Редколлегия альманаха: В. В.
Архангельский, Л. М. Волков, В. Е. Герман,
Л. Л. Клыков, Н. И. Коваль, Д. Л. Самарин,
Ю. Л. Смирнов, X. Н. Херсонский.
Составитель Д. А. Самарин.

СЕМИЛЕТКА ПРЕКРАСНЫХ СВЕРШЕНИЙ
изнь нашей страны насыщена замечательными
и радостными событиями. Давно ли мир был
изумлен запуском первого в истории
человечества искусственного спутника Земли, а вслед
за ним уже устремились в Космос новые, еще
более совершенные ракетные корабли,
созданные руками советских людей. Давно ли было
принято решение добиться изобилия
сельскохозяйственных продуктов, — и вот уже распахана целина, собран
небывалый урожай хлеба. Величайшая мечта человечества —
коммунизм, — еще недавно казавшаяся такой далекой, теперь, после
XXI съезда партии, предстала перед нами конкретной и зримой
целью, на достижение которой направлена вся титаническая сила
многомиллионного советского народа.
Семилетний план, план развернутого строительства
коммунистического общества, предусматривает огромный скачок в развитии
народного хозяйства СССР. 65 — 70 млн. тонн чугуна, 86—91 млн.
тонн стали, 230—240 млн. тонн нефти, 596—609 млн. тонн угля,
10—11 млрд. пудов зерна... Вдумайтесь в эти цифры! Какой
большой рост жизненного уровня народа знаменуют они собой, какой
быстрый подъем социалистической культуры и искусства! Этот
прочный материальный фундамент из стали и хлеба создаст
исключительно благоприятные условия для дальнейшего роста духовного
и материального богатства советского народа.
Партия и правительство делают все для того, чтобы обеспечить
трудящимся реальную возможность повышать свой культурный
уровень, трудиться и отдыхать в отличных условиях. В 1960 году будет
завершен перевод рабочих и служащих на семи- и шестичасовой
рабочий день. В 1962 году намечено перейти на 40-часовую рабочую
неделю. С 1964 года рабочее время постепенно будет сокращено до
35 — 30 часов в неделю без какого-либо сокращения заработной
платы. Наоборот, заработная плата низко- и среднеоплачиваемым
рабочим и служащим будет в течение семилетки значительно повышена.
Трудно переоценить эти великолепные решения, эту заботу о нуж-
3

дах человека! Каждый рабочий, каждый служащий сможет теперь
уделять больше времени учебе, отдыху, спорту.
За семилетие значительно расширится сеть домов отдыха,
санаториев, курортов. Новые и новые миллионы трудящихся смогут
провести свои отпуска в Крыму и на Кавказе, в сосновых борах Алтая
и Карелии, на берегах наших чудесных рек и озер. Немало
найдется среди отдыхающих и таких, кто вместо прогулок по песчаным
дорожкам парков предпочтет с удочкой или спиннингом в руках весь
день бродить по заросшим берегам речки в поисках
красавицы-форели, крупного голавля или какой-нибудь другой полюбившейся
ему рыбы.
О вкусах не спорят. Каждый отдыхает по-своему. Но мы с
полным основанием можем утверждать, что такой активный отдых во
многих случаях полезнее всякого другого. Десятки, сотни тысяч
трудящихся проводят свои отпуска в туристических походах по
лесным, горным и водным маршрутам. Среди них почти все —
рыболовы и охотники. И, наоборот, немало есть любителей спокойно
посидеть с удочками на берегу пруда или озера. И то, и другое—в
равной мере является спортом и чудеснейшим отдыхом.
Но рыболовный спорт — не только отдых. Он имеет большое
воспитательное значение. Постоянное, тесное общение с природой
приучает людей любить и ценить ее, воспитывает эстетический вкус,
учит пониманию прекрасного, облагораживает и совершенствует
человека физически и морально. В. И. Ленин говорил о
необходимости перехода «...к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне
развитых людей» (Соч., т. 31, стр. 32). А всестороннее развитие
человека немыслимо без спорта. Человек эпохи коммунизма должен
быть не только высококультурным и высокообразованным, но и
сильным физически, красивым не только внутренней, но и внешней
красотой. Вместе с тем, физическая закалка, воспитание воли и
выносливости людей, особенно молодежи, имеют не меньшее значение
и сейчас, в наши дни. Не случайно поэтому Коммунистическая
партия придает исключительно большое значение развитию
массовости спорта, в том числе и рыболовного.
В начавшемся семилетии перед всеми организациями
рыболовов-спортсменов, перед всеми любителями спортивной ловли стоят
большие задачи. Нужно лучше поставить воспитательную работу,
неустанно пропагандировать высокоспортивные способы лова,
беспощадно бичевать все еще встречающиеся среди рыболовов
пережитки прошлого: жадность, стремление превратить спорт в добычу
рыбы. Мы должны расширить и укрепить свои ряды, привлечь к
себе сотни тысяч еще не организованных рыболовов-любителей. Очень
много надо сделать в области борьбы с засорением и отравлением
рек, с хищничеством и браконьерством.
Заочная конференция «Реки найдут защиту», проводимая нашим
альманахом, привлекла внимание широких кругов рыболовов-
спортсменов и вообще людей, любящих природу. Необходимо и
дальше публиковать в материалах конференции страстные, настой-
4

чивые призывы к разуму и чувствам людей, вольно или невольно
причиняющих ущерб нашим рекам. Нужно и дальше разоблачать
разгильдяев и формалистов, стыдить равнодушных, будить в них
любовь к родной природе.
Пора уже нам подумать и о том, чтобы, тщательно изучив опыт
рыболовных спортивных обществ других стран, отобрать из него все
самое лучшее и творчески применить у себя, в наших условиях.
Советский народ уже добился замечательных успехов. Он не
только строит, но и украшает свой дом. Советские люди хотят и,
безусловно, достойны жить в самой богатой и самой красивой стране,
с чистыми, прозрачными реками и великолепными лесами. Все это
в наших руках. Нет никаких сомнений, что под руководством
партии наш народ в уже начавшийся период развернутого
строительства коммунизма — семилетку прекрасных свершений —
неузнаваемо преобразит свою страну, сделает ее еще более могущественной и
счастливой.

С. Машинский
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ, РЫБОЛОВ
И ОХОТНИК
(к 100-летию со дня смерти С. Т. Аксакова)
Рыболовные и охотничьи книги Сергея Тимофеевича Аксакова-
явление уникальное в истории русской, а пожалуй, и мировой
литературы. Его очерки и рассказы об ужении рыбы и ружейной
охоте впервые стали фактом «большой литературы», завоевав
необычайно широкий круг читателей.
Аксаков впервые рассказал о любителях ужения и охотниках,
как тонкий художник, владеющий несметными богатствами
народного слова, как проникновенный поэт русской природы. Прав был
Тургенев, заметивший, что охотничьи книги Аксакова обогащали
не только охотничью литературу, но и «общую нашу словесность».
Можно еще добавить, что эти книги сыграли немалую роль и в
истории отечественной науки, они недаром снискали себе
уважение со стороны крупнейших русских естествоиспытателей.
И недаром советские литераторы, пишущие об охоте и ужении
рыбы, нередко с гордостью говорят о себе «все мы — аксаковцы»,
подчеркивая этим свое стремление бережно хранить и развивать
традиции, пошедшие от этого основоположника отечественной
«охотничьей» литературы.
6

Сергей Тимофеевич Аксаков на берегу реки Бори
в Абрамцеве под Москвой
Рис. худ. А. Шварца

1
В 20—30-е годы преимущественным родом литературной
деятельности Аксакова была театральная критика. Его статьи и рецензии,
регулярно печатавшиеся на страницах «Московского вестника»,
«Галатеи», «Молвы», были посвящены самым различным явлениям
современной театральной жизни. Убежденно выступал Аксаков
против классицистической рутины в театре, страстно защищая
принципы нового реалистического искусства, которые насаждали в
театре великие реформаторы русской сцены Щепкин и Мочалов.
В ту пору Аксаков совмещал свою литературную деятельность
со службой в цензуре, а затем — в Константиновском межевом
институте (был его директором). В 1839 году он решил выйти в
отставку и зажить «свободным человеком».
К началу сороковых годов Аксаков уже слыл известным
литератором, обладал репутацией человека с тонким художественным
вкусом. Знакомства с ним ищут видные писатели, актеры. Человек
большой души, мягкий, добрый, отзывчивый, Аксаков привлекал
к себе людей порой самых различных с ним политических убеждений;
в вопросах житейских, литературных он неизменно служил
нравственным авторитетом.
Тихая, размеренная, безмятежная жизнь в подмосковном имении
Абрамцево рождала в душе Аксакова воспоминания о днях далекого
детства и юности, о радостях общения с богатой и щедрой природой
Оренбургского края, о первых удачах рыболова и охотника. В 1840
году он написал первый отрывок из своих воспоминаний,
опубликованный лишь шесть лет спустя в «Московском литературном и
ученом сборнике» и положивший начало его «Семейной хронике».
В это время начало ослабевать здоровье Аксакова. Заболел
левый глаз, потом — правый. Быстро прогрессировавшая болезнь
была грозным предвестником неотвратимо надвигавшейся слепоты.
Все труднее становилось писать самому. Приходилось
обращаться за помощью к домашним,— они писали под его диктовку. 10
марта 1845 года Аксаков сообщает Гоголю, что это его последнее
собственноручное письмо к нему: «Пусть эти строки напоминают вам
последние усилия моего зрения»1. И чем сильнее давал о себе знать
недуг, тем с большим самозабвением и даже ожесточением
предавался работе Аксаков. В том же письме к Гоголю он сознается, что не
может заставить себя смириться перед надвигающейся
катастрофой.
Начав во второй половине сороковых годов интенсивную
литературно-художественную деятельность, Аксаков окунулся в
атмосферу напряженных общественных интересов. Рост социальных
противоречий в России и Западной Европе и связанное с ним повсемест-
' С. Т. Аксаков. Собрание сочинений в четырех томах, Гослитиздат.
М. 1955—1956, т. III, стр. 315. В дальнейшем все ссылки на сочинения
Аксакова даются в тексте в скобках римскими цифрами обозначается том, арабскими —
страница
8

ное обострение идейной борьбы, назревание серьезных
политических событий — вызвало в Аксакове очень сложную реакцию. С
одной стороны, в нем проявлялись элементы критического отношения
к современным порядкам, а с другой — эти порядки и последствия,
которыми они были чреваты, пугали писателя и возбуждали в нем
желание уйти от «скверной действительности», от «хаоса»
современной политической жизни «в мир природы, в мир спокойствия,
свободы». Вот характерные для подобных настроений Аксакова строки
из его письма к сыну Ивану от 12 октября 1849 года: «Скверной
действительности не поправишь, думая об ней беспрестанно, а только
захвораешь, и я забываюсь, уходя в вечно спокойный мир природы»
Но уход в тихий «мир природы» отнюдь не мог изолировать
писателя от острых вопросов действительности. Работа над другими
произведениями этого периода вызывала у Аксакова более
непосредственные ассоциации с идейными проблемами современности.
В середине 40-х годов, в разгар работы над «Семейной хроникой»,
Аксаков задумал написать книгу о рыбной ловле. Удочка была
давней страстью писателя. В «Детских годах Багрова-внука» он
рассказал о первых радостях рыболова, которые испытал в самом детстве.
«Уженье просто свело меня с ума! — писал он. — Я ни о чем другом
не мог ни думать, ни говорить...» В годы юности и молодости
Аксаков стал отдавать решительное предпочтение охотничьему ружью
перед удочкой. Но на склоне лет он снова увлекся уженьем. Даже
старым, немощным, тяжелобольным человеком Аксаков ежедневно
летом, в любую погоду, выходил из дому с опущенным на почти
невидящие глаза защитным козырьком и часами просиживал на
берегу Вори в Абрамцеве с удочкой в руках.
Рано пробудившееся в Аксакове пытливое внимание к самым
разнообразным явлениям природы было вскоре дополнено еще одной
страстью — стремлением описывать предмет своих наблюдений.
Позже, в очерке «Собирание бабочек» писатель рассказал о том, как
любил он с детских лет «натуральную историю», а также о своих
первых ребячьих попытках описывать полюбившихся ему зверьков,
птиц и рыб. «Это были ребячьи попытки мальчика,— продолжал
Аксаков,— которому каждое приобретенное им самим знание
казалось новостью, никому не известною, драгоценным и важным
открытием, которое надобно записать и сообщить другим. Но горячая
любовь к природе и живым творениям, населяющим божий мир, не
остывала в душе моей, и через пятьдесят лет, обогащенный опытом
охотничьей жизни страстного стрелка и рыбака, я оглянулся с
любовью на свое детство — и попытки мальчика осуществил
шестидесятилетний старик: вышли в свет «Записки об уженье рыбы» и
«Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». (П, 164—165).
А перед тем, 22 ноября 1845 года, Аксаков сообщал Гоголю:
«Я затеял написать книжку об уженье не только в техническом
Архив Института русской литературы Академии наук в Ленинграде (в
Дальнейшем сокращенно И РЛ И), ф.З, оп.З, д.№ 16лл. 70—70 об.
9

отношении, но в отношении к природе вообще; страстный рыбак у
меня также страстно любит и красоты природы; одним словом, я
полюбил свою работу и надеюсь, что эта книжка не только будет
приятна охотнику удить, но и всякому, чье сердце открыто
впечатлениям раннего утра, позднего вечера, роскошного полдня и пр. Тут
займет свою часть чудесная природа Оренбургского края, какою я
знал ее назад тому сорок пять лет. Это занятие оживило и
освежило меня». (III, 326).
В начале 1847 года книга вышла из печати под названием
«Записки об уженье». Разъясняя во вступлении содержание и характер
этой книги, автор предупреждал читателей, что она «не трактат об
уженье» и «не натуральная история рыб», что это — «ни больше, ни
меньше, как простые записки страстного охотника». Нисколько не
претендуя на «художественность», Аксаков строил книгу в форме
непритязательных зарисовок — очерков «бывалого»
человека-рыболова. Начав свое повествование деловыми заметками о
рыболовных снастях и способах рыбной ловли, автор затем переходит к
характеристике «рыб вообще» и подробному описанию различных
пород рыб. Весьма кстати оказались многочисленные дневниковые
заметки, которые Аксаков вел с давних времен. Он аккуратно
записывал количество выловленной рыбы, найденных грибов,
застреленной дичи, точно классифицируя ее по видам и способам добычи .
Все это очень пригодилось Аксакову в работе над его охотничьими
книгами.
Сведения, сообщаемые Аксаковым в «Записках об уженье»,
сопровождаются многочисленными его воспоминаниями из
«собственного опыта». Практические советы, полезные для рыболова,
перемежаются с тонкими «портретными» зарисовками рыб, их повадок и
нравов, поэтическими описаниями картин природы. Это была
удивительная книга, которая, по словам рецензента журнала
«Современник», дает «более, нежели обещает заглавие»2. Написанная, по
свидетельству Аксакова, для «освежения» своих воспоминаний и
«для собственного удовольствия», рассчитанная, казалось, на узкий
круг читателей-рыболовов, она неожиданно для самого автора
обрела очень широкую аудиторию и заставила Россию заговорить об
Аксакове, как о крупном художнике. Описание различных видов
рыб сочетается здесь с глубоким проникновением в жизнь природы.
Уже современный Аксакову читатель увидел в «Записках об уженье»
не практическое руководство к рыбной ловле, но произведение
искусства, таящее в себе радость поэтического познания
действительности.
Это страстная и вдохновенная книга. Она вся проникнута харак-
Отрывки из этих своеобразных охотничьих дневников Аксакова
опубликованы Н. М. Павловым в журнале «Природа и охота», 1890, № 1, стр. 93 — 98.
См. также автограф «Записок застреленной дичи». Рукописный отдел
Государственной библиотеки им. В. И. Ленина (вдальнейшем сокращенно: Л. Б.),ГАИС III,
У/2б2и Л. Б., ГАИС III, У/3.
«Современник», 1847, № 6, отд. «Русская литература», стр. 114.
10

терным аксаковским «чувством природы». Его сущность
заключалась не в эстетическом любовании «красотами природы», которое,
по мнению писателя, есть не что иное, как «любовь к ландшафту,
декорациям», свойственная и черствым, сухим людям, погруженным
«в свой грязный омут» и ни о чем другом не способным думать, кроме
как «о своих пошлых делишках», но в стремлении человека
проникнуть в таинства окружающего нас мира. Аксаков называет такое
стремление благородным, ибо оно возвышает человеческую душу,
очищает ее от всяческой скверны, от «мелочных, своекорыстных
хлопот», «самолюбивых мечтаний». Активное общение с природой
вдохновляет мысль человека, придает ему «твердость воли и чистоту
помышлений», обдает его «свободным, освежительным воздухом».
Аксаков писал в одном стихотворном послании:
Есть, однако, примиритель,
Вечно юный и живой,
Чудотворец и целитель,—
Ухожу к нему порой.
Ухожу я в мир природы,
В мир спокойствия, свободы,
В царство рыб и куликов,
На свои родные воды,
На простор степных лугов,
В тень прохладную лесов,
И — в свои младые годы.
Аксаковское «чувство природы» активно и гуманистично. «Не
оскорбленная людьми жизнь природы», которую живописует
Аксаков,— это царство свободы. Вот почему рыбная ловля, охота — не
просто приятное времяпровождение. Они воспитывают благородные
чувства в человеке, закаляют его волю, характер, сближают людей
не только с природой, но и между собой, и, таким образом,
содействуют духовному оздоровлению общества.
Появление «Записок об уженье» неожиданно для самого автора
стало сразу же приметным явлением в русской литературе.
Скромное, деловито-прозаическое заглавие книги воспринималось как
нечто мало соответствующее богатству и удивительной поэтичности ее
содержания, ее литературной манере, языку. Необычайная новизна
и своеобразие аксаковских «Записок» тотчас же обратили на себя
внимание современников. «...Мы были совершенно изумлены,—
писал один из рецензентов,— когда, раскрыв «Записки об уженье»
с полною уверенностью встретиться в них с галиматьею,
сделавшеюся отличительным достоянием книги о подобного рода предметах,
увидели вдруг книгу, если не весьма полезную, то весьма умную,
написанную чистым русским языком и складом,— книгу, которая,
на безделье, может быть прочитана с удовольствием не одними
охотниками удить рыбу, но и каждым образованным человеком» 1.
«Финский вестник», 1847, № 6, отд. V, стр. 2.
11

В таком же духе откликнулись, многие другие современные
критики, единодушно отмечавшие и чисто познавательные и
эстетические достоинства книги Аксакова.
Вскоре возникла потребность в ее переиздании. Писатель
воспользовался этим обстоятельством, появилась новая глава — «О
рыбах вообще» и были существенно расширены почти все остальные
четыре десятка глав. В начале 1854 года второе издание вышло в свет.
Оно теперь стало называться «Записки об уженье рыбы.»
В новом издании книга открывалась стихотворным эпиграфом,
взятым из «Послания к М. А. Дмитриеву» (см. выше, стр. 11). У этого
эпиграфа есть своя история. Аксаков первоначально хотел им
сопроводить второе издание «Записок ружейного охотника» (М. 1852).
В бумагах Анны Григорьевны Достоевской, жены Ф. М.
Достоевского, сохранился автограф С. Т. Аксакова, озаглавленный:
«Эпиграф». За текстом эпиграфа следует короткая записка Аксакова,
начинающаяся фразой: «Не правда ли, что этот эпиграф был очень
кстати к моим «Запискам ружейного охотника»?1 Замысел Аксакова
не осуществился. Московская цензура, напуганная недавним
скандалом, который был вызван появлением на страницах «Московских
ведомостей» знаменитой некрологической статьи Тургенева о
Гоголе, решила теперь действовать более «осмотрительно» и
категорически воспротивилась напечатанию эпиграфа, как теперь
выясняется, из-за «предосудительных» строк:
Ухожу я в мир природы,
В мир спокойствия, свободы.
29 октября 1852 года Аксаков с горечью сообщил об этом
обстоятельстве Тургеневу2. Два года спустя писатель вспомнил об этом
эпиграфе, но теперь уже в связи со вторым изданием «Записок об уженье
рыбы». Отрывок из послания к Дмитриеву был на сей раз пропущен,
но в искалеченном виде. В строке «В мир спокойствия, свободы»
последнее слово цензором И. Снегиревым признано было
крамольным, вымарано и заменено отточием. Лишь в третьем издании
«Записок об уженье рыбы» злополучный эпиграф был напечатан целиком.
Выход книги Аксакова вторым изданием вызвал в печати снова
ряд восторженных критических откликов, наиболее значительным
из которых явилось выступление И. И. Панаева на страницах
«Современника». Самой важной чертой «Записок» Аксакова, по его
мнению, является то «глубоко поэтическое чувство природы», которое
свойственно большому художнику, и та удивительная «простота в
изложении», которая отличает истинное произведение искусства.
В этой книге «столько простоты,— писал Панаев,— что ее смело
можно променять на десятки так называемых романов, повестей и
драм, которые пользовались у нас в последнее время даже доволь-
Центральный Государственный архив литературы и искусства ( в
дальнейшем сокращенно ЦГАЛИ), ф. 212, on. I, д. № 260.
«Русское обозрение», 1894, № 8, стр. 484.
12

но значительным успехом. В ней столько поэзии, в этой небольшой
книжечке, сколько вы не отыщете в целых томах различных
стихотворений и поэм, которые привились и точно имеют в себе
некоторые поэтические достоинства. Она, может быть, даже для
специалиста, для охотника удить не имеет такого значения, какое имеет для
художника, для литератора».1 «Ты так умеешь писать, что и этот
предмет делается у тебя литературным»,— сообщал Аксакову
М. Дмитриев в ответ на полученный от него экземпляр «Записок»2'
Литературные достоинства книги Аксакова были и в
последующие десятилетия по достоинству оценены самыми выдающимися
русскими писателями. Для многих из них она служила своего рода
эталоном, образцом того, как надо живописать природу. В 1884 году
Чехов писал своему брату педагогу Ивану Павловичу, что с
интересом читает журнал «Природа и охота», и особенно статьи об
аквариумах, уженье рыбы. «Хорошие есть статьи,— добавляет
Чехов,— вроде аксаковских».3 «Запискам об уженье рыбы» воздавал
должное и Горький. Во второй части романа «Жизнь Клима Самги-
на» есть любопытный эпизод. В серьезном, важном разговоре,
который ведет большевик Степан Кутузов с Климом Самгиным,
неожиданно всплывает имя Аксакова. Кутузов обращается к своему
собеседнику: «Вы, Самгин, рыбу удить любите? Вы прочитайте
Аксакова «Об уженье рыбы» — заразитесь! Удивительная книга, так
знаете написана — Брем позавидовал бы!»4
2
Успех рыболовных записок побудил Аксакова написать новый
цикл записок, на этот раз — охотничий. Книга называлась —
«Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».
О том, какое значение имело охотничье ружье в его жизни,
Аксаков свидетельствует в первых главах «Детских годов Багрова-
внука». Там рассказывается, с каким волнением и радостью
одерживал свои первые охотничьи победы Сережа Багров. «Я и в
ребячестве был уже в душе охотник»,— говорит Багров-Аксаков. В
последующие двадцать-тридцать лет не было занятия, которому бы
Аксаков предавался с большим самозабвением, чем охота. 21 июня
1848 года он писал Гоголю: «С двенадцатилетнего возраста до
тридцатилетнего я был предан этой охоте страстно, безумно. Я уже
написал «Прилет птицы весною» и думаю, что даже не охотник может
прочесть с удовольствием этот отрывок» (III, 364—365).
Работа над задуманными «Записками ружейного охотника»
была начата в 1849 году. В декабре того же года Аксаков писал
своему сыну Ивану: «С удовольствием воображаю, как я стану
читать тебе мои записки. Хотя я не всем доволен, но убежден, что в
«Современник», 1854, № 8, стр. 130—131.
ИРЛИ, ф. 3, оп. 13, д. № 18, л. I.
А. П. Чехов Поли. собр. соч., т. 13, И. 1948, стр. ПО.
М. Горький. Собр. соч., т. 20, М. 1952, стр. 47.
13

них много достоинства: для охотника с душою, натуралиста и
литератора. Я постоянно удерживаю себя, чтоб не увлекаться в
описании природы и посторонних для охоты предметов; но Константин и
Вера сильно уговаривают, чтоб я дал себе волю: твой голос решит
это дело. Боюсь как огня стариковской болтливости, которая как
раз подумает, что все ей известное никому неизвестно и интересно
для всех».1
В высшей степени требовательно, придирчиво относился
Аксаков к каждой новой главе своей книги. И ничьи восторженные
отзывы не могли поколебать этой его позиции. «Я написал «Гуся»
и «Лебедя»,— сообщал он сыну Ивану,— Гоголь и то и другое очень
хвалит, но я недоволен; впрочем, я надеюсь исправить».2 «Я не могу
найти приличного тона, не могу с точностью назначить себе
границы; все, что я написал до сих пор, мне не нравится»,— отмечает он
в другом письме к сыну.3
В соответствии со своими эстетическими принципами писатель
добивался, чтобы его охотничьи очерки отличались максимальной
простотой и непосредственностью. Никакого сладкого умиления
перед величием и красотой природы! Никаких вычур, красивостей,
экзотики, ложной патетики! Спокойная и неторопливая манера
повествования, максимальная экономия изобразительных средств —
именно в этом направлении неутомимо перерабатывал главы своей
книги Аксаков. Когда Иван Аксаков написал отцу, что, по его
мнению, глава «Лебедь» должна получиться «особенно хорошо», что она
должна быть написана «как можно проще» и что, между прочим, его
описания нравятся «потому, что в них простота выражений без
лиризма доводит производимое впечатление до лиризма»,— С. Т.
Аксаков отвечал сыну: «Совершенно ты прав, мой милый Иван, насчет
описания лебедя, именно потому-то я и недоволен собою, хотя и
Гоголь, и Вера, и Константин очень хвалят».4
В конце 1851 года «Записки ружейного охотника» были
завершены. 12 января следующего года Аксаков писал Тургеневу:
«Расставшись с моими «Записками», я грущу о прекращении дела,
которое приятно занимало меня три года...»5 Работа над этими
«Записками» была для Аксакова особенно памятной тем, что они были
некоторым образом связаны с именем Гоголя. По свидетельству
Аксакова, Гоголь всячески «подстрекал» его к написанию охотничьих
записок и с живейшим интересом знакомился в рукописи с
отдельными их фрагментами. «Вчера читали Гоголю дупельшнепа и
гаршнепа,— сообщал Аксаков сыну Ивану 17 января 1850 г.,— и он
чрезвычайно был доволен, даже выпросил себе все, чтобы перечесть
ИРЛИ,ф. 3, оп. 3,д.№ 13, л. 55; Ср. «Русскую мысль», 1915, кн. VIII, стр.
123, где это письмо напечатано с существенной ошибкой.
2 «Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723
Там же, стр. 728.
«Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723 — 724.
«Русское обозрение», 1894, № 8, стр. 463.
14

у себя дома: конечно, если б я был теперь способен чем-нибудь
поощряться, то внимание Гоголя должно было поощрить меня...»1
В мае 1851 года небольшой отрывок из охотничьих записок
Аксакова был опубликован на страницах «Московских ведомостей»2
под названием «Пролет и прилет птиц», а в марте следующего, 1852
года, они целиком вышли из печати, с посвящением «братьям и
друзьям» Николаю и Аркадию Тимофеевичам Аксаковым.
Охота для Аксакова — это состязание человека с природой, в
котором победителями оказываются разум, воля, упорство, выучка.
Звери, птицы в представлении Аксакова— не мишень для
охотничьего ружья, но большой, многосложный мир, в который должен
проникнуть пытливый ум человека. Охота — это воспитание в
человеке выносливости, энергии, ловкости, изобретательности. Охота —
это торжество разума и воли человека над природой. Аксаков не
признает легкой победы над спящей или опьяненной от любви и не
подозревающей опасности птицей. Он готов часами выслеживать ее,
а порой, притаившись в кустах и жертвуя добычей, пытливо
наблюдать за повадками, образом жизни птицы или зверя. Охота для
Аксакова — не средство прибытка. Он противопоставляет «простым
добычливым стрелкам», промышленникам — охотников настоящих,
«высшего разряда». Охота тем увлекательнее и интереснее, чем
увертливее и проворнее птица, чем труднее ее настичь. Главное в охоте —
не выстрел, в результате которого замертво падает зверь или птица,
но радость общения с природой, поэзия познания, борьбы и победы.
И еще. Аксаков никогда не смотрел на охоту лишь как на легкое
увеселение. В. А. Левшин начинал свою «Книгу для охотников»
так: «Ловитва зверей, птиц и рыб составляет то приятное увеселение
которое всеместно находит своих охотников». У Аксакова взгляд на
охоту совершенно иной. Охота — не просто приятное
развлечение, но труд, нравственно возвышающий человека, очищающий его
от всей скверны, мелочности и суеты повседневной жизни.
Характерно, что Аксаков предпочитал всегда охотиться один, «а прислуги,—
по собственному признанию,— терпеть не мог» на охоте.3
В «Записках ружейного охотника» с еще большей силой, чем в
предшествующей книге, выявилась та особенность таланта
Аксакова, которая создала ему славу выдающегося поэта русской
природы.
Аксаков был тончайшим знатоком природы и удивительным
искусником в ее изображении. По свидетельству Л. И. Арнольди,
Гоголь, познакомившись с рукописью «Записок ружейного охотника»
заметил, что «никто из русских писателей не умеет описывать
природу такими сильными, свежими красками, как Аксаков».4 С какой
* ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. № 13, л. 69.
«Московские ведомости», 1851 г., № 55, стр. 486 — 487.
ИРЛИ, Р— I, оп. 1,д.№ 10, лл. 15,15 об. В «Записках ружейного
охотника» Аксаков также замечает, что не любит охоты, «где надобно содействие
посторонних людей» (IV, 454)
4 «Гоголь в воспоминаниях современников», ГИХЛ, 1952, стр. 495.
15

поразительной наблюдательностью фиксирует он «характер»,
повадки своих вальдшнепов, бекасов и разнородных куличков! Какое
бесконечное разнообразие «портретов» птиц. Как умеет он
подслушивать и с неистощимой изобретательностью воспроизводить,
например, малоуловимые разновидности их «говора»: «На ветвях дерев, в
чаще зеленых листьев и вообще в лесу живут пестрые, красивые,
разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют
глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах
вальдшнепы, воркуют, каждая по своему, все породы диких голубей,
взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются
иволги, стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья,
разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные
жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое
певчье племя наполняет воздух разными голосами и оживляет
тишину лесов...» (IV, 381). Силой большого таланта автор
приковывает к своим пернатым героям внимание читателя и заставляет его
с таким участием следить за их судьбой, словно перед ним —
живые люди. Гоголь недаром писал однажды Аксакову, что хотел бы
видеть героев второго тома «Мертвых душ» столь же живыми, как его
птицы.1
«Такой книги еще у нас не бывало»,— писал Тургенев автору
«Записок ружейного охотника».2 Аксаков действительно создал
новаторское произведение, ничего общего не имевшее с теми
многочисленными «книгами для охотников», традиции которых в России
восходят к концу XVIII — началу XIX веков.
Собственно, исторические корни этих традиций уходят в глубь
веков. С незапамятных времен охота и рыбная ловля привлекали к
себе русских людей — в качестве промысла и средства развлечения.
С различной интерпретацией мотивов охоты мы встречаемся уже
во многих произведениях древнерусской литературы, народной
поэзии, старинной живописи, например, во фресках Софийского собора
в Киеве. Но преобладавший в ту пору церковно-моралистический
характер искусства не мог не служить препятствием развитию этой
темы. Образы птиц и животных бытуют в памятниках древнерусской
литературы главным образом в качестве назидательных аллегорий,
выражавших те или иные церковно-религиозные или нравственные
постулаты. Характерные примеры такого рода дает старинный
памятник — «Физиолог»:
«Дятел пестра птица есть, живет же в горах и ходить на кедры
и клюеть носом своим. Да где налезет мякко древо, тут творить
гнездо свое. Тако и диавол борется со человекы, да в нем же нале-
зеть слабость и небрежение молитвы, внидеть вонь и возгнездиться.
В нем же ли обрящеть бодрость, бежить от него».
«Орел живеть лет сто. И ростеть конецъ носа его, и ослепнета очи
его, да не видить и не можеть ловити. Да возлетить на высоту,
Н. В. Гоголь. Поли. собр. соч., т. XIV, АН СССР, 1952, стр. 250.
«Вестник Европы», 1894, № I, стр. 337.
16

свержеть себе на камень, и уломиться конец носа его, и куплеться
во злате озере, и сядеть прямо солньцю. Да егда ся согрееть, спадуть
чешюи с него и пакы птенець будеть. Тако и ты, человече: егда
много согрешиши, взыди на высоту, сиреть в веру, и плачися
предложение греха и измыйся слезами своими, согрейся в церкви и сверзи
о себе грехи».
«Горлица мужьлюбица птах есть. Да еще бо погибнеть един ею,
отходить другая в пустыню и сядеть на сухле древе, плачющись
подруга своего, и к тому не спряжеться с инемь николиже. Тако и ты,
человек, отлучился еси жены своея, к тому не прилепися к иней».1
Птицы, животные представляют здесь интерес не сами по себе, но
лишь по ассоциации с теми или иными свойствами человека, чертами
его характера или с различными церковными заповедями. Близкий
к этому способ интерпретации образов животного мира,
осложненный разве еще элементами народной фантастики, находим мы и в
более поздних памятниках древнерусской литературы — «Шесто-
дневе», «Слове о рассечении человеческого естества» и т. д.2
Постепенно описания животных, птиц, рыб утрачивают
моралистические тенденции и приобретают все более реальный,
практический характер с первыми проблесками эстетического восприятия
этого предмета. К середине XVII века относится «Книга, глаголемая
Урядник: новое уложение и устроение сокольничья пути». Это
замечательное произведение, сокращенно именуемое «Урядник
сокольничья пути», было написано в 1656 году по приказанию царя
Алексея Михайловича, страстного охотника, а может быть отчасти и им
самим, и имело своей целью установить определенный церемониал,
порядок в делах, касающихся соколиной охоты. Преследуя
в основном чисто практические задачи, названный памятник вместе
с тем содержал в себе и элемент эмоционально-эстетический.
Недаром первая публикация этого произведения в 1856 году была
сопровождена «Пояснительной заметкой» С. Т. Аксакова. Охота
вписывается в «Уряднике» не просто как веселое
времяпровождение, но и как род занятия, способный доставить человеку
эстетическую радость, возвысить и облагородить его душу. Это занятие
не только веселое, но и полезное, «доброе». «Буди те охочи,—
поучает автор,— забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехою, дело
потешно и угодно и весело, да не одолеют вас кручина и печали вся-
кия. Избирайте дни, ездите часто, напускайте, добывайте,
нелениво и бесскучно, да не забудут птицы премудрую и красную свою
добычу», или: «О славные мои советники, и достоверные и премудрые
1 А. К а р н е е в, Материалы и заметки по литературной истории
«Физиолога», Спб. 1890, Приложения, стр. IX.
2Н. Н. Дурновов. К истории сказаний о животных в старинной русской
литературе. «Труды Славянской комиссии Московского археологического
общества», т. Ill, М. 1902, стр. 45—1 18. См. также К. Покровский «Записки об уженье
рыбы» и «Записки ружейного охотника» С. Т. Аксакова, как художественно
законченный тип звероловных книжек». — Сб. «С. Т. Аксаков. Его жизнь и
сочинения», М. 1912, стр. 98-99.
17

охотники! Радуйтеся и веселитеся, утешайтеся и наслаждайтеся
сердцами своими, добрым и веселым сим утешением в предыдущие
лета».1
Все повествование проникнуто ярко выраженным поэтическим
чувством. И это был принципиально важный момент в эволюции
интересующей нас темы.
Во второй половине XVIII и начале XIX века русская охотничья
литература обогатилась значительным количеством новых книг —
оригинальных и переводных. Вот названия некоторых из них:
«Наставление человеку, упражняющемуся в охоте и разговор двух
приятелей Пустынника и Лесолюба о должности охотника» (Спб. 1766),
«Совершенный егерь, или звание о всех принадлежностях к ружейной
охоте и прочей полевой охоте», в трех частях (Спб. 1779),
«Совершенный егерь, стрелок и псовой охотник» (Спб. 1791), «О пользе и
вреде, от содержания псовых охот происходящем» (М. 1807),
«Карманная книжка для егерей и птицеловов, содержащая в себе описание
диких зверей и птиц, обитающих в России» (М. 1822), «Книга для
охотников до звериной и птичьей ловли, также для ружейной
стрельбы и содержания певчих птиц», в четырех частях (М. 1810—
1812), «Птичья или егерская охота». (Спб. 1851) и т. д.
Аксаков, очевидно, хорошо знал эти книги, из некоторых он
даже почерпнул кое-какой фактический материал. Но при
некоторых почти текстуальных совпадениях в сведениях справочного
характера книги Аксакова имели мало общего с теми охотничьими
сочинениями, которые им предшествовали.
В отличие от этих последних — в большинстве своем
полуоригинальных, полупереводных —охотничьи произведения Аксакова
были результатом его собственных многолетних наблюдений. Он
имел основание сказать, что ученые-натуралисты могут смело
полагаться на его слова: «Никогда вероятных предположений не
выдаю я за факты и чего не видел своими глазами, того не утверждаю
(IV, 167). «Записки» Аксакова хотя и были отчасти связаны
преемственностью с определенной литературной традицией, но вместе
с тем представляли собой принципиально новое явление в русской
литературе. И прежде всего они выделялись совершенной
достоверностью фактического материала. Аксаков писал лишь о том, чему
сам был свидетель. Обстоятельство это имело немаловажное
значение, если учесть, что подобные книги до Аксакова, да и после него,
нередко наполнялись различного рода фантасмагориями, в которых
причудливо смешивалось то, что действительно было, и то, что
представляло собой плод досужего воображения. Книги Аксакова
были показаниями очевидца. Остроумно заметил Тургенев: «Если б
тетерев мог рассказать о себе, он бы, я в том уверен, ни слова не
прибавил к тому, что о нем поведал нам г. Аксаков».2
«Собрание писем царя Алексея Михайловича с приложением уложения
сокольничья пути». М. 1856. стр. 91—92.
2 И. С. T у р г е н е в. Сочинения, т. XII, Л.— М., 1933, стр. 158.
18

Другая характерная черта «Записок ружейного охотника», как
и «Записок об уженье рыбы», состояла в особой, только Аксакову
свойственной, литературной манере. Это не сухое, бесстрастное
описание. Здесь все глубоко осмыслено и пронизано поэтическим
чувством. Главное достоинство «Записок ружейного охотника»
Чернышевский видел в том, что в авторе этого, по его словам,
«классического сочинения» совмещаются «художник и охотник»1. Здесь
критик видел один из важных секретов успеха книги. «Что за
мастерство описаний,— восклицал он,— что за любовь к описываемому и
какое знание жизни птиц! Г. Аксаков обессмертил их своими
рассказами», и, конечно, ни одна западная литература не похвалится чем-
либо подобным «Запискам ружейного охотника».2
Аксаков сумел увидеть и раскрыть присущую природе поэзию
жизни. Он не просто описывает наружность своих птиц и рыб, но
стремится показать их образ жизни, нравы, проникнуть в их
«внутренний мир». И тогда читатель оказывается свидетелем того, с
какой силой проявляется порыв любви у тетерева и инстинкт
материнства у утки, осторожность у глухаря или журавля, нежная
кротость у голубя. Способность копчика легко и проворно ловить свою
добычу, поразительная хитрость болотного кулика, пытающегося
увести охотника в противоположную от гнезда сторону,
волшебное проворство гоголя, ускользающего от меткого выстрела, или
стрепета, прячущегося почти у самых ног охотника.
Писатель не только вводит читателя в атмосферу жизни своих
пернатых героев, но заставляет его проникнуться их интересами.
И читатель словно забывает, что перед ним птицы, настолько он
захвачен, поглощен всеми порой трагическими, порой комическими
перепетиями того удивительного, яркого и многосложного мира, в
который его погружает талант писателя.
Каждая из глав «Записок ружейного охотника» — это
законченное двуединое целое. Она содержит в себе описание внешности
птицы, различные наблюдения над ее физиологией, повадками и
нравами. Эта часть очерка излагается Аксаковым в подчеркнуто
строгой, «деловой» манере —в традициях, близких к физиологическому
очерку «натуральной школы». Но каждый из аксаковских очерков
обычно включает еще в себя своеобразную новеллу, написанную уже
в ином стилистическом ключе. Здесь автор предстает перед
читателем уже не в качестве строгого натуралиста, а увлекательного
рассказчика, интересного собеседника, весело и непринужденно
повествующего всевозможные истории из жизни своих пернатых героев.
В этих новеллах лирический момент становится преобладающим.
И он придает характерную эмоциональную окраску всему очерку.
Вот это совмещение в тесных границах почти каждой главы двух
обогащающих друг друга стилистических начал — лирического и
Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. XVI, ГИХЛ М. 1953,
стр. 25, 26.
2 Там же, стр. 25.
19

эпического —составляет примечательную особенность охотничьих
произведений Аксакова.
Вот несколько характерных строк: «Я так всегда любил этих
крошечных куличков, что мне даже жалко бывало их стрелять.
Если мне случалось как-нибудь нечаянно подойти к их станичке
близко, так, что они меня не видели и продолжали беззаботно
бегать, доставать из грязи корм, а иногда, отдыхать, стоя на одном
месте, то я подолгу любовался ими, даже не один раз уходил прочь,
не выстрелив из ружья... Для горячего охотника это не безделица!»
(IV, 228). Объективно познавательный материал охотничьих книг
Аксакова не отделим от субъективно лирического его освещения.
Любой куличок, чирок, коростель приобретает под пером Аксакова
почти живой образ, «характер», отличающийся «лица необщим
выраженьем». И происходит это потому, что Аксаков не просто
описывает своих птиц, но в каждую из них как бы вкладывает часть
своей души. Привнесение личного тона придает аксаковским очеркам
своеобразие и ту поэтичность, которые никогда раньше не были
свойственны охотничьим сочинениям. Так и охотничьи «Записки»
Аксакова, как и его рассказы об уженье рыбы, впервые в истории
мировой литературы стали фактом искусства.
Аксаков выступает в них одновременно как пытливый
исследователь и художник. Его очерки полны глубокой мысли и поэзии.
Наблюдательность и память писателя помогают осмыслить богатство и
бесконечное многообразие природы, убеждает в неодолимой силе
человека. И все это без всякой претензии на глубокомыслие и
поучительство. Один из современных Аксакову беллетристов, касаясь
впечатления, произведенного на него «Записками ружейного
охотника», писал автору : «Мой взгляд на природу, которую я так
страстно люблю, изменился вследствие чтения Вашей книги, вместо
сухих, хотя ярких картин, теперь я вижу в ней еще движение, смысл,
слышу биение сердца этих токующих в сумраке и благоухании
лесов, этих влажных топей, над которыми взлетывают Ваши кулички
и вальдшнепы!»1
В охотничьих сочинениях Аксакова изображались не только
рыбы и пернатые. Его подлинным лирическим героем был человек, сам
автор. И речь идет не о том, бесплотном герое, который
«подразумевается» в иных произведениях или существует в «подтексте». Нет,
это реальный, человеческий образ, во плоти и крови. Взгляните на
него. Идет речь об осенней охоте за вальдшнепами. Небо кругом
обложено серыми, низкими облаками и мелкий, неприметный дождь
сеет, как ситом, день и ночь. Все отдаленные предметы кажутся в
тумане и все как будто светает или смеркается. Крупные водяные
капли мерно, звонко и часто начинают падать с обвисших и
потемневших древесных ветвей. Эти капли, которых боится птица,
выгоняют вальдшнепов из леса... И вдруг в эту поразительную по своей
Письмо Г. П. Данилевского С. Т. Аксакову от 16 марта 1854 г. ИРЛИ, ф. 3,
оп. 13, д. № 16, л I об.
20

эмоциональной насыщенности картину включается образ человека:
«В самом деле, однообразное, неумолкаемое падение капель в лесу
имеет в себе что-то печальное и пугающее. Сколько раз случалось
мне вслушиваться в этот странный шум, невольно задумываться и
вздрагивать, когда крупная капля холодно и больно попадала мне
в лицо...» (IV, 446—447).
Перед нами характерный для Аксакова прием включения
человека в пейзаж. Он входит в него не со стороны, а как бы изнутри,
естественно и органично. Мы воспринимаем здесь образ человека во
всей его, так сказать, физической конкретности и пластичности. Он
не «придан» картине природы, он — необходимая составная часть
этой картины. Пейзажная живопись Аксакова постоянно рождает
ощущение единства человека и природы.
Сила этого одного из важных эстетических заветов Аксакова
подтверждается художественным опытом многих последующих
художников слова, и даже такого, как Пришвин, которого критика часто
и не всегда справедливо упрекала в недостаточном внимании к
человеку. Замечательный советский писатель, тончайший живописец
природы, он всегда был обращен мыслью к человеку, в душе
которого, по его словам, любое изображение природы должно вызывать
«лирический отклик». И он имел право сказать о себе, обращаясь к
своим читателям: «Но я ведь, друзья мои, пишу о природе, сам же
только о людях и думаю».
В художественном освоении этой глубоко гуманистической по
своему характеру традиции Аксакову принадлежит очень большая
заслуга. Читая его охотничьи очерки, мы хорошо осязаем
обаятельный облик человека, с одной стороны, страстно влюбленного в
природу, с другой — не коленопреклонно опустившегося перед ее
таинствами, но неутомимо стремящегося проникнуть в ее святая
святых. Преодолевающим неимоверные препятствия, физически
усталым, почти измученным, но душевно просветленным, смелым и
ненасытным в своей любознательности человеком,— таким видим мы в
этих очерках их главного героя — охотника и писателя Аксакова.
В своей «Семейной хронике» Аксаков называет человека
«заклятым и торжествующим изменителем лица природы» (I, 87). Мысль
о безграничном богатстве природы и вместе с тем гордость за то, что
это богатство находится во власти людей,— вот та идея, которая
лежит в основе художественной позиции Аксакова — следопыта,
исследователя природы и ее вдохновенного певца.
Зрению и слуху Аксакова доступно малейшее проявление жизни
в природе, даже неодушевленной. Вот «оживает мертвое болото»,
зыблется, волнуется, «ходенем ходит» земля, готовая ввергнуть в
свои пучины разгорячившегося и забывшего осторожность
охотника; стоит в полной неподвижности задумавшееся дерево, а там
бледно-зеленые листья осокоря легко колеблются на длинных
стебельках своих при малейшем, незаметном движении воздуха, жива
вода, «она бежит или волнуется ветром», она сама движется и дает
жизнь всему ее окружающему; по берегам рек и озер, по песчаным
21

пригоркам и косогорам растет ежевика, цепляясь за все своими
гибкими, ползучими ветками; теплом и благовонием дышет ночь...
Все в природе исполнено жизни, и все как бы напоминает живое
человеческое существо.
Аксаков заставляет читателя проникнуться величайшим
уважением к природе, ибо она незаменимый друг человеку. Сурово и
гневно говорит писатель о том, как бессмысленно и жестоко иные люди
обращаются с природой: «Я никогда не мог равнодушно видеть не
только вырубленной рощи, но даже падения одного большого
подрубленного дерева; в этом падении есть что-то невыразимо грустное:
сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение
в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и
переходит в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере
того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся
глуше, больнее... еще удар, последний: дерево осядет, надломится,
затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто
задумается, куда упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну
сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей
быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Многие десятки лет достигало оно полной силы и красоты и в
несколько минут гибнет от пустой прихоти человека» (IV, 387).
Перед нами — не назойливая проповедь, не менторское
назидание. Нет, это страстное, вдохновенное слово писателя, убежденного
в том, что природа — неиссякаемый источник прекрасного на
земле и великих благ для народа.
Никаких излишеств красок и риторического пышнословия!
Не внешняя красота пейзажа занимает Аксакова, а сложная,
многообразная, порой драматическая жизнь природы. Под его пером
природа действительно оживает, и становится близким сердцу
человека все, что живет в ней, — звери, птицы, рыбы. Верно писал
современный Аксакову критик: «В целом репертуаре иной сцены, со
всеми ее трагедиями, коллизиями, водевилями и балетами, не
примешь такого участия, как в судьбе пернатых жителей болота, степи и
леса, описанных автором. Вот что значит знать дело и любить дело:
всякая мелочь оживает, и простое описание возвышается на степень
искусства».1
Аксаков никогда не был в отличие, скажем, от Фета «природы
праздный соглядатай». Пейзаж у Аксакова —не украшающая
повествование виньетка.
Характерная черта поэтики аксаковского пейзажа: изображение
природы — преимущественно тихой и умиротворенной —
отличается свежестью и непосредственностью, суровой и безыскусственной
простотой, оно по-пушкински строго и пластично. Нарочитая
яркость, выспренность, красочность, контрастность — эти приемы
«романтического» пейзажа чужды Аксакову. Он не терпит экзотики
и вычурности. В его пейзажной живописи, отмечал Тургенев, нет
«Москвитянин», 1858, № 8, стр. 120.
22

ничего ухищренного и мудреного, она никогда ничем не щеголяет,
не кокетничает, и в самых своих прихотях всегда добродушна;
подобно истинным и сильным талантам Аксаков никогда не
становится перед лицом природы в «позитуру». Он не ищет в ней ничего
необычайного и необычного. Природа у Аксакова, так сказать,
прозаически «повседневна», «заурядна», но именно потому она и
оказывается источником подлинной красоты, поэзии. Повторяем,
Аксаков не ищет этой красоты, он стремится лишь быть верным
действительности, а все остальное дарит художнику сама действительность.
Новую книгу Аксакова ожидал успех еще больший, чем первую.
6 мая 1852 г. Некрасов писал Тургеневу, что перечитывает книгу
Аксакова и что он «в новом от нее восхищении».1 С редким
единодушием приветствовала «Записки ружейного охотника» современная
критика. «Это книга, которую охотник прочтет от первой страницы
до последней с пользою и наслаждением, не охотник прочтет с
увлечением как роман»2— таковы были критические отклики.
Никогда еще до сих пор охотничья книга не имела такой
широкой читательской аудитории. Ни одному охотнику еще не
удавалось так возвысить этот род занятий, так опоэтизировать его и так
неотразимо завладеть интересом читателей.
Одним из первых оценил «Записки ружейного охотника»
И. С. Тургенев, ознакомившийся с ними еще в рукописи. 2 января
1851 г. С. Т. Аксаков писал сыну Ивану: «Когда появились
«Записки охотника» Тургенева, я подумал, как бы мне приятно было
прочесть ему мои записки! Мое несбыточное желание исполнилось: ему
прочли несколько отрывков и они были вполне оценены им. Ему
захотелось еще послушать и завтра вечером Константин прочтет ему
еще несколько отрывков. Первым слушаньем его я был очень
доволен».3
Первая, короткая рецензия Тургенева на «Записки ружейного
охотника» появилась в апрельской книжке «Современника» за
1852 год. Поздравив русскую литературу с выходом в свет «Записок»
Аксакова, Тургенев продолжал: «Кому еще незнакомо новое
сочинение С. Т. А-ва, тот не может себе представить, до какой степени
оно занимательно, какой обаятельной свежестью веет от его
страниц».4 Главное достоинство книги Аксакова Тургенев видит в том,
что она дает поразительно правдивое изображение русской
природы, которое лишено какой бы то ни было прикрашенности и
условности. «Эту книгу,— пишет он, — нельзя читать без какого-то
отрадного, ясного и полного ощущения, подобного тем ощущениям,
которые возбуждает в вас сама природа; а выше этой похвалы мы
никакой не знаем».5
2 Н. А. Некрасов. Поли. собр. соч. и писем, т. 10, М. 1952, стр. 174.
«Труды императ. вольного экономим, общества», 1952, т. 2, Библиография,
стр.^ 52.
«Русская мысль», 1915, кн. VIII, стр. 126.
И. С. Тургенев. Сочинения, т. XII, Л . — М ., 1933, стр. 143
Там же, стр. 150.
23

Это был первый публичный отклик Тургенева. За ним
последовала более пространная его статья в январской книжке
«Современника» за 1853 год в форме письма к одному из издателей этого
журнала. Автор предупреждает, что он пишет «не критику», ибо «в книге
г. А-ва критиковать нечего, или почти нечего». Говоря о
содержании «Записок ружейного охотника» и сопровождая свой рассказ
примерами из собственного опыта —охотника и писателя,
Тургенев подчеркивает принципиально новаторское значение книги
Аксакова — с точки зрения искусства пейзажа, изображения
животного мира, стиля, языка.
Восторженная статья Тургенева не содержала в себе ни единого
критического замечания в адрес «Записок ружейного охотника».
И это, по-видимому, огорчило Аксакова. Взыскательный художник,
он ожидал, что Тургенев нелицеприятно укажет ему на конкретные
художественные недостатки книги. В этой связи он упрекал автора
статьи: «Ваше письмо к издателю «Современника» — не критика на
мою книгу, а прекрасная статья по поводу моей книги. Впрочем, я
очень понимаю, что, удержав характер критики, и статья ваша вышла
бы, может быть, не так интересна и несколько суха, а главное, что
для такого рода разборов прошло уже время, и я совершенно
согласен, что большинство читателей было бы решительно от того в
проигрыше. Потом, я ожидал менее похвал, но зато ожидал
беспристрастного суда и справедливых осуждений; я надеялся более серьезного
тона, особенно в отношении к языку и слогу».1
«Записки ружейного охотника» разошлись с беспримерной
быстротой.
«Как я рад, что мои предсказания насчет ваших «Записок»
сбылись,— писал Тургенев Аксакову 17 октября 1852 года, — и вы уже
готовите второе издание».2
В библиотеке Московского университета хранится уникальный
экземпляр первого издания «Записок ружейного охотника»,
приготовленный автором к переизданию. Книга носит на себе следы очень
большой работы, проделанной Аксаковым в процессе подготовки
второго издания. Почти на 300 страницах из общего количества 444
имеется авторская правка. Кроме того, к отдельным страницам
книги приложено 26 листков, исписанных рукой автора — различного
рода вставки, дополнения.
Второе издание «Записок» вызвало множество новых
критических откликов. Отметим среди них отзывы Чернышевского3 и
Некрасова4. «Превосходная книга С. Аксакова «Записки ружейного
охотника Оренбургской губернии» облетела всю Россию, — писал
Некрасов,— и в короткое время достигла второго издания —честь,
которой в последние годы весьма редко достигали русские книги»5.
«Русское обозрение», 1894, № 9, стр. 11.
«Вестник Европы», 1894, № I, стр. 336.
«Отечественные записки», 1854, № 2.
«Современник», 1855, № 6.
Н. А. Н е к р а с о в. Полн. собр. соч. и писем, т. 9, М. 1950, стр. 255.
24

«Записки ружейного охотника» в еще большей степени, чем
предшествующая книга Аксакова, получила признание, как крупное
явление искусства. «Свежее и глубокое чувство природы. Степь.
Мастерское описание»,— восторженно отмечал в своей записной
книжке П. А. Вяземский.1 Современная Аксакову критика и виднейшие
писатели единодушно оценили художественные достоинства
«Записок ружейного охотника» и свойственное их автору чувство стиля и
языка. «Слог его мне чрезвычайно нравится,— писал Тургенев в
своей второй статье, в «Современнике». — Это настоящая русская
речь, добродушная и прямая, гибкая и ловкая. Ничего нет
вычурного и ничего лишнего, ничего напряженного и ничего вялого—
свобода и точность выражения одинаково замечательна. Эта
книга написана охотно и охотно читается».2 Поэзия аксаковских
«Записок» была вдохновлена живой стихией народного языка. Это
обстоятельство было подчеркнуто критиком «Отечественных записок»:
«Изложение доставляет материалы и дает пример народному
складу речи, от которого литературный язык во многом уклонился.3
«Записки» давали наглядное представление о словарном богатстве,
разнообразии, о множестве тонких стилистических оттенков аксаков-
ского языка, о его почти безграничных художественно
выразительных возможностях. «Язык его чрезвычайно выразительный,—
писал критик «Сына отечества»,— а многие слова его могут войти
с пользою в академический словарь»4.
3
Чем же объяснялся столь необычайный успех рыболовно-охот-
ничьих «Записок» Аксакова?
Отвечая на этот вопрос, К. Покровский, автор единственной до
сих пор специальной работы об охотничьих очерках Аксакова, писал
так: «...Новизну сочинений Аксакова надо искать не в самом их
содержании, а в характере обработки этого содержания. И тут,
действительно, найдется так много нового, что оно вполне объяснит и
блестящий успех «Записок» и то, что они бесповоротно затмили все
предшествующие труды и оказали сильнейшее влияние на
последующие.5
С подобной точкой зрения, односторонней и не учитывающей
многих существенных обстоятельств, нельзя согласиться. Конечно,
поэтическая форма, а также увлекательность изложения
аксаковских «Записок» немало содействовали их популярности. Но форма
была не единственной тому причиной и, в конкретных условиях
середины прошлого века, вероятно, даже не главной. Печатью новиз-
П. А. Вяземский. Поли. собр. соч. т. 10, Спб, 1886, стр. 137.
2 И. С. Тургенев. Сочинения, т.XII, Л. — М ., 1933, стр. 160.
3 «Отечественные записки», 1852, № 5, Библиографическая хроника, стр.
25
4 «Сын отечества», 1852, кн. 10, Критика и Библиография, стр. 5.
5 К. П. Покровский, Указ. соч., стр. 114.
26.

ны было отмечено и содержание этих очерков, а не только его
«характер обработки».
Широкий общественный резонанс, вызванный двумя книгами
Аксакова, отражал возросший интерес в России к
естественнонаучной проблематике, с которой непосредственно было связано
содержание аксаковских книг.
40—50-е годы XIX века знаменовали собой важный период в
развитии естествознания. Старый метафизический взгляд на мир,
покоившийся на учении об абсолютной неизменности природы,
переживал кризис. Сформулированная в середине XVIII века
реакционная теория Линнея о неподвижности органического мира
обнаружила к этому времени свою полную научную несостоятельность.
Знаменитая книга Ламарка «Философия зоологии», вышедшая в 1803
году, открыла новую эпоху в освоении человеком природы. Здесь
были сформулированы основы эволюционной теории от
самозарождения простейших организмов до появления человека.
Органический мир, гласила эта теория, развивается постепенно и
преемственно, от простого к сложному, более совершенному. Все живое
претерпевает эволюцию в физическом и психическом отношении. Явления
животного и растительного мира взаимосвязанны в процессе своего
развития. Отсюда вытекало учение о влиянии внешней среды на
организм. Со времени Кювье считалось, что животные созданы в
абсолютном соответствии с теми условиями, в которых им
предназначено жить. Этот взгляд был опровергнут Ламарком, выдвинувшим
положение об умении животного приспосабливаться к условиям
среды, об изменчивости его органов. Теория Ламарка, далеко еще не
совершенная во всех своих элементах, представляла собой
величайшее достижение естественнонаучной мысли XIX века и проложила
дорогу учению Дарвина. Энгельс называл Ламарка одним из тех
замечательных ученых, которые пробили брешь в консервативных
воззрениях на природу.
Новые идеи прокладывали себе дорогу с трудом, в тяжелой
борьбе с рутиной и мертвыми догмами прошлого, яростно
поддерживаемыми повсеместно господствующей реакцией и церковью. «Не
забудем,— писал Энгельс в «Диалектике природы»,— что хотя
прогресс науки совершенно подкопал это устарелое мировоззрение, но
вся первая половина XIX века все еще находится под его
влиянием...»1
Борьба с «устарелым мировоззрением» в естествознании, поиски
новых путей в изучении природы — этот процесс протекал в
России очень бурно. Прогрессивные идеи развивала здесь плеяда
талантливых ученых-естествоиспытателей — М. Г. Павлов, М. А.
Максимович, И. Е. Дядьковский, А. И. Иовский, К. Ф. Рулье и т. д.
Особенно выдающейся была деятельность последнего — блестящего
ученого и просветителя, провозвестника материалистической
теории в естествознании. Научное творчество Рулье, одухотворенное
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIV, М .-Л., 1931, стр. 480.
26

самыми передовыми общественными идеями 40-х годов, в своих
общих исходных принципах было близко философским основам
мировоззрения Белинского и Герцена.
Пути и методы познания природы явились в первой половине
XIX века одной из тех проблем, вокруг которых развернулась
наиболее острая борьба между материализмом и идеализмом, между
силами прогресса и реакции.
Поиски новых методов познания природы были связаны прежде
всего с отрицанием плоского эмпиризма, свойственного старой
науке. Среди большинства ученых-биологов в то время было
распространено убеждение, что главная задача науки о природе состоит в
накоплении фактов, в описании их и классификации, и что
бесплодными, по ироническому выражению Тимирязева, являются «попытки
достигнуть их понимания».1 «Называть, описывать и
классифицировать — вот основа и цель науки» — этот афоризм Кювье приобрел
значение почти священного девиза для нескольких поколений
естествоиспытателей. Философской подосновой таких взглядов было
представление о том, что причины явлений лежат вне природы, что
закономерности явлений, законы природы вообще непознаваемы.
Напряженно и остро протекала борьба против идеалистической
натурфилософии, и наиболее популярной ее разновидности, шел-
лингианской. Отрицая эмпирическое познание, ее сторонники
основывали свои теории на априорных, спекулятивных построениях,
совершенно оторванных от опыта, и, выступая в качестве
союзников религии и мистики, по существу пытались доказать
невозможность естественнонаучного познания мира.
Опираясь на идеи Ламарка и Жоффруа Сент-Иллера, Рулье
подверг всесторонней критике теорию Кювье и ее русских
последователей. Показав бессилие эмпирической школы и несостоятельность
«туманной школы германских эксцентриров», Рулье подчеркивал
особое значение в естественных науках роли опыта, который он
называл «единственным источником научного знания».2 Только на этой
почве и возможно было плодотворное развитие науки.
Естествоиспытателей призывали выйти из своих кабинетов, стать ближе к
природе, или, как говорил Герцен, «надо было идти в зверинец, в
конюшню, на птичий двор, надо было идти в лес, в поле, сделаться
рыбаком».3
Вместе с тем, Рулье снимал противоречие между умозрением и
практикой, отстаивая необходимость органической связи опытного
и теоретического познания. Наука, говорил он, не может быть либо
чисто опытной, либо чисто умозрительной. Лишь разумным
сочетанием обоих методов исследования — практики и теории — человек
может проникнуть в таинства природы. Эти идеи Рулье прямо
перекликались с знаменитыми строками Герцена из «Писем об изучении
2К. А. Тимирязев. Сочинения, т. VII, ОГИЗ, 1939, стр. 244.
К. Ф. Рулье. Избр. биол. соч., М. 1954, стр. 139.
А. И. Герцен. Полн. собр. соч. АН СССР, т. II, стр. 146.
27

природы»: «Без эмпирии нет науки, как нет ее и в одностороннем
эмпиризме. Опыт и умозрение — две необходимые, истинные,
действительные степени одного и того же знания 1 .
Рулье работал в трудных условиях крепостнического строя.
Противостоя официальной науке, притесняемый властями и церковью,
он создал материалистическое в своих основных чертах учение о
развитии живой природы, стал главой первой в России
действительно научной школы естествоиспытателей-эволюционистов,
оказавшей существенную поддержку развитию передовой общественной
мысли страны.2 Главную задачу зоологии Рулье видел в познании
закономерностей развития организмов. Он призывал изучать
животных во взаимодействии с окружающей их внешней средой, «во
всех моментах их жизни», «от яйца до смерти», «во всех изменениях
и периодах зачатия, постепенного развития, смерти, возрождения».3
Всесторонне аргументируя идею изменяемости видов, Рулье считал
эволюцию основным законом природы, всеобщим процессом,
которому подвержен весь органический мир. Своими работами он
содействовал утверждению исторического взгляда на природу и
подготовил почву для творческого восприятия дарвинизма в России.4
Один из учеников Рулье Я. А. Борзенков вспоминал о впечатлении,
какое произвела на студентов Московского университета книга
Дарвина «Происхождение видов»: «Эта книга была не то самое, что мы
слышали от Рулье, но что-то такое близкое, такое родственное
тому, чему учил нас Карл Францевич, что новое учение показалось
нам чем-то давно знакомым, только приведенным в большую
ясность, более строго научную форму и в особенности обставленным
несравненно большим количеством фактических сведений».5
В середине XIX века проблемы естествознания приобрели
исключительно важное общественное значение. Они широко
обсуждаются на страницах журналов и газет. Им посвящают специальные
работы Герцен, Чернышевский, позднее — Писарев. Борьба за
победу революционного, материалистического мировоззрения была
теснейшим образом связана с теми процессами, которые происходили
в самых различных областях науки о природе. Деятели русского
освободительного движения горячо пропагандировали достижения
этой науки, ибо видели в них могучее орудие «умственного
развития» общества. Свою знаменитую статью о «публичных чтениях»
Рулье Герцен начинал словами, полными глубочайшего смысла:
«Одна из главных потребностей нашего времени — обобщение
истинных, дельных сведений об естествознании. Их много в науке — их
мало в обществе; надобно втолкнуть их в поток общественного созна-
1 А. И. Герцен, Полн. собр. соч., АН СССР, т. II, стр. 97.
См. СР. Микулинский. К. Ф. Рулье и его учение о развитии
органического мира, АН СССР, М. 1957; Б. Е. Райков. Русские биологи-
эвол^оционисты до Дарвина, т. III, АН СССР, 1955.
4 К. Ф. Рулье. Избр. биол. соч. М. 1954, стр. 24, 26.
См. С. Р. Микулинскнй. Указ соч., стр. 130.
Я. Борзенков. Исторический очерк направлений, существовавших в
зоологических науках в XIX столетии, М. 1881, стр. 43.
28

ния, надобно их сделать доступными, надобно дать им форму живую,
как жива природа, надо дать им язык откровенный, простой, как ее
собственный язык, которым она развертывает бесконечное
богатство своей сущности в величественной и стройной простоте. Нам
кажется почти невозможным без естествознания воспитать
действительно мощное умственное развитие... Им бы мы начинали
воспитание для того, чтобы очистить отроческий ум от предрассудков, дать
ему возмужать на этой здоровой пище и потом уж раскрыть для него,
окрепнувшего и вооруженного, мир человеческий, мир истории,
из которого двери отворяются прямо в деятельность, в собственное
участие в современных вопросах» (выделено нами — С. М.)1
Цитированные строки появились в 1845 году на страницах
«Московских ведомостей». А два года спустя вышла первая из двух
книг Аксакова, о которых идет речь в нашем очерке.
«Записки об уженье рыбы» и «Записки ружейного охотника»
оказались очень нужными книгами. Они отвечали той общественной
потребности, которую тонко и точно сформулировал Герцен. В
«форме живой, как жива природа» и «языком откровенным, простым,
как ее собственный язык» Аксаков поведал широчайшему кругу
людей важные, серьезные вещи. Он впустил своих читателей в храм
природы и непринужденно, увлекательно раскрыл перед ними
многие ее тайны. Описывая своих рыбок и птичек, автор вначале едва
ли даже подозревал, каким неоценимым подспорьем для науки,
самой передовой в то время науки, являлись его наблюдения. Они
подтверждали многие выводы, к которым теоретическим путем
пришла школа Рулье.
Аксаков сумел, по выражению критика «Журнала охоты»,
внести «огромный запас фактов в науку».2 Сам Аксаков был убежден,
что наблюдения охотников могут принести неоценимую пользу
естествознанию, ибо «только из специальных знаний людей,
практически изучивших свое дело, могут быть заимствованы живые
подробности, недоступные для кабинетного ученого» (IV, 470).
Нельзя сказать, чтобы охотничьи книги, выходившие в конце
XVIII и начале XIX века, вовсе не содержали в себе полезных
сведений. Но беда в том, что далеко не всегда можно было поручиться
за достоверность этих сведений. Интересные и полезные наблюдения
перемежались здесь, как мы уже говорили, с фантастическими
измышлениями, почерпнутыми из охотничьего фольклора. Кроме
того, описания тех или иных видов птиц, зверей, рыб были
абстрагированы от конкретных условий местности, климата и т. д. Таким
образом, научной ценности подобные книги почти не имели.
Выдвинутая школой Рулье идея целостного, синтетического
изучения животных в неразрывном единстве с обстоятельствами их
существования, разрушая идеалистическое представление о
замкнутости физиологических процессов, ставила в свою очередь перед уче-
2 А. И. Герцен, Поли. собр. соч., АН СССР, т. II стр. 140.
«Журнал охоты», 1859, № 3, стр 9.
29

ными и практиками задачу изучения видов органического мира в
условиях конкретной местности. «Вместо путешествий в
отдаленные страны, на что так жадно кидаются многие,— писал Рулье,—
приляг к лужице, изучи подробно существа — растения и
животных, ее населяющих, в постепенном развитии и взаимно
непрестанно перекрещивающихся отношениях организации и образа жизни, и
ты для науки сделаешь несравненно более, нежели многие
путешественники, издавшие великолепные описания и изображения
собранных естественных произведений... Полагаем задачей достойного
первого из первых ученых обществ назначить следующую тему,
для ученого труда первейших ученых: Исследовать три вершка
ближайшего к исследователю болота относительно растений и
животных и исследовать их в постепенном взаимном развитии
организации и образа жизни посреди определенных условий.1
Очень важным достоинством книги Аксакова была их
локальность. Описывая те или иные случаи из практики рыболова и
охотника, автор постоянно держит читателя в курсе того, где, а нередко
и когда это происходило. Вторая книга Аксакова называлась
«Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».
Географическая локальность описаний придавала особую научную ценность
аксаковским очеркам.
И еще более замечательная особенность книг Аксакова состояла
в том, что их автор не ограничивался описанием явлений природы,
но во многих случаях пытался их осмыслить, объяснить.
Характерный пример мы находим в книге об уженье, в главе «О рыбах
вообще». Аксаков рассказывает об удивительном явлении в природе —
о том, как весною при половодье рыба, преодолевая огромное
сопротивление, идет против течения (IV, 68 — 69). Автор сопровождает
рассказ объяснением. Причину удивительного явления он связывает
с инстинктом рыбы. В данном случае несущественно, что это
объяснение оказалось неточным.2 Здесь важно другое — позиция
писателя, его неукротимое стремление проникнуть в сущность
описываемого, понять его причины. Хотя, не будучи ученым, он не всегда
оказывался способен правильно это сделать.
Наблюдая за своими рыбами и птицами, Аксаков интересуется
прежде всего их физиологией, а не анатомией. Он старается
описывать их не статично, но в живом развитии, в процессе их
жизнедеятельности.
2 К. Ф. Рулье. Избр. биол. соч., М... 1954, стр. 229.
Несколько лет спустя Рулье посвятил этой теме специальную статью «Ход
рыбы против течения воды», опубликованную в качестве послесловия к третьему
изданию аксаковских «Записок об уженье рыбы». Рулье предложил здесь иное
обоснование того явления, о котором рассказывает Аксаков. Ход рыбы против
течения он объяснил не бессмысленным инстинктом, а стремлением рыбы,
во-первых, свободно дышать в мутной от половодья воде и, во-вторых, поскорее
освободиться от икры и молоки путем трения брюшной части о хрящеватое дно. Заметим,
кстати, что современная наука внесла поправку и в эти представления Рулье,
дав иное объяснение нерестовым миграциям рыб. (См. Б. Е. Райков, Указ., соч.,
стр. 420).
30

В своих охотничьих очерках и статьях Аксаков не преследовал
научных целей. Он описывал лишь свои непосредственные
наблюдения, которые, однако, были чрезвычайно существенны для науки,
а во многих случаях подтверждали новейшие выводы современного
писателю естествознания. Поразительный пример такого рода дает
его статья «Замечания и наблюдения охотника брать грибы».
В своих «Воспоминаниях» Аксаков рассказал о том, с какой
силой пробудилась у него в самом раннем детстве страсть собирать
грибы. Это увлечение он сохранил до глубокой старости. Аксаков
предполагал даже написать «книжку о грибах и об удовольствии
брать их» (IV, 65). Но обещание это он выполнить не успел. Написал
лишь статью, которую Рулье напечатал в своем «Вестнике
естественных наук» и сопроводил несколькими подстрочными
примечаниями, в одном из которых были сказаны очень значительные
слова: «С особенным удовольствием помещаем эту статью,
составляющую первую главу нетерпеливо публикою ожидаемого сочинения
высокоуважаемого автора, издавшего «Ружейного Оренбургского
охотника», «Рассказы охотника», «Об уженье». С научной точки
зрения эта статья чудесно обрисовывает зависимость грибов, этих
низших растительных форм от внешних условий, и тем служит
новым развитием закона общения, об котором мы говорили в статье
«Сен-Бернардская собака».1
Аксаков своими книгами объективно укреплял позиции
прогрессивных идей в естествознании, подрывая устои поповщины и
мракобесия. Его охотничьи очерки стали союзниками передовой науки и
содействовали, выражаясь словами Герцена, сказанными им в
другой связи, тому, что великие истины, добытые
учеными-естествоиспытателями, стали переходить «в общий поток кругообращающихся
истин».2
«Записки ружейного охотника», равно как и «Записки об уженье
рыбы», имели громадный успех в кругу ученых-натуралистов,
весьма высоко оценил эти книги прежде всего сам Рулье. Его
знакомство с Аксаковым быстро переросло в дружбу. Он принимал
деятельное участие в третьих изданиях обеих книг, подобрав для них
политипажи и сопроводив их своими примечаниями. Его имя было
обозначено на титульных листах обеих книг. Рулье как бы скреплял
своим авторитетом достоверность наблюдений автора и научные
достоинства этих произведений. Отношения между Аксаковым и
Рулье тем не исчерпывались. Рулье привлекал писателя к
сотрудничеству в издаваемом им «Вестнике естественных наук», всячески
побуждал его продолжать свои наблюдения над жизнью птиц и рыб.
В одном из дошедших до нас писем, он, например, просит Аксакова
наблюдать за поведением выхухоли, водившейся тогда в его
подмосковном имении.3 Имена Аксакова и Рулье нередко упоминались в
печати рядом, как самых выдающихся знатоков животного мира.
«Вестник естественных наук», 1856, № 6, стр. 162.
А. И. Ге р ц е н. Поли. собр. соч., АН СССР, т. II, стр. 141.
Л. Б., ГАИС, III, 1/99.
31

В январе 1858 года начал выходить «Журнал охоты». Во
вступительной заметке к первой книжке этого ежемесячника редактор Г. Е. Мин
сообщал читателям, что Аксаков и Рулье «приветно одобрили» и
самую идею издания журнала и его программу, обещав при этом
«содействовать его ходу своим добрым советом и драгоценным
делом». Что касается Аксакова, то он свое обещание выполнил.
Он стал одним из деятельных сотрудников нового журнала и
опубликовал на его страницах ряд статей и даже стихотворений на
рыболовные и охотничьи темы.
В октябре 1854 года Иван Аксаков сообщал отцу из Харькова,
что познакомился с «ветераном русских естествоиспытателей»
профессором ботаники Харьковского университета В. М. Черняевым,
который просил передать «от имени ученых всю глубокую их
признательность за наши сочинения. Завтра назначен диспут одного
магистранта о какой-то рыбке-овсянке, и Черняев с вашей книжкой
в руке намерен опровергать его или доказывать тождество этой
рыбы с верховкою или сентявкою, вами описанною». И далее уже в
связи с «Записками ружейного охотника» Иван Аксаков
продолжает: «Книгу вашу он постоянно рекомендует с кафедры молодым
ученым для приохочивания слушателей к естественным наукам».1
С большим уважением относились к книгам Аксакова об уженье
рыбы и об охоте и последующие поколения русских ученых.
4
В 1855 году Аксаков осуществил свое давнее намерение,
выпустив охотничьи рассказы отдельной книгой. Она называлась:
«Рассказы и воспоминания о разных охотах». К сборнику был
приложен очерк Тургенева «О соловьях».
«Рассказы и воспоминания охотника» включали в себя полтора
десятка произведений, посвященных различным видам охоты и
рыбной ловли. Кроме птиц и рыб, здесь появляются еще звери.
Сборник разнообразен и по содержанию и в жанровом отношении.
Помимо очерков и рассказов, Аксаков включил сюда несколько очень
коротких и своеобразных новелл под общим названием «Мелкие
охотничьи рассказы», посвященные описанию различных
охотничьих происшествий. Все произведения основаны на
автобиографическом материале.
Неистощимая память писателя воссоздает различные эпизоды его
охотничьей биографии. Они увлекательны и порознь, каждый сам
по себе, и особенно — в своей совокупности. Почти все рассказы
связаны между собой — не внешними элементами сюжета, но той
общностью лирического тона, которая придает им характер внутренне
единого цикла.
Новые рассказы Аксакова, как и предшествующие им очерки, со-
«И. С. Аксаков в его письмах» т. Ill, М. 1892, стр. 97 — 98.
32

держали в себе массу полезных сведений для охотников. Но их
главное достоинство по-прежнему состояло в умении писателя сделать
свой предмет интересным и важным для всех. В этой книге Аксаков
снова предстал перед читателями, как охотник, по его собственному
признанию, «с поэтической стороны смотрящий на дело» (IV, 610).
Но здесь автору удалось, пожалуй, с еще большей
проникновенностью раскрыть «поэзию охоты», а вместе с тем и беспредельно
широкий и поэтичный мир природы. Новая книга была уже почти
совершенно лишена утилитарных, «специально охотничьих» элементов
и приобрела характер свободного, художественного повествования.
Своеобразие художественного видения Аксакова состояло, как
и раньше, в том, что он умел в самом простом и обыденном явлении
природы увидеть неиссякаемый источник поэзии. И она
пронизывает его книгу от первой до последней страницы. Предпосланное
«Рассказам и воспоминаниям охотника» вступление открывалось
такими словами: «Охота, охотник!.. Что такое слышно в звуках этих
слов? Что таится обаятельного в их смысле, принятом, уважаемом
в целом народе, в целом мире, даже не охотниками?..» (IV, 466).
Природа бесконечно разнообразна. А рыболов и охотник
ненасытно жаден в своем стремлении постичь ее тайны. Уженье рыбы и
охота таят в себе радость поэтического открытия мира. Каждый из ак-
саковских рассказов содержит в себе частицу этой поэтической
нови. Сколько интереснейших историй узнаем мы в этих новеллах
и как многогранно в них проявляется талант писателя, его
художественная зоркость.
И вот что замечательно. Какая-нибудь история занимает
писателя не сама по себе, но своим, так сказать, «психологическим»
подтекстом. Рассказывая, например, о травле ястребами перепелок,
Аксаков привлекает внимание читателя к тому, как проявляются
в поведении этих хищников разнообразные черты их «характеров».
Одни из них — умные, резвые, энергичные, смелые, другие —
глупые, тупые, лентяи, ротозеи. Но вот неожиданно появляется этот
«воздушный пират» — и встрепенется все птичье царство. И как по-
разному в этом переполохе ведут себя куры, цыплята, воробьи,
ласточки, сороки, вороны! Кажется, что нет таких тайн в живой
природе, которые не были бы доступны глазу и уху Аксакова.
Процитировав в одной из своих статей несколько строк о суматохе,
учиненной аксаковским ястребом, Чернышевский воскликнул: «Что может
быть живописнее этого описания! А глупые тетерева, утки, дупели,
вальдшнепы, гаршнепы и им подобные и не подозревают, что судьба
наделила их таким историком, как г. Аксаков; не подозревают, что
в описаниях г. Аксакова они лучше, красивей и вкуснее, нежели
на самом деле. Какой-нибудь дрянной ястреб, способный напугать
одних воробьев, доставляет нам столько удовольствий, и все потому,
что его описывает г. Аксаков».1
Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т. XVI, М. 1953, стр. 26.
2 Рыболов-спортсиеи 12 33

Описания Аксакова обладают удивительной властью над
читателем. Обаянием своего таланта автор незаметно вовлекает его в
свои охотничьи интересы и заставляет с живейшим вниманием
следить за судьбами своих героев. Секрет этого обаяния состоял, во-
первых, в том, что Аксаков умел проникнуть в самую, так сказать,
интимную сферу жизни птиц и их «психологии». Приходит на
память известный разговор Тургенева с Л. Н. Толстым о лошади. Они
гуляли однажды вдвоем по выгону. Внезапно их внимание
привлекла старая лошадь, жалкая на вид и измученная. Подошли к мерину,
Толстой стал его гладить и рассказывать, что тот, по его мнению,
сейчас должен был «чувствовать и думать». Зачарованный этим
рассказом, Тургенев не выдержал и воскликнул: «Послушайте, Лев
Николаевич, право, вы когда-нибудь были лошадью!» Аксаков в своих
охотничьих рассказах и очерках как бы постоянно
«перевоплощался» — то в тетерева, то в кулика, то в ястреба. Он владел искусством
раскрывать «характеры» своих птиц, рыб, зверей изнутри. Одной
наблюдательности — пусть даже самой исключительной — здесь
недостаточно. Кроме нее, писателю еще нужен был тот талант,
который свойствен истинному художнику-психологу, когда он вводит
читателя в душевный мир своих героев и заставляет его целиком
проникнуться их интересами. Вот Аксаков рассказывает, например,
как приучают ястреба охотиться вместе с легавой собакой: «Они
так свыкаются между собою, что это удивительно: ястреб так
умеет различать поиск собаки, что по ее движениям и по маханью
хвостом знает, когда она близко добирается до перепелки, особенно
понимает стойку собаки: он уже не спускает с нее глаз, блестящих
какой-то пронзительною ясностью, весь подберется, присядет,
наклонится вперед и готов броситься каждое мгновение» (IV, 499).
Аксаков здесь, как и во многих других случаях, так очеловечивает
своих пернатых героев, что читатель и впрямь готов забыть, что перед
ним нелюди, а птицы.
Поэтическое обаяние охотничьих рассказов Аксакова, состояло
еще, как мы уже не раз подчеркивали, в самой манере письма —
простой и проникновенной, а также языке — изумительно чистом,
прозрачном, гибком и совершенно послушном авторской воле. Все
это придает изображениям Аксакова поразительную пластичность
и картинность.
Белинский говорил о Гоголе, что он не пишет, а рисует. Аксаков
тоже рисует, но в отличие от Гоголя — не кистью, а, пожалуй,
карандашом или углем. Лишь иногда и в пейзажной живописи
цветовая гамма становится более яркой и красочной. Вот картина
весеннего половодья: «Спокойно и стройно, сначала сопровождаясь
глухим, но грозным и зловещим шумом и скрипом, плывет снежная,
ледяная, бесконечная, громадная змея. Скоро начинает она
трескаться и ломаться, и выпираемые синие ледяные глыбы встают на дыбы,
как будто сражаясь одна с другою, треща, и сокрушаясь, и
продолжая плыть. Потом льдины становятся мельче, реже, исчезают
совсем... Река носила!.. Освобожденная из полугодового плена мутная
34

вода, постепенно прибывая, переходит края берегов и разливается
по лугам» (IV, 472).
Еще один пример такого же рода: «Осень, глубокая осень!
Серое небо, низкие, тяжелые, влажные облака; голы и прозрачны
становятся сады, рощи и леса. Все видно насквозь в самой глухой
древесной чаще, куда летом не проникал глаз человеческий. Старые
деревья давно облетели, и только молодые отдельные березки
сохраняют еще свои увядшие желтоватые листья, блистающие золотом,
когда тронут их косые лучи невысокого осеннего солнца. Ярко
выступают сквозь красноватую сеть березовых ветвей
вечнозеленые, как будто помолодевшие ели и сосны, освеженные холодным
воздухом, мелкими, как пар, дождями и влажными ночными
туманами. Устлана земля сухими, разновидными и разноцветными
листьями: мягкими и пухлыми в сырую погоду, так что не слышно
шелеста от ног осторожно ступающего охотника, и жесткими,
хрупкими в морозы, так что далеко вскакивают птицы и звери от
шороха человеческих шагов. Если тихо в воздухе, то слышны на
большом расстоянии осторожные прыжки зайца и белки и всяких лесных
зверьков, легко различаемые опытным и чутким ухом зверолова»
(IV, 601 ).
Аксаков не тяготеет к ярким, контрастным краскам.
Приведенные примеры не очень типичны для его пейзажной живописи и
являются скорее исключением. Но они дают представление о том, сколь
разнообразной были его возможности даже в той манере письма,
которую он не считал своей родной стихией.
В своей поэтике «Рассказы и воспоминания охотника» мало чем
отличаются от первых двух охотничьих книг Аксакова. Его письмо
здесь также предельно скупо в изобразительных средствах. Иные
рассказы этого цикла — почти «деловая» проза. Манера
повествования максимально приближена к изустному рассказу. Аксаков
редко обращается к метафоре или сравнению. Но зато слово его
отличается той мыслеемкостью, тем точным и метким
прицелом, когда оно не нуждается ни в каких дополнительных
сопоставлениях и прикрасах.
«Рассказы и воспоминания охотника» принесли автору много
творческих радостей. Некрасов назвал их «прекрасной книгой,
исполненной дельных охотничьих заметок и наблюдений, живописных
картин природы, интересных анекдотов и поэзии».1 Выдающиеся
художественные достоинства новых охотничьих произведений
Аксакова отмечал и Тургенев. После появления в «Москвитянине»
рассказа «Охота с ястребом за перепелками» Аксаков попросил его
прочитать «на досуге» этот рассказ и высказать о нем свое «мнение без
всякого снисхождения и ласки старому... приятелю». «Ведь я
серьезно боюсь,— продолжал Аксаков,— чтобы не заболтаться на
старости; трудно уловить ту минуту, когда неминуемо начнешь
глупеть и станешь принимать желание приласкать старика за налич-
«Современник», 1855, № 6, Библиография, стр. 55.
2*
35

ную монету».1 Тургенев тотчас же ответил, что рассказ «не прочитал,
а проглотил целиком» и добавил: «Это превосходная вещь — и
написана тем славным русским языком, которым вы один владеете».2
Касаясь в письме к А. И. Панаеву в 1855 году необычайного
успеха своих охотничьих сочинений, Аксаков не без гордости
заметил: «Вообще все три мои охотничьи книги продолжают
расходиться очень хорошо, и к великому удовольствию моему вижу, что они
проникли во все слои общества и что их читали все что-нибудь
читающие люди».3
«Русское обозрение», 1894, №11, стр. 10.
«Вестник Европы», 1884, № 2, стр. 481.
ИРЛИ, Р- 1, on. I, д. № 10, л. 5 об.

А. Шахов
СЕМУЖИЙ ПОРОГ
реди многих интересных вещей, которые
обнаружены нами в литературном архиве
покойного писателя А. А. Шахова, есть небольшая, весьма поэтическая
повесть «Охота за ночью», еще нигде не опубликованная. В повести
рассказывается о двух художниках, которые отправились весной
за Полярный круг, чтобы поймать, нанести на холст все
неповторимые, яркие краски чудесной белой ночи. Но эта ночь слишком долго
не давалась им, потому что работе мешала чудо-рыба, сильная,
серебристая семга.
В повести великолепно выписан северный пейзаж, ярко
показаны характеры двух художников. В отрывке, который мы
предлагаем вниманию читателей, дана лишь одна сценка из этой повести —
приключение у порога на реке Ковде.
Редколлегия
Отцветала черемуха, на болотах распускала ярчайшие, белее
снега, пушки пушица. С каждым днем душистее становился воздух
и длиннее зори. Со своим другом я иногда выезжал. Но Василь,
37

уходя писать, к утру чаще всего вместо этюда приносил либо лоха,
либо хариусов. Георгий Николаевич работал усердно, и мы
выезжали с ним на рыбалку и то лишь в пасмурную погоду, когда тучи,
закрывали все краски прозрачной ночи, но, кроме кумжи и лохов,
ничего не привозили. Семга не ловилась.
В лучистые и светлые зори, когда мир делался не только
прекрасным, но и близким, как друг, как брат, я не осмеливался
отрывать Георгия Михайловича от работы и либо ловил хариусов и
сигов, либо уходил по берегу Ковды в лесную глушь.
Там иногда я взбирался на скалу, подошвы которой лизал злой
поток, и глядел на вздрагивающую порожистую реку, на лесные
дали, любовался своеобразием диких мест, и красота их, помимо
моей воли, наполняла меня, и тогда я напоминал себе, что нет ничего
лучше жизни и особенно той, которая шагает среди красоты. И это
напоминание, и мысль, что для полной жизни человека прекрасное
необходимо, как хлеб, и убаюкивающие звуки реки, и недвижимый
пахучий воздух, и спокойный свет зари вселяли в сердце тишину,
и воспоминания, и мечты, и мысли становились глубже и острее.
Это были минуты удивительно глубокого покоя, в котором
исчезали желания, состояния близкого к счастью.
И оттого ли, что не заходило солнце и вокруг всегда было светло,
или отчего-то другого, жизнь казалась прозрачной, как вода
в Ковде. И радость от этой жизни, радость от северной природы я
носил в себе все дни.
Не шевелясь и растворившись в великолепии, что окружало
меня, я подолгу стоял на скале и был подобен птице, опьяненной
дыханием уснувшей земли, над которой она тихо, тихо парит.
Я не жалел об этих минутах бездействия: такой глубокий
покой и проникновение в прекрасное также освежают и также
необходимы как сон. Человек наполняется не только новыми силами,
новыми мыслями, но и красотой мира, без нее ему нельзя быть, иначе
он уподобится еле мерцающему светильнику, от которого темнота не
расступается. А каждый из нас должен быть светильником очень
ярким: в мире еще много мрака, заря только разгорается.
Иногда течение моих мыслей изменяли прыжки семги. Глядя на
нее, я представлял, как она, сытая и стремительная, покинув море
несколько часов назад, вошла в пресные воды Ковды, и,
преодолевая сильное течение, от камня к камню, поднимается по порогам.
Время от времени она взвивается в воздух. Насладиться видом
чудесной реки? Нет, это ей не дано! Делает она это, вероятно, от
избытка сил, а может быть, как утверждает Степан Федотович, для того,
чтобы посмотреть какие препятствия ожидают ее впереди.
Так достигает она Ковда-озера, потом финскими реками
добирается до их истоков. В каменистом ложе реки семга носом копает
ямку и в нее откладывает икру, и обязательно там, где родилась.
Метать икру в другой реке, даже в другом месте, она не способна.
Семгу в стремлении дойти до родных мест ничто не может остановить,
даже угроза смерти. Рыба во что бы то ни стало должна продолжать
38

свой род. Зачем — ей неведомо. Её дело не рассуждать, а
плодиться, поедать селедку, расти, жить не наслаждаясь, с наступлением
тепла постепенно наполняться икрой или молоками, испытывая
какое-то непонятное беспокойство, по непонятному зову идти
в реку.
Путь по стремнинам и порогам тяжкий, но для этого же море и
дало ей много жиру и сил. И все же семга обессиливает до крайности.
Но она могла бы отдохнуть, не двигаться дальше, если бы ее не
подгонял вперед закон размножения, жестокий закон, которому во имя
жизни, слепо подчиняются все. Исполнив этот закон, изможденная
рыба, в которой остались кожа да кости, скатывается снова в море.
Серебристая чешуя темнеет, жирное красное мясо превращается в
розовое, постное. У самцов на нижней челюсти появляется нарост —
рог. Семга становится лошалой.
Тот памятный вечер был теплым и тихим.
Осеянная голубым светом, земля отходила ко сну, небо
готовилось к безмолвному празднеству красок, заходящее солнце
раскрашивало его вечерними лучами. Черные кинжалы елей резко
вонзались в желтое пламя заката.
Я стоял на любимой скале, ощущение наслаждения долго не
покидало меня. Как бывало в такие минуты и раньше, желания
исчезли, меня наполнял покой.
Выше порога выпрыгнула высоко, метра на два, семга, за ней
вторая, третья... За какие-нибудь полчаса я насчитал их более двух
десятков. Первый раз при мне пошла так густо семга из моря.
Эти прыжки волновали меня, распугали мысли о возвышенном,
покой улетел, мысли потеряли свою широту.
Я быстро зашагал по каменистой дорожке к дому и увидал
Степана Федотовича, встретившегося мне около дверей с веслами на
плече.
Аль рыбу видали? А что, небось, на душе скребет?
— Конечно. Вы-то видели, сколько прыгает?
— Которая играет,— на удочку не берет. Так, стало быть, не
терпится?
По его улыбающемуся лицу и сощуренным глазам я понял, что
он замышляет что-то приятное для меня.
— Да, очень хочется поймать семгу,— с горячностью
подтвердил я.
— Еду на Семужий порог. Километров пять отсюда. Дела у
меня там. Желаете — поедем. Но дорога тяжелая: через порог
придется тянуть лодку.
Степан Федотович по заданию гидрометеослужбы ежедневно
измерял в разных местах Ковды температуру, прибыль и убыль
воды.
Я согласился с радостью.
— А может, не поедете? Надо ли вам мучиться и рисковать из-за
какой-то семги?
Посмеиваясь, он искоса глядел на меня.
39

Такой шутник, этот Степан!
Когда Красильников ногами уперся в перекладину на дне своей
маленькой, но глубокой лодки, и положил руки на весла, то он как
бы сросся с лодкой.
Я пустил позади лодки белую блесну и, в ожидании ночного
торжества, которое должно быть на небе, стал поглядывать на запад
и над собой.
Пока мы двигались по тихой воде, ничто внимание гребца не
отвлекало, и я завел с ним разговор: если бы не служебные
обязанности, он не поехал бы далеко? Не правда ли?
Степан Федотович скороговоркой и подтрунивая над собой,
ответил, что будь у него свободное время, он забрался бы в Ковда-озе-
ро. Он «злой» рыбак. И рыбалкой увлекается настолько, что иногда
не успевает заготовить на зиму дров.
Подойдя к порогу, мы потянули лодку на бечеве. Это оказалось
делом нелегким: рыская, она то прижималась к берегу, то садилась
на камень. Потрудившись как следует, мы вывели лодку в залив,
куда заходило боковое, не очень сильное течение, и на веслах пошли
к следующему порогу.
Вокруг ни души, только дикий, с болотами, скалами, озерами и
валунами лес. Прорезая его, с ревом прыгает по камням
величественная красавица река, белая среди зеленого мира. На ней лодка
с двумя людьми.
И на все это смотрит немеркнущее и нескрывающееся солнце.
Оно все ближе клонится к лесу. На западе будто натянута невидимая
нить. Она задержала все облака, стремившиеся закрыть солнце.
Между этой нитью и зеленой чертой налита лазурь, ясная и такая
чудесная, что если бы ею напитать глаза, они стали бы блистать
радостью всегда.
Воздух прозрачный, в лесу густой, зеленоватый, при сумеречном
свете совсем иной, чем днем; всё — и деревья, и вода, и скалы
кажутся воздушными, призрачными. Мы будто на иной планете.
Чтобы глубже проникнуться всем этим, я закрыл глаза, побыл
так немного и повернул голову на север.
Солнце за лесом нежилось в тишине и душистой прохладе. Небо
поблизости от него было изумительное: яркое и столь золотистое,
будто свет проходит через жидкое золото.
Этот сильный, ярко-желтый свет пронизывал лес, стволы
деревьев казались совершенно черными, между ними гуляло половодье
лучей. Облака над солнцем, объятые мягким сиянием, привлекали
чудесной раскраской. Самое близкое к нему, длинное и пушистое,
было багряным, другое, что повыше, узкое и тонкое — сиреневатым,
а следующее — зеленоватым. Поодаль от них одинокое, белое,
круглое облачко просвечивалось насквозь. Прозрачное, оно чуть
блестело и казалось невесомым.
И не только облака, но и небесные озера, застывшие между ними,
были разных цветов.
От облаков на лес и на реку, переливаясь блестками, спускался
40

сумрак, и в тени берега, сплетаясь с голубым воздухом, нес
задремавшей земле чудесные сновидения.
Сказка!
Такой прекрасной солнечной ночи мне еще не приходилось
видеть. Мои охотники, вероятно, её поймали.
Ко мне опять вернулось поэтическое чувство и необыкновенный
покой, испытанный мною несколько часов тому назад. Свет
наполнил не только круглое облачко, но и всего меня.
Я не только бездумно сиял, но и рассуждал: красота этой ночи
необычна, в ней столько силы, что она, казалось, должна была бы
пронизать все человеческие сердца; люди способны ее принять,
хотя бы на короткое время, пока солнце за лесом. Взять к примеру
Степана Федотовича.
Я повернул к нему лицо: он молча и сосредоточенно греб.
— Хорошо? — спросил я, показывая вокруг и желая вызвать
его на разговор.
— Ничего хорошего.
Он, конечно, по обыкновению, шутил. Но я все-таки взглянул на
него с пытливостью. На лице никакого сияния!
— Светло, тихо и ясно,— пояснил он серьезным тоном.— Такая
погода — дрянь: семга ловится плохо. Вот если бы много ветра, или
пошел бы дождь, мы были бы с рыбой.
— Приедем с добычей,— сказал я твердо.
— Нехороший разговор,— поморщился он,— лучше говорить,
что останемся с таком, тогда скорей поймаем.
Сделав паузу, он добавил:
— Конечно, ничего не поймаем. Чувствую.
Краем залива мы двигались к большим камням, находившимся
у грохочущего безымянного порога. С камней, шумя, скатывалась
вода, и, вздымаясь, валами шла посередине реки.
Предупредив, что тут обычно держится семга, Степан Федотыч
повернул лодку на середину реки.
Когда мы очутились вплотную у грозного потока, Красильников
не въезжая в буруны, а держась сбоку от них, повернул лодку
против течения и усиленно заработал веслами. Нас сносило, но
значительно медленнее потока.
Вокруг клокотала вода, лодка то задирала нос, то кланялась.
Ее качало, иногда захлестывало. Степан Федотович греб не
переставая, и я удивлялся, откуда у него, маленького и тщедушного,
столько сил. Хотя лодку мотало во все стороны, но она слушалась
его, как конь наездника.
Красильников тоже пустил блесну, но желтую. Зажав леску
между пальцами, он положил остаток ее, смотанный в клубок, на
дно лодки.
Вместе с потоком мы спустились вниз, метров на двести,
свернули на тихую воду, потом поднялись к тем же камням, и лодка,
сдерживаемая веслами, пошла по прежнему пути.
На шестом спуске Степан Федотович коротко бросил:
41

— Есть!
На его лице никакого волнения. Только глаза блестели. Он
сразу отодвинулся от потока в залив. Подмотав леску, я положил
спиннинг в лодку. Красильников, желая доставить мне удовольствие,
попросил вытащить рыбу.
Я начал выбирать леску. Рыба шла легко.
— Килограмма четыре в ней, не больше,— заметил я.
Всегда благодушный старичок на этот раз озлился:
— Взвешивать рыбу, когда она в воде, а не на лодке — это ни
к дьяволу не годится. Дурная примета.
Красильников, следя за моими движениями, одобрительно кивал
головой, и натужно греб. На его лбу выступили капельки пота.
Наконец, мы в заливе. Я потянул рыбу смелее. Вскоре в
голубоватой воде засветилось ее тело.
— Белая,— с удовлетворением отметил Красильников. Так
называют в тех местах не лошалую семгу.
Увидев нас, рыба развернулась и помчалась назад. Отпустив
шнур, я стал постепенно сжимать его пальцами. Сначала он быстро,
скользил, затем пополз. Семга, почувствовав, что ей не дают
свободы, внезапно сделала рывок. Я инстинктивно обвил шнур вокруг
кисти. Он врезался в тело. Рыба остановилась и снова рванулась.
Так поступать рыболову не полагалось, я понял это и тотчас
освободил шнур. Он не стал скользить, он повис.
Недоумевая, я повернул голову к Степану Федотовичу. Он
глядел на меня внимательно и пристально.
— Отпала? — спросил он чуть слышно, и благодушие сбежало с
его лица.
— Да, ушла,— ответил я, выбирая шнур.
— На тихом-то месте?
В его голосе слышалась не только укоризна, но и боль. Он
провел языком по губам и, повышая голос, заговорил с надрывом:
— Да я бы ее на нитке вывел... Да разве с семгой можно так
обращаться?
От волнения он заикался. Лицо его побагровело. У меня
закралась тревога — не хватит ли его удар.
Прилив бурных, горячих слов продолжался не менее получаса.
— К черту все блесны, все мушки! Приеду домой, выброшу их
прочь! — исступленно кричал он, продолжая ездить сбоку
потока.— Это не рыбная ловля, а сплошное расстройство!
— Да будет вам! — попробовал успокоить я. — На своем веку
вы половили рыбки вдоволь. Стоит ли из-за одной расстраиваться?
— И вы в жизни обедали не мало,— сказал он в тон мне.— А вот
завтра, если вам не дадут обед, вы заскулите. А стоит ли из-за
одного обеда расстраиваться? Нет, никогда вам не поймать семги!
Поклевок больше не было. Двигаться дальше по реке мешали
пороги. Мы причалили к берегу и пошли лесом.
Когда Степан Федотович немного успокоился, я, рассуждая об
его снасти, объяснил, что капроновый поводок рвется на узле, а
42

особенно на таком, какой делает он. Лучше всего пользоваться не
шнуром с подводком, а цельной, толстой жилкой. В крайнем случае
поводок следует привязывать по-другому.
И я стал показывать, как надо делать узел. Красильников, следя
за моими пальцами, утихал.
— Уж вы меня извините, если я сгоряча наговорил вам
чего-нибудь,— произнес он робко.
Начался отлив бурных чувств.
Мы обогнули осоковое болото, по серым валунам поднялись на
холм, потом спустились.
— Ненароком не сказал ли я вам грубого слова? — спросил он,
с виноватым видом, заглядывая мне в глаза.
— Нет.
Помолчали.
— Разумеется, и у меня обрывы на узле бывали не раз. Узел
самое слабое место. Уж вы меня извините.
Спустя несколько минут он повторил:
— Боюсь, что грубость какую-нибудь сказал. Я всегда
спокойный, на меня никто не жалуется, но когда крупная рыба срывается,
на меня затмение находит. Вы меня извините.
Мы опять помолчали. Минут через пять он сказал:
— Сей год я нервный: положение мое зашаталось. Уж вы
извините, если я чего сказал...
Отлив длился не меньше прилива. За это время он извинился раз
двадцать.
Слушая и не слушая его, я рассматривал бородатый лес. На
каждой ели, на сухом суку, борода — серая и длинная. И до чего
хилы эти седые деревья. Да и березы не лучше,— тонкие и кривые.
Спустились с каменистого, в разноцветных лишайниках, холма
в низину, ноги стали утопать в подушках мха, закрытых кожистыми
листьями брусники.
По пути встречались высокие, до пояса, желтые муравьиные
кучи. Одна из них разворочена. Дальше мы увидели второй и третий
разрытый муравейник. Степан Федотович начал приглядываться к
тропе. На ней, кроме лосиного помета, я не видел ничего, но
Красильников уверял, что совсем недавно прошел медведь —
развороченные кучи — его работа.
Воздух насыщен запахом ароматных смол и багульника. Слева,
не переставая, шумела Ковда.
Птиц мало, песен их почти не слышно. Заполярный лес —
суровый, молчаливый лес.
Тропа нас привела к охотничьей избушке на берегу Ковды.
— В сем году вода толстая,— объяснил Степан Федотович,
отмечая по водомерной линейке уровень.— Вода холодная,
комариного ветра мало.
Я догадался, что разговор идет о южном ветре, подошел к самому
берегу и замер над Семужьим порогом. Не доходя его, вода шла
цельным, ровным потоком, шла плавно, без шума и вздрагиваний.
43

Пройдя над большим гранитом, что тянулся от берега по дну
напротив избушки, поток опускался, потом, лоснясь на солнце,
поднимался на соседний подводный камень.
Скатившись, поток сдержанно лез на каменную гряду и на
вершине ее вдруг изменял своему спокойствию. Он, будто злясь,
вздыбливался, издавал звук, похожий на тихое рычание, и рождал
первый всплеск. Тонкая волна взвивалась и, падая, пенилась.
Эти камни — грань двух вод: спокойной и взбудораженной.
Ниже грани ложе реки резко опускалось, поток, сердито гудя,
стремительно низвергался, наталкивался на разбросанные во множестве
валуны и изо всех сил старался столкнуть их. Но камни
недвижимы. Вода, взметываясь, поднимала над каждым валуном мощный,
высокий столб пенных брызг. Эти белые вулканчики на солнце
сверкали, серебрились. И так — на протяжении километра.
На пороге сотни всплесков, сотни потоков, грохот, пена,
водовороты. Глаза не успевали следить за движением раздробленных
струй, они мчались со скоростью пятидесяти километров в час.
К порогу приближалось длинное, круглое бревно. На втором
спуске оно повернулось поперек течения, наскочило на камень,
раздался глухой удар, бревно вздрогнуло, повернулось еще раз, боком
налетело на следующий валун, долго плясало на валах, наконец,
попало в воронку, встало торчком, стоя двигалось вперед, затем
свалилось и скрылось в пене.
Не отводя глаз от грозных валов, я сказал:
— Страшное место. Христос по водам ходил, а тут не прошел бы
и он.
— А я не так давно проходил.
Я перевел на Степана Федотовича глаза. Мой упорный взгляд
его позабавил. Он громко рассмеялся:
— Да што вы на меня так смотрите? Я не сумасшедший и не
трепач. Переходил вот в этих самых сапогах.
— Это что-то вроде армянской загадки. А ну, расскажите-ка.
Красильников лукаво сощурил глаза:
— Расскажу, когда поймаете семгу.
ggr^y^ диких гор далекого Хингана
Пробиваешь путь ты между скал,
Где еще по отмелям песчаным
Человек ни разу не ступал...
ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ РЕЧКА
Алексей Никитин
44

В жаркий день прохладою ты веешь,
Обещая отдых и покой,
По утрам тумана полог стелешь,
Закрывая лес береговой.
Вековые ильмы над водою
Дремлют в первобытной тишине...
Как я счастлив, речка, что с тобою
Я сейчас совсем наедине!
К берегу, чащобу раздвигая,
Подкрадусь — удилищем махну,
Полетит блесна моя, сверкая,
В быструю, холодную волну.
Перекат скрывает пеной тайну
Глубины кристально чистых вод.
Прихотливо, будто бы случайно
Леску в неизвестность повлечет...
Вдруг — как из пращи взлетает камень,
Чувствуешь отчаянный рывок:
Черный, с золотыми плавниками,
Заходил на спиннинге ленок!
А когда же осенью прохладной,
На ветру березка загрустит,
Может быть, давно-давно желанный
Сам «хозяин» речку посетит.
Красный хвост тихонько шевелится,
Чуть заметна туловища тень...
Враг всего живого притаится
Двухпудовый огненный таймень.
Слава рыболову, коль сумеет
Он тебя на спиннинг изловить!
Этой встречи жду я. Кто сильнее?
Ты? Или в руке тугая нить?
Но ушла от нас и осень мимо,
Выпали глубокие снега,
Черною волною говорливо
Речка бьет в седые берега...
Гордая морозам не сдается
Все шумит шугою по ночам...
Ведь недаром гордою зовется
Светлая красавица моя!
И тебя и весь наш край привольный,
Дальний угол Родины моей,
За свободу нашу и раздолье
Я люблю все крепче и сильней!
Хабаровский край. Амгунь

Алексей Снопков
С ШЕСТОГО ПРИВАЛА
I
ван Иванович Скворцов рассматривал в лупу
какие-то документы и то что-то записывал на
бумаге, то разрывал эти записи. Опять рассматривал и записывал и
снова разрывал.
По всему было видно, что у него не выходило то, что он делал.
Лейтенант Скворцов был чем-то взволнован.
В этом же кабинете за своим столом сидел Алексей Васильевич
Сухощеков. Он заметил, что его сослуживец неспокоен.
— Что у вас случилось? Чем взволнованы?..— не удержавшись,
спросил Сухощеков.
Оторвавшись от своего дела, Скворцов поднял большую
круглую голову и взглянул на товарища.
Я и сам толком не пойму... Но вот ноет и ноет сердце...
Скворцов поднялся со стула, подошел к раскрытому окну и
взглянул на сопку, разделяющую поселок от горной речки Джиды.
— Что-то Петрусь... стоит так и стоит передо мною. Вот никак
не уходит из моей головы...
Услышав имя Петруся, двенадцатилетнего сына их общего
друга капитана Гончаренко, Сухощеков задумался.
Он вспомнил, как они с Богданом Кондратьевичем Гончаренко
под Харьковым шли в атаку на врага и как оба были ранены
вражеской миной, вспомнил, как он, Сухощеков, выносил его
смертельно раненного с поля боя... В памяти Сухощекова всплыли те
тяжелые минуты, когда капитан Гончаренко, умирая на его руках,
сказал:
— Алексей, прощай... Если ты останешься в живых, не забудь
моего маленького Петруся.
Сухощеков встряхнул головой, как бы освобождаясь от тяжелых
мыслей, взглянул на Скворцова, спросил:
— А, а... что с Петрусем? Где он?
Оторвав взгляд от сопки, Скворцов обернулся к Сухощекову и
медленно шагая к его столу, сказал:
— Ведь вы научили нас с Петрусем охотиться на тайменей...1
— Что ж в этом плохого?
— А теперь...— неохотно тянул Скворцов.
— Что теперь? — нетерпеливо спрашивал Сухощеков. —
Говорите скорее.
— Петрусь все свободное время проводит на Джиде... С
большим увлечением охотится...
Таймень — рыба горных речек. Иногда встречаются экземпляры до
полутора и двух метров длиной.
46

— Ну и пусть охотится,— недоумевающе взглянув на товарища,
ответил Сухощеков.— Это полезно для здоровья. И чего тут
волноваться, не понимаю... ведь с его снастями...
— С его-то снастями ничего, но...
— Что?
— Я разрешил Петрусю взять мои...— виновато проговорил
Скворцов.
— Вы дали свою донку? Эта снасть на больших рыб? —
удивленно спросил Сухощеков.
— Да, разрешил...
— Ну уж вы, Иван Иванович,— недовольно упрекнул
Сухощеков.— Знаете ли вы, что в омутах Джиды есть таймени в два
метра величиной, до восьмидесяти килограммов весом? Разве можно
так рисковать... Ведь Петрусь азартный и смелый парнишка.
— Но ведь бывает так: сделаешь, не подумав, а потом,
волнуешься...
— Когда Петрусь ушел?
— В половине девятого утра...
— Ого! — удивленно воскликнул Сухощеков,— ушел рано
утром, а сейчас половина шестого! Да, что-то не так.
Не долго думая, Сухощеков и Скворцов убрали со столов
бумаги, вызвали «Пикап» и отправились на поиски молодого охотника.
II
Проезжая высокий мост через реку, откуда хорошо виден
огромный омут, где должен был быть Петрусь, взрослые смотрели
и смотрели, но никого там не видели.
— На омуте Петруся нету,— взволнованно прошептал
Скворцов.
— Да, что-то не видно... А ну-ка, Гриша, быстрее, — сказал
Сухощеков, обращаясь к шоферу.
Машина рванулась вперед и, покачиваясь по неровной
каменистой дороге, помчалась к омуту.
Через несколько минут Скворцов и Сухощеков вышли из
машины и пошли вперед по крутому берегу. Они прошли около
километра, но Петруся нигде не было.
Сухощеков остановился, осматривая вокруг берег. Сюда же
подошли Скворцов и шофер. Увидев взволнованных неудачей
офицеров, Гриша достал папиросы, предложил закурить.
— Ничего не обнаружили? — спросил Гриша товарищей.
— Никаких следов...—уныло ответил Скворцов, — словно
совсем не было...
— Товарищ капитан,— обратился к Сухощекову шофер. — Вон
там на косе песок изрыт...
— Да я уж и сам гляжу,— прервав Григория, проговорил
Сухощеков,— Ну-ка, ребята, обождите здесь, а я сейчас.
47

