От автора
I. Социалистический способ производства
2. Социализм и анархизм
3. Принцип демократического централизма
4. Планирование социалистического народного хозяйства
5. «Планирование» в странах капитала
6. Социализм и экономические законы
7. Закон стоимости при социализме
8. Социалистический труд
II. Планирование в СССР
2. Задачи и рычаги планирования
3. Организация планирования
4. Методология планирования
5. Послевоенные пятилетки
6. Итоги и перспективы
III. Закон стоимости и планирование
2. Категория стоимости
3. Закон стоимости в классовом обществе
4. Закон стоимости в условиях социализма
5. Санкции закона стоимости
6. «Преобразованный» закон стоимости
7. Закон стоимости и трудовые пропорции
8. Закон стоимости и эквивалентный обмен
9. Стоимость и закон равной нормы прибыли
10. Стоимость и принцип распределения
11. Стоимость и начисления на заработную плату
12. Стоимость и принципы ценообразования
13. Стоимость и производительная сила труда
14.  Стоимость и накопление
15.  Нерешенные проблемы
IV. К определению стоимости и ее применений в условиях социализма
V. Общественная и локальная производительность труда
2. Показатели общественной производительности труда
3. Индексы локальной производительности труда
VI. О дифференциальной земельной ренте в условиях социализма
VII. Экономические тенденции автоматизации производства
VIII. Технический прогресс и коммунизм
IX. На путях построения коммунизма
2. О некоторых чертах коммунистического общества
3. О постепенном переходе от социализма к коммунизму
4. Главная экономическая задача СССР
5. О дальнейшем развитии колхозного строя
6. На путях к источникам изобилия
7. Коммунистический принцип распределения
X. Рабочий день и коммунизм
2. Проблемы свободного времени
3. За широкую самодеятельность!
4. Новые формы труда и быта
XI. Мир через 20 лет
2. Коммунизм — светлое будущее всего человечества
3. Все для человека
4. Мир — о нашей Программе
Text
                    С. Г. СТРУМИЛИН,
академик
Л'роолемы СОЦИА4ИЗЛ1Л КОЛ1Л1У Н ИЗЛ1Л в СССР
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЭКОНО/ИИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
сУИос/^ва ■ tу С 1



Книга академика С. Г. Струмилина «Проблемы социализма и коммунизма в СССР» представляет собой сборник его работ по актуальным теоретическим и практическим вопросам коммунистического строительства. В сборник включены как впервые публикуемые работы («Социалистический способ производства», «Закон стоимости и планирование»), так и ранее опубликованные, вызвавшие широкие отклики читателей («На путях построения коммунизма», «Рабочий день и коммунизм» и ряд других). Книга, за исключением последней главы, подготовлена к печати до опубликования проекта Программы КПСС. Некоторые положения, выдвигаемые автором, являются дискуссионными и требуют коллективного обсуждения. Выпуская в свет эту книгу, Издательство экономической литературы считает, что она представит большой интерес для широкого круга читателей и будет содействовать дальнейшей разработке теоретических проблем коммунистического строительства.
ОТ АВТОРА Приближается XXII съезд партии, на котором будет обсуждаться новая Программа КПСС — эта вдохновенная программа построения коммунизма. Все яснее становятся наши задачи и ближайшие перспективы хозяйственного развития: на этом пути. Перед каждым из нас, советских экономистов» как и всеми другими гражданами СССР, поставлена почетная задача внести и свою посильную лепту -в предстоящее всенародное обсуждение этой новой, захватывающей программы действий. За последние годы, после XX съезда Коммунистической партии Советского Союза, наша страна вступила в новый этап своего экономического развития. Уже осуществлен целый ряд важнейших социально-экономических мероприятий и предрешены на ближайшие годы еще более важные достижения и преобразования. Семилетний план, утвержденный после всенародного обсуждения на XXI съезде нашей партии в начале 1959 г.» открывает перед нами широчайшие перспективы развития народного хозяйства СССР. Но еще шире и величественнее задания новой партийной Программы на 10—20 лет вперед. Ее задания во всех отраслях труда, как в области энергетики, комплексной механизации и автоматизации производства, так и в области серьезнейших социально-экономических преобразований, столь величественны, что в результате их осуществления в нашей стране будет в основном построено коммунистическое общество. Естественно, что в этот исторический период в хозяйственном строительстве предъявляются новые требования и к экономической науке. Практика ставит перед нею новые неотложные проблемы или требует пересматривать заново старые в меняющихся ежедневно условиях. 3
Уклоняться от их решения невозможно. И потому все чаще возникают вокруг таких не решенных еще проблем затяжные дискуссии и обсуждения в печати и на собраниях, в комиссиях и на конференциях. Особенно остро за последние годы обсуждались у нас проблемы, связанные с законом стоимости и практикой ценообразования, проблемы планирования и эффективности капитальных вложений, проблемы новой техники и автоматизации производства, проблемы соревнования с капиталистическими странами. А в связи с заданиями новой Программы КПСС встает во всей конкретности и ряд проблем построения коммунизма. И можно сказать, что в этой области особенно много еще совсем не распаханной наукой целины. Готовых решений по всем вопросам этой области нет, и тем настоятельнее они требуют коллективного обсуждения. Не завтра, а сегодня, ибо мы уже сегодня строим коммунизм. Народная мудрость гласит, что из столкновения мнений родится истина. Внимая этой мудрости, я решил предложить читающей публике и свои отклики на текущие злобы и большие проблемы экономики наших дней. Некоторые разделы предлагаемой книги уже появились в печати и быстро исчезли с книжного рынка. Думаю, что и книга в целом на предложенные темы найдет своего читателя не только в ученой, но и в более широкой рабочей аудитории. С. Струмилин
I. СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА Переходный период от капитализма к социализму завершается победой социализма. Начало переходного периода четко определяется политической победой рабочего класса и переходом в его руки государственной власти из рук буржуазии, конечная же грань этого периода, определяемая экономической победой трудящихся в области организации социалистического способа производства, гораздо более условна. Дело в том, что вытеснение элементов капитализма и внедрение достижений социализма на путях к решающей его победе—это длительный процесс, который далеко не одновременно возникает и завершается в различных отраслях хозяйства. Это относится к таким признакам победоносного развития социализма, как возрастающая степень обобществления средств производства, овладение рычагами планового хозяйства в стране, построение материальной базы социализма, бескризисное развитие хозяйства, ликвидация безработицы в стране и постепенное повышение уровня жизни трудящихся, неуклонный рост производительности труда и ряд других моментов, свидетельствующих о развитии новых, исключающих эксплуатацию труда в производстве, т. е. уже социалистических, общественных отношений. Количество в развитии всех этих признаков переходит в качество, и когда социалистический сектор хозяйства становится уже заведомо господствующим в стране по всем или важнейшим из этих признаков, то победу социализма внутри данной страны можно считать уже созревшей. Уже в результате успешного выполнения заданий первой пятилетки наша страна, ликвидируя отсталость, вышла по объему продукции на первое место в Европе. Это свидетельствовало о создании в СССР достаточно мощного индустриального базиса для дальнейшего его развития на путях к социализму. Прочный материальный фундамент для строящегося социализма был уже налицо. И не только фундамент, но и важнейшие политические и идеологические надстройки. Обобществление средств производства охватило к тому времени уже около 69% всех основных фондов страны. Новый государственный строй обеспечивал весьма солидную защиту новым условиям производства от всяких внешних воздействий. В не5
производственной сфере были достигнуты сдвиги, означающие целую культурную революцию. Социалистические общественные отношения в производстве достигли бесспорного господства во всех важнейших отраслях труда. А доля социалистического хозяйства по объему материальной продукции исчислялась уже в 95% всего народного дохода СССР. Правда, все это не означало еще полной экономической победы социализма в СССР, поскольку «капитализм может быть окончательно побежден и,—как это уверенно предвидел В. И. Ленин,—будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда» L Но этого решающего условия победы к 1932 г. еще не было. Однако к концу второй пятилетки, совершив еще один мощный скачок в области индустриализации страны, СССР вплотную приблизился к ее решению. Заняв второе место в мире и первое в Европе по уровню продукции, Советский Союз и по уровню производительности труда обогнал старейшую из стран капиталистического лагеря—Англию. При всей ориентировочности соответствующих расчетов хорошо известно, что Англия в этом отношении резко отставала в те годы только от США. Во всяком случае, можно утверждать, что Англия того времени стояла по уровню производительности труда выше среднего уровня, достигнутого всем капиталистическим лагерем со всеми его колониальными придатками. А стало быть, и СССР, отставая еще от США, но опередив Англию, к концу второй пятилетки поднялся по этому показателю выше уровня, характерного для всей системы капиталистического хозяйства, взятого в целом. На этом рубеже в развитии экономики стран, строящих социализм, они достигают уже той ступени социалистической зрелости, которая свидетельствует о конце переходного к социализму периода и начале нового периода социалистического строительства. Завершение переходного периода в СССР датируется обычно концом второй пятилетки. Достигнутые за годы первых пятилеток решающие успехи социализма в экономике страны и в ее общественном строе получили законодательное закрепление в новой советской Конституции, принятой 5 декабря 1936 г. «... СССР вступил в третьем пятилетии,— указывается в резолюции XVIII съезда Коммунистической партии,—в новую полосу развития, в полосу завершения строительства бесклассового социалистического общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму...» 1 2. Таким образом, на весь переходный период в СССР потребовалось около двадцати лет. Несомненно, что для стран народной демократии переходный период окажется значитель1 В. И. Ленин, Соч., т. 29, стр. 394. (Курсив мой — Сх£.) 2 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференцией пленумов ЦК», ч. III, изд. 7, Госполитиздат, стр. 340. 6
но более кратким. А наиболее отставшие из них смогут с помощью опередивших двигаться вперед самыми быстрыми темпами. В Заявлении Совещания представителей коммунистических и рабочих партий (ноябрь 1960 г.), представляющем собой новый вклад в сокровищницу творческого марксизма, указывается: «Теперь не только в Советском Союзе, но и в других социалистических странах ликвидированы социально-экономические возможности реставрации капитализма. Объединенные силы социалистического лагеря надежно гарантируют каждую социалистическую страну от посягательств со стороны империалистической реакции. Таким образом, сплочение социалистических государств в единый лагерь, крепнущее единство и непрерывно растущая мощь этого лагеря обеспечивают в рамках всей системы в целом полную победу социализма» 1. Социализм и государственный капитализм Обобществление средств производства является первым из признаков и основной предпосылкой социалистического способа производства. Без этого социалистический способ производства немыслим. Это необходимое, но далеко не достаточное условие для социалистического производства. И капитализму не чужды на последних стадиях развития огосударствление средств производства и национализация земли. Частная собственность на средства производства остается священной и неприкосновенной в глазах буржуазии только до тех пор, пока она служит ей основным рычагом эксплуатации чужого труда. Но с развитием монополистической стадии капитализма в руках крупнейших монополий, все полнее использующих в своих интересах рычаги государственной власти, оказались и другие возможности, ведущие к той же цели—обогащению за счет чужого труда. Государственная власть на службе буржуазии 'содействует этой цели по-разному. С ее помощью прежде всего удается переложить на всех налогоплательщиков многие крупнейшие статьи общегосударственного расходного бюджета, обслуживающие не всенародные нужды, а специальные классовые интересы самой буржуазии. Сюда относятся, например, все ^военные расходы по завоеванию чужеземных колониальных рынков для «отечественной» буржуазии метрополий, а также содержание жандармерии, сыщиков, провокаторов и прочей продажной агентуры буржуазии, используемой ею в борьбе против рабочего класса. Сюда же нужно отнести, конечно, и оплату из всенародного кармана столь до- 1 «ДокуИнты Совещания представителей коммунистических и рабо чих партий», Госполитиздат, 1960, стр. 18. 7
