Author: Наумов А.В.
Tags: общая часть уголовного права биологические науки в целом государство и право юридические науки право уголовное право
ISBN: 5-7260-1022-1
Year: 2004
Text
А.В. НАУМОВ
РОССИЙСКОЕ
УГОЛОВНОЕ
ПРАВО
Курс лекций
РОССИЙСКОЕ
УГОЛОВНОЕ
ПРАВО
Курс лекций
В двух томах
РОССИЙСКОЕ
УГОЛОВНОЕ
ПРАВО
Курс лекций
Том 1
Общая часть
3-е издание,
переработанное
и дополненное
МОСКВА
«ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
2004
Наумов А.В.
Н34 Российское уголовное право. Курс лекций. В двух томах. Т. 1. Общая
часть. - 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Юрид. лит., 2004. — 496 с.
ISBN 5-7260-1022-1 (т. 1)
ISBN 5-7260-1027-2
Автор Курса — известный криминалист, главный научный сотрудник Института госу-
дарства и права Российской академии наук, профессор, член Совета при Президенте
Российской Федерации по совершенствованию правосудия, член Научно-консультативного
Совета при Верховном Суде Российской Федерации.
Курс написан на основе Уголовного кодекса Российской Федерации с учетом последних
изменений и дополнений. В нем отражены идеи и принципы уголовного права, соответст-
вующие современному этапу происходящих в стране демократических реформ. В то же
время сохранены отечественные традиции уголовного законодательства и уголовно-право-
вой науки.
Курс отличается от учебников уголовного права более детальным освещением проблем
уголовного законодательства и уголовно-правовой науки. Он подготовлен на основе типовой
программы по уголовному праву для высших учебных заведений и может быть использован
в качестве учебника при изучении этого предмета в юридических вузах.
Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов, работников правоохра-
нительных органов и судов.
ISBN 5-7260-1022-1 (т. 1) УДК 343.2(470+571)(075.8)
ISBN 5-7260-1027-2 ББК 67.408(2Рос)я73
© Наумов А.В., 2004
© ГУ издательство “Юридическая литература”
Администрации Президента Российской Федерации, 2004
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Предлагаемый читателю Курс продолжает дореволюционную традицию рос-
сийской юридической науки - издания авторских (т.е. одного автора) учебников
и курсов лекций (последний такой Курс по Общей части уголовного права —
знаменитый курс Н.С. Таганцева — был опубликован в 1902 году).
Курс лекций отличается от учебника следующими основными чертами.
Во-первых, Курс предполагает более детальное изложение соответствую-
щих проблем уголовного законодательства и уголовно-правовой науки, вклю-
чая характеристику процесса эволюции уголовно-правовых взглядов и дискус-
сионных вопросов.
Во-вторых, излагая учебный материал, автор стремился избежать обычного
для учебников “академического” характера изложения. Жанр курса лекций
предполагает подробный пересказ наиболее интересных по сюжету примеров
из судебной практики, широкое привлечение материалов художественной
литературы и публицистики, использование учебных схем.
Курс написан на основе Уголовного кодекса Российской Федерации, при-
нятого в 1996 году.
Он отражает новое российское уголовное право, построенное на концепции
прав человека, приоритете общечеловеческих ценностей относительно всех дру-
гих, признании уголовно-правовой охраны прав и свобод человека как основопо-
лагающей идеи уголовного права, соответствии уголовно-правовых запретов
условиям нарождающейся рыночной экономики. Вместе с тем автор попытался
сохранить проверенные временем определенные отечественные традиции уголов-
ного законодательства и уголовно-правовой науки. Это выразилось, в частности,
в том, что в текст Курса вошли составленные автором биографические справки
выдающихся отечественных криминалистов (как досоветского, так и советского
периодов). Внимание читателя привлекается к тем положениям российского
уголовного законодательства и уголовно-правовой науки, которые сохранили свое
значение до настоящего времени. Этим объясняется и то, что в качестве иллюстра-
тивного материала используются материалы практики не только Верховного Суда
Российской Федерации, но и Верховного Суда СССР. Справедливости ради
следует отметить, что уровень решений по уголовным делам Верховного Суда
СССР и руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР — особенно
их теоретическое значение — был очень высок.
Автор Курса знакомит читателя с основными достижениями современной
зарубежной уголовно-правовой мысли, законодательством и практикой борьбы
с преступностью в развитых демократических странах.
Курс подготовлен на основе типовой программы по уголовному праву для
высших учебных заведений и может быть использован в качестве учебника при
изучении этого предмета в юридических вузах и на юридических факультетах.
Автор сознает всю сложность решения поставленных им задач, выражает
надежду на благосклонное отношение читателя и с признательностью готов
встретить любые замечания, которые он мог бы использовать в процессе
дальнейшей работы над Курсом.
5
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
После выхода в свет первого издания Курса в 1996 году автор продолжил
работу над ним. Это было вызвано рядом причин.
Во-первых, в ряде отечественных и зарубежных изданий на Курс были
опубликованы развернутые рецензии1. В целом в них дана доброжелатель-
ная и положительная оценка (за что я искренне благодарен их авторам) и
было высказано пожелание автору продолжить дальнейшую работу над
Курсом. Наряду с этим по некоторым позициям были высказаны и крити-
ческие замечания. С частью из них автор согласился и учел, относительно
других ему потребовались дополнительные аргументы в пользу той или иной
позиции.
Во-вторых, ряд разделов Курса был существенно дополнен в теоретическом
плане (уголовный закон, причинная связь, теории наказания и др.).
В-третьих, в 1998 году в Уголовный кодекс Российской Федерации, приня-
тый в 1996 году, были внесены первые изменения и дополнения, что также
вызвало необходимость внесения определенных изменений во второе издание
Курса.
•Первое и второе издания Курса были опубликованы в издательстве “БЕК” (М., 1996,
1999 гг.).
’См., например: Правоведение 1997 № 3. С. 151 156; Македонска peBHja за казнено
право и криминалопца. CKonje, 1996. С. 376—383; Юридическая техника и вопросы диффе-
ренциации ответственности в уголовном праве и процессе. Ярославль, 1998. С 151 — 158;
Ученые записки Казанского государственного университета. Казань, 1998. Т. 133. С. 184- 193;
The American Journal of Comparative Law V XLVI. Spring, 1998. № 2. P. 375 — 393; Судовы
весн1к. MiHCK, 1997. № 1/21 C. 63. Курс переиздан на азербайджанском языке (Бакы,
“Qanum”, 1998).
6
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ
После выхода в свет второго издания Курса (1999 год) прошло пять лет.
Автор продолжал работу над Курсом, чтобы отразить в нем изменения и
дополнения, внесенные в Уголовный кодекс Российской Федерации, конкре-
тизацию многих его норм в судебной практике, новые теоретические разработ-
ки в уголовно-правовой науке. Но главная особенность настоящего издания
заключается в другом — оно охватывает не только Общую, но и Особенную
части уголовного права. В связи с увеличением объема Курса автор и издатель
разделили его содержание на два тома: том первый посвящен Общей части, том
второй — Особенной части уголовного права. Автор надеется на благожела-
тельное отношение читателя к новому изданию. Надежда эта основана на
положительной оценке как первого1, так и второго1 2 издания в отечественной и
зарубежной уголовно-правовой литературе. Ссылки на Курс сделаны едва ли
не во всех вышедших за это время учебниках по Общей части уголовного
права3.
Автор выражает признательность своим коллегам за пожелания продол-
жить работу над Курсом, в том числе и за критику некоторых положений его
Общей части. В ряде случаев это побудило автора еще раз вернуться к
занимаемой им позиции по соответствующим дискуссионным вопросам, порой
согласившись с позицией своих коллег (автор никогда не претендовал на
безгрешность в этом отношении), а иногда их осмысление потребовало приве-
дения дополнительных аргументов в пользу отстаиваемой позиции.
Однако есть методологические подходы, которые не могут быть пересмот-
рены автором по принципиальным причинам. Так, автор оставляет за собой
право на оспаривание тезиса о том, что законодатель всегда прав и, по его
глубокому убеждению, ссылка в теоретическом споре на позицию законодателя
не всегда может быть признана убедительной (хотя для автора несогласие с
позицией законодателя не столь частое).
В связи с этим автор категорически выступает против таких, например,
аргументов в теоретическом споре: “Надо сказать, что несмотря на строгую
формулировку закона о том, что уголовной ответственности подлежит только
физическое лицо, в теории уголовного права продолжаются (разрядка
10 рецензиях на первое издание см. в предисловии ко второму изданию.
2См., например: Российская юстиция. 2000. № 6; Государство и право. 2000. № 4. Курс
(в редакции второго издания) опубликован на казахском языке (Астана. 2001).
3См., например: Уголовное право России. Учебник для вузов. В 2-х томах. Т. 1. Общая
часть / Под ред. А.Н. Игнатова и Ю.А. Красикова. И., 1998; Уголовное право. Часть Общая.
Часть Особенная. Учебник / Под ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина, С.В. Максимова. М.,
1999; Российское уголовное право. Курс лекций. Т. I. Преступление / Под ред. А.И. Коробеева.
Владивосток, 1999; Уголовное право России. Общая и Особенная части / Под ред. В.П. Ревина.
М., 2000; Российское уголовное право В 2-х томах Т. 1. Общая часть / Под ред. А.И. Рарога.
М., 200Г Положительная рецензия была опубликована в Украине (см.: В1сник Академй правових
наук Украши. Харк1в. 2000. № 1(20). С. 214—217).
7
сти юридических лиц”1. “Особенно настораживает в этом плане то, что в
УК РФ 1996 года законодатель выделил главу 6, в которой регламентирует
неоконченное преступление с его видами — приготовлением и покушением, а
теоретики уголовного права с завидным упорством продолжают относить
указанные виды неоконченного преступления к стадиям совершения преступ-
ления, основательно затрудняя их применение. Естественно, настоящая
наука (разрядка наша. — А.Н.) и положительная практика не должны иметь
ничего общего с таким положением вещей”* 2.
Авторов указанных “пассажей” настораживают отличные от законодатель-
ных установок теоретические позиции тех или иных исследователей. А вот
автора Курса гораздо серьезнее беспокоит другое — безапелляционность
критиков, не понимающих различие теории уголовно-правовой науки и уголов-
ного законодательства.
Как и прежде, автор надеется на благосклонное отношение читателей и с
признательностью готов рассмотреть любые замечания, которые он мог бы
использовать в процессе дальнейшей работы над Курсом.
' Курс уголовного права. В пяти томах. Т. 1. Общая часть. Учение о преступлении / Под ред.
Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяжковой. М., 2002. С. 269. В числе “продолжающих” теоретизировать
в этом направлении назван и автор Курса Общей части.
2
Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. СПб., 2002. С. 8 — 9. Упрек адресован автору
(Н.Ф. Кузнецова) и редакторам (В.Н. Кудрявцев и А.В. Наумов) учебника “Российское уголовное
право. Общая часть” (М., 1997).
Глава I
Понятие, система и задачи уголовного права.
Наука уголовного права
1. Понятие уголовного права, его предмет,
метод и система
Вначале несколько слов о названии уголовного права. На языке некоторых
европейских народов оно нередко имеет Двойное название, в зависимости от
того, какая идея лежит в основе уголовного права. Если идея преступления, то
его называют criminal law (англ.), droit criminel (франц.), criminalrecht
(нем.) — от лат. crimen (преступление), т.е. право о преступлении. Если же
на первое место выдвигается идея наказания за преступление, то его называют
иначе — penal law (code), droit penal, strafrecht — от лат. poena (наказание),
т.е. право о наказании.
В русском языке такой двойственности в названии нет. И в этом смысле
понятие уголовного права как бы объединяет обе идеи (и преступления, и
наказания), не отдавая предпочтения ни одной из них. В то же время точное
происхождение названия “уголовное право” в русском языке до сих пор не
выяснено. Обычно считается, что уголовными стали называться такие законы,
в которых речь шла об ответственности головой, т.е. жизнью. Учитывая же,
что в ранних правовых памятниках Древней Руси ответственность головой
вообще связывалась с ответственностью субъекта за те или иные поступки и
что истоки такой ответственности можно отыскать в кровной мести, подобное
объяснение следует считать вполне правдоподобным. Так или иначе понятие
уголовного права всегда связывалось с правом (законом), определяющим
наказание за преступное поведение.
Известно, что система права любого современного государства состоит из
ряда отраслей: конституционное право, административное, гражданское и т.д.
В ряду этих и других отраслей находится и уголовное право. Будучи составной
частью системы права, уголовное право является одной из его отраслей,
которой присущи все признаки, свойственные праву в целом (нормативность,
обязательность для исполнения и т.д.), а также специфические отраслевые
признаки. От других отраслей оно отличается в первую очередь предметом,
т.е. кругом регулируемых общественных отношений. Правда, в общей теории
права получила распространение точка зрения, в соответствии с которой
уголовное право лишено самостоятельного предмета регулирования; общест-
венные отношения регулируют другие отрасли права (государственное, адми-
нистративное, гражданское и т.д.), уголовное же право лишь охраняет эти
отношения, являясь своеобразным средством их обеспечения1. Такие взгляды
высказаны и в уголовно-правовой литературе. Так, А.А. Пионтковский считал,
1 См.: Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М., 1962. С. 105—106; Теория государства и
права / Отв. ред. А.И. Королев, Л.С. Явич. Л., 1987. С. 407.
9
что “уголовные законы с их карательными санкциями за правонарушения
придают особую силу уже существующим нормам других отраслей права
(и соответствующим им правоотношениям), нарушение которых признается
преступлением”1. В.Г. Смирнов также считает, что нормы уголовного законо-
дательства не регулируют отношений, но охраняют общественный порядок1 2.
Отрицание самостоятельного предмета регулирования уголовного права не
так оригинально. Еще во второй половине XIX века немецкий криминалист
К. Биндинг считал, что уголовная противоправность выражается в санкции
уголовного закона за нарушение нормы права, содержащейся в других отрас-
лях права3. Однако такое понимание уголовно-правовой нормы вызывало
обоснованную критику у выдающихся представителей “классической” школы.
Н.С. Таганцев показал несостоятельность теории Биндинга, ссылаясь на при-
нятие государством нового уголовного кодекса, в котором всегда будут нормы,
не нашедшие своего выражения в других отраслях права и обладающие
самостоятельной юридической природой4. Аналогичный довод приводил и
Н.Д. Дурманов, указавший на существование ряда уголовно-правовых запре-
тов, являющихся “чисто” уголовно-правовыми и не дублирующими запреты
других отраслей права (например, запрет многих посягательств против личнос-
ти, це предусмотренных ни в одной отрасли права, кроме уголовного)5.
Поскольку право диктует исходящие от государства общеобязательные
правила, оно есть регулятор поведения людей в обществе. В этом смысле не
является исключением и право уголовное. Поэтому неверно представлять дело
таким образом, что нормы уголовного права лишь охраняют общественные
отношения, регулируемые нормами иных отраслей права. В действительности
нормы каждой отрасли права обычно сами охраняют собственные предписания.
Уголовно-правовая санкция в принципе не может применяться за нарушение,
например административно-правового запрета, касающегося специфических
общественных отношений. Такое правоприменение означало бы грубейшее
нарушение законности.
Сведение функций уголовного права лишь к охранительной нередко
приводит к расширению сферы охраняемых им общественных отношений. В
юридической литературе встречаются утверждения, что “нормы уголовного
права являются средством охраны всех общественных отношений, регулиру-
емых другими отраслями права”6. Здесь налицо явное преувеличение охра-
нительной роли уголовного права. Уголовно-правовые санкции призваны
защищать наиболее важные права, свободы и интересы личности, общества
и государства. Применение уголовно-правового “оружия” требует соответст-
1 Курссоветскогоуголовногоправа/Подред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиква-
дзе. Т. 1. М., 1970. С. 12.
2См.: Смирнов В.Г. Правоотношение в уголовном праве // Правоведение. 1961. № 3. С. 89.
3Взгляды Биндинга приводятся по изданию: Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному
праву. Вып. 1. СПб., 1887. С. 108. Следует отметить, что основные положения этой теории были
высказаны еще М.М. Сперанским. Он же практически реализовал эти идеи при работе над Сводом
законов 1832 года (составление которого было закончено уже после его смерти) (см.: Краткое
обозрение хода работ и предположений по составлению нового кодекса законов о наказании. СПб.,
1846. С. 69).
4См.: Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 108—109.
5См.: Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. М., 1967. С. 96.
6Теория государства и права. Л., 1987. С. 407.
10
вующих “мишеней”. Чрезмерное расширение сферы уголовного права может
привести лишь к отрицательным последствиям как для общества, так и для
личности.
При решении вопроса о наличии самостоятельного предмета регулирования
и, следовательно, о самостоятельной юридической природе уголовного права
следует учитывать и то, что еще в теории советского права наметился новый
подход к соотношению регулятивных и охранительных моментов любых отрас-
лей права. Так, в Курсе общей теории государства и права говорится: “Конеч-
но, в системе права все нормы связаны между собой и взаимно обусловливают
друг друга, но выделять из них только правоохранительные нормы не пред-
ставляется возможным. Одна и та же норма может быть регулятивной в одном
отношении и правоохранительной в другом (например, нормы уголовного и
процессуального права). Иными словами, каждая норма имеет как регулятив-
ный характер (поскольку она предназначена регулировать поведение), так и
правоохранительный (поскольку она, будучи оснащенной государственной
санкцией, охраняет возможность и необходимость определенного поведе-
ния)”1. Уголовное право регулирует общественные отношения, направленные
на охрану личности, ее прав и свобод, общества и государства от преступных
посягательств. Как всякое право, оно может выполнить свою задачу только
путем регулирования соответствующих отношений. В уголовном праве регуля-
тивная функция есть проявление его охранительной функции, есть форма и
способ осуществления последней.
Вывод о самостоятельной природе уголовного права, выражающейся в
существовании особого предмета уголовно-правового регулирования, вовсе не
означает, как это иногда утверждается, что уголовно-правовая норма не вос-
производит каких-либо норм других отраслей права и что уголовная противо-
правность определяется уголовным законом независимо от других отраслей
права1 2. Данная точка зрения не учитывает системности норм права в целом.
Поскольку самостоятельность норм любой отрасли права относительна, “в
праве не может быть абсолютно изолированных друг от друга отраслей”3. Это
положение особенно ярко подтверждается на примере взаимосвязи именно
уголовно-правовых норм с нормами других отраслей права. Многие уголовно-
правовые нормы включают нормы самых различных отраслей. Более того,
анализ действующего уголовного законодательства позволяет утверждать, что
вообще нет такой отрасли права, нормы которой не входили бы органически в
уголовно-правовые. Так, в содержание бланкетных диспозиций уголовного
закона входят нормы и конституционного (например, ст. 136 УК РФ), и
административного (например, ст. 264 УК РФ), и гражданского (например,
ст. 146 УК РФ), и других отраслей российского права. В этих случаях условия
уголовной ответственности за совершение соответствующих общественно опас-
1 Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право / Под
ред. Е.А. Лукашевой. М., 1973. С. 261—262. При этом уместно вспомнить сделанное еще в
XIX веке замечание Н. Коркунова о том, что “деление норм на запрещающие и предписывающие
не имеет абсолютного характера” (Коркунов Н. Общее учение о праве. СПб., 1885. С. 114).
2См.: Дурманов Н.Д. Указ. соч. С. 99, 104.
3Шебанов А.Ф. Система социалистического права // Теория государства и права. М., 1968.
С. 591
11
ных деяний предусмотрены не только нормами уголовного права, но и нормами
других отраслей права. И это не противоречит самостоятельности уголовно-
правового запрета, так как нормы других отраслей права, помещенные в
оболочку уголовного закона, превращаются в “клеточку” уголовно-правовой
нормы, образуя вместе с последними уголовно-правовую материю.
Любые правовые нормы и право в целом предназначены для воздействия
на волевое поведение людей, а предметом правового регулирования являются
общественные отношения. Содержание таких отношений, регулируемых уго-
ловным правом, является, во-первых, вполне специфическим, а во-вторых,
сложным и неоднозначным. Можно выделить три основные разновиднос-
ти этих отношений, образующих в совокупности предмет уголовно-право-
вого регулирования.
Первым видом таких отношений являются так называемые охрани-
тельные уголовно-правовые отношения (в их традиционном понимании),
возникающие в связи с совершением преступления. Это — отношения между
лицом, совершившим запрещенное уголовным законом преступное деяние, и
государством в лице суда, следователя, прокурора, органа дознания. Каждый
из субъектов этого правоотношения обладает определенными правами и несет
корреспондирующие им обязанности. Так, первый обязан претерпеть неблаго-
приятные последствия, которые уголовный закон связывает с совершением
преступления, в конечном счете понести наказание, предусмотренное той
уголовно-правовой нормой, которую он нарушил. Другой субъект - суд
(с помощью следственных, прокурорских органов и органов дознания) —
вправе принудить первого к исполнению этой обязанности. Но это право
сопровождает обязанность тех же органов привлекать лицо к уголовной
ответственности, а суда — назначать наказание или меру, его заменяющую,
в соответствии с тем, как уголовный закон формулирует особенности усло-
вий уголовной ответственности лица, совершившего определенное преступ-
ление. Таким образом, предметом охранительных уголовно-правовых отно-
шений является реализация уголовной ответственности и наказания,
связанная как с установлением события преступления, так и с назначением
наказания, освобождением от уголовной ответственности и наказания
(включая и применение принудительных мер медицинского и воспитатель-
ного характера).
Вторым видом отношений, которые входят в предмет уголовного
права, являются отношения, связанные с удержанием лица от совершения
преступления посредством угрозы наказания, содержащейся в уголовно-право-
вых нормах. Отрицать за уголовно-правовыми запретами роль праворегулиру-
ющего начала — значит утверждать, что они не упорядочивают поведение
людей в обществе. В действительности это не так. Установление уголовно-пра-
вового запрета есть выражение принудительной силы государства. Нарушение
запрета предполагает применение наказания к лицу, совершившему преступле-
ние. В этом заключается специфика обязанности, устанавливаемой уголовным
законом (обязанности не совершать преступления), и ее отличие от обязаннос-
тей морально-нравственного порядка. Уголовный запрет налагает на граждан
обязанность воздержаться от совершения преступления и потому регулирует
поведение людей в обществе.
12
По характеру воздействия на граждан запрета, содержащегося в уголовно-
правовых нормах, все общество условно можно разделить на три группы. Одну
составляют те граждане, поведение которых не вызывает необходимости уста-
новления уголовно-правовых запретов. Они не совершают преступлений в силу
осознания того, что преступление противоречит не только интересам других
лиц, общества и государства, но и их личным нравственным представлениям о
добре и зле. Другую группу образуют лица, для которых существование
угрозы наказания недостаточно и которые все же совершают преступления,
несмотря на наличие уголовно-правовых запретов. Именно поэтому даже
самые строгие уголовно-правовые санкции далеко не всех побуждают воздер-
жаться от совершения преступных деяний. Любопытные в этом отношении
данные приводил еще в XIX веке Ч. Диккенс. Опровергая мнение о предупре-
дительном значении смертной казни, он писал, что “из ста шестидесяти семи
человек, на протяжении многих лет приговоренных в Англии к смерти, только
трое ответили “нет” на вопрос напутствовавшего их священника, видели ли они
смертную казнь”1.
“Промежуточную” группу составляют граждане, которые не совершают
преступлений именно потому, что опасаются уголовного наказания. О преду-
предительном воздействии на эту группу угрозы, содержащейся в санкциях
уголовно-правовых норм, хорошо сказал М.Д. Шаргородский: “Достаточно
только поставить вопрос, увеличилось ли бы число преступлений, если бы
были отменены нормы уголовного права, чтобы всякий понял, что число
преступлений в таком случае, безусловно, возросло бы. Отсюда следует
сделать вывод, что рост преступлений имёл бы место за счет категории
неустойчивых и склонных к совершению преступлений лиц, которые боятся
наказания и поэтому не совершают преступлений”* 2.
М.Д. Шаргородский (1903 — 1973) — профессор, доктор юридических наук,
один из крупных советских криминалистов, автор многих работ по уголовному
праву, криминологии, теории и истории права. В уголовно-правовой науке особое
место занимают его труды по проблемам уголовного закона, наказания, ответствен-
ности за преступления против личности, уголовно-правовым аспектам научно-тех-
нического прогресса. Творческая деятельность М.Д. Шаргородского была тесно
связана с Ленинградским университетом (декан, заведующий кафедрой уголовного
права, главный редактор журнала “Правоведение”). Основные работы:
Уголовный закон. М., 1948;
Преступления против жизни и здоровья. Л., 1948;
Вопросы обшей части уголовного права (законодательство и судебная прак-
тика). Л., 1955;
Наказание по уголовному праву эксплуататорских обществ. М., 1957;
Наказание по советскому уголовному праву. М., 1958;
Наказание, его цели и эффективность. Л., 1973.
Разумеется, ни одна страна не пойдет на постановку эксперимента по отмене
Уголовного кодекса, чтобы выяснить, как это повлияет на рост совершения
общественно опасных деяний. Однако история “подбрасывала" и незапланиро-
] Диккенс Ч. Собр. соч. В 30 т. Т. 28. М., 1963. С. 38.
2Шаргородский М.Д. Наказание, его цели и эффективность. Л., 1973. С. 43.
13
ванные эксперименты, фактически означавшие приостановление действия уго-
ловного законодательства. Например, забастовка ливерпульских полицейских
в Англии в 1919 году, сопровождавшаяся внезапной вспышкой грабежей и
погромов, или арест национальной полиции Дании немецкими оккупационны-
ми властями в 1944 году, вследствие чего резко возросла преступность в
стране, или нью-йоркское “затемнение” 1977 года, когда на 25 часов было
парализовано снабжение города электричеством, что вызвало волну насилия
и грабежей1. К великому сожалению, список таких незапланированных
экспериментов можно пополнить за счет резкой вспышки преступности на
территориях бывшего Союза ССР, где распад союзного государства сопро-
вождался вооруженными конфликтами, в том числе и на почве межнацио-
нальных отношений.
Таким образом, уголовно-правовой запрет фактически регулирует поведе-
ние не всех членов общества, а некоторой его части. Криминологи неоднократ-
но предпринимали попытки установить примерную (относительную) числен-
ность этой группы. По данным М.М. Исаева, полученным в 20-х годах
прошлого века, страх перед наказанием удержал от совершения преступления
около 20% опрашиваемых. По результатам аналогичного опроса, проведенного
в 70-х годах прошлого века болгарскими криминологами, этот показатель
составил 6%; советскими криминологами — 9% для городских и 21% для
сельских жителей; польскими криминологами (выяснялось действие уголов-
но-правового запрета кражи имущества) — примерно 20%1 2. В 1981 году по
специально разработанной анкете было опрошено свыше 400 рабочих и
служащих нескольких предприятий Москвы. На вопрос: “Почему, по Ваше-
му мнению, большинство людей не совершают преступлений?” 17,4% опра-
шиваемых ответили: “Из-за страха перед наказанием”3. Конечно же, приве-
денные данные исследований дают лишь ориентировочное представление о
числе лиц, на которых оказывает предупредительное воздействие уголовный
закон. Однако они позволяют сделать вывод о том, что такое воздействие
существует и размеры его нельзя ни преуменьшать, ни преувеличивать.
Таким образом, отношения по поводу воздержания лиц от совершения
преступления, вытекающие из уголовно-правового запрета (назовем их
общепредупредительными уголовно-правовыми отношениями),
также входят в предмет уголовно-правового регулирования.
Третья разновидность общественных отношений, входящих в предмет
уголовного права, регулируется уголовно-правовыми нормами, которые наде-
ляют граждан правами на причинение вреда при защите от опасных посяга-
тельств при необходимой обороне, а также при крайней необходимости и
других обстоятельствах, исключающих преступность деяния. Эти отношения
1 См.: Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. М., 1979. С. И.
2См.: Исаев М.М. Общая часть уголовного права РСФСР. Л., 1925. С. 151; Панев Б.
Правосознание и преступность. София, 1977. С. 63; Каминская В.И., Волошина Л.А. Кримино-
логическое значение исследования нравственного и правового сознания //Советское государство
и право. 1977. № 1. С. 7; Личность и уважение к закону / Под ред. В.Н. Кудрявцева,
В.П. Казимирчука. М., 1979. С. 136.
3См.: Наумов А.В. Реализация уголовного права. Волгоград, 1983. С. 28.
14
специфичны, в частности, по своему субъектному составу. Осуществляющий,
например, свое право на необходимую оборону вступает в правовые отноше-
ния, с одной стороны, с лицом, посягающим на интересы личности, общества
или государства и обычно нарушающим соответствующий уголовно-правовой
запрет (приобретает право на причинение вреда посягающему). С другой
стороны, поведение обороняющегося компетентны признать правомерным
только суд и прокурорско-следственные органы. В каждом случае именно они
обязаны всесторонне рассмотреть событие, связанное с причинением вреда
при защите от опасного посягательства, и подтвердить правомерность дейст-
вий обороняющегося, официально освободив его от ответственности за причи-
ненный им вред. Таким образом, обороняющийся вступает в правовые отноше-
ния и с государством в лице суда, прокурорско-следственных органов. Эти
отношения можно именовать регулятивными уголовно-правовыми отно-
шениями (в отличие от охранительных уголовно-правовых отношений), так
как они складываются на основе регулятивных (управомочивающих)
норм и регулируют правомерное поведение лица, являющееся одновременно и
социально полезным.
Выделенным разновидностям общественных отношений, образующих пред-
мет уголовного права, соответствуют специфические методы их регулирова-
ния1. Метод как совокупность правовых средств воздействия на общественные
отношения с целью их урегулирования является важной характеристикой
отрасли права, выступает в качестве дополнительного основания деления права
на отрасли (главный критерий, как известно, — предмет правового регулиро-
вания). Проблема метода правового регулирования — одна из сложных и
малоразработанных в юридической науке. В уголовно-правовой науке на
уровне вводных глав курсов и учебников он обычно сводится к применению
наказания за нарушение уголовно-правового запрета1 2. На самом деле метод
правового регулирования — емкое понятие, характеризующееся множеством
компонентов. Среди них можно назвать:
1) порядок установления прав и юридических обязанностей;
2) степень определенности предоставленных прав и автономности действий их субъ-
ектов;
3) подбор юридических фактов, влекущих правоотношения;
4) характер взаимоотношения сторон в правоотношениях, в которых реализуются
нормы;
5) пути и средства обеспечения субъективных прав3.
В зависимости от сочетания указанных характеристик в общей теории права
обычно выделяют три метода (типа) правового регулирования:
10 зависимости метода уголовно-правового регулирования от его предмета см.: Ной И. С.
Метод уголовного права //Личность преступника и уголовная ответственность. Саратов, 1981. С
29.
2См.: Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Г.А. Кригера, Б.А. Куринова,
Ю.М. Ткачевского. М., 1981. С. 4—5.
3См.: Общая теория государства и права. Т. 2. Общая теория права / Под ред. В.С. Петрова,
Л.С. Явича. Л., 1974. С. 283.
1S
• дозволение,
• предписание и
• запрет.
Первый связывается с гражданско-правовым регулированием, дозволитель-
ная направленность которого выражается главным образом в “первичности
управомочивающих норм” (нормы, определяющие круг субъектов гражданско-
го права, содержание их правоспособности, основание возникновения граждан-
ско-правовых связей, способы защиты гражданских прав и т.д.)1. Предписание
выступает как административно-правовой тип регулирования (материальное
административное право в основном закрепляет юридические обязанности,
носящие характер предписания). Запрет как метод правового регулирования
связывается с уголовным правом (учитывается, что уголовное право призвано
определять преступность и наказуемость деяний, опасных для личности, обще-
ства и государства, и формулировать модели запрещенного общественно опас-
ного поведения).
Из подобной традиционной классификации типов правового регулирова-
ния вовсе не вытекает, что дозволение присуще только гражданскому праву,
предписание — административному, а запрет — уголовному. Все три типа
правового регулирования можно обнаружить в различных отраслях права,
но в одних отраслях решающим является дозволение, в других — предпи-
сание, в третьих — запрет1 2. Так, гражданское право, будучи в основном
управомочивающим, содержит и запретительные (охранительные) нормы,
однако по сравнению с дозволяющими они в этой отрасли носят вспомога-
тельный характер. Значителен удельный вес запретительных норм в адми-
нистративном праве (существует Кодекс Российской Федерации об админи-
стративных правонарушениях). Уголовно-правовой метод регулирования
также не может быть сведен только к запрету. Например, как отмечалось,
нормы уголовного закона о необходимой обороне носят управомочивающий
характер, что позволяет говорить в этих случаях о дозволении как разно-
видности уголовно-правового метода.
Три названных типа правового регулирования в каждой отрасли права
могут иметь дополнительные характеристики, выступать в виде специфических
методов, представляющих конкретизацию методов межотраслевых.
Так, охранительные уголовно-правовые отношения регламентируются сле-
дующими методами:
1) применение санкций уголовно-правовых норм (уголовного наказания);
2) освобождение от уголовной ответственности и наказания (включая применение
принудительных мер воспитательного воздействия к несовершеннолетним, совер-
шившим преступления);
3) применение принудительных мер медицинского характера к лицам, в состоянии
невменяемости совершившим общественно опасные деяния, запрещенные уголов-
ным законом, и к лицам, у которых после совершения преступления наступило
1 См.: Яковлев В. Ф. Сущность и основные черты гражданско-правового метода регулирования
общественных отношений//Правоведение. 1972. № 6. С. 83 — 84.
2См.: Сорокин В.Д. Метод правового регулирования. Теоретические проблемы. М., 1976.
16
психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнение
наказания; к лицам, совершившим преступления и страдающим психическими
расстройствами, не исключающими вменяемости.
Фактически все три метода в той или иной степени имеют аналоги в
других отраслях права. Применение, например, санкций присуще и адми-
нистративному, и гражданскому праву; эти отрасли предусматривают и
возможности освобождения от ответственности за правонарушения. Но,
несмотря на внешнее сходство, эти методы в уголовном праве являют-
ся сугубо специфическими по содержанию. Возьмем, к примеру, тот же
метод применения санкций. Уголовное наказание как реализация уголов-
но-правовых санкций является самым суровым видом государственно-
го принуждения. Строгость наказания соответствует тяжести содеянного
и степени общественной опасности лица, совершившего преступление.
По этому поводу образно выразился И.И. Ковалев: “Фемида не долж-
на выступать в образе немощной старухи, которая только и может, что
грозить пальцем непослушному внуку, приговаривая при этом: “Ах, ты,
негодник!”1 Административное право знает близкие по форме взыска-
ния (административный арест, исправительные работы, штраф), но кара-
тельное их содержание лишь приблизительно напоминает уголовно-право-
вые аналоги.
В связи с этим охранительные уголовно-правовые отношения, регулируе-
мые специфическими уголовно-правовыми методами, ставятся законом в
рамки строжайшей правовой регламентации. Так, преступление, совершение
которого представляет собой юридический факт и с которым связывается
возникновение охранительных уголовно-правовых отношений, определяется
конкретными признаками, непосредственно указанными только в уголовном
законе. Никакие другие правовые акты не должны определять преступность
и наказуемость деяний (ст. 1 УК РФ). Установление этого юридического
факта (совершение преступления), а также реализация прав и обязанностей
субъектов охранительного уголовно-правового отношения осуществляются в
строго определенном законом порядке. Окончательный вывод о виновности
лица в совершении преступления, о его ответственности и применении к
нему наказания делается только судом (ст. 49 Конституции Российской
Федерации1 2).
Освобождение от уголовной ответственности и наказания, являясь специ-
фическим методом регулирования охранительных уголовно-правовых отноше-
ний, применяется, когда и задача исправления лица, совершившего преступле-
ние, и . задачи общего и частного предупреждения могут быть выполнены без
привлечения лица к уголовной ответственности, назначения и исполнения
наказания. Освобождение от столь серьезных последствий, предусмотренных
законом, требует жесткой правовой регламентации этого института, поэтому
основания его применения сформулированы в самом уголовном законе, служа-
1 Ковалев М.И. Советское уголовное право. Курс лекций. Вып. 1. Введение в уголовное право.
Свердловск, 1971. С. 19.
2 Далее — Конституция.
17
щем гарантией обеспечения прав и выполнения обязанностей субъектов уголов-
но-правового отношения.
Общественные отношения, вытекающие из уголовно-правового запрета,
регулируются путем установления этого запрета. Его специфика проявляется
в том, что запрещаются наиболее общественно опасные деяния, а также в
тяжести правовых последствий, которые наступают для лица, нарушившего
уголовно-правовой запрет (неисполнение его сопряжено, как было отмечено, с
угрозой применения самого строгого государственного принуждения - уго-
ловного наказания).
Выделенные регулятивные уголовно-правовые отношения связаны с мето-
дом наделения граждан правами на активную защиту от общественно опасных
деяний и предупреждение общественно опасных последствий (например, право
на необходимую оборону, причинение вреда при задержании преступника и
крайней необходимости).
Дозволение как обобщающий способ наделения субъектов правомочиями
присуще и другим отраслям права (в наиболее завершенной форме граж-
данскому праву), но в уголовном праве его содержание является также
специфическим. Уголовное право при реализации указанных прав допускает
причинение самых тяжких последствий (наступление смерти, причинение
тяжкого вреда здоровью других лиц, причинение тяжких имущественных
последствий), что опять-таки обусловлено высоким уровнем опасности деяний,
запрещенных уголовным законом. Нормы никакой другой отрасли не представ-
ляют субъектам права в соответствующих ситуациях возможности причинять
серьезный вред личным или общественным интересам. Хотя в административ-
ном праве также имеются институты необходимой обороны и крайней необхо-
димости, однако причинение вреда при этом допускается в значительно мень-
шей степени, чем в аналогичных случаях, регулируемых уголовным правом.
Это связано с различным уровнем общественной опасности преступлений и
административных правонарушений. Первый на порядок выше второго, поэто-
му необходимая оборона и крайняя необходимость в уголовном праве не
совпадают по содержанию с аналогичными обстоятельствами в административ-
ном праве. Институты необходимой обороны (самозащита гражданских прав)
и крайней необходимости известны и гражданскому праву, однако если,
например, в уголовном праве крайняя необходимость исключает уголовную
ответственность, то в гражданском праве, исходя из специфики гражданско-
правовых отношений, при наличии крайней необходимости соответствующие
гражданско-правовые санкции могут и применяться.
Анализ предмета и метода уголовного права позволяет сформулировать
понятие уголовного права как отрасли права.
Уголовное право — это отрасль права, объединяющая правовые
нормы, которые устанавливают, какие деяния являются преступле
ниями и какие наказания, а также иные меры уголовно-правового
воздействия применяются к лицам, их совершившим, определяют
основания уголовной ответственности и освобождения от уголовной
ответственности и наказания.
18
И в настоящее время наша общественная жизнь заставляет внимательнее
относиться к бесценному опыту, накопленному в истории политической и
правовой мысли, без какой-либо идеологической предвзятости вновь обращать-
ся к известным теориям и пытаться переосмыслить их применительно к
современным проблемам и ситуациям. И в этом отношении и сейчас имеют
непреходящее значение гегелевские идеи о праве и правосудии. Думается, что
очищенные от налета известных идеологических предубеждений ортодоксаль-
но-марксистского порядка многие из них вполне применимы для поиска
методологических подходов к решению тех задач, которые стоят перед отече-
ственной юридической наукой и правоприменительной практикой, в том числе
и в сфере уголовного права и его реализации. И главной из них, на мой взгляд,
является последовательно и всесторонне развитая Гегелем философская идея
права как свободы1. По своей сущности она является именно философской,
отвлекающейся как от нормативной формы права, так и от какого-либо
нормативно-юридического подхода к определению содержания права. “Наука
о праве, - утверждал Гегель, — есть часть философии. Поэтому она должна
развить из понятия идею, представляющую собой разум предмета, или, что то
же самое, наблюдать имманентное развитие самого предмета... Поэтому поня-
1 Применительно к праву вопрос о свободе ключевой и для других философов, в том числе и
для Канта: “Право — это совокупность условий, при которых произвол одного (лица) совместим
с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы” (Кант И. Соч. Т. 4.4.2. С. 139).
19
тие права по своему становлению трактуется вне науки права...’’1 Идеей права,
по Гегелю, является свобода: “Идея права есть свобода, и истинное ее понима-
ние достигается лишь тогда, когда она познается в ее понятии и наличном
бытие этого понятия”* 2. Думается, что такое определение права как нельзя
лучше соответствует отказу отечественного правоведения от приоритета клас-
сового подхода к государственно-правовой материи, признанию им приоритета
общечеловеческих ценностей, каковыми в первую очередь являются права и
свободы человека.
Конечно же, этой гегелевской идее было, мягко говоря, не совсем “уютно”
в рамках марксистско-правовой идеологии. Однако, к чести отдельных совет-
ских ученых-юристов, и в доперестроечное время эта идея, находившаяся не
на столбовой дороге социалистической юриспруденции, получила свое освеще-
ние и определенное развитие3.
К сожалению, еще меньшей популярностью гегелевская идея права как
свободы пользовалась (и пользуется в настоящее время) в отечественной
уголовно-правовой науке. По крайней мере ни в курсах, ни в учебниках
советского уголовного права эта идея даже не упоминается (едва ли не
единственным исключением в этом отношении являются работы крупнейшего
советского криминалиста А. А. Пионтковского)4. Конечно же, на то были и есть
специфические причины доктринального характера и соответствующие им
объяснения. В первую очередь это связано с тем, что уголовное право в своей
основе есть запретительное право, как бы высоко мы ни оценивали позитивно-
стимулирующие аспекты его содержания. По сути дела, вся особенная часть
любого уголовного кодекса (любых времен и народов) есть система уголовно-
правовых запретов. И в этом смысле получается, что хотя уголовно-правовые
запреты направлены на ограничение свободы преступника, тем не менее сама
идея свободы как бы исчезает из уголовного права, а последнее едва ли не
превращается в право ограничения свободы, в право несвободы.
Однако указанные препятствия для приложения гегелевской идеи права к
уголовному праву являются не только преодолимыми, но и в значительной
степени мнимыми. Во-первых, уголовное наказание, являясь главным атрибу-
том любого уголовно-правового запрета (без которого, как известно, не суще-
Гегель. Философия права. М., 1990. С. 60.
2 Там же. С. 59.
3Так, обращая гегелевские идеи к современности, В. С. Нерсесянц справедливо утверждал:
“Право по своей сущности и, следовательно, по своему понятию — это исторически определенная
и объективно обусловленная форма свободы в реальных отношениях, мера этой свободы, форма
бытия свободы, фактическая свобода” (.Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1984. С. 342).
4 См.: Пионтковский А.А. Уголовно-правовая теория Гегеля в связи с его учением о государ-
стве и праве. М., 1948; он же. Учение Гегеля о государствен праве и его уголовно-правовая теория.
М., 1964. Именно А.А. Пионтковским уголовно-правовые взгляды немецкого философа были
подвергнуты наиболее глубокому анализу. Естественно, что их интерпретация осуществлялась в
русле марксистско-ленинской критики его взглядов, т.е. с одновременным признанием как
величайшей заслуги этого философа в открытии им диалектического метода, послужившего
основой для разработки марксистской материалистической философии, так и упреками в идеализ-
ме, консервативности и даже в реакционности. Вместе с тем А.А. Пионтковский выделил целый
ряд прогрессивных положений уголовно-правовой теории Гегеля, не потерявших своего значения
и для современности.
20
1. Д1ОНЯ1ИС J ~ ~ —r-w— ---_
ствует и самого запрета как такового), по Гегелю, есть также проявление
свободы преступника: “Наказание, карающее преступника... есть вместе с тем
его в себе сущая воля, наличное бытие его свободы, его право, — но есть также
право, положенное в самом преступнике, т.е. в его налично сущей воле, в его
поступке. Ибо в его поступке разумного существа заключено, что он нечто
всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник в этом поступке
признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен как
под свое право”1.
Второй довод, подтверждающий возможность применить гегелевскую идею
права к уголовному праву, состоит в следующем. Бесспорно, что преступление
является, пожалуй, самым серьезным отрицанием свободы, самой ее субстан-
ции, включая жизнь и здоровье человека. Но именно поэтому уголовное право,
категорически запрещающее совершение преступления, можно и нужно счи-
тать одним из важнейших инструментов той же свободы (хотя сам Гегель
рассматривал последнее несколько иначе), без которого не способно обойтись
никакое общество. Именно уголовное право защищает наиболее значимые
проявления свободы человека. И существуют такие посягательства на свободу,
от которых вообще охраняет лишь уголовное право (например, умышленные
посягательства на жизнь и здоровье, на половую свободу).
Вместе с тем очевидно, что уголовно-правовая защита свободы — это своего
рода “идеал” уголовного права, подчас расходящийся с реальным его вопло-
щением в жизнь. Издержки его практической реализации могут в большей или
меньшей степени зависеть от политических, социально-экономических условий
и нравственных устоев общества.
Для характеристики охранительного (уголовно-правового) аспекта свободы
важное значение имеет определение степени криминализации поведения чело-
века как степени ограничения его свободы. Следует согласиться с Н.Ф. Куз-
нецовой в том, что распространенность или массовость того или иного антиоб-
щественного поведения является скорее всего доводом против возведения его
в “ранг” преступления* 2. Дело в том, что содержащий чрезмерное число
уголовно-правовых запретов Уголовный кодекс превращает свободу в собст-
венную противоположность, в несвободу, поскольку во имя защиты свободы
ее же серьезно и ограничивает. Такой кодекс есть не что иное, как своеобразное
проявление тоталитаризма, хотя бы и с помощью внешне законных средств. И
в этом смысле количество уголовно-правовых запретов должно определяться
разумным компромиссом между законодательным (в виде системы уголовно-
правовых запретов) ограничением свободы и определенной дозволенностью с
точки зрения его же (уголовного права) некоторых форм антиобщественного
поведения (например, мелкие хищения имущества), т.е. компромиссом свобо-
ды и ее ограничения.
С этим же едва ли не напрямую связан и вопрос о степени жесткости
уголовно-правовых санкций и особенно об их реализации в деятельности
Гегель. Указ. соч. С. 147 — 148. Исходя из рассмотрения наказания как собственного права
преступника, он толковал наказание как снятие преступления (С. 148).
2См.: Кузнецова Н.Ф. Условия эффективности уголовного закона //Проблемы правового
регулирования вопросов борьбы с преступностью. Владивосток, 1977. С. 4 — 6.
21
пенитенциарных учреждений. Здесь следует сказать о нашем традиционном
“переборе” с такой мерой наказания, как лишение свободы (причем этот
“перебор” характерен не только для советской эпохи). Вряд ли кто будет
отрицать необходимость применения этого вида наказания к лицам, виновным
в насильственных преступлениях. Увы, человечество не изобрело других
уголовно-правовых мер реагирования на них. Однако по действующему уго-
ловному законодательству лишение свободы довольно широко применяется и
к виновным в должностных и хозяйственных преступлениях, хотя во многих
случаях это лишение свободы является, очевидно, завышенным (а главное,
неэффективным) пределом ее ограничения. Точно так же ничем не могут быть
оправданы подчас нечеловеческие условия содержания лиц, осужденных к
лишению свободы, в исправительных учреждениях. Уголовный закон и приго-
вор суда призваны именно лишить преступника свободы, а не ставить его в
условия, способные причинить вред его здоровью или нравственно унижающие
его.
Приложение рассматриваемой гегелевской идеи права к уголовно-правовой
сфере может быть достаточно широкое. Это и соответствующие аспекты
правотворчества и правоприменения, и обоснование механизма преступного
поведения, и проблемы вины, ответственности и наказания. Разумеется, немец-
кий философ не рассматривал непосредственно большинство этих вопросов, а
некоторые из них в его трудах даже не были обозначены. И тем не менее их
трактовка вполне уместна именно с позиции гегелевской идеи права как
свободы.
Как уже отмечалось, по предмету и методу правового регулирования
уголовное право отличается от других отраслей права. Вместе с тем по сфере
своего действия оно тесно сближается с некоторыми другими отраслями,
прежде всего с административным, уголовно-процессуальным и уголовно-ис-
полнительным правом.
Так, административное право регулирует общественные отношения в сфере
государственного управления и отношения управленческого характера, возни-
кающие при осуществлении иных форм государственной деятельности (в том
числе и правосудия). Особенно близко нормы уголовного права соприкасаются
с теми нормами административного права, которые определяют, какие деяния
являются административными правонарушениями (проступками) и какие меры
административного взыскания применяются к лицам, их совершившим В ряде
случаев границы между уголовно наказуемыми деяниями и соответствующими
административными правонарушениями подвижны и при определенных обсто-
ятельствах и условиях отдельные административные правонарушения могут
“перерастать” в преступления и наоборот (например, административно нака-
зуемая контрабанда, мелкое хищение чужого имущества, хулиганство и т.д.).
Уголовно-процессуальное право определяет порядок и формы деятельности
суда, прокурора, следователя, органа дознания при расследовании преступле-
ний и рассмотрении уголовных дел в суде, гарантирующие права граждан и
соблюдение законности в сфере уголовной юстиции. Тесная связь уголовного
и уголовно-процессуального права проявляется, в частности, в том, что нормы
уголовного права во многом определяют предмет доказывания при расследова-
нии и судебном рассмотрении уголовных дел (в первую очередь уголовно-пра-
22
вовое содержание состава соответствующего преступления). Нормы же уголов-
но-процессуального права обусловливают порядок официального признания
установленных фактов как основания их уголовно-правовой оценки. И в этом
смысле уголовно-правовое значение приобретают не все установленные, напри-
мер, следователем и судом факты и обстоятельства, а лишь те, которые
установлены в соответствии с требованиями уголовно-процессуальных норм. В
связи с этим и по сей день не устарело следующее определение немодного
нынче Маркса: “Один и тот же дух должен одушевлять судебный процесс и
законы, ибо процесс есть только форма жизни закона”1.
Уголовно-исполнительное право регламентирует порядок исполнения нака-
зания, и результаты его применения дают представление об эффективности
уголовно-правовых норм о наказании и освобождении от наказания.
Уголовное право разделяется на две части: Общую и Особенную. Общая
часть включает нормы уголовного права, в которых закрепляются его общие
принципы, институты и понятия, а также основные положения, определяющие
основания и пределы уголовной ответственности и применения наказания,
порядок и условия освобождения от уголовной ответственности и наказания. В
нормах Общей части регламентируются наиболее важные вопросы, относящие-
ся к основным понятиям уголовного права — уголовному закону, преступле-
нию и наказанию.
Особенная часть уголовного права включает нормы, в которых определя-
ются конкретные преступления по родам и видам, а также наказания, установ-
ленные за их совершение.
Общая и Особенная части уголовного права органически связаны и лишь в
единстве представляют собой уголовное право как систему уголовно-правовых
норм.
2. Задачи уголовного права
Задачи уголовного права вполне традиционны и в принципе однозначны
для любого общества и государства. Они вытекают из исторической предопре-
деленности происхождения уголовного права. Последнее возникло как реакция
общества и государства на преступление — наиболее опасное для интересов
личности, общества и государства деяние. И в этом смысле уголовное право,
как и право вообще, вполне может претендовать на то, чтобы считаться
явлением цивилизации и культуры (не случайно и сегодняшние основные
уголовно-правовые запреты типа “не убий” и “не укради” восходят еще к
библейским заповедям, сформулированным в Ветхом Завете). Уголовное
право возникло, чтобы защитить своими специфическими средствами (главным
образом угрозой наказания и его применением) личность, общество и государ-
ство от преступных посягательств. Охранительная задача уголовного права и
есть его основная историческая задача, независимая, как отмечалось, от
политического строя соответствующего государства либо особенностей его
экономики. Сопоставим, например, как сформулированы эти задачи в уголов-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 158.
23
ном законодательстве столь разных государств, как США и Российская Феде-
рация. Так, в числе целей, стоящих перед уголовным законом, Уголовный
кодекс штата Нью-Йорк называет и такие, как “запретить поведение, которое
неоправданно и неизвинительно причиняет или угрожает причинить существен-
ный вред индивидуальным или публичным интересам” (эта цель поставлена на
первое место); “обеспечить публичную безопасность, предупреждая соверше-
ние посягательств посредством устрашающего воздействия налагаемых наказа-
ний, социального восстановления личности осужденных, а также их изоляции,
когда это требуется в интересах охраны общества”.
Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 года также на первый план
выдвигает охранительные задачи: “Задачами настоящего Кодекса являются:
охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного
порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного
строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира
и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений” (ч. 1
ст. 2).
В ранее действовавшем Уголовном кодексе (УК РСФСР 1960 года) обозна-
ченные в нем объекты уголовно-правовой охраны располагались в иной после-
довательности. УК РСФСР, будучи законом своего времени, отражал приори-
теты тоталитарного, основанного на коммунистической идеологии государства,
в связи с чем на первое место в числе задач Уголовного кодекса была
поставлена задача охраны государственных интересов, затем общественных и
только потом — личных интересов (ст. 1). В связи с идеей перестройки и
реформирования нашего общества — признанием приоритета общечеловечес-
ких ценностей по отношению к классовым и иным — в УК РФ изменена
последовательность сформулированных в нем задач. Смена приоритетов уго-
ловно-правовой охраны в УК РФ явилась отражением идей, выдвинутых в
ходе дискуссий в отечественной науке уголовного права1.
Говоря об охранительной задаче уголовного права, можно выделить два
аспекта. Это, во-первых, общая превенция уголовного закона, т.е.
предупреждение совершения преступления гражданами под воздействием уго-
ловно-правового запрета. Общей превенции уголовного закона способствует
существование не только самих уголовно-правовых запретов, но и выделенных
нами управомочивающих, дозволительных норм (например, о необходимой
обороне и крайней необходимости), поскольку эти нормы также содействуют
предупреждению преступлений. Их можно назвать нормами, стимулирую-
щими предупреждение преступлений и правомерное поведение вообще.
К ним следует отнести и нормы об освобождении от уголовной ответствен-
ности в случае позитивного послепреступного поведения виновного (напри-
мер, сформулированные в примечании к ст. 275 УК РФ, в котором освобож-
дение от ответственности за государственную измену, шпионаж и
насильственный захват власти или насильственное ее удержание связывает-
ся с добровольным и своевременным сообщением лица органам власти о
1 См.: Наумов А.В. О законодательной и правоприменительной оценке социальных ценностей,
охраняемых уголовным законом //Актуальные проблемы уголовного права. М., 1988. С. 31 —37.
24
содеянном или иным его поведением, способствовавшим предотвращению
дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации).
Другим аспектом уголовно-правовой охраны является частная превен-
ция уголовного закона. Под ней понимается предупреждение совершения
новых преступлений лицами, уже совершившими какие-либо преступления,
что достигается путем применения к ним мер уголовного наказания, а также
принудительных мер медицинского и воспитательного характера, условного
осуждения, которые также связаны с усилением социального контроля над
осужденными.
Задачи уголовного права реализуются через уголовную политику,
в широком смысле понимаемую как государственная политика в области борь-
бы с преступностью. Последняя в свою очередь реализуется путем правотвор-
чества (принятия соответствующих законов) и правоприменения. Советская
уголовная политика традиционно была проникнута тоталитарным содержани-
ем и исходила из двух основных постулатов.
Во-первых, из идеологического представления о классовом содержании уголов-
ного права, об антинародной и реакционной сущности уголовного права буржуаз-
ных (эксплуататорских) стран и принципиальной противоположности ему совет-
ского уголовного права как нового и высшего типа уголовного права.
Во-вторых, из идеализированного объяснения существования преступности в
связи с существованием капиталистического (буржуазного) общества (строя) и
вытекающего из него идеологизированного мифа о ликвидации преступности лишь
в связи с построением коммунизма.
В ходе сложных и неоднозначных процессов реформирования нашего
общества в политической и экономической сферах постепенно происходит
отказ от указанных идеологических мифов и представлений и в области
уголовной политики.
Возвращаясь к содержанию и назначению общей и частной превенции
уголовного закона, необходимо заметить, что не следует возлагать на них и
преувеличенные надежды. Между уровнем и динамикой преступности и уров-
нем уголовного законодательства существует определенная связь. Однако
известно, что преступность есть сложное социальное явление, и эта связь не
является механически коррелятивно-зависимой. Уровень преступности опреде-
ляется не столько уровнем законодательства, сколько социально-экономичес-
кими, политическими, нравственными и иными факторами. Забвение этих
истин было присуще, например, общесоюзным властным структурам перед
распадом Союза ССР. Известно, что и Съезд народных депутатов СССР, и
Верховный Совет, и Президент СССР объявляли самую “решительную и
бескомпромиссную” борьбу с преступностью. Известно и то, что все эти
намерения потерпели сокрушительное поражение. Воевать предполагалось в
основном путем совершенствования уголовного законодательства и различного
рода организационно-пропагандистскими методами (например, созданием ко-
митетов по борьбе с преступностью). Новые российские власти извлекли
определенные уроки из этого поражения. Наконец-то признано, что в основу
борьбы с преступностью должна быть положена государственная программа,
наполненная в первую очередь экономическим, в том числе и материально-тех-
ническим, содержанием (созданы, например, фонды укрепления и развития
25
правоохранительных органов)1. Однако и по сей день сказывается еще влияние
некоторых традиционных подходов, не соответствующих современным пред-
ставлениям об этой проблеме. Особенно это проявляется в расхожей трактовке
соотношения очередности решения проблемы борьбы с преступностью и проб-
лемы продвижения экономических реформ: вначале необходимо снизить
(в идеале — обуздать) преступность и лишь после этого будто бы возможно
успешное претворение в жизнь экономических реформ. Конечно же, связь
здесь иная, более сложная. С одной стороны, нынешний уровень преступности
в известной мере и порожден теми крайне негативными социально-политичес-
кими и экономическими условиями в нашем обществе. С другой стороны,
нельзя строить иллюзии, что успешная реализация проводимых реформ авто-
матически повлияет на снижение уровня преступности.
Именно об этом свидетельствует мировой опыт как благополучных, так
и неблагополучных в экономическом отношении государств. Анализ пре-
ступности в мире (по данным, собираемым ООН) и особенно изучение ее
тенденций в индустриально развитых демократических государствах с ры-
ночной экономикой не дают оснований для таких выводов. Определяющей
тенденцией преступности в мире является ее абсолютный и относительный
рост. За последнюю четверть века, когда ООН стала отслеживать преступ-
ность в мире, последняя возросла в среднем в 2 — 3 раза. За это же время
преступность в развитых странах увеличилась в 4 —5 раз, а коэффициент
преступности превысил 8 тысяч на 100 тысяч населения. В 1960— 1990 годах
среднегодовой прирост преступности, например в США, составил 6,75, во
Франции — 5,55, в Великобритании — 5,4, в ФРГ — 3,9 процента2. При
всех условиях и демократической России не избежать этой тенденции. По
крайней мере статистические данные за 1976 — 2000 годы свидетельствуют об
этом.
Зарегистрированные преступления в Российской Федерации3
Годы Всего Прирост (снижение) в процентах к предыдущему году
1976 834 998 -у
1977 824 243 1,3
1978 889 599 +7,9
1979 970 514 +9,1
'См.' постановление Съезда народных депутатов Российской Федерации “О состоянии
законности, борьбы с преступностью и коррупцией”//Российская газета. 1992.17 декабря. Первой
такой программой явилась Федеральная программа Российской Федерации по усилению борьбы
с преступностью на 1994—1995 годы, утвержденная Указом Президента Российской Федерации
от 24 мая 1994 г. № 1016. В ее основу была положена теоретическая модель комплексной
программы борьбы с преступностью, разработанная главным научным сотрудником Института
государства и права Российской академии наук профессором С.В. Бородиным (см.: Бородин С.В.
Борьба с преступностью: теоретическая модель комплексной программы. М., 1990)
2См.: Лунеев В.В. Тенденции преступности: мировые, региональные, российские //Государ
ство и право. 1993. № 5. С. 7
3 Данные официальной статистики.
26
Продолжение
Годы Всего Прирост (снижение) в процентах к предыдущему году
1980 1 028 284 +6,0
1981 1 087 908 +5,8
1982 1 128 558 +3,7
1983 1 398 239 +23,9
1984 1 402 294 +0,3
1985 1 416 935 +1,0
1986 1 338 424 -5,5
1987 1 185 914 -11,4
1988 1 220 361 +2,9
1989 1 619 181 +32,7
1990 1 839 451 +13,6
1991 2 167 964 +17,9
1992 2 760 652 +27,3
1993 2 799 614 +1,4
1994 2 632 708 -6,0
1995 2 755 700 +4,7
1996 2 625 081 -4,7
1997 2 397 311 -8,7
1998 2 581 940 +7,7
1999 3 001 748 +16,3
2000 2 952 367 -1,6
В связи с этим необходима постановка реальных задач в борьбе с преступ-
ностью, каковыми могут являться снижение темпов ее роста, удержание ее на
более или менее социально терпимом уровне, осуществление над ней более или
менее удовлетворительного контроля государства и общества. Более радикаль-
ные цели на сегодняшний день утопичны1.
Такой “умеренный” характер задач в сфере борьбы с преступностью объяс-
няется, в частности, тем, что социальный контроль над преступностью в
условиях демократического общества осуществляется с большими трудностя-
ми, чем в обществе тоталитарном. И в этом смысле история борьбы с преступ-
ностью преподносит удивительные на первый взгляд парадоксы. Статистика
свидетельствует о том, что в демократическом обществе уровень преступности
гораздо выше, чем при тоталитарных режимах. Фашизм и сталинизм и в самом
деле были способны активно воздействовать на преступность. Получается, что
преступность — своеобразная плата за демократию. Однако реальный уровень
свободы человека в обществе нельзя измерять лишь уголовно-статистическим
1 Контроль над преступностью в демократическом обществе (материалы “круглого стола”) //
Государство и право. 1993. № 10. С 54—91.
27
инструментом. Действительно, при фашизме, как и при сталинизме, количест-
во совершаемых преступлений против личности (тех же убийств) было срав-
нительно невелико. Однако одновременно имело место невиданное по масшта-
бам ограничение прав человека, не связанное с совершением преступных
деяний в понимании действовавших тогда УК. Это — ограничение свободы
слова, собраний, митингов и демонстраций, свободы объединения в партии и
другие общественные движения и организации, свободы передвижения и
выбора места жительства, многих других естественных прав и свобод человека.
Концентрационные лагеря существовали при тоталитарных режимах для со-
держания не столько действительных преступников, сколько мнимых (и вовсе
не всегда противников этого режима). Большие трудности жесткого контроля
над преступностью в демократическом обществе объясняются и тем, что в таком
обществе этот контроль преследует двуединую задачу: обеспечивать правопо-
рядок и пресекать преступления (как и прежде), но обязательно в рамках
закона, гарантируя при этом неприкосновенность прав и свобод граждан. В
условиях роста преступности и социальной нестабильности соединить эти
задачи для правоохранительных органов (например, для органов внутренних
дел) нелегко, и вполне понятно, что у них может возникнуть стремление
пожертвовать демократическими принципами (свободой, правами граждан) во
имя безопасности общества. История же свидетельствует, что в этом случае
общество лишается и безопасности, и свободы. В то же время идея демократи-
зации не должна служить оправданием бездеятельности или недостаточной
активности тех же правоохранительных органов в их повседневной деятельно-
сти по борьбе с преступностью.
Возвращаясь к задаче охраны личности, ее прав и свобод от преступных
посягательств как основной задаче уголовного права, следует отметить, что она
реализуется не только в связи с применением уголовного наказания к лицам,
совершившим преступные посягательства, но и с угрозой его применения к
потенциальным преступникам. Увы, судьи, как и все люди, иногда ошибаются,
и нет полной гарантии того, что при стечении определенных обстоятельств не
может быть несправедливого обвинения невиновного человека в совершении
преступления, в том числе и самого тяжкого. И конечно же, государство
обязано обеспечить справедливость и законность по отношению к таким людям,
т.е. к мнимым преступникам. Но это возможно лишь тогда, когда законность
и справедливость будут обеспечены по отношению к преступнику настоящему.
Поэтому уголовный закон, отграничивая преступное поведение от непреступ-
ного (а грань между ними не всегда наглядна), должен стоять на страже прав
и интересов лиц, которые не совершали предусмотренного уголовным законом
преступного деяния. Реализация этой задачи в первую очередь зависит от
совершенства формулировки уголовно-правовой нормы, конструирующей со-
став того или иного преступления. Ошибки в применении уголовно-правовых
норм, повлекшие необоснованное привлечение лиц к уголовной ответственно-
сти, могут свидетельствовать и о том, что уголовный закон еще не всегда
достаточно эффективно охраняет права и интересы граждан в сфере реализа-
ции уголовного права и уголовной ответственности.
Таковы основные задачи, стоящие перед уголовным правом. Разумеется,
могут быть сформулированы и другие задачи, вытекающие из указанных в
Уголовном кодексе (например, воспитательная).
28
3. Наука уголовного права
Уголовно-правовая наука — это составная часть юридической науки.
Она представляет собой систему уголовно-правовых взглядов, идей,
представлений об уголовном законе, его социальной обусловленности
и эффективности, закономерностях и тенденциях его развития и
совершенствования, о принципах уголовного права, об истории уголов-
ного права и перспективах его развития, о зарубежном уголовном
праве.
Предмет науки уголовного права шире предмета уголовного права как
отрасли права.
Для углубленного уяснения социального содержания и назначения инсти-
тутов и норм уголовного права, а также для выявления их эффективности
теория уголовного права использует определенные методы научного исследо-
вания. Метод науки (исследования) в самом общем значении этого слова есть
способ, путь познания и преобразования действительности. Выдающийся мыс-
литель эпохи Возрождения английский философ Фрэнсис Бэкон (1561 — 1626)
образно сравнивал метод исследования со светильником, освещающим путнику
дорогу1.
К числу используемых уголовно-правовой наукой методов исследования
необходимо отнести в первую очередь такие методы, как догматический,
социологический, сравнительно-правовой, историко-правовой, диалектический
(философский) и др.
Жизнь требует переоценки роли уголовного права в регулировании и
развитии социально-экономических отношений. Оценка этой роли у нас всегда
была явно завышенной. И пока еще только предстоит найти истинное место
уголовного права и определить его роль в развитии общества в деле формиро-
вания новых, складывающихся политических и экономических структур.
В нашем обществе происходит очищение от укоренявшихся десятилетиями
идеологических догм, от авторитарно-бюрократических наслоений командно-
административной системы, от изживших себя стереотипов во внутренней и
внешней политике. Все это не могло не затронуть и идеологические основы
уголовно-правовой науки как неотъемлемой, если не важнейшей, части (осно-
вы) ее методологии. Главным же идеологическим постулатом, как уже отмеча-
лось, было учение о классовом содержании уголовного права, об антинародной
и реакционной сущности уголовного права “буржуазных” стран и принципи-
альной противоположности советского уголовного права как права “нового и
высшего типа” уголовному праву эксплуататорских государств. Все это грубо
противоречило изначальной идее перестройки и реформирования нашего обще-
ства — отказу от приоритета классовых интересов и ценностей и признанию
приоритета ценностей общечеловеческих. Как известно, эта идея возведена в
ранг новой внешней и внутренней политики нашего государства и зафиксиро-
вана во взятых на себя нашим государством обязательствах. Конечно же, отказ
1В своем трактате “Новый органон, или Истинные указания для истолкования природы” он
писал, что исследование без истинного метода “есть хождение ощупью, как ходят ночью, трогая
все, что попадается навстречу, чтобы выбраться на верную дорогу... Истинный же метод сначала
зажигает свет, потом указывает светом дорогу...” (Бэкон Ф. Соч. Т. 2. М., 1972. С. 46)
29
от первоначальной идеи в правовой науке вовсе не означает ее деидеологиза-
ции. Общественные науки, по моему мнению, в принципе не могут быть
неидеологизированными1. Это означает переход от одной идеологии (основан-
ной на приоритете классовых ценностей) к другой, противоположной по своим
исходным принципам (опирающейся на приоритет общечеловеческих ценно-
стей), что мы сейчас и наблюдаем в отечественной юриспруденции. И эта
идеология также не разделяется всеми классами и социальными группами. В
определенном смысле эта идеология — компромисс между классами и социаль-
ными группами.
Догматический (формально-логический или собственно юридический)
метод основан на использовании правил формальной логики и грамматики
(синтаксиса). Его преимущественное назначение — комментирование и систе-
матизация действующих уголовно-правовых норм, их толкование, определение
основных уголовно-правовых понятий. Догматическое толкование — неотъем-
лемая составная часть применения уголовного закона в правотворческой дея-
тельности в сфере уголовного права. Этот метод за отправную точку берет не
какое-либо конкретное преступление либо совокупность преступлений как
явление социальной действительности, а преступление как родовое и отвлечен-
ное понятие, как понятие юридическое. Он предполагает изучение уголовно-
правовой нормы как таковой или совокупности уголовно-правовых норм, а
также юридических понятий, т.е. догмы уголовного права. Естественно, дан-
ный метод (собственно, как и другие методы) не может существовать изолиро-
ванно от других методов исследования уголовного права.
Определенная ограниченность данного метода вызвала необоснованные
нападки на него в советской юридической литературе. Более того, развитие
социологического направления в юридической науке (само по себе его трудно
переоценить) едва ли не вытеснило из нее догматический (юридический)
метод. Даже название последнего превратилось чуть ли не в нарицательное.
По крайней мере в учебниках и курсах по советскому уголовному праву ему
отказывалось в праве на существование. Фактически же он жив, и стесняться
его не стоит. Более того, без него ни методология уголовного права, ни
правоприменение в сфере уголовной юстиции обойтись не могут. Особое место
он занимает, например, в научном комментировании уголовного закона, что
оказывает серьезное воздействие на судебную и прокурорско-следственную
практику применения уголовно-правовых норм.
Социологический (конкретно-социологический) метод заключается в
анализе уголовно-правовых норм (уголовного закона), преступления и наказа-
ния как социальных явлений. Его использование состоит в отборе и анализе
по определенной схеме (программе) конкретных фактов бытия уголовного
закона, его влияния на преступника и преступление. Если догматический метод
способствует уяснению того, что представляет собой уголовно-правовая норма
и преступление как юридическое понятие, то социологический метод позволяет
вскрыть их социальное содержание, т.е. определить, каково в действительно-
сти (в жизни) то или иное преступление, каков субъект этого преступления и
1См.: Наумов А.В. Обновление методологии //Советское государство и право. 1991. № 12.
С. 23—31. В литературе-высказана и иная точка зрения — см.: Похмелкин А.В., Похмелкин В.В.
Идеология и уголовная политика. М., 1992. С. 8—14.
30
т.д Социологические методы заключаются, например, в опросах (анкетирова-
ние. интервьюирование, экспертные оценки) различных категорий лиц
населения, работников правоохранительных органов, осужденных и др. по
различным проблемам уголовного права. Так, могут быть заданы вопросы о
понимании ими содержания тех или иных уголовно-правовых запретов, о
согласии (несогласии) с ними, об их эффективности, о предложениях по
совершенствованию уголовных законов и т.д. Без использования социологичес-
кого метода уголовно-правовая наука не может обойтись при характеристике
социальной обусловленности уголовно-правовой нормы и преступления, эф-
фективности уголовного закона. Социологический метод является основой
уголовно-правового прогнозирования и правотворчества.
Социологические методы исследования преступника, преступления и пре-
ступности, успешно применяемые советскими исследователями в 20-х годах,
пришли в противоречие с потребностями насаждавшегося культа личности
Сталина, с официальной картиной преступности в стране и официальным
объяснением в силу этого ее причин. Социологические исследования оказались
не только не нужными, но и вредными. Фактически они были прекращены, а
соответствующие научные учреждения, занимавшиеся ими, разогнаны. Лишь
хрущевская оттепель возродила эти методы научного исследования к жизни. И
за три с небольшим десятилетия советская уголовно-правовая и криминологи-
ческая наука достигла в социологическом изучении преступности и преступле-
ния немалых успехов1. Однако, как и в любом большом деле, не обошлось
здесь и без определенных издержек.
Так, со страниц учебников криминологии 80-х годов преступник предстает
перед нами в таком социологическом “обличии”: занимающийся неквалифици-
рованным трудом, скорее холостой, чем женатый, от силы закончивший
7 8 классов, распивающий в подъездах “на троих”, по своей “уголовно-пра-
вовой” квалификации чаще всего - хулиган, вор или расхититель социали-
стического имущества. В это же самое время детективная литература (а также
ее интерпретация в кино и на телевидении) даже не очень высокого в художе-
ственном отношении уровня рисовала совсем иной портрет современного пре-
ступника: внешне нередко обаятельного, элегантного в одежде, приятного в
манерах, с высшим образованием, с достаточно высоким интеллектом и прин-
ципиально “употребляющего” французские коньяки или иное заморское зелье.
Вскоре наше общество на своем опыте почувствовало правоту писателя или
кинорежиссера, а не ученого-криминолога.
Но как же это могло случиться? Ведь авторы не очень серьезных в
художественном плане детективов не были вооружены социологическим мето-
дом, не изучали уголовную статистику, материалы следственной и судебной
практики, не опрашивали находящихся в местах лишения свободы. Все это так.
Но это вовсе не значит, что они не использовали социологические методы. Они
в известном смысле опередили наших криминологов потому, что в отличие от
них не абсолютизировали строгие требования социологической науки к репре-
зентативности изучаемых ими фактов, как не абсолютизировали и источники
получения своей информации. Для них не важно было, есть ли необходимые
1 См.: Герцензон А. Л. Уголовное право и социология. М., 1970; Спиридонов Л. И. Социология
уголовного права. М., 1986.
31
им сведения в официальной информации о преступности, которой располагали
наши правоохранительные органы. Наблюдение жизни как таковой, а не через
призму признаваемых криминологической наукой материалов и делало их
социологический подход более широким и осмысленным. Литература и искус-
ство, не ограничиваемые жесткими требованиями социологического научного
метода, оказались более результативными именно в социологическом плане.
Это, кстати, подтверждает и классическая литература, являющаяся подлинно
социологической.
Какой же вывод можно сделать из сказанного? Видимо, и в уголовном
праве социологический метод не должен сводиться к абсолютизации факта и
официальных источников изучения соответствующих явлений (речь, разумеет-
ся, не идет об их отрицании), а предполагает осмысление изучаемых уголов-
но-правовых явлений на более высоком, чем факт, социологическом уровне.
Сравнительно-правовой метод в уголовном праве заключается в
анализе тех или иных уголовно-правовых институтов, категорий и понятий
(например, уголовно-правовых норм) путем сопоставления их с аналогичными
положениями уголовного законодательства зарубежных стран. Следует отме-
тить, что отечественная уголовно-правовая наука накопила значительный опыт
в использовании этого метода. Однако переход к идеологии общечеловеческих
ценностей в области уголовного права предполагает обновление задач, стоящих
перед исследователем при использовании им сравнительно-правового метода.
Дело в том, что ложный характер идеологически-партийных задач, выдвигав-
шихся прежде перед уголовно-правовой наукой, серьезно обеднял потенциаль-
ные возможности этого метода. В основном он был связан с разоблачением
реакционных теорий буржуазного уголовного права и реакционной сущности
самого буржуазного уголовного законодательства. В этом отношении в теории
советского уголовного права допускался явный “перебор”: критика зачастую
утрачивала объективность. Сама же уголовно-правовая теория также многое
теряла от такого подхода.
Отказ от узкоклассового подхода в сравнительно-правовых исследованиях
означает снятие многих ранее существовавших барьеров на пути эффективного
сотрудничества юристов, представляющих разные политические и правовые
системы. Есть уже и позитивные сдвиги в этом направлении. По целому ряду
вопросов в теории уголовного права происходит постепенный отказ от позиции
несовместимости их с соответствующими взглядами теоретиков уголовного
права капиталистических стран; по некоторым же позициям даже наблюдается
определенное сближение. Все это не могло не сказаться и на разработке нового
российского уголовного законодательства, в особенности на подготовке Теоре-
тической модели уголовного кодекса1, а также и УК РФ. Наиболее очевидные,
на мой взгляд, проявления такого сближения в указанных документах можно
увидеть в отношении решения следующих проблем:
• определение задач уголовного закона;
• формулирование правил действия уголовного закона во времени и пространстве;
• признание уменьшенной вменяемости;
'См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования / Под ред. В.Н. Кудрявцева
и С.Г. Келиной. М., 1987.
32
• законодательная оговорка о наказуемости неосторожных преступлений лишь в
случаях, специально предусмотренных уголовным законом;
• отказ от общей наказуемости приготовления к преступлению и некоторые другие.
Историко-правовой метод предполагает исследование уголовно-право-
вых институтов, категорий и норм в их историческом развитии, а также изучение
российского уголовного права и российской уголовно-правовой науки. Однако
совсем недавно этот метод научного исследования, призванный учитывать все
положительное, накопленное историческим опытом, связывался лишь с “принци-
пиальной” критикой “реакционной” сущности немарксистских уголовно-право-
вых концепций. Часто эта критика велась некорректно. Так, даже бесспорнейший
классик советского уголовного права А.А. Пионтковский относил, например,
определение объекта преступления, данное крупнейшим представителем дорево-
люционной российской науки уголовного права Н.С. Таганцевым, к нормативной
теории объекта (т.е. упрекал его в отсутствие социологического подхода)1. Тот и
в самом деле определял преступление как посягательство на правовую норму, но
делал при этом существенную оговорку, понимая под ней не норму как таковую,
а норму в ее реальном бытии1 2. Конечно же, такой подход к оценке достижений
отечественной дореволюционной уголовно-правовой мысли в настоящее время
пересматривается. Наука уголовного права дореволюционной России (как клас-
сического, так и социологического направления) составляет нашу гордость.
Сейчас возвращаются из небытия имена выдающихся представителей этой
науки — Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, В.Д. Спасовича, Л.С. Белогриц-
Котляревского, А.Ф. Кистяковского, Г.Е. Колоколова, В.В. Есипова, А.В. Лох-
вицкого, Н.А. Неклюдова, А.А. Пионтковского (отца), Н.Д. Сергиевского,
П.П. Пусторослева, М.П. Чубинского и др.
Следует отметить, что, несмотря на жесткие идеологические требования,
предъявлявшиеся к советской уголовно-правовой науке (как и вообще к
советской юридической науке), она также достигла значительных успехов. В
связи с этим сегодняшние юристы должны обращаться к трудам таких совет-
ских криминалистов, как А.А. Пионтковский (сын), М.Н. Гернет, С.В. Позны-
шев, М.М. Исаев, А.А. Герцензон, А.Н. Трайнин, Б.С. Утевский, М.Д. Шар-
городский, Б.С. Никифоров, В.Ф. Кириченко, Я.М. Брайнин, Г.А. Кригер,
Н.И. Загородников, Н.А. Стручков, и многих других. Их труды — это исто-
рия советского периода российской науки уголовного права. Многие из поло-
жений, сформулированных в них, сохранили свое научное и практическое
значение и в наши дни.
Диалектический (философский) метод заключается в использовании
в уголовно-правовом исследовании основных законов и категорий диалектики.
Первые (единства и борьбы противоположностей, перехода количественных
изменений в качественные, отрицания отрицания) касаются самых общих
вопросов теории развития. Вторые (необходимость и случайность, причина и
следствие, форма и содержание, сущность и явление и др.) также в своей
совокупности являются отражением наиболее общих законов развития. Законы
1 См.: Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина,
В.М. Чхиквадзе. Т. II. М., 1970. С. 128.
2См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т I М., 1994. С. 141
2-549
33
и категории диалектики служат способом отыскания новых результатов, мето-
дом движения от известного к неизвестному и, таким образом, имеют методо-
логическое значение. Диалектический метод обязательно учитывает всеобщую
связь явлений природы и общества в их постоянном развитии. Практический
характер предметного содержания диалектического метода, заключающегося,
в частности, в применении категорий диалектики в реализации уголовно-пра-
вовых норм в судебной и прокурорско-следственной практике, наглядно под-
тверждается, например, при установлении причинной связи между обществен-
но опасным деянием (действием или бездействием) и преступным последствием
в преступлениях против жизни и здоровья личности, в некоторых должност-
ных, хозяйственных, транспортных и других преступлениях.
Одна и та же ситуация, связанная с причинением какого-либо вреда, может
быть по-разному оценена в зависимости от философского понимания причин-
ности. Например, вследствие нанесения сравнительно легкого удара по голове
наступила смерть потерпевшего, так как незадолго до этого он перенес болезнь
мозга. Если причинность истолковывать с субъективистских, идеалистических
позиций в духе кантовского агностицизма (как это делают представители так
называемой адекватной теории причинности в уголовном праве), то причинная
связь здесь отсутствует: наступление смерти от легкого удара не является
типичным, смертельный результат не соответствует легкому удару, не адеква-
тен ему.
Напротив, с позиции диалектического понимания детерминизма как учения
о закономерной, необходимой связи всех событий и их причинной обусловлен-
ности причинная связь исследуется и определяется в точности такой, какой она
реально была в объективной действительности. Конечно, наступление опреде-
ленного последствия может быть вызвано исключительно свойствами потерпев-
шего (в приведенном примере — Перенесенная им болезнь мозга) или специ-
фическими особенностями обстановки совершения деяния. Но причинная связь
и исследуется именно в ее реальном бытии, а не подменяется поиском не
существующей в природе типичной связи. Поэтому в данном случае “нетипич-
ная” связь обладает всеми признаками необходимой причинной связи1.
Следует сказать и о не слишком благополучной судьбе диалектического
метода в науке советского уголовного права. Дело в том, что любой курс или
учебник советского уголовного права привычно начинал изложение методоло-
гии своей науки с объявления самым главным и всеобщим методом диалекти-
ческого материализма. Однако какого-либо осязаемого позитивного влияния на
развитие советской уголовно-правовой науки этот метод не оказал. Единствен-
ное его назначение было вполне традиционно: он служил основой доказатель-
ства классовой противоположности советского уголовного права буржуазному
уголовному праву* 2. И здесь ложность прокрустова ложа исходных идеологи-
ческих предпосылок даже диалектику сделала “пособницей” ложного метафи-
зического вывода. Хотя, конечно, диалектика как таковая здесь ни при чем.
Просто-напросто она мешала идеологии и была подчинена последней. Диалек-
тический метод признавался всеобщим лишь на словах. Фактически же наука
’См Наумов А.В., Новиченко А.С. Законы логики при квалификации преступлений. М.,
1978. С. 5-6.
2См Курс советского уголовного права (часть Общая). Т. I. М., 1968. С. 41.
34
уголовного права обходилась без него (он существовал на положении своего
рода “священной коровы”). И забвение этого метода отомстило за себя,
поскольку, конечно, признание существования непроходимой стены между
советским и буржуазным уголовным правом как раз недиалектично. Напротив,
отыскание возможно более широких областей соприкосновения различных
правовых систем вполне соответствует диалектическому методу.
Незавидная судьба диалектического метода в советской уголовно-правовой
науке (как и вообще в советском правоведении) имеет и свое собственное
методологическое (философское) обоснование. Диалектика, рожденная Геге-
лем как диалектика идей, была превращена марксизмом в диалектику природы
и общества, в диалектический материализм. Причины такого превращения
вполне понятны — это стремление подчинить философское учение практичес-
ким интересам революционной борьбы. С этого, собственно, и начиналось
подведение жизни и исторического процесса под критерии идеологизированно-
го диалектического клише. Марксистская же философия, однако, является
лишь одним из многих направлений как философии прошлого, так и современ-
ной философии. Заметим, что представители многих других философских
направлений не отвергают диалектику, но и не распространяют ее на природу.
Неудачные (или не всегда удачные) до сего времени попытки использова-
ния диалектического метода в уголовно-правовой науке вовсе не означают его
бесперспективности. Конечно же, уголовно-правовое “поле” приложения этого
метода достаточно широко и многообразно. Возьмем, к примеру, уголовно-пра-
вовые проблемы категорий диалектики. По сути дела, в арсенале уголовно-пра-
вовой науки оказались лишь категории необходимости и случайности, а также
причины и следствия (при анализе причинной связи)1. Поэтому еще ждут
своего исследования такие категории, как возможность и действительность
(при исследовании, например, проблем субъективной стороны преступления и
стадий преступной деятельности), форма и содержание (при исследовании
проблем уголовно-правовой нормы и уголовного закона, уголовно-правовой
нормы и уголовно-правового отношения), сущность и явление, пространство и
время, целое и часть и др.
В уголовно-правовой трактовке основных законов диалектики (единства и
борьбы противоположностей, перехода количественных изменений в качест-
венные и отрицания отрицания) необходимо исправить допускавшийся в
недавнем прошлом перекос. Дело в том, что, как и в общей философской
литературе, в юриспруденции внимание заострялось на борьбе противополож-
ностей, тогда как диалектика предполагает и их единство. Делался упор на
едва ли не обязательном революционном преодолении противоречий, хотя
диалектика не отрицает и роли эволюционных процессов. Преувеличивалось
отрицание как таковое и, напротив, принижалось или даже игнорировалось то,
что диалектическое отрицание предполагает и преемственность, связь нового
со старым, своего рода повторяемость некоторых свойств низших стадий на
высшей стадии развития. Думается, что обращение к основным законам
'См.: Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960; он же. Причинность в
криминологии. М., 1968; Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. И., 1963. В качестве
примера удачного использования категории единичного и общего можно назвать работу В.Н. Куд-
рявцева “Общая теория квалификации преступлений” (М., 1972).
35
диалектики во всем многообразии их содержания, несомненно, будет способст-
вовать успеху непосредственно уголовно-правовых исследований.
Как уже отмечалось, наука уголовного права тесно связана с другими
правовыми науками, в особенности с криминологией и статистикой (уголов-
ной). Криминология — это наука о состоянии, динамике и причинах
преступности, мерах ее предупреждения. Криминология изучает преступность
как социальное явление, личность преступника, разрабатывает конкретные
меры предупреждения преступлений. Связь уголовного права и криминологии
состоит в том, что, с одной стороны, криминология основывается на уголовно-
правовом содержании как общего понятия преступления, так и законодатель-
ного определения отдельных видов преступлений (например, кражи, убийства,
хулиганства). С другой стороны, криминологическая информация о преступ-
ности и преступниках позволяет уточнить и оценить степень адекватности
отражения в уголовно-правовых нормах жизненных явлений, лежащих в
основе криминализации тех или иных видов антиобщёственного поведения.
Криминологическая информация — необходимая предпосылка для изменения
действующего уголовного законодательства.
Уголовная статистика изучает количественную сторону преступнос-
ти, ее структуру, состояние, динамику в целом и по отдельным видам преступ-
лений. Данные уголовной статистики (как и криминологическая информация)
позволяют уточнить эффективность действия соответствующих уголовно-пра-
вовых норм и учесть эти показатели в процессе правотворчества, при коррек-
тировке уголовного закона.
Отечественная наука уголовного права тесно связана с деятельностью
законодательных и правоприменительных органов. Эта связь, в частности,
выражается в форме участия ученых-юристов в рабочих, консультативных и
экспертных группах по подготовке проектов уголовного законодательства, а
также в работе научно-консультативных и научно-методических советов руко-
водящих органов суда и прокуратуры. Важное значение для практики имеют
разработка и издание комментариев к Уголовному кодексу.
В заключение — некоторые рекомендации по изучению уголовного права.
В особенности хотелось бы остановиться на том, какими источниками нужно
пользоваться при подготовке к семинарским и практическим занятиям, к
зачетам и экзаменам по уголовному праву. Если иметь в виду, что первый
учебник по уголовному праву был издан в России в 1863 году1, то следует
отметить, что с этого времени и до наших дней создана обширнейшая отечест-
венная литература по уголовному праву (курсы, учебники, монографии, ком-
ментарии уголовного закона, учебные пособия, научные статьи)1 2.
Конечно, судьба юридической литературы характерна тем, что с изменени-
ем законодательства она в определенной степени стареет. Однако это в большей
1 См. Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Часть Общая. СПб., 1863.
2 Следует отметить, что труды по отдельным проблемам уголовного права выходили в России
и раньше. Среди них необходимо назвать следующие работы: Наумов И. Разделение преступлений
против права гражданского и против права уголовного. СПб., 1813; Горегляд О. Опыт начертания
российского уголовного права. Ч. 1, 1815; Гуляев Н. Российское уголовное право, составленное
из государственных законов. СПб., 1826; Гордиенко Г. В чем должно состоять ученое уголовное
законоведение в России в настоящее время. Харьков, 1838.
36
«>• пиука yiujiimnuiu прост
мере относится к литературе по Особенной части уголовного права. Многие же
работы по Общей части сохраняют свое непреходящее значение независимо от
времени их создания и опубликования. Это объясняется тем, что в этих работах
анализируются теоретические основы уголовного права и его основных уголов-
но-правовых институтов — преступления и наказания.
Хотелось бы особо выделить труды двух авторов. К дооктябрьскому
периоду (до Октября 1917 года) относится известный двухтомный курс лекций
Н.С. Таганцева по уголовному праву (Русское уголовное право. Лекции. Часть
Общая. Т. 1, 2. СПб., 1902), переизданный в 2002 году в издательстве
“Автограф” (Тула)*.
Н.С. Таганцев (1843 — 1923) — крупнейший отечественный криминалист, уче-
ный европейского масштаба. Его творчество — выдающееся явление не только в
отечественной юриспруденции, но и в целом в истории русской культуры1.
Юридическое образование Н.С. Таганцев получил в Санкт-Петербургском уни-
верситете. По окончании обучения на юридическом факультете был рекомендован
для работы на кафедре уголовного права. Через год для продолжения занятий и
подготовки к научной деятельности был направлен за границу, в Германию, где
около двух лет занимался под руководством известного немецкого ученого —
Миттермайера.
По возвращении из Германии завершил подготовку магистерской диссертации
“О повторении преступлений”, которую в 1867 году успешно защитил, после чего
приступил к чтению лекционного курса по уголовному праву в Императорском
училище правоведения и на юридическом факультете Санкт-Петербургского уни-
верситета. В 1870 году представляет и успешно защищает докторскую диссертацию
“О преступлениях против жизни по русскому уголовному праву”. Диссертация
была опубликована в двух томах* 2. Этот труд и в настоящее время не потерял не
только теоретического, но и практического значения.
Параллельно с педагогической и научно-исследовательской деятельностью
Н.С. Таганцев стал привлекаться к разработке законодательных актов. В 1881 году
он вошел в “Комитет для начертания проекта нового Уголовного уложения”. Им
лично были подготовлены окончательный вариант проекта Общей части Уголовно-
го уложения и объяснительной записки к нему, а также трех разделов Особенной
части. В это же время он приступил и к практической деятельности в органах
правосудия. В 1887 году он был назначен сенатором уголовного кассационного
департамента Правительствующего Сената, а через десять лет — первоприсутству-
ющим (председательствующим) в нем. При выполнении этих ответственных обя-
занностей Н.С. Таганцев зарекомендовал себя как строгий и бескомпромиссный
служитель закона, не поддающийся никакому влиянию извне, в том числе и со
стороны “лево” или “право” настроенной общественности. В качестве примера
отстаивания им в судебной деятельности принципа справедливости можно привести
его позицию по делу прибалтийских пасторов. Последние были привлечены к
уголовной ответственности за совершение обрядов (таинств) над православными.
Следствие по делу велось предвзято и под сильным влиянием местного епархиаль-
*В 1994 году издательством “Наука” было осуществлено издание Курса лекций Н.С. Таган-
цева, однако оно было выполнено со значительными сокращениями.
'Жизни, деятельности и анализу научного наследия Н.С. Таганцева посвящена монография
Н.И. Загородникова “Николай Степанович Таганцев”, выпущенная в 1994 году в издательстве
“Наука" (к сожалению, незначительным тиражом — 610 экземпляров).
2См.: О преступлениях против жизни по русскому уголовному праву. Исследование Н.С. Та-
ганцева. СПб., 1870. Т. 2. СПб., 1871.
37
ного начальства. Таганцеву удалось доказать беспочвенность обвинения, и по его
докладу (как первоприсутствующего) Сенат принял решение об освобождении
пасторов от уголовной ответственности. Следует отметить, что при отправлении
правосудия Таганцев букву закона ставил выше своих теоретических воззрений.
Несмотря на занятость в Сенате, он продолжал активно участвовать и в
законопроектной деятельности. Особенную роль он сыграл в разработке Уголовно-
го уложения 1903 года. Еще в 1881 году решением Александра III был учрежден
особый комитет для составления проекта нового Уголовного уложения. В этих
целях комитет избрал из своих членов редакционную комиссию, в состав которой
вошел и Таганцев. Работа этой комиссии продолжалась около 22 лет и была
завершена изданием проекта Уголовного уложения с объяснительной запиской к
нему в восьми томах. В октябре 1881 г. редакционная комиссия начала непосред-
ственную работу над проектом Общей части, представленным Н.С. Таганцевым
(переработанный проект вместе с объяснительной запиской был опубликован для
широкого обсуждения). В марте 1898 г. проект уложения в целом был представлен
в Государственный совет. Последний пришел к выводу о целесообразности обсуж-
дения проекта Особым совещанием, в состав которого вошел и Н.С. Таганцев. В
октябре 1901 г. Николай II постановил образовать в Государственном совете для
обсуждения проекта, доработанного Особым совещанием, Особое присутствие
(также с участием Н.С. Таганцева). В 1903 году окончательный проект был
утвержден особым Высочайшим указом. Таким образом, роль Таганцева в разра-
ботке Уложения, явившегося вершиной законопроектных работ в области уголов-
ного права в дооктябрьский (до октября 1917 г.) период, трудно переоценить. Не
лишне при этом заметить, что зримые следы влияния этого Уложения (в первую
очередь его Общей, “таганцевской" части) можно отыскать и в первом советском
Уголовном кодексе (УК РСФСР 1922 года), и в российском Уголовном кодексе
(УК РФ 1996 года).
Большие заслуги Таганцева на поприще сенатской и законопроектной деятель-
ности закономерно выдвинули Таганцева в число видных государственных деяте-
лей самого высокого ранга, призванных решать особо важные государственные
вопросы. 6 мая 1905 г. по Высочайшему повелению (Николая II) он был назначен
членом Государственного совета. В этом качестве он принял активное участие в
работе над законопроектом о Государственной думе, проектом Положения о выбо-
рах в Думу, а также торжественного Манифеста об учреждении в России Государ-
ственной думы (Манифест от 6 августа 1905 г.). В окончательную редакцию
Манифеста был включен, например, следующий абзац из проекта Таганцева:
“Призывая благословение Господне на труды учреждаемого нами Государственного
установления, мы с непоколебимой верой в помощь Божью и в непреложность
великих исторических судеб, предопределенных божественным промыслом дорого-
му нашему Отечеству, твердо уповаем, что с помощью Всемогущего Бога и
единодушными усилиями всех своих сынов Россия выйдет с торжеством из постиг-
ших ныне ее тяжелых испытаний и возродится в запечатленных тысячелетнею ее
историею могуществе, величии и славе”.
Образцом соединения судебной практики и научной деятельности является
издание им неофициальных текстов с комментариями Уложения о наказаниях
уголовных и исправительных 1845 года (восемнадцать изданий), Устава о наказа-
ниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года и Уголовного уложения 1903 года.
Комментарии этих законов можно считать образцом доктринального толкования с
привлечением обширнейших материалов судебной практики.
Необычайная по загруженности занятость Таганцева педагогической, судебной
и законотворческой деятельностью не могла прервать его не менее напряженной
научной деятельности, в первую очередь в области теории уголовного права. Не
довольствуясь разработкой хотя и крупных, но все-таки определенных проблем
38
уголовно-правовой науки (как уже отмечалось, повторение преступлений, преступ-
ления против жизни и др.), Н.С. Таганцев задумал создать законченный Курс
русского уголовного права, в котором автор надеялся изложить свои взгляды по
всем основным проблемам Общей части уголовного права и практики его примене-
ния. Вначале автор осуществлял издание этого Курса (начатое в 1874 году)
сравнительно небольшими по объему выпусками, благосклонно встреченными
читателями и научной критикой. Позже он значительно переработал содержание
этих выпусков и издал их в четырех томах (первый вышел в 1887 году, второй —
в 1888 году, третий — в 1890 году и четвертый — в 1892 году). Это издание
получило самую высокую оценку специалистов, а автору Лекций юридическим
факультетом Московского университета была присуждена престижная премия
графа Сперанского. Однако столь высокий творческий успех не мог приостановить
дальнейшую работу автора над Курсом. К этому его побуждало и развитие
уголовного законодательства (и его участие в законопроектных работах), и прак-
тические проблемы правосудия по уголовным делам (с ними автор напрямую
сталкивался как сенатор), и развитие отечественной и зарубежной уголовно-право-
вой теории. Итогом этой работы и явилось опубликование им в 1902 году двухтом-
ного Курса1 (предметный анализ содержания Курса будет дан нами несколько
ниже, после завершения характеристики основных биографических фактов, отно-
сящихся к жизни и творчеству выдающегося российского ученого-криминалиста).
Курс 1902 года издания явился вершиной научного творчества автора, не
приостановивший, однако, его научных поисков. И после опубликования Курса
Таганцевым был подготовлен целый ряд работ, посвященных актуальным пробле-
мам уголовного права. Среди них особо выделяется сборник статей о смертной
казни2. Нужно было обладать громадным гражданским мужеством, чтобы в годы,
когда, с одной стороны, в стране едва ли не бушевал террор, развязанный
эсеровскими и другими радикально-революционными группами, а с другой
свирепствовали военно-полевые суды, превратившие смертный приговор едва ли не
в главную меру наказания, — не отступить от своей принципиальной идеи об
отмене смертной казни (отметим, что с таким предложением Н.С. Таганцев высту-
пал и при обсуждении этого вопроса в Государственном совете).
Годы тем не менее брали свое, и творческая и иная профессиональная актив-
ность снижалась. К тому же революционные события 1917 года не обошли и
Таганцева и его семью. Как это может показаться несколько странным для
государственного деятеля столь высокого уровня (сенатор, член Государственного
Совета), но Февральскую революцию Таганцев не только принял, но и возлагал на
нее большие надежды (к этому времени он прекрасно был знаком с разложением
монархической верхушки). Он благожелательно встретил решение Временного
правительства о созыве Учредительного собрания (на основе всеобщего, равного и
тайного голосования), об отмене смертной казни, об амнистии.
Октябрьскую же революцию Таганцев встретил достаточно сдержанно, если не
настороженно. С особенной болью он воспринимал “красный” террор, массовые
аресты и расстрелы. Хотя и в тех условиях, особенно в первые дни и месяцы
советской власти, жизнь продолжалась. Так, на общем собрании Российской
академии наук 2 декабря 1917 г. Н.С. Таганцев был избран в почетные члены
Академии. Это было закономерной и справедливой оценкой заслуг Таганцева перед
российской наукой, перед Отечеством. Вместе с тем впервые в своей жизни в новых
условиях революционной обстановки в Петрограде и в стране он оказался “не у
дел”. Без творческих занятий он, однако, не мыслил своей жизни и сосредоточился
^Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. 1, 2. СПб., 1902.
2См. Таганцев Н.С. Смертная казнь. Сборник статей. СПб., 1913.
39
на написании мемуаров о прожитом. В 1919 году ему удалось выпустить две книги
“Пережитого”1. Мемуары не были описанием лишь личностных событий в жизни
автора, а представляли обширные сведения о содержании социально-политической
и культурной жизни России. Сам автор так оценивал свои воспоминания: “Это
вопль моей души, истерзавшейся мучениями и гибелью несчастной дорогой Ро-
дины!”
Наступил момент, когда Таганцева напрямую коснулся не только “холод и
голод” послереволюционных лет, но и жестокие репрессии со стороны большевист-
ских властей. В июле 1921 г. ночью в квартире Таганцева чекисты произвели
обыск, арестовали сына и его жену, забрали много вещей, принадлежавших
ученому, а малолетних внука и внучку отправили в сиротские приюты. Таганцев
обратился к Ленину с просьбой о смягчении участи сына и о возврате ему вещей,
представляющих для него не столько материальную, сколько историческую цен-
ность. Следует вспомнить, что, будучи сенатором, Таганцев добился для
М.А. Ульяновой (матери будущего главы советского правительства) разрешения
на ее свидание со старшим сыном (Александром Ульяновым), приговоренным к
смертной казни за участие в покушении на жизнь российского царя. Председатель
Совнаркома пытался через председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского, наркома юсти-
ции Д.И. Курского по возможности посодействовать просьбам ученого. Однако
удовлетворена была лишь одна просьба — изъятые при обыске вещи были
возвращены. Об участи же сына и его жены Таганцев узнал из газет. В сообщении
ВЧК “О раскрытии в Петрограде заговора против советской власти” от 29 августа
1921 г. говорилось о том, что по постановлению Петроградской Губернской Чрез-
вычайной комиссии среди других “заговорщиков” были расстреляны В.Н. Таган-
цев (сын Николая Степановича) и его жена (по этому делу был расстрелян и
известный русский поэт Н.С. Гумилев). Дело же, как и многие подобные ему, было
сфабриковано. Ни сын Таганцева, ни его жена, ни поэт Гумилев не имели никакого
отношения к вменяемым им в вину контрреволюционным преступлениям (в октябре
1991 г. уголовное дело в отношении Н.С. Гумилева Генеральным прокурором
СССР было прекращено за отсутствием состава преступления).
Трагическая смерть сына и его жены не могли не сказаться на здоровье
Таганцева. 22 марта 1923 г. он скончался на восемьдесят первом году жизни в
Петрограде и был похоронен на Митрофаньевском кладбище (могила не сохрани-
лась, так как еще до войны кладбище было уничтожено и на его месте возведены
жилые дома).
Со времени издания Н.С. Таганцевым своего последнего варианта Курса лекций
прошло сто лет. Промежуток времени солидный (целый век). Посмотрим, однако,
современную (даже новейшую) уголовно-правовую литературу. Выясняется, что
все серьезные в научном отношении труды по уголовному праву (в том числе и
учебники) не могут обойтись ни без обращения их авторов к изданию Лекций
1902 года и привлечения соответствующих положений автора для объяснения
современного понимания многих уголовно-правовых понятий и институтов, ни хотя
бы без ссылки на данный источник. Курс этот обязателен, например, в программе
подготовки аспирантов по уголовно-правовой специальности. В чем же живость и
притягательность таганцевских идей, выраженных им в его Курсе для современного
юриста? В том, что, во-первых, многие из этих идей выдержали самую трудную
проверку временем и не только не противоречат современным представлениям об
уголовном праве, но и вписываются в их контекст. И, во-вторых, по глубине
теоретической аргументации эти идеи (взгляды, концепции) являются вершиной их
^Таганцев Н.С. Пережитое. Вып. 1. Петербург, 1919. С. 1 — 224; Вып. 2. С. 1 — 121.
40
доктринального выражения. Ограничимся в этом параграфе характеристикой наи-
более важных, по мнению автора, теоретических концепций, изложенных в Курсе.
Известно, что до последнего времени в общей теории права иногда ставится под
сомнение существование самостоятельного предмета уголовно-правового регулиро-
вания. Будто бы общественные отношения регулируются другими отраслями права
(конституционным, административным, гражданским и др.), а уголовное право
лишь охраняет эти отношения, являясь своеобразным средством их обеспечения1.
Как уже отмечалось, еще в первом выпуске своих лекций (1887 г.) Н.С. Таганцев
вступил по этому поводу в полемику с выдающимся немецким криминалистом
Биндингом, который считал, что уголовная противоправность выражается в сан-
кции уголовного закона за нарушение нормы права, содержащейся в других
отраслях права. Таганцев показал несостоятельность этой теории, ссылаясь на
принятие государством нового уголовного кодекса, в котором всегда будут нормы,
не нашедшие своего выражения в других отраслях права и обладающие самостоя-
тельной юридической природой* 2. В издании 1902 года Таганцев снял прямую
полемику с Биндингом (по-видимому, из этических соображений, так как не хотел
персонально критиковать немецкого автора, научный авторитет которого он ставил
высоко3), однако в принципиальном отношении сохранил критическое отношение
к аналогичным взглядам.
Н.С. Таганцев соглашался, что могут быть и такие уголовные законы, в
которых, “анализируя их диспозитивную часть, мы действительно найдем соответ-
ственные определительные законы (Таганцев имел в виду законы иных отраслей
права. — А.Н.), помещенные, например, в том или другом из томов нашего Свода
законов”. Вместе с тем он настаивал на существовании и таких уголовно-правовых
запретов, которые не имеют аналогов в других отраслях. “Но какую, статью,
какого тома нарушает, например, лицо, виновное в убийстве, изнасиловании,
измене?” — достаточно эмоционально спрашивал он.
Следует отметить, что Таганцев сохранил свой основной довод в пользу суще-
ствования норм уголовного права, не заимствованных из других отраслей, связан-
ных с принятием, как уже отмечалось, государством нового уголовного кодекса, но
усилил его аргументацию. “Представим себе тот момент из жизни государства,
когда в нем появляется новый уголовный кодекс. Несомненно, что наибольшую
группу велений, исполнение которых должен обложить наказанием законодатель,
будут составлять издавна существующие нормы обычного права или нормы закона,
но несомненно также, что рядом с этой основной частью нового кодекса в нем будет
известный придаток, продукт творческой деятельности законодателя. Данные
науки, опыт иностранных государств, указания судебной практики, изучение
прежнего заменяемого права — все это дает очень часто материал, заставляющий
законодателя вводить новые карательные нормы, по его мнению жизнепригодные,
надлежаще содействующие охране юридических интересов, развитию государствен-
ного благосостояния, порядка и спокойствия, так что воспрещение или требование
чего-либо, веление авторитетной воли, входит в юридический оборот одновременно
с карательным законом, устанавливающим ответственность за неисполнение этого
постановления”. Правота автора подтверждается историей принятия российских
уголовных кодексов — от Уложения о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года и всех советских (УК РСФСР 1922 года, 1926 года, 1960 года) до самого
последнего УК РФ 1996 года. В нем, например, был впервые сформулирован
'См., например: Теория государства и права. Учебник. 1987. С. 407; Курс советского
уголовного права/Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе. Т. 1. С. 12.
2Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 108—109.
3Там же. С. 28.
41
(в числе насильственных действий сексуального характера) уголовно-правовой
запрет насильственного лесбиянства (в прежнем УК наказывалось только насиль-
ственное мужеложство). И этот запрет нельзя представить лишь как уголовно-пра-
вовую санкцию за деяние, определяемое в качестве противоправного в нормах
другой отрасли права. Нельзя потому, что нет ни такой нормы, ни такой отрасли.
Запрет был рожден непосредственно уголовно-правовой нормой как таковой.
Современному юристу небезынтересно будет ознакомиться с взглядами Н.С. Та-
ганцева на проблему аналогии закона в уголовном праве, т.е. аналогии преступле-
ний и наказаний. Дело в том, что действовавшее при его жизни Уложение о
наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в том числе и в редакции
1885 года) не содержало в себе специальной статьи о запрещении аналогии.
Правда, такой запрет при надлежащем толковании вытекал из текста ст. 1 Уложе-
ния: “Преступлением или проступком признается как само противоправное деяние,
так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано”. Таким
образом, из этого законодательного определения вытекало, что уголовная проти-
воправность и наказуемость деяния являлись необходимым атрибутом понятия
преступления (составляющим его признаком). Следовательно, в принципе суд в
случае, когда деяние прямо не предусмотрено нормой Уложения, не мог восполнить
этот пробел и применить к конкретному случаю другую норму, рассчитанную хотя
и на сходные, но все-таки иные ситуации.
Однако российская судебная практика шла по другому пути. “Уголовный
кассационный департамент Сената, — указывал Н.С. Таганцев, — почти с самого
начала своей деятельности выработал учение о безусловном праве суда на попол-
нение всяких пробелов закона: неоднократно повторяя в своих решениях ту мысль,
что суд может восполнить пробелы закона, применяя к деянию, прямо не преду-
смотренному в законах уголовных, постановления, наиболее с ним сходные; что
суд, не находя в Уложении статьи, прямо предусматривающей деяние подсудимого,
обязан определить наказание, установленное за преступление, по ряду и важности
наиболее с ним сходное...”
При оценке такой позиции верховной судебной власти Н.С. Таганцев находился
в довольно-таки сложном положении. Он сам был сенатором и в этом качестве ему
вроде бы было “не с руки” критиковать устоявшуюся практику Сената. Но
Таганцев нашел приемлемый выход. Он не стал давать в Курсе свою сугубо личную
оценку указанной практике, а привел мнение на этот счет доктрины уголовного
права, категорически признавшей несостоятельность позиции Сената не только в
теоретическом, но и практическом плане (в плане правоприменения). При этом он
сделал обзор доктринальных доказательств неприемлемости применения уголовно-
го закона по аналогии, которое “камня на камне” не оставляет от указанной
практики. Собранные им доктринальные аргументы представляются исчерпываю-
щими в этом споре, нисколько не потерявшие свое значение (в том числе и в чисто
практическом плане) до настоящего времени. Во-первых, “предоставление суду
права облагать наказанием деяния, прямо в законах не предусмотренные, заключа-
ет в себе полное смешение деятельности судебной и законодательной”. Во-вторых,
“предоставление суду такого права не только приравнивает судью к законодателю,
но и ставит его выше последнего, дает над ним право контроля”. В-третьих,
“признавая такое право суда, мы наносим страшный удар гражданской свободе и
спокойствию каждого: если мы не допускаем возможности, чтобы даже новый закон
мог признавать деяние, не почитавшееся прежде преступлением, — таковым, то
каким образом можно представить такое право судьям..." И, в-четвертых, “предо-
ставление такого права суду вовсе не требуется интересами общественного порядка
и безопасности, так как законодатель при первом указании практики на подобный
недостаток всегда может пополнить допущенный пробел...”
42
В заключении Н.С. Таганцев дает собственное толкование содержания ст. 1
Уложения, которому, по его мнению, указанная практика противоречит.
Оценивая позицию Таганцева по этому вопросу, уместно вспомнить, что
первые советские уголовные кодексы (УК РСФСР 1922 года и 1926 года)
содержали в себе статьи, в которых закреплялось применение уголовного закона
по аналогии. В УК РСФСР 1960 года такая статья не была включена и из
законодательного определения понятия преступления вытекало, что применение
уголовного закона по аналогии не допускалось. Однако отсутствие нормы о ее
прямом запрете приводило к тому, что фактически (хотя и скрытно) аналогия
существовала. В частности, за счет расширения диспозиции определенной статьи
Уголовного кодекса и применении этой (“расширенной”) части к деяниям, ею
не предусмотренным. Среди юристов-практиков ходила даже шутка (по содер-
жанию весьма трагическая), что “аналогии нет, но есть ст. 206” (об ответствен-
ности за хулиганство, которую при желании правоприменителя без особого
труда можно было применить к любому опасному, с его точки зрения, деянию).
Именно это побудило законодателя в УК РФ 1996 года не ограничиться
“молчаливым” запретом аналогии преступлений и наказаний при формулирова-
нии понятия преступления (ст. 14), а при определении принципа законности
сформулировать специальную норму о том, что “Применение уголовного закона
по аналогии не допускается” (ч. 2 ст. 3). И доказательства, приводимые на этот
счет Н.С. Таганцевым в его Курсе, оказались как нельзя кстати.
Внимание современного читателя-юриста заслуживает и решение Таганцевым в
Курсе проблемы соотношения морального и уголовно наказуемого, также относя-
щейся к понятию преступления. В советской юридической литературе провозгла-
шался принцип обязательной аморальности преступного деяния: преступление —
это одновременно нарушение и уголовного закона и морали. Так, Н.Ф. Кузнецова
считает: “Все без исключения преступления аморальны”, хотя и допускает, что
“близость соприкосновения их со средой аморальной различна”1 (т.е. все преступ-
ления аморальны, но одни — более, а другие — менее).
Разумеется, что и советские криминалисты (а также философы и социологи),
конечно же, представляли себе, что моральные нормы не являются едиными, в
том числе и в советском обществе. Но при этом признавалось существование
официально господствовавшей в советском обществе морали. Нарушение имен-
но этой морали и признавалось неотъемлемым атрибутом понятия преступления.
Поводы для споров, однако, и при этом сохранялись. Научная дискуссия
заключалась в том, рассматривать ли признак аморальности как самостоятель-
ный признак преступления (наряду с общественной опасностью, противоправ-
ностью, виновностью и наказуемостью) или же считать, что он поглощается
каким-либо из указанных признаков* 2.
С принципиально иных позиций подходил к решению этой проблемы Н.С. Та-
ганцев. Он утверждал: “Преступное не может и не должно быть отождествлено с
безнравственным; такое отождествление, как свидетельствуют горькие уроки исто-
рии, ставило правосудие на ложную стезю; вносило в область карательной деятель-
ности государства преследование идей, убеждений, страстей и пороков; заставляя
земное правосудие присваивать себе атрибуты небесного”.
Кузнецова Н.Ф. Уголовное право и мораль. М., 1967. С. 50.
2См.: Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985. С. 91; Пионтковский А.А. Учение о
преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 33—34; Дурманов Н.Д. Понятие
преступления. М., 1948. С. 227—247; Герцензон А.А. Понятие преступления в советском
уголовном праве. М., 1955. С. 49.
43
Очевидно, что под “горькими уроками истории” содержится определенный
намек на трагические ошибки правосудия (например, в эпоху Средневековья),
когда за религиозные прегрешения, чаще всего мнимые, оцениваемые в ту пору как
преступные, неизбежно следовали жестокие наказания (обычно сожжение на ко-
стре). Католическая церковь накануне третьего тысячелетия признала свою ответ-
ственность за эти трагические ошибки, хотя главы других конфессий таких заявле-
ний пока не сделали. Кстати говоря, существенные различия религий как
проявление морали явилось для Таганцева и одним из доказательств несовпадения
преступного и безнравственного. “К тому же религии по необходимости конфесси-
ональны, их заповеди стоят в прямом соотношении с основами того или другого
вероучения, и, конечно, мы не можем признать тождества правил жизни и поведе-
ния, предписываемых христианством и язычеством, магометанством и еврейством,
а веления права, коих нарушение образует область преступного, запрещают и
приказывают безотносительно к религиозным верованиям тех, к кому обращается
авторитетная воля государства”. Вот образец глубоко научного решения этой
сложнейшей и деликатной проблемы. Решения тем более ценного, что оно исходит
от автора безусловно верующего.
Таганцев вспоминает, что Уложение о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года предусматривало специальный раздел (отделение) “О уклонении от
исполнения постановлений церкви” и в числе мер наказания включало церковное
покаяние как основное, так и дополнительное наказание. И лишь впоследствии, —
пишет Таганцев, — оно “освободилось от этого вторжения светской власти в
недосягаемую для нее сферу Божьего устроения”.
Современный юрист вряд ли способен серьезно овладеть и таким инструментом
уголовного права, как категория состава преступления и его элементов без обраще-
ния к Курсу Таганцева. Это касается трактовки им всех элементов состава: объекта,
объективной стороны, субъекта и субъективной стороны. В характеристике объек-
та — это в первую очередь понимание объекта преступления как нарушаемого
преступлением охраняемого уголовным законом жизненного интереса, например
субъективного права потерпевшего. При анализе объективной стороны нас не
может не привлекать углубленная характеристика действия и бездействия, средств
и способов преступной деятельности, скрупулезный анализ существовавших в то
время теорий причинной связи. В характеристике субъекта преступления мы бы
выделили фундаментальную разработку теории вменяемости, критически рассмот-
ренную автором с разных точек зрения, в том числе с позиций метафизической,
индетерминистической и детерминистической формулы вменяемости. О глубине его
характеристики субъективной стороны и ее востребованности для современного
российского законодателя и правоприменителя может свидетельствовать, напри-
мер, тот факт, что УК РФ 1996 года сформулировал волевой признак косвенного
(эвентуального) умысла точно по Таганцеву.
Часть 3 ст. 25 УК РФ: Курс Н.С. Таганцева:
“...допускало эти последствия либо “безразлично к этому относился, до-
относилось к ним безразлично”. пускал его наступление — умысел
эвентуальный”.
Глубиной теоретического анализа отличаются разделы Курса, посвященные
характеристике стадий преступной деятельности, соучастия в преступлении и
обстоятельств, исключающих преступность деяния. В первой проблеме нас не
может не подкупать принципиальная позиция Таганцева об исключительном прин-
ципе наказуемости приготовленных действий (что, впрочем, соответствовало совре-
менному ему российскому уголовному законодательству). В связи с этим УК РФ
1996 года, впервые после Октябрьской революции 1917 года, ограничивший
44
ответственность за приготовление к преступлению только тяжкими и особо тяжки-
ми преступлениями, в какой-то мере учитывал и взгляды Таганцева.
В проблеме соучастия в преступлении не устарели взгляды автора на понятие
соучастия в преступлении, его объективные и субъективные признаки, вопросы
добровольного отказа от соучастия. Выдержала проверку временем и позиция
автора по отграничению соучастия в преступлении от прикосновенности к преступ-
лению и его принципиально отрицательное отношение к установлению уголовной
ответственности за недонесение о совершенном преступлении.
Вполне современными выглядят и взгляды Таганцева на обстоятельства, исклю-
чающие преступность деяния. В особенности глубокому анализу автора подверг-
лась проблема необходимой обороны, в рамках которой следует выделить позицию
автора по вопросам правомерности обороны от неправомерных действий предста-
вителей власти. Для отстаивания такого взгляда сенатором необходимо было иметь
и гражданское мужество.
Проблеме наказания посвящен самостоятельный (второй) том Курса. Поражает
фундаментальность рассмотрения автором этой проблемы. Здесь и исследование о
границах карательной деятельности, и скрупулезный анализ теории наказания, и
анализ объекта карательной Деятельности и общих свойств наказания, и детальное
рассмотрение российской карательной системы начала XX века, и вопросы приме-
нения, изменения наказания и освобождения от него.
Провидение в науке, предвидение перспективы ее развития — дар, доступный
немногим. И вполне провидческими можно назвать взгляды Таганцева по следую-
щей проблеме. К концу XX столетия и началу XXI века лишь заканчивается
становление международного уголовного права как отрасли международного пуб-
личного права, принципы и нормы которой регулируют сотрудничество государств
в борьбе с преступностью, как самостоятельной научной и учебной дисциплины
(первый отечественный учебник по международному уголовному праву был издан
лишь в конце 1999 года1). В Курсе Таганцева § 10 главы второй 1-го тома
называется “Взаимопомощь государств в области уголовного права”. В нем доста-
точно подробно проанализированы, например, такие основополагающие аспекты
проблемы, как экстерритбриальное (у Таганцева — “внетерриториальное”) дейст-
вие уголовного права и выдача преступников. При этом он предугадал, что в
будущем экстерриториальное действие уголовного права будет возрастать: “Число
таких случаев внетерриториальной правоохраны несомненно будет расти, так как
трудно представить, почему рядом с запретом торга черными людьми не воспреща-
ется такая же в известных отношениях торговля желтыми — китайскими кули или
даже и белыми — женщинами, сбываемыми на международных рынках в дома
разврата..” По этому поводу стоит напомнить, что в самостоятельное международ-
ное преступление рабство и работорговля были выделены Конвенцией относитель-
но рабства от 25 сентября 1926 г. и Дополнительной Конвенцией об упразднении
рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, от 7 сентября
1956 г., а торговля женщинами и детьми (без цели обращения в рабство и чаще
всего для занятия проституцией) — Конвенцией о борьбе с торговлей людьми и
эксплуатацией проституции третьими лицами от 21 марта 1949 г.
По традиции Таганцева обычно относят к представителям так называемого
классического направления (школы) уголовного права. Последнее было выразите-
лем так называемого юридического мировоззрения, выводившего содержание пра-
вовых норм не столько из условий жизни общества (политических, экономических,
1 См.: Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. Учебник для юриди-
ческих факультетов и вузов. М., 1999.
45
духовных), сколько из воли законодателя. Такой подход имел и свои достоинства,
и свои недостатки. Классическое направление достигло вершин уголовно-правовой
науки в исследовании догмы уголовного права, в изучении уголовно-правовой
нормы и других категорий уголовного права как юридических понятий. Однако
отрыв проблемы преступления и преступности от социально-экономических усло-
вий жизни общества, обоснование причин преступности безусловной и ничем не
обусловленной свободой воли преступника привели к тому, что представители этого
направления не смогли дать ответа о причинах резкого роста преступности и
разработать адекватные уголовно-правовые меры борьбы с ними. В связи с этим
классическое направление подверглось ожесточенным нападкам новых направле-
ний в науке уголовного права — антропологического и социологического. Название
“классическое” было дано сторонниками этих направлений, вкладывавших в его
значение смысл устарелости теоретических воззрений “классиков”, не соответству-
ющих современным потребностям общества.
Конечно же, не приходиться спорить, что Курс Таганцева в основном выполнен
в ключе самого ценного, присущего классическому направлению, всестороннему и
скрупулезному анализу догмы права и приверженности главному принципу уголов-
ного права (в том числе и современного) — nullum crimen sine lege. В советской
юридической науке догматический метод подвергался необоснованным нападкам на
него. На самом же деле его не следует не только стесняться, но и каким-либо
образом принижать его значение. Ни методология уголовного права, ни правопри-
менение в сфере уголовной юстиции обойтись без него не могут. Особое место он
занимает, например, в научном комментировании уголовного закона, что оказывает
серьезное воздействие на судебную практику применения уголовно-правовых норм.
И в этом смысле Н.С. Таганцев — классик.
Вместе с тем следует согласиться с мнением Н.И. Загородникова, который
считал, что “Таганцев не укладывается в бытующую в нашей литературе схему
деления ученых-криминалистов на классиков, социологов, антропологов”1. По
крайней мере его теоретический анализ таких уголовно-правовых категорий, как
уголовный закон, преступление, объект преступления, наказание (как отмечалось
ранее), чужд отвлеченного формализма классической школы и ее оторванности от
жизни, а напротив, предполагает наличие в этом анализе социального содержания
исследуемых им категорий.
А.А. Пионтковский (1898 — 1973) родился в семье видного российского учено-
го-криминалиста, профессора Казанского университета А.А. Пионтковского. Он
рано стал серьезно заниматься уголовно-правовой наукой. Уже в 20-х годах им
были написаны учебники по Общей и Особенной частям советского уголовного
права. Круг его научных интересов был широк. Им опубликовано около 200 работ,
среди которых важное место занимают труды, посвященные уголовно-правовым
взглядам Канта, А. Фейербаха, Фихте, Гегеля, а также труды по сложным
проблемам общей теории права, философии и методологии юридической науки.
Центральной идеей, красной нитью проходящей через все его работы, была идея
укрепления законности при отправлении правосудия по уголовным делам. Актив-
ную научно-исследовательскую работу А.А. Пионтковский успешно сочетал с
практической деятельностью. В 1946—1951 гг. он был членом Верховного Суда
СССР. А.А. Пионтковский участвовал в разработке всех основных законодатель-
ных актов по уголовному праву (в особенности в разработке проекта Основ
уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 года и
1 См.: Загородников Н.И. Николай Степанович Таганцев. М., 1994. С. 81.
46
УК РСФСР 1960 года). Он пользовался заслуженным авторитетом не только у
себя в стране, но и за рубежом, был избран вице-президентом Международной
ассоциации уголовного права, почетным доктором Варшавского университета.
Российская наука уголовного права продолжает свое развитие в новых
учебниках по уголовному праву, комментариях к Уголовному кодексу, моно-
графиях и научных статьях в юридической периодике (в особенности в
журналах “Государство и право”, “Правоведение”, “Законность”, “Российская
юстиция”), а также в различного рода сборниках научных трудов. Кроме того,
изучение уголовного права (в том числе и на студенческой скамье) невозможно
без изучения судебной практики по уголовным делам. Неоценимое значение в
этом отношении имеет судебная практика, публикуемая в “Бюллетене Верхов-
ного Суда Российской Федерации”.
При изучении российского уголовного права часто приходится обращать-
ся к законодательным актам советского периода. В этом отношении проник-
новение в историю уголовного права облегчают следующие сборники доку-
ментов:
1) Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и
РСФСР. 1917 —1952/Под ред. И.Т. Голякова. М., 1953;
2) Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и
РСФСР (1953 — 1991 гг.). Ч. I. Законодательство СССР/Под ред. В.П. Мал-
кова. Казань, 1992; Ч. II. Законодательство РСФСР (1953 — 1991 гг.)/
Под ред. Н.С. Захарова. Казань, 1995.
Для углубленного изучения определенных тем курса, при написании кур-
совых работ, рефератов и дипломных работ неоценимую помощь окажут
следующие библиографические справочники:
1) Советское уголовное право. Библиография. 1917 —1960/Под ред.
И.И. Солодкина. Л., 1961;
2) Советское уголовное право. Библиографический справочник/Сост.
А. С. Горелик. М., 1983.
Говоря о теоретических источниках науки уголовного права, следует ука-
зать и на тесную ее связь с художественной литературой. Дело в том, что
преступление (эта центральная категория уголовного права) нередко обнажает
тайники человеческой души, делает видимой психологию поведения человека.
Поэтому обращение к материалам судебной практики для классической лите-
ратуры всех времен и народов является не просто обычным, а вполне законо-
мерным. Достаточно вспомнить бессмертные творения Пушкина и Гоголя,
Толстого и Шекспира, Достоевского и Диккенса, Стендаля и Золя, многих
других выдающихся писателей. И в этом смысле, например, для проникнове-
ния в проблему мотива преступления прочтение “Преступления и наказания”
и “Братьев Карамазовых” Достоевского не менее важно, чем изучение соответ-
ствующих разделов учебников уголовного права и специальной монографичес-
кой и учебной литературы. Точно так же, например, постижение тоталитарной
сути советского социалистического уголовного права и уголовной политики от
времен Октябрьской революции и Гражданской войны, сталинских репрессий
30-х годов и вплоть до так называемой хрущевской оттепели невозможно без
внимательного прочтения и изучения книги А.И. Солженицына “Архипелаг
Гулаг”.
47
Литература
Ковалев М.И. Советское уголовное право. Курс лекций. Вып. I. Введе-
ние в уголовное право. Свердловск, 1971.
Кулыгин В.В. Этнокультура уголовного права. М., 2002.
Кудрявцев В.Н. Преступность и нравы переходного общества. М., 2002.
Курс советского уголовного права. В б т./Под ред. А.А. Пионтковско-
го, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе. Т. I. Уголовный закон. М., 1970.
С. 7-48.
Пикуров Н.И. Уголовное право в системе межотраслевых связей.
Волгоград, 1998.
Разгильдиев Б. Т. Задачи уголовного права Российской Федерации и их
реализация. Саратов, 1993.
Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. М., 1986.
Уголовное право. Часть Общая. Т. I. Уголовный закон. Преступление.
Уголовная ответственность/Под ред. И.Я. Козаченко. Екатеринбург, 1991.
С. 4-31.
Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов/Отв. ред. И.Я. Ко-
заченко, З.А. Незнамова. 3-е изд., изм. и доп. М., 2001.
Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголов-
ного права. М., 1998.
Глава П
Принципы уголовного права
Задачи, стоящие перед уголовным правом, решаются на основе его принци-
пов, т.е. основных, исходных начал, в соответствии с которыми строится как
его система, так и в целом уголовно-правовое регулирование. Правовые прин-
ципы в общей теории государства и права обычно увязываются с идеями,
фиксирующими представление о том, каким право должно быть, об идеальном
праве. Первоначально любые правовые принципы действительно выводятся из
правосознания. И в этом смысле правосознание служит основой любого право-
творческого процесса. Однако не следует думать, что с созданием системы
права принципы права остаются в неизменном виде. Зафиксированные в
нормах права, они получают новую нормативную жизнь и новое нормативное
содержание. Принципы правового сознания — это принципы-идеалы, принци-
пы — гипотезы законодателя. Принципы, которые прямо или чаще всего
косвенно зафиксированы в нормативных актах, не обязательно совпадают с
принципами в первом значении.
Принципы реализации правовых норм (особенно в практической деятель-
ности органов и должностных лиц) объединяют принципы правосознания,
предшествующие образованию писаного права, и принципы “обновленного”
правосознания, вытекающие не только из первоначальных представлений о
будущем праве, но и из фактического его содержания и результатов его
применения.
Конкретное содержание принципов и их перечень и в общей теории права,
и в уголовном праве понимаются неоднозначно. Как правило, они подразделя-
ются на общие (присущие системе права в целом и приобретающие в той или
иной отрасли свое специфическое содержание) и специальные (отраслевые),
раскрывающие качественные особенности правового регулирования отдельной
отрасли права. Однако в последнее время в уголовно-правовой науке была
высказана и иная точка зрения, отрицающая необходимость выделения специ-
альных (отраслевых) принципов уголовного права. Она аргументируется тем,
что общеправовые принципы действуют через отраслевые, а специфические
отраслевые принципы являются не чем иным, как своеобразным преломлением
общеправовых принципов1. С этой позицией следует согласиться. Она учиты-
вает не только процесс дифференциации отраслей права как тенденцию разви-
тия его системы, но и одновременный процесс их интеграции, отражающей
обратную тенденцию. В связи с этим большинство отраслевых принципов
имеют, как правило, свои аналоги в других отраслях права и перестают быть
сугубо специальными (отраслевыми).
1См.: Кудрявцев В.Н., Келина С.Г. Принципы советского уголовного права. М., 1988.
С. 61 -62.
49
В УК РФ законодательно сформулированы следующие принципы уголов-
ного права:
• законности,
• равенства граждан перед законом,
• вины,
• справедливости,
• гуманизма.
Следует отметить, что в прежних (советских) уголовных кодексах не было
ни законодательного перечня таких принципов, ни их нормативного определе-
ния (впервые законодательный перечень принципов уголовного права был дан
в Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 года, не
вступивших в силу в связи с распадом Советского Союза).
Принцип законности сформулирован в ст. 3 УК РФ:
“1. Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-право-
вые последствия определяются только настоящим Кодексом.
2. Применение уголовного закона по аналогии не допускается”.
Принцип законности — конституционный принцип уголовного права. Ста-
тья 15 Конституции гласит: “Органы государственной власти, органы местного
самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны
соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы”. Применительно к
уголовному праву этот принцип трансформируется, в первую очередь, в
принцип “нет преступления без указания о том в законе” (уголовном). Он
означает, что к уголовной ответственности может быть привлечено лишь лицо,
совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние.
Согласно данному принципу аналогия преступлений и наказаний в российском
уголовном праве не допускается. Аналогией закона называется восполнение
пробела в праве, когда закон применяется к случаям, прямо им не предусмот-
ренным, но аналогичным тем, которые непосредственно регулируются этим
законом.
50
Принцип равенства граждан перед законом раскрывается в
ст. 4 УК РФ: “Лица, совершившие преступления, равны перед законом и
подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национально-
сти, языка, происхождения, имущественного и должностного положения,
места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к обще-
ственным объединениям, а также других обстоятельств”. Этот принцип также
является конституционным, так как основан на ст. 19 Конституции.
Данный принцип характеризуется специфическим уголовно-правовым со-
держанием. В этом случае равенство проявляется только в одном: в том, что
все лица, совершившие преступления, независимо от указанных в ст. 4 УК
характеристик, равным образом, т.е. одинаково, подлежат уголов-
ной ответственности. Вместе с тем этот принцип не означает их равной
ответственности и наказания, т.е. равных пределов и содержания уголовной
ответственности и наказания. И это различие может заключаться, например, и
в поле или возрасте лица, и в его служебном положении. Так, например, к
женщинам в отличие от мужчин не может быть применена смертная казнь (это
наказание не может также применяться к мужчинам в возрасте старше шести-
десяти пяти лет и к лицам, совершившим преступление в возрасте до восемнад-
цати лет, - ст. 59 УК РФ). Совершение преступления лицом с использовани-
ем своего служебного положения может влечь повышенное наказание
(например, п “в” ч. 2 ст. 160 УК РФ).
Принцип вины (ст. 5) означает, что лицо подлежит уголовной ответст-
венности только за те общественно опасные действия (бездействие) и насту-
пившие общественно опасные последствия, в отношении которых установле-
на его вина (понятие вины, а также умысла и неосторожности как ее форм
будет рассмотрено в теме “Субъективная сторона преступления”). Объек-
тивное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение
вреда, не допускается. Ни одно деяние, совершенное невиновно, какие бы
тяжкие последствия оно ни причинило, не может рассматриваться как
преступление. Вменение в вину невиновного деяния, т. е. такого, обществен-
ную опасность которого лицо не предвидело и не могло предвидеть, было
бы лишено какого-либо воспитательного и предупредительного значения и
поэтому является неприемлемым. Субъективное вменение есть элементар-
нейшее условие правильной социально-правовой оценки поведения человека
вообще и преступного в частности.
Принцип гуманизма раскрывается в ст. 7 УК:
“1. Уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает без-
опасность человека.
2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к
лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение
физических страданий или унижение человеческого достоинства”.
Уголовная ответственность и наказание не преследуют цели отомстить
лицу, совершившему преступление, причинить ему физические страдания,
унизить его человеческое достоинство. Осуждая виновного, применяя к нему
наказание, государство стремится исправить лицо, совершившее преступление,
вернуть его к общественно полезной деятельности, оказать предупредительное
воздействие на других лиц.
51
Гуманизм российского уголовного права проявляется также в отрицании
жестоких, мучительных и позорящих наказаний1. Последнее отражено и в
Конституции: “Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому
жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или нака-
занию” (ст. 21).
Принцип гуманизма в уголовном праве связан и с существованием институ-
та освобождения от уголовной ответственности и наказания. Случаи примене-
ния такого освобождения вовсе не означают какого-то снисхождения к преступ-
никам или попустительства им. Нет, уголовно-правовое проявление гуманизма
имеет вполне практический характер и в отдельных случаях может иметь
большее значение, чем меры карательные. Например, в соответствии с приме-
чанием к ст. 205 УК “Лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма,
освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предуп-
реждением органов власти или иным способом способствовало предотвраще-
нию осуществления акта терроризма и если в действиях этого лица не содер-
жится иного состава преступления”. Очевидно, что существование такой
нормы способно вызвать у некоторых правонарушителей стремление прекра-
тить начатую преступную деятельность. Иной раз этот мотив может оказаться
более сильным, чем возможность применения к нему строгих уголовно-право-
вых санкций.
В обществе, к сожалению, распространен обывательский взгляд на жесто-
кость и кару как на лучшее средство искоренения преступности. Но еще более
ста лет тому назад К. Маркс отмечал: “...история и такая наука, как статисти-
ка, с исчерпывающей очевидностью доказывают, что со времени Каина мир
никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием. Как раз
наоборот!”1 2 Известно, что мир (как Запад, так и Восток) использовал в борьбе
с преступностью самые жестокие методы и средства (в том числе и самые
мучительные способы смертной казни — сожжение, колесование, четвертова-
ние, сажание на кол, вырывание внутренностей из живого тела и т.п.), но все
это не привело к желаемым результатам. С развитием цивилизации от таких
мер пришлось отказаться. Преступность во многом носит социальный характер
(что не отрицает значения биологических факторов в детерминации индивиду-
ального преступного поведения), и, чтобы бороться с ней, необходима длитель-
ная и упорная работа по воздействию на ее социальные причины. Поэтому
усиление борьбы с преступностью не означает обязательного усиления кара-
тельной стороны уголовного закона. Напротив, в борьбе с преступлениями, не
представляющими большой общественной опасности, значительный успех
может достигаться именно применением мер воздействия, не связанных с
лишением свободы, с изоляцией осужденного от семьи, производственной
1В уголовном законодательстве некоторых государств, например в Саудовской Аравии,
сохранились членовредительские наказания в их наиболее мучительных и жестоких формах
(отрубание руки и т.д.). В законодательстве ряда стран сохранилось такое наказание, как порка.
Так, например, в Сингапуре 18-летний иностранный гражданин за участие в групповых хулиган-
ских действиях, выразившихся в том, что виновные били стекла автомашин, разбивали телефонные
будки, крушили дорожные знаки, был приговорен к денежному штрафу и порке пальмовым кнутом
(см.: Версия. Кишинев. 1994. № И).
2Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 530.
52
обстановки и общества. Поэтому строгие меры наказания, применяемые к
опасным преступникам (например, длительные сроки лишения свободы), сочета-
ются как с применением наказаний, не связанных с изоляцией от общества, так и
с развитием института условного осуждения, институтов освобождения от уголов-
ной ответственности и наказания, применяемых к лицам, совершившим менее
опасные преступления. В конечном счете принцип гуманизма предполагает уста-
новление в уголовном праве и применение минимума принудительных мер,
необходимых для защиты интересов личности, общества и государства от преступ-
ных посягательств и предупреждения преступлений.
Принцип справедливости раскрывается в ст. 6 УК РФ:
“ 1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к
лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть
соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления,
обстоятельствам его совершения и личности виновного.
2. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то
же преступление”.
Принцип справедливости означает, что наказание или иная мера уголовно-
правового воздействия, примененная к лицу, совершившему преступление,
должна быть справедливой, т.е. соответствовать тяжести преступления, кон-
кретным обстоятельствам совершения преступления и особенностям личности
преступника. Этот принцип означает максимальную индивидуализацию
ответственности и наказания. Возможность реализации этого принципа заклю-
чается в самом содержании уголовного закона. Так, санкции уголовно-право-
вых норм носят относительно-определенный (предусматривают наказание в
определенных пределах) или альтернативный (предусматривается не один, а
несколько видов наказания) характер. Еще более широкие пределы индивиду-
ализации ответственности виновного установлены в статьях Общей части УК
(например, в статьях 60 — 85), которые позволяют при наличии определенных
обстоятельств существенно смягчить ответственность и наказание виновного
либо освободить его от уголовной ответственности и наказания.
Положение ч. 2 ст. 6 УК РФ о том, что никто не может нести уголовную
ответственность дважды за одно и то же преступление, является воспроизведе-
нием нормы конституционного права, выраженного в ст. 50 Конституции:
“Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление”, что
делает этот принцип конституционным.
Справедливость в уголовном праве в известном смысле аккумулирует в себе
и другие важнейшие его принципы, и в первую очередь принципы законности,
равенства граждан перед законом и гуманизма. Каждый из указанных принци-
пов имеет, как отмечалось, свое специфическое содержание. Вместе с тем
каждый из них характеризует определенную качественную сторону (или ас-
пект) справедливости в уголовном праве, без которой нет и не может быть
справедливости в целом. Так, нет справедливости, если при отправлении
правосудия по уголовному делу нарушается законность, принцип равенства
граждан перед законом, принцип гуманизма. Таким образом, справедливость
можно рассматривать и как обобщающий принцип или обобщающее начало
уголовного права.
Помимо сформулированных непосредственно в уголовном законе, в науке
уголовного права традиционно выделяются и другие принципы. Среди них
особое значение имеет принцип неотвратимости ответственности.
53
Он означает, что всякое лицо, совершившее преступление, подлежит наказа-
нию или иным мерам уголовно-правового воздействия, предусмотренным уго-
ловным законом1. Смысл этого принципа заключается в том, что неотврати-
мость ответственности есть лучший способ проявления предупредительного
воздействия уголовного закона и его применения. В советские времена этот
принцип превратился в расхожий лозунг, освященный именем основоположни-
ка коммунистической партии и советского государства. Хотя Ленин на автор-
ство вовсе не претендовал, сказав, что мысль эта давно известна* 2. Истоки ее и
в самом деле можно отыскать еще у древнегреческих философов Платона и
Аристотеля. В законченной же форме она была выражена в книге выдающегося
итальянского просветителя и гуманиста XVIII века Чезаре Беккариа: “Одно из
самых действительных средств, сдерживающих преступление, заключается не
в жестокости наказаний, а в их неизбежности... Уверенность в неизбежности
хотя бы и умеренного наказания произведет всегда большее впечатление, чем
страх перед другим, более жестоким, но сопровождаемый надеждой на безна-
казанность”3.
Следует отметить, что признание неотвратимости ответственности принци-
пом уголовного права представляет собой тот случай, когда обыденное право-
сознание рядового гражданина не только не расходится с высокими идеями
великих изобретателей и проповедников этого принципа, но и вполне соответ-
ствует им. Известно, что о силе власти граждане судят не по степени “чрезвы-
чайности” ее полномочий, а больше как раз по тому, насколько этой власти
удается реализовать указанный принцип. Раскрываемость преступлений явно
идет вразрез с динамикой их роста. Сошлемся лишь на статистику последних
лет. В 1999 году в Российской Федерации, как уже отмечалось, было зареги-
стрировано 3 001 748 преступлений, а раскрыто из них 73,4%. В 2000 году
число зарегистрированных преступлений составило 2 952 367 преступлений, а
раскрыто из них — 75,6%. К тому же надо иметь в виду, что зарегистрирован-
ные преступления не отражают их действительное количество. Отдельные
специалисты в области латентной преступности полагают, что “надводная”
часть “айсберга”, т.е. зарегистрированная преступность, вполне сопоставима
с его “подводной” частью — незарегистрированной преступностью. Причин
этого много, и не последние из них следующие. Во-первых, от советского
социалистического прошлого нам в наследство досталась традиция правоохра-
нительных органов приукрашивать статистику преступности, эта традиция
связана с требованиями властей снижать показатели преступности. Во-вторых,
граждане, разуверившиеся в восстановлении справедливости с помощью пра-
воохранительных органов, не надеясь, что преступники будут пойманы и
наказаны, не всегда стали обращаться в эти органы по поводу совершенных в
отношении них преступлений. Как бы то ни было, но сегодня один из
важнейших принципов уголовного права — неотвратимость ответственнос-
ти — не всегда реализуется. И причины этого достаточно серьезны, но и они,
на мой взгляд, преодолимы.
'См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования / Под ред. В.Н. Кудрявцева
и С.Г. Келиной. С. 25.
2См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 412.
3 Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 308—309.
54
Принципы уголовного права
Литература
Ковалев М.И. Советское уголовное право. Курс лекций. Вып. I. Введе-
ние в уголовное право. Свердловск, 1971. С. 129 — 141.
Кудрявцев В.Н., Келина С.Г. Принципы советского уголовного права.
М„ 1988.
Мальцев В.В. Принципы уголовного права. Волгоград. 2001.
Уголовное право. Часть Общая. Т. I. Уголовный закон. Преступление.
Уголовная ответственность/Отв. ред. И.Я. Козаченко. Екатеринбург,
1991. С. 32-48.
Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования/Под ред.
В.Н. Кудрявцева и С.Г. Келиной. М., 1987. С. 15 — 31.
Фефелов П.А. Понятие и система принципов советского уголовного
права. Свердловск, 1970.
Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М., 2002.
Глава III
Уголовный закон
1. Понятие и значение уголовного закона. Действующее
уголовное законодательство Российской Федерации
Известно, что закон — это нормативный акт, принятый законодательной
властью и содержащий в себе правовые нормы.
Уголовный закон отличается от других законов именно содержанием
норм права. Он устанавливает основания и принципы уголовной
ответственности, определяет, какие общественно опасные деяния
признаются преступлениями и какие наказания предусматриваются
за их совершение. Уголовный закон также регламентирует основания
освобождения от уголовной ответственности и наказания.
В соответствии с Конституцией (ст. 71) и Федеративным договором —
Договором о разграничении предметов ведения и полномочий между федераль-
ными органами государственной власти Российской Федерации и органами
государственной власти суверенных республик в составе Российской Федера-
ции принятие уголовного законодательства относится к ведению федеральных
органов государственной власти Российской Федерации. Уголовное законода-
тельство Российской Федерации кодифицировано, и основным уголовным
законом является Уголовный кодекс Российской Федерации. Он был принят
Государственной Думой 24 мая 1996 г., одобрен Советом Федерации 5 июня
1996 г., подписан Президентом Российской Федерации 13 июня 1996 г. и
вступил в действие с 1 января 1997 г. (взамен действовавшего прежде УК
РСФСР 1960 года). В соответствии с ч. 1 ст. 1 УК РФ новые законы,
предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в насто-
ящий УК.
Во многих развитых странах Запада уголовные кодексы не являются
единственным уголовно-правовым законодательным актом. Так, в ФРГ суще-
ствует обширное законодательство, предусматривающее ответственность и за
преступления, например, экологические, хозяйственные, транспортные. При
этом многие уголовно-правовые нормы этого законодательства не включаются
в уголовный кодекс, а существуют и действуют наряду с ним. Иногда такой
подход к кодификации уголовно-правовых норм разделяется и в отечественной
уголовно-правовой науке. Однако, на наш взгляд, не следует отказываться от
опыта, накопленного в этом отношении советским уголовным правом, и его
устойчивой правотворческой тенденции, выражающейся в полной кодифика-
ции уголовно-правовых норм (на уровне бывших союзных республик). Про-
должение этой традиции сохранит определенные гарантии законности в сфере
осуществления правосудия по уголовным делам.
56
Принятие Конституции Российской Федерации (12 декабря 1993 г.) потре-
бовало ответа на вопрос о том, являются ли нормы международного права
источником российского уголовного права, т.е. могут ли основания уголовной
ответственности и наказуемости соответствующих деяний содержаться не толь-
ко в уголовном законе, но и в нормах международного права? В теории
уголовного права мнения по этому поводу разделились. Одни дают категори-
чески отрицательный ответ на этот вопрос1, другие допускают признание норм
международного права в качестве источников российского уголовного права1 2.
Первый вывод делается со ссылкой на ч. 1 ст. 1 УК РФ (“Уголовное
законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса.
Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат
включению в настоящий Кодекс”) и ч. 1 ст. 3 УК РФ (“Преступность деяния,
а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются
только настоящим Кодексом”). И если исходить только из этих норм Уголов-
ного кодекса Российской Федерации, то ответ на поставленный вопрос одно-
значен, и в этом случае не остается места для спора.
Однако, как известно, кроме Уголовного кодекса существует и Конститу-
ция Российской Федерации. В соответствии с ч. 1 ст. 15 Конституции она
“имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей
территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимае-
мые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Россий-
ской Федерации”. Согласно же ч. 4 этой же статьи Конституции “Общепри-
знанные принципы и нормы международного права и международные
договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой
системы. Если международным договором Российской Федерации установле-
ны иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила
международного договора”. В связи с этим ответ на поставленный вопрос
видится не столь однозначным.
И в этом случае при его решении вполне корректно учитывать значение
норм других (не уголовного права) отраслей права для определения преступ-
ности деяния и его наказуемости. Положительный вывод о том, что и нормы
других отраслей права могут являться источником уголовного права3, не
противоречит принципу самостоятельности уголовно-правового запрета, уста-
новленному в ч. 1 ст. 1 и ч. 1 ст. 3 УК РФ. Дело в этих случаях заключается
в особенностях техники уголовного закона, включающего в содержание уго-
ловно-правовой нормы нормы других отраслей права. Речь идет о так называ-
емых бланкетных диспозициях статей Особенной части УК, которые непо-
средственно в самом тексте не определяют каких-то признаков преступного
деяния, а отсылают к другим законам или иным нормативным актам другой
отрасли права (административного, гражданского и т.п.). “Классический”
пример такой диспозиции — диспозиция ст. 264 УК РФ. В соответствии с ч. 1
1 См.: например, Уголовное право России. Общая и Особенная части/Под ред. В.П. Ревина.
М., 2000. С 29.
2 См., например: Трунцевский Ю.В. Нормы международного права как источник российского
уголовного права. Рязань, 1997; Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право
СПб., 2003. С 195.
3См.: Наумов А. В. Нормы других отраслей права как источник уголовного права//Закон-
ность. 2002. № 7. С. 38-43.
57
этой статьи преступлением является нарушение лицом, управляющим механи-
ческим транспортным средством, правил дорожного движения или эксплуата-
ции транспортных средств, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого
вреда здоровью человека. И в этом случае нарушение указанных правил
превращается в составляющую уголовной противоправности, в элемент объек-
тивной стороны состава преступления и, соответственно, входит в предмет
доказывания по уголовному делу. Сами по себе эти правила не превращаются
в уголовно-правовой запрет (в уголовный закон), однако, будучи включенны-
ми в содержание диспозиции уголовного закона, превращаются в “клеточку”
уголовно-правовой “материи”. И изменение этих правил может влечь за собой
изменение и содержание уголовно-правовой нормы. Такое изменение происхо-
дит без изменения “буквы” уголовного закона, в чем заключается ценность
бланкетного способа формулирования уголовного закона, обеспечивающего
стабильность последнего (без этого в уголовный закон требовалось бы всякий
раз вносить изменения в связи с изменением нормативных актов других
отраслей права).
Это, так сказать, плюсы “проникновения” норм других отраслей в уголов-
ное право. Вместе с тем указанная специфика бланкетных диспозиций может
создавать (и создает) серьезные трудности для правоприменителя в квалифи-
кации соответствующих преступлений. Не случайно приведенный пример со
ст. 264 УК РФ назван “классическим” случаем формулирования уголовно-пра-
вового запрета бланкетным способом. В таких случаях речь идет о так
называемой “открытой” бланкетности, когда законодатель при формулирова-
нии уголовно-правовой нормы прямо называет нарушение нормативного акта
другой отрасли права условием уголовной наказуемости деяния. Существуют,
однако, и случаи неявной бланкетности, когда в тексте уголовного закона нет
прямой отсылки к нормативным актам другой отрасли права, но она (эта
отсылка) подразумевается. Это те случаи, когда уголовно-правовой запрет
граничит с запретом норм другой отрасли права и определить нижний “порог”
уголовно-правового запрета невозможно без определения верхнего “порога”
запрета другой отрасли права. Яркий пример этому — соотношение уголовно-
правовой нормы об ответственности за кражу, мошенничество, присвоение или
растрату и административно-правовой нормы об ответственности за мелкое
хищение чужого имущества. Так, в соответствии со ст. 7.27 КоАП РФ хищение
чужого имущества путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты,
если стоимость похищенного имущества не превышает одного минимального
размера оплаты труда, установленного законодательством Российской Федера-
ции, признается мелким хищением, влекущим предусмотренную указанной
статьей КоАП административную ответственность. Очевидно, что эта админи-
стративно-правовая норма прямо влияет и на условие уголовной наказуемости
указанных разновидностей хищения чужого имущества. Налицо своеобразная
“скрытая” бланкетность уголовно-правовой нормы — определение уголовной
наказуемости деяния только с учетом административно-правовой нормы.
Бланкетность уголовного закона предполагает отсылку не только к нормам
уголовного права, но и к нормам международного права, и последние, вклю-
ченные в диспозицию уголовного закона, также превращаются в источник
уголовного права. В качестве последнего они становятся в виде соответствую-
щего правового предписания как элемента (составной части) диспозиции
58
уголовного закона. И такая бланкетность, как и в случае с нормами других
отраслей права, может быть явной и не явной. Явная бланкетность, например,
вытекает из ч. 1 ст. 355 УК РФ (“Разработка, производство, накопление,
приобретение или сбыт химического, биологического, токсинного, а также
другого вида оружия массового поражения, запрещенного международным
договором Российской Федерации, — наказывается...”). В этом случае очевид-
но, что условие определения преступности и наказуемости таких деяний
невозможно без привлечения норм международного договора Российской Фе-
дерации, так как содержание уголовно-правового запрета содержится не толь-
ко в ст. 355 УК, но и в соответствующем международном договоре Российской
Федерации. Очевидно, исходя только из содержания ч. 1 ст. 355 УК, правоп-
рименитель не способен определить другой (кроме химического, биологическо-
го, токсинного) вид оружия массового поражения.
Такие случаи явной бланкетности, когда об отсылке к нормам международ-
ного права прямо говорится в тексте диспозиции уголовного закона, достаточно
редки (к ним, помимо упомянутой ст. 355 УК РФ, можно в первую очередь
отнести диспозиции ст.ст. 356 и 360 Особенной части и чч. 3, 4 ст. 11, чч. 2 и
3 ст. 12, а также ч. 2 ст. 13 Общей части УК РФ).
Гораздо чаще законодатель прибегает к неявной бланкетности как приему
законодательной техники при конструировании норм Уголовного кодекса. В
принципе такое имеет место тогда, когда появление соответствующего уго-
ловно-правового запрета является выполнением законодателем обязанности
установить соответствующий уголовно-правовой запрет, вытекающий из
международного договора (конвенции), заключенного Российской Федера-
цией (в том числе и международных договоров, заключенных Советским
Союзом, но ввиду правопреемства такая обязанность лежит на Российской
Федерации). Это может касаться общеуголовных преступлений. Например,
и формулировка, и применение уголовно-правовых норм об ответственности
за незаконный оборот наркотических средств или психотропных веществ
(ст.ст. 228 233 УК РФ) предполагают обязательное обращение к соответ-
ствующим международным конвенциям — в первую очередь, к Конвенции
Организации Объединенных Наций о борьбе против незаконного оборота
наркотических средств и психотропных веществ 1988 года1, с учетом Единой
конвенции о наркотических средствах 1961 года* 2 (с поправками, внесенны-
ми в нее в соответствии с Протоколом 1972 года) и Конвенции о психотроп-
ных веществах 1971 года3.
В случаях как с явной, так и неявной бланкетностью уголовно-правовых
предписаний с отсылкой к нормам международного права имеются резервы для
совершенствования действующего УК РФ в направлении большего учета норм
международного права при конструировании соответствующих уголовно-пра-
вовых предписаний. Первоочередная в этом отношении задача перед отечест-
венным законодателем стоит при совершенствовании норм УК с прямой
'См.' Действующее международное право. В трех томах. Т. 3. М., 1997. С. 60—89
2См.: Сборник действующих договоров СССР. Вып. 23. И., 1970.
3См. там же. Вып. 35. М., 1981.
59
отсылкой к международному договору Российской Федерации как условию
определения преступности и наказуемости соответствующих деяний.
Таким образом, в соответствии с Конституцией Российской Федерации
нормы международного права — своеобразный источник российского, в том
числе и уголовного, права.
Согласно ст. 8 УК РФ уголовной ответственности подлежит лишь лицо,
совершившее деяние, содержащее все признаки состава преступления, преду-
смотренного настоящим УК. В связи с этим уголовный закон есть незыблемое
основание для осуществления правосудия по уголовным делам. В соответствии
со ст. 118 Конституции правосудие в Российской Федерации осуществляется
только судом. Согласно же ст. 49 Конституции виновность лица в совершении
преступления может быть установлена только вступившим в законную силу
приговором суда. Вместе с тем в реализации уголовного закона важное место
принадлежит следователю, органу дознания и прокурору.
Деятельность этих органов и должностных лиц непосредственно, напрямую
связана с применением уголовного закона. И дознание, и предварительное
следствие по поводу совершенных преступлений не может не быть основано на
нормах уголовного права, так как определение круга общественно опасных
деяний, признаваемых преступлениями, установление уголовной ответствен-
ности и оснований освобождения от нее — прерогатива только уголовного
закона. В связи с этим уголовный закон является краеугольным камнем этой
деятельности.
Действующее уголовное законодательство Российской Федерации возник-
ло, разумеется, не на пустом месте. Оно непосредственно вышло из советского
уголовного права. В связи с этим сегодняшнему юристу необходимо знать об
исходных принципах, на которых было построено советское уголовное право.
Вместе с тем в известном смысле действующее уголовное законодательство
Российской Федерации является преемником российского уголовного законо-
дательства досоветского периода, насчитывающего многовековую историю.
В связи с этим изучение современного уголовного права Российской Федера-
ции невозможно без экскурса в историю развития российского (дореволюцион-
ного) уголовного права.
2. История российского уголовного законодательства
История российского уголовного законодательства неразрывно связана с
историей российской государственности. Оно всегда четко отражало специфи-
ку политического и экономического содержания основных государственно-пра-
вовых институтов определенного периода. В связи с этим периоды развития
уголовного законодательства органически совпадают с основными этапами
развития российского государства. Соответственно история развития россий-
ского уголовного законодательства с некоторой условностью может быть
разделена на три периода:
1) уголовное законодательство досоветского периода (до Октября 1917 г.);
2) советское социалистическое уголовное право;
60
пстирил pw'
3) постсоциалистическое уголовное право (этот этап начинается с принятия Консти-
туции Российской Федерации, т.е. с конца 1993 года, хотя первые изменения в этом
направлении в УК РСФСР были внесены еще в конце 1991 года)1.
Эту периодизацию Н.Ф Кузнецова называет “странной”, так как, по ее
мнению, “основания рубрикации не ясны”1 2. На наш взгляд, основания такой
периодизации предельно просты. Первый период охватывает законодательст-
во, соответствующее общественно-экономическим формациям, основанным на
частной собственности (при желании его можно дополнительно подразделить
на два этапа, соответствующих феодализму и капитализму как разновидностям
указанных общественно-экономических формаций, что, однако, не меняет сути
дела). Второй период связан с социалистической общественно-экономической
формацией и третий — с формацией постсоциалистической. Что же до упрека
относительно неравноценности выделенных периодов по времени, то упрек
здесь надо предъявлять истории.
В свою очередь, предлагаемая Н.Ф. Кузнецовой периодизация развития
уголовного законодательства представляется и нам более чем любопытной.
Во-первых, история российского уголовного законодательства почему-то све-
лась лишь к истории XX века (куда делся предшествующий многовековой
период — непонятно). Во-вторых, излишняя, на наш взгляд, дробность периоди-
зации (девять периодов) привела к тому, что в один этап (период) объединено
уголовное законодательство периодов перестройки (1985 — 1991 гг.) и “реставра-
ции капитализма” (1991 — 1998 гг.). Известно, что период перестройки йписы-
вался в один общественно-политический и экономический строй — социализм,
принципиально отличный от капитализма.
История российского уголовного права (как и любого права вообще)
запечатлена в основных памятниках этого права. Кратко охарактеризуем их
содержание.
ДОСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД
Русская Правда — основной правовой памятник Древней Руси. При всей
сложности вопроса о времени ее происхождения большинство исследователей
связывают ее происхождение с именем великого князя киевского Ярослава
Мудрого и утверждают, что пространная редакция Правды (памятник дошел
до нас в двух редакциях — краткой и пространной) сложилась не позднее
XIII века. Русская Правда, отражавшая процесс феодализации Киевской Руси,
содержала в себе нормы в основном гражданского, уголовного и процессуаль-
ного права. Преступление в ней обозначалось термином “обида”, под которой
понималось причинение потерпевшему материального или морального вреда.
Содержание обиды (ее оценка) зависело от сложившихся обычаев. Все пре-
ступления (обиды) делились на два рода — против личности и имуществен-
ные. Субъектом преступления мог быть любой человек, кроме холопа (послед-
ние — это феодально зависимые люди, приближавшиеся по своему правовому
1 Впервые такая периодизация была предложена автором в учебнике: Российское уголовное
право. Общая часть / Под ред. А.В. Наумова. И., 1994. С. 22.
2 Курс уголовного права. Общая часть. Т 1 Учение о преступлении / Под ред. Н.Ф Куз-
нецовой, И М. Тяжковой. М., 1999 С 19.
61
положению к рабам). За действия холопа отвечал его господин. Правда, в
отдельных случаях потерпевший мог расправиться с холопом-обидчиком и без
обращения к властям. Русская Правда существенно ограничивала кровную
месть, что свидетельствовало о процессе усиления государственных начал
уголовного наказания, резком возрастании роли князя и княжеского суда.
В Русской Правде еще не существовало возрастного ограничения уголовной
ответственности; не был известен и институт вменяемости, но уже были
заложены основы института индивидуализации ответственности и наказания.
Так, убийство при разбое наказывалось гораздо строже, чем убийство в драке.
В этом документе можно отыскать и зачатки института соучастия в преступле-
нии: например размер наказания зависел от того, было ли совершено преступ-
ление в одиночку или несколькими лицами.
Высшей мерой наказания являлся “поток и разграбление”. В разные
времена эта мера понималась по-разному. Это могло означать и убийство
осужденного, и разграбление его имущества, и изгнание с конфискацией
имущества, и продажу в холопы. Второй по тяжести мерой наказания была
вира, т.е. своеобразный денежный штраф в пользу князя. Вира обычно
назначалась за убийство (за убийство простого свободного человека — 40 гри-
вен, за убийство представителя княжеской администрации — 80 гривен). За
большинство преступлений наказанием была продажа, т.е. также денежный
штраф, размеры которого различались в зависимости от совершенного преступ-
ления.
Псковская судная грамота и Новгородская судная грамота — памятники
уголовного права Пскова и Новгорода XIII —XV веков. Эти памятники разви-
вали основные положения Русской Правды и отражали социально-политичес-
кие условия периода феодальной раздробленности Руси. Они являлись важ-
нейшими законодательными документами Псковской и Новгородской
феодальных республик, носивших определенные черты демократического го-
сударственного устройства. По сравнению с Русской Правдой эти памятники
ничего не говорят о кровной мести. В Псковской грамоте значительно измени-
лось понятие преступления. Преступным признавалось посягательство не толь-
ко на личность и имущество, но и на иное запрещенное законом деяние, в том
числе направленное против органов власти. Субъектами преступления по
Псковской грамоте могли быть все свободные, хотя бы и феодально зависимые
люди (о холопах эта Грамота не упоминает). В Псковской грамоте содержится
упоминание о государственных преступлениях (например “перевет”, т.е. госу-
дарственная измена), о некоторых преступлениях против суда, более детально
формулируется ответственность за имущественные преступления (одним из
наиболее опасных был поджог, за который полагалась смертная казнь).
Судебник 1497 года. Этот памятник относится к периоду усиления цент-
ральной власти, преодоления феодальной раздробленности, что в первую
очередь было вызвано усилением экономических связей между русскими
землями. Судебник был утвержден великим князем Иваном III и его Боярской
думой. Преступление в нем именуется “лихим делом”. По Судебнику холоп
мог уже быть субъектом преступления и самостоятельно отвечать за свои
поступки и преступления. Дальнейшее развитие получила система преступле-
ний, в частности, выделялись государственные и имущественные преступле-
ния. К первым Судебник относил крамолу (например, отъезд бояр от великого
князя к другому князю) и подым (это, по-видимому, призывы к восстанию
62
против властей). Государственные преступления карались смертной казнью.
К имущественным преступлениям относились разбой, татьба, истребление и
повреждение чужого имущества; к преступлениям против личности — убийст-
во (душегубство), оскорбление действием и словом. Наказания ужесточались.
