, наколотый на стальную стрелу —
гарпун».
Спорт этот очень интересный и заслуживает широкого распространения
среди рыболовов-спортсменов нашей страны, особенно среди молодежи.
С. Дашкевич, Ю. Карпеченко
СНАРЯЖЕНИЕ И ТЕХНИКА ПОДВОДНОЙ ОХОТЫ
Советы начинающему охотнику-рыболову
(по материалам заграничной печати)
Снаряжение подводного охотника. Снаряжение подводного охотника
несложно Оно состоит из маски с респиратором для дыхания под водой или
автономного шлема (легкий водолазный скафандр) с баллоном сжатого
воздуха, подводного ружья с запасом гарпунов или острог, плавниковых ласт,
надеваемых на ступни.
Из применяемых за границей предметов вспомогательного снаряжения для
подводной" охоты следует назвать заряжатели для подводных ружей,
плову чие ножи и кинжалы, куканы различных конструкций, пояса для подводной
215

охоты с карманами и карабинчиками для запасных гарпунов и острог,
запасной тетивы для подводного арбалета, портативные глубомеры и эхолоты *,
водонепроницаемые футляры для часов и компасов, патронташи подводные
(если пользуются ружьем, заряжаемым патроном) и др.
Для обеспечения безопасности подводной охоты пользуются
специальными костюмами и жилетками, позволяющими быстро сбросить снаряжение
в случае нужды, спасательными наплечниками, надуваемыми при аварии
сжатой углекислотой из маленьких ампул, и др.
Подводные маски. Подводные маски по своей конструкции
приспособлены для того, чтобы охотник мог дышать в воде. Применяемые за
рубежом маски для подводной охоты в настоящее время снабжаются не
очками, как прежде, а сплошным, обычно круглым смотровым стеклом. Это
вызвано теми соображениями, что применение в масках бинокулярных очков
вредно отражается на зрении.
По конструкции респираторов маски делятся на два вида: маски, в
которых охотник дышит через нос, а рот остается свободным, и маски, где респи*
ратор закрывает одновременно и рот и нос.
Маски снабжаются одной или двумя респираторными трубками,
выведенными вверх над головой пловца или расположенными по обеим сторонам его
головы. Удерживается маска на голове затылочным ремнем.
В первоначальных типах масок входное отверстие респираторных трубок
оставалось открытым так, что при нырянии на глубину, превышавшую длину
трубок, вода заливалась в трубки и ее приходилось выдувать; в настоящее
время этот недостаток в большинстве выпускаемых за рубежом конструкций
устранен и маски снабжаются автоматическим клапаном, перекрывающим
респираторную трубку, как только ее входное отверстие оказывается под
водой.
Что касается автономных шлемов-скафандров легководолазного типа, то
они при подводной охоте дают гораздо большую свободу действий охотнику,
чем маски с респираторами Пользуясь легководолазными шлемами, можно
охотиться на глубине 25, 30 и более метров, оставаясь под водой в течение
нескольких часов Однако по соображениям безопасности пользование этими
шлемами для подводной охоты в ряде стран запрещается.
* Эхолотом называется специальный навигационный и поисковый прибор,
действие которого основано на отражении ультразвуков ото дна или
подводных предметов (например, косяка рыб).
216

Плавниковые ласты усиливают действие ног пловца, позволяя ему
плыть с большой скоростью и покрывать под водой большие расстояния Это
имеет существенное значение, так как охотник, пользующийся маской, а не
автономным шлемом (а таких большинство), имеет в своем распоряжении
не более минуты времени для охоты на глубине, превышающей длину
респираторной трубки Тем не менее некоторые охотники предпочитают
обходиться без ласт, объясняя это тем, что ласты при продолжительной охоте
сильно утомляют ноги (особенно, если они изготовлены из недостаточно
гибкого материала).
Применяемые за рубежом ласты делаются двух типов: с подошвой во всю
длину ступни и с укороченной подошвой, оставляющей пятку пловца голой.
Изготовляются ласты из резины, пластических масс и легкого металла.
21/

Подводные ружья. Из зарубежных конструкций подводных ружей
наиболее распространенными являются подводные арбалеты, снабженные
эластичной тетивой, и ружья, действующие силой растягивающейся или
сжимающейся пружины Имеются распространенные в США ружья с герметическими
стволами, заряжаемые патроном, содержащим заряд взрывчатого вещества
или газ под сильным давлением. За последнее время в зарубежной печати
упоминаются подводные реактивные ружья и подводные ружья
гидравлического действия.
Обычная длина подводных ружей 140—160 см, но имеются и более
короткие (110—115 см). Для охоты в подводных гротах, в расселинах
подводных скал пользуются укороченными ружьями (подводными пистолетами).
При охоте на крупную рыбу и при стрельбе под водой на большую
дистанцию применяются специальные пружинные ружья усиленного действия,
снабженные супер-компрессором и имеющие в длину 2 метра Для ночной
подводной охоты имеются специальные ружья, снабженные источником света,
который питается от батарейки, прикрепленной на ружье.
Подводные ружья обычно имеют в хвостовой части облегченный плечевой
упор или просто крючок, а в средней части рукоять пистолетного типа со
спусковым механизмом Применяются поддерживающие наручники на правую
руку. Для облегчения ружей при погружении их иногда снабжают полыми
патрубками, содержащими воздух.
Убойная дистанция при стрельбе из подводных ружей под водой
колеблется в зависимости от типа ружья от 1,5—2 до 6—7 метров.
Метательные снаряды. В качестве метательных снарядов при
подводной охоте пользуются гарпунами или острогами, насаженными на
стрелу длиной около метра Стрелы изготовляются обычно из нержавеющей
стали или алюминия Стальные стрелы считаются более эффективными, так
как, обладая большей инерцией полета, они имеют большую пробивную силу.
Гарпуны обычно применяются при охоте на крупную рыбу, а остроги
при охоте на рыбу более мелкую Остроги изготовляются с двумя, тремя и
более зубьями (до семи).
Как готовить себя к подводной охоте. Для того чтобы стать подводным
охотником, не требуется обладать какими-либо исключительными
физическими данными, нужно только быть вполне здоровым человеком с
нормальными легкими, сердцем, зрением и нервной системой. Заниматься подводной
£19

охотой могут и женщины. В зарубежных странах имеется много спортсменок,
регулярно занимающихся подводной охотой.
Что должен знать спортсмен при подготовке себя к подводной охоте?
Прежде всего он должен детально ознакомиться со снаряжением и
научиться им свободно пользоваться.
С особой тщательностью нужно следить за состоянием маски и
респиратора. Перед спуском в воду необходимо проверить целостность маски,
респираторной трубки и действие запирающего клапана.
Особое внимание при тренировке следует уделять пользованию маской с
респиратором. Подводный охотник должен в совершенстве освоить ритм
дыхания через респиратор и добиться в этом полного автоматизма. Не
выработав ритма дыхания, рыболов при спуске в воду будет больше озабочен
своим дыханием, чем охотой.
Тренировку в маске с респиратором производят сначала на суше, а затем,
когда спортсмен научится дышать без усилий и равномерно, тренировка
продолжается в воде (рыболов стоит на дне, погруженный с головой в воду).
Только после того, как эти стадии пройдены, тренирующийся может
совершать первое пробное плавание в маске.
Если маска не имеет «клапана безопасности», то охотнику при тренировке
нужно научиться соразмерять глубину своего погружения с высотой
респираторных трубок, так как иначе вода проникнет в трубки. Если же
респиратор снабжен клапаном, то охотник избавлен от необходимости заботиться
об этом, так как при погружении трубки в воду клапан сразу закроет
отверстие.
Пользование автономными шлемами-скафандрами требует от подводного
охотника хотя бы элементарной водолазной подготовки, которую необходимо
пройти под руководством опытного в водолазном деле инструктора.
Ныряние является наиболее ответственным и трудным моментом
подводной охоты Прежде чем приступать к охоте, нужно как следует
потренироваться в применении различных приемов ныряния. Наибольшее
распространение среди подводных охотников за рубежом имеют такие приемы ныряния
при выискивании или преследовании добычи, как вертикальный спуск,
отлогий спуск по диагонали и спуск на незначительную глубину в стоячем
положении.
Вертикальным спуском пользуются главным образом в тех случаях,
когда рыба находится прямо под охотником на сравнительно небольшой
глубине Стремительно спускаясь по вертикали, охотник поражает цель. Если
охотник располагает большим запасом времени для маневрирования под
водой, он может применить более спокойный спуск по диагонали.
Мы не будем здесь подробно разбирать технику ныряния. Она не
отличается в основном от обычных приемов ныряния, и ее при желании можно
изучить с помощью имеющихся по этому вопросу руководств.
220

Подводный охотник должен свободно пользоваться подводным ружьем
и уметь заряжать его как на суше, так и в воде.
На суше подводные пружинные ружья и ружья арбалетного типа можно
заряжать двумя способами. При одном способе ружье упирают прикладом в
грунт и, придерживая его одной рукой, другой вкладывают в ствол стрелу
и досылают ее. При другом способе в грунт упирают стрелу, вложенную в
ствол, и нажимом руки на хвостовую часть ружья досылают ее.
В воде ружья заряжают следующим образом. Если глубина невелика и
ружье можно упереть в дно, его ставят вертикально, придерживая одной
рукой и ногами, а другой рукой вкладывают и досылают стрелу. Если же
глубина не позволяет упереть ружье в дно, его придерживают ногами и
одной рукой в пловучем положении под углом, а другой рукой вставляют
и досылают стрелу. В обоих этих случаях голова заряжающего находится
над поверхностью воды.
При зарядке ружей патроном закладывают патрон, а затем вставляют
в ствол стрелу.
Подводные охотники обычно пользуются заряжателем, так как это
простое приспособление облегчает и ускоряет зарядку, особенно в воде. Заря-
жатель представляет собой небольших размеров перекладинку (по форме
они бывают разнообразны), надеваемую на стрелу и создающую упор для
пальцев при ее досылании. Заряжатель можно сделать самому.
Подводному охотнику нужно научиться пользоваться ластами, что не
всегда дается сразу. При плавании с ластами нельзя допускать
беспорядочного болтания ногами. Беспорядочные движения ластами создают в воде
шум и вызывают появление каскада воздушных пузырей, отпугивающих
рыб. Кроме того, при беспорядочном движении у рыболова быстро устают
ноги.
Основные приемы подводной охоты. Известные за рубежом спортсмены-
подводники Дукан, Диоле, Роги и др. рекомендуют следующие приемы
подводной охоты.
Если охотник не знаком с водоемом, то охоте должно предшествовать
обследование предполагаемого района охоты. Обследование имеет своей
целью выяснить профиль берега, а также характер дна, величину глубины,
наличие мелей и подводной растительности и др.
В том случае, если глубина невелика и дно хорошо просматривается, то
обследование производят не ныряя. Охотник в маске плывет, погруженный
головой в воду, и просматривает дно. Если же глубина большая или вода
недостаточно прозрачна, охотник ныряет, чтобы рассмотреть дно вблизи.
Район о'бследован. Теперь охотник знает, где и какую выискивать
добычу. Вот песчаная мель, где можно обнаружить ската или другую рыбу,
предпочитающую песчаное дно. Там, в стороне, заросли водорослей, среди
которых может встретиться многочисленная добыча. Ближе к берегу скалы
и камни, между которыми также скрывается рыба. Охотник производит поиск
рыбы, напряженно всматриваясь в глубину через смотровое стекло маски.
Прямо под собой на песчаном дне охотник различает очертания зарывшейся
в песок рыбы. Это скат из-под песка блестят черные бусинки его глаз
Охотник, не теряя ни секунды, ныряет и, не доходя до дна, сверху стреляет в
ската, поражая его стрелой в средину тела.
В данном случае стрелять ската сверху, спускаясь прямо на него, было
совершенно правильным приемом. Но это далеко не единственный прием
стрельбы при подводной охоте, и этот прием целесообразен далеко не при всех
условиях. Приемы выслеживания и стрельбы по рыбе очень разнообразны
и во многом зависят от того, какую именно рыбу добывают.
Вот как описывает Жильбер Дукан охоту на крупную султанку,
достигающую в Средиземном море 50—70 см.
«Мне обычно приходилось обнаруживать султанку на глубине от 1,8 до
4,5 метра. Она держится преимущественно на каменистом дне или в зарослях
водорослей. Охота на султанку требует выдержки и настойчивости. Рыба эта
очень сторожкая, и ее легко спугнуть, но она быстро успокаивается. Охотник,
находясь сначала вдалеке, должен приучить эту рыбу к своему присутствию.
221

Сидя без движения, он наблюдает, как рыба неторопливо плавает, пасется в
зарослях водорослей. Пользуясь подходящим моментом, охотник, прячась за
скалистым барьером, приближается к добыче. Султанка по-прежнему
безмятежна. Пользуясь моментом, когда рыба роется в песке, охотник стреляет с
самой короткой дистанции».
Из этого описания следует, что охотнику надо знать привычки всех рыб,
на которых он охотится, и применяться к этим привычкам.
Зарубежные охотники считают, что наиболее уязвимым местом у рыбы
являются голова, основание хвостового плавника, а также органы боковой
линии. Поражение в голову обычно убивает рыбу, поражение в область
позвоночника лишает рыбу подвижности и способности к сопротивлению,
ранения в области органов боковых линий расстраивают общую координацию
движений рыбы.
Бьют рыбу из разных положений, в зависимости от того, какая часть тела
рыбы подставлена под выстрел. Наиболее выгодно бить рыбу в бок. Бить
рыбу спереди, даже на самую небольшую дистанцию затруднительно, так как
в этом положении рыба представляет из себя мишень очень незначительных
размеров Стрелять сверху в спину выгодно лишь в ската, камбалу и других
плоских рыб, а также в крабов. Стрельба в брюхо — редкое явление, и
стреляют этим приемом только плывущего ската или другую рыбу, если она
окажется над охотником,
222

При охоте на рыбу с крупной и крепкой чешуей (лобан, сазан и др)
охотник должен стрелять рыбу под углом 45°, чтобы стрела не
скользнула по чешуе.
По плывущей рыбе необходимо стрелять с опережением, как это делается
при обычной стрельбе.
Зарубежные специалисты утверждают, что при подводной охоте на рыбу
охотник в смысле маневрирования при подходе к добыче располагает
большими возможностями, чем при наземной охоте на зверя или птицу. Это
утверждение на первый взгляд может показаться парадоксальным, но по
существу оно верно.
Рыболов, подстрелив рыбу, подтягивает гарпунлинь с добычей, при этом
он может действовать как катушкой, так и руками. Подтягивать добычу
нужно быстро, так как подстреленная рыба может запутать гарпунлинь или
даже оборвать его.
Высвобождение гарпуна или остроги из тела пораженной рыбы довольно
хлопотливое дело. При высвобождении глубоко засевшей остроги обычно
пользуются ножом, делая разрезы у зубьев остроги. Для удобства извлечения
гарпунов разрезы делаются разъемными. Некоторые из подводных охотников
пользуются специальными стрелами — «ножницами», которые легко
вынимаются из тела пораженной рыбы.
Опасна ли подводная охота? Подводная охота сама по себе безопасна.
Это убедительно доказывается опытом многочисленных зарубежных
спортсменов, которые по 5—10 лет подряд занимаются подводной охотой, не зная
никаких аварий и не подвергаясь никаким опасностям.
Но, будучи сама по себе безопасной, подводная охота предъявляет
строгие требования к спортсменам в отношении безусловного соблюдения правил
охоты и ее режима. Если эти правила по неосведомленности или
неосторожности нарушаются, охота под водой становится опасной.
Опасности могут происходить от следующих причин:
1) нарушения правильного физиологического режима подводной охоты,
особенно в области дыхания;
2) незнания, какие именно из обитателей водной среды могут
представлять опасность и какую именно;
3) неумелого и неосторожного выбора места для охоты;
4) неосторожного обращения с подводным оружием.
Приведем несколько примеров
Если неопытный или неосторожный охотник, не умеющий регулировать
свое дыхание, увлечется и в погоне за добычей будет нырять слишком
глубоко и оставаться под водой долго, он может навлечь на себя неприятные и
опасные для здоровья последствия (кровотечения из носа и ушей, обмороки,
судороги, расстройство сердечной деятельности, эмфизему легких).
Если охотник не знает, какие виды водных обитателей могут представлять
опасность, он может получить серьезные ожоги от стрекающей медузы
(пилемы), болезненные, долго не заживающие раны от ската-хвостокола
(морского кота), ядовитые уколы от скорпены (морского ерша) или
морского дракона.
223

Неосторожность при выборе места охоты может привести к тому, что
подводный охотник провалится в подводную пещеру, застрянет между
камнями, запутается в рыболовных сетях и т. д. Чтобы не оказаться в таком
положении, охотнику надо уметь выбрать безопасное место лова и держаться
подальше от рыболовных сетей, ловушек, гидротехнических сооружений и т. п.
Нужно с предельной осторожностью обращаться с подводным оружием,
никогда не обращать ствол ружья к себе или окружающим. Подводное
ружье —далеко не безобидная вещь, и оно может нанести человеку
серьезные ранения. Не надо забывать также, что на суше подводное ружье
стреляет намного дальше, чем в воде (до 20—30 метров и больше).
Соблюдая правильный режим охоты и проявляя бдительность и
осторожность, подводный охотник может избежать всех этих неприятностей
Много пугающих рассказов существует по поводу акул и осьминогов,, но
рассказы эти обычно содержат большие преувеличения.
В наших водах (в Японском море) осьминоги встречаются, но опасности
для подводного охотника они не представляют. Осьминог труслив и избегает
охотника. Будучи метко пораженным в голову кинжалом или гарпуном, он
легко становится добычей подводного охотника.
Что касается акул, то живущая в Черном море сравнительно небольшая,
так называемая колючая акула не представляет опасности. При охоте на
эту акулу надо, однако, соблюдать осторожность, так как она может нанести
чувствительные раны своими плавниковыми шипами. Имеющаяся в
дальневосточных водах более крупная сельдевая акула также не страшна опытному
охотнику.
Жильбер Дукан в книге о подводной охоте рассказывает о своих
неоднократных встречах с акулами в Средиземном море. Встречи эти во всех
случаях кончались совершенно благополучно, так как акулы не обращали на
Дукана никакого внимания. Благополучно заканчивались встречи с акулами
и у другого известного подводного охотника и фотографа Ханса Хаса.
Следовало бы испытать у нас описанный в английской печати приборчик
для предохранения пловцов от акул. Он состоит из двух складных
электродов, питаемых от батарейки и образующих вокруг пловца электрическое поле,
отпугивающее акулу. Прибор очень портативен и укладывается в небольшую
сумку, подвешиваемую к поясу пловца.
Примечание: рисунки на стр. 222 и 223 взяты из книги Д. Олдриджа
«Подводная охота для неопытных англичан».
Возможности подводной охоты в СССР
Огромное по своему протяжению морское побережье и многочисленные
внутренние водоемы Советского Союза создают благоприятные условия для
развития подводной охоты. Многие наши водоемы исключительно богаты
ценными породами рыб.
Однако подводная охота возможна не во всех районах страны она
зависит от климатических условий и особенностей самих водоемов, главным
образом в отношении их температурного режима и прозрачности воды.
При разнообразии климата на обширной территории СССР температура
воды наших водоемов неодинакова и, кроме того, значительно изменяется в
течение года. Для подводной охоты подходят только те водоемы, которые в
теплое время года бывают достаточно прогреты. Охотиться можно там, где
можно купаться без ущерба для здоровья. Как известно, медицина
рекомендует купание при температуре воды свыше 18°. Такую температуру воды в
теплое время года имеют большинство водоемов средней полосы и южные
водоемы. Продолжительность этого времени зависит от географического
положения водоема и условий погоды.
На Черном море, например, этот сезон продолжается обычно около пяти
месяцев, а в Подмосковье только половину этого времени.
Сезон охоты в море совпадает с купальным сезоном, а во внутренних
224