рогих мероприятий буржуазии, как «холодная война» в мирное время с расточительной гонкой вооружений в интересах фабрикантов оружия, авантюристической дипломатией «с позиций силы» и провокационной политикой «подрывных действий» в международном масштабе. Однако буржуазное государство и само подчас выступает в качестве организатора и эксплуататора капиталистических предприятий. Особенно учащается эта практика в эпоху империализма. Пресловутая частная инициатива все чаще отступает перед опасностями предпринимательского риска в условиях падающей рыночной конъюнктуры. И когда в интересах господствующих классов возникает потребность переложить этот риск и возможные убытки со счетов частного капитала на широкие плечи коллективного налогоплательщика, создается почва для расширения элементов государственного капитализма. В условиях второй мировой войны эта тенденция нашла овое широчайшее проявление в США за счет грандиозных вложений государственных средств в военную промышленность. Но здесь это было данью лишь требованиям войны. Весь предпринимательский риск по строительству военных заводов взяло на себя государство, а после войны, с передачей тех же заводов за бесценок в частные руки, баснословные прибыли от их эксплуатации пожинают монополии, снова раздувая попутный ветер милитаризма. По-иному реализовалась та же тенденция в послевоенной Англии, растерявшей за время воД- ны немало из своих заморских инвестиций, рынков и экспортных возможностей. И когда по инициативе лейбористов здесь возникла возможность огосударствления угледобывающей и ряда других отраслей промышленности, то частные предприниматели и в мирное время без особых возражений согласились на реформу, по которой их предприятия перешли в собственность государства за выкуп по такой оценке, которая обеспечивала им без всяких хлопот прежнюю норму прибыли на их капитал, а все вероятные убытки в условиях ухудшающейся рыночной конъюнктуры возлагались на государство и налогоплательщиков. Специальный интерес представляет французская практика огосударствления промышленных предприятий. Здесь, как и в Англии, государство берет на себя предпринимательские функции только в области производства средств и предметов труда и реализации их на рынке по ценам на гранях прямой убыточности таких предприятий. Таким образом, если в Англии национализация, скажем, нерентабельной угольной про-’ мышленности была выгоднее всего самим бывшим ее шахтсовладельцам, то во Франции производство за государственный счет сырья или энергии по бросовым ценам служит интересам всех частных предпринимателей страны, потребляющих это 8
сырье и энергию. Все капитальные вложения в эти производства возлагаются через бюджет на плечи налогоплательщиков, а все прибыли государственной промышленности без всяких хлопот попадают через цены в сейфы частнокапиталистической буржуазии. Обобщая практику, можно представить в перспективе и такой стопроцентный государственный капитализм, в рамках которого все предприятия станут государственными, а бывшие их собственники, по-прежнему управляя ими уже в новом качестве уполномоченных государства, будут получать свои прежние прибыли под новым титулом гарантированного дохода или государственной ренты в уплату за выкупленные у них государством фабрики и заводы. Ратуя в своей стране за такой общественный строй, лидеры лейбористской партии уверяют английских рабочих, что они якобы строят социализм. Но государственный капитализм и социализм это принципиально различные и взаимно исключающие друг друга понятия. Чем же различаются эти понятия? Прежде всего тем, что государственный капитализм и после огосударствления любого числа фабрик и заводов остается капитализмом со всеми его существенными атрибутами, т. е. классовой структурой общества, классовой эксплуатацией пролетариата и организацией самого государства в интересах командующего класса эксплуататоров. В условиях же социализма все эти атрибуты классового господства и эксплуатации вместе со всем классом эксплуататоров нацело исключаются. Государственный капитализм является последней стадией в развитии классового общества. Там, где его элементы достаточно созрели, и где, стало быть, на господствующий класс не возлагается уже никаких иных функций, кроме «функций» получения и проедания (под именем государственной ренты или иными титулами) продуктов чужого труда, паразитическая роль этого класса становится уже до очевидности ясной и прозрачной. Но и там, где эти элементы госкапитализма еще только зреют в потенции, не трудно предвидеть, куда они растут. Вот почему подлинный социализм, как идеология пролетариата, завершая обобществление средств производства, начатое в условиях государственно-монополистического капитализма, в то же время в корне отвергает все его атрибуты и целевые установки. Именно поэтому, в частности, первой же задачей пролетариата, после того как он приходит к власти, становится радикальная ломка всего государственного аппарата буржуазии и организация нового государственного строя в соответствии с новыми его задачами. Используя свою государственную организацию в процессе строительства и завершения социализма, пролетариат создает ее в собственных своих интересах на принципах самой последовательной рабочей социалистической демократии. Однако 9
обращенная своим политическим острием против воинствующих охвостьев буржуазии внутри страны и их потенциальных союзников за ее пределами, эта организация является диктатурой пролетариата. И она, конечно, не может быть ничем иным на весь период, пока самому существованию социалистической демократии не перестанет угрожать противостоящая ей диктатура мировой буржуазии. 2. Социализм и анархизм. Социализм строится в рамках государственной организации рабочего класса. Но было бы заведомо неправильным присвоить этой новой хозяйственной формации наименование «государственного социализма»- Дело в том, что, строго говоря, до тех пор, пока социализм только еще строится, опираясь на весь аппарат государственной власти, его конечные цели еще не достигнуты, а в меру того, как они достигаются, государственные подпорки становятся для него, как костыли здоровому человеку, излишними. Управление людьми постепенно вытесняется управлением вещами, и новое общество, по учению классиков марксизма, освободившись от всякой нужды в аппарате государственного принуждения, сохранит за собой только функции общественной организации производственных процессов. Известно, однако, что и анархисты своей конечной задачей считают построение безгосударственной системы народного хозяйства. Отвергая не только государственный аппарат принуждения, но и любые органы хозяйственного управления производством, страшась любого соподчинения и регламентации в распорядке коллективного труда, они слишком примитивно представляют себе всю сложность кооперации общественного труда и ее требований на современном уровне развития производства, науки и техники. Они мечтают о таком хозяйственном строе, в котором все его составляющие ячейки образуют из своих сочленов, на добровольных началах, товарищескйе трудовые коммуны, которые, сохраняя каждая за собой полную хозяйственную автономию и независимость, станут обмениваться между собой и избытками своей продукции, и взаимными услугами на тех же началах добровольных соглашений и полной договоренности. В основу такой хозяйственной организации кладется крайняя децентрализация всех ее функциональных подразделений, при наличии которой согласованность их действий вообще и направленность их в интересах всего общества в целом ничем конкретно в столь разобщенной и рассыпанной их храмине не обеспечены. Совершенно ясно, что в качестве хозяйственных ячеек, расположенных в различных природных условиях и в неравных 10
условиях техники и организации труда, разные коллективы будут различаться и эффективностью своего труда. Значит, в условиях современного разделения труда и неизбежности широчайшего обмена деятельностью или продуктами различных коллективов одни из них неизбежно окажутся в лучшем положении, чем другие. Возникнет, стало быть, и растущее тимуще- ственное неравенство таких анархических коммун, и взаимные их претензии и раздоры в расширенном их воспроизводстве. Как же удастся все это предотвратить в условиях полной децентрализации, а следовательно, и без планового развития всего народного хозяйства? Положиться на стихийные законы рынка? Но это будет возврат к капитализму. Собраться на съезд всех коммун, договориться обо всем и организовать плановое хозяйство? Но это будет уже коммунизм, требующий объективно необходимой кооперации действий всех трудящихся в пределах единого хозяйственного их плана. И смогут ли анархисты даже на таком съезде о чем-либо договориться? Интересы отдельных коммун неизбежно будут многократно сталкиваться между собой, но «безначальный» анархизм, отвергая даже председателей на своих собраниях вынужден будет и все свои хозяйственные споры решать, не прибегая к помощи уполномоченных на то авторитетных арбитров или иных вышестоящих инстанций. Большинством голосов здесь тоже нельзя себе подчинить волю меньшинства, ибо и авторитет большинства, как и все другие, начисто отвергается анархистами. Как же будут здесь решаться такие споры? Может быть, попросту, бросая жребий? Орел или решка? Но там, где сеется недоверие к «возможностям коллективного человеческого разума и доброй воли большинства, и без того возобладают стихийные силы случая и слепые законы рынка. И экономически сильнейшие из автономных коммун возобладают над слабейшими, точно так же, как это наблюдается в буржуазном обществе, где все предпринимательские организации вполне автономны и пользуются неограниченной свободой взаимной конкуренции между собой. Социалистическое общество поощряет соревнование своих трудовых коллективов. Но здесь это никогда не ведет ко вреду слабейших из них, ибо и материальные фонды отдельных .трудовых коллективов составляют всенародное достояние, и каждый отдельный коллектив, как часть всего общества, не противополагает себя ему, а соподчиняется общим его задачам, а потому и результаты труда всех и каждого из них в отдельности становятся достоянием всего общества. Интересы разумной координации всех усилий общества к достижению наилучших результатов предполагают и планомерную субординацию взаимодействующих сил на общем трудовом фронте, и товарищескую дисциплину труда на любом из отдельных его участков. Эта дисциплина, вытекающая не из принужде11
ния, а из солидарности людей, сознательно* поставивших перед собой общие цели, и становится крепчайшим цементом, связующим все центробежные устремления отдельных членов общества, как рассыпанные на стройке кирпичики, в единый трудовой монолит социализма. В социалистической кооперации труда между интересами общества и отдельных его сочленов не мыслится никаких непримиримых, существенных противоречий, а несущественные будут, несомненно, со временем изжиты. Но всюду, где хозяйственные интересы частных групп или отдельных лиц еще вступают в противоречие с общественными, коммунисты решительно оказывают предпочтение общим, всенародным интересам перед любыми более частными или индивидуальными. И в этом, пожалуй, наиболее резко сказывается расхождение мировоззрений социализма и анархизма. Анархисты, даже из тех, кои именуют себя анархистами- коммунистами, безусловно выше всего ставят индивидуальные интересы личности, ее ничем не ограниченную свободу и независимость, и там, где они еще не достигнуты, общественные интересы, по мысли анархистов, должны отступить перед высшими интересами этой самодержавной личности. Доводя во имя свободы личности до абсурда свой принцип безначалия, анархисты, даже на всех своих собраниях, обходятся без председателя. Однако едва ли тот же принцип безначалия осуществим даже в каждой мелкой трудовой коммуне, и он заведомо не осуществим во всем общественном производстве современного типа. Можно себе представить и производственный труд коллектива без наличия всяких «затейников» и «запевал», его организующих, если дело идет о самых примитивных формах его организации, скажем, в замкнутом натуральном крестьянском хозяйстве или в еще более первобытной семейной «задруге» древних славян, где в течение целых поколений повторяются одни и те же приемы и орудия труда и один и тот же трудовой распорядок. Но можно ли обойтись без больших и малых организаторов, конструкторов и инструкторов, бригадиров и звеньевых в таких сложных трудовых коллективах, как современные колхозы и совхозы, фабрики и заводы, где каждый день новая техника обусловливает новые производственные условия и требует в небывалых еще масштабах новых организационных схем и решений. Без творческой инициативы, а стало быть, без организаторов и запевал, режиссеров и дирижеров, на одном лишь повторении устаревших программ и опостылевших шаблонов в таком хозяйстве далеко вперед не уедешь. А назад, к застойным формам примитивной задруги, возврата ведь нет. И, конечно, анархическую идею организовать все грядущее общественное производство без организаторов, как некий персимфанс мирового масштаба. 12