Но Скворцов и шофер, перегоняя Сухощекова, направились
на песчаную косу, на которой виднелись какие-то следы.
Подойдя к взрытому песку, Сухощеков обнаружил заплечный
мешок, в котором был небольшой кусок хлеба, а чуть дальше
лежали Петрусева фуражка и отцовские кожаные рукавицы.
— Так, так... — рассматривая следы, шептал Сухощеков, —
видно, здесь у них была большая борьба, решительная схватка.
— Товарищ капитан, — с интересом обратился шофер.— А что
тут было?
— Вам не понятно?..— не глядя на шофера, спросил Сухощеков.
— Ничего не понимаю.
— Расскажите, Алексей Васильевич,— поддержал Григория
Скворцов. — Для меня тоже загадочно.
— Вот здесь на этой песчаной косе происходила борьба у
Петруся с сильным речным великаном. Борьба была большая. Но
Петрусь не сдавался. А вот следы, видите, — быстро шагая по
песчаной косе, Сухощеков продолжал,— они рассказывают нам, что
крепко севшая на крючке рыба втянула рыбака в воду! И
неимоверные усилия Петруся спасли его от того, чтобы не оказаться
в глубоком омуте. Рыбак маневрировал, падал на песок, и в
решающий момент сумел сломить сопротивление рыбы и заставил ее
пойти вверх по течению реки.
Сухощеков умолк, задумался.
— А что было дальше? — отрывисто вздохнув, тихо спросил
шофер.
— Еще и сам не знаю. Следы потеряны... Куда они девались?
Взрослые еще долго бродили по песчаному берегу, искали
следов, но найти не могли.
Отойдя несколько шагов, вверх по течению реки, шофер,
наклонившись низко к воде, присмотрелся и не разгибая спины
крикнул:
— Товарищ капитан! Вот тут что-то произошло, идите сюда!
Скворцов и Сухощеков подбежали к Григорию, возле которого
виднелся след.
— Что произошло здесь! — тревожно спросил Скворцов и,
указывая на сохранившийся след, продолжал.— Что было?...
— Нечто кошмарное тут было!..
— Да ну, что вы говорите?!
— Тут были две возможности...
— Какие?!
— Какой-то предмет с этого места втянут в реку и на берег
больше не возвращался.
— Возможно, Петрусь выбился из сил и... — подавленно
спросил Скворцов.
— Вполне возможно,— сухо ответил капитан. — Что мы скажем
Марии Ивановне?
— А быть может это не Петрусь,— в растерянности возразил
шофер.
48

— А что? — словно из колодца спросил Скворцов.
— Ну, скажем, лодка... либо бревно...
— Не похоже, — возразил Сухощеков,— здесь лодки
плоскодонные, а тут что-то... вот видите, загругленное и маленькое...
Когда же Сухощеков осмотрел дно глинистого берега, он
увидел, что неглубоко в прозрачной воде еще сохранились отпечатки
небольших босых ног.
— Следы ступни... Что-то загадочное и непонятное... Но по
всему видно,— задумчиво продолжал капитан, — если Петрусь еще
жив, это будет чудо...
— Да что вы говорите?! — взволновался Скворцов.
— Получается так...—Сухощеков мгновение подумал и ни
к кому не обращаясь, пробормотал,— оче-ень непонятная
ситуация...
Скворцов подобрал заплечный мешок, Петрусеву фуражку,
а когда взял рукавицы, обращаясь к Сухощекову, спросил:
— А зачем ему понадобилось это?..
— О, Петрусь смышленый парень!.. Он сегодня охотился на
тайменя, использовал в качестве наживки водяную крысу!
— Неужели?..
— Да, он каким-то образом выследил и поймал водяную крысу
и когда пристраивал к ней крючок снасти, чтобы не поранила,
пользовался рукавицами... Видите, вот на левой рукавице
свежие следы зубов?..
— Что же будем делать?
Сухощеков ничего не ответил. Он неподвижно стоял, смотрел
вверх по течению реки, внимательно вглядывался в густую зелень
диких берегов и о чем-то думал.
— Иван Иванович,— вдруг воскликнул Сухощеков, — на вашей
снасти поплавки сохранены?
— Есть, а что?
— Нам придется идти против течения реки и идти до тех пор,
пока найдем поплавки. Найдем снасти и рыбу, быть может что-
нибудь узнаем и о мальчике.
Сухощеков умолк, мгновение о чем-то подумал, а затем резко
повернулся и зашагал к тому месту, где охотник пахал ногами
песок.
— Поздно мы пришли к Петрусю на помощь,— нагнувшись
к вспаханному песку, вслух размышлял Сухощеков и немного
помолчав заключил, — дело плохо...
— Что еще? — обратился Скворцов.
— Следы пересохшие...— разогнув спину, ответил
Сухощеков.— Судя по времени, эта схватка произошла часов в одиннадцать
или в двенадцать дня, а сейчас?..
— Шесть вечера, — огорченно ответил Скворцов.
Сухощеков глубоко вздохнув, продолжал:
— Пять —шесть часов назад, как Петрусь начал эту тяжелую,
я бы сказал, неравную борьбу. Надо идти в верховье... Пошли,
49

не теряя времени — заключил Сухощеков,— а вы, Гриша, езжайте
до «Крутого колена» и там ждите нас.
Шофер принес капитану полевую сумку с рыболовными
снастями, вернулся к «Пикапу» и уехал к назначенному месту, а
Сухощеков и Скворцов отправились на поиски Петруся.
III
Километра два Скворцов и Сухощеков прошли по песчаному
берегу, который узкой ленточкой вился между быстрым течением
и крутым каменистым берегом. Затем песчаная коса исчезла
и спутникам пришлось взбираться на крутой скалистый берег и
дальше двигаться по кустарнику.
Погода стояла такая тихая, что треск сучьев под ногами
отдавался где-то в таежных дебрях.
Вдруг невдалеке от Сухощекова зашумела листва, затрещали
сучья. От неожиданности он вздрогнул, а когда пригляделся,
увидел удаляющихся по кустарнику медведицу с двумя медвежатами.
— Что там?..— крикнул Скворцов, быстро приближаясь к Су-
хощекову.
— Семейство медведей...
— А не попался Петрусь в лапы этих хозяев тайги?..— кивнув
в сторону зверей, обеспокоился Скворцов.
— И это возможно...— неохотно буркнул Сухощеков.
Когда ж офицеры прошли густые кустарники и топкие болота
широкой пади и вышли на высокий и скалистый берег,
Сухощеков заметил на реке плывущее куда-то суденышко.
Эту одинокую лодчонку заметил и Скворцов.
— Васильич, видите, на этом суденышке какой-то белый
флажок?
— Вижу...— рассеянно буркнул капитан, и, что-то соображая,
быстро продолжал:— Не послание ли от Петруся?
— Возможно,— поспешно раздеваясь, ответил Скворцов и тут
же с разбегу бросился с берега в светло-вишневую воду горной реки.
Через несколько минут рыбачий обласок 1 причалил к берегу.
Сухощеков снял укрепленный на палочке листок бумаги и
принялся рассматривать.
Действительно, это было послание от Петруся, он писал:
«Дяденька или тетенька, ребята! Кто возьмет эту записку,
передайте ее в комендатуру Алексею Васильевичу Сухощекову».
Заголовок письма был подчеркнут тремя жирными линиями
химического карандаша, а затем следовал текст письма:
«Дядя Леша! У меня сегодня случилось большое несчастье!..
Нет, нет, счастье! Еще утром, как только пришел на рыбалку и
в третий раз завел «душегубку» с живой крысой, у меня что-то
клюнуло. Большущая рыбина поймалась, но какая — не знаю.
«Обласок» — по-местному — легкая долбленная лодка.
50

Такая огромная, с телеграфный столб. Нет, чуть поменьше.
Длиною будет с полтелеграфного... А толщиной с дядю Ваню».
Иван Иванович Скворцов невольно расхохотался и проговорил:
— Если добыча такая, как я, то она рыбака утянет не только
в реку...
«О, дядя Леша, а какая у нее пасть!
На омуте «Черной кручи» рыбина пошла к берегу, я как
взглянул, так и поджилки задрожали! Вот пасть, так пасть! В такую
дыру Рекс дяди Вани проскочил бы и не тявкнул! Длинные,
длинные усища!»
— Длинные усы?! — удивленно воскликнул Сухощеков. —
Постойте-постойте, — снова перечитывая эти строки, продолжал.—
Да-а, написано длинные усы... значит, это был не таймень!
— Если не таймень, что же могло быть? — живо
заинтересовался Скворцов.
— Сом!..
— Да неужели?!
— Получается, что в местной реке вырос такой огромный
сом. Но откуда он взялся?.. — в размышлении продолжал
капитан.— Водятся они здесь или какая-нибудь птица перенесла икру
из бассейна Амура?
— Васильич,— нетерпеливо обратился Скворцов,— читай же
дальше!
— «Дядя Леша, скорей приезжайте, а то у меня на руках не
осталось живого места. Этот паршивый шнур «душегубки»
изрезал до крови мои руки. Пишу с шестого привала, приезжайте!
П. Гончаренко».
Прочитав письмо, Сухощеков на мгновение задумался, видно,
соображал, что делать дальше.
Перед взором капитана представился крепкий и хорошо
развитый крепыш: его добродушное и всегда улыбающееся лицо, а
уверенные и слегка задумчивые карие глаза как бы позвали:
«Скорее!.. Поскорее идите на помощь!..».
— Так, так,— глубоко вздохнув, протянул Сухощеков,—
Петрусь уже прошел омут, а это около пяти километров от
нас...
— А сколько он еще прошел с тех пор, как отправил письмо,—
разводя руками, сказал Скворцов.
— Именно, Иваныч, сколько прошел и где сейчас?
К этому времени Скворцов оделся, и спутники двинулись дальше.
IV
Дальнейший путь был значительно легче. Высокий и чистый
берег, огромная равнина у подножья сопок покрыта зеленым
ковром низкорослых трав, редким лесом многовековых лиственниц.
Тревожно зашумели вершины деревьев. Посыпались сухие сучья,
умолк веселый щебет птиц. Подул сильный ветер. Из-за высоких
51

сопок показалась черная туча, прокатился длинный громовой
раскат.
— Этого еще не хватало...— поглядывая на тучи, недовольно
проворчал Скворцов.
— Пошли быстрее! — увлеченный какими-то внутренними
силами, бросился Сухощеков вперед.
Спутники двинулись почти бегом.
Ветер все усиливался. Густые тучи надвигались, а громовые
раскаты грохотали и грохотали, потрясая густую тайгу и
скалистые сопки.
Зашумела листва, и сплошным шквалом пошел ливень.
Через несколько напряженных минут спутники подошли к
омуту, но Петруся и тут не обнаружили. Вскоре из-за высоких
скал снова упали веселые лучи солнца.
Сухощеков и Скворцов отжали из своих гимнастерок воду. Затем
Скворцов, набрав полную грудь воздуха, громко крикнул:
— Ого-го-го! Петрусь! — и таежное эхо не успело
подхватить и куда-то унести эти возгласы, как из редкого кустарника
рослого березняка выбежал Петрусь и бросился навстречу
взрослым. Он бежал быстро, а его светлые и чуть взлохмаченные волосы
вздрагивали от встречного ветра.
— Дядя Леша! — вырвалось из груди Петруся.
— Петрусь! — радостно воскликнул Сухощеков и бросился
молодому охотнику навстречу.
— О, какого я поймал великана! — восторгался Петрусь.
— Поймал и упустил, сорвался? — спросил Скворцов.
— Куда там сорваться? Такие снасти медведя удержат!
Чуть успокоившись от неожиданной встречи, осматривая
Петруся, Сухощеков спросил:
— Ты весь сухой? Как же это?.. Ведь только что был ливень!
— А я разделся, одежду крепко свернул и под камень, — бойко
щебетал Петрусь, — а сам в реку, там теплее!..
— Ну, как твои руки?
— Это чепуха, заживет... главное...— бодро говорил Петрусь.
— Ну друг, показывай, где там твое главное...— перебив
Петруся, быстро спросил Скворцов.
— Там, в кустах!..
— Ты что, уже вытянул в кусты? — удивился Сухощеков.
— Нет, конец шнура в кустах, а рыба в омуте. У, как он хотел
сорваться!.. Но, дудки!
— Ты что, Петрусь, — удивился Скворцов.— Шнур снасти
привязал к дереву?
— Нет, так рыба оборвет снасть. Шнур я укрепил на вершине
молодого деревца, а конец привязал к стволу другого, такого же
тонкого...
— А что у тебя получилось? — заинтересовался Сухощеков.
— Вершина деревца пружинила и пружинила... Чудовище то
уплывало, то опять его деревцо тянуло к себе... Рыбина боролась,
52

тратила силы, а я сидел на берегу, вначале писал вам записочку,
а потом отдыхал. Так он долго боролся с деревом, видно устал,
ушел на дно омута и затих.
Легонько улыбнувшись, Сухощеков ничего не ответил, прижал
к себе Петруся и подумал: «Попадись такому на крючок, житья
не даст...»
Взрослые и Петрусь подошли к дереву, на котором был укреплен
шнур, и удивились. Снасть, совершенно ослабленная лежала
на траве словно брошенная кем-то веревка.
Петрусь остановился и в заметной растерянности взглянул
на Сухощекова.
— Ничего, Петрусь, тут все в порядке, отвязывай...— тихо
проговорил Сухощеков.— Твоя добыча пошла на хитрость.
Петрусь поднял голову и что-то хотел спросить Сухощекова,
но, увидя безмолвный ответ: «Отвязывай, сейчас сам увидишь»,
продолжал быстро работать руками.
— Как же мы ее вытянем? — передавая Сухощекову снасть,
беспокойно спросил Петрусь.
— Вытянем... — ласково ответил Сухощеков.— Нас три, а он
один...
Сухощеков легонько натянул снасть. Рыбина почувствовала
начало новой борьбы и с необыкновенной силой рванулась к
противоположному берегу.
Шнур с шумом заскользил в руках Сухощекова, до боли
обжигая ладони.
— Нет, голубчик... теперь не уйдешь, — тихо прошептал
Сухощеков.
Маневрируя снастями при рывках рыбы, Сухощеков подводил
речного великана все ближе и ближе.
— Как же мы его вытянем на берег?..— Круча какая! —
тревожно повторил Петрусь.— Одолеем ли мы его!?..
— Одолеем... — коротко бросил Сухощеков и взглянув на
длинный и узкий залив, что поблескивал между крутым берегом и
песчаной косой, продолжал,— мы его хорошенько уморим, а потом
заведем вон в ту ловушку...
— А там узко, не развернется!..— подхватил Петрусь, а затем,
подойдя к Скворцову и опуская взгляд, начал:
— Дядь Вань, вот я шляпа.
Скворцов удивленно посмотрел на мальчика, хотел что-то
спросить, но Петрусь быстро продолжал:
— И как я не додумался завести его в эту сумку и... Вот тюря-то
я, настоящая тюря!..
— Ты сделал все, что мог,— улыбнувшись, возразил Сухощеков
и что-то подавая мальчику, сказал, — возьми нож и вырежь прут,
да выбирай подлиннее!
— Какой именно?
— Такой, какие бывают удилища.
Пойманная добыча оказывала яростное сопротивление; то она
53

с большой силой бросалась в глубину омута, то кидалась в
стороны — отчаянно рвалась со снастей. При больших рывках
великана Сухощеков отпускал шнур, но снова медленно и плавно
подводил его все ближе и ближе к берегу. Вот рыбина в десяти
метрах от кручи, затем она подплыла метров на пять, на три...
— Сом!.. — с торжеством воскликнул Сухощеков.— Настоящий
амурский сом!.. А усища-то какие!..
Сом двигался против течения, неглубоко под водой. Плыл он
медленно и величаво, важно перебирая широкими плавниками,
а его длинные усы замысловато играли на быстрине.
— Как важно плывет!.. — подойдя с длинным прутом, ни к кому
не обращаясь, восторгался Петрусь.
— Сильные и умирают с достоинством! — вмешался Скворцов.
— Ну, голубчик, досыта ты поиздевался над Петрусем, —
направляя уставшего великана в залив, вполголоса проговорил
Сухощеков и, сильнее натягивая снасть, добавил:— А теперь, ваше
величество, милости просим в ловушку!..
Несколько метров залива сом проплыл медленно, как бы с ос-
торожкой, а потом остановился и, по всей видимости, не собирался
плыть дальше ни одного метра.
— Заупрямились ваше сиятельство?.. Или ждете
церемониальной встречи?..— пошутил Скворцов.— Чего остановились?!.
— Почувствовал мелководье,— и, переводя дыхание,
Сухощеков пояснил, — а коль заметил ловушку, дальше не пойдет.
— Дядь Леш, что же с ним делать?
— Будем арканить!..— уверенно ответил капитан.— Иваныч,
на держи снасть, да держи крепко, не давай ему ни одного
сантиметра!..
Взяв у Петруся прут, Сухощеков спустился с кручи, достал
из полевой сумки тонкий шнур, скрученный из конского хвоста,
сделал большую петлю и с помощью палки завел ее до передних
плавников.
— Ну, ребятушки, держите снасть!..— скомандовал Сухощеков.
Скворцов натянул крепко шнур, в это же мгновение Сухощеков
дернул к себе конец аркана, петля уперлась в передние
плавники и туго затянулась.
— Отпускай снасть!..— крикнул Сухощеков и со всех сил
потянул сома на песчаную косу.
Раздался большой всплеск, полетели по сторонам целые
фонтаны брызг.
— Наша взяла!.. — радостно воскликнул Петрусь.
г. Киев

Александр Полухин
ОПАСНЫЙ ПЕРЕКАТ
ного лет Митрофаныч работал контролером
в цехе механического завода. Небольшого
роста, кругленький, он, казалось, не бегал, а катался на
коротеньких ногах, сверкая гладкой головой. Только на широком лице
топорщились в разные стороны белые подстриженные усы, а вместо
бровей торчали два мохнатых кустика рыжеватых волос.
Его маленькие глазки были удивительно остры. И стоило ему
только заметить какой-либо изъян в детали, как он мгновенно
распалялся, подбегал к рабочему и громко начинал распекать его.
— Тебе болт дороже человека,— упрекнул его как-то молодой
токарь Федор.
— Цена человека делами определяется. А эта железка, что
ты сделал, гроша не стоит,— ответил Митрофаныч и швырнул болт
в кучу лома.
Федор молча повернулся к нему спиной и включил станок.
Митрофаныч безжалостно браковал его детали и зорко следил за
каждым шагом. Иногда он грубовато отстранял его от станка и
сам показывал, как надо точить деталь.
Федор хмурился, но молчал.
— Ничего, милок, ты серчать — серчай, а на ус накручивай.
Твоими болтами машина крепится. Это понимать надо,— поучал
Митрофаныч.
Уж сколько раз Федор решал не водить с Митрофанычем
компании. Пусть поищет другого простачка, кто бы возил его по Хопру
да еще выслушивал бесконечные наставления.
Митрофаныч ходил по цеху, посматривал на стенные часы
и с нетерпением ожидал, когда стрелка подойдет к трем и
прозвенит звонок об окончании рабочего дня. Два часа для
рыболова — великое дело. Можно успеть доехать до Яминского и до
вечера еще останется столько времени, что не торопясь хватит
устроить все свои рыбацкие дела.
За полчаса до звонка он снова подошел к Федору.
— Гляди не задерживайся дома. Забирай снасть и прямо к
причалу.
— В проходной объявление читал? — хмуро отозвался Федор.
— Какое еще объявление?
— После работы производственное совещание назначили.
Митрофаныч пошевелил кустиками бровей и напустился на
Федора.
55

— Это что же, рабочий день сократили, чтоб каждую субботу
собрания да совещания устраивать! Какое же это, к чертям,
облегчение рабочему классу? Кто дал такие права?! Ни на какие
совещания я оставаться не намерен, а ты как знаешь! —
разгорячился Митрофаныч и выбежал из цеха.
Через час он уже был на Хопре. День стоял жаркий,
безветренный. Река сверкала чешуйчатыми переливами осколков солнца,
а верховья затянуло мутной дымкой густого настоя речных
испарений.
Митрофаныч торопливо сбежал к берегу и отпер ржавый замок,
которым примыкал к причалу лодку. Сгоряча он решил сам
пробиться к Яминскому омуту.
Хопер там делает крутой поворот, вода крутится, подмывает
правый берег и с годами образовала почти круглую яму
огромной глубины. Под крутоберегом местами во весь рост стоят под
водой смытые весенним половодьем деревья и лишь кое-где торчат
на поверхности их верхушки.
И хотя рыбы там водится в изобилии, рыбаков в Яминском
бывает мало. Без лодки там не рыбалка, а, чтобы добраться туда
по Хопру, надо подняться против течения километров десять и
преодолеть два больших переката, где вода уже не течет, а мечется
между языками отмелей и песчаными островками, которые то
исчезают, то появляются в новых местах.
Особенно опасен первый перекат. С левой стороны чуть не на
половину реки протянулись песчаные косы, словно изогнутые
зубья огромного гребешка, а с правой образовалась промоина, где
вода сердито шумит и несется так, будто испугалась душных
объятий сузившихся берегов.
К тому же на самой середине переката торчат из воды три
огромные коряги. Когда-то весной буйная, разыгравшаяся река,
вырыла их где-то из-под земли, поиграла, а потом забыла
отшвырнуть подальше от своего ложа. Так и остались они тут, вросли в
песчаное дно недалеко друг от друга.
Режется вода об их уродливые почерневшие сучья, вихрится
за ними, стараясь подрыть устои, но коряги угрюмо торчат,
застывшие и нерушимые. Много хлопот доставляют они людям.
Опасливо озираются на них рыболовы. И не всякий рискнет проскочить
между ними, спускаясь с верховьев.
Раньше Митрофаныча не пугали эти трудности, и он не
нуждался ни в чьей помощи. Бывало сядет на корму, задерет кверху
нос лодки и только помахивает веслом, лодка сама скользит по
воде. Даже удовольствие испытывал от ласкового говорка ряби под
просмоленным днищем.
А вот теперь стало не то, весло будто тяжелее сделалось.
Возраст давал знать о себе и Федор стал постоянным спутником его
рыбацкой жизни.
Обливаясь потом, Митрофаныч то гнал лодку, то тащил ее
волоком, не рискуя податься к быстряку. А когда выехал на чистую
56

воду, то почувствовал, что второго переката ему не одолеть. Сердце,
казалось, разбухло и так сдавило грудь, что нечем стало дышать.
Митрофаныч пристал к берегу и прилег на песке. Тягостно было
ему, но ничего не поделаешь, от старости не отмахнешься.
Вдруг к нему подбежал запыхавшийся Федор.
— А я тебя за перекатом искал, но нигде не видать. Да ты
что такой бледный? — тревожно спросил Федор.
Митрофаныч тяжело поднялся, взглянул на солнце и направился
к лодке.
— Я думал, ты не придешь, рассерчал,—проговорил он,
усаживаясь на корму.
— Вот выдумал. Как только совещание провели, я сразу же
на реку!
Теперь Федор сел за весла. По бортам вода стремительно
неслась назад, но если посмотреть на берег, то впечатление быстроты
исчезало, и лодка еле ползла, преодолевая течение. Митрофаныч
поглядывал по сторонам и изредка давал указания, как держать
на поворотах или где лучше срезать углы.
На место приехали с небольшим опозданием. Солнце уже
коснулось верхушек дубов, и над Хопром установилась вечерняя
тишина. Только за лесом на горе размеренно гудел мотор
комбайна, то приближаясь к реке, то замирая где-то далеко на
другом конце поля.
Федор выскочил из лодки, расправил плечи и присел на песок
покурить. Митрофаныч выбросил на берег пожитки, достал из мешка
снасти и снова уселся в лодку.
— Ты, милок, того... отдыхать после будем. До темна надо
живцов наловить, донки поставить, да в корчажнике на сома давай
что-нибудь приспособим.
В хлопотах не заметили, как из лесу разлилась ночь и густой
прохладной темнотой окутала всю пойму.
Долго еще плавали рыболовы по густой темной воде. Федора
начинала одолевать усталость. Отекли ноги, ломило поясницу.
Но он терпел и молчал.
Наконец Митрофаныч заявил:
— Ну теперь причаливай на косу, передохнем, а на зорьке
порыбачим.
Ночь лежала тихая и мягкая. Песок еще отдавал теплом. От
Хопра тянуло парной влагой, пропитанной терпким запахом
речного аромата. Чуть пониже косы в заводи что-то таинственно
шуршало в камышах, где-то на раздолье плескалась жирующая
рыба.
— Слышишь, в корчажнике соменок бьет? — тихо проговорил
Митрофаныч.
Но Федор уже ничего не слышал. Раскинув натруженные
веслами руки, он спал у костра и даже не чувствовал, как Митрофаныч
доставал у него из кармана кисет с табаком, чтоб угостить
зашедшего на огонек комбайнера.
57

Выкурив цигарку, комбайнер ушел готовить машину к
предстоящей работе, а Митрофаныч, расстелив на песке фуфайку,
прилег и стал прислушиваться: не зазвенит ли в корчажнике
колокольчик.
Он думал о соме, который гулял где-то в темной глубине, о том,
где лучше постоять на утренней заре с удочкой, потом вспомнил
трудный перекат. Хорошо бы приобрести моторчик! Тогда только
сиди да посматривай, как по сторонам бегут назад берега. И до
того это представилось ясно, что он отчетливо услышал, как по
Хопру покатился гулкий рокот мотора. Потом шум оборвался, и
Митрофанычу почудилось, что из воды высунулся огромный сом с
лошадиной головой, уставился на него своими глазками, дергает
длинными усами за плечо и тревожно говорит:
— Да проснись же! Беда!..
Митрофаныч открыл глаза. Перед ним стоял незнакомый
человек и, захлебываясь от волнения, прерывисто что-то рассказывал...
Федор сидел на песке и молча слушал.
— Вот только сейчас... стал он мотор опробовать... ну и в
темноте не уберегся... покалечило. Помрет человек...
Наконец Митрофаныч понял, что случилось, вскочил на ноги
и напустился на незнакомца.
— А ты что же зря время тратишь! На машину его и в город!
— За машиной в МТС бежать надо, а помощь нужна
безотлагательно. Вдвоем мы на стану...
Митрофаныч мучительно тер шершавой ладонью лоб и ничего
не мог придумать.
— Если такое дело, то придется на лодке. Вниз можно живо
спустить к мосту,— посоветовал Федор.
— Ночью по Хопру с больным ехать — это тебе не барышню
по парку водить. Дело рискованное,— в раздумье проговорил
Митрофаныч.
— А до утра оставлять никак нельзя, помрет человек! —
горячо запротестовал незнакомец.
Митрофаныч с минуту молчал, потом глубоко и шумно вздохнул.
— Ну несите его сюда! — наконец решительно приказал он
им и стал готовить лодку в опасный рейс.
Он выбросил на берег все снасти, на дно настелил травы и
стал ждать.
Вскоре на тропинке послышался шорох и приглушенные голоса.
— Ну как он? — тревожно спросил Митрофаныч.
— Жив пока... но без сознания... — тихо ответил Федор.
Митрофаныч осмотрел раненого, покачал головой и сел за весла.
— Ты что это выдумал? Давай я! — кинулся было к лодке
Федор, но Митрофаныч уже отолкнулся веслом от берега.
— Втроем нельзя, а один я лучше тебя управлюсь,— донесся
из темноты голос старика.
Комбайнер не шевелился. Смутно белело прикрытое
гимнастеркой его голое тело. Митрофаныч изредка бросал весла, накло-
58

нялся над ним, прислушивался: не умер ли и снова осторожно вел
лодку, чутко озираясь по сторонам.
Вот он уже миновал поворот, лодка прошла совсем близко от
обрывистого берега. Митрофаныч ощупал его веслом, чтобы
точнее определить свое местоположение. Скоро будет небольшой
изгиб, а за ним и перекат.
Он пересел на корму, уперся ногами в перекладину и быстро
погнал лодку вперед.
Вскоре послышался шум воды. Перекат приближался. Теперь
из общего шума можно было выделить отдельные звуки, которые
послужили бы ориентиром на опасном пути. Весло чиркнуло по
песчаному дну, потом еще и еще... Митрофаныч взял чуть правее,
навалился на весло, чтобы притормозить лодку и не дать ей встать
поперек реки.
Сквозь шум воды ему почудилось, будто кто-то окликнул его.
Но он даже не подумал, что это мог быть Федор, бегущий где-то
там, в темноте, вдоль берега. Нужно было миновать отмели и не
уткнуться носом в илистые зубцы правого берега.
Через несколько минут дно стало понижаться, лодка потеряла
скорость, словно завязла в густой воде и, казалось, остановилась.
Один перекат остался позади.
Митрофаныч вытащил из воды весло и положил его на борта.
Ныла спина, и гулко стучало натруженное сердце. По лицу
катились крупные капли пота. Нужно было бы пристать к берегу и
отдохнуть перед тем, как направиться к самому опасному месту.
Где-то тут рядом кустики, под которыми он отдыхал вечером.
Но комбайнер застонал, дыхание его стало прерывистым и
хриплым. Митрофанычу показалось, что он умирает. Старик снова
схватил весло и погнал лодку.
Надвигалось самое страшное.
Уже был явственно различим высокий вибрирующий звук. Это
выставленная лапа коряги резала упругую поверхность воды.
Еще минута, и Митрофаныч рванул весло влево. Лодка дрогнула,
чуть накренилась и по ее борту скребнуло что-то острое и твердое.
В то же мгновение Митрофаныч сделал рывок в другую сторону
и лодка скользнула мимо второй коряги. Теперь он отчетливо знал,
что прямо по носу его поджидает третья. Он сделал еще один рывок
и в изнеможении опустил тяжелые непослушные руки.
В ушах звенела страшная музыка переката, обильный пот
струйками бежал по щекам и застилал глаза, во рту пересохло.
Митрофаныч с трудом поднял руку, вытер лицо, потом захватил
черпаком речной воды и жадно стал ее пить.
Впереди по мосту прогромыхала машина. Ее фары прорезали
темноту и на подъеме уперлись пучками света в пыльную дорогу.
— Вот и доехали,— слабым голосом проговорил Митрофаныч,
обращаясь к распростертому в лодке стонущему человеку и тут же
почувствовал, как что-то оборвалось внутри. Он грузно осел на
дно и положил руку на грудь.
59

Течение медленно прибивало лодку к берегу. Митрофаныч
слышал, как она легонько ткнулась носом о настил понтонного моста,
завернула кормой и остановилась.
По-прежнему было темно и тихо. Только на горе, спускаясь
к лесу, мигала фарами на поворотах дороги грузовая машина.
Прошло несколько минут, и Митрофаныч услышал торопливые
шаги. Нужно было крикнуть, но он не мог. Вот шаги стали совсем
близко, рядом. Комбайнер застонал и надрывно закашлялся.
Человек метнулся по мосту и спрыгнул на берег.
— Митрофаныч! — послышался голос Федора.—
Благополучно? А я берегом по тропке. Насилу догнал!
Митрофаныч приподнял голову, слабо пожал потную руку
Федора и тихо проговорил:
— Прикрой его. Как бы не застудить человека.
г. Москва
В. Орлов
ДРЕМА
сорока километрах от Мичуринска, у села
Кривей, дорога резко свертывает с полевых
просторов в лесную чащу, из накатанной и ровной становится
сыпучей и ухабистой. Два «москвича» с шестью городскими
удильщиками начинают ползти по-черепашьи, карабкаются через
древесные корни, ныряют в выбоины, буксуют в сыпучем песке...
Рыболовам кажется, что на реку они сегодня так и не приедут.
Узкой извилистой лентой дорога петляет по густому лесу,
обступившему обочины. Встреча с каким-нибудь колхозным
грузовиком грозит неприятностями: «москвичам» придется задним
ходом добираться до лесного «разъезда», придорожной полянки
или перекрестка дорог.
К счастью для наших путников, никаких сюрпризов дорога
им не преподносит, и, проныряв и пробуксовав по пескам 21
километр, машины выскакивают на широкую лесную поляну у
Первомайского кордона. Отсюда 200 метров дорожкой через кустарник,
и вот перед рыболовами цель их поездки — урочище Дрема — на
полноводном Воронеже с крутыми обрывистыми берегами.
Разгружены багажники «москвичей», удильщики спешат через
кусты на берег, к лагерю. Но лагеря еще нет, пока он аккуратно
сложен в заплечных мешках рыболовов, которым нужно теперь
успеть до темна устроиться на ночлег и раскинуть удочки.
60

На берегу идет возня с палатками, а на мостушках, у самой
воды, с удочками. Проходит час, и над рекой вырастает белый
полотняный городок, а поодаль от палаток весело потрескивает
костер, над которым уже закипает чай, обильно заправленный свежей
ежевикой, плети которой опутали деревья и кусты, сделав лес
буквально непролазным. В вечернем воздухе пахнет сыростью,
грибами и еще каким-то особым, лесным ароматом, которого не
встретишь в городе.
САЗАН РАЗМИНАЕТ КОСТИ
Солнце зашло за дальний бугор, покрытый зубчатой стенкой
леса. В воздухе еще светло, и на зеркальной поверхности розовой
от вечерней зари речки появляются бесчисленные круги от рыбьих
всплесков. Вот тихонько похлопывает по воде вышедший поиграть
лещ; плотва, гоняясь за комарами и мошкарой, поднимает на реке
отчаянную возню; а вот стая прожорливых окуней устроила
облаву на расшалившуюся мелочишку. И вдруг, заглушая все
всплески, посредине реки раздается могучий удар. Над речной гладью
мелькает что-то черное, блестящее, гибкое, как играющий дельфин.
Это коренной обитатель плеса — мечта наших рыболовов
—метровый сазан «разминает кости» после нереста.
— Подумаешь, человек в воду с обрыва бросился, — бормочет
старший из удильщиков семидесятилетний Василий Николаевич,
разматывая на мостушке удочки и с вожделением поглядывая на
широкие круги, бегущие от удара богатырского хвоста. — Ладно.
Ужо дохлопаешься, сядешь на крючок, — добавляет рыболов, чуть
не на средину плеса забрасывая длинный капроновый шнурок.
Но угроза, видимо, не действует на сазана, и прямо против
привады раздаются сразу два мощных всплеска, а чуть в стороне,
из-под ветвей затопленного дуба, здоровенная рыбина выскакивает
торчмя в воздух и грузно шлепается в воду.
— Как с трамплина прыгнул,— замечает рыболов, щедрой
рукой бросая прыгунам распаренный овес, смешанный с рожью,
ячменем, с душистым подсолнечным жмыхом. Тяжелое зерно
дождем сыплется в воду, и возня на реке поднимается страшная:
уклейка, плотва, голавлики и прочая мелочь тучей бросаются на
корм. Но вот в средине этой «каши» взметывается большой хвост,
резко шлепает раз, другой, и мелочишка разлетается во все стороны
серебряными брызгами. Это щука наводит порядок в своих
охотничьих угодьях, и любители живцовой ловли сейчас же налаживают
жерлицы и закидывают легкие удочки на живца.
ДРЕМА
Урочище, где раскинули лагерь наши удильщики,— речные
плесы, густой дубняк по берегам, заросшие кустами вырубки,—
все это называется Дрема. Название чисто местное и, по
объяснениям старых рыбаков, происходит от слова «дремучий».
61

Когда-то здесь действительно рос непроходимый дубовый лес,
сильно поредевшие остатки которого сохранились до наших дней.
По этим остаткам дубняка прихотливо извивается река Воронеж.
Приняв в себя по пути от Мичуринска несколько довольно крупных
притоков, Воронеж у Дремы становится полноводным и течет здесь
по широкой долине. Долина не имеет резко выраженного ската,
и река петляет во все стороны.
Вопреки всем географическим правилам, согласно которым
реки, текущие в меридианальном направлении, обязаны
подмывать западный берег, Воронеж, текущий с севера на юг, в паводок
опрокидывает встречающийся на пути дубняк и подмывает любой
берег, будь то западный или восточный, правый по течению или
левый. Свое дно река захламила обрушенными деревьями, создав
настоящие подводные крепости, в которых спокойно себя чувствуют
и сазан, и сом, и окунь, и лещ, и судак, и всякая другая рыба, не
тревожимая на Дреме сетями, неводами, бреднями или другой
снастью. Потому держится здесь сазан, за которым приехали сюда,
в лесную глухомань мичуринские удильщики. И не только
мичуринские. Неподалеку от их лагеря на просторных берегах Дремы
раскинули удочки и разбили палатки чаплыгинцы. Из города
Чаплыгина (бывший Раненбург) тряслись они километров тридцать
на грузовике до села Делихового. Затем километров пять шли
«верблюжьей тропой»; то есть, нагруженные, как верблюды, удочками,
котелками, мешками с привадой, сумками с продовольствием,
палатками, одеждой, брели чаплыгинцы к Дреме узкой лесной
тропинкой, одолеваемые тучами комаров, от которых новичку небо
кажется серым, а жизнь — постылой.
«Для милого дружка и семь верст не околица». И не взирая
ни на какие невзгоды и неудобства, преодолевая все препятствия,
добираются сюда истинные удильщики. Вот к обрывистому берегу
приткнулась утлая лодчонка. Ее хозяин Егор Иванович только что
отмахал веслом километров двадцать по воде от села Преображе-
новки. Из-за поворота реки выплывает целая флотилия — три
лодки с каликинскими рыболовами. А до села Каликино лесом
двенадцать километров, а по воде все восемнадцать намеряешь. Лодки
медленно идут против течения и жмутся к отлогим берегам, где
можно достать веслом песчаное дно и не грести, а толкаться.
Ожили безлюдные берега Дремы; белеют на темной зелени
кустов палатки, вытянулись из прибрежных камышей и паучьими
лапами торчат с мостушек пучки бамбуковых удилищ. На мостуш-
ках чернеют фигуры удильщиков. У палаток слышны веселые
голоса встретившихся на рыбалке старых знакомцев, идут
бесконечные разговоры, воспоминания, расспросы.
Незаметно над полотняным городком опускается теплая
июльская ночь. Берега по всей Дреме унизаны гирляндой рыбацких
костров. Долина реки начинает звенеть ночными птичьими
голосами. Вот перепел самец, по-местному «мамгач», хриплым голосом
зовет: «мамга!», «мамга!», и сразу же ему откликается десяток дру-
62

гих: «Спать пора, спать пора!». С пойменных лугов доносится
монотонный скрип дергача — коростеля: «тр-тр». Стайки чирков с
тугим, плотным свистом проносятся над речкой. В воздухе чирков
не видно, слышен только свист рассекаемого стаей воздуха, но
в зеркале воды так четко отражаются утиные силуэты, что
кажется, задержись стая хоть на минуту, можно бы всех уток
пересчитать. На реке раздаются гулкие всплески: это сом, либо судак
вышел на ночную охоту.
Догорели и чуть тлеют под пеплом костры. Затихли разговоры
в палатках. Глубокая тишина воцаряется над лагерем и слышен
только дружный храп намаявшихся за день удильщиков. Лишь
порой легкий ночной ветерок мягко шелестит листвой густых
кустов, да неизвестно откуда взявшийся теплый летний дождичек
легонько барабанит по натянутому полотну палаток. Лагерь на
Дреме спит.
СКУЧЕН ДЕНЬ ДО ВЕЧЕРА
Коротки летние ночи средней полосы России. Кажется, не
успел еще рыболов прилечь на мешок, набитый душистым сеном
и только что задремал, а уже свежий предутренний ветерок
потихоньку распахивает полы палатки, холодной струйкой подбирается
к ногам, лезет за ворот. Еще побаливают колени, поясница и плечи
от вчерашнего лазания по лесным трущобам, а уже надорвал
свое широкое горло петух на кордоне, померкли яркие ночные
звезды, разгорается над лесом малиновая полоска зари... Пора
вылезать из палатки и начинать новый день: разводить костер, парить
приваду, кипятить чай, а главное — нужно рыбалить.
С реки доносятся гулкие удары сазаньих хвостов — утренний
салют рыболовам. Широкие круги бегут по розовой поверхности
воды; ажурный парок, тоже слегка розоватый, прозрачными
хлопьями отрывается от речной глади и, чуть поднявшись, тает в
утреннем воздухе. Большой коршун распластал над рекой широкие
крылья и парит в недвижном воздухе, зорко высматривая
добычу — плывущую поверх воды снулую рыбешку или
зазевавшуюся птичку в прибрежных кустах. Не найдя ничего подходящего,
хищник, направляет полет к лесному кордону, где развелось у
лесника множество цыплят и утят. Почти сейчас же со стороны
кордона гремит выстрел дробовика, за ним второй, и воздушный
пират круто поворачивает обратно к реке, видимо, недовольный
слишком горячей встречей.
Рыбаки сидят на мостушках, внимательно наблюдая за
неподвижными поплавками, подбрасывая горстку-другую свежей
привады, да вздрагивая от близкого удара сазаньего хвоста.
Однако сазан только хлопает хвостом, а брать на удочку не
хочет; он все еще «разминает кости», и не клюет, несмотря на
предсказания рыболовного календаря, обещавшего на июль хороший
сазаний клев. Лишь у мичуринского удильщика Николая
Александровича на утро одна из удочек оказывается вытащенной из под-
63

ставок, а крючок разогнут — верный знак, что здесь побывал
сазан и не маленький, потому что снасть у мичуринцев надежная,
и разогнуть их крючки не так-то легко. Да еще один из чаплыгин-
цев вот уже полчаса ходит по берегу взад-вперед с удочкой в
руках. Рыба стащила у него с катушки весь запас лесы и затянула ее
в коряги. И вот удильщик не знает, что ему делать: и лесу
отрывать жаль, и утреннюю зорю терять в бесплодных подергиваниях,
отпугивающих рыбу от привады, не хочется. Кончается тем, что
рыболов отрывает почти всю лесу и, поругивая «треклятые коряги»
и «подлеца-сазана», ставит на удилище запасную катушку и
погружается в созерцание поплавков.
У сазанятников сегодня явная незадача: ни одной пойманной
рыбы. Сазан просто издевается над удильщиками: хлопает хвостом
у самой привады, выпрыгивает из воды, а насадку брать не хочет.
— Знать, его живого не сразу поймаешь,— замечает по
адресу сазана чаплыгинец Сергей Иванович: у него из четырех
поставленных на ночь удочек у трех оказались оборванными лески,
а утром хоть бы клюнуло.
— Ну скажи, почему сазан не берет? Жрать не хочет что ли? —
пристает он к мичуринцу Василию Николаевичу, у которого
минуту назад пренебрежительно рассматривал снасти: несокрушимые
капроновые шнурки и здоровенные крючки.
— Боится,— не задумываясь, отвечает старый сазанятник.
— Чего же ему бояться? — горячится чаплыгинец. — Сижу я
тихо. Снасть у меня тонкая, не то что твои канаты и крюки.
— Вот-вот, — отвечает Василий Николаевич, принимая
возможно более серьезный вид. — Этой самой тонкой снасти он и
боится. Сазан ведь, если он только может рассуждать, должно
быть, так думает: «Попадешь на крючок к Сергею Иванычу, так
он целый час будет тебя таскать взад-вперед на своей катушке.
Из воды не вытащит, а уж губы так надерет крючком, что после
целый месяц в рот ничего взять не захочешь...»
— Что же, твои веревки лучше? — петушится обиженный за
свои катушки удильщик.— Почему же у тебя тоже ни один сазан
не клюнул?
— Тут дело простое,— невозмутимо отвечает приверженец
надежных снастей. — Меня сазан приберегает на черный день. Вот
когда ты ему так надерешь губы, что и жизнь не мила станет, он
пойдет ко мне. Знает, небось, что старик долго не мучит: чик —
и на берегу очутился. У нас ведь так... Верно тебе говорю: надрал
ты губы сазанам, вот и боятся они тонкой снасти. Ну и мою, толстую,
заодно стали обегать. Через твои катушки и сазанам не сладко,
и я без рыбы.
— Ну, с тобой, я вижу, серьезно разговаривать нельзя,—
сердится Сергей Иванович и уходит к своим удочкам коротать
длинный летний день. А его собеседник, захватив из мешка добрую
горсть привады, швыряет зерно за поплавки и, посмеиваясь в
седые усы, усаживается поудобнее, довольный шутливой беседой.
64

Медленно катится по безоблачному небу горячее июльское
солнышко. Стих утренний ветерок. Не шелохнутся поникшие от зноя
кусты. Расплавленным оловом сверкает под солнцем зеркало реки.
Недвижен воздух, только вдали над зубчатой каемкой леса
колышется и переливается марево.
Сазан не клюет. Нечего делать нашим рыболовам. Скучен
день до вечера...
«СУДАК — РЫБА НЕПЛОХАЯ»
Зато у любителей живцовой снасти сегодня праздник. Один
поймал здоровенного горбатого окуня и любуется полосатым,
красноперым речным франтом. У другого на донке, наживленной
пескарем, оказался давно уснувший двухкилограммовый судак.
Верно, взял еще с вечера, накололся на крючок, с перепугу заснул,
закостенел, и вот теперь, изогнутый и твердый, как вяленая
вобла, потерявший свою привлекательность, но все же дорогой сердцу
рыбака, как добыча, неподвижно висит на крючке. Что ж, и судак
рыба неплохая, и довольный удильщик распластывает и засаливает
впрок обитателя речных глубин: с ближайшей «оказией» отправит
он судака домой.
Два сельских учителя, удивших по соседству с Дремой в
урочище «Клинок», несут домой тяжело нагруженную рыбой авоську.
Авоська раздулась до безобразия, во все стороны из нее торчат
окуневые головы и хвосты.
— Распугали нам окуней и всю охоту испортили. Пришлось
раньше времени смотаться,— говорит один из удачливых
рыболовов.
— Кто распугал?
Оказывается, час назад проехала на лодках артель каликин-
ских рыболовов-промысловиков, имеющих разрешение на
сетевой лов. Они проволокли невод вдоль всего Клинка, поймали
центнера два крупных окуней, еще больше разогнали. И нашим
удильщикам поневоле пришлось уходить: напуганные окуни
перестали брать на удочку.
— А ведь как хорошо клевали! — говорит удильщик
постарше,— можно бы еще посидеть.
— Да хватит с тебя,— и этих домой не донесешь. Вон у
авоськи петли лопаются и ручки, того гляди, оторвутся,— пытается
остепенить его младший.
— Нет, ты меня не уговаривай. Видеть я этих неводчиков
не могу,— не успокаивается его товарищ.— Они на меня хуже
чем на окуней действуют. Я отдохнуть пришел сюда, а мне весь
отдых испортили...
Каликинец Василий Ильич, приплывший рыбачить на лодке,
поймал на перемет и втащил в лодку что-то вроде молодой акулы
и не знает, как к ней подступиться. «Акула» колотит хвостом по
дну лодки и грозно разевает широкую пасть, показывая
несчетные, острые, как иглы, зубы. А близорукий, подслеповатый рыболов,
3 Рыволов-спортсиен 12 ^

пытающийся засунуть в зубастую пасть суковатую палку, чтобы
легче вынуть крючок, опасливо поглядывает на свирепую соседку:
не сунуть бы вместо палки собственную руку. Стучащий хвост,
грозная пасть, огромные размеры хищницы, а главное —
собственная робость берут верх над рыболовом, и, взяв в руки весло, он
быстро подгребает к берегу, отрезав предварительно ножом
поводок с пойманной щукой. На берегу уже давно любуется
интересной картиной его младший брат — Сергей Ильич. У этого глаза
видят зорко, и, ловко сунув палку в щучью пасть, он мигом
достает оттуда крючок. Минут через пять огромная щука
распластана, выпотрошена, натерта солью и уже вялится на ветерке в тени
молодого дубка. Мичуринец Анатолий Иванович, больше всех
наловивший вчера пескарей и расставивший на берегу пяток жив-
цовых удочек, снял с четырех из них двух судаков и окуня и
сейчас направляется к последней, на которой тоже кто-то ходит,
натягивая леску и то сгибая, то отпуская конец березового шестика.
— Сколько пескарей поставишь в ночь, столько судаков
снимешь утром, — делает вывод удильщик, подтаскивая к сачку
нового судака. — Пока еще сазан надумает брать, а судак уже на
крючке, да и ничуть он не хуже сазана. Не скучать же из-за
сазаньих прихотей.
Мнение это разделяет даже старый сазанятник Василий
Николаевич, не любящий ловить хищников и поставивший одну лишь
жерлицу, только затем, чтобы не скучать. Он снимает с крючка
большую щуку; крепко захватив ее туловище левой рукой, правой
он с силой тянет за поводок и чувствует: под пальцами левой руки
в желудке щуки что-то ворочается и, кажется, вывертывается весь
желудок. Тянет сильнее и вытягивает... окуня граммов в триста
весом.
— Откуда же ты взялся? — обращается к неожиданному
«живцу» озадаченный рыбак.— Ведь я же пескаря на крючок ставил...
При дальнейшем исследовании пескарь обнаруживается в
желудке полосатого обжоры, заглотавшего вкусную рыбку и
превратившегося в живца, на которого уже и попалась щука.
На Дреме пескаря, видимо, любят все хищники, особенно же
судак и окунь. Щука хватает все подряд, но и она предпочитает
пескаря и совсем неохотно берет на плотву, потому, вероятно, что
плотвы здесь чересчур уж много и щуке она приелась.
И все же, несмотря на хороший клев хищной рыбы, на то,
что «судак на вкус ничуть не хуже сазана», жерличный лов
наших удильщиков мало привлекает: щуку можно поймать и под
самым Мичуринском либо под Чаплыгиным. Они приехали сюда
именно за сазаном, который сейчас брать на удочку никак не хочет,
и поймать которого просто необходимо.
Перепробованы все приманки и ухищрения, вплоть до
смазывания насадки анисовым маслом. Кстати сказать, это самое масло,
как проверено уже неоднократно, никакой пользы не приносит,
и, пожалуй, даже может отпугнуть подошедшую к насадке рыбу
66

незнакомым запахом. Рыбаки пересаживались уже и на другие
«хорошие» места, запривадили чуть не всю реку. Никакого толку.
Заколодило. Сазан не клюет. На исходе уже вторая неделя, а на
куканах наших рыболовов ни одного сазана. И кое-кто не
выдерживает. Уплыл на лодке к себе в Преображенское Егор Иванович,
уехала домой половина чаплыгинцев; часть мичуринцев начала
поговаривать о том, что не худо бы перебраться на какое-нибудь
другое место. Однако большинство сазанятников против переезда
куда бы то ни было.
— От добра добра не ищут, — говорит Василий Николаевич,—
Здесь заприважено, здесь и сидеть. Ждать нужно. Никуда сазан
не денется, захочет жрать — станет брать. Настанет день — сазан
за все расплатится.
С мнением старого рыболова соглашаются все и снова
терпеливо усаживаются на своих мостушках. И вот...
ПРИХОДИТ ДЕНЬ
Солнце только одним краешком выглянуло из-за дальнего леса.
Седой кисеей росы покрыта трава и как молоком обрызганы
прибрежные кусты. Утренним холодком пробрало в отсыревших
палатках рыболовов. Ежась, крякая и чертыхаясь, на четвереньках
вылезают они из своих полотняных домиков, осторожно пробираются
через росистые кусты, по мокрой траве спешат к мостушкам. Над
рекой туман и тишина. Не слышно сазаньих всплесков. Легкий
ветерок свивает туман в густое облако, поднимает его и уносит
вдаль. На мостушках видны неподвижные фигуры удильщиков.
На ближайшей к лагерю мостушке Николай Александрович
развалился на мешке с травой под ласковыми лучами восходящего
солнца, нежится и мурлычет себе под нос песенку про «Дым
рыбацкого костра». Однако мурлыканье продолжается недолго. Песенка
внезапно обрывается, рыболов вскакивает и, на корточках,
напряженно всматривается во что-то, выскочившее из воды у самых
поплавков и усевшееся на бамбуковое удилище.
Зимородок. Редкая по красоте птичка — рыболов,
непревзойденный мастер водного спорта — сидит на удилище с крохотным
мальком в клюве. Он внимательно просматривает водную толщу
и не обращает ни малейшего внимания на хозяина мостушки. Вот
неуловимым движением он повернул в клюве схваченную поперек
рыбешку, мгновенно проглотил рыбешку и опять юркнул в воду, не
сделав даже всплеска, а через несколько минут снова, как
заводная красивая игрушка, выскочил из воды и уселся на удилище и
опять с мальком в клюве. Вот он перепорхнул на другое удилище,
показав ослепительно яркое лазурное оперение крыльев и
оранжево-красную грудь...
— Ведь сотворит же природа такое чудо: что красота, что
ловкость!..—любуясь зимородком, говорит Николай Александрович
и не замечает, как длинное гусиное перо крайней удочки сначала

приподнимает свой белый с красными полосами конец, а затем
быстрее любого зимородка ныряет вглубь. От сильного рывка
вылетает из подставок удилище, зарывается тонким концом в воду
и повисает, удержанное шнуром —«предохранителем». Не
выдержавшая бешеного натиска леса, со звоном лопается в месте
привязи поплавка, и освободившееся перо сиротливо плывет по течению.
Ругнув диковинную птицу, отвлекшую внимание, удильщик кое-как
вылавливает удаляющийся поплавок и хочет навязать новую
лесу вместо порванной. В это время ныряет поплавок соседней
удочки. Но теперь рыболов вовремя схватывает конец удилища,
резко подсекает и через две минуты подтаскивает к мостушке и
ловко подхватывает сачком бронзовую, черноспинную рыбу —
первого за две недели сазана!
Едва успел наш рыболов закуканить свою добычу, как на
соседней мостушке раздается тревожный возглас: «сачок!» Это сосед
Николая Александровича, дядя Саша, подцепил и тащит к берегу
что-то тяжелое. Сачок у него под рукой, здесь же воткнут сбоку
мостушки. Но дядя Саша, видимо, не надеется на собственные
силы и продолжает вопить: «Сачок, сачок!» На помощь,
размахивая сачками, спешат все ближние и даже дальние соседи и после
короткой возни и толкотни на мостушке заваливают в сачок сазана
весом килограммов в шесть. Таких же, примерно, размеров сазан
сорвал лесу с катушки чаплыгинца Сергея Ивановича и сейчас
пытается удрать в спасительные коряги. Рыболов быстро крутит
ручку катушки и подтягивает рыбу к берегу. Но здесь сазан,
собравшись с силами, делает новый рывок и опять стаскивает лесу.
Опять следует подмотка и опять рывок. Так повторяется несколько
раз.
— Я же тебя ухвою!.. Ты у меня уходишься,— бурчит сквозь
зубы под треск катушки рыболов. Однако через полчаса возни
сазан в десятый раз стаскивает лесу, и трудно сказать, кто же
кого «ухвоил».
Рыболов шатается от напряжения, но упорно крутит свою
катушку, а рыба, тоже вконец утомленная, без видимого
сопротивления, идет к берегу, но у самой мостушки вдруг снова
шарахается вглубь. Наконец сосед Сергея Ивановича при очередном
подтаскивании сазана все же изловчается и подхватывает рыбину
сачком. Сазан переваливается через обруч сачка, вот он уже в сетке.
Но здесь происходит нечто непонятное, возможное только на
рыбалке, у разгорячившегося удильщика. Сергей Иванович продолжает,
очевидно по инерции или в охотничьем азарте, крутить свою
катушку и мгновенно вытаскивает рыбу из сачка. Легко скользнув
через обруч, сазан ныряет в воду, удильщик прекращает вращение
хитроумного своего прибора, ослабевшая леса провисает, крючок
вываливается из сазаньей пасти и падает на дно. Ошеломленный
сазан недвижно стоит у берега, еле шевеля плавниками, а не
менее ошеломленный происшедшим сосед, подсачивавший рыбу,
делает страшную гримасу, рычит что-то на не в меру усердного кру-
68

тильщика и, как тигр, бросается на уже свободного сазана,
пытаясь подхватить его сачком, но промахивается и, потеряв
равновесие, ухает с мостушки в реку. Выбравшись на берег, весь
мокрый, перепачканный глиной, со сломанным сачком в руке, он из-
рыгает страшные проклятия по адресу «болванов, которые не умеют
держать удочку в руках, а туда же лезут сазанов ловить, да еще
с такой первоклассной снастью, как катушка».
— Ведь это что же? — вопит разъяренный рыболов.— Уже
пойманного пустил! Из сачка вытащил! Нет, ты скажи, кто тебе
мог продать катушку? В каком магазине?
Дальше следует упоминание о людях, которые садятся не
в свои сани... Незадачливый рыболов молча выслушивает едкую
характеристику, не пытаясь даже оправдываться. Впрочем, его
злой помощник и не собирается слушать никаких оправданий.
В самый разгар гневной своей тирады он замечает что-то неладное
в собственных удочках, стоящих неподалеку, и галопом мчится
к мостушке, едва не срываясь в воду с крутого берега. А через
минуту он уже сам вопит: «Сачок! Сачок!» И, поменявшись ролями,
Сергей Иванович спешит на помощь к сердитому соседу.
Сазан начал брать по всей Дреме. Прав оказался старый саза-
нятник, сказавший: «Придет день и сазан за все расплатится...»
г. Мичуринск
Анатолий Якжин
ГОЛАВЛИ
тою над чистою рекой,
И, прячась в ветках ивы,
Смотрю, глаза прикрыв рукой,
На голавлей ленивых.
Пройдет лобастый великан,
Краса речных просторов,—
Вздыхаю: — Вот бы на кукан
Такого «краснопера»...
А вслед, откуда ни возьмись,
Торпедою живою,
Другой возник и прыгнул ввысь,
Сверкая чешуёю.
Рассыпал светлых брызг каскад,
И канул средь каряжин,

Заворожив мой жадный взгляд,
И сердце взбудоражив.
Мой спиннинг — неплохой снаряд,
Но в этот зной в затонах,
Сподручней им таскать щурят,
Еще неискушенных.
Или проворных окуней,
Близ трав, на перекатах,
Добыча там — куда верней,
Надежнее уха-то!
Неторной тропкой от воды,
Бреду походкой вялой,
Но будет зорька впереди —
И я вернусь, пожалуй!
Вернусь и, прячась за кусты,
Кузнечика подброшу,
Рывок — и в воздух прянул ты...
— Попался, мой хороший!
г. Ленинград
Анатолий Волков
«ХИТРЮЩИЕ»
то, как видно из заголовка, рассказ о
хитрости. Хитрость с одной стороны, хитрость —
с другой.
На одной стороне мы видим братьев-близнецов Андрюшку и
Петюшку Хворостовых. На другой проявили контрхитрость три
представителя... чуть не сказал: босоногого населения деревни Осо-
кино.
Дело это произошло в марте, во время школьных каникул,
значит практически зимой, а зимой, как известно, босиком ходят
только куры, гуси да утки. Что же касается рыболовов, в том числе
и двенадцатилетних, все они носят валенки, преимущественно
мамкины, и, должно быть по этой причине, удивительно теплые.
Однако послушайте, как все произошло.
Начало весенних каникул у осокинских ребят ознаменовалось
массовым выходом на подледную рыбалку.
В Осокине было много рыболовов. Еще больше их
насчитывалось в расположенном неподалеку районном городке.
70

Все рыболовы, как городские, так и деревенские, предпочитали
удить рыбу в окрестностях деревни Осокино.
Чем же так привлекало Осокино?
Во-первых, тем, что река Синяя имела самые лучшие плесы
именно около этой деревни.
Во-вторых, тем, что единственное на протяжении двух
десятков километров озеро, в котором добывали мотыля—лучшую
зимнюю насадку, — озеро Долгое — лежало тут же, в двух шагах от
Осокино.
Имело значение и небескорыстное гостеприимство колхозниц,
которые в лице городских рыболовов находили потребителей
молока, яичек и других столь же вкусных продуктов.
Живший на берегу озера дед Кондрат без канители одалживал
рыболовам, знакомым и незнакомым, «струмент» для добывания
мотыля.
Что же касается ребятишек, то к ним дед Кондрат питал
застарелую слабость. Ребята знали про это. Однако они обычно сами
черпали со дна озера и мыли мотыля. Когда же эта работа
оказывалась им не под силу, дед Кондрат охотно снабжал ребят не только
мотылем, но и самыми подробными наставлениями — как его
насаживать на малюсенький крючок мормышки.
Итак, в первый же каникулярный понедельник на лед реки
Синей высыпал целый десяток рыболовов всех возрастов — имеется
в виду возраст от восьми до четырнадцати лет.
Как раз накануне на реке побывала группа рыболовов из
города, и лед больше походил на решето.
Для ребят это было на руку. Погода стояла теплая и вскрывать
лунки не составляло труда.
Впрочем, я не собираюсь рассказывать о процессе рыбалки.
Давайте лучше обратим внимание на то, что произошло
вечером. А произошло вот что. Уже упомянутая выше тройка
ребятишек, в которой главенствовал веснушчатый Венька Тиунов, с
жаром обсуждала итоги дня.
— Слышь, ребята,— говорил Венька, пришепетывая,— у него
не хватало двух передних верхних зубов,— сидел я, сидел, плохо
дело. Клюет мелюзга, ершишки да еще острячки по пальцу.
Острячками ребята называли мелких окуней.
— Дай, думаю, пойду под Вторые камни. Иду. А там, гляжу —
сидят над лунками Андрюшка и Петрушка Хворостовы. Рыбы у
ни-их! — протянул Венька,— целая куча! Наверное, кил пять. Да
не какие-то там острячки. А настоящие горбачи, такие, что как пять
штук, так и кило.
— Да ну? — недоверчиво воскликнул голубоглазый Степа Кри-
ницын.
— Вот те и ну! Нашел я рядом свободную лунку, стал
рыбачить. А только и тут плохо. Одни ерши. Да и у Андрюшки с Петюш-
кой тоже, вижу, не клюет.
Ну, они не унывают. А чего им унывать, столько натаскали!
71

Похохатывают да на меня поглядывают. Посидел я, посидел, вижу,
не варит дело, ушел дальше.
— И много ты наловил? — сильно окая, спросил третий —
Алеша Кулаков.
— Какое много! Меньше кила. А Хворостовы принесли целую
корзину рыбы. Сам видел.
— Должно, слово знают,— предположил Степа.
— Ну да, слово! Просто хитрущие парни. Такие хитрущие,
что без всякого слова любую рыбу обманут. Вот они какие! Ну,
да и мы не лыком шиты! Разберемся! — самоуверенно закончил
Венька.
Однако разобраться оказалось не просто.
На другой день погода не задалась. Подул сильный ветер,
пошел снег. По льду Синей бродил один только дед Кондрат,
осматривавший морды. 1
В зарослях тальника на берегу уныло шумел ветер и гнал
с берега на лед облака сухого снега.
Зато следующий день выдался на славу. Сияло солнце, такое
ослепительное, что больно было смотреть на свежевыпавший
снег, и такое теплое, что хоть снимай ватники.
У Вторых камней по-прежнему маячили фигуры братьев Хво-
ростовых. Сидя рядком, они то и дело вытаскивали рыбу, «шили»,
как принято говорить на рыбацком жаргоне.
Наконец Венька Тиунов, чаще ловивший ершей чем окуней,
и его приятели не выдержали. Беспечно болтая, как будто их
совершенно не интересуют дела близнецов, друзья подошли к
хитрецам.
Подошли и остолбенели!
У ног рыбаков громоздилась такая груда рыбы, что хоть
открывай ларек.
Хитрецы увидели незадачливых рыболовов, уложили рыбу в
корзину и зашагали домой.
Венька и его друзья живо уселись у брошенных лунок, но
безрезультатно. Клевало так себе.
Правда, Венька вытащил двух окуней граммов по двести, но
за два часа ловли, сознайтесь, этого маловато.
Вечером хитрущих братьев взяли под перекрестный допрос. Но
близнецы только ехидно улыбались и говорили:
— А вы сами додумайтесь!
Близнецы походили друг на друга, как две горошины. Их все
путали — приятели, соседи, учителя.
Но был один признак, известный только родителям. Он
позволял безошибочно сказать, кто из братьев Петя, а кто Андрюша.
У Андрюши на правой брови волосы росли не от переносицы
к виску, как это положено, а от виска к переносице.
Морда — плетенка из ивовых прутьев, род верши.
72

Сам Андрюша о своей примете не подозревал. И поэтому, когда
братья, поменявшись одеждой, пытались обмануть мать или отца,
они были глубоко удивлены, увидев, что их обман обнаружен.
— Нет, ты скажи, Петька, — прошепетывал Венька Тиунов, —
как ты...?
— Я вовсе не Петька, — лениво протягивал спрашиваемый.—
Я вовсе Андрей.
— Ну, шут с тобой! Андрей, так Андрей. Вас разве разберешь!
Ты скажи, чем вы рыбу подманиваете?
— А мы ее песней подманиваем. Есть у нас такая песня.
Пронзительным частушечным голосом Андрюшка затянул начало
куплета:
Ходит рыбка в речке Синей,
Плавниками шевеля...
Он замолчал. Частушку подхватил Петя:
Если руки в керосине,
Не берись за мотыля!
Вторую половину частушки Андрюша сопровождал залихватскими
возгласами: «Ух! Ух! Ух!»
Венька невольно поднес правую руку к носу. Конечно, рука
оказалась как рука. Ну, малость грязновата, но никаким керосином
не пахнет.
— Тьфу! Обормоты! — разозлился Венька, когда близнецы
захохотали.— Вас по делу спрашивают!
Но хитрецы были непреклонны. И как ребята ни старались,
ничего из близнецов не вытянули. Даже попытка воззвать к
пионерскому сознанию успеха не принесла.
— А что, что пионеры,— протянул Андрюха (А может быть, и
Петька, кто их, в самом деле, разберет!). — Мы секрет открыли.
И вы его откройте. Только сами. А то вам скажи. Слышали
пословицу: «Без труда не вытащишь рыбку из пруда»? Вот и потрудитесь.
Степа Криницын отвел Веньку в сторону и горячо зашептал ему
в ухо:
— А может поколотить их? А? Чтобы не задавались?
— Не-е, не годится. Тогда и вовсе не узнаем.
В последующие дни все шло как по писанному. «Хитрющие»
братья каждый раз ловили больше остальных ребят. Бывало, хоть
и не на много, а все больше.
Но при попытке приблизиться к ним хитрецы либо сидели
каждый у своей лунки, беспечно помахивая вичками, либо собирали
и отправлялись в другое место.
На шестой день в голову Веньки пришел коварный план. Он
вспомнил, что у деда Кондрата есть военный бинокль. И вот
Венька, любимец деда Кондрата, пришел к нему и пожаловался, что
никак не может открыть секрет близнецов.
— Так, так, — протянул дед. — Говоришь, по многу ловят?
73

— По многу, деда. Всегда больше других пацанов.
— И не говорят?
— Нет. А подойдешь к ним — уходят.
— Вишь ты! Может они какие капли употребляют?
— Не знаю. Ничего не видно издали. А подойдешь — сидят тихо-
мирно. Вот кабы бинокль...
Венька знал, что дед Кондрат как зеницу ока бережет бинокль-
подарок сына. А сын сейчас большой генерал в Москве. И только
в прошлом году приезжал к деду Кондрату в гости.
— Ладно, — внезапно сказал дед. — Дам я тебе бинокль. Надо
хитрость брать хитростью. Шибко мне интересно, каков-таков они
секрет открыли.
Дед полез в сундук, смахнул с бинокля несуществующие
пылинки и сказал:
— Заберись куда-нибудь в потаенное место и посмотри. Да
смотри, береги бинокль.
Дед научил Веньку настраивать по глазам окуляры бинокля
и велел завтра же доложить о результатах Венькиной
контрхитрости.
На следующий день с утра Венька Тиунов и его два дружка
проводили глазами хитрущих братьев, направившихся под
Вторые камни, и поспешили в потаенное место.
Таким местом оказалась небольшая пещера на вершине
Вторых камней. Оттуда открывался широкий вид на реку Синюю и
заречные луга, покрытые снегом.
Веня достал из-за пазухи бинокль и приложил его к глазам.
— Ну, чего там? — нетерпеливо шепнул Алеша Кулаков.
— Погодь! Андрюша, а может Петька — кто их разберет! —
лунки расчищает. А другой уды разматывает.
Венька помолчал, подкручивая окуляры.
— Так... насадили мотыля... забросили... дразнят... Хы!
Андрюшка ерша вытащил... А вот и Петька... тоже ерша... Дразнят...
стой! Андрюшке чтой-то попало! Крупное, вроде... тащит. И
Петька вынимает уду... пустую... Окунь! Да крупный!
— Венькя-я, — заныл Степа, — дай посмотреть!
— После! Наконец! Андрюшка снимает окуня... а Петька уже
закинул в евонную лунку... Братцы! Смотрите-ка! Теперь Петька
выпер окуня... такого же. Снимает... А Андрюшка закинул... опять
в ту же лунку... Потряхивает... А Петька ждет... Смотри! Тащит!
А окунище-то! Что твой лапоть! Достает мотыля... Насаживает...
А Петька уже потряхивает... Ох, и ловкачи! Таскают из одной
лунки! Ну, вроде как молотобойцы в нашей кузне. Один — стук!
Второй — стук! Потом опять первый! Так и тут! Пока один снимает
окуня да мотыля насаживает (Венька произносил: «шнимат», «на-
шагиват»), другой тут как тут. Забрашиват. А теперь второй окуня
снимает, а первый забрасывает.
— Венькя-я, дай бинокль, — ныл Степа, — дай посмотреть.
Жалко тебе?
74

— На! Только крепче держи.
Друзья поочередно полюбовались слаженной работой речных
«молотобойцев», которые у них на глазах вытащили из одной лунки
больше десяти крупных окуней.
Но тут на близнецов обратили внимание другие ребята.
Обитатели пещерки увидели, что к братьям спешит целая орава с
удочками.
В бинокль Венька хорошо рассмотрел, как ребята обступили
хитрецов. Но те, как ни в чем не бывало, сидели уже каждый у
своей лунки и лениво подергивали вички. А на снегу шевелились
только что пойманные окуни.
Смотреть больше было нечего. Ребята осторожно выбрались
из пещерки и по насту, который еще не успел отмякнуть,
направились напрямик к деду Кондрату.
Мальчики видели, как ловят хитрецы. Теперь надо было в этом
разобраться.
Дед Кондрат уложил бинокль в сундук и приказал:
— Ну, рассказывайте, наблюдатели!
— Та-ак,— протянул он,— выслушав сбивчивый рассказ
Веньки,— понятно. И точно — хитрецы ваши братья Хворостовы. Ведь
вишь до чего додумались! Ну, слушай. Окуни, они, знаешь, ходят
стайками. Ну, на манер вас. Вы ведь редко по одному ходите.
Вот подошли они к лунке. Увидели мотыля. Один бросился,
схватил.
А у лунки ты сидишь, к примеру.— Дед ткнул пальцем в грудь
Алеши. Тот смутился.— Ты, понятное дело, потащил.
Ну, вытащил окуня. Переменил мотыля. Сколько на это время
уйдет? Немало. Да еще второпях жилку запутаешь. Либо руки
замерзли, либо с носу потекло. Скоро ли забросишь? А окуни —
думаешь, ждать станут? Нет, брат, они дальше пойдут. Вот ты и
будешь куковать, пока другая стайка на тебя наткнется. И опять,
может одного только вытащишь.
А ваши-то хитрецы чего придумали! Пока один со своим
окунем возится да мотыля меняет, второй начеку. Окуни видят — опять
закуска. Поняли, орлы? Который побойчее— схватил, попал на
лед, а тут новая закуска. Так оно и идет. Тут, если не сбиться —
можно всю стаю на лед выбросить! Понятно?
— Поняли,— сказал Венька, и ребята отправились по домам.
Советую вам, друзья, испробовать способ хитрющих братьев. Что
для этого нужно и чего не нужно? Нужен хороший товарищ. И
не нужно кричать: «Куда, леший, полез в чужую лунку!»
г. Пермь

ак все охотники, считаю я рыболовов как бы
меньшими, и довольно незадачливыми
братьями.
ГОЛУБОЕ ПЯТНЫШКО
А. Ливеровский
Встречаемся мы «на деле» редко.
Среди горячей погони за хитрым зверем — лисицей бывает
остановишься, чтобы перевести дух и послушать, куда ведут
собаки.
Вот тут и заметишь с высоты лесистой сопки, у озера,
недвижные фигурки, что вразброс или кучками чернеют на льду.
Подмигнешь товарищу:
— Полюбуйся, дескать, на холодных сапожников. Вот занятьи-
це! — Впрочем, давай, поехали, солнце к закату.
Натянешь опять рукавицы, и марш вниз.
Пыль снежная за лыжами крутится, в ружейных стволах
ветерок посвистывает. Хорошо!
В пятницу прочел в газете, что весенняя охота запрещена.
Прощай, мечта о глухариных токах, о вальдшнепиной тяге! Да и
в это воскресенье уже была намечена поездка на розыск токов по
глухариным «чертежам». Придется отложить,— ни к чему.
Вдруг звонок из Москвы. Шурин говорит:
— Завтра приеду в Ленинград, в командировку, на целую
неделю, в выходной давай поедем рыбу ловить.
— Ну, что же, была не была, поедем.
— Хорошо,— отвечает,— мормышки я привезу, мотыль и
пешню покупай.
— Какого, спрашиваю, калибра пешню? Какой номер мотыля?
Я в этом деле...
— Ладно,— кричит, приеду, сам куплю.
В субботу после работы шурин куда-то ездил, привез
разборный бурав для сверления льда и долго ворчал насчет мотыля. В
зоомагазине его не оказалось, и пришлось где-то в подъезде, рядом
с магазином, купить с рук, у человека, который «моет» мотыля
в прудах парка Победы.
Ночью мы, полностью снаряженные, пришли на вокзал. На
ногах у нас были валенки с калошами, в руках лыжи и бур, за
плечами у шурина специальный деревянный чемоданчик, а у меня
внучкин детский стульчик.
Вокруг нас, поджидая поезд, стояла толпа рыболовов. Молодые
и старые, в валенках, в резиновых сапогах, в ботинках. И каких
только не было у них лыж, коротких, как клепки от бочонка, длин-
76

ных, как аравийские пальмы! И каких только не было приборов
для сокрушения льда: пешни, сверла, буры, ломики, лопатки!
Когда вся эта масса хлынула в вагоны, мне почудилось, что
у последних ершей в озерах на нашем пути встали дыбом плавники.
— Это грандиозно! — сказал я. — Завтра каждой рыбе
предложат сто удочек.
— Это пустяки,— откликнулся шурин, — ты бы посмотрел, что
в Москве по субботам делается, — тысячи. Целая армия.
Сидя в теплом вагоне среди подледных зубров, мы робко
попросили совета: куда ехать?
Новички! Самый желанный объект для опытного рыболова,
помогающий скоротать время в пути.
Нас забросали названиями станций, озер, отмелей и мысов.
Предложения были все более и более заманчивыми: плотва, окуни,
крупные окуни, крупнейшие окуни и, наконец, трепетная мечта
подледников — сиги. Поезд шел, рассказчики вдохновлялись,
озера переполнялись рыбой возрастающих размеров, пухли от рыбы,
казалось, еще часок езды — и живая серебристая масса взломает
лед и хлынет на прибрежные снега... Ну что ж... нашего брата,
охотника, удивить трудно. Мы и сами можем кое-что
порассказать!..
От Кавголова началась высадка рыболовов, точнее обмен.
Гремя лыжами, из вагона выходила одна партия, на смену ей
садилась другая. Кавголовские ехали в Лосево, лосевские в Громово,
громовские в Отрадное. Словом каждый стремился уехать подальше
от дома, туда, где, как известно, рыбы больше.
Мы сошли с поезда в морозный предрассветный час и пошли
к озеру. Все наши спутники куда-то пропали, и с нами остался
немолодой человек в ватнике и высоченных резиновых сапогах.
Я долго приглядывался к нему и наконец узнал известного
профессора, славящегося на Ученых советах справедливостью и
резкостью суждений.
Втроем мы побрели вдоль берега. Я предложил устроить на
мысу привал и развести костерок. Профессор согласился: все равно
на этом озере раньше двенадцати клевать не будет.
Сначала костер пересилил слабый утренний свет, и кругом
сгустилась тьма, а потом солнце заставило потускнеть маленькое
пламя, пляшущее в снегу, и большим красным шаром утвердилось
над дальним лесом. Открылись прогалы между деревьев, и на
рыхлых сугробах показались разные следы. Тут бродил заяц, там
по косогору спускалась лисица. Ах! как знакома и мила мне эта
грамота! Это вам не рыбка, которую не видно и не слышно. Ни
следка, ни крика, ни песни... Темное дело!
Заскрипели лыжи. Возбужденный, мокрый, с пешней на
плече, с деревянным ящиком за спиной, прибежал рыболов.
Загорелое до черноты лицо, иссеченное ветровыми морщинами, глаза
необыкновенного светло-желтого цвета, чуть припухшие губы, вот
он зимогор — подледник, из племени бескорыстных мечтателей.
77

Мне понравилось, как он без стеснения подсел к костру и
налил себе стакан чая, коротко пояснив:
— Разрешаете? Я все, что было с собой, старику на острове
оставил, где ночевал. Как дела?
Из лесу с охапкой сушняка вышел профессор. Он сразу узнал
пришельца:
— Костя!
— Александр Иванович!
— Ты как сюда попал?
— Да я еще в пятницу приехал. На два дня. Сейчас бегал
донки смотрел. Двух налимов снял. Гляди,— один порядочный.
— А куда народ пошел?
— Не знаю еще. Филатыч с карбюраторного у лесника с
компанией ночует. Наши заводские со мной были, собирались на
отмели. А ты, наверное, опять к островкам?
Солнце побелело, сжалось и словно расплавилось. В сизой дымке
прорезался четкий урез хвойного острова. От берега медленно, как
букашки по скатерти, поползли черные фигурки рыболовов.
Костя вскочил. Заслонив глаза, он долго вглядывался в чуть
туманную даль и закричал восторженно:
— Пошли! Пошли! Пошли, потом просоленные, ветром продутые
на холодную работу. Гляди, от совхоза деповские идут, а со станции
это с «Металлиста». Филатыч! Филатыч! На отмели двинулся...
Профессор разбросал костер.
Путь на озеро лежал через тростниковую щеточку. Шуршат
рыжие сухие стебельки, а между ними к насту пристыли золотые
заячьи орешки, у каждого надут поземкой белый снежный хвостик.
Скрипят натужно лыжи, не скользят, а дергаются по частым
гребешкам крепкой снеговой волны. Час идем, второй начали, нет на
белом полотне ни просек, ни тропинок, ни горушек, никаких
примет. Близко к середине плеса на отмели сгрудились рыболовы.
Никто не взглянул на нас, пришельцев,— не такое время, не такое дело,
чтобы любопытствовать. Только один не выдержал, и когда
показалось ему, что мы остановились, бросился навстречу и у самых
наших ног стал долбить лунку. Как заявку на драгоценную жилу,
остолбил.
И впрямь похожи сейчас рыболовы на старателей. Сидят молча
на ящиках, руками перебирают, как руду моют, и рядом столбиком
пешня воткнута. И каждый ловит по-разному. Иной горячо —
вытащит рыбку и кинет не глядя куда попало на снег; кругом рыба
валяется. Другой каждого окунька заботливо, и видимо со счетом,
укладывает в ящик.
Спрашиваю профессора:
— Как это люди грудятся? Примет на льду нет никаких.
— Это дело простое,— отвечает наш спутник, зорко
оглядываясь по сторонам.— Вначале разбредутся кто куда, потом у кого-
нибудь начнет клевать. Другой осторожничает, таится. Все равно
неведомыми путями, хоть за километр, хоть за два заметят рыбо-
78

ловы. Глядишь, вокруг уже человек десять сидит, а все новые
подбираются.
Шурин раскидал ногами плотный снег и пустил в ход бурав.
Закачалась в лунке вода такой неописуемой чистоты и ясности, что
бывает только в наших северных озерах. Вот и вторая лунка, и мы
усаживаемся...
Не ладится у меня дело. Мормышка — это маленькая свинцовая
дробинка с тонюсеньким крючком. Мотыля надо насаживать на этот
крючок головкой, а головки нет. Вынимаю из кармана очки.
Червячок вроде красной ниточки, а головка, ей богу, меньше игольного
ушка. От непомерного моего старания червячок расползается
между пальцами, и головка исчезает совсем.
Надо передохнуть. Оглядываюсь. У шурина рядом с ящиком
бьются две рыбинки. Профессор недвижно сидит спиной ко мне.
Пока я оглядываюсь, грудка мотыля на моей коленке замерзла.
Теперь их никак на крючок не надеть — крошатся. Попробуйте
такую точную работу голыми руками на морозе делать! С трудом
справился. Потихоньку уходит тонкая, как паутинка, леска на
шестиметровую глубину. Остановилась, качнулась... Подсечка! Я что-
то тащу. С легким плеском сквозь кружево нового льда, что успел
намерзнуть, выскакивает из лунки окунь. Да полно, окунь ли это?
Не рыба — прекрасный цветок на снегу! Нежнозеленые полосы,
плавники ярче лепестков летней розы, у глаза пятнышко голубое,
как апрельское небо. Но что это? Лазурное пятнышко тускнеет на
глазах. Значит, его можно видеть только считанное время, и знают
о нем только одни подледные рыболовы.
Не похожи эти чудесные рыбки на тех, что ловятся в темной и
теплой летней воде. А те, что грудкой лежат на прилавках под
этикеткой: «Окунь мелкий, охлажденный, 2-я категория», наверное,
совсем другой породы.
Нестерпимо сияет солнце. Спине жарко, ногам холодно, глазам
больно. Невозможно смотреть на сверкающее озеро, лучше
уткнуться взглядом в свою тень.
Сосед достает из ящика термос. Я с вожделением смотрю на
парок у черного стаканчика, чувствую четкую поклевку, быстро
перебираю леску, всплеск, и на снегу бьется сиг. Сиг, настоящий сиг!
Серебристый, с длинными, как у самолета, хвостовыми плавниками
он строен и стремителен. Не может быть, чтобы я его выловил!
Конечно, он сам в резвом подледном беге заметил светлое окошечко и
выскочил, играя, на свет, на простор. Не нужны ему глупая
мормышка и красный червяк — мотыль.
Багровая лепешка солнца плющится о прибрежный холм.
Озеро пустеет.
*
Паровоз, бросая вперед яркий свет прожекторов и деловито
попыхивая, пробирается среди лесистых холмов к светлому зареву
над большим городом.
79

В вагоне тепло. Пахнет свежей рыбой. Сквозь дрему слушаю
неторопливый разговор соседей.
Кто-то рассказывает забавный эпизод.
Я смеюсь вместе со всей компанией и думаю. Рыбаки... Да вы те
же охотники! И рассказы у вас такие же, знакомые и соленые, и
жизнь беспокойная, и, главное, живёт в вас та же любовь к
свежему озерному ветру, к багровым зорям над хвойными вершинами,
к зовущим родным просторам.
*
Опять суббота. За неделю в городе почти пропал снег, но я знаю
что там, на озерах, все еще зима. Впрочем, зачем об этом думать: я
же охотник, не рыболов. И вдруг отчаянный крик жены:
— В твоем новом пальто черви. Этого еще не хватало!
Она, как всегда, права, моя Катя, мне действительно не хватало
в жизни вот именно этого, совсем нового кусочка. Только
объяснить будет трудно. Как рассказать, что в суматохе будней прошлое
воскресенье все время было для меня, как голубое пятнышко,
совсем такое, как у окуня, а видеть его могут только подледные
рыболовы. Подледные рыболовы — странное племя бескорыстных
мечтателей, что по субботам, торопясь, собирают смешные маленькие
удочки, и когда все домашние ложатся спать, одеваются и бредут на
вокзал.
г. Ленинград
Евгений Яхлаков
НА ЧЕРНОМ ОМУТЕ
1
олнце нехотя клонилось к закату. С лугов
потянуло медовым ароматом свежего сена. По
воде побежала трепетная зыбь. Задрожали
поплавки.
«Эх, не испортилась бы погода»,— с
досадой подумал я.
В этот знойный июльский день рыбалка
была на редкость добычливой. Уезжать не хотелось: соблазн
захватить вечерний клев понятен рыболовам.
Кончились папиросы. Я подошел к мотоциклу, стоявшему в
кустах, и полез в рюкзак. И тут мне показалось, что за мной кто-то
наблюдает. Я оглянулся. В высокой траве, по-восточному скрестив
ноги, сидели два мальчугана. При моем приближении они поспешно
встали.
— Напугались? — с нарочитой строгостью спросил я.
— Мы не пужливые,— храбро ответил меньший и, шмыгнув
носом, выпалил:— Здрасьте, дяденька.
80

— Здравствуй, «племянничек»,— потрепал я его по выгоревшим
волосам и подумал: «Где же я видел этого парня?». Уж слишком
знакомой показалась мне его смышленая, хитроватая мордочка.
Старший паренек, с розовым шрамом над бровью, поздоровался
степенным баском и отвел в сторону глаза.
— Вы, хлопцы, откуда?— полюбопытствовал я.
— Из Куликовки,— буркнул мальчуган со шрамом.
— Ну, а я городской. Давайте познакомимся...
Старший назвался Андреем, младший — Петькой.
— А где же ваша Куликовка?
— Вон она,— кивнул головой Петька и с гордостью добавил: —
Наш колхоз передовой.
За дальней излучиной краснели крыши деревни. Ее я вчера
проезжал. Мне припомнились аккуратные домики, тонувшие в
тенистых садах, да размытая недавними дождями жирная дорога.
— Разве это передовой колхоз: на дорогу в деревне смотреть
страшно,— подзадорил я мальчишек.
— Прямо уж страшно,— не согласился Петька.
— Дорога была,— перебил его Андрей,— только разбили её,
— Кто ж это? — поинтересовался я.
— Гастролеры,— выпалил Петька и покосился на мои удочки.
— Не гастролеры, а браконьеры,— пояснил Андрей.— Они с
весны начали гонять по деревне, то на машинах, то на мотоциклах,
вроде вас.
И ребята посмотрели на меня с нескрываемой неприязнью. Да
так, что мне стало не по себе:
— Вы что и меня в браконьеры записали?
— Да кто вас знает,— нахмурился Андрей.
— Нет, хлопцы, давайте-ка разберемся,— миролюбиво
предложил я, заинтересовавшись бдительностью ребят.
Видимо, это им понравилось. Я достал из воды тяжелый кукан
и предложил:
— А ну, определите, как поймана рыба?
Петька по-хозяйски взял одного щуренка и начал внимательно
рассматривать его.
— Брось, Петух,— ткнул его в бок Андрей и вскрикнул:— Дядь,
клюет у вас!
Я сделал подсечку и вытащил увесистого окуня:
— Эх, вы, Шерлоки Холмсы... Разве так браконьеры ловят?
— Да это Петух,— зарделся Андрей.— Прибежал в поле: «Еще
один гастролер объявился! Меня по шеям... А рыбы, рыбы
набил!»
— Понятно,— рассмеялся я . — Значит, это ты сегодня
подглядывал за мной?
А было это так. В полдень клев почти утих. Мой небольшой
кукан оказался полным. Рассчитывая порыбачить до вечера, я стал
надвязывать шнур. И тут случилось «несчастье»: весь мой улов
плюхнулся в воду. Сбросив одежду, я кинулся спасать рыбу. Я спешил,
81

вслух проклиная свою нерасторопность. За этим занятием меня и
застал Петька.
Мне вспомнилась его хитрая загорелая рожица и льняные,
припаленные солнцем, волосы.
— Что стоишь? Помогай! крикнул я ему.
Он хихикнул, но с места не тронулся.
— Вот дурень... Придется тебе уши надрать.
И хотя моя «угроза» была лишь шуткой, Петька не стал
рисковать — сверкая пятками, он удирал.
— Выходит дело, ты, Петька, принял меня за браконьера?.. А
чтобы было убедительней, сказал Андрею, что я тебе-таки надрал
уши?
Мальчуган кивнул головой и вопросительно посмотрел на меня.
Пришлось рассказать ребятам про мое «купание». Рассказал.
И от былого недоверия, кажется, и следа не осталось.
— А почему ты побежал жаловаться Андрею? Он что —
инспектор Рыбнадзора? — насмешливо спросил я,
Петька скривил губы:
— Инспектор... Как бы не так... Он главней — председатель.
Про него даже в газете писали.
— Председатель чего?
— Как чего? Общества... Ну, как его, Андрюш?
Тот смутился, наморщил высокий лоб и отвернулся к темной воде.
— Ну чего ты? — не унимался Петька. — Как мы зовемся?
— Дураками,— усмехнулся Андрей.— Честных людей за воров
стали принимать.
Петька потупился и надул губы. Мне стало жалко его:
— Не надо, Андрей. Расскажи-ка лучше, что у вас за общество.
Как бы оценивая серьезность просьбы, он пытливо посмотрел
на меня и не сразу ответил:
— Да так... Было нас четверо: вот Петух, Роман, Санька и я.
Просто — «партизанили»... Лупил нас отец за это... Петух-то бра-
тень мой.
— И все из-за Гришки Косого,—скороговоркой вставил Петька.
— Ну да... Когда Косого посадили, браконьеры стали реже
бывать.
— Боятся: мы не одни теперь, не выдержал его братишка.
— А то как же, согласился Андрей.— Ну, а этот, что приезжал
из комсомольского райкома, инструктор, назвал нас обществом
«Защитников природы». Вот и все,— и, окончательно смутившись,
закончил:— Он-то и предложил меня председателем... А ребятам
что — выбрали!
— Не богато,— заключил я. — Партизанили. Батька лупил.
Гришка Косой. Браконьеры. Инструктор... Объяснили бы вы мне
толком?
— Это долгая история, заважничал Петька.
— Вы уж извините нас: помешали только рыбалке,— сказал
Андрей и поднялся.— Мы пойдем.
82

— Садись, садись,— потянул я его за руку. — Рыбалка не
уйдет... Сейчас перекусим и потолкуем... Добро?
Постелив газету, я разложил на ней остатки привезенной снеди
и пригласил ребят к «столу». Они долго отказывались, но потом
согласились: дескать, надо уважить хозяину.
Ужин нас сблизил. Братья перестали стесняться, разговорились,
часто перебивая друг друга, и поведали мне невеселую историю
неравной борьбы со зверским разбоем на их родной реке.
2
...Куликовка в округе издавна славилась своими охотниками и
рыболовами. Это и понятно: к деревне подступал глухой дремучий
лес, а за околицей несла прозрачные воды спокойная, глубокая река.
И, видимо, не случайно такие экспонаты краеведческого музея, как
долбленая лодка и примитивные охотничьи снасти, которым,
конечно, не одна сотня лет, найдены в районе этой деревни. В лесу
было много дичи, а река изобиловала рыбой. Пудовые сомы и
аршинные щуки не являлись редкостью. Так было. Так говорят
старики.
Немало лет прошло с тех пор. Сколько, никто не помнит. Давно
отступил дремучий лес под ударами топора, заметно обмельчала
река. И хотя охота с рыболовством перестала быть промыслом,
страсть к ним не затихала. Куликовские не злоупотребляли своими
возможностями. Как рачительные хозяева, относились они к дарам
природы. Слова «браконьер» и в помине не было. Не было, но
появлялось.
За год до войны в район на гастроли приехала концертная
бригада. Артисты дали несколько концертов и уехали. Но некоторые
из них уезжать не торопились. Наверное, и до них дошел слух о
неистощимых богатствах реки, потому что остановились на отдых
они в Куликовке и рьяно принялись рыбачить. Рыбалка та, а не
концерты, надолго запомнилась колхозникам!
Не на зорьке, а в полдень, хорошо выспавшись, выходили
артисты на рыбалку. Они не брали с собой удочек: ружья и бутылки с
какой-то смесью были их «снастями». Глухое уханье вскоре
раздавалось на омутах — это шла «ловля». Не проходило и двух часов,
артисты возвращались в деревню, неся полные ведра рыбы. А в это
время вниз по течению уплывала побитая рыба, «недомерка», как
они ее называли. С радостным криком над водой кружились
чайки...
С горьким укором смотрели колхозники на эти бесчинства.
Смотрели. И молчали. Не хотели обижать гостей.
Но гости не были одиноки. Словно тень ходил за ними Гришка
Косой, одноглазый детина, известный пьяница и лодырь. Он с
готовностью выполнял поручения артистов: плавал за глушеной
рыбой, чистил ее, бегал за водкой. А вечером, разомлев от жары и
угощений, хвастался односельчанам:
83

— Они мне говорят: «Ты, Гриш, учись у нас брать рыбу —
всегда сыт и пьян будешь» А что? Правильно! И пристрастился с тех
пор Косой к браконьерству. Поворчали на него колхозники да и
плюнули: «Авось всю рыбу не перебьет. Её всем хватит».
В войну Гришку, как негодного, в армию не взяли. И вот уж
тогда по-настоящему развернулась его браконьерская деятельность.
Бил он зайца и лису в запретную пору, охотился на лосей. Вначале
ему все с рук сходило, а потом оштрафовали и отобрали ружье. Но
Косой не опечалился: переключился на рыбу. И действительно,
всегда «сыт и пьян» был он. В городе у него появились дружки,
помогавшие сбывать «улов» и доставать взрывчатку. Но сколько
веревочка ни вейся — конец будет: попался Косой с крадеными
толовыми шашками. Пришлось прекратить «промысел» в тюрьме.
Закончилась война. Налаживалась жизнь. Однако
браконьерство с легкой руки Гришки, разрасталось. Нашлись в районе еще
любители «легкой» рыбалки. Борьбы же с ними никакой не велось.
Больше того, некоторые районные начальники стали увлекаться
такой «ловлей».
Давно вернулся из заключения Косой. Односельчане величали
его теперь Егором Ивановичем. Ведь он постарел, остепенился, да
и пить стал меньше. Жил Егор ужены, в районном центре. В деревню
приезжал часто. «Надо ж родителев не забывать,— говорил он. Да и
порыбачить тянет». Приезжал с друзьями, на грузовой машине. Со
стариками разговаривал важно, неторопливо. Знал себе цену!
Попробуй кто упрекнуть Егора Ивановича, что мол глушит
рыбу, как некоторые. Он крепко обидится:
— Это лентяи так делают, а я люблю теперь рыбалку тихую.
Годы не те, да и закон запрещает...
— Правильно, Егор,— кивали головами старики. —
Поозоровал и хватит. Рыба она тоже покой любит.
Удивительно везло Егору и его дружкам: бывало самый
искусный рыболов возвращается с реки почти ни с чем, а у них и на
жарево, и на тройную уху хватит да еще и в город
захватывают.
И вот пополз по деревне слух, что чем-то травит рыбу Косой,
недаром куликовских не берет с собой. Злые языки все могут
наболтать. Попробуй докажи!
Взрослым было не до этого. А вездесущие мальчишки
заинтересовались. И доказали.
Случилось это осенью. Андрей со своими закадычными
друзьями, Романом и Санькой, вышел на дальний омут проверять жерлицы.
Было ветрено, холодно. Шел мелкий леденящий дождь, жирный
чернозем не успевал впитывать воду. Волнующие надежды ребят не
оправдались: лишь одна щука попалась на приманку, да и та
оказалась неказистой.
— Опять разогнали рыбу, «гастролеры»,— ворчал Роман. В
деревне уж так повелось величать браконьеров в память о довоенных
гришкиных наставниках.
84

Ребята собирались уходить домой, как вдруг услышали за
камышом смех и всплеск воды.
— Неужто кто купается? — удивился Санька.— Пошли
посмотрим?
За пожелтевшей порослью, в зыбкой сетке дождя, показались
городские рыболовы. Они были навеселе. Егор Иванович плавал
около берега и ловко выбрасывал друзьям серебристую рыбу. Те с
хохотом собирали ее в кучу.
— Как же он ловит? — изумился Сенька.
— Подожди ты,— прошептал Роман.— Сейчас увидим.
— До что смотреть: рыба-то глушеная,— убежденно сказал
Андрей.— Вот гады!
Мальчуганов заметил один рыболов:
— Чего, деревня, рты разинула? Рыбки захотелось? Ха-ха-ха...
— Дурак,— вырвалось у Сеньки. — Без ворованной обойдемся.
Ржавший рыболов так и подскочил.
— Врежь, Василич, им лещей,— крикнул из воды Егор.
— Только попробуй,— вызывающе сказал Андрей и шагнул
вперед.
«Василич» пытался поймать Саньку, но Андрей преградил ему
путь.
— Не тронь!...
Тот остановился, выругался и с силой отпихнул Андрея:
Мальчуган не устоял и упал в грязь. Но время было выиграно: Санька с
Романом успели далеко отбежать.
К Андрею подскочил голый, посиневший Косой. Дыша ему в лицо
винным перегаром, он крепко сжал его плечи:
— Чего тебе надо, щенок?.. Ты чей?
От обиды Андрею хотелось плакать, но он сдержался и
выкрикнул:
— Конюшков я... И не щенок — пионер!
Мужчины расхохотались: «Ох, напугал пионер...»
— Я всем расскажу, как вы губите рыбу, — зло прокричал
Андрей и попятился назад.
Под вечер Егор зашел к Конюшковым. Поговорил с отцом о том
о сем и, уходя, как бы вспомнив, сказал:
— Ты того, проучи своего старшего щенка, чтобы не мутил воду.
Болтается на реке, следит за мной да еще голос подает...
Рассказ Андрея о хищении рыбы на отца не подействовал. В
молодости он боялся гришкиных кулаков, а сейчас заискивал перед
ним. Ведь не так давно тот помог Конюшковым купить в городе
листового железа... В тот день попало Андрею от отца.
Но сын не думал сдаваться. Он предложил брату и своим
друзьям «объявить войну» браконьерам. А те не только согласились,
но даже поклялись встать на защиту рыбы. Так началась эта
борьба.
Была она по-детски наивной, порой даже неправильной.
Серьезное дело ребята сочетали с романтической военной игрой, ненужным
85

риском и азартом. Свою компанию они назвали полюбившемся им
словом — «Спрут». Андрея утвердили командиром.
Перед ледоставом «партизаны» развернули активные боевые
действия. Ребята стали вести наблюдение за рекой, периодически
контролировали приезжих рыболовов и, если была необходимость,
сообща принимали посильные меры против браконьеров.
Как-то в субботний вечер Санька заметил огонь на... глади
Крестьянского омута. Не так давно в ту сторону проехал закрытый
легковой «газик».
— Подались «гастролеры» на ночь,— проворчал тогда Санькин дед.
Мальчишки забрали удочки и пошли на огонь. Посредине омута
плавала надувная лодка с вынесенной вперед доской. На конце
доски полыхало пламя. На черном бархате воды отчётливо
вырисовывались багряные фигуры рыбаков. Они казались призраками. Один
из них сидел на веслах, другой — бил рыбу... острогой.
К берегу подошли неслышно. Здесь стояла машина. Около нее
никого не было: значит приехали двое. Тут же лежала канистра
(с помощью бензина, приезжие, видимо, разжигали огонь) и еще
одна острога.
Решение созрело мгновенно. Санька и Петька схватили
канистру, острогу и побежали к деревне. Роман укрылся в кустах.
Обождав немного, Андрей подошел к воде и закричал:
— Дяденька, скорей, скорей сюда!
— Чего тебе? — недовольно отозвалась фигура с острогой.
— Обворовали вас, вот чего!
Разбрызгивая искры, подплыла лодка.
— В чем дело?— спросил гребец.
— В чем, в чем... Вашей канистре ноги приделали... Я шел
мимо — вижу, как от машины человек с канистрой побежал. Вон
туда, по дороге. На машине догоните...
Приезжие вылезли из лодки.
— У, черт,— сплюнул один,— он и острогу спер. Не брешешь,
что туда побежал?... Садись, покажешь дорогу...
— Не могу,— дрожащим голосом проговорил Андрей,— он
потом изобьет меня, как узнает.
— Болван,— выругался шофер, заводя машину.— Федор
Кузьмич, я быстро.
Машина, бросив полосу света, нырнула в темноту. Федор
Кузьмич, худощавый, сиплый мужчина, зло швырнул на землю острогу и
погасил на лодке огонь:
— Жулье у вас здесь...
— Жулики, что и говорить,— живо согласился Андрей.— Сети,
остроги здесь все время воруют... А вот удочки и спиннинги
почему-то не берут.
Сетуя на трудности здешней ловли, собеседники отошли от воды.
Роман вьюном выполз из кустов, схватил острогу и снова скрылся.
А в кустах он был неуязвим: знакомая тропа тянулась до самой
деревни.
86

Вернулась машина. Шофер чертыхался:
— Что за наваждение? Остроги нет. Канистру нашел на дороге.
И записка к ней приклеена... Вот.
Федор Кузьмич подошел к зажженой фаре и прочел вслух:
«Пора знать совесть! Ваша рыбалка — просто браконьерство, а
за него судят. Если вы не прекратите разбой на реке, я сообщу в
милицию. Предупреждаю первый и последний раз!
СПРУТ».
Это твоя работа? — растерянно спросил у Андрея Федор
Кузьмич и пригрозил: — Смотри у меня!
— Вы что? Я мимо шел, с рыбалки... Зря я вам только сказал.—
Андрей повернулся и берегом пошел к деревне. Отойдя несколько
шагов, он припустился бежать.
Андрей слышал, как ругались рыбаки, как звали его. Потом
их машина ездила по полю, освещая прибрежный кустарник и пугая
лягушек.
В это время «партизаны» у старой бани, превращенной в штаб,
обсудили удачно проведенную операцию. А их браконьерские
трофеи увеличились еще на две остроги.
О «тайной войне» вскоре узнали в деревне. Опять Андрею и
Петьке попало от отца. Но школьные товарищи окружили
«партизан» ореолом славы. И почти все предложили им свою помощь. А так
как школа охватывала несколько деревень, борьба с браконьерством
повелась на большом участке реки. Но так продолжалось недолго:
лед сковал реку, и хищения прекратились.
За зимой пришла весна. Ожил изголодавшийся за зиму
подводный мир, оживились и рыболовы. Начался нерест, а вместе с ним—
безжалостное истребление рыбы. Браконьерство приняло огромный
размах. Рыбу били острогами, ловили наметками, глушили,
травили химикалиями, закатанными в хлеб. Прибрежный камыш белел
от мертвой рыбы. Взрослые были заняты на полевых работах, а
ребята все чаще оказывались бессильными.
В страдные дни нерестового хода Егор Иванович и его
приятель Василич взяли отпуск и снова занялись запретным промыслом.
Почти сутки проводили на реке. В конце дня приезжала машина,
и десятки килограммов рыбы отправлялись в город, на продажу.
Поговаривали, что эта группа заработала за весну не одну тысячу.
Промышлял Косой так. В узкой реке, у Черного омута, в месте
интенсивного хода рыбы, от берега до берега протягивалась
высокая капроновая сеть. Ячейки в ней были настолько малы, что
попадалась чуть ли ни уклейка. А уж о крупной рыбе и говорить
не приходится. Понятно, почему у Егора улов принимал сказочные
размеры.
Узнав об этом варварстве, ребята обратились за содействием к
председателю колхоза. Но тот отмахнулся:
— Не до них мне сейчас. Сами растолкуйте, не маленькие...
Только чур сети не портить. Поняли?
87

Ребята-то поняли. Вот только Косой не хотел понимать.
Выслушав Андрея, он грубо выругался и пригрозил:
— Будешь мешаться, утоплю, как щенка!
— Кишка тонка, Егор Иванович,— ответил мальчуган. — И на
вас найдется управа.
Поставив сеть на ночь, Косой с Василичем возвратились домой.
Этого и ждали ребята. Они взяли лодку, приплыли к горловине и
разгородили реку.
Утром Егор прибежал к отцу. Он кричал, грозил, требовал
помощи. А когда увидел Андрея, зло прошептал:
— Это ты кашу заварил... Ну, погоди, рассчитаюсь я с тобой.
И рассчитался.
Произошло это через два дня. Ребята дождались возвращения
лодки Косого и поплыли к старому месту. Опять цепочка поплавков
перегораживала реку.
Петька предложил свой план:
— Давайте порежем сеть.. Кто узнает?
— Нельзя. Будем разгораживать, — одернул его брат.
Скрепя дном по песку, лодка причалила. Андрей выскочил на
берег и стал наощупь развязывать веревку, крепящую конец сети.
И вдруг затрещали кусты. Удар чем-то тяжелым по голове свалил
мальчугана с ног. Он охнул и сполз в ледяную воду.
Очнулся Андрей в лодке. Его трясло от холода. Болела голова.
Как сквозь сон услышал он торопливый скрип уключин и
нестройный всплеск весел. Издалека доносился лающий крик Косого:
— Еще сунешься — убью!..
Опираясь на друзей, Андрей с трудом подходил к дому. Петька
ревел белугой. Выбежал полураздетый отец. Ребята сбивчиво
рассказали ему о нападении Косого.
— Убью бандита! — закричал отец и бросился в дом.
Выскочил он с ружьем. За ним бежала мать:
— Брось, сумасшедший, погубишь всех! Вези Андрюшку в
больницу! Набежавшие соседи вызвали председателя. Тот побежал с
частью людей к Черному омуту, а отец повез Андрея в больницу.
После пребывания в воде и потери крови у него началось воспаление
легких.
На этом, пожалуй, и закончилась «партизанская война» против
браконьеров. Народный суд приговорил Косого к исправительно-
трудовым работам, а его друзья совсем прекратили поездки на
реку.
Однажды после выхода Андрея из больницы к Конюшковым
пришел инструктор райкома комсомола. Он собрал всех «народных
мстителей», долго и обстоятельно беседовал с ними. Он-то и
предложил переименовать «партизанский отряд» в общество «Защитник
природы». Так стал Андрей главой его. Так узнал о нем весь
район.
88

3
Рассказ ребят искренне взволновал меня. Стало стыдно, что я
часто проходил мимо настоящего разбоя на водоемах. Проходил
и молчал. А ведь в моем охотничьем билете записана и такая
обязанность: «Вести борьбу со всеми видами браконьерства».
Куликовские же ребята не такие. Они считают борьбу с
браконьерством своим кровным делом. Ребята думают, беспокоятся о
завтрашнем дне страны своей, настоящими хозяевами которой они
являются.
...Смеркалось. Величавый омут дремал. От него веяло
прохладой. Иссиня черные облака зловеще выплывали из-за позолоченного
закатом леса. У самой воды носились стрижи.
— Быть ночью дождю,— авторитетно заявил Петька.—
Хорошо, что сено собрали... А клев похужеет — ветер северный...
— Скоро поеду. Да и не клевало давно,— заметил я. — Ты
взгляни, может крючки уж пустые.
Петька неторопливо подошел к удочкам и движениями
заправского рыболова стал менять насадку.
— Обглодали, подлые... Все мелочь дурит,— снисходительно
сказал он и, не выдержав до конца тона, восхитился: — Вот это,
Андрюш, крючки — кованые... У наших ни у кого таких нет...
— Цыган... Это он так попрошайничает,— подмигнул мне
Андрей. — Беда с ним.
— Правильно делает,— защитил я Петьку.— Рыболовам всегда
надо помогать друг другу. Мне еще пришлют из Москвы...
И, обрадовавшись поводу со своей стороны отблагодарить ребят
за их самоотверженную борьбу, я подарил им весь запас крючков и
несколько лесок.
— Да нам бы парочку,—оправдывался Петька.— Куда столько?
— Бери на всех, пока добрый,— настоял я. — И считайте меня
членом вашего общества... Добро, председатель?
— Добро...
— Кстати, как этот омут называется,— спросил я.
— Это и есть Черный омут,— ответил Петька.— А вон там на
быстринке Косой стукнул братеня...
Мы простились друзьями. Я хотел подвезти ребят, но они
запротестовали.
— Не бары — добежим...— сказал Андрей, по-мужски
пожимая мне руку — Приезжайте еще. Мы вас в такое место сводим, где
рыба во какая попадается... Заходите прямо к нам, отец рад будет.
Он теперь сам взялся нам помогать.. Найти легко — наш дом как
раз на этом краю...
Петька шмыгнул носом и хвастливо добавил:
— Нас все знают... Только спросите Конюшковых...
г. Москва

сразу удирать в кусты. Надо доказать, что я ошибаюсь. Не лучше
ли будет так, а? Теперь понимаешь, что тебе нужно делать?
— Понимаю, нужно больше внимания уделять Саулайнской
ферме.
— Так действуй, и колхоз тебе спасибо скажет.
Индрикис полагал, что на этом разговор закончен и уже
собирался уходить, когда Айзупиетис заговорил снова:
— Говорят, тебя частенько видят у Салиньского озера. Как
ловится?
— Плохо, товарищ председатель, ставлю приманку на леща,
склевывают ее одни воришки ерши.
— И что ты с ними делаешь?
— Бросаю обратно в озеро.
— Что? Ершей бросаешь обратно в озеро? — возмущенно
переспросил Айзупиетис. — Молодой, молодой ты еще рыболов, не
знаешь даже, что ерши — настоящие враги озера. Нет, нет, нельзя
бросать ершей обратно в озеро, этих воришек надо уничтожать. А
лещей лови рано утром, а не вечерами, после работы. Ты, брат,
намотай это себе на ус.
Это был первый разговор Индрикиса с Айзупиетисом об этих
бестиях ершах.
...В ту ночь Индрикис долго не мог заснуть. Он ворочался с боку
на бок и слушал, как в передней стенные часы пробили час,
полвторого, два, полтретьего, три. Даже когда Индрикису удалось на
короткое время задремать, ему продолжало казаться, что он лежит
с открытыми глазами и смотрит в августовскую ночную темень и
думает, думает о проценте жирности молока на Саулайнской ферме, о
ершах и лещах Салиньского озера, о председателе колхоза Айзу-
пиетисе и неизвестно почему — о возчике молока Одыне. От этих
мыслей он не мог избавиться, даже когда его разбудила в окно
полоска света.
Целую неделю перед этим Индрикис возился с Саулайнами, но
ни на йоту не приблизился к разгадке низкой жирности молока.
Только зря потерял время: бегал по пастбищам, десятки раз
проверял питание скота, уход за ним, доение, но нигде никакого изъяна
не мог найти. Пастбища были хорошие, доярки кормили коров и
ухаживали за ними так, как советовал им Индрикис. Что он может
сказать Айзупиетису? А тут еще вчера заведующий сборным
пунктом, язвительно усмехаясь, заметил: «Дорогой зоотехник, это же
вода, а не молоко. Ну а воду можно накачать из колодца, для этого
не нужны коровы». В конце концов, шут побери все эти проценты
жирности, о них можно будет подумать и завтра, сегодня же
воскресенье, и оно принадлежит Индрикису. Надо идти на рыбалку и
ловить лещей, так вчера было решено.
Индрикис вскочил с постели, протер глаза и стал торопливо
одеваться. Он бесшумно нащупал брюки, клетчатую рубашку и
пиджак, все это еще с вечера было тщательно развешено на спинке
стула, стоящего возле кровати.
91