Судебник предусматривал два вида казни — смертную и торговую. Виды
смертной казни законом не регулировались (практически она исполнялась в
виде повешения, отсечения головы, утопления). Торговая казнь заключалась в
битье кнутом на торговой площади и нередко влекла за собой смерть наказуе-
мого. Как и Русская Правда, Судебник допускал такое наказание, как прода-
жа, но только как дополнительное, т.е. в сочетании с торговой казнью.
Судебник 1550 года, изданный Иваном IV, отражал укрепление социаль-
но-политических основ Русского централизованного государства. Впервые в
русском уголовном законодательстве предусматривался состав должностного
преступления — вынесение неправильного решения в результате получения
взятки. Судебник вводил ответственность за ложное обвинение судей в умыш-
ленном неправосудии. Виновный наказывался за это сверх вины, т.е. помимо
вынесенного ему приговором наказания еще и битьем кнутом, и тюремным
заключением. В Судебнике впервые сделана попытка разграничить грабеж как
открытое похищение вещи и разбой как хищение, связанное с насилием. Из
воровства выделялся состав мошенничества. Появились составы государствен-
ных преступлений, например сдача города неприятелю.
Соборное Уложение 1649 года принято называть Уложением царя Алексея
Михайловича. Это крупный кодифицированный правовой акт, оказавший
серьезное влияние на дальнейшее развитие российского уголовного права.
Уложение представляет собой своеобразный Свод законов и состоит из 25 глав
и 967 статей. Целый ряд глав был посвящен уголовному праву. Уложение
отражало дальнейшее укрепление самодержавной власти и централизованного
управления, юридическое оформление крепостного права, усиление дворян-
ского землевладения, закрепление православия как идеологического фунда-
мента государства. В Соборном Уложении сделан значительный шаг в разви-
тии уголовно-правовых норм Общей части. В нем впервые была сделана
попытка законодательного разграничения деяний на умышленные, неосторож-
ные и случайные. Вводились такие уголовно-правовые понятия, как необходи-
мая оборона и крайняя необходимость, различались инициатор преступления,
исполнитель, пособник и укрыватель.
В Соборном Уложении усложняется система наказаний, а сами наказания
ужесточаются. Предусматривалось широкое применение смертной казни (в том
числе в виде закапывания живым в землю, сожжения, заливания горла
расплавленным металлом, четвертования, колесования). Широко применялись
членовредительские наказания, тюрьма, ссылка. По сравнению с ними умень-
шалась доля штрафных санкций.
Дальнейшее развитие получили нормы Особенной части. При этом наиболь-
шее внимание уделялось борьбе с преступлениями, посягавшими на основы
феодально-крепостнического строя. На первое по опасности место ставились
религиозные преступления. За ними шли государственные преступления (го-
сударственная измена, посягательство на жизнь и здоровье царя и Др.).
Тяжкими преступлениями являлись фальшивомонетничество, подделка цар-
ских печатей. Более или менее подробно описывались в Уложении другие
63
преступления - воинские, имущественные, против личности. По объему и
богатству юридического материала, по уровню законодательной техники Со-
борное Уложение выгодно отличалось от современных ему европейских юри-
дических памятников. Все это предопределило его длительную жизнь. Будучи
принятым в 1649 году, оно вошло в Полное собрание законов Российской
империи 1830 года, в значительной мере было использовано при составлении
XV тома Свода законов (в этом томе были собраны законы уголовные) и
Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года.'
Воинский артикул Петра I 1715 года, в отличие от Соборного Уложения,
содержал нормы только уголовного права и фактически представлял собой
военно-уголовный кодекс без Общей части. Основное его содержание состав-
ляло изложение воинских преступлений: воинская измена (тайная переписка
или переговоры с неприятелем), различного рода уклонения от воинской
службы (дезертирство, членовредительство и др.), преступления против под-
чиненности и воинской чести, против правил караульной службы, против
воинского имущества, злоупотребления начальствующих лиц по службе и др.
Повышенные наказания влекли преступления, совершенные в военное время.
Сурово карались преступления против мирных жителей. Фактически послед-
ние нормы были прообразом норм международного уголовного права о пре-
ступлениях против мира и человечества. Например, артикул 104 угрожал
смертной казнью тому, кто, “когда город или крепость штурмом взяты будут...
дерзает хотя вышнего или нижнего чина, церкви, школы или иные духовные
домы, шпиталь, без позволения и указу грабить или разбивать”. В артикуле
105 такое же наказание полагалось за преступления против детей, священников
и стариков.
Тщательно разработанным в Воинском артикуле было учение о преступле-
нии и ответственности. Последняя, например, твердо связывалась с принципом
вины. Так, артикул 159 предписывал: “Но весьма неумышленное и ненамерен-
ное убийство, у которого никакой вины не находится, оное без наказания
отпустится”. Даже за такое опасное преступление, как бегство с поля сраже-
ния, наказывались только виновные (“Буде кто невинность свою ожидать
может, они пощаду свою получат”). Артикул различал умысел, неосторож-
ность и случай, например при убийстве и поджоге. В Артикуле подробно
регламентировалось право необходимой обороны (в главах “О смертном убий-
стве” и “О зажигании, грабительстве и воровстве”). Некоторые положения о
необходимой обороне, в частности о наличности посягательства, вполне совре-
менными выглядят и в наши дни (”Не должен есть от соперника себе первого
удара ожидать, ибо чрез такой первый удар может тако учиниться, что и
противится весьма забудет” — артикул 157). В ряде случаев Артикул преду-
сматривал ссылку на “крайнюю нужду”, т.е. на крайнюю необходимость, при
сдаче крепости, при краже “из крайней голодной нужды”.
Наказание преследовало цель устрашения, что достигалось не только его
угрозой, но и публичным исполнением. Смертная казнь предусматривалась
безальтернативно в 74 артикулах и в 27 — наряду с другими наказаниями. Как
и прежнее законодательство, Воинский артикул сохранял членовредительские
наказания. Было введено новое наказание — “шельмование”, которое в буду-
щем превратилось в “лишение прав состояния”. Оно определялось как “тяже-
лое чести нарушение, которого имя на виси лице прибито, или иначе его от
палача переломлено и вором (шельм) объявлено будет”.
64
Воинский артикул предусматривал смягчение наказания за преступления,
совершенные в состоянии крайнего возбуждения (аффекта). В отличие от
Соборного Уложения совершение преступления в состоянии опьянения не
только не смягчало наказания, но и усиливало его. Отягчающим вину обстоя-
тельством признавалось совершение убийства особо мучительным способом,
убийство отца, матери, ребенка. Повышенная мера наказания применялась к
рецидивистам.
Будучи военно-уголовным кодексом, Артикул предусматривал и общеуго-
ловные преступления: посягательства против веры, преступления против особы
государя, убийство, половые преступления, поджог, кражу, грабеж, ложную
присягу. В связи с этим Воинский артикул мог применяться не только к
военнослужащим.
Главными источниками российского уголовного права вплоть до 1 января
1835 г. (время введения в действие Свода законов Российской империи)
продолжали оставаться Соборное Уложение 1649 года и Воинский артикул
Петра I 1715 года. Однако наряду с ними действовало множество других
нормативных актов уголовно-правового характера (преимущественно импера-
торских указов), которые формулировали уголовно-правовые нормы, нередко
расходящиеся по своему содержанию с нормами Уложения и Артикула. Такое
“многозаконие, — считал, например, П.П. Пусторослев, — расшатывало
правовой порядок в государстве, сильно затрудняло отправление уголовного
правосудия и открывало широкий простор судейскому произволу, проникну-
тому своекорыстием и лицеприятием”1. Это понималось и верховной властью.
Еще Петр I в своем Указе от 17 апреля 1722 г. отмечал, что в судах играют в
законы “как в карты, подбирая масть к масти” и добиваются указа “на указ,
дабы в мутной воде удобнее рыбу ловить”1 2. В связи с этим в начале XVIII века
стали учреждаться комиссии по разработке и изданию нового уголовного
уложения. На протяжении почти ста лет работа этих комиссий была безуспеш-
ной. Так, например, Александр I в 1801 году учредил десятую по счету
Комиссию составления законов во главе с П.В. Завадовским. В 1804 году ее
возглавил министр юстиции Новосильцев, однако фактически, по признанию
Н.С. Таганцева, “главным деятелем” этой комиссии был ее главный секретарь
и референдарий барон Розенкампф — “лифляндец родом, человек, получив-
ший теоретическое образование за границей, но не знавший совершенно ни
России, ни русского языка”3. Отрицательную характеристику как Розенкамп-
фу, так и деятельности этой комиссии дал М.А. Корф — крупный сановник (с
1843 года - член Государственного совета), непосредственно принимавший
участие в законопроектных работах. “Уволив из комиссии большую часть
прежних русских чиновников, он заместил их немцами и французами, в
особенности же наполнил состав ее множеством переводчиков, необходимых
ему по незнанию языка. Потом, переходя от одного опыта к другому, то
бросаясь в историческую школу, то составляя к новому уложению оглавления
1 Пусторослев П.П. Программа лекций по общей части русского уголовного права с кратким
изложением некоторых понятий и объяснений. Вып. 1. Введение. Источники уголовного права.
Юрьев, 1904. С. 100
2 Полное собрание законов Российской империи. Т VI. № 3970. С. 1
3Таганцев Н.С. Лекции Вып. 1 С 165
3-549
65
и примечания, почерпнутые из одной теории, он в существе ничего не произ-
водил, а только все переделывал сызнова. Его комиссия подвигалась точно так
же медленно, как и прежняя; в публике же не могли довольно надивиться, как
к составлению уложения... выбран, предпочтительно перед всеми человек, не
знающий ни ее (Российской империи. — А.Н.) законов, ни нравов и обычаев,
ни даже языка”1.
В 1808 году руководителем комиссии был назначен М.М. Сперанский, с
именем которого связаны все последующие законопроектные работы (в том числе
и в уголовно-правовом аспекте) дореформенного периода, включая и основной
итог этих работ — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845
года. Его представление о будущих законах и законодательной деятельности были
им теоретически обоснованы в ряде его работ и в первую очередь в “Плане
государственного преобразования” (М., 1905). Многие из сформулированных им
в этом отношении принципов не утратили своего значения и сегодня. Приведем
лишь его взгляд на системность любого кодекса: “Статьи всякого кодекса тесно
связаны между собой, и почти невозможно исправить одной, не сделав изменения
и во многих других; это отдельное исправление некоторых только постановлений,
может быть, доколе не исправятся и другие, повлекло бы за собою еще более
против нынешнего порядка неудобств, и... единственное исправление прочное
есть исправление систематическое” (справедливости ради, заметим, что этого
завета выдающегося разработчика отечественных законопроектов порой так не
хватает современным законодателям). Заслугой Сперанского было и использова-
ние при законопроектных работах зарубежного опыта, в особенности француз-
ского уголовного кодекса 1810 года и баварского уголовного уложения 1813 года,
а также проектов прусского (1830 года) и баварского (1831 года) уголовных
кодексов.
Возвращаясь к деятельности Сперанского в качестве руководителя Комис-
сии составления законов, отметим, что он привлек к работе над составлением
уголовного уложения немецкого ученого Г. Якоба (1759—1827 годы). Сперан-
ский поставил перед ним задачу подготовки совершенно нового уголовного
кодекса. В 1812 году Якоб (с помощью переводчиков) составил проект Уголов-
ного уложения Российской империи, состоявший из Общей (впервые для
России) и Особенной частей. Общая часть во многом учитывала Общую часть
проекта баварского уголовного уложения, присланного Якобу его основным
разработчиком — известным немецким профессором уголовного права А.Фей-
ербахом. Этот проект в 1813 году был внесен в Государственный совет, но
“Высочайшего” утверждения не получил.
В 1826 году уже Николай I, упразднив Комиссию составления законов,
учредил вместо нее при Собственной Императорского Величества Канцелярии
Особое II отделение, специально предназначенное к разработке нового россий-
ского законодательства. Он же определил и направление дальнейшей законо-
проектной деятельности, коренным образом отличавшееся от предыдущего.
“Вместо сочинения новых законов, — заявил он впоследствии (на заседании
Государственного совета 19 января 1833 г.), — я велел сперва собрать вполне
и привести в порядок те, которые уже существуют, а самое дело, по его
важности, взял в непосредственное мое руководство, закрыв прежнюю комис-
Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 165.
66
сию”1 Руководство этим Отделением императорской канцелярии и всеми
законопроектными работами было поручено М.М. Сперанскому.
Сперанским был составлен поэтапный перспективный план предстоящих
законодательных работ, не ограничивающийся приведенным указанием Нико-
лая I. На первом этапе законодательных работ он намеревался собрать все
законы, изданные с момента принятия Соборного Уложения. Вторым этапом
этих работ была инкорпорация законов, т.е. приведение в определенную
систему. И, наконец, на законодательном этапе предполагалось создание
нового уголовного уложения* 2.
В отличие от прежних комиссий законодательные работы проводились
достаточно энергично, и уже в 1830 году было опубликовано первое Полное
собрание законов Российской империи в 45 томах, начиная с Соборного
Уложения 1649 года и по 12 декабря 1825 г., т.е. по вступлении на престол
Николая I, что означало успешное завершение первого этапа намеченных
Сперанским работ.
Свод законов уголовных как составная часть Свода законов Российской
империи. После издания Полного собрания законов Сперанский приступил ко
второму этапу — созданию Свода законов Российской империи. При этом
ставилась задача исключить недействующие нормы, устранить имеющиеся проти-
воречия между действующими законами, провести редакционную обработку
нормативного материала. Сперанский исходил из того, что “Свод есть верное
изобретение того, что есть в законах, но он не есть ни дополнение их, ни
толкование”, хотя, по мнению ряда исследователей, он иногда отступал от этого
правила, в особенности при формулировании норм гражданского права)3.
31 января 1833 г. Высочайшим манифестом было объявлено об окончании
работы над Сводом и вынесено постановление о вступлении его в силу с
1 января 1835 г. Свод был издан в пятнадцати томах, объединенных в восемь
книг. Книга восьмая (том XV) содержала уголовные законы. В заседании
Государственного совета от 19 января 1833 г. обсуждалось три варианта
юридического значения Свода: 1) признать Свод единственным основанием в
решении дел, устраняющим непосредственную силу законов, из коих он был
составлен; 2) признать его источником, но не исключительным, а действующим
в том случае, когда нет сомнения ни о существовании закона, ни о его смысле;
3) признать исключительным источником первоначальные законы, а статьи
Свода только средством вспомогательным, содействующим к приисканию
законов и к удостоверению в их смысле. После долгих дебатов и споров в ходе
заседания Государственного совета утвердилось первое мнение4.
Были и достаточно основательные возражения, вызванные противоречивос-
тью заданных составителям Свода задач (сохранить смысл старых законов при
формулировании “буквы” нового закона). Однако указанное законодательное
решение о юридической силе Свода следует признать правильным, в первую
очередь исходя из того, что Свод делался и принимался не на века и не на
'Цит. по: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т 1. С.212.
2См.: Российское законодательство X —XX веков. Законодательство первой половины
XIX века. Т. 6/ Отв. ред. О.И. Чистяков. М., 1988. С. 18.
3См., например: Российское законодательство X—XX веков. Т. 6. С. 19
4 См/ Таганцев Н. С. Русское уголовное право Лекции. Т 1 С 173 — 174
67
десятилетия. Как отмечалось, его принятие было лишь этапом на пути разра-
ботки нового уголовного уложения. И в этом смысле он больше годился для
преобразования его в новый уголовный закон.
Вместе с тем указанная неопределенность относительно юридической при-
роды Свода, зафиксированная в Манифесте от 31 января 1833 г. (“ничего не
менять в силе и действии законов, лежащих в основе Свода, а привести их в
однообразие и порядок”), вызвала столь же неопределенную на этот счет его
оценку в юридической науке. Так, Н.С. Таганцев считал, что “Свод 1832 года
с момента вступления его в силу стал единственным, непосредственным источ-
ником нашего права"1. Другие авторы полагали, что законы, лежавшие в
основании Свода, не потеряли своей силы. Н.П. Загоскин указывал, что,
например Соборное Уложение “отдельными статьями своими... рассеяно по
различным томам Свода законов”* 2. Еще более категорично высказывался
В.Н. Латкин: “Все это заставляет нас смотреть на Уложение (Соборное. —
А.Н.} как на один из памятников действующего права, имеющий до сих пор
практическое значение”3.
На наш взгляд, противоречие между этими позициями достаточно мнимое.
Таганцев прав в том смысле, что с изданием Свода при отправлении правосудия
по уголовным делам уже нельзя было ссылаться ни на Соборное Уложение, ни
на Воинский артикул Петра I. Загоскин и Латкин справедливо исходили из того,
что за “буквой” (обновленной, вновь сформулированной) стояли смысл и содер-
жание норм и Соборного Уложения и Воинского артикула. В этом отношении нам
представляется вполне корректным сравнение с источниками Уголовного кодекса
Российской Федерации 1996 года. В ч. 1 ст. 3 утверждается: “Преступность
деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия опреде-
ляются только (курсив мой. — А.Н.) настоящим Кодексом” Формулировка же
ч. 2 ст. 1 заставляет толковать это “только” не в абсолютном смысле: “Настоящий
Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных
принципах и нормах международного права”. Очевидно, что в содержательном
плане источником УК РФ являются не только его нормы сами по себе, но и нормы
Конституции Российской Федерации и общепризнанные принципы и нормы
международного права.
Указанная неопределенность юридической силы Свода (признаваемая на
доктринальном уровне) приводила к еще большей неопределенности и даже
путанице на практике. Одни суды (например, низшей инстанции) и после
вступления в силу Свода продолжали отправлять правосудие по формально
отмененным Сводом законодательным постановлениям. Другие (преимущест-
венно высшие судебные инстанции) в своих решениях ссылались на соответст-
вующие статьи Свода.
Так, например, военно-судная комиссия по делу о дуэли Пушкина вынесла
19 февраля 1837 г. приговор убийце поэта Дантесу и секунданту Пушкина, его
лицейскому товарищу Данзасу на основании трех нормативных актов
XVIII века, относящихся к уголовно-правовой регламентации ответственности
^Таганцев Н.С. Лекции... Вып.1. С. 174.
^Загоскин Н.П. Уложение царя и великого князя Алексея Михайловича и Земский Собор
1648—1649 годов. Казань, 1879. С. 4.
э Латкин В.Н. Лекции по истории русского права. СПб., 1888. С. 104
68
за дуэльные поединки: 1) Указа от 14 января 1702 г. о запрещении поединков;
2) трех артикулов из Воинского артикула Петра I (139, 140 и 142) об
ответственности самих дуэлянтов, их секундантов и тех, кто мог предотвратить
поединок, но не сделал этого) и 3) Манифеста о поединках от 21 апреля 1787 г.
Никакого упоминания в приговоре (и в других материалах военно-судного
дела) о соответствующих нормах Свода законов 1832 года не содержалось.
Несколько по другому нормативная база судебного решения по этому делу
была зафиксирована в определении ревизионной инстанции — генерал-ауди-
ториата. В качестве юридической основы вынесения определения были сдела-
ны ссылки на соответствующие статьи Свода законов уголовных (ст.ст. 82,
173, 352, 332, в частности ст. 173 об ответственности иностранцев за преступ-
ления, совершенные на территории России); артикулы 139 и 140 Воинского
артикула. Указ 1702 года о запрещении поединков и Манифест о поединках
1787 года были исключены из определения генерал-аудиториата как устарев-
шие законы в связи с вступлением в силу Свода законов 1832 года, а Артикул
142 также исключен как не относящийся к делу1.
Свод законов уголовных (том XV) разделялся на две книги. Книга 1-я
называлась “О преступлениях и наказаниях вообще”. Она представляла собой
свод (не совсем полный) действующего русского уголовного законодательства
и подразделялась на одиннадцать разделов. Первый раздел включал в себя
нормы Общей части уголовного права, остальные — Особенную часть. Свод
был первым российским уголовным законом, имевшим специально выделен-
ную Общую часть, в которой определялись общие понятия уголовно-правовых
институтов. Книга 2-я называлась “О судопроизводстве по преступлениям” и
содержала свод действующего русского уголовно-судебного (уголовно-процес-
суального и судоустройственного) законодательства.
Общая часть книги 1-й XV тома Свода называлась “О существе преступле-
ний и разных родов казней и наказаний”. Она делилась на главы: “О существе
преступлений и разных степеней виновности”, “О разных родах казней и
наказаний, “Об изъятии от телесного наказания по состоянию подсудимого”,
“О мерах наказания по мере вины”, “Об освобождении от наказания, отсрочке
и отмене оного”, “О последствиях наказаний и о гражданских взысканиях по
преступлениям”, “О пространстве действия уголовных законов”.
Свод различал в зависимости от тяжести наказания два вида уголовно-на-
казуемого деяния: преступление и проступок. Все преступления делились на
умышленные, неосторожные и случайные. Более тщательно формулировалось
понятие неосторожности (ст. 5). Ответственность за неосторожные преступле-
ния наступала в двух случаях: 1) когда “виновный легко мог предвидеть, что
действие его может повлечь противозаконные последствия” (отдаленный про-
образ современной небрежности) и 2) “когда виновный совершил действие,
законом не воспрещенное, не думая, чтобы из оного смогло произойти проти-
возаконное последствие, однако же при надлежащей осмотрительности мог бы
избежать противозаконных последствий” (уже более близкий аналог современ-
ного понятия легкомыслия как разновидности неосторожной вины).
В Своде было сформулировано положение об уменьшении вины и наказа-
ния в случае совершения преступления малолетним (ст. 126), хотя и не
'Подробнее см.: Наумов А. В. Посмертно подсудимый. М., 1992. С. 187—265.
69
давалось точного ответа на вопрос о возрасте наступления уголовной ответст-
венности. Свод содержал понятия “безумие” и “сумасшествие” как обстоя-
тельств, устранявших уголовную ответственность. Со ссылками на Соборное
Уложение и Воинский артикул регламентировался институт необходимой обо-
роны (ст. 133), а также институт крайней необходимости, именуемой как
“насильственное принуждение”, но рассматриваемое не только как принужде-
ние насильственное, но и непреодолимое (последнее уже сближает это понятие
с современным пониманием крайней необходимости).
Свод учитывал и значение совокупности преступлений, именуя ее “стечени-
ем преступлений” и рассматривая ее в связи с обстоятельствами, увеличиваю-
щими вину, наряду, например, с рецидивом (ст. 123).
Явно антидемократическим положением, противоречащим принципам бур-
жуазного права и коренившимся в пережитках феодально-крепостнического
строя, было разрешение оставлять подсудимого “в подозрении” и применять к
нему в этих случаях определенные меры наказания — отдачу в военную
службу, ссылку на поселение и др. (ст.ст. 109 —111)1.
Система Особенной части Свода законов уголовных выглядела следующим
образом. На первое место были поставлены нормы об ответственности за
преступления против веры, на второе — об ответственности за преступления
государственные, на третье — преступления против правительства. Далее
следовали нормы об ответственности за должностные преступления (чиновни-
ков по службе); за преступления против безопасности, жизни и прав общест-
венного состояния лиц; за преступления против уставов о повинностях, уставов
казенного управления и благоустройства; за преступления против прав семей-
ственного состояния; за противозаконное удовлетворение плотских страстей;
за преступления против прав на имущество; за лживые поступки.
В уголовно-правовой литературе XIX века отсутствовала подробная харак-
теристика Свода законов уголовных (что, по нашему мнению, объяснялось его
временностью, т.е. его переходным значением между Соборным Уложением и
Воинским артикулом и будущим Уложением 1845 года1 2, а также отсутствием в
нем принципиальных новелл по сравнению с предыдущими указанными зако-
нодательными актами). Исследователи обычно отмечали лишь основные его
недостатки. Так, Н.С. Таганцев указывал на следующие. Во-первых, на его
неполность в связи с тем, что в него не вошли не только маловажные
полицейские и финансовые нарушения, но и значительные преступления
(например, морской разбой), помещенные в том XI. Во-вторых, на отсутствие
в Своде строго определенной лестницы наказаний, в силу чего отдельные
наказания являлись не соподчиненными друг другу. В-третьих, в Своде не
была дана точная характеристика отдельных наказаний, в силу чего сущест-
венно затруднялось проведение различия между ними. В-четвертых, встреча-
лась неопределенность уголовных санкций некоторых норм, например “нака-
зать яко преступника”, “смотря по мере вины” и т.д., что приводило к
1 См.: Развитие русского права в первой половине XIX века / Отв. ред. Е.А. Скрипилев. М.
1994. С. 163.
2Н.Д. Сергиевский считал, что Свод законов должен был служить лишь подготовительной
ступенью к созданию нового кодекса (.Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. Пособие к
лекциям. Часть Общая. Изд. щестое. СПб. 1905. С. 22).
70
судейскому произволу. В-пятых, была допущена “неверность и ненужность”
многих определений как в Общей, так и в Особенной части1.
В целях устранения недостатков Свода, и в особенности его неполноты,
Николай I 29 октября 1836 г. распорядился приступить к систематическо-
му исправлению и дополнению Свода законов, указав, что “нужно начать
с исправления законов уголовных, коих недостатки в особенности ощути-
тельны”* 2.
Руководство этой работой было поручено министру юстиции Д.В. Дашкову
и М.М. Сперанскому, возглавлявшему в это время II Отделение Собственной
его императорского величества канцелярии, а после их смерти было возложено
(в 1840 году) на Д.Н. Блудова (преемника М.М. Сперанского на посту
руководителя II Отделения императорской канцелярии). Непосредственно
этой работой заведовал статс-секретарь Дегай. 4 ноября 1840 г. он представил
Блудову первоначальный проект уложения о наказаниях. С декабря того же
года при II Отделении императорской канцелярии под председательством
Блудова начались заседания Комиссии по рассмотрению проекта.
Параллельно с работой над проектом Уложения продолжалась подготовка
второго издания Свода законов, в том числе и Свода законов уголовных,
состоявшегося в 1842 году (4 марта 1843 г. издание было утверждено Никола-
ем I). В этом издании Свод законов уголовных был дополнен более чем
тремястами статей.
Сельский судебный Устав 1839 года. В мае 1839 г. Николай 1 утвердил
Сельский полицейский и Сельский судебный уставы для государственных
крестьян. Последний явился основой норм об ответственности за проступки
государственных крестьян. Он вошел во вторую часть XII тома Свода законов.
В ст. 90 Устава определялось: “Деяния, запрещенные законом под страхом
легкого наказания или полицейского исправления, именуются проступками, а
наказания за них определенные, — исправительными, для различия от пре-
ступлений и наказаний уголовных”. В примечании к этой статье указывалось,
что эта и последующие статьи (до ст. 284, т. е. статьи материально-правово-
го характера) “постановляются в дополнении тома XV Свода законов уго-
ловных” .
В главе 1 (“О существе проступков и о разных степенях виновности”)
помещались нормы Общей части, посвященные: характеристике субъективной
стороны проступков (последние делились на умышленные, неосторожные и
случайные); стадиям совершения проступков (обнаружению умысла, покуше-
нию и оконченному проступку); ответственности соучастников (“сообщни-
ков”), виновных в проступке (“зачинщиков”, “помощников” и “участников”),
а также укрывателей. В главе 2 (“О разных родах наказаний за проступки”)
была установлена следующая система исправительных наказаний: 1) отобра-
ние вещей запрещенных; 2) денежные взыскания; 3) употребление в работу;
4) заключение под стражу; 5) наказание розгами; 6) удаление из общества.
'См.: Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1, 1887. С. 175. На неполноту Свода указывали и другие
исследователи — см., например: Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 107; Сергиевский Н.Д. Указ
соч. С. 22.
2 Обозрение хода работ по составлению нового уложения //Журнал Министерства юстиции
СПб., 1902. С. 264.
71
На наш взгляд, вполне корректным будет сравнение таких видов исправи-
тельных наказаний, как употребление в работы и заключение под стражу, с
такими видами уголовного наказания по Уголовному кодексу Российской
Федерации 1996 года, как обязательные работы и арест.
Так, в соответствии с Сельским судебным Уставом работы были двоякого
вида: 1) в виде наказания за проступки; 2) вместо присужденного денежного
взыскания за вред, убыток или оскорбление, причиненные проступком, если
виновный добровольно не заплатит взыскания. Работы в виде наказания за
проступки должны были быть общественными и назначались на срок от одного
до шести дней. При этом указывалось, что “присужденных за проступки к
общественным работам надлежало отсылать преимущественно на образцовые
фермы и хутора там, где оные находятся не в дальнем расстоянии совершения
проступка; в противном случае употреблять на метение и чищение улиц,
площадей, колодцев, пристаней, копание рвов, постройку мостов и т.п.”.
Работы же вместо денежного взыскания могли быть как общественными, так и
частными (например, в случае недостатка общественных работ дозволялось
отдавать ответчика в заработок другим государственным крестьянам, “кои
взять его пожелают с платою”, оговоренной в одной из статей Устава (“цену
рабочему дню определить, применяясь к местности, времени, занятиям и
способностям работника”).
Заключение под стражу подразделялось на простое и срочное и определя-
лось сроком от одного до трех дней. Приговоренным к простому содержанию
дозволялось “употреблять пищу, какую может иметь по своему состоянию”.
Приговоренным же к строгому содержанию “не дается ничего более, кроме
хлеба и воды” и “содержание сего рода считается наказанием телесным”
Присужденные как к простому, так и к строгому содержанию под стражей, на
весь срок такого наказания заключаются в тюрьму... и состоят под надзором
сельского старосты и десятского. Приговоренных к строгому содержанию
дозволялось употреблять в общественные работы; “во время же ночи они
должны непременно находиться в тюрьме и ни под каким видом не могут быть
отпускаемы из оной, исключая тяжкой болезни”. Если содержащиеся под
стражей “окажут ослушание, дерзость или буйство против начальства или
против тех, кои приставлены к ним для надзора, в таком случае сельский
староста, с ведома сельского старшины, имеет право наложить на них ручные
или ножные кандалы; но на женщин ни в коем случае налагать кандалов не
дозволяется”.
Хотя в Уставе речь шла о наказаниях исправительных, среди них, как уже
отмечалось, были и телесные. Так, за “важнейшие проступки или за неодно-
кратно повторенные проступки меньшей важности” полагалось наказание
розгами (от десяти до шестидесяти ударов). Наказание это производилось в
присутствии сельского старосты и под наблюдением сельского старшины.
Удаление из общества предполагало не только ссылку, но и выражалось:
1) в отдаче виновных без очереди в рекруты и 2) переселении в другие
губернии (по распоряжению Палаты государственных имуществ).
В Уставе давалась и классификация проступков. Она проводилась по
объекту посягательства. В соответствии с ней все проступки разделялись на:
1) против церковного благочиния; 2) против правительственного и обществен-
ного порядка; 3) проступки, заключающие в себе соблазн и дурное поведение;
72
4) против законов о личной безопасности; 5) против законов о праве на
имущество. Кроме того, была еще и шестая категория проступков. В приложе-
нии к Уставу выделялись проступки государственных крестьян, которые
выражались “в нарушении законов о лесах казенных селений”.
К проступкам против церковного благочиния относились, например, дейст-
вия, заключающиеся в появлении в церкви во время богослужения в пьяном
виде. Виновным в нарушении правительственного и общественного порядка
признавались те, “кто по приказанию начальства не уберет сваленной им на
улице нечистоты или брошенных тел мертвых животных”, “кто неоднократно
будет замечен в утруждении начальства несправедливыми просьбами”, “кто без
дозволения начальства приступит к новым постройкам”, “кто без надлежащего
разрешения начальства самовольно переселится в другие места”, кто допустит
“непочтение, грубость и дерзость против старших, а тем более против лиц,
облеченных от правительства” и в других проступках (всего эта категория
насчитывала двадцать проступков). В современном понимании объекты этих
проступков можно определить как общественный порядок, порядок управле-
ния и в какой-то степени окружающую среду.
К проступкам, “заключающим соблазн и дурное поведение”, относились:
употребление в общенародных играх, забавах или песнях слов или поступков,
“противных благопристойности и чистоте нравов”; доведение себя до состояния
опьянения в праздничные дни до окончания обедни; приведение своего хозяй-
ства в расстройство и несостоятельность к платежу казенных податей и
повинностей вследствие нерадивости, лености, пьянства и “тому подобной
развратной жизни”; прошение милостыни; открытие своего дома для “непо-
требства” и некоторые другие. Все они, по современной терминологии, могут
именоваться проступками против общественного порядка и общественной нрав-
ственности.
Виновными в проступках против законов о личной безопасности признава-
лись, например, те, “кто, вырыв яму, погреб или колодец, не огородит или не
закроет их надлежащим образом”; “кто будет мочить коноплю или лен в речках
и колодцах или же другими вредными веществами испортит в них воду”; “кто
будет продавать испорченные съестные припасы, как-то: тухлое мясо, рыбу”,
“кто будет держать у себя диких зверей и других вредных животных без
дозволения сельской полиции”; “кто будет травить собакой человека”; “кто
ударит другого рукою, ногою, палкою или иным подобным орудием, не
причинив увечья”; кто будет “продавать ядовитые и сильно действующие
вещества лицам, не имеющим на покупку оных права” и некоторые другие
(всего двадцать четыре состава). Эта категория проступков отличалась самой
широкой направленностью на правоохраняемые интересы. В качестве их
объектов выступали и личность, и общественная безопасность, и общественный
порядок, и здоровье населения и окружающая среда.
К проступкам против законов о праве на имущество относились действия
тех, “кто злоумышленно запашет часть чужого поля, испортит забор, изгородь
и тому подобное”, “кто с умыслом испортит чужие орудия или снасти для
рыболовства или для звериной и птичьей охоты употребляемые, а также
бортные угодья”, “кто из шалости срубит, повредит или другим образом
сделает негодными чужие или общественные растущие деревья, для украшения
или пользы посаженные”, “кто не примет мер предосторожности от пожара,
73
как-то: не поставит летом, по приказанию старосты, чана с водою около дома,
не вычистит в течение месяца трубы, или же станет стрелять в самом селении”,
“кто, зная об открывшейся на скоте заразе, не донесет о том тотчас же
сельскому старосте”, “кто при продаже будет употреблять иные аршины, весы
или меры, а не те, кои установлены законом”, “кто совершит мошенничество
или воровство на сумму менее 20 рублей ассигнациями”, “кто, приняв имуще-
ство, заведомо краденое, не объявит об этом сельскому старосте” и некоторые
другие (всего девятнадцать составов). Как видно данную категорию проступ-
ков также составляли самые разнообразные по объекту посягательства дея-
ния — против собственности, хозяйственные (экономические), против общест-
венной безопасности и общественного порядка, экологические проступки.
Сельский судебный Устав 1839 года предназначался, как отмечалось, для
государственных крестьян. Однако впоследствии на основании общего Поло-
жения о крестьянах от 19 февраля 1861 г. он был распространен на всех лиц
крестьянского сословия1.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Как уже
отмечалось, после принятия Свода законов 1832 года продолжалась работа над
составлением проекта нового Уголовного уложения. 4 декабря 1840 г. руково-
дивший непосредственно этой работой статс-секретарь Дегай представил руко-
водителю II Отделения императорской канцелярии Блудову первоначальный
проект этого Уложения. И с декабря того же года при II Отделении под
председательством Блудова начались заседания Комиссии по рассмотрению
проекта. 10 апреля 1841 г. проект Общей части (состоящий из 165 статей) был
принят этой Комиссией и представлен Николаю I. Вначале мыслилось разра-
ботка двух самостоятельных проектов: одного — о наказаниях уголовных и
другого — о наказаниях исправительных. Но в дальнейшем от этого отказались
и был составлен один общий проект Уложения о наказаниях уголовных и
исправительных. Работа над проектом Особенной части Уложения строилась
несколько по-иному. Готовые его разделы направлялись руководителям заин-
тересованных ведомств, замечания которых учитывались при доработке проек-
та. 27 мая 1843 г. проект (Общей и Особенной части вместе) был представлен
Николаю I. Однако и после этого на проект поступали отзывы ведомств с
критическими замечаниями. Так, например, Министр юстиции В.Н. Панин
выступил категорически против замены кнута плетьми для изобличенных в
убийстве, разбое и грабеже “ввиду значительности этих преступлений и ввиду
того, что наказание кнутом сопровождается обрядами, напоминающими пре-
ступнику и зрителям, что казнь сия сопряжена с опасностью для жизни, а
обстоятельство сие не может оставаться без впечатления на умы народные, и с
отменой кнута ослабнет безопасность”1 2. Резкая критика проекта в части
смягчения наказаний была дана и Министром внутренних дел.
Как бы то ни было, по решению Николая I 30 марта 1844 г. проект был
внесен в Государственный совет, в котором была учреждена специальная
комиссия для окончательной доработки проекта. Комиссия заседала с 26 апре-
1 Правда, Н.С. Таганцев справедливо считал, что при этом Устав “получил совершенно
второстепенное значение” в связи с тем, что "первенствующее место в судах крестьянских заняло
обычное право” (.Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 203—204).
2Таганцев Н.С. Лекции. Вып. 1. С. 177.
74
ля 1844 г. по 29 марта 1845 г. и внесла в проект многочисленные изменения в
основном редакционного характера. Затем исправленный проект был внесен на
рассмотрение Общего собрания Государственного совета, рассмотрен им на
восьми заседаниях и окончательно принят 15 августа 1845 г. Уложение вводи-
лось в действие с 1 мая 1846 г.
Значение Уложения трудно переоценить. Оно с известными многочислен-
ными поправками действовало вплоть до Октябрьской революции 1917 года,
т.е. более семидесяти лет. Анализ его содержания (достаточно глубокий)
давался в русской дореволюционной отечественной уголовно-правовой литера-
туре, в частности в работах Н.С. Таганцева, В.Д. Спасовича, А. Лохвицкого,
Н. Неклюдова, И.Я. Фойницкого, Н.Д. Сергиевского, П.П. Пусторослева и
других авторов1. В советский период теоретический анализ уголовно-правового
содержания Уложения был сделан в работах В.М. Клеандровой и А.В. Архи-
пова1 2.
Структурно Уложение состояло из двенадцати разделов и Приложения
(“О лицах, изъятых от наказаний телесных”). Разделы делились на главы и
отделения. В разделе I (“О преступлениях, проступках и наказаниях вообще”)
были сосредоточены нормы Общей части, в остальных (разделах II —XI) были
помещены нормы Особенной части. Уложение состояло из 2224 статей
(ст.ст. 1 — 184 приходились на Общую часть, ст.ст. 182 — 2224 — на Особен-
ную часть).
В главе I (“О существе преступлений и проступков и о степенях вины”)
помещались нормы, в которых достаточно четко для своего времени прописы-
вались понятия преступления и проступка, этапов преступной деятельности,
особенностей ответственности за соучастие (“участие”) в преступлении и
понятия видов участников преступления, более скупо формулировались осо-
бенности субъективной стороны преступления.
Уложение давало формальное определение понятия преступления и про-
ступка. Так, в ст. 4 преступлением или проступком признавалось “как само
противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания
уголовного или исправительного законом предписано”. Из этой формулировки
вытекало деление наказуемых преступлений и проступков по их объективной
стороне на деяния, под которыми следовало понимать активные действия
(в других статьях Уложения употреблялось обычно понятие “действия”) и
бездействия, т.е. невыполнение лежащей на лице обязанности действовать.
1 См.: Таганцев Н.С. Лекции... Вып. I; он же. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая.
Т. 1. СПб. 1902; Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Часть Общая. СПб., 1863; Лохвиц-
кий А. Курс уголовного права. 2-е изд., 1871; Неклюдов Н. Общая часть уголовного права
(конспект). СПб., 1875; он же. Руководство к Особенной части русского уголовного права. СПб.
Т. I и II, 1876; Т. III, 1878; Т. 1У, 1880; Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная.
Посягательства личные и имущественные. СПб., 1901; Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право.
Пособие к лекциям. Часть Общая. СПб., 1905; Пусторослев П.П. Указ. соч.
2См.: Архипов И.В. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года
(предпосылки, история создания, государственно-правовой анализ). Дисс. канд. юрид. наук.
Саратов, 1990; Клеандрова В.М. В кн.: Развитие русского права в первой половине XIX века.
И., 1994. С. 161—220. См. также комментарии Уложения, сделанные В.М. Клеандровой,
С.М. Казанцевым и Г.А. Кутьиной в кн.: Российское законодательство X—XX веков. В девяти
томах. Т VI. Законодательство первой половины XIX века. М., 1988.
75
Разграничение между преступлением и проступком проводилось по объекту и
по видам наказания, установленным за их совершение. Так, в ст. 1 под
преступлением понималось: “Всякое нарушение закона, чрез которое посяга-
ется на неприкосновенность прав Власти Верховной и установленных Ею
властей или же на права или безопасность общества или частных лиц”. В
соответствии же со ст. 2 проступком именовалось “Нарушение правил, пред-
писанных для охранения определенных законами прав и общественной или же
личной безопасности или пользы”.
Как видно, составителям Уложения в этих формулировках не удалось
добиться четкого отличия преступления и проступка по объекту посягательст-
ва1. Посягательство на “безопасность общества" относилось к преступлению, а
на “общественную безопасность” — к проступку. Разумеется, это один и тот
же объект. Забегая вперед, скажем, что не до конца различие по объекту
посягательства выдерживалось и в Особенной части. В связи с этим разграни-
чение между преступлением и проступком было проведено и по формальному
признаку по видам полагавшихся за их совершение наказаний. Так, в ст. 3
указывалось, что “за преступления и проступки, по роду и мере важности
оных, виновные подвергаются наказаниям уголовным или исправительным”.
Более скупо была описана субъективная сторона преступления. Все пре-
ступления делились на умышленные и неумышленные. Однако понятие тех и
других не содержалось. В этом смысле Уложение отставало и от Свода законов
уголовных 1832 года и от Устава военно-уголовного 1839 года, где, например,
была сделана попытка сформулировать понятие неосторожного преступления.
Вместе с тем Уложение проводило различие умышленных преступлений на
совершенные вследствие заранее обдуманного намерения и совершенные по
внезапному побуждению “без предумышления” (ст. 6). В статье 7 был сфор-
мулирован принцип виновной ответственности: “Зло, сделанное случайно, не
только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторож-
ности (из этого следовало, что под неумышленными преступлениями и про-
ступками в ст. 3 понимались именно неосторожные преступления и проступ-
ки. — А.Н.), не считается виной”. В связи с этим указанную норму вполне
можно считать аналогом нормы, выраженной в ст. 28 УК РФ 1996 года о
невиновном причинении вреда.
По степени оконченное™ все преступления и проступки делились на
следующие виды: 1) обнаруженный на преступление умысел, 2) приготовление
к преступлению, 3) покушение на совершение преступления и 4) “самое
совершение преступления” (ст. 8). К обнаружению умысла относилось “изъ-
явление на словах или письменно или же иным каким-либо действием намере-
ния учинить преступление”. Приготовление к преступлению определялось как
“приискание или приобретение средств для совершения преступления” (фор-
мулировка, вошедшая составной частью определения понятия приготовления к
преступлению во все последующие отечественные уголовные кодексы, вплоть
до УК РФ 1996 года). Покушением на преступление признавалось “всякое
действие, коим начинается или продолжается приведение злого намерения в
'В связи с этим Н.С. Таганцев справедливо указывал на нечеткость в использовании в
Уложении, в том числе в Особенной части, понятий “преступления” и “проступка” //см.:
Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 78 — 79.
76
исполнение”. Преступление считалось оконченным (“совершившимся”),
“когда в самом деле последовало преднамеренное виновным или же иное от его
действий зло”.
Достаточно подробно формулировались в Уложении нормы об ответствен-
ности за совместную преступную деятельность (“за участие в преступлении”).
Так, в соответствии со ст. 13 при определении ответственности за преступле-
ние, совершенное несколькими лицами, принималось во внимание (учитыва-
лось), было ли такое преступление совершено (“учинено”) по предварительно-
му согласию всех или некоторых виновных или же без такого согласия.
Статья 14 среди лиц, совершивших преступление без предварительного их на
то согласия, выделяла главных виновников и просто участников. К главным
виновникам были отнесены лица, “распоряжавшиеся или управляющие дейст-
виями других”, а также “приступившие к действиям прежде других при самом
оных начале или же непосредственно совершившие преступление”; к участни-
кам те, которые непосредственно помогали главным виновным в содеянии
преступления, и те, которые “доставляли средства для содеяния преступления
или же старались устранить препятствия, к тому представлявшиеся”.
Участники же преступления “по предварительному их согласию” различа-
лись на: зачинщиков, сообщников, подговорщиков или подстрекателей, пособ-
ников (ст. 15). Зачинщиками считались те, кто, замыслив преступление,
добивались согласия на его совершение других лиц, а также те, кто “управляли
действиями при совершении преступления или покушении на него, или же
первые к тому приступили”. Сообщниками являлись те, кто согласились с
зачинщиками или с другими виновными совершить совместными (“совокупны-
ми”) силами или действиями предумышленное преступление. В качестве под-
говорщиков или подстрекателей выступали те, кто, не участвуя сами в совер-
шении преступления, “употребляли просьбы, убеждения или подкуп и
обещание выгод, или обольщения к обману, или же принуждение и угрозы,
дабы склонить к оному других”. Детально прописывался и уголовно-правовой
“статус” пособников. К ним относились лица, “которые также, хотя и не
принимали прямого участия в самом совершении преступления, но из корыст-
ных или иных личных видов, помогали или обязались помогать умыслившим
оное, советами или указаниями и сообщением сведений, или же доставлением
других каких-либо средств для совершения преступления, или устранением
представлявшихся к содеянию оного препятствий, или заведомо, перед совер-
шением преступления, давали у себя убежище умыслившим оное, или же
обещали способствовать сокрытию преступников или преступления после со-
деяния оного”. Необходимо отметить, что определение подстрекателей и посо-
бников, данное в Уложении 1845 года, оказало самое серьезное влияние на
формулировки этих понятий во всех последующих отечественных уголовных
кодексах, включая и УК РФ 1996 года.
Кроме участия в совершении преступления нескольких лиц (по современ-
ной терминологии “соучастия в преступлении”) Уложение вводило и понятие
прикосновенности к преступлению. Так, в соответствии со ст. 16 лицами,
“прикосновенными к делу и преступлению”, признавались попустители и
укрыватели. К первым относились те, кто “имея власть или возможность
предупредить преступление, с намерением или по крайней мере заведомо
допустили содеяние оного”; ко вторым - лица, которые, не принимая никако-
77
го участия в самом совершении преступления, уже после его совершения
заведомо участвовали в сокрытии или истреблении его следов или же в
сокрытии самих преступников, или также заведомо “взяли к себе или приняли
на сбережение, или же передали или продали другим похищенные или отнятые
у кого-либо или же иным противозаконным образом добытые вещи”. Согласно
ст. 17 прикосновенными к преступлению признавались так же те, кто, зная о
замышляемом или совершенном преступлении и “имея возможность довести о
том до сведения правительства, не исполнили сей обязанности” (т.е. фактичес-
ки речь идет о недоносителях и недонесении как разновидности прикосновен-
ности к преступлению).
Глава II (“О наказаниях”) Уложения содержала восемьдесят две статьи,
посвященных описанию как системы наказания, так и казуистическому опре-
делению содержания и специфики наказаний (как уголовных, так и исправи-
тельных), полагавшихся за совершение преступлений и проступков. На боль-
шинстве норм, включенных в эту главу Уложения, лежит печать
феодально-крепостнических отношений, что предполагало антидемократичес-
кую направленность и сословный характер предложенных Уложением нака-
заний.
Как уже отмечалось, все наказания, предусмотренные за совершение пре-
ступлений и проступков, подразделялись на два раздела: наказания уголовные
и исправительные. В свою очередь, каждый из этих разделов делился на
несколько родов и степеней.
К уголовным наказаниям относились:
1) лишение всех прав состояния и смертная казнь;
2) лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные работы. Этот род
наказаний существенно отличался в отношении лиц, “неизъятых” от телесных
наказаний. В его содержание входило и публичное наказание от тридцати до
ста ударов плетьми с наложением клейм;
3) лишение всех прав состояния и ссылка на поселение в Сибирь. Для лиц,
“неизъятых” от телесных наказаний, в содержание этого рода наказания
входило публичное наказание от десяти до тридцати ударов плетьми, но без
наложения клейм;
4) лишение всех прав состояния и ссылка на поселение “за Кавказ”.
Уложение не определяло виды смертной казни, отсылая к компетенции суда
(“Виды смертной казни определяются судом в приговоре его”).
Содержание и длительность каторжных работ, а для лиц, “неизъятых” от
телесных наказаний, число ударов плетьми определялись “в зависимости от
рода преступлений и меры вины” в “определенной постепенности”. Уложение
предусматривало семь степеней таких наказаний. Например, первая степень
заключалась в работе в рудниках без срока и в наказании ста ударами плетьми;
вторая степень предполагала работу в рудниках сроком от пятнадцати до
двадцати лет и наказание плетьми от восьмидесяти до девяноста ударов.
Другие степени этого наказания означали определенную продолжительность
работы в крепостях, на заводах, а для лиц, “неизъятых” от телесных наказа-
ний, - и определенное число ударов плетьми.
Ссылка на поселение в Сибирь “в места более или менее отдаленные”, а для
лиц, “неизъятых” от телесных наказаний, — и число ударов плетьми, в
зависимости от рода преступления и меры вины существовала в двух разновид-
78
ностях (степенях). Первая степень заключалась в поселении “в отдаленней-
ших” местах Сибири и в наказании плетьми от двадцати до тридцати ударов;
вторая — в поселении “в местах Сибири, не столь отдаленных” и наказании
плетьми от десяти до двадцати ударов. Ссылка на поселение “за Кавказ”
назначалась по усмотрению главного начальства Закавказского края.
Уложение детально формулировало юридические последствия лишения
всех прав состояния для осужденного к этому наказанию. Содержание этих
последствий строго дифференцировалось в зависимости от принадлежности
осужденного к тому или другому сословию. Так, для дворян это наказание
влекло потерю дворянства (как потомственного, так и личного) и “всех
преимуществ” с ним “соединенных”; для духовных лиц — лишение их духов-
ного сана и звания и потерю “представленных” им “преимуществ”; для
почетных граждан (потомственных и личных) и для купцов первой и второй
гильдии — потерю “доброго имени и всех преимуществ” им “присвоенных”;
для “людей прочих сословий” — потерю “доброго имени и прав”, в зависимос-
ти от их состояния “присвоенных”. Лишение всех прав состояния сопровожда-
лось, кроме того, всегда и лишением почетных титулов, чинов, орденов и
прочих знаков отличия и отобранием принадлежащих лично осужденному
грамот, дипломов, патентов и аттестатов. Лишение прав состояния не распро-
странялось на жену и детей осужденного, “прижитых, то есть рожденных уже
или зачатых, прежде сего осуждения, ни на потомство сих детей”. Они
сохраняли все права своего состояния и в случае, когда при наличии законного
(“надлежащего”) разрешения последовали добровольно за осужденным в
место его ссылки (впрочем, Уложение допускало в том случае и некоторые
ограничения в порядке пользования этими лицами своими правами во время
их пребывания с осужденным в месте его ссылки, но только “по необходимос-
ти” и по “усмотрению и распоряжению высшего начальства”).
Осуждение в каторжные работы сопровождалось следующими последствия-
ми: 1) потерей прав “семейственных” и прав собственности и 2) по прекраще-
нии этих работ (за истечением их срока или по другим причинам) — поселе-
нием в Сибирь “навсегда”. Осуждение в ссылку также влекло потерю прав
семейственных и прав собственности. Потеря прав семейственных заключа-
лось: в “прекращении прав супружеских” (за исключением тех случаев, когда
жена осужденного или муж осужденной добровольно последовали за своими
супругами в место их ссылки); в прекращении “власти родительской над
детьми, прижитыми прежде осуждения (если дети осужденного не последовали
за ним в место его ссылки и в дальнейшем его не покинули)”. Потеря прав
собственности заключалась в том, что все имущество осужденного поступало к
его законным наследникам (точно так же, как поступило бы к ним вследствие
естественной смерти собственника), к ним же переходило и имущество, “кото-
рое могло достаться виновному по наследству после его осуждения”.
Уложение предусматривало следующие виды исправительных нака-
заний:
1) потеря “всех особенных прав и преимуществ, как лично, так и по
состоянию осужденного ему присвоенных, и ссылка на житье в отдаленнейшие
или менее отдаленные места Сибири”; для лиц же, “неизъятых” от телесных
наказаний, — наказание от пятидесяти до ста ударов розгами и “отдача” на
79
время в исправительные арестантские роты гражданского ведомства с потерей
всех “особенных” прав и преимуществ, “лично или же по состоянию или
званию ему присвоенных”;
2) ссылка “на житье” в другие, кроме сибирских, более или менее отдален-
ные губернии также с потерей всех “особенных” прав и преимуществ и с
временным в определенном для его жительства месте заключением или “без
оного”; для лиц, “неизъятых” от телесных наказаний, — заключение в рабочем
доме с потерей всех “особенных” прав и преимуществ;
3) временное (т.е. на определенный срок) заключение в крепости с лише-
нием лишь некоторых “особенных” прав и преимуществ или без такового
лишения (в зависимости от рода преступления и меры вины);
4) временное (на определенный срок) заключение в смирительном доме с
лишением или без лишения лишь некоторых “особенных” прав и преимуществ;
временное (на определенный срок) заключение в тюрьме;
кратковременный арест;
выговоры в присутствии суда; “замечания и внушения от мест судебных или
правительственных”; денежные взыскания.
Лишение “особенных” прав и преимуществ означало лишение как почетных
титулов, дворянства, чинов и “всяких знаков отличия”, так и права (даже при
освобождении из временного заключения или от работы):
вступать в государственную или общественную службу;
записываться в гильдии или получать какого-либо рода свидетельства на
торговлю;
быть свидетелем при каких-либо договорах и других актах и давать по
делам гражданским свидетельские показания (под присягой или без присяги),
кроме случаев, когда судом будет признана необходимость получения от него
показаний;
быть избираемым в третейские судьи;
быть опекуном или попечителем;
быть поверенным по чьим-либо делам.
Продолжительность ссылки, время нахождения осужденного в исправи-
тельных арестантских ротах гражданского ведомства, для лиц, “неизъятых” от
телесных наказаний, число ударов розгами определялись пятью степенями
этих видов наказаний. Например, первая степень предполагала ссылку на
житье в Иркутскую или Енисейскую губернии с заключением на срок от трех
до четырех лет и с воспрещением въезда в другие сибирские губернии в
продолжение определенного времени от десяти до двадцати лет или работы в
исправительных арестантских ротах гражданского ведомства на время от
восьми до десяти лет и наказания розгами от девяноста до ста ударов.
Остальные степени соответственно снижали карательное содержание рассмат-
риваемых видов наказания по сравнению с предыдущей степенью.
Продолжительность временного заключения в крепости определялась: с
потерей “некоторых особенных” прав и преимуществ, принадлежащих осуж-
денному, — на срок от четырех до шести и от двух до четырех лет и без
ограничения прав и преимуществ — на срок от одного года до двух лет, или
от шести месяцев до одного года, или от шести недель до шести месяцев.
Также в зависимости от степеней видов наказаний регламентировалась
длительность временного заключения: в смирительном доме — от трех месяцев
80
до трех лет; в тюрьме — от трех месяцев до двух лет; кратковременного
ареста — от одного дня до трех месяцев.
Уложение довольно скрупулезно регламентировало содержание и порядок
исполнения телесных наказаний и наложения клейм на осужденных. Так,
приговор, осуждающий к наказанию плетьми, должен был приводиться в
исполнение по назначению судьи или под стражей либо в том месте, где им
совершено преступление, но “всегда публично”.
Наложение клейм на осужденных к этапу преступников следовало сразу же
после наказания их плетьми также публично. Оно состояло “в поставлении”
определенным для этого способом на лбу и щеках осужденного букв “К.А.Т.”
(что означало “каторжный”). Исключение делалось для достигших семидесяти
лет и женщин.
Уложение предусматривало и дополнительные (как к уголовным, так и к
исправительным) наказания. К ним, например, относились: церковное покая-
ние (по распоряжению духовного начальства осужденных) и конфискация
всех или части принадлежащих осужденным вещей или другого имущества. К
наказаниям исправительным могли присоединяться: опубликование сообщения
об осуждении лица (в ведомостях сенатских, столичных или губернских);
высылка за границу осужденных иностранцев; запрещение жительства в сто-
лицах или иных местах (в том числе в собственных имениях осужденного);
учреждение опеки над осужденным; отдача под особый надзор полиции;
запрещение занятия прежним или каким-либо иным ремеслом или промыслом;
постановление об “испрошении у обиженного или обиженных прощения” в
присутствии суда или свидетелей, “по форме и в тех самых выражениях,
которые для этого предписываются судом”.
Кроме собственно уголовных и исправительных наказаний Уложение пред-
усматривало также и так называемые “особенные” наказания за преступления
и проступки по службе (“исключение из службы”, “отрешение от должности”,
“вычет из времени службы”, “удаление от должности”, “перемещение с выс-
шей должности на низшую”, “выговор, более или менее строгий, с внесением
его в послужной список”, “вычет из жалования”, “выговор, более или менее
строгий, без внесения в послужной список”, “замечание, более или менее
строгое”). Различие при этом исключения из службы и отрешения от должно-
сти заключалось в том, что в первом случае осужденный лишался права снова
поступить на государственную службу, участвовать в выборах и быть избира-
емым в должности, во втором же случае лицо лишалось права в течение трех
лет со дня отрешения от должности поступить снова на государственную или
общественную службу. Вычет из времени службы ограничивался одним годом
и означал для осужденного приостановление его права на получение по службе
наград, пенсий и знака отличия беспорочной службы.
Уложение регламентировало возможность замены одних наказаний другими
(например, смертной казни на политическую смерть и ссылку в каторжные
работы каторжные работы в рудниках без срока или на определенное время
на каторжные работы в крепостях; наказания плетьми наказанием шпицруте-
нами). Политическая смерть означала возведение осужденного преступника
на эшафот, положение его на плаху или поставление под “виселицей на
публичной площади”, при этом, если осужденный принадлежал к дворянскому
сословию, над ним переламывалась шпага.
81
В главе III Утожения (“О определении наказаний вообще и об обстоятель-
ствах, при коих содеянное не вменяется в вину”) помещены нормы о назначе-
нии наказания.
В соответствии со ст. 96 наказания за преступления и проступки должны
определяться “на точном основании постановлений закона”. В ст. 97 оговари-
валось, что наказание как за оконченное преступление или проступок, так и за
покушение на преступление или приготовление к нему или за обнаружение
умысла (“за самый умысел” на преступление) может быть определено судом
лишь в случае, когда содеянное несомненно доказано и должно быть вменено
подсудимому в вину.
В статье 98 предусматривались основания (“причины”), в силу которых
содеянное не должно быть вменено в вину:
“совершенная невиновность” деяния, в результате которого причиненное
“зло” было случайным и непредвидимым;
малолетство субъекта (определяемое возрастом, при котором подсудимый
“не мог еще иметь понятия о свойстве деяния”); возраст уголовной ответствен-
ности устанавливался с семи лет, и дети, не достигшие семи лет, как не
имеющие достаточного о свойствах деяния понятия, не подлежали наказаниям
за преступления и проступки, а отдавались родителям, опекунам или родствен-
никам “для вразумления и наставления их впоследствии”;
безумие, сумасшествие и припадки болезни, “приводящие в умоисступление
или совершенное беспамятство”;
ошибка случайная или вследствие обмана;
принуждение от превосходящей непреодолимой силы;
необходимая оборона.
Такое основание невиновности, как принуждение от превосходящей непре-
одолимой силы, по своему содержанию было достаточно близко к современно-
му пониманию крайней необходимости. В соответствии со ст. 106 учинившему
противозаконное деяние вследствие непреодолимого к тому от превосходящей
силы принуждения и только для избежания непосредственно грозившей его
жизни в то же самое время неотвратимой другими средствами опасности,
содеянное им не вменяется в вину (ст. 39 УК РФ определяет, что не является
преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в
состоянии крайнем необходимости, т.е. для устранения опасности, непосред-
ственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраня-
емых законом интересами общества или государства, если эта опасность не
могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено
превышение пределов крайней необходимости”).
Значительный интерес представляет определение в Уложении
(ст.ст. 107 — 109) содержания необходимой обороны, достаточно тесно ее
сближающее с современным пониманием этого уголовно-правового институ-
та. Необходимая оборона, заключающаяся в применении силы для отраже-
ния нападения вплоть до нанесения нападающему ран, увечья и даже
смерти, исключала вину, если, во-первых, при этом не было возможности
прибегнуть к защите “местного или ближайшего начальства”, и, во-вторых,
когда жизнь, здоровье или свобода обороняющегося действительно подвер-
гались опасности, или нападение было сделано вором либо разбойником или
же нападающий вторгнулся с насилием в жилище (“жительство”) обороня-
82
ющегося. Необходимость обороны признавалась и в случае, когда застигнутый
при похищении или повреждении какого-либо имущества преступник силой
противился своему задержанию или прекращению начатого им похищения или
повреждения. Особо оговаривалось, что оборона признается необходимой “со
стороны женщины против посягающего насильственно на ее целомудрие и
честь”. Указывалось также, что употребление мер необходимой обороны
дозволяется не только для собственной своей защиты, но и для защиты других,
находящихся в таком же положении. Уложение формулировало и условия
ответственности за превышение пределов необходимой обороны, хотя непо-
средственно это понятие (“превышение пределов”) не употреблялось (вмес-
то него использовалось понятие “злоупотребления обороны”). Так, в соот-
ветствии со ст. 107 всякий напрасный, сделанный нападающему уже после
отвращения грозившей обороняющемуся опасности, вред признавался “зло-
употреблением обороны” и виновный в том должен быть “подвергаем
наказанию, которое определяется по мере причиненного им вреда, по роду
побуждения, которому он следовал, и другим обстоятельствам дела”.
Уложение давало определение меры наказания (как уголовного, так и
исправительного). Эта мера зависела:
“от меры большей или меньшей умышленности в содеянии преступления”;
“от меры большей или меньшей близости к совершению (имеется в виду к
окончанию. - А.Н.) оного, если преступление не вполне совершено” (т.е. не
окончено);
“от меры принятого подсудимым участия в содеянии преступления или в
покушении на него”;
“по особенным сопровождавшим содеяние преступления или покушение на
преступление обстоятельствам, более или менее увеличивающим или уменьша-
ющим вину преступника”.
Большая или меньшая умышленность преступления зависела: 1) от степени
обдуманности намерения (предумышленное или по внезапному побуждению
без предварительного на то умысла); 2) от состояния опьянения совершившего
преступление и того, привел ли виновный себя в такое состояние с намерением
совершить преступление или без такого намерения; 3) от кратности совершения
преступления без обдуманного заранее намерения (“учинивший ... такое пре-
ступление” в “третий раз” наказывался столь же строго, как учинивший его в
первый раз с обдуманным заранее намерением или умыслом), а также от
некоторых других обстоятельств.
Наказание дифференцировалось в зависимости от того, было ли преступле-
ние окончено или же оно было прекращено на стадиях обнаружения умысла,
приготовления к преступлению и покушения на преступление. При этом
совершивший приготовление к преступлению или даже покушение на преступ-
ление и по собственной воле не доведший свой умысел до конца подвергался
наказанию лишь в том случае, если содеянное им (как при приготовлении, так
и при покушении) “есть само по себе преступление, и только за эти преступ-
ления, а не за то, которое он был прежде намерен совершить” (как близко
содержание этой нормы к ч. 3 ст. 31 УК РФ 1996 года: “Лицо, добровольно
отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответ-
ственности в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит
иной состав преступления”)
83
В тех случаях, когда покушение на совершение преступления было прерва-
но (“остановлено”) не по собственной воле подсудимого, а по другим, незави-
сящим от него обстоятельствам, мера наказания определялась в зависимости от
“большей или меньшей близости” такого покушения к совершению оконченно-
го преступления, и содеянное наказывалось на одну или две степени ниже по
сравнению с наказанием за оконченное преступление.
Уложение тщательно дифференцировало и меру наказания в зависимости
от роли участников совместно совершенного преступления (выносится ли
наказание главным виновным или же участникам, зачинщикам или сообщни-
кам, подговорщикам (подстрекателям) или пособникам), а также от роли
прикосновенных к преступлению лиц (укрывателей, попустителей, недоно-
сителей). От наказания за недонесение о совершенном преступлении освобож-
дались “недонесшие”: дети на родителей и родственников по прямой восходя-
щей линии; родители на детей и прочих нисходящих по прямой линии; супруги
на супругов, родные братья и сестры на сестер и братьев. Наказания за
укрывательство уменьшались или отменялись, если виновный, не будучи
сообщником в преступлении, после его совершения способствовал сокрытию
преступника, состоящего с ним в брачном союзе или близких связях родства
или свойства или “бывшего благодетелем его”. Эти нормы (об освобождении
от наказания за недонесение и укрывательство) не распространялись на винов-
ных в недонесении или укрывательстве государственных преступлений (пред-
усмотренных ст.ст. 263, 266, 271 и 275 Угожения).
Уложение формулировало ряд обстоятельств, усиливающих (“увеличиваю-
щих”) и смягчающих (“уменьшающих”) вину и наказание. Последние усили-
вались в зависимости от следующего: 1) чем более было умысла и обдуманно-
сти в действиях преступника; 2) чем выше были его состояние, звание и степень
образованности; 3) чем более противозаконны и безнравственны были побуж-
дения его к этому преступлению; 4) чем более лиц он привлек к участию в
преступлении; 5) чем более он употребил усилий для устранения представляв-
шихся ему в том препятствий; 6) чем более им нарушено особых личных
обязанностей в отношении к месту, в котором преступление совершено, и в
отношении к лицам, против которых оно было предпринято; 7) чем более было
жестокости, гнусности или безнравственности в действиях, которыми это
преступление “было предуготовляемо, приводимо в исполнение или сопровож-
даемо”; 8) чем важнее была угроза опасности от совершаемого преступления
для какого-либо частного лица или многих лиц или всему обществу и государ-
ству; 9) чем важнее зло или вред, преступлением причиненные; 10) чем более
виновный при следствии и суде оказал неискренности и упорства в запиратель-
стве”, в особенности если при этом он “старался возбудить подозрение на
невиновных или даже прямо клеветал на них”.
Одни из указанных обстоятельств (например, особая жестокость виновно-
го, высокая безнравственность его побуждений, вовлечение в совершение
преступления других лиц) сохранили свое значение и по сегодняшний день и
также носят отягчающий характер (см. ст. 63 УК РФ 1996 года).
Юридическое значение отягчающих обстоятельств состояло в том, что при
их наличии (одного или нескольких) суд был вправе увеличить меру соответ-
ствующего наказания на одну или несколько степеней или даже приговорить
виновного к другому, более строгому наказанию.
84
Наказание смягчалось (“уменьшалось”) в зависимости от следующих обсто-
ятельств: 1) когда виновный добровольно и прежде, чем на кого пало какое-
либо подозрение, явился в суд или же к местному или другому начальству и
“вполне чистосердечно с раскаянием сознался в учиненном преступлении”;
2) если он, “хотя и после уже возбуждения насчет его подозрения, но вскоре,
без упорства, по одному из первых на допросе убеждений или увещеваний,
учинил с раскаянием полное во всем признание”; 3) “если он без замедления,
благовременно и также с полной откровенностью указал всех участников его в
преступлении”; 4) если преступление “учинено” им по легкомыслию или
слабоумию, глупости и крайнему невежеству, которым воспользовались другие
для вовлечения его в преступление; 5) если преступление “учинено” им
вследствие сильного раздражения, “произведенного” обидами, оскорблениями
или иными поступками лица, которому он “сделал или покусился сделать зло”'
6) если он был вовлечен в преступление убеждениями, приказаниями или дурным
примером людей, имевших над ним “по природе или по закону высшую сильную
власть”; 7) если он “учинил” преступление “единственно по крайности и совер-
шенному неимению никаких средств к пропитанию и работе”; 8) если при
совершении преступления он почувствовал раскаяние или сожаление к его
жертвам “и по сему побуждению не совершил всего преднамеренного им зла”, в
особенности если при этом он “удержал от того и своих сообщников”; 9) если он
после совершения преступления старался по крайней мере “отвратить хотя бы
некоторые из вредных оного последствий и вознаградить причиненные оным зло
или убыток”; 10) малолетство и несовершеннолетие подсудимого (это обстоятель-
ство было прописано особенно тщательно — в девяти статьях Уложения). Боль-
шинство из этих обстоятельств и с позиции действующего российского уголовного
законодательства рассматриваются как смягчающие наказание (см. ст. 61 УК РФ
1996 года). По поводу же некоторых смягчающих обстоятельств можно лишь
сожалеть об их отсутствии в действующем УК.
Уложение предусматривало отмену наказания. Это делалось в трех случаях:
1) за смертью преступника; 2) вследствие примирения с обиженным (по делам,
по которым дело возбуждалось по жалобе “обиженного или оскорбленного”,
если “принесший жалобу примиряется с виновным прежде исполнения приго-
вора” (исключение из этого правила было сделано лишь для некоторых
преступлений); 3) вследствие давности (этот институт был тщательно регла-
ментирован в нескольких статьях Уложения). Уложение содержало и норму о
“помиловании и прощении виновных”, которые “ни в коем случае не зависели
от суда”, а “непосредственно” исходили “от Верховной Самодержавной Вла-
сти” и могли быть “лишь действием Монаршего милосердия”.
Раздел I Уложения (содержавший, как отмечалось, нормы Общей части
уголовного права) заканчивался главой (гл. V) о действии уголовного закона
в пространстве. В нее были включены нормы о действии “постановлений
Уложения” на: 1) российских подданных, совершивших преступления и про-
ступки в пределах российского государства; 2) иностранцев, совершивших
преступления и проступки в пределах российского государства; 3) российских
подданных, совершивших преступления вне пределов российского государст-
ва. В указанных нормах достаточно подробно были сформулированы такие
основные принципы действия уголовного закона в пространстве, как террито-
риальный и гражданства.
85
Нормы Особенной части Уложения были отражены в 2043 статьях, поме-
щенных во II —XII разделах, которые подразделялись на главы (а некоторые
из них дополнительно еще и на отделения). В целом система Особенной части,
т.е. уголовно-правовых запретов, в соответствии с разделами выстраивалась
следующим образом: 1) религиозные преступления (“преступления против
веры и о нарушении ограждающих оную постановлений”); 2) преступления
государственные; 3) преступления и проступки против порядка управления;
4) преступления и проступки по службе государственной и общественной;
5) преступления и проступки против постановлений о повинностях; 6) преступ-
ления и проступки против имущества и доходов казны; 7) преступления и
проступки против общественного благоустройства и благочиния; 8) преступле-
ния и проступки “против Законов о Состояниях”; 9) преступления и проступки
против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц; 10) преступления
против прав семейственных; И) преступления и проступки против собствен-
ности частных лиц.
Преступления религиозные (раздел II) включали в себя многочисленные
преступления “о богохулении и порицании веры”, “об отступлении от веры
и постановлений церкви”, “об оскорблении святыни и духовных лиц во время
священнослушания”, “о святотатстве, разрытии могил и ограблении мерт-
вых тел”. Так, богохулением признавались действия того, “кто дерзнет
публично в церкви с умыслом возложить хулу на славимого в Единосущной
Троице Бога, или на Пречистую Владычицу нашу Богородицу и присно-Деву
Марию, или на честный Крест Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа,
или на бесплотные Силы Небесные или на Святых Угодников Божиих и их
изображения”. Наказывалось такое богохуление строго: лишение всех прав
состояния и ссылка в каторжную работу в рудниках на срок от двенадцати до
пятнадцати лет, а если виновный не был по закону “изъят” от телесных
наказаний, то он подвергался еще и наказанию плетьми с наложением клейм.
К преступлениям государственным (раздел III) относились преступления
против “священной Особы Государя Императора и Членов Императорского
Дома” и “преступления о бунте против власти верховной и о государственной
измене”. Первый их вид начинался со следующего уголовно-правового запрета:
“Всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здравия или
чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть Его с Престола, лишить
свободы и власти верховной, или же ограничить права оной или учинить
Священной Особе Его какое-либо насилие, подвергают виновных в том:
лишению всех прав состояния и смертной казни”. Ко второму виду государст-
венных преступлений относилась, например, государственная измена, состав
которой описывался весьма казуистично и которая наказывалась лишением
всех прав состояния и смертной казнью.
К преступлениям и проступкам против порядка управления (раздел IV)
были отнесены преступления и проступки: “о сопротивлении распоряжениям
правительства и неповиновении... властям” (гл. I); об оскорблении и явном
неуважении “к присутственным местам” и чиновникам “при отправлении
должности” (гл. II); о самовольном присвоении власти и о составлении
“подложных” указов или предписаний и других исходящих от правительства
бумаг (гл. III); о похищении бумаг или вещей “из присутственных мест”,
“сорвании печатей” и уничтожении “поставленных или приложенных по рас-
86
поряжению правительства знаков” (гл. IV); о взломе тюрем, уводе и побеге
находящихся под стражей или надзором (гл. V); о тайных обществах и
запрещенных “сходбищах” (гл. VI). Так, например, за составление подлож-
ных, будто бы от имени Государя Императора указов, манифестов, грамот,
рескриптов или иных бумаг, а равно за употребление таких подложных указов,
манифестов или иных бумаг “заведомо для каких бы ни было дел или видов”
виновные подвергались лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные
работы в рудниках без срока, а те, кто “по закону не изъятые от телесных
наказаний” — еще и наказанию плетьми с наложением клейм. Формулируя эту
норму, составители Уложения конечно же помнили о достаточно распростра-
ненном на Руси явлении — “воскрешении” покойных царей или их законных
наследников и возмущении народных масс от имени последних. Именно так,
например, действовали и Лжедмитрий (в начале XVII века объявивший себя
царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного, якобы чудом спасшимся от
убийц в Угличе), и Пугачев, назвавшийся императором Петром III.
Строго каралось и “недозволенное оставление отечества”. Например, тот,
кто “отлучась от отечества... вступит в подданство иностранной державы”,
наказывался лишением всех прав состояния и вечному из пределов государства
изгнанию, а в случае самовольного возвращения в Россию — ссылке в Сибирь
на поселение. Кто же, “отлучась от отечества”, не явится в него обратно по
вызову правительства, также приговаривался к лишению всех прав состояния
и к вечному изгнанию из пределов государства (во время его отсутствия имение
у виновного отбиралось в опекунское управление). Правда, эти строгости
меркнут после сравнения их с наказаниями “за оставление отечества” в
советские времена (по всем трем советским российским уголовным кодексам —
УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 года — за бегство за границу и невозвращение
из-за границы полагалось не только длительное тюремное заключение, но и
смертная казнь.
К преступлениям и проступкам по службе государственной и обществен-
ной (раздел IV), т.е. к должностным преступлениям, относились преступле-
ния: о неисполнении указов, предписаний и законных по службе требований
(гл. I); о превышении власти и противозаконном бездействии (гл. II); о
противозаконных поступках должностных лиц при хранении и управлении
вверяемого им по службе имущества (гл. III); о подлогах по службе (гл. IV);
о неправосудии (гл. V); о мздоимстве и лихоимстве (гл. VI); о нарушении
установленных при вступлении в должность и оставлении ее правил (гл. VII);
о нарушении порядка при определении на службу и к должностям и при
увольнении от них (гл. VIII); о преступлениях и проступках в сношениях
между начальниками и подчиненными (гл. IX); “о медленности, нерадении” и
несоблюдении установленного порядка “в отправлении должности” (гл. X); о
преступлениях и проступках чиновников “по некоторым особенным родам
службы” (имеются в виду правонарушения чиновников при производстве
следствия и суда, чиновников полиции, чиновников “крепостных дел”, нота-
риусов, казначеев, кассиров и других, кому вверялось хранение денежных
сумм, и некоторых других чиновников — этим деяниям посвящалось 77 статей
Уложения). Скрупулезно были прописаны нормы о мздоимстве и лихоимстве
(12 статей), на современном языке образующие такое коррупционное преступ-
ление, как получение взятки. Под мздоимством понималось принятие чинов-
87
ником, состоящим на государственной или общественной службе, “хотя и без
всякого в чем-либо нарушения” своих обязанностей “подарка, состоящего в
деньгах, вещах или в чем бы то ни было ином”, что наказывалось денежным
взысканием “вдвое против цены подарка”, а также и “отрешению от должнос-
ти” (при этом оговаривалось, что такому наказанию подвергается и тот, кто
“примет такого рода подарки через других или же дозволит жене своей, детям,
родственникам, домашним или кому-либо иному принимать их”).
Гораздо более строго наказывалось лихоимство, т. е. принятие чиновником
денег, вещей “или что иного” (“сколько бы, впрочем, сумма денег или цена
вещей им полученных ни была малозначительна”) за “учинение им допущения
чего-либо противного обязанностям службы”. Виновный приговаривался за
лихоимство к потере всех особенных принадлежащих ему (как “лично, так и
по состоянию присвоенных) прав и преимуществ и к ссылке на житье в
губернии Томскую или Тобольскую с заключением на срок от одного года до
трех лет, а лица, “неизъятые” от телесных наказаний, — к наказанию розгами
и к отдаче в исправительные арестантские роты гражданского ведомства на
срок от двух до шести лет (в ряде статей об ответственности за лихоимство при
описании его различных проявлений употреблялось и понятие “взятки”).
К преступлениям и проступкам против постановлений о повинностях госу-
дарственных и земских (раздел VI) относились преступления и проступки:
против “постановлений о повинности” военной службы (гл. I); о нарушении о
повинностях земских (гл. II). Под такими преступлениями имелись в виду
деяния лиц, изобличенных в отдаче в рекруты чужих людей “подлогом за
своих”, или же за других помещиков или “за общества”, к которым эти люди
не принадлежали. Эти деяния наказывались лишением всех принадлежащих
виновному особенных прав и преимуществ и ссылкой на житье в губернии
Иркутскую или Енисейскую с заключением на срок от двух до трех лет и с
воспрещением выезда в другие сибирские губернии на срок от восьми до десяти
лет, а “неизъятые” от телесных наказаний наказывались розгами и отдачей в
исправительные арестантские роты на срок от шести до восьми лет. Среди
проступков назывались, например, действия тех, кто “для избежания военной
службы умышленно сам себя изувечит или позволит себя другому изувечить”
(подлежало наказанию рогами от девяноста до ста ударов и отдаче в военную
службу).
К преступлениям и проступкам против имущества доходов казны (раз-
дел VII, насчитывающий 425 статей) относились преступления и проступки: “о
нарушении Уставов монетных (гл. II; глава I была посвящена “общим положе-
ниям”); о нарушении Уставов о гербовой бумаге (гл. III); о нарушении Уставов
горных (гл. IV); о нарушении Уставов о соли (гл. V); о нарушениях постанов-
лений по “питейному сбору” и акцизу (гл. VI); о нарушении Уставов “о вы-
делке и продаже табаку” (гл. VII); о нарушении Уставов таможенных
(гл. VIII); о нарушении Уставов о казенных лесах (гл. IX). Все эти преступ-
ления на современном юридическом языке именуются хозяйственно-экономи-
ческими преступлениями. С одной стороны, некоторые нормы об ответствен-
ности за эти преступления (например, за фальшивомонетничество,
контрабанду) имеют аналоги и в современном отечественном уголовном зако-
нодательстве (см., например, главу 22 УК РФ 1996 года “Преступления в
сфере экономической деятельности”). С другой стороны, нельзя не отметить
88
крайнюю казуистичность описания в Уложении соответствующих составов и их
“чрезмерную” бланкетность (диспозиции статей об ответственности за большин-
ство таких преступлений сконструированы именно бланкетным способом).
К преступлениям и проступкам против общественного благоустройства и
благочиния (раздел VIII, состоявший из четырнадцати глав) относились пре-
ступления и проступки: “против постановлений, ограждающих народное здра-
вие” (гл. I); “о нарушении правил, установленных для учреждения, наполне-
ния и содержания запасных магазинов” (гл. II); о нарушении общественного
спокойствия и порядка (гл. III); против общественной нравственности (гл. IV);
о нарушении постановлений о цензуре (гл. V); о нарушении постановлений о
воспитании юношества (гл. VI); о нарушении правил благоустройства и
хозяйства в городах и селениях (гл. VII); о нарушении правил Устава
строительного (гл. VIII); о нарушении противопожарных правил (гл. IX); о
нарушении правил, установленных “для сохранения путей сообщения” (гл. X);
о нарушении Уставов почтовых (гл. XI); о нарушении постановлений о кредите
(гл. XII); о нарушении Уставов торговых (гл. XIII); о нарушении Уставов
фабричной и заводской промышленности (гл. XIV). Этот раздел (самый
большой по количеству формулируемых в нем составов: он насчитывал
844 статьи) объединял самые разнородные преступления и проступки. В совре-
менном понимании это были: и хозяйственно-экономические, и против здоро-
вья населения, и транспортные, и против нравственности, и экологические
(например, нормы о нарушении правил “для охранения чистоты воздуха и
безвредности воды” были прописаны в пяти отдельных статьях Уложения) и
некоторые другие виды преступлений и проступков. Для всех статей этого
раздела характерны те же недостатки, которые были отмечены применительно
к разделу о преступлениях и проступках против имущества и доходов казны.
Большинство их также отличала чрезмерная казуистичность и бланкетность
(последняя подрывала самостоятельность соответствующих уголовно-право-
вых запретов и размывала грань между преступными деяниями и администра-
тивными правонарушениями).
Вместе с тем некоторые составы преступлений и проступков этого раздела
Уложения довольно любопытны и в этом отношении вполне можно перекинуть
своеобразный “мостик” из позапрошлого века в век нынешний, соединяющий
одинаковую социальную подоплеку формирования определенных уголовно-
правовых запретов. В этом отношении заслуживает внимания опыт законода-
теля той эпохи в борьбе с различного рода суевериями и спекулирующими на
людской доверчивости магами, колдунами. Так, подложному проявлению
чудес и другим “сего” рода обманам было посвящено шесть статей Уложения,
формулирующих самостоятельные составы преступлений и проступков. На-
пример, статья 1159 устанавливала наказание в виде заключения в смиритель-
ном доме на время от шести месяцев до одного года за действие тех, “кто ради
корысти, устной славы или другой личной выгоды будет разглашать или велит
разгласить подложно о каком-либо, будто бы случившемся чуде или же
посредством подлога какое-либо свое или по расспоряжению его приготовлен-
ное действие выдавать легковерным за чудо...”
Более двадцати статей было посвящено формулированию составов преступ-
лений, выражающихся в “соблазнительном и развратном поведении” и в
“противоестественных пороках”. Так, например, статья 1282 предусматривала
89
наказание в первый раз в виде денежного взыскания, а во второй — в виде
заключения в смирительном доме на время от шести месяцев до одного года
тому, “кто откроет свой собственный или нанимаемый им дом для непотребст-
ва”. Статья 241 УК РФ 1996 года также предусматривает наказание, например,
за организацию или содержание притонов для занятия проституцией.
Более чем в ста статьях Уложения формулировались нормы об ответствен-
ности за транспортные преступления и проступки.
К преступлениям и проступкам против законов о состояниях (раздел IX)
относились преступления и проступки: “о незаконном лишении прав состоя-
ния” (гл. I); “о присвоении состояния или особых от него преимуществ, или
же звания или почетных достоинств, титулов и иных отличий” (гл. II); о
нарушении прав и преимущества “дарованных Высочайшей властью разным в
государстве состояниям” (гл. III); о злоупотреблении “особых по состоянию
присвоенных прав” (гл. IV); о нарушении постановлений об актах состояния
(гл. V); о нарушении постановлений о народной переписи (гл. VI). Среди этих
многочисленных уголовно-правовых запретов не могут не вызывать удовлетво-
рение современных российских юристов нормы Уложения об ответственности
за “продажу в рабство и участие в торге неграми”. Так, статья 1860 предусмат-
ривала очень строгое наказание (в виде лишения всех прав состояния и ссылка
в каторжную работу в крепостях на время от восьми до десяти лет, а для
“неизъятых” от телесных наказаний — и наказание плетьми (наложением
клейм) тому, кто “продает в рабство или под другим предлогом передает...
иноплеменным какое-либо состоящее в Подданстве России или под покрови-
тельством российских законов лицо”. А статья 1861 приравнивала к наказанию
за разбой на морях (лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные
работы в крепостях на время от восьми до десяти лет, а для “неизъятых” от
телесных наказаний — и наказание плетьми (наложением клейм) наказание за
“изобличение в запрещенном торге Африканскими Неграми или же в каком-
либо непосредственном или ином участии в таковом торге”. Уместно напо-
мнить, что российский законодатель, формулируя, например, последнюю
норму, выполнял соответствующие на этот счет международно-правовые обя-
зательства. Так, на недопустимость торговли африканскими неграми указыва-
ла специальная декларация Венского конгресса 1815 года. Следующий шаг в
этом направлении был сделан Аахенским конгрессом 1818 года, на котором
торговля неграми не только запрещалась, но и объявлялась преступной.
Однако первые практические шаги по борьбе с работорговлей были предпри-
няты Лондонским договором 1841 года, заключенным между Англией, Фран-
цией, Россией, Австрией и Пруссией. В соответствии с ним работорговля была
приравнена к наказуемому уже в те времена пиратству (откуда и взялось
указанное сравнение в Уложении работорговли с “разбоем на морях”). Однако
крепостное право, юридически закреплявшее рабство крепостных крестьян, в
России было отменено лишь в 1861 году.
К преступлениям против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц
(раздел X) относились преступления: о смертоубийстве (гл. I); о самоубийстве
(гл. II); о нанесении увечья, ран и других повреждений здоровью (гл. III); о
поединках (гл. IV); о “произвольном” оставлении человека в опасности и
неоказании помощи погибающему (гл. V); об оскорблении чести (гл. VI), о
противозаконном задержании и заключении (гл. VII); о нападении с насилием
90
(гл. VIII); об угрозах (гл. IX). При всей традиционности этих видов уголов
но-правовых запретов многие из норм Уложения отличались своей специфи-
кой, сохраняющей интерес и для современного криминалиста. В этом плане
представляют интерес обстоятельства, отягчающие (квалифицирующие) убий-
ство (“смертоубийство”). На первое место по степени опасности ставилось
убийство отца и матери. Виновные в этом преступлении приговаривались к
лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы в рудниках без
срока, а “неизъятые” от телесных наказаний — и к наказанию плетьми с
наложением клейм. К такому же наказанию приговаривались и виновные в
предумышленном убийстве: повторном; своей жены или своего мужа, своих
сына или дочери, родных деда или бабки, внука или внучки (“внуки”), одного
из родственников по восходящей или нисходящей прямой линии в какой бы то
ни было степени, или родного брата или родной сестры, родного Дяди или
родной тетки; начальника или господина, или членов семейства господина,
вместе с ним живущих, или хозяина или мастера, у которого убийца находился
в услужении, работе или учении; или человека, которому убийца был обязан
своим воспитанием или содержанием. Известно, что уголовное право отражает
моральные нормы и принципы своей эпохи. Ознакомление с указанными
нормами Уложения об убийстве при отягчающих обстоятельствах свидетельст-
вует о том, насколько к настоящему времени изменились на этот счет нравст-
венные представления (сказанное, разумеется, относится не только к нашему
обществу). На первое место (и в морали и в праве) ставились ценности
родственно-семейные или близко с ними связанные, что, конечно же, было
обусловлено влиянием патриархального уклада как свидетельства неразвитос-
ти капиталистических отношений в экономике. Пройдет несколько десятилетий
и технический прогресс достаточно энергично “девальвирует” эти нравствен-
ные ценности, что приведет к их исчезновению и из уголовного права.
К преступлениям против прав семейных (раздел XI) относились преступ-
ления: против “союза брачного” (гл. I); о злоупотреблении власти родитель-
ской (гл. II); “против союза родственного” (гл. III); о злоупотреблении власти
опекунов и попечителей (гл. IV). Некоторые из этих уголовно-правовых
запретов трансформировались в наше время в преступления против семьи и
несовершеннолетних (см. гл. 20 УК РФ 1996 года).
Раздел XII формулировал нормы об ответственности за преступления и
проступки против собственности частных лиц. К ним относились преступле-
ния: “о насильственном завладении чужим недвижимым имуществом”, “о
захвате и неправильном пользовании доходами или иными выгодами чужого
имения”, “о истреблении граничных меж и знаков” (гл. I); “об истреблении и
повреждении чужого имущества” (гл. II); “о похищении чужого имущества”
(гл. III); “о присвоении и утайке чужой собственности” (гл. IV); о преступле-
ниях и проступках по договорам и другим обязательствам (гл-V). К похище-
нию чужого имущества относились такие преступления, как разбой, грабеж,
воровство-кража и воровство-мошенничество, уголовно-правовое содержание
которых не так уж сильно отличается от современного определения и понима-
ния этих составов (см. ст.ст. 158—159, 161 —162 УК РФ 1996 года). Вместе с
тем обращает внимание крайне казуистический способ описания этих составов
в Уложении. Например, только составу кражи (“воровству-краже”) было
посвящено более двадцати довольно объемных по содержанию статей (“кража
91
сундуков, чемоданов и тюков с почтовых повозок, дилижансов или других
учрежденных правительством, обществами или частными людьми для путеше-
ственников или перевоза клади транспортов” — один состав; “кража чемода-
нов, тюков или иных вещей из повозок, принадлежащих частным людям”, -
другой состав). Следует отметить и строгость санкций, установленных за
кражу чужого имущества. Так, за кражу предмета, цена которого не превышает
тридцати рублей, виновный подвергался: в первый раз — лишению всех
особенных принадлежащих ему прав и преимуществ и ссылке в одну из
отдаленных губерний, кроме сибирских, а “неизъятый” от телесных наказа-
ний — “отдаче в рабочий дом” на время от трех до шести месяцев или же
заменой этого наказанием розгами; во второй раз — отдаче в рабочий дом на
время от шести месяцев до одного года или заменой этого наказанием розгами;
в третий раз — наказанию розгами и отдаче в исправительные арестантские
роты на время от двух до четырех лет; в четвертый раз — отдаче в исправи-
тельные арестанские роты гражданского ведомства на время от восьми до
десяти лет и наказанию розгами (количество ударов розгами увеличивалось в
зависимости от кратности совершенных краж).
Структурно Уложение заканчивалось Приложениями (о лицах, изъятых от
наказаний телесных; о неизлечимых болезнях, освобождающих виновного от
телесных наказаний; об обязательном медицинском освидетельствовании “без-
умных и сумасшедших, учинивших смертоубийство”, и в случае признания их
действительно таковыми — в направлении их в “дома умалишенных”; о
допущении изъятий и ограничений из действия норм Уложения об ответствен-
ности за ряд преступлений и проступков для “инородцев”, проживающих в
Сибири, Архангельской, Оренбургской и Астраханской губерниях, Кавказ-
ском и Закавказском краях (за “менее важные преступления и проступки”
последние несли ответственность по своим обычаям, а не по нормам Уло-
жения).
В 1857 году Уложение было инкорпорировано в Свод законов (при его
втором издании) и стало 1-й книгой XV тома Свода (при этом число его статей
возросло с 2224 до 2304 (за счет увеличения норм о нарушениях устава
табачного и изменений в постановлениях о повреждениях телеграфов).
В дальнейшем изменения Уложения были связаны с реформами 60-х годов
(в том числе и судебной): в 1866 году произошло третье издание Уложения, а
в 1885 году — четвертое.
В отечественной уголовно-правовой литературе XIX века Уложение оцени-
вается критически. И наиболее суровая критика давалась Н.С. Таганцевым и
В.Д. Спасовичем. К основным недостаткам Уложения Таганцев относил в
первую очередь способ изложения нормативного материала (или, по современ-
ному, “технику” уголовного закона). “Вместо того, чтобы дать в кодексе общие
положения, характеризовать преступные деяния и затем представить право-
применителям закона путем толкования подводить под эти положения отдель-
ные случаи, составители задумали соперничать с творческой силой жизни, они
мечтали казуистикой кодекса обнять вечно новые явления в области преступ-
лений, они предполагали создать для суда такие руководящие начала, при
помощи которых судья приравнивался бы к машине, не требующей для своей
деятельности никаких юридических знаний... Такой прием привел прежде
всего к невероятной многостатейности Уложения, превышающего количество
92
статей раза в четыре любой из современных уголовных кодексов”1. На это же
обращал внимание и В.Д. Спасович: “Это отвращение от теоретических опре-
делений, боязнь отвлеченности поставило Уложение во многих отношениях
ниже Свода законов уголовных и сделало его похожим на средневековые
сборники законов, когда искусство законодательное, будучи в детстве, не
умело отвлекать, когда оно ограничивалось собиранием и обобщением извест-
нейших судебных приговоров”. Характеризуя многостатейность Уложения,
Спасович замечал: “Это количество столь значительно, что память человечес-
кая не может с ним справиться, и нет ни юриста, ни теоретика, ни практика,
который знал бы уложение во всех подробностях”1 2. Таганцев справедливо
считал, что излишняя казуистичность приводила на практике к обратному
результату — к неполноте Уложения и к невозможности заполнить его пробелы
даже путем распространительного толкования. Он же критиковал разработчи-
ков Уложения за механическое восприятие иностранного законодательного
материала, за громоздкость и архаичность системы наказаний.
Соглашаясь в принципе с такой критикой, отметим лишь, что Уложение
было продуктом своего времени. И иным оно не могло быть. И не только в
силу “высоких” причин зависимости любого законодательства от исторических
и социально-экономических условий, в которых оно принималось (вспомним,
что это была эпоха николаевского “застоя”, закончившегося поражением
России в Крымской войне, господства бюрократии и чиновничества, эпоха
крепостного права). Уложение отражало и уровень юридической, в том числе
и уголовно-правовой науки того времени: первый учебник (В.Д. Спасовича)
по уголовному праву появился лишь спустя восемнадцать лет после принятия
Уложения. И следует, по нашему мнению, согласиться с оценкой Уложения,
данной через шестьдесят лет после его принятия Н.Д. Сергиевским. “...Уложе-
ние 1845 года представляет громадный прогресс сравнительно с XV томом
Свода законов 1832 года, нельзя не признать, что составители Уложения
1845 года сделали не только не менее, но и даже более, чем мы могли бы от
них требовать. Они дали нам не новое Уложение, а значительно приведенный
в порядок, дополненный и систематизированный свод законов. При низком
уровне юридической науки в России в то время лучшее, что они могли
создать, — это именно свод”.
Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года. Как уже
отмечалось, одним из самых серьезных недостатков Уложения о наказаниях
уголовных и исправительных 1845 года было отсутствие четкого отличия
между преступлениями и проступками. Уложение было перегружено многочис-
ленными нормами об ответственности за правонарушения, предусмотренные
различного рода уставами, содержащими, в свою очередь, нормы о наказаниях,
применяемых полицией. Последнее размывало грань между уголовной и адми-
нистративной (полицейской) ответственностью. В высших государственных
сферах это же, конечно, понимали. И еще в 1814 году в записке В.П. Кочубея
на имя Александра I ставился вопрос об отделении судебной власти от
полицейской путем учреждения в уездах “мирных” судей3. В 1834 году уже
1 Таганцев Н.С. Лекции... Вып.1. С. 187 — 188.
2 Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Часть Общая. С. 326.
3См.: Полянский Н. Мировой суд//В кн.: Судебная реформа. М., 1915. С. 173.
93
министр внутренних дел Д.Н. Блудов предлагал для рассмотрения малозначи-
тельных преступлений создать специальные полицейские суды (несколько
позднее он же пришел к выводу о необходимости создания мировых судов для
рассмотрения мелких дел и особого кодекса для них1)- В 1859 году особая
комиссия Государственного совета, рассматривавшая отчет Министерства внут-
ренних дел, обратила внимание на низкую раскрываемость преступлений, а
также на медлительность рассмотрения в судах дел о маловажных преступле-
ниях, по которым из-за необходимости соблюдать все обряды и формы
судопроизводства, единого для всех уголовных дел, содержится под стражей
длительное время большое число лиц, приговариваемых к “легкому исправи-
тельному наказанию”. Комиссия предлагала выделить маловажные преступле-
ния и проступки, рассмотрение которых производилось бы сокращенным
порядком* 2. Конечно же, все эти соображения не только вписывались в гряду-
щие реформы (крестьянскую, полицейскую, земскую, судебную), но и делали
реализацию этих намерений необходимой составной частью судебной рефор-
мы, и дальнейшая их разработка проходила именно в этом ключе.
Так, в мае 1861 года Александр II возложил на II Отделение императорской
канцелярии составление “проекта Устава о взысканиях за проступки, подведо-
мые мировым судьям”, а в апреле 1862 года эта работа была передана в
Государственную канцелярию, где уже велась разработка принципов судо-
устройства и судопроизводства. С декабря 1863 г. проект Устава о взысканиях
за проступки, подведомственные мировым судьям вместе с проектами судебных
уставов, обсуждался в Министерстве юстиции и затем поступил (чуть позже
проектов судебных уставов) в Государственный совет. 20 ноября 1864 г. слегка
доработанный проект вместе с другими основополагающими документами
судебной реформы был утвержден Александром II как Устав о наказаниях,
налагаемых мировыми судьями3.
Устав состоял из тридцати глав, объединявших 181 статью. Первая глава
(“Положения общие”) содержала нормы Общей части, последующие главы -
нормы Особенной части.
Общие положения открывались статьей (ст. 1) о перечислении наказаний,
определяемых мировыми судьями. К ним были отнесены следующие наказа-
ния: 1) выговоры, замечания и внушения; 2) денежные взыскания не свыше
трехсот рублей; 3) арест не свыше трех месяцев; 4) заключение в тюрьме не
свыше одного года.
В ст. 2 определялось, что в необходимых случаях к указанным наказаниям
возможно присоединение дополнительного наказания в виде “отобрания ору-
дий, употребленных для совершения проступка или иных принадлежащих
виновному вещей”. В статьях 3 и 4 проводилось различие между заключением
в тюрьме и арестом. Присужденные к заключению в тюрьме привлекались к
работам, установленным для рабочих домов. Осужденные же к аресту занима-
'См.: Виленский Б.В. Подготовка судебной реформы 20 ноября 1864 г в России. Саратов,
1963. С. 69 — 70; Блинов И.А. Ход судебной реформы 1864 года //Судебные уставы 20 ноября
1864 г. за пятьдесят лет. Т. 1. Пг., 1914. С. 186.
2См.: Сизиков М.И. Введение к Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями //
Российское законодательство X —XX веков. Т. 8. Судебная реформа. М., 1991. С 388.
3См.: Сизиков М.И. Указ соч С 388—392
94
лись работами лишь по собственному желанию и содержались отдельно от
других заключенных.
В ст 7 было сформулировано правило о замене денежного взыскания в
случае “несостоятельности” виновных. Денежное взыскание на сумму не
свыше пятнадцати рублей могло заменяться арестом на срок до трех суток, а
свыше пятнадцати (и до трехсот) рублей — арестом не свыше трех месяцев.
Несостоятельные к уплате денежных взысканий крестьяне и мещане могли
быть отданы в общественные работы или же “в заработки”. Несостоятельные
лица других сословий могли быть отданы в общественные работы только в
случае их собственной об этом просьбы.
По общему правилу за неумышленные (“совершенные без намерения”
проступки налагалось наказание в виде выговора, замечания или внушения.
Более строгие наказания за “ненамеренные” проступки могли быть назначены
лишь в двух случаях: 1) когда в самом Уставе назначены такие наказания
именно за неосторожность и 2) когда проступок заключался в “неисполнении
по небрежности какой-либо особенной обязанности, возложенной законом”.
Под первое правило подпадал, например, проступок, предусмотренный ст. 101
(“За повреждение по неосторожности принадлежностей телеграфов, от кото-
рого может произойти остановка в телеграфических сообщениях, виновные,
если о сделанном повреждении не известят немедленно телеграфное начальст-
во, подвергаются: денежному взысканию не свыше пятнадцати рублей”); под
второе правило — проступок, предусмотренный ст. 126 (“За перевоз людей в
ветхих или худых лодках и вообще за нарушение правил предосторожности,
предписанных для речных перевозов, виновные подвергаются: денежному
взысканию не свыше двадцати пяти рублей”).
Проступки не вменялись в вину и лица, их совершившие, не привлекались
к ответственности, если они совершены в следующих, предусмотренных ст. 10,
случаях:
“случайно, не только без намерения, но и без всякой неосторожности или
небрежности”;
“в малолетстве до десяти лет”;
в безумии, сумасшествии и припадках болезни, “приводящих в умоисступ-
ление или в совершенное беспамятство”;
“по принуждению от непреодолимой силы”;
“по необходимой обороне”.
Освобождалось от наказания лицо, добровольно отказавшееся на стадии
покушения от доведения проступка до конца (“покушение на проступок,
остановленное по собственной воле подсудимого, не подлежит наказанию”).
В Уставе предусматривались обстоятельства, “уменьшающие” вину подсу-
димого и влекущие снижение наказания лица (ст. 13), “увеличивающие” его
вину (ст. 14) и соответственно усиливающие наказание (в пределах санкции
соответствующей статьи Устава). К первым из них относились:
слабоумие и крайнее невежество виновного;
“сильное раздражение, происшедшее не от вины самого подсудимого”,
“крайность и неимение никаких средств к пропитанию и работе”;
прежнее безукоризненное поведение;
95
“добровольное, до постановления приговора, вознаграждение понесшего
вред или убыток”;
признание и чистосердечное раскаяние.
Особое снижение наказания предусматривалось для несовершеннолетних
правонарушителей. Несовершеннолетним в возрасте от десяти до семнадцати
лет наказания должны были сокращаться наполовину, а не достигших четыр-
надцати лет мировой судья мог, не подвергая наказанию, отсылать к родите-
лям, опекунам или родственникам для домашнего исправления.
К отягчающим обстоятельствам (“увеличивающим” вину подсудимого) от-
носились:
обдуманность в действиях виновного;
“известная степень его образованности и более или менее высокое положе-
ние его в обществе”;
“повторение того же или совершение однородного проступка до истечения
года после присуждения к наказанию”;
“упорное запирательство и, в особенности, возбуждение подозрения против
невиновного”.
К более строгому наказанию присуждались также те соучастники проступка
(“при участии двух или более лиц в совершении проступка те из виновных”),
которые сами его совершили или подговорили к этому других (ст. 15).
“Увеличивающим вину” обстоятельством признавалось и совершение “со-
вокупности” проступков. В этом случае общее (итоговое) наказание назнача-
лось путем поглощения менее строгого наказания более строгим (ст. 16).
Целый ряд проступков против чести и прав частных лиц (предусмотренных
двадцатью тремя статьями Устава) подлежали наказанию только по жалобе
“потерпевших обиду, вред или убыток или же их супругов, родителей или
опекунов и вобще тех, которые должны иметь попечение о них”. Также только
по жалобе потерпевшего могли наказываться кража, мошенничество и присвое-
ние чужого имущества “между супругами, а также между родителями и
детьми”.
Устав предусматривал и сроки давности назначения наказания за про-
ступки. Так, виновные в проступках освобождались от наказания, если
после их совершения прошло: два года после совершения кражи, мошенни-
чества и присвоения чужого имущества; один год — после совершения
лесоистребления и шесть месяцев — после совершения “прочих проступков”
(если в течение этих сроков они “не сделались известными мировому судье
или полиции или когда в течение тех же сроков не было никакого по ним
производства”).
Классификация проступков была выстроена в Уставе по объекту посяга-
тельства. По этому признаку все проступки делились на двенадцать видов:
против порядка управления (гл. II);
против благочиния, порядка и спокойствия (гл.
против общественного благоустройства (гл. IV);
“о нарушениях Устава о паспортах” (гл. V);
“о нарушении уставов строительного и путей сообщения” (гл. VI);
о нарушениях Устава пожарного (гл. VII);
о нарушениях Уставов почтового и телеграфного (гл. VIII);
96
о проступках против народного “здравия” (гл. IX);
о проступках против личной безопасности (гл. X);
об оскорблениях чести, угрозах и насилии (гл. XI);
о проступках против прав семейственных (гл. XII);
о самовольном пользовании чужим имуществом и “повреждении оного”
(гл. XIII).
К проступкам против порядка управления относились: неисполнение за-
конных распоряжений, требований или постановлений “правительственных и
полицейских властей, а равно земских и общественных учреждений”; непови-
новение (“ослушание”) полицейским или другим “стражам”, а также волост-
ным и сельским начальникам “при отправлении ими должности” (при закон-
ности их требований); оскорбление полицейских или “других стражей,
служителей судебных и правительственных мест, а равно полевых и лесных
сторожей во время отправления ими должности”; истребление и порча постав-
ленных по распоряжению правительства “предостерегательных и межевых
знаков” или других “служащих для означения границ” при отсутствии корыст-
ной или иной преступной цели: порча или истребление выставленных по
распоряжению законных властей гербов, надписей и объявлений, а равно за
“искажение публичных памятников” (при отсутствии намерения “оказать
неуважение властям”) и некоторые другие проступки.
Значительно более многочисленными были проступки против благочиния,
порядка и спокойствия, предусмотренные шестнадцатью статьями. Они дели-
лись на проступки о нарушении благочиния во время священослужения и о
нарушении порядка и спокойствия. К первым относились: нарушение “благо-
говения” в церкви, часовне или ином молитвенном доме... непристойным
криком и шумом или неблаговидными поступками” (“однако без оскорбления
святыни”); нарушение вне молитвенных зданий “благочиния” во время свяще-
нослужения “общенародными забавами” и увеселениями или какими-либо
бесчинствами, препятствующими “божественной службе” (если при этом не
было “оскорбления святыни”), а также нарушение порядка при торжественных
шествиях или праздниках. К проступкам о нарушении порядка и спокойствия,
например, относились: ссоры, драки, кулачный бой или другого рода буйство
ь публичных местах и вообще нарушение “общественной тишины”; нарушение
порядка в публичных собраниях или во время общенародных увеселений,
театральных представлений и т.п.; появление в публичном месте пьяным до
беспамятства или “в безобразном от опьянения” виде; за прошение милостыни
“по лени и привычке к праздности”.
Проступки против общественного благоустройства заключались не толь-
ко в направленных против указанного объекта посягательствах (например,
неосвещение или неисправное освещение улиц), но к ним относились и
экологические правонарушения (например, “своз мусора, нечистот или палого
скота не в назначенное место”; охота, а также рыбная или иная ловля в
запрещенное время, в недозволенных местах, запрещенными способами или
без соблюдения предписанных правил, а равно разорение птичьих гнезд или
продажа дичи, добытой в недозволенное время).
Проступки о нарушении устава о паспортах заключались, например, в
“необъявлении” хозяином дома полиции в срок о прибывших в дом или
4 - 549
97
выбывших из него, “проживательстве” в столицах “без адресного билета или
с просроченным билетом”, “отлучка за границу без взятия установленного
паспорта”, самовольное оставление места, назначенного “для жительства по
законному распоряжению надлежащей судебной или правительственной влас-
ти”, а равно самовольное взвращение в места, откуда виновные высланы.
Достаточно многочисленными (описанными в двадцати двух статьях Уста-
ва) были проступки о нарушениях уставов строительного и путей сообще-
ния. Они выражались, например, в постройке или наружной перестройке
здания “без надлежащего дозволения”, в неисправном содержании тротуаров,
“мостков”, “мостовых и дорог”, несоблюдении правил, установленных для
езды обозами по шоссе и другим дорогам, нарушении правил судоплавания и
сплава леса по рекам и каналам.
К проступкам о нарушении Устава пожарного относились, например,
проступки, выражающиеся в устройстве печей, каминов, дымовых труб без
соблюдения правил, установленных для предохранения от пожаров; несоблю-
дении правил осторожности при обращении с огнем в жилых местах, курении
“табаку” на сеновалах и чердаках, “неимение сосудов с водой” или “огнегаси-
тельных снарядов” в случаях, когда это предписано.
Нарушения уставов почтового и телеграфного заключались: в грубом
обхождении с проезжающими, а равно в несоблюдении установленных правил
о почтовой езде; в недозволенном провозе на “сдаточных” лошадях проезжаю-
щих “по трактам вольных почт” и повреждение по неосторожности принадлеж-
ностей телеграфов, от которого может произойти остановка в телеграфных
сообщениях.
Проступки против народного здравия — это, например, несоблюдение
предписанных законом общих мер предосторожности “против распространения
прилипчивых и повальных болезней”, погребение мертвых не в назначенных
для этого местах и без соблюдения установленных правил; приготовление для
продажи или продажа съестных припасов или напитков, вредных для здоровья
или испортившихся, а равно выделка посуды из вредных для здоровья мате-
риалов.
К проступкам против личной безопасности относились, например, хра-
нение или ношение запрещенного оружия, стрельба из огнестрельного или
другого опасного оружия в местах, где это запрещено, а равно хранение
пороха в более дозволенном количестве; непринятие установленных мер
“к отвращению опасности, могущей произойти от домашних животных”;
неосмотрительная или непомерно скорая езда в городах и селениях, а также
передача управления лошадьми лицу неспособному или пьяному; за выстав-
ление без надлежащей осторожности клеток, горшков с цветами и тому
подобных вещей на окна, а равно за недостаточное прикрепление вывесок
или ставней.
Проступки, выражавшиеся в оскорблениях чести, угрозах и насилии,
заключались, например, в нанесении обиды действием без всякого повода со
стороны обиженного; в словесной или письменной клевете; в разглашении с
намерением оскорбить чью-либо честь сведений, сообщенных втайне или же
“узнанных” вскрытием чужого письма или другим противозаконным способом;
в словесной угрозе лишить кого-либо жизни или произвести поджог (при
98
отсутствии корыстной или иной преступной цели; в самоуправстве, а равно в
причинении насилия без нанесения тяжких побоев, ран или увечья.
Проступки против прав семейственных выражались в отказе в доставлении
нуждающимся родителям необходимых для жизни пособий со стороны имею-
щих достаточных к тому средств детей и оставление ребенка в таких местах,
“где нельзя ожидать, что он будет найден другими”.
Самыми многочисленными (прописанными в тридцати восьми статьях Ус-
тава) были проступки против чужой собственности. Нормы главы тринадца-
той, предусматривающей наказание за эти проступки, объединялись в четыре
отделения. Первое из них включало нормы о самовольном пользовании чужим
имуществом и его повреждении (например, самовольное на чужих землях, но
не в виде кражи, срывание плодов или овощей, собирание ягод или грибов,
повреждение деревьев в садах или срывание садовых цветов, вырезание дерна,
а равно добывание песка, глины; прогон скота через чужие луга или поля, а
равно пастьба скота на чужих землях). Второе отделение этой главы объеди-
няло нормы о похищении и повреждении чужого леса (например, похищение
леса или “лесных произведений”, уже заготовленных и сложенных, а также из
мест складов, устроенных для их хранения). В третьем отделении были
сформулированы нормы о краже предмета ценой не свыше трехсот рублей. За
обычную кражу виновные подвергались заключению в тюрьме на срок от трех
до шести месяцев. Устав также формулировал восемь квалифицирующих
обстоятельств кражи, при которых тюремное заключение увеличивалось до
одного года. К ним относились кражи, совершенные: в церкви, часовне или
ином молитвенном доме; ночью; по сговору нескольких лиц; лицом, уже
однажды осужденным за кражу или мошенничество. Напротив, наказание
существенно снижалось (наполовину), если виновный в краже: добровольно
возвратил украденное хозяину, или кража была совершена “по крайности и
неимению никаких средств к проживанию и работе”, или цена похищенного не
превышала пятидесяти рублей. Мировой судья мог снизить наказание “напо-
ловину" также за покушение на кражу, остановленное по независившим от
подсудимого обстоятельствам, а равно за участие (имеется в виду не в качестве
исполнителя) в краже и укрывательство похищенного. В четвертом отделении
были собраны нормы о мошенничестве, обманах и присвоении чужого имуще-
ства. К ним, например, относились такие проступки, как: обмер и обвес при
продаже, купле или мене товаров или иных вещей, а равно другие обманы в
количестве или качестве товара, или в расчете платежа, или при размене денег,
если цена похищенного не превышает трехсот рублей; покупка или принятие
в заклад заведомо краденного или полученного “через обман” имущества.
В 1883 году Устав был издан вторым изданием вместе с судебными уставами
в качестве составной части этих уставов. В 1885 году он был выделен из
судебных уставов и переиздан в третий раз.
В целом Устав выгодно отличался от Уложения 1845 года, в особенности по
уровню законодательной техники, и благожелательно оценивался в уголовно-
правовой литературе. Так, например, Н.Д. Сергиевский считал, что Устав как
кодекс представляет собой сравнительно с Уложением значительный шаг
вперед, особенно в разработке диспозитивной части, т.е. определений о составе
99
преступных деяний и той “казуистики, какую представляет Уложение, стремя-
щееся обособить, индивидуализировать преступные деяния, мы уже не нахо-
дим в этом Уставе, стремящемся к возможным обобщениям”1.
Эти же преимущества Устава отмечал и Н.С. Таганцев: “Устав о наказани-
ях, налагаемых мировыми судьями, стоит несравненно выше Уложения по
своей технической обработке”. Вместе с тем он верно подметил и серьезные
трудности, возникшие для уголовного судопроизводства в связи с появлением
с изданием Устава двух основных законодательных актов уголовно-правового
характера. Он указывал, что “его (Устава. — А.Н.) появление внесло новую
неурядицу в наше уголовное законодательство, так как самое одновременное
существование двух общих уголовных кодексов, с различием в некоторых
основных учениях о преступлении, об определении меры ответственности и
т.п., представлялось и теоретически несостоятельным, и практически вредным,
в особенности ввиду того, что оба кодекса регулировали преступные деяния,
отличающиеся не родовыми, а видовыми признаками, что оба они нередко
применялись одними и теми же судами; таково, например, различие в опреде-
лении ответственности малолетних, постановления об условиях повторения и
т.д.”2. Однако эта критика была направлена не на юридическое содержание и
качество Устава, а послужила убедительным мотивом для того, чтобы присту-
пить к переработке Уложения 1845 года.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1866 и
1885 года. Проведенные в России коренные реформы: “крестьянская” (связан-
ная с отменой крепостного права), полиции, судебная — закономерно привели
к необходимости переработки в соответствии с ними Уложения о наказаниях
уголовных и исправительных 1845 года, и его новая редакция была осущест-
влена в 1866 году. В особенности это было связано с пореформенным отноше-
нием к телесным наказаниям, превратившимся после отмены крепостного
права в анахронизм. Уже в 1863 году был издан Указ “О некоторых изменениях
в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных”. Он
отменил существовавшие прежде телесные наказания, наложение клейм и
штемпельных знаков. Правда, Указ содержал существенную оговорку, позво-
лявшую в случае невозможности замены телесного наказания заключением в
тюрьму или другие места лишения свободы применять наказание розгами
(Указ не распространялся, например, на созданные в ходе крестьянской
реформы 1861 года волостные суды, широко применявшие наказание розгами).
Уложение в редакции 1866 года исключило телесные наказания из общего
перечня наказаний, однако сохранило приведенное выше положение Указа
1863 года о том, что “в случае явной невозможности подвергнуть виновных
заключению ни в рабочем доме, ни в тюрьме, оно может для лиц, не “изъятых”
по закону от телесных наказаний, быть заменено наказанием розгами”. Ста-
Сергиевский Н.Д. Указ. соч. С. 26. При этом автор приводит цитату из объяснительной
записки к Уставу: “При определении самих проступков, — говорят составители (см. Мотивы в
издании судебных уставов Государственной канцелярии), — признано необходимым, как для
полноты Устава, так и равно для краткости его и для легчайшего руководства мировых судей
означать не все встречавшиеся до сих пор отдельные случаи, а напротив, по возможности,
соединять их и подводить под общие правила, содержащие в себе взыскания за проступки
однородные”.
2Таганцев Н.С. Лекции... Вып. 1. С. 191.
100
тья 78 Уложения устанавливала и порядок (“постепенность”) такой замены
(например, заключение на время от одного года и четырех месяцев до двух
лет — наказанием розгами от 80 до 100 ударов; заключение от восьми месяцев
до одного года и четырех месяцев — наказанием розгами от 60 до 80 ударов и
т.д.). В ст. 82 также содержалось аналогичное указание на возможность
замены ареста для лиц, не “изъятых” от телесных наказаний, наказанием
розгами. Телесные наказания были также сохранены в виде дисциплинарного
взыскания для солдат, находящихся в штрафных подразделениях, для матро-
сов во время плавания, для каторжных.
Из Уложения были исключены статьи, устанавливающие наказания для
крепостных крестьян. Судебная реформа 1864 года и реформа полиции
1862 года вызвали необходимость более четкого разграничения уголовной и
административной ответственности. В связи с этим многие статьи из Уложения
были исключены и перенесены в другие законы, регулирующие ответствен-
ность за нарушения различных уставов (в Таможенный, о казенных лесах,
Питейный и др.). В результате принятия Устава о наказаниях, налагаемых
мировыми судьями, 1864 года из Уложения 1845 года было исключено 652
статьи о маловажных преступлениях и проступках1. В связи с тем что Устав о
наказаниях предусматривал ответственность только за проступки, из Уложения
1845 года редакции 1866 года были исключены статьи 1 и 2. Правда, сделано
это было непоследовательно, так как термины “преступление и проступок” в
Уложении сохранились, однако различие между ними уже не проводилось. Тем
самым, как справедливо указывал А. Лохвицкий, разработчики новой редак-
ции Уложения “внесли решительную темноту в вопрос о различии преступле-
ний и проступков”* 2.
В 1885 году Уложение было переиздано в новой редакции. При этом были
учтены почти все законодательные акты уголовно-правового характера, приня-
тые с 1886 года по 31 декабря 1885 г. Нумерация статей в этом издании была
сохранена такой же, какой она была в редакции 1866 года. Достигнуто это
было следующим образом: номера отмененных и исключенных статей были
“оставлены на месте”, а при них вместо текста статей сделаны оговорки об их
отмене или исключении; каждая же новая статья обозначалась номером
предыдущей статьи “с дополнительной цифрой справа наверху” (к такому
приему прибегал отечественный законодатель при внесении принципиальных
изменений в УК РСФСР 1960 года, например в 1992 — 1995 годах). И хотя
последняя статья Уложения редакции 1885 года обозначена под номером 1711,
в действительности Уложение этой редакции насчитывало лишь 1560 статей3.
Наиболее принципиальными изменениями следует считать новую (существен-
но измененную) редакцию многих статей об ответственности за преступления
государственные (раздел IV) и за преступления и проступки против порядка
управления, выражающиеся в сопротивлении распоряжениям правительства и
неповиновении властям (гл. I раздел IV). Так, например, ст. 250 (в редакции
1845 года она значилась под номером 272) об ответственности за заговор (“скоп
'См.: Клеандрова В.М. В кн.: Российское законодательство X —XX веков. Т. 6. Законода-
тельство первой половины XIX века. С. 171
2Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1867. С. 34.
3Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 113—114.
101
и заговор”) против Государя и государства и с целью “ниспровергнуть прави-
тельство... или же переменить образ правления, или установленный законами
порядок наследия Престола”, она была дополнена ч. 2, согласно которой
заговор был открыт “заблаговременно, так что ни покушений, ни смятений, ни
иных вредных последствий не произошло, однако виновные обнаружили
умысел действовать для достижения своей преступной цели насильственно...”
В этой статье ответственность связывалась с тем, что если “виновные не
обнаружили умысла действовать насильственно, но составили сообщество,
направленное к достижению, хотя бы и в более или менее отдаленном будущем,
указанных целей или вступили в подобное сообщество”, то они приговарива-
лись к строгим наказаниям (в их числе санкция называла и лишение всех прав
состояния, и ссылку в каторжную работу на время от четырех до шести лет).
Уточним, что речь шла об обнаружении умысла на ненасильственное достиже-
ние, например, “перемены образа правления”. Глава I (“О сопротивлении
распоряжениям правительства и неповиновении властям”) раздела IV (“О пре-
ступлениях и проступках против порядка управления”) была дополнена
ст. 2691, предусматривавшей строгое наказание за участие виновного “в пуб-
личном скопище”, действующем “соединенными силами участников, вследст-
вие побуждений, происшедших из вражды религиозной, племенной или со-
словной, или из экономических отношений, или же с целью произвести
расстройство чужого сельского хозяйства”, если учинило при этом насилие над
личностью, похищение или истребление либо повреждение чужого имущества,
самовольное завладение чужим имуществом, вторжение в чужое владение или
покушение на указанные деяния. Эти изменения были связаны с нараставшим
в России революционным движением и были своего рода попыткой уголовно-
правовыми мерами приостановить этот процесс.
К принципиальным изменениям следует отнести и изменения в системе
наказаний, в частности в определении видов каторжных работ. В новой
редакции Уложения они определялись (в зависимости от рода преступления и
меры вины) в “следующей постепенности”:
Степень 1. Без срока.
Степень 2. На время от пятнадцати до двадцати лет.
Степень 3. На время от двенадцати до пятнадцати лет.
Степень 4. На время от десяти до двадцати лет.
Степень 5. На время от восьми до десяти лет.
Степень 6. На время от шести до восьми лет.
Степень 7. На время от четырех до шести лет.
Уложение в редакции 1885 года (с определенными, позднее внесенными в
него изменениями, а также с учетом частично вступившего в силу Уголовного
уложения 1903 года) действовало до Октябрьской революции 1917 года.
Уголовное уложение 1903 года было утверждено Николаем II 22 марта
1903 года. Этому предшествовала многолетняя работа по подготовке проекта,
начатая еще в 1881 году. Опыт подготовки проекта Уложения уникален с точки
зрения научного содержания его основных положений, участия практиков в его
обсуждении и дополнении, апробирования его у зарубежных экспертов и
вполне поучителен для современного законодателя. Поэтому на процедуре
разработки и принятия Уложения следует остановиться подробнее.
102
Еще в 1881 году решением Александра III был учрежден особый комитет
для составления проекта нового Уголовного уложения. В этих целях комитет
избрал из своих членов редакционную комиссию, в состав которой вошли такие
выдающиеся представители науки уголовного права, как Н.С. Таганцев,
И.Я. Фойницкий и Н.А. Неклюдов. Работа редакционной комиссии продолжа-
лась около 22 лет и была завершена изданием проекта Уголовного уложения с
объяснительной запиской к нему в восьми томах. В октябре 1881 года редак-
ционная комиссия начала непосредственную работу над проектом Общей
части, представленным Н.С. Таганцевым. В итоге доработанный проект в
ноябре того же года (с Высочайшего, т.е. императорского, разрешения) был
разослан с объяснительной запиской ученым и практикам на предмет его
оценки. Кроме того, проект вместе с объяснительной запиской был переведен
на немецкий язык, а без объяснительной записки - на французский язык и
разослан иностранным ученым. Поступившие на проект замечания были отпе-
чатаны в пяти томах. В ноябре 1882 г. началась, а в августе 1884 г. была
закончена доработка проекта в соответствии с поступившими на него замеча-
ниями. Переработанный проект Общей части вместе с объяснительной запис-
кой был опубликован.
В октябре 1882 г. редакционная комиссия начала работу над первоначально
представленным проектом (с объяснительной запиской) отдельных разделов
Особенной части Уложения (процедура напоминала работу над проектом
Общей части). Весной 1895 года проект Уголовного уложения в целом вместе
с обширными объяснениями к нему был окончательно подготовлен, и 19 апреля
1895 г. направлен на заключение соответствующих ведомств для получения от
них в четырехмесячный срок отзывов и заключений. В течение 1895 — 1897 годов
редакционная комиссия осуществляла переработку проекта с учетом поступив-
ших замечаний, и в марте 1898 г. он был представлен в Государственный совет.
Последний, учитывая большое значение уголовного законодательства для
государства и народа, пришел к заключению о целесообразности предваритель-
ного обсуждения проекта Особым совещанием. В его состав вошли члены
Государственного совета, министр юстиции, Государственный секретарь, това-
рищ министра юстиции, Первоприсутствующий в Уголовно-кассационном де-
партаменте Правительствующего Сената (Н.С. Таганцев) и некоторые другие
высокопоставленные чиновники. Особое совещание посвятило обсуждению и
доработке проекта 58 заседаний (с октября 1898 г. по май 1901 г.). Помимо
окончательной редакции проекта Особое совещание рассмотрело вопрос о
проекте дополнительных узаконений к Уголовному уложению и о проекте
поручений министрам юстиции, иностранных дел и внутренних дел по разра-
ботке мероприятий, необходимых для введения проекта в действие.
В октябре 1901 г. Николай II постановил образовать в Государственном
совете для обсуждения проекта Особое присутствие под председательством
члена Государственного совета графа К.И. Палена с участием Н.С. Таганцева
с тем, чтобы заключение этого Присутствия вынести на рассмотрение Общего
собрания Государственного совета. В течение пяти месяцев (до мая 1902 г.)
проект был доработан и в январе 1903 г. рассмотрен Общим собранием
Государственного совета. В ходе этого рассмотрения ряд статей проекта вновь
был изменен, и исправленный проект был представлен для утверждения
императору. Окончательно проект был утвержден 22 марта 1903 г., однако в
103
Указе было сказано, что срок введения в действие Уголовного уложения будет
определен впоследствии особым Высочайшим указом.
Судьба Уголовного уложения 1903 года оказалась не совсем удачной.
Полностью оно так и не было введено. Законом от 7 июня 1904 г. были введены
в действие главы: “О бунте против Верховной власти и о преступных деяниях
против Священной Особы Императора и Членов императорского Дома”, “О го-
сударственной измене” и “О смуте”. В 1906 году была введена в действие глава
“О нарушении ограждающих веру постановлений”. В отношении этих глав
должна была применяться и Общая часть Уложения. Был также введен в
действие и ряд статей (около тридцати) из других глав Особенной части. После
Октябрьской революции 1917 года Уголовное уложение действовало в Польше,
Латвии, Эстонии и Литве.
Причины невступления в действие Уложения в полном объеме были доста-
точно серьезны. Поскольку работа над ним затянулась, по ряду позиций оно
устарело и не соответствовало социально-политическим реалиям России начала
XX века, например изменениям в системе государственной власти в связи с
созданием российских парламентских учреждений, определенной демократиза-
ции государственной власти, вызванных революционными событиями
1905 года и последующих годов. В связи с этим в Уложение необходимо было
вносить соответствующие изменения. В апреле 1910 года вопрос о введении в
действие Уложения 1903 года, с внесением в него соответствующих изменений,
обсуждался на заседании Общего собрания (съезда) Русской группы междуна-
родного Союза криминалистов, состоявшегося в Москве. С таким предложени-
ем выступил профессор М.П. Чубинский. Однако М.Н. Гернет, А.Н. Трайнин
и другие криминалисты вместо введения в действие исправленного Уложения
предлагали немедленно приступить к разработке нового уголовного кодекса.
В результате Общее собрание приняло компромиссную резолюцию, а практи-
ческое решение этого вопроса с места не сдвинулось. Дальнейшие события,
вовлекшие Россию в кровавую войну и революцию, окончательно отложили
решение судьбы Уложения.
Внешне Уголовное уложение 1903 года резко отличалось от Уложения
1845 года. Оно содержало 687 статей (Уложение 1845— 1885 годов — 1711 ста-
тей). Из них 72 статьи приходились на Общую часть, которая объединяла эти
статьи в одну главу (гл. I) “О преступных деяниях и наказаниях вообще”
и состояла из восьми разделов (“отделений”). Структура эта и сейчас выглядит
вполне современной. Отделение первое включало статьи о понятии преступле-
ния, о системе наказаний и классификации преступных деяний. Отделение
второе объединяло статьи, регулирующие действие Уложения в пространстве.
Отделение третье посвящалось наказаниям, четвертое — условиям вменения
преступности деяния, пятое видам виновности, шестое — смягчению нака-
зания и его замене, седьмое — обстоятельствам, усиливающим ответствен-
ность, восьмое — обстоятельствам, устраняющим наказуемость.
Уложение начиналось с определения преступления, под которым понима-
лось “деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом
наказания”. Очевидно, что такая формулировка означала провозглашение
принципа “нет преступления без указания о том в законе”. Кроме того,
заслуживает внимания и оговорка насчет времени совершения преступления,
отсутствовавшая в Уложении 1845 года.
104
Статья 3 о классификации преступных деяний предусматривала их деление
на три категории в зависимости от тяжести полагающихся за их совершение
наказаний:
1) тяжкие преступления;
2) преступления;
3) проступки.
К первым относились преступные деяния, наказываемые смертной казнью,
каторгой или ссылкой на поселение; ко вторым — наказываемые исправитель-
ным домом, крепостью или тюрьмой; к третьим — наказываемые арестом или
штрафом (“денежной пеней”). Эта классификация имела важное уголовно-
правовое значение, и отнесение преступного деяния к той или иной категории
влекло за собой определенные уголовно-правовые последствия, имея значение
для решения вопросов о виновности, о стадиях совершения преступных дея-
ний, о соучастии в преступлении, об ответственности несовершеннолетних
и др.
Обращает на себя внимание детальная регламентация действия Уголовного
уложения в пространстве (ст.ст. 4—13). Следует отметить, что действие Уло-
жения не распространялось (за исключением некоторых случаев) на преступ-
ные деяния, совершенные в Финляндии, которая была в то время частью
России (Великим княжеством Финляндским).
Вполне демократично выглядели нормы Уложения о действии уголовного
закона во времени (ст. 14). Вновь изданный уголовный закон применялся к
деяниям, совершенным до вступления его в силу, при условии, если эти деяния
были запрещены под страхом уголовного наказания прежним законом. Однако
в случае, когда старый закон предусматривал менее строгое наказание, приме-
нялся именно он, а не новый, более строгий закон. При этом специально
оговаривалось, что подобное правило действует и в отношении законов о
сроках давности, устраняющих наказуемость преступного деяния.
По сравнению с Уложением 1845 года в Уложении 1903 года была значи-
тельно упрощена система наказаний (хотя, например, система лишения свобо-
ды оставалась достаточно сложной). Она включала: смертную казнь, ссылку
на поселение, лишение свободы (в виде каторги, заключения в исправительном
доме, заключения в крепости, заключения в тюрьме и ареста) и штраф
(“денежную пеню”). При этом смертная казнь должна была совершаться через
повешение и не публично. Ссылка на поселение назначалась без срока. Виды
лишения свободы отличались друг от друга по срокам и по содержанию
(например, заключение в крепость — на срок до шести лет, в тюрьму — от
двух недель до одного года, арест — на срок от одного дня до шести месяцев).
Осуждение к смертной казни, каторге или ссылке на поселение сопровож-
далось лишением прав состояния (для дворян — потерей дворянства и всех
преимуществ, с ним связанных). Для определенных слоев граждан лишение
прав состояния было обусловлено также применением к ним наказания в виде
заключения в исправительном доме и в тюрьме. Для приговоренных к каторге,
ссылке на поселение или к заключению в исправительном доме, соединенному
с лишением прав состояния, и заключению в тюрьме по отбытии наказания
были предусмотрены серьезные ограничения относительно их права на место
жительства.
Близко к современному давалось определение невменяемости.
105
Как серьезный шаг в направлении к цивилизованному уголовному праву
можно оценить статьи Уложения (по сравнению с Уложением 1845 года) по
вопросам установления возраста уголовной ответственности. Если по Уложе-
нию 1845 года от уголовной ответственности освобождались лишь малолетние,
которые не могли “еще иметь понятие о своем деянии”, то по Уложению
1903 года не вменялось в вину преступное деяние, учиненное несовершенно-
летним от десяти до семнадцати лет, который “не мог понимать свойства и
значение им совершаемого или руководить своими поступками”. При этом лица
указанного возрастного контингента могли быть привлечены к уголовной
ответственности лишь за совершение тяжких преступлений и преступлений.
Несовершеннолетние от четырнадцати до семнадцати лет, совершившие тяжкие
преступления, помещались преимущественно в воспитательно-исправительные
заведения, и лишь при отсутствии возможностей для этого — в “особо приспособ-
ленные для несовершеннолетних помещения при тюрьмах или арестных домах”.
К обстоятельствам, исключающим преступность деяния, относились:
• исполнение закона,
• исполнение приказа по службе (отданного с соблюдением установленных правил),
• необходимая оборона,
• крайняя необходимость (хотя последний термин и не был введен в оборот),
• негодное покушение.
Определение умысла и неосторожности, данное в Уложении, почти целиком
сохранилось в действующем УК РФ. При этом тяжкие преступления связыва-
лись лишь с умышленной виной, преступления — как с умышленной, так и с
неосторожной виной, однако ответственность за неосторожные преступления
наступала лишь в специально оговоренных уголовным законом случаях. То же
правило действовало и в отношении проступков, с той лишь разницей, что
оговорки требовало исключение их ответственности, если они совершались по
неосторожности. Следует отметить, что уровень законодательной расшифров-
ки содержания принципа виновности (в первую очередь определение умысла
и неосторожности, условий наказуемости за неосторожные преступные деяния,
а также законодательная техника формулирования указанных правил) превос-
ходил уровень соответствующих определений в уголовном законодательстве
западноевропейских стран начала XX в.
Значительный интерес представляли нормы о наказуемости предваритель-
ной и совместной преступной деятельности. Вполне современными с позиций
принципа справедливости наказания выглядели нормы о смягчении и замене
наказания и об обстоятельствах, усиливающих ответственность.
В целом можно утверждать, что в Общей части Уложения 1903 года был
преодолен феодально-казуистический характер, присущий большинству норм
Уложения 1845 года, она вполне соответствовала западноевропейскому уровню
уголовного права того времени (например, уголовному законодательству
Франции и Германии) и оказала большое влияние на создание и развитие
советского уголовного законодательства, а также нового УК РФ.
Особенная часть Уложения значительно уступала Общей части по всем
перечисленным признакам. Она подразделялась на тридцать шесть глав,
насчитывающих 611 статей. На первое место была поставлена глава о религи-
озных преступлениях. Правда, разработчики Уложения не были непосредст-
106
венно виноваты в установлении такой иерархии охраняемых уголовным зако-
ном объектов. Дело в том, что в проекте, подготовленном редакционной
комиссией, эти преступления были поставлены на 18-е место — рядом с главой
о преступных деяниях против прав семейственных. Однако по протесту Синода
Государственный совет поставил их на первое место перед государственными
преступлениями. Последние были распределены по трем главам: “О бунте
против Верховной власти и о преступных деяниях против Священной Особы
Императора и Членов императорского Дома”, “О государственной измене” и
“О смуте”. Из восьми статей главы о преступлениях против особы императора
половина предусматривала смертную казнь, в том числе и за приготовление к
покушению на жизнь императора. Наказание это во время революции 1905 года
применялось широко. Очень казуистично были сформулированы нормы о
государственной измене. Однако при всех недостатках эти статьи были лишены
главного недостатка, присущего норме УК РСФСР 1960 года об ответственнос-
ти за измену Родине (ст. 64): внутренний заговор с целью захвата власти, не
связанный с изменой в пользу другого государства, по Уложению справедливо
не признавался государственной изменой. Явно сориентированными на гряду-
щие революционные события выглядят статьи Уложения, объединенные в
главу “О смуте”. В них, например, предусматривалась строгая уголовная
ответственность за политические демонстрации (они назывались “публичными
скопищами”), за создание партий, организаций и обществ без соблюдения
закона и другие подобные действия.
Глава VI объединяла статьи об ответственности за неповиновение власти,
многие из которых являются прообразом норм действующего УК РФ, отнесен-
ных к главе о преступлениях против порядка управления. Глава VII состояла
из статей, в которых устанавливалась уголовная ответственность за противо-
действие правосудию (в основном за недонесение и укрывательство). Главы
VIII — XV, XVII, XX и XXI содержали статьи, формулировавшие уголовно-
правовые запреты в сфере порядка управления, общественной безопасности и
народного здравия. Среди них у современного юриста не может не вызвать
интереса глава XV, объединявшая уголовно-правовые нормы об ответственнос-
ти за нарушение законов и других постановлений о печати. Так, например,
ст. 305 предусматривала уголовную ответственность за оглашение в печати до
судебного заседания или до прекращения дела сведений, обнаруженных дозна-
нием или предварительным следствием. Главы XVI и XXXIV охватывали
статьи об ответственности “за своего рода”, т.е. за хозяйственные преступления
и преступления в сфере предпринимательства. Это в основном уголовно-пра-
вовые нормы, образующие, как мы бы сказали сейчас, рыночное уголовное
законодательство. В этих главах было сформулировано несколько норм об
уголовной ответственности за злоупотребления в банковской и кредитной
сфере, в сфере бухгалтерского учета, выпуска акций и других ценных бумаг,
торговли, в производстве страховых операций. Особой тщательностью харак-
теризуется разработка норм об ответственности за банкротство, ростовщичест-
во и проявление “недобросовестности по имуществу” (гл. XXXIV). В этих же
главах сформулированы и уголовно-правовые нормы, явившиеся своего рода
зачатками экологического уголовного права. Так, ст. 311 устанавливала уго-
ловную ответственность “хозяина завода, фабрики, ремесленного или торгово-
го заведения и заведующего ими, виновными в том, что не устроили в таком
107
заведении приспособления, предписанного законом или обязательным поста-
новлением для предупреждения заразы воздуха, воды или почвы”.
Двойственное впечатление оставляют статьи Уложения, объединенные в
гл. XII “О личном найме”. С одной стороны, в них под страхом уголовного
наказания охранялись трудовые и имущественные права рабочих (например,
уголовное наказание полагалось за самовольное понижение заработной платы
рабочим вопреки установленному в законе правилу — ст. 364). С другой
стороны, под страхом уголовного наказания запрещались забастовки или
стачки (ст. 362). Глава XIX объединяла статьи, формулировавшие уголовно-
правовые запреты об ответственности за преступления против семьи. Гла-
вы XXII, XXVIII и частично XXIX объединяли уголовно-правовые нормы о
преступлениях против личности. Многие нормы этих глав напоминают как
соответствующие нормы действующего УК РФ, так и нормы уголовных
кодексов других зарубежных государств. Стоило бы и сейчас подумать о
рациональном заимствовании из Уложения таких законоположений, как норма
об ответственности за убийство по настоянию убитого и из сострадания к Нему
(ст. 460), подстрекательство к самоубийству (ст. 463), склонение к выезду из
страны лица женского пола с целью обратить такое лицо на “промысел
непотребством” вне пределов России (ст. 526) и некоторые другие. Гла-
вы XXX—XXXIII и XXXVI заключали в себе статьи о преступлениях против
собственности (большей частью корыстных). Здесь вполне приемлемым для
современного российского законодателя представляется принцип конструиро-
вания составов хищений при смягчающих обстоятельствах, например в случае
добровольного возвращения похищенного (ст. 581), использование таких ква-
лифицирующих признаков хищения имущества, как совершение его в ночное
время (ст. 583) или с повреждением преград и запоров, препятствующих
доступу в помещение, где находится похищаемое имущество (ст. 584), а также
формулирование специальных норм о мошенничестве. Глава XXXV включала
нормы об ответственности за преступления против авторских прав и привиле-
гий на изобретение. Завершалась Особенная часть главой о должностных
преступлениях, включая и должностные преступления в сфере правосудия.
При этом, по нашему мнению, заслуживают внимания тщательно сформулиро-
ванные нормы об уголовной наказуемости разнообразных проявлений бездей-
ствия и попустительства, специальные нормы о служебной коррупции (без
употребления этого современного термина), заключающейся, например, во
вступлении служащего в запрещенные ему законом по роду службы имущест-
венные сделки, и некоторые другие.
В целом Особенная часть Уложения заметно отставала от Общей части по
уровню законодательной техники. Основные недостатки Особенной части —
это не только излишняя казуистичность формулируемых в ней уголовно-пра-
вовых запретов (что сказалось и на систематизации Особенной части), но и
чрезмерное увлечение законодателя бланкетными диспозициями уголовного
закона (некоторые главы Уложения, например глава XVIII “О нарушении
постановлений о производстве строительных работ и о пользовании путями
сообщения и средствами сношения”, почти полностью состоят из статей, в
которых уголовно-правовой запрет сформулирован именно бланкетным спо-
собом).
108
СОВЕТСКОЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО
В соответствии с изданным 24 ноября 1917 г. Декретом СНК “О суде” № 1
судам разрешалось руководствоваться в своей деятельности “законами сверг-
нутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены револю-
цией и не противоречат революционной совести и революционному правосозна-
нию”. В действительности же дореволюционное уголовное законодательство
было полностью отброшено.
Процесс создания нового уголовного законодательства начался, что было
вполне естественно, не с создания каких-либо крупных кодифицированных
актов, а с принятия отдельных актов, устанавливавших уголовную ответствен-
ность за наиболее опасные для нового строя нарушения. В первых декретах
советской власти, принятых II Всероссийским съездом Советов, устанавлива-
лась уголовная ответственность за порчу конфискуемого помещичьего имуще-
ства (Декрет о земле от 26 октября 1917 г.); такие действия, как продолжение
империалистической войны, признавались “величайшим преступлением против
человечества” (Декрет о мире от 28 октября 1917 г.). 29 октября 1917 г. был
принят Декрет СНК о восьмичасовом рабочем дне, который содержал норму
об уголовной ответственности за нарушение этого закона. В ноябре 1917 г.
была установлена, уголовная ответственность владельцев предприятий за со-
крытие корреспонденции от органов рабочего контроля, а также ответствен-
ность рабочих и служащих, осуществляющих контроль, за допущенные ими
злоупотребления.
Уголовно-правовые нормы содержались в Декретах СНК о борьбе со
спекуляцией (от 15 ноября 1917 г.), о революционном трибунале, о печати (от
18 декабря 1917 г. и от 28 января 1918 г.), о взяточничестве (от 8 мая 1918 г.),
о спекуляции (от 22 июля 1918 г.), о набатном звоне (от 30 июля 1918 г.) и др.
Настоятельная и неотложная потребность в новых законах привела в
первые месяцы после революции к широкому местному правотворчеству, в том
числе и в сфере уголовного права. Например, в Кузнецком районе Томской
губернии в январе 1918 г. были приняты “Правила о временном народном
суде” и обязательное постановление Совета, в которых содержались нормы,
касающиеся судоустройства, уголовного судопроизводства, уголовного права,
в том числе и двадцать конкретных составов уголовных правонарушений.
И хотя действие этих норм распространялось лишь на один уезд, нельзя не
признать наличия в данном случае своеобразного местного кодекса1.
В период революции и Гражданской войны советское уголовное право было
основано на идее “красного террора”, на апологии диктатуры и революцион-
ного насилия. Цель оправдывала средства. И законным было все, что являлось
полезным для революции. Основы уголовной политики закладывались в
первых декретах советской власти, в решениях коммунистической партии, в
установках основателя коммунистической партии и Советского государства
В.И. Ленина. Так, в постановлении СНК РСФСР “О красном терроре” от
5 сентября 1918 г. террор провозглашался “прямой необходимостью”. Этим
постановлением вводились концентрационные лагеря для “изолирования”
'См.: Герцензон А.А. и др. История советского уголовного права. М., 1948. С. 102—105.
109
классовых врагов и учреждалась смертная казнь за прикосновенность к контр-
революционному преступлению. В “Руководящих началах по уголовному
праву РСФСР” 1919 года с редкой откровенностью определение размера
наказания ставилось в зависимость от принадлежности виновного к тому или
иному классу. При этом необходимо учитывать, что в реальной практике
требования законодательных актов реализовывались со значительным “запа-
сом” революционной жестокости. Так, один из руководителей ВЧК М. Лацис
следующим образом излагал философию красного террора: “Мы уничтожаем
класс буржуазии. Поэтому нет нужды доказывать, выступало ли то или иное
лицо словом или делом против советской власти. Первое, что вы должны
спросить у арестованного, это следующее: “К какому классу он принадлежит,
откуда он происходит, какое воспитание он имел и какова его специальность.
Эти вопросы должны решать судьбу арестованного. Это и есть квинтэссенция
красного террора”1. По этому поводу можно привести и секретное письмо
Ленина Молотову для членов политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 г., в
котором говорилось: “На этом совещании1 2 провести секретное решение съезда
о том, чтобы изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монасты-
рей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью,
безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем
большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духо-
венства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно
теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком
сопротивлении они не смели и думать”3.
Процесс создания новых уголовно-правовых актов в первые годы сущест-
вования советской власти шел столь интенсивно, что вскоре возникла необхо-
димость систематизировать и кодифицировать эти акты. И первым таким
кодифицированным актом были “Руководящие начала по уголовному праву
РСФСР”.
Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года представ-
ляли собой первое обобщение уголовного законодательства и практики его
применения первых лет советской власти. Руководящие начала содержали
только нормы Общей части и являлись прообразом Общей части будущего
Уголовного кодекса. Они состояли из восьми разделов:
1) об уголовном праве;
2) об уголовном правосудии;
3) о преступлении и наказании;
4) о стадиях осуществления преступлений;
5) о соучастии;
6) виды наказания;
7) об условном осуждении;
8) о пространстве действия уголовного права.
1 Красный террор. 1918.1 ноября.
2 Имеется в виду совещание ГПУ, Наркомюста и Ревтрибунала.
3 Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 73.
110
В основе этого правового акта лежал классовый подход, выразившийся в
определении понятия преступления и задач уголовного права. Так, согласно
ст. 2: “Уголовное право имеет своим содержанием правовые нормы и другие
правовые меры, которыми система общественных отношений данного классо-
вого общества охраняется от нарушения (преступления) посредством репрес-
сии (наказания)”. В ст. 3 определялось, что советское уголовное право “имеет
задачей посредством репрессии охранять систему общественных отношений,
соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господ-
ствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры
пролетариата”.
Уголовный кодекс РСФСР 1922 года — первый советский Уголовный
кодекс, построенный на принципах социалистического уголовного права. Он
состоял из Общей и Особенной частей. Кодекс сохранял классовый подход к
определению оснований уголовной ответственности. Так, в ст. 5 было установ-
лено: “Преступлением признается всякое общественно опасное действие или
бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установ-
ленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому
строю период времени”. С учетом же допущенной Уголовным кодексом воз-
можности применения уголовного закона по аналогии (ст. 10) правопримени-
тельные органы имели практически безграничные права в части признания того
или иного деяния преступным и наказуемым.
Первые общесоюзные уголовные законы. После образования в 1922 году
Союза ССР в соответствии с Конституцией СССР 1924 года был издан ряд
общесоюзных уголовных законов:
• Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик
1924 года;
• Положение о воинских преступлениях 1924 года (принятое в новой редакции в
1927 году);
• Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных) и особо для
Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления 1927 года.
В Основных началах были сформулированы задачи уголовного законода-
тельства Союза ССР и союзных республик, определены территориальные
пределы действия этого законодательства, проведено разграничение компетен-
ции в области уголовного законодательства между Союзом ССР и союзными
республиками. Основные начала отступили от принципа осуждения лица лишь
за конкретно совершенное преступление (принципа хотя и ограниченного
аналогией, но все-таки провозглашенного УК РСФСР 1922 года). В них была
предусмотрена возможность применения ссылки и высылки в отношении не
только лиц, осужденных за совершение конкретного преступления, но и лиц,
признанных общественно опасными “по связи с преступной средой в данной
местности” (ст. 22).
УК РСФСР 1926 года и последующие уголовно-правовые акты. После
издания Основных начал возникла необходимость приведения Уголовного
кодекса республики в соответствие с общесоюзным уголовным законодательст-
вом. Новый УК РСФСР был принят 22 ноября 1926 г. и введен в действие с
января 1927 г. В основу Общей части УК были положены Основные начала
1924 года, большинство положений которых почти текстуально были включе-
111
лава хдх* iriUJiuoniMn оапип
ны в Кодекс. Вместе с тем ряд положений Основных начал был конкретизиро-
ван и дополнен. Так, в УК дано определение преступления, отсутствовавшее в
Основных началах. Оно определялось следующим образом: “Общественно
опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против
советского строя или нарушающее правопорядок, установленный рабоче-крес-
тьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени”
(ст. 6). Как видно, определение почти текстуально воспроизводило определе-
ние преступления, даваемое в УК РСФСР 1922 года с его выраженной
классовой направленностью. Как и в предыдущем УК, в УК 1926 года
закреплялось применение уголовного закона по аналогии. Правда, в какой-то
степени применение аналогии ограничивалось уголовно-правовой нормой о
том, что “не является преступлением действие, которое хотя формально и
подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Ко-
декса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий
лишено характера общественно опасного” (примечание к ст. 6).
Нормы УК РСФСР 1926 года с многочисленными изменениями действова-
ли в течение 35 лет, до 1 января 1961 г., когда вступил в силу УК РФ
1960 года. В 1927 — 1935 гг. в союзных республиках были приняты свои, новые
для того времени уголовные кодексы. Они в значительной степени повторяли
УК РСФСР, но имели некоторые отличия, вызванные особенностями нацио-
нального и местного характера.
УК РСФСР 1926 года, даже при том, что в нем сохранялись классовые
начала уголовного права и возможность применения уголовного закона по
аналогии, оказался для правящей партийной верхушки недостаточно жестким
и в дальнейшем подвергался многочисленным изменениям антидемократичес-
кого характера. В первую очередь следует указать на отступление от принципа
личной ответственности виновного и вообще на расширение оснований и
пределов уголовной ответственности. Так, в соответствии со ст. 581в, включен-
ной в УК в 1934 году, несовершеннолетние члены семьи осужденного за измену
Родине, совместно с ним проживавшие к моменту совершения преступления,
подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы
Сибири на пять лет. В печально известном постановлении ЦИК и СНК СССР
“Об особом совещании при Народном комиссаре внутренних дел СССР”
1934 года была предусмотрена возможность применения в отношении лиц, при-
знанных общественно опасными, заключения в исправительно-трудовые лагеря
на срок до пяти лет. Такое понимание оснований уголовной ответственности
существенно облегчало миссию обвинителей и судей в довоенных и послевоенных
тайных и гласных процессах, придавало им видимость законности.
Сталинское уголовное право сыграло свою роль и в трагедии, связанной с
насильственной коллективизацией сельского хозяйства. Массовый голод
1931 — 1932 гг. вынудил многих новоиспеченных колхозников, чаще всего
женщин, выносить с поля хлебные колоски, а при работе по обмолоту — и
зерно. 7 августа 1932 г. появляется Закон “Об охране имущества государствен-
ных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (соци-
алистической) собственности”. За его нарушение независимо от размера похи-
щенного предусматривался расстрел с конфискацией имущества, а при
смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не ниже десяти лет.
112
Поскольку “за колосками” колхозники часто посылали детей, постановлением
ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. “О мерах борьбы с преступностью
несовершеннолетних” за ряд преступлений, в том числе и за кражу, была
установлена уголовная ответственность с 12-летнего возраста, причем на детей
распространялись все меры уголовного наказания, включая и смертную казнь.
По сути дела, эти так называемые законы ограничивали самое важное право
человека — право на жизнь.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик
1958 года были приняты в период так называемой хрущевской оттепели и
явились значительным шагом вперед в направлении демократизации уголовной
политики и уголовного законодательства, знаменуя собой отказ от самого
тяжкого наследия сталинизма в этой сфере. Это выразилось в первую очередь
в отказе от применения уголовного закона по аналогии и в переходе советского
уголовного права на принцип “нет преступления без указания о том в законе”.
Одновременно с Основами были приняты Закон “Об уголовной ответственнос-
ти за государственные преступления” и Закон “Об уголовной ответственности
за воинские преступления”. Они также в известной мере отражали демократи-
ческие перемены в обществе, однако оставались на позиции провозглашения
классовых начал советского уголовного права, его мнимой противоположности
буржуазному угбловному праву, исходили из приоритета принципа партийнос-
ти (единственной коммунистической партии).
Уголовный кодекс РСФСР 1960 года, как и принятые в 1959—1961 гг.
кодексы других союзных республик, полностью соответствовал Основам уго-
ловного законодательства Союза ССР и союзных республик, в связи с чем к
нему относятся все отмеченные выше достоинства и недостатки Основ. Серьез-
ной антидемократической чертой УК РСФСР было его несоответствие обще-
признанным международным нормам о правах и свободах человека1. Ряд его
норм ограничивал и духовную свободу советских граждан (ст. 70 — об ответ-
ственности за антисоветскую пропаганду и агитацию; ст. 142 — о нарушении
законов об отделении церкви от государства и школы от церкви и др.), выбор
места жительства и рода занятий (ст. 198 — 0 нарушении правил паспортной
системы, ст. 209 — о занятии бродяжничеством или попрошайничеством либо
ведении иного паразитического образа жизни, ст. 153 — о частнопредпринима-
тельской деятельности и коммерческом посредничестве) и другие права и
свободы. Эти положения противоречили Всеобщей декларации прав человека,
принятой 10 декабря 1948 г. Генеральной Ассамблеей ООН, и Международно-
му пакту о гражданских и политических правах 1966 года, а также последую-
щим международно-правовым документам о правах и свободах человека.
Как известно, в 1985 году в Советском Союзе начались демократические
процессы перестройки и обновления социалистического общества. Определен-
ные изменения коснулись и уголовного законодательства. Первым шагом на
этом пути была отмена уголовной ответственности за так называемую антисо-
ветскую агитацию и пропаганду. В соответствии с уголовным законом под ней
понималось распространение или хранение в целях подрыва или ослабления
1 См.: Наумов А.В. Уголовный закон и права человека//Советское государство и право. 1990.
№ 1. С. 52-59.
113
советской власти в письменной, печатной или иной форме произведений,
порочащих советский государственный или общественный строй (ст. 70 УК
РСФСР 1960 года).
Фактически существование уголовной ответственности за антисоветскую
(контрреволюционную) агитацию и пропаганду ограничивало право советских
людей на духовную свободу, их право самостоятельно мыслить и читать по
своему усмотрению. В течение десятилетий судебная практика доказательство
наличия антисоветской (контрреволюционной) цели связывала с установлени-
ем предмета этого преступления: признание, допустим, хранящейся литерату-
ры по своему содержанию контрреволюционной (антисоветской) означало и
наличие у лица контрреволюционной цели. Но кто и как оценивал хранящуюся
у человека литературу как контрреволюционную? Во времена сталинских
репрессий вопрос решался предельно просто. Если, например, вчера автор
соответствующей книги объявлялся “врагом народа”, то завтра все написанное
им объявлялось контрреволюционным, и поэтому обнаружение при обыске
соответствующей книги превращало ее читателя в субъекта контрреволюцион-
ного преступления. В 1989 году, в пору демократических преобразований в
обществе, ст. 70 УК РСФСР была отменена.
Однако одновременно в общесоюзный Закон “Об уголовной ответственнос-
ти за государственные преступления” была введена ст. И1, предусмотревшая
уголовную ответственность за оскорбление или дискредитацию государствен-
ных органов, должностных лиц и общественных организаций, что вызвало
много справедливых нареканий в печати. Недостаток ее заключался прежде
всего в установлении неоправданно широкого круга должностных лиц, чье
достоинство должно было охраняться этой статьей. Явно завышено было и
наказание за это преступление — лишение свободы на срок до трех лет. Кроме
того, понятие дискредитации юридически являлось довольно неопределенным,
что давало в руки усердного правоприменителя большие возможности, и
поэтому данный уголовно-правовой запрет вполне мог стать средством распра-
вы с неугодными лицами. Все это послужило причиной отмены указанной
уголовно-правовой нормы решением первого Съезда народных депутатов
СССР.
В 1989 году из УК РСФСР была исключена и статья об уголовной
ответственности за распространение заведомо ложных измышлений, пороча-
щих советский общественный и государственный строй. Этот явно антидемо-
кратический состав преступления был сформулирован в 1966 году для распра-
вы с диссидентами и являлся своего рода “резервом” по отношению к составу
антисоветской пропаганды и агитации (он применялся нередко тогда, когда не
хватало доказательств наличия первого состава).
Строительство правового государства, провозглашенное в качестве одной из
целей перестройки, связано с последовательным воплощением в жизнь извест-
ного принципа разделения властей — законодательной, исполнительной и
судебной. Для Советского Союза, учитывая многолетние печальные традиции,
серьезную трудность представляло наделение суда реальной властью. Извест-
но, что суд занимал подчиненное место в партократической структуре команд-
но-административной системы. Поэтому одним из первых шагов на этом пути
было принятие в ноябре 1989 г. Закона СССР “Об ответственности за неува-
жение к суду”. В соответствии с ним была установлена и уголовная ответствен-
114
ность за вмешательство в разрешение судебных дел, за угрозу по отношению
к судье или народному заседателю и за их оскорбление (впоследствии эти
нормы вошли и в УК РСФСР).
Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик
1991 года. 2 июля 1991 г. общесоюзный парламент принял один из своих
последних законодательных актов — новые Основы уголовного законодатель-
ства, которые были призваны заменить Основы 1958 года, но в связи с
последовавшим вскоре распадом Союза ССР так и не вступили в силу.
К сожалению, принятие этого закона на фоне сложных и противоречивых
процессов распада единой советской государственности, сопровождавшихся
острыми конфликтами на межнациональной почве, а также в связи с последо-
вавшими вскоре после их принятия августовскими событиями того же года, не
вызвало особого интереса. Однако это событие заслуживает и внимания, и
объективной оценки. Заслуживает хотя бы потому, что новые Основы значи-
тельно опередили последующие изменения УК РСФСР по части сокращения
его “расстрельных” статей. Кроме того, в Основы был включен ряд уголовно-
правовых норм, направленных на усиление индивидуализации уголовной
ответственности и наказания, их справедливости. Сформулирована, например,
статья о классификации преступлений, в которой все преступления в зависи-
мости от характера и степени опасности подразделялись на четыре категории.
И содержание, характер и тяжесть уголовно-правовых последствий для лиц,
совершивших преступления, ставились в зависимость от того, к какой катего-
рии относилось преступление.
Кратко назову другие позитивные новеллы: в Основы была включена норма
об ограниченной вменяемости, в соответствии с которой учитывалось наличие
у виновного психических отклонений, не исключающих вменяемости; расши-
рен круг обстоятельств, исключающих преступность деяния, за счет, например,
отнесения к ним оправданного профессионального и хозяйственного риска;
учтен феномен организованной преступности; расширен перечень наказаний,
не связанных с лишением свободы. Многие из этих новелл в силу их прогрес-
сивного демократического характера несколькими годами позже были отраже-
ны и в УК РФ.
ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО
Официально начало этого этапа развития российского уголовного законо-
дательства следует связывать с принятием Конституции Российской Федера-
ции (12 декабря 1993 г.). Однако первые изменения в этом направлении были
внесены в УК РСФСР еще в конце 1991 года. Так, после известных августов-
ских событий 1991 года, распада Союза ССР, обретения Россией подлинной
государственности стало возможным внесение в уголовное законодательство
Российской Федерации изменений, свидетельствующих об отказе от старой
идеологии и признании новой. Речь идет о приоритете общечеловеческих
ценностей по сравнению с ценностями классовыми, об отказе от приверженнос-
ти “социалистическому выбору”, о решительном повороте к признанию уголов-
но-правовой охраны прав и свобод человека основной задачей уголовного
законодательства, о соответствии уголовно-правовых запретов условиям пере-
хода к рыночной экономике. Эти изменения выразились в первую очередь
115
в том, что были отменены уголовно-правовые нормы, грубо нарушавшие права
и свободы человека, содержащиеся, например, в ст.ст. 142, 198, 209, 227
УК РСФСР 1960 года.
Исходя из положений Декларации прав и свобод человека и гражданина
Российской Федерации 1991 года и в развитие гуманистических начал уголов-
ного права Законом Российской Федерации от 5 декабря 1991 г. была отменена
смертная казнь за нарушение правил о валютных операциях, хищение государ-
ственного и общественного имущества в особо крупных размерах, за получение
взятки при особо отягчающих обстоятельствах, а Законом от 27 мая 1993 г.
смертная казнь была отменена в отношении женщин, а также мужчин старше
65 лет. 21 апреля 1992 г. в ст. 38 Конституции было установлено, что смертная
казнь в Российской Федерации может применяться в качестве исключительной
меры наказания лишь за особо тяжкие преступления против личности (что
подтверждено и Конституцией 1993 года), однако некоторые нормы
УК РСФСР так и не были приведены в соответствие с этим конституционным
положением.
Уголовно-правовые нормы советского уголовного законодательства всегда
жестко охраняли централизованную плановую экономику. В связи с этим
реальные шаги России в направлении к рыночной экономике вызвали отмену
уголовно-правовых норм об ответственности за частное предпринимательство
и коммерческое посредничество, выпуск недоброкачественной, нестандартной
или некомплектной продукции, приписки и другие искажения отчетности о
выполнении планов и некоторые другие. Вначале фактически, а затем и
законодательно была отменена уголовная ответственность за спекуляцию.
Вместе с тем в УК РСФСР были включены положения, направленные на
охрану экономических отношений переходного к рынку периода. Была уста-
новлена уголовная ответственность за уклонение от подачи декларации о
доходах, за сокрытие доходов (прибыли) или иных объектов налогообложе-
ния, за нарушение антимонопольного законодательства, за противодействие
или неисполнение требований налоговой службы в целях сокрытия доходов
(прибыли) или неуплаты налогов, незаконное предпринимательство, незакон-
ное предпринимательство в сфере торговли и др.
Принципиальным в этом отношении является исключение из УК РСФСР
главы о преступлениях против социалистической собственности и установление
единых пределов ответственности за преступления против собственности неза-
висимо от ее формы, уточнение понятия уголовно наказуемой контрабанды, а
также формулирование норм об ответственности за другие таможенные пре-
ступления.
3. Структура и техника уголовного закона. Уголовный закон
и уголовно-правовая норма
Уголовное законодательство Российской Федерации является полностью
кодифицированным, поэтому структура уголовного закона соответствует
структуре Уголовного кодекса и его статей.
Уголовный кодекс состоит из Общей и Особенной частей, которые делятся
на разделы и главы, объединяющие статьи УК, расположенные в порядке
сплошной нумерации. Статьи Общей части состоят из норм, устанавливающих
115
принципы и общие положения уголовного права, относящиеся к уголовному
закону, преступлению, наказанию и освобождению от уголовной ответствен-
ности и наказания. Статьи Особенной части предусматривают ответственность
за отдельные преступления (убийство, кражу, хулиганство и т.д.).
