BM I1M
"Knowledge itself is power "(F.Bacon)
ЗНАНИЕ- СИЛА

Ю. Сарафанов. «Композиция». 1991 г.

ЗНАНИЕ —
СИЛА 7/94
Ежемесячный
научно-популярный
и научно-художественный
журнал для молодежи
№ 7(805)
Издается с 1926 года
Зарегистрирован
28.12.1990 года
Регистрационный Ля 1319
Главный редактор
Г. А. Зеленко
Редакция:
И. Бейненсон
Г. Вельская
В. Брель
И. Внрко
(зам. главного
редактора)
С. Глейзер
М. Курячая
В. Левин
Ю. Лексин
А. Леонович
И. Прусс
И. Розовская
Н. Федотова
Т. Чеховская
(ответственный
секретарь)
Г. Шевелева
Заведующая редакцией
А. Гришаева
Художественный редактор
Л. Розанова
Оформление
Г. Агаянца
Корректор
Н. Малнсова
Технический редактор
О. Савенкова
Сдано в набор 05.05.94.
Подписано к печати 21.06.94.
Формат 70Xl00'/i6-
Офсетная печать.
Печ. л. 10,0. Усл. печ. л. 13,0.
Уч.-нзд. л. 15,78.
Усл. кр.-отт. 52.00.
Тирам! 82<5О экз.
Заказ № 2700.
Адрес редакции:
113114, Москва.
Кожевническая ул.. 19,
строение 6.
Тел. 235-89-35.
Ордена Трудового
Красного Знамени
Чеховский
полиграфический комбинат
Комитета Российской
Федерации По печати
142300, г. Чехов
Московской области
Цена свободная
Индекс 70332
ел
О)
х;
х
и
го
В НОМЕРЕ
2 Кожевническая, 19.
Клуб «Знание — сила»
СТРАНА НАША БОГАТА.
ПОРЯДКА В НЕЙ
ЛИШЬ НЕТ...
13 Во всем мире
14 Наука, которую мы
потеряли
М. Поповский
ДЕНЬГИ ВАШИ —
ИДЕИ НАШИ
19 Во всем мире
22 Мейеновскне чтения
С. Смирнов
СТОЯ НА ПЛЕЧАХ
ГИГАНТОВ
31 Во всем мире
33 Беседы о социологии
Е. Стариков
РОССИЙСКОЕ
ОБЩЕСТВО
ПОСЛЕ ОДНОЙ
ПЕРЕСТРОЙКИ
И ДВУХ ПУТЧЕЙ
40 Продолжение темы
В Барашенков
ПОСТСКРИПТУМ
СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
СПУСТЯ
48 Курьер науки и техники
50 Проблема:
исследования и раздумья
А. Топу нов
ЗАЧЕМ РАСТЕНИЯМ
КРОВЬ
56 Во всем мире
57 Б. Фортов
РОССИЙСКИЙ ФОНД
ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ
ИССЛЕДОВАНИЙ
61 Проблемы планеты Земля
О. Сорохтин
ПОЧЕМУ ЛУНА —
НЕ ИЗ ЧУГУНА?
68 Фотоокно «Знание —
сила»
70 Время и мы
А. Лебедев
«СПАСИ И СОХРАНИ...»
79 Цифры знают все
81 Библейские смыслы
Б. Бсрман
В САДУ ЭДЕНА
90 Понемногу о многом
ЛИЦЕЙ
91 Кафедра
Б. Меерсон, Д. Прокудин
ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИИ
ЗАПАДНОЙ
ЦИВИЛИЗАЦИИ
XX ВЕКА
98 Кафедра
П. Эрдниев. О. Эрдниев
КАК СПАСТИ
МАТЕМАТИКУ?
102 С. Смирнов
20 ЛЕТ ПРОШЛО:
ЧТО ТЕПЕРЬ СПАСАТЬ?
106 Учительская
М. Жамкочьян
сквозь
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ
«КРИСТАЛЛ»
113 Г. Зеленко
КОЛЛЕДЖ НА СЕВЕРЕ
АНГЛИИ
116 Практикум
ОТВЕТЫ НА ЗАДАЧИ
ПО ИХТИОЛОГИИ
121 Мозаика
122 Миф или реальность?
И. Данилевский
ОДИН ИЗ ЛЮБИМЫХ
ГЕРОЕВ ДЕТСТВА
133 Рассказы о животных,
но не только о них
Дж. Хэрриот
РУП НЕЛЛИСТ
И ПУТИК
138 Будни науки
Т. Пушкина
И ОПЯТЬ -ГНЕЗДОВО
144 Страна Фантазия
Ю. Латынина
ПРОПОВЕДНИК
155 £. Львова
ЭТИ СТРАННЫЕ
КАРТИНЫ
159 А. Дурасов
СОЛОВЬИНАЯ ШКОЛА

КОЖЕВНИЧЕСКАЯ, 19. КЛУБ «ЗНАНИЕ — СИЛА»
Страна наша богата.
Порядка в ней лишь нет...
«Как нам обустроить Россию?» — этим вопросом задаются все, от
великого писателя и членов Государственной думы до учащихся старших
классов, собирающихся вступать в жизнь. Вопросы федерализации, то есть
взаимоотношений между центральной властью и властью на местах,—
самые насущные сейчас. Они в той или иной мере важны для любой страны,
поэтому за «круглым столом» в редакции и американский специалист —
заведующий кафедрой политических наук, профессор политологии Вит-
тенбергского университета (штат Огайо) Джордж Е. Хадсон.
В разговоре приняли участие: член Президентского совета Л. В. Смирня-
гин, доктор географических наук В. А. Шупер. Ведет «круглый стол»
заведующая отделом редакции журнала «Знание — сила», кандидат
географических наук Г. Г. Шевелева.
Галина Шевелева: — Я хотела бы сказать несколько
предварительных слов. Поскольку сегодня у нас в гостях специалисты,
занимающиеся политическим устройством стран со сложным территориальным и
демографическим строением, то и говорить мы, очевидно, будем о
федерализме в этих странах (а конкретно речь пойдет, естественно, о США и
России), о том, как строится государственная политика объединения
территорий, разграничения федеральных и местных прав и обязанностей и так
далее.
Существует такое очень распространенное клише, что американцы
и россияне очень похожи. И действительно, в чем-то похожи. И те, и
другие — люди широкой натуры, гостеприимны, открыты это все есть.
Но еще важнее, мне кажется, то, что похожи, как ни парадоксально это
прозвучит, страны. Обе страны многонациональны, состоят из отдельных,
связанных между собой федерализмом частей. Конечно, это
поверхностный взгляд. Здесь есть множество особенностей, деталей, характеристик,
диктуемых историей, религией, природой, в конце концов. Однако Россия
именно сейчас вырабатывает свою политику, свою линию поведения по
отношению к территориям, ее составляющим, и именно об этом хотелось
бы сегодня поговорить. Какой опыт у Америки мы могли бы перенять,
какой опыт построения страны нам может пригодиться, какой — для нас не
пригоден? И по законам гостеприимства предоставим первое слово
нашему гостю.

v.w.v.v.
Джордж Хадсон: — Я думаю, что наш опыт в чем-то может быть
использован русскими, а в чем-то он для вас и не подходит.
В начале истории Северо-Американских Соединенных Штатов у нас не
существовало федеральной системы. Это был, скорее, просто набор
штатов, а не единое государство. Потому что все штаты хотели быть
независимыми.
Г. Шевелева: — Ну, здесь напрямую просматриваются аналогии с
нашим сегодняшним днем. Разве не так?
Д. Хадсон: — Пожалуй. И это для страны в целом не очень-то
хорошо, особенно, когда страна формирует свою внешнюю политику.
Г. Шевелева; — Вы имеете в виду период...
Д. Хадсон: — Я имею в виду период двухсотлетней давности, до
1776 года, когда после Войны за независимость, было образовано
государство — Северо-Американские Соединенные Штаты. Здесь, я думаю,
наш опыт важен для вас. Россия всегда была государством с сильным
центром. У нас же штаты с самого начала имели очень много полномочий.
У нас всегда существовал баланс между центром и штатами. В вашей
Конституции написано, что вы хотите сейчас найти баланс между Центром
и регионами. Это мне очень по душе. Я считаю, что это правильный путь,
потому что у вас, как и у нас, — многонациональная страна, требующая
очень тщательного соблюдения баланса между общефедеральными и
национальными интересами.
Но разница заключается в том, что ваша страна — неновая, как это
было с США, у вас позади долгая история.
Г. Шевелева: — Да, не на чистом листе пишем...
Д. Хадсон: — Вот именно. Отсюда — ваши колоссальные трудности.
Но здесь наш опыт достижения баланса может вам все-таки пригодиться.
И в вашей вновь принятой Конституции такой баланс заложен — несмотря
на голоса со всех сторон, что у президента слишком много полномочий.
Я не согласен с этими критиками. Посмотрите, например, на полномочия
президента Франции. Их гораздо больше, чем у президента Ельцина по
новой Конституции.
Г. Шевелева: — Мы немного позже поговорим об этапах, которые
ваша страна прошла на этом пути, о том, как шел подъем со ступеньки на
ступеньку. А сейчас предоставим слово рвущимся в бой вашим
оппонентам.
Леонид Смирнягин: — Я и согласен, и не согласен с Джерри Хадсоном.
Я не так давно вернулся из Соединенных Штатов, где провел неделю,
выполняя задание президента. Главное мое впечатление от этого
посещения: американский федерализм для нас очень поучителен по своей идее,
по идеологии. Федерализм, как сказал некогда Джефферсон, это
территориальная форма демократии. Если мы выбираем демократию, федера-

лизм для нас необходим. Не декоративный, как это было при большевиках,
а настоящий.
Американцы использовали федерализм и как способ насаждения
демократии. Американский федерализм не существовал изначально. Он
изобретен и насажден на этой земле. Это была в известной степени
искусственная конструкция, наложенная на предыдущую систему власти.
Еще одна важная вещь: в Америке федерализм не связан с
национальным вопросом. При том, что это страна многонациональная. Нам
далеко до того разнообразия национальностей, которые собрались в
Соединенных Штатах. Правда, все ступившие на землю Америки, тут же
делаются американцами и только лишь в памяти своей чтут ту страну,
из которой приехали. Однажды в Нью-Орлеане хозяйка дома, в котором
я жил, сказала мне: «Я очень хотела бы посетить свои родины». «Сколько
же их?»,— спросил я. «Их девять!» — ответила она. Там и Литва, и Италия,
и еще семь стран, но чувствует она себя, конечно, американкой. Как
сумели американцы оторвать национальный вопрос от социального
самочувствия людей — это чрезвычайно полезно изучить.
Но вот что, к сожалению, трудно использовать у нас. Американский
федерализм строится на двух основаниях: во-первых, на законе, даже, я бы
сказал, на чувстве непререкаемости закона. Это чрезвычайно важно.
Ситуации, в которых порой оказываемся мы со своим федерализмом, немыслимы
в Соединенных Штатах. Там, например, запрещено препятствовать торговле
между штатами Пусть кто-нибудь попробует! Он ответит по закону. А у нас?
Я сейчас коллекционирую постановления местных властей. Одна область
запрещает ввоз или вывоз мяса, другая — масла, третья — еще что-нибудь
изобретает. Каждая администрация выдумывает, что ей в голову взбредет.
Во-вторых, американская система федерализма — продукт очень
долгой эволюции. Она опирается на колоссальный опыт, на традиции. Слепо
следовать американской системе федерализма, переносить ее на иную
почву, где нет ни опыта, ни традиций, нельзя. У нас же сплошь и рядом
пытаются перенести американскую довольно сложную систему на нашу
почву. Из этого ничего, кроме конфуза, не получается.
Вы, наверное, помните знаменитую фразу Бориса Николаевича
Ельцина: «У нас раньше вся власть была сосредоточена наверху. Давайте
перевернем пирамиду». Но ни сельсоветы, ни райсоветы у нас не готовы
к тому, чтобы взять на себя ответственность власти. В Америке главный
держатель суверенитета — штат. К этому наши области и регионы не готовы.
Г. Шевелева: — Значит, этот опыт не то чтобы не подходит нам —
он просто для нас трудноприменим в силу другой истории, других традиций.
Мы, если можно так сказать, находимся просто в иной плоскости.
Л. Смирнягин: — Конечно. В нашей ситуации есть очень резкие
отличия от американской. Американцы шли к своему федерализму от
самостоятельных государств. Мы идем от мощного централизованного госу-

Фото
А. Подоеннова
дарства. Мы децентрализуемся. Это совершенно разные процессы. К тому
же наш недавний тоталитарный режим прикрывал себя федерализмом. Это
был фальшивый федерализм. Но этот фон мешает нам, внося в умы
людей путаницу. Уж лучше бы не было никакого федерализма.
И последнее. Создание федерального государства у нас уже очень
тесно переплетено с национализмом. Националисты прикрываются
лозунгами самостоятельной государственности. Однако имеет ли одно к другому
прямое отношение? Мой коллега по Президентскому совету Эмиль Паин
любит приводить такой пример. На Украине лозунги национальной
государственности более всего распространены в западной ее части. А ведь
Западная Украина никогда государственности и не знала. Восточная
Украина, имевшая некогда государственность, гораздо меньше подвержена
националистическим тенденциям. Это говорит о том, что сохранение
национальной культуры вовсе не связано напрямую с сохранением или
восстановлением государственности.
Сейчас наши республики обладают огромными полномочиями, они,
действительно, федерализованы. Однако пользоваться полномочиями они
не умеют. Но вызывают в других регионах страны стремление заполучить
такие же полномочия. Образуются искусственные республики, примеры вы
знаете — Урал, Сибирь.
Я думаю, что нам нужно очень тщательно изучить германский опыт
федерализма. Эта страна близка нам как по традиционным российско-
немецким связям, так и чисто территориально. Ведь Германия —
федеративная страна, и вот ее опыт, мне кажется, будет нам чрезвычайно полезен.
Я собираюсь сейчас в Германию за опытом.
Вячеслав Шупер: — Я надеюсь, что Леонид Викторович, изучив
германский опыт, отправится затем во Францию, которая также очень близка
России и проходит сейчас весьма непростой путь децентрализации.
Мы собрались в очень трудное время, после недавно прошедших
выборов*. Я считаю, что результаты выборов могут сильно подорвать идеи
демократии, парламентаризма и федерализма в нашей стране.
* «Круглый стол» проводился в декабре 1993 года.

а.
о
и
Американский профессор
Дж. Е. Хадсон
в плотном окружении
оппонентов — члена
Президентского совета
Л. Смирнягина
и доктора географических
наук В. Ill у пера
Крупным планом
(по блату) — редактор
журнала Г. Шееелева.
Потребность в федерализации в различных государствах обусловлена
в значительной мере их неоднородностью. Франция, к примеру, всегда
была гораздо меньше федерализована, чем Англия, сильно уступающая
ей по размерам. Самоуправление в Шотландии, Уэльсе, Северной
Ирландии существовало всегда.
В результате последних выборов, я думаю, мы утратили не только
многие надежды, но и многие иллюзии, очень для нас существенные.
В том числе и традиционную веру в возможность «большого скачка*.
Мы увидели, какова роль образовательного уровня. Дальневосточные
регионы, ранее уверенно поддерживавшие демократов (Камчатка, к
примеру), отдали очень большой процент голосов за
либерально-демократическую партию Жириновского.
Л. Смирнягин: — Но Жириновский — ярый антифедералист! Только
губернии, никаких республик! Именно поэтому множество русских,
живущих в республиках, отдали ему свои голоса.
В. Шупер: — Правильно. В Нарве, к примеру, он собрал 59 процентов
голосов. Прямое свидетельство, что демократы этого момента как раз
и не учли.
Отсутствие опыта государственного строительства снизу, когда политик
проходит по всем ступенькам о¥* власти на местах к власти наверху,
сказалось и на выдвижении кандидатов (чаще всего уже принадлежащих
к высшим эшелонам власти), и на результатах выборов.
Надо еще раз, мне кажется, вспомнить Петра Аркадьевича Столы-

пина, который считал, что нужно сначала создать мощную прослойку
собственников, а потом уже строить политическую демократию. Поэтому
он говорил: «Дайте нам двадцать лет внешнего и внутреннего спокойствия,
и вы не узнаете Россию». Люмпены не могут правильно ориентироваться
даже в собственных потребностях, просчитать для себя последствия своего
выбора. Они, не обладающие ничем, клюют на лозунги и обещания сугубо
распределительной системы.
Но мы уже упустили возможность сначала создать мощную
прослойку собственников, тот самый средний класс, на который можно было
бы опереться, а потом уже реформировать политическую систему. Эту
возможность мы упустили, а поэтому сейчас именно федерализм остается
единственным оружием в борьбе за сохранение демократии в России.
Только мощная школа самоуправления на уровне села, района, области
может дать политику мандат на управление государством.
Л. Смирнягин: — Разрешите не согласиться. Разговор о классе
собственников, на котором якобы базируется демократия, не кажется мне
убедительным. В США более восьмидесяти процентов людей живут на зарплату,
а не на доходы от собственности. Это любимый конек доктора Святослава
Федорова: «Пусть каждый работает на себя!» Но так не живет ни одна
цивилизованная страна. Так было лишь при первобытно-общинном строе.
Оставим Федорову этот лозунг.
В споре Столыпина и Сперанского все мои симпатии на стороне
последнего. Сперанский считал, что сначала надо дать народу свободу,

а после этого он создаст и слой собственников, и все остальное. Столыпин
же как огня боялся дать народу эту свободу, считая, что тот не сумеет ею
воспользоваться. Или воспользуется плохо. Но в несвободных условиях
что можно создать?
В. Шупер:--Мы уже пошли по пути Сперанского, так что спор
в большой степени носит академический характер.
Л. Смирнягин: — Но вот в чем я согласен с предыдущим оратором,
так это в том, что именно федерализм может дать выход из сложившейся
у нас ситуации. Федерализм — школа самоуправления, это абсолютно
правильно сказано. Ее нужно пройти. И пройти на месте, там, где человек
видит плоды своих решений.
У федерализма есть как минимум два этажа. Самоуправление — это
еще не федерализм. Это лишь его необходимое условие. Союз штатов
вот что есть федерализм. Не союз местностей, действующих вразнобой,
а союз штатов, действующих заодно.
На местном уровне вы решаете местные вопросы — построить
котельную или детский сад, к примеру. На уровне штата вы уже делегируете свои
полномочия штату, и он вместе с другими частями страны принимает
решение. Самоуправление учит демократии, но федерализм одним
самоуправлением не исчерпывается. Для нашей страны федерализм — это
спасение от распада, тень которого надвигается на нас временами очень
серьезно.
По заданию президента наша группа создавала недавно работу о
региональной стратегии. Там разбирались и политические, и культурные, и
социально-экономические стороны регионализма. Так вот, политический
рецепт может быть только один — федерализм.
В этой работе мы особое внимание уделили русской культуре. Русская
культура во многом лишена чувства места, чувства границы, чувства
расстояния. У нас, по сравнению с американцами, эти чувства ослаблены. На карте
Америки можно найти десятки, а может быть, и сотни так называемых
«обыденных районов», то есть таких, которые выделяет само население. Две
трети территории США заняты такими районами. Это не
административное деление, это нечто совсем другое. "У нас тоже есть такие районы —
Мещера, Полесье, Поволжье... Но их крайне мало. Обычно ответ на вопрос,
«где ты живешь?» звучит у нас так: в такой-то области, таком-то районе.
И еще. Газета «Нью-Йорк тайме» редко обходится без публикации
карт. В наших газетах карта — случайная гостья. У нас нет привычки к
карте, к осмыслению своей территории. Русский человек может жить, где
угодно. Это помогало ему в расширении своей ойкумены. Желание
благоустроить место, в котором живешь, уступает возможности переменить место
жительства. Это делается вполне спокойно. «Не было б жалко лаптей, ушел
бы от жены и от детей». Куда-то русского все время влечет.
Совсем не то — у американцев. Американец гораздо больше оптимист,
чем русский. Он уверен, что может благоустроить, приспособить для
жизни место, где живет.
Д. Хадсон: — Это абсолютно верно. Американец не склонен бегать по
стране в поисках лучшего места. Он это, свое место, стремится сделать
лучшим.
Л. Смирнягин:--Вот-вот. Русский не умеет бороться с властью и
склонен скорее убежать, найти где-то «Страну Муравию», чем
обнаружить ее у себя под носом.
Г. Шевелева: — Однако вернемся к федерализму.
Л. Смирнягин: — Я уверен, что нормальный федерализм неизбежен
для нас. Во время Конституционного совещания в июне 1993 года мы
пытались склонить республики к созданию нормальной федерации, преду-

сматривающей равенство всех субъектов федерации. Я для этого написал
декларацию «О государственной целостности России» и собрал подписи
шестнадцати членов Президентского совета. Ее подписали Гайдар,
Собчак, Попов, Емельянов, Волкогонов, Филиппов, Паин, Ярошинская, Казан-
ник, словом, почти все члены тогдашнего Президентского совета. Она
содержала пять четких правил: запрет на выход из страны; запрет на
одностороннее изменение своего статуса (это значит, что нельзя объявить
себя, предположим, республикой без согласия остальных субъектов
Федерации); запрет на превращение административных границ в границы
государственные (то есть запрет на воспрепятствование свободному потоку
людей, товаров, информации); главенство федеральных законов над
местными, что означает: если местный закон противоречит общефедеральному,
автоматически действует федеральный закон; и наконец, запрет на
недемократические формы правления.
Декларация объявляла: если регион 'Соглашается с этими пятью
пунктами, дальше он свободен абсолютно. Делай, что хочешь. Обустраивай
свою жизнь, не выходя за эти рамки.
Г. Шевелева: — Какова же судьба этой декларации? Что-то ничего
о ней не было слышно во время Конституционного собрания.
Л. Смирнягин: — Да. Судьба ее печальна. Президентская команда
попросила нас не выходить с этой декларацией, так как президент
собирался выступать с речью, в которой он шел на уступки республикам.
Пожалуй, они были правы, декларация была для того времени
преждевременно жесткой.
За 1993 год, однако^ мы проделали большой путь к нормальному
федерализму, к равноправию. Это поможет резко снизить национальные
претензии, убрать национальные проблемы.
Республики первыми пробили брешь в тоталитаризме. Они первыми
добились реальной федерализации. В эту брешь в «Китайской стене»
теперь должны пойти все остальные регионы. Но здесь появляется
своеобразное местничество: республики этого движения не хотят. Вернее, не хочет
этого их элита. Вот это нужно преодолеть.
В. Шупер: — Здесь как раз на сцену и выходят национальные
амбиции. Это и есть самое опасное.
Л. Смирнягин: — Естественно. Однако мне доводилось еще во
времена СССР публиковать табличку, в которой было показано, сколько каждая
область или республика дала денег в федеральный бюджет и сколько
получила. По идее, первая цифра должна быть больше второй, ведь
Федерация содержит армию, здравоохранение и так далее, и тому
подобное. На самом деле пятнадцать регионов получали гораздо больше, чем
отдали, и все пятнадцать — это были республики.
Д. Хадсон: — Но и у нас так бывает! Многие штаты хотят получить
больше, чем они дают. Они идут на хитрости, на компромиссы, на
лоббирование, и часто им это удается. Южные штаты, которые считаются бедными,
чаще всего выбивают себе большие дотации, чем остальные. Кроме того,
их представители возглавляют многие комитеты в конгрессе, и это тоже
позволяет им достигать успеха в выбивании денег из бюджета.
В. Шупер: — У нас, действительно, наблюдается такое явление: люди
не несут ответственности за благоустройство собственной жизни, а всего
ждут от правительства. Но не надо думать, что в этом совершенно не
повинно правительство. Оно не стремится отдать в руки регионов возможность
распоряжаться по своему усмотрению деньгами и намерениями. А вот от
ответственности стремятся избавиться как те, так и другие.
Задача заключается в том, как сделать ответственными людей,
которые никогда ни за что не отвечали. Задача в большой степени психологиче-
9

а
о
с:
• • • •#••••♦♦ • ♦
•♦♦♦•_♦•♦• • • • •
екая. Мы очень мало уделяем внимания характеру, или, как сейчас принято
говорить, менталитету народа. Мы стали сейчас свидетелями
неожиданных результатов выборов и должны, мне кажется, сделать очень серьезные
выводы из произошедших событий. Во многом здесь сказался уровень
народного сознания, его менталитет.
Л. Смирнягин: — Есть еще одна вещь, очень важная. Поскольку в
русском государстве всегда было очень сильно стремление подчинить все
центру, то выражалось оно в очень большом нивелировании регионов.
Особенно это усилилось при большевистском правительстве. Ведь недаром
же один из первых ударов пришелся по краеведению и по статистике.
И краеведение, и статистика ярко выявляли различия в регионах, каждый
своими средствами. А различия-то как раз и не хотели принимать во
внимание.
Сейчас федерализм создается под давлением снизу. Регионы требуют
прав и свобод. И им как бы нехотя говорят: «Ну ладно, берите». А я
пытаюсь заставить наши верхи опережать события, и проводить культурную,
грамотную федерализацию сверху. В регионах сильные хозяйственники, но
нет политиков. От этого часто возникает эффект, который можно
охарактеризовать словами «ломятся в открытую дверь». Нужно создать движение
навстречу друг другу г— властей наверху и внизу, в регионах.
Интересно, что у нас нет противоречий между регионами, нет живых
горизонтальных связей между соседями. Все идет через центр.
Д. Хадсон: — У нас в свое время дело дошло до войны между
регионами. Нужно стараться этого избежать.
Г. Шевелева: — Война, может быть, от того и возникает, что нет
нормальной, живой связи между регионами, что нарушен «обмен веществ».
И здесь есть еще один очень важный аспект. Мы все время говорим, что
перестройка экономики у нас должна базироваться на финансовой
стабилизации. Перестройка идет в регионах. А вот финансы в их распоряжение
как раз и не отданы или отданы в очень малой степени. Что вы по этому
поводу думаете?
В. Шупер: — Я хотел бы вспомнить Чаадаева, который как раз писал,
что современное западное благосостояние возникло на совершенно
определенных политических и правовых институтах. Оно не было целью
развития. Оно было продуктом. Можно сказать: искали справедливость —
нашли благосостояние.
Точно так же и у нас. Федерализация из политического инструмента
неизбежно превратится в мощный рычаг экономического развития. И тут я
бы хотел вспомнить теорию малых высокоразвитых стран, которую
развивает в Институте географии Борис Николаевич Зимин. Феномен малых
стран состоит в их повышенной социально-экономической отдаче.
Существует определенное информационное поле, на основе которого формиру-
10

ется пирамида прямого восприятия. Малая страна
обладает значительно большей восприимчивостью
и активностью. Предельная численность населения
в малой стране — около двенадцати миллионов
жителей. Общество в них более обозримо, более
управляемо, почти свободно от многих крайне
отрицательных явлений. Такие вспышки вандализма
в среде болельщиков, которые мы наблюдаем в
просвещеннейшей Великобритании, вряд ли когда-
нибудь мы увидим в малых странах.
Г. Шевелева: — Я позволю себе некоторое су-
*•***♦•»•
губо частное отвлечение. Мой сын, узнав, как на фоне остальной страны
проголосовала 12 декабря Москва, сказал: «Пора Москве отделяться!»
А это как раз те самые 12 миллионов, что, по вашему определению,
составляют малую страну. Но это шутка...
В. Шупер: — Как во всякой шутке, в ней есть изрядная доля истины:
чем глубже федерализм, тем больше возможности реализовать те
потенциальные преимущества, которые заложены в феномене малых стран.
Федерализация — это отнюдь не средство отсечь тех, кто выплыть
не может. На самом деле это операция, при которой в выигрыше
остаются все.
Если говорить о финансовой стабилизации, то макроэкономические
показатели, взятые для страны в целом, представляют собой такую же
утопию, как прогнозы Медоуза (помните «Пределы роста»?) для всего
мира. Нужно сказать, что наши реформаторы в какой-то мере {конечно,
гораздо меньшей, чем их коммунистические предшественники) страдают
антигеографизмом. Страна огромна и разнообразна, и от ее частей нельзя
ждать одних и тех же результатов. Мы должны быть готовы к возрастанию
географического неравенства. Если хотеть при этом, чтобы не усилилась
социальная напряженность, то выход следует искать именно в
федерализме — каждый регион должен жить по средствам, и нечего винить во всем
Центр.
Г. Шевелева: — И отказаться от практики «размазывать» отрасль по
территории всей страны, как это было до сих пор.
В. Шупер: - Конечно! Концепция равномерного размещения
производительных сил по всей стране уже сама по себе в случае ее успешной
реализации должна была привести к катастрофе.
Г. Шевелева: — Пришло время поговорить об этапах, которые прошел
американский федерализм, с тем чтобы понять, на каком же этапе развития
находится наша страна.
11

Д. Хадсон: — В Америке.было по меньшей мере пять этапов развития
федерализма. Первый — это образование самой страны, США. Второй —
организация Верховного суда. Суд в начале XIX века получил право
толковать конституцию, а это означает, что центральное государство начало
набирать силу. Штаты в то время имели еще очень большую власть и
желание быть независимыми. Верховный суд начал их ограничивать Третий
этап — война между штатами. Вы знаете про эту войну, я не буду на ней
долго останавливаться.
Леонид Викторович Смирнягин сказал здесь, что между вашими
субъектами Федерации нет таких противоречий, которые могли бы привести
к войне. И слава богу.
Г. Шевелева: — Но нет и должного уровня взаимодействия. Это
уже — не слава богу.
Д. Хадсон: — Четвертый этап наступил в начале XX века. И суть его
в развитии массовой информации. Государство стало более
централизованным, единым благодаря средствам массовой информации. Особенно
большую роль приобрели все эти средства после второй мировой войны.
Г. Шевелева: — Очень важный этап. У нас сейчас средства массовой
информации — печать, радио, телевидение — набирают силу. Но не всегда
правильно этой силой пользуются. И не всегда правильно средствами
информации пользуется государство.
Д. Хадсон: — Мы все смотрим одно и то же телевидение и читаем одни
и те же газеты. Это служит объединению нации.
В. Шупер: — У нас сейчас это не совсем так. Местные издания идут
зачастую вразрез с центральными. И очень сильно зависят от местных
властей. Однако именно средства массовой информации способны
объединить страну, не создавая при этом единообразия. Это действительно очень
важный этап, происходящий сейчас на наших глазах.
Российский федерализм должен взять из опыта других стран все, что
нам больше всего подходит. Заняться этакой сознательной социальной
инженерией. Нужно сконструировать российский федерализм из того, что
уже изобретено. Но отбирать тщательно.
Г. Шевелева: — А каков же пятый этап в развитии американского
федерализма, или, как я понимаю, этап сегодняшний? Куда дальше пойдете
вы в своем развитии?
Д. Хадсон: — Это очень сложный вопрос. Растет власть центра,
государства. В то же время власть на местах тоже не слабеет, набирается силы.
Билл Клинтон провозгласил «политику здравого смысла». Деньги для
проведения такой политики идут в штаты из центра. Кроме того, Клинтон
задался целью повысить конкурентоспособность американских товаров на
мировом рынке. Этот процесс также исходит из центра. Поэтому я думаю,
что нынешний этап развития американского федерализма характеризуется
повышением роли государства, роли центра.
Мир меняется. И чтобы Америка сохранила свое место в мире, ей тоже
нужно меняться. До сих пор все крупные политики у нас появлялись в
провинции. Сейчас наступает время центральных политиков.
Г, Шевелева: — Получается, что мы с вами находимся в противофазе.
Мы хотели бы разгрузить государственную власть, перенести центр
тяжести в регионы, дать им больше прав и свободы действий. Для вас же,
наоборот, наступил момент, когда нужно укреплять центр.
Д. Хадсон: — Я думаю, что мы встретимся посредине.
Г. Шевелева: — Это было бы прекрасно. Но, боюсь, наш путь до этой
середины будет тяжелее вашего. #
♦♦♦•♦♦•••••••»
»••«*• ••*••••••
12

ВО ВСЕМ МИРЕ
Жизнь обязана
вулканам
Группа японских физиков
пришла к заключению, что
вулканизм сыграл ключевую
роль в происхождении
жизни на Земле.
Считают, что фосфаты —
важный фактор в этом
процессе. Первая
самовоспроизводящаяся молекула была,
видимо, предшественницей
РНК, а образование РНК
возможно лишь при
наличии водорастворимых
фосфатов. Изучая
вулканические газы и их химические
реакции, протекающие в
жидкой лаве, японские
ученые обнаружили
свидетельства того, что при
извержении фосфорные окиси
из вулканических газов
входят в реакции с водой,
образуя водорастворимые
фосфаты. В экспериментах было
смоделировано внезапное
охлаждение и конденсирование
нагретых газов в смеси с
водой.
Рожок —
на трубу
Одно из цветковых
растений, произрастающее в
Андах, представляет собой
редкий пример возможности
обратной эволюции. С
постепенным продвижением его
вверх по склонам гор, в
места, где уже почти нет
насекомых, у цветка в конце
концов остался лишь один
опылитель — серпоклювый
колибри. И тогда он
изменил свою форму,
имевшую вид французского рож-
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
ка, благодаря чему и был
доступен только для клюва
этого вида колибри, на иную
форму — трубы, что
позволяет теперь проникать в
него и клювам других
колибри.
Впервые такой случай
был документально
подтвержден руководителем
Программы охраны природы
Латинской Америки Брюсом
Стайком.
Великая тайна
медведей
Если ученые смогут
выяснить, как удается
медведям каждую зиму
проводить несколько месяцев в
спячке и не накапливать
при этом в крови вредных
отравляющих веществ, это
сможет принести пользу
многим почечным больным.
Профессор медицины Ил-
линойского университета
Ральф Нельсон —
директор Фонда имени Карли в
американском городе
Урбана — исследует это
явление около двадцати лет.
Он предполагает, что
организм медведя обладает
каким-то особым обменом
веществ, предотвращающим
накопление отравляющего
вещества — мочевины,
даже если животное спит шесть
месяцев без еды, без
воды и без удаления
экскрементов.
Если этот секрет будет
раскрыт, доктора получат
возможность быстро
превращать белок в мочевину
в почках больных
хроническими или острыми
заболеваниями этих органов, как,
например, осложнения во
время беременности или в
результате несчастных случаев.
Тогда пациенты смогут
избежать травм, связанных с
применением аппарата
«искусственная почка».
Последний шанс
для холеры?
Группе голландских
ученых удалось открыть
структуру холерного токсина —
таким образом появилась
возможность создания
эффективной противохолерной
вакцины. Известно, что эту
болезнь вызывает холерный
вибрион — вирус который
выделяет токсин,
поражаюО
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
э
о
о
о
о
о
о
о
о
■в-
Q.
ID
и
щий пищеварительную
систему человека.
Холерные эпидемии
опасны и в наши дни. В
январе прошлого года эта
эпидемия развернулась в Перу.
Разумеется, вакцина
существует и сегодня, но она
не особенно эффективна и
воздействие ее
кратковременно.
Исследования холерного
вибриона начались
четырнадцать лет назад, но шли
слишком медленными
темпами. Эти трудности можно
будет преодолеть только
теперь, когда получен токсин,
на восемьдесят процентов
идентичный своему
смертоносному собрату. Это
открывает путь к
широкомасштабному вакцинированию.
Созреют
по желанию
В последнее время
несколько американских
ученых работают над
проблемой замедления процесса
созревания овощей и
фруктов. Зачем это нужно?
А чтобы они доходили до
стола потребителя всегда
свежими.
С помощью генной
инженерии ученые видоизменили
помидоры, блокировав
образование в плодах этилена,
отвечающего за их
окончательное созревание.
Помидоры нового сорта не
созревают до тех пор, пока не
подвергнутся обработке
этиленом. Это позволяет
перевозить их недозрелыми на
далекие расстояния, хранить
без охлаждения и лишь
перед продажей давать им
быстро созреть.
Возможно, новую
технологию созревания фруктов и
овощей можно будет
использовать и для
предупреждения увядания срезанных
цветов, выделяющих этилен.

НАУКА, КОТОРУЮ МЫ ПОТЕРЯЛИ
М. Поповский
Деньги ваши
идеи наши
Не думаю, что открою нашим читателям великую истину, если скажу, что
прошлое постоянно вторгается в настоящее. Вчера неизменно присутствует в нашем
сегодня. В мыслях и делах своих мы постоянно как бы совершаем большие и малые
временные круги, то радостные, то огорчающие.
Здесь, в Америке, я встретил своих товарищей, с которыми полвека назад
учился в Ленинградской военно-медицинской академии. Разговоры наши то и дело
уносят нас из Нью-Йорка 1993 года в страшную ленинградскую зиму 1941.
А на днях произошло событие, которое все мысли и чувства мои отбросило
на двадцать и тридцать лет назад. Зашел ко мне житель Сан-Франциско и
рассказал историю, в которой фигурировали выдающиеся российские ученые — медики
и фармакологи, мои старинные знакомые, герои моих книг и очерков. Кроме того,
приезжий из Сан-Франциско поставил на мой письменный стол в качестве подарка
американского производства бутыль из белого пластика. На бутыли по-английски
было написано среди прочего, что содержимое ее окажется весьма полезным для
тех, кто ее приобретет, поскольку оно, содержимое, строго соответствует
открытию замечательного российского ученого И. Брехмана. На бутыли было
воспроизведено также нечто вроде синей печати и золотом выведена подпись этого самого
профессора Брехмана. Тот, кто привез подарок, представился как вице-президент
компании, производящей продукты, важные для человеческого здоровья.
Странная посудина с печатью напомнила мне события начала шестидесятых.
Именно тогда побывал я во Владивостоке и познакомился с профессором Брех-
маном. Мы подружились, и он неоднократно потом бывал нашим гостем в Москве.
Человек этот и его чрезвычайно интересные открытия описаны в моей книге
«Панацея дочь Эскулапа» (Москва, 1973 год). Профессор Брехман и доныне
работает во Владивостоке, в одном из институтов тамошнего филиала Академии наук.
Какова же связь между американской литровой бутылью с подписью Брехмана
и моим литературным героем, описанным двадцать лет назад?
«Панацея двадцатого века»
Главная беда недавних эмигрантов — тоска по оставленным в России
родным, близким, друзьям. Чувства эти понять нетрудно. Но я в первые годы
эмиграции более всего томился расставанием не с родственниками, а со своими
литературными героями, с теми, о ком там писал. Если десять и более лет ты встречаешься
с человеком, вникаешь в его характер, дела, семейные отношения, рассказываешь
о нем в своих книгах, журнальных очерках, то в конце концов начинаешь ощущать
его как родного. Такими, среди прочих, были для меня таллиннский хирург Арнольд
Сеппо, селекционер из Краснодара Михаил Хаджинов и ленинградский
фармаколог Николай Васильевич Лазарев. Знакомство с Лазаревым продолжалось два
десятка лет и завершилось книгой, в которой он — главное лицо.
.

Ученый-энциклопедист, один из самых образованных в медицине и естественных
науках человек, Николай Васильевич написал и в той или иной степени подготовил
к печати девяносто научных книг. Вместе с группой химиков, физиков и
гигиенистов он создал новую науку — геогнгиену. Но главное, что меня привлекало
в нем, это его школа и отношения с учениками. Учениками, «птенцами
лазаревского гнезда» с гордостью именовали себя не менее двухсот медиков,
работавших в разных частях страны. То была настоящая семья. Что ни день ученый
получал в Ленинград пачки писем от учеников. Этот блестяще защитился, у того,-
наоборот, с диссертацией не ладится, здесь — великолепные новые идеи, там —
неприятности по службе. И обо всех событиях, включая свадьбы, рождение детей,
денежные и квартирные затруднения, Николай Васильевич узнавал одним из
первых. И на все послания — письма, телеграммы, бандероли с рукописями
и авторефераты — он отвечал немедленно.
В середине пятидесятых, когда мы познакомились, наиболее волнующими
для Лазарева были сообщения с Дальнего Востока. Там его ученик, лейтенант
медицинской службы И. Брехман, в свободное от службы время ставил научные
опыты. Брехман исследовал лечебные свойства женьшеня. Сущность этого
растения, известного в Китае с древнейших пор, занимала также еще шестерых
военных' врачей, лазаревских выучеников, служивших на дальневосточном флоте.
О женьшене европейцы узнали сравнительно поздно, в 1713 году. В Китае по поводу
лекарственных качеств его существовала целая литература, но европейцы остались
равнодушными к информации, которую доставил в начале восемнадцатого века
французский миссионер Жарту. Только ботаник Карл Линней, как бы подтверждая
китайскую точку зрения, назвал род, к которому относилась чудесная травка
на «панакс», что в переводе с греческого означало «лекарство от всех болезней».
Однако в девятнадцатом веке английские, французские и немецкие ученые,
проведя испытания женьшеня, пришли к выводу, что целебная сила его равна нулю.
И вот в середине века двадцатого за дело взялся коллектив лазаревцев.
Брехман создал принципиально новый метод испытания женьшеня на животных.
Ему удалось установить, что настойка женьшеня — мощный стимулятор. Узнав
о первых успехах ученика, Лазарев помчался во Владивосток. Он явился в крайком
партии, сделал доклад о женьшене в Дальневосточном филиале Академии наук.
«Шеф поднял наши исследования на уровень народнохозяйственных проблем,—
рассказывал мне впоследствии Брехман.— Вчера еще никому не ведомые
гарнизонные лекари, мы вдруг оказались в центре общего внимания». Во Владивостоке
был создан «Женьшеневый комитет», молодых ученых вызвали с отчетом в Москву,
а женьшень впервые в истории европейской фармакологии признали лекарством
и внесли в девятое издание Государственной фармакопеи СССР.
Заботы Лазарева о дальневосточных исследованиях не были случайными.
Еще со времен войны его интересовали препараты, которые могли бы дать
человеку дополнительные физические резервы. Он считал, что можно создать
«лекарства для здоровых», средства, которые давали бы людям дополнительные силы
в тот момент, когда им приходится преодолевать особенно тяжкие препятствия.
В годы войны Николай Васильевич с группой сотрудников уже создал нечто
подобное. Но качество того препарата его удовлетворяло не полностью. К тому
времени, когда Брехман сообщил о результатах своих опытов, другой ученик
Лазарева, Матвей Розин, завершил работу над подобным же веществом, ныне
известным как дибазол. Такие средства, демонстрировавшие поразительную
широту действия в защиту организма, профессор Лазарев назвал адаптогенами.
Со временем к этому новому классу лекарств присоединился витамин Bt2,
большая группа растений из семейства аралиевых (родственники женьшеня),
вытяжка из рогов пятнистого оленя и другие препараты. Воздействие адаптоге-
нов на человека Лазарев определил в следующих словах: «С помощью этих
лекарственных веществ мы достигаем такого состояния организма, при котором
воздействие различных болезнетворных агентов оказывается ослабленным».
Лазарев назвал это состояние «состоянием повышенной неспецифической
сопротивляемости».
Адаптогены обладали удивительным набором качеств. Они были абсолютно
безвредными и в то же время ограждали организм от самых различных
вредоносных факторов — от ядов, микробов, облучения. Но самое замечательное
качество их состояло в том, что средства эти приводили утомленный или больной
15

I [ организм к корме, независимо от того, чем бы он ни был выведен из строя.
5 | Если поднялось давление — адаптогены его снизят, сниженное — повысит, жар —
I1 остудят, возбуждение - - успокоят, избыток сахара в крови — ликвидируют, недо-
* статоь его — восполнят. Можно с уверенностью сказать: за всю историю меди-
,^ I цины врачи никогда не располагали такими средствами.
* э I Поиски и исследование адаптогенов приносили Лазареву и его ученикам все
|в| новые и новые успехи. В письме, которое я получил от него в начале 1958 года,
£5| Николай Васильевич писал: «Женьшень, при всех его хороших качествах, очень уж
5^| невыгоден, когда им нужно обеспечить не богатых купцов и китайских
мандаринов, а многие сотни миллионов, народ... И вот Брехману пришла в голову мысль
исследовать, не действуют ли подобно женьшеню другие растения семейства
аралиевых, к которым принадлежит и женьшень. На Дальнем Востоке есть
колючий кустарник, сорняк, именуемый по-ученому элеутерококк (местное население
зовет его нетронником — неплохая характеристика). Жители Приморья говорят,
что в тамошних лесах нельзя бросить камень, чтобы не попасть в элеутерококк.
И вот систематические исследования показали, что элеутерококк действует очень
сходно с женьшенем и, по всей видимости, сможет заменить его». Лазарев не
ошибся: дальнейшие опыты Брехмана показали, что по своим адаптогенным
качествам элеутерококк оставляет женьшень с его многотысячелетней историей далеко
позади.
От легенды — к Большой науке
Пока лазаревцы исследовали адаптогены, с Запада пришла новая идея,
которая позволила постичь тайну этих ни на что не похожих лекарств. Еще в
тридцатые годы молодой тогда ученый, уроженец Чехословакии Ганс Селье
(во время войны он переехал в Канаду), ввел в науку понятие «стресс». Сегодня
этот термин вышел за пределы специальной научной литературы и широко
известен публике. Мы то и дело слышим: «Перелет через океан, смена временных
границ - тяжелый стресс для меня». Или: «У нас на работе - аврал, вкалываем
по двенадцать часов; не знаю, выдержу ли такой стресс». Стресс — состояние
психического и физиологического напряжения, возникающее у человека при
деятельности в трудных условиях,—в наше время имеет множество источников.
Бомбардировки и политические потрясения, автомобильные и поездные катастрофы,
служебные и семейные неурядицы — такова лишь малая часть того, что создает
для нашего современника невыносимые подчас перенапряжения.
Можно ли оградить человека от разрушительного действия таких встрясок?
После нескольких лет исследования лазаревцы установили, что адаптогены — ив
этом их главное достоинство — помогают нам переносить стресс, откуда бы он
ни нагрянул. Это обстоятельство подкрепило давнюю точку зрения Николая
Васильевича Лазарева на то, что будущее — за препаратами широкого и
сверхширокого профиля, за панацеями. Как-то в моем присутствии Лазарев назвал
адаптогены «панацеями двадцатого века». Я тогда не понял, вернее, не вполне
понял его мысль. Но теперь вижу: мы живем в эпоху, когда именно стрессы стали
главными разрушителями человеческого здоровья. Цивилизация, техника
двадцатого столетия прибавляют людям все новые и новые источники перегрузок,
результатом которых становятся каждодневные стрессы. Отсюда — огромная ценность
адаптогенов. Их появление дало новую жизнь древнегреческой легенде, насчиты
вающей уже две с половиной тысячи лет. «У основателя медицинской профессии,—
гласила легенда,— бога врачей и врачебного искусства Асклепия (позднее
римляне назвали его Эскулапом) была дочь Панацея. Однажды, когда Асклепий
собирался навестить больного, на посох его взобралась змея. Асклепий убил ее.
Но приползла другая змея и какой-то травой оживила убитую. Девушка Панацея
приметила удивительную траву и стала с помощью этого чудесного растения
излечивать даже те болезни, которые не брался исцелять ее отец». Панацея —
лекарство от многих болезней — веками оставалась сказкой. Но на новом уровне
понимания жизненных механизмов стало ясно, что существование подобных пре
паратов возможно. Более того, средства, способные выручать человека при самых
различных недомоганиях, уже имеются. Это — адаптогены.
Казалось бы, препараты с таким широким спектром благодетельного
действия должны были вызвать всеобщий интерес. Но не станем забывать, из
какой страны мы приехали. Новые идеи на Руси от века спускаются лишь сверху
16

вниз, а пробудить интерес чиновников к чему-то новому ой как нелегко. Через
двадцать пять лет после того, как был создан во Владивостоке так называемый
«Женьшеневый комитет», Брехман, приехав в Москву, жаловался мне, что
открытия его так и не получили настоящего признания на родине. Он мечтал о поездке
на Запад, надеялся увлечь ученых Европы. О том же писал мне с явным чувством
усталости и Николай Васильевич Лазарев:
«Когда воины Кортеса, надеясь выведать, где спрятаны сокровища Монте-
сумы (царя ацтеков, древнего американского народа.— М. /7.), пытали его и
его вельмож огнем, один из последних стонал и жаловался. «Что ты кричишь,—
сказал ему Монтесума,— я тоже ие на розах». Увы, я тоже не на розах. Вы не
можете представить, до чего мне бывает горько. Я достаточно скромен и никогда
не преувеличиваю значения своих работ. Но после выезда за границу, тесного
общения с учеными Запада я вдруг на восьмом десятке ощутил: а ведь у нас
больше идей, чем у них! Там много хорошо выполненных работ по частным
вопросам, но ярких, принципиально новых идей у них нет (в фармакологии!
Они есть в биохимии и генетике отчасти в связи с очень высоким оснащением
лабораторий)... Мы предлагаем все новые и новые оригинальные идеи, вполне
практичные и нужные людям сегодня. А что толку? Производство наших
препаратов растет крайне медленно. Не только наши врачи, но и профессора читают
мало, научные «боссы» консервативны... Нет, я тоже не на розах».
Самоуверенность, она же — уверенность в себе
Наиболее догадливые читатели, очевидно, уже уразумели, что привезенная
из Калифорнии белая пластиковая бутыль содержит адаптогены. Позвольте
представить вам человека, который оказался своеобразным мостом между наукой
России и предпринимательством Соединенных Штатов, это Бэн Табачник,
пятидесяти трех лет, уроженец Баку, в прошлом — научный сотрудник Московского
института спорта, а ныне — вице-президент компании «Prime Quest»,
расположенной в Монтерее, Калифорния.
В русском языке, как известно, слова «самоуверенность» и выражение
«уверенность в себе» различаются. Почему-то уверенность в себе считается признаком
положительным, а самоуверенность рассматривается как некий недостаток. У Бэна
Табачника оба эти качества явственно написаны на лице. Однако послушав Бэна
Табачника два с лишним часа, я увидел, что у него и впрямь достаточно
оснований не только для самоуверенности, но даже для самодовольства.
Судите сами. Кандидат наук, специалист в области некой малопонятной науки,
толкующей о том, как повышать физическую активность спортсменов, приезжает
в Америку в пятьдесят лет. Мы уже тут разобрались: полсотни — возраст для
научного сотрудника среднего масштаба самый неподходящий. Правда, Табачник
говорит, что его статьи переводились и печатались в американских научных
изданиях. Но он, в конце концов, всего лишь тренер, обучающий тренеров, тренер
с ученой степенью. Кому он здесь нужен? Так примерно и твердили ему его
родственники, прожившие в Америке двенадцать лет. «Забудь свое прошлое, свои
заслуги научные и спортивные. Начни с нуля». В качестве «нуля» родственники
имели в виду сотрудничество в каком-нибудь мелком начинающемся бизнесе.
«А я считаю себя серьезным специалистом и слушать родню не стал»,—
рубит Табачник. Уже через неделю после приезда, в мае 1990 года, он разыскал
телефон известного американского спортсмена, тренера олимпийских команд Френка
Кастело и позвонил ему. Представился, попросил аудиенцию. Френк согласился
принять иностранца. Итог их разговора называть положительным я бы не стал.
Американец сказал, что русский слишком уж много знает (по-английски это не
звучит столь грубо). С таким переизбытком информации его, скорее всего, не
пригласят ни в одну команду — тренеры станут бояться его. Но тем не менее
Кастело обещал позвонить кое-кому из друзей и порекомендовать Бэна. Свое слово
он сдержал.
Как известно, спорт американский резко отличается от того, что называлось
тем же словом в бывшем Советском Союзе. В Штатах спортом увлечены
миллионы. Бедные и богатые с одинаковым энтузиазмом бегают, плавают,
упражняются на специальных спортивных машинах. В стране социализма спорт
десятилетиями рассматривался прежде всего как область политики, государственных
интересов. Важнейшим итогом советского спорта считался успех сборных команд
17

* I на международных состязаниях. Победа футболистов и штангистов рассматри-
; | валась как подтверждение преимуществ социализма над капитализмом. Именно
11 на такие «выездные» команды работали в первую очередь сотрудники Москов-
* ского института спорта н множество других ученых по всей стране. Научным обе-
,i I спечением одного только спринтерского бега занималось шестьдесят кандидатов
* 11 наук! Методы, с помощью которых все эти специалисты убыстряли бег бегунов,
5 ■ I облегчали прыжки баскетболистов и усиливали удары боксеров, держались в глу-
£ * | бочайшей тайне. И вот в Америке появился человек, готовый приоткрыть
Tannin | ственную завесу над подготовкой русских спортсменов.
Но легко сказать «появился» . Табачника с женой и сыном не выпускали почти
десять лет. Все эти годы он вместе со своими коллегами — биологами,
фармакологами, психологами, биохимиками — продолжал трудиться над тем, чтобы
советские бегали быстрее. В последний год перед отъездом он работал особенно
активно — решил собрать воедино всю информацию го этому поводу. Понимал: это то,
что он применит за океаном. Среди прочего познакомился и с действием адаптоге-
нов. Проверил действие этих препаратов на себе, на своем сыне, на
подведомственных ему спортсменах. Уразумел, что для спорта адаптогены — великолепный
подарок. Познакомился с профессором Брехманом. Высказал ему свою идею, что
следует приготовить смесь адаптогенов и проверять ее на животных и людях.
Короче, в Америку этот динамичный Бэн поехал не с пустыми руками. Но это
ему еще предстояло доказать американской спортивной братии.
Итак, Кастело свое слово сдержал, и через три недели после приезда в
Штаты Табачника пригласили в Мемфис. Там задумали создать новую
футбольную команду. Слушать русского собрались со всей страны пятнадцать лучших
тренеров. «Я полагал, что речь идет о двухчасовой лекции, и приготовился к ней,—
вспоминает Бэн.— Но едва я сошел с трапа самолета, как мне дали расписание,
из которого я понял, что должен выступать два дня по восемь часов в день.
На размышления у меня оставался лишь час, в течение которого мы добирались
из аэропорта в гостиницу». Судя по тому, что написали тогда собравшиеся на
лекцию журналисты, это первое американское испытание свежий эмигрант
выдержал неплохо. Лекция не показалась слушателям пустой, а блестящие глаза
лектора и его ломаный, но страстный английский язык даже пленили
представителей прессы. Газетчики с удовлетворением констатировали, что — наконец-то! —
советские спортивные секреты стали известны американской общественности.
Правда, когда на следующей подобной же лекции слушатели-тренеры спросили
Табачника, какое количество известной ему информации он им выложил, то с
удивлением и, вероятно, с разочарованием услышали, что русский открыл им лишь
десять — пятнадцать процентов того, что ему известно.
На волне своей стремительно возникшей известности Табачник получил ряд
хорошо оплаченных приглашений. Стал консультантом футбольных команд,
прочитал курс лекций чикагским баскетболистам. А несколько позднее за сорок дней
написал книгу «Советский тренировочный и восстановительный метод».
«Заработать в первые же двенадцать месяцев сто тысяч долларов, сами понимаете, не
каждому российскому эмигранту удается»,— с явным удовлетворением отмечает
мой собеседник. Были у этого удачника и «проколы». Один бизнесмен ловко обвел
новоприезжего вокруг пальца, воспользовавшись тем, что Бэн слишком много
выболтал ему до подписания соглашения. Но в целом американский «путь наверх»
у этого самоуверенного москвича вот уже три с половиной года идет успешно.
Возвращение домой
Мы, российские эмигранты, частенько посмеиваемся над излишней, как нам
кажется, заботой американцев о своем здоровье. Иронизируем над страхом
аборигенов перед излишком в пище холестерола, сахара, кофеина. С юмором
воспринимаем всеобщее увлечение бегом. Между тем у американцев вполне
достаточно причин для такого поведения. Работают они в большинстве своем тяжело,
напряженно. Болезнь грозит потерей службы, расходами на врачей. О размерах
такого рода расходов мы уже наслышаны. Конечно, толпа — везде толпа. Время
от времени в американском обществе, как, очевидно, и во многих других,
возникает повальное истеричное увлечение очередным благодетельным, как людям
кажется, средством оздоровления. Так, в начале восьмидесятых годов модной стала
научно обоснованная, предназначенная для похудения диета. Калифорнийская
18

фирма, именовавшаяся тогда «Кембридж даэт интернешнл компани», продавая
эту диету, зарабатывала до пятисот миллионов долларов в год. Потом
увлечение спало, и владельцы компании, мультимиллионеры отец, мать и взрослый сын,
принялись размышлять, чем им увлечь своих соотечественников в следующем
десятилетии.
Вот тут и попалась им в руки книга Бэна Табачника, та, что он написал
за сорок дней в первый год своего пребывания в Америке. Миллионеры
пригласили «русского» для беседы. Так впервые Бэн попал в городок богачей
неподалеку от Монтерея. «Я изложил им свои взгляды,— вспоминает Табачник.—
Да, американцы заботятся о своем здоровье, как ни одна другая нация в мире.
И прекрасно. Но тем не менее между их клубами здоровья и диетическими
усилиями есть одно явно пропущенное звено. Эти люди не задумываются о тех
постоянных стрессах, которые вызывает у них служба, автомобильные пробки на
шоссе, семейные конфликты и переживания, связанные с уплатой налогов. Адапто-
гены — вот что помогло бы им облегчить, преодолеть все эти стрессы». Табачник
рассказал своим новым знакомым об открывателе и знатоке адаптогенов
профессоре Брехмане, пообещав привезти этого российского ученого в Америку. Учуяв
в Бэне человека практичного и знающего, американцы заявили, что согласны
выпускать антистрессовые продукты и просят господина Табачника возглавить
исследовательский центр компании. Его визитная карточка украсилась званием
«вице-президент».
А дальше все пошло в полном соответствии с присущим Бэну темпераментом.
В декабре 1991 года из Владивостока в Калифорнию прилетел профессор Брех-
ман. Ему предложили роль научного консультанта и оговорили в договоре, что
отныне все его идеи принадлежат только данной фирме. Фирма стала называться
«Прайм Квест», что Бэн переводит несколько вольно как «первооткрыватели всего
доброго и полезного для человечества». Но шутки шутками, а Табачник
действительно раскрутил дело на полную катушку. «Прайм Квест» создала совместное
предприятие с двумя российскими фабриками во Владивостоке и Хабаровске.
Там изготовляются экстракты из адаптогенных растений. Биохимик, ученик Брех-
мана из Дальневосточного филиала Академии наук, взял на себя строгий контроль
за качеством экстрактов. Фирма субсидировала работу тамошних ученых.
Проконтролированные экстракты доставляются через океан в Калифорнию, где над ними
начинает колдовать сам Табачник.
Первый продукт такого рода представлял собой не элеутерококк Брехмана,
а сложную смесь адаптогенов, куда, кроме экстракта корней, листьев и стебля
элеутерококка, входят вещества, выделенные из лимонника, левзеи и солодки плюс
коричневый сахар. Смесь.после ее испытания на животных и людях оказалась в
четыре раза более активной в преодолении стресса, чем чистый элеутерококк.
Именно эту смесь в белой пластиковой бутыли преподнес мне Табачник прн
первом нашем свидании. Смесь получила имя «Прайм уан» и стала первым
вышедшим на рынок продуктом компании. Сейчас уже готов и второй продукт, более
сильного действия — «Прайм прайс». Одновременно с препаратом,
предназначенным для приема внутрь, под руководством Табачника разработаны еще два адап-
тогена, так сказать, наружного действия: один — для омывания лица и волос,
второй — мазь, назначение которой сохранять кожу.
Не думайте только, что вы сумеете приобрести российско-американские адап-
тогены в ближайшей аптеке. «Адаптогены наши — не лекарства,— объясняет
Бэн.— Хозяева фирмы определили их с самого начала как пищевой продукт.
Второе условие, которое они поставили,— никакой рекламы в газетах, по радио или
телевидению. Опасаясь, что другие бизнесмены перехватят их идею, они
организовали продажу адаптогенов из рук в руки и информацию о них от человека к"
человеку. Как ни странно, такой метод привел к ним уже немалое число покупателей.
Узнав от соседа, приятеля или от своего зубного врача о существовании адаптоген-■
ных бутылей, потенциальный покупатель заполняет специальную анкету, в которой
помечает имя того, кто снабдил его информацией. В ответ на чек и анкету он
получает заинтересовавшую его бутыль, а информатор получает причитающийся ему
процент с продажи. Ему самому бутыль «Прайм-1» будет уже стоить не 35 долларов,
а только 28. Бэн говорит, что домашние хозяйки, занимающиеся
распространением адаптогенов, неплохо зарабатывают на. этом.
Полгода назад в Монтерее состоялась своеобразная акция, которой фирма
19

•I
S-l
III
«41
как бы открыла официально свое новое производство. Сто пятьдесят самых
различных по возрасту, положению и состоянию здоровья граждан делились своим
опытом применения адаптогенов и тем, какую роль вообще препараты сыграли
в их жизни. Приехавший в Америку второй раз почетный гость профессор Брех-
ман получил, очевидно, в те дни самое большое удовлетворение. «Вы
преобразили мою судьбу,— со слезой в голосе объяснил ему средних лет американец.—
Я потерял работу, перенес тяжелейшую депрессию. Помышлял о самоубийстве.
Но начал принимать ваш препарат и стал другим человеком. Сегодня я
оптимист, полон энергии. Спасибо вам, профессор!» И таких - полторы сотни историй!
Бэн Табачник продолжает поиски новых вариантов адаптогенов, новых
методов их применения. Он привез своих боссов в Узбекистан, где в местном
исследовательском институте им сообщил еще об одном весьма активном адаптогене —
левзее. Экстракт левзеи теперь вошел в чнсло используемых фирмой. Побывав
недавно в Москве, Табачник заключил контракт с тамошним Олимпийским
комитетом. Этот спортивный штаб согласился за валюту (!) покупать в Америке
препараты «Прайм-1» и «Прайм прайс». Они надеются с помощью адаптогенов
поднять физические возможности своих спортсменов, выступающих в
международных состязаниях. Ну что ж, дело доброе.
Российский исследователь доволен: он еще два года назад предсказывал:
К НАШЕЙ ОБЛОЖКЕ
Itself, значит — само по себе
8 5
«Знание само по себе сила»... Так,
оказывается, написал сам Фрэнсис
Бэкон (или Бэйкон, как произносят
его имя современные англичане), и
теперь, начиная с этого номера,
журнал изменил написание своего девиза
по-английски в соответствии с автор
ским текстом.
Точный текст Бэйкона удалось
установить благодаря стараниям отца
Лео, директора Амплфорского
общеобразовательного колледжа, краткое
знакомство с которым журнал
предлагает читателям на стр. 113—116.
А также в результате неожиданного
сцепления нескольких очень разных
обстоятельств.
23 февраля, когда вместе с
Леонидом Финкельштейном мы въехали в
ворота аббатства, северная Англия
была укрыта толстым слоем только что
выпавшего снега, и вечером сквозь
окна комнаты для гостей, где нас
принимали, ближайшие склоны Амплфор-
ской долины светились неярким, но
каким-то всепроникающим сиянием,
и — тянуло холодом. Тем приятнее
было беседовать с отцом Лео у
настоящего камина, угощаясь превосходным
портвейном.
Отец Лео не без интереса
выслушал рассказ о журнале, отметил, что
Фрэнсис Бэйкон его любимый автор,
и на том эта тема, казалось бы,
кончилась. Но нет. Наутро
выяснилось, что в беседе у камина отца Лео
обуревали сложные чувства. Он
неплохо знает тексты Бэйкона,
регулярно их перечитывает, но он не помнил
высказывания Бэйкона, ставшего
названием журнала. Отец Лео не показал
вида, однако на самом деле был
крепко задет этим. Он не пожалел
часть ночного времени, чтобы
проштудировать все имеющиеся в его
библиотеке издания Бэйкона и прежде всего
сборник наиболее значительных его
статей, выпущенный где-то в начале
XIX века. Требуемой цитаты не было.
Спозаранку отец Лео разбудил
Леонида Финкельштейна и сообщил об
этом казусе. Двое серьезных мужчин
взялись за поиски заново. К счастью,
им пришло в голову призвать на
помошь Оксфордский предметный
словарь-цитатник. Там под словом
«знание» и нашлось искомое высказыва
ние содержащееся в одной
практически давно забытой статье Бэйкона. От-
цы-основатели нашего журнала
были реабилитированы, а в душу
отца Лео еще до завтрака сошло
успокоение.
20