можно рассматривать лишь в качестве реакционной утопии или прекраснодушных мечтаний и безответственной маниловщины. К сожалению, к беспочвенным идеям «безначального» анархизма примыкают в известных отношениях и гораздо более трезвые деятели анархо-синдикализма. В некоторой степени влияние тех же идей нашло свое отражение и в Югославии. Ярче всего, пожалуй, оно сказывается в крайней децентрализации управления предприятиями страны. Каждое из них управляется автономно, само определяет состав и цены своей продукции, самостоятельно снабжает себя необходимым сырьем и материалами, сбывает свою товарную продукцию и реализует накопления. Полноправным организатором и исполнителем всех этих действий является сам трудовой коллектив каждого предприятия. Государственные центры почти ни в чем не ограничивают такой независимости самоуправляющейся низовой сети предприятий, если не считать самых общих плановых директив и значительных отчислений в госбюджет из текущих накоплений этих предприятий. Полная автономия и независимость действий каждого из отдельных звеньев народного хозяйства никак не укладывается в рамки единого плана развития всего социалистического общества. Исключая возможность достаточной координации и соподчинения усилий каждого из таких разобщенных звеньев общим интересам страны, такая организация хозяйства отнюдь не гарантирует от накопления в нем острых противоречий и серьезных производственных диспропорций. А к чему это может привести, нас учит опыт капиталистической организации труда, где каждый предприниматель, тоже вполне независимо от всех других, ведет свое частное хозяйство, а в общем результате их совокупной деятельности получается, как известно, анархия производства. 3. Принцип демократического централизма Крайняя разобщенность всех частнохозяйственных звеньев, из которых, как из рассеянных атомов, складывается капиталистическая система хозяйства, сближает ее с организационным принципом управления, вытекающим из доктрины анархизма и других родственных ей учений. Но нельзя упускать из виду и принципиальных различий наряду с таким сходством. В условиях капитализма каждым из его предприятий управляют бесконтрольно его собственники, т. е. представители капитала. Буржуазное государство не заинтересовано в ущемлении каких-либо привилегий господствующего класса и потому обычно вовсе не вмешивается в управление капиталистов собственными их предприятиями. В то же время, однако, оно не 13
может питать никакого доверия к подлинной, низовой демократии, и потому, даже придерживаясь формально рамок парламентской демократии, буржуазия повсюду в сфере управления руководствуется принципами бюрократического централизма в самых его крайних формах. Строители социализма, создав свое рабочее государство, не могут отказаться от использования этого мощного орудия во всех областях экономики и политики, где только оно может облегчить и ускорить построение социализма. Отказ от полного и всестороннего использования государства в угоду беспочвенным идеям анархии послужил бы на пользу только врагам рабочего класса. Опираясь на учение марксизма-ленинизма, коммунисты в противовес бюрократическому централизму в области управления выдвигают ленинский организационный принцип демократического централизма, привлекая к задачам управления хозяйством всех трудящихся. Демократический централизм вытекает из самой экономической природы крупного социалистического производства, вовлекающего в процессе расширенного воспроизводства все более широкие массы трудящихся, опирающегося на их растущую сознательность и активность, планируемого в интересах всего народа и рассчитанного на встречную поддержку плановых начинаний центра со стороны всех местных творческих сил периферии. «Закономерное развитие Советского государства состоит во все более глубоком осуществлении принципа демократического централизма, который открывает широчайший простор для творческой активности масс, который одинаково враждебен и бюрократизму и анархизму» 1- Демократический централизм -предполагает централизованное государственное планирование и управление всем народным хозяйством, опираясь, однако, не на бумажное творчество канцелярий, а на живой творческий коллектив всех строителей социализма. Идея такой организации сводится к тому, что к управлению хозяйством в странах подлинно социалистической демократии следует привлекать не только уже вполне подготовленные к этому кадры администраторов из опытных хозяйственников и инженерно-технической интеллигенции, но и все более широкие круги из рядов миллионной рати рабочих-новаторов и изобретателей и из всей многомиллионной массы рядовых рабочих и колхозников, которые проходят на практике, без отрыва от производства, школу управления этим производством. Там, где, как это предвидел еще Ленин, вчерашняя кухарка может завтра оказаться у кормила государственного правления, там, где хозяином всего общественного производства становится сам народ, кому же, как не ему, надлежит и управлять своим хозяйством. 1 «Правда» за 9 мая 1958 г. 14
Эта демократическая организационная идея дополняется, однако, другой. Социалистическая демократия не может допустить анархии производства в своем хозяйстве. Буржуазия, не справляясь с этой анархией, расточает чужой труд. А рабочим свой труд много дороже. И чтобы не расточать его понапрасну, в социалистическом хозяйстве требуется иная, гораздо более рациональная координация трудовых усилий рабочего класса, чем та, которая характерна для капиталистического хозяйства. Такая координация возможна только при наличии единого хозяйственного плана для всей страны. И это именно вызывает необходимость известной централизации управления в условиях планового хозяйства- А в сочетании этого требования с общими требованиями широкой и доподлинной демократии получает свое завершение и основной принцип демократического централизма. В социалистических странах обеспечить его могут, конечно, лишь такие руководящие центры, которые пользуются полным доверием и безусловной поддержкой рабочего класса. И вполне естественно, что все задачи центрального руководства в странах социалистического лагеря возлагаются рабочим классом на свой классовый авангард — коммунистические и рабочие партии. Естественно и то, что эти партии отнюдь не уклоняются от возлагаемых на них задач и функций не только на хозяйственном фронте, но и на любых иных. Югославскую идею о том, что коммунисты ib условиях строительства социализма в своей стране могут уклониться от активного участия в этом строительстве, ограничив свою роль чисто воспитательными задачами, следует признать заведомо мертворожденной. Разве может коммунист, отойти в сторону от классовой борьбы за социализм, спокойно наблюдая лишь, что вместо социализма при этом получается нечто совсем другое? Коммунистические партии социалистического лагеря, не отрываясь от масс, выступают в авангарде строителей социализма, возглавляя их и вдохновляя собственным примером высокой активности и творческой инициативы. Столь же естественно в партийной практике коммунистов, когда они подхватывают инициативу снизу, в рабочей среде, поднимают всякую новаторскую идейку, расширяют и обобщают ее и в таком обогащенном виде снова внедряют в рабочие массы в качестве практических директив к действию. Воспитательная работа коммунистов при этом тоже ничуть не страдает, ибо лучший способ коммунистического воспитания—это не словесная учеба, а пропаганда действием и фактическое соучастие в коллективном строительстве социализма. Демократический централизм в СССР на разных этапах своей реализации проявлялся в многообразных формах. Прежде всего в государственном управлении его проводят Советы рабочих депутатов в центре и на местах. Этот своеобразный 15
орган управления, возникший еще в дни р(еволюции 1905 г. по почину самих рабочих, образуется на самых демократических началах и, развиваясь в теснейшей связи с нуждами и требованиями своих избирателей за станками и плугами, остается и доныне основной базой Советской власти. В хозяйственной сфере соответствующие функции возлагались вначале на советы народного хозяйства в центре и на местах, объединявшие всю сеть отраслевых главков, трестов и синдикатов. Высказываясь о судьбах всех этих государственных образований социалистической демократии, В. И. Ленин писал: «...аппарату управления в собственном, тесном, узком смысле слова, аппарату старого государства суждено умереть, а аппарату типа Высшего совета народного хозяйства суждено расти, развиваться и крепнуть, заполняя собой всю главнейшую деятельность организованного общества» L XX съезд КПСС наметил широкую программу преобразований, ведущих страну вперед по испытанным ленинским путям. Важнейшие из них в области перестройки управления народным хозяйством уже осуществлены. Основным звеном управления в промышленности и строительстве ныне являются советы народного хозяйства, объединяющие его в крупные хозяйственные комплексы по территориальному признаку. Ликвидировано около тридцати министерств, создано свыше ста совнархозов во всех республиках и экономических административных районах. Не менее решительная перестройка осуществлена и в области сельского хозяйства. Усиливается роль профсоюзов в производстве. Поднимается значение производственных совещаний в промышленности. Поощряется инициатива рабочего актива повсюду и во всех ее проявлениях. Однако вся эта перестройка методов управления в сторону дальнейшей их демократизации и развязывания самодеятельности все более широких трудящихся масс при всей своей целесообразности связана с известными угрозами. Важнейшей из них, как показал уже опыт, является опасность местнических тенденций в работе отдельных совнархозов, т. е. попытки их замкнуться в сфере собственных местных интересов к ущербу своих соседей или даже с забвением гораздо более важных интересов всей страны. А наиболее действенным средством против таких попыток в условиях демократического централизма является, конечно, централизованное планирование, плановая дисциплина и действенный контроль, исключающий возможность ее нарушений. 4. Планирование социалистического народного хозяйства Народнохозяйственное планирование—это основной и неотъемлемый признак социализма. И когда говорят, социализм— 1 В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 372. 16
это прежде всего учет, то рассматривают при этом учет лишь в качестве орудия планирования и как один из важнейших его элементов. Планирование включает в себя и учет, и статистику, оно берет себе на вооружение и технику, и науку и подчиняет своим задачам конкретное руководство всеми отраслями и элементами народного хозяйства. Никакие принципы управления такими его элементами, как отдельные предприятия и учреждения, даже самые рациональные, не могут обеспечить длительные успехи всему народному хозяйству без взаимной увязки всех частных замыслов конкретного управления этими элементами с общими задачами народнохозяйственного плана. Каковы же эти общие задачи народнохозяйственного планирования? На разных уровнях развития, в условиях социализма и коммунизма, эти задачи не могут быть, конечно, тождественными. Но в каждом плане любой эпохи должно быть соблюдено важнейшее требование его рациональности. Оно сводится к соблюдению пропорциональности в распределении наличных производительных сил, т. е. живой рабочей силы и средств производства, в полном соответствии с потребностями всего общества. Социалистическое общество в отличие от капиталистического, для которого производство является лишь средством извлечения максимальной прибыли и личного обогащения буржуазии, основную задачу производства видит в удовлетворении потребностей общества. С этой точки зрения всякий план, сообразуясь с имеющимися ресурсами, должен стремиться к возможно полному и равномерному удовлетворению всех назревших потребностей общества. Всякая неравномерность в использовании наличных ресурсов всегда лишь снижает возможный общий эффект использования обществом его производительных сил- Наука учит нас, что требование пропорциональности в использовании этих сил учтенным потребностям общества является вместе с тем условием максимальной экономичности соответствующего их распределения. И научное планирование уже поэтому не может игнорировать это требование пропорциональности. Особо важно соблюдение этого требования в планировании производства средств существования широких народных масс. Структура их потребления весьма изменчива, а закономерность этой изменчивости в связи с ростом уровня жизни трудящихся и другими факторами еще мало изучена. Однако материалы бюджетных обследований потребления рабочих и служащих на различных уровнях их благосостояния дают полную возможность изучить эти закономерности и использовать в планировании соответствующих производственно-трудовых пропорций. 2 С. Г< Струмилин 17
В планировании средств производства необходимый их состав и структура определяются уже из производственной программы предметов потребления и той цепной производственнотехнической связи, которая на каждом уровне техники предъявляет новые требования к качеству и количеству планируемых средств труда. Но основная закономерность, с которой приходится в этой области считаться планированию, сводится к тому, что в условиях расширенного воспроизводства рост средств производства должен опережать необходимое по плану расширение предметов потребления1. Эта вполне объективная закономерность имеет место и в рамках капитализма, как это показано в .схемах воспроизводства Маркса. Согласно этим схемам, расширенное воспроизводство только и возможно при условии, когда (v + m) I>cII, т. е. когда один лишь прирост средств производства в I подразделении превышает все их наличие во II подразделении. И чем выше эта разность (v + m) I—cll = r, тем выше и возможный темп расширения производства в следующем его цикле с новым каждый раз опережением в росте средств производства в пользу I подразделения. Но в соответствии с ростом средств производства возрастает и вся продукция обоих подразделений. А отсюда уже с необходимостью вытекает и общее опережение в темпах роста I подразделения, т. е. всех средств производства по сравнению с ростом предметов потребления в условиях расширенного воспроизводства. В отношении ко всему производству такой опережающий рост средств производства с по сравнению с издержками живого труда (v + m) означает повышение органического и технического строения этих элементов капитала, а вместе с тем—рост вооруженности и производительности живого труда во всем народном хозяйстве. Следует учесть при этом, что схемы Маркса во всех вариантах простого и расширенного воспроизводства исходят из требований нормальной реализации общественного продукта, сознательно отвлекаясь от тех структурных его диспропорций, которые, вытекая из анархии производства, влекут за собой периодические кризисные потрясения всей системы капиталистического хозяйства. Именно поэтому схемы Маркса вполне применимы и в условиях свободного от таких потрясений планового социалистического хозяйства. Неравенство (v + m) 1> >с11, как условие расширенного воспроизводства, сохранит свое значение даже в рамках «чистого коммунизма», как это было отмечено В. И. Лениным, а стало быть, сохранит свою силу и та закономерность, которая связана с этим условием. 1 Ср. у Маркса — Закон, по которому «постоянный капитал имеет тенденцию возрастать быстрее переменного» и пояснение к нему В. И. Л е - н и н а — «положение о быстрейшем возрастании средств производства есть простая перефразировка этого закона применительно ко всему общественному производству» (В. И. Ленин, Соч., т. I, стр. 71). 18