Структурно статьи Особенной части отличаются от статей Общей части
(последние не имеют санкций) и состоят из двух частей — диспозиции и
санкции.
Диспозицией называется часть статьи Особенной части, содержащая
определение предусмотренного ею преступного деяния.
Диспозиции статей Особенной части бывают четырех видов.
Простая диспозиция лишь называет соответствующее преступное
деяние, но не определяет его признаков. Например, такой является диспозиция
ч. 1 ст. 126 УК РФ — “похищение человека”. Обычно в теории уголовного
права существование простых диспозиций объясняется тем, что они будто бы
употребляются в тех случаях, когда признаки преступного деяния ясны и
понятны без пояснения их в тексте закона. Однако изучение ошибок в
квалификации преступлений, предусмотренных “простыми” диспозициями, и
наличие споров в теории и на практике по вопросу понимания некоторых
признаков состава, упоминаемых в них, позволяют усомниться в простоте
простых диспозиций. Простыми диспозиции бывают лишь по форме, но вовсе
не по содержанию. Простые диспозиции — это чаще всего дефект законода-
тельной техники. Полагаю, что следовало бы отказаться от таких диспозиций
уголовного закона.
Описательные диспозиции в отличие от простых не только называ-
ют определенное преступление, но и раскрывают его признаки. Так, ч. 1 ст. 161
УК РФ определяет грабеж как “открытое хищение чужого имущества”. В дейст-
вующем УК РФ большинство диспозиций описательные, что вполне оправданно,
так как от законодательного выражения “буквы” уголовного закона зависит
определение оснований уголовной ответственности за конкретное преступление.
Ссылочная диспозиция в отличие от описательной не содержит
указания на признаки соответствующего преступного деяния, а отсылает к
другой статье уголовного закона. Например, ссылочной является диспозиция
ч. 1 ст. 112 УК РФ: “Умышленное причинение средней тяжести вреда здоро-
вью, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, указанных
в статье 111 настоящего Кодекса...”. Это значит, что для определения состава
этого преступления необходимо обратиться к ст. 111 УК РФ, исключив при
этом перечисленные в ней последствия умышленного причинения тяжкого
вреда здоровью.
117
Бланкетной называется диспозиция, которая непосредственно
в самом уюловном законе не определяет признаки преступного деяния, а
отсылает к другим законам или иным нормативным актам другой отрасли
права (административного, гражданского и т.д.). Например, бланкетной дис-
позицией является диспозиция ч. 1 ст. 143 УК РФ, устанавливающей уголов-
ную ответственность за нарушение правил техники безопасности или иных
правил охраны труда. Сами эти правила не расшифровываются в уголовном
законе, а устанавливаются постановлениями правительства, министерствами,
ведомствами (как самостоятельно, так и по согласованию с профсоюзами), в
Трудовом кодексе Российской Федерации. В связи с этим для определения
данного состава преступления всякий раз необходимо обращаться к соответст-
вующим нормативным актам трудового права. Однако бланкетные диспозиции
не сводят уголовно-правовой запрет лишь к уголовно-правовой санкции за
нарушение норм иной отрасли права. Как правило, в бланкетных диспозициях
условием уголовной ответственности является наступление определенных пос-
ледствий, указанных непосредственно в уголовном законе. Так, в ч. 1 ст. 143
УК РФ наступление ответственности связывается с тем, что нарушение правил
охраны труда “повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоро-
вью человека”, и это условие принципиально отличает данный уголовно-пра-
вовой запрет от соответствующих положений трудового права о нарушении
правил охраны труда.
Бланкетные диспозиции представляют собой специфический способ форму-
лирования уголовно-правовых предписаний. Они являются свидетельством
взаимосвязи уголовного права с другими отраслями права. Анализ действую-
щего УК РФ позволяет утверждать, что нет такой отрасли права, отдельные
нормы которой органически не входили бы в уголовно-правовые. И в этих
случаях условия уголовной ответственности за совершение общественно опас-
ных деяний содержатся в нормах не только уголовного права, но и других
отраслей. Несмотря на всю необычность такого явления, все же ничего проти-
воречащего самостоятельности уголовно-правового запрета в нем нет: нормы
иных отраслей права включаются законодателем в диспозицию статей уголов-
ного закона, и состав соответствующего преступления конструируется в этих
случаях путем включения указанных норм в ткань уголовного закона. При
этом указание на нормы других отраслей права дается обычно в общей форме,
чаще всего путем упоминания соответствующих нормативных актов и правил.
Это делается, во-первых, для того, чтобы не загромождать Уголовный кодекс
нормативными актами других отраслей права, а во-вторых — для обеспечения
стабильности уголовного закона, чтобы его содержание не ставилось в прямую
зависимость от изменения нормативных актов другой отрасли права.
Указанные обстоятельства наглядно характеризуют как достоинства и не-
достатки бланкетных диспозиций уголовного закона, так и невозможность
избежать их применения. К основному их недостатку следует отнести то, что
круг нормативных актов, к которым отсылают эти диспозиции, подчас очень
широк. Следует отметить, что высокий уровень бланкетности уголовно-право-
вых диспозиций иногда существенно затрудняет деятельность суда, следствия,
прокурора или органа дознания по квалификации преступлений. Это связано
с необходимостью обращаться к нормативным актам самых различных отрас-
лей права, которые в отличие от УК издаются самыми различными органами
118
в огромном количестве. Поэтому при квалификации таких преступлений дале-
ко не всегда удается найти правильное решение. Об этом свидетельствуют
данные, приводимые Н.И. Пикуровым. У 22% опрошенных им следователей
органов внутренних дел никогда не возникал вопрос о необходимости проверки
юридической силы подзаконных нормативных актов, на которые они ссылают-
ся при квалификации преступления; 20% считали, что такую проверку произ-
водить необходимо, но практически это ими обычно не выполняется; 47%
заявили, что они обычно пользуются изданиями правил, инструкций и
т.п. актов пяти-, а то и десятилетней давности1.
В связи с этим в юридической литературе последних лет справедливо
обсуждается вопрос о понижении уровня бланкетности указанных диспозиций.
В частности, предлагается, чтобы в диспозициях указывались не только
последствия соответствующего преступного деяния, но и форма вины по
отношению к этим последствиям, а иногда и наиболее типичные способы
причинения вреда в результате нарушения соответствующих правил, с помо-
щью которых формулируется тот или иной запрет. Очевидно, что учет этих и
других предложений в правотворческой деятельности по разработке уголовно-
го законодательства и в самом деле снизит уровень бланкетности таких
диспозиций.
Иногда диспозиции статей Особенной части УК обладают признаками как
описательной, так и бланкетной диспозиции. Их можно именовать смешанны-
ми или описательно-бланкетными (например, диспозиция ч. 1 ст. 141 УК РФ
об ответственности за воспрепятствование осуществлению избирательных прав
или работе избирательных комиссий).
Конструирование простых, описательных, ссылочных и бланкетных диспо-
зиций уголовного закона — это разные способы формулирования уголовно-
правовых предписаний как выражение законодательной техники. Вместе с тем
в теории уголовного права различаются и такие способы формулирования
уголовно-правовых запретов, как казуистический и абстрактный. Первый
характеризуется тем, что законодатель пытается охватить в тексте диспозиции
предельное количество конкретных ситуаций (например, ч. 1 ст. 296
УК РФ — “Угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением
или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или
иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких в
связи с рассмотрением дел или материалов в суде”). Абстрактный способ
характеризуется предельным обобщением признаков, при помощи которых
сформулировано уголовно-правовое предписание (например, ст. 329 УК РФ:
“Надругательство над Государственным гербом Российской Федерации или
Государственным флагом Российской Федерации”).
Конкретное и абстрактное есть формы познания действительности. В связи
с этим в ходе правотворческой деятельности при формулировании уголовно-
правовых предписаний (диспозиций уголовного закона) обязательно должна
обеспечиваться связь конкретного и абстрактного. Абстрактное знание выделя-
ет существенное в каком-либо отношении свойство (сторону), отвлекаясь от
других свойств (сторон) предмета (объекта). Возьмем, к примеру, диспозицию
ч. 1 ст. 158 УК РФ об ответственности за кражу имущества, которая опреде-
1 См.: Пикуров Н.И. Квалификация преступлений при бланкетной форме диспозиции уголов-
ного закона (с конкретизацией запрета в административном праве). М., 1982. С. 17.
119
ляется как тайное хищение чужого имущества. Эта диспозиция, по сути дела,
представляет собой собирательный образ всех возможных тайных хищений
имущества (их абстракцию). Конкретное проявление тайного способа таких
хищений может быть самым разнообразным в зависимости от особенностей
места, времени и обстановки совершения преступления, но любое из них,
отличаясь специфичностью “тайного”, совпадает со всеми другими тем, что
содержит признаки, сформулированные в диспозиции ч. 1 ст. 158 УК РФ.
Таким образом, без абстрактных формулировок не существует казуистичес-
кого или абстрактного приема законодательной техники (как не существует и
чисто казуистических или абстрактных диспозиций). Например, в той же ч. 1
ст. 296 УК РФ есть более или менее обобщенные (т.е. абстрактные) признаки,
например “угроза”. А в ст. 329 УК РФ конкретизируется предмет преступле-
ния. В связи с этим о разграничении названных приемов (способов) законода-
тельной техники можно говорить лишь с известной долей условности (напри-
мер, казуистической или абстрактной направленности или выраженности
соответствующих уголовно-правовых предписаний). Так, в абстрактных фор-
мулировках нередко содержатся так называемые оценочные понятия типа:
“существенный вред”, “тяжкие последствия”, содержание которых определя-
ется не законом, а правосознанием правоприменителя исходя из конкретных
обстоятельств дела. Использование таких понятий объясняется стремлением
законодателя дать субъекту применения уголовного закона (в первую очередь
суду) возможность максимального учета фактических обстоятельств конкрет-
ного уголовного дела, а также требований изменяющихся условий жизни
общества. Вместе с тем существование в законодательстве оценочных понятий
создает определенные трудности в толковании и применении соответствующих
уголовно-правовых норм. Анализ судебных ошибок, допущенных при квали-
фикации преступлений, свидетельствует о том, что практические работники
чаще всего допускают ошибки в толковании именно этих понятий. Однако это
вовсе не значит, что законодатель должен отказаться от их употребления. Дело
заключается не в исключении их из уголовного законодательства, а в сведении
до минимума возможности правоприменительных издержек, которая в них
заложена, т.е. в дальнейшем совершенствовании законодательной формули-
ровки этих понятий1.
Санкцией называется часть статьи Особенной части УК, которая
определяет вид и размер наказания за данное преступление.
Санкция есть законодательная оценка характера и степени опасности запре-
щенного законом деяния.
1 Известный румынский юрист — специалист в области законодательной техники А. Нашиц
по этому поводу справедливо замечает: “Законодатель должен правильно определить, в какой
мере отражение общественных отношений в правовых нормах может иметь абстрактный, типизи-
рующий характер с тем, чтобы эти нормы могли, с одной стороны, полностью охватить всю сферу
регулируемых им отношений, не поднимаясь, однако, до уровня, при котором отражение было
бы чересчур общим, а с другой — приспосабливаться к различным жизненным ситуациям, к их
разнообразным особенностям и оттенкам, не опускаясь при этом до уровня, на котором отражение
становится слишком частным или даже индивидуализированным” (Нашиц А. Правотворчество.
Теория и законодательная техника. М., 1974. С. 142).
120
Для действующего УК РФ характерны два вида санкций — относительно-
определенные и альтернативные. Относительно-определенная сан-
кция может указывать как высший и низший пределы конкретного вида
наказания (например, ч. 1 ст. 105 УК РФ предусматривает наказание в виде
лишения свободы на срок от шести до пятнадцати лет), так и ограничиться
указанием лишь на максимум наказания (ст. 106 УК РФ предусматривает
наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет). В таких случаях
минимальные пределы наказания предусмотрены в статьях Общей части УК,
посвященных соответствующему виду наказания. Например, обратившись к
ч. 2 ст. 56 УК РФ, мы установим, что минимальный срок лишения свободы
равен шести месяцам и что, следовательно, санкция ч. 1 ст. 106 УК РФ
предусматривает наказание в виде лишения свободы в пределах от шести
месяцев до пяти лет.
В альтернативных санкциях дается указание не на один, а на два
или более вида наказания. Например, санкция ч. 1 ст. 160 УК РФ (устанав-
ливающей ответственность за присвоение или растрату, т.е. хищение чужого
имущества без отягчающих обстоятельств) предусматривает следующие виды
наказания: штраф, обязательные работы, исправительные работы, лишение
свободы.
Необходимо различать уголовный закон и уголовно-правовую норму. Пер-
вый — это, как уже отмечалось, нормативный акт, содержащий в себе уголов-
но-правовые предписания, т.е. уголовно-правовые нормы. Таким образом,
уголовный закон — это форма (правовая оболочка) уголовно-правовой нормы,
а последняя представляет собой его правовое содержание.
121
Структура статей Особенной части УК РФ отличается от структуры уго-
ловно-правовой нормы, выраженной в этих статьях. Любая норма Особенной
части соответствует классической трехэлементной структуре правовой
нормы — гипотеза, диспозиция, санкция. Диспозиция нормы, представляю-
щая описание соответствующего состава преступления, не ограничивается
диспозицией лишь статьи Особенной части УК. Она включает в себя и многие
положения статей Общей части, например об умысле и неосторожности, о
приготовлении к преступлению и покушению на преступление, о соучастии в
преступлении и др. Санкция уголовно-правовых норм совпадает с санкцией
соответствующей статьи Особенной части УК (хотя в некоторых случаях и для
ее уточнения надо обращаться к статьям Общей части, например, как уже
отмечалось, для установления минимума соответствующего наказания, если в
санкции статьи Особенной части он не определяется). Гипотезой же уголовно-
правовой нормы является в первую очередь положение об основании уголовной
ответственности, сформулированное в ст. 8 УК РФ. Таким образом, структура
уголовно-правовой нормы (как и любой другой правовой нормы) может не
совпадать со структурой статей закона. Поэтому вполне возможно, что одна
норма выражена в разных статьях закона и что структурные части одних
правовых норм могут находиться в различных статьях одного и того же либо
другого нормативного акта той же либо даже иной отрасли права (в бланкет-
ных диспозициях уголовного закона).
4. Действие уголовного закона во времени
и в пространстве
Действие уголовного закона во времени регулируется ст.ст. 9 и 10 УК РФ.
В соответствии с ч. 1 ст. 9 преступность и наказуемость деяния определяются
законом, действовавшим во время совершения этого деяния. Согласно же ч. 2
ст. 9 временем совершения преступления признается время осуществления
общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступ-
ления последствий. Под совершением преступления понимается как окончен-
ное преступление, так и совершение наказуемых деяний, образующих предва-
рительную преступную деятельность (приготовление к преступлению и
покушение на преступление).
Определение времени совершения преступления может приобретать важное
значение для решения вопроса об уголовной ответственности лица, совершив-
шего соответствующее деяние. Так, Б. был осужден за присвоение найденного
или случайно оказавшегося у виновного чужого имущества, выразившееся в
том, что в декабре 1993 г. он незаконно распорядился деньгами акционерного
общества, что в июле 1994 г. — июне 1995 г. причинило акционерному обще-
ству материальный ущерб. Определением Судебной коллегии по уголовным
делам Верховного Суда Российской Федерации приговор в части осуждения
Б. по ст. 1483 УК РСФСР был отменен и дело прекращено производством за
отсутствием состава преступления, поскольку действия, причинившие впослед-
ствии материальный ущерб, совершены осужденным в декабре 1993 г., а уго-
122
ловная ответственность за такое деяние установлена с 1 июля 1994 г. (ст. 1483
была введена в УК РСФСР)1.
Согласно Федеральному закону от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ “О порядке
опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов,
федеральных законов, актов палат Федерального Собрания” федеральные
законы вступают в силу одновременно на всей территории Российской Феде-
рации по истечении десяти дней после дня их официального опубликования,
если самими законами не установлен другой порядок вступления их в силу
(ст. 6). В соответствии со ст. 4 этого Закона официальным опубликованием
федерального закона считается первая публикация его полного текста в “Пар-
ламентской газете”, “Российской газете” или “Собрании законодательства
Российской Федерации”* 2.
Вступивший в силу уголовный закон действует до его отмены или замены
новым законом. С этого момента старый уголовный закон считается утратив-
шим силу и применению не подлежит.
В ст. 10 УК РФ сформулирован принцип обратной силы уголовного
закона, являющийся исключением из требований, установленных в ст. 9
УК РФ. В соответствии с этим принципом закон, устраняющий преступность
деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение
лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется
на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в
силу, в том числе и на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание,
но имеющих судимость. Этот принцип является конституционным; он зафик-
сирован в ст. 54 Конституции.
Законом, устраняющим преступность деяния, считается закон, объявляющий
о декриминализации этого деяния, т.е. об исключении его из УК и, следовательно,
об отмене уголовной ответственности и наказания за его совершение.
Законом, смягчающим наказание, является закон, по которому максималь-
ный и (или) минимальный пределы того или другого вида (меры) наказания
ниже, чем по ранее действовавшему закону, либо закон, установивший альтер-
нативную санкцию, позволяющую назначить более мягкое наказание. Однако
при оценке строгости или мягкости нового уголовного закона и определении
того, улучшает или ухудшает он положение лица, совершившего преступление,
следует учитывать не только его санкцию, но и иные обстоятельства, влияющие
на усиление или смягчение уголовной ответственности и наказания. Так, новый
уголовный закон может существенно изменить сроки наказания, необходимые
для условно-досрочного освобождения, существенно изменить условия погаше-
ния и снятия судимости и т.д. Все это также влияет на определение того, имеет
ли новый закон обратную силу.
Как уже отмечалось, правило об обратной силе нового, более мягкого
уголовного закона распространяется и на лиц, осужденных и отбывающих или
отбывших наказание по старому, более строгому закону.
Если новый закон устраняет преступность деяния, то производство по делу
прекращается на любой стадии, в том числе и на стадии предварительного
'См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8. С. 12.
2См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 8 Ст. 801, 1999 № 43
Ст. 5124.
123
следствия. Если новый закон смягчает наказание, то при определении наказа-
ния суд должен руководствоваться новым законом (это правило распространя-
ется и на деятельность суда в кассационной и надзорной инстанциях).
В ч. 1 ст. 10 УК РФ формулируется также правило о непридании обратной
силы уголовному закону, устанавливающему преступность деяния, усиливаю-
щему наказание или иным образом ухудшающему положение лица, совершив-
шего соответствующее деяние. Законом, устанавливающим наказуемость дея-
ния, является закон, в соответствии с которым преступным признается деяние,
ранее не рассматривавшееся в качестве преступления. Законом, усиливающим
наказание, является закон, который увеличивает максимальный или минималь-
ный предел наказания или оба эти предела. Таким же является и закон,
который, не меняя пределов основного наказания, добавляет к нему дополни-
тельное наказание либо устанавливает альтернативную санкцию, дающую суду
возможность назначить более строгое наказание, чем по ранее действовавшему
закону. К закону, усиливающему наказание, а следовательно, ухудшающему
положение лица, совершившего преступление, следует отнести и закон, на-
правленный на усиление уголовной ответственности и наказания путем увели-
чения сроков наказания, отбытие которых необходимо для условно-досрочного
освобождения, увеличения сроков погашения и снятия судимости и т.д.
Действие уголовного закона всегда ограничено определенной территорией.
В связи с этим основным принципом действия уголовного закона в простран-
стве является территориальный принцип. Он выражен в ч. 1 ст. И
УК РФ и сводится к тому, что лица, совершившие преступление на территории
Российской Федерации, независимо от того, являются ли они российскими
гражданами, иностранными гражданами или лицами без гражданства, несут
уголовную ответственность по УК РФ.
В соответствии с Федеральным законом от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ
“О гражданстве Российской Федерации” гражданами Российской Федерации
являются: а) лица, имеющие гражданство Российской Федерации на день
вступления в силу настоящего Федерального закона, б) лица, которые приоб-
рели гражданство Российской Федерации в соответствии с этим Законом.
Данный Закон регламентирует порядок приобретения гражданства, прием в
гражданство и восстановление в гражданстве, а также прекращение граждан-
ства Российской Федерации. Иностранными гражданами являются лица, обла-
дающие гражданством иностранного государства и не имеющие гражданства
Российской Федерации. Лицом без гражданства является лицо, не принадле-
жащее к гражданству Российской Федерации и не имеющее доказательств
принадлежности к гражданству другого государства.
К государственной территории Российской Федерации относятся: суша,
воды, недра и воздушное пространство в пределах Государственной границы
Российской Федерации. В соответствии с Законом Российской Федерации от
1 апреля 1993 г. № 4730-1 “О Государственной границе Российской Федера-
ции” Государственной границей Российской Федерации является граница
РСФСР, закрепленная действующими международными договорами и законо-
дательными актами бывшего СССР; границы Российской Федерации с сопре-
дельными государствами, не оформленные в международно-правовом отноше-
нии, подлежат их договорному закреплению.
124
Прохождение Государственной границы, если иное не предусмотрено меж-
дународными договорами Российской Федерации, устанавливается:
а) на суше — по характерным точкам, линиям рельефа или ясно видимым ориен-
тирам;
б) на море — по внешнему пределу территориальных вод (территориального моря)
Российской Федерации;
в) на судоходных реках — по середине главного фарватера или тальвегу реки; на
несудоходных реках, ручьях — по их середине или середине главного рукава реки;
на озерах и иных водоемах — по равностоящей, срединной, прямой или другой
линии, соединяющей выходы Государственной границы к берегам озера или иного
водоема;
г) на водохранилищах гидроузлов и иных искусственных водоемах — в соответст-
вии с линией Государственной границы, проходившей на местности до ее
затопления;
д) на мостах, плотинах и других сооружениях, проходящих через реки, ручьи, озера
и иные водоемы, — по середине этих сооружений или по их технологической оси
независимо от прохождения Государственной границы на воде.
К территориальным водам Российской Федерации относятся прибрежные
морские воды шириной 12 морских миль, отсчитываемых от линии наибольше-
го отлива как на материке, так и на островах, принадлежащих Российской
Федерации, или от прямых исходных линий, соединяющих точки, географи-
ческие координаты которых утверждаются Правительством Российской Феде-
рации.
В отдельных случаях иная ширина территориальных вод Российской Фе-
дерации может устанавливаться международными договорами Российской Фе-
дерации, а при отсутствии договоров — в соответствии с общепризнанными
принципами и нормами международного права.
К внутренним водам Российской Федерации относятся:
а) морские воды, расположенные в сторону берега от исходных линий, принятых для
отсчета ширины территориальных вод Российской Федерации;
б) воды портов Российской Федерации, ограниченные линией, проходящей через
наиболее удаленные в сторону моря точки гидрографических и других сооружений
портов;
в) воды заливов, бухт, губ, лиманов, берега которых полностью принадлежат Россий-
ской Федерации, до прямой линии, проведенной от берега к берегу в месте
наибольшего отлива, где со стороны моря впервые образуется один или несколько
проходов, если ширина каждого из них не превышает 24 морских миль;
г) воды заливов, бухт, губ, лиманов, морей и проливов, исторически принадлежащих
Российской Федерации, перечень которых объявляется Правительством Россий-
ской Федерации;
д) воды рек, озер и иных водоемов, берега которых принадлежат Российской Феде-
рации.
В соответствии с ч. 2 ст. И УК РФ преступления, совершенные в пределах
территориальных вод или воздушного пространства Российской Федерации,
признаются совершенными на территории Российской Федерации. Действие
УК РФ распространяется также на преступления, совершенные на континен-
тальном шельфе или в исключительной экономической зоне Российской Феде-
рации.
125
В соответствии с Федеральным законом от 30 ноября 1995 г. № 187-1
“О континентальном шельфе Российской Федерации”1 континентальный
шельф включает в себя морское дно и недра подводных районов, находящиеся
за пределами территориального моря Российской Федерации на всем протяже-
нии естественного продолжения ее сухопутной территории до внешней границы
подводной окраины материка. Подводной окраиной материка является продол-
жение континентального массива Российской Федерации, включающего в себя
поверхность и недра континентального шельфа, склона и подъема. Определе-
ние континентального шельфа применяется также ко всем островам Российской
Федерации. Данный Закон определяет и пространственные пределы внутрен-
ней и внешней границ континентального шельфа. Особый правовой режим
континентального шельфа в первую очередь связан с необходимостью охраны
его природных ресурсов, с необходимостью защиты и сохранения морской
среды в связи с разведкой и разработкой минеральных ресурсов, промыслом
живых ресурсов, захоронением отходов и других материалов.
Исключительная экономическая зона Российской Федерации устанавлива-
ется в морских районах, находящихся за пределами территориальных вод
(территориального моря) Российской Федерации и прилегающих к ним, вклю-
чая районы вокруг принадлежащих Российской Федерации островов. Внешняя
граница такой зоны находится на расстоянии 200 морских миль, отсчитывае-
мых от тех же исходных линий, что и территориальные воды (территориальное
море) Российской Федерации. Разграничение (делимитация) экономической
зоны между Российской Федерацией и государствами, побережья которых
противолежат побережью Российской Федерации или являются смежными с
побережьем Российской Федерации, осуществляется с учетом законодательст-
ва Российской Федерации путем соглашения на основе международного права
в целях достижения справедливого решения.
Из формулировки ч. 2 ст. И УК РФ вытекает, что действие Кодекса
распространяется на все преступления, совершенные на континентальном
шельфе или в исключительной экономической зоне Российской Федерации.
Однако эта формулировка УК противоречит международно-правовым нормам
о правовой природе и правовом режиме как континентального шельфа, так и
исключительной экономической зоны. Их правовой режим достаточно подроб-
но регламентирован Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г.* 2, в соответ-
ствии с которой права и юрисдикция прибрежных государств являются не
беспредельными, а ограниченными целевыми назначениями использования
указанных территорий. В соответствии с этим следует согласиться с мнением
о том, что в действительности уголовно-правовая юрисдикция Российской
Федерации распространяется не на все преступления, совершенные в пределах
исключительной экономической зоны и континентального шельфа, а лишь на
некоторые. В отношении преступлений, совершенных в пределах исключи-
тельной экономической зоны, — это те, которые связаны с нарушением следу-
ющих суверенных прав Российского государства:
'См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 49. Ст. 4694.
2См.: Действующее международное право. В 3 томах. Т. 3. М., 1997. С. 342 — 358.
126
• незаконным созданием в исключительной экономической зоне зон безопасности или
нарушением правил строительства, эксплуатации, охраны и ликвидации возведен-
ных сооружений и средств обеспечения безопасности морского пароходства;
• исследованием, разведкой, разработкой естественных богатств в исключительной
экономической зоне, проводимыми без соответствующего разрешения.
В отношении континентального шельфа — это преступления, связанные с
разведкой и использованием ресурсов континентального шельфа, а также защитой
окружающей среды и искусственных сооружений на континентальном шельфе1.
В соответствии с общепринятыми нормами и традициями международного
права в ч. 3 ст. И УК РФ зафиксировано правило, согласно которому лицо,
совершившее преступление на судне, приписанном к порту Российской Феде-
рации, находящемся в открытом водном или воздушном пространстве вне
пределов Российской Федерации, подлежит ответственности по УК РФ, если
иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации. По
УК РФ несет также ответственность лицо, совершившее преступление на
военном корабле или военном воздушном судне Российской Федерации неза-
висимо от места их нахождения.
В соответствии с Договором о принципах деятельности государств по
исследованию и использованию космического пространства 1967 года государ-
ства (а следовательно, и Российская Федерация) осуществляют свою юрисдик-
цию и над запущенными ими в космическое пространство объектами и их
экипажами.
Преступление считается совершенным на территории Российской Федера-
ции как в том случае, когда преступные действия начаты и окончены на ее
территории, включая и наступление предусмотренного уголовным законом
преступного результата, так и в случае, когда преступное действие выполнено
на территории Российской Федерации, а преступный результат наступил за ее
пределами.
В ч. 4 ст. 11 УК РФ делается исключение из общего принципа наказуемости
всех лиц, совершивших преступления на территории Российской Федерации,
по УК РФ. Такое исключение касается дипломатических представителей
иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом,
и в случае совершения этими лицами преступления на территории Российской
Федерации вопрос разрешается на основе норм международного права. В дан-
ном случае имеется в виду иммунитет соответствующих лиц, т.е. их неподсуд-
ность по уголовным делам судам Российской Федерации.
К дипломатическим представителям, обладающим правом дипломатической
неприкосновенности, относятся:
• главы дипломатических представительств в ранге послов, посланников или пове-
ренных в делах и члены дипломатического персонала представительств;
• советники, торговые представители и их заместители;
• военные, военно-морские и военно-воздушные атташе и их помощники;
• первые, вторые и третьи секретари, атташе и секретари-архивисты, а также члены
семей глав и дипломатического персонала представительств, если они проживают
вместе с указанными лицами и не являются российскими гражданами.
'См.' Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов/Отв. ред. И.Я. Козаченко и
3 А. Незнамова. М., 1997 С 40 — 41
127
Правом дипломатической неприкосновенности пользуются также предста-
вители иностранных государств, члены парламентских и правительственных
делегаций, а также на основе взаимности сотрудники делегаций иностранных
государств, которые приезжают в Россию для участия в международных
переговорах или с другими официальными поручениями либо следуют в этих
же целях транзитом через территорию Российской Федерации, а также члены
семей указанных лиц, которые их сопровождают, если они не являются
российскими гражданами. Право дипломатической неприкосновенности долж-
ностных лиц международных неправительственных организаций и представи-
тельств иностранных государств при этих организациях определяется соответ-
ствующими международными договорами, в которых участвует Российская
Федерация.
Консульские должностные лица пользуются иммунитетом от уголовной
юрисдикции Российской Федерации в том, что касается их служебной деятель-
ности. Дипломатические курьеры пользуются личной неприкосновенностью
при исполнении своих служебных обязанностей (они не могут быть подвергну-
ты аресту или задержанию).
На основе специальных договоров с иностранным государством на консуль-
ских должностных лиц, а также на административно-технический персонал
дипломатических представительств (за исключением граждан Российской Фе-
дерации) могут быть в полном объеме распространены принципы дипломати-
ческой неприкосновенности исходя из принципа взаимности в отношении
соответствующего государства.
Вместе с тем следует отметить, что иммунитет (дипломатический) соответ-
ствующих лиц, совершивших уголовно наказуемые деяния, от уголовной
юрисдикции государства их пребывания не является абсолютным. Так, напри-
мер, в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических сношениях
1961 года аккредитирующее государство может и отказаться от указанного
иммунитета в отношении конкретных лиц. При этом такой отказ должен быть
определенно выраженным. Кроме того, иммунитет дипломатического предста-
вителя (и других лиц, пользующихся им) не освобождает указанных лиц от
юрисдикции аккредитирующего государства1.
Реализация без каких-либо исключений территориального принципа, сфор-
мулированного в ч. 1 ст. И УК РФ, невозможна не только в силу соответст-
вующих норм о дипломатическом иммунитете. Необходимость решать как
охранительную, так — в особенности — и предупредительно-воспитательную
задачу уголовного закона вынуждает законодателя урегулировать вопрос об
ответственности российских граждан, совершивших преступления за границей.
Поэтому территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве
дополняется принципом гражданства, выраженным в ч. 1 ст. 12 УК РФ и
заключающимся в том, что как граждане Российской Федерации, так и
постоянно проживающие в России лица без гражданства, совершившие пре-
ступления вне пределов Российской Федерации, подлежат ответственности по
УК РФ.
Каждое государство отличается своими специфическими особенностями в
установлении и формулировании уголовно-правовых запретов. Поэтому в ч. 1
’См.: Действующее международное право. Т. 1. И., 1996. С. 518.
128
ст. 12 УК РФ имеются в виду те случаи, когда граждане Российской Федера-
ции или лица без гражданства совершили за границей деяние (действие или
бездействие), которое является преступлением не только в соответствии с
УК РФ, но и в соответствии с законодательством государства, на территории
которого оно было совершено, и если они не были осуждены в иностранном
государстве. Последнее условие согласуется с положением, зафиксированным
в ч. 2 ст. 6 УК РФ о том, что никто не должен нести уголовную ответственность
дважды за одно и то же преступление (как уже отмечалось, эта норма
производна от ст. 50 Конституции). При их осуждении наказание не может
превышать верхнего предела санкции, предусмотренной законом иностранного
государства по месту совершения преступления.
В соответствии с ч. 2 ст. 12 УК РФ военнослужащие воинских частей
Российской Федерации, дислоцирующихся за пределами Российской Федера-
ции, за преступления, совершенные на территории иностранного государства,
несут ответственность по УК РФ, если иное не предусмотрено международным
договором Российской Федерации.
В ч. 3 ст. 12 УК РФ формулируются еще два (после территориального и
принципа гражданства) принципа действия уголовного закона в пространст-
ве — универсальный и реальный. Первый исходит из необходимости
борьбы с международными преступлениями и преступлениями международно-
го характера. Участие Российской Федерации в международных конвенциях
по борьбе с этими преступлениями (например, с фальшивомонетничеством,
угоном воздушного судна, с преступлениями, связанными с изготовлением,
сбытом или распространением наркотиков) требует законодательного урегули-
рования случаев, когда иностранные граждане и лица без гражданства, не
проживавшие постоянно в Российской Федерации, совершают за границей
указанные преступления (те, что запрещены как заключенным Российской
Федерацией международным договором, так и российским уголовным законо-
дательством). Разумеется, в этих случаях ч. 3 ст. 12 УК РФ может быть
применена лишь тогда, когда иностранные граждане или лица без гражданства
не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к уголовной
ответственности на территории Российской Федерации.
Понятие международного договора (в терминологическом и смысловом
значении) раскрывается в Федеральном законе от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ
“О международных договорах Российской Федерации”1. В соответствии со
ст. 2 этого Закона “международный договор Российской Федерации означает
международное соглашение, заключенное Российской Федерацией с иностран-
ным государством (или государствами) либо с международной организацией в
письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от
того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких
связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного
наименования”.
Таким образом, терминологически международный договор может имено-
ваться и по-иному, например, международные договоры по борьбе с отдельны-
ми преступлениями обычно заключаются в форме конвенций (например,
Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 года).
’См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 29. Ст. 2757.
5-549
129
Следует иметь в виду и существенное уточнение, сделанное в ст. 1 указанного
Закона, о том, что он “распространяется на международные договоры, в
которых Российская Федерация является стороной в качестве государства -
продолжателя СССР”. Это уточнение является действительно важным, так как
большинство международных конвенций о борьбе с отдельными преступления-
ми были заключены еще Советским Союзом и Российская Федерация является
субъектом таких договоров (конвенций) по праву правопреемства.
Необходимо обратить внимание и на то, что в ст. 1 рассматриваемого
Закона указывается, что международный договор заключается не только с
государством (государствами), но и с международной организацией, что имеет
существенное значение для уяснения проблемы универсального действия уго-
ловного закона в пространстве. Дело в том, что наблюдаемый во всем мире рост
преступности, в том числе и международной, вызвал к жизни функционирова-
ние многочисленных международных организаций, призванных осуществлять
деятельность, направленную на борьбу с преступностью, и в особенности на ее
предупреждение.
Среди них — главные (Генеральная Ассамблея ООН, Международный
Суд ООН и др.), вспомогательные органы (Комитет по предупреждению
преступности Экономического и Социального Совета ООН, национальные
исследовательские институты и центры ООН) и некоторые специализирован-
ные учреждения (например, МОТ, ВОЗ, ЮНЕСКО, МАГАТЭ) Организации
Объединенных Наций; различные международные неправительственные уч-
реждения и организации (Международная ассоциация уголовного права, Меж-
дународное общество социальной защиты, Международная социологическая
ассоциация, Международная амнистия, Международная ассоциация юристов-
демократов, Международная ассоциация судей по делам несовершеннолетних
и др.). Однако соответствующие международные договоры (конвенции) Рос-
сийской Федерацией заключаются в рамках только трех международных
организаций, членом которых она является. Это — Организация Объединен-
ных Наций, Совет Европы и Содружество Независимых Государств.
Значительную трудность в правоприменительном плане представляет то
обстоятельство, что международные договоры (конвенции) о борьбе с отдель-
ными преступлениями, к сожалению, не только не кодифицированы, но и не
систематизированы, хотя число таких конвенций (некоторые из них заключены
еще в начале XX в.) достаточно велико. Кроме того, по тому или иному
вопросу иногда действует несколько конвенций (межгосударственных, между-
народных организаций), что делает необходимым определять иерархию таких
конвенций. Привлечение соответствующих лиц к уголовной ответственности
согласно универсальному принципу происходит хотя и с учетом норм опреде-
ленных международных конвенций, но все-таки путем применения норм
УК РФ (квалификация преступления и назначение наказания), в результате
требуется всякий раз устанавливать соотношение тех и других. В этих случаях
указанные нормы УК РФ носят бланкетный характер и их содержание
наполняется (’’корректируется”) нормами соответствующих конвенций (дого-
воров). Это заключается в уточнении тех признаков состава соответствующего
преступления, содержание которых устанавливается в том числе и путем
наполнения их признаками, зафиксированными в нормах международного
права (международных договоров, конвенций).
130
Преступления, связанные с реализацией универсального принципа, отно-
сятся к международным преступлениям в широком смысле этого слова.
В свою очередь, они делятся на международные преступления в собствен-
ном (узком) смысле и преступления международного характера1. Первые —
это те, которые совершаются лицами, направляющими и осуществляющими
в соответствующем государстве государственную политику, выражающуюся
в международном преступлении, и ответственными за нее1 2. Эти преступле-
ния получили современное название преступлений против мира и безопас-
ности человечества. Преступления международного характера в отличие от
первых не находятся в непосредственной связи с действиями государств,
хотя, как и первые, предусмотрены в соответствующих международных
конвенциях3.
Преступления против мира и безопасности человечества, основным источ-
ником норм об ответственности за совершение которых является Устав Меж-
дународного военного трибунала (Нюрнбергского) для суда и наказания
главных военных (немецких) преступников, виновных в развязывании Второй
мировой войны, в соответствии с Уставом подразделяются на:
• преступления против мира,
• военные преступления и
• преступления против человечности4.
Следует отметить, что Устав Нюрнбергского трибунала создавался не на
пустом месте и имел достаточно развитую нормативную базу, сохраняющую
свое юридическое значение и по настоящее время. В первую очередь это
касается Конвенции о запрещении применения определенных средств и мето-
дов ведения войны:
• Декларации об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль
1868 года;
• Декларации о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением
распространять удушающие или вредоносные газы 1899 года;
• Декларации о неупотреблении легко разворачивающихся или сплющивающихся
пуль 1899 года;
• Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года;
• Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других
подобных газов и бактериологических средств 1925 года5.
После окончания Второй мировой войны и завершения работы Нюрнберг-
ского военного трибунала были приняты следующие конвенции о борьбе с
преступлениями против мира и безопасности человечества:
1 См.: Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления
международного характера//Государство и право. 1995. № 6. С. 48 — 57.
2См.: Курс международного права. В 7 т. Т. 6. М., 1992. С. 187; см. также: Степаненко В.И.
О понятии международного уголовного права//Правоведение. 1982. № 3. С. 72.
3См.: Карпец И.И. Преступления международного характера. М., 1979; Степаненко В.И.
Указ. соч. С. 72 — 79.
4См.: Действующее международное право. Т. 3. М., 1997. С. 763 — 770.
5См. там же. Т. 2. И., 1997. С. 573-587.
131
• Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него
1948 года1;
• Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 года и Дополнительные прото-
колы I и II к ним 1949 года1 2;
• Конвенция о защите культурных ценностей в случае международного конфликта
1954 года3;
• специальная резолюция, принятая XXIX сессией Генеральной Ассамблеи ООН
“Определение агрессии” 1974 года (как международного преступления)4;
• Конвенция о пресечении апартеида и наказании за него 1973 года5;
• Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного
оружия 1980 года и три Протокола к ней6;
• Конвенция о физической защите ядерного материала 1980 года7;
• Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 36/100 1981 года о принятии Деклара-
ции о предотвращении ядерной катастрофы8;
• Международная конвенция о борьбе с вербовкой, использованием, финансирова-
нием и обучением наемников 1989 года, принятая резолюцией 44-й сессии Генераль-
ной Ассамблеи ООН (резолюция 44/34)9;
• Соглашение о первоочередных мерах по защите жертв вооруженных конфликтов
стран Содружества Независимых Государств 1993 года10 11.
Параллельно с развитием нормативной (международно-правовой) базы о
преступлениях против мира и безопасности человечества в рамках Организа-
ции Объединенных Наций уже многие годы идет кропотливая работа по
кодификации соответствующих норм международного уголовного права. Еще
в 1947 году в резолюции 177 Генеральная Ассамблея ООН поручила в этих
целях Комиссии международного права сформулировать принципы междуна-
родного права, признанные в Уставе Нюрнбергского трибунала (а также в его
приговоре), и составить проект Кодекса о преступлениях против мира и
безопасности человечества (именно с этого времени эти преступления получили
такое наименование, используемое и в наши дни). В 1991 году на своей 43-й
сессии Комиссия международного права приняла в первом чтении проект этого
Кодекса, в котором сформулировано 12 составов преступлений против мира и
безопасности человечества11.
1 См.: Действующее международное право. Т. 2. С. 68—69.
2Там же. С. 603-803.
3Там же. С. 803-811.
4Там же. С. 199-202.
5 Там же. С. 84 — 89.
6Там же. С. 589—602.
7Там же. Т. 3. С. 30—37.
8Там же. Т. 2. С. 588.
9Там же. С. 812-819.
10 Там же. С. 819-821.
11 См.: Организация Объединенных Наций, Генеральная Ассамблея. Комиссия международ-
ного права. XLV сессия. 3 мая — 23 июня 1993 г. Комментарии и замечания правительств в
отношении проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, принятого в
первом чтении Комиссией международного права на XLIII сессии. С. 3—15.
132
По сравнению с Уставом Нюрнбергского военного трибунала перечень указан-
ных преступлений был значительно расширен, что вызвало справедливые, на наш
взгляд, замечания, поступившие при обсуждении Проекта от многих государств1.
Под влиянием этого обсуждения в ходе своей 48-й сессии Комиссия международ-
ного права (в порядке работы над вторым чтением проекта кодекса) приняла
существенно обновленный текст Проекта. Так, его Особенная часть стала вклю-
чать ответственность за следующие преступления:
1) агрессию;
2) геноцид;
3) преступления против человечности;
4) преступления против персонала ООН и связанного с ней персонала1 2;
5) военные преступления (включая причинение обширного, долговременного и серьез-
ного ущерба природной среде)3.
Основные преступления против мира и безопасности человечества вошли в
юрисдикцию Международных трибуналов, учрежденных Резолюциями Совета
Безопасности ООН для судебного преследования лиц, ответственных за се-
рьезные нарушения гуманитарного международного права, — на территории
бывшей Югославии (от 22 февраля 1993 г.) и за аналогичные преступления на
территории Руанды и соседних с ней государств (от 8 ноября 1994 г.). Кроме
того, 17 июля 1998 г. на Римской Дипломатической конференции был принят
Статут Международного уголовного суда как постоянного судебного органа,
призванного осуществлять правосудие в отношении лиц, совершивших такие
преступления, как преступления против человечности, агрессия, геноцид,
военные преступления.
К преступлениям международного характера относятся:
• рабство и работорговля (Конвенция относительно рабства 1926 года с изменениями,
внесенными Протоколом 1953 года и дополнительной Конвенцией об упразднении
рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством 1956 года4; в
проекте Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества рабство
отнесено к военным преступлениям как разновидность преступлений против мира
и безопасности человечества);
• торговля женщинами и детьми без цели обращения в рабство (Конвенция о борьбе
с торговлей людьми и эксплуатации проституции третьими лицами 1950 года5;
Конвенция о правах ребенка 1989 года6);
1 См.: Организация Объединенных Наций, Генеральная Ассамблея. Комиссия международно-
го права. XLV сессия. 3 мая - 23 июня 1993 г. Комментарии и замечания правительств в
отношении проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, принятого в
первом чтении Комиссией международного права на XLIII сессии. С. 16—114.
2 Нормативной базой для решения вопроса об уголовной ответственности за такие преступле-
ния является Конвенция о безопасности персонала Организации Объединенных Наций и связан-
ного с ней персонала. См.: Действующее международное право. Т. 3. С. 51 —59.
3См.: Доклад Комиссии международного права и работа ее сорок восьмой сессии. 6 мая -
26 июля 1996 г. Организация Объединенных Наций. Нью-Йорк, 1996. С. 89—124.
4См.: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР
с иностранными государствами. Вып. XVII и XVIII. М., 1960. С. 274 — 279; вып. XIX, 1960
С 146-153.
5См. там же. Вып. XVI, 1957. С. 280 — 289.
6См.: Действующее международное право Т 2. С. 48—67
133
• захват заложников (Международная конвенция о борьбе с захватом заложников
1979 года1);
• угон самолетов (Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов
1963 года2; борьбе с незаконными действиями, направленными против безопаснос-
ти гражданской авиации, посвящены также: Конвенция о преступлениях и некото-
рых других действиях, совершенных на борту воздушного судна 1963 года;
Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности
гражданской авиации 1971 года и Протокол к последней 1988 года3);
• пиратство (Конвенция об открытом море 1958 года и Конвенция Организации
Объединенных Наций по морскому праву 1982 года4);
• незаконный оборот наркотических средств (Конвенция Организации Объединен-
ных Наций о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психо-
тропных веществ 1988 года5; Единая конвенция о наркотических средствах
1961 года6; Конвенция о психотропных веществах 1971 года7);
• неоказание помощи на море (Конвенция Организации Объединенных Наций по
морскому праву 1982 года)8;
• разрыв или повреждение подводного кабеля (Конвенция об охране подводных
телеграфных кабелей 1884 года)9;
• преступления, совершаемые в исключительной экономической зоне (Конвенция
ООН по морскому праву 1982 года)10; преступления, совершаемые на континен-
тальном шельфе (Конвенция ООН по морскому праву 1982 года)11;
• загрязнение окружающей среды (на предотвращение транснационального загрязне-
ния окружающей среды направлены многосторонние конвенции, например Конвен-
ция об охране озонового слоя 1985 года, Конвенция о контроле за трансграничной
перевозкой отходов и их удалением 1989 года и др.)12;
• распространение порнографии (Международная конвенция о пресечении обраще-
ния порнографических изданий и торговли ими 1923 года и Протокол к ней
1947 года; Договор о борьбе с распространением порнографических изданий
1910 года, измененный Протоколом 1949 года)13;
1 См.: Действующее международное право. Т. 3. С. 24.
2 См. там же. С. 577.
3 См. там же. С. 571-576, 579-586.
4 См. там же. С. 322—474.
5См. там же. Т. 3. С. 60—89.
6См.: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР
с иностранными государствами. Вып. XXIII. С. 105—134.
7См. там же. Вып. XXXV. М„ 1981. С. 416-434.
8См.: Действующее международное право. Т. 3. С. 322—474. В его основу положены
Международная конвенция для объединения некоторых правил относительно столкновения судов
и Международная конвенция для объединения некоторых правил относительно оказания помощи
и спасения на море (см.: Сборник международных конвенций, договоров, соглашений и правил
по вопросам торгового мореплавания. М., 1959. С. 188—191, 168—171).
9См.: Сборник международных конвенций, договоров, соглашений и правил по вопросам
торгового мореплавания. С. 220—222.
10См.: Действующее международное право. Т. 3. С. 342 — 353.
11 См. там же. С. 354—358.
12 См. там же С. 682 — 720.
13См.: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР
с иностранными государствами. Вып. IX. М., 1954. С. 100—105
134
• подделка денежных знаков или фальшивомонетничество (Конвенция по борьбе
с подделкой денежных знаков 1929 года)1;
• легализация (“отмывание”) преступных доходов (Конвенция Совета Европы об
“отмывании”, выявлении, изъятии (конфискации) доходов от преступной деятель-
ности)1 2.
В юридической литературе называются и другие виды преступлений меж-
дународного характера, например контрабанда и незаконное радиовещание3.
Оба эти преступления действительно носят транснациональный характер
(в особенности первое) и в этом смысле “претендуют” на то, чтобы считаться
разновидностью международных преступлений. Однако для реализации уни-
версального принципа действия уголовного закона в пространстве отсутствует
надлежащая нормативная база (нет соответствующих международно-правовых
конвенций уголовно-правового характера о борьбе с этими преступлениями).
Это же относится и к терроризму, одному из наиболее опасных преступлений,
носящему международный характер. Борьбе с ним посвящены Европейская
конвенция по борьбе с терроризмом 1977 года (Конвенция государств —
членов Европейского Союза) и Декларация о мерах по ликвидации междуна-
родного терроризма 1994 года (одобренная резолюцией 49-й сессии Генераль-
ной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1984 г. № 49/60)4. Однако эти конвенции
не дают понятия терроризма как определенного преступления, а “растворяют”
его (на наш взгляд, совершенно справедливо) в международных преступлени-
ях, являющихся проявлением международного терроризма (захват воздушных
судов, захват заложников и др.), отсылая к соответствующим международным
конвенциям о борьбе с этими преступлениями.
5. Выдача лиц, совершивших преступление
Под выдачей преступников (или экстрадицией) в международном праве
понимается передача лица, совершившего преступление (подозреваемого, об-
виняемого или осужденного), одним государством другому государству для
привлечения его к уголовной ответственности или для исполнения в отношении
последнего обвинительного приговора5.
В соответствии с Конституцией такая выдача может быть осуществлена
лишь в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства, так как
согласно ч. 1 ст. 61 “гражданин Российской Федерации не может быть выслан
за пределы Российской Федерации или выдан другому государству”. Это
правило закреплено в ч. 1 ст. 13 УК РФ: “Граждане Российской Федерации,
совершившие преступление на территории иностранного государства, не под-
лежат выдаче этому государству”. Таким образом, эта норма в отношении
1 См. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с ино-
странными государствами. Вып. VII. И., 1933. С. 40—53.
2См.: “Грязные” деньги и закон //Правовые основы борьбы с легализацией преступных
доходов. И., 1994. С. 148—159.
3См.: Международное уголовное право / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев. М., 1995. С. 122—123,
134-135.
4 См. там же. С. 90 — 99.
5См., например: Лукашу.< И.И. Международное право. Особенная часть. М., 1997 С. 261.
135
российских граждан, совершивших преступление вне пределов Российской
Федерации, является своеобразным подкреплением принципа гражданства,
сформулированного (как уже отмечалось) в ч. 1 ст. 12 УК РФ, условием его
реализации.
Часть 2 ст. 13 УК регламентирует вопрос о выдаче иностранных граждан и
лиц без гражданства: “Иностранные граждане и лица без гражданства, совер-
шившие преступление вне пределов Российской Федерации и находящиеся на
территории Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государ-
ству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания
в соответствии с международным договором Российской Федерации”. Эта
норма основана на конституционной норме, зафиксированной в ч. 2 ст. 63
Конституции: “Выдача лиц, обвиняемых в совершении преступления, а также
передача осужденных для отбывания наказания в других государствах осу-
ществляются на основе федерального закона или международного договора
Российской Федерации”.
Международные договоры о выдаче преступников могут иметь многосто-
ронний или двусторонний характер. Среди первых для Российской Федерации
первостепенное значение имеют Европейская конвенция о выдаче правонару-
шителей Совета Европы 1957 года (и два Дополнительных протокола к ней
1975—1978 годов)1, Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по
гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года1 2 и целый ряд многосто-
ронних конвенций, заключаемых между государствами для борьбы с отдель-
ными преступлениями, участником которых является Российская Федерация
(например, Международная конвенция о борьбе с захватом заложников
1979 года).
Европейская конвенция достаточно подробно регламентирует вопрос о
категориях (видах) правонарушений, совершение которых может служить
основанием для выдачи совершившего их лица. В соответствии с ней выдача
осуществляется в отношении правонарушений, наказуемых согласно законам
как запрашивающего, так и запрашиваемого государства лишением свободы на
срок не менее одного года или более серьезным наказанием. Однако, если
просьба о выдаче касается лица, разыскиваемого в целях исполнения пригово-
ра о тюремном заключении или другой меры лишения свободы, вынесенного в
отношении такого правонарушителя, выдача разрешается лишь в том случае,
если до окончания этого наказания остается не менее четырех месяцев. Следует
отметить, что Конвенция предусматривает право любой договаривающейся
стороны, закон которой не предусматривает выдачу за некоторые преступле-
ния, пусть и наказываемые лишением свободы на срок не менее одного года
или более строгим наказанием, исключить такие правонарушения из сферы
применения Конвенции (для чего заинтересованная сторона в момент сдачи на
хранение своей ратификационной грамоты или документа о присоединении к
Конвенции должна передать Генеральному секретарю Совета Европы список
правонарушений, в отношении которых выдача разрешается или исключается).
1 См.: Защита прав человека и борьба с преступностью. Документы Совета Европы. И., 1998
С. 282-298.
2См.: Международное уголовное право. В 3 т. Т. 3. С. 108 — 121.
136
Конвенция предусматривает ограничения и на выдачу правонарушителей,
совершивших некоторые другие категории правонарушений (не связанные с
видом и размером санкции согласно внутреннему законодательству). В первую
очередь это касается политических правонарушений (при этом оговаривается,
что убийство или попытка убийства главы государства или члена его семьи не
рассматривается политическим правонарушением в контексте данной Конвен-
ции). Аналогичное правило существует и в отношении правонарушения, хотя
и признаваемого по внутреннему законодательству обычным (т.е. не полити-
ческим) правонарушением, но в отношении которого запрос о выдаче делается
с целью преследования или наказания лица в связи с его расой, религией,
гражданством или политическими убеждениями. Из сферы Конвенции исклю-
чаются и военные правонарушения, признаваемые таковыми в соответствии с
внутренним военным правом и не являющиеся разновидностью правонаруше-
ний, предусматриваемых обычным уголовным правом (речь в этом случае идет
не о военных преступлениях как о разновидности международных преступле-
ний, а о таких, которые являются посягательствами против установленного
порядка прохождения воинской службы, совершаемыми военнослужащими).
Особый статус определен и для финансовых правонарушений, связанных с
налогами, пошлинами, таможенными сборами и валютой. В отношении них
выдача осуществляется лишь в случаях, если договаривающиеся стороны
приняли об этом решение в отношении такого конкретного правонарушения
или категории таких правонарушений.
В Конвенции зафиксированы и другие ограничения в выдаче, связанные с
особенностями места совершения преступления, незавершенным судебным
разбирательством в отношении определенного правонарушения, принципа поп
bis in idem, давностных сроков и возможного наказания в виде смертной казни
в отношении выдаваемого лица. Так, особый порядок Конвенция устанавлива-
ет относительно выдачи за правонарушение, которое в соответствии с законом
запрашиваемой стороны наказывается смертной казнью, а законом запраши-
ваемой стороны такое наказание либо не предусматривается, либо обычно не
приводится в исполнение. В этом случае в выдаче может быть отказано, если
запрашивающая сторона не предоставит таких гарантий, которые запрашивае-
мая сторона считает достаточными в отношении того, что смертный приговор
не будет вынесен или не приведен в исполнение.
Конвенция достаточно подробно регламентирует требования, предъявляе-
мые к запросу о выдаче, порядку направления этого запроса и предоставления
сопроводительных документов и возможной дополнительной информации,
порядку осуществления транзита выдаваемого лица через территорию догова-
ривающихся сторон, а также предусматривает ряд процессуальных гарантий
прав выдаваемого лица при производстве в отношении совершенного им
правонарушения предварительного расследования и судебного разбирательства
(включая решение вопроса о задержании и аресте указанного лица).
Конвенция предусматривает и ситуацию, когда выдача запрашивается одно-
временно не одним, а двумя или более государствами за одно и то же
правонарушение либо за различные правонарушения. В этих случаях запраши-
ваемая сторона принимает свое решение с учетом всех обстоятельств и в
особенности сравнительной тяжести совершенного правонарушения и места его
совершения, а также времени подачи запросов запрашиваемыми сторонами
137
(их очередности), гражданства требуемого лица и возможности его последую-
щей выдачи другому государству. Конвенция регламентирует также вопрос о
передаче собственности, который может возникнуть в связи с передачей
выдаваемого лица (в случаях, когда указанная собственность может потребо-
ваться в качестве вещественного доказательства совершения правонарушения
либо которая была приобретена в результате правонарушения и в момент
ареста требуемого лица находилась в его владении или была обнаружена
позднее).
В Конвенции разрешается и вопрос о ее соотношении с двусторонними
соглашениями о выдаче. Общее правило заключается в том, что Конвенция
заменяет собой положения любых двусторонних договоров, конвенций или
соглашений, регулирующих выдачу правонарушителей между любыми двумя
договаривающимися сторонами. Вместе с тем в тех случаях, когда между двумя
или более договаривающимися сторонами выдача правонарушителей осущест-
вляется на основе унифицированных законов, стороны вправе руководство-
ваться именно такими законами, а не положениями Конвенции.
Европейская конвенция о выдаче правонарушителей легла в основу Типо-
вого договора о выдаче, принятого резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН
от 14 декабря 1990 г. Вместе с тем последний документ, носящий модельный
(рекомендательный) характер, содержит и некоторые особенности и уточне-
ния, отличные от Европейской конвенции и развивающие ее. Это касается:
размеров санкций (сроков тюремного заключения или другой меры лишения
свободы) за соответствующее правонарушение, являющихся условием выдачи;
отсутствия препятствий для выдачи в зависимости от терминологических и
конструктивных особенностей формулирования состава соответствующего пра-
вонарушения в законодательстве договаривающихся сторон; выдачи лиц, ви-
новных в финансовых правонарушениях; расширения императивных и фа-
культативных оснований для отказа в выдаче; оговорки относительно
основания для возможного отказа в выдаче не только в отношении правонару-
шения, наказуемого смертной казнью, но и наказуемого пожизненным или
бессрочным лишением свободы и некоторых других вопросов.
Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским,
семейным и уголовным делам 1993 года, заключенная в рамках Содружества
Независимых Государств (ее участниками являются Азербайджан, Армения,
Беларусь, Грузия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Российская Федерация,
Узбекистан, Украина), разработана в соответствии с Европейской конвенцией
и Типовым договором, однако по сравнению с ними она содержит и некоторые
особенности. Так, выдача для приведения приговора в исполнение производит-
ся в отношении лица, выдача которого требуется и которое было приговорено
к лишению свободы на срок не менее шести месяцев, а не четырех, как это
требуется по Европейской конвенции. Существенно ограничивается возмож-
ность выдачи, если существуют предусмотренные законодательством договари-
вающихся сторон обязательства, связанные с освобождением лица от уголов-
ной ответственности или наказания по нереабилитирующим основаниям (по
Европейской конвенции таким основанием является только истечение срока
давности). Более детально по сравнению с Европейской конвенцией регламен-
тируются процедурные вопросы выдачи.
138
В отличие от Европейской конвенции 1957 года в Конвенции СНГ среди
оснований для отказа в выдаче не упоминается такое общепризнанное основа-
ние, как политический характер преступления, совершенного запрашиваемым
для выдачи лицом. Хотя, конечно, обойтись без этого понятия будет трудно и
его когда-то придется признать, в первую очередь тем странам, которые
(например, Российская Федерация) приняты или предпринимают усилия для
их приема в Совет Европы. Правда, указанный пробел имеет свои причины.
Главные из них заключаются в том, что ни действующему уголовному законо-
дательству как России, так и ряда стран СНГ, ни уголовно-правовым доктри-
нам этих стран неизвестно понятие политического преступления. В действи-
тельности же уголовные кодексы этих стран содержат целый ряд норм об
уголовной ответственности за политические преступления в их традиционном
понимании. Так, например, в УК РФ 1996 года десять преступлений из
преступлений против основ конституционного строя и безопасности государст-
ва (гл. 29) как преступлений против государственной власти (раздел X)
вполне, по нашему мнению, отвечают тому, чтобы их считать преступлениями
политического характера. Это:
• государственная измена (ст. 275),
• шпионаж (ст. 276),
• посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277),
• насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278),
• вооруженный мятеж (ст. 279),
• публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280),
• диверсия (ст. 281),
• возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства
(ст. 282),
• организация экстремистского сообщества ( ст. 2821),
• организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822).
Все они так или иначе посягают на закрепленные в Конституции Россий-
ской Федерации основы государственной власти (на внешнюю безопасность
Российской Федерации, на легитимность государственной власти, на конститу-
ционный принцип политического многообразия и многопартийности, на эконо-
мическую безопасность Российской Федерации, на конституционный запрет
разжигания расовой, национальной и религиозной вражды) и потому не могут
не носить политического характера.
Институт выдачи регламентируется и в многосторонних конвенциях, заклю-
чаемых между государствами для борьбы с определенными преступлениями.
Например, специальный раздел о выдаче содержится в Конвенции ООН о
борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных
веществ 1988 года. Соответствующие фрагменты, касающиеся выдачи, содер-
жатся также в ряде других конвенций о борьбе с отдельными преступлениями
(Международной конвенции о борьбе с захватом заложников 1979 года,
Конвенции о физической защите ядерного материала 1980 года, Конвенции
против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство
видов обращения и наказания 1984 года, Конвенции о безопасности персонала
Организации Объединенных Наций и связанного с ней персонала 1994 года и
некоторых других).
139
Как отмечалось, выдача преступников регламентируется и двусторонними
соглашениями, заключаемыми между определенными государствами. Их
можно свести к трем видам. Во-первых, специально заключенным соглашениям
по проблемам выдачи преступников (например, Договор между Российской
Федерацией и Китайской Народной Республикой о выдаче от 26 июня 1995 г.).
Во-вторых, соглашениям, в которых регламентация выдачи преступников
осуществляется в рамках общего договора о правовой помощи и правовых
отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (например, Дого-
вор между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой о право-
вой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным
делам от 22 декабря 1992 г.). И, в-третьих, специально заключенным соглаше-
ниям по вопросу о передаче осужденных для отбывания наказания (например,
Договор между Российской Федерацией и Латвийской Республикой о передаче
осужденных для отбывания наказания от 4 марта 1993 г.). В основе всех трех
типов двусторонних договоров лежат принципы, зафиксированные в Европей-
ской конвенции о выдаче правонарушителей и Типовом договоре о выдаче,
принятом резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН, а в основе договоров,
заключенных между странами СНГ после 1993 года, содержатся положения
Конвенции СНГ.
Для практического решения конкретного вопроса о выдаче конкретного
правонарушителя помимо рассмотренных или упомянутых выше многосторон-
них Конвенций, многосторонних и двусторонних договоров, национального
законодательства необходимо прибегать и к международным многосторонним
и двусторонним межведомственным договорам (соглашениям), заключенным
между органами прокуратуры или министерствами внутренних дел (ведомст-
вами полиции) соответствующих стран. Например, в соответствии с Соглаше-
нием между Прокуратурой Российской Федерации и Генеральной прокурату-
рой Украины о правовой помощи и сотрудничестве 1993 года такие помощь и
сотрудничество осуществляются в том числе и в содействии розыску лиц,
совершивших преступления, а также в этапировании арестованных и осужден-
ных1; в Соглашении о взаимодействии министерств внутренних дел Независи-
мых Государств (т.е. стран СНГ) в сфере борьбы с преступностью 1992 года
говорится об осуществлении сотрудничества, наряду с другими направления-
ми, в розыске преступников, лиц, скрывшихся от следствия и суда или отбытия
наказания* 2; в Протоколе о сотрудничестве между Министерством внутренних
дел Российской Федерации и Министерством внутренних дел Французской
Республики 1992 года согласованы вопросы сотрудничества относительно
выявления мест нахождения лиц, скрывающихся от уголовного преследования,
находящихся под следствием, а также обеспечения сохранности документов и
других вещественных доказательств, имеющих отношение к совершению пре-
ступления3. Разумеется, что действия, обусловленные этими соглашениями, не
всегда заканчиваются выдачей преступников, однако при конечном положи-
тельном решении этого вопроса они являются необходимой составной частью
'См.: Бюллетень Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 1993. № 4.
2См.: Сборник международных соглашений МВД России. М., 1996. С. 44.
3См. там же. С. 116.
140
предварительной работы правоохранительных органов соответствующих стран
вначале по установлению лиц, подлежащих выдаче, а затем и возможной
последующей их выдаче. -
Уголовно-правовая норма о выдаче лиц, совершивших преступления (ино-
странных граждан и лиц без гражданства), выраженная в ч. 2 ст. 13 УК РФ,
конкурирует с нормами о таких (рассмотренных выше) принципах действия
уголовного закона в пространстве, как универсальный и реальный (выражен-
ных в ч. 3 ст. 12 УК). Конкуренция1 заключается в том, что в соответствии с
указанными принципами Российская Федерация вправе привлечь соответству-
ющих иностранных граждан и лиц без гражданства к уголовной ответственно-
сти и подвергнуть их уголовному наказанию по российскому уголовному
законодательству. Одновременно в соответствии с указанной нормой о выдаче
Российская Федерация может по требованию заинтересованного государства
выдать иностранного гражданина или лицо без гражданства для того, чтобы
именно заинтересованное государство само осуществило в этом случае уголов-
ную юрисдикцию в отношении этих лиц и совершенных ими преступлений.
Внимательное сравнение содержания этих уголовно-правовых норм (выражен-
ных в ст.ст. 12 и 13 УК РФ) приводит к выводу, что конкуренция между этими
нормами является в известном смысле разновидностью конкуренции общей и
специальной нормы. Отличие между этими нормами лежит в плоскости степени
абстракции сформулированного в этих нормах уголовно-правового запрета или
иного правила. Специальная норма в какой-то части уточняет и конкретизирует
признаки общей нормы, из которой она выделена. Например, служебный
подлог есть специальная разновидность злоупотребления должностными пол-
номочиями, поэтому норма, выраженная в ст. 285 УК РФ, является общей
нормой, а норма, выраженная в ст. 292 УК РФ, — специальной. На наш
взгляд, норма о выдаче (ч. 2 ст. 13 УК) является специальной нормой по
отношению к норме, выраженной в ч. 3 ст. 12 УК (в свою очередь, являющейся
общей нормой), так как представляет изъятие из нормы об универсальном
(а также и реальном) принципе действия уголовного закона в пространстве.
Как известно, конкуренция общей и специальной норм решается в пользу
специальной1 2. Дополнительным аргументом в подтверждение такого вывода
применительно к рассматриваемому случаю может служить то, что вопрос о
выдаче положительно дважды разрешается в нормах международного права
(в конвенциях о борьбе с международными преступлениями и в конвенциях о
выдаче) и подтверждается со ссылкой УК РФ на международный договор
Российской Федерации в ст. 13 УК. В соответствии же с ч. 4 ст. 15 Конститу-
ции Российской Федерации “общепризнанные принципы и нормы междуна-
родного права и международные договоры Российской Федерации являются
составной частью ее правовой системы”. И мы не видим серьезных контрдово-
дов в пользу иного разрешения указанной конкуренции.
1 О природе конкуренции уголовно-правовых норм см.: Незнамова З.А. Коллизии в уголовном
праве. Екатеринбург, 1995.
2См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972. С. 251—252;
Свидлов Н.М. Специальные нормы и квалификация преступлений следователем. Волгоград, 1981.
141
Институт выдачи конкурирует и с институтом политического убежища.
В соответствии с ч. 1 ст. 63 Конституции Российской Федерации “Российская
Федерация предоставляет политическое убежище иностранным гражданам и
лицам без гражданства в соответствии с общепризнанными нормами междуна-
родного права”. А согласно ч. 2 этой статьи Конституции в Российской
Федерации не допускается выдача другим государствам лиц, преследуемых за
политические убеждения, а также за действия (или бездействие), не призна-
ваемые в Российской Федерации преступлением. Таким образом, эта конкурен-
ция решается в пользу права политического убежища.
6. Толкование уголовного закона
Для того чтобы правильно применить уголовный закон, необходимо уяс-
нить его содержание, выраженную в нем волю законодателя. Это достигается
путем толкования уголовного закона. Различается несколько видов толко-
вания:
1) по субъекту толкования;
2) по приемам (способам) толкования;
3) по объему толкования.
По субъекту толкование бывает:
1) легальным;
2) судебным;
3) доктринальным (научным).
Легальным называется толкование, исходящее от органа, специально
уполномоченного на то законом.
Под судебным толкованием имеется в виду толкование, даваемое судом,
применяющим норму уголовного закона при рассмотрении конкретного уголов-
ного дела. После вступления в силу приговор (а значит, и содержащееся в нем
толкование уголовного закона) имеет обязательную силу для данного дела.
Роль судебного толкования, особенно даваемого высшими судебными органа-
ми, весьма значительна. Их решения часто являются образцом квалифициро-
142
ванного решения сложных проблем уголовного закона и убедительной аргумен-
тации. В России периодически издаются материалы судебной практики (напри-
мер, ежемесячный “Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации”).
Тем не менее советское правоведение всегда категорически отрицало возмож-
ность существования у нас судебного прецедента. Считалось, что в условиях
социалистической законности судебного прецедента нет и быть не может.
Однако в действительности все было не так просто. С одной стороны, преце-
дента не существовало, так как суд, конечно же, не мог вынести приговор на
основании решения другого суда по конкретному делу, даже если это решение
вынесено Верховным Судом. С другой стороны, неофициально эти решения
выполняли именно такую роль, так как вполне сознательно суды нередко
использовали решения вышестоящих судов (обычно Верховного Суда) именно
как своеобразный эталон при вынесении собственного судебного решения. И
как правило, это было вполне обоснованно. Ведь даже в английском праве
прецедент рассматривается не только как рождение новой правовой нормы, но
и как своего рода конкретизация существующей правовой нормы (так называе-
мая деклараторная теория судебного прецедента)1.
Фактическое существование судебного прецедента даже в советской судеб-
ной практике нельзя отрицать, так как только на его основе (именно по
инициативе суда, вынесшего соответствующее решение) и без изменения
“буквы” уголовного закона подчас серьезно менялась судебная практика.
Проиллюстрируем это на примере судебного и доктринального понимания
момента окончания хищения имущества. До 1972 года едва ли не академиче-
ский характер имела позиция, заключающаяся в том, что по общему правилу
хищение считалось оконченным с того момента, когда собственник или закон-
ный владелец имущества лишался фактической возможности владеть, пользо-
ваться или распоряжаться имуществом, т.е. с момента фактического завладе-
ния виновным этим имуществом. На такой позиции стоял Верховный Суд, что
отражено в его опубликованной практике, эта же позиция обосновывалась в
учебниках уголовного права. Нашелся, однако, суд, причем не самой высокой
инстанции (речь идет о президиуме городского суда), решение которого
изменило и позицию Верховного Суда, и позицию уголовно-правовой науки,
т.е. был создан прецедент, следовать которому в дальнейшем стала и судебная
практика, и юридическая наука. Суд в своем решении дал новое толкование
момента окончания кражи: ответственность за оконченное хищение наступает
в случаях, когда лицо полностью осуществило преступный умысел по завладе-
нию имуществом и приобрело возможность использовать его по своему усмот-
рению. Дело было опубликовано в “Бюллетене Верховного Суда Российской
Федерации”1 2, а через некоторое время Пленум Верховного Суда СССР “уза-
1 См.: Кросс Р. Прецедент в английском праве. М., 1985. С. 45—47. С.Л. Зивс справедливо
замечает, что “даже в англо-американской системе судебный прецедент вовсе не создает правовой
нормы на голом месте, а именно представляет собой по существу прецедент толкования нормы
права", и весь вопрос, следовательно, заключается “в степени обязательности подобного преце-
дента для последующего применения нормы нижестоящими судами” (Зивс С.Л. Источники права.
И., 1981. С. 179-180).
2 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1972. № 1. С 14 — 15.
143
конил” новое толкование уголовного закона1. Таким образом, судебное реше-
ние, фактически признанное руководящим разъяснением Пленума Верховного
Суда СССР, приобрело вполне официальное значение.
В следующем номере “Бюллетеня” за тот же год был опубликован науч-
ный комментарий этого судебного решения, данный профессором Г.А. Криге-
ром, в котором известный ученый-юрист поддержал новую судебную прак-
тику1 2.
Г.А. Кригер (1924 — 1985) — профессор, доктор юридических наук, видный
теоретик советского уголовного права. Ему принадлежит заслуга в развитии
теоретических проблем, связанных с учением о принципах уголовного права и
основаниях уголовной ответственности, соучастия в преступлении, условного осуж-
дения, ответственности за преступления против государственной и общественной
собственности. Принимал активное участие в разработке советского уголовного
законодательства. Являлся членом научно-консультативных советов Верховного
Суда СССР и Верховного Суда РСФСР. Его творческая деятельность была тесно
связана с преподаванием уголовного права на юридическом факультете Московско-
го университета. Основные работы:
Ответственность за хищения государственного и общественного имущества. М.,
1957;
Соучастие по уголовному праву. М., 1959 (в соавторстве с П.И. Гришаевым);
Условное осуждение и роль общественности в его применении. М., 1963;
Борьба с хищениями социалистического имущества. М., 1965;
Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1971 и 1974;
Субъективная сторона преступления. М., 1987 (в соавторстве с Е.В. Вороши-
линым).
Без судебного прецедента не обойтись при квалификации преступле-
ний. Под ней обычно понимается установление соответствия или
тождества признаков совершенного уголовно наказуемого деяния при-
знакам предусмотренного уголовным законом состава преступления.
Последний “извлекается” из соответствующей уголовно-правовой нормы,
выраженной в тексте уголовного закона. Поэтому перед правоприменителем в
связи с особенностями конкретного дела встает вопрос о конкретном выраже-
нии “буквы” уголовного закона. Однако уголовный закон наполняется реаль-
ным содержанием только через судебную практику по конкретным делам.
И каждое новое судебное решение расширяет или, наоборот, сужает представ-
ление правоприменителя о содержании уголовно-правовой нормы, соответст-
венно расширяя или сужая возможности реального поведения, адекватного его
отражению в “букве” уголовного закона.
Только судебный прецедент может ответить на вопрос о том, каково
конкретное содержание оценочного понятия, употребленного при конструиро-
вании уголовно-правовой нормы. Указанные оценочные понятия — загадка,
четкий ответ на которую можно найти только в судебном решении, вырабаты-
вающем определенный стандарт этих оценочных понятий. Например, п. “а”
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1972. № 4. С. 8.
2См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1972. № 2. С. 15—16.
144
ч. 1 ст. 256 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконную
добычу рыбы, морского зверя и иных водных животных или промысловых
морских растений, если эти действия причинили крупный ущерб. Но что пони-
мать под крупным размером этого ущерба? С-ов и С. были осуждены за то, что
в запретное время и недозволенными орудиями лова они выловили 601 кг рыбы.
В кассационной жалобе адвокаты осужденных просили не считать причиненный
их подзащитными ущерб крупным. Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Российской Федерации не нашла оснований для удовлетворения
этой просьбы. При этом Судебная коллегия указала, что суд правильно учел не
только стоимость выловленной рыбы, но и количество ее, а также наличие около
300 кг молоди, и в связи с этим признавала вывод суда о причинении крупного
ущерба государству правильным1. Конечно же, данное решение, несмотря на то
что оно было принято в период действия прежнего УК РСФСР, с полным
основанием претендует на то, чтобы служить судебным прецедентом при судебном
рассмотрении аналогичных уголовных дел.
Особое место в судебном толковании занимают разъяснения Пленума
Верховного Суда Российской Федерации, даваемые им не при рассмотрении
конкретных уголовных дел, а на основании обобщения судебной практики
и судебной статистики по делам той или иной категории, которые являются
обязательными для нижестоящих судов во всех случаях применения ими той
нормы уголовного закона, в отношении которой было дано такое разъясне-
ние. В бывшем Союзе ССР такие разъяснения давал Пленум Верховного
Суда СССР. Суды в своих решениях широко и вполне официально ссыла-
лись на его руководящие разъяснения. Так, Судебная коллегия по уголов-
ным делам Верховного Суда РСФСР в своем постановлении по делу Д. и
М. удовлетворила протест заместителя Прокурора РСФСР, сославшись на
постановление Пленума Верховного Суда СССР от И июля 1972 г. “О су-
дебной практике по делам о хищениях государственного или общественного
имущества”1 2. Таким образом, руководящие разъяснения Пленума Верховно-
го Суда СССР фактически являлись источником уголовного права, посколь-
ку на них делались официальные ссылки в судебных решениях нижестоя-
щих судов.
Признание за судебным прецедентом роли источника уголовного права не
противоречит ни принципу “нет преступления без указания о том в законе”, ни
конституционному положению о том, что каждый обвиняемый в совершении
преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана и
установлена вступившим в законную силу приговором суда (ст. 49 Конституции).
Судебный прецедент является вторичным и производным по отношению к уголов-
ному закону, подчинен ему, конкретизирует “букву” закона, наполняя ее реальным
содержанием, и в конечном счете является необходимым условием реализации воли
самого же законодателя. И было бы неплохо, если бы в будущем судьи смогли
официально ссылаться в приговоре на решения Верховного Суда Российской
Федерации именно как на прецедент толкования применяемой ими уголовно-право-
1 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1969. № 1. С. 9—10.
2См.: Постановления и определения по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, 1981 -
1988 гг. И., 1989. С. 111.
145
вой нормы, разумеется, после ссылки на саму правовую норму. Более того, без
этого перспектива становления судебной власти остается весьма призрачной.
Доктринальным (научным) является толкование, даваемое в учебни-
ках, научных статьях, монографиях по уголовному праву. Оно не имеет
официальной обязательной силы, но, будучи основанным на анализе и обоб-
щении материалов судебной практики, несомненно, имеет большое значение
для правильного понимания уголовного закона, а следовательно, и для его
применения. Можно сказать, что правосознание и профессиональная подготов-
ка юристов (особенно на студенческой скамье, в рамках высшего учебного
заведения) во многом определяются именно доктринальным толкованием. В
связи с этим студенты юридических высших учебных заведений, для которых
знание уголовного права является важной частью их будущих профессиональ-
ных знаний, должны приучать себя к чтению юридических журналов (“Рос-
сийская юстиция”, “Законность”), в которых постоянно помещаются статьи,
содержащие доктринальное толкование уголовного закона, основанные на
обобщении современной судебной практики.
По приемам (способам) толкование бывает:
а) грамматическим;
б) систематическим;
в) историческим.
Грамматический способ толкования заключается в уяснении словесно-
го текста закона с помощью правил грамматики и синтаксиса (значение
отдельных слов, понятий, терминов, связи между ними и т.д.). Например, в
соответствии с ч. 4 ст. 33 УК РФ подстрекателем “признается лицо, склонив-
шее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы
или другим способом”. Учитывая, что причастие, производное от глагола
“склонить” употреблено в прошедшем времени, приходим к выводу, что
подстрекательством может быть признана лишь завершенная, т.е. оконченная
деятельность лица. Попытка склонения к совершению преступления (напри-
мер, безуспешная) должна рассматриваться не как соучастие в преступлении в
виде подстрекательства, а как умышленное создание условий для совершения
преступления, т.е. приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК РФ).
Систематическое толкование — это уяснение смысла правовой нормы
путем установления ее связей с другими нормами. Значение этого способа
толкования было показано при рассмотрении простого, описательного, ссылоч-
ного и бланкетного приемов изложения диспозиций статей Особенной части
УК РФ.
Историческое толкование предполагает выяснение причин, обусловив-
ших принятие правовой нормы, цели, обстановки, в которой она создавалась.
Очевидно, что правильное применение соответствующей уголовно-правовой
нормы невозможно без выяснения этих обстоятельств. При историческом
толковании полезно обращаться к проектам уголовного закона, материалам их
обсуждения.
В научной литературе иногда выделяется логическое толкование. Однако
очевидно, что использование законов логики необходимо при любом приеме
(способе) толкования и в связи с этим нет необходимости такое толкование
выделять в самостоятельный вид.
146
В зависимости от круга деяний, на которые распространяется действие
толкуемой уголовно-правовой нормы, различаются виды толкования:
а) буквальное;
б) распространительное;
в) ограничительное.
Буквальным называется толкование закона в точном соответствии с его
текстом (“буквой”).
Распространительным называется такое толкование, вследствие ко-
торого закон применяется к случаям, которые непосредственно в тексте закона
не названы, но подразумеваются.
Ограничительным является такое толкование, в результате которого
уголовный закон применяется не ко всем случаям, определенным буквальным
текстом этого закона. Так, в соответствии со ст. 30 УК РФ покушением на
преступление признаются только умышленные действия (бездействие). Одна-
ко умысел подразделяется на прямой и косвенный (ст. 25). В ст. 30 вид
умысла не конкретизируется. Уголовно-правовая наука и судебная практика
147
связывают покушение только с деяниями, совершенными с прямым умыслом,
применяя тем самым ограничительное толкование.
Следует отметить, что распространительное и ограничительное толкования
не должны изменять объем содержания уголовного закона, а призваны лишь
раскрыть его действительное содержание, которое может быть более широким
или более ограниченным по сравнению с дословным текстом соответствующего
закона.
7. Проблемы и перспективы совершенствования
российского уголовного законодательства
Со времени введения Уголовного кодекса Российской Федерации прошло
несколько лет. Оправдались ли надежды, связанные с его принятием. Как
известно, на этот счет существуют неоднозначные оценки, поступающие от
специалистов (практиков и научных работников) предложения (многие из
которых противоречат друг другу) по внесению в Кодекс изменений и допол-
нений исчисляются уже сотнями. Требуется поэтому взвешенно объективная
оценка действующего УК и выявление в нем тех пробелов и недостатков,
которые обусловлены определенными изменениями в социально-экономиче-
ской, политической и нравственной сферах общества. Для этого необходимо в
первую очередь сопоставление целей и задач, ставившихся при его разработке
и принятии, с реализацией их как в тексте, так и в правоприменительной
практике.
Цели и задачи разработки Уголовного кодекса. Как отмечалось, в
1996 году в России был принят новый Уголовный кодекс, введенный в дейст-
вие с 1 января 1997 г. и заменивший прежний Кодекс (УК РСФСР 1960 года).
Россия к этому времени жила уже в другую эпоху — эпоху кардинальных
политических и экономических реформ, и уголовное законодательство должно
было отвечать указанным социально-политическим и экономическим процес-
сам. Время потребовало создания УК, основанного на иных исходных принци-
пах, на отказе от идеологии и признании новой — идеологии приоритета
общечеловеческих ценностей относительно всех других, в том числе классовых
и национальных, решительного поворота к проблеме уголовно-правовой охра-
ны прав и свобод человека и гражданина как основополагающей идее уголов-
ного законодательства, соответствия уголовно-правовых запретов основам кон-
ституционного строя Российской Федерации, равной защиты всех форм
собственности (включая частную), рыночной экономики, общепризнанных
принципов международного права. Следует отметить, что при всех трудностях
законодателю в значительной мере удалось реализовать задуманное в тексте
УК РФ.
Реализация наиболее принципиальных новелл УК в правоприменитель-
ной практике. За основу взято статистическое “бытие” таких новелл, как
нормы об ответственности за преступления в сфере экономической деятельно-
сти и нормы о преступлениях, являющихся проявлением организованной
преступности.
148
Известно, что многие практические работники (особенно после принятия
УК РФ) резко критиковали именно “экономический” блок Кодекса в основном
по причине того, что предмет доказывания по таким делам трудно доказуем,
что несовершенная конструкция диспозиций многих статей позволяет уходить
от ответственности лицам, совершающим эти преступления, что санкции за
экономические преступления слишком занижены. Однако материалы статисти-
ки органов внутренних дел (при всей ее приблизительности) и судебной
статистики позволяют усомниться в справедливости таких оценок.
Так, в 1997 году органами внутренних дел зарегистрировано 61 689, рас-
крыто 49 840 и вынесено обвинительных приговоров по делам о 22 242
преступлениях в сфере экономической деятельности. В последующие годы
эти показатели характеризуются следующими цифрами: 1998 год — 85 571 /
72 403 / 29 254; 1999 год - 117 727 / 103 796 / 39 287; 2000 год - 160 419 /
149 900 / 46 650. В эту статистику входят и незаконное предпринимательство,
и легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобре-
тенного преступным путем, и уклонение от погашения кредиторской задолжен-
ности, и уклонение от уплаты таможенных пошлин, и банкротство (все три его
разновидности), и налоговые преступления, и другие преступления, характер-
ные для рыночной экономики.
Таким образом, налицо явная тенденция как к росту числа регистрируемых
преступлений этого вида, так и количества осужденных за их совершение. Это
свидетельствует о том, что правоохранительные органы приобрели необходи-
мый опыт уголовно-правовой оценки (квалификации) соответствующих пре-
ступных деяний (чему способствовало и доктринальное толкование новых для
практики уголовно-правовых норм).
Правоохранительные органы приобретают опыт и в борьбе с преступле-
ниями, представляющими собой проявления организованной преступности,
в том числе и в их квалификации. Так, в 1997 году было раскрыто 132, в
1998 году — 152, в 1999 году — 155, в 2000 году — 142 заказных убийства
(убийства по найму). Органами внутренних дел в 1997 году зарегистриро-
вано 374 случая бандитизма и раскрыто 344, в 1998 году — 513 / 446; в
1999 году — 523 / 491, в 2000 году — 513 / 466; в 2001 году — 465 / 469
(превышение раскрытых — за счет раскрытых дел из зарегистрированных
в предыдущие годы). За этот же период зарегистрировано и раскрыто
следующее количество таких преступлений, как организация преступного
сообщества (преступной организации) — нового для российского уголовно-
го законодательства состава преступления: в 1997 году — 48 / 23; в
1998 году — 84 / 49; в 1999 году — 162 / 126; в 2000 году — 170 / 100;
в 2001 году — 118 / 120.
Приведенные статистические данные не связываются напрямую с истинным
состоянием и динамикой рассматриваемых преступлений (латентность преступ-
ности по известным причинам в России была всегда достаточно высока).
Значение этих показателей в другом. Они, как уже отмечалось, свидетельству-
ют о том, что как органы дознания и предварительного следствия, так и суды
более или менее успешно приобретают опыт в “распознавании” многих неиз-
вестных прежнему уголовному законодательству преступлений. А это означает,
149
что при всех известных издержках большинство новелл УК РФ существуют не
только на бумаге, но являются действующими.
Характеристика законопроектных работ в направлении изменений и
дополнений УК РФ. Сразу же после введения в действие УК РФ в Государ-
ственной Думе началась (а в дальнейшем интенсивно наращивалась) работа по
подготовке законопроектов, направленных на внесение в него изменений и
дополнений (их инициаторами чаще всего выступали депутаты Государст-
венной Думы и законодательных собраний субъектов Российской Федера-
ции, руководители исполнительной власти субъектов Российской Федера-
ции, федеральные ведомства). Так, с 1997 по март 2002 г. в Го-
сударственную Думу официально было внесено свыше 160 законопроектов,
касающихся примерно 200 статей УК и нередко дублирующих друг друга.
Из них отклонено в первом чтении — 30, снято с рассмотрения — 40 и
принято — 18 законопроектов.
Принятые законопроекты составили чуть более одной десятой части от
числа внесенных. Чем это можно объяснить? В основном недостаточной
обоснованностью и проработанностью вносимых законопроектов. Для боль-
шинства из них характерны: а) преувеличенные надежды на уголовный закон
как на средство эффективного разрешения едва ли не любых социально
важных проблем (притом что не учитываются регулятивные и охранительные
возможности других отраслей права), например попытка установить уголов-
ную ответственность за заражение и поставление другого лица в опасность
заражения туберкулезом, за потребление наркотических средств; б) стремле-
ние заполнить мнимые пробелы в уголовно-правовой охране путем конструиро-
вания большого числа специальных уголовно-правовых норм при наличии в
УК -РФ общих уголовно-правовых норм, действие которых распространяется
на соответствующие деяния, например предложение об установлении уголов-
ной ответственности за незаконное использование должностным лицом средств
федерального бюджета, что прямо охватывается действующей уголовно-право-
вой нормой о превышении должностных полномочий (к тому же предлагаемая
норма снижает действующую санкцию, т.е. не усиливает, а ослабляет ответст-
венность за это преступление). Нагромождение специальных норм способно
привести и к непреодолимой конкуренции уголовно-правовых норм при квали-
фикации преступлений, что ставит практических работников уголовной юсти-
ции подчас в трудное положение и также не способствует эффективному
применению уголовного закона; в) стремление ужесточить действующие сан-
кции многих уголовно-правовых норм, при том что судебная практика далеко
Не исчерпала и не исчерпывает карательных возможностей действующих
санкций.
Проблемы совершенствования действующего УК. Любые законы со вре-
менем отстают от темпов общественных преобразований и в них необходимо
вносить определенные поправки. Для правотворческого процесса важно уста-
новить правильное соотношение динамизма и стабильности законодательства,
разумное сочетание которых — источник развития права (сейчас ход законо-
проектных работ характеризуется явным перекосом в сторону динамизма в
ущерб стабильности).
ISO
Принципиальными, на наш взгляд, для совершенствования УК являются
следующие направления:
а) повышение эффективности наказания для дальнейшего снижения доли
лишения свободы и сокращения числа лиц, осуждаемых к этому виду нака-
зания;
б) совершенствование норм об ответственности за экономические преступ-
ления в связи с обновлением законодательной базы иных отраслей права,
реализующих предпринимательскую, банковскую, таможенную и иную дея-
тельность (в первую очередь конституционного, финансового, гражданского,
административного права);
в) совершенствование норм об ответственности за преступления, являющие-
ся проявлением организованной Преступности и терроризма (в направлении,
например, усиления ответственности за их финансирование);
г) внесение серьезных поправок в нормы об ответственности за преступле-
ния против военной службы (уголовное законодательство не знает понятий ни
военного времени, ни боевой обстановки);
д) приведение некоторых норм УК в соответствие с нормами международ-
ного права;
е) декриминализация ряда норм об ответственности за преступления не-
большой тяжести с одновременным установлением за их совершение админи-
стративной ответственности.
УК и проблемы наказания (этот аспект будет рассмотрен в главе XII Курса
Общей части).
Совершенствование УК в связи с новыми законодательными актами
других отраслей права. В первую очередь это касается внесения изменений в
нормы об ответственности за экономические преступления. Многие из них
требуют приведения в соответствие с федеральными законами: “О несостоя-
тельности (банкротстве)”, “О несостоятельности (банкротстве) кредитных
организаций”, “Об особенностях несостоятельности (банкротства) субъектов
естественных монополий”, “О банках и банковской деятельности", “О лицен-
зировании отдельных видов деятельности”, Земельный кодекс Российской
Федерации, Налоговый кодекс Российской Федерации, “О драгоценных ме-
таллах и драгоценных камнях”, “О валютном регулировании и валютном
контроле”, “Об ипотеке (залоге недвижимости)”, “Об иностранных инвести-
циях” и др. Указанные законы затрагивают действие ст.ст. 195 — 197, 189, 1711
и других статей УК (требуют корректировки в определении понятий некото-
рых преступлений, содержания объективной стороны, круга субъектов, усло-
вий уголовной ответственности).
Вопросы, возникающие в связи с принятием УПК РФ и КоАП РФ. Так,
следует согласиться с расширением такого вида освобождения от уголовной
ответственности, как освобождение в связи с примирением с потерпевшим, и
распространение его не только на преступления небольшой тяжести, но и на
преступления средней тяжести (хотя уголовно-процессуальный закон в прин-
ципе не должен изменять уголовно-правовую норму)*. Решение в УПК вопро-
са о подсудности дел мировым судьям делает целесообразной и постановку
вопроса о внесении изменений в уголовно-правовые нормы о категориях
•Вопрос решен Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ “О внесении изменений
и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации” (см.: Собрание законодательства
Российской Федерации. 2003. № 50. Ст. 4848).
1S1
преступлений. На наш взгляд, было бы логично дела, подсудные мировому
судье (за исключением перечисленных в УПК), отнести к преступлениям
небольшой тяжести. В таком случае законодательство о мировых судьях (в том
числе и нормы УПК) стало бы полностью соответствовать и нормам УК.
С другой стороны, требуется “поправить” и некоторые нормы УПК, находя-
щиеся в явном противоречии с материальными уголовно-правовыми нормами.
Так, положение ч. 2 ст. 24 УПК РФ о том, что уголовное дело подлежит
прекращению за отсутствием в деянии состава преступления лишь в случае,
когда до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость
этого деяния были устранены новым уголовным законом, противоречит не
только ст. 9 УК РФ, но и ст. 54 Конституции.
Необходимо продолжить работу по приведению некоторых норм УК в
соответствие с нормами международного права. В первую очередь это
необходимо сделать в связи с ратификацией Россией Конвенции Совета
Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от
преступной деятельности, Конвенции Совета Европы об уголовной ответст-
венности за коррупцию (требующую, например, внесения изменений в
примечание к ст. 285 УК о понятии должностного лица). Женевские кон-
венции о защите жертв войны 1949 года и Дополнительные протоколы к ним
1977 года, а также Статут Международного уголовного суда требуют уточ-
нения уголовно-правовых норм об ответственности за военные преступления
как разновидность преступлений против мира и безопасности человечества
(из ст. 12 УК необходимо исключить указание на “двойную” юрисдикцию в
отношении этих преступлений, а в ст. 356 УК устранить пробельность в
отношении ответственности за такое преступление против мира и безопас-
ности человечества, как применение запрещенных средств и методов ведения
войны).
Научное обеспечение правотворческого процесса обновления уголовно-
го законодательства. В этом отношении возможно предложить некоторые
меры, направленные на повышение эффективности подготовки законопро-
ектов:
а) необходимо упорядочить, ввести в определенную систему разработку
проектов федеральных законов о внесении изменений и дополнений в дейст-
вующий УК. Для этого следует отказаться от существующей практики подго-
товки законопроектов по какому-то одному (или даже нескольким) вопросу
(изменение или дополнение одной-двух статей УК), а вести разработку едино-
го законопроекта, объединяющего поступающие предложения, и, допустим,
раз в год вносить такой законопроект на первое чтение (разумеется, что в
случае “форс-мажорных” объектов возможно и отступление от предлагаемого
порядка);
б) необходимо поддержать предложение Комитета по законодательству
Государственной Думы восстановить постоянную рабочую группу, состоящую
из научных работников и представителей правоохранительных ведомств и
органов (ее упразднение было, на наш взгляд, ошибочным);
в) целесообразно отказаться от практики дачи комитетами Государственной
Думы заключений по поводу того, что дополнение УК новыми статьями
(частями статей) о введении уголовной ответственности за какие-то опасные
152
деяния не влечет за собой дополнительного финансирования. Это, разумеется,
не так, поскольку решение такого вопроса связано с увеличением нагрузки на
органы дознания, предварительного следствия и суд, что в ряде случаев может
потребовать и изменения их штатной численности, а следовательно, и допол-
нительного финансирования.
Литература
Алиев Н.Б. Теоретические основы советского уголовного правотворче-
ства. Ростов-на-Дону, 1986.
Блум М.И., Тилле А. А. Обратная сила закона. М., 1969.
Блум М.И. Действие советского уголовного закона в пространстве.
Рига, 1974.
Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве.
СПб., 1995.
Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967.
Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. М., 1967.
Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999.
Ковалев М.И. Советское уголовное право. Курс лекций. Вып. 2. Совет-
ский уголовный закон. Свердловск, 1974.
Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части россий-
ского уголовного права. СПб., 2002.
Кулыгин В.В. Уголовно-правовая культура российского общества: опыт
истории и перспективы. Хабаровск, 2003.
Лукашук И.И., Наумов А.В. Выдача обвиняемых и осужденных в
международном уголовном праве. М., 1998.
Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973.
Осипов П.П. Теоретические основы построения и применения уголовно-
правовых санкций. Л., 1976.
Ткешелиадзе Г.Т. Судебная практика и уголовный закон. Тбилиси,
1975.
Шаргородский М.Д. Уголовный закон. М., 1948.
Шепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и непол-
ноты. М., 2003.
Шляпочников А. С. Толкование уголовного закона. М., 1960.
Якубов А.Е. Обратная сила уголовного закона. СПб., 2003.
Глава IV
Понятие преступления
1. Социальная природа преступления
Переход на позиции приоритета общечеловеческих ценностей требует раз-
рушения такой искусственно возведенной в советской уголовно-правовой науке
“Берлинской стены”, как постулат о противоположности и непримиримости
понятий преступления, даваемых в советской и буржуазной науке уголовного
права в связи с их классовой природой и классовым содержанием. Сейчас
отечественная юридическая наука постепенно освобождается от старых пред-
убеждений, и, пожалуй, легче всего это происходит в уголовном праве. Дело
в том, что преступление, например убийство, для близких потерпевшего есть
всегда зло, всегда личное горе, независимо от общественно-политическо.го
строя страны, где оно произошло. Поэтому борьба с преступностью, в том
числе и уголовно-правовыми методами, должна не разъединять, а объединять
страны с разными политическими и экономическими системами. И многое в
этом направлении уже сделано. Российская Федерация, например, официально
стала членом Интерпола (заметим, что органы внутренних дел бывшего Союза
ССР еще до его вступления в эту международную организацию успешно
провели совместные с полицией ряда западных стран операции по борьбе с
наркотизмом). Перспективным представляется дальнейшее международное со-
трудничество в борьбе с терроризмом, экологической и экономической преступ-
ностью.
Таким образом, в современном мире преступление не носит классового
характера, а понятие о преступном отражает представление о необходимости
уголовно-правовой защиты всеми признанных общечеловеческих ценностей от
преступных посягательств.
Однако это вовсе не значит, что тезис о классовой природе преступления
ошибочный. В истории человеческого общества понятие о преступлении дейст-
вительно возникло в связи с разделением общества на классы с их антагони-
стическими в то время противоречиями, с образованием государства и права.
И лучшим подтверждением этому является уголовное право рабовладельческо-
го общества. В этом первом в истории классовом обществе преступлениями
объявлялись только такие действия, которые представляли опасность для
интересов господствующего класса. Так, в рабовладельческом государстве
даже убийство человека в зависимости от классовой принадлежности убитого
либо вовсе не рассматривалось как преступление, либо, наоборот, рассматри-
валось как тягчайшее преступление. Например, по римскому праву не счита-
лось преступлением убийство рабовладельцем своего раба — это было лишь
правомерным уничтожением своего имущества. Вместе с тем малейшее посяга-
тельство со стороны раба на интересы рабовладельца считалось тяжким пре-
ступлением.
154
Классовая природа преступления сохранялась и в феодальном обществе.
Там преступлением объявлялись такие деяния, которые представляли опас-
ность для феодалов и церкви. Например, тяжким преступлением считалось
малейшее нарушение привилегий помещика: охота на дичь в лесах феодала
могла повлечь для крестьянина смертную казнь. Феодалы сами осуществляли
правосудие над своими крестьянами. Самым крупным землевладельцем в
феодальном обществе была церковь. Поэтому всякое расхождение с религиоз-
ными догматами рассматривалось как ересь и каралось сожжением на костре.
Религиозные преступления рассматривались как наиболее тяжкие.
В результате английской и французской буржуазных революций был
провозглашен принцип формального равенства перед уголовным законом.
Однако это вовсе не означало, что уголовное право капиталистических стран
(Западной Европы) с того времени сразу же утратило классовый характер.
До этого еще было очень далеко. С образованием в России в Октябре 1917 г.
первого в мире социалистического государства стала совершенно очевидной
классовая направленность зарождавшегося социалистического уголовного
права. С редкой откровенностью это признавалось во всех уголовно-право-
вых актах — от первых уголовно-правовых декретов советской власти до
последнего советского Уголовного кодекса — УК РСФСР 1960 года. И
лишь развитие демократии и правовых начал в странах Западной Европы,
США, Канаде и других государствах, сокрушительное поражение фашист-
ской Германии во Второй мировой войне и, наконец, крах тоталитарной
коммунистической системы в бывшем Советском Союзе и странах Восточной
Европы и их усилия по реформированию экономики в направлении перехода
к рынку не на словах, а в действительности устранили классовую направ-
ленность уголовного права.
2. Понятие и признаки преступления
Значительная роль в теоретической разработке проблемы понятия преступ-
ления в отечественной науке уголовного права принадлежит Н.Д. Дурманову,
посвятившему этому вопросу специальную монографию.
Н.Д. Дурманов (1890 — 1983) — один из крупнейших советских специалистов
в области уголовного права. Основные работы:
Понятие преступления. М., 1948;
Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М, 1955;
Советский уголовный закон. М., 1967.
Ему принадлежат большие заслуги в подготовке важнейших законодательных
уголовно-правовых актов (в том числе Основ уголовного законодательства Союза
ССР и союзных республик 1958 года, УК РСФСР 1960 года и др.). Многие годы
отдал педагогической деятельности, до конца жизни являясь профессором Москов-
ского государственного университета.
В ч. 1 ст. 14 УК РФ преступление определяется как “виновно
совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим
Кодексом под угрозой наказания”
155
Законодательное определение преступления, данное в ст. 14 УК РФ, явля-
ется формально-материальным, потому что предусматривает как формальный,
нормативный признак (запрещенность деяния уголовным законом), так и
материальный признак (его общественную опасность). Из законодательной
формулировки вытекает, что в понятие преступления входят еще два призна-
ка — его виновность и наказуемость. В целом же преступление следует
определять как запрещенное уголовным законом общественно опасное, винов-
ное и наказуемое деяние (действие или бездействие).
Уголовная противоправность (противозаконность).
Формальный признак преступления означает законодательное выражение
принципа “нет преступления без указания о том в законе”. Это значит, что по
российскому уголовному праву не допускается (запрещается) применение
уголовного закона по аналогии (аналогия преступлений и наказаний). Право-
применительными органами могут быть обнаружены общественно опасные
деяния, которые по какой-то причине выпали из поля зрения законодателя и
потому не признаны уголовно наказуемыми. Кроме того, общественная опас-
ность деяния не остается чем-то неизменным, раз и навсегда данным. Развитие
общественных отношений, научно-технического прогресса может вносить кор-
рективы в критерии признания деяний общественно опасными и наказуемыми.
То, что сегодня общественно опасно, завтра может перестать быть таковым, и
наоборот, может возникнуть необходимость в запрещении уголовным законом
новых деяний. Однако подобное восполнение пробелов относится к компетен-
ции самого законодателя. Суд, прокурор, следователь, орган дознания не
вправе давать уголовно-правовую оценку деянию, находящемуся вне сферы
уголовно-правового регулирования. Долг правоприменительных органов в
случае обнаружения нового вида общественно опасных деяний — поставить
вопрос об их законодательном запрещении, об установлении за их совершение
уголовной ответственности.
Общественная опасность. Этот признак преступления заключается
в способности предусмотренного уголовным законом деяния причинять суще-
ственный вред охраняемым уголовным законом объектам ^интересам). Обще-
ственная опасность, как уже отмечалось, есть материальный признак (внутрен-
156
нее свойство) преступного деяния, раскрывающий его социальную сущность.
Это объективное свойство преступления, не зависящее от воли законодате-
ля. В уголовном законодательстве западноевропейских стран материальный
признак преступления (указание на его общественную опасность), как
правило, отсутствует. Так, например, в УК ФРГ преступление определяется
как “противоправное деяние, за которое предусматривается наказание в
виде лишения свободы от одного года и выше”. В связи с этим и в
отечественной уголовно-правовой науке делаются предложения об отказе от
материального определения преступления и возвращении к его формально-
му определению (определению преступления только как уголовно-противо-
правного деяния)1.
На наш взгляд, этого делать не стоило, и законодатель справедливо не
согласился с таким предложением. Дело заключается не столько в том, что
западная уголовно-правовая наука отвергает признак общественной опасности
преступного деяния, сколько в законодательных традициях. Законодательное
определение преступления в Уголовном кодексе Германии появилось еще в
прошлом веке, во времена господства так называемого классического направ-
ления уголовного права, когда уголовно-правовая теория еще не выработала
категорию общественной опасности деяния. Учение об общественной опасности
деяния зародилось и получило развитие не в рамках советского уголовного
права, а в теоретических работах представителей так называемой социологи-
ческой школы уголовного права. Другое дело, что на нашей законодательной
ниве оно действительно прижилось. Общественная опасность преступления
признается и современной теорией уголовного права западных стран. Напри-
мер, в Примерном уголовном кодексе США преступление определяется как
“поведение, неоправданно и неизвинительно причиняющее существенный вред
интересам личности и общества или угрожающее причинением такого вреда”2.
Очевидно, что причинение существенного вреда интересам личности и общест-
ва, по сути дела, есть синоним признака общественной опасности деяния, его
расшифровка (едва ли не безупречная). Указанное положение Примерного
уголовного кодекса стало неотъемлемой частью законодательного определения
преступления в УК ряда штатов США. Так, на первое место при перечислении
целей уголовного закона в УК штата Нью-Йорк ставится запрещение “поведе-
'См., например: Проект Уголовного Уложения Российской Федерации. Общая часть//
Записки криминалистов. Вып. 1. М., 1993. С. 223 — 224 (ст. 10 проекта). Попытка отказа от
указания на материальный признак преступления была сделана и в проекте УК РФ, подготовлен-
ного авторским коллективом Государственно-правового управления Президента Российской Фе-
дерации и Министерства юстиции Российской Федерации. Так, в ст. 14 этого проекта преступление
определялось следующим образом: “Преступлением признается запрещенное уголовным законом
действие (или бездействие), причиняющее вред или создающее угрозу причинения вреда личности,
обществу или государству” (Уголовный кодекс Российской Федерации. Общая часть. Проект.
1994. С. 18). Очевидно, что эта формулировка страдает существенным методологическим недо-
статком. В указанной редакции размывается грань между преступлением и любым другим
правонарушением, так как вредоносность деяния — это признак, присущий любому правонару-
шению. Преступление как разновидность правонарушения и отличается от других правонарушений
повышенной вредностью, причинением существенного вреда охраняемым интересам, т.е. общест-
венной опасностью.
2Примерный уголовный кодекс (США). М., 1969. С. 32.
157
ния, которое неоправданно и неизвинительно причиняет или угрожает причи-
нить существенный вред индивидуальным или публичным интересам”1.
Следует отметить, что, хотя в российском уголовном законодательстве XIX
и начала XX века (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года, в том числе и в редакции 1885 года, Уголовное уложение 1903 г.)
давалось формальное определение преступления, крупнейший русский уче-
ный-криминалист Н.С. Таганцев в своем знаменитом Курсе уголовного права
вплотную подошел к материальному определению преступления. “Уголовно
наказуемым, — утверждал он, — почитается деяние, посягающее на юридиче-
скую норму в ее реальном бытии и воспрещенное законом места его учинения
под страхом наказания, или, выдвигая более содержание посягательства:
деяние, посягающее на такой охраненный нормою интерес жизни, который в
данной стране, в данное время признается столь существенным, что государст-
во ввиду недостаточности других мер охраны угрожает посягавшему на него
наказанием”1 2.
Общественная опасность является внутренней объективной характеристи-
кой преступлений. И попытка отказаться от этой характеристики или от этого
признака чревата “выплескиванием ребенка”: без этого признака определение
преступления будет недосказанным. Будет непонятно, почему все-таки опреде-
ленные деяния запрещаются под страхом уголовного наказания. Другое дело,
что необходимо изменить традиционное для советской науки уголовного права
соотношение материального и формального признаков в определении (поня-
тии) преступления, отказаться от принятой трактовки взаимосвязи этих при-
знаков, когда в основу определения кладется материальный признак (общест-
венная опасность), а формальный признак (уголовная ответственность)
объявляется производным от него3. Видимо, в правовом государстве первое
место должен занять признак противоправности.
В ч. 2 ст. 14 УК РФ закреплено положение, в соответствии с которым “не
является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержа-
щее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но
в силу малозначительности не представляющее общественной опасности”.
Смысл этого уточнения заключается в том, что одного формального сходства
с преступлением еще недостаточно. Вопрос о признании того или иного деяния
малозначительным — это вопрос факта. Он находится в компетенции суда,
прокурора, следователя и органа дознания. Если деяние будет признано
малозначительным (например, кража коробка спичек), то в соответствии с
уголовно-процессуальным законодательством уголовное дело о таком деянии
не должно быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению за
отсутствием в деянии состава преступления.
1 Цит. по: Уголовное право буржуазных стран. Общая часть. Сборник законодательных ак-
тов / Под ред. А.И. Игнатова, И.Д. Козочкина. М., 1990. С. 86.
^Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Изд. II. СПб., 1902. Т. I.
С. 45.
3См.: Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой,
Ю.М. Ткачевского. М., 1988. С. 44—50
158
Так, за самовольное оставление части продолжительностью свыше трех
суток (по УК РФ 1996 года ответственность за это деяние предусмотрена ч. 1
ст. 337) был осужден военный строитель рядовой П. Военная коллегия Вер-
ховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело в кассационном поряд-
ке, установила, что П. привлечен к уголовной ответственности и осужден без
достаточных к тому оснований. П. самовольно оставил часть с целью навестить
больного отца, что подтверждается материалами дела. Кроме того, по делу
также установлено, что П. неоднократно обращался к командованию с просьба-
ми о предоставлении ему краткосрочного отпуска, однако в этом ему было
отказано; самовольно находился вне части непродолжительное время и само-
стоятельно возвратился к месту службы, в содеянном чистосердечно раскаялся,
за время воинской службы характеризовался положительно. С учетом этих
обстоятельств Военная коллегия признала, что содеянное им формально содер-
жит признаки воинского преступления, однако в силу своей малозначительно-
сти не представляет общественной опасности и не может влечь уголовной
ответственности.
Поэтому Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации при-
говор по делу П. отменила и дело прекратила за отсутствием в деянии П.
состава преступления1.
В первоначальной редакции УК (редакции 1996 года) ч. 2 ст. 14 о мало-
значительности деяния, не представляющего общественной опасности, до-
полнялась словами “т.е. не причинившее вреда и не создавшее угрозы
причинения вреда личности, обществу или государству”1 2. Однако Федераль-
ным законом “О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс
Российской Федерации” эта концовка формулировки ч. 2 ст. 7 УК была
исключена3.
Такое изменение позиции законодателя было вызвано тем, что вред право-
охраняемым интересам (в том числе личности, обществу и государству) может
быть причинен не только в результате совершения преступления, но и иного
противоправного деяния, например административного проступка. В связи с
этим малозначительное деяние, из-за отсутствия общественной опасности не
содержащее в себе состава преступления, может образовать состав иного
правонарушения (например, административного или дисциплинарного), и в
этом случае к лицу, его совершившему, могут быть применены меры админи-
стративного или дисциплинарного воздействия, не являющиеся уголовным
наказанием.
Виновность. Общественно опасное деяние может быть признано уго-
ловно противоправным лишь тогда, когда оно совершено виновно, т.е. при
наличии соответствующего психического отношения лица к деянию и наступив-
шим последствиям в форме умысла или неосторожности (ст.ст. 24 — 27
УК РФ). Ни одно деяние, какие бы опасные последствия оно ни причинило,
не может рассматриваться как преступление, если оно совершено невиновно
1См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1993. № 4. С. 12—13.
2 Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954
3См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 26. Ст. 3012.
159
(понятие вины, умысла и неосторожности будет рассмотрено в главе “Субъек-
тивная сторона преступления”).
Наказуемость. Предусмотренность (запрещенность) общественно
опасного деяния уголовным законом не означает лишь декларирования
запрещенное™ деяния, но предопределяет обязательное установление за его
совершение соответствующего наказания. Это положение зафиксировано в
ч. 2 ст. 2 УК РФ, согласно которой УК РФ устанавливает виды наказаний
(и иные меры уголовно-правового характера), применяемые к лицам, совер-
шившим преступления. Однако это вовсе не означает, что предусмотренное
в уголовном законе наказание обязательно и во всех случаях должно
применяться за совершение общественно опасного деяния. Целый ряд статей
УК РФ (например, ст.ст. 75 — 85) позволяет освободить лицо, виновное в
совершении преступления, от уголовной ответственности и уголовного нака-
зания. Однако это не меняет тезиса о наказуемости как обязательном
признаке преступления: наказание не мыслится без преступления и в связи
с этим может быть последствием только реально совершенного лицом
преступления.
Некоторые авторы, например А.А. Герцензон, выделяют еще пятый при-
знак преступления — его аморальность1.
А.А. Герцензон (1902 — 1970) — профессор, доктор юридических наук, заслу-
женный деятель науки РСФСР, один из видных советских криминалистов. Его
многочисленные работы посвящены разработке актуальных проблем уголовного
права, криминологии, судебной статистики. Многие годы сочетал научно-исследо-
вательскую и педагогическую деятельность (Московский университет, Московский
юридический институт, Военно-юридическая академия). В последние годы своей
жизни занимался научными исследованиями в Институте Прокуратуры СССР, где
возглавлял созданный им сектор по изучению и разработке мер предупреждения
преступности. Особые заслуги принадлежат ему в становлении и развитии совет-
ской криминологии. Основные работы:
Введение в советскую криминологию. М., 1965;
Актуальные проблемы советской криминологии. М., 1967;
Уголовное право и социология. М., 1970;
основные главы учебника “Криминология” (М., 1966, 1968);
Уголовно-правовая теория Жана Поля Марата. М., 1956.
Проблема соотношения признаков противоправности и аморальности,
моральных и уголовно-правовых факторов всегда остро обсуждалась в
российской теории уголовного права, хотя в дореволюционной (до Октября
1917 г.) и в советской — с принципиально разных позиций. Российские
дореволюционные криминалисты, как правило, решительно выступали про-
тив внесения морального аспекта в определение и оценку преступления1 2.
1 См.: Герцензон А.А. Понятие преступления в советском уголовном праве. М., 1955. С. 51 — 53.
2Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. 1. СПб., 1902. С. 40.
Такой же позиции придерживался и его современник — немецкий криминалист Биндинг, катего-
рически высказывавшийся против установления какой бы то ни было связи между уголовным
правом и нравственностью. Он отмечал, что только различием явлений юридического и нравст-
венного порядка можно объяснить существование правомерных, но весьма безнравственных
деяний и, наоборот, весьма нравственных деяний, которые с точки зрения права должны быть
признаны преступными (взгляды Биндинга приводятся по книге Н.Д. Дурманова “Понятие
преступления”. М., 1948. С. 235)
160
В советской юридической науке, как отмечалось, однозначно провозгла-
шался принципиально иной подход к соотношению уголовно-правовых и
моральных норм: преступление — это одновременно нарушение и уголовно-
го закона и морали1. И в этом случае они исходили из известных ленинских
указаний об идеале коммунистической морали, заключавшихся в том, что
морально все, что полезно для дела построения коммунизма, для революции1 2.
Нарушение норм этой официально господствовавшей в советском обществе
морали и признавалось неотъемлемым атрибутом понятия преступления. Тем
не менее поводы для споров находились и тогда. Дискуссия заключалась в том,
рассматривать ли признаки аморальности как самостоятельный признак пре-
ступления (наряду с общественной опасностью, противоправностью, виновно-
стью и наказуемостью) или же считать, что он поглощается каким-либо
из указанных признаков. На этот счет были высказаны три точки зрения.
Во-первых, аморальность преступного деяния включалась в признак общест-
венной опасности3; во-вторых, в признак уголовной противоправности4; и
в-третьих, аморальность признавалась самостоятельным признаком преступно-
го деяния5.
3. Криминализация общественно опасных деяний
и их декриминализация
Уголовная противоправность преступного деяния напрямую связана с про-
цессами (процедурой) криминализации и декриминализации.
Криминализация есть законодательное признание определенных дея-
ний преступными и наказуемыми, т. е. установление за их совершение
уголовной ответственности. Декриминализация — это исключение
их из числа уголовно наказуемых, т.е. отмена за их совершение
уголовной ответственности.
Проблемы криминализации и декриминализации связаны, по сути дела, с
более общими проблемами развития любого государства и общества. Как уже
отмечалось, представление о необходимости запрещения в уголовном законе
тех или иных деяний не остается раз и навсегда данным и неизменным. Жизнь
обязательно вносит в него свои коррективы. Особенно остро данная проблема
встает перед законодателем в период проведения крупных законодательных
работ, например при кодификации. При этом следует отметить, что процессы
1 Кузнецова Н.Ф. Уголовное право и мораль. М., 1967. С. 50. Одним из немногих советских
криминалистов, отвергавших такой подход, был М.Н. Гернет (см. его работу “Моральная
статистика”. М., 1922. С. 8).
2См., например: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 313.
3См.: Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985 С. 91.
4 См.: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву.
С 33-34.
5См.. Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1948. С. 227 — 247; Герцензон А.А. Понятие
преступления в советском уголовном праве. М., 1955. С. 49.
6-549
161
криминализации и декриминализации тесно связаны друг с другом. Так, При
любой кодификации ответственность за какие-то деяния исключается, а за
какие-то, наоборот, устанавливается.
Общим основанием криминализации (так же, как и декриминализации)
соответствующих деяний является переоценка степени их общественной опас-
ности. Анализ изменений, внесенных в этом направлении в уголовное законо-
дательство Российской Федерации в перестроечные и следующие за ними годы
реформирования общества, позволяет выделить некоторые причины кримина-
лизации отдельных деяний.
Во-первых, криминализация может быть связана с отрицательными послед-
ствиями научно-технического прогресса, способными влиять на экологические
процессы, в конечном счете причиняющими огромный вред среде обитания
человека. Так, в УК РФ в ст. 254 установлена уголовная ответственность за
порчу земли (по УК РСФСР 1960 года наказывалось лишь загрязнение водо-
емов и воздуха). К причинам этого же порядка можно отнести и развитие
атомной энергетики, и использование радиоактивных веществ в научно-исследо-
вательских и промышленных целях. Трагедия Чернобыля обострила эту пробле-
му, и в 1988 году в УК РСФСР была установлена уголовная ответственность за
незаконные действия с радиоактивными материалами — их незаконное приме-
нение, хранение, использование, передачу, хищение и некоторые другие дей-
ствия.
Во-вторых, можно выделить и причины криминализации общественно опасных
деяний, являющиеся специфическими лишь для определенного периода развития
того или иного государства. Применительно к нашему уголовному законодательст-
ву это в первую очередь обстоятельства, связанные с происходящими в стране
процессами перестройки и дальнейшего реформирования общества. Так, усилия по
становлению независимой судебной власти вызвали принятие уголовно-правовых
норм об уголовной ответственности за ряд действий, посягающих на судебную
власть. Здесь и вмешательство в разрешение судебных дел, и угроза убийством
судьи или, например, присяжного заседателя, их оскорбление и умышленное
неисполнение судебного решения. Дело в том, что перестройка и реформирование
общества предполагают построение правового государства. Это, в свою очередь,
означает необходимость разделения властей и укрепления судебной власти. В эпоху
сталинизма и брежневского застоя суд был низведен до учреждения, зависимого во
всем от партийно-бюрократической и исполнительной властей. Учитывая высокое
положение, которое должен занять суд в правовом государстве, вполне оправданно
установление указанных уголовно-правовых запретов об ответственности за неува-
жение к суду.
Перестроечными процессами объяснялась и криминализация такого дея-
ния, как незаконное помещение в психиатрическую больницу. Последнее
в так называемый застойный период было не чем иным, как средст-
вом расправы с инакомыслящими, недопустимой в период демократизации
общества, что и вызвало установление за эти деяния уголовной ответствен-
ности.
Перестроечные процессы в государственно-политической сфере вырази-
лись, в частности, в усилении роли референдума как специфической формы
непосредственного осуществления народом государственной власти. В свою
162
очередь, это вызвало установление уголовной ответственности за нарушение
законодательства о референдуме.
Специфической формой законодательного реагирования на процесс перехо-
да экономики на рыночные рельсы явилось принятие уголовно-правовой
нормы о нарушении антимонопольного законодательства. Рынок обязательно
предполагает конкуренцию производителей и лиц, занимающихся торговой
деятельностью. Монополизм в этих областях может свести на нет рыночные
отношения. В связи с этим и потребовалась криминализация деяний, связан-
ных с нарушением антимонопольного законодательства.
Причины переоценки необходимости запрещения тех или иных деяний в
уголовном законе и их наказуемости, приводящие к декриминализации, более
разнообразны. Внимательный анализ этого процесса, т.е. исключения из УК
РСФСР уголовно-правовых запретов, за последние годы позволяет выделить
следующие причины декриминализации:
1) убеждение в неэффективности борьбы с теми или иными деяниями уголовно-пра-
вовыми средствами;
2) принципиальное изменение характера общественных отношений, ранее находив-
шихся под охраной уголовного закона;
3) изменение представления о степени общественной опасности деяния;
4) изменение общепринятой нравственной оценки соответствующего деяния;
5) выполнение государством международно-правовых обязательств об охране прав
человека.
Причинами первого порядка была вызвана отмена уголовной ответственно-
сти за изготовление или хранение без цели сбыта крепких спиртных напитков
домашней выработки, а также за изготовление или хранение без цели сбыта
аппаратов для их выработки.
Причины второго порядка вызвали, например, отмену в конце 1991 года
уголовной ответственности за частнопредпринимательскую деятельность и ком-
мерческое посредничество. Это было обусловлено официальным провозглаше-
нием задачи перевода экономики на рыночные рельсы, в связи с чем указанные
деяния из общественно опасных превратились не только в разрешенные, но и
общественно полезные.
Причины третьего порядка вызвали отмену уголовной ответственности за
нарушение законов о записи актов гражданского состояния. Этот уголовно-
правовой запрет существовал в советском уголовном праве десятилетия.
Криминал заключался в сокрытии обстоятельств, препятствующих вступле-
нию в брак, или сообщении ложных сведений органам записи актов граж-
данского состояния. Дел по таким преступлениям всегда было немного, и
среди них первое место занимали те, В которых криминал состоял в заклю-
чении брака лицом, состоящим в другом браке. Однако большое число
разводов, ежегодно совершаемых в развитых странах, привело к выводу,
что семейные устои и крепость брака — это не столько общественная сфера,
сколько интимно-личностная. И государство своими запретительными мера-
ми имеет ограниченные возможности влиять на эти процессы в положитель-
ном направлении. Последнее не могло не привести к разочарованию в
уголовно-правовых средствах укрепления брака и к изменению представле-
163
ния о существенности вреда (о его снижении), причиняемого указанным
правонарушением. Поэтому данное ранее уголовно наказуемое деяние было
также декриминализировано.
Криминализация той или иной разновидности поведения человека и
существование определенного уголовно-правового запрета должны соответ-
ствовать нравственным представлениям общества. Соотношение же право-
вых и нравственных запретов не является постоянным. Право может и
опережать мораль, выступая нравственным ориентиром. Но чаще всего в
жизни бывает наоборот. Нельзя забывать о том, что праву как таковому
изначально присущ почти неизбежный определенный консерватизм.
Закон — всегда “вчерашний” по отношению к сегодняшней жизни. Закон,
в том числе и уголовный, может “пропустить момент”, когда нравственные
запреты по какому-то вопросу, допустим, ослабли, и тогда он оказывается
не подкрепленным нравственными началами. Поэтому встает вопрос о дек-
риминализации соответствующего запрещенного уголовным законом деяния.
Так обстояло дело, например, с исключением уголовной ответственности за
ненасильственное мужеложство без отягчающих обстоятельств. Наше обще-
ство стало более снисходительно относиться к такому деянию, относя его к
сфере интимной жизни, да еще чаще всего осложненной болезненно-патоло-
гическими расстройствами половой активности отдельных лиц. В связи с
этим и произошло исключение соответствующего уголовно-правового запре-
та из уголовного законодательства.
Применение уголовно-правовых санкций к человеку (хотя и преступни-
ку) — это всегда ограничение его прав и свобод. Поэтому одна из задач
уголовно-правовой науки — обоснование пределов этих ограничений и вы-
работка соответствующих рекомендаций законодателю. Для нашего общест-
ва и нашего права эта проблема в ходе перестройки и реформирования
общества приобрела вполне практическое значение. Дело в том, что до
недавнего времени существование целого ряда уголовно-правовых норм
противоречило Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной
Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., и последующим международно-право-
вым актам о правах человека. Многое в этом направлении уже сделано: из
УК РСФСР были исключены статьи о нарушении свободы совести, об
ответственности за нарушение правил паспортной системы, за занятие бро-
дяжничеством или попрошайничеством либо ведение иного паразитического
образа жизни, за распространение заведомо ложных измышлений, поро-
чащих советский государственный и общественный строй, и некоторые
другие.
Проблема декриминализации не связана лишь с проблемой Особенной
части уголовного права и формулированием конкретных уголовно-правовых
запретов. Декриминализация может быть достигнута и в результате внесения
соответствующих изменений в нормы Общей части уголовного закона. Так,
своеобразной разновидностью декриминализации можно признать изменение в
1993 году редакции статей УК РСФСР об укрывательстве и недонесении.
Из круга субъектов укрывательства были исключены супруг и близкие родст-
венники лица, совершившего преступление, а из числа тех, кто должен
164
отвечать за недонесение, еще и священнослужитель, которому о преступлении
стало известно из исповеди. УК РФ продолжил эту тенденцию: недонесение
было исключено из числа уголовно наказуемых деяний (при этом уголовная
ответственность за укрывательство преступлений сохранилась — ст. 316
УК РФ).
Иногда может произойти и фактическая частичная декриминализация —
без изменения “буквы” закона. Это может быть связано с новым толковани-
ем сохраняющей силу уголовно-правовой нормы, сужающим объем запреща-
емого этой нормой поведения. Наглядным примером этому является сегод-
няшнее толкование состава изготовления или сбыта порнографических
предметов. Вопрос этот тесно связан с проблемой соотношения художествен-
ного творчества и порнографии. Сегодня общественное сознание и мораль
оказались более терпимыми к этим явлениям, и в последние годы, например,
отечественными кинематографистами созданы такие фильмы, которые рань-
ше однозначно были бы расценены как безусловно порнографические, а
создатели и демонстраторы этих кинокартин были бы привлечены к уголов-
ной ответственности. В этом отношении ст. 228 УК РСФСР об ответствен-
ности за порнографию не подвергалась изменению, но изменилось правосо-
знание судей и следователей вследствие изменения нравственных
представлений общества на этот счет, что и привело к фактической декри-
минализации некоторых видов поведения, ранее образующего состав этого
преступления.
4. Классификация преступлений
Как уже отмечалось, все преступления являются общественно опасными, и
именно по этой причине законодатель запрещает их совершение под страхом
уголовного наказания. Однако характер и степень общественной опасности
одних преступлений могут существенно отличаться от других. Очевидно,
например, что убийство опаснее кражи имущества, а последняя опаснее оскор-
бления. Соответственно, различаются и уголовно-правовые последствия совер-
шения того или иного преступления, в первую очередь размеры наказания.
В связи с этим еще в прошлом веке в уголовном законодательстве многих стран
содержались нормы о классификации уголовных деликтов — двучленной и
трехчленной. Так, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года (издания 1885 года) различало Преступления и проступки. Уголов-
ный кодекс Франции принял существующее и поныне трехчленное деление —
преступления, проступки и нарушения. Подобные классификации существуют
и в современном зарубежном уголовном законодательстве. Например, в
УК ФРГ (в редакции 1975 года) дается двучленное деление правонарушений:
к преступлениям относятся деяния, за которые предусмотрено наказание в виде
лишения свободы от одного года и выше, а к проступку — противоправные
деяния, за которые предусмотрены краткие сроки лишения свободы или
штраф.
Попытка такой классификации (хотя и непоследовательная) была пред-
принята в УК РСФСР. В ст. 71 (“Понятие тяжкого преступления”) давался
165
перечень тяжких преступлений, т.е. умышленных деяний, представляющих
повышенную общественную опасность. В ст. 23 УК РСФСР (“Исключитель-
ная мера наказания — смертная казнь”) говорилось об особо тяжких преступ-
лениях, за которые предусматривалось наказание в виде смертной казни.
В ст. 24 УК РСФСР (“Лишение свободы”) также говорилось об особо тяжких
преступлениях, но уже о таких, за совершение которых предусматривает-
ся наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет. Соверше-
ние лицом тяжкого (в том числе и особо тяжкого) преступления влияло
на определение режима исправительно-трудового учреждения при осуждении
к лишению свободы, совершение некоторых тяжких и особо тяжких преступ-
лений — на условно-досрочное освобождение и замену наказания более мяг-
ким, а также на наступление некоторых других уголовно-правовых послед-
ствий.
В ст.ст. 50, 51, 52 УК РСФСР говорилось о деяниях, содержащих признаки
преступления, не представляющего большой общественной опасности. Отнесе-
ние того или иного деяния к этой разновидности преступлений также влекло
специфические уголовно-правовые последствия: лицо, совершившее эти дея-
ния, могло быть освобождено от уголовной ответственности. Все остальные
преступления считались менее тяжкими. Таким образом, прежний УК РСФСР
содержал трехчленную классификацию преступлений: тяжкие (среди них
выделялись особо тяжкие), менее тяжкие и преступления, не представляющие
большой общественной опасности.
Конечно же, была необходима более четкая классификация преступлений,
чтобы отнесение соответствующего преступного деяния к той или другой
категории влекло за собой четкие уголовно-правовые последствия (от этого бы
в первую очередь зависело установление вида и размера наказания). В связи с
этим заслуживает внимания решение этого вопроса в Основах уголовного
законодательства Союза ССР и республик 1991 года (не вступивших, как
отмечалось, в силу). В них все преступления подразделялись на четыре
категории: не представляющие большой общественной опасности, менее тяж-
кие, тяжкие и особо тяжкие (в основу деления были положены формы вины и
размер наказания).
В основу этой классификации преступлений была положена научная схема,
разработанная и обоснованная в теории Н.И. Загородниковым1.
Н.И. Загородников (1918 — 1991) — профессор, доктор юридических наук;
заслуженный деятель науки РСФСР. Его перу принадлежит ряд учебников по
уголовному праву, несколько крупных монографий и учебных пособий, большое
количество научных статей, в том числе по проблемам принципов уголовного права,
уголовной политики, объекта и предмета преступления, уголовно-правовых отно-
шений и уголовной ответственности, преступлений против жизни и здоровья.
В последние годы жизни занимался исследованием творчества выдающегося рус-
ского дореволюционного криминалиста Н.С. Таганцева, подготовил к печати моно-
графию и учебное пособие по этой теме, а также успел завершить колоссальную
*См.: Классификация преступлений и дальнейшее совершенствование советского уголовного
законодательства // Классификация преступлений и ее значение для деятельности органов
внутренних дел / Под ред. Н.И. Загородникова. М., 1983. С. 75.
166
работу по подготовке к переизданию знаменитого двухтомного Курса лекций
Таганцева по уголовному праву 1902 года (эти работы опубликованы после смерти
Н.И Загородникова). Творческие интересы Н.И. Загородникова не ограничива-
лись рамками юриспруденции. Им, например, опубликовано несколько статей,
посвященных жизни великого русского писателя И.С. Тургенева. Большой вклад
Н.И. Загородников внес в становление и развитие высшего юридического образо-
вания в системе Министерства внутренних дел страны. С 1967 по 1974 год
возглавлял Высшую школу МВД СССР. Значительна его роль и в становлении
другого вуза — Московской высшей школы милиции МВД России, с момента
основания которой он возглавил кафедру уголовного права, где работал до послед-
них дней своей жизни. Немалый вклад внес Н.И. Загородников в разработку
советского уголовного права и совершенствование практики его применения.
Он принимал непосредственное участие в подготовке Уголовного кодекса РСФСР
1960 года и Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 года.
Являлся членом Научно-консультативного Совета при Верховном Суде СССР
Основные работы:
Преступления против жизни по советскому уголовному праву. М., 1961;
Преступления против здоровья. М., 1969;
Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел. М.,
1979;
Николай Степанович Таганцев. Исторический очерк. М., 1994.
Эта классификация была проведена по многим уголовно-правовым ин-
ститутам (от нее, например, зависели особенности уголовной ответственно-
сти за предварительную преступную деятельность, освобождения от уголов-
ной ответственности и наказания, погашения и снятия судимости и решение
многих других вопросов). Эта классификация воспринята в принципе и в
УК РФ. В ч. 1 ст. 15 УК РФ (“Категории преступлений”) в зависимости от
характера и степени общественной опасности все преступления подразделя-
ются на четыре категории: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и
особо тяжкие.
Преступлениями небольшой тяжести признаются умышленные и
неосторожные деяния, за которые максимальное наказание, предусмотренное
УК, не превышает двух лет лишения свободы (ч. 2 ст. 15). Преступлениями
средней тяжести признаются умышленные деяния, за совершение кото-
рых максимальное наказание не превышает пяти лет лишения свободы, и
неосторожные деяния, за совершение которых максимальное наказание превы-
шает два года лишения свободы (ч. 3 ст. 15). К тяжким преступлениям
относятся умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказа-
167
ние не превышает десяти лет лишения свободы (ч. 4 ст. 15). О с о б о тяжки-
ми признаются умышленные деяния, за совершение которых законом предус-
мотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет или более
строгое наказание (ч. 5 ст. 15).
Эта категоризация преступлений учитывается при определении оснований
ответственности и наказания при: опасном и особо опасном рецидиве (ст. 18),
приготовлении к преступлению (ст. 30), преступном сообществе (ст. 35), на-
значении осужденным к лишению свободы вида исправительного учреждения
(ст. 58), назначении смертной казни (ст. 59), определении смягчающих нака-
зание обстоятельств (ст. 61), назначении наказания по совокупности преступ-
лений (ст. 69) и по совокупности приговоров (ст. 70), освобождении от уго-
ловной ответственности (ст.ст. 75 — 78), условно-досрочном освобождении
(ст. 79) и замене неотбытой части наказания более мягким (ст. 80), освобож-
дении от наказания в связи с изменением обстановки (ст. 801), отсрочке
отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолет-
них детей (ст. 82), освобождении от отбывания наказания в связи с истечением
срока давности обвинительного приговора (ст. 83), погашении и снятии суди-
мости (ст. 86), установлении особенностей уголовной ответственности и нака-
зания несовершеннолетних (например, ст. 90).
Кроме законодательной категоризации преступлений в Общей части УК, в
его Особенной части дается иная классификация преступлений. Она, как будет
показано в главе об объекте преступления, осуществляется по так называемому
родовому (или специальному) объекту. Исходя из этого признака строится
система Особенной части УК. Она делится на разделы и главы: преступления
против личности (преступления против жизни и здоровья, преступления про-
тив свободы, чести и достоинства личности, преступления против половой
неприкосновенности и половой свободы личности и т.д.), преступления в сфере
экономики (преступления против собственности, преступления в сфере эконо-
мической деятельности и т.д.), преступления против общественной безопасно-
сти и общественного порядка и др.
Классификация преступлений проводится и в других юридических на-
уках — криминологии, уголовно-исполнительном праве, уголовном процессе,
криминалистике, но по другим признакам, имеющим важное значение именно
для этих наук. Так, криминологическая классификация преступлений учиты-
вает признаки, свидетельствующие о характере антисоциальной направленнос-
ти личности виновного, ее глубине и стойкости, о механизме и способе
преступного посягательства (в этом смысле различается, например, преступ-
ность несовершеннолетних и молодежи и рецидивная преступность, неосторож-
ные преступления, насильственные преступления и должностные и хозяйствен-
ные преступления и т.д.).
В уголовно-исполнительном праве классификация преступлений обычно
производна от классификации преступников и осуществляется, как правило, в
зависимости от особенностей организации исполнения наказания и исправле-
ния осужденных (преступления, совершенные мужчинами, женщинами, несо-
вершеннолетними, лицами, ранее осуждавшимися и не осуждавшимися к
лишению свободы, и т.д.).
В уголовном процессе классификация преступлений в первую очередь
зависит от таких признаков, как подследственность и подсудность. В кримина-
168
4. классификация преступлении
листике классификация преступлений осуществляется по своим специфиче-
ским признакам — в зависимости от особенностей методики и тактики рассле-
дования преступлений и по некоторым другим.
Несмотря на свою специфичность, эти классификации тем не менее в
определенной мере учитывают уголовно-правовую классификацию преступ-
лений.
Литература
Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1948.
Классификация преступлений и ее значение для деятельности органов
внутренних дел / Под ред. Н.И. Загородникова. М., 1983.
Ковалев М.И. Понятие и признаки преступления и их значение для
квалификации. Свердловск, 1977.
Кривоченко Л.Н. Классификация преступлений. Харьков, 1979.
Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М., 1969.
Курс советского уголовного права (Часть Общая). Т. I / Отв. ред.
Н.А. Беляев и М.Д. Шаргородский. Л., 1968. С. 147—180.
Ляпунов Ю.И. Общественная опасность деяния как универсальная
категория советского уголовного права. М., 1989.
Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декримина-
лизация / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев, А.М. Яковлев. М., 1982.
Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Часть Общая. В
6 т. Т. II. Преступление. М., 1970.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному
праву. М., 1961.
Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984.
Фефелов П.А. Общественная опасность преступного деяния и основание
уголовной ответственности. Основные методологические проблемы. М.,
1972.
Шуберт Л. Об общественной опасности преступного деяния (пер. со
словацк.). М., 1960.
Глава V
Состав преступления
1. Понятие и значение состава преступления
Определение преступления (как законодательное, так и доктринальное)
указывает юридические и социальные признаки, присущие любому преступ-
лению. Эти признаки (уголовная противоправность, общественная опас-
ность, виновность и наказуемость) позволяют отграничить преступное дея-
ние от других правонарушений и деяний, не являющихся преступлением.
Однако по указанным признакам в рамках всей совокупности возможных
преступных деяний нельзя отграничить одно преступление, например кра-
жу, от другого преступления, допустим, убийства. Нельзя потому, что и
первое, и второе преступления в равной мере обладают признаками, образу-
ющими понятие преступления.
Для того чтобы выделить внутри общей массы преступных деяний опреде-
ленное преступление, т.е. кражу или изнасилование, грабеж или хулиганство,
убийство или дезертирство, и существует особое понятие состава пре-
ступления.
Большая заслуга в научной разработке проблемы состава преступления в
отечественной науке уголовного права принадлежит А.Н. Трайнину, посвятив-
шему этой проблеме две монографии.
А.Н. Трайиии (1883—1957) — выдающийся советский учепый-кримипалист и
международник. Первые научные работы были им подготовлены еще до Октябрь-
ской революции. В 20-х гг. им были написаны учебники по Общей и Особенной ча-
стям советского уголовного права, по которым учились многие поколения совет-
ских юристов. Основные труды по уголовному праву:
Учение о соучастии. М., 1941;
Учение о составе преступления. М., 1946;
Общее учение о составе преступления. М., 1957.
А.Н. Трайпин положил начало в советской юридической пауке разработке проб-
лемы уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности че-
ловечества. См. его работы:
Защита мира и уголовный закон. М., 1937;
Уголовная ответственность за пропаганду агрессии. М., 1947;
Защита мира и борьба с преступлениями против человечества. М., 1956;
Избранные произведения. Защита мира и уголовный закон. М., 1969.
Прекрасный педагог, А.Н. Трайпин почти 50 лет жизни отдал преподаванию
уголовного права (до копца своей жизни возглавлял кафедру уголовного права
Московского государственного университета).
Под составом преступления в теории уголовного права понимается
совокупность установленных уголовным законом объективных и
субъективных признаков, характеризующих общественно опасное де-
по
1. понятие и значение состава преступления
яние как конкретное преступление (т.е., например, как кражу или
оскорбление, грабеж или хулиганство).
Понятие состава преступления образует четыре группы признаков, называ-
емых в теории элементами состава преступления. Это объект, объективная сто-
рона, субъект и субъективная сторона преступления. Именно по содержанию
признаков, образующих эти элементы и в целом составы, кража и будет отли-
чаться от оскорбления, а грабеж от хулиганства.
Объект преступления — это те интересы (блага), которым причиня-
ется или может быть причинен вред в результате преступного посягательства и
которые охраняются уголовным законом от этих посягательств. Они перечис-
ляются в ст. 2 УК РФ и в принципе могут быть сведены к разновидностям трех
объектов: личности и ее правам, общественным и государственным интересам.
Объективная сторона преступления есть его внешняя характе-
ристика, заключающаяся в предусмотренном уголовным законом общественно
опасном деянии (действии или бездействии), причиняющем или создающем уг-
розу причинения вреда объекту преступления, а также в обстановке и условиях
причинения этого вреда. Соответственно к признакам объективной стороны
преступления кроме общественно опасного действия или бездействия и обще-
ственно опасного последствия (преступного результата) относятся также при-
чинная связь между общественно опасным деянием и общественно опасными
последствиями, способ, средства и орудия, место, время и обстановка соверше-
ния преступления.
Субъектом преступления является физическое лицо, совершившее
преступление и способное нести за содеянное уголовную ответственность. Эта
способность определяется возрастом, с которого наступает уголовная ответст-
венность за совершенное преступление (ст. 20 УК РФ), и вменяемостью лица,
т.е. его способностью отдавать отчет в своих действиях и руководить ими (по-
нятие невменяемости, исключающей такую способность, дается в ст. 21 УК
РФ). Следует отметить, что в уголовном законодательстве некоторых зарубеж-
171
ных государств наряду с ответственностью физических лиц существует также
уголовная ответственность юридических лиц. Так, по УК штата Нью-Йорк
субъектом некоторых преступлений признаются, например, корпорации (разу-
меется, к ним применяются специфические санкции — штраф, приостановле-
ние производства и т.д.). Цель применения уголовно-правовых санкций к юри-
дическим лицам (например, к экологически вредным предприятиям) заключа-
ется не только в том, чтобы они “ударяли” по владельцу или руководителю та-
кого предприятия, но и чтобы сделать экономически невыгодным занятие эко-
логически вредной производственной или иной деятельностью для всех рабо-
тников соответствующего предприятия. Европейский комитет по проблемам
преступности Совета Европы (СЕ) еще в 1978 году рекомендовал законодате-
лям европейских государств встать на путь признания юридических лиц субъ-
ектами уголовной ответственности за экологические преступления. Такая реко-
мендация уже реализована, например, в законодательстве Англии и новом УК
Франции.
На наш взгляд, такая законодательная практика не является принципиа-
льным отказом от классического принципа виновной личной ответственно-
сти в уголовном праве. Этот принцип является серьезным завоеванием про-
гресса и демократии. И там, где он является единственно возможным (т.е.
практически в случае совершения большинства предусмотренных уголов-
ным законом преступных деяний), он должен оставаться незыблемым. Там
же, где сама жизнь выдвигает возможность применения иного принципа уго-
ловной ответственности юридических лиц, он вполне может сосуществовать
с первым и дополнять его.
Субъективная сторона состава преступления — это характеристика
внутреннего (в отличие от объективной стороны) содержания преступления,
т.е. вина, заключающаяся в особом психическом отношении субъекта к совер-
шаемому им запрещенному уголовным законом деянию и его последствиям в
форме умысла и неосторожности (ст.ст. 24, 25 и 26 УК РФ), а также мотив и
цель преступления.
Состав преступления представляет собой совокупность указанных объек-
тивных и субъективных признаков. Он существует в единстве этих признаков.
В свою очередь каждый из признаков состава также связан с другими и не су-
ществует сам по себе, т.е. вне состава преступления в целом.
Признаки состава преступления формулируются в уголовном законе, в пер-
вую очередь в статьях Особенной части УК, определяющих уголовно-правовые
запреты. Однако указания на признаки состава преступления содержатся и в нор-
мах Общей части УК. Обычно это касается признаков, общих для всех или для
многих составов преступлений. Так, в ч. 1 ст. 2 УК РФ говорится о разновидно-
сти объектов преступления, в ст.ст. 24—27 — 0 признаках субъективной стороны,
в ст.ст. 20 и 21 — о признаках субъекта преступления, в ст.ст. 30—36 — о призна-
ках предварительной и совместной преступной деятельности.
Признаки состава преступления разделяются на две группы:
1) необходимые;
2) факультативные.
Необходимыми считаются те признаки, без которых невозможно наличие
никакого состава. Они поэтому являются признаками каждого состава пре-
172
ступления. Отсутствие такого признака означает отсутствие состава любого
преступления. Такими признаками являются, например, вина и вменяемость
лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние. Факультатив-
ные признаки — это те, которые являются обязательными для одних составов
и необязательными для других. Например, для убийства при отягчающих об-
стоятельствах такой мотив, как корысть, является необходимым и влечет по-
вышенную уголовную ответственность по п. “з” ч. 2 ст. 105 УК РФ. Для
умышленного же нанесения побоев (ст. 116 УК РФ) корыстный мотив не влия-
ет на наличие или отсутствие состава этого преступления и, следовательно, яв-
ляется факультативным признаком. Не оказывая, однако, влияния на решение
вопроса о наличии или отсутствии состава преступления, факультативные при-
знаки не являются безразличными для уголовной ответственности. Они могут
смягчать или повышать ответственность при назначении наказания
(ст.ст. 61-64 УК РФ).
Как уже отмечалось, признаки состава преступления предусматриваются в
уголовном законе. Однако это вовсе не значит, что все признаки обязательно
перечисляются в тексте диспозиции соответствующих статей УК, хотя по отно-
шению к большинству составов преступлений это так и есть. По этому поводу
В.Н. Кудрявцев справедливо утверждает, что “законодатель, разумеется, об-
разует не состав, а уголовно-правовую норму, в которой с большей или мень-
шей полнотой описываются признаки состава преступления. Сами эти призна-
ки существуют объективно, независимо от сознания людей, они действительно
присущи данному конкретному преступлению, и задача законодателя состоит в
том, чтобы выявить и предусмотреть эти признаки в законе с наибольшей точ-
ностью и глубиной... Диспозиция статьи закона, таким образом, только отра-
жает элементы состава преступления, и то обычно не в полном объеме”1. Таким
образом, выявление необходимых или факультативных признаков состава пре-
ступления происходит в процессе толкования уголовного закона.
Статья 8 УК РФ устанавливает, что основанием уголовной ответственности
является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступле-
ния, предусмотренного Уголовным кодексом. О составе преступления как
основании уголовной ответственности четко говорится в уголовно-процессуа-
льном законодательстве. Так, в соответствии с его нормами уголовное дело не
может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению за отсутстви-
ем в деянии состава преступления. Там же установлено, что важнейший во-
прос, который обязан выяснить суд при постановлении приговора, — это со-
держит ли данное деяние состав преступления. В том же случае, когда будет
установлено, что в деянии подсудимого нет состава преступления, суд выносит
оправдательный приговор. Этим определяются огромная роль и значение со-
става преступления в российском уголовном праве.
2. Виды составов преступлений
Основным критерием классификации составов преступлений является сте-
пень общественной опасности соответствующих преступных деяний и связан-
ный с ней размер наказания, предусмотренный санкцией статьи уголовного за-
1 Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 46—47.
173
кона, формулирующей соответствующий состав преступления. С учетом этого
все составы преступлений подразделяются на три вида: основной, со смягчаю-
щими обстоятельствами и квалифицированный (или с отягчающими обстояте-
льствами).
Основной состав преступления — это состав того либо другого преступ-
ления без смягчающих и без отягчающих обстоятельств. Законодательно он выра-
жается, как правило, в виде части статьи УК РФ (например, ч. 1 ст. 105).
Состав преступления со смягчающими обстоятельствами —
это состав с такими обстоятельствами, которые являются основанием для законо-
дательного значительного снижения размера наказания по сравнению с наказани-
ем, установленным за совершение преступления, образующего основной состав.
Например, в случае совершения убийства без отягчающих обстоятельств санкция
ч. 1 ст. 105 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок
от шести до пятнадцати лет. При совершении такого же преступления — убийст-
ва, но вследствие превышения пределов необходимой обороны (ст. 108 УК РФ)
наказание существенно снижается — до двух лет ограничения свободы или лише-
ния свободы на тот же срок. Состав этого преступления и есть состав убийства со
смягчающими обстоятельствами. Он законодательно выражается обычно в фор-
мулировании самостоятельной статьи УК (например, ст.ст. 107 и 108 УК РФ).
Квалифицированный состав — это состав преступления с отягчающими об-
стоятельствами, наличие которых влечет повышенное наказание по сравнению
с преступлением, образующим основной состав (например, ч. 2 ст. 105, ч. 2
ст. 158 УК РФ). Иногда по степени тяжести совершаемого преступления и, со-
ответственно, усиления наказания законодатель выделяет разновидности ква-
лифицированного состава в виде составов преступлений при особо отягчающих
обстоятельствах (например, чч. 3 и 4 ст. 150 УК РФ).
174
Л» V'OVIOO lipcvtуиЛСППЛ n |ЧР<НШ1ршм»цпА U|ZVb>ajMMvua»*
3. Состав преступления и квалификация преступления
Под квалификацией преступления в теории и на практике понимает
ся установление в совершенном деянии признаков соответствующего
состава преступления.
Квалификация преступления всегда есть уголовно-правовая оценка факти-
ческих обстоятельств. Правильное и полное установление фактических обстоя-
тельств совершенного преступления — это необходимое условие правильной
квалификации Каждое преступление сопровождается большим количеством
различных обстоятельств и фактов. Однако далеко не все они имеют уголов-
но-правовое значение, т.е. не все влияют на преступность и наказуемость соде-
янного. Так, время года, часы, минуты совершения преступления, имея весьма
важное доказательственное значение, для уголовного права безразличны. Уго-
ловно-правовое значение имеют только те фактические обстоятельства, кото-
рые одновременно являются признаками соответствующего состава преступле-
ния.
За установлением фактических обстоятельств уголовного дела следует вы-
бор уголовно-правовой нормы, в соответствии с которой и квалифицируется
совершенное лицом общественно опасное деяние, запрещенное уголовным за-
коном. Установление уголовно-правовой нормы не состоит лишь в формаль-
ном выборе нормы права. Необходимо проверить, является ли норма действу-
ющей, не вносились ли в нее изменения, выяснить вопросы ее действия в про-
странстве и во времени. Следует обязательно удостовериться в правильности
(подлинности) текста правового акта, содержащего норму, в соответствии с ко-
торой происходит квалификация преступления. Правильная квалификация
преступления невозможна и без уяснения смысла и содержания соответствую-
щей правовой нормы, т.е. без ее толкования.
Установление фактических обстоятельств дела и установление уголов-
но-правовой нормы соотносятся друг с другом как отдельное и общее. Как уже
отмечалось, уголовно-правовая норма, например об ответственности за кражу,
дает собирательный образ всех проявлений этого преступления через такие
признаки, как “тайное хищение чужого имущества” (ч. 1 ст. 158 УК РФ). Кон-
кретные проявления тайного способа похищения разнообразны, однако все они
содержат признаки, сформулированные в уголовно-правовой норме об ответст-
венности за кражу. Все они (несмотря на те или иные различия фактического
исполнения кражи) совпадают между собой, так как лицо, совершившее лю-
бую кражу, считает, что оно совершает ее незаметно от других, т.е. тайно. Поэ-
тому при квалификации рассматриваемого преступления отбрасываются все
случайные характеристики кражи, отличающие одну кражу от другой, а в рас-
чет принимаются только объединяющие признаки, сформулированные в уго-
ловном законе (“тайное хищение чужого имущества”).
Итоговый вывод о том, что установленные фактические обстоятельства со-
ответствуют установленной уголовно-правовой норме, формулирующей опре-
деленный состав преступления, по своей логической форме соответствует де-
дуктивному силлогизму. В нем установленные фактические обстоятельства
служат меньшей посылкой. В качестве же большей посылки выступает уголов-
но-правовая норма, к которой “примеряют” установленные факты. Однако
175
процесс квалификации в целом нельзя сводить только к дедукции, так как до-
стижение истины в квалификации преступления (как и в любом другом деле)
невозможно без взаимосвязи дедукции и индукции. Например, установление
фактических обстоятельств дела, как и всякое накопление фактов, происходит
преимущественно индуктивным путем.
Процесс сопоставления фактических обстоятельств дела и уголовно-право-
вой нормы осуществляется по методике, разработанной теорией уголовного
права и уголовного процесса, проверенной многолетней судебной практикой, а
также практикой прокурорско-следственных органов и органов дознания. Суть
ее заключается в сопоставлении фактических данных с уголовно-правовой нор-
мой по всем элементам состава преступления. По общему правилу процесс ква-
лификации обычно начинается с установления объекта и объективной стороны
преступления, а заканчивается установлением субъекта и субъективной сторо-
ны. При этом преступление лишь тогда может быть признано квалифициро-
ванным правильно, когда все без исключения обстоятельства, связанные со
всеми элементами преступления, имеются в наличии и точно соответствуют
признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным
законом.
Итоги квалификации преступления, т.е. вывод о том, что данное деяние со-
держит состав преступления, соответствующий установленной уголовно-право-
вой норме, отражаются в важнейших уголовно-процессуальных документах, в
особенности в обвинительном заключении и судебном приговоре. В них квали-
фикация преступления фиксируется путем точного наименования всех тех ста-
тей уголовного закона, формулирующих уголовно-правовые нормы, в соответ-
ствии с которыми подлежит уголовной ответственности и наказанию лицо, со-
вершившее преступление. Следует подчеркнуть, что при квалификации соде-
янного должны быть точно указаны статьи как Общей, так и Особенной частей
УК, в которых так или иначе сформулированы признаки установленного со-
става преступления. При этом если отдельные признаки состава, а тем более
виды состава (основной, при смягчающих обстоятельствах, квалифицирован-
ный) обособлены в самостоятельных частях, а также пунктах статьи Особен-
ной части УК, это должно быть также учтено в квалификации. Так, если кра-
жа имущества совершена группой лиц по предварительному сговору, содеян-
ное должно квалифицироваться по п. “а” ч. 2 ст. 158 УК РФ. Также должны
указываться и статьи Общей части, формулирующие условия ответственности
за предварительную или совместную преступную деятельность (например,
ст.ст. 30, 34 УК РФ). Так, если при совершении умышленного убийства без
отягчающих и смягчающих обстоятельств наряду с исполнителем выступал
еще и пособник, то его действия должны квалифицироваться по ч. 5 ст. 33 и
ч. 1 ст. 105 УК РФ. Если же исполнитель такого преступления не смог достичь
поставленной цели (например, выстрелил в потерпевшего, но промахнулся),
то его действия следует квалифицировать как покушение на убийство по
ст.ст. 30 и 105 УК РФ.
Квалификация преступления в науке уголовного права чаще всего рассмат-
ривается и исследуется применительно к квалификации отдельных видов пре-
ступлений (квалификация преступлений против личности, квалификация пре-
ступлений против собственности и т.д.), что является предметом изучения
Особенной части уголовного права. Кроме того, исследуются и теоретические
176
основы квалификации преступлений (речь идет об общих принципах и мето-
дах, используемых при квалификации любых преступных деяний).
Значение квалификации преступления многопланово. Поскольку установ-
ление в том или ином деянии признаков соответствующего состава преступле-
ния достигается только путем квалификации, то последняя выступает право-
вым обоснованием привлечения лица к уголовной ответственности, примене-
ния мер процессуального принуждения, предъявления обвинения, предания
суду, назначения наказания, направления в соответствующие исправительные
учреждения либо исполнения иного наказания, т.е. правовым обоснованием
уголовной ответственности и наказания лица, совершившего преступление,
либо освобождения его от уголовной ответственности и наказания. Таким обра-
зом, квалификация преступления отражает не только охранительные уголов-
но-правовые отношения, но и смежные с ними уголовно-процессуальные и уго-
ловно-исполнительные отношения. Во всех указанных случаях правильная
квалификация преступлений есть непременное соблюдение принципа законно-
сти в деятельности суда, прокурорских, следственных органов и органов до-
знания. Вместе с тем надо иметь в виду, что сложность процесса квалифика-
ции, а также недостатки в деятельности правоохранительных органов (недо-
статочно внимательное отношение к делу, недобросовестность или низкая про-
фессиональная подготовка отдельных работников этих органов) приводят ино-
гда к ошибкам в квалификации преступлений.
Правильная квалификация преступления имеет важное криминологическое
значение, так как на ее основе выявляется качественная структура преступно-
сти и разрабатываются действенные меры по предупреждению и пресечению
преступлений. Неправильная же квалификация может дать искаженную кар-
тину состояния и динамики преступности, что повлечет ошибки в планирова-
нии профилактической работы.
Квалификация преступлений имеет значение и для правотворчества, так
как успехи или трудности в квалификации показывают законодателю степень
правоприменительной эффективности тех или иных уголовно-правовых норм
и могут явиться основанием для внесения в них соответствующих изменений и
дополнений.
Литература
Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в Советском
уголовном праве. М., 1963.
Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и со-
став преступления. М., 1974.
Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.
Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному
праву. М., 1961.
Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957
Глава VI
Объект преступления
1. Понятие и значение объекта преступления
Объект преступления — это то, на что посягает лицо, совершающее
преступное деяние, и чему причиняется или может быть причинен
вред в результате преступления.
Наибольший вклад в развитие проблемы объекта преступления в пауку совет-
ского уголовного права внес Б.С. Никифоров (1913—1981). Его основные работы
посвящены теоретическому исследованию проблем объекта преступления, уголов-
но-правовой охраны собственности, субъективной стороны преступления, зарубеж-
ного уголовного права. Б.С. Никифоров принимал активное участие в разработке
проекта Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик
1958 года и Уголовного кодекса РСФСР 1960 года, являясь членом рабочих комис-
сий по составлению этих законопроектов. Большое значение при этом представля-
ли его соображения о принципах кодификации уголовного законодательства, о со-
отношении Общей и Особенной частей Уголовного кодекса, об основаниях уголов-
ной ответственности и др. Б.С. Никифоров одним из первых в советском правове-
дении выступил за возрождение криминологии как самостоятельной отрасли юри-
дической науки, за необходимость глубокого и всестороннего изучения личности
преступника. В 1963 году он возглавил сектор уголовного права созданного Всесо-
юзного научно-исследовательского института по изучению причин и разработке
мер по предупреждению преступности, где под его руководством был подготовлен
ряд крупных работ, посвященных теоретическим вопросам борьбы с преступно-
стью. С 1969 года и до конца жизни Б.С. Никифоров работал в Институте США и
Канады, где руководил сектором проблем правового регулирования. При этом сле-
дует отметить огромный вклад, внесенный им в разработку проблем зарубежного
права. Научный авторитет Б.С. Никифорова был необычайно высок не только у
пас в стране, по и за рубежом: оп был избран почетным доктором права Эдинбург-
ского университета в Шотландии. Основные его сочинения:
Борьба с мошенническими посягательствами на социалистическую и личную
собственность. М., 1952;
Уголовно-правовая охрана личной собственности в СССР. М., 1954;
Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1961;
Умысел и его формы (в соавт.). М., 1972;
США: преступность и политика (введение, гл. Ill, IV, заключение). М., 1972.
Законодательный перечень объектов преступления дается в ч. 1 ст. 2 УК
РФ. Это права и свободы человека и гражданина, собственность, обществен-
ный порядок и общественная безопасность, окружающая среда, конституцион-
ный строй Российской Федерации, мир и безопасность человечества. В совет-
ской юридической литературе объект преступления традиционно определялся
как общественные отношения, охраняемые уголовным законом от преступных
178
посягательств. При этом под общественными отношениями понимались отно-
шения между людьми в процессе их совместной деятельности или общения, на-
ходящиеся под охраной правовых или моральных норм. Во многих случаях
трактовка объекта преступления как определенных общественных отношений
вполне справедлива, например в случаях признания объектом преступления
отношений собственности при краже, грабеже и других хищениях имущества.
В этом случае объектом преступления действительно выступает не похищаемое
имущество непосредственно (ему при этом может быть не причинено никакого
вреда), а именно отношения, вытекающие из права собственности, т.е. права
владения, пользования и распоряжения имуществом. Однако в ряде других
случаев теория объекта преступления как общественного отношения “не сраба-
тывает”. Особенно это относится к преступлениям против личности, В первую
очередь к убийству. Исходя из марксистского понимания сущности человека
как “совокупности всех общественных отношений”1, в науке советского уго-
ловного права принято было считать, что объектом убийства является жизнь
человека не как таковая сама по себе, а именно в смысле совокупности обще-
ственных отношений1 2.
Очевидно, что такое понимание жизни человека как объекта убийства явно
принижало абсолютную ценность человека как биологического существа, жиз-
ни вообще как биологического явления. Человек из самостоятельной абсолют-
ной ценности превращался в носителя общественных отношений (трудовых,
оборонных, служебных, семейных, собственности и т.д.). В связи с этим тео-
рия объекта преступления как общественных отношений, охраняемых уголов-
ным законом, не может быть признана общей универсальной теорией. Пред-
ставляется возможным возвращение к теории объекта как правового блага, со-
зданной еще в конце прошлого века в рамках классической и социологической
школ уголовного права. Так, опираясь на определение права, данное Р. Иерин-
гом, немецкий криминалист Ф. Лист определял объект преступления как за-
щищенный правом жизненный интерес. На сходных позициях стоял и круп-
нейший представитель российской науки уголовного права дореволюционного
(досоветского) периода Н.С. Таганцев. Он определял преступление как “дея-
ние, посягающее на такой охраняемый нормою интерес жизни, который в дан-
ной стране, в данное время признается столь существенным, что государство
ввиду недостаточности других мер угрожает посягавшему на него наказани-
ем”3. Таганцеву же принадлежит заслуга в преодолении узконормативного
подхода к определению объекта преступления как нарушаемой преступником
уголовно-правовой нормы, характерного для нормативной теории объекта пре-
ступления, разработанной в рамках классического уголовного права еще в се-
редине прошлого века, например в трудах В.Д. Спасовича.
В.Д. Спасович (1829—1906) - видный русский юрист, специалист в области
уголовного права и уголовного процесса. По завершении университетского курса
блестяще защитил магистерскую диссертацию по международному праву, отдель-
ные положения которой были использованы в Парижской декларации 1856 года. В
1857 году занял кафедру уголовного права Петербургского университета. В 1863
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 3.
2 См., например: Курс советского уголовного права (часть Особенная). Т. 3. Л., 1973. С. 478.
3 Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. I. М., 1994. С. 40.
179
году издал первый в России учебник уголовного права, в котором критиковал мно-
гие положения действовавшего уголовного законодательства, что было расценено
официальными кругами как проявление политической неблагонадежности. Вслед-
ствие этого и по причине поддержания студенческих волнений 1861 году был вы-
нужден покинуть Петербург и переехать в Казань, чтобы там также занять кафедру
уголовного права. Однако к преподаванию не был допущен и дальнейшую жизпь
посвятил адвокатуре, где сумел занять одно из первых мест. В своих научных тру-
дах выступал за решительное обновление уголовного и уголовно-процессуального
законодательства, за отмену жестоких наказаний, в том числе и смертной казни.