водоемах он несколько сокращается из-за особенностей прогрева воды.
Естественно, что подводный охотник, в отличие от пловца, вынужден ждать, пока
прогрев воды не достигнет определенной глубины. В озерах и
водохранилищах прогрев воды обычно захватывает лишь верхний слой, а под ним
остается слой холодной воды, причем на границе этих слоев образуется резкий
перепад температур в несколько градусов. Слой воды, в котором происходит
это резкое изменение температуры, называется «слоем температурного скачка».
В тех случаях, когда слой температурного скачка лежит близко от
поверхности, подводная охота делается невозможной. Эта причина затрудняет
развитие подводной охоты не только в наших озерах и водохранилищах, но
и на Балтийском море.
Важным условием, определяющим успех охоты, является также
прозрачность воды. Низкая прозрачность затрудняет поиск рыбы и удачный выстрел.-
Как правило, охотник должен видеть дно водоема. По этой причине глубина,
а следовательно, и площадь охотничьих участков в водоемах с небольшой
прозрачностью будет ниже. Прозрачность воды зависит от количества
находящихся в воде посторонних частиц. В период дождей при усилении
берегового стока, при волнении, а также при развитии фито и зоопланктона она
сильно снижается.
Прозрачность воды принято определять как границу видимости
погруженного в воду белого диска (условным диаметром 30 см). Когда говорят
о прозрачности воды, равной, например, 6 м, то это означает, что в данном
водоеме диск, опущенный на глубину свыше 6 м, с поверхности не виден.
В Средиземном море, где подводная охота производится наиболее успешно,,
прозрачность воды очень высока и достигает 20—60 м.
Прозрачность воды морей и внутренних водоемов СССР различна. Для
некоторых озер СССР она характеризуется следующими цифрами;
Телецкое оз.— до 22 м Валдайское оз.— до 5,5 м
Тургояк-оз —до 12 м Селигер — до 3,5 м
Переславское оз.— до 8,5 м
Многие озера и водохранилища летом имеют низкую прозрачность воды.
Например, в оз. Белом, у ст. Косино под Москвой, прозрачность воды летом
снижается до 0,6—0,8 м. Большинство рек также имеет низкую прозрачность
воды. Благодаря этому возможности охоты в этих водоемах сильно
ограничены.
В Черном море местами прозрачность воды достигает 20—30 м, в
Аральском море 24 м. Высокую прозрачность имеют воды Японского моря. В
прибрежной зоне этих морей прозрачность воды несколько снижается, но и там
она более чем достаточна для успешной подводной охоты. На Каспии и
особенно на Азовском море прозрачность воды ниже, но охота здесь вполне
возможна.
Наиболее благоприятные условия для подводной охоты можно найти на
Черном море, где южное солнце и теплая прозрачная вода сочетаются с
богатством прибрежной фауны и флоры. Сезон охоты здесь может
продолжаться со средины мая до начала октября. Температура воды Черного моря
достигает временами у поверхности 28°, а на глубине 50 м 21,7°.
Поверхностный слой воды лучше всего прогревается в августе. Средняя температура
воды в это время составляет у Батуми 24,4°, в районе Керченского пролива
23,3°, у южного берега Крыма 22,2—23,2°, у м. Тарханкута 22,8°, у Одессы
21,6°, в Днепровском лимане 22,2°.
В Черном море обитает 167 видов рыб, многие из которых могут стать
добычей подводного охотника.
В прибрежных водах, среди каменистых россыпей и скал, заросших
водорослями, подводный охотник попадает в своеобразный край «непуганой дичи».
Здесь обитают в большом числе рыбы, названия которых как бы заранее
определили их роль в подводной охоте. Такие рыбы, как перепелка, рябчик,
крупный рябчик — петропсоро, а также другие рыбы из семейства губановых
являются наиболее частой добычей подводного охотника. Постоянные встречи
с кефалью, морским карасем и морским ершом — скорпеной, частые встречи
3 Рыболов-спортсмен, кн. 7
225

с морским окунем — смаридой, сарганом, морским петухом — григлой и
более крупными рыбами сделают охоту очень разнообразной. Добычей охотника
могут стать такие рыбы, как светлый горбыль, достигающий размеров более
1 м и веса 32 кг, и темный горбыль размерами 50 см и весом 3—4 кг, а
также черноморские акулы двух видов размерами до 1,5 м. Хорошую добычу
представляет собой камбала — гласса и морской язык, обитающие на
участках с песчаным грунтом. Распространенная в Черном море более крупная
камбала — калкан (весом до 15 кг)—летом держится обычно на глубине
свыше 20 м и для охотника недоступна. У берегов встречается ее молодь
размером до 17 см.
Нередко, особенно близ песчаных пляжей, могут встретиться крупные
скаты — морская лисица, достигающая в длину более 1 м, и опасный
морской кот, достигающий в отдельных случаях огромных размеров (до 2,5 м).
Можно встретить и морского черта — хищную донную рыбу длиной до
1,5 м. Этот хищник обычно зарывается в песок и сидит там в засаде,
подстерегая добычу — других, более мелких донных рыб. В прибрежных водах
могут оказаться стаи быстрых морских рыб — ставриды, скумбрии, пеламиды,
а иногда и тунцы, преследующие мелких рыб. Тунец — очень крупная рыба,
достигающая в отдельных случаях в длину 3 м и веса 600 кг. В практике
зарубежной подводной охоты случаи добычи тунцов редки, хотя эта рыба
часто встречается в районах распространения охоты.
В Черном море наиболее ценные осетровые породы рыб представлены
белугой, достигающей в длину нескольких метров, осетром длиной до 2 м,
севрюгой и шипом.
В связи с гидростроительством на реках, где происходит размножение
осетровых, условия естественного воспроизводства их стада ухудшились.
Промысловый лов этих рыб производится с особой бережливостью, с учетом
состояния их запасов. Одновременно проводятся большие и сложные работы
по их искусственному воспроизводству. Охоту на этих рыб следовало бы, по-
видимому, запретить. Это обстоятельство необходимо учесть при
составлении правил подводной охоты. Такие правила должны быть обязательно
составлены.
В Черном море подводный охотник сумеет добыть наряду с
перечисленными морскими рыбами крупных крабов. Он найдет красивые раковины
крупного моллюска — ропаны, может оказаться в обществе дельфинов.
Возможны и опасные встречи. Большие неприятности при незнании и
неосторожности можно получить от морского дракона — небольшой рыбки длиной не
более 30 см, вооруженной опасными ядовитыми шипами. Рыбка эта
держится на дне, она обычно зарывается в песок. Морской ерш (скорпена)
имеет в спинном плавнике твердый ядоносный луч, соединенный с особой
железой, выделяющей яд. Определенную опасность представляет
встречающаяся в Черном море меч-рыба. Известны случаи, когда меч-рыба, двигаясь
со скоростью около 100 км/час, пробивала своим мечом не только шлюпки,
но и покрытую листовой медью дубовую обшивку кораблей.
Широкое распространение подводная охота может получить на Азовском
море, Каспии и на Аральском море.
Продолжительный сезон охоты и изобилие ценных пород рыб, среди
которых основное значение имеют крупные проходные и полупроходные
рыбы — лещ, сазан, судак, осетровые и др., придадут охоте в этих водоемах
своеобразный характер.
В Азовском море охотник встретит многочисленных бычков и морских
рыб: крупную камбалу — калкана, кефаль, саргана и других, среди которых
в южной части моря могут быть и такие, как пеламида, скумбрия и даже
тунец. Нередко здесь можно увидеть и большие стада дельфинов
В опресненных частях Каспия возможны встречи с разнообразными
представителями пресноводных рыб, среди которых встречаются гигантские
сомы и щуки. У морского побережья Каспия встречаются бычки, кефаль,
сельди, изредка может оказаться здесь и каспийский тюлень.
Аральское море, с его прозрачной водой, предоставит охотнику
исключительные возможности для разведки рыб и для подводных наблюдений.
226

Прекрасные условия для подводной охоты имеются на Дальнем Востоке
у берегов Японского моря, в том числе в окрестностях Владивостока.
Несмотря на сравнительно поздний и короткий купальный сезон,
продолжающийся здесь менее трех месяцев, южная часть дальневосточного Приморья
одно из лучших подводных охотничьих угодий.
Живописные берега Японского моря изрезаны скалистыми бухтами и
покрыты зарослями дикой растительности. Прибрежная зона моря густо
населена разноцветными морскими ежами и звездами. Здесь встречаются
крупные моллюски и трепанги, заросли багрянки, морской капусты, зостеры, сар-
гасс и других замечательных водорослей. В расселинах подводных скал
живут осьминоги, в зарослях зостеры скрываются крупные бархатно-зеленые
крабы-плавунцы, вооруженные мощными клешнями. Из рыб в прибрежных
водах встречаются колючая акула, несколько видов скатов, скумбрия,
морской судак, японский ерш, терпуги, бычки, в том числе крупный бычок —
яок (длиной до 70 см), причудливые ярко окрашенные агономалы и другие
панцырные рыбы, многочисленные камбалы (ср длиной 40 см), изредка
огромные тунцы, сельдевая акула и многие другие.
Подводный охотник получит здесь крупную, богатую добычу.
Подводная охота на внутренних водоемах Советского Союза не менее
увлекательна, чем морская охота, хотя условия ее могут быть порой более
сложными. В теплый летний день, в часы «мертвого бесклевья» подводный
рыболов-охотник сможет осмотреть знакомые ему лещевые ямы, тихие
заводи, населенные щукой, язем, окунем, линями и другой крупной рыбой.
Интересно нырнуть «головой в омут» и своими глазами увидеть жизнь под
водой, выбрать себе добычу по вкусу. Даже непродолжительные прогулки
под водой откроют рыболову-охотнику многие тайны жизни рыб.
Вслед за подводной охотой в нашей стране разовьется подводный туризм
и подводная фотография.
*
Нужно признать, что мы серьезно отстали от ряда зарубежных стран в
деле развития охоты под водой как массового вида спорта.
Иногда приходится слышать странное суждение, что подводная охота
это очень дорогостоящий спорт. Мнение это, однако, глубоко ошибочно.
Подводная охота отнюдь не является спортом избранных. Она доступна для
самых широких слоев населения, и среди подводных охотников за рубежом
имеются рабочие, работницы, студенты, писатели, работники науки и
искусства.
Для того чтобы в нашей стране охота под водой получила широкое
развитие, необходимо, чтобы этим делом вплотную занялись спортивные
организации, призванные руководить у нас делом массового спорта и
спортивного рыболовства. Огромная роль в распространении подводной охоты
принадлежит комсомолу.
Нашим органам здравоохранения необходимо продумать систему
медицинского контроля и наблюдения за подводными охотниками: установить
порядок первичных и повторных медицинских осмотров, определить сумму
требований к состоянию здоровья лиц, желающих заняться этим видом
спорта.
Необходимо разработать также систему мер по обеспечению безопасности
подводной охоты.
Следует подумать о том, чтобы ввести для подводных охотников
специальный, периодически обновляемый билет на право подводной охоты.
Основное, что в настоящее время тормозит развитие в СССР подводной
охоты,— это отсутствие снаряжения. Работа по выпуску отечественного
снаряжения начата, но она двигается очень медленно и в широкой продаже по
стране этого снаряжения до сих пор нет. Следует ускорить это дело.
Помимо основного снаряжения, т. е. подводного ружья, масок, ласт,
необходимо приступить к выпуску широко распространенных за рубежом
таких предметов вспомогательного снаряжения, как портативные глубомеры
8*
227

и эхолоты, водонепроницаемые фотоаппараты, водонепроницаемые футляры
для часов и компасов, утепляющие костюмы из пористой резины, пояса для
подводных охотников и др. Помимо этих предметов, надо выработать
образцы и приступить к производству спасательного снаряжения: быстросни-
мающихся жилеток, наплечников, надуваемых при аварии углекислотой, и др.
Спортивная общественность Советского Союза проявляет к подводной
юхоте большой интерес. Нет сомнения, что в недалеком будущем подводная
охота получит у нас общее признание и станет массовым излюбленным
спортом.
ВОСПОМИНАНИЯ АМЕРИКАНСКОГО ПОДВОДНОГО ОХОТНИКА
В июльском номере журнала «Популар Саенс» («Популярная наука») за
1955 г., выходящем в Нью-Йорке, помещена любопытная корреспонденция,
написанная Уэсли С. Гризвольдом со слов рыболова-спортсмена Хомера Дж.
Локвуда. В ней рассказывается о приключениях этого подводного охотника,
имеющего уже немалый опыт.
Хомер Дж. Локвуд охотится под водой в Калифорнийском заливе
Тихого океана. Так как он не только страстный рыболов, но и фотограф, ему
удалось проиллюстрировать свой рассказ фотографиями, снятыми под водой.
На одних фотографиях мы видим человека, плавающего под водой без
всякой одежды — «в собственной коже», как говорит Локвуд. У него к
ступням прикреплены резиновые ласты, напоминающие гусиные лапы. На лице
небольшая резиновая маска с крупным окуляром, позволяющим пловцу
видеть довольно широко вокруг, не подвергая глаза действию морской воды.
Ниже окуляра выходит отвернутая назад отводная трубка для выдыхаемого
воздуха. В руках у пловца несложное приспособление для метания гарпуна,
которое Локвуд называет «копьевым ружьем». На других фотографиях
спортсмен снят в резиновом костюме с фотографической камерой в руках.
Приводим запись рассказа Хомера Дж. Локвуда:
«Все свое свободное время я провожу под водой. Каждую субботу и
воскресенье, в течение всего года, я отправляюсь нырять без скафандра
«в собственной коже».
Мне 46 лет, я отец троих детей. Работаю я управляющим в Лос-Анжелосе.
Наверное, большинство людей подумали бы, что мужчине моих лет больше
пристало бы играть в гольф или в карты. Нырянье, сказали бы они, это
детское занятие.
Нырянье без скафандра — самый увлекательный вид спорта, которым я
когда-либо занимался. А заниматься им я стал всего четыре года тому
назад Здоровое тело, хорошее сердце и желание мириться с некоторыми
неудобствами ради прекрасного отдыха — вот и все, что для этого требуется.
Сколько раз тюлени, резвясь, царапали меня и тыкались в меня мордой,
а пожелай они — разорвали бы меня пополам! Кусал меня и спрут (и все
ло моей вине!). Однажды на большой глубине 92-фунтовая рыба, которую
я пронзил копьем, билась в ярости и неслась, увлекая меня за собой, словно
пучок водорослей.
Но я не сдаюсь Спорт безопасен, если только выполнять несколько
простейших правил и никогда не терять голову.
В свое время я был страстным рыболовом: удил и с удочкой и со
спиннингом. Но насколько интересней подобраться к рыбам самому! Ведь я могу
выследить интереснейший вид рыбы, подстеречь ее и, если повезет, поразить
из «копьевого ружья». Это не то, что сидеть и ждать, пока рыба сама
попадется тебе на крючок.
В течение многих лет я также увлекался фотографией, и это мне
пригодилось. Я сам соорудил водонепроницаемый футляр и вмонтировал
экспозиметр внутрь, а индикатор глубины снаружи. У меня есть две лейки с
заменяемыми линзами. Одну из них я заряжаю обычной пленкой, другую
цветной. Когда я отправляюсь делать подводные снимки, я беру их обе с
собой, причем одну привинчиваю внутри моего прозрачного футляра, а другую
.228

беру с собой в лодку или чемодан. Вы не представляете себе, какое
удовольствие снимать необыкновенные, удивительные виды под водой!
...В разгаре зимы, когда температура моря даже на побережье Южной
Калифорнии опускается до 50° (по Фаренгейту) — прямо кровь стынет от
такой воды,— я надеваю под мой резиновый костюм два шерстяных свитера
и длинные брюки. Поверх костюма я надеваю еще один свитер,— правда, не
для того", чтобы мне было теплее, а чтобы не порезать костюм об острые
камни.
При таких обстоятельствах, я думаю, уже неправильно говорить
«нырять в собственной коже». Поэтому лучше всего называть это «спортивным
ныряньем». Ведь даже летом бывает, что я ныряю в резиновом костюме'
Когда мы добираемся до спокойной воды в одном из небольших
многочисленных заливов острова Каталина, я встаю на якорь и начинаю
готовиться к вылазке в воду. Надо надеть маску с трубочкой для выдыхания
воздуха, пояс для тяжести (в нем около 5 фунтов свинца и предназначен
он для того, чтобы преодолеть пловучесть тела) и резиновые ласты на ноги.
Эти плавники значительно увеличивают скорость пловца и высвобождают его
руки — он может спокойно орудовать «копьевым ружьем» и фотоаппаратом.
Для подводной рыбной ловли я беру с собой копьевое ружье,
приводимое в действие резиной. Правда, оно не бьет с такой же силой, как другой
тип этого ружья, приводимый в действие сжатым воздухом. Однако сила
его удара 120 фунтов, что вполне, вполне хватает для того, чтобы убить
рыбу весом фунтов до 100 *.
Если же я отправляюсь только ради фотоснимков, то я беру одну из
двух фотокамер и помещаю ее в водонепроницаемый футляр.
Кроме того, я всегда беру с собой надутую автокамеру и, если
возможно, товарища и то и другое необходимо для безопасности. Пока
ныряешь, товарищ дежурит на берегу, а потом его сменишь и дежуришь, пока
он ныряет. Надо обязательно иметь место отдыха на случай, если произойдет
что-нибудь неожиданное, вдруг подведет костюм или слишком устанешь. Вот
тут-то и нужна резиновая автокамера. Сами вы ныряете, а она себе плавает
наверху. За две минуты ей далеко не уплыть, а больше двух минут под
водой вы не пробудете.
«Двух минут? Что же за интерес пробыть под водой две минуты?»
И правда, это кажется необычайно мало. Но ведь опытный стрелок на
полигоне может дать 25 выстрелов за две минуты, да еще при этом метких
выстрелов!
В море же за две минуты я успеваю спуститься на 30 футов, навести
фотоаппарат на интересующий меня объект, сделать четыре фотоснимка и
вынырнуть Или же я успеваю обнаружить и догнать 15-фунтового омара,
или же подкрасться и поразить копьем отличнейшую рыбу.
Однажды мне случилось сфотографировать тюленя. Впоследствии, когда
я вспоминал об этом, мне даже смешно становилось: тюлень поднимался
глотнуть воздуха три раза, а я —нц одного**.
Конечно, если вода холодная, то я не могу пробыть там даже и минуту.
От холода уменьшаются силы, голова коченеет и перестает как следует
работать.
Летом же, когда тепло, можно оставаться под водой гораздо дольше.
Можно даже опуститься на глубину 55 футов, если увидишь что-нибудь
настолько интересное, что забудешь о неприятном действии сильного давления
Один мой приятель, который тоже ныряет без скафандра, нырнул даже
на глубину 80 футов. Дело в том, что он уронил в воду свое новехонькое
копьевое ружье, за которое он уплатил 30 долларов, и решил достать его во
что бы то ни стало. Правда, после этого он почувствовал такую усталость,
что только через два дня отдохнул и оправился.
* Имеется в виду английский фунт, равный 454 г.
** Повидимому, это случайность. Каспийский тюлень может оставаться
под водой более 6 мин.— Прим ред.
8* Рыболов-спортсмен, кн. 7
229