В условиях социализма с ликвидацией буржуазии и ее прихлебателей целесообразно используется и та доля накоплений общественного хозяйства, которая при капитализме бесплодно расходовалась на содержание этих паразитических элементов. На эти цели расходуется изрядная доля общественного продукта. Напомним, что по схемам расширенного воспроизводства Маркса класс капиталистов I подразделения потребляет примерно половину всей прибавочной стоимости. А в целом по всему народному хозяйству структура общественного продукта в цифровом примере Маркса представлена для развитого капитализма в таких пропорциях1: Подразделения производства Общественный продукт c+v+m = P Потребление буржуазии абсолютно в % к т I 5000+1000+1000 = 7000 50Э 50,0 II 1430+ 285+ 285=2000 101 35,4 14- II 6430+1285+1285=6000 601 46,& В отношении ко всему народному доходу в 2570 единиц, потребление буржуазии, по оценке Маркса, составляло 23,4% г возможности же расширенного производства оно сокращало почти вдвое. А если учесть и другие потребности общества, то на долю фондов расширения производства оставался еще более низкий процент народного дохода. Конечно, оценки Маркса почти столетней давности—это не документальный отчет казенной статистики. И, вероятно, найдется не один охотник упрекнуть его в тенденциозных преуве' личениях поглощающей способности буржуазных желудков. Но наши классики редко ошибались даже в своих экспертных оценках. А, впрочем, для маловеров можно привести и новейшие данные буржуазной статистики. Уж она-то не подведет адвокатов капитализма. Эта статистика, как известно, преуменьшает прибыли буржуазии за счет завышенных норм амортизации, а оплату рабочего класса, наоборот, преувеличивает, включая в нее тантьемы предпринимателей и тому подобные добавки. В то же время она тщательно скрывает классовую структуру распределения народного дохода в странах капитализма. Так, учет личного потребления в США дается только общим итогом по всей стране. Однако, если из этого итога вычесть потребление рабочего класса, то в остатке получится потребление буржуазии со всей ее агентурой. А потребление рабочего класса не 1 См. К. Маркс, Капитал, т. II, 1955, стр. 515; В. И. Ленин, Co<v, •it I. стр.! 09. 2* 19
может превышать фондов получаемой им заработной платы за вычетом из них изъятий в бюджет, падающих на заработную плату. Подсчитав затем всю сумму прибылей, ренты, сальдо процентов и прочих «сбережений», полученных буржуазией, определяем ее накопления за год, а за вычетом из них затрат на личное потребление буржуазии исчисляется и тот остаток накоплений, который может быть обращен на расширение производства. За вычетом из национального дохода доходов буржуазии и заработной платы всех рабочих и служащих, кроме военнослужащих и чиновников, оплачиваемых государством, определим и всю сумму благ и услуг, потребляемых государственным аппаратом буржуазии. Отнюдь не ручаясь за высокую точность данных американской официальной статистики, мы все же можем извлечь из нее весьма поучительные итоги (табл. 1). В приведенных расчетах прибавочной стоимости учтены не только прибыли корпораций и все другие показанные официальной отчетностью виды частных накоплений, но и вся сумма налоговых изъятий в бюджет, падающих на заработную плату1, за вычетом сумм, возвращаемых населению из бюджета (пенсии, пособия и пр.). Военные и прочие расходы этих бюджетов служат только интересам самой буржуазии и ее агентам. В связи с платностью почти всех услуг по лечению и обучению населения затраты на культуру буржуазных бюджетов крайне ограничены и не выходят за пределы потребностей самой буржуазии. Например, ассигнования на «науку» должны служить прежде всего испытаниям термоядерных взрывов, ракетной баллистике или той «высотной метеорологии», какую культивируют шпионские полеты господ Пауэрсов. В составе рабочих и служащих учтены нами не только работники производственной сферы, в которой создается национальный доход, но и обслуживающий население персонал и даже личная прислуга буржуазии, так что норма эксплуатации труда т: v, исчисленная по приведенным данным, несомненно занижена. И все же она выше норм, принятых Марксом в схемах воспроизводства. Как видим, на долю рабочего класса, даже по заведомо преувеличенным официальным данным, приходится не свыше 41—46% национального дохода. А между тем рабочий класс в США составляет до 90% всего самодеятельного населения страны. Но всего показательнее итоги валовых накоплений буржуазии. По приведенной выше схеме Маркса, они составляют до 50% национального дохода. А по текущей статистике США, эти накопления до вычета всех налогов достигали в нормальные годы 41%, поднимаясь в рекордном по успехам 1 Из косвенных налогов в соответствии с долей личного потребления рабочих и служащих в общем его итоге мы включили на их долю только 50% суммы этих налогов, хотя, вероятно, эта норма ниже фактической. 20
Таблица 1 Классовая структура национального дохода США (исчисление) (в млрд, долл.) Показатели Годы 1929 1940 1950 1959 А. Доходы рабочих и служащих1 1. Заработная плата (брутто) 45,5 41,4 124,1 212,1 2. Прочие доходы (пенсии, пособия) . . 0,7 ?,з 7,8 19,6 3 Налоги прямые (85%) и косвенные (50%) -5,9 -7,9 -32,5 -66,7 Итого за вычетом налогов (нетто), v ' 40,3 35,8 99,4 165,0 Б. Доходы буржуазии и ее аппарата 1. Прибыль, рента, проценты и пр. . . . 40,9 33,7 100,3 133,7 2. Вычеты из зарплаты рабочих и служащих 5,9 7,9 32,5 66,7 3. Прочие изъятия у населения .... 0,7 '4,2 9,7 33,1 Итого прибавочной стоимости, т . . 47,5 45,8 142,5 233,5 Норма эксплуатации (т •. v), % 118,0 128,0 143,3 141,5 В. Расходы буржуазии и ее аппарата 1. Потребление буржуазии 33,8 27,7 73,3 100,9 2. Вложения буржуазии (нетто) .... 8,4 6,6 31,5 30,1 Итого по 1—2 42,2 34,3 104,8 131,0 3. Содержание чиновников из госбюджета 4,6 7,9 17,3 35,9 4. Военные расходы (прямые) 0,7 1,5 13,0 46 ,4 5. Прочие (по займам, пенсии ветеранам войны и др.) 2,1 7,4 20,2 Всего по 1—5 47,5 45,8 142,5 233,5 Г. Национальный доход США 1. В текущих ценах 87,8 81,6 241,9 398,5 2. В неизменных ценах 1959 г 154,1 177,4 290,8 398,5 в том числе в % а) доля рабочих и служащих . 46 44 41 41 б) доля буржуазии и ее агентуры . . 54 1 56 1 59 59 Кроме чиновников и военнослужащих, оплачиваемых из государственного бюджета. буржуазии 1929 г. почти до 47% и падая, даже в кризисном 1958 г., не ниже 35% национального дохода. Если же учесть, что национальный доход США, включая не только цену вновь созданной продукции, но и оценку «услуг» всех агентов буржуазии, т. е. все затраты на содержание армии, жандармерии, 21
сыщиков и прочей столь же продуктивной братии, исчисляется всегда с преувеличением на 20—30%, то реальный процент накоплений буржуазии будет никак не ниже. Таким образом, в этом отношении оценки Маркса отнюдь не преувеличены. Но прожорливость современной буржуазии даже намного превзошла ожидания классиков марксизма. Она расходует ныне на себя вместе со своей агентурой не менее 46% национального дохода вместо 23,4% по схеме Маркса. В том числе в нормальные годы только на ее личное потребление расходуется до 82% всей учтенной прибыли буржуазии. И в результате этого фонды реального расширения производства, даже в лучшие годы «процветания», не превышают 8—13% от национального дохода, а в годы кризисов проедаются и основные фонды страны, не говоря уже о резком снижении при этом реального уровня жизни рабочего класса. В СССР доля народного дохода, направляемая ежегодно в фонды расширения планового хозяйства, как известно, составляет не менее 25%, т. е- в 2—3 раза превышает американские нормы. И уже одно это, не считая даже ©сех других преимуществ планового хозяйства, объясняет, почему темпы роста продукции в странах социализма в несколько раз превышают темпы развития капиталистической экономики. Другим важнейшим преимуществом планового социалистического хозяйства является ликвидация присущей капитализму анархии производства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Анархия капиталистического производства, совершенно неизбежная в условиях частной собственности на средства производства, обусловлена прежде всего тем, что каждый из множества частных предпринимателей, руководствуясь только собственным хозяйственным расчетом, неизбежно вступает в противоречия с такими же расчетами всех других частных предпринимателей. А из этих противоречий родится ожесточенная рыночная конкуренция предпринимателей, в которой, следуя рыночному закону спроса и предложения, всегда побеждает сильнейший в ущерб интересам всех слабейших. Но чем крупнее становятся вырастающие на этой почве частные капиталы миллиардеров, образующие все более мощные капиталистические концерны и корпорации, тем лишь ожесточеннее развертывается конкурентная борьба между ними и внутри таких корпораций. Противоречия обостряются. Анархия производства углубляется. Из этой анархии вырастают уже и производственные диспропорции, которые, накопляясь десятилетиями, разрешаются лишь в процессе периодических кризисов перепроизводства со всеми их гибельными последствиями. Огромным преимуществом социалистического хозяйства, в котором единый народнохозяйственный план исключает противоречия интересов во взаимодействии между собой отдель22
ных хозяйственных ячеек и производственные диспропорции в общем развитии всего хозяйства в целом, является бескризисный характер его неуклонного роста. О конкретном значении этого преимущества можно судить по данным американской статистики за 1929—1933 гг. Потери народного хозяйства США за один лишь 1933-й кризисный год достигли огромной суммы в 47,6 млрд, долл., или 54,2% докризисного уровня народного дохода (1929 г.). Но сверх того на 8,3 млрд, долларов учтено потерь »в том же году и за счет основных фондов страны. Вместо продвижения вперед это означало огромный скачок назад и соответствующую задержку в дальнейшем росте за последующие годы. В результате этой задержки национальный доход США за 11 лет, с 1929 по 1940 г., увеличился в своем объеме всего на 15%, а в текущих ценах даже уменьшился. Подобные же следствия кризиса 30-х годов имели место и в других странах, ибо он поразил весь капиталистический мир. А за пределами этого мира, в Союзе Советских Социалистических Республик за те же И лет народный доход возрос с 28,9 млрд, до 128,3 млрд. руб.1 (в сопоставимых ценах 1926/27 г.), т. е. в 4,4 раза. Соотношение этих приростов—на 15% в США и на 343% в СССР — может служить мерой тех преимуществ бескризисного развития, которые обеспечиваются плановой системой хозяйства. Однако бедствия, связанные с кризисными потрясениями хозяйства, не ограничиваются прямыми потерями в объемах общественного продукта и национального дохода. Особого внимания наряду с ними заслуживают и те тяжкие потери, которые в условиях кризисов выпадают специально на долю рабочего класса. Одним из самых кричащих противоречий капиталистической системы хозяйства является тот факт, что развитие этого хозяйства, даже в самых благоприятных условиях, невозможно без резервной армии безработного пролетариата, и, стало быть, каждый успех в хозяйстве получается за счет бедствий массовой безработицы, т. е. ценой бесплодного расточительства живых производительных сил общества. О масштабах этого расточительства свидетельствуют следующие беспристрастные цифры. В США, даже в год самой высокой рыночной конъюнктуры и «про.сперити», т. е. преуспеяний (1929 г.), резерв застойной безработицы, по заведомо преуменьшенным данным официальной статистики, исчислялся в 1550 тыс. человек, или в 3,1% всей «гражданской» рабочей силы. Но ведь в годы кризисов и депрессий такое расточительство в использовании живой рабочей силы возрастает в несколько раз. Так, в кризисный 1933-й год число полностью безработных в США превышало 12 800 тыс. человек и достигало, не считая даже частичной безработицы, не менее 24,8% 1 Здесь и далее стоимостные показатели даны в масштабе цен. действовавшим до 1961 г. 23