Активно занимался литературно-публицистической деятельностью. Основные его
работы:
Учебник уголовного права. СПб., 1863;
О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судо-
производством. СПб., 1861;
Собрание сочинений. В 10 т. СПб., 1889 — 1902.
Объектом преступления может быть признано лишь то, что терпит ущерб в
результате преступления. В связи с этим не являются объектом преступления
сами по себе уголовно-правовые нормы, запрет которых нарушает преступник.
Уголовно-правовая норма не терпит и не может терпеть ущерба от совершенно-
го преступления. Более того, осуждение преступника в соответствии с нару-
шенной им уголовно-правовой нормой свидетельствует именно о “победе” этой
нормы над лицом, нарушившим уголовно-правовой запрет. Нормативная тео-
рия объекта преступления, рассматривающая уголовно-правовую норму в ка-
честве объекта преступления, отвлеклась от реального содержания тех благ
(интересов), которые охраняются уголовно-правовой нормой от преступных
посягательств. Таганцев же определял преступление как “деяние, посягающее
на юридическую норму в ее реальном бытии”1. Если же сопоставить это опре-
деление с предыдущим определением того же автора, то очевидно, что Таган-
цев за нормой “в ее реальном бытии” видел реальное содержание блага (инте-
реса), охраняемого уголовным законом от преступных посягательств.
Таким образом, объектом преступления следует признать те блага (инте-
ресы), на которые посягает преступное деяние и которые охраняются уголов-
ным законом.
Однако отнесение тех или иных благ (интересов) к объекту преступления
вовсе не означает, что эти интересы являются объектами исключительно уго-
ловно-правовой охраны. Очень часто одни и те же объекты охраняются норма-
ми разных отраслей права. Например, отношения собственности охраняются и
регулируются в первую очередь нормами гражданского права. Уголовное пра-
во берет под свою охрану эти объекты в случаях наиболее опасных на них по-
сягательств (например, в случаях кражи, грабежа, мошенничества, разбоя, вы-
могательства и других видов хищения имущества). Менее опасные посягатель-
ства на собственность охраняются нормами гражданского права (например, не-
возвращение денежного долга). Таким образом, отнесение определенных благ
(интересов) к категории охраняемых уголовным правом вовсе не превращает
любое из посягательств на эти блага (интересы) в уголовно наказуемое. Тако-
выми становятся лишь наиболее опасные посягательства на эти объекты, пре-
дусмотренные только уголовным законом.
* Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. I. С. 36.
180
2. Виды ооъектов преступления
Следует отметить, что в УК РФ произошла переоценка иерархии объек-
тов уголовно-правовой охраны, их сравнительной ценности. В УК РСФСР
1960 года (ст.ст. 1 и 7) во главу угла ставились государственные интересы и
уже затем интересы личности и общественные интересы. Конечно же, это
было одно из проявлений тоталитаризма, подчинявшего интересы личности
государственно-партийным интересам. Был установлен почти полный конт-
роль со стороны органов государственной власти над всеми интересами че-
ловеческой личности, над всеми проявлениями жизни общества при факти-
ческом пренебрежении основными правами и свободами человека. Возвра-
щение российского уголовного права к идеалам общечеловеческих ценно-
стей означает принципиальное изменение сложившейся иерархии объектов
уголовно-правовой охраны. В соответствии с демократическими принципа-
ми охраняемые уголовным законом объекты выстраиваются теперь в другой
последовательности: интересы личности, общества и государства. Именно
интересы личности должны быть положены в основу уголовно-правовой ох-
раны. Надежная и эффективная защита этих интересов будет одновременно
способствовать и эффективной защите общественных и государственных ин-
тересов. Такие приоритеты в области законодательного определения объек-
тов уголовно-правовой охраны соответствуют законодательному решению
этой проблемы в уголовных кодексах развитых демократических стран (на-
пример, Западной Европы).
Установление объектов преступления имеет важное значение для квалифи-
кации преступного деяния. Так, Ч. был осужден за фальшивомонетничество,
за изготовление двух денежных купюр, которые сбыл 3. за вещи. Президиум
Верховного Суда Российской Федерации не согласился с такой квалифика-
цией, исходя из того, что подделка была настолько грубой, что для ее обнару-
жения не требуется каких-либо специальных исследований. Ч. сбыл поддель-
ные деньги в расчете на плохое зрение 3. Однако последний в тот же день об-
наружил, что деньги, полученные им от Ч., поддельные, и пытался вернуть их
ему. Президиум Верховного Суда указал, что изготовленные путем грубой
подделки фальшивые денежные знаки не могли попасть в обращение и могли
быть использованы лишь для обмана граждан, т.е. объектом преступления в
данном случае является не денежно-кредитная система, а личная собствен-
ность, и, следовательно, по мнению Верховного Суда, действия Ч. необходимо
квалифицировать не как изготовление и сбыт поддельных денег, а как мошен-
ничество.
2. Виды объектов преступления
Теория уголовного права традиционно различает понятия общего, родового
(специального) и непосредственного объектов преступления.
Общим объектом преступления признается совокупность благ (инте-
ресов), охраняемых уголовным законом от преступных посягательств. В соот-
ветствии с ч. 1 ст. 2 УК РФ это права и свободы человека и гражданина, собст-
венность, общественный порядок и общественная безопасность, окружающая
среда, конституционный строй Российской Федерации, мир и безопасность че-
ловечества. Эти объекты характеризуются тем, что любое преступление, с од-
181
ной стороны, может посягать лишь на эти объекты, а с другой — тем, что лю-
бое из них посягает на какой-то из этих объектов, так как общий объект есть
сумма охраняемых уголовным законом объектов.
Родовой (специальный) объект — это часть общего объекта. Он
представляет собой группу однородных благ (интересов), на которые посягает
однородная группа преступлений. Родовой объект имеет важное значение для
построения системы Особенной части УК. В основу деления Особенной части
УК РФ на разделы, а иногда и на главы положен родовой (специальный) объ-
ект. Так, родовым объектом преступлений, предусмотренных, например, ста-
тьями УК РФ, объединенными в раздел VII Особенной части, является лич-
ность. Объектом преступлений, предусмотренных гл. 25, — здоровье населе-
ния и общественная нравственность.
Непосредственный объект — это часть родового (специального)
объекта; это то определенное благо (интерес), которому причиняется вред в ре-
зультате совершения определенного преступления (например, кражи или ху-
лиганства, убийства или дезертирства). Непосредственными объектами пре-
ступлений, предусмотренных статьями Особенной части, помещенными в
гл. 16, являются (в отдельности) жизнь или здоровье личности уже как часть
родового объекта — личности в целом. Непосредственный объект имеет прак-
тическое значение для квалификации преступлений, так как позволяет в ряде
случаев отграничивать преступление от других однородных с ним преступле-
ний.
Как правило, каждое преступление имеет один непосредственный объ-
ект. Однако бывают такие преступления, которые одновременно посягают
на два непосредственных объекта (так называемые двуобъектные преступ-
ления). В этих случаях один из объектов является главным (основным), а
другой — дополнительным. Вопрос о том, какой именно непосредственный
объект основной, а какой дополнительный, решается в зависимости не от
важности правоохраняемого блага, а от его связи с родовым объектом. На-
пример, непосредственным объектом такого преступления, как угроза или
насильственные действия в связи с осуществлением правосудия и производ-
ством предварительного расследования (ст. 296 УК РФ), являются интере-
сы правосудия, а также личность. Основным из них будет первый объект,
личность же в данном случае выступает в качестве дополнительного
объекта.
Следует заметить, что дополнительный объект может быть как необходи-
мым, так и факультативным. Необходимый (обязательный) дополнительный
объект всегда связан с причинением ему того или иного вреда соответствую-
щим преступным посягательством (либо с угрозой причинения такого вреда).
Факультативному же объекту вред может и не причиняться (либо он может
быть не поставлен под угрозу причинения вреда).
Трехступенчатая классификация объектов преступления (общий, родо-
вой и непосредственный) соответствовала структуре прежних уголовных ко-
дексов (УК РСФСР 1926 года и УК РСФСР 1960 года), Особенная часть
которых делилась только на главы. Однако принципиально новая структура
УК РФ 1996 года с делением Особенной части не только на главы, но и на
разделы (объединяющие отдельные главы) позволяет вспомнить о нетради-
ционной четырехступенчатой классификации, не получившей в свое время
182
общего признания в юридической науке. Так, в 60-х годах прошлого столе-
тия профессор Свердловского юридического института Е.А. Фролов пред-
лагал внутри родового объекта выделять так называемый видовой объект,
соотносящийся с родовым как часть с целым или, иначе говоря, как вид с ро-
дом1. Исходя из структуры УК РФ родовым объектом являются интересы,
на которые посягают преступления, нормы об ответственности за соверше-
ние которых помещены в единый раздел. Соответственно видовым объектом
(разумеется, в тех случаях, когда раздел Особенной части делится на гла-
вы) являются интересы, на которые посягают преступления, нормы об от-
ветственности за совершение которых располагаются в пределах одной гла-
вы. Так, например, родовым объектом преступлений, нормы о которых по-
мещены в раздел VII, является личность, а видовым объектом — жизнь и
здоровье (глава 16), свобода, честь и достоинство личности (глава 17), по-
ловая неприкосновенность и половая свобода (глава 18), конституционные
права и свободы человека и гражданина (глава 19), семья и несовершенно-
летние (глава 20). При этом понятие общего и непосредственного объекта и
их соотношение остаются прежними. В тех же случаях, когда раздел Осо-
бенной части дополнительно не делится на главы, а состоит из одной главы,
тождественной по названию разделу, родовой объект совпадает с видовым
(например, раздел XII и глава 34 — мир и безопасность человечества).
^См.: Фролов Е.А. Спорные вопросы учения об объекте преступления // Сборник ученых
трудов. Вып. 10. Свердловск, 1968. С. 203 — 204.
183
3. Предмет преступления
От объекта преступления необходимо отличать предмет преступления.
В этом качестве выступают материальные предметы внешнего
мира, на которые непосредственно воздействует преступник, осуще
ствляя преступное посягательство на соответствующий объект.
Так, при краже имущества (например, автомобиля) предметом преступле-
ния является непосредственно сам автомобиль, а объектом — право собствен-
ности на него.
От предмета преступления надо отличать орудия и средства совершения
преступления, т.е. те предметы, которые используются преступником для со-
вершения преступления (например, огнестрельное оружие при разбое или
убийстве, отмычки при квартирной краже и т.д.). Один и тот же предмет мо-
жет в одних преступлениях выполнять роль предмета преступления, а в дру-
гих — орудия или средства совершения преступления. Так, пистолет при его
хищении (ст. 226 УК РФ) будет предметом преступления, а использование его
при разбое (ст. 162 УК РФ) превращает его в орудие преступления.
Предмет преступления может иметь важное уголовно-правовое значение,
особенно для квалификации преступления, в тех случаях, когда он является
признаком соответствующего состава преступления. Например, предметом
квалифицированной контрабанды (ч. 2 ст. 188 УК РФ) являются лишь опре-
деленные предметы, незаконно перемещаемые через таможенную границу Рос-
сийской Федерации.
Предмет преступления присутствует не в каждом преступлении, а только в
тех, в которых, как отмечалось, преступное посягательство на объект преступ-
ления осуществляется через непосредственное воздействие на материальные
предметы внешнего мира. Например, не имеют предмета преступления такие
преступления, как изнасилование, оскорбление, дезертирство.
При совершении некоторых преступлений виновный причиняет вред (мора-
льный, физический, имущественный) личности. Лица, пострадавшие от пре-
ступления, называются потерпевшими. Исследованием личности потерпевшего
от преступления занимается направление криминологии, называемое виктимо-
логией. Для многих преступлений личность потерпевшего приобретает такое
же уголовно-правовое значение, как и предмет преступления. Например, изна-
силование несовершеннолетней или потерпевшей, не достигшей четырнадцати-
летнего возраста, влечет для преступника повышенную ответственность (чч. 2
и 3 ст. 131 УК РФ). Напротив, провоцирующее поведение потерпевшего, про-
явившееся, например в насилии, издевательстве или тяжком оскорблении лица
и вызвавшее у него состояние внезапно возникшего сильного душевного волне-
ния, влечет квалификацию совершенного им вследствие этих причин убийства
как убийства при смягчающих обстоятельствах (ст. 107 УК РФ). Неправомер-
ное поведение потерпевшего может рассматриваться как смягчающее обстояте-
льство при назначении наказания, например, если поводом для преступления
были противоправные или аморальные действия потерпевшего (п. “з” ч. 1
ст. 61 УК РФ). Однако личность потерпевшего может рассматриваться и как
обстоятельство, отягчающее ответственность при назначении наказания, на-
184
пример совершение преступления в отношении малолетнего, другого беззащит-
ного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от винов-
ного (п. “з” ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Литература
Гельфер М.А. Некоторые вопросы общего учения об объекте преступле-
ния в советском уголовном праве // Ученые записки ВЮЗИ. Вып. 7. М.,
1959.
Глистин В. К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отно-
шений (объект и квалификация преступлений). Л., 1979.
Загородников Н.И. Понятие объекта преступления в советском уголов-
ном праве // Труды ВЮА. Вып. XIII. М., 1951.
Каиржанов Е. Интересы трудящихся и уголовный закон (проблемы
объекта преступления). Алма-Ата, 1973.
Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М.,
1980.
Кригер Г.А. К вопросу о понятии объекта преступления в советском уго-
ловном праве // Вестник Московского университета. Вып. 1. М., 1959.
Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву.
М„ 1960.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному
праву. М., 1961.
Семченков И.П. Объект преступления: социально-философские и мето-
дологические аспекты уголовно-правовой проблемы. Калининград, 2002.
Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном пра-
ве. Харьков, 1988.
Фролов Е.А. Спорные вопросы общего учения об объекте преступле-
ния // Сборник ученых трудов Свердловского юридического института.
Свердловск, 1969.
Глава VII
Объективная сторона преступления
1. Понятие объективной стороны преступления
и ее уголовно-правовое значение
Объективную сторону преступления образуют признаки, характери-
зующие его с внешней стороны. К ним, как уже отмечалось, относятся:
общественно опасное деяние (действие или бездействие),
общественно опасные последствия (преступный результат),
причинная связь между общественно опасным деянием и общественно
опасными последствиями,
способ, орудия и средства, место, время и обстановка совершения
преступления.
Объективная сторона преступления — важная предпосылка уголовной от-
ветственности. Уголовное право Российской Федерации признает преступле-
нием не сами по себе идеи или мысли человека, реализация которых представ-
186
ляет опасность для личности, общества и государства, а лишь общественно
опасное деяние, нарушающее уголовно-правовые нормы (ст.ст. 2, 8, 14 и дру-
гие статьи УК РФ). Объективная сторона преступления — своеобразный фун-
дамент уголовной ответственности, без которого она вообще не существует.
Принципиальное значение объективной стороны деяния для ответственности
лица было сформулировано еще молодым К. Марксом в 40-х годах XIX века:
“Законы, которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ
мыслей действующего лица, — это не что иное, как позитивные санкции безза-
кония... Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в
область действительности, — я вступаю в среду, подвластную законодателю.
Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не
являюсь его объектом”1.
Объективная сторона преступления является поэтому главным критерием в
оценке намерений и целей преступника, в оценке его субъективной стороны. В
соответствии с этим при расследовании или судебном рассмотрении уголовного
дела в первую очередь устанавливается объективная сторона преступления и
только на ее основе — субъективная сторона преступления, делается вывод о
намерениях, мотивах и целях лица, совершившего общественно опасное дея-
ние, запрещенное уголовным законом. Без признаков объективной стороны во-
прос о субъективной стороне не возникает, так как последняя существует толь-
ко в связи с первой. Таким образом создается барьер для проникновения про-
извола и субъективизма в деятельность суда и прокурорско-следственных ор-
ганов. Это служит серьезной гарантией соблюдения законности при отправле-
нии правосудия по уголовным делам.
О важности объективной стороны преступления для уголовной ответствен-
ности, о том, что именно этот элемент состава преступления является фунда-
ментом всей конструкции состава преступления и уголовной ответственности,
свидетельствует тот факт, что в диспозициях статей Особенной части УК РФ
законодатель чаще всего указывает именно признаки объективной стороны
преступления. Например, в уголовном законе всегда указываются признаки
общественно опасного деяния, без них невозможна ни одна диспозиция ка-
кой-либо статьи Особенной части, часто указываются в уголовном законе и
другие признаки объективной стороны. При этом следует отметить, что не все
они имеют одинаковое уголовно-правовое значение. Обязательным для всех
составов преступлений является общественно опасное деяние (действие или
бездействие). Остальные признаки объективной стороны факультативные, т.е.
для одних составов преступлений они являются признаками их объективной
стороны, а для других — не являются. Например, для составов причинения
вреда здоровью (ст.ст. 111 — 118 УК РФ) безразлично место совершения пре-
ступления, и уголовная ответственность за эти преступления наступает незави-
симо от того, где они совершены. Однако этот признак (место) является обяза-
тельным для установления, например, состава незаконной добычи водных жи-
вотных и растений (ст. 256 УК РФ).
Факультативные признаки объективной стороны, даже когда они, не явля-
ясь признаками соответствующего состава преступления, не влияют на его ква-
лификацию, тем не менее имеют важное материально-правовое значение, ока-
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 14.
187
зывая существенное влияние на назначение наказания. В ряде случаев они вы-
ступают в качестве обстоятельств, смягчающих или отягчающих ответствен-
ность виновного при назначении наказания. Например, в соответствии со ст. 63
УК РФ обстоятельствами, отягчающими ответственность, являются такие при-
знаки объективной стороны, как общественно опасное последствие (“наступле-
ние тяжких последствий в результате совершения преступления”), способ пре-
ступления (“совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, изде-
вательством, а также мучениями для потерпевшего”), обстановка совершения
преступления (“совершение преступления в условиях чрезвычайного положе-
ния”) и др.
Следует иметь в виду и то, что факультативные признаки объективной сто-
роны всегда имеют важное доказательственное значение по уголовному делу.
Все они являются необходимой физической характеристикой любого преступ-
ления. Уголовное дело не может считаться раскрытым, если, например, не
установлены место и время совершения преступления (хотя применительно к
отдельному составу они могут и не иметь значения для квалификации). Поэто-
му все признаки объективной стороны преступления независимо от своей “обя-
зательности” или “факультативности” в уголовно-правовом смысле входят в
предмет доказывания по любому уголовному делу.
В рамках одной главы Особенной части УК РФ преступления, объединенные
по родовому (специальному) объекту, различаются чаще всего по признакам объ-
ективной стороны, так как именно в различии этих признаков обычно проявляют-
ся характерные черты общественной опасности соответствующего преступления.
Так, большинство преступлений против конституционных прав и свобод граждан
отличаются друг от друга по признакам объективной стороны преступления, т.е.
по характеристике общественно опасного деяния. Например, ст. 141 УК РФ пре-
дусматривает ответственность за воспрепятствование свободному осуществлению
гражданином избирательных прав или права на участие в референдуме, а также
воспрепятствование работе избирательных комиссий, комиссий референдума
либо деятельности члена избирательной комиссии, комиссии референдума, свя-
занной с исполнением им своих обязанностей, ст. 136 УК РФ — за нарушение ра-
венства прав и свобод человека и гражданина, ст. 142 УК РФ — за фальсифика-
цию избирательных документов, документов референдума, ст. 139 УК РФ — за
нарушение неприкосновенности жилища и т.д.
Признаки объективной стороны преступления служат основанием отграни-
чения не только преступных деяний друг от друга, но и в ряде случаев основа-
нием разграничения преступлений, с одной стороны, и административных,
дисциплинарных и иных правонарушений — с другой. Так, незаконная поруб-
ка деревьев и кустарников как преступление (ч. 1 ст. 260 УК РФ) отличается
от аналогичного административного правонарушения по такому признаку объ-
ективной стороны, как размер причиненного правонарушением ущерба. Пре-
ступное злоупотребление должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК РФ)
отличается от аналогичного дисциплинарного проступка размером причинен-
ного вреда. Если при должностном злоупотреблении правам и законным инте-
ресам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам обще-
ства или государства причинен существенный вред, такое злоупотребление
признается преступным. Если же при этом будет причинен меньший вред, дея-
ние должно влечь дисциплинарную ответственность.
188
2. Общественно опасное деяние (действие или бездействие)
Преступное деяние (действие или бездействие) является важнейшим при-
знаком объективной стороны, так как именно оно выступает стержнем объек-
тивной стороны в целом и ее отдельных признаков. Деяние может иметь форму
действия или бездействия (ст. 14 УК РФ).
С физической стороны действие характеризуется активным поведением
человека. Оно всегда проявляется в телодвижении, но не сводится лишь к
нему, так как обычно включает не одно, а несколько телодвижений (напри-
мер, выстрел убийцы из пистолета включает ряд движений, связанных с
прицеливанием и нажатием на спусковой крючок пистолета). Но главной
для преступного действия является не физическая, а социальная характери-
стика, в качестве которой выступает его общественная опасность. Обще-
ственно опасным является действие, которое причиняет вред объектам, ох-
раняемым уголовным законом, либо ставит их под непосредственную угрозу
причинения вреда. Если действия не общественно опасны, то они не могут
быть признаны преступными и не могут влечь уголовной ответственности. В
соответствии с ч. 2 ст. 14 УК РФ “не является преступлением действие (без-
действие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния,
предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не
представляющее общественной опасности”.
Чтобы иметь уголовно-правовой характер, действие должно быть обязате-
льно волевым. Не имеет уголовно-правового характера активное поведение че-
ловека, допущенное им под влиянием непреодолимого физического принужде-
ния со стороны другого лица или других лиц. Под ним понимается физическое
воздействие на человека (например, нанесение ему побоев) с целью заставить
его совершить общественно опасное действие. Для того чтобы физическое при-
нуждение исключало уголовную ответственность, необходимо, чтобы деяние
совершалось вопреки воле лица, действующего по принуждению. Не может,
например, отвечать за повреждение чужой вещи лицо, которое умышленно
толкнули, чтобы оно повредило эту вещь.
Если физическое принуждение не исключало для лица возможность дейст-
вовать по своей воле, то оно не освобождается от уголовной ответственности,
однако примененное к нему насилие при этом рассматривается как обстоятель-
ство, смягчающее ответственность при назначении наказания.
Определенное уголовно-правовое значение имеет и психическое принужде-
ние. Под ним обычно понимается угроза причинением какого-либо вреда (в
том числе и физического) с целью заставить человека совершить общественно
опасное деяние.
Однако психическое насилие не следует сводить лишь к угрозам. Напри-
мер, врач-психиатр, владеющий методами и средствами психотерапии, воздей-
ствовал на своих пациентов (в основном на молодых людей), в результате чего
те совершали различного рода противоправные действия (часто в отношении
своих родителей), покушались на самоубийство, нередко “подопытным” при-
чинялся серьезный вред их здоровью1.
1 Теми же в принципе средствами пользовались и руководители известных изуверских сект
типа “Белое братство” и “Аум синреке”, чья деятельность также попала в сферу уголовной
юстиции.
189
Психическое принуждение (насилие) обычно не исключает волевого харак-
тера действия, и поэтому оно по общему правилу не исключает уголовной от-
ветственности лица, совершившего под его влиянием предусмотренное уголов-
ным законом общественно опасное деяние. Вместе с тем как и физическое, пси-
хическое принуждение признается обстоятельством, смягчающим уголовную
ответственность. Психическое принуждение может исключать уголовную от-
ветственность лица, действовавшего под его влиянием, лишь тогда, когда это
лицо действовало в состоянии крайней необходимости. Например, кассир, ко-
торый под угрозой немедленного лишения его жизни передает преступникам
деньги, освобождается от уголовной ответственности, так как жизнь человека
дороже любых материальных ценностей (содержание понятия крайней необхо-
димости будет раскрыто в гл. XIV).
Таким образом, уголовно-правовое действие представляет собой обществен-
но опасное, волевое и активное поведение человека.
Как было уже отмечено, преступление с объективной стороны может
быть совершено не только путем действия, но и путем бездействия. Под уго-
ловно-правовым бездействием понимается общественно опасное, волевое и
пассивное поведение. Оно заключается в несовершении лицом тех действий,
которые оно должно было и могло совершить в силу лежащих на нем обя-
занностей. Пассивность поведения лица — это не физическая его (поведе-
ния) характеристика, а социальная. В физическом смысле лицо может вести
себя очень активно, но если оно при этом не выполнило определенной обя-
занности, нарушив уголовно-правовой запрет, налицо уголовно-правовое
бездействие. Например, лицо отказывается от дачи показаний в качестве
свидетеля, уклоняясь от явки в суд (ст. 308 УК РФ), и при этом работает на
своем огороде. В физическом смысле это лицо действует (убирает, напри-
мер, овощи), в уголовно-правовом — бездействует (уклоняется от дачи по-
казний в качестве свидетеля).
Обязанность лица действовать может возникать по различным основани-
ям. Во-первых, из указания закона. Так, закон обязывает совершеннолет-
них детей оказывать материальную помощь нетрудоспособным родителям, а
родителей — содержать несовершеннолетних детей. Злостное нарушение
этой обязанности наказывается в уголовном порядке (ст. 157 УК РФ).
Во-вторых, обязанность действовать может возникнуть в силу избранной
профессии. Например, врач в соответствии со своей профессией обязан ока-
зывать помощь больным, и неоказание им помощи больному без уважитель-
ных причин влечет за собой уголовную ответственность (ст. 124 УК РФ).
В-третьих, такая обязанность может возникнуть в силу принятых на себя
обязательств. Так, лицо, вызвавшееся следить за малолетним ребенком, бу-
дет отвечать в уголовном порядке, если из-за небрежного, невнимательного
отношения лица к выполнению этой обязанности ребенок погибнет (ст. 125
УК РФ). Наконец, в-четвертых, обязанность действовать может возникнуть
также из поведения лица, ставящего в реальную опасность охраняемые уго-
ловным законом объекты. Например, водитель автомашины, совершивший
наезд на человека, обязан доставить потерпевшего в ближайшее лечебное
учреждение или оказать ему иную помощь. Невыполнение лицом этой обя-
занности влечет уголовную ответственность.
190
Как и уголовно-правовое действие, бездействие носит уголовно-правовой
характер лишь тогда, когда оно является волевым. Пассивное поведение, ли-
шенное волевого характера, не влечет за собой уголовной ответственности. По-
этому так же, как и при действии, уголовная ответственность за бездействие не
наступает, если оно совершено под влиянием непреодолимого физического
принуждения. Так, охранник не может отвечать за то, что не воспрепятствовал
хищению вверенного под его охрану имущества, если преступники связали его
и лишили возможности сопротивляться или звать на помощь. Психическое на-
силие при бездействии рассматривается и как смягчающее обстоятельство при
назначении наказания.
Не имеет уголовно-правового характера и пассивное поведение человека,
допущенное им под влиянием непреодолимой силы природы. Под непреодо-
лимой силой понимается такое воздействие объективных факторов (стихий-
ных сил природы, животных, болезненных процессов), в силу которых че-
ловек лишен возможности физически действовать. Непреодолимая сила
исключает уголовную ответственность потому, что лицо не в состоянии пре-
одолеть препятствия на пути к выполнению лежащей на нем обязанности
действовать. Не может, например, быть признано преступным поведение
врача, не оказавшего больному помощь вследствие того, что врач сам был
тяжело болен, илц путь к пациенту преграждает разлившаяся река и врач не
смог переправиться через нее.
Понятие непреодолимой силы не абсолютно неизменное. Конкретное реше-
ние этого вопроса зависит от установления круга обязанностей лица и тех тре-
бований, которые предъявляются к нему в определенной ситуации. Например,
пожар является непреодолимой силой для обычного гражданина, в связи с чем
его нельзя привлечь к уголовной ответственности за оставление лица в горя-
щем доме. Однако для пожарного по профессии это обстоятельство не может
исключать ответственности. Такое упомянутое обстоятельство, как разлив
реки, признаваемое для врача непреодолимой силой на пути к выполнению его
профессиональных задач, не может быть признано таковым для военнослужа-
щего, который обязан преодолевать любые препятствия, являющиеся прегра-
дой на пути к выполнению отданного ему боевого приказа (даже с риском для
своей жизни).
3. Общественно опасное последствие
Каждое уголовно-правовое деяние вызывает определенные изменения в ох-
раняемых уголовным законом объектах, которым причиняется вред или кото-
рые ставятся под непосредственную угрозу причинениям вреда. Преступ-
ное последствие (результат) — это и есть причинение определенного
Вреда объектам уголовно-правовой охраны в результате совершенного обще-
ственно опасного деяния (действия или бездействия). Преступные последствия
Могут быть классифицированы на две основные группы:
• материальные и
• нематериальные.
Первые подразделяются на последствия имущественного характера (хище-
ние имущества, его уничтожение и повреждение и т.д.) и причинение вреда
191
жизни и здоровью граждан (например, причинение смерти, телесных повреж-
дений). Вторые (нематериальные) выражаются в нарушении нормальной дея-
тельности учреждений и предприятий или общественного порядка (должност-
ные преступления, преступления против порядка управления, хулиганство и
др.) ив нарушении чести и достоинства граждан и их личных неимуществен-
ных прав (так называемый моральный вред при клевете, оскорблении,
преступном нарушении авторских и изобретательских прав и других преступ-
лениях).
В зависимости от характера вредных изменений в охраняемых уголовным за-
коном объектах диспозиции статей Особенной части УК конструируют объектив-
ную сторону состава преступления двояким образом. В ряде случаев наличие
оконченного состава преступления уголовный закон связывает лишь с наступле-
нием определенных, указанных в законе последствий. Такие преступления имену-
ются преступлениями с материальными составами. К ним относятся
убийства, телесные повреждения, кража и многие другие преступления.
В других случаях уголовный закон считает преступление оконченным по-
сле совершения общественно опасного деяния (действия или бездействия) не-
зависимо от наступления определенных общественно опасных последствий.
Например, заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном
для жизни или здоровья состоянии (ст. 125 УК РФ), считается оконченным
преступлением независимо от того, заболел ли тяжело или умер вследствие
этого потерпевший или же он был спасен, так как последствия в этом случае
находятся за пределами состава преступления. Данная уголовно-правовая нор-
ма связывает совершение преступления лишь с фактом оставления потерпев-
шего в опасном для жизни состоянии. Такие преступления в теории уголовного
права называются преступлениями с формальными составами.
Следует иметь в виду, что в реальной действительности любые преступ-
ления, в том числе и формальные, всегда влекут за собой какие-то вредные
изменения в окружающей действительности, в охраняемых уголовным зако-
ном объектах (в принципе нет и не может быть беспоследственных преступ-
лений). Однако эти изменения и последствия не включены законодателем в
состав формальных преступлений и при решении вопроса о наличии или от-
сутствии в деянии состава преступления не принимаются во внимание. Эти
последствия могут иметь уголовно-правовое значение, но не для определе-
ния состава соответствующего преступления, а как обстоятельства, смягча-
ющие или отягчающие ответственность при назначении наказания. Напри-
мер, для наличия состава злостного уклонения от уплаты средств на содер-
жание нетрудоспособных родителей (ст. 157 УК РФ) не требуется, чтобы
пострадавшим был причинен какой-то серьезный вред. Однако в том случае,
когда родители в результате этого, допустим, тяжело заболели, это обстоя-
тельство на основании ст. 63 РФ УК будет учтено в качестве отягчающего
при назначении наказания.
Законодатель избирает тот или иной способ конструирования объективной
стороны преступления (материальные или формальные составы) не произво-
льно, а с учетом и в зависимости от характера и специфических особенностей
общественной опасности соответствующего преступления и особенностей уго-
ловно-правовых мер борьбы с ним (их возможностей). В одних случаях зако-
нодатель прибегает к конструкции формальных преступлений ввиду невоз-
192
можности конкретного определения характера общественно опасных последст-
вий преступного деяния или значительной трудности такого определения. При
этом учитывается также трудность процессуального доказывания наличия
определенных последствий в практической деятельности органов уголовной
юстиции. Например, клевета, т.е. распространение заведомо ложных сведе-
ний, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репу-
тацию (ст. 129 УК РФ), посягает на честь и достоинство личности. Последст-
вием этого преступления является причинение вреда чести и достоинству. Если
бы законодатель включил это последствие в состав клеветы, то всякий раз сле-
дователь и суд должны были бы решать вопрос о наличии или отсутствии со-
става клеветы в зависимости от того, насколько сильно опозоренным чувство-
вал себя потерпевший из-за распространенных о нем заведомо ложных измыш-
лений. Установить это очень сложно, так как в одной ситуации и для одного
потерпевшего такие клеветнические сведения будут причиной серьезных пере-
живаний, а для другого пройдут незамеченными. Сам факт причинения вреда
при клевете не поддается точному установлению, а определение его размера
вряд ли возможно. Поэтому законодатель справедливо не стал связывать нали-
чие этого состава с наступлением конкретного последствия. Чаще всего так по-
ступает законодатель в случаях причинения в результате преступления вреда в
сфере охраны конституционных прав и свобод граждан и моральной сфере.
В других случаях, хотя конкретизация вредных последствий в принципе
бывает и возможна, законодатель не включает их в состав преступления пото-
му, что преступление имеет высокую степень опасности уже в момент соверше-
ния самого деяния. Так, последствия лежат за пределами составов таких опас-
ных преступлений, как разбой (ст. 162 УК РФ), вымогательство (ст. 163 УК
РФ). Если бы эти составы преступлений были сконструированы по-другому,
как материальные, то они считались бы оконченными лишь при наступлении
определенных последствий (завладения имуществом). Очевидно, что такая
конструкция не отвечала бы интересам охраны личности и могла бы нанести
ущерб борьбе с этими опасными преступлениями.
4. Причинная связь между действием или бездействием
и наступлением общественно опасных последствий
Причинная связь есть признак объективной стороны материальных
преступлений. Речь об ответственности лица за наступившие общественно
опасные последствия (при наличии вины) может пойти только тогда, когда они
находятся в причинной связи с совершенным им общественно опасным дейст-
вием или бездействием. При отсутствии причинной связи уголовная ответст-
венность за наступление вредных последствий исключается.
Причина — это философская категория, отражающая одну из форм всеоб-
щей объективной связи, взаимозависимости и взаимообусловленности предме-
тов, явлений и процессов, происходящих в природе и обществе.
Под причиной понимается явление, которое закономерно, с внутрен-
ней необходимостью порождает другое явление, рассматриваемое как
следствие. Это философское понимание причинности является общим для всех
отраслей знаний, и поэтому оно применимо и к причинной связи в уголовном
праве.
7-549
193
Материалистическая философия рассматривает причинную связь как объ-
ективно существующую, как одну из форм всеобщего взаимодействия природы
и общества. Существуя объективно, независимо от нашего сознания, причин-
ная связь может быть познана человеком. Разумеется, не все причины и зако-
номерности объективного мира сразу становятся доступными человеческому
сознанию. Но накапливая знания об объективном мире, человек последовате-
льно познает его, открывает новые и новые его тайны. Объективный характер
причинных связей и их доступность для познания человеком можно проиллю-
стрировать, например, на истории медицины. Человек в определенные истори-
ческие времена не знал причины многих заболеваний, от которых умирали
люди (туберкулез, полиомиелит и др.), но причины этих болезней существова-
ли. В дальнейшем ученые выяснили причины этих болезненных процессов и
смогли активно воздействовать на них, успешно осуществляя их лечение и про-
филактику.
Объективный характер причинных связей имеет важное значение и для уго-
ловного права. Следственные органы и суд при расследовании и судебном рас-
смотрении уголовного дела устанавливают не какую-то воображаемую связь
между общественно опасным поведением лица и вредными последствиями это-
го поведения, а объективную, существующую вне сознания следователя и суда
причинную связь. Однако процесс установления причинной связи не всегда
простой. Представление человека о причинных закономерностях нередко не-
сколько упрощает их, абсолютизируя одни стороны процессов объективной
действительности и преуменьшая значение других. В связи с этим следствие и
суд для установления причинной связи по уголовному делу прибегают к помо-
щи различного рода специалистов и экспертиз.
Начиная примерно с середины (а в особенности с конца) XIX века науч-
ная юридическая мысль в области уголовного права была подчинена поис-
кам приемлемой теории причинной связи, которая, с одной стороны, давала
бы определенное философское обоснование понятия причинной связи, а с
другой — была бы положительно воспринята практикой правосудия по уго-
ловным делам. И первой такой теорией, которая довольно длительное время
не только господствовала в уголовно-правовой науке, но и разделялась на
практике, была так называемая теория эквивалентности. Эта теория призна-
вала причинную связь между действием человека и наступившим в резуль-
тате него преступным последствием тогда, когда это действие было необхо-
димым предшествующим условием (conditio sine qua поп) результата. Но
каким образом устанавливалось практически, что то или иное действие в са-
мом деле было не просто условием наступления результата, а именно его не-
обходимым условием? Делалось это методом мысленного исключения. Для
этого из всех предшествующих наступлению результата условий мысленно
исключалось то действие, которое мы хотим считать причиной наступивше-
го результата. Если при таком подходе оказывалось, что без этого действия
последствие не наступало бы, то делался вывод, что именно это действие и
было необходимым условием наступления результата, т.е. его причиной.
Если же получалось, что и при мысленном исключении интересующего дей-
ствия из числа других условий наступления результата последний все равно
наступал, то делался вывод о том, что данное действие нельзя было при-
194
знать необходимым условием наступления результата, а значит, его нельзя
было считать за причину этого результата.
Теория эквивалентности вначале получила широкое распространение не то-
лько в Европе, но, например, и в Японии. В России ее разделяли такие уче-
ные-криминалисты, как Г. Колоколов, Н.Д. Сергиевский, П.П. Пусторослев,
Э.Я. Немировский. Однако вскоре и она (эта теория) перестала удовлетворять
как теоретиков, так и практиков. Перестала удовлетворять по той причине, что
на ее основе можно было решать вопрос об уголовной ответственности за очень
далеко идущие (самые отдаленные) последствия совершенного лицом деяния.
Интересно, что против нее прежде всего выступили представители науки граж-
данского права (цивилисты). Очень остроумно высмеял настоящую безбреж-
ность теории эквивалентности немецкий цивилист П. Эртманн: “Если мой пес
надоедает прохожему и он вследствие этого изменяет маршрут своей ежеднев-
ной прогулки, а затем, спустя несколько недель, этот прохожий попадает под
автомобиль, гуляя по вновь избранному маршруту, то я должен буду нести от-
ветственность, ибо если бы моя собака не вела себя определенным образом, то
прохожий не изменил бы прежнего направления своей прогулки и не попал бы
под автомобиль”1.
В чем же была причина ошибочности указанной теории, приводившей дей-
ствительно к крайне широкому пониманию того, что следует считать за причи-
ну совершенного лицом действия? Ошибка заключалась в том, что сторонники
теории эквивалентности все предшествующие условия наступления результата
считали равноценными вне зависимости от того, являются ли они близкими
или отдаленными. Все условия поэтому признаются одинаковыми, т.е. одина-
ково значимыми для признания любого из них причиной. В связи с этим, исхо-
дя из теории эквивалентности, можно было признать причиной убийства не то-
лько, например, действия непосредственного убийцы, сделавшего смертель-
ный выстрел в потерпевшего, но и того, кто продал оружие убийце (при мыс-
ленном исключении последнего действия преступный результат не наступил
бы, значит, продажа оружия есть conditio sine qua поп наступления этого резу-
льтата) .
Неудача теории уголовного права обосновать слишком широкий подход к
определению причинной связи привела ученых-криминалистов в разных стра-
нах к мысли о необходимости сузить рамки теории эквивалентности, сущест-
венным образом ограничив пределы действия причины. Была сделана попытка
создания теории неравноценности условий (в противовес теории
эквивалентности). По нашему мнению, следует упомянуть такие разновидно-
сти этой теории, как ее интерпретация в трудах немецких криминалистов
К. Биркмейера и К. Биндинга, а также российских ученых — Н.С. Таганцева
и С.В. Познышева. Все они, хотя каждый по-разному, пытались создать такое
уголовно-правовое понятие условия — причины, которое бы принципиально
отличалось от других условий, влиявших на наступление преступного резуль-
тата. Так, Биркмейер под причиной предлагал понимать то из условий наступ-
ления последствия, которое больше, чем другие, повлияло на наступление со-
ответствующего последствия. То есть фактически, признавая и другие условия
условиями наступления преступного результата, Биркмейер считал одни из
1 Цит. по: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М.,
1961. С 200.
19S
них главными, а другие менее главными (терминологически он называл их не-
сколько иначе — “наиболее действенными” и “менее действенными”). С этим
можно было бы, наверное, и согласиться. Весь вопрос в том, как практически
отделить “наиболее действенные” условия от “менее действенных”? Биркмей-
ер предлагал в этих целях руководствоваться здравым человеческим смыслом
или, как он считал, “вульгарным” понятием причины, которое используется в
повседневной жизни1. Правда, этот совет нам кажется сродни тезису о том, что
“спасение утопающих — дело рук самих утопающих”. Под “утопающими” мы
в этом случае понимаем практических работников уголовной юстиции (судей,
прокуроров, следователей, адвокатов), которые ждали рекомендаций от теоре-
тиков уголовного права, а в результате должны были решить этот вопрос сами
без серьезных научных рекомендаций.
Известный в России немецкий криминалист К. Биндинг попытался сфор-
мулировать теорию об изменении равновесия между способствующи-
ми и препятствующими условиями. Это ему было необходимо для того, чтобы
разграничить условия — причины и иные условия на основе собственной фи-
лософской трактовки развития явлений как таковых. Это развитие, по его мне-
нию, происходит в результате борьбы, которую ведут между собой силы, со-
действующие наступлению результата, и силы, препятствующие его наступле-
нию. Обычно эти силы уравновешивают друг друга, и поэтому как они сами,
так и соответствующее явление находятся в состоянии покоя. Движение и раз-
витие есть следствие нарушения указанного равновесия ввиду вмешательства
нового явления, дающего перевес первым силам (способствующим наступле-
нию результата) над вторыми (препятствующими его наступлению). И то
условие, которое производит такой перевес, и есть причина, отличающаяся от
других условий. В связи с этим Биндинг действие человека считал причиной
наступившего последствия тогда, когда оно либо способствует содействующим
результату условиям, либо ослабляет противодействующие ему условия, тем
самым также создавая перевес условиям содействующим1 2. Однако и этот ко-
нечный вывод свидетельствовал о том, что и Биндингу, несмотря на его попыт-
ки, не удалось выйти за рамки теории эквивалентности (и, видимо, по этой
причине эта теория Биндинга не нашла своих последователей даже у него на
родине).
Н.С. Таганцев предлагал признать значение причины наступления послед-
ствия в результате поведения человека только в том случае, когда оно “насто-
лько облегчило успех присоединившихся сил, что их независимость является
мнимой, а не действительной”3. И, наоборот, если степень способствования на-
ступлению результата является незначительной, то это прерывает причинную
связь между поведением лица и наступившим результатом. Однако никаких
объективных критериев установления преобладающей роли соответствующих
событий или, наоборот, их относительную незначительность Н.С. Таганцев не
выдвинул, оставляя все это решать на усмотрение судьи.
С.В. Познышев, также исходя из признания неравноценности условий,
предложил разграничивать причины и условия. И несмотря на то что наступ-
1 Взгляды К. Биркмейера приводятся по работе Т.В. Церетели “Причинная связь в уголовном
праве" (М„ 1963. С. 108).
2 Взгляды К. Биндинга приводятся по указ, книге Т.В. Церетели.
3Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Т. 1. СПб., 1902. С. 672.
196
лению любого явления (события) сопутствуют и может быть даже необходимы
все предшествующие результату условия, их значение в наступлении последст-
вий может существенно различаться. “При одинаковой необходимости они мо-
гут играть разные роли, подобно участвующим в пьесе актерам, которые все
необходимы для ее исполнения, но играют разные роли”1. Деление всех пред-
шествующих условий на главные (причины) и менее главные (условия) напо-
минает аналогичные попытки К. Биркмейера и Н.С. Таганцева, однако в отли-
чие от них С.В. Познышев попытался подойти к практическому решению этого
вопроса не с чисто житейских позиций (повседневного понимания понятия
причины), а предложить для этого определенные научные критерии. Для вы-
яснения того, какими особенностями обладают причины в отличие от других
условий, Познышев предложил различать три категории условий:
1) те явления, которые послужили непосредственным материалом для возникновения
нового явления (например, тело живого человека как необходимое условие его на-
сильственной смерти);
2) определенные факторы, воздействующие на эти явления и вызывающие в них
определенные изменения (например, удар ножом или выстрел в тело потерпев-
шего);
3) условия, создающие обстановку или среду, в которой происходит образование но-
вого явления.
При этом Познышев признавал качество причины только за второй катего-
рией условий. По его мнению, именно они, а не другие условия производят в
явлениях качественные изменения. Правда, он делал оговорку насчет того, что
не следует за одними явлениями признавать роль абсолютных причин, а за
другими — абсолютных условий. Первые сами по себе не обладают какими
либо качественными особенностями, и все зависит от той роли, которую игра-
ют условия в процессе наступления тех или иных последствий. Поэтому в од-
них случаях соответствующие явления выступают как причины, а в другом —
как простые условия. Кроме того, к причинам Познышев относил не только те
условия, которые непосредственно вызвали тот или иной результат, но и те
факторы, которые образуют эти условия-причины (т.е. причины причин По-
знышев также относил к причинам).
Конечно же, следует признать, что на уровне теоретическом Познышевым
был сделан шаг в направлении ограничения условий, способных считаться
причинами. Однако его же практические выводы из теоретических посылок
опять вели к расширению условий как возможных причин. Так, Познышев
считал, что практически следует за тем или иным условием признавать значе-
ния причины, хотя бы это условие выразилось только в простом поставлении
объекта посягательства под действие других факторов. Фактически это означа-
ло не что иное, как возврат к той же теории эквивалентности, от которой автор
пытался уйти1 2. Например, одно лицо причинило другому легкое ранение, но
потерпевший, направляясь к врачу, попал под автомобиль и был задавлен. Вот
и поставление объекта посягательства (жизнь потерпевшего) под действие дру-
гих факторов (автотранспорт), приведших потерпевшего к гибели. И вывод о
признании действия лица, причинившего потерпевшему не смерть, а всего
1 Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть. М., 1912. С. 320.
2 См. там же. С. 328 — 332.
197
лишь ранение, причиной смерти вполне укладывается в рамки теории conditio
sine qua non.
Попыткой преодолеть слишком широкие возможности объективных основа-
ний уголовной ответственности, определяемых теорий эквивалентности, явля-
лась, по нашему мнению, и распространенная в английском уголовном праве
(как в науке, так и практике) так называемая теория “ближайшей” причины.
По признанию самих английских авторов, это понятие не имеет точных границ.
Твердо установленным считается лишь положение о том, что “существует изве-
стный предел, за которым право отказывается следить за цепью причинности,
почему и самое действие за этим пределом рассматривается как слишком отда-
ленное, чтобы быть виновным”1. На наш взгляд, посылка о том, что при уста-
новлении причинных связей в уголовном праве должны быть какие-то разум-
ные временные пределы (они не могут быть беспредельными), за которыми те
или иные условия теряют значение причин, следует признать правильным.
Другое дело, как определить эти пределы? Кенни откровенно признается, что
доктрина не смогла “сформулировать общее правило, устанавливающее такой
предел”1 2. Практика же выработала лишь ряд положений, касающихся реше-
ния этих вопросов по тем или другим категориям уголовных дел. Так, в анг-
лийском праве сохранилось давнее правило, согласно которому никто не мо-
жет быть осужден за убийство, когда лицо, подвергшееся нападению и полу-
чившее ранение, прожило год и один день после причинения ему поврежде-
ния3.
По делам о транспортных преступлениях английскими судами выработано
следующее правило: “Если вследствие небрежности машиниста поезда создает-
ся опасность крушения и какой-либо пассажир, считая крушение неизбежным,
выскочит из поезда и в результате погибнет, то вопрос о том, была ли небреж-
ность машиниста причиной смерти пассажира, решается различно, в зависимо-
сти от того, выскочил бы при этих условиях человек со средним самообладани-
ем или же это сделал бы лишь человек, отличающийся большой боязливо-
стью”4.
Определенным противовесом теории эквивалентности была и теория
адекватной причинности. Она считала причиной преступного резуль-
тата только такие действия, которые вообще, а не только в данном
конкретном случае способны повлечь наступление рассматриваемых
преступных последствий. Так, согласно данной теории нельзя признать нали-
чие причинной связи между, например, относительно легким ударом по голове
и наступившей затем смертью потерпевшего, если тот незадолго до этого пере-
нес болезнь мозга (допустим, был прооперирован по этому поводу). Поскольку
наступление смерти здесь не является типичным, этот результат не соответст-
вует легкому удару и ему неадекватен, постольку указанный легкий удар по го-
лове нельзя признать причиной смерти потерпевшего. Очевидно, что в данном
случае принимается во внимание не объективный характер причинной связи, а
он заменяется субъективным представлением, к примеру, судьи о типичности
или нетипичности наступившего результата от совершенных лицом действий.
1 Кенни К. Основы уголовного права (пер. с англ.). М., 1949. С. 139.
2 Там же. С. 140.
3См.: Дженкс Э. Английское право (пер. с англ.). М., 1947. С. 152.
i Кенни К. Указ. соч. С. 141.
198
Дело, однако, заключается в том, что о типичной причине можно говорить
лишь в абстракции. В реальной же действительности вопрос ставится не в
плоскости типичности или нетипичности причины, а в решении вопроса о том,
есть она, т.е. причинная связь, или нет, и судью мало должна интересовать ее
типичность. Конечно же, конкретная причинная связь между действиями лица
и наступившими в результате этого действия последствиями далеко не всегда
является типичной (на чем мы собираемся подробнее остановиться ниже), но
это, однако, не является поводом для непризнания связи между указанными
явлениями как причины.
Начиная примерно с 30-х годов XX века теория российского уголовного
права (в то время — теория советского уголовного права) также пыталась су-
зить слишком широкие рамки объективных оснований уголовной ответственно-
сти, установленных теорией эквивалентности. Наибольшее распространение в
отечественной уголовной науке получила теория “необходимого причинения”,
впервые обоснованная А.А. Пионтковским1. В основу этой теории автор поло-
жил качественное различие между философскими категориями необходимости
и случайности. Вначале необходимо установить, что интересующее нас дейст-
вие того или иного лица было одним из необходимых условий наступления
преступного результата (как и в теории эквивалентности). После получения
положительного ответа на этот вопрос необходимо решить, явилось ли наступ-
ление соответствующего последствия необходимым или случайным.
“Необходимое последствие есть проявление закономерности развития данного
явления, оно внутренне ему присуще. Случайное последствие закономерно не
вытекает из данного явления, хотя оно само причинно обусловлено. Оно насту-
пает потому, что в своем развитии данная закономерность переплетается с дей-
ствиями других посторонних для нее обстоятельств”* 2. В связи с этим уголов-
ная ответственность ни при каких условиях не должна быть связана со случай-
ными последствиями человеческого поведения. “Вопрос об ответственности за
наступившие последствия может быть поставлен и положительно решен лишь
тогда, когда эти последствия были необходимыми, закономерными последст-
виями совершенного лицом действия, имели в нем свое основание”3.
Такая позиция действительно отражает содержание философских катего-
рий необходимости и случайности. Отечественная философская наука исходит
из того, что случайность в отличие от необходимости — это то, что имеет осно-
вание не в сущности самих явлений, процессов, событий, вещей, а в другом —
в том, что вытекает не из внутренних связей и отношений, а из побочных или
внешних связей и в силу этого соответствующее явление может произойти, но
может и не произойти. Можно вернуться к примеру с потерпевшим, получив-
шим легкое ранение, но по пути в больницу попавшим под машину и вследст-
вие этого погибшим. Его смерть внутренне не вытекает из обычного развития
нанесенного ему ранения, не является необходимой. Она случайна, так как на-
ступает в результате присоединившихся к действию субъекта нанесения ране-
ния побочных обстоятельств (в данном случае автотранспортное происшест-
вие). Потерпевший мог попасть под колеса автомобиля, но мог и не попасть, и
4В учебнике по Общей части уголовного права (М., ВПЮН, 1938).
2 Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву М, 1961
С. 213.
3Там же.
199
тогда развитие события происходило бы совершенно иначе. Поэтому в основа-
ние ответственности того, кто ранил потерпевшего, с объективной стороны
можно положить только действия лица по нанесению потерпевшему ранения.
Смерть же потерпевшего под колесами автомобиля как случайная не может
быть признана причиной нанесенного ему ранения.
Между сторонниками теории необходимого причинения возникает иногда про-
тиворечие при решении вопроса о наличии или отсутствии причинной связи, ког-
да наступлению общественно опасного результата содействовали особые свойства
организма потерпевшего. В качестве примера приведу один яркий и исключитель-
ный по сюжету случай, в литературе по уголовному праву не описанный. Мне он
запомнился из лекций по судебной медицине в бытность мою студентом юридиче-
ского факультета Казанского университета. Так, преподаватель (он же по основ-
ной своей работе судебно-медицинский эксперт) привел следующий, имеющий
принципиальное значение для обсуждаемой проблемы пример. В небольшом го-
родке на квартире у одинокой престарелой женщины проживал восемнадцатилет-
ний студент техникума. В общем-то хозяйка квартиры и ее жилец “ладили” друг с
другом, но иногда между ними возникали и “трения”. По единственной причине:
хозяйка, у которой к ее возрасту накопился “букет” болезней, рано ложилась
спать, наглотавшись различных таблеток, а студент-постоялец как человек моло-
дой иногда (не часто) приходил заполночь. Хозяйка вынуждена была вставать,
открывать ему дверь, после чего до утра не могла вновь уснуть. Однажды, открыв
ему наружную дверь, она “в гневе” сняла с небольшой полочки, висевшей над
дверью, деревянный молоточек (которым она пользовалась для раскалывания
орехов) и в “назидание” ударила его тихонько по темени. Дальнейшее представ-
ляется невероятным. Студент от этого удара упал и тут же скончался. Судеб-
но-медицинская экспертиза трупа потерпевшего установила у него редчайшую
аномалию строения черепа. На его темени, выше лба и в начале оволосения было
практически не заросшее костной тканью место размером с пятикопеечную моне-
ту, и хозяйка квартиры своим деревянным молоточком, направляемым ее дрях-
лой рукой, “угодила” именно в это место. О такой аномалии потерпевшего никто
не знал, в том числе, как выяснилось, и его родители. Можно ли действия хозяй-
ки признать причиной смерти постояльца с позиции теории необходимого причи-
нения? Как было уже отмечено, единство во взглядах на этот счет и у сторонни-
ков этой теории отсутствует.
Так, А.А. Пионтковский считал, что особые свойства организма потерпев-
шего не могут придать причинной связи “случайный” характер. Последствие
будет закономерно вытекать из действия потерпевшего, хотя бы в его возник-
новении эти свойства сыграли весьма существенную роль1. “Наступивший ре-
зультат будет необходимым последствием совершенного действия в случаях,
когда от нанесения тяжелой раны наступила смерть потерпевшего или когда
смерть потерпевшего наступила от сравнительно легкого удара вследствие пе-
ренесенной им недавно мозговой болезни. В этом случае наступивший резуль-
тат — смерть потерпевшего — внутренне присущ действиям лица, совершен-
ным в данных условиях, закономерно из них вытекает”* 2.
Однако Н.Д. Дурманов (также сторонник теории необходимого причине-
ния) считал, что во втором случае (т.е. когда лицо умирает от легкого удара
1См.: Пионтковский А.А. Уголовное право. Общая часть. М., 1948. С. 304.
2 Пионтковский А.А. Указ, работа. С. 304.
200
вследствие недавно перенесенной мозговой болезни) имеется случайное по-
следствие, которое, следовательно, свое основание имеет в другом и для кото-
рого данное действие и порожденные им явления были не причиной, а только
одним из условий1.
В судебной же практике были решения как в пользу одной, так и другой на
этот счет точки зрения. Приведем два примера из практики Верховного Суда
Российской Федерации и Верховного Суда СССР, ставшие почти “классиче-
скими”, поскольку несколько десятилетий они обсуждались на страницах
учебников по уголовному праву.
Пример первый. С. довольно сильно ударила рукой по голове 13-летпего маль-
чика К. В тот же вечер мальчик занемог, а через педелю умер. В соответствии с су-
дебно-медицинской экспертизой Верховным Судом РСФСР было установлено, что
смерть последовала от паралича сердца вследствие воспаления мозговых оболочек,
причиной чего явился удар в голову, от чего получилось расхождение костных
швов. Верховный Суд указал, что при наличии старого процесса воспаления сред-
него левого уха удар для К. был смертельным1 2. Таким образом, несмотря па то, что
наступлению смерти потерпевшего сопутствовали особые свойства организма по-
терпевшего, Верховный Суд признал наличие причинной связи между действиями
обвиняемой и наступившей смертью мальчика.
Другой пример. П. был признан виновным в том, что, проезжая в повозке па ло-
шади по одной из улиц города, сделал крутой поворот и наехал па игравшую па
тротуаре 5-летшою девочку, которая получила повреждения в области головы. Опа
была доставлена в больницу, где через семнадцать дней умерла. Судебно-медицин-
ская экспертиза установила, что девочка получила легкие телесные повреждения,
однако вследствие сильного истощения организма ребенка, вызванного только что
перенесенной болезнью, незначительные повреждения мягких тканей лица от стол-
кновения с повозкой явились источником заражения всего организма, что и вызва-
ло смерть. Верховный Суд СССР определил по этому делу, что при наличии ука-
занных обстоятельств, поскольку неосторожными действиями П. потерпевшей К.
нанесены легкие телесные повреждения, а смерть девочки наступила от инфекци-
онного процесса, вспыхнувшего в связи с ранее перенесенной болезнью, причинная
связь между действиями П. и наступившими последствиями — смерть К. — отсут-
ствует3.
До сих пор судебная практика (особенно судов нижнего звена) с “перемен-
ным” успехом склоняется то к одному, то к другому варианту решения. Нам же
кажется правильной позиция А.А. Пионтковского, считавшего, как уже отме-
чалось, что особые свойства потерпевшего не придают причинной связи слу-
чайный характер, а сохраняют за ней значение необходимой причинной связи.
В этих случаях надо лишь правильно сформулировать вопрос. Он должен
быть сформулирован примерно так: “Есть ли необходимая причинная связь
между действием, совершенным обвиняемым в отношении потерпевшего, обла-
дающего особыми свойствами организма, и наступившими в результате этого
(т.е. как действий обвиняемого, так и особых свойств потерпевшего) преступ-
ными последствиями?” Уточним этот вопрос применительно к конкретной фа-
буле дела (вспомним хотя бы несчастного студента с его аномалией в строении
черепа): “Есть ли необходимая связь между легким ударом, нанесенным пре-
1 См.: Дурманов Н.Д. Общие основания учения о причинной связи в уголовном праве // Во-
просы уголовного права. М., 1944. С. 155.
2См.: Судебная практика Верховного Суда РСФСР. 1927. № 14. С. 22.
3См.: Судебная практика Верховного Суда СССР. 1952. № 1. С. 98.
201
rapeлои женщиной деревянным молоточком по темени ее постояльца, а имен-
но по тому месту его черепа, которое оказалось незаросшим костной тканью, и
смертью в результате этого потерпевшего?” Конечно же, при такой постановке
вопроса возможен лишь один правильный ответ: да, такая необходимая при-
чинная связь здесь присутствует. Иной ответ отбрасывает нас к теории адек-
ватной причинности: нетипичная причинная связь не имеет значения для уго-
ловной ответственности. Но все дело в том, что для конкретного дела понятие
типичного или нетипичного не должно существовать (оно годится только для
абстрактных суждений).
Определенные трудности возникают и в случаях, когда течение причинной
связи осложняется тем, что в цепь причинности вклиниваются привходящие (изв-
не) силы1, т.е. причинная связь осложняется поведением третьих лиц, вмешатель-
ством сил природы либо “виной” потерпевшего. Например, потерпевшему был
нанесен ножевой удар в живот (сам по себе несмертельный), однако хирург, за-
шивая рану, оставил в брюшной полости раненого марлевую салфетку, в резуль-
тате чего тот через три дня скончался от острого воспаления брюшины. Или, до-
пустим (это также пример из реальной судебной практики), шофер в нарушение
правил дорожного движения посадил грузчиков в кузов самосвала. В пути следо-
вания один из них выпрыгнул из машины, попал под колесо и был раздавлен. В
обоих случаях суд не признал наличия причинной связи между действиями при-
чинившего ранение в живот и между нарушением водителем самосвала правил до-
рожного движения и наступившим в обоих случаях смертельным исходом для по-
терпевшего. Смерть и в том и в другом случае не вытекает с необходимостью из
указанных действий, она случайна по отношению к этим действиям и причина ее
лежит в других действиях других лиц (в первом случае — преступная небреж-
ность хирурга, во втором — грубая неосторожность самого потерпевшего).
Кто-то может возразить, что в конечном счете при указанных выше проти-
воположных решениях относительно наличия или отсутствия причинной свя-
зи, осложненной, к примеру, особыми свойствами потерпевшего, нет принци-
пиальной разницы. Ведь та же престарелая женщина, в действиях которой мы
признали наличие необходимой причинной связи между ее неловкими “педаго-
гическими мерами” и смертью ее постояльца-студента, будет в итоге освобож-
дена от уголовной ответственности за отсутствием субъективных оснований та-
кой ответственности, т.е. вины. Ведь, как выяснилось, она не только не знала о
такой странности организма потерпевшего, но и не должна была и не могла
знать этого, а значит, и предвидеть наступление смерти потерпевшего. Да, в
этих случаях это так. Но дело меняется, если выясняется, что виновный знает о
соответствующих аномалиях организма потерпевшего, способствующих на-
ступлению преступного результата. Тогда в одном случае — в случае призна-
ния причинной связи необходимой он будет отвечать за соответствующее
умышленное преступление (например, убийство), а в другом — при решении
суда об отсутствии такой причинной связи будет оправдан за отсутствием со-
става преступления. Во втором случае вопрос о вине не возникает вообще
вследствие отсутствия объективных оснований уголовной ответственности. И,
1 В.Н. Кудрявцев выделяет следующие разновидности причинной связи, осложненной
вмешательством привходящих сил: вмешательство сил природы и технических процессов;
деятельность невиновного лица; вина потерпевшего; преступное поведение других лиц (см.:
Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. С. 215 — 232).
202
таким образом, разный подход с разных философских позиций приводит нас
(а суд в первую очередь) к разным в чисто практическом плане (в уголов-
но-правовом смысле) решениям. Любая причинная связь, в том числе и при-
чинная связь в уголовном праве, характеризуется рядом признаков. Наиболее
общим признаком любых причинных связей является их многозначность. Это
означает, что в реальной действительности редко бывают ситуации, когда одно
последствие порождается одной причиной. Обычно сама причина вызывается
рядом обстоятельств и, в свою очередь, порождает также не одно, а несколько
самых разнообразных явлений — следствий. В связи с этим причинная связь
чаще всего есть не взаимодействие двух явлений, а совокупность ряда явлений.
Нередко причина и следствие отделены друг от друга целой цепочкой других
явлений и обстоятельств, которые выступают в виде связывающих причину и
следствие звеньев. Поэтому причинная связь — это не обязательно связь меж-
ду “соседними” по внешней последовательности событиями.
Преступное последствие также может быть следствием не одного деяния, а не-
скольких, и в этом случае необходимо учитывать всю совокупность причин. На-
пример, строители не поставили ограждение около выкопанной через дорогу
траншеи, а шофер, который ехал ночью, не проявил должной внимательности, в
результате чего произошла авария, в которой погиб пассажир. В таких случаях
необходимо устанавливать наличие причинной связи между каждым общественно
опасным деянием и наступившим последствием. При этом необходимо проследить
характер взаимосвязи этих обстоятельств и объективную значимость каждого из
них для наступления преступного последствия. Случаи наступления единого пре-
ступного последствия в результате множественности причин вовсе не означают,
что обязательно будет дана и одна уголовно-правовая оценка. Причинение одного
последствия разными лицами может образовать разные составы преступлений и,
соответственно, квалифицироваться по различным статьям Особенной части УК
РФ. В приведенном примере действия строителей будут квалифицироваться как
нарушение правил при производстве строительных работ по ст. 216 УК РФ, а
действия шофера — как нарушение правил дорожного движения и эксплуатации
транспортных средств (ч. 2 ст. 264 УК РФ).
При решении вопроса о наличии или отсутствии причинной связи между
общественно опасным деянием и общественно опасным последствием при рас-
следовании или судебном рассмотрении уголовного дела, не ограничиваясь
установлением того, наступили ли в реальной действительности общественно
опасные последствия, необходимо установить, совершено ли при этом обще-
ственно опасное деяние, содержащее признаки соответствующего состава пре-
ступления. Это обстоятельство необходимо в первую очередь учитывать в тех
случаях, когда признаком объективной стороны состава преступления являет-
ся нарушение определенных правил или инструкций. Например, если в резу-
льтате наезда шофера последовала смерть пешехода, то нельзя сразу же ре-
шить вопрос о наличии причинной связи между действиями шофера (наездом)
и наступившим последствием (смерть потерпевшего). Необходимо выяснить,
нарушил ли шофер какие-то специальные правила (правила безопасности дви-
жения и эксплуатации транспортных средств), так как смерть пешехода могла
наступить и не в результате нарушения этих правил. Во всех таких случаях на-
рушение соответствующих правил входит в объективную сторону преступного
деяния, и при отсутствии такого нарушения соответствующий состав преступ-
ления также отсутствует.
203
Следующим условием установления причинной связи является определе-
ние внешней последовательности явлений, принимаемых за причину и след-
ствие. Общественно опасное деяние (действие или бездействие) должно по
времени предшествовать преступному последствию. Например, контролер
сберегательного банка был обвинен в халатности (ст. 293 УК РФ) в связи с
тем, что не заметил грубой подделки денежного документа, по которому
преступник получил деньги. На первый взгляд в этом случае имуществен-
ный ущерб действительно наступил в результате ненадлежащего выполне-
ния должностным лицом своих служебных обязанностей. Однако при судеб-
ном рассмотрении дела было установлено, что в соответствии с порядком
производства операций в данном сберегательном банке платежные докумен-
ты поступали контролеру после выплаты кассиром соответствующих сумм.
Суд обоснованно прекратил в отношении контролера Сбербанка уголовное
дело, указав, что между его действиями и наступившими последствиями
причинная связь отсутствует.
Однако для решения вопроса о наличии причинной связи между двумя яв-
лениями недостаточно установить лишь их внешнюю последовательность. Не-
обходимо, чтобы одно из них (совершенное общественно опасное деяние) опре-
деленным образом повлияло на наступление другого (общественно опасного
последствия). В процессе установления причинной связи необходимо выяс-
нить, что общественно опасное деяние, вменяемое лицу в качестве причины на-
ступления преступного результата, являлось необходимым условием, без кото-
рого это последствие не могло бы наступить. Вместе с тем, как уже отмечалось,
указанное обстоятельство (как и установление внешней последовательности
событий деяния и последствия) является лишь необходимым этапом установ-
ления причинной связи в процессе деятельности следователя или суда при рас-
следовании и судебном рассмотрении уголовного дела.
Российская уголовно-правовая наука проводит принципиальное различие
между причинами и условиями (даже необходимыми). Условия, в отличие
от причины, — это явления, которые сами по себе не могут непосредственно
породить другое явление (следствие), но, сопутствуя причинам и влияя на
них, обеспечивают определенное их развитие. Условия иногда играют значите-
льную роль в развитии причинной связи. Они могут обеспечить действие при-
чины, т.е. способствовать наступлению следствия, но могут и тормозить разви-
тие причинной связи. Причина же в отличие от условия с внутренней законо-
мерностью порождает определенные последствия.
Причиной, а не условием соответствующее событие является лишь тогда,
когда установлено, что соответствующее последствие вызвано именно данным,
а не другим явлением. Последнее же, как уже было отмечено при характери-
стике концепций причинной связи, решается на основе определения того, явля-
ется связь между рассматриваемыми событиями необходимой или случайной.
Необходимой связь является в том случае, когда она обусловлена внут-
ренним развитием данного деяния, присущими ему особенностями и той конк-
ретной ситуацией, в которой оно происходит1.
1 Причинную связь, обусловливающую наступление преступного результата “без
присоединения других независимых сил, в частности без вмешательства других человеческих
поступков”, В.Н. Кудрявцев называет прямой причинной связью (см.: Кудрявцев В.Н.
Объективная сторона преступления. С. 213).
204
Случайной связь будет признана тогда, когда последствия не являются
результатом внутреннего развития определенного деяния, а вызываются ины-
ми причинами и обстоятельствами. Преступный результат в этих случаях на-
ступает потому, что к соответствующему деянию присоединяются какие-то по-
бочные обстоятельства. Например, одно лицо причинило другому легкий вред
здоровью (ст. 115 УК РФ). В нанесенную ранку попали бациллы столбняка,
болезнь была запущена, и потерпевший умер. В этом случае необходимая при-
чинная связь существует лишь между действиями лица и причинением легкого
вреда здоровью потерпевшего. С наступлением же смерти потерпевшего его
действия причинно не связаны, так как это последствие не вытекает с внутрен-
ней необходимостью из поведения лица, причинившего легкий вред здоровью
потерпевшего, а вызвано присоединением к нормальному ходу развития при-
чинной связи побочных обстоятельств. Смерть потерпевшего наступила не
из-за причинения легкого вреда здоровью, а из-за попадания в ранку болезнет-
ворных бактерий. В связи с этим в рассмотренном случае лицо может быть
привлечено к уголовной ответственности лишь за причинение легкого вреда
здоровью.
Причинная связь исследуется и выявляется именно такой, какой она реаль-
но была в объективной действительности. Иногда результат был вызван иск-
лючительными особенностями или свойствами потерпевшего или предмета по-
сягательства либо специфическими особенностями обстановки совершенного
общественно опасного деяния. Однако если результат наступил именно в этих
специфических условиях, то, как уже отмечалось, следует признать наличие
необходимой причинной связи.
По общему правилу причинная связь устанавливается в преступлениях с
материальным составом — между совершенным общественно опасным дея-
нием (действием или бездействием) и наступившими общественно опасными
последствиями. Однако причинная связь устанавливается и в некоторых
формальных преступлениях. Речь идет о таких преступлениях с формаль-
ным составом, в которых признаком объективной стороны является созда-
ние лицом реальной возможности наступления соответствующего ущерба
(при фактическом наступлении таких последствий). Например, ст. 247 УК
РФ предусматривает уголовную ответственность за производство запрещен-
ных видов опасных отходов, транспортировку, хранение, захоронение, ис-
пользование или иное обращение радиоактивных, бактериологических, хи-
мических веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти
действия создали угрозу причинения существенного вреда здоровью челове-
ка или окружающей среде. В таких случаях ввиду отсутствия в реальной
действительности конкретных последствий возникает необходимость иссле-
дования вопроса о возможности развития причинной связи, т.е. такой, кото-
рая должна была бы иметь место, если бы такие-то обстоятельства, не зави-
сящие от воли лица, совершившего общественно опасное деяние, не помеша-
ли наступлению общественно опасного последствия. Установление возмож-
ного (предполагаемого) характера развития причинной связи, в случаях,
когда определенное явление создавало реальную возможность наступления
определенных последствий, не противоречит положению об объективном
характере причинных связей.
205
Реальная возможность наступления вредных последствий является не толь-
ко субъективным предположением о ходе развития возможных событий. Она
носит и объективный характер, поскольку реальная возможность создает та-
кую ситуацию, при которой определенное явление по своим объективным каче-
ствам в определенной обстановке закономерно порождает другое явление. В
уголовном праве в качестве такого явления выступает общественно опасное де-
яние, которое создает реальную возможность наступления общественно опас-
ного последствия. Это вредное последствие не наступает исключительно в силу
каких-то случайных обстоятельств, которые извне присоединяются к развитию
причинной связи.
Установление причинной связи необходимо не только при совершении
общественно опасного действия, но и при общественно опасном бездейст-
вии. Так же, как и действие, бездействие человека производит определен-
ные изменения в окружающем мире. Следует отметить, что в УК РФ в отде-
льных случаях прямо указывается на необходимость причинной связи меж-
ду бездействием и вредными последствиями. Например, ч. 1 ст. 293 УК РФ
(халатность) предусматривает уголовную ответственность в том числе и за
неисполнение должностным лицом своих обязанностей, причинившее суще-
ственное нарушение прав и законных интересов. В связи с этим все требова-
ния и условия установления причинной связи при совершении преступления
путем активного действия применимы и к установлению причинной связи
между общественно опасным бездействием лица и наступившими вследствие
этого общественно опасными последствиями. Выяснение причинной связи
при бездействии обладает особенностью, объясняемой социальной и юриди-
ческой характеристикой бездействия. Как было отмечено, бездействие в уго-
ловно-правовом смысле — это всегда невыполнение лицом лежащей на нем
обязанности. Только в том случае, когда на лице лежала обязанность актив-
ного поведения, совершения определенных действий и оно не выполнило
этих обязанностей, вследствие чего наступили общественно опасные послед-
ствия, можно говорить о наличии причинной связи между бездействием
лица и наступившими последствиями. При отсутствии у лица такой обязан-
ности вопрос о причинной связи между его бездействием и наступившими
последствиями отпадает.
Особенность установления причинной связи при бездействии состоит и в
необходимости решения при этом вопроса о том, могло ли соответствующее
действие, которое обязанное лицо совершило бы, предотвратить наступление
преступного результата. Причинная связь будет налицо только при положите-
льном ответе на этот вопрос1.
5. Место, время, обстановка, средства и орудия,
а также способ совершения преступления
Место совершения преступления — это определенная территория, на ко-
торой совершено преступление. Например, п. “г” ч. 1 ст. 258 УК РФ преду-
сматривает наказание за незаконную охоту на территории заповедника, заказ-
1 Некоторые авторы отрицают наличие причинной связи при бездействии (см., например:
Шаргородский М.Д. Вопросы общей части уголовного права. Л., 1955. С. 55).
206
ника либо в зоне экологического бедствия или в зоне чрезвычайной экологиче-
ской ситуации, а п. “в” ч. 1 ст. 256 УК РФ к уголовно наказуемому относит не-
законную добычу рыбы, морского зверя и иных водных животных (например,
в местах нереста) или промысловых морских растений.
Время совершения преступления как признак состава преступления
представляет собой определенный временной период, в течение которого мо-
жет быть совершено преступление. Например, такие преступления, как вос-
препятствование осуществлению избирательных прав или работе избирате-
льных комиссий (ст. 141 УК РФ) и фальсификация избирательных доку-
ментов, документов референдума (ст. 142 УК РФ), предполагают соверше-
ние их в определенное время — выборов в органы государственной власти и
органов местного самоуправления или референдума, а также время подведе-
ния их итогов.
В этих случаях и место, и время совершения преступления являются при-
знаком объективной стороны состава преступления, отсутствие которого озна-
чает и отсутствие соответствующего состава.
Обстановка совершения преступления означает те объективные усло-
вия, при которых происходит преступление. Обстановка совершения преступ-
ления может оказать непосредственное влияние на наличие общественной
опасности деяния и ее степень. Дело в том, что способность общественно опас-
ного деяния причинять вред зависит не только от самого деяния (действия или
бездействия), но и от окружающей обстановки, в которой оно происходит. На-
пример, курение в степи и курение во взрывоопасном цехе приводит к различ-
ным последствиям. Если первое не является общественно опасным деянием, то
второе может привести к тяжким последствиям. Поэтому в ряде случаев зако-
нодатель конструирует объективную сторону преступления, вводя в нее харак-
теристику обстановки совершения преступления, и в этом случае она является
признаком состава. Например, ч. 1 ст. 359 УК РФ предусматривает уголов-
ную ответственность за использование наемника в вооруженном конфликте
или военных действиях. И в этом случае указанные условия использования на-
емника, т.е. обстановка вооруженного конфликта или военных действий, пре-
вращаются в необходимый признак объективной стороны данной разновидно-
сти наемничества. Преступления против военной службы, предусмотренные
статьями УК РФ главы 33, предполагают их совершение в мирное время. В со-
ответствии с ч. 3 ст. 331 УК уголовная ответственность за преступления против
военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке,
определяется законодательством Российской Федерации военного времени. И
это не случайно, так как эти признаки значительно повышают общественную
опасность указанных преступлений. Эта повышенная общественная опасность
состоит в том, что преступление происходит тогда, когда военнослужащий на-
ходится в непосредственном соприкосновении с противником, выполняет бое-
вую задачу, и подобные действия военнослужащих могут серьезно ослабить бо-
еспособность воинского подразделения.
Средства и орудия совершения преступления — это те орудия и при-
способления, при помощи которых было совершено преступление. Использо-
вание преступником тех или иных средств также может существенно влиять на
степень общественной опасности деяния. В тех случаях, когда соответствую-
щие средства и орудия повышают его общественную опасность, они включают-
207
ся законодателем в число признаков объективной стороны состава преступле-
ния. Так, применение при разбое оружия или предметов, используемых в каче-
стве оружия, повышает общественную опасность деяния, и поэтому разбой с
применением этих орудий преступления законодатель выделил в квалифици-
рованный состав и предусмотрел за него повышенную ответственность (п. “г”
ч. 2 ст. 162 УК РФ).
Под способом совершения преступления понимаются те приемы и мето-
ды, которые использовал преступник для совершения преступления. Способ
совершения преступления также очень часто может влиять на наличие или сте-
пень общественной опасности преступления и в тех случаях, когда он повыша-
ет общественную опасность деяния, законодатель вводит его в число признаков
соответствующего состава преступления. Так, если клеветнические сведения
распространяются, например, в средствах массовой информации, уголовный
закон предусматривает за такую клевету повышенную ответственность (ч. 2
ст. 129 УК РФ).
Действующее уголовное законодательство Российской Федерации констру-
ирует диспозиции статей Особенной части УК в зависимости от описания спо-
соба совершения преступления следующим образом:
а) в диспозиции содержится указание на единственный способ совершения преступ-
ления. Так, состав квалифицированного ложного доноса, совершенного “с искус-
ственным созданием доказательств обвинения”, влечет ответственность по ч. 2
ст. 306 УК РФ. Совершение данного преступления иным способом (при отсутст-
вии других отягчающих обстоятельств) будет квалифицировано по ч. 1 этой же
статьи;
б) диспозиция содержит точный перечень возможных способов совершения преступ-
ления. Например, ч. 2 ст. 141 УК РФ предусматривает уголовную ответственность
за воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избиратель-
ных прав или права па участие в референдуме, нарушение тайпы голосования, а
также воспрепятствование работе избирательных комиссий, комиссий референду-
ма либо деятельности члена избирательной комиссии, комиссии референдума, свя-
занной с исполнением своих обязанностей. Воспрепятствование же иным способом
образует состав этого же преступления без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 141
УК РФ);
в) диспозиция содержит примерный перечень возможных способов совершения пре-
ступления. В этих случаях преступление может быть совершено и иными кроме пе-
речисленных способами. Например, ч. 2 ст. 167 УК РФ определяет квалифициро-
ванный состав уголовно наказуемого умышленного уничтожения или повреждения
имущества, совершенного “путем поджога, взрыва или иным общеопаспым спосо-
бом”;
г) из формулировки диспозиции может вытекать, что совершение преступления воз-
можно любым способом (например, ст. 125 УК РФ об ответственности за оставле-
ние в опасности).
В тех случаях, когда место, время, обстановка, средства и орудия, а также
способ совершения преступления не являются признаками объективной сторо-
ны состава преступления, они, как было отмечено, не безразличны для уголов-
ной ответственности, так как могут учитываться как смягчающие или отягчаю-
щие ответственность обстоятельства при назначении наказания или иметь важ-
ное доказательственное значение по уголовному делу.
208
Литература
Акоев К.Л., Кауфман М.А и др. Объективная сторона преступления
(факультативные признаки). И., 1995.
Акоев К.Л. Место совершения преступления и его уголовно-правовое
значение. Ставрополь. 2000.
Бойко А.И. Преступное бездействие. Спб., 2003.
Землюков С. В. Уголовно-правовые проблемы преступного вреда. Ново-
сибирск, 1991.
Ковалев М.И. Проблемы учения об объективной стороне состава пре-
ступления. Красноярск, 1991.
Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960.
Кузнецова Н.Ф. Значение преступных последствий. М., 1958.
Мальцев В.В. Проблема уголовно-правовой оценки общественно опас-
ных последствий. Саратов, 1989.
Михлин А. С. Последствия преступления. М., 1969.
Панов Н.И. Способ совершения преступления и уголовная ответствен-
ность. Харьков, 1982.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному
праву. М., 1961.
Тер-Акопов А.А. Бездействие как форма преступного поведения. М.,
1980.
Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы пефизической причинности
в уголовном праве. М., 2003.
Тимейко Г.В. Общее учение об объективной стороне преступления. Рос-
тов-па-Допу, 1977.
Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963.
Чубарев В.Л. Тяжесть преступного деяния. Киев, 1982.
Глава VIII
Субъект преступления
1. Понятие субъекта преступления
Субъектом преступления по уголовному праву признается лицо, со-
вершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное дея-
ние (действие или бездействие) и способное нести за него уголовную
ответственность.
Субъект преступления — это один из элементов состава преступления, без
которого уголовная ответственность невозможна.
Кто же может быть субъектом преступления? Каковы признаки субъекта?
Физическое лицо, совершившее преступление, способно нести за содеянное
уголовную ответственность, если оно обладает следующими признаками:
1) вменяемостью;
2) если достигло установленного уголовным законом возраста.
Положение о том, что субъектом преступления может быть лишь физиче-
ское лицо, вытекает из ряда статей УК. Так, в ст.ст. 11 — 13 УК РФ говорится
о том, что субъектами преступления и уголовной ответственности могут быть
граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без граждан-
ства. Ограничение круга возможных субъектов преступления физическими ли-
цами означает, что субъектами преступления не могут быть юридические лица,
т.е. предприятия, учреждения, организации, партии. Этот вопрос решен на за-
конодательном уровне (в УК РФ) традиционно для отечественного уголовного
права. Однако в теоретическом плане проблема ответственности юридических
лиц в уголовном праве остается дискуссионной.
Дело в том, что с течением времени развитие научно-технического и социа-
льного прогресса заставляет нас отказываться от многих привычных представ-
лений. По этой же причине перед нами нередко возникают неожиданные во-
просы, отвечать на которые хотя и крайне трудно, но необходимо. В сфере уго-
ловного права один из таких сложных вопросов — уголовная ответственность
юридических лиц. Как было отмечено, классическим принципом уголовного
права является принцип личной ответственности виновного, т.е. ответственно-
сти лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица,
совершившего запрещенное уголовным законом преступное деяние. Этот прин-
цип, бесспорно, является одним из самых важных завоеваний человечества на
его пути к цивилизации, прогрессу и демократии. Провозглашен он был еще в
конце XVIII века в ходе Великой французской революции. Данный принцип
вытеснил существовавшее до этого общее представление об уголовной ответст-
венности как ответственности не только за совершение преступления, но и за
210
причинение любых опасных и вредных последствий, сложившееся в феодаль-
ную эпоху. Последние же могли быть причинены и невменяемыми, и животны-
ми, и даже неживыми предметами (известно, например, что в России в 1553
году был осужден за государственное преступление церковный колокол, “при-
зывавший” народ к восстанию в Угличе; мятежный колокол был наказан кну-
том и сослан в Сибирь). В рамки такого понимания уголовной ответственности
органически вписывалась и ответственность юридических лиц (например, во
Франции в XVII веке предусматривались уголовные наказания за преступле-
ния, совершенные корпорациями и общинами).
Тем не менее в более поздние времена ответственность юридических лиц была
восстановлена, например в американском уголовном праве. Вначале (на стыке
XVIII и XIX веков) это было сделано в сфере хозяйственного уголовного права
для борьбы с преступной деятельностью синдикатов и трестов. Разумеется, в этом
случае соответствующая корпорация, признаваемая виновной, не лишалась свобо-
ды, а приговаривалась к штрафу. Позднее в уголовном законодательстве США
была предусмотрена уголовная ответственность общественных организаций, так-
же наказываемых штрафом в рамках уголовного процесса. Наша правовая теория
безапелляционно квалифицировала такие уголовно-правовые установления как
антидемократические, вызванные кризисом буржуазной законности. Однако в
этот идеологический спор вмешались экологические проблемы, серьезно воспри-
нятые в нашей стране лишь после Чернобыля.
Запад (особенно Европа) опережал нас как в понимании экологической
проблемы в целом, так и в способах правового реагирования на нее. Уголов-
но-правовые санкции, применяемые за эти преступления, призваны были сде-
лать экономически невыгодным занятие экологически вредной производствен-
ной или иной деятельностью для всех работников соответствующего предприя-
тия, а не только для его хозяина и управленческого персонала. Штрафные сан-
кции, применяемые к юридическим лицам, способны реализовать эту идею, а
штрафы, применяемые к физическим лицам, — нет (в силу их существенного
различия в размерах). Европейские страны задумались над этим еще в 70-х го-
дах прошлого столетия. Так, в 1978 году Европейский комитет по проблемам
преступности Совета Европы рекомендовал законодателям европейских госу-
дарств встать на путь признания юридических лиц субъектами уголовной от-
ветственности за экологические преступления. Эта рекомендация уже реализо-
вана в законодательстве ряда европейских стран (например, Англии и Фран-
ции). Такая же рекомендация содержится и в решениях периодически прово-
димых Конгрессов ООН по предупреждению преступности и обращению с
правонарушителями (в том числе и Каирского 1996 года).
Следует отметить, что на эти рекомендации уже откликнулось наше адми-
нистративное право. В соответствии со ст. 77 Федерального закона от 10 янва-
ря 2002 г. № 7-ФЗ “Об охране окружающей среды” юридические и физиче-
ские лица, причинившие вред окружающей среде... обязаны возместить его в
полном объеме в соответствии с законодательством. Требования об ограниче-
нии, о приостановлении или о прекращении деятельности юридических и фи-
зических лиц, осуществляемой с нарушением законодательства в области охра-
ны окружающей среды, рассматриваются судом или арбитражным судом
(ст. 80). Уголовное же право по поводу ответственности юридических лиН
пока молчит.
211
В чем мог бы состоять положительный эффект реализации европейских ре-
комендаций? Скептики обычно говорят» что можно установить предельно вы-
сокие штрафы в отношении конкретных виновников экологического преступ-
ления. Однако возможность их выплаты у физических и юридических лиц си-
льно отличается. Часто “штрафную” проблему предлагают решить в рамках
административного права, устанавливая в соответствующих нормах сколь
угодно большие по размеру штрафы. Однако очевидно, что административно
наказуемое экологическое правонарушение не может быть уравнено по степени
общественной опасности, а проще говоря, по степени тяжести возможных или
уже наступивших последствий с экологическим преступлением. Доводом про-
тив предлагаемого решения является и то, что в настоящее время специально
уполномоченные органы в области охраны природы могут принять решение об
ограничении или приостановлении деятельности предприятий и иных объек-
тов, если их деятельность является экологически вредной (например, с превы-
шением лимитов выбросов и сбросов загрязняющих веществ). Но почему же
такая санкция не может быть применена судом в рамках уголовного процесса?
Уж если мы говорим о законности, о правовых началах борьбы с экологически-
ми преступлениями, то уровень законности в уголовном процессе на несколько
порядков выше, чем в административном. Следует учитывать и возможность
возмещения ущерба, причиненного окружающей среде, в порядке гражданско-
го иска в рамках уголовного процесса. И в этом случае права потерпевших от
экологического преступления (человек, общество и природа) будут куда на-
дежнее защищены, чем при другой форме судебного или иного производства.
Ответственность юридических лиц в уголовном праве не случайно возникла в
странах с рыночной экономикой. И, на наш взгляд, решение о возможности уго-
ловной ответственности юридических лиц неизбежно будет принято и у нас. Что
толку от того, что в результате чернобыльской трагедии несколько конкретных ее
виновников были осуждены к длительным срокам лишения свободы?
Конечно, поднятый здесь вопрос касается не только экологических преступле-
ний. Рынок и рыночные отношения едва ли не неизбежно приведут нас и к ответ-
ственности корпораций за хозяйственно-экономические преступления. Возвраща-
ясь же к проблеме уголовной ответственности юридических лиц в целом, зададим-
ся вопросами: как же быть с классическими принципами уголовного права? неу-
жели придется поступиться ими? переоценить и отказаться от них? Делать этого
не следует. Как отмечалось, ответственность юридических лиц вполне может со-
существовать с принципом личной виновной ответственности и дополнять его.
В теории уголовного права предложения о возможности признания юриди-
ческого лица субъектом преступления стали всерьез обсуждаться с 1991 года1.
Положительно этот вопрос был решен и в обоих предварительных проектах
УК, положенных в основу УК РФ* 2. Однако при обсуждении и голосовании
*См.: Наумов А. В. Уголовный закон в условиях перехода к рыночной экономике //
Советское государство и право. 1991. № 2. С. 35; он же. Предприятие на скамье подсудимых //
Советская юстиция. 1992. № 17/18. С. 3; Келина С.Г. Ответственность юридических лиц в
проекте нового УК Российской Федерации // Уголовное право: новые идеи (под. ред.
С.Г. Келиной и А.В. Наумова). М., 1994. С. 50—60; Никифоров А.С. Об уголовной
ответственности юридических лиц // Уголовное право: новые идеи. С. 43 — 49.
2См., например: Преступление и наказание. Комментарии к проекту Уголовного кодекса
России / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и А.В. Наумова. М., 1993. С. 297 — 301; Уголовный кодекс
Российской Федерации (Общая часть). Проект. М., 1994. С. 56—57.
212.
проекта в первом чтении в Государственной Думе данное предложение не про-
шло, и новый УК в этом отношении остался на прежних позициях.
Субъектом преступления должно быть обязательно вменяемое лицо,
т.е. способное осознавать фактический характер и общественную опасность
своего действия (бездействия) либо руководить ими. Лица, невменяемые
(ст. 21 УК РФ), лишенные такой способности вследствие расстройства психи-
ки, не могут быть субъектами преступления. Вместе с тем очевидно, что даже у
психически здорового человека указанная способность сознания и воли возни-
кает только по достижении определенного возраста. В связи с этим уголовный
закон устанавливает определенный возраст (ст. 20 УК РФ), по достижении ко-
торого лицо может быть привлечено к уголовной ответственности за совершен-
ное преступление.
Указанные три признака являются общими юридическими признаками
субъекта преступления. Они являются обязательными признаками любого со-
става преступления, и отсутствие одного из них означает отсутствие в деянии
состава преступления.
Вместе с тем в ряде случаев в Особенной части УК РФ предусматривается
ответственность лиц, обладающих кроме общих еще и дополнительными при-
знаками, характеризующими субъекта соответствующего преступления. На-
пример, субъектом преступлений против военной службы (ст. 331 УК РФ) мо-
гут быть только военнослужащие, проходящие воинскую службу по призыву
или по контракту в Вооруженных Силах Российской Федерации, других вой-
сках и воинских формированиях Российской Федерации, а также граждане,
пребывающие в запасе, во время прохождения ими военных сборов и некото-
рые другие лица. Эти дополнительные признаки превращают соответствующее
лицо в специального субъекта преступления. Субъектом государственной из-
мены может быть лишь гражданин Российской Федерации (ст. 275 УК РФ).
213
От понятия субъекта преступления необходимо отличать понятие лично-
сти преступника. И то, и другое понятие относится к одному и тому же
лицу — лицу, совершившему преступление. Однако содержание этих понятий
и главное — их юридическое (уголовно-правовое) значение не совпадают. Как
уже отмечалось, субъект преступления — это совокупность тех признаков, без
которых нет и не может быть либо никакого состава преступления (общие при-
знаки), либо определенного состава преступления (признаки специального
субъекта преступления). Отсутствие любого из этих признаков означает и от-
сутствие в конкретном случае состава преступления, а следовательно, и непри-
влечение лица к уголовной ответственности.
В отличие от этого признаки лично,сти преступника не сводятся к призна-
кам состава преступления. Например, социально-психологические и биологи-
ческие признаки лица, совершившего преступление, не охватываются конст-
рукцией состава преступления. Проблема личности преступника изучается
криминологией с привлечением методов и методик самых различных наук —
как изучающих социальные явления, так и естественных наук (медицины, био-
логии, в том числе и генетики, и т.д.). В криминологии признаки личности
принято сводить к трем основным компонентам:
1) социальному статусу личности, что определяется принадлежностью лица к опреде-
ленной социальной группе (или классу) и социально-демографической характери-
стикой (пол, возраст, образование, семейное положение и т.д.);
2) социальным функциям (роли) личности, включающим совокупность видов деяте-
льности лица в системе общественных отношений как гражданина, члена трудового
коллектива, семьянина и т.д.;
3) нравственно-психологической характеристике личности, отражающей ее отноше-
ние к социальным ценностям и выполняемым социальным функциям1 (например,
случайные преступники, профессиональные преступники и т.д.).
Признаки личности преступника также могут иметь уголовно-правовое зна-
чение, влияя в ряде случаев на индивидуализацию наказания либо на освобож-
дение от него. Так, личность виновного учитывается при определении вида и
размера наказания (ст. 60 УК РФ) в качестве обстоятельств, смягчающих или
отягчающих наказание (ст.ст. 61, 63 УК РФ), при решении вопроса об услов-
ном осуждении (ст. 73 УК РФ), при решении вопроса об освобождении от на-
казания в связи с болезнью (ст. 81 УК РФ). Однако признаки личности (в от-
личие от признаков субъекта преступления) могут и не иметь уголовно-право-
вого значения. Так, для большинства преступлений безразличным является
пол виновного, его возраст в рамках совершеннолетия, его образование и род
занятий. Все эти признаки, как правило, не влияют на уголовную ответствен-
ность и наказание. Для криминологической же характеристики как преступле-
ний, так и лиц, их совершающих, эти признаки не только не безразличны, но и
имеют важное значение. Именно с учетом этих признаков могут быть, напри-
мер, определены меры предупреждения соответствующих преступлений.
2. Возрастные признаки субъекта преступления
Как уже отмечалось, субъектом преступления может быть не любое физиче-
ское и вменяемое лицо, а только достигшее определенного возраста. Лица ма-
•См.; Криминология / Под ред. Б.В. Коробейникова, Н.Ф. Кузнецовой, Г.М. Миньков-
ского. М., 1988. С. 87.
214
лолетние, которые в силу своего возраста не способны в полной мере осозна-
вать опасность совершаемых ими действий (бездействия) или руководить ими,
не могут быть признаны субъектами преступления и не несут уголовной ответ-
ственности за совершенные ими общественно опасные деяния.
В соответствии с ч. 1 ст. 20 УК РФ уголовной ответственности подлежит
лицо, достигшее ко времени совершения преступления шестнадцатилетнего
возраста. Лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадца-
тилетнего возраста, согласно ч. 2 ст. 20 УК РФ подлежат уголовной ответст-
венности за следующие преступления:
• убийство (ст. 105),
• умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111),
• умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ст. 112),
• похищение человека (ст. 126),
• изнасилование (ст. 131),
• насильственные действия сексуального характера (ст. 132),
• кражу (ст. 158),
• грабеж (ст. 161),
• разбой (ст. 162),
• вымогательство (ст. 163),
• неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без
цели хищения (ст. 166),
• умышленное уничтожение или повреждение имущества при отягчающих обстояте-
льствах (ч. 2 ст. 167),
• терроризм (ст. 205),
• захват заложника (ст. 206),
• заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207),
• хулиганство (ст. 213),
• вандализм (ст. 214),
• хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрыв-
ных устройств (ст. 226),
• хищение или вымогательство наркотических средств или психотропных веществ
(ст. 229),
• приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 267).
Устанавливая общий возраст уголовной ответственности с шестнадцати лет,
а за отдельные преступления — с четырнадцати лет, уголовный закон учитыва-
ет, что с достижением такого возраста несовершеннолетний в полной мере спо-
собен оценивать свое поведение, в том числе и преступное. Вместе с тем дейст-
вующий УК РФ вводит правило (отсутствовавшее в прежнем УК РСФСР),
позволяющее освободить несовершеннолетнего от уголовной ответственности
даже по достижении им возраста уголовной ответственности. В соответствии с
ч. 3 ст. 20 УК РФ, если несовершеннолетний достиг возраста уголовной ответ-
ственности, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с
психическим расстройством, был не способен в полной мере осознавать факти-
ческий характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо
руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности. В этих случаях
речь идет о своеобразной возрастной невменяемости.
Эта новелла была заимствована законодателем из известной Теоретической
модели Уголовного кодекса. В ней Р.И. Михеев сформулировал следующую
21S
норму: “Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое достигло уста-
новленного в законе возраста, но вследствие психической незрелости (вариант:
задержки в психофизическом развитии) было не способно сознавать фактиче-
ский характер либо общественную опасность своих действий (бездействия)
или руководить ими”1. О настоящей невменяемости в этих случаях говорить не
приходится, так как налицо отсутствие ее медицинского критерия. Задержка в
психофизиологическом развитии несовершеннолетнего вызывается не его пси-
хическим расстройством, а индивидуальными возрастными особенностями
психофизиологического развития несовершеннолетнего, проявляющимися, на-
пример, в его социальном инфантилизме.
Так, Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев в кассационном
порядке дело в отношении Б., осужденного за разбой при отягчающих обстоя-
тельствах, приговор отменил и дело прекратил за отсутствием в деянии состава
преступления.
Общественно опасное деяние, содержащее признаки разбоя, Б. совершил в
возрасте пятнадцать лет, и с формальной стороны данное обстоятельство дава-
ло основание для привлечения его к уголовной ответственности. Однако, как
установлено стационарной судебно-психиатрической экспертизой, у Б., хотя и
нет психического заболевания, обнаруживается серьезная задержка психиче-
ского развития вследствие перенесенных им при родах травмы головного моз-
га, асфиксии и недоношенности, по уровню общего психического развития на
момент обследования он не соответствует паспортному возрастному периоду,
считается не достигшим четырнадцати лет и в силу интеллектуально-личност-
ной незрелости, недостаточной способности к прогнозированию и контролю на
момент обследования, как и во время совершения общественно опасного дея-
ния, не мог в полной мере осознавать значение своих действий и руководить
ими1 2.
С несовершеннолетним возрастом субъекта преступления уголовный закон
связывает многие особенности уголовной ответственности и наказания, кото-
рые будут рассмотрены в самостоятельной главе (заметим, что в УК РФ вопро-
сы ответственности несовершеннолетних рассматриваются в особом разделе
Общей части).
В УК РФ определены возрастные границы, от которых зависит способ-
ность лица нести уголовную ответственность, — шестнадцати и четырнадцати
лет. Однако это вовсе не значит, что за все преступления, кроме перечислен-
ных в ч. 2 ст. 20 УК РФ, уголовная ответственность наступает с шестнадцати-
летнего возраста. Фактически за многие преступления она наступает не с шест-
надцати лет, а с гораздо более зрелого возраста. Например, за ряд должност-
ных преступлений, таких как злоупотребление должностными полномочиями
(ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), по-
1 Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. С. 65. Следует отметить, что
подобная норма существовала в российском дореволюционном уголовном праве. Так, в
Уголовном уложении 1903 года была сформулирована норма, в соответствии с которой не
вменялось “в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от 10 до 17 лет, который
не мог понимать свойства и значения им совершаемого или руководить своими поступками”.
Согласно Руководящим началам по уголовному праву РСФСР 1919 года несовершеннолетние,
совершившие преступления в возрасте от 14 до 18 лет, освобождались от наказания в случае, если
было установлено, что они действовали “без разумения”.
2См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8. С. 12.
216
лучение взятки (ст. 290 УК РФ) и некоторые другие, ответственность возмож-
на лишь с восемнадцатилетнего возраста (а практически субъектом этих пре-
ступлений являются лица даже более старшего возраста). Субъектом преступ-
лений против правосудия, совершаемых, например, судьями, может быть
лишь лицо, достигшее двадцатипятилетнего возраста (в соответствии с Зако-
ном “О статусе судей в Российской Федерации”).
Следует отметить, что в УК РФ упоминается еще один возрастной показатель
субъекта преступления, имеющий важное уголовно-правовое значение. В соответ-
ствии со ст. 59 УК РФ смертная казнь не назначается женщинам, а также лицам,
совершившим преступление в возрасте до восемнадцати лет, и мужчинам, достиг-
шим к моменту вынесения судом приговора шестидесятипятилетнего возраста.
3. Вменяемость. Понятие невменяемости
Как уже отмечалось, нести уголовную ответственность за совершенное об-
щественно опасное деяние, т.е. быть субъектом преступления, могут лишь вме-
няемые лица, т.е. обладающие сознанием и волей. Только такие лица способны
сознавать содеянное ими и руководить своими деяниями. Лица, лишенные та-
кой способности, т.е. те, кто не осознает опасности содеянного, а если осозна-
ет, то не может руководить своими действиями (бездействием), признаются не-
вменяемыми и не подлежат уголовной ответственности. К ним могут быть при-
менены только меры медицинского характера, в том числе и принудительные.
Понятие невменяемости раскрывается в ч. 1 ст. 21 УК РФ: “Не подлежит
уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно
опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осоз-
навать фактический характер и общественную опасность своих действий (без-
действия) либо руководить ими вследствие хронического психического рас-
стройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного бо-
лезненного состояния психики”.
Понятие невменяемости складывается из двух критериев, совокуп-
ность которых и характеризует это состояние: юридического (пси-
хологического) и медицинского
Юридический критерий подразделяется на два признака: интеллек-
туальный и волевой.
Интеллектуальный признак предполагает невозможность (неспо-
собность) лица осознавать опасность своего действия (бездействия). Это каче-
ство психики означает отсутствие у лица способности понимать как фактиче-
скую сторону совершаемого деяния, так и его социальный смысл. Непонима-
ние лицом содержания фактической стороны своего действия или бездействия
обычно означает непонимание им причинной связи между совершенным деяни-
ем и наступившими последствиями (не сознает, что лишает потерпевшего жиз-
ни, отнимает у него имущество и т. д.). Однако главное в содержании интел-
лектуального признака заключается в непонимании лицом социального смысла
своего деяния, т.е. в отсутствии понимания его общественно опасного характе-
ра. В связи с этим вполне возможны случаи, когда одно и то же лицо, сознавая
фактическую сторону своего поведения, не осознает его общественной опасно-
217
ип. гак, страдающий определенным психическим заболеванием (например,
шизофренией) может осознавать, что лишает жизни человека, например путе-
вого рабочего, производившего осмотр или ремонт железнодорожного полот-
на, но воспаленное (вследствие психической болезни) воображение субъекта
связывает это не с совершением преступления (убийства), а с предупреждени-
ем, например, мнимого акта терроризма (крушения поезда). В связи с этим
лицо считает свои действия актом выполнения общественного долга, а не со-
вершением преступления.
Критерии невменяемости (ст. 21 УК РФ)
Юридический
Медицинский
Интеллектуальный
Волевой
Неспособность
лица осознавать
фактический характер
и общественную
опасность
своих действий
(бездействия)
Неспособность
лица руководить
своими действиями
(бездействием)
Для наличия юридического
критерия достаточно одного
из этих критериев
Хроническое
психическое
расстройство,
временное
психическое
расстройство,
слабоумие либо
иное болезненное
состояние психики
Для признания
невменяемости
требуется наличие
и юридического,
и медицинского
критериев
Другим признаком юридического критерия, как уже отмечалось, является
волевой признак, т.е. неспособность лица руководить своими действиями
(бездействием). Подобное также может иметь место при некоторых видах бо-
лезненного расстройства психической деятельности. Например, расстройство
волевой сферы при относительной способности осознавать общественную опас-
ность своего действия (бездействия) наблюдается у наркоманов в состоянии
абстиненции, т.е. наркотического голодания. В этих случаях лицо сознает уго-
ловную противоправность, допустим, незаконного проникновения в аптеку и
завладения лекарством, содержащим наркотические вещества, но не может
218
воздержаться от совершения этих действий. Подобное же расстройство воле*
вой сферы возможно также при таких заболеваниях, как эпидемический энце-
фалит, эпилепсия и других. Уголовный закон для признания наличия юриди-
ческого критерия требует установление не обязательно обоих признаков, а
хотя бы одного из них — либо интеллектуального, либо волевого.
Наличие одного лишь юридического критерия не является основанием для
признания лица невменяемым. Необходимо установить, что лицо не осознава-
ло фактического характера и общественной опасности своих действий (бездей-
ствия) или не могло ими руководить именно по причинам, относящимся к м е -
дицинскому критерию. Последний представляет собой обобщенный пере-
чень психических расстройств и заболеваний, способных привести к наличию у
лица юридического критерия. Это — хронические психические расстройства,
временное психическое расстройство, слабоумие или иное болезненное состоя-
ние психики (ч. 1 ст. 21 УК РФ).
Хронические психические расстройства представляют собой хрониче-
скую душевную болезнь, т.е. длительно протекающее расстройство психики.
Иногда они могут протекать и приступообразно (т.е. с улучшением или ухуд-
шением психического состояния), однако способны оставлять после себя стой-
кий психический дефект. К таким психическим заболеваниям относятся: ши-
зофрения, эпилепсия, прогрессивный паралич, паранойя, маниакально-де-
прессивный психоз и другие болезни психики.
Временное психическое расстройство — это также психические заболе-
вания, но продолжающиеся тот или иной срок (относительно быстро) и закан-
чивающиеся выздоровлением. Сюда относятся: патологическое опьянение (бе-
лая горячка), реактивные симптоматические состояния, т.е. расстройства пси-
хики, вызванные тяжкими душевными потрясениями и переживаниями.
Слабоумие означает различного рода снижения или полный упадок
психической деятельности, связанные с поражением интеллектуальных спо-
собностей человека. Слабоумие связано с понижением или потерей умственных
способностей лица и является врожденным либо приобретенным в результате
того или иного прогрессирующего психического заболевания. Различаются три
степени слабоумия: легкая (дебильность), средняя (имбецильность) и глубо-
кая, тяжелая степень поражения умственной деятельности (идиотия).
Под иным болезненным состоянием психики имеются в виду
те болезненные явления, которые не являются психическими заболеваниями в
тесном смысле этого понятия, но тем не менее также сопровождаются наруше-
ниями психики. Так, например, брюшной тиф, не являясь психическим заболе-
ванием, может сопровождаться помрачением сознания, галлюцинациями, во
время которых у больного может быть снижена или даже нарушена способ-
ность к умственной или волевой деятельности. Подобное может наблюдаться и
при травмах головного мозга, опухолях мозга и других не психических заболе-
ваниях.
Само по себе наличие медицинского критерия также не достаточно для при-
знания лица невменяемым. Например, не всегда та или иная степень слабо-
умия влечет невозможность лица осознавать опасность своего поведения и ру-
ководить своими поступками. Если, допустим, слабоумие у лица выражено не-
значительно, это лицо может быть признано вменяемым в связи с отсутствием
именно юридического критерия. Точно так же возможны и случаи, когда лицо
219
не осознает опасности своих действий (бездействия) и не может руководить
ими вследствие, например, опьянения. Очевидно, что такое лицо не может
быть признано невменяемым и освобождено от уголовной ответственности. Та-
ким образом, только совокупность юридического и медицинского критериев
дает основание для признания лица невменяемым и освобождения его от уго-
ловной ответственности.
Как вменяемость, так и невменяемость — юридические (уголовно-право-
вые) понятия. В связи с этим вывод о вменяемости или невменяемости лица по
конкретному уголовному делу делает суд (а при производстве предварительно-
го расследования — орган дознания, следователь или прокурор). Правда, свой
вывод юристы основывают на заключении судебно-психиатрической эксперти-
зы. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством проведение
такой экспертизы обязательно для оценки психического состояния обвиняемо-
го или подозреваемого в тех случаях, когда возникает сомнение по поводу их
вменяемости или их способности к моменту производства по делу отдавать от-
чет в своих действиях или руководить ими. Однако это заключение, как и лю-
бое заключение эксперта вообще, не является обязательным для лица, произ-
водящего дознание, следователя, прокурора и суда. Они могут не согласиться
с заключением судебно-психиатрической экспертизы, но такое несогласие дол-
жно быть мотивировано.
Состояние невменяемости лица определяется только на момент совершения им
преступления. Поскольку невменяемое лицо не может быть признано субъектом
преступления, оно не подлежит уголовной ответственности, но в соответствии с
ч. 2 ст. 21 УК РФ ему могут быть назначены принудительные меры медицинского
характера, не являющиеся наказанием (ст.ст. 97 — 104 УК РФ). Такие же меры
могут быть назначены и лицу, совершившему преступление в состоянии вменяе-
мости, но после этого заболевшему психическим заболеванием или расстройст-
вом, делающим невозможным исполнение в отношении него уголовного наказа-
ния (содержание таких мер будет рассмотрено в самостоятельной главе).
В УК РФ 1996 года впервые в российском уголовном праве сформулирова-
на особая статья об уголовной ответственности лиц с психическим расстройст-
вом, не исключающим вменяемости (ст. 22). Согласно ч. 1 этой статьи вменяе-
мое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического рас-
стройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и обще-
ственную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, под-
лежит уголовной ответственности. Вместе с тем в соответствии с ч. 2 этой же
статьи психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается
судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения
принудительных мер медицинского характера.
Таким образом, под психическим расстройством, упомянутым в ст. 22 УК
РФ, понимается существенно уменьшенная способность лица, совершившего
преступление, сознавать опасность содеянного или руководить своим поведе-
нием в силу таких психических расстройств и отклонений, которые в принципе
дают возможность признать лицо вменяемым. В этих случаях речь идет о сте-
пени вменяемости, определяемой в рамках общей вменяемости. Следует отме-
тить, что исследования, проведенные юристами и психиатрами, подтверждают,
что среди лиц, совершивших преступления и признанных вменяемыми, значи-
тельную долю составляют лица, страдающие психическими аномалиями (хро-
220
нический алкоголизм, органические поражения головного мозга и т. д.)1. То
что эти обстоятельства необходимо учитывать при назначении наказания, в со-
ветской и российской уголовно-правовой науке признавалось и ранее. Однако
степень и порядок такого учета понимались по-разному. Одни авторы
(И.К. Шахриманьян, А.А. Хомовский) исходили из того, что суд вправе
учесть влияние психических аномалий наряду с другими обстоятельствами
дела. Другие (например, Г.И. Чечель) считали, что психические аномалии
должны быть включены в перечень смягчающих обстоятельств с тем, чтобы
имелась легальная возможность смягчения наказания и применения в этих слу-
чаях наряду с наказанием и принудительных мер медицинского характера.
Указание на смягчение наказания лицу, совершившему преступление в состоя-
нии психического расстройства, не исключающего вменяемости, содержится в
уголовном законодательстве ряда зарубежных стран, например в УК ФРГ, где
соответствующая вменяемость называется уменьшенной* 2. Вместе с тем как в
юриспруденции, так и в психиатрии высказывались и противоположные взгля-
ды, отрицавшие необходимость выделения в уголовном законе ограниченной
(уменьшенной) вменяемости. На этой позиции, например, стояли Н.С. Таган-
цев, видные русские психиатры В.Х. Кандинский и В.Н. Сербский. Выдвину-
тые ими еще в начале века возражения против уменьшенной вменяемости до
сих пор используются ее противниками в научном споре по этой проблеме. Эти
возражения в основном сводятся к следующим аргументам:
• трудности установления конкретных критериев для определения уменьшенной вме-
няемости;
• возможности ошибок и даже злоупотреблений в этом деле;
• возможное снижение при этом наказания опасным преступникам.
Однако современные исследователи, опираясь на новейшие научные рекомен-
дации судебных психиатров, справедливо говорят о том, что указанные трудности
явно преувеличены. Так, С.В. Бородин, опровергая аргумент об отсутствии чет-
ких клинических критериев, убедительно доказывает, что последнее связано с
ошибочным представлением об ограниченной вменяемости как промежуточном
состоянии между вменяемостью и невменяемостью, тогда как речь должна идти об
ограниченной вменяемости как разновидности вменяемости и о том, что ее юриди-
ческий и медицинский критерии вполне определимы. Ограниченно вменяемые
лица страдают психическими аномалиями, но при этом сохраняют способность
(хотя и ослабленную) отдавать отчет в своих действиях (бездействии) и руково-
дить своим поведением (юридический критерий вменяемости). Медицинский же
критерий этой разновидности вменяемости заключается в так называемых погра-
ничных состояниях, которые в настоящее время (в отличие от начала века) доста-
точно исследованы как в общей, так и судебной психиатрии. С.В. Бородин также
убедительно опровергает другие возражения против выделения в уголовном зако-
не понятия ограниченной вменяемости3.
Вместе с тем согласно ч. 2 ст. 22 УК РФ состояние психического расстройства,
не исключающего вменяемости, не связывается с обязательным смягчением наказа-
*См., например: Емельянов В.П. Преступность несовершеннолетних с психическими
аномалиями. Саратов, 1980.
2 В проекте УК РФ, принятом в декабре 1994 года в первом чтении, такая вменяемость
называлась ограниченной (ст. 22 проекта).
3См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. С. 78 — 79.
221
ния лицу, совершившему преступление в указанном состоянии. Следовательно,
формулировка российского УК лишена прямолинейности, отчасти присущей фор-
мулировкам УК ФРГ и других зарубежных стран. Это представляется правиль-
ным, так как при назначении наказания суд должен исходить из всех обстоятельств
дела и личностных характеристик преступника. И в тех случаях, когда психиче-
ские аномалии, указывающие на его “ограниченную” вменяемость, явились решаю-
щим звеном в общей цепи причинной связи, объективно приведшей к совершению
преступления и наступлению преступного результата, наказание этому лицу может
быть смягчено. Формулировка ст. 22 УК РФ позволяет сделать это.
К проблеме невменяемости примыкает вопрос об ответственности за пре-
ступление, совершенное в состоянии опьянения. Уголовно-правовому значе-
нию этого обстоятельства посвящена ст. 23 УК РФ:
“Лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, вызванном упо-
треблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих ве-
ществ, подлежит уголовной ответственности”.
Данная статья УК имеет в виду обычное (не патологическое) опьянение, вы-
званное употреблением алкоголя, наркотических или других одурманивающих
веществ. Такое обычное опьянение даже в том случае, если оно влечет за собой
утрату лицом способности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить
ими, не может рассматриваться в рамках невменяемости, поскольку в этом случае
отсутствует медицинский критерий, т.е. наличие у лица психического расстройст-
ва, парализующего или существенно ограничивающего способности его сознания
и воли. Обычное опьянение (в том числе и наиболее распространенная его фор-
ма — алкогольное опьянение), как правило, возникает в результате произвольно-
го употребления алкоголя и наркотических веществ, дозы которых в значитель-
ной степени и определяют поведение виновного в состоянии опьянения. Послед-
нее обусловливается также и другими факторами, связанными с воспитанием
лица, его культурным уровнем, привычками и т.д. Все это и не позволяет отожде-
ствлять опьянение с разновидностью психического заболевания. Именно поэтому
в уголовно-правовой теории не нашло широкой поддержки предложение
Н.С. Лейкиной о том, что в Особенной части УК должна быть выделена самосто-
ятельная статья, в которой была бы предусмотрена ответственность за приведение
себя в состояние такого опьянения, когда лицо, совершая общественно опасные
действия, не осознавало их и не могло руководить своими поступками1. В этом
случае ответственность явно смещалась бы с совершенного лицом преступления
(например, убийства) на доведение им себя до состояния опьянения, хотя дело-то
заключается как раз не в последнем, а в первом — в совершении лицом преступ-
ления, хотя и в состоянии опьянения.
Позиция законодателя, выраженная в действующем УК, представляется более
предпочтительной, чем прежняя, выраженная им в УК РСФСР 1960 года, где со-
вершение преступления в состоянии опьянения было включено в перечень обстоя-
тельств, отягчающих ответственность при назначении наказания (хотя и с оговор-
кой насчет того, что суд вправе в зависимости от характера преступления не при-
знавать это обстоятельство отягчающим). И позиция УК РФ, и указанная оговор-
ка прежнего УК справедливо исходили из того, что уголовно-правовое значение
состояния опьянения как обстоятельства, отягчающего ответственность, тесно свя-
1 См.: Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 57.
222
зано с его криминогенным значением. Состояние опьянения может повышать
опасность преступления и лица, его совершившего, в тех случаях, когда оно яви-
лось обстоятельством, способствующим в конкретном случае совершению пре-
ступления, например подогрело решимость виновного совершить преступление,
т.е. содействовало созреванию умысла, и т.д. Как показывает изучение судебной
и следственной практики по делам об убийствах, при совершении этих преступле-
ний состояние опьянения обычно и бывает своеобразным катализатором, прямо
влияющим на совершение виновным преступления. Поэтому в таких случаях
суды в соответствии с ранее действовавшим УК РСФСР, как правило, признава-
ли состояние опьянения виновного в момент совершения им преступления отягча-
ющим ответственность обстоятельством.
Суд не придавал опьянению виновного значения отягчающего обстоятельст-
ва в тех случаях, когда устанавливалось отсутствие связи совершенного пре-
ступления с состоянием опьянения.
От обычного опьянения (простого, физиологического), как уже отмечалось,
необходимо отличать опьянение патологическое. Разница здесь состоит не в степе-
ни тяжести опьянения. Патологическое опьянение — это качественно отличное от
обычного опьянения болезненное состояние, также возникающее в связи с упо-
треблением чаще всего алкоголя. Этот вид опьянения в психиатрии признается
разновидностью психических расстройств (к ним относятся белая горячка, алко-
гольный галлюциноз, алкогольный параноид и т.д.). Совершение опасных дейст-
вий при указанных расстройствах исключает уголовную ответственность в связи с
тем, что в этих случаях налицо сочетание юридического и медицинского критери-
ев, и лицо поэтому признается невменяемым и к нему вместо наказания могут
быть применены принудительные меры медицинского характера.
4. Специальный субъект преступления
В теории уголовного права существует понятие не только общего субъекта
преступления, но и так называемого специального субъекта. Этот вид субъекта
преступления кроме признаков, характеризующих его как физическое, вменяе-
мое и достигшее определенного возраста лицо, характеризуется еще и дополни-
тельными признаками, предусмотренными нормами Особенной части УК. Эти
признаки могут быть классифицированы следующим образом:
1) по гражданству субъекта: субъектом государственной измены (ст. 275 УК РФ)
может быть только гражданин Российской Федерации, а субъектом шпионажа
(ст. 276 УК РФ) — только иностранный гражданин или лицо без гражданства;
2) по п о л у: непосредственным исполнителем изнасилования (ст. 131 УК РФ) может
быть только мужчина;
3) по возрасту: например, субъектом вовлечения несовершеннолетнего в соверше-
ние преступления (ст. 150 УК РФ) может быть только совершеннолетний;
4) по семейпо-родствеиным отношениям: субъектом злостного уклонения
от уплаты средств па содержание детей могут быть только родители, а нетрудоспо-
собных родителей — совершеннолетние и трудоспособные дети (ст. 157 УК РФ);
5) по должности ому положению и профессиональным обязанностям: субъек-
том нарушения правил по технике безопасности или иных правил охраны труда мо-
жет быть только лицо, па котором лежали обязанности по соблюдению этих правил
(ст. 143 УК РФ);
223
6) по отношению к воинской обязанности: субъектом уклонения от про-
хождения военной или альтернативной службы может быть только лицо, в закон-
ном порядке призываемое па военную или альтернативную службу (ст. 328 УК
РФ), субъектами преступлений против военной службы могут быть лишь военно-
служащие, проходящие военную службу по призыву либо контракту в Вооружен-
ных Силах, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации,
или граждане, пребывающие в запасе во время прохождения ими военных сборов,
и некоторые другие категории лиц (ст. 331 УК РФ);
7) по другим основаниям (например, свидетели, потерпевшие, эксперты,
специалисты и переводчики — ст. 307 УК РФ).
Признаки специального субъекта — зто дополнительные признаки состава
преступления. Их специфика, как и факультативных признаков, характеризу-
ющих другие элементы состава преступления (объективную и субъективную
стороны преступления), выражается в том, что они:
а) могут выступать конструктивными признаками состава преступления, без которых
данный состав отсутствует. Например, субъектом неправомерных действий при бан-
кротстве (ст. 195 УК РФ) может быть лишь руководитель или собственник органи-
зации-должника, а равно индивидуальный предприниматель. Если же эти действия
совершены иным служащим предприятия, данный состав преступления отсутствует;
б) могут выступать квалифицирующим признаком, образующим состав преступления
при отягчающих обстоятельствах. Так, если присвоение чужого имущества, вверен-
ного виновному, совершается с использованием им своего служебного положения,
то такие действия квалифицируются по ч. 3 ст. 160 УК РФ;
в) могут иметь значение для индивидуализации наказания, выступая в качестве обсто-
ятельства, смягчающего или отягчающего его (например, п. “м” ч. 1 ст. 63 УК РФ
в качестве отягчающего обстоятельства предусматривает совершение преступления
с использованием доверия, оказанного виновному в силу его служебного положе-
ния или договора).
Литература
Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии.
М., 1987.
Голик Ю.В. Случайный преступник. Томск, 1984.
Дагель П.С. Учение о личности преступника в советском уголовном пра-
ве. Владивосток, 1970.
Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л.,
1968.
Михеев Р.И. Проблемы вменяемости и невменяемости в советском уго-
ловном праве. Владивосток, 1983.
Михеев Р.И. Уголовная ответственность лиц с психофизиологическими
особенностями и психогепетическими аномалиями. Хабаровск, 1989.
Никифоров А. С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголов-
ной ответственности. М., 2002.
Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб., 2001.
Устименко В.В. Специальный субъект преступления. Харьков, 1989.
Субъективная сторона преступления
1. Понятие и значение субъективной стороны преступления
Если объективная сторона преступления — это внешняя характеристика
преступления (общественно опасное действие или бездействие, общественно
опасное последствие, причинная связь, место, время, способ, обстановка, ору-
дия и средства совершения преступления), то субъективная сторона является
его внутренней (по отношению к объективной стороне) характеристикой. Это
есть внутреннее, т. е. психическое, отношение преступника к совершенному
им преступлению. К признакам, образующим субъективную сторону преступ-
ления, относятся, как отмечалось, вина, мотив и цель преступления, а также
эмоциональное состояние лица в момент совершения преступления. Несмотря
на различное содержание этих признаков, они объединяются в одну группу,
образующую субъективную сторону преступления, потому что все они характе-
ризуют процессы, происходящие в психике лица, совершающего преступле-
ние. Проблеме субъективной стороны преступления в отечественной уголов-
но-правовой литературе посвящено немало трудов российских юристов. Среди
них следует отметить труды П.С. Дагеля.
П.С. Дагель (1929—1983) — профессор, доктор юридических наук. С 1961
года и до конца жизни его научно-педагогическая деятельность была связана с Да-
льневосточным государственным университетом, где он создал кафедру уголовного
права и руководил ею около 20 лет, воспитав целую школу дальневосточных юрис-
тов-криминалистов. Его перу принадлежит более 200 научных работ по уголовному
праву и криминологии. Особый вклад он внес в развитие учения о випе, личности
преступника и уголовной политике. П.С. Дагель был автором и научным руководи-
телем серии межвузовских сборников, посвященных актуальным проблемам борь-
бы с преступностью в условиях НТР. Много сделал для возрождения курса уголов-
ной политики как учебной дисциплины. Первым в СССР разработал соответствую-
щую программу и курс лекций. Основные работы:
Проблемы вины в советском уголовном праве. Ученые записки Дальневосточ-
ного университета. Вып. 41. Владивосток, 1961;
Учение о личности преступника в советском уголовном праве. Владивосток,
1970;
Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические проблемы. М.,
1977;
Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1982.
Психика (психическое) представляет собой внутреннее содержание жизни че-
ловека, его мысли, чувства, намерения, волю. Психические процессы обычно по-
дразделяются на интеллектуальные (познавательные), эмоциональные и волевые.
При этом надо имеет в виду, что такое деление условно и в отдельности (само по
себе) такие процессы не существуют. Лишь в единстве, в тесном сплаве интеллек-
8 - 549 225
та (сознания), чувства и воли и существует психика человека. Тем не менее для
уяснения содержания и значения как в целом субъективной стороны преступле-
ния, так и образующих ее признаков привлечение внимания к составляющим пси-
хику элементам (процессам) не только полезно, но и необходимо.
Каждый из признаков, образующих субъективную сторон преступления,
характеризует психическое содержание преступления, но характеризует его
по-своему.
Так, вина — это психическое отношение лица к совершенному им об
щественно опасному деянию (действию или бездействию) и его по-
следствиям в форме умысла или неосторожности.
Вина — основной признак субъективной стороны преступления, хотя и не
исчерпывает ее. При конструировании как умышленной, так и неосторожной
вины законодатель использует лишь два элемента психики — интеллектуаль-
ный и волевой. Эмоциональное содержание психических процессов не учиты-
вается в уголовно-правовой характеристике умысла и неосторожности (остает-
ся за их пределами). Напротив, мотив преступления как побудительная причи-
на преступного деяния и признак субъективной стороны чаще всего носит отпе-
чаток эмоциональных процессов, происходящих в психике лица, совершающе-
го преступление. В отдельных случаях эмоциональное состояние лица, совер-
шающего преступление (например, состояние аффекта, т.е. внезапно возник-
шего сильного душевного волнения), приобретает самостоятельное уголов-
но-правовое значение (например, ст. 107 УК РФ). Цель преступления, как и
вина, ограничивается интеллектуальным и волевым содержанием.
Вина — обязательный признак субъективной стороны преступления. Без
вины нет и не может быть состава преступления. Это основной признак субъек
тивной стороны, отграничивающий преступное деяние от непреступного. Законо-
датель придает вине такое важное значение, что виновная ответственность возве-
дена в принцип Уголовного кодекса. В соответствии с ч. 1 ст. 5 УК РФ лицо под-
лежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия
(бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении ко-
торых установлена его вина. В ч. 2 этой же статьи подчеркивается, что уголовная
ответственность за невиновное причинение вреда не допускается.
226
Принцип виновной ответственности — это не выдумка юристов, а элемен-
тарное условие правильной юридической и социально-нравственной оценки по-
ведения человека. Как отмечал выдающийся советский психолог С. Л. Рубин-
штейн, “в противовес ложному, абстрактному “объективизму” нужно сказать,
что при оценке поступка правомерно исходить не из всего того, что воспоследо-
вало, а только из того, что из объективно воспоследовавшего могло быть пре-
дусмотрено”1.
В связи с этим теория уголовного права и судебная практика исходят из
того, что принцип виновной ответственности не ограничивается лишь учетом
психического отношения (в форме умысла и неосторожности) к совершаемому
лицом общественно опасному деянию (действию или бездействию) и его по-
следствиям. Любые обстоятельства совершенного преступления (в особенности
отягчающие) могут быть вменены в вину лишь тогда, когда по отношению к
ним суд установит виновное отношение, т.е. психическое отношение в форме
умысла или неосторожности (в зависимости от особенностей конструирования
законодателем этих обстоятельств в уголовно-правовой норме).
В отличие от вины мотив, цель преступления и эмоциональное состояние
лица при совершении преступления не необходимые признаки состава преступ-
ления. Они включаются законодателем в число признаков состава не всех, а
лишь некоторых преступлений, и в этих случаях они также превращаются в
основание уголовной ответственности. Тем не менее, даже не будучи признака-
ми состава преступления, они могут оказывать существенное влияние на назна-
чение наказания, выступая в качестве смягчающих или отягчающих обстоя-
тельств. Но и тогда, когда эти признаки не имеют самостоятельного значения
для уголовно ответственности и наказания, они нередко имеют важное значе-
ние для установления вины, для отграничения умышленной вины от неосто-
рожной. Именно поэтому уголовное право не ограничивается принципом ви-
новной ответственности, но стоит на позиции так называемого субъектив-
ного вменения. Последний означает, что при решении вопроса об уголов-
но ответственности и наказании лица, совершившего преступление, принимает-
ся во внимание не только виновное отношение лица совершенному им обще-
ственно опасному деянию (действию или бездействию) и его последствиям, но
и учитываются и другие элементы субъективной стороны преступления — его
мотивы, цели и эмоциональное состояние лица в момент совершения преступ-
ления.
Следует отметить, что для следственной и судебной практики из всех эле-
ментов состава преступления наиболее сложной для установления и доказате-
льства является именно субъективная сторона. И это вполне понятно, так как
проникнуть в мысли, намерения, желания и чувства лица, совершившего пре-
ступление, гораздо труднее, чем установить объективные обстоятельства пре-
ступления. Не случайно известная пословица гласит, что чужая душа — потем-
ки. Поэтому не может и не должно быть какого-то общего подхода к установле-
нию той или иной разновидности психического отношения лица к совершенно-
му им общественно опасному деянию и его последствиям, к установлению его
мотивов, целей и эмоций (аргументируемого соображениями “обычно так бы-
вает”, “чаще всего так поступают” и т. д.) Уместно вспомнить, что выдающий-
1 Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание М. 1957 С. 286.
227
ся русский литературный критик В.Г. Белинский, возражая против одинаково-
го подхода к оценке поведения разных людей, отмечал: “Личности бесчислен-
ны и разнообразны, как стороны духа человеческого, каждая существует пото-
му, что необходима... Поэтому ничего нет несправедливее, как мерить чью-ни-
будь личность аршином другой личности, которая всегда или противоположна,
или чем-нибудь разнится от нее”. Поэтому такой типический (не индивидуали-
зированный) подход к оценке субъективной стороны преступления вполне ве-
роятно может привести к грубейшим ошибкам в применении уголовного зако-
на, а значит, и прав человека в сфере правосудия по уголовным делам.
Интересная ситуация, иллюстрирующая высказанные соображения, описана
Ф.М. Достоевским в его романе “Братья Карамазовы” (фабула которого основана
па изложении материалов реального уголовного дела). Один из главных героев ро-
мана отставной поручик Дмитрий Карамазов обвиняется в убийстве своего отца.
Предполагается, что убийство совершено из-за трех тысяч рублей, недоплаченных
отцом сыну и пропавших в момент убийства. Косвенные улики падают на Дмитрия.
Одна из них заключается в том, что в ночь после убийства он закатил кутеж (с цы-
ганами), истратив именно около трех тысяч рублей, которых до убийства у пего не
было. В качестве оправдания Дмитрий Карамазов объясняет, что в этот раз им
было истрачено не три тысячи, а лишь половина этой суммы, причем, что очень
важно, эти деньги у него были. Их происхождение он объяснил следующим обра-
зом. За месяц до происшедшей трагедии его бывшая невеста Верховцева передала
ему три тысячи рублей для того, чтобы он переслал их ее родственнице в другой го-
род. Однако Карамазов не сделал этого, разделив всю сумму па две половины:
одну зашил в тряпку и повесил себе на шею (как он объяснял, “вместо ладанки”), а
другую половину тут же прокутил. В почь же убийства своего отца он истратил па
новый кутеж и оставшуюся половину денег. В действительности так все и было. И
для самого Карамазова имело принципиальное значение то, что он в первый раз
истратил не все вверенные ему деньги, что у него оставалась возможность вернуть
половину этих денег, а значит, он “подлец, но не вор”. И это было серьезным нрав-
ственным оправданием для обвиняемого. Следствие же и присяжные не увидели в
этом никакой разницы в нравственном смысле и поэтому отвергли объяснения Ка-
рамазова, признав его виновным в убийстве.
2. Понятие вины. Формы вины
Как отмечалось, вина — это психическое отношение лица к совершенному
им общественно опасному деянию и его последствиям в форме умысла и нео
сторожности. В соответствии с уголовным законом вина — это всегда умысел
или неосторожность. Согласно ч. 1 ст. 24 УК РФ виновным в преступлении
признается лишь лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожно-
сти. И умысел, и неосторожность являются формами виновного психического
отношения к совершенному деянию и его последствиям. В этом состоит их
сходство. Различие же их — в специфическом содержании и соотношении ин-
теллектуального и волевого моментов, образующих умышленную и неосторож-
ную вину.
Вина в совершении преступления (как умысел, так и неосторожность) объ-
ективно существует вне сознания правоприменителя (судьи, следователя).
Она входит в предмет доказывания при производстве предварительного рас-
следования и судебного разбирательства. Делается это на основе оценки уста-
228
новленных по делу доказательств. В связи с этим следует признать, что вина
есть не только юридически-психологическая категория, но и оценочная. В со-
ветской юридической литературе в 40-х годах прошлого столетия была сделана
попытка совместить понятие вины как существующего вне сознания судьи пси-
хического отношения виновного к совершенному им общественно опасному де-
янию и его последствиям в форме умысла и неосторожности с оценочным пони-
манием вины. Так, Б.С. Утевский считал, что “наряду с более узким понима-
нием вины как элемента состава преступления, как субъективной стороны со-
става преступления, т.е. умысла или неосторожности... уголовное право знает
более широкое понимание вины как основания уголовной ответственности”1.
Б.С. Утевский (1887 — 1970) — профессор, доктор юридических наук. За учас-
тие в революционном движении был исключен из Петербургского университета,
юридическое образование закончил в Германии, в Лейпцигском университете. По
возвращении в Россию сдал экстерном экзамен за университетский курс в Юрьев-
ском (ныне Тартуском) университете. В 1910 году начал свою деятельность на
юридическом поприще в качестве помощника присяжного поверенного известного
русского адвоката Н.П. Карабчевского в Петербурге. После Октябрьской револю-
ции — па практической работе в адвокатуре, НКЮ и НКВД. С 1925 года совмеща-
ет практическую работу с научно-педагогической деятельностью (в частности, в
Московском государственном университете, ВЮЗИ). В последние годы работал на
кафедре исправительно-трудового права Высшей школы МВД СССР, где под его
руководством были разработаны курсы исправительно-трудового права, исправи-
тельно-трудовой психологии и педагогики. Принимал активное участие в разработ-
ке проекта Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик
1958 года и проекта УК РСФСР 1960 года. Автор более 350 трудов, в том числе по
уголовному праву, криминологии и исправительно-трудовому праву. Основные ра-
боты:
Исправительно-трудовое право. М., 1934;
Вина в советском уголовном праве. М., 1950;
Советское исправительно-трудовое право (в соавторстве с Е.Г. Ширвиндтом).
М., 1957;
Воспоминания юриста. М., 1989.
По мнению Утевского, вина в качестве основания уголовной ответственно-
сти есть “совокупность обстоятельств, заслуживающих, по убеждению... суда,
отрицательной общественной (морально-политической) оценки от имени... го-
сударства и требующих уголовной ответственности подсудимого”1 2.
Такой подход к пониманию вины вызвал резкую, можно сказать сокруши-
тельную, критику в советской юридической печати. Причины ее носили в
основном идеологический характер. Автора обвиняли в заимствовании им оце-
ночных теорий вины, выдвинутых буржуазными учеными-юристами3 (“крими-
нал” по тем временам серьезный). Однако в дальнейшем резкое неприятие оце-
ночного понимания вины в советском уголовном праве было преодолено, а
принцип виновной ответственности (т.е. признание вины основанием уголов-
ной ответственности) теперь законодательно сформулирован в УК РФ (ст. 5).
Это следует признать правильным, так как уголовный закон не случайно свя-
1 Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950. С. 59.
2 Там же. С. 103.
3См.: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М.,
1961. С. 329-330.
229
зывает уголовную ответственность не со всяким психическим отношением лица
к совершенному им деянию и его последствиям, а лишь с определенным — в
форме умысла или неосторожности. Именно эти формы психического отноше-
ния выражают антисоциальное (в умышленных преступлениях) либо прене-
брежительное (в неосторожных преступлениях) отношение виновного к инте-
ресам (ценностям), охраняемым уголовным законом, т.е. интересам личности,
общества и государства. Поэтому вина есть психическое отношение лица к со-
вершенному им опасному действию или бездействию и наступившим в резуль-
тате этого вредным последствиям, в котором проявляется его отрицательное
отношение к интересам (ценностям), охраняемым уголовным законом от пре-
ступных посягательств.
Как уже было отмечено, в виновное психическое отношение к деянию и его
последствиям уголовный закон включает интеллектуальный и волевой момен-
ты. Совокупность именно этих моментов и образует содержание вины. По кон-
кретному содержанию и соотношению указанных моментов отличаются друг от
друга как умышленные и неосторожные преступления как таковые, так и опре-
деляемые в уголовном законе их разновидности. Эти особенности содержания
и соотношения интеллектуального и волевого моментов и образуют формы
вины. Уголовный кодекс предусматривает две формы вины — умысел и нео-
сторожность (ч. 1 ст. 24 УК РФ). В свою очередь, умысел подразделяется на
прямой и косвенный (ст. 25 УК РФ), а неосторожность — на легкомыслие и
небрежность (ст. 26 УК РФ).
В отношении одних преступлений законодатель прямо указывает на то, что
они могут быть совершены только умышленно. Так, ст. 111 УК РФ предусмат-
ривает ответственность за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью.
При конструировании других составов умышленных преступлений законода-
тель не дает их определения как умышленных. Например, ч. 1 ст. 117 УК РФ
определяет истязание как причинение физических или психических страданий
путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными дейст-
виями без указания на форму вины. В таких случаях для установления формы
вины необходимо руководствоваться ч. 2 ст. 24 УК РФ: “Деяние, совершенное
только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это
специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоя-
щего Кодекса”. Таким образом, в случаях, когда диспозиция статьи Особенной
части не конкретизирует форму вины, предусмотренное этой статьей преступ-
ление может быть только умышленным.
Уголовно-правовое значение вины трудно переоценить. Во-первых, исходя
из принципа виновной ответственности, вина служит для отграничения пре-
ступных деяний от непреступных. В соответствии с ч. 2 ст. 5 УК РФ объектив-
ное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда,
не допускается. Во-вторых, если законодатель дифференцирует ответствен-
ность в зависимости от формы вины, она влияет на квалификацию преступле-
ния. Например, убийство квалифицируется по ст. 105 УК РФ, а причинение
смерти по неосторожности — по ст. 109 УК РФ. Форма вины служит также
разграничительным признаком умышленного и неосторожного причинения
вреда здоровью (ст.ст. 111 и 118 УК РФ), умышленным и неосторожным
уничтожением или повреждением чужого имущества (ст.ст. 167 и 168 УК РФ)
и другими преступлениями. В-третьих, формы вины учитываются при законо-
230
дательной категоризации преступлений. К преступлениям небольшой, средней
тяжести могут относиться как умышленные, так и неосторожные, а к тяжким и
особо тяжким преступлениям могут быть отнесены только умышленные пре-
ступления (ст. 15 УК РФ). Различие умышленной и неосторожной вины учи-
тывается в целом ряде других случаев реализации уголовной ответственности и
наказания (для определения оснований уголовной ответственности за предва-
рительную и совместную деятельность, при отмене условного осуждения и
условно-досрочного освобождения и т.д.). Уголовно-правовая специфика этих
случаев будет специально рассмотрена в последующих главах.
3. Умысел и его виды
В соответствии с ч. 1 ст. 25 УК РФ умысел бывает прямым и косвен-
ным.
Согласно ч. 2 этой статьи преступление “признается совершенным с
прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность сво-
их действий (бездействия), предвидело возможность или неизбеж-
ность наступления общественно опасных последствий и желало их
наступления”.
Для определения прямого умысла, как и любой другой разновидности вины
(умышленной или неосторожной) как психического отношения к совершенно-
му лицом общественно опасному действию (бездействию) и его последствиям,
законодатель использует содержание интеллектуального и волевого элементов
психики. При совершении преступления с прямым умыслом интеллектуаль-
ный момент заключается в том, что лицо осознает общественную опасность
своего действия (бездействия) и предвидит возможность или неизбежность на-
ступления его вредных последствий. Сознание общественно опасного характе-
ра совершаемого деяния означает понимание виновным как фактического, так
и социального его характера. Так, например, при краже лицо сознает, что тай-
но завладевает чужим имуществом (фактическая сторона деяния), а также со-
знает, что этим самым нарушает права собственности потерпевшего (социаль-
ный смысл деяния). Осознание социального значения совершаемого действия
(бездействия) — это осознание виновным его общественно опасного характера.
Законодатель ограничивает интеллектуальный элемент осознанием
именно общественной опасности совершенного деяния и не требует осозна-
ния виновным его противоправности. Правда, следует сказать, что распро-
страненные умышленные преступления (убийства, телесные повреждения,
половые преступления, хищения имущества и др.) совершаются с сознанием
их противоправности. Однако по общему правилу осознание противоправ-
ности не подлежит доказыванию по уголовному делу. Вместе с тем в ряде
случаев путем конструирования специальных составов в Особенной части
законодатель связывает осознание общественной опасности совершаемого
виновным деяния с осознанием его противоправности. Чаще всего это быва-
ет при преступном нарушении различного рода специальных правил. Так, в
ч. 1 ст. 2282 УК РФ установлена уголовная ответственность за нарушение
правил производства, изготовления, переработки, хранения, учета, отпус-
231
ка, реализации, продажи, распределения, перевозки, пересылки, приобре-
тения, использования, ввоза, вывоза либо уничтожения наркотических
средств (а также за некоторые другие действия), если это деяние совершено
лицом, в обязанности которого входит соблюдение указанных правил. Оче-
видно, что осознание субъектом общественной опасности этих действий обя-
зательно предполагает знание им соответствующих правил обращения (на-
пример, хранения и учета) с указанными веществами. И если лицо не было
ознакомлено с ними, интеллектуальный момент умысла исключается, а сле-
довательно, исключаются как умышленная вина, так и уголовная ответст-
венность этого лица.
Предвидение наступления вредных последствий означает предвидение ви-
новным тех общественно опасных последствий, которые наступают в результа-
те совершаемого лицом общественно опасного действия или бездействия. Со-
гласно законодательной формулировке характер предвидения при прямом
умысле может быть двояким. Виновное лицо может предвидеть как возмож-
ность, так и неизбежность наступления соответствующих преступных послед-
ствий.
Предвидение возможности наступления преступных последствий означает,
что эти последствия могут по каким-то причинам и не наступить. Предвидение
неизбежности их наступления означает, что сознанием виновного исключаются
какие-либо обстоятельства, в соответствии с которыми желаемые последствия
могут не наступить. Например, И., обладавший значительной физической си-
лой, во время выпивки со своими знакомыми поссорился с одним из собутыль-
ников Г. и выбросил его из открытого окна комнаты, находящейся на четыр-
надцатом этаже. Очевидно, что в этом случае можно категорически утверж-
дать, что виновный предвидел неизбежность наступления смерти потерпевше-
го. Если бы эти действия были совершены, допустим, в комнате на втором эта-
же, то преступное последствие осознавалось бы виновным как возможное (все
зависело бы от различного рода обстоятельств: должен ли был потерпевший
упасть на землю или на асфальт, на кустарник или груду кирпичей и т.д.).
Умысел в любой его разновидности (как и неосторожная форма вины)
сформулирован законодателем применительно к преступлениям с материа-
льным составом, т.е. к тем, в объективную сторону которых входит преступ-
ное последствие. В связи с этим лицу вменяется в вину предвидение не лю-
бых вредных последствий, а только тех, которые являются признаком объ-
ективной стороны соответствующего состава преступления (при убийстве —
смерти потерпевшего, при причинении вреда здоровью — тяжести такого
вреда и т.д.).
Волевой момент прямого умысла характеризуется желанием наступления
преступных последствий. Это желание предполагает целенаправленную деяте-
льность виновного. Для него соответствующее преступное последствие являет-
ся осознанным и целенаправленным результатом его общественно опасного
действия или бездействия.
В заключение проиллюстрируем содержание прямого умысла па несложном с
точки зрения уголовно-правовой оценки примере. А. во время ссоры с Г. нанес по-
следнему имевшимся у пего ножом удар в область сердца, отчего потерпевший тут
же скончался. А. совершил убийство с прямым умыслом. Интеллектуальный мо-
мент этого умысла заключается в осознании виновным общественной опасности
своих действий, т.е. того, что они могут привести к смерти потерпевшего, и предви-
232
дении возможности либо неизбежности наступления его смерти. То обстоятельство,
что А. нанес удар ножом в область сердца (жизненно важный орган), свидетельст-
вует о том, что волевой момент умысла заключался в желании наступления смерти
потерпевшего.
Косвенным признается такой вид умысла, когда лицо осознавало об-
щественную опасность своих действий (бездействия), предвидело
возможность наступления общественно опасных последствий, не же-
лало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к
ним безразлично (ч. 3 ст. 25 УК).
По своему интеллектуальному моменту косвенный умысел во многом совпа-
дает с прямым умыслом. Различие в этом отношении заключается лишь в ха-
рактере предвидения преступных последствий. Как отмечалось, при прямом
умысле лицо предвидит как возможность, так и неизбежность наступления
преступного результата. При косвенном умысле предвидение виновного связы-
вается лишь с возможностью его наступления. Эта особенность косвенного
умысла тесно связана с его волевым моментом, по которому и происходит
основное различие этих видов умысла. При косвенном умысле в отличие от
прямого лицо хотя и предвидит возможность наступления преступных послед-
ствий (интеллектуальный момент), но не желает, чтобы эти последствия насту-
пили. Уголовный закон различает две разновидности такого нежелания: созна-
тельное допущение преступных последствий и безразличное отношение к ним.
Однако чаще всего психическое отношение лица к последствиям совершенного
им действия (бездействия) предполагает соединение безразличного отношения
к их наступлению с сознательным их допущением. Не случайно и в русском до-
революционном уголовном праве (Уложение о наказаниях уголовных и испра-
вительных 1845 года, в том числе и в редакции 1885 года, Уголовное уложение
1903 года), и в советском уголовном праве (УК РСФСР 1922 года, УК
РСФСР 1926 года, УК РСФСР 1960 года) волевой момент косвенного умысла
связывался лишь с сознательным допущением преступных последствий1. Та-
ким образом, нежелание наступления преступных последствий при косвенном
умысле означает, что лицо не заинтересовано в наступлении общественно опас-
ных последствий своего деяния, относясь к ним безразлично и тем самым допу-
ская возможность их наступления. Вернемся к приведенному выше примеру с
выбрасыванием потерпевшего из окна. Если подобные действия были соверше-
ны в комнате, находящейся, например, на втором этаже, и потерпевший раз-
бился при падении насмерть, налицо убийство с косвенным умыслом. Винов-
ный при этом осознавал общественную опасность своих действий, предвидел
возможность (только возможность!) наступления смерти потерпевшего и со-
знательно допускал наступление этого последствия.
Иногда сознательное допущение наступления преступных последствий
(либо безразличное к ним отношение) при косвенном умысле может сочетаться
и с нежеланием наступления этих последствий. Например, лицо из мести но-
чью поджигает дом потерпевшего в отсутствие последнего, заведомо зная, что в
нем находятся престарелые родители потерпевшего. При этом виновный может
1 Н.С. Таганцев справедливо определял косвенный умысел как преступное безразличие (см.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. 1. Спб., 1902. С. 601).
233
даже надеяться на то, что старики не сгорят в огне, а спасутся. Но если эта на-
дежда не связана с расчетом на реальные конкретные обстоятельства, способ-
ные предотвратить наступление преступных последствий, налицо волевой мо-
мент косвенного умысла в виде сознательного допущения наступления смерти
потерпевших. В этих случаях лицо рассчитывает на какую-либо случайность
(благодаря которой смерть потерпевших может и не наступить). Однако, как
правильно отмечал А. А. Пионтковский, “надеяться на “авось” — значит ни на
что не надеяться”1. Следовательно, в случае наступления смерти потерпевших
содеянное, кроме умышленного уничтожения имущества путем поджога (ч. 2
ст. 167 УК РФ), должно быть квалифицировано и как убийство при отягчаю-
щих обстоятельствах (п. “а” ч. 2 ст. 105 УК РФ), совершенное с косвенным
умыслом.
Сказанное можно проиллюстрировать примером из судебной практики. Так, С.
и И. по предварительной договоренности, с целью хищения вещей, проникли в дом
76-летней гражданки А., связали ее и вставили в рот тряпичный кляп. В процессе
связывания С. нанес А. несколько ударов ногами по голове и другим частям тела,
причинив тяжкие телесные повреждения, в том числе переломы костей носа, скуло-
вых костей и основания черепа. Похитив интересовавшие их вещи, С. и И. скры-
лись. А. в результате механической асфиксии, развившейся вследствие введения
кляпа в рот, па месте происшествия скончалась.
Органы предварительного следствия действия С. и И. квалифицировали как
разбой при отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 146 УК РСФСР 1960 г.) и умыш-
ленное убийство при отягчающих обстоятельствах (пп. “а”, “г”, “е”, “и” ст. 102 УК
РСФСР 1960 года). Суд первой инстанции действия С., связанные с убийством А.,
переквалифицировал на ст. 106 УК РСФСР (как неосторожное убийство), а И. в
совершении убийства оправдал.
Верховный Суд Российской Федерации признал, что совершенное убийство не-
обоснованно было признано неосторожным и что оно было совершено с косвенным
умыслом. Суд первой инстанции поверил объяснениям осужденных о том, что А.
они избили лишь для того, чтобы сломить ее сопротивление и, что, оставляя свя-
занную потерпевшую с кляпом во рту, они рассчитывали, что утром к пей придут
родственники и знакомые и ее освободят. По мнению же Верховного Суда Россий-
ской Федерации, эти объяснения противоречат объективным данным, которые
установил суд.
Осужденные знали о преклонном возрасте А., по применили к ней насилие,
опасное для жизни, а затем, связав руки и ноги, оставили ее с разбитым лицом, с
залитой кровью носоглоткой и с кляпом во рту, закрывавшим дыхательные пути,
забросав ее одеялом и матрацем.
Для С. и И. беспомощное состояние А. и физические страдания, которые опа
испытывала, были очевидными, но они безразлично относились к этому и к воз-
можным последствиям (в том числе и к наступлению смерти потерпевшей), о чем
заявили в суде. Они не являлись жителями деревни, где проживала потерпевшая,
не были знакомы с пей, не знали об образе ее жизпи и имеются ли у нее родные, а
поэтому их доводы о том, что потерпевшую могли бы спасти ее родственники или
знакомые, Верховным Судом были признаны несостоятельными. Верховный Суд
отменил приговор и дело направил на новое судебное рассмотрение.
Деление умысла на прямой и косвенный имеет важное значение для квали-
фикации преступлений и индивидуализации уголовной ответственности и на-
казания. Так, преступления с формальным составом, т.е. те, в состав которых
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советсткому уголовному праву. С. 358.
234
не входит определенное преступное последствие, могут быть совершены только
с прямым умыслом. Например, оставление в опасности, т.е. заведомое оставле-
ние без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоя-
нии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетст-
ву, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если ви-
новный имел возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о
нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние
(ст. 125 УК РФ), будет признано оконченным преступлением независимо от
того, наступят для потерпевшего в результате этого тяжкие последствия или
нет. Психическое отношение виновного в этом случае устанавливается лишь по
отношению к факту его общественно опасного бездействия (оставления в опас-
ности как такового) и выражается в сознании общественной опасности этого
бездействия и желании уклониться от выполнения своей обязанности.
Наиболее важное практическое значение деления умысла на прямой и кос-
венный состоит в значении такого деления для отграничения умышленной
вины от неосторожной, так как именно косвенный умысел является психиче-
ским отношением, пограничным с преступным легкомыслием как разновидно-
стью неосторожной вины. И именно между косвенным умыслом и преступным
легкомыслием лежит “водораздел” умысла и неосторожности.
Деление умысла на прямой и косвенный имеет важное значение для отгра-
ничения покушения на преступление от оконченного преступления, поскольку
теория уголовного права и судебная практика ограничивают возможность по-
кушения на преступление лишь кругом преступлений с прямым умыслом.
Например, М. был осужден за покушение на убийство Ч. Виновный из мести
нанес потерпевшей удар ножом в шею и пытался нанести второй удар, по из-за со-
противления потерпевшей этот удар оказался слабым, а дальнейшие попытки нане-
сения ударов были предотвращены людьми, прибежавшими на крики Ч. о помощи.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации
переквалифицировала действия М. на умышленное причинение тяжкого телесного
повреждения исходя из того, что М., нанеся удар ножом в шею потерпевшей и пы-
таясь ударить второй раз, сознавал общественно опасный характер своих действий,
предвидел наступление смерти потерпевшей и сознательно допускал это, т.е. дейст-
вовал с косвенным умыслом. Однако Президиум Верховного Суда Российской Фе-
дерации не согласился с таким выводом, отменил кассационное определение и ука-
зал, что при решении вопроса о содержании умысла виновного суд “должен исхо-
дить из совокупности всех обстоятельств совершенного преступления и учитывать,
в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию
ранений и иных телесных повреждений (например, в жизненно важные органы че-
ловека), причины прекращения преступных действий виновного и т.д.”1. Внимате-
льный анализ обстоятельств совершения этого преступления подтверждает прави-
льность такого вывода. Такие обстоятельства, как нанесение удара ножом именно в
жизненно важный орган, каким является шея, попытка нанести второй сильный
удар, предотвращенный лишь вмешательством посторонних лиц, и предотвраще-
ние наступления тяжких последствий уже нанесенных ножевых ударов благодаря
своевременной медицинской помощи, в своей совокупности свидетельствуют о том,
что М. предвидел возможность наступления смерти потерпевшей и желал наступ-
ления такого последствия, т.е. действовал с прямым умыслом. Следовательно, дей-
ствия виновного были правильно квалифицированы Президиумом Верховного
Суда как покушение на убийство.
бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. № 1. С. 6.
235
»«t******J
|1Л*И«Л
Кроме того, деление умысла на прямой и косвенный имеет значение и для
индивидуализации наказания. По общему правилу считается, что обществен-
ная опасность преступлений, совершенных с прямым умыслом, выше, чем со-
вершенных с косвенным умыслом. Это связывается с тем, что в первом случае
осознание и воля виновного непосредственно направлены на совершение обще-
ственно опасного деяния и причинение преступных последствий.
Законодатель ограничивается указанием лишь на два вида умысла — пря-
мой и косвенный. Однако теории уголовного права и судебной практике изве-
стны и другие виды умысла.
Так, по времени возникновения различается умысел, заранее обду-
манный и внезапно возникший.
Заранее обдуманный умысел характеризуется тем, что в этом случае
намерение совершить преступление и само преступление отделены друг от дру-
га определенным промежутком времени. В течение этого времени субъект об-
думывает и вынашивает планы и способы совершения преступления (место,
время, орудия и средства и т.д.).
Внезапно возникший умысел характеризуется тем, что он возникает
внезапно и сразу же реализуется. В теории считается, что по общему правилу
преступления, совершенные с заранее обдуманным умыслом, опаснее, чем со-
вершенные с внезапно возникшим умыслом. Такая позиция была отражена и в
Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, которое за
преступление, совершенное с обдуманным заранее намерением, увеличивало
236
наказание (“полагалась всегда высшая мера наказания, за то преступление по-
ложенного”). Однако впоследствии это указание было исключено из Уложе-
ния с предоставлением права суду учитывать различие этих видов умысла при
выборе меры наказания лишь в зависимости от конкретных обстоятельств
дела. Не содержится каких-либо указаний по этому вопросу и в УК РФ
1996 года. Дело в том, что само по себе установление указанных видов умысла
еще не свидетельствует о меньшей или большей опасности преступления, со-
вершенного виновным. Так, например, заранее обдуманный умысел может сви-
детельствовать и об определенной нерешительности виновного, и даже о проис-
ходящей в его душе тяжелой внутренней борьбе. Это характерно, например,
для преступлений против жизни, совершенных по мотиву ревности. И содер-
жание такого заранее обдуманного умысла, конечно же, не повышает степень
общественной опасности совершенного лицом преступления. Напротив, реали-
зация внезапно возникшего умысла может иногда свидетельствовать о той лег-
кости, с которой лицо идет на совершение преступления, подчас самого тяжко-
го. Так, например, убийство, совершенное на почве отказа потерпевшего дать
закурить виновному, справедливо расценивается как убийство при отягчаю-
щих обстоятельствах, совершенное из хулиганских побуждений (п. “и” ч. 2
ст. 105 УК РФ).
Уголовный кодекс лишь в двух случаях считает преступление, совершенное
с внезапно возникшим умыслом, менее опасным. Это бывает тогда, когда такой
умысел возникает под влиянием аффекта. Так, убийство или причинение
тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта выделено
законодателем в самостоятельные составы преступлений со смягчающими об-
стоятельствами (ст.ст. 107 и ИЗ УК РФ). Данное обстоятельство может учи-
тываться и в рамках такого смягчающего обстоятельства при назначении нака-
зания, как противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явив-
шегося поводом для преступления (п. “з” ч. 1 ст. 61 УК РФ).
В зависимости от степени определенности представления виновного
об общественно опасных последствиях совершаемого им деяния умы-
сел делится на определенный и неопределенный.
Определенный умысел характеризуется тем, что лицо четко представляет
себе характер и размер последствий совершаемого им общественно опасного
действия или бездействия. При этом определенный умысел может быть про-
стым, когда виновный предвидит наступление одного преступного последст-
вия, и а л ьтер н ат ивным, когда виновный предвидит возможность наступ-
ления двух или более преступных последствий. Так, например, убийца, нанося
удар ножом в сердце, действует с простым определенным умыслом, предвидя
наступление смерти. Тот же, кто наносит жертве удар ножом в живот, действу-
ет с альтернативным умыслом, так как предвидит возможность наступления
вследствие этого либо смерти потерпевшего, либо причинения тяжкого вреда
его здоровью и желает или сознательно допускает наступление любого из этих
последствий.
При неопределенном умысле преступное последствие хотя и предви-
делось виновным, но не было конкретизировано. Это может быть, например,
при посягательстве на жизнь и здоровье потерпевшего такими орудиями и
237
средствами, применение которых может привести к самым разнообразным по-
следствиям. Например, нанесение удара потерпевшему палкой по голове, нане-
сение ему удара камнем в голову, ударов ногами по голове, груди, животу. В
этих случаях возможно причинение самых разных последствий — от смерти до
легкого вреда здоровью. Теория уголовного права и судебная практика исхо-
дят в этих случаях из того, что ответственность определяется в зависимости от
фактически причиненных последствий, так как виновный предвидел наступле-
ние любого из этих последствий и желал либо сознательно допускал их наступ-
ление. Однако такая квалификация будет обоснованной лишь в случае уста-
новления именно неопределенного умысла. Если же в конкретном случае и при
ударе потерпевшего палкой по голове будет установлен прямой умысел на ли-
шение жизни, то фактическое причинение потерпевшему менее тяжкого вреда
(допустим, причинение вреда здоровью средней тяжести) следует квалифици-
ровать как покушение на умышленное убийство.
4. Неосторожность и ее виды
Судебная практика в большей степени имеет дело с умышленными преступ-
лениями в силу их значительной по сравнению с неосторожными преступлени-
ями распространенностью. Однако следует отметить, что сегодня число пре-
ступлений, совершаемых по неосторожности, постоянно возрастает. Кроме
того, в условиях научно-технического прогресса значительно повышается опас-
ность этих преступлений, особенно связанных с нарушением специальных пра-
вил в сфере использования техники, а также экологических преступлений. До-
статочно по этому поводу вспомнить известные трагические аварии: на Черно-
быльской АЭС, на теплоходе “Адмирал Нахимов” и некоторые другие. В связи
с этим проблема уголовной ответственности за неосторожные преступления
приобретает все более важное практическое значение.
Неосторожность — это особая форма вины, т.е. особая форма психического
отношения виновного к вредным последствиям совершенного им действия или
бездействия. По неосторожности могут быть совершены лишь преступления с
материальным составом, т.е. в объективную сторону которых входят опреде-
ленные, предусмотренные уголовным законом общественно опасные последст-
вия. В УК РФ предусмотрены два вида неосторожности — легкомыслие и не
брежность.
В соответствии сч. 2 ст. 26 УК РФ преступление признается совер-
шенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступ-
ления общественно опасных последствий своих действий (бездейст-
вия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчиты-
вало на предотвращение этих последствий.
Психическое отношение к последствиям содеянного лица, совершившего
преступление по легкомыслию, так же, как иная разновидность умышленной и
неосторожной вины, складывается из интеллектуального и волевого моментов.
Интеллектуальный момент характеризуется тем, что лицо предвидит возмож-
ность наступления общественно опасных последствий своего действия или без-
действия. Волевой момент характеризуется неосновательным расчетом на
238
предотвращение этих последствий. Например, шофер, управляя машиной,
превышает дозволенную скорость и в силу этого не успевает в определенный
момент затормозить, вследствие чего сбивает кого-либо из пешеходов, причи-
няя ему смерть (ч. 2 ст. 264 УК РФ).
По законодательной формулировке легкомыслия его интеллектуальный мо-
мент сближается с интеллектуальным моментом умысла — и прямого, и в осо-
бенности косвенного. В обоих случаях лицо предвидит наступление обществен-
но опасных последствий своего деяния. Однако по фактическому содержанию
понятие предвидения, употребляемое законодателем при описании умысла,
принципиальным образом отличается от этого же понятия, использованного им
при описании легкомыслия как неосторожной разновидности вины. Это отли-
чие заключается в характере предвидения.
При умысле (в равной степени прямом или косвенном) предвидение носит
конкретный характер, а при легкомыслии — абстрактный. Это озна-
чает, что при умысле виновное лицо предвидит, что неизбежный или возмож-
ный результат наступит именно от его конкретного действия (бездействия), со-
вершенного в данный момент, в определенной обстановке и при определенных
обстоятельствах. Нанося потерпевшему удар ножом в грудь, лицо предвидит,
что именно этот удар (его удар), удар этим ножом может причинить смерть
этому потерпевшему. Совсем иным содержанием обладает интеллектуальный
момент при преступном легкомыслии. Лицо абстрактно предвидит наступление
преступных последствий своего действия (бездействия). Так, водитель автома-
шины, превышающий дозволенную скорость, вообще (в принципе) предвидит,
что это может привести к столкновению с пешеходом. И это предвидение носит
не конкретный, а именно общий, т.е. абстрактный, характер. Лицо, предвидя
указанные опасные последствия вообще (в принципе), исключает их наступле-
ние в своем конкретном случае. Оно считает, что такие последствия наступают
при сходных обстоятельствах у других водителей, для себя же исключает их
наступление, так как надеется, что с ним, как опытным водителем, подобное не
произойдет (т.е. он избежит столкновения с пешеходом и причинения ему
вреда).