Особенно увлекательно нырять ночью. Несколько человек занимается
этим видом спорта у берегов Южной Калифорнии. Я ныряю с
водонепроницаемым карманным фонариком. Кстати, это прекрасный способ ловить
омаров. Они выходят из своих нор ночью охотиться за пищей.
Наше любимое место расположено около Рендондоу Бич. Там есть
затонувшая пристань, причем сваи находятся в футах 15—20 от поверхности
воды. На них-то и сидят омары, уставившись на электрический свет — словно
специально вас ждут.
В водах нашего Калифорнийского залива встречаются опасные
животные, но как раз не те, о которых так часто пишут и говорят. Акулы,
например, никогда близко не подплывают. Спруты удирают, завидя нас. Однажды,
правда, меня укусил спрут. Но это потому, что я его зажал под мышку и
потащил на берег. Я не знал, что челюсть у него находится с внутренней
Стороны. А ощущение от укуса такое, как будто укололи большим
медицинским шприцем.
У морских угрей вместо зубов иглы. Держатся они обычно в норах, где
водятся омары. Они редко кусаются, разве только когда попадешь к ним
рукой прямо в пасть, когда шаришь, чтобы схватить омара. Колючие скаты
также не представляют опасности — только не наступайте на них, когда
входите или выходите из воды.
Некоторые разновидности, как скорпионы, могут изгибать свое жало,
словно хлыст Укус их очень болезненный, но их всегда можно напугать,
болтая ногами с ластами в воде.
Морские ежи со своими темно-лиловыми колючками напоминают
подушечки, утыканные иголками. Они прицепляются к водорослям и лежат в
норах, а если вы на них наступите или заденете, иглы могут впиться в тело.
Однако самое рискованное приключение, которое случилось со мной под
водой, не было связано со всеми этими опасностями. Их как раз легко
избежать. Я же, как говорится, сам напросился на беду.
Случилось это у берега около Гуэймас в Мексике в 1953 году. Я
находился на глубине 20 футов и подплыл к огромному «брумтэйл-гроуптер» *.
Он считается самой безобразной рыбой в мире. Рыба лениво следила, пока
я не оказался в 2—3 футах от нее. И вот с этого расстояния — мне
казалось, что это все равно, что стрелять в рыбу, которая плавает в бочке,—
я выстрелил из моего копьевого ружья.
Как только копье вонзилось в нее, чудовище понеслось, как курьерский
поезд, и, честное слово, шум от него был прямо как от курьерского поезда —
так било оно в воде своим огромным хвостом. Копье сидело прочно, и я
несся вслед за рыбой.
Могло случиться, что рыба унесла бы меня слишком далеко или бы
мне пришлось выпустить такую великолепную добычу, если бы не было
запасной бечевы. Когда рыба дернулась, бечева пошла разматываться, и
таким образом 50 футов бечевы у меня было еще в запасе. Хорошо, что я не
растерялся и вовремя догадался направить свое тело головой вверх.
Наконец, рыба вынесла меня на поверхность. Мне пришлось еще долго возиться,
пока я вытащил 92-фунтовую тушу на берег. Но теперь-то, по крайней мере,
я мог свободно надышаться. Когда опасность миновала, то я чуть не упал
в обморок от усталости и перенесенного напряжения. И все-таки я бы не
отказался от такого приключения и теперь — вот, что значит спортивное
нырянье!»
Рассказ Локвуда, по обычаю американской прессы, рассчитан главным
образом на сенсацию. Так, например, едва ли можно в каких бы то ни было
случаях рекомендовать нырянье без скафандра на глубину до 80 футов... Это
слишком похоже на небылицу. Да и схватки под водой с осьминогами
принадлежат к числу из ряда вон выходящих.
* Из рода морских окуней. С красноватой окраской тела. Достигает трех
метров длины. Имеет промысловое значение. Прим. ред.
230

ИЗ ОПЫТА ПОДВОДНОЙ ОХОТЫ
(Глава из книги Джеймса Олдриджа «Подводная охота для неопытных
англичан»)
Некоторое время назад в Англии была издана небольшая книга
известного писателя Джеймса Олдриджа «Подводная охота для неопытных
англичан». Автор широко известных в Советском Союзе книг — «Дело чести»,
«Морской орел», «Дипломат», «Охотник» и др. Джеймс Олдридж является
страстным спортсменом-охотником и рыболовом. В последние годы он
особенно увлекается подводной охотой, которой и посвятил свою брошюру.
В ней рассказывается о том, как нужно охотиться под водой, как
подстерегать рыбу, какое нужно иметь оборудование и как ухаживать за ним.
В предисловии к своей книжке Олдридж пишет:
«После недавнего потока книг и фильмов о подводной охоте несколько
сот' тысяч англичан хотели бы сами испытать прелесть и волнения этой
охоты, но ошибочно считают, что это для них недостижимо. Настоящая
книга ставит своей задачей показать этим энтузиазстам, как достижимы для
них приключения под водой...»
В своей книге Олдридж рассказывает о подводной охоте на
Средиземном море. Он так и пишет: «Это книжка для англичанина с трехнедельным
отпуском, который может приехать на побережье Средиземного моря,
который умеет плавать (хоть немного) и который в состоянии истратить десять-
пятнадцать фунтов стерлингов на экипировку (ружье, маску, дыхательную
трубку и резиновые ласты). Книжка рассказывает вам, как и где искать
рыбу, как охотиться за ней и как наилучшим образом использовать вашу
экипировку уже через несколько дней после того, как вы начнете заниматься
подводной охотой, ибо без инструкции и советов начинающий спортсмен вряд
ли будет удачливым рыболовом. Я надеюсь также, что книжка будет
полезна для всех. Но очарование собственного опыта, наглядная радость и
увлекательность этого спорта, наблюдение жизни под водой — все, что
становится вашим в тот чудесный миг, когда вы наденете стеклянную маску,— ни
с чем несравнимы и неописуемы и лучше всего познаются на опыте».
Книга Олдриджа, иллюстрированная самим автором, разбита на
несколько глав, названия которых говорят сами за себя: «О чем все это?»,
«Оборудование», «Как пользоваться оборудованием», «Ныряние», «Рыба и
где встретить ее», «Охота, общие сведения», «Охота, частные сведения»,
«Факты и разнообразие опыта подводного охотника», «Дополнительное
оборудование и уход за ним», «Перечень рыб Средиземного моря» и «Рецепты
рыбных блюд».
Хотя книжка Олдриджа написана на материале Средиземного моря и
рассказывает о рыбах того бассейна, но все сказанное в ней применимо и к
нашим южным морям, в особенности к Черному, так как большинство рыб,
встречающихся в Средиземном море, обитает и в нашем Черном море. Что
же касается самой техники охоты и оборудования, то они одинаковы для
всех водоемов, как морских, так и речных и озерных. Поэтому книжка
Олдриджа может явиться чрезвычайно интересным и полезным пособием для
наших рыболовов-спортсменов.
Приводим перевод главы из книги Джеймса Олдриджа.
* *
*
«Больше половины удовольствия от подводной охоты за рыбой
получаешь вовсе не от самой охоты и поимки рыбы. Вот почему я бы хотел коротко
рассказать о некоторых приключениях и наблюдениях и показать, в чем
заключается очарование и прелесть этого спорта, дающего возможность
испытать неведомые ощущения в совершенно ином, не похожем ни на что мире.
Вы действительно находитесь в ином мире, в совершенно ином, с того
самого момента, как опустили голову под воду. Эта мысль снова и снова
231

будет возвращаться к вам, и вам никогда не надоест повторять самому себе
эту банальность: «иной мир, иной мир...»
Прыжок в иной мир удивителен не только в том смысле, что жизнь под
водой дает новые впечатления, но и в том, что этот внезапный переход из
ясного, четко очерченного, как бы находящегося в вакууме мира предметов
к сглаженному, размеренному, вязкому подводному миру, в котором даже
резкие и энергичные движения обволакиваются зримой густотой,—
удивителен для чувств.
Именно эта густота, вязкость и имеет значение, и точно так, как Кусто
называет мир под водой молчаливым миром (хотя он не так уж молчалив),
вам захочется назвать его вязким миром.
В этом все дело. Движения и предметы существуют не в пространстве,
а в жидкости, и от этого создается ощущение какой-то концентрации всего,
давления и контурности, которые зрение схватывает лишь до
определенных пределов.
Вы обнаружите, что всматриваться в глубину — значит смотреть скорее
в неволю, чем на свободу, это совсем не то, что смотреть в пространство
или в небо. И все же, как только вы попадаете под воду, глубина и
плотность, окружающие вас, создают впечатление свободы, несравнимое даже
с полетом в воздухе, потому что человек еще не придумал крыльев для
своего тела, а под водой он ощущает себя созданием с крыльями,
чувствующим себя свободным в свободной стихии.
Нырять вглубь и взмывать вверх, не пользуясь иной энергией, кроме
энергии своих ног, означает окончательное освобождение ног от их упрямой
привязанности к твердой земле и освобождение тела от необходимости
подчиняться вертикальному положению. Иногда, вернувшись на землю после
нескольких часов, проведенных в воде, вы сразу почувствуете себя
канцелярской кнопкой, которую необходимо куда-нибудь воткнуть острием вниз,
чтобы она была на своем месте.
Попросту говоря, если к земле вас привязывает сила земного
притяжения, то под водой к ее поверхности вас привязывает пузырек воздуха.
Необходимость этого пузырька воздуха для легких делает надводный мир
чрезвычайно желанным местом, и ничто под водой не может сравниться
с физической радостью первого глубокого вздоха после того, как вы
вынырнете. Это также напоминает о том, кто вы есть: существо, которое живет
на теплом газе, а не на холодных жидкостях.
Итак, одна стихия дополняет другую. В этом прелесть этого спорта.
Когда вы находитесь во взвешенном состоянии между двумя мирами,
лежа на поверхности воды лицом вниз, трубка для воздуха становится
вашей единственной связью с миром: вы как бы слушаете и осязаете
посредством этой трубки, а не только дышите через нее. Например, звуки, которые
доносятся до вас сверху, когда вы плывете, опустив голову в воду,
значительно более внятны, если они достигают вашего слуха через трубку. Вы
слышите игры детей на пляже, гудок паровоза и шум поезда, как бы
мчащегося на вас, шум автотранспорта на близлежащей дороге, жужжание
проплывающей моторной лодки — все эти звуки вы не только слышите над
собой, но и в то же время и ощущаете их в колебаниях воды. Все они
напоминают о внешнем мире наверху.
Когда глубоко уйдешь под воду, ощущение земли исчезает, но море не
так безмолвно, как может казаться. Вы услышите щелканье, скрежет,
шипение и какой-то постоянный шум, напоминающий шум в ушах у глухих людей.
Под водой любой звук, как, например, звонкий удар стрелы о камень,
позвякивание якорной цепи, становится очень четким, металлическим,
медленно распространяющимся звуком, который слышен очень далеко. Чем вы
глубже, тем внушительнее кажется звук.
Одним из наиболее приятных звуков, которые вы услышите, когда
будете нырять, является звук буль-буль-буль — словно булькает вода,
наполняющая бутылку. Вы услышите его, когда трубка начнет наполняться водой
и вытеснять воздух Это случается только с трубкой, у которой кончик
обрезан прямо.
232

Кстати, изогнутый верх трубки срезают для того, чтобы обеспечить
быстрый выброс воды при подъеме на поверхность. Изогнутая трубка всегда
может задержать в изгибе немного воды, и она будет попадать вам в рот
всякий раз, как вы вынырнете наверх. По обрезанной трубке можно сразу
отличить настоящего пловца и охотника, так что вам следует это сделать
хотя бы для вида.
Но перейдем к непосредственному опыту. Это не дневник, а скорее
краткое описание некоторых случаев, происшедших со мной, или упоминание
о любопытных вещах.
* *
Говорят, что охотник видит больше, чем сторонний наблюдатель, но я
должен отметить, что охота имеет свои ограничения. Однажды я одолжил
свое ружье приятелю, а сам плавал с копьем среди скал по своим
излюбленным местам. Я тыкал копьем во все норки и дыры и видел, что происходит
в скалах, значительно лучше, чем когда в этих же скалах искал рыбу с
ружьем в руках.
Морской еж, зажатый морской звездой, или наоборот; удивительное
количество, разнообразие и расцветка живущих в скалах мелких рыбок,
которых я раньше никогда не замечал, подглядывающих за мной и шевелящих
хвостиками, как напуганные собачонки, раскраска каждого камня,
приобретающего под водой какой-то светящийся оттенок, растительность на
скалах— желтых, зеленых, пурпурных тонов, и какие-то как бы накаленные
добела полосы — вот что я увидел.
* *
*
У меня есть ученик — Дак Стюарт, молодой писатель, американец,
хороший пловец, человек высокого роста. Он страдает астмой. Как ни странно,
если принять во внимание, чего только ему нельзя делать на земле из-за
его заболевания, из него вышел очень хороший подводный пловец. Это
удивляет меня, потому что я думал, что он будет задыхаться.
— Напротив,— сказал он,— когда у человека астма, то его легкие
увеличиваются до размера лошадиных, потому что ему приходится все время
усиленно дышать, чтобы получить достаточное количество воздуха. И кроме
того, в воде наблюдается просто великолепное отсутствие пыли!
Дак прошел через то, что испытывают все начинающие, а именно —
он слишком поспешно выпустил воздух, когда поднялся из глубины на
поверхность, и наглотался морской воды. Хуже того, у него начались
судороги, потому что он надел тесные ласты. Кроме того, он подстрелил рыбу
и его онемевшие ноги запутались в леске. Единственным выходом было
сорвать с себя ласты, маску, бросить их вместе с ружьем и лечь на спину,
вытягивая пальцы ног — единственный способ избавиться от судороги.
Он крикнул мне, чтобы я плыл к нему на помощь, и я, как ракета,
бросился с берега, но он оправился прежде, чем я доплыл до него. Мне лишь
оставалось надеть маску и нырнуть за его снастью туда, где он бросил ее.
Найти его вещи было просто, но мне было неприятно смотреть на
колоссальные белые ласты, маску, трубку и ружье, разбросанные по дну океана.
Обезглавленный окунь, которого он подстрелил, медленно покачивался под
водой.
Каждый год я из любопытства пробую нырять и охотиться без ластов.
Ощущение наготы — вот единственное слово, которое подходит к этому,
наготы и беспомощности, потому что ноги кажутся такими голыми и
бессильными без ластов, что я чувствую себя неприлично.
Тот, кто не был среди подводных скал и в пещерах на морском дне,
где растительность на камнях делает их яркими фантастическими видениями
с инкрустациями из бриллиантов, по-настоящему не жил. Нырнуть (но не
233

слишком глубоко, так как на определенной глубине все цвета кажутся
синими и зелеными) и лежать под выступом скалы, держась за нее, увлекшись
настолько, что почти забываешь о том, что надо подняться на поверхность,—
это ощущение нельзя передать словами. Самым живым цветом из всех
кажется красный: стены некоторых пещер похожи на рубин, горящий, живой
рубин.
Но нырять в пещеры в одиночестве не следует.
Однажды я обнаружил довольно большую пещеру в нескольких футах
под водой. Я видел, как в нее проплыл большой серый силуэт с меня ростом,
что, конечно, значит, что рыба была вдвое меньше. А когда я нырнул
глубже, чтобы заглянуть в пещеру со стороны входа, находящегося ниже,
оказалось, что там темно и ничего не видно. Тем временем моя рыба ушла
в глубь пещеры.
Я явился туда на следующий день и являлся все последующие дни,
с каждым разом дюйм за дюймом проникая в пещеру все дальше и дальше
Наконец, я пробрался в нее, вот она, моя пещера Али-Бабы, ярко
инкрустированная красными и зелеными красками и каким-то необычным
золотисто-пурпурным цветом.
Моей рыбы там, конечно, не оказалось, и к этому времени я сам не
совсем верил в нее. Ведь большие рыбы-одиночки не живут в пещерах, а для
груперс (Groypers) здесь было недостаточно глубоко. Когда я захотел
показать эту пещеру Даку, я просто нырнул и проплыл в нее так далеко,
насколько позволяли размеры моего тела. Дак последовал за мной. Он не
понимал, что я затратил много времени, обследуя пещеру, и то, как он сразу
в нее попал, казалось ему весьма простым делом. Это доказывает, что
вдвоем нырять лучше, чем одному. Присутствие одного придает другому
если не смелость, то, по крайней мере, уверенность.
Несколько недель спустя Дак, плавая около этой пещеры, стал
взволнованно кричать мне, чтобы я подплыл и посмотрел на рыбу размером
примерно с меня. Я опоздал, но по описаниям Дака не сомневался, что это
была та самая рыба, которую я видел тогда. Думаю, что это был большой
лишь Liche, бродящий вокруг подводных скал в поисках пищи, и, как все
рыбы, испугавшись меня, поспешно спрятался в пещере, где он нашел
временное убежище. После этого мы его больше не видали.
Дак — теперь уже специалист — и я нашли еще одну пещеру около Ми-
рамара. Мы проникли в нее через большой туннель; на глубине примерно
шести футов оказались в колоссальном гроте, затем свернули под углом
направо и выплыли через узкий проход наверх, который был достаточно широк
для меня, но еле-еле дал возможность выскользнуть этому молодому
гиганту.
Именно в таких пещерах следует искать омаров, которые висят на
сводах, как летучие мыши, но их вообще осталось слишком мало, и
обнаружить омаров — дело счастливой случайности.
Мурены и гигантские груперс (Groypers) также живут у входов в
пещеры или в большие ямы, но в наши дни, если они там и есть, обычно
прячутся и исчезают прежде, чем туда доберешься.
* *
*
Привет, старина! При виде осьминога меня всегда охватывают отцов-
ские чувства. С ними так занятно играть! Однажды, охотясь за кефалью,
я увидел некрупного осьминога, спрятавшегося в старой глиняной
водоотводной трубе длиной примерно в один фут. Вот он, в своей отдельной
квартире!
Мне пришло в голову, что неплохо бы взять его вместе с его домиком
на берег и показать семейству Я просто зацепил трубу своей стрелой и
поплыл, держа добычу перед собой. Осьминог спокойно оставался внутри, и
мы смотрели друг на друга почти лицом к лицу.
234