что адаптогены вернутся домой и послужат тамошним людям. Из
Санкт-Петербурга недавно пришло письмо: тамошние ученые медики просят калифорнийскую
компанию дать им препараты адаптогенов. Они надеются таким образом помочь
жертвам Чернобыля. Следуя американским традициям гуманности, фирма, где
работает Табачник, передала петербургским ученым какое-то количество
препарата бесплатно. Сейчас Бэн разрабатывает новую программу для своей фирмы.
Он хочет заинтересовать адаптогенами большие группы американских спортсменов.
Предстоят выступления перед ведущими тренерами страны, он готовится
восстановить те контакты, которые завязал, когда только что приехал в Америку.
...Белая бутыль на моем столе снова возвращает меня мыслями к давно уже
умершему Николаю Васильевичу Лазареву. Его, конечно же, порадовала бы
эпопея, раскрученная на противоположном берегу Тихого океана Бэном Табачником.
Вспоминаю, что он не раз возвращался в разговорах к мысли о том, что научные
идеи, родившиеся в России, могли бы облагодетельствовать и западную
цивилизацию. Будучи фармакологом, он, как это ни странно, довольно скептически
воспринимал сумасшедший поток все новых и новых специфических лекарств, которые
извергала наука двадцатого столетия. Любил повторять латинский афоризм:
«Лечите умом, а не лекарствами». Щ
. Нью-Йорк
Но дело не только в этом.
Следует признать, конечно, что, не
располагая авторским текстом Бэйко-
на, мы печатали раньше в виде
девиза простую кальку с русского.
Увы. Но теперь поправились.
Однако важнее другое. Все те годы,
что я работаю в журнале, меня
смущает прямолинейный, отчасти даже
жестко технологичный смысл лозунга
«Знание — сила», допускающий
откровенно прикладное его
толкование и, при желании,— только
прикладное. А это мне кажется в
принципе неверным. «Знание человека есть
мерило его могущества»,— вот о чем
размышлял Бэйкон.
Не лишено интереса, что
английское слово «нолидж» можно
перевести как «познания», «эрудиция», а
слово «пауэр» — как «способность»,
«возможность», и это расширяет
наше понимание подлинного смысла
девиза.
Впрочем, передать точно этот смысл
на русском языке достаточно
трудно. «Знание само по себе...»? — Не
звучит. Пусть уж остается, как было,
как стало привычно.
Однако важно, что уточнение
возвращает девизу содержательную
глубину, столь характерную для великих
умов европейской зари нового
времени. И раз казус с цитатой обратил нас
к нашим истокам, прислушаемся к
Фрэнсису Бэйкону (1560—1626),
мыслителю, которому журнал обязан
своим названием.
«Человек, слуга и истолкователь
природы, может действовать и
понимать только пропорционально своим
экспериментальным и рациональным
открытиям законов природы; вне их
он ничего не знает и не может».
«Над природой можно
восторжествовать, только повинуясь ей».
«Человеческий разум по отношению
к явлениям представляет собой
неверное зеркало, которое, принимая
отражение явлений, примешивает к их
свойствам свои собственные и таким
образом извращает их». (Вспомните
гневные и дилетантские филиппики
В. Ленина против Маха и
Авенариуса — Фрэнсис Бэйкон решил для
себя эту проблему еще в начале
XVII века.)
«Абсолютно невозможно, чтобы
принципы, устанавливаемые
аргументацией, могли расширять поле нашей
деятельности, потому что
утонченность природы тысячекратно
превосходит утонченность наших
рассуждений. Принципы же, извлекаемые
из фактов закономерно, раскрывают
и указывают в свою очередь на новые
факты и таким образом
оплодотворяют науку».
Виват, отец Лео! Благодарим за
столь полезное участие в делах
журнала.
Г. ЗЕЛЕНКО
is
21

Р. Фепнман
МЕЙЕНОВСКИЕ ЧТЕНИЯ
С. Мепен
Л. Гумилев
22
С. Смирнов
Стоя
Восемнадцатого декабря прошлого
года в редакции состоялись чтения
памяти С. В. Мейена, о которых
журнал писал в двенадцатом номере.
Они дали богатый урожай мыслей
и рассуждений, на наш взгляд,
небезынтересных для читателя.
Но мы начнем публикацию чтений
не с них самих, а с тех
сопоставлений, которые возникли
у одного из их участников.
Связи всего со всем, скажем так,
которые нащупывает С. Смирнов,
— в какой-то мере итог встречи
в стенах редакции,
хотя начал эту работу автор
гораздо раньше.
Жили-были три гения — наши
современники Ричард Фейнман, Сергей
Мейен и Лев Гумилев. У них разные
характеры, разные профессии и
разные судьбы, но, как нередко
случается среди гениев, они оказались
коллегами в великом деле изучения
движущих сил природы.
Фейнман был физик —
обаятельный хохмач с репутацией
возмутителя спокойствия, который все
понимает лучше, чем ему объясняют, и сам
может объяснить что угодно кому
угодно — от школьников до
генералов, от семейных проблем до
превращений элементарных частиц. В
двадцать пять лет он рассчитывал
атомную бомбу, а пятью годами позже
заслужил Нобелевскую премию, объ-
"яснив всему свету, как
взаимодействуют фотоны и электроны. С тех пор
биографии любых частиц (даже
ненаблюдаемых) изображаются
диаграммами Фейнмана, а мерой
мастерства физика-теоретика считается
умение разложить любой природный
процесс в ряд таких диаграмм —
наподобие разложения любой
функции в ряд Тейлора или в ряд
Фурье, чем гордились математики
XVIII—XIX веков.
Мейен был палеонтолог — тихий,
мудрый и веселый знаток человеческих
характеров, а также всех бывших
и нынешних растительных династий
и сообществ в их великом раз но-

на плечах гигантов
образин и всевозможных связей
между ними: силовых и генетических,
структурных и аналоговых. Он первым
заметил в эволюции листьев, семян
и шишек особую логику — столь же
ясную и самобытную, как логика
эволюции родов и семейств, локальных
биоценозов и флор, охватывающих
целые континенты.
Единственное, чего мы почти не
замечаем в медленной биологической
эволюции,— это кванты природных
полей, которыми обмениваются
развивающиеся объекты в тот момент,
когда они скачком изменяют свою
структуру и поведение. Тут
напрашивается простая аналогия: «немой»
фильм без субтитров, где герой,
услышав или произнеся некие не слышные
нам слова, вдруг совершает
оригинальный поступок. Как угадать эти
слова по поступкам?
Хорошо было молодому Фейнману:
он заранее знал, что электроны
переговариваются между собой не иначе,
как испуская или поглощая фотоны.
Но стоило физикам перейти к
«сильным» взаимодействиям между
кварками, где спектр возможных «слов»
обменного языка чуть пошире (всего-то
восемь по-разному окрашенных глюо-
нов!), как ясность понимания
существа дела исчезла. Поэтому квантовая
хромодинамика пока не достроена до
конца, и строго вычислить массу
протона, исходя из элементарных
природных констант, никто не умеет.
Столь же густой туман скрывает
происхождение цветковых растений.
Нет сомнения, что мы знаем ансамбль
их голосеменных предков. Но кто из
претендентов был реальным
родителем? Угадать это «методом тыка» не
удается. Очевидно, простой
комбинаторики тут недостаточно; надо
углубиться в более глубокую и богатую
алгебру всех обменных полей, кванты
которых перескакивали между
разными родами и семействами растений
в ключевые моменты их долгой
эволюции.
Сергей Мейен взялся за решение
этой гигантской задачи еще в
студенческом возрасте. К сорока годам
он сумел упорядочить все
разнообразие семейств голосеменных растений,
прошедших по Земле, установить их
родственные связи. Затем пришел
черед реконструкции тех квантов,
которыми растительные династии
обменивались в ходе эволюции, и тех
условий, где излучались и поглощались
такие кванты. Почему это происходило
только в тропиках? Как связаны
кванты, регулирующие эволюцию
родов растений, с теми квантами, что
влияют на эволюцию растительных
ценозов? В каком семействе
циркулировали кванты, передача которых
могла привести к появлению
первого покрытосеменного растения? Кому
следовало излучить такой квант, а
кому — поглотить его для нужного
результата «дискуссии»?
Предполагаемый ответ (вымершее
семейство беннетитовых\ перескок ге-
нов-репрессоров из женской части
генома в его мужскую часть)
появился в начале восьмидесятых годов,
когда автору было под пятьдесят.
Это почти молодость — для
палеонтолога; но жить оставалось
считанные годы... Мейен не дожил до
подтверждения большинства своих
гипотез. Как бы он порадовался сейчас,
когда его братья по мысли уверенно
исследуют переходы не только между
растениями разного «пола», но и
между разными их «возрастами»,—
например, между спорофитом и гамето-
фитом папоротника, между пыльцой
и деревом сосны или гинкго. А что
будет, если такие рассуждения войдут
в моду среди зоологов,— например,
когда энтомологи разработают
строгое «исчисление» фаз развития
насекомых и квантов, излучаемых на
стыках этих фаз?
Аппетитно все это звучит. Но уж
очень сложны оказываются почти все
биологические феномены для такого
«физикалистского» анализа. Найти бы
пример попроще — вроде цветков
и семян гороха, в генетике которых
Мендель разобрался «на глазок»
задолго до выяснения геометрии
хромосом и строения молекул ДНК... Где
в природе известны примеры столь же
простой эволюции?
Вспомним третьего из наших ге-
23

и
:£\
ии
роев — самого долговечного из них,
но, пожалуй, наименее влиятельного
пока в ученых кругах. Ведь Мейен в
35 лет уже слыл в кругу коллег
патриархом и пророком,
замечательным энциклопедистом и неистощимым
изобретателем новых идей — в одном
лице. Гумилев же в свои 35 лет
считался аспирантом, не сделавшим
ни единого открытия; да и какие
открытия могут быть у историка в столь
юном возрасте?
Позади был один лагерный срок —
«за папу»; впереди маячил другой —
«за маму>, и ясно было: ничего в этом
мире нельзя назвать своим, кроме
своей мысли! Поступки, порожденные
этой мыслью, принадлежат уже не
тебе, а окружающим людям — если,
конечно, они имеют цену и для них,
а не направлены лишь иа твое
выживание... А если обмен такими
поступками идет интенсивно — как было на
фронте, под Берлином? Тогда
совершаются коллективные подвиги; все,
причастные к ним, становятся
«братьями по судьбе> или (по-научному)
членами одного консорция. Сколько
раз такой консорций становился
ядром нового народа!
Может быть, только так они и
возникают — новые народы? Это надо
проверить на известных фактах
всемирной истории. Если все подтвердится,
тогда история народов станет столь же
ясной и привычной, как история
персон, известная со времен Саргона
Аккадского!
Прошли годы. Гипотезы Гумилева
подтвердились; вышли из печати его
книги. Пришла к ученому известность,
в последние годы — даже слава.
Однако большинство
коллег-историков поныне не торопится признать
новую теорию происхождения
народов — этногенез. В чем тут дело?
Не в том ли, что эволюционную
схему Гумилева никак нельзя назвать
«дарвинистской>? Конкуренция
этносов и «естественный отбор> среди них
играют в этой модели минимальную
роль. Гораздо важнее оказывается
процесс сплочения пестрой массы
активистов — «пассионариев» в
консорций и новый вид сим биотического
взаимодействия между ними,
сводящегося к обмену подвигами и
социальными ролями.
Среди биологов такие воззрения
присущи скорее экологам, чем
систематикам. Есть экологи и среди
историков — это обществоведы. Но в СССР
им было строго указано: считать
единственным фактором социальной
эволюции внешнее воздействие
экономической стихии! Поиск внутренних
законов роста и упадка народов,
государств или цивилизаций был
объявлен «буржуазной лженаукой». А что
творилось на Западе?
Там один богатырь — Арнольд
Тойнби — создал модель
цивилизации как саморазвивающегося объекта,
ио не встретил поддержки в рядах
коллег. «Наша наука —
эмпирическая! Мы исследуем источники,
написанные в определенную эпоху.
Связь между разными эпохами в
источниках не отражена — значит,
и нам не подобает о ней
рассуждать!» — такие заявления можно
услышать в кулуарах любой
конференции историков, будь то в Москве,
Оксфорде или Бомбее.
Было время — тот же настрой
преобладал в кулуарах биологических
конференций. Но потом появились
дарвинисты. Они взломали лед
барьеров между разными возрастами
земной биосферы, поставили изучение
эволюции в центр биологической
науки, но (в отличие от
всеведущих марксистов) не сумели
придумать универсальную схему природной
эволюции видов и высших таксонов.
Так в рядах биологов-теоретиков
осталась незаполненная экониша, и
разговоры о «недарвиновской»
эволюции не утихали в течение ста лет;
впрочем, без заметного успеха.
В семидесятые годы Мейен
предложил комплексную гипотезу
«биологического рефрена» — некой
целостности, объединяющей наблюдаемую
структуру таксона с направлением
возможной эволюции этой структуры.
Например, кожная чешуя далеких
предков превратилась у одних
потомков в зубы (так было с акулами),
у других — в перья, колючки или
шерсть. Все эти возможности были
записаны где-то в генах, а удары
внешней стихии вызывали считывание
этой записи — одновременное и
независимое в разных таксонах,
связанных дальним родством.
К сожалению, геологическая
летопись не сохраняет сложные молекулы.
Мы не можем проследить за
изменением генома при переходе от
древних ящеров к птицам или даже
сравнить геномы мамонта и слона. На-
.

против, историческую летопись пишут
люди; они предпочитают фиксировать
не стабильное положение дел, а резкие
изменения привычного порядка.
Поэтому Гумилев имел достаточно
фактов для проверки своей модели
этногенеза — первой динамической модели
«исторического рефрена», как мог бы
назвать ее Мейен.
Мог бы, но не назвал, ибо о теории
Гумилева знал лишь понаслышке. Они
встречались дважды — в гостях у
общих знакомых, но не в обстановке
научного семинара, где можно
проследить развитие мысли собеседника.
К тому же оба героя не обладали
смолоду даром Фейнмана или Ландау:
вслух задавать самые трудные
вопросы, шокируя окружающих, но
упражняя и демонстрируя свой
интеллект. Да и не способствует
«академическая» атмосфера развитию
такого дара; тут полезнее оказывается
мудрость молчания. Поэтому так
редко рождались у нас новые научные
школы и так слабо
взаимодействовали школы старые... Автор этих строк
мечтал когда-то послужить
связующим звеном между Гумилевым и Мей-
еном, но не успел. Гумилев был
уже «на излете», а Мейен —
предельно занят изобретением и
проверкой собственных эволюционных
гипотез. Не мог он с ходу освоить
результаты Гумилева, использовать их
как полигон для проверки своей ре-
френной концепции, хотя этногенез
наблюдался в десятках исторических
примеров, с начала и до конца.
А если еще рассмотреть его сквозь
призму диаграмм Фейимана...
Сделаем это! Вспомним, что по
схеме Гумилева (подробно описанной в
«Знание — сила», 1991 год, № 7) цикл
этногенеза состоит из четырех этапов.
Их начала отмечены образованием
консорция, формированием этноса,
расколом консорция и образованием
державы. Ее распад вследствие
общего безразличия подданных означает
конец этногенеза.
Согласно догматам квантовой
физики, всякое качественное изменение
строения и поведения природной
системы связано с излучением или
поглощением ею квантов разных полей.
Обычно они циркулируют внутри
системы, обеспечивая ее целостность,
и не наблюдаемы извне; но в момент
«фазового перехода» они могут
покинуть систему, либо ворваться в нее.
Что же именно происходит в начале
разных фаз этногенеза?
Начнем с образования консорция.
При этом появляется новый стереотип
поведения самых активных персон —
«пассионариев». Они вдруг начинают
любить ближнего, как самого себя,
и на этом основании равно готовы
рискнуть своей жизнью ради спасения
товарища, либо потребовать от своих
товарищей таких же жертв. Конечно,
такой стереотип не может охватить
все население. Его равновесное
большинство (так называемые
«гармоники») ждет, пока бурное
взаимодействие пассионариев завершится
оформлением нового общественного
порядка, в котором всяк сверчок будет
иметь и знать свой шесток. С
момента такого упорядочения начинается
вторая фаза этногенеза: теперь все
главные социальные роли «застыли»,
хотя прежде пассионарии регулярно
обменивались ими в ходе своих
подвигов.
Итак, рождение консорция
предполагает забвение участниками этого
процесса некоторых изначально
очевидных различий: «Все мы — братья!»
Физики изображают такой переход
исчезновением,— точнее, возгонкой —
некоторого конденсата
системообразующих полей. Взаимодействие
глубинных императивов человеческого
поведения с таким конденсатом
порождает у человека-участника
ощущение различий между окружающими
его индивидами; возгонка конденсата
создает чувство общей
«одинаковости» — братства.
Ясно, что возгонка требует
значительного нагрева, то есть
совместной активности множества
пассионариев. Поэтому всякий консорций
начинает свою биографию с
коллективного подвига — будь то изгнание
царей из Рима, завоевание Англии
нормандцами или обособление
Владимирской Руси от Киева в середине
XII века.
Формирование этноса имеет
противоположный термический эффект:
ансамбль социальных ролей переходит
из прежнего газообразного состояния
в устойчивую «кристаллическую»
структуру. При этом кинетическая
энергия человеческого поведения не
расходуется, а выделяется, создавая
ощущение комфорта и уверенности,
в первую очередь у молчаливого
большинства населения. Римляне отметили
25

Ou
эту фазу постройкой Храма
Согласия плебеев и патрициев. Англичане
отметили ее Великой хартией
вольности, адресованной «всем
свободным людям». Москвичи и тверичи в
начале XIV века перестали покорно
ждать очередного ханского решения
о великокняжеском ярлыке, вместо
этого они повели коллективную борьбу
мечом и гривной за право возродить
«Святую Русь».
Переход этноса в его третий
возраст (раскол консорция) кажется
полной противоположностью первой фазе
этногенеза. Конденсат «культуроген-
ных» полей восстанавливается:
пассионарии вновь обретают свой
временно погасший индивидуализм и
начинают наперегонки строить разные
варианты светлого будущего.
Вспыхивают разногласия, начинается
«дарвиновский» отбор. Кто играет в нем
роль арбитра? Конечно, молчаливое
большинство гармоников: оно упорно
хранит основы общественного
порядка, заложенные консорцием
пассионариев, позволяя достраивать их лишь
немногим «избранникам судьбы».
Таковы Цезарь и Август — в Риме,
Эдвард IV Йорк и Генрих VII Тюдор —
в Англии, а в круговерти
российских смут — Филарет Романов
и Петр 1.
Все прочие — «лишние вожди» —
беспощадно извергаются вовне
устроенного общества. Казаки покоряют
Сибирь вдали от начальственного ока;
беглые марианцы во главе с Серто-
рием оккупируют Иберию и создают
там дубликат Римской державы;
английские протестанты осваивают
Северную Америку.
Кстати, это важный,— возможно,
даже главный — пример
динамической связи между разными этноге-
незами во всемирной истории. Ведь
многие пассионарии, отвергнутые
своей родиной в пору ее раскола,
вливаются в новые консорции,
рождающиеся в той же ойкумене или
рядом с нею. Отверженные римские
республиканцы, возглавив борьбу
италиков за гражданские права,
сделались затравкой нового «имперского»
этногенеза в Риме. Четырьмя веками
позже — в эпоху кризиса империи —
разочарованные имперцы влились в
ряды христиан и основали новый этнос
«ромеев» — творцов Византии.
Андрей Боголюбский — «лишний князь»
Киевской Руси — стал
отцом-основателем Руси Владимирской, а через
четыре столетия лишний в Москве
атаман Ермак сделался в Сибири
символом обновленной России. Еще
четыре века спустя битые и
гонимые диссиденты не нашли убежища
в пределах СССР, но они
замечательно обогатили культуру Европы,
США и других заморских стран. Кто
знает, какие консорции вырастут на
этой почве в XXI веке?
Итак, рассеяние культурного
генофонда за пределами этнической
родины — характерная черта третьей
фазы этногенеза, в отличие от его
первой фазы, ибо коисорций склонен
поглощать культурных доноров со
стороны. По аналогии можно
предположить, что культурный эффект
четвертой, державной, фазы окажется
противоположен эффекту второй фазы
этногенеза, когда гармоники успешно
сотрудничали с пассионариями в
построении нового общества.
Действительно, в четвертой фазе все уже
построено, и все строители сделались
лишними людьми. Застывшая
государственная система требует от
подданных только повиновения, не
отличая честного работягу-гармоника от
приспособленца — «субпассионария»,
готового делать все то и только то,
что легче делать, чем не делать. Так
начинается атрофия этнического
единства. Противодействовать ей некому,
ибо немногие уцелевшие пассионарии
либо стали правителями, сросшись
с государственной машиной, либо тихо
игнорируют ее, углубившись в научное
или художественное творчество. Увы,
хорошо знакомая нам картина застоя!
Почему мы не наблюдаем ее в
биосфере? Почему этносы деградируют
почти с такой же скоростью, с какой
они формировались, но многие
биологические виды, возникшие за
тысячелетия, процветают в течение
миллионов лет? Вообще, виды кажутся
генетически бессмертными; они гибнут
только в экологических катастрофах,
когда разрушаются от внешних
причин природные биоценозы. Но ведь
держава — тоже ценоз, только в
ноосфере! И, очевидно, цеиоз
принципиально недолговечный: он живет не
дольше трех веков, а затем либо тихо
исчезает, истощаясь, либо
перерождается в ходе социальной катастрофы
(сиречь революции), обретая новую
жизнь на столь же недолгий срок.
Так бывало в Китае и в Египте,
26

в Англии и на Руси. Державы
эфемерны; народы живут дольше, но они
не умеют миновать державную фазу
этногенеза и в ней совершают тихое
самоубийство путем
«субпассионарного дрейфа» — когда подонки вытес-*
няют работяг, общество рушится само
собой.
А вот «мировые религии»
существуют гораздо дольше. Тридцать веков
иудаизма, двадцать пять веков буд-«
дизма, двадцать веков христианства,
четырнадцать веков ислама, и не вид-'
но им конца, хотя не уцелел ни.
один этнос — свидетель рождения
этих вероучений. Даже арабы в
разных концах Средиземноморья успели
сделаться так же мало схожи между
собой, как разные славянские народы.
Но свое культурное единство они
сознают и упорно хранят. Видимо,
так же сознавали свое единство
в Египте поклонники Птаха и Сета,
Амона и Исиды; их деятельность
удерживала страну от распада в
чехарде династий на протяжении
тридцати веков, до прихода эллинистов.
Католическое единство сохраняло
Западную Европу как целостность
в течение двенадцати веков; только
в эпоху Реформации роль
хранителя перешла к интернационалу
ученых и техников, который сам
насчитывает сейчас не менее двадцати пяти
веков непрерывной культурной
традиции.
К сожалению, никто из
многочисленных историков церкви (клириков
и мирян, верующих и неверующих)
не создал пока динамическую модель
развития самого вероучения; все
исследователи скатывались либо к
описанию истории учреждений, либо к
деяниям отдельных персон или
этносов в рамках единой цивилизации,
движущие силы которой непонятны
нам. Может быть, ученым мужам
легче постичь историю самой науки?
Жаль, что ее развитие было по-
настоящему замечено только в нашем
веке — когда поголовье тружеников
науки составило десятую часть
населения, а темп смены научных парадигм
сравнялся с темпом смены
человеческих поколений. Благодаря усилиям
Томаса Куна половина творцов
«квантовой революции» в физике успела
(пусть на старости лет) рассказать
свои воспоминания о героической
эпохе. Увы, мы не можем сравнить
исповеди Дирака и Гейзенберга
с отсутствующими мемуарами
Эйнштейна и Планка, Максвелла и Фа-
радея, Ньютона и Лейбница,
Архимеда и Демокрита. А если бы могли,
тогда, возможно, мы понимали бы
развитие нестареющей земной науки не
хуже, чем понимаем историю народов
Земли или историю элементарных
частиц в вакууме. Не зря Сергей
Мейен внимательно следил за
скромными успехами науковедения, сам
регулярно перечитывал и передумывал
классиков и подталкивал в эту сферу
многих своих знакомых.
Но если мы не можем обозреть
историю иауки в масштабе веков,
попробуем сделать это в масштабе
десятилетий. Рассмотрим в
подробностях «квантовую революцию»
двадцатого века и попробуем выделить
в ней этапы, подобные гумилевским
фазам этногенеза.
Начнем с 1913 года, когда молодой
Нильс Бор опубликовал первую
статью с объяснением атомных
спектров на основе квантовой структуры
излучения (по Эйнштейну) и
планетарной модели атома (по Резерфор-
ду). Вдруг сложились воедино все
части атомной головоломки, и
физикам стало ясно: есть оригинальная
модель атомного мира! Надо
применять ее везде, где получится, и
заодно уяснять себе ее основы,
приближая теорию Бора к студенческому
уровню понимания. Консорций
адептов новой теории получил имя
«Копенгагенская школа». Он бурно
развивался до 1927 года, пока Гейзен-
берг и Дирак, Шредингер и Паули
не завершили синтез главных понятий
квантовой механики — соотношение
неопределенностей и волновую
функцию, алгебру операторов и принцип
дополнительности.
Значит, фаза консорция длилась
у квантовых физиков примерно
пятнадцать лет. За нею наступила
двадцатилетняя эпоха массового
применения новой теорий: предсказание
и обнаружение новых частиц материи,
изучение структуры и энергетики
атомного ядра, пуск первого
ядерного реактора и первые атомные
взрывы. После них в сообществе
физиков наступил раскол.
Еще в 1944 году Шредингер
опубликовал еретическую книгу «Что
такое жизнь?». Он первый
решительно эмигрировал из опошленного
милитаристами рая теоретической фи-
I -*
1 о-
27

1 о.
зики на новый континент
молекулярной генетики, прихватив с собою весь
арсенал физических методов. За ним
уплыли будущие нобелевские
лауреаты — Макс Дельбрюк и Макс
Перутц, Фрэнсис Крик и Мори
Уилкинс.
Но не опустел и физический
континент. Здесь изучение атомного ядра
сменилось в конце сороковых годов
изучением элементарных частиц, и
пальму лидерства перехватила
молодежь — Фейнман и Швингер, Янг
и Ли, а потом их ученики — Гелл-
Мани, Вайнберг и Глэшоу, Абд-ас-
Салам и Хуфт, Хокинг и Бьоркен.
Назвать эту «могучую кучку» новым
консорцием, пожалуй, нельзя: основы
теории казались ясны всем творцам,
речь шла лишь о достройке удачно
заложенного здания. Не было среди
теоретиков и борьбы за выживание,
все работали совместно, как члены
одного научного «этноса».
Процветание длилось чуть более тридцати лет.
Тем временем квантовая физика
неуклонно ветвилась: из нее
выделялись физика твердого тела и физика
больших молекул, радиационная
химия и радиационная хронология,
квантовая астрофизика и т. д. На
глазах у здравствующих
отцов-основателей (но уже без их участия)
их любимое детище повышало свой
таксономический ранг: из видов — в
роды (не позднее 1950 года, когда
прекратилось общение биофизиков с
астрофизиками), из родов — в
семейства (не позднее 1965 года, когда
«кварковая» физика отделилась от
физики «слабых» взаимодействий).
Наряду со стихийным
экологическим дрейфом в физике действовали
сознательные центростремительные
силы. Теоретики упорно боролись за
«малое», «большое» или «великое»
объединение многих или всех
феноменов квантового микромира. Одно
время успех этих трудов казался
несомненным. В 1967 году Вайнберг,
Салам и Глэшоу сумели теоретически
объединить «слабые» и
электромагнитные взаимодействия элементарных
частиц, а вскоре их преемники
охватили единой теорией также «сильные»
Согласно догматам квантовой физики,
всякое качественное изменение строения и
поведения природной системы связано с
излучением или поглощением ею квантов
разных полей. Похожие процессы можно
выделить в разных фазах этногенеза.
взаимодействия между кварками.
Общественность ликовала: в 1979 году
троих теоретиков увенчали
Нобелевской премией, не дожидаясь, пока
эксперимент подтвердит их
замечательно красивую теорию. В 1983 году
это произошло, и все стали ждать,
когда же предсказанный распад
протона подтвердит «большое»
объединение слабых, сильных и
электромагнитных взаимодействий.
Прошло еще десять лет, но чуда не
случилось. Распад протона, видимо,
слишком редок, его не обнаружить
даже многолетним наблюдением
многотонных масс воды. Обеспечивающие
этот распад векторные частицы X и У
слишком массивны, чтобы родиться в
наших ускорителях или в ливнях
космических лучей. Кажется, здесь
теоретическая физика впервые
оторвалась от своего экспериментального
пьедестала. Это, несомненно,
экологический кризис, чреватый катастрофой:
естественное развитие самых
красивых ветвей физики может
остановиться, если природа не будет в этом
участвовать! Не превратится ли
теоретическая физика в еще один раздел
абстрактной математики? Или
набравшие инерцию самостоятельного
мышления теорфизики перескочат из
отощавшей сферы элементарных
частиц на какое-то новое, еще
нетронутое пастбище, например в теорию
биологической эволюции?
Не будем прогнозировать неясное
будущее; нам важнее отметить другой
научный феномен. Пока одна группа
теоретиков моделировала известные
реакции между элементарными
частицами, наводила порядок в их
разнообразии и получала за это Нобелев-
28

ские премии, тем временем в
середине семидесятых годов другая
группа физиков углубилась в
математическую суть событий, происходящих
в квантовом вакууме. Не
ограничивая себя узкими рамками трехмерного
пространства и одномерного времени,
новый консорций «суперфизиков»
создал в своей вечной науке новый
рефрен — изучение геометрических
свойств тех многомерных миров, где
умещаются модели физических частиц
со всеми их симметриями.
Например, совокупность частиц,
обслуживающих тяготение,
подчиняется такой симметрии, которая
вписывается только в десятимерное
пространство. Значит, там их и надо
размещать. Если зоопарк сильных
взаимодействий удобнее всего
вкладывается в двадцатишестимерное
пространство, пусть так и будет! А что
многомерные объекты неузнаваемо
вырождаются при проекции в
четырехмерное пространство-время, это не
беда. Все равно в физических наблюде-
По замыслу нашего художника, эти
фотографии иллюстрируют основную мысль
автора: любой природный процесс имеет свою
логику.
ниях измеряются только некоторые
числовые характеристики
недоступных взору геометрических
суперобъектов.
Так физик-наблюдатель
уподобляется пушкинскому Сальери, г физик-
теоретик — Моцарту: первый
проверяет алгеброй измерений и
расчетов ту геометрическую гармонию,
которую должен угадать второй. Оба
сословия — «сальеристов» и «моцар-
тистов» — вместе образуют замкнутый
ценоз, потребляющий пищу двух
сортов: математические понятия
современной алгебры и топологии, а также
экспериментальные данные, они
поступают в основном с ускорителей
физических частиц. Нехватка одного
вида пищи успешно восполняется
другим ее видом. В последнее
десятилетие консорций суперфизиков жил
в основном на математической диете,
используя экспериментальную физику
лишь как субстрат, ибо ни одну из
предсказанных «суперсимметричных»
частиц наблюдать пока не удается.
1 Оч
ф О*-
—
29

I
■ з
a, о-
Однако консорций суперфизиков
бурно развивается по своей
«недарвиновской» траектории. Каковы законы этой
эволюции? В каких терминах
описывают ее сами физики?
Основные понятия и здесь восходят
к Фейнману. Каждая его диаграмма
изображает одну из возможных
траекторий природного процесса с
известным началом н концом. Главный
тезис Фейнмана состоял в том, что
все возможные траектории
реализуются одновременно: природный
процесс идет не по одной траектории,
а по всем возможным траекториям
сразу. При этом возможные
траектории легко отличить от невозможных:
известный функционал действия
принимает на каждой возможной
траектории экстремальное значение.
Изучая замкнутые системы, физики
пренебрегают большинством
экстремальных траекторий, ограничиваясь
лишь минимальными (которые
изображаются «ямками» на гладком графике
действия). Но когда речь заходит об
открытых системах (которые
поглощают кинетическую энергию извне
либо излучают ее, изменяя свою
структуру), тут уж пренебречь
траекториями экстремального действия
никак нельзя. Наряду с «ямками»,
важны становятся «седла» и «холмы» на
графике действия. А значит,
проявляются топологические связи между
ними, описываемые «теорией Морса»...
Именно в такой ситуации работает
каждый эволюционист — физик,
биолог, историк или науковед. Выписать
явную формулу действия в своей
задаче он зачастую не может. Теория
подсказывает лишь общее
соображение: действие является многочленом
от всевозможных «токов», то есть
качественных изменений в структуре
и поведении изучаемой системы.
Сами токи и любой.многочленлт них.
обладают определенной симметрией,
ее изменением означает, перестройку
системы. Вспомним, что симметрия
всякого объекта о-писывается некой
алгебраической группой, поэтому
любой эволюционный процесс выглядит
(в глазах математика) как цепь
скачков от одной группы к другой.
Такие скачки описываются строгим
алгебраическим языком
«представлений групп». К тому же, на взгляд
физика, скачки симметрии
«небесплатны»: каждый из них связан
с излучением или поглощением
кинетической энергии. Мы наблюдали это
на стыках разных фаз этногенеза и в
истории квантовой физики.
Траекториями экстремального, но не
минимального действия при этом
оказывались биографии пассионариев.
Очень важно, что
удачники-пассионарии во всех случаях образуют
консорций — сложную физическую
среду, мало похожую на обычный газ,
а скорее — на жидкость, способную
течь, замерзать и таять, испаряться
и конденсироваться, намагничиваться
и вступать в химические реакции с
внешней средой (то есть с
гармониками, субпассионариями и
пассионариями своего этноса или
этносов-соседей). Все пассионарии сознают
важность такого взаимодействия для себя,
но не многие сознательно исследуют
его и готовы говорить о нем. Не найдем
мы подобных признаний в трудах
Гумилева, очень мало их даже в
честных и едких автобиографиях Ричарда
Фейнмана или Джеймса Уотсона.
Возможно, Нильс Бор и Сергей Мей-
ен могли бы написать или рассказать
нечто подобное. Но оба они едва
дожили до «возраста мемуаров» и ие
успели сообщить потомству, каково это,
стоять на плечах гигантов, когда ты
сам — гигант. Дело тут даже не в
эмоциях, а скорее — в самой технике
«монтажа» новых научных^онятий из
«сырья», доставшегося тебе от
собратьев по мысли, зачастую от твоих
же современников, друзей или
конкурентов в научном поиске. Творец-
пассионарий в любом случае изменяет
симметрию той понятийной сферы, в
которой он работает. Но явно и
подробно описать, пусть в обыденных
или литературных терминах, группу
симметрии до и после творческого
вмешательства — это мало кому
доступно и еще менее кому охота, будь
то сами творцы науки или науковеды.
Даже когда это получается (как
у Сергея Вавилова — в биографии
Ньютона, у Констанции Рейд — в
биографии Гильберта, у Даниила
Данина — в биографиях Резерфорда и
Бора) , все равно рассказ сводится к
деятельности одного героя на общем
фоне, к описанию одной траектории
экстремального действия. А ведь таких
траекторий много, все они — разные,
и важнее всего — взаимодействия
между ними! Без столь полной
картины не понять, как работает консор-

ций пассионариев, видимо,
сложнейший из физических объектов,
доступных современной науке. Самым
удобным для изучения примером кон-
сорция кажется научный ценоз —
совокупность творцов науки и
циркулирующих между ними идей.
Разобравшись в их динамике, - благо, тут
нам не грозит дефицит
экспериментальных данных,— можно на новом
уровне понимания перейти к
моделированию исторических ценозов
(этносов и держав, партий и церквей),
а потом либо одновременно с этим —
к моделированию биоценозов и
таксонов биосферы.
Может быть, Мейен интуитивно
угадал неизбежность и единственность
столь трудного пути к своей главной
научной цели? Не оттого ли он шел'
к ней не торопясь, стараясь вклю-i
чить в свой невидимый колледж как"
можно большее число не согласных
между собою мыслителей прошлого
и настоящего?
Может быть, этот же трудный путь
познания предчувствовал и Фейнман?
Не потому ли он с одинаковой
охотой включал в автобиографию
эпизоды логического научного вывода
или рутинных вычислений, вдруг
завершенных вспышкой прозрения сути
дела, или банальные сценки
человеческого общения, почему-то
приводившие героя к очередному научному
вдохновению?
Может быть, так же смотрел на
развитие науки и Гумилев? Не потому
ли он считал лагерный опыт общения
с разноплеменными зэками столь же
полезным для себя, как петербургская
аспирантура или археологические
экспедиции в бескрайнюю степь, чье
очарование неведомо большинству
кабинетных ученых?
Возможно, все так и было. Узнать
это наверняка можно лишь одним
способом,— самому пройдя сходный
путь от начала до конца. И лучше не
в одиночку, а в составе консорция,
позволяющего личности истратить
свои силы с наибольшим эффектом.
Ведь понять консорций невозможно,
пока сам не побываешь внутри него,
а потом ие рассмотришь его труды
и дни со стороны, не забывая тех
чувств, которые ты испытывал,
находясь внутри. Принцип
дополнительности Нильса Бора и «принцип
сочувствия» Сергея Мейена в равной
мере рекомендуют такой подход. 0
а
S
S
2
ш
и
CQ
О
CQ
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
' о-
о о-
Против холода
и жары
В Венгрии создан парник,
который «питается»
термальными источниками. Шатер
его состоит из двух слоев,
а между ними впрыскивают
теплую воду. Таким образом
суммарные энергетические
расходы сокращаются на
пятьдесят—шестьдесят
процентов по сравнению с
традиционным парником.
Результаты нововведения
оказались настолько
успешными, что даже пришлось
построить завод по выпуску
таких шатров.
Сооружение понравилось
и предпринимателям из
арабских стран, которые
установили, что эта
конструкция может выполнять и
обратную работу — в жаркой
пустыне водный экран будет
уже не нагревать, а
остужать.
Кораллы
в бассейне
Одна из функций
кораллов — очищать морскую
воду, но их становится все
меньше и меньше из-за
безжалостного уничтожения
для нужд ювелирной
промышленности. Вот почему
группа французских ученых
под руководством
профессора Жана Жубера из
университета в Ницце собрала
много кораллов из южной
части Индийского океана и
Средиземного моря и
поместила их в бассейн емкостью
сорок тысяч кубометров
воды.
Предыдущие опыты по
искусственному выращиванию
кораллов оказались
безрезультатными.
Теперь, чтобы не нарушить
естественную очистку
морских вод, можно будет
предоставить индустрии
большое количество
искусственно выращенных кораллов
и тем положить конец
безоглядному их
уничтожению.
31

ВО ВСЕМ МИРЕ
Как и люди
Оказывается, морские
млекопитающие* страдают от
некоторых человеческих
болезней. И не только
страдают, но и поддаются
лечению теми же самыми
лекарствами, которыми
лечат людей. Доктор Нейлан
Ведрос из Школы
общественного здравоохранения
при Калифорнийском
университете, занимающийся
исследованием вопросов
иммунологии морских
млекопитающих с целью их
выживания при инфекционных
заболеваниях, сказал, в
частности, что
калифорнийские морские львы и южные
котики, которым сделали
прививку вакцины против
спинномозгового менингита,
получившей лицензию на
применение ее для лечения
людей, реагировали на нее
точно так же, как и люди.
«Мы были очень
удивлены»,— добавил Ведрос
Кроме того, участившиеся
случаи заболевания морских
львов сальмонеллезом
(кишечное заболевание,
вызываемое особым родом
бактерий — сальмонеллой)
совпадают со значительным
распространением этой
болезни среди жителей
штата Калифорния.
«Люди думают,— сказал
Нейлан Ведрос,— что в
океан можно безнаказанно
выбрасывать различные отходы
в надежде на то, что они
растворятся в соленой воде,
но некоторые бактерии,
находящиеся в отходах,
какое-то время остаются
живыми. И этого вполне
достаточно для включения их в
пищевую цепочку морских
животных».
о
О
О
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Гидроэнергетика
тоже «не без греха»
Сотрудники
государственного Института
пресноводных исследований в
канадском городе Виннипеге,
возглавляемые Джоном Рад-
дом, изучали проблему
загрязнения атмосферы
газами, выделяющимися с
поверхности водохранилищ,
входящих в систему
энергоснабжения страны.
На примере
водохранилища* Сидар-Лейк в
провинции Манитоба они
установили, что масса двуокиси
углерода и метана, известных
своим «парниковым
эффектом» и образующихся при
разложении затопленных
почв, лесов и торфяных
болот, близка к той,
которую «производит»
работающая на угле
электростанция, производящая столько
же электроэнергии, что и
ГЭС при этой плотине.
На каждый выработанный
на ГЭС Сидар-Лейк
киловатт-час энергии приходится
около килограмма двуокиси
углерода. Примерно то же
можно сказать о средней
тепловой электростанции.
«Парниковый эффект» тот
же, что и при сжигании
каменного угля на тепловой
станции; он сохраняется в
течение по меньшей мере
пятидесяти лет. До сих пор
выброс «парниковых» газов
на ГЭС не учитывался при
оценке влияния таких
энергоустановок на климат.
Альпы без снега?
Снежный покров в Европе
за восьмидесятые годы
нашего столетия
сократился на шесть — тринадцать
процентов. Очевидная тому
причина — процесс
глобального потепления. Особенно
серьезно он сказывается
на горных районах.
Выработан прогноз, согласно
которому многие районы Альп
через двадцать — тридцать
лет могут оказаться
бесснежными. Это привело бы к
закрытию горнолыжных
курортов, служащих местом
отдыха для сотен тысяч
европейцев и местом работы —
для тысяч обитателей
предгорных поселков.
Массовое таяние ледников
и горного слоя вечной мерз-
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
лоты делает многие склоны
весьма лавиноопасными и
подверженными камнепадам.
Озера, образованные
подвижками ледников и
замороженной почвой, имеют
тенденцию к внезапному
прорыву, что угрожает жизни и
имуществу туристов,
альпинистов и владельцев
недвижимости в населенных
пунктах, расположенных на
склонах. Изменение климата
также усугубляет проблему
кислотных дождей, тяжело
сказывающихся на горных
лесах. Ученые опасаются, что
в горах Южной и
Центральной Европы может
произойти широкомасштабное
обезлесение.
Переливание крови...
орлану
Ветеринары Центра живой
природы в американском
штате Вирджиния недавно
провели необычную
операцию по переливанию крови,
чтобы спасти жизнь
шестимесячного белоголового
орлана, который погибал от
истощения. Во время этой
операции ветеринары
впервые ввели кровь
непосредственно в костный мозг
птицы.
Такая методика,
разработанная для недоношенных
детей, чьи вены слишком
тонки для обычного
переливания крови, поддержала
жизнь птицы, пока
медперсонал готовил для нее
дополнительное питание и
питье. Центр с успехом
применял эту методику и на
других птицах, в том числе
на ястребах и совах.
Выздоровевшего орлана
научили есть натуральную пищу,
чтобы он не погиб от голода,
когда его выпустят на волю.
32

беседы о социологии
К сожалению, новых работ о социальной структуре советского (и уж тем более
постсоветского) общества крайне мало. К счастью, международный научный центр
(Интерцентр, о котором мы уже писали), действующий в Москве, стимулирует
исследования именно в этой сфере. Предлагаемая статья — часть такой работы.
Многое в ней найдет горячий отклик у одних и вызовет резкое сопротивление
других — актуальный материал часто придает ученому запал публициста.
В ближайших номерах мы обсудим ключевые положения статьи.
ф О-
is
Е. Стариков
Российское общество
после одной перестройки
и двух путчей
Вступление к анализу социальной структуры
Стержень происходящих в нашей стране изменений — это переход от
экономики, основанной на принудительной силовой перекачке государством
ресурсов, к экономике, основанной на рынке. То есть государственная
редистрибуция — неэквивалентное, властно политическое перераспределение
продукта «по вертикали»' — должна смениться эквивалентным обменом
«по горизонтали». Соответственно, происходит и принципиальное изменение
в самой сути отношений социальных.
Внеэкономический, властно политический, силовой характер перекачки
продукта с одного иерархического уровня на другой порождал и закреплял
систему социальных рангов и статусов. Социальные группы выделялись
особыми функциями в системе перераспределения. Особые функции порождали
правовое неравенство групп. Правовое неравенство, в свою очередь, вело к
уничтожению «социальных лифтов», служащих для перехода из нижних
слоев в высшие, к замкнутости высших и низших социальных страт, которые
со временем могли превратиться в касты. Все более знаковый характер
приобретали быт и потребление элитных групп, напоминая явление,
именуемое в этнографии «престижным потреблением». В совокупности все
эти признаки дают нам ярко выраженную картину типично сословного
общества.
Возникает вертикально-пирамидальная система отношений личной
зависимости, в которой, по словам Монтескье, «всякий тиран в то же время и
раб». А рынок невозможен без юридического равенства субъектов
собственности. Экономика, основанная на рыночном обмене, в корне меняет принцип
структурирования общества: из сословного общество становится классовом.
Тут главное — отношения частной собственности. «Государственная
собственность» (если ее вообще можно назвать собственностью) в принципе
не может дать классового общества, ибо выбивает из-под ног общественных
классов их главный классообразующий признак. Такое общество может
быть только сословным.
Процесс перехода от доклассового, сословно-кастового советского
общества к обществу классовому отличается весьма специфическими чертами.
Общество маргиналов
Прежде всего происходит тотальная маргинализация практически всех
социальных групп. Маргинализация сама по себе — это и не плохо, и не
хорошо, это просто переход людей из одних социальных групп в другие.
Обществ без маргиналов не бывает, даже в социумах с жестко фиксированной
2 Знание—сила № 7
33

о
наследственной социальной структурой всегда были социальные
перемещения, вызванные, например, войнами. Оценить этот процесс можно, лишь исходя
из общего социального контекста.
Сейчас то, что именуется социальной структурой российского общества,
представляет собой своеобразную социальную суспензию — дисперсную
систему, в которой турбулентные течения носят по воле волн обломки
g.1 прежних, доперестроечных социальных групп, формируя из них нестабиль-
«J ные социальные тела. И поскольку ныне понятие «маргинализация»
покрывает практически все наше общество, в том числе и его элитные группы,
выделять маргиналов как особый структурный элемент, противоположный
«немаргиналам», уже не имеет смысла.
Сползание всего общества постоянно пополняет группы, балансирующие
«на краю» производственного процесса и социальной структуры, а также тех,
о|- кто находится за пределами самой дальней социально-экономической
периферии, то есть за пределами общества. Так что особой строкой в нашей
социальной структуре следует выделять не маргиналов «вообще», а именно
g 11 эту их фракцию люмпенов, куда входят (частично или полностью) пауперы,
х S | безработные, мигранты, беженцы, уголовники.
Отсюда следуют и все прочие характеристики процесса, в котором
образуются классы в России. Границы между социальными группами нечетки,
расплывчаты, смазаны. Большинство социальных образований легко и
непринужденно переходят друг в друга и демонстрируют зачастую малосовместимые
социальные характеристики. В них нет внутреннего единства, сколько-
нибудь одинакового понимания общих интересов, возникающие классы тут же
поляризуются.
Абсолютно бессмысленно говорить о таких ничего не обозначающих
абстракциях, как «российские предприниматели и бизнесмены» (ибо
национальная буржуазия смертельно ненавидит буржуазию компрадорскую) или
«рабочий класс России» (ибо интересы рабочего, занятого в сфере высоких
технологий, прямо толкают его в сторону рынка, в то время как тот же рынок
смертельно опасен для неконкурентоспособных неквалифицированных
рабочих).
Само классообразование носит ясно выраженный криминальный
характер: возносятся наверх паразитарные, деструктивные группы и топятся те, кто
необходим для воспроизводства общества как целостного организма.
Криминальные социальные структуры в нашей стране — это не
болезненный нарост на здоровом теле общества (как, например, мафия в США)
и даже не раковая опухоль, пустившая метастазы повсюду (как в Колумбии),
а всеохватывающая сердцевинная система общественных отношений.
Вульгарная уголовщина, идущая снизу, с небывалой скоростью, в течение двух-трех
лет захватила и подчинила себе все сферы жизни общества, напрямую
сомкнувшись с уголовщиной «верхушечной», политической. Уголовщина
пронизала своей жесткой и по-своему стройной структурой всю аморфно
рыхлую социально-экономическую и политическую материю «легального»
общества.
Стремительная имущественная поляризация общества порождается не
только и не столько рыночными, сколько криминальными механизмами
классокастогенеза. Обнищание подавляющего большинства населения
уравнивает в положении самые разные социальные группы, сближая их интересы и
резко противопоставляя их интересам небольшой кучки нуворишей. Рост
ненависти к этой группе, как свидетельствуют результаты специального
опроса, обусловлен не только резким ростом имущественной дифференциации,
но и убеждением в нечестности, незаконности получаемых доходов. Об этом
свидетельствует большое число записей, обозначающих новых богачей как
«мафию», «преступников».
5 «Средний класс» — на дне
1^ В дорыночный период в России существовал огромный слой населения,
ot который представлял собой потенциальный средний класс — интеллигенция,
| * квалифицированные рабочие. Попытка этого слоя превратиться из потенциаль-
«| ного среднего класса в реальный не состоялась: весь прибавочный и значи-
34

тельная часть необходимого продукта, создаваемого наиболее
квалифицированной частью тружеников, перекачивается в карман криминал-нуворишей
или напрямую, или опосредованно — через госбюджет в виде льготных
кредитов, субсидий и субвенций. Проблемы бюджетного дефицита также
решаются за их счет. Потенциальный средний класс подвергся прямой
люмпенизации, а его новые фракции в лице фермерства, предпринимателей
малого "производственного бизнеса, инновационных фирм, независимых
конструкторских бюро сразу же оказались под сверхвысоким давлением
грабительской налоговой политики, отсутствия кредитов и производственных
площадей, рэкета чиновничьего и уголовного. Те же десять — пятнадцать
процентов населения, которые можно .отнести к среднему классу по
имуществу и доходам, обеспечивают их чаще всего не
высококвалифицированным трудом — в основном это торговцы-лавочники, обслуга «высшего
имущественного класса», высшая администрация предприятий, часть
чиновничества.
Суть социально-политической борьбы, развернувшейся после 1985 года,
составляет попытка разных социальных групп «коммерциализировать» свои
политические, социальные и материальные ресурсы. Основная борьба
сейчас ведется не между производительно-созидательными силами и силами
паразитарно-деструктивными, а между двумя блоками паразитарных сил.
Оба блока возглавляются бывшей номенклатурой: или аппаратной, держащей
ключевые позиции в законодательных, исполнительных, правоохранительных
органах, или бизнес-номенклатурой, успевшей захватить руководство в новых
коммерческих структурах.
Введение «рынка» на Руси привело к тому, что старые
перераспределительные способы перекачки продукции и ресурсов потеснены новыми, на сей
раз «экономическими» методами неэквивалентного перераспределения. Новым
каналом такого перераспределения оказалась, в частности, инфляция,
усиленно перекладывающая деньги и ресурсы из карманов одних социальных
групп в карманы других. Отношение к этой болезни общества — одна из
важнейших на данный момент характеристик той или иной группы.
Есть у нас такие «социальные тела», само существование которых возможно
только благодаря высокому уровню инфляции (компрадоры, например).
Аппаратной и бизнес-номенклатуре удалось «капитализировать» власть и
управленческие функции, институализировать коррупцию как свое право на
«взятку-налог» (под видом «лицензирования» коммерческой деятельности).
Иными словами, произошло типичное для многих стран третьего мира
становление класса «бюрократической буржуазии».
Бывшей номенклатуре удалось «капитализировать» и связи, личные
контакты, знание неформальных законов, по которым функционирует
государственный механизм. Социальные ресурсы дают им не меньшую фору,
чем материальные. Эти люди формировались как профессиональные
организаторы безразлично какого дела: музыкального фестиваля, студенческих
строительных отрядов или теперь — бизнеса. Клановая солидарность,
умение найти «своего» хоть на Камчатке — это серьезное преимущество
представителей бывшей советской номенклатуры.
Часть «традиционной» номенклатуры, не сумевшая приспособиться к
условиям «рынка» и «демократии», не способная «капитализировать» свой
прежний сословный статус, превратилась в люмпен-номенклатуру. Ее прежняя
социальная база — неквалифицированный и малоквалифицированный
пролетариат оказалась в новых условиях лишенной прежних социальных
гарантий. Миллионы людей, занятых фактически бесполезным трудом на
морально и физически изношенном оборудовании, лишились статуса
«гегемона», пусть насквозь фальшивого и иллюзорного, но тем не менее дававшего
идеологическую санкцию на доступ к государственной кормушке.
Парадокс ситуации в том, что квалифицированные работники, наиболее S
экономически продуктивные, которые составили вместе с интеллигенцией б
основную социальную базу «борцов за демократию», обнаружили после тор- I *
жества «демократов», что их экономическое положение и качество жизни в S-
целом понизились значительно сильнее, чем незавидное положение неква- ? £
лифицированных работников. Загнанные во времена «застоя» номенклатурой "s
2* 35

z
и «гегемоном» в положение наиболее эксплуатируемых доиоров-аутсайдеров,
квалифицированные рабочие и интеллигенция сделали ставку на то, что крах
тоталитаризма автоматически будет означать торжество демократии и рынка,
|| в условиях которого производственная элита (квалифицированные
работники), избавленная от необходимости содержать своим трудом нахлебников,
получит «по труду». Вышло иначе: на место старого паразитарного блока
к государственной кормушке пришел новый паразитарный блок (с включением
ряда «старых» элементов, приобретших новое качество): аппират-р-компра-
• | дорская буржуазия+«бандократия»+директорат базовых отраслей. Либераль-
•g | но-демократические и рыночные идеологемы, символы и знамена оказались
узурпированными «новым правящим классом». Обойденная и обиженная
люмпен-номенклатура пустилась в бурный флирт с чернорабочими, жителями
S! глубинки, зарубежными русскими — под лозунгами «патриотизма» и
«социальной справедливости», естественно.
Квалифицированные рабочие, интеллигенция, нарождающаяся в
тяжелейших муках национальная буржуазия, занятая в производственном секторе,
такие же мученики-фермеры обнаружили себя в ситуации крайне
двусмысленной и противоречивой. Все они вместе составляют в совокупности некий
прогрессивно-производственный конгломерат, но никак не социально-полити-
°.$\ ческий блок, осознавший свою «инаковость» по отношению к обоим парагчи-
тарно деструктивным блокам.
И хотя аутсайдеру-предпринимателю аутсайдер-коммунист «lupus est»
по определению, довольно частым явлением в «свободной России» стала
фигура «красного капиталиста», этакого Саввы Морозова, финансирующего
коммунистические организации. Среди национал-патриотов вообще и их
откровенно фашистского крыла в особенности значительное место занимает фигура
мелкого предпринимателя. Загнанными в общий тесный угол оказываются и
бывший секретарь обкома по идеологии, и бывший интеллигент-диссидент,
которого этот бывший секретарь травил при помощи «любимых органов»
Тут же бывший работник этих самых «органов», оказавшийся вдруг без
работы (что вполне уместно и справедливо), и генеральный конструктор
космической или авиационной техники (что неуместно, несправедливо и
попросту нерационально); голодный студент и не менее голодный профессор;
алкоголик-«гегемон» — лоботряс, бездельник и летун, у которого руки не из
того места растут, и тут же рядом рабочий — «золотые руки»; беженцы
из ближнего зарубежья и бывшие преподаватели марксизма-ленинизма;
отставные военные — трудяги и профессионалы и отставные военные
политработники-тунеядцы; нищие художники, у которых наличие обеда на
сегодняшний день зависит от проблематичной возможности по дешевке
продать свою картину на уличном перекрестке... Гремучая социальная
смесь, которую все больше сжимают, «прижимают», прессуют...
Ни одно из социальных противоречий, породивших октябрь 1993, не
разрешено. Расклад социальных сил все тот же. И ни те, и ни эти
«ничего не забыли и ничему не научились».
Крах супергигантизма
Самоочевидно, что социальная структура общества связана с его
экономической структурой, с входящими в нее «секторами» и «укладами».
Эти секторы отличаются друг от друга технологическим уровнем, формой
собственности, способом продуктообмена (внутренний обмен,
централизованное распределение, самые разные типы рынка).
Прежде всего выделяется централизованный, государственно-редистрибу-
тивный сектор военных, машиностроительных, базисных и инфраструктурных
отраслей. СССР как гигантская сверхдержава-континент создала предельно
утяжеленную, страдающую гигантизмом экономическую мегаструктуру. Какую-
S либо узкоспециализированную, простую, однородную функцию этого мегахо-
5 зяйства выполняли огромные заводы-монопоселения, связанные в единые
|j технологические цепочки от трех до пятидесяти предприятий в каждой.
;£ Это монополисты: во многих отраслях конкретный продукт выпускается одним-
| £ двумя узкоспециализированными предприятиями на весь СНГ. (В 1989 году
"^ 87 процентов машиностроительной продукции выпускалось на предприятиях —
36

единственных производителях.) Гиганты эти всей технологической структурой
приспособлены к гарантированным поставкам сырья и гарантированному
сбыту своей продукции. Вся инфраструктура приспособлена к
обслуживанию этих гигантов и абсолютно не соответствует потребностям рыночного
хозяйства. Для перекачки продукции с периферии в центр транспортная
инфраструктура была построена на основе радиальных путей;
соответствующие горизонтальным рыночным связям тангенциальные пути отсутствуют.
На единицу конечного продукта мы тратили нефти в два, а металла —
в пятнадцать раз больше, чем США.
Всегда были перепады в уровне технологического развития внутри этого
сектора: ВПК — постиндустриальное технологическое ядро; обычное
машиностроение и транспорт — более низкий (индустриальный)
технологический уровень; базовые отрасли — невообразимая смесь технологий
индустриальных с ранне- и доиндустриальными.
Рассчитанный прежде всего на обслуживание военно-политических
интересов сверхдержавы, этот сектор имел принципиально нерыночный
характер по самой своей архитектонике и «морфологии». Функционировать
он мог только за счет внеэкономической принудительной перекачки
средств из других секторов, что еще более усугубляло перепады в
уровнях развития как между секторами, так и внутри них самих. Но при таких
перепадах циркуляция «соков» в экономике возможна только на основе
Принудительно-силовой их перекачки, рыночное «сердце» — как
автоматический регулятор «кровообращения» в экономике — не работает и
работать не может в принципе; рынок как «естественный» регулятор
продуктообмена действует лишь в сравнительно однородном «производственном поле».
Раз так, роль экономического медиатора вместо рынка выполняет
государственная монополия, редистрибутивный аппарат, то есть бюрократия.
Рыночно-демократические поветрия с неизбежностью вызвали цепную
реакцию логически неизбежных событий: паралич редистрибутивного
общесоюзного Центра, дезинтеграцию и распад Союза и, соответственно,
распад технологических цепочек на отдельные нежизнеспособные обрубки,
остановку потока фондов и лимитов, циркулировавших ранее по этим
цепочкам. После чего началась неизбежная агония всей хозяйственной
мегаструктуры, принципиально не делимой на «республиканские экономики».
Естественно, что в индустриально развитых республиках (Украине и
Белоруссии) агония началась раньше и протекает тяжелее, чем в России,
сохранившей большую часть технологических цепочек, стратегических
резервов и главный генератор валютно-финансовой и ресурсной мощи — ТЭК-
Тем не менее и без одного звена цепочка — уже не цепочка. То,
что сейчас происходит в России,— это не рыночная перестройка, а та же
агония, только замедленная в силу гораздо большей массивности и
инерционности российского хозяйственного ядра.
В соответствии с логикой, обратной рыночной, сектор базовых отраслей
оказался более жизнеспособным, нежели наукоемкие производства. Эти
последствия еще за полтора года до гайдаровских реформ предсказал
член-корреспондент РАН (в то время АН СССР) экономист Ю. В. Яременко.
В 1990 году он писал: «...Функционирование нашей экономики с ее
технологическими диспропорциями может осуществляться только путем нарушения
экономических законов, свойственных рыночным системам. Жизнь в
соответствии с законами рыночной экономики означала бы для нас немедленное
давление условий мирового рынка, резкое увеличение экспорта сырья и
энергоресурсов, лавинообразный сброс выпуска продукции обрабатывающих
отраслей, то есть полный кризис».
Все именно так и получилось — как по писаному. Доля сырья в экспорте
России подскочила с 71 процента в 1982 (данные по СССР в целом)
до 83 процентов — к сентябрю 1993 года. Для сравнения: в КНР за тот £
же период эти показатели упали с 70 до 60 процентов, а удельный ;
вес готовых промышленных изделий возрос на 22 процента — дело в том, что | ^
60 процентов действующих в КНР СП ориентированы на импортзамещение «2:
и экспорт высокотехнологичных и наукоемких товаров — в эту сферу направ- | £
ляется не менее 60 процентов всех иностранных займов и кредитов. У нас *2х
37

11 же не менее 80 процентов иностранных заемных средств и более 70 процентов
всех реально функционирующих СП нацелены на добычу и экспорт
необработанного сырья. На долю машин и оборудования приходится 6,7 процента
российского экспорта.
Монетаристские методы регулирования экономики в условиях России
весьма ограничены в сфере своего применения. Здесь деньги почти нейтраль-
£■' ны. Они слабо воздействуют на реальную экономику и только в краткосроч-
£1 ный период.
о
Мнимая самонастройка
ш
о
ш в.
|| Сейчас у нас происходит самонастройка экономики, но не столько
в. рыночная, сколько обусловленная инерционностью системы трудовых
отношений в России: предприятия, несмотря на свое формальное банкротство,
продолжают работать ради самосохранения, предпочитая отпускать свою
продукцию в долг, нежели останавливать производство и выбрасывать
JI рабочих на улицу. Индексируя заработную плату соответственно темпам
инфляции, продолжали производство с прежним количеством работников и
1 £ | устаревшими основными фондами. Отношения между поставщиками и потре-
f'l I бителями сохранились не благодаря денежным расчетам (кризис неплатежей
и. § | парализовал их), а в силу традиционных личных связей директора.
Инерция старой системы спасает нас до сих пор.
Следующий — сектор группы «Б», ранее непривилегированный,
обделенный фондами и лимитами. На долю этого сектора приходилось лишь
14 процентов основных производственных фондов, в том числе на долю
легкой промышленности — 3,7 процента. С 1960 по 1985 годы доля вложений
в группу «Б» устойчиво находилась на уровне 4—5 процентов. Чрезвычайно
отсталая материально-техническая база: по ряду предприятий станочный парк
не обновлялся с 1913 года! Теперь кризис инвестиционного машиностроения
предельно снизил и без того небогатые возможности обновления станочного
парка. Кризис с поставками сырья усугубил трудности легкой промышленности,
особенно текстильной. В целом для отрасли характерно отсутствие
технологических монополий и невысокий удельный вес заводов-гигантов.
Аграрный сектор представляет собой симбиоз редистрибутивного
«коллективного» субсектора, господствующего в основном в зерновом хозяйстве
(пресловутые «фабрики зерна») и основанного на применении машинной
техники, с частным субсектором (приусадебные участки и подворья),
основанным на примитивных ручных орудиях труда. «Коллективный» субсектор
держится на фиксированных госценах и покрывает свои производственные
затраты за счет казны.
Приусадебные хозяйства колхозников и рабочих совхозов обладают
определенной степенью товарности, хотя их основное хозяйственное
предназначение — удовлетворять нужды как самих производителей, так и их
родственников, живущих в городе (такая помощь последним по размерам
сопоставима с товарной продукцией, реализуемой на «колхозных» рынках).
Таким образом, это хозяйство полунатуральное, со сравнительно
незначительным выходом товарной продукции. То же самое еще в большей
степени относится и к так называемым «фермерским» хозяйствам. И над
«коллективным», и над приусадебным, и над «фермерским» субсекторами
аграрного сектора возвышается система государственной агромонополии:
государственные перерабатывающие заводы, хранилища, склады, прочая
инфраструктура, система государственных заготовок, кредитов, дотаций.
Неформальный сектор индивидуальной трудовой деятельности («сектор
выживания») по своей сути во многом приближается к «частному» субсектору
в сельском хозяйстве. Мелкое нелегальное производство, уличная торговля
зачастую лишь приработок к основным заработкам семьи. «Копеечный
капитализм» живет и растет не столько в результате развития рыночной
экономики, сколько ее деградации, усиления отсталости и нищеты. В теории
наибольшее внимание этому сектору уделили латиноамериканские (особенно
перуанские) экономисты, которые предлагали «прямо удовлетворять самые
элементарные нужды самых бедных секторов» посредством «стратегии
удовлетворения основных нужд», создавая мелкие и мельчайшие производства

"(с примитивной ручной техникой) в промышленности, сельском хозяйстве
и сфере услуг.
Сектор мелкокапиталистических предприятий (мелких фирм) с кустарно-
ремесленным производством, вероятнее всего, расслоится на тех, кто с низкого
технологического уровня перейдет на средний — в русло современных
механизированных предприятий, и тех, кто так и остается в массе
«традиционных» мелких товаропроизводителей.
В венчурном секторе заняты перспективными, но очень необычными,
рискованными исследованиями и научными поисками, связанными с высокими
(тонкими, наукоемкими) технологиями, информатикой и «безумными идеями».
Он представлен мелкими, но технологически прекрасно оснащенными
инновационными фирмами с исключительно высоким научным и общекультурным
уровнем персонала.
Но есть и рабовладельческий сектор, в котором используется
неполноправная рабочая сила для тяжелого немеханизированного физического труда
в экстремальных условиях (например, лесоповал). Достаточная зарплата в
таких условиях означала бы нерентабельность производства. Отсюда —
ставка на зэков, корейских, китайских гастарбайтеров, рудименты
«стройбатов» в армии и прочие отряды неполноправной рабочей силы. Сектор
предельно низко оснащен техникой и социальной инфраструктурой, работники
эксплуатируются «на износ».
Наконец, торгово-спекулятивно-ростовщическая олигополия паразитирует
на перепадах экономических уровней как внутри, так и вне страны.
Как пишет специалист по экономике стран третьего мира В. Н. Уляхин,
«...в странах Азии давно поняли, что в условиях значительного роста цен
производство товаров становится невыгодным, зато очень выгодна
спекуляция ими, которая именно из-за постоянного роста цен приносит
гарантированный успех. В дефицитной и инфляционной экономике рост цен и доходов
ведет к росту не производства, а черного рынка (Бирма, Бангладеш,
Йемен), когда доходы производителей обеспечиваются ростом не производства,
а цен. И тогда формируется не экономика предпринимателя, а экономика
спекулянта, паразитирующего на продуктах ломки укладных структур.
Поэтому реформы в большинстве стран Азии начинались движением не в
сторону освобождения цен от государственного контроля, а в
противоположном направлении. Повсюду власти ревностно следили (и следят) за
стабильностью цен, особенно на продукцию госсектора.
Что же касается попыток либерализации цен главным образом за
счет малоимущих городских слоев, для которых государственное
снабжение составляет важнейший канал удовлетворения спроса на предметы
первой необходимости, а официальный контроль цен единственным средством
защиты от диктата черного рынка, то они начинались и заканчивались по
стереотипному сценарию: отмена госконтроля — взлет цен до небес —
массовые волнения, голодные бунты — восстановление еще более жесткого
контроля и широкомасштабного субсидирования цен (Египет, 1977;
Судан, 1980; Алжир, 1982; Тунис, 1983; Индонезия, 1985; Филиппины, 1986).
Шоковое освобождение цен всегда вело к тому, что нуждающихся
в помощи государства становилось в несколько раз больше, соответственно
росли по экспоненте государственные расходы, закручивалась классическая
инфляционная спираль».
Характерно, что российские проблемы изоморфны не только странам
Азии, но и Латинской Америки — прежде всего Перу, многочисленные
социально-экономические и политические аналогии с которой для России отнюдь
не случайны. Так, журнал деловых кругов Перу «Дебате» обрушился с критикой
«естественных механизмов экономической саморегуляции» как несостоятельных
в условиях «монополизированного и олигополизированного национального
рынка» и господства ТНК.
После этого несколько затянувшегося и скорбного вступления можно
начать нашу инвентаризацию новых социальных групп, появившихся за послед-
ние несколько лет, и групп «старых», но приобретших некоторые новые
социальные качества. Этим мы займемся в следующий раз. ф
39