Однако главное отличие легкомыслия от умысла (в первую очередь от кос-
венного) заключается в волевом моменте. Последний при легкомыслии как
разновидности неосторожной вины характеризуется тем, что лицо без доста-
точных к тому оснований рассчитывало на предотвращение общественно опас-
ных последствий своего деяния (в УК РСФСР 1960 года указывалось, что
лицо “легкомысленно рассчитывало на их предотвращение”). В отличие от
косвенного умысла воля лица при преступном легкомыслии направлена на
предотвращение преступных последствий своего действия или бездействия.
239
Лицо рассчитывает на конкретные реальные обстоятельства, которые, по его
мнению, способны предотвратить наступление преступного результата. Так, в
приведенном примере водитель рассчитывает на свое профессиональное мас-
терство, на свой достаточно продолжительный безаварийный опыт вождения
автомашины, на ее исправное техническое состояние, на хорошее состояние до-
рожного покрытия и т.д. К сожалению (несмотря на эти надежды), в конкрет-
ной ситуации такой расчет оказывается ошибочным, водитель автомашины
все-таки наезжает на пешехода и причиняет ему смерть. Неосновательность,
ошибочность расчета и превращает подобное психическое отношение к послед-
ствиям совершенного деяния в преступное легкомыслие, а само деяние — в
преступление.
Ярким примером неосторожного преступления, совершенного по легкомыслию,
может служить дело Ш. Последний в целях предупреждения кражи рыбы из мере-
жи (рыболовная снасть) сделал сигнализацию. Для этого он из своего дома к мост-
кам, с которых ставились в реку мережи, провел провода и подключил их к элект-
росети с напряжением в 220 вольт, а в доме установил звонок. Ночью подростки О.
и С., придя на реку ловить рыбу, решили обрезать спасти, державшие мережи, что-
бы спустить их по течению, так как этими мережами был закрыт доступ рыбе вверх
по течению реки. При этом они решили разъединить провод с электросигнализа-
цией. Во время разъединения проводов плоскогубцами О. был убит электротоком.
На допросах Ш. признавал, что он предвидел возможность наступления тяжких
последствий (об этом свидетельствовали и другие материалы дела). Ш. не скрывал
от окружающих проведение им сигнализации. Об этом знали жители деревни, в
том числе и подростки, пришедшие в день происшествия ловить рыбу возле уста-
новленных мереж. Из дела видно, что Ш. предупреждал соседей, чтобы они не до-
пускали своих детей к тому месту, где была проводка сигнализации, а также пока-
зывал ее пастухам. По делу установлено, что проводка сигнализации Ш. была сде-
лана у пего в огороде по земле, кустам, покрыта ветками и разным мусором, а при
подходе к реке под пешеходной тропинкой зарыта в землю. Для проводки Ш. вы-
брал провод с хорошей изоляцией, выдерживающей напряжение до 1000 вольт.
Контакты и провода были изолированы. Для понижения напряжения Ш. перед
звонком установил лампочку, а сигнализацию включал только в том случае, если
сам был дома.
Ш. был осужден за убийство О. с косвенным умыслом. Однако Пленум Верхов-
ного Суда СССР справедливо переквалифицировал его действия на статью УК о
неосторожном убийстве, указав, что “в данном случае Ш. проявил преступную са-
монадеянность, поскольку он знал об опасности, которую представляет для челове-
ка электроток напряжением 220 вольт, но легкомысленно надеялся на предотвра-
щение тяжких последствий. При этом он рассчитывал не “на случайность, а па та-
кие объективные факторы, которые, по его мнению, исключали возможность на-
ступления тяжких последствий”*.
Второй разновидностью неосторожной вины является преступная небреж-
ность.
В соответствии с ч. 3 ст. 26 УК РФ преступление признается совер-
шенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности на-
ступления общественно опасных последствий своих действий (без-
действия), хотя при необходимой внимательности и предусмотри-
тельности должно было и могло предвидеть эти последствия.
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1969. № 1. С. 24.
240
Интеллектуальный момент преступной небрежности резко отличается от
интеллектуального момента как умысла (прямого и косвенного), так и пре-
ступного легкомыслия. При преступной небрежности лицо не предвидит воз-
можности наступления общественно опасных последствий своего деяния. Та-
ким образом, интеллектуальный момент этой разновидности неосторожной
вины характеризуется отсутствием в сознании виновного оценки своего поведе-
ния как общественно опасного. Это своего рода интеллектуальный момент со
знаком “минус”. Поэтому сущность вины в этом случае заключается не в ин-
теллектуальном, а в волевом моменте, ибо только в связи с волевым моментом
данное психическое отношение получает уголовно-правовую оценку.
Законодательное определение волевого момента преступной небрежности
связывается с двумя критериями — объективным (“должно было”) и субъек-
тивным (“могло их предвидеть”; имеется в виду предвидение наступления
вредных последствий). В теории и судебной практике объективный критерий
связан с обязанностями лица, основанными на законе, профессиональном ста-
тусе лица, общепринятых правилах общежития, предполагающими предвиде-
ние лицом наступления общественно опасных последствий своего действия или
бездействия. В западноевропейской юридической литературе такой критерий
удачно именуется критерием “среднего человека” Имеется в виду, что у конк-
ретного лица наличие возможности предвидения наступления вредных послед-
ствий своего деяния признается тогда, когда при данных обстоятельствах эти
последствия мог предвидеть “средний благоразумный человек” или, если это
относится к области специальных знаний, “средний специалист”, обладающий
обычной для данной профессии квалификацией (“средний” врач, “средний”
инженер, “средний” электромонтер и т.д.).
Однако установление одного лишь объективного критерия еще не превра-
щает соответствующее психическое отношение в преступную небрежность как
разновидность неосторожной вины. Для этого требуется обязательное установ-
ление еще и субъективного критерия. Последний означает уже индивидуаль-
ную способность конкретного лица (если для этого требуются специальные по-
знания, то конкретного врача, инженера, электромонтера и т.д.) предвидеть
наступление преступных последствий (“могло их предвидеть”). Имеется в
виду, что лицо могло предвидеть наступление вредных последствий в силу сво-
их личных качеств, квалификации и особенностей обстоятельств, при которых
было совершено общественно опасное деяние, приведшее к преступным по-
следствиям.
3. и К. были осуждены за умышленное убийство С. при отягчающих обстояте-
льствах (из хулиганских побуждений). В тот день бригада рабочих подсобного хо-
зяйства проводила заготовку сена. Когда С. направился по деревянному мостику к
машине, чтобы ехать в город, рабочие бригады К. и 3. по существовавшему в де-
ревне обычаю решили искупать С. в реке. С этой целью они столкнули его в воду.
Он некоторое время плыл по реке, а потом утонул. Судебная коллегия по уголов-
ным делам Верховного Суда Российской Федерации нашла в действиях осужден-
ных состав неосторожного убийства. 3. и К. на предварительном следствии и в суде
умысел па убийство С. отрицали, пояснив, что решили выкупать его в реке ради
шутки и пе предвидели, что опа закончится так трагически. Как видно из показа-
ний осужденных, а также свидетелей, после того, как С. столкнули в воду, он
всплыл, поднялся во весь рост, а потом поплыл по течению. 3. кричал ему: “Яков-
левич, плыви под мост”, поскольку в том месте можно было выбраться на берег.
241
Как видно из материалов дела, 3. предлагал К. искупать также и Г., находившего-
ся па мосту, и они предпринимали аналогичные действия, чтобы столкнуть его в
воду, но тот сам прыгнул в реку. Верховный Суд справедливо, на наш взгляд, при-
шел к выводу, что поведение 3. и К. свидетельствует об отсутствии у них умысла
па убийство. К. и 3., сталкивая С. в воду, не предвидели его гибели, хотя при сло-
жившейся ситуации должны были и могли предвидеть, что в результате их дейст-
вий могут наступить указанные последствия. При таких обстоятельствах действия
осужденных надлежит квалифицировать не как умышленное убийство, а как убий-
ство по неосторожности1.
От преступной небрежности следует отличать так называемый случай, т.е.
невиновное причинение вреда. В соответствии с ч. 1 ст. 28 УК деяние признает-
ся совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознавало и по
обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих дей-
ствий (бездействия) либо не предвидело возможности наступления обществен-
но опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не мог-
ло их предвидеть.
Так, органами предварительного следствия Л. обвинялся в неосторожном убий-
стве С., совершенном при следующих обстоятельствах. Несовершеннолетние Л.,
М., 3., Р., X. и С. приехали в охотничье зимовье. За ужипом они выпили бутылку
вина, после чего около зимовья по очереди стали стрелять по пустым банкам и бу-
тылкам из самодельного пистолета. Сделав несколько выстрелов, С., X. и Р. вер-
нулись в зимовье и сели за стол у окна, затянутого двумя слоями полиэтиленовой
пленки, а Л., М. и 3. продолжали стрелять.
Около 18 часов, когда наступили сумерки, Л., будучи близоруким и находясь в
нетрезвом состоянии, зарядил пистолет и со взведенным курком стал бегать около
зимовья в поисках более крупной мишени, по которой можно произвести выстрел.
Пробегая мимо зимовья, Л. споткнулся и, падая, непроизвольно нажал на курок
пистолета. Произошел выстрел, которым сидевшему в зимовье напротив окна С.
было причинено проникающее ранение левой половины грудной клетки с повреж-
дением легкого, от которого наступила смерть.
Районный народный суд оправдал Л. в совершении неосторожного убийства за
отсутствием в его действиях состава преступления. В кассационном и надзорном
порядке приговор был оставлен без изменения. Заместитель Генерального проку-
рора Российской Федерации в протесте поставил вопрос об отмене всех судебных
решений и направлении дела на новое судебное рассмотрение, указав, что Л. не
предвидел последствий своих действий, но по обстоятельствам дела должен был и
мог их предвидеть. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации
протест оставила без удовлетворения, указав следующее. На основании рассмот-
ренных доказательств суд обоснованно пришел к выводу о том, что Л., пробегая
под окном зимовья с заряженным пистолетом, дуло которого было направлено
вниз, не предвидел и не мог предвидеть, что не заметит ведро, споткнется об него,
падая, взмахнет руками, непроизвольно нажмет на спусковой крючок и произойдет
выстрел в сторону окна зимовья, которым будет смертельно ранен С. Поэтому суд
правильно пришел к выводу об отсутствии в действиях Л. состава преступления и
постановил в отношении него оправдательный приговор1 2.
Случай характеризуется отсутствием либо обоих критериев преступной не-
брежности (объективного и субъективного), либо одного из них. Случай (ка-
1 См.: Постановления и определения по уголовным делам Верховного Суда РСФСР.
1981-1988 гг. М., 1989. С. 170-171.
2 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1994. Xs 4. С. 3—4.
242
зус) в отличие от вины следует считать не психическим отношением лица к со-
деянному (его не существует), а особым психическим состоянием лица, дейст-
вующего (или бездействующего) в той или иной обстановке, исключающим об-
щественную опасность содеянного им.
Часть 2 ст. 28 УК РФ предусматривает особую разновидность невиновного
причинения вреда. Деяние признается совершенным невиновно и тогда, когда
лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления обще-
ственно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло пред-
отвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических
качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим пере-
грузкам. Эта формула заимствована законодателем из Теоретической модели
Уголовного кодекса (автор этой формулы Р.И. Михеев). Данное правило раз-
вивает принцип субъективного вменения, в соответствии с которым лицо, осу-
ществляющее деятельность, связанную с экстремальными условиями и нер-
вно-психическими перегрузками, может быть признано виновным только в
случае, если его субъективные качества соответствовали объективным требова-
ниям ситуации и лицо сознавало общественно опасный характер своих дейст-
вий (бездействия), предвидело их общественно опасные последствия либо не
предвидело, но могло по своим субъективно-личностным качествам их предви-
деть и предотвратить. Р. И. Михеев справедливо не распространяет это общее
правило на те случаи, когда общественно опасные последствия возникли по
вине самого лица, например в случае сокрытия им своих психофизиологиче-
ских недостатков, препятствующих выполнению данного рода деятельности
или профессии, занятия обманным путем соответствующей должности, требу-
ющей специальных знаний, навыков и подготовки, а также в случае доброво-
льного приведения себя в определенное состояние вследствие принятия алкого-
ля, наркотических, психотропных или иных сильнодействующих веществ1.
Указанная разновидность случая как невиновного причинения вреда неред-
ко связана с экстремальными условиями и непомерными нервно-психическими
нагрузками, испытываемыми тем или иным лицом, чаще всего в сфере управ-
ления техникой. Это относится, например, и к пилотам, вылетающим в рейс,
не отдохнув от предыдущего, и к водителям большегрузных автомашин, вы-
нужденных по тем или иным причинам не одни сутки проводить “за баран-
кой”, и к авиа- и железнодорожным диспетчерам, работающим с огромной пе-
регрузкой. Во многих случаях эти лица, допустившие наступление тех или
иных общественно опасных последствий, предвидели возможность их наступ-
ления, однако в силу указанных выше причин не могли их предотвратить.
5. Преступления с двойной формой вины
В отдельных случаях (довольно немногочисленных) законодатель констру-
ирует состав преступления таким образом, что необходимо устанавливать
двойную форму вины — вину по отношению к совершенному лицом обще-
ственно опасному деянию (действию или бездействию) и отдельно — по отно-
шению к наступившим в результате этого деяния общественно опасным послед-
ствиям. Такое положение ограничивается случаями, когда преступление, обра-
1 См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. С. 81, 91.
243
зующее основной состав (без отягчающих обстоятельств), может быть совер-
шено только умышленно (с прямым либо косвенным умыслом), а психическое
отношение к наступившим последствиям, образующим квалифицированный (с
отягчающими обстоятельствами) состав того же преступления, возможно толь-
ко лишь в форме неосторожности (легкомыслия или небрежности). Примером
таких составов являются преступления, предусмотренные ч. 4 ст. 111 и ч. 3
ст. 123 УК РФ. В первом случае речь идет об умышленном причинении тяжко-
го вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего. В
этом случае виновное психическое отношение как бы раздваивается на отноше-
ние к причинению тяжкого вреда здоровью (прямой или косвенный умысел) и
на отношение к наступившей в результате этого смерти потерпевшего (только
неосторожность в виде легкомыслия или небрежности). Во втором случае вина
устанавливается раздельно по отношению к незаконному производству аборта
и к причинению в результате этого смерти потерпевшей либо причинению тяж-
кого вреда ее здоровью. Психическое отношение к действию (производству
аборта) возможно лишь в форме умысла (учитывая специфику этого преступ-
ления — только прямого), а к смерти или причинению тяжкого вреда здоро-
вью потерпевшей — в форме неосторожности (как в виде легкомыслия, так и
небрежности).
Особенности ответственности за преступление, совершенное с двумя фор-
мами вины, предусматриваются в ст. 27 УК РФ: “Если в результате соверше-
ния умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по
закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом
лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в слу-
чае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к
тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в слу-
чае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возмож-
ность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается
совершенным умышленно”.
Иногда в теории уголовного права преступления с двойной формой вины
именуются преступлениями со смешанной виной. Однако это наименование не-
точное. В указанных случаях никакого “смешения” умышленной и неосторож-
ной вины не происходит.
Выделение преступлений с двумя формами вины необходимо для квалифи-
кации преступлений, и в особенности для разграничения некоторых смежных
составов. Так, двойная форма вины в умышленном причинении тяжкого вреда
здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК
РФ), позволяет отграничить этот состав преступления, с одной стороны, от
умышленного убийства, а с другой — от причинения смерти по неосторожно-
сти. От умышленного убийства этот состав отличается психическим отношени-
ем к наступлению смерти потерпевшего: при умышленном убийстве — только
умысел на причинение смерти, при совершении преступления, предусмотрен-
ного ч. 4 ст. 111 УК РФ, умысел направлен на причинения тяжкого вреда здо-
ровью, а в отношении смерти налицо неосторожность. От причинения смерти
по неосторожности (ст. 109 УК РФ) этот состав отличается направленностью
умысла на причинение вреда здоровью, что отсутствует в причинении смерти
по неосторожности.
244
Вместе с тем следует отметить, что и преступление с двойной формой вины
в конечном итоге должно быть оценено однозначно, т.е. следует определять,
является ли преступление в целом умышленным или неосторожным. Это необ-
ходимо, например, для отнесения преступления к категории особо тяжких пре-
ступлений, каковыми в соответствии с ч. 5 ст. 15 УК РФ признаются лишь
умышленные преступления, за которые законом предусмотрено максимальное
наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет или более тяжкое
наказание. Для определения в этом случае формы вины, характеризующей
преступление в целом как умышленное или неосторожное, за основу берется
только психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному
деянию (действию или бездействию), образующему основной состав преступ-
ления (без отягчающих обстоятельств). В соответствии со ст. 27 УК РФ в це-
лом преступления с двойной формой вины признаются умышленными.
Это имеет значение также для определения рецидива и особо опасного ре-
цидива (ст. 18 УК РФ), для решения вопроса о признании преступления нео-
конченным (ст.ст. 29, 30 УК РФ), совершенным в соучастии (ст.ст. 32 — 35 УК
РФ), для решения вопроса об отмене условного осуждения (ст. 74 УК РФ),
для условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (ст. 79
УК РФ).
6. Мотив и цель преступления
Мотив (от лат. moveo — двигаю) — побуждение, побудительная причина
преступного поведения. Преступление (в психологическом плане) есть част-
ный вид деятельности человека. Поэтому уголовно-правовое понятие мотива
преступления должно опираться на определение мотива, даваемое в общей пси-
хологии. В психологической же науке под мотивом понимаются факторы ак-
тивности личности, движущая сила, лежащая в основе поведения человека.
Единодушно считая мотив исходной побудительной причиной, психологи, од-
нако, расходятся во мнении о том, какие конкретно факторы следует считать
двигателями воли человека, а следовательно, и мотивами. Одни считают, что в
качестве мотива выступает единственный фактор — потребности человека,
представляющие собой ту нужду, которую в чем-либо испытывает человек в
определенной ситуации, и субъективно переживаемые в виде влечений и жела-
ний. Другие же, признавая потребности главным фактором поведения челове-
ка, не отрицают существования и других побуждений. Последняя точка зрения
вполне отвечает особенностям психологического содержания преступной дея-
тельности. Изучение субъективной стороны преступления свидетельствует о
том, что обстоятельства, в которых оказывается лицо, совершающее преступ-
ление, по-разному действуют на него. В одних случаях они пробуждают в нем
ту или иную потребность как стимул к действию, в других — заглушают эту
внутреннюю потребность, вызывая преступное поведение посредством иных
факторов. В принципе мотивы преступлений в этом отношении можно свести к
трем их психологическим разновидностям: потребностям, эмоциям (чувствам)
и интересу. Такой мотив, как потребность, отчетливо выступает в половых пре-
ступлениях (например, при изнасиловании). Мотив в качестве эмоций
(чувств) характерен для многих преступлений против личности (например,
убийств из ревности или мести). Интерес нередко выступает мотивом преступ-
245
лений, совершаемых несовершеннолетними, например, в кражах мотивом мо-
жет выступать стремление подростка к коллекционированию (марок, монет), к
занятию техникой и т.д.
Мотив преступления — это побуждение лица, совершающего пре-
ступление.
Однако выявить тот или иной фактор в качестве побудителя воли еще не
означает раскрыть внутреннюю пружину действий человека, в частности со-
вершающего преступление. Не менее важное значение имеет выяснение того,
почему и как этот фактор (потребность, чувство) стал мотивом. Для того чтобы
мотив реально вызвал деятельность, нужна постановка определенной, соответ-
ствующей мотиву цели (по справедливому утверждению Н. С. Таганцева, “мо-
тив и цель — это два коррелятивных понятия”1)- Между мотивом и целью все-
гда имеется внутренняя связь.
Цель преступления в отличие от мотива — это тот результат, ко-
торого стремится достигнуть лицо, совершающее преступление.
Именно цель превращает таящиеся внутри психики влечения, чувства в
движущие мотивы. От цели зависят и вид деятельности, ее способ, средства.
Таким образом, хотя мотив и цель самостоятельные понятия, их надо отличать
друг от друга, помня, что мотив — это побуждение, а цель — желаемый конеч-
ный результат преступной деятельности. Например, мотивом убийства при
разбое является корысть, а целью — лишение жизни потерпевшего.
Как уже отмечалось, мотив и цель имеют важное значение для уголовной
ответственности.
Во-первых, мотив и цель могут выступать в качестве основных (конструктив-
ных) признаков состава преступления. Отсутствие этих признаков будет означать
и отсутствие в этих случаях состава соответствующего преступления. Так, состав
злоупотребления должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК РФ) будет налицо
(при наличии других признаков) лишь в том случае, если использование должно-
стным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы совершено
из корыстной или иной личной заинтересованности. Если же это деяние совершает-
ся по другим мотивам — налицо состав дисциплинарного проступка, а не преступ-
ления.
Во-вторых, мотив и цель могут выступать в качестве признаков, наличие кото-
рых образует квалифицированный состав преступления (состав преступления при
отягчающих обстоятельствах). Так, если умышленное убийство совершено из мес-
ти либо из ревности, то при отсутствии других отягчающих либо смягчающих об-
стоятельств оно квалифицируется как простое убийство по ч. 1 ст. 105 УК РФ. В
случае же, если, например, убийство совершается из хулиганских побуждений, оно
квалифицируется по п. “и” ч. 2 ст. 105 УК РФ. Точно так же состав убийства при
отягчающих обстоятельствах будет и в том случае, когда убийство совершается с
целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение (п. “к” ч. 2
ст. 105 УК РФ).
В-третьих, мотив и цель преступления могут являться обстоятельствами, смяг-
чающими или отягчающими ответственность при назначении наказания. Так, в со-
ответствии с п. “е” ч. 1 ст. 63 УК РФ обстоятельством, отягчающим наказание, яв-
\ Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. С. 239.
246
ляется “совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной
ненависти или вражды, из мести за правомерные действия других лиц, а также с
целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение”.
Помимо значения для уголовной ответственности, мотив преступления име-
ет также важное доказательственное значение по уголовному делу. Необходи-
мость установления мотива преступления прежде всего диктуется задачей уста-
новления объективной истины по делу. Если мотив преступления неизвестен,
следователь и суд не могут сделать категорического вывода о том, с каким кон-
кретным преступлением они в данном случае имеют дело. Грабеж, например,
при установлении хулиганских побуждений превращается в хулиганство; пре-
ступление, по внешним признакам являющееся убийством, — в необходимую
оборону и т.д. Выдающийся русский юрист В.Д. Спасович в своей защититель-
ной речи по одному уголовному делу образно говорил, что уголовное дело без
установления мотива преступления “точно статуя без головы, или без рук, или
без туловища”, что “мотив все равно, что улика, клетка и сердце состава пре-
ступления”1. В защитительной речи по другому поводу он также замечал, что
“если нет мотива, так о чем же и говорить”1 2.
В связи с этим необходимость установления мотива закреплена и в уголов-
но-процессуальном законодательстве. Мотив включен в круг обстоятельств,
подлежащих доказыванию по каждому уголовному делу, независимо от того,
входит ли этот признак в состав соответствующего преступления или нет. Мо-
тив преступления всегда входит в предмет доказывания. Он должен быть уста-
новлен по каждому уголовному делу, так как без этого невозможно правильно
решить вопрос не только о квалификации преступления, но и об индивидуали-
зации наказания виновному.
7. Эмоциональное состояние лица, совершающего преступление
Уголовный кодекс считает менее опасным преступление, совершенное под
влиянием аффекта.
Аффект — это сильное душевное волнение, во время которого совер-
шается преступление,
В психологии аффектами называются сильные, быстро возникающие и бур-
но протекающие кратковременные психические состояния (аффекты отчаяния,
ярости, ужаса). При этом сознание и способность мыслить суживаются. Вместе
с тем способность лица, действующего в состоянии аффекта, контролировать
свои действия не утрачивается полностью, а лишь ослабляется, что и служит
основанием уголовной ответственности. Наличие, например, сознания у убий-
цы в состоянии аффекта очень хорошо выразил Л.Н. Толстой словами героя
повести “Крейцерова соната” Позднышева: “Когда люди говорят, что они в
припадке бешенства не помнят того, что они делают, — это вздор, неправда. Я
все помнил и ни на секунду не переставал помнить. Чем сильнее я разводил сам
в себе пары своего бешенства, тем ярче разгорался во мне свет сознания, при
котором я не мог не видеть всего того, что я делал. Всякую секунду я знал, что
1 См.; Судебные речи известных русских юристов. Сборник. 3-е изд. М., 1958. С. 628—629.
2См.; Указ. соч. С. 751.
247
я делаю. Не могу сказать, чтобы я знал вперед, что я буду делать, но в ту се-
кунду, как я делал, даже, кажется, несколько вперед, я знал, что я делаю, как
будто для того, чтобы возможно было раскаяться, чтобы я мог себе сказать, что
я мог остановиться”1.
Уголовный закон признает значение аффекта при совершении преступле-
ния. Поэтому без учета этого признака субъективная сторона преступления в
ряде случаев будет неполной.
Во-первых, состояние аффекта может учитываться при конструировании соста-
вов преступлений при смягчающих обстоятельствах. Так, в соответствии со ст. 107
УК РФ к убийствам при смягчающих обстоятельствах относится убийство, совер-
шенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффек-
та), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны
потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (без-
действием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией,
возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведени-
ем потерпевшего. В соответствии со ст. 113 УК РФ причинение тяжкого или сред-
ней тяжести вреда здоровью, совершенное в состоянии внезапно возникшего силь-
ного душевного волнения (аффекта), также образует состав этого преступления
при смягчающих обстоятельствах.
Во-вторых, в соответствии с п. “з” ч. 1 ст. 61 УК РФ совершение преступления
в состоянии аффекта может входить в содержание обстоятельства, смягчающего
наказание (противоправность или аморальность действий потерпевшего, явивших-
ся поводом для преступления).
8. Ошибка и ее уголовно-правовое значение
Ошибка — это неправильное представление лица о действительном
юридическом или фактическом характере совершенного им действия
или бездействия и его последствий.
Характер ошибки может оказывать серьезное влияние на установление
субъективной стороны преступления, а следовательно, и на решение вопроса
об уголовной ответственности. Проблема ошибки в уголовном праве тесно свя-
зана с принципом субъективной (виновной) ответственности и поэтому тради-
ционно рассматривается в разделе учебников о субъективной стороне преступ-
ления. В зависимости от характера заблуждения субъекта различаются юриди-
ческая и фактическая ошибки.
Юридическая ошибка — это неправильное представление субъекта
о преступности или непреступности совершенного им деяния (действия или
бездействия) и его последствий, юридической (уголовно-правовой) квалифи-
кации содеянного, а также о виде и размере наказания, которое может быть на-
значено за совершение этого деяния. В соответствии с этим в теории уголовно-
го права и судебной практике принято различать четыре вида юридических
ошибок:
1) ошибочное представление лица о преступности совершенных им действий (бездей-
ствия), в то время как уголовный закон не относит соответствующее деяние к пре-
ступным и наказуемым. Например, лицо путем кражи похищает государственное
1 Толстой Л.Н. Собр. соч. В 14 т. Т. 12. М., 1953. С. 77.
248
имущество па сумму, не превышающую минимального размера оплаты труда, уста-
новленного законодательством Российской Федерации, па момент тайного завладе-
ния лицом государственным имуществом, думая, что совершает уголовно наказуе-
мую кражу. Однако па самом деле это деяние не образует состава преступления, а
является административным правонарушением и, соответственно, влечет за собой
применение мер административного взыскания. Такие действия (“мнимые преступ-
ления”) пе являются преступными и наказуемыми и, следовательно, пе влекут уго-
ловной ответственности (хотя и могут нарушать нормы других отраслей законода-
тельства и влечь за собой меры юридической ответственности, предусмотренные
этими нормами);
2) неправильное представление лица о совершенном им деянии как пепреступном,
тогда как в действительности такое деяние нарушает определенный уголовно-пра-
вовой запрет и является преступным и наказуемым. Разумеется, относительно мно-
гих (и наиболее опасных) преступлений такая ошибка практически пе возникает.
Вряд ли кто может ссылаться на незнание уголовно-правовой запрещенное™ таких
преступлений, как, например, кража, убийство, изнасилование. В связи с этим в
уголовном праве существует презумпция, происхождение которой относится еще к
древнеримскому праву — презумпция знания законов (“незнание закона пе осво-
бождает от ответственности”). Однако надо иметь в виду, что презумпция — это
общее правило, которое может быть и опровергнуто по конкретному уголовному
Делу.
При совершении ряда преступлений, особенно предусмотренных бланкет-
ными диспозициями уголовного закона (чаще всего преступлений неосторож-
ных), иногда преступное деяние связывается с нарушением определенных спе-
циальных правил (норм), и уголовная ответственность обязательно предпола-
гает в этих случаях знание субъектом соответствующих инструкций, правил и
других нормативных установлений. Так, в УК РФ есть целый ряд норм Осо-
бенной части, связанных с нарушением правил безопасности тех или иных ра-
бот (например, на объектах атомной энергетики — ст. 215 УК РФ, при произ-
водстве горных, строительных и иных работ — ст. 216 УК РФ, на взрывоопас-
ных объектах — ст. 217 УК РФ и т.д.). В этих случаях изменение уголов-
но-правового запрета может происходить и без изменения уголовного закона
как такового, а в связи с изменением нормативных актов других отраслей пра-
ва. При этом если субъект не ознакомлен с новыми правилами или инструкция-
ми, изменяющими содержание уголовно-правового запрета, он не может быть
привлечен к уголовной ответственности, так как в его действиях отсутствует
как умышленная, так и неосторожная вина.
Подобная же ситуация хотя и редко, но может возникнуть и в связи с при-
нятием нового уголовного закона, криминализирующего деяние, до того нахо-
дившееся вне сферы уголовно-правового регулирования. Если при этом будет
доказано, что лицо не знало о новом уголовно-правовом запрете и, что особен-
но важно, не могло его знать, оно должно быть освобождено от уголовной от-
ветственности.
Например, 10 февраля 1941 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета
СССР “О запрещении продажи, обмена и отпуска па сторону оборудования и мате-
риалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия” (вызванный под-
готовкой Советского государства к войне с Германией). В соответствии с этим Ука-
зом к двум годам лишения свободы был осужден 3. за то, что, будучи начальником
карьера, продал 19 февраля 1941 г. 3420 кг каменного угля совхозу. Пленум Вер-
ховного Суда СССР прекратил дело за отсутствием в действиях 3. состава преступ-
249
лепия, указав при этом: “Материалами дела установлено, что газеты, в которых
опубликован Указ от 10 февраля 1941 г., были получены па карьере 22 февраля
1941 г. Об издании Указа не могли узнать и по радио, так как на карьере радиоус-
тановки не было. Таким образом, в момент продажи угля, 19 февраля 1941 г., 3. не
мог знать об издании Указа”1;
3) ошибочное представление лица о юридической квалификации совершенного им де-
яния. Например, лицо совершает присвоение чужого имущества, вверенного ви-
новному (ст. 160 УК РФ), а думает, что совершает кражу (ст. 158 УК РФ). Юри-
дическая квалификациям относится к обстоятельствам, характеризующим интел-
лектуальный и волевой моменты умысла и неосторожности, а потому не влияет на
вину и ответственность. Лицо будет отвечать за то преступление, которое оно фак-
тически совершило, а не за то, которое, по его мнению, оно совершало;
4) ошибочное представление лица о виде и размере наказания, которое может быть
назначено за совершенное им преступление. Эта ошибка также не влияет на вину и
ответственность лица, так как и это обстоятельство находится за пределами умысла
и неосторожности.
Фактическая ошибка — это неправильное представление лица о
фактических обстоятельствах, относящихся к объекту и объективной стороне
совершенного им преступления. К таким ошибкам относятся:
1) ошибка в объекте преступления;
2) ошибка относительно фактических обстоятельств, образующих объективную сто-
рону состава преступления.
Ошибка в объекте — это заблуждение субъекта относительно социа-
льного и юридического содержания объекта преступного посягательства. Наи-
более типичной разновидностью этой ошибки являются случаи, когда субъект
ошибочно полагает, что посягает на один объект, а в действительности причи-
няет ущерб другому объекту уголовно-правовой охраны. Например, лицо тай-
но похищает со склада вооружения ящик, думая, что в нем находятся боепри-
пасы, однако в действительности похищает ящик с форменной обувью. Посяга-
тельство на воображаемый объект образует состав хищения оружия, боеприпа-
сов, взрывчатых веществ или взрывных устройств (ст. 226 УК РФ). Фактиче-
ски совершенное хищение образует состав кражи чужого имущества (ст. 158
УК РФ). В первом случае объектом является общественная безопасность, во
втором — собственность. Объекты эти юридически неравноценны, так как за
преступное посягательство на первый объект установлено более строгое нака-
зание, чем за посягательство на второй. В связи с этим содеянное следует ква-
лифицировать по направленности умысла как покушение на хищение боепри-
пасов, т.е. по ч. 3 ст. 30 и ст. 226 УК РФ.
От ошибки в объекте следует отличать ошибку в предмете преступ-
ного посягательства и в личности потерпевшего. Сама по себе такая ошибка
не имеет уголовно-правового значения. Например, лицо похищает у ино-
странного гражданина бумажник, думая, что в нем находится иностранная
валюта, а в действительности завладевает крупной денежной суммой в руб-
лях. В обоих случаях лицо должно привлекаться к ответственности за кра-
жу чужого имущества (ст. 158 УК РФ), в том числе и при фактической
ошибке в предмете похищаемого. Однако в отдельных случаях такая ошиб-
ка может влиять на квалификацию содеянного. Это будет тогда, когда пося-
!См.: Социалистическая законность. 1942. № 9. С. 29.
250
гательство на предполагаемый предмет должно квалифицироваться по той
же статье УК РФ, что и посягательство на фактический предмет, но при
отягчающих обстоятельствах. Так, если в приведенном примере с похищени-
ем бумажника с предполагаемой иностранной валютой виновный оценивал
размер похищаемого (в переводе на российские рубли) в сумме, которая
превышала двести пятьдесят тысяч рублей, а в действительности завладел
бумажником, в котором находилась отечественная валюта на сумму менее
двух тысяч рублей, такая ошибка будет иметь уголовно-правовое значение.
Дело в том, что кража фактически похищенного лицом квалифицируется
как кража без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 158 УК РФ), а кража в
предполагаемых размерах похищенного — как кража в крупных размерах
по ч. 3 той же статьи УК. Последняя наказывается значительно строже. В
связи с этим такая ошибка должна учитываться при квалификации содеян-
ного, и фактически совершенная лицом кража должна квалифицироваться
как покушение на кражу в крупном размере (т.е. по ч. 3 ст. 30 и ч. 3 ст. 158
УК РФ).
Ошибка в личности потерпевшего заключается в том, что субъект,
желая посягнуть, например, на жизнь одного лица, в действительности по-
сягает на жизнь другого лица, принимая его за первое. Обычно такая ошиб-
ка не влияет ни на квалификацию содеянного, ни на уголовную ответствен-
ность и наказание виновного. Для состава убийства личность конкретного
потерпевшего не имеет значения. Однако на практике могут быть случаи,
когда ошибка в личности потерпевшего одновременно будет означать и
ошибку в объекте преступления. Допустим, виновный намеревался угро-
жать судье в связи с рассмотрением последним конкретного судебного дела.
Однако по ошибке угрожает потерпевшему, лишь внешне похожему на ука-
занное лицо. Первое деяние (угроза судье) само по себе должно квалифици-
роваться по ч. 1 ст. 296 УК РФ (максимум санкции — до 3 лет лишения сво-
боды). Второе в отличие от первого квалифицируется по ст. 119 УК РФ и
наказывается менее строго. В связи с этим при такой ошибке в личности по-
терпевшего содеянное по направленности умысла должно квалифицирова-
ться как покушение на задуманное преступление (т.е. по ч. 3 ст. 30 и ч. 1
ст. 296 УК РФ).
Ошибка относительно фактических обстоятельств, обра-
зующих объективную сторону состава преступления. Этот вид ошибки заклю-
чается:
1) в ошибке относительно характера совершенного действия или бездействия;
2) в ошибке относительно наступления общественно опасных последствий;
3) в ошибке в развитии причинной связи.
Ошибка относительно характера совершенного дейст-
вия или бездействия заключается в том, что лицо ошибочно не считает свое
деяние общественно опасным, хотя на самом деле оно является таковым и
образует состав преступления. Например, лицо сбывает фальшивую денеж-
ную купюру, не осознавая этого (не знает, что купюра является фальши-
вой). В этих случаях всегда исключается ответственность за умышленное
преступление и речь может идти лишь о неосторожной вине тогда, когда
лицо хотя и не предвидело того, что его действие (бездействие) является об-
251
щественно опасным, но должно было и могло это предвидеть. В случае со
сбытом фальшивой денежной купюры в связи с тем, что уголовная ответст-
венность за изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг
(ст. 186 УК РФ) связывается лишь с умышленной виной, лицо освобожда-
ется от уголовной ответственности за отсутствием в его деянии состава пре-
ступления. Другое дело, когда, допустим, медицинская сестра по ошибке
путем инъекции вводит в организм пациента вместо необходимого лекарства
другой препарат, в результате чего наступает смерть потерпевшего. В этом
случае также налицо ошибка относительно характера совершенного дейст-
вия или бездействия. Однако в отличие от первого случая (со сбытом по
ошибке фальшивой денежной купюры) уголовная ответственность за причи-
нение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения ли-
цом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 109 УК РФ) связывает-
ся как раз с неосторожной формой вины. В данном случае медсестра не
предвидела своей ошибки, но должна была и могла ее предвидеть. Налицо
неосторожная вина в виде преступной небрежности, и в связи с этим медсе-
стра не освобождается от уголовной ответственности.
Ошибка относительно общественно опасных последст-
вий чаще всего заключается в ошибочном представлении лица о размере
причиненного преступлением вреда. При этом, как правило, возможны два
варианта уголовно-правовой оценки такой ошибки. Во-первых, субъект
ошибочно считает, что причиненный им вред будет меньшим, чем тот, кото-
рый он в действительности причиняет. Например, лицо наносит потерпев-
шему удар кулаком в лицо, думая этим причинить легкий вред его здоровью
(ст. 115 УК РФ). Однако от удара потерпевший падает на асфальт и разби-
вается насмерть. В этом случае ошибка исключает ответственность за умыш-
ленное причинение допущенного вреда, т.е. в конкретном случае — смерть.
Однако субъект подлежит ответственности за причинение смерти по неосто-
рожности (ч. 1 ст. 109 УК РФ), так как, нанося потерпевшему удар в лицо,
он не предвидел, что в результате этого потерпевший упадет на асфальт и
расшибется насмерть, хотя должен был и мог предвидеть возможность тако-
го последствия.
Второй вариант данного вида фактической ошибки заключается в ошибоч-
ном представлении виновного о количественном размере причиненного им
ущерба. Например, лицо вскрывает сейф, намереваясь совершить кражу чужо-
го имущества в крупном размере, однако в сейфе оказывается небольшая сум-
ма денег. Такая ошибка свидетельствует о том, что виновный сделал все для
наступления желаемого преступного результата, однако тот не наступил по об-
стоятельствам, не зависящим от воли виновного. В связи с этим лицо будет от-
вечать не за фактически оконченную кражу небольшой суммы, а за покушение
на кражу в крупных размерах (ст. 30 и ч. 3 ст. 158 УК РФ). Однако содержа-
ние такой ошибки может быть и несколько иное. Дело в том, что в соответствии
с примечанием 4 к ст. 158 УК РФ кража (как и любое другое хищение чужого
имущества) считается совершенной в крупных размерах, если стоимость похи-
щенного имущества превышает двести пятьдесят тысяч рублей. Поэтому впол-
не возможна ситуация, когда виновный, вскрывая сейф, намеревался похитить
денежную сумму, например, превышающую пятьсот тысяч рублей, а фактиче-
ски в сейфе оказалась сумма, превышающая двести пятьдесят тысяч рублей,
252
которую он и присвоил. Такая ошибка не имеет уголовно-правового значения,
так как законодатель установил лишь минимальный предел крупного размера
хищения, и любой размер, превышающий этот предел (но не превышающий
одного миллиона рублей как особо крупного размера кражи), будет считаться
крупным.
Ошибка в оценке развития причинной связи заключается в неправильном
представлении лица о причинно-следственной зависимости между совершен-
ным им деянием (действием или бездействием) и наступившими общественно
опасными последствиями. При этом уголовно-правовое значение приобретает
253
лишь такая ошибка в развитии причинности, которая приводит к наступлению
иного преступного результата, являющегося основанием для иной уголов-
но-правовой оценки содеянного. Например, виновный напал на потерпевшего
по мотиву мести и с целью убийства нанес ему несколько ударов молотком по
голове. Думая, что тот мертв, он бросил его в озеро. В действительности же
оказалось, что смерть потерпевшего наступила не в результате нанесения ему
ударов молотком, а от утопления. Преступные действия лица в этом случае как
бы раздваиваются на два преступления: причинение тяжких телесных повреж-
дений и убийство. Учитывая же психическое отношение виновного к наступив-
шим последствиям, он должен нести ответственность за покушение на умыш-
ленное убийство (преступник сделал все для того, чтобы наступила смерть по-
терпевшего, но результат не наступил по причинам, не зависящим от воли ви-
новного) и за причинение смерти по неосторожности (бросая потерпевшего в
озеро, преступник не предвидел, что он утонет, поскольку не сознавал, что он
еще жив, но должен был и мог это предвидеть).
Вместе с тем не имеет уголовно-правового значения своего рода “техниче-
ская” ошибка относительно развития причинной связи, в конечном счете при-
водящая к тому же юридически значимому (уголовно-правовому) последст-
вию. Допустим, субъект с целью убийства потерпевшего стреляет в него, це-
лясь ему в сердце, а попадает в голову. В случае наступления смерти потерпев-
шего виновный будет отвечать за умышленное убийство. Или, допустим, с це-
лью убийства виновный сбрасывает потерпевшего с моста в воду, думая, что
тот утонет, но потерпевший умирает от удара головой об опоры моста. Такое
отклонение в развитии причинной связи также носит чисто технический харак-
тер и не имеет уголовно-правового значения.
В теории уголовного права обычно принято выделять и такой вид фактиче-
ской ошибки, как ошибка в обстоятельствах, квалифицирующих (отягчаю-
щих) ответственность1. Однако, по моему мнению, такая разновидность фак-
тической ошибки может приобретать самостоятельное значение лишь в случае
неправильного представления соучастника (чаще всего пособника) о юридиче-
ски значимых (имеющих уголовно-правовое значение) данных, характеризую-
щих личность исполнителя, а также его мотивы и цели. Например, пособник
передает исполнителю убийства пистолет, думая, что тот совершает убийство
из мести. В действительности же исполнитель действует из корыстных побуж-
дений. И хотя действия исполнителя будут квалифицироваться как убийство
при отягчающих обстоятельствах (п. “з” ч. 2 ст. 105 УК РФ), пособник подле-
жит ответственности за убийство без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 105
УК РФ).
Во всех остальных случаях ошибка в обстоятельствах, отягчающих ответст-
венность, является разновидностью указанных выше фактических ошибок
(чаще всего это ошибки в обстоятельствах, относящихся к объекту и предмету
преступного посягательства и к личности потерпевшего, а также ошибка отно-
сительно общественно опасных последствий, места, времени, обстановки, спо-
соба, орудий и средств совершения преступления, имеющих квалифицирую-
щее значение).
!См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1992. С. 176—
177.
254
Литература
Волков Б.С. Мотивы преступлений (Уголовно-правовое и социаль-
но-психологическое исследование). Казань, 1982.
ВолковБ.С. Проблема воли и уголовная ответственность. Казань, 1965.
Дагелъ П.С. Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические
проблемы. М., 1977.
Дагелъ П.С. Проблемы вины в советском уголовном праве // Ученые
записки Дальневосточного государственного университета. Вып. 21. Ч. I.
Владивосток, 1965.
Злобин Г.А., Никифоров Б. С. Умысел и его формы. М., 1972.
Кириченко В. Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву.
М., 1950.
Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. М., 1991.
Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М.,
1957.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному
праву. М., 1961.
Рарог А.И. Вина в советском уголовном праве. Саратов, 1987.
Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам.
СПб., 2003.
Тарарухин С.А. Преступное поведение. Социальные и психологические
черты. М., 1974.
Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950.
Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к
преступлению. Л., 1970.
Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988.
Глава X
Уголовная ответственность и ее основания
1. Понятие уголовной ответственности
Уголовная ответственность — разновидность юридической ответственности
(наряду с гражданско-правовой, административной, дисциплинарной и т.д.).
В теории уголовного права понятие уголовной ответственности дискуссионно.
Можно выделить три основные позиции.
Во-первых, уголовная ответственность понимается как обязанность лица, совер-
шившего преступление, отвечать за содеянное в соответствии с уголовным законом.
Во-вторых, под уголовной ответственностью понимается фактическая реализа-
ция указанной обязанности, т.е. в конечном счете реализация санкции уголов-
но-правовой нормы.
В-третьих, в последние годы уголовная ответственность стала рассматриваться
в позитивном плане (так называемая позитивная уголовная ответственность) как
ответственность, лежащая в основе правомерного поведения и выражающаяся в
осознании индивидом своей обязанности не совершать запрещенного уголовным за-
коном преступного деяния1.
Сразу же отметим, что каждый из указанных подходов к определению по-
нятия уголовной ответственности вполне имеет право на существование, так
как по-своему отражает присущие сложному феномену уголовной ответствен-
ности особенности ее содержания. Важно лишь правильно определить целевую
направленность таких подходов и сферу их практического приложения.
В философской литературе понятие ответственности рассматривается в
двух аспектах:
• ретроспективном (ответственность за прошлое) и
• активном (ответственность за будущее).
Понятием ответственности во втором значении обычно оперирует этика, мо-
раль. В этом смысле, например, идет речь об ответственности родителей перед
обществом за будущее детей, за их воспитание. И в этом смысле ответствен-
ность понимается как внутренний регулятор поведения человека, сливающий-
ся с его долгом, обязанностью. И первый из названных подходов к определе-
нию уголовной ответственности исходит из этической направленности ответст-
венности вообще.
1 См.: Астемиров З.А. Уголовная ответственность и наказание несовершеннолетних. М.,
1970. С. 10; Волков Б.С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, 1974;
Елеонский В.А. Уголовная ответственность и воспитание позитивной ответственности личности.
Рязань, 1977. С. 27; Кудрявцев В.Н. Закон, поведение, ответственность. М., 1986; Тарба
гаев А.Н. Понятие и цели ответственности. Красноярск, 1986. С. 21—36, 84 — 97.
256
Специфика же юридической ответственности, в том числе и уголовной,
больше связана с мерами государственного принуждения, применяемыми к
правонарушителю. И в этом смысле уголовная ответственность как раз и выра-
жается в тех мерах уголовно-правового принуждения, которые применяются к
лицу, совершившему преступление. В принципе нет серьезного противоречия
между пониманием уголовной ответственности как обязанности лица подверг-
нуться принудительным мерам уголовно-правового характера за совершенное
преступление и пониманием ее как фактического применения этих мер. Дело в
том, что и первая точка зрения не ограничивается лишь констатацией опреде-
ления ответственности как обязанности, а переводит эту проблему в практиче-
скую плоскость, рассматривая реализацию уголовной ответственности. Пони-
мание же этой реализации вполне совпадает с пониманием уголовной ответст-
венности как государственных принудительных мер уголовно-правового ха-
рактера, применяемых к лицу, совершившему запрещенное уголовным зако-
ном преступное деяние.
Среди принудительных мер уголовно-правового характера главное место
занимает наказание, которое и составляет основное содержание уголовной от-
ветственности. Однако уголовная ответственность и наказание — не совпадаю-
щие понятия. Это вытекает в первую очередь из сопоставления ч. 2 ст. 2 (УК
РФ “устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, опреде-
ляет, какие опасные для личности, общества или государства деяния призна-
ются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголов-
но-правового характера за совершение”), ч. 1 ст. 3 (“Преступность деяния, а
также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются
только настоящим Кодексом”), ст. 8 УК РФ (“Основанием уголовной ответст-
венности является совершение деяния, содержащего все признаки состава пре-
ступления, предусмотренного настоящим Кодексом”). Из этих законодатель-
ных формулировок следует, что понятие уголовной ответственности шире по-
нятия наказания, хотя и включает его в себя.
Принципиальное различие между этими понятиями проводится и в разделе
IV Общей части УК (“Освобождение от уголовной ответственности и от нака-
зания”), где нормы, предусмотренные ст.ст. 75 — 78, объединяются в главе И
об освобождении от уголовной ответственности, а нормы, предусмотренные
ст.ст. 79 — 83, — в главе 12 об освобождении от наказания.
В связи с этим под уголовной ответственностью следует понимать все
меры уголовно-правового воздействия, применяемые к лицу, совершив-
шему преступление.
Исходя же из буквального смысла указанных (и других) статей УК, уго-
ловная ответственность подразделяется на наказание и иные меры уголов-
но-правового воздействия (например, принудительные меры медицинского ха-
рактера), не являющиеся наказанием1. Соответственно этому и сама уголовная
ответственность подразделяется на два вида:
• без назначения наказания и
1 Такое понимание уголовной ответственности проводилось в известной Теоретической моде-
ли Общей части Уголовного кодекса (см.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирова-
ния. С. 13).
9-549
257
• с назначением наказания.
В первом случае уголовная ответственность исчерпывается фактом осужде-
ния лица (в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством суд в
этих случаях постановляет обвинительный приговор без назначения наказа-
ния). Во втором случае содержанием уголовной ответственности лица является
не только осуждение лица, но и применение к нему наказания (в том числе в
некоторых случаях сюда входят и определенные уголовно-правовые последст-
вия отбывания наказания, связанные, например, с институтом судимости).
Важное место в реализации уголовной ответственности занимают меры уго-
ловно-процессуального принуждения, в первую очередь меры пресечения,
применяемые к подозреваемому и обвиняемому (арест, подписка о невыезде и
др.). Эти меры применяются при наличии достаточных оснований считать, что
обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда или
воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет продол-
жать заниматься преступной деятельностью. Смысл применения этих мер за-
ключается также в обеспечении исполнения будущего обвинительного пригово-
ра. Эти меры принуждения носят процессуальный характер, однако они могут
стать составной частью уголовной ответственности в материально-правовом
смысле. В соответствии с ч. 3 ст. 72 УК РФ время содержания под стражей до
судебного разбирательства засчитывается судом в сроки лишения свободы, со-
держания в дисциплинарной воинской части и ареста из расчета один день за
один день, ограничения свободы — один день за два дня, исправительных ра-
бот и ограничения по военной службе — один день за три дня, а в срок обяза-
тельных работ — из расчета один день содержания под стражей за восемь ча-
сов обязательных работ. Таким образом, когда вина обвиняемого будет под-
тверждена обвинительным приговором, примененные к нему меры процессу-
ального принуждения превращаются в составную часть уголовной ответствен-
ности.
2. Уголовная ответственность и уголовно-правовые отношения
Юридическая ответственность возникает вследствие совершения правона-
рушения, т.е. в результате возникновения охранительных правоотношений (в
основе которых лежит нарушение нормы права, противоправное поведение1).
Точно так же и уголовная ответственность есть следствие возникновения охра-
нительных уголовно-правовых отношений в их традиционном понимании. По-
этому понятие уголовной ответственности может быть раскрыто только в связи
с содержанием охранительных уголовно-правовых отношений.
Известно, что право предназначено для воздействия на волевое поведение
людей, а предметом правового регулирования являются общественные отноше-
1 В общей теории права правовые отношения независимо от их отраслевой принадлежности
исследуются на двух основных уровнях: отношения, возникшие в результате правомерного пове-
дения (регулятивные правоотношения), и отношения, возникшие в результате неправомерного
поведения (охранительные правоотношения). Впервые такая классификация правоотношений
была предложена Н.Г. Александровым (см.: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в
советском обществе. М., 1955. С. 91). Существует деление правоотношений и по иным основани-
ям, но все они так или иначе учитывают первую классификацию (см., например: Алексеев С.С.
Проблемы теории права. Т. I. Свердловск, 1972. С. 267).
258
ния. Событие преступления порождает три разновидности правоотношений:
уголовно-правовые, уголовно-исполнительные и уголовно-процессуальные.
Эти отношения тесно связаны между собой, и, чтобы очертить охранительные
уголовно-правовые отношения как предмет уголовно-правового регулирова-
ния, необходимо определить следующие элементы, относящиеся к каждому из
трех указанных правоотношений:
а) юридические факты, в связи с которыми возникает соответствующее правоотношение;
б) субъекты правоотношения;
в) время возникновения и прекращения правоотношения;
г) содержание прав и обязанностей субъектов правоотношения.
Только сопоставив названные компоненты уголовно-правовых, уголов-
но-процессуальных и уголовно-исполнительных правоотношений, мы сможем
определить предмет именно уголовно-правового регулирования.
Правоотношение всегда возникает в связи с юридическим фактом. Для ох-
ранительного уголовно-правового отношения таким фактом является соверше-
ние лицом преступления1. Это положение оспаривается некоторыми кримина-
листами. При этом одни авторы начало уголовно-правового отношения связы-
вают с возбуждением уголовного дела1 2, другие видят его в привлечении лица в
качестве обвиняемого3, третьи считают, что уголовно-правовые отношения воз-
никают лишь с момента вынесения обвинительного приговора (либо вступле-
ния его в законную силу)4.
В действительности же установление органом дознания, следователем или
судом признаков преступления еще не предрешает окончательного выяснения
вопроса о реальности совершения преступления. Последнее как существование
юридического факта вообще неправильно сводить к установлению признаков
преступления кем-либо, в том числе следователем или судом. Известно, что на
практике ошибки хотя и нежелательны, но возможны и в стадии судебного раз-
бирательства, и при вынесении приговора. Ошибочно вынесенный приговор,
как обвинительный, так и оправдательный, не может “отменить” реально со-
вершенного преступления или, наоборот, сделать его реальностью. Поэтому
последнее не связано с фактом обнаружения его признаков органами предвари-
1 См Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 215 — 216; Пи-
онтковский А.А. О понятии уголовной ответственности // Советское государство и право. 1967.
№ 12. С. 41; Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 32;
Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973. С. 9; Огурцов Н.А. Право-
отношения и ответственность в советском уголовном праве. Рязань, 1975. С. 87; Прохоров В. С.
Преступление и ответственность. Л., 1984. С. 92; Загородников Н.И. Уголовная ответственность
и ее цели //Уголовная ответственность и ее реализация в деятельности органов внутренних дел.
М., 1987. С. 7; Кропачев Н.М. Момент возникновения охранительного уголовно-правового отно-
шения // Советское уголовное законодательство и практика его применения. Красноярск, 1989.
С. 53; Фефелов П.А. Механизм уголовно-правовой охраны. Основные методологические пробле-
мы. М., 1992. С. 172; Звечаровский И.Э. Уголовная ответственность. Иркутск, 1992. С. И.
2 См.: Санталов А.И, Теоретические вопросы уголовной ответственности. Л., 1982. С. 50.
3 См.: Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 34; Марцев А. И. Уго-
ловная ответственность как средство предупреждения преступлений. Омск, 1980. С. 23.
4 См.: Смирнов В,Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. С. 153; Ной И. С. Уго-
ловно-правовые отношения — одна из важнейших юридических гарантий конституционных прав
и свобод граждан // Личность и уголовная ответственность. Саратов, 1979. С. 9 — 10.
259
тельного расследования или вынесения судом обвинительного приговора. Если
преступление совершено, но органы дознания или предварительного следствия
не обнаружили его, уголовно-правовые отношения существуют, так как совер-
шение преступления и есть объективная реальность, которая должна быть по-
знана и установлена следствием и судом. Именно совершение преступления —
это тот юридический факт, который порождает обязанность конкретного лица
ответить за совершенное преступление перед государством в соответствии с
санкцией нарушенной им уголовно-правовой нормы. М.С. Строгович справед-
ливо отмечал, что “приговор суда не делает человека преступником, а признает
преступником того, кто уже есть преступник, кто стал им в момент совершения
преступления (если, разумеется, обвинительный приговор вынесен правиль-
но)”1. А.Н. Тарбагаев вывод о том, что указанные права и обязанности возни-
кают в момент совершения преступления, справедливо связывает с тем, что
преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во
время совершения преступления, а срок давности привлечения к уголовной от-
ветственности также исчисляется со дня совершения преступления1 2.
Для возникновения охранительного уголовно-правового отношения доста-
точно нарушения лицом запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме,
т.е. совершения преступления. Именно с момента совершения преступного дея-
ния возникает и обязанность лица, его совершившего, претерпеть те неблаго-
приятные последствия, которые уголовный закон связывает с преступлением3,
и право суда и следственных органов принудить преступника к исполнению
этой обязанности. Таким образом, налицо как субъекты правоотношения, так и
их субъективные права и юридические обязанности, т.е. налицо уголовно-пра-
вовые отношения.
Решение вопроса об определении времени возникновения охранительного
уголовно-правового отношения усложнилось в теории в связи с тем, что в 1981
году в ст. 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных респуб-
лик, а в 1982 года и в ст. 3 УК РСФСР было записано: “Никто не может быть
признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовно-
му наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом”4. В на-
стоящее время это справедливое положение (правда, в несколько иной редак-
ции) фактически вошло в текст ст. 49 Конституции. Означает ли это, что с тех
пор событие преступления уже нельзя считать юридическим фактом, порож-
дающим уголовно-правовое отношение? На наш взгляд, на этот вопрос следует
ответить отрицательно, хотя и с определенными оговорками. Как было уже от-
мечено, содержанием уголовно-правовых охранительных отношений являются
отношения их субъектов по поводу их субъективных прав и юридических обя-
занностей. В связи с этим уместно задать вопрос: неужели наличие указанной
нормы (ч. 2 ст. 3 УК РСФСР в редакции 1982 года и ее современная интерпре-
1 Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. I. М., 1968. С. 89.
2 См.: Тарбагаев А.Н. Понятней цели уголовной ответственности. Красноярск, 1986. С. 42.
3 По поводу конкретного содержания этих прав и обязанностей в литературе по общей теории
права существует значительный разброс мнений: фактическое поведение в правовой сфере; права
и обязанности, предусмотренные нормами объективного права; соединение первого и второго в
единое содержание правоотношения и т.д. (характеристику этих точек зрения см.: Халфина P.O.
Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 35, 90—96; Гревцов Ю. И. Проблемы теории пра-
вового отношения. Л., 1981. С. 75 — 76).
4 Эта формулировка воспроизводила ст. 160 Конституции СССР 1977 года.
260
тация) приводит к тому, что событие преступления не порождает прав и обя-
занностей субъектов, вытекающих из уголовно-правовых норм? Если ответ на
этот вопрос отрицательный, то на каком основании государство (в лице его
правоохранительных органов) осуществляет уголовное преследование лица,
совершившего преступление, до признания его преступником по обвинительно-
му приговору суда? В таком случае получается, что уголовное преследование
до обвинительного приговора лишается уголовно-правового (материального)
обоснования, а это никак не может быть признано правильным. Уголовное пре-
следование без связи с уголовно-правовыми нормами превращается в незакон-
ное, так как определение преступного и наказуемого деяния возможно только в
уголовном законе. Поэтому напрашивается следующий вывод: охранительное
уголовно-правовое отношение начинается с совершения преступления как юри-
дического факта, однако права и обязанности его субъектов реализуются с мо-
мента признания лица виновным в совершении преступления и назначения ему
наказания. Такой вывод не противоречит и ст. 49 Конституции.
Если началом охранительного уголовно-правового отношения является
само событие преступления, то юридическим фактом, порождающим уголов-
но-процессуальные отношения, должны быть признаны процессуальные дейст-
вия следователя, прокурора, суда, направленные на установление лица, совер-
шившего преступление1. Юридическим фактом, с которым связывается воз-
никновение уголовно-исполнительных правоотношений, следует считать выне-
сение судом обвинительного приговора.
Прекращаются правоотношения при полном осуществлении прав и обязан-
ностей субъектов. Лицо, совершившее преступление, обязано не только под-
вергнуться наказанию, но и понести другие неблагоприятные последствия со-
вершения им преступления, предусмотренные нормами уголовного права. Уго-
ловно-правовые отношения могут, например, существовать в связи с особым
(судебным) порядком снятия судимости согласно ст. 86 УК РФ.
Однако событие преступления — не единственный юридический факт, лежа-
щий в основе охранительных уголовно-правовых отношений. В качестве основа-
ния классификации юридических фактов в охранительных уголовно-правовых
отношениях можно принять динамику этих правоотношений, т.е. их возникнове-
ние, изменение и прекращение. Это позволяет подразделить их на три группы:
а) юридические факты, которые влекут возникновение охранительных уголовно-пра-
вовых отношений;
б) юридические факты, с которыми связывается изменение охранительных уголов-
но-правовых отношений;
в) юридические факты, с которыми связывается прекращение охранительных уголов-
но-правовых отношений.
Основным видом юридических фактов первой группы следует признать со-
бытие преступления. Однако оно не исчерпывает многообразия фактов, поро-
ждающих охранительные уголовно-правовые отношения. Например, в рамках
охранительных уголовно-правовых отношений происходит применение судом
принудительных мер медицинского характера. Соответствующие уголов-
но-правовые нормы предусматривают специфические субъективные права и
юридические обязанности субъектов этих уголовно-правовых отношений. Так,
1 О содержании этих правоотношений см.: Божьев В.П. Уголовно-процессуальные правоот-
ношения. Научный доклад, выполняющий функции автореф. докт. дисс. М., 1994.
261
для применения принудительных мер медицинского характера к душевноболь-
ным требуется факт совершения лицом общественно опасного деяния в состоянии
невменяемости либо факт совершения преступления в состоянии вменяемости ли-
цом, заболевшим до или после вынесения приговора психическим расстройством,
делающим невозможным назначение или исполнение наказания. Применение та-
ких мер возможно только в случаях, когда психические расстройства лица связа-
ны с опасностью для себя или других лиц либо с возможностью причинения этим
лицом иного существенного серьезного вреда (ст. 97 УК РФ).
Юридические факты, связанные с изменением охранительного уголов-
но-правового отношения, могут быть, в свою очередь, подразделены на две
подгруппы:
а) юридические факты, состоящие в уклонении от исполнения наказания, в том числе и
условного. Это злостные уклонения: от выплаты штрафа (ст. 46 УК РФ); от обяза-
тельных работ (ст. 49 УК РФ); от ограничения свободы (ст. 53 УК РФ); несоблюде-
ние требований при условном осуждении (ст. 74 УК РФ); невыполнение условий
досрочного освобождения от наказания (ст. 79 УК РФ) и некоторые другие;
б) юридические факты, являющиеся основанием для применения наказания к лицу,
излечившемуся от душевной болезни (ст. 103 УК РФ).
Третья группа юридических фактов, связанная с прекращением охрани-
тельных уголовно-правовых отношений, может быть дополнительно классифи-
цирована по трем основаниям.
Во-первых, это факты, свидетельствующие об исполнении назначенного судом
наказания.
Во-вторых, юридические факты, с которыми уголовный закон связывает осво-
бождение от уголовной ответственности. Это:
• и истечение срока давности (ст. 78 УК РФ);
• и факты, являющиеся основанием для других случаев освобождения лица от
уголовной ответственности (ст.ст. 75, 76 УК РФ);
• и амнистии как основания освобождения от уголовной ответственности (ст. 84
УК РФ).
Сюда можно отнести и факты, с которыми уголовный закон связывает освобож-
дение от уголовной ответственности по основаниям, указанным в Особенной части
УК (например, примечание к ст. 275 УК РФ).
В-третьих, это юридические факты, с которыми связывается безусловное осво-
бождение виновного от наказания. Сюда следует отнести:
• давность обвинительного приговора суда (ст. 83 УК РФ);
• истечение испытательного срока при условном осуждении (ст. 73 УК РФ);
• изменение обстановки, в результате которого совершенное липом деяние потеряло
характер общественно опасного или само лицо перестало быть общественно
опасным (ст. 801 УК РФ);
• акт амнистии или помилования как основание освобождения от наказания
(ст.ст. 84, 85 УК РФ) и некоторые другие факты.
Все эти факты характеризуются тем, что субъективные права и обязанности
субъектов охранительного уголовно-правового отношения полностью реализованы.
Таким образом, содержанием охранительных уголовно-правовых отноше-
ний являются различные аспекты реализации уголовной ответственности и на-
262
казания, связанные как с событием преступления, так и с назначением наказа-
ния, его изменением, освобождением от уголовной ответственности и наказа-
ния, а также применением принудительных мер медицинского характера. В
этом проявляется тесная связь уголовной ответственности с охранительным
уголовно-правовым отношением.
3. Основания уголовной ответственности
Проблема оснований уголовной ответственности в теории уголовного права
рассматривается обычно в двух аспектах: в философском и юридическом. Пер-
вый связан с ответом на вопрос, когда и почему лицо способно отвечать за со-
вершенное им преступление в уголовном порядке. Примерно с XVIII века по
этому поводу в философии и юриспруденции идут споры между детерминиста-
ми (детерминизм — учение о всеобщей закономерной связи и причинной обу-
словленности всех явлений) и индетерминистами (отрицающими такие связи).
Индетерминизм как идеалистическое направление в философии исходил из
признания полной (абсолютной) свободы воли, в конечном счете не зависящей
от внешних условий и обстоятельств (Кант). И в этом смысле основанием уго-
ловной ответственности признавалась злая воля преступника.
По-иному обосновывалось основание ответственности, в том числе и уго-
ловной, представителями детерминистического направления в философии. По-
следнее проявлялось в двух разновидностях: механистического и диалектиче-
ского детерминизма. С позиций первого человек — слепая игрушка внешних
обстоятельств. Человек никогда и ни в чем не бывает свободным, и его поступ-
ки всегда детерминированы внешними обстоятельствами.
Такие взгляды в наиболее полном виде были развиты представителями
французского материализма XVIII века. К отрицанию свободы воли у челове-
ка их привело отождествление проблемы необходимости в природе и обществе.
Они считали, что поведение людей в обществе предопределено в такой же мере
(такой же необходимостью), как и любые процессы в природе. Это приводило
их к отрицанию активной роли человеческого сознания и человеческой воли.
Так, П. Гольбах писал, что “необходимость, управляющая движением физиче-
ского мира, управляет также движениями мира духовного, в котором, следова-
тельно, все подчинено фатальности”1. Необходимость и свобода воли, по его
мнению, взаимоисключающие понятия и человек полностью находится во вла-
сти природы. “Человек не свободен ни одну минуту своей жизни... Он не вла-
стен поступать иначе, чем он поступает в тот момент, когда его воля определя-
ется выбором”1 2. Точно так же об этом писал и Д. Дидро: “Воля не менее меха-
нична, чем разум. Все, как в природе, так и в обществе, полностью детермини-
ровано, что полностью исключает свободу воли”3.
Какие же выводы из этого делали французские материалисты применитель-
но к проблеме оснований уголовной ответственности и наказания? Ведь если
человек свободен в своих поступках (тот же преступник, совершая преступле-
ние), то какие принципы должны быть положены в основание его ответствен-
ности? В чем будут заключаться нравственные оправдания его наказания? Их
1 Гольбах П. Система природы. М., 1940. С. 111.
2 Там же.
3 Дидро Д. Избр. соч. Т. II. М.— Л., 1926. С. 297.
263
выводы на этот счет также были обусловлены общей предпосылкой об отожде-
ствлении необходимости в природе и обществе. На действия преступников,
причиняющих вред обществу, они смотрели так же, как на причинение ему
вреда в результате естественных природных процессов (например, наводне-
ния). В связи с этим общество, по их мнению, должно бороться с преступле-
ниями так же, как со стихийными бедствиями. Общество поэтому и может и
должно в целях самосохранения наказывать тех, кто пытается вредить ему. И
как преступник фатально предрасположен средой к совершению преступле-
ния, так же общество неизбежно должно прибегать к защите своих интересов
путем наказания преступника. При этом французские материалисты не только
не отвергали роли уголовного законодательства в определении порядка и усло-
вий уголовной ответственности, но и развивали основы уголовной ответствен-
ности в демократическом направлении.
К иным выводам приходили представители другого направления в детерми-
низме — представители так называемого вульгарного материализма (Моле-
шот, Бюхнер), что предопределялось и их исходными философскими на этот
счет посылками. По их мнению, решающее влияние на поведение личности
оказывают факторы естественно-биологического цикла. Сюда они относили
пищу, климат, почву страны проживания, наследственность, характер, оказы-
вающие решающее влияние на поведение личности. А среди них самыми ре-
шающими признавались наследственные начала. Все это привело их к мысли о
существовании прирожденного преступника. Так, Бюхнер обосновывал нали-
чие атавизма в строении мозга у многих преступников. У них, писал он, мозг
построен иначе, чем у честных людей. Мозг преступника соответствует состоя-
нию мозга доисторического, первобытного, дикого человека; под влиянием ата-
визма дикие инстинкты первобытного человека (жестокость, страсть к разру-
шению, склонность к кровопролитию, убийствам, насилиям и т.п.) приводят к
совершению преступлений. Эти философские взгляды впоследствии легли в
основу антропологической школы уголовного права (и в известной мере социо-
логической школы)1.
Диалектический материалистический детерминизм (Энгельс), признавая де-
терминирующую роль внешней среды, одновременно признавал и активную роль
человеческого сознания, однако фактически отдавал предпочтение первому.
Известно, что марксистско-ленинская философия, применяя постулат о
первичности материи и вторичности сознания, обосновывала один из своих ис-
ходных тезисов об отставании сознания от бытия (в том числе и общественного
сознания от общественного бытия)1 2. В прокрустово ложе этого тезиса помеща-
лись и методологические основы уголовно-правовой и криминологической нау-
ки. Так, перспектива искоренения преступности связывалась с заменой капита-
листической общественно-экономической формации на коммунистическое об-
щество. И ложность этих методологических подходов приводила и приводит к
1 Теоретическое содержание этих школ (направлений) уголовного права будет предметно
рассмотрено в последней главе Курса.
2 См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 449; Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7;
Т. 2. С. 516. Хотя вся история перенесения марксистского учения на российскую почву служит
лучшим опровержением столь желанного для ортодоксального марксизма тезиса. Очевидно, что
российское бытие, в особенности уровень развития капиталистических отношений в России, не
только не отвечало основным постулатам марксизма, но и явно противоречило им (см.: Вехи. Ин-
теллигенция в России. Сборник статей. 1909 — 1910. М., 1991. С. 424).
264
серьезным практическим просчетам. С одной стороны, это приводило к факти-
ческому оправданию любого уровня преступности. С другой стороны, оценка
реальной картины состояния преступности всегда была связана с затушевыва-
нием действительных противоречий социалистического общества, внутренне
присущих ему дефектов. Глобальные социально-экономические причины пре-
ступности трогать не рекомендовалось, так как из этого (по марксизму) зако-
номерно бы вытекал и крайне низкий уровень общественного бытия.
С марксистским тезисом об отставании сознания от бытия напрямую было
связано и популярное в советской юридической литературе уголовно-правовое
понимание свободы воли, длительное время служившее методологическим
обоснованием уголовной ответственности. Речь идет о детерминистической
концепции преступного поведения. В соответствии с ней, с одной стороны, по-
ведение людей в конечном счете детерминировано их общественным бытием, а
с другой — последнее не исключает ответственности человека за свои поступ-
ки. Подвергающийся воздействию внешних обстоятельств человек, в том числе
и преступник, способен принимать решения и действовать определенным обра-
зом для достижения своих целей. Выбор лицом варианта своего поведения в
каждом конкретном случае основан на знании и понимании им существующих
связей между явлениями внешнего мира и на учете требований, предъявляе-
мых к нему законом. Избирая определенное поведение, совершая, например,
преступление, человек в сложившейся ситуации для достижения поставленных
целей может эти требования сознательно игнорировать либо сообразовать с
ними свои поступки. Способность преступника действовать “со знанием дела”
и выступает обоснованием его уголовной ответственности1.
Очевидно, что такое обоснование вписывалось лишь в рамки умышленной
вины, так как ясно: интеллектуальный момент неосторожности, особенно пре-
ступной небрежности, как раз и характеризуется отсутствием сознания опасно-
сти совершаемого деяния и предвидения его последствий. Однако и эта разно-
видность субъективной стороны преступления “подгонялась” под необходи-
мые философские рамки. Так, А.А. Пионтковский доказывал: “При соверше-
нии преступления по неосторожности свобода воли в указанном понимании по-
тому является основанием уголовной ответственности, что у человека была воз-
можность принять решение с пониманием характера своих действий и их по-
следствий, но он, однако, вследствие проявленной невнимательности к охране
государственных или общественных интересов или интересов отдельных граж-
дан совершает общественно опасное деяние, нарушающее социалистический
правопорядок”1 2.
Разумеется, не следует выводить за скобки уголовной ответственности пре-
ступное деяние, совершенное по небрежности, как разновидности неосторож-
ной вины, однако очевидно, что обоснование этой ответственности знанием
преступником “своего дела” является по меньшей мере лукавством. В том-то и
дело, что в этом случае преступник как раз и действует без “знания дела”, так
как не предвидит наступления опасных последствий своего деяния.
1 См., например: Курс советского уголовного права. Т. II. Преступление. М., 1970.
С. 217 — 236; Советское уголовное право. Общая часть. М., 1988. С. 24 — 26. Следует отметить,
что формула “свобода воли есть способность принимать решение со знанием дела" или “свобода
есть познанная необходимость”, по сути дела, - гегелевская формула (см.: Гегель. Философия
права. С. 47, 80, 93, 184, 291 и др.).
2 Курс советского уголовного права. Т. II. С. 234.
265
Несмотря на то что со ссылкой на классиков марксизма-ленинизма в совет-
ском уголовном праве всегда подчеркивалась активная роль воли лица, а сле-
довательно, и свободы в принятии им решения о совершении преступления, на
самом деле такая трактовка означала признание жесткого двойного детермини-
рования преступного поведения.
Во-первых, это детерминированность его условиями и обстоятельствами, в кото-
рых оказалось лицо, совершившее преступление.
Во-вторых, это детерминированность уровнем его сознания, нравственными и
другими личностными качествами субъекта.
Получалось, что всякий раз, хотя для преступника вроде бы и существовал
выбор, на самом деле конечное его решение было “обречено” в пользу выбора
преступного поведения, т.е. жестко детерминировано. С учетом же абсолюти-
зации признания фактического отставания сознания от бытия эта концепция
значительно обедняла идею свободы в генезисе преступного поведения. В кри-
минологической науке такое понятие свободы воли преступника служило осно-
ванием для постановки вопроса о разработке прогнозирования возможного
преступного поведения конкретных лиц1. Однако в реальной практике, напри-
мер органов внутренних дел по индивидуальной профилактике преступлений,
такое прогнозирование занимало и занимает весьма скромное место. И это
вполне объяснимо явной механистичностью и упрощенностью подхода к рас-
сматриваемой проблеме исключительно с позиций детерминистической концеп-
ции преступного поведения. В действительной жизни все намного сложнее. И
соглашаясь с тем, что свобода воли, возможно, и является целиком детермини-
рованной, профессор Гарвардского университета, известный специалист в об-
ласти биохимии и молекулярной биологии Д. Уолд все-таки считает эту свобо-
ду “до известной степени непредсказуемой”1 2.
Предсказуемость человека, в том числе и его преступного поведения, есть
лишь частный случай многовариантности проявления общественного бытия3. А
поэтому возможность принятия решения “со знанием дела” и само реальное
знание — это различные вещи, в связи с чем и концепция диалектического де-
терминизма не может служить обоснованием уголовной ответственности за не-
осторожные преступления (особенно при преступной небрежности). В связи с
этим следует признать, что обоснование уголовной ответственности за эти слу-
1 См.: Криминология / Под ред. И.И. Карпеца, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецовой,
А.Б. Сахарова. М., 1976. С. 191.
2 См.: Уолд Дж. Детерминизм, индивидуальность и свобода воли //Наука и жизнь. 1967.
№ 1. С. 80.
3 По этой причине феномен отставания сознания от бытия, может быть, и нельзя полностью
отрицать, но его нельзя и абсолютизировать. Тем более что русская (досоветская) философская
мысль дала нам убедительные образцы совершенно иной трактовки соотношения сознания и бы-
тия. В предисловии к знаменитому сборнику статей “Вехи”, опубликованному еще в 1909 году,
М.О. Гершензон писал, что “общей платформой” авторов сборника (Н.А. Бердяев, С.Н. Булга-
ков, М.О. Гершензон, А.С. Изгоев, Б.А. Кистяковский, И.Б. Струве, С.Л. Франк) “является
признание теоретического и практического верховенства духовной жизни над внешними формами
общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила че-
ловеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является един-
ственно прочным базисом для всякого общественного строительства” (см.: Вехи. 1909. С. 23). На
наш взгляд, ход последующих исторических событий в России подтвердил именно такой, а не
марксистский подход к соотношению сознания и бытия.
266
чаи преступного поведения оказывается ближе либо к индетерминистической
позиции, либо к позиции механистического детерминизма.
Юридическое основание уголовной ответственности — это определение
того поведения, которое влечет за собой эту ответственность. В ст. 8 УК РФ
определяется, что основанием уголовной ответственности является совершение
деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного
Уголовным кодексом. В этой формулировке проявляется тесная связь между
понятием преступления и составом преступления. Как уже отмечалось, уголов-
ная противоправность всегда конкретна. Статья 14 УК РФ дает общее опреде-
ление понятия преступления (его абстракции), которого в природе не сущест-
вует. Нет преступления вообще, а есть кража, получение взятки, убийство и
т.д. Чтобы установить, есть ли в конкретном случае преступление, необходимо
установить, содержит ли деяние состав какого-либо преступления. Состав пре-
ступления выступает в таком случае определителем деяния как преступления.
В связи с этим принятие УК РФ знаменовало собой законодательное призна-
ние справедливости распространенной в теории уголовного права точки зре-
ния, в соответствии с которой единственным основанием уголовной ответствен-
ности является установление в деянии виновного состава преступления. Следу-
ет отметить, что и ранее такое понимание основания уголовной ответственности
существовало в уголовно-процессуальном законодательстве (например, п. 2
ст. 5 УПК РСФСР).
Литература
Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском
уголовном праве. М., 1963.
Волков Б. С. Детерминистическая природа преступного поведения. Ка-
зань, 1974.
Елеонский В.А. Уголовное наказание и воспитание позитивной ответст-
венности личности. Рязань, 1979.
Звечаровский И.Э. Уголовная ответственность. Иркутск, 1992.
Карпушин М.П., Курляндский В. И. Уголовная ответственность и со-
став преступления. М., 1974.
Кибалъник А.Г. Иммунитет в уголовном праве. Ставрополь. 2002.
Кудрявцев В.Н. Закон, поведение, ответственность. М., 1986.
Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968.
Огурцов Н.А. Правоотношения и ответственность в уголовном праве.
Рязань, 1975.
Прохоров В.С. Преступление и ответственность. Л., 1984.
СанталовА.И. Теоретические вопросы уголовной ответствешюсги. Л., 1982.
Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965.
Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с
преступностью. Саратов, 1977.
Тарбагаев А.Н. Понятие и цели ответственности. Красноярск, 1986.
Уголовная ответственность и ее реализация в деятельности органов внут-
ренних дел / Под ред. Н.И. Загородникова. М., 1987.
Фефелов П.А. Механизм уголовно-правовой охраны. Основные методо-
логические проблемы. М., 1992.
Глава XI
Стадии совершения преступления
1. Понятие, виды и значение стадий совершения преступления
При определении понятия преступления (ст. 14 УК РФ), состава преступ-
ления как основания уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ), субъекта пре-
ступления (ст. 19 УК РФ) законодатель имеет в виду оконченное, т.е. завер-
шенное, преступление. Это же относится и ко всем статьям Особенной части
УК. Однако в жизни нередко бывает, что в силу определенных причин заду-
манное лицом преступление осуществлено не до конца. Допустим, преступник
приобрел пистолет для убийства, но в связи с этим был задержан. Или же,
приобретя пистолет, он выстрелил в потерпевшего с целью убийства, но про-
махнулся, и потерпевший остался жив. Поэтому теория уголовного права и су-
дебная практика, опираясь на уголовный закон, различают так называемые
стадии совершения преступления.
Под стадиями совершения преступления понимаются определенные
этапы развития преступления, которые отличаются друг от друга
развитием осуществления объективной стороны соответствующего
преступления и степенью реализации умысла виновного.
Установление указанных стадий необходимо для решения вопроса об уго-
ловной ответственности и наказании лица, совершившего те или иные действия
(бездействие), не образующие оконченного состава преступления.
Во-первых, поскольку единственным основанием уголовной ответственности яв-
ляется установление в деянии состава преступления, предусмотренного уголовным
законом, определение стадий совершения преступления позволяет отличить пре-
ступное поведение от пепреступпого.
Во-вторых, деяния, образующие стадии, характеризуются различной степенью
общественной опасности. Чем ближе та или иная стадия к окончанию преступле-
ния, тем опаснее является совершенное лицом деяние (действие или бездействие),
что, конечно же, должно учитываться при назначении наказания.
Меньшая степень опасности неоконченного преступления по справедливо-
сти должна влечь и меньшее наказание. Для эпохи Средневековья такие тонко-
сти были неразличимы, и лишь в прошлом веке юристы решились на учет этого
обстоятельства в уголовном праве1.
1 Хотя и в начале XX века представители, например, социологической школы уголовного права от-
рицали необходимость разграничения покушения и оконченного преступления. Так, итальянский кри-
миналист Э. Ферри писал, что “характер социальной защиты определяется опасностью преступника: а
ясно, что преступление, не удавшееся по чистой случайности, обнаруживает такую же опасность, как и
оконченное преступление" (.Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. 439). Бельгийский юрист
Принс приходил к этим же выводам, ссылаясь на народное правосознание. Он утверждал, что нет не-
268
В УК РФ (ст. 29) выделяются три стадии совершения преступления:
1) приготовление к преступлению;
2) покушение па преступление и
3) оконченное преступление.
Приготовление к преступлению образует любая разновидность умышленно-
го создания условий для совершения преступления. Покушение на преступле-
ние — это уже непосредственное осуществление, хотя и незавершенное, объек-
тивной стороны задуманного преступления. Оконченное преступление харак-
теризуется тем, что совершенное лицом деяние (включая и его последствия)
содержит все признаки определенного состава преступления. Первые две ста-
дии объединяются понятием неоконченного преступления, в теории уголовного
права они обычно именуются стадиями предварительной преступной деятель-
ности.
Уголовный закон не признает стадией совершения преступления, а следова-
тельно, не считает преступным и наказуемым обнаружение умысла. Это связа-
но с тем, что, как уже отмечалось, в основу уголовной ответственности кладет-
ся только деяние, опасное во внешнем выражении, т.е. опасное для интересов
личности, общества и государства (разумеется, с учетом необходимого винов-
ного отношения). Все, что не выражено в деянии (действии или бездействии),
находится вне сферы уголовно-правового регулирования, является безразлич-
ным для уголовного права и не может влечь уголовной ответственности. Этот
ставший ныне аксиомой постулат сформулирован еще французскими просвети-
телями XVIII века. Так, например, Монтескье утверждал: “Законы должны
наказывать одни только преступные действия”1. Развивая эту мысль, один из
обходимости проводить различия между покушением и оконченным преступлением, что ошибочно
было бы думать, будто народная совесть такую грань всегда проводит. По его мнению, если убийца на-
носит удары ножом своей жертве или несколько раз стреляет в нее и потерпевший выживает только
благодаря чудесным достижениям медицины, но остается калекой, то всякий человек сочтет преступни-
ка убийцей и будет одобрять уравнивание покушения и совершения преступления (см.: Принс А. За-
шита общества и преобразование уголовного права. М., 1912. С. 131).
1 Монтескье Ш. О существе законов. М., 1810. Ч. 2. С. 141.
269
выдающихся русских юрцстов А.П. Куницын решительно выступил
против наказуемости обнаружения умысла по российскому уголовному праву
начала XIX века: “Одно намерение, за которым еще не последовало никакого
вредного действия, не дает властителю права употреблять за оное наказание,
ибо права других нарушают не помышление, а дела”1.
А.П. Куницын (1783 — 1840) — автор многих трудов по проблемам государства
и права. Его с полным основанием можно назвать одним из крупнейших россий-
ских ученых-юристов своего времени. В связи с выходом в свет его книги “Право
естественное” (1818 год), в которой он высказывался против самодержавной фор-
мы правления и крепостничества, его уволили из Петербургского университета с
запрещением преподавать в других учебных заведениях. В дальнейшем А.П. Куни-
цын преодолел свои либеральные политические взгляды и сделал успешную карье-
ру. Под его непосредственным наблюдением как чиновника II Отделения Собст-
венной Его Величества (т.е. императорской) канцелярии находилась подготовка и
издание Полного собрания законов Российской империи и составление большей
части Свода законов гражданских и Свода законов уголовных. Следует отметить,
что подход Куницына к преподаванию юридических, в том числе и уголовно-пра-
вовых, наук в пушкинском лицее заметно опережал их понимание юристами-совре-
менниками. Например, А.П. Куницын объяснял своим слушателям смысл и значе-
ние действовавших в России уголовных и гражданских законов в их связи и отно-
шении, т.е. пытался взглянуть на действующее право как па систему. Кроме того,
при разъяснении российского уголовного законодательства как такового он обра
щал внимание не только на буквальное выражение воли законодателя, по и па по-
вод и причины, служившие мотивом к изданию соответствующего закона. Без со-
мнения, здесь налицо зачатки исторического и социологического подходов к пони-
манию права. При этом Куницын критически анализировал действующее россий-
ское законодательство. Он обращал внимание па несогласованность многих зако-
нов между собой, их противоречие друг другу, доказывал, что эти обстоятельства
приводят к запутанности и различного рода злоупотреблениям, царившим в рос-
сийских судах, знакомил лицеистов с причинами таких злоупотреблений и их непо-
правимыми, подчас трагическими последствиями для людей. Для всего этого, ко-
нечно же, требовались и громадное гражданское мужество, и политическая сме-
лость. Но особая заслуга Куницына состоит в том, что он пытался применить к изу-
чению и преподаванию права социологические методы. Напомним, что это были
20-е годы XIX века и что социологическая юриспруденция получила свое развитие
значительно позже.
Таким образом, обнаружение умысла, не получившее физического вопло-
щения в общественно опасном деянии (ставшее известным, например, из днев-
никовых записей или частной переписки), не должно влечь за собой уголовной
ответственности.
Не является исключением из этого и установление уголовной ответственно-
сти за угрозу. В УК РФ сконструировано несколько составов уголовно нака-
Куницын А. Право естественное. СПб., 1818. С. 34. А.П. Куницын известен в первую оче-
редь как лицейский учитель Пушкина, который преподавал в лицее дисциплины политико-юри-
дического цикла и оказал большое влияние на мировоззрение поэта. Интересно, что мысль
Куницына о ненаказуемости обнаружения умысла в поэтической форме была выражена Пушки-
ным в “Борисе Годунове”: “Твои слова, деянья судят люди, намеренья единый видит Бог” {Пуш-
кин А.С. Собр. соч. В 10 т. Т. 4. М., 1975. С. 219).
270
зуемой угрозы. Так, например, в соответствии со ст. 119 УК РФ влечет за со-
бой уголовную ответственность “угроза убийством или причинением тяжкого
вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угро-
зы”. Хотя иногда в теории уголовного права такой уголовно-правовой запрет и
выдается за уголовно наказуемое обнаружение умысла1, однако в действитель-
ности дело заключается в другом. Состав уголовно наказуемой угрозы вовсе не
связан с установлением намерения (умысла) лица совершить угрожаемые дей-
ствия, т.е. умысла на убийство или причинение тяжкого вреда здоровью потер-
певшего. Объективная сторона данного состава преступления заключается в
действии — в угрозе причинить потерпевшему указанный вред. Действия эти
вполне реальны и потому общественно опасны. Их опасность заключается в
воздействии соответствующей угрозы на психику потерпевшего, в стремлении
виновного запугать его, заставить потерпевшего изменить вследствие этого
привычный для того образ жизни. И для состава данного преступления не име-
ет никакого значения, был ли у виновного умысел на выполнение указанной
угрозы или же такой умысел отсутствовал.
Обнаружение умысла на совершение преступления имеет важное значение
для предотвращения задуманного лицом преступления (например, в профи-
лактической деятельности органов внутренних дел).
Выделение трех стадий совершения преступления вовсе не означает, что
каждое преступление обязательно проходит в своем развитии все указанные
стадии. Например, нередки случаи, когда преступление совершается без при-
готовительных действий, т.е. минуя первую стадию. Но даже и тогда, когда
преступление проходит все три (или две) стадии, самостоятельное уголов-
но-правовое значение приобретает лишь последняя стадия. В этом отношении
судебная практика исходит из того, что каждая предыдущая стадия охватыва-
ется (поглощается) последующей. Таким образом, стадия покушения на пре-
ступление поглощает приготовительную стадию, а оконченное преступле-
ние — обе предварительные стадии (и приготовление, и покушение). В соот-
ветствии с этим стадии приготовления к преступлению и покушения на пре-
ступление приобретают самостоятельное уголовно-правовое значение только
лишь в случае, когда преступное деяние ограничивается первой или второй
стадией. В связи с этим статьи УК РФ о наказуемости не только оконченного
преступления, но и стадий предварительной преступной деятельности опре-
деляют основание уголовной ответственности за неоконченное преступление.
Им является установление в деянии лица состава неоконченного преступле-
ния, т.е. состава приготовления к преступлению или состава покушения на
преступление.
С субъективной стороны стадии неоконченного преступления возможны
лишь в умышленных преступлениях, так как и приготовление к преступлению
(ч. 1 ст. 30 УК РФ), и покушение на преступление (ч. 3 ст. 30 УК РФ) опреде-
ляются как умышленные деяния.
1 Так, например, в учебнике уголовного права утверждается: “В отдельных случаях уголов-
ный закон предусматривает в качестве самостоятельного оконченного преступления специфиче-
скую форму обнаружения умысла” (Уголовное право. Общая часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова
и др. М., 1992. С. 221).
271
2. Приготовление к преступлению
Часть 1 ст. 30 УК РФ определяет приготовление к преступлению как
“приискание, изготовление или приспособление лицом средств или ору-
дий совершения преступления, приискание соучастников преступления,
сговор на совершение преступления либо иное умышленное создание ус-
ловий для совершения преступления, если при этом преступление не
было доведено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам”.
Это определение понятия приготовления специфично с точки зрения зако-
нодательной техники. Начинается оно с определения частных случаев (с кон-
кретизации) приготовительных действий в виде изготовления, приискания или
приспособления средств или орудий совершения преступления, приискания
соучастников, а также сговора на его совершение, а заканчивается обобщаю-
щей формулой — понятием умышленного создания условий для совершения
преступления. В связи с этим любые приготовительные действия — это всегда
умышленное создание условий для совершения преступления, в том числе и
конкретизированные разновидности приготовления.
В отличие от обнаружения умысла на совершение преступления, когда
лицо еще не выполняет каких-либо общественно опасных действий, приготов-
ление характеризуется определенными конкретными действиями, создающими
условия для совершения преступления (например, лицо изготовляет подлож-
ные документы для совершения мошенничества).
Конкретной разновидностью приготовительных действий нередко бывает
изготовление орудий совершения преступления, т.е. их создание любым
способом (например, изготовление ключа или отмычки для проникновения в
квартиру с целью последующей кражи). Приспособление — это приведе-
ние предметов в такое состояние, которое делает их пригодными для успешно-
го выполнения задуманного преступления (например, отточка напильника для
убийства). Приискание — это приобретение любым способом средств или ору-
дий совершения преступления (понятие последних раскрывается в главе “Объ-
ективная сторона преступления”), например их покупка либо приискание со-
оучастников преступления. Способ приискания может быть как правомерный,
так и неправомерный, в том числе и преступный (например, лицо может ук-
расть огнестрельное или холодное оружие, необходимое ему для осуществле-
ния другого преступного намерения). Сговор на совершение престу-
пления — это достижение соглашения между двумя или более лицами на со-
вершение преступления.
Иные проявления приготовительных действий как умышленного создания
условий для совершения преступления многообразны. К ним может быть отне-
сено: создание организованной группы для совершения преступления (в случа-
ях, предусмотренных Особенной частью УК, такая разновидность приготови-
тельных действий может образовывать самостоятельный и оконченный состав
преступления, например в соответствии со ст. 209 УК РФ оконченным престу-
плением признается создание устойчивой вооруженной группы (банды):
• разработка плана преступных действий;
272
• заблаговременное устранение препятствий (например, повреждение электрической
сети в доме, где предполагается совершить кражу, отравление в этих же целях
собаки);
• создание излишков вверенного имущества для последующего хищения в виде
присвоения и т.д.
Специфической разновидностью приготовления к преступлению является
направление преступника к месту совершения преступления, разумеется, при
доказанности цели совершения преступления. По крайней мере по делам о
групповых изнасилованиях и кражах чужого имущества по предварительному
сговору судебная практика обычно квалифицирует такие действия, как приго-
товление к указанным преступлениям.
Так, например, по делу Т. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного
Суда СССР указала, что прибытие Т. к месту преступления с целью изнасилования
потерпевшей направлено па обеспечение возможности совершения этого преступле-
ния и поэтому эти действия следует расценивать как приготовление к изнасилова-
нию1. По делу 3. было установлено, что тот, встретив С., работавшего на текстиль-
ной фабрике, предложил ему подготовить для хищения с фабрики мануфактуру.
Они договорились о дпе и часе встречи, а также о месте, где краденая мануфактура
будет переброшена ими через забор. В условленное время 3. вместе с П. пришли к
фабрике, но 3, в проходной не пропустили, и он возвратился к ожидавшему его
II. Вскоре из проходной фабрики вышел С. и сообщил, что похитить мануфактуру
он не смог. Президиум Верховного Суда Российской Федерации в своем постанов-
лении по этому делу указал, что С. и 3. договорились о краже, их последующие
действия, в частности приход 3. и П. в обусловленное место к фабрике, попытка 3.
пройти па ее территорию, говорят об умышленном создании ими условий для со-
вершения преступления. Исходя из этого Президиум пришел к выводу, что выра-
женный в конкретных действиях умысел па хищение правильно в данном случае
квалифицирован как приготовление к хищению1 2.
Н.С. Таганцев справедливо, по моему мнению, относил к приготовитель-
ным действиям и действия, подготавливающие возможность уклонения лица от
уголовной ответственности за совершение задуманного им преступления3.
Сюда следует отнести, например, такие действия, как изготовление фальшиво-
го паспорта, приобретение парика, накладных усов и бороды для изменения
внешности, обеспечение себе алиби, и т.д.
УК РСФСР 1960 года (как и предыдущие советские уголовные кодексы)
исходил из принципа наказуемости приготовительных действий к любому пре-
ступлению. Правда, в судебной практике случаи осуждения за приготовление
к преступлению встречались редко, что вполне объяснимо отдаленностью при-
готовительных действий от окончания преступного посягательства и в связи с
этим незначительной степенью их общественной опасности. Кроме того, приго-
товление обычно трудно доказать, так как совершение приготовительных дей-
ствий само по себе не всегда еще свидетельствует о преступном намерении
лица, их совершившего. В связи с этим законодатель обоснованно отказался от
общей наказуемости приготовления к преступлению. По УК РФ уголовная от-
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1972. № 3. С. 21 — 23.
2 См.: Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным
делам Верховного Суда РСФСР. М., 1960. С. 22 23.
3 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. I. С. 293.
273
ветственность за приготовление ограничена кругом тяжких или особо тяжких
преступлений (ч. 2 ст. 30 УК РФ)1. Таким образом, сделан шаг к приданию
приготовлению к преступлению такого же уголовно-правового значения, какое
было характерно для российского уголовного законодательства XIX века. Так,
еще Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года преду-
сматривало наказание за приготовление к преступлению лишь в нескольких
специально оговоренных случаях: за приготовление к мятежу, к подделке мо-
нет и денежных знаков, к убийству и поджогу.
Важно заметить, что само по себе отнесение готовящегося преступления к
тяжкому или особо тяжкому еще не предрешает вопроса об уголовной ответст-
венности за приготовление к преступлению. Дело в том, что приготовление и к
этим преступлениям вполне может подпадать под ч. 2 ст. 14 УК РФ, устанав-
ливающую, что не является преступлением действие или бездействие, хотя
формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного
уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общест-
венной опасности. Такая малозначительность применительно к приготовлению
к преступлению может выразиться либо в малозначительности самих пригото-
вительных действий, либо в их значительной отдаленности от последующего
покушения на преступление или доведения преступления до конца. Например,
лицо, желая в будущем совершить убийство своего супруга, приобретает для
этого шнур, которым оно намерено удавить потерпевшего. Формально эти дей-
ствия вполне могут быть отнесены к разновидности умышленного создания ус-
ловий для совершения убийства в виде приобретения орудия совершения этого
преступления. Однако трудности исполнения такого намерения и отдаленность
этих действий от непосредственного исполнения задуманного преступления,
отсутствие непосредственной опасности для потерпевшего превращают эти дей-
ствия в малозначительные, не представляющие общественной опасности.
Нельзя не учитывать и трудности процессуального доказывания, поскольку
само по себе приобретение шнура еще не свидетельствует об умысле лица на
убийство.
В уголовном законодательстве западных стран (как континентального, так
и общего права) обычно провозглашается наказуемость одной стадии предва-
рительной преступной деятельности — покушения на преступление. Однако
это вовсе не означает ненаказуемости приготовления к преступлению (в нашем
его понимании). Так, например, в ст. 22 УК ФРГ определяется, что лицо со-
вершает покушение на преступление, если в соответствии с его умыслом оно
начинает реализацию деяния, квалифицируемого как преступление. В соответ-
ствии с Примерным уголовным кодексом США лицо является виновным в по-
кушении на совершение преступления, если оно предпринимает существенный
шаг в направлении совершения преступления [ст. 5.01(1)]. Последняя форму-
лировка свидетельствует о том, что расширение пределов уголовной ответст-
венности за неоконченное преступление может и не зависеть от того, объявля-
ется по уголовному закону наказуемость приготовления или нет. То есть воз-
можна такая законодательная формулировка ответственности за покушение на
преступление, которая фактически охватывает и приготовительные действия.
1 Следует отметить, что еще в 1961 году А.А. Пионтковский выступал с предложением об от-
мене общей наказуемости приготовления к преступлению (см.: Пионтковский А. А. Учение о пре-
ступлении по советскому уголовному праву. С. 509).
274
По Примерному уголовному кодексу США приобретение лицом огнестрельно-
го оружия для убийства есть, конечно же, “существенный шаг в направ-
лении совершения преступления”, т.е. не что иное, как разновидность покуше-
ния на убийство. По российскому уголовному праву такие действия образуют
состав приготовления к убийству (при этом возможна совокупность о незакон-
ном приобретении такого оружия). И сравнение американской и российской
формулировок приводит к выводу не о том, что приготовление по Примерному
уголовному кодексу ненаказуемо, а о том, что российское понимание приготов-
ления к преступлению может поглощаться формулировкой американского
Примерного кодекса о покушении на преступление. И даже более, — то, что по
российскому УК образует разновидность приготовления к преступлению, по
американскому уголовному праву может рассматриваться как оконченное пре-
ступление (например, сговор на совершение преступления по УК штата
Нью-Йорк). Получается, что в столь, казалось бы, различном понимании ста-
дий преступной деятельности и их значении для уголовной ответственности нет
“непреодолимой стены”, а есть определенные законотворческие традиции,
лишь на первый взгляд противоречащие друг другу. И следовательно, несмот-
ря на внешние различия в уголовно-правовых формулировках (американской
и российской), конкретное поведение лица, выразившееся в той или иной раз-
новидности приготовления к преступлению, будет признано преступным и рос-
сийским судьей (в рамках приготовления к преступлению), и американским (в
рамках покушения на преступление). Состав приготовления к преступлению
имеет свои особенности по сравнению как с составом оконченного преступле-
ния, так и с составом покушения на преступление. Эта специфика относится к
объективным признакам и субъективной стороне приготовительных действий.
Во-первых, при приготовлении к преступлению еще отсутствует непосредст-
венное воздействие на объект задуманного преступления. Например, лицо при-
обрело автогенный аппарат, которым намеревалось вскрыть сейф в учрежде-
нии, где, по его убеждению, находилась значительная сумма денег (допустим,
для выдачи заработной платы сотрудникам этого учреждения). Объектом бу-
дущей кражи является собственность, однако приобретение орудия преступле-
ния еще не означает непосредственного воздействия на такой охраняемый уго-
ловным законом объект (интерес), как собственность. Во-вторых, любые при-
готовительные к преступлению действия образуют объективную сторону при-
готовления к преступлению, однако они не входят в объективную сторону гото-
вящегося преступления. Например, лицо готовится совершить убийство. В
этих целях оно приобретает нож. Объективную сторону убийства составляет
насильственное лишение жизни другого человека. Приобретение же ножа еще
не образует объективной стороны убийства. Таким образом, состав приготовле-
ния к преступлению характеризуется собственной (самостоятельной) объек-
тивной стороной.
С объективной стороны приготовление к преступлению характеризуется
также тем, что оно может быть совершено только путем действия. Это вытекает
и из законодательного определения приготовления к преступлению (ч. 1 ст. 30
УК РФ), так как уголовный закон перечисляет лишь активные формы данной
стадии совершения преступления. Очевидно, что ни одна из этих форм пре-
ступного поведения не может быть осуществлена путем бездействия.
275
Специфика объективной стороны состоит и в том, что преступление при
этом не было доведено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам (ч. 1
ст. 30 УК РФ). При этом надо учитывать два момента. Во-первых, приготови-
тельные действия не должны образовывать самостоятельное оконченное пре-
ступление. Так, незаконное приобретение оружия (ст. 222 УК РФ), или его не-
законное изготовление (ст. 223 УК РФ), или его хищение (ст. 226 УК РФ) для
последующего совершения, допустим, разбоя (ст. 162 УК РФ) образует не
только приготовление к соответствующему преступлению как таковое, но и са-
мостоятельный состав преступления (незаконное приобретение, незаконное из-
готовление оружия или его хищение).
Во-вторых, необходимо, чтобы преступная деятельность лица по подготов-
ке задуманного лицом преступления не была доведена до конца именно по не
зависящим от лица обстоятельствам. Это значит, что преступная деятельность
ограничилась приготовлением к преступлению, будучи прервана не по воле ви-
новного.
С субъективной стороны приготовление к преступлению характеризуется
умышленной виной, причем лишь в виде прямого умысла. Лицо, совершая
приготовление к преступлению, сознает общественную опасность своих приго-
товительных действий, предвидит возможность или неизбежность совершения
с их помощью задуманного им преступления и желает его совершения.
Приготовление к преступлению квалифицируется по статьям Особенной
части УК, предусматривающим ответственность за готовящееся преступление,
и статье 30 УК РФ. В случаях, если, как уже отмечалось, приготовительные
действия образуют самостоятельный состав преступления, требуется их допол-
нительная квалификация по статье Особенной части, предусматривающей от-
ветственность за это преступление (например, в случае незаконного приобрете-
ния оружия для того же разбоя еще и по ст. 222 УК РФ).
При назначении наказания за приготовление к преступлению суд исходит
из общих начал назначения наказания (ст. 60 УК РФ) и учитывает особенно-
сти назначения наказания за неоконченное преступление (ст. 66 УК РФ). При
этом учитываются обстоятельства, в силу которых преступление не было дове-
дено до конца. Размер наказания за приготовление к преступлению не может
превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого на-
казания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК за
оконченное преступление. За приготовление к преступлению не могут назна-
чаться смертная казнь и пожизненное лишение свободы.
3. Покушение на преступление
В соответствии с ч. 3 ст. 30 УК РФ покушением на преступление при-
знаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно
направленные на совершение преступления, если при этом преступле-
ние не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоя-
тельствам.
Судебная практика знает самые разнообразные случаи покушения на пре-
ступление. Например, вор с целью кражи проник в квартиру, но был задержан
вернувшимися жильцами. Насильник не смог осуществить своего намерения
276
из-за решительного сопротивления потерпевшей. Преступник с целью убийст-
ва выстрелил в потерпевшего, но промахнулся либо попал, но не убил, а при-
чинил ему телесное повреждение. Взяткодатель пытался вручить предмет взят-
ки должностному лицу, но тот отказался принять взятку. Все эти случаи и об-
разуют покушение на преступление.
Как и приготовление к преступлению, покушение на преступление характе-
ризуется объективными и субъективными признаками, составляющими в своей
совокупности состав этой стадии неоконченного преступления. Эти признаки
позволяют отличать покушение на преступление, с одной стороны, от приго-
товления к преступлению, с другой — от оконченного преступления.
Если приготовление к преступлению создает лишь условия для совершения
задуманного преступления, то покушение на преступление создает реальную
опасность причинения вреда объекту посягательства. В связи с этим объектив-
ная сторона покушения на преступление характеризуется следующими момен-
тами.
1) В отличие от приготовления к преступлению при покушении субъект оказывает не-
посредственное воздействие на объект совершаемого преступления. Преступник
выстрелил, по промахнулся. Это означает, что в момент выстрела (пусть в конеч-
ном счете и неточного) жизнь потерпевшего подвергалась непосредственной и ре-
альной опасности.
2) В отличие от приготовления к преступлению при покушении лицо совершает дейст-
вие (бездействие), непосредственно направленное па совершение преступления.
Это означает, что оно начинает или продолжает выполнение объективной стороны
задуманного преступления. Вор пытался вскрыть сейф с деньгами, по был задер-
жан. Попытка вскрыть сейф есть выполнение объективной стороны кражи как тай-
ного хищения чужого имущества. В этом отношении заслуживает внимания
разъяснение понятия покушения в кассационной практике российского правосудия
по уголовным делам XIX века. Совершенное лицом деяние признавалось покуше-
нием па преступление тогда, когда оно (деяние) “входило в состав законных при-
знаков данного преступления”1.
Поэтому, чтобы отграничить покушение на преступление от приготовления
к нему, необходимо установить, является ли совершенное деяние частью объ-
ективной стороны готовящегося или совершаемого преступления. Одни и те же
действия в зависимости от характера преступного посягательства могут быть
как покушением на преступление, так и приготовлением к преступлению. На-
пример, проникновение в квартиру с целью кражи — покушение, а проникно-
вение туда же с целью убийства — приготовление. В первом'случае проникно-
вение в квартиру есть часть тайного хищения чужого имущества как объектив-
ной стороны этого преступления. Во втором случае совершенное деяние не вхо-
дит в объективную сторону убийства и, следовательно, “недотягивает” до ста-
дии покушения.
В отличие от оконченного преступления действие (бездействие), образую-
щее покушение на преступление, не было доведено до конца по не зависящим
от лица обстоятельствам. Незавершенность деяния при покушении и является
главным признаком, отличающим его от оконченного преступления. Определе-
ние того, завершено ли деяние, зависит от специфики объективной стороны со-
вершаемого преступления. При покушении на преступление с материальным
1 Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. I. С. 301.
277
составом отсутствует предусмотренный диспозициеи уголовного закона пре-
ступный результат (при краже или грабеже субъект не может завладеть чужим
имуществом, при попытке убийства — не наступает смерть потерпевшего и
т.д.). Однако покушение на преступление с материальным составом не означа-
ет, что при этом обязательно отсутствуют любые преступные последствия. По-
следние могут наступить, но это не те последствия, которых добивался винов-
ный и с которыми уголовный закон связывает ответственность. Допустим, пре-
ступник с целью убийства нанес потерпевшему ножевое ранение в грудь, но
причинил лишь вред здоровью средней тяжести. В этом случае ответственность
наступает не за причинение соответствующего вреда здоровью, а именно за по-
кушение на убийство.
Покушение на преступление с формальным составом характеризуется не-
полным выполнением действий, предусмотренных уголовным законом. Напри-
мер, насильнику не удалось совершить половой акт.
Деяние при покушении остается незавершенным по не зависящим от лица
обстоятельствам. Это означает, что преступление не было доведено до конца
вопреки воле виновного. Лицо делает все, чтобы преступление было доведено
до конца, но этого не происходит. Например, вор пытался открыть замок, что-
бы проникнуть в квартиру, но не сумел этого сделать либо по причине того, что
не смог подобрать ключи, либо потому, что этому помешали внезапно вернув-
шиеся хозяева, либо он был задержан приехавшими в результате сработавшей
сигнализации сотрудниками милиции.
Указанные объективные признаки позволяют очертить сферу возможного
совершения деяния, образующего покушение на преступление. Во-первых, по-
кушение возможно при совершении любых преступлений с материальным со-
ставом, совершаемых путем как действия, так и бездействия. Правда, на прак-
тике случаи покушения на преступление путем бездействия почти не встреча-
ются. В учебниках по уголовному праву на протяжении более полутора веков
обычно приводится один и тот же пример такого покушения: мать не кормит
ребенка с целью убийства последнего.
Покушение возможно также и в преступлениях с формальным составом, со-
вершаемых путем действия, когда объективная сторона совершенного преступ-
ления выполнена не полностью.
В преступлениях с формальным составом, совершаемых путем бездействия,
все поведение лица до момента совершения преступления, выразившегося в
бездействии, не имеет уголовно-правового значения, а после этого совершенное
приобретает значение оконченного преступления (например, оставление в
опасности — ст. 125 УК РФ, отказ свидетеля или потерпевшего от дачи пока-
заний — ст. 308 УК РФ, неисполнение приговора суда, решения суда или ино-
го судебного акта — ст. 315 УК РФ).
Покушение на преступление невозможно и в тех случаях, когда уголовный
закон для состава оконченного преступления считает достаточным совершение
деяния, содержащего угрозу наступления определенных последствий (так, в
соответствии с ч. 1 ст. 247 УК РФ уголовно наказуемым является нарушение,
например, правил хранения экологически опасных веществ и отходов, если это
создало угрозу причинения существенного вреда здоровью людей или окру-
жающей среде).
278
Субъективная сторона покушения на преступление характеризуется умыш-
ленной виной. Теория уголовного права и судебная практика исходят из того,
что покушение на преступление возможно лишь с прямым умыслом1. Так, в по-
становлении Пленума Верховного Суда “О судебной практике по делам об
умышленных убийствах” от 22 декабря 1992 г. указывается, что “покушение на
убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда действия виновного
свидетельствовали о том, что он предвидел наступление смерти, желал этого,
но смертельный исход не наступил в силу обстоятельств, не зависящих от его
воли”1 2. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР по делу А. указыва-
лось, что “покушение на совершение преступления представляет собой целена-
правленную деятельность лица и может совершаться лишь с прямым умыслом,
так как, не желая достигнуть определенного результата, лицо не может и поку-
шаться на его достижение”3. Следовательно, доктрина и судебная практика
придерживаются мнения, что покушение на преступление невозможно в пре-
ступлениях с косвенным умыслом.
При покушении на преступление с материальным составом лицо сознает об-
щественную опасность своего действия (бездействия), непосредственно на-
правленного на совершение преступления, предвидит возможность или неиз-
бежность наступления вредных последствий и желает их наступления. При по-
кушении на преступление с формальным составом лицо сознает общественную
опасность совершаемых действий и желает их совершения.
В теории уголовного права и судебной практике покушение делится на
оконченное и неоконченное. Покушение признается оконченным,
когда виновный совершил все действия (бездействие), которые он считал необ-
ходимыми для доведения преступления до конца, но оно оказалось неокончен-
ным по не зависящим от него обстоятельствам. При оконченном покушении на
преступление с материальным составом лицо совершает все задуманные дейст-
вия, но преступный результат не наступает. Например, террорист пытался взо-
рвать помещение государственного учреждения, сделав для этого все, по его
мнению, необходимое (подложил взрывное устройство, включил его часовой
механизм), но взрыва не последовало, так как устройство было своевременно
обнаружено охраной. Налицо оконченное покушение на терроризм (ст.ст. 30 и
205 УК РФ).
Оконченное покушение на преступление с формальным составом характе-
ризуется тем, что лицо также совершает все необходимые действия (бездейст-
вие), но тем не менее преступление и в этом случае оказывается (опять-таки по
причинам, не зависящим от лица) не доведенным до конца. Например, взятко-
датель пытался передать взятку должностному лицу через посредника, а по-
следний сам присвоил предмет взятки. Налицо оконченное покушение на дачу
взятки.
1 В советской юридической литературе отдельные авторы доказывали возможность покуше-
ния на преступления с косвенным умыслом (см.: Догель П.С. Проблемы вины в советском уго-
ловном праве. С. 96; Горелик И.И. Ответственность за поставление в опасность по советскому
уголовному праву. Минск, 1964. С. 27 -32).
2 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. 1961 — 1993.
М., 1994. С. 316.
3 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1982. № 8. С. 7.
279
Неоконченное покушение имеет место тогда, когда виновному не удается
совершить все действия (бездействие), которые он считал необходимыми для
доведения преступления до конца. Например, при попытке захватить самолет
для его последующего угона виновный пытался застрелить преградившего ему
путь к кабине пилотов пассажира, но был разоружен другими пассажирами и
членами экипажа. Налицо неоконченное покушение на угон воздушного судна
(ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 211 УК РФ).
Деление покушения на оконченное и неоконченное имеет большое практи-
ческое значение. Степень завершенности покушения учитывается при назначе-
нии наказания (оконченное покушение опаснее неоконченного, так как первое
в большей степени приближается к оконченному преступлению)1, а также при
решении вопроса о добровольном отказе от совершения преступления.
В теории уголовного права выделяется также и негодное покушение,
которое бывает двух видов: покушение на негодный объект и покушение с не-
годными средствами. Первый вид негодного покушения будет тогда, когда
лицо направляет свои действия на определенный объект, но его действия в
силу допускаемой ошибки в действительности не посягают на избранный им
объект и не причиняют ему вреда. На практике случаи таких покушений ред-
ки. Излюбленный пример покушения на негодный объект, перешедший на
страницы современных учебников по уголовному праву из учебников XIX
века, заключается в том, что лицо с целью совершения убийства наносит удар
ножом по трупу (или производит в него выстрел), не зная о том, что перед ним
мертвое тело потерпевшего. Яркой иллюстрацией такого же вида покушения
может служить рассказ А. Конан Дойла “Пустой дом” (из серии его знамени-
тых рассказов о сыщике Шерлоке Холмсе). Знаменитый детектив, зная, что
ближайший сподвижник одного из лидеров преступного мира профессора Мо-
риарти — полковник Моран не простит гибели своего шефа, устраивает тому
остроумную западню. По его заказу была вылеплена из воска голова и фигура
самого Шерлока Холмса, последний одел ее в свой халат и поместил в кресло у
освещенного окна, создавая иллюзию собственного присутствия в квартире.
Полковник попался на эту удочку и с наступлением темноты произвел из за-
брошенного дома напротив выстрел в муляж (куклу), изображающий прослав-
ленного детектива1 2.
В опубликованной судебной практике нам удалось отыскать лишь один
пример подобного негодного покушения. Так, поздно вечером в общежитии
для рабочих лесопункта В. убил Д. После этого в комнату, где лежал мертвый
Д., зашел находившийся в нетрезвом состоянии О. и, не подозревая, что Д.
убит, острием топора нанес ему по лбу удар. Суд признал, что О. действовал с
умыслом на убийство Д., но преступный замысел не был осуществлен, по-
скольку потерпевший был убит другим лицом3.
1 В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года наказуемость покушения
прямо ставилась в зависимость от деления его на оконченное и неоконченное. Наказание за не-
оконченное покушение смягчалось на 2, 3 или 4 ступени, а за оконченное — на 1, 2 или 3 ступени.
2 См.: Конан Дойль А. Собр. соч. В 8 т. Т. 2. М., 1991. С. 240 — 244.
3 См.: Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным
делам Верховного Суда РСФСР. 1964—1972. М., 1974. С. 213 — 214.
280
В уголовно-правовой литературе такое негодное покушение иногда называ-
ется покушением на нереальный либо отсутствующий объект1 (например, вор
взламывает сейф, думая завладеть находящимися в нем деньгами, но сейф ока-
зывается пустым). Следует отметить, что, несмотря на традиционность таких
названий этой разновидности негодного покушения, они являются весьма ус-
ловными. Во всех приведенных, как и в иных возможных случаях, объект яв-
ляется всегда годным, всегда реальным и присутствующим. Определение объ-
екта преступления зависит от того, против каких именно охраняемых уголов-
ным законом интересов направлены действия виновного. В первом случае
(стрельба в труп либо в куклу, изображающую фигуру конкретного человека)
объектом преступления является жизнь человека (естественно, живого), во
втором (случай с пустым сейфом) — чужая собственность. Дело заключается
лишь в том, что в результате фактической ошибки, допущенной виновным,
вред объекту не причиняется. В связи с этим покушение на негодный объект
(оконченное либо неоконченное) следует рассматривать как обычное покуше-
ние, и оно должно влечь ответственность на общих основаниях, установленных
в уголовном законе для такого рода преступных действий.
Под покушением с негодными средствами понимается такое покушение, ко-
гда виновный применяет средства, объективно неспособные привести к доведе-
нию преступления до конца. Допустим, во время ссоры с хозяином дома лицо с
целью убийства последнего хватает со стены ружье и пытается выстрелить в
потерпевшего, но ружье оказывается либо незаряженным, либо непригодным
для производства выстрела (например, ввиду того, что сломана какая-то де-
таль этого ружья). Покушение с негодными средствами, как правило, обладает
общественной опасностью и влечет наказание, так как преступление не дово-
дится до конца лишь вследствие ошибки виновного, т.е. по обстоятельствам, не
зависящим от него. Лишь иногда, например, когда выбор негодного средства
основан на крайнем невежестве лица или его суеверии (разного рода заклина-
ния, заговоры, направленные на лишение жизни другого человека, причинение
вреда его здоровью и т.д.), такие действия объективно не представляют обще-
ственной опасности для охраняемого уголовным законом объекта и потому не
влекут уголовной ответственности.
1 См., например: Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовно-
му праву. М., 1955. С. 152 — 153.
281
Наказание за покушение на преступление назначается с учетом общих на-
чал назначения наказания (ст. 60 УК РФ) и специфических требований уго-
ловного закона относительно назначения наказания за неоконченное преступ-
ление (ст. 66 УК РФ). Как и при назначении наказания за приготовление, при
назначении наказания за покушение к преступлению учитываются обстоятель-
ства, в силу которых преступление не было доведено до конца. Размер наказа-
ния за покушение не может превышать трех четвертей размера наказания наи-
более строгого вида, предусмотренного соответствующей статьей Особенной
части УК за оконченное преступление. За покушение на преступление нельзя
назначить смертную казнь или пожизненное лишение свободы.
4. Оконченное преступление
Преступление признается оконченным, если в совершенном лицом дея
нии (действии или бездействии) содержатся все признаки предусмот
ренного Уголовным кодексом состава соответствующего преступления
(ч. 1 ст. 29 УК РФ).
Момент определения окончания преступления зависит от особенностей за-
конодательной конструкции того или иного преступления и в первую очередь
от его объективной стороны, т.е. от того, как в уголовном законе определено
преступление, характеризуется ли оно материальным или формальным соста-
вом.
Оконченное преступление с материальным составом характеризуется насту-
плением указанного в законе преступного последствия. Так, убийство считает-
ся оконченным, когда наступит смерть потерпевшего, кража и грабеж — когда
преступник завладел чужим имуществом и имеет реальную возможность рас-
порядиться им, и т.д. Преступление с формальным составом признается окон-
ченным, когда полностью выполнено общественно опасное действие (бездейст-
вие), предусмотренное уголовным законом. Так, оставление в опасности явля-
ется оконченным с того момента, когда виновный заведомо оставил без помощи
лицо, находящееся в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенное
возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, бо-
лезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел
возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо
сам поставил его в опасное для жизни и здоровья состояние.
В принципе оконченное преступление означает соответствие объективной
стороны совершенного лицом преступления его субъективным устремлениям.
Однако это вовсе не значит, что в случае оконченного преступления субъект
всегда достигает желаемого. Признание преступления оконченным или неокон-
ченным зависит не только от содержания умысла виновного и степени его реа-
лизации вовне, но в первую очередь от особенностей законодательного конст-
руирования соответствующего состава преступления. Так, как уже отмечалось,
в соответствии с примечанием 4 к ст. 158 УК РФ кража признается совершен-
ной в крупных размерах и квалифицируется по ч. 3 этой статьи, если стои-
мость похищенного имущества превышает двести пятьдесят тысяч рублей. По-
этому вновь вернемся к примеру, когда преступник в каком-либо учреждении
вскрыл сейф, где, по его мнению, находилась денежная сумма, превышающая
282
пятьсот тысяч рублей, но в действительности он сумел завладеть суммой, до-
пустим, в триста тысяч рублей. И хотя в части размера похищенного преступ-
ник не достиг своей цели и умысел его не реализован полностью, совершенная
им кража будет квалифицироваться как оконченное преступление по ч. 3
ст. 158 УК РФ, так как размеры суммы, превышающей установленный в уго-
ловном законе крупный размер (но не достигающей особо крупного размера и
свыше одного миллиона рублей), при квалификации не учитываются. Если же
в приведенном примере преступнику удалось похитить из сейфа сумму в раз-
мере, не превышающем двести пятьдесят тысяч рублей, или сейф вообще ока-
зался пустым, содеянное должно квалифицироваться как покушение на кражу
в крупном размере, т.е. по ст. 30 и ч. 3 ст. 158 УК РФ.
При определении преступления как оконченного или неоконченного необ-
ходимо учитывать также особенности законодательного конструирования не-
которых составов преступлений, являющихся разновидностью преступлений с
формальным составом. Так, в некоторых случаях уголовный закон связывает
момент окончания преступления не с фактическим наступлением преступных
последствий, а с реальной угрозой их наступления (причинения). Например, в
соответствии с ч. 1 ст. 237 УК РФ уголовно наказуемым является сокрытие
или искажение информации о событиях, фактах или явлениях, создающих
опасность для жизни или здоровья людей либо для окружающей среды, совер-
шенные лицом, обязанным обеспечивать население информацией. Такие соста-
вы преступлений в юридической литературе именуются составом опасности.
Эти преступления признаются оконченными с момента совершения деяния
(действия или бездействия), создающего угрозу наступления предусмотрен-
ных уголовным законом тяжких последствий.
В некоторых случаях законодатель, учитывая повышенную опасность тех
или иных действий, их специфику и руководствуясь задачами их пресечения
на возможно более ранних стадиях, момент окончания переносит на более ран-
ние этапы преступной деятельности, которые в других случаях обычно рас-
сматриваются как неоконченное преступление (покушение или даже приготов-
ление). Так, например, сговор на совершение преступления (допустим, кра-
жи) является, как уже отмечалось, разновидностью умышленного создания ус-
ловий совершения преступления и квалифицируется как приготовление к кра-
же. Однако, например, заговор с целью насильственного захвата власти в на-
рушение Конституции будет квалифицироваться как оконченное преступле-
ние, так как согласно ст. 278 УК РФ эти действия есть разновидность дейст-
вий, направленных к насильственному захвату власти. Такие составы имену-
ются в теории усеченными составами и как любые преступления с формальным
составом признаются оконченными с момента совершения деяния, предусмот-
ренного уголовным законом.
5. Добровольный отказ от преступления
У лица, начавшего совершение преступления, но не доведшего его до кон-
ца, сохраняется возможность отказаться от совершения преступления и не
быть подвергнутым уголовной ответственности и наказанию. Такая возмож-
ность ему предоставляется ст. 31 УК РФ о добровольном отказе.
283
В соответствии с этой статьей добровольным отказом от преступле-
ния признается прекращение лицом приготовления к преступлению
либо прекращение действий (бездействия), непосредственно направлен-
ных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность до-
ведения преступления до конца (ч. 1).
Согласно ч. 2 данной статьи лицо не подлежит уголовной ответственности
за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведе-
ния этого преступления до конца. В соответствии же с ч. 3 ст. 31 УК РФ лицо,
добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уго-
ловной ответственности в том случае, если фактически совершенное им деяние
содержит иной состав преступления. Принимая во внимание постановления
уголовного закона о добровольном отказе от преступления, теория уголовного
права и судебная практика исходят из того, что добровольный отказ должен
характеризоваться следующими признаками:
а) добровольностью и
б) окончательностью.
Добровольным отказ признается тогда, когда совершается лицом по своей
воле при сознании им возможности доведения преступления до конца. Если от-
каз от совершения преступления был вынужденным, сохраняется опасность
как уже совершенных лицом действий, так и его самого, и поэтому лицо не ос-
вобождается от уголовной ответственности. Отказ является вынужденным, ко-
гда он обусловлен невозможностью довести преступление до конца. Например,
виновный пытается вскрыть сейф, но последний оказывается столь сложной
конструкции, что лицо технически не в состоянии выполнить намеченное. От-
каз является вынужденным и тогда, когда кто-то помешал виновному довести
преступление до конца. Например, вор с целью кражи проник в квартиру, но
был задержан вернувшимися хозяевами; грабитель пытался сорвать с потер-
певшего шапку, но пришедшие на помощь граждане помешали этому.
Окончательность отказа заключается в том, что лицо не прерывает свое
преступное посягательство на время, а прекращает начатое преступление пол-
ностью и окончательно.
Не признается добровольным отказом от совершения преступления отказ
лица от повторного преступного посягательства в случае неудачи первого. На-
пример, преступник с целью убийства выстрелил в потерпевшего и ранил его,
но затем отказался от доведения преступления до конца. В этих случаях лицо
отвечает за оконченное покушение на убийство на общих основаниях.
Добровольный отказ возможен только до окончания преступления, т.е. на
стадии приготовления и покушения. На стадии приготовления он может выра-
жаться как в активных действиях (например, лицо уничтожает орудие или
средство совершения преступления), так и в пассивной форме (лицо воздержи-
вается от последующих действий по доведению преступления до конца).
Добровольный отказ всегда возможен в случае неоконченного покушения
(так же, как и при приготовлении в активной или пассивной форме). Несколь-
ко по-иному решается вопрос о добровольном отказе при оконченном покуше-
нии. В этом случае добровольный отказ возможен лишь иногда, а именно в тех
случаях, когда лицо, совершив действие (бездействие), непосредственно на-
284
правленное на совершение преступления, сохраняет контроль над дальнейшим
развитием причинной связи между совершенным действием (бездействием) и
наступлением предполагаемого и желаемого результата и может повлиять на ее
развитие. Например, лицо поджигает дом, однако через несколько минут воз-
вращается и гасит разгоревшийся огонь.
Представляется принципиально ошибочной точка зрения, в соответствии с
которой должны рассматриваться как добровольный отказ действия лица, ко-
торое в целях отравления дало потерпевшему смертельную, по его мнению,
дозу яда, но затем предприняло активные действия по предотвращению насту-
пления преступного результата (например, дало противоядие), в результате
чего наступление преступного результата было предотвращено1. Представляет-
ся, что в данном случае нельзя говорить о том, что лицо, давшее потерпевшему
яд, а потом и противоядие, полностью контролирует развитие причинной свя-
зи. Наступление или ненаступление в этом случае смерти потерпевшего зави-
сит не только от воли виновного, но и от ряда других обстоятельств, влияющих
на дальнейшее развитие причинной связи. Допустим, лицо предлагает потер-
певшему противоядие, а тот сознательно отказывается его принять (выясняет-
ся, что потерпевший был болен тяжелой, неизлечимой и мучительной болез-
нью и сам в целях избавления от страданий искал яд для самоубийства).
Мотивы добровольного отказа могут быть самыми разнообразными, как
нравственного характера (раскаяние, жалость к потерпевшему), так и иными
(например, страх перед наказанием и другими невыгодными для лица послед-
ствиями разоблачения). Но в любом случае независимо от характера мотивов
добровольного отказа лицо не подлежит уголовной ответственности.
Любой мотив добровольного отказа, в том числе и мотив страха перед воз-
можной уголовной ответственностью, должен сочетаться с сознанием возмож-
ности довести преступление до конца. И лишь тогда, когда страх вызван кон-
кретными обстоятельствами, означающими неизбежность разоблачения лица
и, следовательно, препятствующими доведению преступления до конца, отказ
от преступления может признаваться не добровольным, а вынужденным.
1 См.: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. С. 525.
285
Дело в том, что далеко не во всех случаях страх неизбежного разоблачения
будет безусловно означать невозможность довести преступление до конца. Это
зависит от специфики мотивации преступной деятельности виновного и кон-
кретных обстоятельств совершения преступления. Разумеется, для вора, со-
вершающего, например, квартирную кражу, обстоятельства, связанные с его
неизбежным разоблачением, исключают возможность окончания кражи. Для
убийцы же из ревности, например, неизбежность разоблачения может и не яв-
ляться непреодолимым препятствием окончания преступления: его неизбежное
разоблачение и следующее за ним неизбежное наказание может быть для него
безразличным. По конкретному делу Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда СССР в своем постановлении указала: “Добровольный отказ
от доведения преступления до конца есть полный отказ от уже начатого престу-
пления по тем или иным мотивам при наличии сознания фактической возмож-
ности его завершения и отсутствии каких-либо причин, которые бы лицо, со-
вершающее это деяние, не было в состоянии преодолеть. Мотивы же, в силу
которых покушавшийся на совершение преступления решил отказаться от до-
ведения до конца преступления, не имеют значения для добровольного
отказа”1.
Как уже отмечалось, в соответствии с ч. 3 ст. 31 УК РФ лицо, добровольно
отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответ-
ственности в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит
иной состав преступления. Например, лицо с целью убийства приобрело ку-
хонный нож, которым и намеревается совершить преступление, но через неко-
торое время отказывается от совершения убийства. Налицо добровольный от-
каз, освобождающий это лицо от уголовной ответственности. Другое дело, ко-
гда для той же цели лицо приобретает огнестрельное оружие, допустим, писто-
лет, а затем также отказывается от совершения убийства. В отношении убийст-
ва налицо будет добровольный отказ и освобождение от уголовной ответствен-
ности за это преступление. Однако в его действиях будет состав незаконного
приобретения огнестрельного оружия (ч. 1 ст. 222 УК РФ), за что лицо и
должно подлежать уголовной ответственности.
От добровольного отказа следует отличать деятельное раскаяние,
т.е. активное поведение лица после совершения им преступления, направлен-
ное на снижение или устранение причиненного преступлением вреда либо на
оказание активной помощи правоохранительным органам в раскрытии престу-
пления и изобличении других участников преступления. По общему правилу
такие действия, как явка с повинной, активное способствование раскрытию
преступления, изобличение других участников преступления и возвращение
имущества, приобретенного в результате преступления, оказание медицинской
и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступле-
ния, добровольное возмещение или устранение материального или морального
вреда, причиненного преступлением, и иные действия, направленные на загла-
живание такого вреда, в соответствии с уголовным законом (ст. 61 УК РФ) яв-
ляются обстоятельствами, смягчающими наказание. В случае совершения ли-
цом впервые преступления небольшой тяжести такие обстоятельства, как явка
с повинной, способствование раскрытию преступления, возмещение причинен-
ного ущерба или иное заглаживание нанесенного преступлением вреда, освобо-
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1963. № 5. С. 26.
286
ждают лицо от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием
(ст. 75 УК РФ). Кроме того, в Особенной части УК предусматривается освобо-
ждение от уголовной ответственности в случае деятельного раскаяния и в дру-
гих специально оговоренных случаях (например, в случаях, предусмотренных
ст.ст. 205, 206, 208, 275 УК РФ).
Литература
Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголов-
ному праву. М., 1955.
Иванов В.Д. Предупреждение и пресечение преступлений па различных
стадиях их проявления. Ростов-на-Дону, 2000.
Кузнецова Н.Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и
покушение на преступление по советскому уголовному праву. М., 1958.
Панъко К.А. Добровольный отказ от преступления по советскому уго-
ловному праву. Воронеж, 1975.
Тер-Акопов А.А. Добровольный отказ от совершения преступления. М.,
1982.
Тишкевич И.О. Приготовление и покушение по уголовному праву. М.,
1958.
Глава XII
Соучастие в преступлении
1. Понятие соучастия в преступлении
Законодательная конструкция большинства статей УК РФ такова, что
предполагает совершение преступления одним лицом. Однако преступление
может быть совершено двумя или более лицами. В последнем случае при нали-
чии определенных признаков возникает соучастие в преступлении. При со-
участии преступники объединяют свои усилия, часто заранее распределяют ме-
жду собой роли. Все это облегчает совершение преступления, позволяет идти
на него с большей уверенностью и меньшим риском разоблачения, что и делает
такие преступления более опасными.
Согласно ст. 32 УК РФ соучастием в преступлении признается умыш
ленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленно
го преступления.
Соучастие в преступлении как особую разновидность преступной деятель-
ности следует отличать от простого случайного совпадения преступной дея-
тельности нескольких лиц, хотя одновременно и посягающих на один и тот же
объект, но действующих отдельно друг от друга1. Например, расхищение това-
ров из неопломбированного вагона случайными прохожими, не договоривши-
мися об этом друг с другом. В связи с этим для отграничения соучастия в пре-
ступлении от указанного совпадения преступной деятельности нескольких лиц
теория уголовного права различает объективные и субъективные признаки со-
участия. В принципе можно говорить даже об одном признаке соучастия — о
совместности действий соучастников, но этот признак имеет свою специфику
как в объективной, так и в субъективной плоскости, в связи с чем эти стороны
совместности преступной деятельности рассматриваются в теории самостоя-
тельно.
Объективное содержание совместного участия лиц в совершении преступ-
ления, т.е. объективные признаки соучастия, характеризуется:
а) количественным признаком (в преступлении участвуют два и более лиц),
б) наличием причинной связи между действиями соучастников и совершенным непо-
средственным исполнителем преступлением.
Первый объективный признак предполагает участие в преступлении двух
субъектов, способных нести уголовную ответственность за совершенное пре-
1 Н.С. Таганцев справедливо считал, что “к соучастию относятся лишь те... случаи стечения
преступников, в коих является солидарная ответственность всех за каждого и каждого за всех; в
силу этого условия учение о соучастии и получает значение самостоятельного института” (Таган-
цев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. I. С. 329).
288
ступление, т.е. вменяемых и достигших установленного законом возраста. Ис-
пользование годным (в смысле уголовной ответственности) субъектом невме-
няемого или несовершеннолетнего, не достигшего возраста уголовной ответст-
венности, не образует соучастия. Например, взрослый преступник использует
двенадцатилетнего подростка для совершения кражи из квартиры (последний,
допустим, проникает в квартиру через форточку). В этом случае к уголовной
ответственности может быть привлечен только взрослый преступник как ис-
полнитель совершенного преступления, использовавший несовершеннолетнего
в качестве орудия совершения преступления.
Применительно к соучастию понятие причинной связи как второго объек-
тивного признака соучастия в преступлении означает, что каждый из соучаст-
ников своими действиями вносит свой вклад в совершение преступления. Дей-
ствия каждого соучастника в этом случае представляют собой звено в цепи об-
щей преступной деятельности.
Выпадение одного из звеньев может значительно затруднить или даже сде-
лать невозможным совершение преступления.
Так, например, па одном заводе по производству подсолнечного масла некото-
рые его работники решили, что, используя технологический процесс и несовершен-
ство его документального оформления, можно прилично нажиться. Завод прини-
мал в переработку подсолнечник от населения. При приеме его необоснованно за-
вышалась влажность, и это давало возможность занижать в приемных документах
фактическое количество полученного при переработке масла. Создав таким обра-
зом тонны излишков сырья, преступники производили из него масло, похищали
его и продавали. Преступная деятельность приобрела значительный размах, но в
конечном счете преступники были разоблачены и понесли наказание. Действия со-
участников при этом как раз и представляли собой необходимые звенья в общей
10-549
289
цепи их преступной деятельности. Без создания излишков подсолнечника нет осно-
вы для совершения преступления. Созданы излишки, но не выписаны фиктивные
квитанции па сдачу подсолнечника — обрывается связь с посредниками. Посред-
ник отказался реализовать масло — нет желаемого результата.
При этом установление причинной связи зависит от специфики объективной
стороны совершаемого преступления, от того, совершается ли преступление с
формальным или материальным составом. В первом случае, когда объективная
сторона совместно совершенного преступления выражается лишь в общественно
опасном действии или бездействии, причинная связь устанавливается между
действиями соучастника и действиями, совершенными исполнителем. Напри-
мер, исполнитель совершил разбойное нападение. Соучастник для этих целей
передал ему пистолет. Хотя, к примеру, у потерпевшего и не оказалось предпо-
лагаемых денег или имущества, преступление, с одной стороны, будет считаться
оконченным с момента нападения на потерпевшего, а с другой — совершенным в
соучастии. В этом случае объективная сторона соучастия и заключается в при-
чинной связи между действиями соучастника, давшего исполнителю огнестрель-
ное оружие, и исполнителя, использовавшего это оружие для нападения на по-
терпевшего (только действиями, а не последствиями действий исполнителя).
В преступлениях с материальным составом устанавливается причинная
связь между действиями соучастника и последствиями, наступившими от дей-
ствий исполнителя. Допустим, соучастник передал исполнителю пистолет для
того, чтобы тот совершил убийство. В этом случае объективная сторона заклю-
чается в причинной связи между передачей огнестрельного оружия и смертью
потерпевшего, последовавшей от выстрела исполнителя в потерпевшего, сде-
ланного им из этого оружия.
Признак совместности совершения преступления в соучастии в субъектив-
ной плоскости означает, во-первых, что соучастие образуют только умышлен-
ные действия и, во-вторых, что соучастие возможно только в умышленных
преступлениях. В случае совместного причинения вреда по неосторожности от-
сутствует необходимая внутренняя, субъективная совместность действий, и ка-
ждый из причинивших преступный результат отвечает самостоятельно. Поэто-
му соучастие в неосторожных преступлениях невозможно. В подтверждение
приведем известное в юридическом мире дело Караулова и Ширшова, рассмот-
ренное в свое время Верховным Судом СССР.
Работники геологоразведочной партии Караулов и Ширшов находились недале-
ко от таежного поселка. Рано утром один из них, Караулов, метрах в двухстах, в
кустах за речкой, увидел темный силуэт. Приняв его за медведя, побежал за това-
рищем, разбудил его и сообщил об этом. Оба взяли ружья и одновременно выстре-
лили. Вместо медведя оказался потерпевший К. Он был убит одной пулей, а другая
попала ему в нагрудный карман, в котором находились патроны от ракетницы, и не
причинила ему вреда. Экспертиза пе смогла установить, чей выстрел оказался ро-
ковым. И Караулов, и Ширшов были осуждены за неосторожное убийство. Пле-
нум Верховного Суда СССР приговор отменил и направил дело на новое рассмот-
рение, указав на необходимость установить, кто же из двух стрелявших совершил
неосторожное убийство1.
В связи с тем что умысел бывает двух видов (прямой и косвенный), в юри-
дической литературе по поводу содержания субъективной стороны соучастия в
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1966. № 5. С. 24 — 25.
290
преступлении высказаны две позиции. Одна заключается в том, что соучастие
возможно лишь в преступлениях, совершенных с прямым умыслом1. Сторон-
ники другой точки зрения допускают, что при соучастии умысел может быть и
косвенным1 2. На наш взгляд, правильной является точка зрения, разделяемая
судебной практикой, в соответствии с которой вид умысла при соучастии опре-
деляется отдельно применительно к совершаемым исполнителем действиям и
наступившим в результате этих действий преступным последствиям3. Психиче-
ское отношение лица к факту присоединения к преступной деятельности дру-
гих лиц или к возбуждению у них желания совершить преступные действия ха-
рактеризуется только прямым умыслом. Поэтому соучастие в преступлениях с
формальным составом (например, в изнасиловании) может быть совершено
лишь с прямым умыслом. Другое дело — психическое отношение соучастника
к наступившему от действия (бездействия) исполнителя преступному резуль-
тату. В этом смысле субъективная сторона может характеризоваться и пря-
мым, и косвенным умыслом.
Например, по делу Меджидова и Ибрагимова Верховный Суд СССР указал,
что “совместные действия двух лиц, причинивших потерпевшему тяжкие телесные
повреждения”, следует квалифицировать по одной и той же статье УК, “поскольку
при папесепии пожевых ранений виновные допускали возможность наступления
любых последствий, в том числе и причинение тяжких телесных повреждений”4.
Таким образом, соучастие в преступлении предполагает совместные действия
соучастников как в объективной плоскости (наличие причинной связи между
действиями каждого из них и совершением преступления), так и в субъективной
(умышленное участие в совершении только умышленного преступления).
2. Виды соучастников
В соответствии с ч, 1 ст. 33 УК РФ различаются следующие виды со-
участников преступления: исполнитель, организатор, подстрекатель и
пособник.
Исполнителем признается лицо, непосредственно совершившее пре-
ступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении совместно с
другими лицами (соисполнителями), а также лицо, совершившее преступление
1 См., например: Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. Киев,
1970. С. 119-122.
2 См., например: Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по уголовному праву. М., 1959. С. 146.
3См.: Зелинский А. Ф. Соучастие в преступлении. Волгоград, 1971. С. 9 — 11,
4 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1964. № 3. С. 46 47.
291
посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответствен-
ности в силувозраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотрен-
ных Уголовным кодексом (ч. 2 ст. 33 УК РФ). Непосредственное совершение
преступления означает непосредственное выполнение объективной стороны со-
ответствующего преступления. Вспомним приведенный ранее пример соуча-
стия в разбойном нападении. Тот, кто непосредственно совершил нападение на
потерпевшего с целью завладения его имуществом с угрозой немедленного при-
менения насилия с использованием при этом пистолета, и является исполните-
лем этого преступления. Исполнителей может быть и двое, и более. И в этом
случае вовсе не обязательно, чтобы действия лиц, признаваемых в конкретном
случае исполнителями, обязательно были фактически тождественными. Более
того, они могут быть и разнородными с технической стороны, но с юридиче-
ской стороны они должны быть обязательно однородными — непосредственно
образовывать объективную сторону совершаемого преступления. Рассмотрим
еще раз наш пример с разбойным нападением, но с некоторыми изменениями.
Один из преступников угрожал потерпевшему пистолетом, а другой в это вре-
мя отбирал у него имущество. И тот, и другой должны быть признаны испол-
нителями преступления, поскольку, несмотря на различный характер исполни-
тельства, оба они непосредственно выполняли объективную сторону разбойно-
го нападения.
В УК РФ содержится специальная оговорка, что исполнителем, как отме-
чалось, является и тот, кто совершает преступление посредством использова-
ния других лиц, в силу закона не подлежащих уголовной ответственности.
Речь в этих случаях идет об использовании либо несовершеннолетнего, не дос-
тигшего возраста уголовной ответственности, либо невменяемого. Так, в приве-
денном выше примере взрослый преступник направляет двенадцатилетнего
подростка в квартиру через форточку с целью кражи. В этом случае считается,
что объективную сторону кражи (тайное хищение чужого имущества) соверша-
ет взрослый преступник, использовавший подростка как своеобразное орудие
преступления. Точно так же исполнителем будет признано и лицо, которое
подстрекало невменяемого к совершению преступления, допустим к убийству,
и вложило в его руки с этой целью топор.
Другие соучастники преступления (организатор, подстрекатель, пособник)
в отличие от исполнителя не выполняют непосредственно действий, образую-
щих объективную сторону совместно совершаемого преступления. Их опас-
ность заключается в том, что они способствуют совершению преступления.
Организатор — это лицо, организовавшее совершение преступления
или руководившее его исполнением, а также лицо, создавшее организованную
группу или преступное сообщество либо руководившее ими (ч. 3 ст. 33
УК РФ). Организатор — это инициатор или руководитель подготовки совер-
шения преступления. Он подбирает участников преступления, распределяет
роли между соучастниками. Следует отметить, что среди всех соучастников ор-
ганизатор — наиболее опасный преступник, что учитывается при назначении
ему наказания (содержание понятий организованной группы и преступного со-
общества будет раскрыто при изложении вопроса о формах соучастия в престу-
плении).
Подстрекатель — это лицо, склонившее другое лицо к совершению
преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом (ч. 4 ст. 33
УК РФ). Склонить — значит породить у другого соучастника умысел на со-
292
вершение преступления. Подстрекательская деятельность в принципе возмож-
на по отношению к любому соучастнику, однако чаще всего подстрекатель
склоняет к совершению преступления исполнителя. Способы подстрекатель-
ской деятельности могут быть самыми разнообразными: уговоры, обещания,
подкуп, обман, разжигание низменных чувств (зависти, мести и т.д.).
Иногда исполнитель действует под влиянием психического воздействия на
него другого лица, но сам не осознает этого. Можно ли признать такое находя-
щееся в тени лицо подстрекателем, соучастником преступления? В художест-
венной литературе есть классический образец такого явления. В бессмертной
трагедии Шекспира Яго, по мнению Отелло, “малый кристальной честности”,
убедил его в измене Дездемоны, что и послужило причиной ее убийства. Под-
стрекатель ли Яго? Думается, да. Именно он породил у Отелло решимость
совершить убийство якобы неверной ему жены. Однако в жизни возможны и
другие ситуации. Деятельность того или иного человека подчас объективно
служит подстрекательством к преступлению. Но если у этого “подстрекателя”
отсутствовал такой умысел, он не может быть осужден за соучастие в преступ-
лении.
Так, Гуреев рассказал собутыльникам, что у его знакомого Петрова есть карти-
ны, имеющие значительную ценность. При этом он выразил удивление, что Петров
оставляет их без всякой охраны, когда уходит на работу. Один из собутыльников
проник в квартиру Петрова и украл две картины. Суд не признал Гуреева подстре-
кателем к краже, так как тот сообщал указанную информацию не с целью склонить
кого-либо к совершению преступления: он не предвидел, что в результате его сооб-
щения будет совершена кража.
Может быть и так, что исполнитель уверен, что действует под влиянием, по
наущению другого лица. Деятельность последнего, как и в предыдущем слу-
чае, объективно является подстрекательской. Однако сам “подстрекатель” так-
же не ставит такой цели и вообще не осознает, что своим поведением способст-
вует совершению преступления. Такая картина убедительно нарисована в ро-
мане Ф.М. Достоевского “Братья Карамазовы”.
Между Дмитрием Карамазовым и его отцом назревает острейший кон-
фликт, который может окончиться тем, что сын убьет отца. Старший брат
Дмитрия Иван ничего не имеет против того, чтобы “один гад съел другую гади-
ну” Родственные чувства, по его мнению, пустяк и предрассудок. Для разума
же нет ничего непозволительного. Тупой, нравственно омерзительный Смердя-
ков под влиянием Ивана делает вывод, что раз “Бога нет, значит, все дозволе-
но”, значит, можно ради трех тысяч рублей убить старого Карамазова. Как из-
вестно, он это и делает. В глазах Смердякова Иван Карамазов — человек, под-
стрекавший его к убийству. После совершенного им преступления он говорит
Карамазову: “... Вы виновны во всем... Потому и хочу вам в сей вечер это в
глаза доказать, что главный убивец во всем здесь единый вы-с, а я только са-
мый не главный, хотя это и я убил. А вы самый законный убивец и есть!”1.
Хотя убийство, совершенное Смердяковым, находится в причинной зависи-
мости от поведения Ивана Карамазова, тем не менее здесь нет той внутренней
совместности их действий, о которой упоминалось ранее. Иван Карамазов до-
пускал возможность совершения убийства Смердяковым, но для признания его
поступков подстрекательством к убийству этого мало. Подстрекатель к убийст-
1 Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. Т. 15 Л., 1976. С. 63.
293
ву не только желает чьей-то смерти и того, чтобы кто-то ее причинил, но и соз-
нательно воздействует на исполнителя в направлении желаемого результата.
Пленум Верховного Суда СССР в постановлении по одному делу указал,
что “ответственность за подстрекательство к убийству может наступить лишь в
случае, если виновный, имея намерение лишить жизни потерпевшего, склонил
к этому исполнителя преступления”1.
Все приведенные примеры порождают вопрос о том, требуется ли для под-
стрекательства обязательно двусторонняя субъективная связь, или же соуча-
стие в таких случаях возможно и при односторонней субъективной связи. В
теории уголовного права этот вопрос решается неоднозначно, высказываются
мнения как “за”, так и “против” признания односторонней субъективной связи
основанием для признания соучастия в преступлении. По моему мнению, ана-
лиз приведенных ситуаций позволяет сделать вывод о том, что и односторон-
няя субъективная связь может быть иногда положена в основу признания в
конкретном случае наличия соучастия в преступлении.
Это возможно тогда, когда подстрекатель желает возбудить в исполнителе
или в другом соучастнике намерение совершить преступление, хотя исполни-
тель и не осознает истинной подстрекательской роли другого соучастника
(Яго — Отелло). В противоположных же случаях, когда лишь исполнитель
считает, что действует в соответствии с желанием мнимого подстрекателя, но
последний не осознает своей подстрекательской роли и не направляет свою
волю на совершение преступления исполнителем, соучастие отсутствует и за
совершенное преступление подлежит ответственности только исполнитель (Гу-
реев, Смердяков).
Иногда попытка подстрекателя склонить кого-либо к совершению преступ-
ления оказывается безуспешной. Такое неудавшееся подстрекательство рас-
сматривается как умышленное создание условий для совершения преступления
и квалифицируется как приготовление к преступлению.
Пособником признается лицо, содействовавшее совершению преступ-
ления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или ору-
дий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо,
заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения пре-
ступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а
равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы (ч. 5
ст. 33 УК РФ).
Объективная сторона пособничества выражается в оказании исполнителю
преступления помощи в совершении преступления либо в заранее данном обе-
щании оказать разнообразную помощь в сокрытии преступления. Пособниче-
ство может быть физическим и интеллектуальным. Физическое пособничество
выражается в совершении действий, способствующих (помогающих) исполни-
телю выполнить объективную сторону преступления. Эти действия заключают-
ся в предоставлении средств совершения преступления (например, предостав-
ление огнестрельного или холодного оружия, орудий взлома, предоставление
транспорта для совершения хищения в крупных размерах) или в устранении
препятствий (например, отключение сигнализации). Интеллектуальное пособ-
ничество заключается в оказании помощи в совершении преступления путем
дачи советов, указаний, в предоставлении информации (например, о времени
отсутствия хозяев квартиры, которую намереваются обокрасть), а также в за-
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1965. № 5. С. 16.
294
ранее данном обещании скрыть преступника, оружие или иные средства совер-
шения преступления или предметы, добытые преступным путем, либо приоб-
рести или сбыть такие предметы.
Интеллектуальное пособничество, выражающееся в содействии исполните-
лю советами и указаниями, сближает его с подстрекательством. Однако в отли-
чие от последнего эти советы и указания не возбуждают у лица решимости на
совершение преступления (не порождают у него умысла), а лишь поддержива-
ют уже сформировавшийся умысел. И в этом случае пособник помогает, облег-
чает (своими советами, указаниями) реализацию умысла в преступном деянии.
Сама по себе деятельность по укрывательству, не обещанная заранее, не обра-
зует пособничества как разновидности соучастия в преступлении. Это, как бу-
дет показано позже, является разновидностью прикосновенности к преступле-
нию. Пособничество в таких случаях выражается именно в заранее данном обе-
щании относительно укрывательства совершенного виновным преступления.
В практике встречаются такие ситуации, когда лицо формально не дает обеща-
ния укрыть преступника или, допустим, похищенное им, но это вытекает из его по-
ступков. Содаков, папример, в течение двух лет скупал для перепродажи товары,
похищаемые Суриловым, Смирновым и Рогозиным. Всего он скупил 19 топи бен-
зина, 15 топи автола, большое количество строительных материалов. В этом случае
систематическая скупка краденого позволяет считать Содакова соучастником (по-
собником) хищения. С одной стороны, есть причинная связь между его действиями
и действиями расхитителей (последние всякий раз, похищая чужое имущество,
были уверены, что сумеют сбыть похищенное), а с другой — сам пособник был за-
интересован в хищениях, которые совершали исполнители. Он осознавал свою
связь с исполнителями и желал присоединиться к их преступной деятельности.
3. Формы соучастия
В теории и на практике существуют два основания для деления соучастия в
преступлении на формы. Во-первых, по характеру выполнения соучастниками
объективной стороны совершаемого преступления. И, во-вторых, по наличию
или отсутствию между ними предварительного соглашения (сговора) на совер-
шение преступления.
По первому основанию выделяются две формы соучастия в преступлении:
1) простое соучастие (оно же называется соучастием без разделения ролей или соис-
полнительством) и
2) сложное соучастие (соучастие с разделением ролей или соучастие в тесном смысле
этого слова).
Простое соучастие имеет место тогда, когда каждый из участников преступ-
ления выполняет своими действиями объективную сторону совершаемого сооб-
ща преступления. Например, два лица избивают потерпевшего, причиняя его
здоровью вред определенной степени тяжести. Сложное соучастие — это такая
форма соучастия, когда между отдельными участниками преступления распре-
деляются роли: кроме исполнителя, непосредственно выполняющего объектив-
ную сторону преступления, участвуют еще и другие соучастники — организа-
тор, подстрекатель или пособник (как все, так и любой из них).
Деление соучастия на простое и сложное отражается в квалификации пре-
ступления. При соисполнительстве действия всех соучастников квалифициру-
295
ются по соответствующей статье Особенной части УК. При соучастии в тесном
смысле действия организатора, подстрекателя или пособника подлежат еще до-
полнительной квалификации по соответствующей части ст. 33 УК РФ (такое
правило установлено в ч. 3 ст. 34 УК РФ).
Соучастие без предварительного соглашения есть совместное участие двух
или более лиц в совершении преступления без предварительной договоренно-
сти. Такое соучастие может выражаться, например, в причинении телесных по-
вреждений или совершении убийства в коллективной драке, в изнасиловании и
т.д. В этих случаях обычно происходит присоединение соучастников к испол-
нителю, уже начавшему выполнять объективную сторону преступления. Дру-
гие соучастники также “успевают” полностью или частично выполнить объек-
тивную сторону совершаемого преступления. В русском дореволюционном уго-
ловном праве такая форма соучастия именовалась скопом (скопищем) и трак-
товалась как преступление толпы. Так, в соответствии с Уложением о наказа-
ниях уголовных и исправительных (в редакции 1885 года) одним из преступ-
лений против общественной безопасности признавалось виновное участие в
публичном скопище, если при этом было учинено насилие над людьми, похи-
щение или истребление чужого имущества или другие противоправные дейст-
вия (ст. 2691).
296
Соучастие без предварительного соглашения признается групповым в том
случае, если в совершении преступления совместно участвовали два или более
исполнителей (ч. 1 ст. 35 УК РФ).
В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным
группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, зара-
нее договорившиеся о совместном совершении преступления. Обычно такой
сговор касается места, времени или способа совершения преступления. Эта
форма соучастия может сочетаться как с соисполнительством, так и с соучасти-
ем в тесном смысле, т.е. с разделением ролей, однако в последнем случае долж-
но быть не менее двух соисполнителей. Такая форма соучастия повышает опас-
ность совершенного преступления и учитывается законодателем в качестве
отягчающего (квалифицирующего) обстоятельства. Например, при краже
(п. “а” ч. 2 ст. 158 УК РФ), мошенничестве (ч. 2 ст. 159 УК РФ), присвоении
или растрате (ч. 2 ст. 160 УК РФ), грабеже (п. “а” ч. 2 ст. 161 УК РФ), разбое
(ч. 2 ст. 162 УК РФ), вымогательстве (п. “а” ч. 2 ст. 163 УК РФ).
Так, Верховный Суд Российской Федерации разъяснил, что, например,
убийство признается совершенным группой лиц по предварительному сговору,
если в нем участвовало два и более исполнителей, заранее договорившихся о
совместном его совершении, и каждый из них выполнял действия, составляю-
щие часть объективной стороны преступления. Действия же одного исполните-
ля и пособника (организатора, подстрекателя) не образуют группу и, следова-
тельно, действия такого пособника не могут квалифицироваться как соучастие
в убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору*.
По делу С., Ц., П. и М., осужденным за убийство и соучастие в убийстве из ко-
рыстных побуждений, совершенное по предварительному сговору группой лиц,
Верховный Суд Российской Федерации указал, что виновными в убийстве, совер-
шенном по предварительному сговору группой лиц, могут быть признаны только те
лица, которые принимали непосредственное участие в лишении жизни потерпевше-
го, т.е. содействовавшие совершению указанного преступления путем применения
в отношении потерпевшего какого-либо насилия. Организаторы этого преступле-
ния, подстрекатели и пособники, непосредственно не применявшие физического
насилия к потерпевшему па момент лишения его жизни, не могут нести ответствен-
ность за совершение убийства по предварительному сговору группой лиц. Само по
себе наличие сговора па совершение убийства при осуществлении преступного
умысла одним лицом нельзя признать достаточным для осуждения за убийство, как
совершенное группой лиц* 2.
В соответствии с ч. 3 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным
организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее
объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Дан-
ная форма соучастия отличается от предыдущей признаком устойчивости.
Этот признак обычно предполагает умысел соучастников на совершение не од-
ного, а нескольких преступлений (например, организованная группа создана
для совершения квартирных краж). Однако устойчивость может выражаться и
в тщательности подготовки одного преступления. Пленум Верховного Суда
РСФСР в своем постановлении “О судебной практике по делам о вымогатель-
стве” от 4 мая 1990 г. (с последующими изменениями) указал: “Под организо-
* См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 4. С. И.
2 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 1. С. 3 — 4.
297
'Wjiuvinv D llpvvljiuicnntl
ванной группой, предусмотренной в качестве квалифицирующего признака...
следует понимать устойчивую группу из двух или более лиц, объединенных
умыслом на совершение одного или нескольких преступлений. Как правило,
такая группа тщательно готовит и планирует преступление, распределяет роли
между соучастниками, оснащается техникой и т.д.”1. Совершение преступле-
ния организованной группой применительно к ряду составов предусматривает-
ся законодателем в качестве особо отягчающего квалифицирующего признака
преступления, например при краже (п. “а” ч. 4 ст. 158 УК РФ), при мошенни-
честве (ч. 4 ст. 159 УК РФ), при присвоении или растрате (п. “а” ч. 3 ст. 160
УК РФ), при грабеже (п. “а” ч. 3 ст.161 УК РФ), разбое (п. “а” ч. 4 ст. 162
УК РФ), вымогательстве (п. “а” ч. 3 ст. 163 УК РФ). Согласно ч. 6 ст. 35 УК
РФ создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями
Особенной части УК, влечет ответственность за приготовление к тем преступ-
лениям, для совершения которых она создана.
Согласно ч. 4 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным пре-
ступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено спло-
ченной организованной группой (организацией), созданной для совершения
тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных
групп, созданных в тех же целях. Преступное сообщество — наиболее опасная
форма соучастия. От организованной группы оно отличается признаком
сплоченности и целевой установкой на совершение определенных тяжких
и особо тяжких преступлений. Сплоченность предполагает обычно наличие в
преступной организации сложных организационно-иерархических связей,
тщательной конспирации, наличие в обороте значительных денежных средств,
установление связей с правоохранительными органами (коррумпирован-
ность), наличие системы защитных мер (внутренняя контрразведка), наличие
охранников, боевиков и наемных убийц1 2. Преступное сообщество, как прави-
ло, предполагает вооруженность соответствующей преступной организации но-
вейшими видами оружия, в том числе и зарубежного производства.
Специфика законодательной оценки преступного сообщества, связанная с
его особой опасностью, состоит в том, что законодатель сам факт создания пре-
ступного сообщества считает самостоятельным и оконченным преступлением.
Так, состав организации преступного сообщества (преступной организации)
образует создание преступного сообщества (преступной организации) для со-
вершения тяжких или особо тяжких преступлений, а равно руководство таким
сообществом (организацией) или входящими в него структурными подразделе-
ниями, а также создание объединения организаторов, руководителей или иных
представителей организованных групп в целях разработки планов и условий
для совершения тяжких или особо тяжких преступлений (ч.1 ст. 210 УК РФ).
Кроме того, совершение преступления в составе группы лиц, группы лиц по
предварительному сговору, организованной группой или преступного сообще-
ства (преступной организации) является отягчающим обстоятельством при на-
значении наказания (п. “в” ч. 1 ст. 63 УК РФ).
В соответствии с ч. 5 ст. 35 УК РФ лицо, создавшее организованную груп-
пу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее
1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1990. № 7. С. 8—9.
2 См.: Организованная преступность. Проблемы, дискуссии, предложения. “Круглый стол”
/ Отв. ред. А.И. Долгова, С.В. Дьяков. М., 1989. С. 16—17.
298
ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство
ими в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной ча-
стью УК, а также за все совершенные организованной группой или преступ-
ным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охваты-
вались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступно-
го сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за
участие в них в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Осо-
бенной части УК, а также за преступления, в подготовке или совершении кото-
рых они участвовали.
Согласно ч. 7 ст. 35 УК РФ совершение преступления группой лиц, груп-
пой лиц по предварительному сговору, организованной группой или преступ-
ным сообществом (преступной организацией) влечет более строгое наказание
на основании и в пределах, установленных УК (как отмечалось, в соответствии
с п. “в” ч. 1 ст. 63 УК РФ эти обстоятельства признаются отягчающими наказа-
ние).
Совершение преступления организованной группой и преступным сообще-
ством есть проявление организованной преступности. Эта проблема волнует в
настоящее время не только специалистов-юристов, но и все общество в целом.
В настоящее время организованная преступность тесно связана со сферой нар-
кобизнеса и порнобизнеса, с торговлей оружием, вымогательством и соверше-
нием других опасных преступлений.