К сожалению, я уронил трубу, и осьминог выскользнул оттуда, как рэ
кета Он ушел недалеко, и я решил загнать его обратно в трубу. К
сожалению, никто не видел моих ухищрений, но даже лучшей из пастушечьих
собак не удалось бы добиться того, чего не мог добиться и я, потому что
всякий раз, как я заставлял танцующего на своих ножках осьминога
приблизиться к трубе, он перемахивал через нее и устремлялся куда угодно,
только не в отверстие. Один раз, когда я почти вынудил его влезть в трубу,
он совершил постыдный поступок — брызнул на меня и исчез, словно
дымящийся бомбардировщик. Я искал его в той же трубе на следующий день,
но он, вероятно, предпочел общую квартиру в скалах отдельной квартире в
водоотводной трубе. Так он и не вернулся.
* *
Я замечаю, что рыбьи стаи смешиваются между собой. Особенно это
относится к дорад (Daurade) и кефали, которые часто объединяются для
совместных действий. Барабульки чаще всего встречаются парами, но как
только их испугаешь, присоединяются к любому ближайшему косяку, словно
пытаясь скрыться в толпе Иногда они плавают с обычной кефалью, отставая
от нее только на время, необходимое для приема пищи.
*
В своих подводных скитаниях вы часто встретите колючих черных
морских ежей, которые присасываются к скалам. Если вы внимательно
присмотритесь к ним, то заметите, что у некоторых в шипах застряли обрывки
морской травы или водорослей, а у других нет. Это интересно потому, что у
тех, на которых есть трава, имеется пять цветных желез, являющихся частью
их органа размножения. Эти рыбы — деликатес для жителей
средиземноморского побережья Те же, на которых нет обрывков морской травы,
обладают недоразвитыми органами и в пищу не идут,
* *
Интереснее всего наблюдать за морским окунем в действии. У берегов
Теула и Мирамара, где я часто охочусь за рыбой, они обычно плавают в
одиночку. Их прелестные быстрые движения, которые они производят без
всяких усилий, их длинные, изящные тела, профессионально-полезная олив-
ково-зеленая раскраска — все это выделяет эту рыбу как идеальную. Почти
всегда на морских окунях можно заметить глубокие шрамы — следы
сражений.
У меня есть предположение, что одинокий морской окунь, плавающий
около скал, большинство времени тратит на попытки соскрести со своей
спины вшей. Очень увлекательно наблюдать, как окунь, словно играя,
плавает, взмывает вверх, крутится, стремясь задеть за скалу, и представляешь
себе, что он упражняется в акробатике Однако при более пристальном
наблюдении причина этого обнаруживается в черной отвратительной штуке,
которая присасывается к нему и сосет кровь (чтобы быть правдивым, скажу,
что первым это заметил Дак).
Морская вошь (по латыни anilocrd) — это отвратительная штука,
созданная скорее из высококачественной стали, чем из плоти и костей. К рыбе
она прикрепляется при помощи загнутых ножек, которые практически не
ломаются. Когда срываешь ее с рыбы, то вместе с вошью отрывается и кусок
мяса.
235

На более мелких рыбах вошь можно заметить около хвостового
плавника, а это значит, что движения свободно плавающей рыбы часто
замедляются из-за этой твари.
В самом деле, очень трогательно смотреть, как маленький лещ тянется
позади своих товарищей из-за того, что у него на хвосте пристроилась
огромная вошь. Так и хочется поймать эту рыбку, избавить -ее от паразита
и предоставить ей равный шанс в борьбе за существование.
Многие вши очень велики, и мелкие рыбешки не могут от них избавиться,
поэтому рано или поздно они становятся слишком медлительными, чтобы
выжить, и либо их пожирает какой-нибудь хищник, либо они просто чахнут.
Последнее — мое предположение.
Но вернемся к морскому окуню.
Однажды в бурный день я подстрелил одну из этих бесстрашных рыб,
когда она с презрением плыла мимо моего носа. Моим трезубцем я попал ей
как раз позади головы. Два рывка подранка — и нейлоновая леска
натянулась до предела, третий рывок — и окунь сорвался с трезубца и уплыл. Я и
ворчал, и грозился, и гнался за ним, но бурное море представляло собой
мешанину пены, песка и пузырьков воздуха, а окунь, казалось, даже и не
был ранен.
Когда я рассказал Даку, что произошло, он, по-моему, решил, что это
обычный «охотничий» рассказ о рыбе, которой удалось уйти. Однако
несколько дней спустя он увидел того же окуня, беззаботно плавающего,
несмотря на три ясно различимые ранки. Я был так доволен, словно принес
эту рыбу домой. Всегда ищешь и особенно ценишь такого рода
подкрепления тем маленьким приключениям, которые случаются с тобой, когда
вечером рассказываешь о них недоверчивым слушателям — собственному
семейству.
Еще немного о вшах. Я еще никогда не видел, чтобы одна рыба
очищала от вшей другую. Однако я замечаю, что у «оседлых» рыб, живущих
возле скал, вшей меньше, чем у других. Возможно, это происходит оттого,
что они больше времени трутся о камни, чтобы избавиться от этого
паразита. У кефали обычно нет вшей.
Однажды я видел мостель (mostelle) (очень хорошая белая рыба,
обитающая на большой глубине), попавшуюся в сеть. За двенадцать часов
вши, крабы и другие паразиты совершенно проели ее тело, которое
напоминало швейцарский сыр. Ее буквально съели живьем.
С пятью или шестью рыбами на кукане я плавал неподалеку от Теула,
как вдруг заметил, что за мной следом плывет стайка маленьких чернохво-
сток, некоторые из которых буквально пожирают весьма покалеченного
окуня. Я принялся отгонять их, но они не отставали до тех пор, пока я со
злости не начал размахивать куканом со своим уловом. Только тогда они
исчезли.
Встречаться со стайками мелкой рыбешки всегда очень занятно. Если
попадешь в очень большой косяк сардин, то перед тобой вдруг открывается
проход, который тут же смыкается позади тебя. В воде сардинки похожи на
серебристые стрелки, и любопытно наблюдать, как время от времени какая-
нибудь сардинка вдруг встает на свой хвостик, постоит так немного, а потом
догоняет остальных. Иногда целый десяток сардин встает одновременно.
Почему они это делают — не знаю Может быть это связано с пищеварением?
Бывает ли у сардин несварение желудка?
236

* *
Нет никакого сомнения, что как и при ловле форели, самое лучшее
время для морской рыбы — это раннее утро и сумерки. Я лично не верю
в успешный лов морской рыбы на утренней заре, но бледными вечерами, в
конце жаркого дня, море представляет собой чарующее зрелище. Исчезает
его ослепительный блеск, над водой висит легкая синяя дымка, синяя, как
ночь в Персии. Неподалеку плывет белая фигура товарища. Если
посмотришь вперед, то кажется, будто плывешь через бесконечную розовую завесу,
ярко-розовую и осязаемую. За ластами бегут пузырьки воздуха, как
жемчужины, разбросанные в этом розовом саду. Когда нырнешь и выдохнешь
воздух, то можно наблюдать, как образуются скопления этих воздушных
жемчужин, которые рассыпаются, делятся и исчезают, как будто море так богато
ими, что еще несколько рассыпанных миллионов не составит для него
большой потери.
Это очень красиво. И для рыб на закате наступает какой-то покой,
который как бы выманивает их из убежищ на охоту за пищей. Если бы
рыбы могли разговаривать, то шум от вечерних пересудов над водорослями
был бы оглушающим. Во всяком случае они суетятся и становятся легкой
добычей для охотника.
Когда сумерки переходят в ночь, рыба вновь исчезает, и естественно,
что на глубине становится плохо видно. Плавать в этом полумраке-—то же
самое, что вести машину в дождливую ночь. Кроме того, становится очень
одиноко.
Однажды вечером, перед самым наступлением темноты, я плавал
неподалеку от берега над довольно глубоко лежащими скалами у Мирамара.
Бледно-голубая вода казалась беловатой и светонепроницаемой над голыми
камнями и черными водорослями, а большие белые долины, лежащие между
этими высокими скалами, вызывали ощущение, будто я нахожусь на луне.
В таких обстоятельствах человек чувствует себя совершенно одиноким.
Однако быстрый взгляд наверх мгновенно устанавливает связь с обычным
твердым миром и успокаивает вас.
И все же я был как-то загипнотизирован своей обособленностью в этом
бледно-голубом пространстве и начал нырять, переворачиваться и смотреть
снизу на водную поверхность, чтобы увидеть, как шелковый занавес надо
мной из розового превращается в серовато-черный. Вскоре чувство
одиночества начало угнетать меня, и мне пришлось вылезть из воды и посидеть на
твердых камнях, чтобы избавиться от этого чувства, прежде чем отправиться
вплавь в свой длинный путь домой.
Во Франции охота на рыбу после заката теперь запрещена, так что
закон оберегает вас от таких жутких испытаний, если только вы сами не
захотите испробовать их ради сильных ощущений.
Плавать ночью в маске страшно и мрачно, потому что море живет
только в фосфоресцирующих блесках и все кажется угрожающим. Рыбы
превращаются в неясные тени — блеснут на миг и исчезнут. И как бы ваш разум
ни твердил, что вам известна каждая скала, каждый камешек под водой,
что-то заставляет вас вылезть на берег и предоставить море самому себе.
Слишком много в море от первобытной ночи, а цивилизованный человек
изнежен для подобных испытаний.
* *
*
У французских берегов наибольшую опасность для подводного охотника
представляют лодки с подвесным мотором. Еще хуже те дьявольские штуки,
которые тянут за собой водных лыжников. Когда слышишь, как они с визгом
несутся на тебя, лучшее, что можно сделать,— это нырнуть, уйти под воду,
так как они лишь едва касаются поверхности воды. А если вы попытаетесь
отплыть в сторону, то не успеете.
237

У меня была мысль изобрести желтый флажок, который охотник мог бы
прикреплять за спиной, чтобы его видели. Но хорошо зная порядки на
французских дорогах, я не представлял себе, что флажок будет иметь какой-
нибудь эффект в открытом море.
Страх перед этими моторками у меня особенно велик после того, как
однажды вечером в Теуле какой-то спортсмен вывел свою лодку в море,
начал делать крутые повороты и вылетел из нее. Я не забуду выражения
его лица, когда он повис за бортом.
Со скоростью миль тридцать в час лодка помчалась дальше без него и
с ревом и визгом ворвалась в маленькую бухту. Пляж немедленно опустел,
словно рука великана сгребла всех людей. Одна мамаша бросилась со своими
детьми в лодочный сарай и захлопнула за собой дверь, когда лодка с
ревом понеслась на пляж. Свой путь моторка закончила, врезавшись в
рыболовецкие суденышки, раскрошив их и сорвав свою обшивку о прибрежные
скалы, после чего она с визгом уткнулась в брюхо весельной лодки.
Конечно, владельцу моторки не повезло, но крики «убийца!» и прочие
проклятия должно быть преследовали его много ночей. Попадись на пути
лодки подводный охотник, рассчитывающий, что его заметят с моторки, его
бы перерезало пополам или бы размозжило ему череп.
* *
*
Если вы хотите узнать, почему рыбы боятся людей, посмотрите на
человека, который ныряет внизу под вами, и вы увидите, каким толстым,
китообразным чудовищем он выглядит.
*
Мне кажется, что самое драматическое зрелище из жизни рыб мне
довелось увидеть, когда однажды вечером я заметил стаю очень крупных
кефалей, сбившихся в кучу, словно гроздь винограда. Они, казалось, сошли
с ума и смешно носились в воде вверх и вниз, туда и сюда, поворачиваясь
и извиваясь, но всегда все вместе. Они, видимо, не замечали меня, и я
гонялся за ними над скалами, пытаясь понять, что случилось, и надеясь
поймать хоть одну рыбу.
Вскоре мне стало ясно, что происходит процесс оплодотворения.
Вероятно, одна из рыб во главе этой кучи была самкой, которая должна была вот-
вот начать метать икру, а остальные серебристые силуэты были самцами,
боровшимися за право первыми оплодотворить ее. Возможно, они даже
давили на бока рыбы, чтобы заставить ее скорее начать икрометание.
Они ныряли вглубь и взмывали вверх словно привязанные друг к другу,
а я гонялся за ними, возбужденно стреляя в эту кучу, не успевая собраться
с мыслями и выбрать одну рыбу и целить в нее.
Но вдруг вся рыбья гроздь опустилась глубоко вниз, и каким-то
образом четыре или пять самых крупных кефалей прижали самку ко дну и
держали ее там, нажимая и давя на нее, Я нырнул за ними.
Они даже не замечали моего присутствия. Я уверен, что мог бы схватить
их за хвосты Я подобрался поближе, выбрал самого крупного участника
этой драмы и выстрелил ему в спину.
Я не очень сентиментален, но у меня застрял комок в горле, когда,
гоняясь за ним и пытаясь ухватиться за стрелу, чтобы вонзить ее поглубже
в тело рыбы, я почувствовал, с какой силой вырывается от меня моя жертва,
как она извивается, кружится. Ему удалось вырваться, но он был ранен и,
лежа на боку, стал уходить от меня. Я гонялся за ним наподобие
истребителя, по всем скалам, долинам, через водоросли. Я поднимался только для
того, чтобы глотнуть немного воздуха, и снова бросался за раненым самцом.
Я подстрелил его еще два раза, прежде чем крепко и по-настоящему попал
ему в бок, когда мы оба уже совершенно выбились из сил.
238

Он боролся у меня в руках, боролся на кукане. Это была великолепная
рыба, охваченная страстью, которую я, как вор, так грубо прервал.
Мне было жаль эту рыбу, но ни одна охота не была такой отчаянной
и утомительной и ни одна рыба до этой не была в такой мере достойна ее
Такую же свадьбу я увидел еще раз вместе с моим другом Даком,
только на этот раз происходило сразу две свадьбы, и мы отчаянно гонялись
за обоими. Как обычно бывает, когда ты уверен, что поймаешь хорошую
рыбу,— ломается ружье. Так случилось и на этот раз, и мне пришлось
усесться наверху на камни и чинить его. К тому времени, как мне удалось
произвести более или менее сносный ремонт, вся рыба, конечно2 ушла.
*
В полдень, когда высоко в небе светит ясное солнце и прямые лучи
света, пронизывающие чистое море, подобны стрелам лука, направленным на
какую-то движущуюся точку на дне, появляется ощущение, будто можно
сломать такую стрелу на-двое, если по ней ударить. Но когда плывешь
сквозь эти стрелы, глядя прямо вперед, создается впечатление, что плывешь
в светонепроницаемом стекле. Вода кажется такой крепкой, что начинает
болеть голова.
# *
*
Море полно всяких интересных вещей, зачастую весьма неожиданных.
Некоторые из них имеют даже познавательное значение. Так, однажды на
мелком месте я лежал на животе и читал брошенную газету, валявшуюся
на дне. Там была статья о миноанской оросительной системе. Мне пришлось
нырнуть глубже, чтобы разобрать мелкий шрифт. Если вы думаете, что я
преувеличиваю, я могу добавить, что меня позвали прежде, чем я успел
прочесть статью до конца. На следующий день я вернулся, чтобы дочитать
ее, но газету унесло отливом. Я искал ее, нырял за каждым увиденным
клочком бумаги, но тщетно, и с тех пор, всякий раз попадая сюда, я не могу
видеть куска газеты под водой без того, чтобы не нырнуть и не посмотреть,
не моя ли это недочитанная статья.
* *
*
В море есть два существа, которые жалят (не считая rolscasse) Одно
из них — маленькая медуза. Ее трудно заметить, но внезапное жжение тела
свидетельствует об укусе, место которого обычно представляет собой
аккуратное круглое пятнышко. Жжение продолжается в течение суток, а затем
проходит.
Другое существо — обыкновенная оса. Взгляните только, как она
проницательна! Не успели вы вынырнуть на поверхность, как оса появляется
над вашей головой, словно она только и ждала того момента, когда вы
покажетесь на поверхности. Сколько бы раз вы ни ныряли в воду, чтобы
избавиться от этой дряни, она всегда ждет вас, и никакие взмахи рук не
помогут. Приходится примириться с мыслью, что вас могут ужалить в
спину, и продолжать охоту.
*
Недалеко от Теула я нашел под водой разбитую садовую вазу, такую
луковицеобразную глиняную штуку, которую всегда встречаешь в
аккуратных садиках. Ваза, наполовину увязшая в песке, лежала около скал. Часть
верхнего ее отверстия была, однако, открыта, и я видел, как туда заплывал
окунь. Я никогда не стрелял в него, но часто нырял на дно, чтобы заглянуть
в этот странный дом, но вскоре, поняв, что своим любопытством отпугиваю
окуня, я оставил его в покое.
239

*
Близ Теула у меня выработался очень хороший маршрут для подводной
охоты. Две «остановки» этого маршрута были около нор, где я всегда видел
двух больших губанов (rouguier).
К сожалению, когда я нырял за ними, они исчезали в лабиринтах скалы,
куда я не мог пробраться. В конце концов я придумал, как подобраться к их
норе незамеченным. После целой недели попыток мне удалось подстрелить
первого губана. Позже эта нора никогда не оставалась пустой и сделалась
любимым местом жительства губанов. Мне всегда удавалось найти там
хорошую рыбу.
Вторая остановка была также у норы, еще более глубокой и
труднопроходимой, и рыба, которая в ней жила, была мне неизвестна. Она отливала
золотом, как карп, и была очень большой. Она была хитра. Как бы
осторожно я ни подбирался к норе, я всегда видел ее одно мгновение лежащей
на камнях над входом в нору, а в следующий миг она поворачивалась и
исчезала в каком-то узком проходе.
Ни одну рыбу я не знал так хорошо, как эту, и каждый день тратил
много времени, чтобы обмануть ее или, по крайней мере, отпугнуть от норы,
чтобы мой друг Дак мог бы подстрелить ее. Но все было тщетно.
Но настал день, когда я незамеченным подкрался к ней. Я глубоко
нырнул и почти ползком добрался до нее, чувствуя, что мои легкие вот-вот
разорвутся. Я выстрелил, промахнулся и тут же рванулся наверх, так как
слишком долго добирался до рыбы под водой.
С трудом переводя дух, я одновременно перезарядил ружье. Я не
ожидал снова встретить эту рыбу. Однако по какой-то причине, по какому-то
отчаянному любопытству, которое так часто бывает у рыб, она вышла из
своей норы и снова лежала на камнях. Клянусь, она смотрела на меня!
Я не колебался — проплыл мимо, повернулся и, осторожно зайдя с тыла,
выстрелил и на этот раз удачно.
Поглубже всадив в рыбу стрелу и придерживая золотистую красавицу
в руках, я пулей взмыл на поверхность.
По мере того как я поднимался, рыба уменьшалась в размерах, и когда
я выбрался из воды, то увидел, что она была вдвое меньше того, что я
предполагал, хотя все же была самой крупной рыбой этой породы, которую
мне когда-либо удавалось подстрелить. Это была larbre rouquier коричневато-
желтого оттенка, редкая рыба для того времени года, когда я
охотился.
Так была ликвидирована эта «остановка» в моем маршруте, потому что
рыба была очень старой и давно превратила эту нору в свою личную
собственность. Другие рыбы там не поселялись. Иногда я нырял и заглядывал
туда, привлеченный шнырявшими вокруг двумя маленькими apogons,
потому что вид этих круглых, красных, похожих на электрические лампочки
рыбок всегда приятен.
Но нора опустела. Я убил старого друга.
* *
Под водой всегда появляется желание схватить рыбу за хвост. Сначала
я делал серьезные попытки поймать рыбу руками, так как был уверен, что
это возможно. Но даже с самыми сонными и спокойными рыбами в
дураках оставался я, а они были только озадачены тем, как я могу даже
пытаться сделать такую глупость.
Позже я научился развлекаться тем, что гонял рыб голыми руками,
подталкивая их, как овец.
240

* *
Губана так редко удается увидеть наверху, у поверхности воды, что
однажды, встретив такую рыбу, довольно крупную, плавающую почти
поверху— отличная мишень,— я не выстрелил только потому, что решил, что
она больна и умирает. Нет нужды говорить, что она была совершенно
здорова и нырнула на дно, как только я попытался схватить ее руками.
Самую крупную дорад (Daurade) в моей коллекции упущенных рыб я
подстрелил в каком-то подводном туннеле. Я стрелял в нее через щель
сверху, не представляя, какой величины была рыба, пока я не попал в нее
В результате — моя стрела, которая вонзилась в рыбу, застряла в щели, а
дорад плавала вперед и назад, и я не мог вытащить ее через узкую щель.
Стрела так и моталась по щели, словно каретка пишущей машинки. Я нырял
и нырял, стараясь поглубже загнать стрелу и ища возможности пробраться
в нору, чтобы вытащить оттуда мою добычу.
Каждый раз, как я нырял, я проплывал мимо довольно крупного
осьминога, прятавшегося в расщелине скалы. У меня не было намерения его
трогать, и поэтому меня раздражало, что он сжимался, когда я проплывал
мимо него вверх или вниз. Мечась между похожей на каретку пишущей
машинки рыбой и осьминогом, я терял голову, и когда в полном отчаянии
сунул голову и руку в маленький проход, чтобы достать свою добычу, я так
испугал рыбу, что она сорвалась со стрелы и, освободившись, скользнула
мимо меня.
Обозленный этой потерей, я хотел подстрелить осьминога, но и он успел
дать стрекача.
* *
*
Время на подводной охоте проходит быстро. Хотя в воде можно подряд
проводить лишь час, самое большее два, но на берегу всегда с нетерпением
ждешь, когда наступит время снова войти в воду.
В конце дня, проведенного в занятиях этим спортом, появляется
убеждение, что ты ничем не хуже рыбы. Если же охота была неудачной, то
убеждаешь себя, что рыба — глупое существо, ради которого не стоит
беспокоиться.

