ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Авторы, желающие поместить свои рукописи в следующих
альманахах «Рыболов-спортсмен», могут направлять их в адрес
издательства.
Рукописи должны быть отпечатаны на машинке через два
интервала в одном экземпляре Чертежи, схемы и рисунки представляются
также в одном экземпляре. В каждой рукописи необходимо полностью
указывать адрес, имя и отчество автора. Принятые к печати
рукописи оплачиваются, не принятые возвращаются авторам.
Редколлегия альманаха: В. В. Архангельский, А. М. Волков,
А. А. Клыков, Д. А. Самарин, И. П. Следнев, X. Я. Херсонский,
J1. Р. Шейнин
Составитель Д. Л. Самарин,

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
В 1950 году издательством «Физкультура и спорт» была издана
1-я книга сборника «Рыболов-спортсмен» объемом 16,5 печатных
листа. При тираже 50 ООО экз. сборник был быстро раскуплен
и привлек к себе внимание широкой рыболовной общественности.
В издательство стали поступать многочисленные письма
читателей с критическими замечаниями по 1-й книге и ценными
предложениями по содержанию дальнейших выпусков; рукописи
авторов, в основном рыболовов-практиков с периферии, пожелавших
принять участие в новом сборнике.
Такая связь с читателями и авторами, начатая в 1950 году,
позволила правильно определить содержание будущих сборников
и привлечь к участию в них многих новых, ранее нигде не
печатавшихся авторов.
В связи с возросшим объемом работы и в целях дальнейшего
улучшения качества выпускаемых книг издательством «Физкультура
и спорт» при содействии Всесоюзной секции спортивного
рыболовства и Союза советских писателей была организована
редакционная коллегия, которая приступила к работе с 5-й книги сборника.
В основу своей деятельности редколлегия приняла решение
редакционного совета издательства по содержанию и направлению
дальнейших выпусков сборника, составленное с учетом материалов
читательской конференции, обсудившей содержание ранее
вышедших книг и сделавшей по ним ряд существенных замечаний и
деловых предложений.
В своем решении редакционный совет издательства отметил,
что сборник «Рыболов-спортсмен» привлек к себе внимание и
симпатии широких читательских масс Издание книги необходимо
продолжать, добиваясь увеличения тиража, так как, даже
увеличенный до 90 ООО экз., тираж не удовлетворяет всех запросов, в
особенности с периферии.
Редакционный совет решил также:
1. Одобрить работу редколлегии по привлечению к участию
в сборнике широкого круга новых авторов-практиков и считать
эту работу одной из основных задач редколлегии.
1*
3

2. Содержание изданных книг сборника признать в целом удов:
летворительным. Однако, учитывая многочисленные замечания
читателей, обратить внимание редколлегии на наличие в содержании
уже выпущенных книг некоторых рассказов и очерков, не
соответствующих профилю сборника. Считать, что весь материал
сборников, независимо от литературных форм его изложения, должен
быть подчинен воспитанию у читателей:
а) советского патриотизма, любви к своей великой Родине;
б) бережного отношения к природным богатствам страны,
заботы о их сохранении и приумножении, непримиримости к
браконьерам и расхитителям этих богатств, нарушителям законов
по охране их с рекомендацией конкретных форм борьбы с этими
нарушителями;
в) моральных и волевых качеств, присущих советским
спортсменам; а также:
г) пропаганде рыболовного спорта, как одного из видов
активного и культурного отдыха трудящихся и его оздоровительного
значения;
д) пропаганде всестороннего физического развития рыболова-
спортсмена;
е) пропаганде коллективных форм рыболовного спорта,
освещению опыта работы отдельных рыболовных секций коллективов
физической культуры;
ж) сообщениям о технических новинках рыболовного спорта,
обмену опытом между рыболовами-практиками;
Всего авторов, принявших участие в 10 книгах сборника, 279 чел., из них:
179 авторов печатались 1 раз
41 » » 2 раза
33 » » 3 »
12 » » 4 »
5 » » 5 раз
5 » » 6 раз
3 » » 7 раз
1 » » 10 раз

з) освещению опыта зарубежных рыболовов, в первую очередь
рыболовов демократических, дружественных стран.
Кроме этого, редакционный совет рекомендовал издательству
переименовать, начиная с 7-й книги, сборник в альманах.
В дальнейшем было принято решение о переименовании сборника
в альманах, начиная с 7-й книги, и о периодическом выпуске его
двумя книгами в год объемом 16 печатных листов каждая, начиная
с 1957 года.
По 1958 год был о. подготовлено и издано десять книг сборника-
альманаха общим тиражом 740 ООО экз. При подведении итогов
работы с первыми десятью книгами редколлегией была составлена
цифровая сводка роста авторского коллектива с, 1950 по 1958 год.
Редколлегия с большим удовлетворением отмечает, что с
каждой новой книгой возрастает число авторов со всех краев и
областей нашей необъятной Родины. Привлечение новых авторов
и помощь им в подготовке рукописей и впредь будет одним из
основных направлений деятельности редколлегии альманаха, как
верный путь к дальнейшему улучшению качества содержания книги
и живой связи с широкими массами рыболовов-практиков.
Мы взяли на себя большой и кропотливый труд, опубликовав
обязательство возвращать авторам непринятые рукописи с
указаниями их недостатков и путей к их устранению. Большинство
авторов, руководствуясь этими указаниями, продолжает работу
над своими рукописями и добивается положительных результатов.
Многие из членов редколлегии установили постоянную связь с
начинающими авторами и помогают им своими советами. Принятые
рукописи после обработки и редактирования направляются авторам
на просмотр и утверждение. Отдельные рукописи, нуждающиеся
в большой литературной переработке, с согласия автора,
передаются для такой переработки опытным литераторам без права
соавторства и помещаются затем в одной из очередных книг.
Все эти усилия редколлегии, направленные на расширение и
подготовку широкого круга авторов, уже дали свои положительные
результаты: в первых десяти книгах приняли участие 279 авторов!
Основным недостатком в работе редколлегии является задержка
с ответами на многочисленные письма ^читателей и подготовкой
заключений по содержанию присылаемых рукописей. Работа эта
весьма трудоемкая, в особенности при чтении рукописного текста,
подчас с неразборчивым почерком. Таких рукописей поступает
много, и мы вынуждены уделять им значительную часть времени;
иногда чтение и оценка одной такой рукописи занимает целый
вечер.
Редколлегия надеется в ближайшем будущем избежать подобных
задержек путем расширения круга рецензентов из числа
литераторов и квалифицированных рыболовов-практиков.
Многие авторы писем часто обращаются за советами: о чем
писать? Ответ на этот вопрос каждый новый автор может получить
сам после внимательного ознакомления с любой из ранее выпущен-
5

ных книг. Основные разделы альманаха остаются неизменными,
и дгло каждого автора решить, в какой из них может подойти
избранная им тема. В дополнение можно посоветовать обратиться к
перечню тем, рекомендованных редакционным советом издательства
и приЁеденных в настоящей статье.
В содержании последних книг, учитывая пож;елания читателей,
редколлегия значительно расширила раздел описания маршрутов
и краеведческих очерков, ввела новые разделы — «Подводная
охота» и «Хроника спортивной жизни», увеличила раздел «Из
рыболовной практики» за счет некоторого сокращения объема очерков
и рассказов.
Многие читатели обращаются в издательство и редколлегию
с просьбами помочь им в приобретении ранее вышедших книг. К
сожалению, такие просьбы читателей удовлетворить нельзя.
Издательство не располагает книжными фондами и непосредственно
продажей издаваемых книг не занимается. Все тиражи
распространяются через Книготорг и его отделения на местах, в которые
и следует обращаться с претензиями на чрезмерно ограниченное
количество поступающих в продажу книг. В настоящее время все
ранее изданные книги распроданы и приобретение их возможно
только случайно, в магазинах букинистической книги.
Заканчивая свое обращение к читателям, редколлегия выражает
уверенность в том, что дальнейший рост авторского коллектива
альманаха и деловая читательская критика будут способствовать
улучшению качества новых выпусков и более полному
удовлетворению пожеланий наших читателей.

РЕКИ НАЙДУТ ЗАЩИТУ
Заочная конференция читателей альманаха
«Рыболов-спортсмен»
В 7-м выпуске альманаха «Рыболов-спортсмен» была помещена
статья Хрис. Херсонского «Реки найдут защиту».
В этой статье были приведены факты безнаказанного истребления
рыбных богатств нашей страны и систематического отравления рек
ядовитыми сточными водами фабрик и заводов.
В примечании к статье Херсонского редакция альманаха
призывала читателей откликнуться на поставленные в этой статье
вопросу и внести свои предложения. Организуя такую заочную
конференцию читателей, редакция особенно просила присылать
корреспонденции об успехах действенной борьбы спортивной
общественности за восстановление рыбных богатств советской страны.
Читатели откликнулись на призыв редакции
«Рыболова-спортсмена» и прислали большое количество писем, где с болью и гневом
рассказывают о продолжающемся уничтожении рыбы вредными
промышленными отходами и варварскими способами ловли.
Значительно меньшее число корреспонденции говорит а
положительном опыте охраны водоемов на местах и в особенности о разведении
и акклиматизации ценных пород рыбы. Почти во всех читательских
письмах содержатся конкретные предложения по охране природы
:>т вредителей и хищников и развитию такого культурного
рыболовного хозяйства, при котором воспроизводство рыбных запасов
с избытком пополняло бы урон, наносимый спортивной ловлей.,
К сожалению, многие читательские письма обесцениваются тем,
что в них не указываются фамилии конкретных «носителей зла» —
с одной стороны, браконьеров, губящих рыбу взрывчаткой,
перегораживающих реку сплошными заколами, вычерпывающих мелочь
марлевыми сетками, и с другой стороны — фамилии директоров
и главных инженеров предприятий, отравляющих реки ядовитыми
отходами производства. Из-за этого в отчете о настоящей заочной
конференции не все высказывания, иногда очень ценные, могли
быть использованы. Редколлегия альманаха просит читателей в
7

дальнейшем присылать сообщения с совершенно точным указанием
фамилий лиц, преступно истребляющих народное добро, губящих
нашу родную природу. Никакая высокая должность не защитит
браконьера, хищника, вредителя, если на него обрушится
народный гнев.
Большая ценность конкретных корреспонденции будет состоять
в том, что они ^быстро, еще до напечатания их, могут быть
использованы для привлечения виновных к ответственности через
соответствующие советские органы.
Какую пользу приносят подобные деловые сообщения,
показывает следующий факт.
На имя одного из членов редколлегии «Рыболова-спортсмена»
пришло письмо от рыболовов-спортсменов Д. Придворова и Ван-
Тен-Тау о том, что на р. Шоше, в районе дер. Тургиново,
рыболовецкие звенья Конаковского рыбзавода производили незаконный
лов. Была указана дата нарушения и фамилии
бригадиров-браконьеров. Через некоторое время начальник Центргосрыбвода тов.
А. Фамильный сообщил, что на бригадиров Орлова, Гаврилова и
Костина наложены штрафы -по 250 рублей, а орудия- лова
переставлены в соответствии с законом.
Надо думать, что примененные меры окажут воспитательное
действие не только на наказанных рыбаков, но и на их товарищей.
И, кроме того, они докажут силу общественного контроля.
Это лишь один из многих факторов подобного рода, когда
редколлегия альманаха немедленно реагировала на получаемые ею
сигналы.
Обзор читательских высказываний мы проведем по трем
главным вопросам: факты возмутительных непорядков на местах,
гибельно отражающихся на состоянии рыбного хозяйства страны;
факты противоположные, свидетельствующие об охране водоемов,
о воспроизведении рыбных запасов; предложения читателей.
Капитан 2-го ранга запаса погранвойск А. М. Иванюта,
проживающий в г. Риге, уже около десяти лет борется за охрану
рыбных богатств всюду, где сталкивается с варварским отнощением
к ним. Он прислал в редакцию обширную подборку материалов
по этому вопросу за 1949—1957 годы на 200 листах.
Тов. Иванюта пишет:
«Вероятно, у многих читателей при упоминании о Риге
возникнет представление о том, что, мол, повезло же рижанам,
живущим в районе, богатом водоемами. Действительно, вокруг Риги
и в черте самого города — обилие крупных и мелких водоемов.
В непосредственной близости от Риги впадают в Рижский залив
три крупнейшие реки Даугава (Западная Двина), Лиелупе и Гауя.
Естественно предположить, что здесь имеются благоприятные
условия для обитания местных и появления морских рыб
различных пород. В радиусе 30—40 километров вокруг Риги имеется много
водоемов, вполне доступных большинству рыболовов-любителей,
не имеющих собственных машин, пользующихся железнодорож-
8

яым, речным и автотранспортом. Казалось бы, вот где могут
«отвести душу» любители рыболовного спорта. Увы! Не в пример
прошлому, водоемы рижского района теперь являются лишь
мечтой и для рыболовов-спортсменов и для самих рыб.
Почему же наши водоемы обезрыбились? В этом повинны:
во-первых, загрязнение всех без исключения водоемов
вредными производственными отходами местцых предприятий. Они
не только губят рыбу, но уничтожают ее кормовую базу. Во всех
входах в водоемы вредные сточные воды образуют нечто вроде
«химических пробок», которые задерживают нерестующих и жирующих
проходных рыб. Поэтому нередки случаи не только зимних, но и
летних заморов: рыбам нечем питаться. Дойдя до «пробок», мор-,
ские рыбы вынуждены поворачивать от водоемов рижского района.
Вот некоторые из губителей рыбных богатств:
бумажно-целлюлозный комбинат, химический комбинат, бумажная фабрика;
во-вторых, не ограниченный ни районами, ни способами лова
промысловый лов рыбы государственными и кооперативными
организациями, а также индивидуальный (браконьерский). Породы и
размеры вылавливаемой рыбы не имеют значения, лов ведется
«под чистую».
Где же в таких условиях мигрировать и воспроизводиться рыбам?
Не лучше и положение спортивного рыболовства. Как ни
странно, все как будто делается для того, чтобы отвадить людей от этого
ценного вида спорта, восстанавливающего и укрепляющего здоровье
человека.
Как иначе расценить порядки, устанавливаемые рыбоохраной
Латрыбвода и местными организациями, при которых, как грибы,
на каждому шагу возникают «запретные зоны» или «зоны
ограничения»?
Как правило, эти «зоны» появляются там, где
рыболовы-любители обнаружили сравнительно уловистые места. Немедленно
устраиваются всякие заборы, проволочные заграждения, вывешиваются
надписи: «Посторонним проход и лов рыбы воспрещен». В то же
время в «зонах» почему-то появляются «счастливчики», которым
разрешается удить в любое время.
Следует оговориться, что «запретные зоны» возникают вовсе
не там, где следовало бы охранять какие-нибудь объекты от
посторонних. Нет, просто налицо местное «творчество», рассчитанное
на создание привилегированных условий ловли рыбы для
«избранных» лиц.
Не пора ли с этим кончать?
Вот что сообщает тов. Н. М. Галковский из г. Ново-Анненска,
Сталинградской области.
«У нашего города протекает подпертая плотиной и потому
полноводная река Бузулук, впадающая в Хопер. За последние годы
в реке сильно уменьшилось количество ценных рыбных пород.
Причина — хищнический лов сетями. Браконьеры обметывают
сетями нерестилища сазана, перегораживают несколькими рядами
9

cetefl устья речек, заливов и стариц и не дают возможности
отнереститься сазану и другим породам рыб. Сетевики доходят до того,
что окружают двойными сетями коряги — последнее убежище
последних сазанов! — а затем, ударяя под водой в металлические
кольца и колокола, заставляют испуганную рыбу бросаться в сети.
Есть случаи отравления рыбы, глушения рыбы бомбами. Об одном
таком случае было сообщено в Сталинград. Но приехавший
инспектор Рыбнадзора не сумел найти виновных, указанных в
сообщении. О другом бомбометателе написали в Ново-Анненский
райисполком, где вызванный нарушитель держал ответ, который свелся
к детской формуле: «Я больше не буду». Заявление было принято
к сведению, и организатора лихого бомбового налета на лещей
и сазанов отпустили с миром. Бывали и другие случаи бомбежки
рыбы с теми же результатами для рыб и для бомбометателей;
Сейчас уже не бомбят, сейчас изводят рьфу «мирными» путями:
более всего сетями с мелкими ячейками.
Рыбу у нас истребляют всеми способами, истребляют так, будто
рыба является нашим злейшим врагом. Грузовые автомашины
доставляют браконьеров с лодками и сетями на отдаленные участки
реки и на озера, легковые автомашины, мотоциклы и велосипеды
туда же «спортсменов» с надувными резиновыми лодками и
усовершенствованными снастями. Все шире4 распространяются более
и более совершенные и остроумные приспособления, блесны,
приманки для ловли рыбы... Применяется все шире для ловли
электричество. Все могущество современной техники брошено на то,
чтобы поймать больше рыбы, т. е. истребить ее там, где
одновременно не примейяются меры охраны и разведения рыбы. Но вторые
везде еще отстают от первых.
Добавлю сюда, что Маслозавод спускает в Бузулук потоки
своих «ароматных» отбросов, а «Заготскот» туда же направляет
жижу свиного навоза, а самый навоз холмами складывает на берегу.
Если и дальше пойдет так же, можно смело утверждать, что
в Бузулуке не выживут даже «лягушки».
В своем обширном письме тов. Гадковский приводит и
фамилии злостных браконьеров, опустошающих местные водоемы. Есть
там, например, некий Стариков — «личность, скользкая, как
налим», по характеристике автора письма. Этот Стариков заключил
«договор» с сельпо: за право пользоваться двадцатью ставными
сетями и неводом. Стариков обязался продать сельпо три центнера
рыбы(!). Но даже и это мизерное количество рыбы не было
поставлено торговой организации: она получила всего 32 килограмма.
«Районная прокуратура,— пишет далее тов. Галковский,— не
трогает Старикова, ссылаясь на его «договор» с сельпо. А когда
я спросил у заведующего районным финансовым отделом:
— Почему не облагаете налогом владельцев крупных орудий
лова?
— Потому что райфо не может облагать незаконные доходы,
например доходы от браконьерства...»
10

Ответ проста изумителен по своей «железной» логике.
Получается заколдованный круг, в котором расхитители народного добра
надежно укрываются от советских органов.
Мы уделили так много места выступлению тов. Галковского на
заочной конференции потому, что в этом выступлении довольно
красочно изображены почти все непорядки, с которыми
приходится на местах бороться сознательным рыболовам-активистам.
Те безобразия, с которыми тов. Галковский борется при
совершенно недостаточной поддержке местных властей, типичны для
многих районов страны.
Так, тов. Г. П. Васильев из г. Выксы, Горьковской
обл.,сообщает о лжеартелях, которые, прикрываясь договорами с
магазинами, буквально процеживают водоемы, вылавливая рыбу вплоть
до мальков. Он же пишет о многочисленных случаях глушения
рыбы на Оке. Автор сам наблюдал случаи пользования
взрывчаткой, притом с лодок, принадлежащих речной администрации.
Тов. Васильев ставит вопрос: целесообразна ли расчистка
перекатов на реках, производимая при помощи взрывов. После таких
взрывов гибнет масса рыбы, в том числе и ценнейшей окской
стерляди, а поднятый взрывом грунт оседает там же и вскоре снова
заносит дно. «Не на ветер ли тратятся государственные средства?» —
спрашивает тов. Васильев.
Пишет он и о загрязнении Оки промышленными отходами. Один
из конкретных виновников этого — Выксунский металлургический
завод.
Тов. С. И. Недодаев из г. Ворошиловграда с гневом пишет:
«Я люблю наш Северный Донец* и у меня сердце обливается
кровью, когда я вижу его отравленным и поруганным, когда по
нему течет вода то желтая, то зеленая, то бурая... И в этом повинны
директора Рубежанского химкомбината, Лисичанского содового
завода и других заводов, прилегающих к Донцу».
О многих и многих отравителях рек рассказывают участники
нашей заочной читательской конференции.
Вот выступление тов. Я. С. Замураева (Новосибирск):
«Многоводные сибирские реки Обь, Иртыш и их притоки сейчас
совершенно обнищали рыбой. Причина этого — они загрязнены
нефтью, особенно Иртыш. Ею отравлена не только вода, но во
многих местах залиты и берега: кое-где человек не может не только
купаться, но и проходить мимо реки. Кроме того, наши реки
захламлены сплавным лесом — «топляками», разлагающимися на дне
реки. Такие притоки Оби, как Томь, некогда изобиловали
прекрасной рыбой, а сейчас в ней рыбы нет, она встречается лишь против
Томска и при впадении в Обь, да и то в малом количестве. Против
города Сталинска в Томи вы не встретите никакой рыбы: она гибнет
на подступах к этому городу от сточных горячих, вредных вод,
спускаемых из металлургического и алюминиевого заводов. Не стало
рыбы и в притоках Томи — Мрассу, Кондоме и других, в которых
недавно было так много хариуса, тайменя, ленка и другой рыбы.
11

Зти притоки из года в год также захламляются лесом и
гидравлическими установками, которые превращают прозрачную холодную
воду в густую глинистую массу. А приток реки Чулыма, небольшая
горная река Кия, давно отравлена мышьяком, стекающим из
фабрик, добывающих рудное золото».
Читатель Я. М. Полищук из Чугуева сообщает, что в марте
1954 г. Шубекенским сахарным заводом была спущена в Северный
Донец отравленная вода, погубившая подо льдом большое
количество рыбы. Часть рыбы, спасаясь от отравления, устремилась
в малые речки, но после спада воды погибла там из-за недостатка
кислорода.
«Темиртауское озеро, один из крупнейших водоемов
Карагандинской области, отравлено сточными водами завода
синтетического каучука»,— сообщает читатель А. Осинцев из Темир-тау.
Мысль о том, что молевой сплав леса гибельно отражается на
рыбном хозяйстве, высказывает специалист-гидролог Н. Н. Го-
стунский из г. Таруса, Калужской области. Приводимые им доводы,
как нам кажется, достаточно серьезны и заслуживают
опубликования.
Тов. Гостунекий говорит:
«В практику лесозаготовительных организаций вошел молевой
сплав древесины. На протяжении всей зимы в бассейнах наших
больших рек происходит интенсивная рубка деревьев. Миллионы
кубометров сырой древесины подвозятся к берегам рек. После
окончания ледохода бревна и дрова сбрасываются в воду. Сотни
километров в одиночку, группами, массами плывут они вниз по
течению. На пути сталкиваются, бьются друг о друга, тонут,
задерживаются на мелях, прибиваются к берегам, захламляют русла
рек. Набухшая, сбитая с древесины сырая кора толстым слоем
ложится на дно заливов и глубоких ям. Вся эта масса гниющей
коры и древесины отравляет в реках воду. Растительность и
насекомые водоёмов гибнут, рыба исчезает в реках.
Там, где до молевого сплава реки славились богатым рыбным
запасом, теперь невода приходят к берегу пустыми.
Примеры: Северная Двина, Вычегда, Сухона, Юг до молевого
сплава имели богатое рыбное хозяйство. В настоящее время рыбный
запас в них крайне незначителен. Любители рыболовы на крючки
вместо рыбы вытаскивают прелую древесную кору.
Вторым характерным примером может служить река Воропа
(приток Дона). Она когда-то славилась богатым запасом, рыбы.
Сомы доходили до десяти пудов веса.
Около 1938 года в бассейне этой реки (Кирсановский район)
происходила массовая рубка осинового леса. Начался молевой
сплав. Громадное количество сплавляемых сырых осиновых дров
затонуло, захламило русло реки, отравило в реке воду.
Рыба-исчезла, сомы погибли».
Мы могли бы привести еще очень много высказываний наших
читателей о тяжелом положении на местах с охраной водоемов и
12

рыбных запасов, но и сказанного достаточно для того, чтобы по-,
чувствовать серьезную тревогу и задуматься о мерах спасения
гибнущей природы.
* *
*
Перейдем к тому, что делается в этом отношении на местах.
К сожалению, в редакцию поступили лишь единичные сообщения
о более или менее удачной борьбе t хищниками, браконьерами,
отравителями вод и о мерах по воспроизводству исчезающей рыбы.
Редколлегия альманаха, понятно, не думает, что все ее
читатели-общественники так уж пассивны и мирятся с теми
безобразиями, которые наблюдаются на местах. Но почему-то они
предпочитают присылать нам сигналы об отрицательных фактах. А ведь
сообщения о фактах успешного искоренения хищничества тоже
очень важны: это — школа для тех, кто, может быть, и сам хотел
бы принять участие в благородном деле охраны природы, но не
знает, как за это взяться.
Мы уже упоминали читателя Галковского, который ведет борьбу
с браконьерами в Сталинградской области. Эта борьба, хотя и
трудная, все же по временам приносит и плоды. Об этой борьбе сам
тов. Галковский пишет: «И один в поле воин!» Он прислал нам
целую переписку с местными и областными организациями и
газетные вырезки, из которых видно, что в результате его фельетона
«Налимы», помещенного в местной газете «Голос коммунара» и
прочитанного в исполкоме облсовета, в Ново-Анненское «был
направлен старший государственный инспектор Рыбнадзора. В один
день он конфисковал на базаре 112 кг рыбы, наложил штрафы,
отобрал три больших невода, самых злостных браконьеров привлек
к судебной ответственности, причем матерого браконьера Старикова,
вероятно, будут судить показательным судом. Сельпо угрожает
штраф 2000 руб. за незаконное заключение договоров. Исполкому
райсовета предложено утвердить пять общественных инспекторов
и выделить заповедник на р. Бузулук. Продажа частниками рыбы
запрещена, такая рыба на рынке конфискуется».
Понятно, браконьеры злы на тов. Галковского, угрожают ему.
«Но мы еще повоюем»,— бодро заключает тов. Галковский свое
сообщение.
Редакция альманаха приветствует борьбу
спортсмена-общественника и советует ему собрать вокруг себя хотя бы небольшой
актив соратников. Тогда его-работа пойдет намного эффективнее.
Москвич Вл. Холостов сообщает еще об одном энтузиасте,
борющемся за сохранение родной природы. Это П. М. Силин, лесник
Нарофоминского района, Московской области.
Тов. Холостов пишет:
«Павел Силин зорко охраняет свой лесной участок. Он умело
борется с браконьерами. В «его» Пахре местные сетевладельцы
не решаются* уже завести бредень. Но вот приезжие...
13

В прошлом году он задержал восемь работников милиции и с
ними какого-то городского прокурора; отобрал сеть, составил акт
и направил его в МВД».
Каковы были результаты решительных действий тов. Силина?
Он получил следующий ответ из органов милиции:
«Ваша жалоба о хищническом лове рыбы на реке Пахре
получена и рассмотрена.
Указанные факты о ловле рыбы запрещенным способом (сетями)
подтвердились, и нарушители Янкин, Шашков, Иванов и Кубарев
строго предупреждены.
Подпись: За начальника отдела милиции МВД ст. Москва
М.-Киевской ж. д. дороги полковник милиции Чернов».
Этот случай безусловно заслуживает освещения на нашей
заочной конференции. Он примечателен, во-первых, тем, что
браконьерами оказались работники милиции, люди, поставленные
государством на охрану социалистической собственности. А еще более
любопытно то, что подписавший отписку на имя тов. Силина
полковник милиции Чернов сам был в числе пойманных лесником
нарушителей! Интересно было бы посмотреть, с какими глазами
полковник Чернов делал строгое предупреждение своим соучастникам
по хищническому лову рыбы? Впрочем, мы склонны думать, что
это предупреждение относится скорее к области фантастики, чем
является действительным фактом.
И все же можно с полной уверенностью думать, что
милицейские деятели М.-Киевской ж. д. больше не являются на Пахру
с сетями. "
Уже упоминавшийся в первом разделе нашего отчета читатель
Г. П. Васильев из Выксы пишет нам:
«В одну из рыбалок мы укрылись от грозы в будке бакенщика
на территории Ляховского района, Владимирской области.
Этот симпатичный, почтенного возраста бакенщик (фамилия его
Воеводин), на будке которого висит надпись «Будка отличного
обслуживания», рассказал нам много интересного, в том числе и
про «глушителей» рыбы. На наши слова о том/ что бакенщики
должны быть первыми застрельщиками в борьбе с браконьерством,
он ответил:
— Действительно, это должно бы быть так, но что я могу здесь
один сделать? Случается, что ко мне приезжают разные личности
и просят лодки, даже не скрывая, что она им нужна для глушения
рыбы. Я в некоторых случаях им, конечно, не даю.
На наш удивленный вопрос, почему же только в некоторых
случаях, Воеводин многозначительно развел руками и ответил:
— В большинстве случаев это бывает так: к будке подъезжает
автомашина, а в ней целая компания во главе с районным
начальством,— и опять многозначительное разведение руками и кивок
головой в сторону Ляхов. Что ж, мол, тут сделаешь? Ведь само
начальство?..»
Редколлегия альманаха сожалеет, что тов. Васильев не выяснил
14

и не сообщил нам фамилии хотя бы некоторых представителей
районной власти, допускающих такие беззакония. Если бакенщик
Воеводин связан вполне понятными житейскими соображениями,
то советская печать выше таких соображений. А может быть, тов.
Васильев еще сумеет исправить свое упущение?
Мы надеемся, что к следующему туру нашей заочной
читательской конференции число сообщений с мест о борьбе спортсменов-
общественников с конкретными носителями зла значительно
возрастет. Если они не всегда попадут в материалы конференции, то
во всяком случае им будет дан ход, и они принесут свои результаты.
Но мы повторяем, что эти сообщения должны быть вполне
конкретными, с указанием фамилии и по возможности должности и
местожительства нарушителей советских законов об охране рыбы.
Читатель В. И. Устинов сообщил об одном из случаев борьбы
за чистоту водоемов. Люберецкие рыболовы обратились в
Московский комитет КПСС с жалобой на администрацию нефтеобра-
батывающего завода, превратившего Москву-реку в сточную
канаву для отходов. Дело дошло до того, что береговая зелень и та
не выдержала, а на дне не песок, а какая-то колесная мазь
образовалась.
Виновников вызвали в МК КПСС, и руководство
Крекинг-завода обещало, что больше нефтеотходов в Москве-реке не будет.
После этого нефть действительно не спускалась в реку целое
лето, и вода в ней до некоторой степени очистилась. Даже
кое-какая рыба зашла в Москву-реку, но в воду снова пустили ядовитые
отбросы. Рыба гибла и плыла по реке — нехорошее, обидное
зрелище, говорящее о том, что дирекция нефтезавода слишком легко
относится к своим обещаниям. Очевидно, к ней надо применить
более жесткие меры. Редакция альманаха надеется, что люберецкие
рыболовы не забыли дорогу в МК КПСС.
Как ведется на местах работа по воспроизведению рыбных
запасов? Дадим слово участнику заочной читательской
конференции тов. А. Перскому из Ленинграда. Вот что он говорит:
«У нас в Ленинграде прбявляется забота о восстановлении
рыбных богатств. Вот несколько фактов.
В 1957 году Северо-западной государственной инспекцией
рыбоохраны и воспроизводства рыбных запасов было выпущено в
водоемы Ленинградской, Великолуцкой и Псковской областей 34
миллиона 730 тысяч штук рыбной молоди ценных пород. В озеро
«Отрадное» (Карельский перешеек) выпущено 300 тысяч малька
пальи. Ладожское озеро уже три года заселяется байкальским
омулем. Только в 1957 году его было выпущено в озеро 3 миллиона
580 тысяч штук.
В реки Неву, Свирь, Вуоксу выпущено 42 миллиона 900 тысяч
штук малька сига, лосося, форели. В Ломоносовском районе,
Ленинградской области, в родниковых прудах Гостйлицы
выращиваются рипус, байкальский омуль, новые, устойчивые на севере
породы карпа. Принимаются меры по очищению воды рек и каналов
15

Ленинграда, например в устье Фонтанки сооружается мощная
насосная станция по переброске сточных вод в Финский залив,
минуя Неву.
Конечно, все эти меры для воспроизводства рыбных запасов
дадут свои результаты только при поддержке всего населения, и
в частности нашего подрастающего поколения, которому надо
прививать любовь к охране природы».
* *
*
Читательские предложения.
Зти предложения очень обширны и разнообразны. Мы начнем
с таких, которые охватывают широкий круг вопросов.
Широко, по-государственному, подходит к делу уже
выступавший в начале нашей заочной конференции читатель А. М.
Иванюта. Вот что он пишет:
«Вопрос о рыболовном спорте, водоемах и рыбных богатствах,
я считаю, должен подниматься, ставиться и разрешаться в
комплексе с другими, аналогичными видами спорта, отдыха и
использования трудящимися естественных природных средств здравоохранения,
а также с решением вопроса о восстановлении, охране и развитии
всех наших естественных природных богатств: геблЪгии, недр, лесов,
земли и атмосферы, так как их промышленная эксплуатация и
непосредственное использование их людьми тесно между собой
переплетены, взаимосвязаны и взаимообусловлены. К примеру,
мы можем сколько угодно вкладывать труда в разведение и
обеспечение естественного воспроизводства в том ш!и ином водоеме
рыбы, а какой-нибудь небольшой химический или ему подобный
завод, неполно ,и нерадиво перерабатывающий сырье (тоже
природное богатство), сбрасывая вредные отходы производства в воду,
всю нашу, может быть, многолетнюю и огромную, работу в
состоянии в один момент превратить в мартышкин труд.
Наконец этот вопрос должен подниматься, ставиться и
решаться при участии рыболовов-спортсменов и любителей природы, при
содействии Совнархозов промышленных районов, и всю работу
непременно должны возглавить партийные и государственные
органы при поддержке всего яарода. У нас пока остаются некоторые
«ведомственные барьеры», а потому и необходимы соответствующей
высоты и мощности трамплины для их преодоления.
Я считаю, что этот серьезнейший вопрос заслуживает и достоин
такой его постановки, так как положительного, эффективного и
безотлагательного его разрешения требует наш трудолюбивый и
великий советский народ».
Высшие партийные и государственные органы не забывают
о вопросах рыбного хозяйства. В «Обращении Центрального
Комитета Коммунистической партии Советского Союза и Совета
Министров Союза ССР к колхозникам, колхозницам, работникам МТС
и совхозов, к партийным, профсоюзным и комсомольским органи-
16

зациям, к советским и сельскохозяйственным органам, специалистам
и ко всем работникам сельского хозяйства», опубликованном 21
января 1958 года, говорится:
«Серьезным источником пополнения ресурсов питания в нашей
стране может явиться колхозное и совхозное прудовое рыбоводство.
Эта отрасль сельского хозяйства при правильной ее организации
приносит немалые доходы и не требует больших затрат труда.
Многие колхозы интенсивно используют пруды и водоемы для
рыбоводства, получают с каждого гектара водной площади по 10—
15 центнеров рыбы и по 7—10 тысяч рублей дохода на каждый
гектар зарыбленного пруда».
После такого авторитетного указания дело создания колхозных
и совхозных прудов и разведения в них рыбы, без сомнения, пойдет
гораздо быстрее.
Большинство авторов писем настаивает на том, чтобы наши
законы были более строгими ко всякого рода браконьерам и
отравителям водоемов.
«Обратиться к депутатам Верховного Совета СССР" об издании
строгого закона по охране рыбных богатств нашей Родины и о
самом суровом наказании виновных — нарушителей этого закона»,—
предлагает читатель В. Павлов (Корсунь-Шевченковский р-н,
Черкасской области). Конечно, этот закон должен включать в себя и
охрану водоемов от отравления их сточными водами
промышленных предприятий и меры взыскания за его нарушение, например
крупные штрафы из собственного кармана.
Тов. Павлов справедливо подчеркивает, что проведение в жизнь
такого закона должно опираться не только на административные
и судебные органы советской власти, но главным образом на всю
советскую общественность, которая должна, в конце концов,
сделать нарушения народного социалистического закона
невозможными нигде и никем, «не взирая на лица».
Однако никакие административные мероприятия и помощь
общественности по охране водоемов от браконьеров и отравителей
не будут достаточно эффективными, если население попросту не
будет знать о всех правилах и законах, охраняющих природу. И
прививать эти знания нужно непременно с юного возраста.
«От зоркого взгляда советских ребят комсомольцев и
пионеров не укроется ни один браконьер, ни одно нарушение
законности. Пионеры и комсомольцы, советская школа — могучая сила,
способная внести весомый вклад в наше общее дело»,— справедливо
пишет нам читатель А. Перский из Ленинграда.
Надо широко обнародовать необходимые знания, создавая
хорошие книги по рыбной ловле, выпуская интересные кинофильмы
и радиопостановки, пропагандируя в школе необходимость
охранять рыбу, печатая наглядные красочные плакаты. Такие плакаты
должны висеть в каждом колхозе, в школах, клубах, на
предприятиях. О досадном отсутствии таких плакатов пишет спортсмен
П. Котов (город Жуковский, Московской области).
17

Далее тов. П. Котов предлагает «создать городские и районные
общества рыболовов-спортсменов, провести конференции и
наметить конкретные меры по борьбе с браконьерством...» Общими
силами, разумеется, можно добиться решения многих вопросов.
Напомним, однако, что далеко не везде самостоятельные рыболовные
общества могут на местах опереться в своей деятельности на
необходимую мощную материальную базу. Быть4 может, рыболовам
объединиться в специальных секциях добровольных спортивных
обществ, сложившихся при профсоюзах?
Но есть и другой путь объединения спортсменов — это
создание Всесоюзной федерации рыболовно-спортивных обществ, секций,
клубов и т. п. Такая организация могла бы оказать существенную
помощь государственным органам в осуществлении контроля и
надзора за использованием водоемов рыболовами-спортсменами.
Она могла бы вплотную заняться делом разведения рыб в
опустошенных водоемах и повести энергичную борьбу с отравителями
рек,* с бесцеремонным загрязнением их.
Федерация, располагая средствами, большим количеством
добровольцев из числа любителей этого вида спорта, издавая различную
литературу и плакаты по вопросам рыболовного спорта, сможет
способствовать увеличению наших рыбных богатств.
Многие читатели (например, тов. Гостунский из Тарусы)
высказывают совершенно правильную, на наш взгляд, мысль, что
наряду с Всесоюзным обществом рыболовов-спортсменов должен
быть создан наделенный широкими полномочиям государственный
орган по охране природы, функции которого, конечно, будут
шире, чем сбережение только вод страны: он будет охранять и
берега их, и леса, и горы — вообще всю чудесную природу нашей
страны. Этот орган должен существовать на правах всесоюзного
министерства, и ему должны подчиняться инспектора Рыбнадзора,
а не Министерству рыбной промышленности, заслужившему
печальную славу своим беспечным отношением к охране наших
рыбных запасов.
Участники заочной конференции тт. Г. П. Васильев из Выксы
и А. Фамильный из Москвы считают, что известный процент с
суммы штрафа, взысканного с нарушителей законов об охране рыбы,
и со стоимости конфискованных орудий лова должен выплачиваться
лицам, обнаружившим нарушение: инспекторам Госрыбнадзора
и общественным инспекторам рыбоохраны. Такая поощрительная
мера безусловно будет полезна. Кстати, в некоторых местностях
Союза она уже проводится, например в Белорусской ССР, во
Владимирской области и т. д.
Перейдем к предложениям более частного характера,
однако все же имеющим важное народнохозяйственное
значение.
Читатели В. А. Павлов из г. Корсунь-Шевченковркого, Е. А.
Бочаров из Киева, Анат. Перский из Ленинграда и многие другие
предлагают на более или менее длительный срок запретить про-
18

мысловый лов рыбы в 100—150-километровой зоне вокруг Москвы
и других больших городов нашего Союза. Редколлегия альманаха
целиком" присоединяется к такому предложению, выгоды которого
неоспоримы.
«Ощутимого хозяйственного ущерба в этой вполне
своевременной мере для трудящихся не будет,— пишет Анат. Перский.—
Наоборот, рыбзаготрвительные организации, перебросив свою
мощную технику на «рыболовную целину», резко повысят количество
и качество уловов».
Адрес такой «рыболовной целины» тов. Перский указывает:
это среднее и нижнее течение Индигирки и Яцы и других сибирских
рек.
Редколлегия «Рыболова-спортсмена» может добавить от себя,
что запрет промыслового лова вокруг Москвы, Ленинграда и
других больших городов выбил бы почву из-под ног мелких лжеартелей
и бесчисленного количества примазавшихся к ним жучков и
спекулянтов рыбой.
Тов. М. М. Матвеев-из Москвы предлагает для сохранения
оплодотворенной икры, откладываемой рыбами на мелководных
участках водохранилищ, установить такой порядок их эксплуатации,
чтобы в период нереста и до одного месяца после него в
водохранилищах поддерживался бы постоянный уровень воды. Печальный
факт массовой гибели рыбы в «Московском море, приведенный
читателем Кудиновым, говорит о ценности этого предложения. А
осуществить его при наличииг единой высоковольтной сети (ЕВС)
в нашей стране совсем не трудно: ведь водоемы вскрываются в
разное время, и только было бы желание, а работу
гидроэлектростанций спланировать нужным образом можно.
Читатель альманаха, старший инспектор Государственной
инспекции рыбоохраны по Рязанской области 3. Шамрай вносит
предложение о проведении обширных рыбомелиоративных рабо^
на «целинных водах», под которыми он подразумевает полойные
и материковые озера, площадью по одной РСФСР более 20
миллионов гектаров. Тов. Шамрай предлагает создать специальные
РМС — рыбомелиоративные станции. И ведь действительно
«целинные воды» — огромный резерв для разведения в колоссальном
количестве ценных пород рыб.
Тов. Гостунский из Тарусы настаивает на немедленном запрете
сплаЕа древесины молевым способом и на переходе на сплав ее
плотами. Это необходимо для сохранения рыбы в наших
сплавных реках.
За неимением места мы не можем останавливаться на других,
более мелких предложениях, внесенных участниками заочной
читательской конференции. Однако они могут быть уверены, что
все эти, а также и вновь поступающие предложения редколлегия
альманаха передаст тому авторитетному органу, который займется
выработкой закона об охране водоемов и рыбных богатств и о их
воспроизведении в нашей стране.
19

Мы закончим нашу конференцию горячим призывом читателя
Н. Кудинова «объявить всенародную священную-войну всем
браконьерам и вредителям, браконьерам всех направлений и рангов».
Если в такую войну будут вовлечены народные массы, всякая
нечисть, еще пользующаяся слабостью и неопределенностью наших
законов по охране рыбы, будет выметена. Мы не только должны
сохранить нашу родную природу для детей и внуков, но и сделать
ее еще более светлой и радостной, достойной советских людей.
Редколлегия

Константин Деркаченко
ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ
Немного грустно расставаться с летом,
Но осень мне по-своему мила.
По озеру луна холодным светом
Дрожащую дорожку провела.
Горит костерик — друг ночной рыбалки,
Его дымок я от себя гоню.
Оторванные от осенней прялки,
Седые нити тянутся к огню.
Глаза планет, дивясь и не мигая,
Из бездны неба смотрят мне в глаза.
Бессменно тихий плес оберегая,
Сухой листвой едва шуршит лоза.
Десятый сон в деревне людям снится,
А здесь всю ночь не дремлешь, и не спишь,
И слушаешь, как голос дальней птицы
Полночную пронизывает тишь.
К рассвету холод крепко щиплет руки,
Кусает щеки, за ворот ползет.
Зато в садке — уже четыре щуки,
И пятая удилище мне гнет.
21

Туман ползет ожившей занавеской.
Гудок завода слышится вдали.
Рассвет, рассвет. Кипит вода от всплесков —
Плывущий лист хватают голавли.
И вот, как будто распахнув оконце
В сплошной стене кустов и камыша,
Румяное проснувшееся солйце
Над озером всплывает не спеша.
Я улыбаюсь, новым днем согретый,—
Еще одна из жизни ночь ушла...
Немного грустно расставаться с летом,
Но осень,мне по-своему мила.
Актюбинск

А. Панаев
ПИЧУГА
Бывает так,
Что оборвется кл^в.
Но я не очень дорожу добычей.
Мне — были б рядом
Зелень тальников,
Речной простор
И звонкий гомон птичий.
Уйдешь в себя. Окажешься в былом.
Припомнишь детство; первую подругу,
...Я даже вздрогнул:
Серая пичуга
Чуть не задела мне лицо крылом
И опустилась у воды на ил,
Что затвердел, потрескался глубоко.
Должно быть, я на пень похожим был,
На старый пень, торчащий одиноко.
Я усмехнулся:
«Молодец! Смела!»
Она немного покопалась в иле,
Затем, забавно растопырив крылья,
Пошла к воде и мыться начала.
Такой чудесной, милой и смешной
Она была. Так весело плескалась.
...И ямка рядом, в четверть глубиной,
Ей, вероятно, омутом казалась.

£. Орешкин
РЫБАЦКОЕ БРАТСТВО
Ничто так легко и быстро не сближает людей, как рыбная
ловля. Даже охота ей уступает. Там слишком силен дух
соперничества. А у нас, рыболовов, если есть клев, то обычно все с рыбой,
нет клева, так у всех пусто. Уже это сближает... А рыбацкий
костер! Кого не приманит он своим уютным теплом изветом!
Безотчетная, но властная потребность быть вместе влечет рыбаков друг
к другу. Разные по возрасту и характеру, они сходятся у костра
по три, по четыре и запросто, ничего в сущности не зная друг о
друге, в несколько минут делаются друзьями.
Вот так сошлись и мы — молодой токарь одного из московских
заводов Костя и я. Натаскали хвороста для костра, соорудили
подобие палатки, набросали елового лапника вместо постелей.
На огонек не замедлил явиться еще один рыболов. Издалека
услышали мы тяжелую, неторопливую походку, потом в темноте
выросла высокая фигура в белом брезентовом плаще. Блики костра
осветили крупное, добродушно улыбавшееся лицо.
— Мир дому сему! — басом провозгласил пришедший.
— Милости просим! — откликнулись мы с Костей.
Сообщив, что его зовут Лаврентий Иванович, что он полковник
в отставке и рыболов с юности, наш новый товарищ прислонил
к палаточному шесту толстый пук удочек.
— Как дела?
— Да вот, чаек кипятим...— протянул Костя, с надеждой
взглянув на полковника.
24

— Понятно. Ухи, значит, не предвидится? Печальная, но
довольно обычная для этих мест картина... К сожалению, ничем
не могу помочь: с утра ни поклевки.
Несколько огорченные, но в то же время и обрадованные (не
только мы с пустыми руками), я и Костя уделили часть еловых
веток полковнику, как мы сразу же стали его называть, я — по
фронтовой привычке, Костя — из уважения к его солидности.
Полковник присел к костру и багровыми, видимо когда-то
отмороженными, руками стал развязывать свой рюкзак. К разложенным
на газете нашим продовольственным запасам присоединил свои.
Закусив и выпив по кружке горячего, пахнувшего дымком чая,
мы, как водится, разговорились.
— Да... Печально, но факт,— повторил свою мысль
полковник, свертывая махорочную цыгарку толщиной в палец,— Рыбы
нет! Нет рыбки, . И вообще у нас, московских
рыболовов-любителей, судьба незавидная. Чуть где водоем побогаче, глядишь, уже
сетями молодь выгребают... Какая уж тут ловля!.. Вот разве
посчастливится найти нетронутый торфяной карьер или пруд
заброшенный. Ну, тогда половишь. Да и то, Возьмешь два-три улова
и опять зубы на полку. А ведь ты рыболов со стажем, дело это
до тонкости изучил. Ну и обидно, конечно, с пустыми руками
возвращаться. Поневоле начинаешь скрашивать печальную
действительность: «Клюнула мол, подсек, нб... сорвалась!» Нехорошо,
конечно. Но как быть?
Он огорченно вздохнул и посмо¥рел на каждого из нас, словно
приглашая разделить его недоумение.
— Это верно! — с энтузиазмом откликнулся Костя.— И не
хочёщь, да иной раз соврешь. Нужда заставит!
— Вот именно — нужда. Где рыбы много, там про нас и
обидных поговорок не ходит,— продолжал полковник. Это только
здесь, на безрыбье, они развелись. Едешь с рыбалки, а на тебя все
с усмешкой смотрят, ехидные вопросы задают. Обидно! Ну, бывает,
и не утерпишь, прибавишь розовой краски. И, черт его знает, как
это получается?.. А вот недавно приезжал ко мне в гости
приятель. Инженер, человек серьезный. Рыболов, разумеется. Так вот
он к вопросам рыбацкой чести относился чрезвычайно строго.
Я бы даже сказал, с болезненной щепетильностью. Никогда бывало
не покажет просто так, руками, какую рыбу поймал. Обязательно
вынет блокнот и прочитает, где, когда, в какое время была она
поймана. Вес и размеры точно укажет. А особо ретивым маловерам
он даже коллекцию засушенных хвостов показывал. И, надо
сказать, хвосты у него были замечательные. Ни один на блюдечке не
умещался. Прямо-таки рекордные хвосты! Впрочем, ничего уди-'
вительного! Работал он в одном из проектных институтов
Ленинграда, каждый год в длительных командировках бывал, на всех
северных и сибирских реках рыбачил. А реки-то какие! Ижма,
Сосьва, Тавда, Молога... Одни названия чего стоят! Так от них
рыбой и пахнет. Конечно, у него и уловы были. Над нами, мос-
25

ковскими, он прямо-таки издевался. Даже за рыболовов
признавать не хотел. «Вы,— говорит,— только рыбацкое звание
позорите, пескарятники несчастные». А когда я его к себе на дачу
в Успенское повез, так он даже удочек с собой не взял. «Какая,—
говорит,— там ловля! Баловство одно». И на реку со мной не
пошел. Впрочем, часам к десяти все-таки явился. В белых брюках,
в сандалиях. Посмотреть пришел. Ну и поиздеваться, конечно.
А у меня, как по заказу, голавлик порядочный попался. По нашим
местам — удача. Посмотрел он его, кончиком сандалии пошевелил:—
Мелочишка... Однако для вас, пескарятников, и это рыба.
Поздравляю! Только, боюсь, не последнего ли ты головля из Москва-реки
вытащил?
Ну, хотел я ему что-нибудь в том же духе ответить, да не успел.
Вижу, из глубины — а мы как рдз у конца переката стояли,—из
глубины, значит, смотрю, выплывает здоровеннейший голавль.
Я его сразу узнал: старый знакомый! А за ним второй, третий,
пятый. Эти поменьше... Идут вполводы... Тут солнышко
проглянуло, воду просвечивает, видьо красавцев, как в аквариуме.
Толкнул я локтем приятеля, а он, смотрю, уже сам насторожился.
Шею вытянул, глаз с них не сводит. Постояли немного голавли
и опять в яму ушли. Дружок мой оживился: — Дай-ка,— говорит,—
удочку на минутку. Сейчас я этого, что первым шел, достану.
А сам уже сандалии снял, наглаженные свои брюки
засучивает. Ишь,— думаю,— какой ты прыткий! «Достану». Будто из
своего собственного садка. Нет, брат, тут тебе не Молога, не Сось-
ва. У нас вокруг хорошего головля походить надо. Этот старик и
не таких рыболовов, как ты, видывал!» Досада меня взяла, но
вида не подагр.
— На,— говорю,— попробуй. Для тебя это дело плевое. Ты
ведь тайменей ловил. Не нам, пескарятникам, чета.
Отошел я в сторону, закурил. Наблюдаю. Интересно все-таки,
как он за дело возьмется. Видавшего виды головля да еще в
середине лета в наших подмосковных местах взять, это... Ну да что
говорить, вы и сами знаете!.. А приятелю моему хоть бы что:
подошел к самому берегу, стоит открыто, с улыбочкой. На крючок
обычного червяка насадил. И что бы вы думали? Не успел он
забросить,— выходит из глубины тот самый головлище и прямо к его
паршивому червяку! Меня прямо в жар бросило. Второй год этого
вожака обхаживаю, все хитрости, все способы перепробовал, а
у него так вот, за здорово живешь, дуриком... И добро бы еще
на майского жука, или раковую шейку, или там еще на что-нибудь
вкусное... А то — червяк! Да на него летом и плотва-то смотреть
не хочет. Прямо до с/1ез обидно мне стало. Ну все-таки обошлось.
Не подвел старик. Понюхать понюхал, а брать не стал.
Отвернулся и этак пренебрежительно хвостом по его наживке задел,—
дескать, это нам не в диковинку, дураков нынче не осталось!
Повеселел я. Погасшую папироску снова раскурил. «Что,— думаю,—
дальше будет?» А приятель мой червяка долой, на крючок кузне-
26

чика нацепил. Поглубже в воду зашел. Улыбочку свою дурацкую
бросил. Лицо серьезное. «Ага,— думаю,— задело тебя за живое,
заговорило рыбацкое сердце?» А сам еще масла в огонь подливаю:
— Давай,— говорю,— удочку назад. Что тебе с нашей
мелочишкой возиться?
Не отдает. Еще глубже в воду лезет... Ну, короче говоря,
одним днем у нас дело не кончилось. Каждое утро ловить стали.
И все на том месте. Головли больше и не показывались, а
приятель мой упорствует, никуда уходить не хочет. Похудел,
молчаливым стал. Терпенья и выдержки* надо отдать должное, у него
хватало. Что и говорить, рыбак он был настоящий. И, в конце
концов, уже перед самым отъездом, добился-таки своего: взял
головля. Хоть и не того старика, а все-таки довольно порядочного.
Подхожу, а мой сибирский рыболов что-то уж очень спокойный,
словно нехотя на поплавок смотрит, покуривает. «Ну,— думаю,—
взял наконец!» И действительно, на траве рядом с ним голавль.
Хороший голавль, килограмма на два будет. Поздравил я его. Без
ехидства, от души поздравил. Мы ведь московские таким головлям
цену знаем.
— Что ж,— говорю,— можно и домой идти. Хватит!
Взял он кукан, намотал на руку. Голова рыбины у руки, а
темный jcboct травы касается. Глядеть приятно.
— Почему же,— говорю,— ты его не меришь?
— А чего,— чуть поморщился он,— мерить? И так видно:
больше трех килограммов верняком есть,— а сам весь так и сияет
от радости.
«Ого,—одумаю,— а ты, брат, на килограммы-то не скупишься!
Где же твоя хваленая точность? Или она только для Сибири
годилась?» Но спорить, конечно, не стал. Зачем человека огорчать?
Известно, трудная добыча всегда весомее кажется... Идем мы по
берегу. А на реке народу, что на бульваре. Десяти шагов не
пройдешь — рыбак. И почти у всех пусто. Наш голавль внимание
привлекает. Ну, обступили, конечно, хвалят, оценивают, опытом
делятся. А приятель мой, вижу, прямо на глазах меняется.
Гордый стал. Папироской попыхивает, на вопросы снисходительно
отвечает. Слово за словом, рассказал все, как было, а потом рдруг
возьми и брякни:
— Это что! Вчера я на том же месте двух взял. Крупнее этого!
Забыл, видно, что я рядом стою.
Не успели мы с Костей отсмеяться, а полковник уже новую
историю начал.
— Вот вы смеетесь, а в сущности ничего смешного в этом нет.
И винить своего приятеля я никак не могу. Сколько сил, терпенья,
подлинной страсти вложил он в эту ловлю, а в результате — один
только голавлик. Каково это после сибирских раздолий? Вот и не
стерпел человек, сорвался. Рыбацкая страсть подвела.г. И все-таки
она, рыбацкая страсть наша,— вещь замечательная! Я уже не
говорю, что это самый лучший отдых, общение с природой и тому
27

подобное. Это и так всем известно. А вот был в моей жизни
случай, когда она человеку жизнь сохранила.
Было это в госпитале зимой сорок второго года. Я с ранением
воги лежал. А сосед мой... У того дело плохо было. Всего его
осколками исхлестало. Ноги, руки, грудь — все в бинтах. И
голова тоже. Лица не видно, одни глаза светятся. Давно он
лежал. И умирать не умирает и поправиться не может.
Жизненную энергию утратил. И вот, замечаю я, что все хуже и хуже
ему. Тарелки с едой нетронутые от него уносят, говорить тоже
ни с кем не хочет. Ко всему интерес потерял. Лежит, как
мумия. А в глазах — тоска смертная. За окнами вьюга воет,
ночи длинные, темные... И ничем я его рассеять, поддержать не
могу. Не слушает он. Молча все отвергает, словно смерти ждет-не
дождется.
И вот как-то раз просматривал я свой бумажник и в подкладке
пару крючков рыболовных нашел. Не помню уж, как они у меня
там оказались. Обрадовался я им. Положил на ладонь.
Рассматриваю. Сколько времени уже крючков в руках ш держал!
Воспоминания нахлынули... Сижу на койке, улыбаюсь да на крючки свои
налюбоваться не могу. Один из них простой, черный, а другой
золотистого цвета, кованый, с прямым загибом. Взял я его в
пальцы, жало на свет рассматриваю. И вдруг слышу тихий голос: —
С боковым загибом... крючки... лучше.
Покосился я глазом и ахнул: батюшки мои, да ведь это сосед
мой, молчальник, заговорил! Голову свою забинтованную
повернул, на меня смотрит. «Эге,— думаю,— да ты рыбачок,
рыбацкая косточка! Что же ты, милый, раньше не говорил? Ведь мы
с тобой все равно, что братья родные. Ну, теперь-то уж я тебя
расшевелю!» Начинаю действовать. И так, словно мы с ним не в
госпитале, а в магазине рыболовных принадлежностей ^находимся,
мягко, но с убежденностью заявляю:
— Нет, дорогой товарищ, прямые крючки мною в течение
многих лет всесторонне испытаны. Они лучше!
Он даже головой замотал, глаза сердитые сделались.
— Вы,— говорит,— ничего... в крючках... не понимаете...
Поднесите его поближе... к глазам...
Я, разумеется, не замедлил. Стал он крючок рассматривать.
И такую критику ему учинил — пальчики оближешь! Знатоком
оказался. Так мы с ним и разговорились. От крючков к лескам, от
лесок к удилищам. Потом на реки, на озера перекинулись...
Казалось, в палату к нам снова весна пришла, запахи да свежесть
речная. Встали перед глазами солнца вдсход, луга росистые,
зеркальная гладь воды... А ты сидишь в лодке, в руках у тебя одно-
ручник, а на тонкой, упругой леске рыба кругами ходит. И сам
ты живой, здоровый, сила в тебе неуемная. Эх, красота! Не день,
не два говорили мы с ним про рыбалку. Вспоминали костры вот
такие, ночевки, беседы задушевные, случаи разные. Ожил мой
рыбачок! Есть начал, смотреть веселее. Доктора потом удивлялись:
28

откуда вдруг сила к человеку вернулась? Жить захотел! А ведь
это, в конечном счете, главное — по-настоящему захотеть.
Полковник умолк. Ни мне, ни Косте не хотелось прерывать
наступившего молчания. Тихо потрескивали обуглившиеся головни
в костре, темнота подступила вплотную к нашим спинам.
Хотелось теснее придвинуться друг к другу, к мерцавшим под пеплом
огонькам. Костя подбросил охапку хвороста. Стало еще темнее.
Потом наверх вырвался язычок пламени, лизнул черные сучья
и, словно испугавшись, спрятался. Но вот пламя пробилось в
одном, в другом месте, и вдруг костер вспыхнул с новой, как будто
удесятеренной силой. Весело затрещали сучья, взлетели вверх
золотистые искры. Все мы оживились. Стряхнул задумчивость
полковник, весело сдвинул кепку на затылок Костя.
— Эх, и не завидую я тем, кто у рыбацкого костра не сидел!
Кроты они, а не люди. Из каменных домов носа не высунут,
ничего, кроме киношки в выходные дни, не видят. А здесь-то, здесь!..
Костя не мог найти подходящего слова и, весь переполненный
охватившим его восторженным чувством, сорвал с головы кепку,
с силой стукнул себя по колену. Мы понимали его. Как и он, мы
не представляли себе жизни без этого костра, без тишины и
прохлады ночи, без тихого говора воды, доносившегося к нам от
близкой,- но невидимой в темноте реки.

Михаил Лукин
ПРИВАЛ
Геолог треста «Севкавразведка» Кондратов пять дней бродил
в низовьях Дона, искал выходы известняка, ценных глин и
каменной соли.
Кондратов мог бы ночевать в любом хуторе. Там ему не
отказали бы в тецлой хате, горячем борще и мягком матраце. Но
геолог любил природу, пылающий в ночи костер, запах дыма и трав.
Он спал у костра, завернувшись в плащ-палатку, ел подогретые
консервы и твердые, как камень, сухари.
Утром шестого дня у Кондрашова осталось в запасе полбанки
мясной тушенки и горсточка сухарных крошек. Он решил
позавтракать и отправиться в ближайший город Азов за продуктами.
Но, собирая сухую траву и кизяк для костра, Кондратов
неожиданно обнаружил в зарослях цветущей желтой сурепы глыбу
известняка. Источенная дождями и ветрами, обожженная солнцем и
морозами, глыба напоминала серую морду фантастического
животного.
Кондратов отколол от глыбы неровный кусок и внимательно
рассмотрел его. Сомнений быть не могло: известняк. А нет ли здесь
еще таких выходов? Кондратов решил подождать с завтраком,
а прежде исследовать заросли сурепы. Он закинул за плечи рюк-
30

зак с плащ-палаткой и остатками еды, надел пояс, на котором висел
чехол с саперной лопаткой, и, раздвигая рукояткой геологического
молотка кусты сурепы, пошел по степи.
С Азовского моря второй день дул свирепый низовой ветер.
Он бил в грудь и в лицо, мешал ходьбе. Кусты сурепы размашисто
качались и хлестали по ногам. Голенища сапог покрывались
зеленовато-желтым налетом цветочной пыли.
Через несколько шагов Кондратов снова увидел кусок
известняка. Он выглядывал из земли, похожий на грязную окаменевшую
пену. Потом попался третий кусок, напоминавший панцырь
черепахи.
Кончились заросли сурепы. Теперь под ногами то шурщала
сухая бурого цвета брица, то скрипела сочная и тугая трава
свинорой, то шелестели полынь, молочай и осот.
Обнаруживая выходы известняка, Кондратов так увлекся, что
совершенно забыл о еде. Не заметил он и того, как внезапно
прекратился ветер и в степи наступила тишина.
К полудню солнце обрушило на землю нещадный жар, словно
облило ее кипятком. Поникли травы. А Кондратов все шел и шел.
Мокрые волосы под соломенной шляпой липли к коже. По
обветренному и загорелому цвета дубовой коры лицу стекали струйки
пота, на влажной, пропотевшей армейской гимнастерке выступали
белые извилистые полоски соли.
Наконец Кондратов почувствовал голод и усталость. Он,
конечно, мог бы поесть и отдохнуть, но дело в том, что выходы
известняка располагались по определенной системе. Это представляло
для ^еолрга большой интерес, и Кондрашову хотелось как можно
скорее и до конца проследить расположение известняка.
К вечеру, измученный и голодный, Кондратов вышел к Дону.
Река слабо мерцала розовыми бликами солнечного заката. Вода,
которую нагцал с моря низовой ветер, после разлива медленно
входила в русло. Черная полоса грязи, наносы ила и мусора
окаймляли берег. На чакане и куге сохранялись остатки серой
пены.
У Кондрашова ныли отекшие ноги. Пропитанное потом белье
плотно прилегало к телу. Рюкзак давил спину тяжелым камнем.
Кондратов решил сделать привал: искупаться, утолить, наконец,
голод, устроиться на ночь, выспаться. А утром отправиться за
продуктами.
Кондратов попытался подойти к реке, но увяз в липкой грязи
и чуть не оставил в ней сапоги. Пришлось искать для купанья
более удобное место. Он с трудом пробирался по влажной траве.
Вмятины от сапог наполнялись водой. Геолог набрел на желтые,
высохшие камыши. За ними сверкнул ерик. Рядом с камышами
оказался сухой бугорок, поросший конским щавелем и
отцветающими ромашками.
Кондратов свалил с плеч рюкзак, положил молоток, снял
пояс с саперной лопаткой.
31

Усталые ноги путались в камышах. Камыши трещали и били
по лицу. Кондратов подошел к ерику, осмотрелся. Вдруг он увидел
нечто необыкновенное: вода в ерике как бы кипела, плескалась
и брызгала. Казалось, ее подогревали снизу на огне. В воде кишела
рыба, мелькали ее хвосты и спины. Можно было подумать, что
здесь варилась уха на тысячу человек.
Кондратов был страстным рыболовом-любителем и сразу
догадался, что произошло: в этот неглубокий, пересыхающий
в жаркие дни ерик рыба зашла* вместе с водой во время
низового ветра; наносы ила закупорили ерик со стороны Дона;
река отошла, а рыба очутилась в западне и теперь металась, ища
выхода.
Иссушенная зноем почва на дне ерика жадно впитывала воду.
Рыбе грозила неминуемая гибель.
Кондратов стоял в раздумье: пропадет столько добра. А что
делать. Ловить руками по одной и носить в реку. Глупо. Идти
в ближайший хутор и звать людей. Они явятся, когда уже будет
поздно.
Солнце угасало в Азовском море. Над морем багряными глыбами
громоздились обрывистые, крутые облака. В камышах скользили
коричневые тени. Тихо покачивалась трава. Взгляд Кондрашова
упал на серый чехол у валявшегося пояса. Из чехла торчала
рукоятка саперной лопатки. Сразу же созрело решение. Он измерил
глазами расстояние от реки до ерика: метров семь-восемь...
«Может, сперва искупаться, поесть, отдохнуть» — Кондратов
отогнал соблазнительную мысль: стоит только присесть, захочется
прилечь, а подняться будет трудно.
И Кондратов вынул лопату из чехла, попробовал пальцем
лезвие. Оно оказалось тупым, зазубренным.
Геолог нагнулся, копнул вязкий ил и с трудом откинул тяжелую
массу. Копнул второй раз... Он начал рыть канаву от Дона
навстречу ерику. По канаве шла и булькала вода. Она помогала
Кондрашову, размывая почву.
Море и степь растаяли в чернильной мути ночи. Ярко сверкали
звезды.
Где-то далеко вспыхивали голубые зарницы. В тишине
назойливо шуршали камыши, глухо чавкала лопата, выбрасывая
комья сырой земли.
Иногда Кондратов отдыхал. Он стоял в воде, широко
расставив ноги. Лопата валилась из рук...
Канава медленно приближалась к ерику. Наконец осталось
лишь вскрыть тонкую перемычку. Кондратов разогнул спину,
вытер рукавом пот с лица, легко вздохнул и, не выдержав, присел
на край канавы, чтобы собрать последние силы. Неожиданно
камыши покачнулись, и все исчезло.
Уснувший Кондратов чуть не упал в воду. С трудом
разомкнул отяжелевшие веки, протер глаза и взмахом лопаты как
бы оттолкнул от себя сон.
32

Напрягая все силы, Кондратов разрушил перемычку. Поток
воды из ерика хлынул навстречу Донской воде. При вспышке
зарницы Кондратов увидел, как рыба, напирая друг на друга,
устремилась по канаве к реке...
Он шел к рюкзаку словно пьяный. Его качало и валило с ног.
Из руки выпала лопата и, ударившись о камень, слегка звякнула.
Сил хватило только на то, чтобы вынуть из рюкзака плащ-палатку
и завернуться в нее. Едва коснувшись земли, Кондратов мгновенно
уснул.
Грозный
2 Заказ № 2083

Ф. Морозов
ИСЦЕЛЕНИЕ
Видали ли вы старичка, сидевшего на завалинке, пригретой
лучами полуденного мартовского солнца? На задворках еще снег;
ночью морозец разрисовывает стекла окон, вешает сосульки на
срезах крыш и сковывает ледком лужицы. Это признаки
слабеющей борьбы мороза с крепнущим солнцем, зимы с весной.
И, как свидетель того, что отступает мороз и уходят на север
холода, выбирается на завалинку седой старичок. Вы идете по
селу, меся обмякший, чавкающий под ногами снег, а на вас из-под
приставленной ладони смотрят белесые, прикрытые косматыми
ресницами глаза. Приподняв фуражку и делая легкий кивок,
вы произносите:
— Здравствуйте, дедуся! — и, приняв ответный поклон,
думаете: «Сколько ему? Шестьдесят, семьдесят? Стар стал Никитич...
А когда-то...»
Но ваши сожаления о дряхлости Никитича напрасны.
Проходят дни. Солнце согнало снег, разукрасило киноварью луга,
подняло изумрудную озимь на полях, одело в зеленый наряд
прибрежные лозы, и... вы видите на речке челн, а в нем бойко
орудующего веслами Никитича. «Неужели? Да он ли это?» — задаете
вы себе вопрос. Но сомнения нет. Оказывается, солйце вливает
силы не только в природу, но и в человека. Освежает его, молодит.
34

Дед, занятый своим делом, не обращает на вас внимания, а
вы удивляетесь и радуетесь тому, что в такие годы он может так
ловко работать веслами. Но, кажется, устал старик, бросил весла...
нет это не отдых. Он торопливо начинает выбирать шнур.
«Дорожка»,— определяете вы и видите, как у борта челна всплескивается
вода. Подсачек в руке деда, и он поднимает из воды щуку.
— С уловом, Ники-и-и-ти-и-ич! — кричите вы, и он отвечает
счастливой улыбкой.
Да разве один только Никитич исцеляется на воде? Мой
дядюшка из шестидесяти лет своей жизни, по меньшей мере,
пятьдесят рыбачил. Все прилегающие к городу водоемы знал. Подобно
деду Никитичу, дядя Саша с ранней весны начинал конопатить
и смолить челн, а как только сходил лед и вода в реке светлела,
снимал с чердака снасть и принимался за любимое дело, пользуясь
каждой свободной минутой. Но стал он стареть. Старость дяди
Саши со всеми ее болезнями начала проявляться зимой. Летом я
приезжал в отпуск, и он встречал меня на вокзале бодрый,
загорелый и сильный. Несмотря на мои протесты, он брал тяжелый
чемодан и нес к дому, а потом, чуть дав мне отдохнуть с дороги,
тащил меня на рыбалку. Глядя, как он бодро шагает к лесному
озеру, как действует веслами, я не верил зимним письмам матери,
что «дядя Саша плох». Но отпуск кончался, я уезжал. Опять
наступала зима, и почта приносила о нем те же известия: «плох, кашляет,
задыхается...»
Там, где я служил, рыбная ловля шла круглый год: летом,
как обычно, а зимой из-подо льда. На родине этого нет.
Рыбу ловят только летом. «А что если?..» — читая письма ма*
тери, как-то подумал я. Снарядил три зимние удочки, купил запас
блесен и, написав письмо с подробным объяснением подледного
уженья, отправил посылку, рекомендуя дяде Саше заняться зимней
рыбалкой. От него я ответа не получил, а мать сообщила, что он
только посмеялся над моей затеей и, уложив снасть в ящик,
поставил его под кровать:
—"Пусть сам занимается этими игрушками.
Я был смущен таким ответом, но делать было нечего. Пришлось
обиду оставить при себе.
В следующее лето я цолучил отпуск только в конце декабря.
На юге в это время идут дожди вперемежку с легкими заморозками,
а на родине мороз сковал льдом реку, снег завалил озера.
Дядя Саша на вокзал не пришел, а дома спросил:
— Чем думаешь заниматься? Или отсыпаться со мной будешь?
— Думаю, что дело найдется. Ружье захватил, охотиться буду,
а потом рыбалкой заняться думаю,— ответил я.
— Ха... Рыбалкой... Охота — это дело, а рыбалка... На смех
людям твои, удочки,— возразил он.
— Посмотрим,— не пытаясь доказывать словами, сказал я.
Отдохнув с дороги, я вытащил свою посылку, направил снасти
и, потеплее одевшись, пошел на речку, на вечернюю зорю.
2*
35

Летние места я знал хорошо, а где ловить зимой? Отправился
к лесопильному заводу на ломы. Там всегда водился окунь.
Прорубив пешней лунку, сел и начал блеснить. Прошло минут десять,
а Поклевки нет. Сменил блесну — результат тот же. Хотел уже
рубить новую лунку, как вдруг почувствовал толчок и подсек.
Окунь взял крупный, и я его не без труда вытащил на лед.
Лавливал я mhoi;o разной рыбы и более крупцой, но сейчас, как
ребенок, ликовал, посматривая на этот первый трофей. Да и
понятно. Ведь я «открытие» делал. Вторую поклевку,я прозевал,
а когда ударило в руку еще раз, вытащил второго окуня. И все.
Стемнело, и нужно было уходить домой. Невелик оказался улов,
но этих двух окуней я вносил в дом сияя. «Вот сейчас дядюшка
ахнет» — думал я.
— Ну что, сынок? — спросила мать.— Поймал?
Вместо ответа я выложил на стол рыбу и сказал:
— Прибери. Утром добавлю.
Но окуни не поколебали дядю Сашу, и он остался к ним
совершенно равнодушным. Однако, когда на другой день я принес
в корзине два десятка окуней и двух приличных судаков, он ре
устоял и начал расспрашивать. Я сначала ответил на его вопросы,
а потом предложил пойти завтра на утреннюю зорю.
— Не пойду. Смеяться будут. Тебе-то что!.. Ты здесь почти
чужой, а меня все знают. Скажут, с ума сошел на старости лет.
И не пошел. Клев был хороший. Я уже поймал около десятка
окуней и судачка, когда увидел, как дядя Саша с берега плетется
ко мне. «Не усидел,— подумал я.— Заело».
Он остановился в двух шагах, улыбался, но молчал. Когда же
я почувствовал поклевку, подсек и леска натянулась, он начал
подавать советы: «Не торопись! Тихонько выводи».
Я снял с блесны окуня и хотел опустить блесну в лунку, но
дядя Саша остановил меня:
— Подожди. Дай попробую.
Я передал ему снасть. Дяде повезло. После двух-трех
запусков блесны на крючке повис крупный судак. Вытащив его на лед,
дядя Саша молча забросил удочку в лунку и продолжал блеснить.
— Может, довольно, дядя Саша? — спросил я.— Сейчас
рабочие на завод пойдут, смеяться будут.
— Отстань,— огрызнулся старик и вытащил окуня.
Я молча взял пешню и стал рубить новую лунку.
Домой мы с дядей Сашей возвращались примиренные, и он
даже спросил, собираюсь ли я завтра блеснить. Я решил дать
ему свободу и ответил отрицательно.
— Пойду на охоту, а ты сходи один,— ответил я.
Он промолчал.
С вечера я приготовил патроны, ружье и рюкзак. Поднялся
я задолго до рассвета. Дядя Саша еще спал. Уходя, я шепнул
матери:
— Разбуди его. Наверное, пойдет.
36

Потом мать рассказывала:
— Сам ведь поднялся, как только ?ы вышел за дверь. «Не
спится,— говорит.— Пойду поброжу».
С этого дня он уже не боялся, что над ним будут смеяться. Ходил
на рыбалку всю зиму.
...«Исцелил ты его,— писала мать.— Пропадает на реке. Да
что река! На ломах места на стало — все рыболовы, глядя на
него, принялись ловить, так он повадился на озера ходить за
пять километров. Диву даюсь. Рыбок из меди сам делает — пилит,
паяет. Говорит, лучше продажных...»
Вот ведь как бывает. Человеку делать нечего, и чахнет он в
душной комнате от скуки. А занятие-то есть.
А что, собственно произошло? Человек попал на воздух,
приобщился к посильному труду, и труд исцелил его от старческих
болезней. Вот и все.
А окуньки, судачки свежие!.. Разве плохо, возвратясь с
морозца, откушать горячей окуневой ушицы из рыбки, что ты сам
добыл? Хорошая вещь зимой уха!
Ростов-на-Дону.