Разыскав под кроватью резиновые сапоги, Индрикис тихо, на
цыпочках, вышел из дому. На дворе было светлее, чем в комнатах.
Посреди двора ясно выделялся вздыбленный к небу шест колодца,
а возле куста сирени белела приготовленная с вечера удочка. На
крыльце, положив голову на передние лапы, лежал верный страж
дома Бобис. Заметив Индрикиса, он медленно поднялся, потянулся
и, дружелюбно виляя хвостом, пошел навстречу.
— Ничего, дружок, у тебя сегодня не выйдет,— придется
остаться дома,— тихо сказал Индрикис, и пес, словно поняв, улегся опять,
положил голову на передние лапы и протяжно вздохнул.
Индрикис спустился с крыльца, подошел к сиреневому кусту и
взял удочку. Тут же, в мокрой траве, он разыскал
приготовленную вчера баночку с червями и кулек с кашей для приманки
лещей. Теперь можно было отправляться в путь.
Выйдя на дорогу, Индрикис зашагал широко и торопливо.
До Салиней было совсем не так-то близко — по меньшей мере час
ходьбы, а восход солнца близок. Идя через село, Индрикис ясно
различил на старой рябине в конце улицы огненно-красные гроздья
ягод. Да, быстро светает, надо поторопиться.
За селом равнина оканчивалась, и песчаная дорога сворачивала
в лес. Тут Индрикис почувствовал, что утренняя свежесть ранней
осени еще не успела переступить летнего порога — здесь, среди
деревьев, было заметно теплее, чем в поле.
Индрикис уже прошел солидную часть пути по безлюдной
лесной дороге, когда услышал где-то в другом конце леса грохот
колес. Кто-то ехал сюда — шум колес становился все яснее.
«Наверное, Одынь едет со своими бидонами»,— подумал Индрикис.
Потом шум колес вдруг утих, и в лес вернулась тишина.
Индрикис перешел заросший ручей, поднялся на горку. Полная
тишина в лесу стала беспокоить парня. Почему возчик остановился,
может быть с ним что-нибудь случилось? Чепуха, что здесь могло
случиться,—дорога ровная, как стол, даже канавы нет, свалиться
некуда. Может быть, упряжь ослабла, и человек остановил лошадь,
чтобы привести все в порядок, может быть потерял кнут и ушел его
искать; а быть может увидел на обочине белый гриб, и кто же в
состоянии может спокойно пройти мимо, не сорвав его? Нет, у
возчика здесь не могло случиться никакого серьезного несчастья.
За холмом дорога резко огибает густые заросли молодняка, а
дальше переходит в такую же наезженную струну. Высокие,
стройные сосны и рассыпанные у их ног пышные кусты плотно обрамляют
ее до самого горизонта. Вплоть до лесной опушки дорога видна
теперь, как на ладони.
Индрикис обошел молодые поросли и вдруг резко ускорил шаг.
Впереди, у большого куста, он увидел повозку. Лошадь,
наклонившись, спокойно объедала придорожную траву. По белому лбу
Индрикис ее тотчас же узнал — это была лошадь возчика молока с Суа-
лайнской фермы. Но что делает, копаясь в телеге, сам Одынь? Он
осторожно закрывает одну, потом другую крышку молочных бидо-
92

нов, затем набрасывает на передние бидоны сенной мешок для
сидения, усаживается на нем, будто ни в чем не бывало, берет вожжи и
кнут. Он собирался спокойно продолжать путь, но тут почти рядом
увидел на тропке Индрикиса. Одыня словно внезапно хватил удар:
кнут чуть не вывалился из рук, глаза испуганно выпучились,
обросшее бородой лицо конвульсивно задергалось. Одынь беззвучно
зашамкал беззубым ртом, хотел что-то сказать, но не смог выдавить
ни звука. Индрикис удивленно смотрел на Одыня.
— Тьфу ты, черт, как меня напугал,— наконец заскрипел
голос Одыня, старик с сердцем сплюнул. — И чего, как
неприкаянный, шатаешься по ночам. Еще рожу мне накличешь , —
сердито добавил он и еще раз плюнул.
— Какая же сейчас ночь, дедушка Одынь, скоро завтрак.
А меня бояться нечего — я иду рыбу удить.
— Ах, рыбу удить, — в голосе старика послышалось
облегчение.
— Да, по утрам, говорят, лучше ловятся лещи, а по вечерам
только ерши.
— Кто же такие турусы на колесах разводит?
— Почему турусы? — переспросил Индрикис. От ершей
вечером в самом деле нет отбоя, — я в этом и сам убедился. А ловить
лещей по утрам мне посоветовал Айзупиетис.
— Вот, вот, он всегда умничает, — раздраженно подхватил
старик. — А ты, парень, простофиля. Уж если ерши на тебя насели,
то и по утрам от них не отделаешься.
Может, старик был и прав, и Индрикис хотел было спросить,
когда же, по мнению Одыня, надо ловить лещей, но возчик молока
сердито дернул вожжи и полоснул Лауциса кнутом по спине.
Повозка рванулась вперед и вскоре исчезла за молодняком. Стук
колес все отдалялся. Так разговор Индрикиса с Одынем о рыбалке и
остался на полдороге.
...В понедельник утром Айзупиетис вызвал Индрикиса. В
кабинете председателя снова начался неприятный разговор о ферме.
Прошла еще неделя, а зоотехник все еще топтался на месте и не мог
сказать, что делать для повышения процента жирности молока.
— Так по-твоему получается, что в Саулайнах все в наилучшем
порядке и нам остается только примириться с тем, что бог
посылает? — иронизировал Айзупиетис.
У Индрикиса совсем испортилось настроение, когда
председатель укоризненно продолжал:
— Плохо, парень, совсем плохо, и кажется мне, что ты слишком
много торчишь в Салинях на озере и тебе не хватает времени
углубиться в работу. Одынь даже грозился вчера отказаться возить
молоко, если ты не перестанешь шататься по утрам и пугать его
лошадь. Вот до чего дело дошло.
Народная латышская поговорка, связанная со старинным поверьем, что
страх нагоняет на человека всякие напасти.
93

Индрикис сидел, втянув голову в плечи, и покраснел до ушей.
Он виновато смотрел в пол. Плохо, совсем плохо, даже Одынь на
него рассердился. Но что ты скажешь председателю? Что рыбная
ловля не мешает работать? Что председатель ошибается? Ведь
Индрикис занимается ужением в свободное время. Может быть просто
попросить: «Освободите меня от работы, как видите, я не справляюсь
со своими обязанностями». Нет, нет, только не это! Опять получится
сплошной стыд и позор. И Индрикис неизвестно почему произнес:
— Да не лошадь, а сам Одынь испугался.
— Еще хуже — уж людей-то совсем не положено пугать.
— Да разве я нарочно, товарищ председатель,— оправдывался
Индрикис. — Одынь тогда в лесу был чем-то так занят, что не
заметил, как я подошел. Поэтому он и испугался.
— Ты говоришь, занят? — заинтересовался Айзупиетис.
Индрикис посмотрел на председателя и снова опустил голову.
В глазах Айзупиетиса он заметил настороженное любопытство.
Если уж ему так хочется, можно и рассказать со всеми
подробностями, но какая здесь связь с Саулайнами?
Когда Индрикис окончил рассказ о вчерашнем случае в лесу и
опять поднял глаза, он увидел — Айзупиетис сидел нахмурившись
и о чем-то напряженно думал. Потом он вскочил, весело посмотрел
на Индрикиса и неожиданно спросил:
— Так как же вчера — ловились лещи или ерши?
— Лещи, — смущенно протянул Индрикис и почувствовал, что в
другое время он сказал бы об этом с гордостью: вчера ему
действительно везло — первый раз в жизни Индрикис притащил полную
сетку с золотистыми лещами.
— Это хорошо, а этих жулябий ершей не заметил?
— Не заметил.
— Это плохо.
— Почему плохо? — удивленно спросил Индрикис.
— Потом поймешь,— уклончиво сказал председатель и
посмотрел на часы. —Долго я с тобой проболтал, хоть и не напрасно...
А сейчас договоримся так. Завтра утром пойдем вместе ершей
ловить. В пять утра я буду у тебя. Ты приготовь фотоаппарат — мне
кажется, улов будет так велик, что придется его увековечить, чтобы
никто не усомнился в нашем рекорде.
Это был второй разговор Индрикиса с Айзупиетисом о бестиях
ершах, из которого, правда, Индрикис ничего не понял.
...В условленный час, как договорились, явился Айзупиетис.
Индрикис дожидался его в сенях. Айзупиетис пришел с пустыми
руками, без удочки. Может он раздумал и явился сказать об этом
Индрикису? Но нет...
— Ах, хороша погодка, будто специально для нас, — сказал
Айзупиетис, поздоровавшись, и кивнул головой в сторону ясного
утреннего неба.
— А где ваша удочка?
— На этот раз обойдемся без удочек, ты и свою оставь дома.
94

Будем ловить фотоаппаратом,— хитро прищурил глаза
председатель и, указав на «Зоркий» Индрикиса, спросил:
— В порядке?
— В порядке...—протянул Индрикис и только теперь
начал кое о чем догадываться. Неужели Одынь?..
— Ну, так ноги в руки — времени мало, до восхода надо быть
на месте.
Айзупиетис шел, слегка сутулясь и таким широким шагом,
что Индрикис едва поспевал за ним. Уже за селом зоотехник
почувствовал, что лоб его стал влажным. Они шли молча.
Когда утреннее солнце золотом загорелось на вершинах сосен,
они дошли до места, где Индрикис позавчера встретил Одыня.
— Здесь? — спросил Айзупиетис и остановился.
— Здесь.
Председатель зорко огляделся и его взгляд задержался на
пышных кустах можжевельника, росших почти у самой дороги.
— Ну что ж, надо занять позицию вон там, — махнул рукой
Айзупиетис. Индрикис последовал за председателем. — А теперь
устройся так, чтобы можно было фотографировать происходящее
на дороге, но чтобы самого тебя оттуда не было заметно,— сказал
Айзупиетис Индрикису.
Индрикис влез глубже в кустарник, присел на корточки и
осторожно раздвинул среди густых ветвей щель, через которую хорошо
просматривалась дорога.
— Устроился? — спросил Айзупиетис.
— Да.
— Сейчас проверю, — и Айзупиетис вышел из укрытия. Он
внимательно осмотрел кустарник и удовлетворенно заявил:
— Хорошо, очень хорошо замаскировался. А задание понял?
— Догадываюсь.
— Фотографируй, по возможности, больше.
Индрикис слышал, как Айзупиетис, тяжело вздохнул, уселся
позади него. Потом наступила тишина. Лес словно вымер.
Индрикис внимательно наблюдал за дорогой. Минуты
тянулись медленно, и глаза от напряжения стали уставать, а повозка
все не появлялась. Должно быть, председатель тоже начал терять
терпение. Индрикис услышал, как щелкнула крышка карманных
часов Айзупиетиса. Да, скучно так сидеть и ждать!.. Кто там
ползет вниз по стволу сосны? Белочка! Посмотрим, посмотрим, что
она будет делать,— может быть побежит в можжевельник. Нет.
Белочка спокойно соскользнула с сосны, вскочила на
придорожный пень, и, принюхиваясь к воздуху, стала внимательно изучать
все вокруг. Надо сфотографировать! В одно мгновение глазок
«Зоркого» очутился у правого глаза Индрикиса. Теперь белка,
словно позируя, уселась на задние лапки и смотрела через дорогу.
Тихо щелкнул затвор фотоаппарата, белка взглянула на
кустарник и большими прыжками исчезла в лесу за дорогой...
Должен получиться интересный снимок!
95

— Едет,— услышал Индрикис шепот Айзупиетиса.
Действительно, на другом конце дороги что-то медленно
движется... Да, это был Одынь — все яснее можно было различить
белый лоб лошади. Повозка приближалась, в лесной тишине все
громче раздавался грохот телеги. И вот повозка остановилась.
Именно на том месте, где вчера Индрикис напугал Одыня. Лошадь
посмотрела на ездока и, спокойно наклонившись, начала
захватывать губами придорожную травку. Одынь поднялся во весь рост
и открыл крышку бидона. Индрикис нажал затвор фотоаппарата.
Подготовляясь к новому снимку, Индрикис увидел, что Одынь
открыл крышку второго бидона. В руке у возчика появилась
синяя эмалированная кружка. Индрикис опять поднес аппарат к
глазам. В глазок он видел, как кружка исчезла в одном из бидонов. В
тот момент, когда Одынь переливал содержимое кружки во второй
бидон, Индрикис опять сделал снимок. И так, сливки снимаются
и переливаются в бидон Одыня.
Старик открыл следующий бидон и, пожалуйста,— та же
картина — кружка на мгновение исчезла в широком горле бидона, а
затем ее содержимое было перелито в тот бидон, который Одынь
открыл первым. Наступил черед следующего бидона. Индрикис
фотографировал и фотографировал.
Он был так увлечен необычной работой, что не заметил, как
возле телеги, словно из земли, вырос Айзупиетис. Индрикис даже
вздрогнул, когда услышал голос Айзупиетиса:
— Доброе утро! Неужели все еще мало, а?
— А?!— в испуге вскрикнул Одынь и подскочил как
ужаленный. В этот момент Индрикис в последний раз нажал затвор
фотоаппарата. Воришка ерш был пойман.
...Все дальнейшее в тот день происходило, как обычно в таких
случаях: вызвали уполномоченного милиции, составили акт,
допросили свидетелей. На этот раз к делу смогли присоединить даже
фотоснимки, которые документально подтверждали преступление. На
этом рассказ можно было бы и закончить, поставив точку, но, на
несчастье автора, Индрикиса после всего происшедшего донимал
один вопрос. И волей-неволей придется пересказать еще один очень
маленький диалог. Он произошел в тот же самый день, когда
Одыня уличили в воровстве.
— Так ты не понимаешь, как мне удалось так быстро поймать
ерша? — усмехаясь, повторил Айзупиетис вопрос Индрикиса и
тут же ответил: — Оказывается я сам бросил ерша в озеро,
— Как так? — удивился Индрикис.
— Видишь ли, как получилось. В прошлом году у нас кто-то
обрезал у ржи колосья. Следы привели к Одыню. Человек плакался
и мы ему простили. Подумали — один раз ошибся и впредь такими
грязными делами заниматься не станет. Назначили его возчиком
молока, а он оказался неисправимым.
Это был третий и последний разговор Айзупиетиса с Индрикисом
о воришках ершах.
96

Николай Агеев
ЧУСОВАЯ
усовая! —
Слово-то какое —
Чуть услышу — за душу берет.
Чусовую жилой золотою
Величает издавна народ.
Чусовая!
Мне не наглядеться
На тебя и на твою тайгу!
Здесь мое задиристое детство
С пацаньем дралось на берегу.
Здесь я помню каждую щербинку,
Каждый камень на песчаном дне.
Каждую воронку и быстринку
Ты тогда показывала мне.
Ты меня здесь нянчила, ласкала,
Умывала бодрою водой...
Ты и так бы матерью мне стала,
Если б я и не был сиротой...
Вот опять я здесь, над Чусовою,
На крутом, замшелом берегу.
Я тебя, как детство, не такою
В памяти сердечной берегу...
Чусовая гулко катит воды
И бурлит в проемах меж камней:
«Посмотри, от каждого завода
Водостоки вывели ко мне
Мутные, покрытые мазутом
С запахом азотной кислоты...»
Вот теперь мне ясно, почему так
Помутилась, Чусовая, ты.
Потому и нет здесь ребятишек
На твоем песчаном берегу.
Кто из них стихи потом напишет
О тебе,—
Ответить не могу.
Я смотрю с сыновним сожаленьем
На тебя, уральская река...
Пусть мои стихи,
Как заявленье,
Разберет Президиум ЦК.
«Литературная газета»
РыОолов-спортсиеи \2
97

ПО ВОДНЫМ ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ
П. Мицеловский
ЗАМЕТКИ О ЛОВЛЕ ФОРЕЛЕВЫХ РЫБ
НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ
вля форели, хариуса и лосося больше походит
[а охоту, чем на обычную рыбную ловлю.
Рыболов находится в непрерывном поиске рыбы. Его движения должны
быть по возможности быстрыми, бесшумными и скрытными. Рыба не
только отлично видит движущуюся фигуру или тень рыболова, но
и слышит малейший шум на берегу (шаги и проч.).
Проходя иной раз десятки километров по заросшим берегам рек
и ручьев, то двигаясь бесшумно, то застывая без движения, рыболов
видит много интересного. Ему удается наблюдать самых
осторожных птиц и зверей. Ему встречаются знакомые лишь по учебникам
редкие насекомые, цветы и травы. Любопытно, что весь этот богатый
животный и растительный мир, непролазные, поистине первобытные
чащи нередко находятся совсем недалеко — в двух шагах от
дачных шумных поселков, вблизи железных и автомобильных дорог,
рядом с электростанциями и мостами.
98

За последние годы Карельский перешеек неузнаваемо
изменился. Вместо одиноких финских хуторов выросли большие колхозные
поселки, там, где были узкие полосы пахотной земли, появились
обширные поля, извилистые грунтовые дороги заменены
асфальтовыми и бетонными магистралями, приспособленными для
стремительной автомобильной езды, выстроены сотни мостов, осушены болота
и заполнены водохранилища десятков больших и малых
гидростанций. Заросли молодым лесом военные дороги, ведущие к
взорванным земляным и железобетонным укреплениям бывшей «Линии
Маннергейма».
По причине этих перемен многие старые названия рек, озёр
и населенных пунктов на картах, в кассах железных дорог и
почтовых отделениях заменены новыми. Я придерживаюсь названий,
распространенных в настоящее время, и прошу заранее извинить
меня в случае возможных недоразумений.
Приложенные схематические карты не претендуют на
топографическую точность, но частично восполняют отсутствие данных на
картах общего назначения.
Мне хочется пожелать, чтобы интересная спортивная ловля
форели, хариуса, лосося стала более популярной среди рыболовов.
1. «КРИКУН» С САЯН-ИОКИ
В трех часах езды от Ленинграда, по направлению на Приозерск,
есть небольшая станция Петровское. Влево от железной дороги,
в получасе ходьбы по любой лесной тропе, находится глубокая,
узкая долина холодной и быстрой реки Саян-иоки (рис. 1). Река берет
начало в лесах на бывшей финской границе, течет с юга на север и
впадает в реку Вуоксу выше порога Кавиниеми.
По пути река пересекает небольшое озеро, где темная лесная
вода отстаивается и осветляется. Многочисленные ключи
охлаждают озерную воду.
Спокойная в верхнем течении, Саян-иоки затем прорезает
моренный массив, бьется о камни и ревет, как настоящая горная река.
Дно и берега на этом участке покрыты валунами, а отмели —
цветной галькой и гравием.
В долине берега реки поросли густой и высокой травой,
черемухой, смородиной и малиной, а также березой, осиной, ольхой и ивой.
Лишь там, где кончаются крутые откосы долины, появляется,
обычный для Карельского перешейка, сосновый лес.
Порожистый участок ограничен двумя мостами. Через 3—4
километра течение становится более плавным и река быстрой, но
спокойной струей вливается в Вуоксу.
У нас под Ленинградом начало мая — мертвый сезон.
Вскрывшиеся реки несут холодную, грязно-бурую воду. На озерах плавают
ноздреватые ледяные поля. Отнерестовавшая щука уходит на отдых
под лед, окунь и плотва готовятся к нересту, лещи еще не покинули
зимних ям, язи лишь подходят к речным нерестилищам. Ловля на-
4* 99

s Приоэерсц
из Ленинграда
лима почти невозможна — донные снасти мгновенно забивает
травой и мусором.
Весенний теплый ветер, горячее солнце и голубое небо манят
рыбаков на берега рек и озер.
Вот почему туманным майским утром мы оказались на берегу
неизвестной нам быстрой и порожистой Саян-иоки.
У наших ног, в полную силу грохотал порог, над водой клубился
туман, в предрассветных сумерках проплывали клочья пены и
белели гребни бурунов. У самого порога стоял человек с длинным
удилищем в руках. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы
определить опытного ловца. Высокие резиновые сапоги,
гимнастерка, заправленная в брюки, сумка на левом боку и небольшой
рюкзак — ладно сидели на крепкой фигуре.
100

У меня из-под ноги сорвался камень. Человек обернулся и
несколько секунд приглядывался к нам. «Эй,— разнесся его зычный
голос, перекрывший шум порога,— зачем пришел сюда? Здесь рыбы
нет!»
В тот же момент жилка на его удилище натянулась, и он ловким
движением выбросил на камни порядочную рыбу. Мы засмеялись.
«Пойдем дальше, — заметил мой приятель, — ну его, этого
крикуна».
Тропинка, срезав излучину реки, вывела нас снова к воде. Здесь
русло делилось островком на два рукава. У верхнего конца острова
образовался завал из бревен и хвороста. Наш правый берег также
был завален бревнами. На левом берегу вода бежала по крупной
гальке. Выше, метрах в двухстах, шумел еще один порог, за
которым река круто поворачивала к югу.
Взгляд издали убеждал в том, что лучшей стоянки для рыбы не
найдешь.
Рюкзаки сброшены на землю. Осторожно собираются удилища,
ставятся катушки. Наконец червяк на крючке и первый заброс
сделен. Мы устраиваемся поудобнее, закуриваем и улыбаемся: Чему?
Из тумана встает горячее майское солнце. Голубеет утреннее
небо. Шумит река. Воздух непередаваемо ароматен и свеж.
А самое главное — забыты все заботы. Сейчас для нас не
существует ничего, кроме реки, ее берегов, солнца и удочек.
Мое удилище вооружено тончайшей жилкой в 0,2 мм. Поплавка
нет. Небольшой грузик тянет наживку ко дну. Вода перебрасывает
крючок и груз с камня на камень, волочит по дну. По-моему, это
как раз то, что нужно осторожному, но ненасытному
хариусу,который стоит за камнем, спрятавшись от струи и выжидая добычу.
Мой друг — поплавочник. К снасти, лишенной поплавка, он
не чувствует доверия. Но на быстрине поплавок летит по течению,
пугая рыбу, наживка беспомощно болтается позади, у самой
поверхности. Мой друг в отчаянии. Он выбирает затишинку за зава-
лом, между бревнами, где поплавок ведет себя прилично.
Проходит несколько минут, и мой крючок зацепляется за
водоросли. Приходится рвать жилку. Потеря крючков при такой ловле
неизбежна. Привязывая новый крючок, я вижу, как ныряет
поплавок у товарища.
Полукилограммовый хариус блещет серебром чешуи. Ярким
сказочным пером жар-птицы горит на солнце огромный спинной
плавник, веером раскрытый над черной спиной. Бока и голова рыбы
украшены характерными черными крапинками...
На станции нас увидел «крикун». Он снова и так же громко
внушал нам, что в Саян-иоки рыбы нет и что он ездит сюда не за рыбой,
а так — по привычке. Чтобы отделаться от назойливого
собеседника, мы сели в другой вагон.
Разумеется, в последующие воскресенья мы ездили только на
Саян-иоки.
101

«Крикун» неизменно появлялся на том или другом берегу. Мы
попадали на речку позже него и нам всегда удавалось по следам,
брошенным спичкам и остаткам костра определить его маршрут и
избрать противоположный берег.
Однажды, проходя мимо нас, он по привычке прокричал свое:
«Рыбы нет!» В ответ я молча вытащил из рюкзака крупную форель
и показал ему.
Нас разделяла река. Мы были в безопасности. «Крикун» молча
зашагал вверх по реке.
В другой раз я увидел его на берегу прямо против себя. Стоял
жаркий июньский день. Я прошел уже не один километр и
намеревался устроить привал, вскипятить чай. «Крикун» меня не мог
видеть. Я снял рюкзак, осторожно раздвинул кусты и забросил
наживку. Почти сейчас же взял хариус. Велико же было изумление
«крикуна», когда у него из-под самого носа в воздух взвилась рыба.
Теперь скрываться не было смысла. Я вышел на плоский, как стол,
камень, чуть выдававшийся над водой, и, забросив удочку,
принялся разводить огонь.
Пока кипел чай, на мою удочку попалась форель и еще один
хариус. За завтраком я извлек двух окуней. Закончив с едой, я
закурил и сделал вид, что только сейчас приступаю к настоящему делу...
Мне везло: я поймал еще одну крупную форель и вслед за тем
на том же самом месте еще двух хариусов.
Нервы «крикуна» не выдержали. Я видел, как он рванул жилку,
слышал, как треснуло в его руках прочное бамбуковое удилище...
Яростно бросив за плечи мешок, «крикун» зашагал прочь от реки.
Вернувшись на Саян-иоки в июле, когда вода в реке спала и
посветлела, мне удалось разгадать тайну обильного улова.
Ниже плоского камня, на высоте нескольких сантиметров над
дном, заклинилось большое бревно, давшее приют десятку
хариусов и форелей.
Ближе к берегу, в образовавшейся заводи, прятались окуни. Вся
рыба с ближайшего участка буквально «сбежалась» к удобному
укрытию.
Я попытался повторить прежний маневр. Из-под ствола
выглянула плоская морда щуки. Я сменил снасть. Хищница, не очень
большого размера, немедленно схватила блесну и отправилась в рюкзак.
Понятно, что ни одной рыбы другой породы здесь не оказалось.
Прошло несколько лет. Однажды весной меня вновь неудержимо
потянуло на Саян-иоки. Я отказался от предложенной прогулки на
«Москвиче», обещавшей полный комфорт, и поездом добрался до
памятного острова.
Хариусы уверенно брали у верхнего конца острова, там, где
течение, отходившее в сторону, образовало небольшую заводь.
Первая форель, коричневого цвета с яркими красными пятнышками
102

на боках, взяла наживку, состоящую из пучка червей, на самом
быстром месте. Для Саян-иоки такое распределение рыбы закономерно.
В середине дня ко мне подошли спиннингисты, небезуспешно
ловившие щук в заливах и тихих плесах. На моем костре они
вскипятили чай и, отдохнув, ушли дальше. На Саян-иоки установилась
тишина. «Крикун» навсегда исчез с ее берегов.
2. РУЧЕЙ ЛОХИ-ИОКИ
Ручей Лохи-иоки расположен к северу от реки Вуоксы. Исток
его находится в небольшом озере Рахья-ярви. Затейливая
тоненькая ниточка ручья вьется среди лесных массивов и заканчивается
у берега Ладожского озера (рис. 2).
От нашей дачи до истока ручья не более пяти километров.
Однообразное вытаскивание окуней и щук из озера не обещало новых
впечатлений. Поэтому полуденное солнце застало нас шагающими вдоль
заросшего противотанкового рва, в который был превращен
извилистый ручей Лохи-иоки еще в 1939 г. Между прочим, нам стало ясно,
почему озеро Рахья-ярви имеет две береговых террасы:
противотанковый ров оказался глубже прежнего русла ручья и вода из озера
ушла по нему в Ладогу. Достаточно сбросить вначале рва несколько
кубометров грунта, и в озере восстановится прежний уровень, а
рыба — плотва, щука, окунь найдут корм и убежище в траве и
кустарниках береговой террасы.
Дно противотанкового рва затянуло толстым слоем наносной
земли и ила. К нашему удивлению, вода во рве оказалась чистой и
холодной, что, видимо, объясняется присутствием лесных ключей.
Пот лил с нас градом. Ноги путались в густой и высокой по
грудь траве. За десяток лет тропы вдоль рва заросли ольхой, ивой
и малинником, образовавшими непролазную чащу. Ниже по
течению дно рва стало твердым, песчаным и мы пошли по нему под
сплошной зеленой аркой кустов и деревьев. Продвижение замедлилось, но
идти стало легче. Вода приятно холодила ноги. Форели, если они
здесь были, вероятно, разбежались от адского шума, который мы
производили, шлепая по воде.
Совершенно неожиданно противотанковый ров кончился, и мы
очутились на берегу извилистого ручья, еле заметного среди чащи
кустарника и зарослей медуницы и других трав. Потревоженные нашим
присутствием, из зарослей поднялись полчища комаров и мошки,
немедленно бросившиеся в атаку.
Чтобы отдохнуть и привести в готовность удочки, нам пришлось
срочно разводить дымный костер.
Сняв сапоги, мы блаженно растянулись на траве. Пекло
июльское солнце. Изредка набегали пушистые кучевые облака. Слабый
ветерок едва освежал разгоряченную кожу. Ручей тихо позванивал
на гальке. Отдохнув, мой спутник прошел вперед, а я остался на
первой попавшейся ямке. У противоположного берега, в трех
метрах от меня поднимался белый ствол стройной березы. Часть кор-
103

ней ее спускалась с берега прямо на темное дно ручья, образуя
тенистый грот. Прозрачные струи воды вырывались из-под листьев
кувшинок и уходили в его глубину.
104

Сюда и опустил я тоненький поводок с небольшим крючком и
извивавшимся червяком. Наживка удерживалась на дне грузиком-
дробинкой. Грузик и прозрачная жилка были незаметны на фоне
темного дна. Красный червяк в воде стал светлее. Он извивался, и
струйки воды переносили его с одного места на другое!
Я пристально вглядывался в воду, надеясь обнаружить
присутствие рыбы.
Внезапно червяк исчез. Вслед за этим где-то у входа в грот
метнулось и растаяло крохотное облачко ила. Через какую-то долю
секунды натянулась жилка и удилище задрожало так, словно по
нему прошел электрический ток.
Рука почти автоматически приняла удилище на себя, и в воздух
трепеща взвилась первая черноспинная, со светлым брюшком,
золотистая красавица форель-пеструшка.
«Есть, Владимир Иванович!» — заорал я во весь голос.
Из кустов с треском появился Владимир Иванович. Увидев в
моих руках форель, которую я с трудом освобождал от крючка, он
тут же исчез. Через несколько минут донеслось его «о-го-го!» —
означавшее, что и он поймал первую рыбу.
Уже через полчаса нам стало ясно, что форели в ручье много.
Непримятая высокая трава указывала на безлюдность берегов.
Рыбу давно никто не тревожил.
Двигаться надо было очень осторожно и тихо, по возможности
не подходя близко к воде. При слишком шумном и неосторожном
появлении рыболова форель мгновенно исчезала и появлялась вновь
через полчаса, а то и позже. Ватники и все лишнее, стеснявшее
движение, пришлось бросить.
Вскоре мы определили наиболее благоприятные стоянки рыбы.
На мелких журчащих перекатах ловилась мелкая форелька. Если
она не очень заглатывала крючок, то мы ее отпускали.
В глубоких темных омутках с обрывистыми берегами, под
перекатами в длинных похожих на зеленые волосы водорослях,
под тенью листьев желтой кувшинки обитали более крупные
экземпляры.
Самые большие и осторожные рыбы попадались на трудно
доступных участках ручья. Подбираясь к ним ползком между корней
кустарника, невольно думалось о змеях, которых не так уж мало в
лесах Карельского перешейка.
Чем ближе к устью, к Ладоге, тем больше на ручье заманчивых
омутков и ям.
Солнце исчезло за деревьями, ветерок стих. Наши руки и лица
были, искусаны комарами, расцарапаны ветвями. Одежда местами
висела клочьями и пестрела пятнами грязи и ила. Но в сумках
лежал хороший улов форели и, что самое главное, был «открыт»
новый богатый водоем.
Ручей Лохи-иоки прочно вошел в наши рыболовные планы, а
форель стала частым украшением стола. Бывали дни, когда успех
превосходил всякие ожидания и стол ломился от ухи, пирогов, жа-
105

реной и маринованной рыбы. Иногда же, преимущественно в очень
жаркие или, наоборот, холодные дни, жизнь в ручье замирала и мы
возвращались без улова.
Однажды в жару, выведенный из терпенья полным бесклёвом, я
разделся и спустился на прохладное дно ручья, решив исследовать
береговые норы, в которых живут форели. Лезть голой рукой под
корни деревьев, в таинственную темноту нор и гротов, даже среди
летнего ясного дня, было немного жутковато. Моя рука до плеча вошла в
нору, пальцы перебирали корни и ил. Неожиданно рука скользнула
по чему-то мягкому и холодному. Отчетливо прощупывался рыбий
хвост. Я попытался схватить его, но он выскользнул из пальцев и
теперь находился с тыльной стороны кисти. Я попытался
продвинуть руку дальше, но плечо уперлось в берег и сделать этого не
удалось.
Я повторил попытку в десятке других нор, наталкиваясь почти
всюду на форелевые хвосты. В мелких норах, глубиной до локтя,
рыбы не оказывалось. Посиневший от холодной воды, я вылез на
благодатное солнце, «не солоно хлебавши».
Однажды мои дачные гости, соблазнившись рассказами о
форелевом ручье, отправились со мной по нелегкой для велосипедистов
лесной дороге. Не раз приходилось слезать с машин в глубоком песке,
в болотцах и камнях и вести велосипеды.
Я имел за плечами некоторый опыт меткого заброса наживки в
почти невидимый среди травы ручей. Мои друзья не имели никакого
опыта и ловили форель впервые. Рассказав все что было возможно и
продемонстрировав свою снасть, я ушел к знакомым ямам.
Через несколько часов мы встретились. Один из моих спутников,
обучаясь забросам, оборвал с десяток крючков и, махнув рукой, сел
на берегу, свесив ноги и забросив наживку в ближайшую ямку.
На его долю досталась единственная форель весом грамм в
двадцать.
Второй, столь же неискушенный рыболов превзошел учителя:
он появился перед нашими изумленными глазами грязным с головы
до пят, но со счастливой улыбкой и полной сумкой форели около
четырех килограммов весом. Он применял утомительную и
своеобразную, но безошибочную тактику: по-пластунски полз вдоль
ручья, забрасывая наживку «вслепую» и определяя на слух удачный
заброс. За свою выдержку «пластун» был награжден хорошим
уловом.
Почти на каждом водоеме время от времени появляются
разнообразные браконьеры, калечащие рыбу и вылавливающие молодь.
Так, на Лохи-иоки однажды появились рыболовы с бреднем. По
счастью, форель слишком пугливая рыба, прячущаяся в случае
опасности в норы. Улов браконьеров оказался невысоким.
Кто-то упорно ставит на ручье ловушки-удочки. Обычно на такой
удочке болтается мертвая небольшая форелька. Посещая ручей,
мы добросовестно обрываем все жилки и забрасываем их в лесную
чащу, испытывая при этом мстительное удовольствие.
106

Поздней осенью в Лохи-иоки, по рассказам местных жителей,
заходит метать икру ладожский лосось. Рыба проходит в мелкий
ручей, ложась иной раз на бок. Наблюдать самому ход лосося в этом
ручье мне не пришлось.
З.КАСКЕЛОН-ИОКИ
В субботу, через полчаса после окончания рабочего дня, на всех
трех асфальтовых шоссе, ведущих от города в глубь Карельского
перешейка, появляются колонны машин.
Личные «Москвичи» и «Победы» нетерпеливыми гудками требуют
дороги у более медлительных автобусов и крытых и открытых
«Газиков», «Зисов» и потерявших
марку, громыхающих и
чадящих трофейных машин.
Иногда колонну обходит с
серебряной песней клаксона,
приземистый и длинный,
лакированный лимузин. Рыболовы-
пешеходы располагаются
вдоль шоссе. Их охотно
подбирают в машины. Товарищеская
солидарность рыболовов, в
данном случае, противоречит
поговорке «конный пешему —
не товарищ».
К ночи поток редеет, но
утром дороги снова полны
машин, идущих на ближние
водоемы.
За Зеленогорском шоссе
разветвляется. Ветвь его,
отходящая вправо к северу,
именуется среди автомобилистов
«Средне-Выборгским шоссе»,
в отличие от «Верхнего», на
Парголово и «Нижнего» на
Приморск. Средне-Выборгское
шоссе лишь на некоторых
участках безупречно. Все же нужно лишь два часа, чтобы
приехать на 101-й километр от Ленинграда.
Местная речка — Каскелон-иоки, судя по карте, берет истоки
в лесных озерах, сливается с двумя ручьями и впадает в одно из
озер бассейна Финского залива.
Нижнее и верхнее течение речки, заросшей кустарником и
захламленной затонувшими деревьями, быстрое, но спокойное.
Глубина реки около метра. Ширина же ее такова, что крючок часто
повисает на ветвях, свешивающихся с противоположного берега.
107

В среднем течении находится порог-водопад, с высотой падения
около 10—12 метров, сосредоточенный на коротком участке.
Характер верхней и нижней частей совершенно одинаков. Порог является
полной неожиданностью и приятным разнообразием пейзажа.
Ловля форели здесь имеет несколько особенностей: рыба почти
никогда не берет наживку, лежащую на дне. Светлый песок на
перекатах демаскирует темную форель. Точно так же почти нет
поклевок при быстром движении наживки в струе.
Поэтому приходится выбирать место пониже ямки, производить
заброс вверх против течения и, поднимая конец удилища,
стаскивать понемногу наживку на себя, заставляя ее проплывать мимо
трав, в ямку. Поклевка обычно бывает резкой, так как форель сразу
глотает плывущую приманку.
Рыба в Каскелан-иоки средней величины. В нижней части реки
под порогами, несколько крупнее, чем в верхней, но количество ее
меньше.
Ловля форели в этой речке возможна всю весну, лето и осень.
Правда, весной и осенью на топком берегу немало воды. Зато летом
здесь хозяйничают комары и мошка.
Как-то раз, вспугнув в прибрежной осенней траве тетерева, а
затем зайца, и обуреваемый охотничьим азартом, я попросил у
приятеля его двустволку. Проклятое ружье связало меня по рукам и
ногам. Оставляя его под деревом, чтобы поймать форель, я спугивал
дичь, а когда бросался к ружью, то пугал рыбу.
Часа через три, обессиленный, без дичи и без рыбы, я вернул
ружье владельцу и навсегда усвоил смысл пословицы о погоне за
двумя зайцами.
4. СТАДИОН СПИННИНГИСТОВ
Редко можно найти место более удобное для спиннингиста, чем
порог «Тайполе», в нижнем течении реки Вуоксы.
Это естественный спортивный стадион, на котором могут
одновременно разместиться несколько сотен спиннингистов. Громадная
дуга правого берега, длиною более двух километров, имеет две
террасы- нижнюю, у самой воды, и верхнюю, в шести-семи метрах над
ней. На левом берегу галечная отмель такой же длины. Ниже порога
имеются заводи и каменистые участки для ловли нахлыстом и всеми
другими возможными способами.
Река богата рыбой, ибо в нескольких километрах от порога
находится ее устье, а Ладожское озеро — неисчерпаемый рыбораз-
водный садок, из которого в Вуоксу весь год идут косяки самых
спортивных рыб: хариуса, форели, кумжи, лосося, судака, язя и
многих других.
Но для организованной спортивной ловли Вуокса закрыта.
В устье ее в несколько рядов стоят сети рыболовецкой артели.
Судоходства на реке нет, и русло перегорожено от берега до берега, от
108

дна и до самого высокого горизонта воды. Артель ловит
нерестующую рыбу по какому-то поистине преступному «договору» с
ленинградскими организациями. Неоднократные попытки спортсменов
получить водоем для спортивной ловли рыбы встречали решительный
отпор как в местных, так и в центральных организациях.
Так, с 1945 г. и до сего дня, на протяжении двенадцати лет,
вопреки всем охранным законам, истребляется идущая на нерест
рыба.
Лишь однажды осенью, в единственный сезон, который удалось
отвоевать ленинградским рыболовам, наш «Москвич» остановился
на крутом берегу у порога. Прибыв рано утром, мы наивно
рассчитывали занять лучшие места, чуть выше самой стремнины.
К нашему приезду на берегу находилось уже человек
шестьдесят спиннингистов. Большая часть ловцов собралась именно там, где
мы хотели занять место. Рыболовы стояли на нижней террасе почти
вплотную, забрасывая тяжелые блесны разных конструкций,
преимущественно трехгранки, через голову. Боковой заброс обычно
кончался печально: либо блесна цеплялась за одежду соседа, либо
жилка крестила в воде жилки всех соседей. Тогда на берегу
раздавались крепкие слова, и виновник вынужден был менять тактику и
извиняться.
Несколько человек пристроились на верхней террасе и делали
забросы через головы нижнего ряда, испытывая большие неудобства
при вытаскивании блесны.
Шел ладожский лосось. Большая часть его закончила нерест.
Самки попадались редко. Зато самцы, яростно защищая икру, со
страшными крючковатыми челюстями, сильные и длинные, как
торпеды, часто становились добычей спиннингистов.
Мы с полчаса присматривались к картине ловли. Страсти
спортсменов разгорались с каждой пойманной рыбой.
Вот один из удачливых и квалифицированных ловцов подсек
рыбу. «Богор!» — раздается его спокойный голос. Спиннингисты,
стоящие ниже, выбирают блесны, берег освобождается. Течение
сносит лосося и прижимает к берегу, с которого уже протянулась
чья-то рука с багром. Короткий рывок под брюхом рыбы, иона уже
висит на острие багра. «Помоги — тебе помогут», гласит неписаный
закон.
Вот среди ловцов поднимается дружный ропот: спиннингист-
хапуга поймал уже десяток лососей, сложил их на берегу кучей и
лезет за одиннадцатым. Четверо дюжих молодцов выводят его на
берег и ему приходится убираться подобру-поздорову. Здесь любят
шутку, но не терпят жадности и нахальства.
Мои попутчики отходят подальше от этой паутины жилок, так
как здесь уже разместиться негде.
Обосновавшись выше основной группы ловцов, они
подвязывают заслуженные трехгранки. Начинается несколько
однообразная «работа» спиннингиста: заброс — пауза — подмотка — пауза —
медленное вращение катушки, переходящее в быстрый темп после
109

выхода блесны на поверхность. Блесна в воздухе — и снова весь
цикл повторяется. Не у каждого хватит выдержки и сил, чтобы ради
одного лосося сделать сотню—две забросов.
У меня выдержки не хватает. Я решаю спуститься ниже порога,
на камни, с тем чтобы половить в быстрой струе форель или
хариуса.
У меня с собой длинное, около четырех метров, «форелевое»
удилище. Оно несколько более жестко, чем обычное поплавочное. Это
необходимо потому, что рыбу часто приходится вести против
течения и нагрузка на удилище велика. Жесткий кончик почти не
гнется и, смотав жилку с катушки петлями, легко выбросить лишних
три-четыре метра, сверх обычной длины, равной длине удилища.
Как всегда, жилка толщиной 0,3 мм, поводки — 0,2 мм. На нижнем
поводке — крючок с червем. На верхнем, коротком поводке,
длиною сантиметров с десять, привязанным на метр выше нижнего,—
простенькая серая мушка. Такой нехитрой приманке суждено было
на этот раз сыграть главную роль.
Спустившись ниже порога и порадовавшись отсутствию соседей
и зрителей, я сбросил на камни рюкзак и подсачек. Приглядевшись,
выбрал шагах в пяти от берега пару камней, перепрыгнул на них и,
как говорят альпинисты, «закрепился». Быстро проносящиеся струи
воды, если на них смотреть долго, вызывают небольшое
головокружение. Но с этим легко бороться, надо лишь перевести взгляд на
какой-либо неподвижный предмет.
Червяк наживлен. Заброшенную приманку мгновенно сносит.
Снова заброс. Разнообразие состоит в том, что точка заброса все
время меняется выше, ниже, ближе, дальше. Это немного похоже на
стрельбу «по площади». Каждый раз трасса плывущей приманки
меняется. Упражнение монотонно, но уже через несколько минут
где-то недалеко от приманки блещет золотой бок рыбы. Видимо,
форель! С новым жаром повторяются бесконечные забросы...
Резкий толчок по удилищу дает знать, что рыба взяла.
Беспомощно оглядываясь на брошенный на берегу подсачек и лезу с
камней в воду, не ослабляя натяжения жилки. Удилище в одной руке,
комель упирается в ногу, свободная рука тянется к подсачку.
Наконец, он в руках. Но и рыба уже вышла из струи за камни. Бегу на
берег. К моему удивлению, на серенькую мушку взял небольшой,
около килограмма, самец-лосось, с характерным крюком на нижней
губе.
Сняв с крючка добычу, снова иду на камни. И снова начинается
методический облов «по площади». Уже устали руки и очень
хочется отдохнуть на берегу.
Неожиданно верхний крючок с мушкой за что-то задевает. Иду
на берег и тяну, тяну... Но, что? Наконец из воды показывается чья-
то оборванная жилка. Перехватываю ее рукой и вот теперь-то
чувствую, что на ней есть нечто тяжелое и живое. Уже у моих ног
большой клубок жилки. Наконец из воды появляется спина
четырехкилограммового лосося с глубоко засевшим тройником трехгранки.
ПО

Пробую взять рыбу в подсачек — не входит. Иду на риск и,
придерживая жилку, хватаю рыбу за жесткий хвост. Есть!
Теперь можно отдохнуть и выпить горячего чая из термоса.
Воздух прохладен. Осень. Зато небо ярко-голубое и вода на пороге
темно-синяя с ослепительно белыми гребнями бурунов.
Я понимаю, что мне с лососем просто удивительно повезло. Это
чистая случайность. Но мне хочется посмеяться над
спиннингистами.
Когда я появляюсь на верхней террасе с двумя рыбами и своим
удилищем, меня обступает целая толпа.
«Как? Вот на эту мушку? Где?» Я показываю на камни, ниже
порога. На лицах слушателей — недоверие. Но рыба поймана именно
там. Чужая трехгранка и моток жилки у меня в кармане.
Человек десять спешат на указанное мной место... Разумеется,
безуспешно. Там, в камнях, можно лишь потерять время и блесны,
и я по секрету советую оставшимся туда не ходить.
В «Москвиче» раскрываю друзьям свой «секрет».
Большое удовольствие доставляет ловля спиннингом на пороге
ранней весной.
Еще в лесах вдоль дорог лежат глубокие сугробы снега, еще
покрыты толстым льдом озера, но уже по-весеннему ярко блещет
солнце и днем тепло, даже жарко. В марте —апреле на порог приезжает
немало народа. Береговая трасса обсыхает быстро. Внизу, у реки,
еще большой заберег, но середина реки не замерзает никогда.
Стоя на береговом припое, на самой кромке льда, спортсмены
ловят рыбу. Ее немного весной, но тем более ценна ее поимка. С
рыбой вернутся не все, но все привезут с собой запах тающего снега,
прекрасное настроение, хороший аппетит и первый весенний
золотистый загар.
Белыми северными ночами порог и река особенно хороши.
Рыболовам в июньские ночи спать некогда. Вечер, без наступления
ночи, переходит в ранний рассвет. В небе на западе еще полыхает
пожар заката, а на востоке уже начинается бледная утренняя
заря...
Над рекой местами горят костры... В это время года река в
плену у удильщиков и доночников. Иногда по берегу деловито
пройдет спиннингист. Его добыча — щуки и окуни.
В настоящее время нижняя часть Вуоксы с порогом «Тайполе»
отошла в зону «Государственного охотничьего хозяйства». На реке
по-прежнему в несколько рядов стоят сети, накрепко запирающие
ход нерестующей рыбе и наносящие непоправимый ущерб
восстановлению лососевых рыб.
Следует пожелать, чтобы река была освобождена от сетей.
Перед рыбаками промысловой артели лежит безбрежное и богатое
Ладожское озеро. С их мощным моторным флотом и сетями они с
неменьшим успехом могут ловить рыбу там, в открытом море. А
живописную реку Вуоксу, с ее естественным «стадионом» на пороге давно
пора отдать спортсменам.

5. НА СТАРОЙ ГРАНИЦЕ
Река Сестра почти тридцать лет служила границей между СССР
и Финляндией. Неприкосновенность ее «ничьей» воды обеспечила
спокойную жизнь форели и хариуса, населяющих ее верхнее
течение, несмотря на наличие в устье реки плотины, наглухо
отгородившей Сестру от вод Финского залива и препятствующей свободной
миграции рыбы.
на Ленинграда
На 57 километре Верхне-Выборгского шоссе пересекает
бетонная магистраль. Несколько километров по магистрали вправо, еще
несколько километров по грунтовой дороге и мы на слиянии Сестры
и ее основного притока — Брата, вытекающего из небольшого озера.
Берега Брата заросли до самой воды непроходимым кустарником.
Пробираясь к воде сквозь чащу, можно увидеть, как черными
молниями разбегается рыба — форель и хариус.
В высоких сапогах надо неторопливо двигаться прямо по руслу.
Только так можно ловить рыбу здесь, на узком и мелком ручье,
с каменистым дном и быстрым течением. Лишь у впадения в Сестру,
на протяжении нескольких десятков метров, ручей вырыл в
песчаном грунте глубокое ложе — омут, с тихим течением. Из этого
омута в июльский жаркий полдень, сидя в густой шелковистой траве,
в отдалении от воды, мне удалось выловить два десятка хариусов и
форелей. На тонкой жилке не было ни поплавка ни грузика — лишь
один небольшой крючок.
112

Наживлялся обычный червяк. Он шлепался в воду, почти
невидимую за травой, довольно звонко. Почти тотчас же дергалась
жилка. Так «на слух» производился заброс и «на ощупь» — подсечка.
Рыба взлетала в воздух и укладывалась на траву. Я не рисковал
подняться во весь рост и при неудачных забросах с зацепами рвал
поводки.
В то же время мой друг ходил вдоль Сестры. Ему удалось
поймать около десятка хариусов, но ни одной форели.
В зимнее время, иной раз во время снегопада, в декабре,
удавалось поймать в Сестре крупных форелей.
Долина Сестры во всех отношениях привлекательна для
рыболовов. Близость к Ленинграду, удобные для ловли быстрые плесы и
глубокие омуты, живописные берега, обилие ягод и грибов в осеннее
время и пышный ковер цветов на прибрежных лугах и полях летом,
делают ее одним из лучших мест отдыха.
Как и все лесные реки нашей области, река местами захламлена
бревнами и валежником, заросла водорослями и кувшинками. Эти
места заселены щукой и окунем. Такой рыбы немало в Сестре, но
все же истребить форель и хариуса она не может, так как сама
подвергается в большей степени отлову разными снастями —
жерлицами, сетями и бреднями. На каменистых же перекатах и ямах с
быстрым течением, где задерживаются форелевые рыбы, ловля
возможна только удочками.
Не обязательно ехать в самое верховье реки.
Как-то я решил побывать на Сестре, воспользовавшись попутным
транспортом. Покинув машину на шоссейном мосту, что на 51
километре переброшен через Сестру, я здесь же у моста начал ловлю,
поднимаясь вверх по реке по ее левому берегу.
Через пару часов у меня в сумке было уже несколько
небольших хариусов. В ручье, что впадает с левого берега у самого моста,
я видел форель, но половить её мне не пришлось из-за недостатка
времени.
6. РУЧЕЙ ВУОТ-ИОКИ
Ручей Вуот-иоки с холодным ключевым притоком Топиойя еле
приметен на карте. Чтобы попасть туда, нужно свернуть вправо от
Верхне-Выборгского шоссе в поселке Молодежное. Когда-то на
Вуот-иоки стояла плотина и лесопильный заводик, разрушенные
в годы войны.
Каменистая и бурная речка мелководна, но местами, там, где ее
течение перегорожено остатками плотины и завалами деревьев,
имеются глубокие плесы с тихим течением. Правый берег реки очень
высок, крут и местами обрывист. Левый берег, более пологий,
утопает в густой и высокой траве и кустарниках.
Машина с рыболовами пришла к плотине в ясный летний
полдень. То было в середине июля, когда в жаркую тихую погоду жизнь
113

в озерах замирает и оживление начинается лишь в вечерние
сумерки.
Приехавшие разбрелись по берегам незнакомой речки, не очень
веря в какой-либо успех.
Один рыболов уселся у реки, опустив босые ноги в воду.
Пожалуй, каждому было бы ясно, что рыба, если она и есть, останется в
реке. Рыбак воткнул удилище в берег и смотрел, как струи воды то
выбрасывают крючок с серенькой мушкой на поверхность, то
засасывают в глубину, оставляя наверху крошечный водоворот. Сидеть
над речкой было спокойно и удобно. Взгляд не спеша переходит от
мушки к травам и цветам на берегу, к синему небу с белыми, как
вата, пушистыми облаками, и снова возвращался к мушке.
Солнце склонилось к западу, и тень рыболова переместилась с
поверхности воды на берег. Теперь зеркало воды отражало солнце,
и нестерпимый блеск его заставлял рыболова щурить глаза.
Мушка всплыла, болтаясь на тончайшем поводке. Неожиданно,
в том месте, где она только что была, возник бурун. Рыболов
вздрогнул. Рука его автоматически схватила удилище. Однако гладь реки
вновь успокоилась. Струей воды мушку потянуло вниз, на ее месте,
как сотни раз до этого, возник водоворотик, и рыболов ждал ее
привычного всплытия. Но мушка все тонула, вытягивая жилку.
Кончик удилища, дрогнув, также нагнулся, и вслед за ним начало
гнуться удилище. Лишь сейчас, когда его начало вытягивать из руки,
рыболов понял, что это не спроста.
Жилка уже со свистом резала воду, когда он подсек рыбу и
начал поднимать ее на поверхность. Она долго не шла, бросаясь в
глубине из стороны в сторону. Не следовало медлить — резкие
толчки могли порвать нежные губы хариуса. Нельзя было и
торопиться — тонкая жилка требовала величайшей осторожности.
Через несколько минут рыба прекратила сопротивление. Рыболов
повел ее к берегу, к траве, чтобы, втащив голову и передние
плавники в сетку трав, перехватить её рукой.
Тот, кому приходилось вот так, без подсачка и багра, которые
страшно стесняют при ходовой ловле, брать крупную рыбу, знает,
что в её скользком и сильном теле в минуту смертельной опасности,
остается огромный запас энергии, воплощаемый в последнем
судорожном рывке.
Знал это и рыболов. Дождавшись, когда голова рыбы вошла в
береговую траву, он мгновенно схватил её рукой. Запоздавшие
мощные удары хвоста уже ничего не могли изменить.
У ног рыболова, раздувая жабры и спинной плавник, лежал
почти розовый блестящий хариус весом около килограмма.
г. Ленинград

агадан... Всего два с небольшим десятка лет
прошло с тех пор, как на побережье Охот-
ПО СЕЙМЧАНУ
А. Каменев
ского моря, в тайге, на месте якутского стойбища руками
советских людей был заложен этот город. Сейчас Магадан— крупный
областной индустриальный центр с многоэтажными каменными
домами, с заводами и промышленными предприятиями, с театрами и
кинотеатрами. В нем имеются начальные, семилетние и средние
школы, горногеологический техникум. Улицы города залиты
электрическим светом. На тысячи километров протянулись
первоклассные шоссейные дороги, связывающие центр и крупный порт с
промышленными предприятиями области.
Наряду с разнообразными и поистине неисчерпаемыми
богатствами недр Магаданская область, благодаря своему географическому
расположению в зоне тундры и тайги, богата самыми ценными
пушными зверями, дикими копытными животными и всевозможной
дичью, ее многочисленные озера и реки изобилуют рыбой.
Условия рыбной ловли в разных частях Магаданской области,
раскинувшейся на огромном пространстве от бухты Нагаева в
Охотское море до Берингова пролива, настолько разнообразны, что о
них трудно рассказать в одной статье. Я в своих заметках касаюсь
только тех мест, где мне пришлось побывать, а именно района Сейм-
чана. Цель моего очерка ознакомить читателей со спортивными
видами рыболовства в описываемом районе и с повадками северных рыб.
Прежде всего следует коротко остановиться на особенностях
северных горных рек, что имеет важное значение для достижения
успеха в ловле.
Горные реки Сеймчан, Эльген, Буюнда и другие являются
притоками большой судоходной реки Колымы. Эти притоки образуются
из горных родников и вод, появляющихся в результате летнего
таяния подпочвенной мерзлоты. Стекая по распадкам сопок, эти воды
соединяются в речки и, со всего бассейна устремляясь в долины,
вливаются в общее русло, создавая таким образом горные реки,
бесконечно разнообразные на всем своем протяжении. Благодаря
гористому рельефу местности, реки извиваются по широкой долине,
переходя то к одному, то к другому ее краю, местами разбиваясь
ОСОБЕННОСТИ ГОРНЫХ РЕК
115

на рукава и протоки, образуя острова и затоны. Пройдя по берегу
сравнительно небольшое расстояние, можно встретить участки с
быстрым и ровным течением, переходящие затем в бурные перекаты,
а также спокойные заливы с низко склонившимися к воде кронами
подмытых в половодье деревьев и кустов.
Все эти места привлекают к себе любителей рыболовного спорта.
Вот широкий плес, с гладким песчаным дном. На зеркальной
поверхности воды еще заметно течение, и только местами время от
времени то здесь, то там взбурлит вода, разойдутся круги — след
броска крупной рыбы. Ниже плеса хорошо заметно все
ускоряющееся течение по наклонному профилю. Сперва малая, дальше все
увеличивающаяся рябь и вот уже — гремучий перекат. Вода с ревом
ударяется в преграждающую путь отвесную скалу и, разбиваясь
в брызги и пену, делает поворот, а затем постепенно успокаиваясь,
устремляется к песчаной косе.
В отличие от равнинных рек, горные реки периодически, из года
в год меняют свое русло. Бурные весенние воды, размывая берега,
увлекают своим течением гальку и песок, создают отложения у
вновь образовавшихся препятствий. В результате этого фарватер
рек изменяет прежнее направление, отклоняясь в ту или другую
сторону. Появляются новые острова, заливы и протоки.
Другая характерная особенность горной реки: непостоянство
уровня и состояния воды. Может пройти продолжительный ливень,
и река останется без всякого изменения. В ясный же и безоблачный
день вдруг на глазах начинается интенсивное повышение уровня
реки. Вода мутнеет и покрывает берега все выше и выше, местами
выходит из них и разливается по низинам. Часто бывает и так, что,
идя на рыбалку, переходишь ручьи и речки по камням, не замочив
даже сапог, а на обратном пути в этих же местах опасно идти вброд
и приходится делать обходы в несколько километров, подыскивая
подходящее для перехода место. Эти «капризы» горных речек
объясняются тем, что где-то далеко в верховьях прошел дождь и мощные
потоки воды, сбегая по каменистым распадкам в долины, не
успевают впитываться в почву, как это бывает на равнинах.
Нельзя не отметить и того обстоятельства, что горные речки
Севера зимой промерзают до дна даже в тех местах, где глубина их
доходит до двух метров. Река прекращает свое движение на весь
зимний период и только глубокие места и омуты остаются не
промерзшими, образуя резервуары, в которых благодаря действию
грунтовых вод, создается сильное давление. В этих местах лед
вспучивается, поднимается бугром и с шумом, напоминающим глухой
взрыв, лопается. Через трещины выступает вода и, насыщая
снежный покров, далеко распространяется по поверхности льда. Эти так
называемые наледи легко обнаруживаются по стелющемуся над
ними туману (от более свежих наледей поднимается пар). Через
несколько дней все покрывается коркой льда, туман исчезает,
образовавшийся наст припорашивается снегом и все сравнивается с
окружающей местностью. Такие места весьма опасны для рыболова или
116

охотника, так как сравнительно тонкая корка льда не выдерживает
тяжести человека и проламывается.
Казалось бы, что сплошное промерзание рек должно повлечь за
собой гибель рыбы. Однако этого не происходит. Северные рыбы
приспособились к местным условиям и на зиму, собравшись в большие
стаи, скатываются в крупные низовые реки в места зимовок. Это
так называемые направленные миграции. Массовый спуск рыбы в
низовья более активен в ночное время и чем ближе к зиме, тем
он интенсивнее.
Когда река встает, скованная льдом, рыба уже сошла, но далеко
не вся. В глубоких местах, особенно там, где бьют подводные ключи,
ее остается еще большое количество. Здесь рыболовы-зимники всегда
бывают с хорошим уловом, особенно к весне, когда рыба,
проголодавшись за долгую зиму, жадно хватает всякую наживку, не
обращая внимания на грубость снасти.
В северных широтах, где солнце косыми лучами слабо
прогревает землю, период весеннего перелома проходит очень медленно.
В течение дня снежный покров постепенно рыхлеет, садится, а
резкое ночное понижение температуры прекращает таяние и образует
крепкий наст. Но чем дальше, тем интенсивнее весна вступает в
свои права. Из ручьев, сбегающих со склонов гор, создаются
мощные потоки. По распадкам они устремляются в долины со всего
бассейна, образуя промоины в ледяном русле.
Все больше и больше прогревается земля. Под напором
грунтовых вод лед поднимается со дна, ломается на части и плывет по
течению, создавая заторы и заломы у островов и на отмелях.
Грандиозное зрелище представляет ледоход на участках реки, сжатой
высокими берегами. Громадные глыбы льда в перемешку с вековыми
деревьями проносятся в этом гигантском водовороте. Они то
исчезают в его пучине, то выбрасываются могучим потоком на
поверхность. Треск, грохот и шум сливаются в общий гул.
В нижних слоях воды у самого дна происходит обратное
движение: рыба из больших рек устремляется в их притоки — в кормные
места. Из-за сплошного ледохода в это время никакие виды
промыслового и спортивного лова невозможны. Только после того, как
река освободится от льда, еще по большой и мутной воде, можно
найти хорошие места для ужения: заливы, рукава и протоки с
медленным течением, где вода успевает несколько отстояться и
очиститься. В таких местах можно применить удочку ранней весной.
После спада полой воды, река входит в свое основное русло,
измененное весенним паводком. Хорошо изученные за сезон водоемы
становятся с весны совершенно неузнаваемы, но полученный в
прошлом опыт позволяет вскоре освоиться и находить новые уловистые
места.
Летний сезон рыболовства начинается с окончания ледохода и
продолжается вплоть до ледостава. Нужно только правильно
определить, какая снасть является более подходящей в каждый
отдельный момент и какой способ ловли может быть успешно применен
117

в данных условиях. В соответствии с климатическими условиями
описываемой местности можно составить следующее примерное
расписание времени и способов лова:
С окончания ледохода до посветления воды:
1. Донки — днем по коряжистым местам и у обрывистых
берегов с тихим течением.
2. Проводка — по мелким речкам и при впадении прозрачных
ручьев в мутную реку.
3. Перемет у перекатов.
С июня до сентября включительно:
1. Нахлыст — на быстром течении у берегов и на перекатах.
2. Проводка — с небольшим спуском в заводях и у берегов после
дождя.
3. Перемет — повсеместно.
С сентября до ледостава:
1. Проводка — на глубинках со спуском в полводы.
2. Донки — в омутах и закоряженных местах ночью.
3. Перемет — у песчаных и галечных отмелей.
При всяких гидро-метеорологических изменениях —
применение снасти по усмотрению рыболова в соответствии с обстановкой.
РЫБЫ СЕВЕРНЫХ РЕК
Хариус — одна из распространенных северных рыб —
предпочитает быстрые горные реки с чистой холодной водой. Особенно
богаты им районы Дальнего Севера, где его можно встретить даже
в высокогорных озерах, не связанных с рекой.
По своим вкусовым качествам хариус занимает одно из первых
мест среди пресноводных. Исключительная нежность его мяса
требует некоторого опыта в приготовлении.
Хариус весом в один килограмм считается крупным и редко
превышает 1,2 кг. При этом весе длина его составляет 45 — 47 см.
Крупный хариус имеет темную окраску спины и темно-серебристые
с зеленоватым отливом бока. Верхний плавник темно-зеленого, а
хвост и примерно третья часть туловища — красновато-бурого
цвета.
Мощное строение тела свидетельствует о большой подвижности
рыбы. Хариус легко преодолевает бурные перекаты, может
свободно «стоять» на самом быстром течении. Не являются препятствием
для него и небольшие водопады.
Ленок — непременный спутник хариуса. Крупный хищник, он
имеет брусковато-округленную форму туловища. Спинка — темная,
бока серебристые с радужными лилово-красными пятнами,
отливающимися на солнце. Ленок обладает большой пастью, крепкими
118

челюстями, усеянными мелкими острыми зубами. На середине
хрящеватого языка и на нёбе расположены по 3 больших зуба с загибом
внутрь, так что схваченная добыча легко проталкивается
глотательными движениями, но выскользнуть из пасти ни при каких
условиях не может, даже если схвачена с хвоста.
Ловится ленок в северных реках с чистой холодной водой. В
описываемом районе до недавнего времени ленок попадался
рыболовам чаще — теперь же, когда реки до некоторой степени
загрязняются отработанной водой промышленных предприятий, ленок
является редким гостем. Экземпляры, которые мне пришлось
видеть, доходили до 2 кг, но, по словам очевидцев, встречаются много
крупнее. Мелкие от 200 г и больше — хорошо ловятся в проводку
с плота или баржи на земляного червя, а также нахлыстом на овода
или искусственную мушку. Более крупные — на живца.
Серюк — довольно крупная стайная рыба, встречается до
одного метра в длину. С виду похожа на хариуса, только чешуя у нее
несколько крупнее да окраска спины светло-серая. Рот очень
маленький.
Каталка — донная рыба. Обитает на участках реки с илистым
дном. Довольно жирная. Пищудобывает из ила. Обычно это
моллюски, личинки насекомых и разные черви.
Налим — постоянный обитатель северных рек. В Магаданской
области встречается во множестве и повсеместно. Хорошо ловится
на донную удочку ночью, на земляного червя, а также на живца.
Мне приходилось ловить не очень крупных, не больше 2 кг, но мой
знакомый, сторонник переметного лова, брал на реке Колыме
полутораметровых налимов.
Щука на севере также водится в изобилии. Излюбленными
местами ее являются заливы реки с поросшими осокой берегами, где
в теплые дни часто можно наблюдать, как она охотится за молодью.
Окунь — водится преимущественно в озерах. Из мелкой рыбешки
в озерах преобладает гольян.
Для рыболова-спортсмена на севере наибольший интерес
представляет хариус. Остановлюсь подробнее на его особенностях,
повадках, а также на способах ужения.
Хариус — стайная рыба. Он ведет кочевой образ жизни, часто
меняя свои кратковременные стоянки. Ловля его сопряжена с
постоянным пребыванием рыболова в движении. Успех лова зависит
от умения найти места стоянки и хода рыбы. Проходя по берегу,
следует остановиться, бросить на воду одного —двух кузнечиков
и проследить за ними. Если насекомые проплывут нетронутыми,
можно продолжать свой путь — в этом месте рыбы нет. В случае,
если здесь находится стоянка или ход рыбы,— хватка последует
непременно.
Обнаружив таким образом наличие рыбы, рыболов обуживает
водоем и продвигается дальше, уходя иногда за десятки километров.
Это очень увлекательная прогулка. Она наполняет рыболова
интересными, незабываемыми впечатлениями. Но если нет времени
119

или настроения, то можно и посидеть у хорошего водоема в
ожидании захода стайки хариуса, так как на место ушедших рыб через
некоторое время зайдут другие. В таких случаях следует
прикрепить к леске легкую грузку, поплавок поставить со спуском в
полводы и, забросив насадку на воду, воткнуть удилище в берег или
расщелину в скале. Поклевка определяется мгновенным
потоплением поплавка, так как хватка хариуса решительная, с глубоким
заглатыванием крючка. Важно не допустить срыва рыбы.
Сорвавшись с крючка и ударившись о воду, хариус описывает несколько
кругов у самой поверхности и быстро уходит, а за ним устремляется
и вся находящаяся в водоеме стайка.
Ловится хариус везде и на всё. В стоячих водоемах озерного
типа и на самых быстрых участках реки, на бурных перекатах,
у отлогих и высоких (обрывистых) берегов, а также и на середине
реки хариус «берет» на все виды приманок.
Если щуку на мух и бабочек не ловят, сазан блесну не берет, то
хариус не отказывается ни от того, ни от другого. В общем, вряд ли
найдется среди наживок та, которой бы пренебрег хариус. Даже
комар, искусно насаженный на тонкую снасть, может быть
приманкой для крупных экземпляров.
Однажды при ловле на кузнечиков у меня кончился запас
наживки, а жор хариуса не прекращался. Время было позднее, улов
был хороший, да и комары к вечеру стали донимать немилосердно.
Казалось бы, пора кончать рыбалку! Но кто из рыболовов решится
«сматывать удочки» в самый разгар жора. Мысль усиленно работает,
где достать наживки. Солнце зашло — следовательно, на
кузнечиков нечего рассчитывать: овода можно поймать только в самую
жару — днем. Что же остается? Только вскрыть желудки пойманных
рыб и использовать их содержимое, но оно оказывается
обесформленной массой, не способной привлечь рыбу.
Среди этой массы множество комаров и мошек. Комары! Вот
она неисчерпаемая в вечернее время насадка. Время позволяет —
до сумерек еще часа два. Сменив быстро крючок на более легкий
(№ 2, '/2) с поводком 0,1, я насадил пару пойманных комаров и
пронес насадку у самой воды. Хватка последовала мгновенно — взял
крупный хариус граммов на 800 и потянул. Не ослабляя лесы, без
лишних усилий и рывков я вывел его на песчаную отмель. Шел он
спокойно, но, оказавшись на мели, стал бешено сопротивляться и
оторвался вместе с поводком, но уйти на глубину не сумел, так как
я успел подхватить его руками и выбросить на берег. Таким образом,
за полтора часа ловли на тонкую снасть с насадкой комара я
пополнил свой улов десятком крупных хариусов.
Ловится хариус всеми способами. Трудно сказать, какой из них
наиболее интересен. Самым спортивным, пожалуй, является нахлыст.
Он исключает необходимость утомительного наблюдения за
поплавками, иногда неподвижными в течение нескольких часов. Перед
рыболовом непрерывно меняются картины природы. И наконец,
этот способ добычлив. Наряду с положительными сторонами на-
120

хлыст имеет и отрицательные. Безуспешно, например, применять
нахлыст ранней весной или в прибылую воду летом. Безусловно,
в таких случаях следует перестраиваться на поплавочную снасть.
Как уже было сказано, хариус не стоит в каком-либо
определенном месте, а «кочует» по всей горной реке с ее разнообразным
профилем. Проходя по всему руслу реки, хариус на некоторое время
заходит в излюбленные места стоянок и жировок — в ямы и заливы
ниже перекатов, а также в заводи за выступами скалистых берегов,
где образуются круговороты с медленным обратным течением. В
таких местах обычно скапливается и кружится множество коры,
листьев, различных веточек, изобилующих насекомыми. Вся эта масса
окутана клубами пены, которую хариус разбивает хвостом и затем
схватывает отделившийся корм. Любит хариус также закоряженные
участки реки. На извилинах русла, у подмытых весенним паводком
берегов, образуются большие наносы колодника. Бревна,
застрявшие между торчащими из берега корнями, или свалившиеся в
половодье деревья, задерживают собою прибиваемый течением
плавник. При спаде воды залом увеличивается. У такой гати создаются
глубокие омуты и рыболов может рассчитывать на крупного хариуса.
Держится хариус и у песчано-галечных кос, где у границы с
быстрым течением сразу начинается большая глубина.
Можно встретить хариуса и в заводинах ниже коряг, валунов
и обломков скал как у берегов, так и посреди реки. Проходя в
верховья по мутной весенней воде, хариус держится на жировках
при впадении горных ручьев и речек с просветленной водой. Здесь
на грани двух течений (мутной и светлой воды) он высматривает
добычу, приносимую водой, и охотится за мелкой рыбешкой,
оставаясь скрытым от своей жертвы.
Для ловли хариуса нахлыстом применяется удилище несколько
измененное против обычного. Оно должно быть упругим и прочным,
рассчитанным на нагрузку сопротивляющейся в воде крупной рыбы
и на подъем ее из воды. Как уже говорилось, хариус редко
превышает 1 кг в весе, поэтому, оснастив такое удилище лесой сечением
0,3 — 0,4 мм с поводком на 0,1 меньше, можно быть вполне уверенным
в прочности такой снасти.
Длина удилища должна быть 5—6 метров, с лесой на полметра
длиннее. Непременным качеством нахлыстовой удочки является
также и ее максимальная легкость, чтобы рыболов меньше утомлялся
при непрерывных забросах. Необходимо оснастить удочку мото-
вильцами, на которых иметь метров 15—20 лесы на случай
невозможности подойти близко к водоему, находящемуся ниже места
забросов.
Крючки для нахлыста применяются разные: от третьего до
седьмого номера с коротким и длинным стержнем в зависимости от
насадки, но обязательно тонкие. Для удлиненного тела кузнечика
необходим крючок с цевьем 15—20 мм, для мух и оводов 8—10 мм.
Во время усиленного клева (особенно перед дождем) отличные
результаты дает применение крючков с искусственными мушками.
121

Сезон нахлыстовика-харюзатника наступает в начале лета,
когда вода очищается по всей реке, уровень ее приближается к
постоянному, дни становятся теплыми, в воздухе появляются летние
насекомые: мухи, жучки, оводы, слепни, кузнечики и пр.
Лучшей насадкой для нахлыста считаются оводы, слепни,
кузнечики. На них хариус клюет жадно до самых заморозков. Оводов
заготавливают накануне предстоящей рыбалки в жаркую пору дня,
когда они роем кружатся у скотников, донимая своими укусами
животных.
Кузнечиков легко ловить ранним утром, пока они еще
находятся в состоянии оцепенения после ночной прохлады. В это время
их можно быстро собрать в достаточном количестве. Лучшими из
множества разновидностей кузнечиков считаются серые полевые.
Хорошей насадкой служат кузнечики с покровительственной
окраской под цвет окружающей среды: желтые, коричневые,
оранжевые, пепельно-серые и другие с ярко-красными прыгательными
ножками. Обитают они на южных склонах холмов, покрытых мохом
и брусничником. Зеленые луговые не привлекают внимания рыбы,
так как своим цветом больше напоминают листок растения, нежели
насекомое. Поздней осенью, когда кузнечиков найти трудно, вполне
оправдывают себя в качестве насадки желтые тараканы (прусаки).
Опущенные на воду, они распускают крылышки и хорошо
удерживаются на поверхности.
ПРИЕМЫ И ТЕХНИКА УЖЕНИЯ ХАРИУСА
В прозрачной воде, особенно на тихом течении, хариус весьма
осторожен и зорок, чрезвычайно «требователен» к тонкости снасти
и естественности приманки. К заброшенной на воду насадке рыба
стремительно поднимается с большей глубины, но, заметив
тянущуюся за насекомым лесу, не трогает его, возвращается обратно
на место стоянки и на последующие забросы совершенно перестает
реагировать. Стоит бросить на воду такое же насекомое, но без
крючка, как хариус сразу же его хватает.
Насадка на крючке должна по виду и движениям напоминать
естественное насекомое. Кузнечика следует прокалывать с брюшка
к головке, выпустив жало крючка с бородкой между резцами.
Многие рыболовы насаживают с головки к брюшку, но я предпочитаю
названный выше способ. Во-первых, головка и челюсти кузнечика
довольно крепки и бородка крючка прочно удерживает насадку от
смыва в быстрой струе и от пустых поклевок. Во-вторых, опущенная
на быстрину или подтягиваемая на себя насадка приобретает
естественный вид трепещущего на воде насекомого с распущенными
крылышками, что безусловно способствует клеву.
Овод насаживается с головки к брюшку, сверху, чтобы во время
заброса он проносился над водой подобно естественно пролетевшему
насекомому.
122

Бывают случаи, когда в воде видно крупную рыбу, но никакие
виды приманок не привлекают ее внимания. Тогда следует пустить
живого овода и управлять его полетом из укрытия, стоя, например,
за кустом. Чтобы насекомое могло свободно летать и долго оставалось
живым, его насаживают на очень тонкий крючок № 3 — 3,5,
прокалывая за брюшко от середины книзу, стараясь не задеть грудной
части. Насаженный таким образом, овод уравновешен на подвеске
и высоко подняться не может, в то же время, опасаясь упасть в воду,
он проносится с жужжанием у самой ее поверхности, возбуждая
аппетит самой сытой рыбы.
Обуживая водоемы, следует идти вдоль берега вниз по течению,
то есть навстречу рыбе. Таким образом, проходящая у берега рыба
заметит трепещущее на воде насекомое, прежде чем в поле ее
зрения появится рыболов, так как насадка в момент заброса будет
находиться от рыболова в 6—7 метрах, а отнесенная течением на
вытянутую лесу удалится на 10—12 метров.
Если избранный маршрут лежит вверх по течению, то к местам
ловли нужно подходить не краем берега, а окольным путем,
маскируясь. Не следует хлестать удочкой, забрасывая ее через голову —
свист удилища и порывистые движения рыболова также отпугивают
рыбу, да и насадка не удерживается на крючке. Забрасывать нужно
снизу. Держа в одной руке удилище, другой берут за узелок
поводка, отводят обе руки несколько назад, делая полуоборот в
сторону натянутой лесы, затем стремительно подают удилище вперед
со вскидкой кверху, одновременно выпуская лесу.
В ветреную погоду для ловли следует избрать подветренный
берег. Рыба всегда держится такого берега, так как с него сносится
в реку всякий корм, да и забрасывать нахлыст удобно по ветру,
посылая насадку в желательном направлении. При этом поведение
насекомого необходимо разнообразить: то проносить «пролетающим»
у самой воды, временами касаясь ее поверхности, то «сажать» его на
воду, пуская по течению, то подтягивать против течения и т. д. При
таких манипуляциях хариус выскакивает из воды, хватая
насекомое или сбивает его хвостом. В том и другом случае не следует
немедленно подсекать, это приведет только к пустым поклевкам или
обрыву губы. После всплеска необходимо опустить насадку на воду и
через две-три секунды подсечь. В течение этой короткой паузы
хариус, стараясь заглотать схваченную на лету или в воде насадку,
проталкивает ее в рот на расстояние, достаточное для надежной
подсечки. Безусловно, первые неудачи будут неизбежны, но вскоре
выработается навык в определении наиболее выгодного момента
подсечки.
Ниже каждого переката, на изгибе русла, непременно создаются
галечные и песчаные косы, иногда далеко вдающиеся в русло реки
и граничащие одной стороной с быстрым течением, а другой с тихо-
водиной. Стоя на мысе косы, следует забрасывать нахлыст как можно
выше, в самый гребень быстрой струи, с тем чтобы охватить большую
площадь обуживания, так как хариус может находиться не только
123

в тихой заводи — в конце переката, но и на самом бурном его
участке.
Заметив плывущее насекомое, хариус сопровождает его до более
спокойного течения, где, делая вираж, топит и уже в воде
схватывает свою добычу. При ловле с берега на участках быстрого течения
следует устраиваться с таким расчетом, чтобы насадка на вытянутой
лесе достигала конца быстрины — в этом месте обычно начинается
глубина, у которой хариус любит стоять в ожидании приносимого
течением корма, или заходит на отдых с перекатов. Если поклевка
не последует в момент остановки насадки, то есть когда леса
вытянется на всю длину и насадка погрузится вводу, то следует несколько
раз, подтягивая на себя, сдавать лесу. Таким движением
вызывается поклевка рыбы. Определяется она малозаметным
водоворотом позади двигающейся против течения насадки (характерная
поклевка крупного хариуса), или «стуками», похожими на легкие
зацепы (поклевка среднего или мелкого). В этот момент следует
движением руки вперед сдать удилище (пустить насадку свободно)
и так же как в предыдущем случае, мысленно отсчитывая секунды,
по счету три — подсечь и смело вытаскивать добычу на берег.
Если снасть недостаточно прочна, чтобы взять крупную рыбу
на подъем, то необходимо приступить к вываживанию. Как только
на крючке почувствовалась тяжелая добыча, ее нужно плавно, без
особых усилий, в то же время настойчиво подтягивать к берегу,
не ослабляя лесы, чтобы рыба не повернулась в обратную сторону.
При этом необходимо держать конец удилища как можно ниже,
иначе говоря, не дать рыбе высунуться из воды, что не применимо к
некоторым другим породам рыб (например, при вываживании леща,
наоборот, ему нужно дать «хватить воздуха», тогда он обессиливает
и ложится на бок). Хариус же, вытащенный на поверхность, бешено
сопротивляется: извиваясь, ударяет мощным хвостом по воде, затем
стремительно бросается в сторону натянутой лесы, тем самым на
мгновенье ослабляя ее, и тут же резко изгибается в обратную
сторону и срывается, оборвав лесу или оставив на крючке часть губы.
Чтобы избежать потери крупной рыбы, ее необходимо утомить.
Главное при этом — ни на минуту не оставлять рыбу в покое
непрерывным подтягиванием к берегу. Удилище следует держать все время
в напряженном положении и только сдавать в сторону бросков,
амортизируя таким образом рывки. Вскоре хариус утомится и даст
спокойно вывести себя на берег.
В озерах, заливах, на тихом течении и во всех местах с гладкой
поверхностью воды нужно удить из-за заслона или устраиваться на
фоне смягчающих тонов берега, так как отсутствие ряби на
поверхности воды создает хорошую видимость и рыба, заметив человека,
отходит от берега.
Не всегда крупный хариус поднимается из глубины. При ловле
с обрывистого берега можно хорошо видеть, как суетливо стремятся
к приманке мелкие и средние рыбешки, находящиеся в верхних слоях
водоема, и как важно «прохаживаются» у дна, между скалистыми
124

выступами, крупные экземпляры, не обращая внимания на
поверхность. В таких случаях небесполезно будет изменить нахлыст с тем,
чтобы послать приманку ко дну. Для этого к концу лесы, в том месте,
где прикреплен поводок, присоединяется второй поводок с грузом
(круглым или овальным). Необходимо, чтобы течение волочило
грузик по дну. Слегка поднимая и опуская конец удилища, рыболов не
дает грузу остановиться у препятствия, а, как бы прощупывая
неровности дна, пропускает по всему водоему. Насадка, находящаяся
на легком поводке, увлекается течением и лавирует между камней
чуть-чуть выше дна. Во избежание зацепов жало крючка не
выпускается наружу. Поклевка передается по лесе и удилищу руке
рыболова и характерно отличается от зацепов — рука ощущает
вибрирующие «стуки».
При первом же «стуке» нужно остановить продвижение насадки,
положив грузик на дно, и через 2—3 секунды подсечь. При этом
способе лова удочка должна быть рассчитана на подъем крупного
хариуса. После легкой подсечки плавно, но энергично добыча
извлекается из воды и выбрасывается точно на себя. Никогда
не следует ловить рукой поднятую над водой рыбу — кроме
неизбежной потери добычи, рыболов будет огорчен и уходом всей
находящейся в водоеме стайки. Как видно из сказанного выше, нахлыс-
товая удочка (с незначительным изменением) может быть применена
на разных водоемах горной реки, но не на всех ее участках. В за-
коряженных местах или на больших глубинах, по прибылой,
помутневшей воде, лучше применять другие разновидности удочек.
В закоряженных местах у береговых заломов с успехом можно
применить своеобразную отвесную удочку. Упругое удилище
длиною 1,5—2 метра оснащается у комля мотовильцами, на которые
наматывается некоторый запас лесы, к вершинке удилища
приматывается петелька из капроновой жилки для закрепления лесы. Леса
берется прочная (жилка «Сатурн») сечения 0,5 мм. На 10 см выше
крючка крепится тяжелое грузило (50—70 г продолговато-овальной
формы). Крючок № 7—8 с коротким цевьем. Насадка из твердых
насекомых (жуков, козявок, кузнечиков) или белого древесного червя.
Острие крючка не должно выпускаться наружу во избежание
зацепов. Длина лесы изменяется в соответствии с глубиной водоема.
Техника лова во всех действиях напоминает подледное блеснение,
только вместо лунок — прогалины между бревен.
Насадка опускается на разную глубину, с непрерывным
подергиванием или вертикальным перемещением. Хватка рыбы резкая и
довольно крепкая. С вываживанием медлить нельзя, так как
уколовшаяся крючком рыба бросается в стороны и непременно заведет лесу
за бревно или сук. Таким способом ловится самый крупный хариус.
На донки хариус хорошо ловится весной, а также в ненастье или
прибылую воду — летом. Наиболее подходящими местами нужно
признать омуты, тиховодины с обрывистыми глиняно-галечными
берегами, а также глубокие заливы с закоряженным дном. Донная
удочка для ловли хариуса устраивается таким образом: к концу
125

прочной лесы («сатурн» 0,5—0,6 мм) прикрепляется груз формы
гирьки (75—100 г). На расстоянии 50—70 см выше груза прикрепляется
поводок из жилки на 0,2 мм тоньше лесы, длиною в 25 — 30 см. Длина
лесы, сматываемой с мотовильц, зависит от глубины водоема и
расстояния между берегом и местом заброса. Насадка — 2—3 червя
(земляных или древесных) или малек (живец). Чтобы малек прочно
удерживался на крючке и долго оставался подвижным, насаживают
его, прокалывая под конец спинного плавника, не задевая
позвоночника.
После заброса в требуемое место излишек лесы (до ее натяжения)
выбирается и наматывается на мотовильца. Затем леса закрепляется
в петле на тонком конце удилища, которое втыкается комлем в
берег вертикально. Леса должна быть натянута до возможного
предела, чтобы малек удерживался на поводке в «висячем» положении
и не мог спрятаться в укрытии.
Поклевка передается с поводка на лесу, при этом гибкий конец
удилища содрогается. Если ставится несколько донок, то они
располагаются поблизости, а забросы делаются веерообразно. Такая
расстановка удочек облегчает наблюдение за поклевкой и избавляет
рыболова от лишней беготни по берегу.
г. Москва
Юрий Колышко
РЫБНАЯ ЛОВЛЯ НА СУЙФУНЕ
1. О РЕКЕ, РЫБЕ И ЛОВЛЕ
знакомство с Суйфуном1 произошло
у меня в позапрошлом году, в конце ноября.
Буквально на другой же день после прибытия к новому месту службы,
в село Ново-Георгиевка, я отправился на реку, захватив с собой
коротенький бамбуковый удильник и коробочку с зимними
блеснами. Пробил под скалой на глубоком месте несколько лунок и,
не испытав ни одной волнующей зимней наклевки, осмотрелся.
Обычный приморский зимний день с пронизывающим северо-западным
ветром, поземкой, высоким голубым небом и ярким солнцем; вокруг
на сопках шуршит ржавыми листьями дубняк, то и дело трещит лед.
1 Прим. ред. — река Суйфун берет начало на Китайской территории и
впадает в залив Петра Великого на территории СССР.
126

Возвращаясь по льду домой, «награждаюсь» за неудачную
рыбалку зрелищем, которого мне до сих пор никогда видеть не
приходилось: большая яма под очень прозрачным, дециметровой толщины,
льдом буквально набита крупной рыбой. Как только я лёг на лёд
и стал рассматривать содержимое этого «рыбохранилища»,
огромные сазаны заворочали хвостами и через пару минут яма опустела.
На другой день, к вечеру, опять пробую блеснить на Суйфуне
и на этот раз мои труды увенчиваются поимкой фунтового чебака1,
взявшего на «щучью» двухкрючковую блесну, сделанную по
Никольскому. По-видимому, чебака привлекли красные шерстинки у
крючков, принятые им за червяка.
Впоследствии я убедился практически и узнал от местных
рыболовов, что зимой на блесны рыба в этом районе реки не ловится.
Дело в том, что в Суйфуне нет нашего среднерусского красавца-
окуня, нет судака, а щуки так мало, что в течение года ни у кого из
местных рыболовов мне не приходилось видеть пойманных щук.
Здесь зимою местные жители ловят чебака мордами, горловины
которых вымазываются тестом.
Наиболее распространенными спортивными рыбами в Суйфуне
являются сом и чебак. Кроме того, имеются сазан, карась (в тихих
заводях), пескарь, уклейка и гольян. Из Амурского залива, куда
впадает река, периодически в период нереста заходит кета, а также
морская краснопёрка.
Суйфун течет из Китайской Народной Республики и является
самой значительной рекой юго-западной части Приморского края,
имея в среднем течении ширину, превышающую 100 метров. Река
изобилует множеством каменистых перекатов и заросших
кустарником песчаных островов, извивается между сопками и в отдельных
местах имеет высокие обрывистые скалистые берега. Режим реки
своенравный, «приморский». Весеннего паводка здесь не бывает:
лёд тает на месте, затем ломается и уносится в море без подъёма
уровня воды; это объясняется незначительным количеством снега,
выпадающего в течение зимы. Зато во второй половине лета, в
период дождей, река, чрезвычайно быстро поднимая свой уровень и
бурно разливаясь, приносит множество бед прибрежным деревням,
огородам и садам. В это время под низким пасмурным небом по
мутной и пенистой воде несутся куски построек, ящики, бочки, корзины,
бревна, арбузы, вырванные с корнем кусты и множество всякого
мусора. Во время половодья рыба устремляется в мелкие речушки и
ручьи, впадающие в Суйфун и так же сильно разливающиеся.
С началом спада воды клев на удочку в этих речушках и ручьях
бывает очень хорошим на самые разнообразные насадки.
Одной из специфических особенностей Суйфуна является наличие
в нем речных крабов, которые достигают в диаметре туловища
10—12 см (а не 3—5 см, как указывает Б. Казённов в 6-м номере
«Рыболов-спортсмена» за 1956 год) и очень мешают рыбной ловле,
объедая с крючков все виды животных насадок.
1 Чебаком здесь неправильно называют язя.
127

Как только сойдет лёд и горячее приморское солнце прогреет
воду в реке,— а это бывает в середине апреля,— начинается
интенсивный клёв чебака на земляного червя. Чебака с весны и до
глубокой осени ловят преимущественно донными удочками и переметами.
Насадка самая разнообразная: черви, хлеб, тесто, кузнечики и т. д.
В летнее время на перекатах чебака ловят удочкой без поплавка и
грузила на кузнечика, пускаемого по течению.
В конце апреля начинает брать и клюёт до значительного,
похолодания воды сомёнок. Надо сказать, что обычный вес
вылавливаемых на этом участке реки сомят от 200 граммов до 1,5
килограммов. Более крупные экземпляры попадаются редко. Сомят ловят,
как правило, ночью также на донки и перемёты.
Сазан ловится очень редко. Возможно, что его отпугивает
грубоватость применяемых снастей. Берет на подсолнечный жмых,
земляных и навозных червей, а также на тесто. Интересно, что в
нескольких километрах выше по Суйфуну, на территории Дунинского
уезда в Китае, сазанов успешно ловят на переметы, наживленные
насадкой вперемежку с живыми сазанами. Сазаны прицепляются,
как на кукане, за губу, через 3—4 поводка с насадкой; они
привлекают своих «сородичей» к насадке. Об этом способе ловли
рассказывают здешние колхозники, многие из которых неоднократно гостили
у своих зарубежных соседей в составе делегаций, знакомившихся
с жизнью китайских крестьян.
На Суйфуне очень распространена ловля на переметы. Перемёты
самых различных размеров ставят на ночь, наживляя, как правило,
крупными сальниками (их здесь называют «грибаками»). Донные
удочки, именуемые «закидушками», оборудованы на спиннинговых
удилищах с катушками, что облегчает дальние и точные забросы.
На поплавочную удочку в реке ловить почти не принято. Ею ловят
большей частью в окрестных озерах, которых здесь, кстати сказать,
немного.
В озерах ловятся преимущественно карась и сомёнок. Карась
здесь белый. Основная насадка — земляной червь.
2. ПЕРВЫЙ УЛОВ
Солнце садится за заречную сопку, сплошь покрытую мелким
дубняком и орешником. Сегодня первый по-настоящему теплый
апрельский вечер. Растегнув ватные куртки, спешим с сыном до
наступления темноты спуститься по каменной осыпи на берег — в
«междускалье». Это одно из самых хороших рыболовных мест у
Ново-Георгиевки.
Слабый южный ветерок слегка рябит поверхность реки. Очень
редко и сдержанно плавится рыба, сильных всплесков не слышно.
Разматываем по две донки, наживляем земляными червями
(добытыми, кстати сказать, в это время с большим трудом) и
забрасываем метров за 25 от берега.
128

Очень быстро становится темно и усиливается заметно
похолодевший ветер. Сын разводит костёр, а я, сидя на гладком удобном
камне и наблюдая за донками, зажигаю фонарь «летучая мышь».
Фонарь в этой темени необходим для насаживания насадки, разбора
лески, снятия рыбы с крючков и прочих непредвиденных дел.
Неожиданно на одной из донок звонит колокольчик. Быстро
хватаю удильник, подсекаю и чувствую, что... зацепил «намертво».
Здесь, в «междускалье» очень много подводных камней, за которые
часто цепляются донки крючками и грузилами. Потеряв надежду
«безнаказанно» ликвидировать зацеп, с досадой бросаю это занятие
(авось сама «отмокнет»!).
На крайней слева донке, принадлежащей сыну, как-то странно
раза два звякнул колокольчик. Бросившись к ней, Виктор еле-
еле успел ухватиться за конец уползающего в воду удилища.
Сомёнок! Черный, большеротый, усатый, скользкий. Весом килограмма
на полтора. При снятии с крючка бьёт хвостом, извивается и,
вырвавшись из рук, чуть-чуть не уходит в свою родную стихию. Но вот
он, наконец, в садке. Первая рыба в этом году — «почин»!
Сомёнок берет всю ночь, но все больше мелкий. Редко-редко
вытащишь килограммового. Часто теряем при зацепах то грузила, то
крючки. Зачастую насадка оказывается объеденной без каких-
либо признаков клева. Это «балует» краб.
Под утро ветер стихает, затем вдруг резко меняет направление.
И вот уже порывистый северный ветер шевелит ветви кустарников
и шуршит прошлогодней травой. Клёв пропадает. Закусываем у
костра и смотрим вдаль реки туда, где за излучиной, по склону
далекой пограничной сопки огненными волнами, то затухая, то
разгораясь, катится пал. Ветер доносит запахи дыма и талой земли.
Светает. Настойчиво звенит колокольчик. Вытаскивая леску,
ощущаю «голавлевую повадку» чебака. Правильно, это он! Эдакий
упрямый, серебристый, красивый. Грамм на семьсот.
Ветер усиливается, по воде идут волны с пенистыми гребнями.
Уже невозможно наблюдать за поклёвкой. Ловлю на одну донку,
сняв с нее колокольчик и держа короткий удильник в руке у самой
воды, чтобы свести до минимума влияние порывов ветра на леску.
Еще один чебак небольшой. Клев совсем прекращается.
Отправляемся домой.
Впервые в этом году лакомимся свежей рыбой.
3. НА ОЗЕРЕ
Конец мая. Ночью прохладно, днем тепло. Хорошо в это время
на берегу Фадеевского озера: много зелени, различных цветов. Озеро
вытянулось почти на километр в бывшем русле Суйфуна. В половодье
озеро соединяется с рекой.
Совсем рядом граница между двумя великими соседями —
Советским Союзом и Китайской Народной Республикой. По
освещенным вечерним солнцем склонам сопок тянется лента контрольно-
5 Рыболов спортсмен № 12
129

следовой полосы. Местные жители здесь относятся к незнакомым
сдержанно и настороженно. Бесполезно у них спрашивать,
например, дорогу в сторону границы: сошлются на незнание или покажут
заведомо неправильно — и именно туда, где вам придется иметь
дело с пограничниками.
Пока сын собирает хворост для ночного костра и дикий лук
для ухи, разматываю удочки: две донные и одну поплавочную.
На поплавочную ловлю несколько небольших карасей и сомят. На
донках то и дело меняю червей: кто-то их все время объедает без
всяких видимых признаков поклёвок. Перед самым заходом солнца
этот «кто-то» обнаружен. Вытаскивая леску «спиннинговой донки»
для очередной замены червей, ощущаю вдруг тяжесть; быстро
подматываю леску и вытаскиваю довольно крупного речного краба,
шевелящего мощными клешнями и всеми своими мохнатыми
«паучьими» лапами. Крючок зацепил его за рот. Оказывается и в озере
живут крабы.
Темнеет. Сматываю поплавочную. Разводим костер, кипятим
и пьем чай. За озером, урча и мигая за кустами огнем фар, пашет
трактор. В Фадеевке, что километра полтора от озера, играет
гармоника, слышен смех и молодые звонкие голоса: сегодня суббота.
Ночью поймали несколько сомят, самый крупный был весом
грамм на восемьсот. Под утро взял кто-то «солидный». Возились с ним
минут пятнадцать, но безуспешно: ушел, оборвав и унеся с собою до
десяти метров жилковой лески полумиллиметрового сечения с
крючками и грузилом. Думаем, что сазан.
А с утра пошли сплошные неприятности. Вдруг начал весьма
интенсивно брать карась: клюет так, что каждый из нас ловит только
на одну донку. Но, увы! При подъеме рыба, за редким исключением,
сходит с крючка. Сходит на различном удалении от берега. Лезу
в воду, делаю прогал в прошлогоднем камыше. Не помогает.
Поднимается солнце, рассеивается туман. Вижу рыболова,
который ловит на противоположном берегу. У него почему-то
сходов рыбы не наблюдается: то и дело на кукан нанизываются
крупные караси. Никак не могу понять, в чем дело. Донка вроде как
донка. На днях на Суйфуне я на нее с успехом ловил сомят и че-
баков.
Надоумил меня случайный разговор. Подходит мальчик лет
одиннадцати и плачущим голосом просит:
— Дяденька, дайте крючочка. Оборвал только что, а половить
охота!
— Чем ловишь?— спрашиваю.
— Закидушкой, дяденька.
— Поймал что-нибудь?
— Маненько поймал, — ответил он и показал мне в корзине с
десяток карасей, каждый из которых весит не менее полукилограмма.
Вынимаю из коробочки и даю два омедненных крючка. Крючки
девятого номера, хорошей закалки, острые; как раз такие, как и у нас
с сыном на донках.
130

Мальчик не уходит, чего-то жмется, молчит.
— Ну, что тебе еще?
— Дяденька, дай лучше один, но поменьше...
И тут меня осенило. Лихорадочно вынимаю донку, меняю на
ней крючки на более мелкие, пятого номера. Ну, конечно же! Рот-то
у карася не в пример меньше, нежели у чебака и соменка!
Варим уху, обедаем, затем отдыхаем в высокой, душистой траве,
прогретой солнцем.
Через неделю мы с сыном «отыгрались» на этих крупных
дальневосточных карасях.
4. О СТРАННЫХ НАСАДКАХ
Жаркий июльский день. Имея не слишком много свободного
времени, решил сходить на ближний перекат, что пониже моста,
половить чебаков на кузнечиков. Сборы не долги: удочка с жилковой
леской 0,3 без поплавка и грузила, коробочка с запасными крючками,
широкогорлый пузырек под кузнечиков на шнуре у пояса и сетка
под рыбу. По дороге ловлю кузнечиков, которых здесь великое
множество. Погода замечательная: солнце припекает во всю, слабый
западный ветер еле шевелит ветви деревьев, пахнет тальником и
свежескошенным сеном.
Подходя к реке, вижу у противоположного берега незнакомца
в широкополой шляпе, который, стоя по колено в воде, ловит
удочкой рыбу.
Перекат широкий, метров в сто пятьдесят, каменистый.
Встав почти у середины переката на скользком, каменистом дне,
приступаю к ловле и я. Насаживаю кузнечика на тонкий крючок
№ 7, с несколько удлиненным цевьем, пускаю лесу без поплавка и
грузила по течению. Кузнечика несет струей к концу переката, к
яме, где обычно неплохо берет чебак. Но что за диво? Сосед ловит,
а я нет. Ведь нельзя же считать за улов пять двухсотграммовых
чебаков, в то время, когда он то и дело выхватывает «ровненьких»
шестисотграммовых красавцев и насаживает их на кукан,
привязанный к поясу. Проверяю снасть, насаживаю самых живучих
кузнечиков. Все идет по-прежнему: сосед ловит, а я нет.
Вспоминаю тихие озера Белоруссии под Лепелем,
окруженные медными стволами красавиц-сосен и наклонившимися к воде
ивами и березами. Помню, вот так же из ложного самолюбия я не
подошел к соседу, который унес с озера большую связку крупной
плотвы. Я же, начав ловлю значительно раньше его, на хорошо
настроенную удочку и употребляя всевозможные насадки, ушел
домой с несколькими рыбёшками, достойными только разве
«кошачьего стола». Спустя уже порядочное время я узнал о том, что этот мой
бывший сосед по рыбалке ловил на... ягоды! Да, да! На самые
обыкновенные черные «волчьи ягоды» (как они правильно называются —
я сейчас не помню), растущие в изобилии на кустах по берегам
озера и падавшие в эту пору в воду...
б*
131

Итак, я подошел к загорелому незнакомцу в шляпе и спросил,
на что он ловит.
Представьте же мое удивление, когда мне молча был показан
крючок шестого номера с привязанным к нему восьмеркообразным
маленьким пучочком рыжеватых волос, видимо, с собственной
головы незнакомца.
Я и сейчас не могу понять, почему этот пучочек волос, брошенный
в прозрачные, пронизанные солнцем, быстрые струи переката,
привлекал чебаков больше, чем живой кузнечик.
5. У ИЗВЕСТКОВОЙ
Вечером по твердой глинистой дороге «совершаю марш» к
Известковой, что в 8 километрах от Ново-Георгиевки. В рюкзаке за
спиной, кроме обычных запасов и принадлежностей для ловли,—два
небольших перемета по 15 крючков.
Встречный пастух сообщает, что на днях один из чернятинских
рыболовов на глазах у подпаска поймал под Известковой
замечательную рыбу с загадочным названием «беленгас»1. Эта крупная
и очень вкусная рыба зашла в Суйфун с моря и вот изредка попадает
удачливым рыболовам на переметы. Подробно рассказать о
внешнем виде «беленгаса» пастух отказался. Неискушенный в «морских
делах», ускоряю шаг.
«Известковая» — это сопка с как бы отрезанным белым боком,
из которого ломают известковый камень. Под сопкой речка Таловка
впадает в рукав Суйфуна, образующий с основным руслом довольно
большой остров; остров весь в зарослях тальника, черемухи,
шиповника.
Небо хмурится, южный ветер несет низко над сопками черные
клочья туч. Пока ставлю в протоке переметы, наживленные «гриба-
ками», наступает темная августовская ночь. Ловлю на донку в месте
соединения рукава с главным руслом. Попадают некрупные сомята.
Ложусь спать под густым тальниковым кустом у костра, накрывшись
с головою плащом. Ночью раза два просыпаюсь от довольно сильного,
но непродолжительного дождя; восстанавливаю костер, снова ложусь,
под утро снова дождь, но уже мельче и продолжительнее. Раздуваю
костер, который долго не хочет разгораться и образует молочную
дымовую завесу. Ставлю вариться котелок с ухой, греюсь, сушу
плащ. От костра уходить не хочется.
Пока завтракаю, погода разгуливается. В прогалинах между
тучами голубеет небо и брызгает лучами солнце. Иду к протоке
вынимать перематы. Хотя никакой сказочный «беленгас» мне и не
попался,— улов вполне приличный: 9 сомят, 2 чебака и 2 сазана.
Два соменка килограмма по три весом, а сазаны примерно по
килограмму каждый. Остальное — помельче. Больше всего радуют,
конечно, сазаны. Золотистые, толстоспинные, сильные, с зубцами
на мощном спинном плавнике. Интересно, что наиболее крупные со-
1 Прим. ред. — Пиленгас — род керачей, обитающих в Японском море.
132

мята ловятся на мелком месте, сантиметров в 60 глубиною. Несмотря
на то, что переметы у меня с весьма прочными в 0,6 мм
поводками, несколько поводков оказались оборванными (уже не «белен-
гас» ли это, действительно?).
Тучи уходят, вокруг от ярких солнечных лучей все искрится
алмазами брызг. Развешиваю на камнях переметы для просушки.
Заливаются птицы. Какая-то смелая пичужка прыгает совсем рядом
по подошвам сохнущих на кольях сапог. От сапог и плаща идет пар.
Ярко-красные листья дикого винограда напоминают о приближении
осени.
Пока сохнут переметы, на поплавочную удочку в одной из
заводей протоки, вылавливаю несколько чебаков и карасиков.
Домой иду довольно долго: на сапоги огромными комьями
налипает глинистая грязь.
У нас в Приморье, как и везде к сожалению, есть люди,
занимающиеся рыболовным браконьерством. Вот прошедшим летом,
например, километрах в двух от устья горной речки Падахезы, где водится
форель, два браконьера высыпали в воду бочонок хлорной извести
(с целью одурманить и собрать рыбу) и загубили множество мальков.
Есть любители «модернизированного» лученья с помощью фары
и аккумулятора, разъезжающие по прозрачному осеннему Суйфуну
и калечащие острогами рыбу.
Во время хода кеты ее вытаскивают, цепляя за что попало
крючьями на шестах. В прошлом году активного хода кеты в Суйфуне
не наблюдалось.
В июне, когда обычно идет красноперка, ее ловят наметками.
Настоящие рыболовы-спортсмены Приморья возмущены подобными
делами этих с позволения сказать «рыболовов-любителей» и ждут
не дождутся, когда, наконец, будет издан суровый закон, карающий
всех алчных истребителей рыбных богатств нашей Родины.
К. Чумаков
НА ЧУДСКОМ ОЗЕРЕ
елико и необъятно Чудское озеро. Стоишь
летом, в лунную ночь, на его берегу, и кажется,
что перед тобою море. Луна освещает спокойную гладь воды
и вершины уснувшего леса. А когда наступит осень, и пойдет гулять
133

по озеру ветер, разбушуется озеро, поднимутся волны и, с брызгами
разбиваясь о камни, начнут размывать берега.
Глубокой осенью скует озеро лед, и в такую же лунную ночь,—
перед вами гигантский каток длиной 80 и шириною 40 километров.
Затем выпадает снег, пойдет кружить метель по серому льду, и
наметет столько снегу, что и с лопатой не доберешься до льда, чтобы
пробить лунку.
Чудское озеро лежит на высоте 30 метров над уровнем моря и
называется на эстонском языке Пейпси-Ярв.
Западное побережье озера имеет хорошие шоссейные дороги и
населено преимущественно эстонскими и русскими рыбаками,
которые свободно объясняются на русском и на эстонском языках.
Население побережья из поколения в поколение занимается
рыбным промыслом, кочуя по озеру зимой в санях на лошадях, а летом
на больших рыбацких лодках.
Западный, эстонский берег озера песчаный. У берегов в воде
местами встречаются огромные, поросшие мохом валуны и заросли
тростника.
У западного берега озеро мелкое, и только на втором километре
от берега начнется глубина в 3—6 метров.
Весной и летом на отмель выходит множество рыбы, а во
время нереста от стай нерестующей рыбы дрожит прибрежный
тростник.
С запада в озеро впадает несколько речек, на которых весной
бывает очень добычливой ловля щуки спиннингом. Интересным
местом для спортивной ловли рыбы является небольшая протока из
о. Лахеперо в Чудское озеро в районе местечка Лахе.
Однажды в конце марта мы отправились на лед Чудского озера.
Стояли на редкость теплые и солнечные дни. Мы выехали из Тарту
до рассвета в сплошном тумане и едва различали границы шоссе
и надписи населенных пунктов. Рано утром западное побережье
озера было окутано густым туманом.
Совсем рассвело, когда мы въехали впос. Кодавере,
расположенный на самом берегу озера. В тумане, часто теряя друг друга из
виду, мы отыскали тропу и отправились по озеру к каменной гряде.
Много столетий прошло с тех пор, как в двух километрах от
берега образовалась эта каменная гряда — излюбленная стоянка
рыбы в этом районе озера.
Двигаясь по озеру в густом тумане, я заинтересовался зимней
постановкой сетей, потерял своих попутчиков эстонцев и
окончательно заблудился. Чем дальше я шел, тем больше встречалось мне
следов, тропинок и старых лунок. Вдруг издалека послышались
крики моих друзей. Они звали меня к себе. Но где они, понять
было трудно.
Туман вскоре стал редеть и я увидел, что все мои попутчики
далеко разошлись по озеру и принялись за дело. Одни ловили рыбу
на червя, обычной летней удочкой с коротким удилищем. Другие
блеснили окуня, а один, не верующий в готовые лунки, усердно
134

условные обозначения:
Шассе
Грунтовые дороги
Настройки
Цернви
Лео
Болота
^=t Мосты
Л Причалы
Масштаб
00
долбил в полуметровом льду новую лунку и расположился около нее
на целый день.
Удильщики, чтобы переменить насадку, проделывали адский
труд, вытаскивая снасти с глубины 12 метров. Но зато вываживание
крупной рыбы с такой глубины доставляло им большое
удовольствие.
К середине дня дымка рассеялась и выглянуло солнце.
Термометр показывал 8° тепла. Вдалеке на горизонте виднелся поселок
Кодавере. Теперь, когда рассеялся туман, можно было представить,
как далеко мы ушли от берега.
В полдень клев почти прекратился и начались оживленные
разговоры о том, кто и сколько наловил рыбы.
Отдыхая и любуясь просторами Великого озера, я заметил, что
на восточном горизонте появился какой-то странный предмет, кото-
135

рый с каждой минутой все увеличивался. Вскоре, к великому
нашему удивлению, перед нами появился деревянный дом, из трубы
которого шел дым. Странное явление: как на льду появился дом?
Усталые лошади, утопая в снегу, везли по озеру большие сани, на
которых стоял дом. Впереди лошадей бежал лохматый пес.
Остановившись в 50 метрах от нас и оглянувшись по сторонам,
пес с ворчанием быстро пробежал по всем нашим лункам, как бы
проверяя наши личности и наш улов.
Лошади остановились, и из дома вышел старик с седой бородой.
«Вот и «Садко» со дна Чудского появился»,— подумал я.
— Добро пожаловать погреться,— приоткрывая дверь, сказал
старик. — Ушица сварена на славу, и сиг в ней плавает, отменный.—
Прошу, пожалуйста, отпробовать, друзья — и указал на большой
котел, вмазанный в печь. Старик сел за стол и представил нас своим
помощникам, двум молодым рыбакам.
Так мы познакомились с кочующими чудскими рыбаками.
Пока лошади отдыхали, рыбаки нам рассказали о тайнах,
которые хранит в себе Чудское озеро, а главное, где, какую, когда
и чем ловить рыбу.
Крупная рыба зимой хорошо ловится на средине озера, в 15 —
20 километрах от берега. Здесь водится сиг, мальки которого много
лет выпускались в озеро. Сиг держится в районе миграции снетка,
которым он питается. Часто во время ловли окуня на блесну, или
снетка сетями, попадаются и сиги.
Весной подледный лов рыбы производится даже на отдельных
больших льдинах, к которым рыбаки добираются на лодках. Для
ловли хищников рыболовы-любители применяют деревянные
удилища длиной около 70 сантиметров, оснащенные жилковой лесой
диаметром 0,4 миллиметра. Вываживая рыбу с глубины 12—15
метров, рыболов быстро работает обеими руками. В правой руке
он держит удилище, а левую руку вытягивает на длину удилища
в сторону. Быстрыми и плавными движениями, перехватывая лесу
и набрасывая ее то на кисть левой руки, то на конец удилища, он
быстро вытаскивает добычу на лед.
Имея удилище, оснащенное катушкой, я едва успевал вываживать
рыбу с такой же скоростью. Блесны применяются самодельные,
латунные, с одной стороны луженые, с двумя противоположно
впаянными крючками. Вес блесны 20 — 25 граммов. Формы
различные.
Наиболее добычливая ловля рыбы начинается с марта. Для
успешной ловли любители выезжают на озеро с местными рыбаками,
которые отлично знают места.
Пока мы разговаривали с рыбаками, один эстонец, почти рядом
с нами, поймал подряд двух сигов весом граммов по 800. Мы долго
шутя убеждали его в том, чтобы он отпустил их обратно в лунку.
Но эстонец, укладывая сигов в мешок, сказал, что он охотился за
окунем и ничем не виноват, если «разбойник» сиг схватил блесну
и помешал ему ловить окуней.
136