представлен и
Н. Елизаров
БОЛЬШЕ И ЛУЧШЕ
марте и апреле 1956 г.
в Москве и
Ленинграде Главкультторгом
Министерства
торговли СССР были
организованы и проведены
три выставки, на
которых наряду со
спортинвентарем всех видов
спорта был широко
рыболовно-спортивный
инвентарь, изготовляемый на
предприятиях Советского Союза, а также в
различных зарубежных странах.
Как и нужно было ожидать, отдел
рыболовного спорта привлек особое
внимание всех посетивших выставку.
К сожалению, как показала
выставка, еще нередки случаи, когда на прилавках наших магазинов можно увидеть
поступающие в продажу изделия явно заниженного качества, не отвечающие
техническим требованиям, покупающиеся лишь по необходимости, из-за
недостатка выбора.
Исходя из этого, рабочая комиссия при выставке, организованная
Главкультторгом (председатель комиссии тов. М. С. Кузнецов), куда вошли
представители от ГУМа и Главного управления охотничьего хозяйства,
рекомендовала снять с производства некоторые изделия спортинвентаря как
устаревшие, давно вышедшие из употребления или далеко отошедшие от
первоначального оригинала.
И действительно, как можно производить и пускать в продажу такие
блесны, как «уралка». «лососевая» и деревянную приманку «орено», которые
только своихМ названием напоминают те блесны, какими они были приняты
в производство впервые. Оснащение блесны «спираль», «лососевая», «РС-1»,
«РС-2», «волна», «шторлинг», «касспинер» маленькими тройничками не только
242

снижает их качество, но и не соответствует габариту блесен. Кроме того,
некоторые из них настолько легки, что годны только «на дорожку», так как
при забросе на спиннинг они сильно «парусят» и путают лесу.
Леса из полиамидной смолы, особенно мелкого сечения, выпускаемая
нашими предприятиями, остается низкого качества. Калибровка по длине
имеет большие отклонения, отчего сопротивление на разрыв неодинаково.
Упаковка лесы небрежная, отчего леса часто путается при разматывании
моточков.
Спиннинговые катушки, выпускаемые заводом № 1 ВВОО, также
далеки от совершенства. Не говоря уже о зазоре между корпусом и
шпулькой катушки, доходящим в некоторых случаях до 0,5 мм, куда при забросе
частенько попадает леса, много хлопот рыболовам приносят туго
проворачивающиеся ручки катушек, тяжелая шпулька, развивающая ненужную
инерцию и которая к тому же не снимается без специального ключа.
«Промкомбинат», «Рыболов-спортсмен», ленинградские «Трудовые
лечебные мастерские», артель «Надомный труд», изготовляющие рыболовные
крючки, до сих пор не освоили термической обработки их, отчего крючки
или легко разгибаются, или просто ломаются.
Беден и ассортимент мормышек, да к тому же мормышки с корпусом
из цветного металла делают так, что блестящие грани, которые должны
быть обращены к свету, находятся внизу и свет падает на темную сторону
мормышки.
Аналогичные выводы и предложения сделала комиссия по целому ряду
других номенклатур изделий спортивного рыболовства.
Но несмотря на все недостатки, которыми еще страдают наши
производственные организации, после посещения выставки остается твердое
убеждение, что все лучшее, что было представлено на выставке и получило
одобрение широких масс, будет освоено производством и пущено в продажу-
Завод № 1 ВВОО уже принял в производство замечательную спиннинго-
вую катушку Е. И. Бергарда из Риги, которая, видимо, скоро появится на
прилавках наших магазинов и будет доступна каждому
любителю-спиннингисту.
Особый интерес вызывает стенд с экспонатами, сконструированными и
сделанными любителями-умельцами. Поражает разнообразие экспонатов, их
новизна, чистота отделки.
Удобное и весьма надежное спиннинговое удилище клееного бамбука
представлено Гарнисом. Привлекают внимание спиннинги Иванова,
Герасимова и других.
Очень оригинально сделана «удочка туриста» Шубина. Комбинированное
удилище при постоянном колене с пробковой ручкой, служащей при походе
посохом, легко превращается в подсачек и багор, а также может быть
спиннингом, нахлыстом и удилищем для ловли в проводку при соответствующей
смене наконечников, которые хранятся в том же посохе.
Мормышки Солодова, жерлицы Новикова с выстрелом и автоматически
выбрасывающимся флажком при поклевке, кружки-жерлицы из
пенопласта Кокина, не зацепляющаяся в траве блесна типа «Канада» Шилова,
футляр для кружков Самарина и много других экспонатов представлено на
выставке.
Посетители выставки и вся многомиллионная армия
рыболовов-спортсменов ждут, когда можно будет без труда приобрести в нужном
количестве вещи, изготовляемые нашими производственными организациями.

Н. Елизаров
ПОЧЕМУ ПРОИГРАЛ ЛЕНИНГРАД
вагон поезда Москва — Ленинград 24 марта 1956 г. вошли не
совсем обычные пассажиры.
Проводник вначале удивленно и с некоторой
недоверчивостью рассматривал их одежду, рюкзаки, из которых торчали
удочки, пешни, уложенные по походному в чехлы, а у
некоторых — аккуратно увязанные лыжи. Но... придраться было
не к чему. Пассажиры не спеша, вежливо проходили друг за другом в вагон
Их было более двадцати человек. Ехали они до станции Академическая.
Впереди на путях вспыхнул зовущий куда-то вдаль зеленый глаз
светофора. Платформа и стоящие на ней люди бесшумно и плавно, точно
гонимые ветром, поплыли мимо окон вагона. Едва ощутимо хрустнул первый
стык рельсов, за ним более энергично — другой, третий... и фонари,
стоящие вдоль полотна, торопливо, подгоняя друг друга, побежали назад.
Проводник, горевший любопытством, не замедлил явиться в купе к
рыбакам. Вскоре он уже знал, что рыболовы-подледники Москвы едут на
спортивную встречу с рыболовами Ленинграда, организованную по
инициативе МДО «Рыболов-спортсмен». Он волновался вместе с ними и желал
им всяческого успеха, превратился в ревнивого болельщика московской
команды.
— Вы бы хоть в газетах потом написали о результатах вашего
соревнования,— говорил он,— а то вот едете со мной, а я и знать не буду, кто
из вас победит.
Видно в душе он был тоже не прозаик... Подробно расспрашивал, где
и как должна произойти встреча и на что сейчас лучше ловить.
Утро следующего дня рыболовы Москвы встретили еще в поезде.
Некоторые встали еще задолго до рассвета. Проехали Вышний Волочек. Скоро
Академическая. Рюкзаки увязаны, рыболовы готовы к выходу. Поезд стоит
две минуты.
Проводник в последний раз желает им «ни хвоста, ни чешуи» и
провожает своих пассажиров дружеским взглядом.
Станция Академическая находится в 305 км от Москвы и не даром
была облюбована организаторами встречи Москва — Ленинград. В
полукилометре от железной дороги, рассекаемые деревней Заречье, расположены
два озера: верхнее — Никулинка и нижнее — гораздо больше — Имолжье. Ни
то, ни другое озеро не знакомы ни московской, ни ленинградской команде.
Удивленно смотрели в это утро на приехавших людей жители деревни
Заречье.
Официальная по форме, но теплая, дружеская встреча обеих команд
произошла на льду. Огромное знамя цвета воды с эмблемой «Рыболов-
спортсмен» придавало встрече какую-то особую торжественность.
Соревнования обещали быть интересными, а борьба — нешуточной, ибо
обе команды, как Москвы, так и Ленинграда, были составлены из
сильнейших мастеров рыболовного спорта — «зимников». Интересной она была еще
и потому, что, как выяснилось потом, обе команды по своим тактическим
приемам оказались совершенно непохожими друг на друга.
Одна из них была избалована на богатейших рыбой водоемах северо-
запада, другая, как видно, закалилась на неудачах.
Ленинградцы — непревзойденные блесенщики. Глядя на арсенал их
блесен, можно диву даться, сколько выдумки и старания надо было
приложить к тому, чтобы создать такие совершенные по формам и раскраске
блесны. Здесь, кажется, есть все, даже рубины, искусно впаянные вместо
глаз.
К излюбленным водоемам ленинградцев прежде всего принадлежит
Вуоксинская водная система с ее многочисленными заливами и озерами,
раскинувшимися на протяжении более чем 250 км, начиная от финского
озера Сайма и до впадения ее в Ладожское озеро.
244

Река Вуокса куда счастливее многих наших рек Подмосковья, когда-то
также богатых рыбой, но от постоянного нарушения режима и главным
образом от загрязнения превратившихся в совершенно безрыбные. Вуокса
избежала этой несчастной участи.
Форель и лещ, хариус и судак, лосось и угорь, сом и сиг — вот
многочисленные обитатели ее светлоструйных холодных вод. И если бы рыбе
не загораживали путь, главным образом при икромете, повсюду
расставленные сети, не оставляющие прохода, то рыбы в Вуоксе было бы еще
больше. А сколько радостных неожиданностей приносит рыболовам-спортсменам
озеро Ладожское!
Осенью, по первому льду, здесь иногда начинается такой жадный жор
окуня весом до двух килограммов, что некоторые рыболовецкие хозяйства,
расположенные на Ладоге, оставляют сети и ловят на блесну, выполняя
государственный план.
Благодатное озеро, незабываемое по красоте своей! И какой только
рыбы нет в нем! Даже омуль — извечный житель озера Байкал — и тот с
помощью человека перебрался нынче на Ладогу, и, кажется, она пришлась
ему по вкусу.
А озера Красное и Нахимовское! Или Пюха-Ярви, Кима-Ярви, Юла-
Ярви — какой только рыбы нет в этих озерах! И сколько нужно уменья,
чтобы поймать ее!
Такое богатство и разнообразие рыбы заставляет
рыболовов-ленинградцев быть универсальными, готовыми ко всяким неожиданностям. И
недаром В. И. Ильин — токарь одного из ленинградских заводов, участник
встречи рыболовов Москвы и Ленинграда превратил свой спиннинг в
универсальную удочку, в совершенстве овладев им, делая из него по мере
надобности то донную, то нахлыст, то удочку для ловли на червя в проводку,
то на закидку с картофелем.
Много нужно изобретательности и выдумки, чтобы овладеть таким
мастерством ловли на спиннинг.
— Люблю экспериментировать,— говорит В. И. Ильин,— я сам все
делаю— и удочки, и блесны, а если нужно, то и паяю крючки
Или вот Г. А. Попов, мастер другого ленинградского завода,—
разносторонний рыболов-спортсмен, неоднократно занимавший в городских
соревнованиях первые места. А совсем недавно ему посчастливилось поймать на
спиннинг сома весом в 47 кг. Без достаточного уменья вряд ли можно
вытянуть такую «рыбку».
Небольшого роста, тихий и спокойный на вид токарь завода И. Н. Юр-
ченко делается совершенно неузнаваемым, когда попадает на водоем.
Страстный и стремительный, это один из сильнейших рыболовов Ленинграда
и один из очень немногих не только блеснит, но и прекрасно ловит на
мормышку.
Можно еще много рассказать о каждом вошедшем в команду
сильнейших от Ленинграда.
Что же должны были противопоставить им москвичи, чтобы одержать
победу?
Москвичи далеко не избалованы такими богатыми рыбой водоемами,
как ленинградцы. Частенько они часами просиживают на берегу или около
лунки без единой поклевки. Они хорошо знают, что очень редко бывает,
когда, как говорят, «окунь сам на лед выпрыгивает». Его нужно искать
упорно, а иногда и очень долго. При метровой толщине льда это бывает
весьма затруднительно... Вот поэтому и пешни у них самые изысканные,
далеко опередившие по технике ленинградцев. Тут и острая, как бритва
из хромированной стали, лопаточка, которая срезает лед, как сливочное
масло, и хитроумный коловорот.
Но и найдя окуня, нужно большое уменье и мастерство, чтобы
выловить его при полном отсутствии жора. Эти «секреты» даются немногим.
Нужно хорошо знать повадки и капризы окуня или другой рыбы, чтобы
соответственно приспособить снасть...
245

В одном отношении ленинградцы имели некоторое преимущество. Они
приехали на станцию Академическая еще накануне и успели поговорить с
местными рыболовами, узнали хотя бы приблизительную характеристику
озера.
На утро, после официальной встречи, когда главный судья Снарский
объявил условия соревнования и в 10.00 был дан старт, ленинградцы, встав
на лыжи, устремились в заранее обусловленное место и каждый начал
ловить.
Москвичи только что перед тем сошли с поезда. К тому же многие были
без лыж и чувствовали себя не совсем уверенно. Разбившись на две группы,
они как бы ощупью двинулись на лед. Но тактика и организованность, как
выяснилось потом, у москвичей оказались значительно выше, чем у
ленинградцев.
Москвичи не доверились слепому «рыболовному счастью».
Рассыпавшись по льду, они превратились на время в разведчиков. Каждый упорно,
не жалея сил, отыскивал стоянки рыбы.
Прошло немного времени, и вдруг где-то в одном месте полетела вверх
снятая с головы шапка. Это означало: «Все ко мне, нашел рыбу!» Сразу
же, несмотря на метровую толщину льда, «счастливца» окружали плотным
кольцом лунок. Тут же на ходу возникали деловые «производстсвенные
совещания», рыболовы делились советами, как и на что лучше пойдет клев.
Мастерство, помноженное на уменье ловить коллективно, командой,
заботясь не только об индивидуальном успехе, но и об успехе соседа,—вот
что, пожалуй, в основном предопределило заслуженную победу москвичей.
Они в этой встрече наловили рыбы в три раза больше, чем ленинградцы,
заняли первое место, выиграли переходящий кубок.
Личное первенство по улову заняли москвичи пенсионер П. К.
Кузьминский и фрезеровщик Б. Петров. Последний особенно отличился своим
упорством в отыскивании рыбы, а сколько он лунок прорубил — пожалуй,
трудно сосчитать.
Вечер наступил внезапно. Не успели участники встречи после
официальной и деловой части, когда были объявлены имена победителей, как следует
перезнакомиться друг с другом, как уже сделалось темно. Нужно идти на
отдых. Там всех ждали теплые гостеприимные комнаты и горячий,
дышащий паром самовар.
День на свежем, морозном, к полудню потеплевшем воздухе был
волнующим и напряженным. Приятная усталость разливалась по телу. Тянуло
ко сну. Но разве можно пропустить такой случай — впервые встретившись
с рыбаками другого города, не поговорить с ними, не обменяться опытом.
Преодолевая усталость, точно сговорившись, спортсмены потянулись
после короткого отдыха на штаб-квартиру, которая была расположена в
этой же деревне Заречье.
Две смежные избы, просторные и чистые, едва вместили всех
желающих. О чем только ни говорили тут!
Москвичи рассказывали об искусстве ловли на мормышку при
совершенном отсутствии жора, доставали свои удочки, делились наблюдениями.
Ленинградцы как величайшую драгоценность доставали из потайных
карманов свои удивительные блесны, необыкновенные карабины и
замысловатые по форме крючки. В этом они, нужно отдать им справедливость,
далеко обогнали москвичей.
Но самым волнующим вопросом как для москвичей, так и для
ленинградцев оказался вопрос об охране наших водоемов от загрязнения, о борьбе
с истреблением рыбы и с браконьерством. Нельзя больше мириться с таким
положением, когда рыболовецкие хозяйства, обходя установленные
законом нормы и правила ловли, хищнически уничтожают рыбу.
Много было высказано пожеланий о разведении и об акклиматизации
новых пород рыб.
Польза такой встречи несомненна. Ленинградцы, как и москвичи,
горячо выразили пожелание, чтобы такие встречи не носили случайный
характер, а сделались традиционными.
246

У РЫБОЛОВОВ-СПОРТСМЕНОВ
ПО СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
В Литовской ССР
ервый республиканский пленум секции спортивного
рыболовства, состоявшийся 15 июня 1955 г., избрал президиум: А. Бу-
лота — председатель, И. Савицкас — зам. председателя и
председатель судейской коллегии, А. Касюлайтис — секретарь,
И. Хейфец — представитель Литрыбвода, Степанов — староста
общественных инспекторов, А. Суткус и В. Вайгюнас. Было
решено провести в 1956 г. три республиканских, соревнования (зимние, по
удочке и по спиннингу) и восемнадцать междугородных встреч.
По просьбе секции ихтиологи республики написали книгу о рыбах
Литовской ССР. Коллектив авторов подготовил справочник о спортивном
рыболовстве.
Секция принимает деятельное участие в охране рыб в республике.
Выпускается массовый плакат с указанием, как бороться с браконьерами и
лицами, наносящими вред рыбным ресурсам. Проводятся семинары для
общественных инспекторов в районах и городах. Президиум секции
работает в постоянном контакте с Литрыбводом. Проводится зарыбление
водоемов. В один из водоемов секция выпустила мальков гибрида карпа —
амурского сазана и американской палии. Зарыбление и охрана водоемов
ставятся непременным условием работы местных секций и коллективов.
Основной своей целью республиканская секция ставит создание таких
рыболовно-спортивных коллективов, которые должны быть сплочены вокруг
больших культурных общественных задач спортивного рыболовства и будут
воспитывать рыболовов в духе высоких моральных спортивных требований.
Интересен в этом смысле опыт состоявшихся в республике соревнований.
Оправдало себя включение в правила соревнования такого, например,
условия, как коллективная ответственность команды за спортивную этику своих
членов Так, на одном из соревнований первая команда города Вильнюса,
имевшая возможность занять первое место, была снята с учета за то, что
два участника команды проявили нечестность и были дисквалифицированы.
В другом случае команда Вевиского района была допущена к старту только
с условием, что спортсмены Вевиского района сумеют до следующих
соревнований ликвидировать браконьерство в одном из спортивных водоемов.
При невыполнении условия команде этого района грозило, что к следующим
соревнованиям она допускаться не будет. Литовские спортсмены находят,
кроме того, естественным не допускать в соревнующиеся команды людей,
замеченных в том, что они пользуются острогой и другими видами
неспортивной ловли.
В Свердловской области
ы имеем сведения, что в Свердловской области, среди рабочих
и служащих многих крупных предприятий, тяга к рыболовному
спорту очень велика и количество любителей этого спорта
значительно превосходит 12 000 рыболовов, официально
зарегистрированных в добровольных спортивных обществах на 1
января 1956 г. Но развитию организованного спортивного
рыболовства чрезвычайно мешает создавшееся в области противоестественное
положение. Несмотря на обилие близлежащих своих водоемов, многие
спортсмены—жители Свердловска — предпочитают ездить на рыбную ловлю в...
247