общей численности рабочих L А фонд заработной платы и потребление всей гражданской армии труда сократились за те же годы еще сильнее—с 45,5 до 23,9 млрд, долл., т. е. почти вдвое1 2. Целая четверть всего рабочего класса была обречена здесь на вынужденную 'Праздность, расплачиваясь собственным голодом и муками своих детей за анархию капиталистического производства -и алчность буржуазии в ее устремлениях любой ценой обеспечить себе максимальную рентабельность своих предприятий. В Советской России в 1928 г., т. е. накануне первого пятилетнего плана, тоже насчитывалось еще в качестве печального наследия прошлого свыше 1 млн. безработных на всех биржах труда в стране. С приведением в действие плана индустриализации, обеспечившего неуклонный рост оплаты и производительности труда, оказалось возможным уже через пару лет все эти биржи труда ликвидировать за полным исчерпанием безработицы, этого бича пролетариата в условиях капитализма. Стоит лишь сопоставить приведенные факты, чтобы понять, каким грозным обвинительным актом они вырастают против отживающей свой век системы капитализма. И вместе с тем свидетельствуют о величайших преимуществах планового социалистического хозяйства перед капиталистическим- s. «Планирование» в странах капитала В связи с такими преимуществами планового хозяйства возникает следующий весьма серьезный вопрос. Если методами планирования можно преодолеть даже такие общественные бедствия, как периодические кризисы перепроизводства, которые угрожают не только безработицей пролетариату, но и банкротствами буржуазии, то почему бы и странам капитализма не взяться самим за планирование народного хозяйства? Таких попыток было уже немало. В качестве примеров можно было бы сослаться и на довоенные труды «мозгового треста» президента США Фр. Рузвельта, и на фашистские опыты в Германии времен Гитлера, и на послевоенные эксперименты лейбористов в Англии, и на новейшие американские попытки преодоления кризисов перепроизводства методами перманентной гонки вооружений. Опыт показывает, что все эти попытки не приводят к намеченной цели уже потому, что сколько-нибудь решительный их успех не осуществим без ущерба классовым интересам господствующей в этих странах буржуазии. В самом деле, вся капиталистическая система хозяйства строится на эксплуатации труда рабочих в интересах буржуа1 «Statistical Abstract of the United States 1957», p. 197. 2 Ibid., p. 299. 21
зии. Капитализм без эксплуатации труда, как выеденное яйцо, потерял бы с экономической точки зрения всякий интерес для буржуазии. И потому всякие лживые теории о «народном капитализме», о постепенном и мирном «врастании капитализма в социализм» и тому подобные успокоительные идеи решительно отвергаются теми, для кого они предназначены- Буржуазия от эксплуатации чужого труда добровольно отказаться не сможет, а пролетариат на бессрочное ее продление никому из соглашателей уговорить не удастся. Однако интересы буржуазии требуют не только сохранения^ но и постоянного расширения своих накоплений. Расширенное воспроизводство капитала—это «закон и пророки» мировой буржуазии. Ведь капитал, не приносящий прибыли, перестает уже быть капиталом. А между тем в области реализации его плодов возникают все большие затруднения. Границ расширению своих накоплений буржуазия не может поставить, оставаясь буржуазией. А границы для рыночной реализации этих растущих накоплений становятся все ощутимее и по ряду вполне объективных обстоятельств не расширяются, а даже если не абсолютно, то относительно, суживаются. И, стало быть, угрозы перепроизводства товарных благ, наряду с заведомым недопотреблением все более широких трудящихся масс, приобретают в странах капитала все более серьезный характер. Эти угрозы всегда были достаточно серьезны, ибо кризисы перепроизводства, вытекающие из неустранимых противоречий капитализма, и раньше периодически потрясали его устои в самой производственной их. основе. Но до тех пор, пока ограниченность внутренних рынков возмещалась широкими возможностями захватов внешних колониальных рынков, в странах капитала не угасал дух оптимизма. Все кризисные «спады» и депрессии расценивались как временные и случайные колебания конъюнктуры, а конъюнктура следующих за «спадами» взлетов «процветания» казалась устойчивой и закономерной. Такой близорукий оптимизм, впрочем, возможен только в тех странах и лишь до тех пор, пока капитализм в них идет в гору. А между тем после второй мировой войны определились весьма важные новые обстоятельства. Важнейшее из них—выход социализма за рамки одной страны и превращение его в мировую систему, в решающий, фактор развития человеческого общества. Вторым новым обстоятельством стало разрушение старого и гнилого принудительного «единства» метрополий и их колониальных придатков в системе империализма. Это внутренне противоречивое «единство»4, в котором жертвой беспощадной эксплуатации метрополий и объектом возмутительного великодержавного презрения становились целые цветные расы и народы издревле высокой культуры, могло поддерживаться 25
только грубым насилием. И после второй мировой войны, изменившей соотношение сил в мировом их балансе, колониальная система угнетения и эксплуатации экономически отставших народов стала на наших глазах расползаться по »всем швам. А на ее развалинах образовалась большая группа нейтралистских государств, стряхнувших с себя чужеземное иго и больше всего нуждающихся ныне в ликвидации экономической зависимости от бывших своих угнетателей. Таким образом, уже все важнейшие противоречия капиталистической системы хозяйства обнажились. Капитализм оказался бессильным помешать образованию и росту мировой системы социализма, активному процессу распада колониальной системы. На мировой арене все более проявляется перевес сил социализма над империализмом. Опыты буржуазного «планирования» в условиях соревнования двух систем наталкиваются на непреодолимые препятствия. Победить в этом соревновании сможет лишь та система, которая обеспечит наибольший простор росту производительных сил. В условиях социализма, свободного от внутренних классовых антагонизмов, этому росту ничто не мешает. Весь народный доход обращается здесь целиком и без остатка на нужды трудящихся, и потому внутренний рынок, возрастая одновременно со всем общественным продуктом, всегда достаточен для полной его реализации. Совсем иначе обстоит дело в условиях капитализма. * Здесь ограниченность рынков существенно суживает возможности расширенного воспроизводства, а вместе с тем и роста производительных сил. Конечно, технический прогресс нельзя полностью остановить даже в условиях капитализма. Соблазны воспользоваться его преимуществами в конкурентной борьбе на внутреннем и внешних рынках слишком велики. И отдельные группы предпринимателей, осваивая раньше других прогрессивные идеи электрификации, комплексной механизации и автоматизации производства, добиваются значительных преимуществ. Но все такие достижения техники в условиях капитализма лишь увеличивают опасность кризисов перепроизводства, замещая машинами рабочих и тем самым еще сильнее ограничивая и без того узкий внутренний рынок, куда, однако, направляются все возрастающие массы товаров. Излишки их экспортируются на внешние рынки. Капиталистические страны не могут длительно развиваться без внешних рынков. Но поскольку эти рынки и без того уже ограничены все более смыкающимися рамками капиталистического лагеря, то ожесточенная международная конкуренция на этих рынках, раскалывая этот лагерь все более острыми внутрен-4' ними противоречиями, отнюдь не облегчает общих его задач в борьбе с возрастающими угрозами перепроизводства. И все это если не останавливает, то, несомненно, тормозит все 26
потенциальные возможности дальнейшего технического прогресса. Следуя по линиям наименьшего сопротивления, международная буржуазия ищет ныне выхода из всех своих затруднений в планировании гонки вооружений и «холодной войны». Задача этих планов весьма элементарна. Если угрозы перепроизводства вытекают из недостаточности наличных рынков, «емкость которых определяется жесткими законами экономической необходимости, то следует, рассуждают авторы этих планов, создать новый, искусственный рынок военных потребностей, расширение которых гораздо легче поддается «плановому» произволу буржуазии. Достаточно, казалось бы, помимо уже обеспеченного спроса в стране на средства производства и предметы потребления, запланировать твердые заказы государственной казны на массовое изготовление средств истребления, и все угрозы кризисов перепроизводства этим хитроумным планом как будто полностью снимаются. Однако это не так. Планы «холодной войны» это, несомненно, государственные планы. Их реализует государственный аппарат буржуазии присущими ему методами косвенного регулирования хозяйства через бюджет, т. е. методами перераспределения поступающего в бюджет национального дохода. В процессы производства общественного продукта и непосредственного управления этими процессами государственный аппарат буржуазии, однако, не смеет вмешиваться. Ведь средства производства принадлежат там пока частному капиталу монополий, а они достаточно сильны, чтобы отстоять свои интересы от любых на них покушений- Лучше всего это показал плановый опыт «мозговиков» Фр. Рузвельта в США. Как только они попытались ввести в какие-то рамки аппетиты американских трестов и прочих производственных объединений, Рузвельту пришлось тотчас же убрать из своего аппарата всех этих мозговитых, но безвластных плановиков. И это было нагляднейшим подтверждением той истины, что в странах империализма уже давно не государство с его бюрократическим аппаратом «контролирует» капиталистические монополии, а, как раз наоборот, эти монополии полностью контролируют организованный ими государственный аппарат буржуазии. Но интересы различных монополий далеко не тождественны. В конкурентной борьбе за самые высокие монопольные сверхприбыли и влияние одни из них становятся сильнее, другие—слабее. И, конечно, совсем не случайно, что наиболее рентабельным промыслом стало производство оружия, а наиболее процветающими и влиятельными в странах империализма являются те монополии, которые специализируются на этом особо рентабельном производстве. Они-то и являются вдохновителями самых широких военных авантюр, открывающих перед ними кратчайшие пути к баснословному обогаще27
нию. Они готовы финансировать за свой счет даже любой государственный переворот, чтобы, поставив у власти свою агентуру, спланировать подходящую военную ситуацию. В Германии ими для этого был поднят на щит даже бесноватый Гитлер с его планами псевдосоциалистической организации сверхмощного военного государства. Когда же и его планы потерпели жестокое поражение при испытании их оружием в схватке с потенциями подлинно социалистической организации СССР, то в кругах господствующей монополистической буржуазии укрепилась новая плановая идея. «Горячая война» слишком рискованна, решили, по-видимому, бизнесмены США- Для отличного бизнеса достаточно и «холодной войны», поскольку она, гарантируя от кризисов, обещает в то же время сверхвысокие нормы прибыли. И в связи с этим гонка вооружений ibo всем лагере стран империализма стала верхом их плановой мудрости. Серьезнейшим просчетом этих планов, однако, приходится признать то, что, не углубляясь вовсе в сферу производства, они не устраняют в ней тех производственных диспропорций, именуемых анархией капиталистического производства, из которых вырастают периодические кризисы. Каждый концерн планирует свою продукцию в условиях коммерческой тайны, не считаясь со всеми другими. А военные заказы, вызывая особый «бум» в одной лишь специальной отрасли производства средств истребления, являются источником особо серьезных народнохозяйственных диспропорций. Эти страшные средства истребления никому решительно не нужны, но всем народам равно опасны угрозами ответной реакции со стороны тех, кого они призваны устрашать. Их как будто и не собираются использовать по прямому назначению, так как это было бы слишком рискованно. Они накопляются пока лишь в качестве резервов дипломатии «с позиции силы» и для психических атак преемниками мистера Даллеса за круглым столом. Тем не менее президент США Эйзенхауэр заверял свою аудиторию, что он готов и впредь, хотя бы на целых сорок лет такой же «холодной войны», ежегодно выбрасывать на ветер за счет американских налогоплательщиков, по 40 млрд, долл- в год. План, что и говорить, дальнобойный. Хотя всем понятно, что современное оружие за такие сроки и морально, и физически придет в полную негодность. А во что обойдутся народам столь расточительные планы, сообразить нетрудно. Трагедия такого планирования заключается в том, что в нем, помимо нереальной идеи психического устрашения своих противников, усматривается спасительное средство против периодических кризисов. Сторонники гонки вооружений утверждают, что всякое снижение громадных ассигнований бюджета на эту задачу невозможно уже потому, что откроет дорогу очередному кризису И, таким образом, эта гонка в планах 25
буржуазии становится уже вековечной их директивой. А в результате таких директив только за последние пять лет, кончая 1960 г., в одних лишь США на бесплодную гонку вооружений было ассигновано не менее 220 млрд, долл., а на ближайшие 40 лет планируется ассигновать еще минимум 1600 млрд. Спрашивается, разве такое планомерное расточительство народных ресурсов лучше стихийно поражающих капиталистическое хозяйство кризисов перепроизводства? Правда, самый глубокий из них, в 1933 г. снизил национальный доход США даже больЩе, чем на 40 млрд. долл. Но такие стихийные кризисы повторяются не чаще одного раза за десятилетие. А планомерное перепроизводство средств истребления в странах империализма, нанося им ежегодно не меньшие потери, становится повсегодней участью этих стран. Таким образом, здесь план сознательно стремится превратить периодические кризисы перепроизводства в один-единственный, сплошной и непрерывный, хронический кризис планомерного перепроизводства. Но всего печальнее то, что и такое хроническое перепроизводство средств истребления отнюдь еще не избавляет эту систему и от общих периодических кризисов капиталистического хозяйства. Там, где не устраняются, а даже сознательно умножаются производственные диспропорции, это совершенно неизбежно. И хотя значение таких лихорадочных колебаний и кризисных «спадов» производства, какие имели место в США в 1946, 1949, 1954 гг., можно было еще трактовать по-разному, но кое-что уже было ясно. Ясно стало, в частности, что планы предотвратить очередной кризис перепроизводства гонкой вооружений лишь загоняют эту болезнь внутрь, затягивая скрытый период ее созревания. И кризис 1958 г., перекинувшийся из США в Европу, не поддается никаким кривотолкам. Его признают и американцы. Он воочию обнаружил всю порочность буржуазных методов планирования. * * * Совсем по-иному выглядят опыты планирования в бывших колониальных странах, которые недавно встали на путь самостоятельного политического и экономического развития. Стремление к. экономической независимости этих новых, национальных демократий, свергнувших с себя, наконец, вековой гнет империалистических метрополий, неудержимо толкает их на путь индустриализации своей отсталой, полуфеодальной экономики. Серьезной помощи на этом пути со стороны буржуазии стран империализма, угрожающей им лишь новым закабалением, они, конечно, ждать не могут. Своя национальная буржуазия еще слишком слаба. Но весь народ. 29