Хрис. Херсонский
ТАЙНА ПРИТЯЖЕНИЯ
Пожилые люди, безмолвно сидящие у воды с удочкой, многим
издавна кажутся существами загадочными.
И, как всегда, когда обыватель встречается с чем-то
недоступным его пониманию, он стремится представить непонятное в
комичном и отчасти в дурном свете, унизить рыболовов брошенной
свысока насмешкой... Дескать, несолидное, пустое ваше занятие,
чудаки-рыболовы.
О вкусах, как говорится, не спорят... Да и какой может* быть
спор, когда приходится «сразу согласиться: в нашем занятии
действительно не хватает солидности и, должно быть, много в нем,
если поглядеть со стороны, откровенного ребячества.
Но все-таки попробуем быть понятными... Хочется приоткрыть
завесу над притягивающей силой рыбной ловли. И, может быть,
нам удастся, в конце концов, хоть немного посодействовать
прогрессу в размышлениях человечества, которое испокон веков в
недоумении останавливается перед загадочной фигурой
мечтательного рыболова...
Когда я об этом думаю, передо мною встают образы
обаятельных чудаков, - которых мне посчастливилось встретить. Это они
открыли мне некоторые тайны, о которых я раньше лишь смутно
догадывался.
38

Душевный русский актер Михаил Степанович Державин
однажды зимой позвал меня с собой на Москву-реку.
Сели мы на Арбате на троллейбус и за Бородинским мостом
сошли у школы. Михаил Степанович свернул в узкий проход между
старенькими домишками — теперь их уже там нет — и, скользя
по крутому обрыву, повел меня к реке.
Она спала под снегом.
Впереди, отгороженный какими-то пестрыми кучами, виднелся
небольшой залив. Как он образовался?.. А дело в том, что сюда
из года в год по реке привозили на баржах щебенку, песок и
гравий. Сваливали их кое-как на берегу, а отсюда на грузовиках
развозили на стройки по городу. Пока одни груды строительного
сырья таяли, появлялись новые. Свалка не уменьшалась, напротив,
она росла вместе с городом и мало-помалу наступала на реку.
Между баржами и берегом разросся холмистый вал и отрезал
от реки искусственный залив.
Мы шагали по бугоркам, скользили, сбегая в подозрительные
ямы, и спотыкались о присыпанные снегом щепки, проволоку,
обломки кирпича. Должно быть, шоферы, приезжая за песком и
щебенкой, заодно сваливали сюда строительный мусор. Дескать,
река все примет.
Я с недоверием ступил на грязный лед залива.
— Неужели тут может жить какая-нибудь рыба.
Михаил Степанович прищурился и загадочно лробасил:
— А вот увидите...
В его голосе с неповторимым глуховатым тембром, сквозь
характерную, как бы стариковскую, хрипотцу прозвучали ласковые
интонации. Дальше все напоминало детскую игру.
Михаилу Степановичу как на сцене, так и в жизни не нужно
было много слов для общения с людьми. Обычно слова его
казались даже неказистыми, как и пейзаж, который сейчас нас
окружал. Но все, чем бы ни был этот артист занят, оказывалось
почему-то очень интересным для зрителей и его собеседников. Он
кинул на меня чуть смущенный взгляд, а его обычно хитроватые,
добрые глаза дружески поделились со мной ласковым теплом.
Расчистив оставленные им вчера лунки, Державин положил
возле них удочки с леской, такой тоненькой, что, держа на ладони,
ее едва можно было отличить от замерзающих слезок-капель воды.
Когда мельчайшие крючочки были наживлены красными
ниточками мотыля и исчезли в мутной воде, а под ее верхним слоем,
словно под стеклом, в лунках всплыли, колеблясь, голубые с
розовым зрачки миниатюрных поплавков, Михаил Степанович
прошептал, предупреждая мои вопросы:
— Теперь помолчим.
Мы стали терпеливо ждать.
Налево, чуть выше свалки, убогие зябкие хибарки, накренясь
с обрыва, грозили сползти вниз. Они держались только на честном
слове, но тем не менее были окружены крохотными клочками за-
39

ботливо возделанных огородов с заборчиками из разнокалиберных
и разноцветных досок, кольев/ проволоки и листов ржавого
железа. Вспсмнились строки поэта: «И под каждой маленькой
крышей, как бы она ни слаба, свое счастье, свои мыши, своя судьба...»
Мы ждали... Мы неотступно следили за поплавками. Стерегли,
не дрогнут ли?
Но разве можно не оглянуться вокруг?.. И наши глаза, наше
любопытство притягивали к себе переплеты моста, висящего
неподалеку, словно вязаное кашне над белой шеей и грудью замерзшей
реки, и оголенные пустые аллеи Красно-Пресненского парка на
той стороне реки, и окна поднимающихся в стороне корпусов Трех-
горной мануфактуры, и серенькое ватное небо, с которым сливался
дым из заводской трубы...
По временам Державин опускал в лунки для подкормки
щепотки мотылей.
Вот один из поплавков чуть опустился... Михаил Степанович
быстро, но мягко подсек, скинул рукавицы и осторожно, не
торопясь, перебирая пальцами леску, стал поднимать со дна добычу.
На его ладонь доверчиво лег шестимесячный подлещик.
Впрочем, может быть, это была обыкновенная густерка, или «фанера»,
как называют ее рыболовы. Чтобы толком разобраться,
понадобилась бы сильная лупа, а мы ее с собой не взяли. И нам непременно
хотелось, чтобы это был подлещик.
Вскоре я вытянул такого же возраста плотичку. У Михаила
Степановича к тому времени прибавились ерш и окунишка. После
этого мне захотелось тоже дождаться во чтобы то ни стало окуня...
Ловля продолжалась — с увлечением, с азартом.
Тут я понял, что приглашение помолчать входило у Державина
в необходимый ритуал только перед началом клева. Теперь он
встречал каждую поклевку громким шепотом и смехом...
— Ну же, ну!.. Бери, бери!.. Смелее, дружок!.. Не
откладывай на завтра!.. Вот так!.. Еще раз!.. Теперь, пожалуйте сюда,
в нашу компанию. Да не бойся, я тебя не проглочу... Глупенький
ты, глупый, зачем же попался на крючок?
Когда по моей неосторожности шустрый скользкий ершишка
выскользнул у меня из рук и пришлось коченеющими пальцами
подбирать его со снега, Державин покосился на меня с тревогой:
не помял бы я ершишке круглые бока. Артист явно сочувствовал
не мне, а ершу.
А часа через два, посмотрев на часы, сказал: «Ну вот и
наловили на ушицу...» И, наклонив бидончик над лункой, Михаил
Степанович стал выпускать ошалелых узников на свободу, бормоча:
«Один, два, три, пять, семь.,.» Поднял голову счастливый.
— Шестнадцать душ!
— А разве раньше вы не считали?
— Нельзя. Ловли не будет,— и он с улыбкой нагнулся над
лункой.— Все ушли, канальи. Разбежались по домам... Ну, до
свиданья, шельмецы.
40

Выпрямился и широко оглянулся.
Город вокруг жил, громко дышал, посапывал, насвистывал,
ворковал. Над окраинами стоял неумолчный негромкий гул.
В низком зимнем небе с карканьем пролетели над нашими
головами четыре вороны и уселись на голые ветви лип в парке, чтобы
в стороне от визгливых дребезжащих трамваев обсудить с глазу
на глаз свои дела.
Державин, вздохнув, стал собирать удочки.
— Пора на спектакль.
Не подумайте, что ему безразличен был спортивный улов. Помню,
как весело рокотал его голос, когда однажды Михаил Степанович
позвонил по телефону, спеша поделиться удовольствием:
— А у меня сегодня удача!.. Приходите, посмотрите сами. Ле-
щуга... Что?.. Ну, лещище!.. Лещ!.. Кило полтора!.. Ей-богу,
не вру. Плавает сукин сын в ванне. Где взял? Там же у школы,
только ближе к мосту, в самой Москве-реке. У меня даже свидетель
есть: часовой с моста видел, как я вываживал и вынимал...
Пришлось повозиться.
Два дня приятели Державина навещали леща, ставшего
знаменитостью. Хозяин был рад гостям, счастливый от успеха, как будто
отменйо сыграл еще одну роль.
Под Москвой в Переделкино, близ городка писателей, возле
шоссе есть пруд. В былую пору он приманивал к себе рыболовов
водившимися в нем карпами. Но карпы ловились редко, поодиночке,
а чаще попадалась на удочку плотва, да заставляли беспрестанно
менять наживку мелкие окуни. На берегах этого пруда летом
нередко можно было встретить 'Михаила Степановича с его частым
спутником на рыбалке В. Г. Кольцовым.
Друзья обычно закидывали по одной-две донки, на случай если
Еозьмет карп, а тем временем ловили мелюзгу на обыкновенные
поплавочные удочки.
И у обоих рыболовов были излюбленные насиженные местечки
рядом, в тени старинного парка на крутых живописных мысочках.
Но однажды я наткнулся на Державина у противоположного
берега пруда. Артист полулежал у самого шоссе. Трава вокруг
него, белая от пыли, истоптанная и выщипанная, не привлекала
даже прожорливых гусей. Они нахально спустились возле
Державина в пруд и всем выводком плавали среди его удочек, нацеливаясь
косыми глазами на цветные поплавки.
Пока он, оторвавшись от изучения гусей, здоровался со мной,
с другой стороны к его ногам подкралась бородатая коза и
попробовала вкус его брючины.
По шоссе беспрерывно проходили люди. Они с любопытством
спрашивали рыболова, расположившегося у их ног:
— Ну как? Клюет рыбка?..
Проезжали машины, обдавая его гарью из выхлопных труб.
Меланхолично бродили телята по склонам плотины. Коровы,
выступая с глубокомысленным видом, покачивая рогами и свисаю-
41

щими с туго налитого вымени розовыми сосками, возвращались
домой.
День иссякал.
С востока уже охватили полнеба сиреневые вечерние сумерки.
А у Державина в бидончике плавала лишь одинокая плотица/ Я
спросил:
— Почему вы сегодня не на своем месте?
— Скучно там одному.
И, поглядев на дорогу, добавил:
— Здесь интереснее.
Обвел взглядом поплавки и, помолчав, проводил глазами
босоногую девчонку,— она хворостийой гнала домой корову.
Взглянул ласково на ветлы и крыши деревни за прудом и добавил:
— Вот если когда-нибудь станете писать об актере Державине,
как он работал над ролями, не забудьте: я лучше работаю здесь.
Я понял, что общение с природой не только возвращало
Державину молодость, оно было для него кратчайшим путем к
общению со всем широким миром.
На берегу пруда в Переделкино происходили и другие вещи,
непостижимые для ума, лишенного фантазии.
Помню лето, которое я прожил в соседней деревне. Я часто
ранним утром ходил посидеть с удочкой под ветлами.
Еще до солнца птицы в парке счастливым пением встречали
приход дня. Зеленые, голубые и сиреневые краски неба, омытые
разгорающимися лучами солнца, выцветали, превращались на
глазах в розовые, светло-оранжевые, и, наконец, небосвод начинал
сиять ослепительно, как океан света. В деревне принимались
дружно мычать коровы. Они обменивались призывами и жалобами
и выходили на шоссе. Поднимался с лугов ветерок, он летел по
утрам, как всегда, навстречу солнцу и срывал с тополей, ольхи
и ветел первые пожухшие листья. Умирая, листья падали грудою
на воду и, оттопырив завернувшиеся края, словно подняв паруса
над палубой, плыли торжественно по пруду, как корабли по морю,
к заветному ;берегу на той стороне, откуда каждый день летели,
как и в это утро, в парк гонды с полей — бабочки, пчелы, шмели.
Времени для размышлений у меня было достаточно, потому
что рыба ловилась неважно. А, может быть, она потому и не
ловилась, что я был занят своими мыслями и упускал поклевки, не
успевал подсечь... Как бы там ни было, когда горячее солнце плыло
уже высоко в бесцветном мареве, я возвращался домой всего с тремя-
четырьмя плотицами...
А из-под соседнего осокоря на час-другой раньше меня уходил
домой Александр Александрович Фадеев. Он шел к письменному
столу. Прямой и статный, высоко подняв рано поседевшую голову,
он важно нес на кукане несколько рыбешек коту. Я ревниво
определял: его добыча редко бывала больше моей. Чаще случалось,
что мы уносили поровну. Уходя, он негромко говорил, улыбаясь
задумчивыми глазами:
42

— Ну, ни пуха вам, ни пера!
И несуетливо, твердо шагая, скрывался за деревьями парка.
В то лето он писал «Молодую гвардию».
На берегу пруда у него был свой облюбованный тенистый
осокорь, и перед ним приглубая заводинка с листьями кувшинки,—
там изредка брала довольно крупная плотва.
За много утренних зорь, проведенных вместе на рыбной ловле,
только сдян раз мне удалось прийти к пруду раньше Фадеева и
подсмотреть,* как он, подступив к самой кромке берега/ нагибается
и, щурясь, вглядывается в еще не замутненную, отдохнувшую за
ночь воду, как он затем разматывает две простенькие ореховые
удочки, одну подлиннее, другую короткую и тонкую, словно
мальчишескую, как, закинув лески с насадкой возле листьев
кувшинки, выпрямляется и застывает неподвижно. Взгляд его опускается
на поплавки, Александр Александрович задумывается...
Но обычно я приходил к пруду позже Фадеева, хотя и старался
поймать самые ранние мои любимые часы, и был на месте, когда
солнце еще не поднималось над лесом, виднеющимся за крышами
деревушки, над которыми начинал виться дымок спозаранку
затопленных печей. Но Александр Александрович вставал еще
раньше, до света. Перед тем как сесть писать, он аккуратно шел с
удочками на прохладный, еще не проснувшийся пруд.
Когда я первый раз увидел ранним утром его атлетическую
фигуру, застывшую у воды, мне не захотелось нарушать его покоя:
ведь сколько людей целыми днями отнимали у него возможность
побыть наедине с самим собою!.. Я тихонько повернул в парк и стал
пробираться сквозь кусты. Сирень и лищ\ накопили за ночь
холодную росу, она лежала на листьях, как на ладонях. Раскачиваясь,
зеленые ветки обдавали мои плечи ледянйм дождем... Фадеев,
не оборачиваясь, окликнул:
— С добрым утром.
Я ответил и прошел на свое место неподалеку. Текли часы,
мы молчали, занятые каждый своим. Я знал, что для Александра
Александровича было слишком довольно общества Олега
Кошевого, Любки Шевцовой, Сережи Тюленина, он вел с ними
упорную долгую беседу.
Так повторялось много дней. Мы обменивались при встрече
только приветствием, в нем было пожелание успеха друг другу.
А через несколько часов большой русский писатель уносил
плотвичек на кукане и найденные им в тишине новые сокровища для
чудесных страниц «Молодой гвардии». Они созревали затем до
конца на письменном столе. И там, над листом бумаги,
продолжалась беседа художника со своими героями. И в общих радостях
и печалях в прозрачной глубине4этой беседы также неразрывно
принимали участие утренние розовые облака, зеленоватая вода
пруда, серебристые осокори и высокие с густой темнр-зеленой
кроной липы, чистая роса на листьях и вся наша русская родная
земля, милая навеки.
43

Уносил отсюда с собою задушевную беседу со своими героями
и Михаил Державин. И не потому ли так много говорили зрителю
обившие в его исполнении в театре и на экране образы любимца
русского народа фельдмаршала Кутузова, украинца шахтера
Макары Дубравы, большевика Шульги из той же «Молодой гвардии»
и сталинградского генерала Муравьева в «Великом переломе»...
Тесное, родственное общение художника-рыболова с природой —
это не бегство от людей и от мира, а бегство туда, откуда мир
и люди становятся виднее и ближе.
Общение с природой — могучий естественный родник глубоких
знаний о жизни... И оно же чудодейственный родник фантазии.
Как-то утром я не нашел Фадеева на постоянном месте. Прошел
час, другой, а бережок с примятой травой под осокорем оставался
пустым. Мне уже стало казаться, что осокорь, словно бы
осиротелый, с безмолвной грустью смотрит в мою сторону и спрашивает:
«Где же задумчивый мой друг?»
Солнце уже высоко взобралось на свою горку. Оно с жарким
любопытством наблюдало оттуда, как растет, движется, дышит
на земле каждая былинка, и каждый ерш, и жучок-бокоплав в
пруду, когда я услышал в стороне смех и голоса споривших
людей... Прислушавшись, узнал рассудительный баритон
Константина Федина, горячо уговаривающий, хрипловатый, словно
простуженный голос Константина Паустовского и заливистый
чистосердечный хохот Фадеева: «Хо-хо-хо!» Потом послышалось:
— Да нет же, совершенно очевидно— золотая рыбка!...—
это убеждал Паустовский...
Любопытство погнало меня к спорщикам.
За кустами они все трое стояли у самой воды. Паустовский с
удочкой в одной руке держал в другой какую-то добычу. Увидев
меня, он позвал:
— Идите скорее!.. Замечательная находка!
— Вот кто разрешит наш спор, если вы, Александр
Александрович, отказываетесь^рризнать правду! — словно
председательствующий на собрании, провозгласил Федин.
В пальцах у Паустовского лежал беспомощный крохотный
линек. Я осторожно и даже с некоторым испугом рассматривал его,
не понимая, чтр же они нашли в нем загадочного?
— Вот видите, эта задачка не из легких! — воспользовавшись
паузой, сказал Фадеев и незаметно подтолкнул меня в бок.
— Поражаюсь, как вы не видите простых вещей! — горячился
Паустовский.— Перед вами самая обыкновенная золотая рыбка.
Карассиус ауратус!
— Не выдумывайте, Костя! Ну где вы найдете золотую рыбку
в наших прудах? — не соглашался Федин.— Говорю вам, это
карп-карась. Кентавр. Словом, гибрид.
— Положим, в Крыму я нашел пруд, в котором ловил их
немало...— выдавил, наконец, я из себя, сбитый с толку.
— Кого? Кентавров?..— осведомился Фадеев,
44

— Нет, обычных золотых рыбок,— уже увереннее
информировал я.
— Ага! Ну, что я говорил? Он ловил уйму вот таких же, как
эта! — торжествовал Паустовский.— А почему бы им не водиться
в городке писателей под 'Москвой?.. Кто им запретит?!.
— Нет, я ловил настоящих, розовых, с пушистыми хвостами! —
настаивал я.— А это...
— Я и говорю: помесь карася с королевским карпом! — не дал
мне закончить Федин.— И вот, подождите, он вырастет, станет
гигантом, этот будущий великолепный кентавр!
— Хо-хо-хо!.'.— веселился Фадеев.
— А что касается хвоста, то он еще у него вырастет какой
угодно!..— заявил Паустовский.— И нечего нас мучить, если у
людей не хватает фантазии!.. Так, без воды, и задохнуться
бедняге не долго.
Он бережно опустил руку с линЬком в воду. Рыбешка
вздрогнула, встала на брюшко, шевельнула хвостом и, не торопясь,
поплыла в глубину пруда. Писатели молча провожали ее ласковыми
взглядами.
— Получайте назад свою бездарную удочку, вы и поплавка-то
как следует выбрать не умеете. Нет в мире лучше, чем гусиное
перышко!— Паустовский вручил Фадееву знакомое мне кривоватое
удилище — коротышку из орехового прута.
— Ни за что не променяю свою ни на какую другую,— любовно
принимая удилище, ответил Фадеев.— Недаром же сами
попросили: «Дай мне, дай половить!..» Это ведь не вы, а она вам поймала
линя там, где их никто раньше не ловил.
. — Как?.. Разве это был обыкновенный презренный линь? —
протянул Федин, и по его удивленным глазам я снова не мог
понять, продолжает он разыгрывать нас или в самом деле раньше
не узнал рыбешку.
Я хотел задать ему прямой вопрос, но Федина уже не было
с нами. Он глубоко задумался о чем-то своем, набил трубку, спич-
крй поджег в ней затеплившийся костерчик из табака и, жуя
губами мундштук, замычал, испуская негромко не относящиеся к нам
междометия: «Ага!» «Да-да!» «Гм!.» «Ну-ну!»—слоэно вел какой-то
разговор с самим собой...
— Разумеется, самый настоящий наш линь! — с гордостью
сказал Фадеев, высоко подняв голову, окидывая взглядом пруд и
деревенские крыщи в кустах сирени на том берегу, а за ними, в
ближней роще, голубые вершины сосен и темно-зеленые шатры елей
с маковками.
Александр Александрович глубоко вдохнул смолистый воздух
и стал свертывать леску.
Я возвращался домой, думая об этих людях.
По дороге мне вспомнилась одна сказка. Я услышал ее у
ночного костра. Это было в горах Абхазии, в величественном
девственном лесу. Искры золотыми брызгами вырывались из жаркого пла-
45

мени, летели и, кружась, поднимались выше и выше,— туда, где
шумели и покачивались кроны великанов буков. Могучие буки
насчитывали сотни лет, у основания они имели по три и четыре
обхвата. Положив руки на плечи друг другу, они стерегли в горах
тишину и покой. Охотники сидели на корнях буков широким
кругом. Они глядели на огонь. Хворост в костре шипел, трещалки
щелкал. В недрах костра вдруг лопались алые цветы и со свистом
выбрасывали светящиеся семена огня,— они плясали в воздухе и,
умирая, гасли. Охотники устало дышали после дневного перехода
через ущелья и перевалы и молча слушали, а рассказчик —
человек самый неутомимый из них,— щуря дальнозоркие, поголубевшие
от прожитой жизни глаза и вороша сучком ослепительно
рассыпающиеся угли, рассказывал:
— Жили-были два брата, два охотника... Однажды пошли
они в горы и поднялись высоко на перевал. Смотрят, а под ними
расстилаются'внизу облака.
— Гляди, какое розовое море! — говорит один брат.— Давай
срубим чинару, сделаем лодку, поставим парус и поплывем
далеко-далеко.
— Какое же это море?.. Это обыкновенные облака. По ним
нельзя плыть,— возразил другой и рассмеялся.
Первый не послушался. Срубил чинару, выдолбил лодку,
поставил крутой парус, запел и оттолкнулся от вершины. И понес
его ветер. Все вперед и вперед плывет охотник. Днем провожают
его орлы, грозы и солнце. А ночью к нему слетаются звезды. Много
удивительного увидел он. Много разных стран открылось ему. Он
заглянул в прозрачную глубину невиданно широких светлых рек.
Древние, высокие горы откликнулись эхом на его голос. Много
селений и чудесных городов рассказывали ему правду о себе. Он
узнал все: как люди живут и почему перелетные птицы и путники
всегда стремятся вернуться на родину.
А другой сидит все там же на пне и, скучая, ждет, когда же
покажется обратно парус брата?
Впрочем, эта мудрая сказка напомнила мне не только о тех,
кто не видит в рыбной ловле проку, но и о тех слишком заядлых
рыболовах, которым весь мир затмила одна идея: поймать на свой
крючок как можно больше окуней и щук... Разумеется, это в
конечном счете дело вкуса, но право же твой маленький крючок может
сослужить более важную службу!.. Ведь каждое отправление на
рыбалку — это путешествие в неизвестное. И это тысячи новых
необходимых открытий не только в жизни природы, но и в жизни
людей, если глаза и уши твоей души открыты всему.

Бор. Иванов
НА ОЗЕРЕ
В тишине осеннего рассвета
На воду ложится желтый лист.
Отзвенело солнечное лето,
В лужах лед, прохладный воздух чист.
Рыболов-любитель терпеливо
Ищет окуневые места...
Над водой дрожит и плачет ива,
Но трава в воде еще густа.
Лес, еще не сбросивший одежды,
В озеро задумчиво глядит.
Сбудутся ли тайные надежды?
Целый день рыбалки впереди...
Взмах руки — блесна 'ушла глубоко,
Хватка — миг желанный, дорогой,
Мой красавец окунь крутобокий,
Упираясь, выгнулся дугой.
Вот он в лодке бьется, замирая,
Судорожно жабрами дыша...
Вдруг,7 на счастье, здесь резвится стая
И рыбалка будет хороша.
Так и есть: что ни заброс — поклевка.
В лодке рыба радугой горит;
Ноги затекли, сидеть неловко,
Jio окрепший' ветерок бодрит.
В поле, под открытым ясным небом
До че];о ушиц^ хороша!
Заедай душистым черным хлебом,
Кушай, сколько требует душа.
А под вечер по лесной тропинке
К дому возвращается рыбак,
Вновь хрустят под сапогами льдинки,
За спиною — с рыбою рюкзак.
Счастье тех минут неповторимых,
Это надо сердцем испытать...
А вокруг простор полей родимых,
Им конца и края не видать.
Уфа.

Ал. Никишин
МИРОНЫЧ
(У мельничной запруды)
Утренняя заря растаяла в весеннем небе. Стало совсем светло.
Солнце залило теплыми потоками лучей лес, широкий мшаник
и долину разлившейся речки Черной... Я вылез из шалаша:
тетеревиный ток кончился. Лишь из-за реки еще доносилось
бормотание и чуфыканье расходившегося не в меру косача. Наконец смолк
и он, и утренний воздух наполнился щебетанием и посвистом
всякой лесной мелочи...
«Черных» речек великое множество в нашей средней полосе.
Иную и за реку не примешь,— лесной ручеек какой-то! Зато
весной они живут, как настоящие, большие реки! Я очень люблю эти
маленькие, уединенные речки. Найдешь иногда такой небольшой,
но глубокий лесной омуток — ну, прямо, настоящее золотое дно!
Таскаешь и таскаешь оттуда крупных окуней, а кругом спокойная
лесная тишина, только чуть шелестят вокруг вершины деревьев...
Мой обратный путь лежал вдоль берега этой лесной речушки,
изобилующей рыбой. Летом говорливой лентой вьется она меж
ледниковых валунов по северо-западу Ленинградской области, теперь
вешняя вода широкой лавой шла поверх ее берегов. Всюду, где
полая вода образовала широкие отмели, всплескивалась, искрясь
на солнце, вода: щука метала икру, был разгар нереста.
Охота не ладилась у меня этой весной, и я подумал, что
неплохо было бы здесь порыбачить. За поворотом реки я встретил
кряжистого старика в дубленом полушубке, с наметкой на плече.
48

Мы сели на обкатанный ледниками валун и разговорились. Миро-
ныч, как звали его, оказался колхозным мельником и завзятым
рыболовом.
— Сами из каких будете? — спросил он меня.
Я сказал.
— Та-ак,— одобрительно протянул Мироныч, поглаживая
сизую бороду.— А рыбкой-то занимаетесь? Или только по охоте?
— Занимаюсь, и с большим удовольствием! — улыбнулся я.
Мироныч заметно обрадовался и показал на реку:
— Как щука-то играет! Тут ее сила! Вот отнерестится она
через недельку — самый жор будет. На живца и не блесну пойдет
ходко! Тут ко мне и приезжайте!
Я охотно принял приглашение.
— Закурим на дорожку, Мироныч? — предложил я, собираясь
уходить.
— Этим не балуемся,— сказал он просто.
— Потому, видно, вы и крепкий такой,— заметил я,— хотя
годков-то, поди, уж порядком?
— На седьмой десяток пошло... Годы-то, что воды,— не
удержишь! — задумчиво ответил он.— А к зелью этому, к табашному,
с измалетства не приучены: родитель строг был!
— Что же, из староверов был отец?
— Нет, православный. Но только нас у него было пять душ,
а землицы не хватало. Да и та — супесь да суглинок! Какой' уж
табак,— усмехнулся он,— без хлеба вдругорядь сидели! А как
угнали меня в солдаты, совсем все прахом пошло. Что и говорить,—
заключил Мироныч,— не баловала нас тогда жизнь!
Мне хотелось расспросить старика про его молодость, но нужно
было спешить к поезду, и мы приятельски расстались.
В назначенный срок я вернулся к знакомым берегам. Какая
разительная перемена. Лес покрылся бледно-зеленой кисеей
первых листочков и казался прозрачным и воздушным. Деревья
торопились раскрыть набухшие весенним соком почки. И только
осина, как бы не доверяя наступившей весне, стояла по-зимнему
обнаженной. Молодая травка устлала землю, появились первыр,
скромные цветы. Черная речка вошла в берега.
Вот и- мельница. Окаймленный ивами пруд манил взгляд
рыболова своей уединенностью. Мягкий шум падающей воды и
постукивание топора оживляли тишину живописного уголка — Мироныч
поправлял щиты платины.
— Не забыли старика! — обрадованно встретил он меня.— Как
раз подладили — щука и налим пошли ходом! Ха-ароших я
намедни налимов старухе принес! Ступай-ка, сокол, в горницу,
располагайся, а я пока тут управлюсь. Петровна! — крикнул он.— Иди-
ка, встречай гостя!
Из огорода вышла аккуратно повязанная черным платочком
старушка и, вытерев о передник руки, приветливо поздоровалась
со мной.
49

— Здравствуй, соколик! Милости просим,— нараспев сказала
она.— Мы со стариком всю весну одни да одни, как сычи! Пока
паводок пройдет да дороги просохнут, не проехать к нам на
мельницу.— Пойдем-ка, соколик, в горницу! Устал с дороги-то?
Просторная, светлая комната в три окна, с чистыми дубовыми
скамьями вдоль гладких бревенчатых стен имела приятный и
обычный для сельской горлицы вид: опрятно накрытый стол, красные
герани на окнах, горка со стеклянной посудой, клетчатый
ситцевый полог у кровати и множество семейных фотографий на
стенах. Чисто вымытые полы были покрыты пестрыми домотканными
половичками. В горнице пахло сосной, медом и какими-то
душистыми травами. В простенке у окна висели рыболовные снасти
Мироныча. Я обратил внимание на две фотографии, висевшие рядом.
Это было любопытное сочетание двух различных эпох. На одной, еще
новой, карточке был снят молодой армейский капитан со «шпалой»
на петлицах и орденом Красного Знамени. На другой,
пожелтевшей от времени, фотографии — солдат в старой русской форме, с
георгиевским крестом на груди. Что-то общее угадывалось в
крупных чертах их лиц и в знакомом открытом взгляде.
— Уж не Мироныч ли это смотрит таким орлом? — спросил я
вошедшую Петровну, показывая на заинтересовавшие меня
фотографии.
— Это сынок мой Федя,— тепло, не без гордости указала
старуха на карточку капитана.— В Москве сейчас служит. А это
Мироныч в солдатах. Егорьевский кавалер! — улыбнулась она.
— Вот как! — изумился я.— За что же он Георгия получил?
— В старую войну, за геройство.— Да ты, соколик, сам у
него спроси, он тебе и расскажет про старинку-то, как с
германцем воевал. Отдыхай пока с дороги-то! Старик придет —
полдничать будем.
На плотине Мироныч все постукивал топором, налаживая свое
несложное хозяйство. Повторенные лесным эхом звуки его
неторопливой работы мягко замирали вдали.
К вечеру, наловив наметкой живцов, мы отправились на
речку, выше плотины. Переезжая пруд, я отчетливо видел сквозь
прозрачную воду устланное водорослями дно. Где-то там, в
зеленых глубинах, идет своя жизнь: лениво шевеля плавниками,
роются у дна золотистые лини, тихо скользит темный окунь, готовая
к молниеносному нападению, недвижно стоит щука. Поднявшись
немного выше плотины, мы принялись за расстановку жерлиц.
В небольшом полукруглом омуте, где за быстрым водоворотом
образовалось глубокое затишье, поставили первую: покачивая вилку,
бойко заходил на ней окунек. Оставались позади малые и большие,
тихие и бурливые омута, в их холодную глубину уходили с
грузиками наши живцы. Мы поставили и несколько донных живцо-
вок — на налимов.
Покончив с жерлицами, мы разошлись — Мироныч отправился
по берегу с наметкой, а я спустился на пруд. Остановив лодку не-
50

вдалеке от крутого, обрывистого берега, я нацепдл на крючок
небольшую плотичку, сделал глубокий спуск и, забросив удочку,
не спеша закурил, наслаждаясь тишиной вечера.
Алые тона неба постепенно сгущались и меркли. Стих за лесом
мягкий рокот тракторов. Замер в легких сумерках отголосок
далекой песни. В темнеющем лесу я услышал, в первый раз в этом
году, задумчивое, меланхолическое кукование и, как когда-то,
в далеком детстве, начал считать...
Вечерняя заря! Сколько рыболовов сидели в этот час по
берегам многочисленных наших рек и озер в трепетном ожидании
поклевки! С привычным волнением следил я за большим поплавком
моей удочки. Гуляющий в глубине живец легкими кружками
рябил спокойную воду. Внезапно поплавок ушел вниз, я сделал
резкую подсечку и почувствовал, как сильная рыба, схватив
живца, струной натянула лесу. Но шелковая леса прочна, и вскоре
большая пятнистая щука, широко разевая зубастую пасть, лежала
на дне моей лодки. Все больше темнело вокруг, стало заметно
прохладнее, и я возвратился на отблеск разложенного Миронычем
костра: нужно было проверить поставленные нами жерлицы. Было
совсем темно, когда, сняв несколько хороших щук и обновив
живцов, мы возвратились на мельницу.
После сырой прохлады реки или темных сумерек леса приятно
рыболову войти в теплую горницу избы, где на столе
пофыркивает самовар и гостеприимная хозяйка радушно угощает вас
нехитрой деревенской снедью: дымящейся паром отварной
картошкой, квашеной капустой, солеными грибами или душистым
ржаным хлебом с парным молоком. Вот и сейчас:, сидя за столом,
приятно было вести неторопливую беседу с приветливыми
стариками. Я спросил Мироныча о старой фотографии. Он живо
взглянул на меня, оправил по старой солдатской привычке ремень
на рубахе, приосанился и как будто помолодел лицом.
— Давно это, сокол, было! — начал он.— Поди, лет сорок
назад. Пришлось отведать солдатскую службу! Взводный нам
сердитый попался, а ротный — тот другой был, тихий. Только
посмеется бывало: «Медведь,— скажет,— ты Тимохин, настоящий
медведь!» Не похожий был на других и солдата понимал. Вот
служу я год и другой, а на третий, когда германец войной на нас
пошел, угодили мы на передовые позиции. Что говорить —
понавидались смерти. Стояли мы в шестнадцатом году под Каменкой,
оборону держали. Чуть свет, он огонь по нам из артиллерии открыл,
а потом атайа за атакой. Когда в седьмой раз принимали мы врага
в штыки, ротный наш уже раненый был, а из строю не ушел:
«Держись,— говорит,— ребята до вечеру! Помога придет!» Не помню,
что дальше было, только опамятовался я ночью и пополз. В голове
как молотом бьет, ноги будто не свои — крови полон сапог. Ползу
и слышу чужую речь. Только застонал кто-то рядом, подполз,
гляжу: ротный — кровью истек и без памяти. Не гоже мне
показалось там командира бросить, подсунулся я под него и поволок
51

к лесу, что невдалеке чернел. К утру выбрались мы'к своим. В
скорости и представили меня к Георгию.
— Ну, а потом видели вы, Мироныч, ротного? —
поинтересовался я.
— Не довелось. Однако, сокол, и на боковую пора. Нам с
тобой завтра рано вставать!..
Я расположился.на лавке у окна. Возле мельницы
переливчато свистал и щелкал соловей. Размышляя о рассказанном, я долго
слушал его, пока незаметно не заснул под шум воды.
Ясное и свежее, словно умытое холодной водой, утро алело
над рекой, когда мы вышли к плотине. На высоком бугре
ворковали лесные голуби — витютни. В тихих зеленях задумчивым эхом
отзывалась кукушка. Где-то выводил свои свирели певчий дрозд,
и серебряной флейтой посвистывала иволга.
Наша лодка беззвучно скользила меж заросших ольхой
берегов. Порой под кустом звонко всплескивал окунь, за поворотом
тяжко ударила щука. Хотелось поскорее узнать, что произошло
там, в таинственных лесных омутах, где была поставлена на ночь
наша жерличная «батарея».
Вот и омут. Еще издали видно было, как'согнуто удилище и
туго натянут шнур. Он уходил в глубину: это взяла крупная рыба.
При первой моей потяжке она стремительно пошла в сторону
и, подняв на поверхности волну, снова бросилась в глубину. Я не
успел подать ей шнур, он натянулся, как струна, и... со звоном
лопнул. Ошеломленный, я сидел с остатком мокрого шнура в руке.
Мне совестно было взглянуть на Мироныча...
. — Как же это ты оплошал, сокол? — укоризненно покачгл
он головой*.— Лучше бы уж вовсе бросил — пусть бы таскала
удилище. Однако не огорчайся, свое возьмем.
Во втором омуте щука только помяла живца, дали ей свежего.
На одну из донок взял крупный налим. Повозились же мы с
ночным разбойником, пока не выпутали его из коряг! На глубоком
виру* жерличная тычка была завернута в сторону и шнур опять
смотрел в глубину! Тут уж со всей осторожностью начал я
вываживать тяжелую рыбину, и вскоре, подхваченная багориком, хищница
бессильно забила широким хвостом по дну лодки.
Все утро хорошо брала щука. Но вот солнечные лучи
пробили густую стену ольшаника, и яркий дневной свет разлился по
реке. Клев кончился. С богатым уловом мы возвратились на
мельницу, я простился со стариком и надолго покинул эти
приветливые берега.
Хоста.
* Вир — местное название омута.

лосось
И. Борисов
Жаркий июльский день кончился, но вечер был обилен
солнечным блеском, как это всегда бывает на юге.
Мы со Славой расположились возле большой ольхи, обвитой
виноградными лозами. Внизу, под крутым берегом, река Кодор
мчала воды по каменистому ложу. Струи звенели, проносясь между
валунами.
Слава заметно утомился. Его детская резвость пропала. Он
лежал на траве, положив подбородок на руки и устремив глаза
за Кодор, где опускалось солнце.
— А почему на рыбалке всегда бывает так хорошо? — вдруг
спросил он меня.
— Да кто его знает! Видимо, потому, что ты охвачен
охотничьим азартом, много двигаешься, сознание у тебя не притуплено, да
и ярких впечатлений много.
Я хотел еще сказать что-то о разумном отдыхе, но из кустов
выбежала небольшая собачка. Увидев нас, она остановилась,
повела носом и оглянулась. На тропинке появились два рыболова,
держа связки удилищ в руках. Один из них — высокий полный
мужчина в синих защитных очках и железнодорожной фуражке,
другой — мальчик лет двенадцати, низенький, кругленький, как
мячик. Они подошли к нам. По их одежде и рыболовному
снаряжению можно было легко определить, что они вышли на ночную
рыбалку.
53

— За усачами? — спросил их Слава, когда рыболовы подошли
к нам и поздоровались. /
— Да, хотели усачей половить,— ответил мужчина.— Только
вот подходящее место подыскиваем.
Слава вскочил:
— Пойдемте: Я знаю, где крупные усачи ловятся. Мы с
ребятами всегда там ловим. Хорошее место и берег удобный.
Когда Слава, проводив рыболовов, вернулся, я заметил такое
же оживление на его лице, которое у него было днем, когда мы
ловили форель.
— Останемся, а? На ночь, на усачей? — сказал он.
Я возразил:
— Что ты, как это можно? Целый день на рыбалке, да еще
на ночь! Нет, уж лучше в другой раз придем, специально на
ночную ловлю. '
Слава промолчал, прислушиваясь. Где-то не очень далеко от
нас, за одним из протоков Кодора, послышался жужжащий звук,
и вслед за ним несильный всплеск на воде.
— Блесне,— определил я по характеру звуков.
— Спиннингист где-то,— подтвердил Слава.
Действительно, скоро мы увидели рыболова в широкой шляпе,
идущего другим берегом протоки и забрасывающего блесну с
двуручного тяжелого спиннинга. Скоро рыболов, продолжая забросы,
оказался против нас.
Слава вложил пальцы в рот и резко свистнул. Спиннингист
глянул в нашу сторону.
— Эй, рыболов! — крикнул Слава.— Кого промышляешь?
Человек в шляпе немного помедлил и ответил:
— На форель охочусь.
— А разве форель на такую блесну ловят?
Преодолев небольшое замешательство, рыболов ответил:
— Не форель, так щука возьмет.
— Да разве в таких местах щуки ловятся? — не отставал
Слава.— Уж ты прямо скажи, лосося хочешь зацепить?
— Слушай, молодой человек,— возмутился спиннингист,—
какое твое дело, кого я ловлю?
— Лови, лови, а мы посмотрим на твое искусство,— с
насмешкой крикнул Слава.
Ловля лосося спиннингом на Кодоре запрещена. Поэтому Слава
и задал такие вопросы рыболову в шляпе. А рыболов этот сразу
понял суть дела. Хотя он сделал вид, что безразлично относится
к нам, все же перешел несколько выше, к большому водовороту,
и там продолжал ловлю.
Несколько раз он бросал блесну в шумящие струи, но всегда
блестящая серебристая пластинка возвращалась обратно, не
привлекая к себе внимание хищника.
— Как вы думаете, поймает или нет? — спросил Слава.
54

— Может и поймать,— ответил я.— В таких местах лосось
держится. Теперь он заходит с моря в Кодор. А к концу лета будет
забираться выше, в горы, на осенний икромет. Беда в том, что
сильно истребляют его. В ямы, где он держится, бросают
взрывчатку, пускают отраву, в мелких протоках, куда он заходит во
время нереста, бьют острогой. Да и спиннингом много вылавливают.
Все это запрещено, но кто следит? Вот смотри, ловит. А ведь знает,
что нельзя.
— Зацепил, смотрите,— встрепенулся Слава.
Я взглянул на рыболова. Тот стоял, упираясь ногами о
крупные камни, и с трудом удерживал мощные порывы рыбы. Лосось
вдруг сделал сильный разворот и потянул вниз по протоке.
Рыболов начал делать перебежки вслед за уходящим лососем, скоро
оказался против нас, где и вывел рыбину на берег.
Слава вскочил, сбросил выгоревшую майку, брюки и в одних
трусах побежал к Кодору. Скоро он забарахтался в сильных
струях, уходя все дальше и дальше. Бурное течение сбивало его,
но он упорно продвигался к другому берегу. Потом выскочил на
прибрежную гальку и исчез в кустах.
Я был в недоумении. Зачем он бросился туда? Смотреть? Но
с этого берега отчетливо было видно все: и рыболов, и его снасть,
и пойманный лосось. ^
Слава долго не возвращался. Солнце уже спустилось за
горизонт. Воды Кодора из светлых начали превращаться в темные,
только грани быстрин отсвечивали серебристым блеском.
Появился Слава совсем в другом месте, уже на этой стороне,
подошел и стал одеваться.
— Выследил,— сказал он, натягивая майку. У него здесь, на
этой стороне, машина. Пока эта шляпа (так назвал он рыболова)
обходил поток по броду, я перебрался на эту сторону и разыскал
его машину. Дайте, пожалуйста, нож.
Я вынул нож и подал Славе. Слава выстрогал небольшую
палочку и на ней вырезал цифры.
— Номер машины. Завтра сообщу куда следует. На эту шляпу
закона нет, что ли, что он будет лососей ловить, когда это
запрещено?!
Когда мы возвращались домой, Слава рассказывал:
— А в прошлый раз по Малой Кодорке двое «рыболовов» яд
бросали. И вот форель, голавли, усачи поплыли вверх брюхом, а
«рыболовы» зашли на перекат и собирали их. Целые мешки набрали,
а сколько по течению уплыло — ужас! Мы с ребятами заметили
это и к пограничникам, на заставу. Оттуда выслали двух бойцов
и забрали этих молодчиков.
А однажды на реке Мажарке дорожный техник взрывчатку
брбсил. И знаете где? У самой мельницы. Чуть мельницу не
разворотило. А сельсовет совсем рядом. И, предстайьте, никто даже не
вышел на взрыв. Мы с ребятами прибежали в сельсовет, подняли
шум, и только тогда они забрали этого техника.
55

— Зто хорошо, Слава, что вы с товарищами ведете борьбу с
«рыболовами»-хищниками. Так и надо. Иначе они опустошат все
наши водоемы. Только все ли так действуют, как ты? Другие
ребята, не только не задерживают нарушителей, но и помогают им
рыбу собирать.
— О, таких ребят я тоже увел бы в милицию! — ответил Слава.
Мы вышли с проселочной дороги на шоссе. Уже стала темно,
только серебряный свет луны мягко ложился на блестящий асфальт,
на белые стены построек, на темные массивы садов.

Анатолий Волков
СКАЗКА О РЫБАКЕ И БУМАЖНИКЕ
Река была очень красивой. И катила она свои чистые-чистые
воды в синее море. А на берегу ее жил Рыбак. Ловил он жирных
стерлядок, неповоротливых лещей, толстых язей.
И каждый день поступала в магазин свежая рыба, так что
покупатель мог зайти и сказать:
— Свешай-ка, друг, вот эту стерлядку, что-то ухи захотелось.
Продавец охотно отвечал:
— Прошу вас! Натуральная камская стерлядка. Вчера только
поймана. Вот только, извините, завернуть не во что.
— Как так? Не во что? Ну-ка давай, брат, жалобную книгу!
Известно, кому-кому, а продавцам жалоба совсем не с руки!
И вот собрались они вечерком, думают, как бы завести настоящую
культурную торговлю?
Заведующий магазином говорит:
— Слыхал я, есть в Москве-городе такие люди — Бумажниками
называются, бумагу делают. Ударим-ка мы им челом, авось,
помогут.
Послали прошение в Москву. В скорости пришел ответ:
— Это нам пустяки! Построим мы на вашей реке бумкомбинат.
Имечко ему будет Краснокамский. И тогда завалим вас бумагой!
Возрадовались продавцы. Ждут.
Год прошел, и Второй, и третий подходит к концу. И стал
заведующий примечать: все меньше рыбы поступает в лавку.
57

Пошел он к Рыбаку.
— Что же это ты, братец, мало рыбы даешь? Покупатель
обижается, опять жалобу пишет.
Развел Рыбак руками:
— А посмотри-ка на реку.
Взглянул заведующий и ахнул. Не узнать стало Каму-реку.
До того вода грязная, что смотреть тошно!
И тут Рыбак рассказал, что сначала вывелась стерлядка. Потом
лещ сгиб. А там и до язя очередь дошла. Уж ерши и те дохнут!
Стоят Рыбак и заведующий у воды, горюют. А к ним лихо
подкатил по реке катер, и вышел на берег сам Бумажник.
— Здорово,— кричит,— ловцы-молодцы! С бумагой вас!
Целый вагон вам наряжен, будет, во что заворачивать ваш товар!
А заведующий говорит:
— Да нам завертывать нечего.
— Как нечего? — опешил Бумажник.— А я хотел стерлядок
у вар взять, домой отвезти. Что-то ушицы захотелось. '
— Забудьте про стерлядку, гражданин. Посмотрите, что вы
из Камы-реки сделали!
Посмотрел Бумажник, развел руками, словно это его не касается:
— А что? Река как река. Вон и плот плывет...
Сел он на евой катер и был таков.
Что же без рыбы делать?.. Рыбак нанялся в матросы.
Заведующий стал мылом торговать. А покупатель пошел к Прокурору.
Только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
До сих пор Прокурор не может подыскать статью, по которой
следовало бы привлечь Бумажника к ответу. Говорит:. нету такой
статьи.
Нам, конечно, это неизвестно — есть ли статья, нет ли.
Прокурору виднее. Мы только знаем, что рыба пропала. Это и каждый
видит.
А безответная река продолжает катить свои грязные-грязные
воды в синее море.

М. Марс-Валлет
«НА БЕГУЩЕЙ ДОРОГЕ»...
Они радостной толпой кружатся вокруг меня в сумасшедшей
сарабанде — струйки воздуха, легко прикасающиеся ко мне,
шелестящие, шепчущие.
Расступаясь при моем приближении, словно для тога, чтобы
уступить мне дорогу, они текут вдоль моих рук и ног, возле лица
и, соединяясь за спиной, болтают о тысяче пустяков.
Вот этот пахнет персиком, а тот благоухает боярышником...
Другой примчался из зарослей, окаймленных розмарином, а вон
тот только что заставил вздрогнуть изгородь из цветущей
жимолости. Вот спешит воздушный ручеек, несущий навозные испарения
со двора сельской фермы: ему не до шуток!
Легкий порыв ветерка смеется на моем затылке, между
головным платком и воротником кожаной куртки...
*
Я вас слышу, чувствую, милые вздохи природы, скользящие
по мне, омывающие меня нежной, живительной прохладой.
Опьяненный скоростью, я чувствую себя властелином природы.
Я — одухотворенная часть вселенской гармонии!
На меня налетает дорога, и поет чистый голос мотора — мои
«четыре лошадиных силы».
Слева и справа бегут пейзажи.
Дорога прекрасна в приятной стране Луары: прекрасна Луара,
где охотится щука!
Я спешу: у меня свиданье... с щукой.
59

Мой счетчик показывает семьдесят: это скорость, которая
сулит мотоциклистам столетнюю.жизнь и богатство страховым
компаниям. Шины шуршат на мягком гравии. Аккумулятор работает
хорошо. Карбюратор дышит ровно, и магнето в порядке...
У меня свидание с большой щукой!
На дороге, которая в разгар весны ведет прямо к воде,
окутанной туманом, я сознаю себя полубогом. Я распоряжаюсь всем
вокруг: в моей власти подача газа и воздуха, чередование
зеленеющих ландшафтов, вереница исторических городов: Блуа, Амбуаз...
И резкий тормоз!,. Предки мои! Какой нажим тормоза, чтобы не
налететь на телегу, запряженную волами.
Уверяю вас, я полубог! Хороший отпуск!.. Исчезновение!..
Флирт с воздушными ручейками на бегущей дороге...
И свидание с очень большой щукой.
Что это за приветливая хижина на краю большой дороги?
Прелестная девушка спешит занять свое место под навесом у подобий
прилавка.
— Попробуйте стаканчик анжуйского, сударь! Это освежает
и очень вкусно.
Она держит кувшин — дерево и полированная медь. Вино,
налитое из такого сосуда, должно быть хорошим.
— А ну, моя красотка! (Боже, какой корсаж... А там, где
выемка, кружева!..)
Да здравствует анжуйское вино и анжуйские девушки!
Я не чувствую больше мотора. Скажите-ка, мои четыре
лошадиных силы, кто из нас — я или вы — пил вино и подмигивал
красавице?
* *
*
Колени давят на бак: осторожный поворот. Тридцать метров
опасного спуска к пляжу из позолоченного песка и молочной
гальки. Немного ольхи тут и там... и вот вода!
Очень быстрый, игривый рукав реки, которая устремляется в
неизвестные дали.
Здесь сразу глубоко. Угадываешь, как длинные водоросли
тянутся на дне, подобно морским змеям.
Нельзя терять время: мотоцикл встает на свой костыль;
катушка с нейлоном 0,8 мм закреплена на ручке удилища, на лесе —
пятисантиметровая блесна с грузом 9 граммов. Раздвигаются ли
вложенные одна в другую трубки? Нет ничего неприятней, если
подсачек отказывается открыться в ту минуту, когда трепещущая
добыча подведена к берегу!
Наконец все в порядке, и я готов к свиданью с «щукой моей
жизни...»
60

Поймал ли я ее> Или упустил?
Я не помню, а, впрочем, разве это существенно?
Для меня важны, как и для вас, без сомненья,
друзья-рыболовы, только те чувства и состояния души, те надежды и волнения,
которые заставляют наши сердца биться сильней, горячат rianiy
кровь каждый раз, когда под ласками воздушных струй мы
наблюдаем смену пейзажей на дороге, бегущей... к месту рыбной ловли!..
„ОСКВЕРНИТЕЛИ"
На живописном берегу одной реки фабрика сменила
поэтические развалины старой мельницы, шум которой не будил эхо
долины уже много лет. Перед ней во все времена года, суровые или
нежные, берега реки круто спускались к воде, усеянные
обломками скал и заросшие дроком. Причудливо искривленные деревья
следили за всем с высоты.
Там были старые, обросшие мхом стены, на которые иногда с
ревом набрасывался буйный ветер, вырывавшийся из холмов. Там
был также камыш,- зимой — мертвые застывшие стебли, летом —
трепещущая толпа, шепчущая мольбы, уносимые вечерним
ветерком. Наконец там была вода — зеркало пруда, которое
отражало заросли орешника и плакучих ив, склонившихся в раздумье
под переливчатыми тенями бегущих облаков.
Внизу вода превращалась в магический водопад, как бы
составленный из миллионов белых мышек, дружно устремляющихся
с высоты плотины и превращающихся в больших зеленых котов,
неутомимо кружащихся на одном месте, чтобы поуютнее устроиться.
Для всего маленького народа это была долина счастья. Здесь
водили хороводы кролики из заповедника под благодетельным
светом луны. Бродячие утки и чирки рассказывали друг другу
разные истории. Воробьи предупреждали шумных лягушек, когда
ужи направлялись на водопой; водяные курочки кудахтали,
землеройки рыли землю, а болотные кулики разыгрывали роль
простаков. Только, глупые, нечувствительные к красоте вороны
пролетали мимо и днем и ночью очень высоко, устремляясь неизвестно
куда.
И вот пришел конец этого мира.
Началось с того, что стали появляться какие-то важные
господа, вооруженные Ьриборами, неизвестными даже перелетным
тицам, обычно хорошо обо всем осведомленным:
Одни наблюдатели заметили у чужаков длинные палки, не
вызвавшие опасений крылатого племени, так как они были похожи
на примелькавшиеся в^этих местах удилища рыболовов.
Но другие справедливо заметили, что предполагаемые удилища
окрашены в красное и белое, а рыболовное снасти никогда не
бывают такого цвета.
61

Возникла тревога, тем более что появился странный
инструмент устрашающего вида, водруженный на трех длинных ногах.
Он состоял из горизонтальной трубы, которая могла подниматься
и опускаться и вращаться во все стороны по воле лаборанта,
орудовавшего рукоятками и прикладывавшего глаз к концу трубы,
словно он прицеливался.
Некий «зеленый воротничок», который следил за маневрами
человека, подумал, чтр «орудие» внезапно направилось на него. Его
только что тщательно приглаженные перышки вздыбились от
ужаса. Он с криком поднялся из камышей, где прятался.
Старая утка, деловитая и мудрая, видела эту сцену; она
испугалась за жизнь селезня и разволновалась. В молодости этой
утке довелось видеть маневры и слышать выстрелы пушки на
берегу одной реки, которую она, впрочем, с тех пор больше не
посещала, считая ее небезопасной.
Она подумала: «Это пушка, она выстрелит! Селезню крышка...»
Трагичность положения не помешала ей вытянуть шею: как все
пожилые особы, она была любопытна и не хотела ничего потерять
из этого зрелища!
Однако выстрела не последовало — человек смотрел через
трубу аппарата на другого, державшего на некотором расстоянии
раскрашенный шест...
Быстро утомившись от того, что вокруг них не происходит
ничего волнующего или интересного, маленькие обитатели
побережья, не понимавшие работы нивелировщиков, решили, что
люди заняты своими странными фантазиями, к счастью не всегда
опасными, и продолжали заниматься своими делишками.
Но через десяток дней все повернулось к худшему. Другие
люди, возбужденные, крикливые, с новыми страшными машинами,
рассыпались по окрестным зарослям, вырыли огромные ямы и
свалили старые полуразрушенные стены, где было так хорошо
гнездиться, жить, играть или прятаться...
Лесные жители держали совет и решили спрятаться недалеко,
чтобы безопасно наблюдать дальнейшие события.
Вскоре поднялись гладкие строения, увенчанные чем-то вроде
гигантского удилища, сделанного, как это ни казалось невероятным,
кусок за куском из кубических красных камней! Оно было таким
широким у основания, что шесть взрослых ужей, сцепившихся
друг с другом, едва ли могли бы его охватить!
Никто никогда не видел ничего подобного. Все очень жалели
рыб. Затем в одно утро, которого никакому из окрестных
животных не суждено забыть, это ужасное удилище... принялось
извергать из своего конца, обращенного к небу, потоки смердящего
черного дыма!
Те, кто говорил об удилище, очевидно ошиблись.
Три зяблика, пролетавшие здесь как раз в то время, когда
началось это явление, долго боялись ослепнуть: так заболели-у них
глаза.
62

Страшный рев разорвал затем воздух долины; все, что носило
шерсть или перья, задрожало в норках, под камнями, в густой
траве и на листве деревьев.
Вереница мужчин, и женщин показалась наверху и спустилась
по дороге, которая еще недавно была только тропинкой для коз.
Вся эта толпа вошла в ограду, окружавшую белые строения с
крышами из красной черепицы, странно неровными, как морские
волны, или, скорей, как если бы каждая крыша была слеплена из
десяти обыкновенных крыш' Эти мужчины и женщины не
казались испуганными. Некоторые даже пели.
Водяная крыса, которая увлеклась погоней за увертливой
добычей, спряталась за камнем, когда проходил мимо весь этот народ.
Она слышала ясно, как один юноша сказал женщине: «Они не
опаздывают ради первого дня: сирена гудела ровно в восемь часов без
десяти!»
Эти таинственные слова были переданы животным, которые не
нашли в них никакого смысла. В неопределенности и под
влиянием страха, который внушало им будущее, животные приняли
важное решение покинуть эти места и уйти вверх или вниз по реке.
Фабрика родилась.
Только рыбы не разделяли до сих пор беспокойства животных...
Очень скоро им пришлось на печальном опыте узнать опасность
нового соседства. На этой фабрике работали с красителями.
Директор, человек рассудительный и оберегавший капитал хозяев,
сказал себе: «Река даст мне часть энергии, в которой я
нуждаюсь... Она заменит очистительное устройство!»
С тех пор воды красивой маленькой реки текут то красные,
то желтые, и никогда больше она не отразит изумруд кустов и
деревьев и золото заходящего солнца. Кончилась ее былая
хрустальная прелесть; это теперь только грязная жидкость, клейкая,
тошнотворная, которая тащится вдоль мрачных берегов.
А маленькие речные обитатели умерли или убежали. Умерли
пузатые лини, зеленые, как бутылки бургундского! Умерли жирные
золотистые карпы!.. Умерли жадные щуки, которые любили спать
неподвижно, как бревна, и креветки, питавшие рыб, и раки, и
даже самые мельчайшие существа!
Река отравлена. Директор фабрики — осквернитель.
Перевод с французского
Т. Вишневской
под редакцией Ал. Волкова.

А. Балашов
НАД ОКОЙ
В легкий теплый день апреля, увидев во влажной голубизне
московского неба первую чайку, рыболов окончательно теряет
душевный покой. Его юбуревает нетерпение: ход весны кажется ему
слишком медленным и до отпуска еще так далеко...
Наконец настал день, которого и мы так долго и нетерпеливо
ожидали. Чистые струи Оки ласково лижут борта нашего парохода,
спеша смыть с них мазутный «румянец», приобретенный вчера в
водах Москвы-реки.
Где-то под нами, в трюме, покоится наше главное снаряжение:
лодочный мотор, палатка, резиновая лодка. Двое суток отделяют
нас от тех минут, когда мы покинем палубу парохода там, у
восточного края Мещоры.
Неторопливо хлопая плицами, пароход выписывает кривую
фарватера фантастически извилистой Оки. Перед нами раскрывается
иной мир. Вода, облака — все плывет, все безудержно несется
вперед, сверкает и искрится на солнце.
Голубая тропа Мещоры — река Пра, Копаново, Кочемары,
Починки, Каменка, Прорва,— освещенная солнцем, лежит там,
впереди, в бескрайних просторах России, лежит, как чудесная мечта.
64

Ока! — это необъятно широкие горизонты, синева которых
сливается с синевой неба. На Оке так просторно и так далеко видно,
даже если находишься в лугах ее поймы!
Она одна из красивейших, если не самая красивая, из наших
равнинных рек. Она — это идеал неизбалованного московского
рыболова. В самом деле, где, кроме как не на Оке, есть еще
возможность метать девон под гулкий всплеск стремительного шереспера?
Да будет благословенна она, природой созданная для рыболова!
Дождь оставил нас у Рязани, и солнце заиграло на
успокоившихся волнах. Ока здесь так петляет, что в течение нескольких часов
город виден то справа, то слева, то впереди, то за кормой.
Вырвавшись из этого лабиринта, пароход попадает в лабиринт
Пронских лук. Кругом однообразие бесконечных лугов. Пароходное
расписание на Оке составлено крайне неудачно: плывете ли вы
вверх или вниз по Оке,— самые красивые места пароход проходит
по ночам. Поздним вечером входит он и в пределы Мещоры. Ночь
расстилает над ней свои седые туманы. Берега тонут в серо-черной
пелене. Мы героически стоим всю ночь на верхней палубе, пытаясь
увидеть хотя бы устье Пры, но ничего не видим, кроме звезд в
вышине да красных и белых огней на черном зеркале воды. Тишийа
распростерла свои крылья над Мещорой. Смутными пятнами
проплывают острова. Редко-редко костер рыболова заиграет на струях
красными отсветами. Большой белой звездой медленно плывет к нам
мачтовый огонь встречного парохода.
Чудесно наступление утра на Оке. Легким парком дымится
гладкая поверхность реки; она кажется неподвижной. Только у берегов
серыми змейками играют на камнях веселые струйки. На маленьких
песчаных островках отдыхают чайки. При приближении парохода
они поднимаются и, летя низко вдоль берега, собирают мелкую
рыбешку, не успевшую уйти с водой, отсасываемой с отмелей
пароходными колесами. Солнце встает из лугов, как из моря. Первые лучи
его зажигают листья берез на правом гористом берегу; потом,
скользя вниз по красным отвалам глины, ложатся на воду, где утренний
ветер уже сдувает остатки ночного тумана.
Далеко впереди, на горах левого берега, живописно рассыпал
свои дома и церкви город Касимов. Под ним, внизу, Ока перерезана
тонкой цепочкой понтонного моста. На нем копошатся кучки
рыболовов. Пароход стоит в Касимове долго, и мы решаем пойти на мост
к местным друзьям по страсти... Мост весь уставлен донками,
подпусками и удочками. Общий улов за утро: несколько десятков
ершей, несколько густер и одна стерлядка в четверть килограмма...
Рыболовы сетуют на бедность Оки рыбой... Что ожидает нас впереди?
Плыть нам осталось лишь шесть часов.
И вот в знойный, ослепительно солнечный полдень, описав по
Оке широкую дугу, пароход подошел к цели нашего трехсуточного
путешествия. На крыше качнувшегося от толчка дебаркадера я
прочитал: «МРФ — Московское речное пароходство. Пристань
Ватажка. До Москвы 670 км, до Горького 341 км».
3 Заказ № 2083
65

в брызгах уклейки
Между Починками и Елатьмой лежит большая излучина Оки.
Горловина этой излучины, похожая на петлю, туго стянута
перекатами Каменки и Прорвы. Расстояние от Каменки до Прорвы:
водой — 30 км, сушей — 5.
В самой глубине петли в Оку впадает с правого берега река
Мокша. В 10 км ниже устья Мокши скромно прижалась к голому
обрывистому берегу пристань Ватажка. На берегу штабели леса,
груды новых бочек и торговое заведение, выкрашенное в голубой
цвет. Немного в стороце, на опущке дубовой рощи, несколько
стареньких домиков.
У Виктора Михайловича нашлись здесь старые знакомые,
поэтому через полчаса мы с ним уже сидели в отведенной нам
чистенькой пустой комнате с окном на Оку, в верхнем этаже пристани. А
еще через полчаса — торопливо шли на «кольцо» ловить шересперов.
Перед Ватажкой Ока делает крутой поворот. Невысокий, но
отвесный правый берег ее имеет форму геометрически правильной
дуги. Под ним мощное течение и большая глубина. Когда проходит
караван барж, концевую так заносит струей, что она трется кормой
о берег и сметает снасти рыболовов.
Этот берег неожиданно заканчивается мысом, образованным
рекой и далеко вдающимся в луга заливом. Ширина залива у выхода в
Оку превышает двести метров. С берегов скатывают на воду лес,
сшивают там плоты и грузят в баржи. Говорят когда-то в этом заливе
стояла ватага рыбаков, почему и пристань получила свое
название.
Могучая струя Оки, вырываясь из-за мыса, пересекает основание
залива и достигает пристани, находящейся в полукилометре. Эта
струя высасывает из залива воду у его берега, лежащего выше по
Оке, и добавляет ее в залив у берега, лежащего ниже. По этой
причине на выходе залива в реку образуется суводь и постоянная
замкнутая струя. Если в тихую погоду въехать в эту струю на лодке и
бросить весла, то лодку бесконечно будет носить по кругу
поперечником метров двести. Вот это место и назвали мы «кольцом».
Ока ежегодно безжалостно режет свой правый берег, укорачивая
залив и мыс и выбрасывая размытый грунт к левому берегу.
Старый матрос Сергей Васильевич говорил нам, что на его
памяти русло Оки переместилось здесь вправо более чем на километр.
Он предсказывал: пройдет некоторое время, и Ока, оставив свое
нынешнее русло, бросится по цепи мелких озер, лежащих сейчас в
тылу Ватажки, и выйдет прямо в другую свою излучину — у Сени-
ного пчельника. Ватажке природой предписано стать в скором
времени островом... Жалко, тогда не будет «кольца».
Мы пришли к нему после полудня. Свежий низовой ветер гнал
по Оке волны. В единоборстве с течением, окруженные пенными
полосами, они беспорядочно толпились на главной струе у мыса.
А рядом в невозмутимом спокойствии лежали белые пески.левого
66

берега. Ветер задувал и в залив. Это хорошо, ибо в волну шереспер
берет лучше. Да вот он!
В десяти шагах от берега шмыгнула над волной уклейка и в тот
же миг бесследно исчезла в брызгах и буруне от хвоста дважды
ударившего по ней шереспера. Мой девон летит с опозданием и
неточно.
Вскоре еще удар — ниже, за кустом, там, где струя
поворачивает от берега к середине залива. Я бросаюсь туда, но меня
останавливает мягкий, щебечущий звук безинерционной катуши Виктора
Михайловича. Ему суждено было первым открыть счет нашим шере-
сперам.
Пятная волнистую поверхность залива, шересперы били по
всему «кольцу», но чаще всего и ближе—у нашего берега. Какое
великолепное зрелище — бой шереспера! Словно кто-то расставил под
водой множество зарядов взрывчатки и'поджигает их по одному-по
два через равные промежутки времени.
Позже мы пришли к заключению: шереспер, охотясь,
методически проходит по «кольцу», следуя по течению. На обход «кольца»
он затрачивает от двенадцати до пятнадцати минут. Хорошо
известно, что шереспер весьма осторожная рыба. Но, видимо, нет правил
без исключений. Все зависит от окружающей среды. В Ватажке
шереспер смело бьет в трех метрах от борта баржи, на которую в это
время с грохотом грузят доски и бревна.
Самый жестокий бой шереспера на «кольце» мы наблюдали 27
июня, к вечеру, перед грозой. Все «кольцо» кипело от ударов.
Над водой, темной от нависшей над нами тучи, белыми искрами
взметывались в брызгах ошалелые уклейки. За один час мы
выловили пять шересперов.
Самым соблазнительным для шереспера оказался такой темп
проводки девона, когда девон, идя под самой поверхностью,
выдавливает над собой бугорок воды. Но если шереспер ударил по
скоплению уклейки, он может «прозевать» девон, ибо вокруг у него
большой выбор. В таких случаях напрасно искать недостатки в
собственной технике.
Иногда мы уходим на озера. Беспорядочно рассыпанные по
пойме Оки, лежат они в венках из густых кустов и камыша. Ничто не
нарушает покой. Лишь легкие стрекозы бесшумно носятся над
таинственными водами. Раз в год, может быть, косец окунет в их темную
воду свою косу, перед тем как поточить. Там водятся окуни и щуки
с черной чешуей. В мелких озерах редкую зиму не бывает замора.
Местное население пользуется этим и вычерпывает задыхающуюся
рыбу, но до сих пор не знает зимней ловли удочкой.
Мы посещаем озера для разнообразия, а нашли достаточно щук
и окуней ближе, в глубине залива. Там приколота к берегу связка
готовых плотов. Мы приезжаем туда на лодке и ловим с этих плотов,
как с пола. Это очень удобно.
Наш багаж не пришел с пароходом, на котором мы прибыли.
Поэтому наши постели несколько дней были истинно спартанскими:
3*
67

каждая состояла из плаща и надувной подушки. Но так уже
повелось у рыболовов! зимою мы мерзнем, летом жаримся на солнце, а
осенью месим грязь и мокнем под дождем... А, впрочем, кто этого
не знает, тот не знает радости и полноты жизни.
Когда же на четвертый день в полдень пришел, наконец, в
Ватажку наш багаж, первое, что мы сделали, это втащили наверх наши
раскладные кровати и, забыв обо всем на свете, растянулись на
них, и проспали до утра следующего дня. Даже комары не в
состоянии были разбудить нас, как обычно... На комарах следует
остановиться. Это очень важный вопрос в МеЩоре. Мы назвали их «мещор-
скими будильниками». Против них у нас было хорошее средство —
диметилфталат. Перед сном три-четыре'капли этой приятно
пахнущей жидкости растираются на ладонях, после чего ладонями надо
натереть все места тела, которые доступны комарам, главным
образом лицо, шею, уши и кисти рук. Произведя эту операцию, можно в
течение трех-четырех часов безнаказанно злорадствовать,
выслушивая гул обозленной орды этих насекомых. По истечении действия
диметилфталата надо заряжаться вновь.
Но мы этого не делали. Ложились спать в одиннадцать часов
вечера, и комары исправно будили нас около трех часов утра. Это
нам и нужно было: в три часа приходил снизу пароход, мы шли на
него за кипятком, пили в нашей каюте чай и отправлялись на
ловлю.
Первое время мы сами готовили себе обед. Но вскоре пришли
к выводу, что слишком много ценного времени уходит зря. Мы стали
искать выхода из этого положения, и нам повезло. Нашлась в одном
из тех стареньких домиков милая и добрая русская женщина,
каких много на Оке, Мария Михайловна, и мы перенесли к ней весь
наш провиант вместе с посудой. В каюте остался лишь наш
традиционный утренний чай и рыболовные принадлежности, а под кормой
дебаркадера качалась на волне наша большая лодка с мотором в три
лошадиных силы.
каменка
Это слово очень знакомо некоторым московским рыболовам...
Знаменитая Каменка!.. Вероятно, одно упоминание о ней у
многих воскресит в памяти незабываемую красоту ее струй и вызовет
в душе грУсть по прошлому. Есть одна чудесная особенность души
настоящего рыболова: он все видит красивее, чем есть на самом деле;
он любит это сильнее, чем, может быть, следовало бы любить; он
надеется, когда надежды почти нет. В его воспоминаниях эта
особенность проявляется наиболее резко, и я глубоко сожалею, что всем
высказанным ниже кому-то нанесу, должно быть, болезненный удар
по самому чувствительному — воспоминаниям и надеждам.
Мы предприняли путешествие на Каменку, хотя оно и было для
нас рискованным. Мотор только что поставлен на лодку и может
отказать на полдороге. Да и сами мы едва ли могли назвать себя
мотористами после двухдневной практики.
68

Однако, учтя, что в случае аварии Ока сама доставит нас обратно
в Ватажку, решились.
Собираясь заночевать на Каменке, мы нагрузили нашу лодку,
а добрая Мария Михайловна принесла нам в дорогу даже блюдо
горячих пирогов.
После полудня скрылась за поворотом Ватажка.
Медленно ползут назад безлюдные берега. Свежий ветер гонит
серую попутную волну. Через час показывается невзрачное, с
низкими берегами устье Мокши. Это полпути и указание на то, что бак
мотора скоро будет пуст.
Без особых приключений, если не считать того, что, спрямляя
путь, дважды налетали на коварные мели, к пяти часам мы достигли
Каменки. На звук нашего мотора на берег вышел бакенщик. -
— Откуда, граждане?
— Из Ватажки.
— А по какой надобности?
— Рыбу ловить.
— Ну что ж, попробуйте!
— А шереспер-то бьет здесь *
— Бьет иногда, вон там, под кустом,— показал он на левый
берег, в который ударяет струя.
— Ну, а рыболовы-то у вас бывают? — спросил Виктор
Михайлович.
— Навещают изредка. Вот летчики иногда приезжают. Окуней
ловят, вон там, на запанях.
Мы поблагодарили и направились на правый, более высокий
берег, чтобы осмотреться.
Что же представляет собой Каменка?
Выбегая из-за поворота, широкая Ока встречает здесь каменную
россыпь и растекается на две узкие протоки, разделенные небольшим
островом, густо поросшим ивняком. Правая протока мелкая, левая
глубже. Пароходы идут по левой. Дно проток и неглубокое русло
Оки ниже острова беспорядочно завалены крупным камнем,
поэтому поверхность воды даже в штиль не бывает спокойна, она вся
покрыта бесшумными бурунами и водоворотами.
Течение в протоках и ниже острова необычно быстрое.
Кажется, стоит лишь на этой быстрине опустить блесну под воду,
как должна Последовать поклевка... Такое впечатление производит
Каменка. И мы слышали, что нет лучшего места на Оке для рыбной
ловли.
Но, увы! Это не так.
Долго стояли мы на берегу, напряженно всматриваясь в струи
и ожидая звучного удара шереспера. Где же ему быть, как не здесь!
Но все безмолвствовало. Мы спустились на запани.
Запани — это две искусственные подводные стенки из камней,
выложенные поперек реки на расстоянии ста метров одна от другой
у нижнего конца переката. Гребни их ясно обозначились: над ними
вспучивался вал воды, рассыпаясь ниже, в водоворотах.
69

Мы бросили якорь на гребень запани и думали, что вот сейчас
судаки и окуни один за другим будут «вешаться» на наши блесны и
снасточки. Однако через полчаса лишь один окунь сиротливо лежал
в нашей лодке.
Вечерело... Мы снова поднялись к острову сторожить шереспера.
Но тщетно, Каменка была мертва, несмотря на отличную погоду.
В километре ниже Каменки левый берег Оки, покрытый
вековыми соснами, круто поднимается к небу.
Заманчивое место для ночлега! Мы долго карабкались вверх по
круче между красных стволов. Бурый песок, перемешанный с
сухими рыждми иглами хвои, ручьем течет из-под ног вниз. Здесь
наверху, видимо, никогда не бывает сыро. Сухие, как сухари, сучья
сосны, лежащие кругом в изобилии, вспыхивают в костре и горят,
не давая дыма. Глубоко внизу широкой лентой лежит Ока. За нею
луга. Далеко на холме большое село. Наша лодка кажется отсюда
игрушкой. Тишина... Только тонкий звон комаров да треск костра.
Можно бесконечно смотреть на его пламя, оно завораживает,
притягивает. Только тот, кто проводил ночи у костра, знает его
очарование.
Подложив под голову резиновые сапоги, мы лежим под низко
склонившимся кустом молодой липы. КЬстер тихо горит в ногах
у нас, играя колеблющимися бликами на стволах сосен. Над
нашими головами, на фоне сине-зеленого неба, черными кружевами
раскинули свои ветви сосны. Сквозь них мирно мигают далекие звезды.
Снизу, с Оки, слышатся слова команды, гремит якорная цепь.
Это буксир с тремя красными огнями на мачте расцепляет караван
наливных барж. Сейчас он будет по одной проводить их через
Каменку.
Мы погружаемся в сон, как в прохладную душистую воду.
Солнце еще не встало, и легкий пар клубился над Окой, когда мы
в мокрой от росы лодке снова причалили к островку на Каменке.
Единственный шереспер-отшельник встретился нам на слиянии
проток. Мы очень скоро поймали его на девон. И вновь над перекатом
воцарилось безмолвие. Неужели это был последний из того
множества шересперов, какое было здесь раньше?
Мы уезжали домой в грустном настроении, считая, что лишили
Каменку ее последнего шереспера, лишили части ее красоты.
прорва
Окно нашей комнатки обращено на запад. Под ним, внизу, катит
свои быстрые воды Ока. Противоположный берег ее в густых нежно-
зеленых волнах ивняка. За ними луга. Чем дальше к горизонту,
тем темнее их цвета. На горизонте луга упираются в высокую
лесистую гряду. Там Прорва. До нее 8 км. Цвет лесов над Прорвой
глубоко-синий, и, только когда солнце обольет их своими лучами,
леса становятся нежнее, словно омытые светом.
70

Красивы бывают леса Прорвы на фоне темной грозовой тучи.
Тогда их контуры обрисованы поразительно отчетливо... Грозовые
тучи, подметая своим серым дождевым шлейфом луга, идут к нам
всегда со стороны Прорвы.
Видимо,- есть на Оке несколько мест, носящих это название. Так
вот та Прорва, что в восьми километрах ниже Ватажки, несомненно,
одна из первых заслужила право носить это имя. На Оке ее
называют еще родиной стерляди: в прошлом она была очень богата этой
рыбой.
Мы поехали на Прорву в прохладный ветреный день. Встречная
волна жестоко била в нос лодки, обдавая нас мелкой водяной пылью.
Когда мы вышли из последней излучины Оки у Сениного
пчельника, лесной массив Прорвы стал медленно расти и надвигаться на
нас...
Старое русло Оки, вход в которое сейчас прочно замыт песками,
лежит в лугах перед Прорвой в виде огромного вопросительного
знака. Оставив его, река устремилась через прорванную ею узкую
горловину прямо на высокую гористую гряду и, наткнувшись на нее,
как бы в раздумье, разлилась широким плесом, а потом яростно
бросилась под прямым углом вправо вдоль этой неприступной
гряды. Длина Прорвы 2—2,5 км. Русло узко, и течение настолько
могуче, что перед Прорвой и за нею стоят светофоры, не позволяющие
пароходам встречаться на быстрине.
Чем поражает Прорва? Прежде всего изумительной красотой
своего левого берега и стремительностью течения. Когда входишь
в Прорву на лодке, испытываешь нечто среднее между восторгом
и страхом.
Правый берег ничем особенно непримечателен. Высокие
песчаные обрывы чередуются с низкими, но отвесными и глинистыми
берегами, под которыми очень глубоко; здесь вода бурлит, как в
кипящем котле.
Левый берег, рассыпав внизу крупную гальку, отлого
поднимается до подошвы крутой и очень высокой гряды. От подножья
до самого верха, покрытая густым дубовым лесом с вкрапленными
в него кое-где липами — в этот день они стояли в цвету,— эта гряда
величественно нависает над Прорвой, защищая ее от северо-западных
ветров.
Если подняться на самый верх, то далеко на северо-западе можно
увидеть лесное море Мещоры.
Неописуемо красив левый берег Прорвы, когда смотришь на
него с лодки или с противоположного берега: кажется, что облака в
вышине цепляются за вершины могучих дубов. Слышно, как шумит
вверху ветер. Здесь же, внизу, тишина, покой, тень. Поблизости нет
селений, и только два чудесно раскрашенных домика бакенщиков
стоят внизу, под кручей левого берега, среди зелени леса.
Шереспер бьет по всей Прорве — звонко у каменистых отмелей
и с глухим ревом на струях под кручами, но бьет разрозненно,
Поодиночке.
71

Мы мало поймали, ибо, заинтригованные одним из них, потеряли
безрезультатно уйму дорогого времени. Этот шереспер был
озорником. Против домиков бакенщиков стоит в 5 м от каменистой отмели
белый бакен. Между ним и берегом бежит по камням быстрая
струя. В этой струе и озорничал он, выпрыгивая из воды через
каждые три-четыре минуты. Сверкая на солнце своей серебряной
чешуей, он, казалось/издевался над нами.
Битых два часа просидели мы на бревне у воды, метая девоны под
каждый его прыжок. В сердцах уходили на другое место, но
возвращались к красащ!у вновь... И, в конце концов, должны были
признать себя побежденными. Много дней спустя мы вспомнили, как на
пароходе нас предупреждали, что шереспер на Прорве решительно
предпочитает уклейку на снасточке металлическому девону.
-Мы покидали Прорву, когда тени дубов легли на воду. Наш
мотор с трудом преодолел ее стремнины. За кормой медленно
растворялся в вечерних сумерках могучий лесной вал левого берега.
Впереди смутными серыми пятнами маячили песчаные отмели и мигали
огоньки далеких и близких бакенов.
Тихая звездная ночь накрывала луга своим мягким темным
покрывалом.