В разработке понятия и признаков организованной преступности значи-
тельная заслуга принадлежит представителям криминологической науки. Так,
одним из самых полных ее определений является определение совокупности
признаков, присущих организованной преступности, предложенное О. В. При-
станской. К ним она относит:
1) материально-техническое и организационное обеспечение функционирования пре-
ступного объединения;
2) обеспечение безопасности, предусматривающее разработку комплекса мер конспи-
рации и защиты от разоблачения, от нейтрализации всех форм социального кон-
троля вплоть до обеспечения правовой помощи и организации противодействия
правоохранительным органам;
3) финансирование: перераспределение по иерархическим звеньям преступного объе-
динения полученных незаконным путем прибылей, создание определенного цен-
трализованного материального фонда для воспроизводства и расширения
масштабов преступной деятельности, покрытия возможных расходов на случай ее
разоблачения, оказания материальной помощи участникам объединения;
4) централизованное информационное обеспечение;
5) неформальные, “субкультурные” нормативные предписания, обеспеченные ком-
плексом мер наказания и поощрения.
Автор называет эти признаки основными подсистемами имеющейся центра-
лизованной многоуровневой системы устойчивых преступных связей и добав-
ляет к ним еще один признак организованной экономической преступности —
установление нелегальных связей со сферами управления экономикой и охра-
ной общественного порядка*.
* См.: Организованная преступность. С. 60—61.
299
В период работы над проектом УК РФ предметом острых дискуссий был
вопрос о способах законодательного конструирования уголовно-правовых
норм, направленных на борьбу с организованной преступностью. По мнению
ряда практических и научных работников, недостатки действовавшего тогда
УК РСФСР заключались в этом отношении в том, что для привлечения к уго-
ловной ответственности необходимо доказывать конкретную преступную дея-
тельность каждого участника организованной группы и его связь с другими
участниками совместно совершенного преступления. А это трудно (с чем нель-
зя не согласиться). Организатор преступной группы может сам никого не уби-
вать, не давать взяток, никого не обкрадывать. Поэтому делался вывод о необ-
ходимости включения в уголовный закон таких норм, которые бы позволяли
привлекать к уголовной ответственности организаторов преступных групп
даже тогда, когда не будет доказательств их тесной связи с конкретными пре-
ступлениями. В связи с этим предлагалось в законе определить соучастие не
только как совместное участие двух и более лиц в совершении преступления,
но и как умышленное совместное участие двух или более лиц в общей преступ-
ной деятельности*. Введение понятия “общая преступная деятельность” пред-
полагает освобождение работников правоохранительных органов от обязанно-
сти выявлять и доказывать каждый преступный эпизод, согласованность пре-
ступных действий, вину и причинную связь между действиями конкретных ис-
полнителей, с одной стороны, и организаторов, руководителей — с другой. “В
анализе соучастия в деятельности важна общая связь преступников (безотно-
сительно к конкретным ее проявлениям в отдельных эпизодах деятельно-
сти)”* 2.
Для доказательства правильности такого подхода к определению соучастия
в преступлении приводится немало ссылок на зарубежный опыт, например
итальянский. Можно, однако, вспомнить и о нашем собственном отечествен-
ном опыте — это не такое далекое прошлое. Известный теоретик и практик
“правового” обеспечения сталинских репрессий А.Я. Вышинский так высказы-
вался по поводу рассматриваемой проблемы: “Участие в группе, осуществляю-
щей преступное действие, может влечь за собой ответственность участника
этой группы даже в том случае, если сам он к этим преступным действиям не-
посредственного отношения не имел и согласия на их совершение не давал...
Участник преступной группы должен быть признан ответственным за всякое
конкретное преступление, если оно вытекает из общей преступной: деятельно-
сти”3. Таким образом, и по Вышинскому, понятие “общая преступная деятель-
ность” — ключ к решению проблемы соучастия. Преступлений как таковых
может и не быть, а “деятельность” будет. Вспомним, как А.Я. Вышинский
применял свою теорию на практике. “В деле право-троцкистского блока мы
имеем именно такое соучастие в широком смысле этого слова... Для всех участ-
ников этого ’’блока" были общими, всеми ими принятыми и одобренными спо-
собами борьбы — средства, применяющиеся право-троцкистскими изуверами
(вредительство, диверсия, террор, шпионаж)... Это не исключает ответствен-
ности Бухарина за преступления, совершенные этой группой, хотя, в силу
* См.. Организованная преступность.С. 297.
2 Там же. С. 295.
3Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 116—118.
300
своеобразной конспирации, применявшейся “блоком”, о некоторых людях и
некоторых фактах преступного характера Бухарин мог даже и не знать, как о
некоторых людях и фактах преступного характера могли и не знать и даже не
должны были знать некоторые участники этого “блока”1.
Значение практического применения теории соучастия в широком смысле
слова заключалось в том, что признание “общей преступной деятельности” ис-
ключало необходимость доказывать убийства, измену Родине и другие престу-
пления. Если принять “новые” теоретические предложения, то следствие и в
самом деле получит возможность легко доказать “общую преступную деятель-
ность” вне связи с конкретными преступлениями. Однако исторический опыт,
в том числе и печальный отечественный опыт, надо учитывать. Как бы нам ни
хотелось пресечь организованную преступность, в правовом государстве, кото-
рое мы хотим создать, это можно делать только законными средствами. Иначе
мы вновь открываем широкую дорогу произволу. На наш взгляд, принятием
УК РФ сделан значительный шаг в направлении усиленного уголовно-право-
вого реагирования на феномен организованной преступности. Вместе с тем за-
конодатель не пошел путем принятия “решительных” предложений о принесе-
нии в жертву борьбе с организованной преступностью основных демократиче-
ских принципов уголовного права.
4. Ответственность соучастников
В науке уголовного права вопрос об основаниях уголовной ответственности
соучастников преступления решается не однозначно. На этот счет существуют
две основные теоретические конструкции. Одна исходит из признания акцес-
сорного, т.е. несамостоятельного, придаточного характера соучастия. Ответ-
ственность соучастников при этом связывается с ответственностью исполните-
ля. Другая конструкция строится на утверждении независимости ответственно-
сти соучастников от действий исполнителя.
Основные положения этой теории состоят в следующем:
1) соучастник может нести ответственность за свои действия лишь при наличии нака-
зуемого действия исполнителя (и, следовательно, может быть привлечен к уголов-
ной ответственности, если к ней привлечен и исполнитель);
2) наказуемость соучастника определяется той статьей уголовного закона, по которой
квалифицируются действия исполнителя.
Следует отметить, что в науке советского уголовного права акцессорная
теория соучастия, как правило, отвергалась, правда, во многом по идеологиче-
ским соображениям, так как принцип акцессорности соучастия рассматривался
как буржуазный1 2. Исторически так оно и было, поскольку представление об
акцессорной природе соучастия ведет начало с эпохи Французской революции
XVIII века и впервые было законодательно оформлено во французском Уго-
ловном кодексе 1791 года и в особенности в Кодексе 1810 года (Кодекс Напо-
леона). В этих законодательных актах уголовно-правовая оценка действий со-
1 Вышинский А. Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 117—118.
2 См., например: Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по уголовному праву. М., 1959.
С. 172 — 173; Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т. I. Л., 1968. С. 588.
301
участника полностью определялась оценкой преступления, совершенного ис-
полнителем, и зависела от нее. Так, если исполнитель совершил оконченное
преступление, то за оконченное преступление должны отвечать и соучастники.
Если же исполнитель совершил, например, лишь покушение на преступление,
то и другие соучастники должны нести ответственность за неоконченное пре-
ступление. Если действия исполнителя не подлежали уголовной ответственно-
сти, то не могли быть привлечены к уголовной ответственности и другие соуча-
стники. Акцессорная теория соучастия в преступлении была значительным ша-
гом в направлении развития демократических принципов уголовного права.
Она ограничивала безмерно широкие основания уголовной ответственности,
характерные для феодального уголовного права, и являлась вполне прогрес-
сивной. Тем не менее, как отмечалось, наука советского уголовного права кате-
горически отвергала эту теорию. Однако уже в начале 60-х годов, в условиях
жесткого идеологического пресса, с поддержкой этой теории выступил
М.И. Ковалев, открыто заявив: “То обстоятельство, что принцип акцессорной
природы соучастия впервые выдвинут в буржуазной науке уголовного права,
ровным счетом ничего не может доказать”1.
Категорическое отрицание акцессорной теории соучастия в советской уго-
ловно-правовой литературе в определенном смысле было парадоксальным, так
как советское уголовное законодательство уже с 1958 года, т.е. с принятием
Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, в ос-
новном было построено на акцессорной теории соучастия и отражало ее основ-
ные черты. Так же обстоит дело и в связи с принятием УК РФ. Поэтому в на-
стоящее время можно признать (с некоторыми оговорками), что в основе ответ-
ственности соучастников по российскому уголовному законодательству лежит
именно акцессорная теория.
Во-первых, в соответствии с ч. 1 ст. 34 УК РФ “ответственность соучастни-
ков преступления определяется характером и степенью фактического участия
каждого из них в совершении преступления”. Учитывая же, что объективная
сторона преступления выполняется исполнителем, очевидно, что УК ставит от-
ветственность соучастников в зависимость от ответственности исполнителя.
Действия соисполнителей квалифицируются по одной статье УК, преду-
сматривающей ответственность за совместно совершенное ими преступление
без ссылки на ст. 33 (ч. 2 ст. 34 УК РФ). Действия организатора, подстрекате-
ля и пособника квалифицируются по статье, предусматривающей наказание за
совершенное преступление (имеется в виду совершенное исполнителем) со
ссылкой на ст. 33 УК (ч. 3 ст. 34 УК РФ). Организатор, подстрекатель и по-
собник несут ответственность как соучастники и в тех случаях, когда исполни-
телем является лицо, специально указанное в соответствующих статьях Осо-
бенной части УК (ч. 4 ст. 34 УК РФ). В последнем случае речь идет о соуча-
стии в преступлении, в котором в качестве исполнителя выступает специаль-
ный субъект преступления. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 331 УК РФ
субъектом преступления против военной службы признаются лишь военнослу-
жащие, проходящие военную службу, а также граждане, пребывающие в запа-
се, во время прохождения ими военных сборов. Соучастниками же этих пре-
ступлений, например дезертирства (ст. 338 УК РФ), могут быть не только на-
1 Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Часть первая. Понятие соучастия // Ученые труды
Свердловского юридического института. Т. 3. 1960. С. 101.
302
званные в этой статье лица, но и другие физические, вменяемые и достигшие
возраста уголовной ответственности (за совершение данного преступления)
лица, выступающие в качестве, допустим, подстрекателя или пособника к это-
му воинскому преступлению. Точно так же исполнителем получения взятки
(ст. 290 УК РФ) может быть лишь должностное лицо (его определение дается
в примечании 1 к ст. 285 УК РФ). Однако в качестве соучастника (организато-
ра, подстрекателя или пособника) к ответственности за получение взятки мо-
жет быть привлечено и не должностное лицо.
Согласно ч. 5 ст. 34 УК РФ в случае недоведения исполнителем преступле-
ния до конца по не зависящим от него обстоятельствам остальные соучастники
несут уголовную ответственность за приготовление к преступлению или поку-
шение на преступление.
Таким образом, основания и пределы ответственности соучастников опреде-
ляются так или иначе в соответствии с уголовно-правовой оценкой деяния, со-
вершенного исполнителем. Это отвечает законодательному положению об об-
щем основании уголовной ответственности, каковым является совершение дея-
ния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Уго-
ловным кодексом (ст. 8 УК РФ). В этом смысле соучастие не создает каких-то
новых оснований уголовной ответственности. Уголовный закон лишь уточняет
и конкретизирует уголовно-правовую специфику оценки деятельности органи-
затора, подстрекателя и пособника преступления, с одной стороны, делая ее
производной и зависимой от уголовно-правовой оценки деяния исполнителя, а
С другой — определяя и конкретизируя содержание объективной и субъектив-
ной сторон преступной деятельности соучастников. Таким образом, в нормах
Общей части формулируется состав преступления, совершенного организато-
ром, подстрекателем и пособником. Соучастие не изменяет оснований уголов-
ной ответственности. В этом смысле основание уголовной ответственности со-
участников не зависит от их роли в совершении ими преступления в соучастии.
Вместе с тем ответственность каждого соучастника имеет самостоятельный и
строго индивидуальный характер.
Соучастники отвечают хотя и за общее преступление, но в пределах
личной ответственности, в пределах лично ими совершенного, т.е. в за-
висимости (в этом смысле) от их роли в соучастии — организатора,
подстрекателя или пособника.
Как следует из сказанного, признание акцессорной природы соучастия во-
все не означает абсолютной зависимости ответственности соучастников от от-
ветственности исполнителя. Как уже отмечалось, соучастник отвечает строго в
пределах личной виновности. Подтверждением этому служит норма УК РФ об
эксцессе исполнителя.
В соответствии со ст. 36 УК РФ эксцессом исполнителя признается
совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом
других соучастников.
За эксцесс исполнителя другие соучастники уголовной ответственности не
подлежат. Например, соучастники договорились совершить квартирную кра-
жу. Исполнитель же вышел за рамки сговора и совершил не только кражу, но
и убийство внезапно возвратившегося домой хозяина квартиры. В этом случае
303
за убийство будет нести ответственность только исполнитель. Другие же соуча-
стники по iecyr наказание за соучастие в краже. Для привлечения же их (орга-
низатора, подстрекателя или пособника) к ответственности за соучастие в
убийстве нет оснований, так как в их деятельности отсутствуют как объектив-
ные (причинная связь между их действиями и убийством), так и субъективные
(умысел на убийство) признаки соучастия в совершенном исполнителем
убийстве.
Определенное самостоятельное значение для ответственности соучастников
(в отличие от ответственности исполнителя) могут приобрести их действия
(бездействие), выразившиеся в добровольном отказе от преступления. В соот-
ветствии с ч. 4 ст. 31 УК РФ организатор преступления и подстрекатель к пре-
ступлению не подлежат уголовной ответственности, если эти лица своевремен-
ным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предот-
вратили доведение преступления исполнителем до конца. К указанным мерам
можно отнести, например, их успешное психологическое воздействие на испол-
нителя, направленное на его отказ от совершения преступления; предупрежде-
ние потерпевшего о грозящей ему опасности и обеспечение его безопасности и
т.д. Пособник не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все
зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. И в
этом случае пособник может быть освобожден от уголовной ответственности
даже тогда, когда он предпринял такие меры, но исполнитель все же осущест-
вил задуманное. Например, деятельность пособника в убийстве выразилась в
том, что он по просьбе исполнителя передал ему в этих целях пистолет. Затем,
испугавшись уголовной ответственности за соучастие в убийстве, он отобрал
его у исполнителя. И если исполнитель совершит убийство другим способом
(например, с использованием холодного оружия или другого огнестрельного
оружия), для привлечения такого “пособника” к уголовной ответственности за
убийство нет оснований.
Совместное совершение соучастниками преступления не означает, что все
они обязательно понесут и равное наказание. В соответствии с ч. 1 ст. 67 УК
РФ при назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии, учи-
тываются характер и степень фактического участия лица в его совершении,
значение этого участия для достижения цели преступления, его влияние на ха-
рактер и размер причиненного или возможного вреда.
Самостоятельным характером отличается ответственность соучастников и в
случае их неудавшейся деятельности. Допустим, организатор или подстрека-
тель сделали все возможное, чтобы исполнитель совершил преступление, одна-
ко тот в последний момент отказался от задуманного. Действия организатора и
подстрекателя при этом не теряют опасности и по общему правилу должны
квалифицироваться как приготовление к преступлению, если это преступление
относится к тяжким или особо тяжким преступлениям, т.е., например, как при-
готовление к краже (по ст. 30 и соответствующей части ст. 158 УК РФ). Ис-
полнитель же в этом случаев силу ст. 31 УК РФ не может быть привлечен к
уголовной ответственности. Если же исполнитель довел свои действия до ста-
дии покушения на преступление (допустим, у организатора или подстрекателя
был сговор с исполнителем на совершение им убийства, тот выстрелил в потер-
певшего, но промахнулся), то и организатор и подстрекатель подлежат ответ-
ственности за соучастие в покушении на убийство.
На этих же основаниях должна строиться и ответственность за неудачное
пособничество. Если несмотря на оказанное пособником содействие исполни-
304
тель не совершил преступления ввиду добровольного отказа, действия пособ-
ника должны квалифицироваться как приготовление к преступлению. Неудав-
шееся пособничество может выразиться и в том, что действия пособника не на-
ходятся в причинной связи с совершенным преступлением. Например, пособ-
ник через посредника пытался передать исполнителю пистолет для убийства
потерпевшего, но посредник удержал это оружие у себя, и исполнитель совер-
шил убийство другим способом или другим оружием. В этом случае пособник
также должен нести ответственность не за соучастие в убийстве (нет объектив-
ного признака соучастия), а за приготовление к нему. Если же исполнитель до-
вел (с помощью пособника) свои действия до стадии покушения на преступле-
ние, то и пособник привлекается за соучастие в покушении на преступление.
Самостоятельный (а не абсолютно зависимый от ответственности и наказа-
ния исполнителя) характер ответственности соучастников проявляется и в том,
что, как определено в ч. 2 ст. 67 УК РФ, смягчающие или отягчающие обстоя-
тельства, относящиеся к личности одного из соучастников, учитываются при
назначении наказания только этому соучастнику.
Таким образом, ответственность соучастников, будучи в основном зависи-
мой от ответственности исполнителя, все же в определенной мере носит само-
стоятельный характер.
От соучастия в преступлении надо отличать прикосновенность к преступ-
лению, т.е. деятельность, связанную с совершением преступления, но не яв-
ляющуюся содействием ему. Советское уголовное законодательство знало две
уголовно наказуемые формы прикосновенности — недонесение и укрыватель-
ство. Недонесением называлось недонесение о достоверно известном готовя-
щемся или совершенном преступлении, укрывательством — заранее не обе-
щанное укрывательство преступника, а равно орудий и средств совершения
преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным пу-
тем. И недонесение, и укрывательство влекли уголовную ответственность
лишь в случаях, специально предусмотренных Особенной частью УК.
В период перестройки при обсуждении вопроса о путях дальнейшего разви-
тия уголовного законодательства в демократическом направлении были выска-
заны предложения об отказе от наказуемости за недонесение. Они обосновыва-
лись тем, что оставление в уголовном законе этой нормы возлагает на граждан
правовую обязанность следить друг за другом, ведет к ненужной подозритель-
ности1. Несмотря на то что такие соображения, казалось бы, соответствовали
перестроечным демократическим преобразованиям, они вызвали резкую отпо-
ведь в юридической литературе. Так, С. В. Дьяков, например, считал, что этим
самым “неправильно формируется общественное мнение, падает уровень пра-
1 См.: Загородников П., Наумов А., Сахаров А. Исчерпан ли потенциал гуманизма? // Из-
вестия. 1989. 24 янв. Удивительным пророчеством выглядит сейчас предупреждение по этому по-
воду Н.С. Таганцева, сделанное им более девяноста лет назад: “Обязанность доноса имеет
естественным дополнением награду за донос, всевозможные поощрения доносчиков. Конечно, не-
сомненно, что такая система может иногда содействовать раскрытию преступлений, борьба с ко-
торыми оказалась не под силу специальным органам, но горе той стране, которая обратит донос в
необходимый элемент общественной жизни: ради временных выгод правительство посеет в обще-
стве семена страшной нравственной заразы, которая или грозит вымиранием государственного
организма, или потребует громадных жертв на его исцеление” (.Таганцев Н.С. Русское уголовное
право. Т. I. С. 375). Кроме Таганцева, за отмену уголовной ответственности за недонесение еще в
прошлом веке выступали и другие дореволюционные русские криминалисты, например В. Спасо-
вич, А. Лохвицкий, Н. Неклюдов.
305
восознания, размывается активная позиция граждан, воцаряется мещанский
тезис ’’моя хата с краю", что “отсюда начинается проявление безыдейности,
бездуховности, безразличия к ближнему и, напротив, воспитывается эгоцен-
тризм, мещанство и аморалистическая демагогия в ситуациях, когда надо дей-
ствовать в интересах общества и конкретной личности”1.
Тем не менее развитие отечественного уголовного законодательства в этой
части пошло именно в демократическом направлении. В 1993 году круг лиц,
ответственных за недонесение и укрывательство, был ограничен. Установлено,
что уголовной ответственности за недонесение не подлежат супруг и близкие
родственники лица, совершившего преступление, а также священнослужитель,
которому о преступлении стало известно из исповеди. Супруг и близкие родст-
венники перестали подлежать и уголовной ответственности за укрывательство.
Действующий УК РФ пошел еще дальше и отменил уголовную ответствен-
ность за недонесение, сохранив ее лишь за заранее не обещанное укрывательст-
во особо тяжких преступлений (ст. 316 УК РФ) (в соответствии с примечани-
ем к ст. 316 из числа субъектов этого преступления исключены супруг и близ-
кие родственники лица, совершившего особо тяжкое преступление). В связи с
этим Общая часть УК РФ не содержит каких-либо норм о прикосновенности к
преступлению. Отныне эта проблема является проблемой существования в УК
одной статьи Особенной части, и в связи с этим можно сказать, что прикосно-
венность к преступлению как институт Общей части уголовного права себя ис-
черпала.
Литература
Бурчак Ф.Г. Соучастие: социальные, криминологические и правовые
проблемы. Киев, 1986.
Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву.
Киев, 1969.
Бушуев И.А. Ответственность за укрывательство преступлений и недо-
носительство. М., 1965.
Галиакбаров Р.Р. Совершение преступления группой лиц. Омск, 1980.
Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по уголовному праву. М., 1959.
Епифанова Е.В. Становление и развитие института соучастия в преступ-
лении в России. Краснодар, 2003.
Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Часть первая. Понятие соуча-
стия // Ученые труды Свердловского юридического института. Т. 3. 1960;
Часть вторая. Виды соучастников и формы соучастия в преступлении //
Ученые труды Свердловского юридического института. Т. 5. 1962.
Организованная преступность. Проблемы, дискуссии, предложения /
Отв. ред. А.И. Долгова, С.В.Дьяков. М., 1989.
Организованная преступность. Проблемы, дискуссии, предложения /
Отв. ред. А.И. Долгова, С.В. Дьяков. М., 1993.
Смирнов В. Г. Понятие прикосновенности по советскому уголовному
праву. Л., 1957.
Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974.
1 Организованная преступность. С. 279.
Глава XIII
Множественность преступлений
1. Понятие единого преступления и множественности
преступлений
Нередко бывает, что одним лицом совершается не одно, а несколько престу-
плений, и в этих случаях существуют уголовно-правовые особенности квали-
фикации этих преступлений и назначения за них наказания, связанные с тем,
что имеет место множественность преступлений. В этих случаях обычно
повышается опасность как совершаемых преступлений, так и лица, их совер-
шившего. При этом множественность преступлений следует отличать от еди-
ных (единичных), но сложных преступлений.
Как уже отмечалось при характеристике объективной стороны преступле-
ния, единое (единичное) преступление может быть по законодательной конст-
рукции своего состава как простым, так и сложным. Термины “простое” и
“сложное” употребляются в специфическом смысле, и отнесение того или ино-
го преступления к простому или сложному не связано ни с размером причинен-
ного вреда, ни с количеством субъектов, принимавших участие в совершении
преступления, ни с “простотой” или “сложностью” технической подготовки и
совершения соответствующего преступления, ни с трудностями его расследова-
ния или судебного разбирательства. Простое единое преступление предполага-
ет одно преступное деяние, совершенное с одной формой вины, образующее
один состав преступления и квалифицируемое по одной статье УК. Так, еди-
ным простым в этом смысле преступлением является, например, убийство
(ст. 105 УК РФ) или причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ).
Единое сложное преступление, так же как и простое, образует один состав
преступления и квалифицируется по одной статье УК, но в отличие от единого
простого преступления его объективная сторона характеризуется сложным со-
держанием (речь идет, например, о количестве совершаемых деяний, о нали-
чии дополнительных преступных последствий). В соответствии с уголовным
законом различаются следующие виды единого сложного преступления:
а) продолжаемое преступление, т.е. такое, которое складывается из ряда тожде-
ственных деяний, направленных к одной цели и объединенных единым умыслом.
Например, лицо, работающее на сборке телевизоров, выносит с завода детали, что-
бы собрать и реализовать телевизор. Его действия, пресеченные на стадии, когда
он успел вынести детали на небольшую сумму, должны рассматриваться не как
оконченное мелкое хищение (влекущее административную ответственность), а как
покушение на кражу (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 158 УК РФ);
б) длящееся преступление, под которым обычно понимается действие или бездей-
ствие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей,
возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования. При-
мерами таких преступлений являются: побег из места лишения свободы, из-под
307
ареста или из-под стражи (ст. 313 УК РФ), уклонение от прохождения военной
или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ), дезертирство (ст. 338
УК РФ). Эти преступления совершаются в течение более или менее продолжитель-
ного времени. Они характеризуются непрерывным осуществлением состава опре-
деленного преступления. Длящееся преступление начинается с какого-либо
преступного действия или с акта преступного бездействия и закапчивается вследст-
вие действий самого виновного, направленных к прекращению продолжения
преступления (например, явка с повинной), или с наступлением событий, препят-
ствующих дальнейшему совершению преступления (например, задержание пре-
ступника).
Продолжаемое преступление
Отдельные деяния, объединенные единым умыслом, образуют одно
преступное деяние, рассматриваемое как одно преступление
Установление того, что преступление является длящимся, необходимо не
только для правильной квалификации, но и для правильного применения уго-
ловно-правовых норм о давности и амнистии, для правильного решения вопро-
са о назначении наказания и других вопросов;
в) составное преступление, которое слагается из двух или нескольких действий,
каждое из которых в отдельности само по себе предусмотрено в качестве самостоя-
тельного преступления. Например, разбой определяется в УК как нападение в це-
лях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного
для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 162
УК РФ). Данный состав предполагает как бы объединение двух преступных дея-
ний — попытки открытого похищения имущества (грабежа) и причинения насилия
(или его угрозы), опасного для жизни и здоровья потерпевшего. И первое, и вто-
рое деяния образуют самостоятельный состав преступления. Однако, будучи объе-
диненными по месту и времени, они образуют одно составное преступление —
разбой. Это преступление посягает на два объекта (собственность и жизнь или здо-
ровье потерпевшего), и поэтому составное преступление иногда называют дву-
объектпым преступлением. Законодатель объединяет разнородные преступные
деяния в единое составное (двуобъектное) преступление, когда соответствующие
деяния связаны внутренним единством и в силу этого представляют повышенную
опасность;
308
г) преступление с альтернативными действиями (бездействием). Спе-
цифика этих преступлений состоит в том, что совершение любого из названных в
диспозиции статьи Особенной части УК деяний образует оконченный состав престу-
пления. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 222 УК РФ преступлением является не-
законное приобретение, сбыт, храпение, перевозка или ношение огнестрельного
оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных уст-
ройств. Для наличия состава данного преступления безразлично, совершил ли ви-
новный одно из указанных деяний, два деяния или даже все перечисленные деяния;
д) преступление, характеризующееся наличием дополнительных тяжких
последствий. Например, ч. 3 ст. 123 УК РФ предусматривает ответственность
за незаконное производство аборта, если это повлекло по неосторожности смерть
потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью. Таким образом, это пре-
ступление состоит как бы из двух самостоятельных деяний: незаконного аборта и
причинения по неосторожности смерти или тяжкого вреда здоровью потерпевшей.
Однако, исходя из внутренней взаимосвязи указанных деяний (деяния и последст-
вия), они представляют собой одно преступление.
От указанных сложных, но единых преступлений следует отличать множе-
ственность преступлений, когда в отличие от первых каждое совершенное ли-
цом преступное деяние, как правило, образует самостоятельный состав престу-
пления и квалифицируется по самостоятельной статье (или части статьи) УК.
Множественность преступлений проявляется в первую очередь в соверше-
нии одним и тем же лицом двух или более преступлений. При этом учитывают-
ся только те из них, которые влекут за собой уголовно-правовые последствия
(т. е. лицо не освобождается от уголовной ответственности или наказания, на-
пример в силу истечения сроков давности, за соответствующее преступление не
погашена судимость и т.д.).
2. Формы множественности преступлений
В теории уголовного права выделяются следующие формы (виды) множест-
венности: повторность преступлений и идеальная совокупность преступлений.
Повторность преступлений предполагает случаи совершения лицом
двух или более преступлений, предусмотренных, как правило, одной статьей
Особенной части УК либо в отдельных случаях предусмотренных различными
статьями Особенной части УК. Действующий УК РФ предусматривает две
разновидности повторности:
а) реальную (такое название принято в теории уголовного права) совокупность1;
б) рецидив.
Г.И. Солнцев (1786 — 1866). В 1815 — 1823 годах преподавал в Казанском уни-
верситете (экстраординарный, затем ординарный профессор, декан отделения
нравственно-политических наук, ректор). Был широко эрудированным ученым,
владел латинским, немецким, французским, итальянским, польским и греческим
языками (М. М. Сперанский в своих записках отмечал, что при посещении Казан-
ского университета беседовал с Г.И. Солнцевым на латинском языке). За чтение
курса естественного права в 1823 году по настоянию известного реакционера — по-
1 Один из первых русских криминалистов — профессор Казанского университета Г. И. Солн-
цев в своем рукописном Курсе уголовного права 1820 года, опубликованном в 1907 году, называл
совокупность преступлений (как идеальную, так и реальную) стечением преступлений.
309
печителя Казанского учебного округа Магницкого был уволен из университета (по-
вторив тем самым судьбу А.П. Куницына). В 1824 году Солнцев был назначен на
должность Казанского губернского прокурора, при исполнении которой получил
известность своей неизменной честностью и неподкупностью (о которой слагались
легенды). В своем Курсе уголовного права он разграничивал уголовное право и
уголовное законодательство, давал оригинальное определение понятия преступле-
ния (“внешнее, законам уголовным противное деяние”), обосновывал недопусти-
мость привлечения к уголовной ответственности за “голый” умысел, утверждал
идеи законности при отправлении правосудия по уголовным делам. Основное сочи-
нение:
Российское уголовное право, изложенное... Гавриилом Солнцевым. Казань,
1820 / Под ред. Г. С. Фельдшейна. Ярославль, 1907.
Реальная совокупность преступлений предполагает соверше-
ние двух или более преступных деяний, ни за одно из которых лицо не было
осуждено (ч. 1 ст. 17 УК РФ). При реальной совокупности каждое из преступ-
лений, входящих в совокупность, совершается самостоятельным действием
или бездействием. Допустим, лицо совершает вначале кражу чужого имущест-
ва (ст. 158 УК РФ), а затем хулиганство (ст. 213 УК РФ). Реальная совокуп-
ность является разновидностью повторности, так как между деянием, образую-
щим состав одного преступления, и деянием, образующим состав другого пре-
ступления, всегда существует какой-то (пусть и самый краткий) промежуток
времени. В реальной совокупности одно преступление всегда является первым
по времени совершения, а второе, третье и последующие — повторными. Ре-
альную совокупность как разновидность множественности преступлений обра-
зуют лишь преступления, влекущие уголовно-правовые последствия. Поэтому
нет реальной совокупности, если, например, в отношении первого преступле-
ния (той же кражи), допустим, истек срок давности привлечения к уголовной
ответственности. При совокупности преступлений, в том числе и реальной,
лицо несет ответственность за каждое совершенное им преступление по соот-
ветствующей статье или части статьи УК (ч. 1 ст. 17 УК РФ).
Реальную совокупность преступлений необходимо отличать от конкурен-
ции уголовно-правовых норм. При совокупности лицо совершает два или более
преступных деяний, каждое из которых образует самостоятельное преступле-
ние. При конкуренции же норм одно и то же деяние подпадает под действие
двух или более уголовно-правовых норм. Например, получение взятки долж-
ностным лицом охватывается как ст. 290 УК РФ (получение взятки), так и
ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями). Первая нор-
ма является специальной по отношению ко второй — общей норме, охватываю-
щей все случаи злоупотребления должностными полномочиями, кроме тех, ко-
торые предусмотрены специальными нормами (в том числе и нормой о получе-
нии взятки). Специальная норма предусматривает ответственность за какую-то
разновидность предусмотренных в общей норме преступлений (в данном слу-
чае получение взятки и есть разновидность злоупотребления должностными
полномочиями). В соответствии с ч. 3 ст. 17 УК РФ, если преступление преду-
смотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутст-
вует и уголовная ответственность наступает по специальной норме.
Совокупность преступлений предполагает специфический порядок назначе-
ния наказания. Этот вопрос будет рассмотрен в специальной главе.
Рецидив как разновидность повторности преступлений — это соверше-
ние умышленного преступления лицом, имеющим судимость за ранее совер-
310
At WpniM ППи/ПБЬЮЬППиЫП ia|»vvijiuivnnn
шенное умышленное преступление (ч. 1 ст. 18 УК РФ). При этом следует раз-
личать три вида рецидива: простой, опасный и особо опасный.
Простым рецидивом признается совершение любого умышленного пре-
ступления лицом, имеющим судимость за любое ранее совершенное умышлен-
ное преступление. В соответствии с ч. 2 ст. 18 УК РФ рецидив признается
опасным:
а) при совершении лицом тяжкого преступления, за которое оно осуждается к реаль-
ному лишению свободы, если ранее это лицо два или более раза было осуждено к
лишению свободы за умышленное преступление средней тяжести;
б) при совершении лицом тяжкого преступления, если ранее оно было осуждено за
тяжкое или особо тяжкое преступление к реальному лишению свободы.
Рецидив признается особо опасным:
а) при совершении лицом тяжкого преступления, за которое оно осуждается к реаль-
ному лишению свободы, если ранее это лицо два раза было осуждено за тяжкое
преступление к реальному лишению свободы;
б) при совершении особо тяжкого преступления, если ранее оно два раза было осуж-
дено за тяжкое преступление или ранее осуждалось за особо тяжкое преступление
(ч. 3 ст. 18 УК РФ).
Следует отметить, что в силу прямого указания закона (ч. 4 ст. 18 УК РФ)
при признании рецидива не учитываются: судимости за умышленные преступ-
ления небольшой тяжести; судимости за преступления, осуждение за которые
признавалось условным либо по которым предоставлялась отсрочка исполне-
ния приговора, если условное осуждение или отсрочка исполнения приговора
не отменялись и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лише-
ния свободы, а также судимости снятые или погашенные в порядке, установ-
ленном ст. 86 УК РФ (ч. 4 ст. 18 УК).
Рецидив преступлений влечет более строгое наказание на основании и в
пределах, установленных УК (ч. 5 ст. 18, ст. 68 УК РФ).
311
Как уже отмечалось, второй формой (видом) множественности преступле-
ний является идеальная совокупность преступлений. Этот вид сово-
купности имеется в виду в ч. 2 ст. 17 УК РФ: “Совокупностью преступлений
признается и одно действие (бездействие), содержащее признаки преступле-
ний, предусмотренных двумя или более статьями настоящего Кодекса”. Конеч-
но, надо иметь в виду, что принятое в теории уголовного права наименование
такого вида совокупности весьма условно. Определение “идеальная” в данном
случае употребляется в сугубо юридико-техническом смысле — одно деяние
образует объективную сторону двух преступлений. Например, виновный в из-
насиловании при этом еще и умышленно заражает потерпевшую ВИЧ-инфек-
цией. Совершено одно деяние — насильственный половой акт с потерпевшей,
которое (деяние) образует два самостоятельных состава преступления и соот-
ветственно квалифицируется по ст. 131 УК РФ (изнасилование) и по ч. 2
ст. 122 УК РФ (заражение ВИЧ-инфекцией).
Не образует идеальной совокупности совершение лицом одного преступле-
ния с квалифицирующими признаками, предусмотренными различными частя-
ми одной статьи.
Так, суд первой инстанции, обоснованно признав лицо виновным по ч. 3
ст. 30 и п. “в” ч. 3 ст. 131 УК РФ в покушении на изнасилование потерпевшей,
заведомо не достигшей четырнадцатилетнего возраста, совершенном с угрозой
убийством, излишне дополнительно квалифицировал его действия по ч. 3
ст. 30 и п. “в” ч. 2 ст. 131 УК РФ как покушение на изнасилование, соединен-
ное с угрозой убийством. В данном случае, по мнению Верховного Суда Рос-
сийской Федерации, действия виновного должны быть квалифицированы по
части статьи, предусматривающей наиболее строгое наказание, с указанием
других квалифицирующих признаков этой статьи1.
По своему уголовно-правовому значению идеальная совокупность сближает-
ся с реальной совокупностью как формой (видом) повторности преступлений.
Поэтому условия назначения наказания по совокупности преступлений одинако-
вы для случая как реальной совокупности, так и идеальной (ст. 69 УК РФ).
Литература
Гришанин П.Ф. Ответственность преступников-рецидивистов по совет-
скому уголовному праву. М., 1974.
Караев Т.Э. Повторность преступлений. М., 1983.
Красиков Ю.А. Множественность преступлений (понятие, виды, нака-
зуемость). М., 1988.
Малков В.П. Множественность преступлений и ее формы по советскому
уголовному праву. Казань, 1982.
Малков В.П. Повторность преступлений. Казань, 1970.
Малков В.П. Совокупность преступлений (вопросы квалификации и на-
значения наказания). Казань, 1974.
Панъко К.А. Вопросы общей теории рецидива в советском уголовном
праве. Воронеж, 1988.
Яковлев А.М. Борьба с рецидивной преступностью. М., 1964.
^м.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 4. С. 15.
Глава XIV
Обстоятельства, исключающие преступность деяния
1. Понятие и виды обстоятельств, исключающих
преступность деяния
Как уже отмечалось ранее, деяние признается преступным, если оно обла-
дает признаками уголовной противоправности (противозаконности), общест-
венной опасности, виновности и наказуемости. Отсутствие любого из этих при-
знаков означает и отсутствие преступности деяния. В целом же ряде случаев
деяние может внешне (формально) быть сходным с преступлением, но, совер-
шенное при определенных обстоятельствах, оно может быть лишено не одного,
а всех указанных четырех признаков преступления и, следовательно, не явля-
ется преступлением. В главе 8 УК РФ предусмотрено шесть обстоятельств, ис-
ключающих преступность деяния. Это необходимая оборона, причинение вре-
да при задержании лица, совершившего преступление, крайняя необходи-
мость, физическое или психическое принуждение, обоснованный риск и испол-
нение приказа или распоряжения.
Все названные обстоятельства исключают и уголовную противоправность
(противозаконность), и общественную опасность, и виновность, и наказуе-
мость деяния, а следовательно, и его преступность. То есть деяние, совершен-
ное при этих обстоятельствах, не содержит в себе состава преступления, в свя-
зи с чем отсутствует основание уголовной ответственности лица, совершившего
это деяние. Более того, социальная природа этих обстоятельств такова, что со-
313
ответствующее деяние не только становится не преступным, т.е. правомерным,
но и является общественно полезным. Во всех этих случаях причинение опре-
деленного вреда (возможно, как, например, при необходимой обороне и тяж-
кого) компенсируется социально полезными последствиями совершенного дея-
ния для интересов личности, общества и государства. Уголовный закон, фор-
мулирующий обстоятельства, исключающие преступность деяния, основан на
конституционных нормах об основных правах и свободах человека как неотчу-
ждаемых и принадлежащих каждому от рождения (ст. 17 Конституции). Это
следующие конституционные нормы: о праве на жизнь (ст. 20), на достоинство
личности (ст. 21), на свободу и личную неприкосновенность (ст. 22), на собст-
венность (ст. 35) и др.
В теории уголовного права называются и иные, кроме предусмотренных
уголовным законом, обстоятельства, исключающие преступность деяния. Так,
А.А. Пионтковский к таким обстоятельствам относил еще согласие потерпев-
шего, осуществление общественно полезных профессиональных функций, осу-
ществление своего права, исполнение закона1.
В учебной литературе юридическая природа этих обстоятельств как исклю-
чающих преступность деяния обычно отрицается. Чаще всего это обосновыва-
ется тем, что они определяются не уголовным, а иным законодательством (нор-
мами конституционного, административного, гражданского и других отраслей
права)1 2. Дело, однако, обстоит сложнее.
Во-первых, время “работает” на расширение круга указанных обстоятельств.
Так, в УК РФ 1996 года включены четыре новых обстоятельства, исключающих
преступность деяния:
• причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление,
• физическое или психическое принуждение.
• обоснованный риск,
• исполнение приказа (кстати говоря, А.А. Пионтковский и ранее относил их к
обстоятельствам, исключающим общественную опасность, а значит, и
преступность).
Ранее они не предусматривались в качестве таковых уголовным законом: в УК
РСФСР были предусмотрены только необходимая оборона и крайняя необходи-
мость.
Во-вторых, хотя согласие потерпевшего, осуществление общественно полезных
профессиональных функций, осуществление своего права, исполнение закона пря-
мо не предусмотрены уголовным законом в качестве обстоятельств, исключающих
преступность деяния, они не могут не иметь уголовно-правового значения в тех
случаях, когда речь идет о решении вопроса об основаниях уголовной ответствен-
ности либо об освобождении от нее. При этом правоприменитель, разумеется, не
вправе прямо сослаться на эти обстоятельства при решении вопроса об уголовной
ответственности лица, поскольку они не указаны в уголовном законе. Однако, ана-
лизируя юридическое содержание указанных обстоятельств, основанное на нормах
не уголовного, а других отраслей права, правоприменитель “выходит” на уголов-
но-правовые основания, чаще всего на отсутствие уголовно-правовой вины (умыш-
1 См.: Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. II. Преступление. М., 1970. С. 342.
2 См Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского,
Г Н. Борзенкова. М., 1993. С. 222.
314
ленной либо неосторожной). Следовательно, эти обстоятельства косвенно превра-
щаются в уголовно-правовые, т.е. имеющие уголовно-правовое значение.
2. Необходимая оборона
Согласно ч. 1 ст. 37 УК РФ “не является преступлением причинение вреда
посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите лично-
сти и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов
общества или государства от общественно опасного посягательства, если это
посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняюще-
гося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого
насилия”. В соответствии с ч. 2 той же статьи УК “Защита от посягательства,
не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого
лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является
правомерной, если при этом не было допущено превышения пределов необхо-
димой обороны, то есть умышленных действий, явно не соответствующих ха-
рактеру и опасности посягательства”. “Право на необходимую оборону имеют
в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специ-
альной подготовки и служебного положения. Это право принадлежит лицу не-
зависимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или
обратиться за помощью к другим лицам или органам власти” (ч. 3 ст. 37
УК РФ)
Таким образом, в соответствии со ст. 37 УК РФ необходимую оборону
можно определить как правомерную защиту от общественно опасного
посягательства путем причинения вреда посягающему.
Теория уголовного права выработала (с учетом судебной практики) усло-
вия правомерности необходимой обороны. Они относятся как к посяга-
тельству, так икзащите от него. Посягательство должно отвечать сле-
дующим требованиям.
Прежде всего посягательство должно быть объективно обществен-
но опасным. Таковым является посягательство, которое причиняет или спо-
собно причинить существенный вред охраняемым уголовным законом интере-
сам, т.е. личности, обществу или государству. При этом не обязательно, чтобы
посягательство было преступным, т.е. уголовно наказуемым. Известно, что бы-
вают и такие посягательства, которые по формально-юридическим признакам
не являются уголовно наказуемыми, однако они способны представлять серь-
езную опасность для правоохраняемых интересов. Например, посягательство
на жизнь и здоровье со стороны невменяемого лица или лица, не достигшего
возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Необходимая обо-
рона от таких посягательств также допустима. Другое дело, что в этих случа-
ях, исходя из нравственных соображений, осуществляющий свое право на не-
обходимую оборону должен быть особенно внимателен к пределам реализации
своего права, должен стремиться к тому, чтобы причинить наименьший вред в
подобной ситуации либо постараться уклониться от посягательства (что вовсе
не требуется в иных случаях). Лицо, предпринявшее все меры для уклонения
от посягательства невменяемого (убегает, зовет на помощь), конечно же, за-
315
служивает своим поведением нравственного одобрения, а не осуждения, ибо в
этом случае оно поступает так не из-за трусости, а по соображениям гуманизма
и предельно осмотрительно.
Не порождает права на необходимую оборону посягательство, которое хотя
формально и подпадает под признаки деяния, предусмотренного уголовным
законом, но в силу малозначительности лишено общественной опасности (ч. 2
ст. 14 УК РФ).
Особого рассмотрения заслуживает вопрос о возможности необходимой
обороны против неправомерных действий должностных лиц. В российском
уголовном праве этот вопрос впервые был положительно разрешен в студенче-
ской работе, представленной на соискание степени кандидата прав А.Ф. Кони
еще в 1865 г.1.
А.Ф. Кони (1844 — 1927) — один из выдающихся русских юристов дореволю-
ционного периода. Он был сенатором, членом Государственного совета, действи-
тельным и почетным академиком Российской академии наук. Его правовые воззре-
ния как ученого отражены не только в многочисленных научных трудах, но и в
опубликованных судебных речах, кассационных записках и докладах. Значитель-
ное место в его работах уделялось проблемам уголовной политики, наказания, лич-
ности преступника, законотворчества (“К истории пашей борьбы с пьянством”,
“Об условно-досрочном освобождении”, “Самоубийство в законе и в жизни”, “О
врачебной тайпе” и др.). Непреходящее значение для современных юристов имеют
работы А.Ф. Кони в области уголовного судопроизводства (“Нравственные начала
в уголовном процессе”, “Судебные реформы и суд присяжных", “История разви-
тия уголовно-процессуального законодательства” и др.). Трудно переоценить его
роль и в проведении в России прогрессивной судебной реформы (1860-е годы), в
особенности в создании суда присяжных. Значительное место в его творческом на-
следии занимают и литературно-критические работы (например, критические ста-
тьи и воспоминания о Гончарове, Тургеневе, Толстом, Достоевском, Чехове). Ос-
новные работы:
А.Ф, Кони. Собр. соч. В 8 т. М., 1966 — 1969.
Советская теория уголовного права и судебная практика в принципе допус-
кали правомерность необходимой обороны от общественно опасных действий
должностных лиц, правда обычно с существенными оговорками. Иногда такое
право увязывалось с посягательствами определенного рода, например только
на личность потерпевшего. В других случаях допускалась необходимая оборо-
на лишь от очевидно преступных действий либо от формально незаконных дей-
ствий (предполагалось, что если должностными лицами совершаются действия
по существу незаконные, но с соблюдением предусмотренных законом фор-
мальностей, то необходимая оборона не должна допускаться). Однако все ука-
занные ограничения вовсе не вытекают из положений уголовного закона о не-
обходимой обороне как обстоятельстве, исключающем преступность деяния.
Необходимая оборона возможна от любых общественно опасных действий
должностных лиц, т.е. таких, которые, как отмечалось, причиняют существен-
ный вред охраняемым уголовным законом интересам или способны причинить
такой вред.
Необходимая оборона недопустима против действий, которые сами совер-
шены в состоянии необходимой обороны. В связи с этим лицо, совершающее,
1 См.: Кони А. О праве необходимой обороны // Приложения к Московским университет-
ским известиям. М., 1865. Т. I. С. 195 — 296.
316
например, разбойное нападение и встретившее решительный отпор со стороны
потерпевшего, не может ссылаться, в свою очередь, на то, что причинило вред
здоровью потерпевшему, чтобы самому избежать причинения им подобного
вреда.
Во всех случаях на необходимую оборону не может ссылаться и тот, кто
своим неправомерным действием спровоцировал ситуацию, при которой окру-
жающие вынуждены были применять в отношении него какие-либо насильст-
венные действия.
Так, Ф., будучи пьяным, пришел в клуб на дискотеку, где вел себя вызывающе,
приставал к танцующим и спровоцировал драку, в связи с чем был избит и выдво-
рен из клуба. На улице Ф. вооружился обрезком металлической трубы и направил-
ся к клубу. Вышедший ему навстречу К. попытался остановить Ф. и отобрать у
пего трубу, но ему этого сделать пе удалось. Выбежавшие из клуба подростки ре-
шили пресечь неправомерные действия Ф., размахивавшего трубой, и с этой целью
направились к нему. Остановившийся от Ф. па расстоянии 1,5 — 2 м несовершенно-
летний С. попытался приблизиться к пему и вырвать трубу, по Ф. ударил его тру-
бой, причинив ему опасное для жизни тяжкое телесное повреждение, от чего тот
скончался в больнице.
Народным судом Ф. был осужден за умышленное причинение тяжких телесных
повреждений, повлекших смерть потерпевшего. Кассационная инстанция сочла,
что Ф. находился в состоянии необходимой обороны, и дело в этой части прекрати-
ла за отсутствием состава преступления. Однако в надзорном порядке дело было
рассмотрено Верховным Судом РФ, который признал, что выводы кассационной
инстанции были ошибочны, поскольку пе было принято во внимание то обстоятель-
ство, что “пе может быть признано находящимся в состоянии необходимой оборо-
ны лицо, совершающее противоправные действия”1.
Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к по-
сягательству, является его наличность. Для признания существования
этого условия необходимо определить начальный и конечный моменты посяга-
тельства. Начальным его моментом признается как момент непосредствен-
но самого общественно опасного посягательства (например, вор залез в чужой
карман), так и наличие реальной угрозы посягательства. По поводу последнего
на редкость здравое и справедливое положение было зафиксировано еще в Во-
инском артикуле Петра I. Оно не потеряло своего значения и поныне: “Не дол-
жен есть себе от соперника первый удар ожидать, ибо через такой первый удар
может такое причиняться, что и противиться весьма забудет”. Лицо имеет пра-
во защищаться по правилам необходимой обороны уже тогда, когда по сложив-
шейся обстановке видно, что посягательство может немедленно осуществиться,
т.е. когда правоохраняемые интересы поставлены в непосредственную опас-
ность. Предельно четко это положение конкретизировано в одном из решений
Верховного Суда СССР по конкретному делу: “ Состояние необходимой обо-
роны наступает и в том случае, когда по всем обстоятельствам начало реально-
го осуществления нападения настолько очевидно и неминуемо, что непринятие
предупредительных мер ставит в явную, непосредственную и неотвратимую
опасность лицо, вынужденное к принятию этих мер”1 2.
Так, например, при разбойном нападении сам факт угрозы непосредствен-
ного причинения вреда посягающему (например, со стороны нападающего под
1 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1993. № 10. С. 6—7.
2 Судебная практика Верховного Суда СССР, 1945. Вып. VI. М., 1946. С. 5.
317
угрозой ножа предъявляется требование отдать деньги или другие ценности),
конечно же, свидетельствует о наличности посягательства, дающего обороняю-
щемуся право причинить посягающему серьезный вред.
Вместе с тем недопустима необходимая оборона против посягательств, кото-
рые ожидаются в будущем. В практике встречаются случаи, когда отдельные
лица для охраны своего имущества делают различные приспособления или уст-
ройства, способные причинить вред жизни или здоровью человека (взрывные
устройства, подведение тока высокого напряжения и т.д.). Иногда в этих слу-
чаях вред причиняется и посторонним лицам, не причастным к посягательству
на охраняемое таким образом имущество. Судебная практика справедливо ква-
лифицирует такие случаи как обычное умышленное или неосторожное престу-
пление (в зависимости от особенностей психического отношения виновного к
наступлению определенных общественно опасных последствий).
Конечный момент посягательства связывается с его окончанием. При
этом посягательство признается оконченным, если угроза причинения вреда
обороняющемуся миновала (причинение вреда при этом следует рассматривать
как учинение расправы, акт мести).
Так, Н. совершил покушение па убийство 3. при следующих обстоятельствах.
Ночью несовершеннолетние 3. и А. проникли во двор дома, где стояла автомаши-
на, принадлежащая Н., и пытались совершить хищение колпаков. Услышав во
дворе подозрительный шум, Н., карауливший свою автомашину, произвел два вы-
стрела из охотничьего ружья в направлении 3. и приказал ему поднять руки. Вы-
полнив это требование Н., перепуганный 3. просил в него не стрелять, так как он
ничего еще не сделал. Однако Н. произвел еще два выстрела в 3., стоявшего с под-
нятыми руками, одним из которых ранил 3., причинив ему тяжкие телесные повре-
ждения, в результате которых у потерпевшего была ампутировала рука. Н. был
вначале осужден за покушение на убийство при превышении пределов необходи-
мой обороны, т.е. было признано, что он действовал в состоянии необходимой обо-
роны против посягательства на принадлежащее ему имущество, но превысил ее
пределы. Однако вышестоящая судебная инстанция не согласилась с такой оцен-
кой действий Н., указав, что в момент выстрела никакого посягательства на Н.,
членов его семьи или на их имущество со стороны 3. уже не было. Поэтому эти дей-
ствия Н. следует рассматривать как акт самочинной расправы, уголовная ответст-
венность за который должна наступать на общих основаниях как за умышленное
преступление, в данном случае как за умышленное причинение тяжкого вреда
здоровью.
Вместе с тем судебная практика исходит из того, что состояние необходи-
мой обороны может иметь место и после окончания акта посягательства, если
по обстоятельствам дела для оборонявшегося не был ясен момент его оконча-
ния. Переход оружия или других предметов, использованных при нападении,
от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об
окончании посягательства.
Так, Л. осужден народным судом за умышленное убийство, совершенное в со-
стоянии сильного душевного волнения. Л. и М. с женами распивали спиртные на-
питки в квартире Л.; М. стал ссориться с женщинами и оскорбил жепу Л., затем
предложил ему выйти поговорить на кухню. Во время разговора М. неожиданно
ударил Л. кухонным ножом в шею, причинив колото-резаное ранение шеи. Выдер-
нув застрявший в шее нож, Л. нанес М. два ответных удара ножом в грудь, причи-
нив ему колото-резаное ранение с повреждением легких, от которого тот скончался
на месте происшествия.
318
Президиум областного суда по протесту Заместителя Председателя Президиума
Верховного Суда Российской Федерации дело производством прекратил в связи с
отсутствием в действиях Л. состава преступления, указав следующее. На предвари-
тельном следствии и в суде Л. показал, что он видел, как М. вновь тянется рукой к
ножу. Он пояснил: “В моем подсознании было то, что кто первый вытащит нож,
тот останется жить”. Таким образом, из показаний Л. следует, что момент оконча-
ния совершенного на него посягательства со стороны М. ему не был ясен. Кроме
того, Л., испытывавший душевное волнение, естественное для состояния необходи-
мой обороны, пе имел возможности точно взвесить характер опасности. Поскольку
Л. действовал в состоянии необходимой обороны, в его действиях отсутствует со-
став преступления1.
Третьим условием правомерности необходимой обороны, относящимся к
посягательству, является действительность посягательства. Действи-
тельным считается посягательство, которое существует объективно, в реальной
действительности, а не в воображении “защищающегося”. Признать же посяга-
тельство существующим в реальной действительности — это значит устано-
вить, что оно (посягательство) объективно было способно причинить сущест-
венный вред правоохраняемым интересам. Поэтому и в теории уголовного пра-
ва, и в судебной практике необходимую оборону отличают от так называемой
мнимой обороны. Последняя — это оборона от воображаемого, объективно не
существующего Посягательства.
Судебная практика выработала три варианта уголовно-правовой оценки
причинения вреда в состоянии мнимой обороны с позиций учения о фактиче-
ской ошибке и ее влиянии на вину и уголовную ответственность,
Во-первых, в тех случаях, когда обстановка происшествия давала основание по-
лагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства
защиты, пе сознавало и пе могло сознавать ошибочность своего предположения,
его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой
обороны.
Во-вторых, если при этом лицо превысило пределы защиты, допустимой в усло-
виях соответствующего реального посягательства, оно подлежит ответственности
как за превышение пределов необходимой обороны.
В-третьих, если лицо причиняет вред, не сознавая мнимости посягательства, но
по обстоятельствам дела должно было и могло это сознавать, действия такого лица
подлежат квалификации по статьям УК, предусматривающим ответственность за
причинение такого вреда по неосторожности1 2.
Если же обстоятельства дела вообще не давали лицу реальных оснований
опасаться нападения, то виновное лицо должно отвечать за умышленное при-
чинение вреда.
Как уже отмечалось, существуют условия правомерности необходимой обо-
роны, относящиеся не только к общественно опасному посягательству, но и к
защите от него. Первое условие относится к определению круга объек-
тов (интересов), которые возможно защищать по правилам необходимой обо-
роны. Уголовный закон к таковым относит:
1) права и законные интересы обороняющегося;
2) права и законные интересы другого лица;
1 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1993. № 5. С. 13 — 14.
2 Ведомости Верховного Совета СССР. 1984. № 5. С. 12.
319
3) интересы общества; I
4) интересы государства.
Таким образом, по сути дела, путем необходимой обороны мож)но защищать
любой правоохраняемый интерес. При этом в соответствии с уголовным зако-
ном право необходимой обороны возникает “независимо от возможности избе-
жать посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам
власти”.
Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к за-
щите, является то, что вред должен быть причинен обязательно непосред-
ственно посягающему, а не третьим лицам (в последнем случае может иметь
место крайняя необходимость).
Третьим условием является соблюдение требования уголовного закона о
том, чтобы при защите не было допущено превышения пределов необхо-
димой обороны (как уже отмечалось, это требование относится лишь к защите
от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни оборо-
няющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения та-
кого насилия — ч. 1 ст. 37 УК РФ).
Необходимо отметить, что превышением пределов необходимой оборо-
ны признаются умышленные действия, явно не соответствующие ха-
рактеру и степени общественной опасности посягательства (ч. 2
ст. 37 УК РФ). Это значит, что превышение пределов необходимой
обороны — это не всякое, а явное, т.е. чрезмерное, несоответствие
средств защиты характеру и опасности посягательства.
320
Простое, т.е. не явное (не чрезмерное), несоответствие не образует превы-
шения необходимой обороны, так как уголовный закон разрешает при необхо-
димой обороне причинять вред и больший, чем тот, который угрожает защи-
щаемому правоохраняемому интересу. Такое соответствие или несоответствие
определяется, прежде всего, сопоставлением важности защищаемого интереса
(объекта) и того, чему причиняется вред. Например, при защите от разбойного
нападения или от изнасилования обороняющиеся, по моему мнению, вправе
причинить не только тяжкий вред здоровью посягающего, но даже и смерть. В
первом случае смерть причиняется при защите от посягательства на имущест-
во, сопряженное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, во
втором - от посягательства на половую свободу взрослой женщины или поло-
вую неприкосновенность малолетних или несовершеннолетних. Очевидно, что
и здоровье, и объекты указанных половых преступлений являются менее важ-
ными, чем жизнь, т.е. между защищаемым интересом и тем, которому причи-
няется вред, а следовательно, и между предполагаемым и причиненным вредом
имеется определенное несоответствие. Однако между ними нет явного (чрез-
мерного) несоответствия, в связи с чем, как отмечалось, в этих случаях не мо-
жет идти речь о превышении пределов необходимой обороны.
При решении вопроса о наличии или отсутствии признаков превышения
пределов необходимой обороны судебная практика учитывает соответствие или
несоответствие средств защиты и нападения, а также характер опасности, угро-
жавшей обороняющемуся, его силы и возможности по отражению посягатель-
ства, а также все иные обстоятельства, которые могли повлиять на реальное со-
отношение сил посягавшего и защищавшегося (количество посягавших и обо-
ронявшихся, их возраст, физическое развитие, наличие оружия, место и время
посягательства и т.д.). При совершении посягательства группой лиц оборо-
няющийся вправе применить к любому из нападавших такие меры защиты, ко-
торые определяются опасностью и характером действий всей группы1.
При этом сравнение всех указанных обстоятельств не должно делаться ме-
ханически, т.е. ни количество нападавших и защищающихся, ни наличие ору-
жия у тех или других не может само по себе иметь решающего значения. Так,
например, суд справедливо признал действовавшим в состоянии необходимой
обороны П., убившего двумя ударами имевшегося у него перочинного ножа од-
ного из двух нападавших на него и пытавшихся избить его пьяных хулиганов.
Суд указал, что, хотя нападавшие и не были вооружены, но возможность убий-
ства потерпевшего при избиении его двумя взрослыми людьми была вполне ре-
альна.
Для определения того, было или не было допущено превышение пределов
необходимой обороны, необходимо учитывать и психическое состояние лица,
осуществляющего акт необходимой обороны. Следует иметь в виду, что в со-
стоянии душевного волнения, вызванного посягательствами, обороняющийся
не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные
средства защиты. В соответствии с ч. 21 ст. 37 УК РФ “не является превышени-
ем необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вслед-
ствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и
характер опасности наказания”.
1 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 5. С. 14.
11 -549 321
Так, А. был осужден народным судом за покушение па убийство при превыше-
нии пределов необходимой обороны, совершенное при следующих обстоятельст-
вах. А. находился в интимной связи с женой Б. — Ф. Об этом стало известно как Б.,
так и жене А, —Д.
Однажды Д., узнав, что ее муж находится с Ф., сообщила об этом Б., предло-
жила ему пойти с ней и проверить эти сведения. Придя (вместе с присоединившим-
ся к ним Н.) к дому, где находились А. и Ф., они стали требовать открыть им дверь
и впустить их в дом. Получив отказ, Б., высказывая угрозы, взломал дверь и зашел
в сени. Находясь в сенях, он продолжал требовать открыть им дверь, заявляя, что
они пришли “разобраться”. Чувствуя, что такое разбирательство по-хорошему не
кончится, А. дверь не открыл. Тогда Б. сумел сорвать крючок с двери и вместе с Н.
зашел в дом. Боясь, что он сейчас расправится с ним и Ф., А. схватил двуствольное
ружье и выстрелил из обоих стволов одновременно. Б. и Н. были причинены тяж-
кие телесные повреждения. Верховный Суд Российской Федерации прекратил
производство по делу за отсутствием состава преступления. При этом было обраще-
но внимание на установленный в суде факт, что Д., вошедшая с Б. и Н. в комнату,
бросила в Ф. кирпич и полено. Эти обстоятельства свидетельствовали о том, что
нападавшими применялись предметы, представлявшие опасность для жизни и здо-
ровья защищавшихся, и что в момент применения в целях самозащиты А. ружья
нападение пе было окончено. Наоборот, оно являлось наиболее реальным, по-
скольку обе двери были уже взломаны нападавшими. Придя к выводу о соверше-
нии А. преступления с превышением пределов необходимой обороны, народный
суд ошибочно пришел в выводу о несоразмерности средств защиты и средств напа-
дения, а также о несоразмерности интенсивности защиты и нападения. При этом
суд не учел и естественный испуг, и душевное волнение А. и Ф., вызванные нападе-
нием, не всегда позволяющие обороняющемуся точно взвесить характер опасности
и избрать соразмерные средства защиты, что иногда может повлечь и более тяжкие
последствия, за которые он пе может нести ответственность. Верховный Суд поэто-
му признал осуждение А. за покушение па убийство при превышении пределов не-
обходимой обороны необоснованным1.
Для некоторых категорий граждан необходимая оборона составляет их пра-
вовую обязанность. Так, например, для работников органов внутренних дел,
безопасности, военнослужащих пресечение преступных посягательств входит в
их служебные обязанности, однако правила применения необходимой обороны
для них те же, что и для всех граждан. “Положения закона о необходимой обо-
роне в равной степени распространяются на работников милиции, как и на всех
граждан, и никаких повышенных требований к необходимой обороне работни-
ка милиции от нападения на него не устанавливают”1 2. Такая позиция судебной
практики (и не только по отношению к работникам милиции) теперь зафикси-
рована непосредственно в УК РФ (ч. 2 ст. 37).
Причинение вреда в условиях превышения пределов необходимой обороны
существенно снижает общественную опасность совершенного обороняющимся
преступления. В Особенной части УК законодатель предусмотрел специаль-
ные составы преступлений при смягчающих обстоятельствах — убийства при
превышении пределов необходимой обороны (ч. 1. ст. 108 УК РФ) и умыш-
ленного причинения тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необ-
ходимой обороны (ч. 1 ст. 114 УК РФ), значительно снизив наказание за эти
1 См.: Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным
делам Верховного Суда РСФСР. 1974—1979 гг. №., 1981. С. 32 — 33.
2 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1966. № 6. С. 23.
322
преступления. Кроме того, в соответствии с п. “ж” ст. 61 УК РФ совершение
преступления при нарушении условий необходимой обороны признается об-
стоятельством, смягчающим наказание.
Осуществление гражданами своего права на необходимую оборону служит
интересам предотвращения и пресечения преступлений. Вместе с тем известно,
что граждане не всегда прибегают к необходимой обороне, боясь ответственно-
сти за ее превышение. В этих случаях обычно принято “винить” уголовный за-
кон. Однако дело заключается не столько в самом законе, сколько в практике
его применения. К сожалению, в понимании профессиональными юристами ус-
ловий правомерности необходимой обороны существует одна на первый
взгляд непонятная странность. Большинство ошибок в применении уголовно-
го закона о необходимой обороне заключается в том, что решение по делу в ста-
дии как предварительного следствия, так и судебного разбирательства выно-
сится обычно не в пользу обороняющегося, а в пользу лица, совершившего об-
щественно опасное посягательство. Поэтому ошибки эти уж очень односторон-
ние, приводящие к необоснованному осуждению граждан, действовавших в со-
стоянии необходимой обороны.
Так, например, изучение судебной практики показало, что (по данным Я.Э.
Дзенитиса) по 160 делам (из 200 изученных) действия лиц, причинивших вред
посягающему в состоянии необходимой обороны или с превышением ее преде-
лов, следственные органы неправильно квалифицировали как умышленные
преступления против личности, совершенные не с целью защиты от посяга-
тельства, а из других побуждений. И в большинстве случаев указанные ошиб-
ки исправлялись не судами первой инстанции, а лишь вышестоящими судами.
Так, по изученным делам приговоры судов в кассационном и надзорном поряд-
ке были изменены либо отменены по каждому четвертому уголовному делу1.
Обобщение судебной практики по делам о необходимой обороне, сделанное
в 1980-х годах, также показало, что из числа изученных дел каждое четвертое
оказалось разрешенным неправильно (причем содержание типичных ошибок
характеризовалось той же тенденцией)1 2. И в первом, и во втором случаях мож-
но, конечно, эти погрешности “списать” на издержки судебной власти и ее сла-
бость и нерешительность, присущие ей в период, называемый теперь застоем.
Однако формирование подлинной судебной власти в России в постсоветский
(постсоциалистический) период, наконец, создание суда присяжных позволя-
ют надеяться, что такой дефект профессионального сознания судей, прокуро-
ров и следователей будет преодолен. И справедливости ради следует признать,
что первые признаки исправления таких ошибок уже наблюдаются. Однако
изучение судебной практики свидетельствует о том, что до коренного измене-
ния в этом отношении позиции судов (в первую очередь низовых) еще далеко.
Так, например, по материалам судебной практики Верховного Суда Россий-
ской Федерации, опубликованной в “Бюллетене Верховного Суда Российской
Федерации” в 1992 — 1994 гг., видно, что ошибки, допущенные народными су-
дами и исправленные лишь вышестоящими судебными инстанциями, свиде-
тельствуют о сохранении той же обвинительной тенденции. Уголовный же за-
1 См.: Научный комментарий судебной практики за 1969 г. / Под ред. Е.В. Болдырева и
А.И. Пергамент. №., 1970. С. 195.
2 См.: Право на необходимую оборону (обзор судебной практики) // Бюллетень Верховного
Суда СССР. 1983. № 3. С. 16.
323
кон о необходимой обороне следует толковать таким образом, чтобы все из-
держки реализации права гражданина на необходимую оборону возлагались не
на обороняющегося, а на лицо, которое спровоцировало такую ситуацию. И в
этом случае такое профессиональное (судебное) толкование будет вполне отве-
чать общежитейскому пониманию института необходимой обороны и нравст-
венным воззрениям общества, выразившимся в соответствующих уголов-
но-правовых нормах о необходимой обороне.
3. Причинение вреда при задержании лица,
совершившего преступление
В соответствии с ч. 1 ст. 38 УК РФ “не является преступлением причинение
вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании для доставления
органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступле-
ний, если иными средствами задержать такое лицо не представлялось возмож-
ным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер”.
Длительное время судебная практика приравнивала действия, причинив-
шие вред лицу, совершившему преступление, при его задержании, к необходи-
мой обороне. Так, Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении
“О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необхо-
димую оборону от общественно опасных посягательств” от 16 августа 1984 г.
указывал: “Действия народных дружинников и других граждан, выполняв-
ших общественный долг по поддержанию правопорядка и причинивших вред
лицу в связи с пресечением его общественно опасного посягательства и задер-
жанием или доставлением посягавшего непосредственно после посягательства
в соответствующие органы власти, должны рассматриваться как совершенные
в состоянии необходимой обороны. Уголовная ответственность за причинение
вреда задержанному может наступить лишь при условии, если такие действия
не являлись необходимыми для задержания, явно не соответствующими харак-
теру и опасности посягательства. В этих случаях содеянное, в зависимости от
конкретных обстоятельств, должно квалифицироваться как совершенное при
превышении пределов необходимой обороны либо на общих основаниях”1.
Близкие по смыслу рекомендации были сделаны и в отношении задержания
правонарушителей, осуществляемого представителем власти и другими долж-
ностными лицами: “Судам надлежит строго соблюдать требования закона, на-
правленные на защиту представителей власти, работников природоохрани-
тельных органов, военизированной охраны и иных лиц в связи с исполнением
ими служебных обязанностей по пресечению общественно опасных посяга-
тельств и задержанию правонарушителей. Следует иметь в виду, что вышеука-
занные лица не подлежат уголовной ответственности за вред, причиненный по-
сягавшему или задерживаемому, если они действовали в соответствии с требо-
ваниями уставов, положений и иных нормативных актов, предусматривающих
основания и порядок применения силы и оружия”1 2.
Однако причинение вреда преступнику при его задержании имеет самостоя-
тельную юридическую природу и отличается от необходимой обороны хотя бы
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 5. С. 10.
2 Там же.
324
тем, что осуществляется или может быть осуществлено уже после окончания
посягательства. В связи с этим правильной является позиция УК РФ
1996 года, в котором задержание преступника предусмотрено в виде самостоя-
тельного обстоятельства, исключающего преступность деяния.
В соответствии со ст. 38 УК РФ условия правомерности причинения вреда
при задержании лица, совершившего преступление, можно разделить на две
группы: относящиеся к задерживаемому лицу и совершенному им преступле-
нию и относящиеся к действиям по задержанию указанного лица.
Причинение вреда допускается лишь в отношении лица, совершившего пре-
ступление. Следовательно, при задержании лица, совершившего иное правона-
рушение (например, административное), причинение этому лицу вреда недо-
пустимо. Правда, уголовный закон формально не ограничивает круг преступ-
лений, совершение которых дает право на причинение вреда. Тем не менее оче-
видно, что вряд ли будет правомерным причинение какого-либо вреда при за-
держании лица, совершившего преступление, за которое предусмотрено нака-
зание, не связанное с лишением свободы (например, оскорбление). Ведь даже
суд (при доказанности виновности лица в этом преступлении) не вправе будет
ограничивать свободу виновного. Тем более должно быть исключено причине-
ние вреда здоровью лиц, совершивших такие преступления.
Другое условие правомерности причинения вреда при задержании лица, со-
вершившего преступление, относящееся к первой группе таких условий, связа-
но с определением временного промежутка, прошедшего после совершения
преступления, в течение которого сохраняется возможность правомерного при-
чинения вреда преступнику. Здесь, как и при необходимой обороне, можно вы-
делить начальный и конечный моменты. Первый определяется моментом со-
вершения преступления (включая пе только стадию оконченного преступле-
ния, но и оконченное или неоконченное покушение на него и даже приготовле-
ние к преступлению). Конечным моментом является истечение сроков давно-
сти привлечения к уголовной ответственности или давности исполнения приго-
вора (если преступник был осужден, но тем или иным образом уклонился от
отбывания наказания).
Условиями правомерности причинения вреда при задержании преступника,
относящимися к действиям по задержанию, являются:
1) объект причинения вреда;
2) характер причиненного вреда и обстановки задержания;
3) цели действий, направленных па причинение вреда;
4) отсутствие превышения вреда, необходимого для задержания.
Первое из условий характеризуется тем, что вред может быть причинен
только задерживаемому лицу, совершившему преступление, т.е. запрещенное
уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие).
Характер причиненного преступнику при его задержании вреда может быть
самым разнообразным. Он зависит от степени опасности совершенного лицом
преступления и обстановки задержания. Чем опаснее совершенное лицом пре-
ступление, тем больший вред может быть причинен преступнику при его задер-
жании. Характер (и размер) причиненного вреда определяется также и поведе-
нием самого преступника при его задержании. Причинение вреда должно но-
сить вынужденный характер. Оно правомерно, если у лица, задерживающего
325
преступника, нет возможности осуществить его ненасильственное задержание.
Если же лицо совершило пусть и тяжкое преступление, но не оказывает сопро-
тивления при задержании, причинение ему вреда недопустимо. Учитывая эти
обстоятельства, можно сделать вывод, что указанный вред может выражаться
как в лишении свободы лица, совершившего преступление, так и в причинении
вреда его здоровью. В исключительных случаях, когда находящийся на свобо-
де преступник представляет угрозу жизни других людей, может быть признано
правомерным и причинение ему смерти.
Целью действий лица, причиняющего вред преступнику при его задержа-
нии, является доставление его в органы власти и пресечение возможности со-
вершения им новых преступлений.
Правомерным, например, следует признать действия Д., который задержал ху-
лигана при следующих обстоятельствах. К. разбил камнем витрину магазина. За-
метив это, Д. решил задержать преступника. Подойдя к нему, Д. потребовал прой-
ти вместе с пим в милицию. Но К. вытащил нож и не подпускал к себе. Тогда Д.
схватил с земли металлический прут и ударил им по руке К., причинив ему менее
тяжкие телесные повреждения, после чего лишенный возможности сопротивляться
К. был доставлен в органы милиции1.
Как и при необходимой обороне, уголовный закон специально оговаривает,
что причинение вреда преступнику будет правомерно лишь в том случае, если
при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер. Превы-
шением мер, необходимых для задержания лица, признается их явное несоот-
ветствие характеру и степени общественной опасности совершенного задержи-
ваемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без не-
обходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред
(ч. 2 ст. 38 УК РФ).
1 См.: Советская юстиция. 1974. № 12. С. 6.
326
Таким образом, не всякое несоответствие причиненного задерживаемому
лицу вреда характеру и степени общественной опасности совершенного им пре-
ступления образует превышение мер, необходимых для задержания. Для пре-
вышения требуется явное, т.е. чрезмерное, несоответствие. Допустим, лишение
свободы или умышленное причинение легкого вреда здоровью задерживаемого
“карманника” (например, при его физическом сопротивлении) не образует яв-
ного несоответствия. Причинение же при этом тяжкого вреда его здоровью бу-
дет означать превышение мер, необходимых для задержания. Превышение
указанных мер будет чрезмерным и в случае их несоответствия обстановке за-
держания. И с этой точки зрения умышленное причинение легкого вреда здо-
ровью того же задерживаемого карманного вора, который не сопротивлялся за-
держанию, будет неправомерно.
В соответствии с ч. 2 ст. 38 УК РФ превышение мер, необходимых для за-
держания лица, совершившего преступление, влечет за собой уголовную ответ-
ственность только в случаях умышленного причинения вреда. В Особенной
части УК РФ, в ч. 2 ст. 108, сформулирована специальная норма, предусмат-
ривающая ответственность за убийство при смягчающих обстоятельствах —
при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего пре-
ступление. Аналогичная норма сформулирована и в отношении причинения
тяжкого или средней тяжести вреда здоровью задерживаемого (ч. 2 ст. 114 УК
РФ). Кроме того, в соответствии с п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК РФ совершение пре-
ступления при нарушении условий правомерности причинения вреда при за-
держании преступника является смягчающим обстоятельством при назначении
наказания.
4. Крайняя необходимость
В соответствии с ч. 1 ст. 39 УК РФ не является преступлением причи-
нение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии
крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, непосредст-
венно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охра-
няемым законом интересам общества или государства, если эта
опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не
было допущено превышения пределов крайней необходимости.
Крайняя необходимость — это всегда столкновение двух правоохраняемых
интересов, когда предотвратить наступление вреда одному из них можно, лишь
причинив вред другому. Например, свидетель не является в суд, так как не мо-
жет оставить тяжелобольного родственника. Сама по себе неявка в суд образу-
ет состав преступления (отказ свидетеля от дачи показаний). Однако выполне-
ние этой правовой обязанности в данном конкретном случае одновременно бу-
дет означать причинение существенного вреда другому правоохраняемому ин-
тересу — жизни или здоровью человека. Ситуация создает коллизию двух пра-
воохраняемых интересов: с одной стороны, интересы правосудия, с другой —
жизнь и здоровье человека. Выход из этой ситуации заключается в том, чтобы
не допустить наступления вреда одному из правоохраняемых интересов. Одна-
ко это можно сделать лишь путем причинения вреда другому правоохраняемо-
му интересу. Случаи возникновения состояния крайней необходимости доволь-
327
но разнообразны, в связи с чем уголовный закон специально предусматривает
ее уголовно-правовое регулирование. Действия, совершенные в состоянии
крайней необходимости, исключают преступность деяния (не содержат в себе
состава преступления).
Условия правомерности действий, совершенных в состоянии крайней необ-
ходимости, относятся как к предотвращаемой грозящей опасности, так и к за-
щите от нее.
Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к грозя-
щей опасности, являются:
1. Характер источников опасности, создающих состояние крайней необходимости.
Они могут быть самыми разнообразными. Условно их можно классифицировать
следующим образом:
а) общественно опасное поведение человека (например, пешеход в нарушение правил
дорожного движения перебегает улицу в неустановленном для этого месте, чем соз-
дает аварийную ситуацию для водителей автотранспорта и других пешеходов);
б) действия стихийных сил природы (например, землетрясение, наводнение, ураган,
снегопад и т.д.), создающие опасность для жизни или здоровья людей или их иму-
щества;
в) неисправность техники, различных механизмов. Например, в фильме “Белорус-
ский вокзал” использована следующая ситуация. При исправлении повреждения
газовой сети молодой рабочий надышался газом и потерял сознание. Для его госпи-
тализации герои фильма силой отбирают автомашину у ее владельца;
г) нападение животных (допустим, быка, злой собаки и т.д.);
д) физиологические процессы, происходящие в организме человека (например, бо-
лезнь, голод). Так, заблудившиеся в тайге туристы отстреливают животное, охо-
титься на которое полностью запрещено (сами по себе такие действия образуют
квалифицированный состав незаконной охоты — п. “в” ч. 1 ст. 258 УК РФ, по, со-
вершенные в состоянии крайней необходимости, они пе являются преступными);
е) коллизия двух обязанностей (например, врач одновременно вызван к роженице,
чтобы принять внезапные роды, и к больному по поводу нетяжелого заболевания).
2. Опасность, создающая состояние крайней необходимости, должна быть на лич-
н о й. По этому признаку крайняя необходимость сходна с необходимой обороной.
При крайней необходимости тоже следует установить начальный и конечный мо-
менты опасности. Начальный связан с тем, что правоохрапяемый интерес постав-
лен в непосредственную опасность и промедление с защитой этого интереса грозит
причинением ему существенного вреда. Конечный момент простирается до оконча-
ния опасного состояния. В связи с этим как миновавшая, так и будущая опасность
не создает состояния крайней необходимости.
3. Опасность должна быть действительной, т.е. реально существующей, а пе
мнимой. Как и при необходимой обороне, мнимая опасность, т.е. существующая
лишь в воображении лица, пе исключает опасности действий, совершенных будто
бы в состоянии крайней необходимости, а следовательно, пе исключает в принципе
и преступности деяния.
Защита правоохраняемого интереса должна отвечать следующим требова-
ниям:
1. При крайней необходимости можно защищать (так же, как и при необходимой обо-
роне) любые правоохрапяемые интересы: личности, общества, государства. При
этом пе возникает права па причинение вреда правоохрапяемому интересу при за-
щите малоценного интереса.
328
2. В отличие от необходимой обороны вред при крайней необходимости причиняется
пе посягающему, а так называемым третьим лицам, т.е. интересам лиц, невиновных
в создании опасности, либо общественным или государственным интересам.
3. Вред другому правоохраняемому интересу может быть причинен лишь тогда, когда
грозящая опасность пе могла быть устранена иными средствами, кроме причинения
вреда другому правоохрапяемому интересу. Поэтому это обстоятельство и называ-
ется крайней необходимостью. Причинение вреда одному правоохрапяемому инте-
ресу есть единственная возможность предотвращения вреда другому
правоохрапяемому интересу. И этим крайняя необходимость принципиально отли-
чается от необходимой обороны. В связи с этим если у лица была возможность из-
бежать причинения вреда правоохраняемому интересу другими средствами
(папример, спастись бегством от разъяренного быка, а пе убивать его), причинение
вреда не может признаваться правомерным.
4. Не должно быть допущено превышения пределов крайней необходимости. Под ним
в соответствии с ч. 2 ст. 39 УК РФ признается причинение вреда, явно пе соответ-
ствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при ко-
торых опасность устранялась, когда указанным в ч. 1 ст. 39 УК РФ интересам
причиняется вред, равный или более значительный, чем предотвращенный (такое
превышение влечет за собой уголовную ответственность лишь в случаях умышлен-
ного причинения вреда).
Крайняя необходимость лишь тогда устраняет общественную опасность и
преступность деяния, когда причиненный им вред менее вреда предотвращен-
ного. Этим условием крайняя необходимость также отличается от необходимой
обороны, так как при последней, как отмечалось, допустимо причинение вреда
даже большего, чем предотвращаемый вред (требуется лишь, чтобы не было их
явного, т.е. чрезмерного, несоответствия). При крайней необходимости такое
ограничение вполне оправданно, так как причинение даже равного вреда в си-
туации крайней необходимости просто не имеет смысла. Поэтому уголовный
закон и связывает правомерность действий, совершенных в состоянии крайней
необходимости, с выполнением условия причинения меньшего вреда по сравне-
нию с вредом предотвращаемым.
Это условие предполагает необходимость всякий раз производить оценку и
сравнивать важность правоохраняемых интересов — защищаемых и тех, кото-
рым причиняется вред. Например, жизнь и здоровье человека являются более
важными интересами, чем имущественные интересы. Соответственно вред,
причиненный последним, будет менее значительным, чем вред, причиненный
здоровью человека.
Превышение пределов крайней необходимости фактически определяется
соединением третьего и четвертого условий правомерности крайней необходи-
мости, относящихся к защите от грозящей опасности. То есть, во-первых, пре-
вышение будет в том случае, когда причиняется вред, явно не соответствую-
щий характеру и степени угрожавшей опасности. Такое соответствие (несоот-
ветствие) устанавливается, как отмечалось, путем сопоставления ценности за-
щищаемых интересов и тех, которым причиняется вред, а также размеров пре-
дотвращенного и причиненного вреда. Действия, совершенные в состоянии
крайней необходимости, будут правомерными, если причиненный вред был
обязательно меньшим по сравнению с предотвращаемым вредом. И, во-вто-
рых, наличие или отсутствие превышения пределов крайней необходимости
будет определяться обстановкой, в которой происходит причинение вреда пра-
329
. vuviunnuincTBa, исключающие преступность деяния
воохраняемым интересам. Причинение вреда должно быть единственной воз-
можностью предотвратить вред более ценным интересам.
Решающим моментом для определения наличия или отсутствия превыше-
ния пределов крайней необходимости является установление субъективной
стороны превышения. В жизни нередко бывает так, что лицо, действуя в со-
стоянии крайней необходимости, допускает причинение вреда, равного или
даже большего, чем предотвращаемый. Однако уголовная ответственность за
причинение вреда при превышении крайней необходимости может наступать
лишь при наличии умысла.
Так, водитель автомобиля С., предотвращая наезд па внезапно появившегося на
проезжей части улицы подростка, сделал крутой поворот, выехал па тротуар и
сбил проходивших А. и Т., от чего первый скончался, а второму были причинены
тяжкие телесные повреждения. Очевидно, что у С. по отношению к наступившим
тяжким последствиям отсутствовал умысел, в связи с чем в его действиях пет соста-
ва преступления (причинения вреда при превышении крайней необходимости).
330
Как отмечалось, крайняя необходимость (как и необходимая оборона и за-
держание преступника) исключает преступность деяния. Однако в отличие от
указанных обстоятельств вред, причиненный в состоянии крайней необходимо-
сти, не исключает гражданско-правовой ответственности и может быть возме-
щен в порядке гражданского судопроизводства.
5. Физическое или психическое принуждение
В соответствии с ч. 1 ст. 40 УК РФ не является преступлением причи-
нение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате
физического принуждения, если вследствие такого принуждения лицо не
могло руководить своими действиями (бездействием).
Вопрос о физическом принуждении как обстоятельстве, исключающем пре-
ступность деяния, тесно связан с вопросом об основаниях уголовной ответст-
венности. В основу уголовной ответственности может быть положено не всякое
общественно опасное деяние, а лишь такое, которое является волевым. В тех
случаях, когда лицо вследствие физического принуждения не может руково-
дить своими поступками, оно не подлежит уголовной ответственности, а само
совершенное при этих условиях деяние не является преступным. Так, напри-
мер, нет состава ни умышленного (ст. 167 УК РФ), ни неосторожного (ст. 168
УК РФ) уничтожения или повреждения чужого имущества в действиях чело-
века, которого толкнули и который при падении разбил дорогостоящую вазу в
музее.
Часть 2 ст. 40 УК РФ решает вопрос об ответственности лица за причине-
ние вреда правоохраняемым интересам в результате психического принужде-
ния, а также в результате физического принуждения, вследствие которого
лицо сохранило возможность руководить своими действиями, вопрос решается
по правилам крайней необходимости (ст. 39 УК РФ). Если при психическом
принуждении (или физическом принуждении, при котором лицо сохраняло
возможность руководить своими действиями) причиненный вред будет мень-
шим по сравнению с предотвращенным, совершенное лицом деяние не являет-
ся преступным. Например, нотариус под угрозой немедленного лишения жиз-
ни удостоверяет незаконную сделку по приобретению квартиры. В этом случае
в действиях нотариуса отсутствует состав преступления.
6. Обоснованный риск
УК РФ 1996 года предусмотрел такое новое для российского уголовного
права обстоятельство, исключающее преступность деяния, как обоснованный
риск. В соответствии с ч. 1 ст. 41 УК РФ не является преступлением причине-
ние вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске
для достижения общественно полезной цели. Включение этого обстоятельства
в УК объясняется тем, что в современных условиях стремительного развития
науки и техники гораздо чаще, чем раньше, возникает необходимость (допус-
тим, при освоении новой технологии в производственном процессе, при разра-
ботке новых методов лечения в медицине) пойти на определенный риск причи-
331
нения физического вреда жизни и здоровью человека или существенного мате-
риального вреда. Уголовный закон в этом отношении должен быть таким, что-
бы он, с одной стороны, не превращался в тормоз прогресса, а с другой сторо-
ны, при наличии вины экспериментатора, в рамках общих оснований уголов-
ной ответственности не исключал бы его личной ответственности. Этим зада-
чам и служит статья УК об обоснованном риске.
Обоснованный риск является риском профессиональным, так как возможен
в любой сфере профессиональной деятельности. Наиболее распространенные
его разновидности следующие:
• научный риск, или риск экспериментатора;
• производственно-хозяйственный (на одном производстве срочно потребовалось
разобрать дымовыводящую трубу — техническое сооружение огромной высоты;
разборка ее обычным способом была бы очень дорогостоящей, в связи с чем ряд
инженеров предложили разрушить ее путем взрыва. В этом случае риск
заключался в определении дозировки взрывчатых веществ — в случае ошибки
могла взлететь на воздух не только злополучная труба, но и близлежащие
производственные помещения);
• коммерческий риск, связанный, например, с использованием конъюнктуры рынка
в банковской, биржевой, инвестиционной и других видах предпринимательской
деятельности.
Уголовный закон признает риск обоснованным (правомерным) при соблю-
дении следующих условий.
Во-первых, риск является правомерным, если он осуществляется только для
достижения социально полезных целей (спасение жизни или здоровья людей, из-
бавление от существенных материальных затрат и т.д.).
Во-вторых, для признания риска обоснованным требуется, чтобы поставленная
цель пе могла быть достигнута не связанными с риском действиями или бездействи-
ем (ч. 2 ст. 41 УК РФ). И с этой точки зрения налицо сходство рассматриваемого
обстоятельства с крайней необходимостью. Отличие же обоснованного риска от
крайней необходимости состоит в том, что при крайней необходимости грозящая
332
опасность обязательно, если ее не устранить, приведет к наступлению общественно
вредных последствий, а при риске наступление таких последствий является лишь
возможным. Кроме того, в отличие от крайней необходимости вред при обоснован-
ном риске может быть и большим, чем предотвращенный.
В-третьих, лицо, пошедшее па риск, должно предпринять все необходимые
меры для предотвращения возможного вреда охраняемым уголовным законом ин-
тересам (ч. 2 ст. 41 УК РФ).
В соответствии с ч. 3 ст. 41 УК РФ риск не признается обоснованным, если
он заведомо был сопряжен с угрозой для жизни многих людей, угрозой эколо-
гической катастрофы или общественного бедствия.
Установление последнего условия объясняется резким ухудшением эколо-
гической ситуации во многих районах России, выражающимся в нарушении
правил экологической безопасности, причиняющим значительный вред здоро-
вью населения, окружающей природной среде во всем ее многообразии и при-
водящим к колоссальным потерям экономического характера. Указанное огра-
ничение есть своеобразная реакция на известные происшедшие на территории
бывшего Союза ССР трагические события, связанные с аварией на Чернобыль-
ской АЭС, экологической катастрофой в Приаралье, с преступной деятельно-
стью бывшего Минводхоза СССР с его неудержимым строительством ороси-
тельных каналов, приведших к засолению пахотных земель, и др.
Понятие общественного бедствия тесно связано с понятием общественной
безопасности. В соответствии с Законом Российской Федерации от 5 марта
1992 г. № 2446-1 “О безопасности” общественная безопасность — это состоя-
ние защищенности жизненно важных интересов общества от внутренних и
внешних угроз. Применительно к обществу его жизненно важные интересы оп-
ределяются совокупностью потребностей, удовлетворение которых надежно
обеспечивает существование и возможность прогрессивного развития общест-
ва. Общественное бедствие — это последствие нарушения общественной безо-
пасности. Его проявлениями могут быть пожар, наводнение, землетрясение,
обвал, эпидемии и т.д. Проявления общественного бедствия могут как носить
стихийный характер, так и быть вызваны деятельностью человека. Требование
статьи УК о недопустимости риска, связанного с возможным наступлением об-
щественного бедствия, и имеет в виду случаи, когда, например, пожары, обва-
лы, эпидемии и другие проявления являются возможными и сознательно до-
пускаются при риске, предпринятом хотя бы и для достижения социально по-
лезной цели.
7. Исполнение приказа или распоряжения
В УК РФ 1996 года впервые в российском уголовном праве предусматрива-
ется такое обстоятельство, исключающее при определенных условиях преступ-
ность и наказуемость деяния, как исполнение приказа или распоряжения. Ста-
тья 42 УК РФ определяет уголовно-правовое содержание этого обстоятельст-
ва: “1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным
законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него
приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого
вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение.
333
ДиЛППЛ
2. Лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо
незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на
общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоря-
жения исключает уголовную ответственность".
Следует отметить, что уголовно-правовые принципы регулирования причи-
нения вреда вследствие исполнения приказа были сформулированы в между-
народном уголовном праве в связи с учреждением и функционированием
Нюрнбергского международного трибунала по делу главных немецких воен-
ных преступников, созданного сразу же после окончания второй мировой вой-
ны. На этом процессе защита выдвинула довод, что военные преступники со-
вершали соответствующие деяния либо по приказу своего начальника, либо на
основании распоряжения своего правительства. В соответствии с этим они буд-
то бы не могли отказаться от выполнения обязательных для них приказов и,
следовательно, осуждаются несправедливо. Однако Нюрнбергский трибунал
отверг такую трактовку и установил, что наличие преступного приказа не осво-
бождает исполнителя от ответственности, хотя и может рассматриваться как
повод для смягчения наказания. По такому пути пошло и уголовное законода-
тельство ряда европейских стран. Так, в соответствии с УК Франции 1992 года
“не несет уголовной ответственности лицо, совершившее действие по приказу
законной власти, за исключением случаев, когда такое действие является явно
незаконным” (ст. 125-4). Эти же принципы (правда, в более конкретизирован-
ном виде) лежат и в основе норм УК РФ об исполнении приказа.
В соответствии со ст. 42 УК РФ существуют следующие условия правомер-
ности деяния, совершенного при исполнении приказа или распоряжения.
1. Приказ или распоряжение являются для подчиненного обязательны-
ми, если они отданы в установленном порядке и с соблюдением надлежащей
формы.
2. Приказ или распоряжение должны быть законными (как по форме, так и
по существу). Совершение при исполнении заведомо незаконного приказа или
распоряжения умышленного преступления не освобождает от уголовной ответ-
ственности ни исполнителя приказа, ни лицо, отдавшее такой приказ или рас-
поряжение. Заведомая незаконность отданного приказа или распоряжения оз-
начает представление исполнителя об их явной, очевидной преступности. На-
пример, в соответствии с Законом РСФСР “О милиции” сотрудники милиции
имеют право на применение в определенных случаях специальных средств (ре-
зиновых палок, слезоточивого газа, водомета и т.д.). Их применение, в частно-
сти, возможно в случае неповиновения сотрудникам милиции, допустим, в свя-
зи с пресечением несанкционированного митинга или демонстрации. Однако
применение в этом случае огнестрельного оружия (при отсутствии нападения
на сотрудника милиции, когда его жизнь и здоровье подвергаются опасности
либо при попытке завладения его оружием) будет заведомо незаконным (и
даже преступным). И за исполнение такого приказа и распоряжения будет не-
сти ответственность как начальник, отдавший такой приказ, так и подчинен-
ный, его исполнивший. Вместе с тем в соответствии с п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК РФ
совершение преступления при нарушении условий правомерности исполнения
приказа или распоряжения может быть признано обстоятельством, смягчаю-
щим наказание подчиненного.
334
9 • IflVIlUJUlCMtlC U|/IUM*On twin puvuuprw»
Литература
Баулин Ю.В. Обстоятельства, исключающие преступность деяния.
Харьков, 1991.
Баулин Ю.В. Право граждан на задержание преступника. Харьков,
1986.
Блинников В.А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в
уголовном праве России. Ставрополь, 2000.
Бушуев Г.В. Социальная и уголовно-правовая оценка причинения вреда
преступнику при задержании. Горький, 1976.
Домахин С.А. Крайняя необходимость по советскому уголовному праву.
М., 1955.
Козаев Н.Ш. Обоснованный риск как обстоятельство, исключающее
преступность деяния. Ставрополь, 2000.
Козак В.Н. Вопросы теории и практики крайней необходимости. Сара-
тов, 1981.
Козак В.Н. Право граждан на необходимую оборону. Саратов, 1972.
Паше-Озерский Н.Н. Необходимая оборона и крайняя необходимость.
М., 1962.
Слуцкий Н.И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответствен-
ность. Л., 1956.
Соломоненко И. Г. Исполнение приказа и его уголовно-правовое значе-
ние. Ставрополь, 2000.
Тишкевич И.О. Право граждан на задержание преступника. Минск,
1974.
Тишкевич И.О. Условия и пределы необходимой обороны. М., 1969.
Якубович М.И. Вопросы теории и практики необходимой обороны. М.,
1961.
Глава XV
Наказание и его цели
1. Понятие и признаки наказания
по уголовному праву
Уголовное наказание представляет собой реакцию государства на совершен-
ное лицом преступление. Для самого же преступника наказание — это уголов-
но-правовое последствие совершенного им преступления.
В разработке проблем наказания особое место в теории отечественного уголов-
ного права принадлежит работам И.И. Карпеца, Н.А. Стручкова и И.С. Ноя.
И.И. Карпец (1921 —1993) — профессор, доктор юридических наук, заслужен-
ный деятель науки РСФСР, лауреат Государственной премии СССР. Его главные
научные труды посвящены разработке теоретических проблем советской кримино-
логии, этическим началам уголовного права, наказания, международного уголовно-
го права. Научно-исследовательскую деятельность сочетал с практической работой
в правоохранительных органах (многие годы был начальником Главного управле-
ния уголовного розыска МВД СССР). В разное время возглавлял НИИ МВД
СССР и Институт Прокуратуры СССР. Принимал активное участие в разработке
советского уголовного законодательства. В течение долгих лет был вице-президен-
том Международной ассоциации уголовного права, вице-президентом Междуна-
родной ассоциации юристов-демократов. Основные работы:
Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. М., 1973;
Современные проблемы уголовного права и криминологии. М., 1976;
Преступления международного характера. М., 1979;
Уголовное право и этика. М., 1985;
Международная преступность. М., 1988.
Н.А. Стручков (1921 — 1989) — профессор, доктор юридических наук, за-
служенный деятель науки РСФСР, автор многих работ по уголовному праву,
уголовно-исполнительному праву и криминологии. С его именем связана разра-
ботка проблем наказания и его исполнения в советском уголовном праве.
Принимал активное участие в разработке советского уголовного и уголовно-ис-
полнительного законодательства. Много сил отдавал педагогической деятельнос-
ти, в том числе подготовке научных кадров в системе МВД СССР (Высшая
школа МВД СССР, Академия МВД СССР, ВНИИ МВД СССР). Основные
работы:
Назначение наказания при совокупности преступлений. М., 1957;
Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. Саратов,
1978;
Курс исправительно-трудового права. В 2 т. М., 1988.
И.С. Ной (1923 — 1997) — профессор, доктор юридических наук, автор много-
численных работ по уголовному праву, уголовно-исполнительному праву и крими-
нологии, оригинальных научных идей, подчас расходившихся с общепринятой в
юридической доктрине позицией (например, по проблеме соотношения социального
336
и биологического в личности преступника). Многие годы работал в Саратовском
юридическом институте, где создал кафедру уголовного и уголовно-исполнитель-
ного права. Основные работы:
Вопросы теории наказания в советском уголовном праве. Саратов, 1962;
Сущность и функции уголовного наказания в Советском государстве. Саратов,
1973;
Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, 1975.
Понятие наказания определяется в ч. 1 ст. 43 УК РФ: "Наказание
есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору
суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совер-
шении преступления, и заключается в предусмотренном настоящим
Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица”.
Можно выделить несколько специфических признаков, сочетание которых
и образует понятие наказания.
1. Наказание — это особая мера государственного принуждения, отличающаяся
от иных мер государственного принуждения как реакции государства на соверше-
ние лицом правонарушения, не являющегося преступлением (административное,
гражданско-правовое правонарушение, дисциплинарный проступок и т.д.). Осо-
бый характер этой меры проявляется в следующем:
а) наказание может быть назначено лишь за те действия, которые предусмотре-
ны уголовным законом в качестве преступления (ч. 1 ст. 3, ст. 14 УК РФ).
Основанием применения к лицу наказания может быть только совершение им
преступления. Если же лицо не совершило преступления, то наказание не должно
к нему применяться ни при каких условиях. Правда, в истории советского уголов-
ного права легко найти примеры трагического пренебрежения этим правилом. Так,
еще в первом советском Уголовном кодексе — УК РСФСР 1922 года — понятие
наказания было заменено понятием “меры социальной защиты”. Последние были
связаны не с виной за конкретно совершенное лицом преступление, а с так
называемым опасным состоянием личности, выдвинутым социологической школой
уголовного права. Отказ от понятия наказания и введение в уголовное законода-
тельство понятия “меры социальной защиты” привело на практике к грубым
нарушениям законности при отправлении правосудия. Так, например, в соответст-
вии с Основными началами уголовного законодательства Союза ССР и союзных
республик 1924 года, также предусматривающими “меры социальной защиты”
вместо наказания, применение ссылки и высылки возможно было не только в
отношении лиц, осужденных за совершение конкретного преступления, но и в
отношении лиц, признанных общественно опасными “по связи с преступной средой
в данной местности”, независимо от привлечения их к судебной уголовной ответст-
венности за совершение определенного преступления, а также и в том случае, когда
их обвинение в совершении определенного преступления будет судом отвергнуто
(оправдано), но само поведение будет признано социально опасным.
На деле же практика применения мер социальной защиты к лицам, невиновным
в совершении конкретного преступления, была гораздо более широкой, чем пред-
усматривалось сперва Основными началами уголовного законодательства. Так,
изданное в 1934 году постановление ЦИК и СНК СССР “Об особом совещании при
Народном комиссаре внутренних дел СССР” предусмотрело возможность примене-
ния в отношении лиц, признанных социально опасными, даже такой меры, как
заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет. Внесудебное
применение мер социальной защиты, а фактически уголовного наказания, было
337
прекращено лишь в 1953 году, а само понятие уголовного наказания (вместо мер
социальной защиты) было восстановлено в уголовном законодательстве лишь в
1958 году — в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных
республик1.
В не столь давние времена существовала еще одна проблема необоснованного
расширения фактического применения уголовного наказания, заключающаяся в
превращении административно-правовых санкций в уголовно-правовые (ее мы
поднимаем ввиду того, что у нас нет абсолютной уверенности в невозможности ее
будущего “воскрешения”). В 1967 году в одну из очередных кампаний по борьбе с
пьянством Президиум Верховного Совета РСФСР 8 апреля принял Указ (а по
советской правотворческой традиции после утверждения на сессии Верховного
Совета Указ приобрел силу закона) “О принудительном лечении и трудовом
перевоспитании злостных пьяниц (алкоголиков)”1 2. В соответствии с ним так
называемые злостные пьяницы (алкоголики), систематически злоупотребляющие
спиртными напитками, уклоняющиеся от добровольного лечения или продолжаю-
щие пьянствовать после лечения, нарушающие трудовую дисциплину, обществен-
ный порядок и правила социалистического общежития, несмотря на принятые к
ним меры общественного или административного воздействия, подлежали направ-
лению в лечебно-трудовые профилактории для принудительного лечения на срок
от одного до двух лет.
Фактически “лечащиеся” попадали в условия самой что ни на есть исправитель-
но-трудовой колонии (а в некоторых лечебно-трудовых профилакториях условия
содержания были еще хуже, чем в колонии). Фактически это было наказание в виде
лишения свободы, применявшееся к человеку, который не совершал никакого
преступления. Однако формально это не считалось наказанием, так как направле-
ние в лечебно-трудовой профилакторий было административно-правовой санкцией.
1 В законодательстве о судоустройстве такое “возвращение” понятия наказания произошло
раньше — в Законе СССР “О судоустройстве” 1938 года.
2См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1967. № 15. Ст. 333.
338
Разумеется, что и ее применение осуществлялось в порядке административного
судопроизводства. А уклонение от принудительного лечения рассматривалось уже
как настоящее преступление. И после принятия Указа о принудительном лечении
ст. 196 УК РСФСР об ответственности за побег с места ссылки, а равно с пути
следования в ссылку была дополнена ответственностью за побег из лечебно-трудо-
вого профилактория, а равно с пути следования в профилакторий (наказывалось
лишением свободы на срок до одного года);
б) наказание назначается только по приговору суда и от имени государства. Так,
в соответствии с ч. 1 ст. 49 Конституции “каждый обвиняемый в совершении
преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в
предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в
законную силу приговором суда”. Согласно же ч. 1 ст. 118 Конституции “правосу-
дие в Российской Федерации осуществляется только судом”. Обвинительный
приговор, вынесенный от имени государства и определяющий наказание лицу,
виновному в совершении преступления, означает официальную государственную
оценку совершенного преступления и самого преступника. В связи с этим наказание
есть государственное порицание лица, совершившего преступление;
в) наказание, в отличие от других мер государственного принуждения, влечет за
собой особое правовое последствие — судимость, которая погашается или может быть
снята при определенных условиях, указанных в уголовном законе (ст. 86 УК РФ).
2. Наказание носит строго личный характер .Оно применяется лишь в отношении
самого преступника и ни при каких обстоятельствах не может быть переложено на
других лиц (например, на родителей несовершеннолетнего преступника).
3. Наказание всегда связано с ограничением прав и свобод лица, совер-
шившего преступление, причиняет (или по крайней мере способно причинить) ему
определенные моральные страдания и лишает его определенных благ (свободы,
имущественных прав и т.д.). То есть по своему объективному содержанию наказа-
ние — это всегда кара. Любое наказание в той или иной степени должно иметь
карательное содержание. В связи с этим УК РФ справедливо отказался, например,
от такого наказания, известного прежнему УК, как общественное порицание. Оно
заключалось в публичном выражении судом порицания виновному с доведением об
этом в необходимых случаях до сведения общественности через печать или иным
способом (ст. 33 УК РСФСР 1960 года). Очевидно, что эта мера по своему
содержанию больше соответствует не уголовному наказанию, а мерам обществен-
ного воздействия (хотя и исходит от имени государства), поскольку права и
свободы лица, совершившего преступление и подвергшегося общественному пори-
цанию, фактически никак не ограничивались.
Тяжесть наказания должна соответствовать тяжести совершенного преступ-
ления, а в связи с этим — и личности виновного. При этом лишения и тяготы
наказания, испытываемые осужденным, в определенной мере являются искуп-
лением его вины. Без кары наказание потеряло бы всякое предупредительное
значение.
Указанные признаки позволяют отличать наказание от иных мер государ-
ственного принуждения. Так, наказание имеет сходство с принудительным
исполнением решения по гражданским делам (последние также выносятся
судом от имени государства и реализуются в принудительном порядке).
Однако взыскание по гражданскому делу выносится:
во-первых, не в связи с совершением преступления, а по поводу споров
имущественного или личного неимущественного характера и,
во-вторых, не влечет уголовно-правовых последствий (например, судимости).
339
Наказание отличается и от таких мер государственного принуждения, как
административное взыскание. Виды последнего предусмотрены в администра-
тивном законодательстве. Некоторые из них весьма схожи с наказанием
(например, арест, исправительные работы, штраф), однако как по своему
карательному содержанию, так и по процедуре применения они существенно
отличаются от аналогичных видов наказания. Меры административного воз-
действия (взыскания) применяются за совершение деяний, являющихся адми-
нистративным правонарушением, и выносятся не от имени государства, а от
имени государственного органа или должностного лица. Отличается наказание
и от мер дисциплинарного взыскания, которые назначаются в порядке служеб-
ной подчиненности за нарушение обязанностей по службе. Наказание следует
отличать и от принудительных мер воспитательного и медицинского характера
(они будут рассмотрены в специальных главах).
2. Цели наказания
Вопрос о целях наказания — не только юридический, но и философский,
так как веками он занимал умы крупнейших философов.
Правда, следует оговориться, что в истории философской и правовой
мысли существовали и ортодоксальные взгляды, отрицавшие какую-либо це-
лесообразность наказания. Отрицал его, например, Лев Толстой (“В чем моя
вера?”). В полном соответствии со своим учением о непротивлении злу
насилием он говорил, что наказание есть зло и нельзя посредством зла бороться
со злом (в данном случае с преступлениями)1. Отрицали наказание и анархис-
ты (например, Кропоткин), исходившие из того, что наказание есть необходи-
мый атрибут государства, которое по основной идее анархизма не должно
существовать. “Отмена” (упразднение государства и законов) приведет к
отмене и наказания как такового* 2. Наконец, отрицали наказание и некоторые
утописты, например социалист-утопист Р. Оуэн, считавший, что поскольку
государство само виновно в том, что человек совершил преступление, значит
оно не имеет права наказывать человека (преступника). Однако подобные
взгляды всегда выглядели анахронизмом и “выбивались” из “русла” возмож-
ных философских течений, конечно, признававших: необходимость наказания
и по-своему обосновывавшие цели его применения.
Своими истоками философские учения о наказании уходят в религию, и
первые попытки решения поставленной проблемы мы находим именно в
религиозных источниках.
Так, в книге “Бытие” Ветхого Завета сказано: “Я взыщу кровь вашу за вас,
от всякого зверя взыщу ее и от руки человека, от руки всякого брата его взыщу
душу человека. Кто прольет человеческую кровь, того кровь прольется чело-
веческая”. В Евангелии эта же мысль выражена словами: “Мне отмщение —
аз воздам”. То же самое, по сути дела, и в Коране: “Правоверные, закон
возмездия установлен вами за убийство: свободный должен умереть за свобод-
ного и слуга за слугу... женщина за женщину”. Таким образом, во многих
' См.: Толстой Л.М. Поли. собр. соч. Т. 23. М., 1957. С. 316—328.
2См.: Кропоткин П. В русских и французских тюрьмах. СПб., 1906.
340
£. цели наказании
религиях, несмотря на их различие, наказание связывалось с идеей возмездия
(кары) преступнику за совершенное им преступление. Эта же идея очень долго
господствовала и в философии.
Так, в Древней Греции идею возмездия наказания разделяли такие филосо-
фы, как Пифагор и Аристотель (правда, в последние годы своей жизни он
изменил на этот счет свои взгляды). Во времена Средневековья идею наказания
как возмездия развивал итальянский утопист Кампанелла, выступая сторонни-
ком соответствия между преступлением и наказанием в форме талиона. В
придуманном им городе Солнца к насильникам применялись смертная казнь
или наказание — око за око, нос за нос, зуб за зуб и т.д.
Особенно сильное развитие теория наказания как возмездия получила в
трудах немецких философов — Канта и Гегеля1, по-своему обосновавших ее
содержание. Родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант
(1724 — 1804) определял уголовное право как право на наказание, под которым
он понимал причинение страдания лицу, совершившему преступление. Притом он
исходил из построенной им концепции “категорического императива”, заключаю-
щегося в свободе человека поступать как угодно, если это не ограничивает свободу
другого человека. Уголовный закон, по Канту, есть выражение категорического
императива, требования которого как выражение высших нравственных законов
подлежат безусловному выполнению и не зависят от каких-либо внешних целей
и соображений. Преступник, совершив преступление, нарушил эти высшие нрав-
ственные требования, и он должен быть наказан. В реализации требований
категорического императива, в осуществлении абстрактной (всеобщей) справед-
ливости Кант видел единственный смысл уголовного наказания. Исходя из этого,
единственно разумной теорией наказания Кант считал теорию возмездия по
принципу талиона (“око за око”, “зуб за зуб”). Никаких других, в том числе
утилитарных (устрашение, исправление), целей Кант за наказанием не призна-
вал. По его мнению, любые утилитарные цели противоречили категорическому
императиву, который не позволял рассматривать человека как средство для
достижения любых, пусть и благородных целей.
Наказание как возмездие за преступление по-своему обосновывалось и
Гегелем (1770—1831), вошедшим в историю как создатель диалектического
метода мышления. Диалектическое развитие происходит, по Гегелю, в форме
триады: тезис, его отрицание — антитезис и отрицание этого отрицания —
синтез (последний означает не только отрицание антитезиса, но и восстановле-
ние того ценного, что было в предшествующем развитии). Применительно к
проблеме наказания эта триада выглядит следующим образом. Право, выра-
жающее всеобщую волю, — тезис. Преступление, отрицающее право, — анти-
тезис. Наконец, наказание, отрицающее преступление и восстанавливающее
нарушенное преступником право, — синтез. Следовательно, главное в наказа-
нии — это то, что оно есть неизбежное последствие преступления. Это принуж-
дение (насилие) преступника, возмездие, следующее за совершенным им
1В советской уголовно-правовой литературе взгляды Канта и Гегеля на наказание подробно
анализированы А.А. Пионтковским (см.: Уголовно-правовые воззрения Канта, А. Фейербаха и
Фихте. М., 1940; Учение Гегеля о государстве и праве и его уголовно-правовая теория. М., 1963)
и Ф.М. Решетниковым (см.: Уголовное право буржуазных стран. Вып. И. “Классическая” школа
и антрополого-социологическое направление. М., 1966).
341
насилием. Это отрицание отрицания права и восстановление последнего. При
этом Гегель считал наказание даже правом преступника. Он выводил это из
трактуемой им общей философской идеи права как свободы. Применительно к
преступлению и наказанию это сложное философское обоснование интерпре-
тируется так. Преступление — акт воли преступника, отрицающего право.
Фактом своего преступления преступник, по Гегелю, дает согласие на приме-
нение к нему наказания. Последнее, следовательно, выступает также проявле-
нием свободы преступника: “Наказание, карающее преступника... есть вместе
с тем его в себе сущая воля, начальное бытие его свободы, его право, — но есть
также право, положенное в самом преступнике, т.е. в его налично сущей воле,
в его поступке. Ибо в его поступке разумного существа заключено, что он нечто
всеобщее, что цм устанавливается закон, который преступник в том поступке
признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен как
под свое право”1. Таким образом, гегелевская трактовка наказания как возмез-
дия отличается от трактовки его предшественников тем, что у него речь шла не
о чистом возмездии, а о возмездии как восстановлении права, нарушен-
ного преступником.
Несмотря на распространенность взгляда на наказание как на возмездие
(кару), некоторые ученые еще в древности стали сомневаться в том, достаточно
ли видеть в наказании одно лишь возмездие, и стали связывать его с достиже-
нием утилитарных, т.е. полезных, для общества целей. И, пожалуй, первым с
этими идеями выступил древнегреческий философ Протагор (V в. до н. э.) —
глава и основатель школы софистов. Он утверждал, что “никто не наказывает
нарушающих право за то и потому, что они нарушили право, это делают только
те, кто, подобно животному, бессмысленно мстят; кто хочет разумно наказать,
наказывает не за совершенное преступление, — так как совершенное он не
может сделать несовершенным, — а чтобы в результате наказания в будущем
никто не нарушал право, ни тот, кто уже это сделад. ни другой, кто видел
виновного наказанным... наказывают для устрашения”* 2. Кроме того, Протагор
выдвигал еще цели исправления виновных и обезвреживания неисправимых
преступников (путем изгнания последних или причинения им смерти).
За признание целью наказания устрашения (а также исправления преступ-
ника) выступал (в свои зрелые годы) и древнегреческий философ Платон
(IV в. до н. э.), хотя вначале полагал, что цель наказания — это “очищение
души, запятнавшей себя преступлением”3.
Древнеримский философ Аристотель, как уже отмечалось, вначале разде-
лявший идею наказания как возмездия, впоследствии (например, в своей
“Риторике”) проводил отличие наказания от мести (возмездия). Он считал, что
месть это всегда результат раздражения и гнева. Наказывать же во гневе
нельзя и следует применять наказание для исправления виновного и для
предупреждения преступлений. При этом Аристотель считал, что общее пред-
упреждение достигается реальностью наказания. Что же касается воздействия
наказания на конкретного преступника, то он полагал, что если на него не
^Гегель. Философия права. М., 1990. С. 147 — 148.
2 Цит. по: Шаргородский М.Д. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества.
М., 1957. С. 35.
3 Платон. Законы. Т. XIV. Петроград, 1923. С. 838.
342
подействовала угроза наказания, то страдание, причиняемое наказанием,
должно быть средством предупреждения совершения им нового преступления
и исправления виновного. В случае же если это также не принесет положитель-
ного результата, размер наказания (его тяжесть) следует увеличить1.
В средние века против идеи наказания как возмездия выступали голландский
юрист (один из основателей науки международного права) Гуго Гроций (1583
1645) и английский юрист (один из предтечей естественной школы права) Гоббс
(1588—1679). Первый из них отрицал наказание как само по себе, а считал его
пользой для будущего (для преступника — искупление путем устрашения; для
потерпевшего и общества — охрана от повторения преступления преступником
или другими лицами). Второй также видел цель наказания не в возмездии, а в
устрашении и исправлении как преступников, так и других лиц.
Решающий вклад в отрицание наказания как возмездия и постановку перед
ним позитивных целей внес итальянский просветитель-гуманист Чезаре Беккариа
(1738 — 1794). В своей книге “О преступлениях и наказаниях”, вышедшей в свет
в 1764 году1 2, Беккариа сформулировал основные положения просветительно-гу-
манистического направления в уголовном праве, в том числе и в области наказа-
ния. “Цель наказания, — считал Беккариа, — заключается не в истязании и
мучении человека и не в том, чтобы сделать несуществующим уже совершенное
преступление”, а в том, “чтобы воспрепятствовать виновному вновь нанести вред
обществу и удержать других от совершения того же. Поэтому следует употреблять
только такое наказание, которое при сохранении соразмерности с преступлением
производило бы наиболее сильное впечатление на душу людей и было бы
наименее мучительным для тела преступника”3. При этом Беккариа сформулиро-
вал принцип, который оказал значительное влияние на все дальнейшее развитие
уголовного права и продолжает оказывать такое влияние и в настоящее время, —
“впечатление производит не столько строгость наказания, сколько его неизбеж-
ность”4. Принцип столь же актуальный в наше время, как и более двухсот лет
назад при его формулировании. Таким образом, основную цель наказания Бекка-
риа видел в предупреждении преступлений.
Идеи Беккариа наиболее последовательно развиты немецким криминалистом
А. Фейербахом (1775 — 1833) — одним из крупнейших европейских криминалис-
тов XIX века, создавшего собственную уголовно-правовую теорию. Фейербах, так
же как и Беккариа, считал, что цель наказания заключается в предупреждении
преступлений. Однако это предупреждение он связывал с устрашением. Он
считал, что содержащаяся в уголовном законе угроза наказанием должна воздей-
ствовать на возможного (потенциального) преступника в том направлении, чтобы
устрашить его грозящим наказанием и тем самым предотвратить преступление.
При этом большее значение Фейербах придавал именно устрашению через
1 См.: Аристотель. Риторика. СПб., 1894.
2 Известный криминалист профессор Ф. М. Решетников, посвятивший свою книгу описанию
жизни и основных идей итальянского автора, справедливо, на наш взгляд, отмечает: “История
уголовного права и правосудия да, пожалуй, и других правовых наук не знает труда, по силе и
длительности своего воздействия на современников и последующие поколения равного этому
произведению...” (Решетников Ф.М. Беккариа. М., 1987. С. 5).
Беккариа 4.0 преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 243 — 244.
4 Там же. С. 373.
343
,.M.n.uwiuiv <1 VIV» ЦСЛП
уголовный закон, через угрозу наказанием, а не практическому применению
наказания к конкретному лицу. Последнее лишь призвано повысить силу устра-
шения уголовного закона, укрепить в сознании граждан мысль о неминуемом
использовании наказания в случае нарушения ими уголовно-правового запрета.
Таким образом, в предупреждении преступлений путем наказания Фейербах на
первое место ставил общее предупреждение.
Обзор философских концепций, обосновывающих значение утилитарных
целей, стоящих перед наказанием, следует завершить изложением взглядов
Иеремии Бентама (1748 — 1832) — английского ученого, занимавшегося иссле-
дованиями не только в области права, но и этики и экономики. И именно он,
пожалуй, наиболее полно развил идею “полезности” наказания, доведя ее едва
ли не до абсурдной попытки оценить позитивное воздействие наказания в его
денежном выражении (в денежных затратах). Бентам исходил из того, что в
принципе любое наказание есть само по себе зло. И в таком случае оно может
быть допущено только тогда и в той степени, когда и поскольку оно (наказа-
ние) способно устранить (загладить) большее зло. Бентам выдвигал три
условия возможного применения наказания.
Во-первых, оно не может применяться, если оно не способно предотвратить вред
от преступления.
Во-вторых, чтобы наказание не было слишком дорогим (чтобы не оказалось, что
наказание стало дороже причиненного преступлением вреда).
И, в-третьих, наказание не нужно, если вред от наказания может быть предот-
вращен не наказанием, а каким-либо другим, более дешевым способом. Этим самым
Бентам ратовал за дешевую уголовную репрессию, которая не требовала бы
больших расходов для государства.
Хотя, как ни странно для таких взглядов, Бентам стоял за применение самых
жестоких мер, направленных на устрашение преступников, предлагал сохранить
такие средневековые наказания, как, например, клеймение и бичевание1.
Таким образом, утилитарные цели наказания могут быть сведены в прин-
ципе к исправлению преступника и предупреждению преступлений.
В ч. 2 ст. 43 УК РФ названы следующие цели наказания:
1) восстановление социальной справедливости;
2) исправление осужденного;
3) предупреждение совершения новых преступлений.
Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания
впервые определено непосредственно в российском уголовном законодательст-
ве2. Понятие справедливости возникло как этическая категория, характеризую-
щая соотношение определенных явлений с точки зрения распределения добра
и зла между людьми: соотношение между ролью людей (классов, социальных
групп, отдельных лиц) и их социальным положением; их правами и обязан-
'См.: Бентам. Избр. соч. Т. 1. СПб., 1867. С. 167 — 173.
В советской уголовно-правовой литературе такая цель признавалась отдельными авторами.
Так, например, еще в 60-х годах А.М. Яковлев считал, что “уголовное наказание должно
восстановить справедливость, попранную в результате совершения преступления” (см.: Об изу-
чении личности преступника //Советское государство и право. 1962. № И. С. 109).
344
ностями; между деянием и воздаянием (частный случай этого — соотношение
между преступлением и наказанием). Соответствие между характеристиками
первого и второго порядка оценивается в этике как справедливость, несоответ-
ствие — как несправедливость.
Марксистская теория связывала категорию справедливости с экономичес-
ким строем общества и его классовым устройством. Идеал справедливости
связывался с коммунистическим распределением по потребностям1. Однако,
естественно, правовое содержание справедливости (а уголовно-правовое тем
более) не ограничивается ее экономическим содержанием. Право фиксирует
определенный уровень прав и обязанностей человека. Нарушение их, т.е.
нарушение права, всегда есть нарушение справедливости. Это прямо относится
и к уголовному праву, к преступлению и наказанию. От других отраслей права
уголовное право отличается в этом смысле лишь тем, что преступление,
ответственность за которое предусмотрена уголовно-правовыми нормами, есть
наивысшее нарушение справедливости в праве, наивысшая степень ее отрица-
ния, проявляющаяся, например, в убийствах, телесных повреждениях, грабе-
жах и разбоях, клевете и других преступлениях.
Наказание и служит восстановлению нарушенных в результате совершения
преступления прав и свобод потерпевшего, т.е. в конечном счете восстановле-
нию справедливости. Характер “восстановительных” уголовно-правовых сан-
кций тесно связан со спецификой нарушенных в результате совершения
преступления прав и свобод. Чисто восстановительный характер носят имуще-
ственные уголовно-правовые санкции типа денежного штрафа, конфискации
имущества. Разумеется, не все, чему причинен ущерб преступлением, подле-
жит адекватному возмещению (восстановлению). Очевидно, что никаким на-
казанием не может быть восстановлена жизнь потерпевшего от убийства либо
утраченное в результате преступления здоровье1 2. Однако это вовсе не значит,
1 “Справедливость всегда представляет собой лишь идеологизированное, вознесенное на небеса
выражение существующих экономических отношений, либо с их консервативной, либо с их
революционной стороны” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 273).
2 Заметим, что восстановительная функция уголовно-правовых санкций за умышленное убий-
ство не исключает имущественного аспекта. Так, С.В. Бородин справедливо, на наш взгляд,
предлагает установить за эти преступления в дополнение к традиционному наказанию в виде
лишения свободы штрафные санкции. Он же, ссылаясь на известные традиции российского
гражданского права, предлагает установить и в современном гражданском законодательстве
обязанность виновного в умышленном убийстве возместить материальный и моральный вред
родственникам убитого (см.: Бородин С.В. Проблемы возмещения ущерба за умышленные
преступления //Государство и право. 1994. № 4. С. 95).
345
что при наказании за эти преступления цель восстановления справедливости
не может быть достигнута. Социальная справедливость наказания в этих
случаях достигается путем ограничения прав и свобод виновного лица (напри-
мер, лишение его свободы на продолжительное время и принудительное
поставление в жесткие условия, определяемые содержанием соответствующего
наказания). Таким образом, карательное содержание наказания, о котором уже
говорилось, является своеобразным уголовно-правовым способом восстановле-
ния социальной справедливости и в этих случаях.
Вместе с тем восстановление социальной справедливости, заложенное в
уголовном наказании и связанное с его карательным содержанием, не означает,
что наказание преследует цель кары по отношению к преступнику1. Наказание,
даже самое суровое, применяется не для того, чтобы причинить осужденному
моральные и физические страдания. Указанные правоограничения и принуди-
тельные лишения, связанные с исполнением наказания, преследуют другие
цели, в том числе и рассмотренную цель восстановления социальной справед-
ливости.
В качестве второй цели уголовного наказания в законе называется, как уже
отмечалось, исправление осужденного. Исправление предполагает превраще-
ние преступника в законопослушного человека. Речь, конечно, не идет о том,
что в ходе отбывания наказания он превратился в высоконравственную лич-
ность. Реальная задача, которую возможно решить в ходе исправления, -
убедить и заставить осужденного хотя бы под страхом наказания не нарушать
уголовный закон, т.е. не совершать в будущем новых преступлений.
В УК РСФСР 1960 года была сформулирована еще одна цель уголовного
наказания — цель перевоспитания осужденного в духе честного отношения к
труду, точного исполнения законов, уважения к правилам общежития.
УК РФ отказался от такой цели. Конечно, в приведенной законодательной
формулировке отражались явно завышенные требования к воспитательному
воздействию наказания. Очевидно, что применением существующих мер испра-
вительно-трудового воздействия на осужденного в принципе невозможно до-
стичь такого результата.
Наконец, целью наказания является предупреждение преступлений. В
теории уголовного права оно подразделяется на частное (специальное) и
общее. Специальное предупреждение заключается в предупреждении соверше-
ния новых преступлений самим осужденным. Это достигается, во-первых,
путем создания для осужденных таких условий, которые исключали бы воз-
можность совершения ими нового преступления в период отбывания наказа-
ния. И в самом деле, многие преступления, за которые осужден виновный, в
условиях, допустим, направления его в исправительное учреждение совершить
практически невозможно (например, карманные кражи, мошенничество, фаль-
шивомонетничество, изнасилование). Хотя, конечно же, другие преступления
(в том числе и насильственные, например убийства, телесные повреждения,
насильственное мужеложство) совершаются и в условиях отбывания наказания
в виде лишения свободы (удельный вес совершивших преступление во время
1В юридической литературе высказывались и иные взгляды по этому вопросу. Некоторые
специалисты признавали кару целью наказания (Н.А. Беляев, И.И. Карпец, В.Н. Смирнов,
Б.С. Утевский и др.)
346
отбывания наказания в местах лишения свободы в Российской Федерации
среди всех осужденных характеризуется следующими данными: в 1998 году
3,3%, в 1999 году - 2,8%, в 2000 году - 2,7%, в 2001 году - 2,9%, в 2002
году — 3,3%).
Определенным показателем эффективности достижения указанной цели
(специального предупреждения) может служить статистика рецидива преступ-
лений, т.е. совершения преступлений лицами, ранее судимыми. Удельный вес
осужденных вновь и ранее судимых в Российской Федерации составлял: в 1996
году - 22,7%; в 1997 году — 25,9%; в 1998 году — 24,9%; в 1999 году —
24,1%; в 2000 году - 22,1%.
Таким образом примерно около трети осужденных спустя некоторое время
вновь совершают преступления. Вместе с тем, как бы скептически общество ни
оценивало возможность достижения цели специального предупреждения
(“тюрьма никого не исправляет”), указанные статистические данные свиде-
тельствуют о том, что эта цель не только вполне достижима, но и фактически
достигается. Статистика свидетельствует, что большинство осужденных в даль-
нейшем все-таки не совершают преступлений.
В отличие от цели специального предупреждения цель общего предупреж-
дения заключается в предупреждении совершения преступлений иными лица-
ми. Наказание, дрименяемое к лицу, осужденному за совершение преступле-
ния, должно воздействовать и на иных лиц.
Конечно, социальная эффективность наказания с точки зрения его общей
превенции обычно оценивается невысоко. Однако данные социологических
исследований, проведенных в разные годы в разных странах, свидетельствуют,
что определенная часть граждан все же не совершает преступления именно под
страхом наказания1. К тому же полезно вспомнить, что цель общего предуп-
реждения отрицалась в отечественной юридической литературе еще в первые
годы советской власти. Так, А.А. Пионтковский утверждал, что “по мере
укрепления советского строя и роста социалистического строительства потреб-
ность в осуществлении результатов общего предупреждения (за счет специаль-
ного) снизится”1 2. Таким образом, преступность в социалистическом обществе
мыслилась в основном как рецидивная преступность. Анализ же реальной
картины отечественной преступности свидетельствует о явной ошибочности
такого прогноза. Сухая статистика сообщает, что в массиве лиц, попадающих
в сферу уголовного правосудия, преобладают ранее не судимые. Следователь-
но, цель общего предупреждения преступлений, стоящая перед наказанием, и
в настоящее время остается такой же актуальной, как и несколько десятилетий
назад.
Говоря о цели предупреждения преступлений, необходимо иметь в виду,
что наказание — главное уголовно-правовое средство борьбы с преступнос-
тью. Наказание вторично по отношению к преступлению, преступности и их
причинам. Как уже отмечалось, в борьбе с преступностью основное значение
приобретают экономические, политические, организационно-управленчес-
кие меры, осуществляемые государством. Тем не менее, не будучи основ-
1 Эти данные приводились в первой главе настоящего Курса.
2Пионтковский А.А. Меры социальной защиты и Уголовный кодекс РСФСР // Советское
право. 1923. № 3(6).
347
ным, наказание не только важно, но и необходимое средство борьбы с
преступностью, а из уголовно-правовых — наиболее важное. Именно нака-
зание прерывает преступную деятельность лиц, совершивших преступление.
Оно воздействует на определенную часть неустойчивых в нравственном
отношении людей, заставляя их под страхом наказания не совершать уго-
ловно наказуемых деяний. В связи с этим уголовный закон дифференциро-
ванно подходит к реализации наказания как самой строгой меры государст-
венного принуждения. Он предусматривает самые строгие меры наказания
за тяжкие и особо тяжкие преступления и к злостным преступникам (напри-
мер, рецидивистам). В то же время уголовный закон предусматривает
значительное снисхождение для лиц, которые проявили раскаяние после
совершения преступления, устранили причиненный вред, оказали помощь в
разоблачении других участников преступления.
Следует отметить, что обозначенные в уголовном законе цели наказания,
несмотря на различия в содержании, вполне взаимосвязаны и взаимообуслов-
лены. Одна цель предполагает другие цели, и достижение каждой из них
способствует реализации других.
Законодательное определение целей наказания в который раз породило в
юридической науке споры о месте суда в решении проблемы борьбы с преступ-
ностью. Для одних принципиально недопустима сама мысль о том, что суд
относится к органам борьбы с преступностью. Как полагает один из уважаемых
авторов Концепции судебной реформы 1991 года профессор С. Вицин, суд -
это не инструмент борьбы с преступностью, и основная его задача — не
вставать априорно на сторону обвинения или защиты, а рассматривать и
проверять доказанность предъявленных обвинением и защитой материалов,
т.е. выступать арбитром между обвинением и защитой и отвечать на вопрос:
виновен человек или нет1. Против этого спорить действительно трудно. Иное
противоречит принципу состязательности сторон в уголовном процессе и
приводит к обвинительному уклону в правосудии, пожалуй, самому отврати-
тельному дефекту советской судебной системы, не изжитому и в настоящее
время. Однако эти, повторяю, правильные сами по себе соображения достаточ-
ны для вывода об ошибочности опровергаемого тезиса (об отнесении суда к
органам борьбы с преступностью) лишь с позиции принципа состязательности
уголовного процесса. Но как быть с правом уголовным? Боюсь, что об этом
уважаемые коллеги-процессуалисты забыли. Забыли о том, что такое уголов-
ное наказание, кем и в каких целях оно применяется.
Во-первых, наказание есть мера государственного принуждения, назна-
чаемая по приговору суда. Во-вторых, наказание применяется к лицу,
признанному виновным в совершении преступления. В-третьих, наказание
заключается в предусмотренных Уголовным кодексом лишении и ограниче-
нии прав и свобод этого лица. В-четвертых, наказание применяется в целях
восстановления социальной справедливости, а также исправления осужден-
ного и предупреждения совершения новых преступлений. Все это достаточ-
но четко сформулировано в ст. 43 УК РФ. Из этого вытекает, что наказание
есть уголовно-правовой инструмент, как раньше было принято говорить,
1 Известия. 2001. 28 мая.
348
борьбы с преступностью. Сейчас, исходя из того, что государству не удается
в этой борьбе достичь громких побед, появилась более “скромная” форму-
лировка о том, что наказание есть инструмент сдерживания и контроля
преступности (хотя различие между прежней и новой формулировками в
значительной мере метафорично: разве сдерживание роста преступности не
есть борьба с ней?). Инструмент этот (можно сказать и орудие) по своей
карательной направленности самый жесткий (увы, иного пока человечество
не изобрело). В его (наказании) арсенале: смертная казнь (которую на
законодательном уровне в России еще никто не отменял); пожизненное
лишение свободы, лишение свободы на определенный срок, штрафы в
достаточно “приличном” денежном выражении. Более репрессивного ин-
струмента право, как наше, так и других государств (демократических,
менее демократических, тоталитарных), не знает. Наказание, следователь-
но — не просто инструмент уголовно-правовой борьбы с преступностью, но
и главнейший инструмент (орудие). Иные средства (освобождение от уго-
ловной ответственности и наказания, принудительные меры медицинского и
воспитательного характера) хотя и важные, но все же дополнительные по
отношению к наказанию. И этот основной инструмент, главное орудие
наиболее карательного свойства, Конституция вложила в руки Суда.
Противники возложения на суд задачи борьбы с преступностью считают,
что это принижает его до уровня других правоохранительных органов
дознания, следствия, прокуратуры... Помилуйте, с чего вы это взяли? При
самом богатом воображении уравнять указанные правоохранительные орга-
ны с судом по силе и мощи карательного оружия, вложенного государством
в их руки, просто невозможно. Возьмем, к примеру, область такого ограни-
чения прав человека, как ограничение свободы. Что дано Юпитеру (суду),
вовсе не дано ни дознанию, ни следствию. Первый, как уже отмечалось,
может лишить этого права навсегда (пожизненно), другие — на время
проведения предварительного следствия (измеряется месяцами). Какое уж
тут равенство?
В доказательство якобы несовместимости судебных функций с задачей
борьбы с преступностью приводится и положение Федерального закона
“О прокуратуре Российской Федерации” о том, что суд не входит в систему
тех органов борьбы с преступностью, координация деятельности которых
возложена на прокуратуру. Суд среди них действительно не значится, и
правильно не значится. Но не потому, что он не борется с преступностью.
А потому, что включение его в число органов, подведомственных в этом
смысле прокуратуре, подорвало бы принцип независимости власти судебной
(в узком смысле) по отношению к власти прокурорской.
Таким образом, хотят этого или нет противники материально-правовой
(уголовно-правовой) концепции наказания, нравится это им или нет, объек-
тивно суд не может не являться органом борьбы с преступностью (сдержи-
вания, контроля), так как главное оружие в этой борьбе — наказание
вложено в руки именно суда. Правда, до определенной стадии уголовного
процесса (до вынесения обвинительного приговора) суду не дано права
помнить об этом, что совершенно справедливо для состязательного, а не
инквизиционного, процесса. Право это (и одновременно обязанность) воз-
349
никает у суда после того, как с помощью состязательно-демократических
процедур, предписанных уголовно-процессуальным законом, суд придет к
выводу о виновности подсудимого в совершении инкриминируемого ему
преступления. Лишь в связи с этим суд приобретает право на применение
тех мер борьбы с преступностью (сдерживания, контроля), которые предус-
мотрел для этого уголовный закон.
Литература
Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений (пер. с англ.).
М., 1979.
Беляев Н.А. Цели наказания и средства их достижения. Л., 1962.
Гальперин И.М. Наказание: социальные функции, практика примене-
ния. М., 1983.
Карпец И.И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические
проблемы. М., 1973.
Кристи Н. Пределы наказания (пер. с англ.). М., 1985.
Ной И. О. Сущность и функции наказания в Советском государстве.
Саратов, 1973.
Шаргородский М.Д. Наказание, его цели и эффективность. Л., 1973.
Глава XVI
Система и виды наказаний
1. Понятие и значение системы наказаний
Системой наказаний является установленный в уголовном законе
исчерпывающий перечень видов наказаний, расположенных в определен-
ном порядке.
Установление в законе видов наказаний с указанием их размера (сроков) и
порядка их применения имеет очень важное значение для реализации основных
принципов уголовного права при назначении и индивидуализации наказания
осужденным. Значение исчерпывающего перечня наказаний состоит в том, что
суд не может назначить осужденному такое наказание, которое не указано в
этом перечне. ,
В дореволюционном уголовном законодательстве России также существо-
вал исчерпывающий перечень наказаний. Система наказаний официально
закреплялась в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года (в том числе и в редакции 1885 года), в Уставе о наказаниях,
налагаемых мировыми судьями, 1864 года и частично в Уголовном уложении
1903 г. (как отмечалось, Общая часть этого Уложения действовала в отноше-
нии лишь нескольких глав его Особенной части, также введенных в действие).
Эта система отличалась двумя особенностями. Во-первых, следует отметить
иерархическую сложность системы наказаний. Так, по Уложению о наказаниях
уголовных и исправительных все наказания делились на уголовные и исправи-
тельные. К первым из них относились:
• лишение всех прав состояния и смертная казнь,
• лишение всех прав состояния и ссылка на каторжные работы;
• лишение всех прав состояния и ссылка на поселение.
В свою очередь, каторжные работы по своей длительности подразделялись
на семь степеней (бессрочные, на срок от пятнадцати до двадцати лет и т.д.).
Лишение прав состояния имело также сложное содержание.
Исправительными наказаниями являлись следующие:
• отдача на время в исправительные арестантские отделения;
• временное заключение в тюрьме;
• временное заключение в крепости.
Временное заключение в тюрьме было трех видов:
а) с лишением всех особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию или званию
осужденного ему присвоенных;
б) с лишением лишь некоторых указанных прав и преимуществ;
в) без лишения этих прав и преимуществ.
351
1
Во-вторых, система наказаний по Уложению 1845 года (в том числе и в
редакции 1885 года) имела сословный характер. Так, вплоть дб Октябрьской
революции 1917 года Уложение различало лиц, “изъятых от телесного наказа-
ния”, и лиц неизъятых. К первым относились дворяне, священнослужители,
купцы, почетные граждане и некоторые другие категории населения. В зави-
симости от отнесения осужденного к той или иной категории определялось и
содержание лишения всех прав состояния (для дворян, для духовных лиц, для
почетных граждан, купцов и т.д.).
Современные представления о системе уголовных наказаний, естественно,
существенно отличаются от дореволюционных. Система наказаний, зафикси-
рованная в УК РФ, отражает основные современные принципы уголовного
права, в первую очередь принципы законности, справедливости и гуманизма,
а также основные тенденции борьбы с преступностью в современный период:
ужесточение уголовно-правовых мер в борьбе с тяжкими и особо тяжкими (в
особенности с насильственными) преступлениями и злостными преступниками
и сужение принудительных мер, связанных с лишением свободы, в отношении
менее опасных преступлений.
Уголовный закон предусматривает различные по своей строгости, характеру
и особенностям воздействия на осужденного виды наказания. Разнообразие видов
наказаний дает возможность суду учесть тяжесть совершенного преступления,
опасность лица, его совершившего, и назначить осужденному справедливое
наказание, максимально способствующее как его исправлению, так и восстанов-
лению социальной справедливости и предупреждению новых преступлений.
Статья 44 УК РФ предусматривает следующие двенадцать видов наказа-
ния:
1) штраф;
2) лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной
деятельностью;
3) лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государ-
ственных наград;
4) обязательные работы;
5) исправительные работы;
6) ограничение по военной службе;
7) ограничение свободы;
8) арест;
9) содержание в дисциплинарной воинской части;
10) лишение свободы на определенный срок;
И) пожизненное лишение свободы;
12) смертную казнь.
В основу данной системы наказаний положен критерий их сравнительной
тяжести. Следует отметить, что УК РФ отказался от прежнего принципа
построения системы наказаний от более тяжкого к менее тяжкому (такой
принцип был присущ всем советским уголовным кодексам — УК РСФСР 1922
года, 1926 года, 1960 года). Дело в том, что этот принцип ориентировал суды
на выбор более строгого наказания. Новый принцип (от менее строгих к более
строгим наказаниям) ориентирует на выбор наиболее справедливого наказа-
352
ния. И лишь в случае невозможности назначения менее строгого наказания
(с учетом конкретных обстоятельств дела и данных о личности виновного) суд
будет выбирать более тяжкое наказание. Следует отметить, что новый принцип
зарождался не в тиши профессорских кабинетов, а в недрах судебной практи-
ки. Уместно вспомнить, что еще в постановлении Пленума Верховного Суда
СССР “О практике применения судами общих начал наказания” от 29 июня
1979 г. говорилось: “...указать судам, что, когда санкция закона, по которому
лицо признается виновным, наряду с лишением свободы предусматривает
более мягкие виды наказания, при постановлении приговора должен быть
обсужден вопрос о применении наказания, не связанного с лишением свободы,
в частности исправительных работ, штрафа и др. В этих случаях лишение
свободы, в том числе и на краткие сроки, должно назначаться, если суд, исходя
из конкретных обстоятельств дела и данных о личности виновного, придет к
выводу о невозможности применения иного вида наказания”1.
В теории уголовного права новый принцип был предложен в упоминавшейся
Теоретической модели Уголовного кодекса1 2 3. Оттуда он перешел в Основы уго-
ловного законодательства Союза ССР и республик 1991 года (не вступившие в
силу в связи с распадом Союза ССР) , а потом был воспринят и УК РФ
1996 года.
Такой подход к построению системы наказаний, несомненно свидетельст-
вующий о развитии принципов гуманизма и справедливости в УК РФ, зафик-
сирован не только в законодательном перечне видов наказаний, но и при
построении санкций статей Особенной части УК.
Следует отметить, что некоторые виды наказаний, входящие в их систему
в прежнем УК, сейчас исключены из нее. Это касается общественного порица-
ния, возложения обязанности загладить причиненный вред и увольнения от
должности. Общественное порицание исключено из системы наказаний, по-
скольку по своему характеру это наказание не уголовно-правовое; оно совсем
не адекватно природе преступления как деяния, причиняющего существенный
вред охраняемым уголовным законом объектам (к тому же этот вид наказания
фактически был отвергнут и судебной практикой). Включение возложения
обязанности загладить причиненный вред и увольнения от должности в систе-
му видов уголовного наказания прежнего УК (УК РСФСР 1960 года) свиде-
тельствовало, на наш взгляд, об ошибочном представлении о содержании метода
уголовно-правового регулирования и даже о смешении его с методами правового
регулирования, присущими другим отраслям права. Так, увольнение от должнос-
ти есть одно из последствий расторжения трудового договора, регулируемого
нормами трудового права. Обычно такое увольнение выступает как разновидность
дисциплинарной ответственности рабочих и служащих за виновное неисполнение
ими трудовых обязанностей. Включение увольнения от должности в систему
наказаний в определенной мере стирало грани между уголовным и трудовым
1 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1979. № 4. С. 20.
2См.: Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. С. 143 — 148.
3См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1991. № 30. Ст. 862. Впервые в российском
уголовном законодательстве “лестница наказания” по принципу от менее строгих к более строгим
была зафиксирована в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года. В дальней-
шем законодатель, как отмечалось, руководствовался противоположным принципом.
12-549 353
правом, между уголовной и дисциплинарной ответственностью. В этом случае
уголовно-правовой запрет в известном смысле даже дискредитировался, по-
скольку фактически отсутствовала разница между правовыми последствиями
совершения преступления и дисциплинарного проступка.
Аналогичное положение было и с включением в систему наказаний возложе-
ния обязанности загладить причиненный вред. В принципе это разновидность
гражданско-правовой ответственности, которая наступает из обязательств, возни-
кающих вследствие причинения вреда. Причем такая ответственность в граждан-
ском праве даже более строгая, чем в уголовном (в отличие от уголовного оно не
ограничивало размера возмещения материального ущерба).
В системе наказаний в УК РФ появились новые виды наказаний, неизвест-
ные прежнему УК РСФСР, например обязательные работы, ограничение по
военной службе (для совершивших преступление военнослужащих), ограниче-
ние свободы и арест. Эти виды наказаний (содержание которых, как и прочих,
далее будет рассмотрено достаточно подробно) призваны по возможности
ограничить применение лишения свободы.
Все виды наказаний, входящие в систему, делятся в УК РФ на три группы
в зависимости от порядка назначения наказания:
1) основные;
2) дополнительные и
3) наказания, которые могут назначаться как в качестве основных, так и в качестве
дополнительных (ст. 45 УК РФ).
Основные наказания могут применяться только самостоятельно и не
могут присоединяться к другим наказаниям. В соответствии с ч. 1 ст. 45 УК
РФ к ним относятся: обязательные работы, исправительные работы, ограниче-
ние по военной службе, ограничение свободы, арест, содержание в дисципли-
нарной воинской части, лишение свободы на определенный срок, пожизненное
лишение свободы и смертная казнь.
Дополнительные наказания назначаются лишь в дополнение к основ-
ным и не могут назначаться самостоятельно. Согласно ч. 3 ст. 45 УК РФ к ним
относятся лишение специального, воинского или почетного звания, классного
чина и государственных наград.
Остальные виды наказания, т.е. штраф, лишение права занимать опреде-
ленные должности или заниматься определенной деятельностью, в соответст-
вии с ч. 2 ст. 45 УК РФ могут применяться в качестве как основных, так и
дополнительных видов наказаний.
Уголовный кодекс не знает иного деления наказаний на виды, однако по
характеру карательных элементов они могут быть дополнительно подразделе-
ны на три группы:
1) наказания, не связанные с ограничением или лишением свободы (штраф, лишение
права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельнос-
тью, лишение специального или воинского звания, обязательные работы, исправи-
тельные работы, ограничение по военной службе);
2) наказания, состоящие в ограничении или лишении свободы (ограничение свободы,
арест, содержание в дисциплинарной воинской части, лишение свободы на опреде-
ленный срок и пожизненное лишение свободы);
3) смертная казнь.
354
355
2. Наказания, не связанные с ограничением
или лишением свободы
Штраф. В соответствии со ст. 46 УК РФ штраф есть денежное взыскание,
назначаемое в пределах, предусмотренных УК. Он устанавливается в размере
от двух тысяч пятисот до одного миллиона рублей или в размере заработной
платы или иного дохода осужденного за период от двух недель до пяти лет.
Штраф в размере от пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы
или иного дохода осужденного за период свыше трех лет может назначаться
только за тяжкие и особо тяжкие преступления в случаях, специально предус-
мотренных соответствующими статьями Особенной части УК.
Размер штрафа определяется судом с учетом тяжести совершенного пре-
ступления и с учетом имущественного положения осужденного и его семьи, а
также с учетом возможности получения осужденным заработной платы или
иного дохода. С учетом этих же обстоятельств суд может назначить штраф с
рассрочкой выплаты определенными частями на срок до трех лет.
Например, за неосторожное уничтожение или повреждение чужого имуще-
ства без отягчающих обстоятельств санкция ч. 1 ст. 168 УК РФ предусматри-
вает штраф (альтернативно с другими видами наказания) в размере до ста
двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода
осужденного за период до одного года. А за публичные призывы к развязыва-
нию агрессивной войны при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 354 УК
РФ) — штраф в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере
заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до
трех лет. Разумеется, такое различие в размерах штрафов за указанные
преступления объясняется их различной тяжестью.
В качестве дополнительного наказания штраф может назначаться только в
случаях, если в статьях Особенной части УК он предусмотрен как дополни-
тельное наказание за соответствующее преступление.
В случае злостного уклонения от уплаты штрафа, назначенного в качестве
основного наказания, он заменяется в пределах санкции, предусмотренной
соответствующей статьей Особенной части УК (ч. 5 ст. 46 УК РФ).
До последнего времени доля штрафа среди всех видов наказаний, выноси-
мых судами Российской Федерации, была традиционно невысока. Так, удель-
ный вес всех осужденных к штрафу от общего количества осужденных в
1998 году составил 5,9%, в 1999 году — 5,5%, в 2000 году — 6,2%, в 2001
году — 6,3%, в 2002 году — 6,3%.
Лишение права занимать определенные должности или заниматься опре-
деленной деятельностью. В соответствии со ст. 47 УК РФ лишение права
занимать определенные должности или заниматься определенной деятельнос-
тью состоит в запрещении занимать должности на государственной службе, в
органах местного самоуправления либо заниматься определенной профессио-
нальной или иной деятельностью.
Лишение права занимать определенные должности состоит в прекращении
вследствие обвинительного приговора и назначения указанного наказания
трудового договора с осужденным администрацией предприятия, учреждения
или организации (государственных, общественных или частных) и внесении в
трудовую книжку осужденного записи о том, на каком основании и на какой
356
срок он лишается определенной должности. Суд в приговоре должен конкрет-
но указать, какие должности он лишен права занимать (например, связанные
с распоряжением денежными или иными материальными ценностями, с воспи-
танием детей, занятием медицинской деятельностью и т.д.). Лишение права
заниматься определенной деятельностью есть запрещение по приговору суда
осужденному работать в какой-либо сфере по определенной специальности.
Лишение и того и другого права применяется в тех случаях, когда по характеру
совершенного виновным преступления суд считает невозможным занятие осуж-
денным определенной должности или определенной деятельностью. Каратель-
ное свойство этого вида наказания заключается в том, что оно лишает осуж-
денного права на свободный выбор должности, определенных занятий в
течение времени, указанного в приговоре. Кроме того, лишение права занимать
определенные должности или заниматься определенной деятельностью может
привести к утрате или ограничению законных льгот и преимуществ, связанных
с прежней должностью или деятельностью осужденного, может повлечь пере-
рыв специального трудового стажа, наконец, может привести к понижению
размера его заработка.
Лишение права занимать определенные должности или заниматься опреде-
ленной деятельностью устанавливается на срок от одного года до пяти лет в
качестве основного вида наказания и на срок от шести месяцев до трех лет в
качестве дополнительного наказания.
Лишение права занимать определенные должности или заниматься опреде-
ленной деятельностью может в соответствии с ч. 3 ст. 47 УК РФ назначаться
в качестве дополнительного вида наказания (в отличие от штрафа) и в случаях,
когда оно не предусмотрено в статье Особенной части УК в качестве наказания
за соответствующее преступление, если с учетом характера и степени общест-
венной опасности совершенного преступления и личности виновного суд при-
знает невозможным сохранение за ним права занимать определенные должнос-
ти или заниматься определенной деятельностью.
Уголовный кодекс определяет порядок исчисления сроков этого наказания.
При назначении его в качестве дополнительного к обязательным работам,
исправительным работам, а также при условном осуждении срок этого наказа-
ния исчисляется с момента вступления приговора в законную силу. При
назначении лишения права занимать определенные должности или заниматься
определенной деятельностью в качестве дополнительного вида наказания к
ограничению свободы, аресту, содержанию в дисциплинарной воинской части,
лишению свободы оно распространяется на все время отбывания указанных
основных видов наказаний, но при этом его срок исчисляется с момента их
отбытия (ч. 4 ст. 47 УК РФ).
Лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина
и государственных наград. Согласно ст. 48 УК РФ при осуждении за совер-
шение тяжкого или особо тяжкого преступления (чч. 4 и 5 ст. 15 УК РФ) с
учетом личности виновного суд может лишить его специального, воинского или
почетного звания, классного чина и государственных наград.
Карательное свойство этого наказания проявляется в моральном воздействии
на осужденного и в лишении его возможных преимуществ и льгот, установленных
для лиц, имеющих воинские, специальные или почетные звания.
357
Воинские звания — это звания, принятые в Вооруженных Силах Россий-
ской Федерации, других Войсках (например, пограничных), органах внешней
разведки, федеральных органах службы безопасности, установленные Феде-
ральным законом от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ “О воинских обязанностях и
военной службе”1.
Специальные звания присваиваются работникам органов внутренних дел,
дипломатической, налоговой, таможенной службы и т.д. К почетным званиям
относятся: заслуженный или народный артист, народный учитель Российской
Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации и др.
Классные чины присваиваются государственным служащим, занимаю-
щим государственные должности (государственный советник Российской
Федерации, государственный советник 1, 2 и 3-го класса).
Государственными наградами Российской Федерации являются: звание
Героя Российской Федерации, ордена (например, орден “За заслугу перед
Отечеством”), медали (например, “За отвагу”), знаки отличия Российской
Федерации, почетные звания Российской Федерации.
Обязательные работы. Обязательные работы — новый вид наказания,
установленный УК РФ 1996 года и неизвестный прежнему уголовному
законодательству Российской Федерации. В соответствии со ст. 49 УК РФ
обязательные работы состоят в выполнении осужденным в свободное от
основной работы или учебы время бесплатных общественно полезных работ.
Вид обязательных работ и объекты, на которых они отбываются, определя-
ются органами местного самоуправления по согласованию с уголовно-испол-
нительными инспекциями. Предполагается, что это могут быть работы по
благоустройству городов и поселков, очистке улиц и площадей, уходу за
больными, погрузочно-разгрузочные и другие подобные работы, не требую-
щие особой квалификации. Эти работы устанавливаются на срок от шести-
десяти до двухсот сорока часов и отбываются не свыше четырех часов в
день.
В случае злостного уклонения осужденного от отбывания обязательных
работ они заменяются судом арестом или лишением свободы. При этом время,
в течение которого осужденный отбывал обязательные работы, учитывается
при определении срока ареста или лишения свободы из расчета один день
ареста или лишения свободы за восемь часов обязательных работ.
Обязательные работы не назначаются лицам, признанным инвалидами
первой группы, беременным женщинам, женщинам, имеющим детей в возрасте
до трех лет, военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, а
также военнослужащим, проходящим военную службу по контракту на воин-
ских должностях рядового и сержантского состава, если они на момент
вынесения судом приговора не отслужили установленного законом срока
службы по призыву.
Обязательные работы как вид уголовного наказания (иногда они называют-
ся общественными работами) успешно существуют в законодательстве и при-
меняются на практике в ряде стран (например, скандинавских).
Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 13 Ст 1475; № 30 Ст. 3613;
2000. № 33. Ст. 3348; 2001 № 7. Ст.ст. 620, 621; № 30. Ст. 3061.
358
Исправительные работы. В соответствии со ст. 50 УК РФ исправитель-
ные работы назначаются осужденному, не имеющему основного места рабо-
ты, и отбываются в местах, определенных органом местного самоуправления
по согласованию с органом, исполняющим наказание в виде исправительных
работ, но в районе места жительства осужденного. Из заработка осужденно-
го к исправительным работам производятся удержания в доход государства
в размере, установленном приговором суда, в пределах от пяти до двадцати
процентов. Исправительные работы назначаются на срок от двух месяцев до
двух лет.
В случае злостного уклонения от отбывания наказания лицом, осужденным
к исправительным работам, суд может заменить неотбытое наказание ограни-
чением свободы, арестом или лишением свободы из расчета один день ограни-
чения свободы за один день исправительных работ, один день ареста за два дня
исправительных работ или один день лишения свободы за три дня исправи-
тельных работ.
Исправительные работы не назначаются лицам, признанным инвалидами
первой группы, беременным женщинам, женщинам, имеющим детей в возрасте
до трех лет, военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, а
также военнослужащим, проходящим военную службу по контракту на воен-
ных должностях рядового и сержантского состава, если они на момент выне-
сения судом приговора не отслужили установленного законом срока службы
по призыву.
Ограничение по военной службе. В соответствии со ст. 51 УК РФ этот вид
наказания назначается осужденным военнослужащим, проходящим военную
службу по контракту, на срок от трех месяцев до двух лет в случаях,
предусмотренных статьями Особенной части УК за совершение преступлений
против военной службы, а также осужденным военнослужащим, проходящим
военную службу по контракту, вместо исправительных работ, предусмотрен-
ных соответствующими статьями Особенной части УК.
Ограничение по военной службе заключается в том, что из денежного
довольствия осужденного к такому наказанию производится удержание в
доход государства в размере, установленном приговором суда, но не свыше
двадцати процентов. Во время отбывания наказания осужденный не может
быть повышен в должности, воинском звании, а срок наказания не засчитыва-
ется в срок выслуги лет для присвоения очередного воинского звания.
Ограничение по военной службе — новый вид наказания, не известный
прежнему уголовному законодательству Российской Федерации. Частично
оно напоминает исправительные работы, к военнослужащим не применяе-
мые. Введение этого вида наказания в систему наказаний обусловлено
стремлением законодателя дать возможность военнослужащим, совершив-
шим нетяжкие преступления, продолжать военную службу (особенно в
случаях, когда речь идет о назначении наказания высококвалифицирован-
ным специалистам в той или иной области военного дела). Цели исправле-
ния таких военнослужащих и предупреждения совершения ими новых пре-
ступлений достигаются с применением указанного наказания, связанного с
определенным “лишением” и ограничением прав осужденного, но с отбыва-
нием его в сочетании с военной службой, выполнением осужденным профес-
сиональных военных обязанностей.
359
3. Наказания, связанные с ограничением
или лишением свободы
Ограничение свободы. Этот вид наказания новый в системе наказаний. В
соответствии со ст. 53 УК РФ он заключается в содержании осужденного,
достигшего к моменту вынесения судом приговора восемнадцатилетнего воз-
раста, в специальном учреждении без изоляции от общества в условиях
осуществления за ним надзора (содержание ограничительных мер и порядок
их реализации предусматриваются в Уголовно-исполнительном кодексе Рос-
сийской Федерации).
Ограничение свободы назначается:
1) лицам, осужденным за совершение умышленных преступлений, не имеющим суди-
мости, — на срок от одного года до трех лет;
2) лицам, осужденным за преступления, совершенные по неосторожности, — на срок
от одного года до пяти лет.
В случае злостного уклонения от отбывания наказания лицом, осужденным
к ограничению свободы, оно заменяется лишением свободы на срок ограниче-
ния свободы, назначенного приговором суда. При этом время отбытия ограни-
чения свободы засчитывается в срок лишения свободы из расчета один день
лишения свободы за один день ограничения свободы.
Ограничение свободы не назначается лицам, признанным инвалидами пер-
вой и второй групп, беременным женщинам, женщинам, имеющим детей в
возрасте до четырнадцати лет, женщинам, достигшим пятидесятипятилетнего
возраста, мужчинам, достигшим шестидесятилетнего возраста, а также воен-
нослужащим, проходящим военную службу по призыву.
Арест. Данный вид наказания также новый, не известный прежнему УК
РСФСР1. Он состоит согласно ст. 54 УК РФ в содержании осужденного в
условиях строгой изоляции от общества и устанавливается на срок от одного
до шести месяцев. В случае назначения ареста взамен обязательных работ или
исправительных работ он может быть назначен на срок менее одного месяца.
Арест не назначается лицам, не достигшим к моменту вынесения судом
приговора шестиадцатилетнего возраста, а также к беременным женщинам и
женщинам, имеющим детей в возрасте до четырнадцати лет.
Арест как вид наказания отличается от лишения свободы не только своей
продолжительностью, но и условиями его отбывания. В ст. 54 УК РФ предус-
мотрено, что он отбывается в условиях строгой изоляции от общества, т.е. в
жестких условиях. Арест есть своего рода напоминание преступнику о том, что
значит уголовное наказание, что за этим видом наказания может последовать
и длительное лишение свободы. Арест вполне может применяться в отношении
лиц, впервые совершивших нетяжкие преступления, которых незачем лишать
свободы на сравнительно длительные сроки, но которым вместе с тем необхо-
димо дать почувствовать силу уголовного закона.
1 Арест входил в систему наказаний по российскому дореволюционному уголовному праву
(например, ст. 30 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, ст. 21 Уголовного
уложения 1903 года).
360
Содержание в дисциплинарной воинской части. В соответствии со ст. 55
УК РФ содержание в дисциплинарной воинской части назначается военнослу-
жащим, проходящим военную службу по призыву, а также военнослужащим,
проходящим военную службу по контракту на должностях рядового и сержант-
ского состава, если они на момент вынесения судом приговора не отслужили
установленного срока службы по призыву. Это наказание устанавливается на
срок от трех месяцев до двух лет в случаях, предусмотренных соответствую-
щими статьями Особенной части УК за совершение преступлений против
военной службы, а также в случаях, когда характер преступления и личность
виновного свидетельствуют о возможности замены лишения свободы на срок
не свыше двух лет содержанием осужденного в дисциплинарной воинской
части на тот же срок. При содержании в дисциплинарной воинской части
вместо лишения свободы срок содержания в дисциплинарной воинской части
определяется из расчета один день лишения свободы за один день содержания
в дисциплинарной воинской части.
Данный вид наказания был известен и прежнему УК, в котором он
именовался направлением в дисциплинарный батальон. В редакции ст. 55 УК
РФ дается его новое название и уточняются содержание и порядок назначения
этого наказания.
По данным А.’А. Тер-Акопова, это наказание применялось в последние годы
примерно к половине всех осужденных военнослужащих срочной службы, что
дает возможность многим военнослужащим, совершившим воинские и общеу-
головные преступления, не представляющие большой общественной опасности
(по терминологии УК РФ — преступлений небольшой тяжести), отбывать
наказание, одновременно выполняя обязанности военной службы1.
Таким образом, многолетняя практика применения этого наказания свиде-
тельствует о его достаточной эффективности.
Лишение свободы на определенный срок. В соответствии со ст. 56 УК РФ
лишение свободы состоит в изоляции осужденного от общества путем направ-
ления его в колонию-поселение, помещения в воспитательную колонию, лечеб-
ное исправительное учреждение, исправительную колонию общего, строгого
или особого режима либо в тюрьму. Этот вид наказания применяется тогда,
когда, исходя из тяжести совершенного преступления и личности виновного,
для достижения целей наказания (в особенности исправления осужденного)
необходима его изоляция от общества.
Лишение свободы сопряжено с возложением на осужденного определенных
и достаточно серьезных правоограничений, существенно изменяющих правовой
статус лица. Оно лишается права передвижения, ограничивается в распоряже-
нии своим временем, в общении с друзьями и близкими и т.д. Правоограниче-
ние заключается также в ограничении возможности выбора вида трудовой
деятельности, регламентации времени работы и отдыха. Это наказание пред-
полагает и исправительно-трудовое воздействие на осужденного, осуществляе-
мое посредством содержания его в условиях определенного режима, привлече-
ния к труду, проведения с ним воспитательной работы.