.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ
В. Барашенков,
доктор физико-математических наук
Постскриптум
семнадцать лет спустя
Недавно зарубежные и российские газеты сообщили о семинаре
в Европейском центре ядерных исследований в Женеве (ЦЕРН).
Генеральный директор ЦЕРНа, нобелевский лауреат Карл Руббиа,
выступил с сенсационным проектом «потушить» все атомные реакторы
и использовать вместо них принципиально новые источники атомной
энергии. «Взрывная идея — директор ЦЕРНа бросил атомную бомбу!
Энергия надежная, неисчерпаемая, конкурентоспособная, без военного
риска, дающая отходы, которые можно использовать» —
так характеризовала этот проект швейцарская «Трибюн де Женев».
Предложение нобелевского лауреата действительно очень интересно,
однако еще семнадцать лет назад, в июльском номере «Знание — сила»
за 1977 год, была напечатана статья доктора физико-математических
наук В. С. Барашенкова. В ней рассказывалось о работах советских
ученых, разведывавших именно тот самый путь атомной энергетики,
о котором идет речь теперь в проекте К. Руббиа.
Мы воспроизводим текст нашей давней статьи с комментариями автора,
отражающими современное состояние проблемы. Нам кажется интересным
сопоставить современную точку зрения с тем, как виделся
«новый атомный путь» в конце семидесятых годов.
Ускоритель — фабрика энергии
Порой считают, что физика
высоких энергий с ее лабораториями,
похожими на крупные заводы,
гигантскими ускорителями и
сложнейшей аппаратурой имеет лишь чисто
научное значение и ее результаты —
все эти исследования мезонов, резо-
нансов, «странных» частиц и других
удивительных микрообъектов — очень
далеки от нужд практики. Однако
история науки показывает, что
исследование фундаментальных явлений
природы никогда не бывает
напрасным и с течением времени
обязательно дает выход в практику,
сторицей окупая все затраты. Такой
процесс отдачи начался уже и в
физике высоких энергий.
Как уйти от энергетического
кризиса, чем заменить быстро
истощающиеся запасы нефти, газа, угля и
других привычных нам видов
энергетического сырья?
Решением этой проблемы,
освободившим нашу планету от забот об
источниках энергии по крайней мере
на ближайшую тысячу лет, был бы
переход к «термояду» — использова-
"Л
41

i
v
нию энергии термоядерного синтеза.
Необходимые для этого запасы
сырья — тяжелого водорода —
практически не ограничены в воде морей
и океанов.
Однако на этом пути стоят еще
чрезвычайно сложные
научно-технические задачи. Сейчас речь идет о
том, чтобы в ближайшие пять —
десять лет создать всего лишь модель
установки, которая показала бы
возможность управляемой термоядерной
реакции. Что же касается
экономически выгодных устройств для
получения термоядерной энергии, то для
их создания потребуются,
по-видимому, еще десятки лет. В масштабах
современного научно-технического
прогресса это слишком большой'
срок.
P. S. К сожалению, достичь температур и плотностей дейтерий-
тритиевой плазмы, при которых началась бы самоподдерживающаяся
реакция слияния ядер тяжелого водорода — дейтерия и сверхтяжелого
водорода— трития, пока не удалось. Надежды ученых построить через пять —
десять лет модель термоядерного реактора оказались слишком
оптимистическими. Овладение термоядерной энергией откладывается, по
крайней мере, на начало XXI века. Однако и после того как удастся зажечь
«термоядерную горелку», ее энергетические запасы будут весьма
ограниченными, и сжечь весь тяжелый водород океанов не удастся, ведь кроме
него в «горелке» используется тритий, а его в готовом виде в природе нет.
Для его наработки требуется литий — элемент, которого в земной коре мало
и добывать который трудно, поскольку он — рассеянный элемент.
В принципе возможно горение и чистого дейтерия, без примеси трития,
но только при чрезвычайно высоких температурах, подобраться к которым
если и удастся, то где-то в очень-очень далеком будущем.
о
ф О4
Даже если быть большим
оптимистом и рассчитывать на быстрый
успех в создании мощных
термоядерных установок, все равно, когда дело
касается глобальных путей развития
нашей цивилизации, было бы крайне
рискованным «ставить все на одну
карту». Поэтому наряду с
форсированием термоядерных исследований
должны развиваться и другие
направления, открывающие выход к
новым источникам энергии уже в
ближайшем будущем. Это позволит
закрыть брешь, которая может
образоваться между современной
химической и будущей термоядерной
энергетикой.
Первое место среди новых
источников энергии, приходящих на смену
нефти, углю и газу, бесспорно
принадлежит атомным реакторам,
использующим реакцию деления ядер урана.
Запасы урана на Земле хотя и не столь
велики, как запасы тяжелого
водорода, тем не менее вполне
достаточны для того, чтобы в течение
нескольких столетии служить надежной
основой нашей энергетики.
К сожалению, топливом для
современных атомных реакторов может
служить не весь уран, а только лишь
его изотоп 235£/, примесь которого
в природном уране составляет всего
0,7 процента. Остальная часть
урана — это изотоп 238£/, увы, в реакторе
почти не делящийся. А это 99,3
процента всего добываемого урана!
Отсюда понятно, сколь важна и
актуальна задача — разработка систем, в
которых ядерным горючим могли бы
служить оба изотопа урана — как
235(/. так и 238t/.
Один из путей в этом направлении —
заставить атомный реактор работать
в режиме, когда основная часть
нейтронов будет иметь значительно
большую энергию, чем в обычных
энергетических реакторах, где
образующиеся при делении ядер нейтроны
успевают замедлиться. В таких
реакторах ядра 238С/ могут поглощать по
одному быстрому нейтрону и превра-
42

щаться в ядра другого элемента —
плутония, который наравне с 235£/
может служить далее в качестве
хорошего ядерного горючего.
Количества ядер плутония хватает для
того, чтобы реактор мог действовать
как мощный источник энергии и
одновременно как фабрика для наработки
ядерного горючего, используемого
для сооружения других реакторов.
Происходит как бы размножение
атомных реакторов.
Однако это размножение
происходит все-таки довольно медленно.
Чтобы удвоить количество ядерного
горючего, современному реактору на
быстрых нейтронах — а такие
системы уже действуют в нашей стране
и за рубежом — требуется пока не
менее десяти лет. И все это время
реактор для своей работы должен
потреблять уже имеющиеся запасы
235U или плутония, иначе «атомная
печь» гореть не сможет. Другими
словами, переводу энергетики на
реакторы, перерабатывающие 238£/,
должен предшествовать еще длительный
период наработки необходимых
количеств ядерного горючего.
P. S. В конце семидесятых мы были уверены в безопасности атомной
энергетики. Стоит реакции деления пойти чуть интенсивнее, и в активную
зону реактора автоматически вдвигаются поглощающие стержни. Число
нейтронов там сразу снижается, и реакция возвращается «на исходные
рубежи». Кроме медленной аварийной защиты — МАЗов, есть еще и быстрая —,
БАЗы, когда поглощающие стержни буквально выстреливаются в актив/
ную зону. Казалось бы, полная надежность. Но вот катастрофа в Чернобыле
и ряд аварий на других советских и зарубежных атомных предприятиях
показали, что хотя и очень редко, но все же иногда могут возникать
совершенно непредвидимые, потенциально опасные ситуации. Как говорится, и
на старушку бывает прорушка! Кроме того, отходы (или, на языке
специалистов, «хвосты») атомных электростанций обладают огромной, а главное —
сохраняющейся тысячелетиями смертельно опасной для всего живого
радиоактивностью. Надежное захоронение таких «хвостов» — сложная и
дорогостоящая задача. Можно быть уверенным, что уже в недалеком будущем
стоимость вырабатываемой на атомных электростанциях энергии будет
определяться не столько затратами на добычу урана и эксплуатацию станций,
сколько расходами на долговременное захоронение радиоактивных отходов.
И вместе с тем без атомной энергетики нам не обойтись. Как уже
говорилось выше, запасы углеводородного топлива близки к исчерпанию, а
источники возобновляемой энергии — гидростанции, ветряные двигатели,
солнечные батареи и т. п.— не могут удовлетворить быстро растущие
потребности земной энергетики. Сегодня в этом мало кто сомневается.
Совершенно другой путь для
переработки «урановых шлаков» в
ядерное горючее предлагает физика
высоких энергий.
Пучком протонов высокой энергии
бомбардируют урановую мишень.
Сталкиваясь с тяжелым ядром урана,
протон значительную часть своей
энергии передает одной из
внутриядерных частиц, которая начинает
двигаться внутри ядра, сталкиваясь
с другими внутриядерными
частицами и передавая им свою энергию.
Подобно тому, как один брошенный
камень вызывает в горах целую
лавину, так и обладающая большой
энергией первичная частица образует
внутри ядра каскад быстро
движущихся частиц.
Энергии многих из этих частиц
оказывается вполне достаточно, для того
чтобы преодолеть стягивающее
действие ядерных сил и вылететь из
ядра. Другие каскадные частицы,
которым не удается преодолеть силовой
барьер, растрачивают свою энергию
ф О4
43

5
«о
X
с
f
I
I
Ч i
LU U
о
«1
во внутриядерных столкновениях и
«нагревают» ядро, переводя его в
неустойчивое, сильно возбужденное
состояние. Оставшееся после вылета
каскадных частиц «кипящее» ядро
остывает путем «испарения»
нейтронов и испускания гамма-квантов
либо быстро делится.
Заметим, что в «горячем» состоянии
делятся не только очень тяжелые
ядра, такие, как уран или торий, но
и более легкие, в обычных условиях
стабильные, например свинец и даже
золото. А деление ядер, как известно,
сопровождается высвобождением
энергии. Здесь есть над чем
поработать, ведь это в принципе позволяет
намного расширить список ядер,
которые можно использовать для
получения энергии.
Конечно, не каждое
взаимодействие частицы с ядром
сопровождается каскадом вторичных частиц.
Могут происходить и упругие
столкновения, когда каскадных частиц вообще
не образуется. Однако вклад таких
«холостых» взаимодействий не очень
велик. Так что в среднем на каждое
ядерное взаимодействие приходится
несколько каскадных частиц — тем
больше, чем выше энергия первичной
частицы.
Часть вылетевших из ядра частиц
способна вызвать каскады в
следующих ядрах, благодаря чему в вещест-.
ве мишени в свою очередь образует-,
ся мощный ливень частиц.
Испускаемые ядрами протоны
теряют много энергии на ионизацию
электронных оболочек атомов,
поэтому быстро замедляются и
останавливаются.
А вот нейтроны не имеют заряда
и поэтому не взаимодействуют с
электронными оболочками атомов. Они
живут долго, и их энергия целиком
затрачивается на ядерные
взаимодействия. Развиваясь, каскад в мишени
все более обогащается нейтронами и
постепенно превращается в поток
диффундирующих нейтронов.
Под действием этих нейтронов в
урановой мишени происходят такие же
процессы деления и превращения
ядер 23BU в ядра плутония, как и в
реакторе на быстрых нейтронах. И вот
что очень важно; эти процессы могут
протекать в блоке чистого 238{У,
без всяких добавок изотопа 235С/
или плутония.
Казалось бы, найден замечательный
метод получения атомной энергии.
Для этого нужно только иметь
установку, состоящую из трех частей:
ускорителя протонов, урановой
мишени, где происходит выделение тепла
и накопление ядер плутония, и
преобразователя части получаемой таким
образом энергии обратно в
электрическую для ускорения протонов.
Установка будет сама снабжать себя
энергией, а излишки в виде ядерного
горючего или электроэнергии будут
поставляться потребителям.
Такие установки принято сейчас
называть «электроядерными», а сам
метод часто называют «электроядом».
К сожалению, как это обычно
бывает, на практике все обстоит
значительно сложнее, чем в теории.
Преобразование энергии, накопленной в
урановой мишени, в электрическую и
ускорение протонов происходит пока с
большими потерями. Коэффициент
полезного действия этой части
электроядерной установки еще невелик.
Поэтому «электрояд» будет экономически
выгоден лишь в том случае, когда
количество выделяющегося в
урановом блоке тепла и энергия, которую
можно получить путем «сжигания»
образовавшихся ядер плутония, будут
значительно превосходить энергию
бомбардирующих уран протонов.
Этого заведомо нельзя достичь при
энергиях частиц, меньших
нескольких сотен миллионов электронвольт,
Здесь особенно велики потери
энергии на ионизацию атомов, и протоны
останавливаются, не успев образовать
большого ливня вторичных частиц.
Положение спасает то, что число
ядер плутония и тепло,
выделяющееся в мишени, возрастают намного
быстрее, чем энергия
бомбардирующих протонов, и при высоких
энергиях «электрояд» становится уже
выгодным методом получения энергии.
Оценки показывают, что на
современном уровне развития
ускорительной техники «электрояд» будет
экономически выгодным при энергиях
протонов около 800—1000 миллионов
электронвольт. При таких энергиях
в урановой мишени образуется очень
мощный ливень каскадных частиц, а
стоимость ускорителя еще не слишком
велика.

P. S. И эксперимент, и расчеты говорят, что в среднем на один первичный
протон с энергией в миллиард электронвольт (а для современных физических
лабораторий это довольно заурядная энергия) в большом блоке урана, в
котором остаются все появившиеся там нейтроны, рождается примерно 80
нейтронов. При увеличении первичной энергии вдвое выход нейтронов увеличивается
тоже приблизительно вдвое. Если учесть поглощение нейтронов в
конструктивных деталях установки и в охлаждающем ее теплоносителе — это жидкий
натрий или расплавленный свинец с висмутом,— то все равно остается около
половины этого количества, чего вполне достаточно для работы мощной
электростанции и возмещения всех затрат на ускорение.
Кроме того, если в облучаемый
протонами урановый блок с самого начала
добавить немного урана 235С/ или
плутония, то поток нейтронов в блоке
резко возрастет н переработка 23В£7
в ядерное горючее происходит
значительно эффективнее. Системы с
такими добавками — как бы
промежуточное между реакторами на быстрых
нейтронах и электроядерными
установками с чистым U. Они позволяют
перерабатывать добываемый в
природе уран, но в отличие от реакторов
требуют для этого гораздо меньше
«затравочного» ядерного горючего.
Коэффициент полезного действия
электроядерных установок можно еще
более повысить, если вместо
протонов бомбардировать уран потоком
высокоэнергетических нейтронов. При
этом уменьшились бы ионизационные
потери, приводящие к простому
нагреванию мишени, и значительно
большая часть энергии первичных частиц
пошла бы непосредственно на деление
ядер урана и превращение их в ядра
плутония. Но как ускорить нейтроны,
не имеющие электрического заряда?
Их можно ускорить вместе с
атомными ядрами, например дейтронами,
в состав которых они входят.
Сталкиваясь с мишенью, бомбардирующее
ядро рассыпается на протоны и
нейтроны, каждый из которых образует
каскад вторичных частиц.
P. S. Можно надеяться, что использование более тяжелых, чем дейтрон,
ядер-снарядов еще увеличит выход нейтронов и, соответственно, наработку
плутония. Однако тяжелые ядра сами обладают большим электрическим
зарядом (ведь кроме нейтронов они содержат много протонов), и потери их
энергии на ионизацию уже не компенсируются добавочными нейтронами.
Где-то есть оптимум. Но где? Предсказания теоретиков пока неоднозначны.
Нужны эксперименты. Для этого очень удобен недавно запущенный в Дубне
новый мощный ускоритель тяжелых ядер — нуклотрон.
Трудно представить себе, как в условиях экономического кризиса и
финансовых тягот запустить огромный ускоритель. И тем не менее дубнен-
ские физики справились с этой задачей. По-видимому, уже в ближайшее
время мы получим ответ о преимуществах ядерных пучков перед протонными.
Есть еще один крупный резерв. Выше говорилось о том, что
«термоядерную горелку» можно зажечь лишь при очень высокой температуре, ведь для
того чтобы слиться, ядра дейтерия и трития должны преодолеть сильное
электрическое отталкивание. У них одноименные заряды, и отталкивание тем
сильнее, чем ближе подходят они друг к другу. Пробить этот силовой
барьер ядра могут лишь «с разбега», когда велика их скорость, а это возможно
только в сильно нагретой плазме. Тем не менее можно перехитрить природу.
В электроядерном реакторе рождаются мю-мезоны — частицы, во всем
похожие на электрон, только в двести раз тяжелее. Притянутый
положительным зврядом ядра мю-мезон, подобно электрону, образует втом, но с
размерами, в двести раз меньшими электронного. Нейтральный мезоатом
(отрицательный заряд мезона компенсирует положительный заряд ядра) может теперь
близко подойти к одному из ядер в плазме, и тогда произойдет реакция
о
45

О I
II
. О
слияния, а сам мю-мезон освободится и может образовать следующий
мезоатом.
На память невольно приходит легенда о деревянном коне, которого
защитники Трои, обманутые его безобидным видом, внесли в крепость, и тогда
спрятавшиеся в нем вражеские солдаты изнутри открыли ворота
неприступной крепости! Подобно троянскому коню, мезоатом позволяет преодолеть
высокий силовой барьер и приоткрыть крепко запертые «ворота»
термоядерной реакции.
Расчеты и опыт говорят, что прежде чем распасться (в отличие от
электрона мезон — нестабильная, короткоживущая частица), мю-мезон
успевает «сосватать» более сотни реакций слияния, и в каждой выделяется энергия и
рождается нейтрон, который в свою очередь может участвовать в
превращениях ядер урана в ядра плутония.
В химии известно много веществ-катализаторов, которые играют
роль «свахи», ускоряя медленно текущие реакции. Вот таким катализатором
термоядерной реакции оказывается мю-мезон. Получается своеобразный
гибрид электроядерного процесса и термоядерного мезокатализа.
Но как быть при этом с радиоактивными отходами? В
электроядерных реакторах их скапливается тоже немало. Расчеты показывают, что их
можно «дожигать», превращая в стабильные или достаточно быстро
распадающиеся ядра, в том же электроядерном реакторе. Мощные потоки каскадных
частиц дробят и расщепляют мишень из радиоактивных отходов, а
рождающиеся нейтроны, рассеявшись, продолжают свой путь внутри урана, превращая
его в плутоний. Конечно, выход энергии при этом несколько снижается, однако
все равно остается достаточно большим.
Проблема радиоактивных отходов атомных электростанций сегодня
настолько актуальна, что рассматриваются проекты электроядерных
установок, целиком специализированных на их «дожигание». Производства энергии
от таких реакторов не требуется. Это так называемые конверторы или
трансмутаторы.
Понятно, что обычные ускорители,
используемые сейчас для
экспериментов по физике высоких энергий, здесь
неприменимы. Для электроядерных
установок нужны так называемые
сильноточные ускорители, которые
могут ускорять по крайней мере в
десять — сто тысяч раз большее число
частиц в одном пучке, чем, например,
действующий в Дубне синхроциклотрон
(и только что запущенный нуклотрон).
Сильноточные ускорители
разрабатываются сейчас во многих странах,
в том числе и в Советском Союзе.
Интересный проект сильноточного
суперциклотрона предложен недавно
физиками международного научного
центра — Объединенного института
ядерных исследований в Дубне.
А в качестве более далекой
перспективы заманчивым выглядит переход
в область очень высоких,
релятивистских энергий, много больших
миллиарда электронвольт. Здесь
ионизационные потери заряженных частиц
очень малы, каскадные частицы на
протяжении многих поколений
сохраняют высокую энергию и, сталкиваясь
с ядрами мишени, каждый раз
образуют мощные ливни вторичных
частиц. Как показали опыты,
выполненные в Дубне, частицы с очень
высокой энергией в ряде случаев
способны, что называется, вдребезги разбить
ядро-мишень, образуя сразу сотни
вторичных частиц.
P. S. Однако создание ускорителя с очень интенсивным пучком частиц,
который требуется для экономически конкурентоспособного электроядерного
реактора,— весьма трудная задача. Хотя в принципиальном отношении тут
нет вопросов, остаются сложные технические проблемы. Ни одна страна не
отважилась еще на строительство такого суперускорителя.
46

Опасения вызывает и наработка больших количеств плутония в
электроядерных установках — одна-две тонны в год. Это может способствовать
неконтролируемому расползанию атомного оружия, ведь плутоний
используется в качестве ядерной взрывчатки в атомных бомбах.
Карл Руббиа посмотрел на электроядерную проблему с несколько
иной точки зрения. Он предложил отказаться от идеи использовать
электроядерную установку в качестве наработчика горючего для нескольких
дочерних «обычных реакторов». Его идея состоит в том, чтобы мишенью для пучка
ускоренных частиц был сам «обычный реактор», но только подкритиче-
ский, то есть не способный работать самостоятельно, без внешней
«подсветки». Если он близок к критическому состоянию
самоподдерживающейся цепной реакции деления, то интенсивность подсвечивающего пучка
будет сравнительно небольшой и создание соответствующего ускорителя не
вызовет значительных затруднений. В то же время такая система будет
безопасной: стоит только простым нажатием кнопки снять напряжение и выключить
«ускоритель подсветки», как реактор мгновенно затухнет.
Вместо урана К. Руббиа предлагает загрузить его торием, который тоже
хорошо делится медленными и быстрыми частицами, но опасной.ядерной
взрывчатки — плутония — в этом случае не образуется. Вместо нее накапли-
вается изотоп *"£/, который тоже мог бы использоваться для изготовления
атомного оружия, но выделить его из мишени крайне трудно. Уран и
плутоний — разные элементы, и для их разделения можно воспользоваться
сравнительно простыми методами химии. Это хорошо отработанная
технология. А вот в ториевой мишени наряду с 2ЭЗ£/ примерно в равном количестве
образуются и другие изотопы урана, которые отравляют ядерную взрывчатку,
и для изготовления оружия их обязательно нужно отделить. Изетопы в отличие
от химических элементов настолько слабо различаются по своим свойствам,
что методы химии для этого совершенно непригодны. Для изотопного
разделения нужны сложные и громоздкие диффузионные заводы, а если учесть,
что вещество мишени будет чрезвычайно радиоактивно, то задача
выделения 233U становится практически неразрешимой.
Экономические прикидки показывают, что энергия ториевого «электрояда»,
особенно на первых порах освоения технологии, будет дороже той, которая
получается на действующих атомных электростанциях. Однако вопрос в том,
какую цену общество и правительства готовы платить за обладание
относительно чистым источником энергии, практически неисчерпаемым — земных
запасов тория хватит на тысячи лет — и весьма надежным? Несомненно, игра
стоит свеч.
Как это случалось и ранее, научная идея, грозящая переворотом
в экономике, выходит на первый план, в плоскость практической реализации,
когда создаются подходящие экономические и политические условия. К. Руббиа
выступил со своим предложением «подкритического ториевого электрояда»
как раз вовремя, когда два других пути ядерной энергетики, чисто
реакторный и термоядерный, встречают все большее сопротивление. Его заслуга в том,
что он уловил изменение ситуации и своим авторитетом выдающегося
физика привлек внимание общественности к перспективам электроядерной
энергетики. На этом пути, конечно, остаются еще трудности и, возможно,
встретятся невидимые сегодня подводные камни, ведь в мире ни одной
электроядерной установки еще не построено, однако в своих основных узлах новая
технология достаточно проработана — и теоретически, и экспериментально.
Ускорители с интенсивностью, близкой и даже, по-видимому, несколько
больше той, которая требуется для успешной работы
конкурентоспособных и вместе с тем безопасных электроядерных реакторов, уже существуют,
а теоретические разработки убеждают в том, что их можно сделать еще более
совершенными.
Полвека назад ядерная физика, считавшаяся чисто академической, далекой
от практики, принесла дивиденды в виде атомной энергетики, теперь еще один
раздел фундаментальной науки — физика высоких энергий — предлагает
практическую отдачу. Не зря говорят, что фундаментальная наука подобна
волшебной курице, несущей золотые яйца! #
47

Испокон веков моряки
пересекали океаны, но
никогда не могли узнать, что
под днищем корабля, какие
глубины, что на дне
морском. Только приборы,
всевозможные эхолоты, давали
какую-то информацию о
рельефе глубоко скрытого
дна.
Но, странное дело, из
космоса, со спутников,
оказывается, все видно. И где
большие глубины, и где
помельче, подводные горы и
ущелья — все это каким-то
образом отражается на
поверхности и, невидное
вблизи, становится заметным
издалека. Возникают вопросы:
что видят космонавты,
каким образом придонный
рельеф формирует свое
«изображение» на поверхности?
Нормальные визуальные
наблюдения дна становятся
невозможны уже при глубине
в десятки метров, а тут
прекрасно видны подробности
рельефа, скрытые под
многокилометровой толщей воды.
Ответ на этот вопрос ищут
московские ученые из
Института океанологии имени
П. П.. Ширшова РАН в
рамках своей модели
«стационарного квазигеострофиче-
ского» обтекания дна
многослойным потоком.
Оказывается, у дна и у поверхности
течения много быстрее, чем в
середине, что очень важно
для запуска механизма
вертикального сдвига.
Учитывающая его новая модель
предсказывает, что
вызываемые неровностями дна
возмущения будут видны на
поверхности океана, если
их масштабы превышают
десять сантиметров по высоте
и десять сантиметров в
секунду по скорости. На
поверхности они должны
принять вид возмущений самого
верхнего скоростного слоя
воды. Поскольку эти новые
приповерхностные
гидродинамические явления реали
.зуются на больших
площадях, вблизи их не видно,
зато они хорошо
различимы из космоса.
Дно морское видно из космоса
Гравитационные волны в атмосфере Земли
Вкус — специфический!
Как известно из
метеорологии, в спокойном
состоянии атмосфера четко
разделена на слои, залегающие
друг над другом иа
разной высоте. Смешения слоев,
различающихся по
температуре, прозрачности,
плотности, вроде бы нет, однако
кое-какие возмущения типа
вихрей возникают и тут.
Они, эти вихри, движутся
вдоль слоя с той же
скоростью, что и попутный
ветерок, но причина их
возникновения не очень ясна.
В московском Институте
физики атмосферы РАН
предполагают, что здесь мы
имеем дело с так
называемыми внутренними
гравитационными волнами. Эти
волны, изученные ранее в
жидкости, связаны с
обрушиванием частиц под влиянием
собственного веса, а это
меняет характер
гидродинамики потока, из них
состоящего.
Ученые провели расчеты,
где закладывался такой
механизм для атмосферы, и
получили уравнения,
описывающие примерно то, что
наблюдается фактически.
Гравитационная волна в слое
воздуха, при достижении
определенной амплитуды,
создает в нем
многочисленные дефекты-вихри.
Механизм их образования —
«монопольно - квадрупольный»,
но, самое интересное, эти
вихри легко переносят капли
воды, которые несутся этой
гравитационной волной по
слою воздуха со скоростью
до метра в секунду.
Еда бывает вкусной и
невкусной. Это столь
человеческое отношение к пище,
зависящее как от ее состава,
так и от настроения едока,
оказывается, присуще и
животным. Так, мальки
севрюги, будущие поставщики на
наш стол севрюжины с
хреном, тоже бывают весьма
разборчивы в питании,
причем их настроение, аппетит
зависят от температуры
окружающей воды.
Эту капризность в еде у
одно-двухграммовых
мальков севрюги изучают в
опытах биологи Московского
государственного
университета. Несмотря на
ничтожный вес и размеры, рыбки
эти имеют уже весьма
развитую систему вкусовых
рецепторов. У них есть и
внешние органы — усики, и
внутренние. Когда рыбкам в
аквариум бросали шарики из
агар-агара, насыщенные
одной из аминокислот,
мальки их трогали усиками и
глотали. Если аминокислота
казалась рыбе вкусной по
данным внешних вкусовых
рецепторов, шарик успешно
проглатывался. Если затем
это же вещество
расценивалось внутренними
рецепторами как невкусное, шарик
немедленно выплевывался
обратно. Так поведенческие
опыты смогли дать
раздельную информацию о вкусовых
предпочтениях внешних и
внутренних органов чувств.
В результате выяснилось,
что «вкусность»
большинства аминокислот при их
внешнем восприятии от
температуры воды не зависит.
Однако внутреннее «чувство»
к еде существенно иное. При
понижении температуры
воды от 20 до 12,5 градуса
одни аминокислоты — ги-
стидин и валин —
становятся более, а триптофан и
норвалин — менее
предпочтительны, чем были в теплой
воде.
Как считают ученые, эта
особенность вообще
характерна для холоднокровных |
животных, поскольку
температура среды определяет
у «их интенсивность и
конкретные пути протекания
биохимических процессов в
организме.
48

Летите, бабочки, летите!
Новый генератор рентгеновских лучей
Старателям на заметку
Эффективность агропро-
изводства в некоторой
степени связана с насекомыми,
обитающими на полях и
нивах. Насекомые при этом
могут быть полезные,
опылители например, и
вредные — вредители сельского
хозяйства. Задача
управления их поведением весьма
актуальна для ученых и
практиков, а пути ее
решения они уже нащупывают —
это феромоны, вещества,
выделяемые самцами и
привлекающие самок. Синтез
этих веществ позволил бы
в нужное время в нужном
месте собрать, скажем, всех
самок вредителей, собрать и
уничтожить.
Но до получения
феромона искусственным путем
надо еще изучить его
природный химический состав,
для чего ученые пока лишь
отлавливают самцов и
получают от них какие-то на-
нограммы пахучих веществ,
чего для химического
анализа явно недостаточно. Когда
же сотрудники московского
НИИ химических средств за-
Что будет, если
лазерный луч направить на
тонкую пленку? Ответ, в общем-
то, известен. Вначале, в
зависимости от силы луча и его
длительности, свет просто
отразится, потом — нагреет
пленку, далее — расплавит и
испарит ее. Но если сразу
облучить пленку-мишень
сверхкоротким и
сверхсильным лазерным импульсом, то
тот же процесс приобретет
некие новые черты.
Физики из МГУ создали
лазерную систему
«настольного» типа, которая может
испускать фемтосекундные
импульсы — вспышки
лазерного излучения
длительностью в миллиардные доли
секунды. Сравнительно
невысокая энергия
импульса — до одного джоуля — в
пересчете на мощность дает
значения ее плотности,
близкие к триллионам киловатт
щиты растении попытались
подольше подержать самцов
вощинной моли в
лаборатории, дабы вещества
накопить побольше, феромон
оказался уже не тот. Точнее,
он так же, как обычно,
выделялся самцами, но на
самок уже не производил
прежнего впечатления.
Дело в питании, решили
исследователи,— пока моль
живет в лаборатории, ее
кормят питательно, но рацион
все же искусственный. Для
проверки взяли две группы
бабочек и посадили их на
разную диету: одну — иа
вощину, которой моль питается
в природе, другую — на
пшеничные отруби. Феромоны,
выделенные в обоих
случаях, проверили на
хроматографе — их химический
состав действительно оказался
несколько разный, что
придирчивые самки обнаружили
и так, без всяких научных
анализов.
Диета, конечно же, влияет
на запах выделений, и не
только у бабочек».
на каждый квадратный
сантиметр пленки. Такой
мощный поток образует иа ее
поверхности слой
высокотемпературной плазмы, где
световое давление уже
превышает термодинамическое,
а свободные электроны
носятся с околосветовыми
скоростями.
Такая плазма, будучи
уникальным физическим
объектом, одновременно служит
и генератором мягкого
рентгеновского некогерентного
излучения. По расчетам,
такое преобразование энергии
лазерного импульса в
рентгеновское излучение может
происходить с
коэффициентом полезного действия
около одного процента.
Источники рентгена такой
сверхкороткой длительности были
бы весьма полезны в разных
областях науки и практики.
Золото есть везде — в
воде, почве, камнях, в иас
самих,— но его содержание
ничтожно. Рассеянное в виде
отдельных атомов,
химически связанных с органикой
и неорганикой, это
вещество, увы, недоступно для
золотодобычи.
Но как же тогда оно
появляется в месторождениях?
Ведь там, пусть
микроскопические, а иногда и крупные,
все же встречаются
самородные частицы. И там их
порой ие так уж и мало.
Загадка возникновения
месторождений имеет и
практический интерес — ее
раскрытие позволило бы легко
находить новые «залежи»
ценного металла и, кто знает,
может быть, создавать их в
перспективе искусственно.
Уже известно, например,
что в водах горячих
источников, где-нибудь вокруг
дремлющих вулканов,
золотники встречаются только
вместе с кварцем, более
того, куски кварца бывают
буквально покрыты тонким
слоем золотого порошка. Вот
почему вполне обоснованной
выглядит гипотеза о прямом
осаждении разрозненных
атомов металла на
кристаллы кварца.
Проверить ее в прямом
эксперименте решили
ученые-геологи из МГУ. Они
провели опыты, где куски
чистого минерального кварца
заливали горячим раствором
«золотой соли» соляной кис
' лоты. За несколько часов на
кварце действительно
осаждалось много частиц золота
размером до тридцати
микрон. Микроскопический
анализ показал, что такому
осаждению способствует
определенное сходство в
кристаллической структуре
кварца и золота. Ученые
говорят в этом случае о
«эпитаксиальном» характере
срастания обоих кристаллов.
Далее, на первый слой
золота нарастает второй, иа
него — третий... И так до
образования настоящих
больших самородков.
X
X
X
н
s
X
>
X
о
49

ПРОБЛЕМА: ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗДУМЬЯ
«Мы одной крови — ты и я». Эта фраза легко укладывается
в сознании, если ее произносят киплинговские герои.
Ну а если «мы одной крови» человеку скажет цветок
или одноклеточная водоросль?
Рассказывая об изучении гемоглобина растений («Знание — сила»,
1993, № 12), Алексей Топунов обещал продолжить повествование.
Сегодня мы узнаем, с какими сложными проблемами сталкиваются
исследователи, пытаясь ответить на совсем короткий вопрос: «Зачем?»
«Новая» наука — а речь идет о самых последних исследованиях —
это всегда интересно. Но главное даже не в том. Изучение гемоглобина
бобовых растений,— казалось бы, частная задача — поднимает на новую
ступень познания, позволяя проследить пути распространения
важнейшего белка по живому миру.
Л, Топунов,
кандидат биологических наук
Зачем
растениям кровь?
Необходим и очень опасен
Попробуем аккуратно вынуть из
земли растение люпина или сои. На
их корнях видны особые наросты —
клубеньки. (Подобные образования
есть и у других бобовых, например
клевера или гороха, но там они такие
маленькие, что неопытный человек
может их и не разглядеть.) Разрезав
или разломив клубенек, мы заметим,
что в центре он красного цвета. Если
не полениться и собрать много
клубеньков, выдачить из них сок, то
обнаружится, что он красный, как кровь.
Да это и есть почти кровь, потому
что красный цвет ему дает легогло-
Схема функционирования легоглобина.
По замыслу автора, не стоит объяснять
назначение всех стрелок. Здесь важно лишь
показать, насколько сложен процесс
функционирования легоглобина (Lb)t
переносящего кислород (Оч)-
бин — гемоглобин бобовых растений.
Кровь им нужна для того же, что и
животным,— для дыхания. Но какого?
Вопрос полон загадок.
Снаружи клубенек окружен
корой — растительной тканью, в
которой нет легоглобина. В центре
клубенька существует инфицированная
зона: в ее растительных клетках
находятся бактероиды —
видоизмененные клетки клубеньковых
бактерий (рисунок 1). Именно они и
содержат нитрогеназу — фермент,
который связывает атмосферный азот.
Очень чувствительный к кислороду,
он практически мгновенно теряет свою
активность в его присутствии. А
потому в клубеньках должна быть
система, защищающая нитрогеназу от
кислорода. В то же время для
связывания азота этому ферменту нужна
энергия, и в больших количествах.
А значит, бактероидам нужен кисло-'
род. Как же природа разрешила та-
I!
51

Наружная кора
Эо
|
Ц\
Внутренняя кора
Бакгерсид-
содертащме
клетки
/. Обобщенная схема строения клубенька.
Клубенек — симбиотическая система.
Растение дает бактероидам углеродсодержащие
вещества, например сахара, продукты
фотосинтеза, а бактероид в свою очередь поставляет
растению азотсодержащие соединения* обра-
зовйвшиеся в результате фиксации азота.
1 о-
©о-
кое противоречие? Нельзя сказать,
что очень просто.
Для этой цели в клубеньке
существует весьма сложная система,
составной частью которой и стал лего-
глобин. Еще в коре клубенька, во
внутренней ее части, есть специальный
слой, задерживающий большую часть
поступающего извне кислорода.
Теперь уже решается вторая часть
задачи — прошедший через барьер
кислород передается бактероидам.
Делает это как раз легоглобин. Но не
сразу, а поэтапно.
В клубеньках его очень много —
четверть всех растворимых белков.
Однако реально работает только
четверть всего легоглобина. Столь
большой запас — на случай, если
вдруг внутрь клубенька проникнет
больше кислорода, чем обычно
(рисунок 2).
«Во всем подслушать жизнь
стремясь...»
В 1989 году исполнилось полвека
с момента «официального открытия
легоглобина, а красный цвет у
клубеньков наблюдали еще в начале
нашего столетия. Но хотя легоглобин
изучается уже довольно давно,
вопросов здесь еще много.
Во-первых, в клубеньке довольно
трудно изучать процессы с участием
кислорода. В центральной зоне его
так мало, что обыкновенный
кислородный электрод для измерений не
годится. А потому для этого
используются косвенные методы. Именно так
удалось рассчитать, что содержание
кислорода в центральной зоне
клубенька примерно в десять тысяч раз
меньше, чем в атмосфере. Здесь,
конечно, телега, в какой-то степени,
ставится впереди лошади. Мы
определяем количество кислорода на
основании сведений по легоглобину, в то
время как должны изучать
состояние легоглобина, опираясь на данные
о кислородном режиме.
Но что делать? Даже изучение
самого легоглобина в клубеньке
сопряжено с большими трудностями.
Это та полуметодическая,
полуфизиологическая проблема, с которой
практически всегда сталкиваются
исследователи, работающие в
физико-химической биологии. Как перенести то,
что мы получаем в лабораторных
условиях, на живой организм? Как узнать,
что действительно важно для
функционирования того или иного белка,
а что — всего лишь артефакт, то
есть существует лишь в условиях
данного эксперимента? Как свнзать
данные, полученные на нескольких
выделенных и очищенных ферментах,
чтобы объяснить взаимодействие этих
ферментов в живой клетке?
У Гёте, который был не только
великим поэтом, но и серьезным
натуралистом, есть строки, очень точно
отражающие существо описываемой
проблемы:
Во всем подслушать жизнь
стремясь,
Спешат явленья обездушить.
Забыв, что если в них нарушить
Одушевляющую связь,
То больше нечего и слушать.
Выделить легоглобин из
клубеньков не так уж сложно, благо его
там очень много. Известны и способы,
используя которые, можно
исследовать его «в пробирке». Чаще всего
это — спектрофотометрические
методы.
Значительно труднее сделать
подобные работы с легоглобином в
клубеньке. К счастью, там его так
много, что можно пользоваться
спектральной техникой. Просвечивая
клубенек сильным источником света и
имея специальный детектор, удается
.
52

записать спектр легоглобина как в
целом клубеньке, так и в его срезах.
А в лаборатории профессора Лейзел-
ла в Кингстоне (Канада) создан
прибор для опытов на живых
клубеньках живых растений, регистрирующий
изменение состояния легоглобина в
клубеньке под влиянием различных
внешних факторов — температуры,
освещенности и так далее.
Но неясные вопросы все равно
остаются. Например, как же все-таки
легоглобин переносит кислород? Ведь
связывает он его у клеточной стенки,
а передает структурам, находящимся
в центре? То ли молекула
легоглобина с кислородом — так и хочется
сказать «на борту» — передвигается
по клетке от периферии к центру, то
ли существует эстафета передачи
кислорода от молекулы к молекуле?
Пока не до конца описана и
полная схема функционирования
легоглобина в клубеньке, поскольку и
окисляться, и восстанавливаться он может
разными путями. Не так давно мы
предложили схему, в которой
постарались показать основные процессы
с участием легоглобина (рисунок
на стр. 50). Ее сложность
усугубляется тем, что, подобно гемоглобину
человека, он способен реагировать не
только с кислородом. Это может быть
и угарный газ, и нитриты*.
Мне самому пришлось довольно
долго заниматься вопросами
восстановления. Описан уже добрый десяток
возможных реакций, которые мы
можем получить в пробирке. Было ясно,
что восстановление легоглобина в
клубеньке идти должно, поскольку,
как и гемоглобин человека, он
способен связывать кислород лишь в
восстановленном состоянии. И здесь
весьма интересной оказалась работа,
выполненная в лаборатории профессора
Р. Клюкаса в Линкольне, штат
Небраска, США. Им удалось показать
протекание процесса восстановления
в срезах клубеньков сои.
Восстановления, но какого? Пока
не удается дать точный расчет вклада
* Реагируя с нитритами, легоглобин
превращается в неактивный нитрозолегоглобин,
не способный связывать кислород (как и
гемоглобин человека). Вот почему избыток азотных
удобрений в почве может понижать азот
фиксирующую активность бобовых растений —
еще один вред, приносимый неоправданно
большим использованием удобрений.
того нли иного пути восстановления
в общий пул. По нашему мнению,
наиболее важно ферментативное
восстановление, подобное
ферментативному восстановлению гемоглобина
в эритроцитах. (Здесь, конечно, имеет
место и мой, если можно так
выразиться, научный патриотизм,
поскольку в основном я занимаюсь
именно этим восстановлением.) Но как
точно доказать (или опровергнуть)
это? Как выяснить те или иные пути
восстановления легоглобина в
клубеньке и тем более определить их
взнос в его общее восстановление?
Та же проблема и с путями
окисления.
Более того, даже передавать
кислород легоглобин может разными
путями. Передача бактероидам, хотя и
важнейшая для симбиотической азот-
фиксации, по-видимому, не
единственная. Японские исследователи
описали стимулирование активности
митохондрий, этих «электростанций»
клетки, легоглобином «в пробирке». Такой
процесс может играть весьма важную
роль в клубеньке.
Другой путь освобождения
легоглобина от кислорода — это
описанный нами процесс его спонтанного
освобождения без передачи кислорода
каким-либо клеткам или субклеточным
структурам. Такой процесс может
иметь значение для
функционирования легоглобина в стрессовых
условиях, когда вдруг по какой-то
причине в центральную зону клубенька
поступает больше кислорода, чем
обычно. Здесь необходимо сначала
связать избыточное количество
кислорода (и легоглобии способен это
сделать, поскольку содержится в
клубеньке с большим запасом), а
затем освободиться от него. Тут-то
и может работать спонтанный процесс.
В последние годы исследователи
пытаются создать математические
модели, описывающие ситуации в
клубеньке. Интересно» что первыми,
как правило, появлялись более
«глобальные», а уже после — более
частные модели. Вероятно, описать
«узкую» проблему труднее, чем
поверхностно рассмотреть «широкую».
Сначала родилась «люцерна»,
моделирующая целое растение, затем —
«клубенек», потом — модель,
описывающая кислородный режим в
клубеньке. (Активным «создателем»
таких моделей стал американец Р. Де-
ф О>
53

нисон.) И лишь недавно
моделировались кислородные условия уже в
самой инфицированной клетке и
функционирование легоглобина.
Иногда подобный подход — единственно
возможный путь для ответа на
некоторые вопросы, особенно, когда
реальные опыты на клубеньке невозможны.
Чисто практические вопросы
И все равно невыясненных
вопросов, связанных с «кровью растения»,
еще немало. Среди них — и чисто
практические, важные, в частности,
для земледелия. Например» как
добиться, чтобы легоглобин нормально
синтезировался и функционировал
в стрессовых условиях, скажем, на
засоленной почве или при больших
количествах нитратов? И если серьезно
говорить о создании новых азот-
фиксирующих штаммов и растений,
которые в обычных условиях таких
симбиозов не образуют, то надо
подумать и о легоглобине.
О последней проблеме говорится
довольно давно, правда, в основном
подобные обсуждения сводились к
мечтательным высказываниям типа
«Как стало бы хорошо, если бы
пшеница или картошка начали
фиксировать азот! Тогда их не нужно
удобрять, и в них было бы много белка».
Однако при этом забывали, как
правило, важный факт: ни один,
подчеркиваю, ни один высший организм,
будь то растение или животное, не
способен сам связывать азот воздуха!
(Все попытки доказать обратное
абсолютно неубедительны с научной
точки зрения.) У этих организмов нет
нитрогеназы, нет того комплекса
генов, который необходим для азотфик-
сации.
Растения способны только
усваивать и перерабатывать азот,
связываемый лишь прокариотами. Именно
в этом направлении, по нашему
мнению, и надо направить усилия ученых.
Конечно, когда-нибудь наука
достигнет такого уровня, что при
необходимости фиксировать азот смогут и сами
растения, но пока до этого очень
далеко. Сейчас вопрос стоит так: как
создать новую сим биотическую или хотя
бы ассоциативную азотфиксирующую
систему? В ассоциативной системе
партнеры связаны между собой не
так тесно, как при симбиозе.
Подобная система существует не всегда,
она может возникать и распадаться
вновь. Интересно, что такие
ассоциации обнаружены и у злаков — риса
и проса.
Создавая новую систему, в растение
надо переносить все гены,
способствующие его наилучшему
взаимодействию с азотфиксирующим
симбионтом, в их числе, возможно, и ген,
отвечающий за синтез легоглобина.
Вообще-то методика такого переноса
уже разработана, а потому технически
он осуществим. Может быть, удастся
«разбудить» и молчащие гены
легоглобина в растении, если они там есть.
Я полагаю, их носители могут стать
лучшими кандидатами при создании
новых систем.
Кстати, и при обычной селекции
бобовых стоит думать о
функционировании легоглобина. Странно, что до
самого последнего времени
селекционеры не пытались выводить растения,
наиболее эффективные с точки зрения
азотфиксирующего симбиоза. Они
добивались максимального урожая
семян, наибольшего веса зеленой массы,
часто делая это на фоне огромных
доз удобрений, когда и азотфиксация-
то уже не шла. Ситуация
изменилась совсем недавно, когда вопросы
экологии и экологически чистой
сельскохозяйственной продукции стали
важны просто для выживания
человека...
Так зачем растениям кровь?
Конечно, кто-то может сказать, что
вместо ответа на вопрос, зачем
растениям кровь, автор поведал о
проблемах, стоящих перед исследователями.
Но такая уж несчастная судьба у
научного работника: как только он
начинает рассказывать о своей науке,
тут же вспоминает о нерешенных
вопросах*. Кстати, многие из них
встали перед наукой в самое последнее
время. Лет десять — двенадцать
назад казалось, что основное в
функционировании легоглобина уже ясно.
Было известно, что он очень хорошо
связывает кислород, что кислорода
этого снаружи много, а в середине
клубенька очень мало, что нитрогеназа
ингибируется кислородом, а
бактероидам кислород все же нужен.
И тогда обычно говорилось так:
легоглобин связывает кислород,
проникающий в клубенек, тем самым
защищая нитрогеназу от инактивации,
и этот связанный кислород передает
54

2. Растительная клетка с находящимися
в ней бактероидами (а); бактероид,
окруженный перибактероиднои мембраной и ле-
гоглобином (Ь).
Легоглобин связывает кислород, причем очень
активно. Эта его способность примерно в сто
раз выше, чем у гемоглобина человека.
Связанный кислород он должен передать
бактероидам. Однако бактероид в растительной клетке
окружен еще дополнительной структурой —
перибактероиднои мембраной. Между ней и
бактероидом находится перибактероидное
пространство. Все вместе называется симбиосо-
мои. Легоглобин находится снаружи симбио-
сомы, в омывающем ее содержимом
растительной клетки. А потому, строго говоря,
кислород поступает не к бактероидам, а к симбио-
сомам. Вообще изучать содержимое перибакте-
роидиого пространства очень сложно. Пери-
бактероидная мембрана — настолько
непрочное образование, что выделить симбиосому
неразрушенной крайне трудно, почти всегда часть
их будет получена в виде бактероидов и об-
лОмков этой мембраны.
1 — митохондрии; 2, 4 — легоглобин; 3 —
бактероиды; 5 — перибактероидная мембрана;
6 — мембрана бактероида; 7 — поли-$-гидро-
ксибутират; 8 — система визикул.
бактероидам (то есть снабжает их
кислородом).
В то время уже была известна
первичная структура легоглобинов из
многих бобовых растений. В
Институте кристаллографии АН СССР для ле-
гоглобина люпина определили и
пространственную структуру, получив за
работу Ленинскую премию.
В восьмидесятые годы резко
активизировались исследования,
связанные с кислородом в клубеньках. То,
о чем догадывались, стало
очевидным: это — один из лимитирующих
факторов для азотфиксации. Бум в
данной области продолжается.
Добыто много новых
экспериментальных данных.
Так, доказано существование
барьера газовой диффузии в коре
клубенька. Было показано, что внутрь
кислорода поступает очень мало, а потому,
как правило, легоглобину не нужно
выполнять свою первую
предположительную функцию — защитную. (Еще
одна проблема: а надо ли ему все же
хотя бы иногда это делать, и если да,
то в каких случаях?) Выяснилось, что
иногда бактероидам может даже не
хватать кислорода. Ведется активное
изучение влияния внешних условий на
кислородный режим в клубеньке.
Ученые пытаются исследовать уже всю
систему, регулирующую такой режим,
взаимосвязь всех ее составных частей.
Выяснено строение гена легоглобина
у некоторых бобовых растений, идет
изучение механизмов его регуляции.
Только сейчас стали известны и
некоторые детали строения и развития
клубеньков. Изучается и многое
другое.
Так можем ли мы сейчас ответить
на вопрос, за чем расте ния м кровь.
Можем. Для поддержания в клубеньке
условий, оптимальных для процесса
симбиотической азотфиксации. А вот
чтобы точно знать, как легоглобин
это делает, нужно ответить еще на
много вопросов. О чем мне и хотелось
здесь рассказать. #
55

ВО ВСЕМ МИРЕ
Спасти
парусников!
Так же, как ряду
тропических птиц и крупных
зверей, одному из самых
эффектных семейств среди
насекомых —
бабочкам-парусникам — грозит полное
исчезновение. Комиссия по
выживанию видов,
организованная при Международном
союзе охраны природы и
природных ресурсов,
выбрала этот вид в качестве
первой группы, на которой
будет проводиться
апробирование программы защиты
бабочек, поскольку по
парусникам гораздо больше
информации, чем по многим
насекомым других семейств.
Единственная серьезная
угроза для парусников —
уничтожение лесс».
Однако наряду с этим все
шире распространяется
коммерческая продажа редких
видов коллекционерам, а
более распространенных
видов — в качестве
сувениров и украшений
интерьеров.
Чтобы удовлетворить
коммерческий спрос на бабочек
без нанесения ущерба
диким популяциям, несколько
государств во главе с
Папуа — Новая Гвинея начали
создавать специальные
фермы для их разведения в
неволе. В пяти государствах —
Индонезии, Филиппинах,
Китае, Бразилии и на
Мадагаскаре — обитает более
половины из всех пятисот
семидесяти трех видов
парусников. Бабочки,
включенные в общий стратегический
план спасения, будут под
защитой, как и те
парусники, которые охраняются
законом уже сегодня.
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
В тундре Аляски
стало теплее
Перманентно
промерзающая почва аляскинской
тундры за последние сто лет
стала теплее примерно на
два—четыре градуса. Это
обнаружили ученые
Геологической съемки США по
записям температур,
измеряемых в нефтяных скважинах.
«Причина потепления
пока неизвестна,— говорит
геофизик Артур Лахенбрух,
проводивший эти
исследования.— Это может быть
связано с процессом
глобального потепления.
Очевидно, происходит что-то
систематическое и
драматическое в очень широких
масштабах».
Потепление пока что не
оказывает заметного
влияния на полярные регионы
северной части Аляски, где
проводились исследования,
но южнее вечная мерзлота
должна отступить, полагает
Лахенбрух. В конце
концов оттаивание грунта
может привести к появлению
грязевых потоков, оползней
и эрозии речных берегов.
Опасней лося
зверя нет
Получается так. Правда, в
Канаде, а точнее, на
острове Нью-Фаундленд. Здесь
почти каждый житель может
рассказать историю
столкновения его машины с лосем.
Их завезли сюда еще в
начале века, и теперь лосей
так много, что они стали
угрозой для автомобилистов.
Только в 1993 году
произошло более пятисот
столкновении машин с лосями.
К счастью, обошлось без
человеческих жертв. Но в
прошлые годы ежегодно
погибало по нескольку
человек.
Столкновения происходят
обычно ночью или рано
утром при плохой видимости.
При ударе
шестисоткилограммовая туша лося
заваливается на машину и крушит
кабину. Полагают, что во
многом виновата соль
(лоси любят ее)» которой зимой
посыпают дороги. А летом,
по всей видимости, лось
выходит на дорогу, спасаясь
от комароа, так как шоссе
О
О хорошо продувается ветром.
Выход из положения?
Единственное, что рекомен-
О дуется сегодня водителям,—
воздержаться от ночных по-
ездок. Просто, как все ге-
О ниальное!
О
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
Там, где был
военный завод».
Конгресс США принял
постановление о преврашении
военного химического
завода «Рокки Маунтин
Арсенал» в штате Колорадо,
занимавшегося
производством отравляющих газов, а
затем пестицидов, в один из
крупнейших в стране
городских заповедников живой
природы. Силами армии
США будет осуществлена
очистка всей территории
завода. Здесь, всего в
десяти милях от деловой части
города Денвера, на площади
27 квадратных миль есть
участки прерии, болота, озера,
живописные холмы, обитает
около двухсот тридцати
видов животных. Теперь
городские жители, посещая этот
заповедник, смогут
поближе познакомиться с
природой.
С отверстиями
лучше
Представьте контактную
линзу с шестью тысячами
микроскопических дырочек
на ней. Они превращают
ее в подобие фильтра в
пакетике с чаем. Пропуская
кислород, отверстия
позволяют увеличить время
ношения линз. Дырочки
диаметром 45 микрометров
пробиваются в линзах с
помощью ультрафиолетового
лазера, прожигающего
линзу через шаблон, словно
через мелкое сито.
Доступной для кислорода
становится, таким образом, около
четверти поверхности
контактной линзы. Прототип ее
создан английским
исследователем Биллом Седеном. У
людей, которые не снимают
линзы на ночь, возникает
отек роговицы. Седен
надеется, что линзы с
микроскопическими отверстиями сведут
эту отечность к минимуму.
Рынок ожидает результатов
клинических экспериментов.
56

Российский фонд
фундаментальных
исследований
Беседа академика Владимира Евгеньевича ФОРТОВА, председателя
Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ),
с нашим корреспондентом М. Антоновым.
Академику 48 лет, он закончил Московский физико-технический
институт, специалист в области физики экстремально высоких давлений
и температур, физики сильных ударных волн и плотной плазмы.
За работы по международному проекту «Вега» — изучение планеты
Галлея — получил орден Трудового Красного Знамени. Лауреат
Государственной премии 1988 года за работы по математике
и механике. Вице-президент Международного союза по физике
и технике высоких давлений, академик Нью-Йоркской и Европейской
академий наук, председатель научного совета РАН «Физика
низкотемпературной плазмы».
— Владимир Евгеньевич, прежде чем начать разговор о Российском
фонде фундаментальных исследований, думается, нелишне будет охаракте-
ризовать ситуацию, побудившую правительство и Президента создать это
новое научное учреждение. Как вы относитесь к такому предложению?
— Согласен. Положение в нашей науке сейчас воистину коматозное-
в несколько раз сократились государственные ассигнования на исследо-
вания. Нет научных журналов, книг, реактивов, приборов и многого самого
57

. о
I I необходимого, без чего невозможно вести полноценные исследования.
Ученые уходят в бизнес и уезжают из нашей страны. Все эти тенденции
отчетливо проявились еще в первые месяцы 1992 года, как только начались
радикальные экономические реформы. Чтобы процесс распада науки оста-
новить, наш Президент 27 апреля 1992 года издал указ, в соответствии
с которым н был организован Российский фонд фундаментальных исследо-
51 ваний. Реально же фонд заработал полтора года назад — в декабре
SJ 1992 года.
Поначалу казалось, что указ Президента открывал перед наукой
новые горизонты — государство, похоже, вспомнило о своей колоссальной
задолженности ученым. Действительно, наши ученые оказались самыми
о I уязвимыми перед экономическими потрясениями, которые охватили страну.
I Дошло же до того, например, что профессорская заработная плата со-
§ *1 ставляет лишь половину заработка уборщицы в метро. Широко известен
о 51 случай, когда профессор для продолжения своих исследований устроился
. о | работать дворником.
И если научная молодежь отреагировала на перемены по-своему —
большая часть ее просто ушла из науки в коммерцию или уехала за
границу, то куда же обратиться людям среднего возраста, которые уже
немало отдали науке и для которых научная работа — смысл и цель жизни?
Для таких людей, брошенных, по сути, на произвол судьбы в своих
лабораториях, оставалось одно — голодное прозябание. Торговать в лотках
они не могли и не хотели.
И вот появился упомянутый указ. А с ним и надежды. Государство
объявило науку приоритетным делом, гарантировало поддержку ученым,
обещало налоговые льготы научным учреждениям, даже скидку на билеты
для поездок ученых на международные конференции. К сожалению, многие.
пункты этого указа так и остались на бумаге...
Но указ выполнил свое назначение, пусть даже частично. Фонд
фундаментальных исследований обрел путевку в жизнь: в руках ученых оказались
дополнительные финансовые возможности для научной работы.
В последние годы было много идей и еще больше— разговоров о
необходимости реформирования нашей науки. Время показало, что реально
РФФИ да, пожалуй, еще федеральные научные центры — это то новое, что
было конкретно сделано в сфере управления наукой. Новое — для нашей
страны. За рубежом ученые давно пользуются этой системой.
Национальный научный фонд США вместе с сотнями других научных фондов около
сорока лет финансирует базовые исследования. Одновременно с нашим в
России заработал Фонд Сороса. Опыт этих организаций мы широко
используем в своей работе.
— Чем же ваш фонд отличается от классической системы
распределения денег?
— Отличий несколько. У нас все значительно проще и естественней.
По старой схеме государство доводило деньги до исследователя по
длинной цепочке: министерство — главк — институт — лаборатория —
исполнитель. На каждом этапе неизбежны задержки, ошибки и возможны потери.
Мы финансируем научные коллективы напрямую — деньги получает
исполнитель и сам тратит их на конкретную работу. В РФФИ полностью
отсутствуют ведомственные барьеры — мы поддерживаем исследования в любых
научных структурах — РАН, вузах, отраслевых НИИ, индивидуалов.
Главное, чтобы работа была действительно фундаментальной и
соответствовала мировому уровню.
Наш фонд — государственная самоуправляемая организация. Ученые
сами решают, какой работе в результате конкурса стоит отдать
предпочтение. Для этого созданы совет фонда, научные советы по специальностям,
группы экспертов, куда вошли ведущие авторитетные и, что важно, активно
работающие ученые. Среди них нет администраторов, директоров.
— Закономерен вопрос: а как, по каким критериям вы отбираете рабо-
ты для выделения грантов фонда? Здесь ведь возможна та же субъектив-
ность в оценках, от которой фонд стремится отойти?
— Вы правы, субъективизм возможен везде, где есть выбор. Вот
11
58

почему, закладывая структуру РФФИ, основное внимание мы уделили
нормативным документам — «правилам игры», по которым будут
распределяться средства фонда. Они учитывают «конфликты интересов» —
заинтересованный человек автоматически отстраняется от работы с
соответствующим грантом, он не может принять участие в его обсуждении.
Присланные на конкурс работы мы шифруем, персональные сведения о работе
знают лишь один-два человека из отдела, эти сведения секретны для
остальных, равно как и сами конкурсные дела. Эксперт не знает, чью работу
он держит в руках, ведь он рецензирует идею — имя автора ему для этого
не нужно.
Решение о выделении денег принимает совет фонда по представлению
научных отделов и экспертных советов. Пока что заметных нарушений не
было. Тем более что у нас ведется система обязательного двойного, а в
отдельных случаях и тройного рецензирования. И если точки зрения
рецензентов расходятся, то проводится еще одно независимое рецензирование,
итоги которого обсуждаются коллегиально на научном совете. Научными
отделами заведуют доктора наук, известные и авторитетные в своей области
люди.
Процедура рецензирования у нас секретна, но результаты конкурса мы
публикуем в открытой печати.
— Какие же это отделы?
— Это отделы математики, механики и информатики, физики и
астрономии, химии, биологии и медицинской науки, наук о Земле, гуманитарных
и общественных наук.
Видите, охвачены основные направления фундаментальных
исследований. Остальные наши отделы имеют скорее вспомогательные функции.
Высший орган фонда — его совет, он принимает все принципиальные
решения и контролирует работу фонда. Исполком фонда проводит в жизнь
решения совета. Еще раз обращаю внимание: конкурс открыт для всех.
Любой ученый или научный коллектив могут принять в нем участие. Условия
конкурса на 1994 год были опубликованы в газете «Известия» и в
еженедельной научной газете «Поиск».
— Пожалуйста, несколько слов о результатах конкурса в 1993 году.
— Результаты первого конкурса (1993 год) таковы: примерно восьмая
часть заявок была удовлетворена. Много сильных работ пришлось
отклонить— у нас очень мало средств. На конкурс 1994 года поступило более
14 тысяч заявок, но конкурс будет более жестким, так как
дополнительных средств на этот конкурс у нас нет.
К сожалению, средства фонда очень ограничены, это всего три
процента средств, которые государство ассигнует на науку. Однако мы
надеемся, что финансовое положение фонда может измениться к лучшему.
— РФФИ свою деятельность ограничивает только конкурсом и помощью
ученым?
— Нет, конечно. На инициативные исследовательские проекты в 1994
году будет отпущено 75 процентов всех средств фонда. Часть оставшихся
средств мы расходуем на помощь для приобретения оборудования. Это
тоже очень важная сфера нашей деятельности. Очень многого теперь
просто не хватает.
Совет фонда предусмотрел и средства для материальной поддержки
участников российских и международных симпозиумов и конференций.
Сегодня, когда все стремительно дорожает, организация встреч и участие
в них ученых становятся не по карману многим институтам, не говоря уж
об индивидуальных участниках. Вот почему в РФФИ выделены средства
и на это.
Кроме того, фонд занимается финансированием издательской
деятельности. Нас беспокоит, что ученые часто не могут опубликовать результаты
своих исследований по чисто финансовым причинам. Интереснейшие ра-
боты пылятся на полках издательств, годами дожидаясь очереди. Мало
того, что они устаревают, это еще и отрицательно действует на моральное
состояние автора. Поэтому немалые средства мы ассигнуем на помощь в
издании монографий, сборников, журналов. Кроме традиционных форм
59

g
. о
coo.
* издания, готовим базу для электронных изданий научной продукции.
51 Создаем электронные сети связи ученых. В этом деле иам помогает Фонд
|| Сороса, выделивший канал спутниковой связи.
— Кстати, каковы отношения РФФИ с другими научными фондами?
— С Фондом Сороса мы сотрудничаем очень тесно. Есть совместная
программа поддержки участия российских ученых в международных
конференциях. Сейчас формируем совместные гранты. Недавно в Ногинском
научном центре РАН прошла научная конференция «РФФИ — Националь-
1] ный научный фонд США» по физике плазмы. Участники подготовили
дюжину общих проектов — они сейчас проходят экспертизу. Готовимся к
проведению совместных конференций, ближайшая из них — Международ-
| ная конференция по горению и детонации, посвященная памяти академика
Я. Б. Зельдовича. Есть и другие интересные предложения.
1 — Владимир Евгеньевич, и последний вопрос. Что вы думаете о бли-
§•« j жайших перспективах нашей науки?
— Я убежден, что ситуация требует энергичных срочных
нетривиальных решений, действий. Я не хотел бы, чтобы у читателей сложилось
впечатление, что РФФИ — это панацея от всех бед. Наука не выживет без
научного приборостроения, без научной литературы, без принятых во всем
мире, но игнорируемых у нас финансовых льгот для исследовательских
институтов и для центров подготовки научной молодежи... Список можно
продолжить... Проанализировав его составляющие, государство могло бы
разработать программу реанимации отечественной науки, а затем —
что главное—такую программу выполнить. На это и потребуются время и
средства, но другого выхода, конечно, нет. Наука в России была создана
государственным актом Петра I. Дело здесь государственное, и наша
наука может возродиться только вместе с сильным государством.
От редакции
Думается, эта беседа дает некоторое представление об официальной позиции
фонда и его председателя. Однако наша редакция хотела бы представить
деятельность новой организации в реальных обстоятельствах — на примере
опубликованных журналом материалов. Ведь о некоторых работах
отечественных ученых, получивших поддержку фонда, мы уже писали
на своих страницах. Надеемся, читатель помнит эти публикации, и они
не нуждаются в лишних представлениях.
По ним можно судить, что фонд поддерживает усилия ученых в самых разных
направлениях — от естественнонаучного (С. Яковяенко, «Как мы обнаружили
дьявола», 1992, М 5—7) до гуманитарного (Б. Ананьич, «Когда мы
пропустили поворот», 1992, № 2). Спектр работ чрезвычайно широк: это
и фундаментальные исследования (Г. Гладышев, «Какая сила движет
эволюцией», 1994, № 3), и исследования вполне конкретной темы (В. Янин,
«Новгород-93», 1994, М 5). Поддержкой фонда пользуются лабораторные
изыскания (В. Бяков, «Non fingendum», 1990, № 2) и экспедиционный поиск
(Н. Максимов, «Найти на паттерне свой узор» — о работах Е. Ранцман.
1993, № 12). Фонд финансирует инициативные научные проекты и маститых
i ученых (Г. Заварзин, «Микробиологи смотрят на жизнь иначе», 1993, М 11),
I и молодых исследователей, чьи имена пока не очень известны широкой
I j научной общественности...
5- Многоточие в конце не случайно: за ним — наша надежда на новые публикации.
\£ В следующих номерах мы продолжим рассказ о научных проектах,
*21 получивших поддержку фонда.
60

ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
<ц О-
ii
Почему Луна
не из чугуна?
Представьте себе картину: на медленно
вращающейся в обратную сторону Земле под плотной углекислотнои
атмосферой, при высокой, до 90—100 градусов,
температуре живут примитивные одноклеточные организмы. Нет,
это не начало фантастического романа» а вполне
реальная картина, которая была бы на Земле, если бы не...
Если бы не Луна.
Да-да, та самая Луна, на которой побывали и
автоматические межпланетные корабли, и американские
астронавты. Луна, о которой так много известно и
ничего не известно. Как Луна стала верной спутницей Земли?
Почему ее средняя плотность значительно меньше
плотности главной планеты? Каково влияние Луны на
эволюцию Земли и наоборот? На эти вопросы отвечает
академик Академии естественных наук Российской
Федерации Олег Георгиевич Сорохтин в беседе с нашим
специальным корреспондентом Никитой Максимовым.
Корреспондент: — Разговор об этой «парочке» стоит, видимо,
начать со дня их творения...
О. Сорохтин: — Согласно современным космогоническим
представлениям, заложенным еще в начале сороковых годов
О. Ю. Шмидтом, Земля и Луна, как и другие планеты
Солнечной системы, образовались за счет слипания и
дальнейшего роста твердых частиц газопылевого облака. Как
правило, исходная плотность межзвездных облаков недостаточна
для самопроизвольного развития в них процессов
образования звезд и планет.
Однако взрывы так называемых «сверхновых» звезд
сопровождаются возникновением в межзвездной среде ударных волн.
Если такие волны пересекают газопылевое облако, то на их
фронте резко повышается давление и плотность вещества,
а также могут возникнуть сгущения, способные к
дальнейшему сжатию уже за счет самогравитации, как это и
произошло около 4,7 миллиарда лет назад с нашим Солнцем —
спокойной звездой средних размеров. Однако планеты
Солнечной системы начали формироваться несколько позже за счет
внутренней неустойчивости протопланетного газопылевого
диска, еще вращавшегося тогда вокруг молодого Солнца. Тогда же,
около 4,6 миллиарда лет назад, вместе с другими
планетами возникли Земля и Луна. Сейчас их влияние друг на друга
невелико, хотя и вполне заметно, но на ранних этапах
развития оно было исключительно сильным. И привело к
катастрофическим последствиям и радикальным изменениям хода
эволюции обеих планет.
61

п
;
6ё
х •*-
Корреспондент: — А разве Луна не всегда так «мирно»
вращалась вокруг Земли?
О. Сорохтин: — Нет. И как ни странно, на мысли о далеко
не «мирных» отношениях двух планет навела сама Луна.
Вернее, ее состав и строение, которые очень сильно отличаются
от земных. Луна содержит лишь около пяти процентов
железа, а ее соседка — 37 процентов. Кроме того, у Луны
практически нет плотного железного ядра, а лунная кора очень мощная
и состоит из легких пород — анортозитов, образующихся из
базальтовых магм. Отсюда следует, что Луна когда-то полностью
расплавилась, тогда как Земля вообще не испытывала полного
плавления.
Сказанное уверенно подтверждается свинцово-изотопными
соотношениями в лунных и земных породах, а также многими
другими геологическими и геохимическими данными. В
частности, если бы Земля, подобно Луне, в свое время подверглась
полному расплавлению, то тогда же произошла бы и ее полная
дифференциация с выделением плотного железистого ядра и
образованием мощной (около 80 километров) анортозитовой
коры, в которую переместились бы все радиоактивные
элементы, а сама Земля, лишившись внутренних источников
энергии, превратилась бы в... тектонически мертвую планету, какой,
например, стала Луна.
Но главный вопрос — куда подевалось лунное железо
и другие связанные с ним элементы? Этот феномен
пробовали объяснять разными гипотезами образования Луны, но ни
одна из них так и не смогла удовлетворить сразу всему спектру
наших — теперь больших — знаний о Луне при
одновременном строгом соблюдении законов физики.
Эти обстоятельства заставили меня с моим соавтором,
академиком АЕН Сергеем Александровичем Ушаковым,
разработать новую гипотезу формирования Луны, согласно которой
она образовалась за счет разрушения более крупной
планеты — Протолуны.
Вероятнее всего, около 4,6 миллиарда лет назад эта плаие-
та-спутник была захвачена с близлежащей орбиты растущей
и значительно более массивной Протоземлей. При такой
ситуации одновременного формирования на близких орбитах
двойной планеты гравитационный захват становится вполне
вероятным. За счет сопровождавших захват интенсивных
приливных деформаций Протолуна должна была сильно
разогреться и полностью расплавиться. Этим объясняется
происхождение анортозитовой коры на Луне. В противоположность
этому значительно более массивная Протоземля благодаря
приливным взаимодействиям лишь несколько прогрелась (без
какого-либо плавления), но зато они раскрутили ее в
направлении вращения Протолуны. При этом, как следует из законов
небесной механики, раскручивая центральную планету,
Протолуна неизбежно сама приближалась к ней.
Корреспондент: — Такие маневры в пространстве не могли
пройти даром*
О. Сорохтин: — Конечно. Только за счет приливных
деформаций Протолуны во время ее приближения к Протоземле
температура этой планеты-спутника повысилась на 1700—
3000 градусов. Поэтому, даже несмотря на интенсивное
поверхностное охлаждение, Протолуна после ее захвата
Протоземлей неизбежно должна была полностью расплавиться и
сильно перегреться. Она светилась темио-красным светом и в
связи со своими кажущимися огромными размерами заметно
обогревала земную поверхность. Временами на лунном диске
вспыхивали ярко светящиеся пятна и зигзагообразные полосы
62

раскаленной магмы, изливавшейся на поверхность при
падении на Протолуну метеоритных тел из околоземного
спутникового роя.
Корреспондент: — Красный шар на фоне темной Земли,
Протоземли!
О. Сорохтин: — Не совсем так. С приближением
спутника к планете его тело все больше деформировалось
приливными силами и вытягивалось подобно огурцу вдоль
продольной оси, направленной к центральной планете. Начиная
с некоторого расстояния, называемого пределом Роша н в
данном случае равного примерно 17 000 километрам (расстояние
от Санкт-Петербурга до Сиднея!), приливная сила,
действующая на спутник со стороны Центральной планеты, становилась
больше силы его самогравитации, и спутник начал
разрушаться. Сорванное с поверхности спутника вещество в виде
мелких «брызг» устремилось по широкой спирали к Прото-
земле. И в какие-то промежутки времени вокруг молодой
Земли, возможно, существовали кольца вращающихся мелких
метеоритных тел, подобных кольцам Сатурна.
Корреспондент: — Отрывая поверхностные кусочки прото-
лунной коры, Протоземля должна была постепенно
добраться и до недр своего спутника?
О. Сорохтин: — Как только приливное ускорение и
ускорение силы тяжести на поверхности протолунного ядра
сравнялись между собой, возникли заметные растягивающие
напряжения, способные разорвать Протолуну на части. Тогда-то
и произошел катастрофический разрыв этой планеты, и большая
часть ее плотного железного ядра устремилась к Земле.
Несколько иронизируя, можно сказать: оттого-то «Луна осталась
без чугуна». С этого момента на околоземной орбите возникла
Луна — вечный и верный спутник нашей планеты, но
образовалась она ценой разрушения более крупной материнской
планеты — Протолуны. Весь процесс сближения планет занял
около пятнадцати тысяч лет, а само разрушение Протолуны
происходило очень быстро, всего за восемьдесят — сто лет.
Корреспондент: — Что же дальше произошло с планетой,
у которой через огромную «рану» почти полностью вытекло
ядро?
О. Сорохтин: — После разрушения Протолуны и потери
ею плотного железного ядра молодая Луна сформировалась
в основном только из силикатного вещества внешнего
приливного горба, чем и объясняется резкий дефицит в ней железа.
Как я уже отмечал, приливное разрушение Протолуны
раскрутило нашу Землю. Но как только ее вращение достигло
предельной скорости движения спутника на орбите Роша,
приблизительно равной одному обороту за шесть часов,
положение сразу же изменилось: молодая Луна теперь стала
быстро отбрасываться от Земли, а скорость осевого вращения
нашей планеты — замедляться. По мере удаления от Земли
форма молодой Луны быстро менялась от вытянутого
трехосного эллипсоида к сфероидальной. Столь сильное и резкое
изменение кривизны лунной поверхности за короткое время
неизбежно должно было приводить к интенсивному
растрескиванию и разламыванию еще тонкой лунной коры. По этим
трещинам и расколам на поверхность Луны в изобилии
поступали легкие анортозитовые расплавы. Но примерно через
200 миллионов лет после своего образования Луна уже
удалилась от Земли на расстояние приблизительно в 120 000
километров. К этому времени мощность ее коры увеличилась
до 80 километров, и лунный магматизм практически
прекратился.
63

Корреспондент: — Именно тогда образовались знаменитые
лунные «моря»?
О. Сорохтин: — Нет, лунные «моря» обязаны своим
происхождением гигантским излияниям базальтовой магмы на
поверхность Луны, но произошло это позже, приблизительно
через шестьсот миллионов лет после образования системы
«Земля — Луна». За это время приливные деформации и
распад радиоактивных элементов разогрели не только Луну,
но и Землю. В результате около четырех миллиардов лет назад
в ее верхней мантии появились первые очаги расплавов. Как
только это произошло, приливная энергия стала
преимущественно рассеиваться в этих очагах, перегревая и объединяя
их в единый астеносфериый слой. Появление такого
магматического слоя в верхней мантии Земли заметно усилило при-
ливиые взаимодействия планет, и Луиа резко ускорила свое
отодвигание от Земли. При этом на своем пути она «выметала»
из околоземного спутникового роя все еще сохранившиеся
к этому времени спутники астероидных размеров.
К раннему архею мощность лунной литосферы уже
возросла до 100—120 километров, и пробить ее могли только
сравнительно крупные космические тела-спутники с
поперечными размерами порядка нескольких десятков или даже
первых сотеи километров. Падая на Луну," такие массивные
тела пробивали аиортозитовую кору, открывая тем самым
доступ подлитосферным базальтовым магмам на лунную
поверхность. Их излияния из образовавшихся ударных кратеров
и создали базальтовые покровы лунных «морей». Таким
образом, базальтовый магматизм на Луне очень четко отметил
собой начало тектонической активности Земли.
Корреспондент: — А как обстояло дело с молодой Землей
и что бы мы увидели, попав на ее поверхность?
О. Сорохтин: — Условия на поверхности Земли были весьма
необычными. Я бы даже сказал, удивительными. Солнце всего
за три часа пересекало небосвод. С тем, чтобы еще через
три часа вновь взойти с Востока над безжизненным горизонтом
Земли. Непривычными были и видимые размеры Луны - - они
приблизительно в 300—350 раз превышали современные.
Впрочем, обстановка на поверхности нашей планеты вовсе не
способствовала наблюдениям - - дышать мы с вами не смогли бы,
ведь атмосферы на Земле тогда практически не было, ее
давление в те далекие времена составляло всего одну пятидесяти-
тысячиую долю от современного, да и состояла эта
разреженная газовая оболочка в основном только из благородных
газов. Непривычными были и сильнейшие землетрясения,
вызываемые интенсивными приливными деформациями. Они
постоянно, раз в 9—10 часов, буквально сотрясали первозданный
земной ландшафт, ведь приливы твердой Земли тогда
достигали почти километровой высоты.
На рисунке, выполненном Олегом Георгиевичем Сорохтиным, очень
точно показано, что с приближением Луны к Земле ее тело все
больше деформировалось приливными силами и вытягивалось вдоль
продольной оси, направленной к Земле. Начиная с расстояния »
примерно в семнадцать тысяч километров, приливная сила станови- 5
лась больше силы самогравитации, и спутник начал разрушаться.
Сорванное с его поверхности вещество в виде мелких «брызг» ' g;
устремилось к Протоземле. И в какие-то моменты вокруг
молодой Земли, возможно, существовали кольца вращающихся мелких х §
метеоритных тел, подобных кольцам Сатурна. "х
3 Знание—сила № 7 65

\
и
о
и
Корреспондент: — Довольно мрачную картину вы
нарисовали. Но, может быть, обстановку как-то оживляли бурно
действующие вулканы и гейзеры?
О. Сорохтин: — Условия на молодой Земле
действительно были весьма необычными, но никаких гейзеров не
наблюдалось. Планета в те далекие времена представляла собой
неприветливый, суровый и холодный ландшафт пустыни с
черным небом, яркими немерцающими звездами, желтым слабо
греющим Солнцем (его светимость была приблизительно на
30 процентов ниже современной). Рельеф Земли напоминал
испещренную кратерами поверхность Луны. Однако из-за
сильных и практически непрерывных приливных землетрясений
этот рельеф постепенно сгладился, а пустынный пейзаж
первозданной Земли временами нарушался лишь сотрясениями от
беззвучных взрывов падавших на Землю «обломков» Прото-
луны. Частота падений таких тел со временем быстро
сокращалась. Лишь в экваториальной зоне молодой Земли
продолжали выпадать из спутниковых роев недавно разрушенной
Протолуны обильные, буквально ливневые потоки каменных
и железных обломков.
Корреспондент: — То, что произошло с Луной после тесного
сближения с Землей, впечатляет. А какие изменения произошли
с Землей?
О. Сорохтин: — Начнем с самого впечатляющего. Как вы
помните, сразу после своего образования Земля медленно
вращалась в направлении, противоположном современному. После
встречи с Протолуиой Земля изменила не только
направление вращения, но раскрутилась до предельной скорости.
Наша планета имела тогда в году 1460 дней, правда, всего
по шесть часов каждый. Но после «размежевания» с Луной
скорость вращения нашей планеты за счет приливного
торможения стала уменьшаться и постепенно приобрела
современное значение. Впрочем, все, что говорилось,— лишь «присказка».
Самое важное заключается в том, что появление Протолуны
иа близкой околоземной орбите ускорило тектоническое
развитие Земли.
Корреспондент: — Луна как бы сыграла роль «спускового»
механизма, запустившего тектонические процессы на Земле?
А что это означало «на практике»?
О. Сорохтин: — Мы уже говорили, что после «накачивания»
приливной энергии в первичную Землю, в ее верхней мантии
возникли слои расплавов. Вот в них-то около 4 миллиардов
лет назад и зародился процесс дифференциации земного
вещества с отделением плотных расплавов железа от силикатов.
Далее, уже за счет выделения собственной гравитационной
энергии, процесс этот стал расширяться и углубляться, пока,
наконец, в самом конце архея, около 2,6 миллиарда лет
назад, он не завершился образованием плотного окисло-желез-
иого земного ядра, в котором тогда сконцентрировалось
приблизительно 60 процентов его современной массы (остальная
масса ядра наращивалась в послеархейское время за счет
повторного разделения мантийного вещества). Процесс плотно-
стного разделения земных недр — наиболеее мощный из всех
других развивающихся в Земле энергетических процессов.
Поэтому именно он и определяет тектоническую активность
нашей планеты, включая процессы формирования океанов и
континентов, их дрейф, горообразование, землетрясения,
вулканические извержения, дегазацию мантии, образование
атмосферы и многие другие грандиозные явления, происходившие
в недрах и на поверхности Земли.
Сейчас процесс химико-плотиостной дифференциации чемных
66

недр развивается самостоятельно, но, как вы правильно
заметили, «спусковым» механизмом, запустившим этот процесс,
послужила Луиа, вернее, та приливная энергия, которую Луна
передала Земле еще иа заре ее развития. Именно по этой
причине вскоре после возникновения астеносферы произошли
и первые базальтовые излияния, быстро охватившие всю
экваториальную, а потом и тропические зоны Земли. Вместе
с базальтовым вулканизмом началась и дегазация мантии.
Под влиянием конвективных течений в перегретом веществе
верхней маитии молодая и тонкая базальтовая литосфера
вскоре оказалась разбитой иа множество мелких пластин.
Следовательно, возможно, что около 3,8 миллиарда лет назад
уже появились первые пологие срединно-океанические хребты
и рифтовые зоны, в которых начала формироваться
базальтовая океаническая кора. Тогда-то и начал меняться ландшафт
Земли. Первозданная литосфера с ее многочисленными
кратерами, следами былых бомбардировок земной поверхности
плаиетозималями и осколками Протолуны целиком погрузилась
в недра перегретой мантии, затем к концу архея образовался
и мелководный Мировой океан, над поверхностью
которого возвышались лишь отдельные массивы возникших к тому
времени древних контитеитов.
Но это уже следующая страница биографии Земли.
Страница, открыть которую помогла наша маленькая спутница —
всеми любимая Луна.
ИЗ ИСТОРИИ ИССЛЕДОВАНИЙ
Есть и иные гипотезы образования Луны. Например, в других
областях Солнечной системы, обедненных соединениями железа, с
последующим ее захватом гравитационным полем Земли.
Все подобные теории страдают двумя недостатками. Во-первых,
вероятность гравитационного захвата с далекой орбиты такого
большого космического тела, как Луна, исчезающе мала и практически
равна нулю. Во-вторых, совершенно непонятно, как и в этом случае
объяснить столь резкий дефицит железа на Луне по сравнению с их
средним содержанием в наименее дифференцированных небесных телах..
Сложность объяснения захвата Землей крупного спутника из
далекой области Солнечной системы привела к появлению другой группы
гипотез, согласно которым Луна образовалась в области формирования
самой Земли, составив вместе с ней систему двойной планеты. Среди
них наиболее разработана гипотеза Е. Л. Рускол. Однако и эта группа
гипотез, постулирующая возникновение наших планет из единого
резервуара протопланетного вещества, не смогла объяснить дефицит
железа на Луне.
Наряду с отмеченной аномалией по содержанию железа в Луне,
ее базальты удивительно напоминают по составу примитивные
базальты срединно-океанических хребтов Земли. На этом основании А. Рингвуд
(1982) очень убедительно показал геохимическую общность лунного
вещества с веществом земной мантии. Однако из этого весьма
показательного факта он делает совершенно экзотический вывод, будто
Луиа из-за ротационной неустойчивости Земли оторвалась от ее мантии
после выделения в центре нашей планеты плотного и богатого
железом ядра. Качественно близкие нам идеи о двухэтапном
образовании Луны за счет приливного разрушения более крупной
«материнской» планеты высказывали ранее Дж. Вуд и X. Митлер (1974), а также
Е. Эпик (1961), предполагавшие, правда, вторичное образование Луны
из многочисленных обломков разрушенной протопланеты. #
■ *
и»
67

ФОТООКНО «ЗНАНИЕ — СИЛА»
По такому поводу, как
публикация коллективной
фотографии редакции, хочется
высказаться вдумчиво.
За сорок девять
послевоенных лет ни одному составу
редакции журнала не
приходило в голову публиковать свой
коллективный фотопортрет. Что
соответствующим образом,
думаю, характеризует этих людей.
Даже в знаменитом, ставшем
теперь легендой юбилейном
номере 1975 года, посвященном
пятидесятилетию журнала.
Однако говорят, в каждом
деле необходима минимальная
доля абсурда.
Так что же произошло
теперь? О, своего рода
пиршество духа! Гвидон Агаянц, в
недавнем прошлом главный
художник журнала, которому
журнал обязан многим, после
пятилетнего перерыва вернулся в
редакцию, хотя и на время —
оформителем этого номера.
(Кстати, обратите внимание на
то, как изящно, ненавязчиво и
по делу организован макет
номера.)
Предложенный им замысел
конструкции номера
схематически можно изложить так: от
точки — самый глубокий
микромир — мы движемся через
промежуточные уровни к
галактикам — образ Вселенной.
Сравните в номере: точка (первая обложка) — фото отдаленной
галактики (четвертая обложка). Промежуточный мезоуровень должен
был реализоваться в чем-то более материальном, нежели простая
точка, и более теплом и осязаемом, нежели звездное скопление.
Тут, очевидно, и возникает потребность в человеческих лицах.
А зачем же искать на стороне? Да вдобавок если есть возможность
показать людей на фоне замечательного редакционного зала,
который наш фотохудожник Виктор Брель обжил как свою мастерскую,
Позволительно предположить, однако, что может быть н другое
толкование, почти по Фрейду. Кажется, что после пятилетнего
перерыва вновь войдя в жизнь журнала, дизайнер обнаружил,
что редакция, несмотря на экстремальные условия, продолжает
существовать, полна энергии и жажды деятельности и намерена
длить существование журнала за пределы первой тысячи номеров.
И совершенно точно в соответствии
с требованиями экзистенциализма он
перевел знак внутренний в знак
внешний, то есть в знак для вас, дорогой
читатель. Особенно если это не символ
минувшего, а обещание новых встреч.
Тут бы и делу конец, если бы не
«доля абсурда, которая необходима в
каждом деле». Эта сентенция
принадлежит одному из героев Довлато-
ва, архитектору, который изваял
Ломоносова с глобусом, где была
изображена Америка в том виде, в каком
великому русскому ученому она никак
не могла быть известна. Может
быть, это и есть «пиршество духа»?
8 отличие от унылого реализма
фактов.
Г. ЗЕЛЕНКО
Итак, кто есть кто?
I — Т. Чеховская, 2 — С. Глейзер,
3 — И. Вирко, 4 — А. Леонович,
5 ■— Ю. Сарафанов, б — А. Гриишева,
7 — Г. Зеленко, 8 — М. Фомина,
9 — Ю. Лексин, 10 — М. Курячая,
II — О. Савенкова,
12 — И. Бейненсон, 13 — Г. Шевелева,
14 — Г. Вельская, 15 — Л. Розанова,
16 — Т. Юнда, 17 — А. Эстрин,
18 — И. Малисова, 19 — И. Прусс,
20 ~ Н. Федотова, 21 — А. Оброскоеа,
22 — С. Лексина, В. Тарасов,
23 — В. Брель, 24 — В. Левин,
25 — И. Розовская.

аз
Алексий II во время
патриаршего
молебна 3 июня 1993
года у иконы
«Богоматерь
Владимирская» в
экспозиционных залах
Третьяковской галереи.
>

ВРЕМЯ И МЫ
Л. Лебедев
«Спаси и сохрани...»
Ни одно из произведений искусств, находящихся ныне в
художественной галерее и имеющих туда поступить, не должно быть
выносимо из помещения галереи для каких бы то ни было целей,
кроме нужд реставрации.
Из «Положения об управлении Городской художественной
галереей П. М. и С. М. Третьяковых», 1899 год
Время, когда платят долги
Как радовались все мы, когда появились первые кресты на заброшенных
сельских храмах, когда хранившиеся в церквах иконы, долгие годы
считавшиеся государственной собственностью, «находящейся в пользовании
религиозных объединений», обретали новых хозяев в лице церковных общий.
Радость наша была недолгой...
Быстро выяснилось — Русская православная церковь (РПЦ) как часть
постсоветского общества больна теми же недугами, что и общество в целом.
Оказалось, что восстанавливать полуразрушенные храмы — дело
дорогостоящее и хлопотное, гораздо выгоднее брать готовое: то, что уже
отреставрировано за чужой счет. Началось выселение музеев и реставрационных
организаций, размещавшихся в церковных зданиях и бывших монастырях.
Делается все это без разбора, без смысла, зачастую даже без выгоды для самой
Церкви. Сегодня в Суздале иа 17 тысяч населения 19 действующих храмов.
Очевидно, что малочисленные общины содержать их не смогут. Что будет через
несколько лет с этими зданиями, среди которых есть подлинные шедевры
отечественной архитектуры?
В 1991 году из Новоспасского монастыря были изгнаны и до сих пор
скитаются в поисках помещений Институт реставрации и две реставрационные
организации. «Историческая справедливость» восторжествовала, и теперь
монастырь густо населен: как можно узнать из справочника «Православная
Москва» (1993), иа его огромной территории обитают четыре иеромонаха и
семь послушников. Впрочем, справочник сообщает не обо всем,—
например, там не упоминается, что часть монастырских зданий уже сдана в аренду
коммерческим структурам.
Схема, по которой выселяются учреждения культуры, можно сказать, уже
отработана. Местная администрация издает указ, состоящий из двух основных
позиций: первое — освободить, второе — предоставить такую же площадь
в другом месте. И вот почему-то первая часть выполняется
неукоснительно и в рекордные сроки, а вторая как-то забывается властями за другими,
более важными делами. В 1990 году появился указ о выдворении из Донского
монастыря Музея архитектуры. Им были переданы РПЦ помещения общей
площадью свыше 6500 квадратных метров. Прошло более трех лет, и много ли
получил музей взамен? Ответ очевиден: ничего. А потому возможность
увидеть знаменитую баженовскую модель Большого Кремлевского дворца,
полюбоваться шедеврами скульптуры Мартоса и Гордеева или воспользоваться
материалами уникальной музейной фототеки появится не скоро. Все это надолго
(хорошо, если не навсегда) выведено из нашего культурного обихода. £
Советский метод отдавать долги за счет ущемления интересов всего об- 5
щества продолжает жить. I *
Совершенно возмутительные вещи происходят при попустительстве властей $~
в Сергиевом Посаде. Нежелание Троице-Сергиевой лавры соседствовать с сер- « |
гиево-посадским музеем привело послушников во главе с игуменом отцом "х

11 Исайей на грань уголовщины: оии дошли до физических расправ над сотрудни-
£-| ками музея и гидами «Интуриста» («Московский комсомолец», 1993, 9 октяб-
8| ря. «Вперед», 1993, 12 октября).
* j Единожды начав, трудно остановиться, и следующей целью нашей бюро-
? I кратии стали древние памятники иконописи. Как известно, в истории все проис-
к>' ходит дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. И вот
иа смену кожанке и маузеру пришли пиджачная пара и кейс, а слова почти
ие изменились. «Иконы — это не произведения искусства, это культовые
предметы. Прочь их из музеев!» Это слышали музейные работники в двадцатые
годы, это слышат они и иыне. Тогда их, спасавших иконы, называли
«мракобесами» и «попами без ряс», сейчас — «жлобами» и «змеями», но основной
текст — канонический. Впрочем, стоит ли удивляться, сменились только веяния
момента, а уровень культуры наших властителей остался прежним. Главное —
дружно, главное — быстро! Вчера мы были атеистами и громили церкви,
сегодня у иас на груди крестик вместо партбилета — и мы громим
музеи!
Настораживают и некоторые высказывания представителей РПЦ. Вот,
например, наставление, данное одному из реставраторов: «Указываем и
напоминаем тебе, что смыслом и целью реставрации святых икон должно быть
выявление ие абстрактной художественно-исторической, а литургической, мо-
леииой сути Образа... Русская православная церковь не может больше
выступать в роли наблюдателя за реставрацией Святынь; роль Церкви —
определяющая характер реставрационных работ и указующая формы их
ведения» (Николай, митрополит Нижегородский и Арзамасский, Архиерейское
наставление о поновлении и реставрации святых икон в православных
храмах Нижегородской епархии № 457 от 26 июля 1993 года). Про произведения,
«отреставрированные» подобным образом, специалисты с грустью шутят:
«XVI век, ио автор жив».
Список невозвратных потерь отечественной культуры растет. В
действующих церквах коптят свечи, изготовленные не из воска, а нз химических
суррогатов, и лампады, заправленные машинным маслом вместо растительного.
Верующие заходят с улицы в мокрых плащах, отчего во время богослужений
резко подскакивает влажность. Для удаления пыли и копоти иконы
периодически протираются мокрыми тряпками. Такой бездумной эксплуатацией
загублены иконостас Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры, рублевские
фрески во владимирском Успенском соборе и звенигородском Успенском
соборе «на Городке»... При насильственном захвате помещений в Ферапонтовой
монастыре сбиты фрагменты фресок кисти Дионисия.
А сколько переданных церкви произведений просто бесследно исчезает, как
исчезли десятки икон, отданные музеем Александровской слободы
действующему иа его территории храму. Ведь по признанию работников милиции,
«в последние годы кражи из церквей... стали вполне «рядовым» происшествием»
(«Известия», 1992, 24 февраля). А передачи тем временем все идут, музей-
иые экспозиции все редеют... Сегодня верующие не помолятся перед
знаменитыми «Богоматерью Одигнтрией» и «Св. Николой» XIV века — келейными
иконами Сергия Радонежского, переданными Лавре в 1993 году из сергиево-по-
садского музея. Где оии? И целы ли? Спрашивать ие с кого, поскольку РПЦ —
общественная организация, и в отличие от музеев материальной
ответственности за ценности не иесет.
И вот очередь дошла до коллекции Государственной Третьяковской
галереи, которой и раньше был нанесен существенный урон.
В первые послевоенные годы, когда в отношениях между РПЦ и
государством наметилось легкое потепление, сталинское правительство широким
жестом передало Троице-Сергиевой лавре 147 икон из собрания ГТГ, среди
которых были прекрасные произведения XVII—XVIII веков, в том числе — что для
иконописи большая редкость — подписные. Юридически это было оформле-
' ио как передача во временное пользование, по документам иконы продол-
j жали числиться в собрании галереи. И вот сравнительно недавно Мннистер-
^ ство культуры РФ предложило ГТГ сиять иконы с ннвентарей, то есть
с документально подтвердить то, что фактически уже произошло. Руководство му-
! зея не имело принципиальных возражений, ио попросило перед этим показать
72

иконы, ведь в галерее ие работает уже никто из видевших их хранителей.
Обратились в Троице-Сергиеву лавру и получили официальный ответ: ни одну
из 147 икои обнаружить не удалось. А осенью 1993 года Московская
патриархия заявила, что хочет получить иконы «Богоматерь Владимирская»
(начало XII века) и «Троица» Андрея Рублева (начало XV века). После
бурных двухмесячных дискуссий о судьбе произведений Б. Н. Ельцин 22 ноября
издал специальное Распоряжение, смысл которого сводился к следующему:
иконы остаются федеральной собственностью и ие отторжимы от коллекции
Третьяковской галереи, но при этом будут использоваться в богослужебных
целях. Есть ли в таком подходе что-то прииципиально новое? Скорее нет, чем да.
Ведь за последние пару лет молебны в залах ГТГ — в том числе и
самим патриархом — служились ие раз; «Богоматерь Владимирская» даже
выдавалась на богослужение в Елоховский собор (3 октября 1993 года).
Правда, последний опыт оказался неудачным, икона вернулась в музей после
семичасового отсутствия с изменениями состояния сохранности и около трех
месяцев находилась в реставрации. Но об этом разговор особый, что же
касается Распоряжения, то оно просто подтверждало сложившуюся практику.
Ну что ж, можно считать, что все произошедшее стало фактом истории
и жаркие споры минувшей осени интересны сегодня не более, чем
прошлогодняя газета? Думаю, это не так. Ведь главное — какими были мы, в ходе
дебатов о том, нужно или ие нужно рисковать шедеврами мирового
значения, отдав их Московской патриархии. А эта сторона дела ни в коей мере ие
утратила своей актуальности. Процесс передачи различным религиозным
конфессиям культового имущества и церковных зданий продолжается, и надо,
чтобы он работал на возрождение русской культуры, а не на ее
истребление.
В этой связи небезынтересно задаться вопросом: а что говорит о
возможности подобных передач действующее законодательство? Предвижу
скучающее выражение на лице читателя. И все же... У иас, возможно, и ие лучшее
законодательство, мы, может, и привыкли не относиться к нему всерьез, а если
оно несовершенно, то давайте его изменять, а не нарушать.
Так вот, закон предусматривает два случая. Когда речь идет об объекте,
ие являющемся памятником истории и культуры (не важно, что это — церковное
здание или икона), вопрос решает местная администрация. Если же мы имеем
дело с национальными культурными ценностями, то оии — неотторжимая
часть национального достояния. Государство обязано их хранить, а музей —
тот единственный инструмент (а ие владелец, как ошибочно считают многие),
при помощи которого оио имеет право осуществлять эту функцию.
Решить вопрос о передаче в собственность или вечное пользование
Московской патриархии (которая на сегодняшний день ие государственное
учреждение, а общественная организация) произведений, находящихся в
коллекции Третьяковской галереи, может только высшая законодательная власть —
наш новый парламент. Причем теоретически тут возможны два способа.
Первый — это вернуться к дореволюционной ситуации: объявить
православие государственной религией и присоединить РПЦ к государству.
Понятно, что тогда придется распрощаться с законодательными гарантиями
свободы совести и равенства всех религиозных конфессий. Тем самым на своем
пути к цивилизованному обществу мы будем отброшены лет иа сто назад, но
зато имущественное противоречие будет снято: государственная и церковная
собственность сольются, и подобного рода передачи станут вполне
возможными.
Второй способ: провести денационализацию, то есть радикально
изменить законодательство о собственности и вернуть все бывшим владельцам.
Здесь, правда, возникнет одна трудность. Сегодня на территории бывшей
Российской империи в числе прочих религиозных конфессий действует семь
православных церквей: украинская, грузинская, свободная (зарубежная), i
катакомбная, единоверческая, старообрядческая и русская (подчиняющаяся *
Московской патриархии). Каждая из них может в какой-то степени претеидо- | -*
вать иа имущество той церкви, которая была в нашей стране до революции. $-
Но это, конечно, не главное. Главное — справедливость должна распро- 1S
страняться на всех. А потому придется раздать в руки наследников им- 'jl
73

»I ператорской семьи, дворянских и купеческих родов все государственные музей-
. Si ные коллекции, которые в России больше чем наполовину состоят из конфиска-
|S | та. И понятно, что вслед за произведениями искусства речь пойдет о
недвижимо *■ мости, ценностях, землях...
<tJI Святыня как имущество
Честно говоря, к этой части нашего разговора я приступаю с чувством
некоторого сомнения. Уж больно кощунственно звучит. Однако вопрос
поставлен, и поставили его сами деятели РПЦ. А раз так, то оставим
попытки быть святее папы римского и постараемся ответить.
Поборники «восстановления исторической справедливости» понимают ее
как изъятие из государственных музеев предметов, некогда бывших церковным
имуществом. Правда, механизм такого изъятия видится ими по-разному.
Одни откровенно заявляют, что хотят получить иконы в собственность:
«...Отдадим имущество хозяину. Вспомним, что оно ему принадлежит» {из
интервью декана факультета церковных художеств Свято-Тихоновского
богословского института протоиерея Александра Салтанова, «Русская мысль»»
1993, 4—10 ноября). Другие мягко обходят щекотливый имущественный
вопрос, говоря, что «Церковью в данном случае движет не желание стяжать
земные богатства, стать крупным собственником, а забота о расширении
духовного, просветительного, благотворительного и культурного служения» (из
интервью руководителя пресс-службы Московской патриархии Александра Бу-
ленкова, «Труд», 1993, 20 ноября). Третьи, как, например, митрополит Кирилл
в своем выступлении по радио «Эхо Москвы», всячески подчеркивают, что
РПЦ не претендует на получение «Богоматери Владимирской» и «Троицы»
в собственность, просто иконы должны находиться в действующей церкви
(на юридическом языке это называется передачей в безвозмездное
вечное пользование).
Сразу оговоримся, что для рядового гражданина большой разницы тут
нет. Но система аргументации у сторонников полного и ограниченного
владения столь различна, что следует сказать об этих двух подходах от-*
дельно.
Итак, первый случай. Если понимать историческую справедливость как
восстановление прав собствеииости, то желательно знать год, на который мы их
будем восстанавливать. А то получится, как с границами,— большинство'
войн, идущих ныне на территории «нерушимого Союза», началось из-за то-!
го, что одни утверждали: граница должна идти, условно говоря, по'
1918 году, а другие — по 1925.
Так вот, деятели РПЦ обычно точных дат не называют, а говорят
приблизительно так: «Церковная собственность была незаконно отнята в годы
богоборческих гонений». Действительно, была^ в жизни церкви страшная эпоха, когда
она лишилась всего. Однако ошибаются те журналисты, которые считают, что
«церковная собственность была экспроприирована атеистическим режимом»
(«Вечерняя Москва», 1993, 28 октября). Ибо произошло это много раньше —
в начале XVIII века.
Именно в это время церковь была присоединена к государству и
лишилась собственности. На Руси было упразднено патриаршество, главою церкви
стал «христианский Государь», а управление ее делами было передано
специальному министерству — Синоду, возглавляемому не имевшим сана
чиновником. Монастыри и храмы превратились в учреждения, находящиеся иа
государственном содержании, а «духовные имущества» стали частью казенной
собственности. Оии в любой момент могли быть секуляризованы, что
неоднократно и происходило на протяжении всей истории Российской империи
начиная с XVIII века, когда царь Петр I переливал на пушки церковные
колокола, а императрица Екатерина II отобрала большую часть находящихся
i в церковном пользовании земель.
; Государство рабочих и крестьян стало правопреемником Российской импе-
I j рии, «духовные имущества» продолжали оставаться одной из форм казенной
S? собственности, которую по мере необходимости (а меру эту государство, как и в
I1 XVIII столетии, определяло само) переводили в другие формы (например,
*2х в национальный музейный фонд).
74

Возвращаясь к двум интересующим нас шедеврам, оговоримся, что
приведенный исторический экскурс имеет отношение только к рублевской «Троице»,
ставшей, как и другое церковное имущество, государственной собственностью
в петровскую эпоху.
О «Богоматери Владимирской» и этого сказать нельзя, поскольку она
церковной собственностью никогда и ие была. Привезенная в начале XII века
из Константинополя в Киев, икона несколько десятилетий принадлежала
киевскому князю. Захваченная в 1155 году во время феодальных войн как
военный трофей, оиа перешла во владение князей владимирских. Икона
считалась защитницей княжеской власти и покровительницей в ратных делах.
Неудивительно, что с усилением Москвы «Богоматерь Владимирская» стала
собственностью московских князей и в 1480 году была помещена в Успенский
собор Московского Кремля, который, заметим, находился до революции в
ведении не Синода, а Министерства двора.
Теперь, когда, откликнувшись на призыв протоиерея А. Салтанова, мы
«вспомнили, кому это имущество принадлежит», можно перейти от
сторонников юридической к сторонникам физической передачи икон церкви. Декларируя
свое отвращение к «земным богатствам», они называют музеи «мертвыми
хранилищами», само пребывание в которых святых образов оскорбляет чувства
верующих. «Неужели преподобный Андрей Рублев писал «Троицу» для
музея?» — с пафосом вопрошает иеродиакон Троице-Сергиевой лавры Иов
(«Общая газета», 1993, 26 ноября — 2 декабря). Да, тут не поспоришь —
вряд ли для музея, тем более что первые музеи появились в России лет на триста
позднее. Впрочем, И. Гайдн тоже писал свои мессы не для консерватории,
И.-С. Бах, работая над «Страстями по Иоанну», явно не думал о грампластинках
и компакт-дисках, а Рафаэль, создавая «Сикстинскую мадонну», не имел
намерения украсить Дрезденскую галерею. Так повелось в веках: великие творения
перерастают свое первоначальное назначение. Судьбу шедевров решают не их
создатели, а сама история. И нужно ли пытаться повернуть ее вспять?
Кроме исторической существует, однако, и догматическая сторона
проблемы. Вопрос о том, где должна находиться икона, стоял перед церковью еще
в древние времена. И церковь его решила для себя более тысячи лет тому
назад, решила определенно и однозначно. В постановлении VII
Вселенского собора (787 год) сказано, что икоиы следует ставить повсеместно:
в «церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках,
в домах и на путях». С догматической точки зрения, не икона должна
быть в храме, а Храм там, где икона.
На Руси испокон веков знали: образ освящает то место, где он установлен.
А потому иконы находились в каждом доме, у дорог и колодцев, в
воинских казармах и тюремных камерах... И дело здесь ие только в упомянутом
постановлении отцов церкви или местных обычаях, а в самом смысле иконопбчи-
таиия. Как известно, православие приравнивает икону к молитве, а молитва
может быть обращена к Богу в любом месте, «Ибо,— написано в Евангелии,—
где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф., 18:20). Так
что-^юди, заявляющие, что икона может помещаться только в храме и что ее
пребывание в музее оскорбляет чувства верующих, тем самым отрицают один из.
основополагающих догматов христианства.
Завершая разговор об иконах как имуществе, хочется поделиться еще
одним наблюдением. Обычно музейные работники, пытаясь вразумить своих
оппонентов, говорят приблизительно следующее: «Древние иконы не защищены
от любых изменений температурио-влажиостного режима и могут
реагировать на него самым непредсказуемым образом. Они требуют постоянного
наблюдения хранителей и реставраторов высшей квалификации. Длительное
пребывание таких уникальных памятников, как «Богоматерь Владимирская»
и «Троица», в условиях действующей церкви приведет к их разрушению и ги- |
бели». Любопытно, что на тех, кто декларирует идею передачи в пользование, 5
эти слова ие производят ни малейшего впечатления. В ответ звучит фанатичное: I j
«Неужели вы думаете, что люди сохранят лучше, чем Господь?» (Из ин- $-
тервью иеродиакона Троице-Сергиевой лавры Иова, «Общая газета», 1993, 11
26 ноября — 2 декабря). А вот в среде борцов за собственность иногда "х
75

JI встречается и другая, куда более прагматическая позиция. Ее сторонники
. % I ие настаивают на передаче икон в церковь, но хотят получать от музея арендную
£ S | плату за святыни.
с- 5 I Созидать, не разрушая
<v\ И все-таки проблема вполне реальна и не надумана. Другое дело, что она
не имеет никакого отношения ни к имущественным, ии к догматическим
вопросам, а полиостью принадлежит сфере культурно-психологической. Двойную
природу имеет само восприятие иконы, для одних она — объект моления,
для других — произведение искусства. Как ни странно, именно в этом мнимом
противоречии содержатся все предпосылки для цивилизованного разрешения
проблемы.
Музей хранит нетира жируемые художественные ценности. В этом его
социокультурное назначение в отличие, скажем, от кинотеатра или библиотеки.
Для музея икона — это принципиально неповторимое, уникальное
произведение искусства. Православная же традиция воспринимает икону как ценность,
принципиально тиражируемую. Испокон веков в православной Руси
существовала традиция заменять иконы древнего письма их повторениями,
«списками», созданными «по образу и подобию». С канонической точки зрения,
верно исполненная копия почитаемого чудотворного образа, освященная
церковью, всегда приравнивалась по всем своим свойствам к первообразу.
Существует множество списков с «Богоматери Владимирской» и «Троицы», а если
их недостаточно, можно изготовить еще и еще — нет сомнения, что музей-
иые работники охотно предоставят такую возможность верующим всех
конфессий. Любопытно отметить, что почитание на Руси «Богоматери
Владимирской» в значительной мере связано с тем, что икона, по преданию, считается
списком с древнего образа, написанного самим евангелистом Лукой.
В XIX веке в России стали появляться первые хранилища церковных
древностей. Инициаторами передачи памятников иконописи были, в первую
очередь, просвещенные деятели церкви — Арсений, архиепископ Вологодский
и Устюжский, Евгений, митрополит Киевский, Арсений, архиепископ
Новгородский, отец Павел Флоренский, святитель Тихон (еще до своего
патриаршества, в дореволюционные годы). В те далекие времена образованные люди
уже понимали: место древней иконы — в музее. Показательно, что
П. М. Третьяков, человек глубоко религиозный и много жертвовавший на
церковь, отписал в своем духовиом завещании собранную им коллекцию
иконописи не храму св. Николая в Толмачах, в приходе которого ои был старостой,
а Городской художественной галерее.
Возвращаясь к современной ситуации, интересно задаться вопросом: кто же
эти люди, стремящиеся вернуть наше общество к прошлому? Чьи интересы они
выражают? Подразумевается, что сторонники передачи древних икон
Московской патриархии говорят от имени православных всей России. Так ли это?
Попробуем разобраться.
Есть одно распространенное заблуждение: Россия — традиционно
православная страна, значит, большинство верующих россиян — православные, а их
интересы выражает РПЦ, возглавляемая Московской патриархией. Однако эта
логически стройная цепочка не выдерживает простейшей проверки, так как
содержит ряд неверных посылов.
Во-первых, Россия — страна полиэтнической культуры. У нас значительное
число мусульман, немало иудеев, в последние годы распространилось
увлечение восточными религиями — среди молодежи» причем русской молодежи,
встречаются буддисты и кришнаиты.
Во-вторых, в стране множество христианских конфессий, ведущих
проповедническую деятельность и формирующих собственную паству. Все большее
число людей, ищущих путь к Богу, не хотят «плыть в одной лодке» с РПЦ. За
5 последние три года число христианских верующих, считающих себя привер-
5 женцами Московской патриархии, сократилось с 46 до 9 процентов, и при этом
I £ вдвое возросло количество «христиан вообще», то есть тех. кто не числит себя
S- сторонником ии одной из религиозных конфессий.
I1 Итог может показаться парадоксальным, но на самом деле вполне закоио-
"х мерен: одним из главных противников передачи древних икон стали верую-
76

щие христиане России, особенно православные, не принадлежащие к РПЦ.
В том, что иконы находятся в государственном музее, куда каждый может
прийти и вне зависимости от конфессиональной принадлежности молиться на
равных правах с другими, верующие видят зримое выражение гарантий
свободы совести. Особенно болезненно реагируют на претензии
Московской патриархии старообрядцы. Для того чтобы объяснить, почему это так,
позволю себе небольшой исторический экскурс.
В XVII веке патриархом Никоном была проведена церковная реформа,
расколовшая Русскую церковь на два непримиримых лагеря — никониан (ее
сторонников) и противников новшеств, именовавшихся староверами, или
старообрядцами. За прошедшие три столетня пути двух ветвей Русской церкви
разошлись: никонианское православие заметно эволюциоинровало, в частности
значительно менялась иконопись, старообрядчество же культивировало дони-
кониаиские формы. И сегодня оно признает только древние иконы, а также
образы, написанные в строгом соответствии со старым каноном. Поэтому такие
иконы, как «Богоматерь Владимирская» и «Троица», старообрядцы считают
своими святынями, возмущаются тем, что их собираются поместить в ч у ж у ю
церковь, и воспринимают это как начало новых притеснений со стороны РПЦ.
Есть и еще одна сторона дела: у РПЦ сегодня немало собственных
хранилищ, в которых находятся произведения иконописи.
Например, Церковно-археологический кабинет Московской духовной
академии. В отличие от икои, находящихся в государственных музейных
собраниях, попавшие туда святыни недоступны верующим. Возникает
парадоксальная ситуация: зачастую икоиа, ставшая собственностью РПЦ, перестает быть
объектом молеиия для всех, кроме узкого круга избранных.
Возвращаясь к Распоряжению Б. Н. Ельцина, нельзя не приветствовать
тот факт, что выбор в споре был сделан в пользу действующего
законодательства н что от лица президента получено очередное подтверждение
принадлежности икон «Богоматерь Владимирская» и «Троица» Андрея Рублева
к федеральной собственности и их неотторжимости от коллекции
Третьяковской галереи. Это дает основание надеяться, что шедевры не станут разменной
картой в политической игре и проблема будет разрешена в рамках
общепринятых цивилизованных норм.
Для этого во внимание должны приниматься два обстоятельства. Первое
и главное из них — гарантии сохранности древних памятников иконописи.
Исключительное право решения всех связанных с сохранностью вопросов —
закрепленная законом функция музея. Если закон будет нарушен и на музей
станут оказывать давление, это может повлечь за собой самые трагические для
отечественной и мировой культуры последствия.
Второе — необходимость учитывать интересы всех граждан, вие
зависимости от их религиозных убеждений, и одновременно той их части, которая
принадлежит к РПЦ. Эта проблема не может быть разрешена силами
узкого круга лиц, и здесь следует прислушаться к общему мнению. Сегодня,
когда позади дискуссии по вопросу о передаче, можно сказать однозначно:
большинство наших соотечественников считает, что древняя икона должна
находиться в музее.
Однако мы учимся жить по законам демократического общества и,
следовательно, обязаны учитывать также интересы меньшинства. Следует найти
разумный компромисс между представлениями о древних памятниках
иконописи как о литургических предметах и как о шедеврах искусства мирового
значения.
Сотрудники Третьяковской галереи считают, что такой компромисс вполне
возможен. С их точки зрения, самым простым н надежным для сохраниости икон
способом реализации распоряжения президента будет вынесение несколько раз
в год на время богослужения икон «Богоматерь Владимирская» и «Троица»
в церковь св. Николая в Толмачах.— действующий н пока единственный £
реставрируемый с учетом музейной специфики московский храм. Эта цер- j
ковь — составная часть комплекса Третьяковской галереи, оиа включена |
в систему жизнеобеспечения ГТГ — климата, охраны, пожарной безопасно- ?
сти. Та часть икон, которая будет находиться в ней постоянно, будет до- 1
ступна посетителям и музея, и храма. "
77

X
«
Q.
и *
• s
в X
Ю X
А пока что «Богоматерь Владимирская» и «Троица» — на своем обычном
месте в экспозиции...
Ежедневно в девять часов утра приходят в Третьяковскую галерею
хранители. Среди них — хранитель экспозиции иконописи. Он проходит по залам,
снимает показания приборов, а главное — смотрит на произведения: что с
ними, здоровы ли они, нет ли тревожных симптомов? Часом позже музей
открывается для посетителей. В залы входят люди и стоят перед иконами — кто-
то молится, кто-то любуется, дети слушают объяснения и задают вопросы. Так
было и пятьдесят, и сто лет назад.
И сотрудникам Третьяковской галереи хочется только одиого: чтобы еще
лет через двести утром прошелся по залам еще не родившийся сегодня
•хранитель, а потом пришли бы люди, наши потомки, и смотрели бы. Шесть
дней в неделю с десяти до двадцати, кроме понедельника, т
■»'" Lv» I
78

ЦИФРЫ ЗНАЮТ ВСЕ
Сколько пирамид
в Египте?
До недавнего времени
считали, что 92. Недавно в
некрополе Сакара, недалеко от
Каира, французская
археологическая экспедиция
обнаружила еще одну —
засыпанную песком
двадцатиметровую пирамиду, в
которой погребена жена
фараона Пиопи I из VI
династии Древнего царства.
До сих пор в
древнеегипетских письменных
источниках не встречалось
упоминания этой царицы, так
что находка ценна не только
с археологической, но и с
исторической точки зрения.
Ученые считают, что
пирамида, возраст которой
четыре с половиной тысячи лет,
может быть, не
разграблена. Предстоит проникнуть
в погребальную камеру.
Дорогое
«удовольствие»
Хранить и перерабатывать
радиоактивные отходы,
образующиеся при
производстве ядерного оружия,
оказывается, очень накладно.
В США на эти цели в
ближайшие тридцать лет
придется истратить до 200
миллиардов долларов.
В Нью-Йорке чистота
В США введена
специальная таблица из трехсот
пунктов для оценки
состояния загрязнения
окружающей среды. Цифрой 300
оценивается полная
экологическая катастрофа, 200—
300 — тяжелая
экологическая ситуация, до 50 —
практически чистый район.
Бетонно-бензиновый монстр
Нью-Йорк набрал только
28 пунктов.
Фенимор Купер ошибся
Оказывается, Фенимор
Купер ошибся в своем
знаменитом романе «Последний
из могикан». Сейчас в США
живет около двухсот
представителей этого древнего
индейского племени.
Тридцать пять из них — в
городе Анкасвил, в штате
Коннектикут.
Не дать исчезнуть
В наши дни не так уж
мало животных находится под
угрозой исчезновения, и
среди них — носороги. Да,
к сожалению, этих крупных
травоядных с каждым
годом становится все меньше
и меньше. Основная
причина сокращения их
поголовья — браконьерство. На
черном рынке товаров
животного происхождения
цена рога носорога
баснословна. Сможет ли выжить
толстокожий в современных
условиях? Вряд ли кто с
уверенностью ответит на
этот вопрос А вот такую
безрадостную таблицу о
положении носорога поместил
на своих страницах
американский журнал
«Интернэшнл уайлдлайф».
ИХ ОСТАЛОСЬ
ТОЛЬКО 11OOO
./TV.
Черный носорог 3000*3500
Белый носорог
4500
Больной двурогий
азиатский носорог
2000
Суматранский носорог 700
Яванский носорог
Как дела у китов?
Да неважно. До начала
китобойного промысла в
широком масштабе в
Мировом океане существовало
синих китов 228 тысяч,
южных китов — 100 тысяч,
горбатых — 115 тысяч,
сейвалов1 — 256 тысяч.
В настоящее время, когда
еще действует мораторий на
добычу китов, их
численность в той же
последовательности составляет 14, 3,
10 и 50 тысяч. И только
серым китам удалось
восстановить популяцию до
уровня XVII века — 21
тысяча голов.
Они заменят
металлы
К двухтысячному году
производство технических
пластмасс в
капиталистических странах достигнет
7 миллионов тонн. Они
заменят от 30 до 50
процентов металлов в ведущих
отраслях промышленности.
Пластмассы будут очень
прочными, эластичными и
термоустойчивыми.
Как показали
исследования
До сих пор считали, что
вулканы на дне океана —
явление сравнительно
редкое, но недавние
исследования американских ученых
показали, что подводные
вулканы достаточно
многочисленны. В некоторых зонах
океана было обнаружено в
среднем по Четыре вулкана
на один миллион
квадратных километров. Из них
двести поднимаются над
дном более чем на километр.
Но поскольку прямого
наблюдения за вулканами нет,
их активность остается пока
непознанной.
По дороге к кассе
мнение изменилось
Во время проведенного
летом опроса потребителей
американцы объявили, что
они готовы платить дороже,
но зато иметь
экологически чистые продукты.
Однако по дороге к кассе
многие покупатели меняют
свое мнение. Некоторые
торговые компании указали на
падение уровня торговли
«зелеными» товарами,
особенно продуктами
повседневного спроса в бумажной
упаковке, которые обычно
стоят дороже, чем такие
же продукты, но более
низкого сорта.
Недавний опрос тысячи
покупателей, проведенный
Корпорацией изготовителей
бакалейных товаров в
Америке, показал, что 65
процентов из них ставят на
первое и второе места
питательные качества продуктов,
45 процентов — их цену
и 37 процентов — вкус.
И только 14 процентов
считают важным фактор
экологической чистоты. .
79

«ж*
I:
ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ
«В природе, друг Горацио, много есть такого, что
и не снилось нашим мудрецам»,— сказал прииц
Датский. Но верно и обратное: пытаясь понять
окружающий мир, наши мудрецы порой измышляют
такое, что и не снилось природе! Один из примеров —
«невозможный угольник> Пенроузов (отца и сына).
Ю. ДАНИЛОВ
80

БИБЛЕЙСКИЕ СМЫСЛЫ
Б. Берман
В Саду Эдена
На верстаке Бога
Из текста девятого стиха второй
главы Книги Бытия мы узнаем, что в
Саду есть «почва» (адама), из
которой Господь Бог взрастил три вида
деревьев, или три Древа.
Первое — всякое дерево (коль
эцац), которое желанно для взгляда
и хорошо для еды.
Сначала называется вид дерева,
который, оказывается, не менее, а то
и более нужен, чем его вкус и
полезность. Красота «всякого дерева» —
не сама для себя, а «для взгляда
человека». В каком-то смысле
человеку важнее то, что он «видит», чем
то, что он «ест».
Другое дерево — Древо жизни, эц
ha хаим. Это дерево не для еды и не
для взгляда, а для чего-то другого.
Мидраш (поясняющий рассказ)
говорит, что Древо жизни обнимает
собою всю жизнь и есть полное
выражение движущего стремления к
благу жизни как таковой.
Разумеется, это стремление предполагает
наличие способности различать, что
нужно для блага жизни, а что не
нужно, что полезно и что вредно, что
доброе, а что — злое. Это знание
тем глубже, чем духовно выше живое
существо, чем более наполиенно
жизнью, чем выше оно на Древе жизни.
Третье дерево обычно называют
Древом познания добра и эяа. В
названии третьего Древа впервые в
тексте встречается слово «pa», зло.
Что такое «ра»? Мы неоднократно
встречали в описаиии Дней Творения
* Продолжение. Начало — в №№ 3—6
Марк Ибшман. Адам и Хава, 1993 год.
слово «тов», то, что стоит на своем
месте, там и так, как назначено.
«Ра» же есть то, что ломает. Но
что за дерево, которое ломает? И что
ломает оно?
Третье Древо — это эц (дерево)
ha даат (познание) тов (добро) ва-ра
(и зло) (Б., 2:9).
Если бы артикль ha стоял у
последнего члена, если было бы
написано: «эц даат ha тов ва ha pa», то мы
смело перевели бы: «дерево познания
добра и зла». Но определенный
артикль стоит в тексте перед «даат»,
и следовательно, сопряженное
сочетание завершается не на «тов ва-ра»,
а иа «даат». Выходит, что «тов ва-ра»,
«добро и зло», не составляет жесткой
-21
Я1

■I
Ш EQ 1
1 0
грамматической конструкции с «эц
даат», с «древом познания». Читается:
не «Древо познания добра и зла»,
а «Древо познания», и далее: «добро
и зло». Связь между «познанием»
и «добром и злом», несомненно,
остается, но это какая-то сложная
смысловая связь. Так, по мнению Май-
монида (XII век) третье Древо несло
людям не «познание добра и зла», а
избыточное, вредное знание,
создающее противоречивые стремления,
раздирающие душу человека. Другой
средневековый мыслитель, Абарба-
нель, понимал под «даат тов ва-ра»
всю сферу цивилизаторской
деятельности, в которой люди настойчиво
ищут лучшего устроения для себя на
Земле и тем губят себя.
Многие комментаторы Торы
чувствовали, что между «даат» и «тов
вара» нет прямого соответствия.
И действительно, разве «добро и зло»
относится к области
интеллектуального или какого-либо иного
познавательного акта разума человека? Добро
и зло — вопрос этический, моральных
переживаний, нравственного выбора,
а не сфера «знания» или
обдумывания разумом.
Отметим, что «даат» — это
«знание», «познание», но не «разделение»
или «различение». Нам не сказано,
что человек, не отведав от этого
Древа, не мог различать между
добром и злом. Да и не в таком
различении дело.
Чтобы приблизиться к пониманию
смысла названия третьего «Древа,
надо верно уловить характер связи
между «тов» и «ра». «Тов» (добро)
и «ра» (зло) не разделены, как два
полюса, а соединены союзом «ва» (и),
существуют вместе, ио в особой связи.
Это порочное совмещение «добра» и
того, что его ломает, «зла», то есть
то познавание зла как добра и при-
знавание добром того, что есть зло
или что ведет к злу, зло реализует.
<сТов ва-ра» указывает на путаницу
добра и зла в человеке, вкусившем
от запретного Древа.
Беды человеческие проистекают
по большей части не от действия
Зла как такового. Не часто человек
творит злое из-за любви ко Злу.
Человеку всегда кажется, что он делает
хорошо — себе ли, детям, идее,
человечеству, природе, богам. В
результате же совершается зло. Во все века,
а в нашем особенно, «знающие
добро» люди возвещали его, и оно
непременно оборачивалось злом. Мы
живем в мире постижения мнимого,
обманчивого добра, которое,
осуществляясь, порождает зло. Человек,
познавая добро, то и дело ломает
его, производит «ра». (Вот тот вечный
драматизм человеческой жизии,
который возник после самовольного
присвоения Адамом плодов Древа по-
знаиия добра и зла.)
Третье дерево определено «по
своему результату». Вкусивший от него
всегда принужден будет, познавая,
где добро и где зло, ломать само
по себе добро, то есть делать зло.
(Мы еще покажем, что и
«грехопадение» Адама есть, в сущности,
действие «даат тов вара» — ослушание
познающего «добро», которое
становится «злом» и впускает Зло в Мир.)
Я акцентирую здесь ваше внимание
именно на таком понимании Древа
познания не потому, что оно вполне
раскрывает название его, а потому,
что оно тут же, дальше по тексту
Торы, подтверждается и развивается.
И река выходит (настоящее время)
из Эдена поить Сад и оттуда
разделится (будущее время) и станет
четырьмя главами (рашим) (Б., 2:10).
Из Эдеиа, который есть источник
благ нашего мира, вытекает «река»,
которая «поит» примыкающий к Эде-
ну Сад. В будущем эта несущая
блага «река» разделится и выйдет из
Сада четырьмя «главами», потоками.
Значит ли это, что в самой
конструкции Сада изначально
предусмотрены выходы из него? Во всяком
случае, начиная рассказ о
случившемся в Саду Эдена, Тора указывает
на четыре главы, четыре духовных
направления, по которым человек (на
случай его «грехопадения»?) может
уйти из Сада. Каждое из этих
направлений связано с определенной
областью жизни смертного и грешного
человека и характеризует долгие и
мучительные пути познания путаницы
добра и зла.
Одно направление названо Пишон,
он огибает всю страну (эрец) Хави-
ла, в которой эолото (ашер шам ha за-
хав) (Б., 2:11).
«Хавила» значит «роскошь». Золото
(эахав) — символ этой «страны». К ней

из Сада человека ведет его страсть Л четвертый поток — это Прат (Ев-
к роскоши и его корысть к золоту, фрат) (Б., 2:14).
И золото той земли (арец) хорошо - ,.
(тов). там (шам) хрусталь (бдолах) Название четвертой реки происхо-
и камень оникс (шбпам) (Б.. 2:12). Дит от слова «пара»-плодиться, да-
Сколько войн, убийств краж, пре- вать УРожаи' ВодЬ| ПРата ™°£ят>
дательств, унижений произошло на множат' благословляют людей. Чет-
свете оттого, что человек считает веРТЫИ В-ЫХОА И3 СаДЭ Эдена " не
богатство и роскошь благом (тов) гибельный, в нем нет превращения
для себя. Стремление к обогащению, тв> в «Ра»" Мудрецы говорят, что
несомненно, есть яркий образчик то- голос ПРата не слышен' тогда как
го, как «тов* самопроизвольно об- остальные три потока шумят в Мире.
ращается в «ра». Более того, в стихе ПРат н^сет плоды' а "лоды эти ~
12 раскрыт механизм совмещения ПЛОДы ДРева жизни' ПРагт есть та
«хорошего» и «злого». самая Река> *отоРая в Са*У поит
В земле Хавила «хорошо» не только -^Рево жизни-
золото, но и драгоценные камни, ко- Итак, мы видим, что из Сада Эде-
торыми человек украшает себя не на, в который перемещен человек,
столько красоты ради, сколько для заранее приготовлены выходы. У чело-
того чтобы выделиться, отличиться, века в Саду с самого начала есть
возвыситься в глазах других. Богат- возможность выбора: остаться в Са-
ство и роскошь более всего нужны ду или уйти. Но и уйти человек
человеку для самоутверждения, для может в разных направлениях. Сов-
превознесения своей самости. Именно мешеиие и путаница добра и зла
внутренние потребности эгоцентрист- обязательна в жизни человека, только
ской самости создают мнимое добро если он пойдет по первым трем на-
и превращают его в зло. «Тов» обычно правлениям. Но есть и иной путь ухо-
превращается в «ра» не иначе, как да из Эдена — Путь Прат.
через самость. Возникновение
самости в душе и вкушение от Древа Тора стилистически построена не
познания добра и зла — родственные так, как привычно для нас. Она
процессы. может без предупреждения отступить
И название второго потока — Г и- от основного повествования и столь
хон, и он омывает страну Куш (Б., же неожиданно, иногда через много
2:13). стихов, возвратиться к нему опять.
Бурная и напористая река Тихон — Где начало и где конец вставного кус-
страсть человека к блуду. Куш (Эфио- ка — далеко не всегда очевидно,
пия, Африка) — символ чувствен- На Шестой День Творения Гос-
ности, похоти. Блуд, признанный доб- подь Бог сформировал человека из
ром («благом естества», тела), об- «праха земного» и вдул в лицо его
ращается в растлевающее душу зло; Свое дыхание, «иешама». Об этом рас-
но важно понять, что и это помраче- сказывается в стихе 7 второй главы
иие познания, выдающее зло за доб- Книги Бытия. В стихе же 8 повест-
ро, производит не безличиостная по- вование неожиданно возвращается к
хоть тела, а все та же себя обманы- Третьему Дню Творения, когда соз-
вающая самость. давались деревья, и далее семь стихов,
Третий поток называется Хидекль с 7 по 14,— вставная новелла о Саде
(в современном языке так называет- в Эдеие. Не зная этого, легко утерять
ся Тигр), он идущий перед Ашуром. смысл изложения.
Ашур (Ассирия) —символ власти, Описание устройства Сада — встав-
завоевания, имперства. Стремление ка в повествование, которое прерва-
к господству, которое переживается лось на стихе 7 и возобновляется
самостью как добро себе, есть еще со стиха 15:
один очевидный образец порочного И взял Господь Бог человека и по-
совмещения добра и зла. Название местил в Саду Эдена...
Хидекль указывает иа то, как действу- Эден — не место создания человека.
ет душевная похоть властвования. По- Господь Бог перемещает и оставляет
ток этот с грохотом несется и топит его в Саду для самостоятельного
в себе. вызревания, свободного выбора путей
83