//. Коваль
НА ИКШИНСКОМ ВОДОХРАНИЛИЩЕ
В вагоне Дмитровского поезда кругленький, полный,
коренастый человек, лет пятидесяти, с лоснящимся лицом цвета
перезревшего арбуза и заплывшими маленькими глазками, горячо доказывал
своему соседу — бледному, худощавому блондину:
— Нет, милейший, ничего вы еще не знаете! Не вкусили, как
говорится. Настоящая рыбацкая страсть—это, если хотите,
болезнь, вроде лихорадки: схватит — все! Вы уж мне поверьте...
Баловаться удочкой, ловить от нечего делать всяких там пескари-
ков, уклеек так, без всякого удовольствия—это ерунда! Это только
до поры, до времени. А стоит вам однажды в жизни поймать крупную
рыбу—все! Вы человек конченый! Все свободное время будете
пропадать на рыбалке. Да что говорить! Перед вами живой пример...
Он откинулся на спинку скамьи, выпятив свой\и без того
солидный живот.
— Меня от воды не оторвешь! На замок заприте — убегу. Если
хотите знать, у моей супружницы сегодня день рожденья, а я
снасти в охапку и — на вокзал.
— Ну, это вы напрасно... В такой день...— укоризненно
заметил блондин.
— Не могу! — развел руками «конченый» человек. Поздравил,
как полагается, флакон «Красной Москвы» — она любит,— торт на
73

два кило... «Ноуж, извини,— говорю.— Пропустить такую погодку?
Преступленье! Да сейчас лещи табуном ходят! Клев должен быть —
первый сорт!»
Как бы в подтверждение своих слов, он кивком головы указал
на окно. Поезд замедлял ход, и в раскрытое окно врывался пряный,
весенний аромат свежей зелени и распаренной солнцем земли.
Погода, действительно, была чудесной.
Блондин пожал плечами:
— Не знаю... Для меня сама рыба всегда имела, как бы сказать...
ну, второстепенное значение, что ли... Главное — природа, воздух,
тишина... Иногда, знаете, такой закат, такие краски...
— Поэт! — воскликнул толстяк.— Художник! Да, мы
рыболовы— все такие! Для меня камыши, ласточки, свежий ветерок —
все! Люблю! Растворяюсь! Но уж, если тебе на крючок сядет
этакий серебряный поднос килограмма на три, тут, милейший, не до
заката. Гляди, чтобы не сорвался...
— Неужели попадаются такие? — оживился «поэт».
— Спрашиваете!.. Еще больше бывают. Будьте спокойны. Пое-
ехали со мной — все! Я из вас настоящего рыболова сделаю,
благодарить будете. Я там все места знаю, как свою квартиру, и никогда,
милейший, без рыбы домой не возвращаюсь... Стойте! Это что?
Катуар? Пора готовиться, давайте вещи.
«Поэт» снял с полки туго набитый рюкзак, а со стенного крюка —
зашитый в кожаный футляр, по меньшей мере двухлитровый,
термос.
— Осторожнее,— предупредил толстяк,— а то чуть — и вся
наша рыбалка насмарку. ,
Надев рюкзак на спину, а термос бережно повесив через плечо
на лакированном ремешке, он заторопился к выходу. На долю
«поэта» бсталисэ два непромокаемых плаща и рыболовные снасти,
упакованные в отличный чехол с никелированными застежками.
Мы сошли на одной остановке. О здешних местах я знал только
понаслышке и потому напросился в попутчики. Толстяк иронически
взглянул на связку моих самодельных донок:
— Тоже на канал? Ну что ж, шагайте с нами, не ошибетесь!
Мы пересекли Дмитровское шоссе и вышли на грунтовую дорогу,
ведущую к небольшой деревне. За деревней нас догнал еще один
рыболов.
— Эге, нашего полку прибыло! В «трубу»? — с видом знатока
подмигнул ему толстяк.
Рыболов молча кивнул головой.
Правильно! «Труба», милейший, это все! Лещи только там. Ну,
мы им устроим сегодня сабантуй.
О какой «трубе» шла речь, я не знал, но спросить не решился.
Вечерело. Лучи закатного' солнца мягким розовым светом
освещали придорожные кусты, нежную зелень яровых. Ясный,
безветренный майский день кончался. Но жаворонки и не думали
угомониться, наполняя своими трелями прозрачный весенний воздух. Не
74

унимался и словоохотливый-толстяк. Всю дорогу он рассказывал о
каких-то необыкновенных уловах в той же непонятной мне «трубе»,
о том, как прошлой зимой где-то здесь на канале он пробил подряд
шесть лунок и из каждой вытащил по здоровому судаку, в то время
как у остальных рыболовов не было ничего, о том, как еще
мальчишкой он поймал руками слепую пудовую щуку, что и сделало его,
по собственному выражению, «на всю жизнь конченым человеком»,
т. е. заядлым рыболовом.
«Поэт» охал и удивлялся, а я — тогда еще начинающий
любитель — с наивным интересом прислушивался к этим рассказам,
изредка поглядывая на четвертого нашего товарища. Но тот шел
молча, думая о чем-то своем, словно ничего и не слышал.
Дорога вырвалась из ложбины, и в просвет между береговыми
посадками сверкнуло зеркало Икшинского водохранилища. Справа
на горе за лесом виднелся пионерский лагерь. Оттуда доносилась
музыка. Едва мы поравнялись с лесом, толстяк остановился.
— Ну, милейшие, путь неближний — подкрепиться
необходимо. Предлагаю привал. Наша рыба от нас не уйдет.
И, не дожидаясь ответа, он сел под деревом и начал стягивать
с плеч лямки рюкзака. «Поэт» с готовностью опустился на землю
рядом с ним. Я взглянул на нашего молчаливого спутника. Он даже
не обернулся, продолжая идти вперед. Мне не терпелось поскорее
добраться до канала, и я решил присоединиться к рыболову.
—, Не хотите, как хотите. После будете жалеть! — крикнул нам
вдогонку толстяк, многозначительно похлопав ладонью по своему
термосу.— Передайте лещам, что мы приехали, пусть спасаются,
пока не поздно!
Миновав пионерский лагерь, дом отдыха и какой-то небольшой
поселок, мы круто свернули влево и спустились в низину, густо
заросшую ивняком. Я решил нарушить молчание.
— Скажите, пожалуйста, что это за «труба» такая и почему в
ней должны быть все лещи?
Спутник улыбнулся:
— Первый раз в наших местах? А я подумал, вы из компании
этого толстого... Ну вот, сейчас дойдем — увидите сами...
Почва становилась топкой, болотистой, и дорога вскоре перешла
в «ксилофон» (деревянный настил из тонких бревен и жердей,
которые кладут поперек дороги, ничем не связывая и не сбивая), так
хорошо знакомый мне еще по Северо-Западному фронту. Идти было
неудобно, и мы замедлили шаг.
— Есть дорога получше, но здесь ближе,— сказал рыболов.
Солнце село, когда мы вышли, наконец, к довольно широкому
каналу. Отлогие берега его были выложены камнем, заросли
травой, а кое-где и кустарником. В пяти-десяти метрах от канала весь
берег покрывал сплошной ивняк и поникшие плакучие ветлы.
— Ну вот и канал,— сказал мой спутник,— или «труба»,
поместному. Называет его так за то, что он соединяет два
водохранилища: Икшинское и Пестовское. А леща здесь порядочно, это
75

верно. Ходит он из одного водоема в другой, а дорога одна — вот
эта «труба». Жаль, опоздали мы на вечернюю зорьку. Ну ничего,
может, утром наверстаем.
Отыскав для расстановки донок удобное место, мы
расположились поблизости от него на ночлег. Сушняка в кустарнике оказалось
сколько угодно. Не прошло и четверти часа, как затрещал костер,
а вскоре запел и жестяной чайник. Мы были не одни: в нескольких
местах вдоль канала, и с нашей и с противоположной стороны,
тянулись кверху дымки таких же костров.
Напившись чаю, мой спутник подбросил в огонь сырых сучьев
(дым — защита от комаров), завернулся в старенький,
потрескавшийся от времени прорезиненный плащ и скоро заснул. Я лег
поближе к огню, вслушиваясь в наступившую тишину. Погасло закатное
небо, отраженное в тихой воде. От канала потянуло сыростью,
холодком. Вот щелкнул соловей на той стороне. С нашего берега ему
отозвался другой, третий,— и пошло!.. Разве тут заснешь?'
— Вставайте, товарищ! Рыбалку проспите... — загудел надо
мной знакомый голос.
Оказывается, я все-таки заснул!.. Еще темно (насколько может
быть темна майская ночь), но на востоке уже пробивается тоненькая
полоска зари. Пора разматывать донки. Мы разошлись, чтобы не
мешать друг другу, шагов на тридцать. И вот тут впервые я начал
получать уроки элементарной рыболовной азбуки.
Донки «заряжены». Первый заброс... Что такое? Леска
путается, задевает за прибрежную траву, и насадка падает в воду в двух
метрах от меня. Выдергиваю с корнями всю растительность на
протяжении четырех-пяти метров. Но теперь леска задевает за выступы
береговых камней. Вот незадача! Оглядываюсь на своего соседа.
Пять донок аккуратно расставлены на равном расстоянии друг от
друга. Рыболов сидит, покуривает. Ага, все ясно! Он расстелил на
камнях плащ. Расстилаю свой, укладываю на него кольцами весь
запас лески. Заброс! Все в порядке: насадка легла почти на середину
канала. Берусь за вторую донку. Но что это? Первую сильным
течением уже отнесло к берегу. Надо увеличить груз. Вытаскиваю...
Так! Зацеп... Вожу в разные стороны, дергаю — отцепить
невозможно. И в воду не полезешь: глубоко. Скрепя сердце, обрываю
леску. На дне канала остаются чудесный кованый крючок, поводок и
грузило.
Сосед замечает мою беду.
— В канале все дно усеяно камнями,— кричит он.— Вытаски^
вать донку надо быстро, без остановок, тогда груз и крючок пойдут
вполводы, не цепляя за дно.
Правильный совет. В дальнейшем у меня уже нет зацепов. Но,
к сожалению, приходится убедиться, что мой любимый скользящий
груз «оливка» здесь совершенно непригоден. Его сносит, течение
просто катит его по дну. Я пробую надевать две, даже три «оливки».
Результаты те же. Кое-как мне удается справиться с течением,
привязав к двум «оливкам» еще спиннинговый груз. Эффект невелик,
76

донки все-таки сносит, хотя и меньше, чем прежде. А у моего
товарища этих неприятностей нет, он пользуется самодельным, плоским
грузом в виде медальона с ушком на одном конце. «Медальон»
намертво ложится на дно, и почти никакое течение ему нестрашно.
Что ж, учту на будущее, а пока приходится мириться с тем, что
есть.,
— Иди-иди, голубчик, не стесняйся...
Сосед нагибается, вынимает из подсачка здоровенного
серебристо-розового леща и сажает его на кукан к двумя другим— поменьше.
Вот как! Значит, пока я возился со своей снастью, он поймал уже
трех лещей. Завидно, но что делать! Мои донки отнесло слишком
близко к берегу,— ловли, конечно, не будет. Однако что это?..
Звонок... Какой-то робкий, едва слышный. Нет, это не поклевка.
На конце удилища самой крайней донки сидит трясогузка,
внимательно разглядывая колокольчик. Она заглянула даже внутрь него,
старательно вытянув шею. Потом нацелилась, ударила клювом —
звон... Слушает, склонив голову набок. Любопытная птица!
А солнце давно взошло, припекает совсем по-летнему. В ивняке
разноголосый птичий хор. Многие рыболовы уже ушли, сматывает
снасти и мой сосед. Хоть и обидно уходить с пустыми руками, но
собираться надо. Нехотя поднимаюсь, и в ту же минуту раздается
сильный всплеск. Это падает в воду ближайшая ко мне донка —
единственная, на которой нет колокольчика. Вот так рывок!..
Срываюсь с места, вынимаю из воды удилище. Леса, натянутая,
как струна, ходит то вправо, то влево. Пробую тащить. Первые
несколько метров подматываются с трудом, затем внезапно
сопротивление слабеет, леса провисает. Неужели ушел?.. Тороплюсь,
вытягиваю почти всю донку, и вдруг у самого берега свечкой вылетает
из воды большой кусок золота. Карп! От неожиданности я выпускаю
лесу из дрожащих рук. Растерянность спасает меня от неизбежного
обрыва. А теперь рыба снова затягивает донку в глубину.
— Хорош кабанчик! — слышу за своей спиной.— Что ж вы о
подсачке-то забыли? И тащить не спешите, дайте погулять.
Это подошел мой сосед. В самом деле, в горячке я забыл, что надо
приготовить подсачек. Кладу его в воду у самых ног, и все
начинается сначала. Карп ходит на больших кругах, сильно
сопротивляясь, но все же постепенно отдает лесу кольцо за кольцом. Вот,
наконец, он у прибрежных камней, сверкает на солнце его
крупная — с ноготь большого пальца — золотая чешуя... Дважды
подсачиваю его с головы, и дважды он вылетает у меня из подсачка.
На третий раз мне все же удается выбросить рыбу на берег.
— Килограмма на полтора будет,— говорит сосед, помогая
освободить запутавшегося в сетке красавца карпа.
Ну, теперь не стыдно и домой идти.
Мы возвращались старым путем. Опять танцевали под ногами
жерди «ксилофона». Высоко в воздухе над заболоченной низиной
парил коршун. А в самой низине несмолкаемый птичий гомон.
Хищник здесь никому не страшен: запутается в густом ивняке.
77

Вот и опушка леса, где вчера вечером мы оставили двух
попутчиков. У подножья старой ели — следы костра, грязная бумага,
консервные банки, раскрытый термос... Но что это? Рядом, широко
раскинув руки, с блаженной улыбкой на багрово-сизом лице лежит
«конченый» человек. Он спит. Немного поодаль, положив голову на
опустошенный рюкзак и двумя руками прижимая к себе
нераспакованный футляр с удочками, сладко храпит «поэт». А над всем этим
«лагерем» царит такой спиртной дух, что его не смогли заглушить
все запахи весенней цветущей земли.
— Где же их рыба? — спросил я.— Что-то не видно...
— А откуда ей быть? — отозвался мой спутник.— Толстого я
давно знаю. Он только приятелей своих меняет, а дальше этого
места никогда не доходит. Это же не рыболов, а так... балаболка!
Вопреки такому заключению, мне все-таки довелось
удостовериться в рыбацких «способностях» «конченого» человека, только
произошло это много позже, когда случай свел меня с ним во второй
и последний раз.
* *
*
Моя* первая рыбалка на канале определила выбор места для
летнего отдыха. Я снял комнату в одной из прибрежных деревень
и не пожалел об этом. Громадные лесные массивы, идущие почти до
Загорска, обилие грибов и ягод, а главное, обширные водные
просторы, предоставляющие любителю рыбной ловли неисчерпаемые
возможности, привязали меня к этому месту, невзирая на его
удаленность от железной дороги. С тех^пор, вот уже пятое лето я провожу
здесь.
Икшинское водохранилище, образованное при прокладке
канала на месте старого болота и маленькой, но омутистой речки Икши,
охотно посещается многими рыболовами и в летнее и в зимнее время,
но изучено сравнительно мало.
Продолговатое, вытянутое по трассе канала, общей площадью
немногим более 500 га, оно в первой своей половине все перерезано
дамбами. Дамбы не сходятся на середине, оставляя свободным
фарватер для прохода судов («ворота»). На «воротах» работает перевоз.
Фарватер — самый глубокий район водохранилища, за
исключением нескольких мест на левой (от Москвы) его стороне, где есть
отдельные ямы до 6—10 м. Правая сторона водохранилища ровнее
по глубине и мельче. С левой стороны-в водоем впадают два ручья.
Дно повсюду илистое и в некоторых местах (например, под
деревней Протасово) очень топкое. С обеих сторон водохранилище
образует заливы, то растекающиеся широким плесом (как, например,
у входа в канал — «трубу»), то узкие и длинные, глубоко
врезающиеся в берег. Все заливы очень мелки (от 0,25 м до 1,5 м), за
исключением одного, расположенного против деревни Черное. В нем
много глубоких ям, сильно захламленных й закоряженных. В этот
залив впадает пересыхающий за лето ручей «Катешка». В самом
конце залива на мелководье всегда можно найти гольца для наживки.
78

У входа в «трубу» вдоль фарватера расположены семь островков —
излюбленные места поплавочников.
В водоеме водятся: судак, лещ, карп («золотой» и «метис»), язь,
окунь, плотва, подлещик, густера, ерш, голец, налим. Очень редко
попадается щука, хотя щурят-сеголеток в Катешкинском заливе
находят каждый год. Когда-то здесь было много щуки. Но из-за
резких колебаний уровня воды каждой весной гибнет масса щучьей
икры: как известно, щука откладывает ее в травянистых местах на
отмелях, у берегов.
Карп запущен в водохранилище сравнительно недавно, но успел
прижиться и отлично растет. Пришлюзовании крупных судов и
большом заборе воды заливы правой стороны водоема сильно мелеют,
дно их обнажается, и колхозным ребятишкам иногда удается,
увязая по пояс в илистой почве, поймать руками довольно крупных рыб.
Но на удочку карп пока попадается редко: то ли рыболовы еще к
нему не приспособились, то ли рыба слишком осторожна.
Наибольшее разнообразие рыбных пород — в «трубе»; здесь, на
мой взгляд, и лучшие места для доночного уженья. Но уженье в
«трубе» удобно только по вечерним, ранним утренним зорям и ночью.
В остальное время частое движение судов распугивает рыбу. Я не
говорю уже о том, что при появлении в канале парохода (в
особенности колесного) необходимо немедленно вытаскивать донки. В
противном случае все снасти будут перепутаны и зацепы неизбежны.
Лучшие места для ловли леща — в районе парома (в 50—100 м от
него) и за высоковольтной линией, пересекающей канал.
Весной и осенью интересен для рыболова и Катешкинский залив,
в котором держатся крупный окунь и карп. Окуня здесь хорошо
удить с лодки отвесным блеснением и в ранние утренние часы
летом. Но часов с восьми ловлю приходится прекращать: живописный
залив с берегами, обросшими лесом, стал в последние годы
излюбленным районом лодочных прогулок, туристских походов и купанья.
В самом водохранилище рыболовы часто посещают дамбу
(«ворота»). Удят и с правой и с левой ее стороны на поплавочные и
донные удочки. Но, конечно, лучше всего удить с лодки: она делает
доступными самые интересные места водоема. Достать лодку
нетрудно; на левой стороне водохранилища расположены три лодочные
базы (принадлежащие министерствам — финансов и сельского
хозяйства и Военно-охотничьему обществу).
По левой стороне, под домом отдыха «Фоминки», когда-то
проходило русло речкй. Дно водоема здесь сильно захламлено корягами,
старым железом, затонувшими бревнами. Здесь, ближе к
фарватеру, есть несколько ям различной глубины, и можно хорошо
половить крупного окуня, судака, налима.
У постоянных посетителей водохранилища — любителей уженья
леща есть свои избранные места на линии фарватера, слева и
справа от заградворот, метрах в пяти-десятй от белых бакенов (правая
сторона). Хорошо ловятся лещ и судак также поблизости от
Икшинского шлюза.
79

Уженье спиннингом судака или окуня, насколько я знаю,
никому здесь удачи не приносило. Некоторые местные рыболовы
успешнее пользуются спиннингом вместо дорожки. Делается это довольно
своеобразно. По каналу почти ежедневно проходят плоты. Привязав
к концу плота свою лодку, рыболов садится на корму и опускает
в воду блесну, сняв с катушки 20—30 м лесы. Плот идет равномерно,
без рывков и остановок, по самой середине фарватера, и рыболову
остается только ждать хватки хищника. Во время жировки судака
за один рейс по водохранилищу любителям порой удается взять
двух-трех крупных рыб (иногда по 2,5—3 кг).
При уженье вдвоем (без буксировки), когда один сидит на
веслах, а другой занят спиннингом (или дорожкой), результаты бывают
значительно хуже. По-видимому, это объясняется тем, что рыба
охотно идет за плотом. Ловить же в одиночку, предоставляя лодку
течению, здесь неудобно. Вас все время будет сносить в сторону
с узкой линии фарватера на мелководье, и большая часть времени
уйдет на выпрайление движения лодки.
Уженье на Икшинском водохранилище, в отличие от уженья в
обычных крупных озерах, имеет особенности, присущие, вероятно,
всем водоемам канала. Илистое дно заставляет предпочитать
коричневый или грязно-желтый цвет поводка. Течение, часто очень
сильное, в особенности в «трубе», у дамб и поблизости от них, требует
упористого, тяжелого груза при доночной ловле, о чем я уже
говорил. Течение почти непрерывно, меняется только его направление,
в зависимости от забора воды или обратного накачивания ее
насосами шлюза. Рыба привыкла к этому режиму, и на клев он влияния
не оказывает. Наоборот, в период редкого затишья, когда вода стоит,
клев многих рыб почти совершенно прекращается (например,
окуня). Безотказно здесь берет только ерш на любой глубине, в любое
время и часто даже при самой дурной погоде, немало досаждая
удильщикам. Днем, в часы большого движения судов по каналу,
уженье редко бывает удачным. Поднимающиеся волны мутят воду
и приводят в движение клубни водорослей, траву и весь мусор,
лежащий на дне водоема.
Зимой наиболее интересные места подледного уженья — у входа
в канал, в устьях левобережных ручьев и у Катешкинского залива
на противоположной стороне. Здесь в погожие дни из-за
рыболовов, как говорится, «снега не видать».
Большим врагом спортсменов-рыболовов, посещающих здешние
места, стал Хлебниковский рыбхоз. Из года в год он вылавливает
в Икшинском водохранилище мелкоячеистым неводом всю рыбью
молодь. Пойманная крупная рыба (лещи, судаки, карпы) тут же
идет в частную продажу по местным деревням, а мелочь сдается в
рабочие столовые, в свинарники на откорм поросят и т. п.
Результаты этой «деятельности» уже сказываются. Катастрофически
сокращается не только количество леща и судака, но даже плотвы и
окуня. Принятие срочных мер по сохранению рыбных запасов одного
80

из чудесных подмосковных водоемов совершенно необходимо. Кое-
что в этом направлении делается, но только «кое-что».
Так, например, в 1957 году рыбхозу было запрещено ловить рыбу
неводом. Но запрещение это осталось на бумаге. Едва наступал
хмурый, ветреный день, когда почти вся рыба собиралась в траве вдоль
правой стороны водохранилища, знакомый катер Хлебниковского
рыбхоза был уже тут как тут, и огромный, с мелкой ячеей в мотне
невод не сворачивался до тех пор, пока все лодки на буксире катера
не были наполнены рыбой без всякого отбора. Знал ли об этом
Рыбнадзор? По нашим сведениям, не знать об этом он не мог. Но моторки
Рыбнадзора в период рыбхозных наездов здесь никогда не видели.
Борьба с браконьерством на Икшинском водохранилище
вообще почти не ведется, а если и ведется, то стихийно, главным
образом, силами случайно оказавшихся на месте нарушения энергичных
спортсменов *.
* *
*
Об одном таком случае я и хочу рассказать.
В один из июньских вечеров мы с приятелем сидели на дамбе,
с грустью поглядывая на застывшие поплавки своих удочек. Рыба
не брала. Снасти были в образцовом порядке, поводки тончайшие,
насадка свежая и разнообразная, но... Словом, было то «мертвое»
время, когда по возвращении домой рыболовы объясняют женам
свои неудачи чем угодно: неподходящим ветром, дурной погодой,
даже пятнами на солнце — только не отсутствием собственного
мастерства. Не брал даже комендант, как называют здесь вездесущего
ерша, постоянно проверяющего наши крючки, так как давно уже
наступил «комендантский час» — солнце село.
Двое рыболовов, расположившихся за дамбой под одинокой
ветлой у входа в залив, спокойно покуривали. Значит, и у них дела
плохи.
Потянуло воду от берегов, потащило в сторону и наши поплавки.
Очевидно, в Икше началось шлюзование.
Мимо нас кверху брюхом проплыла довольно крупная плотва.
Вот другая...
— Взгляните...— оживился вдруг мой приятель, указывая в
сторону залива.
' Закаты на водоеме в ясные, погожие дни необыкновенно хороши.
Вот и сейчас полыхающее, оранжево-красное небо отражается в
тихой воде...
— Красиво!
— Что красиво? Вы посмотрите, что он там делает...
А что «он» мог делать — этот человек на лодке там, в заливе*
* В то же время на берегах водохранилища живет большое количество людей,
занимающихся рыболовным спортом. Многие из них имеют здесь свои дачи, стали,
так сказать, местными жителями и легко могли бы быть организованы в бригаду
содействия рыбоохране. Инициативу в этом направлении следовало бы проявить
Московскому обществу военных охотников, имеющему здесь свою базу.
81

Разумеется, ловить рыбу. Нет... Вот размахнулся, что-то бросил
вводу. Раза два-три ударил веслами, отъехал метров на пятьдесят и
опять что-то бросил.
— Разбрасывает приваду?,
— Приваду! — передразнил меня приятель.— Он травит рыбу,
вот что! Видели плотву?
Мы наскоро смотали свои удочки, но двое рыболовов, сидевших
ближе к заливу, опередили нас. Когда мы подошли к месту
происшествия, события уже принимали острый оборот.
Маленький, толстый владелец лодки, в котором я сразу узнал
своего давнишнего знакомого, торопливо вычерпывал из воды
длинным подсачеком заснувшую рыбу. При этом он яростно
переругивался с рыболовами, угрожая стукнуть веслом по голове любого, кто
вздумает ему помешать.
Залив неглубок — едва по ттояс взрослому человеку, да и лодка в
это время была недалеко от берега. Угрозы толстяка не испугали
спортсменов, и, быстро раздевшись, они бросились в воду. Мы
последовали их примеру.
Учитывая превосходство сил противника, толстяк решил
воспользоваться своим единственным преимуществом: кроме весел, лодка
имела еще и подвесной мотор. Мотор взревел, но один из
спортсменов уже подоспел к лодке и ухватился за ее борт. Получив удар по
руке, он другой рукой вырвал у толстяка подсачек. Толстяк включил
скорость, лодка рванулась к середине залива, но в то же мгновение
спортсмен взмахнул подсачеком, пытаясь накрыть мотор и
зацепиться за него. Удар пришелся по толстяку, с сеткой на голове он.
опрокинулся на дно лодки. А лодка уже неслась к фарватеру,
увлекая за собой рыболова-спортсмена, не выпускавшего из рук подса-
чека. Все произошло настолько быстро, что мы не успели прийти на
помощь нашему товарищу. О преследовании и думать нечего: моторки
у нас не было. Даже лодка перевозчика и та как на грех была в это
время на другом берегу.
Но вот видим: спортсмен отстал, а толстяк, освободившийся от
сетки, повернул к воротам. Бежим на дамбу... Поздно! ^
Лодка браконьера ушла по направлению к «трубе». Через
несколько минут наш товарищ с трофейным подсачеком в одной руке
вплавь добрался до берега.
— Ушел, негодяй. Ну, пусть он только попробует явиться сюда
еще раз! — заявил мой друг.
Но с тех пор в здешних местах «конченого» человека больше не
видели.

В. Васильев
В КРАЮ ЛЕСОВ, ОЗЕР И РЕК
Тихое, незаметное дыхание огромного озера касалось темней
гранитной скалы, отвесно уходившей в воду. Прозрачная,
хрустальной чистоты гладь отражала все краски неба и загадочно темнела
своей глубиной у подножья скалы...
Над головой, в вышине, чуть покачивались ветви могучей
стройной сосны, гордо стоявшей на гранитном уступе. А в
необыкновенно чистом небе плыли белые, как первый снег, облака...
Суровой простотой и неуловимым очарованием веет от всего
окружающего тебя в этом северном крае.
Сердце каждого охотника и рыболдва может взволновать только
один взгляд на карту Карельской АССР... Посмотрите на нее! Нет
другого края в нашей стране, где было бы столько озер и рек!
Свыше 44 ООО озер, свыше 11 ООО рек и речек, бесчисленное множество
ручьев. И, кто скажет, сколько озер и речек здесь еще не видели
рыболова?
Глядя с высокой скалы на раскинувшееся огромное озеро, на
бесконечные леса, холмы и скалы, невольно вспоминаешь прошлое
этого края. Следы доисторических времен, дошедшие к нам из
глубины веков, здесь видны везде и во всем.
Десятки тысяч лет этот суровый и прекрасный край находился
под сплошной массой льда, которая, подчиняясь законам природы,
медленно и непрерывно двигалась в одном направлении.
83

Ледник шел с северо-запада на юго-восток, с неумолимой силой
сдвигая все на своем пути, оставляя неизгладимые следы на земной
поверхности.
Разрушались мощные горные хребты, образовывались большие
и малые впадины, росли огромные холмы и цепи из мощных
ледниковых отложений. Под ледником катились огромные и мелкие
камни. Все выступы гранитных пород обтачивались мощной силой
ледника.
Много тысяч лет назад ледник закончил свое существование.
Но следы его движения остались до сих пор. Талые воды ледника
заполнили все возникшие ранее и образованные им долины, ущелья
и впадины. Так появились в этом краю озера, реки и водопады. И
поэтому расположение озер, рельеф дна в них и многое другое
сохраняют до наших дней приметы древних времен.
Как непохожи здешние реки и речки на своих сестер в средней
полосе! Здесь они текут по каменистому и порой извилистому руслу,
быстро и шумно, образуя пороги и водопады. Многие реки здесь
никогда не выходят из берегов и мутнеют очень незначительно. Но
долго в их воде не пробудешь: она всегда холодна. Вот почему ее
охотно населяют хариус и форель и избегают многие другие рыбы,
живущие в реках средней полосы.
С древнейших времен население Карелии занималось охотой
и рыбной ловлей. Для этого природа создала здесь все условия.
Весной 1956 года нам было необычно видеть, как шофер нашей
машины молча остановил ее днем на шоссе, не спеша достал
одноствольное охотничье ружье, снял выстрелом тетерева-черныша,
сидевшего на дереве, и, забрав его, не сказав ни слова, поехал дальше,
внимательно глядя на безлюдную дорогу и посматривая на
мелькавшие деревья.
А когда в конце зимы мы бродили по неизведанным лесным
озерам, нам очень часто встречались на снегу и на проталинах
следы зверей и птиц.
» Чем дальше к северу, тем труднее встретить вдали от Мурманской
железной дороги жилье человека. В глухих районах края мало
проезжих дорог, а к селениям обычно добираются ныне по воздуху —
на самолете.
Идя поберегу Перт-озера к дому вместе с рыболовом-любителем,
я слушал его бесхитростный рассказ о том, что летом 1955 года он
впервые увидел на берегу человека, ловившего удочкой «с
колесом». ' Рыболов-спиннингист ловил недолго. Попадался крупный
окунь, иногда до 1 кг, и щука до 5—6кг. Он наполнил рыбой
заплечный вещевой мешок и ушел на шоссе, к попутной машине. Теперь
местный рыболов мечтает о спиннинге. Да, уж он знает такой мыс
на озере, где этой удочкой Можно поймать крупную щуку!
Местное население редко ловит рыбу спортивными способами,
предпочитая сети. Но ловля сетями далеко не всегда бывает
успешной. Слишком прозрачна вода!
84

Не шелохнется водная гладь. В отраженной ею синеве неба чуть
заметно движутся облака... Неподвижно темнеют леса, скалы,
острова и островки... А там, вдали, вода и небо слились, приняв
почти один цвет. Велики озера этого края! Многие измеряются
сотнями и тысячами квадратных километров. Среди них — Ладожское
озеро, раскинувшееся на 18400 км 2, затем Онежское озеро —
9900 км 2, большая группа озер — Выгозеро, Топозеро, Сегозеро —
имеет поверхность около 1000 км 2 каждое. А среди этих
озер-великанов в лесах и скалах спрятались и такие озерки, которые
уместятся на 2—3 сотнях квадратных метров. Их часто зовут здесь
ласково «Ламбушка» или чуть построже «Ламба». Так без собственного
имени и существуют эти озера. Но местные охотники их никогда не
путают. Только приезжему человеку они кажутся похожими друг
на друга, как братья-близнецы.
Иногда большие озера, 15—25 км длины, расположены рядом.
Их разделяют перешейки всего в десятки метров. Это гранитные
кряжи, заросшие л^сом. Озера находятся на разных уровнях и
соединяются между собой узкими бурными речками.
Таковы, например, озера Пертозеро, Кончозеро и.Укшозеро.
Ловя на берегу одного при встречном ветре, можно перейти
гранитный кряж и через две-три минуты оказаться на другом озере, уже
на подветренном берегу.
Идя со спиннингом по берегу речки, вытекающей из Пертозера
и впадающей в Кончозеро, невольно обращаешь внимание на
каменные корпуса со стенами двухметровой толщины, в которых зияют
круглые окна. Крыши над стенами нет. Это корпуса старинного
чугуноплавильного завода, основанного в 1707 году Петром I. Он
не только старейший завод в Карелии, а, пожалуй, и во всей России.
Примечательно то, что руда для завода добывалась рядом, в озере.
Да, оказывается, в Карелии есть много рудоносных озер! И руда,
добытая из них, содержит 40—45% железа. Это результат
необычайной деятельности водных ключей. Проходя через породы земли,
содержащей железо, они несут его в озеро, где непрерывно
происходит окисление солей железа и образование руды.
Разнообразные рыбы населяют озера и реки Карелии.
Интересные данные приводит профессор С. Герд только по 800 взятым
им большим, средним и малым озерам Ладожского, Онежского и
Беломорского бассейнов. Вот кто здесь водится, а в скобках указано
количество озер, в которых они обитают:
Окунь (770), щука (756), плотва (698), налим (599), ерш (486),
ряпушка (332), сиг (293), лещ (285), язь (267), уклея (132), лосось
(99), хариус (93), корюшка и снеток (66), елец (68), форель и кумжа
(50), палия (18), судак (12).
Мне хочется поделиться с читателем личными впечатлениями и
переживаниями, вынесенными с озер и рек Карелии.
Все способы спортивной ловли, любую спортивную снасть,
начиная с нахлыста и спиннинга и кончая донной удочкой, можно
применять здесь...
85

В больших озерах везде встречается окунь. Здесь он бывает
отменной величины и изумительно чистой, светло-серебристой
окраски с темными полосами, На воздухе окраска его темнеет и
теряет свою чистоту.
Лучше всего его искать вдоль склона подводного кряжа, в
проливах между островами, и на покатых лудах, встречающихся в
любых местах озера *.
Наиболее успешна и проста ловля окуня на зимнюю блесну
летом с лодки с насадкой желтой пленки из глаза окуня. Хорошо
ловится он на мормышку с червем и поплавочными удочками. Конечно,
хорошо он будет брать и на малька, но необходимости прибегать
к этой насадке просто не возникало, v
В некоторых озерах водится крупный судак. Теперь
принимаются меры к более широкому его расселению. Спортивная ловля
судака здесь изучена еще недостаточно. Летом он изредка попадался нам
на зимние блесны, в отвес, с лодки. А большей частью судак ловится
на донные удочки с живцом, причем нередко на большой глубине
(до 20 м).
Недавно в водоемы Карелии завезены для размножения новые
обитатели: севанская форель, чудской сиг, байкальский омуль,
ладожская крупная корюшка, северодвинская стерлядь, рипус,
сазан и др. Вероятно, они будут успешно ловиться уже в недалеком
будущем.
В некоторых озерах здесь обитает такая рыба, которую в нашей
стране больше нигде не найдешь. Она из семейства лососевых и
называется палия.<Эта интересная рыба держится в 18 озерах края,
и в частности в Онежском, Пальозере, Сегозере и Ельмозере.
Обитает она на больших глубинах, и ловля ее требует от рыболова
большого умения и опыта.
Существуют две палии—«лудожная» и «кряжевая». Лудожная
палия держится на меньших глубинах (30—50 м), более светлой
окраски, чем кряжевая, нерестится осенью. Достигает она 6—8 кг.
Кряжевая палия меньше, темнее и предпочитает глубины 70—
120 м. Нерестится весной, на твердом, галечном грунте.
Палия очень хищна, прожорлива, питается ряпушкой,
корюшкой,- мелким сигом. По своим вкусовым качествам нежное мясо
палии, пожалуй, превосходит всех рыб пресноводья.
Спортивное уженье палии, повторяю, трудно, но очень
интересно. Ловить этого хищника можно в отвес глубинными блеснами, па-
терностером (вид глубинной дорожки с живцом) на ряпушку или
корющку.
Раньше для больших глубин недоставало тонкой прочной лесы.
Теперь она есть. Для ловли палии нужна хорошая, качественная
жилка толщиной 0,4—0,5 мм. Удилище короткое, до 2 м, конечно,
лучше всего с катушкой, имеющей хороший тормоз. В зависимости
* Лудой в старину русский народ называл плитняковое дно реки, природную
настилку, подводные или надводные плоские камни, мели, гранитные плешины,—
так разъясняет это слово в своем толковом словаре В. Даль.—Ред.
86

от глубины лесу необходимо иметь до 100—200 м длиной. Думается,
что для ловли палии вполне можно применить «самодур» — эту
морскую спортивную снасть, рассчитанную на большие глубины.
Попав на крючок, палия ведет себя не так, как большинство
лососёвых. Она не бросается вдаль, срывая с катушки запас лесы.
Палия мечется на одном месте, стараясь уйти в глубину. Лишь
убедившись, что вглубь ей уйти не удастся, иногда она делает бросок
в сторону и затем снова начинает вертеться на одном месте, пока
окончательно не обессилет. Нельзя пытаться тащить эту рыбу
«напролом», как иногда делают некоторые рыболовы. В вываживании
палии, как и всех лососевых, нужна мягкая, но упорная
настойчивость, уменье пользоваться катушкой и тонкой лесой.
Уженье палии незабываемо. В тихую погоду, глядя вниз с лодки,
видишь, как метр за метром исчезает в прозрачной воде леса, уходя
за блесной в огромную глубину. Даже не верится, что там может
быть рыба!.. Проходит час, лодка слегка движется, гонимая едва
заметным дыханием ветра. Он так легок, что даже не рябит воду.
Напряженное ожидание поклевки ослабевает. И внезапный мягкий
толчок из глубины действует как удар током. Палия схватила
блесну и пошла вниз. Тормоз катушки сдает лесу рыбе с трудом... Рыба
начинает метаться. Большая глубина и эластичность лесы не только
смягчают поклевку, они сказываются и на вываживании рыбы. Оно
длительно и для истинного рыболова особенно привлекательно.
Ведь это самая интересная часть борьбы с противником!..
Рыба в лодке. Блесна снова уходит в глубину. Поклевка следует
немедленно. Внимание! Стая палии пока держится под лодкой, там,
куда не проникает луч дневного света. Медлить и спешить нельзя:
то и другое одинаково плохо. Вот когда сказывается выдержка,
хладнокровие и мастерство рыболова, которых требует эта
спортивная увлекательная ловля палии.
Где бы ни встретили вы в этом крае местного рыболова-любителя,
никогда не услышите от него слова «поймал». Здесь говорят:
«Сегодня я достал крупного сижка!» Поистине достал! Нельзя сказать
точнее при ловле на таких огромных глубинах. И как много
скрытого значения в этом слове «достал»!
Чистота, исключительная прозрачность воды на многих озерах
решает успех ловли. Замечено, что в яркий солнечный день в конце
зимы рыба подо льдом берет хуже, осторожнее. Посмотрите в лунку
сами! Даже прозрачная леса — жилка толщиной 0,4 мм — видна
словно белая нитка... Не следует ли рыболовам подумать об окраске
лесы в нежные, мягкие тона, чтобы уничтожить одноцветную
прямую линию, отчетливо видимую рыбе?
Вот два огромных озера — Укшозеро и Конозеро. Их разделяет
только гранитный кряж. Но в одном озере в яркий, солнечный"
майский день рыба берет, а в другом та же рыба в этот день почти не
берет, хотя, кажется, никакой разницы в условиях ловли нет. Дело,
По-видимому, в том, что вода в Конозере немного светлее и
прозрачнее.
87

На Конозере много островов. Местные жители говорят, что их
столько же, сколько дней в году. Все острова названы по святцам —
именами «святых». Острова вытянулись в одном направлении — с
северо-запада на юго-восток, как шел когда-то великий ледник.
Только один единственный остров лег почему-то поперек пути. И
назвали его за это тоже по-иному — «Дурак!»..
Знание рельефа дна нередко решает выбор места ловли и успех
ее. И вот, помня это, определяешь по островам, где надо искать
подводные кряжи — луды на середине озера. Как необычно среди
глубин в десятки метров вдруг найти глубину 3—4 м. А рядом,
на склоне подводного кряжа, йочти всегда находишь рыбу. Она дер-
жится.также в прибрежных зонах около островов, в заливах, в
районах озера, прилегающих к устьям речек.
На озере длиной 20—25 км при ширине 3—4 км так много мест
для ловли, что узнать их все за один сезон невозможно. Но
неизвестное манит... Порой бросаешь ловлю, отправляясь вдаль на поиски
новых мест... Велика тяга к поискам... Она неразрывна с рыбацкой
страстью и порой сильнее нее.
Летом в ветреную погоду, особенно когда ветер дует вдоль озера,
волна мешает уженью. Однако всегда удается найти затишье за
островами, в проливах между ними дли на подветренной стороне
озера. Хорошей защитой служат каменные гряды и холмы, покрытые
лесом.
В Карелии большей частью дуют ветры южной и юго-восточной
четверти, но летом несколько возрастает число дней с северными и
северо-восточными ветрами.
Иные думают, что этот северный край, часть которого находится
даже за полярным кругом, отличается суровым климатом. Это
совсем не так. Теплое морское течение Гольфстрим, проходящее вдоль
Скандинавского полуострова, а также Балтийские и Белое моря и
множество внутренних водоемов смягчают климат края. Средняя
годовая температура на севере Карелии, в Кандалакше, в январе
всего около 8° мороза, а в июле — 13—14° тепла.
Своеобразны здесь условия уженья. Как они отличаются от
условий в средней полосе нашей страны! Необыкновенно разнообразие
глубин. Мы сидим на берегу озера и удим на длинные поплавочные
удочки. Вдоль берега идет узкая кайма скалистого дна с глубиной
около 2 м. Забрасываешь удочку чуть подальше и... никак не
можешь достать дна. Оказывается, в 3 м от берега, за каменной
кромкой, отвесная скала, и глубина уже 12 м. А вблизи от нас, в заливе,
сквозь прозрачную воду далеко виден желтый песок. Здесь глубина
едва превышает метр.
Когда впервые мы попробовали здесь ловлю на кружки, нас
постигло разочарование. На ровном каменном подводном плато
кружки шли спокойно. А на подводных грядах они слишком часто
останавливались. На 2 м пути глубина менялась с 6 до 15 м. И позднее
мы пришли к решению, что лучшее место ловли — это глубокие за-
88

ливы, в которые впадают речки. Кроме щук и окуней, на'кружки
нам ничего поймать не удавалось.
Среди бесчисленных озер-особое место занимают небольшие Лам-
бы или Ламбушки.
Это глухие замкнутые озера с темной водой. В большинстве
своем ламбы — это зарастающие озера. На них неумолимо
надвигаются грунтовые отложения, веками смываемые с окружающих
холмов, непрерывно растет за счет отмирания озерной флоры и
фауны слой донного ила. Опускаешь блесну в такое озеро, а она уходит
в мягкий шь Нет поклевок. Поднимаешь блесну выше, и сразу же
начинается клев.
Добираться к таким ламбам иногда нелегко. С трудом
преодолеваешь спуски, подъемы, часто тяжело бывает идти по склону
хребта. Нередко на пути встречаются крутолобые скалы — «бараньи
лбы». Их надо обходить. На пути бесконечные гранитные валуны и
лес, нескончаемый лес! Ведь в Карелии он покрывает 85% суши.
Края некоторых Ламбушек местами уже превратились в моховые
болота. Плывуны качаются под ногами. Поднимаешься выше на
берег и с отвесного скалистого склона ищешь, где внезапно
открывается проход к воде. ,
В глухих ламбушках водится окунь, а иногда и щука. Между
ними исконная вражда. Нередко окунь побеждает щуку,
уничтожая все ее потомство.
Мы предполагали встретить в одной глухой ламбушке, известной
обилием окуня, истощенного и слабого окунька. К нашему
удивлению, окунь оказался сильным, значительно более упитанным, чем
в больших озерах. Он был темен, с желтоватой окраской брюшка и
ярко-красными плавниками. Ловился он очень хорошо.
В некоторых озерах Карелии, а большей частью в реках и
речках водится хариус. Эта бойкая, подвижная и сильная рыба
вырастает иногда до 1,5 кг. Хариус ведет себя на крючке уверенно,
его приятйо удить, но бывает и так, что на крючке... остается одна
губа... Губы у него тонки и нежны в любом возрасте. Вот почему
хариус нередко сходит с крючка.
Любители спортивного уженья после хариуса надолго теряют
вкус к плотве, щукам и другой нашей обычной рыбе. Кстати, не
мешает вспомнить, что хариус отличается нежным, вкусным мясом,
и у него мало костей.
Ловят хариуса больше всего нахлыстом на искусственные мушки
«липки», «обшивки», сделанные из перьев и шерсти. На натуральных
мушек ловить нет смысла: поклевки так часты, хариус так
стремительно и жадно хватает насадку, что с натуральными мушками
некогда возиться.
Но крупный хариус осторожен и при всей запальчивости не
уважает рыболова, столбом стоящего на берегу. Чем лучше
замаскирован рыболов, тем успешнее идет уженье хариуса.
Лучшие места стоянок хариуса — в протоках, среди камней и
водорослей. Держится он в одиночку и небольшими стайками.
89

В форельных реках хариусы превращаются уже ё мучение для
рыболова, ловящего нахлыстом: они чуть ли не все время попадаются
на крючок и мешают ловле форели. Впрочем., достается не только
рыболову. Обитая в районах нерестилищ лосося и форели, хариус
уничтожает их икру.
Кроме уженья нахлыстом на мушку, хариуса с успехом можно
половить на земляного червя. А более крупный хариус берет на
мелкую рыбу и небольшую блесенку. Ловля его в быстрых,
незамерзающих реках и речках возможна даже зимой. Хариус — дневная
рыба, но в светлые северные ночи, в мае — июне, охотно берет и с
девяти часов вечера до утра, с небольшим перерывом в полночь.
Находясь на берегу реки или озера, интересно наблюдать, как
«плавится» хариус. Он не пропустит ни единой соринки, плывущей
мимо него. Все проверит, а что пригодно, съест. Славная,
подвижная рыбка!
На больших озерах хариуса лучше удить в прибрежной полосе,
среди камней. Удить приходится в высоких резиновых сапогах, взаб-
родку, или с больших камней. Во время прибоя при встречном ветре
эта ловля невозможна. Впрочем, и в полный штиль хариус берет
плохо. Уженье с лодки, конечно, проще, но вблизи от нее хариус
берет реже. В каменистых местах неизбежно приходится задевать
крючком за камни. Жало крючка часто тупится и требует
неоднократной заточки.
Форель — мечта рыболова. Эта красивая, сильная рыба из
семейства лососевых. В реках и озерах Карелии — не ручьевая
«пеструшка» обитательница небольших речушек и ручьев. В некоторых
озёрах она достигает 9 кг.
Необыкновенная проворность, быстрота движений и
осторожность этой рыбы превращают уженье в высокое мастерство, оно
требует от рыболова опыта, знаний и хороших снастей.
Метровая щука, десятифунтовый язь или голавль вызывают у
рыболова уважение, а иногда и страх (в зависимости от опыта и
возраста). Но все они не могут сравниться с форелью 2 кг весом!
Молниеносные броски и прыжки этой рыбы таковы, что, если даже
красавица форель оставит на память о себе жалкий обрывок лесы,
у рыболова вместо сожаления невольно вырываются слова
восхищения!..
...На закате, когда последние золотисто-желтые лучи ложились
на воду, а в свете угасающего дня над стремительными струями
буйно плясали стаи мошкары, над рекой промелькнула далеко
заброшенная блесна.
Едва она легла на воду, немедленно последовал рывок. А затем
над рекой в метровом прыжке взвилась форель. Озаренная
золотистыми лучами уходящего солнца, она была неповторимо хороша!
Упав, форель мгновенно бросилась вниз, в пороги, где кипела вода...
Там, в камнях, было ее спасение! Но катушка, удилище и рука
рыболова после упорной борьбы отвели форель в сторону. Она встала за
камень, словно выжидая и собираясь с силами. А затем устроила
90

такую трепку рыболову, что, когда он подвел ее к берегу, у него уже
иссякли все надежды овладеть рыбой. Он с отчаянием смотрел, как
под обрывистым берегом, в кристально чистой воде вверх и вниз
металась неутомимая форель... Внезапно она легла набок, течение
прибило ее к берегу. Рыболов наклонился с протянутой рукой... Но
форели вблизи уже не было. Напряженно согнулось удилище,
равномерно треща тормозом, катушка сдавала лесу уходящей рыбе. Все
казалось теперь потерянным. Но вот рыба остановилась, а затем
медленно, метр за метром стала приближаться к берегу, утомленная
борьбой, отлично пружинящим удилищем и противником, уже почти
готовым предложить «ничью»... Даже лосось — мечта рыболова —
не доставляет таких переживаний в борьбе, какие может вызвать
красавица форель!
Поклевка ее иногда стремительна, а чаще нежна. Форель чуть
коснется насадки или блесны, словно пробуя ее. Но никогда не
увидишь крючка, когда форель взяла его в рот. Он либо вонзился в
губу, или застрял в щеке рыбы, а блесна с пушистыми усиками
висит сбоку. Очевидно, не вдогонку, а сбоку, поперек блесны, хватает
ее форель. Как же осторожен должен быть рыболов, чтобы удержать
ее на крючке!
Удят здесь форель нахлыстом — на искусственных и
натуральных насекомых; удят на мелкие и средние блесны, лучше с цветным
оперением; удят и на земляного червя. Форель капризна. Вот она
охотно берет золотисто-желтую мушку, а через тридцать минут не
обращает на нее никакого внимания. И лишь после третьей смены
мушек начинает снова брать на четвертую — темно-серую. Так
непостоянен вкус у форели!..
Мелкая форель встречается здесь даже в ручьях. Несмотря на
свои небольшие размеры, она также энергична, быстра в движениях
и сильнее многих рыб такого же веса. Эта форель-пеструшка —
обитательница ручьев, в озера не уходит и больших размеров не
достигает.
Мелкая форель любит держаться в верхних слоях воды, а
крупная выбирает глубокие места в протоках, в затишье, за камнем.
Особенно хорошо ловить форель в светлые северные ночи, когда
река кипит отвсплесков.гуляющей рыбы, а днем все тихо и спокойно.
Форель — рыба дневная, но здесь, на севере, она живет по-иному,
применяясь к местным природным условиям.
Морская форель, или кумжа, считается родоначальницей
форелей пресных вод. В реки и озера этого края она заходит из моря во
второй половине лета, двигаясь к местам своих нерестилищ,
расположенных в истоках рек. Эта сильная рыба часто смешивается
рыболовами с семгой-лососью, от которой отличается меньшим весом (до
15 кг), окраской, размером жирового плавника и другими
признаками.
Кумжа попадается рыболову чаще, чем лосось-семга, потому что
она более многочисленна и стадна. Клев ее своеобразен. Она очень
жадно берет, когда вода в реке прибывает. Лучшие цвета мушек для
91

кумжи, пожалуй, желтый и оранжевый с черным. Мушки лучше
среднего размера.
Конечно, рыболову приходится тоже проявлять и настойчивость
и умение. В борьбе кумжа достойный противник, отличающийся от
многих пресноводных рыб, но все же она уступает форели пресных
вод в резвости, ведет себя на крючке как-то медлительно и более
солидно. Мне не раз приходилось встречаться в поединке с кумжой,
об ее уженье также можно помечтать, но все же одна
форель-пеструшка может доставить больше волнений, чем две кумжи.
Есть в Карелии еще одна рыба, которую достаточно половить
хотя бы один раз в жизни, чтобы не забыть никогда. Рыба эта —
лосось. Зовут ее и семгой.
Семга приходит в реки этого края, впадающие в море, чтобы
выметать в них икру и снова уйти в глубины океана, где она жирует и
быстро растет, достигая 20—25 кг, и живет до восьми-десяти лет.
Входя в реки, семга не кормится и, находясь долгое время в реке,
существует исключительно за счет своих внутренних ресурсов.
Входит в реку она могучей, красивой рыбой и преодолевает все
препятствия на трудном пути к своему нерестилищу. Даже
двухметровый водопад не может остановить семгу. Согнувшись в огромном
напряжении, словно стальная пружина, взвивается семга в воздухе
над бурлящим водопадом в гигантском прыжке. Какую же силу
надо иметь для такого броска! И какую энергию надо еще развить
потом, чтобы побороть бешеную струю на вершине водопада!..
Уходя обратно в море, семга после нереста теряет свой вид:
у нее исчезает блестящий цвет чешуи, кожа темнеет, покрывается
красными пятнами. Истощенная, «облошалая», семга становится
почти несъедобной. Поймав такую рыбу, надо немедленно ее
отпустить.
Ловится семга нахлыстом на искусственные, ярких цветов
мушки. Ловится и спиннингом — на блесны, девоны, искусственные и
натуральные рыбки. Хватать эти приманки семгу побуждает защита
мест ее нереста от всяких врагов, а не голод. Никогда у пойманной
в реке семги не находили в желудке остатков какой-либо пищи.
Пройдя на пути пороги и водопады, семга несколько дней
отдыхает на плесах реки, выбирая тиховодные места за большими
камнями и уступами дна.
Какие ощущения испытывает рыболов, которому довелось
половить семгу? Прежде всего — ожидание поклевки, испытание
терпения, затем досадную горечь потерь, так как опыт уженья
показывает, что можно надеяться на поимку одной семги не чаще чем после
четырех-пяти поклевок. Иногда поклевка кончается не только
потерей рыбы. Бросившись назад в порог, с^емга оставляет рыболову
лишь обрывки ц обломки снасти...
Бывает, что несется семга со скоростью курьерского поезда вниз
по реке, а по каменистому, неровному берегу скачет за ней рыболов,
потерявший облик человека...
Кроме морского лосося, есть в этом крае свой, озерный, лосось.
92

Он обитает в самых больших озерах и входит на нерест в реки,
впадающие в них. Озерный лосось меньше размером и отчасти
напоминает кумжу.
Уженье этого лосося также высокоспортивно и похоже на
уженье семги и кумжи.
...KpacoTbf и экзотика юга у меня с течением времени как-то
стираются в памяти, тускнеют и сливаются его яркие краски, может
быть, потому, что их на юге слишком много. А здесь все в природе так
просто, так свежо и чисто, что не исчезнет из памяти никогда! И
тот, кто однажды посетит этот суровый край лесов,озер и рек, всегда
будет сохранять в душе непреодолимое стремление вернуться в него
еще раз.

А. Немтинов
В РОДНЫХ МЕСТАХ
ворона
Ворона—одна из средних по величине рек центральной
полосы, протекающая по Пензенской, Тамобвской и Балашовской
областям, ре пересекают железнодорожные магистрали, соединяющие
Москву с Саратовом, Камышином, Сталинградом и Куйбышевом.
Местами остановок рыболова-любителя на Вороне могут быть
Нижние Пески, Кобяки, Кирсанов, Вторая Иноковка, Рамза,
Караул, Уварово, Малые Алабухи, Борисоглебск. За
железнодорожным мостом в городе Борисоглебске Ворона впадает в Хопер —
приток Дона.
Значительную часть пути Ворона прячется от летних степных
суховеев Поволжья в густом, местами трудно проходимом, крупном
чернолесье. В этих местах Ворона полноводна и прекрасна. Она
изобилует спокойными широкими плесами и омутами с лещовыми
стойбищами и убежищами сомов, быстринами, где разгуливают поверху
голавли и язи. Река богата песчаными отмелями.
Тот, кто с ружьем или удочкой бродил по берегам Вороны,
знакомился с ее замечательными затонами и прибрежными лесными
озерами, кто провел у костра хотя бы одну летнюю звездную ночь,
не забудет своих впечатлений.
По крутым и извилистым берегам Вороны стеной поднимаются
кряжистые дубы, кудрявые вязы, прямые, как свечи, ольхи и осины.
94

Густые зеленые занавесы хмеля охраняют прохладу затонов и
прибрежных озер от горячего летнего дыхания. На солнцепеке полян
и опушек в июне зреет душистая земляника, а позже в тени —
черная смородина, ежевика.
Особенно приветлива Ворона в мае — августе. В это время она
очаровывает своей тишиной, глушью темного леса, свежестью ярко-
зеленого убранства берегов...
В половодье Ворона выходит из берегов, заливает лесные
низины и широкие поймы, образует множество заливов и озер,
изобилующих рыбой, становится многоводной и широкой. В это время она
опасна и по-особому привлекательна.
Лесная Ворона — место, неповторимое по тишине, богатству и
красоте пейзажей, а также по обилию рыбы.
начало отпуска
Сегодня последний день недели и моего рабочего года. Завтра
начинается очередной отпуск. Броди целый месяц по бескрайным
полям, густым лесам или сиди на берегу реки в тени зеленых дубов
с удочкой, и никто тебя не потревожит, даже своим присутствием!
Остались позади приготовления к отъезду, мелкие домашние
хлопоты, и вот после восемнадцати часов пути поезд доставил нас на
конечную станцию. Оттуда менее чем через полчаса попутная
машина подвезла до родного села.
Еще в дороге мы с сыном договорились прежде всего отправиться
за лещом.
Окуня или плотву с успехом вылавливает иногда зеленый
новичок, но леща не всегда выуживает с различными приманками и
прикормками и бывалый рыболов. Мне не приходилось охотиться за
лещом, и потому в первый раз я решил пойти со старым лещатником
Филей, который провел на Вороне более тридцати лет из прожитых
им шестидесяти.
Филя — лучший рыболов в районе. Я застал его за починкой
снастей. Узнав о цели моего посещения, он с радостью согласился
посидеть со мной ночку.
За два следующих дня мы облюбовали плес, подготовили место и
разбросали распаренную пшеницу. Сын наловил кузнечиков,
накопал червей/
Мы вышли в жаркий полдень с расчетом засветло подготовить и
установить снасти, наловить окуньков и ершей для ухи и до ловли
лещей успеть посидеть у костра.
Заготовка дров, постройка шалаша, уженье окуней и
приготовление ухи заняли наше время до самого вечера.
Закат еще полыхал, но над горизонтом показались уже тучи, как
расплывшийся дым далекого пожарища, предвещая близкое
ухудшение погоды. С северо-запада дул заметно усиливающийся ветерок.
Филя поднялся, отошел от костра, внимательно оглядел небо, к
чему-то прислушался, потом спокойно проговорил:
95

— К дождю это. Сильный ночью будет, с ветром. Поедим уху и
спать. В такую сиверку лещ не выходит на охоту.
Небо быстро застилали темно-серые облака. Глухо зашумел
лес, с реки подул порывистый холодный ветер. Он хватал сухой
песок, мешал его с дымом костра и кидал в лицо.
Стало ясно: леща нам не удить.
Упали первые капли дождя, и мы поспешили в шалаш, покрытый
резиновой лодкой. Когда улеглись на сухом ароматном сёне,
посыпалась мелкая дождевая дробь.
Рано утром меня разбудил Филя:
— Дождь перестал, доМой пора!
Я вышел из шалаша и осмотрелся. Гряды темно-серых облаков,
похожие на волны разбушевавшегося моря, по-прежнему плыли на
нас. Ворона волновалась и сердито била о берег. Сын крепо спал,
не хотелось его тревожить, обидно было и возвращаться без рыбы.
— Спешить нам, Филя, некуда,— сказал я,— мы остаемся.
Филя пожал мне руку и скрылся за кустами, я же забрался в
шалаш и снова заснул.
Проснулись мы поздно. Ветер не утих, а дождь моросил, словно
пылил из огромного сита. На небе стало светлее. Река у нашего
берега по-прежнему волновалась, у противоположного же,
защищенного лесом, высокого берега даже не рябило. Но перебраться туда
нам не удалось. Оказалось, мы потеряли резиновые пробки,
которыми закрывают отверстия в лодке. Обыскали все — и бесполезно.
— Кажется, надо собираться домой,— неуверенно начал сын.
— Э-э, рано сдаешься, мальчик. Давай лучше попробуем
пробраться к Кругленькому, оно не дальше как в километре отсюда.
Там хорошие караси и может оказаться любая другая рыба, которая
водится в Вороне. Ведь озеро-то заливное!
Я закинул за плечи мешок с лодкой, взял в руки удочки, сын
упаковал рюкзак, и мы зашагали по мокрой траве.
кругленькое
. Оно напоминало сорокаметровую воронку от фугасной бомбы.
Вверху серели бежавшие по небу прерывистые облака, сеявшие
дождевую пыль на спокойную поверхность озера. От этого казалось,
что на озере лежит бархатистое покрывало.
Разведка подходов и подготовка снасти — дело недолгое. Мы
выбрали место, и каждый забросил насадку: я — за торчавший из
воды кустик ивы, скрывавший меня от рыбы, сын — на чистую
воду, за осокой.
Клев начался немедленно и очень бурно.
Сын сразу же повеселел; он снял с крючка широкую, как ладонь,
серебристую густерку.
Мой поплавок мелко дрожал, потом тихо погрузился. Подсечка,
но рука не почувствовала сопротивления. На крючке сидел
пойманный за губу маленький, с мизинец, язик. Пришлось отпустить
96

его в озеро, побранив;за глупость. Поплавок я передвинул, чтобы
насадка оказалась на глубине не более полметра, и снова закинул.
На этот раз поплавок ушел под воду, лишь только ее коснулся.
Подсечка показала, что на крючке хорошая рыба. В прочности снасти
я был уверен, однако добычу вываживал осторожно.
За моей плотичкой почти тотчас же на траву шлепнулся хороший
окунь, выброшенный сыном. Через минуту на берегу прыгал такой
же окунь, взявший насадку моей второй удочки; он далеко заглотал
крючок, и пришлось повозиться, чтобы освободить его. Следующей
добычей опять был окунь, и опять возня с крючком. Пока
освобождался один, на втором гулял окунь.
Ни я, ни сын не успевали управляться с ^ двумя удочками;
каждый орудовал одной, но без дела не сидел ни минуты.
Так продолжалось около двух часов. Садок оказался мал для
нашей добычи. Пойманной рыбой можно было накормить большую
семью...
Облака все больше рассеивались, и, наконец, показалась
светлая синева высокого неба.
К трем часам дня мы вернулись на Цесчаный берег Вороны.
Искупавшись в ее прохладе, вспомнили, что со вчерашнего вечера ничего
не ели.
Каким вкусным и душистым показался нам ржаной хлеб,
выпеченный в русской печке, густо посыпанный крупной солью,
хрустящей на зубах.
кривое
Без пробок лодка оказалась мертвым куском прорезиненного
миткаля. Его «оживление» зависело от эмтеэсовского токаря Миши,
обещавшего изготовить пробки через неделю, когда достанет
материал. Пока бездействует лодка, походы на Ворону придется
совершать налегке, довольствуясь удобными подходами к левому берегу
реки.
Через два дня мц отправились на Кривое озеро, затерянное в
дубовой чаще. К месту подошли, когда еще не было жарко, но солнце
отражалось в воде так, что приходилось до боли щурить глаза.
Чтобы насадка ложиласьподалыпе, я пристроился на лежавшем
в воде стволе, сын вошел в воду.
За полчаса ни поклевки, никаких признаков рыбы. Меняли
насадку, место — все напрасно.
— Поздно пришли,— подумал я вслух,— пошагаем на Ворону!
— Обожди, папа, кажется, берет,— отозвался сын.
Я присел на пень и закурил трубку, косясь на удочку сына.
Поплавок слегка качался, не погружаясь, рыба клевала осторожно.
Но, когда поплавок повело в сторону и вниз, стало ясно: карась.
Сын подсек, а ^я по натяжению его лесы понял, что у него
крупная рыба.
После недолгой борьбы червонным 'золотом блеснул на- солнце
4 Заказ № 2083
97

килограммовый карась, первый такой «солидный» за всю
рыболовную жизнь сына. Как рад был юный рыболов!
Я отказался от намерения идти на Ворону, и мои поплавки снова
неподвижно стояли на воде—ни одной поклевки за два часа! Мне
явно не везло. У сына дело обстояло лучше. Он вытаскивал то кара-
сика, то окунька, то плотицу или красноперку. От скуки я прилег
на траве в тени сосенки и заснул.
Сын оказался настойчивее. Он перебрался в ложбинку, по
которой в глубь озера сочилась из-под крутого берега струйка
почвенной воды. Чтобы насадка падала на середину озера, он вошел в
воду, переступая, взмучивал ее ногами, ил мутной струйкой
медленно уходил вглубь.
Заметив ползущую от берега муть, караси выходили из глубины,
надеясь цоживиться. И, действительно, встречались в мутной воде
с извивающимся на крючке червем...
Сын разбудил меня, когда солнце побагровело и караси
перестали клевать. Но и тех, что бились в садке, было достаточно.
Впервые за время отпуска у нас будут дома жаренные в сметане караси.
сердитое
Не раз слышал я в юности о тайнах Сердитого озера. Говорили,
что вода в нем черная-пречерная, глубина — неизведанная, и
измерить ее никому ре удавалось. Много в Сердитом всякой рыбы:
караси — с лопату, щуки — пудовые, а сомы, словно жеребцы, так
гулко хлещут по ночам хвостами, будто с обрыва огромные глыбы
валятся...
Назвали его Сердитым за строптивость в половодье. Когда
мутные воды Вороные ревом пробиваются сквозь лесную чащу на
поляну через Сердитое, тогда оно яростно сопротивляется вторжению
бушующих волн и бешено ревет, точно грозя неминуемой гибелью
всем, кто осмеливается нарушать его покой.
Озеро это, в сущности, протока шириной 30—40, длиной 200—
300 м, имеющая форму овала.
Чистая водная гладь лишь в немногих местах покрыта небольши7
ми островками желтых кувшинок и белых лилий. Крутые, почти
отвесные берега Сердитого поросли старыми, склонившимися к воде
дубами.
Успехи на Кругленьком и Кривом разожгли мой рыболовный
азарт, и Сердитое превратилось в моем воображении в крепость,
овладеть которой стало делом спортивной чести.
Пробки к лодке были готовы. Мы отправились в поход на
Сердитое с ночевкой с субботы на воскресенье.
После утомительного перехода мы оказались поблизости от,
Сердитого, но точного положения озера не знали. Завидев домик
лесника, решили расспросить.
— Шли бы лучше на реку, в затон. Там хороший подход к воде
и рыбы много. А у Сердитого берег крутой, зарос коряжником.
98

Только измучитесь. Да и не ловят там удочками. Двадцать годов
в лесу, а удильщиков не видывал...
Может быть, леснику не хочется нас видеть на Сердитом?
Мы углубились по тропке в мелколесье, присматриваясь кругом,
чтобы не пройти мимо озера. Впереди, на полянке, бодрая бабка
сгребала сено в кучи, а дед укладывал их в копны.
— Бабуся, где тут Сердитое?
— А зачем вам? — поинтересовалась бабка.
— Рыбу ловить.
Бабка указала на просвет между деревьями: там блестела вода.
Подошел и поздоровался дед.
— Иван Миронович,— назвал себя старик и оживился: — Рыбка
в озере есть, да взять ее трудно. Кабы лодка была да вентери, можно
бы на ночь поставить, а утречком проверить. Нынче утром лесник
вынул из вентерей штук десять зда-аровых карасей. Пуд, пожалуй,
потянут.
Стало понятно, почему лесник отводил нас от озера.
— Лодка у нас с собой, дедушка,— похлопал по моему мешку
сын,— а вот вентерей нет, только удочки.
Мироныч с бабкой переглянулись, как бы недоумевая: в своем ли
уме мальчик?
— Да, Мироныч, это резиновая надувная лодка,— пояснил я.
— А-а,— протянул он,— слыхал, способная штука... Прошлое
воскресенье косил я тут допоздна, потом пошел с ведерком за водой
для лошади. Только приспособился зачерпнуть, как на середине
озера кто-то бултых! Словно бревно упало. Я так и присел, по спине
мурашки поползли, и встать не могу: так напугался. А потом
отошло, вспомнил: сом водится, он и бухнул. Набрал воды и скорей к
костру. Вчера лесник сказывал, собираются компанией выловить
разбойника, пудов на восемь, говорит, гуляет.
Мы осмотрели место подхода к озеру. Оно оказалось
единственным и неудобным, но другого не было.
Для ночлега выбрали полянку с густой шелковистой травой и
расположились под молодыми вязами, раскинувшими зонтом ветви.
К полуночи небо заволокли густые, низкие облака. Дул
умеренный западный ветер. Сын улегся с подветренной стороны костра,
чтобы меньше возиться с комарами, но долго ворочался, пока не
заснул. Устав поддерживать костер, часа через два заснул и я.
Проснулся на рассвете от запаха жженой ваты, горела пола сынишки-
ной фуфайки.
Мы прошли на берег Сердитого. Распластанная в полутьме под
дубом лодка напоминала большого раненого тигра. При каждой
подаче воздуха насосом «зверь» оживал и по-тигриному рычал
клапаном. Рычанье уползало вдоль озера и терялось в чаще.
Наконец, лодка спущена на воду, и скоро мы уже закинули
удочки у островка водорослей, но, кроме мелкой красноперки, ничего
не было. Не помогали ни перемена места, ни смена насадок.
Сын ушел на берег, а я забрался в дальний угол и закинул две
4*
99

удочки близ большой коряги: одну на червя, другую на хлеб. Долго
ждал я поклевки, но вот один поплавок дрогнул, закачался и утонул.
По натяжению лесы почувствовалась хорошая добыча. На дне лодки
запрыгала жирная, почти килограммовая плотва. Для начала
недурно. Вскоре другая снасть принесла мне такую же плотву. Затем
наступил длительный покой.
Попробовал забросить по другую сторону коряги. Едва
коснувшись воды, поплавок скользнул и моментально скрылся. Так смело,
по-разбойничьи берет окунь. От неожиданности я не успел обвести
добычу вокруг коряги, окунь забился под нее, рванул лесу и ушел
с крючком. Забросил другую удочку: теперь уж не подпущу рыбу
близко к коряге, если она возьмет насадку! Но я оказался слишком
самоуверенным. Поплавок опять неожиданно и стремительно исчез.
Я подсек, и леса натянулась струной; рыба, ослабив ее, резко
рванула. В руке опять осталось удилище с обрывком лесы.
От двух таких сюрпризов у меня на лбу выступил холодный пот.
Стало ясно — моя снасть для Сердитого слаба. На это же
пожаловался с берега и сын, тоже оставшийся без крючков.
Я направился к берегу. На середине озера нечаянно отцепил
веслом петлю шнура, которым привязан был к лодке садок с
пойманной плотвой. Он отвязался, и рыба утянула его вглубь. «Беда,
видно, не приходит одна!» На берегу вновь оснастили все четыре
удилища более толстыми лесками и крупными крючками.
Будет ли клев? Ведь снасть стала значительно грубее. Мы
решили передвигаться на лодке вдоль берега, останавливаясь в наиболее
удобных местах. Объехав озеро, за полтора-два часа наловили три
больших кукана окуней и собирались высаживаться, когда
услышали треск сучьев и мальчишеский голос:
— С добрым утром и уловом!
На берегу сидел на корточках мальчик лет пятнадцати.
— Спасибо! Что делаешь тут, паренек, и как звать тебя?
— Коров пасу, а зовут меня Федей.— Мальчик с минуту молчал,
потом сказал: — А вы, вижу, хорошо поймали!
Сын кивнул головой и показал на куканы, тянувшиеся за
лодкой; тут же он подсек хорошего окуня. Этим мы и решили закончить
рыбалку на Сердитом.
— Здорово! — продолжал удивляться Федя и спросил: — Что
на крючок-то сажаете?
— Червя земляного, смазываем специальным маслом,—
пошутил сын.
— Неужто? А у нас на озерах никто удочками до этого не ловил.
Бывайте здоровы! Стадо ушло...— проговорил пастушок, и под его
ногами снова затрещали сухие сучья.
Где-то совсем близко была Красная Круча — озеро, славившееся
обилием крупных карасей и линей. От Вороны до Красной Кручи
не более 200 м. Идя берегом реки, мы надеялись увидеть озеро и на
пути то и дело останавливались у кустов спелой черной смородины
и ежевики.
100

Прошло четверть часа, а Красной Кручи нет. Взяли левее, йо
старой тропе. Шли еще четверть часа, озера все не видно. Стало ясно:
мы заблудились. Через час мы, к своему ужасу, оказались у куста
смородины, где ели ягоды в начале пути.
Злые, уставшие и мокрые от ноши и жары, отправились домой,
выбросив на этот раз Красную Кручу из головы.
красная круча
Сидя под тенью ясеня, мы приводили в порядок снасти. До
отъезда оставалась всего лишь неделя, а дел много: собрать пожитки,
договориться о подводе до станции в день отъезда, навестить
многочисленных родных и знакомых и обязательно, при любой погоде,
побывать на Красной Круче,
Подготовка к походу началась заранее.
Выйти наметили ночью, чтобы с рассветом
быть у воды.
МЫ шагали хребтиной горы. Половина
пути осталась позади. От тяжелого груза
разогрелись, беспокоили комары,
захотелось отдохнуть.
Неожиданно появился туман, вот-вот
брызнет дождь. Рыболовный азарт упал,
и нами овладело безразличие. Будет ли
удача?
Влево от дороги показалась тропка. Где-
то рядом Красная Круча. Мы шагали
мокрые до колен от росы, а озера все не было.
Вернулись снова к тропке, от нее пошли
в другую сторону, и вот, наконец, вода!
Хотя это и не Красная Круча, но теперь
уже нам было все равно.
Спустили лодку на воду и...
полнейшее разочарование: брали мелкая
красноперка, плотва и окунь. На берегу послышалось мычанье быка, и
с отлогого берега в озеро ввалилось на водопой стадо коров. За
ним следовал с длинным кнутом на плече пастушок Федя.
— С добрым утром!—услышали мы приветливый мальчишеский
голос.— Опять окунь?
— Плохо, Федя, одна мелочь,— пожаловался сын.
— А вы бы на Красную Кручу, там вернее,— посоветовал Федя.
— Шли туда, да не нашли, потому и сидим тут.
— Как это вы обмишулились? Тут ведь рукой подать! — и он
показал туда, где мы кружили час назад по мокрой траве.
Федя помог перенести лодку на Красную Кручу, а потом
несмело спросил:
—Мне бы, дяденька, маслица немного...
— Какого? — удивился я.
101

— Каким червей смазываете. Хочу попробовать^. Тут, на Красной
Круче, видел я позавчера в полдень карась бился. Ух, какой
крупный, кило по два, а то и больше!
Мы улыбнулись.
— Это была шутка, Федя! — объяснил я.— Никакого масла у
нас нет.
Сын извинился перед Федей и рассказал, как мы готовим червей,
показал снасти, растолковал, где и как выбирать на водоеме место
ловли. Когда пастушок собрался уходить, мы подарили ему набор
крючков и лесу. Федя был очень рад.
Вот, наконец, и Красная Круча! Сколько йеприятностей
принесла она нам! Окупятся ли они удачным ловом?
Тихо-тихо подъехали мы и «сели» на островок из густых
водорослей и ряски; закрепились, чтобы удобней закидывать удочки. Долго
белели поплавки не шевелясь.
Но вот сын подсек, потянул к себе. Рыба, подхваченная
подсаком, забилась на дне лодки. Это был линь весом около килограмма.
Пока я им любовался, один из моих поплавков пропал, а леса
сильно натянулась и заходили то вправо, то влево. Мне пришлось
труднее. Лишь через несколько минут утомленная рыба стала
приближаться к лодке. Показалась толстая темная спина. Быстрое
движение снизу вверх подсаком—и красавец язь запутался в сетке.
За последующие два часа сын выудил двух линей и трех плотиц,
я — трех карасей и четырех окуней. Рыба была крупная, ровная.
Не выпуская воздуха из лодки, мы перетащили в ней наше
хозяйство на берег Вороны и поплыли вниз по течению.
На пути попадались затонувшие деревья и островки речной
зелени — излюбленные места окуней и щук, выжидающих в засаде
добычу. Сын терпеливо, но безуспешно подкидывал этим хищникам
крупного червя, когда мы проезжали мимо таких мест. Наконец,
посланный к коряге поплавок на воде не задержался и последовал
вглубь за извивающимся червяком. Леса натянулась струной.
Хищник попался сильный, требовалась осторожность и находчивость.
Темная изгибающаяся спина полуметровой щуки показалась
рядом с лодкой. Подсак был разобран, но упустить такую добычу
слишком жалко! Сын сделал быстрое, точно рассчитанное движение,
и удилище с лесой послали щуку на дно лодки. В лодке щука
выбросила крючок, и, взмахнув хвостом... оказалась под рюкзаком.
А когда подъезжали к месту высадки на берег, на подкидку
попался хороший окунь.
Ну, окунь это обычно, не ново, но почему брала на червя щука*
Со мной это было впервые, и объяснить поведение щуки мы с сыном
не могли.