соседнюю Челябинскую область. Там же они проводят свои коллективные
соревнования. Объясняется эта странность тем, что все местные водоемы
Свердловской области, включая и пруды, которые находятся в черте городов,
облавливаются организациями Рыбтреста, причем те широко пользуются
сетями с мелкой ячеей. Если так будет продолжаться, «все водоемы около
городов Свердловской области в скором времени будут совершенно
обезрыблены»,—пишет председатель областной секции спортивного рыболовства
Титов. Это положение может измениться только при условии, если будет
проведено в жизнь закрепление водоемов за спортивными обществами,
которые активно займутся рыборазведением.
В московской городской секции спортивного рыболовства
декабре 1955 г в Московском городском комитете по
физической культуре и спорту была созвана общегородская
конференция рыболовов-спортсменов.
Конференция отметила, что фактически никакой работы
по пропаганде развития рыболовного спорта в масштабе
города не ведется и коллективы рыболовов-спортсменов на
предприятиях и ДСО предоставлены сами себе.
Конференция избрала новый состав секции и ее президиум. Вновь
избранный состав секции своими основными задачами на 1956 г. определил:
1) пропагандировать рыболовный спорт среди трудящихся Москвы;
2) установить постоянную связь с секциями рыболовов-спортсменов всех
ДСО, развернуть широкий обмен опытом и перестроить работу секций в
соответствии с приказом комитета № 535;
3) установить контроль за выпускаемым рыболовно-спортивным
инвентарем и снастями и содействовать повышению их качества.
Секция образовала три комиссии: организационно-массовую,
агитационно-пропагандистскую и учебно-методическую, спортивного инвентаря.
В соответствии с этим основная работа секции идет по трем
направлениям:
1. Установление связи со всеми рыболовно-спортивными коллективами
ДСО и организаций. К сожалению, необходимо отметить, что не все ДСО
правильно восприняли приказ № 535 и до сего времени не считают рыбную
ловлю спортом. В ряде ДСО, как, например, «Буревестник», секции
рыболовного спорта не созданы, хотя в учреждениях и на предприятиях,
входящих в систему ДСО, имеются большие коллективы любителей этого вида
спорта.
2. Организация и проведение общемосковских соревнований по
различным видам спортивной ловли рыбы.
3. Участие в работе Всесоюзной секции по контролю за выпускаемым
рыболовно-спортивным инвентарем и улучшению его качества.
Первым массовым мероприятием секции по объединению рыболовов-
спортсменов Москвы были организованные 25 марта на Пироговском
водохранилище товарищеская встреча по подледному лову рыбы и там же 8
апреля лично-командные соревнования на кубок Городского комитета по
зимней ловле по последнему льду.
Несмотря на плохую погоду, 25 марта на лед вышли 18 команд по
10 человек каждая.
Все ДСО и коллективы, принявшие участие в этой встрече, горячо
приветствовали первое мероприятие секции.
8 апреля участие в соревновании приняла 21 команда. Дождь и
временами снег, плохая видимость и, в связи с этим, плохой клев не помешали
проведению соревнования.
Первое место завоевала команда МДО «Рыболов-спортсмен», второе —
«Крылья советов», третье — вторая команда МДО «Рыболов-спортсмен».
248

В своем постановлении Президиум секции отметил, что такие
соревнования являются одной из основных форм работы по объединению всех
рыболовов-спортсменов Москвы и хорошей базой для обмена опытом и
повышения мастерства. Одновременно учтены и отмечены допущенные
организационные и методические ошибки.
Решено провести в июне соревнования спиннингистов, в июле —
удильщиков, в сентябре — кружочников и по первому льду — по подледному лову.
Помимо этого, секция будет работать над дальнейшим объединением
рыболовных секций ДСО, пропагандировать рыболовный спорт путем чтения
лекций по рекомендованной всесоюзной секцией тематике.
Одна из основных задач на будущее — организация «Московского дома
рыболовов-спортсменов», который станет основной базой для работы
секции по всем направлениям.
Агитационно-массовая комиссия Всесоюзной секции спортивного
рыболовства разработала примерную тематику лекций, докладов, бесед,
рекомендуемых для собраний городских и первичных коллективов рыболовов-
спортсменов. Предусмотрено всестороннее разъяснение ряда вопросов,
которые до сих пор, к сожалению, не получали систематического освещения,
как, например, лечебно-профилактическое значение тренировки организма на
рыбной ловле в различной метеорологической обстановке, во все времена
года и соблюдение необходимых требований гигиены. Специальное
внимание уделено приобретению спортсменом-рыболовом навыков, полезных в
быту и труде.
Ряд бесед должен быть отведен организационным вопросам: первичным
коллективам рыболовов, организации коллективных и индивидуальных
выездов и товарищеских встреч-соревнований, организации и работе
рыболовных баз и клубов и т. д.
Агитационно-массовая комиссия рекомендует также систематически
устраивать лекции и беседы по вопросам охраны и воспроизводства рыб
и делать подробные обзоры местных водоемов с характеристикой их флоры
и фауны, а также приглашать научных работников для сообщений о том,
что нужно знать рыболову-спортсмену о биологии и физиологии рыб.
В лекциях и беседах, которые рекомендуется проводить на местах,
должны найти себе постоянное место все вопросы техники и мастерства
по отдельным видам спортивного рыболовства (спиннинг, нахлыст,
поплавочные удочки, ловля на кружки, отвесным блесненьем, зимнее уженье на
блесну, на жерлицы, на мормышку), а также сообщения о необходимом
снаряжении рыболова-спортсмена и об обязательных мерах
предосторожности.
Разумеется, весь план бесед и лекций предусматривает, что на таких
собраниях будут присутствовать не только более или менее опытные
местные спортсмены, но и новички, люди всех возрастов и профессий, а особенно
молодежь, которая должна приобрести прочные, культурные навыки
советского рыболова-спортсмена.
9 Рыболов-спортсмен, кн. 7

I А. А. ШАХОВ I
19 ноября 1956 г. на шестьдесят втором году жизни скоропостижно
скончался талантливый советский писатель, член редакционной коллегии
нашего альманаха Александр Алексеевич Шахов
Советские читатели потеряли в его лице большого мастера
художественного слова.
Александр Алексеевич поздно пришел в литературу. Он был ученым-
геоботаником и во главе ряда научных экспедиций исколесил всю нашу
великую страну — от Заполярья до горных отрогов Памира, от Украины до
Восточной Сибири.
В двадцати записных книжках, заполненных им в экспедициях,
запечатлены его поиски, раздумья, встречи с людьми, многочисленные
наблюдения над богатой и красивой природой гор и степей, речных долин, озер,
морей, тайги и лесов.
Он и в литературу пришел как исследователь и путешественник,
следопыт и натуралист, почти никогда не расстававшийся со спиннингом и с
ружьем. И первая его книга «По оленьим тропам», в которой ярко
проявилась любовь к людям науки и труда, показала нам, что в литературу вошел
человек, самобытно продолжающий лучшие традиции В. Арсеньева, М.
Пришвина, И. Арамилева и других выдающихся знатоков родной природы.
О своих путешествиях Александр Алексеевич рассказал в книгах «На
разных широтах», «За жар-птицей», «Длинные дороги» и «Под светлым
небом». Юные читатели увлекались захватывающими описаниями людей,
природы, животных в книгах «Рассказы путешественника», «Страшное
ущелье» и «Путешествия по Кавказу». Рыболовы и охотники хорошо знали
его рассказы и очерки в сборниках «Рыболов-спортсмен» и «Охотничьи
просторы». Его произведения изданы за рубежом и ценятся там как
произведения художника, рисующего красоту советского человека, величие наших дел,
многообразие и прелесть нашей природы.
Александр Алексеевич до последних дней был полон творческих планов,
он остался в долгу перед Балхашем и Подмосковьем, перед Белым морем и
своим любимым Сеймом, о которых собирался написать новые рассказы и
очерки
Но Александр Алексеевич дорог нам не только своим талантом
художника. Это был честный, смелый, очень правдивый человек, горячо любивший
Родину Куда бы ни выезжал он весной, летом или осенью, под его острый
описательский удар попадали глушители рыбы, отравители водоемов,
хищники, люди с холодной, пустой душой. По его инициативе были привлечены
к суровой ответственности хапуги на Жиздре, в Калужской области, на
Сейме, в Курской области, на Кавказе.
На диво жизнерадостный человек, он всегда был окружен друзьями —
писателями, художниками, так же горячо влюбленными в мир красок, в
мир художественных образов, как он сам. И хотя ему не легко было
тягаться с людьми здоровыми, так как три года назад он перенес тяжелый
инфаркт миокарда, никто не мог сказать, что «дядя Саша» стоит в стороне
от рыбалки или от охоты И ведь меньше чем за неделю до смерти он был
со многими из нас в дружном коллективе рыболовов и показал молодым
и здоровым, как нужно ловить судака.
Любовь и дружба, которой мы окружали его, не угаснут. И навсегда в
наших сердцах останется образ прекрасного писателя и замечательного
товарища, которому мы посвящаем эти слова, идущие от сердца.
Прощай наш дорогой, любимый друг!
Вл. Архангельский Б. Емельянов Е. Пермитин И. Толоконников
A. Балашов Дм. Еремин В. Польшанский Г. Тушкан
B. Васильев А. Клыков Вал. Потемкина X. Херсонский
A. Волков Б. Крундышев Д. Самарин В. Холостое
B. Герман Иван Новиков И Следнев Л. Шейнин
Н. Елизаров Конст. Паустовский Ю. Смирнов А. Шманкевич

А. В. Балашов
О КНИГЕ М. Н. НИКОЛЬСКОГО «ОХОТА СО СПИННИНГОМ»
Военное издательство МО СССР, 1955 г.
переработанном и дополненном виде книга вышла третьим
изданием.
Книга полезна не только начинающему спиннингисту, который
найдет в ней почти все, что так необходимо знать ему о спиннинге,
но и опытный спиннингист прочтет ее с удовольствием и, вероятно,
почерпнет для себя много полезного.
Книга написана хорошим и понятным языком, весьма оригинально и
просто раскрывает многие сложные практические вопросы техники снасти
и техники ловли.
Вместе с тем нельзя не отметить и чувство некоторой досады,
вызываемое ошибками и неверными положениями, встречающимися в книге и
несколько омрачающими ее общий хороший и дельный фон. Многие из них мы
склонны отнести не только к автору, но и к редакции. На этом необходимо
несколько остановиться.
В хорошо написанной автором главе «Сущность спиннинга» никак нельзя
согласиться с тем, «что сущность спиннинга заключается только лишь в
обмане рыбы» (стр. 11).
Автор совершенно правильно говорит на стр. 9, что «спиннингом
называется не только снасть, на которую ловят, но и способ самой ловли». Но
почему же на стр. 20 он позволяет нам прочитать следующее: «Спиннинг
состоит из пробковой или деревянной ручки с резиновым буфером и собст-^
венно удилища» (??).
Вызывает недоумение совет автора в части расположения
соединительных трубок на удилище (стр. 27). Выполнить этот совет можно лишь на
совершенно негодном по строю удилище.
В кратком описании безынерционной катушки (стр. 36) можно
прочитать совершенно нелепые по смыслу и неверные по существу дела
утверждения: «Катушка представляет собой довольно сложный механизм,
помещенный внутри корпуса катушки, который при помощи кронштейна крепится
к удилищу». «Описанный тип катушки приспособлен к установке на
удилище в нижнем положении, обращенном кольцами вверх» (??),
9*
251

Бездоказательно и ошибочно утверждение автора и редактора, что
безынерционная катушка не допускает возможности останавливать груз в
полете, и, более того, этот же недостаток приписывается ими и
мультипликаторам.
Популярно и понятно написан раздел «Заброс», где автор рассматривает
теорию заброса спиннингом. И несмотря на то, что автор к некоторым
вопросам подошел несколько тенденциозно и поэтому зачастую ошибочно,
ценность его исследований неоспорима.
Спиннингисты будут немало удивлены, прочитав на стр. 43 и 44 книги
утверждение, что чем сильнее взмах удилищем, тем ближе полетит блесна
Мы также не слышали и не читали где-либо утверждения специалистов,
что «отдача удилищем при забросе сопровождается таким добавлением
силы, что лесы рвутся» (стр. 45). Мы вполне согласны с автором, что лесы
рвутся вследствие чрезмерно больших усилий при забросе. В приведенных
расчетах начальных скоростей груза не учтена длина спуска груза перед
забросом, поэтому эти скорости будут больше тех, которые вычисляет
автор. Это следовало бы оговорить.
Рекомендуемое автором расположение рук на удилище при забросе
справа в третьем варианте (стр 59, рис 23 в) неверное, невозможное и
тяжелое.
Принятое автором за исходное перед забросом положение с уже
занесенным назад удилищем и свободно свисающей вниз блесной
рекомендовать не следует. Оно неверно, некрасиво, чревато «бородой» и
спиннингистами не употребляется.
Также сомнительно, что «немного не доведя удилища до направления
на цель, нужно как бы толкнуть концом удилища груз по направлению на
цель и освободить от тормоза катушку».
Объяснение довольно туманное, да и не всякая, и далеко не всякая
катушка позволит это сделать. У автора, видимо, своеобразная и редко
встречающаяся на практике динамика заброса, и достоинство ее весьма
спорно. Возможно, она и наложила свой отпечаток на некоторые вопросы
его теории, например на оценку зависимости инерции катушки от
жесткости удилища.
На стр. 68 автор ставит задачу для спиннингиста такого рода:
«положить блесну в пространство, определяемое несколькими сантиметрами в
окружности и находящееся на расстоянии 20—25 м от рыболова». Это
уж слишком. Спиннинговая снасть — не винтовка.
В разделе «Ведение блесны и маневрирование ею» излишне пространно
описано все, что непосредственно не связано с техникой ведения блесны,
тогда как этому вопросу, к сожалению, уделено слишком мало места.
Совершенно неверно утверждение, что «наименее целесообразным при
маневре блесной является полная ее остановка» (стр. 88). Наоборот, это
является в большинстве случаев весьма целесообразным как при ловле на
блесну, так и особенно при ловле на снасточку. Кстати, в книге нет ни
слова о такой популярной приманке для спиннинга, как снасточка, а также
создается впечатление, что в спиннинге безусловно и во всех случаях
должен присутствовать в оснастке груз Известно ли автору, что от него уже
многие давно отказались?
Нельзя ориентировать начинающих спиннингистов, как это делает автор
на стр. 97, на то, что щука после хватки блесны всегда уходит на чистое
место: в подавляющем большинстве случаев происходит как раз обратное.
А как же рекомендовать им первый выезд в самом начале сезона
совершать на закрытые водоемы (стр. 141)? Это неверный совет.
Все перечисленные замечания не умаляют общего достоинства этой
хорошей и полезной книги по спиннингу, и нужно надеяться, что автор ее
учтет их при подготовке ее к будущему изданию.
Издана книга хорошо.

Е. Жолтко
А. В. ПОДЛЕСНЫЙ. «РЫБНЫЕ БОГАТСТВА КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ»
Красноярское книжное издательство, 1955 г
До издания настоящей работы не было труда, обобщающего сведения
о рыбах, водоемах рыбного хозяйства Красноярского края, ни в
краеведческой, ни в специальной литературе
Брошюра проф. А. В. Подлесного восполняет этот пробел.
Во введении кратко изложена история изучения водоемов
Красноярского края.
Значительное место в разделе «Рыбы и их основные биологические
черты» отведено сведениям из жизни рыб, населяющих водоемы
Красноярского края.
Обзор рыбопромысловых водоемов — наиболее значительный раздел
книги. Не менее важен и интересен раздел о промыслово-биологической
характеристике рыб. Следует подчеркнуть, что воспроизводству рыбных
запасов уделено недостаточно внимания.
В разделе «Повышение рыбопродуктивности водоемов» указываются
мероприятия по охране и увеличению рыбных запасов.
Затронутый автором вопрос о создании в крае колхозно-совхозного
прудового рыбоводства наиболее интересен и является злободневным и важным
вопросом.
Брошюра А. В. Подлесного полезна для широкой массы любителей
рыболовного спорта.
Примечание редакции. В наше время, когда бурно развиваются
производительные силы Сибири, весьма необходимо появление этой
научно-популярной брошюры.
Ее с пользой прочитают рыболовы-спортсмены и узнают много нового
и интересного относительно характеристики рыб. Особенно это относится к
разделам: «Промыслово-биологическая характеристика рыб» и
«Воспроизводство рыбных запасов».
Автор знакомит широко читателя и рыболова-спортсмена с такими
фактами и явлениями из жизни рыб, о которых найдется немного специальной
и общей литературы.
Всем рыболовам-спортсменам, интересующимся рыбными богатствами
Красноярского края, следует познакомиться с этой брошюрой При втором
ее издании очень полезно было бы расширить разделы четвертый и шестой,
так как читателям весьма важно знать обо всем подробнее, чем изложено.
В. Морозов
О ТУХЛОЙ ЩУКЕ И БЕСКРЫЛОЙ ФАНТАЗИИ
Слыхали ли вы что-нибудь о существовании подводных пернатых?
И все же такие пернатые, очевидно, существуют. Постараюсь
привести примеры
В начале XX в. известный ихтиолог Л. П. Сабанеев описал
феноменальный сличай, когда страстными рыболовами была поймана
«крылатая» щука. Сабанеев пояснял, что ястреб, охотясь за рыбой,
набросился на большую щуку, вонзил когти в ее хребет, но поднять в воздух не
смог. Щука оказалась сильнее ястреба и увлекла его на своей спине в
подводный мир. Именно эта щука с крылатым всадником и была поймана
изумленными рыболовами
Случай — исключительный, и неудивительно, что за последние
пятьдесят лет ничего подобного более не описывалось. Каково же было наше
удивление, когда мы, рыболовы-любители, узнали* что эта щука с мертвым
253