I *
и свободной работы. Область этой
работы определена Всевышним:
...и поместил в Саду Эдена
возделывать ее и хранить ее (Б., 2:15).
Сад (Ган) — мужского рода. Но
тогда вопрос: кого — «ее»?
Ответ одни: почву (адама) Сада.
Но это же не совсем обычная
«почва». Из нее произрастает не только
«всякое дерево» и не только Древо
познания, но и Древо жизни. Что
значит — «возделывать ее и хранить
ее»? Что это — запредельная тайна?
Но стихи Торы сказаны нам, и в них
должен быть и доступный нам смысл.
Вспомним, что стих 15, который мы
разбираем, в повествовании Торы
непосредственно следует за стихом
седьмым, где говорится о том, что
Господь Бог вдул в человека «душу
жизни». Затем Он, поместив человека
в Сад, поручил е му возделывать и
хранить и свою душу. Работа над
своей душой есть одновременно и
работа на почве плодоносящего Сада,
в истоках и основах земного бытия
человека.
Человек только-только
сформирован, создан Всевышним, он еще на
верстаке Бога, недоделан, не готов к
жизни, еще не может существовать
нигде, кроме того места — Сада
Эдена, куда помещен Творцом и где сам
должен сделать выбор пути своего
жизнедействия. Поэтому ему
поставлена двоякая задача. Заповедь
разрешающая: возделывать, работать,
делать, и заповедь запрещающая:
хранить, охранять, не делать. В
составе первой — быть в Саду Эдена,
в составе второй не уходить из
Сада.
Сад Эдена — именно то место, где
человек может дозревать сам,
продуктивно «работать» свою душу. Сад
для него — рабочее место. В Саду
Эдена человек на месте. Здесь он
имеет все необходимое для
полноценного самосозревания и свободного
исполнения Воли Бога.
И повелел Господь Бог о человеке,
говоря (лемор): от всякого дерева
(коль эц) Сада, едя, ешь... (ахоль
тохаль — усиленно ешь, ешь-таки!)
Понятно, что «всякое дерево» —
также дерево метафизическое. Есть
от него — положительная духовная
работа по возделыванию своей души.
Слово «.леморъ указывает на то, что
эта духовная работа вложена в
человека как потребность насыщения, то
есть как закон его жизни, который
он не мог желать не выполнить. Адам
испытывал духовный голод и должен
был есть, ио только от «всякого
дерева». Заметьте: «от дерева», которое,
значит, имело назначение и вкус
плода, было «эц при», дерево-плод.
(Впрочем, из дальнейшего текста видно, что
на деревьях Сада были и «плоды».)
Сад Эден посажен в Третий День
Творения, когда Земля вывела из
себя «эц осэ при» —дерево, делающее
плод. Такого рода схему плодотворе-
ния Бог тогда утвердил. И теперь эта
схема проходит проверку в
лаборатории Сада Эдена, в применении к
человеку и для него. У деревьев Сада
съедобны и ствол, и плоды.
То, что съедается, переходит в
природу съевшего; «ахольъ — то, что
присваивается, что делается тобою.
Можно есть только то, что, став тобою,
будет полезно тебе. «Всякое дерево»
в Саду было предназначено для
человека; его ствол и плоды, став его
пищей, могли входить в человека без
ущерба для него. Но человек не
должен был есть от Древа познания
добра и зла, не должен был
присваивать себе, впускать в себя то, что для
этого не предназначено. «Ра», зло,
существует в потенции — пока Адам
не сделал его «ахоль», едой своей,
не присвоил его себе. Съев от Древа
познания, Адам в этом смысле познал
зло.
Адаму сказано: «ло тохаль миме-
нуу> — не ешь от него. Исполнить
этот запрет — хорошо; нарушить его —
плохо. Что нового «познал» Адам,
когда нарушил запрет Бога? Да ниче-
,го. Вернее, только то, что бывает,
когда нарушают веление Бога. Древо
познания есть и Древо проверки на
'добро и зло.
Впрочем, Господь Бог сразу же
предупредил Ада ма о том, что будет,
если ои съест от запретного Древа:
...потому что в день (бе-йом),
когда поешь от него (ахалеха миме-
ну),— смертью умрешь (мот тамут)
(Б., 2:17).
«Мот» — смерть; «тамут» —
смертность. Одни переводчики для
стилистического усиления смысла
переводят «смертью умрешь». Но так как
Адам, съев «от него», не умер в тот
84

же день {бе-йом), а прожил 930 лет,
то другие осторожно переводят:
«станешь смертным». Съев от Древа
познания, человек принял смерть в себя,
сделался смертным.
Но был ли до того Адам
бессмертным? В прямом смысле слова,
в смысле вечной жизни,— не был.
Человек создан и помещен в Сад
Эдена для выполнения определенной
работы и на срок исполнения этой
работы — на все десять Дней
Творения, на которые оиа рассчитана.
По истечении этого срока все наши
вопросы в отношении Адама
снимаются. Можно сказать, что Адам,
будучи несмертным, не был вечен. В его
эдеиское существование не внесена
смерть. Она вошла вместе с «едою»
от запретного Древа, что совсем не
значит, что Адам отстраняется от
назначенной ему работы в Днях
Творения. Ему придется исполнять ее, но
исполнять иначе — будучи смертным.
Смертность в природе — смена
поколений. Смертность же человека есть
разъединение его души с тем, что ее
в себе заключает, в чем душа
пребывает,— отъединение души от
природного тела. Это особого рода жизнь
души в теле: не непрерывная, а
существующая в ряде «воплощений»
души, ее разъединений и
воссоединений с телом. Стать смертным для
человека — исполнять свое рабочее
назначение в дискретности
природной жизни.
Смерть — это уничтожение жизни
как таковой. Смерть души — ее полное
разодушевление. Смерть тела — его
разрушение, гибель. Адам изготовлен
из «афар», из тонкой материи, в
которой пребывала его душа. Он, живя
в Эдене, в ином плане Бытия,
вбирал в себя всю полноту благ и
энергий Эдена. Что значит для него
«умереть»? Прежде всего — не быть,
не жить в Эдене. Из дальнейшего
видно, что первые обитатели Сада
не вполне поняли, что им сказано
Господом Богом.
Иш и иша
Предупредив человека о
необходимости соблюдения заповедей
относительно деревьев Сада, Господь Бог
начинает последовательную
доработку человека до требуемого
состояния.
И сказал Господь Бог: нехорошо
(ло тов) быть человеку одному (Б.,
2:18).
Что же, в создании человека
обнаружен дефект? Нет. Бог не
исправляет Свое изделие, а доводит его в
соответствии с Замыслом о нем. Зла
в человеке еще нет: в нем есть только
то, что уже вполне соответствует
Его Замыслу и вполне Им
сработано — что хорошо, «тов», и то, что
не вполне соответствует Его
Замыслу — что нехорошо, «ло тов». Для
становления человека в Эдене и
назначенного ему дела быть одному
нехорошо. Вот та область, где его
надо доделать!
Сделаем (эесэ) ему подмогу (ло
эзер), стоящую против него (кенэг-
до) (Б., 2:18).
Одно значение «кенэгдо» — «быть
лицом друг к другу», вместе делать
работу, но каждый — свою, стоять в
одной линии, хотя и в разных ее
точках. Другое значение «кенэгдо» —
быть партнером, имеющим право и
силу стоять против другого
партнера, протестовать против его действий,
останавливать или корректировать
его. «Эзер кенэгдо-» — это
полноправный соратник в труде и жизни.
Человеку нужна такая «подмога»,
которая всегда вместе с ним, лицом
к его лицу, состоящая с ним в
единстве разных душевных содержаний.
И сформировал Господь Бог из
почвы (адама) всякого полевого зверя
и всякую небесную птицу и привел к
человеку... (Б., 2:18).
В Пятый День Творения животные
были сотворены на уровне Брия
(творения) и сделаны на уровне Асия
(делания). Теперь они созданы — на
уровне Иецира (формирования),
специально для существования в Эдене.
Они сформированы из «почвы» (той
самой, надо полагать, почвы, из
которой произросли деревья Сада) для
специфической задачи — чтобы
привести их к человеку, уже
находящемуся в Саду Эдена. Зачем же? И в каком
смысле «привести»?
...и привел к человеку видеть, как
назовет ему... (кому — «ему»?)
...и все, что назовет ему человек,
душа живая (нефеш хая) —его имя
(hy шмо) (Б., 2:19).
Грамматика стиха весьма сложна.
Хотя сразу же ясно, что речь идет
"I
85

«в
X
■ <
о создании человеческого языка.
Язык--один из этапов доработки
человека в Саду Эдена. Вот как
делается язык. Господь Бог формирует
животных на уровне Иецира, то есть
выявляет сущность каждого из них.
Затем он включает сущность
животных в основу и исток земного Бытия,
в Эдеи, и приводит их к человеку.
Человек видит перед собой эти
животные сущности и дает
соответствующие 1 м имена. «Шем» (имя)
стыкуется с понятием «шам» (там). Дать
имя — найти точное место сущности
вещи в духовной основе Мира, в
некотором смысле «поместить там-то».
Животные сущности приведены Богом
в Эден к человеку и помещены им
там — названы человеком.
Человек смотрит и дает имена.
Способность «видеть» сущность —
важная функция человека в Саду
Эдена, работа его разума. Смотрение и
давание имен — одна из главных
задач человека в Саду. Это его
особый труд: увидеть, осознать,
назвать — дать имя. Всю
познавательную работу мысли человека можно
описать, как давание имен сущностям
и явлениям. Язык — и орудие, и
результат постижения. Свое познание
человек запечатлевает в именах. И все,
что он называет, становится именем.
Однако Бог приводит сущности
животных к человеку не только для
того, чтобы он их увидел и назвал.
Господу Самому надо «посмотреть»,
как человек назовет созданные Им
«живые души». Богу важно это знать.
Давая имена животным, создавая
язык, человек исполняет Задание
Бога.
На человека в Эдене возложен труд
познавания и называния. Но труд этот
он способен произвести не иначе как
через самопознание, через узнавание
в себе. Каждое животное в своей эден-
ской сущности — это какая-то одна
животная сила, отдельная грань
общей животной души.
По Воле Бога человек собирает
вместе и вбирает в себя все
отдельные формирования животной души.
Тем самым животная душа его, его
иефеш, обогащается качествами и
свойствами душ всего животного
мира. Это еще один этап делания
человека в Эдене — этап доработки его
души, создание многогранной
психической жизни животной души
человека, формирование его характера.
Первочеловек знал животный мир
непосредственно, интимно, в глубинах
своей души. И животная душа перво-
человека, его нефеш, не была
низшей душой, каковой мы ее сейчас
сознаем в себе. Человек создан
Богом из двух равнодостойных начал.
«Нефеш» и «нешама» в Адаме не
антагонисты, они различны и равны,
как два глаза на лице.
Далее по тексту (стих 20) человек
дает имена всем животным, которые
приведены к нему. Души животных,
приведенные к Адаму в Саду Эдена,
были при их формировании подогнаны
под него, под человеческую нефеш.
Так создавалась психика и характер
человека. Важный результат. Но все
же основная цель этого процесса —
найти «эзер кенэгдо» человеку,
подмогу под стать ему.
Человеку в качестве партнера
необходима свободноволящая душа,
действующая вместе с ним, «лицом
к его лицу» и, когда надо,
«стоящая против него», его
преодолевающая; поправляющая. В некотором
качестве это должно быть более высокое
человеческое существо, чем он сам.
И навалил Господь Бог глубокий
обморочный сон на человека, и уснул,
и взял одну из его сторон (цела) и
закрыл плоть (басар) под нею (Б.,
2:21).
«Басар» — это то, через что Мир
сообщается с душою, а душа
воспринимает и чувствует Мир. «Плоть»
по-еврейски от того же корня, что и
слово «весть». Когда плоть
соответствует своему назначению, своей
душе, то она сообщает, возвещает,
благовествует наружу о том, что есть
душа. Через плоть же Мир возвещает
душе о себе.
Понятие «басар» впервые
употреблено здесь, при создании женщины.
Закрадывается мысль, что сама плот-
скость человека создана именно в этот
момент. Вот и еще один важный этап
досоздания человека в лаборатории
Сада Эдена.
Первоначальное двуединое мужское
и женское человеческое существо
было изготовлено из «летучей части»
земли («афар ми адама»), из тонкой
земляной материи, в которой
содержалась душа живая. У такой души не

было сообщения с нашим Миром.
И такой человек не мог жить нигде,
кроме Сада в Эдене. Теперь «афар»
превращена в «басар», в результате
чего человек уже может
существовать в Мире. Показательно, что плоть
создана тогда же, когда и женщина.
Возможно, что в этот же момент
формируется и плоть животного мира —
создается плоть живого как такового.
Стих 22 начинается с незнакомого
нам понятия, определяющего новое
действие Бога в Творении: «Й и бе н».
Что это такое? Акт Йибен — не акт
творения (брия), не акт создания
(иецира), не акт делания (асия).
Это совершенно новая и высшая
ступень божественного действия.
Всевышний «построил» женщину,
совершил «йибен» — от корня «бен», сын.
Это новый и высший акт творения —
творения через рождение.
У мужчины в Эдене своя область
работы — возделывание. У женщины
другая область работы — хранение.
И женщина «построена» — как
здание, как хранилище — так, чтобы
рожать и хранить «бен*-, сына. Семя
«сына» производится мужчиной, но
доверяется для вынашивания и
рождения в Мир женщине. Женщина, как
последующее творение, духовно выше
предыдущего — мужчины. Она и
взрослеет раньше, чем мужчина.
Слово щелаъу традиционно
переводимое на русский язык как
«ребро», несет в языке такое значение,
но оно вторично и в Торе нигде не
используется. «Цела» — это
«сторона», имеющая смысл «сокрытого
места». Женщина создана из некоторой
определенной (с определенным
артиклем) сокрытой, глубинной стороны
первоначального человеческого
существа. Бог «отстроил» эту сторону,
с тем чтобы она стала способна
рожать,— отстроил женщиной и привел
ее к человеку (Б., 2;22). И человек,
как и прежде животные, принял ее
в себя, узнал ее в себе:
И сказал Адам: это на этот раз,
кость от костей моих, плоть от моей
плоти.
Здесь впервые человек (адам)
обретает имя собственное: ha Адам.
И этой будет наречено «жена»
(иша), потому что от мужа (иш) взята
эта (зот) (Б., 2:23).
. Адам дает ей имя. И тем укореняет
ее сущность в Эдене. Может
показаться, что имя «иша» создано по
канонам вульгарной этимологии, от
слова «иш», муж. Но это не так. «Иш»
и «иша» — от разных корней.
«Иш» — от корня «уш» — мощь,
изливающийся поток Бытия.
«//шо» — от слова «наша»
(множественное число от «иша» так и будет:
«нашим», женщины). Значение
«наша» — получать, но не пассивно,
а получать и требовать, получать,
чтобы Продолжать (сравните со
словом «ишарит», кредитор — тот, кто
дает и требует).
«Иш» и «иша» — пара, это слышно
ухом, но в словах этих заключен смысл
мужчины и смысл женщины. Имя
«иша» означает, что она получает
от изливающей мощи «иш», но
получает не для того, чтобы взять себе,
а чтобы принять, выносить, свершить
в себе.
Слова «иш» и «иша» пишутся
различно. В слове «иш» есть сугубо
мужская буква «йод»; в слове «иша»
есть сугубо женская буква «heft».
«Иш» несет свое «йод», свое
семенное изливающее начало н
предназначение. «Иша» несет свое «heft», свое
вынашивающее и рожающее начало
и предназначение. Когда они
становятся вместе, соединяются «лицом к
лицу», Бог проявляется в них. Но
если мужское «йод» и женское «Ьей»
соединяются не во имя Неба, то между
ними возникает пламя, «эш»,
пожирающий огонь, который сжигает их.
Это осмысляется как на
мистическом, так и на простом бытовом
уровне.
Мужское и женское начала
присутствуют во всем Творении. И
человек в Мысли Бога сотворен «захар
унекэва» (Б., 1:27), мужчиной и
женщиной вместе. А разделен в Эдене на
«иш» и «иша». Это уже иной
уровень состояния человеческого
существа в Творении. Женщина взята от
мужчины — взята эта («зот») —
именно та, в недрах человеческого
существа которой возможно
осуществить соединение мужского (Господа)
и женского (Мира). В этом
соединении — одна из завершающих
ступеней Творения.
Человек (адам) взят от земли для
работы в Саду Эдена. Женщина взя-
"1
87

L0 СО
та от человека в Эдене для работы
еще более высокого духовного статуса.
Иша — получающая семя от иш и
осуществляющая это семя в себе:
создающая в себе и рожающая в Мир
нового мужа (иш) — «сына». Иша —
«человек, рожающий сына», человек,
с помощью которого совершается но
вый акт в Творении, совершается
творение через рождение. С
созданием женщины Творение вступает в
следующую стадию.
И потому оставит муж отца своего
и мать свою и прилепится (давак) к
жене своей, и станут плотью единой
(Б., 2:24).
Высшая степень человеческого
отношения к Богу называется «две-
кут» — прилепленность человека к
Нему. «Двека» — одно из самых высших
человеческих чувств, ведущее к
глубинному духовному объединению тех,
кто его испытывает. И нам сказано,
что, во-первых, соединение мужа и
жены (иш и иша) должно
происходить путем «двека» и что, во-вторых,
как только соединение это
осуществится, станет «давак», так они
«станут плотью единой», то есть новым,
ими совместно порожденным
существом, обладающим единой плотью.
От иш и иша в состоянии «давак»
рождается (вернее, должна родиться)
«единая плоть», новое существо. Но
это не воспроизводство по подобию,
а рождение человеческого существа
высшего порядка. Вот основное
задание иш и иша в Эдене. Такова же
главная цель и их создания, и их
пребывания в Саду.
Во исполнение этой цели, этого
задания некий грядущий иш оставит
родителей, чтобы сделаться «давак»
с женой своей и родить «бен»,
сына. Должно это в конце концов
произойти потому («аль кен»), что иша
взята от него для осуществления
«давак», что она создана в
качестве вынашивающей и рожающей
«сына».
И были они оба обнажены (ару-
мим), Адам и жена его, и не
стыдились (Б., 2:25).
Слово «бохэтъ, стыд, произведено от
корня, означающего «разочарование».
Стыд — род саморазочарования,
происходящий от несоответствия
явленного образа тому высшему образцу,
который есть в тебе. Стыдятся всегда
чего-то низшего в себе,
обозреваемого с точки зрения высшего. Так что
само чувство стыда предполагает
наличие высшего и низшего. В
смертном человеке есть и высшая
Божественная душа, нешама, и низшая
животная душа, нефеш. Видя свою
низшую душу (или ее возвещение в
плоти), с точки зрения высшей души,
земной человек стыдится. Но в Эдене
изначальный духовный статус нешама
и нефеш в человеке одинаков. Никакая
из них в нем не выше и не ниже.
Плоть же человека, его «басар»,
есть возвещение нефеш Миру. В Саду
у человека не было внутренних
оснований для стыда за свою
обнаженную плоть. Стыд — верный признак
того, что внутреннее равновесие
нефеш и нешама нарушилось. Когда
Адам и Ева застыдились себя, то
это значило, что животная душа,
нефеш человека, стала низшей душою...
В тексте стиха 25 есть, на первый
взгляд, странная тавтология. Сказано,
что наги были «они оба», и затем
добавлено: «Адам и жена его». Зачем?
Не для стилистических же красот.
Тут виден намек на то, что они были,
как свойственно быть мужу и жене, и
не стыдились. Да иначе о каких
«отие своем» и «матери своей» может
идти речь? Так что «грехопадение
Адама» вовсе не связано с тем, что
он, выражаясь библейским языком,
«познал» жену свою. Для этого они и
были созданы и помещены в Сад
Эдена.
Публикация И. МАРДОВЛ
Продолжение следует
88

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ
' g*
Как был разрушен
Карфаген?
Древний Рим вел изнурительные
Пунические войны с Карфагеном за господство
в Средиземноморье. В третьей
Пунической войне сбылась навязчивая идея Ка-
тона Старшего, и Карфаген был
действительно разрушен. Сегодня его руины,
оказавшиеся в пригородах Туниса,— мек-
ка для археологов чуть ли не всего мира.
Картину осады и взятия Карфагена
римским полководцем Сципионом
Африканским оставил нам историк Аппиан.
Точную, но недостаточно подробную: автор
не сообщает, каким образом его
соотечественники сумели взять отлично
укрепленный н снабженный всеми необходимыми
запасами богатый город. На этот вопрос
спустя более 2100 лет отвечают раскопки,
проведенные группой американских
археологов во главе с Джоном Гиффордом из
университета в Майами. Ученым удалось
найти подводные остатки «мостовой», нечто
вроде каменной гати, по которой в 146 году
до новой эры римские легионеры проникли
в карфагенскую крепость. Сейчас ее кладка
покрыта толстым слоем морских осадочных
пород, но, применив современные методы
геофизической разведки, археологи сумели
проследить путь следовавших «аки
посуху» древних воинов.
Начиналась «тропа войны» на островке,
лежащем в гавани, примерно в шестистах
метрах от карфагенского порта. Заняв без
боя «ненужный» островок, Сципион
приказал легионерам превратиться в грузчиков,
перевозчиков и дорожных строителей.
Тысячи тонн камня были доставлены на
оконечность острова и сброшены в гавань, где
глубина составляла всего лишь несколько
метров. Так возник путь, позволявший
атаковать крепостные стены в наименее
защищенном их месте,— и Карфаген пал.
Интересно, что, по мнению Дж. Гиффор-
да, Сципион не сам измыслил этот
тактический маневр. Еще в 312 году до новой эры
Александр Македонский осадил могучий
город Тир в Западном Средиземноморье и
взял его, воспользовавшись прибрежным
островом как плацдармом. Здесь также
залив был неглубоким, и отсыпать в нем
roeбень — дорожку для воинов,— как говорит-
ся, дело техники. Читал ли Сципион
Африканский боевые реляции Александра, мы не
знаем, но они были достаточно широко
распространены в античном мире.
Помимо прочего, эти исследования пока-
зали, что и во втором веке до новой эры
древние инженеры обладали немалым
полетом мысли и организационными
способностями, чтобы решать не столь уж простые
задачи.
Озон гибнет
и в средних широтах
Сотрудники Центра космических
полетов имени Годдарда, НАСА,
установили, что в высоких слоях
атмосферы средних широт значительно больше
окиси хлора, чем полагали до сих пор.
В период между декабрем 1988 года и
февралем 1989 года его содержание в по-
лосе между сорока и шестьюдесятью
градусами северной широты впятеро
превышало принятую многолетнюю норму.
Известно, что окись хлора — активный
враг озона. Предполагают, что если бы
концентрация окиси хлора удерживалась
на подобном уровне в продолжение
нескольких месяцев, содержание озона в
атмосфере упало бы на несколько
процентов. Так как область, охватываемая этими
широтами, по своей площади значительно
превышает полярные регионы Земли,
очевидно, что в атмосфере планеты в целом
содержится куда больше окиси хлора, чем
считалось доныне.
с Потеря» некоторого количества озона
на низких широтах ранее уже
наблюдалась, ио главными районами истощения
этого газа в стратосфере все же
принято считать Арктику и Антарктику. Этому
соответствует представление о том, что
химические реакции, превращающие
хлорид водорода (вещество «дружественное»
озону) в окись хлора (его разрушающее),
осуществляются внутри полярных
стратосферных облаков в условиях, когда
температура там может падать ниже минус
78 градусов. Основным источником хлора
при этом служат хлорфторуглероды,
появляющиеся в атмосфере, в частности как
результат работы холодильной
промышленности и применения различных аэрозолей.
Обычно циркуляция воздуха в полярных
атмосферных воронках должна удерживать
газы около полюсов. Поэтому
специалистам неясно, каким образом окись
хлора проникает в низкие широты.
Молекула этого вещества отличается большой
реактивностью и способностью к
различным перевоплощениям, так что
трассирующим элементом для прослеживания
процесса циркуляции атмосферы оно
служить не может.
В Центре космических полетов имени
Годдарда разработаны трехмерные
математические модели атмосферы, которые
способны воспроизвести с приблизительной
точностью наблюдаемые естественные
процессы.
Эти модели предсказывают, что над
Северной Америкой и Средней Азией
содержание окиси хлора повысится. Можно
полагать, что в умеренных широтах
наступит некоторое понижение концентрации
озона.

ЗНАНИЕ- СИЛА
"Knowledge itself is power "(F.Bacon)
КАФЕДРА
Лекции по истории
западной цивилизации
XX века
Утратив обязательное марксистское обоснование,
история в школе может превратиться в груду событий, дат
и имен. Журнал предлагает учителям истории старших
классов курс лекций, содержащий новое теоретическое
осмысление социально-экономических процессов,
развернувшихся в Европе XIX—XX веков. Сдвиги, происшедшие
в западноевропейской цивилизации этого времени, во
многом определили лицо нашей современности.
Курс создан учителями истории московской школы
№ 57 Б. МЕЕРСОНОМ и Д. ПРОКУД ИНЫМ.

Современная историческая наука включает, наряду с историей событий,
историю процессов, осмысляющую и объясняющую эти события.
Деятельность историка понимается как строительство моделей прошлого,
опирающееся на известные факты, но исходным своим пунктом имеющее
теоретические понятия и гипотезы, концепции. Факты — строительный материал
гипотез и выводов, но не более того. Дом, хотя и построен из кирпичей,
не представляет собою их груду. Так и история — строится из фактов,
но не ограничивается только фактами. Необходимы идеи и теоретические
понятия, связывающие эти факты — кирпичи и служащие чертежом дома —
истории.
А потому и начнем с понятий.
Лекция 1
Введение в XX век.
Что такое модернизация?
Часть первая
Мы живем в условиях,
обозначаемых понятиями индустриального и
постиндустриального обществ,—
анализу их сущности и будет посвящена
основная часть этого курса.
Любое общество — от
первобытной обшины охотников до
промышленного переворота конца XVIII века —
можно назвать традиционным
аграрным обществом. Смысл этого понятия
гораздо шире, чем обычно
представляют, ибо речь идет не только о
господстве сельского хозяйства в
экономике. Можно назвать целый ряд
особенностей традиционного аграрного
общества в экономике, социальном и
политическом устройстве, культуре.
Экономика. Хозяйство аграрного
общества, как легко видеть из его
названия, основано на земледелии, как
в Древнем Египте, Китае и
средневековой Руси (ряд можно продолжать
долго), или на скотоводстве, как все
кочевые степные державы Евразии
(тюркский и хазарский каганаты,
империя Чингисхана и т. д.), и даже на
рыбной ловле в исключительно
богатых рыбой прибрежных водах Южного
Перу (речь идет, разумеется, о доко-
лумбовой Америке).
Среди других экономических
особенностей, вытекающих из такого типа
хозяйства, отдельно следует назвать
такое. Вообще говоря, произведенный
в обществе продукт и (или) средства
его производства, например земля,
могут распределяться двумя путями.
Первый путь: весь произведенный
продукт собирается в «общий котел» и
распределяется в соответствии с
общественным положением каждого, а
само это положение определяется в
каждом случае по разным критериям
(происхождение, нужда, особые
заслуги или способности, например
магические, и т. д.). Это называется
«редистрибуцией», а экономические
отношения — «редистрибутивными»,
то есть перераспределительными.
Второй путь — система эквивалентного
обмена продукта, произведенного
одними людьми, на произведенный
другими, или рынок.
В традиционном аграрном обществе
господствуют редистрибутивные
отношения, которые могут принимать
самые разные формы: централизованное
государственное хозяйство Древнего
Египта или Месопотамии,
средневекового Китая, русская крестьянская
община, где редистрибуция выражается
в регулярных переделах земли по
количеству едоков, и т. д. Однако
редистрибуция — не единственно
возможный способ хозяйственной жизни
аграрного общества. Она доминирует,
но рынок в той или иной форме всегда
существует, а в исключительных
случаях может даже приобретать
ведущую роль (самый яркий пример —
хозяйство античного
Средиземноморья). Но, как правило, рыночные
отношения ограничиваются узким
кругом товаров, чаще всего предметов
престижа: средневековая европейская
аристократия, получая все
необходимое в своих поместьях, покупала в
основном украшения, пряности,
дорогое оружие, породистых лошадей
и т. п. Кстати, средневековое
европейское натуральное хозяйство основано
было именно на редистрибуции:
достаточно вспомнить, что верховным
собственником земли считался король,
император и даже сам Господь Бог,
а любой феодал, вступая во владение
своим, пусть даже реально
наследуемым поместьем, символически
передавал его сеньору (в «общий котел»)
и получал его назад, принося
вассальную присягу. Естественно, такой
хозяйственный строй обычно не способ-
92

ствовал развитию городов, и
подавляющее большинство населения было
сельским.
В социальном отношении аграрное
общество резко отличается от
современного нам. Самое характерное для
него — жесткая привязанность
каждого человека к системе редистрибу-
тивных отношений, привязанность
сугубо личная. Каждый включен в
какой-либо коллектив, осуществляющий
эту редистрибуцию, и зависим от
«старших» (по возрасту,
происхождению, общественному положению),
которые стоят «у котла», причем переход
из такого «коллектива» в другой
чрезвычайно затруднен (легко ли
средневековый крестьянин, да и горожанин,
мог получить рыцарское достоинство?
Можно ли представить себе русского
боярина в роли мелкого торговца?).
Человек был ценен постольку,
поскольку принадлежал к
определенному сословию, и вне его терял
всякую значимость. Потому для
человека главное — не только и не столько
положение сословия в общественной
иерархии, сколько сам факт
принадлежности к нему.
Картина постоянной борьбы
крестьян или ремесленников против
угнетателей представляется не совсем
верной: крестьянину отнюАь не было
обидно за свою крестьянскую долю,
он не завидовал представителям
других групп, если не нарушались его
сословные права. По учению великого
средневекового философа св. Фомы
Аквинского, oratores, bellatores и labo-
ratores (молящиеся, сражающиеся и
работающие) одинаково важны и
ценны для общества. В средневековой
Японии крестьяне — сословие,
которое нам традиционно представляется
стоящим в самом низу социальной
лестницы,— иерархически находилось'
выше купцов и шло сразу за
самураями.
Другим важнейшим критерием
социального деления можно назвать
общину в самом широком смысле этого
слова. Имеется в виду не только
■крестьянская соседская община, ио и
ремесленный цех, купеческая гильдия
в Европе или купеческий союз иа
Востоке, монашеский или рыцарский
орден, русский общежительный
монастырь, воровские или нищенские
корпорации. В конце концов, эллинский
полис можно рассматривать не
столько как город-государство, сколько как
гражданскую общину. Человек вне
общины — изгой, отверженный,
подозрительный, враг. Поэтому изгнание
из общины было одним из самых
страшных наказаний в любом из
аграрных обществ. Человек рождался,
жил, в точности повторяя образ
жизни своих предков, будучи абсолютно
уверенным, что его дети и внуки
пройдут тот же путь, и умирал,
привязанный к месту жительства,
занятиям, окружению.
Политическое устройство
подавляющего большинства аграрных обществ
определяется поэтому в большей
степени традицией и обычаем, нежели
писаным законом. Власть могла
обосновываться происхождением,
масштабом контролируемого
распределения — земельного, продуктового,
наконец, водного на Востоке — и
подкрепляться божественной санкцией
(вот почему так высока роль
сакрализации, а часто — прямого
обожествления фигуры правителя). Чаше
всего государственный строй
общества был монархическим. И даже в
республиках древности и
средневековья реальная власть, как правило,
принадлежала представителям
немногих знатных родов и основывалась на
названных принципах. Как правило,
для аграрных обществ характерно
слияние феноменов власти и
собственности при определяющей роли
власти, то есть располагающий
большей властью обладал и реальным
контролем над существенной частью
находившейся в совокупном
распоряжении общества собственностью. Для
типично аграрного общества (за редким
исключением) власть — это
собственность.
В культурной жизни аграрных
обществ определяющую роль играет
традиция, то есть устная передача
социально и культурно значимой
информации из поколения в поколение с
минимальными изменениями. Отсюда
столь странная для нас ориентация
людей на прошлое, на бесконечное
воспроизведение одних и тех же
образцов, на повторяемое и похожее,
а не на неповторимое и
индивидуальное. Привычная для современно-
го человека идея общественного
прогресса в аграрном обществе непред-
ставима, поэтому с очевидностью
невозможна была борьба «за светлое
будущее» в любой форме.

В ряду традиционных аграрных
обществ совершенно особое место
занимала Западная Европа, На
протяжении средних веков эти особенности
постепенно усиливались, что и
привело именно в Европе к появлению
общества совершенно нового типа.
О каких именно особенностях идет
речь?
Во-первых, еще со времен
античности здесь, на Западе, произошло
не всегда четкое, не всегда
зафиксированное в праве и общественном
сознании разделение феноменов власти
и собственности, что в принципе,
подчеркнем это еще раз, не характерно
для обществ аграрных. В римском
праве это разделение было
закреплено понятием privata — частная
собственность: неограниченное право
владения, не прекращающееся при
изменении внешних обстоятельств.
Право частной собственности
предполагает три права. Право владения,
то есть принадлежность какого-либо
имущества данному лицу. Право
распоряжения, то есть право этого лица
поступать со своим имуществом, как
ему будет угодно — продать,
подарить, сломать, выбросить, обменять и,
что очень важно, завешать. Право
пользования, то есть использовать
это имущество по назначению, а хотя
бы и против оного. Принудительное
отчуждение собственности властью
или обществом возможно только при
соблюдении очень сложных
тщательно формализованных юридических
процедур. Понятие частной
собственности сохранилось на протяжении
всей западной истории, в том числе и
средневековой. Порой видоизменяясь,
уходя на второй план экономики
(«феод» — это условное владение, а не
частная собственность), это понятие
сформировало одну очень важную
норму: власть не должна иметь права
запускать руку в карман подданных
без их согласия. Так, налоги должны
вотироваться, то есть утверждаться
представителями населения (отсюда
произошли парламент в Англии,
генеральные штаты во Франции,
кортесы в Испании и другие сословно-пред-
ставительные учреждения,
породившие саму идею представительного
правления, источник современного
западного парламентаризма).
Во-вторых, центрами этих
частнособственнических отношений в
средневековой Европе были города.
Конечно, они еще оставались городами
аграрного общества: небольшими по
населению, с жестким сословным
(патрициат, бюргеры и плебс) и
общинно-корпоративным (цехи и гильдии)
делением. Однако и в экономических,
. и в юридических, и в
социально-политических отношениях здесь
происходят существенные перемены.
Экономика городов строится все больше
на отношениях товарно-денежных, то
есть совершается переход от редистри-
буции к рынку, причем нарождают
шийся рынок включает в сферу
своего действия и основной —
аграрный — сектор экономики (замена
натурального оброка денежным —
несомненное тому свидетельство).
Юридически города все больше выходят из
системы феодальных, типичных для
аграрного общества отношений
(появление самоуправляющихся городов-
коммун и постепенное их
освобождение от вассальной зависимости).
И наконец, в политической сфере:
возникает союз городов,
заинтересованных в развитии рыночных отношений
с королевской властью, которая эти
отношения может обеспечить,
создавая централизованное государство,
а следовательно, и единый рынок.
В-третьих, естественное развитие
рынка приводит к его
интернационализации. Рынок становится
сначала общеевропейским, а затем,
перерастая континентальные рамки и
стимулируя процесс великих
географических открытий, мировым. Великие
географические открытия — событие в
истории человечества переломное: не
только экономика, но и история
вообще становится всемирной,
всечеловеческой. Решающим фактором такой
интеграции истории стали именно
западноевропейское влияние и
экспансия, несмотря на все сопутствующие
ей негативные моменты. Сила и
динамизм нового общества,
возникающего в Европе, о становлении
которого и идет речь, предопределили
успех этой экспансии и
европеизированный облик нового мира.
В-четвертых, складываются не
только экономические, но и
идеологические предпосылки нового
общества. В связи с кризисом
католической церкви возникли светские формы
культурной жизни, идеи независимого
от религии развития науки и
искусства. Кризис этот, начавшийся уже

давно, выражался прежде всего в том,
что церковь постепенно превращалась
из организации преимущественно
духовной во властную структуру и такое
перерождение сопровождалось
всевозможными нарушениями
изначальных форм церковной жизни.
Реакцией на этот кризис и был рост
светских форм культуры. Светскость, се-
кулярность науки и искусства
проявились совершенно явно в феномене
Возрождения с его отказом от
этических, эстетических и других прежних,
средневековых, воззрений.
Главным в новой системе
ценностей. Стал гуманизм, человек был
поставлен в центр мироздания.
Гуманисты оказались, таким образом,
ближе к античности, чем к
христианскому средневековью. Естественным
образом гуманизм способствовал
индивидуализации, аграрному обществу не
свойственной.
В-пятых, наконец, кризис
католической церкви породил явление,
сыгравшее, пожалуй, решающую роль в
становлении нового общества. Речь идет
о реформации, а точнее — одном из
ее направлений, кальвинизме. Именно
учение «женевского папы» Жана
Кальвина и сформировало, по
выражению немецкого ученого Макса Ве-
бера, протестантскую этику,
породившую дух капитализма. Идеи новой
трудовой этики ничуть не менее
важны для процесса, о котором идет речь,
чем вопросы экономические и
социальные, а потому имеет смысл их
назвать. Согласно учению Кальвина,
посмертная судьба каждого заранее
предопределена, и изменить ее
человек не может. Но человек может
узнать о своей участи, и главным здесь
будет успех или неуспех в делах. Из
этого положения рождается целый ряд
важнейших и новых этических
моментов, из которых нас в первую
очередь интересует трудовая этика.
Она — в постоянном труде, имеющем
несколько целей: определить факт
загробного спасения путем накопления
максимально возможных богатств,
которые, впрочем, не лежат мертвыми
сокровищами и не расходуются на
личное благополучие, а пускаются
снова в дело, ибо избранность
следует подтверждать постоянно; не
менее важна забота об общем благе,
достигаемом этим трудом, ибо деньги,
получаемые кальвинистом в качестве
прибыли, есть не что иное, как
достояние Бога, и на Божье дело
должны впоследствии использоваться.
Неудача кальвиниста в делах сама
по себе еще не показатель его
греховности и обреченности на вечные
муки, он не должен опускать руки,
ему следует сменить неудачно
выбранное дело и найти свое истинное
призвание. Равным образом и успех не
гарантирует спасения, и почивать на
лаврах нельзя, успех должен быть
постоянным. Понятна естественная раз--
ница в отношении к богатству ка-'
толика и кальвиниста: первый копит
сокровища, использует их на личное
благосостояние или в лучшем случае
на благотворительность, богатство же
кальвиниста постоянно в деле.
Широкое распространение кальвинизма в
Европе — гугеноты во Франции,
пуритане в Англии и т. д.— не могло
ие способствовать росту рыночных
отношений и родило принципиально
новую форму производства.
Таковы предпосылки процесса,
коренным образом изменившего все
общество и создавшего в конце концов
современного человека с его
совершенно новым менталитетом.
Библиография
МАРК БЛОК, «Характерные черты
французской аграрной истории»,
«Апология истории», Москва, 1973 год
(это можно дать и детям; во
второй части — прекрасная
характеристика феодальных отношений
европейского средневековья).
ЖАК ЛЕ ГОФФ, «Цивилизация
средневекового Запада», Москва,
1992 год.
Ф. БРОД ЕЛЬ, «Материальная
цивилизация, экономика и капитализм»,
Москва, 1990—1992 годы, в трех
томах, набитых фактами, которые
исследуются совершенно по-новому.
Ничто так не разрушает стройную
теорию, как факты, которые в нее
не укладываются.
Л. ФЕВР, «Бои за историю».
P. S.
М. Блок, Ле Гофф, Ф. Бродель
и Л. Февр представляют
французскую школу «Анналов» —
95

это, возможно, самая
интересная и продуктивная школа в
исторической науке XX века; она
работает не с общественными
формациями,
производительными силами и
производственными отношениями, а с такой
тонкой материей, как
самосознание эпохи.
Библиография
Л. ВАСИЛЬЕВ, «История
Востока» в двух томах. Начав с анализа
вскользь брошенного Марксом
термина «азиатский способ
производства», автор вышел на описание
структуры традиционного общества
(многие черты которого видит в
современной России).
Ю. БЕРЕЗКИН, «Инки:
исторический опыт империи», Ленинград,
1991 год. Типы традиционных
обществ — подробный сравнительный
анализ.
P. S.
Главная, пожалуй, трудность
в изучении истории древней,
средневековой и отчасти даже
новой: совершенно невозможно
подростку конца XX века
понять человека иного мира — его
представления, чувства, мотивы
его поступков. Как понять
многолетний спор о том, кто такие
жители новооткрытых земель —
люди или порождение злого
духа, крестить их или
уничтожить (споры в католической
церкви об американских
индейцах)? Почему так
смертельно оскорбление, когда сосед
по столу взял кусок мяса перед
тобой, хотя твой
прапрадедушка поступил на службу к
великому государю на полгода
раньше, чем его предок
(местничество в России)?
Если для нас человек другой
эпохи — абстракция, то и
история не складывается из
множества поступков, воль, идей,
но разворачивается по
простенькой схеме политических и
экономических выгод. Выгодно или
невыгодно было в политическом
отношении князю Владимиру
Святославичу принять
христианство? Ответив на этот вопрос,
мы отнюдь не исчерпаем
проблемы. Много или мало земли
было у европейского
рыцарства перед крестовыми
походами? Ответ не позволит даже
увидеть разницу между этими
походами и нашествием,
например, монголов. Историк
имеет дело с людьми, мотивация
поступков которых чаше всего
сложна чрезвычайно. Нельзя
называть причинами крестовых
походов малоземелье рыцарства
исключительно, нельзя обделять
людей прошлого сложностью
мотивации и рассматривать их
только как сырье для
«вершины цивилизации» —
современного человека.
Бн бл иография
О. Бессонова, «Экономика племен,
фараонов, России». «Знание — сила»,
1993 год, № 7.
Здесь особенно четко сказано о
том, что нет систем чисто редистри-
бутивных, как и чисто рыночных:
элементы того и другого
присутствуют в любой экономике, и вопрос
лишь в том, какие преобладают.
Яркий пример: популярность и
политическое долголетие Наполеона III
во Многом объяснялось тем, что в
эпоху классического и полного
рынка он учредил систему социальной
защиты рабочих и вообще бедных
за государственный счет,— типичная
редистрибуция.
Экономика традиционных обществ
(и, в частности, соотношение в ней
элементов редистрибуции и рынка
на разном материале) очень хорошо
разобрана в уже названных книгах
Л. Васильева и Ю. Березкина.
И. Я. ФРОЯ НОВ — все его книги
по Древней Руси; в частности,
«Очерки социально-экономической
истории» и «Очерки
социально-политической истории», а также написан-,
ная с Дворниченко книга «Города —
государства Древней Руси» — в
семидесятые годы был сильно бит за
описание древнерусского общества
как не классового, а как социума
городских общин, подобного скорее
Древнему Шумеру или Элладе, чем
средневековой Европе.
P. S.
Понятия, которыми
пользуется историк, определяют логику
исторического процесса в его
изложении. Если это «классы»,

вы обречены на классовую
борьбу, революции как локомотив
истории, идущей от одной
формации к другой. Если же
«социальная структура»
(совокупность связей между людьми
и общественными группами) —
то на этом языке можно
описывать каждое данное общество
во всей его специфике.
Библиография
Книг по политической истории
много, в том числе и хороших. Обратите
внимание на вполне доступную
ученикам «О знаменитых иноземных
полководцах» КОРНЕЛИЯ НЕПОТА с
прекрасными очерками истории Афин,
Спарты, Рима, Карфагена Н. Н. ТРУ-
ХИНОЙ.
P. S.
Возможное задание:
определите по приведенной цитате из
летописи Тутмоса III (речь в ней
идет о завоевании Палестины)
характерные черты
экономического, социального и
политического строя аграрного
общества. «И вот владетели [не
властители!
владетель-властитель] этой страны
[Палестины, только что завоеванной]
приползли на животах своих,
чтобы поклониться мощи его
величества, чтобы испросить
дыхания для своих носов, потому
что велика его сила, потому
что велика власть Амона над
всеми чужеземными странами
[вот она, сакрализация
власти] ... И вот, его величество
назначил владетелей заново».
Отрывок взят из
«Хрестоматии по истории древнего мира»,
где для подобных заданий
масса материала. Равно как и в
хрестоматиях и источниках по
русской и всеобщей истории
средневековья.
Библиография
О культуре написаны библиотеки
самого разного — от жесткого
структурализма Ван Барта до
православной диалектики А. Лосева. В
школе (для учителя) особенно уместны,
на наш взгляд, М. М. БАХТИН,
Ю. М. ЛОТ МАИ н — как образец
целостного описания культурного
типа—книга А. Я. ГУРЕВИЧА
«Категории средневековой культуры».
Ученики же пусть попробуют,
например, вычленить ритуалы в
современной жизни. Начать можно с
простого: что такое праздник?
P. S.
Основа основ традиционной
культуры — миф: отнюдь не
только и не столько предание,
сколько рассказ о стоящей
надо всем необоримой силе,
называть ли ее судьбой или
провидением; и о способах
«договориться», «поладить» с.
этой силой. Способы
воплощены в ритуале, который
организует почти всю жизнь об-,
щества. Вспомним, что многие
римские военачальники главным,
залогом победы считали
выполнение определенных обрядов.
Вспомним, что для
конфуцианца в Китае добродетельным
считается только тот, кто
свято соблюдает ритуал. А ритуа-
лизовано все — от
общественной до частной жизни.
Библиография
О загадке Европы, социальной
мутации традиционного общества на
крохотном куске земли см. Л.
ВАСИЛЬЕВ (упомянутый) и статьи
Ю. ЛАТЫНИНОЙ в журнале
«Знание — сила», 1991, № 6; 1992, №№ 1,
4, 10; 1993, №№ 1, 4, 8.
О неприятии богатства и
предприимчивости традиционной
культурой, о том, как закладывалась
идеология нового общества см. М. ВЕБЕР
«Протестантская этика и дух
капитализма» (и та же Ю. Латынина,
там же).
О тайных и явных связях
монархов с горожанами, из чего
проистекла представительная власть,
о П ариже, которы й «стоил мессы»,
о Флоренции и Амстердаме,
поочередно управлявших Европой от
Атлантики до Урала,— ФЕРНАН БРОДЕЛЬ,
указ. соч., особенно том 3 «Время
мира»; Г. МАНН, «Юность короля
Генриха IV» и его же «Зрелые
годы».
Наконец, спросите у учеников,
зачем европейским бюргерам (они же
«буржуа», они же «мещане» — от
«место», город) в XIV веке вдруг
понадобились механические часы? —
см. А. Я- ГУРЕВИЧА, указ соч.
4 Знание — сила № 7
97

КАФЕДРА
П. Эрдниев
О. Эрдниев
Как спасти
математику?
Математика в школе
«Как спасти математику?» —
размышлял в своей статье американский
педагог, математик Спон-младший
двадцать один год назад. А совсем
недавно его вопрос повторил в своей
публикации доктор
физико-математических иаук М. Никольский.
Примечательно, что обе статьи появились
не в математическом, а в
общенаучном журнале «Природа»*.
Что же вызвало тревогу известных
математиков?
Авторов заботило, конечно, не
уменьшение числа собственно
математических открытий (новых теорем).
Нет, их беспокоило, что проблемы
массового математического
образования оказались вне забот самих
математиков. Не случайно
математические открытия последнего времени в
мире приобрели характер «искусства
для искусства».
Дефекты математического
образования достигли ныне почти
аварийного уровня. Так, эксперты ЮНЕСКО,
проводившие сравнительное
испытание качества знаний одногодков
России, Тайваня, Канады, пришли к
выводу, что наши учащиеся к
окончанию начальной школы уже «не
обладают математическим мышлением,
необходимым для дальнейшего
изучения математики в средней, старшей
школе, в вузе».
Российские школьники в последнее
время реже стали побеждать на
международных олимпиадах. Опытные
учителя с семидесятых годов с тре-
♦ «Природа», 1973 год, № 2; 1993 год, № 2.
вого.й отмечают постепенное снижение
уровня знаний по математике у
учащихся. К сожалению, беды эти
закладывались десятки лет назад, уже в
начальной школе. Плоды просвещения
проявляются отдаленно, как добрые,
так и худые, а действующие ныне
учебники Моро для начальной школы
были признаны стабильными четверть
века назад! Согласно учебникам
Моро, первый год изучают лишь два
действия — сложение и вычитание, тогда
как в других странах уже
шестилетних детей знакомят с четырьмя
действиями арифметики, основой науки
числительной. А у иас даже в
четвертом классе не сообщают о правиле
вычисления объема прямоугольного
параллелепипеда.
Неполноценное знание математики
становится основной причиной
пассивности «математического» интеллекта
школьника и во всей его последующей
взрослой жизни. Это подтверждают
выводы Госинспекции вузов СССР,
сделанные еще в 1988 году.
Оказалось, что от семнадцати до
семидесяти процентов начинающих
студентов по сути не знают школьной
математики, физики и, значит, не готовы
к овладению вузовскими
программами.
Доктор педагогических наук В.
Рыжик из Санкт-Петербурга писал:
«...Если до 1968 года мы четко
знали, чему учим и как учить, последние
годы от этой уверенности мало что
осталось, и как следствие наши
ученики стали хуже считать, хуже видеть
в пространстве, хуже говорить на
математическом языке, хуже решать
задачи».
98

Упал конкурс в технические вузы,
но невиданно возросла активность...
репетиторов.
Снижение уровня школьных знаний
отличается отдаленным
последействием. В итоге возникает замкнутый круг:
выпускники средней школы с
«прорехами» в математических знаниях
поступают на факультеты учителей
математики и по окоичаиии становятся
весьма неважными преподавателями.
Так, по данным профессора Г. Лукан-
кина из Москвы, лишь треть
студентов вузов, будущих учителей
математики, уверены, что они смогут
справиться с почти любой школьной
задачей.
В Перми неожиданно входит в
обычай проводить олимпиаду среди
учителей математики, только что
окончивших институт, причем по решению
задач... школьного курса.
Самообразованием пытаются восполнить
молодые учителя недополученные
необходимые профессиональные знания,
которыми они могли бы овладеть в сте-
иах вуза при должной постановке
дела. Однако составители планов и
программ для факультетов учителей
математики как будто запамятовали
традицию русских учительских
семинарий, когда отдельной строкой в
расписании стояло «изучение школьных
учебников». Разорвать этот порочный
круг возможно лишь в звене
подготовки учителей математики, а
качество такой работы напрямую зависит
от учебных планов и программ.
(Разумеется, «изучать школьные
учебники» сегодня надо критически.)
Самораспространяющаяся
псевдообразованность
Американские исследователи
установили неожиданный для многих
факт: выяснилось, что ныне сами
математики почти не читают свежие
математические журналы, а монографии
тем более, ибо тексты математических
сочинений трудно понять даже
специалистам. Это явление глобальное,
не обошло оно и Россию, отдаваясь
резонансом в школах и вузах.
Студенты перестали читать учебники
математики, обходясь при молчаливом
согласии наставников конспектами
лекций, нередко чужими. Всерьез
заговорили об информационном
загрязнении поля сознания посвятивших
себя математике, и не только их.
Как могло возникнуть в
сообществе математиков беззаботное
отношение к вопросу освоения возлелеян-
ной ими науки? Перелистав сотню
томов «Успехов математических наук»
и «Математической энциклопедии»,
мы не найдем в них ни одного
упоминания о структуре учебных планов,
программ и учебников на каком-либо
уровне образования. Так потерялись
связи математики с питающей ее
почвой. Отношение математиков к
вопросам обучения — учебники, учебные
планы и т. п.— как к
второстепенным, «мешающим» в их «основных»
поисках в чистой математике, стало
обычным на математических
кафедрах. В крупных университетах страны
нет и в помине кафедры методики
математики, ие ведутся
соответствующие исследования по технологии
обучения этой науке. А ведь в
сочинениях Лобачевского,
Остроградского, Чебышева немало места занимали
суждения ие только о собственно
математике, но и о методах и средствах
обучения этой науке.
Однако сейчас нет ни одного
доктора педагогических наук в составе
РАН, и не будет, вероятно, и
присуждения государственных премий,
скажем, за лучшие учебники
математики, способные реально поднять
математическое образование масс.
Ныне неладно и с
диссертационными исследованиями по математике.
Чтобы дать заключение по иной
докторской, оппоненту на ее анализ
требуется зачастую больше года. Зато
множатся работы, в которых
полностью отсутствуют какие-либо
указания на то, зачем нужен предмет
исследования и каково назначение
результатов. Из-за искусственно
созданной герметичности в математике
возникла «самораспространяющаяся
псевдообразованность». «Диплом
есть, а знаний в сущности никаких»,—
заявляют нередко выпускники. Это
явление, многократно усиленное низким
качеством школьных учебников
математики, теперь превратилось в
преграду уже при решении социальных
задач в обществе.
Уже упоминавшийся Спон-младший
писал, что «преподаватели повышают
свою квалификацию, занимаясь
научной работой, а не
совершенствованием методики преподавания».
Абсолютно такую же картину мы
наблюдаем вот уже полвека в МГУ: здесь

«делают погоду» в математическом
образовании. Но как?! На регулярно
проводимых многомесячных сборах
преподавателей со всей страны нико-:
гда не обсуждаются ни содержание
учебников математики, ни программы
школы или вуза.
Правда, крупные математики нашей
страны замечали недостатки в
массовом обучении математике и
старались добиться выправления
положения, как бы трудно им это ни
доставалось. Так, академик Л. Портня-
гин говорил о недопустимости
нарушения принципа историзма: ошибочно,
например, строить школьные учебники
на базе понятий теории множеств,
развившейся лишь в XIX веке, ибо
онтогенез знаний в целом должен
следовать его филогенезу.
К сожалению, некоторые важные
мысли так и не были восприняты при
введении новых учебных программ. По
мнению академика С. П. Новикова,
просчет, допущенный в свое время
при замене учебников Киселева
другими учебниками, будет проявляться
отрицательно в практике
математического образования немало лет.
Не был услышан и мудрый совет
академика В. Арнольда о
бессмысленности устных экзаменов по
математике. Между тем это могло бы
привести не только к отказу от многих
школьных установок, но и к
пересмотру спецкурсов в вузах,
завершающихся зачетами без конкретных задач.
Ясно же, что вести речь о
математике в каком угодно ключе, но без
задач, будет бессмысленной потерей
времени, самообманом.
На этом фоне очень важным
событием для совершенствования
подготовки учителей математики стало
постановление отделения математики
АН СССР (1989 год), в котором
было зафиксировано важнейшее
положение: «Курс школьной математики
является основным полем
профессиональной деятельности учителя, и он
должен сопутствовать всему процессу
обучения, а на первом курсе
составлять около 50 процентов учебного
времени, отводимого на математическое
образование. В конце первого года
обучеиия ввести экзамен по курсу
углубленного изучения школьной
математики, доброкачественная сдача
которого должна быть условием
предстоящего обучения».
Такова была точная реакция,
смягчившая конфликт понятий
«специальность математика» и «профессионал-
учитель» на математических
факультетах педагогических вузов.
И буквально диву даешься, когда
ученые советы провинциальных
университетов, где тоже готовят учителей,
дружно игнорировали документ,
подписанный академиком Н.
Боголюбовым. Предлог для этого найден
формальный: университеты ведь не
педвузы и подчиняются другому
министерству.
Чему учить
будущего учителя математики?
Вопрос равносилен тому, как же
спасти математику для
подрастающего поколения, то есть для пользы
обществу, народу. Все трудности
учителя математики — от учебного плана
его факультета, который — уж тут
математики начеку! — принято
составлять столичными математиками,
но без участия... учителей и
методистов, даже без участия чиновников
Министерства образования! Как
справедливо заметил академик С.
Новиков, «мы лишились четкого критерия
того, что нужно знать обязательно».
Отсюда произвольность и случайность
при определении предметов учебного
плана для обязательного изучения.
Учебные планы и программы по
математике наших вузов сейчас таковы,
что они в какой-то мере доступны
пониманию и усвоению лишь трети
студентов. Мы не можем, однако,
довольствоваться сентенцией философа
Сковороды: «Слава создателю, что он
сделал все сложное ненужным, а все
ненужное сложным». Многое говорит
о том, что лица, ответственные за
составление учебных планов, не имеют
представления о школьных уроках
математики. Вот тому один пример. При
всех «обновлениях» университетских
учебных планов на математических
факультетах неизменно сохраняют
свои позиции такие курсы, как урмат-
физ, ТФКП, не имеющие прямого
отношения к школьному курсу
математики и потому исключенные из
учебных планов педагогических вузов.
Если лет тридцать назад
поступающие в институты обладали
устойчивым минимумом среднешкольных
знаний, то ныне мы надолго потеряли
этот уровень. И потому спасательным
кругом в нашей теме оказывается
завет, который впору назвать «катего-
1ПЙ

рическим минимумом
Остроградского»: «Преподаватель может в
крайнем случае знать не более того, что
он должен преподавать, при условии,
что этими знаниями он обладает во
всей их полноте, со всеми
частностями, какие можно себе представить,
и со всеми возможными
непосредственными приложениями».
Тезис мудрого педагога-математика
мы кратко расшифровываем так:
чтобы каждый окончивший учительский
факультет смог решить любую задачу
из школьных учебников и смог ее
обобщить и обратить.
Если учитель математики ценой
забвения рядов Фурье или уравнений
в частных производных написал
дипломную работу о десяти способах
доказательства теоремы Пифагора, это
и будет удовлетворять «методическим
частностям» в формуле
Остроградского.
Можно ли быстро преодолеть
нынешний всеобщий упадок
математических знаний школьников и их
учителей? Намеренно упрощая ответ,
выразим его в парадоксальной форме:
«На факультетах учителей
математики не следует изучать порознь ни
элементарную, ни высшую математику,
а нужно изучать единую математику,
вырастающую на школьной
математике как синтез логического и
дидактического». (В сущности это
предложение перекликается с упоминавшейся
ранее идеей академика Л. Понтря-
гина.)
Совершим здесь небольшой
терминологический экскурс. Термин
«высшая математика» случайно пустил
корни в нашем обиходе. В самом деле.
В начале нашего века немецкий
профессор Феликс Клейн написал
ценную для учителей книгу, которую до
сих пор издают на русском языке под
неверным названием «Элементарная
математика с точки зрения высшей».
Авторское же название звучало
однозначно: «...с высшей точки зрения»
(«Vom Hoheren Standpunkte»).
Эпитет «высшая» относился к «точке
зрения», а не к науке. На наш взгляд,
мало известный читателю перенос
одного эпитета имел непредсказуемые
последствия.
Коль скоро в вузах поклонников
«культа высшей алгебры» (высшей
геометрии) всегда подавляющее
большинство, последние вполне
законными «демократическими» средствами
потеснили бывших учителей с их
позиций на кафедрах. А дальше «пошла
писать» ученая братия — появилось
разделение математики на
элементарную и высшую (неэлементарную) со
всякими формами предпочтения
высшей, не замедлили появиться
кафедры и учебники «высшей математики»
и так далее. Явно и неявно все
решалось в пользу однозначного
поклонения формуле: чем больше студент
будет знать высшей (читай —
всякой) математики, тем лучше... для
него.
Повсюду взяла верх мода читать
спецкурсы и писать курсовые и
дипломные работы — даже в Элисте и
Нукусе! — не по проблемам
школьных учебников, а по «высшей
математике», всюду посылать в
аспирантуру старались не по методике, а по
высшей математике, свободной от
земных забот. Стали закрывать кафедры
методики математики при
педагогических вузах, членами академии
избирали преимущественно докторов
физико-математических наук.
Как нельзя кстати вспоминается
здесь Феликс Клейн, который
пояснял, что «ни одним математическим
понятием не возможно овладеть без
предварительного усвоения не только
всех предшествующих понятий, но и
тех взаимосвязей, которые привели
к его формированию».
В семидесятые годы у нас было
принято иронизировать по поводу
«двойного забвения»: поступив в
педвуз, следует начисто забыть
школьную математику, а переступив порог
школы в роли учителя математики,
забыть высшую, обретенную в вузе.
Справедливости ради отметим, что лет
тридцать назад у будущего учителя,
прошедшего еще школьником всего
Киселева, было что забывать, а
потому — и что восстановить. Ныне
же ситуация иная: неофиту
учительского факультета при постигшей его
чехарде со школьными учебниками (и
учителями!) и забывать-то нечего.
Не до юмора современному
обладателю диплома, полученного в
периферийном университете: нет у него
добротного «минимума
Остроградского», то есть средства выживания, и
это — по вине составителей
учебных планов.
Наша тема приближается к
развязке. Проблема предмета и метода
в обучении учителя математики акту-
101

?S; альна относительно обоих членов вза-
цд имодополнительной пары. Кстати, по
^ словам современного немецкого мате-
►w, матика Г. Фройденталя, во времена
^ Гаусса в Геттингенском университете
^ преподавалась лишь
элементарнейшая математика. В школах бывшей
ФРГ получили признание единые
учебники математики, интегрирующие
наши геометрию, алгебру и черчение.
Читатель согласится с нами и в том,
что с учетом условий места и времени
следует еще более конкретизировать
понятие «единая математика» для
будущего учителя.
Категорический минимум
Остроградского для будущего учителя
математики может обеспечить на
ближайшие годы настольная хрестоматия под
названием «Педагогическая
математика», аналогичная уже признанной
будущими врачами «Медицинской
физике»*. Она должна быть доступна
и «нетвердому троечнику» (каких
сейчас добрая половина на факультетах
учителей), всерьез чувствующему
угрозу остаться безработным (в
условиях конкурса на профессию).
Методистам и опытным учителям
несложно в авральном порядке
составить «Педагогическую математику» из
* «Педагогическая математика» — это
«компендиум» математических знаний, абсолютно
обеспечивающий учителя математики в его
уроках в средней школе.
отобранных со вкусом"глав следующих
сочинений (имеющихся, слава Богу,
на русском языке): учебники
Киселева и задачники Рыбкина;
получившие международное признание книги
Клейна, Куранта и Пойа, Яглома и
Сойера, Перельмана и Гарднера, Кру-
тецкого и Пиаже. Тома
«Педагогической математики» должны
содержать и главы по истории
математики, содержать оригинальные
разделы зарубежных учебников.
«Всеми возможными
непосредственными приложениями^,
предусмотренными Остроградским, будут
практика студентов в школах,
соревнования студентов в составлении и
решении задач на основе постоянного
освоения отечественных и зарубежных
эталонных упражнений, материалов
олимпиад, огромного задачного
фонда журналов, газет и пособий.
На «Педагогическую математику»
должна отводиться добрая половина
учебных часов на весь период
обучения учителей. Отдельной строкой
учебного плана должно быть, конечно,
дидактическое освоение действующих
учебников математики (куда
денешься?), но в сопоставлении с
учебниками А. П. Киселева. «Спасение
математики» видится нам в
самовооружении всеми преподавателями
учительского факультета «нелинейной
дидактикой», чему мы надеемся
посвятить отдельную статью.
.
С. Смирнов
20 лет прошло:
что теперь спасать?
Статья П. и О. Эрдниевых
возвращает нас к вечной проблеме:
человек и математика — как им
сосуществовать? Но как изменились
акценты за двадцать лет! Прежде
обсуждались судьбы
исследовательской математики, причем в ми-
только о спасении массового
математического образования в России.
Тогда пришли к выводу, что мировая
математика процветает, не нуждаясь
ни в каком спасении. И правда:
вспомним, что в прошлом году была
наконец доказана пресловутая теорема
ровом масштабе. Теперь речь идет Ферма. Решающий прорыв совершил
102