1 См.: Преступление и наказание. Комментарий к проекту Уголовного кодекса России / Под
ред. Н.Ф. Кузнецовой и А.В. Наумова. И., 1993. С. 61.
361
При всей необходимости существования такого наказания, как лишение
свободы, следует иметь в виду и его определенные негативные социальные
последствия. Сюда можно отнести и ухудшение материального положения
семьи осужденного, в особенности его детей, а также проблему безотцовщины,
и распад семьи, вызванные осуждением виновного к лишению свободы (по
результатам исследования В.А. Елеонского, 34% опрошенных им осужденных
к лишению свободы переживали именно последний фактор), и негативный
фактор приобретения навыков преступной среды впервые осужденными к
лишению свободы, и целый ряд других обстоятельств.
Лишение свободы — одно из самых строгих наказаний, известных уголов-
ному праву. В связи с этим оно должно применяться лишь тогда, когда
исправление осужденного и достижение других целей наказания путем приме-
нения иных его видов невозможно. Лишение свободы занимает в судебной
практике значительное место среди других видов наказаний. Так, осуждение к
лишению свободы в Российской Федерации составляет: в 1998 году — 34,3%;
в 1999 году — 32,9%; в 2000 году — 35%; в 2001 году — 30,9%; в 2002 году —
32,2% от общего числа осужденных. Следует отметить, что в последние годы
в судебной практике наметилась тенденция сокращения применения этого вида
наказания (по выборочным данным некоторых исследователей, удельный вес
лишения свободы среди всех назначаемых судами наказаний в конце 70-х —
начале 80-х годов составлял более 50%)1.
В соответствии с ч. 2 ст. 56 УК РФ лишение свободы устанавливается на
срок от двух месяцев до двадцати лет. В случае же сложения сроков лишения
свободы при назначении наказаний по совокупности приговоров максимальный
срок лишения свободы не может быть более тридцати лет (ст. 70 УК РФ).
Тяжесть наказания в виде лишения свободы в большой степени определя-
ется видом исправительного учреждения, в котором осужденные отбывают этот
вид наказания. В свою очередь, вид исправительного учреждения зависит от
тяжести совершенного осужденным преступления и данных, характеризующих
личность виновного.
Правила определения судом вида исправительного учреждения, в котором
осужденный будет отбывать лишение свободы, предусматривает ст. 58 УК РФ.
В соответствии с ней отбывание лишения свободы назначается:
лицам, осужденным за преступления, совершенные по неосторожности, а
также лицам, осужденным к лишению свободы за совершение умышленных
преступлений небольшой и средней тяжести, ранее не отбывавшим лишение
свободы — в колониях-поселениях. С учетом обстоятельств совершения пре-
ступления и личности виновного суд может назначить указанным лицам
отбывание наказания в исправительных колониях общего режима с указанием
мотивов принятого решения;
мужчинам, осужденным к лишению свободы за совершение тяжких пре-
ступлений, ранее не отбывавшим лишение свободы, а также женщинам, осуж-
денным к лишению свободы за совершение тяжких и особо тяжких преступле-
ний, в том числе при любом виде рецидива, — в исправительных колониях
общего режима;
1 См.: Российская юстиция. 1997. № 6. С. 50.
362
мужчинам, осужденным к лишению свободы за совершение особо тяжких
преступлений, ранее не отбывавшим лишение свободы, а также при рецидиве
или опасном рецидиве преступлений, если осужденный ранее отбывал лишение
свободы, — в исправительных колониях строго режима;
мужчинам, осужденным к пожизненному лишению свободы, а также при
особо опасном рецидиве преступлений — в исправительных колониях особого
режима;
мужчинам, осужденным к лишению свободы за совершение особо тяжких
преступлений на срок свыше пяти лет, а также при особо опасном рецидиве
преступлений отбывание части срока наказания может быть назначено в
тюрьме; при этом суд засчитывает время содержания осужденного под стражей
до вступления в законную силу обвинительного приговора в срок отбывания
наказания в тюрьме;
лицам, осужденным к лишению свободы, не достигшим к моменту вынесе-
ния судом приговора восемнадцатилетнего возраста, отбывание наказания
назначается в воспитательных колониях.
Изменение вида исправительного учреждения осуществляется судом в соответ-
ствии с уголовно-исполнительным законодательством Российской Федерации.
Наиболее суровые условия отбывания лишения свободы связаны с тюрьмой
(покамерное размещение осужденных, недопущение общения с осужденными,
находящимися в других камерах, большие ограничения в материально-быто-
вых условиях — передачи, посылки, право расходования денег и т.д.). Неоди-
наковым является и объем ограничений в исправительных колониях. Менее
строгий он в колониях общего режима. Более строгий — в колониях строгого
режима, а в колониях особого режима по ряду элементов приближается к
тюремному. Менее суровые правоограничения установлены в воспитательных
колониях (в особенности общего режима). Несовершеннолетние преступники
в большем объеме, чем взрослые, пользуются правом на получение посылок и
передач, на свидания. Им должны обеспечиваться благоприятные условия для
продолжения общего и профессионального образования.
363
Пожизненное лишение свободы. Пожизненное лишение свободы в преж-
нем УК РСФСР не входило в систему наказаний, хотя и предусматривалось в
нем. В соответствии с Законом Российской Федерации от 17 декабря 1992 г.
№ 4123-1 “О внесении изменения в статью 24 Уголовного кодекса РСФСР”
пожизненное лишение свободы было предусмотрено для назначения этого вида
наказания в порядке помилования при замене смертной казни1. В УК РФ
данное наказание включено в систему наказаний. В соответствии со ст. 57 УК
РФ пожизненное лишение свободы предусматривается только как альтернати-
ва смертной казни за совершение особо тяжких преступлений, посягающих на
жизнь, и может назначаться в случаях, когда суд сочтет возможным не
применять смертную казнь.
Таким образом, по УК РФ пожизненное лишение свободы может назначать-
ся не только в порядке помилования Президентом Российской Федерации, но
и судом при назначении наказания при соблюдении условий, указанных в
ст. 57 УК РФ.
4. Смертная казнь
Вряд ли еще какая уголовно-правовая проблема так волнует людей (в
равной мере юристов и неюристов), как проблема смертной казни. Сколько по
этому поводу возникало и возникает дискуссий (научных и ненаучных самого
различного уровня), сколько высказывается доводов в пользу или против
существования этого вида наказания! В уголовном праве эти споры идут не
одно столетие.
В российском уголовном праве смертная казнь была известна еще доре-
волюционному (до Октября 1917 г.) законодательству. Впервые официаль-
но она предусматривалась в 1398 году в Двинской уставной грамоте за
кражу, совершенную в третий раз. Ее применение было расширено в
Псковской судной грамоте 1467 года, установившей смертную казнь за
воровство в церкви, казнокрадство, государственную измену, поджог, кражу
в посаде, совершенную в третий раз. Дальнейшее расширение круга преступ-
ных деяний, за которые полагалась смертная казнь, произошло в Судебни-
ках 1497 и 1550 годов и продолжалось в дальнейшем. Достаточно сказать,
что, например, в Уложении 1649 года смертная казнь могла быть назначена
уже за 63 преступления, а по Воинским артикулам Петра I и другим
уголовно-правовым актам этого времени — в 123 случаях. Следует отметить
жестокость способов исполнения смертной казни. Так, в XVII веке это были:
отсечение головы, повешение, утопление, сожжение, залитие горла расплав-
ленным металлом, четвертование, колесование, закапывание в землю по
плечи, посажение на кол и др.
В дальнейшем (после жесточайших петровских указов) российское законо-
дательство о смертной казни развивалось иначе. Первую попытку отказаться
от этого наказания сделала дочь Петра I императрица Елизавета. В 1743 и 1744
годах ею были изданы законы о том, чтобы смертные приговоры не приводи-
ли.: Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета
Российской Федерации. 1993. № 1. Ст. 9.
364
лись в исполнение, а представлялись в Сенат на усмотрение императрицы. В
1753 и 1754 годах указом Елизаветы подтверждалось неприведение смертных
приговоров в исполнение. При этом предписывалось заменять “натуральную”
смертную казнь на политическую — путем рвания ноздрей, клеймения и
вечной ссылки в каторгу. Исполнение смертных приговоров приостанавлива-
лось до специального указа. В 1761 году Елизавета предписала законодатель-
ным комиссиям, чтобы “в новосочиняемом уложении за подлежащие вины
смертной казни не писать”, однако претворить это в жизнь она не смогла.
В 1787 году Екатерина II в своем манифесте, изданном по случаю 25-летия
ее царствования, также предписывает всех осужденных к смертной казни не
казнить, а сослать в каторгу. Тем не менее вопреки елизаветинским и екатери-
нинским предписаниям смертные приговоры не только выносились, но и
приводились в исполнение. Чего стоили, например, массовые казни руководи-
телей и участников пугачевского восстания (было казнено более 20 тысяч
человек). При Николае I к смертной казни на основании Соборного уложения
1649 года и Воинского артикула Петра I были осуждены и казнены пять
декабристов.
С 1 января 1835 г. вступил в силу Свод законов Российской империи
1832 года. В соответствии с ним смертная казнь в России сохранялась, но
применялась только в отношении трех категорий преступлений:
1) политических (“когда оные, по особой их важности, предаются рассмотрению и
решению верховного уголовного суда”);
2) за нарушение карантинных правил (т.е. за так называемые карантинные преступ-
ления, совершенные во время эпидемий или сопряженные с совершением насилия
над карантинной стражей либо карантинными учреждениями);
3) за воинские преступления.
Предусматривалась смертная казнь и по Улэжению о наказаниях уголовных
и исправительных 1845 года и по Уголовному уложению 1903 года. Следует
отметить, что количество выносимых смертных приговоров резко увеличилось
после подавления первой русской революции 1905 года. Так, в 1906 году было
казнено 574, в 1907 году — 1139, в 1908 году — 1340, в 1909 году — 717,
в 1910 году — 129, в 1911 году — 73, в 1912 году — 126 человек1.
Заметим, что, во-первых, массовое применение смертной казни в эти годы
осуществлялось в основном внесудебными органами — военно-полевыми суда-
ми, по решению губернаторов и главнокомандующих и т.д. Во-вторых, смерт-
ные приговоры выносились вовсе не только за террористическую революцион-
ную деятельность. По этому поводу интересно ознакомиться с оценкой такой
карательной практики (а она справедливо связывалась с именем П.А. Столы-
пина — министра внутренних дел и с 1906 года председателя Совета Мини-
стров), данной одним из крупнейших государственных деятелей того перио-
да — С.Ю. Витте (министр путей сообщений и финансов, председатель
Комитета Министров, в 1905 — 1906 гг. — председатель Совета Министров):
“Никто столько не казнил и самым безобразным образом, как он, Столыпин,
никто не произвольничал так, как он, никто не оплевал так закон, как он,
Столыпин, и все сопровождая самыми либеральными речами и жестами”.
'См.: Гернет М.Н. Смертная казнь. М., 1913. С. 98 — 99.
365
Столыпин “казнит совершенно зря: за грабеж лавки, за кражу 6 рублей, просто
по недоразумению... Можно быть сторонником смертной казни, но столыпин-
ский режим уничтожил смертную казнь и обратил этот вид наказания в простое
убийство, часто совсем бессмысленное, убийство по недоразумению. Одним
словом, явилась какая-то мешанина правительственных убийств, именуемая
смертными казнями”1. Следует отметить, что С.Ю. Витте, будучи убежденным
сторонником монархии в России, не только не симпатизировал революционе-
рам и революционной деятельности, но и сам отправил многих революционеров
на виселицу. Тем более объективной является его критика массового примене-
ния смертной казни Столыпиным.
Массовые казни вызвали справедливый протест со стороны различных
слоев российского общества. Великий русский писатель Л.Н. Толстой в своей
знаменитой статье “Не могу молчать” подверг резкой критике подобную
карательную практику: “Ужаснее же всего в этом то, что все эти бесчеловечные
насилия и убийства, кроме того прямого зла, которое они причиняют жертвам
насилий и их семьям, причиняют еще большее, величайшее зло всему народу,
разнося быстро распространяющееся, как пожар по сухой соломе, развращение
всех сословий русского народа. Распространяется же это развращение особен-
но быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления,
превышающие в сотни раз все то, что делалось и делается простыми ворами и
разбойниками и всеми революционерами вместе, совершается под видом чего-
то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но и поддер-
живаемого разными, нераздельными в понятиях народа со справедливостью и
даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь и царь. И распро-
страняется это развращение с необычайной быстротой”2.
С убедительными доводами против смертной казни выступили и выдающие-
ся российские юристы — Н.С. Таганцев, Н.Д. Сергиевский, А.А. Пионтков-
ский (отец), М.Н. Гернет. Однако только после Февральской революции
Временное правительство постановлением от 12 марта 1917 г. отменило смерт-
ную казнь, правда ненадолго. Уже 12 июля 1917 г. она была восстановлена на
фронте за убийство, разбой, измену и некоторые воинские преступления.
Октябрьская революция 1917 года началась с отмены смертной казни. Это
произошло на второй день после победы большевиков, когда декретом II Все-
российского съезда Советов от 26 октября 1917 г. было объявлено об отмене
смертной казни. Кроме того, в советское время были сделаны еще две попытки
отмены смертной казни — постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 17 марта
1920 г. “Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела)” и Указом
Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. “Об отмене смертной
казни”.
Восстановление смертной казни обосновывалось обычно такими причина-
ми, как острота классовой борьбы, сопротивление свергнутых эксплуататор-
ских классов, обстановка на фронтах гражданской войны, подрывная деятель-
ность империалистических государств. При этом в годы гражданской войны
смертная казнь применялась не столько для борьбы с особо опасными преступ-
* Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960. С. 61—62.
^Толстой Л.Н. Собр. соч. Т. 16. М., 1964. С. 554—555.
366
лениями (например, с убийствами), сколько в политических целях. В соответ-
ствии с постановлением СНК РСФСР от 5 сентября 1918 г. “О красном
терроре” смертная казнь путем расстрела применялась и к лицам, прикосно-
венным к белогвардейским организациям, заговорам, мятежам. Широко при-
менялась практика расстрела заложников, известны кровавые расправы над
восставшими кронштадтскими матросами, тамбовскими крестьянами, предста-
вителями духовенства. Часто расстрелы осуществлялись по решению внесудеб-
ных органов, например ВЧК. Известны и случаи фабрикации таких дел. К их
числу относится и так называемое дело о заговоре В. Таганцева (сына Н.С. Та-
ганцева), по которому по решению Петроградской губчека 24 августа 1921 г.
был казнен 61 человек, среди которых было 16 женщин (в том числе две сестры
милосердия, две студентки, жены осужденных). Казнен был и известный
русский поэт Н. Гумилев (дело в отношении последнего в октябре 1991 г. было
официально прекращено Генеральным прокурором СССР за отсутствием со-
става преступления).
Чрезвычайно широкая практика применения смертной казни по сфабрико-
ванным органами безопасности делам осуществлялась в 30-х годах (известных
как годы сталинского террора). Она применялась не только по обвинению в
контрреволюционных преступлениях. Согласно, например, постановлению
ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. расстрел применялся и за хищение
государственного и общественного имущества (независимо от размера похи-
щенного) .
Советские уголовные кодексы (УК РСФСР 1922 года, 1926 года и 1960
года) не включали смертную казнь в систему наказаний, мотивируя это
временным характером исключительной меры наказания. Однако это была
лицемерная декларация, так как в Особенной части этих УК смертная казнь
была представлена довольно широко (так, например, в УК РСФСР 1926 года
она предусматривалась за 42 преступления). Основы уголовного законодатель-
ства Союза ССР и союзных республик 1958 года и УК РСФСР 1960 года (при
его принятии) значительно сократили сферу применения смертной казни.
Однако вскоре в УК начали вносить на этот счет поправки, и постепенно
применение смертной казни опять было расширено. Решительный шаг в
направлении сокращения смертной казни был сделан в Основах уголовного
законодательства Союза ССР и республик 1991 года (как отмечалось, не
вступивших в силу из-за распада Союза ССР).
Эти изменения были в дальнейшем восприняты как прежним (УК РСФСР
1960 года), так и УК РФ. Однако это не привело к снижению применения
смертной казни в судебной практике. Так, судами Российской Федерации к
смертной казни было осуждено: в 1989 году — 100, в 1990 году — 223, в 1991
году — 147, в 1992 году — 159, в 1993 году — 157 человек. Количество
осужденных к смертной казни в эти же годы составило соответственно 0,02;
0,04; 0,02; 0,02; 0,01 % от общего количества осужденных1.
Следует отметить, что в 70 —80-х гг. прошлого столетия в мировом сообще-
стве отчетливо проявляется тенденция к сокращению применения смертной
казни и ее упразднению. Так, Генеральная Ассамблея ООН 15 декабря 1989 г.
^м.: Преступность и правонарушения. 1993. С. 151.
367
приняла Второй факультативный протокол к Международному пакту о граж-
данских и политических правах, направленный на отмену смертной казни, и
призвала все правительства, которые могут это сделать, рассмотреть вопрос о
подписании его и ратификации или присоединении к нему. К настоящему
времени смертная казнь отменена более чем в 80 государствах мира, включая
все страны Западной Европы.
Решительный шаг в направлении сокращения смертной казни сделала
Конституция Российской Федерации. В соответствии с ч. 2 ст. 20 “смертная
казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в
качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления
против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его
дела судом с участием присяжных заседателей”.
Это конституционное положение развито и конкретизировано в ст. 59 УК
РФ. Часть 1 этой статьи, обращенная фактически к законодателю, конста-
тирует, что смертная казнь как исключительная мера наказания может быть
установлена только за особо тяжкие преступления, посягающие на жизнь. В
Особенной части УК смертная казнь предусматривается за убийство при
отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК РФ), посягательство на жизнь
государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягатель-
ство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное
расследование (ст. 295 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника пра-
воохранительного органа (ст. 317 УК РФ), геноцид (ст. 357 УК РФ). Все
они являются особо тяжкими преступлениями, посягающими на жизнь.
В соответствии с ч. 2 ст. 59 УК РФ смертная казнь не назначается женщи-
нам, а также лицам, совершившим преступления в возрасте до восемнадцати
лет, и мужчинам, достигшим к моменту вынесения судом приговора шестиде-
сятипятилетнего возраста.
Согласно ч. 3 этой статьи смертная казнь в порядке помилования может
быть заменена пожизненным лишением свободы или лишением свободы на
срок в двадцать пять лет.
Вступление Российской Федерации в Совет Европы предполагает выполне-
ние определенных обязательств относительно дальнейшего существования та-
кого наказания, как смертная казнь, в системе наказаний, предусмотренных
российским Уголовным кодексом. На этом пути исполнительной и законода-
тельной ветвями власти были предприняты определенные шаги. Следует
отметить ряд нормативных актов, принятых по этому поводу. Это и Указ
Президента Российской Федерации от 16 мая 1996 г. № 724 “О поэтапном
сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет
Европы”1, и Распоряжение Президента Российской Федерации от 27 февраля
1997 г. “О подписании Протокола № 6 (относительно отмены смертной казни)
от 28 апреля 1983 г. к Конвенции о защите прав человека и основных свобод
от 4 ноября 1950 г.”2. Наконец, принятый по инициативе Президента Россий-
ской Федерации Федеральный закон от 8 января 1998 г. № 11-ФЗ “О внесе-
1См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 21. Ст. 2468.
2См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 9. Ст. 1092.
368
нии изменений в статьи 184 и 185 Уголовно-исполнительного кодекса Россий-
ской Федерации”1, в соответствии с которым ч. 4 ст. 184 сформулирована в
следующей редакции: “Основанием для исполнения наказания в виде смертной
казни являются вступивший в законную силу приговор суда, а также решение
Президента Российской Федерации об отклонении ходатайства осужденного о
помиловании или решение Президента Российской Федерации о неприменении
помилования к осужденному, отказавшемуся от обращения с ходатайством о
помиловании”.
Смысл этого уточнения заключается в том, что в соответствии с ним
рассмотрение главой государства вопроса о применении помилования к лицам,
осужденным к смертной казни, будет обязательным вне зависимости от нали-
чия или отсутствия ходатайства о помиловании.
Несмотря на то что законодательно смертная казнь в Российской Феде-
рации не отменена, этот вид наказания не может быть применен судом в
связи с постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от
2 февраля 1999 г., в котором указано, что до введения в действие соответ-
ствующего федерального закона, обеспечивающего право обвиняемого на
рассмотрение его дела судом присяжных заседателей, наказание в виде
смертной казни назначаться не может независимо от того, рассматривается
ли дело судом с участием присяжных заседателей, коллегией в составе трех
профессиональных судей или судом в составе судьи и двух народных
заседателей* 2. Такое решение Конституционного Суда обусловлено отсутст-
вием в ряде субъектов Российской Федерации (а на момент принятия такого
решения — в большинстве субъектов) суда присяжных, что, разумеется, не
может обеспечить соблюдение в судебной практике принципа равенства
граждан перед законом и судом.
Следует отметить, что в настроении общества прослеживается явная тенден-
ция к ужесточению наказания (объективно вызванная ростом преступности и
насильственной в первую очередь). Средства массовой информации обычно
объясняют необходимость такого ужесточения резким увеличением количества
совершаемых в стране убийств. Обобщение статистических данных о совершен-
ных за 14 лет (1988 — 2001 гг.) убийствах не позволяет связывать их рост с
приостановлением действия уголовно-правовой нормы о смертной казни. Их
динамика является отражением существовавшей с конца 80-х — начала 90-х гт.
минувшего века тенденции роста этих преступлений, связанного с негативными
событиями социально-экономического, политического и нравственного плана
(миграционные процессы в связи с распадом Союза ССР, негативные
последствия экономических реформ — снижение жизненного уровня значи-
тельной части населения и т.д.). Например, в 2001 году количество убийств
увеличилось по сравнению с 2000 годом на 1740, в 2000 году по сравнению
с 1999 годом — на 715, в 1999 году по сравнению с 1998 годом — на 1533.
Однако, например, в 1994 году их число увеличилось по сравнению с
1993 годом на 3073, и это в те годы, когда никакого моратория на смертную
казнь не существовало. Дело здесь заключается не в моратории, оно имеет куда
'См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 2. Ст. 227.
2См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 6. Ст. 867.
369
более глубокие социально-экономические причины. Не может не влиять на эту
тенденцию и низкий уровень раскрываемости убийств. Так, данные о соотно-
шении регистрируемых и раскрытых убийств выглядят следующим образом:
1997 год - 28 467/21 680; 1998 год - 28 794/22 659; 1999 год - 30 337/
23 697; 2000 год - 31 052/24 152; 2001 год - 32 792/25 380. Как здесь не
вспомнить известное положение о том, что предупредительное воздействие
наказания заключается не в его жестокости, а в его неотвратимости.
Литература
Багрий-Шахматов Л.В., Гуськов В.И. Теоретические проблемы класси-
фикации уголовных наказаний. Воронеж, 1971.
Бушуев И.А. Исправительные работы. М., 1968.
Дементьев С.Н. Лишение свободы. Уголовно-правовые и исправитель-
но-трудовые аспекты. Ростов-на-Дону, 1981.
Дуюнов В.К., Цветинович А.Л. Дополнительные наказания: теория и
практика. Фрунзе, 1986.
Когда убивает государство. Смертная казнь против прав человека / Под
ред. С.Г. Келиной. М., 1989.
Михлин А. С. Смертная казнь: вчера, сегодня, завтра. М., 1997.
Смертная казнь: за и против / Под ред. С.Г. Келиной. М., 1989.
Сундуров Ф.Р. Лишение свободы и социально-психологические предпо-
сылки его эффективности. Казань, 1980.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. II.
М„ 1994.
Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб.,
1889.
Глава XVII
Назначение наказания
1. Общие начала назначения наказания
Впервые в отечественном уголовном законодательстве указание на общие
начала назначения наказания появилось в Основах уголовного законодатель-
ства Союза ССР и союзных республик 1958 года. Затем соответствующая
норма Основ была текстуально воспроизведена в УК РСФСР 1960 года.
УК РФ 1996 года также содержит статью об общих началах назначения
наказания (ст. 60).
Поскольку в советском уголовном законодательстве до принятия Основ
1958 года не существовало такого понятия, как общие начала назначения
наказания, то, соответственно, оно не было известно и теории советского
уголовного права. В то время наука советского уголовного права опериро-
вала понятием принципов назначения наказания, под которыми понимались
закрепленные в нормах уголовного и уголовно-процессуального права поло-
жения, устанавливающие основания, условия и порядок применения мер
уголовного наказания1. Некоторые из этих положений имели общее принци-
пиальное значение для назначения наказания (в первую очередь принцип
наказуемости за совершение деяния, содержащего состав преступления, и
принцип индивидуализации наказания) и в связи с этим справедливо име-
новались общими принципами назначения наказания* 2. Сразу после приня-
тия Основ уголовного законодательства 1958 года в уголовно-правовой
литературе общие начала назначения наказания выделялись наряду с прин-
ципами назначения наказания3. Однако, по справедливому утверждению
Г.Л. Кригер, принципы назначения наказания получают воплощение в
общих началах назначения наказания, в особенности в связи с формулиро-
ванием их в Основах 1958 года, и поэтому выделение вопроса о принципах
назначения наказания в качестве самостоятельного приводит к ненужному
повторению одних и тех же положений4.
Вместе с тем в теории уголовного права была высказана и иная точка зрения,
в соответствии с которой отождествление принципов наказания с общими начала-
ми назначения наказания является неверным. “Принципы и общие начала назна-
'См., например: Соловьев А.Д. Вопросы применения наказания по советскому уголовному
праву. М., 1958. С. 7.
2 См. там же.
3См., например: Меньшагин В.Д. Основные принципы применения наказания по советскому
уголовному праву //Применение наказания по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 5;
Карпец И.И. Индивидуализация наказания в советском уголовном праве. И., 1961. С. 13 — 25.
4См.: Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т. III. Наказание. М., 1970. С. 123.
371
чения наказания — это самостоятельные категории уголовного права, находящие-
ся в определенном соотношении между собой и требующие самостоятельного
рассмотрения”1. Основным доводом в пользу этого является то, что общие начала
назначения наказания законодательно закреплены лишь в статье уголовного
закона (Основ, УК) об этих началах, тогда как принципы назначения наказания
находят свое воплощение во многих нормах Общей части уголовного права* 2. В
связи с этим общие начала определяются как установленные законом критерии,
которыми должен руководствоваться суд при назначении наказания по каждому
конкретному делу3. На наш взгляд, в этом случае произошло неоправданное
отделение общих начал от принципов назначения наказания. Заметим, что
этимологически принципы — это и есть основные начала, т.е. данные понятия
синонимичны4. Нормативное (законодательное) закрепление понятия общих
начал назначения наказания в статьях Основ, УК, в том числе и УК РФ, как это
будет специально рассмотрено, для определения этого понятия предполагает
выход за рамки одной статьи уголовного закона и обращение ко многим нормам
Общей части уголовного права. Общие начала назначения наказания — это и есть
общие принципы назначения наказания, в которых законодательно зафиксирова-
ны и критерии такого назначения.
Статья 60 УК РФ так определяет общие начала назначения наказания:
“1. Лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается
справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей ста-
тьей Особенной части настоящего Кодекса, и с учетом положений Общей части
настоящего Кодекса. Более строгий вид наказания из числа предусмотренных
за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий
вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания.
Более строгое наказание, чем предусмотрено соответствующими статьями
Особенной части настоящего Кодекса за совершенное преступление, может
быть назначено по совокупности преступлений и по совокупности приговоров
в соответствии со статьями 69 и 70 настоящего Кодекса. Основания для
назначения менее строгого наказания, чем предусмотрено соответствующей
статьей Особенной части настоящего Кодекса за совершенное преступление,
определяются статьей 64 настоящего Кодекса.
При назначении наказания учитываются характер и степень общественной
опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства,
смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания
на исправление осужденного и на условия жизни его семьи”.
Таким образом, общие начала назначения наказания объединяются принци-
пом его справедливости. Конкретизируя принцип справедливости уголовного
права, выраженный в ст. 6 УК РФ применительно к назначению наказания,
можно сказать, что справедливое наказание — это такое наказание, которое
Бажанов М.И. Назначение наказания по советскому уголовному праву. Киев. 1980. С. И.
2 См. там же.
3См. там же. С. 23—24.
4 С.С. Алексеев, например, определяет принципы права следующим образом: “Это выражен-
ные в праве исходные нормативно-руководящие начала (разрядка наша. — А.Н.), характери-
зующие его содержание, его основы...” (см.: Алексеев С.С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981.
С. 98).
372
соответствует характеру и степени общественной опасности преступления,
обстоятельствам его совершения и личности виновного, т.е. в узком смысле
речь идет об индивидуализации наказания. В соответствии со ст. 60 УК РФ
это достигается путем учета судом при назначении наказания следующих
правил:
1. Наказание должно назначаться в пределах, установленных соответствующей
статьей Особенной части УК. Санкции УК являются, как отмечалось, либо
относительно-определенными, либо альтернативными (последние могут соче-
таться с первыми). В относительно-определенных санкциях указываются либо
минимальный и максимальный пределы определенного вида наказания, либо
лишь его максимальный предел. В последнем случае минимальный размер
соответствующего вида наказания определяется путем обращения к статьям
Общей части УК, определяющим тот или иной вид наказания (например,
минимальный срок лишения свободы — ст. 56 УК РФ, минимальный размер
штрафа — ст. 46 УК РФ). Так, например, убийство, совершенное в состоянии
аффекта, при отягчающих обстоятельствах в соответствии с ч. 2 ст. 107 УК РФ
наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. Минимальный же срок
этого вида наказания установлен в ст. 56 УК РФ (шесть месяцев), и, следова-
тельно, санкция ч. 2 ст. 107 УК РФ предусматривает наказание в виде лише-
ния свободы на срок от шести месяцев до пяти лет. При установлении
альтернативных санкций законодатель исходит из того, что назначение судом
любого из предусмотренных в санкции статьи Особенной части УК видов
наказания не всегда обеспечивает соблюдение справедливости при назначении
наказания. В связи с этим в УК сделана оговорка насчет того, что более строгий
вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назна-
чается лишь в случае, если менее строгий его вид не сможет обеспечить
достижение целей наказания.
В действующем УК (ч. 2 ст. 60 УК РФ) предусматривается, что в двух
случаях суд вправе назначить наказание, превышающее пределы санкций,
установленных статьями Особенной части. Это возможно:
1) при назначении наказания по совокупности преступлений (ст. 69 УК РФ) и
2) при назначении наказания по совокупности приговоров (ст. 70 УК РФ).
Однако и в этих случаях речь не идет о каком-то отступлении от правила,
установленного в ч. 1 ст. 60 УК РФ и ограничивающего наказание пределами,
установленными соответствующей статьей Особенной части УК. В обоих
случаях (содержание указанных норм будет раскрыто ниже) речь идет о
назначении виновному лицу наказания за совершение им не одного, а двух или
более преступлений. И в этих случаях наказание за каждое отдельное преступ-
ление назначается строго в указанных пределах (в пределах санкций). Выход
же за эти пределы возможен лишь при определении общего (итогового)
наказания за все совершенные лицом преступления.
Основания выхода за нижний предел наказания или назначения более
мягкого наказания, предусмотренного санкцией, носят более широкий харак-
тер, что специально предусматривается в ст. 64 УК РФ (ее содержание также
будет раскрыто позже). Это отвечает принципам справедливости и гуманизма
уголовного права.
373
2. Наказание назначается с учетом положений Общей части УК РФ. В данном
случае имеются в виду те нормы Общей части, которые так или иначе связаны
с назначением наказания и влияют на этот процесс. Это нормы о задачах и
принципах УК (гл. 1), о понятии, целях и видах наказания (гл. 9), об
особенностях уголовной ответственности и наказаниях несовершеннолетних
(гл. 14) и другие нормы Общей части.
3. Наказание назначается с учетом характера и степени общественной опаснос-
ти преступления. Под характером общественной опасности преступления
понимается его качественное своеобразие, качественная характеристика его
опасности как определенной разновидности уголовно наказуемого деяния.
В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда Российской
Федерации от 25 октября 1996 г. № 8 “О ходе выполнения судами постанов-
ления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 апреля 1988 г.
№ 1 “О практике назначения судами Российской Федерации наказания в виде
лишения свободы” характер общественной опасности преступления зависит от
установленных судом объектов посягательства и формы вины и отнесения
Уголовным кодексом преступного деяния к категории более тяжких или менее
тяжких преступлений1. С этой точки зрения любые убийства как преступления
против жизни отличаются и от любых причинений вреда здоровью человека
как преступлений против здоровья, и от имущественных преступлений, и от
любых других видов (по объекту посягательства) преступлений.
Степень общественной опасности преступления — количественная ха-
рактеристика преступных деяний одного и того же характера. Согласно ука-
занному постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от
25 октября 1996 г. степень общественной опасности преступления определяется
обстоятельствами содеянного (например, степенью осуществления преступного
намерения, способом совершения преступления, размером вреда или тяжестью
наступивших последствий, ролью подсудимого при совершении преступления
в соучастии) и данными, характеризующими степень общественной опасности
личности виновного (наличие или отсутствие судимости, поведение в быту,
отношение к учебе и т.п.). Предусмотренные законом смягчающие и отягчаю-
щие обстоятельства также могут влиять на степень общественной опасности
преступления. Следует иметь в виду, что все указанные обстоятельства,
влияющие как на характер, так и на степень общественной опасности совер-
шенного преступления, могут учитываться при назначении наказания лишь
тогда, когда они не входят в число признаков состава совершенного лицом
преступления.
4. При назначении наказания учитывается личность виновного. Определенные
свойства личности виновного обычно отражаются в совершенном им преступле-
нии. Другое дело, что некоторые из них включаются в характеристику соответст-
вующего состава преступления (например, совершение преступления с использо-
ванием своего служебного положения) и, соответственно, отражаются в санкции
определенной уголовно-правовой нормы, а другие находятся за пределами состава
совершенного преступления. Однако и первые, и вторые должны получить
определенную оценку при учете судом характера и тяжести преступления.
'См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 1. С. 4.
374
Характер совершенного преступления дает представление об определен-
ном криминологическом типе личности виновного (корыстный — при
краже, мошенничестве; насильственный — убийство, причинение вреда здо-
ровью, изнасилование; корыстно-насильственный — разбой и т.д.). Без
этого не может быть правильно выбран вид и размер наказания и назначено
справедливое наказание. В характеристику личности преступника, устанав-
ливаемую судом, входят его социально-психологические качества: отноше-
ние к труду, заслуги перед Отечеством, законопослушность, поведение в
семье и в быту, образование, характер, здоровье, возраст, темперамент,
волевые качества и другие признаки. Суд обязан рассматривать преступника
не просто как абстрактного субъекта преступления, способного нести уго-
ловную ответственность, а как конкретного человека с его индивидуальными
качествами, действовавшего при определенных обстоятельствах. Учет ука-
занных признаков личности вовсе не означает, что в зависимости от наличия
тех или иных указанных и других признаков виновному будет назначено
большее или меньшее наказание. Важно, чтобы суд с учетом этих признаков
назначил ему справедливое наказание, в максимальной степени соответст-
вующее целям наказания, определяемым в уголовном законе, в том числе и
достижению цели исправления виновного. И в этом отношении назначенное
наказание выступает определенным прогнозом дальнейшего поведения
осужденного.
Таким образом, назначенное судом наказание должно соответствовать и
тяжести преступления, и личности осужденного. Исходя из этого Пленум
Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении от 25
октября 1996 г. № 8 указал, что лицам, совершившим тяжкие (а по терми-
нологии УК РФ 1996 года и особо тяжкие. — А.Н.) преступления, органи-
заторам и активным участникам преступных организованных групп, лицам,
совершившим преступления с использованием оружия, боевых припасов,
взрывных устройств и других специально изготовленных технических
средств, а также лицам, ранее судимым и вновь совершившим умышленные
преступления, как правило, должны назначаться предусмотренные законом
строгие меры наказания. Наряду с этим к лицам, совершившим преступле-
ния, не представляющие значительной общественной опасности (по терми-
нологии УК РФ 1996 года — преступления небольшой и средней тяжес-
ти. — А.Н.), и способным исправиться без изоляции от общества, должны
применяться наказания, не связанные с лишением свободы.
Пленум Верховного Суда отметил, что в ряде случаев суды неоправданно
не применяют строгие меры наказания к лицам, виновным в совершении особо
тяжких преступлений, ранее неоднократно судимым или совершившим не-
сколько преступлений, свидетельствующих о повышенной общественной опас-
ности содеянного и личности виновного. Подобные факты влекут за собой
отмену приговора с направлением дела на новое судебное разбирательство.
Так, например, неправильная оценка содеянного и личности виновных была
допущена по делу Л. и М., осужденных за умышленное убийство нескольких
лиц к 15 годам лишения свободы. Верховный Суд Российской Федерации не
согласился с таким приговором и в своем определении по данному делу указал,
что назначенное осужденным наказание не соответствует тяжести преступления
и личностям виновных. Л. убил пять человек при отягчающих обстоятельствах,
375
М. — трех при тех же обстоятельствах, к тому же последний был уже ранее
судим за покушение на убийство. Признав приговор мягким, Верховный Суд
отменил его и дело направил на новое судебное рассмотрение1.
5. При назначении наказания суд учитывает обстоятельства, смягчающие и
отягчающие наказание. Эти обстоятельства, предусмотренные ст.ст. 61 и 63
УК РФ (их содержание ниже будет рассмотрено специально), относятся как к
характеристике совершенного виновным преступления, так и к характеристике
его личности и способны повлиять на вид и меру назначаемого судом наказания.
6. При назначении наказания суд учитывает влияние назначенного наказания
на исправление виновного и условия жизни его семьи. Первое связано с
достижением одной из целей наказания, второе — со стремлением законодате-
ля снизить по возможности побочные негативные социальные последствия
назначенного наказания.
1 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 1. С. 22.
376
Следует отметить, что все указанные условия, образующие общие начала
назначения наказания, должны выполняться обязательно в их совокупности.
Только при соблюдении этого требования суд действительно может назначить
справедливое наказание, отвечающее его целям, сформулированным в уголов-
ном законе.
2. Обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание
В ст. 61 УК РФ предусмотрено десять смягчающих наказание обстоя-
тельств. Рассмотрим их в той последовательности, в какой они изложены в
законе.
1. Совершение впервые преступления небольшой тяжести вследствие случай-
ного стечения обстоятельств (п. “а” ч. 1 ст. 61 УК РФ). К преступлениям
небольшой тяжести в соответствии со ст. 15 УК РФ относятся умышленные и
неосторожные деяния, за совершение которых максимальное наказание, пред-
усмотренное УК, не превышает двух лет лишения свободы. К таким преступ-
лениям относится, например, укрывательство преступлений (ст. 316 УК РФ),
наказываемое штрафом, либо арестом, либо лишением свободы на срок до двух
лет. Совершение преступления небольшой тяжести является смягчающим
наказание обстоятельством, если оно совершено впервые. Последнее понима-
ется не в фактическом, а в юридическом смысле. Так, если лицо фактически
совершает указанное преступление во второй раз, но за первое истекли сроки
давности привлечения виновного к уголовной ответственности или судимость
за первое преступление уже погашена, то считается, что юридически лицо
впервые совершило это преступление, и суд вправе признать такое обстоятель-
ство смягчающим наказание.
2. Несовершеннолетие виновного (п. “б” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Формулируя это
обстоятельство, законодатель учитывает, что нередко несовершеннолетние в
силу своей недостаточной социальной зрелости не способны правильно осоз-
нать опасность совершенного ими преступления. Кроме того, они более, чем
взрослые, подвержены негативному влиянию со стороны других лиц (как
старших по возрасту, так и сверстников), более подвластны настроению, но в
то же время и легче поддаются исправительному воздействию и воспитанию.
3. Беременность виновной (п. “в” ч. 1 ст. 61 УК РФ). В этом случае учитыва-
ется, что состояние беременности влечет за собой некоторые функциональные
изменения организма женщины и воздействует на ее психику. Наказание
может быть смягчено и в случае, когда женщина совершила преступление не
будучи беременной, однако к моменту назначения наказания находилась в
таком состоянии. Законодатель при этом руководствуется принципом гуманиз-
ма и преследует цели охраны здоровья беременной женщины, нормального
внутриутробного развития и рождения ребенка.
4. Наличие малолетних детей у виновного (п. “г” ч. 1 ст. 61 УК РФ). В
соответствии с судебной практикой малолетним признается ребенок, не достиг-
ший четырнадцатилетнего возраста. Признание этого обстоятельства смягчаю-
щим наказание обусловлено стремлением законодателя учесть интересы семьи
виновного лица, в особенности интересы физического и нравственного разви-
тия его малолетних детей.
377
5. Совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств
либо по мотиву сострадания (п. “д” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Тяжелыми жизненными
обстоятельствами могут быть признаны самые разнообразные обстоятельства
лично-семейного или служебно-личного характера: смерть близкого человека,
вызвавшая резкое ухудшение материального положения лица; его болезнь или
болезнь его ребенка, супруга или других близких ему лиц; потеря работы и т.д.
Мотив сострадания предполагает совершение преступления из сострадания к
потерпевшему, например лишение того жизни в случае его тяжелой неизлечимой
болезни или непереносимых физических страданий (так называемая эвтаназия).
6. Совершение преступления в результате физического или психического
принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости
(п. “е” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Под принуждением понимается оказанное на
виновного психическое воздействие в форме угроз или физическое воздействие
с целью вынудить его совершить преступление. От аналогичного обстоятельст-
ва, исключающего преступность деяния (ст. 40 УК РФ), рассматриваемое
принуждение отличается тем, что виновное лицо сохраняло при этом возмож-
ность руководить своими действиями. Однако сам факт принуждения не может
не свидетельствовать о меньшей опасности совершенного преступления, менее
отрицательно характеризует личность виновного и поэтому служит основанием
для признания наличия обстоятельства, смягчающего наказание. Под матери-
альной понимается зависимость виновного от лица, у которого он находится на
иждивении, проживает на его жилплощади, не имея собственной, и т.д.
Служебная зависимость основана на подчинении виновного на работе вышесто-
ящему должностному лицу (рабочего — начальнику цеха, а того — директору
завода и т.д.). Иная зависимость может возникать в самых различных ситуа-
циях (например, зависимость ученика и студента от преподавателя, свидетеля
или подследственного от следователя и т.д.).
7. Совершение преступления при нарушении условий правомерности необхо-
димой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необ-
ходимости, обоснованного риска, исполнения приказа или распоряжения
(п. “ж” ч. 1 ст. 60 УК РФ). Указанные обстоятельства при соблюдении всех
условий, установленных в уголовном законе, исключают преступность деяния
(ст.ст. 37, 38, 39, 41, 42 УК РФ). В тех же случаях, когда такие условия не
соблюдены, лицо несет ответственность за совершенное им при этих обстоя-
тельствах деяние, тем не менее наличие самой ситуации необходимой обороны,
задержания преступника и т.п. служит основанием для смягчения наказания.
8. Противоправность или аморальность действий потерпевшего, явившихся
поводом для преступления (п. “з” ч. 1 ст. 61 УК РФ). В таких случаях
поведение потерпевшего занимает важное место в цепи условий и обстоя-
тельств, вызвавших совершение лицом преступления. В этом смысле иногда
даже говорят о своеобразной “вине” потерпевшего, что и служит основанием
для смягчения наказания лица, совершившего преступление. Условием такого
смягчения является то, что поведение потерпевшего, спровоцировавшего пре-
ступление, должно быть обязательно либо противоправным, либо аморальным.
Противоправное поведение нарушает какие-то правовые нормы (уголовно-пра-
вовые, административно-правовые, гражданско-правовые и т.д.), амораль-
ное — нормы морали (этики) и правила поведения в обществе.
3/8
9. Явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления,
изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добы-
того в результате преступления (п. “и” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Указанные
обстоятельства относятся к разновидностям так называемого позитивного
послепреступного поведения, свидетельствующего о значительном снижении
опасности лица, совершившего преступление. На первое место среди этих
обстоятельств справедливо поставлена явка с повинной. Она представляет
собой добровольное сообщение лица органам власти о факте совершения им
преступления, сделанное при личной явке в органы власти. Явка с повинной
имеет уголовно-правовое значение в пределах сроков давности привлечения к
уголовной ответственности. Это значение не зависит от мотивов такой явки.
При этом неважно, знали или нет органы власти о совершенном преступлении,
разыскивалось ли ими виновное лицо. Важно, однако, чтобы такая явка была
не вынужденной, а добровольной.
Активное способствование раскрытию преступления, изобличению других
участников преступления заключается в оказании помощи правоохранитель-
ным органам в изобличении сообщников, предоставлении и отыскании доказа-
тельств по уголовному делу (например, отыскание орудий и средств соверше-
ния преступления). Частным случаем такой деятельности является оказание
правоохранительным органам помощи в розыске имущества, приобретенного в
результате совершения преступления.
10. Оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно
после совершения преступления; добровольное возмещение имущественного
ущерба и морального вреда, причиненных преступлением, иные действия,
направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему (п. “к” ч. 1
ст. 61 УК РФ). Указанные обстоятельства также являются специфическими
разновидностями позитивного послепреступного поведения, что и служит ос-
нованием для смягчения наказания (вызов “скорой помощи” для потерпевше-
го, пострадавшего в результате нарушения лицом правил дорожного движения,
или доставление его в больницу, возвращение похищенного чужого имущества
его владельцу, принесение извинений потерпевшему от оскорбления и т.д.).
Согласно ч. 2 ст. 61 УК РФ перечень смягчающих наказание обстоятельств не
является исчерпывающим, и при назначении наказания могут учитываться в
качестве смягчающих и другие обстоятельства, не указанные в ч. 1 ст. 61 УК РФ.
В ч. 3 ст. 61 УК РФ установлено, что, если обстоятельство, указанное в
ч. 1 этой статьи, предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК
в качестве признака преступления, оно само по себе не может повторно
учитываться при назначении наказания. Последнее правило законодательно
закрепляет сложившуюся судебную практику. Оно относится к таким преступ-
лениям, как, например, убийство, совершенное при превышении пределов
необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержа-
ния лица, совершившего преступление (ст. 108 УК РФ), причинение тяжкого
или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой
обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица,
совершившего преступление (ст. 114 УК РФ). При назначении наказания за
указанные преступления суд не вправе признавать за соответствующими обсто-
ятельствами значение смягчающих наказание, так как законодатель уже учел
379
их при конструировании составов преступлений при смягчающих обстоятель-
ствах (в санкциях соответствующих статей УК).
Смягчение наказания виновному в случае учета судом смягчающих обстоя-
тельств осуществляется в пределах санкции статьи УК, по которой квалифициро-
ваны действия виновного. В УК РФ формализована степень учета некоторых из
этих обстоятельств. В соответствии со ст. 62 УК РФ при наличии смягчающих
обстоятельств, предусмотренных пунктами “и” и “к” ст. 61 УК РФ, и отсутствии
отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех
четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания,
предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК. Такая оговорка
сделана для указанных обстоятельств (явка с повинной; активное способствова-
ние раскрытию преступления; изобличение других участников преступления и
розыск имущества, приобретенного в результате преступления; оказание меди-
цинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после преступления;
добровольное возмещение или устранение материального и морального вреда,
причиненного преступлением; иные действия, направленные на заглаживание
вреда, причиненного потерпевшему) в связи с их особым значением, смягчающим
ответственность лица. Они существенно снижают опасность виновного, а иногда
и преступления, совершенного им.
Статья 63 УК РФ предусматривает следующие обстоятельства, отягчающие
наказание. Рассмотрим их.
1. Рецидив преступлений (п. “а” ч. 1 ст. 63 УК РФ). Понятие, виды и уголовно-
правовое значение рецидива преступлений раскрывается в ст. 18 УК РФ.
2. Наступление тяжких последствий в результате совершения преступления
(п. “6” ч. 1 ст. 63 УК РФ). Понятие этих последствий относится к так называе-
мым оценочным понятиям, определяемым в конкретном случае судом с учетом
всех обстоятельств дела в совокупности. Имеются в виду случаи, когда указанное
обстоятельство не входит в число признаков состава преступления (так как в этом
случае его квалифицирующее, отягчающее значение учтено законодателем при
конструировании санкции соответствующей уголовно-правовой нормы).
Не являясь признаком состава преступления, тяжкие последствия должны
находиться в причинной связи с совершенным лицом преступным деянием.
Такими последствиями могут быть: гибель людей, причинение тяжкого вреда
здоровью человека, причинение крупного материального ущерба и т.д.
3. Совершение преступления в составе группы лиц, группы лиц по предвари-
тельному сговору, организованной группы или преступного сообщества (п. “в”
ч. 1 ст. 63 УК РФ). Законодательное определение этих форм соучастия в
преступлении дано в ст. 35 УК РФ.
4. Особо активная роль в совершении преступления (п. “г” ч. 1 ст. 63 УК РФ). Чаще
всего это обстоятельство относится к организатору преступления (ч. 3 ст. 33 УК РФ)
или наиболее активному исполнителю преступления (ч. 2 ст. 33 УК РФ).
5. Привлечение к совершению преступления лиц, которые страдают тяжелыми
психическими расстройствами либо находятся в состоянии опьянения, а также
лиц, не достигших возраста уголовной ответственности (п. “д” ч. 1 ст. 63 УК
РФ). Данные обстоятельства серьезно повышают опасность совершаемого лицом
преступления, так как в одних случаях (привлечение к совершению преступления
лиц, страдающих болезненными психическими расстройствами; лиц, не достиг-
380
ших возраста уголовной ответственности) это может свидетельствовать о стремле-
нии виновного лица избежать уголовной ответственности, в других (привлечение
к совершению преступления лица, находящегося в состоянии опьянения) — о
преступном использовании состояния опьянения соучастника, облегчающего втя-
гивание его в совершение преступления. Особую опасность представляет вовлече-
ние в совершение преступления несовершеннолетних. Само по себе это деяние,
совершенное в отношении любого несовершеннолетнего, образует самостоятель-
ный состав преступления (ст. 150 УК РФ). В случае если несовершеннолетний
при этом не достиг возраста уголовной ответственности, это учитывается и как
обстоятельство, отягчающее наказание.
6. Совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной
ненависти или вражды, из мести за правомерные действия других лиц, а также
с целью облегчить или скрыть другое преступление (п. “е” ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Мотив национальной, расовой или религиозной ненависти или вражды
предполагает стремление виновного в преступлении показать фактом его
совершения наличие у него определенной неприязни к какой-либо нации, расе
или религии, а также к тем или иным их представителям.
Мотив мести в принципе предполагает акт расплаты, причинение зла за зло
совершенное человеком в прошлом. В данном случае поведение потерпевшего
является злом исключительно с точки зрения виновного, так как поводом для
мести выступает правомерное поведение потерпевшего.
Цель облегчить или скрыть другое преступление нередко связана с мотивом
мести за правомерное поведение потерпевшего, но возможно, что преступление в
этом случае совершается из других побуждений, в связи с чем решающее для
назначения наказания значение приобретает именно указанная цель преступления.
7. Совершение преступления в отношении лица или его близких в связи с
осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением обще-
ственного долга (п. “ж” ст. 63 УК РФ). Под осуществлением служебной деятель-
ности следует понимать действие лица, входящее в круг его обязанностей,
вытекающих из трудового договора с государственными, частными или иными
зарегистрированными в установленном порядке предприятиями или учреждения-
ми, деятельность которых не противоречит законодательству. Таким образом,
потерпевшим от преступления не обязательно является должностное лицо (отве-
чающее требованиям, сформулированным в примечании 1 к ст. 285 УК РФ), им
может быть любой работник соответствующего предприятия, учреждения или
организации. Под выполнением общественного долга понимается осуществление
гражданами как специально возложенных на них общественных обязанностей,
так и совершение других действий в интересах общества или отдельных лиц,
например пресечение правонарушений, сообщение органам власти о готовящемся
преступлении и т.д.1.
1 В уголовно-правовой литературе и судебной практике понятие выполнения потерпевшим
своего служебного или общественного долга сложилось применительно к делам об убийстве (см.,
например: Бородин С.В. Ответственность за убийство: квалификация и наказание по российскому
уголовному праву. И., 1994. С. 72 — 74; постановление Пленума Верховного Суда Российской
Федерации “О судебной практике по делам об умышленных убийствах” от 22 декабря 1992 г. //
Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. 1961 — 1993. М., 1994.
С. 317-318).
381
Связь преступления с осуществлением лицом служебной деятельности или
выполнением общественного долга выражается либо в том, что преступление
совершается с целью воспрепятствовать указанным видам социально полезного
поведения лица, либо по мотиву мести этому лицу за указанное поведение.
Преступление признается совершенным при отягчающих обстоятельствах не
только в отношении самого лица, осуществлявшего служебную деятельность или
выполнявшего общественный долг, но и в отношении его близких. Практика
показывает, что для того, чтобы воздействовать определенным образом на лицо,
осуществляющее служебную деятельность или выполняющее общественный долг
(особенно на людей принципиальных), преступники нередко угрожают не самому
этому лицу, а его близким, а подчас и приводят эту угрозу в исполнение.
К близким относятся в первую очередь близкие родственники (родители,
дети, усыновитель, усыновленные, родные братья и родные сестры, дед,
бабушка и внуки, супруги), а также иные лица, являющиеся действительно
близкими для соответствующего лица.
8. Совершение преступления в отношении женщины, заведомо для виновного
находящейся в состоянии беременности, а также в отношении малолетнего,
другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в
зависимости от виновного (п. “з” ч. 1 ст. 63 УК РФ). Состояние беременности
потерпевшей значительно повышает опасность преступления, так как представ-
ляет опасность и для неродившегося еще ребенка. Условием признания этого
обстоятельства отягчающим наказание является достоверность знания виновно-
го о состоянии беременности потерпевшей, в отношении которой происходит
преступное посягательство.
Совершение преступления в отношении малолетних и других беззащитных
и беспомощных лиц свидетельствует об особой безнравственности и жестокости
виновного. Малолетними признаются подростки, не достигшие четырнадцати-
летнего возраста, а престарелыми — лица, достигшие пенсионного возраста
(при этом следует учитывать индивидуальные особенности потерпевшего,
поскольку пенсионный возраст в законодательстве определяется по-разному).
Под беспомощным или беззащитным состоянием обычно понимается такое
физическое или психическое состояние потерпевшего, при котором он не может
оказать сопротивления (например, совершение преступления в отношении
спящего, больного). Понятие лица, находящегося в зависимости от виновного,
было раскрыто применительно к п. “е” ч. 1 ст. 61 УК РФ.
9. Совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательст-
вом, а также мучениями для потерпевшего (п. “и” ч. 1 ст. 63 УК РФ).
В судебной практике признак особой жестокости получил толкование в
связи с рассмотрением дел об умышленных убийствах и связывается как со
способом преступления, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующи-
ми о проявлении виновным особой жестокости. Признак особой жестокости
шире понятия причинения мучений и служит характеристикой личности винов-
ного, таких его качеств, как беспощадность, безжалостность, исключительное
бессердечие, проявившееся в совершении им преступления. Признак особой
жестокости присутствует в случаях, когда, например, в процессе совершения
преступления к потерпевшему применялись пытки, истязания или совершалось
глумление над жертвой либо когда преступление совершено способом, который
заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий
382
(нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучи-
тельно действующего яда, длительное лишение пищи, воды). Особая жесто-
кость может выражаться в совершении в отношении потерпевшего преступле-
ния в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что
причиняет им особые страдания.
Под садизмом понимается ненормальная страсть к жестокости, наслаждение
чужими страданиями. Распространенным проявлением садизма является поло-
вое извращение, при котором половое удовлетворение достигается при условии
причинения партнеру морального или физического страдания. Это явление
названо по имени французского писателя де Сада (1740 — 1814), описавшего
это извращение в своих романах. Чаще всего (но не обязательно) садистские
мотивы проявляются именно в половых преступлениях (изнасилование, на-
сильственное мужеложство), в которых причинение потерпевшему физической
боли является одной из целей виновного.
10. Совершение преступления с использованием оружия, боевых припасов,
взрывчатых веществ, взрывных или имитирующих их устройств, специально
изготовленных технических средств, ядовитых и радиоактивных веществ,
лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов, а также с
применением физического или психического принуждения (п. “к” ч. 1 ст. 64
УК РФ). Под оружием понимаются предметы, предназначенные для пораже-
ния живой цели и не имеющие иного, например хозяйственного или бытового,
назначения. Оно бывает, например, огнестрельным и холодным. К огнестрель-
ному оружию относятся пистолеты, винтовки, автоматы, пулеметы и т.п.; к
холодному оружию — кинжалы, финки и другие его разновидности. В Феде-
ральном законе от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ “Об оружии” выделяется
также метательное, пневматическое и газовое оружие. Совершение преступле-
ния с использованием оружия значительно повышает опасность преступного
посягательства и поэтому служит основанием для отнесения этого обстоятель-
ства к отягчающим наказание. Боевыми припасами признаются, например,
патроны к оружию, артиллерийские снаряды, боевые части ракет. Взрывчатые
вещества — это порох, динамит, тротил и другие химические вещества и смеси,
обладающие способностью к взрыву. Взрывные устройства — это сооружения
и устройства, предназначенные для взрыва (как заводского производства, так
и самодельные), например мины.
Под физическим насилием понимается любая форма физического воздейст-
вия на потерпевшего при совершении преступления (нанесение ему побоев,
тяжких повреждений, истязаний). Психическим насилием являются различно-
го рода угрозы применения к потерпевшему или его близким физического
насилия или причинения имущественного или иного вреда.
11. Совершение преступления в условиях чрезвычайного положения, стихийного
или иного общественного бедствия, а также при массовых беспорядках (п. "л”
ч. 1 ст. 63 УК РФ). В соответствии с Федеральным конституционным законом от
30 мая 2001 г. № З-ФКЗ “О чрезвычайном положении” чрезвычайное положение
1 См.: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации “О судебной практике
по делам об умышленных убийствах” от 22 декабря 1992 г. //Сборник постановлений Пленума
Верховного Суда Российской Федерации. 1961 — 1993. С. 318.
383
означает вводимый в соответствии с Конституцией Российской Федерации и
настоящим Федеральным конституционным законом на всей территории Россий-
ской Федерации или в ее отдельных местностях особый правовой режим деятель-
ности органов государственной власти, органов местного самоуправления, орга-
низаций независимо от организационно-правовых форм и форм собственности, их
должностных лиц, общественных объединений, допускающий установленные
настоящим Федеральным конституционным законом отдельные ограничения прав
и свобод граждан Российской Федерации, иностранных граждан, лиц без граж-
данства, прав организаций и общественных объединений, а также возложение не
них дополнительных обязанностей.
Введение чрезвычайного положения является временной мерой, применяе-
мой исключительно для обеспечения безопасности граждан и защиты консти-
туционного строя Российской Федерации.
Целями введения чрезвычайного положения являются устранение обстоя-
тельств, послуживших основанием для его введения, обеспечение защиты прав
и свобод человека и гражданина, защиты конституционного строя Российской
Федерации.
Чрезвычайное положение вводится лишь при наличии обстоятельств, кото-
рые представляют собой непосредственную угрозу жизни и безопасности
граждан или конституционному строю Российской Федерации и устранение
которых невозможно без применения чрезвычайных мер. К таким обстоятель-
ствам относятся:
а) попытки насильственного изменения конституционного строя Россий-
ской Федерации, захвата или присвоения власти, вооруженный мятеж, массо-
вые беспорядки, террористические акты, блокирование или захват особо важ-
ных объектов или отдельных местностей, подготовка и деятельность
незаконных вооруженных формирований, межнациональные, межконфессио-
нальные и региональные конфликты, сопровождающиеся насильственными
действиями, создающие непосредственную угрозу жизни и безопасности граж-
дан, нормальной деятельности органов государственной власти и органов
местного самоуправления;
б) чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера, чрез-
вычайные экологические ситуации, в том числе эпидемии и эпизоотии,
возникшие в результате аварий, опасных природных явлений, катастроф,
стихийных и иных бедствий, повлекшие (могущие повлечь) человеческие
жертвы, нанесение ущерба здоровью людей и окружающей природной среде,
значительные материальные потери и нарушение условий жизнедеятельнос-
ти населения и требующие проведения масштабных аварийно-спасательных
и других неотложных работ1.
12. Совершение преступления с использованием доверия, оказанного виновно-
му в силу его служебного положения или договора (п. “м” ч. 1 ст. 63 УК РФ).
13. Совершение преступления с использованием форменной одежды или
документов представителя власти (п. “н” ст. 63 УК РФ).
В отличие от перечня обстоятельств, смягчающих наказание, перечень
отягчающих обстоятельств является исчерпывающим.
’См,- Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 23. Ст. 2277
384
В соответствии с ч. 2 ст. 63 УК РФ если обстоятельство, указанное в
части первой этой статьи, предусмотрено соответствующей статьей Особен-
ной части УК в качестве признака преступления, оно само по себе не может
повторно учитываться при назначении наказания. Например, при назначе-
нии наказания за умышленное убийство с особой жестокостью это обстоя-
тельство не может учитываться в качестве отягчающего, так как именно по
этому признаку такое убийство относится к убийству при отягчающих
обстоятельствах (п. “д” ч. 2 ст. 105 УК), и законодатель учел его при
конструировании санкции данной статьи УК.
3. Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено
за данное преступление
Российское уголовное право предусматривает случаи, когда наличие смяг-
чающих обстоятельств может служить основанием не только для снижения
назначаемого виновному наказания в пределах санкции статьи УК, по которой
квалифицируется совершенное им преступление, но и для назначения более
мягкого наказания, чем предусмотрено за совершенное преступление.
В соответствии с ч. 1 ст. 64 УК РФ “при наличии исключительных обсто-
ятельств, связанных с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его
поведением во время или после совершения преступления и других обстоя-
тельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступ-
ления, а равно при активном содействии участника группового преступления
раскрытию этого преступления наказание может быть назначено ниже низшего
предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части настоя-
щего Кодекса, или суд может назначить более мягкий вид наказания, чем
предусмотрен этой статьей, или не применить дополнительный вид наказания,
предусмотренный в качестве обязательного”.
Таким образом, основанием для такого серьезного смягчения наказания,
каковым является назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за
данное преступление, является наличие исключительных обстоятельств,
которые свидетельствовали бы о том, что наказание, предусмотренное за
данное преступление, в отношении конкретного виновного является слишком
суровым. В судебной практике под исключительными обстоятельствами дела
всегда понимались данные, которые существенно снижают степень обществен-
ной опасности совершенного преступления1. В ст. 64 УК РФ конкретизируется
содержание этих исключительных обстоятельств. На первое место поставлены
обстоятельства, связанные с целями и мотивами деяния, ролью виновного в
совершении преступления, его поведением во время и после совершения
преступления и другие обстоятельства, существенно уменьшающие степень
общественной опасности деяния.
Цели и мотивы виновного в этом случае должны быть лишены низменного
характера и свидетельствовать о том, что преступление им совершено не по
злому умыслу, а в силу причин, которые уголовный закон связывает с
возможностью смягчения наказания. Это, исходя из требований ст. 61 УК РФ,
' См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924 — 1986. И., 1987. С. 551
13 - 549
385
мотивы и цели, вызванные стечением тяжелых жизненных обстоятельств,
мотивы сострадания, а также мотивы преступления, совершенного под влияни-
ем принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости,
в условиях необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступле-
ние, при крайней необходимости, исполнении приказа или распоряжения, но
при нарушении условий их правомерности, под влиянием противоправных или
аморальных действий потерпевшего, явившихся поводом для преступления.
Упоминание в законе о роли лица в совершении преступления и его
поведении во время совершения преступления означает, что оно должно быть
второстепенным участником преступления (чаще всего второстепенным посо-
бником). Признаки поведения виновного после совершения преступления в
основном могут быть сведены к тем, которые в соответствии со ст. 61 УК РФ
являются обстоятельствами, смягчающими наказание. Это
• явка с повинной;
• активное способствование раскрытию преступления, изобличению других участни-
ков преступления, в том числе, как специально предусмотрено в ст. 64 УК РФ,
активное содействие участника группового преступления раскрытию совершенных
группой преступлений;
• оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совер-
шения преступления;
• добровольное возмещение или устранение материального и морального вреда,
причиненного преступлением;
• иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему.
В теории уголовного права длительное время шел спор по поводу понима-
ния природы исключительных обстоятельств, позволяющих суду назначить
более мягкое наказание, чем предусмотрено за соответствующее преступление.
Одни авторы (например, Я.М. Брайнин) полагали, что под исключительными
обстоятельствами следует понимать особые смягчающие обстоятельства, не
включенные законодателем в перечень обстоятельств, смягчающих наказание.
Другие же (М.Д. Шаргородский, И.И. Карпец, А.Д. Соловьев) считали, что
для такого толкования уголовного закона нет достаточных оснований и что
исключительными могут быть признаны и те обстоятельства, которые входят
в законодательный перечень смягчающих наказание обстоятельств, а также и
те, которые не включаются законодателем в этот перечень, но признаются
судом смягчающими наказание. Судебная практика устойчиво поддерживала
именно последнюю точку зрения. УК РФ закрепил ее законодательно: по-
скольку понятие исключительных смягчающих обстоятельств в УК РФ не
конкретизируется, следует признать, что правильной является последняя точка
зрения. Этот вывод вытекает и из открытого характера перечня смягчающих
обстоятельств (суд вправе учесть и обстоятельства, не входящие в указанный
перечень). В соответствии с ч. 2 ст. 64 УК РФ исключительными могут быть
признаны как отдельные смягчающие обстоятельства, так и совокупность таких
обстоятельств, что также соответствует сложившейся судебной практике.
Каковы пределы возможного смягчения наказания при наличии исключи-
тельных обстоятельств дела? Как отмечалось, в соответствии с ч. 1 ст. 64 УК
РФ у суда есть три варианта. Во-первых, наказание может быть назначено
ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной
части УК. Например, санкция ч. 2 ст. 267 УК РФ за приведение в негодность
386
транспортных средств или путей сообщения при отягчающих обстоятельствах
предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от трех до восьми
лет. На основании ст. 64 УК РФ суд может выйти за нижний предел вплоть
до минимального срока лишения свободы, т.е. назначить наказание в виде
лишения свободы на срок менее трех лет (вплоть до шести месяцев). Однако
суд при этом не вправе выйти за пределы минимального срока лишения
свободы, т.е. не вправе назначить наказание в виде лишения свободы на срок
менее шести месяцев. Во-вторых, суд может назначить более мягкий вид
наказания, нежели тот, который предусмотрен этой статьей. Применительно к
той же ст. 267 УК РФ (ч. 2) суд вправе вместо лишения свободы назначить
более мягкий вид наказания, не предусмотренный в санкции данной статьи,
например денежный штраф. И, в-третьих, суд может не применять дополни-
тельное наказание, предусмотренное в качестве обязательного.
Сравнительная тяжесть наказания определяется его местом в системе нака-
заний (ст. 44 УК РФ).
4. Назначение наказания при вердикте присяжных заседателей
о снисхождении. Назначение наказания за неоконченное
преступление, за преступление, совершенное
в соучастии, и при рецидиве преступлений
В связи с введением в российскую судебную систему суда присяжных и
присущей ему спецификой отправления правосудия возникают особенности
назначения наказания не только уголовно-процессуального плана, но и уголов-
но-правового. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством в
случае признания подсудимого виновным присяжные заседатели решают во-
прос о том, заслуживает ли он снисхождения или особого снисхождения. При
положительном ответе на эти вопросы возникает проблема пределов такого
снисхождения, разрешаемая УК РФ.
В соответствии с ч. 1 ст. 65 УК РФ срок и размер наказания лицу,
признанному присяжными заседателями виновным в совершении преступле-
ния, но заслуживающим снисхождения, не может превышать двух третей
максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предус-
мотренного за совершенное преступление. Например, санкция ст. 106 УК РФ
(убийство матерью новорожденного ребенка) предусматривает наказание в
виде лишения свободы на срок до пяти лет. Следовательно, если присяжные
заседатели в своем вердикте отметят, что виновная заслуживает снисхождения,
то назначенное ей наказание не может превышать трех лет и трех месяцев
лишения свободы. В ч. 1 ст. 65 УК РФ также указано, что если соответствую-
щей статьей Особенной части УК предусматривается смертная казнь или
пожизненное лишение свободы, эти виды наказаний не применяются, а нака-
зания применяются в пределах санкции, предусмотренной соответствующей
статьей Особенной части УК.
В соответствии с ч. 4 ст. 65 УК РФ при назначении наказания лицу,
признанному присяжными заседателями виновным в совершении преступле-
ния, но заслуживающим снисхождения, обстоятельства, отягчающие наказа-
ние, не учитываются.
387
УК РФ предусматривает также специфические условия и порядок назначе-
ния наказания за неоконченное преступление (ст. 66 УК РФ), за преступле-
ние, совершенное в соучастии (ст. 67 УК РФ), содержание которых изложено
при рассмотрении указанных институтов, и при рецидиве (ст. 68 УК РФ). В
соответствии со ст. 68 УК РФ при назначении наказания при рецидиве,
опасном рецидиве или особо опасном рецидиве преступлений учитываются
характер и степень общественной опасности ранее совершенных преступлений,
обстоятельства, в силу которых исправительное воздействие предыдущего
наказания оказалось недостаточным, а также характер и степень общественной
опасности вновь совершенных преступлений. Срок наказания при любом виде
рецидива преступлений не может быть менее одной трети части максимального
срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное
преступление, но в пределах санкции соответствующей статьи Особенной части
УК. При любом виде рецидива преступлений, если судом установлены смяг-
чающие обстоятельства, предусмотренные ст. 61 УК РФ, срок наказания
может быть назначен менее одной трети максимального срока наиболее строго-
го вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление, но в
пределах санкции соответствующей статьи Особенной части УК, а при наличии
исключительных обстоятельств, предусмотренных ст. 64 УК, может быть
назначено более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление.
5. Назначение наказания по совокупности преступлений
Как уже отмечалось, совокупностью преступлений (как идеальной, так и
реальной) признается совершение лицом двух или более деяний, ни за одно
из которых лицо не было осуждено (ст. 17 УК РФ). В связи с тем что
виновное лицо осуждается в этих случаях за два или более совершенных им
преступлений, возникает вопрос об особом порядке назначения в этом
случае наказания (не только за каждое из совершенных преступлений,
входящих в совокупность, но и наказания в целом). Решению этого вопроса
и служит ст. 69 УК РФ.
В соответствии с ч. 1 этой статьи суд вначале назначает наказание отдельно
за каждое преступление (руководствуясь общими началами назначения нака-
зания, предусмотренными в ст. 60 УК РФ).
В соответствии с ч. 2 ст. 69 УК если все преступления, совершенные по
совокупности, являются преступлениями небольшой и средней тяжести, то
окончательное наказание назначается путем поглощения менее строгого нака-
зания более строгим либо путем частичного или полного сложения назначен-
ных наказаний. При этом окончательное наказание не может превышать более
чем наполовину максимальный срок или размер наказания, предусмотренного
за наиболее тяжкое из совершенных преступлений. Согласно же ч. 3 этой
статьи УК если хотя бы одно из преступлений, совершенных по совокупности,
является тяжким или особо тяжким преступлением, то окончательное наказа-
ние назначается путем частичного или полного сложения наказаний. При этом
окончательное наказание в виде лишения свободы не может превышать более
чем наполовину максимальный срок наказания в виде лишения свободы,
предусмотренный за наиболее тяжкое из совершенных преступлений.
388
УК РФ решительно и справедливо отказался от позиции прежнего Кодекса
(УК РСФСР 1960 года), ограничивавшего пределы наказания по совокупности
преступлений максимальными пределами санкции статьи УК, предусматриваю-
щей более строгое наказание за преступление, входящее в совокупность.
Практически это означало, что если виновный осуждался, к примеру, за
совершение ста преступлений, он мог фактически не отвечать за девяносто
девять из них. В этом случае законодатель как бы запрещал преступнику
совершать лишь более тяжкое преступление, чем он уже совершил. И в самом
деле, совершив, к примеру, вооруженное разбойное нападение, наказываемое
в соответствии с прежним УК лишением свободы на срок до пятнадцати лет,
виновный после этого мог вполне безнаказанно совершить даже умышленное
убийство без отягчающих обстоятельств или изнасилование при отягчающих
обстоятельствах, а также хоть сотню новых вооруженных разбоев. В рамках
прежнего уголовного закона он фактически отвечал лишь за первое преступле-
ние, так как за все последующие указанные преступления предусматривалось
либо такое же, как за первое преступление, либо более мягкое наказание.
Следовательно, выйти за пределы наказания, назначенного за первое преступ-
ление, суд был не вправе. Такое правило нельзя не назвать абсурдным, так как
оно лишь провоцировало совершение преступлений, особенно тяжких.
Забегая вперед, скажем, что указанные максимальные пределы наказания,
предусмотренные статьей УК, предусматривающей более строгое наказание, и
прежний УК “разрешал” превышать при назначении наказания по совокупности
приговоров, т.е. тогда, когда второй приговор выносился в отношении лица,
совершившего преступление после осуждения за ранее совершенное преступле-
ние, но до полного его отбытия (исполнения). Такое резкое различие в правилах
назначения наказания по совокупности преступлений и совокупности приговоров
было связано, во-первых, с преувеличением роли обвинительного приговора и
осуждения виновного в деле частного предупреждения (во втором случае винов-
ный уже подвергался “благотворному” воздействию суда и наказания, а в первом
еще нет), во-вторых, с традиционной для отечественной уголовно-правовой и
криминологической науки переоценкой роли рецидива преступлений. Если же
трезво оценить уголовную статистику (ее данные приводились и анализировались
при характеристике целей наказания), то следует сделать вывод, что основное
количество преступлений все-таки совершается лицами, ранее не судимыми, и,
следовательно, уже по этой причине наличие каких-либо “льгот” при назначении
наказания по совокупности преступлений по сравнению с назначением наказания
по совокупности приговоров является неоправданным.
При назначении наказания по совокупности преступлений возникает вопрос
и о назначении дополнительных наказаний. В соответствии с ч. 4 ст. 69 УК
РФ к основным видам наказаний могут быть присоединены и дополнительные.
Окончательное дополнительное наказание при частичном или полном сложе-
нии наказаний не может превышать максимального срока или размера, пред-
усмотренного для данного вида наказания Общей частью УК.
По правилам назначения наказания по совокупности преступлений назна-
чается наказание и в том случае, если после вынесения судом приговора по
делу будет установлено, что осужденный виновен еще и в другом преступле-
нии, совершенном им до вынесения приговора судом по первому делу. В этом
случае в окончательное наказание засчитывается наказание, отбытое по перво-
му приговору (ч. 5 ст. 69 УК РФ) суда.
389
6. Назначение наказания по совокупности приговоров
Наказание по совокупности приговоров назначается в случаях, когда осуж-
денный после вынесения приговора, но до полного отбытия наказания, совер-
шил новое преступление. В отличие от назначения наказания по совокупности
преступлений при этом не применяется правило поглощения менее строгого
наказания более строгим. В соответствии с ч. 1 ст. 70 УК РФ при назначении
наказания по совокупности приговоров к наказанию, назначенному по послед-
нему приговору суда, частично или полностью присоединяется неотбытая часть
наказания по предыдущему приговору суда.
Пределы такого присоединения, т.е. размеры окончательного наказания,
определяются в УК в двух вариантах: применительно к наказаниям менее
строгим, чем лишение свободы, и к наказанию в виде лишения свободы. В
первом варианте, т.е. при назначении окончательного наказания, менее стро-
гого, чем лишение свободы, в соответствии с ч. 2 ст. 70 УК РФ это наказание
не может превышать максимального срока или размера, установленного для
данного вида наказания Общей частью УК. Например, если окончательное
наказание по совокупности приговоров определяется в виде штрафа, его размер
не может превышать максимального размера, установленного в ст. 46 УК РФ,
т.е. одного миллиона рублей либо размера, соответствующего части заработной
платы или иного дохода осужденного за период в пять лет.
В случае назначения наказания по совокупности приговоров в виде лише-
ния свободы окончательное наказание в соответствии с ч. 3 ст. 70 УК РФ не
может превышать тридцати лет. Например, лицо по первому приговору за
убийство без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 105 УК РФ — наказывается
лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет) было осуждено к
четырнадцати годам лишения свободы. Через год, отбывая наказание в местах
лишения свободы, оно совершило умышленное причинение тяжкого вреда
здоровью другого осужденного (п. “в” ч. 3 ст. 111 УК РФ — наказывается
лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет). Вначале суд назначает
наказание за второе преступление, допустим, в виде двенадцати лет лишения
свободы. К нему присоединяется неотбытое наказание по предыдущему приго-
вору, т.е. тринадцать лет. Следовательно, окончательное наказание может
быть определено в виде двадцати пяти лет лишения свободы. В данном случае
суд вправе применить принцип полного сложения, так как окончательное
наказание не превышает тридцати лет.
Рассмотрим ситуацию, когда суд будет вынужден ограничиться частичным
сложением наказания по новому приговору и неотбытого наказания по первому
приговору. Лицо было осуждено за захват заложника при особо отягчающих
обстоятельствах (ч. 3 ст. 206 УК РФ) к двадцати годам лишения свободы. Через
год в местах лишения свободы оно совершило умышленное причинение тяжкого
вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, т.е. при
особо отягчающих обстоятельствах (ч. 4 ст. 111 УК РФ) наказывается лишением
свободы на срок от пяти до пятнадцати лет. Допустим, за новое преступление суд
назначил наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы. Окончательное
наказание в данном случае может быть назначено только путем частичного (а не
полного) присоединения неотбытой части наказания к наказанию, назначенному
по последнему приговору. То есть к пятнадцати годам суд может присоединить не
390
все неотбытые девятнадцать лет, а только пятнадцать (чтобы не выйти за пределы
установленного законодателем максимума — тридцати лет).
В соответствии с ч. 4 ст. 70 УК РФ окончательное наказание по совокуп-
ности приговоров должно быть больше как наказания, назначенного за вновь
совершенное преступление, так и неотбытой части наказания по предыдущему
приговору суда.
Присоединение дополнительных видов наказаний при назначении наказа-
ния по совокупности приговоров в соответствии с ч. 5 ст. 70 УК РФ произво
дится так же, как и при назначении наказания по совокупности преступлений
(ч. 4 ст. 69 УК РФ).
Присоединение дополнительных наказаний
производится по правилам назначения наказания
по совокупности преступлений,
предусмотренных ст. 69 УК РФ
Как уже отмечалось, при частичном или полном сложении наказаний как
по совокупности преступлений, так и по совокупности приговоров возникает
вопрос о сложении разнородных наказаний. В ст. 71 УК РФ определяется,
391
во-первых, какие виды наказаний можно складывать (своего рода их наказа-
тельная “конвертация”) и, во-вторых, каков порядок такого сложения. В
соответствии с ч. 1 ст. 71 УК РФ по отношению к лишению свободы такими
“конвертируемыми” наказаниями являются: арест, содержание в дисциплинар-
ной воинской части, ограничение свободы, исправительные работы, ограниче-
ние по военной службе и обязательные работы. При этом одному дню лишения
свободы соответствует один день ареста или содержания в дисциплинарной
воинской части, два дня ограничения свободы, три дня исправительных работ
или ограничения по военной службе и восемь часов обязательных работ
(последнее наказание, как отмечалось, определяется в часах). Согласно ч. 2
ст. 71 УК РФ наказания в виде штрафа либо лишения права занимать
определенную должность или заниматься определенной деятельностью, лише-
ния специального, воинского или почетного звания, классного чина и государ-
ственных наград при сложении их с ограничением свободы, арестом, содержа-
нием в дисциплинарной воинской части, лишением свободы исполняются
самостоятельно.
7. Исчисление сроков наказания и зачет наказания
Исполнение назначенного наказания требует точного исчисления соответст-
вующих наказаний. Этот вопрос специально регулируется в ст. 72 УК РФ. В
соответствии с этой статьей сроки лишения права занимать определенные
должности или заниматься определенной деятельностью, исправительных
работ, ограничения по военной службе, ограничения свободы, ареста, содер-
жания в дисциплинарной воинской части, лишения свободы исчисляются в
месяцах и годах, а обязательных работ — в часах. При замене наказания или
сложении этих наказаний, а также при зачете наказания указанные сроки могут
исчисляться в днях.
Статья 72 УК РФ также регулирует и вопрос о зачете времени содержания
лица под стражей до судебного разбирательства. Это время засчитывается в
сроки наказания в виде лишения свободы, содержания в дисциплинарной
воинской части и ареста из расчета один день за один день, ограничения
свободы один день за два дня, исправительных работ и ограничения по
военной службе — день за три дня, а в срок обязательных работ — из расчета
один день содержания под стражей за восемь часов обязательных работ
(специально оговорен порядок зачета содержания под стражей и отбытия
наказания в виде лишения свободы, назначенного приговором суда за преступ-
ление, совершенное вне пределов Российской Федерации, в случае выдачи
лица на основании ст. 13 УК РФ засчитываются из расчета один день за один
день — ч. 4 ст. 72 УК РФ).
При назначении осужденному, содержащемуся под стражей до судебного
разбирательства, в качестве основного вида наказания штрафа, лишения права
занимать определенные должности или заниматься определенной деятельнос-
тью суд, учитывая срок содержания под стражей, смягчает назначенное нака-
зание или полностью освобождает его от отбывания этого наказания (ч. 5 ст. 72
УК РФ). Разумеется, содержание лица под стражей (в местах предваритель-
ного заключения или временного содержания задержанных) наказанием не
является и преследует иные цели (обеспечить производство предварительного
392
следствия по уголовному делу и исполнение приговора). Однако лицо, нахо-
дясь под стражей, фактически лишается свободы, претерпевая подчас еще
более серьезные ограничения и лишения, чем во время отбывания наказания
(это связано с условиями в российских местах предварительного заключения,
иногда гораздо более тяжелыми, чем в исправительно-трудовых учреждениях).
Поэтому уголовный закон вполне оправданно предписывает учитывать сроки
нахождения под стражей при назначении наказания (разумеется, в случае
вынесения обвинительного приговора).
8. Проблема совершенствования уголовных наказаний
Данная проблема предполагает ее рассмотрение в трех аспектах:
а) система наказаний;
б) назначение наказания; и
в) исполнение наказания.
При этом следует заметить, что существование и решение данной проблемы
(пожалуй, как никакой другой уголовно-правовой проблемы), во-первых,
оказывает наибольшее реальное воздействие на жизнь общества и особенно
остро им воспринимается, во-вторых, наиболее тесно зависит от материальных
возможностей государства.
Система наказаний по УК РФ включает в себя двенадцать его видов, чем
резко отличается от системы наказаний европейских государств (там в виде
основного наказания обычно предусматривается только лишение свободы и
штраф). В связи с этим вряд ли совершенствование отечественной системы
наказаний предполагает “изобретение” новых видов наказания. Дело, на наш
взгляд, заключается в другом — в оптимальном использовании резервов,
заложенных в уголовно-правовых нормах, и совершенствовании уголовно-пра-
вового и социального содержания входящих в систему наказаний, а также их
назначении и исполнении.
Характеризуя действующую систему наказаний в целом, необходимо отме-
тить, что по ряду принципиальных позиций УК РФ 1996 года более жесткий
(строгий) по сравнению с предыдущим Кодексом (УК РСФСР 1960 года). В
первую очередь это выразилось в значительном увеличении сроков лишения
свободы — их верхний предел увеличен до двадцати лет, а по совокупности
приговоров — до тридцати лет. Действующий УК РФ ввел новый для отече-
ственного уголовного права вид лишения свободы — пожизненное лишение
свободы. С другой стороны, по ряду показателей действующий УК более
либеральный по сравнению с ранее действовавшим Кодексом.
Самая трудная проблема наказания (и не столько уголовно-правовая,
сколько социальная) — это неоправданно высокий уровень назначения и
исполнения наказания в виде лишения свободы. Так, в последние годы в
местах лишения свободы (а также в местах предварительного заключения)
ежегодно находилось около 1 млн. человек (на 1 февраля 2002 г. 971 831).
Судебная практика пытается снизить этот уровень, что соответствует заложен-
ным в УК возможностям. Так, с 1998 года последовательно увеличивается
число осужденных, которым назначается наказание, не связанное с лишением
свободы (1998 год — 67,8%; 1999 год 68,2%; 2000 год 70,1%) и соответ-
393
ственно уменьшается назначение наказания в виде лишения свободы (и все-
таки в абсолютных цифрах это выглядит удручающе). Самым большим пре-
пятствием на этом пути является то, что суды не могут применять наказания в
виде обязательных работ, ограничения свободы и ареста, так как введение их
в действие отсрочено соответственно — до 2004, 2005 и 2006 годов.
Существуют резервы и для увеличения наказаний в виде штрафа и испра-
вительных работ.
Определенные резервы снижения доли лишения свободы содержатся и в
необходимости корректировки санкций за некоторые преступления, что под-
тверждается анализом практики назначения наказания. Особенное внимание
следует обратить на практику назначения наказания за кражу, за приобретение
или хранение наркотиков без цели их сбыта и за преступления несовершенно-
летних. Так, судимость за совершение преступлений против собственности, в
особенности за кражи, стабильно высока. Например, в 2000 году за кражи
чужого имущества было осуждено 598 460 человек, что составило примерно
51% от всех осужденных (1 183 631 человек). В то же время наказание в виде
лишения свободы лицам, осужденным за кражи, было применено в 28%
случаев. При этом по ч. 1 ст. 158 УК лишение свободы назначено только 5%
осужденных, при этом к половине из них — минимальное по санкции этой
статьи, и только 0,6% — максимальное, в основном же имело место применение
условного осуждения. Значительное количество лиц, осужденных за соверше-
ние кражи по ч. 2 ст. 158 УК (в редакции Кодекса в момент его принятия),
также приговаривалось к условному наказанию, а количество осужденных к
минимальному сроку лишения свободы почти в 5 раз превышало число
осужденных к максимальному сроку этого наказания, установленного в сан-
кции. Исходя из этого следует поддержать предложения о снижении (на
год-два) санкции за неквалифицированный вид кражи чужого имущества1.
Количество осужденных по ст. 228 УК (незаконный оборот наркотических
средств или психотропных веществ) в 2000 году составило 96 341 человек, при
этом за приобретение или хранение наркотиков без цели сбыта (фактически
для собственного потребления) — 69 974 человека (более 70%). Следует
поэтому признать справедливыми предложения о смягчении наказания за
незаконные приобретение, хранение, перевозку наркотических средств или
психотропных веществ без цели их сбыта.
О необходимости совершенствования санкций многих уголовно-правовых
норм в указанном направлении свидетельствует и проведение в последние годы
регулярных амнистий, являющихся корректировкой санкций в виде лишения
свободы (в принципе, амнистии должны быть относительно редким явлением),
а также высокий уровень условного осуждения (в 1999 году число условно
осужденных составило 652 667 человек, или 56,1% от общего числа осужден-
ных, в 2000 году — 559 952, или 55,3%).
Проблема наказания в аспекте назначения заключается в основном в
совершенствовании системы наказаний, в направлении совершенствования
содержания некоторых наказаний (например, лишения свободы, штрафа,
исправительных работ, восстановлении такого наказания, как конфискация
1 Учтено Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ “О внесении изменений и
дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации”.
394
имущества), в реальном функционировании таких видов наказания, как арест,
обязательные работы и ограничение свободы, в совершенствовании и измене-
нии санкций об ответственности за некоторые преступления (которые занима-
ют значительное место в общей массе совершаемых преступлений).
Проблема исполнения наказания на сегодняшний день в большей степени
(можно даже сказать — в основном) является не уголовно-правовой (и не
проблемой уголовно-исполнительного права), а проблемой бюджетного финан-
сирования деятельности учреждений уголовно-исполнительной системы.
Литература
Бажанов М.И. Назначение наказания по советскому уголовному праву.
Киев, 1980.
Благов Е.В. Назначение наказания (теория и практика). Ярославль,
2002.
Горелик А. С. Наказание по совокупности преступлений и приговоров.
Красноярск, 1991.
Карпец И. И. Индивидуализация наказания в советском уголовном
праве. М., 1961.
Кругликов Л. Л. Смягчающие и отягчающие ответственность обстоятель-
ства в уголовном праве. Воронеж, 1985.
Малков В.П., Чернова Т.Г. Совокупность приговоров и применение
наказания (вопросы законодательного регулирования, теории и практики).
Казань, 2003.
Соловьев А.Д. Вопросы применения наказания по советскому уголовно-
му праву. М., 1958.
Тарханов И.А. Замена наказания по советскому уголовному праву.
Казань, 1982.
Глава XVIII
Условное осуждение
Условное осуждение заключается в том, что суд, назначив виновно-
му наказание в виде исправительных работ, ограничения по военной службе,
ограничения свободы, содержания в дисциплинарной воинской части или
лишения свободы на срок до восьми лет и придя к выводу о возможности
исправления осужденного без реального отбывания наказания, постановляет
считать назначенное наказание условным (ч. 1 ст. 73 УК РФ), т.е. не приме-
нять назначенное наказание к осужденному.
Условное осуждение в России было впервые введено Декретом о суде № 2,
принятым ВЦИК 7 марта 1918 г., и в дальнейшем предусматривалось во всех
советских уголовных кодексах (УК РСФСР 1922, 1926, 1960 годов) и общесоюз-
ных Основах уголовного законодательства (Основные начала 1924 года, Основы
1958 года, Основы 1991 года). Условное осуждение представляет собой особую
форму освобождения виновного от реального отбывания назначенного судом
наказания1 и является свидетельством воплощения в уголовном законодательстве
принципов гуманизма и справедливости. В отечественной судебной практике оно
получило значительное распространение. Так, в 1997 году удельный вес осужден-
ных условно в общем числе осужденных составляет 52,4%, в 1998 году 54,5%,
в 1999 году — 51,4%, в 2000 году — 53,7%, в 2001 году — 57,5%1 2.
В соответствии с ч. 2 ст. 73 УК РФ суд при назначении условного осужде-
ния учитывает характер и степень общественной опасности совершенного
преступления, личность виновного, в том числе смягчающие и отягчающие
обстоятельства. Таким образом, уголовный закон не содержит прямого запрета
на применение условного осуждения в отношении лица, совершившего тяжкое
или особо тяжкое преступление. Вместе с тем сложившаяся судебная практика
всегда исходила из того, что условное осуждение может применяться к лицам,
совершившим такие преступления, лишь в виде исключения. В свое время
Пленум Верховного Суда Союза ССР в постановлении от 4 марта 1961 г.
(с последующими изменениями) высказал рекомендацию, которая, на наш
взгляд, не потеряла своего значения и в настоящее время: “...условное осуж-
дение, как правило, не должно применяться к лицам, виновным в совершении
тяжких преступлений. Суд может применять условное осуждение к отдельным
участникам таких преступлений лишь в тех случаях, когда установлена второ-
1См.: Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. М., 1970. В юридической
литературе по вопросу о юридической природе условного осуждения были высказаны и другие
суждения. Условное осуждение рассматривалось как особый вид наказания (М.А. Гельфер,
М.И. Якубович), как отсрочка исполнения наказания (А.А. Герцензон), как особый порядок
исполнения наказания (М.Д. Шаргородский).
2См.: Преступность и правонарушения (1993 — 2001). Статистический сборник. М., 2000.
С. 160.
396
степенная роль этих лиц, а также если данные, характеризующие личность
виновного, и обстоятельства, при которых совершено преступление, дают
основание считать нецелесообразным изоляцию осужденного от общества”1.
Примером такого исключения является решение Верховного Суда Россий-
ской Федерации по делу С. Последняя (кассир автоколонны) была осуждена
за присвоение вверенного имущества при отягчающих обстоятельствах (отно-
симое законодателем к разряду тяжких преступлений). Тем не менее Судебная
коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации при-
менила в отношении нее условное осуждение, приняв во внимание, что С. вину
признала и раскаялась в содеянном, по месту жительства и работы характери-
зовалась исключительно положительно, имеет на иждивении троих малолетних
детей, младшему — меньше года1 2.
Напротив, Верховный Суд Российской Федерации признал необоснован-
ным, например, применение условного осуждения к Р. и Л., неоднократно
совершавшим кражи, грабежи, разбой, вынесенный в отношении них приговор
отменил вследствие мягкости назначенного осужденным наказания и указал,
что при новом рассмотрении дела суду необходимо принять меры для всесто-
роннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить
как смягчающие, так и отягчающие ответственность обстоятельства и правиль-
но разрешить дело3.
Данные о личности виновного, как и характер совершенного им преступле-
ния, принимаемые судом во внимание при вынесении приговора об условном
осуждении, должны свидетельствовать о возможности исправления лица без
отбывания им наказания.
Условное осуждение называется таковым ввиду того, что освобождение
лица от реального отбывания наказания уголовный закон связывает с опреде-
ленными условиями.
Во-первых, при назначении условного осуждения суд в соответствии с ч. 3
ст. 73 УК РФ устанавливает испытательный срок, в течение которого условно
осужденный должен своим поведением доказать свое исправление. Пределы
такого срока дифференцируются в зависимости от вида наказания, которое суд
постановляет считать условным. Так, в случае осуждения к наказанию не
строже, чем лишение свободы на срок до одного года (в том числе и более
мягкое наказание, чем лишение свободы), испытательный срок должен быть
не менее шести месяцев и не более трех лет, а в случае осуждения к лишению
свободы на срок свыше одного года — не менее шести месяцев и не более пяти
лет. При этом могут быть назначены и дополнительные виды наказаний.
Во-вторых, назначая условное осуждение, суд в соответствии с ч. 5 ст. 73 УК
РФ может возложить на осужденного исполнение определенных обязанностей:
а) не менять постоянного места жительства, работы, учебы без уведомления специа-
лизированного государственного органа, осуществляющего исправление осужден-
ного;
б) не посещать определенные места (например, ночные бары или рестораны);
1 УК РСФСР. М., 1987. С. 215.
2 См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1993. № 6. С. 14.
3См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 5. С. 10.
397
в) пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании, токсикомании или венерическо-
го заболевания;
г) осуществлять материальную поддержку семьи (при наличии данных о необходи-
мости принятия судом такого решения).
398
Суд может возложить на условно осужденного исполнение и других обя-
занностей, способствующих его исправлению (например, обязать осужденного
в определенный срок устранить причиненный преступлением имущественный
вред, уведомлять об изменениях места работы или учебы и т.д.).
Контроль за поведением условно осужденного осуществляется уполномо-
ченным на то специализированным государственным органом, а в отношении
военнослужащих - командованием воинских частей и учреждений (ч. 6 ст. 73
УК РФ).
В соответствии с ч. 7 ст. 73 УК РФ в течение испытательного срока суд по
представлению органа, осуществляющего контроль за поведением условно
осужденного, может отменить полностью или частично либо дополнить ранее
установленные для условно осужденного обязанности.
По истечении испытательного срока, если осужденный выполнил пред-
писания приговора суда, его судимость за преступление, за которое он был
условно осужден, погашается (п. “а” ч. 3 ст. 86 УК РФ). Уголовный закон
предусматривает возможность досрочной отмены условного осуждения. Так,
в ч. 1 ст. 74 УК РФ установлено, что если до истечения испытательного
срока условно осужденный своим поведением доказал свое исправление, суд
по представлению органа, осуществляющего контроль за поведением услов-
но осужденного, может постановить об отмене (досрочной) условного осуж-
дения и о снятии с осужденного судимости. При этом условное осуждение
может быть отменено по истечении не менее половины установленного
испытательного срока.
Однако если условно осужденный уклонился от выполнения возложен-
ных на него судом обязанностей или совершил нарушение общественного
порядка, за которое на него было наложено административное взыскание,
суд в соответствии с ч. 2 ст. 74 УК РФ по представлению органа, осущест-
вляющего контроль за поведением условно осужденного, может продлить
испытательный срок, но не более чем на один год. К нарушениям общест-
венного порядка, которые могут повлечь за собой отмену условного осужде-
ния, должны относиться те, которые свидетельствуют о нежелании осужден-
ного встать на путь исправления (например, мелкое хулиганство, злостное
неповиновение законному распоряжению или требованию работника мили-
ции и т.п.).
В случае систематического или злостного неисполнения осужденным в
течение испытательного срока возложенных на него судом обязанностей суд
согласно ч. 3 ст. 74 УК РФ по представлению органа, осуществляющего
контроль за поведением условно осужденного, постановляет об отмене услов-
ного осуждения и исполнении наказания, назначенного приговором суда. Под
систематическим неисполнением понимается неисполнение трех и более раз
обязанностей, возложенных на осужденного в течение испытательного срока.
Злостное неисполнение осужденным указанных обязанностей предполагает
упорное его нежелание встать на путь исправления, что может, например,
проявляться в выражении им явного неуважения к суду или органу, осущест-
вляющему контроль за поведением условно осужденного. Если в теченш
испытательного срока условно осужденный совершит неосторожное преступле-
ние либо умышленное преступление небольшой тяжести, то суд согласно ч. t
39!
ст. 74 УК РФ должен решать вопрос об отмене или о сохранении условного
осуждения. В случае совершения лицом умышленного преступления средней
тяжести, умышленного тяжкого или особо тяжкого преступления суд отменяет
условное осуждение и назначает ему наказание по правилам, установленным в
ст. 70 УК РФ (ч. 5 ст. 74 УК РФ). По этим же правилам назначается
наказание в случае отмены условного осуждения на основании норм, указан-
ных в ч. 4 ст. 74 УК РФ.
Литература
Кригер Г.А. Условное осуждение и роль общественности в его примене-
нии. М., 1963.
Ломако В.Л. Применение условного осуждения. Харьков, 1976.
Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. М., 1970.
Глава XIX
Освобождение от уголовной ответственности
1. Понятие и виды освобождения от уголовной
ответственности
В УК РФ (в отличие от УК РСФСР 1960 года) нормы, посвященные
освобождению от уголовной ответственности, выделены в самостоятельную
главу (гл. И). Таким образом проведена четкая грань между освобождением
от уголовной ответственности и освобождением от наказания (гл. 12). От-
рицать определенное различие между этими видами освобождения — значит
отрицать наличие присущей им уголовно-правовой специфики. Но и возво-
дить между этими видами освобождения непреодолимый барьер, что обычно
делается в теории уголовного права, было бы также принципиально непра-
вильно.
Как уже отмечалось в главе о понятии уголовной ответственности, под
уголовной ответственностью следует понимать все меры уголовно-правового
воздействия, применяемые к лицу, совершившему преступление.
Исходя из содержания указанных мер, уголовная ответственность включает
в себя наказание и иные меры уголовно-правового воздействия, не являющиеся
наказанием. Соответственно этому уголовная ответственность подразделяется
на два вида: без назначения наказания и с назначением наказания. В первом
случае освобождение от уголовной ответственности осуществляется либо судом
(без вынесения обвинительного приговора), либо судьей, следователем, проку-
рором или органом дознания. Во втором случае содержанием уголовной
ответственности является осуждение лица в обвинительном приговоре и реаль-
ное применение к нему наказания (в некоторых случаях сюда входят и
определенные уголовно-правовые последствия отбывания наказания, связан-
ные, например, с институтом судимости). В связи с этим в широком смысле
любое освобождение от уголовной ответственности есть одновременно в конеч-
ном счете и освобождение от наказания1. В узком смысле (с точки зрения
содержания указанных составных частей уголовной ответственности) освобож-
дение от уголовной ответственности существенно отличается от освобождения
от наказания. Именно поэтому оба вида освобождения имеют свое специфичес-
кое уголовно-правовое содержание. Им, как отмечалось, посвящены самостоя-
тельные главы УК.
1 В связи с этим представляется явно несправедливой традиционная многолетняя критика
высказывания В.Г. Беляева (сделанного им около сорока лет назад) о том, что “освобождение от
наказания юридически равнозначно освобождению от ответственности” (Беляев В.Г. Личность
преступника в советском уголовном праве. Автореф. канд. дисс. Ростов-на-Дону, 1964 С. 14)
401
В УК РФ предусмотрены три вида освобождения от уголовной ответствен-
ности:
1) в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ);
2) в связи с примирением с потерпевшим (ст. 76 УК РФ);
3) в связи с истечением сроков давности (ст. 78 УК РФ)1.
Что объединяет эти виды освобождения, что общего в их юридической
Природе?
Во-первых, во всех указанных в законе случаях освобождения от уголовной
ответственности лицо может быть освобождено от нее лишь тогда, когда оно
совершает деяние, содержащее состав преступления, т.е. когда есть предусмотрен-
ное уголовным законом основание уголовной ответственности. На это обстоятель-
ство правильно указывал А.П. Чугаев, утверждавший, что “уголовно-правовые и
уголовно-процессуальные нормы об освобождении от уголовной ответственности
и наказания могут применяться только в случаях, когда действия обвиняемого
являются вообще преступными и уголовно наказуемыми”1 2.
Это отличает предусмотренные уголовным законом виды освобождения от
уголовной ответственности от освобождения от ответственности в связи с наличи-
ем оснований непривлечения к ответственности (обстоятельств, исключающих
преступность деяния, — необходимой обороны, причинения вреда при задержа-
нии лица, совершившего преступление, крайней необходимости и др.)3.
1 Существует и четвертый вид такого освобождения — вследствие амнистии. Однако ввиду
особой юридической природы амнистии такое освобождение является одновременно и разновид-
ностью освобождения от наказания. В связи с этим амнистия рассматривается в самостоятельной
главе УК, и также отдельно она будет рассмотрена в настоящем Курсе.
2 Чугаев А.П. Малозначительное преступление и товарищеский суд. Казань, 1966. С. 26.
3Я.М. Брайнин справедливо предлагал именовать последнюю группу обстоятельств основа-
ниями, исключающими уголовную ответственность в отличие от рассматриваемых оснований,
освобождающих от уголовной ответственности (см.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и
ее основания в советском уголовном праве. М., 1963. С. 248).
402
При этом уголовный закон связывает возможность освобождения от ответ-
ственности с совершением не любого преступления, а определенной тяжести.
Так, освобождение от уголовной ответственности первых двух видов (кроме
освобождения в связи с истечением срока давности) возможно лишь при
совершении лицом преступления небольшой или средней тяжести (ст.ст. 75, 76
УК РФ). Кроме того, требуется, чтобы лицо впервые совершило преступление
указанной степени тяжести.
Очевидно, что само по себе совершение лицом преступления небольшой или
средней тяжести — это обычно не повод для освобождения такого лица от
уголовной ответственности. Не менее важное условие, чтобы само лицо,
совершившее преступление указанной тяжести, не представляло общественной
опасности (иначе все случаи совершения таких преступлений фактически
оказались бы вне сферы уголовной наказуемости). Правда, это условие непо-
средственно не сформулировано законодателем, однако очевидно, что такое
условие освобождения предполагается.
Совокупность этих условий позволяет сделать вывод, что освобождение
от уголовной ответственности предусматривается в уголовном законе в связи
с тем, что нет смысла продолжать подвергать конкретное лицо уголовной
ответственности, т.е. назначать ему наказание и принуждать его к исполне-
нию этого наказания. То есть в рассматриваемых случаях цели наказания
(ст. 43 УК РФ) могут быть достигнуты и без дальнейшей реализации
уголовной ответственности.
Цель восстановления социальной справедливости, как правило, связыва-
ется с позитивным послепреступным поведением лица, совершившего пре-
ступление (деятельное раскаяние, примирение с потерпевшим). Эти же
обстоятельства, а также изменение обстановки и истечение определенного
времени со дня совершения преступления в связи с истечением сроков
давности указывают и на достижение цели исправления осужденного и цели
частного предупреждения преступлений (т.е. предупреждение новых пре-
ступлений лицом, совершившим преступление). Сложнее обстоит дело с
решением вопроса о достижении в этих случаях цели общего предупрежде-
ния. Обычно в литературе признавалось, что эта цель достигается в случае
освобождения от уголовной ответственности, связанного с применением
иных мер воздействия (например, по УК РСФСР 1960 года с примене-
нием мер общественного воздействия)1.
Однако думается, что о достижении общепредупредительных целей, по
крайней мере в некоторой степени, можно говорить применительно ко всем
видам освобождения от уголовной ответственности, предусмотренным УК РФ.
И главным доводом в пользу такого заключения может служить то, что
применение всех видов освобождения, кроме связанного с истечением сроков
давности (ст. 78 УК РФ), не обязательно, а лишь возможно. То есть лицо,
совершившее преступление, может быть освобождено от уголовной ответствен-
ности, но может и не быть освобождено. И варианты необходимого для этого
1 См.: Келина С.Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответственности. М.,
1974. С. 22. См. также: Скибицкий В.В Освобождение от уголовной ответственности и отбывания
наказания. Киев, 1987. С. 43 — 44.
403
послепреступного поведения (деятельное раскаяние, примирение с потерпев-
шим), формулируемые в уголовном законе, лишь порождают у лица надежду
на такое освобождение. В случае же истечения сроков давности привлечения к
уголовной ответственности осознание виновным в совершении преступления
возможности применения к нему наказания связано как со сроком давности (и
в этом случае в определенном смысле такое освобождение не является абсолют-
но безусловным: истечение определенных сроков после совершения преступле-
ния фактически превращается для лица в условие его будущего освобождения
от уголовной ответственности), так и с другими обстоятельствами (с его
обязанностью, предусмотренной в ч. 3 ст. 78 УК РФ, не уклоняться от
следствия и суда; с усмотрением суда в случае совершения этим лицом
преступления, наказуемого смертной казнью, — ч. 4 ст. 78 УК РФ). Таким
образом, заложенная в законодательстве и подтверждаемая правоприменением
возможность, а не обязательность принятия решения об освобождении конкрет-
ного лица от уголовной ответственности сохраняет для него (в определенной
мере) основной мотив общепредупредительного воздействия уголовно-правово-
го запрета и наказания — чувство страха перед возможным наказанием. Это
позволяет считать, что при фактическом освобождении лица от уголовной
ответственности в определенной мере можно говорить о достижении общепре-
дупредительных целей.
Пр и оценке общепредупредительного воздействия уголовно-правовых
норм об освобождении от уголовной ответственности следует отметить, что
их основное содержание свидетельствует о наличии в концепции современ-
ного уголовного права и уголовной политики определенной идеи компромис-
са. Эту идею сформулировал Х.Д. Аликперов. По его мнению, “под норма-
ми уголовного законодательства, допускающими компромисс, следует
понимать нормы, в которых лицу, совершившему преступление, гарантиру-
ется освобождение от уголовной ответственности или смягчение наказания в
обмен на совершение таким лицом поступков, определенных в законе и
обеспечивающих реализацию основных задач уголовно-правовой борьбы с
преступностью”1. По мнению автора, такой компромисс может быть исполь-
зован для “устранения (смягчения) вредных последствий преступления,
обеспечения прав и законных интересов потерпевших и обвиняемых, скло-
нения виновных к самообнаружению и сотрудничеству с правоохранитель-
ными органами, выявления латентных преступлений, повышения раскрыва-
емости зарегистрированных преступлений, экономии уголовной репрессии,
сил и средств правоохранительных органов и т.п.”1 2.
Такой подход к проблеме следует признать правильным. Никто, конечно,
не собирается осуществлять фактическую декриминализацию совершенного
лицом деяния в случае освобождения от уголовной ответственности, но и
традиционная “бескомпромиссная” борьба с преступностью, учитывая ре-
альные возможности правоохранительных органов, на деле способна лишь
привести к снижению уровня охраны прав и законных интересов потерпев-
1 Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. Баку, 1992. С. 65.
2Аликперов Х.Д. Проблема допустимости компромисса в борьбе с преступностью. Автореф.
докт. дисс. юрид. наук. М., 1992. С. 7.
404
ших от преступления. Напротив, допустимый (в разумных пределах) ком-
промисс между преступником и государством (в лице правоохранительных
органов), между преступником и потерпевшим способен реально повысить
как возможность уголовного закона в охране прав и интересов потерпевших
от преступления, так и обеспечить достижение общепредупредительных
задач. Во всяком случае, нормы УК об освобождении от уголовной ответст-
венности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ) и в связи с
примирением с потерпевшим (ст. 76 УК РФ) полностью вписываются в
идею указанного компромисса.
Следует отметить, что идея компромисса пробивала себе дорогу и в
советском уголовном законодательстве. Именно компромиссом являлось,
например, примечание к ст. 174 УК РСФСР 1960 года о возможности
освобождения от уголовной ответственности лица, давшего взятку, если это
лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся. И по УК
РСФСР 1922 года лицо, давшее взятку, не наказывалось, если своевременно
заявило о вымогательстве взятки или оказало содействие раскрытию дела о
взяточничестве.
Идея компромисса давно реализуется и в уголовном и уголовно-процессу-
альном законодательстве многих зарубежных государств. Это и известные
“сделки” преступника с правосудием, и “признание вины” (США)1, и создание
“конфликтных советов” для заключения соглашения о добровольном возмеще-
нии вреда между несовершеннолетним преступником и потерпевшим (Норве-
гия)1 2, и освобождение от наказания в случае, когда “исправление виновного
уже достигнуто, причиненный ущерб возмещен и нарушение, явившееся след-
ствием деяния, прекратилось” (ст.ст. 132 — 158 УК Франции), и другие разно-
видности указанного компромисса.
Во многом степень достижения цели общего предупреждения преступле-
ний связана с тем, насколько широка практика освобождения от уголовной
ответственности, насколько вероятна возможность такого освобождения и,
следовательно, насколько обоснованно лицо может надеяться на то, что оно
при совершении преступления “законно” избежит уголовной ответственнос-
ти. Вслед за В.П. Малковым необходимо признать ошибочной чрезмерно
широкую практику освобождения от уголовной ответственности лиц, совер-
шивших преступление3. Так, в СССР в 1988 году было освобождено от
уголовной ответственности по различным нереабилитирующим основаниям
36,9% от общего числа выявленных преступников, в 1989 — 39,2%4. Полу-
чается, что более трети совершаемых преступлений — это как бы и не
преступления, по крайней мере в отношении совершивших их лиц не
наступает основного уголовно-правового последствия их совершения — на-
1 См.: Уайнреб Л.Л. Отказ в правосудии. Уголовный процесс в США. М., 1985. С. 95.
2См.: Корнилз К. Современные тенденции развития уголовной политики в странах Северной
Европы //Проблемы уголовной политики: советский и зарубежный опыт. Красноярск, 1989.
С. 108.
3См.: Уголовное право России. Общая часть / Под ред. В.П. Малкова и Ф.Р. Сундурова.
Казань, 1994. С. 316.
4 См. там же.
40S
казания. Разумеется, в этом случае значительно снижается общепредупре-
дительное воздействие уголовного закона в целом. И, конечно же, освобож-
дение от уголовной ответственности не может превращаться в правило, а
должно служить лишь дополнением к нему.
Как уже отмечалось, освобождение от уголовной ответственности означает
освобождение от осуждения лица (судом) и в процессуальном смысле есть
освобождение от вынесения ему обвинительного приговора. Так или иначе, но
в этом случае происходит отказ от отрицательной оценки его поведения
государством в форме вынесения обвинительного приговора. Не означает ли
это, что в таком случае происходит отказ вообще от государственного порица-
ния1? На наш взгляд, нет. Порицание и осуждение совпадают в обвинительном
приговоре, но и только. Вне его это разные вещи. Следует согласиться с
В.П. Малковым в том, что освобождение от уголовной ответственности не
следует рассматривать как прощение лица (кроме освобождения по актам
амнистии или помилования)* 2. Освобождение судом или другим компетентным
органом, предполагающее признание факта совершения освобождаемым лицом
преступления, констатацию этого факта, конечно же, означает (при любых
обстоятельствах и причинах освобождения) и государственное осуждение
совершения преступного деяния этим лицом, но вместе с тем означает прояв-
ление к нему определенного, на законных основаниях снисхождения, но не
более того.
В судебной практике и в теории уголовного права длительное время идут
споры об уголовно-правовых последствиях освобождения виновного от уголов-
ной ответственности. Решение этого вопроса имеет важное практическое значе-
ние, особенно для квалификации преступлений, совершенных лицами, ранее
освобожденными от уголовной ответственности. Можно ли при каких-то обсто-
ятельствах привлечь лицо к уголовной ответственности за преступление, за
которое оно было ранее освобождено от уголовной ответственности? Можно ли
в таком случае считать второе преступление повторным (рецидивом)?
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР по делу
С. указала, что лицо, освобожденное от уголовной ответственности, может
быть за те же действия привлечено к уголовной ответственности в пределах
срока давности привлечения к уголовной ответственности3. Такая позиция
была поддержана в уголовно-правовой литературе рядом авторов4.
Однако более правильной представляется иная точка зрения, высказанная
В.П. Малковым и заключающаяся в том, что новое преступление, совершенное
после освобождения от уголовной ответственности за первое преступление
(речь шла о предусмотренном в УК РСФСР 1960 года освобождении в связи
с передачей дела в товарищеский суд), не может считаться повторным, так как
*См.: Уголовное право России. Общая часть / Под ред. В.П. Малкова и Ф.Р. Сундурова.
Казань, 1994. С. 315.
2 См. там же. С. 316.
’^См.: Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР.
1938 — 1978 / Сост. С.В. Бородин и Г.Л. Левицкий. 3-е изд. М., 1980. С. 89.
4См.: Гальперин И.М. Взаимодействие государственных органов и общественности по борьбе
с преступностью. М., 1972. С. 113; Келина С.Г. Теоретические вопросы освобождения от
уголовной ответственности. С. 17—18.
406
решение об освобождении означает досрочное снятие правовых последствий
совершенного преступления до истечения сроков давности привлечения к
уголовной ответственности1.
Думается, этот вопрос можно последовательно решить только на основе
теории охранительных уголовно-правовых отношений и, в частности, в зави-
симости от определения момента их возникновения, изменения и прекращения.
Как отмечалось, правоотношение возникает в связи с юридическим фактом.
В уголовно-правовом смысле таким фактом является совершение лицом пре-
ступления. Именно с этого момента возникает обязанность виновного претер-
петь те неблагоприятные последствия, которые закон связывает с совершением
преступления, и право государства в лице суда с помощью других правоохра-
нительных органов в установленном порядке принудить преступника к испол-
нению этой обязанности. Уголовно-правовые отношения имеют в отличие от
уголовно-процессуальных материальное (в правовом смысле) содержание, т.е.
касаются обоснования уголовной ответственности лица, виновного в соверше-
нии преступления, условий назначения и изменения наказания, освобождения
от уголовной ответственности и наказания.
Назначение мер уголовно-правового воздействия (в конечном счете уголовного
наказания) за совершенное преступление уголовный закон связывает со степенью
общественной опасности преступления и лица, его совершившего. Та же или иная
форма реализации прав и обязанностей субъектов уголовно-правовых отношений
означает их прекращение, наступление такого состояния, когда они уголовным
законом не регулируются. Основания прекращения уголовно-правовых отноше-
ний различны. Отбытие виновным наказания может означать прекращение уго-
ловно-правового отношения, но может и влечь дополнительные последствия,
предусмотренные нормами уголовного права. Уголовно-правовые отношения про-
должают существовать в связи с особым (судебным) порядком снятия судимости
в соответствии со ст. 86 УК РФ, но также могут быть прекращены в результате
других юридических фактов. К таким и относятся все предусмотренные уголов-
ным законом виды освобождения от уголовной ответственности. Все они безус-
ловны, и уголовный закон не формулирует каких-либо оснований возобновления
прекращенных в результате освобождения от уголовной ответственности уголов-
но-правовых отношений. Таким образом, освобождение от уголовной ответствен-
ности означает полную реализацию прав и обязанностей субъектов уголовно-право-
вого отношения, и, следовательно, преступление, совершенное после освобождения
от уголовной ответственности, не может считаться повторным (рецидивом).
2. Освобождение от уголовной ответственности
в связи с деятельным раскаянием
В соответствии с ч. 1 ст. 75 УК РФ лицо, впервые совершившее преступ-
ление небольшой или средней тяжести (ч. 2 ст. 15 УК РФ), может быть
освобождено от уголовной ответственности, если оно после совершения пре-
1 См.: Малков В.П. Квалификация повторных преступлений, совершенных освобожденными
от уголовной ответственности //Советская юстиция. 1967. № 6. С. 25. См. также: Наумов А.В.
Правовые последствия освобождения виновного от уголовной ответственности // Советская
юстиция. 1976. № 20. С. 10 — 11.
407
отупления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию пре-
ступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред,
причиненный преступлением, и вследствие деятельного раскаяния перестало
быть общественно опасным.
Законодатель конкретизирует возможные разновидности освобождения от
уголовной ответственности, объединяя их единым понятием — деятельного
раскаяния. Деятельное раскаяние есть позитивное послепреступное поведение
лица, совершившего преступное деяние, “которое направлено на предотвраще-
ние, ликвидацию или уменьшение фактических вредных последствий содеян-
ного либо на оказание помощи правоохранительным органам в раскрытии
совершенного преступления”1.
Как уже отмечалось в гл. XVI, все названные виды деятельного раскаяния
признаются уголовным законом обстоятельствами, смягчающими наказание
(пп. “и” и “к” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Статья 75 УК РФ придает деятельному
раскаянию иное уголовно-правовое значение. Различие в законодательной оценке
этих обстоятельств, предусмотренных ст.ст. 61 и 75 УК РФ, заключается в
следующем. Во-первых, основанием освобождения от уголовной ответственности
они служат лишь тогда, когда указанное послепреступное поведение имеет место
после совершения преступления небольшой или средней тяжести. Следовательно,
после совершения всех других преступлений (т.е. тяжких и особо тяжких)
указанное поведение может выступать лишь в качестве обстоятельства, смягчаю-
щего наказание, в том числе в качестве основания для назначения более мягкого
вида наказания, чем предусмотрено за данное преступление (за исключением
условия, предусмотренного в ч. 2 ст. 75 УК РФ).
Во-вторых, даже при совершении преступления небольшой или средней
тяжести обязательным условием освобождения лица от уголовной ответствен-
ности в связи с деятельным раскаянием является то, что указанное преступле-
ние должно быть совершено впервые, чего не требуется для признания деятель-
ного раскаяния обстоятельством, смягчающим наказание.
В-третьих, хотя на первый взгляд это может показаться странным, указан-
ное различие в уголовно-правовых последствиях деятельного раскаяния может
быть и при совершении лицом впервые преступления небольшой или средней
тяжести. Дело в том, что принятие решения об освобождении от уголовной
ответственности уголовный закон связывает с усмотрением правоприменителя.
В соответствии с ч. 1 ст. 75 УК РФ лицо “может быть освобождено от
уголовной ответственности”. Последнее означает, что в определенных случаях
правоприменитель вправе и не освободить такое лицо от уголовной ответствен-
ности. В таких случаях суд обязан учесть деятельное раскаяние как обстоятель-
ство, смягчающее наказание. Такое возможно в тех случаях, когда, по мнению
правоприменителя, даже позитивное послепреступное поведение, относящееся
к указанным в законе разновидностям, не свидетельствует о полной реализации
целей наказания в связи с освобождением лица от уголовной ответственности.
Например, правоприменитель получил вполне убедительные и проверенные
свидетельства, отрицательно характеризующие личность совершившего пре-
ступление с нравственной стороны, и т.д.
Никулин С.И. Деятельное раскаяние п его значение для органов внутренних дел в борьбе с
преступностью. М., 1985. С. 23.
408
Уголовный закон связывает освобождение от уголовной ответственности с
определенными видами позитивного послепреступного поведения, свидетельст-
вующими о деятельном раскаянии лица, впервые совершившего преступление
небольшой или средней тяжести. Это:
во-первых, явка с повинной, которая означает, что лицо добровольно является
в правоохранительные органы (органы внутренних дел, прокуратуру, суд и др.) и
сообщает о преступлении, совершенном им лично либо в соучастии с другими
лицами. Не рассматривается как явка с повинной поведение лица, узнавшего о
своем разоблачении и после этого явившегося в правоохранительные органы;
во-вторых, способствование раскрытию преступления. Последнее обычно выра-
жается в сообщении органам следствия или суду фактов о совершенном преступле-
нии и его участниках, которые им неизвестны и которые могут помочь в изобличе-
нии преступников;
в-третьих, возмещение причиненного ущерба, которое может заключаться в
возвращении, например, потерпевшему украденных вещей, уплате их стоимости
или в иной форме компенсации;
в-четвертых, иное заглаживание нанесенного преступлением вреда, например уст-
ранение виновным последствий преступления либо самостоятельно, либо с привлече-
нием специалистов (восстановление сломанной ограды, починка автомашины и т.д.).
В соответствии с ч. 2 ст. 75 УК РФ лицо, совершившее преступление тяжкое
или особо тяжкое, при наличии рассмотренных выше условий (указанных в ч. 1
этой же статьи) может быть освобождено от уголовной ответственности лишь в
случаях, специально предусмотренных УК (имеются в виду случаи, предусмот-
ренные Особенной частью УК). В УК РФ значительно расширен круг преступ-
ных деяний, после совершения которых лицо освобождается от уголовной ответ-
ственности в связи с деятельным раскаянием. Следует отметить, что во всех таких
случаях, предусмотренных Особенной частью УК, освобождение от уголовной
ответственности (разумеется, при наличии указанных в соответствующей статье
Особенной части УК признаков) является обязательным для правоприменителя
и не зависит от его усмотрения (в отличие от освобождения по основаниям,
указанным в ч. 1 ст. 75 УК РФ). Такое освобождение предусматривается:
• при похищении человека (примечание к ст. 126 УК РФ) в отношении лица,
добровольно освободившего похищенного, если в его действиях не содержится
состава иного преступления;
• при торговле людьми (примечание к ст. 1271 УК РФ) в отношении лица, впервые
совершившего деяние, предусмотренное ч. 1 или п. “а” ч. 2 данной статьи УК,
добровольно освободившего потерпевшего и способствовавшего раскрытию совершен-
ного преступления, если в его действиях не содержится иного состава преступления;
• при коммерческом подкупе (примечание к ст. 204 УК РФ), если в отношении лица,
совершившего деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей
статьи, имело место вымогательство или если лицо добровольно сообщило о
подкупе органу, имеющему право возбудить уголовное дело;
• при терроризме (примечание к ст. 205 УК РФ) в отношении лица, участвовавшего в
подготовке акта терроризма, если оно своевременным предупреждением органов
власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления акта
терроризма и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления;
• при вовлечении в совершение преступлений террористического характера или
иного содействия их совершению (ст. 2051 УК РФ), если лицо добровольным и
своевременным сообщением органам власти или иным способом способствовало
предотвращению осуществления акта терроризма либо пресечению указанного в
данной статье преступления террористического характера и если в действиях этого
лица не содержится иного состава преступления;
409
• при захвате заложников (примечание к ст. 206 УК РФ) в отношении лица,
добровольно или по требованию властей освободившего заложника, если в его
действиях не содержится состава иного преступления;
• при участии в незаконном вооруженном формировании (примечание к ст. 208 УК
РФ) в отношении лица, добровольно прекратившего участие в незаконном воору-
женном формировании и сдавшего оружие, если в его действиях не содержится
иного состава преступления;
• при организации преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК РФ)
в отношении лица, добровольно прекратившего участие в преступном сообществе
(преступной организации) или входящем в него (нее) структурном подразделении
либо объединении организаторов, руководителей или иных представителей организо-
ванных групп и активно способствовавшего раскрытию или пресечению этого преступ-
ления, если в его действиях не содержится иного состава преступления;
• при незаконном обороте оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых
веществ и взрывных устройств (примечание к ст. 222 УК РФ) в отношении лица,
добровольно сдавшего оружие, его основные части, боеприпасы, взрывчатые веще-
ства и взрывные устройства, если в его действиях не содержится иного состава
преступления;
• при незаконном изготовлении оружия (примечание к ст. 223 УК РФ) в отношении
лица, добровольно сдавшего оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы,
взрывчатые вещества или взрывные устройства, если в его действиях не содержится
иного состава преступления;
• при незаконном обороте без цели сбыта наркотических средств или психотропных
веществ (примечание к ст. 228) в отношении лица, добровольно сдавшего указан-
ные предметы и активно способствовавшего раскрытию или пресечению преступле-
ний, связанных с незаконным оборотом наркотических средств или психотропных
веществ, изобличению лиц, их совершивших, обнаружению имущества, добытого
преступным путем (только за данное преступление);
• при государственной измене, шпионаже и насильственном захвате или удержании
власти (примечание к ст. 275 УК РФ) в отношении лица, которое добровольным и
своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовало
предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации, если в его
действиях не содержится иного состава преступления;
• при организации экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ) в отношении лица,
добровольно прекратившего участие в экстремистском сообществе, если в его
действиях не содержится иного состава преступления;
• при организации деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ; в
отношении лица, добровольно прекратившего участие в деятельности общественно-
го или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых
судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете
деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, если в его
действиях не содержится иного состава преступления;
• при даче взятки (примечание к ст. 291 УК РФ), если в отношении лица, давшего
взятку, имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица или если
это лицо добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное
дело, о даче взятки;
• при заведомо ложных показаниях, заключении эксперта или неправильном перево-
де (примечание к ст. 307 УК РФ) в отношении свидетеля, потерпевшего, эксперта,
специалиста или переводчика, если они добровольно в ходе дознания, предвари-
тельного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора суда
или решения суда заявили о ложности данных ими показаний, заключения или
заведомо неправильном переводе;
• при заранее не обещанном укрывательстве (примечание к ст. 316 УК РФ) в
отношении супруга или близкого родственника лица, совершившего особо тяжкое
преступление;
410
• при самовольном оставлении части или места службы (примечание к ст. 337 УК
РФ) в отношении военнослужащего, впервые совершившего это преступление, если
оно явилось следствием стечения тяжелых обстоятельств;
• при дезертирстве без отягчающих обстоятельств, совершенном впервые, если воен-
нослужащий добровольно явился с повинной, либо дезертирство было следствием
стечения тяжелых обстоятельств (примечание к ст. 338 УК РФ), а также при
совершении других преступлений в случаях, предусмотренных статьями Особенной
части УК.
И нормы, выраженные в ст. 75 УК РФ, и нормы, предусмотренные в
Особенной части УК, освобождающие от уголовной ответственности в связи с
деятельным раскаянием (вместе с нормой о добровольном отказе от преступле-
ния), относятся к так называемым стимулирующим (“поощрительным”) нор-
мам уголовного права1, побуждающим лицо, совершившее преступление,
явиться с повинной, устранить причиненный преступлением вред, помочь
правоохранительным органам в изобличении преступников. Все эти уголовно-
правовые нормы носят ярко выраженный предупредительный характер. В
одних случаях с их помощью предотвращается наступление преступных пос-
ледствий совершенного преступления, в других они помогают изобличить
преступников. Этим и объясняется увеличение количества таких уголовно-пра-
вовых норм в Особенной части УК РФ по сравнению с УК РСФСР.
3. Освобождение от уголовной ответственности
в связи с примирением с потерпевшим
В соответствии со ст. 76 УК РФ лицо, впервые совершившее преступление
небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной
ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причинен-
ный потерпевшему вред. Эта уголовно-правовая норма новая, в УК РСФСР
1960 года она отсутствовала. Правда, в уголовно-процессуальном законода-
тельстве такие нормы существовали и прежде. Можно сказать, что генетически
норма, выраженная в ст. 76 УК РФ, имеет процессуальное происхождение.
Так, в соответствии с п. 2 ст. 5 УПК РСФСР уголовное дело не могло быть
возбуждено, а возбужденное подлежало прекращению за примирением потер-
певшего с обвиняемым по делам, возбужденным не иначе как по жалобам
потерпевших. В соответствии со ст. 27 УПК РСФСР к таким делам относились
дела об умышленном легком телесном повреждении или побоях, клевете без
отягчающих обстоятельств и оскорблении. Эти дела (дела так называемого
частного обвинения) возбуждались только по жалобе потерпевшего и подлежа-
ли прекращению в случае примирения его с обвиняемым. Правда, примирение
допускалось только до удаления суда в совещательную комнату для постанов-
ления приговора. Законодатель при этом исходил из специфики нарушенных
1 См.: Барков А.В. Уголовный закон и раскрытие преступлений. Минск, 1980; Елеонский В.А.
Поощрительные нормы и их значение в деятельности органов внутренних дел. Хабаровск, 1984;
Тенчов Э.С. Специальные виды освобождения от уголовной ответственности. Иваново, 1982;
Сабитов Р.А. Посткриминальное поведение. Томск, 1985; Голик Ю.В. Уголовно-правовое
стимулирование позитивного поведения. Вопросы теории. Новосибирск, 1992; Аликперов Х.Д.
Преступность и компромисс. Баку. 1992: Звечаровский И.Э. Посткриминальное поведение,
понятие, ответственность, стимулирование. Иркутск, 1993.
411
к
указанными преступлениями прав и интересов потерпевшего, но “прекраще-
нию за примирением потерпевшего с обвиняемым” не подлежали. Таким
образом, конечно, и в этих случаях факт примирения оказывал решающее
влияние на судьбу уголовного дела, но только до момента его возбуждения (по
жалобе потерпевших)1.
Распространение указанных уголовно-правовых норм на такое преступле-
ние, как изнасилование без отягчающих обстоятельств, обусловлено многими
деликатными причинами нравственного свойства, относящимися именно к
интересам потерпевшей. Например, Х.Д. Аликперов приводит убедительные
доказательства позиции умолчания женщины, потерпевшей от изнасилования,
предпочитающей не выносить случившееся с ней на разрешение правосудия
(здесь и страх замужней женщины за взрослых сыновей, мужа, взрослых
братьев, способных пойти на самосуд по отношению к преступнику, в силу чего
они сами могут оказаться на скамье подсудимых, и нежелание подвергшейся
насилию девушки или незамужней женщины огласки факта преступления,
почти что неизбежного в связи с расследованием и судебным рассмотрением
дела, и другие причины)1 2. Конечно же, как показывает практика, отказ
потерпевшей от правосудия может быть связан и с материальным вознаграж-
дением со стороны преступника и его родственников (у последних появляется
возможность откупиться). Однако следует согласиться с мнением, что и “в
данном случае решать должна потерпевшая: считает ли она, что цель восста-
новления справедливости может быть достигнута только путем наказания
насильника, или же она считает для себя приемлемыми и иные пути восстанов-
ления такой справедливости”3.
Целесообразность существования указанных уголовно-процессуальных
норм не вызывает сомнения. Однако освобождение от уголовной ответствен-
ности в соответствии только с процессуальными нормами лишает такое
освобождение материального, т.е. уголовно-правового, основания. В связи с
этим следует признать правильной позицию законодателя, сформулировав-
шего в УК РФ уголовно-правовой вид освобождения от уголовной ответст-
венности.
Как и в случае с освобождением от уголовной ответственности в связи с
деятельным раскаянием, впервые совершенное лицом преступление должно
относиться к категории преступлений небольшой или средней тяжести (ч. 2
ст. 15 УК РФ). Другим условием освобождения является требование уголов-
ного закона о примирении лица с потерпевшим и о заглаживании этим лицом
причиненного потерпевшему вреда. Примирение означает, что потерпевший
официально уведомляет правоприменителя (суд, прокурора, следователя,
1 В соответствии с ч. 3 ст. 27 УПК РСФСР в исключительных случаях дела об указанных
преступлениях возбуждались прокурором и при отсутствии жалобы потерпевшего (под исключи-
тельными случаями понимались особое общественное значение конкретного дела или если
потерпевший в силу беспомощного состояния, зависимости от обвиняемого или по иным причинам
не в состоянии защищать свои права и законные интересы).
2См.: Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. С. 173—175.
^Келина С.Г. Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совер-
шения преступления //Уголовное право: новые идеи / Отв. ред. С.Г. Келина и А.В. Наумов.
М., 1994. С. 72.
412
орган дознания) о том, что он удовлетворен послепреступным поведением
лица, совершившего преступление, и согласен с его освобождением от уголов-
ной ответственности. Заглаживание причиненного потерпевшему вреда пони-
мается так же, как и при освобождении от уголовной ответственности в связи
с деятельным раскаянием (ч. 1 ст. 75 УК РФ). В целом рассмотренный вид
освобождения от уголовной ответственности является выражением идеи допус-
тимости известного компромисса в борьбе с преступностью.
4. Освобождение от уголовной ответственности
в связи с истечением сроков давности
Осуществление задач общего и специального предупреждения требует свое-
временного назначения и исполнения наказания.
Запоздалое привлечение к уголовной ответственности и запоздалое при-
ведение приговора в исполнение не оказывают должного воспитательного и
общепредупредительного воздействия и потому являются нецелесообразны-
ми. Виновный к этому времени может исправиться, перестанет быть обще-
ственно опасным и потому уже не нуждается в воздействии на него наказа-
ния. По истечении длительного времени после совершения преступления
возникают подчас и непреодолимые трудности доказательственно-процессу-
ального характера (утрачиваются вещественные следы преступления, забы-
ваются свидетелями существенные обстоятельства и т.д.), создающие пре-
пятствия для успешного расследования и судебного рассмотрения дела.
В подтверждение этого приведем следующий пример, известный в юриди-
ческом мире.
Начало истории — Поволжье, 1922 год, одинокий хутор. Сюда однажды ночью
ворвались четверо бандитов, вооруженных обрезами и ножами, они убили хозяев,
мужа и жену. В живых остался их сын, мальчик, который с вечера заснул в доме
за печкой, и бандиты его не заметили. Он же, проснувшись, видел все, что
происходило. Бандиты были молодые парни, он их знал, они жили в соседней
деревне. Троих задержали и приговорили к расстрелу, а четвертый скрылся. Конец
же этой истории самый невероятный К изумлению следователя, через много лет
докопавшегося до этой истории, этот четвертый стал хирургом, профессором,
доктором наук, проведшим всю войну в полевых госпиталях. На его счету были
тысячи спасенных жизней.
Нецелесообразность привлечения к уголовной ответственности по истече-
нии значительного срока после совершения преступления объясняется и тем,
что запоздалое возбуждение уголовного дела затрудняет его расследование и
правильное разрешение. Всем этим и определяется необходимость существова-
ния в уголовном законодательстве института давности привлечения к уголов-
ной ответственности.
Итак, что же понимается под давностью привлечения к уголовной ответст-
венности в уголовном праве?
Под давностью привлечения к уголовной ответственности понимается
истечение установленного законом срока, который устраняет возмож-
ность привлечения лица к уголовной ответственности.
413
В соответствии со ст. 78 УК РФ лицо, совершившее преступление, осво-
бождается от уголовной ответственности при следующих двух условиях.
а) если истек установленный законом давностный срок;
б) если лицо не уклоняется от следствия или суда.
Наличие этих условий свидетельствует об отпадении общественной опаснос-
ти лица, совершившего преступление, что и служит основанием для его
освобождения от уголовной ответственности.
Уголовный закон устанавливает различные сроки давности в зависимос-
ти от тяжести совершенного лицом преступления. Чем более опасно преступ-
ление, тем строже предусмотренное за него в законе наказание и тем
продолжительнее сроки давности, исключающие уголовную ответствен-
ность.
В ч. 1 ст. 78 УК РФ установлены четыре давностных срока:
а) два года после совершения преступлений небольшой тяжести (ч. 2 ст. 15 УК РФ);
б) шесть лет после совершения преступления средней тяжести (ч. 3 ст 15 УК);
в) десять лет после совершения тяжкого преступления (ч. 4 ст 15 УК РФ);
г) пятнадцать лет после совершения особо тяжкого преступления (ч. 5 ст. 15 УК РФ).
Сроки давности исчисляются со дня совершения преступления, а при
приготовлении к преступлению или покушении на него - с момента выполне-
ния действий, образующих приготовление или покушение. В связи с этим очень
важно установить момент окончания совершения преступного деяния. Как уже
отмечалось, преступление является оконченным, когда в совершенном лицом
414
деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного
конкретной статьей Особенной части УК. Преступления с материальным
составом считаются оконченными в момент наступления предусмотренных
законом вредных последствий, преступления с формальным составом — в
момент совершения лицом запрещенного законом действия (бездействия).
С этого момента и следует исчислять начало течения срока давности.
К лицам, совершившим преступления против мира
и безопасности человечества, предусмотренные
ст.ст. 353, 356, 357 и 358 УК РФ, сроки давности
не применяются (ч. 5 ст. 78 УК РФ)
415
Многие десятилетия судебная практика испытывала серьезные затруднения
в связи с тем, что в советских уголовных кодексах (в том числе и в УК РСФСР
1960 г.) не был определен конечный момент давности привлечения лица к
уголовной ответственности. Обычно она склонялась к тому, что срок давности
исчислялся с момента окончания преступления до момента привлечения лица
к уголовной ответственности и предъявления ему обвинения. Последнее озна-
чало, что сроки давности более не текли, т.е. приостанавливались, и это
позволяло суду вынести обвинительный приговор с назначением наказания
подсудимому, несмотря на то, что к моменту вынесения приговора со дня
совершения преступления истекли установленные законом сроки давности
привлечения к уголовной ответственности. Так, например, в постановлении
Президиума Верховного Суда РСФСР по делу С. указывалось, что предъяв-
ление обвинения прекращает течение срока давности, предусмотренного уго-
ловным законом1. Такая позиция многими авторами разделялась и в теории
уголовного права1 2.
Эта точка зрения была подвергнута убедительной критике Н.И. Загородни-
ковым3 и В.П. Малковым4, предложившим конечным сроком исчисления
давности считать момент вынесения обвинительного приговора. Однако и эта
точка зрения нуждалась, на наш взгляд, в одном уточнении. Известно, что с
момента провозглашения приговора до момента вступления его в законную
силу проходит определенный, иногда довольно значительный промежуток
времени (например, если приговор судом второй инстанции отменяется и дело
направляется на новое расследование, то это время может исчисляться месяца-
ми, а подчас и годами).
Как же в таких случаях обстоит дело со сроками давности? Возможен
случай, когда суд, допустив ошибку при квалификации, необоснованно опре-
делил наказание, и приговор был отменен. Независимо от того, было ли дело
направлено на дополнительное расследование или оно поступило на новое
рассмотрение непосредственно в суд, но в связи с новой квалификацией ко
времени вынесения приговора истек срок давности. И в этом случае было бы
несправедливо назначить лицу наказание: недостатки правосудия не должны
приостанавливать или аннулировать сроки давности, и иное решение противо-
речило бы смыслу закона.
УК РФ отразил именно эту позицию. Отныне в соответствии с ч. 1 ст. 78
УК РФ срок давности исчисляется со дня совершения преступления и до
момента вступления приговора в законную силу.
Определенная специфика существует при определении сроков давности
продолжаемых и длящихся преступлений. При продолжаемых преступлениях,
состоящих из однородных преступных действий, отделенных друг от друга
1 См.: Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР
1938-1978. С. 86.
2 См., например: Гальперин И. Как исчислять срок давности привлечения к уголовной
ответственности? //Советская юстиция. 1966. № 9. С. 8 — 9.
3См.: Загородников Н. Давность уголовного преследования и ее сроки //Социалистическая
законность РСФСР. 1967. № 2. С. 35 — 37.
4 См.: Малков В. Исчисление сроков давности привлечения к уголовной ответственности //
Советская юстиция. 1966. № 22. С 7
416
определенным промежутком времени, но образующих в целом единое преступ-
ление, срок давности исчисляется со дня совершения последнего преступного
действия, относящегося к данному продолжаемому преступлению.
Более сложным является исчисление давности длящихся преступлений.
Такое преступление характеризуется непрерывным осуществлением состава
определенного преступного деяния. Оно начинается с какого-либо преступного
действия или с акта преступного бездействия виновного и кончается вследствие
различного рода обстоятельств: действие самого преступника (явка с повин-
ной), наступление события, препятствующего дальнейшему совершению пре-
ступления данным лицом (задержание преступника), и др. С этого момента и
следует исчислять начало течения давности. Такая же точка зрения высказы-
валась в постановлении Пленума Верховного Суда СССР “Об условиях
применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлени-
ям’’ от 4 марта 1929 г., в редакции постановления Пленума от 14 марта 1963 г.,
действовавшего с определенными изменениями несколько десятилетий, и раз-
делялась в теории уголовного права1.
Против такого понимания исчисления сроков давности привлечения к
уголовной ответственности за длящиеся преступления выступает В. Зыков,
который считает, что течение давности привлечения к уголовной ответствен-
ности за эти преступления должно начинаться не со времени их прекращения
по воле виновного или вопреки ей, а с акта преступного деяния (укрыватель-
ство преступника, недонесение о преступлении и т.д.), которым начинается
длящееся преступление и который фактически уже образует оконченный
состав1 2.
В подтверждение этого В. Зыков приводит следующий на первый взгляд
заслуживающий внимания довод. Если согласиться, что срок давности привле-
чения к уголовной ответственности в отношении длящихся преступлений
должен исчисляться со времени задержания виновного или явки с повинной,
то нужно будет сделать вывод, что для лиц, совершивших такие преступления,
угроза привлечения к уголовной ответственности может быть вечной. Но при
таком положении практически отпадает необходимость в институте давности
привлечения к уголовной ответственности.
Однако это мнение спорно, несмотря на его кажущуюся логичность. Вряд
ли можно, например, незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия,
его основных частей, взрывчатых веществ и т.д. оставлять без уголовно-право-
вого реагирования, пусть даже и через несколько лет после их приобретения
либо изготовления.
Совершение лицом нового преступления во время течения давности за
первое преступление в соответствии с УК РФ (в отличие от прежнего) не
прерывает истекших сроков. В этом случае сроки давности по каждому
преступлению текут самостоятельно (т.е. за первое преступление продолжают,
а за второе начинают течь).
1 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1929 — 1977. Ч. 2. М., 1979
С. 82-83.
2См.: Зыков В. Исчисление сроков давности привлечения к уголовной ответственности за
длящиеся преступления //Советская юстиция. 1968. № 10. С. 5 — 6.
14 - 549
417
В соответствии с ч. 3 ст. 78 УК РФ течение сроков давности приостанавли-
вается, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или
суда. Под уклонением от следствия и суда понимается нарушение подписки о
явке к следствию и суду, внезапный выезд из места постоянного жительства в
неизвестном направлении, проживание по подложным документам и т.д.
Течение давности в этих случаях возобновляется с момента задержания лица
или явки его с повинной. Следует иметь в виду, что время, прошедшее со дня
совершения преступления до того дня, когда лицо скрылось от следствия и
суда, в срок давности засчитывается. Время же, прошедшее со дня, когда лицо
скрылось от следствия или суда, вплоть до его задержания или явки с
повинной, в срок давности не засчитывается. С этого момента течение срока
давности возобновляется.
Из общего правила о том, что по истечении срока давности лицо освобож-
дается от уголовной ответственности, ч. 4 ст. 78 УК РФ делает исключение в
отношении тех преступлений, которые наказываются смертной казнью или
пожизненным лишением свободы. Если суд не найдет возможным освободить
лицо от уголовной ответственности в связи с истечением срока давности, то
смертная казнь или пожизненное лишение свободы в отношении него не
применяются. В связи с тем что смертная казнь не может быть применена к
женщинам, а также к лицам, совершившим преступление, наказуемое смертной
казнью, в возрасте до восемнадцати лет, и мужчинам в возрасте старше
шестидесятипяти лет, то указанное исключение относительно применения этого
наказания касается лишь мужчин, совершивших преступление в возрасте от
восемнадцати лет, но не достигших к моменту вынесения приговора шестиде-
сятипяти лет.
В соответствии с ч. 5 ст. 78 УК РФ сроки давности не применяются и к лицам,
совершившим некоторые из преступлений против мира и безопасности человече-
ства. Это преступления, предусмотренные гл. 34 Особенной части УК, — плани-
рование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353
УК РФ), применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356
УК РФ), геноцид (ст. 357 УК РФ) и экоцид (ст. 358 УК РФ). Источниками
норм об ответственности за эти преступления являются Устав Международного
военного трибунала (Нюрнбергского), ряд международных уголовно-правовых
конвенций, Статут Международного уголовного суда, принятый 17 июля 1998 г.
на Римской демократической конференции.
Неприменение срока давности к лицам, совершившим указанные преступ-
ления, имеет свою историю. 4 марта 1965 г. был принят Указ Президиума
Верховного Совета СССР “О наказании лиц, виновных в преступлениях
против мира и человечности и военных преступлениях, независимо от времени
совершения преступлений”, в соответствии с которым нацистские преступники,
виновные в тягчайших преступлениях против мира и человечности и военных
преступлениях, подлежали суду и наказанию независимо от времени, истекше-
го после совершения преступлений1. Постановлением Президиума Верховного
Совета СССР “О применении Указа Президиума Верховного Совета СССР от
4 марта 1965 г. “О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и
1 См • Ведомости Верховного Совета СССР 1965. № 10. С. 123
418
человечности и военных преступлениях, независимо от времени совершения
преступлений” действие этого Указа в части применения давности и назначения
наказания вплоть до смертной казни распространялось и на тех советских
граждан, которые в период Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.
проводили активную карательную деятельность, принимали личное участие в
убийствах и истязаниях советских людей1. Положения этих нормативных
актов легли в основу международной Конвенции о неприменимости срока
давности к военным преступникам и преступлениям против человечества от
26 ноября 1968 г., действующей и по сей день (в ч. 5 ст. 78 УК РФ дается
современное название указанных преступлений).
Литература
Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. Баку, 1992.
Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном
праве. СПб., 2002.
Келина С. Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответ-
ственности. М., 1974.
Магомедов А.А. Правовые последствия освобождения от уголовной
ответственности. Саратов, 1994.
Скибицкий В. В. Освобождение от уголовной ответственности и отбыва-
ния наказания. Киев, 1987.
Смольников В.Е. Давность в уголовном праве. М., 1973.
Ткачевский Ю.М. Давность в советском уголовном праве. М., 1978.
1 См Ведомости Верховного Совета СССР 1965. № 37 С 532.
Глава XX
Освобождение от наказания
1. Понятие и виды освобождения от наказания
Как уже отмечалось, основной формой реализации уголовной ответствен-
ности является применение по приговору суда наказания к лицу, признанному
виновным в совершении преступления (исполнение этого наказания). Однако
в жизни бывает и так, что либо к моменту вынесения обвинительного пригово-
ра, т.е. до начала его исполнения, либо после отбытия осужденным части
наказания суду становится ясно, что цели наказания уже достигнуты, что для
исправления осужденного не требуется исполнение назначенного ему наказа-
ния. В этих случаях осужденное лицо после вынесения в отношении него
обвинительного приговора освобождается либо вообще от исполнения наказа-
ния, либо (если его исполнение уже началось) от его дальнейшего исполнения.
В определенной мере освобождение от наказания напоминает освобождение
от уголовной ответственности. Вместе с тем между этими видами освобождения
существуют и принципиальные различия.
Во-первых, от уголовной ответственности, как уже отмечалось, обычно освобож-
дается лицо, совершившее преступление небольшой или средней тяжести (в связи
с деятельным раскаянием, в связи с примирением с потерпевшим). Освобождение
же от наказания возможно и в случае совершения лицом тяжкого и особо тяжкого
преступления.
Во-вторых, освобождение от уголовной ответственности осуществляется до
вынесения судом обвинительного приговора и в связи с этим производится не
только судом, но и следователем, прокурором, органом дознания. Освобождение
от наказания осуществляется после вынесения обвинительного приговора и в связи
с этим только судом.
УК РФ предусматривает следующие шесть видов освобождения от наказа-
ния:
1) условно-досрочное освобождение от отбывания наказания (ст. 79 УК РФ);
2) замена неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ст. 80 УК РФ);
3) освобождение от наказания в связи с изменением обстановки (ст. 801 УК РФ);
4) освобождение от наказания в связи с болезнью (ст. 81 УК РФ);
5) отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим
малолетних детей (ст. 82 УК РФ);
6) освобождение от отбывания наказания в связи с истечением сроков давности
обвинительного приговора (ст. 83 УК РФ)1.
1 Существуют еще два вида освобождения от наказания — вследствие амнистии и помилования.
Однако ввиду их особой юридической природы они рассматриваются в УК в самостоятельной
главе и также будут рассмотрены в настоящем Курсе.
420
Как и освобождение от уголовной ответственности, освобождение от нака-
зания является реализацией принципов гуманизма и справедливости. Оно
также влечет за собой определенные уголовно-правовые последствия. Факт
освобождения от уголовного преследования является юридическим фактом,
прекращающим охранительное уголовно-правовое отношение. Следовательно,
такое освобождение означает реализацию прав и обязанностей субъектов
такого правоотношения. Возобновление прекращенных уголовно-правовых от-
421
ношений возможно лишь в случаях, специально предусмотренных уголовным
законом (например, при условно-досрочном освобождении от отбывания нака-
зания, при освобождении от наказания ввиду болезни и при отсрочке отбыва-
ния наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних
детей).
2. У словно-досрочное освобождение
от отбывания наказания
Исправление лица, к которому применяется назначенное судом наказание,
может быть достигнуто, как отмечалось выше, и до его полного отбытия. И
если лицо доказало, что оно исправилось, нет необходимости продолжать
исполнение наказания. В связи с этим условно-досрочное освобождение от
наказания является, с одной стороны, средством поощрения осужденных,
доказавших свое исправление, а с другой — стимулом для примерного поведе-
ния осужденных во время отбывания ими наказания и последующего освобож-
дения от него. Основания, условия и порядок досрочного освобождения
регламентируются ст. 79 УК РФ.
Условно-досрочное освобождение возможно в отношении лица, отбывающе-
го не всякое наказание, а только наказание в виде содержания в дисциплинар-
ной воинской части или лишения свободы (досрочное освобождение от других
видов наказания просто нецелесообразно). При этом лицо может быть полнос-
тью или частично освобождено и от дополнительного вида наказания.
Основанием условно-досрочного освобождения является убеждение суда в
том, что осужденный для своего исправления не нуждается в полном отбыва-
нии назначенного судом наказания. Показатели исправления, конечно же,
зависят от специфики отбываемого наказания. Наиболее серьезные требования
предъявляются в этом отношении к лицам, отбывающим наказание в виде
лишения свободы. К критериям исправления таких лиц могут быть отнесены
и соблюдение всех требований режима, и наличие поощрений со стороны
администрации исправительного учреждения, и добросовестное отношение к
труду. Разумеется, вывод об исправлении лица суд может сделать лишь после
более или менее продолжительного отбывания наказания осужденным. В связи
с этим условием досрочного освобождения является обязательное отбытие им
определенной части назначенного наказания. Размеры этой части уголовный
закон ставит в прямую зависимость от тяжести совершенного лицом преступ-
ления.
Уголовный кодекс предусматривает дифференцированные сроки, по отбы-
тии которых возможно условно-досрочное освобождение:
1) не менее одной трети срока наказания, назначенного за преступление небольшой
или средней тяжести;
2) не менее половины срока наказания, назначенного за тяжкое преступление;
3) не менее двух третей срока наказания, назначенного за особо тяжкое преступление,
а также трех четвертей срока наказания, назначенного лицу, ранее условно-досроч-
но освободившемуся, если это освобождение было отменено по основаниям, указан-
ным в ч. 7 ст. 79 УК РФ. В законе также оговаривается, что в любом случае срок
фактически отбытого лицом наказания не может быть менее шести месяцев.
422
Фиксированный срок установлен для лиц, отбывающих наказание в виде
пожизненного лишения свободы. Лицо при этом может быть условно-досрочно
освобождено от наказания, если фактически отбыло не менее двадцати пяти
лет лишения свободы (если судом будет признано, что оно не нуждается в
дальнейшем отбывании наказания).
Применяя условно-досрочное освобождение, суд может возложить на лицо
обязанности, предусмотренные ч. 5 ст. 73 УК РФ, т.е. те же обязанности, что
и при назначении условного осуждения: не менять постоянного места житель-
ства без уведомления органа, осуществляющего исправление осужденного, не
посещать определенные места, пройти курс лечения от алкоголизма, наркома-
нии, токсикомании или венерического заболевания, осуществлять материаль-
ную поддержку семьи, а также и другие обязанности, способствующие, по
мнению суда, его исправлению. Контроль за поведением лица, освобожденного
условно-досрочно, в том числе и за выполнением возложенных на него судом
обязанностей, осуществляется уполномоченным на то специализированным
государственным органом, а в отношении военнослужащих — командованием
воинских частей и учреждений.
Данный вид освобождения от наказания называется условным, так как
дальнейшая судьба лица ставится в зависимость от его поведения после
досрочного освобождения от наказания.
Если в течение оставшейся неотбытой части наказания осужденный
совершает нарушение общественного порядка, за которое на него было
наложено административное взыскание (в этих случаях суд должен прове-
рить законность и обоснованность наложенного административного взыска-
ния), или злостно уклоняется от исполнения указанных выше обязанностей,
возложенных на него судом при применении условно-досрочного освобож-
дения, суд по представлению органов, осуществляющих контроль за поведе-
нием лица, освобожденного условно-досрочно, постановляет об отмене ус-
ловно-досрочного освобождения и исполнении оставшейся неотбытой части
наказания1.
Условно-досрочное освобождение от дальнейшего отбывания пожизненного
лишения свободы применяется только при отсутствии у осужденного злостных
нарушений установленного порядка отбывания наказания в течение предшест-
вующих трех лет. Лицо, совершившее в период отбывания пожизненного
лишения свободы новое тяжкое или особо тяжкое преступление, условно-до-
срочному освобождению не подлежит.
Если в течение неотбытого срока наказания лицо совершает неосторожное
преступление, суд, назначая наказание за это преступление, решает вопрос об
отмене или сохранении условно-досрочного освобождения (в связи с наказани-
ем, назначенным за предыдущее преступление).
1 Данное условие не было известно прежнему УК, когда возможность отмены условно-досроч-
ного освобождения связывалась лишь с совершением в период неотбытой части наказания нового
преступления. На необходимость внесения в УК указанного изменения справедливо отмечалось в
теории (см., например: Скибицкий В.В. Освобождение от уголовной ответственности и отбывания
наказания. Киев, 1987 С. 156—157; Михлин А.С. Проблемы досрочного освобождения от
отбывания наказания. М., 1982. С. 85).
423
Если в течение неотбытого срока наказания осужденный совершает умыш-
ленное преступление, суд назначает ему наказание по правилам, предусмотрен-
ным ст. 70 УК РФ, т.е. по совокупности приговоров. По этим же правилам
назначается наказание в случае совершения неосторожного преступления, если
суд отменяет условно-досрочное освобождение.
Судебная практика по применению условно-досрочного освобождения от
наказания свидетельствует о том, что подавляющее большинство освобожден-
ных не совершают нового преступления в период неотбытого наказания.
Следовательно, эффективность этого вида освобождения достаточно высока.
3. Замена неотбытой части наказания более мягким
В соответствии со ст. 80 УК РФ лицу, отбывающему лишение свободы, суд с
учетом его поведения в период отбывания наказания может заменить оставшуюся
не отбытой часть наказания более мягким видом наказания. При этом лицо может
быть полностью или частично освобождено от дополнительного вида наказания.
Неотбытая часть наказания может быть заменена более мягким видом наказа-
ния после фактического отбытия осужденным к лишению свободы за совершение:
преступления небольшой или средней тяжести — не менее одной трети
срока наказания;
тяжкого преступления — не менее половины срока наказания;
особо тяжкого преступления — не менее двух третей срока наказания.
При замене неотбытой части наказания суд может избрать любой более
мягкий вид наказания в соответствии с видами наказаний, перечисленных в
ст. 44 УК РФ, в пределах, установленных для каждого вида наказания.
4. Освобождение от наказания в связи
с изменением обстановки
В соответствии со ст. 801 УК РФ лицо, впервые совершившее преступление
небольшой или средней тяжести, освобождается судом от наказания, если
будет установлено, что вследствие изменения обстановки это лицо или совер-
шенное им преступление перестали быть общественно опасными.
В этом случае основанием освобождения от уголовной ответственности
является отпадение вследствие изменения обстановки общественной опасности
либо деяния, либо лица, его совершившего, или обоих этих обстоятельств.
Под изменением обстановки следует понимать не только изменение
социальных и политических условий в стране, например прекращение воен-
ного времени, но и изменение конкретной обстановки в том или ином
районе, местности, на предприятии, в учреждении и т.д. Например, лицо
совершило преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 260 УК РФ (незаконная
порубка деревьев и кустарников), однако во время расследования этого
преступления выяснено, что участок лесного массива, где лицо произвело
незаконную порубку, будет затоплен в связи с производством гидротехни-
ческих работ или, допустим, после совершения преступления выгорел в
связи с лесными пожарами. Изменение обстановки может относиться и
исключительно к обстоятельствам, характеризующим личность виновного и
425
степень его опасности в связи с совершением им преступления. Например,
молодой правонарушитель в связи с переездом родителей на новое место
жительства оказался вне неблагополучного в криминологическом отношении
ближайшего окружения, поступил на работу или учебу и т.д.
Изменение обстановки, свидетельствующее об отпадении общественной
опасности деяния или лица, его совершившего, нельзя смешивать с изменением
уголовного закона, устраняющим преступность деяния. В этом случае проис-
ходит не освобождение от уголовного наказания в соответствии со ст. 801 УК
РФ, а прекращение уголовной ответственности в силу правила об обратной
силе уголовного закона (ст. 10 УК РФ).
5. Освобождение от наказания в связи с болезнью
В соответствии с ч. 1 ст. 81 УК РФ лицо, у которого после совершения
преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возмож-
ности осознавать фактический характер и общественную опасность своих
действий (бездействия) либо руководить ими, освобождается от наказания,
а лицо, отбывающее наказание, освобождается от дальнейшего его отбыва-
ния. Таким лицам суд может назначить принудительные меры медицинского
характера.
Фактически указанные лица обладают всеми признаками, относящимися
как к юридическому, так и к медицинскому критериям невменяемости (ст. 21
УК РФ). Однако они не могут быть признаны таковыми вследствие того, что,
как известно, состояние невменяемости устанавливается на момент совершения
лицом преступления, а указанные лица заболели психическим расстройством
уже после совершения преступления.
В ч. 2 ст. 81 УК РФ предусматривается возможность освобождения от
отбывания наказания также и лица, заболевшего после совершения преступ-
ления иной тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания.
Такая норма не была известна прежнему УК, и эта ситуация разрешалась
на основе норм уголовно-процессуального законодательства. Препятствую-
щей отбыванию наказания обычно признается болезнь, которая угрожает
при дальнейшем содержании осужденного в местах лишения свободы его
жизни или которая может привести к другим для него тяжким последстви-
ям1. Если освобождение от наказания вследствие психического заболевания
обязательно и производится судом независимо от тяжести совершенного
преступления, срока наказания, размера неотбытой его части, поведения
лица при отбывании им наказания, то при наличии у лица иного заболевания
суд учитывает и характер болезни, и тяжесть преступления, и личность
осужденного, и другие обстоятельства дела. В связи с этим такое освобож-
дение (в отличие от первого) является лишь возможным.
После своего выздоровления освобожденные от наказания лица могут
подлежать наказанию, если не истекли сроки давности, предусмотренные
ст.ст. 78 и 83 УК РФ.
1 См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. А.М. Рекункова
и А.К. Орлова. М., 1985. С. 555.
426
Особый порядок освобождения по болезни устанавливается для военнослу-
жащих, отбывающих наказание в виде ареста либо содержания в дисциплинар-
ной воинской части. Они освобождаются от дальнейшего отбывания наказания
в случае заболевания, делающего их негодными к военной службе. Неотбытая
часть наказания может быть заменена им на иное, более мягкое наказание.
В отличие от условно-досрочного освобождения от наказания замена неот-
бытой части наказания более мягким наказанием является безусловной. Реше-
ние суда о замене — юридический факт, прекращающий существование охра-
нительного уголовно-правового отношения и свидетельствующий о полной
реализации прав и обязанностей его субъектов. И если такое лицо во время
отбывания более мягкого наказания совершит новое преступление, то, во-пер-
вых, это обстоятельство не влечет за собой отмену решения суда о замене
наказания, а во-вторых, при назначении наказания по совокупности пригово-
ров в этом случае к наказанию, назначенному за новое преступление, присо-
единяется полностью или частично неотбытая часть не первоначально назна-
ченного наказания, замененного более мягким, а именно этого более мягкого
наказания.
6. Отсрочка отбывания наказания беременным женщинам
и женщинам, имеющим малолетних детей
Разновидностью освобождения от наказания является отсрочка реального
отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолет-
них детей. Статья 82 УК РФ предусматривает ряд условий применения такого
вида отсрочки.
Отсрочка может быть применена к беременным женщинам и женщинам,
имеющим детей в возрасте до четырнадцати лет, кроме осужденных к лишению
свободы на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления
против личности. Следовательно, такую отсрочку нельзя применить к указан-
ной категории женщин, если они осуждены на срок свыше пяти лет, например
за умышленное убийство (ст. 105 УК РФ), умышленное причинение тяжкого
вреда здоровью (ст. 111 УК РФ), истязание при отягчающих обстоятельствах
(ч. 2 ст. 117 УК РФ), похищение человека (ст. 126 УК РФ), насильственные
действия сексуального характера (ст. 132 УК РФ) и другие преступления.
Отсрочка означает, что суд в этих случаях откладывает отбывание наказа-
ния до достижения ребенком четырнадцатилетнего возраста. По достижении
ребенком четырнадцатилетнего возраста суд освобождает осужденную от отбы-
вания наказания или оставшейся части наказания либо заменяет оставшуюся
часть наказания более мягким видом наказания.
Суд может отменить отсрочку и до достижения ребенком четырнадцатилет-
него возраста. Это возможно в случае, если осужденная в период отсрочки
отказалась от ребенка или продолжает уклоняться от воспитания ребенка после
предупреждения, объявленного органом, осуществляющим контроль за пове-
дением осужденной, в отношении которой отбывание наказания отсрочено. По
представлению этого органа суд возвращается к рассмотрению вопроса об
отсрочке и может вынести решение об отмене отсрочки и направлении осуж-
денной для отбывания наказания в место, назначенное в соответствии с
приговором суда (с тем приговором, по которому она была осуждена).