все лучшие его революционные вожди и представители увлечены очень убедительным примером стран социализма, которые весьма наглядно показывают, какими высокими темпами можно индустриализировать свою страну, обходясь даже вовсе без всякой, не только чужой, но и собственной, национальной буржуазии. Новые национальные государства, ориентируясь на сочувствие и возможность бескорыстной помощи лишь из лагеря социализма, одно за другим пытаются освоить в своей практике и методы планирования, исходящие из этого* лагеря. Им ничего не сулят, кроме горя, буржуазные методы планирования гонки вооружений. Им крайне нужны прежде всего орудия производства, а не средства истребления. И они,, вместо того чтобы питать свою чахлую буржуазию сверхрентабельными заказами на производство оружия, предпочитают обращать все свои очень скромные общегосударственные ресурсы на строительство государственных доменных и машиностроительных заводов для перестройки в дальнейшем и всей экономики на базе современной техники. Такая планомерная перестройка хозяйства в этих аграрных странах в направлении к более гармоничным формам агро-индустриального строя безусловно прогрессивна. Поднимая экономику, она вместе с тем с каждым годом будет укреплять и демократию этих стран за счет растущих в государственном секторе сил пролетариата. А соотношение сил и интересов в мировом соревновании экономических систем таково,, что оно и впредь будет, отталкивая молодые национальные государства от лагеря стран империализма, сближать их с содружеством стран социализма. Страны социалистического лагеря, считая своим интернациональным долгом содействовать народам в их борьбе за укрепление национальной независимости, оказывают всемерную помощь и поддержку молодым национальным государствам в их развитии по пути прогресса, в создании отечественной промышленности, развитии и укреплении национальной экономики, в подготовке собственных кадров. Задачи индустриализации уже и ныне довольно успешно* решаются в ряде этих государств, которые в своих планах следуют примеру опередивших их в этой области стран социализма. Их успеху содействует и то, что эти планы преследуют общенародные, а не чьи-либо узкоклассовые интересы и потому пользуются широкой поддержкой в процессе их реализации. По той же причине им охотно содействуют и страны социалистического лагеря. Конечно, эти национальные домократии далеко еще не обладают всеми предпосылками, необходимыми для всеохватывающего, социалистического планирования, но перспективы для освоения этих предпосылок безусловно* имеются. 30
Возможности подлинного планирования в этих странах пока еще ограничены. Но все же здесь уже можно говорить об известных элементах народнохозяйственного планирования. В странах же империализма отсутствуют даже и такие его элементы, ибо все их «планирование» диктуется только узкоклассовыми интересами монополистических корпораций буржуазии. 6. Социализм и экономические законы Классики марксизма рассматривали вступление в новую» эру социалистических общественных отношений с их воистину неизмеримыми возможностями сознательного планирования всей экономики общества, как мощный его прыжок из царства необходимости в царство свободы. Но было бы очень печально, если бы плановые органы социалистического общества поняли это предвидение классиков «волюнтаристически», т. е. как «свободу» планировать в области экономики по своему произволу, не считаясь с требованиями объективных экономических законов или даже вопреки этим требованиям. Правда, в отличие от законов природы, вечных и неизменных, нарушения которых нельзя себе и представить, экономические законы носят исторический характер и поддаются нарушениям. Более того, в условиях анархии производства всю полноту своего действия эти законы проявляют как раз лишь после и в результате их нарушения. Так, например, за нарушение экономически разумных производственных пропорций возмездие в виде разрушительных периодических кризисов наступает не сразу, а лишь в результате достаточного накопления диспропорций, вызывающих кризис. Но чем больше их накопляется в условиях капитализма, тем сильнее экономические законы, вступая в действие автоматически, как слепая* стихия, обрушиваются своими санкциями не столько на виновников, сколько на жертвы господствующей здесь производственной анархии — на широкие массы трудящихся. В условиях социализма, мобилизуя в своих планах коллективный разум w. волю производителей, возможно уже заранее, а не задним числом предусмотреть и предотвратить опаснейшие нарушения- экономических законов, и тем самым весьма реалистически» расширять границы своей свободы. Но, чтобы полностью использовать это преимущество социалистической системы хозяйства, необходимо хорошо знать действующие в этой системе экономические законы и умело применять эти знания в планировании народного хозяйства. Какие же законы действуют в социалистическом хозяйстве,, отражая в себе объективные условия его развития, и каковы вытекающие из них требования независимо от субъективного* усмотрения и произвола людей? 5/
В зависимости от исторического развития самого общества меняются и действующие в нем экономические законы. Одни из них отпадают, другие возникают, третьи действуют на всех ступенях общественного развития, модифицируя лишь формы своего проявления в меняющихся условиях общественного производства. Но все они, тесно связанные с этими условиями, связаны и между собой на каждой новой ступени развития известным единством, складываясь в определенную систему законов, вытекающих из условий развития производительных сил в рамках той или иной общественной формации. Известна теснейшая связь между ростом производительных сил общества и господствующими в нем общественными отношениями людей при том или ином способе производства. Смена общественно-экономических формаций в истории хозяйства происходит в результате нарастающих противоречий между требованиями неуклонного роста производительных сил и сдерживающими этот рост рамками общественных отношений людей и форм собственности. Когда производительные силы перерастают эти рамки, последние неизбежно разрушаются и сменяются новыми, открывающими новые возможности дальнейшему росту производительных сил. Это важнейшее обобщение марксистской науки известно также под именем экономического закона обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил L Такое наименование этого закона едва ли удачно, ибо в сущности законом и движущим началом в смене экономических формаций становится как раз неизбежность нарушений указанного соответствия, а не его «обязательность», которая могла бы стать и тормозом в развитии всех досоциалистических формаций. Но независимо от его наименования этот закон действует на протяжении всей истории человеческого общества. К числу таких же законов, действие которых распространяется во времени не менее широко, можно отнести и другие. И прежде всего «закон повышающейся производительной силы труда», который в классово-антагонистическом обществе проявляется лишь в форме постоянно нарушаемой тенденции и потому имеет, по выражению Энгельса, не безусловный характер, и который в социалистическом обществе, проявляясь в неуклонном росте производительности труда, принимает безусловно решающий характер, как самое важное в последнем счете для победы нового общественного строя. В качестве «всеобщего экономического закона» К. Маркс рассматривал и закон, «по которому издержки производства постоянно падают, а живой труд постоянно становится производительнее» 1 2. Ему же принадлежит и формулировка того об1 См. И. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, 1952, стр. 7. 2 «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, стр. 43. 32
щего «принципа экономии времени», согласно которому «к экономии времени сводится в конечном счете вся экономия» в общественных издержках производства, в затратах овеществленного и живого труда. «Поэтому,—заключает Маркс,—экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени, по различным отраслям производства остается первым экономическим законом на основе коллективного производства. Это становится даже в гораздо более высокой степени законом» L Таким образом ^планомерное распределение рабочего времени» в определенных пропорциях, которое можно бы назвать и законом планомерно-пропорционального развития в условиях социализма, рассматривается Марксом как экономический закон, присущий не одной лишь социалистической, а всем известным нам общественным формациям. «...Известно всем,— писал Маркс в 1868 г. в письме к Кугельману,—что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость распределения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства; измениться может лишь форма ее проявления»1 2. Не трудно усмотреть, как тесно связаны между собой все вышеперечисленные экономические законы развития общественного производства. Движущим началом этого развития становится принцип экономии времени рабочей силы, а реализации его служат в конечном счете и наиболее общий закон повышающейся производительной силы труда, и вытекающий из него более частный, по которому издержки производства постоянно падают, а живой труд постоянно становится производительнее. Той же экономии служит, будучи непременным условием ее достижения, и закон, требующий пропорциональности затрат рабочей силы общественным потребностям- Это вытекает уже из того, что если тот или иной продукт произведен в количестве, превышающем общественную потребность, то, говоря словами Маркса, соответствующая «часть общественного рабочего времени оказывается растраченной попусту»3. А между тем бесплодный перерасход его в одних отраслях труда создает неизбежный дефицит рабочей силы в других и прямое сокращение общественного потребления в результате такой диспропорции в использовании труда. Теснейшим образом связан с тем же основным принципом экономии и наиболее абстрактный закон, определяющий собой неизбежность последовательной смены всех менее произ1 «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, 1935, стр. 119. 2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 525. 3 К. Маркс, Капитал, т. III, стр. 195. 3 С. Г, Струмилин 33
водительных форм хозяйства более производительными, т. е. более экономными с точки зрения использования в них общественного рабочего времени. Производительные силы общества, являясь наиболее подвижными и революционными элементами производства, несомненно опережают в своем росте развитие общественных отношений и вместе с ними преобразуют и весь способ производства от одной ее формации к другой, всякий раз все более производительной и экономной. В этой закономерности и усматривается требование обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, хотя оно и не мыслится полным и вовсе не исключает между ними конфликтов, в результате которых и достигается все более полное их соответствие. Все эти законы, действующие а;втоматически, независимо от сознания и воли отдельных людей, тем не менее чрезвычайно целесообразны и разумны, если их рассматривать с точки зрения интересов всего общества, взятого в целом. Но интересы этого общества в условиях всех классово-антагонистических его формаций или укладов крайне противоречивы. И обеспечить общий прогресс в экономии рабочего времени и росте производительности труда экономические законы могут, только преодолевая эти противоречия на каждом этапе развития. Они автоматически выправляют нарушенные производственные пропорции, стихийно обрушиваясь при этом на частные интересы, вступающие в противоречие с общими, и насильственно ломают инертные рамки сложившихся укладов, когда они уже становятся помехой развитию производительных сил. Все это необходимо и целесообразно, ибо в последнем счете ведет к росту этих сил в интересах всего общества. Но это «целесообразность» слепо действующей необходимости. Всем слабейшим элементам хозяйства и даже целым укладам в их соревновании с сильнейшими предоставляется следовать своей естественной участи, т. е. неизбежному банкротству и гибели. Все нерациональное в экономике с точки зрения требований «принципа экономии» при этом в конце концов отпадает, рациональное—сохраняется. И разум побеждает. Но, конечно, побеждает ценой неисчислимых экономических потерь. Лишь с победой бесклассового общества, свободного от внутренних противоречий и хозяйственных диспропорций, отпадут и все связанные с ними потери. Требования необходимости, фиксируемой в экономических законах, впервые здесь совпадают с требованиями коллективного разума и волей социалистического общества. И это именно открывает в нем широкую дорогу в царство свободы. Законы, присущие различным областям явлений природы и общественной деятельности, весьма многообразны. Но общим для них, при всем их многообразии, является то, что 34