немец Герд Фальтингс, довел дело
до конца англичанин Энтони Уайлз;
россияне же опять оказались сбоку
припек.
В чем тут беда, как ей помочь?
П. и О. Эрдниевы полагают, что
корень зла таится в резко упавшей
методической культуре большинства
наших учителей-математиков. Что надо
ее вновь повысить, реорганизовав
изучение математики в педвузах и
периферийных университетах,—■ и тогда
все исправится, вернувшись на круги
своя. Но все ли было благополучно
на тех кругах? Почему наше
образование сошло с них? Можно ли
вернуться обратно или эволюционный
процесс необратим? Если спасти
образование можно, то где и какими
усилиями? Грубо говоря, у кого хватит
сил его спасать и почему имеющий
силы захочет это делать?
Мне думается, что деградация
наших педвузов — все же не корень,
а лишь цветочки общего зла.
Началась она тридцать лет назад — в
конце «хрущевской эры», когда наша
естественнонаучная верхушка
закончила создание ракетно-ядерного меча
(у нас его вежливо именовали
«щитом»). Тогда наши правители
почувствовали себя в безопасности извне,
а внутри страны они всегда
полагались на верный меч КГБ. В верхи
пришло успокоение, и все приоритеты
в развитии наук были сняты. Вскоре
рыба загнила с головы: в 1969 году
американцы обогнали нас на Луне.
Десятью годами позже афганская
авантюра выявила гниль в нашей
военной машине, а еще десятилетие
спустя сгнил КГБ — и партократия
рухнула, увлекая с собою СССР,
академическую науку и централизованное
народное образование. Мы сейчас
возимся среди обломков, и пора
задуматься: стоит ли возрождать былое
или проще построить нечто новое —
заведомо жизнеспособное?
Вспомним, что именно в конце
хрущевской оттепели зародились наши
прославленные физматшколы. В них
воплотилась стихийная реакция
интеллигенции на столь же стихийную
деградацию государственных структур.
Опыт удался: физматшколы уцелели
и процветают до сих пор. В эпоху
перестройки к ним добавились другие
самодеятельные учреждения:
независимые народные университеты, новые
издательства — кооперативные и
муниципальные, а также
неправительственные исследовательские
институты. Именно в эти структуры
стекаются лучшие учителя, методисты и те
ученые-исследователи, которые не
пожелали эмигрировать. Их малые
группы образуют в море хаоса и
беспредела островки профессионализма и
взаимного доверия, например
учителей, учеников и родителей. Они ищут
общий язык с местной
администрацией и лучшей частью новой
экономической элиты — теми, кто не
надеется процветать на помойке, в
окружении дикарей.
Кажется, такое уже бывало на Руси
в четырнадцатом — пятнадцатом
веках. Тогда сеть монастырей,
возглавляемых учениками Сергия
Радонежского, стала ядром народного
возрождения «снизу» и нашла общий язык
с прижимистыми московскими
князьями — учениками Ивана Калиты.
Правители Твери и Новгорода не
вступили в этот диалог; в итоге их города
были подчинены Москвой.
Не стоит ли сейчас такая дилемма
перед большинством наших вузов?
Слишком долго шел в них «отбор на
серость», ибо правители России не
считали нужным отличать научных
«соловьев» от «воробьев». Вот и
разлетелась половина соловьев по
заграницам; воробьи же заполнили
вузовские кафедры и усердно
размножаются. Изменить свой стиль поведения
они не могут и не хотят,
реформировать же их «сверху» просто н е-
к о м у.
Например, академик С. П.
Новиков — самый знаменитый математик
современной России. Он не только
агитирует за реформу образования, но
и сам преподает на математическом
факультете Независимого
университета Москвы. Увы, он не имеет даже
такой поддержки «верхов», какую
имели прежде М. А. Лаврентьев
и И. Г. Петровский. В итоге
независимый матфак пока ограничен
вечерним отделением. А разница между
вечерним и дневным обучением
общеизвестна — она. равна разнице в
пении воробья и соловья!
Олимпиадная деятельность у нас
тоже лишилась государственной
поддержки. Ее «тянут» по привычке два
десятка энтузиастов, горько
пошучивая: «Для чего мы это делаем? Чтобы
наши лучшие ученики опять исчезали
103

за горизонтом? Чтобы было кому в
США учить математике китайских
иммигрантов?»
На фоне таких социальных проблем
методические проблемы, поднятые в
статье П. и О. Эрдниевых, кажутся
второстепенными. Но они тоже
содержательны и достойны обсуждения.
Например, слова академика В. И.
Арнольда о бессмысленности устных
экзаменов и великой пользе зачетов,
где решают задачи. То и другое
справедливо применительно к будущему
исследователю (каков сам В. И.
Арнольд), но совсем неверно для
будущего преподавателя! Ведь каждый
урок — это устный экзамен для
учителя. Если он не сдал в
студенческие годы десяток строгих устных
экзаменов по своей главной науке,
значит, он не готов «сдавать» их своим
ученикам. Скорее всего, он их
«завалит», пребывая в убеждении, что это
не его вина — просто ученики
попались глупые!
Но глупость, ученическая или
учительская, тут ни при чем. Проблема
в отсутствии мотивации у той или
другой стороны, а возможно, у обеих
сразу. Главный источник мотивации
школьника — в его восхищении
учителем: «Наш-то — во дает! А и мы
не лыком шиты!» Но откуда берется
мотивация самого учителя? Ясно, что
одной конкуренции за престижное
рабочее место здесь недостаточно. Да
и нет ее пока у нас — открытой
конкуренции учителей: и вряд ли она
быстро разовьется, при нашей
традиционной «общинной» ментально-
сти...
Что же остается? Восхищение
красотою и надежностью математической
науки, ее неуемным прогрессом?
Пожалуй, второе важнее. Поэтому
реформировать содержание
математического образования в педвузах
нужно, и не раз навсегда, а
регулярно, хотя бы раз в двадцать лет.
Две такие реформы мы уже
прозевали. Одну — в шестидесятые годы,
когда успехи теоретической физики
заставили математиков пересмотреть
понятие симметрии и теория групп
соединилась с топологией, преобразив
геометрию и алгебру. А другую —
в восьмидесятые, когда физики
перешли к изучению неустойчивых
процессов. В итоге центром математики
стали фрактальные множества,
странные аттракторы и топологическое
управление симметриями в ходе
самоорганизации.
П. и О. Эрдниевы, бесспорно,
правы, настаивая на объединении курсов
элементарной и высшей математики
в педвузах. Но как провести этот
синтез, если очевиден только его
субстрат (наглядные факты геометрии и
алгебры), а выбор понятийного
скелета — дело спорное? Можно
пожертвовать «застывшими» курсами
уравнений в частных производных и функций
комплексного переменного, но чем их
заменить, чтобы прок был для
будущего учителя и его учеников?
Переиздать «Энциклопедию
педагогической математики» — идея здравая
и давно назревшая. Пожалуй,
половину ее томов легко составить из книг
Перельмана и Гарднера, Клейна и
братьев Ягломов, классических
учебников — Киселева, Глаголева, Со-
минского. Виленкина, и задачников —
Кречмара, Рыбкина, Делоне и
Житомирского. Но если этим ограничиться,
мы вернемся к началу двадцатого
века. Создаст ли это должную
мотивацию у молодых учителей
математики и тем более — у нынешних
старшеклассников?
Трудно в это поверить. Сейчас
учитель любого предмета может
рассчитывать на педагогический успех,
только если его уроки выдерживают
сравнение с компьютерными играми, либо
удачно используют их. Нет, отступать
от вершин математики нашего века
нельзя и в педвузе; вопрос в том,
какие из них можно «подать»
будущему учителю, а какие —
нельзя не подать? ■
Кажется, таких пиков совсем
немного. В сфере классической
математики все они охвачены нашей олим-
пиадной культурой, так что
задачники А. Лемана, А. Толпыго и Г.
Гальперина необходимы учителю наравне
с задачниками Кречмара и Рыбкина.
А из «новой» математики надо,
видимо, брать то, без чего не сумели
обойтись физики — лидеры науки
нашего века. Например, элементарные
частицы — их симметрии сейчас стали
так же важны, как в эпоху Евклида
важны были симметрии правильных
многоугольников и многогранников.
Или графики функций — давно пора
сделать переход от графика любой
функции к графику ее производной
104

(или наоборот) столь же легким и
привычным для ученика, как возня с
синусоидами, параболами и
окружностями на плоскости. Сделать это
можно только на экране компьютера —
вот и смычка современной науки с
современной технологией, вот
достойная проблема для «компьютерных ди-
дактов»!
Кстати, здесь открывается
естественный путь в новую математику
хаоса — в странный мир фракталов,
аттракторов, самоорганизации и всего
такого. Именно так (за экраном
компьютера) работают профессионалы в
этой сфере, такими картинками
развлекаются в минуту досуга
программисты; с какой стати пренебрегать
ими учителю-математику и его
ученикам? Похоже, что компьютер с
экраном «переворачивает» сейчас
математику почти так же, как ее
перевернули в «греческое» время циркуль
и линейка!
Происходит это стихийно,
неодолимо и увлекательно для всех
участников — так же, как бывало в
героические времена Евклида или
Ньютона, Гаусса или Гильберта. И
конечно, рассказы участников или
свидетелей таких дел нужно включить в
библиотеку педагогической
математики! Увы, их мало; но есть
заслуженно знаменитая у нас
«Математическая смесь» Дж. Литлвуда и ее
невезучая сестра — «Апология
математика» Г. Харди; есть отличная
автобиография Н. Винера и на редкость
удачная биография Д. Гильберта,
написанная К. Рейд. А еще —
брошюры В. Арнольда и Ю. Манина,
маленькие автобиографии П.
Александрова и А. Колмогорова. Все это
вместе позволит учителю пленить
немало горячих мальчишеских голов,
придать научный порядок их
природной активности.
Опыт убеждает: суть
математических подвигов Евклида или Ньютона
можно излагать перед школьниками
так же увлекательно и понятно, как
подвиги Геракла или Александра
Македонского. Учителя-историки никогда
не пренебрегали этими темами; нечего
стесняться и учителям-математикам.
И профессору педвуза не грех
рассказать своим студентам, как Л.
Эйлер занимался топологией за
полтораста лет до ее официального
оформления; как Аристотель заложил
основы теории множеств за двадцать два
столетия до Кантора; как Ньютон
изучал «в задачах» геометрию
бесконечномерного пространства... Все это —
необходимый вклад в мотивацию
нынешних и будущих преподавателей-
математиков. Авось, он поможет
нашей педагогике в очередной раз
сдвинуться с мертвой точки!
Но не странно ли: сдвигать-то мы
хотим педагогику, а позитивные
примеры берем только из самой
математики! Вспомним, что половина
удачных книг о спортсменах написана их
тренерами,— и удивимся: где же
творческие мемуары
учителей-математиков? Увы, мне такие книги не
известны ни у нас, ни за рубежом.
И статей почти нет, разве что
предисловия к олимпиадным задачникам
А. Лемана и А. Толпыго, да кое-что
в мало известном у нас
американском журнале «Интелидженсер». А
ведь рядом с нами живут герои —
воспитатели лучших молодых
математиков России (и США) Н.
Константинов и Л. Звавич — в Москве,
Н. Рыжик — в Петербурге и многие
другие. Все это — школьные учителя;
нетрудно отыскать подобных им и в
вузах. Очевидно, всем им не хватает
мотивации, чтобы написать о
своем повседневном героическом труде.
Тут требуется помощь журналистов
и прочих реформаторов нашего
образования! К примеру, знаменитая
прежде московская физматшкола
№ 2: она сейчас выходит из
многолетнего нокдауна, пытается вспомнить
и возродить старину — хотя бы в
школьном журнале. Но кто его
прочтет? Кто издаст? Вряд ли это под
силу отдельным энтузиастам. А вот
если их наберется «могучая кучка», если
у кого-то хватит мотивации
возглавить ее и убедить прочих, что успех
достижим, тогда он вправду будет
достигнут. Дорогу осилит идущий...
105

УЧИТЕЛЬСКАЯ
М. Жамкочьян
Сквозь
психологический
«кристалл»
Я вхожу в школу. Меня зовут, меня ждут. Я нужна. Очень.
Они хотят, чтобы я посмотрела на них другими глазами. Они
учителя, дети и родители. У меня «другие» глаза, и я смотрю.
это
О том, что я там увидела
Увидела я особый мир, со своими законами, своей моралью, который
надо было изучать тщательно, скрупулезно, как изучают этнографы
сохранившиеся племена. Не так просто обнаружить скрытые, латентные структуры
и механизмы социализации, они далеко не всегда работают на заявленные
цели. Мне нравится аналогия с холодильником. Если не догадываться, что
внутри, то его вполне можно принять за обогревательный прибор, ведь мотор
заметно греет. Правда, очень он неэффективен, тепла от него немного. Но
если заглянуть внутрь, оказывается, его главное назначение —
производство холода.
Так когда-то я доказывала, что школа — чрезвычайно эффективный
механизм, только лучше удается ей не подготовка «образованных и всесторонне
развитых» (здесь эффективность низкая), а воспроизведение «зависимости»
как главного итога социализации — зависимости от внешней оценки и от
групповых усредненных норм. А из нее следует недоверие к себе, к своему телу,
своим ощущениям, диффузия ответственности, неумение и невозможность
быть самим собой, крайне нечеткое, .расплывчатое представление о себе,
отсюда — неуверенность, тревожность, склонность либо к чувству вины, либо
к агрессии. В каком-то смысле мы все «пришли с холода». Подробно об
этом я уже писала: каким образом, через какие механизмы, часто весьма
потаенными путями формируется зависимость.
Через несколько лет, в новой школе, в лицее мы сталкиваемся с той же
проблемой: возможно ли, чтобы человек выходил образованный,
начитанный, знающий, но чтобы еще и внутренне свободный, с независимым
мышлением, с личной ответственностью?
Сквозь «психологический кристалл» совсем небезобидными видятся
неподъемные домашние задания, большой объем информации, и гонка, гонка
по времени, где победа, успех оборачиваются потерей себя. Небезобидны
голые стены, безличные рабочие места и общественные туалеты. Школа —
это дом, пребывание в котором небезопасно для будущей жизни.
106

В одном психологическом тренинге участникам предложили вспомнить
о каком-нибудь незначительном негативном переживании, связанном со
школой, чтобы его потом преодолеть. Взрослые люди были потрясены силой
своих переживаний, болью и страданием, которые прорвались в сознание
вместе с воспоминанием. Они увидели себя там, в школьном прошлом,
несчастными, одинокими, беззащитными и глубоко униженными.
Большинство людей живет со старыми незалеченными душевными
травмами, приобретенными в школе. В основном это переживания стыда, страха,
унижения, потери себя, снижения собственной ценности. Как правило, в
воспоминаниях нет персонального обидчика, определенного учителя, нет —
вспоминают себя растерянного, маленького, никому не интересного, помнят
ощущение своего бытия в этом особом мире под названием школа.
Но, обратите внимание, если задать обычный прямой вопрос, что ты
помнишь о школе, большинство вспоминает только хорошее: друзей,
любимых учителей, походы — беззаботное время. Наша психика хорошо
защищается. Как будто есть два ряда, два потока памяти. Один, который
воспринимается сознанием, оценивается и из которого выбирается и запоминается
в основном хорошее. И другой — воспринимаемый бессознательно, не
оцениваемый и не анализируемый, но тем вернее запоминаемый, вытесненный из
сознания, но навсегда сохраненный в памяти ощущений и, безусловно,
влияющий на нас оттуда, из каких-то далеких глубин, не стершийся от
времени. Нас до сих пор формирует тот внутренний ребенок, которого мы носим
в себе и о котором сказал 3. Фрейд: «Ребенок — отец взрослого человека».
Психоанализ открыл для нас значение ребенка, который вышел из семьи.
Но «школьный психоанализ» еще не создан.
Очевидно, социализация в этом особом доме, усвоение знаний и опыта
человечества нуждаются в обеспечении элементарной безопасности,
предотвращающей психологические травмы. Но до сих пор все школьные структуры
играют только на одной стороне. Они оценивают, обсуждают и осуждают,
вовлекая и родителей, вынуждая их (совсем противоестественно) воевать
против собственного ребенка.
Почему в такой хорошо отлаженной системе не предусмотрена позиция
защиты? Иногда эту роль берут на себя заинтересованные в ребенке учителя,
но лишь эпизодически, и в этом случае часто вызывают неодобрение своих
коллег. Мы увидим, что педагог находится, действительно, в двойственной
роли по отношению к ребенку. Защита ребенка в школе — дело психолога,
который наконец-то появляется -здесь, чтобы представлять позицию
ребенка. Психолог защищает его уже тем, что для него каждый ребенок —
отдельный, особенный, а значит — важный. Психолог — адвокат ребенка в
школе. Здесь кроется самое существенное различие педагогического и
психологического видения и способа действий.
Чего они не видят
Итак, допустим, что существует особая школьная субкультура. В
значительной степени эта субкультура потаенная. Через нее проходят все, но мало
кто ее осознает, рефлексирует, а значит — и изживает в дальнейшем.
Этим она как бы закрыта для исследователя, замкнута на себя. Многим
это покажется спорным, но школа — вообще мало изученная территория.
Ей повезло гораздо меньше на внимание настоящих ученых — социологов,
этнографов, психологов,— чем первобытным племенам. Школа как особый
социокультурный феномен слабо просматривается в море
психолого-педагогической литературы. Нет и школьного психоанализа. Кто может сказать, где,
в какой момент, в каких условиях у ребенка сформировался страх, появилось
чувство вины или боязнь аудитории?
Школа «не видит» самое себя. Начнем со стен. Школьная субкультура
живет и развивается в определенном замкнутом пространстве. Его
отгораживают голые стены. Они не несут никакой информации (я не имею в виду
официальные стенды, речь идет об информации для мозга, для развития,
она определяется мерой разнообразия), они не красивы, не безобразны, но.
главное, не разнообразны. Внешний мир обладает когнитивной
(познавательной) сложностью, даже если это скучный городской квартал. Форма
107

предметов, цвет, детали, фон — это необходимые стимулы для нашего мозга.
Чем больше сложность зрительных впечатлений, тем более активизирован мозг.
Она же, когнитивная сложность окружающего мира, дает возможность
мозгу и отдохнуть, переключиться с решения задач и изучения правил.
Если вы вынуждены проводить много времени в замкнутом пространстве,
вы должны населять его предметами или изображениями. В хороших школах
стены увешивают рисунками детей или разного рода плакатами. Но есть
и другие возможности, если подходить к этой проблеме осознанно, а не
интуитивно.
Например, мало что может сравниться по когнитивной сложности и
привлекательности для подростков с географическими картами — физическими,
политическими, картами звездного неба, расселения животного мира, морей
и островов,— существует множество всевозможных красочных карт и схем
мира. Почему в школе нет этого великолепия, которое не устаешь
разглядывать и с которым можно играть, а вместо этого маленькие и бледные их
подобия вывешиваются только на время урока и только в целях обучения?
Однажды мой сын попал в больницу с загипсованной ногой, и мне
разрешили приходить каждый день за ним ухаживать. Вместе с ним в
палате маялось с десяток подростков, ходячих и бегающих, не знающих,
куда себя деть. Вы замечали, как быстро деградируют даже взрослые, попав
в больничные условия замкнутого пространства, лишенного всякой личной
среды и с теми же голыми стенами?
На третий день я не выдержала — купила самую большую физическую
карту мира, которую смогла найти, и приклеила на стену палаты. С тех
пор до самого отбоя большинство ребят обнюхивали и выискивали самые
отдаленные уголки известного мира, выдумывая всевозможные игры. А мне
стало полегче — не могу видеть тупые, бессмысленные глаза на детских
физиономиях.
Когда-то М. Щетинин в своих экспериментальных школах разрисовал
не только стены, но и пол в коридорах. Так разрушался страшноватый
символический смысл голых стенок — отделить тебя, лично тебя, от своей,
индивидуальной жизни и успешно тобой манипулировать. Ты здесь не дома,
ты — в школе, мало ли что тебе хочется, живи как все, и даже часть стены
или парты тебе лично не принадлежит. Это ничейное пространство, без
личных предметов и личных удовольствий, оказалось прекрасным средством
манипулирования большими массами людей. Его осмыслил и сформулировал
в числе других подобных средств Бруно Беттельгейм, анализируя странно
покорное поведение людей в концлагерях XX века.
Беттельгейм, сам прошедший через лагеря Дахау и Бухенвальд, изучал
поведение заключенного как профессиональный психолог. Он отмечает
несколько важных моментов, которые нелишне вспомнить.
1. Существовал образ «идеального заключенного». И малообразованные
надзиратели интуитивно улавливали малейшее отклонение от идеального
образца.
2. Для узника становится реальным только то, что происходит внутри
лагеря. Распад личности — распад цельной картины мира. Мир за
пределами проволоки нереален. Все воспоминания о семье подавляются.
3. Для того чтобы показать суть метода превращения человека в
«идеального заключенного», Беттельгейм прибегает к сравнению... со школьным
воспитанием! В лагере действует огромное число законов, предписаний,
инструкций и т. д. Причем многие из них не известны заключенным и часто
противоречат друг другу. В результате почти каждый шаг вне строя —
нарушение. Тебя всегда есть за что наказать, как нашкодившего школьника.
И взрослый человек начинает вести себя как ребенок. (Как мы видим, то,
что для взрослого унижение и деградация, для ребенка — норма. Всегда
ждать наказания от взрослого, не всегда понимая, в чем виноват,—
обычное состояние ребенка в школе. И часто защитой для него становится
возрастной регресс, то есть поведение, свойственное более раннему
возрасту.)
Сравнение можно продолжить.
Оказывается, для подавления личности важна плохая кормежка и
108

особое, преувеличенное внимание к чистоте: у заключенных все время
проверяют чистоту рук, ушей, обуви и прочего.
И снова как бы предполагается, что для взрослых узников это
дополнительное унижение, возврат к положению ребенка. А для самого ребенка,
в его собственном положении, это что, необходимый этап развития?
Я думаю, в этом месте читателю невольно придут в голову невеселые
воспоминания, которыми, кстати, можно с нами поделиться.
Не удерживается от собственных воспоминаний и В. Максимов,
пересказавший для нас Беттельгейма,— приводит эпизод из школьного детства.
«В классе третьем-четвертом завели у нас такой порядок. Утром у входа
нас встречала милая пионервожатая в белом халатике с красным крестом.
Мы показывали ей ладошки и входили в школу. Если у тебя ладошки
грязные, ты отправляешься в умывалку. Никого не наказывают, не высмеивают,
но до сих пор я помню то неясное чувство неловкости, стыда, унижения,
от которого я смог отделаться, только прочитав Беттельгейма» (!). И добавляет:
«Когда тебе десять лет, эти ладошки низводят тебя до уровня
трехлетнего ребенка». Любопытно, что любое унижение ассоциируется с возрастным
низведением.
А кто сказал, что с трехлетними так можно?
В лагере постоянно примерно на одном уровне поддерживается «фон
террора» — на глазах других кого-то секут, расстреливают. Важное
наблюдение — время от времени начальство чувствует, что уже «пора кого-то
наказать». И выбирают того, кто хоть чем-то выделяется из обшей массы.
Сила этого метода в том, что человек сам станет производить внутреннюю
работу по разрушению своей личности, чтобы стать неотличимым от других.
Жутковатый получился ряд — от школы через больницу к концлагерям.
Но законы социальной психологии едины и жестки. Чтобы тобой легче было
управлять, тебя надо лишить по возможности всего личного, включая личное
пространство. Ты можешь устоять, сохранить или развить свою
независимость, только создавая вокруг себя область автономного поведения.
По той же причине школа отторгает зеркала. Не те маленькие над
умывальником, чтобы только нос свой разглядеть, чисто ли вымыт, а
зеркала, в которых можно отразиться и увидеть себя. Для человека нет более
информативного объекта рассмотрения и по сложности, и по разнообразию.
«Посмотри на себя! На кого ты похож!» — раздается в коридорах. А
действительно — на кого? Как посмотреть на себя? Глазами учителя? Дайте мне
зеркало! Не дают. Потому что смотреть на себя надо почему-то всегда
чужими глазами. А они видят нас как-то странно. Они сличают. Они все
время Как бы сравнивают меня с эталоном, с нормой, с голой идеей, с
идеальным образцом и пытаются подправить. Я этого эталона не вижу, он у них
в голове — мне не с чем сравнивать. Я могу только видеть других людей
и себя, очень разного в разных ситуациях, и каждый день разного,
изменяющегося себя -— в зеркале. Но это уже слишком большое внимание к себе.
Поэтому такие зеркала во весь рост и чтобы себя издалека было видно я
встречала только в одной школе, у А. Н. Тубельского. Но она и называется не
случайно: школа самоопределения личности.
Так мы «нарисовали» целых три этажа: один — для младших, весь
в детских рисунках (хорошо бы заказать автопортреты), второй — для
подростков, весь в картах и прочих схемах живого и технического мира, а
третий — для старших с зеркалами. Вы почувствовали? Это уже другая среда
обитания, более психологизированная, более подходящая для существования
отдельной личности. И это только легкий набросок, направление, в котором
можно думать, если остановиться и увидеть.
Продолжать эту тему можно без конца. В школьном пространстве,
рассчитанном по лучшим физиологическим нормам, чтобы места и света хватало
всем, не предусмотрено уголков безопасности, ниш, закутков, поворотов,
специальных комнат, где можно было бы спрятаться, уйти с глаз. Все
просматривается издалека, спрятаться негде. В психологическом ресурсе
безопасности, который можно у себя вызвать, активизировать, обязательно
предусматривается уголок, в который никто не может проникнуть без твоего
согласия, причем .находиться он может как вовне, так и внутри тебя.
109

В Пироговской школе в одном классе я видела выгороженный шкафами
закуток, очень непривычный для глаза в ш-кольном классе. И. В. Василькова,
педагог и слушатель магистратуры по практической психологии в нашем
открытом университете (РОУ), разрешает своим ученикам уходить и
прятаться там на время, когда становится невмоготу. Обычные возражения
типа «А если все туда побегут, как урок вести?», незабвенного образца
Ильфа и Петрова «От меня жена ушла.— От всех жена ушла»
опровергаются жизнью. Не уходит «от всех» жена. Не уходят и все ребята прятаться
в закуток. А только тогда, когда действительно невмоготу.
Но один уголок в школе все-таки есть, не смогли отменить. Это
школьные туалеты. Их не просто не видят, их видеть не хотят. Неприятная тема.
Но, как известно, психоанализ особенно внимателен к отправлениям
естественных потребностей. Они интимны, скрыты от глаз, связаны со
множеством табу, но и со множеством ощущений и даже удовольствий. А для нас
важны еще и тем, что не могут быть оторваны, отделены от человека,
не могут стать и предметом публичного обсуждения. Здесь школа бессильна.
В многосерийном телефильме «Большая перемена» — о молодых людях
и учителях вечерней заводской школы — есть забавный эпизод. В абсолютно
женский педагогический коллектив попадает молодой учитель. Чему в первую
очередь радуются учительницы? Они восклицают: «Вот наконец появился
мужчина, чтобы в мужской туалет заходить, учеников нерадивых
отлавливать!..»
Не дает покоя уголок недоступности. Но и здесь школа сделала, что
смогла. В туалетах низкие и короткие перегородки вместо кабинок и,
естественно, без задвижек — все на виду.
Когда-то, в тридцатые — сороковые, когда создавались типовые проекты
школьных зданий, большинство детей приходило из коммунальных квартир
или из домов с удобствами во дворе. Возможно, в те времена школа выгодно
отличалась от дома. Но сейчас домашний шести-семилетний ребенок растет
в других условиях. Нарушить его уединение в туалете — значит вызвать
у него острое чувство стыда. Известно, что многие первоклашки просто
избегают посещать туалет в школе. Они терпят до дома, что вызывает нередко
энурезы и нервные расстройства. Потом дети приспосабливаются.
Стараются отпрашиваться во время урока; девочки ходят в туалет стайками —
держат дверь по очереди. И преодолевают чувство стыда друг перед другом.
А мальчики, у которых все более открыто, защищаются психологически —
циническим преодолением естественного стыда, издевательствами,
насмешками. Все это далеко не безобидно. Это весьма чувствительная сфера, о
которой мы предпочитаем не говорить, но психологический ущерб, нанесенный
ею, оставляет следы надолго.
Когда-то у детей были закрепленные за ними классы. Потом ввели
кабинетную систему. Детей лишили комнаты, помещения, которое они худо-бедно
обживали за несколько лет учебы и где могли чувствовать себя в
относительной безопасности. Теперь они кочуют между кабинетами, ни в одном не
чувствуя себя «дома». Снова принцип Беттельгейма: надо отнять у человека
как можно больше, чтобы у него ничего своего не осталось.
Надо ли удивляться, что в холодном и голом пространстве трудно
разглядеть одного-единственного ребенка, но зато все вместе они на виду.
Можем ли мы поладить?
Несколько лет подряд задаю молодым педагогам на занятиях по
практической психологии такой вопрос: «Выделите в своем классе ученика, который
был бы вам лично интересен либо сложной проблемой, либо какими-то своими
особенностями, либо какой-то необычностью поведения, и расскажите мне
о нем». Не было случая, чтобы вопрос не вызвал сопротивления, недоумения
и даже недовольства.
«Я их всех знаю», «Давайте я лучше вам весь класс охарактеризую»,
«Почему это я одного должна выбирать, я вам многих назову...» Я настаиваю,
уговариваю, выбираю одного из предложенных многих, и нехотя, со скрипом
мы начинаем раскручивать одну судьбу одного ребенка. Смотрим на него
глазами педагога, родителей, одноклассников, пытаемся представить, что
110

они видят, слышат, чувствуют, и постепенно обнаруживается, что педагог,
оказывается, может разглядеть одного, отдельно взятого ребенка, но занять
его позицию» понять его изнутри — с большим трудом.
В процессе познания и раскрытия проблемы он вдруг осознает глубину
и сложность, почти физически чувствует состояние ребенка, его боль или его
энергию, силу и, что самое интересное, сам меняется на глазах. Изменения
заметны любому внешнему наблюдателю. Но и внутренний наблюдатель —
сам учитель — отмечает в себе перемены: меняется отношение к ребенку,
к его проблемам» к конкретным людям, которые значимы для ребенка.
Замечает он и собственное преображение. На глазах появляются слезы (не всегда,
конечно), увиденная картина и собственное прозрение потрясают. «Я уже
не смогу относиться к нему по-прежнему», «я никак не ожидала того, что
увидела», «я и не подозревала, что он так чувствует».
Здесь колоссальная разница между психологом и педагогом. Психологу
грош цена, если он не виднт ребенка в целом, не может занять его позицию.
Педагог не обязан видеть одного ребенка, он видит всех, он их различает
и классифицирует по разным признакам. «Но я же не могу так работать
с каждым ребенком»,— говорят они мне в конце концов.
Им трудно погрузиться в одного-единственного ребенка, выделив его из
«фона». И тогда все становятся фоном, на котором предметы плохо
различимы. Правило, преодолеваемое только выдающимися и нестандартными
педагогами либо нестандартной педагогикой.
Запомнился мне один рассказ о мальчике с болезнью Дауна, умственно
отсталом, который обучался в классе с нормальными детьми, разумеется,
где-то там, в Америке, в небольшом городке. Учителя построили обучение
так, что все вертелось вокруг больного ребенка. Весь класс работал на него.
Результаты вышли неожиданные. «Даун» получил сильный толчок в развитии,
а дети усердно учились, ведь они все должны были растолковать словами
и жестами слабоумному ребенку. Всем известно, что лучший способ учиться —
это кого-то учить. Но дети выиграли и в другом — они почувствовали свою
-силу и свою доброту. Это возвысило их в собственных глазах, н родители
отметили заметные сдвиги в нравственном развитии детей. Оказывается, совсем
не обязательно, чтобы всем доставалось поровну.
В жизнн каждого ребенка, наверное, встречаются случаи, когда ему
нужно собрать всю помощь, всю силу других, чтобы справиться со своими
проблемами. А класс получит бесценную возможность проявить свою силу
во благо одного человека. Не пресловутое равенство — всем одинаково надо,
а выбор «направления главного удара» для того, чтобы все получили свой
толчок к дальнейшему продвижению.
А теперь представьте все наоборот. В центре внимания не слабый «даун»,
а некий «идеальный образец», либо пара «идеальных» отличников. Тогда
все остальные кто — слабоумные?! Обреченные на постоянный неуспех?
В этом смысле наша школа антипсихологична. Школа не учитывает
и не гарантирует индивидуального продвижения каждого отдельного ребенка,
не занимается его внутренними проблемами и уж тем более не способствует
развитию независимости, области внутренней автономии и автономного
поведения. Это совсем другая социализация.
Педагогическое беззеркалье,
или подготовка к жизни в обществе,- которого нет
Социализация — процесс усвоения ребенком норм, опыта, традиций,
культуры общества, чтобы подрасти и влиться в ряды этого самого общества,
стать его полноправным членом и представителем. «Школа готовит к жизни» —
так это называется.
Знаменитая Маргарет Мид, социолог и этнограф, изучившая множество
самобытных культур, еще сохранившихся иа нашей планете, выделила два
крайних типа социализации у народа манос и жителей Самоа.
В племени Манос ребенок с малолетства сопровождает отца, на рыбную
ловлю и вообще повсюду. Мальчики манос вырастают очень не похожими
друг на друга, они большие индивидуалисты и довольно агрессивны. Они
идентифицируются с отцом.
Ill

Ребенок в культуре самоа воспитывается вместе с другими детьми под
руководством специальных наставников. Он идентифицируется с нормами и
традициями общества, ни с кем лично. Люди на Самоа отличаются добро-
^ желательностью, терпимостью и до странности похожи друг на друга.
^ Как пишет М. Мид, западные общества не могут похвастаться какой-то
Sa одной определенной схемой социализации. С кем идентифицирует себя
подросток — с отцом, президентом, бизнесменом или рок-звездой? Все
перемешалось.
Очень трудно современному подростку решить, «делать жизнь с кого».
Ну уж точно — не с товарища Дзержинского. По мнению М. Мид, подростки
выбирают... стаю. Они идентифицируются с возрастными нормами,
принятыми в сообществах сверстников. Интересно то, что возрастной ценз здесь
очень строг, шестнадцатилетние и девятнадцатилетние — это уже разные
культуры. Молодые живут в узких коридорах возраста.
Маргарет Мид не описала еще одного типа социализации. Через
«идеальный образец». Воспитанные постоянным сличением и переделкой под
образец, на кого они могли бы быть похожи? Да на кого угодно, кроме
самих себя. Любопытно, с собой они никак не могут идентифицироваться,
ведь про себя-то каждый знает, что он неидеален. Не годятся и близкие —
слишком реальны. Но идеальных людей вообще не бывает. Получается, что
готовят-то нас к обществу, которого не существует. И пока мы вместе,
мы все носим в душе и в уме «идеальный образ», у нас у всех общий опыт
отрицания себя в пользу идеала. Как только мы расходимся, каждый по
отдельности «теряет» себя. И теряет собственную идентификацию. Что и
произошло с несколькими поколениями, вошедшими в перестройку.
Социализация через «идеальный образец» в лагере низводит взрослого
до положения ребенка. В обычной массовой школе она порождает
неуверенность и незнание себя, «увечного» несложившегося ребенка.
■ Итак, особое пространство, выделившее нас из „реального и более теплого
семейного мира, лишило нас личного пространства, автономного поведения
и самих себя — таких, какие мы есть, со своей самобытностью. Ибо
ценность реального «я» со всеми слабостями ц недостатками постоянно
снижается при сравнении с «идеальным образцом».
И самое печальное, что родители тоже успели окончить нашу школу.
Как найти защиту от идеала?
Личность в школе
Развитие личности в психологическом пространстве школы, етественные
периоды созревания личности и возможные отклонения, психологические
способы обучении и идентификации необходимы мне как вехи, чтобы наконец
перейти к обсуждению и решению проблем индивидуального развития
каждого ребенка, с которым мы работали.
Мы — это Учебно-консультативный центр практической психологии
при магистратуре Российского открытого университета. Нашей базой стала
Пироговская школа, своеобразие которой в том, что там могут учиться дети,
не прижившиеся ни в «простых», ни в «лицейских» школах. Один другого
труднее, но и интереснее. Они пишут стихи, играют в спектаклях, побеждают
на творческих литературных конкурсах. Они очень талантливы, но не очень
счастливы. Процесс развития пошел в них с отклонениями.
Мы убеждены, что большинство проблем поведения и успеваемости
решается через продвижение в развитии целостной личности. Й пишем для них
психологические сценарии.
Личность в школе. Мы начинаем серию рассказов об индивидуальных
судьбах, о том, что мы увидели, и о том, что мы сделали. Надеемся,
кому-нибудь это поможет, кого-то заинтересует. Мы готовы к критике, к
сотрудничеству и к обучению желающих.
В следующем номере — судьба первая: «Я — плохой».
112

Колледж
на севере Англии
Места эти — северо-восток Англии,
Йоркшир — «большой мир» Джеймса
Хэрриота, автора популярных в нашей
стране записок сельского ветеринара.
Службе
в церкви аббатства
Богоматерь-
Дерево. XIV век.
Лучший ориентир — город Йорк,
известный древним собором удивитель- J
ной красоты. Однако и в истории
город оставил заметный след: именно
тут в 306 году новой эры римские
воины провозгласили своим
императором Константина, того самого, кто
получил у потомков титул «Великий»,
кто увековечил свое имя, основав на
месте городка Византия пышную сто- \
лицу Константинополь. С шестого
века город был центром королевства
англосаксов, а с девятого — датских
завоевателей. В пятнадцатом веке, во
время феодальной междоусобицы, он
стал опорной базой йорков («Белая
роза»), враждовавших с ланкастера-
ми («Алая роза»). Из йорков вышел и
зловещий Ричард III, своеобразный
английский «альтер эго» Ивана
Грозного.
Так вот, в этом кра ю с древней
историей, километрах в сорока к
северу от Йорка, на живописных
склонах Хамблтонских холмов,
расположилось католическое Амплфорское
аббатство. Основанное в 1803 году
французскими католическими
монахами, бежавшими от якобинского
террора, аббатство вскоре озаботилось !
созданием своего собственного
общеобразовательного колледжа.
ИЗ

Теперь Амплфорский колледж
входит в число лучших учебных
заведений этого уровня в Англии. В нем
обучается около семисот
воспитанников, распределенных по десяти
учебным «домам». Нас заинтересовала
возможность показать читателю
разнообразный мир, в котором обитает
воспитанник Амплфорса,
заинтересовала как контраст к тому
сковывающему душу однообразию
школьной среды, о котором размышляет
в своей статье М. Жамкочьян.
Здания колледжа расположены
вдоль склона высокой, кое-где доволь-
но крутой холмистой гряды, и,
перемещаясь из одного помещения в
другое, школьник путешествует по
рельефу вверх и вниз. Путешествует
он и по времени, из одной
стилевой обстановки в другую: например,
из вполне современного центра
обучения ремеслам и искусству в
библиотеку, стилизованную под средневековое
университетское помещение и
обставленную резной мебелью из дуба.
Каждый учебный «дом» обитает в
своем здании, и, выходя утром из него,
школьник весь день мигрирует по раз
личным помещениям, так как все
7 8

Центральные здания аббатства и колледжа.
Занятия в музыкальной школе.
Средний ряд:
Сщальня подготовительного
отделения. В центре обучения
ремеслам и искусству.
Спортивные площадки в Гиллинг
Кастле. В центре обучения
ремеслам и искусству. Столовая
подготовительного отделения
в Елизаветинском зале в
Гиллинг
Библиотека.
В центре обучения ремеслам и искусству.
Панорама аббатства и колледжа-
№№ 1, 2, 7, 10, 13, 14, 16, 18, 19 — здания,
где размещаются учебные «дома»; №4 —
монастырь; №5 — церковь аббатства;
№ в — центральное здание; №8 — главное
учебное здание, библиотека; №9 — театр;
№ // — музыкальная школа; № 12 — центр
обучения ремеслам и искусству; № 17 —
павильон для крикета; №18 —
спортивный центр.

функциональные службы размещены
по-отдельности: учебные классы, центр
обучения ремеслам и искусству,
церковь, музыкальная школа, театр,
спортивные площадки и павильоны.
За годы жизни в колледже у
школьника меняется и жилая среда, В
подготовительном отделении — это
живописные комнаты, где строгость
общежития смягчается яркими красками
постелей, занавесок, абажуров. В
средних классах — дортуары
полустуденческого типа. В старших
классах — довольно-таки вольное
обиталище для одного юного
джентльмена.
О том, какое значение
руководители колледжа придают влиянию
культурной среды, на мой взгляд,
говорит такой факт. Подготовительное
отделение колледжа размещено в Гил-
линг Кастле, средневековом замке,
расположенном на отлете от основных
сооружений Амплфорса среди
живописных рощ и лужаек. Построенный
в середине XIV века, Гиллинг Кастл до
наших дней сохранил подлинность
средневековья, хотя и ремонтировался
трижды за минувшие столетия, и
потому замок — подлинная
жемчужина английской культурной
истории. Под столовую было отдано,
естественно, самое просторное
помещение замка, и младшие школьники
теперь обедают и ужинают в
знаменитом елизаветинском зале, где окна
украшены бесценными старинными
витражами и где на дубовых панелях
по стенам размещены средневековые
гербы знатных йоркширских родов.
Честно говоря, впечатляет.
Конечно, Амплфорский колледж —
платное учебное заведение, и
притом довольно дорогое. Конечно,
странно прямо сравнивать нашу школу с
теми образцами, которые порождены
длительно и стабильно
развивавшейся европейской культурой. Но отнюдь,
думаю, небесполезны уроки, которые
мы в состоянии извлечь из
знакомства с этими образцами. Ш
Г. ЗЕЛЕИКО
ПРАКТИКУМ
Ответы
на задачи
по
ихтиологии,
помещенные
в номере за 1994 год
1. Рыбы, действительно, могут
«воспитывать» своих детей. Родительское
поведение выражается прежде всего в
том, что родители оберегают гнездо
и мальков от непрошеных гостей,
следят, чтобы глупые мальки не
разбрелись кто куда. Так, например, мальки
трехиглой колюшки воспитываются
отцом-одиночкой. Он тщательно
охраняет гнездо и территорию вокруг
от любых других рыб, включая и
матерей этих младенцев, которые, не
имея никакого материнского
инстинкта, могут при случае и закусить
собственными детьми. Самец отгоняет —
или пытается это сделать — также
птиц и зверей, даже человека,
оказавшихся поблизости. Мальки же отца
совсем не боятся, ведут себя беспеч-
ио, покидают гнездо, чем заставляют
отца нервничать и гоняться за ними по
всему водоему. Поймав беглеца,
самец хватает его ртом и
отволакивает назад, в гнездо.
Родительское поведение у рыб имеет
только один — оборонительный
аспект. Ничему научить детей рыбы не
в состоянии. —
Африканская рыба тиляпия прячет
мальков во рту, куда они мигом
скрываются при малейшей опасности и
откуда выходят нисколько не
поврежденными.
Плодовитость рыб прямо связана
с уровнем развития заботы о
потомстве — чем ниже плодовитость, тем бо-
116

лее выражена родительская забота,
причем начинается она с охраны
отложенной икры.
Из почти пятисот изученных
семейств рыб таковая была обнаружена
только у восьмидесяти семи. В
большинстве случаев детей воспитывает
только один из родителей — отец или
мать. «Полная семья» наблюдается
достаточно редко.
Большинство видов с заботливыми
родителями (60 процентов) обитает
в пресных водоемах.
2. Поговорка «нем, как рыба»
совершенно несправедлива. Рыбы издают
массу самых разнообразных звуков в
диапазоне от инфра- до ультразвука.
Эти звуки имеют сигнальное
значение — звуки угрозы, страха, сигналы
о найденной еде, сигналы между
самками и самцами, а также звуки
ориентационно-локационного
значения. В этом случае испускаемый
звуковой импульс посылается на
неизвестный предмет, н по характеру
отраженного импульса рыба делает
«умозаключение» о предмете, его свойствах
и так далее. У рыб имеется целых
три органа восприятия звука. Для
приема инфразвука и звука низких
частот служит боковая линия —
хорошо различимая на боках темная
полоса, это сосредоточение нервных
окончаний. Для восприятия средних
частот (до двух килогерц)
используется плавательный пузырь, работающий
как резонатор. Правда, он есть не у
всех видов. Высокочастотный звук и
ультразвук воспринимают только те
рыбы, которым посчастливилось иметь
в голове так называемый веберов
аппарат. Все три «микрофона»,
точнее — «гидрофона», имеются у
аквариумной рыбки американского сомика.
Способность к эхолокации
позволяет некоторым рыбам жить и
размножаться в абсолютной темноте,
например в подводных пещерах. Обитающая
там много поколений рыба аноптихтис
вообще утратила органы зрения за
ненадобностью — она совершенно
слепа.
3. Рыбы всплывают к поверхности
или опускаются на дно благодаря
регулируемому изменению своей
плавучести, что в большинстве случаев
достигается плавательным пузырем.
Этот орган заполняется атмосферным
воздухом еще у личинок и
пополняется по мере надобности в течение
всей жизни. Для этого рыба
всплывает к поверхности и заглатывает
пузырек воздуха, что можно
наблюдать непосредственно. Пополнение
запаса газами может происходить и в
воде — за счет растворенных в ней
кислорода и углекислого газа, но
с меньшей интенсивностью.
Удельный вес тела рыбы очень
незначительно отличается от удельного
веса окружающей воды. Поэтому
стоит только напряжением брюшных
мышц чуть-чуть раздуть пузырь,
как объем тела рыбы увеличивается,
и вода сама выталкивает ее к
поверхности. Аналогично — сжатие пузыря
позволяет быстро уйти на дно.
4. Биологические причины миграции
рыб очень просты. Будучи, с одной
стороны, холоднокровными и очень
зависимыми от состояния окружающей*
среды и в то же время уже
достаточно сложно организованными
животными, они сталкиваются с
«противоречиями жизни» — для зимовки
им нужны одни условия среды, для
нереста (откладки икры) и
выведения потомства — другие, для
нормального питания — третьи.
Эволюция на шла выход из этих п роти во-
речий путем территориального
разобщения мест нереста, нагула и зимовки,
заставив рыб каждый раз мигрировать
117

туда-сюда в зависимости от сезона,
от брачного периода или времени
суток. Большинство речных видов по
ночам скрывается у берегов, днем
выходя на стремнину. Зимовка у одних
видов происходит в глубоких местах
на дне рек или в прибрежной зоне
моря. Для нагула, происходящего в
летнее время, большинство речных
видов перебирается в низовья рек, где
много корма, а морских видов —
откочевывает в достаточно удаленные
мелководные и теплые моря. На нерест
икры рыбы удаляются наиболее
далеко — в места, где будущие мальки
спокойно выведутся из икры и
вырастут до стадии, когда смогут
пуститься в самостоятельное плавание.
У большинства речных и проходных
видов места нереста расположены на
мелководьях в верховьях рек и их
многочисленных притоков. Оттуда
взрослые особи, выполнив «супружеский и
родительский долг», возвращаются в
низовья и в моря, а отдельно от
них и туда же — повзрослевшие и
объединившиеся в стаи мальки.
5. Мальки большинства видов рыб
очень скоро после вылупления из
икринок объединяются в стаи. Стая в этот
период играет роль некоторого «над-
организма», где каждый малек, сколь
бы мал и слаб он ни был, находит
себе убежище. Инстинкт стаеобразо-
вания срабатывает уже в первые
часы жизни вне икринки. Малек
присоединяется к ближайшей стае,
часто состоящей из разновозрастных
и даже из разновидовых особей. Всем
там находится место.
Преимущества стадного образа
жизни в этот период таковы. С
гидродинамической точки зрения
перемещение в водоеме стаи как целого
требует меньших энергетических затрат,
чем разрозненное плавание в том же
направлении каждого малька в
отдельности. Стая рыб (речь идет о
ходовой стае) образует собой как бы
кристалл, в узлах решетки которого
размещаются мальки, удерживаемые
там гидродинамическими и
электростатическими силами. Благодаря
этому существенно снижается
сопротивление воды по ходу стаи, а значит —
ее продвижение происходит
экономично и с большей скоростью.
Поиски корма тоже заметно
облегчаются. Стая, рассеиваясь, занимает
большую территорию. Стоит одному ее
члену найти место, где много корма,
он тут же начинает его поедать,
принимая характерные пищевые позы
и издавая звуки, сопутствующие еде.
Эта информация — поза и звуки —
моментально передается от особи к
особи по всей стае, и через
мгновение уже все ее члены находят себе
еду где-нибудь поблизости.
Большую роль играет стая в защите
от хищника. Хищник, крупная рыба,
видит перед собой сразу много добычи
и свой охотничий бросок делает в
место максимального сгущения
мальков. При этом на ближайших и
разрозненных мальков он внимания уже не
обращает. А зря. Они первыми
пугаются и шарахаются в разные
стороны. Рефлекс подражания очень
выражен у мальков, и в следующий
момент пугливые шараханья
охватывают всех. Когда хищник оказывается
после броска в месте, где только что
было наибольшее количество мальков,
тут, как правило, уже никого нет.
Мальки успели разбежаться и вновь
собираются в стаю позади хвоста
хищника. Они снова готовы встретить его
очередной бросок. В опытах ученые
засекали время, когда хищник
схватит первого малька из стаи, и
сравнивали его со временем, когда хищник
мог изловить единственного малька в
аквариуме. В случае со стаей время до
первого хватания было в несколько
раз больше, чем в варианте с
единственным мальком. От количества
добычи, какое хищник видит в стае,
у него «глаза разбегаются».
Умудренные опытом хищники на стаи уже не
нападают — они ждут, когда от нее
отобьется кто-нибудь один, обычно
это ослабевший малек. И далее вся
охота происходит только за ним. И как
правило, такая охота обычно бывает
успешной.
6. Способы ориентировки рыб в воде,
пожалуй, наиболее разнообразны.
Органы обоняния и вкуса составляют
так называемое общее химическое
чувство. Оно определяет ориентацию
рыб по запахам, солености,
растворенному в воде кислороду, биогенным
веществам.
Глаза —- органы ближней
ориентировки рыбы в условиях сравнительно
прозрачного водоема, органы,
благодаря которым происходит восприятие
ритма смены дня и ночи и
регулируется смена типов дневного и ночного
поведения. Глаза также средство для
дальней ориентации и навигации. В
118

последнем случае многие ученые
предполагают использование небесных
светил, прежде всего солнца и,
может быть, луны как ориентиров.
Акустическая ориентация рыб
приобретает большое значение в мутных
водоемах, в темное время суток,
в условиях подводных пещер. Здесь
главную роль играет боковая линия,
представляющая собой узкий
продольный нервный канал. У него
множество ответвлений, рассеивающихся
и имеющих окончания практически по
всей коже, особенно в области головы.
Система этих рецепторов позволяет
ориентироваться в потоке воды,
выбирать в нем струи с большими или
меньшими скоростями. Кроме того,
у некоторых рыб, например сомов,
осетров, акул, скатов, среди нервных
окончаний боковой линии встречаются
настоящие электрорецепторы —
органы, воспринимающие слабые
электрические токи в воде. Эти токи издают
рыбы — объекты питания, прячущиеся
также в мутной воде или в
придонном иле. К боковой линии относятся и
терморецепторы — органы,
отвечающие за восприятие температуры
окружающей среды.
Некоторые ученые доказывают
возможность геомагнитной ориентации у
ряда рыб — дальних мигрантов.
В опытах магнитная чувствительность
уже была обнаружена у лососей, угрей
и тунцов. Предполагаемым органом
восприятия магнитного поля Земли
называют естественные скопления
магнетитового и гематитового
материала внутри носовых костей рыбы,
которые могли бы каким-то образом
играть роль внутреннего «магнитного
компаса».
Находящийся в голове рыбы
лабиринт, или внутреннее ухо, служит
органом, контролирующим равновесие
тела. По некоторым данным, этот же
орган мог бы служить и для инер-
циальной навигации. Если он
воспринимает силу Кориолиса —
общепланетный фактор, то это свойство
позволило бы рыбам определять свое
местоположение по широте.
7. «Третьим глазом» у всех
позвоночных называют шишковидную
железу в головном мозге, или эпифиз.
Ее основная роль — выработка
веществ, регулирующих развитие
половых желез.
У рыб эпифиз, называемый также
пинеальным аппаратом, расположен
вверху головы и очень близко к
поверхности. Специальные опыты
показали, что все покровы над этим
органом достаточно прозрачны, и в
принципе рыба могла бы воспринимать
через него некие оптические сигналы,
минуя обычные органы зрения. Пи-
неальный аппарат у многих морских
мигрантов (акула, тунец, меч-рыба)
считается гипотетическим органом,
позволяющим ориентироваться по
небесным светилам в открытом море.
8. Среди трех главных инстинктов
у рыб — самосохранения,
добывания пищи, продолжения рода —
самый сильный последний. Слабее —
пищедобывательный н самый
слабый — инстинкт самосохранения.
Рыбы — большие «альтруисты»,
меньше всего они заботятся о себе и
больше всего — о будущих детях.
Боязнь крутящихся неподалеку
хищников никак не препятствует выходу
рыб из укрытий с целью кормления.
А для продолжения рода они идут
на верную гибель. Так, лососи,
которых после вымета икры ждет верная
смерть, несмотря ни на что массами
буквально рвутся из моря в реки,
туда, где можно отложить икру, а
самим погибнуть.
9. Поверх чешуи у рыб - - толстый
слой слизи. Она непрерывно
растворяется в воде и столь же
непрерывно вырабатывается организмом
вновь. Составленная нз пептидов и
аминокислот, эта слизь, оказывается,
служит для уменьшения трения тела
о воду при движении.
Специальные опыты показывают, что вязкость
воды в аквариуме, где находится одна
из карповых рыб, уже через час
становится меньше, чем вязкость обычной
воды. Покрытие слизью тела,
следовательно, служит средством экономии
энергии, расходуемой рыбой при
движении в воде.
10. Аквариумные рыбки цихлиды,
или хромисы, находятся в прямом род-
v £тве с морской рыбой скумбрией.
Все они входят в один отряд, отряд
окунеобразных. Туда же следует
относить речных рыб — судака, окуня,
ерша и морских — тунца, парусника,
меч-рыбу, ставриду и еще многих
других.
11. Отряд сельдеобразных включает
в себя многих хорошо известных
читателям рыб. Среди них, кроме
сельди, стоит назвать сардину, сарди-
119

неллу и сардинопса (это все разные
виды), а также салаку, корюшку,
туда же входят снеток, килька, хамса,
шпрот. Долгое время в
сельдеобразных включали также всех лососей —
красная рыба, семга, кета, нерка,
горбуша, кижуч,— которых потом стали
считать самостоятельным отрядом под
названием «лососеобразные».
12. Латинское название речного
угря — «ангвилла», что означает
«змееподобный». Угри действительно
напоминают внешне каких-то змей, по
первому впечатлению их можно
принять за настоящих змей. Сходство
усиливает и способ плавания этих рыб,
когда они передвигаются, извиваясь
всем телом.
13. Речной угорь, несмотря на свое
название «речной», в конце жизни
обязательно попадает в море. Более того,
его размножение возможно лишь в
глубинах Саргассова моря, в
Западной Атлантике. Попадаетчугорь туда,
покидая реки Европы и много месяцев
переплывая океан с востока на запад.
Достигнув цели, в теплой, спокойной
и очень соленой воде Саргассова моря
угорь мечет икру и немедленно
гибнет. Его кости деминерализуются,
становятся мягкими и распадаются.
Если угря не пустить в море на
нерестовую миграцию, то он гораздо
дольше проживет, но останется без
потомства. В обычной жизни угорь
обитает в реках не более десяти —
пятнадцати лет, после чего
отправляется за верной смертью в далекие
моря. Однако будучи однажды
посаженным в колодец — для очистки
от лягушек — угорь прожил в нем
более восьмидесяти пяти лет. Это случай
из практики ихтиологов.
14. В брачный период многие рыбы
приобретают необычно яркий раскрас,
причем это касается в основном
самцов. Чемпионом по нарядам по
праву считается самец трехиглой
колюшки. К периоду ухаживания за
самкой — незаметной серенькой
рыбкой —- самец приобретает красное
брюшко и ярко-голубые глаза.
Готовые к обзаведению семьей самцы
также различаются между собой по
этому признаку. Чем ярче наряд, тем
активнее и сильнее претендент, тем
больше шансов у него разогнать
конкурентов — других чуть бледнее
раскрашенных самцов — и привести
молодую хозяйку в дом. Впрочем, в
гнезде же от нее ждут только отложения
икры, после чего бесцеремонно
изгоняют. Самец колюшки своими ухажи-
ваниями-танцами последовательно
«соблазняет» нескольких
простодушных самок, добиваясь от них икры
в гнезде. Как только икры там, на
его взгляд, скапливается достаточно,
он тут же прекращает свою
бракоразводную активность. И раскраска
его бледнеет. Впоследствии самец
один ухаживает за мальками, так и не
узнавшими своих матерей.
15. По земле, по влажной траве из
водоема в водоем могут переползать
угри, преодолевая при этом
расстояние до нескольких километров.
Биологический смысл таких передвижений
связан с освоением новых озер,
полных корма (при исчерпании его на
прежнем месте), а также при
ухудшении качества воды,— насыщенности
ее кислородом.
Ближе к половому созреванию угри,
наоборот, стремятся приблизиться к
проточным водоемам, рекам, откуда
можно было бы. начать нерестовую
миграцию в далекое Саргассово море.
По воздуху буквально летают
обитающие в открытой части океана
летучие рыбы. Передвигаться по воздуху
им позволяют сильно развитые
плавники, играющие роль крыльев для
планирующего полета. Вылет из
воды — реакция испуга, связанная с
уходом от хищника. В условиях откры-.
того моря от него, действительно,
спрятаться негде. Вылетев из воды,
рыба устремляется к солнцу, чтобы
ослепить настигающего хищника,
либо на огни проходящего корабля.
Часто при этом летучая рыба падает;
на палубу, откуда убраться назад, в
воду, она уже не в состоянии. Длина
полета летучей рыбы достигает сотен
метров.
16. Эпитет «морской» встречается в
названиях многих обитателей моря,
включая млекопитающих,
пресмыкающихся, рыб, беспозвоночных и
растений. К рыбам относятся:
морской ерш — другое название скор-
пена, морской карась, морской конек,
морская лисичка, морской окунь,
морской петух — тригла, морская
собачка, морской черт — удильщик,
морской кот — хвостокол, морской
дьявол — азиатская мобула, или
манта.
Составил С. САМОЙЛОВ
120

МОЗАИКА
V
Охотятся,
чтобы сохранить
Но это же парадокс! Не
скажите! Благодаря новой
программе, разработанной
главным ветеринаром
Южно-Африканского
заповедника крупных животных,
охрана редких белых
носорогов будет теперь
осуществляться «охотниками».
Посетители заповедника
крупных животных Пайленмберг
платят около семи долларов
за то, чтобы поохотиться
на носорога, но вместо пуль
они . стреляют зарядом с
транквиллизатором.
Ветеринар Боб Кеффен вводит в
рог животного
микрокомпьютер, который поможет в
дальнейшем следить за ним,
а в некоторых случаях
усыпленное животное
подготавливают для
транспортировки в другие парки.
Когда часы
не нужны...
На востоке Кубы
находится провинция Орьенте.
Щедрая природа одарила этот
край такой особенностью —
в двухстах метрах от
залива Байа мата есть бур-
О
О
о
с
о
о
о
о
о
о
о
о
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
э
о
о
но извергающийся
источник, служащий своего рода
часами. После того, как он
«поработает» 45 минут,
источник затихает и
бездействует ровно столько же
времени, после чего вновь
принимается за работу.
Где обновляются имена...
и рекорды
Во время Олимпийских
игр в Норвегии звучали
самые разные имена их
участников и гостей со всего
света. Но среди ее
населения уже и до этого
появились самые, на слух
норвежцев, диковинные имена. Они
меняются, как и временв.
Но откуда берутся — вот в
чем вопрос.
Ученые упоминают семь
основных источников.
Назовем вслед за ними эти
примеры:
от понятий моды,
искусства, литературы — Мини,
Фиаско и — спасибо А.
Блоку, ведь это «Прекрасная
дама» — Фагерфру;
от личных имен других
народов — Мона, Рита,
Сара, Линда, Соня, двойное имя
Лизе-Лотте, мужское Алекс;
от географических
наименований — Андорра и
Волга (да-да, наша река там
есть в людском потоке),
Левина (не быть же Льву
одному) и даже от своих
родных топонимов — Фро-
гнер (река) и Хитрагод
(остров);
от популярных
современных и исторических
личностей — Марадонна (не
одинока теперь донна
Анна), Индира, Никита, даже
Мао — то ли от «великого
кормчего», то ли народа
маори, а Беатриче, Фабиола,
Эдда (из мифа) и
Клеопатра — персоны из высших
сфер;
от хронологии — Фебру,
Априла, Эпоке (у нас
назвали бы Эпоха);
от автомоделей и вкусных
продуктов — А уди и наша
Лада, Фанта и Априкоса;
наконец,
от прочих групп слов —
Петита (означает буквально
«малышка»), Пис
(английское — мир), Флауэр
(английское — цветок), чисто
норвежские придумки Кви-
фор (Почемучка) и Авди
(Потомучка), ну и звучащие
О
О
О
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
с
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
о
недурно Сальмонелла и
Ангина и уж совсем
невероятное имя Фемтифир (имя —
число 54).
На краю
Ойкумены
Стоял бы себе
неприметным на суровой земле
севера Америки этот дом, не
привлекая внимания, но
нашлись люди, не пожалевшие
своего свободного времени,
чтобы сделать его вот таким,
достапмк удовольствие и
хозяевам, и всем прохожим.
Семья Ригновски,
проживающая в этом доме,
расположенном на берегу озера
Илиамна в городке Ньюхей-
лен, в штате Аляска, ушла
как-то раз на весь день по
своим делам, а когда
вернулась, увидела свой только
что построенный дом
улыбающимся, даже скорее
смеющимся, причем весело
смеющимся, иначе он не
высунул бы от удовольствия
язык. А сделали это два
добрых человека — местный
учитель рисования и один
из строителей дома.
Ослиная интуиция
Совершенно точно
известно, что осел, не зная
дороги, всегда точно
выбирает кратчайший путь
между двумя точками.
Мало того, из
возможных вариантов он выберет
тот путь, где меньше
подъемов и спусков. И
это не легенда.
Проводились научные
наблюдения, и компьютеры
подтвердили интуицию осла.
121

МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
\
ф с*
И. Данилевский
Один
из любимых
героев детства
«Солнце земли Суздальской»
Среди выдающихся деятелей отечественной истории особое место
занимает Александр Невский. Достаточно произнести это нмя, как перед
глазами даже самого не осведомленного в истории россиянина возникает
образ благородного князя, посвятившего себя защите Руси, И не беда,
что одним он является в облике Николая Черкасова, другим — так, как
изобразил его Павел Корин, третьим — профилем на ордене Александра
Невского, а четвертым — в словах житнйной повести XIV века «О храбрости
благовернаго и великаго князя». Главное, для подавляющего большинства
соотечественников он — олицетворение мужественного борца против
агрессоров, покушавшихся на свободу и независимость нашей родины.
Практически любой, не задумываясь, вспомнит и главные победы
Александра — Невскую битву 1240 года н Ледовое побоище, происшедшее двумя
годами позднее. Причем в памяти обязательно всплывет и такая любопытная
деталь: князю тогда было всего восемнадцать — двадцать лет.
Однако если не удовольствоваться этим н продолжить «допрос» своей
исторической памяти, выяснится поразительный факт. Почти никто не сможет
ответить, когда умер Александр Ярославич, чем он занимался во второй
половине жизни, наконец, почему, несмотря на полный, как нам помнится,
разгром, немецкие рыцари еще не одну сотню лет, вплоть до Ивана Грозного,
продолжали тревожить северо-западные границы Руси?
Что-то здесь не так. Как говорится, концы с концами не сходятся.
Но не будем торопиться и еще раз внимательно прочитаем труды
историков, сверим их выводы и характеристики, оценки со свидетельствами
источников.
Прежде чем приступить к этому увлекательному занятию, придется
сказать несколько слов по поводу довольно деликатного предмета, а именно...
О мифах, реальности и сомнении
Всякое общество живет своими мифами. Речь идет, разумеется, не о
чудесных сказаниях о богах и героях, а о вещах вполне обыденных. Мифами
можно назвать все те образы, в которые воплощаются наши впечатления
о происходящем, способы его объяснения, короче говоря, наше
мировосприятие. Эти образы вполне реальны и «материальны». Более того, они, пожалуй,
122