П. Герасимов
МЕСЯЦ НА СЕЛИГЕРЕ
Селигер. Мы на палубе пассажирского катера. Слегка
пофыркивая, легко и плавно скользит он по сине-голубой глади. Перед нами
Осташковский плес.
— Вы что же, добрые люди, видать, едете к нам поудить на
озеро? — спросил старичок с небольшой седой бородкой, щуря
слезящиеся глубоко посаженные серые глаза.
Завязался оживленный разговор. Покуривая самокрутку, наш
случайный попутчик северным говорком на «о» не спеша
рассказывал.
— Удить рыбу на озере лучше всего с лодки и преимущественно
на земляного червя, а щуку или судака на живца. А остановиться
вам, я полагаю, наилучше всего в Дубове. Это вот, где я выхожу,
называется Неприя, а далее Дубово, там и останавливайетсь: место
тихое, спокойное, заливы, берега красивые и рыбы вдосталь.
У пристани Дубово мы и сошли. Без каких-либо трудов
подыскали чистое, уютное помещение и хорошую, емкую и легкую на
ходу, лодку.
Андрей Климович, наш сосед, оказался рыболовом. Заметив, что
мы, не медля, намереваемся выехать на водоем, он удивился:
— Э, да вы больно прытки, как я погляжу. Не успели приехать,
а уже по рыбу собираетесь. Что-то не видывал я таких городских.
Попервоначалу надобно денек-другой отдохнуть, осмотреться, а
потом и ловить...
— Рыбная ловля и есть наш отдых, Андрей Климович,—
ответил я.— Может быть, вы.посоветуете нам, где можно побыстрее
копнуть червячка, да и рыбные места покажете?
103

Андрей Климович будто не слышал моих вопросов. Не торопясь,
достал он из-за пазухи ватника старую газету, аккуратно оторвал
полоску, свернул «козью ножку», покрутил между губ, так же не
спеша достал из-за пазухи жестяную баночку из-под монпансье,
наполненную самосадом, набил цигарку.
— Червячка, где взять? Так он более в земельке живет. А рыбка-
то у нас водится по всему озеру,— он закурил, кивнул нам и пошел
домой. Мы переглянулись.
С трудом набрали немного червей и сели в лодку.
Мне приглянулась небольшая заводинка, окаймленная
камышом. По берегам росли большие развесистые ивы. В заводинке
было тихо. В воде отражалось безоблачное небо. Дно было чистое,
песчаное, полого углубляющееся к центру заводинки. Глубина два
метра с небольшим.
— Здесь должен водиться лещ,— тихо / сказал мой друг Арсений
Кузьмич.
Осторожно подошли к камышам. Закрепили лодку. Осмотрелись
и увидели, что мы остановились против дома Андрея Климовича
Он сидел на завалинке и наблюдал за нами.
Спеша скорее приняться за любимое занятие, мы решили сегодня
половить на удочки, не меняя оснастку после ужения на
подмосковных водоемах.
Разобрав удочку с двумя крючками, я сделал заброс и начал
готовить вторую.
— Смотри, у тебя поплавок лег,— сказал мой друг.
Взглянув на поплавок, я убедился, что он, чуть подпрыгнув,
медленно под углом погружается в глубину. Тяну. Сопротивление
увеличивается. Рыба водит звенящую струной лесу 0,2 мм то в одну,
то в другую сторону.
— Арсюша, приготовь подсачек,— с замиранием сердца прошу я.
Тем временем на поверхности показался крупный лещ и,
сверкнув серебристой с желтоватым отливов чешуей, пошел в
глубину.
Осторожно вывожу рыбу. «Не упустить бы»,—сверлит у меня в
голове. А тут как на грех подсачек зацепился за край лодки. Вот
наказанье-то. Вывел на поверхность крупного леща. Холодный
пот выступил на лбу, как только вспомнил я о ненадежности снасти.
Наконец лещ в лодке. Глубокий вздох облегчения зырвался из
груди. Карманный безмен показал — 1 кг 700 г. Для начала
недурно.
Словно по уговору, мы оглянулись на Андрея Климовича. Он
уже не сидел на завалинке, а подошел к самому берегу и,
прислонившись к иве, наблюдал за нами.
Больше в этот раз мы не поймали ни одного леща. Однако
выловили приличных, по сравнению с подмосковными, окуней,
плотичек и два подлещика. Окрыленные первым успехом, отправились
домой и под радостные, одобрительные восклицания нашей хозяйки
Анны Павловны соорудили близ дома, на берегу озера, печурку,
104

предвкушая удовольствие полакомиться ухой из окуней и жареным
лещом.
— Что же это брехал Андрей Климович, будто у вас, де, все
равно ничего не получится с рыбной ловлей, это, де, не московские
лужи, а Селигер. Ан, глядь-ко, и наловили, да каких крупных и
много,— ворчала Анна Павловна, сетуя на соседа.
Вечером мы переоснастили удочки, приготовили все на завтра,
решив выехать на водоем на ранней зорьке.
— Глядите-ка, добрые люди, они уже встали,—удивленно
воскликнула Анна Павловна, увидев нас на ногах, хотя было еще, как
говорится, ни свет ни заря.— Да куда вы в такую рань поднялись,
рыба-то, поди, еще спит...
На востоке чуть брызнула светлая с оранжевым отливом
полоска, поблескивая по глади темной, молчаливой воды. Погасли
звезды. Тишина... Только изредка, нарушая тишину, всплескивала
рыба.
Приблизились к красивой, обрамленной камышом заводинке.
Глубина хорошая. Дно чистое. Тихо спустили якоря. Забросили
удочки. Сосредоточенно наблюдаем за поплавками. Ах, какая
красивая заводинка! Какая это прелесть сидеть на зорьке в такой
заводинке!..
Но на этот раз нас постигла ничем необъяснимая неудача. Мы
избороздили вдоль и поперек начало Березовского плеса, против
деревни Дубово. А рыба почти не берет. Андрей Климович с
завалинки посматривает в нашу сторону и, как нам кажется, ехидно
улыбается. Досадно. Стрелки на часах показывают уже без четверти
восемь. Разочарованно сидим и глядим на поплавки. А как не
хочется покидать водоема! Еще раз решили переменить место,
переехали к камышу и стали близ своего дома напротив баньки. Что за
чудо! Первый заброс — поклевка! Хороший окунь... И началось, да
так началось, что пришлось смотать удочки и ловить только на
одну.
— Ну, как дела, рыбачки? — спрашивает с берега Анна
Павловна.— Есть ли удача-то^
— Хорошо, очень хорошо,— весело отвечаем мы.
Закончили мы ловлю к полудню с прекрасными результатами:
большое эмалированное ведро было полно до краев. Три леща,
подлещики, мерные, до 300 г, окуни, крупная плотва.
Весело чистили мы рыбу, готовили обед. Уделили и Анне
Павловне. Решили: завтра также остановиться тут против бани, где мы
предусмотрительно воткнули кол. Отдохнув, во второй половине
дня мы отправились полюбоваться близлежащим лесом. Слов нет,
красиво и богато лесами побережье Пестовского водохранилища, но
.богатства и красоты побережья Селигера ни с чем несравнимы.
Здесь и чудесные сосновые боры, много дуба, ели, березы, осины.
Ближе к берегу заросли ольхи, чуть подальше — черемуха, рябина,
ива, орешник, калина, крушина, шиповник и много малины.
Береговой лес, как в зеркале, отражается в голубых водах Селигера.
105

Утром, так же рано, как и вчера, мы уже стояли на лодке у
камышей против бани. Тянул южный теплый ветерок. Редкие поклевки
нас не удовлетворяли. Вновь начали искать место получше. Время —
начало девятого. Остановились у безымянного небольшого островка.
На солнечном припеке стала брать уклейка. Мы и ей рады: не скучно.
Червяки, добываемые с таким трудом, катастрофически быстро
убывали. Дно лодки покрылось трепещущей и заснувшей уклейкой.
Одну из удочек я перестроил поглубже, не выше 10 см от дна.
Первая же поклевка — подлещик. Перестроили все удочки. Уклейка
не давала погрузиться червяку и хватала насадку что называется,
«на лету», но тот крючок, который не успевала схватить уклейка,
обязательно приносил с глубины подлещика или плотву. Поймали
пять красавцев лещей.
Высоко поднялось солнце. Наше ведро, принятое нами за
обязательную норму каждодневного улова, уже не вмещало пойманную
рыбу. Довольные успехом, возвратились домой. Узнал о наших
удачах и Андрей Климович. Его рыбацкое сердце не выдержало, и
перед закатом он пришел к нам. Сидя на пенечке у сооруженной нами
печурки, покуривая самосад, Андрей Климович долго расспрашивал
нас, как да что, все время с лукавством посматривая из-под своих
густых, нависающих на глаза седых бровей.
— Так вы, выходит, всамделишные рыбаки-то, а я думал: так,
понарошку приехали, как и все прочие, городские,— попробовав
приготовленной нами ухи и запеченного в земле леща, повел
разговор Климович.
— Смотри-ка, ни у кого не спрашивая, нашли места. Опять же
больно скусно стряпаете из рыбы-то, видать, по всем статьям
рыбачки.
— Андрей Климыч,— говорит Арсений,— поехали бы вы с
нами. Половим вместе. Вы бы хорошие места нам
показали...
— Ну, насчет местов-то,— отвечал польщенный Климыч,— вы и
сами горазды, пожалуй, мне еще будете показывать. Ну-к что ж,
ежели вы не супротив,— после некоторой паузы продолжал он,—
то завтра могу поехать с вами поудить. Оно в компании веселее.
Только вот чего. Вы рано-то не выезжайте, ни к чему, она у нас,
рыба, навроде городской: рано не просыпается, а как солнышко
обойдется, мы и выедем. Словом, без меня не выезжайте, а я не
запоздаю, приду ко времени.
На следующее утро мы поднялись, как обычно, на зорьке. От
нечего делать перебирали и пересматривали снасти, с беспокойством
ожидая старика и беспрестанно посматривая в сторону его дома.
Уже солнышко высоко взошло, а Климыча все нет. Пришел он ровно
в восемь часов, в руках нес длинное березовое удилище и довольно
емкую корзину, на дне которой в мешочке лежали черви.
Обрадовавшись его приходу, мы засуетились.
— Вы не спешите, успеем, говорю вам, наша рыба рано не
просыпается,— садясь в лодку, говорил Климыч.
Юб

Арсений, как всегда, сел на корму, я на весла. Лодка емкая,
разместились свободно.
— Ну, командуй, Андрей Климыч, куда вести лодку,— сказал
я, берясь за весла.
Климыч довольно улыбнулся, погладил бородку и уже серьезно
заговорил:
— Вона, видишь большую осину,— показал он рукой,— что
насупротив ваших окон, держись к ней по обочине камышей.
Я удивленно посмотрел на него.
— Давай-давай, греби, когда тебе капитан приказывает,—
улыбаясь, говорил Климыч.— Лодку, стало быть, поставишь так:
носом вон насупротив того сухого дерева, а кормой к осине. Пока
ветерка нет, будем плотву ловить, она тут завсегда гнездится, потому
тут немало для нее корма с берегов намывает, берет хорошо и круп-
наяч Бросай якорь,— командует Климыч, — да потише, что ты
булькаешь, разгонишь плотву-то. Это ведь не окунь, тот шуму не
боится. Поверни чуточку, Михалыч. Вот-вот, в аккурате, спускай
носовой якорь, да потихоньку. Ну вот и всё. Ладно, теперь начинай
с богом с любой стороны ловить. Скоро начнет брать как следует...—
И, быстро размотав свою длинную удочку, он забросил ее довольно
далеко. Пробковый поплавок был еле заметен. Я удивился, как он
заметит поклевку своими старческими глазами и без очков.
Разматывая удочки, я внимательно наблюдал за пробковым
поплавком старика. Не успел Климыч свернуть «козью ножку», как
у него клюнуло, и он быстро и ловко выдернул прямо в лодку
крупную плотву.
Ради любопытства я взвесил пойманную рыбу. Пятьсот с лишним
граммов. Начались поклевки и у нас. После девяти часов поклевки
были настолько частые, что мы перешли ца одну удочку. Меня
заинтересовало, что у Климыча не было ни одного схода. Я понял, что
это происходит благодаря правильной конструкции самодельного
пробкового поплавка и тщательной его балансировке. Поплавок
совершенно прост, но очень удачен: через обычную пробку продернута
ободранная дудка гусиного пера; лишь на тонком конце оставлен
небольшой пучок пера. На воде пробка лежит набоку. При легкой
поклевке поплавок не реагирует. Как только поклевка солидная,
пробка встает и оперенный конец сигнализирует, как флажок.
Поэтому-то Климыч и видит хорошо поклевку, хотя поплавок от
него далеко. Впоследствии мы заменили свои пластмассовые
поплавки на пробковые, конструкции Климыча, и не пожалели об
этом.
После ловли с Климычем отказались мы и от двух крючков.
— Пожалуй, надобно перебраться на другое место: ветер по*
крепчал, волна началась,— неожиданно заявил старик.— Оно
конечно, волна небольшая и рыба, надо сказать, при такой волне
лучше берет, но, по совести говоря, не люблю я, когда волна плещется
у борта. Как думаете, други, переедем? — обратился он к нам.
Клев был отличный, и мы молча переглядывались друг с другом,
107

не зная, как быть. Но желание узнать у Климыча побольше
хороших мест победило. Да и старика не хотелось обижать.
— Что ж, давайте переберемся,— нехотя сказал я.
— А вы не печалуйтесь,— заметив наше недовольство, сказал
Климыч.— Поедем ловить окуньков, недалеко отсюда, вон там,
поближе к моей избенке, на голье: окунек там хороший.
Переместились, перестроив снасти, приступили к ловле.
Действительно, один за другим пошел красавец окунь, мерный, 300—400 г.
Но через час клев ослабел. Закусили, покурили, а клева все нет.
Арсений, сидя по-прежнему на корме, возится, направляя
мормышку-клопик. Вдруг лодка качнулась, и я услышал мягкий стук о дно
лодки. Арсений поймал крупного окуня. Взвесили—без малого
600 г. Настроили мормышки и мы с Климычем, но, как ни старались,
не берет у нас на мормышки, и все. На удочки изредка вытаскиваем,
но мелких.
— Здорово он нас обштопывает,—смеясь, говорит Климыч,—
ты гляди, таскает и таскает.
Мне не до смеха. Не то досада на себя, не то зависть просто
гложет меня. Бросил ловить и Климыч, смотал свою удочку, наблюдает
за Арсением. Сидим молча. Ждем.
Придравшись к затишью клева, по предложению Климыча и
при горячих протестах Арсения, поехали на третье место «ловить
Лещей», как заявил Климыч. Только после того, как разобиженный
Арсений вывел трех лещей и одного щуренка, он обрел дар слова и
начал разговаривать с нами.
Много в этот день узнали мы от Климыча прекрасных рыбных
мест.
Солнце давно свернуло с полудня.
— Пожалуй, пора и домой,— произнес Климыч,— когда я один
ловлю, никогда так долго не задерживаюсь, поди, уж старуха
ворчит, заждалась обедать. Это уж только ради вас, уж больно вы
заядлые.
Собрав снасти, снявшись с якорей, мы направились домой.
— Ребятки, слов нет, хорошую рыбу вы ловите и помногу,
а вот щучки почему-то у вас не ловятся. А мне больно надобно.
Видишь ли, у нас на днях престольный праздник, так надобно
пирожок испечь из щучки. Поймали бы, а> — как-то раз вечером
попросила нас Анна Павловна. — Я вам очень хорошее щучье место
покажу,— после некоторой паузы продолжала она.— Раньше мой
покойный муж там много щук лавливал. К тому же и меня бы
перевезли на ту сторону, я бы там к празднику ягод набрала.
— Да какие же сейчас ягоды, Анна Павловна> — удивленно
спросил Арсений Кузьмич,— ведь уже осень.
— Как какие? — в свою очередь удивилась Анна Павловна.—
А клюква, брусника, опять же рябина, их только в эту пору и брать.
Ехать на лодке недалеко, ме^та там хорошие, красивые.
Нам хотелось испытать счастье и на другие снасти. Просьба
нашей хозяйки была как нельзя кстати.
103

Мы захватили из Москвы с собой спиннинги и кружки. Но ни
на спиннинги, ни на кружки еще ни разу не ловили: так увлекло
нас ужение.
Наутро, захватив с собой удочки для ловли живца, спиннинги
и десяток кружков, поехали ловить щук. По указанию Анны
Павловны объехали один мысок и вошли в прекрасный залив,
защищенный с трех сторон высокими берегами с крупным разнолесьем.
У водораздела залив окаймлен рослым, густым зеленым камышом,
в котором то и дело слышались всплески крупной рыбы. За камышом
виднелся мелкий белый песок, поблескивающий в лучах солнца.
Высадив Анну Павловну на берег, определили глубину залива.
Она оказалась почти везде одинаковой: три с небольшим метра.
Начали ловить на спиннинг и вскоре поймали трех щук.
— Заказ Анны Павловны выполнен,— весело посматривая на
улов, говорил Арсений,— но все-таки очень хочется в этом
прекрасном месте половить и на кружки.
Наловили на удочки живца. Поставили кружки. Не заставили
себя ждать и «перевертки». Особенно часты были они по обочине
камыша, где много молоди, за которой охотится щука.
Был еще только полдень, а в лодке билось уже одиннадцать щук
и три горбача окуня. Анна Павловна ждала нас в условленном месте.
Очень не хотелось бросать ловлю, но ничего не поделаешь, нужно
ехать, обещали.
— Улов у вас хороший,— сидя в лодке и улыбаясь, говорила
наша хозяйка,— и у меня тоже ничего, вот смотрите — одно ведро
было полно до краев красной клюквы, а второе — брусники.— А в
кузовке у меня рябина. В наших местах всего вдоволь, только бери,
не ленись. А уж по весне да летом просто безвыгребно.
Вечером на наш «огонек» пришли соседи. Мы угощали их
жареными и печеными в земле щуками.
Месяц отпуска прошел незаметно.
Приближался срок нашего отъезда. Да и погода уже не баловала.
Началось похолодание. Выпадали дожди.
Вскоре настал и день расставания с друзьями, с Селигером. На
пристани нас провожали Анна Павловна с сестрой, соседи. Андрей
Климыч усиленно приглашал нас приезжать на следующий год и
лучше всего по весне.
— Обязательно приедем, Климыч, обязательно.

Игорь Лаозин
НЕДОБРЫЙ ДЕНЬ
В Литовской ССР множество больших и малых рек и озер. Не
потому ли и рыболовов-любителей в наших краях предостаточно.
Представители великого племени поплавочников, доночников,
спиннингистов, кружочников, люди разных возрастов, профессий,
характеров объединены не только спортивным азартом, но и глубокой
любовью к природе родного края. У всякого, конечно, свой вкус,
и потому каждый имеет любимую рыболовную снасть, любимую
отмель или заводь, омут или быстрое течение реки. У меня также
есть свое любимое озеро, где я провожу с удочкой свободное
время.
Восточные, холмистые берега озера покрывает густой смешанный
лес. Местами берега круто уходят в воду, наводя на мысль о
глубоких ямах, излюбленных стоянках старых щук. Противоположный
берег луговой. Луга покато спускаются к воде, где начинается
мелководье, поросшее густым камышом. Заехав на лодке в эти заросли,
можно легко наловить подлещиков, забрасывая снасть без грузила
прямо в камыши. Представим на минуту, что мы с вами завели нашу
лодку в заросли... Вот крючок с насадкой коснулся воды, потонул
сантиметров на двадцать... Сразу же почувствовалось движение в
камышах, короткий бой, и серебряный слиток падает в лодку. По
всему озеру: в его протоках, у камышей, под островами — всюду
есть десятки привлекательных мест. Выбирайте! И если
благосклонно

на к вам рыбацкая судьба, то будет у вас и лещ, и окунь, и плотва,
и, с полной гарантией, великое множество красноперки.
Сюда, в этот благодатный край, и приезжают на выходной день
старые и молодые рыболовы. Здесь встречаются друзья и соперники
по доночным и поплавочным удочкам, здесь ведутся горячие споры
о преимуществах блесны «Байкал» или «Находка», здесь заводятся
знакомствами начинается дружба на почве одолженной лески или
обмена крючками. Здесь, где-нибудь у ночного костра, коротая
время до рассвета, рассказываются такие увлекательные рыбацкие
истории, вспоминаются такие удивительные случаи, что даже самый
старый из аистов, сидя у себя в гнезде, громко хлопает клювом,
словно аплодируя рассказчикам.
Но пусть у вас не создается впечатление, что наши рыбацкие
выезды это всегда безобидные прогулки, вроде семейных экскурсий
в парк Вингис или на Валакумпяйский пляж, где самое острое
переживание отдыхающих связано с неорганизованной посадкой в
«обратный» автобус. На всякой рыбалке бывают, конечно, и веселые
минуты и забавные происшествия, но бывает и по-другому. Мне
хотелось бы рассказать об одном пасмурном осеннем дне, который мы
единодушно окрестили «недобрым днем». Вот что тогда
произошло.
Хмурым сентябрьским утром пять рыболовов из Вильнюса с
удочками и рюкзаками погрузились в лодки, одолженные у местных
жителей, и, пожелав друг другу ни пуха ни пера, выехали на озерные
просторы в поисках счастливых, добычливых мест. Озеро казалось
огромным. Оно раскинулось километров на двенадцать в длину и
километров на пять в ширину, образуя почти правильный овал с
неровными каменистыми берегами, поросшими лесом и кустарником.
Никаких «рыболовных баз» здесь не было, и мы условились, что
соберемся на западном берегу, в том месте, где возвышалась
одинокая старая сосна, хорошо видимая на фоне неба.
В первые часы все наши лодки часто меняли места. Ловля шла
плохо. Три наших лодки уже к середине дня жались к береговым
камышам, но две лодки, в которых сидели упрямые рыболовы, стали
на якоря далеко от берега, чуть ли ни на середине озера, и застыли
на месте. Низко плыли над землей рваные облака, крутясь и тая в
воздухе. Солнце то показывалось, на мгновение осветив все вокруг,
то снова скрывалось в лохмотьях облаков, пока, наконец, совсем не
исчезло за темной громадой приближавшейся тучи. Чем ближе была
туча, тем тревожней становилось на озере. Ветер слабел и вдруг
внезапно продал, оставив в недоумении и растерянности прибрежные
камыши. 'Три наших лодки шли к берегу, где маячила одинокая
сосна. Две другие по-прежнему стояли далеко от берегов, видимо не
собираясь менять места. Туча меж тем, закрыв уже полнеба,
продолжила упорно двигаться вперед, и день на глазах темнел,
превращаясь в ночь. Раздался первый, мощный раскат грома, и в ответ
ему озеро всплеснуло сотнями серебряных рыбьих тел. Взметнулись
над почерневшей водой рыбы и пропали, ушли в глубину. Наши то-
1И

варищи на середине озера, видимо,'поняли, что ждать больше нельзя,
и, снявшись с якорей, торопливо гребли к берегу. Но в это время
снова ударил гром, блеснула молния, и туча всей своей громадой
обрушилась вниз крупным, холодным дождем. Стоя на берегу, мы
высматривали лодки наших друзей, но сквозь плотную пелену дождя
не было видно ни зги. Злые, короткие волны налетали на берег. Все
озеро, разбуженное ветром и дождем, заволновалось, покрылось
белой пеной. Было ясно, что нашим друзьям вдали от берегов, на их
дощатых, плохо просмоленных челнах сейчас приходится трудно.
Надо было что-то решать, что-то предпринимать, не теряя ни
минуты. И мы решили. Выбрав самую надежную из наших лодок, мы
выбросили из нее все: снасти, рюкзаки, пойманную рыбу. Только
на корму положили два свернутых плаща, прижав их сверху якорем.
Двое из нас готовились отчалить, третьему было поручено развести
на берегу костер и кипятить воду.
Мы с трудом оттолкнули лодку от берега. Ветер закружил ее,
захлестнул водяной пеной и отшвырнул обратно. Зайдя чуть не по
пояс в холодную воду, снова и снова мы отталкиваем лодку от
берега, и каждый раз ветер бросал ее назад. Когда, наконец, нам
удалось пересилить ветер, мы взялись за весла, и лодка медленно
двинулась вперед. Мы торопились на помощь товарищам, делая все,
чтобы эта помощь не опоздала. Мы не чувствовали холода, ветра,
дождя. Мы знали только одно — надо идти вперед и идти как можно
скорее. Мы боролись с каждой волной, словно с фантастическим
водяным чудовищем, разрезая лодкой пополам его черную спину, чтобы
сразу же встретить нового зверя и так же расправиться с ним. Пот,
перемешиваясь со струями дождя, стекал по лицу и груди, мускулы
были напряжены и, казалось, звенели на ветру, но наша лодка
продолжала идти вперед, метр за метром преодолевая пространство.
В блеске молнии прямо перед нами мелькнула лодка. Одна. Где же
другая? Мы закричали, но налетевший шквал заглушил наши
голоса... Только подойдя вплотную к старому челноку, мы увидели в
нем обоих наших товарищей. Один из них пытался веслом держать
лодку наперерез волнам, второй полулежал, откинув голову к
бррту. Мы с трудом пересадили друзей в свою лодку и тронулись в
обратный путь. Потерпевшие аварию рыболовы сидели на корме,
прижавшись друг к другу, укутанные плащами, и стыдливо
улыбались. Сзади лодки тащился на привязи пустой челн, замедляя наше
движение. Второй, как оказалось, перевернуло и затопило еще в
начале грозы. Рыболов с погибшего челна доплыл до лодки товарища,
но совсем ослабел и наглотался воды. Конечно, буря на озере, это
не шторм на Атлантическом океане, но утонуть в озере можно так же
успешно. Вот почему все мы были рады, подходя к берегу, где возле
старой сосны наш товарищ прыгал вокруг крстра, скрытого от ветра
камнями. Сосна, которая еще-несколько часов тому назад казалась
нам стройным маяком, стояла жалкая, покосившаяся, с
обломанными ветвями. Туча между тем ушла куда-то дальше на юг, и над еще
бурлящим озером мы увидели в разрывах облаков красный шар
112

солнца. Усталые, измученные, мы заснули в сарае одного
колхозника, зарывшись с головой в теплое душистое сено.
Прошла ночь, а с нею прошли и несчастья. «Недобрый день»
кончился.
На следующее утро все пять человек как ни в чем не бывало
ловили рыбу и щурились на скупое осеннее солнце. «После грозы,—
говорят старые рыболовы,— клев бывает хороший». Не знаю, так
ли это, но в то утро рыба у нас ловилась особенно хорошо.
Каунас.

В. Беловол
ПО ГОРНЫМ РЕКАМ КАРПАТ
С крутых ckjjohob советских Карпат стекают сотни быстрых рек,
речушек и просто ручьев с холодной чистой водой.
Самая мощная из них — красавец Днестр, берущий начало из
горных ключей Турковского района. Извиваясь змеей, пробивая
себе путь среди каменистых ущелий и долин, Днестр стремительно
и бурно течет по просторам Прикарпатья и, вырвавшись на равнину,
уже спокойно несет свои холодные воды в Черное море.
К Днестру, точно к матери, торопливо спешат более мелкие
реки: Стрый, Быстрица, Свица, ргрвионж и другие, а к ним в свою
очередь стремится великое множество речушек и безызвестных
ручьев.
Во время весеннего половодья или летних дождей, которые,
кстати сказать,в иные годы в Карпатах бывают обильны, незаметные
ручьи и речушки становятся грозными потоками. Их воды несутся
с бешеной силой и быстротой, уносят с собой россыпи камней,
разрушают на пути своем мосты, плотины, сады, приносят бедствия
населению, живущему на берегах.
Во всех карпатских реках и речушках водится самая
разнообразная рыба: форель, жерех, голавль, плотва, язь, марена, сом,
щука, а ближе к равнинам, где воду замедляют свой стремительный
бег, вы встретите линя, карася, карпа, окуня, густеру, красноперку,
подуста и других.
114

Удить в наших реках можно круглый год, но уженье зимой здесь
почти не практикуется. Рыболовный сезон открывается, как
правило, в начале апреля и продолжается до конца ноября. А там, где
Днестр, Стрый, Быстрица не замерзают, сезон продолжается и до
начала января. В это время особенно хорошо ловится плотва, окунь,
щука. Говорить обо всех наших местах, заслуживающих, на мой
взгляд, внимания,— это значит рассказывать почти о каждой
заводи, о каждой яме. Скажу лишь о немногом, что большеГ всего
может интересовать рыболова-спортсмена или просто любителя
рыбной ловли, желающего провести здесь свой отдых.
Каждому рыболову, приезжающему в Карпаты, нужно прежде
всего запомнить: чем ниже спускаетесь вы по какой-либо реке, тем
обильнее и разнообразнее ее обитатели.
Любителям форели и голавля, напротив, нужно подниматься
вверх по течению. Там, в хрустальной воде, в летнее время,
притаившись, можно часами наблюдать с крутого берега, как по
каменистому дну идут косяки этой рыбы.
Существует много способов ее уженья, в зависимости от места и
времени года...
ДНЕСТР
Отличные места для приезжего вы найдете на Днестре у села
Карналовичи, Дублянского района, где хорошо ловится голавль на
майского жука, плотва, окунь, марена на навозного червя.
Ехать сюда из Дрогобыча можно попутной машиной и автобусом.
Не плохая ловля бывает у села Долобув, Рудковского района,
там, где в Днестр впадает его первый, относительно большой
приток — река Стрвионж. Вырвавшись на равнину, здесь Днестр как бы
отдыхает после, бешеного бега в горах. Его чистые волны
медленно плывут мимо обрывистых берегов. Глубина достигает двух
и более метров, это дает возможность ловить на спиннинг.
Начиная от города Николаева и до самого выхода Днестра из
Дрогобычско&области, можно встретить множество заводей, стариц,
ям и затонов. Особенно много стариц у сел Крупско, Березина, Кие-
ец, Залесцы, Бородчицы, Букавина и т. д.
Летом и осенью в этих старицах бывает интенсивный клев.
Особенно хорошо ловится щука на живца.
Правда, нередко случаются и неприятности: в таких старицах
и ямах немало коряг и пойманной рыбой иногда бывает трудно
овладеть. Но это, пожалуй, придает особую остроту ловле и даже
особый спортивный интерес, требуя высокого мастерства.
У села Колодрубы, Комарновского района, в Днестр впадает
река Быбтрица, а чуть ниже, в селе Залесцы, Ходоровского района,
к нему несет свои воды самый большой из всех его притоков река
Стрый. Приняв в себя эти реки, Днестр становится шире и
многоводней. Здесь начинаются самые удобные места для рыбной
ловли — особенно от устья реки Стрый и ниже, до границы
Станиславской области.
115

В глубоких заводях на поплавочную удочку можно ловить
плотву, окуня, леща, язя,>марену и другую рыбу.
Нахлыстом на течении — голавля, жереха, форель.
Особое раздолье здесь для спиннингистов.
Днестр завоевал всеобщее признание удильщиков и
спиннингистов, он с каждым годом привлекает их к себе все больше и больше.
И не напрасно. Трудно найти реку, которая могла бы сравниться с
Днестром по красоте и живописности прибрежных долин, по
разнообразию обитателей подводного царства, по кристально чистой воде,
которую Днестр несет мощным потоком к Черному морю.
Днестр — это одна из счастливых рек нашей Родины, избежавших
участи обезрыбливания. Воды Днестра пока еще свободны от
губительных нечистот и сточных вод заводов и фабрик.
СТРЫЙ
Стрый — самый большой из притоков Днестра, его длина 125 км.
И если в верховье эта река, как и все горные реки, для рыболова-
спортсмена малоинтересна, то чем ниже, тем все более
привлекательнее для нас становятся ее зоды.
Особенно хорошие места для уженья форели, голавля, марены,
жереха, окуня начинаются от села Синевудско-Верхняя и до устья.
Здесь через каждые 200—250 м можно найти прекраснейшие места
ловли.
Протекая по каменистой равнине, река в весенние паводки сама
создает перед собой непреодолимые преграды и очень часто меняет
русло. В результате образовалась своеобразная дельта с множеством
рукавов, каменистых островков, стариц, заливов и ям. Почти
круглый год в этих местах хорошо берет плотва, окунь, щука и другая
рыба.
Привлекает спортсмена приток Стрыя — Опор. Это речушка не
широкая, с каменистым дном, с чистой и холодной ключевой водой.
Ее длина всего 35 км. Для удильщиков она интересна тем, что здесь,
начиная с мая и до конца лета, утром и вечером, на искусственную
мушку, червя и естественных насекомых прекрасно ловятся форель
и голавль. Исключительно уловистое место у села Дубино, где в
Опор впадает небольшая горная ручушка Каменка.
Добраться до этих мест легко. От города Стрый до села
Синевудско-Верхняя автобусом или автомашиной по шоссейной дороге
Львов — Закарпатье, а оттуда по берегам рек можно идти в любом
направлении.
Кроме того, До Синевудско-Верхняя ходит пассажирский
поезд.
СВИЦА
Река Свица, так же как и Стрый,— правый, приток Днестра.
Длина ее более 100 км, но протяжение по Дрогобычской области
всего лишь 38 км. Берега Свици плоские, каменистые или песчаные,
116

поросли лозой, терном, шиповником и высоким бурьяном. Сотни
больших и малых островков также густо покрыты дикой зеленью.
В каком именно месте здесь лучше врего ловится рыба, сказать
очень трудно. Здесь, так же как и на Стрыю, через каждые 150—
200 м встречаются прекрасные места. Местные рыболовы-удильщики
ловят главным образом на навозного червя и насекомых всех видов.
Прикормка и привада почти не применяются.
Летом в утренние часы, притаившись за кустом, можно видеть,
как стайки рыбы самых разнообразных пород стремятся ближе к
берегам, под нависшие ветви кустарника.
Удачно выбранный плес может доставить рыболову-удильщику
много приятных минут. Удильщиков здесь, кроме местных, немного.
Добраться сюда можно только автобусом или попутной машиной
до села Мельнич или Ляховичи. Расстояние от Дрогобыча 80 км.
Еще один значительный правый приток Днестра—река Быстрица.
Начиная от верховья и почти до села Урож, Быстрица малоинтересна
для рыболова. Ниже села Урож и до ее впадения в Днестр она
становится для нас весьма заманчивой. Здесь довольно часто удается
выловить крупных голавлей, окуней и щук. Для спиннингиста
исключительно хорошие места у сел Урож и Мокряны, где можно с
успехом поймать на блесну не только голавлей, но и крупных щук.
Воды Быстрицы при впадении в Днестр сливаются с водами реки
Тысменицы, а чуть дальше, с другой стороны, в Днестр впадает
река Стривионж. Это место слияния четырех рек заслуживает
особого внимания спортсменов не только тем, что здесь случается выловить
наиболее крупных обитателей водных просторов, но и тем, что
добраться сюда очень легко и удобно. Из города Дрогобыч до села Урож
курсирует автобус, расстояние-всего 35 км.
Это левый приток Днестра. Начало река берет за границей, в
польских Карпатах. Длина ее по Дрогобычской области более 80 км.
Стрвионж, как и все горные реки, течет бурно. Он неширок и
мелководен. Более или менее заслуживает внимания
рыболова-спортсмена река от села Бисковичи до устья. Ловлей рыбы в этой реке
занимаются главным обрасом местные рыболовы-любители.
БЫСТРИЦА
СТРВИОНЖ

А. Подлесный
БУДУЩИЕ РЫБОЛОВНЫЕ УГОДЬЯ СИБИРИ
После сооружения величественных гидростанций на сибирских
реках Ангаре и Енисее здесь разольются огромные, как моря,
водохранилища. Эти водные угодья явятся для удильщиков-спортсменов
настоящей «золотой страной».
Когда эти реки превратятся в искусственные озера, тогда
увеличатся бесчисленные стада сибирской плотвы-чебака, язя, окуня,
ерша и остальных рыб, предпочитающих стоячие воды текучим
потокам. Но заметно уменьшатся стаи «речных» рыб, для которых нет
жизни лучше, чем в мощной и быстрой реке.
Как видим, положение с рыбами водохранилищ,
интересующими наших спортсменов и промышленность, могло бы быть
неудовлетворительным. Однако наши хозяйственники и рыбоводы
своевременно предпринимают меры по разведению и вселению в водохранилища
новых ценных рыб, которые, как известно рыбоводам, могут
отлично приспособляться к условиям жизни в водоемах озерного
типа.
Расскажем про Иркутское водохранилище. Этот новый водоем
протянется от истока по долине реки Ангары на 74 км. Его площадь
«при нормально подпертом горизонте», как это принято говорить
гидротехниками, достигает 15000 гектаров. А наибольшая глубина этого
водоема 34 м, т. е. более, чем в Азовском море. Иркутское
водохранилище представляет собою как бы огромный залив Байкала. Надо
сказать, что в него впадают двадцать четыре речки. Факт
примечательный!
113

Теперь перейдем к рыбам. До образования этого
водохранилища в Ангаре обитали: хариус — рыба, имеющая исключительное
значение для промысла, затем щука, плотва, елец, окунь, налим,
ерш, пескарь, сиг речной и такие, особо интересные для рыболовов-
спортсменов рыбы, как ленок и таймень.
После постройки плотины условия жизни для таких рыб, как,
например, плотва, окунь, налим, ерш, щука, пескарь, станут много
лучше, чем это было раньше в реке, где быстрое течение ни на
секунду не прерывалось.
В самом деле, в Ангаре при очень быстром течении было очень
мало водорослей, инфузорий, коловраток, мелких рачков — дафний,
циклопов, т. е. тех организмов, которых обычно объединяют под
общим названием «планктон».
Напротив, в Иркутском водохранилище, где течение крайне
медленное, планктона будет много и таким образом появится
изобилие корма для тех рыб, которые им питаются, например омуль.
Далее, обитающие на дне водоема мотыль, различные черви,
моллюски — все эти организмы являются превосходным живым кормом
как для мальков, так и для взрослых рыб водохранилища, например
леща и сига.
Таким образом, в результате соответствующих работ, которые
закончатся примерно через семь-восемь лет, в Иркутском
водохранилище будут преобладать омуль, лещ и сиг.
Братское водохранилище возникнет на месте затопленных
извилистых долин рек Ангары и ее притоков Ии и Оки. Площадь его
будет равна почти 600 ООО гектаров при наибольшей глубине
водохранилища около LI0 м, что будет превышать глубину Чудского и
равно глубине Онежского озера.
Сейчас в Ангаре, Оке и Ии, в границах будущего Братского
водохранилища, обитают главным образом елец и плотва. Кроме
указанных рыб, в этих реках живут хариус, щука, язь, карась, окунь, ерш,
налим, сиг речной, ленок, таймень, а также встречаются стерлядь и
осетр.
В результате деятельности рыбоводного завода и работ по
акклиматизации в течение восьми-десяти лет предполагается вселить
в Братское водохранилище осетра, омуля и сига из озера Байкал,
пелядь из Нижнего Енисея и леща из озера Уминского,
Новосибирской области.
Красноярское водохранилище будет создано на реке Енисее,
километров в сорока выше Красноярска. При образовании
водохранилища будут затоплены не только сам Енисей, но и нижние
участки его притоков. Площадь этого водохранилища будет примерно
в три раза меньше, чем площадь Братского, но глубина
Красноярского довольно значительна— около lOOifo. Протяженность его,
считая по длине Енисея, достигнет почти 400 км.
Необходимо подчеркнуть одно важное обстоятельство: в течение
зимнего периода сработка горизонта воды этого ,вновь созданного
водоема достигнет почти 18 м! Такая убыль воды грозит гибелью
119

икры тех рыб, которые нерестятся осенью. При понижении уровня
воды в водохранилище обсохнут и промерзнут нерестилища этих рыб.
В настоящее время в Енисее, в границах будущего
водохранилища, водятся ёлец, плотва и окунь. Другие рыбы, как, например, язь,
карась, линь, ерш, налим, щука, хариус, встречаются гораздо реже.
Наконец, еще в меньшем количестве здесь обитают сиг речной, ленок
и таймень, а также стерлядь и осетр.
После образования Красноярского водохранилища предположено
выпустить сюда из рыбоводного завода омуля из Байкала, чира
из Норильской озерно-речной системы, пелядь из Енисея и леща из
озера Убинского.

Гр. Попеско
СПОРТИВНОЕ РЫБОЛОВСТВО
В СТРАНАХ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ
Рыбная ловля является любимым массовым спортом у наших
зарубежных друзей. Большое внимание уделяется ими охране
природных богатств, увеличению рыбных запасов в водоемах.
В настоящем коротком описании мы попытались обобщить опыт
организации спортивного рыболовства в некоторых странах*
народной демократии. В дальнейших книгах альманаха мы продолжим
изложение этой интересной темы и приведем сведения о спортивном
рыболовстве в других странах народной демократии, не вошедшие
в этот обзор.
ПОЛЬСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА
Польские рыболовы входят в Польский рыболовный союз, или,
как он официально именуется, Спортивный союз рыболовных
обществ Речи Посполитой. По данным на 1 мкя 1956 года, Союз
насчитывал ПО ООО членов.
Руководящими органами Союза являются: в центре — Главное
правление, на местах — окружные правления, по территории —
соответствующие воеводству.^Первичная организация Союза — кружок
121

(с численностью не менее 15 и не более 500 человек) может быть
организован как непосредственно на предприятиях и в учреждениях, так
и из числа лиц, проживающих в одной и той же местности, хотя и
работающих в разных организациях.
В составе руководящих органов Союза всех звеньев, помимо
правления и ревизионной комиссии, имеется организационный суд.
Последний с соблюдением судебной процедуры расследует и
рассматривает все дела, связанные с проступками членов Союза и
нарушениями ими правил и законов спортивного рыболовства.
Организационный суд имеет право сделать предупреждение, объявить выговор,
лишить браконьера членских прав сроком до трех лет и, наконец,
исключить вовсе из Союза.
Установлено звание почетных членов. Это звание присваивается
Главным правлением Союза за выдающиеся заслуги в области
рыболовного спорта. Почетные члены пользуются всеми правами
рядовых членов, но они освобождены от уплаты членских
взносов.
Согласно уставу Союза, под спортивной ловлей рыбы
понимается «ловля на удочку» совершаемая исключительно для отдыха и
спортивного удовольствия. Рыба, выловленная,спортивным путем,
не может быть предметом торговли».
Правилами, утвержденными Всепольским съездом Союза 28
апреля 1957 года, установлены ограничения в пользовании снастями,
а также ограничения по размерам вылова рыбы и по времени ее
лова. Например, в м?стах, где водится форель, разрешено
пользоваться только одной удочкой и можно выловить не более трех штук
форелей. Размер форели при этом должен быть не менее 25 см.
Аналогичные ограничения по размерам установлены и для других пород
рыб. Впрочем, щуку в водоемах, где водится форель, разрешается
ловить без каких бы то ни было ограничений. Пойманная рыба
менее установленных размеров должна быть выпущена обратно в воду.
Исключение составляем немерная плотва, если она предназначена
для использования в качестве приманки.
Не разрешается держать пойманных рыб нанизанными через
жабры на шнур, проволоку и т. п. Если нельзя сохранить рыбу живрй,
ее нужно немедленно убить.
Правилами регулируется также ловля раков. В частности,
запрещено ловить раков, не достигших защитного размера 10 см, считая
от головы до конца щита. Не разрешена ловля раков в период с
15 октября до 15 марта. В отношении самок срок запрещения
удлинен до 31 июля.
Устав требует, чтобы члены Союза относились друг к другу с
товарищеской вежливостью и доброжелательностью, а на воде взаимно
помогали друг другу; каждый член Союза должен активно бороться
с браконьерами и всеми другими лицами, нарушающими
установленные правила рыболовства.
В Уставе подчеркивается, что рыболов обязан охранять природу.
Находясь у воды, он не должен засорять стоянки лова, портить кус-
122

тарники, деревья и другие растительные культуры. Нарушение этих
требований влечет за собой наказание.
Члены Союза не могут оправдываться незнанием правил. Во
время лова рыбы они обязаны иметь при себе правила рыболовства и
члейский билет, из которых явствует, где и каким способом разрешен
лов. Свои документы, а также выловленную рыбу они обязаны
предъявлять по первому требованию штатной или добровольной охраны
Союза.
Надзор за соблюдением правил на водоемах, помимо
государственной охраны, осуществляется штатной охраной Союза, а также
членами Союза, выделенными для этой цели.
РУМЫНСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА
В Румынии имеется общество охотников и
рыболовов-спортсменов. В состав центрального совета общества/а также его областных и
районных комитетов, избираемых обычно сроком на четыре года,
входят два, члена комитета «по праву» (по должности): один из них
представитель лесного ведомства и другой — представитель
инспекции рыбоохраны и рыбоводства данной области, района.
Правила спортивного рыболовства устанавливаются
Министерством пищевой промышленности, в ведении которого находится рыбное
хозяйство всей страны.
Спортивная ловля рыбы для личного потребления разрешена
всем трудящимся при наличии разрешения, выданного
Министерством пищевой промышленности через Общество охотников и рыбо-
лобов-спортсменов. Разрешения выдаются членам общества
соответствующими районными отделениями Общества.
Лица, получившие за последние два года какие-либо взыскания
за нарушения правил рыбной ловли, могут быть временно лишены
права лова.
Спортивная рыбная ловля разрешена во всех угодьях,
переданных в эксплуатацию Обществу. Кроме того, лов рыбы допускается
и во всех других водоемах страны, при условии получения на это
разрешения от соответствующих организаций, в ведении, которых
эти водоемы находятся.
Лов рыбы разрешен от восхода и до захода солнца, в течение всего
года, за исключением периода нереста. Количество дневного улова
рыбы ограничено. Так, одному рыболову в течение дня разрешается
выловить в горных районах не более 20 штук форелей, в водах
равнин — не более 3 кг рыбы, а на море — не более 6 кг. При этом
правилами запрещено ловить рыбу, не достигшую определенного
размера. Например, нельзя ловить карпа и судака размерами менее
30 см от головы до хвоста, леща, линя и форели — менее 20 см,
карасей — менее 12 см и т. д.
Устав Общества обязывает румынских рыболовов-спортсменов
строго соблюдать правила рыбной ловли, охранять природу, быть
культурными в поведении, уважать товарищей.
123

Рыболов-спортсмен должен следить за тем, чтобы не удилй
£ыбу с гидротехнических сооружений, мостов, плотин, затворов.
Не разрешается ни в коем случае бросать в воду остатки пищи,
бумагу или консервные банк#.
Охрана рыбы осуществляется инспекцией рыбоводства, а
также организациями Общества охотников и рыболовов-спортсменов.
Общество и его местные органы организуют опытные станции и
питомники для размножения и выращивания производителей рыб
в целях зарыбления водоемов, предоставленных государством в
распоряжение Общества.
ГЕРМАНСКАЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Рыболовы-спортсмены объединены в Союз немецких рыболовов,
насчитывающий около 150000 членов. Во главе Союза стоит
президиум, избираемый на республиканских конференциях сроком на два
года. В округах и районах имеются соответственно окружные
и районные организации Союза.
Каждый член Союза уплачивает ежегодный членский взнос.
Кроме того, за право ловли рыбы во внутренних водоемах взимается
плата, составляющая в среднем около 15 марок в год. Нечлены Союза
могут приобретать сезонные или разовые разрешения на право
ловли рыбы в водоемах промыслового рыболовства у организаций,
которые арендуют у государства данные водоемы. При этом количество
таких разрешений (разовых и сезонных) устанавливается районным
советом по согласованию с Союзом немецких рыболовов. Доходы от
выдачц разрешений на право ловли рыбы используются на
мероприятия по зарыблению водоемов и поддержанию их в надлежащем
порядке. Со школьников, студентов и пенсионеров за разрешение
ловить рыбу плата взимается в половинном размере. Для рыбной
ловли на побережье Балтийского моря разрешений не требуется.
Правила спортивного рыболовства установлены специальным
постановлением Совета Министров ГДР от 28 октября 1954 года
«О мерах по содействию развитию спортивного рыболовства».
По действующим правилам лов рыбы сетями, а также более чем
тремя рыболовными снарядами запрещен; не допускается лов рыбы
в период нереста. Определены минимальные размеры рыб, которых
разрешается вылавливать, но общий весовой улов рыбы не
ограничен. Советы округов, районов и общин, а также другие
организации, эксплуатирующие или сдающие в аренду государственные
водоемы, обязаны безвозмездно предоставлять Союзу немецких рыболовов
удобные береговые участки для строительства рыболовно-спортив-
ных баз.
Охрана водоемов обеспечивается аппаратом штатных работников,
входящих в состав сельскохозяйственных отделов окружных советов.
Кроме того, в охрану рыбы включены группы членов Союза немецких
рыболовов, персональный состав которых утверждается окружными
советами.
124

Большое внимание в Германской Демократической Республике
уделяется борьбе за чистоту водоемов. Предприятия, загрязняющие
водоемы своими сточными водами, обязаны выплачивать
компенсации организациям, ведущим промысел в данном водоеме.
В стране проводятся мероприятия по рыборазведению. Запасы
рыбы регулируются как путем ограничения вылова рыбы, так и
путем временного прекращения лова рыбы по отдельным бассейнам
или по отдельным порода^ рыбы.
ЧЕХОСЛОВАЦКАЯ РЕСПУБЛИКА
В центре и в областях Чехословакии имеются организации
рыболовов-спортсменов, насчитывающие большое количество
любителей рыболовного спорта. В частности, в Праге областное Пражское
общество насчитывает около 70 ООО рыболовов-спортсменов.
Регулирование рыболовства возложено на Министерство
сельского хозяйства Республики. Изданные этим Министерством правила
содержат указания о порядке ловли рыбы в водоемах, где водится
форель (форельные водоемы), и в водоемах, где форель не водится.
Правилами допускается лов рыбы от зари до зари. Ночью или в
местах, не доступных для контроля, лов рыбы вообще запрещен.
Установлены ограничения вылова рыбы: в форельных водоемах—
не более трех штук лососевых рыб, при этом размером не менее
25 см в длину; в нефорельных водоемах — не свыше 6 кг на одного
рыболова в день. Нельзя вылавливать карпа, сома и усача менее
30 см длиной, судака — менее 35 см, плотву — менее 15 см. Однако
в форельных водоемах хищную рыбу — щуку, окуня, головля,
угря— можно ловить без ограничения веса и размера.
Правилами запрещено неоправданное жестокое обхождение с
пойманной рыбой. Так, если рыболов «не может без истязания
и повреждения сохранить пойманную рыбу живой, то он обязан
резким ударом в темя или уколом в голову убить рыбу сразу».
Недопустимо также насаживать живую рыбу на прутья, веревку или
оставлять ее живой на берегу.
Рыболовы сами ведут учет пойманной рыбы, делая
соответствующие записи в специально выданных им карточках. В конце года эти
карточки сдаются в организацию, выдавшую разрешение на право
лова рыбы.
Нарушение'правил ловли рыбы, равно как и укрытие улова
(отсутствие записей улова), влечет за собой штраф и лишение права лова
до конц& года. Продажа и обмен рыбы запрещены.
Охрана рыбы осуществляется органами Рыбнадзора
Министерства сельского хозяйства, милицией и организациями, в распоряжение
которых выделены водоемы, а также самими рыболовами. Спортивное
общество рыболовов обязано проводить мероприятия по зарыблению
водоемов. Рыболовство регулируется как путем ограничения
выдачи разрешений на ловлю рыбы, так и путем ограничения количества
вылавливаемой рыбы.
125

Большое внимание уделяется рыболовно-спортивной
общественностью Чехословакии борьбе с загрязнением водоемов сточными
водами. Общественность принимает участие в наблюдении за чистотой
спускаемых вод и за порядком на очистных сооружениях
предприятий.
НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА БОЛГАРИЯ
До 1947 года в стране существовала самостоятельная организаций
рыболовов-спортсменов—Союз рыболовов. После объединения
рыболовного общества с охотничьим был организован Народный союз
охотников и рыболовов. Этот Союз насчитывает 33 ООО членов.
Делами Союза в центре руководит правление, избираемое сроком на
четыре года. В нем имеется отдел спортивного рыболовства, который
возглавляется одним из заместителей председателя правления. На
местах, в околиях, функционируют околийские организации Союза.
Они руководят деятельностью низовых охотничье-рыболовных
дружин (секций), организуемых по территориальному или
производственному признаку,— в селах, предприятиях, учреждениях,
учебных заведениях.
По действующим правилам рыболовом-спортсменом может быть
только тот, кто является членом Союза охотников и рыболовов и
состоите одной из его первичных организаций. Каждый
рыболов-спортсмен ежегодно уплачивает государственную пошлину за право
ловить рыбу и, кроме того, единый членский взнос в Союз охотников и
рыболовов.
Все водоемы Болгарии делятся на промышленные и
непромышленные — спортивные. К первым относятся р. Дунай, Черное море,
большие государственные водохранилища, оросительные системы и
водоемы трудовых кооперативных земельных хозяйств (ТКХЗ).
В Чёрном море и Дунае рыбная ловля разрешена всем, независимо
от членства в Союзе. Однако членам Союза предоставлено право в
указанных водоемах ловить рыбу также и неводом, при условии
соблюдения установленных норм вылова.
В водах непромышленного, спортивного, рыболовства
ежедневная норма вылова рыбы не должна превышать 2 кг, за исключением
отдельных выловленных экземпляров, вес которых превышает 2 кг.
По линии государства руководство рыболовством в стране
осуществляет Министерство пищевой промышленности, в составе
которого имеется отдел рыболовства. Этот отдел следит за тем, чтобы
всеми органами и ведомствами строго соблюдались установленные
правила рыбной ловли. Помимо этого, он занимается вопросами
размножения рыбы, организует курсы специалистов рыбного хозяйства.
В окружных центрах имеются инспекции по рыболовству,
подчиненные Министерству пищевой промышленности. В околиях
(районах) функции по охране и регулированию рыболовства выполняет
рыбовод околийского отдела сельского хозяйства.
Для охраны рыбы и борьбы с нарушителями законов государство
содержит специальную вооруженную охрану. Кроме того, при
126

организациях охотников и рыболовов в околиях созданы группы
общественников по охране рыбы. Они ведут борьбу с браконьерами,
проверяют рыболовов во время лова рыбы и обращаются за
содействием к органам милиции в тех случаях нарушений правил и законов
о рыболовстве, когда общественность сама не в состоянии навести
порядок.
Для пропаганды спортивного рыболовства и воспитания у
трудящихся бережного отношения к богатствам природы в Болгарии
широко используются печать, радио и наглядная агитация —
плакаты, лозунги.
НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА АЛБАНИЯ
В стране имеется Добровольное спортивное общество
охотников, в состав которого входят также рыболовы. Общество
насчитывает около 9000 членов, в том числе около тысячи рыболовов.
Помимо центрального правления, имеется 24 отделения
общества охотников. Руководство обществом со стороны государства
Еозложено на Управление охоты и рыболовства Министерства
сельского хозяйства.
Порядок охоты и рыболовства определен декретом Президиума
Народного Собрания Албании от 1 октября 1956 года.
Спортивное рыболовство разрешено в реках и озерах только днем
и только на крючковую снасть. С организаций и частных лиц,
занимающихся рыбной ловлей, взимаются соответствующие сборы.
Охраной рыбных богатств занимаются: Министерство сельского
хозяйства через лесников и полицейских, Народные советы,
добровольные общественные инспектора и члены Общества охотников.
За нарушение законов виновные подвергаются взысканиям, вплоть
до привлечения к уголовной ответственности.
Правилами охоты и рыболовства определяются постоянные или
временные заповедники, запретные зоны, а также сроки рыбной
ловли и места рыболовства.
Ф. Фаленко
С УДОЧКОЙ И СПИННИНГОМ ПО МОНГОЛИИ
Когда речь заходит о Монголии, то у большинства слушателей
возникают в представлении бескрайние степные просторы, безводные
пустыни с белеющими в песках костями умерших от жажды
животных... Действительно, к югу от Улан-Батора раскинулись степи,
постепенно переходящие в пустыню Гоби. Но к северу, востоку и
западу от столицы МНР на многие сотни километров тянутся горные
цепи, и здесь, на великом водоразделе, берут начало многие реки,
текущие в Северный Ледовитый и Тихий океаны. В дремучей тайге,
покрывающей склоны гор, рождается сибирская красавица Селенга,
течет любимица монгольских скотоводов Керулен-гол, шумит в
127

ущельях стремительная, с прозрачной студеной водой Тола-гол,
спускается в долины множество других рек.
Бурные4 горные реки хранят почти нетронутыми неисчислимые
рыбные богатства. Здесь особенно много хариусов и ленков. Хариус в
этих местах особенно хорош —. с черновато-сизым отливом и
радужным пером-плавником на хребте. А ленки 2—3 кг весом — обычное
явление. Там, где горные потоки образуют глубокие ямы, все лето
жируют таймени, иной раз на блесну или на живца удается поймать
метрового красавца.
С выходом рек из горных теснин рыбное царство делается более
разнообразным. Наряду с теми же тайменями, ленкамц,и хариусами
здесь в огромном количестве держится чебак (разновидность плотвы)
и часто попадаются налимы. Особенно активен жор налимов бывает
с наступлением зимних холодов. Ниже по течению рек преобладают
щуки и окуни. Впрочем, крупных окуней мне видеть не доводилось.
А щук вылавливали на живца очень приличных.
Очень своеобразна рыбная фауна реки Керулен-гол. По мере
того как эта река выходит в степные просторы, ее бурные воды
размывают слабые почвы, вода в реке делается мутной, и щуке, окуню,
хариусу и ленку, не говоря уже о таймене, делать в ней нечего, их
сменяют породы рыб, привычные к мутной воде: сазан и сом. Сомов
в нижнем течении Керулен-гол так много, что ловить их удается с
невероятной легкостью. Приведу такой эпизод. Во время
строительства моста черз Керулен-гол у города Чойбалсана многие строители
стали заядлыми рыболовами. Они привязывали самодельные крючки
к двух-трехметровым кускам шпагата, насаживали на них пучки
червей или куски мяса, и эти примитивные орудия ужения
забрасывали в реку, привязав концы шпагата к надежно вбитым в берег
кольям. Через каждые час-два проверяли свои снасти и часто снимали
с них сазанов и сомов.
Более чем на 30 км с северо-востока на юго-запад и на 5—6 км
с северо-запада на юго-восток раскинулась прекрасная Золотая
долина. Осенью, когда окружающие ее цепи лесистых гор одеваются
в золотой осенний наряд, а отливающий перламутром в лучах
восходящего солнца утренний туман заволакивает толстой пеленой пойму
реки, так и кажется, что долина, как невиданных размеров
жемчужина, вправлена в золотой венец. На 1500 м возвышается Золотая
долина над уровнем моря, и воздух ее так чист и прозрачен, что далекая
цепь гор, кажется, стоит совсем рядом.
Вдоль всей долины петляет капризная красавица Тола-гол.
Она то раскидывается множеством рукавов и проток по изумрудным
заливным лугам, то сплетает все свои воды в один кипящий поток и
стремительно бросается на серую каменную громаду высокого
утеса, одиноко стоящего'на ее левом берегу, и бьет, бьет в его подножье,
будто хочет пробить его, пробуравить, размыть.
Осенью по долине к Улан-Батору тянутся длинные караваны
верблюдов, тяжело груженных тюками шерсти, кож и всем тем, чем
так богата необъятная ширь привольных монгольских степей, а,
128

перегоняя их, из Советского Союза и Китайской Народной
Республики мчатся поезда с машинами,оборудованием для нефтеперегонных
заводов и многим, многим другим, так необходимым для молодой
монгольской промышленности.
Хотя река Тола в верхнем течении и не широка — всего 60—70 м,
но, отправляясь на рыбалку на нее, следует запасаться очень
надежной снастью.
В один погожий августовский день мы выехали за 20 км от Улан-
Батора вниз по Толе. Ночью прошел дождь. На кустах и высокой
траве еще сверкали капли. Далеко по склонам сопок раскинулись
неисчислимые стада овец и коров. К берегу реки прижались юрты
аратов. Стоя в стременах на маленькой лохматой лошадке, трусил
от юрт к овечьим отарам монгол-арат. Высоким тенором он выводил
широкую, как его родная степь, песню. Всадник удалялся к сопкам,
и песнь становилась все тише и тише и, в конце концов, совсем
затихла вдали; только маленькая фигурка наездника еще долго мелькала
среди высоких трав...
Я со спиннингом пошел попытать счастья на широком плесе.
Ловил я спиннингом недавно, и заброс получался у меня очень
неважно, частенько запутывалась борода. Часа полтора промучился я со
спиннингом и уже подумывал переключиться на нахлыстовую
удочку, но обратил внимание на очень заманчивое слияние двух
проток в верховьях плеса. В самом пересечении их русел лежала
принесенная паводком коряга. Огибая ее с двух сторон, пенистые струи
с низовой стороны образовали водоворот. Моя блесна угодила прямо
в него, и я стал быстро сматывать лесу. Последовал сильный удар.
Таймень попался крупный. Долго пришлось с ним повозиться,
прежде чем удалось подтащить его к берегу и, заведя в маленький
заливчик, вытащить с помощью сына на берег. К машине мы несли его
вдвоем, подвесив на поясном ремне к толстому концу удилища,
которое взяли на плечи... И все же хвост тайменя волочился по траве!
В летнее время большой интерес представляет уженье на
самодельную мушку или кузнечика в протоках и небольших горных
речках. Здесь все лето держатся крупный хариус и ленок. Километрах
в сорока-пятидесяти выше Улан-Батора в Толу впадает
замечательная речка Тырлич-гол. Это излюбленное место рыболовов. Правда,
туда довольно трудно добираться, так как дорога тяжелая и машина
проходит с трудом, но зато рыбалка там незабываемая. Вековая
тайга подступает к самой воде, и именно здесь, под нависшими ветвями
черемух и ив, отстаиваются особенно крупные хариусы и ленки.
Бывало подойдешь к воде — у берега, в заливчиках набилась масса
всякого наносного хлама, а под ним притаились косяки рыб, только
хвосты в ладонь шириной торчат наружу и чуть-чуть шевелятся
в прозрачной воде...
Немалое удовольствие можно получить, если отъехать от Улан-
Батора километров сто по Кяхтинскому тракту и здесь, свернув
влево и перевалив через сопку, выехать в широкую долину, где
раскинулись сенокосные угодья и выпасы монгольского животноводче-
5 Заказ № 2083
129

ского госхоза. По долине протекает маленькая речушка, и при
первом взгляде на нее даже не верится, что здесь может быть крупная
рыба. Местами на перекатах при ширине их 2 м воды не будет и по
щиколотку. Однако не следует доверяться первому впечатлению.
Когда мы подошли с товарищем к этой речушке, там, где она, петляя
в высокой траве и низких камышах, образует довольно глубокие ямы,
то так и ахнули. В каждой, даже
маленькой, ямке стояли косяки очень
крупных хариусов, и речушка
кишмя кишела чебаками. Мы ловили на-
хлыстовыми удочками, имея на
каждой по два крючка. С первых же
забросов, едва крючки касались воды,
рыба хватала наживку. Каждый вто-
рой-третий заброс приносил сразу
двух рыб. Особенно хорошо рыба
ловилась на кузнечиков... Мой
товарищ в одном глубоком омуте в
течение нескольких минут поймал семь
ленков, по 1,5—2 кг весом каждый.
Моего дневного улова хватило жене
на то, чтобы дома поделиться рыбой
со всеми соседями.
В Монголии, по соседству одна от
другой, протекают реки, впадающие
в разные океаны, поэтому и рыба
встречается в них разная. Керулен—
далекий приток Амура, а Тола —
такой же далекий родственник
Енисея, впадающего в Ледовитый океан.
Естественно, что в Керулене можно
поймать рыбу, которой нет в Толе.
Среди нас не было специалистов по
определению рыб. Мы на свой лад
прозвали «белорыбицей» красивую
серебристую сильную рыбу, которую
удавалось иногда вылавливать в
Керулене. Рыба формой тела
напоминает крупную сельдь, с такой же
вытянутой головой и схожим
устройством рта. Ее мелкая чешуя исключительно красива. В глубоких
ямах эта рыба ходит большими косяками. Но ловится она
сравнительно редко. Берет на кузнечика и на червя.
От Улан-Батора до реки Керулен-гол по Ундурханскому тракту
150 км, но стоит потрястись пять-шесть часов в машине ради того,
чтобы потом порыбачить в этой замечательной реке. Она славится
крупными тайменями.
Однажды весной, когда таймени поднимались в верховья реки,
130

наши рыболовы выехали на Керулен. Один из них накануне купил
в магазине соленых килек, вымочил их в воде и таким образом
получил отличную насадку на снасточку. Он поймал много тайменей, по
нескольку килограммов каждый.
Все же следует сказать, что лучшее время для уженья крупной
рыбы вблизи Улан-Батора — поздняя осень, когда рыба, жировавшая
все лето в верховьях рек, начинает скатываться вниз, к местам
зимнего отстоя.
Припоминается такой случай.
Зима подкрадывалась незаметно, но быстро. Кажется, что еще
вчера гора за Толой была вся покрыта изумрудной зеленью, а вот
она уже стала оранжевой с красными подпалинами на осиновых
перелесках. Потом и этот цветастый наряд осыпался. Высоко в небе
прощально прокурлыкали вереницы журавлей. Сегодня у крыльца в
пожарной бочке вода замерзла так прочно, что пришлось долго
рубить лед топором. На завтра намечен выезд на рыбалку.
Мы не торопились с часом выезда и подъехали к реке, когда солнце
поднялось довольно высоко. Мороз прижимал крепенький, хотя еще
не было и половины ноября. От воды поднимался густой пар. Ледяные
забереги сковали по краям реку, взяли ее в хрустальную рамку, но
на стремнине кипела и клокотала бурная вода. Там вода казалась
особенно темной и густой. Прозрачные рассыпчато-мягкие комья
придонного льда всплывали наверх и,* увлекаемые течением, шурша,
мчались вниз. Плывущий по реке лед громоздился на забереги,
накапливался на них, с грохотом обрушивался назад в реку и опять
громоздился.
Первые забросы и первые беды. Мокрая леса моментально
покрывается льдом, делается в два-три раза толще, не пролезает в
направляющие кольца, не вмещается на катушке. Кольца тоже покрываются
льдом. После каждых нескольких забросов приходится их прочищать.
В довершение бед обледеневшая жилка сделалась хрупкой и при
первом же резком рывке переломилась. Только к полудню воздух
потеплел и леса перестала обмерзать.
Надо было найти яму, где задерживалась уходящая в низовья
рыба. Идя вдоль реки, я вышел на мысок, образованный глубоким
заливом и главным руслом. При входе в залив над руслом низко
склонилось подмытое течением, почти упавшее с берега дерево. Его
корни и ветви задержали плывущий по реке мусор, сучья, траву,
образовав затор, с низовой стороны которого кипел водоворот. Весь залив
до водоворота был покрыт прозрачным льдом, под которым
были отчетливо видны все неровности песчаного дна, покато
уходящего в темный омут. Я сделал заброс. Когда блесна с грузилом, под-
хваченая течением, стала погружаться, я начал медленно ее
подтягивать. Блесна шла где-то в глубине омута. Вот она блеснула золотом
в зеленовато-синей воде и поднялась к кромке льда. В ту же секунду
из глубины к ней метнулось несколько крупных темных силуэтов.
Это были таймени. Один из них первым подскочил к блесне и.. .вместо
азартной хватки взял блесну лениво, нехотя. Он держал ее поперек,
5*
131

концы блесны торчали по обеим сторонам рыбьей пасти. Я все это
отчетливо видел. И не успел сообразить, что же мне делать, как
таймень выбросил блесну изо рта. А в то же время еще несколько
тайменей металось почти у моих ног в поисках пищи. Заметив меня,
рыбы скрылись в омуте.
Я быстро сменил блесну на голый тройник, нацепил на него
одного из нескольких бережно хранимых мною живцов, накануне
пойманных сыном в канаве около городской электростанции, и сделал
новый заброс. Едва живец погрузился в омут, как из-под коряги
метнулся к нему таймень. Сделав короткую подсечку, я стал выводить
рыбу. Леса была прочная, и я действовал без особой осторожности.
Когда таймень показался из глубины омута, я увидел, что за ним
бежит еще несколько тайменей. По-видимому, они собирались отнять
у него живца. Пока я снимал пойманного тайменя и насаживал
нового живца, эти таймени крутились у поверхности воды, не обращая
внимания на мое присутствие. Я налюбовался их пепельного
цвета телами, испещренными темными крапинками, с плавниками,
отливающими красноватым цветом. И в несколько минут я всех этих
прожорливых хищников, одного за другим, выволок на лед. Правда,
после того как мне попался второй таймень, остальные ушли было
в омут, но я без труда доставал их, они не могли устоять перед
соблазнительным живцом, сидевшим на тройнике.
С каждым днем морозы становились злее, и, в конце концов, даже
неуемные воды Толы сковал на долгую суровую зиму крепкий лед.
Но с приходом зимы не прекращалась рыбная ловля. Особенно
заядлые любители, наделав л^унок, ставили донки. С наступлением
холодов особенно азартно клевали налимы, иной раз попадались по 2—
3 кг весом.
Большой помехой при уженье рыбы поздней осенью, зимой и
ранней весной было у нас отсутствие наживки. Червей нет. Живцов
вначале мы тоже не находили. Долго мы мучились, пока не сделали два
открытия. Кто-то из рыболовов случайно обнаружил, что около
городской ТЭЦ есть старый рукав Толы, в который стекает теплая вода
из электростанции и, оказывается, в эту канаву-протоку на зиму
забивается множество мелкой рыбешки. Проблема живцов была
разрешена. Затем нам удалось установить, что хариусы, мелкие ленки
и чебак прекрасно берут на мясо консервированных Крабов, тех
самых, что продаются в гастрономических магазинах...
Тем не менее зимняя рыбалка здесь не получила широкого
распространения. Уж слишком трескучие морозы стояли — до —50° и
более. Зато с наступлением весны берега оживали, и с каждым теплым
воскресным днем рыболовов на реках собиралось все больше и боль-
ш. По мере того как солнце нагревало холодную воду, рыба
огромными косяками начинала подниматься вверх по течению.
В один из солнечных апрельских дней, когда вода в реке шла
мутная, мы почти безрезультатно бродили по берегу—заиленному и
вязкому. В поисках «рыбного места» я шел вдоль реки, с трудом
продираясь сквозь густые заросли ивняка. Дорогу мне преградил залив
132

метров пятидесяти длиной и не более 10 м шириной, причем
горловина его, соединяющая залив с рекой, была не шире 3—4 м и не глубже
20 см. Дальше глубина достигала 2—3 м. Вода там отстоялась и была
почти прозрачной. Когда я направился к устью залива, чтобы здесь
на мелководье перейти его, мне бросилась в глаза чернота дна всего
залива, кроме мелководья. Я принял эту черноту за осадок от
сгнивших прошлогодних листьев и ила. Но едва я сделал два-три шага
по воде, как вся «чернота» пришла в медленное движение. Только
теперь я рассмотрел, что это были неисчислимые косяки чебака. Вся
эта масса рыбы поднималась в верховья реки и зашла в залив на
отдых. Рыба была сонная, малоподвижная, видимо, с нее еще не сошла
зимняя дремота. Не рассчитывая особенно на клев, я все же сделал
заброс в самую гущу стаи. В прозрачной воде было видно, как
крючки, наживленные червями, медленно опускались на спины рыб. Без
азарта и жадности ближайшие два чебака втянули в рот крючки, а
окружающие их рыбы нехотя свились в медленно кружащийся
клубок. Я подсек, и первая в этом весеннем сезоне пара чебаков
затрепетала на берегу. А косяки рыбы дрогнули и начали медленно
перемещаться из одного угла залива в другой... Я сделал новый заброс,
и все повторилось в прежней последовательности.
Весенняя рыбалка началась.
* * *
Мне могут задать вопрос; почему об открытии протоки с
живцами, остающимися на зимнее время, и о поисках других видов
наживки я рассказываю так, словно до нашего приезда там никто не ловил
рыбу?
Дело в том, что местные религиозные обычаи запрещают
монголам ловить рыбу, возделывать землю. Только с появлением в
Монголии народной власти эти нелепые религиозные пережитки стали
отмирать. Теперь уже тысячи гектаров возделанных полей шумят
хлебами в госхозах, и с каждым годом на берегах монгольских рек можно
встретить все больше и больше монгольских товарищей рыболовов,
удящих рыбу не только на нахлыстовую удочку, но отлично
управляющихся и со спиннингами. Однако они пока ловят рыбу только в
летнее время года. Вот почему еще много вопросов спортивного уженья
рыбы в течение года в особых условиях Монголии требуют
практического разрешения.
А. Крыло*
ЦЗИНЬБОХУ
{Из путевых заметок по Манчжурии)
Не так давно мне пришлось побывать в довольно глухих
окраинах северных и северо-восточных районов Китайской Народной
Республики. В одну из таких поездок я оказался на берегу
малоизвестного манчжурского озера Цзиньбоху.
133

Это горно-таежное озеро с нетронутой суровой красотой
очаровывает человека богатством, разнообразием и пышностью животного
и растительного мира.
Оно расположено в 115 км к югу от г. Муданьдзянь, вправо от
железной дороги Харбин — ст. Пограничная, считая в направлении
на Владивосток.
Дорога к озеру вьется по гористому, местами достигающему
стометровой высоты крутому правому берегу реки Муданьдзянь, а затем
уходит в сопки, покрытые невысоким смешанным лесом.
Вот мы, наконец, на Цзиньбоху.
Вокруг стоят низкорослые кедры, сосны, белая и черная береза,
попадаются рощи стройного клена, много колючих кустарников и
древовидных вьющихся растений. С ветвей старых деревьев
свешиваются косы цветущих растений — паразитов.
^Местами видишь заросли дикого винограда, обвивающего деревья
от низа до верха и покрытого гроздьями мелких зеленых
ягод.
От озера начинаются звериные тропы, и даже днем там можно
встретить матерого кабана или медведя. Довольно часто взлетают
вспугнутые тетерева и сказочно красивые фазаны.
Цзиньбоху, одно из крупных озерМанчжурии, простирается почти
меридионально с юга на север и имеет длину до 50 км, то раздаваясь
в ширину на 8—10 км, то сужаясь до 1—1,5 км. В северной его части
преобладают значительные глубины, доходящие местами до 70—
80 м; много далеко вдающихся в берега мелководных заливов с
пышной ярко-зеленой растительностью. В этих заливах, глубиной 2—3 м,
вода почти неподвижна и с ранней весны до поздней осени
прогревается до температуры 15—20°С, а ближе к средине озера, на
глубине, она значительно холоднее.
Озеро образовано рекой Муданьдзянь и немногими в этих местах
притоками ее. На протяжении нескольких километров вода с
большой скоростью несется между глыбами гнейсов и гранитов, между
лесистыми островами. Разделяясь на множество рукавов, озеро
образует пороги и водопады, причем один из них, пропускающий
наибольшую часть воды, достигает высоты 20—25 м. Если смотреть на эту
часть озера с довольно высоких береговых сопок,^ то видишь, как над
водопадами стоят высокие столбы мельчайшей водяной пыли.
Берега озера и его заливов по большей части крутые и иногда
достигают высоты 80—100 м.
В северной части, где я преимущественно бывал, озеро
принимает мало ручьев и в него совсем не впадают реки. Устья ручьев
мелководны, берега крутые, и буйная растительность над ними часто
образует свод, свешивающийся до самой воды.
Устья представляют собою глубоко вдающиеся в берега заливы.
Вода озера приятна на вкус и весьма прозрачна: на глубине 2—
3 м видно каменистое или песчаное дно, на котором можно разглядеть
выжидающих добычу черепах, прячущихся под камнями крупного
налима, сома, змееголова.
134

Побережья северной и средней части озера почти безлюдны,
редко можно встретить одинокого рыбака или охотника.
Ночью и утром озеро и особенно горы на левом берегу покрыты
туманом, который в сопках держится довольно долго: и после
восхода солнца — к восьми-десяти часам утра — он еще заволакивает
пади и ущелья. К полудню туман спадает, но за два-три часа до захода
солнца, снова появляется.
Днем на Цзиньбоху очень жарко, в июле в тени бывает 35—37° С,
а ночью стынешь под шерстяным одеялом. Резкая смена температуры
дня и ночи обычна для горных областей. Зимой, по рассказам
старожилов, здесь не холодно, преобладают юго-восточные ветры, мало
снега и по берегам некоторых теплых ручьев растительность
продолжает оставаться зеленой.
Воды Цзиньбоху исключительно богаты рыбой. В течение
десятилетий ее здесь не ловили, а условия для нереста и нагула богатейшие:
тепловодные тихие заливы и порожистые перекаты, мелководья и
значительные глубины, обилие всевозможных кормов как растительных,
так и животного происхождения. Здесь встречаются десятки пород
рыб: сунгарийский сом, белый и черный амур, сиг, хариус, форель,
таймень, щука, сазан, змееголов, калуга, налим и многие другие, а
также редкие породы, как губач Черского, и, наконец, породы
далекого третичного периода жизни нашей земли —хищная касатка и
весьма интересная для спиннингиста аухоа (Siniperca chuatsi).
Часто встречается водяная черепаха серо-зеленого цвета с
панцирем, покрытым кожей. Черепахи весьма проворны в воде и на
суше передвигаются довольно быстро. Пойманная на крючок и
поднятая в лодку, черепаха — животное злобное и опасное, горе зазевав-
135