427
1лава ал. исвооожденне от наказания
Если в период отсрочки отбывания наказания осужденная совершает новое
преступление, суд назначает ей наказание по правилам, предусмотренным
ст. 70 УК РФ, т.е. по совокупности приговоров.
428
7. Освобождение от отбывания наказания
в связи с истечением сроков давности
обвинительного приговора суда
В жизни возможны случаи, когда вынесенный судом обвинительный
приговор оказывается не приведенным в исполнение. Это может быть
связано с самыми различными причинами: с халатностью судебных испол-
нителей, со стихийным бедствием типа землетрясения, уничтожившего су-
дебные документы, и т.д. Истечение же длительного срока после вынесения
обвинительного приговора чаще всего делает нецелесообразным отбывание
наказания виновным ввиду того, что цели наказания к этому времени могут
уже быть и реализованы (допустим, лицо уже исправилось). В связи с этим
в уголовном законе предусмотрен такой вид освобождения от отбывания
наказания, как освобождение в связи с истечением срока давности обвини-
тельного приговора суда. Как и при освобождении от уголовной ответствен-
ности в связи с истечением срока давности (ст. 78 УК РФ), основанием
применения давности исполнения обвинительного приговора является утра-
та или существенное уменьшение опасности осужденного по истечении
определенного срока, делающего нецелесообразным применение к нему
наказания.
В соответствии со ст. 83 УК РФ лицо, осужденное за совершение преступ-
ления, освобождается от отбывания наказания, если обвинительный приговор
суда не был приведен в исполнение в следующие сроки со дня вступления его
в законную силу:
1) два года при осуждении за преступление небольшой тяжести;
2) шесть лет при осуждении за преступление средней тяжести;
3) десять лет при осуждении за тяжкое преступление;
4) пятнадцать лет при осуждении за особо тяжкое преступление.
Вопрос о применении срока давности к лицу, приговоренному к смертной
казни или пожизненному лишению свободы, разрешается судом. Если суд
не найдет возможным применить сроки давности, эти виды наказания
заменяются лишением свободы на определенный срок. Это правило напоми-
нает условия решения вопроса об освобождении от уголовной ответственнос-
ти в связи с истечением срока давности в отношении лица, совершившего
преступление, наказуемое смертной казнью или пожизненным лишением
свободы (ст. 78 УК РФ). К лицам, осужденным за совершение преступле-
ний против мира и безопасности человечества, предусмотренных статьями
353, 356, 357 и 358 УК РФ, сроки давности не применяются (здесь также
сходство с правилом, установленным в ст. 78 УК РФ).
Течение сроков давности приостанавливается, если осужденный уклоняется
от отбывания наказания (при течении срока давности привлечения к уголовной
ответственности лицо уклоняется от следствия и суда). В этом случае (здесь
опять аналогия со ст. 78 УК РФ) течение срока давности возобновляется с
момента задержания осужденного или явки его с повинной. Сроки давности,
истекшие к моменту уклонения осужденного от отбывания наказания, подле-
жат зачету.
429
Уклонение от отбывания наказания понимается так же, как и уклонение от
следствия и суда при течении сроков давности привлечения к уголовной
ответственности (ст. 78 УК РФ). Это может быть специальное изменение
лицом места жительства, фамилии, места работы и другие действия, направ-
ленные на уклонение лица от отбывания наказания.
Литература
Зелъдов С.И. Освобождение от наказания и от его отбывания. М., 1989.
Михлин А. С. Проблемы досрочного освобождения от отбывания наказа-
ния. М., 1982.
Тарханов И.А. Замена наказания по советскому уголовному праву.
Казань, 1982.
Ткачевский Ю.М. Давность в советском уголовном праве. М., 1978.
Ткачевский Ю.М. Замена наказания в процессе исполнения. М., 1982.
Глава XXI
Амнистия, помилование, судимость
1. Амнистия
В соответствии с Конституцией к ведению одной из палат Федерального
Собрания - Государственной Думы относится объявление амнистии (и. “е”
ч. 1 ст 103). Акт амнистии влечет за собой определенные уголовно-правовые
последствия, устанавливаемые в уголовном законе.
Уголовно-правовая регламентация акта амнистии дается в ст. 84 УК РФ. В
соответствии с этой статьей амнистия объявляется Государственной Думой
Федерального Собрания Российской Федерации в отношении индивидуально
не определенного круга лиц (акты амнистии могут распространяться, напри-
мер, на женщин, несовершеннолетних, лиц старше определенного возраста и
т.д.), не обозначенных персонально (т.е. пофамильно). Эти акты могут содер-
жать предписания следующего характера:
1) об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших преступления;
2) об освобождении от наказания или его отбывания лиц, осужденных за преступления;
3) о сокращении назначенного наказания;
4) о замене назначенного наказания более мягким;
5) об освобождении от дополнительного наказания;
6) о снятии судимости.
Акт амнистии не вносит изменений в уголовный закон, предусматривающий
ответственность за то или иное преступление, т.е. не декриминализирует
соответствующие деяния, совершенные амнистированными лицами. Амнистия
не ставит под сомнение ни законность, ни обоснованность приговора суда.
Амнистия лишь смягчает участь лиц, совершивших преступления, в том числе
и осужденных, и означает проявление к ним гуманности и милосердия со
стороны законодательной власти.
Как уже отмечалось, акт амнистии сочетает в себе освобождение как от
уголовной ответственности, так и от наказания. Конкретное же содержание
амнистии определяется в самом акте об амнистии. Так, постановлением Государ-
ственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 19 апреля
1995 г. № 713-1 ГД “Об объявлении амнистии в связи с 50-летием Победы в
Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов”1 были освобождены от наказа-
ния в виде лишения свободы, а также от наказаний, не связанных с лишением
свободы, осужденные участники Великой Отечественной войны 1941 — 1945
годов. От наказания в виде лишения свободы были также освобождены:
^м.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 18. Ст. 1608.
431
а) проходившие службу в составе действующей армии либо принимавшие участие в
боевых действиях по защите интересов СССР и Российской Федерации после
окончания Великой Отечественной войны 1941 — 1945 годов;
б) инвалиды I и II групп;
в) женщины старше 55 лет, а также женщины, имеющие несовершеннолетних детей,
и беременные женщины;
г) мужчины старше 60 лет.
Также освобождались от наказания несовершеннолетние, осужденные к
лишению свободы на срок до трех лет и ранее не отбывавшие наказание в
воспитательно-трудовых колониях; осужденные за неосторожные преступле-
ния к лишению свободы на срок до пяти лет включительно и отбывшие не менее
одной трети назначенного срока наказания; условно осужденные, осужденные
к лишению свободы с отсрочкой исполнения приговора, а также осужденные
к наказаниям, не связанным с лишением свободы.
Постановление об амнистии предписывало также прекращение произ-
водства следственных дел и дел, не рассмотренных судами, о преступлени-
ях, совершенных до вступления постановления в силу в отношении лиц,
относящихся к перечисленным выше категориям (за исключением некото-
рых указанных в постановлении категорий). Кроме того, этим же постанов-
лением некоторым категориям осужденных сокращалась неотбытая часть
наказания.
В постановлении Государственной Думы Федерального Собрания Рос-
сийской Федерации от 12 марта 1997 г. № 1199-11 ГД “Об объявлении
амнистии в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния в
связи с вооруженным конфликтом в Чеченской Республике” наряду с
предписанием о прекращении уголовных дел, находящихся в производстве
органов дознания и предварительного следствия и не рассмотренных судами
в отношении указанных в постановлении лиц (“совершивших общественно
опасные деяния в связи с вооруженным конфликтом в Чеченской Республи-
ке"), или освобождении их от наказания предписывалось также не возбуж-
дать в отношении них уголовные дела1.
Нередко в акте об амнистии содержится специальная оговорка о непри-
менении его положений к отдельным категориям лиц. Например, предписа-
ние акта амнистии 19 апреля 1995 г. об освобождении от наказания не
распространялось на такие категории лиц, как виновные в умышленном
убийстве при отягчающих и без отягчающих обстоятельств, повторно осуж-
денные к лишению свободы за умышленные преступления, ранее освобож-
давшиеся от наказания в порядке амнистии или помилования и вновь
совершившие умышленное преступление.
В постановлении Государственной Думы Федерального Собрания Рос-
сийской Федерации от 24 декабря 1997 г. № 2038-П ГД “Об объявлении
амнистии” указывается, что к подлежащим освобождению от наказания в
соответствии с этим постановлением осужденным, которым кроме наказания
назначены принудительные меры медицинского характера в виде лечения от
алкоголизма или наркомании, а также к осужденным, больным венеричес-
'См Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. №11. Ст. 1290.
432
кими заболеваниями, акт об амнистии применяется после завершения пол-
ного курса лечения. К осужденным, больным туберкулезом, отнесенным к
1-й группе диспансерного учета, акт об амнистии применяется после завер-
шения интенсивного курса лечения1.
По идее амнистия должна охватывать тех, кто не совершил тяжкого
преступления и не приобрел репутации склонного к совершению таких пре-
ступлений. Амнистия — это не реабилитация, а акт милосердия.
К сожалению, в этом вопросе к юридической материи почти всегда
примешиваются политические соображения. Пример этому — постановле-
ние Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации
от 23 февраля 1994 г. ‘‘Об объявлении политической и экономической
амнистии” , амнистировавшее активных участников известного августовско-
го (1991 года) путча и участников не менее известных событий в октябре
1993 г. По первому делу (о ГКЧП) расследование и судебный процесс шли
очень трудно. И тем не менее он был нужен. Хотя бы для того, чтобы в
рамках судебного приговора было гласно установлено, что же все-таки
случилось в те августовские дни, кто из главных действующих лиц прини-
мал во всем этом участие и каким именно образом. Только приговор,
который в силу принципиально изменившихся обстоятельств, в первую
очередь из-за распада Союза ССР, не мог быть строгим, способен был
подвести под этими событиями юридическую и историческую черту.
Совсем иначе обстояло дело с юридической оценкой трагических событий
3 — 4 октября 1993 г., поскольку в отличие от первых они были связаны с
насилием и кровопролитием (вооруженный штурм Останкино и здания мэрии,
снайперская стрельба по собравшимся вокруг “Белого дома”, расстрел из
танковых орудий здания парламента и т.д.). Виновность в этом соответствую-
щих лиц также могла быть установлена лишь в ходе судебного разбирательст-
ва. Вот почему в обоих случаях амнистия была принципиально не нужна.
Возможные неудачные примеры амнистий не могут служить доказатель-
ством их принципиальной нецелесообразности. Профессионально грамотная
подготовка амнистии вполне способна нейтрализовать ее негативные послед-
ствия и способствовать реализации принципов справедливости и гуманизма
уголовного права.
2. Помилование
В отличие от акта амнистии помилование осуществляется в отношении
индивидуально определенного лица. Согласно Конституции помилование осу-
ществляет Президент (ст. 89).
В соответствии со ст. 85 УК РФ акт помилования применяется лишь к лицу,
осужденному за преступление. Акт помилования может влечь для такого лица
следующие уголовно-правовые последствия:
1) лицо может быть освобождено от дальнейшего отбывания наказания;
2) назначенное ему наказание может быть сокращено;
'См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 52. Ст. 5907.
2См.: Российская газета. 1994. 26 февр.
15 - 549
433
3) назначенное ему наказание может быть заменено более мягким;
4) с лица, отбывшего наказание, может быть снята судимость.
В соответствии с ч. 3 ст. 59 УК РФ смертная казнь в порядке помилования
может быть заменена пожизненным лишением свободы или лишением свободы
на срок в двадцать пять лет.
Как и амнистия, помилование есть проявление гуманизма по отношению к
осужденным, заслужившим снисходительное к ним отношение со стороны
государства.
3. Судимость
Обвинительный приговор с применением наказания порождает особое
уголовно-правовое последствие - судимость', определяющее право-
вое положение лица, признанного судом виновным в совершении пре-
ступления и осужденного к уголовному наказанию.
Уголовно-правовое значение судимости для осужденного возникает лишь при
совершении им нового преступления. Это значение проявляется в следующем:
1) судимость учитывается в качестве отягчающего наказание обстоятельства (при
рецидиве преступлений — п. “а” ч. 1 ст. 63 УК РФ);
1 В конце 50-х годов прошлого столетия в юридической литературе активно обсуждалось
предложение о ликвидации института судимости в уголовном праве См., например, статьи
В.Н. Кудрявцева, Б.С. Никифорова, А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина в журнале “Советское
государство и право” (1957. № 5. С. 77; 1958. № 7. С. 112 114; 1958. № 9. С. 86) Мнение это
не было единодушным, и законодатель с ним ни тогда, ни впоследствии не согласился
434
2) влечет за собой особый порядок назначения наказания при рецидиве, опасном
рецидиве или особо опасном рецидиве преступлений (ст. 68 УК РФ);
3) служит препятствием для освобождения лица от уголовной ответственности и
наказания (ч. 1 ст. 75, ст.ст. 76, 801 УК РФ);
4) судимость за преступления определенной категории (тяжкие и особо тяжкие)
увеличивает размер фактически отбытого осужденным срока для решения вопроса
о его условно-досрочном освобождении (пп. “б” и “в” ч. 3 ст. 79 УК РФ);
5) судимость за преступление определенной тяжести (небольшой тяжести, средней
тяжести, тяжкое или особо тяжкое) влияет на исчисление сроков давности обвини-
тельного приговора (ч. 1 ст. 83 УК РФ);
6) осуждение к лишению свободы за преступление определенной тяжести влияет на
выбор судом вида исправительного учреждения для отбывания лицом назначенного
наказания (ст. 58 УК РФ).
Судимость порождает и общеправовые неблагоприятные для осужденного
последствия. Во-первых, судимость лица может явиться препятствием для
занятия им некоторых должностей (например, прокуроров, следователей,
судей и т.д.). Так, лица, осужденные за корыстные преступления, не допуска-
ются к занятию должностей, связанных с распоряжением материальными
ценностями. Во-вторых, над некоторыми категориями судимых устанавливает-
ся административный надзор органов внутренних дел.
Следует отметить, что в упоминавшейся уже Теоретической модели УК
была сделана обоснованная попытка исключения общеправовых последствий,
связанных с судимостью. Это связывалось с тем, что указанные выше обще-
правовые ограничения, связанные с судимостью, способны существенно за-
труднить для лиц, отбывших наказание, процесс их социальной адаптации.
Кроме того, отсутствует единый правовой акт (который в принципе вряд ли и
нужен), где были бы сформулированы все общеправовые ограничения, связан-
ные с судимостью. Наконец, указанные общеправовые ограничения затрагива-
ют не только самих осужденных, но и членов их семей, близких1.
Состояние судимости длится определенное время. Сроки судимости опре-
делены в ст. 86 УК РФ. В соответствии с ней лицо, осужденное за совершение
преступления, считается судимым со дня вступления обвинительного пригово-
ра в законную силу до момента погашения или снятия судимости. Лицо,
освобожденное от наказания, считается несудимым.
Погашение судимости означает автоматическое прекращение ее дейст-
вия (ее уголовно-правового последствия) по истечении установленного уго-
ловным законом срока, т.е. без принятия особого решения суда по этому
вопросу. Судимость погашается:
1) в отношении условно осужденных — по истечении испытательного срока;
2) в отношении лиц, осужденных к более мягким наказаниям, чем лишение свобо-
ды, — по истечении одного года после отбытия наказания;
3) в отношении лиц, осужденных к лишению свободы за преступления небольшой или
средней тяжести, — по истечении трех лет после отбытия наказания;
4) в отношении лиц, осужденных к лишению свободы за тяжкие преступления, — по
истечении шести лет после отбытия наказания;
!См : Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. С. 203 — 204.
435
5) в отношении лиц, осужденных за особо тяжкие преступления, по истечении
восьми лет после отбытия наказания.
Если осужденный в установленном законом порядке был досрочно осво-
божден от отбывания наказания (ст.ст. 79, 801, 81, 82 УК РФ) или
неотбытая часть наказания была заменена более мягким (ст. 80 УК РФ), то
срок погашения судимости исчисляется исходя из фактически отбытого
наказания с момента освобождения от отбывания наказания (основного и
дополнительного).
436
Снятие судимости означает ее аннулирование специальным по этому
поводу решением суда. Уголовный кодекс предусматривает возможность тако-
го снятия до истечения сроков погашения судимости. Так, если осужденный
после отбывания наказания вел себя безупречно, то по его ходатайству суд
может снять с него судимость до истечения срока погашения судимости.
Согласно ст. 86 УК РФ погашение или снятие судимости аннулирует все
правовые последствия, связанные с судимостью.
Литература
Зельдов С.И. Освобождение от наказания и от его отбывания. М., 1982.
Квашис В.Е. Гуманизм советского уголовного права. М., 1969.
Михлин А. С. Проблемы досрочного освобождения от отбывания наказа-
ния. М., 1982.
Глава XXII
Уголовная ответственность несовершеннолетних
1. Общая характеристика преступлений, совершаемых
несовершеннолетними, и условия их уголовной ответственности
Вопросам уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних по-
священ самостоятельный раздел УК РФ и соответствующая ему глава1. В пер-
вую очередь это обусловлено значительной спецификой преступности несовер-
шеннолетних как составной части преступности в целом. Специфика эта
зависит от особенностей социально-психологического развития подростков и
несовершеннолетних: подчас недостаточного уровня социализации, недоста-
точной психофизической, возрастной и социальной зрелости, искаженных
представлений о нравственных приоритетах, специфических черт характера
(вспыльчивость, неуравновешенность), подверженности влиянию со стороны
“неформальных лидеров” и взрослых и т.д.
Среди преступлений, совершаемых несовершеннолетними, велика доля
тяжких корыстных и корыстно-насильственных преступлений. Нередко им
присущи также черты вандализма, чрезмерной жестокости. Большое количест-
во этих преступлений совершаются в соучастии (чаще всего в форме соиспол-
нительства), особенно в группе (около половины), что также отвечает специ-
фике психологии подростков. Примерно каждое третье преступление
совершается ими совместно со взрослыми.
Указанные специфические черты преступности несовершеннолетних и при-
вели законодателя к необходимости тщательной регламентации уголовной
ответственности несовершеннолетних, подчас отступающей от общих правил и
начал уголовной ответственности и наказания. Законодательством предусмот-
рены особые условия установления видов наказания для несовершеннолетних,
назначения им наказания, освобождения их от уголовной ответственности и
наказания, исчисления сроков давности и погашения судимости.
Раздел УК РФ об ответственности несовершеннолетних предваряет ст. 87,
определяющая, что несовершеннолетними признаются лица, которым к момен-
ту совершения преступления исполнилось четырнадцать лет, но не исполни-
лось восемнадцать лет (ч. 1). При рассмотрении дел о преступлениях, совер-
шенных несовершеннолетними, суд обязан принимать меры к точному установ-
лению возраста (число, месяц, год рождения) несовершеннолетнего. В поста-
новлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 г. “О практике
1 Такой подход был предложен в Теоретической модели Уголовного кодекса (см.. Уголовный
закон. Опыт теоретического моделирования. С. 223—233). На законодательном уровне он был
впервые реализован в Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 года.
Прежде вопросам уголовной ответственности несовершеннолетних были посвящены статьи, поме-
щенные в разные главы и разделы УК РСФСР.
438
применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершен-
нолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятель-
ность”1 (с последующими изменениями) устанавливаются следующие правила,
которыми и в настоящее время руководствуются российские суды, органы
следствия и дознания. Лицо считается достигшим определенного возраста не в
день рождения, а начиная со следующих суток. При установлении возраста
судебно-медицинской экспертизой днем рождения подсудимого надлежит счи-
тать последний день того года, который назван экспертами, а при определении
возраста минимальным и максимальным количеством лет суду следует исхо-
дить из предлагаемого экспертизой минимального возраста такого лица. При
наличии данных, свидетельствующих об умственной отсталости несовершенно-
летнего подсудимого, суды в соответствии с уголовно-процессуальным законо-
дательством должны выяснять степень умственной отсталости несовершенно-
летнего, определять, мог ли он полностью сознавать значение своих действий
и в какой мере он мог руководить ими. В необходимых случаях для установ-
ления этих обстоятельств по делу должна быть произведена экспертиза специ-
алистами в области детской и юношеской психологии (психолог, педагог) или
указанные вопросы могут быть поставлены на разрешение эксперта-психиатра.
Как уже отмечалось, согласно ч. 1 ст. 20 УК РФ общий возраст, с
которого наступает уголовная ответственность, устанавливается в шестнад-
цать лет. В соответствии с ч. 2 этой же статьи лица, которым до совершения
преступления исполнилось четырнадцать лет, подлежат уголовной ответст-
венности за преступления, перечисленные в ст. 20 (убийство, умышленное
причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, похищение челове-
ка, изнасилование, насильственные действия сексуального характера,
кражу, грабеж, разбой, вымогательство и др.). При этом законодатель
исходит из того, что лица, достигшие четырнадцатилетнего возраста, как
правило, могут сознавать общественную опасность этих преступлений. Од-
нако если несовершеннолетний хотя и достиг возраста уголовной ответствен-
ности (четырнадцать или шестнадцать лет), но вследствие отставания в
психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, был не
способен в полной мере осознавать фактический характер и общественную
опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подле-
жит уголовной ответственности (ч. 3 ст. 20 УК РФ).
Согласно ч. 2 ст. 87 УК РФ к несовершеннолетним, совершившим преступ-
ления, могут быть применены принудительные меры воспитательного воздей-
ствия либо им может быть назначено наказание, а при освобождении от
наказания судом они могут быть также помещены в специальное учебно-воспи-
тательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.
2. Виды наказания для несовершеннолетних
и особенности их назначения
В ст. 88 УК РФ количество видов наказаний для несовершеннолетних по
сравнению с общим числом наказаний, входящих в систему (ст. 44 УК РФ),
^м.: Бюллетень Верховного Суда. СССР. 1977. Ns 1. С. 19.
439
сокращено в два раза. Это обусловлено тем, что остальные виды наказаний
неприменимы к несовершеннолетним из принципиальных соображений, объ-
ясняемых как спецификой преступлений, ими совершаемых, так и особен-
ностями целей, стоящих перед наказанием в отношении несовершеннолетних
преступников Видами наказания для несовершеннолетних являются:
1) штраф;
2) лишение права заниматься определенной деятельностью;
3) обязательные работы;
4) исправительные работы,
5) арест;
6) лишение свободы на определенный срок
Содержание каждого из указанных наказаний применительно к несовер-
шеннолетним также имеет свою специфику. Так, штраф согласно ч. 2 ст. 88
УК РФ назначается как при наличии у несовершеннолетнего самостоятель-
ного заработка или имущества, на которое может быть обращено взыскание,
так и при отсутствии таковых. Штраф, назначенный несовершеннолетнему
осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или
иных законных представителей с их согласия. Штраф назначается в размере
от одной тысячи до пятидесяти тысяч рублей либо в размере заработной
платы или иного дохода несовершеннолетнего осужденного за период от
двух недель до шести месяцев
Обязательные работы в соответствии с ч. 3 ст. 88 УК РФ назначаются
на срок от сорока до ста шестидесяти часов, заключаются в выполнении
работ, посильных для несовершеннолетнего, и исполняются им в свободное
440
ПИДЫ ИЯКЯЗЯНИЯ ДЛЯ HeCOBepillCiiilOjid ппл и w «ал
от учебы или основной работы время. Продолжительность исполнения
данного вида наказания лицами в возрасте до пятнадцати лет не может
превышать двух часов в день, а лицами в возрасте от пятнадцати до
шестнадцати лет — трех часов в день.
Исправительные работы несовершеннолетним осужденным назначаются на
срок до одного года (ч. 4 ст. 88 УК РФ).
Арест согласно ч. 5 ст. 88 УК РФ назначается несовершеннолетним
осужденным, достигшим к моменту вынесения судом приговора шестнадцати-
летнего возраста, на срок от одного до четырех месяцев (в данном случае
сокращается как минимальный, так и максимальный предел этого наказания).
Еще более значительно сокращаются для несовершеннолетних сроки лише-
ния свободы. Это наказание в соответствии с ч. 6 ст. 88 УК РФ назначается
несовершеннолетним осужденным, совершившим преступления в возрасте до
шестнадцати лет, на срок не свыше шести лет. Этой же категории несовершен-
нолетних, совершивших особо тяжкие преступления, а также остальным несо-
вершеннолетним осужденным наказание назначается на срок не свыше десяти
лет и отбывается в воспитательных колониях. Наказание в виде лишения
свободы не может быть назначено несовершеннолетнему осужденному, совер-
шившему в возрасте до шестнадцати лет преступление небольшой или средней
тяжести впервые, а также остальным несовершеннолетним осужденным, совер-
шившим преступления небольшой тяжести впервые.
В соответствии с ч. 61 ст. 88 УК при назначении несовершеннолетнему
осужденному наказания в виде лишения свободы за совершение тяжкого либо
особо тяжкого преступления низший предел наказания, предусмотренный
соответствующей статьей УК, сокращается наполовину. Согласно же ч. 62
ст. 88 УК в случае, если несовершеннолетний осужденный, которому назначе-
но условное осуждение, совершил в течение испытательного срока новое
преступление, не являющееся особо тяжким, суд с учетом обстоятельств дела
и личности виновного может повторно принять решение об условном осужде-
нии, установив новый испытательный срок и возложив на условно осужденного
исполнение определенных обязанностей, предусмотренных ч. 5 ст. 73 УК РФ.
Учитывая при назначении наказания несовершеннолетним особую важ-
ность достижения воспитательных целей, суд согласно ч. 7 ст. 88 УК РФ
может дать органу, исполняющему наказание, указание об учете при обра-
щении с несовершеннолетним осужденным определенных особенностей его
личности.
В соответствии с ч. 1 ст. 89 УК РФ при назначении наказания несовер-
шеннолетнему помимо общих начал назначения наказания (указанных в
ст. 60 УК РФ) учитываются условия его жизни и воспитания, уровень
психического развития, иные особенности личности, а также влияние на
него старших по возрасту лиц.
Как уже указывалось, несовершеннолетие виновного является обстоятель-
ством, смягчающим наказание (п. “б” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Однако этому
обстоятельству не должно придаваться какое-то исключительное решающее
значение. Согласно ч. 2 ст. 89 УК РФ несовершеннолетний возраст как
обстоятельство, смягчающее наказание, учитывается в совокупности с другими
обстоятельствами, смягчающими и отягчающими наказание.
441
3. Особенности освобождения несовершеннолетних
от уголовной ответственности и применение принудительных
мер воспитательного воздействия
В соответствии со ст. 90 УК РФ несовершеннолетний, совершивший пре-
ступление небольшой или средней тяжести, может быть освобожден от уголов-
ной ответственности, если будет признано, что его исправление может быть
достигнуто путем применения мер воспитательного воздействия.
Такими мерами являются:
1) предупреждение;
2) передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализирован-
ного государственного органа;
3) возложение обязанности загладить причиненный вред;
4) ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершенно-
летнего.
Уголовный кодекс предусматривает, что несовершеннолетнему может быть
одновременно назначено несколько принудительных мер воспитательного ха-
рактера. Продолжительность срока применения таких принудительных мер
воспитательного воздействия, как передача под надзор родителей или лиц, их
заменяющих, либо специализированного государственного органа, а также
ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовер-
шеннолетнего, устанавливается продолжительностью от одного месяца до двух
лет при совершении преступления небольшой тяжести и от шести месяцев до
трех лет — при совершении преступления средней тяжести.
Принудительные меры воспитательного воздействия по своей природе
являются уголовно-правовыми мерами. Будучи предусмотренными УК, они
представляют собой разновидность мер государственного принуждения. Их
применение к несовершеннолетнему означает освобождение от уголовной
ответственности (ст. 90 УК РФ) либо от наказания (ст. 92 УК РФ). Главное
отличие этих мер от наказания заключается в том, что они не влекут за собой
судимости.
В случае систематического неисполнения несовершеннолетним принуди-
тельной меры воспитательного воздействия эта мера отменяется по представле-
нию специализированного государственного органа, обеспечивающего исправ-
ление несовершеннолетнего, и материалы направляются для привлечения
несовершеннолетнего к уголовной ответственности.
В ст. 91 УК РФ раскрывается содержание принудительных мер воспита-
тельного воздействия. Так, предупреждение состоит в разъяснении несовер-
шеннолетнему вреда, причиненного его деянием, и последствий повторного
совершения преступлений, предусмотренных УК. Несовершеннолетний пред-
упреждается, что в случае совершения нового деяния, предусмотренного УК,
он будет привлечен к уголовной ответственности и осужден.
Передача несовершеннолетнего под надзор родителей или лиц, их заменя-
ющих, либо специализированного государственного органа означает возложе-
ние на указанных лиц и указанный орган обязанности по воспитательному
воздействию на несовершеннолетнего и контролю за его поведением.
442
Обязанность загладить причиненный вред возлагается с учетом имущест-
венного положения несовершеннолетнего и наличия у него соответствующих
трудовых навыков. Например, при совершении хулиганских действий несовер-
шеннолетние поломали часть ограды детского сада. Суд возложил на виновных
обязанность загладить причиненный вред. При этом, если виновные в состоя-
нии сами починить сломанную ограду, они могут сделать это лично. Если же
нет, то они должны из своего заработка (в случае, если имеют самостоятельный
заработок) возместить расходы на починку ограды.
Ограничение досуга может предусматривать запрет посещения определен-
ных мест (например, дискотеки), использования определенных форм досуга,
в частности связанных с управлением механическим транспортным средством,
ограничение пребывания вне дома после определенного времени суток, выезда
в другие местности без разрешения специализированного государственного
органа. Несовершеннолетнему может быть предъявлено также требование
возвратиться в образовательное учреждение либо трудоустроиться с помощью
специализированного государственного органа. Перечень указанных ограниче-
ний досуга не исчерпывающий.
Решение вопроса о степени общественной опасности несовершеннолетнего
и возможности его исправления путем применения принудительных мер воспи-
тательного воздействия зависит от установления самых различных обстоя-
тельств, относящихся к личности виновного и совершению им преступления.
По данным выборочных социологических исследований при решении этого
вопроса учитывалось:
• положительное поведение несовершеннолетнего до совершения преступления (63%),
• совершение преступления впервые (55%),
• чистосердечное раскаяние (38%).
• отсутствие судимости (84%),
443
• возмещение причиненного ущерба (18%),
• явка с повинной, признание вины, активное способствование раскрытию преступ-
ления (5%)’
4. Особенности освобождения несовершеннолетних от наказания,
исчисления сроков давности и погашения судимости
В соответствии со ст. 92 УК РФ несовершеннолетний, осужденный за
совершение преступления небольшой или средней тяжести, может быть осво-
божден судом от наказания с применением принудительных мер воспитатель-
ного воздействия, предусмотренных ч. 2 ст. 90 УК РФ.
Несовершеннолетний, осужденный к лишению свободы за совершение
преступления средней тяжести, а также тяжкого преступления, может быть
освобожден судом от наказания и помещен в специальное воспитательное или
лечебно-воспитательное учреждение. Помещение в такие учреждения применя-
ется как принудительная мера воспитательного воздействия в целях исправле-
ния несовершеннолетнего, нуждающегося в особых условиях воспитания,
обучения и требующего специального педагогического подхода. При этом срок
пребывания в таких учреждениях не может превышать максимального срока
наказания, предусмотренного УК РФ за преступление, совершенное несовер-
шеннолетним. Пребывание в этих учреждениях может быть прекращено до
истечения указанного срока, если по заключению специализированного госу-
дарственного органа, обеспечивающего исправление, несовершеннолетний не
нуждается более для своего исправления в дальнейшем применении данной
меры (чч. 2 и 3 ст. 92 УК).
Продление срока пребывания несовершеннолетнего в специальном учебно-
воспитательном учреждении закрытого типа допускается только по ходатайст-
ву несовершеннолетнего в случае завершения им общеобразовательной или
профессиональной подготовки (ч. 4 ст. 92 УК РФ).
В соответствии с ч. 5 ст. 92 УК РФ несовершеннолетние, совершившие
преступления, предусмотренные чч. 1 и 2 ст. 111, ч. 2 ст. 117, ч. 3 ст. 122,
ст. 126, ч. 3 ст. 127, ч. 2 ст. 131, ч. 2 ст. 132, ч. 4 ст. 158, ч. 2 ст. 161, чч. 1
и 2 ст. 162, ч. 2 ст. 163, ч. 1 ст. 205, ч. 1 ст. 2051, ч. 1 ст. 206, ст. 208, ч. 2
ст. 210, ч. 1 ст. 211, чч. 2 и 3 ст. 223, чч. 1 и 2 ст. 226, ч. 1 ст. 2281, чч. 1
и 2 ст. 229 УК РФ, освобождению от наказания в порядке, предусмотренном
ч. 2 ст. 92 УК РФ, не подлежат.
Согласно ст. 93 УК РФ условно-досрочное освобождение от отбывания
наказания может быть применено к лицам, совершившим преступление в
несовершеннолетнем возрасте, осужденным к лишению свободы, после факти-
ческого отбытия ими:
1) не менее одной трети срока наказания, назначенного судом за преступление
небольшой или средней тяжести либо за тяжкое преступление;
2) не менее двух третей срока наказания, назначенного судом за особо тяжкое
преступление.
'См Российское уголовное право. Общая часть/Под ред. А.В. Наумова. С. 436.
444
Основания условно-досрочного освобождения несовершеннолетнего от от-
бывания наказания те же, что и для взрослых преступников: суд признает, что
для своего исправления лицо не нуждается в полном отбывании назначенного
судом наказания (ч. 1 ст. 79 УК РФ). На несовершеннолетних, в отношении
которых применено условно-досрочное освобождение от отбывания наказания,
распространяются и требования ч. 7 ст. 79 УК РФ об отмене условно-досроч-
ного освобождения и исполнении оставшейся части наказания.
Наконец, особенности уголовной ответственности и наказания несовершен-
нолетних заключаются в значительном сокращении сроков давности и погаше-
ния судимости. В соответствии со ст. 94 УК РФ сроки давности, предусмот-
ренные ст.ст. 78 и 83 УК РФ, при освобождении несовершеннолетних от
уголовной ответственности или от отбывания наказания сокращаются наполо-
вину.
Согласно ст. 95 УК РФ для лиц, совершивших преступления до достиже-
ния возраста восемнадцати лет, сроки погашения судимости, предусмотренные
ч. 3 ст. 86 УК РФ, сокращаются и соответственно равны:
а) одному году после отбытия лишения свободы за преступление небольшой или
средней тяжести;
б) трем годам после отбытия наказания за тяжкое или особо тяжкое преступление.
Исходя из соображений гуманности законодатель в ст. 96 УК РФ предус-
мотрел, что в исключительных случаях с учетом характера совершенного
деяния и личности суд может применить положения главы УК об особенностях
уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних к лицам, совер-
шившим преступления в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, кроме
помещения их в специальное учебно-воспитательное учреждение для несовер-
шеннолетних либо воспитательную колонию.
Литература
Астемиров З.А. Уголовная ответственность и наказание несовершенно-
летних. М., 1970.
Бабаев М.М.
М., 1968.
Индивидуализация наказания несовершеннолетних.
Скрябин М.А.
к несовершеннолетним. Казань, 1988.
Общие начала назначения наказания и их применение
Глава XXIII
Принудительные меры медицинского характера
1. Понятие принудительных мер медицинского характера
Глава 15 раздела VI УК РФ посвящена принудительным мерам медицин-
ского характера. В соответствии с ч. 1 ст. 97 УК РФ они могут быть назначены
судом следующим лицам, совершившим деяния, предусмотренные статьями
Особенной части УК:
1) совершившим эти деяния в состоянии невменяемости;
2) лицам, у которых после совершения преступления наступило психическое рас-
стройство, делающее невозможным назначение или исполнение наказания;
3) совершившим преступление и страдающим психическими расстройствами, не ис-
ключающими вменяемости.
Указанным лицам принудительные меры медицинского характера назнача-
ются только в случаях, когда психические расстройства связаны с возможнос-
446
тью причинения ими иного существенного вреда либо с опасностью для себя
или других лиц (ч. 2 ст. 97 УК РФ).
Принудительные меры медицинского характера имеют определенное сход-
ство с мерами уголовного наказания. Оно выражается в том, что, как и
наказания, эти меры являются разновидностью мер государственного принуж-
дения и назначаются судом. Тем не менее эти меры имеют принципиальное
отличие от мер уголовного наказания. Указанные принудительные меры лише-
ны такого свойства наказания, как кара. Они не выражают отрицательной
оценки от имени государства и суда общественно опасных действий лиц, к
которым они применяются. Эти меры не преследуют цели исправления указан-
ных лиц, а в соответствии со ст. 98 УК РФ направлены на их излечение или
улучшение их психического состояния, а также на предупреждение соверше-
ния ими новых деяний, предусмотренных Особенной частью УК. В отличие от
наказания суд, назначив принудительные меры медицинского характера, не
устанавливает их продолжительности, так как не в состоянии определить срок,
необходимый для излечения или улучшения состояния здоровья лица. Приме-
нение принудительных мер медицинского характера в отношении лиц, страда-
ющих психическими расстройствами, означает оказание им психиатрической
или иной медицинской помощи.
Вместе с тем необходимо помнить, что в 60 —80-х годах существовала едва
ли не прямая связь между внесудебными репрессиями и психиатрией (в части
применения принудительных мер медицинского характера). Диагноз психичес-
кой болезни и помещение здорового человека в “психушку” были распростра-
ненным способом расправы с инакомыслящими. Властям незачем было дока-
зывать наличие таких, например, составов преступлений, как антисоветская
агитация и пропаганда (ст. 70 УК РСФСР) или распространение заведомо
ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный
строй (ст. 190 УК РСФСР). Когда для этого не находилось необходимых
доказательств, неугодное лицо помещалось в психиатрическую больницу,
и фактически это было настоящим лишением свободы.
Ярким примером этой карательно-психиатрической практики является, напри-
мер, расправа с известным правозащитником генералом П.Г. Григоренко. Все его
“сумасшествие” заключалось в том, что сразу же после XX съезда КПСС он
потребовал суда над находившимися тогда еще в добром здравии виновными в
массовых репрессиях, в неоправданных потерях в начале войны. Экспертиза
психического состояния П.Г. Григоренко признала его душевнобольным. Последо-
вали годы насильственного лечения. Но и тогда были смелые и честные люди.
Молодой киевский врач С. Глузман по истории болезни провел контрэкспертизу и
отрицал поставленный генералу диагноз. Сам автор экспертизы в 1972 году был
осужден к десяти годам лишения свободы со ссылкой по обвинению в антисовет-
ской агитации и пропаганде.
В начале 1988 года была установлена уголовная ответственность за помеще-
ние в психиатрическую больницу заведомо психически здорового человека.
Такая норма содержится и в УК РФ. Содержание и принципы оказания
психиатрической помощи (в том числе и принудительных мер медицинского
характера) установлены в Законе Российской Федерации от 2 июля 1992 г.
№ 3185-1 “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее
447
оказании”1. В связи с этим суд при назначении принудительных мер медицин-
ского характера должен руководствоваться не только соответствующими ста-
тьями УК и УПК (а порядок назначения этих мер регулируется нормами
уголовно-процессуального законодательства), но и указанным Законом Рос-
сийской Федерации. Порядок исполнения этих мер определяется уголовно-ис-
полнительным законодательством.
Вместе с тем применение принудительных мер не есть неизбежное послед-
ствие совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, указанными
в ч. 1 ст. 97 УК РФ лицами. В соответствии с ч. 4 ст. 97 УК РФ в отношении
лиц, указанных в ч. 1 этой статьи и не представляющих опасности по своему
психическому состоянию, суд может передать необходимые материалы органам
здравоохранения для решения вопроса о лечении этих лиц или направлении в
психоневрологическое учреждение социального обеспечения в порядке, пред-
усмотренном законодательством Российской Федерации о здравоохранении.
2. Виды принудительных мер медицинского характера
В соответствии с ч. 1 ст. 99 УК РФ суд может назначить следующие виды
принудительных мер медицинского характера:
1) амбулаторное принудительное наблюдение и лечение у психиатра (согласно ст. 100
УК РФ такая мера может быть назначена, если лицо по своему психическому
состоянию не нуждается в помещении в психиатрический стационар);
1 См.: Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета
Российской Федерации. 1992. № 33. Ст. 1913; Собрание законодательства Российской Федерации.
1998. № 30. Ст. 3613.
448
Э. Продолжи ICaonuv * о nj
2) принудительное лечение в психиатрическом стационаре общего типа (в соответст-
вии с ч. 2 ст. 101 УК РФ такой вид принудительного лечения может быть назначен
лицу, которое по своему психическому состоянию нуждается в стационарном
лечении и наблюдении, но не требует интенсивного наблюдения);
3) принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа
(согласно ч. 3 ст. 101 УК РФ такое лечение может быть назначено лицу, которое
по своему психическому состоянию требует постоянного наблюдения);
4) принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа
с интенсивным наблюдением (согласно ч. 4 ст. 101 УК РФ такое лечение может
быть назначено лицу, которое по своему психическому состоянию представляет
особую опасность для себя или других лиц и требует постоянного и интенсивного
наблюдения).
Согласно ч. 2 ст. 99 УК РФ лицам, осужденным за преступления, совер-
шенные в состоянии вменяемости, но нуждающимся в лечении психических
расстройств, не исключающих вменяемости, суд наряду с наказанием может
назначить принудительную меру медицинского характера в виде амбулаторно-
го принудительного наблюдения и лечения у психиатра.
3. Продолжительность и уголовно-правовые последствия применения
принудительных мер медицинского характера
Как уже отмечалось, суд, назначая принудительные меры медицинского
характера, не устанавливает их продолжительность. В ст. 102 УК РФ регули-
руется их продление, изменение и прекращение. Это осуществляется судом по
представлению администрации учреждения, осуществляющего принудительное
лечение, на основании заключения комиссии врачей-психиатров.
Лицо, которому назначена принудительная мера медицинского характера,
подлежит освидетельствованию комиссией врачей-психиатров не реже одного
раза в шесть месяцев для решения вопроса о наличии оснований для внесения
представления в суд о прекращении применения или об изменении такой меры.
Освидетельствование такого лица проводится по инициативе лечащего врача,
если в процессе лечения он пришел к выводу о необходимости изменения
принудительной меры медицинского характера либо прекращения ее примене-
ния, а также по ходатайству самого лица, его законного представителя и (или)
близкого родственника.
Ходатайство подается через администрацию учреждения, осуществляю-
щего принудительное лечение, вне зависимости от времени последнего
освидетельствования. При отсутствии оснований для прекращения или из-
менения принудительной меры медицинского характера администрация уч-
реждения, осуществляющего принудительное лечение, представляет в суд
заключение для продления принудительного лечения. Первое продление
принудительного лечения может быть произведено по истечении шести
месяцев с момента начала лечения, в последующем продление принудитель-
ного лечения производится ежегодно.
Изменение или прекращение принудительной меры медицинского характе-
ра осуществляется судом в случае такого изменения психического состояния
лица, при котором отпадает необходимость в применении ранее назначенной
449
меры либо возникает необходимость в назначении иной принудительной меры
медицинского характера.
В случае прекращения принудительного лечения в психиатрическом стаци-
онаре, суд может передать необходимые материалы в отношении лица, нахо-
дившегося на принудительном лечении, органам здравоохранения для решения
вопроса о его лечении или направлении в психоневрологическое учреждение
социального обеспечения в порядке, установленном законодательством Россий-
ской Федерации о здравоохранении.
В соответствии со ст. 103 УК РФ в случае излечения лица, у которого
психическое расстройство наступило после совершения преступления, при
назначении наказания или возобновлении его исполнения, время, в течение
которого к лицу применялось принудительное лечение в психиатрическом
стационаре, засчитывается в срок наказания из расчета один день пребывания
в психиатрическом стационаре за один день лишения свободы.
Определенной спецификой отличается осуществление принудительного
лечения, соединенного с исполнением наказания. Эти вопросы регулируют-
ся ст. 104 УК РФ. Так, в случаях, когда принудительные меры медицинско-
го характера применяются к лицам, осужденным за преступления, но
нуждающимся в лечении от психических расстройств, не исключающих
вменяемость, эти меры исполняются по месту отбывания наказания в виде
лишения свободы, а в отношении осужденных к иным видам наказания —
в учреждениях органов здравоохранения, оказывающих амбулаторную пси-
хиатрическую помощь. При изменении психического состояния осужденно-
го, требующем стационарного лечения, его помещение в психиатрический
стационар или иное лечебное учреждение производится по основаниям и в
порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации о
здравоохранении.
Время пребывания в указанных учреждениях засчитывается в срок отбыва-
ния наказания. При отпадении необходимости дальнейшего лечения осужден-
ного в указанных учреждениях его выписка производится в порядке, предус-
мотренном законодательством Российской Федерации о здравоохранении.
Прекращение применения принудительной меры медицинского характе-
ра, соединенной с исполнением наказания, производится судом по представ-
лению органа, исполняющего наказание, основанному на заключении вра-
чей-психиатров.
Литература
Право и психиатрия/Сост. С.В. Полубинская. Научн. ред. С.В. Боро-
дин. И., 1991.
Глава XXIV
Основные положения Общей части уголовного права
зарубежных государств
1. Системы уголовного права в современном мире
Уголовное право любой страны имеет свою специфику. Она проявляется в
содержании основных уголовно-правовых институтов (уголовный закон, пре-
ступление, наказание), обусловленном историческими, национальными и куль-
турными традициями, особенностями политического устройства общества, его
экономики и многих других факторов. Вместе с тем уголовное право опреде-
ленных стран, как и правовые системы в целом, по ряду параметров и
характеристик сближаются друг с другом, имеют общие историко-правовые
корни. В теории права принято говорить о системах права. С известной долей
условности в настоящее время можно выделить следующие основные системы
уголовного права (как проявления правовых систем в целом):
1) романо-германское;
2) англосаксонское;
3) социалистическое; и
4) мусульманское1
Название первой системы как романо-германского права имеет
историческое происхождение. Первая часть этого названия связана с Древним
Римом и римским правом. Создание этой системы права обусловлено рецеп-
цией, т.е. возрождением римского права на европейском континенте (в Запад-
ной Европе) в XII —XIII вв. Вторая часть названия связана с народами
(племенами), населявшими Западную Европу после распада Римской империи.
Народы эти объединялись названием германцы (германские племена) и насе-
ляли не только территорию современной Германии.
Отличительной чертой этой системы (семьи) уголовного права является
ярко выраженное стремление к писаному праву, к признанию закона единст-
венным нормативным источником уголовного права, к кодификации уголов-
ных законов и отказ от прецедентного и обычного права. Второй характерной
чертой этой системы следует признать специфический способ формулирования
уголовно-правовых запретов, отличающийся стремлением к абстрактному их
1 Классификация в известной мере основана на предложенной известным французским уче-
ным-юристом Р Давидом, выделяющим три основные “семьи” права: романо-германскую, общего
права и социалистического права, а также (кроме основных) — семьи мусульманского, индусского
и иудейского права в их связи с религиозными нормами (см.: Давид Р. Основные правовые
системы современности. М., 1988).
451
описанию, что выражается в предельной лаконичности языка уголовного
закона, предполагающей предельно обобщенную формулировку уголовно-пра-
вовых норм. Такие нормы рассчитаны на применение в отношении широкого
круга деяний. К этой системе относится уголовное право континентальной
Европы (иногда поэтому романо-германское право именуется континенталь-
ным правом), а также некоторых стран, например Африки, ранее бывших
французскими колониями, в связи с чем право этих стран испытало на себе
влияние французского права.
К системе романо-германского права относилось и российское дореволюци-
онное (до Октябрьской революции 1917 года) уголовное право. Пришедшее
ему на смену советское уголовное право по выделенным характеристикам
также продолжало в целом принадлежать к этой системе. Однако по своему
идеологическому содержанию, по неразрывной связи с политическими и эко-
номическими основами общества оно превратилось в социалистическое уголов-
ное право. Современное российское уголовное право, лишившись указанных
атрибутов идеологического, политического и экономического порядка, в из-
вестном смысле вернулось в систему романо-германского права, отличаясь от
него сохранением в системе наказаний смертной казни.
На формирование этой системы оказали существенное влияние уголовно-
правовые взгляды французских просветителей (Вольтера, Дидро, Монтескье
и др.), представителей немецкой классической философии (Канта, Гегеля),
Уголовный кодекс Франции 1810 года (Кодекс Наполеона) и уголовное
законодательство Германии XIX века.
Уголовное право этой системы будет рассмотрено на примере уголовного
права Франции, Германии и Италии.
Англосаксонское право получило свое название от имени норманд-
ских племен (германского происхождения), завоевавших и населявших после
падения Римской империи территорию британских островов, — англов, саксов,
готов и др. Содержательной характеристике этой системы более соответствует
второе ее название — общее право (common law). В отличие от системы
романо-германского права общее право складывалось в результате развития
судебной практики (не только применявшей, но и создававшей правовые
нормы) как право судебных прецедентов. Судебные решения по конкретным
делам являлись прецедентными нормами для рассмотрения последующих дел.
Позднее источниками английского права стали и законодательные акты, а
также доктрина — трактаты ученых-юристов. Значительное влияние система
общего права оказала на развитие права, в том числе и уголовного, США,
Канады, Австралии, тех стран Африки и Азии, которые в прошлом являлись
британскими колониями. Особенности системы общего права будут рассмотре-
ны на примере уголовного права Англии и США.
Социалистическое право возникло в результате Октябрьской револю-
ции 1917 года как советское право. Оно закрепляло коммунистическую идео-
логию, носило откровенно классовый характер (официально провозглашалось
правом диктатуры пролетариата, враждебным буржуазному праву) и было
подчинено задачам строительства социализма и коммунизма. После Второй
мировой войны на социалистический путь развития встали (до этого времени
по социалистическому пути кроме СССР развивалась только Монголия) неко-
452
торые страны Центральной и Юго-Восточной Европы, а также Азии — Поль-
ша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия, Албания, ГДР,
Северная Корея, позже — КНР, Вьетнам, Куба. Под влиянием советского
права в этих странах также было создано социалистическое право, отражавшее
его основные идеи. В конце 80-х — начале 90-х годов в результате событий,
связанных с начавшейся в Советском Союзе перестройкой, а впоследствии и с
распадом СССР, большинство этих государств отказались от социалистической
идеи. В настоящее время в рамках системы социалистического права в опреде-
ленном смысле остались такие страны, как, например, КНР, КНДР, Куба, где
по-прежнему правящими партиями являются коммунистические партии. Ха-
рактеристика этой системы права будет дана на основе ознакомления с уголов-
ным правом КНР.
Мусульманское право представляет собой составную часть рели-
гии — ислама. В правовую систему исламских государств встроены нормы
ислама (шариата), выступающие в качестве как источника права, так и
законодательной и правоприменительной практики. Шариат — это не толь-
ко право. Он регламентирует все стороны жизни мусульманина, включая
как правовые, так и моральные и чисто религиозные нормы, обязательные
для всех мусульман. Источниками шариата являются Коран, сунна (преда-
ния), иджма, кияс и урф (обычай). Коран — главная священная книга
мусульман, собрание проповедей, обрядовых и правовых установлений,
молитв, притч, произнесенных основоположником ислама Мухаммедом и
записанных его ближайшими сподвижниками уже после его смерти.
Сунна — сборник хадисов (рассказов, случаев) его сподвижников о том, как
поступал Пророк в тех или иных случаях. Сунна — второй по важности
после Корана источник мусульманского права. Иджма — единое соглашение
мусульманских правоведов, означающее единодушное решение вопроса, не
урегулированного Кораном и сунной. В отличие от последних иджма -
изменяемый источник права, так как сформулированная на его основе норма
может быть пересмотрена. Третий источник — кияс, т.е. толкование Корана
и сунны. Он приобретает силу закона, если признан высшим мусульманским
духовенством. Правом толкования обладает муфтий — высшее духовное
лицо. Его главная обязанность в этом отношении заключается в толковании
определенных норм применительно к конкретному случаю. Четвертый ис-
точник шариата — урф представляет собой обычное право, составленное из
традиций и обычаев1.
Наиболее полная исламизация уголовного права проведена в Саудовской
Аравии, Пакистане, Судане, Иране и ряде других мусульманских стран,
официально провозглашенных исламскими. Процесс исламизации уголовно-
го права происходит в Афганистане. Вычленить мусульманское право из
правовой системы этих стран и невозможно и неправомерно, так как вся
деятельность этих государств призвана отвечать и соответствовать духу и
букве шариата* 2. Так, например, в соответствии с Конституцией Ирана все
*См.: Торнау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб., 1850; Мусульман-
ское право / Отв. ред. Л.Р. Сюкияйнен. М., 1984.
2См.. Боронбеков С. Современные уголовно-правовые системы и школы. Рязань, 1994. С. 22.
453
. MtnuDnoic нилижсния иощеи части уголовного права заруоежных государств
законодательство, в том числе и уголовное, должно соответствовать нормам
ислама. Мусульманское уголовное право характеризуется возможностью
применения жестоких, в том числе и членовредительских, наказаний. На-
пример, по уголовному праву Ирана убийство и телесные повреждения
влекут наказание в виде смертной казни или наказания по принципу “око за
око, зуб за зуб”; прелюбодеяние — забиванием камнями до смерти; по
уголовному законодательству Саудовской Аравии за кражу полагается отру-
бание руки.
Особенности уголовного права мусульманских стран будут рассмотрены на
примере уголовного права Афганистана.
2. Основные положения Общей части уголовного права
Франции, Германии и Италии
Как уже отмечалось, уголовное право этих стран относится к системе
романо-германского (европейского континентального) права.
Уголовное право (законодательство) Франции сформировалось после
Великой французской революции 1789 года. Основные уголовно-правовые
принципы были зафиксированы еще в важнейшем ее документе — Деклара-
ции прав человека и гражданина (например, принцип равенства всех граж-
дан перед уголовным законом; принцип, согласно которому “никто не может
подвергнуться обвинению, задержанию или заключению иначе как в случа-
ях, предусмотренных законом”; принцип презумпции невиновности; прин-
цип применения только закона, изданного и обнародованного до совершения
правонарушения, и др.). Эти принципы были развиты в УК 1791 года,
отразившем идеи просветительско-гуманистического направления в уголов-
ном праве, выраженные в трудах выдающегося просветителя и гуманиста
итальянского ученого Беккариа и выдающихся французских просветите-
лей — Монтескье, Вольтера, Дидро.
В Кодексе 1791 года был значительно сокращен круг уголовно наказуе-
мых деяний за счет, например, религиозных; отменены членовредительские
наказания; резко ограничено применение смертной казни; отменено пожиз-
ненное лишение свободы. Кодекс установил систему абсолютно-определен-
ных санкций, исключавших судебное усмотрение. Этот Кодекс был заменен
УК 1810 года (известным в литературе как Кодекс Наполеона). Он в
наиболее полной форме воплотил в себе идеи классической школы уголов-
ного права, в том числе и такие принципы, как равенство всех перед законом
и nullum crimen sine lege (нет преступления без указания о том в законе).
Кодекс был достаточно суров и содержал такие санкции, как смертная
казнь, бессрочная каторга, клеймение и другие позорящие наказания. По
своей юридической технике УК 1810 года отличался высочайшим для того
времени уровнем (его характерная черта — четкость и простота сформули-
рованных в нем норм), в силу чего он являлся своего рода образцом, оказал
самое серьезное влияние на развитие уголовного законодательства многих
европейских и латиноамериканских стран. На протяжении XIX и XX веков
он подвергался существенным изменениям и в июле 1992 г. был заменен
новым. УК Франции 1992 года состоит из семи книг (первые пять и седьмая
454
содержат как законодательные, так и регламентационные положения, шес-
тая — полностью регламентационная)1. Первая из них представляет его
Общую часть. Вторая открывает Особенную часть и содержит нормы об
ответственности за преступления и проступки против личности, в том числе
за преступления против человечества (геноцид и др.). Нормы, объединен-
ные в третьей книге, предусматривают ответственность за преступления и
проступки против собственности, в четвертой — за преступления и проступ-
ки против нации, государства и общественного порядка. В пятой книге
предусматриваются нормы об ответственности за прочие преступления и
проступки, в шестой содержатся нормы о нарушениях. В книгу седьмую
включены нормы — положения, применяемые в заморских территориях.
Продолжается разработка и других книг Кодекса, посвященных уголовно-
правовой охране других объектов (например, окружающей среды). Кодекс
сохранил традиционную для французского уголовного права трехчленную
классификацию преступных деяний на преступления, проступки и наруше-
ния, имеющую важное значение для определения подсудности уголовных
дел, наказуемости покушения на преступление и соучастие в преступлении,
определения сроков давности и решения других вопросов.
Много нового в УК 1992 года внесено в систему наказаний, в регламен-
тацию порядка и условий их назначения. Смертная казнь во Франции была
отменена еще в 1981 году, и поэтому она не включена в перечень наказаний
в УК 1992 года. Кроме того, в нем отсутствует такое наказание, как
высылка. Система наказаний по Кодексу 1992 года включает пожизненное
лишение свободы и лишение свободы на определенный срок (с разным
режимом отбывания), штраф и разнообразные виды лишения прав (напри-
мер, запрещение осуществлять профессиональную или общественную дея-
тельность, при которой или в связи с которой было совершено преступное
деяние; запрещение ношения оружия, лишение водительских прав; лишение
разрешения на охоту и др.).
Довольно детально (по сравнению с прежним Кодексом) УК 1992 года
регламентирует вопрос замены наказания в Особенной части за проступки.
Так, вместо тюремного заключения может быть назначено лишение водитель-
ских прав, конфискация транспортных средств, выполнение общественно по-
лезных работ продолжительностью от 40 до 240 часов и т.д.
В УК 1992 года закреплен институт отсрочки исполнения наказания,
которая может быть трех видов:
а) простая отсрочка;
б) отсрочка с помещением в режим испытания;
в) отсрочка с обязанностью выполнять общественные работы.
Широко регламентирован в УК институт деятельного раскаяния. Напри-
мер, лицо, пытавшееся совершить террористический акт, освобождается от
наказания, если, предупредив административную или судебную власть, оно
позволило избежать совершения деяния и в случаях необходимости устано-
вить других виновных. На этих же условиях освобождается от наказания и
1 См.: Крылова Н.Е. Предисловие / Уголовный кодекс Франции. СПб., 2002, С. 48.
4SS
I лава AAlv. основные положения иощеи части уголовного права заруоежных государств
лицо, принявшее участие в заговоре, направленном на совершение преступ-
ного посягательства, а также применительно к участию и в ряде других
преступлений.
Несмотря на существование во Франции Уголовного кодекса, значительное
число норм, предусматривающих уголовную ответственность, содержится в
других законодательных и иных нормативных актах (например, в законода-
тельстве о транспортных правонарушениях).
УК Франции 1992 года отказался от одного из принципов европейского
континентального права — уголовной ответственности только физических лиц.
Впервые предусмотрена возможность привлечения к уголовной ответственнос-
ти юридических лиц, в связи с чем сконструированы и применяемые к ним
соответствующие специфические санкции.
В целом следует отметить, что УК Франции 1992 года является отражением
современных демократических идей, выработанных в юридической науке и
правоприменительной практике. Он построен на концепции прав человека и
правового государства.
Уголовное право Германии. В ФРГ с определенными изменениями
действует Уголовный кодекс Германии 1871 года (его принято называть
Германским уголовным уложением 1871 года). Кодекс в основном соответство-
вал главным положениям “классической” школы уголовного права (в частнос-
ти, содержал принцип nullum crimen sine lege — нет преступления без указа-
ния о том в законе).
Реформа уголовного законодательства в Западной Германии началась после
образования ФРГ. Был принят ряд законов, изменявших и дополнявших
УК 1871 года. Наибольшее значение из них имели Закон от 4 июля 1969 г.,
который внес изменения в Общую часть Кодекса, и Закон от,2 марта 1974 г.,
изменивший Особенную часть. Эти изменения вступили в силу с 1 января
1975 г. Кодекс сохранил прежнее название — Уголовный кодекс от 15 мая
1871 г. в редакции Закона от 1 января 1975 г. В дальнейшем в ФРГ был принят
ряд уголовных законов, направленных на борьбу с некоторыми наиболее
опасными преступлениями (в 1976 и 1986 годах — о борьбе с экономической
преступностью, в 1986 году — о борьбе с терроризмом и др.). В связи с этим
в 1987 году была издана новая редакция УК ФРГ1. Уголовное законодатель-
ство Германии кодифицировано не полностью, за его пределами существует
значительное количество уголовно-правовых норм, содержащихся в других
законодательных и иных нормативных актах (например, о транспортных,
экономических, экологических правонарушениях). До октября 1990 г., т.е. до
объединения Германии, на территории бывшей ГДР действовал ее Уголовный
кодекс, отличавшийся достаточно высоким уровнем законодательной техники.
После объединения Германии действие УК ФРГ распространилось на всю
территорию Германии.
УК ФРГ отличает детальная регламентация действия уголовного закона во
времени и пространстве. В самостоятельных статьях определяется понятие
времени и места совершения преступления (деяния). При этом временем
совершения деяния считается то время, в течение которого исполнитель или
^м.: Решетников Ф.М. Правовые системы стран мира. Справочник. М., 1993. С. 55.
456
соучастник действовал или в случае бездействия должен был действовать.
Время наступления последствия значения не имеет. Местом же совершения
деяния является то место, в котором лицо действовало или — в случае
бездействия должно было и могло действовать, или место, в котором
наступило или, по представлению лица, должно было бы наступить относящее-
ся к составу последствие. Таким образом, место совершения преступления
определяется в зависимости от того, характеризуется ли преступление матери-
альным или же формальным составом.
Особые правила устанавливаются для определения места совершения
преступления при соучастии. При этом происходит конкретизация принципа
гражданства как принципа действия уголовного закона в пространстве. Так,
соучастие осуществляется в том месте, в котором соучастник действовал
или - при бездействии — должен был и мог действовать, или в месте, в
котором, по его представлению, деяние должно быть совершено. Если
соучастник принял участие в совершении преступления за границей, дейст-
вуя вне территории Германии, то на такое соучастие распространяется
действие немецкого уголовного права, даже если это деяние не наказуемо по
месту его совершения.
Большая роль в Кодексе отводится и реальному принципу действия уголов-
ного закона в пространстве. Например, немецкое уголовное право действует в
отношении деяния, которое совершается за границей против немца, если
деяние по месту его совершения уголовно наказуемо или если по месту
совершения деяния оно не подпадает под действие карательной власти.
Кодекс (в редакции 1975 года) отказался от традиционной трехступенчатой
классификации преступных деяний и перешел к двухступенчатой — преступ-
ление и проступки. К первым относятся противоправные деяния, за которые
предусмотрено наказание в виде лишения свободы от одного года и выше.
Проступками являются противоправные деяния, за которые предусмотрены
краткие сроки лишения свободы или штраф.
В УК ФРГ содержится положение об уменьшенной вменяемости (в рамках
вменяемости), при которой лицу, совершившему преступление, наказание
может быть смягчено. Особенностью Кодекса является и то, что в нем предус-
мотрено уголовно-правовое значение ошибки (как фактической, так и юриди-
ческой). При этом выделяются две разновидности фактической ошибки. Пер-
вая связана с тем, что лицо при совершении деяния не знает обстоятельства,
которое относится к предусмотренному законом составу деяния. Эта ошибка
исключает ответственность за умышленное преступление. Вторая разновид-
ность заключается в том, что лицо при совершении деяния ошибочно оценивает
обстоятельства этого деяния как такие, которые образуют состав деяния при
смягчающих обстоятельствах. Такая ошибка оценивается судом в пользу ви-
новного, и он может наказываться за умышленно совершенное деяние при
смягчающих обстоятельствах (т.е. в соответствии со своей ошибкой).
Юридическая ошибка, или, как она именуется в Кодексе, ошибка в запрете,
заключается в том, что если у лица, совершающего деяние, отсутствует
понимание противоправности своего действия, он считается действующим
невиновно при условии, что он не мог избежать этой ошибки. Если же лицо
могло избежать указанной ошибки, то оно не освобождается от наказания, но
наказание может быть ему смягчено.
457
Заслуживает внимания положение Кодекса о ненаказуемости превышения
пределов необходимой обороны “из-за замешательства или страха”
Система наказаний выглядит следующим образом:
• пожизненное лишение свободы;
• лишение свободы на определенный срок (от одного месяца до пятнадцати лет);
• штраф, назначаемый в дневных ставках (для последних в марках устанавливается
минимум и максимум).
Кроме того, предусматриваются дополнительные наказания:
• запрещение управлять транспортным средством и
• лишение права занимать определенные должности,
• лишение права быть избранным и права голоса.
Под конфискацией имущества понимается конфискация полученной в ре-
зультате преступления имущественной прибыли. Наряду с ней существует еще
конфискация предметов, приобретенных лицом в результате совершения пре-
ступления.
В Италии действует УК 1930 года, принятый еще при фашизме и
подвергшийся к настоящему времени определенным изменениям. Особен-
ностью этого Кодекса является то, что наряду с мерами наказания в нем
предусмотрены меры безопасности, нередко связанные с лишением свободы,
фактически применяющиеся вне зависимости от совершения лицом конкрет-
ного преступления (в том числе и на неопределенный срок). Такие лица
признаются социально опасными. В этом видно влияние антрополого-соци-
ологического направления уголовного права.
В ряде законов, уточняющих определенные положения УК, отразилась
тенденция к некоторой либерализации уголовного законодательства, напри-
мер, расширение права суда на смягчение наказания и возможность замены
краткосрочного тюремного заключения мерами наказания, не связанными с
лишением свободы; возможность смягчения наказания вследствие деятельного
раскаяния виновного, выразившегося в выдаче им своих сообщников в ходе
следствия, суда или во время отбывания наказания. Вместе с тем усилена
уголовная ответственность совершивших преступления лиц, связанных с ма-
фией, и участников террористических группировок.
3. Основные положения Общей части уголовного права
Англии и США
Уголовное право Англии (как и право в целом) знает два основных
источника — статуты (парламентское некодифицированное законодательство)
и судебные прецеденты. Возникло уголовное право именно как прецедентное
право (общее право): королевские суды, рассматривая дела и вынося приго-
воры, создавали нормы (правила), которые впоследствии и легли в основу
английского уголовного права. Юридическое значение прецедента заключается
в том, что каждый суд обязан следовать решению более высокого в иерархии
суда, а апелляционные суды связаны своими предыдущими решениями (за ис-
ключением Палаты лордов, имеющей право изменять свою практику). Судеб-
ные прецеденты публикуются в специальных изданиях (наиболее известны и
458
авторитетны публикуемые еженедельно Всеанглийские судебные отчеты
“All England Law Reports” и “The Criminal Appeal Reports”1). Для уяснения
содержания судебных прецедентов определенное значение имеют произведения
известных юристов прошлого (так называемые авторитетные книги), представ-
ляющие собой формулирование или комментирование положений общего
права (и статутов), например “Комментарии к законам Англии” Блэкстона,
впервые изданные в 1765 году, и современные учебники по уголовному праву.
Возникнув как общее право (право судебных прецедентов), уголовное
право впоследствии стало дополняться статутным правом (в качестве примера
можно назвать старейший из действующих Закон о государственной измене
1351 года), которое интенсивно развивалось и сейчас охватывает уже почти все
основные институты Общей части. Статуты существенно развивают и Особен-
ную часть и в настоящее время формулируют юридические признаки большин-
ства составов преступлений. По справедливому мнению Ф.М. Решетникова и
Т.В. Апаровой, высказанному в предисловии к русскому переводу книги
Р Кросса о прецедентном праве, “судебный прецедент и парламентский акт
существуют как два равноправных, тесно взаимодействующих источника
права, и существование одного немыслимо без другого”* 2. Следует отметить, что
прецедент в настоящее время подчинен законодательству и обычно рассматри-
вается не только и не столько как “рождение” новой правовой нормы, но как
своего рода конкретизация соответствующей применяемой судом правовой
нормы (так называемая деклараторная теория судебного прецедента)3.
Среди законов, относящихся к общей части уголовного права, следует в
первую очередь назвать такие, как Закон об уголовном праве 1967 года,
определивший новую классификацию преступлений, Закон об уголовном праве
1977 года, определивший, например, ответственность за сговор, Закон о
преступном покушении 1981 года, существенно изменивший ответственность за
предварительную преступную деятельность, Закон о компетенции судов 1973
года, регулирующий многие вопросы назначения наказаний, Закон об исправ-
лении правонарушителей 1974 года и некоторые другие4. Гораздо больше в
последние десятилетия было принято законов, определяющих ответственность
за отдельные преступления. С 1981 года в рамках специальной Правовой
комиссии ведется работа над составлением проекта Уголовного кодекса для
Англии и Уэльса (составлен предварительный проект этого Кодекса, но
специалисты не прогнозируют скорого его принятия).
В английском уголовном праве отсутствует законодательное определение
понятия преступления. В 1967 году английский законодатель отказался от
традиционного для уголовного права Англии деления преступлений на
фелонии и мисдиминоры (первые — это преступления, каравшиеся смерт-
ной казнью; вторые — все остальные) ввиду архаичности и явной устаре-
лости такого различия. Новая классификация предполагает деление пре-
См. Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии. Общая часть
уголовного права ' Под ред. Н.Ф. Кузнецовой. М., 1991. С. 9.
2Кросс Р. Прецедент в английском праве. М., 1985. С. И.
3См Кросс Р. Указ. соч. С. 45 — 47.
4 См Решетников Ф.М. Правовые системы стран мира. Справочник. М 1993 С 35
459
ступленпй на “арестные” и “неарестные”. К “арестным” относятся преступ-
ления, за которые установлено наказание в виде лишения свободы на срок
свыше пяти лет (в отношении них предусматриваются и особые правила
производства ареста подозреваемых в этих преступлениях, откуда и произо-
шло их название). К “неарестным” отнесены преступления, наказываемые
менее строго. Большое значение имеет и классификация преступлений,
проводимая по процессуальным основаниям. В соответствии с ней все
преступления делятся на преследуемые по обвинительному акту, суммарные
и смешанной юрисдикции. Первые рассматриваются судом присяжных.
Вторые — в упрощенном порядке (т.е. единолично судьей). Третьи могут
по выбору обвиняемого рассматриваться либо как преследуемые по обвини-
тельному акту, либо в упрощенном порядке.
Определенной спецификой в английском уголовном праве обладает ре-
шение проблемы субъективной стороны преступления. Признавая в целом
необходимость установления для уголовной ответственности вины (mens
геа) в виде намерения (intent), неосторожности (recklessness) и небрежнос-
ти (negligence), некоторые статуты предусматривают так называемую стро-
гую ответственность, когда для наступления уголовной ответственности
достаточно установить совершение обвиняемым запрещенного деяния (без
необходимости установления вины). Такая “строгая ответственность” уста-
новлена, например, за нарушение правил торговли спиртными напитками,
фальсификацию продуктов питания. Система наказаний включает в качест-
ве основных видов лишение свободы, пробацию и штраф. Дополнительными
наказаниями являются лишение прав вождения автомобиля, права на заня-
тие, определенной деятельностью и выполнение работы в общественных
интересах в пределах от. 40 до 240 часов.
Смертная казнь в Англии в 1965 году была отменена временно, а в 1969
году — постоянно (правда, формально не отменены статуты, предусматриваю-
щие смертную казнь за государственную измену, пиратство и поджог королев-
ских домов, но смертные приговоры за эти преступления не выносятся на
протяжении уже нескольких десятилетий)1.
Пробация (испытание) — наиболее распространенная форма условного
осуждения по английскому уголовному праву. Оставление на свободе осужден-
ного сопряжено с выполнением им ряда требований, установленных в приго-
воре суда (по поводу посещения определенных мест, встреч с определенными
лицами и т.д.). Срок пробации — от шести до тридцати шести месяцев. Надзор
за условно осужденным осуществляет специальный чиновник. Если осужден-
ный нарушает условия пробации, суд может наложить на него штраф, обязать
выполнять бесплатные работы на пользу общества.
Наиболее распространенной мерой наказания является штраф.
Уголовное право Соединенных Штатов А мер ик и формиро-
валось, как уже было отмечено, под сильным влиянием системы английского
права, в особенности общего. Впоследствии все большую роль стали играть
статуты, т.е. законодательные акты, принимавшиеся Конгрессом США и
законодательным собранием отдельных штатов. Уголовное законодательство
'См.: Решетников Ф.М. Указ. соч. С. 35.
460
США двухуровневое. Оно состоит из федерального уголовного законодатель-
ства и уголовного законодательства штатов. Первое систематизировано в виде
части I раздела 18 Свода законов США (нормы об ответственности за отдель-
ные преступления есть и в других разделах Свода). Федеральные уголовные
законы имеют ограниченную область применения. Ими регулируется ответст-
венность, например, за преступления, совершенные федеральными служащи-
ми, за преступления, затрагивающие интересы нескольких штатов (например,
похищения автомашин и перегон их из одного штата в другой), за преступле-
ния, посягающие на интересы Соединенных Штатов в целом (измена, шпио-
наж, воинские преступления и т.д.).
Каждый штат имеет свой Уголовный кодекс. Решающую роль в их разра-
ботке сыграл подготовленный Институтом американского права Примерный
Уголовный кодекс (1962 года)1. Его влияние привело к сближению уголовного
законодательства штатов, хотя их уголовные кодексы и сохраняют определен-
ные различия.
Специфическим для этих УК является их язык, резко отличающийся от
языка уголовных кодексов стран европейского континента. Это проявляется
в предельной казуистичности (детальности) формулирования уголовно-право-
вых норм. Так, текст норм УК штата Нью-Йорк о необходимой обороне
занимает более ста строк печатного текста (формулировки двух параграфов
УК ФРГ о необходимой обороне “уместились” в семи строках), в чем, на наш
взгляд, видны явные следы влияния общего (прецедентного) права.
Особенностью уголовного права США является проводимая в нем деталь-
ная классификация уголовно наказуемых деяний. Так, в соответствии с УК
штата Нью-Йорк все посягательства делятся на фелонии (пяти категорий),
мисдиминоры (трех категорий), нарушения и дорожные проступки. Распреде-
ление по указанным разрядам происходит в зависимости от тяжести наказаний,
установленных за совершение соответствующих посягательств. Различия
между преступлениями соответствующих категорий имеют важное значение
для квалификации преступлений, для особенностей предварительного следст-
вия и судебного разбирательства, условий отбывания наказания.
Основными наказаниями как по законодательству штатов, так и по феде-
ральному законодательству являются: смертная казнь, лишение свободы, про-
бация и штраф. Федеральное законодательство предусматривает смертную
казнь за наиболее тяжкие государственные, воинские и общеуголовные пре-
ступления. Верховный суд США ограничил применение смертной казни рядом
условий (суды штатов могут вынести смертные приговоры лишь за тяжкое
убийство или за лишение жизни в результате другого тяжкого преступления).
В 1988 году Верховный суд установил также, что смертная казнь не может
применяться к несовершеннолетним в возрасте до шестнадцати лет. В настоя-
щее время смертная казнь предусмотрена законодательством 36 штатов. Спо-
собами ее исполнения являются электрический стул, смертельная инъекция,
смертельный газ, повешение или расстрел* 2 Уголовное законодательство обыч-
‘См. Примерный Уголовный кодекс (США) (пер. с англ.) / Под ред. Б.С. Никифорова.
М., 1969.
2См.. Когда убивает государство... Смертная казнь против прав человека. М., 1989. С 317- 324
461
но не устанавливает максимальных сроков лишения свободы. Поэтому, кроме
пожизненного тюремного заключения, за отдельные тяжкие преступления УК
некоторых штатов предусматривают сроки тюремного заключения в тридцать,
сорок и даже пятьдесят лет (например, по УК штата Колорадо за тяжкое
убийство второй степени). На практике бывают случаи, когда суды приговари-
вают к 100, 200 и более годам тюремного заключения, к нескольким пожизнен-
ным срокам лишения свободы.
В практике уголовной юстиции широко применяется пробация как основной
вид условного осуждения, предусматриваемого и федеральным уголовным
законодательством, и законодательством всех штатов. Лицо, осужденное к
пробации, обязано (под угрозой ее отмены) соблюдать предписанные судом
условия (они детально регламентированы в УК штатов). Пробация предпола-
гает постоянный и тщательный надзор за поведением осужденного, осущест-
вляемый обычно чиновниками специальной службы пробации.
Штраф — основная мера наказания, предусматриваемая за большинство
малозначительных преступлений и других правонарушений (например, авто-
дорожных). Однако в качестве альтернативной санкции штраф может приме-
няться и за тяжкие преступления, наказываемые длительными сроками лише-
ния свободы.
4. Основные положения Общей части уголовного права КНР
После образования Китайской Народной Республики в 1949 году новые
уголовно-правовые нормы социалистической направленности закреплялись в
отдельных актах, таких как Положение о наказаниях за контрреволюционную
деятельность 1951 года, Временное положение о наказаниях за подрыв денеж-
ной системы 1951 года, Временное положение об охране государственной
тайны 1951 года, Положение о наказаниях за коррупцию 1952 года и др.
Параллельно шла интенсивная работа над созданием проекта нового УК, ,
который был подготовлен и представлен для законодательного принятия в 1957
году. Этот проект, так и не принятый, создавался под сильным влиянием
советского уголовного законодательства — в особенности УК РСФСР 1926
года (что проявилось, например, в определении понятий преступления, умыс-
ла, соучастия, стадий преступной деятельности и т.д.). В дальнейшем кодифи-
кационные работы в области уголовного законодательства заметно замедли-
лись, и новый УК был принят лишь в 1979 году (вошел в действие с 1 января
1980 г.). В последующие годы в него были внесены некоторые поправки и
изменения. Наиболее кардинальный и масштабный характер носят изменения
в УК, принятые 14 марта 1997 г., что позволяет говорить об этих изменениях
как реформе Уголовного кодекса в целом1. УК 1979 года открыто закрепил
идеологию марксизма-ленинизма и китайского социализма. Он проникнут
откровенно классовым характером, в связи с чем по своему содержанию
справедливо может быть отнесен к социалистическому уголовному праву. Так,
в ст. 1 УК сказано: “Уголовный кодекс Китайской Народной Республики
1 См.: Ахметшин Х.М., Ахметшин Н.Х., Пухов А.А. Современное уголовное законодатель-
ство КНР. Уголовный кодекс КНР. М., 2000. С. 7
462
разработан на основе руководящего курса марксизма-ленинизма, идей Мао
Цзэдуна, на основании Конституции, в соответствии с политикой сочетания
наказания и великодушия, с учетом конкретного опыта осуществления народа-
ми всех национальностей нашей страны демократической диктатуры народа,
руководимой рабочим классом и основанной на союзе рабочих и крестьян, т.е.
диктатуры пролетариата, опыта проведения социалистической революции,
социалистического строительства, сложившейся реальной обстановки”.
В редакции 1997 года эти идеологические начала значительно смягчены
(ст. 1 УК в новой редакции вообще лишена своего идеологического, в прежнем
смысле, характера: “Настоящий Кодекс разработан с целью наказания пре-
ступников, защиты народа в соответствии с Конституцией, сочетает конкрет-
ный опыт борьбы с преступностью и реальную ситуацию в Китае”). Однако
ориентиры на уголовно-правовую охрану социалистического строя в нем сохра-
нены. Так, в ст. 2 задачи УК сформулированы следующим образом: “Уголов-
ный кодекс Китайской Народной Республики имеет задачей, применяя наказа-
ние, вести борьбу со всеми преступлениями с целью защиты государственной
безопасности, демократической диктатуры народа и социалистического строя,
охраны государственной и коллективной собственности трудящихся масс,
частной собственности граждан, защиты прав личности, демократических и
других прав граждан, поддержания общественного и экономического порядка
для успешного осуществления социалистического строительства”.
В Кодексе дано развернутое общее определение понятия преступления. Это
определение материально-формальное (так как основано на признаках общест-
венной опасности преступных деяний и их уголовной противоправности) и так
же носит классовый характер. “Все деяния, наносящие вред суверенитету,
территориальной целостности и безопасности государства, ведущие к расколу
страны, свержению власти демократической диктатуры народа и социалисти-
ческой системы, подрывающие общественный и экономический порядок, пося-
гающие на государственную или коллективную собственность трудящихся
масс, частную собственность граждан, права личности, демократические и
другие права граждан, а также наносящие вред обществу деяния, за которые
в законе предусмотрено уголовное наказание, являются преступлениями. Од-
нако малозначительное неопасное деяние не признается преступлением”
(ст. 13). Кодекс (в ред. 1997 года) отказался от применения уголовного закона
по аналогии, сформулировав в ст. 3 положение о том, что “если закон четко
определяет деяние как преступление, то в соответствии с законом оно квали-
фицируется как преступление и подлежит наказанию” и, напротив, “если в
законе отсутствует четкое определение деяния как преступного, то оно не
квалифицируется как преступление и не подлежит наказанию”.
В УК КНР дается исчерпывающий перечень наказаний. В их систему
входят пять основных видов наказаний — надзор, арест, срочное лишение
свободы, пожизненное лишение свободы, смертная казнь и три дополнитель-
ных — штраф, лишение политических прав и конфискация имущества.
Надзор заключается в некотором ограничении свободы осужденного лица.
Срок надзора — от трех месяцев до двух лет (а при назначении наказания по
совокупности преступлений — до трех лет). Надзор может сочетаться с допол-
нительным наказанием в виде лишения политических прав.
463
Il
Краткосрочный арест предусматривает лишение свободы, как правило,
с отбыванием по месту жительства осужденного. Его продолжительность
от пятнадцати дней до шести месяцев (при назначении наказания по совокуп-
ности преступлений до одного года). Отбывается такой арест в специальных
местах лишения свободы, а там, где их нет, осужденный направляется в тюрь-
му или исправительно-трудовой лагерь.
Срочное лишение свободы может быть назначено на срок от шести месяцев
до пятнадцати лет, а по совокупности преступлений — до двадцати лет.
Отбывается это наказание в тюрьмах и исправительно-трудовых лагерях.
Бессрочное лишение свободы предусматривается в санкциях статей Особенной
части УК как наказание, альтернативное смертной казни.
Смертная казнь может назначаться к лицам, совершившим особо тяжкие
преступления. Она не применяется к лицам, не достигшим к моменту соверше-
ния преступления восемнадцатилетнего возраста, и к женщинам, находящимся
во время судебного разбирательства в состоянии беременности. Правда, в УК
сделана оговорка, что лица от шестнадцати до восемнадцати лет за особо
тяжкие преступления могут быть приговорены к смертной казни с отсрочкой
исполнения приговора на два года.
Лишение политических прав предполагает лишение следующих прав:
• права избирать и быть избранными;
• конституционных прав и свобод (свободы слова, переписки, печати, собраний,
союзов, уличных шествий, демонстраций и забастовок, права на широкое высказы-
вание мнений, полное изложение взглядов,- широкие дискуссии и дацзыбао);
• права занимать должности в государственном аппарате;
• права занимать руководящие должности на предприятиях, в учреждениях и народ-
ных организациях.
Штраф как дополнительный вид наказания не может быть заменен
лишением свободы. Размеры штрафа точно не определены в УК, и он
назначается в определенной сумме в соответствии с обстоятельствами дела.
Штраф вносится сразу же после осуждения либо по частям в течение
установленного срока.
Конфискация имущества состоит в изъятии части либо всего имущества,
являющегося личной собственностью осужденного. Это наказание назначается
за корыстные преступления в случаях, предусмотренных в санкциях статей
Особенной части УК.
5. Основные положения Общей части уголовного
права Афганистана
Действующую систему афганского уголовного права составляет шариат и
уголовно-правовые акты, основным из которых является Закон о наказаниях
1976 года (по форме представляющий собой типичный Уголовный кодекс с
общей и особенной частями — “книгами”). Роль шариата заключается в том,
что действенность уголовно-правовых норм зависит от их соответствия поста-
новлениям шариата. Те нормы, которые противоречат ему,, не имеют юриди-
ческой силы.
464
Принятие в 1987 году на заседании Лоя Джирги (Общенационального
собрания) Конституции окончательно закрепило ведущую роль ислама и норм
шариата в государственно-правовой системе и общественно-политической
жизни страны. С 1992 года Афганистан официально объявлен исламским
государством.
Закон о наказаниях предусматривает наличие трех элементов преступле-
ния: материального, духовного и законного. “Материальным элементом пре-
ступления является совершение или несовершение действий, нарушающих
уголовный закон, когда в результате этого наступает преступный результат и
имеется причинная связь между деянием и наступившим результатом”. Не-
трудно видеть, что материальный элемент преступления — это не что иное, как
традиционное понимание объективной стороны преступления. Духовный эле-
мент преступления состоит из умысла и ошибки (неосторожности) и представ-
ляет собой не менее традиционное понимание субъективной стороны преступ-
ления. Умысел определяется как намерение лица совершить преступление.
Ошибка (неосторожность) определяется как причинение преступных послед-
ствий в результате упущения, невнимательности лица или же вследствие
несоблюдения установленных правил. Законным элементом преступления яв-
ляется законодательное определение преступного деяния (диспозиция) и уста-
новление наказания за его совершение (санкция).
В уголовном законодательстве Афганистана проводится трехчленная квали-
фикация преступлений (джинаят, джанха, кабохат) в зависимости от тяжести
совершенного преступления. Джинаят — это преступление, за совершение кото-
рого установлено наказание в виде длительных сроков тюремного заключения
(свыше пяти и до двадцати лет) или даже смертная казнь. Джанха — преступле-
ние, за совершение которого виновный подлежит лишению свободы на срок от
трех месяцев до пяти лет или денежному штрафу в размере свыше трех тысяч
афгани. Кабохат — мелкое преступление (уголовно наказуемый проступок), за
совершение которого виновный подлежит наказанию в виде кратковременного
лишения свободы на срок от двадцати четырех часов до трех месяцев или
денежному штрафу в размере до трех тысяч афгани. Классификация имеет
важное уголовно-правовое значение, поскольку наступление целого ряда уголов-
но-правовых последствий для лица, совершившего преступление, конкретизиру-
ется в зависимости от категории совершенного преступления (особенности ответ-
ственности за предварительную и совместную преступную деятельность, учет
смягчающих и отягчающих обстоятельств при назначении наказания, признание
лица рецидивистом, применение условного осуждения и т.д.).
Уголовный закон регулирует ответственность за предварительную преступ-
ную деятельность. Ею считается начало совершения преступления (джинаят
или джанха), включающее в себя традиционное понимание покушения на
преступление и приготовление к преступлению (“началом совершения призна-
ется действие, которое лицо совершило, но не реализовало до конца свой
преступный умысел под воздействием внешних сил”, в том числе и “действие,
направленное на изготовление орудий преступления”). При этом особо огова-
ривается, что момент принятия решения о совершении преступления (обнару-
жение умысла) не образует начала преступления и не является уголовно
наказуемым. Начало преступления (кабохат) не влечет уголовной ответствен-
ности. если в самом уголовном законе соответствующее деяние не сконструи-
16-549 465
ровано как оконченное преступление. В уголовном законе предусматривается
обязательное смягчение наказания за предварительную преступную деятель-
ность по сравнению с оконченным преступлением.
Уголовный закон предусматривает ответственность и за совместную пре-
ступную деятельность. Соучастием в преступлении является совместное учас-
тие двух и более лиц в совершении преступлений джинаят и джанха. Лица,
совершившие преступление в соучастии, делятся на исполнителей (к каковым
закон относит и организаторов преступления) и соучастников. К последним
относятся подстрекатель (лицо, подстрекающее исполнителя к совершению
преступления) и пособник (помогает исполнителю преступления путем подыс-
кания орудий совершения преступления, дает с этой целью определенные
советы и выполняет другие действия, в результате которых было совершено
преступление). Исполнитель наказывается только за то преступление, которое
он совершил лично. Соучастники в преступлении освобождаются от наказания
в том случае, когда они добровольно сообщат органам власти о готовящемся
совместном преступлении до его начала или до начала розыска преступника.
Соучастники, сообщившие об этом после начала розыска преступника, осво-
бождаются от наказания в случае, когда их сообщение помогло в задержании
разыскиваемого лица.
Уголовное законодательство предусматривает четко очерченные законом
обстоятельства, как исключающие преступность и наказуемость деяний, так и
освобождающие лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом дея-
ние, от наказания.
К обстоятельствам первой группы относятся:
1) совершение деяния, не противоречащего шариату;
2) осуществление своего права (родителем или педагогом);
3) согласие больного на операцию;
4) причинение вреда при спортивных состязаниях (если они проходили в пределах
установленных правил);
5) задержание лица, совершившего преступление (если оно происходит с соблюдени-
ем правил, предусмотренных законом);
6) исполнение служебных обязанностей;
7) необходимая оборона.
К группе обстоятельств, освобождающих от наказания, относятся: невменя-
емость, опьянение лица, если оно произошло не по его воле (обычное состояние
опьянения признается обстоятельством, отягчающим наказание), непреодоли-
мая сила (отсутствие воли) и чрезвычайность (последнее соответствует тради-
ционно распространенному пониманию крайней необходимости).
Говоря об обстоятельствах, исключающих преступность и наказуемость
деяний, следует отметить тщательную регламентацию института необходимой
обороны (достаточно сказать, что ему посвящено восемь статей Закона о
наказаниях). При этом под необходимой обороной уголовный закон понимает
защиту собственных законных интересов, а также законных интересов других
лиц и общественных интересов. Особенностью регулирования причинения
вреда при необходимой обороне является данный в Общей книге Закона о
наказаниях перечень преступлений, при защите от которых правомерно причи-
нение смерти посягающему (при защите от убийства или тяжкого телесного
466
повреждения, от изнасилования или мужеложства, от похищения людей, от
кражи имущества, от умышленных поджогов, от незаконного проникновения
в чужой дом или другое строение, принадлежащее потерпевшему).
К основным наказаниям относятся смертная казнь, лишение свободы и
денежный штраф. Лишение свободы бывает четырех видов: сверхдлительное
тюремное заключение (от пятнадцати до двадцати лет), длительное тюремное
заключение (от пяти до пятнадцати лет), тюремное заключение средней
продолжительности (от одного года до пяти лет) и краткосрочное тюремное
заключение (от двадцати четырех часов до одного года).
Дополнительными наказаниями являются: лишение некоторых прав и при-
вилегий, конфискация имущества, обнародование приговора.
Наряду с наказанием в уголовном законодательстве Афганистана преду-
сматриваются и меры обеспечения безопасности, применяемые судом к лицу,
совершившему преступление. Они назначаются в том случае, когда поведение
преступника свидетельствует о возможности совершения им нового преступле-
ния. Эти меры состоят из:
• мер лишения или ограничения свободы (например, направление лица по заключе-
нию врача в специальное лечебное учреждение — психиатрическое, психоневроло-
гическое и т.д.);
• мер лишения прав (попечительства и опекунства, занимать определенные должнос-
ти и заниматься определенной деятельностью и т.д.);
• мер, направленных на изъятие имущества.
6. Основные положения Общей части уголовного права Японии
Рассмотренная выше классификация систем уголовного права, как и любая
классификация, в известной мере условна, и в нее не вписывается уголовное
право ряда стран. Это можно сказать и об уголовном праве одной из самых
развитых стран мира — Японии. В связи с этим характеристика ее уголовного
права дается обособленно.
В Японии действует Уголовный кодекс 1907 года с внесенными в него
впоследствии изменениями. Кодекс предусматривает крайне широкое судей-
ское усмотрение как в определении размера наказания осужденному, так и
в установлении состава соответствующего преступления (последнее объяс-
няется неопределенной и расплывчатой формулировкой ряда составов).
Наиболее существенные изменения в УК внесены в 1947 и 1954 годы. Так,
по Закону от 26 октября 1947 г., например, смягчены условия для отсрочки
исполнения наказания и введено правило о погашении прежней судимости.
Источниками уголовного права наряду с УК являются Закон о малозначи-
тельных преступлениях 1948 года, Закон о несовершеннолетних 1948 года
и некоторые другие уголовно-правовые акты.
Система наказаний, предусмотренная УК Японии, включает основные
и дополнительные наказания. Основными являются: смертная казнь, лише-
ние свободы с принудительным трудом или без него, штраф, уголовный
арест, малый штраф. В качестве дополнительного наказания применяется
конфискация.
467
Смертная казнь предусматривается за наиболее опасные государственные
преступления (например, акции, связанные с внутренним восстанием или
внешней военной агрессией), против общественной безопасности (например,
действия, вызвавшие железнодорожную катастрофу со смертельным исходом
или отравление водопроводной воды со смертельным исходом), против личнос-
ти (убийство, разбойное нападение, повлекшее смерть или сопряженное с
изнасилованием). Фактически смертная казнь в Японии применяется чрезвы-
чайно редко, и там давно обсуждается вопрос о ее отмене.
Лишение свободы (как с принудительным трудом, так и без него) может
быть назначено пожизненно или на срок от одного месяца до пятнадцати лет.
Уголовный арест назначается на срок от одного дня до тридцати дней. Штрафы
и малый штраф отличаются друг от друга размером суммы. Следует отметить,
что штрафные санкции применяются наиболее часто по сравнению с другими
видами наказания1.
Широкое применение имеют меры безопасности, дополняющие или заме-
няющие наказание с целью предотвращения совершения лицом нового преступ-
ления и его исправления. Например, для условно осужденных существует
пункт так называемого защитного надзора, который контролирует их, помогает
им с трудоустройством и жильем (в соответствии с Законом о защитном
надзоре за лицами, осужденными с отсрочкой исполнения наказания, и Зако-
ном о предупреждении преступности и реабилитации преступников). Для лиц,
освобожденных из тюрем, предусматривается служба восьмимесячной реаби-
литационнои защиты .
Следует отметить, что Япония достигла значительных успехов в борьбе с
преступностью по сравнению с другими наиболее развитыми странами (США,
Францией, ФРГ, Англией). Она, переняв экономический и демократический
опыт Запада, не утратила специфических национальных форм традиционного
социального контроля. В криминологическом отношении эту страну некоторые
специалисты называют уникальной, и поэтому мировое сообщество давно
приглядывается к японскому опыту* 2 3.
7. Тенденция сближения систем уголовного права
Несмотря на, казалось бы, достаточно четкое разделение уголовного права
на соответствующие его системы, все же представляется, что глубину различий
между ними не следует преувеличивать. Во-первых, по ряду позиций (в том
числе и основополагающих) между законодательным выражением того или
иного уголовно-правового института в разных правовых системах существует
кажущееся различие. Ярким примером этому служат вроде бы непримири-
мые позиции российского уголовного права и системы общего права по вопросу
об ответственности за неоконченное преступление. Сколько “копий” было
'См. Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии. Общая часть
уголовного права. С. 244.
2См там же. С. 246.
3См . Лунеев В.В. Тенденции преступности: мировые, региональные, российские//Государ-
ство и право. 1993. № 5. С. 7.
4G 8
“сломано” по поводу того, что по российскому УК провозглашается наказуе-
мость приготовительных действий, тогда как, например, в американском
уголовном праве законодательной “точкой отсчета” в этом отношении является
покушение на преступление. Однако, как уже отмечалось в главе XI Курса,
формулировка, например, Примерного уголовного кодекса США, определяю-
щая покушение на преступление как любое действие или бездействие, которые
лицо воспринимает как существенный шаг в направлении совершения преступ-
ления, свидетельствует о том, что расширение пределов уголовной ответствен-
ности за неоконченное преступление может и не зависеть от того, объявляется
по закону наказуемость приготовления или нет. То есть формулировка ответ-
ственности за покушение может охватывать и ответственность за приготовление
к преступлению. Разве, например, приобретение лицом огнестрельного оружия
для убийства не есть “существенный шаг” в направлении преступления (в
соответствии с Примерным уголовным кодексом США)? И сравнение форму-
лировки приготовления к преступлению по УК РФ как умышленного создания
условий для совершения преступления, в том числе и приискания средств или
орудий совершения преступления (ч. 1 ст. 30 УК), с формулировкой понятия
покушения в Примерном уголовном кодексе США приводит к выводу не о том,
что приготовление к преступлению не наказуемо по Примерному уголовному
кодексу, а о том, что российское понимание приготовления может поглощаться
формулировкой Примерного кодекса о покушении на преступление. Фактичес-
ки получается, что, несмотря на внешнее различие в уголовно-правовых
формулировках, конкретное деяние лица, выразившееся в той или иной
разновидности приготовления к преступлению, будет признано наказуемым и
российским судьей (в рамках приготовления к преступлению), и американским
(в рамках покушения на преступление).
Получается, что в этом случае якобы “непреодолимая стена” между
указанными позициями была искусственно создана в годы десятилетий
“холодной войны” (в действительности ее в данном случае нет, а есть
определенные законодательные традиции, лишь на первый взгляд противо-
речащие друг другу), и юристам обеих стран следовало бы откровенно
признать это
Во вторых, необходимо отметить, что примерно с 70-х г. прошлого века по
некоторым, в том числе и очень принципиальным, позициям началось вначале
достаточно робкое, затем и вполне видимое сближение соответствующих пра-
вовых систем. Наиболее принципиальным в этом отношении следует признать
отношение к проблеме уголовной ответственности юридических лиц. Как
известно, классическим принципом системы романо-германского уголовного
права является принцип личной ответственности виновного, т.е. ответствен-
ности лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица,
совершившего запрещенное уголовным законом преступное деяние.
Однако, как уже отмечалось в главе VIII Курса (о субъекте преступления),
наряду с этим принципом вначале в системе общего права был законодательно
сформулирован принцип уголовной ответственности юридических лиц, кото-
рый впоследствии перешел и в систему континентального (романо-германского
права, например, Франция, Голландия), а также и в систему социалистическо-
го права (Китай).
469
Другой точкой определенного сближения позиций является отношение к
жесткой кодификации уголовного права. Известно, что изначально европей-
ское континентальное уголовное право тяготело к полной кодификации его
законодательства. За это ратовали, например, еще предтечи “классической”
школы уголовного права Гегель и Ансельм Фейербах. Данные идеи были
претворены в УК Франции 1791 и 1810 годов, Баварском уголовном кодексе
1813 года. Однако в настоящее время, как уже отмечалось, и в Германии и
во Франции (как и в других странах романо-германского права) уголовные
кодексы не являются единственным уголовно-правовым законодательным
актом. Существует, например, обширное законодательство, предусматри-
вающее ответственность и за преступления, например, экологические, эко-
номические, транспортные. При этом многие уголовно-правовые нормы
этого законодательства не включаются в уголовный кодекс, а действуют
наряду с ним. Следует отметить и намерение Англии кодифицировать свое
уголовное законодательство (известно, что с 1991 года в рамках Правовой
комиссии ведется работа над составлением проекта уголовного кодекса для
Англии и Уэльса). Таким образом, перспектива сближения имеется и в
данном направлении.
Важным аспектом сближения уголовного законодательства стран всех че-
тырех выделенных систем является заключение международно-правовых кон-
венций по борьбе с уголовными преступлениями. Их необходимость обуслов-
ливается задачей борьбы с международными преступлениями (например, гено-
цид, наемничество) и преступлениями международного характера (например,
фальшивомонетничество, угон воздушного судна). При этом государства —
участники соответствующей конвенции обязуются предусмотреть в своем наци-
ональном уголовном законодательстве соответствующие уголовно-правовые
нормы (напрямую эти конвенции не могут быть применены ввиду того, что они
лишены уголовно-правовых санкций). И в этом случае однородные нормы
содержатся в уголовном законодательстве и стран с романо-германской систе-
мой права, и с англосаксонской, и с мусульманской, и с социалистической.
Наблюдается явная тенденция к расширению таких “общих” для многих стран
уголовно-правовых запретов, вытекающих из соответствующих конвенций и
договоров, международного права. Это привело к тому, что возникла необхо-
димость в их кодификации, и в рамках Комиссии уголовного права ООН идет
интенсивная работа над Проектом кодекса о преступлениях против мира и
безопасности человечества. Под влиянием развития в указанном направлении
международного права отдельные государства в своих национальных уголов-
ных кодексах предусматривают самостоятельные разделы об этих преступле-
ниях. Так, в УК Франции 1992 года раздел I (“О преступлениях против
человечества”) книги II (“О преступлениях и проступках против человека”)
состоит из трех глав и предусматривает ответственность за геноцид и другие
преступления против человечества. В УК РФ 1996 года также имеется специ-
альный раздел (XII) о преступлениях против мира и безопасности человечест-
ва, предусматривающий ответственность за восемь преступлений, посягающих
на указанные объекты:
• планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353);
• публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 354);
470
• производство и распространение оружия массового поражения (ст. 355);
• применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356);
• геноцид (ст. 357);
• экоцид (ст. 358);
• наемничество (ст. 359); и
• нападение на лиц и учреждения, которые пользуются международной защитой
(ст. 360).
Известно, что многие нормы уголовного права в системе общего права
(например, США) тесно переплетаются с нормами уголовно-процессуального
права, что всегда удивляло отечественных юристов. Однако некоторые резуль-
таты проводимой в России судебной реформы, в частности возрождение суда
присяжных, уже в определенной мере привели к известной “процессуализа-
ции” материального уголовного права. Сошлемся, например, на ст. 65 УК РФ
о назначении наказания при вердикте присяжных заседателей о снисхождении.
Явные “следы” воздействия норм уголовного процесса “проступают” и в
содержании таких норм материального уголовного права, как примечание к
ст. 308 УК об освобождении от уголовной ответственности за отказ от дачи
показаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственни-
ков и примечание к ст. 316 УК о том, что лицо не подлежит уголовной
ответственности за заранее не обещанное укрывательство преступления, совер-
шенного его супругом или близким родственником. Конечно же, как на первой
уголовно-правовой норме, так и на второй лежит “печать” такого чисто
процессуального института, как свидетельский иммунитет (хотя в ст. 308 и не
упомянут защитник обвиняемого, очевидно, что в соответствии со ст. 72 УПК
и он не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний,
т.е. в этом случае условия освобождения от уголовной ответственности “дик-
туются” процессуальной нормой).
В советской юридической литературе традиционно подвергалась сокруши-
тельной критике практика так называемых сделок с правосудием, распростра-
ненная в уголовном процессе стран системы общего права (в особенности в
США), когда признание вины обвиняемым или некоторые другие его “уступ-
ки” правосудию влекло за собой со стороны последнего определенное к нему
снисхождение. Однако пришло время — и в УК РФ такие действия виновного,
как, например, добровольная явка с повинной или способствование раскрытию
преступления (т.е. активное сотрудничество с обвиняемым и правосудием),
являются основанием освобождения от уголовной ответственности — в связи с
так называемым деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). И если в соответст-
вии с указанной статьей Общей части УК может быть освобождено лишь лицо,
впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, то в
Особенной части УК появилось немало статей, где деятельное раскаяние, в том
числе и выразившееся в сотрудничестве с обвинением и правосудием, является
основанием освобождения от уголовной ответственности и при совершении
целого ряда тяжких и даже особо тяжких преступлений (например, террориз-
ма — ст. 205 УК, захвата заложника — ст. 206 УК, государственной изме-
ны — ст. 275, насильственного захвата власти или насильственного удержания
власти — ст. 278 УК). Конечно же, не только развитие института суда
471
присяжных, но и построение Уголовно-процессуального кодекса Российской
Федерации на принципе состязательности приведет к закономерному, на наш
взгляд, усилению процессуальных начал в материальном уголовном праве, что
также будет свидетельствовать о сближении в этом направлении принципов и
норм европейского континентального права и системы общего права.
Известно, что прогнозы — дело крайне рискованное. И тем не менее
выскажем один прогноз в части дальнейшего сближения выделенных систем
уголовного права еще в одном направлении — в направлении повышения
роли судебного прецедента в системе европейского континентального права.
Речь не идет о судебном прецеденте, заменяющем уголовный закон, а, как
уже отмечалось в гл. III Курса (“Уголовный закон”), о возможностях,
допустим, и российским судам официально ссылаться в своих решениях на
решения, к примеру, Верховного Суда по конкретным делам как на
прецедент толкования применяемой ими уголовно-правовой нормы, разуме-
ется, наряду и после ссылки на саму уголовно-правовую норму. Тем более
что в отношении решений Конституционного Суда Российской Федерации
такая возможность прямо зафиксирована в законе, следовательно, и в
условиях российской судебной практики прецедент стал “выходить из под-
полья” и легально “заявил” о своих правах.
В соответствии со ст. 125 Конституции Конституционный Суд Россий-
ской Федерации разрешает дела о соответствии Конституции в том числе и
федеральных законов (следовательно, и уголовных), и в этом случае акты
или их отдельные положения, признанные не конституционными, утрачива-
ют силу. Таким образом, в случае, если соответствующие уголовно-правовые
законы или отдельные их нормы будут признаны не конституционными,
суды обязаны выносить свои решения (приговоры) на основе решения
Конституционного Суда, т.е. прецедент этого Суда приобретает легальное
официальное значение. Так, в 1995 году Конституционный Суд Российской
Федерации признал, что положение ст. 64 УК РСФСР о том, что бегство за
границу или отказ возвратиться из-за границы является одной из форм
измены Родине, противоречит как нормам самой Конституции о правах и
свободах человека и гражданина, так и общепризнанным принципам и
нормам международного права (например, Всеобщей декларации прав чело-
века 1948 года и Международному пакту о гражданских и политических
правах 1966 года). И после этого решения суды обязаны были в соответст-
ьующих случаях выносить оправдательные приговоры, ссылаясь именно на
конкретное решение Конституционного Суда.
Литература
Боронбеков С. Уголовное и уголовно-исполнительное право Афганиста-
на. Рязань, 1993.
Исаков Г.A. Mens геа в уголовном праве Соединенных Штатов Америки.
СПб., 2003.
Имамов Э.З. Уголовное право Китайской Народной Республики. М.,
1990.
Кенни К. Основы уголовного права (пер. с англ.). М., 1949.
Лихачев В.А. Уголовное право в независимых странах Африки. М.,
1974.
Лихачев В.А. Уголовное право в освободившихся странах. М., 1988.
Никифоров Б. С., Решетников Ф.М. Современное американское уголов-
ное право. М., 1990.
Полянский Н.Н. Уголовное право и уголовный суд Англии. М., 1969.
Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии.
Общая часть уголовного права/Отв. ред. Н.Ф. Кузнецова. М., 1991.
Решетников Ф.М. Правовые системы стран мира. Справочник. М.,
1993.
Торнау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. М. —
СПб., 1850.
Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголов-
ного права. М., 1998.
Цунэо Инако. Современное право Японии (пер. сяпонск.). М., 1981.
Глава XXV
Основные направления (школы) в науке уголовного
права: история и современность
В отечественной уголовно-правовой науке, а также в учебных курсах
основные теории традиционно сводятся к трем направлениям (школам) —
классическому, антропологическому и социологическому (внутри которых
выделяются определенные модификации этих направлений). Однако Ф.М. Ре-
шетников, посвятивший этой проблеме несколько специальных работ, выделя-
ет из классического направления просветительно-гуманистическое направление
в уголовном праве, предшествующее по времени классическому направлению1.
Такая позиция представляется правильной. В соответствии с этим с известной
долей условности можно говорить о четырех основных направлениях (школах)
в уголовно-правовой науке:
• просветительно-гуманистическом,
• классическом,
• антропологическом и
• социологическом.
1. Просветительно-гуманистическое направление
Просветительно-гуманистическое направление в уголовном праве возникло
в XVIII веке. Оно отражало уголовно-политические и уголовно-правовые
взгляды шедшей к власти буржуазии, стремившейся к свержению господства
феодалов. Эти идеи были важной составной частью идейной программы
Французской революции (1789 г.). В рамках этого направления можно выде-
лить уголовно-правовые взгляды французских просветителей (в первую оче-
редь Монтескье и Вольтера); итальянского просветителя Чезаре Беккариа,
выраженные в его знаменитой книге “О преступлениях и наказаниях”, и
теорию уголовного права французского революционера Жана Поля Марата.
Шарль Монтескье (1689 — 1755) — один из самых видных французских
просветителей XVIII в., выдающийся писатель, философ, экономист и юрист
(правоведам он более всего известен как автор и разработчик теории разделения
властей). Свои уголовно-правовые воззрения наиболее полно изложил в книгах
“Персидские письма” (1721) и “О духе законов” (1748). В первой (по жанру это
роман в форме переписки между друзьями) дана уничтожающая критика основ-
ных принципов феодального уголовного права и правосудия. Во второй им
‘См., например: Решетников Ф.М. Уголовное право буржуазных стран. Вып. I. Просвети-
тельно-гуманистическое направление в уголовном праве. М., 1965. С. 3 — 6.
474
сформулирована положительная программа в этих областях. Наибольший инте-
рес в этом отношении представляют следующие главы книги шестой трактата “О
духе законов”: XII (О силе наказаний), XIII (Бессилие японских законов),
XIV (О наказаниях в римском законодательстве), XVI (О точном соответствии
между наказанием и преступлением), XVIII (О денежных и телесных наказани-
ях), XIX (О законе талиона)1. Важнейшее место в его уголовно-правовой про-
грамме занимают следующие идеи.
Шарль Монтескье выступал за решительное ограничение круга уголовно
наказуемых деяний, в особенности в религиозной сфере (при этом современ-
ному читателю уместно напомнить, что феодальное уголовное право беспощад-
но карало, чаще всего сожжением на костре, всякого заподозренного в ереси,
магии и колдовстве) и в связи с так называемым оскорблением Величества, т.е.
монарха. При этом он сформулировал важнейший принцип уголовного права
о том, что уголовный закон должен карать “одни только внешние действия”,
решительно отвергая возможность уголовной ответственности за мысли и
слова, не сопровождаемые действиями. Монтескье настаивал на том, чтобы
каждое преступление было “определено точно” в уголовном законе и чтобы
“судья не отступал от буквы закона”. Им выдвинут и обоснован принцип
соразмерности (соответствия) наказания совершенному лицом преступлению.
Издержки нарушения этого принципа он показал на примерах Китая (“В Китае
разбойников рассекают на части, а простых воров — нет: благодаря этому
различию там воруют, но не убивают”) и Московского государства (“В
Московском государстве, где воров и убийц наказывают одинаково, грабеж
всегда сопровождается убийством. Мертвые, говорят там, ничего не расска-
жут”). Исходя из того, что смертная казнь была одним из распространенных
наказаний эпохи феодализма, Монтескье выступил за ее решительное сокра-
щение, в частности против ее применения за религиозные преступления, за
оскорбление Величества и с некоторыми оговорками за имущественные пре-
ступления. В целом он выступал за общее смягчение наказаний.
Монтескье пытался решить проблему причин преступности. При решении
этой проблемы он был связан своей общеметодологической концепцией, соглас-
но которой формы правления, законы и права людей (в том числе и преступ-
ность) находятся в решающей зависимости от климата. По его мнению,
количество страстей и преступлений увеличивается по мере удаления от севера
к югу. Несомненной его заслугой является выдвижение на первый план
стоящей перед уголовным законом задачи предупреждения преступлений, а не
их наказания. Предупреждение преступлений Монтескье связывал с улучше-
нием нравов людей и общества.
Решающий вклад в развитие просветительно-гуманистического направле-
ния в уголовном праве внесла книга итальянского просветителя и гуманиста
Чезаре Беккариа (1738 — 1794) “О преступлениях и наказаниях”, вышед-
шая в свет в 1764 году* 2.
Развивая применительно к уголовному праву и уголовному процессу тео-
рию разделения властей, Беккариа сформулировал принцип, в соответствии с
которым область криминализации деяний, т.е. объявления их преступными,
'См.: Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 233 — 240.
2 В русском переводе она неоднократно (впервые — в 1803 году) издавалась в России, а также
была издана в Советском Союзе (см.: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939).
475
должна быть подвластна только законодателю, а решение вопроса о соверше-
нии или несовершении лицом преступления — только судебной власти. Бекка-
риа подчеркивал, что “только закон может устанавливать наказания за пре-
ступления”, что судья не только не может этого делать, но и не должен
назначать “наказания, выходящие за пределы закона”1.
Развивая идеи Монтескье об основаниях уголовной ответственности, Беккариа
считал, что уголовному преследованию должны подвергаться только действия
людей, но не их намерения или слова. По его словам, “единственным и истинным
мерилом преступлений является вред, который они приносят нации” или который
наступает “для общественного блага”1 2. В проблеме наказания для него существу-
ют два основных принципа — равенство наказаний для всех граждан и соответ-
ствие между совершенным преступлением и наказанием. В соответствии с послед-
ним он предлагал создать “точную и всеобщую лестницу преступлений и
наказаний”. Лестница преступлений — это не что иное, как их классификация по
степени тяжести. В лестнице наказаний он не оставлял места для излишне
жестоких наказаний. Беккариа сформулировал принцип, который оказал значи-
тельное влияние на все дальнейшее развитие уголовного права и продолжает
оказывать такое влияние и в настоящее время, — “впечатление производит не
столько строгость наказания, сколько его неизбежность”3. Принцип столь же
актуален в наше время, как и более двухсот лет назад при его формулировании.
Резко возражая против средневековой идеи устрашения как самостоятельной цели
наказания, Беккариа считал, что цель наказания заключается в воспрепятствова-
нии виновному повторного совершения преступления и удержании от совершения
преступлений других.
Именно Беккариа впервые в истории выступил с убедительными аргумен-
тами против смертной казни, в частности, он обращал внимание на ее мнимое
предупредительное значение. Он считал, что смертная казнь сама подает
людям пример жестокости, огрубляет и ожесточает нравы и в конечном счете
способствует совершению новых преступлений. Можно сказать, что под влия-
нием именно идей Беккариа впоследствии возникает движение сторонников
отмены этого варварского наказания (аболиционистов).
Вольтер (1694 — 1778) — крупнейший представитель французского Про-
свещения XVIII в. Его книгами зачитывалась просвещенная Европа (они
хорошо были известны, например А.С. Пушкину). Не будучи профессиональ-
ным юристом, тем не менее он в своих работах много внимания уделил
вопросам уголовного права и уголовного процесса4. Наиболее полно его
взгляды по этим проблемам выражены в двух книгах: “Комментарии к книге
о преступлениях и наказаниях” (1766) и “Награда за справедливость и
гуманизм” (1777).
В этих и других произведениях Вольтер выступил непримиримым противни-
ком католической церкви, обвиняя ее в жесточайшем преследовании инакомысля-
щих за религиозные убеждения. Он доказывал, что эти преследования противо-
1 Беккариа Ч. Указ. соч. С. 204.
2Там же. С. 223-224.
3Там же. С. 373.
4 На русском языке они изданы в сборнике (см.: Вольтер. Избранные произведения по
уголовному праву и процессу. М., 1956).
476
речат человеческому разуму. “Христианские трибуналы, — писал он, — приго-
ворили к смертной казни более ста тысяч мнимых колдунов. Если бы к этим
судебным убийствам присоединить бесконечно превосходящее число принесенных
в жертву еретиков, то эта часть света показалась бы огромным эшафотом,
покрытым палачами и жертвами, окруженными судьями и зрителями”1.
В области уголовной политики Вольтер связывал совершенство уголовного
законодательства с тем, опирается ли оно на развитую систему предупреждения
преступлений. Так же, как и его предшественники по просветительно-гуманисти-
ческому направлению в уголовном праве (Монтескье и Беккариа), Вольтер
выступал за соразмерность между преступлением и наказанием, между тяжестью
преступления и тяжестью наказания. “В Германии и во Франции, — писал он, —
колесуют без всякого различия как тех, кто совершает кражи на больших дорогах,
так и тех, кто совершает убийство с грабежом. Как же не понимают, что это значит
толкать грабителя на убийство для уничтожения объектов и свидетелей их
преступлений”* 2. Вслед за Беккариа он выступал против смертной казни.
Жан Поль Марат (1743 — 1793) — один из выдающихся деятелей Фран-
цузской революции 1789 года — был также крупным ученым и публицистом.
Кроме многочисленных трудов по физике и медицине, его научно-литератур-
ное наследство содержит в себе и работы социально-политического цикла, в
том числе и “План уголовного законодательства”3.
В этом произведении он привлекает внимание к проблеме техники уголов-
ного закона, его формы и языка. И некоторые его суждения по этому поводу
не устарели и в настоящее время. По мнению Марата, чтобы законы были
справедливыми и мудрыми, в них не должно быть “ничего непонятного,
неопределенного, произвольного в представлении о преступлениях и наказани-
ях, ибо важно, чтобы каждый вполне понимал законы и знал, чему он себя
подвергает, нарушая их: уголовный кодекс не должен, следовательно, бояться
излишней точности”4.
Уголовные законы, с точки зрения Марата, должны быть простыми.
Уголовный закон “не должен бояться излишней простоты”5. Пожалуй,
впервые в истории им был поставлен и вопрос о пределах ограничения
свободы человека уголовными законами. Всякое увлечение законодателя
числом уголовно-правовых запретов, запрещение поведения, не являющего-
ся вредным для окружающих, способно привести, по мнению Марата, лишь
к отрицанию таких законов. Он настаивал и на обнародовании законов
таким способом, чтобы они были известны гражданам. “Пусть уголовный
кодекс, — писал он, — будет на руках у всех... Он должен быть настолько
дешевым, чтобы наименее состоятельный гражданин был в состоянии при-
обрести его”6. Им была разработана система Особенной части уголовного
Вольтер. Указ. соч. С. 76 — 77.
2Там же. С. 222.
3На русском языке он был издан в Советском Союзе (см.: Марат Ж.П. План уголовного
законодательства. М., 1951).
Марат Ж.П. Указ. соч. С. 45.
5 Там же.
6Там же. С. 53.
477
законодательства, в основу которой был положен объект преступления и
давался юридический анализ основных преступных деяний, относимых к
выделенным им восьми разделам. В принципе этот раздел “Плана уголовно-
го законодательства” явился своеобразным прообразом первой Теоретичес-
кой модели уголовного кодекса.
Вслед за Монтескье и Беккариа Марат развивал идею о предупреждении
преступлений, о соразмерности преступлений и наказаний, о неотвратимости
наказания. Вместе с тем следует отметить и некоторые принципиальные
отличия взглядов Марата от его предшественников по просветительно-гуманис-
тическому направлению в уголовном праве. Марат был революционером,
одним из вождей радикального крыла — якобинцев. В период революции он
выступал сторонником самого решительного террора по отношению к полити-
ческим противникам. Это не могло не сказаться и на его уголовно-правовых
взглядах. Он, например, призывал к свержению тиранического режима, отри-
цал абсолютную необходимость соблюдения законов, ставя это в зависимость
от их содержания. Марат признавал возможность нарушения несправедливых
законов. Ту же власть, которая будет наказывать за их нарушение, он называл
тиранической, а судью, приговаривающего за это к смерти, — подлым убийцей.
И все же в целом по своим уголовно-правовым воззрениям — по трактовке
основных принципов уголовного права — он принадлежит к просветительно-
гуманистическому направлению в уголовном праве.
2. Классическая школа
Классическая школа в уголовном праве сформировалась в конце XVIII —
начале XIX в. после Французской революции 1789 года. Она охватывает
различные уголовно-правовые учения, в том числе уголовно-правовые концеп-
ции немецких философов Канта и Гегеля, и взгляды крупнейшего немецкого
криминалиста — “классика” Ансельма Фейербаха.
Родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант
(1724 — 1804) оказал серьезное влияние на современную ему уголовно-право-
вую теорию, в частности предложил свое решение проблемы оснований уголов-
ной ответственности и разработал собственную концепцию наказания. Первая
проблема им решалась на основании созданного им учения о нравственности,
стержнем которого было учение о “категорическом императиве”, в соответст-
вии с которым нравственными являются те поступки людей, которые соверше-
ны не ради достижения, допустим, благородных целей, а из сознания необхо-
димости подчиниться безусловному предписанию — “категорическому импера-
тиву” нравственного закона. Последний же, т.е. “нравственный закон” Канта,
гласил: поступай только согласно такому правилу (максиме), по поводу
которого ты в то же время можешь пожелать, чтобы оно стало всеобщим
моральным законом, т.е. чтобы все другие могли ему следовать. Свой катего-
рический императив Кант отличал от условного императива, содержащегося в
правиле: если хочешь достичь какой-либо цели, ты должен совершать опреде-
ленные поступки в качестве средства. Тем самым он отвергал толкование
нравственности в соответствии с принципом “цель оправдывает средства”. Из
категорического императива Кант выводил “практический императив” (“дейст-
478
вуй так, чтобы ты никогда не относился к человечеству как в твоем лице, так
и в лице всякого другого только как к средству, но всегда в то же время и как
к цели”). Эти философские конструкции Кант переносил на уголовно-право-
вую материю, например на преступления против личности и собственности
(частной). По мнению Канта, в этих случаях преступник намеревается вос-
пользоваться личностью других только как средством, не принимая во внима-
ние, что они (другие), как разумные существа, должны быть ценимы всегда в
то же время как цели. Таким образом, в этих случаях преступник нарушает
нравственный императив.
Кант считал, что выдвинутый им категорический императив в области
права заключается в свободе человека поступать как угодно, если это не
ограничивает свободу другого человека. Это правило пережило своего авто-
ра на столетия, оно является одним из основополагающих для современного
понимания соотношения свободы и прав человека. Исходя из этих философ-
ских посылок основанием уголовной ответственности Кант считал свобод-
ную волю правонарушителя как разумного существа. Кантовская идея о
свободе воли преступника как основания уголовной ответственности явилась
философским обоснованием учения классической школы как о причинах
преступного поведения, так и следующих за ним уголовно-правовых послед-
ствий такого поведения — уголовной ответственности и наказания. Факти-
чески же эта концепция приводила к отказу от исследования проблемы
причин преступности, что следует признать одним из самых слабых мест в
учении классической школы уголовного права.
В своей концепции наказания Кант исходил из принципа талиона — возмез-
дия равным за равное (“око за око, зуб за зуб”). Кант считал, что категорический
императив требует наказывать убийство смертной казнью, изнасилование —
кастрацией, оскорбление — публичным целованием обидчиком руки потерпевше-
го и т.д. Конечно, следует признать, что в вопросе о смертной казни Кантом был
сделан значительный шаг назад по сравнению с концепциями просветительно-гу-
манистического направления (в первую очередь Беккариа).
Среди теоретических учений в уголовном праве, объединяемых понятием
классической школы, особое место, как уже отмечалось, занимают уголовно-
правовые воззрения немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Геге-
ля (1770 —1831)1, вошедшего в историю как основоположник философского
диалектического метода мышления. Диалектическое развитие, по Гегелю,
происходит в форме триады: тезис, его отрицание — антитезис, отрицание
этого отрицания — синтез. Антитезис означает отрицание предыдущего разви-
тия. Синтез — не только отрицание антитезиса, но и восстановление всего
ценного, что было в предшествующем развитии. Применительно к учению о
преступлении и наказании Гегель конкретизировал свою триаду следующим
образом. Тезис — это существование абстрактного права, выражающего всеоб-
щую волю. Индивидуальная воля, выраженная в преступлении, есть отрицание
абстрактного права, т.е. антитезис. Наказание, назначаемое преступнику, есть
синтез, т.е. отрицание преступления и восстановление нарушенного им права.
1 Уголовно-правовые взгляды Гегеля глубоко проанализированы А.А. Пионтковским (см.:
Пионтковский А.А. Уголовно-правовая теория Гегеля в связи с его учением о государстве и праве.
М., 1948; Учение Гегеля о государстве и праве и его уголовно-правовая теория. М., 1963).
479
В соответствии с этим право государства на наказание выводится Гегелем не из
тех или иных целей наказания (устрашение, исправление и т.п.), а из логичес-
кой справедливости и неизбежности наказания, необходимого для восстанов-
ления права1. Как тут не вспомнить, что через два с половиной века в
Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 года среди целей наказания
впервые в отечественном уголовном праве сформулирована и поставлена на
первое место цель восстановления социальной справедливости, основным со-
держанием которой является, конечно же, восстановление нарушенных пре-
ступлением прав потерпевшего (ст. 43 УК РФ).
Вслед за представителями просветительно-гуманистического направления
Гегель исходил из того, что человек может подлежать уголовной ответствен-
ности лишь за совершенное им преступление, но не за преступное намерение
или мысли. При этом Гегель исходил из своего тезиса, что сущность человека
проявляется не в его желаниях или намерениях, а в его деятельности: “субъект
есть ряд его поступков”1 2. Именно этот тезис был развит впоследствии Марксом
в строгие формулы оснований юридической ответственности: “Законы, кото-
рые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей
действующего лица, — это не что иное, как позитивные санкции беззакония...
Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в
область действительности, — я вступаю в сферу, подвластную законодателю.
Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно
не являюсь его объектом. Мои действия — это единственная область, где я
сталкиваюсь с законом...”3 Маркс ныне не только не моден, но и в значитель-
ной степени “упразднен” новыми идеологами. Оставим, однако, в стороне
судьбу его политических и экономических теорий. Следует признать, что в
правовом аспекте его трактовка оснований юридической ответственности оста-
ется самой безупречной и с точки зрения сегодняшней правовой идеологии —
идеологии общечеловеческих ценностей.
Гегель являлся самым решительным противником объективного вменения,
т.е. уголовной ответственности за один лишь результат деяния, независимо от
вины лица, его причинившего. Им был сделан прогрессивный для своего
времени вывод о невменяемости как обстоятельстве, исключающем уголовную
ответственность. Гегель выступал за гуманное обращение с душевнобольными,
а по отношению к лицам, признанным невменяемыми, он категорически
возражал против применения уголовного наказания, настаивая на замене его
медицинским лечением. В вопросе о крайней необходимости как обстоятельст-
ве, исключающем уголовную ответственность, Гегель отстаивал право умираю-
щего с голода посягнуть на чужую собственность, что противоречило феодаль-
ному праву. Велики заслуги Гегеля и в формулировании и развитии принципа
справедливости наказания, в отрицании кантовского понимания возмездия как
.материального равенства между преступлением и наказанием (“око за око, зуб
за зуб”), в трактовке наказания как последствия уже совершенного преступле-
ния, как отрицания уже произведенного самим преступником отрицания права
1 См.: Решетников Ф.М. Уголовное право буржуазных стран. Вып. II. “Классическая” школа
и антрополого-социологическое направление. М., 1966. С. 38.
"^Гегель. Философия права. М., 1990. С. 167.
3Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 14.
480
и утверждения права судом и поэтому как собственного права преступника,
толкуемого как “снятие” преступления.
Заслуга Гегеля состояла в том, что он выступал решительным сторонни-
ком кодифицированного уголовного законодательства, считая его более
развитой формой права, чем собрание норм обычного права или судебных
решений по типу английской системы правосудия, сторонником ограничения
законом пределов судейского усмотрения. Гегель выступал за учреждение
суда присяжных.
В наиболее концентрированном виде уголовно-правовые идеи “классичес-
кой” школы представлены в теоретическом наследстве Ансельма Фейербаха
(1775 — 1833) — одного из крупнейших европейских криминалистов XIX века,
создавшего собственную уголовно-правовую теорию. По справедливому мне-
нию Ф.М. Решетникова, именно Ансельма Фейербаха следует считать наибо-
лее типичным представителем “классической” школы в уголовном праве1.
Ф.М. Решетников видит заслугу Фейербаха в том, что именно тот сформули-
ровал основной принцип современного уголовного права, не подлежавшего, по
словам автора, “никакому исключению”, сумев облечь принципы, выдвинутые
Беккариа, в строгие латинские формулы:
• nulla poena sine lege — йет наказания без закона;
• nulla poena sine crimene — нет наказания без преступления;
• nullum crimen sine poena legali — нет преступления без законного наказания.
Известно, что со временем эти фейербаховские формулы свелись к комби-
нированному принципу nullum crimen, nulla poena sine lege. И именно эта
формула послужила основой для создания уголовных кодексов многих стран,
и по сей день она является важной гарантией демократии и законности в сфере
правосудия по уголовным делам.
Вслед за Беккариа и Гегелем Фейербах отстаивал требование об установ-
лении уголовной ответственности лишь за преступное деяние, а не за
намерение или мысли. Он выступал за установление в уголовном законода-
тельстве лишь определенных санкций, ограничивающих произвол суда. По
справедливому мнению Ф.М. Решетникова, основная заслуга А. Фейербаха
состоит в том, что тот в своих произведениях создал прочную основу для
разработки в рамках “классической” школы таких важнейших институтов
уголовного права, как состав преступления, вина, покушение, соучастие и
некоторые другие. Так, именно Фейербах указал на необходимость разли-
чать объективное (преступное деяние, запрещенное уголовным законом) и
субъективное основание уголовной ответственности. Он же обратил внима-
ние на необходимость различать злой умысел (dolus) и неосторожность
(culpa) как основные формы вины. Им отстаивались объективные критерии
в вопросе об ответственности за покушение на преступление (меньшая
степень ответственности, чем за оконченное преступление) и за соучастие в
преступлении (наказуемость действий подстрекателей и пособников в зави-
симости от их роли в совершении преступления). Нельзя не отметить
1 См.: Решетников Ф.М. “Классическая” школа и антрополого-социологическое направление.
С. 28. Следует отметить, что учебник А. Фейербаха по уголовному праву был переведен и издан
на русском языке еще в начале XIX века, (см.: Фейербах А. Уголовное право. СПб. 1810).
481
заслуги А. Фейербаха и как составителя проекта баварского Уголовного
кодекса 1813 года. В этом отношении следует признать строгую логическую
последовательность в расположении статей, точное описание составов пре-
ступлений, сужение круга уголовно наказуемых деяний по сравнению с
предшествовавшим и современным ему германским законодательством (в ос-
новном за счет так называемых религиозных преступлений), детальное
изложение в Кодексе многих вопросов Общей части. В целом баварский
Кодекс 1813 года оценивается как прогрессивное явление в развитии уголов-
ного права XIX в., так как вслед за французским Уголовным кодексом
1810 года (последний явился наиболее характерным и последовательным
проявлением в законодательстве идей “классической” школы) он нанес
ощутимый удар остаткам феодального законодательства и стал одним из
этапов на пути к созданию нового уголовного законодательства, основанного
на прогрессивных принципах уголовного права1.
В целом “классическая” школа была выразителем так называемого юриди-
ческого мировоззрения, выводившего содержание правовых норм не столько
из условий жизни общества (политических, экономических, духовных), сколь-
ко из воли законодателя. Такой подход имел и свои достоинства, и свои
недостатки и пороки. “Классики” разрабатывали основные уголовно-правовые
институты, конструировали и комментировали уголовно-правовые нормы
обычно в отрыве от конкретных исторических условий. Отсюда вытекало и
формально-юридическое понимание основных вопросов уголовного права.
В связи с этим “классическое” направление достигло вершин уголовно-право-
вой науки в исследовании догмы уголовного права, в изучении уголовно-пра-
вовой нормы и других категорий уголовного права как юридических понятий.
В то же время отрыв проблемы преступления и преступности от социально-эко-
номических условий жизни общества, обоснование причин преступности безус-
ловной и ничем не обусловленной свободой воли преступника привели к тому,
что представители этого направления не смогли дать ответа на вопрос о
причинах резкого роста преступности в развитых государствах в конце XIX в.
Они оказались неспособными дать теоретические объяснения феномену тенден-
ции роста преступности и разработать адекватные уголовно-правовые меры
борьбы с ним. В связи с этим “классическое" направление и подверглось самым
ожесточенным нападкам новых направлений в науке уголовного права —
антропологического и социологического. Название “классическое”, как уже
отмечалось, было дано сторонниками этих направлений, вкладывавших в его
значение смысл устарелости теоретических воззрений “классиков”, не соответ-
ствующих современным потребностям общества.
Следует отметить, что “классическое” направление в лучшем своем прояв-
лении получило развитие в российском уголовном праве (Н.С. Таганцев,
Н.Д. Сергеевский и др.). Особо следует выделить труды Н.С. Таганцева,
1 См.: Решетников Ф.М. “Классическая” школа и антрополого-социологическое направление.
С. 28—35; см. также: Пионтковский А.А. Уголовно-правовые взгляды А. Фейербаха (1775 —1833)
г/ Проблемы социалистического права. Вып. I. 1939. С. 125 — 150. Н.С. Таганцев называл
А. Фейербаха “выдающимся немецким криминалистом начала прошлого столетия" и “одним из
корифеев науки" (Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. 2. М., 1994. С. 47).
482
создавшего, как уже отмечалось, один из лучших в европейской юридической
литературе курсов уголовного права. В нем этот выдающийся русский крими-
налист сделал успешную попытку выйти за устаревшие рамки методологичес-
ких подходов к разрешению проблем уголовного права, связывая их решение
с жизненными потребностями правотворческой и судебной деятельности.
В теории уголовного права выделяется так называемое неоклассическое
направление уголовного права, явившееся модификацией некоторых принци-
пов “классической” школы. Для него характерно:
1) модификация доктрины свободной воли, на которую, согласно положениям этого
направления, могли влиять как патология, недееспособность, умственная неполно-
ценность и другие обстоятельства, так и преднамеренность (т.е. определенное
отступление от абсолютизации свободной воли);
2) признание смягчающих вину обстоятельств;
3) модификация доктрины ответственности с целью смягчения наказания в случаях
душевных заболеваний, возрастных и других особенностей, “влияющих на знания
и намерения человека в момент совершения преступления”;
4) использование в судопроизводстве заключений экспертов о степени ответственности
(положения эти нашли отражение в изменениях и дополнениях УК Франции
1810 года)1.
В целом “неоклассическое” направление развивалось в сторону большей
индивидуализации наказаний и их постепенного смягчения.
3. Антропологическая школа
Появление антропологической школы в уголовном праве было связано,
как уже отмечалось, с ростом преступности и неспособностью “классичес-
кой” школы предложить необходимые меры для борьбы с ней. Основопо-
ложником этой школы явился итальянский врач-психиатр Чезаре Ломбро-
зо (1835—1909), пытавшийся доказать, что преступность — это явление
биологического характера. Ломброзо считал, что преступник — это особый
биологический тип, имеющий свои антропологические признаки, что чело-
век рождается преступником и он не может быть исправлен. Ломброзо и его
последователи на основе многочисленных измерений и описаний преступни-
ков выделили якобы присущие преступникам определенные признаки —
стигматы преступности. Для убийц, например, характерны будто бы боль-
шие скулы и челюсть, длинные зубы, тонкие губы, орлиный нос и т.д. Для
воров свойственны бегающие глаза, редкая борода. У совершающих половые
преступления — толстые губы, длинные волосы и т.д.
Исходя из теории врожденного и неисправимого преступника, Ломброзо и
его последователи предлагали применять к правонарушителям смертную казнь,
лишение свободы, кастрацию, стерилизацию и т.д. Указанные меры, по
мнению антропологов, должны были заменить наказание, назначаемое судом.
Антропологи предлагали упразднить суд и заменить его специальными адми-
нистративными органами, призванными определять наличие у того или иного
субъекта черт “преступного человека” и решать вопрос о мерах безопасности,
^м." Фокс В. Введение в криминологию (пер. с англ.). М., 1980. С. 49—50.
483
которые должны быть применены к нему. Разумеется, выводы эти были крайне
реакционными. И не случайно теория Ломброзо и его последователей (напри-
мер, Э. Ферри) наряду с другими расистскими теориями широко использова-
лась в фашистской Италии и гитлеровской Германии для обоснования массо-
вых убийств и репрессий по расовым и политическим мотивам.
Антропологическая теория была основана на философских идеях предста-
вителей вульгарного материализма, утверждавших, что решающее влияние на
поведение личности оказывают естественно-биологические факторы, и отвер-
гавших влияние социальной среды.
Последующие научные исследования полностью опровергли воззрения ан-
тропологов. Так, например, в 1918 году английский юрист Торинг проверил
исследования Ломброзо, сравнив большую группу заключенных со студентами
Кембриджа, Оксфорда и Абердина, а также с военнослужащими и учителями
колледжей. Оказалось, что никаких физических различий между ними и
преступниками не существует. Подобные исследования с теми же результатами
были проведены и другими учеными1.
Следует отметить, что в России концепция Ломброзо практически не нашла
сторонников.
Любопытно отметить, что Ломброзо в августе 1897 г. приезжал к Льву
Толстому в Ясную Поляну и пытался доказать ему свою теорию врожденного
преступника, с которой великий русский писатель не соглашался. Об этом
посещении Л.Н. Толстой записал в дневнике: “Был Ломброзо, ограниченный,
наивный старичок”.
Интересные воспоминания об этой встрече оставил младший из сыновей
Л.Н. Толстого Михаил Львович. Во время пребывания итальянца в Ясной
Поляне Лев Николаевич предложил тому пойти купаться. Вместе с ними пошел
еще один гость — молодой юрист, которого семья Толстого знала еще с детства
(кстати сказать, этот молодой человек интересовался учением Ломброзо).
После купания и завтрака в кабинет к Толстому пришел очень взволнованный
Ломброзо, который сообщил: “После завтрака я обнаружил пропажу денег —
250 рублей из моего кошелька. Так как ходили купаться вы, я и этот молодой
человек, то кто-то из нас взял деньги. Я себя обокрасть не мог, вы — вне
подозрения, а молодой человек, у которого я заметил преступные знаки на
голове, — единственный, кто из нас мог это сделать. Кроме того, он спешно
уехал в Москву, что подтверждает мои подозрения”. Лев Николаевич очень
возмутился, уверял итальянца в том, что молодой человек давно знаком ему и
не мог этого сделать, просил Ломброзо как следует поискать пропажу у себя.
Ломброзо был неумолим и снова и снова доказывал свою теорию. В тот же день
Ломброзо уехал в Москву, а уже на следующий день Толстой получил от него
телеграмму, в которой тот извинялся за доставленное беспокойство и сообщал,
что деньги нашлись. Писатель был этому очень рад и долго смеялся над
теорией Ломброзо* 2.
Тем не менее идеи антропологической школы оказались живучими. Они
воскрешаются в обновленных биологических или так называемых биолого-пси-
^м.: Криминология. М., 1976. С. 88.
2См.: Толстой М.Л. Мой отец Лев Толстой // Литературная газета. 1971. 1 янв.
484
хологических теориях причин преступности. Делается, например, попытка
объяснить причины преступности с чисто генетических позиций. Наиболее
распространенным является доказывание этих положений путем использова-
ния “близнецового” и “хромосомного” методов. В исследованиях, связанных с
“близнецовым” методом, делается попытка установить общность судеб у близ-
нецов-преступников (на основе степени схожести их генетической структуры).
При этом забывается такое очевидное обстоятельство, что обычно оба близнеца
воспитывались либо в одинаковой, либо в сходной социальной среде. И именно
это обстоятельство, а не генетические предпосылки к совершению преступле-
ния, является определяющим.
Биологические истоки преступности, наличие “прирожденного” преступни-
ка пытаются установить и с помощью хромосомного метода. Исследования
ученых-генетиков показали, что у некоторых мужчин обнаружены такие хро-
мосомные аномалии, как наличие “лишней” мужской хромосомы. Однако и
этот метод не был научно обоснован и подтвержден. Так, американский
национальный институт психического здоровья, в котором имеется центр по
изучению преступности, провел обследование 6432 преступников, содержа-
щихся в исправительных учреждениях США, Канады и европейских стран.
При этом в соответствии с хромосомной теорией были подобраны специальные
группы. Подводя итоги исследований, авторы научного доклада-отчета записа-
ли: “Несмотря на распространенное мнение, не было установлено, что люди с
хромосомными аномалиями XYY (формула хромосомной аномалии — “лиш-
ней” мужской хромосомы. — А.Н.} являются более агрессивными, чем выбо-
рочно обследованные преступники с нормальным хромосомным набором”1.
Другое дело, что, например, в настоящее время в отечественной юридичес-
кой науке никто не отрицает необходимости анализа и учета медико-биологи-
ческих характеристик преступника, его психических свойств, аномалий и
состояний. “Решительное неприятие биологизма как причин преступности не
снимает вопроса о необходимости при оценке поведения человека вообще и
антиобщественного в частности учитывать физиологические качества и патоло-
гию человека, ибо это помогает уяснить механизм взаимодействия внутренних
черт человека с внешней средой”1 2. И тем не менее с точки зрения понимания
преступного поведения человека определяющим является его социальное нача-
ло, а его медико-биологические характеристики могут быть важными, но все
же подчиненными этому началу. Таково соотношение социального и биологи-
ческого в механизме преступного поведения.
4. Социологическая школа
Антропологическая школа с ее учением о “прирожденном” преступнике,
несмотря на все притязания на объяснение резкого роста преступности и свои
1 Курс советской криминологии. Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступ-
ник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, И.И. Карпеца и Б.В. Коробейникова. М., 1985. С. 279.
2Криминология / Под ред. И.И. Карпеца, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецовой и А.Б. Саха-
рова. М., 1976. С. 148. О соотношении социального и биологического в проблеме преступности см.:
Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответственность. М., 1982.
485
“рецепты” принятия решительных мер борьбы с ней, в силу явной антинауч-
ности не способна была надолго сколь-нибудь серьезно занимать умы ученых
и практиков. Состояние же преступности требовало новых идей. Поэтому на
смену антропологической школе в уголовном праве возникло новое течение —
социологическая школа. Ее ведущими теоретиками явились немецкий крими-
налист Лист1, бельгийский — Принс, голландский — Ван Гамель. В России
большим влиянием пользовался представитель социологического направления
И.Я. Фойницкий.
Основой социологического направления явилась так называемая теория
факторов преступности. Обычно выделяются три группы факторов:
а) социально-экономические (безработица, нищета, проституция);
б) физические или космические (время года, суток, климат, состояние погоды);
в) индивидуальные или биологические (пол, возраст, темперамент, психофизические
особенности преступника и т.д.).
Следует отметить, что в советском уголовном праве и криминологии
теория факторов преступности традиционно подвергалась острой критике, в
особенности за ее определенный компромисс с воззрениями антропологичес-
кой школы. Не отрицая последнего, справедливости ради следует сказать,
что в принципе социальные факторы преступности (город и деревня, про-
фессия, алкоголизм, безработица, проституция, жилищные условия) и ин-
дивидуальные факторы (происхождение и воспитание, образование, воз-
раст, пол, семейное положение, физические и психические свойства
личности), к которым обращались социологи, не только фактически призна-
вались советскими криминологами, но и являлись одним из стержневых
моментов в их учении о причинах преступности и личности преступника*.
Особенно острым нападкам в советской уголовно-правовой и криминологи-
ческой литературе подвергалось утверждение Ф. Листа (как и других
“социологов”) о “вечности” преступности. Долгое время, исходя из ортодок-
сальной марксистской доктрины, советская криминология связывала нали-
чие преступности с существованием капиталистического (буржуазного) го-
сударства и общества, а построение коммунизма у себя в стране — с
ликвидацией преступности. Состояние преступности в России в настоящее
время, отказ от многих утопических целей совсем в ином свете представляют
и эти, ранее казавшиеся крамольными, выводы Ф. Листа и его единомыш-
ленников о вечности преступности как социального явления.
Вместе с тем весьма уязвимыми с научной точки зрения были выводы
“социологов”, предложенные ими в качестве мер борьбы с преступностью.
Социологическая школа выдвинула теорию “опасного состояния личности”,
1 Основные труды Ф. Листа были переведены на русский язык и опубликованы в России (см.,
например: Лист Ф. Преступление как социально-патологическое явление. СПб., 1900; он же.
Учебник уголовного права. Общая часть. М., 1903). Анализу его взглядов была посвящена
специальная работа русского криминалиста В. В. Пржевальского "Профессор Ф. Лист и его
основные воззрения на преступление и наказание" (СПб., 1905).
^См., например: Сахаров А.Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР.
М., 1961.
486
в соответствии с которой в обществе есть люди, образ жизни которых или
их физические или психические особенности опасны для общества. Эта
опасность может быть и не связана с совершением конкретного преступле-
ния. Поэтому в целях защиты общества “социологи” предлагали наряду с
наказанием за совершенные преступления применять меры безопасности
независимо от того, совершило ли лицо — носитель “опасного состояния”
конкретное преступление или нет.
Идея “опасного состояния” — одно из самых реакционных изобретений
уголовно-правовой теории. Замена наказания мерами безопасности на деле
означает отрицание основных институтов уголовного права, игнорирование
принципа ответственности за вину в совершении предусмотренного уголовным
законом общественно опасного деяния. Идеи социологической школы нашли
свое отражение, например в итальянском Уголовном кодексе 1931 года, при-
нятом во времена господства в стране фашистского режима. Прижились они и
в советском уголовном законодательстве 20 —30-х гг. Например, в УК РСФСР
1922 года, как уже отмечалось, была предусмотрена возможность применения
ссылки и высылки не только в отношении лиц, осужденных за совершение
конкретного преступления, но и лиц, признанных общественно опасными “по
связи с преступной средой в данной местности”; в Основных началах уголов-
ного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 года наказание
вообще заменялось “мерами социальной защиты”; в 1934 году в УК РСФСР
была включена норма, в соответствии с которой несовершеннолетние члены
семьи осужденного за измену Родине, проживавшие совместно с ним к моменту
совершения преступления, подлежали лишению избирательных прав и ссылке
в отдаленные районы Сибири.
Вместе с тем к оценке социологического направления нельзя подходить
лишь с критических позиций. Именно эта школа дала в руки юристов-уче-
ных очень действенный инструмент научного исследования преступника,
преступления и преступности — статистические и социологические методы
исследования этих явлений, без которых наука уголовного права стала бы
безжизненно-догматической, а криминология не могла бы и родиться. Лишь
за одно это “социологическая” школа заслуживает положительной оценки и
благодарности.
Начиная с 50-х гг. XX в. значительное распространение получила теория
новой социальной защиты, разработка основных положений которой связы-
вается с именем французского юриста Марка Анселя1. Основной тезис этого
направления — ресоциализация, т.е. приспособление преступника к услови-
ям и порядкам в обществе. Сторонники новой социальной защиты утверж-
дают, что необходимо сохранение уголовного права и его основных инсти-
тутов, сохранение положения “нет преступления без указания о том в
законе” и об ответственности за конкретное деяние при наличии вины,
необходима гуманизация наказаний и т.д. Однако осуществляться это долж-
но с помощью “деюридизации”, что предполагает отказ от некоторых демо-
кратических принципов уголовного права и процесса. Сюда относятся и
1 См.: Ансель М. Новая социальная защита (гуманистическое движение в уголовной политике)
(пер. с франц.). М., 1970.
487
значительное усиление судейского усмотрения в выборе санкций, и извест-
ная переоценка роли экспертов в вопросах о применении к осужденному тех
или иных мер, и ограничение принципа состязательности в уголовном
процессе при решении вопроса о конкретной мере наказания, и признание
системы неопределенных приговоров, и некоторые другие предложения.
Таким образом, эту теорию нельзя оценить однозначно положительно или
отрицательно. Идея “ресоциализации” может превращаться в сильный ин-
струмент уголовной политики и находить все большую поддержку в деятель-
ности правоохранительных органов многих стран, в том числе и в России.
Вместе с тем реализация идеи “деюридизации” может привести к возникно-
вению антидемократических тенденций в борьбе с преступностью, а следо-
вательно, и к нарушению прав человека в этой сфере.
Завершая рассмотрение содержания основных направлений (школ) в науке
уголовного права, следует отметить, что в “чистом” виде ни одно из этих
направлений в настоящее время не существует. Более того, необходимо отме-
тить, что из трех самых известных школ (“классическая”, антропологическая
и социологическая) лишь вторая в началу XXI века не оставила каких-либо
следов в уголовном законодательстве. Первая же и третья, несмотря на всю их
непримиримость и принципиальные различия, объективно “примирились”
именно на законодательном уровне.
Что же конкретно сохранилось и что потерялось в этом от “классической”
школы? Во-первых, сохранилось многое, а главное — ее приверженность
принципу nullum crimen sine lege, бесспорно, являющемуся ныне показателем
движения уголовного права в демократическом направлении (и в этом отноше-
нии современным юристам не следует забывать о предтечах этих воистину
великих принципов — итальянца Ч. Беккариа и немца А. Фейербаха). Во-вто-
рых, принцип субъективного вменения, получивший развитие в философии
Гегеля. В-третьих, принцип ответственности лишь за совершение деяния,
опасного в его внешнем выражении, и ненаказуемость голого умысла (большой
вклад в его формулирование и обоснование внесли французские просветители,
например Ш. Монтескье). В-четвертых, от “классической” школы в современ-
ное уголовное законодательство перешло основное содержание (хотя и моди-
фицированное) важнейших институтов уголовного права: причинной связи,
вины и вменяемости, состава преступления, покушения на преступление,
соучастия в преступлении (в немецкой литературе важная роль в их развитии
принадлежит, как отмечалось, А. Фейербаху, в отечественной — Н.С. Таган-
цеву, А.Н. Трайнину, А.А. Пионтковскому).
Отвергнуты временем и современным уголовным законодательством фи-
лософские основы “классического” направления — учение о свободной
(абсолютно свободной) воле преступника, лежащей в основе его преступно-
го поведения и, следовательно, обосновании его уголовной ответственности.
Конечно же, субъективные основания уголовной ответственности, заложен-
ные в современном уголовном законодательстве, исходят из весьма относи-
тельного учета этой свободы, корректируя ее детерминированностью выбора
поведения условиями и обстоятельствами, в которых действует индивид
(ниже мы покажем, как именно учитывается это законодателем). Отвергну-
та и вытекающая из этих же философских позиций теория наказания как
488
возмездия лица за совершенное им преступление (Кант, Гегель). От социо-
логической школы в современном уголовном праве (на законодательном
уровне) пришло также многое. Во-первых, то, что в основе современного
уголовного законодательства (об уголовной ответственности) лежит не тео-
рия свободы воли, а социологическая теория “факторов преступности”
(за вычетом некоторых, сближающих ее с антропологическим направлени-
ем, например, биологических или климатических факторов). Это теория,
учитываемая в современном уголовном законодательстве как в подходе к
криминализации и декриминализации соответствующих деяний, выражаю-
щемся в необходимом учете социальной обусловленности уголовно-правово-
го запрета, так и в основе конструирования уголовно-правовых санкций за
нарушение соответствующих запретов и норм об индивидуализации наказа-
ния (в основу наказания кладется не свобода преступника, не его произвол;
тяжесть наказания ставится в зависимость не только от тяжести причинен-
ного преступлением вреда, но и в зависимость от учета личности виновного
и обстоятельств, детерминирующих совершение им соответствующего пре-
ступления, что, например, достаточно четко выражено в ст.ст. 60 — 68 УК
РФ). Во-вторых, в законодательных определениях целей наказания отвер-
гается возмездие и ставятся на первое место цели предупреждения преступ-
лений и исправления преступников.
Отвергнуто временем другое основное положение социологической
школы — ее теория “опасного состояния личности” как основания уголов-
ной ответственности (хотя в свое время она и получила, как уже отмечалось,
“прописку” в уголовном законодательстве ряда стран, например итальян-
ском, немецком и советском). Здесь спор между “классиками” и социолога-
ми разрешился в пользу первых и, думается, в пользу прогресса и демокра-
тии. Вместе с тем следует признать, что некоторые следы подхода
социологического направления к основаниям назначения и в особенности
исполнения наказания видны в законодательстве многих стран. Это и
существование мер безопасности, применяемых не “до” (как предлагали
социологи), а в соответствии с обвинительным приговором (к примеру,
меры административного надзора, применяемые, например, в отношении
преступников-рецидивистов после отбытия ими наказания, некоторые при-
нудительные меры воспитательного и медицинского характера, некоторые
так называемые дополнительные виды наказания).
В определенной степени соединение тех или иных проверенных временем
позиций указанных направлений (школ) можно увидеть в концептуальных
идеях рассмотренного выше направления “новой социальной защиты” (“де-
юридизация” — от социологической школы; сохранение принципов “нет пре-
ступления без указания о том в законе” и ответственности за конкретное деяние
при наличии вины — от “классической” школы).
Современное уголовное законодательство не может быть построено
на идеях какой-либо одной школы. И если оно (а также современная
уголовная политика) претендует на научность и современность, то почти
обречено на то, чтобы синтезировать в себе лучшие идеи “классического” и
социологического направлений в уголовном праве с учетом их современных
модификаций.
489
Литература
Ансель Марк. Новая социальная защита (гуманистическое движение в
уголовной политике) (пер. с франц.). М., 1970.
Решетников Ф.М. Беккариа. М., 1987.
Решетников Ф.М. Уголовное право буржуазных стран. Вып. I. Просвети-
тельно-гуманистическое направление в уголовном праве. М., 1965; Вып. II.
“Классическая” школа и антрополого-социологическое направление. М., 1966;
Вып. III. Современные буржуазные уголовно-правовые теории. М., 1967.
Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголов-
ного права. М., 1998.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие к первому изданию........................................... 5
Предисловие ко второму изданию.......................................... 6
Предисловие к третьему изданию.......................................... 7
Глава I. Понятие, система и задачи уголовного права. Наука уголовного права . 9
1. Понятие уголовного права, его предмет, метод и система............... 9
2. Задачи уголовного права............................................. 23
3. Наука уголовного права.............................................. 29
Литература............................................................. 48
Г л а в а II. Принципы уголовного права..................................... 49
Литература............................................................. 55
Глава III. Уголовный закон.................................................. 56
1. Понятие и значение уголовного закона. Действующее уголовное законо-
дательство Российской Федерации....................................... 56
2. История российского уголовного законодательства..................... 60
3. Структура и техника уголовного закона. Уголовный закон и уголовно-
правовая норма........................................................ 116
4. Действие уголовного закона во времени и в пространстве............. 122
5. Выдача лиц, совершивших преступление............................... 135
6. Толкование уголовного закона....................................... 142
7. Проблемы и перспективы совершенствования российского уголовного
законодательства...................................................... 148
Литература............................................................ 153
Глава IV. Понятие преступления............................................. 154
1. Социальная природа преступления.................................... 154
2. Понятие и признаки преступления.................................... 155
3. Криминализация общественно опасных деяний и их декриминализация. . 161
4. Классификация преступлений......................................... 165
Литература............................................................ 169
Глава V. Состав преступления............................................... 170
1. Понятие и значение состава преступления............................ 170
2. Виды составов преступлений......................................... 173
3. Состав преступления и квалификация преступления.................... 175
Литература ... 177
Глава VI. Объект преступления...............................................178
1 Понятие и значение объекта преступления............................ 178
2. Виды объектов преступления. .. .. .......... .181
491
3. Предмет преступления........................................... 184
Литература........................................................ 185
Глава VII. Объективная сторона преступления............................ 186
1. Понятие объективной стороны преступления и ее уголовно-правовое
значение.......................................................... 186
2. Общественно опасное деяние (действие или бездействие).......... 189
3. Общественно опасное последствие................................ 191
4. Причинная связь между действием или бездействием и наступлением
общественно опасных последствий................................... 193
5. Место, время, обстановка, средства и орудия, а также способ совершения
преступления...................................................... 206
Литература........................................................ 209
Глава VIII. Субъект преступления....................................... 210
1. Понятие субъекта преступления.................................. 210
2. Возрастные признаки субъекта преступления...................... 214
3. Вменяемость. Понятие невменяемости............................. 217
4. Специальный субъект преступления............................... 223
Литература........................................................ 224
Глава IX. Субъективная сторона преступления............................ 225
1. Понятие и значение субъективной стороны преступления........... 225
2. Понятие вины. Формы вины....................................... 228
3. Умысел и его виды.............................................. 231
4. Неосторожность и ее виды....................................... 238
5. Преступления с двойной формой вины............................. 243
6. Мотив и цель преступления...................................... 245
7. Эмоциональное состояние лица, совершающего преступление........ 247
8. Ошибка и ее уголовно-правовое значение......................... 248
Литература........................................................ 255
Глава X. Уголовная ответственность и ее основания...................... 256
1. Понятие уголовной ответственности...............................256
2. Уголовная ответственность и уголовно-правовые отношения........ 258
3. Основания уголовной ответственности............................ 263
Литература........................................................ 267
Глава XI. Стадии совершения преступления............................... 268
1. Понятие, виды и значение стадий совершения преступления.........268
2. Приготовление к преступлению................................... 272
3. Покушение на преступление...................................... 276
4. Оконченное преступление........................................ 282
5. Добровольный отказ от преступления............................. 283
Литература........................................................ 287
Глава XII. Соучастие в преступлении.................................... 288
1. Понятие соучастия в преступлении................................288
2. Виды соучастников ............................................. 291
492
3. Формы соучастия............................................... 295
4. Ответственность соучастников.................................. 301
Литература........................................................306
Глава XIII. Множественность преступлений.............................. 307
1. Понятие единого преступления и множественности преступлений....307
2, Формы множественности преступлений............................ 309
Литература....................................................... 312
Глава XIV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния.............313
1. Понятие и виды обстоятельств, исключающих преступность деяния .... 313
2. Необходимая оборона.......................................... 315
3. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление . . 324
4. Крайняя необходимость......................................... 327
5. Физическое или психическое принуждение..................... . 331
6. Обоснованный риск............................................. 331
7. Исполнение приказа или распоряжения........................... 333
Литература.............................. .................... 335
Глава XV. Наказание и его цели........................................ 336
1. Понятие и признаки наказания по уголовному праву...............336
2. Цели наказания................................................ 340
Литература . . . ............................................. 350
Глава XVI. Система и виды наказаний.................................. 351
1. Понятие и значение системы наказаний........................ 351
2. Наказания, не связанные с ограничением или лишением свободы....356
3. Наказания, связанные с ограничением или лишением свободы.......360
4. Смертная казнь................................................ 364
Литература..................................................... 370
Глава XVII. Назначение наказания...................................... 371
1. Общие начала назначения наказания . . ........................ 371
2. Обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание..............377
3. Назначение более мягкого наказания, «ем предусмотрено за данное
преступление.................................................... 385
4. Назначение наказания при вердикте присяжных заседателей о снисхож-
дении. Назначение наказания за неоконченное преступление, за преступле-
ние, совершенное в соучастии, и при рецидиве преступлений.........387
5. Назначение наказания по совокупности преступлений.............388
6. Назначение наказания по совокупности приговоров.............. 390
7. Исчисление сроков наказания и зачет наказания................ 392
8. Проблема совершенствования уголовных наказаний............... 393
Литература .................................................... • 395
Глава XVIII. Условное осуждение....................................... 396
Литература ...................................................... 400
Глава XIX. Освобождение от уголовной ответственности..... 401
1. Понятие и виды освобождения от уголовной ответственности. . . , 401
493
2. Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раская-
нием .............................................................407
3. Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с
потерпевшим.......................................................411
4. Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков
давности......................................................... 413
Литература........................................................419
Глава XX. Освобождение от наказания....................................420
1. Понятие и виды освобождения от наказания...................... 420
2. Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания..........422
3. Замена неотбытой части наказания более мягким..................425
4. Освобождение от наказания в связи с изменением обстановки.....425
5. Освобождение от наказания в связи с болезнью...................426
6. Отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам,
имеющим малолетних детей......................................... 427
7. Освобождение от отбывания наказания в связи с истечением сроков
давности обвинительного приговора суда........................... 429
Литература....................................................... 430
Глава XXI. Амнистия, помилование, судимость........................... 431
1. Амнистия...................................................... 431
2. Помилование................................................... 433
3. Судимость..................................................... 434
Литература....................................................... 437
Глава XXII. Уголовная ответственность несовершеннолетних...............438
1. Общая характеристика преступлений, совершаемых несовершеннолетни-
ми, и условия их уголовной ответственности....................... 438
2. Виды наказания для несовершеннолетних и особенности их назначения . 439
3. Особенности освобождения несовершеннолетних от уголовной ответствен-
ности и применение принудительных мер воспитательного воздействия.... 442
4. Особенности освобождения несовершеннолетних от наказания, исчисле-
ния сроков давности и погашения судимости........................ 444
Литература....................................................... 445
Глава XXIII. Принудительные меры медицинского характера............... 446
1. Понятие принудительных мер медицинского характера..............446
2. Виды принудительных мер медицинского характера.................448
3. Продолжительность и уголовно-правовые последствия применения прину-
дительных мер медицинского характера............................ 449
Литература...................................................... 450
Глава XXIV. Основные положения Общей части уголовного права зарубежных
государств............................................................ 451
1. Системы уголовного права в современном мире................... 451
2. Основные положения Общей части уголовного права Франции, Германии
и Италии 454
494
3. Основные положения Общей части уголовного права Англии и США . . . 458
4. Основные положения Общей части уголовного права КНР..... . 462
5. Основные положения Общей части уголовного права Афганистана.464
6. Основные положения Общей части уголовного права Японии ............467
7. Тенденция сближения систем уголовного права..........................468
Литература..............................................................472
Глава XXV. Основные направления (школы) в науке уголовного права: история
и современность..............................................................474
1. Просветительно-гуманистическое направление.......................... 474
2. Классическая школа.................................................. 478
3. Антропологическая школа............................................. 483
4. Социологическая школа............................................... 485
Литература..............................................................490
Наумов Анатолий Валентинович
РОССИЙСКОЕ
УГОЛОВНОЕ
ПРАВО
Курс лекций.
Том 1
Общая часть
Редакторы А. Ф. Ананьин, С.Н. Чихалова
Художественный редактор П.В. Иващенко
Технический редактор Г.И. Заблоцкая
Компьютерная верстка Н.Е. Ильиной, Н.В. Шестовой.
А.Ю. Карелова, А.Е. Кузиной, Н.Ю. Клементьевой
Корректор А.Ю. Буланова
Сдано в набор 06.01.2004 г. Подписано в печать 06.04.2004 г.
Формат 70x100 */ №. Бумага офсетная. Гарнитура Кудряшевская.
Печать высокая. Объем: усл. печ. л. 39,99; учет.-изд. л. 35,11
Тираж 3000 эка. Заказ № 549.
] ГУ издательство “Юридическая литература”
Администрации Президента Российской Федерации
121069, Москва, ул. Малая Никитская, 14
E-mail: Yurizdat@gov.ru
Internet, www.jurizdat.ru
]
I
Отпечатано в ГМП "Первая Образцовая типография”
115054, Москва, Валовая ул., 28.
ISBN 5-7260-1022-1
9
785726 0
0229 >