оказывают на человека большее влияние, чем сама объективная
действительность.
И правда, задумайтесь: чем обычно определяются ваши действия —
тем, что происходит, либо тем, как вы воспринимаете и оцениваете
происходящее? Насколько проще было бы жить, если бы в «стандартных» ситуациях
все люди поступали одинаково. Так нет же! Внутренние установки,
индивидуальные системы ценностей, мировосприятия в целом, да что там! Просто
сиюминутное настроение существенно искажают, «корректируют», а то и
просто фальсифицируют происходящие перед нами события. Дело доходит
подчас до того, что описания одного и того же происшествия участниками
или свидетелями бывают настолько различны, что создается впечатление,
будто речь идет о совершенно разных, не связанных между собой фактах.
Впрочем, это так и есть — с точки зрения индивидуального восприятия.
Наиболее явной формой существования мифов, которыми живет
человеческое сообщество, обычно бывает идеология — официально принятая
система ценностей, на которую это сообщество ориентируется. Такая система
по сути своей символична, а потому имеет множество смыслов, которые
придаются ей той или иной социальной группой или отдельным человеком.
Она зачастую используется в целях пропаганды, то есть для
манипулирования общественным мнением при помощи символов и образов.
До тех пор, пока в обществе не отрицается возможность
существования иных систем мировосприятия, человек волен их выбирать по своему
усмотрению и потому относительно свободен. Другое дело, если официальная
идеология признается единственно возможной, претендует на «всемирно
историческое значение», а следование ей, во всяком случае формальное,
контролируется государственными органами.
Разрушение подобных систем, как это происходит сегодня в нашей
стране, воспринимается большинством людей трагически. На самом деле
меняются лишь наши представления о мире. «Когда .я был младенцем, то
по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал,
а как стал мужем, то оставил младенческое» (I Кор., 13. II). Сам же мир,
в том числе и прошлое, от этого не меняется. Вместо одних мифов приходят
другие. Хотя, конечно, вовсе не безразлично, с какой целью они появляются —
чтобы познать истину или чтобы оправдать конкретную политическую
ситуацию. Каждый из этих способов наряду с положительными сторонами имеет
недостатки. И еще: ни один из них не признан «единственно научным,
а потому верным».
Именно поэтому сомнение — необходимая составляющая нашего сознания,
можно сказать, главный инструмент познания мира. Мало того, в определенном
смысле сомнение — показатель нравственного здоровья общества.
Однако вернемся к теме нашего разговора.
«Невская битва»
Основы мифа об Александре Невском были заложены уже вскоре после
смерти знаменитого князя. Приблизительно в восьмидесятые годы XIII
столетия начал формироваться культ князя как святого, в чем кровно были
заинтересованы его преемники. Тогда и была написана житийная повесть
о нем. Основу ее составил рассказ о тех самых сражениях, которые мы
так хорошо помним.
Итак, в 1240 году в Неву вошли корабли «короля части Римьскыя от
полунощныя (северные.— И. Д.) страны». К Александру, который тогда
княжил в Новгороде, были отправлены послы, вызывавшие его на бой.
Не дожидаясь помощи своего отца, великого князя Ярослава Всеволодовича,
юный князь пошел на врага «в мале дружине». Выступление было столь
спешным, что к нему не успели присоединиться многие новгородцы. Однако
проигрыш в «силе» компенсировала внезапность нападения на неприятеля.
Сама «сеча велика» описана в житии весьма лаконично. Упомянуто
лишь, что врагов было перебито «множество бесчислено», а их «королю»
Александр «възложи печать на лице острым своимъ копиемъ». Особо отли-
чились в бою шестеро самых храбрых воинов новгородского князя. Один
из них, Гаврило Олексич, пытался въехать на корабль противника, но был
123

о| сброшен со сходен вместе со своим конем, хотя и остался невредим. Другой,
J| Сбыслав Якунович, много раз нападал на шведов,— а судя по русским
§| летописям, это были они,— вооруженный одним топором. Княжеский ловчий
■ | Яков нападал на врага с мечом, за что был отмечен князем. Слуга Александра
а Ратмир бился пешим и погиб от множества ран. Новгородец Миша «з дружиною
"[ своею» смог потопить три шведских корабля. Наконец, дружинник Сава
^|1 завалил златоверхий шатер вражеского предводителя.
х^\ Надо сказать, что подвиги эти выглядят вполне заурядными эпизодами
S?| вооруженного столкновения. Еще более скромны в описании невской победы
5 31 новгородские и псковские летописи. Они лишь добавляют, что всего в сражении
ч Z пало двадцать новгородцев (напомню, за два года до этого в бою под Изборском
хо погибло от шестисот до восьмисот псковичей). Зато врагов было перебито
«много множъство». В Псковской первой летописи уточняется, что их трупами
заполнили две ямы, а «добрых повезоша два корабли» (то есть наиболее
именитых).
Эти-то описания, сдобренные кое-какими легендарными данными, и легли
в основу привычной для нас характеристики сражения со шведами 15 июля
1240 года. Законченный вид официальная концепция события семисотлетней
давности получила в фундаментальном труде, создававшемся на протяжении
четверти века наиболее авторитетными учеными Советского Союза,—
многотомных «Очерках истории СССР». Оценки, данные в нем историческим
деятелям, событиям и процессам, несколько десятилетий оставались
непоколебимой основой учебников отечественной истории. На них мы и будем
ссылаться в дальнейшем изложении.
Итак, приведем характеристику первого из известных нам подвигов
молодого новгородского князя: «...Невская битва была важным этапом всей
этой борьбы (за сохранение выхода в Балтийское море.— И. Д.). Победа
русского народа, предводимого нашим великим предком Александром Невским,
уже в XIII веке предотвратила потерю Русью берегов Финского залива и
полную экономическую блокаду Руси». Если взглянуть непредвзято, кое-что
в такой формулировке кажется «слегка преувеличенным».
Начнем с того, что столкновение на Неве вряд ли можно назвать
«битвой». Мы даже не замечаем, как уже одним этим словом начинает
закладываться фундамент мифического восприятия события. Ведь такое
определение уже становится неочевидной, незаметной характеристикой
события. Оно ставит победу Александра в один ряд с другими битвами —
за Москву, под Сталинградом, Курском, за Берлин. И соглашаясь с тем,
что столкновение со шведскими рыцарями могло (но совсем не обязательно
должно было) иметь-далеко идущие последствия, вряд ли стоит
преувеличивать его масштабы.
Кстати, о масштабах. Давайте еще раз обратимся к источнику. Как мы
помним, у устья Ижоры пало двадцать новгородцев и ладожан «или мне
(то есть менее),— добавляет Новгородская первая летопись,— Бог весть!»
Много это или мало? Много, поскольку каждая человеческая жизнь бесценна.
Но как тогда назвать уже упоминавшееся сражение под Изборском? А помним
ли мы о нем? То-то и оно! А таких сражений в XIII веке было — увы! —
слишком много. На их фоне Невская битва явно блекнет.
Вряд ли к тому же стоит отождествлять младшую дружину князя со
всем русским народом. Тем более что в это самое время он, народ, решал
иную задачу: истекая кровью, боролся с монгольским нашествием. Или это
было менее «актуально»?
Но, может быть, новгородцам удалось нанести врагу невосполнимый
урон? Упоминаются ведь чуть ли не горы трупов. Оказывается, однако,
что большинство шведов было убито... «от ангела Господня» на
противоположном берегу Ижоры, где «не бе проходно полку Александрову», как
i подчеркивает автор жития. Другими словами, перебитые шведы — не на
; совести новгородского князя и его дружины. Скорее всего, они пали в бою с
I j местными племенами.
$- Любопытно заметить, что шведы после поражения, видимо, не очень
|| спешили. Им никто не мешал похоронить павших. Покинули же негосте-
"х приимные берега Невы они лишь на следующее утро. Из всего описанного
124

следует, что схватка в устье Ижоры больше напоминала партизанский рейд
по тылам противника, чем большое сражение.
Возможно, однако, значение этого столкновения обратно
пропорционально его размаху? Такое тоже бывало в истории. Писали ведь авторы
«Очерков» и о возможной потере Русью Финского залива, и о полной
экономической блокаде... Конечно, трудно представить, что шведский десант
1240 года ставил перед собой столь грандиозные задачи. Сил для этого
было явно маловато. Да и сами агрессоры что-то не очень торопились
осуществлять коварные замыслы. Показателем служит уже одно то, что
шведы, войдя в Неву, пребывали в бездействии не менее недели. Дорога
от устья Ижоры до Новгорода и обратно составляла около четырехсот
километров по пересеченной местности. А ведь Александр, как следует из
источников, нашел шведов там, откуда был направлен ему ультиматум о
сдаче, или — что вероятнее — где их увидел ижорский старейшина Пелгусий.-
Противник за это время даже не удосужился укрепить свой лагерь и был
захвачен врасплох.
Добавим к этому, что и до, и после столкновения на Неве шведские
рыцари не только высаживали десант в Восточной Прибалтике, но и строили
здесь крепости. Даже официальная историография вынуждена была
констатировать, что «после разгрома (!) на Неве шведское правительство не
отказалось от мысли овладеть землей финнов». Это, однако, не становилось ни
«этапом в борьбе» Руси за выход в Балтику, ни причиной «полной
экономической блокады» русской земли.
Так что «битва», «русский народ», «этап в борьбе», «потеря берегов»,
«полная экономическая блокада», как, впрочем, и упоминания шведского
ярла (как считали сначала, Биргера; когда разобрались, что он тогда еще
не был ярлом, называли Ульфа Фаси, а в конце концов стали писать имена
и того, и другого), возглавившего поход, и епископов (коих в Швеции
тогда было всего шестеро) — «архитектурные излишества», добавленные для
обоснования мифа о первой великой победе Александра Ярославича. Без
всех этих эпитетов он перестает быть реальностью, превращается в то,
чем был изначально,— в один из заурядных, но от того не менее драматичных
эпизодов истории нашей многострадальной родины.
Ага, скажет читатель, но как же тогда быть с тем, что Александра
называли Невским? О какой же заурядности сражения на Неве можно
говорить? Ведь народную память не обманешь. А в ней образ Александра
Ярославича запечатлелся именно с этим прозвищем, которое воспринимается
уже чуть ли не как фамилия князн. С этим трудно спорить. Только вот
само прозвище Невский впервые встречается в источниках, отстоящих от
столкновения 1240 года более чем на триста лет! Его мы находим лишь
в Степенной книге. Она создавалась в годы правления Ивана IV (Грозного).
Составители преследовали вполне конкретную политическую цель: доказать
преемственность власти московского царя от первых князей киевских. При
этом авторы не стесняли себя исторической реальностью и широко привлекали
даже заведомо неправдоподобные сведения. Главным было для них доказать,
что все князья, предки «государя царя и великого князя всея Руси»,—
святые. И Александр Ярославич не был среди них исключением. Ну а потом
заработал другой механизм: в общественное сознание надо было внедрить
определенные идеологические установки. Это у нас отлично умели делать
и в XVI веке тоже.
Слава Александра Ярославича, однако, не исчерпывается победой на
Неве. Гораздо более весомым представляется его сражение с ливонскими
рыцарями на льду Чудского озера 5 апреля 1242 года. Косвенная
характеристика этого события дается уже в самом названии, выделяющем его
из множества битв.
к
т
«Ледовое побоище» 5
Даже те, кто забыл школьный курс истории, вероятно, хорошо помнят | j
гениальный фильм «Александр Невский». И пусть академик М. Н. Тихомиров $~
назвал сценарий «издевкой над историей». Важнее то, что С. Эйзенштейну | £
удалось с его помощью создать еще один миф нашей истории — об Алек- "х
125

SO
сандре Невском и Ледовом побоище. Он, как и миф о штурме Зимнего,
созданный тем же автором в фильме «Октябрь», пустил глубокие корни
в душах наших соотечественников. Поэтому, думаю, не стоит подробно
пересказывать ход событий. Он более или менее хорошо известен почти
каждому. Лучше привести несколько цитат из все тех же «Очерков истории
СССР». Итак, «...Освободив Псков, Александр Ярославич повел свое войско
в землю эстов, дав право войску воевать «в зажития», то есть нанося
максимальный ущерб врагу». «Со всеми объединенными силами, которыми
тогда располагала Русь, Александр Ярославич вступил в землю эстов; от
действий его войска зависела судьба Русской земли». «Приближалась
решительная битва, которой искал князь и о которой с тревогой и надеждой
думал народ и в Новгороде, и во Пскове, и в Ладоге, и в Москве, и в Твери, и во
Владимире».
Пожалуй, достаточно. Начнем с того, что решительно непонятно, что
имел в виду автор этих строк, когда писал о Русской земле? Напомню,
речь идет о начале 1242 года. Прошло чуть больше года после Батыева
нашествия на земли Южной Руси. Еще не залечены раны северо-восточных
княжеств, которые были получены во время монгольских походов 1237—
1238 годов. Городская культура уничтожена. Многие города просто стерты
с лица земли. Людские жертвы бесчисленны.
Какие же надежды могла эта Русская земля возлагать на решительную
битву с крестоносцами, общее число которых, между прочим, в Ливонском и
Тевтонском орденах не превышало ста пятидесяти человек? Как могла судьба
этой Русской земли зависеть от того, насколько успешен будет грабеж эстов
войском Александра Невского? И главное — зачем надо было в таких условиях
искать столкновения с достаточно сильным и опасным для Новгорода и
Пскова — а это и есть «все объединенные силы, которыми тогда располагала
Русь»,— противником?
И тем не менее битва состоялась. Еще несколько цитат.
126

в и
il'jil';'/.'/^
ВОЙСКА
ливонского
*ОРД£ИА ;
ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ
ПОБОИЩА
В{}Ь1Е|ЬИЛЫ
АЛЕКСАНДРА
«Победа на Чудском озере —
Ледовое побоище — имела огромное
значение для всей Руси, для всего русского
и связанных с ним народов, так как эта
победа спасала их от немецкого рабства.
Значение этой победы, однако, еще шире:
она имеет международный характер».
«Этой крупнейшей битвой раннего
средневековья впервые в международной
истории был положен предел немецкому
грабительскому продвижению на восток,
которое немецкие правители непрерывно
осуществляли в течение нескольких
столетий». «Ледовое побоище сыграло
решающую роль в борьбе литовского
народа за независимость, оно отразилось
и на положении других народов
Прибалтики». «Решающий удар, нанесенный
крестоносцам русскими войсками,
отозвался по всей Прибалтике, потрясая
до основания и Ливонский и Прусский
ордена».
Может быть, и правда, нужно было
выманить страшного врага из берлоги,
чтобы навсегда покончить с опасностью
получить удар в спину в самый
неподходящий для Руси момент? Но мы уже
говорили: с врагом покончить не удалось.
Опасность сохранилась еще многие
десятилетия. Да и момент для «выяснения
отношений» был выбран, мягко говоря, не
совсем удачно.
И все-таки предел-то продвижению крестоносных рыцарей на восток был
положен? Был. Но несколько раньше. За шесть лет до сражения на Чудском
озере немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шавлями
(Шяуляем). Правда, разбили их литовские отряды под командованием
Миндовга (Миндаугаса), на сторону которого перешли еще и земгальские
войска. В этом сражении погибли сам магистр ордена Волквин и предводитель
отряда крестоносцев из Северной Германии Газельдорф. Продвижение
немецких рыцарей на восток не просто было остановлено, они были отброшены
на запад фактически к границам 1208 года! И это не единственная победа
над орденом. Немецкие крестоносцы терпели крупные поражения и на реке
Эмайыге (Ымайыге) в 1234 году, и под Дорогичином в 1237 году. Однако
эти битвы мы почему-то не помним...
Ах да! Ведь Ледовое побоище — крупнейшая битва! Новгородские и
псковские летописи не сообщают о численности воинов, принимавших в ней
участие (а южное летописание о ней вообще ничего не сообщает). Можно
лишь сказать, что русские полки вряд ли насчитывали более пяти тысяч
человек. Столько воинов мог выставить Новгород при поголовной
«мобилизации» мужского населения. Зато летописи указывают, сколько «паде Немець
ратманов» (то есть ратников) — пятьсот, и сколько их было взято в плен -
пятьдесят. В «Немецкой рифмованной хронике» конца XIII века числа
несколько иные: двадцать и шесть человек, соответственно. Количественные
противоречия снимаются просто. Обычно считают, что русские летописи дают
общее число павших и пленных, а «Хроника» — только полноправных
рыцарей.
Но и в таком случае Ледовое побоище явно уступает в масштабах
той же Шяуляйской битве. В ней ведь пало более сорока рыцарей! А
вспоминать ее не хочется по самой банальной причине. Она «не вписывалась» в
традиционную тему «Борьба русского народа и народов Прибалтики против
127

SO
агрессии немецких, датских и шведских феодалов». Дело в том, что литовцами
тогда было захвачено в плен не менее двухсот псковских бояр, сражавшихся
на стороне ордена.
А вы заметили, против кого в основном воюет Александр Ярославич?
Именно против чуди, ливов, эстов... Это их землям наносится «максимальный
ущерб». Это им — перебитым, потопленным и повешенным — «несть числа».
Так что с «совместной борьбой против общего врага» у нас неувязочка
получается. Речь, очевидно, может идти только о борьбе Новгорода, Пскова
и ордена за раздел «сфер влияния» в Восточной Прибалтике. Причем Псков
сплошь и рядом оказывается не союзником, а соперником Новгорода
и иногда выступает вместе с Ригой.
Объединитель
Дальнейшая жизнь Александра освещается в учебниках крайне скудно.
Трудно составить конкретное представление о том, чем были заполнены
последние двадцать лет прославленного князя. Обычно все сводится к тому,
что он проводил внутреннюю и внешнюю политику, «соответствующую
интересам объединения Руси». В чем же она состояла?
Отец выдающегося князя-полководца Ярослав Всеволодович был первым
русским князем, получившим в 1243 году ярлык на великое княжение.
Тем самым ему фактически было передано право представлять интересы
Орды в русских землях. Однако вскоре Ярослав был вызван в столицу
Монгольской империи. Судя по всему, великий каан (хан) Гуюк, стоявший
тогда у власти, хотел, чтобы в русских землях правил его ставленник,
а не Батыя. Визит в далекий Каракорум закончился для Ярослава
Всеволодовича трагически. В столице он, по словам папского нунции Плано Карпини,
не получил «никакого должного почета». После одного из обедов, дававшихся
великой ханшей Огуль-Гамиш, русский князь заболел и 30 сентября скончался.
Очевидцы рассказывали, что тело умершего князя странным образом
почернело. Это дало основания сомневаться в том, что Ярослав умер своей
смертью. Вскоре в Каракорум были вызваны старшие сыновья Ярослава —
Александр и Андрей. В 1247 году они отправились в сердце монгольских
степей. К моменту их прибытия в ставке монгольских ханов произошли
перемены. Гуюк умер, и власть перешла к Огуль-Гамиш (1248—1252). По ее
решению, ярлык на великое княжение был передан Андрею, а Александр, у
которого были налажены отношения с Батыем и Сартаком, получил в
управление Киев. В 1249 году братья вернулись иа Русь. Но уже в 1252 году
Огуль-Гамиш была свергнута, и великим кааном стал Меигке, фактически
посаженный на престол Батыем. Руки у Золотой Орды оказались
развязанными, и сразу вслед за этим ярлык на великое княжение был нередан
Александру Ярославичу. Батый к нему явно благоволил.
Однако на Руси решение Орды вызвало протест. Братья Александра —
бывший великий князь Андрей Владимиро-Суздальский и князь Ярослав
Тверской и Переяславский — заключили союз с галицким князем Даниилом
Романовичем. Они договорились о совместных действиях против золотоордын-
ского хана и власть Александра признать отказались. В ответ на это Батый
отправил с новым великим князем монгольский отряд под командованием
воеводы Неврюя. Так называемая Неврюева рать надолго запомнилась
русским людям. По количеству пролитой крови и жестокости она едва ли не
превосходила Батыево нашествие. Князья Андрей и Ярослав вынуждены были
скрыться, «сдума... с своими бояры бегати нежели царям (то есть золото-
ордынским ханам.— И. Д.) служити». Однако, оказывается, боролись они с
иноземными поработителями русских земель зря. Во-первых, эта борьба, по
мнению авторов «Очерков» и их последователей, была «безнадежной». А во-
вторых, она ослабляла галицкие, волынские, владимиро-суздальские,
тверские и переяславские земли — догадались? — «перед лицом немецких,
шведских, датских, венгерских и иных захватчиков»! Другое дело,
«прогрессивные» действия Александра Ярославича, вступившего в сговор с монголами.
Топя в крови «безнадежное» сопротивление Орде, он тем самым проводил
«линию, отвечавшую интересам Руси». Нетрудно сообразить, что это за
128

«линия». Ну конечно! Объединить русские землн, чтобы «оказывать
решительный вооруженный отпор крестоносным захватчикам».
Оправдывая и, более того, прославляя политику Александра Ярославнча,
сторонники такой точки зрения даже не замечают, что единственной реальной
силой, заинтересованной тогда в объединении русских земель, была Орда.
И цель такого объединения вполне «прозаична» — так легче было установить
ту систему управления и подчинения, которую принято называть у нас
монгольским игом (то есть ярмом).
Против объединительной политики Александра Ярославича н Орды
выступили также Новгород и Псков. У нас как-то «само собой» закрепилось
представление, что здесь против знаменитого князя в основном выступало
новгородское и псковское боярство. В советской историографии иначе н
быть не могло. Изначально предполагалось, что реакционное боярство всегда
должно выступать против всех прогрессивных начинаний, защищая нз
корыстных побуждений свои корпоративные интересы. А поскольку Александр
Ярославич «хороший» князь, проводящий «прогрессивную» политику, его
должны поддерживать городские низы. А бояре...
Но в том-то н дело, что именно простые новгородцы и псковичи
выступали против «прогрессивного» Александра. И это неудивительно. Именно
на плечи рядовых горожан обрушивалось чудовищное бремя ордынских
поборов. Быть может, этим прославленный защитник земли русской пытался
обезопасить северные города от агрессин с запада? Но тогда не вполне ясно,
почему для того," чтобы достойно противостоять крестоносцам, новгородцы
и псковичи должны были быть предварительно ограблены Ордой?
Во всяком случае, онн сами так не считали. А потому «меньший» люди
новгородские «решили встатн всем, любо живот, любо смерть за правду
новгородскую, за свою отчнну». По призыву простых людей князь Ярослав
Ярославнч, противник (н брат) Александра, стал в 1253 году псковским, а в
1255— и новгородским князем. Александрова же сына н наместника Василия
новгородцы «выгнаша вон». Называть за это новгородцев и псковичей
«изменниками, предавшими русские интересы», вряд лн стоит. Хотя бы
потому, что само понятие русских интересов для людей того времени, видимо,
не существовало. Отчиной, нли отчизной, тогда называли унаследованное сыном
владение отца, удел нлн, как в приведенном летописном отрывке, место
рождения, так сказать, «малую роднну» — свой город, село. Современное
понимание Отечества (как Русской землн в целом) начнет формироваться
значительно позднее — по мнению А. Л. Юрганова, не ранее последней
четверти XIV века. А окончательно закрепится лишь в годы Смуты, когда
исчезнет не только Золотая Орда, но и большинство ее «осколков», а русские
земли объединятся в Российское государство. Слово же Роднна (в значении
«родная страна») первым начнет употреблять Г. Р. Державин лишь в конце
XVIII столетня. Пока же о том, что эти слова могут иметь столь высокий
смысл, еще никто не догадывался...
Тем временем «владимирскому князю пришлось с оружием в руках
принуждать новгородских и псковских бояр (?!) следовать новому
политическому курсу». Восстание было жестоко подавлено. Так Александр
Ярославич проводил «внешнюю политику, соответствующую интересам объединения
Руси».
Обстановка вновь обострилась к концу пятидесятых годов XIII века,
когда Орда решила ввести на Русн обычную в покоренных ею землях систему
обложения данью. С этой целью в Суздаль, Рязань, Муром н Новгород
(который, напомню, во время Батыева нашествия захвачен не был)
направились «численники», которые должны были провести поголовную перепись
населения. Весть об этом вызвала в Новгороде взрыв возмущения. Целый
год в городе продолжались волнения. К восставшим примкнул даже нелюбимый
новгородцами князь Василий Александрович. В самый разгар волнений *
в город прибыли «татарские послы», а с ними сам князь Александр Ярославич. *
Правда, его спутники вскоре срочно покинулн Новгород. Князю же пришлось | „
«подготовить» подчинение города Орде. То, что не удалось Батыю, оказалось по «5
плечу «защитнику русской земли». Начал он, естественно, расправой с непо- | i
корными. Были схвачены возглавившнй восстание новгородец Александр и его "I
5 Знание — сила № 7 129

«
«дружина». Им Александр Ярославич «овому носа урезаша, и иному очи
выимаша». Так, кстати, он несколько лет назад поступил с дружиной сына,
не сумевшей защитить того в 1255 году от изгнания. Теперь же Василий сам был
|. в числе провинившихся. Чуть позже он был схвачен во Пскове.
• Вскоре «порядок» был наведен. Ярмо на шею русскому народу, благодаря
а I героическим усилиям великого «освободителя» от крестоносного ига (которого,
Ц\ впрочем, никогда и не было) князя Александра Ярославича, водружено.
** I После этого странно читать рассуждения заслуженных историков о том. что
^i| Александр «олицетворял назревающий процесс объединения, а потому укреп-
«11 лял в русском народе надежду на освобождение от власти Орды».
■ ii Вслед за Новгородом волна недовольства прокатилась по всей Северо- *
Восточной Руси. В 1262 году восстали Ростов, Суздаль. Владимир,
Ярославль, Устюг. Никто не знает, какой ценой были подавлены эти
выступления...
Александр вновь был вызван в Орду. Надлежало сделать следующий
шаг в закабалении русских .земель. Русь должна была присылать свои
отряды для участия в монгольских походах. Житийная повесть утверждает,
что Александр Ярославич хотел «отмолити людей от беды тоя». Чем
закончились переговоры с Ордой, сказать трудно. Однако известно, что
впоследствии русские отряды неоднократно участвовали в походах,
организованных золотоордынскими ханами. Да и монголы не гнушались выступать
вместе с Русью во время вооруженных конфликтов се с западными соседями.
Вот только если поход такой оказывался неудачным, русским землям,
через которые ордынские отряды возвращались в степи, приходилось
«компенсировать» то, чем не удалось поживиться у врага... Насколько все это
соответствовало целям, которые ставил перед собой Александр, отправляясь
в Орду, видимо, навсегда останется тайной.
Этот визит оказался для князя Александра Ярославича последним
в его жизни. На обратном пути он разболелся и 14 ноября 1263 года
скончался в Городце. Тело его было перевезено во Владимир — столицу
и жертву великого князя. 24 ноября оно было захоронено в храме
Рождества Богородицы. ^
«Дороги, которые мы выбираем»
Жизненная стезя, определенная для себя великим князем
Александром Ярославичем, была пройдена им до конца. Но многотрудный,
трагический путь, избранный Александром для своей страны, лишь начинался.
Пожалуй, именно в те страшные для Руси десятилетия середины XIII столетия
был сделан окончательный выбор между двумя социокультурными
моделями развития: между Востоком и Западом; между Азией и Европой.
При всей условности такой дихотомии, она дает общее представление
об основной тенденции происходящих изменений, которые успели не только
■наметиться, но и получить дополнительный импульс извне. Теперь они будут
совершаться во все нарастающем темпе и во все увеличивающихся
масштабах. А через 300 лет получат логическое завершение в крайних формах
деспотического правления далекого потомка Александра — Ивана IV.
И хотя уже все состоялось, свой путь не только выбран, но и пройден,
еще и еще раз хочется вернуться к тому самому моменту, когда не поздно
было «перерешить». Вернуться, чтобы попытаться понять, не тогда ли была
сделана роковая ошибка, осложнившая дальнейшую судьбу нашей
многострадальной родины? Или же выбор Александра был фатально
предопределен? А может быть, от него ничего и не зависело? Вспомним ироничного
и мудрого О. Генри:
«—...Я часто думаю: что было бы со мной, если бы я выбрал другую
« дорогу. *0
х — По-моему, было бы то же самое,— философски заметил Боб Тидбол.—
I ^ Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет
• * нас выбирать дорогу».
| 5 • И правда. Пытаясь переложить ответственность за всю дальнейшую
судьях бу страны на одного человека, мы как-то забываем, что он в своем решении
130

нашел понимание и поддержку, пусть не у всех современников, зато почти
у всех потомков. Что же «внутри нас» заставило сделать (или сделало
возможным) такой выбор?
Прежде всего, не будем забывать, что Русь XIII века — по преимуществу
общество традиционное. Традиции, обычаи — его незыблемая основа. Любая
попытка изменить привычный ход вещей, нарушить раз навсегда заведенный
порядок неизбежно воспринимается трагически, ставит под вопрос само
существование мира, в котором живет человек.
В условиях середины XIII века, видимо, как это ии парадоксально для
нас звучит, большей угрозой для жителя Северо-Восточной Руси виделись
представители западноевропейской цивилизации, нежели захватчики,
пришедшие с Востока. Рыцари ордена несли с собой новую жизнь. Было ясно,
что вместе с ними шел новый закон, новый городской быт, новые формы
властвования. Достаточно вспомнить, что сразу после подписания договора с
Ригой во Псков были посажены два немецких фогта (судьи). Но основное
заключалось не в этом. Европейские рыцари несли новую идеологию —
католическую религию. А католики были так же нетерпимы к своим
православным «братьям во Христе», как и православные к католикам.
В отличие от беспокойных западных соседей Руси Золотая Орда была
«своя». Судя по всему, монгольские ханы старались не вмешиваться во
внутренние дела только что покоренной «Залесской орды» без особых на то причин.
Правда, причины эти могли быть сплошь и рядом не ясны завоеванным
народам. Отсутствие, с их точки зрения, логики в поведении
завоевателей, скорее всего, усугубляло ощущение кошмарности нашествия,
террористического характера власти Орды. И тем не менее, повторяю, можно
полагать, что захватчики реальные воспринимались (во всяком случае, частью
населения русских земель) как меньшее зло, чем европейские военно-
монашеские ордена.
Система правления в монгольских улусах удивительно удачно «легла» на
«модель» деспотической монархии, которая уже несколько десятилетий
«апробировалась» на Северо-Востоке потомками Юрия Долгорукого и Андрея
Боголюбского. Реальная власть продолжала оставаться в руках своих князей,
пусть и получавших теперь ярлыки на великое княжение из рук монгольских
ханов. Зато жизнь — там, где она вообще осталась после нашествия,—
была прежней, хотя и более тяжелой. Но самое главное — монголы проявляли
прямо-таки завидную для европейцев веротерпимость. Мало того, их отношение
к священникам, независимо от их этнической и конфессиональной
принадлежности, было подчеркнуто уважительным. Быть может, поэтому, хотя в
источниках ордынцы постоянно упоминаются с эпитетами: «беззаконные»,
«поганые» и т. п., врагами церкви они не ощущаются. Конечно, это вовсе не
значит, что монгольское иго можно представлять в виде идиллического
симбиоза Руси со Степью. Завоевание есть завоевание. А порабощение
всегда останется порабощением.
Так что выбор, сделанный Александром Ярославичем, невозможно
рассматривать лишь как акт личной воли князя. За ним стояли вполне реальные
интересы народа и его внутренние чисто психологические возможности,
независимо от того, понятны ли они нам и считаем ли мы их достаточными
для столь ответственного решения.
И все-таки выбор был. Существовал другой путь — не менее реальный,
чем тот, по которому пошла «наша» Русь. Правда, об иной Руси, не
пожелавшей служить ордынским «царям», мы вспоминать не любим. Но она
была. Мы предпочитаем называть ее Литвой. Она же именовала себя
официально Великим княжеством Литовским, Русским и Жемаитским, а в
просторечии часто называлась просто Русью — ведь в нее входили почти все
крупные политические и экономические центры Киевской Руси. Практически
вся история этого государства — тяжелейшая борьба на два фронта: £
против ордена и против Орды. И что самое любопытное — в конце концов победа 5
оказалась на его стороне. Видимо, борьба за свободу и независимость 1^
не бывает бесполезной и бесперспективной, даже если, с точки зрения посто- J*
роннего наблюдателя-циника, силы явно неравны и сопротивляться врагу ?|
«безнадежно» и «бесполезно». Как иначе объяснить, что разумная Северо- "х
5* 131

Восточная Русь была вынуждена более двух веков тянуть унизительную лямку
ордынских «выходов» и помогать захватчикам порабощать другие народы? В то
время, когда великий литовский князь Витовт (тот самый, который совместно с
Ягайло разгромил в 1410 году Тевтонский орден) фактически контролировал
положение дел в Крыму и в Заволжской Орде, некоторые правители
которых даже короновались на ханство (!) в Вильне, а заодно решал вопрос,
стоит ли ему посадить «во Орде на царствие царя его Тохтамыша».
К великому сожалению, это был «не наш» выбор. Наш — закрепил и развил
то, что «заставило нас выбрать дорогу»: деспотическое правление, тради-
ционно-консервативную экономику, нетерпимость к инакомыслию. Но стоит ли
все это признавать прогрессивным лишь потому, что именно такой путь избрал
для нас Александр Невский?
Герой или злодей?
Итак, кто же он — князь Александр Ярославич? Герой, «солнце
земли Суздальской», как его окрестила житийная повесть, «наш великий
предок, который самоотверженно защищал Русь от внешних врагов и понимал
решающую роль народа в этой защите» (как он вошел в наши учебники)?
Или же «позор русского исторического сознания, русской исторической
памяти», «национальный изменник», жестоко исковеркавший историческую
судьбу своего народа (как считает автор книги «Неверная память»
М. М. Сокольский)? Думаю, и то и другое. Просто существуют два
Александра.
Один — реальный — сын своего времени, хитрый, властолюбивый и
жестокий правитель, всеми силами старавшийся сначала заполучить, а потом
удержать титул великого князя. Он, видимо, был одним из первых русских
князей, который в годы ордынского нашествия понял простую истину: помогая
Орде грабить и угнетать свой народ, можно получить кое-какие выгоды для
себя. Позднее по этому пути пойдут и его потомки. Сын Андрей вернет себе титул
великого князя владимирского ценой четырнадцати русских городов,
разоренных «Дюденевой ратью» в 1293 году. Внук Иван, знаменитый князь,
Калита купит ярлык на великое княжение кровью тверичей, уничтоженных и
замученных им в ходе подавления антиордынского восстания 1327 года. Этот
скорбный список можно продолжить. Реального князя Александра Яросла-
вича хорошо знают профессиональные историки.
Другой, мифический, Александр Невский — герой, созданный с
определенными политическими целями. Он живет и действует сегодня, влияя на мысли
и поступки множества людей, плохо знакомых с историей своего Отечества.
Оба Александра почти «не знакомы» друг с другом. Пути их почти никогда
не пересекаются. Сопоставление этих двух образов убеждает: они
«биологически несовместимы». Миф и реальность чаще всего совсем
не бывают вместе. Их миры столь же далеки друг от друга, как две
разные галактики, разделенные временем и пространством.
Кстати, Александр Невский — один из самых любимых героев моего
детства. Ш
т
1 о.
„о.

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ, НО НЕ ТОЛЬКО О НИХ
Дж. Хэрриот
Руп Неллист и Путик
Сестра Роза бережно поставила на
стол дрожащего песика, помесь
мелких терьеров. Он уставился на меня
глазами, полными страха.
— Бедняжка! — сказал я.—
Неудивительно, что он так напуган. Это ведь
его подобрали у шоссе в Хелвингтоне?
Сестра Роза кивнула.
— Да. Бегал кругами, искал хозяев.
Вы же все это уже видели.
Еще бы ие видеть! Отчаянные
поиски людей, которых он любил и дарил
бесконечным доверием. А они бросили
его и уехали. И высунув язык, он
подбегал к кому-то похожему и
отворачивался в горьком недоумении.
Невыносимое зрелище! Меня душили гнев
и жалость.
— Ничего, малыш,— сказал я,
поглаживая лохматую голову,— все
будет хорошо.
И действительно, в маленьком
приюте сестры Розы для брошенных собак
ее подопечным будущее обычно
улыбалось. Поразительно, как быстро ее
ласковая заботливость преображала
тоскующие, запуганные создания в
бойких веселых собак. Вот и теперь в
открытую дверь лечебной комнаты я
видел за сеткой вольер виляющие
хвосты и ухмыляющиеся пасти,
слышал заливистое тявканье.
Я заехал для профилактического
осмотра. Проверить состояние ново-
поступивших, сделать им прививки
против чумы, гепатита и лептоспироза,
снять швы со стерилизационных
разрезов (все суки стерилизовались сразу
по поступлении в приют) или заняться
той или иной обнаружившейся
болезнью.
заднюю -ногу,—
* Отрывки из книги, ие опубликованные
в России.
— Он поджимает
заметил я.
— Да. Он как будто вовсе на нее не
наступает, и мне хотелось бы, чтобы
вы ее посмотрели. Надеюсь, просто
легкая травма.
Я осмотрел лапу и когти. Все в
норме. Но продолжая ощупывать ногу
выше, я скоро обнаружил причину и
обернулся к сестре Розе.
— У него был перелом бедра, и
кость ие вправили. Образовалась
мозоль, но по-настоящему кость не
срослась.
— То есть малыш ломает ногу, а его
хозяева не сочли нужным
посоветоваться с ветеринаром?
— Вот именно.— Я провел ладонью
по худому тельцу, по торчащим
позвонкам и ребрам, прикрытым только
кожей.— И он истощен. Просто
живой скелет. Видимо, всегда жил в
забросе.
— И держу пари — никогда не знал
ласки,— пробормотала сестра Роза.—
Посмотрите, как он вздрагивает,
когда слышит наши голоса. Словно
боится людей,— она глубоко
вздохнула.— Ну что же, сделаем, что можем.
А как с ногой?
— Придется сделать рентген и
тогда посмотрим.
Я кончил прививки, и сестра Роза
унесла его наружу, в отдельную
маленькую вольеру.
— Да, кстати, как вы его
назвали? — спросил я, когда она
вернулась.
— Путик,— она улыбнулась.— Не
слишком звучное имя, но он же такой
крохотный.
— Вы правы. Очень ему подходит.
И в который раз я подумал, что
подбор кличек все новых и новых спа-

5- *
П №
X
&l
I?
сенных собак — еще наименьшая из
ее трудностей. Сестра Роза работала
рентгенологом в большой больнице, но
умудрялась выкраивать время, чтобы
ухаживать за своей постоянно
меняющейся собачьей семьей и чтобы
изыскивать деньги для нее. устраивая
всякие благотворительные
мероприятия, а недостающее пополняя из
собственного кармана.
Я перевязывал загноившуюся лапу
другой собаки, когда заметил, что
вдоль вольер прохаживается какой-то
человек. Заложив руки за спину, он
внимательно вглядывался в
оживленные морды за сеткой.
— А, так у вас есть заказчик? —
заметил я. '
— Надеюсь. Он мне нравится.
Приехал незадолго до вас и не торопится
с выбором.
В этот момент человек полуповернул
голову в нашу сторону, и я лучше
рассмотрел его коренастую фигуру.
— Так это же Руп Неллист! —
воскликнул я.— Мой старый знакомый.
Он держал в Дарроуби большой
бакалейный магазин, и его дела шли
так хорошо, что он открыл еще один
в Харгруве, процветающем городе в
тридцати милях от нас, и переехал
туда. Однако клиентом он оказался
верным и регулярно привозил ко мне
на осмотр свою собаку, пока она не
умерла от старости. Случилось это
всего неделю назад.
Я кончил бинтовать, и мы с сестрой
Розой вышли во двор.
— Добрый день, Руп! — откликнул
я его.
Он с удивлением оглянулся.
— А, мистер Хэрриот! Не ждал вас
здесь встретить.— Его грубоватое
лицо выглядело воинственным, но едва
он улыбался, оно становилось очень
симпатичным.— Без собаки мне
тоскливо, вот и вспомнил ваш совет.
Подыскиваю себе новую.
— Правильно сделали, Руп, и
приехали куда следует. Здесь есть просто
чудесные собаки.
— Правда ваша.— Он снял
фетровую шляпу и пригладил волосы.—
Да только, черт дери, никак выбрать
не могу. Чувство такое дурацкое:
возьму одного, а их вон сколько тут,
бедняг, мается... Так почему его? Меня
совесть замучает.
Сестра Роза засмеялась.
— Не вы первый, мистер Неллист!
Многие чувствуют то же. Но пусть
совесть вас не тревожит: все мои
собаки находят хороших хозяев. Я
держу их тут столько, сколько требуется.
Мы никого не усыпляем. За
исключением совсем уж одряхлевших и
неизлечимо больных.
— Дело! Ну так я пройдусь еще
разок.
И он вновь принялся разглядывать
обитателей вольер, заметно припадая
на правую ногу — память о
перенесенном в детстве полиомиелите.
Сестра Роза не преувеличила,
назвав его дотошным. Он переходил от
вольеры к вольере, разговаривал с
их обитателями, просовывал палец
сквозь сетку и поглаживал их по носу.
Среди этих собак было немало
прекрасных образчиков своей породы,
чистейших кровей, если судить по их
виду: благородные лабрадоры,
величавые золотистые ретриверы,
немецкая овчарка — настоящий чемпион
по экстерьеру. И глядя, как они
виляют хвостами и ластятся к Рупу,
я вновь отказывался понять их
бывших хозяев. Бросить на произвол
судьбы таких чудесных псов! Всякий
раз, когда Руп проходил мимо вольеры
Путика, песик скакал на трех лапах
рядом с ним по ту сторону сетки и
заглядывал ему в лицо.
Руп остановился и долгое время
смотрел на малыша.
— Знаете, мне вот этот пришелся,—
сказал он.
— Неужели? — Сестра Роза
искренне удивилась.— Он здесь первый
день. Мы еще не успели ничего для
него сделать. А он в жутком
состоянии. И совсем хромой.
— Оно заметно. Дайте-ка
посмотреть на него поближе.— Сестра Роза
отперла дверцу, Руп Неллист протянул
руку, ухватил песика и поднес к
самому своему лицу.— Вот что, кроха,—
сказал он ласково,— хочешь поехать
со мной?
Испуганные глаза несколько секунд
поглядывали на него из зарослей
косматой шерсти, потом хвостик дер-

Иллюстрация Ю. Сарафанова
нулся, и розовый язык лизнул ему
щеку.
Руп засмеялся.
— Какие нежности! Ну, пожалуй,
мы поладим.
— Вы хотите забрать его прямо
сейчас? — с удивлением спросила
сестра Роза, уставившись на него
широко открытыми глазами.
— Вот-вот. Прямо сейчас.
— Но я предпочла бы, чтобы мы
прежде привели его в божеский вид.
— Не беспокойтесь. Я сделаю все,
что требуется.— Он поставил песика
на землю и опустил банкноту в ящик
для пожертвований.— Спасибо,
сестра, что позволили мне отнять у вас
столько времени. А как вы назвали
кроху?
— Боюсь, что Путик. Наверное, вы
подберете что-нибудь позвучнее.
Руп Неллист засмеялся.
— И не подумаю. Идем, Путик!
Он захромал к своей машине, и его
новая собака захромала рядом с ним.
Через десяток шагов Руп с улыбкой
обернулся к нам.
— А ходит он прямо как я, верно?
Даже на ту же самую ногу хромает.
Увидел я их снова через две недели,
когда они явились ко мне в приемную
для тонизирующей инъекции. Путик
волшебно преобразился. Позвонки и
ребра больше не торчали, но, главное,
он не дрожал, и в глазах у него не
было страха.
— Его не узнать, Руп,— сказал я.—
Сразу видно, что он наконец-то
получает хороший корм и, самое важное,
что он счастлив.
— Да уж, в первые дни он прямо-
таки обжирался и к дому сразу
привык. А моя хозяйка на него не
надышится.
Все время, пока он говорил, Путик
преданно смотрел на него. Моток
шерсти с неясной родословной, но
косматая мордочка дышала обаянием,
а глаза светились любовью. Песик
нашел, кому отдать эту любовь, и я
знал, что теперь его доверие обмануто
не будет. Руп Неллист умел
держать свои чувства при себе, но то,
1 о*
135

с
ь
как он смотрел на Путика и
поглаживал его по голове, не оставляло
сомнений, что песик успел завоевать
его сердце.
Я воспользовался случаем, сделал
рентгеновский снимок перелома и
увидел то, что ожидал увидеть.
— Накладывать гипс, Руп, уже
поздно,— сказал я.— Можно только
попытаться точно соединить концы
кости и скрепить их на несколько
недель металлической пластинкой. Но
и в этом случае нельзя
гарантировать, что хромота исчезнет. Другое
дело — будь перелом свежим.
Понятно. Да только я бы
дорого дал, чтобы увидеть, как кроха
разгуливает иа всех четырех ногах.
На больную он же совсем не
опирается, даже земли не касается. Вы
подумайте, а потом мы сделаем, как вы
.посоветуете.
Соединение кости пластинками в
мой опыт ортопедической хирургии не
входило, но две причины побуждали
меня попробовать. Во-первых,
доверие, с каким относился ко мне Руп
Неллист, а во-вторых, Колем Бьюке-
нен все время с жаром уговаривал
меня быть посовременнее и расширить
работу с мелкими животными.
И еще одно. От своих знакомых в
Харгруве я постоянно слышал о
поразительной привязанности Рупа к новой
собаке. Он брал Путика с собой
повсюду — ив гости, и в контору, с
гордостью всем его показывая, словно
песик был чистокровным
представителем какой-то редчайшей породы, а не
маленькой дворняжкой, как его назвал
бы любой беспристрастный человек.
Руп пользовался в городе большим
весом — он открыл еще одни магазин,
активно участвовал в деятельности
муниципального совета и других
местных властей. Но когда он взял да и
привел Путика на заседание совета,
это вызвало общее недоумение и
сошло ему с рук только потому, что он
был влиятелен и умел настоять на
своем.
Нет, все толкало меня заняться
ногой Путика.
Вновь я был вынужден взяться за
операцию, которой не только никогда
еще не делал, но даже не видел.
Ветеринарный колледж дал мне
основательное научное образование по тем
временам, но кончил я его как раз
перед появлением множества
принципиально новых медикаментов и
методик. Я изо всех сил старался идти в
ногу со временем, но следить за
развитием нашей профессии я мог только
по ветеринарным журналам. Однако
из них я почерпнул достаточно
сведений о полостных операциях вроде
кесарева сечения и удаления рубца у
рогатого скота, которые в наших краях
еще никто не делал, так что тут я
оказался скромным первопроходцем.
Но к этому меня понуждали
обстоятельства: я же специализировался на
крупных животных. И всегда было
так просто не оперировать мелких
животных, а перепоручать их заботам
блистательного Гранвилла Беннета.
Но подошло время признать, что
работа с кошками и собаками будет
занимать все больше нашего времени.
Еще одна революция в ветеринарии!
Колем был ярым пропагандистом
новых идей. С беззаветиым мужеством
он брался за любые операции, и
возможность заняться переломом Путика
привела его в восторг. В отличие от
меня он таких ортопедических
операций вндел немало. У современных
ветеринарных колледжей есть
собственные клиники, где применяются
новейшие методики. В мое время ни о
чем подобном и мечтать не
приходилось.
Нам пришлось приобрести
кое-какие инструменты и оборудование, но в
следующее воскресенье утром все
было готово
Как всегда в подобных случаях,
я не замедлил убедиться, что
действительность в десять раз сложнее того,
что изложено в руководстве. Мне
чудилось, что мы с Колемом
наклоняемся над спящим Путиком голова
к голове целую вечность. Добраться
через мышцы к месту перелома,
убрать мозоль и прямо-таки
бесконечные массы фиброзной ткани,
перевязать рассеченные сосуды,
обработать обломанные концы кости,
просверлить их и закрепить пластинки,
чтобы они сохраняли требуемое
положение! Когда наконец был положен

последний стежок и остался виден
только аккуратный шов, я был мокр
от пота и полностью вымотан. И
представив себе, что прячет этот шов, я
мысленно помолился.
Несколько недель Руп Неллист
привозил Путика для осмотра. Рана
зажила без осложнений, но песик не
пробовал наступать на эту ногу.
Через два месяца мы убрали
пластинки. Кость срослась образцово, но
Путик так и остался трехногой
собакой.
— Неужели он вовсе не
прикасается этой ногой к земле? — спросил я.
Руп покачал головой.
— Ла нет, он все время так. И
никакой перемены. Может, у него привычка
такая выработалась — ногу
поджимать? Вон он сколько времени хромал!
— Не исключено. И признаюсь,
огорчительно.
— Это вы напрасно, мистер Хэрри-
от. Оба вы сделали, что возможно,
и я вам очень благодарен. Кроха
в остальном настоящий молодец.
Когда он попрощался и ушел
прихрамывая в сопровождении
прихрамывающего песика, Колем посмотрел
на меня с кривой улыбкой:
— Что уж тут! С некоторыми
терпишь неудачу.
Несколько месяцев спустя Колем
прочел мне заметку в «Дарроуби и
Хултон тайме».
— Вы послушайте: «В субботу
состоится прием в честь Руперта Нел-
листа, новоизбранного мэра Харгрува,
и торжественный выход из ратуши».
— Рад за старину Рупа,—
отозвался я.— Он вполне это заслужил —
столько сделал для города! И вообще
он мне нравится.
— Мие тоже,— кивнул Колем. — И
я бы хотел посмотреть на него в
торжественный момент. Не могли бы мы
ускользнуть в Харгрув на полчасика?
Я задумчиво посмотрел на моего
молодого коллегу.
— Неплохо бы. И на субботу у нас
почти ничего не назначено. Поговорю
с Зигфридом. Думаю, он согласится
подежурить за нас.
Утром в субботу мы с Колемом
стояли в залитой ярким солнцем толпе
перед харгрувской ратушей. На
широкой верхней ступени по сторонам мае-;
сивных дверей были установлены,
большие вазоны, и пышные цветы в
них гармонировали с праздничной
атмосферой и ощущением приятного
предвкушения. Телевизионщики уже
нацелили свои камеры.
Ждать нам пришлось недолго.
Двери распахнулись, и появился Руп с
цепью мэра на шее и супругой рядом.
Толпа встретила их громкими
приветственными возгласами. Улыбающиеся
лица и машущие руки повсюду вокруг
нас наглядно свидетельствовали о его
популярности. Внезапно крики стали
совсем оглушительными: позади
своего хозяина шествовал Путик. А кто
не знал об отношении Рупа к нему?
Но еще громче был хохот, который
раскатился по площади, когда Путик
небрежно направился к ближайшему
вазону, задрал ножку и облегчился на
цветы, в мгновение ока завоевав
сердца миллионов телезрителей по всей
стране. Смех еще не смолк, когда
маленькая процессия спустилась по
ступенькам и направилась к толпе,
которая расступалась, давая дорогу
мэру, его супруге и Путику,
семенившему за ними. Зрелище было очень
приятное, но мы с Колемом видели
только одно.
— Вы заметили? — Колем ткнул
меня локтем в бок.
— Еще бы! — прошептал я.
— Он наступает на все четыре
ноги! И не хромает ни чуточки!
— Да... Чудесно... просто
замечательно! — меня охватила такая гордая
радость, что даже солнце словно
засияло еще ярче.
Но нам надо было торопиться. В
машине Колем обернулся ко мне:
— И еще. Когда Путик поливал
цветы, вы что-нибудь заметили?
— Да. Задрал он здоровую ногу,
всем весом опираясь на сломанную.
— А это значит...— начал Колем,
ухмыляясь до ушей.
— Что больше он никогда хромать
не будет.
— Верно! — Колем включил мотор
и удовлетворенно вздохнул.— Что уж
тут! С некоторыми удается все. ф
Перевод И. Гуровой

БУДНИ НАУКИ
Т. Пушкина
И опять
Гнездово
Экспедиция близилась к концу, а розовой бусины все не было... Елена
Викторовна Каменецкая почему-то мечтала найти именно такую. Кто-то из
студентов мечтал о серебряных монетах, кто-то надеялся своими руками
откопать варяжский меч, кто-то скептически улыбался и считал, что
раскопки вообще никому не нужны и археологическую практику давно пора
отменить.
Все немного устали, всем надоело дождливое лето, надоело день за
днем перетирать темную землю, тысячи раз перевернутую плугом, чтобы
вынуть из нее очередной черепок или «предмет железный» — гвоздь,
обломок ножа или стрелы (если повезет) или просто что-то очень ржавое и
непонятное. Правда, на лекции о Гнёздове студентам рассказывали о найденных
здесь когда-то погребениях, нескольких кладах с монетами и серебряными
украшениями. Студенты посмеивались: «Ну да, находили... До нас все
интересное уже выкопали!>
До конца практики оставалось несколько дней, и настроение было
предотъездное. Дима Маркачев неторопливо делал «зачистку* — тонкими
срезами снимал лопатой культурный слой в дальнем конце раскопа. Ничего...
Еще один тонкий срез, шорох ссыпаемой в сторону просмотренной земли.
Ага, мелькнуло... Розовая сердоликовая бусина! Под ней что-то блеснуло...
Почему-то тихо Дима позвал: «Елена Викторовна, я тут нашел...».
Такое бывает, наверное, один раз в жизни, да и то не с каждым —
клад!
Хотя при работах Смоленской археологической экспедиции МГУ уже
дважды, в 1973 и 1975 годах, находили клады, эта находка произвела
впечатление, не только на студентов-историков, проходивших свою первую
полевую практику. Были ошеломлены и научные сотрудники — кроме
монет здесь оказалось множество украшений, да еше каких!
138

Клады — своеобразный н интересный
внд исторического источника. И вовсе не
обязательно, чтобы это были деньги или
изделия из драгоценных металлов. Иногда
в силу какнх-то особых обстоятельств
для человека оказывались ценными н
наборы инструментов, и заготовки или
полуфабрикаты какнх-то изделий, оружие,
книги, предметы культа. Все тщательно
упаковывалось и пряталось в укромном месте.
Зачем прятали — понятно, чтобы сберечь
в минуту нагрянувшей опасности или
заранее, от «чужого глаза», на «черный день».
Гораздо труднее, иногда почти невозможно
узнать причину, по которой эти вещи
превратились в клад, то есть не были
востребованы хозяином и остались в земле.
На территории Руси IX—XIII веков
найдено более двухсот кладов, сокровнш, не
вернувшихся к владельцам. Во многих
случаях места их находок связаны с
территорией древних поселений, а иногда
удавалось даже установить более точно место —
внутри разрушенного жилья или во дворе
усадьбы. Конечно, такие уточнения едва ли
возможны, если находка сделана
случайным человеком. Другое дело, когда клад
открыт или место его находки
исследовано в ходе археологических раскопок,—
тогда не только гарантируется его
сохранение, ио и появляется возможность
ответить на многие вопросы: о
происхождении вещей, о времени, о культуре.
Вспомним, например, что один из
монетных кладов, найденный в Новгороде на
Неревском конце в 1953 году, обнаружен
внутри остатков жилого сруба, среди
рухнувшего потолочного перекрытия. По
младшей монете из состава клада он датируется
971—972 годами. Стратиграфические
условия залегания находки — это слон,
образовавшийся во второй половине X века.
Очень интересен набор ремесленных
инструментов в Старой Ладоге, найденный
в 1975 году археологической экспедицией.
Кладом его можно называть условно,
следов специальной упаковки не было.
Аналогичной формы клещи, молотки н другие
инструменты до енх пор известны по
материалам X века, кстати, скандинавским.
Дендрохронологическнй анализ остатков
постройки, в которой нашли инструменты,
и стратиграфические наблюдения
показали, что она существовала в 763—772 годах.
Почему-то хозяин не смог собрать свои
инструменты, они так н остались лежать
на полу. Судя по некоторым другим
находкам, здесь работал кузнец, мастер по
обработке черного и цветного металлов,
вероятно, выходец из Скандинавии.
Множество древнерусских кладов
содержали различные монеты: арабские,
византийские, западноевропейские, в
нескольких случаях — денежные слиткн.
Изучение состава монетных находок
позволило историкам выяснить источники и пути
поступления серебра в Восточную Европу,
динамику этого процесса н
закономерности денежного обращения, направление
Лунница, X век. Появление подобных
подвесок среди женских украшений Руси пока
не находит объяснений.
Серебряные зерненые подвески составляли
часть парадного ожерелья.
торговых путей. А это — результат очень
важный.
Вернемся теперь к замечательному
событию 1993 года — это седьмой клад
Гиездовского комплекса.
- Первый насчитывал более ста
предметов из серебра (в том числе пятьдесят
семь — с зернью!) и монет. Он был иай-
ден случайно в 1867 году и хранится
в Государственном Эрмитаже. Там же
находится и второй клад, найденный в районе
Гиездова в 1870 году.
Третий клад нз нескольких серебряных
украшений н арабских монет открыт
в 1885 году н передан в
Государственный Исторический музей в Москве.
Четвертый — клад 1909 года — был
передан в Смоленский музей, но, к
сожалению, утрачен во время Великой
Отечественной войны. Все они найдены
случайно и не сразу попали в музеи, поэтому
невозможно точно определить места, где
находились; сомнителен и их состав.
Остальные три клада найдены археологами,
точно «привязаны» к месту и тщательно
описаны. Кстати, интересно, именно клад
1867 года привлек внимание археологов
1 ©■
139

II
1 О
Щитообразная зерненая подвеска и
крестик — в кладе встретились языческий
амулет и христианский символ.
Височные кольца — характерное
украшение славянских женщин. Найденные в
кладе кольца долго были в употреблении —
они потерты и имеют следы ремонта.
к Гнездову, и в 1874 году здесь начались
раскопки.
Хочу сказать несколько слов о кладах,
открытых археологами во время
исследования гнездовского селища. Смоленская
археологическая экспеднция МГУ в 1973 году
нашла небольшой глиняный горшочек, а
в нем — тринадцать монет. Это находка
была как бы заранее вычислена нами.
Елена Викторовна Каменецкая и я, тогда
аспирантка кафедры археологии
исторического факультета, работали в
экспедиции под руководством профессора Да-
нннла Антоновича Авдусина. В один
прекрасный день мы обратили внимание
иа особенность топографии находок того
участка, где мы работали с 1971 года.
Во-первых, большинство крестиков на
плане, отмечавших найденные монеты,
выстраивались неровной цепочкой вдоль пахоты;
во-вторых, даты чеканки нескольких из этих
монет были очень близки. И мы вдруг
подумали: а что, если это одни клад,
растащенный плугом? Мы рассчитали по
плану, где он мог находиться, начали
копать н действительно нашли его.
Можно представить себе нашу радость, а как
мы гордились, что в уме «вычислили»
клад! Это был пятый клад Гнездова.
История шестого и седьмого кладов
долгая и сложная. Скажу лишь, что
оказалось — это одни клад, открываемый
частями н состоящий из 125 дирхемов.
Клады Гнездова — это, безусловно,
отдельный сюжет. Хотя бы потому, что по
чнслу кладов Гнездово заметно выделяется
среди других поселений. Известно около
ста кладов IX—X веков со всей
территории Древней Руси. Для сравнения: в
Киеве найдены семь кладов, в Новгороде —
три, в Старой Ладоге — три. В основном
это монеты.
Такая исключительная концентрация
находок в районе Гнездова связана не только
с тем, что в какой-то период здесь
велись активные земляные работы и
более сорока лет работает археологическая
экспеднция. Подобная ситуация ие
отразилась, например, на числе кладов в
Новгороде или Старой Ладоге. Причина —
в характере гнездовского поселения, его
значении и той обстановке, которая
складывалась в определенные моменты в
течение X века не только на Верхнем
Днепре, но и на Руси вообще.
Гнездово этого периода — поселение,
связанное с пребыванием дружииы
киевского князя, собиравшей полюдье (дань).
Здесь жилн ремесленники — мастера по
обработке черного и цветного металлов,
ювелиры, гончары, косторезы. Гнездово
развивалось как ремеслеино-торговый раи-
несредневековый центр, слабо связанный
с местной округой н ориентированный
в первую очередь иа обслуживание
дружины. Именно в это время здесь
отчетливо проступают и связи населения
поселка с Северной Европой, западнославяискн-
мн землями. Востоком и Византией.
Вещи из гнездовских кладов —
свидетельство тому.
Здесь хочу сделать небольшое
отступление. Клады — это лишь один нз
источников, которым пользуются а рхеологи и
историки. Правда, такой, который
способен увлечь, зажечь исследователя.
Вскоре после находки первого гиездовского
клада начались раскопки знаменитых
гнездовских курганов. Почему знаменитых?
А вот почему.
В течение относительно небольшого
времени, с рубежа IX—X до начала XI века,
в том месте, где система речных волоков
с Западной Двины выходила на Днепр,
возник и расцвел поселок, население
которого оставило после себя более трех тысяч
курганов. Назвать точное число
невозможно, так как уже более ста лет и
строительная, и сельскохозяйственная
деятельность разрушает курганы. А в последние
140

-ч
Подобные
зернение
пуговицы
до сих пор
в кладах
не встречались.
Ажурная
подвеска
с изображением
фантасты ческога
зверя связана
с кругом
скандинавских
древностей,
хорошо
известных
по раскопкам
курганов.
годы к этому добавились еще и
хищнические самовольные раскопки «любителей
старины».
Кургаиы полукольцом охватили поселок
и его укрепленный центр — городище,
растянулись вниз по течению Днепра вдоль
края надпойменной терассы, кое-где
осторожно спустились в пойму. Они первыми
и привлекли внимание археологов, став
основным объектом исследований на
протяжении многих лет. На сегодняшний день
археологами раскопано около тысячи
курганов. Вещи из курганов — различные
предметы быта и вооружения, украшения,
амулеты и т. д. — в большинстве
своем то же самое, что обнаруживается
при раскопках поселений,— вот главный
источннк изучения древности. По этим
вещам археологи «читают» историю.
Выясняется, например, что в качестве
погребальных ури здесь использовали те же
глиняные горшки, которыми пользовались
в быту,— иа некоторых следы кухонного
нагара. Вся керамика изготовлялась
своими, местными мастерами. Которые начали
осваивать гончарный круг, вероятно, в
двадцатые — тридцатые годы X века. В
нескольких курганах были найдены
отдельные привозные сосуды; амфора из
Крыма, поливные с росписью блюдо и
кружка из Византии, кувшиичнк нз Волжской
Болгарии, но это — детали, подробности.
Главное же мы теперь зиаем —
этнический и социальный состав населения Гнез-
дова. Населения, которому должны
принадлежать известные нам семь кладов.
Погребальный обряд и его особенности
достаточно ясно говорят о том, что здесь
постоянно присутствовала группа
скандинавов. Онн принесли с собой и
использовали особый покрой женской одежды,
характерные языческие амулеты в виде
молоточков Тора и миниатюрных
изображений предметов вооружения, железные
шейные гривны. Скандинавам
принадлежит также обряд погребения в ладье,
обычай ритуальной порчи оружия нлн
возложения железной гривны на погребальную
УРну.
Едва ли это были одиночки и люди,
случайно попавшие в глубь страны. Полное
совпаденне черт погребального обряда
многих гнездовских курганов с известными
по погребениям на территории Средней
Швеции или Юго-Западной Норвегии,
скорее, указывает на то, что здесь на
берегу Днепра довольно большая часть
населения хорошо знала языческие обряды
Скандинавии н хоронила умерших,
соблюдая эти обряды. Некоторые нз гиез-
довских и скандннавскнх погребений отли
чаются многочисленным и разнообразным
погребальным инвентарем и сложным
ритуалом. Основная же часть сожжений
характеризуется очень небольшим
количеством находок.
Вообще сожжение рядового скандинава
отличить от погребения славянина очень
141

Новый гнездовскип клад, X век. Вещи были тщательно упакованы и спрятаны, вероятно,
до «лучших времен», но владелец к ним так и не вернулся,..