законы всегда определяют известный порядок или нормы «поведения» людей и вещей, обнаруживая этот, порядок даже там, где, на первый взгляд, царит как будто первозданный хаос. Так, например, в движении небесных тел до Ньютона не усматривалось какого-либо общего для всех них порядка, а внешняя «видимость» и ныне еще создает образцы «разбегающейся вселенной». Но Исаак Ньютон установил закон всемирного тяготения друг к другу всех земных и небесных тел, определив и меру этого взаимного их тяготения,—и тем самым за внешней видимостью вещей открылся истинный внутренний порядок их взаимоотношений. Столь же широким по своему значению было открытие Чарльза Дарвина в области законов биологии, по которому все развитие на земле жизни, от простейших микроорганизмов до человека, определяется единым принципом естественного отбора более приспособленных видов в общей их борьбе за существование. Еще более широкими были обобщения Карла Маркса в области развития общественных отношений, и прежде всего в числе их закон о смене всех экономических формаций на протяжении мировой истории под влиянием роста производительных сил и требований единого для всех времен и народов принципа экономии рабочего времени. Говоря о таких законах, иногда называют их законами науки. Но это не точное выражение. Порядок, определяемый законами, присущ самим вещам и явлениям природы или общества. И науки лишь открывают соответствующие законы природы и общества. Но методы познания в общественных науках иные, чем в естественных, где одним лабораторным экспериментом возможно установить закон, применимый ко всем единичным явлениям того же рода. Интересы общественных наук вообще далеко выходят за пределы частных случаев и единичных явлений. В таком многосложном коллективе, как общество, в котором одновременно скрещивается и перекрещивается так много противоречивых интересов и случайных воздействий, наука стремится прежде всего выявить наиболее общие закономерности, отвлекаясь от всего случайного и единичного. Однако при более конкретном изучении общих закономерностей во времени с переходом от одних формаций к другим выявляются и такие их особенности, от которых нельзя отвлечься, ибо они существенно изменяют проявление общих закономерностей на разных этапах истории хозяйства. Особый интерес в этом отношении представляют экономические законы и их модификация в условиях товарного хозяйства на разных его этапах. Товарное хозяйство возникает с разделением общественного труда и является шагом вперед, поскольку разделение труда уже само по себе повышает его производительность и, 3* 35
стало быть, отвечает требованиям принципа «экономии рабочего времени». Но с разделением труда развивается институт частной собственности и возникает необходимость обмена между обособившимися хозяйственными ячейками продуктами их труда. Частная собственность разъединяет и расчленяет все народное хозяйство на его элементы. Это находит свое выражение в законах анархии производства и рыночной конкуренции и в непосредственно из них вытекающем законе спроса и предложения. А обмен товарами объединяет и организует в условиях товарного хозяйства все расчлененные его элементы в единое связное целое. И эта задача реализуется законом стоимости на товарном рынке, связывая его требования с условиями труда в производстве. Встречные тенденции этих законов противоречивы. Закон анархии производства влечет за собой накопление производственных диспропорций. А закон стоимости, требуя эквивалентности в обмене товаров по их трудовой стоимости, предполагает пропорциональность затрат труда потребностям общества и, стало быть, в меру своей реализации ликвидирует производственные диспропорции, а вместе с ними и те излишние потери труда, какие обусловливает анархия производства. Однако, воздействуя на производственные пропорции не прямо, а косвенным лишь путем, через рыночные цены, закон стоимости и здесь наталкивается на противодействие рыночных законов конкуренции и спроса и предложения, в результате чего цены, вопреки требованиям эквивалентности в обмене, отклоняются от стоимости. При всей закономерности этих встречных тенденций в товарном обществе значение их в истории общественных отношений весьма различно. Одни из них содействуют их прогрессивному развитию на всем протяжении истории, другие являются лишь временной помехой ему на одном из участков этой истории. Первые—рациональны, отвечая интересам всего общества и требованиям его коллективного разума, вторые—противоречат им и потому преходящи. К какой же из этих двух категорий следует отнести закон стоимости? Если исходить из того, что он проявляется лишь в форме меновой стоимости, то и его действие вместе с законом анархии производства, законом конкуренции и рядом других придется ограничить рамками одного лишь товарного хозяйства. Вполне естественно, что там, где кончаются отношения обмена, должна исчезнуть и сама меновая стоимость, а вместе с тем и требование эквивалентности трудовых затрат в обмене. Но даже в области обмена роль закона стоимости антагонистична действию всех других законов рынка, отражая в своих требованиях рациональное начало. «Обмен или продажа товаров по их стоимости,—писал Маркс,—есть рациональный 36
принцип, естественный закон их равновесия; исходя из этого закона, следует объяснять отклонения, а не наоборот,—не из отклонений выводить самый закон» Ч Говоря о «законе равновесия» товаров на рынке, Маркс имел в виду тот случай, когда спрос полностью уравновешивает рыночное предложение. В этом случае закон стоимости, как известно, полностью отражает действие более общего закона пропорциональности трудовых затрат общественным потребностям, который, как тенденция к наиболее рациональному использованию трудовых ресурсов общества в производстве продуктов, присущ всем его формациям. А форма, в которой проявляется закон пропорциональности в товарном обществе ,— «эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов» 1 2. В связи с этим и закон стоимости в его классической форме следует рассматривать как одну из модификаций общего «закона пропорционального развития» общественного производства в условиях товарного хозяйства на первых ступенях его развития. В условиях развитого капиталистического хозяйства закон стоимости проявляется уже в новой модификации закона «цен производства» или «превращенного закона стоимости». Здесь отклонения цен от стоимости под влиянием конкуренции капиталов различного строения превращаются уже в стойкие, определяясь по новому для этой ступени развития закону общей или равной нормы прибыли. В этой своей модификации закон стоимости терпит определенный ущерб в своих проявлениях не только на рынке, в требованиях эквивалентности в обмене, но и в производстве, в своей борьбе с диспропорциями. «Цены производства», отклоняясь от стоимости в сторону их повышения во всех наиболее прогрессивных отраслях труда с высоким строением капитала и передовой техникой, удорожают их продукцию и тем самым по закону спроса и предложения суживают на нее спрос и возможные масштабы производства. И это создает уже производственную диспропорцию, которая, выравнивая нормы прибыли в интересах крупнейших капиталистов, вместе с тем ограничивает рост передовых отраслей труда, сдерживает технический прогресс и тормозит рост производительности труда в странах капитала. Ликвидация частной собственности на средства производства в условиях социализма, устраняя все внутренние противоречия классово-антагонистического общества и отметая все связанные с ними помехи развитию производительных сил, открывает и принципиально новые возможности проявления всей системы содействующих этому развитию экономических законов. 1 К. М а р к с, Капитал, т. III, 1955, стр. 195. (Курсив мой — С. С.) 2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 525. 37
Прежде всего с объединенйем множества частнохозяйственных ячеек капитализма в едином социалистическом хозяйстве отпадает самая возможность их конкуренции. А вместе с тем теряют под собой почву не только закон рыночной конкуренции, но и неразрывно с ним связанный закон «анархии производства». Возможность производственных диспропорций еще остается, но никакой закономерной необходимости их возникновения уже нет. Одновременно с законом конкуренции отпадает также всякая необходимость «равной нормы прибыли» социалистических предприятий и тех отклонений цен от стоимости, которые реализуются в «ценах производства» капиталистического рынка. Законы «равной нормы прибыли» и «цен производства» за ликвидацией буржуазии не отвечают уже ничьим классовым интересам и отпадают. Вместе с тем отпадает и их тормозящее действие в области развития передовой техники и производительности труда. Но тем большее значение в условиях планового хозяйства приобретает закон стоимости с его основными требованиями эквивалентности в обмене и ликвидации производственных диспропорций. Меняется, становясь еще более действенной в новых условиях, лишь форма проявления этого закона. Вполне целесообразные и разумные требования этого закона становятся здесь уже осознанными требованиями всего общества и включаются в качестве «заданий пролетариата» в текущие планы его производственной деятельности. В этом новом, плановом своем проявлении закон стоимости приобрел и новое наименование «закона планомерно-пропорционального развития». Но это ни в чем не меняет его требований. Они по-прежнему остаются объективными требованиями развития самой социалистической экономики. И если их подчас вольно или невольно нарушают в процессе планирования меновых и производственных пропорций, то это неизбежно сказывается соответствующими потерями и задержкой в развитии экономики. По новизне плановой экономики это еще недостаточно всеми усвоено. Утверждают, например, что действия закона стоимости строго ограничены в условиях планового хозяйства, что он уже не служит регулятором производственных пропорций. Еще меньше считаются с ним в практике ценообразования и политике регулирования плановых цен. Пользовалась долго кредитом теория о непознаваемости стоимости в условиях социализма. Были даже попытки вообще отрицать всякое действие закона стоимости в этих условиях. И это, конечно, ослабляло общественное внимание к разумнейшим требованиям этого закона. По этому поводу уже было сказано: «Беда не в том, что закон стоимости воздействует у нас на производство. Беда в том, что наши хозяйственники и плановики, за немногими ис38
ключениями, .плохо знакомы с действиями закона стоимости, не изучают их и не умеют учитывать их .в своих расчетах. Этим собственно и объясняется та неразбериха, которая все еще царит у нас в вопросе о политике цен» L Это было сказано еще в 1952 г. С тех пор и в планировании и в управлении социалистическим хозяйством можно отметить много достижений. Но все течет. Меняются и условия использования экономических законов в планировании. Их действия по-прежнему требуют изучения. А в области применений закона стоимости, где накопилось особенно много неясностей и недоразумений, это изучение остается важнейшей очередной задачей- 7. Закон стоимости при социализме Как известно, по утверждению Ф. Энгельса, «с переходом средств производства в общественную собственность устраняется товарное производство...» 1 2. Ему же, однако, принадлежит и другая, более развернутая формулировка условий, при которых исключается товарное производство: «Непосредственное общественное производство, как и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, а следовательно, и превращение продуктов в товары (по крайней мере внутри общины), а вместе с тем и превращение их в стоимости»3. Некоторые экономисты, убежденные, что для устранения товарного общества, по Энгельсу, достаточно лишь обобществления средств производства, ожидали ликвидации обмена товарами по меновой их стоимости уже с -первых же дней социализма. Но этого не случилось. Да ц не могло случиться, ибо для этого требуется, как уже предвидел Энгельс, не только переход средств труда в общественную собственность, но и длительный процесс развития социалистического хозяйства, до того как будут достигнуты потоки изобилия и станет возможным прямое распределение продуктов. Говоря короче, Энгельс относил этот момент ко второй фазе коммунизма. Между прочим, он так и ставил вопрос: «что остается в коммунистическом обществе от понятия стоимости...» 4. Убедившись сорокалетним опытом, что товарное производство в условиях социализма не устраняется, хотя его экономическая природа существенно меняется, те же экономисты, которые так поторопились упразднить товарное производство, а вместе с ним и закон стоимости в СССР, задаются недоуменным вопросом: почему при социализме сохраняется товарное 1 И. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, 1952, стр. 21. 2 К- Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 286. 3 Т а м ж е, стр. 315. 4 Т а м ж е, стр. 316 (сноска). (Курсив мой—С. С.) 39