ястребом на спине поймана острогой В. Рыжаковым и Горьковским
книжным издательством в 1954 г. Вы скажете — это, очевидно, другая щука?
Ничего подобного, она точь-в-точь похожа на Сабанеевскую.
Все рыболовы были уверены, что после вторичной поимки подводное
пернатое больше не появится в отечественных водах... то, бишь, в
литературе. Но увы! Мы оказались слишком наивными. Не прошло и года, как
это крылатое чудовище еще раз было проткнуто острогой Юрием
Корольковым и Ленинградским газетно-журнальным и книжным издательством.
Правда, Корольков утверждает, что рыболовы, когда увидали под водой
пернатое чудовище с щучьей головой, испугались. Но быстро взяли себя
в руки, и острые зубья остроги вонзились в спину щуки. Между прочим,
и ястреб и щука оказались тухлыми. Да и неудивительно. Ведь они уже
дважды были раньше убиты...
Только два писателя (Сабанеев, конечно, не в счет) и два
издательства за год выпустили в воду... извините, в свет 90 тысяч этаких щук
(книг), на борьбу с которыми придется поднять всю армию рыболовов.
Сколько нужно потратить труда, чтобы доказать юным читателям, что
«крылатые» щуки — это плод фантазии писателей, что лов острогой у нас в
стране запрещен, что пропаганда браконьерских методов лова наносит вред
природе нашей Родины!
А. Лапу тин, М. Никольской
Д. И. КОЛГАНОВ, «ЛОВЛЯ РЫБЫ СПИННИНГОМ»
«Физкультура и спорт», 1955 г.
ногим рыболовам знакома книга Д. И. Колганова «Спиннинговый
спорт», выпущенная в 5-м издании под заголовком «Ловля рыбы
спиннингом». В книге приводятся необходимые сведения о
материальном оснащении спиннинга, его устройстве, практические указания
по ловле рыбы и краткие сведения по биологии рыб.
Сравнивая тематику и объем 5-го издания с 4-м, видно, что объем
5-го издания увеличен более чем на 1 печатный лист.
Общее содержание книги сравнительно с предыдущим изданием
изменилось несущественно. Введены новые статьи: «Берегите рыбные запасы» и
«Коротко о рыбах». Исключены почти все приложения, при этом оставлены
самые неинтересные: «Меры длины и веса», «Средство от комаров» и «Как
мариновать рыбу». Наоборот, интересующие рыболова-спортсмена
«Результаты соревнований» и «Относительная таблица ветров» — исключены.
Оценивая книгу в целом, необходимо отметить, что материал книги в
значительной части устарел. Техника спиннингового спорта за последние
годы далеко шагнула вперед, а материал и его изложение остались такими
же, как и в первых изданиях. Даже то, что автор называет «новостью»
и печатает от издания к изданию, имеет давность минимум 8—10 лет.
Совершенно необходимо также поставить в вину автору слишком
выраженный субъективизм и тенденциозность. Нет слов, авторитет автора
должен быть на надлежащей высоте, но все же читатель предпочитает
анализ голословным указаниям, опирающимся на авторитет.
Те разделы книги, где чувствуется большая практика автора, написаны
удачно и с полным знанием дела. Сюда следует отнести главу об
изготовлении принадлежностей для спиннинга (кроме удилищ) и частично главу
о рыбной ловле.
Темы, касающиеся техники заброса, методики обучения или расчетов,
изобилуют крупными ошибками в элементарных вопросах. Вместо расчетов
дается такая фантастика, которая часто не вяжется ни с законами физики,
ни с элементарной математикой и, хуже всего, повторяющаяся в
предыдущих изданиях.
254

Язык книги более чем вольный, терминология извращена. Объем книги
раздут и может быть сокращен за счет ненужного и устаревшего
материала. Как пример тенденциозности и отсталости может служить описание
автором новой безынерционной катушки.
Автор называет ее «катушка со стационарным (безынерционным)
барабаном» (рис. 16). Что хотел сказать автор о барабане, когда он может не
только вращаться, но и двигаться вдоль оси?
«Спиннингист из-за отсутствия тормозного приспособления у катушки
не может изменить полета насадки». Тоже неверно: полет блесны можно
прекратить в любой момент одним поворотом ручки.
Далее: «при обратном сматывании лесы она закручивается спиралью,
что ведет к ее порче». Это неверно: во время заброса леса закручивается
в одну сторону, а во время намотки — в другую, и поэтому на шпульке
она остается не закрученной и не портится.
В 4-м издании (1950 г.) на стр. 25 читаем: «и все же среди
спиннингистов популярностью пока она не пользуется». Через пять лет в 5-м издании
на стр. 31 встречаем ту же фразу. За это время Колганов мог бы
ознакомиться более серьезно с этой катушкой и узнать, что такие катушки
отечественного производства охотно раскупаются рыболовами.
При описании удилищ автор применил такие понятия, как «процент
изгиба», «процент остаточной деформации», но при этом показал или
небрежность или незнание элементарной математики, а редактор издательства
расписался в том же.
По данным, приведенным автором, выходит так, что изготовляемые у
нас в Союзе спиннинговые удилища допускают остаточную деформацию до
10%. В переводе на линейные меры это означает, что прогиб у новых
удилищ допускается до 10 см, а это типичный брак.
Однако это не смущает автора, и он тут же авторитетно заявляет, что
техника изготовления и качество удилищ, изготовляемых у нас в Союзе,
значительно выше, чем за границей. Такое утверждение следует признать
неправильным. Справедливость требует сказать, что английские удилища,
описанные автором под названием типа «мурдох» и «виктор» (только
правильнее не тип, а модель), могут служить прекрасным образцом удилищ
по многим показателям.
Особая тенденциозность автора проявляется в вопросе, как держать
удилище. Автор упорно пытается внедрить в практику свою личную
привычку держать удилище катушкой вниз.
Приводя целый ряд беспочвенных доказательств, о которых будет
сказано ниже, автор доходит до того, что и одноручное удилище советует
держать катушкой вниз, а заканчивая статью, автор аннулирует все свои
доводы заявлением о том, что при особо тяжелой ловле (семги) все же лучше
держать удилище катушкой вверх. Где же логика?
О методике обучения. С самого начала необходимо поставить
начинающего спиннингиста на правильный путь. Однако автор и здесь делает
грубую ошибку, рекомендуя начинающему рыболову проводить тренировки
сразу на водоеме.^ Это значит, что человек должен учиться вслепую, не
контролируя свои действия. Отсутствие методики в любом деле не приводит
к хорошим результатам.
Весь раздел техники заброса изложен многословно и невразумительно,
а о главном, о торможении, автор говорит очень скупо.
Например, автор пишет: «...указать точно моменты подтормаживания
и продолжительности каждого из них невозможно из-за целого ряда
причин... их перечислять не будем». Очень важный вопрос, но совершенно
неразработанный. Интересно узнать этот «неопубликованный» ряд причин.
А вот еще пример: катушка «помогает полету блесны...» (стр. 21). Весьма
сомнительно, чтобы катушка помогала блесне лететь.
В то же время автор применяет целый ряд неупотребляемых
выражений, как-то: «свободный полуоборот», «развивать большую инерцию»,
«потеряв силу полета вперед», и другие.
В целях подтверждения своих советов и рекомендаций автор прибегает
255

к «расчетам», стараясь доказать недоказуемое. Сюда относятся рис. 32, д
и объяснения к нему на стр. 53.
Если крючок двигался согласно показанной автором стрелке и сила
тяги была приложена к колечку, то на каком основании в момент зацепа
жалом крючок подпрыгнет, а стержень наклонится на какой-то
«определенный» угол? Автор сам придал крючку желаемое положение и, не считаясь
с распределением сил, сделал вывод, не имеющий ничего общего с
действительностью.
А вот второй пример (стр. 129) для доказательства бесцельности вести
приманку зигзагами автор приводит «расчет». Однако при отсутствии
данных о времени перемены направлений удилища, о скорости подмотки,
скорости и направлении течения весь этот расчет можно считать только
умозрительным рассуждением, не имеющим ничего общего с расчетом.
Следует сказать и о вольности языка. С геометрическими понятиями,
особенно с «центром» и «осью», автор обращается слишком вольно.
При описании удилищ (стр. 17) автор заявляет: «Для увеличения
прочности и грузоподъемности удилища в центре его и т. д... вставляется
каленый конусный стержень — центр». Такие удилища автор называет «со
стальным центром». Центр — это математическая точка, равностоящая от
всех точек поверхности тела.
На стр. 16 читаем: «чем больше сумма нагрузки» и т. д
Когда говорят о сумме, то имеются в виду слагаемые, по тексту же
видно, что имеется только одна цифра (нагрузка на удилище) и выражение
«сумма» здесь неприменимо.
На стр. 129. «начал тихо подматывать...» — под словом «тихо»
понимается «бесшумно», автор же употребил его в значении «медленно».
Говоря о блеснах, автор пишет, «вращаются по продольной оси». По оси
вращения быть не может: вращение происходит вокруг оси.
Очевидно, автору не нравится общепринятая терминология, и он
пользуется своей Может быть, им руководит стремление к оригинальности, но
нужно помнить о читателе.
Вот примеры, «грузка» вместо «грузик» или «груз», «колыхающиеся
блесны» вместо «колеблющиеся блесны»; обратная подмотка — есть только
одна подмотка, а обратной нет; «изгиб крючка» — принято говорить «форма
загиба»; «мертвая хватка» — такое определение применимо к собакам. По
аналогии применяется к рыбам, когда при энергичной хватке все три лапки
тройника вонзаются ей в пасть и не позволяют раскрыть ее. Автор же
понимает под этим особый вид поклевки.
С крючками совершенно неблагополучно: терминология так изуродована,
что сам автор, чтобы не запутаться, дает в скобках перевод на русский
язык.
Приведем для примера название частей крючка: 1 — цевье (стержень),
2 — поддев (изгиб), 3 — жало, 4 — бородка, 5 — головка (колечко или
лопаточка). При этом нет ссылки на рис. 32,а и названия перепутаны.
Этого мало; оказывается, имеются крючки одноподдевные, двухподдев-
ные, трехподдевные, а есть еще «трехподдевный тройной крючок».
Последнее нововведение оценить чрезвычайно трудно.
На рис. 22, а блесна 2 значится как «канада», а нарисована «кеми»,
блесна 3 значится как «двулистка», привычнее «дубль-блесна».
На рис. 60, б дано извращенное название блесны. Написано «шторлинк»,
правильное название «што'рлек».
Даны неверные сведения о капроновой жилке (стр. 32—34), где
указано, что коэффициент растяжения ее составляет 25—40%.
Неправильно дано и указание о расстановке колец на удилище
(стр 233), где автор рекомендует при расстановке колец на удилище
подвешивать груз в 400 г. Почему именно 400, когда это зависит от
упругости удилища?
Немало в книге стилистических ошибок.
Стр. 44: «...соединив блесну с грузкой, у которой карабин почти не
выделялся от грузки». Выделялся не от чего, а из чего.
256

Стр. 52: «крючок... должен быть соразмерным по отношению величины
рыбы» — соразмерным с чем-то.
Стр. 120: «ловля на блесну, наведенную черными полосками».
Элементарная грамматика требует сказать: «на блесну с наведенными полосками».
В книге такое множество ошибок, описок и опечаток, что перечислить
их нет никакой возможности.
Вообще, по адресу редакторов 3, 4 и 5-го изданий нужно дать не
лестный отзыв. Редактирование произведено неудовлетворительно и небрежно.
Пропущены и не исправлены самые элементарные ошибки, а в
последнем издании небрежность дошта до того, что оказались перепутанными
рисунки: нарисован язь, а написано жерех, у голавля исчез заднепроходный
плавник, ну, а если бы не надпись, трудно было бы опознать окуня на
рис. 66.
Странно, что в 4-м издании эти рисунки вполне хорошие.
Заканчивая общую оценку книги, следует считать, что без исправления
всех замеченных ошибок и замены устаревшего материала современным
дальнейшее издание книги нецелесообразно.
Л. Павловской
Д. И. КОЛГАНОВ, «КАК ЛОВИТЬ РЫБУ УДОЧКОЙ»
Издательство «Московский рабочий», 1955 г.
ак пособие для начинающих, знакомящее с основами ловли удочкой
отдельных пород рыб, книга удовлетворяет своему назначению.
Жаль, что автор не отметил основной ценности и значимости
спортивного рыболовства как активного отдыха и, в связи с этим,
задачи вовлечения в этот вид спорта трудящихся всех возрастов.
Книга дает много полезных советов, однако есть необходимость
дополнения рядом практических указаний, как, например, способами сохранения
капрона (теряющего, как известно, прочность при одновременном
воздействии солнца, воды и ветра), способами проверки остроты крючка и его
подточки.
Не указан поплавок Феденко, позволяющий пользоваться катушкой Не
упомянут и лучший способ связывания лесок. Утверждение, что «резкое
погружение поплавка в воду показывает, что настал момент подсечки»,
весьма спорно: при ловле, например, леща, плотвы (особенно зимой)
следовать этому совету и ждать «резкого погружения поплавка» — значит
упустить момент подсечки рыбы... Провис лесы (конечно, нежелательный) не
мешает своевременной передаче поклевки на поплавок.
Основной задачей каждого рыболова является определение мест лова
рыбы, поэтому жаль, что схема зон (рис. 12) изображена неправильно. На
этом рисунке, вместо прибрежной зоны, изображен берег —в этой схеме
не разберется и опытный рыболов...
Нельзя писать, что елец осторожен, голавль упорен, щука ловка:
такими свойствами рыба вообще не обладает.
К слову сказать, щука, схватив живца, останавливается для того, чтоб
заглотать его...
Недоумение вызовет фраза «зимой налим особенно прожорлив...
Лучшая температура воды, при которой питание налима протекает
интенсивнее, + 5° —+ 8°».
Зимой, как известно, в водоемах, покрытых льдом, максимальная
температура воды + 4°. Вообще редакторская правка статьи (редактор Разин-
ков) далеко не закончена.
Так, например, ловят удочкой, а не на удочку; на лодке не ездят; не
пишут, например, «тело... тупорылое» и т. п.
Следует отметить сравнительно большой тираж книги — книги,
повторяем, нужной для начинающего рыболова.
257

Вл. Архангельский
АНАТОЛИЙ ВОЛКОВ, «С УДОЧКОЙ ПО РЕКАМ И ОЗЕРАМ»
Молотовское книжное издательство, 1955 г.
Судовлетворением можно отметить, что областные книжные
издательства все смелее приступают к выпуску книг о спортивном
рыболовстве.
К сожалению, книги эти редактируются не во всех случаях
тщательно, не попадают на предварительную рецензию к опытным
рыболовам и ихтиологам. Поэтому нередко в таких книгах приходится
обнаруживать вздорные, неверные, а зачастую и вовсе вредные советы, как это
уже неоднократно отмечалось в отделе критики и библиографии нашего
альманаха.
С некоторой тревогой взял я и книгу Анатолия Волкова, изданную в
Молотове, где два года назад вышла в свет содержащая ошибки брошюра
В. Неволина «Справочник рыболова-любителя». Но уже с первых страниц
книги «С удочкой по рекам и озерам» опасения у читателя пропадают. Книга
призывает активно охранять и приумножать рыбные запасы страны, бороться
с браконьерством. Советы рыболовам даны с ссылкой на многолетний опыт
автора и на многочисленные издания по рыболовному спорту,
опубликованные за последние годы. Написана книга хорошим, ясным, литературным
языком.
В рецензируемой книге два главных раздела: «Снасти
рыболова-удильщика» и «Очерки об ужении рыб Камского бассейна». В виде приложения
даны: «Способы сохранения пойманной рыбы», «Краткий рыболовный
календарь» и «Маршруты поездок на рыбалку из города Молотова».
Заключает весь материал книги список литературы, которой пользовался автор.
В список включены и четыре сборника «Рыболов-спортсмен».
Каких-либо серьезных упреков автор книги «С удочкой по рекам и
озерам» не заслуживает. Книга Анатолия Волкова — хороший подарок моло-
товским рыболовам. Более того, ее с интересом прочитают и москвичи, и
ленинградцы, особенно те из них, которые захотят провести свой отпуск
на Северном Урале, на берегах Камского моря.
Д. Самарин, П. Юркевич
Н. М. МИХАЙЛОВ, «НА РЫБАЛКЕ»
Лениздат, 1956 г.
Советский читатель рыболовной литературы знаком с автором по его
статье «Мой опыт спортивного ужения», помещенной в книге
1-й сборника «Рыболов-спортсмен», вышедшего в 1950 г.
Статья обсуждалась широким кругом рыболовов-спортсменов
Москвы и вызвала ряд недоуменных вопросов, суть которых была
изложена в критической заметке в отделе «Критика и библиография» 2-й книги
сборника «Рыболов-спортсмен», выпущенного в 1951 г.
В содержание изданной в текущем году книги «На рыбалке» включены
разделы: «Рыболовные снасти», «Приманки», «Советы рыболову» и «Об
особенностях в повадках спортивных рыб». В заключение помещены две
статьи: «Заселение новых водоемов» и «О правилах рыболовства».
Первый раздел своей книги автор начинает с главы «Удочка». Описывая
заготовку удилищ из березы, ореха, рябины, автор рекомендует до просушки
и правки очищать их от коры полностью. Такой совет неверен. Кору с
верхней, тонкой части заготовки снимать не следует.
258

При описании лесок вызывает недоумение первый абзац стр. 7: «Лесы
изготовляются из различных материалов: шелковых, хлопчатобумажных
ниток, конского волоса и т. п. Жилковые лесы следует предпочесть всем
остальным». Несмотря на последнее утверждение, далее следует сообщение, что
«наиболее распространены волосяные лески», и описание изготовления
волосяной лесы.
Автор утверждает, что «свить безузловую леску длиной 100, 200 м и
более (!) с постепенным утолщением для ужения нахлыстом — дело нелегкое»
(стр. 7). И мы с этим согласны, но утешим автора: длиннее чем 30 м леса
на нахлыст не ставится, конус на этой тридцатиметровой лесе не превышает
вообще 15 м, далее леса целесообразна не конусная, а обычная.
В том же разделе при описании поплавочной удочки автор рекомендует
лесу привязывать к комлевой части удилища, обвивать спиралью к
вершинке и захлестывать на конце удилища двойной петлей. Далее следует
совет об изготовлении мотовильца из двух латунных или медных
проволочек, вокруг которых и надо наматывать запас лесы. Вряд ли такие
пояснения будут понятны неискушенным рыболовам; в этом, пожалуй, повинен
и редактор книги, наравне с автором. Ниже читаем: «Если лов производится
в тихой заводи или на озере, где нет течения или течение незначительное,
поплавок надо применять легкий и груз назначительный...» «Если лов
ведется в проводку, то поплавок должен быть еще более легким, а грузило
несколько тяжелее...» Что можно понять из такого пояснения?
В следующем абзаце указывается: «В любом случае лова с поплавком
надо подбирать груз такой, чтобы под его тяжестью поплавок на две трети
своей высоты был погружен в воду». Для ловли в проводку такое указание
неверно.
По описанию ловли в проводку трудно представить себе особенности
этого способа ловли и применяемую снасть. Общеизвестно, что величина
крючка зависит от насадки и от вида и величины рыбы, которую хотят
поймать, а потому непонятна общая рекомендация: «Наиболее целесообразны
крючки от № 4 до № 6». Там же бегучая снасть определяется как снасть,
«снабженная катушкой или пропускными кольцами».
То, что рыбу надо подсекать «мягко, но решительно» (стр. 12), читать
весьма интересно, но в чем заключается эта «решительность», автор, к
сожалению, умалчивает.
Для донных удочек в книге рекомендуется удилище длиной 30—40 см.
Обычно таким коротким удилищем не пользуются. Весьма схематично дано
оснащение донной удочки. Вряд ли начинающий рыболов поймет, как при
переделке обычной поплавочной удочки в донную «поклевка передается с
лески на удилище и прекрасно ощущается рыболовом».
Мало сведений дает и описание ловли нахлыстом. В чем особенности
этого вида лбвли и его применения, остается непонятным. Почему лов
нахлыстом по активности уступает спиннинговому? Нельзя бросаться такими
утверждениями, что нахлыстом ловят «наиболее крупных и ценных рыб»
(стр. 12). Всякое ведь бывает на рыбалке — попадает и крупная и мелкая
рыбка.
Описание ловли спиннингом дано также поверхностно. Нельзя не только
научиться владеть этим способом ловли, но даже трудно составить себе
правильное представление о нем.
Не согласны мы и с утверждением автора о том, что спиннинг является
«универсальной удочкой» (стр. 13). Конечно, с любой снастью можно
вытворять разные чудачества, но разумное применение спиннинговой снасти
многолетним опытом рыболовов-любителей заключено в совершенно определенные
рамки.
В равной степени сомнительна и особая «добычливость спиннинговой
снасти, позволяющая облавливать недоступные для других удочек места»
(стр. 13). В целом ряде случаев другие виды любительской снасти будут и
добычливее и доступнее, чем спиннинг.
Весьма сомнительна целесообразность рекомендации контрольной удочки
с пятью-шестью поводками на коромыслах. Применение такого «агрегата»
259