трудно, практически невозможно, если
только исследователю не повезет и он не
обнаружит среди оплавленных на
погребальном костре вещей славянские височные
кольца или амулеты и особой формы
скандинавские фибулы. К сожалению,
вещи эти встречаются нечасто нлн очень
невыразительны.
Лучше обстоит дело с раскопками
поселений. И вот что можно сказать,
исследуя эти находки. В керамике
господствуют широко известные славянские
формы сосудов. И это .— основной аргумент
в пользу славян, главных жителей
Гнездова, кстати, неоднородных по своему
происхождению.
Вплоть до конца I тысячелетия
территория Смоленского Поднепровья была
заселена балтами. Славяне н скандинавы,
появившиеся в районе Гнездова,—
население пришлое, вошедшее с балтами в
контакт. Однако в гнеэдовском материале
балтские элементы получили очень слабое
отражение. Онн отсутствуют в
погребениях, и лишь на поселении найдено
несколько типичных балтскнх украшений.
Особенно важно, что среди бракованных
отливок есть заготовки балтских подвесок.
Следовательно, гнездовские ювелиры в
какой-то степени работали и на балтское
население округи.
Говоря о присутствии княжеской
дружины в Гнездове, следует иметь в виду,
что была она там время от времени.
В погребениях предметы вооружения
составляют не более десяти процентов И в
погребениях не более одной-двух стрел.
Совершенно ясно, что характер основной
части населения поселка отнюдь не
«дружинный».
А теперь посмотрим повнимательнее на
клады. Некоторые из них принадлежали
людям, имевшим высокий социальный
статус н были своеобразной «казней».
Характерная особенность — множество
украшений с зернью, причем, как правило,
целых, почти без повреждений. Это
девяносто подвесок н бусин различной формы,
височных колец, пуговиц, амулетов.
Интереснейшие украшения — луниицы,
подвески в форме обращенного рожкамн вниз
полумесяца. Легкие, изящные, они
украшены рядами н треугольниками
мельчайшими, с маковое зерно, шариками. И на
каждой подвеске — около двух тысяч
зернышек. Современным ювелирам и не
снилась подобная изощренность и
расточительность в работе! Конечно, это
парадные ожерелья. И совершенно одинаковых
среди них не найдешь. Сохраняя
постоянство пропорций, подвески отличаются одна
от другой размерами и деталями
орнаментации. Просмотр лунниц нз других'
древнерусских кладов позволяет считать
каждую подвеску оригинальной они
не повторяются! Появление подобных
украшений на Руси не совсем ясно — оно
неожиданно, форма не- имеет прототипа.
В нашей литературе высказывалось
предположение "о Первоначально
восточном, арабском или иранском
происхождении лунниц. Известны онн в кладах
других территорий, причем здесь их даже
больше, чем на Руси, например в
Скандинавии, Польше, но интересно, что
скандинавские исследователи единодушно
пишут о славянском (для X — начала
XI веков) происхождении зернеиых луи--
ниц...
Кроме лунниц, в кладе есть и
круглые зерненые подвески с орнаментом
из треугольников и спиралей- В отлнчие
от лунннц они имеют широкую
географию и чаще встречаются в погребениях.'
Но точно та к же не совсем ясно их ■
происхождение.
Интересно, что в нашем гнездовском
кладе 1993 года рядом оказались две вещи:
языческий амулет — щитообразная
привеска, и крестик — символ христианской
религии. Крестик небольшой, литой. Он
относится к числу так называемых
«крестов скандинавского типа», хорошо
известных по могильным древностям XI века.
В кладах такие находки исключительно
редки. В Гиездове до сих пор таких
находок не было. В кладе оказалось более
230 серебряных, стеклянных н каменных
бус разной формы, размера и расцветки.
Когда-то' они составляли несколько иитей,
иначе невозможно объяснить, почему их
так много. Как правило, в
древнерусских кладах до конца XI века
оказывается от трех до двенадцати бусин.
Большинство стеклянных бус —
ближневосточного происхождения, некоторая часть —
византийского. К сожалению, сейчас уже
невозможно установить, попали лн
ожерелья в Гнездово в готовом виде или
были составлены на месте согласно вкусу
владелицы.
Совершенно необычной находкой для
Гнездова и вообще Верхнего Поднепровья
оказались височные кольца нлн серьги
с полой тисненой зерненой подвеской. Онн
довольно потерты,— видимо, долго были
в употреблении. Кольца составляли часть
головных женских украшений н носились
по одному с правой и левой сторон у
висков. Среди подвесок одна, гладкая
круглая, украшена процарапанным
изображением стилизованного молота Тора —
чудесного оружия скандинавского бога-гро-
мовннка. Такое же граффити было
нанесено на одну из монет клада 1973 года.
Может быть, это не случайно?
Удивительна сохранность вещей клада —
здесь нет ювелирного лома, все вещи
целые.
Однако великолепный набор
украшений — это еще не все. Набор
дополняют более тридцати арабских монет —
дирхемов среднеазиатского чекана, несколько
весовых гирек. Монеты позволяют
уточнить время сокрытия клада,— видимо,
это пятидесятые — шестидесятые годы
X века. Ш
143

СТРАНА ФАНТАЗИЯ
/О. Латынина
Проповедник
а
-о
U
Глава первая
— Все,— сказал Филипп Деннер,—
через два месяца эта планета
превратится в ад. Через два месяца и
три дня. Хоть часы ставь.
И он в самом деле снял с полки
электронный будильник и начал
нажимать на кнопки,— впрочем, потому
лишь, что будильник выключился
вместе с электричеством час назад.
— За работу в аду,— сказал
Антонио,— повышают жалованье.
Деннер поморщился. Филипп С.
Деннер — исполнительный директор
«Апгесо», и своим напоминанием
о жалованье Антонио словно
обварил его сердце кипятком.
Деннер воздел руки кверху и
воскликнул:
— Международный арбитражный
суд1. «Харперс» просто дал сенатору
Федерику Дейну вот такую взятку!
— А мы почему не дали взятки? —
ледяным тоном спросил Антонио Сер-
рини.
Я вынул из кармана фляжку
местной просяной водки, взял три
пластмассовых стаканчика и разлил по ним
водку. Это было первый раз в жизнн,
чтоб я пил на службе, но ведь у
всего должен быть первый раз...
Антонио вылил свой стаканчик
в себя.
— Вы понимаете,— сказал я Денне-
ру,— что население страны голосовало
не против Президента? Оно
голосовало против «Анреко».
— Какого черта,— сказал
Деннер,— мятежников поддерживает
«Харперс».
— Против «Анреко»,— повторил
я.— и особенно против личного
друга Президента господина Филиппа
Деннера.
— Я вас уволю! — заорал Деннер.
Вы меня не уволите,— возразил
я.— Вы не найдете иа всей этой
паршивой планете специалиста по
связи, который делает так много
работы за так мало денег.
— Мне плевать! - - взвизгнул
Деннер.— Вы мне надоели! Добиваетесь
того, чтобы перебежать в «Харперс»?
Только попробуйте! За первое же ваше
144

изобретение там я предъявлю вам
иск, что вы его сделали службе
«Анреко».
— Добрый день,— сказал кто-то за
нашими спинами.
Антонио и я обернулись. В
приоткрытую дверь кабинета заглядывал
человек лет пятидесяти, невысокий,
с округлым румяным лицом и
рыжими волосами. Глаза у него были
большие, цвета сухой персиковой косточки.
Приятные глаза. Одет в безупречный
костюм, в руке — немного
старомодный чемоданчик, через чемоданчик
перекинут светло-зеленый плащ,
— Я бы,— сказал человек,— хотел
видеть пресс-секретаря компании «Ан-
реко» Эрика Байна.
Деннер хлопнул глазами. Раз и два.
— Это,— сказал Деннер,— кабинет
исполнительного директора. К-кто вас
сюда пустил? Где мои секретари?
— Вы кто,— спросил я,—
журналист? С Земли?
Конечно, журналист, черт их
побери! Корабль, который привез
окончательное решение арбитражного суда,
должен был привезти и целый
выводок журналистов: страна будет
подыхать, а они будут делать волнующие
репортажи.
Кстати, в здание пускали только
служащих компании.
Антонио встрепенулся:
— Слушайте,— сказал он
человеку,— я вас видел на экране. Вы —
Арнольд ван Роширен.
Незнакомец кивнул. Деннер
страдальчески крякнул. Я уже говорил:
что бы Деннер ни увидел, его
реакция проста: «А сколько это стоит
компании?»
А Антонио засмеялся и сказал:
— Мистер ван Роширен, советую
вам убираться с планеты этим же
рейсом. На какой-нибудь курорт. И читать
там свои проповеди по телевизору
увядающим дамам. А то вы будете
единственным телепроповедником,
еще при жизни попавшим в ад.
Потому что через два месяца это
будет самое близкое к аду место.
— А зачем вы сюда пожаловали,
мистер ван Роширен? —
поинтересовался я.
— Привести,— ответил он,—
враждующие стороны к согласию.
Мне показалось, что я ослышался.
А Деннер спросил:
— Это во сколько же вы обошлись
старому Гарфилду?
— Я,— осторожно ответил ван
Роширен,— предлагал посредничество
даром. Однако «Анреко» не пожелала
принять подобной услуги от лица, не
связанного с ней контрактом. Совет
директоров испугался, что я буду
независим.
— И какую же сумму вы
запросили?
— Четыреста девятнадцать
кредитов.
— Четыреста девятнадцать
кредитов! Я вчера менял шины на
пуленепробиваемые, и то заплатил
восемьсот!
Деннер изумленно рассмеялся и
сказал:
— Пожалуй, вы больше и не стоите.
Арнольд ван Роширен поклонился.
— Спаситель наш,— промолвил
он,— стоил тридцать серебреников, и
на современные деньги это около
четырехсот двадцати кредитов.
Полагаю, что стою хотя бы на кредит
дешевле.
И вышел.
Антонио покрутил пальцем у виска.
— Я всегда говорил,— сказал
Деннер,— что нам надо было самим
продавать оружие! Если бы мы
продавали оружие хотя бы Президенту,
то «Харперс» просто нечего было бы
делать в этой стране!
Я поднялся и ушел в свой кабинет.
Под его дверью уже лежали
привезенные с Земли газеты недельной
давности. Я разложил их на столе и
стал смотреть с конца. Последняя
газета была от семнадцатого числа.
Арбитражный суд вынес свое решение
четырнадцатого числа, и на роль
новости его решение уже не годилось.
Новостью был Арнольд ван Роширен.
Журналисты взяли у него интервью,
в котором он объяснил, что
отправляется на Новую Андромеду, чтобы
предотвратить гражданскую войну.
«Это очень просто,— сказал
проповедник,— Я хочу, чтобы Президент
и полковник встретились друг с
другом. Глядя друг другу в глаза, они
осознают взаимные грехи и попросят
друг у друга прощения. Господь
принесет народу мир».
Где-то внизу слабо ухнуло, мигнул
свет, и на корпусе служебного компью-
тера загорелась красная лампочка в
знак того, что энергия идет не из сети,
а из блока бесперебойного питания.
Видимо, кто-то — Президент или пол-
ковник — согрешил еще раз.
145

Ю. Латынина.
Проповедник
Через три часа Антонио заглянул
ко мне.
— Пошли,— сказал он,— я хочу
напиться, а здесь нам вечно будут
мешать.
Мы проверили пистолеты и пошли.
У стеклянных вращающихся дверей
нас поджидали репортеры.
— Мистер Денисон,— сказал один
из них,— ваши комментарии по поводу
решения арбитражного суда.
Я высказал свои комментарии
коротко и энергично.
— Ой,— сказал молоденький
репортер, покраснев до ушей,— по
транссвязи это не пропустят.
Я высказал ему мое сожаление -
в тех же выражениях.
— Мистер Серрини,— спросил
другой,— что вам известно об Арнольде
ван Роширене? Это правда, что он
нанят непосредственно вашим
отделом? Вы рассчитываете, что его
связи с оголтелыми правыми кругами
могут образумить местную военщину?
Антонио сказал;
— Мой отдел занимается
обеспечением безопасности служащих
компании. Мой отдел не занимается
Господом Богом. Я ничего не знаю о ван
Роширене. Два года назад я где-то
видел запись его проповеди. Он про
поведовал слово Божие и любовь
между людьми.
— Мне нужны новости, а не
пропаганда,— возразил репортер.
— Что значит «пропаганда»? —
справился Антонио Серрини.
— Отрицательная информация —
это новости, положительная
информация — это пропаганда,— пояснил
репортер.
— А ну катись отсюда! — сказал
Антонио.
— А вам известно,— спросил с
надеждой репортер,— скажем, чтобы он
преследовал домогательствами своих
прихожанок или присваивал
пожертвования?
— Ничего такого я не слышал,—
сказал Антонио.
На следующее утро по пути на
работу я заехал в гостиницу, где
остановился ван Роширен.
Гостиница стояла на малой
базарной площади. Первый этаж был
сделан из камня, остальные два — из
дерева. Крыша, по местному обычаю",
была сложена из деревянных плашек,
крашенных под черепицу. По ту
сторону площади стоял местный храм
со статуей бога-привратника. Боевики
Президента отбили богу голову и
приставили сверху гипсовую голову
Президента. Начиналась весенняя засуха,
и все — гостиница, храм и пустая
базарная площадь — было покрыто
густым слоем пыли. Бог с головой
Президента грустно глядел на
запустение.
Я поднялся на третий этаж,
перевернул табличку «Просьба не
беспокоить», исполненную на асаисском и
на английском. По-английски
табличка была написана с одной ошибкой.
По-асаисски ошибок было две. Я
постучался. Мне никто не ответил, хотя
в номере что-то бубнило. Я повернул
ручку и вошел.
Ван Роширен стоял на коленях и
говорил вполголоса. Собеседник его в
древнеримских плавках висел перед
ним на кресте в двух метрах от пола.
Судя по безмятежному выражению
на лице собеседника, я бы не сказал,
что он слышит ван Роширена.
Я прошел в соседнюю комнату.
По местным стандартам это был
очень шикарный номер. С потолка,
несколько напоминая соплю,
свешивалась лампочка без абажура. В углу
стояла кровать, круглый столик, два
стула и тумбочка. Ящиков в тумбочке
не было — они вывалились от
старости, как зубы изо рта. За
выцветшими занавесками красовалось
пуленепробиваемое стекло с двумя
аккуратными дырками посередине.
Усевшись на тумбочку, я стал
ждать, пока ван Роширен закончит
свое интервью с богом. Наконец он
появился и, улыбаясь, сел к
низенькому столику.
— Я правильно вчера понял, что вы
явились, чтобы предотвратить
гражданскую войну? — спросил я.
Да,— сказал он.
— Прекрасно. Значит, вы можете
заставить этого дьявола полковника
Идассу покаяться и распустить своих
террористов? Или Д. Л. Адара —
сложить с себя обязанности, гм...
Президента? И руководство компании вы
тоже можете обратить на путь
истинный?
— Я — нет,— сказал он,— но
Господь все может.
146

Встав, я поманил его к окну.
— Видите, торговая площадь. Но
на ней ни души. Потому что три дня
назад по указу Президента вон в том
храме, напротив, спилили голову
статуе предка полковника Идассы и
пришпилили на ее место голову
Президента. И завтра или послезавтра
местные газетчики напишут о том, как
гвардейцы Президента, вооруженные
ружьями с серебряной насечкой и
летающими кинжалами, украшенными
изображением свернувшегося
дракона, сидели там в ожидании людей
полковника, который не мог, не теряя
лица, проглотить такое оскорбление
и прислал сюда своих людей,
вооруженных пистолетами с рукоятями,
украшенными узором из сплетенных
ветвей и букв, и ножами с
четырехгранным лезвием, блистающим, как
новорожденное солнце.
— Через два месяца,— уверенно
сказал проповедник,— они отбросяг
ножи и кинжалы.
— Несомненно,— ответил я,—
потому что через два месяца
законным президентом страны станет
полковник Идасса. В президентский
дворец его, конечно, никто не пустит,
первым актом нового правительства
будет отмена эмбарго на поставку
современного оружия, и местные
жители перестанут использовать
кремневые ружья, блистающие серебряной
насечкой, и ясеневые луки,
обложенные черепаховыми щитками,
станут использовать автоматы,
гранатометы и военных советников. Ведь
полковнику очень хочется в
президентский дворец, а иначе, как с помощью
гранатометов, он туда не попадет.
Ван Роширен кротко улыбнулся.
— Кстати, о богах,— продолжал
я.— Полагаю, что на множество
вещей террористы бы никогда не
решились, если бы не бог, которого
они носят в холщовых мешочках и
которым они смазывают стрелы. Что
же до гвардейцев Президента, то у
них до сих пор в обычае присягать
Президенту на воткнутом в песок
священном мече его предков с рукоятью
в форме, креста, усыпанного
отблесками небесного огня, и поэтому я
полагаю, что ваша... гм... символика
будет иметь у них большой успех.
— Каждый народ,— сказал ван
Роширен,— знает бога. Андромедяне —
не исключение.
— Ну разумеется,— сказал я,—
андромедяне отлично знают, что такое
бог. Это такой раскрашенный
чурбанчик, которому мажут губы медом,
чтобы он послал много мяса. А если
он посылает мало мяса, им топят
печку.
— Что же,— сказал ван
Роширен,— андромедяне имеют более
достойное представление о боге,
нежели вы.
Я промолчал и вытащил из сумки
пластиковый пакет.
— Возьмите,— сказал я.
— Что это?
— Статьи о Новой Андромеде.
Отчеты экспертов, опросы, тесты. Я не
хочу сказать, что это секретный
материал, но все-таки постарайтесь,
чтобы его никто не видел, кроме вас.
Я вышел из комнаты, хлопнув
дверью. Замечательно! Шестой год
я выплачиваю деньги за
бронированный автомобиль, который к тому же
ест прорву бензина, эксперты
исписали целые тома, председатель
комиссии ООН по урегулированию
кризисных ситуаций посещает Новую
Андромеду каждые два года, миллионы
кредитов ушли в эту пропасть... А
теперь приезжает один блаженный и
говорит: «Господь все поправит!».
Площадь перед гостиницей была все
так же пуста и покрыта пылью.
На соседнем перекрестке я проехал
на красный свет. Под светофором
скучал псоглавый бог войны, красно-
ухий и с квадратными зрачками. В
одной руке он держал желтое
четырехгранное копье с боевым значком,
свисающим до самой земли, а другая
кончалась змеиной пастью. Это был
бог весьма внушительного вида. Я
подумал, что если уж верить, то
лучше уж верить в такого, чем в того,
в венце из античной колючей
проволоки.
Первые сотрудники уже начали
скрестись в дверь, секретарша внесла
поднос с кофе началось
очередное совещание по поводу «Павиана».
Асаиссцы изображают в виде
четырехрукого павиана бога-сторожа.
Вообще-то этого бога зовут Шек, но
так как имя его — табу, то все
называют его просто богом-павианом.
Этот бог сторожит все, что угодно,—
договоры, курятники, президентов,
странствующих скоморохов,— стоит
только налить ему в блюдечко кисло-
1 о-
„о-
147

Ю. Латынина.
Проповедник
го молока. Я бы на месте здешних
богов давно подох от такого малого
жалованья.
Итак, бога-сторожа зовут павианом,
и когда мой отдел стал делать на
случай войны информационную сеть,
выполняющую роль универсального
сторожа, мы назвали эту сеть
«Павианом».
Перед компанией стояла нелегкая
задача. Во-первых, мы желали
остаться нейтральными в этой войне. Во-
вторых, мы желали дать ясно понять,
что нападение на фермы и земли,
принадлежащие компании, повлечет
за собой неотвратимое возмездие.
Нам было заранее ясно, что на земли
и на фермы будут нападать, потому
что такие вещи зависят не от
запретов полковника или Президента, а от
того, сколько просяной водки выпил
начальник отряда иа завтрак. Фермы
были разбросаны по всей стране, и у
нас, конечно, не было возможности
поставить возле каждой вооруженную
заставу.
Мы разработали безотказную
систему космической связи и установили
на фермах соответствующую
аппаратуру. По вполне понятным
соображениям секретности я не собираюсь
рассказывать о том, как «Павиан»
был устроен. Достаточно сказать, что
мы ручались, что с момента
нападения на ферму «Павиан» начнет
передавать информацию о всем
совершающемся и каждый участник нападения
унесет на себе характерную
радиоактивную метку, а это позволит
небольшому, но отлично подготовленному
боевому отряду настичь бандитов в
любом месте и устроить им хорошее
«угощение». Впрочем, такие
системы — не новость, и главная
трудность не в том, чтобы пометить
нарушителя, а в том, чтобы не
поднять тревогу по поводу лося или стаи
синиц, случайно залетевших на
охраняемый участок.
Мы ручались, что «Павиана» будет
так же трудно обмануть или
отключить, как и его небесного двойника.
Покамест «Павиан» работал и как
очень надежная система связи.
Я был не очень доволен
«Павианом». Хорошая информационная сеть
делается стандартно выполненными
деталями и нестандартно мыслящими
инженерами. У меня было такое
ощущение, что с «Павианом» дело
обстояло абсолютно наоборот. Я точно знал,
что с него можно снять много
стружки, но как только я начинал
снимать эту стружку, я задевал сонную
артерию.
Если бы Деннер об этом знал, он
проел бы мою печенку, и поэтому
я молчал обо всем и писал хвалебные
отчеты.
Совещание закончилось в десять.
Поднялся на шестнадцатый этаж и
толкнул серую дверь с табличкой:
«А. Дж. Серрини. Отдел
безопасности».
Здание компании — единственное
шестнадцатиэтажное здание во всей
столице. К°гда его строили, отец
Президента выразил опасение, не про-
, ткнут ли чужеземцы небо, но
губернатор столицы, знавший грамоту,
успокоил его, сказав, что мы просто
хотим быть поближе к Земле.
Губернатору за удачное объяснение подарили
наручные часики.
Я подошел к широкому окну.
Утреннее солнце сверкало над розовыми
облаками, как вечная фотовспышка;
внизу расстилались белые
одноэтажные домики с плоскими крышами.
На улицах копошился народ,
владельцы грузовых автомобилей
переругивались с осликами. В зеленых
садах женщины развешивали белье или
сажали в дворовые печи тесто.
Далеко на солнце блестела река, и у
берегов, по шею в воде, теснились
коровы и овцы, спасаясь от
проворных весенних слепней. На другом
берегу начинались ровные белые
трехэтажные домики — деревня, где жили
служащие компании.
Антонио сидел в кресле, задрав
ноги на подоконник, и орал в
телефонную трубку:
— Можно проехать?! На танке?!
Только на танке или хоть на танке?
Ах, только на танке!
Он сделал мне знак сесть и ткнул
пальцем в ворох пестрых диаграмм
на столе.
Я спросил:
— Ты слыхал, что вчера спросил
репортер? Он спросил: «Правда ли,
мистер Денисон, что вы станете
заместителем министра связи?»
Антонио уперся в меня своими
глазами цвета автомобильной покрышки,
и спросил:
— А ты не хочешь? Почему?
.
148

— Жалованье маленькое.
— Жалованье маленькое, а взятки
большие,— возразил Антонио.
— Это Деннер,— сказал я,— он
хочет меня съесть.
— Все хотят съесть друг друга.
Ну и что?
— Чем выше взбирается обезьяна,
тем видней ее зад,— сказал я.
Серрини промолчал.
— Ко мне опять приходил человек
из «Харперса»,— сказал я.—
Предлагал перейти к ним.
— Старый Гарфилд никогда не
выгонит Деннера,— сказал Серрини.—
Президент обидится. А чего хочет
Деннер, ты знаешь.
Я пожал плечами и положил ему
на стол утреннюю газету.
— Так кто будет платить апостолу
за бензин? — спросил я.
— Понятия не имею. Я вчера задал
ему тот же вопрос. Он сослался
на птиц небесных, которые не сеют н
не жнут, а Бог одевает их красивей,
чем девиц из ночных кабаре. Завтра
он устраивает пресс-конференцию во
славу Божию и проповедь.
По-видимому, считает, что этого будет
достаточно, чтобы поехать по стране.
— Других денег у него нет? —
уточнил я.
— Были, друг мой, были! Как раз за
день до отлета «Сириуса» он получил
чек на сто тысяч кредитов и
переслал его в лечебницу для слепо-
глухих. Потом включил телевизор —
услышал про арбитражный суд и
признание мятежников законным
правительством. Это его сильно поразило.
Он поговорил об этом с Господом,
и Господь посоветовал ему купить
бнлет на «Сириус». Так как денег
на билет у него не было, то он
отправился в «Анреко», добрался
каким-то образом до старика Гарфнлда,
получил билет и контракт — и вот он
здесь. Старый Гарфилд,— сказал
Антонио,— наверно, совсем выжил из
ума.
— Не думаю,— сказал я.— Я
догадываюсь, что он имел в виду.
Антонио поглядел на меня с
интересом.
— У туземцев другая психология,—
сказал я.— В конце концов, это
просто невежественные крестьяне,
вроде тех, что жили в отсталой
Галилее. К тому же нельзя не
учитывать, что когда-то идеология
мятежников была, ну, немного похожа.
Возможно, что полковник захочет
встретиться с ван Роширеном и
попытается его использовать. Почему бы нам
не навестить полковника по следу
ван Роширена? Я не говорю, что это
произойдет, но ведь полковник —
непредсказуемый человек.
— Так что ты предлагаешь? —
уточнил Антонио.
— Не стоит бросать ван Роширена
на произвол судьбы. Наоборот, мы
должны его опекать. Познакомить его
с местными чиновниками. Обед с
министром связи, обед с министром
финансов. После этого его начнут
приглашать наперебой. Все станут
думать: «Этот человек бывает здесь,
бывает там,— несомненно, у него есть
влияние и связи. Человек может
позволить себе говорить такую чепуху,
только если за ним стоят влиятельные
политические силы». Полковник на
это клюнет.
Антонио задумчиво кивнул.
— Старик Гарфнлд наверняка
именно это и имел в виду, посылая
ван Роширена на Андромеду,—
сказал я.
— Хорошо,— сказал Антонио,—
назовем эту операцию: «Посредник».
Не подумайте, что я по
совместительству работаю в секретном
отделе. У шпионов — своя работа, у
меня — своя. Но если ты специалист
по информационным системам, то в
такой крошечной стране, как Асаисса,
тебе рано или поздно придется иметь
дело с информационными системами
определенного сорта.
Кроме того, как раз тогда, когда
я прилетел на Новую Андромеду, а
было это лет десять назад, у местных
чиновников вошло в обычай
монтировать на своих фермах системы
слежения — контрабандные, разумеется.
Обо мне пошел слух, как о хорошем
человеке, и меня возили по ночам с
завязанными глазами в неизвестном
направлении, и после каждой такой
поездки на мой счет в банке было
приятно глядеть.
В конце концов, как и следовало
ожидать, я угодил в переделку, а
переделка угодила на первые полосы
газет. Когда все закончилось,
Антонио Серрини сказал так: «Есть две
полезные категории людей: те,
которые умеют стрелять, и те, которые
умеют думать. Множество людей не
принадлежат ни к той, ни к другой
12
149

Ю. Латынина.
Проповедник
полезной категории, и очень немногие
принадлежат сразу к обеим. Мне очень
приятно, что вы принадлежите к числу
этих немногих».
Что касается Филиппа Деннера,
который тогда был еще внце-директором,
то он вызвал меня к себе и очень
долго объяснял, что не все те, кто
отрекомендовался чиновником
Президента н возил меня с завязанными
глазами устанавливать системы
слежения, на самом деле люди
Президента. Он объяснил, что некоторые
из них были террористами. Можете
себе представить, как я был
поражен! Я рассыпался в благодарностях
и сказал, что он открыл мне глаза.
Отдел безопасности замял мою роль
в этой истории, и я остался ему
весьма обязанным.
Через пять лет мой шеф улетел
на Землю, и я стал начальником
отдела информационных систем, ие без
помощи Серрнни. Словом, вышло так,
что я знаю меньше, чем шпион, и
больше, чем обыкновенный служащий.
К концу рабочего дня Тони известил
меня, что вице-префект столицы будет
рад видеть господина ван Роширена
на завтрашнем приеме. Я хотел было
позвонить ван Роширену, но...
Помните, вчера включался блок аварийного
питания? Это взорвали районную
телефонную станцию.
Я проверил револьвер и
отправился в гостиницу на машине. Над
столицей висели облака, плоские, как
шутки начальства, под ними шлялся
военный вертолет персикового цвета,
и где-то в туземных кварталах
далеко и безутешно, как дешевый
игольчатый принтер, трещал автомат.
Хозяин гостиницы так озадаченно
глядел на деревянную лестницу с
истертым ковром, словно она вела не
на второй этаж, а на второе небо.
— Вы к проповеднику? — спросил
он.
— Да.
— Ас ннм ученики. Шесть штук.
Я насторожился. Я сегодня вндел
контракт, и про учеников в контракте
ничего не было.
Метрах в десяти от двери ван
Роширена я услышал незнакомый звук.
Не люблю незнакомые звуки — у меня
плохие нервы. Я вытащил из кармана
револьвер, снял предохранитель.
Затем повернул ручку двери и вошел
без стука.
В спальне было трое учеников. Двое
из них, сложив руки, беседовали с
Господом. Третий, судя по физноно-
мин, с планеты Ригель, сндел,
подвернув под себя хвост и вытянув
уши, и издавал тот самый звук,
который я слышал в коридоре.
Видимо, он тоже молился. Четвертый...
Я вспомнил озадаченную физиономию
хозяина н все понял. Сунул
револьвер в карман. Из-за соседней двери
высунулся ван Роширен и поманил
меня пальцем.
Мы уселись у низенького столика
под распятием. Я повернул свой стул
так, чтобы сидеть спиной к этому,
в полотенце. Я рассказал ван
Роширену про прием у префекта, и он
воспринял это как должное. Потом
застенчиво сказал:
— Вы не могли бы мне обрисовать
местное положение подробней? Что
же все-таки произойдет через два
месяца?
Если учесть, что его послал на
планету сам Господь Бог, это заявление
выглядело несколько странно. Если
Господь так халтурно разъясняет
своим агентам полевую обстановку, то
немудрено, что они всегда с треском
заваливали работу.
— Через два месяца,— сказал я,—
полковник Идасса будет официально
признан главой правительства, якобы
выигравшего полгода назад законные
демократические выборы. При этом,
по давнему требованию террористов,
Асаисса получит статус свободной
торговой зоны. Это значит, что
туземцы, которые до сих пор выясняли
отношения в основном с помошью
отравленных стрел и кремневых ружей,
станут официально выяснять
отношения с помощью гранатометов. В
природных условиях Асаиссы это
обрекает их на гибель не только от
оружия, но и от голода.
Я замолчал, и тут, как на грех,
с окраины города донеслась
автоматная очередь. Зазвенели стекла.
— Да,— сказал ван Роширен,—
удивительными стрелами пользуются
ваши туземцы. Это что — гуделка
при стреле?
В спальню, мягко ступая, вошел
огромный, медвежьего вида парень с
широкими скулами и тонкими
пальцами пианиста. Он выглядел в точно-
150

сти как помесь орангутана и
громилы. Если бы я служил в местной
полиции, то немедленно арестовал его
по подозрению в грабеже банка.
Детина отчаянно взглянул на вам
Роширена, вздохнул и бережно вынул
из-под куртки короткую «Беретту».
Автомат был украшен красивой
серебряной насечкой. Насечка, конечно,
«местного производства». Все
остальное приехало с Земли.
— Денис,— сказал ван Роширен
укоризненным тоном,— пошел за
зубной щеткой, а купил вот это!
Прямо на главной улице, в
полукилометре отсюда.
Я подошел к окну и поманил вер-
знлу Дениса пальчиком.
— Денис,— сказал я,— когда у вас
кончатся патроны, не ходите так
далеко за новыми. Видите лавочку
напротив, да-да, с надписью «Рыба»?
Спросите рыбьей икры, и вам продадут
очень хорошие патроны, причем за
полцены.
— Значит,— сказал ван
Роширен,— с запретом не считаются?
Почему?
— Потому что в местных условиях
тот, кто вооружен, живет дольше того,
кто не вооружен. И эта простая
истина одерживает убедительную победу
над человеколюбивыми намерениями
законодателей.
— Но все же,— сказал ван
Роширен,— большинство местных жителей
не имеет автоматов.
— Большинство местных жителей
питается просяной кашей без масла.
Один автомат стоит столько же,
сколько пятилетняя норма просяной
каши без масла.
— Тогда что же изменится, когда
снимут запрет на торговлю? Разве у
бедняков найдутся деньги, чтобы
купить себе жизнь? Разве жизнь не
останется, как и всегда, привилегией
богатых?
— Да,— сказал я,— жизиь
останется привилегией богатых. Но
каждый бедняк получит возможность
записаться либо в армию Президента,
либо в армию Полковника, либо в
охрану одного из местных князей.
Ему выдадут автомат,— конечно, не
просто так, а в обмен... А что может
предложить туземец-бедняк в обмен?
Только свою землю и свою свободу.
Ван Роширен моргал.
— Такие договоры уже
заключаются,— пояснил я.— За автомат человек
продает в рабство себя и семью.
Если он отдает еще и землю, к
договору приписывают условие, что господин
будет жаловать ему тысячу патронов в
год... Отчего, думаете, так выросло
могущество князей? Люди меняют
свободу на покровительство и
безопасность. Но все это незаконные
договоры. После отмены эмбарго они станут
законными.
Ван Роширен скорбно молчал.
Потом он спросил:
— А заключает ли такие договоры
компания?
— Вы с ума сошли! Это был бы
скандал.
— А после отмены эмбарго
компания сможет заключать такие
договоры?
— Да,— сказал я.— После отмены
эмбарго компания сможет заключать
такие договоры.
— Итак,— подытожил ван
Роширен,— сейчас вы не можете купить
земли крестьян, потому что вам их не
продают. Через два года после отмены
эмбарго у вас будет больше земли,
чем у всех князей и у семьи
Президента, вместе взятых и притом
у вас будут работники, приписанные
к этой земле?
— Я этого не говорил,—
возразил я.
— Это я вам говорю! — сказал
ван Роширен.
Я невозмутимо улыбнулся. Ван
Роширен, разумеется, прав. Это было то,
чего хотел Деннер и за что я
ненавидел Деннера. Четыре месяца назад,
когда комиссия Федерика Дейна
прилетала на Новую Андромеду, «Хар-
перс» дал комиссии взятку. Деннер
взятки не дал. А деньги, отпущенные
на взятку, положил в свой карман.
Но он не дал взятки не оттого,
что ему было жаль денег. Он не
дал взятки оттого, что ему хотелось
иметь в своей руке больше земель,
чем всем князьям и семье
Президента, вместе взятым.
— Чушь,— сказал я.— Это
невыгодно компании.
— Разве выгодно было,— возразил
ван Роширен,— фараону противиться
Моисею? Но Господь ожесточил
сердце фараона, и тот забыл о выгоде
там, где речь шла о власти.
Ван Роширен повернулся и пошел
вон из спальни. Верзила Денис
задержался на мгновение, чтобы забрать
свой автомат.
151

Ю Латынину
Проповедник
— Эй,— спросил я,— а чем вы
занимались, пока не стали учеником
ван Роширеиа?
— Я грабил банки,— застенчиво
сказал громила, облапил свой автомат
и был таков.
Внизу хозяин гостиницы клевал
носом над конторкой. Я разбудил его:
— А что вас давеча так поразило?
Помните, вы смотрели иа лестницу
так, словно ее бесплатно покрыли
циновкой из радуги?
Хозяин пугливо осмотрелся.
— Видите ли... мне показалось...
в общем, когда этот ван Роширен
шел по лестнице, мне показалось,
что следом за ним идут лев и
ягненок. Сначала ягненок, а потом лев.
Или нет, сначала лев, а потом...—
хозяин запутался и повесил голову.
Я потрепал его по плечу.
— Вам не показалось. Лев — это
ригелиании. А ягненок был с планеты
Дикси. Когда они будут спускаться по
лестнице, вы сразу увидите, что
спереди ои не очень-то похож на ягненка.
Хозяин вздохнул.
Доехав домой, я позвонил Тони.
«Павиан» работал безотказно.
— Кто такой Денис Лиммерти? —
спросил я.— Водительское
удостоверение номер 2364 POO 976T1.
Было слышно, как Тони шарит по
клавиатуре служебного компьютера.
— Уроженец Новой
Филадельфии,— сказал он,— холост, сорок три
года, трижды судим и помечен в
картотеке как искусный грабитель.
Арестовывался по подозрению в
ограблении «Ройял Мей Бэнк», но полиция
так ничего и ие доказала. Между
прочим, ограбление века. А что?
— Ничего, но этот человек приехал
к нам как ученик ван Роширена.
Превратился из Савла в Павла. Но
все же...
— Но все же,— сказал Тоии,— я с
подобающим уважением отнесусь к
тому факту, что на нашей скромной
планете появился один из самых
известных в Галактике преступников.
После этого разговора у меня на
душе как-то полегчало. Признаться, мне
было бы жаль, если б этого
телевизионного дурачка ваи Роширена
пристрелили в первом же переулке.
Но если у него в учениках Денис
Лиммерти, то, пожалуй, дела обстоят
не так уж плохо.
«Павиан» затрещал опять. Я снял
трубку. Это снова был Тони.
— Алло,— сказал он,— я забыл
сказать, что мне сегодня звонил по
транссвязи старый Гарфилд. Просил
оказать всевозможную поддержку ваи
Роширену и объяснил, почему он
послал его на Новую Андромеду.
— Ага,— сказал я,— я был прав!
— Старик,— продолжал Тони,—
измучился ночью, думая о будущем
компании, и заснул только под утро.
Утром ему во сне явился курьер с
крыльями за спиной и сообщил, что
первый же посетитель, которого он
найдет утром у кабинета, разрешит все
его проблемы. Он проснулся и
позвонил секретарше,— и первым
посетителем был ван Роширен. Как
известно,— хмыкнул Тони,— ему явился
этот же крылатый курьер.
— Старик Гарфилд всегда любил
розыгрыш,— сказал я.
Тони помолчал, а потом
промолвил:
— Я тоже так думаю. Кстати,
Гарфилд знал ван Роширена как
преуспевающего бизнесмена.
— И что же с ним случилось? —
изумился я.— Раскаялся? Попал за
решетку?
— Ничуть. Оказывается, ван
Роширен с детства хотел служить Богу,
но отец сказал ему: «Сначала
докажи мне, что ты человек, а не
неудачник, который ни на что не способен,
кроме как молиться». Ван Роширен не
стал противиться воле отца и к
тридцати годам сколотил прекрасное со-
•стояние. Отец уже радовался, что его
сын забыл о старых глупостях. Вдруг
сын прилетает с отчетами и
бумагами, говорит: «Я выполнил твое
пожелание», ликвидирует дело и
постригается в ближайшем монастыре.
— Так он еще и моиах?
— Францисканец.
Год на Новой Андромеде
продолжается десять месяцев, в каждом
месяце — тридцать шесть дней, или
три дюжины дней; первая дюжина
посвящена двенадцати старшим
богам, вторая дюжина посвящена
двенадцати младшим богам и третья
дюжина посвящена царям.
Когда Филипп Денвер сказал «Два
-
..
152

месяца и три дня», ои имел в виду
местные месяцы.
Стало быть, до последнего срока
оставалось семьдесят пять дней.
Глава вторая
На следующий день я повез ван
Роширена иа прием к
вице-префекту столицы князю Санны.
Хозяин дома в детстве был
чесальщиком шерсти, но разбогател и, когда
нынешний Президент воевал со своим
дедом, оказал ему изрядную услугу.
На востоке страны есть город Санна.
Этот город захватили три тысячи
наемников, нанятых горожанами для
охраны, но, ограбив дома и не будучи
сведущи в иауке управления,
«охранники» искали, кому его продать.
Хозяин купил город, но потом, видя,
что Президент усиливается, подарил
его Президенту и был сделан князем
над Саниой. Впоследствии, не столько
из недоверия, сколько из
предосторожности, Президент отозвал его в
столицу и поручал ему разные
важные посты.
Между прочим, старый князь был
тестем Ральфа Пешиэры. Тот был два
года назад моим непосредственным
начальником, а теперь я сидел на его
месте, а Пешиэра был заместителем
министра связи и сообщений.
Тут надо пояснить, что именно
значит «заместитель министра». По новой
конституции Президент назначает
министрами только коренных асаиссцев.
Президент полагает, что важнее иметь
министром человека преданного, чем
человека, подходящего к должности.
То ли он считает, что
образованный не может быть преданным слугой
режима, то ли надеется, что
невежество выгодно оттенит его
собственный ум... Как следствие местные
министры не знают латинского
алфавита. Их заместители — всегда
земляне и служащие компании.
Газетчики называют это теневой
оккупацией и пишут, что министры не меняют
ни одной запятой в докладах,
представленных заместителями. Они не
уточняют, что Президенту было бы
нетрудно избавиться от теневой
оккупации, назначая в министры людей,
сведущих в запятых и латинском
алфавите.
Говорят, что бывший министр
просвещения до конца жизни не мог
поверить, что Земля — другая
планета: что за несерьезное государство
в небесах?
Я взбежал на второй этаж
гостиницы, свернул в коридор и
остановился как вкопанный. Ван Роширен стоял
на пороге комнаты, прощаясь со своим
собеседником. Это был туземец лет
примерно двадцати пяти, с нежным,
почти девичьим лицом и глазами
цвета ежевики, в зеленых штанах и
кожаной куртке. У меня
безошибочная память на лица, и я сразу
узнал этого молодого человека. Его
фотографии были во всех газетах
после того, как он со своими людьми
расстрелял в упор предыдущего
федерального судью.
Я отошел за уголок лестницы и
стал ждать. Я ждал довольно
долго. Наконец ван Роширен положил
молодому человеку руку на голову и
благословил его. Тот согнулся, стал на
колени и поцеловал проповеднику его
хорошо вычищенные ботинки из
крокодильей кожи, потом встал и сбежал
мимо меня вниз по лестнице. Глаза у
него светились. Мне показалось, что
я что-то упустил в жизни.
Ван Роширеи вернулся в свой
номер. Я постучался и вошел вслед
за ним.
— Как вам это удалось? —
спросил я.
Проповедник хитро улыбнулся.
— Ну,— сказал он,— если Господь
требует от меня сделать эту работу,
то, уж верно, он даст мие силы и
средства, чтобы ее сделать. Ночью
я просил Господа, чтобы ои указал
мне дорогу к мятежникам, и Господь
ответил: спустись на второй этаж,
постучись в номер двести седьмой и там
ты найдешь человека, которого
мятежники отрядили следить за тобой. Я
спустился туда и сказал: «Вас послали
следить за мной, почему бы нам не
поговорить». Тот ответил: «Знать
ничего не знаю». А я: «И к тому же вы
третью ночь ие можете уснуть. Спите
спокойно, а завтра поднимайтесь ко
мне в номер». Я ушел, и он,
оказывается, действительно уснул. А час
назад постучался в мою дверь, и мы
долго говорили.
— Как просто,— сказал я.
— Бог познается по простоте
употребляемых им средств,— ответил
ван Роширеи.
^ Он сел в машину, и мы поехали.
С нами был Денис Лиммерти, а с
Лиммерти — автомат.
■ 5
153

Ю Латынина-
Проповедник
Прием был, как всегда,
великолепен. Старый князь тряс головой, сидя в
кресле на колесиках. Центральная
зала сверкала мрамором и хрустальным
светом, вышколенные слуги неслышно
сновали по паркету, предлагая еду и
напитки, прелестная восемиадцати-
летняя наложница князя порхала туда
и сюда, расточая ослепительные
улыбки. Более всего она улыбалась новому
дворецкому, бравому молодцу лет
двадцати в штанах невиданной
расцветки, стоявшему у хозяйского
кресла.
— Третий дворецкий за семь
месяцев,— сказал Клара Аннели, жадно
глядя на дворецкого,— она меняет их
быстрее, чем Президент — министров.
Дворецкий услышал и гордо
зашевелился в своих штанах.
Это был приятный прием, из тех,
где встречаешь множество знакомых и
решаешь множество дел. Любители
многочасовых парламентских
обсуждений никогда бы не поверили, с
какой легкостью в порядке личного
одолжения устраняются тут
трудности, совершенно, казалось бы,
неразрешимые.
У меня были свои заботы, и я
переходил от одной группы к другой,
совершенно потеряв ван Роширена из
виду. Я оглянулся — он мелькнул
в дальнем конце анфилады с вице-
префектом столичной полиции.
Вздохнув, я поднялся на второй этаж.
Мраморные крылатые гении, сгибаясь
от тяжести, несли вверх по лестнице
золоченые корзины с фруктами. Из
стеклянных фруктов били сверкая
электрические огни.
Внизу, на мощеном дворике,
ведущем в сад, вновь мелькнул вице-
префект полиции, на сей раз без ван
Роширена. Этот человек был мне
нужен; я сбежал вниз по лестнице и
пошел через голубую гостиную в сад.
Пос реди гол убой гости ной стоял а
серебряная статуя Господа Истины с
топором в руках, ибо истина убивает.
Под сенью Истины на бархатной
кушетке сидел Реджинальд Мейси, один
из старейших служащих компании. Он
еще помнил те славные времена, когда
компания не покупала конкурентов, а
расстреливала их из автоматов. Меи-
си был совершенно пьян.
— А, это вы. Денисон,— сказал
он,— а где ваша жена?
— Осталась дома с ребенком.
— А, да-да, вы привезли какого-то
странного проповедника.
Я промолчал.
— Твари,— сказал Мейси, —
грязные твари! Мы сели в лужу с нашим
гуманизмом, сели в грязную лужу!
Ни одного туземца нельзя было
допускать к власти! Выкинуть всех и
заменить землянами! Только так можно
было вычистить эту страну!
Мейси орал. Глаза его налились
кровью. Богиня Истины испуганно
жалась к стенке, сжимая
серебряными ручками топор. Я сказал:
— Вы пьяны, Мейси. Езжайте
домой.
— Твари,— повторил Мейси.
Вице-префект по-прежнему стоял на
мощеном дворике. В дни, когда
Президент воевал со своим дедом, этот
человек с двумя своими товарищами
был вожаком народа в городе Синие
Ключи, а проще говоря, погромщиком,
ибо в те дни в Синих Ключах
чернь громила дома богатых и сильных
не столько ради учреждения свободы,
сколько в надежде на то, что изобилие
преступлений превратит их, как это
обычно бывает, в доблестные дела или,
по крайней мере, обеспечит
безопасность зачинщиков. Эти трое завладели
городом и даже издали закон, по
которому никто не смел отказывать
бедняку в ссуде и принуждать его
платить долги; но по прошествии двух
месяцев Идар Хае, более
прозорливый, чем его товарищи, договорился с
проходившим мимо войском
Президента и передал ему город. А тех
двух глупцов постигла та же судьба,
что и истребленных ими торговцев.
Сейчас Идар Хае, вице-префект
столичной полиции, стоял в мощеном
мраморном дворике, грыз орешки в
позолоченных скорлупках и кормил
ими ручную белку. Он обрадовался,
увидев меня.
— Да, насчет Ирвинга Мелла...—
начал он.
— Оставьте этого человека,—
сказал я по-асаисски,— ведь его
племянница — моя золовка. #
Продолжение следует
154

CD
С
со
CD
о
К Он
*• > «4 v* -V
"*Viiw*i:t 1-* ill %iif'.
...И тогда свежий
ветер ворвался в наш
душный дом. Распахнулись
окна и плотно запертые
двери. Конец
пятидесятых... шестидесятые
годы. Увлечение
древнерусским наследием.
Увлечение народным
творчеством. Первая, после
почти полувекового
перерыва, выставка лубка,
первая выставка
игрушки. Первые номера
журнала «Декоративное
искусство СССР». И новые
голоса с его страниц.
Теплота и свобода
народного творчества
особенно привлекали тогда
сердца и умы — по
контрасту с казенным
сталинским официозом.
И вот стали потихоньку
выплывать на
поверхность эти странные
картины. Странные и чем-
то знакомые. По голубым
небесам лениво тянулись
толстые облака. Синели
озера. Сияли белизной
горделивые лебеди. На
берегу высились
колоннады дворцов. В лодке
покачивалась
влюбленная пара. На бархатной
траве паслись тучные
коровы и кудрявые овечки.
С мещанством яростно
боролись, подводя под
это определение не
только вещи, но даже
растения, животных и птиц.
Горшок с геранью, фикус
в кадке, распевающая
в клетке канарейка,
кружевная салфетка на
столе, фотография в рамке,
пасхальное яйцо с
изображением церквушки,
толстый мурлыкающий
кот на цветном
половике и... картина над
кроватью. Картина, где
синеют небеса, где
ромашки ростом с
подсолнух, а розы, пышные,
как капуста, то собраны
в букет, то насажены
на кусты с ветками-
палочками. Или гордая
красавица возлежит на
кушетке, у ее ног лев
галантно ухаживает за
львицей. А чьей работы
картина — никому
толком не известно, то ли
бывшего соседа, то ли
его деверя. А не
нравится, так и не смотри,
раз по мне красиво, так
и хорошо.
Особое раздражение у
борцов с мещанскими
И. Комолое. У озера.
вкусами вызывала их
устойчивость. Их
искореняли. И безжалостно
уничтожалась бытовая
среда, в которой
выросло не одно поколение.
Среда, которая дала
таких замечательных
художников, как,
например, К- С. Петров-Вод-
кнн. Она стала и фоном,
и местом действия
многих его работ. Искусство
городской окраины,
рабочего предместья,
заводского поселка не
считалось искусством. Его
истребляли, а оно тут же
возникало вновь,
проявляя необыкновенную
живучесть.
На рубеже
пятидесятых — шестидесятых
годов появились у нас
наконец люди, которые
стали изучать и собирать
это искусство.
«Мы не были
первооткрывателями, мы
просто пытались связать
оборвавшуюся в
середине тридцатых годов
ннть»,— рассказывает
искусствовед Наталии
Семеновна Шкаровская.
155

О
■е-
•а.
ч
Одной из первых,
пожалуй самой первой,
занялась она наивным
искусством. Всерьез, глубоко
и вдумчиво.
А предшественники у
нее, разумеется, были.
Еще в десятые годы
нынешнего века художники
стали собирать русскую
народную картинку и
лубок. Прославленные
имена: М. Ларионов и
Н. Гончарова, А.
Шевченко... В двадцатые
годы этот вид народного
творчества сделал
предметом своих
исследований А. Бакушннский.
Великолепную
коллекцию примитива собрали
Т. Маврина и Н.
Кузьмин.
Н. Шкаровской
повезло. Она трудилась в
журнале «Декоративное
искусство» в самые
романтичные —
шестидесятые — годы его
существования. Ее душевное
пристрастие и долг
службы совпадали Впрочем,
другой человек на ее
месте мог бы
ограничиться только
традиционными видами народного
творчества, а не тащить
в редакцию нелепые
картинки никому не ведомых
художников, которых и
художниками-то не
назовешь. Свой интерес к
наивным мастерам
приходилось отстаивать,
каждая статья, даже
небольшая информация,
пробивалась в печать с
трудом.
«Самодеятельность» —
это было спасительное
слово. Ныне такой
привычный термин
«примитив» имел явный
негативный оттенок. Его
старались избегать. Такие
термины, как
«изобразительный фольклор» и
«наив», тоже внедрялись
постепенно. А вот
самодеятельность
поощрялась.
Как вспоминает
Н Шкаровская, у
многих руководителей сту-
М. Бецияну.
Портрет Н. Шкаровской.
дий господствовала
такая точка зрения:
самодеятельность — это
резерв для
профессионального искусства.
Художников хвалили,
выставляли и пытались
переучить, а точнее —
выучить на
профессионалов, преподать им ос-
й
156

M. Мураев. Деревня
новы изобразительной
грамоты, причем
понимаемой очень узко —
целый свод правил,
будто бы необходимых для
настоящего художника.
После такой обработки
«странные картины»
теряли свою странность.
Свою корявость. И
скрытую в этой кор я вости
особую выразительность.
От них отлетала душа,
оставалось нечто
безликое — среднего
студийного уровня. И вот это
«серо-скучное» и делали
образцом для
подражания. Неуспех такого
обучения был неизбежен —
авторы наивных картин
были, за редким
исключением, людьми
немолодыми, со своей жизнью,
своими понятиями, а
Е. Волкова.
Натюрморт.
главное — со своим
сложившимся образом
мира. Это были наивные,
но вполне
сформировавшиеся художники и
многие из них — пусть
неосознанно, но
последовательно — воплощали
целую систему народных
представлений о красоте
и целесообразности
мира, разрушить которую
было не так легко. И все-
таки художников надо
было спасать — и от
казенного обучения
ремеслу, и от борцов с
мещанскими вкусами, а их
работы — от
уничтожения. Этим занялись
педагоги ЗНУИ (Заочный
н ародны й уни верситет
искусств).
Собирательская
деятельность Н. Шкаров-
А. Руденков. Букет.
ской не была для нее
самоцелью. Главным
было доказать, что это —
искусство. И
воспринимать его надо по особым
законам; ценить
народных мастеров за то, что
в них есть, и не
навязывать им того, что
противоречит самой их
природе.
Н. Шкаровская
объездила всю страну,
случалось, добиралась до
самых глухих, медвежьих
углов. Она разыскивала
художников и собирала,
собирала, собирала.
Альбом «Народное
самодеятельное искусство»
с трудом пробился в
печать лишь в 1975 году.
Наивное искусство
утверждалось здесь как
явление культуры,
достойное исследовательского
внимания. Дерзость по
тем временам
неслыханная. Без книжки Шка-
ровской академическое
искусствознание еще
долго обходило бы
стороной эту область
народного творчества. Да и
живопись семидесятых —
начала восьмидесятых
складывалась бы,
вероятно, несколько иначе.
Зазвучали бы в ней так
отчетливо интонации
наивного искусства? Быть
может, и нет.
Многие авторы
наивных картин взялись за
кисть и карандаш, уже
будучи иа пенсии. Даже
ui &I
157

_ I и не назовешь их, как за-
11 падных коллег, «худож-
£| никами воскресного
с I дня», ибо выходные и
л | у селян, и у горожан
0 S. наших отнимал невыно-
£ UI симый быт. Надо было
шл | поднять и выучить
детей, и, случалось, деды
нли бабки начинали
рисовать вместе с внуками.
Именно так взялся
помочь внучке что-то
нарисовать для школы
прославленный ныне Иван
Никифоров.
Полуслучайно н невпопад
выяснилось, что Бог дал этим
людям нераспознанный,
неразгаданный дар, о
котором они и не
подозревали. Надо было только
услышать зов и пойти на
голос.
Особую
пронзительность работам наивных
художников придает
контраст между часто
горестными историями их
жизнн и идиллическим
отражением ее в
картинах. Им необходимо
закрепить мелькнувшее
воспоминание,
поделиться с близкими. «Родной
дом справа»,— поясняет
М. Мураев для дочки, и
каким покоем веет от
незатейливого
пейзажного мотива. Мураев был
по профессии учителем.
Это редкость. Обычно
примитивисты — это
люди тяжелого физическо
го труда, порой этим
трудом изувеченные.
Портниха и рабочий-
путеец, штукатур, рыбак
и печник. Плотник.
Плотники почему-то
встречаются особенно часто.
Или мастер на все руки.
Типична судьба Ивана
Никифорова: два года —
в сельской церковно-
1 приходской школе, с де-
; вяти лет — на конди-
I■* терской фабрике, миро-
»? вая война. Красная Ар-
| £ мия, колхоз, железная
"I дорога, тяжкое увечье,
инвалидность. Казалось
бы, ложись да
помирай, ан нет, он начал
рисовать и писать
романы. Обнаружилось
редкое дарование,
появился новый смысл не
изжитой еще жизни.
У наива много ликов.
«Есть вспоминатели
деревни»,— говорит
Шкаровская. И на полу
выстраивается вереница
картинок,
изображающих сев, пахоту,
уборку урожая, праздники.
Народное искусство по
природе своей радостно,
но радость эта не без
грусти. Оставленная
когда-то, скорее всего еще в
детстве, деревня
выплывает перед глазами
художника словно
утраченный рай.
Да и крестьяне, не
покидавшие своей
деревни, вспоминают
деревню своего детСтва как
изгнанники из Эдема.
В их повествованиях
о своей жизни много
горького и страшного.
А в картинах — дом,
усадьба, петух с курами
и коровенка, а то и не
одна. Пеструха с Бе-
ляною, и аист на крыше,
а по озеру плывет,
подгребая веслом к берегу.
дед в белой рубахе.
Скоро уж стадо
встречать, с каждого двора
кто-ннбудь выходит
навстречу своей корове с
куском подсоленного
хлеба, и норовистую Ма-
нефу еще и веткой
приходится обмахивать,
чтобы далась подоить. А
овцы — те гурьбой... Мир
не столько вспомненный,
сколько сочиненный.
Хотелось, чтобы было так.
Впрочем, и город
исполнен чинности,
благообразия. Словно
свежевымыт, и в этой
идиллической свежести
городские пейзажи порой
напоминают чистенькие
дворики западных наиви-
стов.
Порой в чинную
область примитива
врываются вдруг «страшные»
сюжеты: битвы и
крушения поездов, нападения
разбойников или диких
зверей на мирных
путешественников. Но
ужасные происшествия
имеют в нанвах ту же
особую окраску, что и в
русских народных сказках,—
в ннх детская какая-то
любовь к «страшным
историям». И не страшно.
В коллекции Н. Шка-
ровской и в
написанной ею книге — прнми-
тнвы всех типов. И все
они высокого уровня,
ведь примитив
примитиву рознь. Тонкое
понимание его корней и
природы помогает Н. Шка-
ровской пройти по
трудноуловимой подчас грани
между наивом и кичем,
иаивом и не наивом.
Есть еще один секрет
успеха Наталии
Семеновны и в ее
собирательской, н в ее научной
деятельности. У нее был
общий язык с
художниками, к которым она
приезжала. Ни тени
столичного высокомерия,
никаких попыток
подладиться к собеседнику.
В любой дом она
входила такая, как есть,—
энергичная,
целеустремленная, громкогласная.
И сразу становилась
своей. Для нее просто
не существовало
обычной преграды между
художником и знатоком,
автором и критиком.
Искреннее восхищение
двигало ею, уважение к
мастеру и его труду.
И люди раскрывались
ей навстречу.
Шкаровская мечтает о
галерее наивного
творчества. Осуществится ли
мечта? Л
158

1 1 ,
I I I I III •_■
А. Дурасов
Соловьиная школа
Вспомним недавнее: в самом вместительном, самом престижном выставочном
зале страны, московском Манеже, сменяя друг друга, проходят всесоюзные и
всероссийские выставки профессиональных и самодеятельных художников. И то и
другое устраивалось с большой помпой, но толпы зрителей, очереди у касс и
восторженные отзывы — все это доставалось художникам-самоучкам. На официально
холодных, официально одобренных выставках профессионалов немногочисленные
зрители скучали, устало блуждая между портретами передовиков производства и
эпохальными полотнами ангажированных академических художников.
Бум самодеятельного творчества шестидесятых — семидесятых годов только
подчеркнул кризис академической школы и профессионального искусства, где все
интересное рождалось лишь вопреки официально принятым догматам. К счастью,
это не касалось (или почти не касалось) искусства самодеятельного — тут можно
было все...
Неизменно наиболее интересной частью выставок самодеятельных художников
были работы учащихся и выпускников Заочного народного университета искусств.
Выставки принесли славу многим его питомцам, а вырастивший их университет,
не имевший должного статуса, не приравненный ни к высшим, ни к средним учебным
художественным заведениям, существовавший на уровне каких-нибудь банальных
курсов машинописи или ускоренного изучения иностранных языков, стал одним из
самых авторитетных художественных учебных заведений страны, единственным в
своем роде. Но, успех этот был предопределен десятилетиями кропотливой,
подвижнической работы педагогов университета. Только подвижничество и преданность
делу могли заставить за грошовую плату работать в подвальных клетушках,
вечно сырых от периодических затоплений. Сколько прекрасных работ было
спасено, вторично рождено буквально из грязи?
История университета - - в творчестве его воспитанников и педагогов. Начало
было положено в 1934 году, когда осуществилась невероятная, беспрецедентная
идея обучения рисованию — заочно, по переписке. Открылись заочные курсы.
Как правило, случайные люди сюда не поступали. Лишь истые бессребреники
могли учиться «просто так», не имея особых видов на будущее, не думая, что
любимое дело будет способом зарабатывания денег или поможет карьере.
Напротив, ради сомнительного для всех окружающих удовольствия они только вводили
себя в растрату, пусть даже и небольшую (плата за обучение всегда была
мизерной, не отлучающей от занятий людей малообеспеченных, пенсионеров, инвалидов).
С момента организации курсов, иа первом этапе их становления, содействие
педагогам-энтузиастам оказывали такие мастера, как К. Юон, И. Машков, А. Осьмер-
кин, Г. Ряжский. Свою лепту в неординарное начинание, проявив тем самым
дальновидную прозорливость, внесли такие разные художники, как И. Грабарь и
К- Петров Водкин, С. Герасимов, Б. Иогансон и Р. Фальк.
Интуиция их не подвела — родилась поистине всеохватная многообещающая
форма обучения, в которой на деле, а не на словах, осуществлялся лозунг
«Искусство — в массы!» Шутка ли — 18 тысяч поступающих в год!
В I960 году заочные курсы преобразовали в Заочный народный университет
искусств (ЗНУИ), но статус этого уникального учебного заведения так и остался
неопределенным, что в то время было даже к выгоде, поскольку университет выпадал
из общей системы, мог быть достаточно самостоятельным в своей деятельности.
Это привлекало в университет художников, чье творчество выходило за рамки
официального искусства. Всех их - методистов, искусствоведов,
педагогов-художников, с их разными творческими воззрениями и вкусами, диссидентствующих,
неуживчивых, более или менее благополучно подрабатывающих в комбинатах
живописного или графического искусства - - объединяла искренняя заинтересованность
самодеятельным творчеством, выламывающимся из всех общепризнанных
художественных норм и правил.
Во времена полуподпольных выставок постепенно все больший интерес вызывает
и само существование ЗНУИ, а одна из первых выставок учащихся университета,
159

!■ ■ ■ ■ ■ m it
iiiiiiiiiiiii
iii i I i ■ ■ ■ ■
организованная в ЦПКО имени Горького, произвела едва ли меньший скандал, чем
знаменитая «бульдозерная» выставка авангардистов. Это был глоток свежего
воздуха. После выставки у всех на слуху старый анекдот: на вопрос, «что такое
воробей?», следовал ответ: «Соловей, окончивший консерваторию». В неиспорченности
академизмом «голоса» каждого из выставленных на выставке художников
заслуга ЗНУИ была несомненной — в ЗНУИ, напротив, «воспитанники-воробьи»
начинали петь «своими, соловьиными» голосами. Среди них — художники, которые
впоследствин попадут н во Всемирную энциклопедию наивного нскусства: штукатур
П. П. Леонов, домохозяйка А. Г. Тяпкина, столяр С. Г. Степанов, пенсионеры
Н. А. Ржевский и Э. М. Мильтс, печник И. Е. Селиванов.
Выставку, приуроченную к пятидесятилетнему юбилею ЗНУИ, к сожалению, не
удалось открыть в Москве. Состоялась она под Москвой, во вместительном и
комфортабельном выставочном зале города Подольска. Была она настолько
замечательной, что ее потрудились посетить даже дипломаты. Университету предлагали
оптовую закупку всей экспозиции, на что университет, невзирая на свое бедственное
положение, пойти, разумеется, никак не мог: золотой, в буквальном и переносном
смысле, фонд ЗНУИ — это ценности непреходящие, неприкосновенные.
Именно на основе этого фонда в городе Суздале, на перекрестье туристских
путей, был создан первый в стране Музей самодеятельного творчества народов
России.
Есть у университета резервы и для коммерческой деятельности, но все же
главное богатство — это сами традиции и уникальный опыт педагогов и методистов,
умеющих вести столь специфическую работу со столь своеобразным контингентом
художников по своей проверенной, прекрасно себя зарекомендовавшей методике.
Главное в ией — поддержать самостоятельность, необычность видения и
мировосприятия, выявить в художнике то, что идет от души, от природы, от естества
самой личности.
Важно и другое. Ученик почти никогда не видит своего учителя. Тем, кто в себе
не уверен, легче преодолеть стеснительность, раскрыться. Доверившись, учащийся
открывает себя, в работах и письмах исповедуется, как перед всеведущей высшей
инстанцией. Разгадав учащегося, педагог, однако, должен еще уловить и нужный тон
общения с ним. Он одновременно и художник-коллега, более опытный товарищ в
процессе сотворчества, он и литератор, в обязанности которого входит
нахождение нужных, понятных слов, доводов, образов, и психотерапевт, которому можно
поведать свои беды и горести.
Индивидуальное консультирование проходит с каждым очередным учащимся
всякий раз по-новому и совершенно непредсказуемо: вначале педагог вводит
учащегося в не ведомый пока тому мир искусства, но рано или поздно инициативу
перехватывает ученик, и наставительный монолог педагога превращается в диалог
художника с художником.
Заочная форма обучения с ее особой доверительностью, чуткая интуиция и
опыт педагога — вот секрет успеха. Это позволяет сохранить и выпестовать как
драгоценный дар самобытность, неожиданность, непредсказуемость наивного
искусства.
Сегодня университет, как и прежде, существует только на деньги обучающихся.
Чтобы «остаться на плаву», приходится повышать плату за обучение, что, конечно,
сокращает число учащихся, а значит — и «производство» новых имен, новых
произведений.
Университет ищет выход, стремясь заявить о себе не только в России, но и за
рубежом. Для любого предпринимателя университет — выгодное, перспективное и
благое дело. Славу университету принесла станковая живопись, но есть ведь и
декоративно-оформительское отделение. В условиях складывающегося рынка у него
неплохие перспективы, так как мастера-ювелиры, керамисты, резчики по дереву и
чеканщики имеют возможность производить изделия, пользующиеся широким
спросом, конкурентоспособные вещи. Впрочем, у каждого факультета и отделения есть
свои возможности, есть и естественные сегодня тенденции к финансовой
самостоятельности, но все они заинтересованы в сохранении ЗНУИ как единого целого с
его историей, традициями, всероссийской и всемирной славой. Все надеются на не
менее славное будущее, ф
160

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ В ЖУРНАЛЕ
Наш журнал живет скоро уже семьдесят
лет и, конечно, обрастает преданиями.
Одно из них повествует о начинающем
курьере, который (где-то в шестидесятые
годы), придя в Главлит СССР, обратился
к цензорам с возгласом: «Привет
душителям свободы!»
Много воды утекло с тех пор. Есть что
вспомнить и редакторам, и художникам.
Образное оформление журнала
«Знание — сила» началось в шестидесятые
годы с художника Александра Добрицына,
вовлекшего в работу теперь уже всемирно
известных Э. Неизвестного, О. Целкова,
Я. Янкилевского, М. Ромадина, Д. Лиона,
Э. Штейнберга, В. Бахчаняна, Б. Жутов-
ского...
В конце шестидесятых ряды
талантливых художников пополнил Юрий
Сарафанов. Ему было в то время немногим
больше двадцати лет. Тогда он еще начинал,
а теперь, можно сказать, умеет все. Умно
придумывает, красиво и раскованно рисует,
замечательно коллажирует и даже, если
нужно, делает точный технический
рисунок. Его прикладные и станковые работы
всегда вызывают восхищение.
В отличие от других художников Юрий
Николаевич сохраняет бескорыстную
верность журналу до настоящего времени.
В наши нелегкие дни Юре, как и многим
другим профессионалам, приходится
работать и сторожем, и уборщиком, и
грузчиком...
Пожелаем нашему любимому художнику
таких перемен, которые дадут
возможность реализовать весь его творческий
потенциал.