шемуся любителю черепаховых супов, если его палец попадет
между железными челюстями черепахи. Движения головы ее
молниеносны, а сила челюстей такова, что при высвобождении крючка при
помощи палочки эту палочку, с мизинец толщиной, черепаха легко
перекусывает.
Вероятно, черепахи охотятся не только в воде, но и на суше.
Всем этим богатством пока не пользуются, но, вероятно, в
ближайшие годы трудолюбивый китайский народ все это изменит;
уже сейчас прокладываются к озеру шоссейные дороги, которые
свяжут побережье с железной дорогой, а в селениях организуются
кооперативы крестьян, которым будет под силу использование
богатств озера.
По приезде на место я и мой неизменный спутник и друг
потомственный охотник и рыбак молодой китаец Сун Ень-я быстро
наладили снасти и уже через день пытались ловить рыбу на спиннинг.
Меня интересовала хищная рыба этих мест с глубин 20—30 м.
Забросы блесны долго оставались безрезультатными. Но однажды
рано утром, когда солнце только что позолотило облака за
вершинами гор и в воздухе не было ни малейшего движения, забросив
блесну с лодки перед входом в узкий залив, я почувствовал тупой,
затяжной удар. Подсекаю — чувствую на леске что-то тяжелое,
неповоротливое. Подматываю леску и несколько раз даю отойти
сопротивляющейся рыбе. Наконец, мой приятель с трудом уместил в
подсачке черную длинную рыбу. Это был манчжурский сомик. Судя по
длине лески, он взял на глубине 15—17 м.
Внешним отличием этих сомов от наших являются их острые и
тйердые клинообразные первые перья грудных плавников. Кроме
того, они, как правило, не бывают очень крупными.
За ним последовал пойманный на той же глубине хищник
поменьше, очень похожий на налима. Взял он в крупных камнях со
Дна.
В следующее утро при первом забросе почти на поверхности воды
я почувствовал резкую, настоящую окуневую хватку. Это была уже
другогб характера рыба—она в течение пяти-шести минут ходила
на кругах и не хотела показываться из-под лодки. Наконец, она также
оказалась в ящике на корме. Это был китайский окунь, рыба,
оставшаяся от субтропической фауны прошлого.
Подсачив рыбу, Сун Ень-я даже языком прищелкнул, говоря:
— Это самая вкусная рыба — аухоа.
После окончания разъездов по Манчжурии, приводя в порядок
записки и заметки и обратившись за справками, в одной из старых
книг я нашел упоминания об аухоа.
Путешествуя в этих местах в 1901 году, капитан русской армии
Карликов говорил о поимке в низовьях реки Сунгари и ее притоков
крупных, длиной полметра и более, ершей, причем называл их
морскими.
Мне кажется, что «гигантский ерш» — это наиболее меткое
определение «аухоа» по внешним признакам.
136

Аухоа — рыба зеленовато-желтой окраски, по высокому сжатому
с боков телу которой разбросаны неправильной формы черные пятна
величиной до пятикопеечной монеты у крупных экземпляров. На
плавниках, кроме брюшного и грудного, также крупные черные
пятна. Голова рыбы большая, пасть крупная с мелкими зубами. На
жаберных щитках имеются небольшие покрывающие их не сплошь
чешуйки. Чешуя некрупная, неправильной формы, спина рыбы
горбатая с мощным спинным плавником из 12—13 лучей, причем у
крупных экземпляров плавник достигает высоты 8—10 см.
Аухоа — наиболее быстрая и хищная рыба этих мест. Интересно
отметить, что в некоторых местах на р. Сунгари (например, под
Харбином) аухоа ловится сетями и неводами,но преимущественно мелкая.
Эта рыба является деликатесом и ценится значительно выше,
чем другие породы рыб и даже лучшие сорта свинины и
баранины.
Старичок рыбак, промышляющий ловлей сазанов на перемет, о
чем расскажу ниже, говорил нам, что аухоа очень много в озере, но
искать ее нужно ночью или на порогах и водопадах. В сети она идет
плохо.
Сделав несколько дальних разведочных экскурсий вдоль
берегов озера вверх и к водопадам вниз по течению, мы нашли несколько
мест, которые нас заинтересовали быстротой течения,
водоворотами, обрывистыми, скалистыми берегами глубинами до 30—40 м,
свешивающейся к воде растительностью и, конечно,
предполагаемыми возможностями ловли аухоа, тайменей и других крупных
хищников.
Однажды, встав в час ночи, мы пробирались по берегу ближе к
выходу из озера основного водопада. В полумраке мы спускались с
высоких каменистых круч, покрытых густыми кустами и
переплетенных лозами дикого винограда. Кругом колючие кустарники,
приходилось особенно беречь глаза. Вышли к одному из правобережных
водопадов. Здесь вода большими валами неслась на камни, налетала
на них с шумом и грохотом.
Под нависшими высокими деревьями, на берегу лежали мокрые
глыбы гранита, образуя мыс, а за этими камнями вода уходила в
небольшой глубокий залив со скалистыми берегами.
В предутреннем тумане вода в заливе казалась почти черной. Было
довольно прохладно.
Сажаю на спиннинг большую лососевую блесну и груз.Закидывать
неудобно. Первый заброс—зацеп за кусты, второй заброс — блесна
падает за 25—30 м в поток. Чувствую, что блесну понесло по течению
и, несмотря на довольно тяжелый груз, поверху. Даю слабину
катушкой. Течение продолжает тянуть леску. Блесна, стремительно идя
по течению, за что-то зацепилась. Оказывается, она опустилась
недалеко от берегами ее занесло на большой глубине под камни.
Пытаюсь отцепить. Безуспешно. Хорошей блесны нет.
Сун Ень-я, с сочувствием посматривая на меня, привязывает к
палке длинный бдгорчик. Мы собирались у водопадов ловить не
137

столько аухоа, сколько тайменей, которые по всем признакам здесь,
у камней, должны быть. Пускаю тяжелую большую блесну, но без
груза.
Быстро светает. Над далекими заводями проносятся стаи уток и
еще каких-то крупных медленно пролетающих птиц.
Забрасываю как можно дальше в буруны воды. Блесна только
скрывается в белых гребнях,—как лесу сильно тянет. Неужели и
там камни? Но, кажется, нет. Вдруг из бурунов взлетает в воздух
крупная рыба. Леса стремительно скользит по гребням волн. Рыба
метнулась вниз, и ее скорость вместе со скоростью воды — это почти
скорость курьерского поезда.
— Тащи, тащи! — еле слышу в шуме воды крик приятеля.
Начинаю плавно тормозить катушку. При все более зажимаемой
катушке рыба пошла по течению в залив направо от меня. Она
несколько раз показывается из воды, но удары ее нерезкие, так как леса
изогнута течением в дугу. Подвожу к берегу, и Сун Ень-я берет ее
багром.
Наконец-то аухоа значительного веса. Настроение поднимается:
одежда просохла, тепло и рыба интересная. Верхний плавник
аухоа — опасное оружие: отдельные лучи этого гребня достигают
толщины карандаша, очень длинные и твердые, как металлические. Пасть
•крупного экземпляра такова, что могут войти двач кулака
одновременно.
Снова заброс и снова подсечка: пять-семь минут вываживаю
рыбу, и Сун Ень-я, который уже стоит впереди меня на затопленном
плоском камне, подхватывает багром рыбу.
Взошло солнце. Брызги воды и гребешки бурунов переливаются
тысячами разноцветных искр. Свисающие плющи и лианы сизо-
серого цвета от капелек росы.
Небольшой перекур. Молча делимся сигаретами и обмениваемся
редкими фразами: мой компаньон немного говорит по-русски.
— Вы попробуйте закинуть в тихую воду, правее, где вода ходит
кругом, —говорит Сун Ень-я, показывая на омуток.— Под берегом
должны быть крупные таймени.
Закидываю в омут и опускаю блесну на дно. Глубина 3—4 м.
Блесну несет к берегу под нависшие над водой деревья. На близком
расстоянии от наших камней, где начинается крутой спуск дна,—
рывок лесы. Отвечаю подсечкой и начинаю подводить рыбу. Аухоа
удобно брать багром, так как она часто идет плашмя и близко к
поверхности воды, а здесь мы видим черную спину крупной рыбы,
мечущейся в глубине от одного камня к другому. Требуется большое
напряжение и почти молниеносные ответы на зигзаги рыбы в воде.
Чуть прозеваешь — из-под валунов рыбу уже не выведешь.
Сун Ень-я промахивается, в суматохе что-то кричит по-китайски,
выгибается, стремясь дотянуться до рыбы, и... срквается с
скользкого камня в воду. Помогаю ему выбраться, бросив спиннинг назад,
в кусты. Все хорошо. Выходим оба на берег. Слышу в кустах трещит
катушка спиннинга. Рыба ушлаг.метров на пятьдесят к другому бере-
138

гу омута. Блесна у нее, и рыба продолжает тянуть леску. Хорошо, что
леса не запуталась на катушке, а то быть бы спиннингу в потоке.
Снова подвожу рыбу, и Сун Ень-я подсекает сома. Рассматриваем его
и сажаем вместе с аухоа на длинный кукан, заблаговременно
приготовленный из электрошнура. При солнечном освещении видно, что
из бурунов непрерывно выбрасываются аухоа, держась на одном
месте в потоке. Вероятно, кормятся, подбирая ошеломленную
водопадом рыбу.
Иногда хорошо заметно, как крупная аухоа идет рядом с блесной,
будто конвоируя ее, и при подходе блесны к береговым камням
стремительно бросается на нее. Когда солнце поднялось над деревьями,
часов около семи, взял крупный экземпляр аухоа. Эта рыба
несколько раз выбрасывалась из бурунов, грузно ударяясь о воду, причем
леса в воздухе натягивалась струной. Подвести такую добычу к
берегу было трудно. То она останавливалась на самом бое в потоке,
то перебрасывалась с волны на волну по течению. Наконец, она на
берегу. Это был самый большой из пойманных мною за время охоты
на озере экземпляр аухоа. Его длина была около 60 см, а вес
оказался пять с небольшим килограммов. Не забывается ощущение от вы-
важивания такой рыбы с повадками нашего окуня.
В это утро за пять часов мы поймали двадцать одну рыбу: двух
сомов, одну крупную щуку, остальные были аухоа.
Китайские товарищи были удивлены таким богатым уловом: на
одну удочку с небольшой катушкой столько ценной и крупной рыбы!
Надо сказать, что ловля на спиннинг почти неизвестна китайскому
населению в Манчжурии. На озере можно видеть рыбаков из
рабочих, которые ловят мелких сазанчиков и гальянов на примитивные
удочки или на ночь устраивают на отмелях из кольев лабиринты
для выходящей с глубины рыбы.
В этот день для всей нашей группы был роскошный обед. По
вкусу жаренная аухоа напоминает семгу, да и цвет зажаренного мяса
аухоа почти красный.
Мы давно собирались побывать у старика китайца, который
живет на озере и особенно успешно ловит крупных сазанов.
На высоком берегу, в чаще леса, стояла маленькая фанза,
которую .можно увидеть, подойдя к ней почти вплотную. У фанзы никого
не было. Спустились к озеру и у лодки встретили старика,
добродушно меня приветствовавшего, как советского человека.
Сун Ень-я объяснил ему, что.мы хотели бы узнать, как он ловит
сазанов. Старик охотно показал нам переметы, устроенные из крепкой
бичевы. Их было у него несколько связок. Готовясь к ночному лову
сазана, а ловится сазан на эту снасть только ночью, он наживлял
«крючки». На тонкой и крепкой бечеве множество спусков, и к ним
привязаны небольшие палочки из молодого вдоль расщепленного
бамбука. Размер палочек 5—6 см длиной и толщиной около 0,5 см.
Бамбук, как известно, очень гибок. Сгибается палочка хомутиком, и в
него закладывается распаренное зерно кукурузы. Хомутик
связывается прочной травой. Старик подробно рассказал, как он ловит
139

рыбу. Выбирается тихий залив с теплой водой, с богатой
растительностью, и поздно вечером расставляются с лодки переметы. Перед
рассветом, в полумраке, когда над озером клубятся туманы, рыбак
тихо подъезжает на лодке и начинает выбирать перемет. Это делается
бесшумно и без излишних движений и рывков. На поводках сидят
сазаны, причем бамбуковые палочки у них оказываются за жабрами.
Сазана подводят очень медленно к большому сачку и вынимают.
Если же его потревожить, то он сломает снасть и может выбросить
назад бамбук. Рыбак объяснил, что рыба ночью находит кукурузу в
бамбуке, забирает ее в рот, начинает сосать, и в это время травинка
освобождает палочку. Палочка распрямляется во рту сазана, он ее
выбрасывает с водой через жабры и оказывается на довольно
непрочном кукане — «крючке».
Заканчивая краткие заметки о поездке на озеро Цзиньбоху,
следует еще добавить о ловле весьма интересной й у нас в средней
полосе России не встречающейся рыбы — касатки.
Касатка темного желто-зеленого цвета; по окраске, отсутствию
чешуи и слизистому покрытию она напоминает линя, но по форме
приближается, пожалуй, к сому. У нее большая голова с жесткими
челюстями; грудные и спинной плавники имеют острые ножевидные
первые перья. Уха, сваренная из касатки, делается желтоватого
цвета с янтарным покровом из жира. Остывая, уха может
превратиться в заливное.
Касатка — рыба стайная и весьма хищная, причем ловится в
течение круглых суток, но главным образом с наступлением полной
темноты.
Выйдя как-то ночью на берег залива, когда только начинала
всходить луна,— было время полнолунья,— я услышал в темноте
непонятные звуки. Казалось, будто в воду сыплют с большой высоты
то там, то сям множество камешков. Подойдя к заливу, где из воды
торчали кусты и поваленное деревья, я понял, что происходило. Это
были касатки, которые шли в темноте плотным полукольцом,
прижимая к берегу мелкую рыбу. Периодически касатки выбрасывались
вверх с большим шумом. Вероятно, касаток здесь было тысячи.
На другой вечер, когда солнце зашло и жара быстро спала, мы
отправились на лодке в этот залив с удочками. Приманкой был
обычный дождевой червь. Став среди небольшого островка плавающих
водорослей, мы стали ожидать.
Приятель забросил удочку и скоро поймал небольшого сазана,
за ним второго, третьего...
Я тоже стал разматывать удочки, но в это время на расстоянии
метров ста пятидесяти от нас послышались частые всплески рыб. Эти
всплески становились все дружнее, повторяясь периодически. Затем
все стихло, и через десять-пятнадцать минут мы услышали всплески
уже на расстоянии метров пятидесяти; рыбья стая шла к берегу. Эта
линия всплесков быстро приближалась, и, наконец, мы оказались в
ее середине. Начался клев рыбы, о котором мне и читать не
приходилось.
140

Мы закидывали удочки в темноте, и лишь только крючок
касался воды, как чувствовался удар по леске и что-то сильное тянуло ее
в сторону. Мы вытаскивали касаток непрерывно. Когда линия
загонщиков пошла к берегу, стали попадаться касатки весом по 300—
600 г и более. Были случаи, когда касатки брали на оголенный
крючок и хватали одновременно за перовой поплавок и грузило. Если
в течение пяти-десяти секунд поклевки не было, значит, крючок
лежал на листе кувшинки или на выступающих из воды сучках.
Перекидываешь и уже вываживаешь рыбу небольшую, но сильную
и с резкими движениями.
Наибольшие экземпляры касаток при ночном лове были до 600—
700 г, тогда как днем они ловятся не чаще другой некрупной рыбы и
преимущественно попадаются мелкие экземпляры.

О. Мокиевский
ПОДВОДНЫЙ СПОРТ В МОРЯХ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Овладение мастерством подводного плавания требует от
начинающего спортсмена большого труда if настойчивости, но как щедро
вознаграждается этот труд!
Чудесный мир открывается перед глазами на морском дне. Все
краски там совершенно иные, чем на суше,— господствует
голубовато-зеленая гамма цветов. И собственное тело ощущается необычно:
долго не можешь привыкнуть к его невесомости, вернее,
полувесомости. Вот путь преградила широкая ложбина. Не нужно спускаться
в нее, затем карабкаться на противоположный склон. Легкий толчок—
и тело охотника плавно переносится через ложбину и так же плавно
в замедленном темпе опускается на другом берегу. Вот водолаз
пробирается по лесу ламинарий. «Деревья» этого леса, несмотря на их
значительные размеры, можно отодвинуть легким движением руки.
Из ламинариевого леса охотник перешел в заросли цистозиры.
Множество мелких животных ютится среди ее густых кустов. Стволы
цистозиры, как и поверхность скал, покрыты мелкими багряными
водорослями. Их слоевища, то нежные, то упруго хрящеватые,
поражают изяществом и разнообразием форм. Одни перистые, другие
зубчатые, третьи в виде разветвленных кустиков, шнуров, тонких
полупрозрачных пластинок.
142

Внимание привлекают и другие заросли. Но это не растения, а
животные, ведущие прикрепленный образ жизни, здесь им нет нужды
двигаться в поисках пищи: течение подносит ее к самому
рту.
Рыхлые корки губок ю неприметно серого, то вызывающе
оранжевого цвета, известковые кружева мшанок либо в виде ажурной
сеточки стелющиеся по камню, либо вздымающиеся над ними и
иногда принимающие форму изысканного веера или причудливых
оленьих рогов. Подводные анемоны-актинии широко распускают
пестрые щупальца, но при малейшей тревоге съеживаются в
бесформенный комок.
Вот раскинулись пышные клумбы полихет — морских червей.
Не хочется называть их червями: так непохожи они на привычных для
нас земляных червей, они скорее напоминают какие-то яркие цветы.
Шевелят иглами морские ежи, медлительно ползают морские звезды.
Угрожающе растопырил клешни краб, но, увидев, что охотник его
не испугался, бочком-бочком скрылся в ближайшей расселине.
Деловито снуют раки-отшельники, таща за собой громоздкие свои
дома—раковины моллюсков. А вот и живые моллюски—разнообразные,
красочные. Одни из них в массивных витых раковинах, другие,
хитоны, покрыты аккуратными пластинками, образующими как бы
крышу из налегающих друг на друга черепиц, тела третьих
заключены между двумя створками. Местами на скалах белеют сплошные
гряды устриц. Извилистые края их волнистых створок
захлопываются при приближении охотника. Лежит плоский, как блюдечко,
красавец гребешок. Вдруг он с силой хлопнул своими створками,
подпрыгнул над дном и опустился на расстоянии нескольких метров.
Трудно представить себе, что такое грузное на вид животное может
легко и свободно передвигаться прыжками. Вокруг снуют различные
рыбешки, нередко проплывает и крупная рыба.
Представление о расстоянии под водой обманчиво, все кажется
ближе, чем на самом деле. Иногда протянешь руку за каким-нибудь
животным, которое кажется совсем рядом, но рука скользнет по воде,
а добыча уплывает, убегает, а зачастую просто остается на месте, но
ты ее не достал. Над головой, в голубовато-зеленом хрустале водной
толщи, почти неподвижно парят большие медузы. Они похожи на
красивые, подвешенные к потолку люстры. В отличие от небосвода,
наблюдаемого с суши, здесь «небо» выглядит плоским. В ясную погоду
с небольшой глубины на нем бывает виден белесый диск солнца.
Но вот скалистый грунт сменился песочным. Охотника окружает
луг, покрытый изумрудной морской травой — зостерой. Трава эта
пышная и высокая, до пояса, а часто и гораздо выше. Фауна обильна
и здесь. Среди стеблей стоит вертикально почти не отличимая от них
рыба-игла. Вот похожий на шахматного коня морской конек
зацепился хвостом за стебель зостеры. Вокруг шныряют морские тара-
каны-идотеи и множество других рачков, немало здесь и прочего
морского зверья — моллюсков, червей, иглокожих.
Что же может встретить подводный охотник в наших морях?
143

Начнем по праву с Черного моря: его живописные берега и теплая
ласковая вода привлекают отдыхающих со всех концов страны.
Благодарной добычей подводного охотника явится здесь кефаль,
встречаясь довольно часто у самого берега. Несколько упитанных
кефалей составят недурной итог охоты ныряльщика, отплывшего
недалеко от берега и проплававшего около часа в прогретом солнцем
поверхностном слое воды. Можно здесь встретить также ставриду,
луфаря, горбыля, крупного морского карася. Трудно попасть
гарпуном в узкое, змеевидное тело саргана. Эту вкусную рыбу многие
ошибочно считают несъедобной — то ли из-за формы тела, то ли
из-за окрашенных в зеленый цвет костей. На песчаном мелководье
или в зарослях морской травы можно добыть довольно крупных кам-
бал.Охотясь за ними, следует держаться у самого дна или, ещелучше,
двигаться по дну. Лежащая на дне камбала принимает цвет грунта,
на котором она находится, и можно проплыть над ней или пройти
совсем рядом, не заметив добычи. Очень часто нам случалось идти
по ровному песчаному дну, когда вдруг из-под голой пятки, щекоча
ее, вырывалась крупная камбала и уплывала со свойственной ей
медл ител ь ностью.
В зарослях зостеры можно наступить и на другую, отнюдь не
такую безобидную рыбу. Это скат-хвостокол, называемый на Черном
море морским котом. Достигающий значительных размеров, он был
бы хорошим объектом для охоты, если бы не его хвост, снабженный
длинной костяной иглой, усаженной многочисленными зубчиками.
Поймавшие морского кота рыбаки прежде всего обрубают ему хвост,
так как бьющийся в шлюпке или на берегу скат может нанести своим
оружием серьезные раны человеку. Неосторожный купальщик,
наступивший в зарослях морской травы на хвостокола, или подводньщ
охотник, ранивший его на небольшом расстоянии, подвергаются
опасности быть исполосованными хвостом ската. Поэтому мы
рекомендуем при продвижении в зарослях зостеры внимательно смотреть
себе под ноги; а при встрече с морским котом удерживаться от
искушения выстрелить в него. Примитивные поперечноротые рыбы (к ним
относится и морской кот, шиповатый скат, или морская лисица, и
черноморская акула-катран) очень Живучи. Их практически
невозможно убить с одного выстрела, будучи же ранены, они начинают
биться и могут нанести своей шиловидной кожей значительные
повреждения охотнику. Катран может серьезно ранить человека и
колючками своих спинных плавников. Раны эти плохо заживают, так
как попадающая в них слизь обладает ядовитыми свойствами.
Если же не тревожить этих рыб, то они не представляют ни малей-
шей опасности. Следует отметить, что в наших морях вообще нет
нападающих на человек~а~рыб, так что в этом отношении подводный
охотник может ничего не опасаться.
Неприятными могут оказаться встречи со скорпеной—морским
ершом, с другой рыбой, называемой морским скорпионом, или пряжкой,
а также с медузой — корнеротом. Плавники и выросты тела,
придающие скорпене какой-то всклокоченный вид, могут наносить долго не
144

заживающие раны. Уколы, наносимые морским скорпионом, еще
более ядовиты. Из двух черноморских медуз плотная и почти
бесцветная аурелия вполне безвредна, другая же — пилема, ризостома, или
корнерот, отличающаяся мощным развитием щупалец, может
причинять ожоги, пожалуй, значительно более чувствительные, чем
ожоги крапивы. Корнерот часто встречается весьма значительными
скоплениями, особенно, по нашим наблюдениям, на глубине 2—4 м, и
ныряльщику, проходящему через такое скопление, рекомендуется
не прикасаться к малоподвижным телам этих медуз. Других
опасностей и неприятностей от обитателей Черного моря подводному
охотнику опасаться не приходится.
Мы чувствуем, что несколько разочаровали любителей крупной
дичи советом «не связываться» с акулами и скатами. Утешим их
возможностью поохотиться на таких рыб, как пеламида и тунец. Эти
многокилограммовые рыбы образуют иногда в некотором отдалении
от берегов значительные скопления, особенно в северо-восточной
части моря. Следует отметить, что обнаружить эти скопления не всегда
легко, и охотнику, мечтающему о такой крупной добыче, мы можем
посоветовать выходить в море с рыбаками, идущими на лов, если не
пеламиды и тунца, то хотя бы скумбрии, стада которой эти хищники
часто сопровождают.
Подводный охотник, оставив гарпунное ружье и вооружившись
ножом или стамеской, может собирать приросших к камням устриц,
которые встречаются и у берегов Кавказа и особенно часто в Карки-
нитском заливе. Можно также наловить крабов: крупного травяного
— на песочных мелководьях, обычно поросших морской травой,
и каменного—среди подводных скал и гряд камней. Можно набрать
и черных мидий, из которых одесские хозяйки делают вкусный плов.
На банках устриц и среди мидий легко найти и взять в качестве
сувенира красивую закрученную раковину рапаны. Интересна
история этого хищного моллюска. В начале сороковых годов он был
случайно завезен в Черное море судами с Дальнего Востока,
размножился здесь и прочно вошел в состав его населения, став подлинным
бичом для устричных банок.
У берегов Крыма, в районах Керчи, Феодосии, Судака,
Балаклавы подводный экскурсант может сделать и археологические находки
— память о греческих античных поселениях и о генуэзских
колониях средневековья.
Много удовольствия могут доставить прогулки по лугам зостеры,
кустарникам цистозиры, среди скал, на подводном продолжении
песчаных пляжей. Разнообразие тонов и оттенков окраски меняется
здесь много раз на дню. Блуждая то в зеленом, то в голубоватом,
то в синеватом сумраке, ныряльщик любуется неповторимым
своеобразием подводных ландшафтов. Интересно наблюдать за повадками
мелких рыбешек, крабов, раков-отшельников, моллюсков, актиний.
Подолгу можно следить за различными обитателями одного только
куста цистозиры или зостеры. На внешне почти безжизненной
поверхности ровного песчаного дна видны лишь снующие раки-отшель-
145

ники, немногочисленные крабы да стайки держащихся над дном
рыбок. Но если порыться в песке, то обнаружатся различные моллюски
— отливающий перламутром донакс или, поглубже в песке,
своеобразная продолговатая раковина морской бритвы, здесь же можно
спугнуть бледного рака — привидение.
Но все же по сравнению с морями, расположенными ближе к
океану, черноморские фауна и флора значительно обеднены. Это
связано как с его историей (еще сравнительно недавно на месте Черного
моря располагался пресноводный бассейн), так и с пониженной
вдвое против океанической соленостью Черного моря и с его более
суровым, по сравнению, скажем, со Средиземным морем,
температурным режимом. Здесь нет ни морских звезд, ни морских ежей, ни
кораллов, а другие группы животных представлены уменьшенным
количеством видов и более мелкими экземплярами. Однако в отношении
обилия всех видов, которые приспособились к его условиям, Черное
море не только не уступает другим морям, но нередко превосходит
их.
Приходится иногда слышать мнение, что на черноморской
фауне вредно сказывается наличие в Черном море большого количества
сероводорода. Это справедливо лишь в отношении глубин свыше 180—
200 м, которые действительно отравлены сероводородом и
безжизненны. Однако это не отражается на флоре и фауне меньших глубин,
поскольку сероводород очень нестоек и полностью разлагается под
действием кислорода уже на глубине 150 м.
Обеднение качественного состава флоры и фауны в еще большей
степени свойственно Азовскому морю, а также морям-озерам
Каспийскому и Аральскому. Но по своей продуктивности Азовское море
стоит на первом месте в мире, так как немногочисленные виды его
фауны развиваются в изобилии.
В Азовском море внимание подводного охотника могут привлечь
многие рыбы. Это два вида судака — донской и кубанский, лещ,
кефаль, камбала—азовский калкан, тарань, рыбец, шемая,
многочисленные бычки, в опресненных участках — сом и жерех. Однако
охота здесь неминуемо натолкнется на весьма значительную трудность,
а именно: на исключительно малую прозрачность воды. Ученые
установили, что в Азовском море из-за его повышенной мутности
отсутствуют хищные рыбы. Такому, так называемому пелагическому,
хищнику (в отличие от придонного, питающегося малоподвижными
донными животными) необходимо прежде всего видеть свою добычу.
В мутных водах Азовского моря эта возможность весьма ограничена.
В подобном положении окажется, очевидно, и подводный охотник.
Нам не приходилось ни опускаться в этом море под воду, ни
беседовать с азовскими водолазами. Служит ли мутность воды
непреодолимым препятствием для подводной охоты, следует все же проверить
на практике.
Каспийское море в северной своей части очень напоминает
Азовское. Именно к его мелководьям, омываемым тоже довольно мутной
водой, приурочены основные рыбные богатства. Центральная июжная
146

части Каспия в большой степени походят на «настоящие» моря: вода
здесь и прозрачнее и солонее. Объектом подводной охоты в Каспии
могут служить сельди (из которых долгинская сельдь и черноспинка
достигают в длину до полуметра), рыбец, усач, кефаль. В предусть-
евых пространствах можно встретить сома, жереха, щуку, стерлядь.
Пловец может столкнуться под водой и с жителем совсем иной
стихии — бакланом, превосходным ныряльщиком. Подводные
ландшафты Каспия менее привлекательны, чем в Черном море.
Преобладают здесь заросли маловыразительных рдестов, харовых и т. д.
Только ковры багряной водоросли — лауренции напоминают о
великолепии морских зарослей.
Окруженный песками пустынь Арал характеризуется яркой
синевой своих прозрачных вод. Когда купаешься в Аральском море,
особенно в центральных его частях, кажется, что когда выйдешь из
воды, то по телу у тебя будут стекать капли синего цвета. Фауна и
флора Арала очень однообразны. В малосоленой воде этого озера
живут пресноводные рыбы: судак, окунь, сазан, лещ, белоглазка,
усач, сом, жерех.
В Балтийском море подводным охотником могут быть встречены
многие привлекательные объекты: треска, камбала, угорь, сиг,
судак, рыбец. Однако сколько-нибудь продолжительная охота в
прохладных водах Балтики вряд ли возможна без гидрокостюма.
Низкая температура вод северных морей требует не только применения
гидрокостюма, но и утепления его несколькими парами белья.
Малейшее нарушение герметичности костюма может привести к
серьезным последствиям. Поэтому ни Белое, ни Баренцово моря нельзя
рекомендовать как для спортивных погружений, так и для подводной
охоты, несмотря на богатство их рыбой, в первую очередь треской.
Остановимся еще на Японском море. Этот удаленный от
центральных частей нашей страны водоем характеризуется исключительно
богатой и разнообразной фауной и флорой. Для сравнения
достаточно сказать, что если в Черном море насчитывается 180 видов рыб,
то в Японском море обитают рыбы 603 видов. Многие из них имеют
промысловое значение и представляют собой хорошие объекты для
подводной охоты. Из них можно назвать кефаль, или пелингаса,
скумбрию (обе эти рыбы здесь гораздо крупнее, чем в Черном море),
красноперку, несколько, видов красивых, пестро окрашенных
терпугов, разнообразных камбал (лишь в заливе Петра Великого
камбалы представлены 19 промысловыми видами). Повсюду- можно
встретить минтая, красивую большеглазую рыбу, серебристый цвет
которой после поимки приобретает медный отлив. К сожалению,
минтай обладает невысокими вкусовыми качествами. Лососевые
рыбы, в отличие от Охотского и Берингова морей, здесь
малочисленны, но все же в Японском море встречаются кета, горбуша, сима. У
берегов Сахалина обитает треска. Есть в Японском море акулы и
скаты, о которых следует повторить то, что уже говорилось о
черноморских представителях этих рыб. Много в этом море и нерыбных
промысловых объектов. Это, в первую очередь, изысканное китайское ла-
147

комство — трепанг, затем ряд моллюсков —устрица, гигантская
мидия, гребешок, мактра, петушок, рапана и другие. Все это без
особого труда может быть собрано на глубине 38 м.
Подводные ландшафты Японского моря по красоте и
разнообразию далеко оставляют за собой все, что можно увидеть в тех морях, о
которых мы говорили ранее. Леса ламинарий, заросли саргассовых
водорослей и разнообразнейших багрянок, похожие на кораллы,
колонии известковых водорослей и мшанок. Среди этих лесов,
кустарников, лугов обитает множество морских животных,
разнообразие которых трудно описать в короткой статье. Достаточно сказать,
что если в мировом океане представлено всего 34 отряда рыб (не
считая глубоководных), то в Японском море из 34 обитают
представители 31 отряда.
Остановимся на опасностях, которые могут встретиться здесь
подводному охотнику. Прежде всего вспоминаются, конечно, акулы
и осьминоги, знакомые нам всем с детства по приключенческим
романам. Должен, однако, сказать, что за шесть лет, проведенных на
Дальнем Востоке, я не знаю ни одного случая, когда бы водолаз или
купальщик подвергся бы нападению с их стороны. Но в водах
Японского моря есть страшное для подводного охотника животное. Оно не
обладает ни зубами, ни руками-щупальцами с присосками, ни даже
внушительными размерами. Это всего-навсего небольшая (4—5 см
в диаметре) медуза, называемая гонионемой, или крестовичком.
Действительно, на ее почти бесцветном куполе можно различить рисунок
в виде креста. Если соприкосновение с более крупными медузами
вызывает ожог, напоминающий о себе в течение нескольких дней, то с
гонионемой дело обстоит неизмеримо серьезнее. Обожженный
крестовичком купальщик или водолаз заболевает серьезной, поражающей
нервную систему болезнью, длящейся два-три месяца, а повторный
ожог обычно приводит к смерти. Вот этой маленькой медузы следует
остерегаться больше, чем осьминогов и прочих «таинственных
гигантов моря». Раньше чем отправляться на подводную охоту,
необходимо узнать в местных органах здравоохранения или в
Тихоокеанском институте морского рыбного хозяйства и океанографии во
Владивостоке, благополучен ли в данное время в отношении гонионе-
мы тот или иной район. Надо иметь в виду, что прибрежные заросли
зостеры или саргассов представляют собой излюбленное
местообитание крестовичка.
Следует упомянуть еще о многочисленных на мелководьях этого
моря морских ежах, иглами которых охотник может наколоть до
крови незащищенные ноги. Уколы эти однако безвредны, так как
ядовитые иглы встречаются только у тропических морских
ежей.
Любительские спуски под воду в масках или с аквалангами, как
и подводная охота, приобрели большую популярность за границей.
Выходит много книг, статей, кинофильмов, посвященных этому виду
спорта, который приобретает много сторонников и в нашей стране.
Надо надеяться, что наша промышленность пойдет навстречу пожела-
148

ниям спортсменов и начнет выпускать необходимое для подводного
спорта оборудование с тем, чтобы этот увлекательный и полезный
спорт мог успешно развиваться и в нашей стране.
Ольга Хлудова
ВПЕРВЫЕ ПОД ВОДОЙ В МАСКЕ
Теплая темная южная ночь. В окнах коттеджей карадагской
биостанции давно погас свет. Только в ложбине еще не затихает
жизнь. Вокруг костра мечутся жестикулирующие тени и раздаются
выкрики: «А у Кусто сказано...» «Что мне ваш Кусто!..» «Когда Дюма
опускался на 50 метров...» «А я вчера встретил морского котенка у
Кузьмича...» «Товарищи, вы не заметили, что у якоря лежит дохлая
скумбрия. Надо их поискать на глубине...»
Это энтузиасты подводного спора пекут картошку и обсуждают
прошедший день.
Нас было много, и все мы одинаково поражены одной болезнью
— подводным спортом. Научные сотрудники биологических
институтов со всех концов Союза, ученые различных отраслей знания,
рабочие, служащие, студенты и школьники — кого только не захватила
страсть исследования морских глубин. Нас можно было разделить на
три категории: первая, и пожалуй самая темпераментная,—
охотники, затем фотографы и третья — просто бескорыстные наблюдатели
жизни моря. Все мы разными путями пришли к убеждению, что к
морю нельзя больше ездить без снаряжения, дающего возможность
заглянуть на морское дно. Немалую роль сыграл кинофильм
«Голубой континент» и печатавшаяся в журнале «Юность» повесть Кусто и
Дюма «В мире безмолвия».
Никто из нас не мог похвастаться богатством снаряжения и
опыта. Маска, дыхательная трубка и пара ластов — вот все, что .имели
самые богатые из нас Трое гордых владельцев ружей для подводной
охоты промелькнули на нашем горизонте, вызвав острые припадки
зависти. И тут я хочу недобрым словом помянуть некоторые наши
промышленные организации. Неужели нельзя обеспечить
спортсменов-подводников необходимым (и таким простым!) оборудованием?!
Я уверена, что многие сотни спортсменов, вынужденных своими
руками делать маски, шноркели и подводные ружья, боксы для
фотоаппаратов и кинокамер, поддержат мои претензии к организациям,
выпускающим спорттовары. Те маски, которые можно было видеть на
карадагском побережье, вероятно, будут ценным вкладом в будущий
музей развития подводного спорта и зримым укором для
вышеупомянутых организаций. Что только не употреблялось для их
производства: резиновые медицинские судна и грелки, камеры от автомашин
и мячей, маски старых противогазов... Каждая новая «модель»,
появляющаяся среди наших энтузиастов, горячо обсуждалась и
усовершенствовалась в процессе пользования.
149

На практике мы столкнулись с множеством вопросов, которые
разрешались нами постепенно, по мере накопления опыта. Ежедневно
мы проводили несколько часов в воде, и вечерние беседы у костра
вертелись только вокруг подводного спорта. Этот обмен опытом
весьма помогал нам в освоении новых навыков. Мы учились друг у друга
и часто в спорах находили верное решение возникавших вопросов.
Что касается меня, то желание своими глазами увидеть
происходящее под непроницаемым, для невооруженного глаза слоем воды,
помимо всего прочего, было вызвано родом моей работы. Много лет
я рисовала морских животных, живущих в больших аквариумах, в,
казалось бы, самой для них естественной обстановке. Там было все—
песок, камни, водоросли, чистейшая морская вода. И мне казалось,
что рыбы в аквариумах ведут себя как вольные рыбы, плавающие в
море. Как я ошибалась!.. Но об этом позже.
Итак, каждый год по роду своей работы я провожу несколько
месяцев на берегу моря, ловя и рисуя морских животных. Мысль о
необходимости приобрести маску давно возникала у меня, но попытка
применить старый противогаз не увенчалась успехом. Он наполнялся
водой в течение нескольких секунд, и я решила во что бы то ни стало
завести себе настоящую маску. Только в 1957 году мне
посчастливилось достать французскую маску и ласты. Перед отъездом в
Крым я тщательно перечитала всю русскую и иностранную
литературу по технике погружения и советы начинающим ныряльщикам. С
уверенностью толковала я о необходимости пользования твердой
дыхательной трубкой, о том, как важно уметь выдуть во время ныряния
воду из маски, если она туда попадет, и т. д.
И вот настал долгожданный день... Дрожа от нетерпения, я
натянула драгоценную маску и ласты. Второпях забыта у палатки
дыхательная трубка, но никакие силы не могли бы заставить меня
вернуться за ней. Я кинулась в воду и, памятуя многочисленные
инструкции, прочитанные мною, поплыла, «делая ногами те же
движения, что и при езде на велосипеде».
Видимо, у меня было неверное представление о том, какие
движения делают велосипедисты, так как я продолжала барахтаться на
одном месте, у самого берега. Быстро невыносимо устали мышцы ног.
Движением ноги назад я продвигалась вперед, выбрасывая ногу
вперед, я отодвигалась назад. Пришлось снять проклятые ласты. Я
решила, что на первый раз можно обойтись и без них. Швырнув их
на берег, я с новыми силами кинулась в воду, отплыла на несколько
метров и, набрав в легкие как можно больше воздуха, нырнула. И
еще раз убедилась в том, что одно дело ходить в маске по комнате,
следя по секундомеру, сколько драгоценных секунд можно двигаться
не дыша, а другое — энергично пробиваться ко дну сквозь толщу
воды, которая упорно выталкиваем тебя наверх. Оказалось, надо еще
научиться правильно нырять, сохраняя при этом максимальное
количество энергии и кислорода. А когда я открыла инстинктивно
зажмуренные глаза и впервые в жизни взглянула на морское дно, то
ахнула от неожиданности и, разумеется, порядочно хлебнула воды.
150

Пришлось лечь на спину и отдышаться. Затем я снова нырнула, но,
не умея нырять без потери сил и большого расхода запаса кислорода
в легких, я смогла пробыть под водой лишь несколько секунд.
Пришлось все же бежать за дыхательной трубкой. С ней дело сразу
пошло на лад.Погрузив лицо в воду,я могла спокойно плыть по
поверхности, разглядывая расстилавшийся подо мной пейзаж.
Первое впечатление от подводного мира ошеломляющее.
Обломки скал, обросшие золотисто-рыжей метровой длины цисто-
зирой, глубокие овраги, небольшие полянки, покрытые песком,
зеленый светящийся туман впереди и лазурный блеск у поверх-,
ности — все было ново, глаза разбегались, трудно было
сосредоточить внимание на отдельных деталях.
У меня невольно екнуло сердце, когда я проплывала над
оврагом. Казалось почему-то, что туда можно свалиться. Нелепая мысль,
но не я одна переживала это ощущение.
От первого погружения осталось только впечатление общей
картины. Космы водорослей, колеблемые волнами, почти касались
ног, но, когда я хотела достать ветку цистозиры, оказалось, что она
находится не менее чем в 2 м от поверхности. Я не сразу поняла, как
обманчивы размеры и расстояния под водой.
Рыб я почти не видела в этот первый день моего знакомства с
новым миром. Их, вероятно, было не меньше, чем обычно, но я их не
замечала:- слишком рассеянно было внимание.
Вечером к нашей палатке явились товарищи, которые опередили
нас почти на месяц, и с оттенком превосходства стали посвящать
нас в «тайны» подводного спорта. Впрочем, вскоре выяснилось, что
нам всем есть чему поучиться, и каждый новый день приносил новые
навыки, каждый день мы делали новые драгоценные открытия.
Все приходило с практикой. Только через неделю я научилась
пользоваться ластами и оценила это простое и необыкновенно удобное
снаряжение. Когда плывешь, лежа на поверхности воды
горизонтально, надо делать мелкие и быстрые удары ногами вверх и вниз;
при вертикальном положении тела действительно приходится делать
движения, напоминающие движения ног велосипедиста. Но только
выносить ногу вперед следует таким образом, чтобы сопротивление
воды было минимальным. Наши новые товарищи с пренебрежением
отмахнулись от моих восторженных воплей по поводу красот
подводного пейзажа у пляжа биостанции, где я плавала в первый день, и
предложили присоединиться к ним на следующее утро. По их
словам, настоящее счастье ждало нас в скалистых бухтах. Не знаю, что
заставило меня провести бессонную ночь — предвкушение
необычайных приключений утром или москиты, набившиеся в изобилии в
палатку,— но заснула я только на рассвете. Меня преследовали
«подводные» сны: то я плыла над плоским камнем и валилась в пропасть,
в которую обрывались его отвесные откосы, то у меня не хватало
дыхания и я захлебывалась и шла ко дну.
При первых лучах солнца небольшая компания, нагруженная
странными предметами, двигалась по тропинке вдоль берега к скале
151

«Кузьмич». Впереди шел среднего роста крепкий молодой человек
с маской, сделанной из резинового подкладного судна. В руках у
него, помимо маски, была резиновая грелка, за спиной рюкзак. За
ним шла женщина с противогазом. За ней пожилой мужчина с
ластами и маской, сделанной из автокамеры.^ Каждый нес какой-нибудь
странный предмет. Даже непосвященному было ясно, что люди идут
с серьезными намерениями и заниматься пустяками не
станут.
Бухта у «Кузьмича» типична для скалистой части Крымского
побережья. Большие скалы, чьи обросшие водорослями вершины
почти касались поверхности воды или даже выступали над ней,
сумрачный зеленый полусвет у их подножья, мелкие обломки скал на
песке, кристально чистая вода какого-то необыкновенно лазурного
оттенка и рыбы, масса мелких рыб, среди которых я с трудом узнавала
своих старых знакомых.
Насколько непривычно выглядит рыба в воде, может показать
очень забавный и поучительный случай с одним ихтиологом, который
одолжил у меня маску «на пять минут». Через час с лишним,
фиолетовый от холода, он вылез на берег и, греясь на солнце, спросил:
«Что это за клетчатые рыбки плавают между камней». Оказалось, что
ихтиолог не узнал зеленушек, с которыми ему приходилось иметь
дело едва ли не каждый день, но вне воды! А рыба в воде выглядит
не только иначе окрашенной (красные оттенки кажутся светлыми и
зеленоватыми), но и иной по форме. При движении все плавники рыбы
плотно прижаты к телу, а хвостовой плавник сильными ударами
посылает ее тело вперед. Кроме того, под водой на рыбу обычно
смотришь под непривычным углом зрения, а если забыть об увеличенных
водой размерах, то сразу трудно понять, кто именно встретился на
вашем пути.
Ружья ни у меня, ни у моих спутников не было. Была у нас
острога,короткая и с очень плохим наконечником. Ею только ранилиры-
бу, и скоро острогу отдали мне в постоянное пользование для самых
мирных целей: я выгоняла ею крабов из расщелин и рыбок из
зарослей водорослей. Теперь я рада тому, что отсутствие ружья заставило
нас в основном заниматься наблюдениями за морскими
животными. Целый ряд наблюдений представлял интересдля специалистов.
Пользуюсь случаем передать всем подводным спортсменам просьбу
ученых о том, что в случае поимки особенно крупных экземпляров
рыбы следует смерить общую длину рыбы (от конца морды до конца
хвостового плавника), записать район и дату ее поимки, характер
и примерную глубину дна. Кроме того, надо концом ножа снять с
рыбы, возле боковой линии, с десяток чешуек. Всё это отошлите в
Зоологический институт Академии наук в Ленинград, в отдел
ихтиологии проф. Световидову или во ВНИРО (Москва, Верхняя
Красносельская, 17, проф. Ильину). Если же охотнику попадется какая-
либо необычная рыба, то следует сохранить хотя бы ее голову. Если
же рыба не очень крупная, то желательно сохранить ее всю целиком.
Длительное хранение рыбы осуществляется содержанием ее в креп-
152

ком соляном растворе, в растворе формалина или спирта. Такого
рода данные представляют большой интерес для ихтиологов. Могу
еще добавить, что мне пришлось выслушать немало укоризненных
замечаний по адресу подводных охотников, которые, поймав
редкостную рыбу, случайно зашедшую в Черное море из Средиземного, дали
ей сгнить на солнце и даже не сфотографировали ее.
Наши подводные экскурсии захватывали все более отдаленные
районы. Почти все свободное от работы время мы проводили в воде.
Стали привычными величественные подводные утесы Сердоликовой
и Пуцолановой бухт, песчаные отмели около селения Енишар. Но
каждый день давал множество новых впечатлений, и, казалось, море
может без конца преподносить нам сюрпризы. Изменилось наше
отношение и к подводному спорту. Страстное увлечение первых дней
сменилось более глубоким чувством «на всю жизнь». И тут я хочу
сказать об особенно необходимой в этом спорте дисциплине.
Увлеченный зрелищем подводных красот, спортсмен забывает о времени
и... о своих товарищах на берегу. Нам не однажды приходилось не
на шутку волноваться о том или ином товарище. Отправляться на
поиски в лабиринт подводных скал, тянущихся на несколько кило*
метров, почти бесполезно. Поэтому во избежание излишних
беспокойств подводным спортсменам следует уславливаться о времени и
месте встречи, а также устанавливать заранее и хотя бы примерно
район подводного плавания. У нас произошел случай, когда один
страстный охотник заставил нас лрождать его на берегу... пять
часов. Оказалось, что он очень озяб и грелся на скалах в одной из
маленьких бухт, а потом охотился опять, а потом грелся на берегу и
т. д. Я не могу повторить те слова, которые ему пришлось выслушать
от нас, но они отчетливо дали ему понять наше отношение к его
поступку..
Экономия места удерживает меня от рассказов о всех тех
интереснейших происшествиях под водой, свидетелем которых я была. О
нересте кефали, о ее своеобразной манере кормиться на обрастаниях,
о нападении на ската и о полном провале моих агрессивных планов,
о наблюдениях за различными рыбами прибрежной зоны и об их
отношении к нам, ныряльщикам,— обо всем этом можно
рассказывать часами. Но сейчас я ограничусь только кратким перечнем рыб,
которые наиболее часто встречались нам у побережья Карадага и
которые могут являться объектом охоты.
Прежде всего следует упомянуть о кефали: лобане и сингиле.
Первые достигают 60—70 см и встречаются в большом количестве на
небольших глубинах. Сингиль несколько меньше по размерам,
встречается так же часто.
Замечательно красивы зубарики, серебряно-розовые с угольно-
черными полосами поперек тела, с~черной каймой на хвостовом
плавнике. Их зубы на нижней и верхней челюстях выдаются вперед
и придают зубарикам удивительно экзотический вид. Формой тела
и окраской они сильно напоминают тропических рыб коралловых
рифов, близкими родственниками которых и являются.
153

Горбыли, темный и светлый,— великолепный объект для самой
азартной охоты. Особенно хорош светлый горбыль, отличительным
признаком которого, помимо диагональных коричнево-бронзовых
полос на теле, является небольшой усик на подбородке. По
литературным данным, светлый горбыль достигает полутораметровых
размеров. Ни мои товарищи, ни я не встречали таких гигантов, но
50—60 см — обычный их размер у берегов Карадага. Темный
горбыль бывает много меньших размеров, не более 50 см. Обычные же
размеры часто встречающихся экземпляров — 20—30 см.
Среди подводных охотников на карадагском берегу существовал
неписаный закон, твердо всеми выполнявшийся: не бить зеленушек.
Дело в том, что мелкие зеленушки/подпуская к себе человека почти
вплотную, на расстояние вытянутой руки, не могут служить
объектом охоты для настоящего спортсмена-охотника. Уничтожить же
их до последней рыбы в данном районе не представляет никакого
труда. Поэтому мы с некоторым удивлением прочитали в седьмом
выпуске «Рыболова-спортсмена» статью, где именно зеленушки
рекомендуются как желанная «дичь». «Здесь обитают в большом числе
рыбы,названия которых как бы заранее определили их роль в подводной
охоте. Такие рыбы, как перепелка, рябчик, крупный рябчик-петроп-
саро, а также другие рыбы из семейства губановых являются
наиболее частой добычей подводного охотника» (стр. 225).
Сомневаюсь, видел ли автор цитированных мною строк хотя бы
одну из рекомендуемых им для охоты рыб. Перепелка, наиболее
часто встречающаяся, достигает максимальной длины... 16 см. Обычные
ее размеры неволее 10—12 см. Максимальный размер рябчика 15—
16 см. Петропсаро довольно редок. Из крупных зеленушек чаще
всего встречается рулена. Она бывает до 30 см в длину, но мясо ее
костисто и невкусно.
Если не ставить перед собой задачу уничтожить все живое, то
зеленушек нельзя рассматривать как объект охоты для настоящего
спортсмена. Представьте себе, что вы стреляете в
десятисантиметровую рыбку стрелой диаметром в сантиметр. Богатая добыча, нечего
сказать!..
Крупная ставрида, с быстротой торпеды проносящаяся в толще
воды, требует от охотника большой меткости и скорости реакции.
Ее стаи встречаются на больших глубинах. При мне только двум
охотникам удалось добыть эту великолепную рыбу.
На глубинах до 10 м сосредоточено наибольшее количество
животных, обитающих вдоль побережья. Зеленушки, собачки, бычки,
актинии, губки, креветки — море буквально кишмя кишит
ими.
Совершенно поразительна быстрота реакции у рыбы. Мне как-то
довелось увидеть крупного бычка, спокойно лежащего на грунте.
Зная, что эта рыба подпускает человека очень близко, почти
вплотную, я решила, что добыть бычка острогой будет нетрудно. Я
медленно подвела к нему острогу и ударила, но... попала в камень, а
бычок оказался лежащим возле другого камня. Молниеносные дви-
154

жения рыбы заставляют понять, как медленно движется рука
человека в воде даже в момент, казалось бы, быстрого взмаха.
На Карадаге, как и по всему побережью Крыма, всегда находится
много желающих посидеть на берегу с удочкой. Плывя однажды мимо
скал, я увидела лески, спускающиеся мимо меня от поверхности к
дну. Я остановилась и стала смотреть, что происходит под водой. На
одной леске крючок был запутан в водорослях, и мне пришлось
изрядно повозиться, пока по просьбе рыболова я не отцепила крючок.
Крючок другой удочки покачивался в воде без всякой наживки. С
третьего наживку сощипывали маленькие зеленушки, сами
величиной вряд ли больше крючка. А наживка последней удочки лежала
перед носом крупного бычка, который почти касался ее губами. Он
с равнодушным видом взирал на кусочек краба на крючке и
медленно поводил жабрами. Я рассказала рыболову, что происходит с его
крючками; он слегка приподнял удилище, и крючок с наживкой
стукнул бычка по морде. Бычок попятился и повернулся хвостом
к лакомому кусочку. Можно было с уверенностью сказать, что и на
эту удочку будет поймано немного рыбы. Бычок своим видом
отпугивал других рыбешек, а сам и не думал хватать наживку. Сколько
раз, ловя рыбу, я пыталась себе представить, что делается на другом
конце удочки. Вероятно, если придется еще ловить на удочку, я не
выдержу и полезу в воду с маской смотреть, как реагирует рыба на
крючок с наживкой.
Как я уже говорила, мне охотиться не пришлось. Но я не жалею
об этом. Подводный туризм, наблюдение за жизнью обитателей
подводного царства настолько увлекательны, что забываешь обо всем.
Удивительно быстро пролетело время на побережье Черного моря.
Оно прошло очень интересно и с пользой для меня. Теперь я знаю,
что жизнь морских существ в аквариуме значительно отличается от
жизни их в естественной среде. Много зарисовок привезла я с собой
в Москву, много сделала наблюдений над повадками рыб. Зима
уйдет на обработку материалов и... на подготовку к будущему лету,
которое я хочу опять провести под водой с маской и ластами (а также,
надеюсь, и с ружьем).
В заключение хочу повторить: очень обидно, что так мало
внимания уделяется у нас этому великолепному, полезному и здоровому
спорту.
Джеймс Олдридж
МОИМ РУССКИМ ДРУЗЬЯМ
(Послесловие, написанное Дж. Олдриджемк русскому
переводу его книги «Подводная охота для неопытных
англичан», выходящему в изд-ве «Физкультура и
спорт»)
Со времени написания этой книги мне довелось заниматься
подводной охотой в Советском Союзе — на Черноморском побережье,
между Адлером и Пицундой, главным образом в районе Новой Гагры,
155

где джгморя каменисто и голо и не представляет большого интереса
для охотника, если не считать охоту на кефаль, зеленушку и
горбыля — рыб вполне годных для ухи, которая,'кстати сказать, варится
даже сейчас, в то самое время, как я сижу на веранде нашего дома
в Новой Гагре и пишу эти строки.
Я слышал, что подводная фауна и флора вдоль Крымского побе7
режья значительно богаче, но даже здесь, в Гагре, подводный мир
настолько схож с средиземноморским, что настоящая книга может
принести пользу тем, кому придется охотиться здесь, и подскажет,
как это делать. Здесь, как и на Средиземном море, водятся одни и
те же рыбы, и повадки у них одинаковы. В самом деле, я обнаружил,
что рыба Черного моря, в частности кефаль, не искушена в
житейских делах и не обращает никакого внимания на человека под водой,
не опасается его, не считает его своим врагом. Обычно я возвращаюсь
с охоты с четырьмя или пятью порядочного размера кефалями, если
они нужны нам к столу. Километрах в пятнадцати на запад от Гагры,
где недалеко от берега есть несколько подводных скал (скалы для
охоты более предпочтительны, чем покрытое галькой дно), я
обнаружил много горбыля, в любых водах являющегося одной из
самых вкусных рыб. И зачастую после фотографирования их я
нырял вниз в маске с дыхательной трубкой, выбирал рыбу среднего
размера, килограмма два весом, и приносил ее домой к ужину.
Окуни, зеленушки, белые ласкири, так же как скорпены и
ставриды,— обычные обитатели прибрежной полосы. Неподалеку от
Старой Гагры я однажды увидел крупного ската всего метрах в
десяти от берега.
Море в Гагре, как и повсюду вдоль покрытой галькой
прибрежной полосы Черного моря, обычно бывает молочного цвета, что
весьма затрудняет видимость под водой. Хрупкие, белые,
вулканического происхождения камушки, ударяясь о твердую гранитную гальку,
являются причиной происхождения этой надоедливой морской
пыли. Пыль эта оседает лишь, если море в течение недели будет
мертвенно спокойным. Охотник в поисках рыбы должен потратить много
времени, глядя подводу, так как с поверхности рыбу не всегда удается
хорощо разглядеть, но это не столь уже существенно. Во всяком
случае рыбы здесь много, и охота хороша и будет удачлива, если вы
сами обнаружите наилучшие места для охоты.
В связи с тем, что подводная охота на Черном море, а вернее
в Советском Союзе вообще, все еще сталкивается с кое-какими
трудностями технического порядка и тем самым (хотя и не существенно)
отличается от условий охоты на Средиземном море, мне все же
кажется, что стоит упомянуть некоторые из этих затруднений.
В первую очередь следует сказать о ружьях. До сих пор я еще
не видел ружья для подводной охоты советского производства,
поэтому не знаю, на чем вы сосредоточиваете свое внимание. В
настоящей книге я предлагал отдать предпочтение коротким ружьям
резинового боя, и, насколько мне известно, некоторые спортивные клубы
в Советском Союзе уже делают такие ружья для себя. Я не хочу их
156

отговаривать, но только при одном условии — если одновременно с
производством ружей они обеспечат себя достаточным количеством
запасной резины.
Но для более широких масштабов развития подводного спорта в
советских условиях, принимая во внимание, что у вас нет маленьких
лавок в каждой деревне, где можно было бы приобрести запасной
комплект резины, мне кажется, что лучшим ружьем явится короткое
пружинное типа Дуглас Бэби 75, о котором я рассказывал в книге.
Это пружинное ружье почти никогда не портится. Зная, что в СССР
будет трудно достать запасную резину нужного образца, я взял с
собой именно такое ружье и успешно пользуюсь им до настоящего
времени. Я облегчил его, освободив от всех лишних частей, так что ружье
состоит теперь только из рукоятки, как у пистолета, трубки с
пружиной внутри, спускового затвора на конце, стрелы и нейлонового
шнура, который я во время охоты не наматываю на катушку, а
оставляю свободным и придерживаю одним пальцем. Пружина
долговечна, а если даже другие части ружья поломаются, их значительно
легче починить, чем многочисленные детали ружья с резиновым боем.
Сила боя такого пружинного ружья вполне достаточна, чтобы
подстрелить крупную рыбу, в том случае, конечно, если наконечник
вашей стрелы будет правильной формы и размера.
Наконечник для стрелы, который я рекомендовал в своей книге,
претерпел значительные изменения. Теперь я пользуюсь
значительно большим трезубцем с особыми жалами, которые почти исключают
сход рыбы, если, конечно, удается попасть в нее. Я постараюсь, чтобы
в русском издании книги был помещен рисунок такого трезубца.
В Гагре я охотился главным образом с общественных пляжей, и,
видимо, большинство из вас будет поступать таким же образом.
Поэтому разрешите мне еще раз подчеркнуть необходимость соблюдения
чрезвычайной осторожности, дабы избежать каких бы то ни было
несчастных случаев. Никогда не заряжайте ружье до тех пор, пока вы
не будете в воде, вдали от людей. Никогда не заглядывайте на
наконечник стрелы и не направляйте заряженное ружье на себя. И
никогда, находясь вне воды, не оставляйте трезубец привинченным к
стреле. Отвинтите егр, как только выйдете на берег: это продлит срок
службы трезубца и оградит любопытных, как взрослых, так и детей,
от возможной случайности.
Не забудьте еще несколько моих советов: если смотровое стекло
вашей маски запотеет, очистите его от сухой соли, которая
абсорбирует влагу, плюньте на него с внутренней стороны и как следует
разотрите слюну.
Время от времени промывайте маску пресной водой.
Никогда и ничем не затыкайте себе уши. Не пользуйтесь даже
ватой с вазелином. Если уши беспокоят вас, обратитесь к врачу, чтобы
он прочистил их, а если они беспокоят вас незначительно, ныряйте
как можно меньше до тех пор, пока ваши уши не привыкнут к тем
новым для них испытаниям, на которые вы их обрекли.
Следите, чтобы маска не слишком плотно сидела у вас на лице.
157

Время, проведенное на Черном море, я тратил примерно в равных
долях на подводную охоту в маске и на подводное фотографирование
и киносъемку с аквалангом.
К несчастью, мой превосходный небольшой портативный
компрессор (фирмы Корнелиус, изготовленный в Миннеаполисе), весом
всего 18 кг, сломался, что случается с ним чрезвычайно редко, и я
оказался лишенным возможности заряжать акваланг сжатым
воздухом до тех пор, пока мне не пришла мысль о ближайшем аэропорте,
находящемся а Адлере. Авиационные инженеры и техники отнеслись
ко мне в высшей степени любезно и охотно пришли на выручку. Они
сделали для меня соединительный клапан, а я разобрал фильтр
своего компрессора и вполне удачно наполнил баллоны акваланга
воздухом при помощи большого аэродромного компрессора.
Мне думается, что проблема сжатого воздуха окажется основной
для всех желающих заниматься акваланговым спортом в Советском
Союзе (я имею в виду чистый воздух, годный для дыхания). Воздух,
который накачал мне адлерский компрессор, нагнетающий его под
давлением 150 атмосфер, был недостаточно чистым, техническим.
Но у меня были с собой два фильтра. Первый отделяет разные масла и
влагу, находящиеся"в воздухе в качестве примесей. При компрессоре
в Адлере также имелся такой фильтр, и он был вполне пригоден для
отделения влаги. Второй фильтр, представляющий собой цилиндр с
активированным углем, поглощает посторонние газы, которые
остаются в воздухе от выхлопных дымов и тому подобного, и это было
самое главное. Без этого фильтра было бы невозможно пользоваться
воздухом, каким бы компрессором его ни нагнетали—маленьким или
большим.
Поэтому, если вы думаете проделать то же самое, что сделал я,
обязательно имейте при себе фильтр из активированного угля,
очищающий воздух от окиси углерода и других газов. Если вы знакомы
с книгой Кусто, то, конечно, помните, как Диди Дюма, ныряя в
знаменитом Воклюзском гроте, едва не распрощался с жизнью из-за
того, что в воздухе, которым были наполнены баллоны его акваланга,
оказались выхлопные газы.
Ныряние с аквалангом, мне думается, является будущим
подводного спорта и подводной науки как в Советском Союзе, так и повсюду.
К слову сказать, я слышал о существовании поблизости от Сухуми
древнего греческого города, затопленного морем, и отправился туда
в июле, чтобы взглянуть на эти руины. В Сухуми я познакомился
с одним из лучших в Советском Союзе водолазом—Вениамином
Ивановичем Скасырским.Мы вместе опустились под воду. Он с кислородным
аппаратом. Я с аквалангом. Древний город действительно существует,
но, к сожалению, он на 5—6 м погребен в иле. Я уверен, что настанет
день, когда советская подводная экспедиция отсосет ил, скрывающий
под собой город, и обнаружит там сокровища огромной важности
для археологии и истории. Я с большим нетерпением буду ждать
того дня, когда вы приметесь за эту работу.
158

Из того, что я слышал, я вывел заключение, что этот город,
вероятно, является наиболее важным из всех известных до сих пор
подводных археологических руин. К тому же совершенно очевидно, что
он дошел до наших дней в полной сохранности. Ныряя в том районе,
можно увидеть изваяние пловца, стоящее на крыше древнего
эллинского дома. Это дает основание заключить, что если уж этот высокий
дом, выступающий над илом, не подвергся разрушению до наших
дней, то и весь город, находящийся где-то под толстым слоем ила,
сохранился еще лучше. В сухумском музее выставлен барельеф,
являющийся, по всем вероятиям, одной из наиболее ценных
археологических находок нашего века, относящихся к древнегреческому
периоду истории человечества. Этот барельеф был извлечен пловцами со
дна морского под Сухуми. К несчастью, часть барельефа с надписью
откололась и осталась под водой. Одна лишь эта надпись заслуживает
тщательных розысков энтузиастами подводного спорта. Скасырский
большую часть своего свободного времени отдает этим поискам.
В Гагре я встретился с другим знаменитым советским водолазом,
и мы вместе выходили в море. Он опять-таки с кислородным
аппаратом, я с аквалангом. Ражден Барциц — Герой Советского Союза,
получил он это высокое звание в дни войны, служа на торпедных
катерах и участвуя в высадке десанта в районе Херсона. Удивительное
совпадение: мне довелось видеть результаты этой операции во всех
ее кровавых деталях сразу же после окончания битвы. В настоящее
время Ражден Барциц руководит гагринской станцией спасения на
водах и является весьма опытным человеком в этом деле.
Несколько слов относительно кислорода: все встреченные мной
в Советском Союзе люди, пользующиеся кислородными аппаратами,
являются очень опытными и отлично обученными водолазами.
Кислород обеспечивает необходимую для их действий быстроту. Но я,
не желая излишне запугать вас, все же хотел бы сослаться на
зарубежный опыт и сказать, что кислород для спортсмена-любителя
равносилен смерти. У нас он убил больше водолазов, чем что-либо иное
под водой.Слишком много неполадок может произойти с кислородным
аппаратом даже у опытных людей, а для любителя пользование
кислородным снаряжением равносильно самоубийству. Мы, на Западе,
пришли к заключению, что какие бы трудности ни пришлось
испытать спортсмену в связи с проблемой зарядки баллонов сжатым
воздухом, воздушные аппараты для любителя настолько безопасны, что
имеется полный смысл остановить выбор на них.
Зарядка баллонов сжатым до 150 атмосфер воздухом—постоянная
проблема для аквалангистов, но мне думается, что советские клубы
могут последовать примеру Британского Суб-Аква-клуба, имеющего
собственный компрессор (много больших размеров, чем мой),
смонтированный на «джипе», который следует за членами клуба во всех
их экспедициях. Компрессор такой величины легко наполняет
воздухом двадцать-тридцать баллонов ежедневно, а этого вполне
достаточно для нормальной деятельности любого клуба. Инженеры,
специалисты по компрессорам могут разрешить эту проблему различными
159

путями, но наш опыт на Западе показывает, что средний компрессор,
установленный на «джипе», наиболее целесообразен. Я, обладатель
собственного компрессора, являюсь фигурой довольно уникальной,
но хотя мой компрессор очень мал по размерам, он чрезвычайно
помогает мне в моих путешествиях и, в частности, дал мне возможность
побывать в глубинах Красного моря, что без компрессора было бы
невозможно* так как я решительно отказываюсь пользоваться
кислородом.
В связи с тем, что подводный спорт в Советском Союзе делает
только первые шаги, быть может, полезно упомянуть одно правило,
которое на Западе, к нашему великому сожалению, не было
узаконено с самого начала развития этого спорта. В частности, так
произошло во Франции.
В подводной охоте, так же как при, ловле форели, необходимо
соблюдать ограничения в отношении размеров и количества пойманной
рыбы, а также мест и сроков охоты. Вдоль побережья Франции
исчезла вся крупная рыба. Конечно, дело тут не в том (как это
представляют себе некоторые), что рыба истреблена подводными охотниками.
Маленький мальчуган простой удочкой выловит в море больше
молодой рыбы, чем любой подводный охотник. В действительности
происходит вот что: крупная рыба «поумнела», стала остерегаться
подводных охотников и ушла в глубины, достаточно далеко от берега,
чтобы избежать встречи с людьми. Так произошло во Франции, где
теперь для того, чтобы найти береговую рыбу, надо выходить далеко
в море, на глубокие места.
До некоторой степени этого можно избежать установлением
количественного предела вылавливаемой рыбы, предотвращением
неразборчивой охоты. Ни одна рыба не должна быть убита, если охотник
не намеривается употребить ее в пищу. Настоящий спортсмен будет
придерживаться этого правила, даже если оно не узаконено.
Первым и наиболее строгим законом должен быть запрет любой
охоты на рыбу с аквалангами или кислородными аппаратами.
Пользуясь оборудованием, позволяющим пробыть под водой более одной
минуты, охотник получает такие преимущества перед рыбой, что
охота перестает быть спортом. В Англии и во Франции уже существуют
законы, запрещающие охоту с аквалангом, и все без исключения —
охотники и неохотники — считают это правило превосходным. Все
мы строго придерживаемся его.
При зарождении подводного спорта в Советском Союзе существует,
как мне кажется, счастливый шанс объединить все возможности
подводного спорта — подводные исследования, охоту, археологию,
даже геологию и биологию моря, ихтиологию в одно разумное
общество подводных спортсменов, в котором каждая отрасль этого спорта
будет дополнять другую. Я не слишком строго сужу ихтиологов,
говоря, что они сравнительно с подводными охотниками очень мало
знают о подлинных привычках рыбы в ее естественной среде. Как я
упоминал в книге, ихтиолог и подводный охотник могут работать
вместе, объединенные хорошим подводным клубом или обществом, точно
160

так же, как аквалангисты — подводные фотографы и
кинематографисты могут создать интересную комбинацию с археологами.
В заключение я хочу отметить, что все же, может быть, наиболее
важной частью этой книги является глава о приготовлении рыбы, на*
писанная моей ?кеной. В конце концов, главной целью охоты
является использование охотничьих трофеев в качестве пищи. У каждого
человека свой вкус, но рецепты рыбных-супов, приведенные в этой
главе, годятся для любого сорта рыбы, которую вы любите класть
в котел. Приготовление «булябэса» * довольно сложно даже во
Франции, но это блюдо стоит того, чтобы затратить на него некоторые
усилия. Остальные блюда очень легко приготовить из черноморской или
любой другой рыбы. Для этого не нужно специальных приправ.
Я желаю вам всем удачи как в подводной охоте, так и во всем.
И, зная ваши организаторские способности, я уверен, что Советский
Союз вскоре будет иметь одно из лучших в мире обществ подводных
спортсменов.
Юрии Смирнов
У ОЛДРИДЖЕЙ В ГАГРЕ
— Кавказское побережье удивительно напоминает южный берег
Франции, где мы обычно проводим осень.
— Вы здесь впервые?
— На Кавказе впервые, но в СССР я уже бывал трижды — в нача-
ле 1940 года; во время второй мировой войны — я тогда был
корреспондентом одного американского агентства, и на праздновании
юбилея Гоголя. И вот теперь мы здесь уже в четвертый раа.
Этот разговор происходит по дороге к пляжу. Джеймс Олдридж
с женой и сыновьями проводит лето в Гагре. Трудовой день писателя;
окончен, и вся семья направляется к морю. Олдридж несет в руках
маску с дыхательной трубкой, ласты и ружье — необходимое
снаряжение для подводнбй охоты. Пока Дина — его жедаа — с
ребятишками будут купаться, он попробует подстрелить какую-нибудь рыбу.
— Подводный спорт — моя страсть. Я даже написал книжку об
этом увлекательном спорте, которая скоро выйдет в свет на русском
языке. Недавно я закончил послесловие к русскому изданию, ведь у
меня накопился новый опыт подводной охоты—у вас на Черномморе.
Я не мог не поделиться этим опытом с русскими друзьями. Мне очень
хочется, чтобы в вашей стране полюбили этот спорт, весьма популяр-
йый на Западе.
Мой товарищ, корреспондент одного московского журнала, хочет
сфотографировать Олдриджа с подстреленной им рыбой.
Олдридж улыбается.
* «Булябэс» — рыбная похлебка с чесноком и пряностями; национальное
блюдо на юге Франции.
6 Заказ № 2083
161

— Охота не всегда бывает удачной.
И, действительно, на берег он вылезает с пустыми руками. Кор-
респондент не скрывает своего огорчения: пропадает давно
задуманный снимок! На помощь приходит Дина Олдридж.
— Джимми, почему бы тебе не воспользоваться аквалангом?—
предлагает она.
Олдридж укоризненно смотрит на жену.
— Милая, ты же не знаешь, что это противозаконно!
— Во Франции, дорогой! В России нет такого закона.
— Но существуют моральные законы, Дина! И я не могу их
нарушать. Ведь ты знаешь, что я никогда не охочусь с аквалангом.
И Джеймс Олдридж объясняет нам, что акваланг — аппарат,
заряженный сжатым воздухом и позволяющий пробыть под водой
длительное время,— дает человеку такие преимущества перед рыбой,
что поимку ее можно считать простым убийством. Разве есть в этом
хоть какой-нибудь спортивный интерес? Во Франции и в других
странах введены законы, оберегающие рыбные богатства от
истребления.
— Вам также нужно принять меры для сохранения своих рыбных
запасов. Это очень важная проблема. Недавно я побывал на озере
Рица и встретил там одного удильщика, который ловил форель на
такую наживку, от которой рыба словно обезумевает и бросается на
крючок. В Англии ловля на эту наживку запрещена. (Пусть простит
меня читатель, что я не называю наживку, о которой упомянул
Олдридж. Ведь не у каждого хватит осторожности, чтобы, прочтя о
ней, не проговориться хапугам!)
— Я уверен,— продолжает Олдридж,— что на глазах многих из
ваших спортсменов рыбы в реках и озерах становится все меньше.
Правда, браконьерство и безудержный лов — не единственные
причины этого, но все же...— И Олдридж хмурит брови.— Зачем
столько рыбы понадобилось тому удильщику на Рице? Я никогда не
ловлю рыбы больше того, что нужно к столу мне и моей семье...
Да, трудно не согласиться с Олдриджем! Порой наши рыболовы-
спортсмены своими руками подрубают сук, на котором сидят, или
же сквозь пальцы смотрят на всякие безобразия, свидетелями
которых они являются...
И мы с интересом слушаем рассказ Олдриджа о существующем
ра Западе законодательстве, направленном на сохранение рыбных
богатств. Пора, ох, пора и в нашем огромном рыбном хозяйстве
навести строгий порядок!
Наконец, мы возвращаемся к теме разговора, которая сейчас
интересует нас больше всего,— к подводной охоте.
— Для «чего же вам тогда акваланг, раз вы не охотитесь с ним?—
спрашиваем мы.
— О, подводная охота только один из видов этого спорта,—
терпеливо разъясняет Олдридж.— А подводный туризм, а
фотографирование под водой! Вы не можете себе представить, как интересен
подводный мир!
162

На следующий день мы вновь встречаемся с Олдриджем. На пляже
людно. Кавказское солнце щедро одаряет своими лучами
многочисленных отдыхающих, привлеченных сюда со всех концов Советского
Союза морем, природой, теплом. Семья Олдриджей живет здесь уже
около двух месяцев, и, естественно, что у них много знакомых. Кто
не знает книг Олдриджа? Кому не интересно познакомиться с
прославленным английским писателем? Здесь и «старые» приятели
Олдриджей, завязываются и новые знакомства. Кое-кто разговаривает
по-английски. Другим помогает Дина. Она довольно бегло говорит
по-русски. Младший сын Олдриджей Томас и семилетний Вильям
резвятся с детьми. И тут уже роль переводчика исполняет Вильям, как
все дети быстро усвоивший необходимое для игр количество слов.
Когда он не находит нужного выражения, на помощь ему приходит его
товарищ Ледик Джабава — сын председателя одного из гагринских
колхозов, Вахтанг Мебония или Галя Блохина, отец которой
работает нз местном молокозаводе. Все они старше своих зарубежных
друзей и изучают в школе английский язык.
— Я поохочусь,— говорит Олдридж.— Надо подстрелить
несколько рыб на ужин. Я хочу, чтобы вы познакомились с поварским
искусством моей жены. Она чудесно готовит рыбные супы. В моей
книге одна глава — рецепты приготовления рыбных супов и
прованской похлебки,— принадлежит Дине. Ну, пожелаю вам двойного
счастья,— смеясь, обращается он к моему товарищу,— потому что,
если я вернусь с добычей, вы не только сможете сделать
задуманный вами снимок, но и полакомиться у нас сегодня вечером ухой.
Олдридж надевает маску и ласты, берет ружье и идет к морю.
Плавает он отлично. Мы любуемся его спортивной фигурой, вскоре
исчезающей в волнах...
Когда Олдридж выходил на берег, мой товарищ схватился за
фотоаппарат: в руках у охотника было несколько рыб приличного
размера. Меня фотографирование интересовало меньше. Я
предвкушал ужин из рыбного супа, приготовленного Диной Олдридж, супа,
о котором так красноречиво рассказывал нам ее муж.
В. Потемкина
В ГОСТЯХ У ПИСАТЕЛЕЙ
В один из сентябрьских вечеров пятьдесят седьмого года в
московском Доме литераторов состоялось не совсем обычное собрание.
Вокруг большого стола, вперемежку с писателями, сидели спортсмены,
ученые ихтиологи и физики, фотокорреспонденты, водолазы,
художники, студенты литературного института — пионеры подводного
спорта в нашей стране.
Веселые огни огромной люстры гостеприимно освещают лица.
В центре стола совсем молодой на вид человек; светловолосый,
сероглазый, с резко очерченным носом и подбородком. Это английский
писатель, автор «Дипломата», «Морского орла» и других книг Джеймс
6*" Заказ № 2083
163

Олдридж — неутомимый исследователь жизни морей,
путешественник и охотник.
Иногда, как бы уточняя свои воспоминания, он оглядывается на
стройную смуглую женщину, и она подсказывает ему забытое. Это
жена и постоянный спутник Джеймса Олдриджа — Дина Олдридж.
— Мне чрезвычайно приятно быть здесь, среди вас, моих
советских друзей и коллег по-подводному спорту,— говорит Джеймс
Олдридж.— И я хочу рассказать вам о своих подводных встречах и
приключениях.
Когда я начал охотиться под водой, большинство крупных рыб
в Средиземном море уже было истреблено. Это было сделано в
1949 году французскими подводными охотниками. Так, например,
скалистыйЪкунь, который достигает 100 килограммов и живет на
довольно большой глубине — 15—20 метров, должно быть, совершенно
вывелся в Средиземном море. Когда-то эти крупные рыбы жили в
подводных пещерах, в скалах и не боялись людей под водой, потому что
никогда их не видели.Тогда было очень легко застрелить такую рыбу,
просто можно было вложить ей в рот пистолет и спустить курок. Но
с тех пор произошло хищническое истребление этих рыб.
Я говорю прежде всего о Средиземном море, потому что подводный
спорт родился именно там. Это французское изобретение, и до
последних дней французы занимают в подводном спорте ведущее место.
Сейчас в Средиземном море не менее 500 подводных охотников.
Они занимаются охотой вдоль берегов на сотни километров. Из
этих 500 человек 100 настоящие подводные охотники. Из этих 100
примерно 50 человек возвращаются с добычей, достаточной для того,
чтобы прокормить семью. А лет десять назад они возвращались с
10—20 килограммами рыбы и больше. Теперь рыба ушла на
большую глубину, и поэтому нужно передвигаться за ней дальше.
Средиземноморские рыбы стали весьма «учеными», их трудно об-
.мануть, они уже прекрасно знают, на какое расстояние стреляет
ружье, и всегда держатся на полметра дальше пределов его действия.
И если вы придете с ружьем, которое стреляет дальше, на другой
день они уйдут еще на полметра. Я не придумываю, это чистая правда.
В общем, я хочу сказать, что теперь, когда рыба стала «мудрой»,
и с ней не так-то легко справиться, это становится настоящей охотой.
Нужно быть хорошим умелым охотником, чтобы застрелить ее.
Поэтому мне было очень интересно приехать на Черное море и
увидеть «неученую» рыбу, которая не знает, как себя вести с
подводным охотником. И, действительно, она оказалась настолько наивной,
что в нее как-то неловко стрелять, это похоже просто на убийство.
В Англии недавно был большой спор, следует ли разрешать
подводную охоту или нет. Сейчас английскими подводно-морскими
клубами разрешается охота на рыбу, но это произошло после большой
борьбы. Эта охота породила подводный спорт. И Ганс Гасс и Кусто
начали с охоты. Уже потом их заинтересовал вопрос, как же
оставаться подольше под водой, чтобы убить больше рыбы? Ради этого
они стали носить на спине запасы воздуха. Но потом они поняли, что
164