рыболовом-новичком на берегу реки или озера способно надолго, если не
навсегда, отбить у него охоту заниматься рыбной ловлей. Примерно такие
же результаты даст и доверчивое применение верхового, нахлыстового и
жерличного запусков.
Странное впечатление производят рассуждения о дорожечной ловле. На
стр. 28 читаем: «По моим наблюдениям (хорошо, что имеется хоть эта
оговорка), при ловле дорожкой на блесну средний вес пойманной рыбы редко
превышает 1 кг, но при ловле на мертвую рыбку вес пойманной рыбы иногда
достигает 3 кг». Из этого абзаца можно, во-первых, сделать вывод (и,
конечно, абсолютно неверный), что ловля на мертвую рыбку много добычливее,
чем на блесну, а во-вторых, что ловля на дорожку вообще дело не
стоящее. Утешим, однако, и автора, и малоопытного читателя: дорожкой часто
ловится очень крупная рыба как на блесну, так и на мертвую рыбку. Вес
отдельных экземпляров часто достигает 10 и более килограммов.
Утверждение автора о том, что можно «прогрести много километров», не
подозревая, что на блесну при ловле дорожкой нацепились водоросли,
мешающие лову» (стр. 29), выглядит странно. Такое происшествие
действительно возможно с совершенно «зеленым» дорожечником. Мало-мальски
опытный любитель сразу же заметит изменение в характере хода блесны
и произведет проверку снасти. Применение же поплавка на дорожке
(страница та же) относится, конечно, к той же категории чудачеств, которыми
так обильна книга. Поплавок на дорожке, во-первых, не гарантирует от
зацепов, во-вторых, бороздя воду, будет распугивать рыбу и, в-третьих, не
позволит гребцу изменить глубину хода блесны.
Ловля на две (очень редко при большом навыке на три) дорожки
возможна, но целесообразность устройства «гирлянд» из блесен на дорожке
(стр. 30) мы также оставляем на совести автора...
В разделе «Ловля на жерлицу» совершенно непонятен вопрос автора,
«нужно ли наживлять жерлицы обязательно живой рыбкой», и ответ, что
«на неподвижную, мертвую рыбку щука берет не менее охотно, чем на
активную, живую рыбку». Там же указывается, что «ерша щука предпочитает
всем другим живцам». «Ценность» подобных указаний достаточно ясна.
Несуразно и само описание жерлицы, которая, по Михайлову,
представляет собой «подвешенную к неподвижно (!) установленной удочке (!)
приманку» (стр. 30). Интересно было бы посмотреть, какую бы снасть соорудил
рыболов, никогда не видавший жерлицы, а использовавший только
«указания» автора.
Далее, начинающему рыболову-спортсмену рекомендуется снасть «паук
со звонком», о которой автор прямо заявляет, что «ее практикуют глазным
образом во время хода нерестующих рыб...» Неужели автору, вкупе с
редактором, неизвестны наши законы об охране нереста?
Раздел «Крючки» открывается сообщением, что наиболее
распространенными являются крючки типа «кирби» и «лимерик». Что скажут эти
названия современному рыболову? Ведь прошли многие годы с того времени, как
такие обозначения вышли из употребления. Так зачем же их применять, да
еще без всякого пояснения?
Автор рекомендует при ловле на неглубоких местах с чистой водой
отказаться от применения обычных поплавков и заменить их кусочками хвоща,
камыша или тростника. В подтверждение т&кой рекомендации приводится
наблюдение над язями, которые, «обойдя лакомую приманку, подплывали к
поплавку и, вильнув хвостом, уходили прочь». До чего же «умна» стала
рыба! А ведь новичок, чего доброго, и поверит! Следовало бы указать, что
применение ярко окрашенных поплавков нежелательно,— рекомендовать
поплавки из куги, темной окраски и т. п., а не ориентировать на
использование кусочков хвоща, тростника, камыша — мало удобных в применении
В разделе «Коромысло-отводы» снова описывается ловля с коромыслами
всеми способами, включая нахлыст и спиннинг. Интересно представить себе
начинающего рыболова, последовавшего совету автора и пытающегося
сделать заброс при ловле нахлыстом или спиннингом, если есть рекомендуемые
«коромысло-отводы».
260

Под заголовком «Самоподсечка» описывается приспособление для
механической подсечки клюнувшей рыбы и ее утомления до такого состояния,
что она «всплывает на поверхность воды». Позволительно спросить автора,
что это, тоже спортивная ловля рыбы? Разве для рыболова не имеет
значения вопрос, как поймать рыбу? В рыбной ловле отказаться от подсечки
клюнувшей рыбы — то же, что в охоте отказаться от выстрела.
В разделе «Приманки» описываются естественные и искусственные
приманки. Рассказывая о поденке, автор упоминает о ее личинке, которую
рекомендует добывать с помощью совка или черпака в «глинистом или
илистом грунте», на дне водоема. Видимо, автор не знает, где в
действительности водится эта личинка.
На рис. 25 неверно показана насадка мотыля.
В разделе «Растительные приманки» неверна рекомендация
преимущественного применения летом животных насадок: «на червяка рыба клюет
значительно лучше, чем на зерна или белое тесто» (стр. 54).
Раздел «Искусственные приманки» начинается с надуманного анекдота
о наивном рыболове, ловившем на заброшенную на дно неподвижную
блесну. Далее следуют лаконичные, общие сведения о блеснах и их
применении, зачастую весьма спорные. Примером может служить утверждение
автора, что «блесна, идущая строго по прямой линии, дает значительно
больший эффект, чем блесна, идущая зигзагообразно» (стр. 56). Автор
пишет: «при ловле щуки на дорожку, как правило, лучше иметь в качестве
насадки натуральную рыбку — окуня или ерша», а как их применить — не
сказано.
В книге описано изготовление мальков, рыбок, лягушек, червяков,
тритонов из пластиката и мышек из шкурки белки, крота или водяной крысы.
Лишний для начинающего рыболова материал!
В разделе «Подготовка места для ловли рыбы» до чрезвычайности
наивен такой совет автора: «при ужении на открытом месте необходимо скрыть
свое присутствие. Для этого следует наломать сучьев или покрытых густой
листвой веток кустов и воткнуть их в береговой грунт, наклонно к воде».
Дело в том, что такой заслон может дать результат только через несколько
дней, когда рыба к нему привыкнет, а об этом ничего не сказано. Вряд ли
уместна рекомендация захламления водоемов кустами.
Выражение «Выводка крупной рыбы» неверно. Существует общепринятое
и правильное слово «вываживание». «Выводка» применима к лошадям и
собакам, но не к рыбам.
В разделе «Ловля рыбы зимой» по существу ничего о ловле не сказано.
Указание о том, что зимние блесны должны иметь «безупречный блеск», по
меньшей мере непонятно не только начинающему рыболову. Так же
поверхностно описана «Ловля лососевых рыб зимой».
Крайнее изумление вызывает наличие и содержание раздела «Ловля
рукавами в заморных озерах» с двумя рисунками. Как можно обнародовать
такую рекомендацию начинающему рыболову — вычерпывать задыхающуюся
подо льдом рыбу! Да разве это ловля? Это противозаконно и недостойно
советского рыболова-спортсмена. Такое описание не делает чести ни автору,
ни издательству.
«Вязка плота» написана в общем стиле книги «обо всем понемногу» и
заканчивается неожиданно повторением ранее изложенных рекомендаций
о ловле рыбы.
В разделе «Об особенностях и повадках спортивных рыб» почему-то
помещены сведения о ловле семги, лосося и стерляди, запрещенных к вылову
повсеместно. Отдельные рисунки рыб сделаны небрежно и неверно.
Например: в рисунке сазана отсутствует характерная для него «пилка» на
спинном плавнике. Чехонь на чехонь не похожа. Неточен рисунок подуста.
Неверны и отдельные сведения, например «лучшее время ловли линя на
удочку с октября до ледостава». Среди приманок для линя не указано рачье
мясо.
О красноперке сказано, что она «ловится со дна или в нижних толщах
воды», но не указано, не уточнено — в какое время.
261

«Пескарь — малоподвижная, стайная рыба» (!).
Неверно утверждение, что молодые экземпляры кумжи окрашены точно
так же, как и форель (стр. 93). Напрасно полагает автор, что хариус не
пропускает «никакого сносимого течением корма» (стр. 98). Отсутствие
жирового плавника еще не характеризует семейство карповых (стр. 98). Есть
много других семейств, также не имеющих жирового плавника.
Относительно язя не следует думать, что он населяет «почти все реки и
проточные озера СССР» (стр. 104). Круг пребывания язя более узок В
частности, в низовьях рек бассейна Ледовитого океана язь отсутствует.
О том, что ловить язя надо, зная о его повадках (стр 105), указывать
не следует. Можно подумать, что других рыб ловить можно, будучи
незнакомым с их повадками, и только язь почему-то требует особого изучения.
Вообще подобные методически неправильные переходы от общего к
частному у автора не единичны. Укажем для примера, что, по мнению автора,
«сроки нереста красноперки определяются температурой воды» (стр. 116).
Это, конечно, верно, мы лишь добавим, что сроки нереста и всех других рыб
определяются тем же фактором.
Неверно утверждение, что окунь совсем не питается во время нереста
(стр. 121). Там же сказано, что окунь берет всякую приманку, лишь бы
она находилась в движении. Увы, далеко не всякую! — скажем мы.
Судак действительно берет на кусочки рыбки (стр. 122), но лучшей
приманкой являются не кусочки, как полагает автор, а целая рыбка.
Не столь уж мало мест в водоемах Советского Союза, где не
встречается ерш и пескарь, как неправильно утверждает Михайлов (стр. 117,
122).
Никогда не следует ловить угря на крупные крючки, как советует автор
(стр. 128). Рот у угря маленький и крупные крючки для ловли его
непригодны.
Автор явно грешит против истины, полагая, что забросом блесны с руки,
который он наблюдал на реках Нива и Кемь, можно добиться столь же
хороших результатов, как и при спиннинговом забросе (стр. 92). Заброс с руки
возможен, но он, конечно, менее далек, менее точен, и вся в целом
процедура, сравнительно со спиннинговым забросом, представляет собой весьма
трудоемкий процесс. Между прочим, конечно, о таком забросе упомянуть
можно, но расхваливать его и даже снабжать двумя рисунками (в то время,
как в книге нет рисунков, облегчающих понимание спиннингового и нахлы-
стового забросов) оснований не имеется.
В целом, сведения о рыбах и ловле их весьма поверхностны. Общий
характер носит и одна из заключающих книгу статей «Заселение новых
водоемов». Вместо пересказа о правилах рыболовства, во второй заключающей
статье следовало бы дать полный текст самих правил и постановлений,
регулирующих ловлю рыбы в Ленинградской области.
Все перечисленное — лишь неполный перечень замеченных при беглом
просмотре книги недостатков. Однако и их с лихвой хватит для того, чтобы
отрицательная оценка книги стала совершенно очевидной.
Рекомендовать ее в качестве пособия для рыболова-любителя не
представляется возможным.
Мы не можем не отметить, что работы редактора (С. И. Борщевской)
над книгой также не чувствуется. В конце концов, редактор ведь должен
нести какую-то долю ответственности за выпускаемую книгу...
Обложка книги (художник Н. И. Кострова) красочна, но мало удачна.
Поза рыболова неестественна, бамбуковые удилища имеют на рисунке не
узлы, а какие-то перекладины. Вид пойманной рыбы непонятен: по
плавникам— окунь, по структуре тела—-судак. Это, конечно, уже мелочи, но они
не создают впечатления хорошей книги даже при взгляде на нее.
Заканчивая эту рецензию, выразим простое пожелание: пусть
выходящие в свет книги по спортивному рыболовству будут в дальнейшем лучше.

СОДЕРЖАНИЕ
От редколлегии 3
Реки найдут защиту. X. Херсонский 4
По водным просторам нашей Родины |1
Лечение спортом. А. Соколов 13
Осень в Подмосковье. С. Т. Аксаков 21
Несколько слов о позднем осеннем ужении 23
31 октября 1856 года 26
Послесловие. Н. Смирнова ~
Источник силы. А. Шахов £9
Захаркин ключ. Александр Полу хин 42
Случай у городища. Юрий Александров 53
Короткое весло. Валентина Потемкина 60
По горным рекам востока. Алексей Никитин 68
На Черемшанке —
Памятная ночь 71
Со спиннингом 74
Старый сибиряк 78
Белозерские зори. В. Гарновский 83
Из Алтайских впечатлений. Вл. Архангельский 96
С удочкой в Кара-Кумах. Е. М. Сергеев 111
В верховьях Западной Двины. В. Саперов П4
На Маркизовой луже. Ал. Григорьев П8
Мое открытие «Медведицы». Н. Баканов 122
По реке Ветлуге. А. Красильников 128
Побывайте у нас в Астрахани. М. Редькин 135
Из рыболовной практики 139
Два случая. Василий Быков 141
С мормышкой на карася. В. Н. Тихонович 146
Ловля на дорожку. В, Садиков 147
За треской с дорожкой. С. Н. Картыков 154
Угорь и его ловля. Н. Климов 156
Нахлыстовые приманки. В. Тиханович —
Ловля на ходовую донку. В. Сабу наев 161
Изготовление верховых мушек для ловли хариуса. Б. Гутерман . . . 165
Ловля рыбы в отвес на искусственные мушки. П. Котрехов 166
Безынерционная катушка в спиннинге. А. Балашов 168
Спиннинговая приманка и крючок. А. Балашов 176
На двойную блесну. Н. Лемещук 179
Окуневая блесна. М. Матвеев 181
Еще одна приманка для спиннинга. Анатолий Волков 183
Светящаяся блесна. П. Филимонов 184
Комбинированная блесна 185
Съемная головка-грузик —
«Окуневый поезд». А. Зыков 187
263

В помощь спиннингисту. С. Подвальный 187
Сумка для блесен. М. Лагорный 188
Приготовление углекислой меди. В. Федоровский 189
Первый лещ. Б. Орешин —
Рыбацкая смекалка. Б. Савицкий 195
Желтый налим. Н. Бухаров 196
Об ужении на горох в проводку. В. Концых 197
Ловля язей на горох. П. Максимов 200
На двойную лесу. Б. Савицкий —
Приготовление хлебных насадок. В. Колгин . 202
О пахучих веществах 203
О поплавке с деревянным штырьком. А. Малков —
Ловля рыбы в море на «самодур». М. Акатов 205
Прикормочница. С. Зябкин 209
Новый увлекательный вид спорта 212
Снаряжение и техника подводной охоты. С. Дашкевич, Ю. Карпеченко 215
Советы начинающему охотнику-рыболову (по материалам
заграничной печати) —
Возможности подводной охоты в СССР 224
Воспоминания американского подводного охотника 228
Из опыта подводной охоты. Джеймс Олдридж (глава из книги) ... 231
Больше и лучше Н. Елизаров 242
Почему проиграл Ленинград. Н. Елизаров 244
У рыболовов-спортсменов по Советскому Союзу 247
В Литовской ССР —
В Свердловской области —
В Московской городской секции спортивного рыболовства .... 248
А. А. Шахов (некролог) 250
О книге М. Н. Никольского «Охота со спиннингом». А. В. Балашов . , 251
A. В. Подлесный. Рыбные богатства Красноярского края. Е. А. Жолтко 253
О тухлой щуке и бескрылой фантазии. В. Морозов : —
Д. И. Колганов, «Ловля рыбы спиннингом». А. Лапутин, М. Никольский 254
Д. И. Колганов, «Как ловить рыбу удочкой». А Павловской . . : . 257
Анатолий Волков, «С удочкой по рекам и озерам». Вл. Архангельский . 258
Н. М. Михайлов, «На -рыбалке». Д. Самарин, П. Юркевич —
B. Неволин, «Справочник рыболова-любителя». В. В. Вологдин ... —
В книге № 6 сборника «Рыболов-спортсмен» обнаружены
ошибки:
Пропущена фамилия рецензента В. В. Вологдина в
рецензии на книгу Б. Неволина.
Неправильно указаны инициалы автора стихотворения
«Рыболовы» тов. Дроздова. Следует читать: А. Д. Дроздов.
Художники И. Я. Борисов, В. П. Воликов, Д. П Мощевитин, А. А. Метешкин-Изергин,
Сдано в набор 2/XI — 1956 г. Подписано к печ. 12/11 — 1957 г. Формат 60 X 92'/ie.
«Рыболов-спортсмен»
Книга седьмая
Редактор Е. К. Петровская
Художественный редактор Н. С. Лаврентьев
^дожинки И. П. Борисов, В. П. Воликов, Д. П Мощевитин, А. А. Метешкин-Изерг
В. И. Смирнов, Е. В. Шипов.
Технический редактор Л. А. Доценко
Корректор И. Б. Чудаков
Сдано в набор 2/XI — 1956 г. Подписано к печ. 12/11 — 1957 г. Формат 60 X 92'/1
Объем 8,25 бум. л., 16,5 печ. л., 17,71 уч.-изд. л., 16,5 физ. л., 42 933 зн. в 1 п. л
А-00183. Тираж 100 000. Цена 6 р. 30 к. Заказ 1984.
Издательство «Физкультура и спорт». Москва, М. Гнездниковский, 3.
Набрано в 3-й типографии «Красный пролетарий». Отпечатано в Первой Образцово л
типографии имени А. А. Жданова Главполиграфпрома Министерства культуры СССР.
Москва, Ж-54, Валовая, 28. Заказ № 277.
264