День близился к концу. Завтра первое апреля. Пора в обратный
путь.
Солнце, прощаясь с мартом, ласкало наши загорелые лица.
Утопая в мокром снегу, уставшие, но довольные мы возвращались
к далекому берегу.
В. Сабунаев
ИЗ КУБАНСКИХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ
инувшим летом мне довелось побывать
на Кубани. По совету местных
старожилов, я обосновался в станице Голубицкой, расположенной на
перешейке, разделяющем Азовское море и Ахтанизовский лиман.
Станица понравилась мне с первого взгляда — уютные, ослепительно
белые домики, тонущие в зелени садов, чистенькие прямые улицы
и рядом море с чудесным пляжем из перетертого в песок
ракушечника.
Первую зорю решаю посидеть на море с донками. Вооружившись
лопатой, отправляюсь на поиски червей. Судя по рассказам, их
копают где-то на берегу лимана. Место нахожу скоро. Еще издалека
замечаю живописные фигуры «курортников» в полосатых пижамах,
с ожесточением ворочающих огромные пласты дерна. Пробую и я.
Работа не из легких — три тяжелых глинистых пласта — один
червяк. Черви особенные, темно-зеленые, упругие, размером с
папиросу высшего сорта «А». Таких червей не встретишь ни на севере,
ни в средней полосе Союза.
С первыми проблесками рассвета забираюсь на пристань —
деревянные мостки, метров на пятьдесят вдающиеся в море.
Одну донку опускаю у свай, другую закидываю подальше в море.
Проходит полчаса. Светлеет небо. Море из серого становится
сиреневым, затем голубым. Заря разгорается все ярче и ярче. И вот
уже первые лучи солнца золотят мерно покачивающиеся на волнах
рыбацкие фелюги.
А поклевок нет...
На мостках появляются «курортники» — двое с удочками, один
с мольбертом. После обычных вопросов — как дела? Ну что, не
берет?— завязывается разговор.
— Да, нынче здесь делать нечего, — начинает художник,—
еще в прошлом году посидишь часок, другой, — смотришь, чуть
не целое ведерко тарани, а при удаче рыбец и шемайка попадались.
137

Вот рыбка-то! — и он, облизнувшись, поднял большой палец
кверху.
В это время конец удилища дрогнул, сдвоил и, после подсечки,
я извлек черного растопорщившегося бычка.
— Другой рыбы тут теперь и не увидишь,— сказал один из
рыболовов,—браконьерство процветает, сейчас запрет на ловлю
сетями, а на базаре полно севрюги, осетра, их ведь удочкой не
поймаешь?!
— Ну, кое-где рыбка еще есть,— вмешался другой рыболов.
— А где?— интересуюсь я.
Рыболов обстоятельно рассказывает о лучших местах ловли.
Это «плевака» — каменистая гряда, расположенная в море метрах
в четырехстах от берега; Ахтанизовский лиман, Пересыпский гирл-
проток, соединяющий лиман с морем, и Переволока — запруженный
рукав Кубани.
Все рыболовы единодушно подтвердили, что ловля в этих местах
действительно не плохая, но нужна лодка, которую достать здесь
почти невозможно.
Посидев на мостках еще пару часов и вытащив несколько бычков,
я собрал удочки и отправился на поиски лодки. Тут мне повезло.
Удалось познакомиться с местным жителем К. И., любящим, по его
словам, «побаловаться с ружьем и потаскать сомков». Он
предоставил в мое распоряжение лодку и обещал познакомить с ловлей на
лимане сомов.
В назначенный день К. И. заехал за мной на собственном
«Москвиче». По уговору, в первую поездку мне отводилась роль наблюдателя
и я не должен был брать свои рыболовные принадлежности.
— У меня «крючки» испытанные, а ваши снасти здесь не
годятся,— говорил К. И., посмотрев мои клеенные удилища, тонкие
капроновые лесы и с виду непрочные, бронзированные крючки.
Я не стал возражать, но все же прихватил с собою спиннинг.
Отчалили часов в 5 после полудня. Пересекли лиман и вошли
в один из ериков. Это извилистая протока, местами суживающаяся
до одного метра, местами расширяющаяся до восьми-десяти. Вода
очень мутная, течение быстрое, глубина свыше 4 м. Берега почти
нигде не видно; к воде подступают то стена тростника, высотой в 2—
3 человеческих роста, то непролазные заросли ивняка.
С трудом, отталкиваясь шестом, преодолеваем быстрое течение
и поднимаемся вверх по ерику километра на полтора.
— Доехали,— объявляет К. И. — давайте ставить снасти.
Снасть не мудрящая. Кусок крученого капронового шнура со спичку
толщиной и длиной сантиметров семьдесят. К одному концу шнура
привязан толстый луженый крючок № 26.
Расставляют ее так: на крючок насаживают лягушку, проколов
ей кожу на спине, поводок подвязывают к упругой тычке или
нависшей над водой ветви дерева, следя за тем, чтобы лягушка не могла
дотянуться до прибрежных камышей.
Расстановка 30 крючков заняла у нас часа два. Тем временем
138

солнце уже скрылось за горизонтом. С наступлением сумерек
плавни ожили. То там, то тут раздавалось кряканье уток и кваканье
серых цапель. Из камыша выбралась выпь, увидев людей, она застыла,
вытянув вверх шею и клюв, — сделалась похожей на засохший пучок
камыша. Вылетели на охоту болотные луни, показывая в воздухе
удивительные фигуры высшего пилотажа. Лениво махая крыльями,
налетела стайка караваек и, наткнувшись на лодку, испуганно
взмыла ввысь.
Ночь мы провели у костра, обнаружив на плавнях кучу
нарубленных и уже подсохших ивовых ветвей.
Уничтожая пирожки с ежевикой и запивая их горячим чаем,
К. И. познакомил меня с вкусами станичных рыболовов.
Оказывается наибольшей популярностью пользуются различные сетные
приспособления, а также «посуда» и «калада». «Посуда» — это
самоловная крючковая снасть, применяемая для ловли красной рыбы;
«калада» — верховой перемет растягиваемый между двумя вбитыми
в дно кольями. Насаживают на «калады» лягушку, пиявку, капу-
стянку (медведку), дождевого червя. Попадается чаще всего сом,
реже судак и другие рыбы. Некоторые ловят только что описанными
«крючками». И, наконец, всего несколько рыболовов ловят
поплавочными удочками. Среди них есть один специалист по ловле ша-
рапа (сазана) — дед Евсей.
На мой вопрос, как же разрешают ловить запрещенными
способами, К. И. ответил, что на ловлю «каладами» рыбнадзор дает
специальное разрешение, а сетями и «посудой» ловят втихомолку,
благо водные просторы необозримы, а инспекторов единицы. Но
наибольшим злом для рыбного хозяйства К. И. (да и другие
рыболовы, с которыми впоследствии приходилось беседовать) считает
промысловый лов, который ведется беспланово, без всякого учета
возможностей водоема.
Едва стало брезжить, мы поехали осматривать снасти. У
первого куста, словно посаженный на кукан, стоял, уткнувшись носом
в берег, двухкилограммовый сомик. Уходившись за ночь, он
держался на самой поверхности и вяло перебирал плавниками. Без всякого
труда К. И. водрузил его в лодку. Дальше пошло хуже, на кустах
и тычках висели лишь пустые крючки. Всего с 30 крючков мы сняли
только 5 сомиков, а лягушки не осталось ни одной. Иного нельзя
было и ожидать — накоротке сом не мог глубоко забрать насадку,
зацеплялся за кончик губы и, начав биться, обрывал ее.
Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем я пробовал ставить
обычные жерлицы, насаживая лягушку на двухкрючковую снасточ-
ку. Результаты не замедлили сказаться: с десяти жерлиц я снимал
7—8 сомов. Сомята, правда, небольшие от 1 до 4 кг, ловились
одинаково хорошо как в ериках, так и в лимане. Интересно отметить,
что сомы охотно брали только живую, плавающую на поверхности
воды, лягушку и почти не ловились на мертвую — затонувшую.
Сняв сомов, К. И. сел на весла и повез меня знакомиться с
лиманом.
139

Ахманизовский лиман имеет длину около 18 км, ширину от 1,5
до 8 км и среднюю глубину не более 1 м. К юго-западному берегу
примыкают заболоченные плавни, северо-восточный берег
возвышенный. Грунты илистые и лишь местами песчаные. Прибрежная зона
почти везде заросла широкой полосой камыша и тростника. Водная
растительность представлена в основном элодеей и водяным орехом —
чилимом. Лиман проточен, в юго-западной части в него впадает 8
или 10 ериков-рукавов Кубани. Стекает вода в Азовское море через
Пересыпский гирл.
Из проходных рыб в лиман заходят: осетр, севрюга, тарань,
шемая, рыбец. Из жилых и полупроходных обычны: щука, плотва,
язь, красноперка, чехонь, жерех, лещ, белоглазка, густера, линь,
сазан, карась, сом, судак, окунь, ерш.
Мы проехали по лиману километров 12, и я непрерывно
забрасывал спиннинг. Но, как и следовало ожидать, поклевок не было.
Вода в лимане настолько мутна, что блесна при погружении ее в
воду на 15 см уже скрывается с глаз.
Несколько последующих дней я расставлял на сомов жерлицы,
но такая ловля скоро наскучила и я решил проверить, не будут ли
сомы брать на мертвую лягушку. Первые опыты оказались
неудачными, я ставил слишком тяжелый груз, и провести с ним лягушку по
поверхности воды можно было только при большой скорости
подмотки. В дальнейшем я уменьшил груз до 5 г, прикрепил его у самой
головы лягушки и дело пошло на лад. Для того чтобы забрасывать
такую легкую приманку, пришлось воспользоваться проволочным
удилищем и катушкой с очень легким барабаном. Такой снастью
удавалось забрасывать лягушку метров на 30 — 35, а дальше и не
требовалось. Лягушку я насаживал на двухкрючковую снасточку,
зацепляя ее за губы верхним одиночным крючком и за заднюю ляжку
нижним тройным.
Этим способом, то есть полуспиннингом-полунахлыстом, был
пойман самый крупный сом из всех пойманных мною на лимане. Опишу
эту ловлю...
Отстояв вечернюю зорю на утином перелете, я с трудом вытолк-
нулся из плавней и остановился у кромки камыша отдохнуть и
перекурить. Вечерняя жизнь на лимане уже замерла, и ночную тишину
лишь изредка нарушал мелодичный пересвист куличков да тяжелые
всплески вышедших на ночную охоту сомов. На небе светила луна,
оставляя на зеркальной поверхности лимана серебристую
мерцающую дорогу. Ночь сказочно хороша, сомы плещутся, удочка и
лягушки с собой и я решаю заночевать.
Собираю удочку, насаживаю на снасточку лягушку и
подъезжаю к устью Казачьего ерика. В устье мелко, лодка частенько
скребет днищем по грунту. Тем не менее рыба держится и на такой
мели — в глубину лимана то и дело разбегаются волнистые
дорожки, показывая путь стремительно удирающей рыбы.
Убираю весла и пускаю лодку плыть по течению. Первый
заброс. Лягушка с легким всплеском падает на воду. Медленно под-
140

матываю лесу на катушку. При луне отчетливо виден бороздящий
след, оставляемый лягушкой. Десяток забросов не дают
результатов.
Но вот, после очередного заброса, метрах в пяти от лягушки,
появляется вал. Продолжаю подмотку. Вал неотступно движется
за лягушкой. Она уже приближается к лодке, тут вал нарастает
и почти одновременно я ощущаю тупой удар.
После подсечки сом беснуется и через несколько секунд
направляется в глубь лимана. Пытаюсь его задержать. Куда там! Удилище
мягкое, леса — капроновая жилка 0,4 мм, лодка не заякорена, и
сом, по существу, является хозяином положения. Хорошо, что дно
чистое, без коряг, а то пришлось бы распрощаться со снастью.
Засекаю время. Обычно, в процессе вываживания, время течет
незаметно и никогда толком не знаешь, прошло ли 3, 10 или 30 минут.
Вскоре сом заходит в заросли элодеи и останавливается.
Постепенно подтягиваюсь на лесе к траве. Сом не допускает лодку и снова
устремляется вперед. Леса сравнительно легко прорезает чахлые
кустики элодеи.
Проходит 15 минут; положение не изменяется, сом по-прежнему
стремится в глубь лимана... По пути попадаются травянистые
заросли. Остановка. Подходит лодка и сом опять приходит в
движение. Так повторяется несколько раз и только на сорок пятой
минуте сом начинает проявлять первые признаки усталости. Он часто
выходит на поверхность, мечется из стороны в сторону, пытается
уйти под лодку. Приходится ежеминутно переходить то на нос, то
на корму.
После очередного, наверное десятого, броска под лодку, сом
выходит на поверхность и останавливается. Медленно подгребаюсь
к нему и, когда он оказывается у борта, завожу с головы сачок. Сом
пытается уйти на дно и ныряет прямо в сачок. С трудом,
ухватившись двумя руками за обод сачка, переваливаю сома в лодку.
Взвешенный впоследствии, он вытянул 17 кг.
Вываживание сома отняло более часа. Так долго возиться
пришлось потому, что снасть не предназначалась для таких крупных
сомов. Пользуясь жестким удилищем, капроновой лесой 0,6 мм
и багориком, сома можно было вытащить не более чем за 5—10
минут.
В эту ночь я поймал еще трех небольших сомиков и окончил
ловлю на рассвете.
В последующие ночи я пытался заменить лягушку
искусственной приманкой. Было испытано множество приманок, сделанных из
дерева и резины, но сом не брал. Только иногда около приманки
появлялся вал, показывающий, что сом преследует приманку.
Возможно, при ведении приманок по поверхности, создавались иные
водные колебания, чем при ведении лягушки; возможно, что сом
при схватывании добычи руководствуется в основном не видом
предмета и создаваемыми им водными колебаниями, а обонянием. В чем
тут дело, моими кратковременными опытами установить не удалось,
141

нужны дальнейшие эксперименты, чтобы выяснить этот, со всех
точек зрения, интересный вопрос.
Как-то, возвращаясь с очередной охоты за сомами, я встретился
на пристани с известным сазанятником, дедом Евсеем. Он оказался
еще совсем крепким стариком с бритой головой и свисающими вниз
пушистыми усами. В разговоре выяснилось, что он слышал обо мне
от К. И. и согласен показать мне, как на лимане ловят сазанов.
Условились выехать на другой день в 4 часа утра.
Утром мы встретились на пристани. Я вооружился кормовым
веслом и, по указанию деда, направил лодку к ближайшим
зарослям чакана. Тем временем дед приготовил удочку. Она состояла
из палкообразного бамбукового удилища длиной около 4 м,
капроновой жилки диаметром 1,2 мм, маленького кугового поплавка и
крючка № 12 кустарной работы.
Когда лодка врезалась в камыши, дед закрепил поплавок в
20 см от крючка, насадил на крючок половину крупного дождевого
червя и, став на скамейку, закинул удочку в маленькую прогалинку.
Минуты через 2 — 3 он перебросил удочку в другую прогалину.
Прогалинки редко где были более тарелки величиной, а глубина нигде
не превышала 40 см. Вскоре дед жестом показал, что надо
продвигаться глубже в чакан. Пользуясь веслом, как пропешкой, я
продвинул лодку на несколько метров вперед. Дед закинул удочку в новую
прогалинку. Так, не задерживаясь на одном месте более 10—12
минут, мы продолжали пробираться между зарослей чакана.
Вдруг дед потянул удилище на себя, (именно потянул — совсем
не подсекая) и в лодку, описав по воздуху круг, шлепнулся
сазанчик граммов на 800. Примерно через полчаса маневр повторился и
в лодке, рядом с первым, запрыгал второй такой же сазанчик.
Дальше пошло менее удачно: несколько раз дед вместо рыбы
вытаскивал пуки камыша, дважды сазанчики срывались в воздухе, недо-
летев до лодки.
Переехали в другое место. Здесь стала брать какая-то мелочь,
по-видимому красноперка. Вытащить ее на дедову снасть не
удавалось; она лишь безнаказанно объедала червей.
Снова сменили место. Вначале поклевок не было, но вскоре дед
подцепил порядочного сазана. Вода забурлила, дед поднатужился
и вытащил на крючке кусок сазаньей губы. Судя по величине губы,
сазан был не менее 3—4 кг. Дед обозвал сазана собакой, и ловля
продолжалась далее. Подобным образом мы ловили до 11 часов дня и за
это время дед вытащил 6 сазанчиков, причем самый крупный был
около 1,5 кг.
Попытки ловить на тонкую снасть у кромки камыша, как и
предсказывал дед, оказались безрезультатными. Поминутно клевала
плотва, красноперка, мелкий окунь, и на поклевку сазана трудно
было рассчитывать.
Ловля среди чакана «на выкидку» не представляла интереса, и
я решил попытаться прикормить сазана на чистом месте, полагая,
что, подойдя к прикормке, он разгонит мелкую рыбу. Выбрав место
142

около зарослей чакана, в которых частенько ворочались сазаны, я
в течение нескольких дней засыпал прикормку. Она состояла из
подсолнечного жмыха, пареной пшеницы и рубленых дождевых
червей. На пятый день после начала засыпки корма я еще в полной
темноте расположился на приваде. Лодку установил на чистом месте;
это позволяет бороться с сазаном на свободе, не дав ему забраться
в заросли. Но все приготовления оказались напрасными. Едва
червяк попадал в воду, поплавок немедленно погружался и удилище
извлекало то красноперку, то плотву, то подъязка. Сазана не было.
На другой день я приехал на приваду с ночной ловли и привез
с собой двух живых полуторакилограммовых сомов. Сомов я насадил
на куканы и привязал к кольям, воткнутым в дно по обеим сторонам
привады.
Закинул две поплавочные удочки. Поклевок нет, видимо, сомы
исправно выполняют свое назначение и отгоняют мелочь от
прикормки. Минут двадцать поплавки стоят неподвижно, но вот один
дрогнул и, не погружаясь, медленно направился к чакану. Подсекаю.
Рыба бросается в камыши, но упругое, своевременно поднятое вверх
удилище, сдерживает ее рывки. Несколько кругов и килограммовый
сазан покорно вваливается в подсачек. Всего в это утро я взял
четырех сазанов и одного упустил — сазан рывком достиг камыша и
закрутил в нем лесу. Самый крупный из пойманных сазанов весил
В дальнейшем я ловил на приваде еще три раза и каждый раз
привозил 3—4 сазанов, но крупнее 3,5 кг не попалось ни одного,
хотя, по уверению местных жителей, в лимане встречаются и
десятикилограммовые экземпляры. Очевидно крупные сазаны осторожнее
мелких и не выходят из камыша на чистую воду. По-видимому, их
надо прикармливать в специально выкошенной в чакане прогалине,
но я не удосужился проверить это, занявшись ловлей в море,
Переволоке и Пересыпском гирле, о чем я расскажу в другой раз.
г. Ленинград
Пыль, поднятая грузовиками, долго стоит оранжевым маревом в
воздухе, затем медленно, незаметно движется вдоль шоссе и еще
2,2 кг.
есмотря на вечерний час, солнце палит вовсю,
нещадно обжигая истомленные зноем поля.
И. Литвинцев
143

медленнее опускается на придорожные посадки и посевы. Глубоко
прогретая земля уже не принимает солнечного тепла и щедро отдает
его обратно: дрожащий, словно расплавленный воздух струится
вверх от ее раскаленной груди. Где-то вдалеке погромыхивает гром,
но дождя все нет. Душно.
Узенькой серебряной молнией сверкает крутыми неожиданными
поворотами быстрая речка Усолка. Родившись в отрогах седого
Урала, недалеко от рабочего поселка Красноусольска она вышла
из-за гор на безлесную равнину но, как бы непривычная к
обильному сиянию солнца, снова торопится уйти в прохладу прибрежной
зелени, туда, где по левому ее берегу стоят мощные дубы-великаны,
задумчивые осины, старые березы и стройные осокори, а между ними,
ближе к воде, среди молодой поросли толпятся кусты черемухи,
калины и ольхи, и в самом низу, в буйных зарослях высоких трав
прячутся заветные рыбачьи тропы.
За этой неширокой каймой зелени тянутся поля до самой Белой
и уходят далеко-далеко, сливаясь с еле заметными дымками
невидимых глазу паровозов. На просторном правом берегу, лишь кое-
где покрытом растительностью, близ реки тянутся пастбища, а к
отступившему от берегов лесу примыкают прямоугольники
посевов...
* * *
Кто из рыболовов не слыхивал старой рыбацкой поговорки
«Июнь — на рыбалку плюнь» и кто из нас не пытал рыбацкое
счастье в жаркое время лета, когда удачи, убывая постепенно с весны,
доходят до «мертвой точки» и обманутые надежды оставляют надолго
чувство разочарования в душе охотника за рыбой. В наших краях
мертвое время в рыбалке падает, примерно, на июль. Я тоже слышал
эту поговорку и знал по опыту, что клев в середине лета, да еще в
устойчиво жаркую погоду обычно сходит на нет. В дни томительной
рыбацкой «непогоды» я прекращал свои походы за жерехами на
Белую или на протоки Антоновского озера и, сменив спиннинговые
блесны на кузнечика или бабочку, отправлялся бродить с легкой
нахлыстовой удочкой по берегам Усолки.
Ниже поселка есть на нашей речке благодатные для рыболова
места. Там речушка делает особенно много резких бросков в стороны,
и, порезвившись на говорливых перекатах, стремительным потоком
входит в глубокое русло. А потом, будто набравшись сил, речка
снова и снова катится веселыми торопливыми струями, которые где-то
за поворотом вновь вливаются в темный омут, плотно окруженный
камышом и кустами. Там рыболову не помешают ни скандалисты-
гуси, ни крикливые утки, пасущиеся большими скопищами чуть
ли не по всей реке; там не разгонит пугливую рыбу шумное веселье
детей, купающихся огромными артелями с утра до вечера. Там,
загрязненная на водопоях, вода успевает очиститься и, наконец, туда
не доходят горластые и подчас не в меру веселые любители бредня.
144

И там-то можно без помехи подсечь стоящего в прохладной, бьющей
от берега струе, крупного красноперого голавля.
Я иду не спеша высоким открытым берегом, часто останавливаясь
и отдыхая, и с наслаждением разглядываю — в который раз —
давно известные, милые рыбацкому сердцу картины.
Под крутым яром, между глыбами отвалившейся глины, не сразу
замечаю неподвижную фигуру рыболова в выгоревшей на солнце
одежде. Я знаю его. Это бывший партизан гражданской войны,
кузнец, а теперь пенсионер Алексей Степанович Грачев. У него была
большая семья, но два его сына погибли на фронтах Отечественной
войны, один работает на Украине, дочь уехала с мужем осваивать
целинные земли в Казахстан, а сам он с женой-старушкой доживает
век в родном поселке.
Черноволосый, с темным лицом, будто прокопченным насквозь
дымом и копотью чадной кузнечной мастерской, где прошла большая
половина его жизни, Грачев, несмотря на свои 65 лет и чрезмерную
худощавость, не жалуется на здоровье. Ходит он быстро, слегка
согнувшись и припадая на одну ногу, помятую когда-то упавшей на
нее кувалдой. То ли за сходство с птицей, то ли за его однотонный
нелиняющий черный вид, то ли просто сократив фамилию,
ребятишки дали ему прозвище «Грач», а в заводе его коротко величают Сте-
панычем. Степаныч любит рыбачить в одиночку и подолгу может
сидеть в камышах, подкарауливая крупную рыбу.
Я осторожно прошел мимо.
В сумерках я шел обратно по этому же яру. Степаныч сидел
в прежнем настороженном положении, в каком я видел его часа
четыре назад.
Я тихо поздоровался. Он не отвечал. В смущении я потоптался на
месте. Закурил. Прошло еще несколько минут... Мне уже
мерещилось что-то недоброе. Вдруг Грач подался вперед. Протянутая рука
застыла над удилищем... Мгновение — и он вскакивает,
одновременно сильно и резко подсекая. Натянутая до предела леса режет
поверхность омута, конец удилища то почти уходит в воду, то,
согнутый в полукольцо, снова появляется над ней. Я понял: водя рыбу на
кругах, то подходя вплотную к воде, то отступая от нее, рыболов
пробирается шаг за шагом к концу яра на отлогий берег. Это ему
удалось. Невидимая еще рыба, хватив воздуха, присмирела и послушно
пошла за рыболовом. Я обошел крутизну яра и спустился вниз
полюбоваться добычей.
— Килограмма полтора будет,— качнув на ладонях
пойманного голавля, удовлетворенно говорит Грач низким голосом.
В самодельной плетушке из ивовых прутьев, блистая крупной
чешуей, красуются еще два голавля, немного меньше последнего.
* * *
Спустя полчаса мы сидим вместе там же под яром у стенки
камышей. Между нами тянется вверх тонким штопором струйка
дымокура. Сквозь надвинувшуюся на нас густую темь угадываются
145

очертания берегов и ближних деревьев. Кажется больше, чем
обычно загорелось в небе звезд. Из совхоза неясно долетают знакомые
голоса дикторов, пение и музыка. Звукам радио вторят бессонные
кузнечики. Тонко звенят комары.
Степаныч склонился над удилищем в обычной для него позе. Я
прилег возле и стараюсь пригасить в костре пламя и прибавить
дыма.
— Теперь самый час рыбе,— гудит спокойный голос Степаны-
ча.— Крупный голавль или язь кормятся больше ночью. Бывает,
и сюда заходит. Только теперь нескоро подойдет — пошумели
давеча.
Временами из заводей подаст голос лягушка, за ней другая,
третья — и многие десятки их, как по команде, поднимают
суматоху, которая почему-то внезапно стихает, и тогда становится
слышно, как вдалеке ухает одинокая выпь...
Казалось, природа, отходя ко сну, наслаждалась прохладой
ночи.
Надо было уходить, но не хотелось двигаться. Я тоже
наслаждался покоем и в полудремоте прислушивался к ночным звукам,
стараясь разгадать, откуда они идут...
Степаныч вдруг завозился, сменяя насадку.
— Мелочь вылущивает мяготь, оставляет только скорлупку,—
пояснил он.—А сколько на этого рака рыбки хорошей добыто...
Много... Да и нет лучше насадки: что в жару, что в холод — всегда
возьмет, была бы рыба в реке.
Закинув снасть, он продолжал:
— Вот, скажем, на Белую, на Озеро, на Зиган пройди — везде
любой хищник на рака возьмет, даже сом, а уж голавль — ему
только и подай рачий хвост.
Он долго молчал, затем, точно разбуженный воспоминаниями,
заговорил. В его потеплевшем голосе слышалась тоска.
— А какая была в прежние времена Усолка! Сколько в ней
было рыбы... Это была не речка, а река! Вся в лесу, как в наряде.
Картины прошлого, картины молодости проходили в
воображении старика, и он оживился:
— Еще подростком, помню, бегал я к Калашниковой мельнице.
Лучше, богаче рыбой мест я нигде не видел. Что там окуня, щуки,
линя, голавля водилось! А с весны, бывало, по перекатам и кутема1
стояла. Теперь ее и вверху трудно найти. Эта рыба в грязной воде
не живет. Да и мелка стала. Но в те поры да и теперь скажу: краше
нашей речки нет, пожалуй, на свете. Бывал наверху-то? Ага, видел,
значит. То-то вот. Красота-то какая. Горы, скалы. Кипит вода...
С его лица не сходила улыбка.
— Я вот недавно к сыну подался. Пишет — приезжай. Продал
дом, поехал. Ничего живет, ладно. Ездил я там с рыбаками. Днепр-
батюшку видел. Река могучая, просторная. И берега любовно
Местное название хариуса (Сабанеев).
146

украшены. Рыбы много добывают. Сетями. А вот скучно показалось.
Походил, погулял, посмотрел да снова на Усолку. Вернулся, купил
небольшой домишко, и опять на своей речке. Наши места куда
краше. Только рыбы в ней нет той, что когда-то была.
— Куда же, Степаныч, богатство это делось?
Старик резко повернулся со мне:
— Куда? Усолку питают притоки Баянда, Ташла, Юрмаш,
Чесновка, два Тюлькаса, две Берешлы и еще множество речек,
речушек и ключей — всех не перечтешь да и не упомнишь. Теперь по
этим речкам и ключам лесу осталось, что волос на плешивой
голове — все повырубано. Обмелели ключи, обмелели и речки. Там,
где Усолка отдает свои воды Белой, появились островки, мели,
камыши. Значит, мелеет и Белая и Кама. Леса не стало. Дорубают
его и по Усолке. Вон,— Степаныч показал на противоположный
берег,— здесь вчера кто-то под вечер воровски валил осинник на
жерди. И уж затемно вывез на быке. И в других местах идет порубка.
А кто копит, бережет воду от солнышка? Лес. Лесу нет — воды нет,
воды нет — рыбы нет. Вот куда делось богатство! Может кое-где
в омутках и остались считанные десятки...
Степаныч бросил следить за удочкой. Глаза его грозно
потемнели:
— Кто может так поступать? Злодей, чужой человек. Какое ему
дело до общего добра?...
Он тяжело перевел дыхание.
— Конечно, большие леса вырубили не потихоньку и не на
жерди. Лес сжег завод. Но ведь для завода рубили, может, по плану,
по расчету, подрастет мол. А здесь зачем остатки вырубать? Зачем?
Э-эх, кончается красота, пропадает речка!
Он замолк, опустив голову на руки.
— Ты говоришь, куда делось? А вот послушай,— заговорил он
снова, отнимая руки от лица.— Рыбу глушат. Глушат на Белой,
на Зилиме, на озерах больших и малых, на Антоновском, на Була-
новом, на Шумаевом — всюду. Вот где иродово истребление. Чем
глушат? Толом. Где берут? На стройках, в карьерах, в нефтеразведке
темными путями через темных людей... Да теперь и толу не надо
искать: научились глушить известью. Сколько рыбы-то гибнет
понапрасну, сколько малька-то пропадает, боже ты мой! С
браконьерами надо бороться. Это мы все часто говорим. Сознаем — надо
бороться. Сознаем и наблюдаем, как расхищается общее добро.
И ни один браконьер до сих пор не стоял перед судом как вор, как
грабитель.
Степаныч вскочил и принялся ломать для костра сухие сучья с
таким ожесточением, как будто хотел сокрушить и сжечь всех
расхитителей природы. Огонь скоро вспыхнул, и лицо рыбака
осветилось.
Немного успокоившись, он продолжал:
— Это не все. Черпают рыбешку бреднями, сетями, а весной когда
спадает вода, перегораживают речку. Это запрещено законом, но на
147

закон не смотрят: у кого совести нет, тот смело и нагло, на глазах
у всех орудует, лезет в общий котел не с ложкой, а с черпаком.
И, помедлив, пряча в бороду озорную улыбку, Степаныч добавил:
— Слыхал я от верных людей, что начальник-то браконьерский...
то, бишь, охотницкий председатель тоже такими делами занимается.
Чего же охотники смотрят?
Старый рыболов нагнулся к удилищу, но вновь выпрямился и,
протягивая руки к невидимой в темноте речке, заговорил:
— Да, река — утеха глазам, отдых уставшему человеку,
украшение его селений. Без реки человек не живет. Речка, хоть и
малая,— а какая радость ребятишкам! Что помнится дольше и слаще
всего из детства? Родной дом, лес, поле, купанье в родной речке.
И в песнях о ней поется и в сказках сказывается... Вот и у нас дети
любят свою Усолку. Только многие ли знают, что вода в ней теперь
таит беду: она густо заражена глистами. На самом людном месте,
против завода, устроена смердящая свалка. И чего только туда не
вывозят: мусор, щебень, бумажная упаковка, стружка, битое стекло,
навоз и чорт-те что — все под берег. В зимнее время тоннами
ссыпаются на лед опилки: отнесет, мол, полой водой подальше. Эти горы
опилок далеко не плывут. Они оседают, устилают дно, киснут,
портят воду, губят в ней все живое. Там же на берегу, как сходит снег,
начинают сваливать в ямы нечистоты. Бывает, что такие отбросы
сваливаются прямо в речку. Это уже невыносимое надругательство
над природой — преступление!
Голос старика осекся и задрожал:
— Кто пресечет его? Кто оживит воду в реке? Кто позаботится
об охране и красоте жизни?...
Перед моими глазами возникла знакомая нерадостная картина.
Там, где речка, подходя к поселку, делает свои первые изгибы, ее
правый берег изуродован беспорядочно нарытыми глубокими ямами;
из труб, что выходят возле плотины, развороченной словно
бомбежкой, обильно и непрестанно течет по верху жирными иссиня-зеле-
ными разводьями какая-то ржавчина; из берегового откоса, густо
заваленного отбросами и хламом, в течение всего лета сочится резко
пахучая темная жижа. Да и весь берег, по которому тянутся
выселки, имеет непривлекательный вид: сплошь и рядом — это места
свалок навоза, падали и нечистот; кое-где с гнусной откровенностью
торчат полуразвалившиеся коробки отхожих мест, соединенных с
проточной водой зловонными канавками; как гнилые зубы, зияют своей
темной наготой глинистые обвалы...
Степаныч согнулся, отвернувшись от огня, и долго слышались
его тяжкие вздохи. Наконец он, казалось, успокоился.
Потянуло сыростью... Дым костра стал клониться к земле.
Темнота ночи придвинулась плотнее к слабому отсвету догорающих углей.
Все затихло.
Но горькие, полные гнева и обиды простые слова старого
человека, оскорбленного в большой и ревнивой любви к природе, все
еще жили, звучали и не давали покоя, требуя ответа...
148

Но вот Степаныч поднялся, подправил костер и начал
собираться.
— Куда же вы?— встревожился я.
— Скоро будет светать. Пойду на омут к горелой ветле. Оттуда-
домой.
Старик собрал свою котомку, плетушок, удочку и, сухо попра-
щавшись, двинулся во тьму.
Я прислушался. Его шаги прошуршали в последний раз
отдаленно и слабо по прибрежной гальке, и затем звуки слились с
застывшей тишиной ночи.
Посидев у потухавшего костра, я медленно побрел на огни
завода.
* * *
На рассвете я вернулся домой. Жена и дети спали. На пороге
меня встретил, как всегда, кот. Он щурил свои заспанные глаза,
мурлыкал, выгибая спину, терся о мои ноги и жадно поглядывал
на сумку. Я отдал ему свой улов и, пройдя бесшумно в комнату, сел
к столу и записал встречу со Степанычем.
Позднее я часто вспоминал о нем, но не возвращался к своим
записям, и они остались забытыми на долгое время. И только спустя
два года, когда я прочел в нашей районной газете первые призывы
к охране природы, я разыскал затерявшиеся было листки. К моему
рассказу приходится добавить печальные строки о неожиданной
кончине Степаныча. Он умер утомленный годами, простудившись
в жестокие декабрьские морозы, в год нашей последней встречи...
И теперь, бродя с удочкой по берегам Усолки, я с тихой грустью
вспоминаю старого рыболова, так трогательно любившего свою
речку. Я часто бываю под яром, где последний раз видал его;
подолгу сижу там, где горел наш костер, вслушиваюсь снова в звуки
ночи, и мне чудится, что в шелесте камышей я слышу его низкий
грудной голос, который рассказывает мне уже не гневно и
обличительно, а умиротворенно и ласково о том, что на берегу Усолки на
месте, куда сбрасывали мусор и грязь, шумит зеленой листвой
широкий парк. На его аллеях, украшенных скульптурой, фонтанами и
беседками, днем играют дети, а вечерами гуляют счастливые пары,
и для них жарко поют соловьи, приютившиеся в густых ивняках
под берегом; с садовых скамей отдыхающие любуются синей далью
реки и ее долины, утопающей в зелени посадок; внизу на
просторном пляже с утра до вечера резвятся на песке и плещутся в
прозрачных светлых струях возродившейся реки шумные стаи веселой
детворы. И я слышу в своих мечтах о будущем, как на фоне мощного
дыхания завода, оживленного шума улицы и торжественной музыки
радио, раздаются их звенящие радостью голоса...
г. Красноусолъск. Башкирская АССР

а пути из Магадана в Петропавловск самолет
надолго зависает в состоянии кажущейся не-
НА БЕРЕГАХ АВАЧИ
А. Никифоров
подвижности над холодными просторами Охотского моря. Синяя
вода, синее небо да размытые туманной дымкой горизонты. Нет
ориентиров, и кажется, что нет движения. Только приглушенный
рокот моторов да устойчивая дрожь вибрации свидетельствуют о
наличии вполне современной воздушной скорости. Охотское море
медленно и неохотно уходит под крыло самолета. Потом туманная
дымка на востоке начинает постепенно уплотняться, приобретает
темные тона, и как-то внезапно выступает обозначенная белыми
бурунами береговая черта и четкие контуры вулканических сопок.
Камчатка. Далекий, чудесный край! Солнце, начав здесь день
нашей Родины, только через девять часов доходит до Москвы.
А полуночный бой кремлевских курантов жители Камчатки слышат
в самый разгар нового трудового дня. И все-таки этот край не столь
уж далек.
С каждым днем он становится все ближе и доступнее, привлекая
к себе все больше и больше горячих сердец.
...Вот отступила назад и береговая черта. Медленно проплыли
под самолетом реки и озера западного побережья. Под самые крылья
самолета поднялись величественные Камчатские горы. Почти час
длится полет на самолете ИЛ-14 над Камчатской землей. Потом в
стороне величаво проходят ножами взметнувшиеся в небо
скалистые гольцы Ганальского хребта, и самолет круто идет на снижение.
Слева дымят Корякская и Авачинская сопки, справа поднимается
сопка Глиняная, прямо внизу — голубой лентой уходит вдаль река
Авача. А там, впереди, уже обозначились контуры Авачинской
бухты и города Петропавловска, за которым раскинулись необъятные
просторы Тихого океана.
На Камчатке вас сразу захлестнут самые срочные и
увлекательные дела. Но здесь, как и везде, за трудом следует отдых, а щедрая
камчатская природа в свободную минуту сама влечет человека в лес,
на берег бурной речки, или к зеркальной глади тундровых озер.
И прежде всего — к Аваче.
...Постоянно шумна и стремительна гордая камчатская
красавица — река Авача. От переката к перекату, от одного омута к
другому несет она свою холодную голубоватую воду. От подножья
Корякской и Авачинской сопок и до спокойной глади Авачинской
губы вид и характер Авачи меняются чуть ли не на каждом шагу.
150

Вот она с шумом продирается через многочисленные заломы,
петляет среди леса множеством больших и малых проток, вот
разливается спокойной глубокой гладью, а через сотню метров врывается
в узкий проход между скалистыми берегами. И только выйдя на
прибрежную тундру, смиряет Авача свой буйный характер и
спокойно течет до самого океана.
Среди множества камчатских рек и речушек река Авача по своей
величине занимает далеко не первое место. Река Камчатка имеет
протяженность свыше 500 километров. Быстрая — около 250, а
река Авача — не больше 100. Но по своей красоте, живописности
и обилию рыбы она не уступает своим старшим сестрам.
На восточных склонах Ганальского хребта, в совершенно разных
районах, берут свое начало две реки: в северной части хребта —
Левая Авача и значительно южнее — Правая Авача. Обе реки
стремительно скатываются с горных склонов в долину и около поселка
Коряки сливаются в одну реку. Выше и ниже места слияния в
долину устремляются воды многочисленных горных речек и ручьев,
в результате чего на протяжении всего двух десятков километров
Авача превращается в стремительную полноводную красавицу.
Ниже районного центра Елизово ширина Авачи часто превышает
пятьдесят метров, а скорость течения на перекатах достигает пяти
метров в секунду.
На всем своем протяжении Авача не судоходна. Ниже Елизов-
ского моста и до самой Авачинской губы глубина реки почти везде
позволяет ходить мелким катерам и моторным лодкам. Но
стремительное течение Авачи часто является для них непреодолимым
препятствием. Вверх по Аваче проходят только рыбацкие баты —
длинные, долбленные из ствола дерева лодки, проталкиваемые против
течения прочными и легкими шестами. Ходить по Аваче на батах —
дело трудное даже для опытных камчатских рыбаков. Зато ходить
по берегам Авачи с удочкой или спиннингом — другое дело:
большего удовольствия и лучшего отдыха нечего и желать.
В верховьях Авачи мечут икру многие породы морских рыб:
чавыча, кижуч, кета, горбуша. Все они массами устремляются вверх
по реке, в свой срок выметывают икру и медленно погибают. Вялые,
отметавшие икру рыбы пытаются удержаться в местах
икрометания, но стремительные воды реки неумолимо влекут их вниз. Авача
возвращает океану мертвых рыб. А в миллиардах икринок,
оставленных в верховьях рек, развивается новая жизнь. На будущий год
молодое поколение лососевых рыб уйдет в океан, чтобы через
несколько лет вновь возвратиться сюда с икрой и молокой.
Ход лососевых в верховьях рек неодинаков. Чрезвычайно
осторожная чавыча буквально крадется вверх, идет тихо и только ночью.
Днем эта рыба отстаивается за камнями и корягами в недоступных
для сетей глубоких омутах и заломах. Горбуша идет напролом,
словно совершая трудную, но неизбежную работу. Эта рыба
пробивается вверх, не считаясь с преградами и препятствиями. По-
праздничному, торжественно идет кижуч. Ранним утром и перед за-
151

ходом солнца Авача покрывается сплошными всплесками
резвящегося кижуча. В эти часы даже самый страстный рыболов часто
забывает о своих снастях и часами просиживает на берегу, любуясь
неугомонной игрой рыб.
Среди моих друзей по работе много страстных рыболовов
—спортсменов. Этот увлекательный спорт наряду с охотой они считают
лучшим отдыхом после напряженной работы. Я вполне разделяю их
мнение. И если эти заметки убедят равнодушных к рыбалке людей
взяться за удочку и выйти на берег реки — я буду полностью
удовлетворен.
СПИННИНГОВАЯ ГОРЯЧКА
Собираясь на Камчатку, я прихватил с собой свой старенький
спиннинг и десятка полтора блесен. По прибытии к месту службы
был приятно обрадован: жить и работать предстояло почти на
самом берегу Авачи, в среднем ее течении. Поэтому первые дни
устройства для меня и других любителей рыбалки прошли в состоянии
нетерпеливого ожидания первой встречи с незнакомой рекой.
Занимаясь делами, мы украдкой поглядывали на красивый изгиб Авачи,
любовались буйным цветением кустарников и разнотравья на ее
берегах. Прямо за рекой высоко вверх — мачты ретрансляционного
центра, а дальше за ними больше, чем на три километра вымахнул
в небо четкий конус Корякской сопки. Несколько правее, от
усеченного конуса другой сопки, в сторону океана вытянулся длинный
шлейф белого дыма. Это — Авачинская сопка, один из постоянно
действующих камчатских вулканов. Все здесь было для нас ново и
непривычно. Все волновало воображение, уносило в мир романтики.
Но мы не чувствовали себя новичками. Восходящее солнце
первого же выходного дня уже застало многих из нас с удочками
на берегу Авачи.
Но здесь нас ждало разочарование. Ловить рыбу на
поплавочную удочку оказалось невозможным из-за быстрого течения.
Терпеливейшая ловля на донку тоже не принесла успеха. Рыбы не было.
Несколько выше по течению, по дороге к поселку Елизово, виднелся
мост. Я смотал свои удочки и пошел туда. Ниже моста река
образует широкий плес с небольшим изгибом и со встречным течением
вдоль правого берега. Здесь я и решил попытать счастья со
спиннингом. Но и тут несколько десятков забросов не дали никакого
результата. Зато рядом со мной вскоре оказались трое любопытных
ребятишек. Они некоторое время внимательно наблюдали за моими
действиями. Потом один из них по-взрослому, с сознанием
собственного превосходства, произнес:
— Зря стараетесь, дяденька! Не получится.
— Почему?
— У нас так рыбу не ловят,— отвечал он. Потом, обращаясь
к своим друзьям, резко изменил тон и завистливо произнес:— Вот
жилки-то!
152

Я вынул ножик и прямо с катушки отрезал всем троим по куску
лесы. Обстановка круто изменилась. Мы познакомились, а еще
через пять минут уже стали друзьями.
— Надо не так, дяденька! Вот смотрите...
Парнишку звали Санькой, а его друзей Петей и Сережкой.
Санька быстро вырезал ивовый хлыст, привязал к нему жилку,
покопался в глубоком кармане и вытащил сплющенный свинцовый
грузик. Пока он оборудовал примитивную удочку, Петя и Сережа,
прямо на ладонях, принесли из ближайших кустов по десятку белых
муравьиных яиц. Санька осторожно насадил яйцо на кончик
маленького крючка, забросил удочку в воду и, не ожидая поклевки,
сделал несколько резких подсечек.
— Ага! Готово!
Широко улыбаясь, он выбросил на траву небольшую
сверкающую рыбку. Я наклонился к траве и взял ее на ладонь.
Настороженно и недоверчиво спросил:
— Форель?
— Нет, дяденька!— наперебой начали объяснять Петя и
Сережа.— У нас форели нет. Это голец. Еще кумжа есть и мякижа.
Только ее сейчас не поймаешь — вся вверх ушла.
— Куда вверх?— спросил я.
— А за кижучем. Куда кижуч, туда и кумжа!
Так состоялось мое первое знакомство с Авачей. Я попрощался
с ребятами и пошел домой. В следующее воскресенье мы выпросили
автомашину и поехали на рыбалку километров за десять вверх по
Аваче. Здесь голец был значительно крупнее и на удочку шел
хорошо. Но на блесну, сколько я ни бился,—ни одной поклевки, хотя
иногда на глубоких местах всплескивала крупная рыба.
Чего не испробуешь на рыбалке во время плохого клева? Ловля
на донку результатов не дала. Нахлыст — тоже. Тогда я привязал
вместо блесны большой крючок и попробовал действовать
спиннингом в проводку почти по дну омута, ближе к выходу на быстрину.
На крючок был насажен изрядный кусок мелкого гольца. При
первом же забросе моя жилка резко хлестнула по воде и натянулась.
Это был первый крупный голец, пойманный мною на Камчатке.
Вслед за ним таким же способом я поймал еще пару крупных
гольцов. Это было окончательным приговором блесне... Впоследствии
больше года мы успешно ловили гольцов, кумжу и мякижу в
проводку с подсечкой. Так и не прижился спиннинг на Аваче. Дело
дошло до того, что один из наших любителей, Ваня Дергач, отослал
катушку и блесны своему другу на материк — дабы не раздражали.
И вдруг до нас дошел слух, что в верховьях Авачи, где-то за
Коряками, один рыболов успешно ловит на блесну кижуча, кету,
горбушу, да еще таких размеров, что даже капрон 0,6 часто рвется. Слух
этот подтвердился. Почему же лососевые, так активно берут на
блесну в верховьях Авачи и совсем не обращают на нее внимания в
среднем течении реки? Многочисленные наблюдения показали, что эти
рыбы в абсолютном большинстве садились на блесну, не заглатывая
153

ее. Кроме того, известно, что лососевые после икрометания, пока
хватает сил, стараются удержаться в верховьях, чтобы
предотвратить истребление икры местными хищниками. Так родилась у нас
гипотеза о том, что лосось хватает блесну не как прожорливый
хищник, а как воин на пороге собственного дома. Принимая блесну за
врага, он хватает ее зубами и... оказывается на тройнике. Но это
означало, что инстинкт обороны должен заставить его брать блесну
и в среднем, и в нижнем течении Авачи. Проверить предположение
в то же лето нам не удалось, так как время икрометания кончалось
и весь кижуч разошелся по верховьям. Но в души наших любителей
рыбалки запала искра, которая неугасимо тлела всю долгую
камчатскую зиму. За это время из хабаровских магазинов на Камчатку
перекочевало еще с добрый десяток спиннингов и не одна сотня
метров самой толстой капроновой жилки. Мы приготовились к
наступлению на крупную рыбу. Сигналом для него было появление
лососевых в сетях местных рыбаков. Около того же Елизовского моста,
при проводке блесны поперек течения около самого дна реки во время
рунного хода лососевых, рыба отлично брала на любую
вращающуюся блесну. Так началась спиннинговая лихорадка на Аваче.
Все знакомые, вылетающие на материк по служебным делам,
буквально осаждались заказами на катушки, жилку, блесны. Рано утром
и после работы с обоих берегов Авачи на ее середину одна за другой
летели самые разнообразные блесны, и крупные экземпляры рыб
еще с середины реки начинали выбрасываться в воздух, пытаясь
освободиться от тройника. Часто, очень часто лопались лески,
ломались самые прочные удилища, но спиннинговая лихорадка от этого
не утихала.
«Гипотеза» о самообороне лососевых все продолжала занимать
нас. Мы задумали даже написать об этом в «Рыболов-спортсмен», но
один из моих друзей, улыбаясь, сказал:
— Не изобретайте изобретенного!— и показал нам книгу о
спиннинговом спорте. Наши теоретические «изыскания» оказались
уже известной истиной. Но что из того? Зато мы сами, путем своих
наблюдений пришли к правильному выводу. А это тоже приятно.
РЕЧНОЙ ФАЗАН
У каждого рыболова на реке обязательно есть несколько
излюбленных мест. Кажется, что в этих местах и клев лучше, и рыба
крупнее. По себе знаю, как трудно уйти от реки, не замочив лесы
в излюбленном месте, даже в день самой удачливой ловли в других
местах.
Я шел по берегу Авачи, направляясь к старой березе,
склонившейся над небольшим омутом. Нижние ветви березы купаются
в прозрачной воде, сквозь которую виден большой камень, наполо-
154

вину прикрытый водорослями. Из-за этого камня мне не раз
удавалось вытаскивать по нескольку штук крупных гольцов. Десятком
метров выше, на небольшом скалистом мысу около протоки, ловили
рыбу двое моих знакомых. Они пожаловались на плохой клев,
но остались на месте,— вокруг их наживок ходило много мелкой
рыбы. Я тихо подошел к березе и размотал удочку. Грузик
булькнул за камнем, и я увидел, как из-за водорослей в глубину реки
метнулась плотная стайка незнакомых мне белых рыбок. Я знаю
всех местных рыб, но таких еще не видывал. Неизвестные рыбки
еще несколько раз мелькнули в глубине и такой же дружной
стайкой бросились из омута вверх против течения.
На этот раз за моим камнем не было ни одного гольца. Я постоял
под березой минут десять и направился к соседям. Поймав по
нескольку штук мелких гольцов, мы поняли, что хорошего клева не
будет. И вдруг все трое увидели, как из глубины реки в протоку,
почти к самым нашим наживкам вышла крупная, красочно
разрисованная рыба. Вся мелочь мгновенно исчезла за камнями, а
крупный хищник обнюхал вареную икру на наших крючках и спокойно
отошел в сторону. Я быстро отрезал половину небольшого гольца,
насадил на крючок и осторожно забросил удочку почти под нос
крупной рыбы. Течение быстро снесло приманку на несколько
метров вниз и мне пришлось подергивать удилище, чтобы возвращать
насадку на прежнее место. На третьем рывке мы увидели, как в
сторону приманки стремительно метнулась все та же плотно сбившаяся
стайка белых рыбок, и я почувствовал короткий, резкий удар.
Удилище изогнулось до предела, а леска со свистом начала сматываться
с катушки. Соседи побросали свои удочки и бросились на помощь.
Мне удалось остановить хищника и подвести его к берегу. Общими
усилиями мы вытащили рыбу на берег.
— Фазан! Настоящий речной фазан!— воскликнул кто-то из нас.
И действительно, это была совершенно исключительная рыба.
Шесть мощных плавников, по три с каждой стороны, резко
выделялись яркой матовой белизной. Их-то мы и приняли в воде за
небольшую стайку белых рыбок. Вдоль всего бока, от жабер и до хвоста,
шла резко выделяющаяся фиолетовая полоска. Кверху от нее
раскраска плавно менялась от светло-зеленой на боках до темно-зеленой
на спине. Вниз от полоски расцветка также плавно переходила от
светло-розовой к темно-красной. Бока рыбы были усеяны
крапинками самых разнообразных цветов. Когда рыба билась на берегу,
вокруг нее, в лучах заходящего солнца, сверкала миниатюрная
яркая радуга.
Мы сидели вокруг рыбы и удивлялись ее невиданной расцветке.
Позже мы установили, что это был особенно крупный экземпляр
горного гольца. Вес его оказался больше двух килограммов, длина —
около 50 сантиметров.
В свободное время я часто бываю на берегу Авачи. Но мне
больше никогда не удавалось ни поймать, ни увидеть что-либо
подобное. Это действительно был настоящий речной фазан.
155

ЛЕДЯНОЕ ЛОЖЕ
В середине мая в верховьях Авачи лежит снег, а средняя
температура июля не превышает +10°. На северных склонах многих
камчатских гор и сопок снег лежит круглый год. Самое интенсивное
таяние снега в горах происходит в середине лета. Поэтому и
наиболее высокий уровень воды в Аваче, как правило, бывает в июле.
В этом отношении поведение Авачи характерно для всех горных
рек. Но есть у нее и особенность на первый взгляд непонятная:
период максимального подъема воды повторяется и... в середине зимы.
Эта странность Авачи объясняется весьма просто. Быстрое течение
в средней части реки не дает ей замерзнуть, а в устье, где течение
слабее, лед образуется быстро. С верховьев Авачи идут сплошные
массивы шуги, постепенно смерзающиеся в огромные льдины. В
узких местах и на перекатах река нагромождает заторы, лед, как
плотина, перегораживает русло, заставляя воду подниматься.
Сначала в низовьях, а позже и в среднем течении река выходит из
берегов. Начинается своего рода зимнее половодье.
Период равновесия наступает только к середине зимы, когда
большая часть Авачи покрывается неровным торосистым льдом.
Потом вода начинает медленно спадать, и на берега реки ложатся
огромные синие льдины. Вода отступает, а лед остается, и до
весеннего половодья лежит на берегах немым свидетелем отважной
борьбы Авачи за свою свободу.
Рыболовам на Аваче приходится приспособляться не только
к периодам хода рыбы, но и к целому ряду самых неожиданных
факторов. Как-то зимой мы выехали на рыбалку в район 42-го
километра от устья Авачи. Там было обнаружено большое скопление
гольцов. У берегов и по заводям на реке лежал лед, но быстрина
еще не замерзла. Мы ловили на самую простую для зимнего времени
приманку — соленую красную рыбу. Обычно на эту наживку голец
идет неохотно, но в этот день клев был настолько активный, что
через полтора-два часа все рыболовы отложили удочки и собрались
в кружок покурить. Это означало, что спортивный азарт утих, и
уловом все удовлетворены. Пока соседи курили, я лег на лед,
подтянулся к его обрезу и осторожно заглянул в воду. Рыбы на
быстрине не было, но в колеблющейся темноте под льдом непрерывно
метались какие-то тени. Я осторожно опустил удочку в воду
и тотчас же из темноты к наживке стремительно выскочило
несколько гольцов. Они покрутились около наживки, а потом отплыли
лениво. Так повторилось несколько раз. Пока наживка оставалась
неподвижной, гольцы подходили к крючку и так же равнодушно
отходили прочь. Но вот я несколько раз резко поддернул вверх
жилку. Немедленно последовал резкий рывок, и на крючке
оказалась довольно крупная рыба.
Камчатский голец представляет собой разновидность форели-
пеструшки. Он совсем не имеет чешуи, а его бока усеяны мелкими
пятнышками самой разнообразной расцветки. От форели отличается
156

только большей вытянутостью в длину, а мясо его несколько
уступает по вкусу. Это очень активный хищник. Он обращает внимание
на все подвижное. Чем резче движется приманка, тем активнее он
ее атакует. Поэтому техника ловли гольца зимой состоит в
непрерывном подергивании удочки с достаточно тяжелым грузиком
обтекаемой формы. Часто ниже грузика привязываются два поводка,
и ловля ведется на два крючка одновременно. На обычную
поплавочную удочку в любое время года ловится значительно хуже.
В этот день мы быстро кончили ловлю и рано уехали домой.
Вечером резко похолодало, и мороз продержался до субботы. А в
субботу мы снова были на 42-м километре. На том же месте мы за весь
день не поймали ни одного гольца. В воскресенье мы пробовали
ловить по всей реке от 38 до 48-го километра, но тоже ничего не
поймали. Зато другая группа рыболовов вернулась с глубоких
омутов двадцатого километра с отличным уловом. Здесь следует
напомнить, что в это время, по всем законам, рыба должна была
не скатываться вниз, а подниматься вверх по Аваче. В чем же дело?
В понедельник по делам службы мне пришлось вылететь в
поселок Северные Коряки. Мы шли на малой высоте вдоль Авачи и тут
в самолете, я понял причину наших рыболовных неудач. На
открытых местах ложе реки было сплошь покрыто льдом. Это тоже
особенность Авачи. Камчатские морозы не в силах сковать льдом
быстрые воды в верховьях реки. Но они настойчиво выхолаживают
воду, а вода охлаждает камень и гальку на дне реки. При резких
и длительных похолоданиях каменное ложе реки начинает
покрываться льдом. Река замерзает снизу. Естественно, что рыба в это
время скатывается вниз, в спасительные глубокие омуты.
К Аваче нужно привыкнуть и, прежде чем браться за удочки,
всегда следует подумать, когда и куда с ними идти.
КАПРОНОВЫЙ ЧУЛОК
За окном пуржило. Плотный камчатский ветер погромыхивал
крышей и старательно лепил сырой снег на двери и окна барака.
Непогода нас не слишком беспокоила — дело привычное. Кроме
того, в этот вечер мы были заняты делом особой важности. Нам было
не до пурги: мы делали грузики для подледного лова. Михаил
Иванович рубил свинцовую рубашку старого телефонного кабеля
и в большой консервной банке плавил свинец на керогазе. Я
терпеливо плел поводки, а Василий Дмитриевич Романов острым
ножом тщательно доводил форму грузика на сухом полене каменной
березы. В это время на кухне и появилась жена Василия
Дмитриевича. Ни к кому в отдельности не обращаясь, она сокрушенно
сказала:
— Ума не приложу,— куда подевались мои капроновые чулки?
Василий Дмитриевич, не отрываясь от полена, посоветовал:
— А ты погляди, мать, за кроватью, или в шкафу. Найдутся
где-нибудь...
157

Потом, когда Вера Михайловна уже ушла, а мы кончили свою
работу, Михаил Иванович доверительно шепнул мне:
— Знаете, я отлично помню,— в прошлый раз на Аваче из
кармана у Романова свисал кусок капронового чулка!
Так у нас составился заговор двух против одного. Надо сказать,
что в последнее время Василию Дмитриевичу очень везло, У нас
одинаковые снасти, приманка — тоже, ловили всегда рядом, а рыба,
как по заказу, шла преимущественно на его удочку. И при этом он
вроде даже слегка сердился, когда мы особенно внимательно
наблюдали за его действиями. Все это вызывало подозрение.
В ближайшую субботу мы, как всегда втроем, оказались на
Аваче и усердно орудовали пешнями. Следует заметить, что работа
пешней на Аваче — труд серьезный. Течение не дает Аваче застыть
сразу. Лед идет сверху, образует заломы, торосы, и на глубоких
местах толщина его всегда больше полуметра. Даже при сильном
морозе после работы с пешней шапка сбивалась на затылок, а
полушубок расстегивался на все пуговицы. На этот раз мы вырубили
лунки так, что Василий Дмитриевич оказался между мною и
Михаилом Ивановичем. Чтобы он ни делал — одному из нас все будет
видно, как на собственной ладоне. Очистили лунки от шуги.
Закурили. И еще не докурив папиросы, Василий Дмитриевич спросил:
— Значит, сговорились, да?
Мы утвердительно кивнули головами.
— Ладно, не мучайтесь понапрасну. Сейчас все расскажу.
У тебя какая наживка, Михаил Иванович?
— У меня-то?.. У меня — икра.
— Кетовая?
— Да.
— Соленая?
— Конечно.
— Подсушенная?
— Ага, подсушенная. А что?
В самый разгар камчатской зимы, в феврале, начинается зимний
рунный ход кижуча. На его путях, по глубоким омутам и затонам
камчатский хищник голец устраивает целые засады, чтобы
полакомиться свежей икрой. А до подхода кижуча голец сравнительно
хорошо идет на обычную соленую икру. Но такую икру невозможно
закрепить на крючке. Поэтому мы подсушивали икру на газете над
плитой, а потом загустевшую массу резали на кусочки, которые
сравнительно хорошо держались на крючке. Однако удобного
в этом было мало. Подсушенная икра легко смывалась течением,
пересушенная — крошилась. Частичным заменителем икры у нас
служила обыкновенная говядина, или другое красное мясо. Эта
наживка на крючке держалась прочно, но голец шел на мясо только
до тех пор, пока оно было красное. А на авачинском течении мясо
через 2—3 минуты промывалось до полной белизны, и голец такой
наживкой не интересовался. Одним словом, проблема наживки
нами решена не была. Видимо, поэтому Василий Дмитриевич и по-
158

лучал на свои вопросы столь обстоятельные ответы. Он не торопясь
докурил папиросу, сунул окурок в снег и медленно полез в карман:
— Дело в том, друзья, что я ловлю не на подсушенную икру,
а на обыкновенную.
Нет, он не дал нам времени удивиться. Он вынул из кармана
плоскую банку, раскрыл ее и поставил на снег прямо перед нами.
— Вот, пожалуйста!
В банке были аккуратно уложены небольшие красноватые
тампоны. Мягкая соленая икра, завязанная узелком в куске капрона.
Икра, капрон, нитка...
— До чего же просто!— выдохнул Михаил Иванович.
— Ну нет, не скажите! Я пробовал марлю — течет. Пробовал
белое полотно — икры не видно. Пробовал бумагу —размокает.
А капрон — в самый раз! Вот, смотрите...
Он не спеша нацепил тампон на крючок, опустил удочку в лунку,
осторожно прощупал дно, и на глазах у нас подсек пару крупных
гольцов. Потом вручил нам по одному тампону и плотно закрыл
коробку.
— Только, чур, ни кому не рассказывать!
Через несколько дней жалобу Веры Михайловны повторили
наши жены. А еще через неделю заведующий магазином рыбкоопа,
когда его спрашивали о капроновых чулках, удивленно разводил
руками:
— И что это все кинулись капроновые чулки покупать? Нет их,
нет! Все продал. Зайдите через недельку...
ЗАВЕТНАЯ ТРАВИНКА
В конце мая, или в начале июня в Авачу заходят первые
экземпляры чавычи. Начинается страдная пора для колхозных рыбаков,
когда рыбнадзор на короткое время разрешает лов чавычи сетями.
Однако поймать чавычу даже сетью — дело не простое. На переходе
к местам икрометания эта рыба исключительно осторожная. Она
идет вверх только в ночное время, выбирая при этом наиболее
глубокие и труднодоступные места на реке. Камчатские старожилы
утверждают, что не только от света костра, но даже от легкого шума
на берегу, чавыча немедленно затаивается и скатывается назад для
поиска других путей в верховья. Хищники для чавычи не опасны,
она сама по весу и по силе может поспорить с любой другой рыбой
в Аваче. Отдельные экземпляры ее весят больше 30 килограммов,
а рыбы весом 15—20 килограммов — явление обычное. Понятно,
что для рыболовов-спортсменов эта рыба почти недоступна... Но
вслед за чавычей в Авачу идет кумжа,— тоже разновидность
лососевых рыб, с очень вкусным и сочным мясом. В отличие от гольца
бока этой рыбы покрыты мелкими крапинками однотонной серой
расцветки. Голец в Аваче водится круглый год, кумжа — только
в период нерестового хода чавычи.
159

К лову кумжи мы всегда готовились особенно тщательно. При
этом особое место занимала подготовка наживки, так как кумжа
берет далеко не на каждую приманку. На соленую рыбу, на красное
мясо и даже на муравьиное яйцо кумжа почти не ловилась. Мы
обычно ловили кумжу на вяленую кетовую икру.
В прямой связи с наживкой для кумжи мне вспоминается один
любопытный случай.
Ранним летним утром наша компания рыболовов вышла на
ловлю кумжи в район Горелой сопки. Здесь Авача делает большую
дугу, и на самой излучине, под левым берегом глубина реки
доходит до двух и более метров. Солнце еще только что поднималось.
Над Авачей густыми белыми волнами медленно плыл туман, а на
прибрежных кустах и травах повисли крупные прозрачные капли
холодной росы. Рыболовы осторожно разошлись по своим
излюбленным местам, исчезли под кустами, под обрывистым берегом.
Я и мой сосед Алексей Михайлович были здесь впервые и потому, не
мудрствуя лукаво, присели на открытом берегу, на самом повороте
реки. Сначала рыба ловилась плохо, но потом за какой-нибудь час
я поймал около двух десятков кумж. Вскоре к нам один за другим
стали подходить расстроенные рыболовы. Оказалось, что все они
ловили очень неудачно и были чрезвычайно удивлены, увидав у меня
полную сумку рыбы. Через несколько минут вокруг места, где я
стоял, забулькали грузики соседей. Кумжа — рыба осторожная.
С приходом людей она, видимо, отошла от берега, но и в этих
условиях мне все-таки удалось поймать несколько хороших рыб на
глазах у товарищей. С каждой пойманной рыбой они все ближе
подвигались к моей удочке. Но и этот маневр не принес им успеха.
— Ничего не понимаю,— проворчал Алексей Михайлович. —
У меня две штуки, а у него двадцать! В чем дело?
— А ты посмотри на его удочку. Игрушка! На такую любая
рыба пойдет.
Начались обычные в таких случаях шутки, перемешанные с
внимательным разглядыванием втихомолку и критической оценкой
моей снасти. Слов нет, удочка у меня была аккуратная, но ловил
я так же, как и все.
— Надо знать, против какой травинки стать!— отшучивался
я. — Есть у меня такая заветная травинка, вот против нее и
ловлю!
— Так уступи эту травинку мне, а то с ухой опоздаем,—
полушутя, полусерьезно сказал Алексей Михайлович. Я согласился.
Уступил ему место и пошел к большому камню под сопкой, чтобы
развести костер и приготовить уху. Часа полтора провозился я
с этим делом. За это время все рыболовы успели постоять на моем
месте, и поймали не больше, чем на других местах. Много было
высказано за ухой разных догадок, теорий, предположений. Но
к общему выводу рыбаки так и не пришли. Только я хорошо знал,
что кроется за шуткой о заветной травинке.
— Вот, по-моему, и здесь стоит эта самая травинка, Алексей
160

Михайлович!— показал я на первое попавшееся место. Попробуй
здесь, обязательно поймаешь!
— На вашу удочку?
— Да нет, на свою...
Сказано — сделано. Алексей Михайлович насадил кусочек
оставшейся у меня икры на крючок и прямо под берегом поймал
крупную кумжу. Потом — другую, третью.
— А ну, постой! Покажи приманку!- скомандовал кто-то из
рыболовов.
И все стало ясно. У меня на этот раз была подготовлена не
кетовая икра, а икра чавычи. Кумжа идет вслед за чавычей и постоянно
охотится за ее икрой. Эта икра гораздо крупнее и вкуснее кетовой,
и раздобыть ее трудней. Зато именно в ней и скрывается секрет
моего успеха.
Тайна «заветной травинки» оказалась очень простой. Но самый
случай этот — наглядным подтверждением того, что, собираясь на
рыбалку, всегда следует вспомнить кое-что из биологии и повадок
рыбы, чтобы с уверенностью знать, где, как и что ловить.
г. Чернигов
ольхи, река Векса, берущая начало из Переславского озера. Да и
куда ей торопиться? Ведь ее протяжение составляет всего лишь...
семь километров. С распростертыми объятиями двухрукавной
дельтой вливается она в озеро Сомино, а озеро, растянувшись на северо-
запад, передает эти воды дальше, реке Нерль-Волжская. Тихо и
загадочно на этом озере. Ничем не выдает оно кипучей жизни,
царящей в его слегка желтоватой воде. Если всплеснется рыба, то
и это, кажется, произошло украдкой, как-то без спроса, без
разрешения, в нарушение какой-то закономерности.
Слева в озеро березы глядятся. Справа шапки вековых сосен
отражаются. Красиво!!
Красивы и зарумяненные восходом солнца, серебристые
метелочки тростника, приветствующие рыболова своим нежно звенящим
шелестом.
е спеша несет воды, боясь изломать в своем
зеркале отражение белоствольных берез и
ОЗЕРО СОМИНО
Н. Кравченко
6 Рыболов-спортсмен № L2
161

Одна метелочка кланяется, другая в это время выпрямляется
для очередного поклона.
Но сравнительно не велико это красивое озеро. Его поверхность
равна пяти квадратным километрам. Да и глубина незначительная.
В «хорошую воду» летом средняя глубина не превышает
полутора метров. Только в юго-восточной части озера имеется яма
с пятиметровой глубиной, а против этой ямы загадочный выбор
земли, образующий единственный остров. Когда-то озеро Сомино
принадлежало одному из переславских монастырей, и
«кощунствовать» с удочкой на озере никто не осмеливался. Да и строг был отец
Савватий — монастырский монах, живший отшельником на этом
острове. А этот остров, как на грех, был так «стратегически»
хорошо расположен у рукавов, в устье Вексы, что ни одна рыбачья
лодка не могла незаметно проникнуть на озеро. Никто из
«смертных» под страхом «гнева божьего» не мог знать, какая там и где
водится рыба, характер дна и растительности,— вообще узнать все
то, что нас, рыболовов, так всегда интересует из характеристики
зарыбленного водоема.
С тех пор это глубокое место против острова так и зовется
Монахова яма.
Ввиду сравнительной мелководности, в озере летом развивается
громадное количество планктона. Бурное же развитие водорослей
(преобладает кудрявый и обыкновенный рдест) дает хорошее
убежище всякой рыбе и сильно обогащает толщу воды кислородом.
Поэтому с наступлением весны масса рыбы мигрирует против
течения из реки Нерль-Волжская в кормный бассейн озера Сомино и
«прописывается» здесь до осенних холодов, с наступлением которых
сваливается обратно в Нерль и зимует там в омутах; лишь мелкий
окунь и небольшие стайки плотвы остаются на зиму в Монаховой
яме, да линь с карасем отсыпаются зимой в донном иле, вследствие
чего озеро Сомино для приезжего рыболова-зимника интереса не
представляет.
Иная картина летом. Озеро почти сплошь зарастает в полводы
водорослями. Эти подводные джунгли — надежное убежище щук,
откуда они внезапно нападают на мирно проплывающую над
зарослями рыбешку. Уже во второй половине мая начинается усиленный
жор отдохнувшей после нереста щуки. В это время берите
двуручный спиннинг с легкой белой вращающейся блесной, имеющей
хорошее лобовое сопротивление и оперенный красными шерстинками
тройник.
Вместо металлического поводка ставьте жилку сечением 0,6 мм.
Садитесь в лодку-плоскодонку и, прибыв на озеро, делайте забросы
сидя. Далеко кидать не нужно. Щуки жадно хватают и заглатывают
блесну у самой лодки.
В период жора, который бурно выражается здесь около десяти
дней, иметь при себе экстрактор и зевник — обязательно.
Полезно навесить маленький тройник и на груз. Иногда
посчастливится вытащить сразу две щучки. На поимку больших щук не
162

рассчитывайте. Они редко заходят в это озеро. Зато за день ловли
в вашей лодке будет 40—70 разных щучек от 0,5 до 1 кг. Притом
они своими акробатическими приемами при вываживании доставят
вам незабываемые впечатления.
Для ловли щуки в озере Сомино особо рекомендуем
северо-восточную часть озера против «Барановской горки» в полукилометре от
берега.
Окунь крупнее 0,3 кг в озере встречается редко и населяет
определенные районы водоема. Из таких характерных для ловли окуня,
мест можно назвать границу «Черного дна» против «Хмельников-
ской горки» (восточная часть озера), район «Качкур» (Северная
часть) и юго-западная часть «березовой стороны».
Окунь в этих местах ловится почти все лето на вертящиеся
блесны, сплошь окрашенные нитроэмалью шарового цвета, с
обязательным оперением крючка красной шерстью.
При ловле щуки здесь хорошо зарекомендовала себя быстро-
вращающаяся белая блесна «ракушка» (конструкции автора),
изготовленная из листа любого белого металла толщиной 0,5 мм.
Причем края блесны спиливаются почти наостро (это увеличивает
количество оборотов блесны в единицу времени). Передняя часть блесны
имеет большую площадь загиба, создавая этим напряженный ход,
отчего почти устраняется провис лесы, способствуя своевременной
подсечке. На выпуклой стороне блесны черным нитролаком
наносятся три треугольника.
На тройник обязательно приматывается метелочка ярко-красной
шерсти. Эта метелочка парусит и заставляет тройник вытягиваться
в одну линию с остальной оснасткой блесны, исключает
пристукивание блесны о цевье тройника, или устраняет лязгание при
возможном пристукивании.
Я с успехом пользуюсь этими блеснами уже тринадцать сезонов
и все мои коллеги перешли на ловлю блеснами такой конструкции.
Достаточно небольшого ускорения вращения шпульки, как эта
Заготоона
6*
163

блесна быстро выходит на поверхность воды и позволяет вести ее
над почти заросшими местами озера.
Летом с лодки в озере Сомино можно также ловить
поплавочной удочкой. На червя-окуня, на хлеб и кузнечика —плотву.
Рыба не крупная. Кузнечиков надо ловить на правом берегу озера,
на горках («Барановская», «Хмельниковская»). Выйти там с лодки
удобно, берег крепкий. В остальных местах берега топкие и выход
на берег затруднителен. В рукавах, при впадении в озеро реки Век-
сы, во время вылета стрекоз хорошо ловятся в проводку, на
стрекозу, подъязки весом 0,2—0,3 кг.
Несмотря на удобное автобусное сообщение (Москва — Пере-
славль, Переславль — Устье), редко кто из приезжих рыболовов
бывает летом на озере Сомино, этом «щучьем засилье».
От села Усолье до озера Сомино, по реке Вексе, 3 км. В Усолье
всегда можно найти ночлег и лодку. Много есть и моторных лодок.
Скучно нам, местным спиннингистам. Опытом обменяться не
с кем. Поэтому было бы желательно увидеть побольше приезжих
спиннингистов на озере Сомино.
Приезжайте, дорогие товарищи, и вы будете благодарны за
наше приглашение.
Усолье, Я росл. обл.
Я. Киселев
ТАМ, ГДЕ СЛОЖИЛИ СКАЗКУ
сть старая русская сказка о реках-сестрах
Волге и Вазузе. В ней говорится,что однажды они
заспорили, кто старше, сильнее, лучше, и решили рано утром вместе
бежать к далекому Хвалынскому морю: которая прибежит первой,
та и будет старшей. Проснулась Волга, а Вазузы уже нет — она
обманула сестру и ночью убежала одна. Побежала Волга и догнала
Вазузу около города Зубцова. Дальше они побежали вместе, но
Вазузе показалась Волга большой и грозной, и она признала ее
своей старшей сестрой.
Около Зубцова — районного центра Калининской области —
Волга не широка: рыболов, особенно ранним утром, может
переговариваться со своим другом, облюбовавшим место на
противоположном берегу. Вазуза — наиболее значительный приток Верхней
Волги. Обе реки протекают через город и делят его на три нерав-
164

ные части. Волга после впадения Вазузы резко, почти под прямым
углом, поворачивает на северо-восток. Поэтому еще недавно
некоторые старожилы утверждали, что не Вазуза впадает в Волгу, а
Волга в Вазузу и что великая русская река кончается у... Зубцова.
Для спортсмена Волга, конечно, наиболее интересная река
этого района. В ней водится щука, голавль, язь, а в последнее время
все чаще стал попадаться лещ. Весной на Волге, да и на Вазузе,
хорошо берет жерех. Потом большая часть его уходит, видимо,
вниз по течению. Весна, особенно ранняя, также является
временем ловли налима. Летом ему здесь стоять почти негде, и поимка —
дело случая. Есть сиг, но один год он попадается часто, а на
следующий — лишь изредка. Сига здесь ловят как нахлыстом, так и со
дна. Попадается судак, даже в черте города, но редко. Несколько
лет назад часто попадалась густера, но за последние годы ее, слава
богу, стало значительно меньше.
В устье Вазузы, под Полустовой горой, образовалась большая
заводь. Здесь можно ловить крупную рыбу, но заводь не глубока,
поэтому успех бывает, главным образом, ночью. Напротив — у
пристани — есть тоже заводь, но здесь обычно ловится только мелкая
рыба.
Хороши места на правом берегу Волги, в нескольких километрах
выше Зубцова — не доходя до деревни Матюково. Здесь много
заводей, тянущихся одна за другой, есть полуостров, который весной
образует небольшой, но довольно глубокий залив. Берега Волги
здесь очень красивы: они поросли широкой полосой черемухи, в
которой гнездятся десятки соловьев.
От Зубцова вниз по Волге каждый день ходит катер. Он идет
мимо соснового бора, подступающего к крайним улицам города.
Под этим бором есть хорошие заводи, и здесь почти всегда можно
встретить рыболовов. Через час катер причаливает у села
Мозговое, что на правом берегу. От этой деревни в обе стороны тянутся
заводи — это лучшие, наиболее добычливые места.
Здесь в Волгу впадает Держа — небольшая, но очень красивая
река. Берега ее покрыты смешанным лесом. В одном месте Держа
течет под каменным, совершенно отвесным обрывом, похожим на
кладку какой-то древней стены. На Дёрже обычно ловят весной,
при высоком уровне воды, и всегда возвращаются с рюкзаками,
полными щук.
Вазуза когда-то была полноводной рекой. Об этом свидетельст-
ствуют огромные искусственные котлованы, соединенные с рекой
небольшими проходами. Видимо, в эти котлованы заводили на зиму
баржи. Теперь же Вазуза каждый год заметно мелеет, особенно в
нижнем течении. Поэтому в жаркое лето на ней можно увидеть
только мальчишек — свесившись с моста, они ловят уклейку. Зато
ранней весной здесь успешно ловят щуку и жереха. Впрочем, выше
второго, железнодорожного моста, в двух километрах от города,
можно и летом ловить крупного язя и голавля. А однажды я с
одним из местных любителей за один вечерний клев столько насадил
165

на кукан двухсотграммовых окуней, что нести их пришлось вдвоем,
на палке, положив ее на плечи.
В пяти километрах от Зубцова в Вазузу впадает небольшая
Осуга. У нее очень красив правый берег — он завален огромными
камнями, среди которых растут высоченные полевые цветы. Рыба
здесь та же — щука, окунь, голавль, язь. В устье Осуги для
рыболова и Вазуза представляет больший интерес, чем в черте города:
здесь она неширока, но несколько глубже.
В черте города, впадая в Вазузу, протекает Шешма —совсем
небольшая речка. Однако на ее перекатах и под нависшим над
водой тальником можно с успехом ловить голавлей и язей весом по
200—300 граммов. Выше плотины подниматься по Шешме не стоит —
там водится только пескарь, да и то в небольшом количестве.
Местные рыболовы не уделяют Шешме внимания и однажды поздней
осенью очень удивились, что я успешно ловил в этой речке крупную
рыбу на обрывки червя.
В Зубцове есть большие мастера ловли нахлыстом, или, как здесь
говорят, — «на верховую удочку». Однако в последние годы эту
снасть все более вытесняет спиннинг. Его здесь часто используют
и для ловли со дна леща, голавля и другой рыбы: вместо блесен
привязывают груз и пару поводков с крючками. Обычной —
поплавочной — удочкой никто из местных рыболовов не пользуется. Это
объясняется, видимо, тем, что больших заводей —для ловли
с лодки — здесь почти нет, ям и обрывов — тоже, а дно почти везде
поднимается полого. Обычная местная снасть несколько
своеобразна. Удилище — это полутораметровая палка, выструганная из
сухой сосновой доски и наращенная метровым примерно прутиком
можжевельника. Леска имеет на конце тяжелый глухой груз и пару,
а то и тройку, поводков. Вместо поплавка применяют кусок пробки.
Леска уходит в воду под небольшим углом, и пробка просто лежит
на воде. Впрочем, некоторые рыболовы обходятся и без пробки.
Снасть с руки забрасывают на 20—25 метров. Зимнего сезона до сих
пор ни один из местных рыболовов не признает...
Сказку о реках-сестрах Волге и Вазузе в Зубцове сложили
много веков назад. А вот современная сказка: за несколько лет
жители заново построили свой город, дотла разрушенный фашистами.
Больше того — обогатили город льнозаводом. А как далеко за
последние годы шагнули колхозы! Уже десять отпусков провел я на
берегу Волги и Вазузы. Здесь каждая заводь — место битвы,
которая, чего греха таить, кончалась не всегда моей победой. Но
поражения не так уж огорчают, когда посмотришь вокруг, на
замечательные плоды труда зубцовских жителей.
г. Москва

Всеволод Васильев
МОСКОВСКОЕ МОРЕ
ад водой непрерывно двигалась легкая дымка
тумана. Он уходил к западу вслед за
сумраком ночи, а там, на востоке, рождался, рос и неудержимо ширился
прекрасный спокойный летний день.
Он пришел на водный простор, подняли рассеял пелену тумана,
теплыми ласковыми лучами неслышно коснулся лица, и властно
залил светом все окружающее.
Стая белокрылых чаек потянулась к широкому огромному
заливу, окаймленному вдали темным хвойным лесом... А за кормой
катера разошлись две волны, и слегка тревожа водную гладь,
исчезли в водной дали... Тишина и спокойствие царили над
бескрайним простором родной земли, и думалось, что прекраснее ее
нет и не может быть ничего...
На географических картах нет имени «Московское море». Так
сам народ назвал Иваньковское (Волжское) водохранилище, а
затем это народное имя стало широко известно не только одним
москвичам.
Возникло новое пресноводное море 23 марта 1937 года. В этот
день русло великой русской реки — Волги было впервые перекрыто
плотиной, и началось заполнение водохранилища площадью
в 327 квадратных километров.
1120 миллионов кубических метров воды было задержано
Иваньковской плотиной, преградившей течение реки. На 18 метров от
прежнего уровня Волги поднялся водный горизонт моря около
плотины.
В этом же году был закончен и канал Москва-Волга, начатый
в 1932 году. Канал превратил столицу нашей Родины в
крупнейший речной порт четырех морей (Каспийского, Черного,
Балтийского и Белого). В связи с постройкой канала вокруг Москвы
образовался ряд больших водохранилищ — Химкинское,
Клязьминское, Пироговское, Пяловское, Пестовское, Учинское, Икшинское,
Яхромское и Истринское.
С появлением этих водоемов и Московского моря в столице стало
с каждым годом бурно расти число любителей рыбной ловли.
И особенно охотно посещают теперь москвичи любимое Московское
море. Многие тысячи рыболовов бывают на Московском море, но
167

особенности его изучили не все. Между тем, знание особенностей
каждого водоема часто решает и успех ловли рыбы на нем.
Летом ловля рыбы в большинстве мест Московского моря у
берегов недоступна из-за мелководья. С берега можно ловить лишь в тех
местах, где затопленные русла рек и откосы оврагов проходят в
прибрежной полосе. Поэтому почти повсеместно нужны лодки. Это
отчасти ограничивает летнюю ловлю в море, но зимой оно
становится доступно всем, и нет на нем такого уголка, куда не проникали
бы московские и калининские рыболовы-любители.
Московское море расположено на территории Калининской
области вблизи от границы с Московской. Проезд к нему от Москвы
возможен по Ленинградской железной дороге (ст. Завидово —
120 км), или по Савеловской жел. дороге (ст. Большая Волга —
125 км). Автотранспортом по Ленинградскому шоссе можно доехать
до дер. Безбородово (120 км), а по Дмитровскому шоссе — до
Иваньковской плотины (125 км). Это ближайшие к столице пункты,
расположенные около моря.
При заполнении Московского моря образовались три плеса.
Иваньковский плес начинается от плотины и тянется вверх по
Волге до впадения р. Созь, находящейся в Конаковском районе.
Волжский плес расположен еще выше, и начинаясь от впадения
р. Созь, проходит мимо селений Конаково — Свердлове — Едим-
ново — Видогощь до с Городня.
Шошинский плес возник при затоплении притока Волги реки
Шоши, и тянется от ее бывшего устья вверх по затопленному руслу,
мимо селений — Безбородово — Завидово — Леоново — Козлово
до деревни Новинки.
Каждый из названных плесов имеет свои особенности,
значительно влияющие на условия жизни рыб и отражающиеся на рыбной
ловле.
Очень большое значение в жизни, передвижении и питании рыб
имеет проточность водоема, а в разных районах Московского моря
она неодинакова. Так, широкий и мелководный Шошинский плес —
малопроточен. Кроме того, в верховье плеса имеется много заводей
и луговых озер, соединенных узкими протоками с руслом реки
Шоши. После ледостава, зимой, в связи с гниением растительности,
в них создаются очень неблагоприятные кислородные
условия.
В отдельные годы узкие неглубокие протоки и края заливных озер
не успевают промерзнуть до дна, а в русле Шоши начинает быстро
убывать вода, усиленно срабатываемая Иваньковской ГЭС. В
результате, в русло Шоши, а затем и на весь Шошинский плес
начинает поступать вода, лишенная кислорода, и возникают большие
заморы рыбы.
Бывший директор Калининского рыбтреста Журавлев и бывший
начальник Рыбнадзора Калининской области Цибизов, во время
последнего сильного замора рыбы в 1948 году, вместо того, чтобы
дать ей возможность скорее выйти на чистую воду, умышленно спо-
169

собствовали усиленному сплошному перегораживанию русла Шоши
заколами и сетями. Они стояли через каждые 100—150
метров.
В результате, бригады рыбаков, ловивших в районе Козлово,
за пять дней умудрились выполнить годовой план рыбодобычи. Но
большая часть рыбы им не попала. Она просто полегла на дно,
зажатая между сетями и заколами.
Так, ради личных интересов были загублены многие сотни
центнеров леща, судака, язя, щуки, окуня и плотвы.
Благодаря покровителям из бывшего Министерства рыбной
промышленности и невмешательству калининских областных
организаций виновники этого преступления остались безнаказанными.
А рыбные запасы Московского моря надолго оказались
подорванными, потому что в реки Шошу и Ламу рыба охотно заходила
в большом количестве.
Стремление похозяйничать с сетями ради личной наживы
сохранилось здесь до сих пор. Браконьерство среди местного населения
и ловля сетями под прикрытием разрешений еще не изжиты. Все
еще уничтожаются в р. Добице и в протоках около Ленинградского
шоссе многие сотни тысяч молоди. Ее истребляют мелкоячейными
наметками браконьеры, вылавливающие в конце зимы со льда
прошлогоднего малька целыми мешками на корм свиньям.
На Волжском плесе проточность значительно больше, чем на
Шошинском, но сказывается вредное влияние сточных вод,
попадающих в Волгу в районе г. Калинина.
Иваньковский плес обладает проточностью почти в 3 раза
большей, чем Шошинский, причем зимой она возрастает в 5 раз по
сравнению с летними условиями. Эти особенности конечно отражаются
и на рыбной ловле.
Московское море,— регулируемое водохранилище, и уровень
воды в нем весной, после спуска талых вод, бывает обычно
наибольшим. Зимой Иваньковская ГЭС срабатывает воду, причем особенно
интенсивно перед весенним паводком. А изменение уровня воды
неизбежно вызывает и значительные перемещения рыбы.
Весной рыба охотно держится на мелководных местах, хорошо
прогреваемых солнцем. Здесь протекает икромет большинства рыб,
в этих местах раньше появляется водная растительность, служащая
пищей и убежищем для рыбной молоди.
Летом мы нередко наблюдаем цветение воды, связанное с
массовым развитием фитопланктона. Особенно заметно это явление
в малопроточных водоемах. А на Московском море оно сильнее всего
наблюдается в мелководных заливах и на Шошинском плесе.
Вспомним, что, по данным биологии, некоторые виды сине-зеленых
водорослей дают до 200 тысяч нитей в 1 кубическом сантиметре воды!
А теперь учтите, как это сказывается на жизни и питании нехищной
рыбы. Вспомните сами, что вы находили в этот период в желудке
вскрытой нехищной рыбы, и сопоставьте сказанное с состоянием
клева.
171

Цветение воды обычно заканчивается массовым отмиранием
упомянутых водорослей, в результате чего вода приобретает
гнилостный запах и вкус. Поэтому рыба в этот период покидает
мелководные места и уходит в более глубокие, с лучшими кислородными
условиями, или стремится в районы с большой проточностью.
Зимой, по мере спада воды в море, рыба уходит с поливов и
приближается к руслам затопленных рек и речек.
Многие рыболовы-любители недостаточно интересуются
условиями жизни и питания ловимой ими рыбы, а между тем, именно от
состояния этих условий часто зависит и успешность самой ловли.
Так, содержание и изменение количества планктона и бентоса,
являющихся кормом нехищных рыб, определяет и меняет условия
жизни рыб.
На Московском море — бентос (донная фауна) сильно страдает
при спаде воды, когда лед ложится на обсохших поливах на грунт.
Это значительно сказывается на ухудшении условий питания рыб,
особенно в весеннем периоде, до развития бентоса в летнее
время.
Фитопланктон представлен в Московском море диатомовыми и
сине-зелеными водорослями. В зимнее время количество его резко
снижается, так как он сносится течением, возникающим при спаде
воды, срабатываемой гидроэлектростанцией.
Зоопланктон (мельчайшие рачки — циклопы, дафнии и др.)
развит в Московском море широко, и наибольшее количество его
находится в предплотинном районе водохранилища.
Рыболовы, часто посещающие Московское море, вероятно сами
замечали, что клев рыбы в зимний период иногда отличается от
предыдущих лет, и меняются места лучшей ловли. Это явление,
конечно, тесно связано с неодинаковым сбросом воды и изменением
кормовых условий для рыбы.
С образованием Московского моря для некоторых видов рыб,
обитающих на течении в проточной воде, создались неблагоприятные
условия жизни. Так, голавль, елец, подуст и жерех стали исчезать.
Вместе с тем улучшились условия обитания для леща, плотвы,
окуня и щуки. Появились и стали размножаться в море линь
и карась.
Изменения дна и берегов моря протекают непрерывно. Волны,
талые воды, дожди — размывают берега, и там, где еще 5—10 лет
назад был обрывистый берег, теперь появились значительные
отмели. На дне Московского моря до сих пор местами сохранились
затопленные пни, оставшиеся от спиленного леса. Часть пней,
расположенных на мелководных местах, за 20 лет существования
моря, была размыта прибойной волной и выброшена на берег. Дно
Московского моря постепенно заиливается, причем ежегодный
прирост толщины слоя ила составляет от 1 до 2 сантиметров.
Вода в Московском море мягкая, с небольшим содержанием
минеральных солей. Большое количество растворенных органических
веществ придает воде желто-бурую окраску.
172

Различная глубина плесов Московского моря способствует и
разным срокам становления льда на них. Наиболее глубокий плес —
Иваньковский — обычно замерзает во второй половине ноября.
Вскрытие Московского моря от льда обычно наблюдается во второй
половине апреля.
Приведенные особенности Московского моря необходимо
помнить, учитывая, что расселение рыбы по водоему зависит от ряда
причин, и в частности — от состояния кормовых условий, водной
растительности, рельефа дна, глубин, характера грунта, проточ-
ности воды и закоряженности (защищенности) водоема.
Поэтому каждому рыболову-любителю целесообразно тщательно
изучить часто посещаемый им район Московского моря, составить
для себя схематическую карту отдельных участков и мест ловли,
а в своем дневнике сделать отметки о ежегодных изменениях клева,
связанных с общими изменениями водного режима моря в разные
сроки.
Среди различных районов Московского моря, особенно
привлекающих рыболовов-любителей, можно указать следующие места:
Верховье Шошинского плеса, где находятся реки Шоша и Лама.
В них ловится окунь, щука, судак, лещ, язь, плотва. Небольшая
ширина речек, четко выраженные линии берега, позволяют быстро
определить глубины и отмели, найти рыбу скорее, чем на широком
ровном поливе.
В настоящее время этот район объявлен заповедником, с полным
запрещением промысловой и любительской ловли. Будущее
покажет, что даст эта мера в восстановлении рыбных запасов. Частые
случаи нарушения запрета ловли рыбы сетевыми снастями в
прошлом свидетельствуют о недостаточности надзора и охране
заповедника от хапуг и браконьеров.
На Шошинском плесе зимой часто ловят рыбу в районе деревни
Безбородово. Здесь лучший период ловли во второй половине зимы,
в марте — апреле. В это время рыба, иногда спасаясь от заморной
воды, заходит из Шошинского плеса в р. Добицу, впадающую
в р. Шошу в 1 км от деревни. На блесну ловится окунь и щука,
а поплавочными удочками и с мормышкой удят подлещика, плотву,
густеру, окуня и ерша.
Находясь на р. Шоше в районе шоссейного моста или около устья
р. Добицы, надо быть осторожным. В этих местах на сотни метров
толщина льда на р. Шоше в сильные морозы часто не превышает
1—2 сантиметра.
На Волжском плесе ловля рыбы в районе Городня — устье
р. Шоши возможна около деревень Старое Мелково (128 км
Ленинградского шоссе) и Новое Мелково (132 км шоссе). В последней
находится база Московского общества «Рыболов-спортсмен»,
имеющая лодки и предоставляющая ночлег. Ловят рыбу в этом районе
плеса спиннингом, дорожкой, на кружки, поплавочными удочками,
на зимнюю блесну и на мормышку. Попадаются — щука, окунь,
язь, лещ, плотва, налим, красноперка, густера, ерш. Наиболее
173

интересные места ловли находятся в устье р. Пальни, по ней самой
и на затопленном озере Видогощь.
Ниже Мелково, по плесу есть места ловли около деревень Едим-
ново и Слобода (125 км шоссе). За последние годы ловля в этой
части плеса ухудшилась. Совсем исчез судак, которого было очень
много. Неограниченная промысловая ловля Калининского рыб-
треста, без учета воспроизводства рыбных запасов, привела к
поголовному вылову судака.
Для рыболовов-любителей Волжский плес наиболее интересен
в районе Конаково — р. Созь. До Конаково можно проехать
местным поездом со ст. Решетниково Октябрьской железной дороги
(105 км) или по Конаковскому шоссе, отходящему от
Ленинградского шоссе на 116-м километре.
Последнее время рыболовов больше всего привлекает
Иваньковский плес. К нему можно попасть через Конаково — на деревни
Скрылево — Заборье или по другому пути со стороны
Иваньковской плотины.
На этом плесе заслуживают внимания район с. Омутни и
островов; Коровинский, Бревновский и Федоровский заливы; места
около бывшего селения Корчева, и в районе деревни Городище.
Часть этих мест находится в 10—20 км от плотины и подъехать к ним
можно летом на моторной лодке, а зимой — на автомашине по льду.
К Бревновскому заливу, при отсутствии ледовой дороги,
автотранспортом можно проехать по дамбе плотины, а затем, оставив
машину, пройти 2 км по проселочной дороге. При благоприятных
условиях, в сухую погоду, можно проехать на автомашине дальше
и свернуть налево к лесной сторожке. Там машину можно оставить
и двигаться далее по лесной дороге пешком.
В деревне Заборье организована база Московского Общества
«Рыболов-спортсмен», имеющая лодки и предоставляющая ночлег.
Особенно привлекательна ловля рыбы в районе деревни
Заборье — р. Созь — деревня Городище — Корчево. От
последнего селения, после затопления, сохранился лишь один дом.
Этот район интересен тем, что здесь расположены
многочисленные острова, между которыми имеются затопленные ложбины,
канавы, русла ручьев, кусты, пни от спиленного леса. Около островов
местами растет камыш. Привольны для рыбы эти места. Хороши
они и для рыболова. Здесь между островами всегда можно найти
затишье от ветра и волны.
В этом районе в море впадают несколько небольших лесных
речек, среди которых наибольшей является р. Созь. По ней летом,
вверх по течению, до деревни Головино регулярно ходят катера.
Ширина затопленной речки (притока р. Созь) около деревни
Головино достигает 100 метров, а ближе к Московскому морю
значительно шире.
Кроме того, здесь интересна ловля рыбы и по заливам моря.
Некоторые из них далеко вдаются в окружающие леса, очень
живописны и имеют много уютных мест для хорошего отдыха на берегу.
175

Кстати упомянем, что на одном из островов, поросшем густым
хвойным лесом, расположен дом отдыха, пользующийся
заслуженным вниманием у любителей рыбной ловли.
Ловля рыбы здесь возможна летом — поплавочными удочками,
на кружки, спиннингом, на дорожку, а по руслу Волги — в отвес,
на тяжелую блесну. Зимой успешна ловля на мормышку, зимнюю
блесну, подледными живцовыми и поплавочными удочками.
Попадаются окунь, плотва, щука, судак, язь, лещ, густера, красноперка,
налим, ерш.
По Московскому морю летом курсируют пассажирские катера
и имеется возможность проезда к местам, удаленным от шоссейных
и железных дорог. В частности, по основным направлениям есть
линии: 1) Калинин — Безбородово — Тургиново, 2) Калинин —
Конаково — Головино.
Ловят рыбу и ниже плотины по левому берегу Волги на всем
протяжении от границы запретной зоны (около 200 метров от
плотины) и вниз по течению. Наиболее интересны места в районе
плотины, а ниже — у впадения ручья и около с. Крева.
Зимой здесь толщина льда бывает незначительна. Это следует
помнить и не пытаться ходить через Волгу по ненадежному льду.
Струя воды, идущая от ГЭС, подмывает лед, а временами в теплые
зимы вода не замерзает совсем на протяжении нескольких
километров. Нельзя приближаться к ГЭС по льду и со стороны моря, так
как лед здесь всегда опасен.
Особое место занимает ловля рыбы под Иваньковской плотиной.
Здесь в прежнем русле Волги, получившем среди рыболовов
название «пятачок», или «аппендикс», зимой можно встретить многих
любителей ловли рыбы со льда. Ловится окунь, щука, плотва,
подлещик, налим, ерш. Крупная рыба попадается очень редко, а
мелкая клюет бойко, и рыболовы, спасаясь от сильного ветра на
просторах Московского моря, укрываются здесь между высокими
берегами.
При поездках на Московское море в зимнее время следует не
забывать, что большие водные пространства замерзают не сразу,
особенно при ветрах и слабых морозах. Раньше всего ловля рыбы со
льда начинается на море по заливам, но при мелководье, на
прозрачном льду рыболов хорошо заметен рыбе, и она уходит в сторону.
Поэтому следует ждать первого снежка, или идти на более глубокое
место, если позволяет толщина льда.
* *
#
И слушая шелест прибрежных камышей, глядя на
белокрылых чаек, летящих над волнами, невольно думается о том, что
следующая утренняя зорька над просторами Московского моря
будет такой же спокойной и хорошей...
г. Москва

ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ
А. Лапу тин
БЛЕСНЫ ДЛЯ ЛОВЛИ
СПИННИНГОМ
1. КАЧЕСТВЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ
БЛЕСНЫ
сновные требования,
предъявляемые к хорошей доброкачественной
блесне, могут быть сведены к следующему: легкость игры;
возможность дальнего заброса; универсальность; простота управления;
простота изготовления.
Легкость игры блесны определяется ее способностью быстро
и безотказно вступать в игру при самой незначительной ее потяжке
в воде.
Возможность дальнего заброса обусловливается достаточным
весом блесны при незначительной ее парусности.
Универсальность — возможность более широкого применения
одной и той же блесны в различных условиях ловли и для
различных пород рыб.
Простота управления — надлежащая игра блесны при любых
темпах и способах ее ведения, не требующих особого навыка и
изучения ее хода.
177

Простота изготовления — говорит сама за себя. Сюда относятся:
простота формы, легкость вырезки и штамповки, минимальный брак
при изготовлении и прочее.
2. РАЦИОНАЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ КАЧЕСТВЕННЫХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ БЛЕСНЫ
Каждое из перечисленных выше качеств в каждом отдельном
случае достигается по-разному или, как говорят, имеет частные
решения. Ниже приводятся частные решения качественных
показателей блесен, в основе которых лежит форма ложки.
А. Вращающиеся блесны
Легкая подвижность блесны достигается рациональным
соотношением ее длины к ширине в пределах от 1,5 до 3, применением
более тонкого металла (от 0,6 до 1,2 мм), правильной формой
выпуклости и степенью выпуклости, увеличением «рабочей лопасти»,
шлифовкой трущихся поверхностей и применением различного
рода шайбочек, облегчающих вращение.
Рис. 1. Варианты подгрузки вращающихся блесен:
/ — подгрузок, 2 — блесна, 3 — шайбочка, 4 — ограничитель,
5 — одна из форм головных подгрузков (материал — свинец, латунь)
Возможность дальнего заброса достигается ограничением
размера блесны (до среднего) и за счет подгрузки блесны. Помимо
основного груза, применяемого для заброса блесны, для увеличения
веса самой блесны применяется подгрузок, не влияющий на игру
блесны, но способствующий дальности ее заброса.
На рис. 1 показана форма и место установки таких подгрузков
в разных вариантах: перед блесной, под блесной и сзади нее.
Вес таких подгрузков незначительный и колеблется в пределах
от 4 до 10 граммов, в зависимости от размера блесны. Подгрузок,
размещенный сзади блесны, служит одновременно и запором на
застежке, позволяя удобную смену крючка. При малых размерах
блесны, крючок, несколько отодвинутый от блесны, не портит ее —
подсечка получается верная и без сходов.
Установка грузов более значительных размеров (20—30 г)
непосредственно перед блесной (оснастка по типу «груз-блесна»),
178

хотя и благоприятствует дальности заброса, но рекомендуется
к применению только для блесен больших и средних размеров (не
менее 50 мм). У блесен малых размеров большой груз,
установленный непосредственно перед блесной, ухудшает их игру. Оснастка
по типу «груз-блесна» хороша для глубокой проводки блесны.
Иногда для обеспечения дальности заброса делаются толстые
вращающиеся блесны. В этом случае для увеличения легкости игры
у них опиливают боковые края, как указано на рис. 2.
Такое решение нельзя считать типичным, так как работа сложна
и трудоемка.
Применение крупных и тяжелых вращающихся блесен для ловли
без груза не практикуется, так как они сильно перекручивают шнур.
Для предотвращения
перекрутки шнура, при блеснах больших f ) По hi
и средних размеров требуется и
груз значительных размеров,
поэтому общий вес насадки
возрастет настолько, что может
перегрузить удилище.
Пример: блесна-ложка
среднего размера, ДЛИНОЮ 54 ММ, Рис- 2- Тяжелая ложка с облегчен-
_ _ ными краями:
шириною 27 мм и толщиною _ н
^ а — общий вид, б — поперечный разрез (бо-
2—2,5 ММ, ВеСИТ 20 — 25 Г. ПрИ ковые края облегчены).
весе груза 30—35 г общий вес
насадки будет 50—60 г (Антикинкер от перекрутки здесь не
поможет).
Универсальность блесны определяется мелким размером блесны,
незначительной, но рациональной формой выпуклости. Характер
поверхности не играет роли — гладкая или ребристая. Внешняя
отделка — матовое серебрение. Крючок одинарный, с удлиненным
цевьем с защитной петелькой от задевов. Толщина блесны
0,7—0,9 мм, длина 35—40 мм, с подгрузком. Пригодна для
различных пород рыб и управляема в различных условиях ловли: на
течении, без течения, в коряжистых и травянистых местах при
различной прозрачности и освещенности воды.
Примером такого решения может служить блесна
«Универсальная», название которой определяет ее назначение. Блесна
сконструирована автором этой статьи и сдана в массовое производство на
фабрику «Охотрыбспорт» в 1938 году.
Первоначальной и более простой формой этой блесны является
«Ромбик», сконструированный автором несколько раньше и с
успехом применяемый до настоящего времени. Ромбик автора имеет
углы 60 и 120° со сторонами 26—30 мм, нижний конец немного
отогнут вверх; толщина металла 0,7—0,8 мм, штампуется, как ложка.
Расцветки: медь, латунь, матовое серебрение или с черными
поперечными полосами (под окуня).
Как видно из рисунка, вершина выпуклости у Ромбика
находится почти на середине блесны. Перенесение выпуклости ближе
179

к середине здесь вызвана необходимостью увеличения «рабочей
лопасти» блесны, так как блесна к концу резко сужается, а не
расширяется, как у обычной ложки.
Отношение длины к ширине у Ромбика равно двум; вес блесны
с подгрузком и крючком, при толщине 0,8 мм, составляет 8
граммов. Ввиду простоты Ромбик легко изготовляется в домашних
условиях, поэтому быстро получил широкое распространение.
Вершина Ниппельная
а б
Рис. 3. Универсальные блесны:
а — Ромбик, б — ложка Окская
На рис. З-б показана еще одна универсальная блесна «Ложка
Окская», длиною 35 мм, шириною 18 мм.
Самыми простыми в управлении являются вращающиеся блесны
малого и среднего размера. Заглубление таких блесен регулируется
скоростью проводки и весом груза.
Учитывая незначительную толщину вращающихся блесен, их
легко вырезать и штамповать.
Б. Колеблющиеся блесны
Легкость игры блесен достигается за счет уменьшения их
толщины, удлинения «рабочей лопасти», увеличения угла перегиба
и соотношения их частей (уширением блесны).
Блесны при значительной их длине, толщине и незначительной
ширине (узкие и длинные) — малоподвижны и предназначаются
для водоемов с быстрым течением.
Обеспечение дальнего заброса, в большинстве случаев
гарантируется их собственным весом, так как колеблющиеся блесны, как
правило, делаются из более толстого листового металла, хотя это
идет в ущерб легкости их игры.
Для блесен, сделанных из тонкого металла, применяется
подгрузок. Подгрузок на блесне размещается с таким расчетом, чтобы
он не нарушал игры блесны. На рис. 4 представлены два таких
решения.
Блесна Флеш-орено при длине 75 мм, ширине 25 мм и толщине
1,0 мм, весит без подгрузка 13 г, а с подгрузком — 22 г. Блесна
180

Трикс-орено имеет несколько размеров — от 25 до 120 мм. При
длине 80 мм, ширине 18 мм и толщине 1 мм вместе с подгрузком
весит 20 г. Подгрузка у блесны Флеш-орено делается из латуни,
у блесны Трикс-орено из медной пластинки или просто посредством
закрутки в несколько слоев в головной части блесны (рис. 4-в).
а
Рис. 4. Варианты подгрузки колеблющихся блесен
а — Флеш-орено, б — Трикс-орено, в — вариант подгрузки блесны «Трикс-орено»
Универсальность и простота управления — исключаются.
Каждая блесна требует изучения ее хода. Характер игры блесен
многообразен.
Специфика игры каждой блесны обеспечивается только
правильной формой блесны, надлежащей ее оснасткой и соответствую-
а б
Рис. 5. Блесны с поджатыми лопастями.
а — Норич, б — Норвега
щей скоростью ведения. Стоит только изменить размер крючка или
немного исказить форму, как характер игры меняется.
Как уже говорилось, постоянство игры блесны достигается
ребристой формой штамповки, увеличением толщины, соотношением
длины к ширине (более узкие и длинные), правильной оснасткой
и соответствующей величиной крючка.
Вес блесны при сравнении с оригиналом следует проверять
с полной ее оснасткой, включая и крючок.
В некоторых конструкциях блесен, ввиду их незначительной
толщины, устойчивость игры достигается поджатием с боков «рабо-
181

чей лопасти». Примером такого решения могут служить блесны
«Норич» и «Норьега», показанные на рис. 5.
Для придания устойчивой игры широким и коротким блеснам,
оригинальное решение дает т. Кулькин, а именно: устройство
у блесен киля. Такую блесну, которую мы показываем на рис. 6, он
назвал «Надеждой» (см. сб. «Рыболов-спортсмен», кн. VI, изд. ФиС,
1956 г.).
Блесна т. Кулькина нами на практике не проверена. Размер
киля, надо полагать, в каждом отдельном случае подбирается
опытным путем.
Простота изготовления также исключается.
Большинство блесен имеют значительную толщину и при
изготовлении сложны. Малейший перекос при штамповке вызывает
брак, поэтому после штампов-
Общий виЭ
Блесна лотка
с молем
ки требуется строгий
контроль и проверка каждой
блесны. Правильно
отштампованная блесна, положенная
выпуклою стороною вниз,
должна сохранять равновесие.
Неправильно или косо
отштампованная блесна
сваливается набок.
Как правило, блесны
должны строиться по
апробированному эталону. Форма
выгиба блесны и соотношение
всех ее частей (длина,
ширина, вес и проч.) должны
быть строго выдержаны. При небрежной поделке форма блесны
легко видоизменяется и блесна теряет все свои качества.
Учитывая значительный вес колеблющихся блесен, в последнее
время все чаще стали применять эти блесны без груза. Наибольшее
распространение
получила у нас
изображенная на рис. 8 блесна
«Шторлек».
При среднем размере
Рис. 6. Килевая блесна «Надежда». Блесна
оснащается двумя крючками: вверху
двойником, а внизу якорьком
Рис. 7. Контроль блесны после штамповки.
а — правильно отштампованная блесна, б —
штамповка с перекосом (брак)
блесны длиною 68 мм,
шириною 26 мм и
толщиною 2,5—Змм она
соответственно весит 30-
36 г. Модернизированный Шторлек (Атом) отличается от основной
модели более легкой игрой за счет увеличения «рабочей лопасти»
по сравнению с носовой частью блесны.
Для ловли без груза могут применяться и другие блесны, как
например: Гейц-блинкер, Сальмо, Кесс-спиннер и др. Имеющиеся
в продаже блесны «Кесс-спиннер» имеют неудачную форму изгиба,
182

которую можно легко исправить. Посредством ковки блесне
придается поперечный изгиб, от ковки на блесне остается рябоватая
поверхность, которую следует хорошо отшлифовать. После такой
обработки блесна становится
весьма добычливой, особенно в
водоемах со слабым течением.
Лучший цвет блесны —
золотистый.
3. ОБЗОР ПРОЧИХ БЛЕСЕН
Для полноты картины ниже
дается краткий обзор прочих блесен,
которые построены не только по
принципу ложки, но и по другим
принципам. Описание блесен дается
с делением их на характерные
группы, каждая из которых имеет свои
особенности и свои принципы
построения.
Подробное описание блесен с их
чертежами и размерами в задачу
автора не входит, дается только
их общая характеристика.
Приведенные в тексте рисунки
блесен выдержаны в масштабе со
строгим соблюдением соотношения
их частей, но не преследует цель
их построения. О построении блесен
будет сказано в одной из следующих статей.
а. Колеблющиеся блесны с увеличенным лобовым
сопротивлением
Эти блесны интересны тем, что они отличаются устойчивой
игрой при больших скоростях их ведения, что особенно важно при
ловле на быстром течении, где другие блесны начинают переходить
на вращение. Кроме того, они обладают достаточно легкой игрой,
а поэтому могут быть использованы и при средней скорости течения.
Особенность их конструкции заключается в том, что они имеют
увеличенное лобовое сопротивление и облегченную хвостовую часть.
Головная часть блесны делается более широкой и тяжелой, с
крутым изгибом, а хвостовая — более узкой и тонкой.
На рис. 9-а представлена блесна «сибирская». Практически она
делается из металла толщиною 1 — 1,2 мм, а для увеличения ее веса
головная часть заливается свинцом или оловом, что позволяет
пользоваться блесной без груза. Если вес блесны будет увеличен
за счет ее толщины, она потеряет легкость игры. Штампуется блесна
как ложка или овальной формы, или с одним продольным ребром.
Рис. 8. Блесна «Шторлек» (Атом)
б — модернизированный «Шторлек»
(Атом) С. Свирина (Правильное
название этой блесны «Атом»)
183