это слишком просто—стрелять в рыбу, имея с собой сжатый воздух.
Тогда они стали фотографировать ее. Акваланг, как видите, явился
результатом желания охотника оставаться подольше под водой,^ но
теперь мы считаем морально позорным охотиться с аквалангом. Мне
кажется, будет правильным сказать, что все английские охотники,
если позволяют средства, стремятся иметь акваланг и фотоаппарат,
прогулки с ними под водой стали и для меня наиболее
привлекательными. Но вместе с тем я никогда не откажусь от охоты на рыбу,
пользуясь только простой маской. Когда я хочу ухи, я иду в море и -
достаю рыбу.
Для охотника, конечно, бессмысленно убивать рыбу, если
не собираешься ее съесть. Это очень важное правило, которого мы
всегда придерживаемся.
Когда вы находитесь под водой в Средиземном море, вас большей
частью окружают скалы...
Олдридж посмотрел на поднимающуюся в зале, ведущую на
балконы во втором, этаже деревянную лестницу, взгляд его скользнул
выше, к сверкающей люстре.
— Если вы представите себе, что потолок зала — это уровень
моря, то подводные скалы примерно такие, как эта лестница. Если
спуститься в море хотя бы на глубину 10 метров, вы увидите очень
интересных рыб. Вода там совершенно прозрачна. В Гагре я нашел
две большие скалы километрах в пятнадцати по направлению к
Адлеру. Одна скала видна на поверхности, и об нее разбиваются волны.
Около тех скал не очень глубоко — примерно 7 метров. Там водится
рыба. Не знаю, как она называется по-русски,— величиной до
полметра. По-моему, это едва ли не самая вкусная рыба в мире. Сверху
она темная, плавает мало и прячется под камни. Я увидел как-то
стаю, примерно штук 50, выбрал одну, самую красивую, и застрелил
ее. Нас было четверо, и этой рыбы как раз хватило нам на обед.
Пожалуй, это даже не было охотой, просто я взял ту рыбу, которая
мне понравилась. А вот когда я охотился на большую кефаль перед
моим отъездом, это уже была охота. Когда плаваешь по морю, то
сверху почти нельзя увидеть кефали: слишком мутная, грязная вода.
Нужно было спуститься вниз и преследовать ее, довольно долго
оставаясь под водой. Это хорошая охота и хорошая рыба.
Повторяю, охочусь я только с маской и трубкой для дыхания, а
снимаю фильмы и фотографирую с аквалангом. Убивать рыбу с
аквалангом стыдно, неважно, где и когда, это стыдно всегда и везде.
Английский акваланг устроен по французскому образцу, примерно
на 14 литров сжатого воздуха, хватает его часа на полтора на глубине
10 метров. Я никогда не спускался глубже чем на 50 метров, а в
Черном море не погружался глубже чем на 22 метра. Чтобы найти
здесь глубину 50 метров, нужно очень далеко забраться.
Когда же снимаешь фильм, глубоко нельзя спускаться:
недостаточно света.
В прошлом году я был на Красном море и сейчас покажу вам
маленький фильм, который там снял. Когда вы направляетесь по пус-

тыне к Красному морю, сжатый воздух является для вас проблемой:
как его получить перед погружением? Впрочем, это самое трудное
для нас, где бы мы, подводники, ни находились... У меня есть
маленький американский компрессор весом 18 килограммов, в полтора
часа он наполняет резервуар чистым воздухом. Без этого все мои
подводные путешествия были бы невозможны.
На Красное море я отправился, главным образом, ради кораллов.
Там на морской биологической станции нам сказали, где самые
красивые места и где лучшие кораллы. Мы проехали через пустыню к
морю, и я нашел одно из самых прекрасных мест под водой. Я считаю,
что человек не почувствовал жизнь в полную меру, если хотя бы раз
не посмотрел под водой на коралловые рифы в Красном море. На
земле ничего нет, что могло бы, хотя бы отдаленно, сравниться с
такой красотой. Это нечто совершенно необычайное. Большею частью
коралловые рифы стоят стеной. Надо пройти примерно 100 метров
мелководья, после чего на протяжении 20—30 до 100, даже до 200
метров идут коралловые рифы.
Здесь каждый метр наполнен рыбой. Цвет кораллов — это все
цвета в мире, а маленькие рыбы еще более разноцветные. Я целую
неделю провел на таком кусочке...— Олдридж указал на расстояние
от одной колонны до другой,—и каждый день получал новые
впечатления. Там всевозможные рыбы, о каких только можно мечтать. Не
меньше двух тысяч различных видов. А дальше, в открытом море, за
рифами — акулы. Большую часть времени я снимал фильмы,, стоя
спиной к открытому морю; меня, конечно, не особенно интересовали
акулы. Но, поскольку я вырос в Австралии, где каждый год акулы
уничтожают довольно много людей, у меня создалось некоторое
уважение к акулам. У нас, на западе, уже человек двадцать, спускаясь
с аквалангами, погибали от акул, акулы нападали на них и
уничтожали. Но наряду с такими случаями тысячи и тысячи людей с
аквалангами ходят под водой, и акулы не нападают на них. Кое-что я
расскажу вам потом о своих встречах с акулами...
В зале потух свет, и на экране возникли кадры,
рассказывающие о семилетнем сыне Джеймса Олдриджа Вильяме, который с
отцом и матерью отправляется в дорогу, приезжает на берег Красного
моря и, наконец, надевает акваланг и пытается спуститься в воду.Но,
несмотря на несколько килограммов свинца, привешенных к его
поясу, вода выталкивает малыша на поверхность. Его действия
затруднены еще тем, что он недавно потерял передние зубы и дыхательная
трубка не держится во рту, приходится поддерживать ее рукой.
Джеймс Олдридж поясняет:
— Конечно, опасно разрешить семилетнему мальчику спуститься
с аквалангом, но с того времени, как Вилли исполнился год, он на
моей спине часто спускается под воду. Мы узнавали, с медицинской
точки зрения это не противопоказано. И хотя на экране все выглядит
как будто бы действие происходит на Красном море, эти съемки
сделаны в Средиземном море, где нет акул, так как на Красном я
боялся за сына и не хотел рисковать.
166

Когда в зале зажегся свет, снова посыпались вопросы...
— Джеймс Олдридж хотел рассказать об акулах!
— Каким фотоаппаратом вы снимаете под водой?
— На сколько метров стреляет ваше ружье?
Джеймс Олдридж сказал:
— На воздухе мое ружье может пробить стену, но вода оказывает
большое сопротивление. Кроме того, в воде все кажется большей
величины. Рыба на расстоянии кажется огромной, а приближаясь,
она делается все меньше и меньше, но глаз за вас вносит коррективы.
Я попадаю из своего ружья на несколько метров. На глубине 10
метров нет уже больше красного цвета, а все синее или зеленое. Если
порежешься, кровь кажется зеленой, но если у вас с собой сильный
источник искусственного света, цвета восстанавливаются. Поэтому
лучше фотографировать с лампой. Моя фотокамера очень примитивна.
Есть новая камера Ребикова. Это очень хороший аппарат в форме
торпеды, с собственным светом.
Снова кто-то попросил:
— Расскажите об акулах.
Джеймс Олдридж улыбнулся.
— Все любят рассказывать какую-нибудь невероятную историю
об акулах. Я попытаюсь придерживаться фактов, не преувеличивая.
Однажды я снимал фильм на коралловом рифе,как обычно стоя
спиной к открытому морю. Там была очень большая стая морских
окуней. Они живут в пещерах. Мне очень хотелось сфотографировать эту
рыбу, но для этого нужно было выманить окуня из пещеры. Я его
толкал, тащил, даже, чтобы разозлить, ткнул его пальцем в глаз.
Но он не хотел двигаться, только с удивлением смотрел на меня. Я
был очень занят им и вдруг почувствовал что-то у себя за спиной.
Я повернулся и в этот момент увидел, что ко мне приближается
акула. Когда я повернулся к ней лицом, она тоже уставилась на меня.
Я встал, держась лицом к морю, акула подошла примерно на 20
метров и стала ожидать. Все рыбы страшно любопытны. В Красном море,
например; мне встретилась стая рыб, которые все время меня
окружали и с любопытством рассматривали. Они плавали и пробовали
ущипнуть или укусить руку. Но акулы заинтересовываются вами
лично, наблюдают за вами, и это, я бы сказал, производит
неприятное впечатление. Вы чувствуете, акула, черт возьми, интересуется
с непонятными намерениями именно вами. В это время появились еще
две акулы. Я не знаю, что привлекло их. Правда, я поцарапался, и у
меня шла кровь; возможно, они почувствовали запах крови, но никто
точно не знает, привлекает ли кровь акул или нет. Может быть, когда
я пропускал воздух из одного баллона в другой, раздавался
свистящий звук, который в воде очень далеко слышен. В общем, что-то
привлекало акул, вскоре их было уже пять. Когда одна из них подошла
на такое расстояние, что можно было ее сфотографировать, я поднял
аппарат к глазу, но акула сейчас же повернулась и ушла. Кусто
говорит, что акулы трусливы, они хотят вас съесть, но сначала
должны быть совершенно уверены в том, что вы не можете их съесть или
167

покалечить. И, как правило, это очень длительный процесс, пока
они уверятся. Акула вернулась, я сфотографировал ее, но к этому
времени у меня осталось мало воздуха, а акул стало уже восемь, и они
все наблюдали за мной с расстояния от 6 до 15 метров. Неприятно
то, что вы не можете точно сказать, где каждая из них находится;
вот их восемь, потом вдруг становится две, и вы оглядываетесь, куда
девались другие акулы? Потом они опять оказываются все вместе.
Акулы ведь не плывут, они движутся, вернее, как они плывут, вы не
замечаете. В море это очень впечатляющее зрелище: вы не
понимаете, как плывут акулы, вы только видите — они приближаются с
очень большой скоростью, как торпеды. Причем у торпеды вы
чувствуете всю механику и логику движения, а акула то вдруг
оказывается рядом с вами, то вдруг дальше. Когда мне показалось, что
восемь акул это уже, пожалуй, слишком много для меня, я осторожно
пошел наверх.
На следующий день я вернулся на то же место, мне хотелось на
этот раз снять акул на кинопленку, я нарочно поцарапался, чтобы
была кровь, и повернул кран, чтобы появился свистящий звук, как
вчера, но ни одна акула не пришла. Так что у меня есть только
фотографии, а фильма нет.
Французская экспедиция инженера Ребикова отправилась в
Красное море специально для того, чтобы сфотографировать акул,
они провели там целую неделю, но не видели акул на расстоянии
ближе 20 метров и не смогли сделать хороших снимков. По дороге
обратно они остановились в Суэце в морской лаборатории; там в
бассейне жила маленькая акула. Бассейн был примерно 3 метра
ширины и 2 метра глубины. Они решили, что и здесь могут
сфотографировать акулу. Фотограф надел специальный резиновый костюм,
вошел в бассейн и сделал несколько снимков. Но ему очень хотелось
сфотографировать акулу поближе — крупным планом. Тогда один
человек стал в углу бассейна, другой — в другом, а фотограф загнал
акулу в третий.
Акула все время старалась увернуться от йего, но
когда почувствовала, что деваться ей некуда, она напала на
фотографа и разорвала его костюм от бедра до самой ступни. Если бы на нем
не было этого костюма, он потерял бы ногу. Однако и при этих
условиях он остался калекой на всю жизнь, И все же он не бросил
фотоаппарата и сделал отличные снимки.
Собравшиеся горячо благодарили Олдриджа за интересный и
полезно проведенный вечер. Расставаясь, многие обменялись с ним и
Диной Олдридж адресами. Очевидно, живая беседа, завязавшаяся в
те часы, на этом не закончится. Советские любители подводного
спорта приобрели друзей, с которыми, может быть, еще не раз в
будущем опустятся вместе под воду не только за большим столом, но и в
голубых просторах наших морей. Мы всегда будем рады
гостеприимно принять таких людей, как Олдридж,— борцов за мир, прогресс и
дружбу народов.
168

В. Суровикин
врач-физиолог
СОВЕТЫ ВРАЧА
Подводная охота увлекательна и полезна для здоровья. Она
развивает смелость, находчивость, умение быстро ориентироваться в
необычной для человека среде, вырабатывает самообладание и
другие полезные качества.
Однако пребывание под водой является для человека,
приспособленного к существованию в воздушной среде, необычным
состоянием. Вода значительно плотнее воздуха, и передвижение в ней
приводит к большей затрате энергии. Распространение звука и света в
воде тоже происходит иначе, чем в воздухе, поэтому изменяется
видимость и слышимость. Вода более теплопроводна и теплоемка, чем
воздух. Находясь в воде, человек теряет много тепла и быстро
охлаждается. Наконец, под водой невозможно осуществить нормальное
дыхание.
Дыхание — основной жизненный процесс. Это газообмен между
человеком и атмосферным воздухом. Во время дыхания человек
вдыхает кислород, необходимый для жизни, и выдыхает углекислый газ,
вредный для организма. Расстройство дыхания влечет за собой
нарушение газообмена и ведет к гибели организма. Различают внешнее
и внутреннее дыхание. Внешнее дыхание — это обмен газами между
наружным воздухом и кровью человека. Оно происходит в легких,
куда воздух поступает через верхние дыхательные пути:
носоглотку, гортань, трахею и бронхи. В легких кровь обогащается
кислородом и освобождается от углекислого газа. Далее, кислород
разносится по всему организму кровью. Кислород необходим всем живым
тканям и клеткам, в них происходит биологическое окисление
веществ — процесс, напоминающий горение. Клетки поглощают
кислород, одновременно насыщая кровь углекислым газом. Это назы-
' вается внутренним, или тканевым, дыханием.
При погружении под; воду без специальных аппаратов
выключается внешнее дыхание. Воздух не поступает больше в легкие. Но
всем известно, что можно находиться некоторое время (до 30—60
секунд) под водой не дыша. В это время наши клетки обходятся тем
запасом кислорода, который имелся в организме, главным образом
в легких, перед нырянием. Таким образом, внутреннее, или тканевое,
дыхание не прекращается ни на секунду. Однако если происходит
биологическое окисление или горение, то неизбежно образуется
углекислый газ.Во время пребывания человека под водой он
накапливается в крови и не находит выхода в атмосферный воздух через легкие.
Тут вступают в действие сигналы нервной системы, передающиеся в
мозг. Дыхание человека регулируется особыми нервными клетками
головного мозга, так называемым дыхательным центром. Это они
в свою очередь дают приказания дыхательным мышцам сделать вдох
или выдох. Дыхательный центр очень чувствителен к лишнему ко-
169

личеству углекислого газа в крови. Поэтому через 30—60 секунд,
когда в крови скопится много углекислого газа, дыхательный центр
возбуждается и у человека появляется непреодолимое желание
сделать вдох и выдох. Это заставляет ныряльщика подняться напо-
верхность воды. Время безопасного пребывания под водой зависит от
жизненной емкости объема легких того или другого человека и
колеблется от 3 до 6 литров. Специальной тренировкой она может быть
увеличена. Профессиональные ныряльщики — собиратели губок,
жемчуга и другие — могут находиться под водой до 3—4 минут.
Чем чаще, кроме тренировки, можно продлить пребывание
человека под водой?
Наиболее простым приспособлением является дыхательная
трубка, через которую воздух с поверхности поступает в легкие
спортсмена-подводника.
Казалось бы, сделай подлиннее трубку и ныряй на любую
глубину. Однако этого нельзя осуществить по следующим причинам: во
время погружений под воду на тело спортсмена-подводника давит
столб воды, находящийся сверху. Вода в 775 раз тяжелее воздуха.
Поэтому уже при погружении под воду на глубину 1 м на грудную
клетку давит столб воды силой 0,1 атм., или 76 мм ртутного столба.
Представьте себе, что вам на грудь положили тяжелый груз и
заставляют сделать вдох. Это очень трудно. Вот таким грузом и
является тяжесть воды, находящейся над вами. Кроме того, стенки трубки
создают сопротивление движению воздуха, и требуется
дополнительное усилие мышц, чтобы преодолеть это сопротивление. Чем длиннее
трубка, тем больше сопротивление.Известно, что дыхательные мышцы
могут преодолеть сопротивление, равное 100 мм ртутного столба.
Такое сопротивление возникает на глубине 1,3 м. Но вследствие
сопротивления стенок дыхательных трубок практически уже на глубинах
0,5—0,75 м дыхание через трубку будет сильно затруднено, а ла
глубине 1 м становится невозможным. Этим объясняется неудача тех
спортсменов, которые пытались для дыхания под водой использовать
противогазовые шланги, наращиваемые друг на друга...
Итак, погружение с дыхательной трубкой возможно только на
глубину 30—50 см. Для того чтобы человек мог опуститься
значительно глубже, воздух в легкие должен поступать под повышенным
давлением, которое уравновесит давление в легких с внешним
давлением воды на грудную клетку. Для этого необходимы специальные
подводные аппараты.
Во время же ныряния с трубкой спортсмен-подводник не дышит,
а обходится тем запасом воздуха, который имелся у него в легких
перед нырянием. В трубку поступит вода, но она не попадет в
полость рта, так как отсутствует акт вдоха. После того как спортсмен
вынырнет на поверхность воды, он должен резким выдохом
вытолкнуть из трубки оставшуюся там воду и продолжать нормально дышать
через трубку.
Естественно, каждого интересует вопрос, как глубоко он может
нырнуть с трубкой?
170

Разумеется, во время погружений объем воздуха в легких будет
сжиматься. И вот как только он достигнет 1,2 литра (т. е. постоянного
у нас объема остаточного воздуха), дальнейшее сжатие грудной
клетки и легких вызовет уже серьезное нарушение дыхания и
кровообращения. У людей, имеющих жизненную емкость легких 3 литра,
такие явления наступят на глубине 12—15 м, а если жизненная
емкость легких составляет 6—7 литров, то ныряльщик может достичь
глубины 30—40 м.
Жан Ривуар в книге «О подводном плавании» пишет, что
вероятный рекорд глубины погружения без специального аппарата около
60 м—цифра, которая даже посвященному человеку кажется
фантастической.
Во время ныряния возникают боли в ушах ц воздухоносных
полостях черепа — над глазницами, в скуловых костях и т. д. Объясняются
эти боли тем, что давление в таких полостях не успевает выравниться
с окружающим давлением столба воды, которое резко возрастает
с увеличением глубины. Эти боли напоминают боли, возникающие
в ушах во время полета на самолете перед посадкой, когда он идет на
снижение. Для выравнивания давления необходимо «продуть» уши.
Зажав пальцами рук ноздри, нужно сделать резкий выдох через нос.
Встретив препятствие, воздух через евстахиевы трубы попадает
в полость среднего уха, и боли прекратятся.
При всплытии необходимо стараться не задерживать воздух в
легких, особенно если он в избытке. Иначе может произойти
разрыв легочной ткани.
Особое значение для спортсменов-подводников имеет хорошая
видимость под водой. Она зависит от многих причин, прежде всего от
степени прозрачности воды. Но даже при хорошей прозрачности
глаза, не защищенные очками или маской, под водой видят плохо.
Это происходит от того, что преломляющая сила воды почти
одинакова, и, стало быть, лучи света почти не преломляются, если
попадают в глаз непосредственно из воды. Изображение предмета
получается как бы не в фокусе. Человек под водой без очков или маски
видит примерно так же, как человек, страдающий дальнозоркостью.
Такое явление устраняется, если перед глазами будет слой воздуха,
преломляющая сила которого значительно отличается от
преломляющей силы воды. С этой целью применяют маску или очки. Но даже
пребывание в маске не исключает некоторую зрительную иллюзию
под водой. Предметы кажутся в 1,5—2 раза больше своих
действительных размеров и настолько же ближе, чем они на самом деле
находятся.
Выслеживание добычи требует иногда длительного пребывания
в воде. Тело человека в воде очень быстро охлаждается, и может
наступить явление переохлаждения *. Признаками его будут:
появление «гусиной кожи», мелкая дрожь мышц всего тела, появление
* Теплопроводность воды в 25 раз больше, чем воздуха, а теплоемкость ее ь
4 раза, больше.
171

синеватого оттенка кожи, „ощущение озноба. Если при этом
продолжать плавать, то может развиться окоченение мышц,
сопровождающееся сильными болями и судорогами. Поэтому продолжительность
непрерывного пребывания голого человека в воде должна
ограничиваться следующими сроками: при температуре +20°С — 40 мин.;
при +17°С — 30 мин.; +14°С — 20 мин.; +12°С — 10 мин.; ниже
+ 10°С — недопустимо.
Восстановление нормальной температуры тела после
переохлаждения требует времени от двух до четырех часов. В это время
повторное плавание и охота не рекомендуются. Физические упражнения
продолжительностью 10—15 минут, горячий душ и горячее кофе или
чай способствуют восстановлению нормальной температуры тела
озябшего спортсмена. В горячее питье хорошо добавить 20—30 г
коньяка или 50—70 г портвейна на 1 стакан.
Следует помнить, что переохлаждению в воде способствуют как
повышенно энергичные движения, так и состояние покоя. Поэтому
плавание должно быть размеренно ритмичным. Особенно
чувствительны к холодной воде область шеи, затылок и голова. От
воздействия холода в воде до некоторой степени предохраняет простой
спортивный костюм (лучше шерстяной).
Наилучшим же средством защиты от холодной воды являются
специальные гидрокомбинезоны или изолирующие костюмы для
плавания. В таких костюмах можно находиться в воде
продолжительное время, даже если температура ее ниже + 10°С.
Подводной охотой может заниматься только здоровый человек.
Людям с'расстроенной нервной системой и заболеваниями сердца или
легких она может принести непоправимый вред. Поэтому, прежде
чем начать заниматься подводной охотой, необходимо пройти
врачебное освидетельствование.
Некоторые любители подводной охоты, рассчитывая предупредить
переохлаждение, употребляют перед погружением в воду спиртные
напитки. Необходимо подчеркнуть, что во время подводных
погружений употребление алкоголя особенно вредно. Находиться под
водой в нетрезвом состоянии очень опасно. Во-первых, у спортсмена
притупляется контроль за своими поступками. Он может увлечься
подводной охотой и не заметить опасностей, которые его подстерегают.
Во-вторых, под водой может возникнуть рвота. Рвотные массы при
этом проникают в верхние дыхательные пути и вызывают их
закупорку, что очень опасно для жизни.
Кроме этого, употребление алкоголя и курение неблагоприятно
воздействуют на сердечно-сосудистую и нервную системы, а также
вызывают хроническое катаральное воспаление верхних
дыхательных путей. Затрудняется проходимость евстахиевой трубы, и при
нырянии значительно понижаются возможности
спортсмена-подводника в достижении глубин свыше 3 м.
Поэтому спортсмену-подводнику необходимо решительно
воздерживаться рт спиртных напитков и курения, особенно во время
подводных погружений и накануне их.
172

Артур Кларк
ВСТРЕЧИ С АКУЛАМИ
Глава из книги «Коралловый берег»
В 1956 году английский писатель-фантаст Артур Кларк, автор
нескольких книг о межпланетных путешествиях, выпустил в свет
свою книгу «Коралловый берег», в которой рассказывает о своих
приключениях на воде и под водой в районе Большого Барьерного
Рифа, расположенного у восточного побережья Австралии.
Во время путешествия Артур Кларк и его товарищ Майк Уилсон
пережили много увлекательных приключений и вынесли множество
интереснейших наблюдений над жизнью морских подводных глубин
и их обитателей.
Когда мы с Майком собрались, наконец, впервые спуститься в
прибрежные глубины острова Герон, стояла сравнительно
пасмурная погода и солнце лишь временами проглядывало сквозь облака.
Мы все же решили не откладывать намеченной даты, погрузили все
необходимое снаряжение в шлюпку и, преодолев рифовую отмель,
вышли на веслах к живым коралловым зарослям, расположенным
примерно на глубине 4 м. Заранее облюбованное нами место
находилось с подветренной стороны острова и было хорошо укрыто от
дующих здесь ветров, а судя по нашим примитивным водоскопам —
простым жестяным банкам со стеклянным дном, дававшим хотя и
ограниченную, но довольно четкую видимость,— прозрачность воды
обещала быть вполне удовлетворительной.
Мы приладили маски и ласты, надели балластные пояса, продули
дыхательные трубки и осторожно спустились через борт лодки в
воду.
И сразу нашим глазам раскрылась великолепная, потрясающая
панорама невиданных по своей фантастичности и разнообразию
коралловых дебрей. Нас охватило такое чувство, словно мы повисли
над сказочным лесом из причудливых деревьев и гигантских грибов.
В сравнении с тем, что мы увидели в эту минуту, все кораллы,
виденные нами прежде в береговой полосе рифовой отмели, показались
теперь не больше чем низкорослым и чахлым кустарником.
В своем большинстве это были отдельные массивы сросшихся
раскидистых кораллов, отростки которых образовали густые,
непроходимые-заросли, где находило себе убежище множество маленьких
рыбок, быстро скрывающихся там при нашем приближении. Более
крупные, отдельные кораллы походили на гигантские кактусы
пустынь Аризоны и Мексики, и нам с трудом верилось,что это был
животный, а не растительный мир. Или, точнее, что перед нами были
скелеты животных, так как часть кораллов — это уже почти омертвелая
известковая масса, покрытая тонкой и еще не отмершей пленкой
живых полипов.
Более редкими, но не менее впечатляющими и причудливыми были
сросшиеся в виде куполов мозговидные кораллы,образующие массив-
173

ные валуны до метра и более в основании. Испещренные густой сетью
извилин и бороздок, эти кораллы приобретают такое поразительное
сходство с человеческим мозгом, что иное название им нельзя и
придумать. Частенько, проплывая мимо таких кораллов, я, помимо своей
воли, вспоминал «колоссальные мозги», описанные в книгах Уэллса
и других писателей-фантастов.
Изредка нам встречались широкие плоские слои кораллов,
зачастую растущих один над другим пластами, образуя естественные и
надежные укрытия для больших рыб, которых мы не раз замечали
притаившимися в тени коралловых террас. Среди этих кораллов
были тонкие и изящные кораллы с причудливыми узорами, похожими
на резьбу верхних частей коллонад, поддерживающих крыши
древних храмов. В этих местах мы так и не видели хрупких
веерообразных вертикальных кораллов, обычно встречающихся в Караибском
море и у берегов Флориды.
Вероятно, более интенсивное движение воды создает здесь
неблагоприятные условия для образования кораллов такой хрупкой
формы.
Подобно земным садам, в которых порхают красивые бабочки,
коралловые подводные рощи наполнены бесчисленным множеством
рыб самых ярких и пестрых окрасок. Рыбки эти осторожны, но не
пугливы; они позволяли так близко подплывать к ним, что стоило
только, как казалось, протянуть руку, чтобы схватить их. Но лишь
только мы пытались сделать это, как они стремительно, но легко и
грациозно увертывались от нас.
И чем крупнее встречалась нам рыба, тем более она была
осторожна, и, можно сказать, не без веских оснований. Ни Майк, ни я,
конечно, не одобряли беспорядочного истребления рыб,уже приведшего
к полному исчезновению подводного населения в некоторых частях
нашей планеты, но дело было в том, что, еще будучи в Брисбэйне, мы
получили в подарок от приятеля мощное гарпунное ружье его
собственной конструкции и горели желанием поскорее испытать эту
новинку.
Первыми же тремя выстрелами Майк загарпунил трех рыб,
весивших вместе фунтов пятьдесят. Решив, что на сегодняшнее
пропитание этого вполне достаточно, мы погрузили рыб в шлюпку,
оставили там же и ружье, а сами занялись более серьезным делом —
фотографией.
В ближайшие после этого дни, когда позволяла погода и
состояние воды, мы приплывали на то же самое место, чтобы
испытать наши фотокамеры в знакомых нам условиях. За эти
дни нам не попадались очень крупные рыбы, а тем более
акулы, чего мы, пожалуй, и не ожидали, зная, что находимся
с внутренней стороны рифов и к тому же в сравнительном мелководье.
И когда мы, наконец, приобрели уверенность в том, что со своим
снаряжением вполне способны запечатлеть на пленке все, чтобы нам ни
повстречалось, мы приготовились предпринять первое погружение в
глубины по ту сторону рифов.
174

Было около часа дня когда мы отправились попытать наше счастье
за рифами. Осторожно, не торопясь, скользнул я за борт лодки с
лейкой на шее и сразу очутился висящим над густыми зарослями из
раскидистых кораллов. Наш якорь лежал, упершись в верхушку кроны
окаменевшего леса, и несколько маленьких рыбок резвилось вокуг
него.
Видимость была отличной, и, когда через несколько секунд Майк
последовал за мной в воду, мы четко видели друг друга на
расстоянии до 60 футов.
У морского дна невозмутимо двигались какие-то большие рыбы,
по-видимому не рискующие отплывать далеко от своих убежищ
в ближайших пещерах и расщелинах, куда они быстро могли
скрыться в случае опасности. Ни на секунду не теряя из вида Майка,
бродившего вокруг с гарпунным ружьем наготове, я несколько раз
подряд нырнул ко дну, чтобы фотографировать интересные коралловые
образования. Вскоре я догадался, что лучше добираться до
кораллов более легким способом. Якорный канат мог вполне стать для
меня лестницей, по которой можно легко спуститься в глубину;
глубоким вдохом я наполнил легкие и стал опускаться на морское
дно, перехватываясь руками за якорный канат.
Добравшись этим способом до дна, я почти не израсходовал
запаса воздуха в легких. Я обхватил якорь ногами и устроился так, чтобы
мне было удобнее осматривать окружающую меня среду. Я надеялся,
что, если как можно дольше не двигаться с места, какая-нибудь
большая рыба из любопытства непременно преодолеет свою природную
осторожность и приблизится ко мне.
Однако в течение почти целой минуты ничего подобного не
произошло, и я готов был уже подняться на поверхность, как вдруг в
поле моего зрения возникло именно то, чего я и ожидал.
Метрах в десяти от меня, над коралловой растительностью,
плавно двигалась маленькая акула с ярким белым кончиком на переднем
спинном плавнике. Акула была размером не больше 1,5 м,—
характерной и обычной длины для акул этого семейства. Быстро
поднявшись наверх и возобновив запас воздуха в легких, я вернулся вниз и
стал нацеливаться на акулу своей фотокамерой. Без особого труда
я успел сделать с нее несколько снимков как раз в тот момент, когда
акула проплывала над песчаным дном, четко вырисовываясь своим
профилем на белом ослепительном фоне измельченных кораллов.
Затем я вновь поднялся на поверхность и позвал Майка,
находившегося неподалеку.
Знаками я старался показать ему, в каком направлении
находилась а'кула, и он со скоростью ракеты бросился туда. Когда я снова
нырнул под воду, акулы уже нигде не было видно, и мне пришлось
только сожалеть о потере удачного случая для съемки. Но уже в
следующую секунду в 15 м от меня что-то забурлило, и выскочивший из
воды Майк закричал: «Я поймал ее!»
Мгновенно позабыв про замечательное правило плавать как
можно бесшумнее, без плеска, я с максимальной быстротой бросился к
175

Майку. Он уже вовсю орудовал гарпуном, отталкивая от себя
разъяренную акулу, которая изворачивалась и билась на пронзившем ее
гарпуне. Хотя ее серповидная пасть и была всего каких-нибудь 15 см
ширины, мне не нравилось, как она скрежетала зубами от ярости и
и бессилия.
Второпях я сделал еще два снимка и поспешил подплыть
поближе, чтобы в случае необходимости оттолкнуть своим гарпуном
чудовище от Майка, если акула вздумает вцепиться в него.
Майк медленно плыл спиной вперед к шлюпке, держа гарпун в
одной руке и действуя разряженным ружьем так, чтобы удерживать
на почтительном расстоянии от себя бешено извивавшуюся акулу.
В этот раз в шлюпке у нас находился один знакомый,
напросившийся прогуляться с нами. Он растерялся, когда мы неожиданно
окликнули его, прося помочь нам втащить на борт нашего страшного
пленника. Не зная, чем и как помочь нам, он в растерянности вытянул
руки, намереваясь схватить акулу за хвост. Опытные охотники
никогда не сделают такого промаха, отлично зная, что акула очень
легко и стремительно изворачивается и свободно кусает человека,
находящегося даже у ее хвоста. Кроме того, кожа акулы груба, как
наждак, что также необходимо помнить при встрече с ней.
Мы уже почти вытащили акулу наполовину из воды, когда она
вдруг в приступе бешенства резко извернулась и сорвалась с
гарпуна. Я только увидел, как она ракетой устремилась в коралловые
заросли. А когда я поднялся на поверхность, Майк был уже в
шлюпке и плясал от злости, сопровождая свою пляску соответствующими
выражениями. На него с веселым любопытством смотрели рыбаки
с другой лодки, только что появившиеся поблизости. Майк вслух
обнародовал, что случится с этой акулой, попадись она ему
когда-нибудь снова, независимо от того, будет ли у него в руках ружье или
нет. К этому он добавил еще несколько, весьма откровенных
примечаний, содержащих сведения, которые наверняка удивили бы
ихтиологов, о происхождении, предках и семейном поведении всех акул
вообще. Короче говоря, он всеми силами старался выразить свое
явно недоброжелательное отношение ко всем акулам.
Когда нам удалось, наконец, немного успокоить Майка, мы снова
спустились под воду и стали искать балластный пояс, потерянный
Майком во время схватки. Минут через пять поиски увенчались
успехом, и это в некоторой степени вернуло Майку хорошее
расположение духа. Да это и понятно, если вспомнить о том, что потеря
балластного пояса — дело серьезное для ныряльщика, которому без него
почти невозможно держаться на глубине. Правда, мы
предусмотрительно захватили запасное снаряжение, но как-никак было бы весьма
обидно сознавать, что ты напрасно тащил с собой лишних 10—12
фунтов свинца, который всегда казался нам тяжелее, чем был на самом
деле.
Помогая Майку искать балластный пояс, я проплыл довольно
значительное расстояние против основного течения, заметив при
этом, что воды верхнего потока были более прозрачны, чем вода в
176

районе наших операций. После этого открытия мы подняли якорь и
отплыли на веслах метров сто против течения, намереваясь попытать
счастье подальше от границы рифов.
Даже на таком сравнительно небольшом расстоянии характер
дна под нами сразу резко изменился. Огромные коралловые глыбы,
до 3 м высотой, виднелись там и тут под водой, освещенные
синеватым светом морских глубин.
Здесь было очень много рыбы и морской растительности. На этой
глубине можно было видеть и рогатую рыбу-носорога, и коралловую
форель, и многих других. Рыба явно играла с нами в прятки,
скрываясь при нашем приближении за подводными холмами. Под собой я
видел плывущего вдоль впадины доброго групера, весом больше 100
фунтов, и постарался привлечь внимание Майка к рыбе.
Вдруг мимо меня стремительно пронеслась с удивительной для
такого неповоротливого создания скоростью большая черепаха,
вскоре скрывшаяся в глубинах. Я так и не успел привлечь внимания
Майка, потому что, поднявшись на поверхность, услыхал его крик:
«Акула!» — и снова устремился вниз.
На какую-то долю секунды у меня мелькнула мысль, что
вернулась наша недавняя жертва. Но достаточно было одного
молниеносного взгляда, чтобы это предложение сразу рассеялось.
На сей раз это была настоящая акула: в воде под нами медленно
двигалась трехметровая, идеально обтекаемая туша". Акула была
серого цвета, с металлическим отливом и без каких-либо пятен и
отметин. Она, по-видимому, уже заметила нас и держалась настороже,
двигаясь по широкой дуге, словно решая, ч*о же ей делать с нами.
Я поднялся повыше и отплыл в сторону, старясь занять более
выгодную позицию, чтобы успеть сделать хорошие снимки акулы, если к
этому представится случай. Я сразу почувствовал, что, начни я
приближаться к ней, она может уйти, поэтому я больше всего
остерегался делать резкие движения, чтобы не спугнуть ее. Я был слишком
восхищен зрелищем этого великолепного создания — первой
по-настоящему большой акулы, увиденной мною в море, чтобы думать при
этом о какой-либо опасности.
Но затем я увидел такое, что заставило похолодеть мою кровь.
Майк, явно обуреваемый жаждой реванша, заряжал гарпунное
ружье, собираясь напасть на чудовище величиной больше нас обоих
вместе взятых.
Со скоростью ракеты выскочил я на поверхность и, как только
Майк показался наверху, чтобы глотнуть воздуха, крикнул ему:
«Не вздумай стрелять в акулу!» Рыболовы из лодки, находящейся
метрах в двадцати от нас, прекрасно разобрали каждое мое слово. А
Майк, находясь от меня в 1 м, оказался глухим, как камень. Я
последовал за ним под воду, пустив в ход все знаки и жесты, которые
только мог придумать, чтобы остановить его, но все было напрасно.
Под водой события иногда развертываются с такой быстротой, что
зачастую так и не удается точно восстановить последовательность
всего происшедшего. Я так и не могу вспомнить, когда именно выстре-
177

лило ружье Майка. Хорошо помню только мое глубокое облегчение,
когда я увидел, что гарпун не попал в акулу.
Однако, как это ни странно, стальная стрела, скользнувшая
буквально мимо ее носа, казалось, нисколько не испугала ее. Она сделала
вокруг нас большой круг и направилась прямо к Майку, который в
этот момент подтягивал к себе гарпун, к счастью, не успев еще
зарядить ружье. И когда акула медленно подплыла к нему совсем близко,
Майк вдруг осознал, что наступил именно тот критический момент,
когда он должен что-то предпринять, и он начал кричать в воде,
как это рекомендуется делать при подобных ситуациях в лучших
книгах по этому вопросу. Но акула не обращала на крик ни
малейшего внимания и медленно продолжала приближаться к нему. Майк
выставил навстречу хищнику свое разряженное ружье, но акула не
остановилась. И только когда она была в метре от ружья и Майк ясно
различал ее неподвижные глаза, уставившиеся прямо на него,
акула, очевидно, решила, что перед ней всего только недостойное,
неаппетитное человеческое создание, приносящее одни лишь
хлопоты, и медленно с надменным видом повернула в сторону.-Я с
облегчением проводил ее взглядом, когда она, похожая на торпеду,
освещенная косыми лучами солнечного света, медленно исчезла в
дальних рифах.
Мы забрались в шлюпку, и взаимные обвинения продолжались
всю дорогу, до самого дома. Майк клялся, правда не совсем твердо,
будто именно я хотел, чтобы он подстрелил акулу, так, по крайней
мере, почему-то показалось ему. Я, чтобы доказать ему обратное,
привлек в свидетели всех находившихся в пределах слышимости и
громко сокрушался по поводу потерянной возможности сделать
замечательные снимки.
— Если тебе надо было непременно застрелить акулу,—
сетовал я,— ты мог бы подождать с этим, пока я не закончу ее
фотографировать.
Вспоминая это происшествие позже, когда страсти остыли, я,
конечно, был склонен поверить, что у Майка действительно не было
намерения стрелять в это чудовище и он просто хотел дать выход
своим чувствам.
Дело в том, что, будучи идеальным стрелком, он без промаха
попадал в рыб размером 20—25 см, и не было никаких причин, чтобы он
промахнулся, стреляя в цель, закрывавшую ему почти весь угол
зрения. В самый последний, критический момент подсознание,
должно быть, подсказало,ему, что вся его легкомысленная затея зашла
слишком далеко, и он отказался от своего первоначального
намерения.
В этот вечер, раздобыв в туристическом лагере лед, мы занялись
проявлением цветной пленки, заснятой за день. После двухчасовой
работы, переливая растворы из одной бутылки в другую и пользуясь
кусками льда, чтобы поддерживать необходимую температуру во всех
растворах, мы узнали, что наши старания были ненапрасны: на
одном снимке была запечатлена- и наша торпедоподобная знакомая,
178

плывущая среди кораллов с видом непререкаемой хозяйки
рифов.
Непререкаема я ? Возможно. Но может случится и так, что когда-
нибудь Майк захочет подвергнуть это сомнению и испытать, кто там
больший хозяин. Я надеюсь лишь на то, что это взбредет ему в
голову, когда меня не будет поблизости.
Перевел с английского Василий Вику лов.
В. Суетин
КАК САМОМУ СДЕЛАТЬ МАСКУ ДЛЯ НЫРЯНИЯ
Изготовить маску для ныряния и дыхательную трубку (или
шноркель) очень легко самому, и это не потребует больших затрат.
Для этого плоскую резину толщиной 4—6 мм необходимо вырезать
Рис. 1
Рис. 2
по выкройке, показанной на рис. 1. Склеить выкройку резиновым
клеем (можно и завулканизировать) по указанной на том же рисунке
линии. Затем острым ножом сделать наружный косой срез (см. раз-
179

рез по линии аа, рис. 1) и вырезать окружную канавку для
смотрового стекла. Канавка должна проходить в 5 мм от края резины.
Из плексигласа или стекла толщиной 3—4 мм вырезать смотровое
стекло (см. рис. 2) и, вставив его в окружную канавку, стянуть
алюминиевым или латунным ободком,
закрепив при помощи винта и гайки.
После этого к бокам маски
приклеить поясок из резины, длина
которого устанавливается
соответственно размеру головы. Следует
учесть, что маска должна плотно
прилегать к лицу.
Шноркель можно сделать из
алюминиевой или пластмассовой трубки
длиной 30—35 см и внутренним
диаметром 13—15 мм. Конец трубки
следует изогнуть, как это показано на
рис. 3. С алюминиевой трубкой это
делается следующим образом:
заполните трубку мелким речным песком
и оба конца плотно заткните
пробками. Один из концов трубки
изгибайте на круглой оправке
диаметром 80 мм. Пластмассовую трубку
изогнуть еще проще: для этого ее
нужно подержать некоторое время
в горячей воде.
Обтяните изогнутый конец трубки
резиной, — так будет удобнее держать трубку во рту.
Клапан на дыхательной трубке делать не рекомендуется, так
как вода, заполняющая трубку при нырянии, легко выдувается,
когда спортсмен всплывает на поверхность.
Трубка для удобства заправляется под резиновый поясок маски
с левой или с правой стороны.
Рис. 3

М. Чернов
ЗАМЕТКИ СТАРОГО РЫБОЛОВА
исток
В первых числах июня я собрался порыбачить на реке Деме.
Взял небольшой запас продуктов, спиннинг, жерлицы и несколько
удочек, уложил все в лЬдку и отправился в путь.
Вечерело. Дул сильный юго-западный ветер, нагоняя косматые
темные тучи. От устья Демы вверх по реке я поднимался почти всю
ночь и только к рассвету остановился возле незнакомого истока воды
из озера, находившегося невдалеке от реки.
Часам к восьми утра надвинулась большая грозовая туча. В лесу
стало темно, как поздним вечером, река помрачнела. Близко грянул
гром, и разразился сильный ливень. Пришлось закрыться
самодельной палаткой под крутым обрывом берега.
Лодку мою затопило дождем, и я потерял много времени, пока
вылил из нее воду. Наконец, я выбрал местечко для ловли, где
надеялся набрать рыбы для первой ухи. И хотя донимали комары и
пришлось развести костер, но на червя я все же поймал хорошего
язика и с десяток рыбок помельче. Одни пошли в уху, другие — на
жерлицы, которые я расставил по берегу.
181

Поесть на берегу долгожданной ухи мне не дали комарЪь
Пришлось выехать на середину реки и привязать лодку к колу. Ночевать
я решил тоже здесь, на воде.
Ночью меня разбудил дождь, барабанивший по палатке, я заснул
только перед рассветом и проспал утренний клев.
Солнце медленно поднималось над лесом, когда я вспомнил о
своих снастях. С лодки я с трудом разглядел на берегу
замаскированные жерлички, привязанные к свеже вырубленным удилищам. Когда
я подъехал к жерлицам, мое радостное настроение испарилось: за
ночь не взяла ни одна щука.
Пришлось снова удить на червей. Попадались подъязки, окуни
и сорожки. Но хороший клев продолжался не больше часа. Оставив
удочки на месте, я отправился вверх по реке со спиннингом.
Обрывистый берег густо за{)ос кустами шиповника и дикой
смородиной. Неудачи меня преследовали: я оборвал три блесны и
ни с чем вернулся на стоянку...
Словом, пять дней и пять ночей я был без крупной рыбы, мок под
дождем, воевал с комариными полчищами.
И вот наступил шестой день. Проснулся я рано. Было холодно,
от беспрерывных дождей вода в реке заметно прибыла. Снасти мои
бездействовали. Оставалась одна надежда — попробовать ловить
нахлыстом.
Прихватив cw собой мякиш хлеба, коробку с червями и наловив
на лужайке кузнечиков, я осторожно пошел вдоль берега. Метрах
в восьмидесяти от стоянки я остановился у знакомого истока озера,
из которого по узкой канаве стекала запоздалая вешняя
вода.
Я десятки раз перещагивал через эту канаву, не обращая на нее
никакого внимания, считая, что шум падающей воды отпугивает
рыбу. Но в тот момент, когда из-за тучи выглянуло солнце и
осветило берег реки и маленький водопад, я глянул в воду и — оцепенел.
Огромной пестро-зеленой стаей, веером стояли окуни вокруг
падающей струи. Я торопливо насадил на крючок червя и из-за кустов
пустил его по стихавшей струе. На миг мне показалось, что крючок
за что-то зацепился. Я поднял конец удилища и вытащил окуня.
Бросив его в котелок и не поправляя червя, я снова опустил насадку
в струю. Так же как и в первый раз, крючок задержался в
водовороте, и я снова поднял окуня. Только на одного червя я взял подряд
девять хороших окуней.
Солнце выглянуло, и в момент, когда я послал червя, по водопаду
к нему бросилось несколько окуней. Я подсек, и самый проворный
окунь тотчас же попал в мой котелок. Такая небывалая и
захватывающая ловля увлекла меня. Вот уже до отказа набит котелок,
а окуни все берут и берут. Я попробовал пустить червя не из канавы,
а по течению Демы, вдоль ее берега, насадка спокойно проплыла над
стаей окуней, и ни один ее не тронул.
Такое поведение рыбы меня очень заинтересовало. Окуни брали
насадку только в устье ручья, скопившись в одном месте и поджидая
182

здесь добычу, выносимую по канаве из озера. Ловля продолжалась
до позднего вечера.
Утром я тронулся в обратный путь, везя домой больше 10 кг
окуней.
ГОРБУШКА
В середине дня, когда солнце палило нещадно, я закончил ловлю
на Чишминском озере и, выбрав на берегу удобное тенистое место,
решил пообедать.
После еды осталась большая горбушка хлеба, которую я
забросил далеко от берега.
Покурив, я лег отдохнуть и заснул. А проснулся от непонятного
шума. Сначала мне показалось, что над озером пронеслась стайка
диких уток. Но шум и всплески не прекращались. Я взглянул на
озеро: множество мальков веером выскакивало из воды и бросалось
в разные стороны, спасаясь от нападения хищника.
Берег был защищен от ветра густым лесом, и поверхность озера
оставалась спокойной. Присмотревшись, я увидел на воде свою
горбушку хлеба. Вокруг нее теснились мальки, а за ними охотилась
щука.
Некоторое время горбушка лежала неподвижно. Потом она
задергалась из стороны в сторону, то исчезая под водой, то появляясь
на ее поверхности: видимо, горбушку тормошила щука.
Торопливо взяв спиннинг, я сделал заброс чуть дальше
плавающей горбушки. Заброс оказался удачным: щука сразу взяла бесну.
Мне осталось только подсечь и после короткой схватки вытащить
хищницу на берег.
За два последующих заброса тройник приволок большие пучки
травы: место оказалось неглубоким, всего около 2 м. На четвертом
забросе, при более быстрой подмотке, взяла вторая щука, еще
крупнее первой. Она, схватив блесну, бросилась в зёросли кувшинок и
там запуталась. Пришлось тащить ее напролом, вместе с лопухами
и травой. Больше поклевок не было.
Эта рыбалка показала, что иной раз горбушкой хлеба можно
выманить щуку из самых недоступных для спиннинга мест.
МЕЛКОВОДЬЕ
Однажды я рыбачил на Чишминском озере, один берег которого
почти сплошь зарос ольхой и редкими тонкими березками. Первые
забросы ничего не дали. Глубина воды была чуть больше метра, и я
пошел вдоль берега искать более глубокие места.
Метров через триста озеро стало глубже. Но и тут меня постигла
неудача. К концу дня я обошел его вокруг, не поймав ни одного
щуренка.
Прошло несколько дней, и я решил еще раз побывать на озере.
Собрав спиннинг я, невзирая на дождь, направился к глубокому
концу водоема, делая по пути забросы. Но поклевок не было.
183

В середине дня дождь кончился. Небо очистилось от туч, стих
ветер, и выглянуло солнце. На гладкой поверхности воды стали
появляться круги: играла рыба. В прибрежных кустах ивняка
защебетали птички.
До мелкого конца озера оставалось совсем недалеко, там должна
была закончиться моя вторая неудачная рыбалка. Вот и мелководье,
с которого я начал рыбачить в прошлый раз. Я остановился на
маленьком полуостровке, клином врезавшемся в озеро. На нем росла
ярко-зеленая трава, а по бокам, в воде, стояли высокие редкие
камыши. Здесь я и решил хорошенько отдохнуть перед тем как идпг
к поезду.
В это время из воды показалась щука и в воздухе схватила
небольшую рыбку. Я сделал первый заброс, блесна села на подводную
траву. Второй заброс был более удачным. Едва блесна коснулась
воды, я поднял конец удилища и стал быстро подматывать леску,
слегка пятясь. Блесна вращалась с большой скоростью и, быстро
приближаясь к берегу, чуть не выскакивала на поверхность воды.
Вдруг леска натянулась и запела. В тот же миг с разинутой пастью,
извиваясь в воздухе, выскочила из воды щука и... сорвалась с
тройника.
При следующем забросе блесна вначале шла к берегу очень ходко,
но захватила пучок травы и стала тащиться, переваливаясь с боку
на бок. И все же щука схватила ее!
«Вот это чудо»,— подумал я: рыба берет блесну даже с травой.
В тот памятный день, не сходя с места, я вытащил подряд восемь
щук, по 1,5—2 кг каждую...
Что же заставило щук уйти из глубины в мелкие и заросшие
места? Почти все озеро было очень глубоким, и только в одном его
конце находилась мель с теплой водой и обилием пищи для мальков.
Это мелководье и явилось настоящей столовой для щуки.
В дальнейшем, приезжая на это озеро, я шел прямо на отмель и
знал, что только здесь можно успешно половить щук.
Анатолий Волков
РАССКАЗ О КОВАРНОЙ ЩУКЕ
Вот вы говорите: щука. Дескать, Ивану Петровичу чуть палец
не оттяпала, когда он стал доставать крючок, а Федора Ивановича
так хвостом ударила по физиономии, что леска — пополам,
рыболов — в грязь, а щука — в воду.
Или, к примеру, один товарищ рассказывал, как некая щука
отрицательно отнеслась к попытке ее сфотографировать и что из
этого получилось.
Все эти случаи, конечно, малоприятные. Но перенести их можно
без 0С960Г0 нервного потрясения. И они вовсе не таковы, чтобы
окончательно испортить отношения со щукой.
184

А вот меня щука чуть не утопила, да и рыбалку хорошую
испортила.
Организовали мы однажды коллективный выезд на рыбную
ловлю. Поехали на Сылву. Река хорошая. Погода летняя, теплая, все
цветет, благоухает, даже ветра нет. И я захватил с собой надувную
резиновую лодку.
Лодка — одно название, просто поплавок. Она удерживает
одного человека с рюкзаком да с удочками. И плавать на ней можно
только в теплую и тихую погоду. Потому что, как я думаю, в такую
погоду тонуть куда приятнее...
Приехали мы, разобрали снасти и разошлись кто куда. Известно,
река — не озеро, иди в любую сторону хоть пять километров и
выбирай место по вкусу.
Тут же, у автомашины, я накачал свой резиновый корабль,
уложил пожитки, сел, оттолкнулся от берега и поплыл.
А уж плаванье на этой лодке! Чуть поддать слева, она вправо
сделает оборот, а то и два. Нажмешь справа, она — круг влево.
Словом, как водяной жучок, который мечется в воде по спирали.
Надо было мне подняться вверх по течению килохметра полтора.
А поскольку было это еще до закрытия Камской плотины, вода в
Сылве шла без особой задержки. И через десять минут я убедился,
что пройти дистанцию я смогу часов за двенадцать.
Словом, вышел я на берег, взвалил рюкзак на плечи и минут через
двадцать оказался на месте.
Представьте себе высокий, поросший густым еловым лесом склон,
под которым река делает крутой поворот. А на другом берегу
большой и глубокий затон в лугах.
В вершине затона, разбивая течение на два рукава, уютно
пристроился небольшой островок, поросший тальником и осокой.
Я погрузился в лодку, переплыл и с трудом добрался до нижнего
конца островка. Забрался в осоку и стал налаживать удочки.
Место славное! Возле меня тиховодье, глубина метра полтора.
А вблизи проходит главная струя. К ней я и начал забрасывать.
Рыбачил я на две удочки, клевало превосходно, и скучать было
некогда. То славный окунь, то добрая плотва, то голавленок. Уже
с десяток окуней и сорог плескалось у меня в корзинке, когда метрах
в тридцати ниже раза два ударила крупная рыба. «Ну,— думаю,—
щука вышла на промысел».
Вот сейчас расшумится, отгонит рыбу. Конечно, можно было бы
щуке крикнуть: дескать, уходи подобру-поздорову, не мешай удить!
Да бес шепнул: «Поймай-ка ее!» Подумал я, что ассортимент моей
рыбы не ухудшится, если в корзинку появится щука, и... взялся
за спиннинг.
Сложил удилище, приспособил катушку, только оснастил не по-
спиннинговому: надел на леску скользящий поплавок, приспособил
грузило и поводок с тройником и насадил маленькую сорожку.
Привязал к леске повыше поплавка ограничитель, раскачал
наживку да легонько и положил ее на струю. Поплавок с живцом по-
185

несло вниз, а я метр за метром начал сдавать шнур с катушки. Вот
уж и поплавок чуть виден: хватит. Затормозил катушку, и течение
начало отбивать поплавок к середине затона, как раз туда, где била
щука.
— Ну, зубатая, хватай, я жду!
Только сказал, она и впрямэ хватила. Около поплавка
образовался бурун, леска натянулась. Выждал я немного и подсек.
Тут-то она и заходила! Крупная! Сдал я ей шнура метров с
десяток, а потом взялся накручивать.
А сижу на осоке. Корма лодки на месте, нос так и рыщет во все
стороны. Юлит, юлит подо мной челночок, кто кого водит: я ли щуку
или она меня?
Все же метр за метром тянул я шнур, и уже высунулась щучья
пасть невдалеке от лодки.
Посмотрел я на рыбину и сразу же перевел взгяд на корзинку:
не влезет туда, придется кукан делать. А щука опять в глубину
потянула. Выдал я ей метров пять шнура, а сам думаю: «Надо быть
осторожнее»,— заметил, что тройник снаружи держит рыбу лишь
одним поддевом.
Выдохлась, наконец, щука. Покорно повернулась носом к лодке.
Сунул я подсачек в воду левой рукой, а правой старался направить
рыбу в его горловину. И такая досада: нужна еще одна рука. Лески
многовато. Надо бы метра три убрать, а нечем. Обе руки заняты!
А тут еще лодка: щука влево — она вправо, щука вправо, она —
влево. Хоть караул кричи! Так и не взял рыбу подсачком: нырнула
она под лодку.
Снасть остановилась. Подергал за леску — подалась, и вскоре
показался пустой тройник. И так мне обидно стало, что ушла рыба.
И рыбалка испорчена: пока-то рыба успокоится после такой возни,
а уж на носу вечер.
Уложил я спиннинг, ругнул щуку еще раз и взялся снова за
поплавочные.
Потянулся к мешочку с червями, а он в воде плавает. И рюкзак
в воде. И ноги у меня в воде по щиколотку, только в резиновых
сапогах я этого не чувствую. И вода все прибывает.
Схватился за весло — к берегу. Хорошо, что он недалеко был.
Вытащил лодку, вылил ведра четыре воды из нее. В самой середине
дно как ножом прорезано. Ровная такая дырка, сантиметра три
длиной. Вот и догадайся, откуда она взялась?
Положение пиковое: лодка порвана, черви подмочены, у берега
мелко, не порыбачишь! Думал, думал. А ведь это щука подстроила
мне такое! Бросилась она под лодку, пошла под самой Лодкой, и один
из поддевов тройника впился в дно. Острый крючок, как бритва,
распорол материал, потом остановился, и это позволило щуке сойти
с крючка. А крючок, когда я его подергал, выпал из прорези,
вот и все.
Словом, пропала моя рыбалка в тот вечер, тем более, что в
суматохе корзина опрокинулась и наловленная рыба ушла.
186

Надо полагать, что в ,Сылве произошел весьма редкий случай:
щука получила благодарственный адрес от окуней и плотвы.
Так что уж кому-кому, а мне доподлинно известен коварный
щучий характер.
С. Вигилянский
НА РЕКЕ БЕЛОЙ
Река Белая берет свое начало-в северных склонах Кавказских
гор и является одним из притоков Кубани.
Чтобы добраться от Краснодара до Белой, надо проехать
автобусом до Васюринской 40 км. В Васюринской переправиться через
Кубань на пароме и дальше пройти вправо от Сбросного по дамбе
Тщитского водохранилища не более 3 км. Эта дорога приведет к
устью Белой.
Любители половить головлей едут поездом до Усть-Лабы 60 км,
откуда с попутной машиной через Николаевское до поселка
Садовый 18 км, а дальше пешком через сад и небольшой участок леса
общей протяженностью не более 2 км. Эта дорога приведет
километров на пятнадцать выше устья Белой. Вот в это место и было решено
отправиться.
В назначенный день мы с Николаем Ивановичем на его машине
отправились на Белую. По пути заехали в один из хуторов за
знакомым рыболовом.
— Это не рыболов, а артист, у него и манеры-то особенные,—
так охарактеризовал Николай Иванович нового для меня знакомого,
к дому которого мы подъезжали.
Дядя Сережа, как мне представил рыболова Николай Иванович,
сразу согласился разделить с нами компанию. Не задерживаясь,
тронулись в путь к заветным местам.
В низовьях Белая всегда широка и многоводна. В районе
Тщитского водохранилища и до самой Кубани она достигает по ширине
более 100 м. Почти на всем протяжении Белая течет среди
лиственных лесов. На правой стороне реки много обрывистых, причудливо-
красивых берегов. Местные рыболовы-любители прокапывают в
таких обрывах сходы (лесенки) и устраивают себе удобные площадки
для ловли на удочки.
На лесных опушках и среди густых зарослей по берегам нередко
встречаются марлевые и тюлевые палатки. В такой палатке
рыболов спокойно отдыхает от назойливых комаров.
На Белой нет ры0оловных баз, однако по рыбным запасам эта
река, пожалуй, самая богатая на Кубани, а природа ее берегов —
одра из наиболее красивых.
Место, куда мы приехали, было по-своему примечательно: омуты
с узенькими перешейками представляли собой как бы вереницу
небольших горных озер, местами заваленных столетними гниющими
деревьями и глыбами камней. Лес по обоим берегам подходил вплот-
187

ную к воде, за исключением отлогих мест, усыпанных
отшлифованными камнями.
Был полдень, когда мы облюбовали место нашей стоянки, и мои
друзья, ни минуты не теряя, отправились в соседние омуты, взяв
с собой по одной удочке.
По пути у берега они должны были накопать личинок поденки,
здесь их называют «металиками». В дальнейшем я узнал, что в
каждой лопатке грунта, взятрго у обрывистого берега со дна, находится
не менее пятнадцати «металиков». Без такой наживки, по словам
дяди Сережи, удачи улова голавлей не будет. Проводив друзей, я
спешно начал строить палатку.
Постройка палатки длилась часа три. Когда строительство
подходило к концу, я увидел возвращающегося дядю Сережу: он шел
босой, с засученными штанами и с хорошим уловом. Ручка его
корзины, привязанная за ремень через плечо, трещала.
Пришел разгрузиться, время — рыба.
Я глазам своим не верил, любуясь красавцами голавлями. Рыбы
было не менее 15 кг.
— И это на одну удочку? ,
— Ну а как же? Иначе не ловлю. Моя новая специальность.
Оказывается, дядя Сережа после того, как получил
инвалидность, вот уже третий, год занимался только рыбалкой. Находясь
все время на свежем воздухе, он прекрасно выглядел и, по его
словам, стал здоров, как до болезни. Рыбу, принесенную дядей
Сережей, пришлось немедленно обрабатывать.
Освободив корзину, дядя Сережа скрылся за поворотом речки.
Часа через три он опять принес полную корзину, в основном
голавлей весом от 200 до 600 г. Среди них было несколько усачей и
белизны.
Засолив рыбу, вторично принесенную им, я расставил свои
донки с насадкой железняка, оставив их в воде на ночь, так как
наступал вечер.
Червяк-железняк ценен тем, что он очень крупный и крепкий,
темно-красного или темно-зеленого цвета. Мелкая рыба его почти не
трогает.
Железняк — болотный червь. Водится в иле болота или в сыром
грунте.
Товарищи вернулись почти по-темному с полными корзинами
улова и, кроме того, принесли мелких живых рыбок в солдатском
котелке. Несмотря на быстро спускавшуюся темноту, принялись
расставлять береговушки, уверенные в том, что в первую же ночь будут
у нас сомы, которых в Белой, по выражению дяди Сережи, до черта.
Через десять-пятнадцать минут стало совсем темно. Лес вокруг
омутов хмуро навис над водою. Где-то плеснулась крупная рыба,
нарушив наступившую тишину. За первым последовал второй,
третий всплеск. Игра стала нарастать. И тут и там бухало, шлепало,
падало, как будто кто-то без устали бросал в омуты камни. Такого
плеска рыбы мне никогда не приходилось наблюдать.
188

Только мы сели возле костра перекусить, как услышали звон
нашей ближайшей береговушки. Звонок заливался, захлебывался,
вслед за этим послышались сильные удары по воде. Дядя Сережа
объяснил, что если этого сома сейчас же не снимем, то он порвет губу
и уйдет.
— Сома надо снимать немедленно,— сказал он и поднялся от
костра. Плеск нарастал. Звонка мы уже не слыхали: он захлебнулся
в воде.
Береговушка состояла из прочной двухметровой палки^
укрепленной над водой в береговом обрыве. Привязанная к концу палки
массивная веревка с прочным крючком и насаженным живцом была
опущена в воду на глубине 20—30 см. Длина всей веревки у
береговушки не превышала 2 м. Береговушка была установлена на
противоположной стороне омута, под кручей. Для переправы у нас
была подготовлена резиновая лодка. Я, стоя на берегу, держал в
руках и отдавал по мере надобности отплывающих дяди Сережи и
Николая Ивановича капроновый шнур, привязанный одним концом за
корму лсдки. Но вот сверкнул луч карманного фонаря, вода
закипела, схватка началась.
— В карч не пускай. Сюда багор. Свети правее. Врешь,
голубчик, не уйдешь.
Глухой удар по днищу лодки донесся до меня с особой ясностью.
С помощью шнура минут через десять лодка была вновь возле меня.
По весу добыча была не менее 20 кг.
За костром в рассказах о местной ловле дядя Сережа говорил так:
«Перво-наперво надо знать место, голавль любит течение и особо
коряжник. Выжидая добычу, он всегда выглядывает из коряжника.
Зрение и слух у него острые, без маскировки не обойтись.
Забрасывать уду надо так, чтобы первой ложилась на воду насадка, иной раз
поплавок еще и лечь не успеет, как голавль уже сядет на крючок:
звук падения насадки в воду создает своеобразную приманку для
голавля. Поплавок надо класть спокойно, без шума. А крючки
предпочитаю только своего изготовления. Когда приходилось ловить на
покупные, то успеха у меня не было. Цевье крючка делают таким,
чтобы оно над жал ом возвышалось не более как на 6 мм, причем
лопатку цевья во всю ширину надо вогнуть во внутреннюю часть
крючка, в таком положении рыба цепляется лучше. Если крючок
изготавливается для голавля, то расстояние жала от цевья увеличиваю,
крючок делаю шире, так как рот у голавля довольно
большой.
По поводу ловли сазана, усача.и другой рыбы дядя Сережа
объяснил, что сазан обитает в низовьях, что в данном месте его почти нет,
что здесь ловят голавля и сома, применяя на сома береговушки с
насадкой живой рыбки, а для ловли голавля — обычную удочку с
насадкой «металика». Сом хорошо берет также на донки с насадкой
живчика или железняка.
Лов голавля немного необычный: приходится то и дело менять
места, иногда заходить в воду по колено и больше, чтобы забрасывать
189

в точно облюбованное месте*. Хорошо в таких случаях иметь
резиновые сапоги.
Очень разнообразна рыба в Белой: усач, лещ, сазан, голавль,
окунь, плотва, сом, редкостно крупный беловатый ерш, судак,
белизна, ласкирь, тарань, чухонь.
Такие породы, как голавль и сазан, держатся только в
излюбленных местах, с которыми местные знатоки, вроде дяди Сережи,
хорошо знакомы.
Сазана ловят на молодую консервированную или хорошо
сваренную кукурузу: в первой половине лета он лучше берет на червя-
железняка. Жилка на сазана должна быть не тоньше 0,6 мм, иначе
первый же хороший сазан оборвет снасть. Местные
рыболовы-любители оснащают свои удочки жилками толщиной 0,8 мм, причем
нередки случаи, когда сазан и эту жилку рвет. Ловят сазана на
глубине 6—8 м. Леса берется длиной 12—15 м. В качестве сторожка
применяют поплавки-колокольчики, а некоторые любители
сторожков вовсе не применяют, так как поклевка сазана чаще всего
настолько энергична, что надобность в поплавках отпадает.
Сом в Белой обитает во всех глубоких местах. Его ловят на
червя, лягушку, мелкую рыбку, но лучшей насадкой является ка-
пустянка. Накопать ее более сложно, чем червя, однако азартные
сомятники считают, что время, затраченное на поиски капустянок,
всегда оправдывается. Ими любит лакомиться и крупный
сазан.
Капустянки водятся в сухом грунтег но там, где имеется
земляной червяк. Размер капустянки иногда превышает крупную
стрекозу, с которой она имеет внешнее сходство (крылышки, цвет,
брюшко). Две пары\передних лап жесткие, мечеобразные. Капустянка
очень проворна. Местонахождение ее определяется по наличию
выкопанных ею ходов. Откопанную капустянку надо быстро
схватить за спинку, иначе она убежит. Сохранять ее следует в жестяной
коробке. Для доступа воздуха в коробке надо сделать отверстия.
Осенью капустянки уходят глубоко в землю, и поиски их становятся
очень затруднительными.
Утром я внимательно осмотрел удочку дяди Сережи. Бамбуковое
цельное удилище длиной немного больше 4 м. Жилка 0,5 с темно-
синим поводком 0,3; поплавок небольшой из куги; обычное грузило
такое, как для спокойной воды, и крючок его собственного
изготовления удивительно некрасивой формы. Однако укороченное и
погнутое внутрь крючка цевье, безусловно, способствует подсечке, так
как тяга находится в более выгодном месте. Уменьшенная бородка
создает лучшую возможность крючку врезаться при подсечке, а
увеличенная ширина крючка, рассчитанная на голавля,
предупреждает сход рыбы с крючка. Хотя такой крючок кажется уродливым,
однако, по словам дяди Серёжи, вполне оправдывает себя.
Наблюдая за ловлей опытного рыболова, я убедился, что сходов
рыбы у него не было, а аккуратность заброса и знание им мест
действительно были поразительны.
190

— Закидываю, глядите. Здесь должен быть крупный голавль,—
так неоднократно демонстрировал он передо мной свои способности.
И, действительно, тут же после заброса следовала энергичная
поклевка, и полкилограммовый голавль крепко сидел на крючке.
На рассвете со своих донок я снял двух килограммовых сомят и
хорошего окуня. Один крупный сом сошел у самого берега.
Погода начала меняться: несмотря на совершенно ясное небо,
подул неприятный ветер, а часам к десяти утра разыгрался так,
что даже забрасывать лесу стало невозможно. Ветер бушевал весь
день. Ни за одним поворотом в этом лесном ущелье нельзя было
найти тихого уголка. День пропал. Но и ночью, не утихая,
свирепствовал ветер.
На третий день он усилился еще больше. Настроение у нас упало.
— Надежды нет,— сказал дядя Сережа.— Надо сматывать
удочки. Суховей. Если через три дня не утихнет, то будет дуть не
менее семи дней. Ожидать нечего.
«Хорошее начало, да плохой конец»,— подумал я.
В третью ночь ветер еще болле усилился. На утро у берега
невозможно было находиться: ветром сбивало с ног. Решили ехать домой.
Дома мысль о переделке крючков меня не покинула. Нагрев на
спиртовке цевье крючка, укоротив его, я придал ему форму, как у
дяди Сережи, и в первый же выезд на рыбалку убедился, что мои
успехи заметно улучшились.
Переделанный крючок мною проверен на ловле сазана и тарани,
причем сходов рыбы почти не было.
В дальнейшем все свои крючки я переделал и, окончательно
убедившись в преимуществе крючка дяди Сережи, беру на себя
смелость порекомендовать рыболовам-спортсменам тоже испытать
такой крючок.
М. Краснов
СО СПИННИНГОМ В ПРИБАЛТИКЕ
Находясь в городе Таллине, я узнал, что в районе одной из
ближайших бухт какой-то рыбак ловит в море спиннингом крупных щук,
а иногда лососей. Признаться, в достоверность таких сведений я не
поверил.
Попытки отыскать рыбака оказались безуспешными, и я решил
сам поехать в бухту и проверить волновавшие меня сведения.
Не полагаясь на свой, тогда еще очень небольшой, опыт
спиннингиста, я рассказал об этих щуках и лососях приятелю Евгению
Гавриловичу — опытному рыболову, побывавшему со спиннингом
почти на всех реках и озерах Ленинградской области.
К моему сообщению Евгений Гаврилович отнесся с недоверием,
но поехать все же согласился.
Было это в начале июня. В Прибалтике стояли чудесные белые
ночи, вечер еще не успевал погаснуть, как загоралось утро. Вот в
191

такое утро мы прибыли в рыбацкий поселок на берегу заветной
бухты.
Отыскав среди рыбаков, собиравшихся на промысел и
снаряжавших баркасы, бригадира, мы сообщили о цели нашего прибытия и
попросили его помочь получить где-либо лодку.
Бригадир дал нам лодку и, узнав, что в этой бухте мы впервые,
пояснил, что налево от причала по берегу, примерно на расстоянии
километра, имеются два небольших островка и каменистые отмели.
— Вон они виднеются,— при этом он показал в сторону залива,
где недалеко от темной полосы берега на воде чернели какие-то
пятна.— Рыбаки артели там не ловят, место не по нашим снастям,
мелко и камней много, да и рыба не та. Мы на глубину в море на
промыслы ходим, треску, камбалу, кильку и салаку добываем,
ну а кое-когда и лосось попадает. А к тем островкам все какой-то
рыболов из города приезжает со спиннингом, много щук ловит,
говорят, крупные попадают.
Но, кто этот рыболов, мы так и не узнали.
К рассвету мы были уже у каменистой гряды бухты. Я сидел за
веслами и, направляя лодку к ближайшему островку, осторожно
обходил постоянно встречавшиеся на пути огромные камни. Мой
коллега в это время усердно настраивал свой спиннинг.
День обещал быть чудесным. Утро выпало на редкость тихое,
с ясным, безоблачным небом. Подернутый легкой дымкой берег,
вдоль которого двигалась лодка, казался каким-то загадочным. В
местах, где покрытые туманом крутые обрывы отвесной стеной
опускались к самой воде, он напоминал огромные скалы, уходившие
своими вершинами в облака. Зубчатая кромка леса, подступавшего
кое-где к самому берегу, казалась синей, д свисавшие с обрыва
искореженные ветром могучие сосны, не раз видавшие на своем веку
грозные морские штормы, крепко уцепившись своими корнями за
самый край отвесной скалы, выглядывали на море из окутавшего их
тумана. Все встречавшиеся нам предметы — камни с дремавшими
на них чайками, буи, поставленные у берега рыбаками для причала
лодок, вехи — казались какими-то несоразмерно большими и
появлялись из тумана на фоне воды как-то неожиданно, будто вырастали
на ее поверхности.
Солнце еще не взошло, но загоравшаяся заря, пробиваясь сквозь
бархатную зелень прибрежного леса, все больше и больше начинала
переливаться по зеркальной глади бухты. Залив как-бы отдыхал,
успокоившись после волновавшего его несколько дней ветра, а
поэтому просыпался медленно, словно нежась в своей просторной
постели. Только идущие из глубины могучие водяные валы не
утихшей еще морской зыби напоминали о его величавости. Они медленно
и бесшумно покачивали лодку и, нежно лаская разбросанные по
бухте камни, один за другим подкатывались к берегу, нарушая
утреннюю тишину приглушенным журчанием морского прибоя.
Островки, к которым приближалась наша шлюпка, представляли
собой несколько возвышающиеся над водой части большой камени-
192

стой отмели, расположенной посреди бухты, которая в виде огромной
подковы обеими концами каменистых гряд была обращена к берегу.
Словно сказочные морские великаны некогда небрежно сгрудили эти
большие камни в две кучи островов, а море своими могучими волнами
разбросало их полукольцом по огромной отмели бухты.
Некоторые из камней, погрузившись в подводное царство,
обросли зеленым мхом и, укрывшись водой, уже не хотели больше
подниматься с мягкого ложа морских водорослей.
Повсюду из воды выглядывали сглаженные ветром и чисто
вымытые морем гранитые валуны.
Бухта была очеяь мелкой. Лишь в редких местах глубина ее
достигала 2—3 м. Чуть поднявшееся над берегом солнце почти всюду
просвечивало до дна прозрачную зеленовато-голубую воду, сквозь
которую дно казалось огромньЛ* ковром, сотканным самыми
разнообразными узорами.
Пересекая бухту, мы не заметили ни одной подходящей рыбы,
кроме мелочи, шнырявшей у островков и между камнями. Мы
вспомнили слова бригадира о том, что рыбаки артели не ловят в
этой бухте, и, чтобы не терять времени, направились ловить
подальше в море.
Пробороздив несколько часов по заливу на расстоянии километра
от берега, мы, несмотря на все старания, не могли поймать ни одной
рыбешки. В надежде все же найти рыбу стали выбирать места
поглубже. Евгений Гаврилович, сидя на носу лодки, то и дело
забрасывал спиннингом во все стороны, неоднократно менял блесны,
ставил самые блестящие, даже позолоченные, но и они не помогали.
Когда же ему надоедало махать спиннингом, он отпускал блесну за
корму лодки и тянул ее вместо дорожки, а на глубинах 10—15 м
пробовал отвесное блеснение. Словом, применялись все известные
нам способы ловли блесной, но безуспешно. Время давно уже
перевалило за двенадцать, солнце поднялось и светило высоко над
берегом, а мы даже не ощутили ни одной поклевки.
Такая ловля начинала надоедать. Решив несколько передохнуть
и подкрепиться, я уложил весла по бортам и пустил лодку по
свободному течению. Пока мы закусывали, нас незаметно снесло почти
к самому берегу.
Еще раньше я заметил, что у берега в камнях все время «ползала»
какая-то лодка, но издали ее плохо было видно. Поскольку она
крутилась у самого берега, в тех местах, которые мы прошли рано утром,
нам и в голову не пришло, что на лодке могут быть рыболовы.
Но, приблизившись, я ясно различил, что в лодке находятся
два человека: один управляет, а другой, стоя на корме, делает
забросы спиннингом.
— Смотри, Евгений Гаврилович, еще два чудака вроде нас с
тобой,— сказал я, показывая на лодку.
— Тоже, видать, как и мы, «клюнули» на рассказы о твоем
«морском спиннингисте»,— сострил он,—да и ловят-то ведь где — у
самого берега, на мели, боятся, наверно, отойти подальше.
193