При овальной форме блесну можно не штамповать, а выгибать
по желанию посредством керна или бородка, делая на блесне ряд
углублений (ямочек), отчего блесна изгибается.
По тому же принципу построена и блесна Михайлова К. И.
В головной части блесна имеет более толстый металл, а в
хвостовой — более тонкий (рис. 9-6).
Американская блесна (рис. 9-в) имеет одинаковую толщину
металла, но для облегчения хвостовой части последнюю делают
более узкой и оснащают одинарным крючком.
Рис 9. Колеблющиеся блесны с увеличенным лобовым сопротивлением.
а — Сибирская, б — Михайлова, в — Американская
Игра этих блесен состоит из поперечных колебаний с
дополнительным вилянием хвоста без раскидывания блесны в стороны.
Блесна Михайлова, при соответствующей оснастке (по типу
«Байкала»), может быть и вращающейся.
б. Полувращающиеся и полуколеблющиеся
блесны
При медленной проводке эти блесны работают как
колеблющиеся, при быстрой — как вращающиеся, а иногда делают
смешанные движения.
На рис. 10 изображены две модели таких блесен. Блесна
«Женева» представляет легкую ложку продолговатой формы,
толщиною 0,8—0,9 мм, снабженную в передней части легким шарниром
в виде трубочки. Блесна изготовляется разных размеров, из
которых лучшими следует признать: длина 51 мм, ширина 19,5 и
толщина 0,8 мм. Недостаток блесны — ее легкость (блесна парусит).
Подлинное название второй блесны (рис. \0-б) неизвестно,
назовем ее условно «Негра» (по ее черной окраске с золотистыми
чешуйками). Она представляет собой пластинку с одной передней
лопастью, отогнутой под углом 90° к плоскости блесны. Хвостовая
часть блесны плоская, спинка в передней части слегка вогнута,
блесна асимметрична. При длине блесны 90 мм, ширине 22 мм и
толщине 2 мм, вес ее составляет 27 г.
184

а
Рис 10. Полувращающиеся и полуколеблющиеся блесны.
а — Женева, б - Негра
в. Несимметричные блесны
В основе конструкции блесен лежит форма ложки.
Несимметричность определяется очертанием блесны или смещением с оси
симметрии головных отверстий, предназначенных для заводных колец.
По замыслу эти блесны представляют или больную рыбку или
спасающуюся от хищника. Ход блесны неравномерный,
движения многообразны. Большая часть этих блесен относится к колеб-
Рис. 11. Несимметричные блесны
а — Кидней, б и в — блесны Ковтуна, г — Гейнца — со смещенными головными отверстиями.
Блесны а и б — вращающиеся, в и г — колеблющиеся
лющимся и лишь незначительная часть — к вращающимся; игра
последних не отличается от обычных симметричных блесен. Блесны
с успехом применяются на струе или на быстром течении. Удачно
185

сконструированная блесна может дать хорошие результаты. На
рис. 11 представлены образцы несимметричных блесен. (О
несимметричных блеснах — см. кн. «Рыболов-спортсмен», изд. ФиС,
1955 г.).
г. Блесны с большим лобовым сопротивлением
Блесны — пластинки прямые или изогнутые, с шарнирным
креплением в центре блесны и большим лобовым сопротивлением.
Блесны отличаются напряженным ходом, так как струи воды
направлены почти перпендикулярно к плоскости блесны. В силу
неравномерного давления струй воды на плоскость блесны она или
задерживается на течении или резко бросается в ту или другую
Рис. 12. Блесны с большим лобовым сопротивлением.
а — Блесна Жигалкина «Несравненная», б — Блесна Гаруна
сторону. Во второй книге «Рыболов-спортсмен» за 1951 г. в статье
В. Макарова описана блесна Жигалкина под названием
«Несравненная». Эта блесна в изготовлении проста, но капризна в работе
(могут быть удачные и неудачные).
Интересна блесна, предложенная Р. Гаруном. Блесна эта тоже
представляет пластинку толщиной в 1 мм, согнутую по диагонали
под углом 100° (рис. 12). Диаметр отверстия в пластинке должен
равняться двум диаметрам стерженька, с обязательной
раззенковкой. По замыслу блесны напоминают спасающуюся от хищника
рыбку и рекомендуются при ловле жереха.
д. Блесны турбинки
Блесны, построенные по принципу турбинки, с двумя боковыми
лопастями, являются переходной формой от блесен к девонам.
Наиболее распространенной блесной такого типа является «Оттер».
Эта блесна легкоподвижна и легкоуправляема. Применяется в
водоемах со слабым и средним течением, при работе образует буруны
и хорошо себя маскирует. Имеющиеся в продаже блесны Оттер
построены неправильно: слишком велика их ширина и маломощны ло-
186

пасти. Настоящая форма (правильная) более узкая и длинная. Для
увеличения веса блесны на ее стерженьке можно ставить подгрузок.
На рис. \3-б представлена блесна, изобретенная в прошлом веке
русским рыболовом Хисом. Блесна сделана из двух резиновых
листков, раскраска блесны фантазийная, устройство блесны видно
из рисунка. Лопасти с карабином закладываются в вилку,
состоящую из двух изогнутых проволок, скрепленных тонкой
проволочкой или нитками. К вилке крепятся поводки с крючками, а сверху
на вилку натягиваются два резиновых листка толщиною 1 — 1,5 мм,
которые в передней части закрепляются нитками на карабине.
Рис. 13. Блесны — турбинки.
а — Оттер (с подгрузком в середине блесны), б — Блесна Хиса. Составные части блесны: 1 —
карабин, 2 — лопасти, 3 — вилка, 4 — резиновые листки
На рис. 14 представлена блесна «Флай Минноу» и ее
разновидность, оснащенная по принципу «груз-блесна». Лопасти этих блесен
построены иначе, чем у предыдущих — они более обтекаемы.
блесна вращается
Рис. 14. Блесна «Флай Минноу» и ее разновидность
Поэтому эти блесны применяются на быстром течении. Раскраска
блесен яркая. Рекомендуются для ловли лососевых.
Груз, установленный в непосредственной близости перед
блесной, работающей по принципу турбинки, не влияет на ее игру и
может быть рекомендован к применению.
187

е. Особо тяжелые блесны
В Сибири на реке Ангаре, Енисее и других реках, имеющих
очень быстрое течение, особо тяжелые блесны давно находят свое
применение. Тип этих блесен можно отнести к группе
колеблющихся девонов, так как слово девон связано с понятием «тяжелый».
Однако «особо тяжелые блесны» определяются не столько их
весом, сколько их малой подвижностью, то есть вялой игрой. Все
эти блесны, при их значительной толщине, имеют хорошо
обтекаемую форму. Требования, предъявляемые к особо тяжелым блеснам,
заключаются в том, чтобы при общем весе блесны в 40—50 г. (с
грузом или без груза) блесна могла бы облавливать нижние слои воды
Рис. 15 Особо тяжелые блесны.
а — Груз блесна пластинка, б —Лодочка, в —Свирка, г -Блесна Сабунаева (Трехгранка)
глубокого водоема, с быстрым течением. Обычные блесны в данных
условиях становятся не управляемыми, они выбрасываются
течением на поверхность воды. На рис. 15-я представлена медная
пластинка, оснащенная по принципу «груз-блесна», общим весом
40-50 г.
На рис. 15-5 «Лодочка» латунная толщиною 3 мм, вес 35—40 г.
Блесна «Свирка» (рис. 15-е) отливается из олова, а потому ее изгиб
легко регулируется руками на месте ловли. Блесна широко
применяется ленинградскими рыболовами.
Блесна Трехгранка (рис. 15-г), предложенная ленинградским
мастером спорта В. Сабунаевым, широко применяется при ловле
лососей на р. Вуоксе. По форме это — трехгранный кусок латуни
с незначительным лобовым сопротивлением. Габариты блесен трех
размеров, изготовленных из латуни, приводятся в таблице на
стр. 189 (размеры в мм).
ж. Мухо-блесны
Название блесен определяется их размером и замыслом: сюда
относятся все мелкие блесны, большей частью с пышным оперением
крючка. Применяются эти блесны при ловле спиннингом с грузом
188

на тонкую снасть (при безынерционной катушке и при ловле на-
хлыстом — без груза). Этот вид блесен является переходной
формой от блесен к искусственным мушкам. Строятся эти блесны по
разным принципам, форма и игра — представляют большое
многообразие.
Рис. 16. Мухо-блесны.
/ — Волжский скачок, 2 — Листок, 3 — тип Уральский, 4 — Ложка, 5 — Турбинки
двухлопастные, 6 — Турбинки однолопастные.
В летние месяцы, когда ловля на обычные блесны ослабевает,
мухо-блесны являются незаменимой приманкой, особенно для
жереха, голавля, язя и хариуса. На рис. 16
представлены типичные формы этих блесен.
Мухо-блесны изготовляются из тонкой листовой
латуни или мельхиора толщиной 0,3—0,5 мм.
У вращающихся блесен применяются подгрузки
(рис. 16—5). При ловле спиннингом на эти блесны
применяется груз весом 8—10 г, поводки 0,15 мм,
жилка (0,25 — 0,3 мм. Лучшая форма грузика
каплеобразная с застежкой, позволяющей легкую его
смену (рис. 17).
г 1
/
По J I
4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Приведенное выше описание блесен не претендует
на исчерпывающую полноту изложения о блеснах и
не преследует цели их строгой классификации. Даже
из приведенного материала видно, что существует це-
Рис. 17
Лучшая форма
груза при
ловле
спиннингом.
189

лый ряд переходных форм, которые трудно отнести к той
или иной группе, однако ярко выраженные формы тех или
иных групп дают основание уже по одной их внешней форме
предопределить их поведение и характер игры в тех или иных условиях
ловли или иначе говоря — позволяют дать объективную, а не
субъективную оценку блесны.
Алексей Никитин
ЗИМНЕЕ БЛЕСНЕНИЕ НА РЕКАХ
АМУРСКОГО БАССЕЙНА
незапамятных времен местные жители
Дальнего Востока — нанайцы, а вслед за
ними и первые русские землепроходцы, расселившиеся по Амуру,
ловили в зимнее время хищную рыбу на оригинальную блесну,
называемую «махалкой». В настоящее время этот высокоспортивный
и добычливый способ зимнего блесненья получил широкое
распространение среди трудящихся растущих городов и сел молодого
края.
Нанайская блесна «махалка» состоит из овального кусочка
олова длиной 80—90 мм, шириной 20—25 мм и толщиной около
5 мм. По продольной оси блесны проходит стальная проволока,
которая на концах загнута и заострена в виде двух крючков, по форме
напоминающих крючки типа «Лимерик». Зазубрины на крючках
обычно отсутствуют. Жала разведены на 10—15 градусов в стороны
от плоскости блесны. На оба таких крючка привязываются кусочки
белого заячьего меха таким образом, чтобы крючки полностью
скрывались в пучках шерсти. Некоторые рыболовы привязывают
шерсть красными нитками или вместе с мехом прикрепляют к
крючку кусочек красной тряпочки. Может быть, это и способствует
привлечению хищников, но, по моему мнению, в Амурском бассейне
является излишним, так как большинство мелких рыбок, служащих
естественной пищей щук и других хищников, здесь не обладают
красным оперением.
В середине блесны, в верхней ее части, просверливается
отверстие для прикрепления поводка. При подвешивании блесна должна
иметь строго горизонтальное положение. Если одна из сторон
перетягивает, то олово с нее нужно аккуратно срезать до тех пор, пока
блесна не уравновесится. Некоторые рыболовы делают в верхней
средней части блесны прилив и в нем просверливают отверстие. Это
увеличивает устойчивость блесны.
В последнее время иногда вместо проволоки впаивают в блесну
обыкновенные крупные одинарные или двойные крючки с зазуб-
190

ринами. В этом случае перед заливкой формочки оловом надо все
же связать крючки за кольца проволокой. Применение нормальных
фабричных крючков вместо проволоки, несомненно, надежнее —
они дают меньше сходов.
Заслуживает внимания усовершенствование нанайской блесны,
сделанное недавно хабаровскими рыболовами. Они впаивают
посредине еще один двойной или даже тройной крючок. По
свидетельству рыболова-спортсмена А. Н. Рудковского, ловля на блесну
с дополнительным
крючком посередине почти
не дает сходов, что
вполне объяснимо: ведь
известно, что хищник в
большинстве случаев
хватает добычу сначала
поперек, и лишь потом
переворачивает ее во
рту для проглатывания.
Лесой при
современной ловле на «махалку»
служит крепкий
капроновый шнур или жилка
сечением от 0,5 до 0,8
мм. Лучше употреблять
жилку, окрашенную в
голубой или зеленый
цвета, так как в зимнее
время эти цвета
наименее заметны в воде. При
употреблении жилки нет
никакой нужды
применять какие-либо металлические поводки, так как, при активных
способах ловли щуки и другие хищники, как бы зубаты они не
были, никогда не успевают перекусить жилкового поводка. Я давно
уже отказался от применения металлических поводков не только
при зимнем блеснении, но и при ловле на спиннинг.
Практика показывает, что один жилковый поводок выдерживает
десятки щук и лишь после долгого употребления немного
изнашивается. Сменить его в этом случае не составляет труда. Жилка же,
в противоположность проволоке, почти незаметна в воде, и поэтому
применение жилковых поводков во много раз увеличивает число
поклевок.
Удилище длиной 40—50 см изготовляется из бамбуковой или
можжевеловой палочки. Весьма полезно оснастить его маленькой
катушкой, которые в изобилии имеются в рыболовных магазинах
и стоят недорого. Наличие катушки позволяет быстро изменять длину
лески для разных глубин, а также гарантирует ее от обрыва при
поимке крупной рыбы. Применение катушки делает возможным
ijf/вена с приливом и Звуш
обыкновенными нрючнамц
Блесна с дополнительными
191

и уменьшение толщины лески. Если применяется катушка, то на
конец удилища ставится спиннинговое кольцо.
В принципе ловля рыбы на «махалку» ничем не отличается от
обычного блеснения зимой, а название, очевидно, происходит от
слова «махать», то есть делать рукой, держащей снасть, движения,
напоминающие взмахи.
Техника ловли заключается в измерении глубины, опускании
в прорубь снасти и периодическом подергивании блесны на
определенной глубине. Нельзя настаивать на том, что будто правилен один
только какой-нибудь прием — как именно нужно дергать. Тут
ужение переходит уже из области техники в область искусства.
Некоторые, опустив блесну на дно, поднимают ее мелкими
толчками почти до поверхности; другие заставляют ее трепетать на месте
и делают паузы; многие перемещают блесну вверх и вниз
широкими плавными взмахами и тоже делают паузы... Верно одно: если
клев хороший, то подействуют все способы. Если же он вял, то
предпочтение следует отдать первому способу, так как он, по моему
мнению, сильнее возбуждает хищные инстинкты у рыбы.
При блеснении на «махалку» пучки заячьей шерсти,
привязанные на концах блесны, колеблются вверх и вниз. Это движение
удивительно похоже на вилянье рыбьего хвостика. Я считаю, что
именно в этих колеблющихся клочках шерсти и заключается
главный секрет нанайской блесны.
При ловле рыбы зимой особое внимание следует, конечно,
уделять выбору места для блеснения. Залог успеха прежде всего
в этом. Широко распространенное мнение, что в зимнее время
рыбу нужно искать непременно на самых глубоких местах, не
совсем правильно. Хищники, в частности щука, зимуют не только
в ямах и омутах, но часто предпочитают им места гораздо более
мелкие, где в основное русло реки вливаются притоки или имеются
рукава-проточки, соединяющие русло с заливами, старицами
и озерами. Дело в том, что с наступлением больших холодов мелкие
ручьи и речки обычно перемерзают, и мелкая рыбёшка скатывается
из них вниз, к устью, где несколько глубже. Сюда-то и собираются
хищники для кормёжки. Поэтому в первой половине зимы лучше
всего блеснить или около устьев мелких речек и ручьев, или в
самих устьях, если там имеются достаточно глубокие места.
Однако в конце января — начале февраля выход малька из
мелких речек прекращается. Куда лучше перейти с блесной? В это
время в стоячих водах — заливах и озёрах,— соединенных с
руслом протоками, нередко начинает портиться вода от гниения
органических остатков на дне озер и выделения болотного газа. Да и
вообще наглухо закрытые льдом стоячие воды к концу зимы
становятся беднее кислородом. Перед весной мелкая рыба, остающаяся
с осени в таких водоёмах, стремится выйти на свежую проточную
воду и концентрируется у устьев проток. В погоне за нею в такие
места собираются и крупные хищники.
Особое место занимают устья крупных нерестовых неперемер-
192

зающих горных рек. В дальневосточных реках, где проходной
лосось мечет икру в летне-осенний период, зимой начинает сплывать
вниз по течению малёк лосося, служащий обильной пищей для
щуки, ленка, хариуса, тайменя, сига и других хищников. Поэтому
глубокие тихие устья таких рек обычно в течение всей зимы являются
местами концентрации крупной хищной рыбы. В качестве примера
можно привести устья горных рек Сомнен и Им, впадающих в реку
Амгунь (Тахтинский район), устье реки Лимури при впадении ее
в Халанский залив Амура и ряд других. В таких местах остаются
на зимовку даже крупные таймени, хотя вообще они, как правило,
спускаются на зиму в Амур. Клёв в устьях нерестовых рек более
или менее постоянен в течение всей зимы и особенно хорош в марте
и апреле перед ледоходом, пока вода еще не сделалась мутной от
вешних притоков.
Незабываемы впечатления от зимнего уженья рыбы на «ма-
халку»! Вы встаете ранним морозным утром с первыми проблесками
зари. Все оборудование приготовлено с вечера. Одеться и встать
на легкие лыжи — дело пяти минут. Крепкий морозец бодрит ваши
силы; снег звучно скрипит под лыжами, уносящими вас к заветным
местам на реке. Вы полны радостных предчувствий ловли и
отдыхаете от повседневных забот. Вот и берег...
Река спит под оковами льда и снега, тихая, сине-белая,
широкая, с обнаженными купами красновато-желтого ивняка по
берегам, с чуть темнеющей ленточкой зимней дороги,— спит и, кажется,
не дышит. Но чу!... Звонко, как ружейный выстрел, лопнул лёд;
комочек снега скатился с обрыва, отмечая свой путь
фантастическими следами неведомого зверька... Вы прислушиваетесь...
Да нет, никто не спит! Жизнь идёт своим чередом. Чирикают
птички, обирая семена на засохшем бурьяне. Где-то редко и хрипло
каркает ворона, и ей вторит беспокойная сойка своим
разноголосым стрекотом. Вот в прибрежном ельничке мелодично свистнул
рябчик, проснувшись в своём снежном логове и отыскивая
приятелей, чтобы лететь на кормёжку; вот снова лёд треснул: это река
дышит — ей тесно, живой и текучей, под голубыми оковами.
А когда вы продолбили лунку, то вам открывается другая
таинственная жизнь в зеленоватом сумраке воды. Черной молнией
бросается кто-то на вашу блесну и тянет вглубь. Несколько минут
продолжается борьба с неведомой рыбой, но тем слаще мгновение,
когда, побежденная, она извивается на льду у ваших ног.
...Вечером, собрав улов, уставшие, промёрзшие, но свежие,
как новогодний дед-мороз, вы снова становитесь на лыжи и идёте
домой. И можно не сомневаться в вашем аппетите, в вашем
здоровье!
Дальний Восток. Херпучи
7 Рыболов-спортсмен № 12

О Т РЕДКОЛЛЕГИИ
При первом обсуждении статьи А. В. Никитина у членов
редколлегии альманаха возникли сомнения о возможности применения
подобных блесен для спортивного рыболовства. Были высказаны
мнения о том, что такие блесны более похожи на багрилки и
предназначены для добывания рыбы на «поддев». Статья была возвращена
автору с соответствующим письмом от редколлегии.
Через некоторое время А. В. Никитин снова направил нам свою
статью с приложением: протокола заседания рыболовной секции
прииска Херпучи на Амгуни (Хабаровский край, Тахтинский
район), разъяснения райгосинспектора Тахтинского
инспекторского района «Амургосрыбвод» тов. Татаринцева и письма
научного сотрудника Амгуньского отделения ТИНРО тов. Еремеева.
Содержание приложенных документов подтвердило, что:
1. Блеснение с применением описываемых в статье тов.
Никитина блесен госрыбинспекцией разрешено, как один из видов
спортивного рыболовства.
2. Случаи подбагривания рыбы чрезвычайно редки и носят
случайный характер. Хищная рыба, преимущественно щука, хватает
блесну пастью и нередко заглатывает её.
3. Организованные секцией наблюдения во время
коллективного выезда на рыбалку 16 февраля 1958 г. показали, что из 491
зарегистрированных поимок щук только в 7 случаях отмечены
поимки за нижнюю челюсть.
А. Кекишев
СЛУЧАИ НА РЫБАЛКЕ
ОХОТА ЗА ГОЛАВЛЯМИ
ечером ясного сентябрьского дня я
возвращался из верховьев лесной речки Вет-
лужско-Унженского междуречья — речки Вол. Солнце было близко
к горизонту и его лучи, пробиваясь сквозь ветви и стволы деревьев,
освещали только восточный берег речки и небольшую полоску воды
близ берега. В районе Алексеевского пруда, образованного
плотиной колхозной гидростанции, с высокого западного берега я
заметил в числе плавающих среди листьев кувшинок, мелких рыбешек,
трех крупных голавлей. Приготовив спиннинг и не спускаясь с
обрывистого яра к воде, я начал подбрасывать блесну. Сверху мне все
было отчетливо видно, как падала блесна, как при ее падении го-
194

лавли, разгуливающие почти по самой поверхности воды, с
всплеском расходились в сторону, а затем провожали блесну на
расстоянии 0,8—1,5 метра. Но брать блесну упорно не хотели.
Испробовав различные блесны и все также безрезультатно,
я прекратил блеснение. Голавли по-прежнему спокойно и величаво
разгуливали и, как казалось, насмешливо улыбались над моими
происками.
Как их поймать? Бросив взгляд вокруг, я заметил прыгающего
лягушонка. Быстро схватив, решаю использовать его как насадку.
Но как? Как забросить его на 25 метров расстояния, причем
обеспечить, чтобы лягушонок плавал наверху? А голавли продолжают
разгуливать, да так красиво — глазам больно глядеть!
Стремительно работает мысль. И вот, кажется, найден выход из
положения. Снимаю блесну и поводок, отступив от груза 1,5 метра,
привязываю к шнуру поводок из жилки 0,3 и крючок, на крючок за
заднюю лапку лягушонка. Произвожу дальний заброс на 40—45
метров груз ложится на песчаную отмель противоположного берега
пруда. Осторожно вращая катушку, натягиваю шнур, подтягивая
груз к кромке воды, и начинаю «кивать» удилищем. Кивок вверх;
лягушонок поднимается над водой. В это время голавли бросаются
к водному кружку, образованному поднятым лягушонком. Наклон
вниз — голавли отходят, но лишь лягушонок начинает
шевелиться, рыбы бросаются к нему и вот удар — подсечка, короткая
борьба и — сорокапятисантиметровый голавль на берегу.
Поспешные поиски второго лягушонка, те же манипуляции, и
второй голавль в моей сумке. Солнце село, и я не смог больше найти
лягушонка. Ухожу от берега довольный тем, что «перехитрил»
осторожных рыб.
О подобном приеме на охоте со спиннингом я нигде не читал,
а поэтому и решил поделиться этим опытом с коллегами по
рыболовной страсти.
с переката, ударяют в отвесный левый берег реки. С виду место
«глухое» для рыбы, быстрота течения, отсутствие суводей, голый
берег — ну какая тут рыба! А рядом, тихая, спокойная, как озеро,
Кастовская старица с горбатыми черными окунями, лещами
величиной с печной «заслон», с плотвой длиной до 30 см, вся
обрамленная кустами и деревьями — мечта, а не место. Но вот почему-то
в это жаркое июльское утро и в таком чудесном месте никакая рыба
упорно не брала.
ам, где в быструю Унжу впадает
Кастовская старица, струи воды, скатываясь
ЖЕРЛИЦА С БЛЕСНОЙ
7*
195

Отчаявшись поймать что-либо, я вытащил свои удочки и, сняв
поплавки, привязал вместо крючков блесны «Кеми». Поставив две
такие удочки на расстоянии 30—40 метров друг от друга, выхожу
на высокий берег и с наслаждением растягиваюсь для отдыха. Уже
сон начал смыкать веки, как вдруг слух поймал какой-то всплеск
воды. Неохотно открываю глаза и бросаю взгляд на свои
своеобразные жерлицы с блесной. Конец одного удилища в воде! Решив,
что течение сносит снасть, я нехотя иду и вытаскиваю воткнутый
в глинистый берег конец удилища. Пытаюсь поднять удочку — не
тут-то было! Видно придется расстаться с блесной! С решимостью
дергаю и чувствую, как туго натянутый полумиллиметровый са-
турн начинает чертить воду против течения, удаляясь от берега.
Рыба! Рыба на блесне! Подсечка и после долгого вываживания с
отходом метров на 30 к пологому берегу вытаскиваю
четырехкилограммовую зубастую щуку.
Оправившись от пережитого волнения, возвращаюсь на
прежнее место и не верю глазам: второе удилище тоже чертит концом.
Бегу, подсекаю — двухкилограммовый жерех! Сняв и эту
добычу, устанавливаю удилище с блеснами на прежнее место и
сажусь в непосредственной близости от них. Нет никаких намеков на
рыбу. Сижу 20—30 минут. Равномерно кивают удилища, то
сгибаясь под струей воды поднимающей блесны, то выпрямляясь. Да,
видимо, мой улов — простая случайность. Решаю сходить на
перевоз, чтобы договориться о попутной машине. Отойдя метров за
100 от своих жерлиц с блеснами и оглянувшись, вижу: кончики
обоих удилищ опять в воде. Подбегаю и... друг за другом
вытаскиваю двух жерехов килограмма по 1,5. Что же это? Опять
случайность?
Вновь устанавливаю удилища и ухожу от них на высокий берег,
ложусь там за кустом и внимательно наблюдаю. Вот опять резкий
рывок, леса уходит к берегу, удилище зарывается в воду. Новый
жерех также становится моей добычей.
Таким путем мною было поймано еще два жереха и судак.
Солидный улов за 2,5 часа: одна щука, один судак и шесть жерехов!
Горьковская обл.
И. Токмовцев
НА ОЗЕРЕ БАС-ТАРМЕ
шло в Кзыл-Ординской области,
осенью 1957 г. на озере Бас-Тарме. Это
озеро соединено арыком с озером Тарча-Куль, а последнее через
озеро Калган-Дарью, во время паводков, соединяется с р. Сыр-
Дарья.
196

Из хищных рыб в нем обитают: сом, щука, жерех (шереспер)
и мелкий окунь.
9 октября был последним жарким днем. Охотился я с
одноручным спиннингом в майке и трусах и буквально обливался потом.
Любимым моим объектом охоты был жерех. Этот день был
исключительным по результатам улова: я поймал 23 жереха и около двух
десятков мелких щучек.
Перед заходом солнца, после мощной поклевки, я своевременно
подсек. Почувствовав, что на тройник попала крупная рыба, я
включил трещетку и начал осторожно ее вываживать. Сколько
минут прошло в этой напряженной борьбе, сказать затрудняюсь, но
в конце концов рыба стала сдавать и в воде я увидел внушительных
размеров жереха. Стремительность его бросков в глубину стала
ослабевать и, наконец, мне удалось приподнять голову рыбы над
водой. После этого он покорно пошел к лодке. Приготовив сачок,
я уже готовился поддеть этого красавца, как вдруг из глубины
показалась пасть сома и в одно мгновение сом с жерехом во
рту спустился на дно и остановился.
Потихоньку подматывая лесу (жилковая 0,4 мм), я вместе с
лодкой подтянулся к тому месту, где на дне находился сом. Леса
уходила в воду отвесно. Я растерялся и не знал, что предпринять.
Кроме сачка, у меня ничего не было, глубина озера — больше
3 метров. Будь у меня багорчик с длинным черенком, возможно,
я бы зацепил как-нибудь этого «дядю», который весил не менее
25-30 кг.
Дать возможность сому проглотить жереха и тогда его
вываживать было бессмысленно, потому что дно озера каряжистое и
зацеп был бы неминуем. Я решил заставить сома выпустить изо рта
жереха и начал сильно дергать леску. Временами сом очень тихо,
без рывков, двигался вперед, потом останавливался. В конце
концов ему, как видно, надоело мое подергивание и сом выпустил
жереха. Я подвел его к лодке. Жерех, побывав в зубах сома, был
еле живой, и я протянул руку, чтобы взять его в лодку. Вдруг
из-за кормы, на которой я сидел, сом вторично, с молниеносной
быстротой, схватил жереха. Погружаясь на дно, сом с такой силой
ударил хвостом, что моя грудь, лицо и очки оказались забрызганы
водой. Я кое-как вытер очки и лицо носовым платком, продолжая
держать спиннинг в левой руке.
Опустившись на дно, сом продолжал вести себя так же, как и
первый раз. Он то тихо продвигался метра на 3—4, то
останавливался на одном месте. Ни одного резкого движения он не делал.
Наступили сумерки. Желая поскорее избавиться от сома, я стал
плашмя бить над ним веслом. Я надеялся, что от шума сом снова
выпустит жереха. Не тут-то было — шум на сома не действовал.
Тогда я начал сильно дергать лесу, и освобожденный жерех легко
пошел к лодке. На этот раз я вытащил его из воды сачком (боясь,
чтобы сом вместе с жерехом не схватил мою руку). На обоих боках
жереха оказались две полосы от зубов сома. Жерех весил 3,9 кг.
197

*
На том же плесе в первых числах ноября, после заброса,
подмотав больше половины лесы, я почувствовал странную поклевку.
Она была похожа на зацеп. На всякий случай я сделал подсечку,
но леса оставалась натянутой. Подъехав к тому месту, где леса
уходила отвесно, я лег грудью на корму лодки, и стал всматриваться
в дно. Каково же было мое удивление, когда я увидел на глубине
около двух метров, на совершенно чистом дне, сома весом, примерно,
в 12—15 кг. Мой «байкальчик» лежал от головы сома сантиметрах
в шестидесяти. Я догадался, что сом схватил груз, оснащенный
слабым двойничком, а не блесну.
Постояв некоторое время, сом очень медленно двинулся к
зарослям камыша. Зацепив блесной за камыш, он сломал один из
якорьков двойника и благополучно ушел гулять по просторам озера.
В тот же день произошел еще один редкий случай: на тот же
«байкальчик» последовала сильная поклевка. После подсечки я,
включив трещотку, начал подмотку. Но леса натянулась и сдвинуть
рыбу с места мне не удалось. Пришлось подъехать ближе. После
того, как я сильно потянул за лесу, из водорослей стремительно
выплыли два жереха. Вначале я не понял, что случилось, но потом
догадался: один жерех засекся на тройник блесны, а второй — на
тройник груза.
Сдвинуть с места этих двух хищников было не легко. На
спиннинге ощущалась большая тяжесть и, боясь порвать лесу, я не
старался тянуть с силой, надеясь, что жерехи сами себя замучают.
Через некоторое время, заметив, что жерехи устали, я сачком
водворил их в лодку.
Вес жереха, схватившего блесну, был равен 2,4 кг, а второго —
2,1 кг.
*
Мне хочется поделиться своим опытом засолки жерехов
«колодкой», то есть не распластывая их и, тем самым, не теряя жира
и икры. Я делаю так: придя с рыбалки, насыпаю в тарный ящик
с щелями1 на дне для стока рассола слой соли в 1 см, и
укладываю жерехов брюшками вверх. Когда рыба поместилась в один
ряд, я сверху засыпаю ее и промежутки между рыбами таким же
слоем соли. Заготовлять рыбу колодкой можно только при
наличии ледника, (куда ставится ящик с рыбой на время ее засола),
в противном случае засолку приходится производить лишь с
наступлением холодной погоды.
На тринадцатые сутки я вынимаю рыбу из соли, слегка
прополаскиваю в свежей воде и развешиваю в тени, а еще лучше на
сквозняке. Через 6—7 дней рыба окончательно готова к употреблению —
она малосольна и пропитана собственным жиром.
1 Если в ящике щелей нет, то на его дне надо сделать несколько отверстий.
198

Затем я приступаю к холодному копчению. У меня во дворе
сложена специальная плита из кирпичей. Высота ее трубы равна
одному метру. На эту трубу я ставлю фанерный ящик,
предварительно вырезав в его дне отверстие, такого же диаметра, как
дымоход в трубе. Щель между дном ящика и трубой обмазываю
глиняным раствором с песком.
Рыба подвешивается в ящике на железных крючках так, чтобы
она не касалась друг друга. Доступ дыма должен быть со всех
сторон. В плиту кладутся две небольшие чурочки из белого
несмолистого дерева, лучше сырого. Надо следить, чтобы чурочки не
вспыхивали пламенем, а только дымили. Копчение должно продолжаться
с перерывами от 40 до 50 часов. Вкус рыбы получается балычный,
очень приятный.
Кзыл-Ординская обл.
Н. Селезнев
НА ГОЛАВЛЯ
ихий Дон. Спокойно и величаво несет он свои
воды мимо понизовских казачьих станиц. Он
не бурлит, не клокочет, не гремит камнями, но мощно движется
вперед к морским просторам.
Такой представляют себе реку те, кто читал роман М.
Шолохова «Тихий Дон» или смотрел одноименный кинофильм.
Но в своих верховьях Дон еще не набрал силы. Это скорее не
река, а небольшая речушка. Здесь не ходят ни пароходы, ни
катера, лишь лодки рыбаков бороздят воду, да и то между бродами.
А на бродах реку спокойно переходят колхозные стада.
Броды скрываются под водой лишь тогда, когда путь воде
преграждают мельничные плотины.
Между бродами есть довольно глубокие места, большие омуты,
в которых не достает дна самый искусный ныряльщик. В них и
водятся крупные карпы, голавли, язи, жерехи, щуки. Мне не раз
приходилось наблюдать, как крупные карпы плавились на восходе
солнца. Поймать такого великана удается не всякому, но попадаются
и они на удочку.
Помельче же карпы идут на удочку довольно часто. За ними-то
и охотятся многочисленные рыболовы. Каждый день то один, то
другой сосед по рыбалке вылавливает карпа в полтора, два, три или
четыре килограмма. Удалось и мне поймать в июне одного карпа
199

в три килограмма, второго в полтора и шесть штук помельче.
Вместе с этим почти каждый день попадались довольно крупные
подъязки.
У берегов река поросла кувшинками, осокой, камышом, а в
иных местах к воде склоняет свои ветви мелкий кустарник.
Раздолье здесь рыбе, если бы не браконьеры, хищнически
истребляющие ее наметками, сетями, бреднями и даже взрывчаткой. Много
рыбы, идущей на нерест в мелкие притоки, натыкается на запруды
и попадает в верши и иные орудия лова. Борьбы с браконьерством
никто не ведет.
Лишь под старинным городом Епифанью Тульской области
рыболовы-любители установили относительный порядок. По их
инициативе на броду ежегодно устраивается небольшая плотина,
которая на метр поднимает уровень воды и создает прекрасные условия
для рыбалки.
Выше брода метров на 500 река не глубокая, в большей части
по пояс, в иных местах — до двух метров. Середина ее поросла
кувшинками. Против этих кувшинок и садятся рыболовы.
Подбросив крючок с наживкой — недоваренным картофелем или хлебом
к самой траве, они терпеливо ждут поклевки.
Ниже Епифани, километров на пятнадцать, у слияния Дона
с Непрядвой, в далеком прошлом переходили реку вброд войска
Дмитрия Донского, чтобы разбить на Куликовом поле полчища
татарского хана Мамая. Сюда и пригласил меня сходить на голавля
близкий знакомый, шахтер-пенсионер Семен Филиппович Павлов,
проживающий в горняцком поселке Казановка.
Во второй половине мая я, наконец, попал к нему. Раньше я
любил голавлей, но ловил, как обычно: либо на червя со дна, либо
нахлыстом на кузнечика. Поэтому я был удивлен, когда Семен
Филиппович, осмотрев мои снасти, заявил:
— Удилища не годятся: тонки концы, подсечки не дадут.
Поводки надо заменить. Поставь леску не тоньше 0,5 мм и большие
крючки. Посмотри, как сделано у меня,— и показал свои
снасти.
Меня они поразили своей грубостью. Трех- и четырехметровые
ореховые удилища скорее походили на ручки от граблей, чем на
рыболовную снасть. На каждом удилище был запас лесы не менее
50 метров, толщиной 0,8—1 мм. Поплавки из детской пластмассовой
погремушки размером в кулак ребенка. Крупные крючки
привязаны прямо к леске, поводков не было. Грузила тяжелые.
Меня разочаровали эти снасти, но свои удочки я все же
переделал.
На другой день утром мы отправились на Дон. Семен
Филиппович захватил с собой специальный черпак на длинной ручке для
ловли вьюнов.
Вышли к реке в районе деревни старая Гать, переправились
на правую сторону наловить вьюнов. Один из нас брал черпак,
возможно дальше выдвигал его вперед, спокойно опускал в воду, за-
200

черпывал тину со дна и быстро выволакивал на берег. Другой
тщательно разгребал тину на берегу и отыскивал в ней вьюнов.
Часа четыре продолжалась эта работа. Заболели руки, все белье
промокло от пота, но добыли 50 вьюнов.
— Хватит,— распорядился Семен Филиппович и вывалил из
бидончика вьюнов в траву. Потом пошел к реке, набрал свежей воды
и начал промывать в ней вьюнов.
— Они выделяют ядовитую жидкость, — пояснил он,— и
погибают в ней. Поэтому их надо два-три раза промыть в воде, тогда они
могут прожить неделю и больше.
Закончив эту операцию, мы разделили вьюнов поровну,
отдохнули часок и опять переправились на левый берег.
— Куда же мы идем? Разве здесь нельзя ловить?— спросил я.
— Здесь мы уже порядочно потревожили рыбу, на успех
рассчитывать теперь трудно. Отойдем подальше, вниз по течению.
Отошли. Семен Филиппович расположился на отмели, ниже
брода, мне предложил сесть метрах в 50 от него.
Противоположный крутой берег порос небольшими редкими
кусточками. И там, вероятно, была порядочная глубина.
Я не спешил раскинуть свои удочки, мне хотелось посмотреть,
как это делает мой товарищ.
А он воткнул первое удилище в грунт, проколол крючком вьюна
посредине, поперек, так, что жало крючка осталось свободным,
разорвал ногтем верхнюю губу вьюна, чтобы он не зарылся в тину,
и начал собирать леску кольцами.
Груз с наживкой упал далеко впереди, не на средине реки,
а ближе к тому берегу. Семен Филиппович подтянул леску, взялся
за поплавок и вдавил его во влажный песок. Река, разбушевавшись
на броду, еще не успокоилась в этом месте, и сильное течение
сносило леску, стаскивало поплавок с берега. Приходилось его
вдавливать в песок или класть на леску камешек.
Метрах в трех от первого Семен Филиппович поставил второе
удилище, потом третье и остальные.
Я последовал его примеру. Но пока я расстанавливал удочки
он успел поймать голавля. Я был занят и не сумел разглядеть, как
это случилось. Видел только, что он быстро-быстро перебирал
руками леску, подтягивая голавля к берегу.
Наконец, я освободился, подошел к Семену Филипповичу.
В его руках был голавль килограмма на полтора. Он опустил его
в сетку и отвернулся от реки, чтобы насадить нового вьюна.
В этот момент я заметил, как один из его поплавков отделился
от земли, подпрыгнул и закачался в воздухе на туго натянутой
леске. Удилище согнулось.
— Эй, — закричал я, разом забыв и имя и фамилию своего
приятеля.— У тебя клюет!
Рыболов кинулся к удилищу, но не тронул его. А поплавок
стал постепенно провисать, лег на воду и замер.
«Эх, ты, зевака!» — ругал я в душе друга. Мне казалось, что
201

голавль сошел. Однако Семен Филиппович не выказывал никакого
беспокойства. Он осторожно вытащил удилище и взял его в руки.
Я недоумевал.
Вдруг резким рывком поплавок опять взвился в воздух. Семен
Филиппович подсек и остался стоять, напряженно удерживая
удилище в руках. Минуту-две, а может быть больше, шла борьба.
О ней можно было судить только потому, с какой силой гнулось
удилище и с каким азартом Семен Филиппович старался
удержать рыбу. Наконец, он отступил шаг, другой, подал удилище
назад, схватился за леску и начал быстро перебирать ее руками.
Никакой тяжести на ней как будто уже не было. Леса сматывалась
стремительно. И опять в мою душу закралось сомнение: а попалось
ли что-нибудь?
Но вот из воды показалась голова с открытой пастью, забитой
тиной и водорослями. На берег выскочил очень крупный голавль.
Широко раскрытыми глазами я с удивлением наблюдал за всем
происходящим. Семен Филиппович заметил это и рассмеялся:
— Что, удивляешься? Сейчас все поясню.— Когда он убрал рыбу
и закинул нового вьюна, мы отошли на траву, сели, закурили.
— Ты понимаешь,— начал Семен Филиппович.— Голавль ведет
себя, как собака. Та как поступает? Схватит кость и бежит куда-
нибудь в укромное место. Там удобно расположится и начинает
есть. Так и голавль. Схватит вьюна и стремится уйти. В это время
поплавок соскакивает с берега и вместе с ним часть свободной лесы.
Но вот запас лесы кончился. Дальше она не пускает голавля.
Тогда он останавливается и начинает заглатывать вьюна, пока не
почувствует крючка. Тут и следует второй рывок. Вот почему нельзя
подсекать с первого раза, но нельзя упускать и второго рывка:
голавль может не засечься сам и сойти с крючка.
Не знаю, верно ли все это, о чем рассказал мой товарищ, но
правда оказалась на его стороне. Когда начались поклевки на моих
удочках, я пробовал подсекать при первом рывке и терпел
неудачи и, наоборот, всегда засекал рыбу при втором рывке.
— А почему вы так быстро сматываете лесу? — спросил я.
— Потому что иначе нельзя. Как только удалось повернуть
голавля, он сам идет к берегу, идет быстро, пытаясь все время
опередить и ослабить лесу. Вот и поспевай за ним. С большой
скоростью голавль врезается в берег, забивает себе рот тиной, травой.
Это хорошо, что голавль быстро идет к берегу, иначе всю рыбу
распугаешь возней. Понял, брат, зачем нужна крепкая снасть?
— и Семен Филиппович хитровато подмигнул.
Мое недоверчивое отношение к его грубой снасти рассеялось.
А когда стемнело, мне еще более очевидными показались
преимущества оснастки его удочек. Ночью мои пробковые поплавки не
были видны, даже с подсветом карманного фонаря, а его детские
погремушки блестят при луне, как фонари, и дребезжат при
поклевке.
С четырех часов дня до захода солнца Семен Филиппович поймал
202

семь голавлей, и ни один из них не был меньше полутора
килограммов. А у меня были две-три поклевки, да и те неудачные.
Я сидел без почина.
Несколько раз у меня появлялось желание перенести удочки
прямо на брод, правее места моего друга. Там должен был быть
лучший клев, но мне показалось неудобным это сделать.
Наступил вечер. Семен Филиппович набрал сухих веточек,
разжег костер и прилег возле него на траву. Я повесил на леску
звоночки и подошел к нему. Лежим, разговариваем. Слышу, звонит
одна удочка. Подбегаю, дергаю,— ничего! Через некоторое время
опять звонок, и так всю ночь. Я работал без отдыха. Иногда были
поклевки сразу на двух удочках, я не успевал, метался от удочки
к удочке, горячился. И все же я поймал 13 голавлей. Все они были
ровные, однако ни одного не было больше килограмма. Только
утром, на рассвете, последовала сильная поклевка. Наконец, и мне
попал полуторакилограммовый голавль.
В. Громов
ЛОВЛЯ РЫБЫ НА ДОРОЖКУ
овля на дорожку увлекательна. Это один
из старейших видов спортивной
ловли. Для успешной ловли на дорожку необходимы: знание водоема
и мест обитания хищников, мастерство оснастки и проводки
дорожка, и мастерство вываживания крупной рыбы.
Дорожка, как и всякая другая рыболовная снасть, имеет свой
строй, то есть взаимное соответствие отдельных частей оснастки.
Оснастка должна соответствовать весу и породе рыбы, которую
ловят, характеру водоема и другим условиям ловли.
Для ловли на дорожку пригодны вертящиеся и колеблющиеся
блесны различных размеров и цветов. Они не закручивают лесы
и облегчают проводку.
Цвет блесны оказывает влияние на успех ловли. На светлые
блесны следует ловить в мутную воду, в пасмурную погоду, рано утром
и поздно вечером. В прозрачной воде и днем хорошие результаты
дают цветные блесны, темные девоны, а также блесны с двойной
окраской — цветной с верхней стороны и светлой с нижней или
наоборот. Крючки следует выбирать повышенной прочности, так как
дорожка не обладает упругостью спиннинга. Жало крючков должно
быть острым. Заводные кольца не должны препятствовать «игре»
блесны. Я не рекомендую привязывать к крючкам перья или
203

красную материю. Это мешает «игре» блесны. Лучше всего хвост
или одну из сторон блесны окрасить несмываемой красной краской.
Металлические поводки целесообразно применять при ловле щук
и других зубастых хищников. Если в водоеме нет щук, то
металлический поводок может быть заменен жилкой.
При ловле в реках и мелких озерах груз не нужен, но необходим
противозакручиватель, груз же затрудняет проводку блесны и
увеличивает количество зацепов. Груз надо применять при ловле на
легкие блесны в глубоких местах.
Рис. 1.
Для оснастки дорожки с успехом применяются капроновые лесы
толщиной 0,5—0,6 мм, длиной 80—100 м. При толстых шнурах и
грузе длинный поводок необходим.
Рамка служит для сматывания лесы. Размеры и форма рамки
показаны на рис 1. Ручка «а» на рамках, имеющихся в продаже,
является излишней; лесу удобнее наматывать рукой
непосредственно на рамку.
Для ловли на дорожку пригодны двухвесельные лодки и
одновесельные челны (долбленные или дощатые). Они должны иметь
легкий ход, хорошую остойчивость и поворотливость. Лодки и
челны не должны иметь выступающих гвоздей, скоб, задиров и щелей,
за которые может зацепиться леса.
Весла должны быть легкими и прочными. Размеры и форма
весла для гребли в челне стоя указаны на рис. 2. Таким веслом можно
упираться как шестом, управлять вместо руля и выливать из
челна воду. Им удобно грести сидя на корме и отцеплять блесны на
небольшой глубине (см. вырез на рис. 2).
204

Лучшим отцепом является универсальный, изображенный на
рис. 3. Этот отцеп работает безотказно.
Проводка блесны является сложным процессом ловли на
дорожку. Для правильной проводки необходимы: легкая лодка,
стройная и прочная снасть, хорошее снаряжение, знание рельефа дна
водоема, мест стоянок и «троп» хищников, их повадок, мастерство
гребли и использования течения воды и ветра.
Рельеф дна изучается промерами глубин. Промеры нужно делать
при всякой возможности и чем больше, тем лучше. Следует иметь
в виду, что на песчаных
участках рек рельеф дна изменяется
ежегодно после весенних
паводков.
Хищные рыбы обычно
держатся в следующих местах рек:
ниже и выше перекатов,
каменных гряд, порогов и плотин;
ниже впадения рек и ручьев;
около крутояров, обрывов,
камней, коряжника, свай, плотов,
травы и тростника. Очень
крупные хищники держатся в омутах
и ямах, как вблизи берегов, так
и посредине реки. По таким
местам полезно проводить круп- Рис. 2
ную блесну, особенно осенью.
«Рыбьи тропы» располагаются между местами обитания и
кормежки рыб. Следует учитывать, что около берегов рыбы больше,
чем посредине реки. С весны хищники, следуя за мелочью,
держатся ближе к берегам и к траве, а к осени уходят в глубины.
Лучшее время для ловли на дорожку—весна после очистки воды,
конец лета, начиная с августа, и осеньдо появления льда. На блесну
хищники берут в течение всего светлого времени суток. Облачность,
умеренный ветер, пасмурная погода и туман улучшают ловлю.
Попутный ветер против течения облегчает греблю.
Приготовление к ловле дорожкой. Лесу следует выпускать на
15—30 метров. При таком выпуске легче обеспечивать точную
проводку блесны и хорошую подсечку рыбы.
Блесну следует осторожно опустить в воду, проверить ее «игру»
и после этого начать спуск лесы с рамки. Во время спуска лесу
следует поддергивать.
По окончании выпуска лесы ее удерживают руками или зубами.
Затем около 5 — 7 метров лесы спускают с рамки и аккуратно
укладывают на дно лодки. Этот запас делается для быстрой отдачи лесы
при зацепе. Такой же запас оставляется на рамке. Этим
заканчиваются приготовления к ловле.
Ход блесны регулируется длиной и толщиной лесы, тяжестью
блесны и скоростью хода лодки.
205

Во время проводки следует тщательно следить за вибрацией
блесны и толчками ее о дно, камни, траву. После каждого толчка
блесну следует извлечь из воды, очистить от травы, мусора,
проверить крючки и опустить вновь в воду, сократив выпуск лесы.
При зацепе следует немедленно выпустить запас лесы (на дне
лодки и на рамке) и остановить лодку. Если это сделать не удалось,
нужно выбросить рамку в воду. После остановки и разворота
лодки, плавающую рамку надо подобрать и начать отцеп блесны
следующими приемами: подергать лесу, поставить лодку над зацепом
и опять подергать лесу, провести лодку дальше зацепа и еще раз
подергать лесу, если блесна не освобождается, применить весло
(рис. 2) или отцеп (рис. 3).
Поклевка на дорожку в большинстве случаев легко отличается
от зацепа, почувствовав поклевку, следует немедленно подсекать и
подводить рыбу к лодке, не ослабляя лесы. Подсечка должна
производиться немедленно и энергично. Крупную рыбу, подведя к лодке,
нужно утомить, не отпуская далеко от лодки. Полезно рыбе дать
глотнуть воздуха, подняв для этого ее голову над поверхностью
воды. Рыбу, у которой из пасти торчат крючки, следует подсачивать
с хвоста, так как при подсачивании с головы крючки могут
зацепляться за сетку и рыба не войдет в подсачек.
Крупную рыбу весом более 8 килограммов надо вывести на
чистую отмель, оглушить ее и затем вытаскивать на берег.
На дорожку можно ловить одному или вдвоем. Ловля вдвоем
интереснее. Чередуясь в гребле, рыболовы меньше утомляются и
успешнее вываживают рыбу. Вдвоем можно ловить как на одну, так и на
две дорожки. Вторая дорожка при помощи удилища или
спиннинга выносится в сторону (рис.4). Блесны идут параллельно — первая
блесна идет дальше от лодки и берега, а вторая — ближе к ним.
После того как рыба взяла на одну из дорожек, вторую нужно
немедленно извлечь из воды, чтобы она не мешала при вываживании. Лов
на две дорожки дает возможность применять одновременно разные
1-й рыболов
(стоит) \
1 я дороша
Рампа
Рис. 3.
206

по виду, размерам и цвету блесны и охватить большую площадь
водоема, что повышает улов.
На дорожку ловятся — лосось, форель, щука, жерех.
Голавль, окунь, судак и сом — на глубоководную дорожку.
С. Кравцов
ЕЙСКИЕ ЗАПИСИ
ЛИНЬ В МОРЕ
тобы сообщение о лине в море не было
принято за охотничью выдумку, скажу сразу—
лини мои пойманы в Азовском море, а мол, о котором здесь
упоминается, принадлежит Ейскому порту, расположенному рядом с
Ейским лиманом. Это соседство лимана с портом и способствует
появлению линей в море.
Образованный рекой Еей, лиман сообщается с морем, отчего
соленость его воды не постоянна. Когда дуют низовые ветры —
море наступает на берег, повышает уровень воды в лимане и
«подпирает» речку Ею, прекращая доступ пресной воды в лиман. В
таких случаях воды лимана становятся солеными. Наоборот,
устойчивые северные ветры угоняют воду, обнажая берега, море
отступает, и лиман настолько опресняется, что, осторожно зачерпнув
по верху, при нужде можно напиться. В опресненный лиман из
Ей заходит речная рыба, а если северные ветры удерживаются
долго — рыба успевает разбрестись по всему лиману и даже
заходит в море. Сказанное не относится к таким породам, как лещ,
судак, сазан, ведущим в Азовском море образ жизни
полупроходных рыб. Верховые ветры благоприятствуют выходу в море
коренным обитателям болотистой Ей: красноперке, окуню, карасю и
линю.
Трудно сказать, что побуждает ленивых домоседов-линей
забредать в чуждую им морскую стихию. Всего вероятнее в море они
попадают случайно. Замечено, однако, что лини в соленой воде
чувствуют себя хорошо. Они охотятся за морским рачком
(креветкой) и на эту приманку, равно как и на червя, попадаются на
любительскую снасть.
Северные ветры летом неустойчивы, поэтому редко создаются
условия, благоприятствующие заходу в море речной рыбы. По этой
причине в уловах ейских рыболовов-любителей лини попадаются
редко. Красноперка заходит в море чаще и иногда в значительном
количестве. Замечено, что перемещается, главным образом, мелкая
рыба, так, самый крупный линь, пойманный мною в море, весил
350 граммов.
207

В уловах на молу обычный вес линьков, окунишек, карасей
и красноперки — 100—150 граммов.
— В старину,— вспоминают ейские ветераны,— заходы линей
в море были чаще, и на любительскую снасть попадались довольно
крупные экземпляры.
Где-нибудь в тихой речной заводи линь, да еще мелкий, не
такая невидаль для рыболова-любителя, но выудить линя из моря —
случай не обычный. Сидишь на молу в ожидании тарани или куту-
на1 и вместо этого, совершенно неожиданно, вытаскиваешь
золотого красавца-линька. Тут уж все соседи по рыбалке сбегаются
полюбоваться на редкую для моря добычу.
КУТУН
Более чем свежий ветер разводит крутые волны. Тяжелые
тучи, не будь ветра, вот вот обрушатся в потемневшую мутную
воду Азовского моря.
На молу пусто: рыболовы давно разбрелись по домам. Надо бы
и самому уходить — надежды на успех никакой, но удерживает
своеобразная красота начинающей разыгрываться стихии.
Наконец, благоразумие побеждает. Только берусь за удилище, чтобы
смотать снасть, как следует резкая поклевка. Кутун... Рука,
мгновенно, на катушке. Преодолевая сопротивление рыбы, быстро
сматываю прозрачную жилку, по которой еле успевает сбегать вода.
Несколько рывков рыбы внизу у свай и оранжево-перый
серебряный кутун уже бьется на камнях мола. Через несколько минут
такая же поклевка и второй кутун подпрыгивает рядом с первым.
Спустя полчаса, не дождавшись больше поклевок, ухожу
домой, унося двух крупных кутунов. Улов не велик, но
неожиданно удачлив и за это — очень дорог рыбаку.
Кутун — рыба полупроходная, он светлее язя и, как мне
кажется, не так брусковат.
Крупнее, чем в килограмм я кутунов не встречал. Отгуливаясь
на обильных кормах, в лимане кутун жирный, в этом отношении
значительно превосходящий язя. В некоторые годы кутуна очень
много в море и лимане, тогда как в другие — он почти отсутствует.
Насадки червя и рачка кутун берет охотно и хорошо ловится
обычно весной и в начале лета. В волну и ветер он клюет чуть ли
не лучше, чем при тихой погоде. Для ловли кутуна пользуются
теми же закидушками и удочками, что и для другой рыбы.
Будучи подсечен, кутун сопротивляется очень энергично и
упорно. Для любителя рыболова кутун — добыча весьма желательная.
моловики и лодочники
Море у берегов Ейска очень мелкое. На Лимане — такое же
мелководное. Местным рыболовам-любителям остается одно:
ловить в порту, с мола.
1 Прим. ред. Кутун — местное название голавля.
208

Хорошо летом на молу. Ровный ветер овевает свежестью и
прохладой. Народу на молу много. Ближе к берегу прокопченные солнцем
мальчишки на свои куцые удочки «дергают» бычков и гоняют «вер-
хоплавку». У взрослых рыболовов снасть отличная, жилковая.
Удочки с шестиметровыми бамбуками, «посуда» (закидушки), а у многих
и катушечная снасть.
Не постоянная на море рыбацкая удача. В счастливые дни,
когда рыба «идет», любой мальчишка науживает полный кукан,
а опытные моловики возвращаются с садками доверху набитыми
таранью или шаранами 1 . Но выдаются и совсем неудачные дни и
периоды — не всегда дождешься подхода морской рыбы к берегам.
Имеют значение ветры, течение, уровень воды и температура,—
словом, совокупность метеорологических и гидрологических
условий.
Все ейские рыболовы-любители разделяются на «моловиков»
и «лодочников».
Снасть у лодочников — жилка сечением 0,7 мм, длиной 40 —
50 м, с 4—5 крючками и грузилом. Грузило тяжелое, плоской
формы, чтобы меняющиеся течения не сносили и не путали снасть.
За последнее время многие лодочники обзавелись спиннин-
говой снастью, подвязывая вместо блесны поводок с 4—5 крючками.
У всех рыболовов-любителей одинаковая насадка — земляные
или навозные черви и креветки.
Лодочники преимущественно охотятся на лимане и в этом
большом водоеме им хорошо знакомы потаенные рыбьи тропы.
Излюбленные места лодочников на «перебойнях», то есть там,
где лиман сообщается с морем.
Весной к берегам первым подходит морской крупный бычок.
Насадка при ловле бычка — черви; снасть — удочки и закидушки.
Настоящая рыбалка начинается одновременно с ходом тарани.
Ход тарани в разные годы — разный. Косяки очень крупной
тарани избегают подходить близко к берегу. Поэтому рыболовы-
моловики вынуждены заниматься ловлей преимущественно мелкой
тарани. Лодочники же ловят крупную рыбу. Опытный рыболов за
выход может поймать сотню отборной тарани.
После сильного прогрева воды временами очень густо идет ша-
ран (сазан весом до 1 — 1,5 кг). Тогда страдная пора наступает и
для моловиков. Ловят шарана удочкой, чаще без поплавка, на
пучок червей. Для подкормки берется подсолнечный жмых.
Иногда очень большими стаями появляется чехонь. Однажды
на катушечную снасть я за десять минут поймал одиннадцать
крупных чехоней. Рыба хватала сразу на четыре крючка, но к концу
подмотки из них одна, две, а то и три чехони сходили.
Ценный рыбец, по-видимому, в Ейский лиман заходит не
ежегодно. Лодочникам он попадается во время хода тарани, а тем
рыболовам, кто удит с мола,— исключительно редко.
Прим. ред. Шаран — местное название не крупного сазана.
209

Шемая (селявка) на любительскую снасть ловится реже рыбца.
Эти две ценнейшие рыбы Азовского моря становятся редкими.
Судачки и лещи в уловах ейских спортсменов встречаются не
да и посветления воды), как это наблюдается, например, в реках
северной полосы Советского Союза. Снежные осадки на берегах
Черного моря, как известно, явление редкое, даже в декабре и
январе. Вода в море держится круглый год почти на одном уровне,
несколько спадая (на короткое время) лишь в самую жаркую
пору лета. Зимние месяцы отличаются пасмурной погодой и обилием
дождей. А весна приходит постепенно, незаметно, как будто
подкрадывается.
В районе нашего лова (Анапа — Новороссийск — Геленджик)
в марте обычно дождевые осадки несколько уменьшаются и
нередко выпадают теплые, солнечные дни, без единого облачка, или дни,
когда море наиболее спокойно и приветливо. В такое время обычно
и начинается рыбалка. Почин делают рыболовы, имеющие свои
лодки. Они выезжают ловить сельдь на «самодур». Ловится чаще
всего пузанок, черноспинка, а иногда и крупный залом.
Апрель дарит солнечных дней больше, но погода все еще
остается изменчивой. Море то ласково-тихое, то гневно-бурливое. Но
в этом месяце уже начинает ловиться не только сельдь, а и некоторая
другая рыба (бычок, окунь, ерш и др.).
Но вот наступила золотая пора — май. Ветер слабее, море
спокойнее и нередко бывает полный штиль. В мае обычно начинается
клев всех пород рыб, которые ловятся на удочку вообще.
Наиболее заманчивые для рыболовов-любителей: сельдь, скумбрия,
ставрида, барабуля, горбыль, карась, бычок и некоторые другие.
Сельдь ловится исключительно «самодуром». Скумбрия и
ставрида—и «самодуром» и простой удочкой на креветку или на
кусочек мяса свежей рыбы (хамсы, иглы и пр.). Вся остальная
перечисленная выше рыба ловится лишь простой удочкой, наживкой
является креветка или кусочек мяса свежей рыбы а, иногда и кусочек
мяса ракушки. Весьма привлекательными также являются лобан,
камбала и игла, но спортивная ловля этих рыб в нашем районе по-
часто.
г. Ейск
ерноморским рыболовам не приходится
ждать окончания весеннего паводка (спа-
ПОД НОВОРОССИЙСКОМ
И. Дудин
210

ка еще не разработана. Они иногда попадаются на удочку, но это
бывает случайно, во время ловли какой-либо другой рыбы.
Еще не изучены рыболовами-любителями основные пути
миграции и места жировок этих рыб. Но некоторые спортсмены
усиленно работают над разрешением этой проблемы.
В майские дни рыболовы-любители не теряют ни часа
свободного времени. Они спешат на берег моря, то на утреннюю, то на
вечернюю зорю. Да и как можно усидеть дома рыболову, раз
настала для него самая желанная пора.
Море ранним утром представляет собой чарующее зрелище.
Тишина. Солнце еще не выглянуло из-за гор, но уже разбросало свои
яркие живительные лучи. Поверхность моря в эти минуты быстро
меняет свои краски. Из черной она делается то серо-зеленой, то
синевато-зеленой, то совершенно синей или голубой. Но вот
взошло солнце. Вместе с его пробуждением оживает и море со всеми
своими обитателями. Мы видим нырков, добывающих себе пищу,
которые то появляются на поверхности, то исчезают под водой. С
глухим свистом пролетает над водой стайка маленьких
длинноносых птиц. Это кулички-песочники отыскивают себе песчаное
место, чтобы спокойно поискать пищу и порезвиться. Стаями парят
над водой чайки, выслеживая зазевавшихся рыбок.
Вдруг зеркальная гладь воды сменяется рябью. Что это? Это
движется громадный и плотный косяк хамсы, на которую сверху
нападают чайки, а снизу — хищные рыбы. То тут, то там прыгает
и гулко ударяется об воду серебристая рыба — лобан. А дальше
от берега мы видим, как появляются и мгновенно исчезают
круглые черные пятна. Это жирует стадо дельфинов (морских свиней),
которые, кувыркаясь на поверхности воды, показывают свои
гладкие черные спины. А там, в голубой дали, иногда и акула, как
будто бы желая напомнить о себе, сделает прыжок над водой.
Громадный морской простор и горы-великаны поражают
своим величием, редкой красотой и располагают к приятному отдыху.
Свежий, прозрачный воздух наполняет рыболова неоценимым
чувством бодрости и силы. Этот воздух с примесью испарений йода
и солей наполнен тем особым запахом моря, который как будто
опьяняет. Усталость на рыбалке не угнетает, она только
возбуждает аппетит, обещает здоровый, крепкий сон и какую-то особенную
прелесть жизни. Трудно сравнить с чем-нибудь то чувство, которое
охватывает нас на берегу моря ранним утром, в минуты
пробуждения природы.
Много в Черном море всякой рыбы, но немало здесь и других
обитателей и некоторые из них тоже иногда попадаются на удочку.
Закинешь удочку с расчетом поймать какую-либо приятную
рыбу (горбыля, карася, ставриду и др.) и вдруг вытащишь не рыбу,
а нечто другое — или мало похожее, или совершенно непохожее
на рыбу. То попадется круглая, плоскотелая, желтого цвета, с
длинным хвостом — лисичка, то зубастая, черно-бурая, скользкая
собачка; то краб запутается в лесе и станет добычей рыболова. По-
211

падается и морской кот (скат), а иногда даже очень крупного
размера, вытаскивать которого из воды и трудно и интересно. Он
отчаянно сопротивляется, энергично бросается в разные стороны и
машет длинным хвостом и иглой с зазубринками, которая
расположена у него под хвостом. Этой иглой, как средством защиты, он
старается перерезать лесу. Иногда это ему удается. А уже если
вытащишь его на берег или в лодку, то береги, руки и ноги.
Попадается даже морской дракон — небольшая рыбка длиной
не более 30 см, вооруженная опасными ядовитыми шипами. Но,
соблюдая осторожность при снятии с крючка, легко избежать
возможной неприятности от этих опасных морских обитателей.
Весенне-летний сезон рыбалки заканчивается или в конце
июня, или в начале июля, то есть с наступлением самых жарких дней
лета. В это время прекращается клев подавляющего большинства
рыб. В самую жаркую пору лета иногда ловится карась и кукушка,
но лишь с лодки, в наиболее глубоких местах. А с берега ловится
голяк, но клев его обычно бывает редок и вял.
В вечернее и ночное время иногда бывает клев налима. Но
налим в море мелкий (не более 25 см длиной) и клюет он редко, не
дружно.
Жадно клюет возле берега в эту жаркую пору лишь зеленуха-
красивая разноцветная рыба. Но вследствие низких вкусовых
качеств этой рыбы ловить ее неинтересно. Клюет также собачка,
которая в пищу совершенно не употребляется, и никто из
рыболовов ею не интересуется.
Летне-осенний сезон рыбалки начинается обычно в последних
числах августа или же в первых числах сентября, то есть когда
температура воды начинает постепенно понижаться. Этот сезон, на
наш взгляд, является наиболее веселым и добычливым и вот
почему.
Одна из наиболее интересных пород рыб — горбыль, в
весенне-летнем сезоне ловится изредка, а осенью она подходит к местам
лова крупными косяками и жадно клюет. Рыба эта достигает
больших размеров и отличается силой и бойкостью, а поэтому
возбуждает большой спортивный интерес. Ловля ее производится днем
и ночью, на донную (закидную) удочку, длина которой делается не
менее 50 метров. Наживкой являются живые или, в крайнем
случае, мертвые, но свежие креветки.
Кроме того, осенью, с понижением температуры воды
примерно до 8—10 градусов (обычно в первых числах ноября) начинается
клев кефали, которая в весенне-летнем сезоне не клюет. Кефаль
имеет высокие вкусовые качества и споро ловится на червячка
(полихету). Червячки эти добываются в иле, на берегу моря.
Интересно протекают дни летне-осенней рыбалки, чаще солнечные со
слабым южным ветром. Лишь иногда мягкий южный ветер
сменяется сильным норд-остом, который достигает особой силы в
районе Новороссийска и дует 3,6,9 или 12 дней подряд (такой у него
закон). Ловлю рыбы в эти дни большинство рыболовов нашего района
212

прекращает. Лишь некоторые, наиболее нетерпеливые рыболовы,
отыскав укрытие от ветра (мол, пристань, крутой берег),
продолжают ловить рыбу. Бывают случаи, когда ловят даже на открытом
берегу, борясь с порывами ветра и нередко с хорошими
результатами, так как в мутноватой воде рыба клюет смелее. Таких
настойчивых и выносливых рыболовов в шутку называют «страдальцами».
По-моему, осень здесь — лучшее время в своем роде, да и
рыба осенняя наиболее жирная.
Но вот наступает вторая половина ноября. Осень, поздняя
осень!.. Начинает дуть холодный ветер с запада, море с каждым
днем все сильнее и сильнее волнуется. По небу плывут одна за
другой тяжелые, хмурые тучи. Бесприютно вьются над морем чайки,
качаясь от ветра на упругих, длинных крыльях. Но рыба все еще
клюет. И рыболовы, борясь с природой, настойчиво тешат свою
охотничью страсть. Жаль расставаться с охотой.
Вот уже и ноябрь на исходе. Надвигается хмурая, дождливая
зима. Ряды рыболовов заметно редеют. И, наконец, холодный
косой дождь с ветром безжалостно прогоняет последних, самых
настойчивых рыболовов, домой, в тепло.
г. Новороссийск
Лев Повицкий
В ПЛАВНЯХ ПРИАЗОВЬЯ
ородок Темрюк с обеих сторон окружают
широкие лиманы,— естественные
заповедники. Густо заросшие камышом, мелкие (до двух метров глубины),
с илистым дном, они служат водоемами для питания и размножения
рыбы. В лиманах много сазана, судака, щуки, ласкири 1 и
плотвы. Несмотря на запрет, любители легкой наживы ставят в
зарослях лиманов сетки и перегораживающие снасти — и бойко
торгуют рыбой на базаре. Надзор рыбоохранной инспекции за этими
недозволенными приемами лова — очень слаб.
Много рыбы в реке Кубани и в мелких притоках ее, где
хозяйничает крупная щука. Рыболовы-любители ласкири за утро
налавливают ее в порту сотню-другую на одну — две удочки.
Бродя однажды в воскресный день вдоль рядов местного
рынка, я обратил внимание на старичка, сидевшего несколько
поодаль на скамеечке и торговавшего каким-то товаром. Я подошел
ближе. Перед продавцом на разостланной холстине лежали
рыболовные снасти.
Прим. ред. Ласкирь — местное название густеры.
213

Меня поразили крючки своим размером и массивностью.
— Сомов ловить?— спросил я, указывая на крючки.
— Не сомов, а сазанов. Самые настоящие сазаньи крючки.
— Станет ли осторожный сазан брать червячка на таком
«крюке»? — усомнился я.
— Москва словам не верит! — рассмеялся старичок,
приглядываясь ко мне и, видимо, узнавая во мне приезжего человека.
— Москва слезам не верит, а словам, если они
подтверждаются делом, охотно поверит.
— А я готов подтвердить делом. Приходите ко мне завтра
рано утром и мы поедем с вами ловить сазанов на эти именно крючки.
Я записал адрес продавца и на другой день явился к нему
точно в назначенный час.
Афанасий Иванович — так назвался мой новый знакомый —
уже ждал меня у крылечка своего дома. Он ввел меня в небольшой,
чисто убранный двор и пригласил посмотреть виноградник. Был
сентябрь, и большие, светлые кисти созревшего винограда
свисали с вьющихся вокруг деревянных подпорок широких лоз.
Виноград оказался отменно приятным на вкус. Хозяин срезал
несколько больших кистей:
— Это мы возьмем на дорогу, ведь мы вернемся только к
полудню.
Афанасий Иванович стал собирать свои снасти. Прежде всего
он снял с крыши дома три длинных жерди.
— Зачем нам эти палки? — спросил я.
— Это не палки, а удилища: видите, вон лески к концам
привязаны.
«Лески» представляли собой коротенькие, в 1,5 метра, крепкие
бечевки, без поводков. К бечевкам и были привязаны уже
знакомые мне «крюки».
Я невольно покосился на эту рыболовную «снасть» и
Афанасий Иванович, перехватив мой удивленный взгляд, улыбнулся:
— Небось, в Москве таких удочек не видели? Афанасий
Иванович уже знал, что я в самом деле москвич.
Вслед за удочками он притащил из сарая толстую и длинную
веревку, а также косу на деревянной рукоятке. Прихватив
корзинку с хлебом и виноградом и привязав к ней большую плетенку
для рыбы, он повел меня к плавням.
Шли довольно долго, пока не увидели большую флотилию
рыбачьих лодок, привязанных к столбикам на берегу залива.
Афанасий Иванович быстро отыскал среди множества похожих друг
на друга суденышек свое, снял цепь с замка, и мы сели в лодку.
Сел, собственно говоря, один я. Афанасий Иванович, взяв
в руки длинный шест, стоя, стал проталкивать лодку вперед. Мы
вошли в очень узкую и длинную канаву. Глубина воды в ней не
превышала одной трети метра Продвигаться вперед было очень
трудно.
— Давайте, помогу,— обратился я к хозяину.
214

— Помогите, помогите,— одобрительно кивнул он головой, но
сначала скиньте ботиночки, носки и, пожалуй, снимите штаны.
Я послушно разделся и положил вещи на скамейку.
Афанасий Иванович размотал длинную крепкую веревку,
одним концом обвязал корму и поперечную доску в лодке, а другой
конец подал мне.
Вот по этой тропиночке вдоль канавы — она болотистая,
вязкая — шагайте и тащите на веревке лодку. Вы в бурлаках
никогда не ходили? — рассмеялся он.—А я буду толкаться шестом.
Так мы общими силами с немалым трудом прошли эту длинную
и мелкую канаву. Я сел в лодку. С непривычки к таким
«условиям лова» я, признаться, устал и с удовольствием теперь
отдыхал на скамейке. Афанасий Иванович энергичными движениями
шеста двигал лодку вперед.
Перед нами расстилалась широкая гладь воды. Слева и справа
ее окаймляли густые заросли камыша. Вода в лимане имела
мутно-коричневый цвет и казалась безжизненной. Было так мелко,
что вкрадывалось сомнение: станет ли жить крупная рыба в
таком неглубоком водоеме?
Мы двигались не меньше получаса. По пути попадались очень
заманчивые на вид заливчики, плешины в камышовых зарослях
и я ожидал, что такие места привлекут внимание рыболова, но
Афанасий Иванович и не оглядывался на них. Он все гнал лодку
вперед. Наконец, у сплошной стены высокого камыша мы
остановились:
— Можно развертывать удочки?— спросил я, доставая со дна
лодки мои складные бамбуковые снасти.
Афанасий Иванович рукавом рубахи вытер пот с лица и
присел на корму лодки.
— Нет, еще рано. Отдохнем маленько.
Я попросил его рассказать о местной жизни.
— Жизнь тихая. Не будь здесь рыбокомбината, рабочему
человеку и делать бы нечего было. В порту идет приемка и
разделка рыбы, а в городе на консервном заводе переработка овощей,
главным образом, помидоров. Отходами с завода кормим
домашних птиц. Была тут когда-то жизнь, когда порт работал, тогда и
я в порту находил себе работу. А теперь что! — и он безнадежно
махнул рукой. Вот ловлю сазанчиков, солю, вялю и излишек
продаю на базаре да еще садом-виноградником своим кормлюсь. Мне,
одинокому, и хватает.
Он привстал, снова взялся за шест — и давай проталкивать
лодку в гущу камыша. Я уже не удивлялся, а молча поглядывал
на него, думая, что мы продвигаемся к какой-то тихой заводи в
камышах. Однако, с каждым движением шеста мы еще гуще
зарывались в камышовые заросли. Скоро высокая зеленая стена
охватила нас со всех сторон. Афанасий Иванович, внимательно
оглядевшись вокруг, положил шест на дно лодки, достал косу на
длинной рукоятке и, стоя, начал косить высокий камыш впереди
215

лодки. Так он скоро расчистил впереди себя довольно широкое
пространство, где теперь торчали в воде только короткие стебли
камыша. Такую же прогалину он косой подготовил и для моих
удочек.
Я внимательно следил за действиями старика. Вот он достал
со дна лодки свои длинные жерди-удилища, размотал короткие
лески и нацепил на массивные крючки толстых, длинных зеленых
червей. Эти черви, напоминавшие наших выползков, уже были мне
знакомы. Я научился доставать их в топких местах у берегов
Кубани.
Он встал и, точно прицелившись, на приподнятых удилищах
опустил лески в узенькие водные щели между стволами срезанного
камыша. Удилища свои он положил на срезанный камыш и
опустился на скамейку. На виду у него были три больших пробковых
поплавка.
Я убедился, что в такой, совсем необычайной для меня,
обстановке мне со своими «культурными» снастями делать нечего.
Пришлось наскоро перестраиваться. Я укоротил свои лески до двух
метров, переменил крючки на несколько больший размер и, нацепив
червей, оставил на крючках свободные кончики червей для
приманки.
Старик этого не делал. Он уверял, что в этой мутной, илистой
воде сазан находит приманку не «на глаз», а на чутье, на
обоняние — и потому никаких хвостов не нужно. Мы молча сидели,
ожидая поклевки.
Первым ожил поплавок на моей удочке. Он вздрогнул и быстро
пошел в сторону. Я подсек и вытащил... ласкирь. Хоть она и была
приличных размеров, я все же огорчится: ведь я ждал сазана!
Теперь я понял преимущество снасти Афанасия Ивановича: у
него ласкирь не попадется, его внушительный крючок с толстым без
хвостика червяком будет спокойно лежать в воде в ожидании
сазана, только его одного.
Скоро я в этом убедился. Я сидел спиной к старику, но от
легкого качания лодки обернулся. Афанасий Иванович, стоя,
приподнимал удилище, на леске у него заходил сазан. Он, видимо, успел
охватить леской камыш, и рыболов спокойно стоял, держа
сазана на натянутой бечеве. Еще минута-другая и уверенным
движением вверх Афанасий Иванович поднял голову сазана из воды.
Дав ему глотнуть воздух, старик повел его к лодке и сазан, почти
не сопротивляясь, видимо ослабев от воздушного глотка, покорно
пошел к рыболову. Еще минута и трехкилограммовый сазан
лежал уже в плетенке на дне лодки.
Старик молча нацепил свежего червяка и опустил леску в ту
же самую щель, откуда только что выловил первого красавца.
Мы порыбачили до полудня. Результаты ловли оказались
такие. Старик взял четырех сазанов, общим весом в 10
килограммов, я выудил одного сазана в полтора килограмма и штук шесть-
семь ласкири. Она то и дело стаскивала червей с моих крючков.
216

У меня не только не вспыхнула зависть к удачам моего шефа,
но я был полон искренней благодарности к бескорыстному
рыболову, отечески преподавшему мне наглядный урок, как ловить
сазанов в широких плавнях Приазовья.
г. Мингечаур
Владислав Молчанов
ПЕРВАЯ ФОРЕЛЬ
ы вышли из посёлка затемно, и только
минут через сорок начало загораться летнее
утро. Деревья не шелохнутся, на траве крупная роса, в ложбинах
клубится молочный туман, прохладно. Пернатые друзья несмело
настраивают свои замысловатые инструменты, и новые звуки
вливаются в песнь утреннего леса. Просыпается день. Неясные
краски приобретают новые оттенки, становятся выразительнее, ярче.
Мы шагаем с Иваном Акимовичем по заросшей лесной
тропинке, и дышится необыкновенно легко, и думается славно. Он идёт
размеренным шагом старого лесовика, я стараюсь подражать ему,
но сбиваюсь и местами делаю небольшие перебежки.
Вдруг из-под ног взлетает тетерев, и мы останавливаемся.
Долгими взглядами провожаем испуганного косача, быстро
скользящего в утреннем воздухе. Резкий поворот лирообразного хвоста,
и черныш сворачивает на лесную просеку.
Старик присаживается на древний валун и не спеша набивает
табачком прокуренную трубку. Ивана Акимовича знакомые
называют «форельным профессором»: лучше его никто в округе не
знает повадок этой замечательной рыбы, и он никогда не
возвращается домой без улова. «Профессор» наслаждается крепким
табаком и необыкновенно спокойным утром, а я любуюсь его
серебристой шевелюрой, ясными молодыми глазами, прокуренными
пушистыми усами, его собранной, подтянутой фигурой, припоминаю
наставления своего учителя и с нетерпением жду заветного ручья.
Вот мы и на месте. Останавливаемся у обветшалого шалаша,
освобождаем рюкзаки от лишнего груза и готовим удочки. Иван
Акимович достает из-за ствола толстой березы сухое неокорённое
трехметровое рябиновое удилище, быстро и ловко привязывает к
нему трехметровую леску диаметром 0,4 мм. Очень острый
каленый крючок небольшого размера венчает нехитрую снасть.
Поплавка и грузила нет.
217

Побродив по мелколесью, я разыскал подходящее, но сырое и
тяжелое берёзовое удилище и долго возился с его снаряжением.
Иван Акимович скептически осмотрел мою удочку и, насаживая
на свой крючок ярко-красного навозного червя, сказал: «Ну,
сынок, ступай вперёд, а я пойду следом». Мы тронулись вверх по
ручью.
Ручей окаймляют кусты ивняка, заросли молодой берёзы и
серой ольхи. Местами кроны деревьев смыкаются над ручьём, и
он бежит в зелёной пещере. Там прохладно и таинственно, пахнет
водорослями и сыростью. Местами заросли отступают от ручья,
и он, извиваясь, бежит по изумрудным сенокосам. Здесь берега
заросли высокими травами, камышом и осоками. Воды почти не
видно; слышно только, как поёт она свою звонкую песню. Там,
где камни и бурелом преграждают ей путь, она ворчит, пенится и
успокаивается только в омутках. Мне трудно поверить, что в
таком узеньком ручье водится красавица-форель.
Помню о том, что ни моя тень, ни тень от забрасываемой удочки
не должны падать на воду. Очень стараюсь придерживаться этого
правила, но почему-то всё время хочется посмотреть, куда падает
мой крючок. Вижу зеркало воды, удачно забрасываю... но
поклёвок нет.
Крючок цепляется за прибрежные кустарники, за траву и
камни. Я нервничаю, тороплюсь, обрываю леску, долго настраиваю
снасть... и опять повторяется то же самое. Медленно продвигаюсь
вперёд. Идти тяжело — ноги проваливаются в ямы, в старые
заросшие мелиоративные канавы, цепляются за корни деревьев.
Рука устала от беспрерывных однообразных движений.
После бесплодных стараний присаживаюсь на ствол упавшего
дерева и поджидаю Ивана Акимовича. Он подходит неслышной
походкой и, улыбаясь в пушистые усы, садится рядом со мной. «Ну,
как дела, молодой человек» — спрашивает учитель, но видя
моё расстроенное лицо, умолкает. Он не спеша закуривает и
говорит необыкновенно проникновенным голосом: «Форель — рыба
хитрая, не каждому сразу даётся. Вот и тебе не повезло. Ничего.
Дело поправимое. Терпение. Научишься».
Иван Акимович почти неуловимо подмигивает мне и из
своей холщовой сумки вытряхивает на траву рыбу. Золотисто-тёмная
форель-пеструшка извивается, подпрыгивает и поражает взгляд
изумительной раскраской. Глаз нельзя оторвать от чудо-рыбы.
Узкое веретенообразное гибкое тело её покрыто чёрными
точками, а по бокам, от головы до хвоста тянутся ярко-красные пятнышки.
Рыба открывает рот, и на фоне розовато-белой глотки видны её
хищные щётки-челюсти. Одна из форелей совсем не шевелится и
окраска её блеклая. «Эта давно уснула,— поясняет мне Иван
Акимович,— я её первую поймал, да и крючок она проглотила —
пришлось ножиком вырезать».
Солнце поднялось уже высоко и сквозь заросли бросает на нас
весёлые лучи. Легкий ветерок шевелит прибрежные кусты, су-
218

шит росу и порывы его приносят запахи соснового бора, полевых
цветов, багульника, вереска... незабываемые запахи русского
леса. Новые звуки и новые песни наполняют день — молодым
барашком кричит бекас, трещит коростель, стрекочут в траве кузнечики,
шуршат стрекозы... Ручей уводит нас всё дальше и дальше.
Обедаем под шатром одиноко стоящей старой ели, и Иван
Акимович, подложив голову на замшелый корень, быстро засыпает.
Я слежу за тем, как трудолюбиво работают большие лесные
муравьи, как деловито две хлопотуньи-синицы обследуют вековую
ель, ковыряя острыми носиками во всех щёлочках ствола и
сучьев, где-то стучит дятел. Под звуки лесной мелодии я засыпаю...
Проснулись мы, когда солнце озолотило стену недалёкого
соснового бора. Стало прохладнее, в ручье начала играть форель.
Всё чаще и чаще раздавались всплески быстрой рыбы — форель
ловила вечерних насекомых, танцующих над водой свой короткий
танец.
«Пора, самый клёв начинается. Не торопись, сынок,
подходи к ручью тихо, закидывай так, чтоб она ни тебя, ни удочки не
видела. Ежели близко форель взыграет — туда и бросай, ладно
закинешь — будешь с добычей. Жаль, денёк сегодня солнечный—
в дождик ловить её куда проще. Ну, да ничего».
Сотни неудавшихся забросов утомили и разочаровали меня.
Но вот ручей ударяется о серый камень, вода бурлит и хлопья
пены плывут к небольшому омутку. Я тихонько подошёл к ивовому
кусту и лёгким взмахом послал крючок к камню. Вода закипела,
что-то блеснуло в воздухе, и я почувствовал, как натянулась
леска моей удочки. Исчезли звуки... исчезли мысли...
Леска, описав дугу, ушла за камень и остановилась. Через
несколько секунд я резко подсёк и... форель рванулась к омутку.
Потом она молнией влетела в быстрину, метнулась к прибрежной
траве, но рывок...
Первая форель!!! Мне хотелось бежать к Ивану Акимовичу,
показать ему необыкновенную для меня добычу, рассказать, как
она сопротивлялась, как не хотела покидать светлый, быстрый
ручей. Долго, как зачарованный, любовался я волшебницей
быстрин. Крючок она проглотила и, осторожно обрезав поводок, я
бережно положил первую бесценную добычу в рюкзак.
Вскоре на мелком перекате выхватил я малюсенькую форельку.
Она была такою же прекрасной, но я, полюбовавшись ею
мгновенье, бросил обратно в ручей. Она шлёпнулась в воду, быстро
повернулась против течения и умчалась.
Начало смеркаться, застрекотали сверчки, бесшумно
проносились козодои и летучие мыши. Солнце давно село, стало
прохладнее, над лугами задымился туман. Я смотал удочку и
направился вниз по течению, к шалашу.
Иван Акимович уже собрался в обратный путь; удочка его
сложена, в тяжёлом рюкзаке шевелится рыба, аккуратно
переложенная свежей травой. «Ну, как, с чешуёй?» — спросил он меня.
219

«С чешуёй» — ответил я, показывая единственную форель. «Ну,
что ж — для начала не плохо, грамм на 400 потянет. Хороша.
Главное затравка, а теперь тебя от ручья не отвадишь. Будешь
форельником».
Сбылись слова старого лесничего. На дальнем Востоке, на
Кавказе, на Севере и в Сибири — везде, где приходилось мне
побывать по долгу службы, я в свободное время отправлялся ловить
форель. Сотни раз испытывал я прелесть несравненного отдыха,
непередаваемое чувство клёва этой особенной рыбы и нередко
возвращался с хорошими уловами. Но это пришло не сразу.
В поездах и в самолётах, на пароходах и автомашинах
встречал и встречаю я рыболовов-любителей самых разнообразных
профессий. Задушевные воспоминания, интересные случаи из
рыболовной практики, горячие споры быстро сближают незнакомых
людей. И чувствую я всегда, что друзья-рыболовы нашей
прекрасной страны безгранично любят нашу природу, наши богатства,
наши русские леса и воды. Мне хочется пожелать им большого
счастья, радости в работе, отличного отдыха и богатых уловов.
«Ни рыбы вам, ни чешуи, дорогие друзья»!
г. Ленинград
жет клюнуть, если угадаешь, куда она скрылась, и незаметно
подбросишь ей другую соблазнительную приманку. Так случилось
нынче на моей дальней рыбалке.
Раньше вблизи нашего поселка были родниковые ручьи с
ясной водой, с играющей в их струях рыбой. Поили они, красили лес.
Но, к сожалению, перевели их: засорили, захламили. Сваливали
кому не лень с берегов в воду в кучи валежника, ветки, пласты
подгнившего сена. Этого мало. «Рыболовы» устилали мелкие места
потока еловым лапником и, прижимая его камнями, перебивали
течение. А оставленную проточину загораживали «мордой» из пруть-
ей, вершей или мережкой — чтоб выловить всю рыбу! Ну и
остались «у разбитого корыта». Теперь, вместо прозрачных ручьев,
сохранились лишь бочажки затхлой воды с лягушками вместо рыбы.
В глубине леса существует еще Живой Ручей, незагрязненный,
бойкий. К нему и направился я с удочками. Путь не близкий, но
неповторимыми кажутся знакомые картины.
е раз убеждался я в том, что только что
сорвавшаяся с крючка форель вновь мо-
ПОЛЬСТИЛАСЬ
А.
Шевченко
220

В летнем зное плывет над полем скрип коростеля. Рыжеватая
птица шныряет меж синеющих стеблей ржи и поет: «Дерг-дерг!...
Дерг-дерг!...» Этот кургузый бегунок, величиной чуть больше
перепелки, от врагов спасается пешком. Неважный летун. Живет в
поймах. Но сейчас уже сенокос. От грохота колхозных машин
и людского гомона «дергач» перебежал в закрайки
хлебов.
Золотится солнце над лугом, сияет в зеркале старицы.
Мимоходом я всегда проведываю это старое, зарастающее русло когда-
то быстрой реки, ныне — приют роющихся в тине карасей, линей.
Тихая заводь вся в цветах-поплавках: в окружении лежащих на
воде зеленых листьев-пластинок, плавают белые кувшинки,
желтые кубышки. По соседству с ними, в незаросшей чистинке воды —
«окне» — полешком темнеет щука. Разморенная жарой, она точно
сонная стоит на солнцепеке.
Тропка взбежала на суходол и с него юркнула в лес. Вхожу в
прибрежную чащобу.
Печет, а ключевая вода в Живом Ручье студена и
просвечивается насквозь: в прохладной глубине ясно различается чистый
песок, серые камни. Минуя валуны, со звоном дробится стеклянный
поток на порожистых отмелях и шумно спадает в омут, кружась
с клочьями пены. Берега лесисты. В тени под навесом листвы то там,
то здесь всплески хариусов разгоняют воду кругами — блеснув
серебром чешуи, быстрые рыбы хватают падающих с веток мошек.
Мелькая у дна, горбатые окуни исчезают под корягой.
Зной спал. Солнце нырнуло за гребень дальнего бора.
Заполыхала заря. Светло.
Распускаю удочку, насаживаю на крючок скачка-кузнечика.
Ворошится, плывет по ручью мой кузнечик. Из-под окунувшейся
ветки стрельнул к нему хариус и сыграл, шлепнув хвостом
пробковый поплавок — видно сыт. А скачок плывет, отталкиваясь и
перебирая ножками. Налетел хариус, хап приманку и...
запрыгал на берегу, норовя плюхнуться в воду. Шалишь, полезай в
корзинку!
Где слышатся всплески, туда и закидываю удочку.
Белой ночью весело на рыбалке, поплавок то и дело ныряет
под воду. Но невмоготу терпеть комаров, а отмахиваться веткой
некогда. Наживив две удочки пучками червяков, ставлю их в
омутках.
Сижу у костра, спасаюсь от комаров дымом. Чтоб лучше
дымило, подбрасываю в огонь зеленый бурьян. Но комары липнут
ко мне с подветренной стороны. Приходится поворачиваться к
костру то лицом, то спиной.
Пора наведаться к удочкам.
Ого! Одна леска натянулась круто к берегу, другая — режет
воду против течения... Вытаскиваю парочку форелей. Глубоко
заглотали они насадку с крючком, утомились в попытках
сорваться, от того и не оказали мне обычного сопротивления.
221

До рассвета посидел у костра на горушке — коротка белая
ночь! А на зорьке опять за удочки.
Под склонившейся ивой-брединой темнеет омуток, а в его
средине отражается восход. Забрасываю поверх воды кузнечика на
крючке.
Не клюет. Подвешиваю грузило-дробинку, чтоб слегка утонул
скачок.
Форель по поклевке узнаешь: повело вглубь наискосок
пробку. Подсекаю, чувствуя рукою упор. Вылетает из воды голая
леска, поводок лопнул от грузного сопротивления и ушла крупная
рыба с крючком.
Досадно. Наколовшаяся на крючок форель скрылась, конечно,
под чуть виднеющийся на дне камень. Известна ее повадка!
Наживляю червяками сразу две удочки, ставлю их одну
против другой с обеих берегов. Пусть приманка вьется у дна возле
камня.
Отхожу, избегая зря маячить у воды, отпугивать рыбу и пока
что отдыхаю на зеленом взгорке.
Прошло полчаса. Подкрадываюсь к омутку. Ветки, на которых
лежат воткнутые в берет удилища, качаются из стороны в сторону,
ходуном ходят обе удочки.
Торопливо спускаюсь с кручи. Заметив меня, большая форель
так и взыграла, буруня воду. Извиваясь красно-желтой дугой в
светлом потоке, вылетает рыба из воды, носится, как на вожжах,
сдерживаемая двумя поводками. Бьется, вертится, нагоняя
волны... Зацепилась вдруг леской за нависшую сухую ветку!
Плохо дело. Надо срубить мешавшую сушину, хоть и знаю,
что удары топорика, отзываясь на удочке, еще сильнее
испугают рыбу... Так и вышло. Рванулась форель и... неподвижно
повисли мои лески. Без крючков снял я обе снасти.
Первый раз вижу, чтоб форель, схватив и заглотав одну
приманку, тут же польстилась на червяков другой удочки. Три
крючка унесла!
г. Ленинград
Е. Терентъев
ХАРИУС В ЧИРГАКЕ
Туве много горных речек. Они похожи
друг на друга прозрачной водой, быстротой
течения и обилием рыбы. В больших речках водится могучий
таймень, хитрый ленок, красавец хариус, флегматичный налим, бычок-
подкаменщик, усач, пескарь, елец, гольян. В небольших речках
обитает только хариус.
222

Речки текут по горной тайге и ущельям, а затем, вырвавшись
на простор, замедляют течение, становятся спокойными и проявляют
строптивость только в половодье, которое здесь бывает не ранней
весной, а в разгар лета, когда в горах тает снег.
Летом по берегам речек буйно растут травы, и кажется, что вода
пахнет медом. Зимой же здесь пустынно и скучно, кругом —снег и
лед. В мелких местах речки промерзаютдо дна, и вода течет поверх
льда.
Подобные речки рождают богатыря — Енисей, который
получает свое название с момента слияния рек Пий-Хема и Каа-Хема
в центре Азии. Здесь раскинулся Кызыл — столица Тувинской
автономной области.
... Нас трое: я, Андрей Комбу и Юрка. Субботний вечер в
конце августа. Приехали засветло. Моим учителем оказался
четырнадцатилетний Юрка, с ясными, всегда будто удивленными
глазами на худеньком загорелом лице. Первый мой опыт был
неудачным. Я лишь случайно поймал небольшую рыбешку, нервничал
и ворчал, а у Юрки дело шло хорошо.
Осторожно, под прикрытием большого камня или дерева, а
если поблизости ничего не было, то пригнувшись, Юрка подходил
к воде. Энергичным движением длинного пружинящего удилища
забрасывал леску с мушкой, сделанной из цветных ниток и
медвежьей шерсти или петушиных перьев. Затем он внимательно
следил за сносимой течением мушкой. Когда вблизи нее
всплескивался хариус, Юрка подсекал и вытаскивал на берег
беснующуюся рыбу. Затем мушка опять в речке и все повторялось сначала.
Иногда мушку заносило течением в небольшой водоворот около
камня, тогда Юрка приближался к берегу и старался вести ее
поперек водоворота. Опять всплеск, и на крючке трепетала большая
рыба.
Вот уже в сумке у него лежат пять хариусов... Начинает
смеркаться, я не различаю мушки, перестаю ловить и направляюсь
к Юрке, надо сказать, не без пользы: наблюдаю, как он добывает
еще трех крупных рыб.
У костра Юрка рассказывает, что хариуса нужно искать под
перекатами и завалами, возле деревьев, лежащих в воде, в ямах,
за камнями, на глубоких плесах. Отправляясь на рыбалку,
нельзя ярко и пестро одеваться, а во время ловли громко
разговаривать. Мушку следует забрасывать выше облюбованного места.
Когда рыба клюнет, подсекать нужно энергично, но не резко: можно
порвать губу рыбы, а если крупная — потерять леску.
Уха готова. Ее аромат смешивается с запахом дыма и
возбуждает аппетит.
— Как бы костер не потух,— говорит Комбу и идет за дровами.
Бросив в угли охапку сухого хвороста, он дует и, когда
вспыхивает пламя, улыбается.
Андрею — 45 лет. На коричневом от ветра и солнца лице —
выражение уверенности в себе. Он великолепный наездник и прек-
223

расный рыболов. Полулежа возле костра, Комбу курил сделанную
из верескового корня трубку и рассказывал о своем горьком
детстве. Юрка то и дело поражался.
— Когда я научился бросать аркан на десять шагов—стал
пастухом,— негромко звучал ровный голос Комбу.— Летом ничего:
из вымени окотившейся овцы попьешь немного молока, ноги не
мерзнут, хоть и без башмаков. А весной плохо: холодно. Где нет
снега, сгребешь в кучку прошлогодний конский навоз, станешь
на него — ногам теплее...
Ночь прохладна и тиха. По очереди, которую никто не
устанавливал, ходим за хворостом. Усталость берет свое: мы начинаем
устраиваться поближе к огню. Разговор идет уже отрывками, сквозь
дремоту.
Утро. Восходит солнце, едва ощутимый ветерок развевает
легкую пелену тумана. Горы подступают к речке; в тех местах, где
они отступают, лес чередуется с полянами, поросшими густой
травой. Вернее, это —горная тайга с мхом, муравейниками,
буреломами, грибами, ягодами и зверьем. Здесь — особенный хвойно-гриб-
ной запах и угрюмо спокойная тишина.
Наскоро умывшись, идем вдоль речки, по таежным
тропинкам,— в обход скал, а то и прямо по воде, скользя на камнях,
балансируя руками, чтобы не упасть. Мы с Юркой на
противоположных берегах, но близко друг от друга. Впереди—хаотическое
нагромождение бревен: завал. Юрка взбирается на скользкие
бревна, и нетерпеливым жестом зовет меня. Я карабкаюсь по завалу,
дрожащему от напора воды.
— Смотрите,— показывает он в яму между бревнами.
В темной глубине ходят продолговатые черные тени. Это,
конечно, хариусы. Различаю белесые каемки у губ, ритмичное
движение плавников. Кажется, будто от усталости рыба еле
движется. Я захвачен зрелищем. Юрка шепчет:
— Сейчас обрыбимся.
— Подожди, успеем. Какая красота!
Прерывисто дыша от волнения, опускаем на воду мушки и
начинаем подергивать за лески. Вот одна из четырех теней
быстро увеличивается, приближаясь к мушке. Сильный всплеск, но
рыба не взяла. Пока наблюдаю за ней, мушку хватает другой
хариус, вынырнувший из-за бревен. Торопливо перебираю леску
с большой живой тяжестью. Мушка снова прыгает по воде, опять
на глазах у меня увеличивается тень, и всплеск совпадает с
рывком за леску — взял хариус. Затем еще один, еще и еще... Юрка
не отстает от меня.
Довольные удачным началом, идем дальше — вниз по течению.
Горы отступают от речки, и она разливается на несколько проток.
Одна из них, совсем маленькая скудная струйка, звенит тихую
прощальную песню и теряется среди гальки.
Юрка остается возле принесенного половодьем большого
дерева и начинает вылавливать хариусов. Я иду дальше, на пути —
224

протока метра в два шириной, возле нее —таловый куст,
опустивший в воду нижние ветви. Под кустом — ямка, ее пересекает
жердочка. На всякий случай бросаю мушку, веду ее вдоль
жердочки. Из воды выпрыгивает крупный хариус и хватает мушку. Вот
так ямка! Торопливо прячусь в тень куста и укорачиваю леску,
чтобы удобнее было забрасывать. Хариус берет жадно: в этой
маленькой ямке я поймал восемь штук.
Во время жора хариус не разбирается: одинаково охотно
ловит и кобылок, и комаров, и слепней. Сытый же любит поиграть:
то перепрыгнет через мушку, то, выпрыгнув из воды, ударит по
ней хвостом, то чуть высунется рядом.
Идем дальше вниз по Чиргаку. Его начинают теснить горы:
каменное ложе здесь неровно, с громадными ступенями, с
которых стремительно падает вода, разбиваясь в брызги о большие
камни. Однако на ямках горный поток замирает, будто отдыхая.
В таких местах стоит много крупной рыбы. Возле одной из ям я
присел на корточки и пустил мушку в пенную струю. Ее быстро
потащило к яме, а потом еще быстрее — ко дну. Когда я понял, в
чем дело, и потянул, было поздно. В пенистой струе трудно
заметить всплеск рыбы. Удилище нужно было держать так, чтобы
леса не провисла, тогда бы чувствовался рывок. Снова пускаю
мушку в пенную струю, ее несет к яме, и здесь берет хариус. Его всплеск
кажется медленным, и подсекать нужно плавно, иначе —
упустишь. Затем берет второй, третий...
Самым красивым местом на Чиргаке считается водопад. Не
доходя до него полкилометра, различаешь глухой, а затем все
более отчетливый шум. У водопада с обоих берегов, навстречу
друг другу, выдвигаются громадные скалы. Они стоят
разделенные ямой большой глубины. В нее с ревом падает вода, образуя
пену. Под водопадом скапливается много хариусов. Иногда рыба
пытается преодолеть водопад, выскакивая из воды, как стрела.
Мы все усердно работаем удилищами. Хариус берет редко,
некрупный.
Наступает вечер. Усталые, со множеством впечатлений и
большим уловом, возвращаемся домой.
г. Новосибирск
на которой между крючком и кончиком
удилища меньше всего помех, настораживающих рыбу и
препятствующих точной подсечке. К таким помехам следует отнести
грубые узлы, грузило и поплавок.
8 Рыболов-спортсмен № 12
225

С широким распространением лесок из синтетических
материалов узлы перестали быть бичом рыболова-удильщика.
Грузило, если не говорить о нахлысте, — деталь хотя и
мешающая, но безусловно необходимая: оно заставляет насадку быстро
опуститься на дно. Это экономит время рыболова и сохраняет
насадку от растаскивания по частям мелочью, обитающей в верхних
слоях воды.
Остается поплавок. Есть удильщики, которые не представляют
себе уженья без поплавка.
Хочу внести ясность. Я не противник поплавка вообще. Уженье
в тихих местах (речные заливы, озера, пруды) и вообще в местах
с илистым дном удобнее и добычливее с поплавком. Я имею в виду
те случаи ужения рыбы, когда поплавок не только не помогает
ловле, но даже мешает ей. И все же удильщики упрямо не хотят
расстаться с ним, вероятно даже не замечая, что именно
поплавок уменьшает их улов.
Все удильщики, по крайней мере теоретически, знакомы
с ужением в проводку. Но очень немногие пользуются им на
практике. Причин этому несколько. Главная в том, что наиболее
эффектным такое ужение бывает с лодки. А ведь удильщики чаще
сидят на берегах то ли по склонности душевной, то ли из-за
отсутствия лодок.
С берега же проводка редко бывает добычливой. Прежде всего
потому, что обыкновенную, то есть бескатушечную, удочку
невозможно забросить выше себя по течению так, чтобы против
рыбака насадка проплыла на необходимом удалении от берега.
Тут получается неразрешимое противоречие: чем выше стараешься
забросить удочку, чтобы увеличить время проплыва насадки, тем
ближе к берегу она плывет. Забросишь против себя — не успел
червяк достигнуть дна, уже надо удочку перезакидывать.
Надо учесть и то, что любимыми местами рыбы очень часто
являются прогалины между зарослями водяных трав или
кустарников, растущих из воды. Течение в таких местах обычно лишь чуть-
чуть замедлено. В них более целесообразно удить без
поплавка.
«Заядлые» поплавочники, не желая изменять поплавку,
пытаются найти выход из положения. Например, увеличивают вес
грузила. Но в этом случае течение начинает затягивать поплавок
под воду. «Ну, что ж,— говорит рыболов, — поставлю поплавок
покрупнее». И опять плохо! Неподвижно лежавшее до сих пор
грузило опять начинает тащиться по дну. Поплавок все время
«кивает», возбуждая ложные надежды.
На одном участке реки Сылвы в районе так называемой Никит-
киной ямы я облюбовал очень хорошее место. У основания
двухметрового глинистого обрыва вода стояла почти неподвижно.
С вечера я основательно подготовился к утренней ловле.
Бросил прикорм. Взял у шофера лопату и подготовил удобное сиденье.
Пристроил рогульки для двух удилищ.
226

Однако утро меня разочаровало. На реке неожиданно
выявилось течение. Не очень сильное, оно однако же все время сносило
поплавки, и удочки приходилось перебрасывать.
«Попробую в проводку»— решил я. Но проводка никак не
получалась. Как я установил промерами, дно от берега понижалось
довольно круто и достаточно далеко. В результате крючок либо
плыл высоко от дна, либо застревал между комками глины, и
поплавок начинал тонуть.
Оставалось прибегнуть к старинному испытанному способу уженья
без поплавка. Такой способ был широко распространен на реке
моей родины — Иртыше, где им пользовались многие опытные
удильщики.
Быстро снял я с удочек поплавки. Увеличил немного вес
грузил. И вот, две удочки заброшены и поставлены на рогульки.
Натянутые течением лески прозрачно заблестели на фоне
более темной воды.
Здесь я немного отвлекусь. Я с интересом прочел статью Н. Бу-
харова «Об активном уженье» (Рыболов-спортсмен», №8). И,
однако, я никак не могу согласиться с его утверждением, что всякая
насадка обязательно должна двигаться.
Какое большое количество корма (зерна злаков, семена трав,
утонувшие насекомые, многие личинки и куколки, различные
слизняки, ведущие неподвижный образ жизни) рыба просто
подбирает со дна или снимает с подводных предметов! Мой личный
опыт говорит, что ловля на неподвижную насадку ничуть не менее
добычлива, нежели на движущуюся — все зависит от того, какую
рыбу приходится ловить и в каком месте.
Представьте себе теперь удочку без поплавка. Груз лежит на
дне. Поводок с крючком вытянулся по течению. Насадка слегка
колышется.
Не забудьте, что в воду брошены глиняные шары с закатанными
в них хлебными крошками и пшенной кашей.
Вымываемые течением крошки хлеба плывут вниз по струе.
Навстречу, к источнику корма движется рыба — лещи, голавли,
язи, плотва и т. д. И вот кто-то из них заметил насадку—кисточку
красных навозных червей.
И я еще поспорю — как лучше, «предложить» насадку,
например, не очень поворотливому лещу: движущуюся или
неподвижную. Лещ неторопливо направляется против течения. Насадка,
если вы удите в проводку, плывет навстречу. Не кажется ли вам,
что время «рандеву» — время встречи — довольно ограничено? И
что лещ просто не успеет взять насадку? Ведь не даром же при уженье
в проводку поклевки всего чаще случаются в тот момент, когда под
действием натягивающейся лески насадка приостанавливается и
начинает всплывать.
Однако возвращаюсь к моим удочкам. Леска на одной из них
слегка колыхнулась. Потом успокоилась. Маленькая пауза, и
леска стала медленно перемещаться против течения.
8* 227

Удилище в руке. Подсечка. На леске заходило нечто тяжелое.
Через пять минут (а может быть, их прошло десять?) это «нечто»,
оказавшееся двухкилограммовым лещом, очутилось в корзинке.
За первым лещом последовали еще два, поменьше, потом
голавль. Не прошли мимо моих удочек и плотва с окунями.
Должен оговориться: уженье без поплавка — трудное уженье.
Именно поэтому рыболовы-спортсмены так редко к нему
прибегают. Они его не любят. Не любят потому, что от рыболова
требуется, помимо внимательности, большая быстрота реакции,
особенно, если он удит на нежную насадку, а клюют такие рыбы, как
язь или голавль.
Расскажу об одном эпизоде. Году в двадцать шестом, отдыхая
под Киевом в Межигорье, я познакомился с местным рыболовом.
В момент знакомства он удил с лодки, до половины вытащенной на
берег.
К отличному по строю березовому удилищу моего нового
знакомого была привязана такой же длины волосяная леска без
поплавка.
Насадкой служило тесто. Вода против лодки шла с большой
скоростью. Немного ниже начиналась небольшая заводинка шириной
от берега не более двух метров.
Моя поплавочная удочка в этом месте оказалась
бесполезной.
Я присел на песчаный откос и залюбовался поистине
артистической работой рыболова.
Почти при каждом забросе он вытаскивал рыбу — голавля,
подлещика, подуста и что-то там еще. И что мне показалось
удивительным — рыб меньше полфунта весом удильщик отправлял
обратно в Днепр.
Мы разговорились. Рыболов посоветовал мне снять
поплавок и утяжелить грузило. Дал кусок теста. Научил, как
насаживать, и указал где сесть.
Что же получилось? Только я забросил, сразу почувствовал —
по леске что-то царапнуло. Дернул, но уже поздно. Насадки не
было.
Новый заброс, опять поклевка и снова тот же результат:
пустой крючок. За пятнадцать-двадцать минут я скормил рыбам
кусок теста чуть ли не с куриное яйцо и не поймал ни одной
рыбешки. А мой знакомый к этому времени успел наловить около пуда
отборной рыбы, которую, к слову пришлось, проезжавшая по
берегу свадьба купила у него за пятерку наличными.
Так я, летчик, человек, для которого быстрота реакции
являлась главным условием работы, был посрамлен. Именно с тех пор
я стал больше времени уделять уженью без поплавка.
Конечно, тесто — наименее подходящая насадка для уженья
без поплавка, да еще на быстром течении. Но какой верный глаз,
какую мгновенную реакцию нужно развить в себе, чтобы почти
без промаха раз за разом вытаскивать рыбу!
228

Однако, мой знакомец удил не только на тесто. Когда ему были
нужны, скажем, судаки, он насаживал мальков, но предварительно
привязывал другую леску — в тридцать волосков. По его словам,
ему доводилось выуживать таким способом судаков до пуда
весом.
Случалось ли вам наблюдать за поплавочником в то время,
когда он ищет место?
Если он не любитель уженья в проводку или не знает о нем, он
обязательно должен найти место без течения. Или, на крайний
случай — с небольшим течением.
Но как же это суживает возможности рыбалки!
Мало ли у нас таких рек, где на протяжении километра порой
встретишь одно-два места, удобных для уженья с поплавком. Но
зато сколько здесь отличных мест, если не думать о поплавке!
Вот поросший травой и тальником откос, круто уходящий под
воду. У самого берега на течении извиваются длинные нити
водорослей. Аза ними, под широкими кругами водоворотов в темной
синеве воды чудятся глубина и... косяки крупной рыбы. Но попла-
вочник проходит мимо.
Каменистая осыпь. Глубина, ровное течение, всплески крупной
рыбы. Постоит здесь поплавочник, завистливо вздохнет и идет
дальше.
Узкая прогалина между двумя отмелями, поросшими
водяными травами. Но увы! И тут течение, все время прижимающее
поплавок к водорослям.
Так вот и проходит рыболов мимо многих отличных мест лишь
потому, что не умеет удить без поплавка.
В чем же особенности подобного уженья?
О самой удочке говорить почти нечего. Это та же самая
поплавочная удочка со снятым поплавком. Груз должен соответствовать
течению, то есть удерживать насадку на месте.
Ничего нового нет и в насадках. Черви, мальки, рачье или
рыбье мясо, различные личинки, тесто (как я уже упоминал)—
годится все, даже мотыль.
В 1957 году мне случилось побывать на Плещеевом озере.
Удили в проводку на мотыля в реке Вексе, где течение в иных местах
тащило поплавки чуть ли не со скоростью курьерского поезда.
Мне скоро надоело беспрерывно перезакидывать удочку. Я снял
поплавок и ловил плотву с таким же успехом, как и поплавочники,
но меньше утомлялся.
Главное в таком уженье, конечно, уменье вовремя увидеть
поклевку и не запоздать с подсечкой.
С какими же вариантами поклевки можно встретиться?
Голавль, язь, хариус, окунь — эти рыбы клюют очень
решительно. Если удилище не закреплено, у вас на глазах оно может
мгновенно соскользнуть в воду, и тогда доставай его!
Был у меня случай. Произошел он на том самом месте, которое
я описал выше. Лишь на минуту отошел я от удочек, смотрю, одной
229

нет. Задняя рогулька выдернута. А удилище быстро плывет к
другому берегу Сылвы, до которого метров триста.
Пришлось бежать к бакенщику за лодкой. Наконец, подъехал
к месту «аварии». Только взял удилище, приподнял его, леску с
силой потянуло вниз, кончик удилища зарылся вводу, и леска
лопнула.
Когда удилище стоит крепко, опасность потерять удочку не
грозит. Грозит другое: срыв насадки. Поэтому всегда нужно быть
начеку. Вот вы видите, что кончик удилища внезапно прижало к
воде. Немедленно подсекайте! Конечно, простак-окунь засечется
сам. Но голавль и язь — это такие пройдохи, что стоит вам
опоздать хоть на полсекунды — точка. Насадка исчезла, удилище
выпрямилось. Можете теперь не спешить.
Не так клюют лещи, особенно крупные. Леска может
качнуться раз, другой, а потом начнет более или менее быстро
натягиваться. Тут и подсекайте.
В ветер вы можете вовсе не заметить начальной стадии клева.
Но потяжку вы не прозеваете. Она хорошо заметна.
Описанные выше виды поклевок только схема. Это клев, так
сказать, в его рафинированном виде.
На практике... да вот, примеры:
Дон. Удочка с кучей выползков на большом крючке заброшена
в глубокую яму с круговым течением. Прошел, может быть, час.
Вдруг леска слабо качнулась. Подобное движение случается
наблюдать, когда леску задевает играющая уклейка.
Леска снова надолго застыла в неподвижности. Что
происходило там в глубине? Я решил проверить насадку. Когда я поднял
удилище, мне показалось, что произошел зацеп. Но затем
последовал такой мощный рывок, что удилище ударило по воде, и
прочный шелковый шнурок лопнул, как гнилая нитка.
Маленькая харьюзовая речка в окрестностях Перми. Мост. Под
мостом омут метра в три шириной. В него переливается через
широкую плаху и кипит, как в котле, покрытая пеной и мусором
вода.
С одним коленом удилища, к которому привязана такой же
длины леска, я залез под мост и сделал заброс. И тотчас же удочку
решительно потянуло у меня из рук. Подсечка, минута борьбы,
и на коленях у меня бьется полукилограммовый хариус. За ним
последовал второй, и клев прекратился.
Сылва. Две удочки стоят рядом. Свежий ветер. Лески сильно
парусят и далеко прогибаются в сторону давления воздуха. Но вот
вижу — прогиб одной из лесок начал без видимой причины
уменьшаться. Ветер дует ровно, течение не меняется, а леска все больше
натягивается. Очень медленно, почти незаметно для глаза.
Беру удилище, подсекаю, на крючке бьется фунтовый окунь.
Вот оно что! Оказывается и окунь может вести себя благоразумно.
Впрочем, что окунь! Однажды я рыбачил там же, на Сылве.
Ловил с мыска, так что течение сносило лески к границе затишья
230

удочкой без поплавка, на довольно тонкую леску с маленьким
крючком. Насадкой были красные навозные черви.
После одного заброса кто-то долго «баловался» с крючком.
Леску непрерывно потряхивало, порой даже кончик удилища
вздрагивал, но потяжки не было. Мне надоело ждать, я подсек, и что
же! На крючке оказалась двухкилограммовая щука, которую я
и вытащил благополучно после долгой и трудной борьбы.
Кутамыш (приток р. Сылвы в зоне подпора). Рыбачу с лодки,
прицепившись к торчащему из воды толстому еловому стволу.
Работаю «подергушкой», на которую клюют мелкие окуни.
Поперек лодки лежат две удочки, заброшенные без поплавков.
Насадка— кисточки красных навозных червей. Натянутые
лески неподвижны. На водоеме редкая для этих мест безветренная
погода. Вдруг замечаю — леска одной из удочек, от которой на
минуту отвернулся, сильно провисла и уходит под лодку. Подсекаю
и прямо из-под лодки извлекаю крупного подлещика. И вот что
характерно: я поймал их в этот вечер шесть или семь штук, и все
они почему-то шли с насадкой под лодку.
Иртыш. Так называемая «Нижняя пристань», стоящая на
выходе из большого затона. Сижу на обрыве в качестве зрителя. А
под обрывом, в лодке, приткнутой носом к берегу, удит один из
опытнейших устькаменогорских рыболовов, известный под именем
«Шапошника». «Шапошник» удит язей. Длинное удилище с
такой же леской без поплавка он держит в руках.
Мне хочется узнать, на что он ловит, но спуститься вниз и
спросить боязно. Во время рыбалки «Шапошник» строг, и нас,
мальчишек, держит на приличном удалении. Зато мне видны поклевки.
По глубокому убеждению местных удильщиков язи лучше всего
берут на черную волосяную леску. Такая и у «Шапошника». А
в ней, пожалуй, не меньше пятнадцати волосков. Она мне отлично
видна сверху.
Язь хватает с налета. Вот леска резко вытянулась вперед, но
рыболов не дремлет. Он мгновенно подсекает и через несколько
минут в подсачник вваливается отливающий золотом пяти-шести-
фунтовый язь. А около лодки, на толстом шнурке уже плавает,
блестя чешуей, тройка таких же красавцев.
«Шапошник» забрасывает снова. Но я терпеливо жду. Я знаю:
он скоро соберется домой. А когда он кончит удить, он позволит
потрогать язя и поднести удочку. И по дороге расскажет немало
интересного.
Сылва. Луговой берег, оканчивающийся отвесным обрывом.
И почти вровень с берегом вода. Течение не быстрое, но поплавки
все время прибывают к берегу. По моему совету (мое место
неподалеку) рыбак снимает поплавки со своих трех удочек.
И вот он, который до этого только перезакидывал со скучным
видом свои удочки, преобразился. Несмотря на частые промахи,
вполне извинительные для начинающего, в его до этого времени
пустой корзине заплескались и окуни, и подлещики, и голавли.
231

Клев на этот раз был решительный. Даже подлещики сразу
натягивали леску и нередко обмакивали кончик удилища в воду.
На сколько удочек лучше ловить? Я предпочитаю на две.
Правда, случаются промахи, но две удочки — это две разные насадки
и даже два расстояния от берега. При ходовой ловле удобнее иметь
одну удочку.
Что сказать в заключение? Только одно: товарищи удильщики!
Не пренебрегайте интересным и добычливым уженьем на простую
удочку без поплавка! Учтите, что оно сильно расширит круг
ваших любимых мест на реке. И еще одно: в какой-то мере оно
позволит вам выработать быстроту рефлекса — вещь полезную не
только на рыбалке!
г. Пермь
Дж. Миллард
УМЕНИЕ И НАУКА
часто ужу рыбу на небольшой запруде,
образованной маленькой речкой. Над
запрудой растет большое каштановое дерево. Место это находится
довольно далеко, и мне так часто приходилось ловить там рыбу в полном
одиночестве, что я, как это бывает у рыболовов, уже стал
считать его своим, словно этот каштановый омут, как я его называл,
находился в моем собственном саду.
Здесь обитал крупный голавль, за которым я охотился. В моем
воображении мне удавалось поймать его сотни раз и столько же раз
отпускать на волю. В действительности же я ни разу не поймал его,
хотя зачастую наблюдал, как он размахивал в воде своим
громадным хвостовым плавником и бесшумно, с обидным равнодушием,
опускался на дно водоема при малейшем движении на берегу.
Всякий удильщик поймет, какие чувства охватили меня
однажды, когда, придя на свое излюбленное место, я увидел
рыболовные снасти под моим каштановым деревом!
Под деревом лежало поразительное количество удочек и
всяких прочих рыболовецких принадлежностей, но я нигде не мог
обнаружить их владельцев. Вокруг стояла полная тишина.
Постояв в недоумении некоторое время, я решил пройти выше
по ручью на другое место, которое когда-то облюбовал, как вдруг
меня испугал звук от падения в воду какого-то крупного предмета.
Во все стороны полетели брызги и по поверхности воды пошли
круги, в центре которых я увидел плавающую железную банку из-
под наживки.
— Проклятие! — словно с неба раздался хриплый возглас —
Опять!..
232

И тут я увидел пару ног в мотоциклетных ботфортах, свисающих
с нижних ветвей каштана.
— Подержите удилище, милый человек,— послышался тот же
голос, и красивое клееное удилище скользнуло вниз, сопутствуемое
дождем веточек и листьев. Ноги конвульсивно задергались, и
следом за ними появилась ярко-красная рубашка. Через мгновение
пожилой человек, высокий и худой, словно Дон-Кихот, очутился
передо мной. Он пристально глядел на меня из-под густых седых
бровей.
— Трудно оттуда удить, — произнес он наконец.— Что
скажете?
Наверное каждому из вас приходилось задавать себе вопрос, что
нужно делать в случае нападения на вас умалишенного. Этот
вопрос стоял теперь передо мной, и я вспомнил, что сумасшедшим
следует во всем поддакивать.
— Скажу, что трудно,— ответил я, пытаясь скрыть
охватившую меня тревогу.— Конечно трудно!
— Видите ли, очень сложно сделать заброс,— вызывающе
произнес он, словно мечтая, чтобы я начал противоречить ему.
— Еще бы! — поспешил согласиться я. — Конечно!
— Очень сложно,— продолжал он, очевидно умиротворенный
моей поддержкой.— И вечно теряешь наживку.
— Я это заметил.
— Пожалуйста, съешьте бутерброд,— предложил он мне
разделить с ним его завтрак.
Я был сыт, но он так пронизывающе посмотрел на меня, что я
оробел и решил лучше принять предложение.
Мы уселись на берегу. Жуя бутерброд, я думал о том, что мне
следует предпринять в самое ближайшее время. В конце концов
я решил, если произойдет худшее,— бежать...
Он обернулся ко мне.
— Вы, видимо, удивлены, почему я ловлю оттуда? — кивнув
наверх, как ни в чем не бывало спросил он.
Я растерялся.
Сказать «да»? Но это может обозлить его тем, что я считаю его
действия странными... Ответить «нет»?.. Он сочтет, что я издеваюсь
над ним...
— Гмм... — неопределенно буркнул я.
— Я скажу вам! — на мое счастье, он не дал мне говорить.—
Умение и наука! Вот что необходимо для рыбной ловли. Умение
и наука!
— Умение и наука! — повторил я, словно попугай.— Понимаю.
— Рыба этого не ожидает, видите ли,— продолжал он.— С
дерева во всяком случае.
— Конечно,— охотно согласился я. — Только не с дерева.
— Откуда угодно, только не с дерева. Это ни с чем несравнимо,—
говорил незнакомец.
— Ни с чем,— пробормотал я кивая.