— А может, подойти к ним, узнать; что они там ловят?
— А ты, поди, не узнал за целый день, что тут можно поймать?—
с раздражением ответил мой партнер.— А особенно там, где они
ловят.
Однако лодка нас явно начинала интересовать. Наблюдая за
рыболовом, стоявшим на корме, можно было заключить, что это
довольно опытный спортсмен: так красиво и уверенно работал он
спиннингом.
Продолжать ловлю мы считали бесполезным занятием, особенно
тут, у берега, где, как нам казалось, никакой рыбы быть не могло,
поэтому решили подойти к лодке, узнать, как у них идут дела.
Пока я потихоньку подгребал к лодке, Евгений Гаврилович стал
было делать забросы спиннингом, но, поскольку после каждого
заброса блесна приходила с «бородой» от зацепов, он выругался и
положил спиннинг.
Действительно, трудно было подумать, что спинцингист с лодки,
к которой мы подходили, может поймать на мелком месте что-либо,
кроме морских водорослей, причем забросы он делал не на глубину
в сторону моря, а к берегу. Тем не менее он упорно продолжал
работать спиннингом. Ровными, сильными взмахами удилища он один
за другим делал большие забросы. Его блесна быстро взвивалась
кверху, как бы улетала в небо, затем скрывалась из глаз и только
несколько спустя, падая в воду, делала небольшой всплеск, едва
заметный на расстоянии. Как только она касалась воды, рыболов
сразу же тянул ее удилищем на себя и начинал быстро подматывать
лесу.
— Добрый день, рыбаки, как успехи?— окликнул я, подойдя
к лодке метров на десять-пятнадцать.
— Да ничего!— сняв кепку и кивнув нам головой в знак
приветствия, ответил спиннингист. Уже по тому, как свободно и уверенно
он вел себя в лодке, в нем чувствовался хороший спортсмен-моряк.
Это был высокий, стройный, крепкого телосложения, уже пожилой
мужчина. По лбу его приветливо улыбающегося загорелого лица
легкий морской ветерок шевелил выбившиеся из-под кепки
посеребренные сединой волосы.
— А как у вас? — спросил он в свою очередь.
— Тоже «ничего»,— ответил я.
Но каково же было наше удивление, когда, причалив вплотную
к их лодке, мы увидели на дне ее более десятка крупных щук.
После столь неудачно проведенного нами дня трудно было даже
предположить, что эта рыба поймана тут же.
— Вот так «ничего»!— невольно вырвалось у нас.
— А откуда рыба?
Рыболовы не менее были удивлены тем, что мы за целый день
не поймали ни одной рыбки.
— Не может быть, что вы ничего не поймали! Ведь сегодня здесь
неплохо берет щука.
С рыбацкой завистью посмотрев на трофеи нашего нового £на-
194

комого, я, естественно, заинтересовался его снастями, но ничего
особенного в них не нашел. Спиннинг был двуручный, бамбуковый,
клееный, не особенно длинный, отличался он от тех, которые мне
неоднократно приходилось видеть, может быть, только тем, что был
несколько массивнее. Катушка по сравнению с нашей казалась
слишком большой и громоздкой, диаметром примерно 120—125 мм.
На ней было намотано не менее 100 м жилки толщиной 0,7—0,8 мм.
Блесна была привязана непосредственно к жилке, без всякого
поводка. Это казалось странным, потому что я не представлял себе,
как можно ловить крупных щук без металлического поводка. Блесна
типа «колеблющихся» от обычных, «магазинных» отличалась
массивностью. Она была привязана к жилке без всякого груза и не
блестела, как наши. По форме она напоминала лист ивы и была сделана
из пластин белого и желтого металла, склепанных между собой
железными заклепками, которые, заржавев от морской воды,
покрывали почти всю ее поверхность оранжево-красноватыми радужными
пятнами.
Спиннинг, его оправа, катушка, карабинчик были прилажены
исключительно аккуратно, умелыми руками, а жальца крючка-
тройника настолько остро отточены, что когда я, рассматривая
блесну, взял ее в руки, они то и дело впивались в пальцы, словно
прилипая к ним.
Все другие снасти, находившиеся в лодке, были в
исключительном порядке и говорили об опытности, аккуратности рыболова —
их владельца.
Мы познакомились. Рыболова звали Энн Антонович Вескару.
— Так эту рыбу вы здесь поймали?— спросил я, показав на
лежавших в лодке щук.
— Ну, конечно, здесь, вот в этих местах,— сказал он, показывая
рукой в направлении островов и берега.— Сегодня мы нигде больше
и не были.
— А ранее вы здесь тоже ловили?— продолжал я допытываться.
— Да, я частенько здесь бываю, место удобное, близко от города,
да и рыбы порядочно, редко пустой приезжаю.
— А какую рыбу ловите, кроме щук?
— Больше всего, конечно, ловится щука, но иногда попадает
окунь, судак, а бывает и лососей ловлю, редко, правда, но попадают.
— А в других местах в море вы пробовали ловить спиннингом?
— Ну как же[ Пробовал! По берегу тут всюду можно ловить
спиннингом. Туда дальше, в бухте Ранна-Мыза, тоже места неплохие,
а вон там, у мыса Копли, щук не меньше, чем здесь. Хорошо ловится
рыба и в бухте Пирита, аза Меривелья уловистых мест очень много
но там приходится бывать меньше — далековато.
Поскольку партнер Энн Антоновича спешил домой, я предложил
свои услуги гребца. Мое предложение было охотно принято, и я
перешел на лодку нового знакомого.
Кратко объяснив мои обязанности как гребца, Энн Антонович
тут же начал ловить, давая мне лишь некоторые указания, куда и
195

как вести лодку, вернее, как ее держать, потому что вести ее почти
не приходилось. Работал он спиннингом уверенно, красиво,
методически и тщательно облавливая каждый камень прибрежной отмели.
Прошло каких-нибудь десять-пятнадцать минут. Мы едва отошли
от того места, как, изгибаясь, заколебался конец удилища. Попросив
меня отвести лодку несколько назад, Энн Антонович стал осторожно
подводить рыбку к лодке. Вот щука уже у самой лодки, и я удачно
подхватил ее сачком.
Все произошло так неожиданно, что показалось каким-то чудом.
После целого дня неудач я, наконец, увидел настоящую, живую
рыбу, первую щуку, пойманную на спиннинг в море. К концу дня
мы поймали шесть довольно крупных щук, весом от 2 до 4 кг.
Энн Антонович оказался одним из опытнейших спиннингистов
Эстонии, хорошим знатоком морского лова и именно тем рыболовом,
который, как мне рассказывали, много щук и даже лососей ловил
на спиннинг в этой бухте.
С Магильный
ТАЙНА «ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ»
В Каспийском море, недалеко от Баку, у железнодорожной
станции Яшма, есть маленький островок-скала. Издали он похож на
подводную лодку: длинный, узкий, низкий. Над серединой его
возвышается сложенная йз камней охотничья засидка, напоминающая
рубку. Островок в 200 м от берега, но перебраться на него можно
вброд: вода по пояс, а есть проход и того мельче. Вообще побережье
у Яшмы на многие километры вокруг мелководное, и поэтому
островок этот — счастливая находка: ведь' с него можно ловить, как с
лодки на якоре.
Ловилась рыба на «подлодке», как рыболовы прозвали скалу,
хорошо: шли сазан, кутум, усач. Про воблу и шемаю и говорить
нечего. А порой попадались даже осетры и севрюжки. Но нередко
бывали и осечки: просидят рыболовы целый день, а в результате, в
буквальном смысле «ни хвоста ни чешуйки». Удивительно, что это
происходило при самых благоприятных условиях: и ветер тот, что
был при хорошей ловле, и температура как будто такая же, а рыба
не берет. Отчего так получается? Одни утверждали, что ловить на
островке надо при северном ветре, другие отстаивали преимущества
южного. Третьи говорили, что неважно, с какой стороны ветер, а
важно волнение. Возникали и другие теорийки, но все они
опровергались практикой, а тайна «подлодки» оставалась неразгаданной.
Все же уловы чаще были богатыми, и рыболовы липли к острову,
как мухи к меду.
В субботу и в воскресенье нередко происходили как бы скачки
с препятствиями: кто раньше займет «подлодку». Ведь на маленьком
островке могло разместиться не больше пяти-шести рыболовов.
Победители отпускали ядовитые шуточки в адрес «тихоходов» и «раз-
196

зяв», а те кляли свою горькую участь и ехали искать счастливой
доли в другом месте. А где еще найдешь такое удачное место на
мелководном побережье?
Немудрено, что, когда после скоростного пробега, ранним
июльским утром наш видавший виды старенький «газик» выехал из-за
домишек рыбного промысла на просторный песчаный пляж
побережья и мы увидели в заветном месте автомашину, мотоцикл и кучку
людей, у нас сразу упало настроение.
— Хана наше дело,— определил водитель.— Поехали дальше,
что ли.
И впрямь,'надо было возвращаться. Не подвергаться же еще
насмешкам!
— Позвольте,— усомнился один из попутчиков.— Почему же
они не на «подлодке». Может быть, это и не рыболовы.
Действительно, кучка людей стояла на этом берегу, островок
был пуст.
Когда мы подъехали ближе, к нам подошел человек, в котором
мы узнали известного в наших краях спиннингиста Дмитрия
Алексеевича.
— Друзья, у нас к вам просьба,— обратился он,— не занимайте
«подлодку».
— А в чем дело?
Он рассказал нам: на рыбалке в прошлое воскресенье два
рыболова-любителя, которых и мы знали,— Андрей Петрович и дядя
Костя — поспорили между собой о том, кто из них возьмет в Яшме
больше рыбы. «Ну и они вот-вот должны подъехать. Надеемся, что
и вы им мешать не будете».
Мы обещали и, посоветовавшись, решили остаться,
понаблюдать, все равно теперь к утренней заре опоздали.
Я осмотрелся. На горизонте вылезал из-за моря красный
огромный диск солнца. Посередине него перечеркивало тонкое длинное
облачко. На море был штиль. У самого берега, метрах в сорока-
тридцати, виднелась полоса мутной воды, видимо образованная
волнением еще от берегового, ночного бриза. Дальше синело чистое
море.
Товарищи мои присоединились к ожидавшим, все разбились на
группки по два-три человека и тихо беседовали между собой.
Ждать пришлось недолго: вскоре где-то в песчаных дюнах,
окаймлявших побережье, затрещал мотоцикл.
— Едут,— восторженно закричал какой-то молодой
щеголеватый рыбачок в высоких резиновых бахилах.
Все замолчали и повернулись на шум. Дмитрий Алексеевич
зачем-то начал одергивать на себе куртку. Кто-то негромко
прокашлялся. Не хватало только оркестра.
Треск стал громче, и через минуту из-за кустов тамариска на
плотный мокрый песок пляжа бодро выбежал мотоцикл с коляской
такого допотопного вида, какими нам кажутся «Ракета» Стефенсона
7 Заказ Ко 2083
197

или аэроплан Можайского. Мотоцикл «Вандерер» был, несомненно
музейной редкостью.
Обладатели подобных средств передвижения оказываются всегда
либо охотниками, либо рыболовами, пожилыми людьми. Молодой
на «такое» не сядет: засмеют. Когда они исправляют мотор, а это
случается очень часто, нос украшается очками в металлической
оправе. Всем головным уборам они предпочитают кепку. Комплекция
суховатая, характер раздражительный. Их основные черты —
аккуратность и обстоятельность.
Таким и был сидящий за рулем мотоцикла дядя Костя.
Андрей Петрович человек совсем другого склада. Выйдя из
коляски мотоцикла, он пожал руку Дмитрию Алексеевичу, а
остальных приветствовал поднятием соломенной шляпы. К нему
подскочил молодой человек в бахилах и стал рассказывать о том, как
вчера тут ловили какие-то рыболовы при такой же погоде и уехали
пустыми. Андрей Петрович окинул его пристальным взглядом, и
молодой человек съежился. Затем Андрей Петрович веско
произнес:
— Надо уметь ловить.
Один из присутствующих обратил его внимание на красный
цвет восходящего солнца: возможен ветер. В ответ Андрей Петрович
величественно ткнул пальцем вытянутой руки по направлению
дневного светила и небрежно, но веско ответил:
— Вот это чепуха. Рыба волнение любит... Надо знать.
Признаюсь, в эту минуту он был великолепен с вытянутой рукой
на фоне необъятной синей дали моря и пылающего небосклона.
Далее он проговорил: «Пошли» и потянулся, чтобы взять
спиннинг в щегольском чехле. Но его услужливо опередили, подхватив
заодно и новенький рюкзак. И так, сопутствуемый свитой, Андрей
Петрович проследовал к берегу. Дальше он начал... снимать штаны,
чтобы войти в воду, но даже и без оных величие не покидало его.
Фыркая, он вброд направился к островку.
Дядя. Костя... Мы забыли про него, когда созерцали Андрея
Петровича. А он, видя, что всеобщее внимание устремлено на его
противника, скромно отошел в сторонку и, постояв немного,
отправился бродить по берегу. Я подошел к нему. Он вопросительно
посмотрел на меня и спросил:
— Как думаете, молодой человек, где рыбка сейчас? А?
Я пожал плечами.
— Не знаете? Это правда... Кто ж ее знает, где она бывает! А что,
если тут закинуть? — показал он прямо под берег.
— Да ведь здесь же мелко...— усомнился я.
— Ваша правда. Мелко. Но испробовать надо. Эх, была не была—
испробуем,— и он двинулся к мотоциклу за удочками.
Ко мне подошел товарищ. Я рассказал ему о намерении дяди
Кости.
— Здесь же воробью по колено... Что он с ума сошел? Никто
никогда здесь не ловил.
198

Мне тоже казалось, что дядя Костя мудрит, но наше дело было
смотреть, а не вмешиваться, и мы замолчали, когда он снова
подошел к нам. Как и полагается, он первым делом надел очки и стал
снаряжать спиннинг. Снасть у дяди Кости была без всякого
изящества, но сделана добротно. Простой толстый складной бамбук
с грубым концом. Кольца медные, кроме тюльпана. Катушка
самодельная, но чисто и аккуратно сделанная.
Морские спиннингисты — чемпионы в забросе на дальность.
Размахнутся да как ахнут донку со стограммовым грузилом через
плечо — самую малость до ста метров не дотягивают. А тут и смотреть
не на что: грузило взбуравило воду метрах в сорока, как раз на
границе мутной и чистой воды.
Товарищ мой даже потихоньку плюнул от негодования и пошел
прочь. Я последовал за ним. С дядей Костей оставался какой-то
один невозмутимый наблюдатель. Сидя на складном стульчике, он
спокойно курил трубку.
Мы сели завтракать. Товарищ вздохнул, поглядывая на
рыболовов:
— А жаль, опростоволосится дядя Костя... Шансы неравны.
Однако не успел он договорить, как вскочил и с куском колбасы
во рту помчался к берегу. Дядя Костя выводил на берег какую-то
крупную рыбу. Удилище не гнулось, так как гнуться оно не могло,
но по усилиям рыболова чувствовалось, что рыба большая. Это был
усач. Спустя некоторое время попался еще усач, затем сазан.
Наблюдатель давно потерял свою невозмутимость и метался вокруг старого
рыболова, помогая ему советами, в которых тот, по-видимому, не
нуждался. Все, кто был на берегу, прибежали смотреть. Даже с
«подлодки» прибьиг делегат — молодой человек в бахилах.
Мой друг дернул меня за рукав и, отведя в сторону, спросил:
— Ты заметил, куда он закидывает?
— Разумеется... в воду,— ответил я шуткой.
— Ты присмотрись... Вот он стал кидать дальше. А почему?
В самом деле, дядя Костя уже забрасывал метров на пятьдесят
пять-шестьдесят. И опять грузило его донки поднимало фонтанчик
как раз на границе мутной и чистой воды.
«В самом деле,— подумал я,— почему же?»
К этому времени, как и предсказывал красный цвет восходящего
солнца, подувший с утра легкий бриз-морянка начал переходить
в свежий ветер, волнение усилилось, и граница мутной и чистой воды
постепенно отходила от берега.
— А ведь Андрей Петрович так ничего и не поймал на
«подлодке»,— произнес кто-то.— Смотрите, собираются обратно.
Паренек в бахилах, успевший уже побывать и тут и там,
очевидно, проинформировал островитян, и те во главе с Андреем
Петровичем потянулись цепочкой на берег.
— Маневр правильный,— несколько насмешливо, но одобряюще
проговорил наблюдатель с трубкой.
Так думали и мы, но... ошиблись. Только успел Андрей Петрович
7*
199

со своей свитой перебазироваться к дяде Косте и снисходительно
пошутить над собственной неудачей, только успел небрежно
осведомиться о добыче соседа и поймать пару сазанчиков, как, к
всеобщему изумлению, дядя Костя начал собирать свои пожитки, смотал
спиннинги и ушел прочь.
Все разинули рты. Изумление было настолько велико, что никто
даже не спросил, куда он идет.
А дядя Костя перешел туда, откуда только что пришел Андрей
Петрович,— на островок.
— Ты смотри, что делает... Ведь он гениален, черт его побери,—
не удержался мой друг,— А тот-то как обмишулился... Ай-яй-яй!
Я посмотрел на Андрея Петровича и его свиту. Кое-кто, ничего
не поняв в тактике дяди Кости, посмеивался над чудачеством
старого рыболова. Сам Андрей Петрович выглядел несколько
смущенным и, кажется, уже догадывался, в чем дело. Лишь самолюбие
заставляло его оставаться на месте.
А дядя Костя, гениальный дядя Костя, взобравшись на
«подлодку», начал на удивление всем забрасывать с островка не в сторону
моря, как обычно, а в сторону берега, снова вызвав этим у многих
недоумение. Но он действительно был мастером своего дела. Ведь
свежий ветер, крепчая, разводил все больше и больше волну,
усиливая муть и отодвигал ее границу. В первый момент она еще не
доходила до острова, и он закидывал в сторону берега. Потом она
отодвигалась все дальше, и он стал закидывать мористее. Почти каждый
заброс заканчивался поимкой рыбы. Секрет был прост: ведь на
границе мути и чистой воды всегда скапливается много поживы для
рыбы.
И когда граница мутной полосы ушла от острова далеко и дядя
Костя, забрасывая в полную силу, до сотни метров, не мог достичь
края, он прекратил ловлю, собрал снасть и перебрался на материк.
С него было довольно.
Победа была полная.
Мы не жалели, что остались и были свидетелями мастерства
старого рыболова. К тому же дядя Костя чуть приподнял занавес
над тайной «подводной лодки».
г. Баку
Я. Шринан
РЫБНАЯ ЛОВЛЯ В ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ
Сезон рыбной ловли в Финском заливе начинается в первой
половине апреля и продолжается в некоторых местах до января.
В заливе множество островков, мысов, перешейков и каменных
гряд, около которых всегда держится рыба. Кое-где водная гладь
уходит до самого горизонта. Здесь редко встретишь спиннингиста:
ведь такие открытые места залива имеют чистое, песчаное дно и не
привлекают для жировки крупную рыбу. Обрывистые, скалистые
200

или же ступенчатые берега залива, где спиннингист в жаркие летние
дни может хорошо ловить щуку, форель, окуня и другую хищную
рыбу, бывают не доступны для рыболова при ветре с моря, так как
около таких берегов поднимаются высокие, раскатистые волны и лов-
ля становится невозможной.
Зато при этом же ветре в укрытых островками и мысами частях
залива очень активен клев крупной щуки. Видимо, малек при таком
ветре устремляется в тихие места, а за ним идет и крупная рыба.
Весной хищные рыбы всех видов и даже тюлени преследуют
салаку во время ее обычного хода вдоль побережья.
Некоторая часть этих хищников затем жирует около берегов.
Многочисленные подводные камни, каменисто-галечное дно —
излюбленные места не только щуки, но и форели и даже лосося.
В весенний период, когда вода у берегов еще довольно холодная,
форель и лосося можно блеснить в устьях рек, из которых они
скатываются после осеннего икрометания и проведенной зимовки в реке.
Местные рыбаки знают,что при сильных штормах в конце августа
и в начале сентября лосось и форель заходят в речки. При тихой
осенней погоде, а также при продолжительных ветрах с берега во
многих реках наблюдается сильное мелководье. В этих случаях
заход форели и лосося в эти реки очень незначителен. Но не в
каждую бурную и быструю реку заходят форель и лосось. Например,
в реку Вяна заходит для икрометания форель, а лосось там не
бывает. В Кейла и Локса заходят и форель и лосось.
После захода из моря рыба непродолжительное время отдыхает
в ямах, а затем стремительно идет вверх, преодолевая бурное,
порожистое течение реки.
Скопление форели и лосося всегда наблюдается перед
водопадами (Кейла, Нарва) и плотинами (Локса).
Нерест форели и лосося начинается с конца сентября и
заканчивается в первых числах ноября. Икрометание проходит на мелких
местах с быстрым течением и песчано-галечным дном.
После икрометания большая часть лосося скатывается в море и
только незначительное количество его остается в глубоких ямах
до весны будущего года и затем скатывается в море вместе с полой
водой.
Форель после икрометания в большом количестве зимует в реках.
При суровых зимах (которые здесь бывают весьма редко), когда
реки промерзают до дна, может погибнуть оставшаяся в реке на
зимовку рыба и икра.
Залив почти никогда не покрывается льдом. Лишь в феврале
замерзают отдельные мелкие бухточки и закрытые заливчики, которые
изредка посещаются рыболовами для подледного лова окуня, сига,
а иногда и щуки. Если же кромка льда уходит далеко в залив, то
в этих случаях на своеобразную блесну рыбаки с глубины 30—
35 м ловят треску.
В неглубоких прибрежных водах растут различные водоросли;
иногда они образуют сплошные подводные поля, и тогда берегись
201

«мертвых» зацепов. Встречаются также густые заросли тростника
и камыша, около которых ловятся окунь и щука.
Ранней весной около этих камышей, на песчаных отмелях,
наблюдается массовое скопление щуки, которая мечет здесь икру.
Елец. Реки вскрываются в середине апреля. Сразу же
начинается клев ельца, а через некоторое время и сырти. Насадка для
ельца — обычный земляной червь, а также короед, на которого рыба
берет охотнее. Первые две недели идет крупный елец, весом от 200
до 500 г, а затем мелкий, вроде обычной уклейки.
Продолжительность хода ельца различная. При теплой, дружной весне массовый
ход ельца начинается сразу же за ледоходом, заканчивается к
половине мая. Ловится хорошо. При холодной, затяжной весне ход его
малозаметен, с перерывами, тянется почти до июня. Ловится плохо.
Сырть (вимба). Отдельные экземпляры появляются при ходе
ельца в первые дни сезона, но массовый ход бывает в половине мая,
когда рыба поднимается по реке для икрометания. Ловится лучше
на красного червя. При ловле сырти насадку необходимо опускать
к самому дну или ловить на донную удочку. Сырть хорошо берет
насадку и редко сходит к крючка. В момент подтягивания бросается
по сторонам и до самого берега держится дна. В тех местах, где залег
прошлогодний тростник или трава, необходимо вываживать рыбу
быстрее, иначе она нередко бросается под эту траву и сходит.
Лучшее время для клера — раннее утро. При хорошей,
солнечной погоде часам к десяти-одиннадцати дня клев обычно
прекращается до вечера. При пасмурной погоде, а также при мел ком дожде
клев может продолжаться в течение всего дня. В теплое весеннее
время сырть берет и ночью.
Форель. Весной в реках Пирита, Локса, Вяна, Кейла, Нарва
и других одновременно с ельцом и сыртью можно поймать и форель.
В эти реки форель заходит для икрометания осенью, и часть ее
остается зимовать. После икрометания форель всю осень и зиму
ловится на червя, живца и блесну. Весной, пока форель не скатилась
в море, клев ее не прекращается.
Насадкой служит обычный крупный земляной червь, иногда
два-три. Насадку забрасывают в ямы, перед которыми имеются
быстрины или пороги. Нередко удается выловить в одной яме несколько
форелей. При ловле в проводку рыболов заходит в реку на перекате
и жилку с катушки отпускает по течению. Крючок с насадкой
вносится течением вниз. Расположенный выше крючка грузик
придерживает насадку около дна. При этом виде ловли поклевка чаще
всего следует ниже переката, но бывает и на быстрине. Одновременно
с удильщиком охотится за форелью и спиннингист. Применяется
чаще всего самодельная колеблющаяся утяжеленная блесна.
Хорошо форель ловится на салаку, насаженную на снасточку
с тройником.
После подсечки форель обычно устремляется вниз по течению,
упорно сопротивляется, выбрасывается из воды, всячески старается
освободиться от тройника или крючка. Иногда прыжки из воды сле-
202

дуют один за другим. Если крупная форель, попавшая на блесну или
удочку, успевает проскочить в быстрину, то чаще всего это
заканчивается сходом ее или обрывом жилки.
В заливе форель ловится одновременно со щукой. После
сильного шторма можно.уже в половине августа поймать в заливе форель.
В это время она приближается к речкам для икрометания и хорошо
ловится на блесну или на снасточку.
Поклев форели очень интересный.
Иногда за забросом блесны следует подряд несколько хваток,
напоминающих как бы царапанье за блесну, но на крючок рыба не
садится. Это происходит оттого, что форель хватает блесну поперек
и сразу же выпускает ее. Чаще всего поклев бывает неожиданный,
резкий, и вслед за подсечкой следует молниеносный бросок в
сторону или прыжок из воды. Борьба с крупной форелью представляет
большой спортивный интерес. Чтобы предупредить обрыв жилки
(или даже поломки тройника и карабинчика), приходится
неоднократно отпускать жилку с катушки, не допуская при этом слабины,
иначе форель может сойти. Надо всегда иметь в виду, что сход может
быть как вдалеке от лодки после очередного виртуозного прыжка,
так и около самой лодки. При ловле форели необходимо проявлять
большую выдержку и терпение.
Форель в заливе придерживается подводных камней, особенно
если последние чередуются с мелким камнем и галькой. В августе,
а также ранней весной при наличии ветра ее можно ловить на
мелких каменистых местах глубиной до полуметра.
Как-то в последних числах августа мы поехали ловить щуку.
Дул сильный ветер с моря. В нескольких местах пробовали ловить,
но поклевок не было. Решили попробовать на одном форелевом
месте, недалеко от берега. Дно здесь покрыто галькой, из воды кое-
где выступают камни. Глубина не более 70 см. После нескольких
забросов у моего товарища «села» крупная, килограммов на пять,
форель. Рыба энергично металась из стороны в сторону и выпрыги*
вала из воды. Я приготовил подсачек. В опыте товарища я был
настолько уверен, что ине думал о плохом исходе. После
неоднократных спусков жилки с катушки и нового подматывания можно было
считать, что форель уже достаточно утомилась. Но в момент, когда
под нее подводился подсачек, она резко выбросилась из воды,
ударилась о борт лодки и сошла. Сломался один из крючков тройника.
Ловится форель в заливе и на глубинных местах. В хорошие
августовские вечера в различных местах залива, где поблизости
впадает речка, можно наблюдать красивые прыжки форели из воды. Это
указывает на подход рыбы к речке для икрометания.
Во многих речках ловится также речная форель меньших
размеров. Держится она на быстрине, около камней, под водопадами и в
ямах. Приманки для ужения те же, что и при ловле морской форели.
Хорошо берет на маленькую рыбку, особенно на салаку, насаженную
на снасточку. Ловится с весны и до ледостава. Лучший клев
наблюдается ранним утром. Весной и осенью ловится в течение всего дня.
203

Лосось. Балтийский лосось достигает веса 32 кг, но чаще ловится
от 6 до 14 кг. В августе, приближаясь к речкам для икрометания, он
изредка берет на тех же местах, где и форель. Ловится и ранней
весной, когда после метания икры и зимовки в дечках скатывается
в море. Осенью при входе в реку для икрометания лосось перестает
питаться, но может схватить блесну, если она появляется в зоне,
где он мечет икру, «защищая» свое будущее потомство от внезапно
появившегося «врага». После икрометания, начиная со второй
половины ноября и в продолжение всей зимы, в речных ямах изредка
можно поймать лосося на блесну или живца. Лосось, особенно
самец, в этот период сильно худеет, но к весне поправляется.
Поражающие своей худобой лососи встречаются и весной. Как-то ранней
весной при ловле форели в речке у одного из спиннингистов на
блесну схватил лосось. Сопротивление его было настолько вялым,
что можно было предположить, что на блесне небольшая щука.
Когда лосось оказался на берегу, он был настолько
непривлекательным, что спиннингист без сожаления пустил его обратно в воду.
Весной и летом лосось лучше всего ловится ранним утром,
осенью — в течение всего дня. Ловля лосося значительно
отличается от ловли другой крупной рыбы, даже форели. Вслед за
сильной поклевкой начинается упорное сопротивление. Попавшись
на крючок, лосось устремляется вперед или в сторону. В последнем
случае жилка нередко «бежит» в сторону с балалаечным звоном.
Если попался крупный лосось, то лодка начинает поворачиваться
по направлению натянутой жилки. Иногда вслед за подсечкой
лосось сразу же выбрасывается из воды один, другой, третий раз. Такие
прыжки нередко заканчиваются сходом рыбы: лосось, прогнувшись,
молниеносно выпрямляется и рвет жилку или ломает тройник, ка-
рабинчик и т. п.
В этой увлекательной борьбе рыболов должен предусмотреть
всевозможные неожиданности. Во время прыжков лосося надо
предупреждать обрыв жилки регулированием спиннинга.
Борьба с крупным лососем может продолжаться более часа,
и только опыт, исключительная выдержка и хладнокровие рыболова
обеспечивают успех.
Щука. В этих же речках, в верхней их части, где течение слабое,
около зарослей, плотин, в разливах и т. п. водится щука.
Охота за щукой со спиннингом в таких местах сложна, потому
что берега часто неудобны для ловли — обрывистые или заросшие
кустами и деревьями.
Ловля щуки ведется в заливе, начиная с первых чисел Шя.
Особенно сильный жор ее наблюдается после икрометания. В это время
щуку легко можно найти на отмелях, около камней и у самых
берегов.
Вскоре после икрометания щука значительно отгуливается. Это
заметно по сопротивлению попавшей на блесну рыбы. Во время
весеннего жора попадается крупная щука, до 12 кг, называемая здесь
морской. Чаще же ловится рыба весом от 2 до 5 кг.
204

Блесны для ловли применяются самые разнообразные, но в
период весеннего жора щука берет на любую: как говорят рыболовы,
весной она и на палку берет. Это изречение отдельные спиннингисты
подтверждают на практике. Вместо блесны они забрасывают
оснащенный тройником тут же на месте выструганный из дерева
веретенообразный обрезок длиной 8—10 см, на который щука бросается
не менее жадно, чем на блесну.
Наиболее ходовыми блеснами считаются самодельные
двухцветные вытянутые «ложки», а также типа «Норич», «Шведен», «Женева»,
«Гейнц» и другие. С успехом применяются деревянные
раскрашенные рыбки.
В пасмурную погоду ранним утром и вечером лучше ловить на
белую блесну. При ярком солнце — на желтую или красную, из
латуни и меди. В отдельные дни щука сопровождает блесну до самой
лодки, но не берет. Меняешь одну блесну за другой, и все напрасно.
В таких случаях лучше применить снасточки с мелкими рыбками.
Летом, с наступлением жаркие дней, щука на блесну берет
слабее, хотя поклевки ее не прекращаются. Но в некоторых местах щука
берет летом не хуже, че^1 весной.
Искать щуку следует около обрывистых или спускающихся
лестницей берегов, на глубине, за отмелями. Здесь, у скал и
расщелин, на различных глубинах ожидают свою добычу морские
хищники.
Блесну следует вести над дном или вдоль выступов, где обычно
держится не только щука, но и окунь и форель.
В один из жарких дней июля 1957 года после долгих поисков
рыбы мы подъехали к обрывистой, скалистой отмели,
расположенной в полукилометре от берега.
Основание отмели, напоминающее ромбовидную форму,
занимало не более 200 м в длину и до 100 м в ширину. Глубина ее около
метра. Дно каменисто-галечное. По краям отмели глубина резко
увеличивалась.
Ветер дул слабый, западный. Бросив якорь, мы начали облов
отмели. Первые же наши забросы показали, что здесь жирует окунь.
Переменили белые блесны на желтые и сразу же стали ловить окуня
весом от 500 г до 1 кг. Вдруг метрах в двадцати пяти от лодки, на
краю отмели, мы увидели красивый прыжок форели. Мой приятель
забрасывает блесну в этом направлении. И вот форель уже на
тройнике. Заменив блесну, я забрасываю ее не на отмель, а вглубь. Жду,
чтобы блесна опустилась ко дну, и затем медленно начинаю вращать
катушку. Резкая и сильная хватка произошла в момент, когда
блесна проходила около края отмели. Вначале я подумал, что тоже
поймал форель, но тут же понял, что ошибся. Сопротивление хотя и
сильное, но равномерное. Нет рывков в стороны, характерных для
форели, нет и прыжков из воды. Наконец, на поверхности
показалась щука. При виде лодки она резко развернулась и пошла в
глубину, заставив спустить с катушки метров десять жилки. Вскоре
щука, весом килограммов на шесть, была в лодке.
205

Эти два случая надоумили нас ловить вокруг отмели на
глубинах. В результате мы поймали еще одну форель и много щук.
Интересно, что в тот день спиннингисты ловили в заливе всего по од-
ной-две щуки.
Осенью щука запасается на зиму жиром, и поэтому клев ее
бывает ровный и активный. При штормовой погоде может быть
хороший клев в закрытых заливчиках, куда прлчется малек. В
открытой части залива щука иногда за два-три дня до шторма, как бы
предчувствуя непогоду, начинает сильный клев. Такой же энергичный
клев бывает и после продолжительного шторма, когда вода
просветлеет. Осень на побережье стоит долгая, теплая, поэтому часто в
августе и сентябре щуку с успехом можно ловить около камней, почти
у самого* берега.
Окунь. Распространен в озерах, расположенных на побережье,
живет и в самом заливе. В речках, впадающих в залив, окунь
встречается в незначительном количестве и не представляет
спортивного интереса. Ловля окуня в озерах не прекращается и зимой.
При подледном лове в хорошую, ясную погоду клев окуня
бывает иногда очень активным; при пасмурной, снежной погоде —
слабым или совершенно прекращается. В иные дни января и марта
рыболовы нередко вылавливают до ста мелких окуней. Отдельные
окуни по 100—150 г считаются крупной рыбой. В качестве насадки
применяется обычный земляной червь, мотыль. Используются и
мормышки разнообразной формы.
Наибольший интерес представляет летняя охота за окунем в
заливе, где встречаются крупные,до 1,5 кг, рыбы. После икрометания
окунь держится стаями и хорошо ловится не только на червя и жцр-
ца, но и на блесну.
Клев окуня в заливе начинается позднее щуки.
Характерно, что с мая на червя начинает брать мелкий окунь,
а в июле и крупный, который с середины месяца хорошо берет и на
блесну. С этого периода и до конца сезона клев окуня очень активен
около берегов с каменистым дном, на отмелях и по кромкам тростника.
Хорошими июльскими и августовскими вечерами на отмелях
можно наблюдать беспрерывные всплески: это окунь гоняется за
мальком. Свою добычу он преследует с исключительным упорством
и быстротой и подчас бывает так увлечен охотой за мальком, что
выбрасывается на мелководье или попадает в такие мелкие береговые
заводи, откуда уже не в силах выбраться.
В середине лета и под осень клев окуня начинается рано утром,
когда над заливом стоят еще ночные сумерки, при которых даже
белые блесны трудно различить в воде. После подсечки крупный окунь
оказывает сильное сопротивление, бросается в стороны, крутится
на месте, уходит на дно и забивается под траву и водоросли.
Как-то в один из августовских дней в поисках щуки,
безрезультатно объехав излюбленные места, мы остановились на одной отмели.
Дно каменистое, местами покрыто придонным травянистым
покровом. После нескольких забросов поймался окунь 700 г. Мы заменили
206

блесны на более мелкие. Клев окуня был настолько активным, что
в течение часа нами было поймано тридцать пять крупных рыб.
Затем клев также внезапно прекратился, и несмотря на то, что мы
в течение дня еще два раза заглядывали на эту отмель, окунь больше
не брал.
* *
*
Много интересного и заманчивого таят в себе воды Финского
залива. Нередко около берегов охотится за рыбой и тюлень, причем
он выбирает себе наиболее ценную рыбу.
Иногда в середине лета после тихой погоды поднимается ветер с
моря, и в этих случаях около берегов залива вдруг начинает брать на
блесну язь, отдельные экземпляры которого достигают 5 кг.
Многообразие пород рыбы в заливе создает особый интерес для
рыболова-спортсмена, который за один выезд может блеснить окуня,
щуку и нередко повозиться с красавцем лососем или форелью.
А. Подвальный
СО СПИННИНГОМ В АРКТИКЕ
Наконец, и к нам в Арктику пришла долгожданная весна.
Солнце не уходит на отдых круглые сутки, греет дикую, не
видавшую ни плуга, ни косы землю.
Снег быстро тает, в залив отовсюду сбегают ручейки и целые
потоки; всюду слышится веселый перезвон и радостное урчание
весенних вод. Температура поднялась до +10°. Это же настоящее
лето! Да так оно и есть: сегодня 27 июня. Залив очистился ото
льда. Только в самом дальнем конце яркой белой ленточкой сияет
у подножья мрачных гор узкая ледяная полоска.
Я достал из-под нар, казалось ненужный здесь, среди льдов,
спиннинг, стряхнул пыль с чехла и со смутной надеждой стал
налаживать его. Вскоре, чуть не по колено увязая в размякшей глине,
я спустился к заливу.
Часа три хлестал блесной прозрачные воды залива, и все
напрасно. Ни одной поклевки. А по словам одного промышленника,
в заливе уже должен появиться голец. Правда, я так и не понял
толком, откуда он появится: или со стороны океана зайдет в залив,
или для икрометания выйдет из озер, которые сообщаются с заливом.
Промышленники ловят гольца ставными сетями, об уженье
спиннингом на блесну не было и речи, а поэтому у меня зародилось
сомнение: а может, голец летом в заливе на блесну вообще не берет*
Однако со льда из лунки я ловил тольца на блесну, так почему бы
ему сейчас в заливе не брать? Он же хищник...
Голец — местное название крупной рыбы из семейства
лососевых. Мясо его имеет розовый цвет, немного грубее, чем у семги,
207

и не так жирно. По форме тела и окраске напоминает семгу, но
чешуя у него немного мельче.
Присев на обломок скалы, я залюбовался суровой, по-своему
красивой природой Арктики. Залив, словно бесконечное огромное
зеркало, уходит к горизонту, сливаясь с океаном. Слева чернеют
массивы гор, изрезанные отвесными морщинами промоин, по которым
с грохотом мчатся потоки талых вод. Вдали тучами носятся над
скалами кайры.
Ну что ж, на сегодня хватит. Складываю спиннинг и, тяжело
дыша, лезу на кручу... И гора-то невысокая — всего метров
шестьдесят, а, пока влез наверх, сердце готово выпрыгнуть наружу,
словно еще на себе пять человек тащил. Сказывается недостаток
кислорода в этих широтах.
Ну и тепло стало! В следующий раз даже не надел
традиционную телогрейку, пошел к заливу налегке. Решил теперь попытать
счастья в узкой горловине, между островком и берегом. Глубина
метра два, ширина метров девяносто. У берега дно покрыто морской
травой.
Третий день этот проливчик атакуют чайки. Сотни их носятся
с криком взад и вперед над проливом; вдруг некоторые, сложив
крылья, стремительно падают вниз и, на миг окунувшись в воду, так
же стремительно взмывают кверху с маленькой темной рыбкой в
клюве.
Полюбовавшись охотой чаек, стал налаживать спиннинг.
Сделал первый заброс метров на двадцать пять, затем бросал и вправо
и влево, далеко и близко — результат один: нет поклевок. Медленно
направился по берегу, удрученный второй неудачей.
Незаметно дошел до причала, сооруженного из огромных
камней, бревен, досок; к нему промышленники чалили свои баркасы,
на нем сушили сети, разделывали морского зверя. Ловить с причала
удобно, так как он метров на сорок выдвинулся в воды залива.
Глубина метра три, но во время прилива увеличивается.
Первый заброс сделан с мыса, почти параллельно причалу.
Без надежды на успех делаю еще несколько забросов и на
последнем, когда блесна была в 5—6 м от причала, ощущаю резкий рывок.
Неужели зацеп? Но кто-то сильно рванул еще раз, еще... Включаю
тормоз, сдаю метров десять шнура и поспешно перехожу на берег,
теперь начинаю подматывать шнур. Вот мелькнуло в глубине что-то
серебристое, и снова пришлось сдать шнур. Неужели треска
попалась? Но она же сюда не заходит, да и цвет у нее не такой, она
более пестрая.
Опять подмотал шнур и вижу вблизи серебристую рыбину,
похожую на нашего жереха, но чуть покруглее, с темной спиной,
с крапинками по бокам. Голец! Осторожно подтягиваю его к берегу,
зайдя в воду, подвожу обе руки под брюхо и резким взмахом
выбрасываю на берег. Что ж делать? Ни багорика, ни подсачка у меня
нет... Несказанно обрадованный удачей, схватил я гольца и
помчался к товарищам.
208

На другой день после работы побежал на берег и глазам своим
не поверил: весь причал усыпан рыбаками. Правда, со
спиннингами только двое, остальные с местными закидушками.
Рядом со мной орудует своей закидушкой пожилой молчаливый
рыбак. Под маской безразличия он тщетно старается скрыть
волнение, которое охватило его в этом шумном соревновании. Мне с
моим двуручником развернуться негде: все заполнено рыбаками и
свистящими в воздухе закидушками. Поневоле пришлось
превратиться в зрителя.
Смуглый, коренастый Аркашка тянет гольца. Плотным кольцом
окружили счастливца. Рыболов, несмотря на бешеные рывки
большого, килограммов пяти, гольца, подтащил его к причалу.
Но не так-то просто поднять добычу на причал, на
полутораметровую высоту. Засыпали Аркашку советами, он бедняга совсем
растерялся. Да как и не растеряться* Вот какой-то долговязый детина,
в коротком до коленей плаще, протиснувшись вперед, кричит,
страшно выпучив глаза: «Да тяни же ты его, чего рот разинул?
Жилка-то у тебя и быка выдержит... Ну тогда давай я потащу».
Какой-то «опытный» рыбак советует подождать: «Погоди, он сам
выплывет, вот увидишь... Я так делал не раз». Третий над самым
ухом у Аркашки кричит, протягивая ему обломок доски: «На,
огрей его разок промеж глаз, и порядок!» Оглушенный, задерганный
Аркашка каким-то чудом все же вытащил гольца на причал.
Только успокоились рыболовные страсти, все бросились к
другому удачнику — Леве. Решив, что у него уже есть богатый
опыт (смотрел же он пять минут назад, как Аркашка расправился
со с^оим гольцом), Лева сильно рванул, и голец, даже не
показавшись из воды, остался в родной стихии с Левиной блесной на память,
а у Левы в руке обрывок жилки — тоже на память. Подошел я к
растерянному рыболову и спрашиваю: «Давно, Лева, ты ловишь
на блесну «Да нет,— говорит, — первый раз... В Иванове у себя
еще в детстве уклеек ловил на муху». Клев на редкость хороший.
То один, то другой рыболов после упорной борьбы вытаскивает
гольца.
Перехожу на другую сторону причала. Рыбаков здесь меньше.
Но придется забрасывать против сильного ветра. Делаю пробный
заброс, ветер относит блесну назад, и она падает в 10—12 м от
причала. Вдруг у самой насыпи мелькнула какая-то тень, да так
быстро, что не успел я что-либо предпринять, как рукоятка катушки
вырвалась и начала пребольно бить по пальцам. Чувствуя мощные
рывки и стараясь их смягчить, замедленно отпускаю жилку. По-
тяжки становятся слабее и слабее, начинаю вновь подматывать.
У самого причала голец делает еще бросок, но силы его покидают.
Я передаю удилище приятелю, а сам, зайдя в воду, выбрасываю
ослабевшего гольца на песок.
Вечером вдвоем с приятелем снова пошли на залив. Теперь
мы двигались вдоль берега и облавливали все трещины и разводья,
но только в одном окне взяли небольшого гольца. А вот и цель
209

нашего похода — многоводный чистый ручей, стремительно бегущий
к заливу. При впадении его в залив образовалась полынья шириной
метров семьдесят-восемьдесят, но оказывается, здесь у берега очень
мелко.
Решил перебраться на большую льдину, лежащую на мели,
метров в двадцати от берега. Бесшумно взобрался на льдину и
сделал заброс. Блесну веду поверху — здесь тоже очень мелко. Вдруг
за ней горбом поднялась вода, значит, гонится голец. Однако, не
доходя до льдины, голец резко разворачивается и уходит. Приятель
стоит на берегу и волнуется не меньше меня. Быстро делаю второй
заброс, но та же история: гнался, но не взял. Третий заброс —
опять гонится голец! Метрах в десяти от льдины резкий рывок,
нос подсечкой я опоздал. Еще три гольца брали также почти у
самой льдины. Но, как я ни старался вовремя предугадать момент
хватки, все напрасно. Только после упорной борьбы удалось
поймать двух гольцов,
А. Семенов
ЛОВЛЯ ХАРИУСОВ В ЛАДОЖСКОМ ОЗЕРЕ
Ловлей рыбы удочкой и спиннингом я занимаюсь давно, но в
последние годы мне особенное удовольствие стала доставлять ловля
хариусов. Хариус — рыба северная, любящая холодную
прозрачную воду.
Ловля его требует определенных навыков, большой
осторожности и изобретательности. На крючке рыба ведет себя бойко, но
довольно скоро утомляется. Вываживание крупнело хариуса на
удочку с тонким поводком оставляет незабываемые переживания.
В этой заметке мне хочется поделиться своим опытом ловли
хариусов в окрестностях Ленинграда. Не все ленинградские
рыболовы знают, что ловля хариусов под Ленинградом может быть весьма
увлекательна.
По моему мнению и мнению моих друзей, кто хоть раз удачно
поохотится за хариусами, тот в значительной мере утратит интерес
к ловле плотвы, окуней, щук и других «простых» рыб.
Под Ленинградом хариусы водятся во многих небольших речках,
впадающих в Финский залив и в Ладожское озеро. Однако особый
интерес и особую прелесть составляет ловля хариусов на западном
побережье Ладожского озера. На этом побережье хариус водится
везде и в особенности в местах с каменистым дном и берегом, где
глубина на расстоянии 10—30 м от берега не превышает 2—2,5 м.
Ловится хариус в Ладожском озере удочкой на червя или
опарыша, спиннингом на малую блесенку размером не более 15—20 мм
и нахлыстом. Ловля спиннингом в каменистых местах, сопряжена
с потерей некоторого количества блесен.
Ловить хариуса в озере удобнее всего с лодки, недалеко от
берега. Лодку можно заменить небольшим самодельным плотиком;
210

строительного материала для его постройки на берегу достаточно.
При отсутствии лодки или плотика приходится надевать резиновый
костюм и выбираться на выступающие из воды или немного
затопленные камни, находящиеся в 10—15 м от берега.
Ловля с камней требует осторожности и большого физического
напряжения, однако иногда бывает более удачной, чем ловля с додки
или плота.
Объясняется это тем, что плот отпугивает осторожную рыбу,
а при ловле с камней легче хорошо замаскироваться. Если
подобрать место, где выступают из воды два близких камня, то, стоя на
одном из них, хорошо забрасывать приманку £а другой камень.
Такие забросы обычно бывают результативными.
Для успешной ловли хариуса на удочку удилище должно быть
длинным, не короче 5—5,5 м, крючок — острым, тонким,
небольшого размера, поводок — длиной 50—60 см и толщиной не более
0,15—0,20 мм.
Берет насадку хариус обычно надежно. Подсекать его следует
нерезко. Крупные экземпляры почти всегда засекаются за губу,
мелкие, весом 100—200 г, в большинстве случаев глубоко
заглатывают насадку.
Любопытны некоторые повадки ладожского хариуса. В хорошую
погоду при слабом волнении на озере хариусы иногда, играя,
выпрыгивают из воды. Если подбросить крючок с насадкой илима:
ленькую блесенку на место его игры, то можно быть почти
уверенным, что добыча от вас не уйдет. Если при неудачной подсечке или
еще по какой-либо причине рыба сойдет с крючка, не унывайте.
Спокойно, не спеша, но быстро смените червячка и осторожно
подбросьте насадку на место схода рыбы. Не пройдет и нескольких
секунд, рыба снова будет на крючке. У одного моего приятеля был
случай, когда крупный, весом около 1,5 кг, хариус оборвал поводок.
Каково же было наше удивление, когда после смены поводка и
нового заброса на то же место немедленно последовала поклевка
и после небольшой борьбы в подсачке оказался старый знакомый
с крючком и небольшим куском поводка в нижней губе! Вот и
сопоставьте теперь исключительную осторожность хариуса с такими
поступками. По-видимому, здесь дело в.его прожорливости и
нежелании уходить с того места, где ему удалось хотя бы попробовать
вкусного червячка.
Нужно отметить, что на Ладожском озере весьма успешна
ловля хариуса на земляного червя. Червяк должен быть крупным
и бойко вертящимся на крючке.
Хариусы попадаются разных размеров — от малых, весом 100—
200 г, до больших, весом 1,2—1,5 кг. Чаще же всего их вес бывает
равен 300—400 г. За день иногда удается взять на удочку до десяти-
двадцати хороших рыб.
Очень трудно точно указать наиболее благоприятную для ловли
погоду и время лучшего клева, однако некоторые обобщения все
же могут быть сделаны. Обычно утром хороший клев наблюдается
211

часа через два после восхода, т. е. летом в семь-девять часов утра;
клев усиливается также в «обеденные» часы — в два-три часа дня.
Вечерний клев хариуса, как правило, хуже. Иногда это расписание
несколько нарушается. К осени клев хариуса становится более
интенсивным и продолжается до самого ледостава. В 1954 году я
ловил хариуса с обледеневших камней вплоть до декабря. В 1955
и 1956 годах ввиду более раннего наступления зимы сезон ловли был
закончен в начале ноября.
Обязательным для успешного лова хариуса на западном
побережье'Ладожского озера является несильный западный ветер. При
восточном ветре, даже довольно слабом, мешают сильные волны, и
поездка на озеро бывает в большинстве случаев безрезультатной.
В полный штиль поймать хариуса тоже почти невозможно.
Любопытно, что во ..второй половине осени хариус является
единственной рыбой, которая берет насадку в каменистых местах.
Иных поклевок в это время не наблюдается.
В заключение укажем, что транспортные трудности при поездке
на побережье озера (наполовину пешком, наполовину на редких
попутных машинах) и довольно трудные условия лова (в тяжелом
резиновом костюме с камней, стоящих в воде), особенно при
волнении на озере, полностью забываются и вознаграждаются хорошим
уловом, а чудесная природа Ладожского побережья оставляет
незабываемое впечатление. Не следует только забывать брать с
собой немножко диметилфталата, иначе комары испортят хорошую
рыбалку.
В. Липатов
В КАРПАТАХ ЗА ХАРИУСАМИ
Свой отпуск я решил провести в центре Гуцулыцины — Рахов-
ском районе Закарпатья.
Давно хотелось половить нахлыстом хариуса и форель, но для
этого нужно забираться подальше от населенных мест, в горы.
Чудесно утро в Карпатах: синеватые горы, озаряемые первыми
лучами солнца, напоминают спины каких-то доисторических
чудовищ, шумит горная речка, воздух так свеж, что не надышишься
— забываешь про возраст, больное сердце, заботы...
Удочка в руках, впереди целый день рыбалки. Можно ли
придумать отдых лучше?
Выше Косовской поляны с полонии течет быстрая горная речка,
в ней много хариусов, туда и подхожу я с товарищем по рыбалке
Зуммером, который хорошо знает эти места.
Немало прошагали мы ночью, чтобы к рассвету быть далеко в
горах, и вот теперь мы на месте; вверху чистое, голубое небо,
внизку речка, а кругом горы, горы и горы.
Речушка Киева маленькая, но сердитая; неустанно шумит она,
причудливо извиваясь по долине. Цвет ее какой-то особенный,
212

голубовато-зеленый, а вода так прозрачна, что видно каждый
камушек на дне.
Быстро разматываем удочки, прицепляем мушки, и вот мы уже
в холодной быстрой воде; кроме воды и мушки, все окружающее
исчезает.
Взмах, второй, третий — и серая мушка, как живая, слегка
взлетает от быстрых волн, и вдруг из глубины, ранее невидимый,
красавец хариус молниеносно бросается на добычу. Подсечка —
и первая рыба поймана.
Удилище длинное, гибкое, леска тонкая, и впечатление от
поклевки крупной рыбы незабываемое.
Рыбы здесь много, одного за другим вытаскиваю я сильных,
упругих смельчаков, прыгающих из воды за добычей в другую
стихию.
Удивляешься чудесной маскировке хариусов: стоишь в воде,
рыбы не видно, но лишь мушка опускается на поверхность, как
от дна отделяется очередной хищник. Взмах удилища —и он на
крючке...
Трудно себе представить более красивую рыбу, чем хариус.
Гуцулы зовут его «пирь». Я плохой филолог и толкую это название
так: по-гуцульски пирья— значит перья, а «пирь», видимо, можно
перевести как крылатый. Во всяком случае, смотря на
чудесные плавники хариуса, с таким названием можно
согласиться.
Время летит, даже покурить некогда!
Изредка попадается форель, но она более осторожна —
предпочитает кузнечика и не на поверхности, а вполводы.
Рыба не очень крупная — 200—300 г, редко больше, но зауо
какое удовольствие ловить ее. Не охота, а мечта!
Солнышко начинает припекать, и клев прекращается, можно
и покурить.
Выходим на берег, не торопясь, с наслаждением курим,
хвастаемся уловом.
Зуммер говорит:
Давай на червя поймаем форель/»
Я хочу попробовать на кузнечника, а он цепляет червя, и мы
снова идем по течению.
У меня нет поклевок, а Зуммер, задержавшись у большого
камня, с криком победителя выводит крупную форель. Бегу к нему,
вместе любуемся непередаваемой красотой цветов трепещущей рыбы.
Мне немного завидно: она больше килограмма. И я тоже цепляю
червя и, переходя от ямки к ямке, из-за камней вытаскиваю штук
пять небольших пеструшек.
Отдыхаем, снова идем по скользким камням, речка вьется,
как змея. От шума воды начинает кружиться голова. Большой
привал!
С завидным аппетитом уничтожаем продовольственные запасы,
курим, валяемся на траве...
213

Подлинное торжество рыболова начинается тогда, когда сол-
дышко садится.
Хариусы торопятся насытиться перед наступлением темноты,
и чуть ли не каждый заброс дает хватку.
Сумка начинает мешать и резать плечо. А сколько рыбы еще
сорвалось!..
Солнышко село, а клев в самом разгаре. Зуммер устал, да и
и удилище у него грубее.
— Доктор!— кричит он мне.— Идем домой. Не жадничай.
Ночью придется идти.
Но я не могу оторваться, сменяю серую мушку на белую и ловлю,
ловлю, пока совсем не стало темно.
Усталые, но довольные бредем мы домой.
Разве такой день можно забыть?!
А. Корецкии
НА ЁАТМАНОВСКОМ ПРУДУ
В Донбассе, недалеко от станции Авдеевка, есть большой Бат-
маноцркий пруд. Старые рыболовы утверждают, что в этом пруду
когда-то ловились пудовые карпы, говорят, есть они и теперь.
Но ни я, ни мой товарищ Петр не ловили таких крупных
карпов, не видели их и у других рыболовов. Пойманный здесь карп
весом 5—6 кг — это событие, о котором местные рыболовы говорят
целый месяц. Но и таких поймать нелегко: пруд буквально кишит
пескарями и раками, которые доставляют рыболовам много
неприятностей, сбивая с крючка любую приманку. Кроме того, на пруду
очень много рыболовов и купальщиков: площадь пруда — 7—8
гектаров, рыболовов же бывает по воскресеньям более двухсот. Все они
бросают в воду прикорм. Сытая рыба редко трогает приманку на
крючке,
Прошлым летом мы с товарищем решили ловить карпов на
донные удочки без катушки и без запаса лесы.
К самому концу лески (жилка сечением 0,6 мм) мы
привязывали продолговатый кусок жмыха весом более 100 г. Этот жмых
служил грузом. На расстоянии 25—30 см от груза мы привязали
по два поводка с крючками № 8 и с коротким цевьем. А в качестве
приманки к крючкам прикрепляли кусочки жмыха размером с
большую фасоль/ Груз вместе с приманкой забрасывали в воду.
В момент заброса удилище (до метра длиной) приходилось держать
в вытянутом положении. Когда груз опускался на дно, удилище
осторожно втыкалось в землю, так, чтобы леска была в натянутом
положении. На леске, близко от вершинки удилища,
прикреплялась свинцовая пластинка 15—20 г. Под тяжестью этой пластинки
леска уходила от удилища в воду под углом. Поклевки рыбы были
хорошо заметны по движению свинцовой пластинки-сторожка.
214

На такие донные удочки мы с товарищем поймали более 10 кг
рыбы.
Вскоре наш способ ловли карпов переняли многие рыболовы-
любители. Однако не все из них добивались успеха. Снасть, конечно,
грубая, и тем важнее соблюдать необходимые условия при ловле:
правильно забрасывать груз, приманку (кусочек жмыха)
привязывать к крючку не туго, но и не слабо, чтобы она не мешала крючку
впиться в пасть рыбы и не выскакивала при забросе. Жмых к крючку
лучше привязывать не ниткой, а конским волосом. Кроме того,
надо иметь в виду, что не всякий жмых годится для приманки и
насадки. Мы специально ходили на маслобойный завод и просили,
чтобы нам приготовили подсолнечный жмых в тонких (толщиной до
2 см) пластинках: он более прочен и в воде не раскисает. За
поклевками рыбы приходится следить очень внимательно, так как
карп зачастую обсасывает приманку стоя на месте, поэтому
подсекать надо при малейшем движении сторожка.
К нашим донкам мы пробовали прикреплять свинцовые грузила,
но они не давали должного эффекта. Груз-жмых гораздо лучше.
Большой кусок жмыха привлекает рыбу, но так как с ним карп
не может справиться, то смело берет небольшие кусочки,
нацепленные на крючки.
Осенью 1956 года этим способом мы добились неплохих
результатов при ловле карпа в Батмановском пруду. Когда же кукуруза-
достигла молочно-восковой спелости, мы начали ловить карпа на
нее. На этот раз в качестве груза мы привязывали целый початок
вареной кукурузы (сырой початок кукурузы в воде не тонет, а
вареный тонет хорошо). На крючки мы ставили кусочки вареного
картофеля, зерна кукурузц, червей и кусочки жмыха. Но лучше
всего рыба брала на зерна кукурузы.
Важно отметить, что прикорм в воду мы не бросали: его с
успехом заменял груз — кусок жмыха или целый початок кукурузы.
В связи с тем, что купальщики очень отпугивали рыбу от
берегов, один наш рыболов — Р. В. Митрофанов — приспособился
ловить карпов на «кружки», которые удачно заменил... бутылками.
На утренней заре он на резиновой надувной лодке выгребал на
середину пруда и расставлял невдалеке от себя пять или шесть
бутылок, к которым были прикреплены лески длиной до 6 м.
Наматывались они на бутылку и удерживались при помощи двух резиновых
колечек.
Митрофанов — горный инженер, он и на рыбной ловле
пользовался своей, горняцкой, терминологией, расставляя крючки с
приманкой на разных «горизонтах». С одной бутылки приманка
свешивалась почти до дна, на других дна стояла «уступами»—
все ближе и ближе к поверхности вод.
Было интересно наблюдать за Митрофановым, когда он
преследовал свою добычу. Нередко карп утаскивал бутылку под воду.
Она лишь на короткое время показывалась на поверхности, исчезала
снова, но, по мере того как карп уставал, он все чаще и чаще пока-
215

зывался на воде. Здесь его и подхватывал рыболов. У него находился
в лодке запас шнура, который он карабинчиком быстро прикреплял
к бутылке (на ней специально для этого было надето алюминиевое
колечко). Карп мог гулять на шнуре до тех пор, пока не уставал.
Митрофанов ловит рыбу на самые разнообразные приманки:
на червей, личинок насекомых, кукурузу и т. д. Кстати, он считает,
что бутылки имеют при ловле карпов даже некоторое преимущество
перед кружками: они легче ныряют при поклевке, тонкая леска
(сечением 0,4—0,45 мм), привязанная к горлышку, почти никогда не
обрывается.
Так, в поисках новых способов ловли, мы постепенно освоили
Батмановский пруд и совсем не плохо ловим там карпов...
А. Ивченко
КУКУРУЗА — ЛУЧШАЯ НАСАДКА ДЛЯ ЛОВЛИ КАРПОВ
В пору молочно-восковой спелости зерна кукурузных початков
очень сладки, имеют приятный запах и вкус. В это время карпы
предпочитают кукурузу любой другой насадке. Хорошо клюют на нее
и такие рыбы, как язь, лещ и тарань.
Кукурузные зерна в качестве насадки очень хороши также и
по многим другим своим свойствам: они не размокают в воде и не
спадают с крючка, их не сбивают мелочь и раки, а добывать и
приготовлять эту насадку легко.
Ловят карпов как на сырую кукурузу, так и на вареную.
Период ловли на сырую кукурузу непродолжителен, так как она
быстро созревает и зерна твердеют. На вареную же^ можно ловить
в течение всего весенне-осеннего сезона. Кстати, на сырую кукурузу
карп хорошо клюет только ранним утром.
Зерна кукурузы насаживаются на крючок по одному, по два,
по три. Для ловли очень крупных карпов на большой крючок
можно насаживать и по пять зерен. Но все же лучше насаживать
одно зерно, так как сытые рыбы летом очень разборчивы и из
многих зерен зачастую выбирают какое-либо одно: пожелтее или
побелее, помягче или потверже, покрупнее или помельче. В таких
случаях карп ловко и совершенно незаметно снимает с крючка
только одно, понравившееся ему зернышко или же высасывает его
содержимое так, что на крючке остается только одна кожура, а всю
насадку в рот не берет. Й производит он эту операцию без всякого,
даже малейшего, погружения поплавка.
Очень хорошо, если на кукурузном зерне остается хвостик,
которым оно закрепляется в початке: такие зерна рыба берет
охотнее и смелее. Раздавленные зерна и зерна с лопнувшей кожурой
для насадки почти'не годятся. Поэтому снимать зерна с початка
надо осторожно, чтобы не попортить кожуру и сохранить хвостик.
Кукурузные зерна редко бывают круглыми. Чаще они продолго-
216

ватые, причем основание у них уже вершинки. При насаживании
на крючок нескольких зерен жало крючка надо вводить с более
узкой стороны, а при насаживании одного зерна — с более широкой.
Если зерна насаживаются с хвостиками, то хвостики нужно
располагать не внутрь изгиба крючка, а наружу. Три и более
кукурузных зерна с хвостиками отдаленно напоминают червя
или гусеницу. Такую насадку крупные карпы берут смело, резко.
Варить кукурузные початки — дело несложное, и его хорошо
знают все рыболовы. Надо только не допускать, чтобы на зернах
трескалась коживд. Сварить же хорошо созревшие зерна кукурузы
гораздо сложнее. Сухие, твердые зерна приходится варить очень
долго, предварительно их надо выдерживать в воде двадцать часов.'
При варке в воду подсыпают немного соды. Но и при этом редко
удается хорошо сварить, чтобы кожура не трескалась и зерна не
разваливались при прокалывании их крючком.
Городские удильщики могут в любое время года приобретать
готовую кукурузную насадку в магазинах в виде консервов
«Сахарная кукуруза в цельных зернах». Коробки 360 г вполне
достаточно и для насадки и для приманки на одну рыбалку. Цельные
зерна служат для насадки, а раздробленные — для приманки.
Правда, все зерна в данном случае будут лишены хвостиков.
ХИТРЕЦЫ
«Купчиха» на притоке Днепра, речке Конке,— место
очаровательное. Речка здесь делает крутой поворот, с полкилометра бежит
на северо-запад, а потом снова поворачивает на юг, изгибаясь
большим коленом. Речка обросла по берегам деревьями и у берега
камышами. Для удильщиков это заветные места. Здесь водятся
щуки, окуни, лещи, крупная плотва и, конечно, карпы.
Немало любителей порыбачить ездят сюда из города. Иван
Иванович, кассир одного завода, был в числе наиболее
приверженных поклонников «Купчихи». Сюда он ездил с ранней весны и до
глубокой осени, даже зимой блеснил окуня, ловил на легкую удочку
тарань и густеру.
Ранняя июльская заря застала Ивана Ивановича на своем
излюбленном месте. Солнце еще не взошло, как набежали тучки и
пошел мелкий теплый дождик. Такой дождик не помеха, при нем
неплохо ловится крупный окунь на большого земляного червя
и на пиявку. Иван Иванович и таскал окуней.
Дождик вскоре прошел, и тучки улетели. Вышло солнышко
и заиграло, заискрилось в каплях дождя, повисших на листьях
деревьев, камышей и поникшей траве. А тут и клев прекратился.
Но на речке продолжался вскцд рыбы: расходились круги от
играющих лещей, штопором, ввинчиваясь в воздух, выскакивали
карпушки.
Иван Иванович решил сменить насадку. Раз не берет на червя,
попробуем на кукурузу. Из рыбацкой кошелки он извлек варенный
217

с листьями початок кукурузы. От него исходило нежное
благоухание, такое приятное, что Иван Иванович сам не выдержал и с
большим аппетитом впился зубами в мягкие зерна початка. Так, с
набитым зернами ртом, он и наживлял крючки своих удочек. И вот
они снова расставлены, на этот раз уже с кукурузной насадкой.
Но проходила минута, другая, десятая, а клева не было.
Собираясь заменить кукурузные зерна шариками хлеба, Иван
Иванович вынул удочку и обнаружил, что насадки на крючке нет.
Клева не было, и кукурузы нет! Может быть, она слетела, когда он
забрасывал леску? Рыболов отложил в сторону удочку, начал
осматривать вторую. Там такая же история. На крючке третьей удочки
вместо сочного мучнистого зерна висела только жалкая кожица,
наполненная водой.
Иван Иванович призадумался и решил закинуть еще раз удочку
с кукурузой. Скоро заметил легкое дрожание поплавка, но
подсечки не сделал. А когда осмотрел удочку, насадки не оказалось.
Иван Иванович надел одно крупное твердое зернышко и, как
только еле заметно дрогнул поплавок, сделал подсечку: карп был
на крючке.
— Ах ты, воришка, ах, хитрец,— пробормотал Иван Иванович,
усаживая добычу в корзину.— Ну погодите!
До вечера Иван Иванович поймал еще семь карпов по самой
малозаметной поклевке. Словом, перехитрил он их!
ЗА ЗЕРНА С ХВОСТИКАМИ
Я сидел на прибрежном камне и любовался чудесной панорамой
августовского утра на Днепре. Обтекая берег Курячего острова,
струйки воды журчали в ветвях деревьев, свалившихся с берега;
отмечая подводные препятствия, течение рябило водную гладь.
Противоположная сторона реки с прибрежным лесом тонула в
утреннем мраке. В воздухе стояли запахи скошенных хлебов,
засыхающей полыни. Из-за небольшого мыска показалась лодка
бакенщика Андрея: обычно приезжал посидеть, поговорить,
привозил яйца и молоко, дыни и арбузы.
Сегодня Андрей был с десятилетним сынишкой Васильком.
Василько в одних трусах и с непокрытой вихрастой головой сидел
на корме и правил веслом; он лихо повернул лодку к берегу, носом
прямо к моим ногам.
Пока мы с Андреем закурили и завели разговор, Василько
извлек из лодки отцовское удилище с толстой лесой и большой
гайкой вместо грузила.
— Тато,— попросил он отца,—нанижите мне на крючок пшенки,
я буду рыбу ловить.
— Вот еще мне ловец нашелся,— засмеялся в усы бакенщик.
Он вынул из кармана молодой початок кукурузы, счистил с него
листья и разломил пополам. Затем снял с излома несколько зерен
и сплошь унизал ими крючок, хвостиками наружу. Получилась
218

насадка наподобие большой белой гусеницы с лапками. Андрей
взял на берегу два камня, уложил их у воды на песке и зажал ими
удилище. Раскачав в руке гайку, он далеко забросил насадку.
— Ну вот, рыбак, садись и лови,— сказал он сынишке.
Василько присел ца корточки возле удочки.
Нашу беседу прервали тревожные призывные гудки парохода,
идущего сверху. Бакенщик быстро столкнул лодку на воду и сел
к веслам.
— Зачем-то меня пароход вызывает, верно, на мель наткнулся,—
сказал Андрей.— Пусть Василько у вас погуляет, а я скоренько
вернусь.
Он уплыл, а Василько, не отходя от удочки, помахал ему рукой.
Я занялся своими делами возле палатки, но вскоре услышал
отчаянный крик Василька на берегу. Я бегом бросился к мальчику,
предположив, что его испугала змея, которых здесь, в прибрежных
камнях, было немало.
Василько вел неравную борьбу с рыбой. Вцепившись обеими
руками, он еле удерживал удилище, которое своим концом ушло
в воду. У мальчика не хватало сил противостоять, и рыбина тащила
его в воду. Я подоспел на помощь в самый критический момент.
Схватив удилище и силясь его поднять над водой, я понял, что
и мне нелегко будет справиться с рыбой. Василько же теперь стоял
на берегу, и его било, как в лихорадке.
Грубая, отменно прочная снасть Андрея не сдала. Порывы рыбы
вскоре стали ослабевать. Еще несколько мощных ударов, и
сопротивление прекратилось. Положив удилище на плечо, я пошел вверх
по берегу и волоком вытащил на прибрежный песок большого сазана.
Василько глядел на рыбу восхищенными глазами и
рассказывал:
— Я как раз в сторону засмотрелся, а он как хватит, чуть удку
не вырвал. А потом как потащит в воду, чуть не утопил!
Вскоре приехал бакенщик, и мы наперебой начали ему
рассказывать о происшедших событиях. Андрей взял топор и надвое
разрубил сазана, несмотря на наши с Васильком протесты. Потом он
раздал нам по половине и сказал:
— Вдвоем ловили, так вдвоем и ешьте!
Удивительно, как смело хватают крупные сазаны кукурузную
насадку из нескольких зерен, насаженных на крючок хвостиками
наружу!
Я. Дормидонтов
ЛОВЛЯ ЩУКИ СПИННИНГОМ НА ГРУЗ И КИШКУ
Многим спиннингистам известно, что щука и окунь часто
хватают не блестящую блесну, а малозаметное свинцовое грузило.
Зная об этом, я задумался, нельзя ли оснастить грузило более
«привлекательным» способом, и сделал это следующим образом:
продолговатое грузило обычного веса обшил беличьей шкуркой,
219

а якорек оснастил шерстинками с беличьего хвоста. Кстати, при
любой блесне при этом оснащении большинство поклевок
приходилось на грузило. Попадались не только щурята, но и щуки, весом
до 3—4 кг. Характерно, что такое грузило азартно хватали и
хариусы. Они брали в тех случаях, когда заброс производился поперек
переката и сильное течение сносило груз с блесной к берегу.
Приманку приходилось вести так, чтобы она все время шла поверху
и как бы прыгала. Интересно отметить, что попытка ловить только
на одно гузило не давала результатов.
Вторая приманка— кишки щук. Этот способ ловли широко
распространен в Архангельской и Вологодской областях.
Если кишка'большая, грузило совсем не ставится. В противном
случае грузило применяется малое и смещается к самой кишке.
Вместо блесны берется отрезок толстой кишки щуки длиной 15—
17 см, сгибается пополам, на месте перегиба (в дуге), с внутренней
стороны, пропускается проволочный поводок, а острия якорька-
двойника (тройник в данном случае непригоден!) утапливаются в
кишку. Другой конец поводка соединяется жидкой.
Важно учесть некоторые особенности ведения такой приманки
в водоеме. Когда кишка ляжет на дно, её надо приподнять и вести
рывками, делая кратковременные остановки, подергивая удилищем
вверх и вниз.
Можно вести кишку и по самому дну водоема, но очень медленно,
примерно со скоростью плывущей лягушки.
Кроме того, желательно производить забросы и против течения,
так как при спуске приманки вниз обеспечивается разнообразная
игра приманки ввиду гибкости кишки.
Наконец, при хватке рыбы не следует торопиться с подсечкой,
чтобы щука могла спокойно заглотать приманку.
220

М. Марс-Валлет
КАТУШКА С НЕПОДВИЖНЫМ БАРАБАНОМ
ОТ РЕДАКЦИИ
Помещаемая ниже статья «Катушка с неподвижным
барабаном» — перевод V главы книги «Ловите на спиннинг» —
принадлежит перу Генерального секретаря Ассоциации
рыболовов-спортсменов франции писателям. Е. Марс-Валлета, который'является
одним из опытнейших спиннингистов и нахлыстовиков своей страны.
«Катушка с неподвижным барабаном» (так называет автор
безинерционную катушку) получила в западных странах самое
широкое признание у спиннингистов.
Бесшумность и легкость работы, а главное, возможность с ее
помощью произвести без груза направленный заброс блесны весом
даже 5 г на расстояние 40—50 м выгодно отличают безинерционную
катушку от катушек с вращающимся барабаном, которыми до сих
пор пользуется большинство наших спиннингистов.
Можно утверждать, что безинерционные катушки, благодаря
своим качествам, будут широко внедряться среди наших
спиннингистов и, в конце концов, вытеснят своих устаревших
предшественниц.
Редакция считает, что приводимая ниже статья поможет
спиннингисту разобраться в достоинствах безинерционной катушки, а
также в особенностях ее установки и эксплуатации.
Катушка, которую наш рыболов-спортсмен только что достал из
наружного отделения своей сумки, заключена в чехол из
непромокаемого материала, закрывающийся на замок «молнию».
К чему такие большие предосторожности?
Потому что эта катушка, как и удилище из клееного бамбука,
является ценным инструментом. Дело не в том, что она слишком
«деликатна» (особенно изготовленная хорошей фирмой), но она
представляет собой тонкий механизм, в который вложено много
изобретательности, и очень неплохо, когда ее бережно охраняют
от пыли и капризов погоды.
Это катушка «с неподвижным барабаном». Я не буду ее
описывать, так как в настоящее время достаточно велико количество
рыболовов, для которых она не является новостью, а поэтому мне не
стоит вдаваться в подробности по поводу оригинальности катушки.
Ее появление произвело настоящую революцию как в
индустрии, производящей катушки, так и в спортивной рыбной ловле.
Разматрванию лесы больше не препятствуют силы трения,
возникающие" от вращения барабана и действующие как тормоз, как
бы совершенен ни был этот механизм и велика инерция,
передаваемая катушке начальным броском.
Легкое движение кисти — и вот блесна летит, как стрела, десит
ли она один грамм или десять. Силы удилища и толчка кисти руки
221

должны совместиться (это умение приходит очень скоро) для того,
чтобы инерция удилища из дерева, дюралюминия или плексиглаза
увеличивалась силой броска сообразно весу груза.
Катушка с неподвижным барабаном среди других своих
оригинальных свойств производит обратную намотку лесы не посредством
навивки ее нд вращающуюся катушку, а укладывает ее вокруг
неподвижного барабана специальным металлическим пальцем или
приспособлением в виде ручки корзины, называемым «пикап»,
которое буквально собирает лесу. Укладка лесы на барабан
происходит вследствие движения этой детали взад и вперед по
направляющей.
Можно сказать, что среди огромного количества разнообразных
катушек, появляющихся на спортивном рынке, нет^существенной
разницы, исключая, может быть, конструкции рукоятки или
складной ножки катушки, а также «противовозвращателя» катушки
системы Алтекса де Арди — одной из родоначальниц современных
катушек.
«Противовозвращатель» — это настоящий прогресс! Его
механизм позволяет простым нажатием кнопки избежать возвратного
движения рукоятки, * которое часто порождает безнадежные
«парики», если рыболов не имеет еще достаточно опыта торможения
указательным пальцем лесы на «пикапе» в момент заброса.
Конечно, теперь рыболовы мечтают уже о большем, и надо
надеяться, что прогресс и воображение изобретателей принесут нам
вскоре снасть настолько же удивительную, новую, какой была
когда-то неподвижная катушка при своем первом появлении.
Итак, наш рыболов приготовился установить катушку на
нижнем конце своего удилища. Для этой цели он располагает двумя
кольцами, которые передвигаются на пробковой ручке удилища.
Место расположения катушки, как я уже говорил, имеет
большое значение. Объясняю: для удилища, несущего определенную
нагрузку, например от 5 до 10 г, катушка, установленная в передней
части ручки, уменьшает дальность полета блесны, но облегчает
более точный заброс груза.
Катушка, помещенная, наоборот, на самом нижнем конце ручк£
позволяя концу удилища описать более пологую кривую, придает
большую пружинность и обеспечивает предельную дальность
заброса самых легких грузов, совместимую с возможностями
клееного бамбука. Это говорит за то, что наиболее удобный заброс может
быть достигнут при расположении катушки на расстоянии 2/5длины
ручки от ее конца.
Не нужно видеть в этом указании твердо установленного
правила: рыболов сам «набьет себе руку» на практике и, конечно,
найдет хорошие приемы, если он по призванию принадлежит к племени
«охваченных рыболовной страстью».
Барабан катушки заполняется лесой — нейлоном — прочности,
соответствующей силе удилища и возможному весу предполагаемой
рыбы.
222