— Говоря научно, рыба приучена ожидать леску с берега и
привыкла избегать наживку, предлагаемую ей таким образом.
Она ассоциирует наживку с леской, леску с берегом, а берег с
рыболовом.
— Бесспорно,— произнес я, ровным счетом ничего не понимая.
— Но, — закончил он,— при умении и руководствуясь наукой,
рыбе следует предлагать наживку из самого неожиданного места.
Тогда наживка не вызывает у рыбы никаких опасений. Вы уловили
мою мысль?
— Кажется, да,— ответил я.
Я начал понимать, что в конце концов он может быть и не опасен.
— Сопутствовал ли вам сегодня успех? — спросил я, осмелев.
— К сожалению нет,— последовал ответ.— Очень трудно
сделать оттуда заброс и, как правило, роняешь наживку. Все же
умение и наука в конце концов победят!— упрямо произнес он.—
Помогите мне взобраться на дерево, милый человек!
Всецело загипнотизированный моим собеседником, я подставил
ему плечо и помог взобраться на дерево. Затем я протянул ему
удочку и жестянку с червями. Мы делали больше шума, чем батальон,
разбивающий лагерь.
Мне кажется, я на всю жизнь запомнил голавля. Он появился
в тот самый момент, когда исчез поплавок. Леска, свистя, резала
воду. На всякий случай я уже подхватил с земли подсачек.
Перекатываясь в воде, ходил мой голавль, который ни разу в жизни не
садился ко мне на крючок! Большие белые губы были раздвинуты,
голова казалась большой, как корзина. Громадные бока поблескивали,
словно бронированные борта крейсера.
Какое-то невнятное бормотание доносилось с дерева. Голавль
нетерпеливо метался в воде. Он всплыл на поверхность, окинул
меня обиженным и печальным взглядом, опустил голову в воду и,
взмахнув своим могучим хвостом, скрылся в глубине...
Треск сучьев возвестил о появлении моего странного знакомого.
Кровь текла у него по лицу из царапины на щеке. Кровожадно,
словно охотник за головами, посмотрел он на меня. Я осторожно
отступил назад, держа наготове подсачек.
— Снова ушел! — вскричал мой знакомый незнакомец.— Вечно
я упускаю его!..
Я произнес какие-то, казавшиеся мне успокоительными слова.
— Нет, нет, нет,— замотал он головой.— Я должен
отработать это как следует! Все происходит из-за того, что сидишь на
дереве»... Очень трудно, видите ли, вываживать рыбу на берег...
Он погрузился в глубокое молчание, такое глубокое, что даже
не заметил меня, когда я прошел мимо него.
Перевел с английского
Ю. Смирнов
Из английской спортивно-рыболовной газеты
«ЭНГЛИНГ ТАЙМС» от 28 февраля 1958 г.

Н. Заприводин
СО СПИННИНГОМ В ГВИНЕЙСКОМ
ЗАЛИВЕ
конце января 1957 года траулер «Казань» в
сопровождении небольшого
траулера-рефрижератора «Алазея» отправился из Калининградского порта в
далекий интересный рейс.
Суда экспедиции должны были исследовать огромные водные
пространства вдоль всего юго-западного выступа Африканского
континента и привести полные трюмы сардины.
Спустя полмесяца экспедиция прибыла в район границы
Испанской Сахары и Французской Западной Африки. Ведя поиск и
траление, суда стали опускаться к югу и юго-востоку...
Все было необычно в этих широтах. На Родине, даже в
умеренном поясе, еще стояли морозы и бушевали метели, а для нас уже
наступило лето. И какое! Термометр в тени показывал плюс
тридцать градусов, а температура забортной воды достигала двадцати
восьми. Позднее, в Гвинейском заливе, поверхностные слои воды
прогревались до тридцати градусов.
Океан в этих местах не только тепл, но и большую часть года
спокоен и гладок, как чай в блюдце. Иными днями зной становился
нестерпим. Нам выдали тропическую одежду. Но и она не спасала
от жары. Кожаные сандалии многие сменили на самодельные, из
пенопласта. Они лучше защищали ноги от горячей палубы.
Мягкие ночи приносили некоторое облегчение. Совершенно
темное, бархатное небо сверкало, непривычными для жителя северных
широт, россыпями звезд. Среди них выделялись крупные алмазы
созвездия Южный Крест. Наша старая знакомая Большая
Медведица мерцала на противоположной стороне небосклона,
опустившись наполовину за горизонт.
Спиннинговая охота в Гвинейском заливе!
Я взял в дорогу одноручное клееное неразъемное удилище,
надежную и уже испытанную катушку, триста метров жилки 0,8
и десятка два блесен.
Но я позабыл блесны с крупными тройниками, которые завернул
в отдельный сверток. Эта досадная оплошность обнаружилась
слишком поздно. Из окуневых блесен, лежавших в деревянном футляре,
только три были оснащены более или менее прочными тройниками,
применявшимися мною при ловле крупного окуня на
калининградских водоемах. Хорошо,что вертлюжков и заводных колец было
достаточно.
До того как воспользоваться спиннинговым хозяйством, я
заметил, что оно может прийти в полную негодность. Влажный соленый
воздух разъедал металл. Все стало ржаветь. Особенную тревогу вызы-
235

вала алюминиевая шпулька катушки, которая покрылась
коррозийным налетом. Я боролся с этим злом, промывая катушку пресной
водой, просушивая и смазывая ее трансформаторным маслом. Не
знаю, что тут помогло, но разрушение металла удалось если не
приостановить, то замедлить.
Когда судно стопорило ход, чтобы гидробиологи могли сделать
очередную станцию, я, выйдя на бак, или кормовой слип, пытался
ловить спиннингом, но безрезультатно.
Мои расчеты на придонных обитателей — горбылевых,
попадавших в трал, не оправдались. Мечтал я также и о тунцах. Ловля
тунца на блесну вполне возможна, и спиннинг для этой цели—оружие
превосходное. Тем более, что средний вес тунца этих мест не
превышает десяти килограммов. Но вся беда в том, что тунцы боятся
подходить к большому кораблю. Их отпугивают шумы двигателя,
голоса людей. На нашем спутнике «Алазея», ход которого
значительно меньше, чем у «Казани», рыболовы-любители выловили
несколько тунцов, поставленными на ночь самоловами-лесками,
прикрепленными к бамбуковым удилищам.
Такой пассивный, «жерличный» способ лова не по душе
спиннингисту. Не теряя надежды, неизменно на каждой якорной стоянке
я продолжал «косить» одноручником, снискавшим у свидетелей моих
неудач славу безнадежной снасти.
Действительно, не везло крепко. Но дело не в каком-то
случайном жребии. Сказывалось то обстоятельство, что судно
находилось на большом удалении от берегов, в изобате1 промыслового
лова. Глубина здесь достигала ста—ста пятидесяти метров.
Провести блесну, или естественную приманку (сардина), в
непосредственной близости у дна, даже с добавочным грузом, не было
возможности. Мешали сильные течения. При первых же оборотах катушки,
да и самонатяжением, блесну выносило в верхние слои океана.
Но вот однажды произошло то, ради чего пишутся эти строки.
Был один из тех знойных дней, когда в полном безветрии океан
сливается с безоблачным небом. Корабль стоял на якоре. Он как
бы висел в безбрежном пространстве. Отвесные солнечные лучи
проникали в толщу воды и, дойдя до ее плотных слоев,
возвращались отраженными пучками. Будто кто-то со дна подсвечивал
прожекторами. От этого вода приобретала такую прозрачность, что
можно было бы без труда отсчитать десятка два звеньев массивной
якорной цепи, уходящей к грунту.
Перегнувшись за релинги (бортовые ограждения), я следил за
этой изумительной игрой света и воды. Вдруг моему взору предстала
семерка необычных, крутолобых рыб, медленно двигающихся у
самой поверхности. Зеленовато-голубые, с ярко-синими
плавниками и золотыми хвостами, они казались неправдоподобными, при-
Прим. ред. Изобаты — кривые линии на карте, проведенные через точки
с разными глубинами.
236

думанными изощренной фантазией художника — мультипликатора
детских сказочных фильмов.
Кто-то бросил рыбам сардину. Они кинулись к ней оспаривая
добычу, подняли буруны. Вода вокруг засверкала зеркальными
бликами.
— Бегите скорее за спиннингом!—крикнул мне начальник
радиостанции.
Не помня себя, я буквально скатился по трапам в свою каюту.
Наскоро проверил спиннинг и вернулся на палубу. Здесь собралось
немало любопытных. Как всегда в таких случаях, они подавали
самые разноречивые советы. Не веря в мою снасть, кто-то принес
капроновый шнур и стал сооружать закидушку.
Наступил ответственный момент.
Диковинные рыбы успели обойти вокруг корабля. Теперь они
держались несколько поодаль от борта, видимо напуганные
излишними криками готовящих свою снасть любителей и восторгами
болельщиков.
Короткий, привычный взмах удилищем. Мягко шуршит
катушка. Блесна «универсалка» ложится в намеченную цель —
несколько впереди и обочь стаи рыб. Очень хорошо! Начинаю подматывать
лесу. Погруженная на метр блесна «играет» на славу.
Ага, заметили! Вся стая идет в атаку. На мгновенье не видно,
что происходит в закипевшем водовороте. На всякий случай
перевожу катушку на тормоз.
И вот, чудесный миг! Трещотка запела...
Подсекаю раз-другой и чувствую сопротивление.
— Есть! Есть — кричат собравшиеся на палубе болельщики,
и эти возгласы напоминают стадион, бушующий после хорошо
разыгранного мяча. Но удастся ли мне довести свою игру до
результата?
Сильная рыба, «закусив удила», спешит уйти подальше от борта.
Ее сопровождают остальные. Не ведая, что произошло с товаркой,
они ходят вокруг, тычутся крутолобыми головами. Внимательно
слежу за раскручивающейся катушкой. Хватит ли жилки?
Советы — «Тяни! Тяни!» становятся все настойчивее и громче.
Ну, как тут ни потянуть? Впрочем, запаса лесы на катушке остается
десяток-другой витков....
Начинаю подматывать. Леса натягивается. Ее угол,
образующийся при подъеме из воды, убегает все дальше и дальше... Вот она
звенит, как перетянутая скрипичная струна, и вдруг слабнет...
Рыба с силой вскидывается в воздух.
Ух, какая отличная «свечка»!
Нет, голубушка! Пока ты падаешь, дадим слабину — сбросим
с катушки несколько метров лесы. Вот так...
«Уйдет» — теряют терпение болельщики и советуют
немедленно вытянуть добычу на борт.
Леса провисает и на какое-то мгновение кажется, что рыба
действительно сошла. Но вот снова стрекочет тормоз катушки, жилка
237

натягивается, кончик удилища начинает кивать и кланяться,
натяжение достигает предела, и дружный возглас восторга
сопровождает новую, еще более эффектную «свечу»...
Борьба затягивается. Уже прошло двадцать минут, а сказочная
«жар-рыба» не утомилась. Выскакивая из воды, она трясет головой,
как это делает щука, тяжело шлепается, подымая каскады брызг.
Но, видимо, хорошо засел тройник и прочны соединения
поводка. За жилку и удилище я спокоен. Только бы выдержала блесна!
Пора подводить добычу к борту. Сопротивление еще довольно
чувствительно. Удилище сгибается в дугу. Хорошо, что оно цельно-
клеенное, неразъемное — нагрузка распределяется равномерно по
всей длине.
Вот, совсем близко, в пяти метрах, висит подтянутая, так
чтобы дать наглотаться воздуха, большая, не менее пяти
килограммов, рыба... Какая же она красивая! Особенно плавники,
напоминающие своим горящим синим цветом «глазки» хвостовых
павлиньих перьев... Сейчас одним броском я выброшу ее на борт!
Конечно, легкомысленно и неграмотно, даже с точки зрения
начинающего спиннингиста, пытаться выбрасывать на
пятиметровую высоту и менее тяжелую рыбу. Чтобы этого не делать, нужно
опустить на воду сетку на веревке. Но нет ни сетки, ни
подходящего багра. Решаюсь на риск. Кто в порыве охотничьего азарта не
терял самообладания и трезвого расчета?
Делаю еще два-три оборота катушки и плавным движением
намереваюсь перебросить рыбу через релинги. Раздается общий
возглас досады. Рыба, встряхнувшись всем телом, падает в воду...
Удилище кажется необычно легким. На кончике поводка болтается
ось блесны, перетертая у нижней петли....
— Я говорил, что на эту вашу хитрую удочку ничего не
поймаешь,— резюмировал наш старый помощник капитана.— Такой рыбе
нужен во какой крючок! — развел он руками,— да и леску
потолще...
Собратья по оружию поймут мое состояние. Я дрожал полчаса,
не в силах отвечать ни на колкие шутки, ни на сочувствие.
Продолжать охоту не было никакого смысла. Потревоженная
стая или ушла на глубину, или держалась где-то поодаль от
корабля. Но главное — не осталось больше веры в мелкие, не
обладающие необходимой прочностью, блесны. Не выдержала испытания
самая крупная и лучшая из них.
— А знаете,— сказал наш моторист,— у меня где-то завалялись
блесны. К прошлому рейсу вместе с другим культинвентарем
приобретал. Набрал первые попавшиеся. Взгляните, может и подойдут.
Мы опустились в машинное отделение, и он, порывшись в своем
рабочем ящике, достал промасленный бумажный сверток. В нем
оказалось несколько новых блесен для ловли на дорожку, с
крупными «серебряными» тройниками и полдюжины отдельных таких
же тройников.
То было целое богатство!
238

Ночь я просидел, сооружая снасточки с хромоникелевыми
поводками и вертлюжками на обоих концах. А утром, пораньше, пока
судно не снялось с якоря, вышел «во всеоружии» на палубу и
сразу же увидел за бортом вчерашних красавцев. То, что это была
именно вчерашняя стая, не вызывало сомнения, так как,
по-видимому, еще не оправившись от травмы, одна из них то и дело
ложилась на бок.
Стараясь сохранять спокойствие и не сомневаясь в успехе, я
метнул новую большую блесну.
Но рыбы не обратили на нее никакого внимания. Остались они
равнодушны и к свежей, наживленной на снасточку, сардине.
И не мудрено. Всю ночь, оказывается, через иллюминаторы
рыбной фабрики выбрасывали негодную для обработки сардину.
Стая, насытилась и теперь «кейфовала», лениво разгуливая
вокруг судна.
В этот день половить не удалось.
Кинооператор Ленинградской студии кинохроники, снимавший
цветной фильм «У берегов Африки» — о походе «Казани» в
Среднюю Атлантику, решил обыграть редкое зрелище поимки
спиннингом экзотической рыбы. Кинокамера была всегда наготове и
лежала в ходовой рубке. Вахтенные помощники и рулевые любезно
взяли на себя труд оповещать кинооператора в том случае, если у
меня «получится всерьез».
И вот, как-то по внутренней радиосети разнеслось:
«Кинооператору явиться на бак!»
Он подоспел в тот момент, когда сильная медно-голубая рыба уже
билась на крючке.
Не спеша, выбирая наиболее выгодные ракурсы, кинооператор
приступил к съемке. Он требовал побольше эффектных «свечек»,
заставлял подтягивать рыбу к борту и вновь отпускать ее на
слабине. Потом в упор снимал пружинистые удилище, катушку и мои
руки. И снова нацеливался на рыбу, поднятую над самой водой.
Никакой артист не выдержал бы такого продолжительного
позирования. Рыбе это тоже надоело, и она, принеся в жертву часть губы,
предпочла не сниматься еще на борту крупным планом.
А через несколько минут, после того как кинооператор удалился,
спиннингисту удалось довести очередную борьбу до результата.
Пока вновь вызывали кинооператора, большая крутолобая рыба
билась на палубе, теряя свои изумительные краски. Из нефритовой
она стала нежно-голубой, потом желто-серебристой, затем
светлосеро-розовым оттенком и, наконец, потускнела до темного цвета.
По всему ее телу проступили мелкие, как у лосося, крапинки.
Определяя название диковинной рыбы, мы с кинооператором
натолкнулись на ее подробное описание в книге Хаг-Каплея
«Спортивный лов рыб у Африканского побережья». Называется она «долфин».
Тут же помещена фотография спиннингиста с пойманным экземпля-

ром. Любопытно, что в разделе, посвященном описанию
особенностей и повадок долфина, цитируются стихи поэта Д. Байрона,
который сравнивает с долфином, вернее с его свойством терять краски,
угасающий день.
В другой книге — Тор Хейердала «Путешествие на «Кон-Тики»
упоминаются сопровождавшие плот золотые макрели которые
поведением и окраской напоминают долфинов. Возможно, это и есть
разновидность золотой макрели.
У Хаг-Каплея сказано:«... рыболову-спортсмену, вооруженному
легкой снастью (спиннинг), ловля долфина доставляет
захватывающие, незабываемые переживания».
Мне довелось убедиться в этом!
рых странах за рубежом популярность такого вида спорта зачастую
очень велика. Состязания на вылов удочкой крупных рыб,
определенных видов и размеров, являются иногда предметом соревнований
многочисленных рыболовов-спортсменов. Назначаемые победителям
значительные премии служат поводом к большому волнению вокруг
этих спортивных событий и вызывают повышенный интерес к этому
виду спорта (рис. 1.)
Громадные водные просторы Советского Союза, расположенные
в разных широтах — от арктических до субтропических, имеющие
большое разнообразие рыб, причем и очень крупных, представляют
исключительные возможности к развитию такого же спортивного
рыболовства и у нас.
Но пока, к сожалению, «большой» рыболовный спорт в нашей
стране еще не достаточно развит, хотя интерес к нему велик. В этом
нередко повинны спортивные организации, мало популяризирующие
наши возможности. Поэтому было бы своевременным побольше
рассказывать и о рыбах «большого» рыболовного спорта и о всех
особенностях его, используя свой опыт ловли на удочку крупных рыб
в море или в пресных водах и ознакомляя с тем, как он поставлен
за рубежом. Приемы и орудия ловли «большого» рыболовного
спорта имеют много особенностей, знакомство с которыми может быть
интересным и полезным для наших рыболовов-любителей.
В настоящем очерке мы расскажем о ловле некоторых больших
рыб, что, может быть, послужит поводом и к другим сообщениям
на эту же тему нашими рыболовами-спортсменами.
Ю. Шеманский
«БОЛЬШОЙ» РЫБОЛОВНЫЙ СПОРТ
ольшой» рыболовный спорт — это
спортивная ловля особенно крупных рыб. В некото-
240

Прежде всего следует сказать о том, что же представляют собой
спиннинговые снасти для ловли крупных рыб.
Это особо прочные удилища, катушки, лески, крючки,
вертлюжки и прочие части спиннинговой снасти. Удилища применяются из
разрезанного на шесть долек
крепкого бамбука, или дерева
«гринхардт», прочно склеенные
и скрепленные
металлическими кольцами. Деревянный
слой обычно двойной, в
центре — стальной стержень. Для
пропуска лески
устанавливаются на удилище агатовые
кольца, а на ее конце —
металлическое кольцо — шкив.
Для прочного крепления
катушки на рукоятке удилища
имеется винтовое
приспособление (рис. 2). Такая удочка
в состоянии выдерживать вес
и сопротивление особенно
больших рыб, весом до 150—
160 кг.
Рис. 1
Рис.
Катушки для такой ловли применяются особо прочной выделки,
с барабаном шириной в 120—170 мм, на который может быть уложено
200—400 метров лесы. В качестве лесы ранее применялась
фортепьянная проволока. Но она имеет ряд недостатков. В настоящее
время употребляют более совершенную лесу—нейлоновую, из
искусственного волокна. Такая леса (и другие ее разновидности) имеет
значительные преимущества: она легка, портативна, не
разбухает в воде, не смерзается зимой, едва заметна в воде и весьма крепка
на разрыв. Нейлоновая леса в 1 — 1,5 мм диаметром свободно
выдерживает вес и сопротивление таких больших рыб, как тунец, меч-
рыба и др. Катушки для ловли рыб в море делаются из нержавеющего
металла. Обычно это катушки «мультипликаторные», отличающиеся
241

тем, что при одном обороте ручки катушки вал ее делает 4 оборота,
чем, достигается быстрота возврата или сматывания лески с
барабана катушки. Катушка имеет два тормоза: «легкий» и «тяжелый»,
пользуясь которыми можно, когда надо, задерживать движение
лески. На катушке устанавливается автоматический счетчик,
позволяющий видеть, сколько выпущено в воду лески, и нитеукладчик,
аккуратно укладывающий лесу на барабан катушки. Катушка имеет
также автоматическую смазку
маслом двигающихся и
трущихся частей. Для удобства
захвата ручки катушки она имеет
сигарообразную форму (рис.3).
Ловлю рыбы проводят,
волоча за кормой моторной
лодки, или мотобота приманку, на
леске в 150—200 метров.
Рассчитывают вес приманки и ход
лодки так, чтобы приманка шла на
такой глубине, какая в данном
случае необходима.
В качестве приманок
применяются или «живцы» — рыбки
Рис. 3 длиной 20—30 см,
насаживаемые на прочные крючки, или
используют различные искусственные приманки, имитирующие
рыбок, креветок и др.
Рыболовы имеют при себе багры и гарпуны, без помощи которых
не справиться с большой и сильной рыбой. Рыболовов в одном
мотоботе — один или два. Сидят они на корме, укрепив свои удочки
в особые упоры на палубе.
Применяются и особые
лямки, удерживающие удочки
и дающие упоры для самих
рыболовов. Лямки могут
свободно разъединяться от
своих креплений.
Реже применяется
ловля рыбы «на поддев». В
некоторых случаях такая Рис. 4
ловля имеет успех.
Впервые я познакомился со спортивной ловлей крупных рыб
в моих первых плаваниях, в наших дальневосточных морях. Мы —
группа рыболовов-любителей — пользовались всякими удобными
случаями, чтобы заняться своим любимым делом — ловлей рыб на
спиннинговую снасть. Ходили мы на ловлю рыбы на парусных
шлюпках, или на судовой моторной лодке.
В северных водах Тихого океана нам удавалось ловить,
главным образом, рыб лососевых пород. Лососи наших дальневосточных
242

морей близкие родственники лососей Атлантики — семги, кумжи
и др. (рис. 4), но отличаются от них как по внешнему виду, так и по
образу жизни. Они крупны и мясо их вкусное. Однако после
нереста и длительной голодовки в реках мясо их утрачивает жирность
и вкус. Дальневосточные лососи тоже «проходные», то есть, живут
и питаются в зрелом возрасте в море, а для размножения идут в
реки, поднимаются по истокам, где и мечут икру. Лососи входят
в реки Анадыря, Камчатки, Курильских островов, Сахалина и
нашего Приморья и Охотского края. Спортивная ловля лососей
разрешается в море, а в реках, когда рыбы идут на икрометание, или
совсем запрещена, или имеет те или иные ограничения.
Помню, особенно больших трудов стоило нам овладеть
дальневосточным лососем — чавычей, весившим около 45 кг. Нас было
в моторке 3 человека и мы провозились с этой сильной рыбой
около 8 часов. В плаваньях в южных широтах мы познакомились с
ночным ловом туземных рыболовов, применявших естественные
светящиеся приманки. Это были органы мелкой святящейся рыбки,
которые рыболовы Суматры и Малайи одевали на рыболовные
крючки в ночном лове больших
рыб, или, как это делали
рыбаки южных островов
Японии, обмазывая приманки
светящейся клейкой
жидкостью. Она состояла из
прозрачной смолы какого-то
дерева и порошка засушенного
светящегося ракушкового
рачка. Видимо, тот самый рачок — «ципридина», о котором
рассказывает в своей книге «Свечение моря», Н. И. Тарасов.1 Между
прочим, в этой же книге описываются подобные же приемы
португальских рыбаков, которые смазывают светящейся слизью
глубоководной рыбы наживки своих удочек, чтобы они ночью были
заметней для рыб.
Все это впоследствии навело на мысль создать искусственные
светящиеся приманки для ночного лова рыб. (Об опыте их
применения сообщалось в альманахе «Рыболов — спортсмен», № №6 и 9)
Но в те времена мы еще не применяли такие светящиеся приманки и
ловлю проводили преимущественно лишь в светлое время (рис. 11
и 12)
После наших плаваний на севере мы спустились в южные
широты, побывали у берегов Калифорнии и Мексики, заходили на
Гавайские, а затем на Филиппинские острова, были в Гонконге, Сайгоне,
Сингапуре и не раз имели возможность наблюдать разные
оригинальные приемы ловли рыб местными рыболовами.
У берегов Калифорнии мы заходили на острова Санта Каталина
и Сан Клемент, расположенные к юго-западу от американского
Н. И. Тарасов «Свечение моря» Изд. АН СССР. М. 1956.
243

города Лос-Анжелеса. Эти острова расположены в мягком,
субтропическом климате, с теплым морем, где обитают такие интересные
для «большого» рыболовного спорта рыбы, как тунец, меч-рыба,
пила-рыба, барракуда, многие виды акул и другие. Эти места
славятся как одни из лучших для проведения соревнований по ловле
особенно больших рыб. Здесь много разных рыболовно-спортивных
клубов, вроде «Тюна-клуба», периодически объявляющих конкурсы
по лову особенно крупных рыб. Победителям присуждают нередко
большие денежные премии. На такие состязания приезжают
многочисленные любители этого спорта из разных мест Америки.
Нам показывали фотоснимки больших тунцов, меч-рыб, пила-
рыб и других крупных рыб, пойманных в разные годы в этих
местах рыболовами-спортсменами. Несколько фотоснимков,
помещаемых нами в этом очерке (рис. 6,7,8 и 9) взяты из книги Чарльза
Рис. 6
Холдера — «Спортивные рыбы мира», содержащей много
интересных сведений по лову рыб спиннингом.
Мне удалось наблюдать меч-рыбу при моей поездке на ловлю
крупных рыб. За кормой идущей моторной лодки внезапно
появилась большая меч-рыба и пошла прямо на нас. Она прошла
близко от борта лодки и была отлично видна в чистой прозрачной воде
океана. Вид у этого «морского тигра» был замечателен: громадная
рыба, метра 4—5 длиной, изумительного сапфирового цвета, с
большим количеством полос на теле, придававших рыбе тигровый вид.
244

Особенно выделялись ее громадные глаза и длинный меч,
состоявший из вытянутых вперед верхней челюсти и межчелюстной кости.
Еще мгновение и рыба исчезла в голубизне океанской воды.
Меньшую по размерам (около 2 метров) меч-рыбу удалось нам
поймать на обратном пути, перед самым закатом солнца. Пришлось
немало потрудиться, в полной ночной темноте «вываживая» эту
рыбу. Ее много раз подводили к борту шлюпки, чтобы бросить в нее
гарпун, но она, напрягая свои силы, вновь уходила от шлюпки,
оставляя за собой фосфоресцирующий след. Когда ее удавалось
подвести к борту шлюпки, она была видна вся от головы до хвоста
благодаря сильному фосфоресцированию океана и казалась в огненном
море.
Овладеть этой рыбой было не легко, и на борьбу с ней ушло не
мало времени и сил. Но когда, наконец, удалось вытащить ее в
шлюпку, мы почувствовали такое удовлетворение, равное которому
вряд ли смогут дать какие-либо другие виды спорта.
Среди рыболовов-спортсменов меч-рыба (рис. 6) считается одной
из наиболее спортивных рыб: она сильна, проявляет много
энергии и изворотливости, чтобы освободиться от крючка, долго и
упорно не сдается, бросается в стороны, выпрыгивает из воды. А когда
ей это не удается, меч-рыба стремительно тащит моторную лодку,
с которой ее ловят, в течение нескольких часов по морю. Только
работа двигателя позволяет сопротивляться ее силе. На простой
лодке, без двигателя, такую рыбу ловить небезопасно: она может
утащить ее на десятки километров в море, ведя со скоростью 4—5
километров в час.
Меч-рыба зачастую встречается и в юго-западной части
Черного моря. Здесь ее не раз ловили болгарские рыбаки.
Другой интересный объект спортивной ловли — это пила-рыба.
Наиболее крупные ее экземпляры достигают длины до 10 метров,
длина пилы — до 2 метров и вес до 2—2,5 тонн. Конечно, такую
громадную рыбу спиннинговой снастью добыть трудновато. Обычно
же встречаются эти рыбы меньшего размера.
Очень интересна для спортивного лова крупная хищная рыба
барракуда. Она часто встречается в теплых водах Атлантического
и Тихого океанов. Внешне барракуда похожа на щуку. Достигает
2 — 3 метров длины и веса 30—40 кг. Барракуда способна с
исключительной быстротой, молниеносно бросаться на свои
жертвы. Она дерзка, бесстрашна и опасна для водолазов и купающихся.
Ее привлекают белые и светлые цвета и быстродвижущиеся
предметы, чем и пользуются рыболовы, применяя светлые и быстро
вращающиеся или резко колеблющиеся рыболовные приманки. Нам
удалось поймать у берегов Калифорнии только несколько мелких
(по 3—4 кг) барракуд.
Больших рыб ловят и «на поддев». Таким способом удачно
ловятся, например, большие морские угри (рис.8). Угри держатся
в расщелинах донных скал, откуда они нападают на свои жертвы.
Этот способ лова мы использовали при ловле акулы, во время
245

нашей стоянки на рейде Сингапура. Море здесь все время было
спокойно, и мы могли наблюдать и днем и ночью бродящих здесь, между
стоявших на якорях судов, больших акул. Они обшаривали весь
рейд и подбирали всякие отбросы, выбрасываемые с судов.
Особенно интересно было наблюдать акул ночью: фосфоресцирующая
вода создавала вокруг их тела свечение, и казалось, что из самой
рыбы исходит этот мягкий, зеленоватый, фосфоресцирующий свет.
На судне у нас был большой кованый «акулий» рыболовный
крюк. Его соединили с тонким стальным тросиком, укрепленным на
кормовой судовой лебедке. На такой крючок был насажен и крепко
закреплен большой кусок начавшей портиться солонины. Все эти
приготовления затянулись до конца дня, когда солнце стало
подходить уже к горизонту. Но мы надеялись успеть поймать акулу
еще до захода солнца, рассчитывая на жадность акул и их обилие
на рейде. Однако опущенная за кормой судна приманка почему-то
не вызывала хватку акул, хотя несколько акул проплывали мимо нее.
Но вот солнце опустилось за горизонт, и сразу наступила ночь.
Мы потеряли надежду на успех предприятия. По совету бывшего на
судне местного рыбака-малайца мы стали подергивать приманку.
Поднимая и быстро опуская ее, мы создавали яркое
фосфоресцирующее свечение, и вероятно, какой-то шум в воде (что, как теперь мы
знаем, отлично слышат рыбы). Это быстро привлекло к нашей
приманке двух акул, и одна из них схватила ее и оказалась прочно на
крюке. Ее приподняли лебедкой и, когда она перестала биться,
взяли на палубу. Длина ее была более 3 метров.
Из Сингапура мы вышли в Бенгальский залив, заходили на
Андаманские острова, а затем вошли в устье Ганга, и по его
притоку — в реку Хугли.
Походив на нашей судовой моторной шлюпке по реке вниз
Рис. 7
Рис. 8
246

и вверх и таща за собой на леске приманку для рыб, мы вдруг
почувствовали характерный рывок. Выбрав леску почти полностью, мы
увидели спину какого-то существа и были уверены, что это крупная
рыба. Когда же один из рыболовов наклонился, чтобы схватить под
жабры наш трофей, мы вдруг все с ужасом увидели длинную,
раскрытую пасть... крокодила! Быстро стравив леску и обрезав ее
ножом, мы полным ходом вернулись на судно. Этот случай надолго
отбил у нас охоту заниматься ловлей рыб в индусских реках.
Закончив в Калькутте свои корабельные дела, мы снова вышли
в Бенгальский залив, обошли остров Цейлон, откуда несся аромат
тропической растительности, и вышли в Индийский океан.
Во время стоянки в Порт-Саиде, у входа в Средиземное море,
мы не раз делали попытки половить в этом море рыб на нашу спин-
нинговую снасть, но что-то нам «не везло» и поймать ничего не
удавалось. Узнав а наших неудачах, наш консул познакомил нас с
местным старожилом энтузиастом-рыболовом, имевшим свой мотобот
и совершавшим интересные походы на
нем для ловли рыбы в море. Он
оказался очень любезным человеком,
рассказал нам много интересного из
своей богатой рыболовной практики
и продемонстрировал фотоснимки
своих рыболовных трофеев. Тут были
Рис. 9
Рис. 10
разного рода и размера тунцы, меч-рыба, мурены и много других
рыб Средиземноморья.
Этот рыболов устроил нам поход на своем мотоботе в море, где
мы пробыли 3 дня и вернулись, поймав несколько небольших рыб
и одного тунца, весом около 100 кг.
Тунцы и их спортивный лов для нас особенно интересны, так
как большие стаи тунцов встречаются в Черном море у
кавказских берегов. Сюда тунцы плывут за стаями хамсы и других рыб.
Промысловый и спортивный лов тунцов у нас в Черном море —
это, несомненно, дело недалекого будущего. Уже не раз делались
247

успешные попытки такого лова. Об одном таком спортивном лове
в Черном море автору сообщили два рыболова-спортсмена —
А.И. Афросимов и П.И. Никитин.
Эта ловля проводилась со шлюпки-баркаса, с мотором в 6 л.с.
Приманкой служил металлический стержень с «акульим» крючком
и с ложкообразной пластиной из металла и белой пластмассы. На
пластине, длиной 30 см, были сделаны впадинки, диаметром 10 мм.
В эти впадинки нанесены были: в одни светящаяся паста, а в другие
серебрин на влагоупорном лаке.
Такая приманка была хорошо видна в воде днем и ночью, она
хорошо подражала мельканию плывущей рыбки.
Рис. 11
Получив сведения о большом подходе хамсы к кавказским
берегам (в районе Анапы), и зная, что за стайными рыбами зачастую
следуют тунец или белуга, рыболовы проводили систематические
обловы прибрежной полосы моря, как днем, так и ночью. И вот,
в конце теплой сентябрьской ночи в предрассветных сумерках
приманку схватил тунец. Это был сравнительно небольшой тунец —
около 150 кг весом, но, не имея опыта, рыболовы никак не могли
им овладеть. Только помощь других рыболовов позволила
справиться с этим хищником.
Очень интересна для большого рыболовного спорта белуга. Это
проходная рыба Каспийского и
Черного морей, входящая для
нереста в реки. Спортивный лов белуги
может производиться с особого на
то разрешения.
Интересны для спортивной
ловли крупные сомы, весом до 100—
Рис. 12 150 кг., длиной до 4—5 метров. В
наших северных морях успешно
ловили спиннингом больших палтусов и крупных зубаток.
«Большой» рыболовный спорт — лов особенно крупных рыб моря,
имеет все основания стать популярным в нашей стране. Для орга-
248

низации его необходима инициатива самих рыболовов, их
спортивных организаций и помощь производственников по выпуску
необходимого оборудования спиннинговой снасти для лова больших
рыб.
Наши советские спортсмены во многих видах спорта занимают
первые места в мире. Большие возможности ждут их для занятия
первых мест и в «большом» спортивном рыболовстве.
г. Ленинград
что в семидесяти километрах от Уфы. Уложив в рюкзак продукты
и привязав к раме мотоцикла складные удилища, отправился в путь.
На озере стояла тишина. Я торопился: до наступления сумерек
надо наловить живцов. Накачав резиновую лодку, и уложив в нее
снасти, стал пробираться сквозь заросли камыша.
Прошло уже около часа, а поплавок даже не вздрогнул. Я менял
места, насадки, глубину, но клева не было. Да позднего вечера я
плавал вдоль камышей и поймал всего двух окуней. Но и они не
годились в качестве живцов — заглотали и пришлось разрывать пасть.
Сумерки сгущались, скрылся противоположный берег.
Однако с каждой минутой озеро все более оживало. В камышах
стали появляться еле различимые в темноте расходящиеся круги.
Затем то тут, то там послышались всплески рыбы. От них стебли
камыша то и дело покачивались, будто от ветерка. Рыба в зарослях
играла все сильнее, звонкие всплески разносились по всему озеру.
Изредка раздавались удары крупной рыбы, и тогда заросли на
секунду—другую замирали. Однако вскоре же опять слышалось
чавкание, бульканье и всплески.
Еще днем я приметил на лужайке большую охапку сена.
Сейчас оно очень пригодилось. Застелив им дно лодки и укрывшись
телогрейкой, я лег спать. Долго ворочался с боку на бок и думал,
как приспособиться, как ловить рыбу?
Проснулся, когда рассвет чуть занимался. В камышах уже не
было слышно всплесков рыбы. Уложив в лодку снасти, я опять
спустил ее на воду. Устроившись за камышами, вскоре опять
поймал несколько окуней, но они не радовали. Ночная возня в
камышах не выходила из головы. Я все думал куда же днем ушла рыба,
почему она не берет никакой насадки? К полудню перестали
клевать даже окуни.
М. Чернов
ОСЕННЯЯ ЛОВЛЯ В КАМЫШАХ
становилась ясная осенняя погода, и я
решил порыбачить на озере Кара-куль,
249

В конце дня решил, что лодка отпугивает рыбу, и укрыл ее в
камышах так, что только небольшая часть ее выходила из зарослей.
Насадив бойкого червяка, я забросил его вдоль зарослей, под
одну из камышинок. С секунду поплавок стоял спокойно, потом чуть
вздрогнул и, медленно прячась под воду, пошел в заросли. Я
подсек, и на крючке забилась красноперка. Поправив червя, хотел
опять забросить его к стеблю камыша, но промахнулся,и он упал
в метре от зарослей, на чистом месте. Успокоившись, поплавок
замер. Тут я понял, что рыба не хочет брать насадку на чистом
месте и что стоит она в зарослях камыша. Тогда я стал забрасывать
червя как можно ближе к стеблям, и если это удавалось, то тут же
клевала красноперка.
Потом стал думать: как бы приспособиться ловить прямо в
зарослях? Выход вскоре нашел — снял грузило и поплавок, а чтобы
леска не путалась в камышах, укоротил ее, оставил чуть больше метра.
Глубина озера в этом месте была не более двух метров. Насадив
червя, я стал осторожно опускать «камышевую снасть» среди
зарослей. Вот червяк коснулся воды и стал медленно погружаться.
Леска на мгновение приостановилась, а затем плавно пошла в
сторону, огибая камышинки. Я подсек, на крючке оказалась
красноперка.
Началась увлекательная ловля: красноперки и подъязки не
пропускали медленно опускающегося червяка. Почти с каждой
подсечкой в моем садке рыбы становилось все больше и больше.
Случалось и так, что червяк опускался все ниже и ниже, а рыба его не
трогала. Тогда я то поднимал его, то опускал и, в конце концов,
заставлял рыбу схватить приманку.
Стало ясно, что в зарослях камыша рыба берет только в том
случае, если насадка медленно опускается в воду, что мирная рыба
и осенью держится преимущественно в зарослях камыша, так как
здесь больше корма и меньше опасности...
С приближением вечера рыба стала ловиться крупнее. В зарослях
опять послышались всплески. Они становились все чаще и сильнее.
О том, что жерлицы и кружки не поставлены, я уже не жалел.
В. Пронин
ГУСИ ПОМОГЛИ
Воскресенском районе Липецкой области
протекает небольшая луговая речка —
Красивая Меча, берущая свое начало в Тульской области. Быстры
воды Мечи на перекатах, на отмелях, но течение реки несколько
затихает там, где она скрывается среди высоких и обрывистых
берегов. Меча является одним из притоков Дона.
250

Ширина реки едва достигает 20-30 метров, а глубина
колеблется от 1 до 4 метров.
Много в реке рыбы: бьет на быстринах голавль, играют язи,
около берегов по более глубоким местам держится щука, на
песчаных отмелях и каменистых перекатах кишат стаи пескарей, но
больше всего в реке водится жереха или по местному «коня», который
порой достигает солидных размеров и стоит раз посмотреть, как в
воде играют эти рыбы, поднимая тучи брызг, чтобы надолго
потерять покой.
Находясь в командировке в одной из деревень района,
расположенной на берегу реки, в теплый июньский вечерок я
залюбовался картиной ловли голавля на крапивную гусеницу —
небольшого темно-зеленого червяка; их по нескольку штук
насаживал на крючок хозяин дома, в котором я остановился. Ловля
велась с высокого, глинистого берега на жилку 0,5 мм, длиною
примерно 50 метров. Крючок с насадкой опускался почти у самого
берега, и не успевало быстрое течение размотать почти всю леску, как
поплавок внезапно скрывался под водой, подсечка, и над берегом
на крючке уже трепещет, переливаясь серебром, голавль. Десять
штук выудил мой хозяин.
Я не выдерживаю такого искушения... И вот у меня в руках
удочка, любезно представленная хозяином, но не голавль
заинтересовал меня, а жерех своим сильным, красивым боем. Решаю
попробовать поймать эту быструю, сильную рыбу.
— «Бесполезное занятие», разве «коня» поймаешь! — заявил
мой хозяин. Но, не внимая его советам, начинаю забрасывать
удочку с различными насадками в быстрину, где мечется жерех; черви,
стрекозы, крапивные гусеницы, мухи, оводы — все
перепробовано, но рыба не берет. Не один час разочарований и ни одной рыбины.
Мой хозяин улыбается.— «Я же говорил, что «коня» не поймаешь,
и не такие рыболовы пробовали, да ни с чем уходили»,— так и
написано на его лице.
Злость берет меня.— «Что за черт, ведь должна же рыба есть
что-то». В этот момент мое внимание привлекает небольшая стайка
гусей, переплывающих реку. Не успели они вылезти на берег, как
буквально следом за ними сильно забил, заиграл жерех.
Присмотревшись внимательней, вижу, что рыба бьет по небольшим белым
перышкам, которые порастеряли в воде гуси. Быстро собираю на
берегу гусиные перья, привязываю кусочек пуха к крючку и, сняв
грузило, пускаю по течению. Проходит несколько секунд, «удар,
хлопок», и вот сильный рывок лесы свидетельствует о том, что рыба
попалась.
Осторожно вываживаю жереха, меняю перышко, и снова
удача. Шесть крупных жерехов от 1,5 до 4 килограммов стали в этот
день нашей добычей, а мы, благодаря гусям, узнали, на что берет
жерех в Красивой Мече.
г. Липецк

Ф. Баранов
МОРМЫШКА НА СПИННИНГЕ
а последнее время рыболовы-любители
во все времена года часто стали
обращаться к мормышке. О различных способах применения ее при летнем
ужении сообщалось в альманахе «Рыболов-спортсмен» и в другой
литературе. Видимо, это обстоятельство и побудило меня при
очередных сборах на рыбалку захватывать две-три мормышки, как
говорят, «на всякий случай».
Впервые же применить мне ее пришлось в середине июня
прошлого года.
Небольшой группой удильщиков выехали мы на реку Шошу, в
Калининскую область. День с утра выдался пасмурный.
Холодный ветерок заставлял искать укрытия в береговых складках и
зарослях, свинцовые воды реки вздулись рябью бесконечно бегущих
барашков. Глинистые берега были влажными и липкими от нудно
моросящего дождичка.
Безрезультатное метание блесны и ходьба по скользким
береговым кручам вскоре наскучили. Я оснастил спиннинг поплавком,
удобно устроился под прикрытие кроны ветвистой ракиты,
наживил крючок червем и стал терпеливо выжидать поклевки хотя бы
мелкой рыбешки.
Но счастье в этот день явно не сопутствовало нам.
Некоторые из наиболее нетерпеливых моих друзей-удильщиков
начали поговаривать о возвращении домой, но машина за нами
могла прийти только к вечеру, так что хочешь-не хочешь, а сиди и
гляди на поплавки.
Здесь меня и осенила мысль испытать мормышку. Нехитрая
переоснастка — и я делаю первый заброс. Но вот досадная
неприятность! Подтягивая леску, я ощутил зацепы за водоросли и сучья,
а это грозило потерей мормышки или в лучшем случае насадки.
При последующих забросах я начал вести приманку в полводы. Это
мне удалось достигнуть путем легкого подергивания концом
удилища при одновременном подматывании лесы.
Один из очередных забросов принес успех. По удилищу до меня
дошел легкий толчок, леска натянулась и затем стремительно
пошла в сторону. Делаю подсечку и после короткой борьбы вывожу
хорошего окуня.
Ликованию моему не было предела. Опыт удался! И как бы в
дополнение к охватившей меня радости внезапно затих ветер, упали
последние капельки дождя, и сквозь обрывки куда-то
стремительно удалявшихся дымчатых туч выглянуло солнце. Безмолвная река
будто ожила. В прозрачной воде я видел, как окуни гнались за
мормышкой, подходили к берегу и хватали ее почти у моих ног,
нисколько не пугаясь моего присутствия.
252

С каждым новым забросом улов мой возрастал; вскоре в садке
появились и две щучки.
К месту сбора я вернулся с уловом более трех килограммов, в
то время как мои друзья-поплавочники имели по три-пять окуней,
а некоторые и вообще не видели поклевки.
Я незамедлил поделиться опытом и этим способом мы успешно
ловили окуней до поздней осени.
О преимуществе такого способа ловли говорят результаты, о
которых, кстати говоря, я раньше и не мечтал. В летние месяцы,
например, я налавливал в среднем 50-60 окуней. Особенно
добычлив был август.
В качестве насадки использовал малька, а в отсутствие его—
земляного червя. Другие же приманки (мотыль, опарыш, насекомые)
мною не применялись лишь потому, что добыча их связана с
известными трудностями и потерей времени.
На мормышку охотно берет щука. Мне удавалось выводить
на берег хищников весом до одного килограмма. Однако бывали
случаи хватки значительно более крупных экземпляров, борьба
с которыми, к моему огорчению, заканчивалась обрывом лесы или
поломкой крючка мормышки. Нередко моей добычей оказывался
голавль.
Был и такой случай: мормышку с насадкой червя схватил
крупный лещ. После короткого, но сильного сопротивления он всплыл
на поверхность, лег плашмя и дал свободно подтянуть себя к
берегу. Но добычей я не смог воспользоваться — у берега лещ сделал
рывок и с оборванным поводком ушел в глубину. После этого
случая я поводка не применяю.
Клев окуня и щуки продолжается в течение дня без каких-либо
существенных перерывов, независимо от состояния погоды. Я
обычно рыбачил в летние дни с 9 утра до 16 часов дня или с 14 до 20
часов вечера.
У меня одноручный металлический спиннинг с
безынерционной катушкой. Леска-жилка 0,3-0,35 мм. Мормышки имеют
конусообразную форму, делаю их сам из олова или свинца. По своим
размерам они немного больше зимних с окуневым крючком, цевье
которого предварительно опаевается. Для удобства отливки применяю
специальную формочку, состоящую из двух разъемных половинок.
После обработки мелким напильником мормышка доводится до
глянца с помощью иглы. Крепится мормышка на леске обычным
способом — жалом крючка вверх. Малек цепляется за две губки, как
живой, так и уснувший.
Безынерционная катушка в данном случае имеет то
преимущество перед катушкой с вращающимся барабаном, что она легко
сбрасывает леску при сравнительно небольшом весе мормышки и
позволяет сделать заброс на расстояние 10-15 метров от берега. Этого
вполне достаточно для ловли.
Техника ловли —не сложна. Сделав заброс, конец удилища
следует для удобства упереть в пояс. Правой рукой придерживать
253

удилище выше катушки и концом его производить короткие, не
слишком частые, колебания, а левой рукой, одновременно
подматывать леску.
Окунь и щука берут в основном движущуюся приманку.
Случалось, что преследующий мормышку окунь подходил к берегу,
готовясь расправиться с «добычей», но достаточно было приостановить
движение приманки, как он отходил в сторону; однако при
возобновлении движения мормышки следовала молниеносная хватка.
В редких случаях окунь брал мормышку и без насадки.
При поклевке ощущается легкий толчок — леса натягивается
и уходит от берега или в сторону.
Преимущество этого способа ловли состоит еще и в том, что
после нескольких забросов окунь незамедлительно обнаруживает свое
присутствие поклевкой или преследованием приманки до береговой
отмели.
Место для ловли выбираю с обрывистым берегом и медленным
течением, облавливаю заливы, тихие заводи, где может прятаться
щука, провожу мормышку возле кустарников, тростниковых
зарослей, валежника, нанесенного течением.
Неизменный успех приносит метание мормышки на всплеск
окуня, преследующего мальков.
Ловля на мормышку со спиннингом — очень увлекательный и
во всех отношениях спортивный вид охоты, полный
неожиданностей и впечатлений. Снаряжение должно быть по возможности
легким, не рекомендую, например, брать с собой поплавочные
удочки и другую снасть, но подсачек или багорик необходимы.
Г. Шавырин
ПРАКТИЧЕСКИЕ СОВЕТЫ СПИННИНГИСТУ
1. «РЕЖУЩИЙ ЯКОРЬ» ДЛЯ РАСЧИСТКИ МЕСТА
ЛОВЛИ
ри ловле спиннингом немало хлопот
доставляет водная растительность. Многие
водоемы на несколько метров от берега поросли листьями, за
которые цепляются тройники блесны и грузики. При попытке
освободить блесну часто рвется поводок и даже леска. Трава или листья,
зацепившиеся за крючок, сводят на нет игру блесен и отпугивают
рыбу. Кроме того, пойманная рыба часто запутывается в траве и
сходит с крючка.
В то же время щука и окунь часто скрываются как раз в зарослях
лилии и кувшинок.
254

Лезвий
В течение всего сезона 1958 г. мною применялся «режущий якорь»,
представляющий собой большой тройник с напаянными на него
половинками лезвий от безопасной бритвы.
«Режущий якорь» надевается на поводок вместо блесны, после
чего делается несколько забросов через листья и камыш. При
подмотке лесы якорь зацепляет стебли растений и своими лезвиями
легко обрезает их. Срезанные растения остаются
плавать на воде (на реке они будут сноситься
течением) и не нарушают общего вида
поверхности водоема.
Несколько забросов достаточно для того,
чтобы прочистить дорожку через заросли до
берега.
Затем на спиннинг вновь ставится блесна и
начинается обычная ловля.
После такой прочистки ни блесны, ни грузик
за растения не цепляются, а если и зацепят
срезанный лист, то он свободно вытягивается. Если же груз оснащен
тройником, то, как правило, он цепляет за срезаные растения и,
увлекая их за собой, не дает им «сесть» на блесну.
При поимке рыбы вываживание ее и подтаскивание к берегу
в значительной степени упрощается, и случаи, когда рыба сходит
с крючка, запутавшись в траве, становятся крайне редкими.
Для изготовления режущего якоря берется большой тройник
№25-30. Затем от затылка ко лбу поддева напаиваются половинки
или четвертушки лезвия от безопасной бритвы, а концы лезвий,
торчащие с наружной стороны тройника, обламываются
плоскогубцами; несмотря на кажущуюся хрупкость лезвий, они хорошо
работают 4-5 выходов наловлю. Если они выкрошились, их меняют.
Весь процесс пайки занимает 10-15 минут.
Припай
2. «УПОР - ПОДХВАТ» К СПИННИНГУ
Как правило, спиннинг берется за удилище левой рукой
подхватом, то есть кисть руки находится снизу удилища, впереди
катушки. Это позволяет большим и указательным пальцем держать леску
и регулировать равномерность ее намотки на катушку. При этом
спиннинг держат только три пальца: средний, безымянный и
мизинец, усилия которых может не хватить для удержания удилища
при рывках крупной рыбы. Кроме того, быстро устают руки.
Мною применен «упор-подхват» представляющий из себя
выступ-крючок, обращенный вниз и поставленный так, чтобы за него
можно было удобно зацепиться средним пальцем.
Это позволяет плотно прижимать удилище к бедру и полностью
предотвращает возможность выпадения удилища из рук, даже в
случае очень сильного и неожиданного рывка. Маневрирование
удилищем при этом также облегчается, а кисть руки меньше устает.
255

Положение пальцев кисти показано на рисунке. Упор-подхват
делается из любого ковкого металла, лучше из латуни. Ему
придается полукругло-выпуклая форма с загнутым вперед нижним
концом, вроде крючка. В верхней части вырезаются лапки в
количестве 4-5, которыми упор крепится к рукоятке удилища. Кроме
того, на лапки одевается кольцо, которое лучше удерживает упор
при наличии пробковой рукоятки. Две лапки крепятся по бокам,
а остальные снизу. Упор ставится выпуклостью назад, загнутый
нижний конец при этом смотрит вперед.
Размер упора-подхвата выбирается в зависимости от величины
пальца
г. Мозырь, БССР
А. Федоров
КОМБИНИРОВАННЫЕ ДВОЙНЫЕ
ВЕРТЯЩИЕСЯ БЛЕСНЫ
редлагаю вниманию любителей ловли
на вертящиеся блесны применять
комбинированные двойные вертящиеся блесны.
На рисунке блесны показаны в натуральную величину, но по
желанию размер их может быть изменен в любую сторону.
Первая (меньшая, типа «Оттер») из желтой латуни или красной
меди, вторая (большая) серебряная или никелированная. Второй
256

можно ставить любую вертящуюся блесну: универсальную, трофи-
мовскую, байкал и др., но немного больших размеров, чем обычные.
Особенно хорошо берут на них щуки и окунь, но иногда
приходилось ловить язя, голавля и даже жереха.
При изготовлении комбинированных блесен затрачивается
времени немного больше, чем при подготовке обычных, но и улов на
них бывает гораздо больше, чем на простые блесны.
Вид спереди
Из трехлетней практики применения комбинированных блесен
лучшие уловы были на блесны, показанные на рисунке, когда
первая (меньшая) ставилась из желтой латуни, а вторая серебряная.
На комбинированные блесны хорошо берет как мелкая, так и
крупная щука.
г. Вязьма
Г. Балыков
ВАРИАНТ ДЕРЕВЯННОЙ РЫБКИ
изучая повадки хищных рыб, мне
однажды пришлось наблюдать, как щука
напала на окуня в тот момент, когда он бросился на свою жертву —
маленькую рыбку, а до этого каждый из хищников таился в засаде.
Это, конечно, не значит, что щуки и другие хищники не нападают
на свои жертвы, находящиеся в покое. Однако двигающиеся рыбки
представляют значительно больший соблазн для хищных рыб.
Поэтому у меня и родилась идея создать такой тип блесны,
которая в движении максимально имитировала бы двигающуюся рыбку.
С этой целью мною было изготовлено несколько типов
деревянных блесен, из которых один вариант оказался самым удачным.
9 Рыболов спортсмен № 12 257

Правда, первые испытания из-за зимнего времени проводились
дома в ванне, но и здесь движение блесны довольно точно
воспроизводило движение налима или нечто подобное.
С наступлением летнего рыболовного сезона новая блесна была
испытана на открытой воде.
Когда мои коллеги по рыбалке увидели новую блесну, то они
усомнились в ее уловистости, а один из них в шутку сказал:
«Неужели вы думаете на такого крокодила поймать рыбу? Да он у вас
всю рыбу распугает».
Предсказания моего компаньона сбылись лишь отчасти.
Действительно, приходилось часто наблюдать выскакивание мелкой
рыбки из воды, в том месте, где в верхних слоях воды появлялся мой
«крокодил». Но как только блесна зарывалась вглубь и проходила
вблизи стоянки щуки или судака, то обязательно следовала хватка
одного из хищников. При этом надо заметить, что большинство
пойманных тогда мною щук и судаков были крупными экземплярами. За
сравнительно небольшой промежуток времени мне удалось поймать
на эту блесну 29 щук и 4 судака, из которых 8 экземпляров были
весом от 5 и более килограммов. И, вероятно, еще бы немало я
наловил рыбы, если бы не оставил блесну на одной из глубоко сидящих
коряг.
Второго экземпляра такой же блесны у меня тогда не было, а
другие варианты блесен, изготовленные зимой, оказались
значительно менее уловистыми. Поэтому в том сезоне пришлось перейти
на ловлю металлическими блеснами. Впоследствии этого типа блес-
Вид сверху
258

на заняла у меня одно из ведущих мест в дорожковой и спиннин-
говой ловле крупной рыбы. Особенностью этой блесны является
ее плавучесть (она не нуждается в дополнительном грузе), что
позволяет в неудобных местах для забросов пускать ее по течению
на всю длину лесы, а затем, наматывая лесу на катушку, можно
заставить блесну идти на желаемой глубине. Это достигается
скоростью намотки лесы. При этом тело рыбки находится в постоянном
движении, воспроизводящем движение плывущей живой рыбки.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ БЛЕСНЫ
Форма, способ соединения отдельных звеньев и оснастка блесен
показаны на рисунках.
Материалом для изготовления деревянной рыбки может служить
древесина пихты, ели, ивы и других легких, но твердых пород.
Использовать липу для изготовления настоящей блесны не
рекомендую, так как ее древесина слабая и блесна скоро
«изжевывается» щуками и судаками.
Из хорошо просушенной древесины необходимо прежде всего
сделать заготовку размером 150 мм длины. Ширина заготовки
должна быть выдержана по максимальным размерам каждого звена
(рис. 1—33, 31, 28, 25). После этого с нижней стороны заготовки
надо произвести разметку звеньев блесны, учтя при этом толщину
ножовки, которой будет производиться распиловка заготовки на
звенья. Затем следует подогнать заготовку по толщине,
выдерживая размеры, показанные на рис. 2 (27, 25, 23, 21). В своем сечении
заготовка должна иметь форму прямоугольника, при этом головной
конец равен 3 3x27 мм, а хвостовой — 22x19 мм. В головной
части, под углом 46° к нижней плоскости заготовки, нужно сделать
срез, после чего продолжить обработку с таким расчетом, чтобы в
готовом виде заготовка в своем сечении представляла бы сегмент
с хордой, образуемой нижней плоскостью. Затем снова произвести
разметку, выдерживая размеры, показанные на рис. 1, и
распиловку заготовки на отдельные звенья с дальнейшей обработкой
каждого звена в соответствии с размерами этого же рисунка. После этого
9* 259

надо просверлить отверстия для соединительной проволоки, а
также шарнирные гнезда в каждом звене и покрыть звенья олифой.
Высушенные звенья блесны надо соединить проволокой, из
мягкой стали сечением 0,8 мм, как показано на рис. 2 и 3.
Соединение надо начинать с головной части.
Блесна должна быть раскрашена масляной краской, как
показано на рис. 4. Для этого надо соблюдать такую очередность:
1. Покрыть цинковыми или свинцовыми белилами и высушить.
2. Покрасить спинку синей или зеленой краской с постепенным
просветлением к бокам и высушить.
3. Нарисовать глаза, жаберные крышки, рот и чешую (чешуя
делается серебряной краской, наносимой торцом круглой палочки
нужного диаметра с подвязанной к концу ее тонкой материей),
а также слегка окрасить нижнюю челюсть красной краской (без
резких линий).
После высыхания краски — закрепить зеркало и оснастить
блесну тремя тройниками. Хвостовой тройник — должен быть
замаскирован серыми перышками.
Из всего сказанного видно, что процесс изготовления блесны
представляет собой некоторую сложность, но ее уловистость
такая, что рыболов-любитель будет сторицей вознагражден за свой
труд.
Д. Акулов
САМОДЕЛЬНЫЕ ДЕРЕВЯННЫЕ
ПРИМАНКИ
а коряжистых и каменистых местах
водоемов иногда случается за день ловли
оставить в воде до десятка блесен. В магазинах не всегда можно
купить блесны, соответствующие условиям водоема, где производится
ловля. Все это побудило меня научиться делать блесны из дерева.
Материалами для них служат: 1) дощечки без сучков из
лиственных пород прямослойной древесины, толщиной от 4 до 10 мм,
шириной от 15 до 40 и длиной от 50 до 100 мм (в зависимости от
величины изготовляемой блесны); 2) свинец, 3) медная и стальная
проволока диаметром 0,4—0,6 мм, 4) олифа и 5) масляные краски.
260

Две дощечки складываются вместе и сколачиваются двумя
тонкими гвоздиками. На одной из них карандашом наносится контур
небольшой «рыбки». Дощечки зажимаются деревянными тисками
и, по контуру рыбки, лобзиком выпиливается заготовка блесны.
После этого заготовку надо тщательно остругать и хорошо
зачистить со всех сторон. Затем нужно приблизительно определить
центр тяжести деревянной рыбки, положив ее на обух ножа,
отметить его и разъединить, вытащив гвоздики. С внутренней стороны
обеих половинок в центре тяжести кончиком ножа делаются
круглые или овальные углубления с таким расчетом, чтобы при
складывании половинок рыбки в сделанные углубления можно было
залить от 10 до 30 граммов свинца в зависимости от величины блесны.
Для заливки свинца со стороны спинки «рыбки» также
прорезываются желобки, которые
при складывании образуют Литник^
отверстие для заливки, так
называемый литник. Вдоль
половинок рыбки с
внутренней стороны
прорезывается неглубокий желобок
для стальной проволоки.
К ней со стороны хвоста
блесны крепится тройник,
а с другой — заводное
кольцо и карабин. После
этого в тело рыбки
укладывается проволока с
тройником, обе половинки
складываются вместе и в двух-трех местах плотно стягиваются медной
проволокой. Для этого снаружи предварительно делаются неглубокие
прорези. Наконец, в литник наливается расплавленный свинец,
после чего литник плотно закрывается деревянной пробочкой.
У вращающихся деревянных блесен верхняя часть хвоста и
спинной плавник надо застругать в одну сторону, а нижнюю часть
хвоста и анальный плавник в другую. После такой обработки
деревянная блесна, опущенная в воду, будет при движении
вращаться.
Перед окраской деревянную «рыбку» надо пропитать нагретой
олифой, или растительным маслом. После того как масло
впитается в дерево и подсохнет, надо приступить к окраске. Спинка
окрашивается в темный цвет, а бока и брюшко — белыми с небольшой
примесью синей краски. Еще лучше покрыть нижнюю часть
«рыбки» алюминиевой пудрой, которая разводится в олифе или
водоупорном бесцветном лаке. В этом случае при умелой покраске
блесна представляет полную имитацию данной рыбки. Разумеется, при
окраске нужно делать плавный переход от темной спинки к
светлым бокам и брюшку блесны, как это бывает у живых рыбок.
Блесна готова. Теперь ее остается просушить.
Колеблюидаяся блесна
261

* *
*
При изготовлении колеблющихся деревянных блесен свинец
наливается со стороны брюшка деревянной рыбки. В этом случае
камера делается продолговатой и, как показано на рисунке,
находится в нижней части. Хвост и плавники «рыбки» не надо срезать
в разные стороны, а следует их оставить в вертикальной
плоскости. Правильно сделанная блесна при равномерной подмотке шнура
идет в воде ровно, как живая рыбка, боковые и вертикальные
броски блесны достигаются изменением скорости подмотки шнура и
маневрированием концом удилища в стороны, вверх и вниз.
Более тяжелые деревянные блесны можно применять и без
грузила на поводке. В этом случае при изготовлении деревянной
блесны свинец нужно заливать несколько впереди центра тяжести,
ближе к головке «рыбки». Конечно, при ловле без груза на поводок
ставится противозакручиватель. Можно и совсем не наливать в
«рыбку» свинец. Такие блесны особенно удобны при ловле «на
дорожку», потому что при остановке лодки груз ложится на дно, а
блесна стремится всплыть и принимает в воде вертикальное
положение, чем устраняется опасность зацепа ее о подводные предметы.
Хватки хищников на хорошо сделанную деревянную блесну
бывают чаще, чем на металлическую. Разумеется, приведенное мною
описание деревянных блесен не исчерпывает всех их
разновидностей. Поэтому, какой величины, формы и типа сделать самому
деревянную блесну — подскажут рыболову его собственная смекалка
и условия водоемов, где он ловит рыбу.
М. Чернов
РЕМЕШОК К СПИННИНГОВОМУ
УДИЛИЩУ
ще несколько лет назад, выезжая со спин-
- нингом на рыбалку, сначала на
велосипеде, а позже на мотоцикле, все чаще задумывался над тем, как бы
приспособить одноручное спиннинговое удилище так, чтобы не
привязывать его к раме.
Бывало, приедешь на рыбалку со спиннингом, отвяжешь от
рамы мотоцикла удилище и обловишь определенный район реки или
озера, а затем снова привязываешь удилище к раме и едешь дальше
к новому месту.
Таким образом теряется много драгоценного времени и
портится поверхность удилища.
262

Вот тогда-то я и сообразил — а нельзя ли пристегнуть спиннин-
говое одноручное удилище на ремешок.
Оказалось можно. И я это сделал.
Хотелось бы посоветовать и другим спиннингистам (у кого,
конечно, одноручное удилище) последовать моему предложению.
Этот способ крепления удилища удобен не только для того, у
кого есть мотоцикл или велосипед, но и для тех, кто ездит на
рыбалку со спиннингом в поездах и на попутных машинах.
При длительных переходах удилище висит на ремешке за спиной
у рыболова вниз или вверх тонким концом так же, как ружье
у охотника.
Как все это делается, я показываю на рисунке.
г. Уфа
Н. Кос тар ев
БЕЗМЕН
орпус безмена (дет. 4) можно сделать из
ружейной латунной гильзы, калибр
которой подбирается в соответствии с диаметром имеющейся в наличии
пружины (дет. 5). Подыскать подходящую пружину, пожалуй,
самое трудное дело, так как навить ее и правильно термически
обработать в домашних условиях сумеет не каждый. Поэтому
рекомендуется использовать пружину, купленную в магазине запасных
мотодеталей.
263

Пружина безусловно не должна давать остаточной деформации
после снятия нагрузки (сжатия). Торцы пружины надо подровнять
на точиле так, чтобы они были перпендикулярны к оси пружины.
Перед установкой пружины в корпус ее желательно покрыть
гальванически медью, предварительно очистив металлической щеткой
и протравив в хлористом цинке.
Тарируется безмен подвешиванием различных гирек, после
того как он уже совсем сделан и только корпус еще не
отполирован. Риски шкалы следует прорезать или надфилем, или
граверным резцом. При умении можно награвировать и цифры. Подвесной
крючок (дет. 7) делается из стальной проволоки и кончик его
подкалывается. Для кольца под палец (дет. 1) можно использовать
заводное кольцо от ключей (имеется в продаже). Стержень
безмена (дет. 3) должен упираться своим буртиком «А» в дно
корпуса раньше, чем пружина сожмется до упора витка в виток.
г. Москва

В. Соколов
ЛЕЩЕВОЙ СТОЛ
удесна Десна, залитая лунным светом.
Тихо струится вода, и кажется, что она
сверкает крупной рыбьей чешуей, а зыбь возле берега, точно живое
серебро. Вот в такие часы, вооружившись длинным удилищем, пошел
я на ловлю леща. Крупные лещи живут в речных затонах и омутах.
Кормится эта рыба у берегов в ночные часы, или на ранней заре.
А как только утонут звезды в посветлевшем небе, исчезнут и лещи.
Как-то еще давно возле Сосновки ставил я на ночь жерлицы и
нечаянно обрушил в реку глыбу песчаного берега. На дне возник
небольшой подводный пляж. Он ярко выделялся на темном фоне илисто-
годна. Рано утром, снимая жерлицы, подошел и к этому месту.
Гляжу и не верю своим глазам. Вчера вечером здесь было чисто, а
теперь из воды торчит что-то вроде травы. Прилег, всматриваюсь —
нет, то не трава, а перья плавников крупной рыбы. Да, ведь это —
лещи! Один из них подошел совсем близко, вытянул в трубку
губы и что-то схватил. Я немедленно наладил удочку, но лещи
заметили меня и мгновенно исчезли.
Однажды на рассвете в июньское утро я бродил по берегам реки
недалеко от Брянска. Помню остановился под ветвями одинокой,
доживающей свой век, ивы. Недалеко от дерева вода подмыла
землю и огромная песчаная глыба вот-вот готова была упасть в воду.
Дай, думаю, толкну ее в реку, а то кто-нибудь из рассеянных
рыбаков как раз угодит в омут. С шумом рухнула песчаная масса. На
хрящевом дне образовалась большая золотая площадка.
Утро еще только разгоралось, и я решил понаблюдать, что
делается на дне реки. Вот проползли шустрые ерши, окунь
прогулялся вокруг нового «песчаного пляжа». Он надул щеки, и чего-то
испугавшись, быстро удрал под корягу. На минуту все как будто
замерло. Вероятно, где-то близко появилась щука.
Вдруг узким прибрежным «коридором» из омута вышли лещи.
Их было семь. Тот, что плыл впереди, самый крупный, казалось,
внимательно осмотрел «новое дно» и что-то там схватил. Вслед за
ним осмелели и другие. Лещи некоторое время становились на
головы, стараясь ковырнуть песчаную насыпь на дне. Но, видимо, я
подшумел, и они уплыли.
На следующее утро, до рассвета, я пришел на прежнее место
около ивы. Но, увы! Песок унесло водой. Дно реки было грязно-
серое.
Ждал я лещей напрасно, они не появлялись.
В другой выходной день перед закатом солнца я высыпал на дно
несколько ведер песка. Чтобы его не размыло течением, я натыкал
в дно реки прутьев из лозняка. Образовался «подводный пляж»
265

метра в полтора длиной. Придут лещи или нет,— думал я, — ведь
я им что-то вроде «стола» сделал.
Восход солнца застал меня у заветной цели. Осторожно опустил
я на крючке удочки крупного и очень резвого червя на
приготовленный для лещей «столик» и затаился.
Летом жизнь в реке начинается очень рано. Земля еще в тени,
а на зеркальной воде уже появились всплески крупной рыбы. Когда
утреннее солнце зажгло, как свечи, макушки высоких сосен, я
увидел, что лещи медленно подплыли к «столу» из глубины реки.
Впереди был лещ — великан. Он, казалось, сначала осмотрел «стол»,
немного попятился назад, потом вытянул губы, и в тот же миг мой
червяк исчез.
Легкая подсечка — и лещ метнулся вглубь, стягивая с катушки
лесу. Незабываемое зрелище! Сердце сразу загорелось от волнения.
Вдруг сорвется! Первые порывы леща были упорны, он
неустанно рвался вглубь. Все же через несколько минут я подвел его к
берегу. Лещ снова набрал сил и метнулся к омуту. Но это была его
последняя попытка спастись. Я еще раз вывел леща на отмель, где
он лег плашмя, точно поднос. Бросив удочку, я схватил леща обеими
руками за голову и выбросил на берег. Это была крупная рыба,
килограмма на четыре.
В это утро лещи около «стола» больше не показывались.
На Десне недалеко от Уручья я так приучил лещей, что они
появлялись у приготовленного им «стола» каждое утро и клевали на
соревых червей и распаренный горох.
Много лещей в тихих затонах Десны, в омутах Ипути,
Неруссы и Судости. Есть и «золотое дно» на Судости в районе
живописного древнего села Гориц, на котором верховодят лещи.
Крупные лещи водятся на Снежке, в районе деревни Мылинка,
на Десне ниже Выгонич и особенно в Белобережском озере.
г. Брянск
В. Бабурин
ЛЕТНЕЕ ОТВЕСНОЕ БЛЕСНЕНИЕ
НА ВЯТКЕ
а реке Вятке мелкая рыба, а за нею и
хищники в конце июля начинают
держаться в нижних слоях воды. Этот факт заставляет наших
спиннингистов применять отвесное блеснение на различные блесны.
Результат блеснения был разный. И только два года назад
сооруженная нами блесна дала положительный результат и прочно
вошла в практику здешних любителей спиннинговой ловли.
266

Все, кто внимательно наблюдал жизнь личинок водяных
насекомых, видели не раз, как они, перемещаясь на дно, поднимают
хвостовую часть и опускаются не вертикально, а по диагонали.
Такое же положение по моим наблюдениям принимает и рыба,
опускаясь в глубину. На основании этих наблюдений нами была
сделана блесна, имитирующая движение опускающейся на дно
рыбки. Вид этой блесны
напоминает пескаря. Изготовляется
она из свинца и медной или
бронзовой пластинки,
припаянной к свинцу. Все части
блесны должны по раскраске
напоминать пескаря. Так
спинка делается из
потемневшего свинца, бока из олова,
брюшко из медной или
бронзовой пластинки; хвостик
блесны должен быть немного
выгнут кверху.Только при
таком положении хвоста игра
блесны будет напоминать
движение живой рыбки.
Такая блесна при
опускании с плывущей по течению
лодки, будет погружаться на
дно не вертикально, а по
диагонали. В носовой и
хвостовой части этой блесны
делаются отверстия, в которые
вставляются заводные кольца
и тройники.
При ловле хищной рыбы
полезно окрашивать блесны
в разные цвета. Для
изготовления таких блесен надо
сначала сделать
соответствующую форму в мягком
известняке. После заливки свинцом взятые из формы блесны надо
обработать подпилком, затем к блеснам припаивается «брюшко». Для
брюшка можно использовать бронзовые и медные (желтые и
красные) пластинки.
Чтобы сэкономить время на поделку таких блесен, можно перед
заливкой формы свинцом класть в форму мягкую, но прочную
проволоку, концы которой бы выходили за пределы формы. После припаи-
вания брюшка концы проволоки, выходящие из блесны, на носу и в
хвосте закручиваются в колечки, которые предварительно
вставляются в тройники.
Наконец можно ловить одной свинцовой блесной с пропущенной
267

через нее указанным способом проволокой. Перед ловлей рыбы
такой блесной надо время от времени скоблить у нее «брюшко» и бока,
чтобы они блестели.
Техника ловли простая. Блеснение производится с лодки по
течению реки. Блесна на жилке медленно опускается на дно. Правая
рука рыболова находится на барабане спиннинговой катушки, конец
удилища под мышкой левой руки. Опуская и приподнимая со дна
блесну («макая»), рыболов подражает движениям играющей или
больной рыбки.
В сентябре на р. Вятке отвесным блеснением можно ловить щуку.
Хватки судаков и язей в это время несколько ослабевают, а в
октябре и совсем прекращаются. Щука же ловится до середины
октября.
Таким образом, начиная с середины июля идо половины
октября, на р. Вятке лучшим способом ловли является описанное
отвесное блеснение.
Отличными местами на р. Вятке для отвесного блеснения
следует признать: 1) в зоне Кировской зоостанции, расположенной в
трех километрах от станции Быстряги, Горьковской ж. д. ив 75 км
от г. Кирова; 2) от села Истобинска до г. Котельнич.
Е. Некрасов
МОТОВИЛЬЦЕ ДЛЯ НАМАТЫВАНИЯ
ЛЕСЫ
ля наматывания лесы рыболовы-попла-
вочники часто применяют мотовильцы,
изготовленные по образцу имеющихся в продаже. Мною
предлагается другая, более удобная форма мотовильца.
Внешний вид его изображен на рисунке. Материалом для
изготовления служит 4-миллиметровая фанера. Отверстия
вырезаются перкой, а для придания им
окончательной формы, распиливаются
напильником.
Леса наматывается с крючка,
который закрепляется в одном из
крайних вырезов. Поплавок или
скользящее грузило донки вкладывается в
отверстие и затем наматывается остальная леса.
На один из концов мотовильца одевается резиновое кольцо.
При такой форме мотовильца крючок и поплавок спрятаны под
лесой, защищены и предохранены от запутывания.
г. Рязань
268

Ю. Шапкин
ПРИГОТОВЛЕНИЕ ПШЕННОЙ КАШИ
роводя летний отпуск в Пензенской
области, мне часто приходилось бывать на
рыбной ловле на реке Суре (в районе железнодорожных станций Ча-
адаевка и Никоново), ее притоке Кададе, а также на прудах.
В районе села Мордовский Камешкир на Кададе на пшенную
кашу ловятся язь и лещ, на Суре — лещ и сазан.
Используя рецепты приготовления пшенной каши, описанные
в различных книгах по рыбной ловле, у меня каша получалась то
слишком жидкой, то рассыпчатой, иногда пригорала.
Приготовляя кашу способом варки, растирания, а затем
выдерживания, в плотно завязанном мешочке под прессом в прохладном
месте, я пришел к мысли: а что, если сделать так, чтобы каша
сама себя «прессовала».
После нескольких попыток удалось добиться хороших
результатов. Способ приготовления следующий.
Берется металлическая баночка с крышкой, которая наполовину
заполняется пшеном и доливается до верха водой. Затем банку
плотно закрывают крышкой и перевязывают крест-накрест шпагатом
или мягкой проволокой (лучше алюминиевым или медным
электрическим проводом). В кастрюлю с кипящей или горячей водой
(можно холодной) на дно кладут сетку или другую прокладку, а на нее
ставят банку с пшеном. На банку, чтобы она не всплывала,
помещают груз — камень или что-нибудь тяжелое. Сетка служит
прокладкой между дном кастрюли и банкой, чтобы каша не пригорала.
Кашу варят 1,5—2 часа, после чего вынимают из кастрюли и дают
остыть. В остывшем виде ее перекладывают в мешочек, и она
готова к применению. Кашу режут небольшими кубиками, которые
очень хорошо держатся на крючке. Плотность каша приобретает
за счёт сжатия во время разваривания.
г. Ашхабад
А. Журавлев
НА ГУСЕНИЦ
начале июня, когда в средней полосе
Советского Союза еще мало насекомых, отличной
насадкой для лова голавлей могут служить гусеницы, которых в
это время очень много, и которых сравнительно легко можно
найти везде: и на кустах, и на деревьях, и в траве.
269

Этот способ ловли очень прост. Удочку надо брать такую же, как и
для ловли голавлей поверху на насекомых. Отпуск делать 20—30 см,
грузила не надо. Ловить лучше всего на перекатах, на мелких
каменистых местах. Голавли берут жадно и верно. В омутах в
большинстве случаев берут мелкие голавли и более осторожно.
Впервые с этим способом ловли я познакомился летом 1958 года
на реке Хупте. Результаты оказались поразительными. Для
сравнения я пробовал ловить голавлей на майского жука, но улов всегда
оказывался намного меньше. На гусениц в нашей деревне ловили
все и почти всегда возвращались с хорошим уловом.
Кроме голавлей, клевали ельцы и пескари, но они попадались
в виде исключения. Из-за недостатка времени мне не удалось как
следует изучить этот способ ловли, но я думаю, что его можно
применить и в других местах.
Перово. Моск. обл.
Г. Ли
СТРАННЫЕ ОКУНИ
ак-то перебирая свои старые заметки
и записи, я наткнулся на рисунок странной
рыбы: там был изображен окунь, но необычного вида. Глаза у него
были смещены на лоб, рот вверх. Под рисунком была подпись:
«Пойман в отводном канале Сысертского завода, Екатеринбургского
уезда, Пермской губернии (пос. Сысерть, Свердловской области) в
июне 1914 года. Длина 8 дюймов, вес 13 золотников».
Подобных окуней мне пришлось ловить в канале, по которому
вода из пруда, через шлюз, поступала в доменный цех завода.
Длина канала, от шлюза до
стенки домны, составляла
приблизительно около
тридцати метров, высота
стенок канала была около
пяти и ширина до двух
метров. Стенки канала
были выложены из
плитняка, скрепленного
цементом. Глубина воды в
канале при самом низком
уровне, то есть тогда, когда она не поступала из пруда,— была
около 60 см, и доходила до 1,5 метров. Над каналом, на высоте до
трех метров, возвышалась большая площадка, на которую подво-
270

зили вагонетками топливо — хворост и пни, и эта площадка,
нависая над каналом в виде крыши, создавала там полумрак.
Как-то, проходя около канала, я услыхал в нем всплески воды.
Остановившись и присмотревшись к воде, я заметил, что в канале
мелькают рыбы. Тогда я сбегал домой и притащил удочку и червей.
И вот с трепетом забросил я удочку в воду канала. Не успел
еще червяк погрузиться, как я почувствовал рывок, и
черно-зеленый окунь уже трепыхался на крючке. Окуни клевали жадно и
верно. В скором времени мое ведерко было наполнено окунями до
верху.
Окраска у них была гораздо темнее самых темных окуней, а
поперечные полосы почти сливались с общим цветом рыбы; плавники
были бледно-оранжевого цвета, почти желтые. Глаза окуней были
вверху и спереди, а рот вытянут кверху. По предположению моего
учителя, перемещение глаз и рта могло произойти у мальков
окуней, потому что канал был очень узкий и высокий. Свет в него
проникал слабо, а глубина была незначительной. Поэтому окуни
должны были с раннего возраста высматривать добычу на свет,
кверху.
Хотелось бы услышать от коллег-рыболовов, не приходилось
кому-либо из них ловить подобных уродиков, приспособившихся к
окружающей обстановке?
г. Кунгур
Ю. Марцун
С ПЕТЛЕЙ
днажды, в начале октября, мне довелось
охотиться в верхнем течении р. Нотто,
одного из притоков р. Уссури. Моим спутником был опытный таежник
и хороший охотник из местных жителей.
Выйдя под вечер к берегу реки, мы, как говорил мой компаньон,
отаборились и готовились к ночлегу. Река, по-осеннему сильно
обмелев, тихо журчала на камнях перекатов. Неподалеку от стоянки
вода подмыла громадный тополь, и он, упав поперек реки, соединил
оба ее берега.
Во время дождей уровень воды в реке сильно повышался.
Поток, бурлящим водопадом переливался через ствол упавшего
лесного великана. Не сдвинув его с места, вода вымыла под ним яму.
Сейчас здесь было самое тихое и глубокое место.
Вся рыба, находившаяся на плесе, скопилась в этой яме под
тополем. Менее чем в двух метрах от поверхности плотным косяком
стояли хариусы и ленки. Завидя человека, рыба еще плотнее сошла
в самое глубокое затененное место. Добыть рыбу в этих условиях
271

удочкой невозможно; никакой приманки она не берет. Можно
применить сетку, но ее у нас не было, да ею и не возьмешь рыбу —
мешают сучья. Был еще один известный мне способ, но для его
осуществления требовалось несколько конских волос.
Когда я сказал своему спутнику, что при наличии конского
волоса мы можем выловить эту рыбу, он удивился. Помолчав, он
сообщил, что конский волос можно найти совсем неподалеку отсюда, на
том месте, где он с рабочими экспедиции выдалбливал боты (лодки
из целого ствола тополя). Между делом они ловили рыбу, плетя
лески из конского волоса, а обрывки лесок оставили там на пне.
Сходив туда, я нашел обрывки волосяных лесок в указанном месте, а
на обратном пути срезал черемуховый прут. Сплетя небольшую
петлю-удавку в двенадцать волос и прикрепив ее к концу удилища,
я приступил к ловле. Волосяная петля достаточно упруга, в воде
не намокает и сохраняет свою форму. Опустив конец удилища с
расправленной петлей в воду, плавно навожу ее на облюбованную рыбу.
Сначала рыба также плавно пятится от петли, затем, не желая
покидать наиболее углубленное и затененное место, начинает
двигаться вперед и проходит через петлю. Как только голова рыбы пройдет
петлю, я рывком удилища захлестываю на ней петлю и вытаскиваю.
Старый таежник, стоя на берегу, наблюдал, как я выдергиваю
рыб и, принимая трепещущих хариусов, освобождал их из петли.
Когда было выловлено количество, достаточное и для ужина и на
завтрак, он промолвил:
— Всю жизнь прожил в тайге, а вот есть, оказывается, чему
поучиться и у тебя.
г. Владивосток
назад назвал «милой красавицей». Лапшанга — один из ее притоков—
это небольшая речка. Зимой прошлого года я провел на ней почти
весь отпуск. Начав зимнее ужение «от нечего делать», я вскоре стал
страстным любителем этого вида спорта и чуть ли не все дни проводил
в устье Лапшанги.
Эта река интересна тем, что во многих местах не замерзает даже
в самые сильные морозы — ее питают подземные ключи. В Гремя-
чий ключ (один из участков реки) якобы стекает вода из сорока
родников. Не знаю, насколько она целебна, но вкуснее ее я еще не пил.
удесную лесную реку Ветлугу великий
писатель В. Г. Короленко более шестидесяти лет
СУДАК ИДЕТ...
В. Мальцев
272

На речке четыре мельничных плотины и колхозная
гидроэлектростанция. Однако они не задерживают рыбу — весной она
поднимается до Ветлуги.
Рыбные места начинаются в полукилометре от устья Лапшанги.
Речка здесь течет спокойно, глубина ее — 2—4 метра, а ширина —
10—15 метров. Берега высокие, поросли ивой. Летом держится
только «местная» рыба: окунь, плотва, ерш, редко — щука и налим, а
зимой заходят судак, язь и стерлядь.
Лучший местный рыболов — Михаил Александрович Клюев —
живет в деревне Медведихе, Красно-Баковского района. Ему лет
сорок пять. Обветренное лицо, колючая борода, умные глаза,
спокойный голос, подкупающая улыбка — такова его внешность.
Мы познакомились, конечно, на реке. Я полдня ловил
безуспешно. Встретив человека в дубленном полушубке, я спросил:
— И у вас не клюет?
— Да, хороший клев кончился,— охотно ответил он.—
Сейчас только окунишка балуется.
— Поймали что-нибудь?
Михаил Александрович развязал рюкзак и показал... десяток
судаков. Такого улова мне и не снилось. Оказывается, я
пятисантиметровой блесной с леской 0,5 мм пытался поймать окуньков, а
Клюев двухкилограммовых судаков ловил на
трехсантиметровую блесну с леской 0,3 мм. У настоящих рыболовов нет
секретов: новый знакомый рассказал мне о повадках рыбы и
научил ловить судаков...
Морозное безветренное и ясное утро. Еще не угасли все звезды,
а я уже прорубил несколько лунок, заготовил дров, разжег костер.
Скоро подошел Клюев.
— Вчера у меня пять блесен судаки оборвали. Сегодня у них
это не выйдет: такую леску привязал, что крокодила удержит,—
говорит Михаил Александрович.— Судак-то разный бывает:
недавно поймал черного, как головешка.
Но вот мы идем к лункам. Концом удилища продавливаю
тонкий ледок, уже успевший намерзнуть, и блесна, сверкнув, уходит
в темную глубину.
Как всегда, первому повезло Клюеву. Вот он, скинув рукавицы
и положив удильник, потянул леску. Я забыл о своей блесне.
Сосед нагнулся к лунке, приготовился. И вот — судак на льду! Он
бьется и, вывалявшись в снегу, замирает.
— Хорош! — говорю я восхищенно.
Клюев кивает головой. Его поединок с судаком так разгорячил
меня, что впору снимать пальто. Он перешел к другой лунке, так
как справедливо полагает, что подряд двух судаков из одной
едва ли вытянешь: это — пугливая рыба. Вот он опять тянет леску, и
еще один судак бьется на льду, потом — третий.
Мне не везет. Хожу от лунки к лунке, а толку нет. Наконец,
когда у Клюева было уже пять судаков, моя леска напряглась, на
ней повисло что-то тяжелое. Кажется, в пальцах, которые тянут лес-
273

ку, сосредоточена вся нервная система. Подбегает Клюев.
Несколько секунд бесшумной борьбы с судаком, и в него вцепляются две
руки — моя и Клюева. В такие минуты рыболов счастливее
влюбленного. Не спеша снимаю рюкзак и одновременно рассматриваю
полуметровую рыбину.
— Фунтов шесть,— говорит Клюев.
Я плохо разбираюсь в фунтах, но все же подтверждаю, что судак
весит не меньше.
До девяти часов судак хорошо клюет, и забываешь обо всем на
свете. Попадается и окунь, а порой и налим схватит блесну. Но вот
судак перестает клевать. Мы решаем закусить и садимся у костра.
— Каждый ли год рыба из Ветлуги идет в Лапшангу и чем это
вызвано? — спрашиваю я.
— Ежегодно,— уверенно говорит Михаил Александрович.—
Причин по-моему несколько. Главная в том, что в Ветлуге не
хватает кислорода. Почему рыба не идет в Лапшангу в начале зимы?
Да потому, что еще может терпеть. Но вот декабрь, Ветлуга
покрывается полуметровым ледяным панцирем, доступ кислорода
прекращается, и рыба идет в речку с открытыми местами. Тогда хоть
сети ставь, все равно ее в Ветлуге не удержишь. Сначала пойдут
судак, лещ, язь, стерлядь, а потом — вся остальная рыба. А если
Ветлуга долго не замерзает, то и в Лапшанге рыба долго не
появляется. Передвижение продолжается до апреля, пока во льду
Ветлуги не появятся промоины. Вторая причина — обилие корма
в Лапшанге: она ведь богата мелкой рыбешкой. Хищникам,
скажем, судаку, здесь —рай.
Вскоре я понял и другое. Почему судак да и другая рыба
вечером, часов с четырех до шести, заходит в Лапшангу, а утром, с
семи до девяти часов, уходит обратно в Ветлугу? Ее распугивают,
так как за день на речке побывают не только спортсмены, а и типы с
острогами и браконьеры, именующие себя «промысловой артелью».
За время моего отпуска бывали дни затишья, когда на реке никто
не появлялся. Это были очень хорошие дни — судак брал с утра до
вечера, особенно на глубоких ямах, И еще один «секрет»: судак
лучше берет желтую блесну, длиной в три-пять сантиметров.
Днем в ожидании судака можно успешно ловить окуней. Для
них нужно иметь запас блесен длиною один-два сантиметра. В
солнечный день окунь охотнее клюет на желтую блесну. Впрочем, я
неплохо ловил окуней в любую погоду и на маленькую серебряную
блесенку...
Зимний вечер приходит почти внезапно. Я встаю на лыжи. За
плечами пять судаков, два налима, язь и килограмма два окуней.
Ноша не малая, но без нее домой ехать было бы гораздо тяжелее.
Луганская область

А. Никитин
АМУРСКИЙ ЛОСОСЬ-НА СПИННИНГ
мур и его притоки богаты лососевыми. В
июле из Охотского моря идут несметные
косяки горбуши, за ними в августе движется летняя кета, а в
сентябре начинается ход крупной осенней кеты. У каждого сорта лососевых
свои нерестилища. Летняя кета и горбуша никогда не поднимаются
выше Комсомольска, осенняя же кета заходит в реки и речки около
Хабаровска, в Уссури и выше. До сих пор амурскими лососевыми
интересуются только с промысловой точки зрения. Никто и никогда
не ловил их спиннингом или на другие спортивные снасти. Когда-
то я говорил о ловле кеты спиннингом с хабаровскими рыболовами.
— Нет,— возражали они мне,— кета ничего не ест и ни на что
не берет.
Прошлым летом мне пришлось работать в низовьях реки Ам-
гуни — последнего крупного притока Амура. Амгунь —
нерестовая река.
Она начинается в горах Малого Хингана и впадает в Амур около
села Тахта. В низовьях ширина ее достигает 300 метров и течение
спокойное; километрах же в ста выше устья начинаются пороги и
перекаты с бурным течением, через которые проходят даже не все
катера. Здесь в Амгунь впадает один из ее горных притоков —
речка Сомнен. Она не широка — всего 30-40 метров, вода в ней
горная, чистая и холодная, а течение местами превышает 15
километров в час. Постоянными обитателями Сомнена являются ленок,
хариус и таймень. В июле и августе сюда заходят метать икру горбуша
и летняя кета. Икромет начинается прямо с устья, как только
рыба попадает из теплой и мутноватой воды Амгуни в холодную
воду Сомнена. Косяки горбуши поднимаются за десятки и сотни
километров вверх по реке, не взирая на бурные перекаты и заломы.
Выметав икру, горбуша погибает и десятками, сотнями тысяч
плывет вниз, доставляя обильную пищу медведям и черным
дальневосточным воронам.
В один из июльских дней я отправился вместе с местным
рыболовом—любителем В. Н. Баскаковым на реку Сомнен в надежде
поохотиться со спиннингом на ленков и тайменей, которых, по
рассказам, здесь было очень много. Баскаков был «харьюзятником» и
ловил исключительно нахлыстом на искусственную мушку, причем
достиг в этом деле исключительного совершенства.
По дороге мы разговорились о возможности спортивной ловли
горбуши и вообще амурских лососевых на спиннинг.
— Никто не пробовал, да и спиннингистов у нас тут нет,— сказал
Баскаков,— но мне кажется, горбуша должна брать блесну: при
275

входе в пресную воду у нее прорезаются зубы, которые
предназначены для обороны икры от посягательств мелкой рыбешки. Раз
растут зубы, значит, она ими должна пользоваться. Да я и сам видел,
как горбуша гоняет хариусов на нерестилище. К тому же, нам
известно, что на западе до запрета успешно ловили лососей на
спиннинг. Попробуйте —приоритет этого открытия будет за вами!
В этот день ловля нахлыстом была неудачной: хариусы как сквозь
землю провалились. Мы поймали их всего по десятку. Зато горбуша
шла на редкость густо: то и дело слышались всплески, а на мелких
перекатах вода буквально вскипала от сотен рыбьих тел,
стремительно мчавшихся против течения.
— Пробуйте-ка теперь лучше свой спиннинг,— сказал мне
Баскаков,— ход горбуши такой сильный, что она разогнала всех
ленков и хариусов, к тому же, они по горло сыты икрой. Я уже
исследовал у одного содержимое его желудка...
Я прицепил желтую деревянную рыбку «Орено», купленную
еще в Москве, и сделал первый заброс. Когда блесна подходила к
берегу, за ней гнались две или три горбуши...
При втором забросе почувствовался толчок, и шнур потянуло в
сторону, причем потянуло так сильно, что Баскаков вскричал,
протирая очки:
— Осторожнее! Наверное, это таймень!
Это был самец, «галифе», как его зовут здесь местные жители за
уродливый горб, вырастающий на спине горбуши-самца при
входе его в пресную воду. Нужно сказать, что сопротивлялся он
отлично: два или три раза выбрасывался из воды, делал крутые
развороты, но в конце концов благополучно оказался на берегу. Мы
бросились его осматривать. Тройник прочно зацепился за небо. Не
было сомнений в том, что рыба взяла блесну ртом, по всем правилам,
как заправский хищник.
— Вот тебе и ничего не ест,— заметил я.
— Повторяю,— возразил Баскаков,— этот акт агрессии он
совершил исключительно из чувства защиты своего потомства.
Выпустив рыбину в воду, я продолжал свои эксперименты.
Горбуша брала прекрасно: за полтора часа было поймано 17 штук,
но из них всего две самки. Очевидно, по неписанному закону
природы, вопросами внешней обороны у горбуши занимались в
основном самцы... Оберегая честь истинных спортсменов, мы выпустили
весь улов обратно в реку, оставив себе только по одной
горбуше-самочке для вещественного доказательства нашего открытия.
Позднее мне пришлось рыбачить со спиннингом на другом
притоке Амгуни — небольшой речушке Нижняя Уда. Здесь мне
удалось поймать экземпляр летней кеты, которая значительно крупнее
горбуши и отличается еще более активным сопротивлением. Так же,
как и горбуша, кета взяла блесну ртом, следовательно никаких
оснований предполагать, что это случайный зацеп, не было.
Предстояло еще испытать «на хищность» осеннюю кету. Этот вид
амурского лосося не входит метать икру ни в Сомнен, ни в Уду, а
276

идет прямо в вершину реки Амгуни. Хорошо зная «тони», где
наблюдается наиболее активный ход осенней кеты, однажды я целый день
провел на этих местах со спиннингом, но, кроме нескольких
мелких щучек-травянок, ничего не поймал. Очевидно, на «больших
дорогах» кета не обращает внимание на блесну и вообще на мелкую
рыбешку.
Уточнить этот вопрос предстоит в будущем.
Херпучи
П. Максимов
ЛОВЛЯ НАЛИМА ЗИМОЙ НА ДОНКИ
ека Черная берет свое начало из озер и
болот Карельского перешейка. Большую часть
своего пути она медленно протекает среди торфяных болот,
заросших мелким березняком и ивой, и впадает в озеро Разлив. Берега
реки топкие и зыбучие, во многих местах опасные для человека.
Дно реки покрыто илистым торфом, вследствие чего вода имеет
черный цвет. Много на дне пней и коряг. Из-за плохого подхода с
берега и захламленного дна реки рыболовы как летом, так и зимой
посещают реку редко, несмотря на обилие в ней язя, щуки, окуня,
леща, плотвы, и особенно налима и раков. Лишь тот, кто имеет лодку,
наезжает туда изредка. Занимаясь рыбной ловлей на озере Разлив
преимущественно на удочки, я часто бываю и на Черной речке,
которую за 45 лет достаточно хорошо изучил и всегда возвращаюсь
с неплохим уловом.
В зимнее время Черная речка привлекает обилием налима, за
которым я охочусь 20 лет.
Налим как хищная рыба питается, главным образом,
мелкой рыбешкой, на которую его обычно и ловят, но, живя в городе,
в зимних условиях трудно достать живца и приходится искать иную
насадку.
Из моего опыта исследований сотен налимов мне известно, что
любимой его пищей является рачье мясо — очищенная раковая
шейка.
Как будто бы вопрос ясен, нужно ловить раков, и тогда успех
обеспечен. Но, если в зимнее время достать или поймать живца
живущему в большом городе (Ленинграде) рыболову почти
невозможно, то добыть рака — еще трудней.
Во время поездок на Черную речку для блеснения окуней, я
всегда на ночь ставил 10—15 донок на куски рыбы и мертвых рыбок, но
уловы были плохие. Иногда один-два налима, а в большинстве
случаев — ничего.
277

Много времени прошло в поисках более интересной насадки.
Были испробованы сотни различных наживок, не все было
напрасно, казалось, что лучше живца-наживки не подобрать. Мне было
ясно одно — надо искать заменитель рачьего мяса.
Испробованные мучные, крупяные наживки в различных
комбинациях успеха не давали.
Помог мой неизменный друг и спутник по рыбалке сын Борис.
Он спросил: «Папа, а ведь мясо из хвоста рака и по запаху и
немного по вкусу, а также цвету похоже на... сливочное масло; попробуй
сделать наживку из масла».
На первый взгляд, это показалось смешным, но когда все было
обдумано и под первый выходной день на ночь поставлены донки,
то на следующий день, мы с сыном были приятно удивлены и
обрадованы. Из 15 донок на 8 были налимы весом от 1 до 3 кг. Остальные
крючки были пусты. Успех! Труд не пропал даром, настоящая
насадка найдена!
В течение десяти лет я с неизменным успехом пользовался
наживкой исключительно из масла и установил, почему половина
крючков оказывалась без наживки. На металлическом крючке кусок
масла в воде держится плохо и после 10-12 часов пребывания в воде
отпадает. Тогда пришла мысль обмотать цевье крючка шерстинкой —
и в дальнейшем наживка, не тронутая рыбой, оставалась твердо
насаженной на крючке. Иногда на головку крючка, свободную от
насадки, я насаживаю небольшой кусочек пенопласта для того,
чтобы на дне он приподнимал верхнюю часть крючка, а течение
шевелило бы крючок с насадкой.
Для насадки пригодно сливочное белое, не соленое масло,
перемешанное с гигроскопической ватой. Вес наживки 15-20 г.
Форма наживки безразлична. Крючки на поводках с
насаженными кусками масла следует некоторое время продержать на
морозе.
г. Ленинград
опарыш, закорыш, сальник и др.
Почему же личинки являются таким лакомством для всех наших
рыб (кроме щуки и судака)?
Потому, что личинка накапливает в своей шкурке так
называемое жировое тело. Это последнее содержит такой запас питательных
веществ, что их хватает для превращения в куколку, а иногда и
лучшим насадкам, бесспорно, относятся
личинки насекомых — мотыль, метлица,
ПЕРВОКЛАССНЫЕ НАСАДКИ
Н. Галковский
278

для превращения во взрослое насекомое. Вот это жировое тело
личинок, очень питательное и нежное, и привлекает рыб.
Наружный вид личинки служит только внешним раздражителем,
условным рефлексом на лакомое жировое тело, вкус и
питательность которого знакомы рыбе.
Возникает вопрос — нельзя ли отделить и использовать
жировое тело личинки, которая часто неудобна — мала (мотыль) или
велика (сальник)?
Я испробовал это на сальниках. В катыш белого пшеничного
хлеба величиной с куриное яйцо я тщательно замешивал жировые
тела трех сальников (личинок жука-носорога), отбросив их брюшко
с черным содержимым и выскоблив затем шкурку. Жировое тело
сальника имеет вид сметаноподобной желтоватой массы. Хлеб от
нее становится клейким и хорошо просекается крючком.
Оказалось, что на шарики этой насадки жадно и верно берут
голавли, язи, сазаны, подлещики, ельцы, плотва и ласкирь. Лещ
на сальника совсем не берет. Пескари, а иногда даже окуни часто
хватали эти шарики.
Конечно, долго хранить такую насадку нельзя. Я приготовляю
ее на месте ловли, что не отнимает много времени.
Второго вида насадка, которую я с успехом применяю уже
несколько лет, состоит из белого или размольного пшеничного
хлеба, смешанного с порошком из тонко растертых в ступке семян
подсолнечника и такого же примерно количества (по объему)
печенья, всегда продающегося в магазинах и имеющего вид
прямоугольных плиток. Семена подсолнечника предварительно очищаются от
кожуры и подрумяниваются поджариванием на сковородке. На
эту насадку очень хорошо берет голавль, часто предпочитающий ее
сальнику, язь, сазаны всех возрастов и размеров, лещ, ласкирь, елец,
плотва — последняя даже зимой. Без добавления тонкой и вкусной
муки из хорошего и подрумяненного печенья результаты
получаются несколько худшие.
Чем больше добавляется к хлебу упомянутого двойного
порошка, тем лучше насадку берет рыба, но тем слабее приманка держится
на крючке. Быть может, здесь поможет добавление вазелина? О
склеивающем действии последнего на хлебные насадки сообщалось в
№ 8 альманаха «Рыболов-спортсмен». Насадка эта мягка, пустых
подсечек дает очень мало, но мелочь легко откусывает от нее кусочки.
Эта вторая насадка, а отчасти и первая, оказалась более или менее
тающими в воде. А, по Сабанееву, как раз, насадки тающие и
являются лучшими.
Обе насадки хороши при ужении на течении.
Они привлекательнее и универсальнее каши. Вторая насадка
особенно удобна для городских рыболовов.
Вместо семян подсолнечника можно с успехом пользовать
поджаренное и растертое в тонкий порошок конопляное семя.
При ужении крупной рыбы этими насадками закрывается весь
крючок. Из грушевидного катыша выходит только леса.
279

Такой катыш перед забрасыванием полезно слегка смочить и
обвалять в том же порошке. Последний следует добавлять в очень
небольшом количестве и в прикормку, например в отруби.
г. Н. Лнненск
Г. Ли
САДКИ ДЛЯ НАСЕКОМЫХ
ральские рыболовы-любители для
хранения насекомых и червей изготовляют
удобные садки-коробочки, в которых насекомые сохраняются
значительно дольше, чем в разного рода приспособляемых готовых
коробочках и банках (из-под консервов, конфет и т. п.). Между
прочим, в металлических коробках и банках насекомые скоро
погибают, а картонные — не долговечны.
Для изготовления наших коробочек-садков потребуются
дощечки прочных пород дерева — бука, дуба, березы толщиной 5 —
8 мм и березовые чурбашки. Липа для садков не подходит, так как
от влаги намокает, коробится и теряет свою прочность. Кроме того,
понадобятся мелкая металлическая сетка, ленточки из кожи,
мелкие гвоздики и шурупы, канцелярские булавки и березовая фанера.
Стенки коробочек скрепляются в шип шурупами или
гвоздями. Металлическую сетку необходимо покрыть каким-нибудь
стойким лаком или нитрокраской для защиты от коррозии. Покрывать
лаком или красить садки-коробочки можно только снаружи. Внутри
этого делать не следует, так как запах лака и краски долго не
улетучивается, и такие садки превратятся в «морилки», насекомые
в них быстро уснут.
Перед прикреплением сетки к коробкам, надо концы проволоки
загнуть внутрь, чтобы она не рассыпалась и при вырезывании
сетки по размеру коробки надо учесть, что сетка немного
уменьшится.
ЧЕРВЯНКА
В березовом чурбашке размером 150x70 мм и высотой в 60 мм
долотом долбится углубление длиной ПО, шириной 50 и
глубиной 45 мм. Спереди у дна коробки оставляется «язычок» 30x10 мм,
в котором просверливается отверстие для привязывания шнурка
(ремешка), при помощи которого червянка носится через плечо.
В боковой и задней стенках вынимаются пазы для
крыши-задвижки, а в передней вырезается брусок шириной 50 и высотой 10 мм
(рис. 1).
280

Такую червянку можно изготовить и из дощечек. Для этого
потребуется: для боковых стенок две дощечки размером 150x70 мм
для задней стенки — 80x70 мм и для передней — 80x60 мм, для
крышки березовая фанерка размером 150x70 мм, и для дна 160х
х8 0 мм. Толщина дощечек 8 мм. В боковых стенках и задней
выбирается паз глубиной 3 мм и высотой по толщине фанерки. На длинной
фанерке, для дна, надо выпилить «язычок» с отверстием для
шнурка. К задвижке-крышке сверху приколотить брусок размером
63x10 мм, высотой 5 мм.
Стенки и дно скрепляются
гвоздиками. При скреплении
в шип надо соответственно
уменьшить размеры фанеры.
КОРОБКА ДЛЯ НАСЕКОМЫХ
Заготовить две дощечки
размером 110x30 мм и две
50x30 мм. Толщина дощечек
5 мм. В одной длинной
дощечке выпиливается
четырехугольное окошечко размером
18x21 мм. Из кусочка
березы вырезается пробка для
этого окна, толщиной 8 мм.
Края этой пробки срезаются
на небольшой конус с таким расчетом, чтобы она туго входила в
окошечко. Пробка при помощи кожаного язычка шарнира
крепится на дощечке. После этого дощечки сколачиваются на гвоз-
7
281

дики или врезаются в шип. С обеих сторон готовой коробки
приколачивается сетка, поверх которой предварительно
накладывается кожаная лента (рис. 2).
КОРОБКА ДЛЯ НЕСКОЛЬКИХ ВИДОВ НАСЕКОМЫХ
Для этой коробки потребуются дощечки несколько шире
предыдущих, а именно: стенки сколачиваются из двух дощечек
размером 1 80x120 мм и двух дощечек 120x120 мм. Внутри, посредине
коробки, вставляется крест-накрест перегородка из двух
дощечек размером 120x120 мм и 120x168 мм. Толщина всех дощечек
6 мм. В перегородках посредине пропиливается щель шириной 6 мм
и длиной 60 мм, при помощи которой они скрепляются между
собой. В коротких стенках, посредине у дна, пропиливаются по два
окошечка в каждой, размером 20x25 мм. Закрывать
окошечки можно пробкой, описанной выше, или задвижками.
Устройство задвижек понятно из чертежа. Когда пробки или
задвижки к стенкам прикреплены, можно приступить к
сколачиванию стенок коробки. Сетка прикрепляется с двух сторон способом,
описанным выше. В такой коробке можно держать четыре
разновидности насадки — жуков, кузнечиков, кобылок, бабочек и др.
Между прочим, сажая в садки больших кобылок (зеленого цвета),
следует предварительно обламывать (остригать) у них одну
челюсть. В противном случае они перегрызут друг друга, если их
в отделении много и им будет тесно. Садки носятся через плечо
на ремешке или шнуре (рис. 3).
г. Кунгур.

уда только не заносит нас
страсть!... В прошлом году
ДВЕ КРУПИЦЫ
Я. Киселев
рыбацкая
я провел
отпуск в Степашках о существовании которых до того даже не
догадывался. Что меня здесь интересовало? Южный Буг — ведь
я на нем еще не ловил. В этом селе немало рыболовов, притом —
отличных. Правда, они еще не организовались в секцию или
коллектив, но почти каждый день встречаются, советуются,
рассказывают друг другу о своих уловах и поражениях. И хотя о сазане
написано, пожалуй, больше, чем о какой-либо другой рыбе, в
Степашках я узнал о нем немало нового.
В первое время я не обращал внимания, что многие новые
знакомые показывают свои крючки. По их мнению, это были лучшие:
небольшие, умело изогнутые, кованые. Степашкинские рыболовы
хранят их бережно, а показывают с гордостью. Крючки
действительно хорошие, но я удивлялся — такие, ведь, не в новинку.
И чтобы показать, что я не какой-нибудь рыболов-дачник,
однажды вынул свою коробку и стал раздавать такие же точно крючки.
— Да вы на поводки наши посмотрите,— посоветовал мне как-
то первый в Степашках рыболов Иосип Тарасович Котэк.
Они действительно заслуживали внимания — все были
мягкими, плетеными из шелка, капрона или растительных волокон.
— Вы, ведь, знаете, что сазан очень осторожен,— тактично
продолжал Иосип Тарасович.—Сколько раз мы наблюдали:
возьмет, скажем, пятикилограммовый насадку в рот, почувствует
жесткую жилку и тут же выплюнет. Другое дело, если крючок на
мягком поводке: сазан губами его почти не ощущает.
С таким доводом нельзя не согласиться. Уже потом, дома, я
нашел в примечаниях И. Т. Плетенева к «Рыболовному
календарю» Л. П. Сабанеева описание другого поводка. Некоторые
рыболовы, сообщал И. Т. Плетенев, делают поводок из тонкой
стальной проволоки. «Так как стальная проволока упруга,— писал он,—
не имеет эластичности, присущей мягким поводкам, жилковым или
шелковым, то для придания поводку искусственной эластичности,
дающей возможность сазану тревожить насадку, не приводя в
Большое село на самом берегу Южного Буга. От Винницы узкоколейной
железной дорогой нужно ехать шесть часов до Гайсина—районного центра,
раскинувшегося на берегу Соба. Отсюда до Степашского колхоза-миллионера — 25
километров. Можно доехать на попутной машине или наняв такси. Почти
вплотную к селу примыкает хороший лес, богатый грибами, особенно — белыми. Все
село во фруктовых садах; яблони, груши, вишни, черешни, сливы. В Степашках
ловят не только сазана — большое удовольствие доставляет охота на марену.
В реке много раков.
283

движение всей проволоки, крючок соединяется с поводком
посредством задетых друг за друга двух колец, размером немного
более диаметра проволоки». Такие поводки мало заметны в воде —
они проваливаются в илистое дно. Впрочем, И. Т. Плетенев их
не очень хвалил, сетовал на ненадежность колец.
Мягкий и гибкий поводок оказался первой крупицей опыта,
почерпнутого у степашкинских рыболовов...
Перед каменной дамбой, построенной для колхозной мельницы,
Южный Буг широко разливается. Почти посередине разлива
забит кол. В нескольких метрах от него начинается глубокая яма,
в которой любят стоять крупные сазаны.
Однажды на утренней зорьке я заметил у кола два удилища:
комли их были слегка привязаны тонким соломенным жгутиком,
а концы — в воде. Подошел Иосип Тарасович, и поздоровавшись,
сказал:
— Дня два один из наших рыбачков прикормку бросал, а
сегодня, вон, и удилище приделал.
Мы ловили небольших сазанчиков. Они, как всегда, клевали очень
«нежно», но при вываживании сопротивлялись довольно упорно.
— Взял! — сказал Иосип Тарасович, показывая на кол.
Одно удилище выползло из жгутика, упало на воду и
поплыло. От берега уже спешила лодка. Стоя на корме, рыболов
уверенно и быстро работал веслом. Он взял удилище в руку и
приподнял. Оно согнулось: в глубине реки ходила крупная рыба.
Борьба продолжалась минут десять. Лодку сначала водило по
разливу, потом она остановилась. Удилище то концом касалось
воды, то поднималось высоко вверх: силы покидали сазана. Вот
он в подсачке и почти в тот же момент — на дне лодки.
— Красиво?— спросил Иосип Тарасович.
Я охотно согласился. Однако это была не только красивая,
но и высокоспортивная ловля. В чем достоинство такого способа
ловли? В том, что около снастей нет ни человека, ни лодки, и
сазан менее осторожен.
Это была вторая крупица рыболовного опыта, привезенного из
Степашек. Именно из таких крупиц, собранных многими годами,
и складывается спортивное мастерство.
так, что перед выездом я не успел точно узнать местонахождение
Шекснинского леспромхоза, куда мне нужно было добраться. Но
мир не без добрых людей, и словоохотливые попутчики растолко-
Б. Орешкин
В СВОБОДНУЮ МИНУТУ
(Записки командированного)
ТАНТАЛОВЫ МУКИ
ода три назад пришлось мне ехать на
пароходе вверх по Шексне. Случилось
284

вали мне, что ехать нужно не до города Кириллова, как я
предполагал вначале, а только до пристани Н. А оттуда до леспромхоза
рукой подать: каких-нибудь пять-шесть километров.
Успокоенный прояснившейся обстановкой, я спустился в
каюту, лег на жесткий диванчик и проснулся уже на рассвете, от
толчка парохода о дебаркадер. Пристань Н. оказалась небольшой
деревенькой, уютно спавшей под сенью старых, развесистых
ветел. Вместе со мной с парохода сошли две женщины с узлами и
высокий старик в старомодном картузе и с радиоприемником под
мышкой. Узнав у него, как пройти в леспромхоз, я бодро
зашагал по дороге к видневшемуся вдали лесу. Слева, то убегая далеко
в сторону, то вновь приближаясь к самой дороге, прихотливо
извивалась небольшая речушка. Наметанным глазом рыболова
невольно отмечал я заманчивые яры, омутки, заводинки. До чего
же здорово посидеть здесь с удочкой. Но ведь сейчас не отпуск,
не воскресенье... Впереди много срочных дел. Нет, сейчас не до
ловли.
К восьми часам утра я подходил уже к конторе леспромхоза.
Все было точно так, как мне рассказывали попутчики: и сам
леспромхоз оказался на месте, и расстояние до него не слишком
превышало указанную мне цифру. Но кто бы мог подумать, что в
бассейне Шексны, есть два Шекснинских леспромхоза! И, конечно
же, тот, куда я спешил, был не здесь, а... в Кириллове. Обратный
путь показался мне много длиннее. Хотелось есть, одолевали
жара и усталость, но боязнь пропустить очередной пароход гнала
меня назад, к пристани.
Неудача никогда не приходит одна. Дотащившись до
дебаркадера, я узнал, что следующий пароход будет только поздно
вечером. Свыше десяти часов предстояло мне просидеть здесь, на
берегу Шексны, в маленькой деревеньке, где не было даже чайной.
Но и голод, и усталость, и досада на самого себя — все это было
сущим пустяком по сравнению с теми муками, что ждали меня
дальше...
Когда спала жара и августовское солнце уже стало
приглядывать себе удобное местечко на горизонте, на реке началось что-то
невообразимое. Первым ударил жерех,
— Ах, чтоб тебе!
Рука сама дернулась послать блесну к всплеску. Да где там!
Не только спиннинга — простого крючка и лески не было у меня
с собой. А могучие удары на перекате следовали один за другим.
Уклейки, словно маленькие торпеды, веером, врассыпную
бросались к берегу и потом осторожно, с опаской вновь возвращались
к заманчивой, но пугающей глубине.
Под кустом ивняка, среди зеленых листьев кувшинок
бултыхнула щука. Несколько минут тишины и вдруг, ниже по течению, у
прибрежных камышей, вода словно в котелке закипела, заходила
небольшими бурунчиками. Это разбойная ватажка окуней
набросилась на мальков. Зимнюю блесну бы туда! Но этой крохотной
285

блесенки, десяток которых легко уместился бы в спичечной
коробке, у меня с собой нет. Эх рыболов, рыболов! Кайся, казнись,
терзай себе душу запоздалыми упреками. Что с того толку? Вот
она — рыба. Вот он — тот необыкновенный, сумасшедший жор,
о котором годами мечтает каждый рыболов. Вот оно свободное время
лови, знай. А у тебя ни крючка, ни лески, ни самой захудалой
блесенки нет.
Дважды уходил я в поля, бродил по деревне, стараясь забыть
обо всем, что касается ловли, но река тянула к себе. Я вновь
возвращался на берег, с тоской смотрел, как серые спинки лещей
на мгновение появлялись над поверхностью воды, разводя на ней
беззвучно разбегавшиеся узоры. Смотрел, но ничего не мог
сделать. И вспомнился мне миф о Тантале.
...Мучимый жаждой стоит Тантал в прозрачной воде. Но лишь
только нагнется он к ней, исчезает вода. Над головой Тантала
качаются ветви с румяными яблоками, грушами, спелыми
гроздьями винограда. Но только протянет к ним руку Тантал, и
исчезают плодоносные ветви. Видит Тантал воду, слышит журчание
прохладных струй ее, но не может напиться. Вдыхает аромат
сочных плодов, но не может вкусить их...
Да, только здесь, на берегу Шексны, я по-настоящему понял,
прочувствовал, что такое «муки Тантала». Нужно ли говорить,
что с тех пор я никуда и никогда не езжу без небольшой
металлической коробочки, в которой аккуратно уложены несколько
небольших блесенок, поплавок, мормышки, грузила, крючки и
два-три моточка жилковой лески. И теперь, если мне
когда-нибудь придется поехать даже в безводную Сахару или в пески
Кара-Кумов, я все равно возьму с собой эту коробочку.
ПЛАВЛЕНЫЙ СЫР
До отхода поезда Архангельск—Москва оставалось больше трех
часов. Дела были закончены, билет лежал в кармане. Оставалось
только ждать. Тот, кто бывал в Архангельске, знает, что вокзал
там стоит прямо на берегу Северной Двины. В почерневшую
свайную стенку плещут серые волны, мерно покачиваются на них
катера, баржи, лодки. Два пароходика и паром неутомимо ходят
от одного берега к другому, перевозя грузы и пассажиров. На
мостках женщины полощут белье. Людно и шумно на берегу.
Заветная коробочка при мне. Но как-то неудобно ловить,
когда на пристани с удочками сидят лишь мальчишки, ловят разную
мелочь. Нет, не солидно присоединяться к ним под
насмешливыми взглядами пассажиров.
Вскоре к берегу подошел старик-железнодорожник. В руках
у него — корявые, простые удилища. Бутылочные пробки
вместо поплавков, толстые жилковые лески. Не торопясь он
разматывает свою нехитрую снасть, отвернувшись, долго колдует над
насадкой, и, наконец, забрасывает. Успеваю заметить, как что-то
286

белое, насаженное на крючок довольно солидным куском, падает
в воду.
Никогда не следует начинать разговор с рыболовом сразу. Тем
более неуместны вопросы. Лучше всего, выждав некоторое время,
сделать короткое, но дельное замечание. Это сразу покажет, что
вы не посторонний зевака, а тоже любитель и в рыбной ловле
кое-что смыслите...
Вначале неохотно, а потом все более и более увлекаясь, дед
рассказывает, что вот здесь, на этом самом месте недавно стояла
баржа с отрубями и с тех пор тут «ладно берут» отличнейшие язи.
Выкуриваем по папироске. Знакомимся. Вдруг один из
поплавков деда просто и буднично погружается в воду. Дед напролом
тянет. Секунда, и на песке, за сваями отчаянно брыкается и
пляшет не успевший утомиться серебристо-желтоватый язь.
К черту условности! Извлекаю свою коробочку, быстро
сооружаю донку. Поводок — 0,35, груз — оливка. Удилища не
нужно, можно ловить «на чуть», держа леску в руке. Но как быть с
насадкой? Тут-то и раскрылся секрет деда. Видимо, признав,
наконец, во мне страстного удильщика, он, лукаво ухмыляясь,
достает из кармана пакетик в серебристой упаковке с яркой
наклейкой «Новый». Обыкновенный плавленый сыр! Вот это
действительно ново! Теперь ясно, почему у здешних мальчишек ничего,
кроме мелочи, а у деда — отличный язь.
За оставшиеся до отхода поезда два часа мы вытащили еще трех
язей. Из них два попались на мои донки. Видимо, сказалась
тонкая, малозаметная в воде снасть. Я, разумеется, оставил их деду,
но, честное слово, этой неожиданной рыбалкой был удовлетворен
не меньше, чем он.
НА УДОЧКУ
Собрание, на котором передовому участку Шенкурского
леспромхоза было вручено переходящее Красное знамя, закончилось
поздно. Большая часть рабочих с подарками, выданными им в
виде премии за отличную работу, разошлась по домам. В конторе
лесопункта осталось только несколько человек. Кто-то предложил
съездить на рыбалку. Идея понравилась. День был субботний,
погода отличная — все говорило в пользу поездки. Собрались
быстро. Как оказалось, на одном из бесчисленных здешних озер
работала бригада рыбаков из подсобного хозяйства орса
Леспромхоза. Вот туда-то мы и поехали. Через каких-нибудь полтора
часа были уже на месте. Прямо среди сосен, на холмистом берегу
озера стояла избушка, на курьих ножках. Крохотное оконце,
земляная плоская крыша, низкие, тяжеленные двери. Неподалеку от
избушки — самодельная коптильня. К берегу приткнуты два
плота с воротками для невода. Рядом с ними — вытащенные на берег
большая и маленькая лодки.
Рыбаков четверо. С помощью прибывших добровольцев они
сразу же начали тоню. Но меня не прельщала ловля неводом, а
287

удить было уже поздно. Часа через два рыбаки вернулись с полной
корзиной плотвы, окуней, щук. Уху варили сразу в двух ведрах
и такую густую, что поварежка стояла в ней торчком. Поев, все
улеглись спать. Смолк смех, затихли постепенно разговоры.
Вступила в свои права изумительная тишина дремучего леса. Теперь
настал и мой черед. Смазав диметилфталатом лицо и руки, я, не
торопясь, оснастил свежесрубленные удилища, с великим трудом
добыл в мусорной куче пяток червяков, сунул в карман
краюшку хлеба и тихонько спустил в воду лодку.
Где-то далеко осталась избушка со спящими рыбаками.
Крохотный челнок-душегубка так легок, что от одного гребка
проходит добрый десяток метров. Сидя на корме, бесшумно опускаю
весло в воду, плавно гоню лодку поперек озера, навстречу розовеющей
за лесом заре. Все ближе новый, незнакомый берег. С
громким криком взлетели с травянистой лагуны два журавля,
неуклюже болтая длинными ногами. Низко-низко полетели они над
озером, потом, набирая высоту, скрылись за темной стеной леса.
Пора начинать. Замечаю воткнутый кем-то кол, привязываю
к нему свою лодочку. Червей мало, насаживаю только половинку,
и, проверив глубину, осторожно опускаю леску в воду. Сразу же
поклевка. Вытаскиваю темного, почти черного окуня. С замиранием
сердца жду минуту, две, три... Снова поклевка— и новый окунь
прыгает на дне челнока. Но червей так мало! Я всячески экономлю,
хитрю. Стараюсь на один и тот же кусочек выудить двух, даже
трех окуней. Уже скормлена последняя четвертинка последнего
червяка. Неужели конец так удачно начавшейся ловли? Нет, в
моей заветной коробочке есть еще мелкие зимние блесенки, есть
и мормышки. Нужно попробовать их. Ставлю мормышку, потом
одну блесенку, другую, третью. Меняю, пробую, испытываю
разные способы подергивания, бросков, проводки. Наконец
поклевка. Не торопясь веду окуня к лодке. Сквозь воду хорошо видно
сверкающее золото блесны у его рта. А следом, поднимаясь из
глубины, идут еще два окуня. Тут-то и вспомнился мне не знаю
уже где и когда слышанный совет. Беру вторую удочку и бросаю
блесну поближе к уже попавшемуся окуню. Сейчас же из глубины
метнулся еще один. Хватка! Готово! Я держу в каждой руке по
удочке, а на них беснуются и рвутся полосатые красноперые
драчуны.
В это утро я несколько раз удачно повторил этот прием. Пока
блесенки «работали» в воде, поклевки были редки. Нагнувшись
с лодки, я видел, как то один, то другой окунь стремглав бросался
к блесне, но потом задумчиво останавливался и медленно
отплывал в сторону. Но стоило хоть одному все-таки схватить
приманку, как со всех сторон кидались к нему другие. Они
наскакивали на «счастливчика», крутились вокруг, пытались отнять у
него добычу. Я подбрасывал сюда вторую блесенку, и хватка
следовала немедленно. Это было очень забавно — ловить жадных
окуней «на удочку» в прямом и переносном смысле слова.

3 А Р
У Б ЕЖОМ
Г. Попеско
СПОРТИВНОЕ РЫБОЛОВСТВО
В АНГЛИИ И ФРАНЦИИ
АНГЛИЯ
[овный спорт в Англии имеет большое
ространение. Увлекаются им и стар и
млад, мужчины и женщины. Организации рыболовов группируются
по трем основным видам спортивного рыболовства:
Первое — спортивная ловля низкосортной (частиковой) рыбы в
пресной воде — «Коарс Энглинг». Это наиболее доступный и
распространенный вид лова в стране. Рыболовы объединены в местные
клубы, которые входят в Национальную федерацию спортивного
рыболовства. В федерации официально зарегистрировано свыше
320 ООО рыболовов. Всего же этим видом лова рыбы занимаются
около 2 миллионов человек.
Второе — морское спортивное рыболовство — «Си Энглинг».
Этот вид лова рыбы также довольно распространен в стране, что
объясняется большой протяженностью морского побережья Ан-
10 Рыболов-спортсмен № 12
289

глии в связи с ее островным положением. По своей численности
рыболовы, увлекающиеся морской рыбной ловлей, занимают второе
место в стране. Любители ловли рыбы на море также
объединяются соответствующими местными клубами.
Третье — спортивный лов семги и форели — «Гейм Энглинг».
Рыболовы объединены несколькими местными клубами,
входящими, в свою очередь, в две ассоциации по ловле семги и
форели. Нужно сказать, что этот вид спортивного рыболовства, по
сложившимся условиям, доступен лишь состоятельным людям, в
связи с чем не имеет большого распространения.
За последнее время стала культивироваться ловля
спиннингом акул в море. Эта очень интересная ловля требует от
спиннингиста большого хладнокровия и выносливости. В газете
«Советский спорт» (№ 7 от 9 января 1958 г.) сообщалось о миссис Бетти
Итхорн, которая в 20 милях от побережья Корнуэла поймала
спиннингом акулу весом в 122 кг. Полтора часа повозилась она с
хищницей, пока удалось подвести ее к борту катера и здесь добить
острогой.
В стране ведется систематический учет рекордных уловов
рыбы. Так, издающаяся в Англии рыболовная спортивная газета
«Энглинг тайме» в номере за 16 августа 1957 года публикует
рекордные весовые данные различных видов рыб, выловленных на
обычную поплавочную удочку. Эти данные, как нам кажется,
представляют интерес и для наших рыболовов-удильщиков.
Приведенные в этой таблице показатели говорят сами за себя.
Ведь сколько потребовалось от «счастливца»-рыболова настойчи-
290

вости, уменья, терпения и многих других качеств, чтобы овладеть
попавшей на крючок рыбой. Надо полагать, что удилище, которым
вываживалась рыба, по-видимому было снабжено небольшой
катушкой с запасом лесы на ней.
В заключение несколько слов об охране рыбы. Две
организации занимаются этим делом в стране. Одна из них —
государственная — «Ривер-боард» наблюдает за поддержанием порядка на
реках, следит за их чистотой, состоянием берегов и, кроме того,
ведет научно-исследовательскую работу по изучению режима, условий
обитания рыб в реках и т. п. Другая организация —
общественная — «Энглерс-кооператив Ассошиейшон» (в которую входят
главным образом владельцы прибрежных участков рек) ведет борьбу
против загрязнения водоемов.
Эта организация стремится внедрить положение, согласно
которому владельцы прибрежной полосы имеют право действовать
в защиту чистоты своих угодий. В этом направлении имеются
некоторые успехи в работе. Не мало случаев загрязнения водоемов
были доведены организацией до судебного разбирательства, и эти
случаи не остались безнаказанными.
ФРАНЦИЯ
Рыболовы-спортсмены во Франции, как правило, обязательно
состоят членами одного из местных обществ рыболовов.
Деятельностью этих обществ руководит федерация спортивных обществ
каждого департамента.
В свою очередь, федерации департаментов объединяются
Национальным союзом рыболовов-спортсменов Франции.
Управление делами этого союза осуществляется Высшим советом в
количестве 24 членов, из которых 12 членов назначаются администрацией
и представляют различные государственные органы —
министерства сельского хозяйства, общественных работ, юстиции,
финансов и внутренних дел. Остальные 12 членов избираются
общественностью сроком на 5 лет на Национальном конгрессе 90
президентов департаментских федераций рыболовных обществ. При этом
каждый из этих руководителей располагает стольким числом
голосов, сколько рыболовов-спортсменов состоит в представляемой
им федерации.
По действующим в стране законам, каждый рыболов-спортсмен
должен уплатить небольшую пошлину за право лова рыбы. В
частности, за право ловить только удочкой годовой размер
пошлины определен в размере 150 франков; за право ловли кроме
удочки, также и спиннингом размер пошлины установлен в сумме
500 франков.
Уплата пошлины дает право лова рыбы лишь на реках и
других водоемах, находящихся в ведении государства и не
переданных в арендное пользование каких-либо организаций или
отдельных лиц.
10'
291

Независимо от этого рыболовы-спортсмены, как правило,
состоят в одном из местных обществ рыболовов и уплачивают ему
установленные взносы. Это дает право использовать для рыбной
ловли водоемы, находящиеся в распоряжении общества, членом
которого они состоят. При этом количество применяемых для лова
рыбы удочек на водоемах общества разрешается доводить до трех.
Нужно сказать, что взносы, собираемые с
рыболовов-спортсменов, используются на охрану водоемов, на поддержание их в
надлежащем порядке и на воспроизводство рыбы.
На всех несудоходных и несплавных реках Франции, то есть
на наиболее интересных для рыболовов-спортсменов водоемах,
право рыбной ловли принадлежит тем, кто является владельцем
прибрежной полосы. Как правило, это частные владельцы, или
отдельные организации, арендующие у них те или иные водоемы
или их участки. Поэтому для того, чтобы ловить рыбу на таких
водоемах, надо уплатить за разрешение отдельно каждому
владельцу участка (участков), на котором предполагается ловля рыбы.
Правда, отдельные организации рыболовов-спортсменов арендуют
у частных владельцев целые водоемы или участки их. Но такие
соглашения обычно заключаются на сроки не более 3—5 лет, так
как владельцы предпочитают иметь, как говорят «свободу рук»
на тот случай, если переданный в аренду водоем, в результате
воспроизводственных мероприятий, проведенных обществом
рыболовов, станет более богатым рыбой. В этом случае собственники
участков не возобновляют соглашений об аренде и либо сами
эксплуатируют водоемы, либо поднимают цены на аренду.
Таковы условия спортивного лова рыбы во Франции. Прямо
надо сказать — тяжелые для рыболовов условия. И все же,
несмотря на эти условия — в стране много любителей этого вида
спорта. Достаточно сказать, что рыболовов-спортсменов
насчитывается в стране свыше 4 миллионов человек.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
РЫБОЛОВОВ-СПОРТСМЕНОВ
начале 1952 г. была создана
Международная конфедерация спортивного рыболовства
(КИПС).
Основателями этой конфедерации явились спортивные
организации рыболовов-спортсменов Англии, Бельгии, Дании,
Франции, Италии, Швейцарии, Испании, Западной Германии, Люк-
292

сембурга, Югославии и некоторых стран Латинской Америки
(Аргентина, Чили, Венесуэла и др.). Позже к указанным странам
присоединились Швеция, Норвегия. Из стран народной демократии
в конфедерации состоят рыболовы-спортсмены Венгрии, ГДР и
велись переговоры о присоединении к конфедерации спортсменов
Чехословакии.
В Декларации от 22 февраля 1952 г. об образовании
конфедерации заявляется:
«На проточных и стоячих водах, на озерах, над морями, на
побережье, на берегах рек, всюду, где мы встречаемся... мы,
спортсмены-рыболовы, никогда не чувствуем себя чужими даже
вдали от родины и считаем братом того, кто воодушевлен страстью к
рыбной ловле.
Мы не считаем рыбную ловлю безрассудным вредным занятием,
а проявлением безграничной любви к природе и ее творениям...
В практике нашего спорта лояльность, честность и
товарищество являются нашим девизом».
В Декларации определены также основные задачи
конфедерации, суть которых сводится к следующему:
Добиться единства положений о рыбной ловле в водах
государств — членов КИПС, учитывая при этом исторические традиции,
биологические и климатические условия в водах каждого
государства;
Расширять, координировать и улучшать всю деятельность в
области спортивного рыболовства, способствовать развитию
туризма в рыболовстве;
Изучать и утверждать технические правила, имеющие
международное значение, для того чтобы придавать организационное
единство спортивным соревнованиям, проводимым странами —
членами КИПС;
Согласовывать и расширять международную деятельность;
подтверждать присутствием технических и спортивных
представителей КИПС законность каждого соревнования, придавая ему
официальный характер;
Утверждать рекорды по каждому виду соревнований и, наконец,
добиться права войти в Международный олимпийский комитет,
имея в виду легкоатлетический характер некоторых видов
спортивного рыболовства.
Устав предусматривает объединение рыболовов-спортсменов,
занимающихся:
ловлей рыбы удочками;
ловлей рыбы спиннингом;
подводной ловлей или, вернее, подводной охотой на рыбу.
В соответствии с указанными выше видами спортивного
рыболовства в конфедерации существуют три Комитета, состоящие из
представителей стран-членов конфедерации.
По этим видам спортивного рыболовства предусматривается
проведение соответствующих соревнований по ловле рыбы, а по
293

спиннингу, кроме того, состязаний по технике заброса на
дальность и меткость.
Высшим органом конфедерации является Совет
конфедерации, который состоит из представителей всех стран-членов КИП С.
Это постоянный орган конфедерации, во главе которого стоит
президент, избираемый на два года. На этот же срок каждые два года
избираются два вице-президента и секретарь конфедерации.
Сессии Совета и съезды конфедерации созываются ежегодно,
обычно в сентябре. Конфедерация проводит соревнования по
ловле рыбы удочкой, спиннингом, а также по подводной охоте.
Параллельно с конфедерацией существует еще одно
международное объединение рыболовов — Международная федерация
удильщиков, президентом которой в настоящее время является
американец М. Грегори.
Эта федерация организовалась в 1953 году. В нее вошли
рыболовы — удильщики Австрии, Голландии, Шотландии, Норвегии,
Западной Германии, Швеции, США, Англии, Бельгии, Финляндии,
Новой Зеландии и Южно-Африканского Союза.
Из имеющихся материалов видно, что федерация объединяет
только удильщиков — нахлыстовиков и спиннингистов и ставит
перед собой главным образом задачу разработки единых
правил и проведения соревнований по технике владения спиннингом
и нахлыстом (забросы на меткость и на дальность).
Федерация обменялась письмами с Международной
конфедерацией спортивного рыболовства (КИПС) на предмет
объединения в одну международную организацию, представляющую все
виды спортивного рыболовства. Однако этот вопрос пока не
получил положительного решения. Причина этого — стремление
руководства Международной федерации удильщиков подчинить
своему влиянию конфедерацию спортивного рыболовства, на что
последняя по вполне понятным мотивам не соглашается.

ПОДВОДНАЯ ОХОТА
Н. Руднев
ПРАКТИЧЕСКИЕ СОВЕТЫ
НАЧИНАЮЩЕМУ
ПОДВОДНОМУ ОХОТНИКУ
не хочется обратиться к тому, кто еще ни
разу не охотился подводой, но горит
желанием впервые заняться этим спортом во время предстоящего
отпуска.
Возможно, вы слышали (или читали) утверждения о том, что
охотиться под водой может каждый, кто хоть немного умеет
плавать. Это — преувеличение. Хотя подводная охота — не такой уж
трудный спорт, однако ни о какой охоте не может быть и речи,
если вы не овладеете для начала техникой плавания и ныряния
с маской, шноркелем и ластами. Прежде всего добейтесь
совершенно непроизвольного дыхания, а также выдувания воды, попадающей
в шноркель при нырянии.
Тренируясь, вы постепенно придете к ощущению, что маска,
шноркель и ласты «слились» с вами, стали как бы придатками
вашего тела. В этом ощущении — цель тренировки и непременное
условие для занятий любым видом подводного спорта, в том
числе и охотой.
295

Разумеется, не всякое снаряжение соответствует требованию
«слиться» с телом пловца, особенно, если он готовится стать
охотником.
Прежде всего — о маске. Наилучшей является простейшая
маска, закрывающая только глаза и нос. Такую маску нетрудно
сделать самому (см. «Рыболов-спортсмен», № 10), она будет не
хуже фабричной. Основные требования к маске — легкость,
мягкость и минимальный размер при наибольшем обзоре.
Шноркель хорошо снабдить загубником —маленьким и не
слишком твердым. Простая круглая трубка менее удобна — она
утомляет мускулы рта и челюсти, однако можно привыкнуть и к
ней. Верхний конец шноркеля должен быть прямым — никакие
изгибы и, тем более, клапаны на конце шноркеля совершенно не
нужны.
Что касается ластов, то ограничимся одним замечанием — в
них пальцы ног не должны быть стеснены — не столько из-за
опасности судорог, как это принято считать, сколько потому, что
пальцы должны выполнять при бесшумном «охотничьем» стиле
плавания такую же ответственную работу, как и при ходьбе. По этой
же причине для охоты неудобны и ласты с открытым носком, в
которых пальцы располагаются снаружи.
В заключение подчеркнем еще раз — для того, кто хочет
заняться подводной охотой, плавание и ныряние с основным
снаряжением должно быть вполне привычным делом.
Подводное ружье, к сожалению, пока еще трудно приобрести в
магазине. Рассуждения же о том, как самому сконструировать ружье,
не входят в нашу задачу. Придется предположить, что какое-то
ружье у вас есть, и мы ограничимся советами — как сделать его
наиболее удобным для охоты.
Каждое ружье должно, прежде всего, стрелять точно.
Поэтому испытайте его под водой (но ни в коем случае не на воздухе!)
и проверьте — не отклоняется ли гарпун при вылете из ружья
слишком явно в какую-либо сторону. Если отклонение резко
обнаружится, добейтесь того, чтоб натяжение резиновых тяжей по
обе стороны от гарпуна было одинаковым. Тяжи, разумеется,
должны быть сделаны из одной и той же резины и должны иметь
одинаковую длину. Длину тяжей надо периодически проверять, так
как они со временем вытягиваются, и притом неравномерно.
Заправляя новые тяжи в наконечники, всегда оставляйте
небольшие свободные концы, чтобы тяжи можно было подтягивать
при первой необходимости.
Разумеется, владелец ружья с «пружинным боем» от этих
хлопот избавлен, но зато может иметь другие.
Хвостовая часть гарпуна иногда, при вылете из ружья,
задевает за дульный срез и наносит ему повреждения. Чтоб избавиться
от этого неприятного явления, которое, кстати, отражается
неблагоприятно и на точности стрельбы, снабдите гарпун скользящей
втулкой (рис. 1).
296

Втулка надевается на стержень гарпуна и легко скользит по
нему между боевым наконечником и хвостовой частью. Лучший
материал для втулки — нержавеющая сталь. Заменители — обычная
Рис. 1
сталь, бронза или латунь, желательно с хромированием. К
передней, цилиндрической части втулки крепится проволочная серьга
для гарпун-линя (шнура, соединяющего гарпун с ружьем).
Задняя, коническая часть втулки обтягивается резиной (кусочком
трубки) и, при каждом заряжании ружья, вставляется, как пробка,
в его ствол (у ружья с пружиной) или в отверстие в передней стойке
(у ружья с «резиновым боем»).
Рис. 2
При выстреле стержень гарпуна проходит через эту втулку,
а хвостовая часть выбивает ее из отверстия в ружье и уносит
вместе с передним концом гарпун-линя.
Наибольшие хлопоты при заряжании ружья под водой может
доставить гарпун-линь, особенно, если он сделан из капроновой
жилки, а для его намотки применяется катушка. Как избежать
этих хлопот?
Применяйте для гарпун-линя мягкий плетеный капроновый шнур
толщиной в 2—4 мм. Длина линя должна быть равна примерно
удвоенной длине ружья. Этого вполне достаточно.
297

Такой короткий линь обычно висит в воде свободно, и ружье
не нуждается ни в каких намоточных приспособлениях. Если же
вы боитесь, что линь стеснит ваши маневры, сделайте для него на
ружье около рукоятки пружинную защелку из упругой
проволоки толщиной около миллиметра (рис. 2).
Середина линя вводится под защелку быстрым движением
руки. При выстреле линь выдергивается из-под защелки легко,
торможения гарпуна не происходит.
Для ружей с очень мощным боевым механизмом (с
механическим взводом) необходим, как исключение, более длинный линь.
Однако вполне достаточно учетверенной длины ружья: вы сможете
при этом использовать такую же защелку, а из дополнительных
приспособлений — только простой крючок (мотовильце) на
переднем конце ружья (рис. 3).
Рис. 3
Начинающих охотников обычно волнует проблема: как быть,
если очень крупная рыба потащит вас за собой в глубину моря.
Встретить в наших морях рыбу, способную утопить охотника
или вырвать у него ружье,— довольно трудно. Однако если вы все
же не можете отделаться от этой проблемы, решите ее, не прибегая
к катушкам,— уж больно они усложняют обращение с ружьем.
Рис. 4
Вам потребуется не более 10—15 метров запасного линя.
Сложите линь «гармошкой» в чехол-трубку из тонкой резины или
ткани и прикрепите верхний конец линя к вашему поясу или
обвяжитесь им, а нижний конец линя снабдите карабинчиком и
оставьте висеть свободно (рис. 4).
298

Встретив крупную и опасную рыбу, вы всегда успеете
пристегнуть карабинчик к рукоятке ружья, так как наверняка
будете раздумывать перед тем, как стрелять. В рискованный момент
вы можете бросить ружье и «уцепиться» за поверхность воды,
предоставив линю свободу разматываться.
Лучше всего не обременять себя заботами о запасном лине; все
равно, рано или поздно, вы будете оставлять его дома.
Наконец, последний вопрос, очень важный для того, кто хочет
иметь хорошее оружие,— это вопрос о наконечнике гарпуна.
С момента зарождения подводной охоты идет спор между
сторонниками трезубца и сторонниками наконечника с одним
острием. Перепробовав трезубцы разных конструкций, я сделал
вывод, что они пригодны лишь для очень мелкой рыбы. Раненая
рыба, даже если она и не очень крупная и энергичная, обычно
освобождается от трезубца, и чаще всего это происходит довольно
быстро.
Рис. 5
Долгое время меня оберегали от насмешек «болельщиков»
только чешуйки крупных рыб, которые я приносил на остриях
злополучных трезубцев.
Привинтив к гарпуну одинарный наконечник, я с первого же
выстрела был полностью вознагражден за все прежние неудачи.
Наконечник, который я считаю наиболее удобным (рис. 5),
имеет сменное острие из слабо закаленной стали — оно не
ломается от ударов о камни и легко затачивается. Делать наконечник
надо из тех же материалов, что и скользящую втулку.
Когда вы отплываете от берега с подводным ружьем в руке и
осматриваетесь, отыскивая добычу, помните, что количество
замеченной вами рыбы существенно зависит от того — как вы
плаваете. Плавать надо бесшумно — во всех случаях, при любом
состоянии моря. Прежде всего не следует делать всплесков и
захватывать ластами с поверхности воды пузырьки воздуха. Прибой не
помешает рыбам услышать шорох и булькание этих пузырьков,
потому что такой шум непривычен для обитателей моря.
Старайтесь, чтоб ваши ласты были все время под водой, на
глубине около полуметра. Не делайте быстрых и резких движений,
особенно руками. Руками вообще старайтесь двигать поменьше.
299

Всегда имейте в виду, что вы можете быть под водой источником
такого шума (инфразвука), который Вам самому не слышен, но
зато предупреждает все живое вокруг о вашем приближении.
Погрузившись под воду, вы проникаете в новый мир. Там свои
законы и обычаи. К этому обстоятельству не стоит относиться с
пренебрежением, поэтому старайтесь с первых же дней охоты
выработать бесшумную и экономичную «охотничью» технику
плавания.
Обычно, пытаясь пояснить, какие движения ластами надо
делать, мы говорим: «Как при плавании «кролем», или как при езде
на велосипеде». Однако каждый, видимо, согласится, что
охотнику лучше всего было бы подражать естественным движениям
обитателей моря.
Сложив наши ласты вместе, мы увидим подобие рыбьего
хвоста, вернее хвоста дельфина (поскольку он расположен
горизонтально). Правда, мы двигаем половинками нашего хвоста раздельно
и попеременно, но это в принципе не так важно — главное в том,
как именно это надо делать.
Как же плавают наши «морские родственники» —
теплокровные животные — киты, дельфины и тюлени? Прежде всего их
движения не сводятся просто к изгибам хвоста и размахиванию им
вверх и вниз. Так что наш пресловутый «кроль» тут ни при чем.
Животное делает сложные, волнообразные движения всем телом,
а хвостовой плавник завершает эти движения, двигаясь
одновременно как вверх и вниз, так и по кругу, расположенному в
поперечной плоскости, то есть описывает спираль.
Точно скопировать такое движение мы не можем, однако
вполне возможно придать движениям наших ног «волнообразный»
характер. Для этого надо последовательно и в определенной мере
сгибать ноги в бедрах, коленных и голеностопных суставах. При
этом ступни и пальцы будут давать завершающие толчки,
усиленные незначительным поперечно-круговым движением.
В целом все это, конечно, несколько напоминает езду на
велосипеде, но еще больше похоже... на обычную ходьбу, с той
разницей, что при ходьбе мы чувствуем ступней и пальцами твердую
опору, а при плавании — мягкую и податливую. Эта разница
изменяет только характер движений, но никак не их сущность.
Все, что здесь сказано, говорилось вовсе не к тому, чтобы вы
занимались непрерывным анализом своих движений. Это было бы
наилучшим способом не сдвинуться с места.
Все же, отплывая от берега, или возвращаясь с охоты,
присматривайтесь к своим движениям, приучайтесь к правильному
стилю плавания. И в тоже время не торопитесь — правильная
техника придет сама по себе, со временем. Плавание станет
естественным, чисто рефлекторным движением, как ходьба, а потому будет
бесшумным и не утомительным.
В первые дни охоты вы придете к заключению, что рыба
появляется все время как-то неожиданно, заставая вас врасплох. Ваш
300

гарпун будет не встречать рыбу, а догонять ее — и всегда
безуспешно. Безусловно, все это будет как раз обратным тому, к чему
вы стремитесь. Возможно, вы вспомните слова Олдриджа о том,
что в Черном море (и, видимо, еще более в других наших морях)
рыба «не искушена в житейских делах», что стрелять в нее как-то
«неловко» из-за ее легкомысленной доверчивости, и так далее, и
вы, может быть, начнете проклинать себя за неспособность, а свое
оружие — за плохую дальнобойность. Но вспомните, что Олдридж —
опытный подводный охотник, у него бывала хорошая добыча и там,
где охотников больше, чем рыбы. Так что не отчаивайтесь.
Постарайтесь побыстрее понять, что рыбы ничуть не менее хитры и
ловки, чем «сухопутная» дичь, и относитесь к ним с уважением, как
к достойным партнерам в опасной игре, которую затеяли с ними
вы — человек с подводным ружьем.
Судьба рыбы, как и всякого живого существа, зависит от
тысяч случайностей. Кроме того, охранительные рефлексы у рыб
вырабатывались тогда, когда еще под воду не проникал человек с
его пытливым и изворотливым сознанием, а человек быстро
узнает, в какой момент и с какой стороны рыбы не ожидают опасности,
и использует любую случайность.
Чаще всего рыбы отвлекаются от опасности поисками пищи и
едой. В остальное время они более или менее настороже, особенно,
если видят врага. Очень остро реагируют рыбы на опасность
сверху—с этой стороны на них нападают бесчисленные теплокровные
хищники — птицы, тюлени и китообразные (к этой компании давно
присоединился и человек). Большую осторожность проявляют
рыбы, заметив опасность спереди и сбоку, поскольку они
подвергаются нападениям своих сородичей. Значительно слабее
реагируют рыбы (особенно крупные) на опасность снизу — на дне обитает
значительно меньше рыбьих врагов, чем в толще воды и на
поверхности. Таким образом, оказывается, что наиболее верный
способ застать рыбу врасплох — подобраться к ней со стороны дна,
желательно сзади, и особенно в тот момент, когда она кормится.
В конечном итоге для успеха подводной охоты необходимо то
же, что и для «сухопутной» — случаи, которые надо ждать, и
навыки, которыми надо владеть.
Мы говорили, что количество замеченной вами рыбы зависит
от того, как вы плаваете. Теперь пришло время сказать, что
количество подстреленной вами рыбы зависит от того, как вы ныряете.
Разумеется, нет правил без исключения. Возможно, вы не раз
подстрелите рыбу и прямо у поверхности, особенно, если ваша
встреча будет внезапной (например, в малопрозрачной воде) и рыба
раньше вас остолбенеет от испуга или от любопытства. Залог
успеха в таких случаях — острота чувств и ловкость движений,
характерные для опытных охотников, тем более, что стрелять
приходится влёт, по быстро движущейся цели.
Начинающему же лучше применять верные приемы, не
пытаясь сразу соревноваться в проворстве и быстроте реакций с уро-
301

женцами морских глубин. Самый же верный «заход на цель» —
сзади и снизу.
Нырять надо бесшумно и спокойно, без резких и торопливых
движений, которые моментально утомят вас под водой и испугают
рыбу.
«Утопите» голову, коснувшись подбородком груди, и сделайте
гребное движение свободной рукой. Ластами надо работать
только тогда, когда они полностью скроются под водой — этот момент
обязательно надо чувствовать, что достигается тренировкой.
Напомним важнейшие правила безопасности:
1. Никогда не ныряйте «на выдохе», то есть без запаса воздуха
в легких. Вы можете увлечься, и, наконец, ваша нервная система
скомандует дыхательным мышцам: «вдох»!, никакое усилие воли
не поможет его предотвратить. Это будет непроизвольный,
автоматический вдох, опасность которого очевидна.
Некоторые ныряльщики иногда прибегают к погружению «на
выдохе», поскольку оно облегчено из-за уменьшенной
плавучести тела. Однако каждое такое погружение может стоить им жизни.
2. Не затягивайте чрезмерно ваше пребывание под водой, чем
бы вы там ни занимались. Злоупотребление очень
продолжительным нырянием вредно для здоровья.
Сколько бы вы ни находились под водой, всплывайте быстрее,
сильно работая ластами.
Погружайтесь всегда «шагом», а всплывайте «бегом».
3. При всплытии воздух, задержанный в легких, никогда не
выпускайте до тех пор, пока ваша голова не окажется над
поверхностью воды.
В «Советах врача» В. Суровикина, опубликованных в сборнике
«Рыболов-спортсмен», № 10, содержится противоположное
указание: «При всплытии необходимо стараться не задерживать воздух
в легких, особенно, если он в избытке». Ни в коем случае не
следуйте такому «совету» — это очень опасно! В. Суровикин
непростительно спутал ныряльщика с аквалангистом, который дышит под
водой сжатым воздухом, и при всплытии, когда наружное давление
на грудную клетку уменьшается, должен освободить ее от
сжатого воздуха, чтобы избежать повреждения («баротравмы») легких.
Помните — ныряльщик, делающий выдох под водой, рискует
утонуть!
4. Последнее правило — выдох после всплытия делайте
сильным, резким толчком, чтобы мгновенно и полностью удалить из
шноркеля воду и беспрепятственно возобновить дыхание.
Некоторые ныряльщики при погружении выпускают изо рта загубник,
мотивируя это тем, что после всплытия так легче «отдышаться».
Такой способ нерационален, так как возня со шноркелем помешает
вам сразу же после всплытия продолжать наблюдение за рыбой.
Какой же способ ныряния является наилучшим с
«тактической» точки зрения? Быстрое вертикальное погружение на наиболь-
302

шую глубину и как можно дальше от того места, где находится
рыба, с тем чтобы приблизиться к ней уже под водой.
Большинство рыб, доступных охотнику, обитает или «пасется»
недалеко от берега. Поэтому лучше всего нырять, заходя со
стороны открытого моря. При этом вы окажетесь, как правило, в
наивыгоднейшем положении — вы будете приближаться к рыбе снизу,
с той стороны, где нет настораживающего шума прибоя. Если дно
имеет крутой наклон и на нем лежат крупные камни, вы очень
легко сможете подобраться к рыбе незаметно на дистанцию самого
верного выстрела на 1 — 1,5 метра.
Кроме возможности сделать верный выстрел, такое ныряние
доставит вам и наиболее яркие впечатления.
Можно часами наслаждаться чувством невесомости и
любоваться красотой подводного мира, лежа в маске на поверхности
моря. Но только в толще воды, медленно скользя над скалами у
самых вершин подводных лесов, вы поймете, что такое настоящий
свободный полет, и оцените красоту окружающего.
Но чтобы сделать возможным такой полет, надо
преодолеть плавучесть собственного тела, иначе вы будете чувствовать
себя под водой не крылатым существом, а беспомощным поплавком.
Во-вторых, быстрое вертикальное погружение связано с
резким перепадом давления воды, что может быть причиной
неприятных, даже опасных явлений.
Рассмотрим эти проблемы.
В той или иной мере все люди инстинктивно боятся глубины,
поэтому, с точки зрения обычного здравого смысла, проблема
борьбы с собственной плавучестью кажется довольно странной.
Однако, по мере того, как человек осваивает подводный спорт,
он волей-неволей начинает заботиться о том, чтобы не всплывать,
в той же мере, в какой прежде заботился, чтобы не тонуть.
Уменьшить плавучесть собственного тела можно за счет
запаса воздуха в легких. Обычно мы перед погружением делаем вдох
значительно более глубокий, чем это нужно. Однако от запаса
воздуха зависит продолжительность пребывания под водой. Мы
можем легко «убить двух зайцев», применяя балластный пояс,
который делает наше тело в воде действительно невесомым.
Простой балластный пояс состоит из любого подходящего
ремня и двух небольших свинцовых грузил весом от одного до двух
килограммов каждое — в зависимости от плавучести вашего
тела (рис. 6).
Проще всего сделать грузила из листового свинца (например,
из оболочки от подземного электрокабеля). Два рулончика из
такого свинца располагаются на поясе в 10 см от пряжки и
закрепляются простым обжатием (например, ударом каблука). Чтоб
свинец не касался тела, грузила желательно обклеить тонкой
резиной или изоляционной лентой.
Для начала сделайте грузила потяжелее и испытайте пояс в
воде, взяв с собой ружье — его вес имеет большое значение.
303

Придайте телу вертикальное положение. Вы начнете
погружаться. Если будет достаточно слабых, спокойных движений
ластами, чтобы кончик шноркеля не ушел под воду — пояс хорош.
Если же понадобятся сильные, энергичные взмахи ластами — пояс
надо облегчить.
Для окончательной проверки надо нырять, сделав нормально
глубокий вдох, и остановиться у дна. Ваше тело должно
всплывать очень медленно — подъемная сила не должна мешать вам
висеть в воде неподвижно в течение 2—3 секунд.
Рис. 6
Всплытие с поясом требует энергичной работы ластами, но не
намного более, чем при всплытии «налегке».
Быстро нарастающее давление воды сильно действует на все,
что способно сжиматься при нашем погружении. Речь идет о
полостях, наполненных воздухом. Одна из них расположена вне
нашего тела — это маска, остальные — внутри, это грудная клетка
и полости черепа. По мере погружения мы замечаем, что маска
начинает все более ощутимо вдавливаться в лицо (на самом деле
происходит обратное). На глубине в 3—4 метра этот «обжим»
лица уже проявляется довольно отчетливо, а на глубине в 5—6
метров — становится безболезненным.
Бороться с «обжимом» очень легко — надо при первых его
признаках вдувать носом под маску небольшое количество воздуха.
Сложнее бороться с действием давления на воздухоносные
полости собственного тела.
Что касается сжатия грудной клетки, то оно может
сказываться на нашем самочувствии лишь на большой глубине — более
10—15 метров, которая не всем доступна. Гораздо хуже — боли
в лицевых костях и в ушах, которые появляются у большинства
ныряльщиков уже на глубине 3 метров. Пренебрегать ими
нельзя — они вызваны вдавливанием барабанных перепонок, которое
может закончиться их повреждением и потерей слуха. Правда,
не у всех уши одинаково чувствительны к давлению (это зависит
в частности, от тренировки), но все-таки борьба с болью в ушах—
неизбежная проблема каждого ныряльщика.
304

Есть единственный способ предохранить уши от боли — на
короткое время зажать нос и «надавить» на барабанные перепонки
изнутри воздухом из легких (через так называемые «евстахиевы
трубы»), пока обе перепонки не издадут громкий щелчок. Это
называется «продуть уши». Однако, как же зажимать нос, если он
скрыт под маской?
Тот же В. Суровикин («Советы врача», «Рыболов-спортсмен»,
№ 10) советует зажимать нос пальцами прямо через маску. Но у
подводного охотника руки не свободны, кроме того, он рискует
потерять добычу, занявшись манипуляциями с собственным
носом. Выйти из положения можно, надевая маску так, чтоб ее
нижняя часть плотно прижималась к ноздрям, но гораздо удобнее и
надежнее применять носовой зажим.
В простейшем случае для изготовления зажима нужны две
резиновые пробочки от пузырьков — из-под пенициллина, одна
канцелярская скрепка и кусок велосипедной спицы.
Конструкция зажима ясна из рис. 7.
Имея зажим, вы сможете «продувать» уши, не отвлекаясь от
охоты, и нырять настолько глубоко, насколько вам позволит
задержка дыхания.
Применяя зажим, мы, казалось бы, теряем возможность
бороться с «обжимом» лица. Но это не так. Нужно только
отрегулировать силу зажима таким образом, чтоб она была достаточна и
для «продувания» ушей и для того, чтобы пропускать во время
«продувания» небольшое количество воздуха внутрь маски.
Вы плавно скользите в сине-зеленой мгле, почти касаясь грудью
косматых водорослей, которые колышутся на подводных камнях.
Где-то далеко наверху переливается ртутью и перламутром
поверхность моря, а впереди на небольшой песчаной «лужайке» тускло
Устройства зотима
Правильное положение
за мима
Рис. 7
305

отливает серебром полуметровая кефаль. Она роется носом в песке
и потряхивает хвостом, извлекая какую-то добычу.
До рыбы уже не более метра по «подводному счету»... Стоп!
Еще мгновение, и она заметит вас... Не спуская глаз с рыбы, вы
неуловимо быстрым и осторожным движением наводите ружье.
Не прицеливайтесь, смотрите только на рыбу, ваши глаза и руки
сделают свое дело!
Выстрел! Резкий металлический звук, и гарпун исчезает
впереди, где в облаке взметенного песка бешено скачет, сверкая
чешуей, раненая рыба — ваша первая крупная добыча...
Но где же гарпун? Все в порядке, он здесь, он скачет вместе
с рыбой, глухо позвякивая о камни.
Вы замерли от неожиданности, и, если бы не грозный сигнал
откуда-то из глубины груди, где колотится задыхающееся сердце,
неизвестно, сколько бы вы висели в пространстве, нелепо задрав
ноги.
Вы устремляетесь наверх, и к вам приходит радость победы.
Она переполняет вас, пока вы, широко размахивая ластами,
торжественно всплываете. Едва продув шноркель, вы напряженно
всматриваетесь в глубину. Зрелище, которое предстает перед
вами, снова заставляет вас оцепенеть. Рыба делает огромные
прыжки, с неистовой быстротой свиваясь в кольцо и распрямляясь
снова. Вам кажется, что внизу пляшет ожившая пружина из
блестящей полированной стали.
Теперь осталось только подтянуть к себе добычу за
трепещущий шнур...
И вдруг рыба делает колоссальный скачок в сторону, а потом,
лежа на боку и извиваясь, мчится прочь, и рыжая струя крови
тянется вслед за ней до тех пор, пока рыба не скроется из глаз.
Не огорчайтесь! Это бывает со всеми охотниками. Запомните
правила:
1. Как только вы увидали, что гарпун попал в рыбу,
бросайтесь вслед за ним и хватайте рыбу руками. Раненая рыба бьется
иногда с такой силой, что круглый стержень гарпуна буквально
прорезает ее тело.
2. Не освобождайте рыбу от гарпуна, пока не посадите ее
вполне надежно на кукан.
3. Подтягивайте за гарпун-линь только такую рыбу,
прикосновение к которой опасно. Если она не сорвется с гарпуна тутже,
вытаскивайте ее на берег, если сорвется — не жалейте, что
потеряли добычу, постарайтесь настигнуть ее снова.
Водная перспектива «позволяет видеть» не так уже далеко —
метров на 10—15 в самой прозрачной воде. Дальше все
скрывается за густой голубовато-зеленой дымкой. Это дымка делает
подводные дали таинственными и манящими.
Впечатления под водой сменяются поразительно быстро —
достаточно нескольких движений ластами, и перед вами — новый
«пейзаж».
306

Неожиданная и резкая смена впечатлений при самых
незначительных затратах усилий — это то, что непреодолимо влечет
к себе человека и сильно обостряет его любознательность.
В самом деле, вы ежеминутно открываете все новые и новые
красоты природы, и при этом не переносите никаких тягот и
неудобств, сопровождающих обычно любое путешествие — вы легко
и свободно парите в пространстве, наслаждаясь великолепным
чувством полета. Это способно заставить человека забыть обо всем
на свете, когда он опускает лицо под воду.
Охотник за рыбой наслаждается чувством полета и красотами
моря вдвойне: он движется и на поверхности и под водой
совершенно свободно, как птица. Кроме того, он увлечен выслеживанием
и преследованием «дичи». Все это приводит к тому, что охотник
прежде других пловцов становится жертвой холода, этого бича
спортсменов-подводников.
При температуре воды в 22—23° (средней для летнего
времени у берегов Кавказа и Крыма), голый ныряльщик начинает
чувствовать озноб через 20—30 минут — время, которого едва
хватает, чтобы «войти во вкус». С охотником, у которого руки по
известным вам причинам, как правило, неподвижны, это
происходит скорее.
Пренебрегать ознобом не следует — это сигнал об опасности
переохлаждения тела, которое очень вредно для здоровья. При
указанной температуре воды переохлаждение может наступить
через час-полтора.
Но какой охотник скажет, что 30 минут — это достаточное
время для подводной охоты!
Как же быть? Выход один — применить защитную одежду.
Опыты, проделанные мной недавно, показывают, что
применение простой «футболки» (трикотажной рубашки с длинными
рукавами) позволяет при 22° удлинить пребывание в воде — до
первых признаков озноба — с 20 до 40—45 минут. При температуре
воды в 20—21° уже необходимо надевать под «футболку»
шерстяную фуфайку.
Если одежда плотно облегает тело, то под ней образуется слой
воды и воздушных пузырьков, который быстро прогревается от
соприкосновения с телом и затем долго служит теплоизолятором.
Однако этот слой все же смывается с тела при быстром движении
в воде — особенно у ворота и манжета. Поэтому лучше всего
надеть поверх одежды рубашку из тонкой резины, которая должна как
можно плотнее обтягивать тело —прежде всего шею, руки и бедра.
Применяя такую рубашку, вы сможете находиться в воде при
температуре в 22—23° не менее полутора часов.
Для того чтобы изготовить рубашку (рис. 8), необходима резина
хорошего качества толщиной от 0,5 до 2 мм. Выкройку надо делать,
копируя раскрой обычной сорочки. Швы тщательно склеиваются
«внахлыст» свежим резиновым клеем (с двухкратной просушкой
мест, намазанных клеем, перед тем как их сложить). В процессе
307

работы делайте примерки, помня, что чем «ближе рубашка к
телу», тем дольше вы будете охотиться, не боясь холода.
Тому, кто намерен охотиться в воде с температурой в 16—18°,
и притом не менее часа, необходимо сделать резиновый костюм,
Рис. 8
который надевается также поверх трикотажного белья (рис. 9) и
действует по тому же принципу, что и рубашка. Он состоит из
рубахи (длиной примерно до колен) и штанов (длиной до подбородка),
края которых при надевании скатываются вместе, образуя на поя-
Рублла Ърюни Общий вид костюли
Рис. 9
се пловца плотный валик. Валик может не пропускать воду в
костюм иногда довольно долго — это зависит от аккуратности
скатывания. Рубаха имеет капюшон с круглым вырезом для лица. Края
308

выреза должны прилегать к лицу как можно плотнее. Лучший
материал для костюма — резина толщиной в 1—2 мм.
При погружении в воду необходимо выпустить из костюма весь
воздух — иначе вы не сможете нырять. Для этого лучше всего
применить лепестковые перепускные клапаны из резины. Можно
обойтись и без них, но тогда необходимо выпускать воздух через
лицевой вырез капюшона, оттягивая его края пальцами.
При выходе воздуха костюм «обжимает» тело пловца, поэтому
старайтесь делать костюм, по возможности, таким, чтоб он не
образовал больших складок. Это особенно важно в том случае, если
вы сделаете костюм из толстого материала.
Защитная одежда, о которой мы говорим, относится к «мокрому»
типу, то есть для теплоизоляции в ней служит слой прогретой
воды и пузырьков воздуха. Существуют и костюмы «сухого» типа,
полностью герметичные. В них теплоизолятором служит только
воздух. Некоторые образцы «сухого» костюма полностью
изолируют тело пловца от воды, включая кисти рук и ступни, и служат
для погружения в очень холодную воду.
«Сухой» костюм позволяет охотиться даже в студеных водах
полярных морей. Однако сделать надежный костюм такого типа
в домашних условиях чрезвычайно трудно, а применять
ненадежный костюм в воде с температурой 10° — опасно для жизни.
Поэтому конструкцией «сухого» костюма мы заниматься не будем.
Подводная охота — только один из видов подводного спорта;
охота имеет значение своего рода «общеобразовательной школы» —
настолько она оттачивает мастерство ныряльщика, приучает к
мгновенной и точной ориентировке, к смелости и свободе движений,
делает человека ловким и сильным. Имеет охота и свои особые
прелести — вы поймете их с первых же дней. Главная из них —
возможность полнее всего почувствовать себя частицей великой и
единой природы, общение с которой будет доставлять человеку
на любом уровне цивилизации самое высокое наслаждение.
И. И. С.
ИЗ ДНЕВНИКА ПОДВОДНОГО ОХОТНИКА
аска и ласты покорили сердца многих.
Маска и ласты соединили даже непримиримые
сердца рыболовов и охотников. Рыболовы взяли в руки ружья,
а охотники полезли в воду за рыбой.
309

Я и мой товарищ Андрей подводные охотники. Мы уже
переболели акуломанией. Больше того, мы поменяли теплые южные
моря на холодные северные озера.
Понедельник 1 июня — первый день отпуска.
Вот мы и на месте. Сгрузили с машины снаряжение, продукты,
одежду, и сразу принялись за устройство бивуака. На сухом
взлобке поставили и окопали палатку. В сторонке наладили очаг. На
случай дождей у нас есть примус. В палатке настелили елового
лапника, сверху положили спальные мешки. Маски, ласты, ружья,
и фотоаппараты развесили в головах. Продукты укрыли от дождя
под навесом.
Вот и готов наш лесной дом: крыша, очаг, склад.
Машина ушла. Мы остались одни.
После шума и суматохи удивительная тишина,— нет, не
тишина, а какое-то удивительное успокоение сошло на нас. Тихо
шумели сосны, тихо плескались у берега волны. Чешуйка
сосновой коры щебетала на ветру, как схваченная за крыло стрекоза.
И время зашагало медленно, задумчиво, по-лесному — совсем
не так, как в городе.
Вторник
Синяя струйка дыма потянулась вверх. Первый завтрак в
лесу у воды. Над озером шевелится парок. Вода неподвижна.
Тростники, лес, облака отражаются в воде. Какое хорошее название —
«зеркало воды»!
Надеваем ласты, маски, берем в руки ружья и идем на берег.
В тростниках плавится рыба. Шлепая ластами, заходим в воду...
Во всех рыболовных поучениях и наставлениях написано, что
только спокойного и хладнокровного рыболова ждет богатая
добыча. Но где эти мудрые наставники видели хладнокровного
рыболова? Нет на свете рыболова с холодной кровью! Рыболов не рыба!
Кровь у рыболова горячая и кипучая. И если добыче его радуется
одна только кошка — рыболов не унывает. Уж кто-кто, а он-
то хорошо знает, что радость рыболова не только в улове.
Где, за какие деньги можно купить охотничью радость,
радость больших и маленьких открытий, удивление перед
неведомым,— все то, чем красна любая охота и рыбная ловля и чем
полонят они сердца людей!
Мы входим в воду и... летим! Нет другого слова, более
точно выражающего ощущения плывущего подводного охотника. Дно
темнеет и уходит в глубину, а нам кажется, что мы все выше и
выше взмываем над землей. Так и хочется уцепиться руками за что-
нибудь твердое, чтобы не грохнуться с высоты! Ощущение
свободного полета, пожалуй, самое чудесное в охоте под водой.
По серому и пухлому от ила дну ползут, извиваясь, желтые
ленты. Это наши земные солнечные зайчики, но под водой они
скорее похожи на солнечных рыб: они не скачут, а плавают.
310

Ныряем. Над головой — подводное небо. На небе этом не
тучи, не облака, а волны. Меж волнами, как звездочки, поблескивают
шарики воздуха. Со дна к небу всплывают... жемчужины! Я
сложил ладонь шалашиком и, накрывая сверху, наловил их полную
горсть. Потом раздвинул пальцы и жемчужины упали... вверх!
Жемчужины — это пузырьки донного газа.
Под нами шевелятся наши тени. Они похожи на спрутов:
медленно ползут по дну.
Видно в озере хуже, чем в море — всего метра на три. Но это
«хуже» для нас лучше: не так разбегаются глаза!...
...паук-водолаз спускается на невидимой паутине на дно. В
задних ножках—шарик воздуха. У паука на дне уютный паутинный
домик, только дышать в домике нечем, приходится воздух
приносить сверху.
...мальки толкутся, как комары-толкуны. Проплываю сквозь
рой мальков — будто под дождем пробежал! Мальки, как
дождевые капли, щекочат тело, взблескивают у самых глаз, но поймать
их так же невозможно, как и схватить падающие капли!
...мохнатая паутинка протянута между
столбиками-тростниками. На паутинке обвисли затонувшие листики — красные,
желтые, зеленые. Так и кажется, что это рыбьи ребята развесили
сушить свои мокрые трусы!..
Мягкая зеленая дымка заволокла все вокруг. Нет ни резких
теней, ни острых углов. Все призрачно и таинственно. Все не так,
как у нас на земле!
И вот наконец окуни! Зеленые тела их растворились в зеленой
дымке, видны только темные полоски и красные плавнички.
Осторожно шевелю ластами и повисаю над окунями, как
ястреб над стаей воробьев. Но окуни и не думают удирать! Они
остановились и с любопытством смотрят на меня круглыми золотыми
глазами. Только некоторые сердито ощетинили на горбах колючки.
Начинаю наводить на ближнего окуня ружье. Острие гарпуна
приближается к рыбьему боку. Окунь поворачивается и...
тычется мордочкой в гарпун, будто нюхает наконечник!
— Не знаешь ты, рыбий глаз, чем это пахнет! — Кыш отсюда! —
бурчу я в трубку и поддаю окуня ластом. Окунь отскакивает и
останавливается под самым моим животом. Колючки дыбом — того
и гляди поцарапаешь живот.
Не буду его стрелять, не омрачу нашего первого знакомства.
Да и ростом он не велик — пусть подрастет.
Вот между мохнатыми тростниками не спеша плывет
широколобый полосатый красавец. Этот не так прост! Увидал нас и
остановился. На белой грудке, как две красных бабочки, трепещут
плавнички.
Чуть шевеля ластами, затаив дыхание, вытягиваю вперед ружье.
Выстрел, взметывается фонтан пухлого ила. И вот первая трагедия
под водой! В иле бьется белобрюхая рыба. В ужасе вытаращены
рыбьи глаза. Широкий рот хватает воду белыми губами...
311

Протягиваю к окуню руки, но руки под водой нелепо коротки.
Выныриваю и поднимаю гарпун вверх. Яркий зеленый лес на
берегу, над лесом синее небо, в небе ослепительное солнце. На
гарпуне бьется мокрый зеленый окунь. И уже не жалость, а радость
охотничьей удачи распирает грудь!
На сегодня хватит. Кожа покрылась пупырышками, тело бьет
озноб.
Греемся у жаркого костра. Товарищ чистит окуней. На обед
уха!
Среда
Светло и весело под водой! По дну колышутся золотые ленты,
на тростники нижутся золотые колечки. Я опять на знакомой
полянке среди тростников. На полянке стайка окуней. И опять они
меня не боятся. Кружат вокруг и разглядывают со всех сторон.
От рыболовов часто можно услышать, что сорвавшаяся с
крючка рыба распугивает всех остальных. Я подстрелил одного окуня и
прижал его ко дну. Окуни не испугались. Они окружили
загарпуненного собрата и тупо уставились на него, лениво шевеля
хвостами.
Кукан я позабыл на берегу. Пришлось вынырнуть.
Когда я вернулся, все окуни были на месте! Самый большой
«понюхал» гарпун. Я пошевелил гарпуном — окунь повернулся
боком.
Вот и второй окунь повис на тростнике. Так я подстрелил пять
окуней. Но и это не испугало рыб. Но когда я нечаянно резко
дернул ружьем — окуни мигом исчезли. Мне и потом часто
приходилось замечать, что рыб не так пугает сам охотник, как его резкие
движения. Тогда рыбы исчезают молниеносно —были и нет!
Всех добытых окуней я нанизал на одну тростинку и поплыл
к берегу. У берега я обернулся. Вплотную за мной шла все та же
окуневая стайка! Нет, не доведет окуней до добра их непомерное
любопытство!
Четверг
Опять знакомая полянка и знакомые окуни! Один с белой
царапиной на горбу — метка моего гарпуна.
Окуни те и не те. Вчера они спокойно «нюхали» гарпун, а
сегодня испуганно отскакивают от него прочь. Видно, и их рыбьи
мозги начинают соображать!
Я привязал на гарпун червяков — ноль внимания. Я
замаскировал гарпун пучком осоки. Бояться стали меньше, но косятся
недоверчиво. А «меченый» и вовсе не подпускает!
Сегодня я не забыл кукана. Но что-то не похоже, чтобы он мне
пригодился.
Бросаю полянку с учеными окунями, плыву дальше от берега,
в поисках угодий и непуганых рыб.
312

Дно скучное и серое. Впереди и с боков — мутно-зеленая
дымка. Вот какие-то белые пятнышки шевелятся впереди. Поворачиваю
к ним — пятнышки уходят. Начинаю быстрее работать ластами —
пятнышки удаляются. Это становится интересным!
Но тут что-то защекотало меня сзади. Я быстро оглянулся, За
мной, клубясь, медленно ползла муть — будто темные грозовые
облака! За облаками мути тянулись тучи... ершей!
Ластами я поднял со дна ил и вместе с илом лакомых для
ершей червяков и личинок.
Голова, хвост, посредине колючки — вот и весь ерш. И еще
глаза: синие, большие как у лягушки. Ерши плывут так густо, что
кажется, будто шевелится само дно и смотрит на тебя сотнями
темных глаз!
Пока я разглядывал ершей, белые пятнышки впереди исчезли.
А там, где они были, возникло фиолетовое пятно. Пятно
распадается на два — красноватое и лиловое. Я вплываю в подводный
лес! Справа и слева от меня красноватые, пышные, как
страусовые перья, водоросли-деревья. Под каждым красным деревом на
зыбкой серой земле лиловая тень...
В немом восторге смотрю по сторонам. Хочется крикнуть от
радости да нельзя — ведь и захлебнуться недолго.
Солнечная рябь струится по ветвям подводного леса, а мне
кажется, будто деревья тихо покачиваются от ветра. Под
нависшими ветвями таинственная полутьма...
Как огромные скорлупки подсолнуха, лежат на дне пустые
раковины беззубок. В каждой раковине — ерш. Я достал одну
раковину и прямо под водой записал карандашом на перламутровой
стороне: «Море хорошо, но и в озере — здорово!»
Это была моя первая запись под водой. Из раковины я сделал
себе перламутровый блокнот и в воде не расстаюсь с ним.
Пятница
Про непонятные белые пятнышки я не забыл. С утра прямо
поплыл в подводный лес. И в мутно-зеленой дымке опять увидал
пугливые белые пятнышки, но они не подпустили меня близко. Так
и не разгадал я эту загадку. А лес задал мне еще одну. Что-то
большое и темное стремительно рванулось вперед и исчезло. Смерчик ила
побежал, завихрился по дну, и хлопья мути ударили в стекло маски.
Ничего не стало видно. А когда муть осела — все было по-прежнему:
зеленая дымка, красноватые водоросли, серое дно...
Пробираясь между «деревьями», я выплыл на крохотную
полянку. Рукой осторожно раздвинул густые пушистые ветви,
выглянул и увидел на полянке... красные огоньки! Они кружили,
вспыхивали и гасли, как искры. Это были глаза плотвиц. Мимо таких
глаз не проплывешь, остановишься. Не глаза, а настоящие
стоп-сигналы!
313

Плотвицы, как наши ласточки: стройны, быстры, непоседливы.
За ними очень интересно следить, но стрелять их трудно.
В ямке под кустом затаился большой окунь, не обращая
никакого внимания на плотвиц,— не по зубам добыча! Увидев меня, он
ощетинился, как рассерженный дикобраз. Хорош красноперый,
с бронзовым отливом! Он то порывался уплыть, и тогда плавники
его начинали нервно трепетать, то подвигался ко мне, тараща
золотой глаз. В нем боролись страх и любопытство. Любопытство
победило, и он долго и тяжело ворочался на кукане, царапая
колючками мою голую ногу.
Суббота
Сегодня — три интересных встречи.
В тростниках встретил безгубого окуня — видно, он губу свою
на крючке оставил!
Потом встретил окуня одноглазого. Мычу в трубку: «Здорово,
кривой»! Одноглазый повернулся ко мне здоровым глазом и
зашевелил белыми губами. Наверное, рыболовов стал ругать, что
они ему глаз выкололи. Я к нему — он от меня. И все ругается.
Схватить бы ругателя за жабры, да руки-то под водой коротки!
Белые губы... белые пятнышки... Так и есть! Вот где разгадка!
Это какие-то пугливые окуни следят за мной издали. Зеленые
тела их не видны, видны только белые губы. Уж не знакомые ли это
окуни с песчаной полянки? Те самые, которые поняли, чем пахнет
гарпун?
С охотой сегодня не везет. В двух окуней я промахнулся, один
сорвался с гарпуна и ушел.
У затонувшего бревна засмотрелся я на клубок водяных
«волос». Длинные, черные, похожие на волосы из лошадиного хвоста,
они свились и перекатывались у тепляка. Многие верят, что эти
«волосы» могут впиться в тело человека и жить под кожей. Хоть
это и неверно, все же трогать их рукой очень неприятно.
Не один я глазел на клубок волос. Рядом со мной стоял крупный
окунь. Я тяжело задышал в трубку и повернулся к нему. Окунь
близко не подпускал. Я плыл за его виляющим хвостом, медленно
наводя ружье. Можно стрелять. Но в это мгновение я увидел
такое, что сразу забыл и про окуня и про ружье!
На дне лежала утонувшая газета. Над газетой, уткнув в нее
толстые головы, неподвижно стояли окуни, шевелили белыми
губами, будто читая газету по складам!
Я так и фыркнул в трубку. Грамотеи — в кусты. Конечно и
мне захотелось узнать, что написано в газете. Но ластом я
задел дно, газета колыхнулась и расползлась по кусочкам....
Воскресенье
Сегодня у нас и у рыбы выходной день. Мы подводим итоги.
Итоги не плохи. Мы загорели и привыкли к холодной воде. На обед
у нас всегда свежая рыба. Наши нервы больше не дают знать о се-
314

бе по пустякам. В первую ночь нас нервировал даже писк комаров.
А вчера товарищ спокойно вышвырнул из палатки гадюку и,
повернувшись на другой бок, уснул.
Мы становимся заправскими подводниками. Вид маски нас
также волнует, как волнует наземных охотников вид ружья и запах
пороховой гари.
Мы полны впечатлений и планов.
Сегодня по всему озеру солнечная рябь, будто озеро доверху
засыпано сверкающей рыбьей чешуей.
Шумят сосны, плещет вода.
Мы лежим на песке и чувствуем, как снизу, из земли, и сверху
от солнца, наши тела впитывают силу и радость жизни.
Ночью у нашей палатки большой костер. Блики огня скачут
по стволам. Машут тяжелые еловые лапы. Кажется, будто деревья
танцуют вокруг костра, переминаясь с ноги на ногу.
Хорошо!
Понедельник
Первый день второй недели. Утро пасмурное, ветер. Решили
обследовать два соседних озера. Побывали на обоих. Полная
неудача. В первом озере вода оказалась темная, как крепкий чай.
Сколько ни вглядывались в темную воду — ничего не увидели.
Казалось, повисли над черной бездной.
Во втором озере вода светлее, но озеро цвело. Крохотные
водоросли заполняли всю толщу воды. Перед стеклом маски роились
зеленые точки и запятые, будто мы плыли в облаке пыли. Только
у самого берега разглядели мы сквозь муть колонию беззубок.
Целыми гнездами торчали они из песка. Все дно изборождено их
следами.
Вернулись на наше озеро. Не зря оно называется «Светлое» —
рыб в нем видно за три метра.
Сумрачно сегодня под водой. Дно потемнело и ушло в глубину.
Тело стало зеленым. Тихо гребу ластами. Настороженно
вглядываюсь в темные заросли. Вот торчками покачивается топляк. Вот
пучки зеленой травы. А вот — глаз! Глаз тоже какой-то травяной —
желтый с зеленым зрачком.
Вдруг все вокруг посветлело. Поднялось дно, водоросли
надвинулись на меня со всех сторон. Это солнце выглянуло из-за туч!
Так вот кто следит за мной зеленым глазом — щука!
Плосконосая, с презрительно выпяченной нижней челюстью.
Я нырнул и стал наводить на щуку ружье. Грудные желтые
плавники у щуки затрепетали. Пятнистой ящерицей медленно
поползла щука между водорослями. В зеленом сумраке почти не
видно зеленого тела. Видно только, как шевелятся желтые
плавники на брюхе, будто ящерица переставляет короткие желтые лапки.
Звякнул выстрел, блеснуло белое щучье брюхо. Ил завихрился
от рывка широкого хвоста. В стекло маски ударили хлопья мути.
315

Осела муть — нет щуки! Одни блестки сбитой чешуи, посверкивая,
медленно оседают на дно...
Вот он какой — водяной волк!
Мне повезло на встречи со щуками. Одна долго водила меня
между тростников. Не уходит и близко не подпускает: отойдет
и остановится, отойдет и остановится. И все следит зеленым
глазом.
Подстрелил я двух. Одна стояла вполводы в тростниках,
другая — у затонувшей коряги.
Насмешил щуренок. Висел он, как водороселька, у самого
«неба». Шевелил плавничками и не сводил глаз с моей маски. А потом
как кинется прямо в лицо! Я даже глаза зажмурил.
Ударился щуренок носом в стекло и обалдел. Заметался,
заметался вокруг головы и спрятался у меня... под мышкой!
Вторник
Сегодня, как и всегда, я проплыл по своей «учетной» водяной
дорожке. Дорожка идет вдоль кромки тростников, потом над
голым илистым дном, у затонувших коряг поворачивает к
подводному лесу и проходит между водорослей от одной полянки к другой.
Длина дорожки метров 200. На ней я не пугаю и не стреляю
рыб. Проплывая по дорожке в разное время дня, я узнал, в какие
часы рыбы заняты поисками корма и когда они отдыхают. Я
заметил, например, что все рыбы — окуни, плотва, уклейки, ерши,
щуки — не любят голого илистого дна и всегда держатся у
зарослей.
Окуни, чаще стайками одного возраста, обшаривают тростники,
подолгу задерживаются на песчаных полянках.
Крупные окуни ходят поодиночке. Любят таиться в засаде под
нависью густых ветвей.
Красноглазые плотвицы и желтоглазые уклейки шныряют
среди пушистых ветвей или между обомшелых тростинок.
Ерши, мелочь — вполводы, старики — на дне, набиваются на
лесные полянки буквально, как сельди в бочке. Поднимешь
ластами муть, ерши бросаются на нее, как воробьи на просо.
Щуки встречаются везде: в водорослях, в тростниках, у коряг
и в ямках на голом дне. Стоят и на дне, и вполводы, и у самого
«неба».
Каждый день я проплываю «учетную дорожку», и каждый день
в моем перламутровом блокноте прибавляются все новые и новые
записи. По этим записям можно понять распорядок рыбьего дня,
поведение рыб, их взаимоотношения, симпатии, и антипатии,
места охоты и отдыха, способы защиты и нападения.
Одну за другой разгадывал я рыбьи загадки.
Рано еще делать обобщение и выводы. В разных водоемах все
будет по-разному. Но одно можно сказать твердо: пусть каждый
подводный охотник заведет себе такую «дорожку». Это интересно
316

и принесет пользу не только ему, а и многим другим, кого
интересует не только вкус рыбы, но и ее биология.
«Это, как говорит мой товарищ, в старости кусок рыбы!».
Загадала нам сегодня загадку щука. Да такую, что до сих пор
голову ломаем.
Давно прозвали рыболовы щуку водяным волком. В ней и
точно есть что-то бирючье. Только волка ноги кормят, а щука рыскать
не любит. Щука любит подолгу неподвижно стоять в засаде. Щука
ждет.
Сегодня я повис над затаившейся щукой. Косячок плотвиц
прошел вблизи — щука не шевелилась. Окуньки остановились
поглазеть — щука ни с места. Ерши, как мошкара, затолклись у
самого щучьего носа — щука и плавником не ведет!
— Сыта! — решил я и, чтобы проверить, подстрелил щуку. Но
желудок у щуки оказался... пуст!
Среда
Погожее утро. Плывем на «дорожку», на разгадку щучьей
тайны.
Увидел я щуку на окуневой полянке. Щука стояла на дне. Опять
рядом с ней прошел косячок плотвиц, опять толпились у щучьего
носа окуньки и ерши. Щука не шевелилась.
Но вот стороной прошла какая-то странная рыбка. На боку у
нее белая полоска. Плывет рыбка не по-рыбьи: переваливается с
боку на бок, будто хромает на все плавнички.
Как зеленая молния метнулась щука, схапала странную
рыбку и скрылась в тростниках!
Вот и отгадка! «Хромая» рыбка — больной окунек. Белая
полоска на боку — след моего гарпуна. Выходит, что щука
предпочитает хватать больных и слабых рыбок. А почему — это загадка.
Все в воде так: за загадкой — отгадка, за отгадкой — новая
загадка!
Рыболовы говорят, что при движении рыб в воде возникает
тихий шум. Каждая порода рыбы имеет свой «шум шагов». Все
мирные рыбы знают шум «шагов» щуки. Щуку еще и не видно, а ее
уже по «походке» узнают. Потому-то щука предпочитает стоять на
одном месте. Ее никому не видно и не слышно, а она все видит
и слышит каждый рыбий «шаг». Услышит, что хромает больная
рыбка и — тут как тут! Как на скорой помощи прикатит.
Вспомнилось нам, что рыбоводы иногда называют щуку
«санитаром». И даже хвалят его — «санитар» борется с рыбьими
болезнями. Но больных рыб, наверное, мало радует такой санитар. От
всех болезней у него один рецепт: «полезай ко мне в рот, все
сейчас же пройдет!».
Зря, видимо, спиннингисты добиваются от своих блесен «живой
игры», сходства с резвыми рыбками. Щуки потому и хватают
блесну, что идет она вперевалочку, «шажками» больной рыбки.
317

Четверг
Охотились на щук «по следу». Делается это так. Плывешь,
окунув лицо в воду, и смотришь на дно. Вот побежал смерчик ила.
В первую неделю такие смерчики были для нас еще загадкой.
Теперь мы знаем: это метнулась щука и от рывка ее широкого
хвоста завихрился ил. Некоторые рыболовы считают, что щука
специально мутит хвостом воду, «пускает пыль в глаза», чтобы скрыть
себя за облаком мути. Это, конечно, не так. Просто щука в испуге
резко взмахивает хвостом, вода, завихряясь, затягивает ил, и
иловый смерчик бежит в сторону, противоположную той, в которую
ушла щука.
Плыву против бега смерчика. На сером дне, как на листе
серой «промокашки», расплывчатое многоточие. Это облачки мути
там, где щука касалась дна брюхом.
Обычно напуганная щука уходит не далеко — только за
пределы видимости. Для нашего озера это метра 3—4. И ее можно
«вытропить» по пятнышкам мути.
Вот она — длинная, как палка!
Выстрел, взблеск белого брюха. Сорвалась!
Сбитые чешуйки блестками ложатся на дно. «Тропить»
легче — ход щуки усыпан блестками. Даже подколотая щука часто
не уходит далеко. Вот она — шевелятся желтые плавники!
На этот раз удача. Вжимаю щуку в пухлый ил, чувствую, как
она тупо бьется на гарпуне. Тучи ила взымают со дна. Я
терпеливо жду.
Наконец муть оседает. Виден широкий пятнистый хвост. Щука
утомилась. Теперь можно брать ее под жабры и сажать на кукан.
Так проходит охота по следу.
Следов на дне не так-то мало. По извилистым следам в песке
можно найти крупных беззубок. На мелководье часто встречаются
глубокие лунки, заполненные темным илом. Это следы рыболо-
вов-поплавочников. Спиннингисты протоптали на дне вдоль
берегов целые тропинки. В тростниках наплыл я на следы лося.
Рогатый бычина приходил ночью на водопой.
У нашей палатки подвешена пустая консервная банка. Это наш
«ящик находок». Первой находкой была блесна. Я нашел ее на
затонувшей коряжине. Потом в «ящик» попали две охотничьи гильзы
и войлочный пыж. Это не только находки, это и «вещественные
доказательства» — весной на озере браконьеры стреляли
нерестящихся щук.
Попала в ящик и красная от ржавчины гиря — «якорь»,
потерянный рыбаком.
Находили мы на дне и «вещественные доказательства» иного
рода... Андрей принес целую пригоршню винтовочных гильз.
Я — гильзу от снаряда. Видели мы на дне гранаты, запалы,
стабилизаторы от мин и бомб. Это напоминало о тех днях, когда озеро
было не такое мирное...
318

Сегодня плавали на плоту: искали интересные для охоты места
с помощью «водоскопа». «Водоскоп» — это жестяная банка из-под
абрикос с плексигласовым дном. Окунешь ее до половины в воду —
хорошо видно дно. Сделать «водоскоп» не сложно, а при разведке
в озерах он просто необходим.
Сегодня впервые плавал ночью. На озере, от берега до берега,
зыбкая лунная дорожка. Плыл прямо по лунной дорожке, бросая
в темноту полные пригоршни лунного золота...
Под водой жутко. Шевелятся неясные тени, колышутся лунные
блики...
Хорошо бы иметь сильный фонарь. Можно было бы и ночью
проводить учет на «дорожке». Говорят, что только ночью выходят из
глубины к берегам крупные подводные хищники. Узнать бы — кто
«завернет на огонек».
Пятница
Еще с ночи разгулялся ветер. Палатка надулась и загудела:
того и гляди сорвет ее и кинет вверх, как воздушный шар.
Озеро синее, со злыми белыми гребешками. Не хотелось лезть
в холодную воду, но любопытство одолело.
Вода мутная, плыву, как в тумане. Со дна стаями поднимаются
пузырьки. На дне все покачивается: водоросли, поломанный
тростник, разный мусор. Топляки, как поросята в луже, лениво
переваливаются с боку на бок.
Рыбы не видно — наверное, ушла на глубину. Плыву на
глубину и я. Дно опускается и темнеет. Вот уж и совсем дна не видно.
Доплыл до противоположного берега. Берег тут особый. Подобно
потолку наползает он на воду. Если на берег встать, то дернина под
ногами заколышется, как пружинный матрац. Закачаются моховые
кочки, пучки осоки, чахлые сосенки.
В потолке есть «окна» — дыры с черной, как деготь, водой.
Я нырнул под моховой потолок, но сразу же повернулся назад.
Было там темно и жутко. Только через «окна» проникали в этот
черный мир голубые лучи света и терялись в глубине. Мир на голубых
столбах!
Суббота
Последний день отпуска, последний день на озере! В полдень
придет машина. А пока — в воду!
Скользим над самым дном. Наши тени катятся по дну и клонят
вперед водяную траву. Мы плывем прощаться. Прощайте
тростники, подводные полянки, топляки и коряги. Прощайте окуни,
щуки, красноглазые плотвицы, колючие ерши и уклейки-мухоловки.
До будущего лета!
Выныриваем и опять уходим под воду. Из тростникового куста
выплывает дикая утка. Снизу нам видны ее красные лапки. Они
машут, как красные платочки: до свиданья, до свиданья, до
свиданья!
319

К полудню свернули бивуак. Сложили палатку, вычистили
посуду, собрали вещи.
И вот, нарушая чудесную тишину леса, заглушая тихий шепот
вершин и плеск воды, подошла машина. Прощай, озеро!
По дороге, трясясь и подскакивая в кузове, строим новые планы.
Для охоты обязательно нужен гидрокостюм. «Записную книжку»
можно сделать из пластинки плексигласа, протертой наждаком.
На такой матовой пластинке можно рисовать даже цветными
карандашами. Ласты лучше иметь с застежкой на пяточном ремне и с
подошвой Такие ласты пригодны и для гидрокостюма и
предохраняют ноги от уколов о срезанный тростник и сучки. Плексиглас
для маски лучше брать толстый, до 10 мм. Он не так быстро
запотевает. За зиму решаем сконструировать фоторужье и подводный
фонарь. Будем обследовать озеро ночью и попытаемся проникнуть
в мир голубых столбов.
Кузов кидает, но голова от этого работает почему-то особенно
четко. И когда мы въезжаем в город, будущее подводное лето
рисуется нам совершенно ясно.
Вокруг нас шум и суета большого города, но внутри нас еще
лесная тишина, плеск волн и призрачный подводный свет.
От автора.
Все описанное выше происходило в Сосновском районе
Ленинградской области. Район этот расположен на Карельском
перешейке. Здесь много озер, но далеко не все они пригодны для
подводной охоты. Главное препятствие — плохая видимость. Но
встречаются озера со светлой водой. Наше озеро так и называлось —
«Светлое».
вить птиц волосяными петлями, мазал ветви жидким клеем, но
всегда приходил из леса пустым, стоически выдерживая насмешки
приятелей. Когда мне исполнилось десять лет, отец принес
маленькое облегченное ружье с затейливой резной ложей. Этот день был
для меня памятным вдвойне: уже к вечеру я подстрелил рябчика.
С тех пор охота стала моим любимым отдыхом.
хотой я увлекался с детства. Целыми днями
бродил по лесу с рогаткой, пробовал ло-
С РУЖЬЕМ
Юрий Ильинский
320

Мой дед охотников не любил и не уважал. На мои прогулки
с ружьем смотрел косо. Зато он страстно увлекался рыбной ловлей
и был известен в округе под прозвищем «Спирька-рыбачок». Я не
раз встречал деда во время охоты на лесных озерах. Дед обычно
сидел на полусогнувшемся пеньке и колдовал над многочисленными
удочками, шептал, причмокивал.
Увидев меня, дед недовольно оглядывался и, сгоняя улыбку,
бурчал:
— А, опустошитель лесов! Чертов охотничек... проходи.... не
пугай рыбу. Дед не раз пытался склонить меня к рыбной ловле,
но неизменно терпел поражение. С тех пор прошло немного лет.
Я исходил с ружьем сотни и сотни километров по тайге,
Подмосковью, охотился в Кара-Кумах и ни разу не поддался на ворчливые
уговоры деда. Рыба меня не интересовала.
Однажды, в командировке в Баку, я увидел на море странно
одетого человека. Лицо его скрывала застекленная маска, над
головой высилась изогнутая красная пластмассовая трубка, а на ногах
было приспособление, отдаленно напоминающее лягушачьи лапы.
Человек вошел в воду и быстро поплыл, опустив голову в
волны. Они перехлестывали через пловца, скрывая его из виду. На
берегу собралась толпа, с интересом наблюдая за пловцом.
— Подводный охотник! — слышались завистливые возгласы.
Пловец вскоре вышел на берег, держа в руках крупную рыбу,
пробитую металлической стрелой. Присутствующие восторженно
гудели, а подводный охотник тут же вернулся в море и исчез в
волнах. Часа через два он закончил охоту и, провожаемый
одобрительными взглядами, направился в город. Я поспешил за ним.
Механик гаража Александр Кугушев оказался на редкость
терпеливым человеком. Он не только рассказал мне все, что знал о
подводной охоте, но и помог изготовить в мастерской настоящее
подводное оружие. Маску и все остальное я сделал сам.
И вот в первый раз я иду к морю, сжимая в руке ружье.
Невыносимая жара. Солнце в зените. Прибрежный песок обжигает ноги,
трудно дышать раскаленным воздухом. Теплая вода расступается,
доходит до подбородка и вот я уже плыву, опустив голову.
Захватывающее зрелище — водоросли чуть колышутся, словно трава под
ветром, в зеленой прозрачной воде мелькают рыбки, на темном
каменистом дне кипит жизнь! Снуют стаи мальков, ковыляют
крабы, медленно скользят белесые шапки медуз.
Долго, с интересом, присматриваюсь к неизвестному, впервые
открывшемуся мне миру. Он полон очарования, он разнообразен,
таинствен. Что кроется в темном ущелье за огромными камнями,
поросшими бородами водорослей? Глубокий вдох, ныряю вниз. Маска
сильно давит, влипает в лицо. Воздух! Надо «травить» носом воздух!
Как я об этом забыл?!..
Солнечные лучи косо пробивают толщу вод. Торопливо вплываю
в тенистый участок, навстречу бросается стайка длиннотелых, узких
рыб. Они пролетают мимо, как брошенные в цель ножи. Вслед несет-
1 1 Рыболов-с порте мен № 12
321

ся другая стая, точно гонимая ветром. Рыбы явно спасаются от
преследования. Подгоняемые инстинктом самосохранения, они
спешат оторваться от погони. Запас воздуха кончился, я спешу на
поверхность, а внизу торпедой проносится черная двухметровая
тень.
Так я и не узнал, кто гнался за рыбой, но понял, что есть здесь
«охотники» поудачливей меня. Целый день я провел на море,
пришел сюда и назавтра и очень жалел, когда срок моей командировки
истек.
Вскоре я получил отпуск и поехал в родные края. К тому
времени у меня было уже все необходимое для подводной охоты.
Отдохнув немного, я стал собираться в лес: стоял июль, охота в это время
запрещена, но иной раз хочется просто побродить по заветным
местам, понаблюдать, увидеть что-то новое. Дед, постаревший, но такой
же кряжистый, как и прежде, ехидно заметил:
— Кого, охотничек, идешь убивать? Время и ноги?
Я взглянул на стоящего со снастями в руках старика, вспомнил
свою поездку в Баку и небрежно сказал:
— За рыбкой, дедушка, собираюсь, хочу тебя ухой угостить.
Наверно, давненько ушицы не хлебал?
Дед решил, что я подсмеиваюсь над ним, повернулся спиной,
и, уходя, бросил нехотя через плечо:
— Поганова карасика не споймаешь. Рыбье дело, оно, брат,
науки особой требует. Это тебе не с ружьишком за зайчишками бегать
Да-с!
Дед ушел. Взяв снаряжение, я направился к дальнему озерку,
затерянному среди вековых таежных великанов.
Вода в озерке была мутноватая и на редкость холодная. Мне
удалось подбить несколько жирных, крупных карасей. Стуча
зубами, я быстро одевался. На душе было радостно: «Что-то теперь
скажет дедушка?»
Но дед встретил меня более чем прохладно. Старый хитрец и виду
не подавал, что изумлен до крайности. Долго мял он в руках
поблекших карасиков, по-видимому мучительно раздумывая, как мне
без удочки удалось их раздобыть, потом сказал:
— Ай-яй-яй. Нехорошо. Ведь по добыче вижу, чья она. Васьки
Шишкина, стервеца, работа!
Ваську Шишкина, рыбака-браконьера, отчаянного лгуна,
запивоху и проныру, старик терпеть не мог и ругал при всяком удобном
случае.
Нет улова — Васька Шишкин виноват; распугал рыбу,
такой-сякой. Пропала новенькая верша — опять Васькино заделье...
— А скажите, дедушка, почему у каждого карасика в боку
сквозная дыра? — перебил я деда.
— Это уж ты, касатик, у Васьки —дурочка спытай. Может
он, подлец, карасей острогой добывал. С него станется...
Разговаривать с дедом было бесполезно. На следующий день
я подстрелил и принес старику двух щук. Дед покачал головой
322

и отметил, что Васька Шишкин, наверное, неплохо «спустил» этот
улов. На пол-литра хватит, пожалуй, с избытком.
Тут я уже разозлился не на шутку. Схватив упрямца за руку,
я потащил деда к реке, надел маску и минут через двадцать уже плыл
к берегу с добычей. И тогда старик сдался. С каким неподдельным
интересом он рассматривал трубку, маску и особенно ружье! В
глазах его горели жадные огоньки, и, когда я предложил ему
попробовать, старик от счастья расплылся в улыбке.
Подводный мир, который дед увидел сквозь стекло маски, не
произвел на него никакого впечатления.
— Я и так всю живность знаю,—заявил старик,— ты вот мне
ружьишко дай...
Дед ушел на подводную охоту рано, на зорьке. Я заглянул к
нему в боковушку. Там сиротливо стояли темные, отполированные
стариковскими руками удочки.
Днем с поля пришли две женщины, отозвали в сторону бабку,
пошушукались и подняли такой хохот, что я дважды выходил
посмотреть, что случилось. Когда они ушли, бабушка, молчавшая до
сих пор, всплеснула руками.
— Господи! За что такое наказание? Страм-то какой, батюшки!
И что старый дурень надумал!
Она сердито смотрела на меня, укоризненно покачивая седой
головой:
— Он-то, как дите малое, неразумное, а ты-то хорош гусь!
На что старика подбил!
«Дите малое, неразумное» явилось к вечеру. Мне из окна было
видно, как дед, крадучись, пробирался задами, порой припадая
к земле, как при артиллерийском обстреле. Когда до плетня осталось
несколько метров, старик преодолел их одним прыжком. Увидев
меня, он смутился и сказал, что ловля не удалась.
Только к вечеру я подробно узнал у деда, что произошло с ним
на рыбалке. Дед рассказал мне под строжайшим секретом, а я
благоразумно помалкивал и не показывал вида, что о происшествии
на лесном озере знает уже все село от мала до велика. Случилось
же на озере вот что.
Дед очень быстро освоил способы обращения с маской и ружьем,
но встал в тупик из-за весьма серьезного обстоятельства — не
нашлось подходящего обмундирования для того, чтобы лезть в воду.
Плавок дед сроду не носил да и не видывал, а иные детали туалета
мочить не захотел. По этой причине влез он в воду в чем мать
родила. Влез и увлекся преследованием рыб.
Вода в озерке была в этот раз теплая, ровно парное молоко, даже
дымилась поутру. Словом просидел старик в воде довольно долго.
Наконец, он замерз и решил погреться на берегу. В это время две
колхозницы, собиравшие в лесу ягоды, сели у воды отдохнуть.
Вдруг видят — бултыхается в воде что-то большое. Не успели
удивиться — выныривает со дна существо в маске с трубкой да еще с
лягушачьими лапищами вместо ног и идет прямо на них. Тетки от испуга
11*
323

языки проглотили и завизжали только тогда, когда уразумели, что
«водяной» до безобразил неприличен.
Старик, сбросив маску, попытался их успокоить, сгоряча позабыв
про свой «костюм», но опомнился, бросился в воду и вылез только
тогда, когда голосистые причитания баб звенели уже далеко.
Старик был сконфужен и удручен результатами своего похода,
однако в полезности маски и ружья не разуверился, а, наоборот,
отозвался о них с большой похвалой. Весь вечер он ходил тих и
смирен, поражая домашних покорным и даже робким видом, а
наутро бабушка, кряхтя и отплевываясь, села за швейную машинку.
Когда соседка, прибегавшая по какой-то хозяйственной
надобности, спросила у старушки, над чем она спозаранку трудится,
бабушка промолчала. Но едва соседка ушла, сказала перекусывая нитку:
— Водолазный костюм шью. Приспичило старому дьяволу.
Людей бы постыдился!
Уезжая, я оставил дедушке маску, подарил ружье. На
прощанье он горячо жал мне руку, и я уехал, не сомневаясь в том, что
подводный спорт в моем родном районе будет развиваться теперь
с большим успехом.
сной экспедиции, организованной Институтом биофизики Академии
Наук СССР. Экспедиция производила свои работы в заливе Петра
Великого, базируясь на остров Путятин.
Я думаю, что всякого спортсмена-подводника должна взволновать
возможность посетить места, где, как говорится, еще «не ступала
нога или точнее «ласты» человека».
И вот нам представился случай поохотиться в водах
дальневосточных морей, мир еще более богатый и загадочный, таинственный
и фантастический, чем подводный мир Средиземного моря, в котором
подводные охотники всего мира, охотясь в течение длительного
времени, уже достаточно затупили стрелы своих подводных ружей.
Я до сих пор охотился лишь на Черном море и на собственном
опыте убедился, что там, где побывал человек в маске и с
подводным ружьем, рыба становится более опытной и осторожной. Чем
чаще подводный охотник встречается с обитателями подводного мира,
етом 1958 г. группа спортсменов-подводников,
в которую входил и я, участвовала в комплек-
ИЗ ОПЫТА ПОДВОДНОЙ охоты
В ЯПОНСКОМ МОРЕ
В. Суетин
324

чем больше он совершенствует подводное мастерство, тем больше
настораживается при встрече с ним рыба.
Года четыре тому назад, когда я в маске и с двухметровым
примитивным копьем впервые попал в «мир безмолвия», обитатели его
не боялись меня. Казалось даже, что я вызываю у них чувство
любопытства, как, впрочем, и они у меня. Такая тихая рыба, как зубарь,
поднималась из сумрачных глубин, и, подплыв на близкое
расстояние, с интересом рассматривала пришельца из иного мира. И если
подводный охотник не делал резких движений, то и он имел
возможность некоторое время наблюдать вблизи эту красивую
полосатую рыбу. Известная своей осторожностью кефаль стаями
проплывала совсем рядом с человеком, едва не сталкиваясь с ним.
Но эти времена прошли.
Теперь встреча с аборигенами мира безмолвия требует от
подводного охотника большого опыта, мастерства, хорошего знания мест
для подводной охоты и повадки рыб.
Многие любители подводной охоты ошибочно думают, что их
предшественники истребили или отогнали рыбу от берегов. В
действительности это не так: рыба теперь более осторожная, опытная,
она уклоняется от встречи с человеком. Кстати, это не только мое
мнение. Известные подводные охотники француз Д. Дюма и автор
книги «Подводная охота» англичанин Д. Олдридж говорят, что
подводные охотники Италии и Южной Франции, где этот спорт
появился впервые, вынуждены теперь выезжать к берегам
Алжира, чтобы получить удовольствие от подводной охоты.
Замечу, однако, что это сказано относительно охоты на
крупную рыбу.
Не только предвкушение богатой добычи влечет подводного
охотника на новые места, но и желание увидеть неизвестные породы
рыб, изучить их повадки, поохотиться в новой обстановке — все
это чрезвычайно заманчиво.
Воды дальневосточных морей в этом отношении являют собой
край неисчерпаемых возможностей. Донная флора Тихого океана
насчитывает до 4 тысяч водорослей, образующих мощные
заросли, которые являются также местом нереста рыб, в том числе
промысловых, например для тихоокеанской сельди, пастбищем для их
мальков. В Японском море обитает около 600 видов рыб. Для
сравнения можно указать, что в Черном море обитает 182 вида.
Из Владивостока до острова Путятин мы добирались на
маленьком буксире рыболовецкого комбината. Стоял пасмурный день.
Непрерывно шел мелкий дождь, который местные жители называют
«морозь». Летом в прибрежной полосе вероятность пасмурных дней
доходит до 60 — 70%, причем основное количество осадков
приходится на август-сентябрь. В этот период выпадает осадков в 10—11
раз больше, чем в зимнее время. Для хорошей подводной охоты
необходимы ясные солнечные дни и относительно спокойное море.
Наконец впереди появился остров, увенчанный поросшей лесом
сопкой. Это и был остров Путятин. Он имеет длину 13 км и
ширине' Рыболов спортсмен Ne 12
325

ну 6,6 км. Для пейзажа острова характерны красивые
остроконечные скалы, которые сулили нам отличную подводную охоту.
Как только был разгружен буксир и вещи экспедиции
приведены в относительный порядок, мы взяли свое подводное снаряжение
и поспешили в воду.
Первое, что меня поразило,— это исключительно чистая и
прозрачная вода, сквозь толщу которой морской ландшафт
просматривался на десятки метров. Температура воды была 20°. Эта
температура, как нам сказали, держится на протяжении всего лета почти
без колебаний.
Хотя первый день был для меня неудачным — я ничего не
подстрелил, но все это искупилось чувством восхищения от виденного
на дне моря. Буйство красок, необычайно богатый мир водорослей
и подводных обитателей не идут в сравнение с миром водорослей
и обитателей Черноморского дна. Как зачарованные, пробирались
мы через дремучие заросли бурых, древовидных водорослей,
таинственные и загадочные, как заколдованные леса. Водоросли стояли
плотной 2-метровой стеной, которую прорезали узкие
коридоры и тоннели. Что ждет охотника в этих тоннелях?
Вскоре мы обнаружили место, где водились золотые ерши - рыба,
о которой так много говорят любители рыбной ловли Дальнего
Востока. Это действительно красавцы, морского дна царская рыба.
Золотые ерши резко выделяются на сером фоне каменистого дна. Золотой
ерш — скальная рыба. Он ведет придонный образ жизни и редко
покидает свое убежище. Обычно ерш отсиживается у входа в свое
жилище и при первом признаке опасности быстро прячется.
Главное в подводной охоте на золотых ершей — найти место, где
они водятся, или же обнаружить хотя бы одного. Дальше можно
не сомневаться в присутствии еще нескольких ершей.
Проплывая над одним из таких мест, я заметил рыб, которые
издали напоминали россыпь. Я замер от невольного восхищения.
При мысли о том, что один из этих золотистых красавцев забьется
в предсмертной агонии, пронизанный гарпуном, меня охватила
жалость. Но первобытное чувство охотника, которое заставляет человека
на суше продираться сквозь непроходимые чащи или часами
поджидать добычу, взяло верх. Я стал стремительно приближаться
к рыбам. Ерши оставались на месте. Мое появление не вызвало у них
ни малейшего беспокойства. Я был уже близко от цели и
направлял ружье в их сторону, когда одна из рыб бросилась мне
навстречу. Трудно сказать, что заставило ерша смело выйти один на один
с подводным охотником: то ли это было чувство любопытства, то
ли стремление защитить своих собратьев от опасности, но каково
бы ни было рыбье чувство, ерш с открытым ртом, шевеля
золотистыми плавниками, безрассудно приближался к острому
наконечнику гарпуна. Мне оставалось только нажать на спусковой
крючок, и крупная рыба, пробитая насквозь, лихорадочно забилась
на гарпуне. Придерживая трепещущую рыбу рукой, я поднялся
наверх, быстро пересадил ерша на кукан и вновь нырнул к леж-
326