Рискуя нанести коммерческий ущерб изобретателям
всевозможного вида специальных лес, я все же скажу, что барабан,
заполненный нейлоном диаметром 0,20 см, годится для всякого вида
блесен, грузов и... рыб.
Очень хорошо, прежде чем наматывать лесу на барабан,
обмотать его шерстью или, что еще лучше, для наибольшей
предосторожности заполнить его нейлоном, начиная с 0,24. Такое обеспечение
полезно, так как в один прекрасный день вы можете быть
поставлены в незавидное положение большой рыбой, не очень смирной,
которая мгновенно размотает весь ваш нейлон на всю его длину.
Резерв намотки избавит вас от холодного пота. Основное
условие хороших забросов — барабан, заполненный до краев; пусть
лучше будет на нем лесы больше, чем нужно, особенно при ловле
с очень легкими блеснами. Излишне объяснять, почему. Скажем
только, что от этого зависит наименьшее трение лесы о края барабана.
Во время бездействия нейлон, который имеет тенденцию
соскальзывать в виде капризных спиралей, должен быть прочно закреплен.
Для этого удобно использовать маленькие резиновые колечки,
которые сдавливают лесу и удерживают ее на месте.
Когда катушка хорошо установлена на кольцах рукоятки
удилища, рыболов освобождает лесу. Снимая резиновое колечко, он
кладет его в один из карманов куртки — всегда в один и тот же.
Это поможет ему не терять времени на раздражающие поиски по
окончании ловли, когда он, по обыкновению задержавшись,
поспешит разобрать свое оборудование и поскорей вернуться
домой.
Освободив лесу, рыболов находит ее конец и продевает его во
все кольца удилища. Затем следует сделать узел, к которому будут
прикреплены груз и блесна...
Все сказанное относится к удилищу. Мы к этому вернемся,
объяснив начинающим несколько качеств, которые необходимо
требовать от приобретаемой катушки с неподвижным барабаном.
Хороший образец такой катушки не должен весить больше
300 г. Более тяжелая нарушит равновесие удилища. Вообще в
ужении легкими блеснами должна быть гармония: между катушкой и
удилищем; удилищем, блесной и грузом и т. д.
Наоборот, катушка очень легкая вызывает опасение за прочность
ее металлических частей.
Барабан не должен быть слишком большим: громоздкость его
неудобна и не обеспечивает хорошей подмотки лесы.
В очень маленькой катушке тоже есть неудобства: ее барабан,
недостаточного диаметра, заставит рыболова со страшной
быстротой сматывать леску, особенно спускаясь по течению. Быстрота
подмотки имеет очень большое значение: она должна зависеть от
воли рыболова, а не от качества фабричного изделия.
Барабан большого диаметра будет производить подмотку
скорей, чем маленький, так как его «пикап» соберет при каждом
обороте большее количество лесы. Вообще при забросе леса легче сойдет
223

со среднего барабана, чем со слишком маленького. Есть три решения
вопроса подмотки лесы при неподвижных катушках:
1) средняя быстрота движения «пикапа» вокруг средней величины
барабана;
2) большая скорость движения «пикапа» вокруг маленького
барабана;
3) «пикап» медленного движения вокруг большого барабана.
Во втором случае происходит интенсивное закручивание лесы.
Это явление, когда леса закручивается вокруг самой себя,—
настоящее бедствие при забросах, особенно когда быстро
подматывается тонкая леса.
В третьем случае4 большая катушка нарушает равновесие и
слишком громоздка. Вот почему первое решение можно
рекомендовать как лучшее, особенно при необходимости быстрой подмотки
лесы.
Скажем, так: хорошая катушка должна собирать от 55 до 65 см
нейлона при одном обороте рукоятки.
Внешняя форма катушки тоже имеет значение. Ножка, на
которой устанавливают катушку на рукоятке удилища, не должна
быть ни слишком загнутой, ни слишком прямой, так* как рука
рыболова, которая ее держит, должна еще высвободить
указательный палец, чтобы задержать леску перед забросом. Этот палец
сможет выполнить свою задачу только в том случае, если он будет
находиться в удобном положении.
Что касается механизма катушки, желательно, чтобы он был
податлив и бесшумен.
Наконец, нужно искать такую катушку, в которой основа
охватывает крутящийся барабан, не позволяя лесе попасть во
внутренний механизм, что является досадным происшествием и
заставляет рыболова заниматься демонтажом и разматыванием лесы, в
то время как он мог бы спокойно и успешно наслаждаться рыбной
ловлей.
Перевод с французского 7\ Вишневской
П. Юркевт
ГРУЗ-ПРОТИВОЗАКРУЧИВАТЕЛЬ
Одним из главнейших факторов, обеспечивающих хороший
результат ловйи дорожкой на блесну или снасточку *, является
умелое ведение приманки в нужных слоях воды.
Чаще всего при ловле таких хищников, как щука, судак, окунь,
лосось, приходится вести блесну у дна водоема. Значительно реже
ловля дорожкой проводится в поверхностных слоях (например, ловля
* В дальнейшем мы будем говорить только о блесне, но все сказанное о ней
в равной мере будет относиться и к снасточке.
224

жереха, ловля у кромки камышей и т. д.). Попутно скажем, что ловля
дорожкой в поверхностных слоях, сравнительно со спиннинговой,
менее успешна, так как рыба, реагируя на движение лодки,
отходит несколько в сторону либо опускается в глубину. Поэтому в
поверхностных слоях, как правило, разумнее ловить на блесну
путем заброса ее со спиннинга. Неровный рельеф дна заставляет
опытного дорожечника периодически предпринимать меры,
регулирующие глубину хода блесны и обеспечивающие ход ее примерно
на одинаковом расстоянии от дна водоема.
Существуют следующие способы, регулирующие глубину хода
приманки: 1) изменение наклона удилища, 2) изменение длины шнура
дорожки, 3) изменение быстроты хода лодки, 4) изменение тяжести
груза, идущего впереди блесны.
Разберем каждый из них.
Маневр удилищем может иметь лишь ограниченное применение:
во-первых, не все дорожечники ловят «с удилища» (кстати скажем,
что, пренебрегая удилищем, они ухудшают результат и лишают
себя остроты переживаний при поклевке крупной рыбы);
во-вторых, маневрирование удилищем затруднительно при ловле без
гребца; в-третьих, результативность маневра удилищем вообще
незначительна: удилище держится обычно под углом 30—35° к
поверхности водоема. Выведение же удилища за пределы 65—70°
неразумно, так как это резко ухудшает возможность подсечки и таит
опасность поломки удилища при хватке приманки крупным
хищником. Если при всем этом учесть, что ловля дорожкой производится
обычно на сравнительно короткие удилища, то становится
очевидным, что маневром удилища мы можем достичь результатов при
весьма нерезких изменениях рельефа дна (0,5—1 м).
Более действенным способом является изменение длины доро-
жечного шнура. Нельзя, однако, не считаться с тем, что близкое
подведение блесны к лодке (ближе 20—15 м) обычно резко снижает
количество поклевок. С другой стороны, отпуск приманки за
пределы 50—55 м ухудшает подсечку и ведет к большему количеству
сходов.
Чаще других способов, особенно при ловле без гребца,
применяется способ изменения быстроты хода лодки. Надо, однако,
сказать, что в этом случае несколько нарушается характер
поступательного движения блесны, и естественно, что этот факт не может
не отразиться на частоте поклевок.
Таким образом, мы убеждаемся, что каждый из перечисленных
„способов таит в себе определенные минусы. Тем не менее мы вовсе
не склонны отвергать любой из них. Наоборот, в пределах разумного
каждым из этих способов (или комбинацией их) можно пользоваться
и следует пользоваться. Теоретически нужно, однако, считать, что
самым правильным мероприятием для изменения глубины хода
блесны является изменение веса груза, идущего впереди блесны.
Произведя замену груза, мы не меняем расстояния приманки от
лодки, не нарушаем характера хода блесны. Кроме того, ясно, что
225

при резких колебаниях рельефа дна никакой другой способ и не
может дать ощутимых результатов. Нельзя, например, достичь
хороших результатов никаким способом, кроме увеличения груза,
если вы, обловив гряду на глубине 2—2,5 м, «скатываетесь» вдруг
на глубины 8—10 м.
И тем не менее приходится наблюдать, как дорожечники часами
бороздят водоем с резкими сменами глубин и мелей, не прибегая,
однако, к замене груза, а пользуясь только первыми тремя
способами. Почему? Ответ прост: замена обычного дорожечного груза,
стоящего на карабинах между лесой и поводком, представляет
собой довольно длительный (и скучный!) процесс. Даже отдельно
пристегивающийся груз заменять довольно хлопотливо.
Вышеизложенные соображения дают мне право поделиться с
читателями личным опытом в затронутом вопросе. Предварительно
замечу, что из арсенала дорожечников за последние годы почти
полностью исчезли противозакручиватели (антикинкеры). Каковы
причины этого странного, на первый взгляд, пренебрежения к
противозакручивателям?
Дело, видимо, в том, что, во-первых, противозакручиватели
давно иечезли с прилавков магазинов спортивных товаров.
Учитывая, что для значительной части покупателей до сих пор главными
«консультантами» в вопросе подбора снасти являются работники
прилавка, не приходится удивляться тому, что определенная часть
дорожечников даже не знает о существовании этой разумной
детали. Во-вторых, поскольку ловля дорожкой чаще всего проводится
в придонных слоях воды, дорожечники, применяя обычный
эксцентрический груз с наличием в оснастке трех-четырех карабинов, как
правило, не ощущают потребности в противозакручивателе, так как
шнур в этих случаях обычно не перекручивается. Однако попытка
неопытного дорожечника ловить без груза и противозакручивателя
«поверху» да еще на вращающиеся приманки сразу же терпит крах
из-за закручивания шнура.
В практике встречаются противозакручиватели различных форм.
Последнее время я пользуюсь противозакручивателем,
рекомендованным мне известным ленинградским любителем В. Б. Сабунае-
вым. Этот противозакручиватель, легко изготовляемый самим
любителем, представляет собой отрезок сталистой проволоки
сечением 0,9—1,0 мм, изогнутый, как показано на рисунке (фигура а).
На проволоку подвешивается пластинка тонкого металлического
листа (из латуни, жести или тонкого свинца), которой
предварительно придана следующая форма (см. рисунок, фигура б). После
перегиба пластинка принимает следующий вид (см. рисунок, фигура
в). Противозакручиватель в законченном виде выглядит так, как
показано на рисунке (фигура «г»),. Вес такого противозакручива-
теля — 4—5 г.
Для придания противозакручивателю одновременно и функции
груза мною изготовляются различной толщины (а следовательно, и
веса) пластинки свинца по форме, изображенной на рисунке (фиг. б),
226

на 1—1,5 мм шире пластинки противозакручивателя. Вес
изготовленных пластинок различен: от 7—8 г до 12—15 г.
Подвешивая на противозакручиватель или снимая с него по
две-три пластинки, я легко варьирую вес груза в пределах 10—50 г.
Эта манипуляция значительно проще и быстрее, чем снятие груза с
колец, застежек и т. д.
Она не требует инструментария, ибо мягкость свинцовых
пластинок дает возможность использовать в качестве основного
«инструмента» пальцы рыболова. Впрочем, не возбраняется, конечно,
применять и плоскогубцы, имеющиеся, в наборе каждого любителя.
Через двенадцать-пятнадцать надеваний изготовленная пластинка
может прийти в негодность (начнет ломаться). Однако приготовление
пластинок с помощью молотка и ножниц столь несложно, что за
два-три часа можно без труда обеспечить себя нужным
количеством пластинок на весь сезон.
Г. Васильев
ЕЩЕ ОДИН СПОСОБ СЕРЕБРЕНИЯ БЛЕСЕН
В журнале «Радио» (№ 3 за 1957 год) тов. Мониным описан
простой способ серебрения проводов и других деталей для радио.
Испробовав этот рецепт для серебрения блесен, я убедился, что
результаты получаются очень хорошие.
Сущность этого способа заключается в том, что хорошо
очищенную и отшлифованную латунную или медную блесну натирают
кусочком фотобумаги «Унибром» (можно брать даже старую и
засвеченную), слегка смоченной в растворе обычного фиксажа
(закрепителя). После натирания посеребренную поверхность
промывают в воде и слегка шлифуют суконкой. Практически это .можно
227

сделать и так: на небольшой кусочек фотобумаги капнуть несколько
капель фиксажа, растереть их пальцем по всей поверхности бумаги,
чтобы бумага была влажной, и примерно через минуту натереть
поверхность, предназначенную для серебрения. Серебрение
получается надежным и более высокого качества, чем серебрение при
помощи отработанного фиксажа. Если перед серебрением блесна
была хорошо отшлифована, то после серебрения она приобретает
достаточный блеск без дополнительной шлифовки после серебрения.
После многократного использования посеребренной таким
способом блесны она постепенно теряет серебро, так как слой его
получается очень тонким, но его легко восстановить тут же, на рыбалке,
достаточно иметь при себе маленький флакончик с фиксажем и
несколько кусочков фотобумаги.
В. В.
О СВОЙСТВАХ И СОХРАННОСТИ жилковой ЛЕСЫ
По своим качествам хорошая леса должна быть прочна, тонка и
малозаметна в воде. Этим требованиям отвечает капроновая леса,
изготовляемая в одну цельную нить. Обычно рыболовы именуют ее
жилкой. Это название сохранилось от ныне вышедших из
употребления лес и поводков из «сатурна» (шелковая нить, подвергнутая
специальной пропитке) и «жилок», вытягиваемых из массы,
имеющейся в коконе гусеницы шелкопряда. Также с успехом капрон
вытесняет лесы из многих иных материалов (шелковые, льняные,
хлопчатобумажные, волосяные и т. п.).
Исходным сырьем для получения капрона служит каменный
уголь. Из него получают фенол, а затем капролактам. Последующей
химической обработкой его превращают в капрон в виде плотной -
массы. Капроновую массу расплавляют, пропускают через фильтры
нужного диаметра и вытягивают до желаемого размера. Заканчивая
процесс изготовления, подвергают капроновую нить
дополнительной химической обработке. Так получают капроновую нить
толщиной от тончайшей паутинки до 1 мм и выше.
Капроновая жилка отличается большой эластичностью. При
растяжении до разрыва она способна удлиниться на 15—20%.
Это очень ценное свойство жилки помогает при вываживании рыбы
на тонкую лесу, отчасти парализуя усилия рыбы оборвать ее.
Вместе с тем при большой длине лесы от удилища до рыбы
смягчается подсечка. Это надо учесть и подсекать в таких случаях
достаточно энергично.
Качественная жилка прозрачна, одинакова по толщине на всей
длине отрезка лесы, не имеет пятен, вкрапленных; темных точек и
пузырьков. Поверхность ее гладкая, форма круглая.
Встречается еще плоская и ребристая жилка. Она часто
неодинакова по прочности по всей длине лесы, а неравномерно проходя по
кольцам удилища, снашивается скорее лесы, имеющей круглую
форму. Иногда, рассматривая жилку на просвет, можно заметить
228

местами частые мелкие поперечные полоски на лесе. Это указывает
на начавшийся процесс старения самой лесыд Кдк и всякий
химический продукт, леса обладает естественной способностью старения,
даже при хранении без употребления. Это свойство жилки
полностью еще не изучено. Однако уже установлено, что капроновая
нить быстро стареет под переменным действием тепла, солнца и
ветра. Поэтому капроновые лесы нельзя сушить, нельзя хранить
на солнце, не следует держать дома в теплом месте.
Обычной частой ошибкой многих рыболовов бывает хранение
после ловли капроновой жилки на катушке или на мотовильцах
удилища в том состоянии, в котором лесу принесли с ловли. Между
тем жилка, вытянутая при вываживании рыбы, на зацепах и от
иных причин не сразу возвращается в свое нормальное свободное
состояние. И когда она оставлена на катушке или на мотовильцах
туго намотанной, это влечет за собой сжатие и порчу барабана
катушки или искривление удилища и вырывание мотовилец. А сама
леса преждевременно теряет свою эластичность ,и прочность.
Хранить жилку, особенно при длительном сроке хранения,
лучше всего в свободном состоянии, смотанной в бухту.
Встречается иногда малопрозрачная жилка молочного или
желтого оттенка. Качество этой лесы низкое. Иногда, чтобы скрыть
этот недостаток, лесу подкрашивают в зеленый или иной темный
цвет. Рекомендуем избегать приобретения подобных лес.
Следует избегать появления на йесе случайных узелков,
возникающих при образовании петель. Узлы понижают прочность
лесы, могут застрять в резиновых наконечниках на зимнем удилище
и т. п. Распустить узел проще всего швейной иглой.
Не надо наматывать на катушку или на удилище излишний
запас лесы, что нередко делается рыболовом. Излишек лесы
утяжеляет барабан катушки, портит мотовильца на удилищах, путается,
преждевременно теряется ее эластичность и прочность. Надо брать
только необходимую длину лесы с небольшим запасом для выважи-
вания рыбы (при катушечной снасти).
Зная примерную прочность своей лесы, надо учитывать, что она
такова лишь при равномерном увеличении нагрузки. Рывком
оборвать лесу можно и с меньшим усилием.
Прочность капроновой жилки при равной ее толщине не всегда
одинакова. Она зависит от технологии изготовления, исходного
материала и условий хранения лесы. Следует также знать, что
некоторые лесы в сухом состоянии показывают прочность большую, чем
в увлажненном виде.
Встречаются лесы неодинаковые по толщине на протяжении
всего мотка. Плохо калиброванные лесы имеют и неравномерную
прочность, обрываясь внезапно при нормально допустимом
натяжении. Эти отрицательные свойства жилковой лесы вызваны только
небрежным изготовлением ее, отсутствием должного контроля за
качеством и нежеланием торговых организаций предъявлять
требования и жалобы покупателя поставщикам таких лес
8 Заказ № 2083
229

Г. Рагозин
НА ДВОЙНУЮ НАСАДКУ
Уже много лет при ловле хариусов в северных небольших
быстрых речках я применяю способ комбинированного ужения рыбы на
поплавочную удочку
Предлагаемая мною снасть дает возможность ловить рыбу сразу
на две различные насадки — червя и мушку.
Хариус в зависимости от погоды, воды, места ловли и ряда
других причин много раз в течение дня заставляет менять насадки и
способы ловли. Поэтому применение двойной насадки — червя и
мушки — вполне себя оправдывает.
Снасть для этой ловли состоит из: удилища, основной лесы,
поводка, поплавка, грузила, крючка, трощюго карабинчика,
дополнительной лески и набора разноцветных мушек.
Удилище длиной 4,5—5 м, из легкого и упругого материала,
со значительной конусностью, небольшим «кивком» и центром
тяжести ближе к руке. Я изготовляю такое удилище из соснового
молодняка, высохшего на корню.
Основная леса, жилковая, 0,45—0,5 мм, а поводок и
дополнительная леска 0,25—0,3 мм.
Поплавок из пробки со сквозным отверстием для закрепления
лесы пером имеет укороченную сигарообразную форму при диаметре
20 мм и высоте 30 мм.
Грузило из свинцовых дробинок. Одна или несколько дробинок,
в зависимости от скорости течения.
Крючок для червя № 6, с длинным цевьем, без колечка и с
незначительным отводом поддева в сторону.
Карабинчик должен быть тройным и очень легким. Фабричные
карабины не годятся.
Карабинчики я изготовляю сам из отрезка тонкой латунной
трубочки и трех булавочек.
Мушки я тоже изготовляю сам. Тройничок паяется из трех
крючочков № 2У2. Один из крючочков должен быть с длинным
цевьем и с колечком, а остальные два — с откусанными колечками.
Перед пайкой с цевьев крючочков надфилем снимается слой
оксидировки. Затем цевья всех крючочков устанавливаются на высоте
поддева равномерно по сторонам й обматываются латунной
проволокой 0,2 мм (предварительно очищенной тонкой шкуркой).
Место пайки протравливается кислотой и пропаивается. При пайке
возле самого колечка оловом напаивается шарик 3,5—4 мм, он
должен быть идеально круглым. После пайки тройничок
оснащается оперением из темно-краснога мулине, а цевье до самого шарика
гладко обматывается нитками мулине. У самого шарика вплетаются
торчащие в стороны пять-шесть коротких рыжих волосинок от
гривы жеребенка. Для обмотки цевья тройничка употребляется
один из следующих цветов мулине: синий, желтый, коричневый,
230

серый, голубой. При ловле необходим полный набор цветных мушек,
но применяется один из них, в зависимости от условий, отмеченных
выше. Мушка представляет собою как бы комбинацию блесны и
цветной мушки с оснащенным оперением тройничка. Такая мушка
очень уловиста.
Удочка монтируется так, чтобы длина лесы до крепления на ней
грузила была равна длине удилища. Расстояние от поплавка до
крепления тройного вертлюжка 1,2—1,5 м, а длина
дополнительной лески 0,4—0,6 м.
Приступая к ловле, прежде всего необходимо установить
глубину отпуска поплавка. Затем надеть на крючок насадку
(червя).
В правую руку взять удилище, а в левую — леску, за грузило.
В это время надо обратить внимание на то, чтобы дополнительная
леска с мушкой не была закручена за основную лесу. Если
дополнительная леска обвилась вокруг основной, ее легко, не изменяя
положения рук, размотать небольшим натяжением и колебанием
основной лесы. Коротким толчком удилища кидают лесу от себя на
струю течения, стремясь положить ее выше по течению воды.
Поплавок должен ложиться на воду без шума и позже, чем упадет
приманка с грузом. Это выполняется движением удилища снизу вверх.
Основная леса, от поплавка до удилища, натянута, но без за^
метного сдвига поплавка на поверхности воды. Угол наклона
дополнительной лесы над водой должен быть таким, чтобы мушка едва
касалась поверхности воды.
Как только началось перемещение поплавка на течении,
необходимо при помЬщи колебательных движений удилища вверх и
вниз привести мушку в движение, которое имитировало бы движения
насекомого, пытающегося сесть на воду.
Короткими движениями удилища в стороны можно вызвать
перемещения мушки на воде, а сочетанием вертикальных и
горизонтальных движений удилища — заставить мушку перемещаться
по воде с подпрыгиванием.
Все указанные комбинации с мушкой необходимо производить,
не мешая движению поплавка в воде.
После проплыва поплавка на всю длину лесы следует новый
заброс. Обловив участок речки, передвигаются на другое место,
сверху вниз по течению.
Такое устройство снасти дает возможность ловить на две
различные насадки: в разных слоях воды — на червя и на
поверхности — на цветную мушку; часто бывают поклевки не только на
одну какую-либо насадку, но и на обе сразу.
Подсечка и вываживание пойманной рыбы ничем не отличаются
от обычных.
Ловля на двойную приманку весьма интересна, но требует от
рыболова большого внимания и сноровки. Ее с успехом можно
применить и для ловли головля, язя и других рыб.
8*
231

А. Старосельский
ДОННАЯ УДОЧКА С ДЕМПФЕРОМ
Неоспоримые достоинства донных удочек сделали их широко
распространенными среди рыболовов. Однако у донных удочек
есть один существенный недостаток: при ловле в ветреную погоду
на открытом водоеме, особенно с лодки, бывает очень трудно
следить за поклевками, так как груз или колокольчик сильно
раскачиваются. Конечно, поклевку крупной рыбы и в этих условиях можно
заметить, но поклевки мелочи, теребящей и портящей наживку, не
видны; в результате, донные
удочки стоят с голыми
крючками, что снижает
вероятность поклевки крупной
рыбы.
Для того, чтобы повысить
чувствител ь ность донных
удочек, многие рыболовы-ири
ловле с лодки вместо груза
ставят поплавки. Но это мало
помогает делу, да и возможно
только в случае
привязывания лодки к вбитым в дно
кольям, что далеко не всегда
доступно. При установке
лодки даже на двух якорях
поплавки уже при
небольшом ветре и волне работают
хуже, ^ем грузы или
колокольчики.
Для того,* чтобы почти полностью устранить этот недостаток
донных удочек, я уже в течение ряда лет применяю демпферы
(успокоители), которые резко повышают чувствительность донных
удочек и дают возможность замечать поклевки мелочи даже при ловле
с лодки, в ветреную погоду, при наличии волны.
Конструкция донных удочек остается неизменной: короткое
удилище, леса с грузом на конце и поводок с крючком. Изменяется
лишь устройство груза-сторожка, подвешиваемого на лесу. Он
представляет собой два грузика, верхний и нижний, соединенные
отрезком лесы (см. рис.1). Верхний, груз служит для наблюдения
за поклевками, нижний опускается в воду и является
демпфером.
Верхний груз делают из половины имеющегося в продаже
свинцового груза-оливки, нижний — из целого. В отверстие
верхнего груза вставляют и плотно зажимают кусок проволоки, концы
которой загибают с обеих сторон петлями; в отверстие нижнего груза
вставляют и зажимают такой же русок проволоки, но петлю делают
232

лишь с одной стороны. Эти проволочные петли удобно делать из
канцелярских скрепок. Оба груза связывают вместе отрезком
капроновой лесы диаметром 0,3 мм. Длина Ь (см. рис#. 1) этого отрезка
лесы зависит от длины I удилища. Необходимо, чтобы после
подвески верхнего груза к лесе донной удочки сумма расстояний от
конца удилища до верхнего груза (величина а=25 см) и от верхнего
груза до нижнего (величина Ь) была на 10 см меньше длины /
удилища. Следовательно, а-|-6=/—10, откуда 6=/—35 (размеры
в см).
Для того, чтобы хорошо видеть верхний груз, его красят белой
масляной краской. Для ловли ночью верхний груз можно сделать
светящимся, смазав его целлулоидным клеем (или клеем БФ-2),
обсыпав светящимся ночью порошком, и после высыхания покрыть
тем же клеем.
При применении колокольчика на месте верхнего груза
отрезок лесы с нижним грузом привязывают к его язычку. Нижний
груз также окрашивают- бел ой масляной краской.
Для того, чтобы забросить донную удочку с демпфером,
поступают так: удилище берут в левую руку и нижний груз прижимают
к нему мизинцем и безымянным пальцем левой руки. Большой и
указательный пальцы левой руки остаются свободными. Они служат
для удержания лесы, собираемой кольцами, перед забросом. Сделав
заброс, освобождают демпфер и дают ему погрузиться в воду, после
чего устанавливают удилище с обычным натяжением лесы (см.
рис. 2).
При ловле с берега во время сильного ветра нижний груз можно
не опускать в воду (если это почему-либо неудобно), достаточно
установить удилище так, чтобы нижний груз висел в воздухе, не касаясь
земли или воды (см. рис. 2). При таком положении верхний груз,
несмотря на ветер, будет висеть почти неподвижно.
А. Климов
НА ХЛЕБ С НАЛЕПКОЙ
Несколько лет назад я поселился в 50 км от города Жигулевска,
в поселке Солнечная Поляна, расположенном у подножья
живописных Жигулевских гор, на самом берегу Волги.
Первые* выходы на рыбалку принесли мне массу огорчений:
несмотря на все ухищрения, я неизменно возвращался без улова.
Так продолжалось до тех пор, пока я не познакомился с местным
рыболовом Михаилом Дубининым.
Однажды мы взяли с ним лодку и рано утром поплыли на
облюбованные места.
Перед ловлей мой новый знакомый бросил в воду несколько
горстей распаренных зерен ячменя, затем насыпал в кастрюлю
233

отрубей и добавил немного воды. Одновременно он рассказал о
способе ловли язя в проводку, который получил название «на хлеб
с налепкой».
Этот способ заключается в следующем: в отруби добавляют воду
и замешивают до такого состояния, чтобы сделанный из них комочек
не разваливался. Перед тем как сделать заброс, на комочек
отрубей, величиной с лесной орех, надавливают пальцем. В
образовавшееся углубление кладут хлебный шарик, насаженный на крючок,
и облепляют хлеб со всех сторон отрубями. Получается шаровидная
насадка величиной со слиру.
Попав в воду, отруби размываются и, будучи легче насадки,
плывут впереди нее. Подбирая отруби, рыба подходит к насадке и
заглатывает ее.
Отруби желательно брать крупные: они более заметны в воде.
Чтобы они лучше держались вокруг хлебного шарика и не так
быстро размывались, в них добавляется немного муки. Таким
образом, отруби играют роль насадки и приманки.
В то утро мы с Дубининым поймали по десятку крупных язей.
Позднее я неоднократно пользовался налепкой из отрубей и всегда
приезжал с рыбалки с хорошим уловом. Однако прелесть рыбалки
омрачалась тем, что каждый раз моя одежда и рыболовные
принадлежности были испачканы нефтью. Нефтяные промыслы,
расположенные выше йеста моей рыбалки, выпускали большое количество
воды, загрязненной нефтепродуктами, отчего на поверхности всегда
толстым слоем держалась нефть.
Я решил найти новое место для ловли и облюбовал остров,
расположенный посреди Волги.
Из-за сильного течения ловить там в проводку было невозможно.
Тогда я утяжелил груз и попытался ловить со дна. Но, несмотря
на тяжелый груз, сильное течение сносило его и натягивало леску
в струну, приподнимая насадку сантиметров на десять-пятнадцать
от дна.
Пытался я также ловить на хлеб с налепкой отрубей, но
дополнительно спустил в частой сетке приманку из отрубей,
смешанных с распаренным подсолнечным жмыхом. В отруби,
служившие налепкой, я также добавил небольшое количество жмыха.
Несмотря на привлекательный запах, исходящий от приманки,
рыба не брала. Ниже того места, где, по моему предположению,
находилась насадка, появлялись всплески крупной рыбы. У меня
возникла мысль, что рыба видит меня и поэтому боится близко
подходить к лодке.
Мое предположение оказалось правильным, и, как только я
удлинил леску вдвое, сразу же начались поклевки. Я начал ловить
одного за другим крупных язей и лещей. Позже я пробовал
добавлять в налепку кукурузные хлопья, предварительно смоченные
водой, и должен сказать, что результаты были всегда замечательные.
Следует также отметить, что при употреблении налепки ловилась
всегда исключительно крупная рыба.
234

С. Крашенинников
УЖЕНИЕ ПЛОТВЫ НА МУРАВЬЯ
Последние несколько лет я провожу свой отпуск в верхнем
течении Волги, живя в 140 км от Москвы, по Ленинградскому шоссе,
в деревне Городня на Волге.
Издавна здесь распространено ужение плотвы на муравья при
помощи беспоплавочной удочки.
Ужение производится на простую удочку с конической леской
и заключается в том, что насадку закидывают далеко перед собой и,
по мере того как она начинает тонуть, короткими движениями
удилища слева направо или наоборот не дают ей опускаться на дно.
Когда же насадка опустится ниже полводы, ее перекидывают снова,
и так поступают до тех пор, пока не последует поклевка, которая
выражается в виде небольшой потяяСки лесы. Таким образом,
облавливаются все верхние и средние слои воды.
Для ужения наиболее подходит удрчка из бамбукового удилища
длиной* 3—4 м и конической, постепенно утончающейся на всем
протяжении лесы длиной до двух длин удилища. Удилище должно
быть легким и достаточно гибким, толщина в комле желательна не
более 20 мм. Леска сплетается из капроновых жилок разной
толщины. Привожу данные лески, которой я ловил в течение двух
сезонов с трехколенным бамбуковым удилищем длиной 3,25 м.
Длина 1-го
колена
1,5
м —4
жилки
по 0,4 мм
» 2-го
»
1,75
» — 3
»
» 0,4 »
» 3-го
»
1,5
» —2
»
» 0,4 »
» 4-го
0,75
м — 1
жилка
» 0,4 »
» 5-го
0,5
» — 1
»
» 0,3 »
» 6-го
0,5
» —1
» 0,2 »
Цвет первых колен лески, считая от конца удилища, лучше брать
белый (молочный): он наиболее заметен в воде, что важно для
обнаруживания поклевки; цвет остальной лесы желателен желтый
или зеленый. Крючок следует брать небольшой, из тонкой
проволоки. Толстый конец лески прикрепляется к верхнему концу удилища
при помощи шелковой обмотки, которая затем покрывается лаком.
Для насадки лучше брать крупных муравьев, но если их найти
трудно, то сойдут и мелкие. Муравьи насаживаются за брюшко
по два-четыре, в зависимости от их размера и размера ловящейся
рыбы.
Муравьев для насадки добывают следующим образом: найдя
муравьиную кучу с муравьями достаточного размера.^ ворошат
кучу палкой в одном месте и, когда сюда набегут встревоженные
муравьи, быстро берут иголки муравейника вместе с набежавшими
муравьями и кладут их в заранее подготовленный мешочек иа
плотной материи, который затем плотно завязывают.
235

Муравьи в мешке с иглами могут жить в течение нескольких дней.
Для ужения следует брать только бодрых муравьев, которые на
крючке еще долго двигают лапками.
На муравья ловится плотва всех размеров, начиная от мелкой
и кончая хорошими экземплярами, весом более 300 г; помимо
плотвы, попадаются подъязики и другая бель.
На муравья можно удить и с легким поплавком, пуская ^насадку
на глубину полторы-три четверти, как удят, например, в Ново-
Мелкове, но поклевок в этом случае меньше, чем при описанном
выше способе ловли. Это объясняется тем, что при ужении без
поплавка насадка находится в движении и облавливаются различные
слои воды.
С. Крашенинников
ЕЩЕ ОБ УЖЕНИИ КАРАСЕЙ
Несколько лет назад я приобрел книгу «Руководство к ужению
рыбы» И. Комарова, издание Перешивкина (Москва, 1913),
которую с большим интересом прочел. В своей книге И. Комаров о ловле
карасей пишет следующее: «Ужение карасей начинается, как только
вода в пруде достаточно согреется — обыкновенно с половины мая
и до августа.
Лучшее время дня — раннее утро, часов до восьми, и вечер перед
сумерками, когда большей частью попадаются более крупные
караси. Наиболее рациональным типом удочки для ужения мелких
карасей я считаю рекомендованный для ловли уклейки, так как
карасей не всегда удят со дна, чаще в полводы или пускают насадку
на 1/4 аршина от дна. Кроме того, грузило в стоячей воде является
лишним и пугает рыбу неестественно быстрым погружением насадки.
Поплавок должен быть как можно меньше и обладать ничтожной
плавучестью, так как карась при малейшем сопротивлении бросает
насадку; поэтому если миниатюрные пробочные шарики окажутся
почему-либо неудобными, то необходимо употреблять небольшие,
самопогружающиеся поплавки (с грузом внутри), например из
гусиного пера, алюминиевые и другие.
Если в избранном для ужения пруду карась мелок (не более
9U Ф-)> то можно пользоваться и поводком в один конский волос
с крючком № 14—15. В противном случае, т. е. когда имеются шансы
на поимку крупного карася, 1—3 ф., леску рациональнее
употреблять тончайшую, шелковую...»
В прочитанном тексте меня удивил совет ловить без грузила,
с применением очень легкого поплавка, в то время как во всех
прочитанных мною руководствах по ужению рыбы (Сабанеева, Куни-
лова, Рождественского, Логинова, Волкова и других)
рекомендуется ловить карасей на обычную легкую окуневую удочку с
грузилом, и я сам в течение многих лет пользовался именно такой
удочкой.
236

Решив проверить совет Комарова, я на ближайшую рыбалку
за карасями, кроме обычных трех своих удочек, захватил и
рекомендованную уклеечную.
Уклеечная удочка состояла из легкого бамбукового удилища
длиной 3 м, капроновой лески, 015 мм, маленького крючка и
привязанного растяжной петлей маленького (не больше вишни)
пробкового шарика с вырезанным по окружности его (для более
надежного закрепления) желобком. Грузило полностью отсутствовало.
Клев карасей в этот раз был неважный, но все же я отметил, что на
удочку без грузила поклевки были чаще, нежели на остальных
удочках.
Заинтересовавшись полученным результатом, я решил
поставить эксперимент более широко и стал брать на рыбалку четыре
удочки — две обычных и две без грузил с очень легкими
поплавками. На рыбалке я расставлял удочки поочередно, т. е. удочка
без грузила, обычная удочка, без грузила, обычная; причем,
поудив в таком порядке один-два часа, я менял их местами, что, на
мой взгляд, почти полностью позволяет исключить эффект более
добычливого места. Такой эксперимент я проводил много раз в
течение сезона и пришел к выводу, что применение удочек без
грузила с очень легким поплавком увеличивает количество поклевок,
по крайней мере, на 25—30% и что, самое главное, наиболее крупные
караси были пойманы почти всегда на удочку без грузина. В
течение последних нескольких лет при ловле карасей я пользуюсь
только удочками, оснащенными очень легким поплавком и без
грузила.
Любителям ловли карасей советую испробовать
рекомендованные И. Комаровым удочки.
Б. Зюзин
НАСАДКА ИЗ ТЕСТА
В жаркую летнюю пору многие карповые рыбы почти совсем
не берут на червя, мотыля, опарыша и другие животные насадки.
Рыболовы в это время года применяют растительные насадки
(кукурузу, горох, пшеницу, мятый хлеб).
Я пользуюсь насадкой из теста. Беру муку, смепщваю с белком
яйца, подливаю воды и, замешав тесто, опускаю его в кипяток,
предварительно добавив несколько капель растительного масла. Как
только тесто начнет менять цвет с белого на желтый, можно считать
насадку готовой. Вынув насадку из воды, надо положить ее остывать
на блюдечко до тех пор, пока она не покроется тонкой корочкой.
Корка предохранит тесто от высыхания, и насадка на долгое время
сохранит аромат и свежесть.
Тесто очень хорошо держится на крючке. На эту насадку
хорошо ловятся сазан, плотва, красноперка и другая рыба.
237

М. Камышев
ДЕРЖАТЕЛЬ ДЛЯ КРЕПЛЕНИЯ УДИЛИЩА ПРИ ЛОВЛЕ
С БЕРЕГА
За последнее время в продаже появилось несколько
конструкций держателей для крепления удилищ при ловле рыбы с берега,
но из-за сложности их изготовления, а также из-за недостаточной
жесткости крепления в грунте они не удовлетворяют рыболова, и
ему приходится пользоваться крайне примитивными самодельными
держателями. Одним из часто применяемых креплений удилищ
являются прутья-рогульки, которые делают на месте ловли.
Некоторые рыболовы привозят с собой проволочные держатели.
Указанный на рисунке а держатель имеет существенные
недостатки. Рыболов вынужден по прибытии на место ловли искать
подходящий кустарник или дерево для его изготовления, что не всегда
возможно. Кроме того, не всякий грунт позволяет жестко его
закреплять. При перемене мест лова, что почти всегда реизбежн<$,
приходится держатели переносить^ что неудобно, в особенности
при ловле на несколько удочек.
238

К недостаткам таких держателей нужно отнести также их
неустойчивость при сильном боковом ветре и укорачивание полезной
длины удилища.
Предлагаемый держатель (рис. б, в, г) имеет следующие
преимущества: дает возможность закреплять егоз любом грунте;
портативен и легок при транспортировке; надежно держит удилище при
сильном боковом ветре; легко вынимается из грунта и быстро
устанавливается в новом месте; дает возможность рассредоточивать
установку удилищ; позволяет легко и быстро вынимать удилище при
поклевках; может быть изготовлен из отходов кровельного железа.
Эти держатели проверены на практике в различных условиях.
С. Крашенинников
ПРОСТОЙ ДЕРЖАТЕЛЬ ДЛЯ УДИЛИЩА
Ловя рыбу с мостов и деревянных мостиков, я встретился с
трудностью в креплении удилища на перилах моста.
Испробовав несколько держателей, я остановился на наиболее
надежной и в то же время простой конструкции, описание которой
и привожу.
239

Держатель (см. рис.) состоит из металлического кольца и
длинного шурупа. Кольцо отрезается от железной или медной трубы,
желательно тонкостенной, с внутренним диаметром 5—6 см при
ширине кольца 2—3 см. Длина шурупа 6—8 см. От него отпиливается
головка, верх его накаливается и расплющивается.
Следующая операция — просверливание двух отверстий
диаметром 3—4 мм в кольце и соответствующих им отверстий в
расплющенной части шурупа, после чего шуруп закаливается. Шуруп крепится
к кольцу при помощи клепки.
Описанным держателем я с успехом креплю удилище не
только к перилам моста, но и к плотам.
М. Камышев
О ПЕШНЯХ И ЛЕДОБУРАХ
Необходимым
условием, предъявляемым к
пешням и ледобурам
при подготовке лунок,
является минимальная
затрата физической силы
и времени.
Между тем
большинство
рыболовов-любителей до сих пор
применяет весьма
разнообразные и примитивные
пешни, затрачивая на
подготовку лунок много
физической силы и
времени.
За последние годы
стали применяться так
называемые ледобуры,
работающие не
ударами, а вращением (свер.-
лением), изготовленные
кустарно самими
рыболовами, а также серийно
Всеармейским военно-
охотничьим обществом
(см. ррс. 1 и 2).
Указанные ледобуры
в значительной степени
облегчили подготовку
лунок, но все же имеют
некоторые
конструктивные недостатки:
240

а) режущая головка очень сложна в изготовлении,
б) громоздка и тяжела при транспортировке,
Рис. 3
в) представляет большие затруднения при заточке режущих
ножей,
г) имеют место случаи застревания ледобура при удалении из
лунок битого льда и снега.
Наряду с указанными появились более совершенные ледобуры
по типу шведских, работающие по принципу планетарного вращения
(см. рис. 3 и 4).
241

Предлагаемый корпус (режущий инструмент) имеет весьма
существенные преимущества перед всеми до сих пор имеющимися пешнями
и ледобурами как по простоте конструкции, так и по режущим свой-
Рис. 4
ствам. Произведенные испытания такого" корпуса показали
следующие результаты:
Сравнительная таблица испытаний (при толщине льда 400 мм)
242

К коловоротам ледобуров, изготовляемых Всеармейским военно-
охотничьим обществом, при помощи специального стержня, может
быть присоединена лопатка (см^ рис. 5).
При серийном производстве такая лопатка (путей штамповки)
стоила бы значительно дешевле любых пешней и ледобуров.
Рис. 6
При индивидуальном изготовлении можно рекомендовать
следующую технологию:
1) вырезка заготовки под гибку на оправке (см. рис. 6),
2) загибка на оправке, сварка швов, зачистка швов,
окончательная обработка по размерам чертежа (см. рис. 3), термообработка,
заточка и доводка лезвия.
Ледобур проверен на практике и показал себя с наилучшей
стороны, что видно из таблицы испытаний.
Основные требований, предъявляемые к изготовлению лопатки:
а) точное соблюдение расположения осевой линии
отверстий D=6 мм по отношению к контуру режущей кромки,
б) отсутствие зазубрин и заусенцев на режущей поверхности,
в) доводка режущей кромки до максимально возможной
остроты лезвия.

ОХОТИТЬСЯ БЕЗ АКВАЛАНГОВ
Президиум Всесоюзной секции спортивного рыболовства
образовал комиссию для изучения и пропаганды подводной охоты.
Изучив опыт пионеров отечественного подводного спорта и его
применение для охоты, фотографирования, туризма и научных
изысканий по археологии и океанологии в Черном море, у берегов
Крыма, Кавказа и Дальнего Востока, а также проведя беседы со
знатоком и пропагандистом подводного спорта за рубежом английским
прогрессивным писателем Джеймсом Олдриджем и познакомившись
с его книжкой о подводной охоте и с рядом других книжек, очерков
и статей иностранных авторов (Кусто и Дюмма, Кларка, Зубжиц-
кого, Локвуда, Клейнлейна, Ханс Хасс, Дж. Ребикова, П. Лати-
ля), комиссия пришла к выводу.
Чтобы не повторять ошибок, допущенных в начале развития
подводного спорта на Западе, и с самого начала придать подводной
охоте в СССР правильное спортивное направление, обеспечивающее,
в частности, охрану наших водоемов от браконьерства и
хищнического истребления рыбы, совершенно необходимо запретить охоту
на рыбу в отечественных водоемах с применением аквалангов.
Спортивная охота на рыбу должна осуществляться с помощью
легкой портативной водолазной маски и дыхательной трубки.
Производство этого несложного снаряжения, необходимого
для подводной охоты, может быть безотлагательно освоено
производственными комбинатами Военно-охотничьего общества и об-ва
«Рыболов-спортсмен».
245

Н. Елизаров
ОСНОВЫ СПОРТИВНОЙ ОХОТЫ
(ОХОТМИНИМУМ)
Военное издательство МО СССР, 1957 г., Москва
«Труд является пособием, рассчитанным на охотника-любителя,
но немалый интерес представляет и для массового читателя»,—
такое сопутствие дано издательством к книге «Основы спортивной
охоты».
На первый взгляд вышеуказанная фраза кажется вполне
приемлемой, но чем больше вдумываешься в ее смысл, тем более она
становится непонятной, а главное, неточной.
К сожалению, таких неточных фраз и даже, на наш взгляд,
неверных утверждений много встречается в XI главе этой книги в
разделе «Рыболовный спорт».
На первый взгляд и здесь все кажется приемлемым: дан краткий
перечень наиболее распространенных в наших водоемах рыб,
раздел хорошо иллюстрирован, упомянута разнообразная рыболовная
снасть, техника ужения и даже повадки рыб и их разделение по
характеру питания. Но уже при беглом ознакомлении с материалом
убеждаешься, что автор грешит многими неточностями,
многословием и рядом неверных утверждений. При этом все это написано
в тоне, не допускающем возражений.
246

Первое, что вызывает удивление (стр. 263),— язь, о котором
сказано: «...быстро растет, достигает трех килограммов». И только?!
На наш взгляд, некоторые экземпляры достигают и свыше трех
килограммов. И дальше: «Ловится удочками всех систем(!), кроме
зимних». Так ли?
Язь ловится не только на зимнюю удочку с наживкой, но и на
зимнюю блесенку.
Далее автор утверждает, что насадкой для карася является
мотыль и червь. А опарыш?! Хлеб?!
В книге № 7 альманаха «Рыболов-спортсмен» тов. Тихонович
В. Н. описывает ловлю карася на мормышку. При этом, более
крупные экземпляры были пойманы именно таким способом. Вряд ли
есть основание не верить ему.
«Судак. Ловится на кружки и спиннинг».(!) А удочку? Судачки
ловятся на мормышку, не говоря уже о зимней блесне, улов на
которую иногда бывает весьма добычлив.
Говоря об окуне, автор почему-то опустил наиболее
распространенный способ ловли окуня на малька. Утверждение, что лучшей
наживкой для окуня является червь, мотыль и бокоплав, тоже не
совсем верно. Берет окунь и на ручейника и на окуневый глаз, мясо
рака, пескаря, небольшого карасика, ерша, плотичку, сига и другие
насадки. Все, конечно, зависит от времени ловли и от водоема.
Утверждать, что окунь ловится только на ныряющие и колеблющиеся
блесны, нельзя. Окунь лучше берет на небольшие вращающиеся
блесны.
В описании способов спортивной ловли и в технике изготовления
спортинвентаря автор допускает также много неточностей.
Например: «удилище спиннинга делается из клеенного бамбука или
конусных металлических трубок». И только? А удилища, сделанные
из обыкновенного можжевельника? И вообще для спиннинговых
удилищ можно использовать весьма разнообразный материал, в том
числе и цельный бамбук.
Кружки. По определению автора, это «круглые деревянные,
пробковые или пластмассовые поплавки со стержнем». Нам
кажется, вернее будет сказать, что кружок — это плавающая жерлица.
Назвав же кружок поплавком, вы невольно его ассоциируете с
поплавком удочки, удерживающим крючок на заданной глубине и
сигнализирующим о поклевке. Назначение же кружка — не только
сигнализировать о поклевке, но и удерживать пойманную
рыбу.
Леска на стержне кружка не закрепляется петлей, как пишет
автор, а из углубления по окружности проходит через прорезь на
стержне.
«Ловля на мормышку — способ очень совершенный, но далеко
еще не полностью освоенный». Кем? Автором?! С этим вполне можно
согласиться, читая далее далеко несовершенное описание способа
ловли на мормышку и ее оснащения. По словам автора, для ловли
на мормышку требуется удилище короткое и гибкое, размером от
247

0,35 м до 1,0 м. Где автор видел такие удилища? Кто делает их длиной
1 м?
В зимних условиях ловить на метровое удилище весьма
неудобно хотя бы потому, что трудно заметить при поклевке
незначительное колебание сторожка, о котором автор, к сожалению, даже не
упомянул. Ловить на мормышку без сторожка весьма трудно.
И далее. «В отличие от блеснения при ловле рыбы мормышкой,
целесообразно усилить ее действие насадой на рыболовный крючок
мотыля».
Непонятно! Какое действие? Как правило, на мормышку всегда
ловят с мотылем и только в исключительных случаях, при
интенсивном жоре окунь идет на мормышку без мотыля; применяют и
другие насадки.
Возможно, автор говорит о добавочном крючке выше мормышки.
Так об этом нужно сказать яснее.
Вообще практические советы, помещенные в XI главе этой
книги, весьма несовершенны, неточны, написаны как бы наспех.
Иные из них многословны, хотя и малопонятны, как, например,
в описании рыболовного крючка. Лучше бы просто дать номера
крючков и их применение.
Встречаются выражения малоупотребляемые, непривычные и
не совсем верные. Например: «вертикальное блеснение» вместо
«отвесного», «ужение на нахлыст» вместо «ужение нахлыстом» и т. п.
Хотелось бы, чтобы в этой книге действительно были помещены
«Основы спортивной охоты», а не какие-то намеки, которые даже
подготовленному рыболову иногда трудно понять.
В. Васильев
САБУНАЕВ В. Б. „СПОРТИВНАЯ ЛОВЛЯ РЫБЫ*
Ленинздат, 1957 г.
В рыболовно-спортивной литературе появилась книга,
встреченная читателем с интересом и вниманием. Автор ее опытный
рыболов, посвятивший многие годы жизни изучению особенностей
спортивной ловли рыбы.
Раскрывая книгу, читатель узнает, что успех ловли зависит от
очень многих причин, в частности от знания образа жизни рыб и их
повадок, от правильной подготовки снасти и умения пользоваться
ею.
До сих пор авторы ряда книг по спортивной ловле рыбы шли
по пути описания условий и техники ужения, не связывая их с
научными данными о рыбах. В этой книге впервые в нашей рыболовно-
спортивной литературе уделяется большое внимание современной
биологии рыб.
Так, в I главе читателю сообщается много необходимых сведений
243

по общей биологии рыб, причем они даются в общедоступном
изложении.
Подчеркивая, согласно учению И. П. Павлова, значение
взаимной связи между средой и обитающими в ней организмами, автор
указывает, чем объясняется различное строение тела у разных рыб,
особенности дыхания и органов чувств у рыб, влияние температуры
и давления воды на рыб. Большое внимание уделяется особенностям
питания рыб, размножению их, инстинкту и опыту ,^ кормности
водоемов.
Все эти данные, безусловно, помогут читателю более глубоко и
уверенно изучать поведение рыб, а также пересмотреть ряд
неверных, но укоренившихся взглядов.
Ознакомив читателя с основными биологическими сведениями,
автор переходит к описанию различных способов спортивной ловли
рыбы (ловля спиннингом, нахлыстом, на дорожку, на
поплавочную и донную удочку, летнее отвесное блеснение).
Все эти способы ловли описываются с указанием особенностей
применяемой снасти, методики тренировки (по технике ловли
спиннингом и нахлыстом), особенностей самой ловли с детальным
разбором ее условий в ряде характерных случаев.
Автор излагает способы ловли, не ограничиваясь шаблонным их
описанием. Так, например, описывая спиннинговую ловлю, он
подробно анализирует конкретные ее условия — в тихой воде, на
глубине без течения, на течении в глубоких местах, на средних
глубинах и т. д.
Рассматривая применение различных натуральных
приманок, блесен и мушек, автор уместно и правильно говорит о значении
сознательного выбора приманки, подходящей для данных условий
ловли. Это утверждение у него подкрепляется многочисленными
конкретными советами и примерами из практики.
Приводимые в книге отдельные детали оснащения, а также
некоторые особенности ловли и повдцок рыб являются интересными
даже для рыболовов, имеющих значительный личный опыт ловли.
Говоря об этих тонкостях, часто не замечаемых рыболовом, автор
привлекает к ним внимание и невольно заставляет вспомнить
случаи, когда незнание указанных тонкостей или пренебрежение ими
решало успех всей ловли. Об этом убедительно свидетельствуют
результаты соревнования между опытными рыболовами Москвы и
Ленинграда, в которых участвовали две сборные команды, а ловили
фактически лишь два рыболова (в том числе и автор). Остальные
не поймали ничего, хотя и пользовались теми же приманками. Успех
решило знание правильного их применения в данных условиях
ловли.
Наряду с отличными достоинствами в книге есть субъективные
и спорные суждения. Встречаются в ней и неточности. Например:
На стр. 35 утверждается, что стандартный метод испытания
крючков показывает заниженную прочность их в сравнении с методом
испытания автора. Между тем при таком сопоставлении стандарт-
249

ный метод испытания, очевидно, покажет завышенную прочность
крючка.
Стр. 35. Автор пишет, что капроновая нить неправильно
называется рыболовами «жилкой». Однако, учитывая, что поводки из
жилки, добываемой из кокона шелковичного червя, уже давно не
применяются, не может быть особых возражений против этого
термина, прочно вошедшего в лексикон рыболова. С точки зрения
автора, вероятно, нельзя было бы шелковую пропитанную нить
именовать «сатурном», тем не менее такое название существовало.
Стр. 39. Приводится также определение «выводка» рыбы. Нам
кажется, что нет особых причин отказываться от старого, но всем
известного и хорошего термина «вываживание» рыбы.
Стр. 41. Вызывает недоумение указание об изготовлении
поплавков из «пустотелых»(?) пластмасс. Есть пустотелые поплавки
из пластмасс, но существование «пустотелых» пластмасс нам
неизвестно.
Стр. 42. Утверждение, что цвет поплавка не имеет значения, если
расстояние между ним и насадкой более 1,5 м, будет спорным, если
лов производится в тихой прозрачной воде.
Стр. 42. Неясно, почему стержневой подвесной зажим для лесы
и поплавка надо именовать «небольшой перьевой поплавок»? Это
вносит путаницу в известные названия деталей снастей.
Стр. 42—43. В одном и том же абзаце грузила на лесе называются
то «груз», то «грузки». Думается, проще и яснее сохранить
существующие термины «грузило» и «груз», применяя их соответственно
способу ловли (например, донной удочкой или спиннингом).
На стр. 44 автор неопределенно указывает: «способ крепления
груза должен обеспечивать (?) наименьшую видимость отдельных
частей снасти...» Не ясно, какой способ имеется в виду, причем тут
видимость «отдельных частей снасти» и каких именно?
Стр. 49. Первое от катушки кольцо ошибочно названо
«тюльпаном».
Стр. 64. Говоря о насадках, автор утверждает, что «чаще
употребляются зерна ячменя и ржи, реже (?) пшеницы или овса».
Пожалуй, скорее можно утверждать обратное, в особенности о зернах
пшеницы. Известно, что они применяются значительно чаще зерен
ржи, особенно в средней и южной полосах Союза.
Стр. 68. Утверждение, что «язь... предпочитает всем насадкам
опарыша», спорно. Вспомним ловлю язя на личинку стрекозы, на
горох. Разве значение сезонности насадки при ловле язя утратило
свою силу?
Стр. 95. Указывается, что длина проводочного удилища должна
быть не менее 5 м. Между тем на Днепре тысячи людей ловят в
проводку с удилищами, не превышающими 2 м при глубине ловли
до' 6 м. Известна и москворецкая ловля в проводку, при которой
длина удилища не превышала 2,5 м.
Очевидно, что ловля в проводку с пятиметровым удилищем
требует от рыболова большего напряжения, чем с двухметровым.
250

Пожалуй, лучше предоставлять рыболову возможность выбрать
снасть согласно своему вкусу и местным особенностям ловли.
Стр. 97. Нельзя утверждать, что «проводочное удилище должно
обладать значительной (?) конусностью». Это противоречит строю
легких, упругих удилищ из термически обработанного колотого,
клееного бамбука. И такие удилища совсем не отличаются
значительной конусностью.
Стр. 102. Указывается, что для якоря могут быть использованы
обвязанные проволокой камни. А если проволоки нет или она
жестка и толста, как быть тогда? Нельзя ли использовать имеющуюся
веревку?
Стр. 103. Рекомендация автора ставить катушку на
проволочном удилище сверху и выше руки ошибочна, она не учитывает
трудности ловли удилищем, в котором центр тяжести смещен заведомо
неправильно, выше руки рыболова.
Не ставя своей задачей указывать все неточности и спорные
утверждения, встречающиеся в книге, надо отметить, что они не
заслоняют собой содержания книги и легко устранимы в новом
издании.
Необходимо остановиться на оформлении книги. Издана она
в переплете, с цветными рисунками. Но качество некоторых рисунков
вызывает ряд замечаний. Например, неправильно выполнены
рисунки скользящих грузил (рис. 10, в, г), катушек (рис. 24), блесны
«свирки» (рис. 49), блесны «шторлек», кстати, неверно названной
«шторлинг» (рис. 50). Не показано, как следует, торможение
катушки указательным пальцем. Где он находится за катушкой, по
какой части ее осуществляется торможение барабана, по рисунку
увидеть нельзя (рис. 62).
Плохое оформление некоторых рисунков надо отнести за счет
издательства и художественного редактора М. К. Шуваева.
Отмечая общую ценность книги для читателя, можно с
уверенностью сказать, что он найдет в ней для себя много полезного, а
с устранением отмеченных недостатков новое издание книги займет
должное место в современной рыболовно-спортивной литературе.
Хрис. Херсонский
В ДОБРЫЙ ЧАС!
«РЫБОВОДСТВО И РЫБОЛОВСТВО» №1
Наконец-то советские рыбоводы и рыболовы, после
многолетнего перерыва, получили свой периодический журнал! Самый факт
выхода в феврале 1958 года первого номера настолько отраден и
многообещающ, что, право, нет особого желания садиться за
подробную критическую рецензию, а хочется, главным образом, пожелать
новому литературному собрату набираться получше сил для долгой
и плодотворной жизни!..
261

Писать же подробно о всех замеченных в этом — первом!
номере недостатках тем более нет большого смысла; авторы-участ*
ники и редколлегия журнала, вероятно, сами отлично видят почти
неизбежные в новом деле упущения и частные «огрехи», и с каждым
ближайшим номером, в этом у нас нет никакого сомнения, журнал
будет решительно улучшать свое содержание и становиться все
более необходимым для очень широкого круга читателей.
А их, этих усердных читателей,— шутка ли сказать! — одних
рыболовов и рыбоводов в нашей стране много сотен тысяч, а если
точнее сказать, пожалуй, и миллионы. И такой журнал им всем
необходим, как друг и товарищ, необходим, как учитель и
помощник, нужен, как воздух, каждодневно!.. Естественно, что они-то и
помогут своему журналу стать твердо на ноги и сделают это очень
скоро!
Доказательства уже налицо!
Мне думается, лучшая часть первого номера, украшающая
такое массовое периодическое издание,— это письма и
корреспонденции самих патриотов-рыболовов, рыбоводов и рыбоведов-ихтиоло-
гов. Нельзя без волнения читать обращение В. Воронина к рязан-
екой прокуратуре, корреспонденцию председателя Ростовской
секции рыболовов-спортсменов Н. Некрашевича, письма студента
МГУ В. Рекубратского, рыболовов-спортсменов В. Макарова,
А. Волкова, Ф. Кунилова, Н. Жерельева. В них, по сути дела,
содержится целая программа для боевого общественного
органа, каким должен стать такой журнал. Очень точно его
программа выражена и выступающими в этом случае тоже в качестве
будущих активных читателей академиком Е. Павловским и членом-
корреспондентом Академии наук СССР Г. Никольским:
«Мы видим цель такого журнала в первую очередь в борьбе за
рациональное, высокопродуктивное рыбное хозяйство, за
культурное состояние угодий.
Путем обмена передовым опытом, путем показа того, что хорошо
и чему должны мы учиться, путем борьбы с пережитками старого,
с неправильными способами ведения хозяйства, с некультурным
отношением к нашим водоемам журнал может и должен стать
организатором в деле развития рыбного хозяйства на малых водоемах.
Успех журнала может быть обеспечен лишь в том случае, если он
станет действительным помощником и организатором широких
масс рыбоводов, рыбаков-промысловиков и рыболовов-любителей.
Обеспечив активное участие на своих страницах самого широкого
круга корреспондентов, журнал поможет мобилизовать большие
скрытые возможности в деле развития рыбного хозяйства наших
внутренних вод.
Приветствуя создание нового журнала, мы желаем ему стать
коллективным организатором в борьбе за изобилие рыбных
продуктов в нашей стране, за обеспечение культурного отдыха огромной
армии рыболовов-любителей на берегах водоемов нашей Родины».
Из всех этих пожеланий и писем, так же как и из многих других
252

материалов первого номера, отчетливо видно, что необходимость
тесного союза рыбоводов с рыболовами-спортсменами (или
рыболовами-любителями, как они не совсем точно зачастую называются
в журнале) давно назрела. Такой союз является совершенно
естественным, а в наших условиях особенно
необходимым и актуальным. Таким образом, надо прежде
всего отметить, что сама идея выпуска журнала полностью себя
оправдывает: она от всей души поддержана спортсменами и
специалистами-рыбоводами.
И все, что я хочу дальше сделать, вместо кропотливой
рецензии, это заглянуть на все другие страницы первого номера, чтобы
найти ответ: насколько боевая программа находит в нем свое
журнальное, иначе говоря, литературное,
воплощение?
С этой позиции наиболее серьезный неоплаченный счет можно
пока предъявить, на мой взгляд, первому разделу, посвященному
рыбоводству. Он представлен довольно солидными статьями:
«Прудовое рыбоводство в СССР и его перспективы» проф. Ф. Марты-
шева, «Вопросы науки в прудовом рыбоводстве»
члена-корреспондента Академии наук УССР В. Мовчана, «Опыт выращивания
сеголетков карпа и зимование их в непроточном пруду» П. Есипова,
«Выращивание рыбы на рисовых полях Кубани» С. Стрельникова,
«Успехи передовых рыбоводов Харьковщины» В. Бондаренко,
«Не допускать замора рыбы в водоемах» Т. Соловьева, «К методам
борьбы с ихтиофтириазисом» А. Ахмерова и другие. Темы нужные.
Авторы — сведущие специалисты. А вот язык?.. Тяжелый,
перенасыщенный специальными терминами, не объясненными в тексте,
он зачастую недоступен для понимания человеку с общим средним
образованием. Для кого же эти статьи написаны? По-видимому,
только для подготовленных специалистов-ихтиологов. Но тогда
им место не в массовом издании. Впрочем, сдается, что на страницы
журнала попали и вовсе нежурнальные статьи, а скорее всего
доклады, сделанные на узких ведомственных совещаниях,— так
трудно их читать кому бы то ни было другому.
Судите сами: «К разработке важнейшей проблемы комплексного
изучения пищевой цепи — процесса, идущего от биогенов, через
автотрофы, бактерии, кормовые организмы вплоть до рыб...»
(Мовчан.)
Или: «Необходима также разработка методики линейного
разведения карпа и испытание по потомству линий, выведенных в рыб-
племхозах...» (Он же.)
Или: «Вопросы о влиянии микроэлементов (кобальт, медь) и
витаминов на величину затрат корма на единицу прироста рыбы...»
(Он же.)
Или: «Предложенные различными авторами методы борьбы с
ихтиофтириазисом действенны в определенной мере только в аква-
риальных условиях и в некоторой степени как профилактика в
прудах. В качестве средства борьбы с этим эктопаразитарным заболе-
253

ванием на рыбоводных заводах рекомендованы методы регулярного
применения антисептиков длительного действия. Например,
формалин в разведении 1 : 4000 дает хорошие результаты при
содержании в нем рамок с личинками и мальками рыб» (Ахмеров).
И ни одно из мудреных слов, повторяю, нигде в тексте не
разъяснено! Напротив, даже там, где мысль авторов как будто не слишком
сложна, понять ее становится очень трудно из-за множества
терминов, которые, словно джунгли, преграждают неопытному читателю
дорогу. Легко ли ему без специального путеводителя-проводника
пробиться к простым практическим делам сквозь все эти ихтиофти-
риазисы, эктопаразитарные заболевания, летование, инвазии, шан-
доры, пелагофильные рыбы, взвешенные частицы, дифиллоботриды,
лентецы широкие и малые, стренуусы, инсигнисы и т. д.? Им же
нет числа!..
Не помогает и приложенный в конце журнала толковый
словарик, всего из семи слов (бентос, жор, зевник, зелень, кладоцера,
миграция, опарыш).
Поразительно, с какой точностью сбылось напечатанное в этом
же номере предсказание покойного Ф. П. Кунилова, замечательного
рыболова-спортсмена, известного популяризатора, редактора
журнала «Рыболов-охотник» с 1909 по 1918 год: «Я опасаюсь, что наши
специалисты-рыбоводы высокой марки будут заполнять этот отдел
сугубо «учеными» статьями, которые не всегда необходимы при
организации дела...» Очевидно, это ненапрасное опасение Ф. П. Ку-
нилов вынес из собственного горького опыта Так неужели же
представление о том, каким должен быть язык популярного массового
журнала, не изменилось у специалистов и за истекшие сорок лет?..
Нельзя не присоединиться к горячему пожеланию Ф. П.
Кунилова: «В отделе рыбоводства должны
печататься статьи, изложенные популярно,
доходчиво для каждого читателя, имеющие
практический характер». В самом деле, это
важнейшее условие успеха массового журнала!
Больше других отвечает этой задаче в отделе рыбоводства
статья А. Г. Муромского — председателя колхоза «Большевик»
Ленинского района, Московской области, «Доходная отрасль
нашего хозяйства». А. Г. Муромский, делясь опытом своего
колхоза, убедительно рассказал о том, как, используя под устройство
прудов бесполезные овраги, можно добиться превосходных
результатов. В его колхозе доход на трудодень, затраченный в
рыбоводстве, составил 185 рублей. Такого высокого дохода не дала
«Большевику» ни одна отрасль колхозного производства. Хорошо бы,
чтобы статью А. Г. Муромского прочли все председатели колхозов,
в ней подробно описано, как этого добиться.
Чрезвычайно любопытное сравнение сделает читатель по весьма
существенному вопросу: сколько же можно взять центнеров
товарной рыбы в год с одного га нагульного пруда? В. Павловский и
Г. Никольский пишут: «Наши передовые рыбхозы и рыботоварные
254

фермы колхозов добились продуктивности 25, 30 и даже 40
центнеров рыбы с гектара нагульной площади прудов...» Ф. Мартышев
цифру 40 называет для рыбхозов уже всего только «средней». В. Мов-
чан скромнее, он утверждает: «...колхозы и совхозы, применяя
научно обоснованный метод комплексной интенсификации
прудового рыбоводства, уже теперь выращивают по 15—20 и даже
30 центнеров рыбы с одного гектара водной площади...» В. Бондарен-
ко же из Харькова пишет: «Средняя рыбопродуктивность прудов
составила 605 кг с 1 га. На отдельных прудах выход рыбопродукции
был по 800 кг с 1 га». Муромский, в свою очередь, сообщает: «Четы-
рех-пятикратные нормы уплотнения посадки рыбы в рыбхозах
Московской области давали в среднем 500—600 кг рыбы с 1 га».
Обратите внимание — снова только «в среднем»! И дальше у него же
мы читаем: «При более плотных посадках продукция составляла
до 1000 кг, но при этом штучный вес рыб сильно уменьшался». Но
и это не удовлетворило колхозников «Большевика», и вот они,
применяя усиленное кормление карпов, «В конце сентября воду из
пруда спустили и выловили 11,2 тонны рыбы, поЗ,5тонныс 1 га пруда...»
И все это в одном номере журнала!.. Что же делать читателю?
Любопытно было бы знать, на какие источники своих сведений
опираются остальные авторы, кроме практиков В. Бондаренко и А.
Муромского? И почему «комплексная интенсификация» высокоученого
В. Мовчана оказывается почти в двенадцать раз (!!) с л а б е е
деловой сметки передовых колхозников?
Кстати заметим, не подрывает ли такая разноголосица авторитет
науки? Во всяком случае нельзя не присоединиться к заключению
А. Муромского: «Опыт дал хорошие результаты и доказал, что
нормы посадки рыбы и методы ее выращивания пора пересмотреть».
Здесь, как и везде, еще и еще раз мы видим: хороша только та
теория и та наука, которые выдерживают проверку практикой и
не отстают от нее. Кроме того, наука, как известно, не терпит
небрежного обращения со смыслом слов. Тут не обошлось без курьезов.
На стр. 62 читаем. «У щуки органы вкуса расположены в полости
рта, у карпа по всему телу...» А на стр. 50 Е. Солдаткин пишет об
американских географических картах: «В легенде даются пояснения
только специальных условных обозначений...» Но, что касается
слова «леджент» на картах, то оно в переводе значит «пояснительный
текст» и ничего больше. Никаких легенд, увы, оно нам не обещает.
Этого, однако, мы не можем сказать о загадочных талантах карпа,
который якобы даже кончиком хвоста умеет разбираться, что
горько, а что сладко...
Хорошее качество первого номера журнала — разнообразие
собранных в нем материалов. Тут и живой увлекательный очерк
мастера спорта Е. Ходосовой о поездке московских спиннингистов за
полярный круг для уженья кумжи на реке Большая Западная
Лица; тут и написанный в приятной психологической мере, с юмором,
рассказ Андрея Шманкевича «Неисправимый»; тут и не
публиковавшийся у нас ранее «Рассказ о рыбке» А. И. Куприна, где
255

тонко обрисован французский буржуа, забавляющийся
претенциозной игрой в морскую рыбалку, в противоположность самому
А. Куприну, влюбленному в действительно спортивное уженье; тут
и зимний календарь рыболова, толково составленный Д.
Самариным; тут и очерк о разведении экзотических рыбок в комнатных
аквариумах; тут и стихи, и юмористические рисунки, и полезные
сведения о Плещеевом озере, приведенные И. Соболевым, и
корреспонденции о жизни коллективов рыболовов-спортсменов и т. д.
Очевидно, журнал задуман с широким охватом всех тем, интересующих
рыболовов-спортсменов и рыбоводов. Желаем ему в этом всяческой
удачи!
Тесная связь с многообразными жизненными интересами
читателя — основное условие успеха нашей советской литературы, на
каком бы специальном и сравнительно небольшом, узком участке
журналисты, писатели и корреспонденты с мест ни работали. Ради
более полного осуществления этой задачи, ради живой, боевой
оперативности пожелаем новому журналу как можно скорее перейти от
двухмесячного перерыва между номерами к ежемесячным выпускам.
А вместе с тем пожелаем журналу тщательной, упорной работы над
содержанием и формой изложения, над языком: он должен стать
простым и ясным, точным и доходчивым, понятным каждому
читателю и по возможности увлекательным и художественным, конечно,
без вульгаризации, с одной стороны, и без сухой «канцелярской
казенщины» — с другой.
Боевая, общественная программа научно-производственного и
рыболовно-спортивного журнала требует высокого
литературного качества! Это необходимо для того, чтобы журнал на своем
скромном участке вместе со всей советской литературой повел за
собой миллионы читателей — строителей нового общества, действенно,
практически помогал партии в великом деле коммунистического
воспитания народа.
Новую жизнь строят новые люди. Отразить новую жизнь
правдиво и ярко — это значит прежде всего показать новые дела людей
и помочь им в этих делах. Мы убеждены, что журнал станет именно
таким и будет работать на своем участке с неукротимой энергией,
с неиссякающей инициативой, достойной огромной массы своих
активных участников — рыбоводов и рыболовов-патриотов,
корреспондентов с мест, которые в ближайшее же время, несомненно, вокруг
него объединятся!

Ф. П. КУНИЛОВ
12 января 1958 года на 82-году жизни после тяжелой и
продолжительной болезни скончался один из старейших рыболовов-
спортсменов нашей Родины Феопемп Парамонович Кунилов.
Имя покойного широко известно среди любителей-рыболовов.
В лице Феопемпа Парамоновича
мы потеряли первоклассного
знатока по вопросам спортивного
рыболовства, литературного
работника, оставившего после себя ряд
работ, посвященных спортивному
рыболовству, прекрасного
организатора-спортсмена и, самое
главное, чуткого, отзывчивого
товарища, всегда с готовностью
делившегося с нами своими знаниями
и опытом.
Феопемп Парамонович родился
в 1877 году в деревне Казан-
цево, Кировской области,
Уржумского уезда, в крестьянской семье.
Он с юных лет работает на
литературном поприще, и уже в 1898 году
в печати появляются его рассказы.
С 1909 года Феопемп Парамонович ведет работу по объединению
в Общество любителей рыболовов г. Вятки. С того же года им
начинает издаваться в Вятке журнал «Рыболов-охотник»,
существовавший до 1927 года. В 1927 году Феопемп Парамонович переезжает
в Ленинград, где начинает работать председателем Кооперативного
товарищества рыболовов-любителей и рыбоводов. С 1929 года он
работает секретарем редакции журнала «Охота и природа».
После окончания Великой Отечественной войны Феопемп
Парамонович занимает должность инструктора по рыболовному спорту.
В 1948 году совместно с группой активистов-рыболовов
Феопемп Парамонович организует Ленинградское областное общество
257

рыболовов-любителей, в котором работает сначала заместителем
председателя, а затем председателем президиума Общества.
Феопемп Парамонович организовал и провел много соревнований
по спортивному рыболовству, являясь судьей всесоюзной категории.
С момента переезда в Ленинград в 1927 году отмеченная выше
деятельность умело сочеталась Феопемпом Парамоновичем с
лекционной работой по вопросам спортивного рыболовства на
предприятиях и в клубах Ленинграда.
Преклонный возраст заставил Феопемпа Парамоновича с 1950
года прекратить официальную служебную деятельность, но почти до
последних дней он принимал деятельное участие в работе Городской
секции спортивного рыболовства и не прекращал литературной
работы над очередной книгой, ныне находящейся в печати.
Только с 1927 года Феопемпом Парамоновичем написано 14 книг
и брошюр по спортивному рыболовству, часть из которых
выдержала по два-три издания.
Смерть Феопемпа Парамоновича Кунилоба — большая утрата
для спортивных организаций рыболовов.
Прощай, дорогой друг, память о тебе останется навсегда в
наших сердцах.
От издательства
По техническим причинам в альманахе „Рыболов-спортсмен" № 8 в выходных
данных пропущена фамилия художника В. П. Воликова.

СОДЕРЖАНИЕ
От редколлегии 3
Реки найдут защиту * 7
Еще одна ночь. Константин Деркаченко 21
Пичугэ. А. Панаев 23
Рыбацкое братство. Б. Орешкин 24
Привал. Михаил Лукин 30
Исцеление. Ф. Морозов 34
Тайна притяжения. Хрис. Херсонский 38
На озере. Бор. Иванов 47
Мироныч. Ал. Никишин 48
Лосось. И. Борисов - 53
Сказка о рыбаке и бумажнике. Анатолий Волков 57
На бегущей дороге. М. Марс-Валлет 59
„Осквернители". М. Марс-Валлет 61
По водным просторам нашей Родины
Над Окой. А. Балашов 64
На Икшинском водохранилище. Н. Коваль 73
В краю лесов, озер и рек. В. Васильев 83
В родных местах. А. Немтвинов 94
Месяц на Селигере. Я. Герасимов . . . .~ 103
Недобрый день. Игорь Лиозин ПО
По горным рекам Карпат. В. Беловол 114
Будущие рыболовные угодья Сибири. А. Подлесный 118
У наших друзей
Спортивное рыболовство в странах народной демократии. Гр. Попеско • • . 121
С удочкой и спиннингом по Монголиии. Ф, Филенко 127
Цзиньбоху. Л. Крылов 133
Подводная охота
Подводный спорт в морях Советского союза. О. Мокиевский 142
Впервые под водой в маске. Ольга Хлудова . . • • ' 149
Моим русским друзьям. Джеймс Олдридж. ~. ,155
У Олдриджей в Гагре. Юрий Смирнов ± 161
В гостях у писателей В. Потемкина 163
Советы врача. В. Суровикин Ш9
Встречи с акулами. Глава из книги «Коралловый берег».Артур Кларк ... 173
Как самому сделать маску для ныряния. В. Суетин 179
Из рыболовной практики
Заметки старого рыболова. М. Чернов 181
Рассказ о коварной щуке. Анатолий Волков 184
На реке Белой С. Вигилянский 187
2Г>9

Со спиннингом в Прибалтике. М. Краснов 191
Тайна «подводной лодки». С. Магильный 196
Рыбная ловля в Финском заливе. П. Мартин 200
Со спиннингом в Арктике. А. Подвальный 207
Ловля хариусов в Ладожском озере. Л. Семенов 210
В Карпатах за хариусами. В. Липатов 212
На Батмановском пруду. Л. Корецкий 214
Кукуруза — лучшая насадка для ловли карпов. А. Ивченко 216
Ловля щуки спиннингом на груз и кишку. П. Дормидонтов 219
Катушка с неподвижным барабаном. М. Марс-Валлет 221
Груз-прстивозакручиватель. П. Юркевич 224
Еще один способ серебрения блесен. Л Васильев 227
О свойствах и сохранности жилковой лесы. В. В. , * . * 228
На двойную насадку. Г. Рагозин 230
Донная удочка с демпфером. А. Старосельский 232
На хлеб с налепкой. А. Климов 233
Ужение плотвы на муравья. С. Крашенинников 235
Еще об ужении карасей. С. Крашенинников 236
Насадка из теста. В. Зюзин 237
Держатель для крепления удилища при ловле с берега. М. Камышев . . . 238
Простой держатель для удилища. С. Крашенинников 239
О пешнях и ледобурах. М. Камышев 240
Хроника спортивной жизни
Охотиться без аквалангов 245
Критика и библиография
Основы спортивной охоты. Н. Елизаров 246
Сабунаев В. Б. Спортивная ловля рыбы. В. Васильев 248
В добрый час. Хрис. Херсонский 251
Ф. П. Кунилов 257
«Рыболов-спортсмен»
Редактор В. Е. Герман. Технический редактор М. П. Манта
-Художественный редактор В, Г. Петухов. Корректор Л. О. Нагорова
Оформление и переплет художника В. Л. Назарова
Изд. № 1551. Сдано в набор 14/VII 1958 г. Подписано к печати 27/IX 1958 г.
Формат 60Х921/™. Объем 8,125 бум. л., 16,25 печ. л., 16,28 уч.-изд. л.,
16,25 физ. л., 40 073 зн. в 1 п. л., А08361. Тираж 100000. Цена 7 р. 50 к.
Заказ N° 2083.
Издательство „Физкультура и спорт"
Москва, М. Гнездниковский, 3
Первая Образцовая типография им. А. А. Жданова
Московского городского Совнархоза
Москва, Ж-5 4, Валовая, 28