бищу беспечных рыб. Однако на этот раз ерши при моем
приближении быстро укрылись в свои сумрачные норы. Заглянув в одну
из нор, я заметил в глубине тускло-желтое тело рыбы и, рискуя
затупить острие наконечника, выстрелил. Ерш стремительно исчез,
унося в глубину норы мой гарпун. Я застыл в недоумении. Чем
все это кончится? Ерш, пробитый стрелой, выскочил с
противоположной стороны скалы, через «запасной выход». К этому времени
запас воздуха у меня в легких иссяк и мне ничего не оставалось
делать, как бросить ружье, а ерша предоставить самому себе.
Подводный охотник никогда не должен забывать о благоразумии.
Ему всегда следует помнить о том, что от поверхности моря его
отделяет иногда солидная толща воды, на преодоление которой
требуется определенное время.
Будучи уверенным в том, что ершу не удастся протащить ружье
через узкую нору, я не торопился вниз. Отдохнув, я вновь нырнул
на дно. Ерш, натягивая линь, тщетно пытался сорваться с гарпуна.
В этот момент он чем-то напоминал привязанную трепещущую
птицу. Я перерезал линь, протащил его через сложный лабиринт
рыбьего жилища и с рыбой поднялся на поверхность. Посадив ерша
на кукан, я нырнул за ружьем, а потом поплыл к берегу. На кукане
за мной тянулись две большие рыбы. Их было более, чем
достаточно, чтобы сварить «царскую» уху и угостить моих товарищей
великолепным блюдом.
В первые дни нашего пребывания на острове мы плавали в
местах, где морское дно было покрыто длинными густыми
водорослями. Неожиданно наше внимание привлекла проплывавшая под
нами рыба темно-зеленого цвета, формой своей напоминавшая
изогнутый конус большого размера. У нее была крупная,
непропорциональная по отношению к туловищу, уродливая голова.
Я не замедлил нырнуть за укрывшейся в водорослях
неизвестной мне рыбой. Надо сказать, что водоросли служат для рыбы
хорошим укрытием, и найти их там бывает очень трудно. Однако
после тщательных поисков мне повезло — я увидел свою жертву.
Рыба спокойно лежала на песчаном дне, уверенная в своей
безопасности. Я направил ружье в ее уродливую голову и выстрелил.
Промахнуться было невозможно. Не решаясь прикоснуться к
неизвестной мне рыбе, я извлек ее на поверхность. Каково было мое
удивление, когда в крупной рыбе, около 60 см длиной, я узнал
обыкновенного бычка!
По своим размерам он значительно превосходил своих
черноморских собратьев, да и аппетит у него был куда больший. В
желудке бычка я обнаружил двух довольно крупных рыб, краба и
несколько камней, с помощью которых он, по-видимому, как на
жерновах, перемалывал свою пищу.
Скажу несколько слов об охоте на камбалу. Известно, что
камбала любит песчаное дно и очень тщательно маскируется, в
чем ей весьма помогает способность менять окраску. Иногда
камбала попросту зарывается в песок.
11**
327

Я плыл к берегу с богатым уловом. Подо мной простиралось
песчаное дно — серое, однообразное, покрытое черными шариками
морских ежей и пятиконечных звезд. Неожиданно на дне взметнулся
фонтанчик песка. Плоское темно-серое тело скользнуло в сторону.
Сомнений не было — камбала. В нескольких метрах от меня она опять
зарылась в песок и успокоилась. Я осторожно подплыл к камбале,
и на этот раз она подпустила меня на близкое расстояние. Я
попросту насадил ее на острие гарпуна.
Охотясь среди скал, я неоднократно замечал, как мимо
проносились стаи стремительных серебристых рыб. Это были либо
японская скумбрия, либо кефаль. Охота на этих рыб очень трудна и
интересна. Она требует от подводного охотника быстроты реакции
и хорошего глазомера, так как рыба всегда находится в
движении и поэтому трудно уязвима. Однако и эта рыба может явиться
добычей спортсмена.
Подводный охотник в Японском море может встретиться с
кальмарами, которые высоко ценятся за свое вкусное мясо. Блюда,
приготовленные из него, считаются деликатесами. Кальмар
относится к отряду десятируких моллюсков. Его тело имеет
сигарообразную форму, что позволяет ему развивать большую скорость при
передвижении. Кальмар передвигается за счет реактивной силы
водяной струи, которую он выбрасывает из своего тела через
своеобразное узкое сопло. По обеим сторонам тела расположены
треугольные плавники. В головной части тела кальмара расположены
десять щупальц, снабженных присосками. Кальмары встречаются
во всех слоях воды до самых глубин. Глубоководные кальмары очень
велики по своим размерам, они достигают 18 метров в длину.
Кальмары, которых мы встречали в Японском море, держатся далеко
от берега и ведут стайный образ жизни. Это не те таинственные
чудовища, достигающие 30—40 м длины, о которых написано так
много страшных историй. С трудом выловленный нами прозрачный
кальмар непрерывно менял свою окраску. Из прозрачного он
становился пунцовым, из пунцового темно-коричневым и вновь
прозрачным, причем окраска его имела золотистый металлический блеск.
Зрелище это было очень красиво.
В исключительно редких случаях в водах Японского моря можно
встретиться с грозными хищниками подводных глубин — акулами.
Их серые туши мы видели всего несколько раз и только издали.
Столь же богаты воды морей Дальневосточного края
промысловыми беспозвоночными — головоногими моллюсками, крабами,
креветками, устрицами, морскими гребешками, мидиями и другими
ракушками; из иглокожих — съедобными голотуриями —
трепангами.
Все эти беспозвоночные моллюски легко могут стать добычей
подводного охотника. Многие из них, (например, устрицы,
гребешки) употребляются в пищу в сыром виде.
Охотясь в Японском море, всегда следует принимать некоторые
меры предосторожности. Дело в том, что в морях Тихого океана
328

встречаются ядовитые виды рыб и медуз. Так, например, медуза
«крестовик», хотя и мала по своим размерам — всего 3—5 см,— может
причинить подводному охотнику большие неприятности. Ожог ее
крайне болезненный и продолжительный. «Крестовика» можно
встретить недалеко от берега, на небольшой глубине. Ее легко отличить
по характерному четкому кресту на куполе.
Следующий враг подводного охотника — это морской еж. Форма
тела его шарообразная, диаметром 3—5 см. Тело заключено в
панцирь из правильно расположенных известковых пластинок с
подвижными иглами. Чтобы предохранить ноги от неприятных игл
морских ежей рекомендуется надевать ласты с закрытой пяткой.
Охота в незнакомых местах, где может быть много
неожиданностей, требует от подводного охотника особой осторожности. Об
этом следует помнить каждому любителю этого спорта.
Лучше всего охотиться вдвоем или группой, так как помощь
товарищей может понадобиться в каждую минуту, да и после охоты
приятно поделиться впечатлениями обо всем виденном под
водой.
Азарт подводной охоты удерживает спортсмена в воде значительно
дольше, чем пловца при обычном морском купании. Это
обстоятельство заставляет прибегать к помощи всевозможных способов
защиты тела от переохлаждения. Одним из таких является
применение во время охоты гидрокостюмов.
Не рассчитывая на теплую воду в Японском море, мы еще в
Москве изготовили костюмы «мокрой» системы, без которых пребывание
в водах Японского моря было бы не столь приятным. «Мокрый»
костюм можно сделать из пористой резины толщиной в 3—4 мм. Он
выкраивается на подобие комбинезона, но с короткими рукавами
и укороченными до колен брючинами. Костюм застегивается на
застежку «молния». Он надевается на голое тело и плотно прилегает
к нему. Попавшая внутрь костюма вода согревается телом и
вследствие отсутствия циркуляции ее тело не переохлаждается.
Некоторые охотники предпочитают иметь костюм, состоящий из двух
половин — куртки и брюк, соединенных в поясе. После плавания в соленой
воде следует промывать костюм пресной водой и сушить на солнце.
Нужно отметить, что костюм служит надежной защитой от
случайного ожога медузы и укола иглокожего.
Несколько слов о ружье.
У нас были самые обычные подводные ружья, которые в
настоящее время можно увидеть у многих любителей подводной охоты,—
это ружья с одной и двумя парами резиновых тяжей. Убойная
дистанция такого ружья в воде достигает 4—5 м.
При охоте в водах Японского моря, где соленость воды
значительно выше, чем в Черном, я заметил, что процесс коррозии
металлических частей ружья и подводного снаряжения был значительно
интенсивнее.
Для условий повышенной солености воды при изготовлении
подводного снаряжения нужно обязательно применять коррозиостой-
329

кие материалы и особенно требовательно относиться к уходу за
снаряжением.
В заключение следует сказать, что воды морей Дальневосточного
края являются одним из самых лучших мест для подводной охоты,
рыбы там еще не распуганы, и если в дальнейшем подводная охота
будет вестись в соответствии с правилами, то можно смело сказать,
что дальневосточные моря явятся богатой базой для подводного
спорта. Все это зависит от нас самих.
мольским озером быстрой и неглубокой речкой. Ее истоки
находятся в южном, мелководном, заросшем тростниками заливе озера
Отрадное. Летом солнце хорошо прогревает залив, поэтому
температура воды в речке в июле—августе сравнительно высокая+19 —
Ниже небольшой гидростанции, расположенной в полутора
километрах от истока, речка течет в живописных обрывистых берегах,
поросших сосновыми борами и кустарниками. Вода —
исключительно прозрачная. Русло каменисто-галечное. Стайки плотвы и окуней
проносятся между водорослями. Мелкие перекаты чередуются с
омутами глубиной от двух до четырех метров. Омуты завалены
корягами, крупными камнями. Местами хрящеватые породы,
размытые быстрыми струями, образуют причудливые гроты и пещеры.
Проплывая летом вниз по этой речке на лодке и пристально
вглядываясь в подводные преграды, мы обнаружили в омутах среди
коряг и гротов нескольких раков. Одному из нас пришла в голову
мысль надеть маску, чтобы рассмотреть получше этих забавных
животных. Маски неожиданно открыли перед нами волшебное зрелище:
небольшие, хорошо освещенные косыми лучами солнца, омуты
буквально кишели раками! Их клешни и усы торчали из всех расщелин,
из нор, из-под камней и коряг. Иные вылезли на песчаные откосы и,
видимо, наслаждались теплом солнечных лучей. В поле зрения
одновременно находилось не менее десяти крупных раков.
К нашему удивлению, раки в воде имели светло-сероватый, а не
зеленый цвет. Мы убедились, что эти неуклюжие, медлительные
животные, какими мы их себе обычно представляем, являются
а Карельском перешейке большое и
прозрачное озеро Отрадное соединяется с Комсо-
В МАСКАХ ЗА РАКАМИ
Я. Мицеловский
25°С.
330

в родной стихии образцом подвижности. Они мгновенно исчезают
в норах и расщелинах, изумительно быстро плавают не только
передним, но и задним «ходом». Выражение «пятится, как рак» нисколько
не отражает быстрого, почти неуловимого броска назад, который
делает рак, спасаясь от опасности.
Вооруженные сачками и палками, мы довольно быстро
научились их ловить, пугая острием палки и подставляя сзади сачок.
Заодно я хочу сообщить, что в речке среди стаек плотвы мы
заметили одну из разновидностей орфы — «золотой рыбки», пурпурно-
красного цвета, величиной около 10 см. Происхождение их для нас
пока остается тайной. В других водоемах Карельского перешейка
таких рыбок мы не встречали.
В этой короткой заметке я хочу подчеркнуть, что маски и ласты
могут доставить удовольствие не только на Черном море.
Михаил Державин
НА ПАХРЕ
волнением я пробираюсь сквозь заросли
крапивы и осоки к берегу тихого омутка.
Много раз приходил я сюда, но никогда еще сердце так не билось.
Все тут знакомо мне до мелочей. И громадные ивы, и маленькая
песчаная отмель, на которой растет береза, и коряги около берега.
Сколько раз я нырял здесь, чтобы отцепить крючки. Я знаю, что
налево, под кустом, глубина три с половиной метра, и вода
холодная. Тут живут налимы. А под березой мелко и много жирных
пескарей. Рано утром здесь начинается рыбья жизнь со своими заботами,
радостями и печалями. Красавцы голавли начинают свой день
с первыми лучами солнца. Сначала они будто делают зарядку
после сна, а затем умываются и начинают завтракать. Поэтому они
всегда великолепно выглядят. Рассудительные и неторопливые
щуки следуют мудрой человечьей поговорке — семь раз отмерь,
один раз отрежь. Плотва как будто не выспалась. От этого она
нервная. Всегда решительны и настойчивы окуни. Назойливы, как
слепни, ерши.
И вот я на своем любимом месте. Кроме удочек, с которыми я
никогда не разлучаюсь, у меня в руках новое снаряжение — маска
с трубкой и ласты. Сегодня впервые я буду наблюдать неведомый
мне подводный мир. По рассказам я знаю, что в ластах надо вхо-
331

дить в воду спиной. Разгребая листья кувшинок, стараясь не
шуметь, я ложусь на воду. Чудо! Новый мир открывается передо
мной.
Вода в омуте прозрачная. Может быть, оттого, что здесь бьют
холодные ключи? Во всяком случае, как я выяснил впоследствии,
прозрачность воды в омутах с ключами значительно выше, чем
в других местах на Пахре. Я оглядываюсь по сторонам. Первыми
осмеливаются приблизиться ко мне маленькие уклейки, парившие
в воде, как стайка комаров. Здравствуйте, рыбы! Я рад вам!
С каждым движением ласт я продвигаюсь все дальше и вижу все
больше интересного. Делаю вдох и ныряю под кусты. Вода
зеленоватая и прохладная. Метрах в трех от меня вижу очертания
коряги. Коряга вдруг оживает и шевелит плавниками. Сердце мое бьется
с невероятной силой. Щука! Я ныряю к ней, но чувствую, что
легкие вот-вот разорвутся от недостатка воздуха. Пробкой
выскакиваю на поверхность. Хочется немедленно рассказать кому-нибудь
о виденном. Но, к сожалению, я один.
Жду, пока пройдет облако, закрывшее солнце, и ныряю снова.
Что-то вспыхивает под водой, как зеркальце. Подплываю ближе
и вижу блесну. Когда-то я зацепил ее здесь. Вот и еще одно
преимущество ныряния с маской! Сколько мормышек, крючков и блесен
потерял я здесь, сколько усилий потратил, безрезультатно ныряя
за ними. А теперь вот она, блесна, передо мной. Тройник крепко
впился в подводный корень. Пока отцеплял, намутил воду. Да и
холодные ключи дают себя знать — немного замерз. Решаю ждать
середины дня, чтобы вода нагрелась. А пока что разматываю удочки...
После первого знакомства с подводным миром у меня появился
целый ряд новых забот. Во-первых, я срочно стал делать ружье.
Во-вторых, начал подумывать о подводном фонаре,
фотографировании под водой и теплоизоляционном костюме. Кажется, я начинаю
заболевать страстью подводной охоты! Рыбины, которых до этого
я часто наблюдал с берега, не дают мне спать... Да и виденная под
водой щука не выходит из головы....
Через несколько дней в маленьком гараже подсобного
хозяйства дома отдыха «Плесково» я смастерил примитивный подводный
самострел — что-то среднее между древним арбалетом и
мальчишеской рогаткой. Оставалось испытать мое оружие в воде. Я выбрал
место с песчаным дном и чистой водой, где встречались крупные
голавли и плотва. Течение тут довольно быстрое, а голавль это
любит. Я зашел повыше этого места и поплыл по течению. На этот
раз я был не один. Надо же с кем-нибудь делиться впечатлениями!
Мой товарищ залез на иву, ветви которой свесились над водой, и
приманивая рыб, бросал в реку кузнечиков и мух.
Я плыву, держа наготове самострел и едва шевеля ластами. Надо
мной расходятся круги, ударяя в стекло маски. Это вблизи
плещутся голавли. Вот, наконец, вижу первых. Они делают заход и
бросаются на жирного кузнечика, который шевелится на поверхности реки.
Я затаиваю дыхание. Течение спокойно несет меня вперед. Вот и
332

голавль побольше. Он медленно нацеливается на кузнечика, а я на
него. Подплыв к приманке, он на мгновение замирает. Я стреляю.
Первый выстрел и первый промах. Уж очень плохо ружье и уж очень
ловки голавли!
В корне изменив конструкцию ружья, я отправляюсь
охотиться на щук и окуней. Недалеко от брода захожу в реку и плыву
вдоль береговых зарослей травы. Глубина — метра полтора. Я
внимательно смотрю по сторонам. На дне, вздыбливая носом песок,
резвятся пескари. Перед самой маской проплывают красноглазые
плотвички. Жук-плавунец, кувыркаясь, поднимается вверх. Я
проплываю мимо темно-зеленых свай. Здесь когда-то был мост.
Окуни очень любят находиться в таких местах, особенно в жаркую
погоду. Они стайками плавают здесь, поджидая добычу. Солнце
освещает их полосатые бока. В воде особенно красива их защитная
окраска. Окуни осторожны, но не трусливы. Плавают они быстро,
скачками, с частыми остановками. Я пользуюсь этим и, когда один
окунек застывает на месте, стреляю. Гарпун вылетает с бешеной
скоростью и вонзается рыбе в бок. Окунь делает рывок в глубину,
оставляя за собой коричневато-зеленый след крови. Я вытаскиваю
окунька на поверхность. Он бьется на наконечнике стрелы, сверкая
в лучах солнца. Это мой первый трофей. Я снимаю его с гарпуна
и отдаю товарищу на берегу.
Заряжаю ружье и снова ныряю. К моей радости, распуганные
окуни через несколько минут снова появляются между сваями.
Немного глубже я вижу темные спины каких-то крупных рыб.
Ныряю. Это плотва. Стреляю в одну их них. Стая разлетается
в разные стороны. Гарпун врезается в песок. Одна из плотвиц,
видимо, оглушенная, всплывает на поверхность. Мне удается схватить
ее руками. В ней около полукилограмма. Не дурно.
После первого удачного дня охоты мысль о голавлях не давала
мне покоя. Общеизвестно, что при ужении голавлей очень важно
приблизиться к ним незамеченным. При охоте под водой это
выполнить весьма сложно. Голавли недоверчивы. Малейший шум или
резкое движение отпугивает их. Но я все же научился долгие
минуты неподвижно сидеть в воде. Это трудно. Одно неловкое движение
может все испортить. Но я не шевелюсь и с интересом наблюдаю
сквозь стекло маски за всем, что происходит на речном дне. Голавли,
видимо, привыкли ко мне и стали относиться с большим доверием.
Вот, наконец, подходящий случай. Ко мне подплывают несколько
больших рыб. Ружье наготове, но прицелиться некогда. Наугад
бью в одну из рыб. Шнурок натягивается, и я чувствую сильные
рывки. Ура! Удача!
На моем «боевом счету» есть уже голавли, окуни, плотва.
Хочется застрелить щуку. Лучше всего ту самую, что я встретил
несколько дней назад....
Но, признаюсь, ни одной щуки подстрелить мне не удалось,
несмотря на все старания. Причин этому много, но, пожалуй, самая
главная — ружье. Твердо решаю сделать настоящее подводное
333

ружье. Жаль, что их не производят у нас. А ведь не у каждого есть
время и возможности сделать себе одно из тех заправских ружей,
о которых можно прочесть и у Джеймса Олдриджа в его книге о
подводной охоте, и у многих других авторов. Это тем более жаль, что
ведь подводная охота — я сам убедился в этом — возможна не
только в море, но и на наших внутренних водоемах — в озерах и реках.
Даже под Москвой, в маленькой Пахре я успешно охотился. А ведь
в Советском Союзе тысячи рек с куда более прозрачной водой.
лей. Всю зиму идет деятельная подготовка к летнему сезону,
конструируются новые приспособления, обсуждаются наиболее
эффективные гарпунные наконечники, подводные ружья, системы масок,
ластов и т. п. Происходит знакомая «наземному» рыболову
увлекательная процедура подготовки к новому сезону.
Лето. На пляже появляются двое охотников. Один с ружьем, а
другой с фотоаппаратом, оборудованным для подводной съемки.
Первый охотник имеет одну цель: рыбу, а вот второй «охотник» с
фотоаппаратом будет «охотиться» и за рыбой и за подводным
охотником одновременно. Как интересно выследить рыбу, «подкрасться»
к ней, удачно выстрелить и победоносно вынести на берег
трепещущую добычу! А разве не интересно выследить, незаметно
приблизиться и сделать фотографию рыбы в ее родной стихии, среди
фантастических пейзажей «голубого континента» или снять моменты
подводной охоты?!
Подводная охота с фотокамерой и подводная охота на рыбу
имеют много общего. Азарта в них хоть отбавляй и в случае удачи
бывают и ощутимые результаты: или хорошая рыба, или хороший
фотоснимок.
Задача этой небольшой статьи рассказать подводным охотникам
о принципах фотографирования в подводной среде, рассказать в
общих чертах. Подразумевается, что с вопросами наземной фотографии
читатель уже ознакомился,— ведь так много издано книг и брошюр
на эту тему. Также подразумевается, что подводный охотник
хорошо овладел техникой подводного плавания и знаком со строгими
правилами безопасности подводного спорта.
одводная охота как новый увлекательнейший
спорт привлекла в свои ряды тысячи любите -
«ПОДВОДНЫЕ ОХОТНИКИ»
С ФОТОАППАРАТАМИ
Ю. Транквиллицкий
334

Для подводной фотографии можно хорошо приспособить
аппараты типа «Зоркий», «ФЭД», «Киев».
Чтобы предохранить оптику и механизм фотоаппарата от
разрушающего действия соленой воды и повышенного давления, аппарат
заключается в специальный водонепроницаемый бокс. До сих пор
промышленность не выпустила боксов для подводной фотографии,
поэтому, естественно, появилась масса самодельных.
По конструкции эти боксы можно разделить на мягкие и
жесткие.
Мягкий бокс отливается или склеивается из резины. В таком
боксе управление камерой предельно просто. В резиновый корпус
бокса вклеиваются пальцы от резиновой перчатки, через которые и
осуществляется перемотка пленки, наводка на резкость, установка
диафрагмы и спуск затвора.
Мягкий бокс настолько прост, что его изготовление доступно всем,
кто умеет клеить резину. Бокс можно сделать, например, из куска
старой автомобильной камеры. В верхний срез автокамеры
вставляются стекло или плексиглас, а нижний срез зажимается после
установки внутрь фотоаппарата.
Следует при этом помнить, что бокс из резины предназначен для
съемки только на небольшой глубине, порядка 3 метров, так же как
и бокс, сделанный из плексигласа.
Боксы жесткой конструкции делаются из металла. Они наиболее
сложны в изготовлении, однако именно они самые надежные и
позволяют снимать на больших глубинах.
Чтобы обеспечить водонепроницаемость бокса, внутри него
создается повышенное, по отношению к атмосферному, давление. Для
этого в корпус бокса вставляется велосипедный вентиль.
Оптические видоискатели для подводной съемки непригодны,
поэтому для компановки фотокадра под водой изготовляется
рамочный визир. Сделать его можно из толстой проволоки или листового
дюраля. При расчете рамочного визира нужно учесть поправку на
параллакс при съемке на близкие расстояния, а также то, что
фотографирующий будет в маске. Рамочный визир плотно укрепляется
на корпусе бокса.
К боксу нужно прикрепить ремешок, который позволит
освободить под водой сразу обе руки, чтобы при необходимости поправить
ласты, маску и др.
Бокс должен быть прикладистым, без острых углов, ручки
управления камерой располагаются так, чтобы было легко и удобно
управлять фотокамерой под водой.
Хорошо, если удастся вывесить бокс с аппаратом так, чтобы он
имел нулевую или небольшую отрицательную плавучесть, тогда
фотоаппарат не будет тянуть книзу или, наоборот, выпрыгивать на
поверхность.
Главное требование к объективам для подводной фотографии —
максимальная глубина резкости и хорошая разрешающая
способность. Наиболее подходящим объективом для подводной съемки ма-
335

лоформатной камерой является «Юпитер-12» 2,8/315 мм. Этот
широкоугольный объектив имеет большую глубину резкости и хорошую
разрешающую способность.
Короткофокусные объективы, имеющие большой угол зрения,
позволяют по сравнению с нормальными и длиннофокусными
объективами максимально приближаться к объекту съемки.
Качество фотографии в этом случае будет намного лучше, так
как между объектом съемки и объективом слой воды будет меньше,
следовательно, меньше скажется рассеивающее влияние воды.
Под водой расстояние до объекта съемки определяется «на
глаз» (за исключением зеркальных камер), и в этом случае меньшие
ошибки будут при работе с короткофокусным объективом, как
имеющим большую глубину резкости.
Нормальная и длиннофокусная оптика может понадобиться при
съемке с некоторого расстояния слишком пугливых или опасных
обитателей морских глубин. Но при этом даже в очень чистой воде
сильно ухудшается качество фотографии.
По своим свойствам вода значительно отличается от привычной
для фотографа воздушной среды.
При наземной фотосъемке фотограф обычно неподвижно стоит
на одном месте или же, как частный случай, снимает с какого-нибудь
движущегося транспорта.
В воде трудно оставаться неподвижным на месте. Подводный
фотограф находится во взвешенном состоянии в подвижной жидкой
среде, его может относить от объекта съемки или, наоборот,
толкать на него течением. Волнение на поверхности, даже на глубине,
будет приводить фотографа в колебательное движение. Поэтому при
фотографировании под водой важна моментальность оптики и
высокая чувствительность пленки.
В воде можно производить съемку из самых невероятных
положений, находясь, например, вверх ногами. Резиновые ласты дают
возможность фотографу легко принимать любое, нужное ему
положение тела в воде, не говоря о том, что только благодаря ластам,
освобождаются обе его руки, что совершенно необходимо для
фотосъемки.
Коротко остановимся на характеристике новой для фотографии
среды.
Фотографа прежде всего интересует, как освещен, как виден
объект съемки. В воде видимость зависит от прозрачности воды и
интенсивности освещения.
Не подумайте, однако, что заниматься подводным
фотографированием можно только в прозрачных водах морей. Для сравнения
приведу следующие цифры — если в Черном море прозрачность
воды около 28 метров, то в Телецком озере она равна 22 метрам, в
Переяславском — 8,5 в Валдайском — 5,5, на озере Селигер — до
3,5 м.
А сколько еще в нашей стране водоемов с прозрачной водой,
где можно заниматься фотографированием под водой!
336

Однако не следует забывать, что прозрачность воды в одном и том
же водохранилище непостоянна, она может резко ухудшаться по
ряду причин, например, после прибоя, когда в воде поднимаются
водоросли, песок, ил и т. д., в районе впадения в море рек, при
интенсивном развитии планктона и пр.
Видимость в воде, как уже говорилось, зависит не только от
прозрачности воды, но и от интенсивности освещения.
При прохождении солнечных лучей из воздушной среды в воду,
среду оптически более плотную, происходят большие потери света.
Часть световых лучей теряется уже на границе двух оптических сред,
отражаясь от поверхности воды. Причем, тем больше будут потери
на отражение, чем больше угол падения световых лучей. Так, при
утреннем и вечернем солнце, большинство солнечных лучей
отражается от поверхности воды и наоборот, в полдень, когда угол падения
световых лучей будет наименьшим, потери света на отражение
будут также наименьшие. Световые лучи, прошедшие в воду,
освещают ее, и при этом частично теряют энергию.
Несмотря на такие большие потери, прошедшего в воду света
обычно достаточно для фотосъемки.
Освещенность под водой зависит и от облачности на небе.
Закрыли тучи солнце — и под водой становится темнее, пропадает
светотеневой рисунок, все выглядит вялым, невыразительным.
Для того чтобы быть уверенным в правильности
экспонирования пленки в данном водоеме и в данное время года, сделайте
пробную съемку под водой. Проявив пробную пленку, определите
лучшие экспозиционные условия для дальнейших съемок.
Так как на одну и ту же пленку возможна съемка и под водой и
на воздухе, то для получения хорошо экспонированных негативов
желательно знать индекс поправки для съемки под водой.
Трудно давать какие-либо точные экспозиционные рецепты, но
очень приблизительно можно считать, что для подводной
фотосъемки экспозицию нужно увеличить в 4 раза по сравнению с
наземной съемкой для данного района при данном освещении. Эта
цифра получена мной в результате ряда съемок на воздухе и в море в
одном районе на одну и ту же пленку и примерно в одно время.
Для более точного определения экспозиционных условий при
подводной съемке, возможно, имеет смысл пользоваться
заключенным в бокс экспозиметром. Для экспозиметра надо сделать
водонепроницаемый бокс, или, что очевидно, лучше, при конструировании
бокса для своей фотокамеры, сделать в нем гнездо для экспозиметра.
Из-за большего рассеивания света контраст под водой в
большинстве случаев невелик. Поэтому для съёмки желательно выбирать
более контрастные по свету объекты.
Для целей подводной фотографии рекомендуется выбирать
пленку высокочувствительную и повышенной контрастности.
Высокочувствительная пленка позволит сильнее диафрагмировать
объектив, что уменьшит ошибки при определении метража «на глаз», а
также даст возможность снимать с меньшими выдержками, что необ-
337

ходимо для фотографирования быстроплавающих рыб и подводных
охотников.
При съемке на цветную пленку нужно помнить, что морская
вода является сине-зеленым фильтром и по мере погружения даже
самые насыщенные цвета смягчаются, теряют свою яркость и даже
изменяются (например, красный цвет на некоторой глубине
превращается в зеленый, а затем в черный).
Лето. На пляже появляются двое охотников. Один с ружьем,
другой с фотоаппаратом в самодельном боксе. Оба входят по пояс
в воду. Первый заряжает ружье, а второй проверяет, не идут ли
пузырьки воздуха из бокса. Легкий всплеск. Над водой мелькнули
цветные ласты, и охота началась. Первый охотник чутко
приглядывается, «щупая» глазами живописное дно, камни, обросшие мохом,
как бы дышащие в такт волнам, все трещины, щели, пещерки — все
осматривает наш охотник. Где же спряталась рыба? Но вот краем
глаза он скорее почувствовал, чем увидел, что-то темное, быстро
шмыгнувшее за камень. Скорее туда, там крупная рыба! Глубокий
вдох, нырок вертикально вниз, и охота началась... А что делает
второй охотник? Он ищет ракурсы, наиболее интересные
изобразительные решения этой самой сценки, о которой идет речь. И еще не
ясно, чья охота будет удачнее. Ясно лишь одно — оба охотника
охвачены настоящим азартом. Подводная охота в разгаре.
От редакции. Публикуя настоящую статью, рассказывающую
об общих принципах охоты с фотоаппаратом под водой, редколлегия
в очередных выпусках Альманаха будет публиковать материалы о
подводном фотографировании, этой интересной и увлекательной
области подводного спорта, о которой существует уже
многочисленная литература как за рубежом, так и у нас.
П. Сторчиенко
Заслуженный мастер спорта
НА V ВСЕМИРНОМ ЧЕМПИОНАТЕ
ПО ПОДВОДНОЙ ОХОТЕ
ортугальская федерация подводного спорта
пригласила представителей Советского
Союза наблюдателями на очередной, V чемпионат мира по подводной
охоте.
Без особых трудностей долетели мы до Лиссабона. В аэропорту
нас встречали представители Федерации. Несложные
формальности, и мы уже мчимся в Сесимбру, небольшое местечко километрах
в 30 южнее португальской столицы.
Было уже поздно, когда мы добрались до места, но на набереж-
338

ной возле гостиницы, оживление. И понятно, здесь остановились все
участники предстоящего чемпионата. Оставив вещи в номере, мы
поспешили к морю, вернее к океану. Вода оказалась значительно
холоднее, чем в Черном море на недавнем первенстве СССР по
подводному спорту. В Крыму тогда температура воды была 22 — 23 градуса,
а здесь сейчас всего 17-18. Сами португальцы не помнят, чтобы в
конце августа бывала такая холодная вода. Обычная ее температура в
это время года 24—26 градусов.
На следующий день нас пригласили на заседание жюри
чемпионата. Быстро, по-деловому, были решены все вопросы, связанные с
предстоящим соревнованием, а также намечено место проведения
чемпионата 1959 года.
V Всемирный чемпионат по подводной охоте был проведен в Сеси-
мбре в воскресенье 31 августа.
Каждой команде представлялось право выбора места охоты.
А места, нужно сказать, было выделено вполне достаточно —
25 километров побережья. Чтобы не распугать там рыбу, местные
власти за три месяца до чемпионата запретили в этом районе
подводную охоту.
С утра перед гостиницей, недалеко от берега выстроилась
«великая армада» лодок, предназначенных для обслуживания
«конкурентов», как здесь называют участников чемпионата. Ведь каждому
спортсмену, а их 64 человека, выделялась отдельная шлюпка с
гребцом и судьей. Кроме того, к каждой команде прикреплялся
моторный бот. Всего в чемпионате участвовало 12 команд: Бразилия,
Великобритания, Греция, Испания, Италия, Мальта, Марокко,
Монако, Португалия, Франция, Швеция и Югославия были
представлены в Сесимбре своими спортсменами.
Раздается сигнал к началу охоты, и команды на мотоботах, таща
на буксире шлюпки, расходятся по местам.
Место для охоты выбрано удачно. Почти все 25 километров
побережья — отвесные скалы, стеной уходящие кверху на высоту в
100—150 метров. Вдоль всего берега широкой полосой тянется
подводный лес. Это действительно лес. Здесь растут водоросли высотой в
5 — 7 метров, толщиной в руку хорошего атлета, и с кроной размером
в зонт. Нырнув в такой лес, спортсмен высматривает рыб, которые
обычно приходят сюда из океана либо кормиться, либо охотиться,
либо просто отдохнуть в лесной прохладе. Да мало ли причин,
привлекающих рыбу в эти чудесные заросли! А они действительно
чудесны, особенно в солнечный день, когда лучи, проникая сквозь
толщу воды, рисуют причудливые узоры. Тут можно забыть и про
охоту, и про все на свете. Но на соревновании такая забывчивость
может сослужить плохую службу. И «конкуренты» не забывались. В
доказательство этого судьи на шлюпках показывают членам жюри,
которые объезжали места соревнования, крупные экземпляры
подстреленных подводными охотниками рыб.
Погода в этот день была переменчивая. То жгло солнце, то на
самую поверхность океана ложился туман, то начинал моросить мелкий
339

дождичек, то поднимался ветер, и гребцам на шлюпках приходилось
тратить много усилий, чтобы удерживаться возле своих подопечных.
Дежурный катер развозил по шлюпкам горячий кофе, которым
могли согреться желающие. Это разрешалось правилами. Вообще,
по правилам соревнования, «конкурент» мог использовать
отпущенное время по своему усмотрению — охотиться или отдыхать в
шлюпке.
Наконец в небо взвились ракеты, возвещающие окончание
соревнования. Мотобот взял на буксир шлюпки участников и
подтащил их к специально воздвигнутой трибуне. Зрителям хорошо
видно, как спортсмены, поднявшись на помост, выставляют в ряд
опломбированные судьями на шлюпках корзины с уловом. У некоторых
корзины так тяжелы, что одному ее не поднять. А у француза Жюля Кор-
мана, который стал чемпионом мира 1958 года по подводной охоте,
«тара» даже слишком мала для подставленной им корзины, вес
которой 23,5 килограмма. Всего он добыл 69,2 килограмма рыбы!
Первое место заняла команда Франции. Второй оказались
итальянцы. Хозяева — команда Португалии — заняли пятое место.
Официальное провозглашение нового чемпиона мира и вручение
призов и кубков состоялось вечером. Кубки! Вручали их и за
командные места и за личные, и за самую крупную подстреленную рыбу,
и за наибольшее количество рыб, и даже тому, кто добыл меньше
всех. Пожалуй без кубка не остался никто.
Нам понравился порядок вручения подарков. Их тоже
вручали всем участникам чемпионата. Вернее не вручали, а... Вот, как это
делалось: после награждения кубками и памятными медалями,
(которые, кстати, были вручены и наблюдателям — нам и
представителям США),— всех участников чемпионата в порядке занятых ими
мест приглашали к столам, на которых было разложено все, что
дорого сердцу подводного охотника — различные типы ружей,
гидрокостюмы, маски, ласты... Каждый спортсмен мог выбрать себе то, что
ему захочется. Чемпион мира, которому было представлено
право выбора памятного подарка в первую очередь, остановил свой взор
на новом образце пневматического подводного ружья.
Так закончился V чемпионат мира по подводной охоте.
На следующий день чемпион Португалии Антонио Жиль, по
нашей просьбе, повез поохотиться и нас. На небольшом
комфортабельном катере мы отправились к тем местам, где еще вчера шла
острая спортивная борьба. Небольшой заливчик, недоступный с
берега и укрытый от ветра, был очень удобен для охоты. Мы стали на
якорь и надев маски и ласты поплыли к зарослям.
Вода немного обжигает тело — я без гидрокостюма, но
подводный мир прекрасен, и я не замечаю, что температура воды всего 17
градусов. Мы плывем в гуще подводного леса, выбирая подводные
тропы, лавируя между особенно густыми, «непроходимыми»
зарослями. Рыбы не видно. Вдруг Антонио нырнул. Я последовал за ним.
Мы плывем под водой, среди водорослей, над камнями. Я не успеваю
еще ничего увидеть, как Антонио уже сделал выстрел, и на его гар-
340

пуне забилась крупная, килограмма в три весом, рыба. Охота
продолжается. Антонио показывает мне рукой, и я вижу метрах в семи
от себя рыбу. Я подныриваю к ней и стреляю. Антонио аплодирует
мне под водой.
Незаметно течет время, и ноги у меня начинает сводить от холода.
Да, гидрокостюм весьма необходимая штука. Нужно решить эту
проблему у нас. Гидрокостюмы позволят значительно расширить
географические районы занятий подводным спортом. Ведь на нашем
севере подводные прелести не менее прекрасны, чем в южных морях.
Да и при наличии гидрокостюмов значительно расширятся сроки
занятий подводной охотой и в нашем Черном море.
Продрогший, плыву я к катеру, с завистью поглядываю
на Антонио, которому в гидрокостюме все нипочем. Пока я плыл,
думая лишь о том, как бы поскорее добраться до катера и
согреться, мой новый друг по пути подстрелил еще одну рыбу.
Наше пребывание в Португалии пришло к концу, и вскоре мы
были на Родине.
Подводный спорт в нашей стране еще молод, но у нас уже есть
опытные подводные охотники. Хочется надеяться, что в
чемпионате 1959 года, который будет проводиться на Мальте, примут
участие и наши спортсмены.
Клубе. Члены секции, спортсмены-подводники, проходили
специальный курс теоретических и практических занятий, осваивали
и изучали отечественный акваланг «Подводник-1». Одновременно
разрабатывались нормы соревнований, которые предполагалось
провести летом, и не в бассейне, а на море.
....Живописный парк, полого спускающийся к морю,
заканчивается небольшим каменистым пляжем, который обрамляет бухту.
Море почти всегда спокойно и прозрачно, так как бухта со всех
сторон защищена от ветра горами. Благодаря этому колебания
температуры воды незначительны. В начале лета, здесь в
Карабахе, между Алуштой и Гурзуфом, начался сбор участников
соревнований по подводному плаванию.
осени 1957 года начала работать секция
подводного спорта при Центральном Морском
СОРЕВНОВАНИЯ В КАРАБАХЕ
О. Северцева
341

Самыми многочисленными командами на сборе были
представлены Москва и Ленинград. Кроме того, приехали сюда также
представители Морских клубов Кавказского побережья, Одессы,
Киева и даже Владивостока. Всего в соревновании приняло участие
около 60 спортсменов-подводников.
И вот, 27 июля 1958 года был поднят флаг первых соревнований
по подводному плаванию.
Состязания открылись заплывом вольным стилем в маске со
шноркелем и в ластах на 500 метров для мужчин и 300 метров для женщин.
Затем проводилось ныряние на скорость на дистанции в 30 и в 20
метров.
Следующее упражнение было довольно интересным. Оно
выявляло, насколько подводный пловец внимателен и как точно
ориентируется он в воде. Суть его состояла в том, что на морском дне, в
квадрате 6 на 6 метров были расставлены 5 металлических стаканов,
в которые спортсмен должен был в течение шести минут разложить
по жетону. Несмотря на кажущуюся простоту, задача оказалась
не из легких.
Следующим упражнением было ныряние на глубину. На дно с
буя был опущен и закреплен трос, на котором через каждые
полметра находились жетоны с указанием глубины. Предельная глубина
для мужчин была 15 метров, для женщин — 10 метров. Ныряльщик
должен был снять жетон на достигнутой им глубине.
Нет нужды говорить о том, какое широкое распространение
получает у нас в стране подводная охота. Недаром в программу
соревнований входила стрельба по мишени. Но, к сожалению, наша
промышленность до сих пор не выпускает ружей для подводной охоты,
и поэтому соревнование пришлось проводить с ружьями
самодельного производства.
Этим исчерпывались упражнения без аквалангов, которые
представляли наибольший интерес для подводных охотников, так как
охота на рыб с аквалангами у нас запрещена. После этого начался
следующий этап соревнований — с подводными аппаратами.
....На легких волнах покачивается лодка. Надев акваланг,
пловец погружается под воду. Ему нужно проплыть под водой 300
метров до шлюпки, снять акваланг, вынырнуть, найти по компасу
заданную точку на берегу, снова нырнуть под воду, надеть и
включиться в акваланг и, не поднимаясь на поверхность, по компасу
вернуться к финишу. Несмотря на то, что это упражнение было выполнено
всеми, в дальнейшем его решили не включать в комплекс
соревнований, так как оно малоспортивно, трудно подчиняется контролю и
скорее годится для тренировки спортсменов.
Последним, и, пожалуй, самым серьезным испытанием было
прохождение через подводные ворота по компасу.
На глубине 3-4 метров, на определенном расстоянии друг от
друга, были расставлены шесть ворот, и спортсмен, руководствуясь
планом, с которым он был ознакомлен заранее, должен был по
компасу пройти через них и придти к финишу на берег. Упражнение
342

оказалось очень трудным — лишь одному пловцу удалось пройти
через все шесть ворот. Правда, задачу осложняло течение,
сносившее спортсменов с курса.
Победителями соревнований в Карабахе оказались ленинградец
Р. Стукалов и москвичка Л. Воронкова.
Наступила зима. Манящие глубины моря сменили бассейны,
в которых тренируются спортсмены-подводники, с нетерпением
ждущие лета.
ПИСЬМА О СПОРТСМЕНАХ-ПОДВОДНИКАХ
/
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА
ДСО «ТРУД» тов. ХАТУНЦЕВУ В. В.
оселковый Совет пос. Планерское
выражает благодарность группе спортсменов
Московской секции подводного спорта ДСО «Труд», возглавляемой
тов. Хариным, за спасение жизни гр-на Зубицкого Л. В.,
испытывавшего аппарат для подводного погружения собственной
конструкции в районе бухты Лягушачья.
7 августа 1958 года ассистент Харьковского университета Зубиц-
кий Л. с кислородным аппаратом, переделанным из КИП-5,
погрузился в море для подводной фотосъемки и не вернулся на берег.
Один из спутников Зубицкого обратился за помощью к спортсменам
группы тов. Харина. На поиски пропавшего отправились тт. Балахов-
ский, Исаев, Евко и др. с масками и аквалангом, и вскоре
обнаружили и вытащили на берег потерявшего сознание Зубицкого. После
оказания первой помощи Зубицкий был отправлен в больницу, а его
самодельный аппарат конфискован руководителем группы
Хариным. Мы одобряем намерение Ваших спортсменов-подводников
написать в Харьковский университет специальное письмо с
осуждением кустарных попыток занятий подводным спортом.
Спортсменам, немедленно откликнувшимся на сигнал о
несчастном случае и спасшим человеческую жизнь, просим объявить
благодарность и сообщить по месту работы.
Председатель поселкового совета Кудрявцев
343

ВЫПИСКА ИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ
7 августа в 8 часов доставлен из пансионата «Приморье» Зубиц-
кий Л. В. 22-х лет, испытывавший в море прибор для плавания
собственной конструкции. Со слов Зубицкого, находясь в море со
своим прибором, он начал ощущать недомогание, шум в ушах,
головокружение, головную боль. Поняв, что в воздух, которым он дышал,
просачивалась углекислота, он повернул к берегу; находясь
вблизи берега, потерял сознание.
Со слов доставивших, 3. извлечен из воды минут через 15. Здесь
же на берегу товарищи сделали Зубицкому искусственное дыхание.
При появлении пульса и дыхания 3. доставлен в больницу.
3. в сознании, но производит впечатление оглушенного; сонлив,
на вопросы отвечает неохотно. Кожа туловища и лица слегка
розовая, пульс удовлетворительного наполнения, редкий, дыхание тоже
редкое. Со стороны легких, сердца, органов брюшной полости без
заметной патологии. Патологические рефлексы отсутствуют.
Черепно-мозговые нервы без особенностей. Жалуется на головную
боль.
Врач (подпись)
III
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА
ДСО «ТРУД» тов. ХАТУНЦЕВУ В. В.
Рыболовецкая бригада пансионата «Приморье» пос. Планерское
Крымской области выражает благодарность группе подводных
спортсменов Московской секции подводного спорта ДСО «Труд»,
возглавляемой председателем секции тов. Хариным, за помощь,
оказанную нашим рыбакам 20 и 21 августа 1958 года при постановке
сетей у м. Малчин.
Спортсмены-подводники тт. Исаев, Липкинд, Рубанов, Евко,
Лебедев, Балаховский и др., пользуясь масками, дыхательными
трубками и ластами, а также аппаратами ИПСА, обнаружили все
места и причины зацепов сетей на грунте, подняли на поверхность
якорь, большое количество проволоки и заякоренных камней,
очистив дно в месте постановки сетей на площади в 600 кв. метров на
глубине 6-10 метров, предотвратив тем самым срыв работы бригады.
Несмотря на то, что спортсмены шли для проведения своих
занятий по подводной съемке, они немедленно приступили к оказанию
помощи, не считаясь с потерей наиболее эффективного времени дня
для производства подводного фотографирования.
За выполнение долга советского спортсмена
вышеперечисленным товарищам просим объявить благодарность с сообщением по их
месту работы.
Директор пансионата «Приморье» Досталь
Бригадир рыбаков Корчин
24 августа 1958 года

А. Алмазов, Н. Маслов
В ПРЕЗИДИУМЕ ВСЕСОЮЗНОЙ
СЕКЦИИ СПОРТИВНОГО
РЫБОЛОВСТВА
торой Пленум Всесоюзной секции
спортивного рыболовства своим
постановлением от 8 апреля 1957 года основную работу по объединению
рыболовов-спортсменов и обеспечению их нужд возложил на
республиканские, областные, городские и районные секции спортивного
рыболовства.
Президиуму Всесоюзной секции Пленум рекомендовал
сосредоточить свое внимание на следующих вопросах:
а) на изучении и обобщении опыта применения и разработке
правил спортивного рыболовства, а также спортивной классификации;
б) на изучении опыта и разработке предложений по изданию
«Положения о спортивном рыболовстве в СССР».
в) на дальнейшем улучшении альманаха «РЫБОЛОВ-
СПОРТСМЕН» и других изданий по спортивному
рыболовству;
12 Рыболов-спортсмен № 12
345

г) на осуществлении связей с зарубежными спортивными
организациями, культивирующими рыболовный спорт;
д) на осуществлении связей и представительства интересов
спортивного рыболовства в соответствующих органах СССР.
Указанное распределение функций между центральной и
местными секциями спортивного рыболовства было естественным
следствием осуществлявшихся в нашей стране мероприятий по
реорганизации управления промышленностью и строительством и
расширению прав союзных республик и местных партийных и советских
органов.
В исполнение постановления второго Пленума Всесоюзной
секции спортивного рыболовства оргмассовая комиссия
Всесоюзной секции разработала проект «Положения о спортивном
рыболовстве в СССР». Этот проект был разослан местным секциям
спортивного рыболовства для обсуждения, а также был напечатан в
«Информационном бюллетене Всесоюзной секции спортивного
рыболовства», № 1.
Всесоюзная секция получила замечания к этому проекту от
20 секций и от 8 членов Всесоюзной секции спортивного
рыболовства и активистов, работающих в местных секциях. Полученные
материалы были обсуждены Президиумом Всесоюзной секции
спортивного рыболовства, и часть предложений, имеющих общее значение,
была принята при окончательном редактировании положения.
Подготовленное Президиумом Всесоюзной секции спортивного
рыболовства «Положение о спортивном рыболовстве в СССР» было
утверждено Комитетом по физической культуре и спорту при
Совете Министров СССР 4 марта 1958 г. и разослано республиканским
и местным секциям спортивного рыболовства.
В «Положении о спортивном рыболовстве в СССР» дается
определение спортивного рыболовства, подчеркивается его активный
характер, перечисляются рыболовные снасти, ужение на которые
относится к спортивному лову рыбы. Положение регламентирует
организацию рыболовов-спортсменов и определяет задачи секций
спортивного рыболовства.
«Положение о спортивном рыболовстве в СССР» является важным
документом, способствующим развитию рыболовного спорта в
стране. Задача всех секций спортивного рыболовства — широко
популяризировать этот документ и, опираясь на него, развернуть активную
работу по развитию рыболовного спорта.
Большое значение в деле развития спортивного рыболовства
в стране имеет активное участие в этом деле профсоюзов и их
спортивных органов. В постановлении второго Пленума Всесоюзной
секции спортивного рыболовства имеется следующий пункт:
«Просить Секретариат ВЦСПС дать указание местным организациям
профсоюзов и их спортивным обществам оказывать необходимое
внимание и материальную поддержку рыболовному спорту на
общих с другими видами спорта основаниях». В исполнение этого
постановления Президиум Всесоюзной секции спортивного рыболовст-
346

ва вел соответствующие переговоры с отделом физкультуры и спорта
ВЦСПС об активизации работы по развитию спортивного
рыболовства в системе профсоюзов и принял участие в разработке пункта
3 постановления Президиума ВЦСПС от 5 апреля 1958 г. (протокол
№8, п. 12) «О мерах улучшения физкультурно-массовой и спортивной
работы в профсоюзах». Этот пункт принят и опубликован в
следующей редакции: «Обязать советы спортивных обществ и
профсоюзные организации систематически проводить
физкультурно-оздоровительные мероприятия среди рабочих и служащих, создавать
в коллективах физкультуры туристские и рыболовно-охотничьи
секции, всемерно поддерживать инициативу и самодеятельность в
организации массовых выездов в выходные дни и во время отпусков
на рыбную ловлю, охоту, в туристские путешествия по родному
краю. Создавать при предприятиях загородные базы отдыха, лагеря
и приюты для туристов, дома рыболова и охотника; организовать
в клубах, дворцах культуры и на спортсооружениях прокат за
недорогую плату туристского и рыболовно-охотничьего снаряжения,
предусматривать на проведение этой работы необходимые средства,
оказывать помощь в выделении транспорта».
Рыболовам-спортсменам, состоящим членами профсоюзов, и ры-
боловно-спортивным организациям системы профсоюзов
необходимо учитывать это постановление Президиума ВЦСПС в
организационной работе по спортивному рыболовству.
На расширенном заседании Президиума Всесоюзной секции
спортивного рыболовства в сентябре 1958 г. обсуждался вопрос о мерах
улучшения воспитательной работы среди рыболовов-спортсменов.
Расширенный Президиум вынес решение обратиться к
республиканским и местным секциям с письмом, призывающим усилить
воспитательную работу в секциях спортивного рыболовства,
настойчиво бороться с фактами пьянства, хулиганства и других
аморальных поступков среди рыболовов-спортсменов, решительно
выступить против проявления грубости, эгоизма, нетоварищеского
отношения и недисциплинированности.
Кроме того, Президиум дал задание подготовить проект
положения о дисциплинарных товарищеских комиссиях и включить этот
вопрос на повестку дня очередного, третьего Пленума Всесоюзной
секции.
Президиум Всесоюзной секции одобрил подготовленный
учебно-методической комиссией эскиз значка рыболова-спортсмена и
положение о нем. После утверждения Комитетом по физической
культуре и спорту положение будет разослано секциям спортивного
рыболовства для проведения в жизнь.
В соответствии с решением второго Пленума Всесоюзной
секции учебно-методической комиссией Всесоюзной секции
разработан проект основных положений и принципов спортивной
классификации по спортивному рыболовству. Этот проект рассмотрен и
одобрен Президиумом Всесоюзной секции. Проектом
предусматривается спортивную квалификацию рыболова-спортсмена опре-
12*
347

делять на основе результатов соревнований по ловле рыбы и
выполнения дополнительных разрядных требований.
Правила соревнований по ловле рыбы предполагается
ограничить следующими требованиями:
а) установлением контрольного максимума улова рыбы и
минимального веса или размера зачетных экземпляров рыбы в
соответствии с действующим положением по спортивному рыболовству и
правилами рыболовства в данной местности;
б) установлением периода времени соревнования в пределах 3 — 8
часов;
в) установлением следующего порядка распределения мест
между соревнующимися: первый, превысивший контрольный
максимум, занимает 1-е место, последующие места определяются в
соответствии с временем заявления о вылове контрольного максимума,
а если он не превышен — по улову из следующего расчета: за
каждый пойманный экземпляр рыбы 5 очков, плюс 1 очко за каждый
грамм веса (или 50 очков за каждые полные 50 граммов веса рыбы).
Дополнительные разрядные требования состоят в соревнованиях
по технике владения снастью.
Президиум Всесоюзной секции организовал поездки своих
представителей в Украинскую ССР и Азербайджанскую ССР для
ознакомления на месте с состоянием работы секций спортивного
рыболовства. В результате обследования установлено, что приказ
Председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете
Министров СССР № 532 от 8 декабря 1954 г. «О недостатках в работе
по рыболовному спорту» в указанных союзных республиках не
выполнен. Организационная работа по спортивному рыболовству в
Украинской и Азербайджанской ССР находятся в зачаточном
состоянии, несмотря на наличие исключительно благоприятных
природных возможностей для развития спортивного рыболовства и
организации отдыха трудящихся.
Президиум Всесоюзной секции на своих заседаниях
рассмотрел вопрос о состоянии работы по спортивному рыболовству в
Украинской и Азербайджанской ССР и принял соответствующие
решения, направленные на оживление работы в секциях спортивного
рыболовства указанных союзных республик.
Республиканским и местным секциям спортивного рыболовства
следует проявлять больше самостоятельности и инициативы в
решении организационных вопросов по спортивному рыболовству.
К этому обязывают проведенные в СССР мероприятия по
реорганизации управления промышленностью и строительством и
расширению прав союзных республик и местных партийных и советских
органов.
Большую работу провела в 1958 г. комиссия по рыболовно-спор-
тивному инвентарю. Была установлена постоянная связь с Глав-
культторгом и торговой палатой. Комиссией:
а) рассмотрены и отобраны для покупки лучшие образцы
блесен и мушек, предложенных Чехословакией;
348

б) одобрена для продажи партия бамбуковых удилищ,
полученных из Китая;
в) рассмотрены и одобрены образцы телескопических удилищ
из дюралюминиевых трубок, изготовляемые заводом в Ростове-
на-Дону;
г) рассмотрены образцы безынерционных катушек,
предложенные Чехословакией;
д) выделена бригада для отбора образцов, приобретаемых в
ГДР, проволочных и одноручных спиннинговых удилищ из
пластмассы;
е) начата подготовка каталога изготовляемого нашей
промышленностью рыболовно-спортивного инвентаря и плаката рыболовных
крючков;
ж) в Торговой палате рассмотрен с внесением необходимых
поправок «Детский спиннинговый набор», предложенный ОПП ВВОО,
а также совместно с представителями ДОСААФа отобраны образцы
ружей для подводной охоты.
Комиссия вела переписку и давала заключения по
поступавшим в президиум предложениям об изготовлении рыболовного
спортивного инвентаря. Были рассмотрены образцы спиннинговой
катушки тов. Писарева, надувных резиновых лодок для рыболовов и
многие другие.
По спин шиповым катушкам:
Основной работой Комиссии в этой области было создание
образца отечественной безынерционной катушки. Рассмотрены и
обсуждены более десяти зарубежных образцов и составлены технические
требования на проектирование новой катушки. Образец катушки
разработан ЦЛСИ.
Кроме закупленных в Чехословакии 15 ООО штук
безынерционных катушек, в течение 1959 года будут изготовляться
отечественные: а) безынерционная спиннинговая катушка ЦЛСИ и б)
инерционные: «Пензенская», «Невская», «Военохота», а также
«Белорусская», первые 5000 штук (по образцу «Пензенской»), уже
изготовлены.
По удилищам:
Помимо цельных и складных, а также спиннинговых удилищ,
изготовленных заводом «Военохота» и Промкомбинатом МДО
«Рыболов-спортсмен», кроме приобретенных в 1958 г. в Китае и
изготовляемых в Ростове-на-Дону телескопических, в 1959 году намечено
приобрести в Китае 100 000 штук складных пятиколенных удилищ
(длина 4,5) и предложенные ГДР 60 000 штук проволочных и
спиннинговых одноручных удилищ из пластмассы (стекло, волокно).
ЦЛСИ включила в план работы на 1959 год разработку
рецептуры и изготовление образцов одноручных спиннинговых удилищ
из пластмассы, а также нового клея для клейки бамбуковых
спиннинговых удилищ. Аналогичную работу по изготовлению удилищ
349

из пластмассы ведут завод «Военохота» и Промкомбинат МДО
«Рыболов-спортсмен». Последний разработал и выпускает серию спин-
нинговых удилищ, склеенных из 9 сегментов.
По рыболовным крючкам:
В начале 1958 года представители Комиссии ознакомились с
производством крючков на Колюбакинском игольном заводе,
совещались с главным инженером и главным технологом завода, а
также провели производственные совещания непосредственно с
работниками цеха, конкретно указав, какие крючки нужны рыболовам и на
что следует обратить внимание при их изготовлении. Позднее
Комиссия в расширенном составе провела заседание с участием
представителя Колюбакинского завода. Этот завод идет по пути повышения
качества крючков, улучшения технологии производства и
увеличения своей программы.
В целях удовлетворения все увеличивающейся потребности в
крючках ставится вопрос об увеличении числа предприятий по
изготовлению рыболовных крючков.
Членами комиссии обнаружены в магазине «Детский мир»
неправильно изготовленные Ленинградской артелью инвалидов с
грубыми нарушениями ГОСТ 5049-49 двойники и тройники.
Приняты меры по изъятию их из продажи.
Комиссией поставлен вопрос о снижении цен на двойные,
тройные крючки (якорьки).
По леске:
Комиссией ликвидирована разница цен на жилковую леску с
сечением 0,7 мм в Ленинграде и в магазине «Детский мир», где она
продавалась по цене 30 руб. за 100 м. При этом обнаружено, что
продаваемые лески разных сечений не всегда удовлетворяют
требованиям ТУ по прочности на разрыв. Включено в план работы ЦЛСИ
на 1959 год испытание разных лесок и составление новых ТУ
в соответствии с достижениями современного химического
производства.
В связи с постановлением майского Пленума ЦК КПСС,
комиссией совместно с Главкультторгом поставлен вопрос в Московском
Облсовнархозе об улучшении качества лески, изготовляемой
Клинским и Мытищинским заводами.
Комиссия с помощью Главкультторга добилась изъятия сетей
из свободной продажи всем гражданам в магазинах районов, где
сетевая ловля запрещена.

В. М. Васильев
зам. гл. судьи соревнования
У РЫБОЛОВОВ-СПОРТСМЕНОВ
СТОЛИЦЫ
сумраке зимнего утра 11 января 1959 г.
на берегу Клязьминского водохранилища
было очень оживленно. Сюда прибыли команды рыболовов от
коллективов фабрик, заводов и учреждений столицы на соревнование
по подледной ловле рыбы — на мормышку, блесну и поплавочные
удочки. Это соревнование на открытие зимнего сезона проводила
Московская городская секция спортивного рыболовства. Победитель
лично-командного соревнования награждался переходящим
призовым кубком Московского городского Комитета физкультуры и
спорта, с вручением диплома I степени всем участникам
команды-победительницы. Занявший первое место по личным результатам
награждался отдельным дипломом.
«Внимание!.. На старт!» — прозвучала команда. Главный
судья соревнования Н. Я. Сергеев зачитал участникам положение об
условиях соревнования. Взвилась сигнальная ракета, и участники
рассеялись по льду Осташковского плеса.
Короток зимний день. Суровы условия ловли. Резкий ветер
осыпает рыболовов твердой снеговой крупой. Местами под снегом
выступила вода. Клев рыбы слабый, и надо проявить большое упорство,
выдержку и мастерство, чтобы в этих условиях добиться звания
победителя.
Исход соревнования решало многое — и выбор места ловли, и
снасть рыболова, и умение владеть ею. Здесь сказалась и
подготовленность каждой команды, и руководство ее капитана. Любая
мелочь решала успех!.. И опыт этого соревнования оказался очень
интересен своими деталями. Они весьма поучительны для будущих
соревнований.
Определяя для себя место ловли, большинство команд
исходило из личного знания водоема, глубин, рельефа дна и т.п. Они
расположились на хороших местах, но открытых для ветра. Это было
первой тактической ошибкой.
Дело втом, что на ветру лунки быстро заносило снегом. Их
приходилось часто очищать, теряя дорогое время. Ловля на блесну
и поплавочные удочки оказалась безуспешной. Окунь брал только
351

на мормышку, причем с очень тонкой оснасткой. Успех ловли явно
определялся толщиной применяемой лесы и размером мормышки.
Лучшие результаты давала мелкая темная мормышка (размером
с дробинку 4 мм), и леса-жилка толщиной не свыше 0,10—0,12 мм.
Но применение тонкой снасти имело в этот день и свои
неудобства. Сильный ветер относил лесу и мормышку в сторону, как
только они вынимались из лунки. Тонкая, плохо видимая леса
цеплялась за выброшенный по ветру из лунки лед и доставляла рыболову
много возни с отцеплением. Ведь так легко оборвать такую лесу!
А каково привязывать новую мормышку?!
Многие рыболовы обычно выбрасывают лед из лунки по ветру.
Это, в условиях данной ловли, оказалось второй тактической
ошибкой, подмеченной судейской коллегией.
Команда-победительница избежала этих ошибок. Она правильно
оценила обстановку и расположилась около подветренного берега,
а лед из своих лунок выбрасывала против ветра, проникавшего
и к ним.
Заслуживает большого внимания четкость организации самого
соревнования и проведенная подготовительная работа. Так,
Президиум городской секции спортивного рыболовства заранее
разослал всем зарегистрированным коллективам рыболовов столицы
приглашения принять участие в соревновании, и его условия. Затем
было созвано совещание всех капитанов записавшихся команд и
решены все оперативные вопросы.
Чтобы обеспечить беспристрастный и четкий контроль за ходом
соревнования, каждая команда являлась на старт со своим
судьей-контролером. На старте Главная судейская коллегия вручила
каждому судье-контролеру памятку о его обязанностях и объявляла,
к какой команде другого коллектива он прикрепляется.
Одновременно судья получал список участников команды, с указанием от
какого коллектива она выступает.
Интересна памятка судье-контролеру! В ней отражено то, что
полезно знать многим товарищам-рыболовам, желающим
использовать на периферии опыт Московской городской секции
спортивного рыболовства.
Вот что сказано в этой памятке:
«Судье-контролеру прикрепленному к команде №
Основные условия соревнования и обязанности
судьи-контролера.
1. Судья-контролер работает под руководством Судейской
коллегии соревнования и подчинен ей.
2. Соревнование лично-командное. Состав команды 10 человек,
в том числе капитан команды. Старт в 8 час. 00 мин. Финиш
в 15 час. 00 мин.
3. Разрешается — ловить на 3 снасти (мормышка, блесна и
поплавочные удочки) в любой комбинации; иметь на каждой удочке
дополнительный крючок; применять любую насадку, кроме живца
и малька.
352

4. Судак размером 25 см и короче, и подлещик 15 см и короче,
в зачет не принимаются и должны быть выпущены обратно в водоем.
5. Каждой команде разрешается ловить рыбу на площади не
более 50 х 50 метров. Члены команды ловят рыбу, располагаясь друг
от друга не ближе 5 метров, занимая не более 3 лунок, имея на них
разрешенные 3 снасти. Занимать лунки другими снастями, а также
пешней, черпаком, ящиком и т. д. категорически запрещается.
Члены других команд имеют право рубить лунки не ближе
10 метров от лунок, занятых снастями другой команды.
6. Явка на старт и финиш обязательна для всех участников
соревнования. Команда, не явившаяся или опоздавшая явиться на
старт или финиш, выбывает из соревнования. Команда, прибывшая
на старт или финиш не в полном составе, или без судьи-контролера,
выбывает из соревнования.
7. С момента старта замена одного члена команды другим
запрещается.
8. Все участники соревнования должны иметь нарукавные (или
на головном уборе) специальные повязки любого цвета и размера
с обозначением присвоенного членам команды номера.
9. Взвешивание улова рыбы обязательно для всех
соревнующихся независимо от улова, размера рыбы и т.д.
Вы как судья-контролер обязаны:
а) На старт явиться вместе с прикрепленной командой и
находиться с ней безотлучно до окончания соревнования.
б) В период соревнования систематически проверять
соблюдение участниками всех условий соревнования согласно положению,
не допуская никаких отклонений. О всех обнаруженных нарушениях
немедленно сообщайте капитану команды, требуя их устранения.
Одновременно сообщайте об этом в судейскую коллегию
соревнования.
в) Не позднее 15 часов вместе с командой должны прибыть на
место финиша и доложить Главному судье соревнования о прибытии
команды, и как проходило соревнование, какие были нарушения
и т. д.
г) Вы обязаны присутствовать и следить за правильным
предъявлением членами команды своего улова рыбы и только после
подписания списков с результатами взвешивания улова, Вы считаетесь
освобожденным от обязанностей судьи-контролера.
Вы должны требовать от соревнующихся соблюдения
дисциплины, этики рыболова-спортсмена, соблюдения чистоты и порядка
на водоеме. Вы имеете право в период соревнования осматривать у
соревнующихся снасти, насадку и улов рыбы».
Каковы итоги соревнования?
Первое место заняла команда из 10 человек рыболовов от
коллектива завода п/я 2407 (ДСО «Труд»). Она поймала 10 кг 770 г
рыбы.
Второе место заняла команда коллектива рыболовов Совета
военных охотников Генерального Штаба Советской Армии.
353

Третье место взяла команда Военной Академии им. Фрунзе.
В личном первенстве победил офицер Советской Армии т.
Соколов А. М. (член команды Генштаба), поймавший 2 кг 290 г среднего
и мелкого окуня.
Скромен оказался улов победителей. Но его поймать было
нелегко! Во-первых, потому что Клязьминское водохранилище беднее
рыбой, чем, например, Московское море, а кроме того, и погода
сказалась на ловле.
Интересно отметить, что некоторые коллективы отказались
соревноваться на Клязьминском водохранилище. В этот день они
провели дальние коллективные выезды. Но результаты их, как
после выяснилось, оказались весьма скромными. Так, например,
рыболовы одного механического завода, выехавшие на р. Сару,
поймали на 18 участников поездки... 16 ершей.
Кончился день. Идут оживленные беседы. Мало сегодня рыбы
в сумках рыболовов, но это не уменьшает бодрости и здоровья,
привезенных домой участниками соревнования.

Александр Волков
ОХОТНИЧЬИ БЫЛИ
Рассказы об охотниках и рыбаках
Пермское книжное издательство, Пермь,
1957, тираж 30000 экз.
этой книге, объемом в 213 страниц,
первая половина (114 стр.) отведена
охотничьим рассказам, в рассмотрение которых мы входить не будем.
18 рыболовных рассказов занимают 99 страниц, они невелики
по объему, от 2 — 3 до 10—12 страниц. Это, в большинстве, сценки
из жизни уральских рыболовов, не претендующие на сюжетность и
углубленное проникновение в психологию героев.
Принадлежат эти рассказы перу пяти местных авторов: А. Спе-
шилова (6 рассказов), В. Рачкова (6 рассказов), П. Жукова (1
рассказ), Анат. Волкова (2 рассказа), С. Мухина (3 рассказа).
Пять из шести рассказов А. Спешилова изображают заядлого
рыболова Якова Степановича, который, по его собственному
выражению, «еще молодой», «первые десятки доходят». На вопрос: «Как
это первые десятки?» рыболов спокойно поясняет: «На другую
сотню первые десятки».
С этим, древним по годам, но молодым душой персонажем
происходят забавные случаи. То он, спасаясь от комаров, сожжет соб-
355

ственное остожье, приняв его за чужое («Костер»). То срежет с шеи
у коровы, пасущейся близ берега реки под его присмотром, ботало,
чтобы оно своим звяканьем не отпугивало рыбу и не мешало ему
удить («Рыбак рыбака видит издалека»). То пойдет на покос, чтобы
воспользоваться кратким промежутком хорошей погоды и сметать
сено, но вместо этого отправится за десять верст ловить лещей;
в результате и лещей нет, и сено вымокло («Богатство Якова
Степановича»).
Чудаковатый старик очень симпатичен: несмотря на возраст,
это живая увлекающаяся натура.
В. Рачков в очерке «Начинающему рыболову» пытается на 8
страницах изложить «букварь рыболовной теории и азбуку
практики». Дело явно неосуществимое, и потому автор переводит свои
наставления в юмористический план.
«Как и где выбрать место для ужения?»— спрашивает В. Рачков.
«Сделать это очень просто — надо только найти пожилого
рыбака. Он-то наверняка знает самые рыбные места, заветные омутки
на этой речке» (стр. 130). Цитировать далее нет возможности, но
автор рекомендует проявить побольше назойливости, выжить старого
рыболова и занять его место.
«Преследовать его я вам не советую. Ушел человек — и
хорошо. Человек ушел, а место осталось — места с собой не унесешь...
И чем неохотнее покидает «папаша» насиженное место, тем лучше
будет клев».
«Есть правда, и другие способы,— меланхолически замечает
автор,— они требуют длительного наблюдения, обобщений,
углубленного абстрактного мышления... Значит, первый, предлагаемый
нами, способ гораздо надежнее!» (стр. 130).
Переходя к вопросу о наживках, автор предлагает начинающему
рыболову подсматривать, какую наживку употребляют опытные
местные люди.
«...Увидев сидящего на берегу старичка-удильщика, вы
подгоняете на себе обмундирование и снаряжение так, чтобы ни одна
вещичка не брякнула, вроде как бы в разведку собираетесь. Для
проверки качества подгонки следует несколько раз подпрыгнуть,
сделать пробежку и даже проползти несколько десятков метров.
Хорошая тренировка-залог успеха...
Когда все подогнано, точно наметьте ориентиры и... до первого
ивового куста через поляну — короткими перебежками, оттуда
до муравьиной кучи — на четвереньках, последние пятнадцать-
двадцать метров лучше ползти по-пластунски.
Тучным людям, которые, по причине живота, ползти не могут,
лучше обзавестись полевым биноклем. В него можно довольно
сносно на расстоянии более двадцати метров увидеть, что держит
человек в руках...»
В конце своего забавного «руководства» В.Рачков разделяет
рыболовов на холериков, флегматиков и сангвиников и
перечисляет характерные особенности каждого типа.
356

Из других вещей В. Рачкова можно отметить юмористический
рассказ «Вылечились». В этом рассказе крепко достается женам
рыболовов, которые никак не могут понять спортивного увлечения
своих мужей. Страстные рыболовы директор завода Владимир Ану-
фриевич и главный инженер Никифор Евстратьевич, измученные
постоянными нападками жен и невозможностью отдаваться по
воскресеньям любимому занятию, нашли, наконец, способ ездить на
рыбалку без ведома жен. Они стали выезжать по выходным дням
якобы в Свердловск, по телеграфному вызову, на
совещания.
«Спустя несколько месяцев Аполлинария Сергеевна жаловалась
Вере Григорьевне:
— Ну и год! Совсем Владимир Ануфриевич с вашим Никифором
Евстратьевичем покоя не видят: замучили их командировки! Мой-
то и удочки куда-то девал, а о рыбалке даже не заговаривает.
Вылечился!
— Не говори, милая,— подтвердила Вера Сергеевна,— мой
тоже совсем вылечился» (стр. 168).
В маленьком рассказе П. Жукова «Морока» изображен
деревенский дед, пытающийся морочить приезжих рыболовов сказками о
том, когда и где ловится хариус в речке Вилейке. Но дед
натыкается на более хитрого собеседника, и секрет его «мороки»
раскрывается.
Интересен рассказ Анат. Волкова «Анка-динамитчица». Здесь
на немногих страницах выведены люди с их характерами, хотя и
несколько схематично, показана борьба с браконьерами,
глушителями рыбы. Против браконьера Романа Жмутова поднимаются
члены его собственной семьи — жена Анна и сын Володька.
Анна получила свое прозвище «динамитчицы» еще в дни
Великой Отечественной войны, в Полесье, где она была неустрашимой
партизанкой. Она с болью наблюдает, как ее муж, связавшись с
неким «Чумазым», ворующим на производстве динамит, постепенно
превращается в жулика и тунеядца. Анна нашла способ отучить
мужа от глушения рыбы. Она подменила динамитную шашку куском
мыла, придав ему такую же форму. С этим мылом Роман отправился
«на промысел», где его поджидали предупрежденные Володькой
председатель сельсовета и свидетели.
В тот момент, когда браконьер поджег бикфордов шнур, с двух
сторон появились две лодки.
«— Гаси шнур! — крикнули с одной из лодок, где Роман увидел
Кирилла Федоровича, сельсоветского председателя.
И тут Роман оскандалился так, что надолго стал предметом
разговоров и шуток во всем сельсовете, если не в целом
районе.
Растерявшись, перестав соображать, Роман поспешно сунул заряд
вместе с горящим шнуром под скамью, на которой сидел, и
принялся лихорадочно наматывать бечевку на валик мотора.
— Роман! — крикнула Анна Евсеевна.— А заряд-то!
357

И тут Жмутов окончательно потерял голову. Вместо того, чтобы
выдернуть капсюль, или бросить шашку в воду, он сорвавшимся
голосом крикнул жене:
— Прыгай! — и сам, распластавшись, как лягушка,
перевалился через борт и скрылся под водой.
Под скамьей в лодке щелкнуло, словно там раздался
пистолетный выстрел, и вместе с облачком дыма оттуда вылетело что-то
похожее на серую пыль. Вынырнувшего из воды Жмутова все
приветствовали оглушительным хохотом.» (Стр. 191 — 192)
Посрамленный Жмутов отказался от браконьерства, а «Чумазый»
попался с ворованным динамитом и получил пять лет тюремного
заключения.
Во втором рассказе Анат. Волкова «Разные случаи» описываются
мелкие происшествия, вроде того, как выдра утащила у рыболовов
щуку с кукана, или как автор, по примеру С. Т. Аксакова,
вытащил на донку сразу двух щук, из которых первая попалась на
живца, а вторая вцепилась в первую и, не успев разжать зубов,
очутилась на берегу.
Три рассказа С. Мухина построены по наскучившей читателю
схеме: спортсмен поехал на рыбалку один или с приятелями, была
такая-то погода, рыба клевала или не клевала, рыболовы вернулись
домой с уловом или без оного. Попутно автор выясняет причины
улова, иногда неожиданные: у удачливого рыболова или поплавок
оказался со звоном или он, не подозревая этого, удил на таком
месте, где другой рыболов заранее разбросал прикормку.
Какие общие выводы можно сделать о сборнике «Охотничьи
были» в его рыболовной части? Большинство рассказов читается с
интересом, написаны неплохим языком, хотя и встречаются
«огрехи».
Почему-то на Урале прижилось слово «подсачник», которое
употребляет почти каждый автор рецензируемого сборника (Анат.
Волков, С. Мухин, В. Рачков). У Даля, Ушакова и в других
словарях мы встречаем только слова «подсак» и «подсачек»; глагол
«подсачить» происходит от слова «подсак», и, по нашему мнению, слово
«подсачник» произведено неправильно.
Сборник имеет подзаголовок: «Рассказы об охотниках и рыбаках».
Как нам кажется, в отношении к спортсмену правильнее
употреблять слово «рыболов», а понятие «рыбак» принято относить к
профессионалу.
В очерке В. Рачкова «Начинающему рыболову» находим большую
путаницу в классификации насадок. Автор пишет:
«Помимо червей, существуют насекомые: бабочки, гусеницы,
кузнечики, зеленухи, саранча-кобылка, стрекозы, паденка (поденка?)
мотыль, казара, ручейник, короед...» (стр. 131)
Как гусеницы, мотыль, ручейник оказались насекомыми —
секрет автора. У С. Мухина рыболов «поймал около двух десятков же-
решат» (стр. 207) — странное уменьшительное от слова «жерех».
Как же будет в единственном числе — жерешонок?
358

Видимо, С. Мухин привык к такому словопроизводству. В
рассказе «На чужой прикорм» у него рыболов «ругал сорожат» (сорогой
или сорожкой на Урале и в Сибири зовут плотву).
Книга издана на довольно хорошей бумаге, с недурными, хотя
и несколько примитивными по выполнению, иллюстрациями
художника В. С. Измайлова.
Хрис. Херсонский
ХОРОШИЙ ПОЧИН
бо всем, что необходимо для жизни
рыб, без чего рыбные богатства нашей
страны не могут расти, а напротив уменьшаются и тем самым
сокращается одна из важнейших «статей» вкусной и полезной пищи,
и о том, как и чем человек может прийти на помощь рыбам, люди
должны узнавать со школьной скамьи.
Детство и отрочество — лучшая пора для того, чтобы накрепко
прививать эти простейшие, крайне необходимые народу знания,
с тем, чтобы они не забывались на всю жизнь и постоянная забота
о рыбе стала незыблемой народной традицией.
Поэтому мы с большим удовольствием прочитали в мартовской
книжке выходящего в Ленинграде ежемесячного детского журнала
«Костер» (орган ЦК ВЛКСМ, Центрального Совета Всесоюзной
пионерской организации имени В. И.Ленина и Союза писателей СССР)
небольшой рассказик А. Рона «Рыбалка не состоялась» с рисунком
Н. Сапожникова.
Сжато, но достаточно точно и живо в рассказике повествуется
о том, как двое друзей школьников — Юрис и Леон,—
отправившихся на зимнюю рыбалку, столкнулись на озере с картиной еще
довольно часто встречающегося бедствия — с замором рыбы от
недостатка кислорода.
«Лунка кишела рыбой. Вода стала серебристо-серой. Из
глубины, расталкивая друг друга, пробивались к поверхности все
новые и новые рыбы. Раскрыв рты, они, казалось, что-то беззвучно
кричали.
Надо спасать рыбу!»
Друзья торопятся пешней расширить лунку... Они работают
сколько хватает сил. Вот если бы друзьям помогли и другие
товарищи их класса! Юрис помчался на лыжах в школу. Вскоре по лыжне,
проложенной в лесу Юрисом, неслись к озеру шестнадцать учеников
во главе со школьным дворником Анасом Петровичем. Под его
руководством ребята сделали во льду несколько прорубей и прикрыли
359

их еловыми ветками, чтобы предохранить воду от быстрого
замерзания.
Но окончена ли работа?.. А что если всем ученикам этой школы
взять шефство над озером? — Такой естественной мыслью,
возникшей у ребят, заканчивается рассказ, затронувший на частном
примере тему большого общенародного значения.
Написан рассказ бесхитростно, просто, но, думается, он
привлечет многих пионеров и школьников, подтолкнет их на интересную,
увлекательную борьбу, соединяющую спорт, патриотизм и
овладение полезными знаниями.
Порадовал советских рыболовов-спортсменов и «Пионер», —
ежемесячный журнал для детей Центрального Комитета ВЛКСМ и
Центрального Совета Всесоюзной пионерской организации имени
В. И. Ленина, выходящий в Москве, в издательстве «Правда».
В № 11, в ноябре 1958 года «Пионер» опубликовал репортаж-
ответ «Как мы поймали 8 миллионов сазанчиков», написанный
Юрой Гречко и Люсей Шаховской — краеведами пионерами
семилетней школы № 5 в городе Николаевском Сталинградской
области.
Пионеры пишут «Мы живем на Волге, и все самое интересное в
нашей жизни связано с этой могучей красавицей рекой...» далее
они рассказывают о том, с каким увлечением их отряд спасал рыбью
молодь.
Сазан нерестится ранней весной во время разлива Волги. Рыба
ищет для своей икры место потеплее, помельче, в старой траве, у
самого берега. А кончится половодье, и случается, что мальки не
успевают уйти обратно в реку, и живут в бесчисленных озерцах,
которые остаются в пойме после спада весенней воды.
Маленькие озера за лето высыхают. Малькам все труднее и
труднее жить, и они зарываются в ил, чтобы не задохнуться. Тут-то
и пришел на помощь сазанчикам отряд школьников, приехавший
во главе с учителем В. И. Золотаревым из города.
Ребята пробирались по густой траве, переправлялись через
болотца, искали объезда для своей лошади Маруськи, которая везла
за ними бредень, сачки, ведра. Вперед была выслана разведка.
Картина гибели рыбы, которую увидели ребята, потрясла их,
никто не мог оставаться равнодушным...
Туча сварливых чаек взлетела и снова кидалась вниз.
Неподвижно стоя в мелкой воде открывшегося перед глазами ребят озера,
длинноногие цапли опускали клювы и без конца вытаскивали
мальков...
И ребята вступили в бой за молодь. Настойчиво идя от озера
к озеру, они вылавливали мальков бреднем, сачками и просто
руками выбирали их из ила и пускали в ведра с водой. Крошечные
рыбки заполнили бочку. Их прикрыли сверху травой, чтобы не
расплескать по дороге, и отвезли к Волге.
Порядком уставшие, перемазанные, но счастливые, выпускали
пионеры сазанчиков в реку.
360

— «А знаете, ребята, что мы спасли около восьми миллионов
мальков?— сказал руководитель.— Если из них уцелеет хотя бы
четверть, представляете, сколько это будет рыбы!»
Пионеры, думается, выиграли в тот день крупное сражение.
Ведь это было сражение не только за миллионы сазанчиков, но и за
ленинское любовное, хозяйское отношение к дарам природы,
сражение за достойное коммунистическое воспитание подростков.
А к тому же:
В конце номера указан тираж «Пионера» — 400 тысяч.... Вы
только вдумайтесь в эту четверку с нолями! Ни много, ни мало ее
надо умножить в десятки раз, чтобы составить себе правильное
представление о реальном количестве читателей, в души которых
будут заброшены семена этого увлекательного патриотического
почина.
Анат. Волков
НОВОЕ ИЗДАНИЕ-НОВЫЕ ОШИБКИ
овосибирское книжное издательство
выпустило вторым изданием книгу Б. Г.
Иоганзена, А. Н. Петкевича и Я. С. Замураева «Рыболов-любитель»
(стр. 126, редактор Шпаковская, тир. 10 ООО экз. 1957 г.).
Первое издание этой книги вышло в 1949 году и было
подвергнуто суровой критике. (Альманах «Рыболов-спортсмен» вып. 2-й).
Следует сказать, что авторы прислушались к критике и
постарались устранить главный дефект первого издания — его излишний
крен в сторону промысловой ловли рыбы и более того — применения
запрещенных орудий лова и ловушек.
Читатели найдут в книге не лишенную интереса характеристику
основных водоемов, тяготеющих к бассейну Оби, а также некоторые
сведения о наиболее распространенных рыбах этого бассейна.
К сожалению, в данном издании по-прежнему ощущается
тяготение авторов к промысловым снастям. Об этом свидетельствуют
подробное описание сетей, бредней, вентерей и т.д. и частые ссылки на
ловлю промысловыми снастями, правда, с оговоркой на разрешение
любителям пользоваться ими (стр. 16, 17, 35, 40 и т.д.).
Но, даже оставляя в стороне этот «крен», при чтении книги трудно
определить — на какого читателя она рассчитана — на опытного
или начинающего рыболова. Она мало дает и тому и другому.
Крупным недочетом книги является ее сумбурность, отсутствие
продуманного плана изложения. Авторы постоянно разбрасываются
и перескакивают с одного вопроса на другой. Вот, например, главка
«Язь» (стр. 42). Сообщив некоторые сведения о язе и его ужении, ав-
361

торы вдруг начинают говорить о поименно-речных рыбах — щуке,
ельце, карасе и так далее, о их образе жизни, питании и прочем.
Вот главка «Щука», в которой после короткого замечания о том,
что щук ловят «на подергушку, на блесну и спиннингом» почти две
страницы (38—39) отводится описанию мало распространенной ловли
щуки петлями.
Вообще главки (или пункты) главы 2-й «Образ жизни и ловля
сибирских рыб» не выдержаны в одном плане. Например, иногда
сообщается предельный вес рыбы (щука, налим, причем в отношении
налима указан ошибочный предельный вес 10—12 кг), иногда
просто вес (язь «1,5—2 кг и больше»), иногда о весе вообще не говорится
ничего (линь, окунь). В некоторых случаях авторы пишут о нересте
(главы «Щука», Язь», «Осетр», и др.), а в некоторых случаях
забывают это (главы «Таймень», «Ерш», и некоторые другие).
Более подробно сказано в этих главках об ужении, но и эти
сведения недостаточны и не удовлетворят начинающего рыболова.
Отсутствие четкого плана сказывается и на других главах. Так,
в главе 3-й «Любительские орудия и способы лова рыбы «имеется
раздел «Удочка» (стр. 57). Можно не сомневаться, что начинающий
рыболов-любитель мало почерпнет для себя полезного из этого
раздела. Если он и сумеет по описанию, сделанному авторами,
построить простую поплавочную удочку, то остальные виды удочек
останутся для него столь неясными, как и для авторов.
Здесь же наряду с утверждениями, что натуральные удилища
лучше всего заготовлять в мае-июне (стр. 57), трубки для складных
удилищ делать из жести (стр. 58), четыре страницы (60—64)
отводятся наукообразным рассуждениям о крючках. Например: «Процесс
ловли рыбы на крючок подразделяется на три момента: «прокол,
или просечку, проникновение, или посадку, и удержание, или
захват , рыбы». (Пунктуация авторов. — А. В.). А не кажется ли автору,
что «процесс лова рыбы» включает в себя скорее такие элементы, как
заготовка червей, выбор места, разбрасывание привады и прочее
такое?
В то же время о привязывании крючков к лескам сказано очень
мало. Авторы ограничиваются, по существу, одним рисунком без
пояснений (стр. 65).
В этом же разделе приведены совсем устаревшие сведения о
поплавках. Авторы часто упоминают о таких снастях, как нахлыст,
подпуск, подергушка и т. д., но как они устроены, не говорят.
Не делают они различия между такими понятиями, как «привада»,
«приманка», «прикорм» (стр. 42, 56, 99—100).
Очень много путаницы в описании способов ловли рыбы.
Уже первые строки приводят в недоумение (стр. 70):
«Удочка применяется для различных видов лова на проточной
и стоячей воде. На реках и озерах ловят с берега и с лодки на
обычную поплавочную удочку, на подпуски и закидушки (последними
с лодки не ловят), а на глубоких местах донными удочками. Способы
лова на реках более разнообразны».
362

Читая эти строки, так и хочется спросить: где авторы видели
людей, которые ловят в озерах на подпуски? Как понимать, что
способы лова на реках разнообразнее, чем на реках и озерах? Почему
на глубоких местах нельзя удить с поплавком?
Такие выражения, как «ручная удочка» (стр. 57), «летняя
дорожка» (78), «вибрирующая блесна» (82), заставляют подозревать, что
существует где-то «ножная удочка», «зимняя дорожка» и другие
столь же таинственные снасти.
Неверно отнесение линя и карася к озерным рыбам (стр. 11).
В равнинных реках Сибири линь — широко распространенная рыба,
встречается в них и карась.
На стр. 30 авторы дают правильное определение бентоса. А
потом заявляют, что «взрослые щуки... в основном питаются
бентосом» (стр. 43).
Многие советы авторов могут только сбить с толку читателя.
«Язь принадлежит к стадным рыбам. Если в течение нескольких
минут(?) после заброса клева не последовало, то рыбаку следует
переменить место» (стр. 43). Странная рекомендация, принимая во
внимание, что, по заявлению самих же авторов, непременным
условием уженья язя является прикорм (стр. 42). Немного наловит
рыбак, который разбрасывает прикорм, и, не дождавшись через
пять-десять минут поклевки, соберет удочки и поспешит на
новое место. А если и там не клюнет «через несколько
минут»?
Весьма наивно мотивируется смена насадок (стр. 68 — 69): «А
иной раз бывает и так. Червяк-насадка добросовестно старается
привлечь рыбу, а поклевки нет. И на донную удочку, которая
поставлена рядом, в трех-четырех метрах ниже, тоже не берет,
колокольчик молчит. Все ясно(!?). Необходимо сменить насадку.
Червь заменяется кузнечиком или личинкой. Ждать долго не
приходится: вначале берет небольшой чебак, а затем пойдут чебак
покрупнее и подъязки. Через час, а иной раз и меньше (какая точность
— А. В.) клев сразу обрывается, ни мелкая, ни крупная не берет.
Сделано пять-шесть проводок (А что такое проводка? — А. В.), а
то и больше, все пусто. Это говорит за то, что подошел язь. Надо
скорей менять насадку. Язь любит личинок майского жука или
соснового короеда».
В этой с экспрессией написанной картинке многое вызывает
недоумение. Не говоря уже о том, что язю приписаны какие-то
щучьи повадки, откуда видно, что к удочкам подошли язи? И разве
не язями являются те «подъязки», которые клевали до этого? И
какая разница между личинками, на которых только что удил
рыболов и теми, которых «любит язь»? Откуда ясно, что червей надо
заменить кузнечиком или личинкой, а не хлебом или пареным
горохом?
Авторы зря так категорически утверждают, что «при любой
посадке острие крючка должно быть тщательно скрыто от рыбы»
(стр. 69). Практика говорит, что жало крючка скрывать вовсе не
363

обязательно, а иногда и не желательно, особенно рыбача на такие
насадки, как мотыль, опарыш или пареный овес.
Еще пример путаницы: «Нахлыст — лов бескатушечными
цельными и длинными удилищами на плетеную... леску» (стр. 71). Не
говоря уже о том, что нельзя удить «на леску», совсем не
обязательно, чтобы нахлыстовое удилище было цельным и
бескатушечным.
Ничему не может научить начинающего рыболова и указание
о выборе места. «Не клюет рыба на речной отмели, в реках с
вязким и илистым дном, в местах глубоких с крутыми и
обрывистыми берегами, быстрым течением и водоворотами. Здесь рыба
не держится, разве только изредка попадет проходной налим»
(стр. 71).
Читая эту фразу, невольно задаешься вопросом — а удильщики
ли это писали? Скорее, это писали люди, оценивающие водоем с
точки зрения возможности пройти по нему с бреднем. Любимые
места линей («реки с тинистым дном»), быстрины, где всегда
можно встретить либо хариуса, либо ельца, либо тайменя (смотря по
реке), глубокие ямы, где чаще всего держится крупная рыба —
все это подряд признается негодным!
Давая рекомендации о подборе лесок, авторы совсем не
учитывают силы сопротивления рыбы. Вот что они пишут:
«Следует знать, что рыба в воде весит около 20% своего веса
в воздухе» (стр. 60).
Поэтому, на лесу, выдерживающую 2 кг мертвого груза, можно
вытащить рыбу весом до 6—8 кг». (Там же.)
Рыба весом в 8 кг способна создать напряжение на леске до
16 кг, хотя вес ее в воде составит около 1,5 кг. Не сообщить этого
начинающему рыболову, значит сбить его с толку.
Очень неприглядно выглядит совет (стр. 102): «Чтобы
облегчить лов рыбы на пойме во время весеннего разлива, полезно с осени
сделать в зарослях черемушника просеки. На просеках можно
ставить сети и вентери». Портить лесные заросли в пойме для того,
чтобы вылавливать нерестующую рыбу — вот чему учат авторы!
Такой «совет» прямо наталкивает на браконьерство.
В книге часты изречения типа: «Солнце восходит на востоке».
Вот примеры:
«Поплавок. Обычно(!) употребляется при ловле рыбы
поплавочной удочкой».... (стр. 65).
«При ловле рыбы летней удочкой или зимней блесной рыбак
держит удилище в руках» (стр. 86).
«В рыбном (?) спорте большое значение имеют такие предметы,
как удилище, леска, крючок, поплавок, грузило и другие
приспособления». И дальше: «Не забывайте приготовить приманку или
приваду, накопать червей, неплохо заготовить и другую насадку»
(стр. 56).
Неоспоримость этих сведений и мудрость советов не подлежат
никакому сомнению....
364

«При блеснении (имеется в виду уженье на дорожку.— А. В.)
шнур держат в зубах. Так легче определить поклев рыбы. Здесь
чувствительности пальцев доверять не приходится» (стр. 79). А
ведь рыбаки берут шнур от дорожки в зубы или кладут его за ухо
совсем не потому. Просто им нужны руки, работать веслами. Они
совсем не подозревают, что дело в слабой чувствительности
пальцев.
Мормышку, изображенную на стр. 44, авторы называют
зимней блесной, противозакручиватель (теперь, кстати, кажется,
выходящий из употребления) считают одним из видов спиннингового
грузила (стр. 84), в 1957 году рассказывают о давно отмененных
соревнованиях по спиннингу на стенде (стр. 86), упоминают о
ловле на 15 кружков (стр. 89), хотя правила разрешают ловить не более,
чем на 10 кружков и т. д. и т. п.
Книга отредактирована небрежно. «При ловле на донную удочку
вместо поплавка можно подвесить колокольчик» (стр. 66). «Под
покровом листвы на поплавочную удочку с насадкой из червя или
малька, на небольшую блесну хорошо ловятся щука и окунь» (стр. 73).
«Под живцов приспосабливают ведро, котелки, бидоны и т. д. В
холодную погоду они (котелки, бидоны? — А. В.) более стойки» (стр.
109).
Редактором не выправлены такие языковые промахи, как «одел»
вместо «надел», «поклев» вместо «поклевка», «лов» — чисто
промысловый термин — «вибрирующая» блесна (бог знает, что это такое! —
А. В.), ручейники живут в «переносных» чехликах и пр.
В целом приходится сделать вывод, что за период между выходом
первого и второго издания «Рыболова-любителя» его авторы мало
чему научились. И отнеслись к своей задаче с недостаточной
серьезностью.
Д. Самарин
О КНИГЕ НЕКРАШЕВИЧА
остовское книжное издательство
выпустило в 1958 г. тиражом в 5000 экз.
небольшую книгу Н. Г. Некрашевича «Советы рыболову». (Советы
рыболову. Н. Г. Некрашевич. Ростовское книжное издательство. 1958 г.)
Небольшой объем книги состоит из 4-х главок, из которых большее
место уделено главе «Сделай сам хорошую снасть».
В первой главе «Рыболову полезно знать» сообщаются сведения
о ближайших к г. Ростову местах спортивной ловли рыбы, когда
и где найти рыбу, о повадках рыб и прочих их биологических
особенностях. Заканчивается эта глава разделом «О секретах наживки».
365

Содержание отдельных разделов первой главы в ряде мест
весьма поверхностно, отдельные утверждения спорны, некоторые
примеры из рыболовной практики не поучительны и носят частный
характер. Например, в разделе «Когда и где найти рыбу» автор
ограничивается сообщением того, что «обычно лучше всего рыба
клюет утром и вечером, однако в пасмурные тихие дни клев бывает
и днем», не упоминая о времени года и иных условиях. Правда,
дальше сообщается, что рыба «неодинаково хорошо клюет при
подъеме и сгоне воды». Конечно, читателю трудно сделать какой-то
вывод из такого обтекаемого сообщения.
Щука почему-то отнесена к ночным хищникам, наряду с сомом,
судаком и налимом. Автор утверждает, что ночью она (щука)
якобы бродит и попадается на крючок жерлицы скорее, чем днем.
Неверно и утверждение о том, что «нет правил для выбора
конкретных мест ловли». Правил конечно нет, но рекомендации
есть, и о них в этом разделе следовало бы сказать.
В разделе «о повадках рыбы» нельзя согласиться с утверждением
автора — «рыболов обязательно делает резкие движения,
забрасывая удочку». Автору следовало бы дать совет, как избежать
резких движений, пугающих рыбу, остановить внимание читателя
на маскировке и т. п. Пример из практики, приведенный в этом
разделе, более характерен как пример наблюдательности и,
естественно, кажется странным, что сообщение о нем получено от
старого рыболова. Если он (рыболов) просто стар по годам, это
понятно, но если он стар по опыту, то как он мог не заметить охотящихся
за насекомыми язей и не применить ловлю нахлыстом?
Не убедителен и второй пример с соревнованием с двумя
подростками в ловле окуней и вывод автора о неверном применении
сравнительно мелкого крючка и небольшого куска наживки, тем
более что далее, на стр. 25-й, он пишет, что «рыболов, не должен
увлекаться большими крючками».
Весьма поверхностно также содержание раздела «Какая рыба
водится в Дону». Вместо конкретных сведений о рыбах,
представляющих интерес для ростовского рыболова, приведено видовое
подразделение с упоминанием таких редко встречающихся рыб,
как угря, белуги, осетра, севрюги и др. О такой спортивной рыбе,
как сазан, ничего не сказано,— просто упомянуто в абзаце о
полупроходных рыбах. Вряд ли читатель-рыболов сможет по
содержанию этой главы составить себе ясное представление о рыбах,
которых можно ловить спортивными снастями в реке Дон.
Очень разбросанным получился раздел «О секретах наживки».
Автор перескакивает в своих сообщениях с одного вида насадок на
другой, отказавшись от какой-либо спецификации и разделения на
группы. Непонятно, почему автору понадобилось прибегать к
таблице немецкого автора Пипера. Ничего нового и интересного в ней
не оказалось. Излишне упоминание и описание «маден-автомата».
Такая прикормка рыбы у нас не применима, разве только для
приманивания уклеек.
366

В том же разделе странно звучит утверждение автора о том, что
мотыль, главным образом, употребляется для зимней рыбалки. А
ранне-весеннее и осеннее ужение на мотыля в проводку, ужение
карася и др.
Пожалуй, не следовало бы рекомендовать крючки-застежки для
насадки; практика их применения выявила в них много
недостатков.
Основной по объему главой книги является глава «Сделай сам
хорошую снасть» (37—92 стр.). Неуместно в ней упоминание о
«рыболове-аристократе», с клееным удилищем, катушкой и проч.
Не нужно и сообщение о ловле удочкой тунца в 300 кг весом,
да еще с оглушением пойманной рыбы электрическим током.
Непонятно, почему автор различие удочек преподносит так
примитивно. «Простая» — кривое удилище без мотовилец, удилище с
мотовильцами — уже не простое и, наконец, удилище с
«обыкновенной» катушкой. Также непонятно деление удочек на
«стационарные» и «ручные», упоминание об удилищах из гринхардта, ланс-
вуда, гикори и др. Зачем они ростовскому рыболову. А вот дельный
совет о применении различных удилищ при отдельных способах
ловли следовало бы дать и, конечно, не писать о том, что «едва ли
необходимо иметь отдельные удилища для различных способов
ловли». Такой совет просто неверен. Неверно и сообщение о
минимальной толщине жилковой лески, выпускаемой нашей промышленностью
в 0,1 мм. Такая леска пока не вырабатывается,— только 0,15 мм.
Вряд ли целесообразно применение в описании крючков
наименований давно вышедших из обихода «лимерик», «перфект»,
упоминание о крючке без бородки и зигзагообразным жалом.
Совершенно непонятно утверждение автора о том, что у крючков
крупнее 6-го номера «совершенно необходим» боковой загиб, без которого
якобы «просто не зацепить рыбы».
В разделе «Поплавок и грузило» поражают рекомендация
автора пользоваться «лежачим» поплавком и утверждение о
необходимости при ловле в проводку пользоваться поплавком
«повышенной грузоподъемности».
Значительно больше внимания и труда автор уделил описанию
изготовления спиннингового удилища, катушки, самодельных под-
тормаживателей, блесен, грузил и описанию оснащения
спиннинга. Видимо, этот раздел наиболее знаком и мил автору, в нем много
нужных и интересных сведений. В упрек автору можно поставить
только неверное применение наименования «спиннинговая снасть»
при упоминании о ловле «мирного» сазана; ведь в этом случае
рыболов просто применяет «бегучую» снасть, но не ловит способом
«спиннинг».
Вызывает недоумение отсутствие в этой главе описания
изготовления чаканки и техники ловли на нее, широко применяемой
на Дону.
В главе «В добрый путь, рыболов!» помещены разные советы
по снаряжению рыболова, устройству куканов, применению под-
367

сачка и других принадлежностей, рецептура изготовления средства
от комаров, применению диметилфталата, а также помещена
таблица способов ловли различных рыб из книги Пипера и советы
по сохранению рыбы.
Таблицу Пипера следовало бы просмотреть более тщательно
и пополнить отдельными сведениями. Например, в типах удочек для
ловли голавля и жереха добавить спиннинг, для язя, плотвы, леща
и густеры — проволочную удочку.
В заключительной главе «Из дневника» помещены четыре
заметки из рыболовной практики автора, содержащие отдельные
интересные сведения.
Книга, несмотря на указанные недостатки, все же сообщает
много полезных сведений для ростовских рыболовов.
Вс. Васильев и А. Кекишев
О КНИГЕ НОСОВА «НА РЫБАЧЬЕЙ
ТРОПЕ»
тот небольшой сборник рассказов (Е.
Носов. «На рыбачьей тропе», Курское
книжное издательство 1958 г.), посвященных спортивной рыбной ловле,
проникнут глубокой любовью к родной природе. В этом его
основное достоинство, этим он привлекает и симпатии читателя.
В рассказе «На рыбачьей тропе» образно освещается то, что
побуждает людей заниматься рыбной ловлей, что именно связывает
рыболова-любителя с природой. Этот рассказ стоит прочесть и тем
скептикам, которые не способны видеть в рыбной ловле ничего
содержательного и интересного.
Рассказ «Пропавшая заря» тепло и любовно передает
отношение взрослых людей к детям. Он повествует о двух подростках,
уехавших в поисках «большой рыбалки» в неизведанные для них
дали. Можно рекомендовать родителям и учителям прочесть этот
рассказ и подумать о его содержании.
В простом и доступном повествовании автор освещает темы,
касающиеся рыборазведения и охраны рыбных запасов. Этим
темам посвящены рассказы «На карповой ферме» и «Встреча у
плотины».
«Ракитовый чай» — рассказ о трудностях, встречающихся на пути
рыболова-любителя. Много их возникает иногда перед ним, но,
прочитав рассказ, читатель видит, какую замечательную тренировку и
физическую закалку получает рыболов, не боящийся трудностей.
Тонкостью наблюдения за окружающей природой и ее явлениями
проникнуты рассказы «Что мы видели на песчаной косе» и «Слепой
карась».
368

Маленький рассказ «Репейное царство» говорит о большой
любви к родной природе. И читатель, вероятно, присоединится к
нашему мнению о том, что автор удачно раскрыл и показал то, что
всегда должно привлекать внимание каждого истинного любителя
природы.
На фоне общего хорошего содержания книги Е. Носова «На
рыбачьей тропе» досадной и грубой ошибкой является рассказ «Как
Кузьма топором рыбу ловил».
Пропагандирование такого неспортивного способа добычи рыбы,
как глушение, разрубание топором вьюнов, попавших в воду между
двойным льдом, не имеет ничего общего со спортивной ловлей.
Описание этого способа добычи (а не ловли)! рыбы заканчивается
возгласом — «...Редко приваливает такое счастье — вернуться домой с
полным мешком за плечами».
Как-то не верится, что перу одного и того же автора
принадлежат хорошие, нужные рассказы, и такое восхищение счастьем
хапуги, вернувшегося с полным мешком.
Плохо и то, что в Курском книжном издательстве не нашлось
людей, способных во время исправить ошибку автора и спасти
книгу от темного пятна.
Ю. Смирнов
ПОЛЕЗНАЯ КНИГА
Ф. М. ШЕДЛИНГ — Как построить байдарку, шлюпку и
швертбот. Государственное издательство судостроительной
промышленности. Ленинград, 1958 г. Тираж 16 ООО, Цена 5 р. 30 к.
юбитель-рыболов с интересом
ознакомится с этой книгой, хотя она и не имеет
непосредственного отношения к рыбной ловле.
Действительно, кто из нас не пользуется лодкой, не мечтает
провести отпуск на реке, с удочками и с лодкой, да еще с
подвесным мотором впридачу! И кто из нас не знает, с какими
неожиданными трудностями это иной раз сопряжено.
Рыболовный спорт в нашей стране получил огромный размах.
Спрос на лодки весьма велик, а производящие и торгующие
организации еще не могут удовлетворить этого спроса.
Так почему же не построить лодку самому? Это не так уже
трудно. И именно об этом рассказывает Ф. М. Шедлинг в своей книге,
рассказывает подробно, обстоятельно, толково. Здесь вы можете уз-
369

нать о том, как своими средствами построить любительские парусные
и гребные суда — байдарки, шлюпки (весельные, парусные и с
подвесными моторами), а также швертботы. С помощью этой
книги любой коллектив рыболовов-спортсменов, да и не только
коллектив, но и спортсмен-одиночка, без больших трудов и материальных
затрат может построить себе лодку, которая так украсит любую
рыбалку.
Помимо практических советов о постройке лодок, книга Ф. М.
Шедлинга содержит также полезные сведения об обращении с
байдарками на воде и управлении ими, дает практические указания
по обращению с парусно-гребной шлюпкой и швертботом, знакомит
читателя с тем, как следует хранить лодки и ухаживать за ними.
В книгу включена также специальная глава о лодках с подвесными
моторами.
Мы уверены, что каждый рыболов-спортсмен с интересом
ознакомится с этим ценным пособием и почерпнет для себя много
полезных сведений.

Содержание
Семилетка прекрасных свершений 3
С. Машинский, Замечательный русский писатель, рыболов и охотник 6
A. Шахов. Семужий порог 37
Алексей Никитин. Дальневосточная речка (стихи) 44
Алексей Снопков. С шестого привала 46
Александр Полухин. Опасный перекат 55
B. Орлов. Дрема 60
Анатолий Якжин. Голавли (стихи) 69
Анатолий Волков. «Хитрющие» 70
А. Ливеровский. Голубое пятнышко 76
Евгений Яхлаков. На черном омуте 80
Петерис Баугис. Ерши 90
Николай Агеев. Чусовая (стихи) 97
По водным просторам нашей родины
П. Мицеловский. Заметки о ловле форелевых рыб на Карельском перешейке 98
A. Каменев. По Сеймчану 115
Юрий Колышко. Рыбная ловля на Суйфуне 126
К. Чумаков. На Чудском озере 133
B. Сабунаев. Из Кубанских впечатлений 137
И. Литвинцев. Вниз по Усолке 143
А. Никифоров. На берегах Авачи 150
Н. Кравченко. Озеро Сомино 161
Я. Киселев. Там, где сложили сказку 164
Всеволод Васильев. Московское море 167
Из рыболовной практики
А. Лапутин. Блесны для ловли спиннингом 177
Алексей Никитин. Зимнее блеснение на реках Амурского бассейна 190
A. Кикишев. Случаи на рыбалке 194
И. Токмовцев. На озере Бас-Тарме 196
Н. Селезнев. На голавля 199
B. Громов. Ловля рыбы на дорожку 203
C. Кравцов. Ейские записи 207
И. Дудин. Под Новороссийском 210
Лев Повицкий. В плавнях Приазовья 213
Владислав Молчанов. Первая форель 217
А. Шевченко. Польстилась 220
Е. Терентьев. Хариус в Чиргаке 222
Анатолий Волков. Без поплавка 225
Дж. Миллард. Умение и наука 232
Г. Заприводин. Со спиннингом в Гвинейском заливе 235
Н. Шеманский. «Большой» рыболовный спорт 240
Ю. Чернов. Осенняя ловля в камышах 249
371

В. Пронин. Гуси помогли 250
Ф. Баранов. Мормышка на спиннинге 252
Г. Шавырин. Практические советы спиннингисту 254
A. Федоров. Комбинированные двойные вертящиеся блесны 256
Г. Балыков. Вариант деревянной рыбки 257
Д. Акулов. Самодельные деревянные приманки 260
М. Чернов. Ремешок к спиннинговому удилищу 262
Н. Костарев. Безмен 263
B. Соколов. Лещевый стол 265
В. Бабурин. Летнее отвесное блеснение на Вятке 266
Е. Некрасов. Мотовильце для наматывания лесы 268
Ю. Шапкин. Приготовление пшенной каши 269
A. Журавлев. На гусениц —
И. Ли. Странные окуни 270
Ю. Марцун. С петлей 271
B. Мальцев. Судак идет 272
A. Никитин. Амурский лосось — на спиннинг 275
П. Максимов. Ловля налима зимой на донки 277
Н. Галковский. Первоклассные насадки 278
Г. Ли. Садки для насекомых 280
Я. Киселев. Две крупицы 283
Б. Орешкин. В свободную минуту (Записки командированного) 284
За рубежом
Г. Попеско. Спортивное рыболовство в Англии и Франции 289
Международные организации рыболовов-спортсменов 292
Подводный спорт
Н. Руднев. Практические советы начинающему подводному охотнику 295
Н. И. С. Из дневника подводного охотника 309
Юрий Ильинский. С ружьем 320
B. Суетин. Из опыта подводной охоты в Японском море 324
П. Мицеловский. В масках за раками 330
Михаил Державин. На Пахре 331
Ю. Транквиллицкий. «Подводные охотники» с фотоаппаратами 334
П. Сторчиенко. На V Всемирном чемпионате по подводной охоте 338
О. Северцева. Соревнования в Карабахе 341
Письма о спортсменах-подводниках 343
Хроника спортивной жизни
A. Алмазов, Н. Маслов. В президиуме Всесоюзной секции спортивного
рыболовства 345
B. М. Васильев. У рыболовов-спортсменов столицы 351
Критика и библиография
Александр Волков. Охотничьи были 355
Хрис. Херсонский. Хороший почин 359
Анат. Волков. Новое издание — новые ошибки 361
Д. Самарин. О книге Некрашевича 365
Вс. Васильев и А. Кекишев. О книге Носова «На рыбачьей тропе» 368
Ю. Смирнов. Полезная книга 369

Рыболов- спортсмен
Книга двенадцатая
Редактор В. Е. Герм ая
Художественный редактор В. Г. П е т у х о
Оформление художника Ф. П. Глебов
Технические редактор М. П. Манниа
Корректор А. Ю. Грннштейв
Изд. Л* 1677. Сдано в набор 15/V 1959 г.
Подписано к печати 8/VIII 1959 г.
Формат 60X92Vie. Объем М,75 бум. л..
23.5 печ. л., 23,055 уч.-изд. л., 23,5 фиа. л
39242 вн. в печ. л., А03980. Заказ 3125
Тираж 60 ООО вкз. Цена 10 р. 20 к.
Издательство сфизкультура и спорт»,
Москва, М. "Гнездниковский пер,, 3.
Первая Образцовая типография и мет
А. А, Жданова
Московского городского Совнархоза
Москва, Ж-54. Валовая, 28.