производство? И в объяснение этого, несомненного уже факта они ссылаются на другой факт: наличие в СССР двух форм социалистической собственности на средства производства— государственной и кооперативно-колхозной — и вытекающую отсюда необходимость эквивалентного обмена продукцией соответствующих двух секторов общественного хозяйства. Однако такое объяснение едва ли можно признать достаточным. Прежде всего наличие двух форм социалистической собственности отнюдь нельзя признать объективной необходимостью в первой фазе коммунизма для всех народов и уровней их экономического развития. В таких странах, как Англия и США, где уже ликвидировано мелкое производство крестьянского типа и где даже в сельском хозяйстве остаются на фермах лишь хозяйчики-предприниматели и их наемные батраки, в условиях социализма не потребуется наделять этих пролетариев землей и объединять по типу наших колхозов. Здесь сразу же станет возможным обобществление всех средств производства в единой форме последовательно социалистической собственности. Но вместе с тем такое обобществление отнюдь еще не создаст возможности сразу же организовать и «прямое распределение» продуктов, перескочив через первую фазу коммунизма прямо во вторую. Между первой и второй фазами коммунизма мыслится ведь весь процесс коренной реорганизации общества с большими задачами в области производства и в принципах распределения, и в сфере перевоспитания людей. И было бы чистейшей утопией представлять себе в этом процессе прыжок к прямому распределению без переходных ступеней товарного обращения и товаров «особого рода», которые перестают быть «товарами»- Такое превращение товаров в простые продукты, лишенные уже всех примет меновой стоимости, осуществляется лишь в результате длительного исторического процесса. Но соображения о двух формах собственности, приводимые в объяснение наличия товарного производства в первой фазе коммунизма, недостаточны еще и потому, что они игнорируют наличие еще одной, третьей формы собственности в условиях социализма. Мы имеем ib виду личную собственность всех трудящихся на приобретаемые ими предметы потребления. Ведь эта купля-продажа всех предметов потребления, производимых в условиях социализма для рыночного сбыта, т. е. на неопределенного покупателя, и с переходом от одного собственника предметов потребления в лице всего общества к множеству других—в личную собственность конечных потребителей этих объектов купли-продажи, становится наиболее типичной в- условиях социализма формой товарно-денежного производства и обращения. Средства производства уже перестают в этих условиях становиться товаром или рассматриваются как товар «особого 40
рода», а предметы потребления, даже независимо от наличия или отсутствия колхозной собственности, не теряют товарной формы и связанной с ней меновой стоимости. Мало того, сохраняется в полной силе и обязательность требований закона стоимости об эквивалентности обмена в области товарного обращения. И это требование становится даже в большей степени законом, чем при капитализме, который не только допускает,, но и требует по закону «цен производства» отклонения этих цен от стоимости. А социализм, исключая эксплуатацию труда не только в производстве, но и в обмене, допускать таких отклонений не имеет оснований. Этому противоречит и общепризнанный социалистический принцип распределения—каждому по качеству и количеству его труда. И, конечно, до тех. пор, пока этот принцип реализуется в форме денежной оплаты труда или товарного эквивалента трудовой деятельности, которой обмениваются между собой все члены социалистического общества, товарное производство со всеми его атрибутами, не исключая и закона стоимости, не может исчезнуть. Оно еще отвечает требованиям общественных отношений социалистического производства и может отпасть только с изменением этих отношений, во второй фазе коммунизма. В отношении производства предметов потребления, до тех пор пока они приобретаются на рынке за счет заработной платы, сомневаться в том, что это товары, сохраняющие в условиях социализма свою трудовую и меновую стоимость, не приходится. Менее ясно это в отношении средств производства, уже ныне во все большем объеме распределяемых в плановом порядке, в пределах единого социалистического хозяйства, и уже поэтому попадающих в категорию товаров особого рода, теряющих свою товарную природу. Возникает вопрос: представляют ли они еще «стоимость» или уже не представляют? И если не представляют, то как быть с оценкой тех заведомотоварных благ, которые производятся такими, лишенными «стоимости» средствами труда и с использованием таких же «не1 представляющих никакой стоимости предметов труда», т. е. энергии и материалов? Проблема эта трактуется и вкривь, и вкось с допущением изрядных недоразумений. Прежде всего не всегда в этих трактовках ясно, о какой стоимости в них идет речь, о меновой ее форме или о самой субстанции стоимости, т. е. об овеществленном в продукте труде. Однако понятно, что трудовая стоимость благ никак не может измениться или даже вовсе исчезнуть в зависимости от того, для кого изготовляются средства производства—для себя или на продажу. А если речь идет лишь о меновой стоимости, то не следует забывать, что в условиях капитализма всякий продукт, изготовленный на продажу, рассматривается как товар только до того, пока он не реализован потребителю для производственного или личного использования, после: 41
чего он сохраняет лишь потребительную свою ценность, т. е. перестает быть товаром. Расчленяя в метаморфозах капитала три его формы или фазы—денежную, товарную и производительную—и изучая все их превращения в сферах производства и обращения, Маркс находил, что и товары, призванные по своему назначению служить средствами производства, с момента своей реализации и перехода из сферы обращения в сферу производства «лишь только выполнен акт Д—Сп, перестают быть товарами...» Но в то же время, имея в виду эти превращения, Маркс утверждал следующее: «Стоимость проходит тут через различные формы, совершает различные движения, в которых она сохраняется и в то же время возрастает, увеличивается» 1 2. На первый взгляд в этих утверждениях можно усмотреть противоречие. Признав, что средства и предметы труда в процессе производства перестают быть товаром и, стало быть, теряют свою стоимость, казалось бы, нельзя одновременно утверждать, что они сохраняют и даже увеличивают в этом процессе свою стоимость. Но недоразумение это сразу же отпадает, как только мы вспомним, что категория стоимости проходит здесь через различные формы своего проявления и, теряя меновую форму, сохраняет все же трудовую субстанцию, которая снова проявит себя в меновой стоимости тех, уже новых товаров, которые —даже с добавкой прибавочной стоимости— должны из процесса производства снова перейти <в сферу обращения. Этого не поймут лишь те, кто вообще не признает за категорией стоимости иного бытия, помимо проявлений ее в меновых соотношениях разных товаров в рыночном товарообороте. Возражая одному из экономистов этого толка, Маркс писал: «Это мнение вытекает из его общего ошибочного представления, согласно которому меновая стоимость равна стоимости и форма стоимости есть сама стоимость» 3. Не той же ли ошибкой объясняются и нынешние споры о том, обладают ли еще «стоимостью» средства производства в странах социализма или, переставая уже быть товаром, они вместе с тем теряют и свою «стоимость». Если признать, что они уже потеряли стоимость, то становится неразрешимой загадкой—каким же образом орудия труда и материалы в производстве переносят эту потерянную стоимость на продукты труда? Нельзя же перенести куда-либо то, чего уже нет. И что же остается в таком случае калькулировать калькуляторам издержек производства? И на чем же тогда базировать хозрасчет? А если, спасая интересы хозрасчета, признать, что социалистические средства и предметы труда остаются товарами, не теряя стоимости, даже функционируя 1 К. Маркс, Капитал, 1955, т. II, стр. 107. 2 Там же, стр. 102. (Курсив мой — С. С.) 3 Т а м же, стр. 103. 42
в качестве действующих средств производства, то неожиданно разойдешься не только с классиками марксизма, но и со всей практикой социалистического хозяйства, которая исключает, по общему правилу, из сферы обращения все средства производства, даже те, которые еще не вступили в сферу производства, распределяя их внерыночными путями. А между тем истина заключается лишь в том, что не следует, пользуясь одним и тем же термином для обозначения разных понятий, смешивать такие экономические категории, как сама трудовая субстанция стоимости и одна из рыночных форм ее проявления—меновая стоимость. И тогда станет ясно, что выпадая из сферы обращения и переставая быть товарами, средства производства и в социалистическом хозяйстве теряют лишь рыночную, меновую форму проявления стоимости, сохраняя полностью самую стоимость во всех образующих ее элементах прошлого и живого труда. Они-то и подлежат калькуляции, ложась в основу хозяйственного расчета в каждом автономном социалистическом предприятии и рационального планирования в масштабах всего народного хозяйства. Господствуя на поверхности явлений, понятие меновой стоимости не случайно всегда содействовало полному забвению о тех глубинных общественных отношениях людей в производстве, которые его объясняют и определяют. Эти взаимоотношения людей проявляются в виде вещных отношений в товарообмене. Сохраняясь и доныне в качестве пережитка прошлого в сознании людей, эти представления товарного фетишизма мешают нам и ныне осознать все возрастающее значение закона стоимости в условиях социализма. Когда говорят об ограничении сферы действия этого закона в плановом хозяйстве, то определенно думают лишь о меновой стоимости, забывая о тех производственных пропорциях, соблюдение которых независимо от условий обмена становится столь необходимым с расширением границ мировой системы социалистического хозяйства и развитием общественного разделения труда в странах этой системы. А между тем в основе закона стоимости и здесь остаются и все определяют именно эти глубинные производственные отношения и пропорции. В связи с этим особого внимания заслуживает мнение ф. Энгельса, который еще в 1844 г., очень четко различая понятия «реальной стоимости» и «меновой стоимости», определял первую издержками труда в производстве, а -вторую—так называемым «эквивалентом» ее в торговле, т. е. ценой товара в процессе обмена. Вместе с тем, утверждая, что с уничтожением частной собственности «не может быть больше и речи об обмене в том виде, как он ныне существует» и, таким образом, выходя уже за рамки товарного хозяйства, Энгельс добавлял к этому: «Практическое применение понятия стоимости тогда 43
все более сведется к решению вопроса о производстве, а это и есть его настоящая сфера»1. «Время труда,—подтверждал эту мысль и Маркс,—всегда остается, даже когда меновая стоимость исчезла, творческой сущностью богатства и мерилом издержек, требуемых для его производства»* 2. Из сказанного ясно, как важно, имея в виду понятие стоимости, различать внешние ее проявления в обмене от творческой ее сущности в производстве, этой настоящей сфере ее утверждения, где она образуется и будет образовываться даже тогда, «когда меновая стоимость исчезнет». Но еще важнее понять, что и до тех пор, пока она еще не исчезла, закон стоимости в условиях товарного производства не может быть ограничен в сфере своих действий рамками одной лишь меновой стоимости. Идея, по которой с законом стоимости в условиях социализма следует считаться только в области ценообразования, а в области регулирования производственных пропорций действует независимо от закона стоимости закон «планомерно-пропорционального развития»,—эта идея совершенна несостоятельна, ибо она отрывает внешние проявления субстанции стоимости в обмене от тех производственных условий,, которыми в конечном счете определяется и «меновая», и производственная, или трудовая, стоимость продукции. Нельзя даже в отвлеченной теории отрывать те или иные внешние проявления закономерностей от определяющих эти проявления внутренних причин. Еще опаснее, однако, был бы такой отрыв в плановой практике социалистического хозяйства. Тот, кто вздумал бы, скажем, планировать цены по одному «департаменту», а производственные пропорции—по другому, не добиваясь полного соответствия меновых пропорций производственным, наплодил бы лишь весьма неприятную «неразбериху» и излишние просчеты в той и в другой области. Именно поэтому нельзя «закон стоимости» и «закон планомерно-пропорционального развития» в условиях социализма противопоставлять друг другу как два различных закона. Требования их тождественны, ибо нельзя регулировать меновые пропорции, не воздействуя на производственные и, обратно, невозможно устанавливать производственные пропорции без того, чтобы это не отразилось на стоимости или отклонениях цен от стоимости. Поэтому до тех пор, пока сохраняется еще товарное производство и свойственный ему закон стоимости, за ним следует признать всю полноту его действия. Это не исключает, однако, того, что в условиях социализма и закон стоимости существенно меняет формы своего проявления. В реализации его требований все меньшую роль игК. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. II, стр. 301. (Курсив мой — -•) 2 К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, 1936, стр. 198. 44
рают воздействия слепой рыночной стихии и все возрастает значение сознательных и планомерных усилий общества претворить рациональные требования этого закона в жизнь. Это и послужило основанием для трактовки старого «закона стоимости», в этой новой его модификации,—в качестве нового, •социалистического закона «планомерно-пропорционального развития». Но не следует забывать, что такой же плановой модификации в условиях социализма подверглись и все другие экономические законы, унаследованные плановым хозяйством от предшествующих ему общественных формаций. Еще Маркс предвидел, что «определение стоимости» по уничтожении капиталистического производства, т. е. уже в условиях социализма, «регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было» L Определение стоимости в ряду этих задач планирования Маркс ставит на первое место — оно «остается преобладающим (vorherr- schend)»1 2 в этом ряду. И это понятно, ибо определение стоимости — и меновой, и трудовой—является необходимой предпосылкой рационального планирования всех меновых и производственных пропорций. В условиях капитализма цены познаются на рынке, но в социалистическом хозяйстве действуют плановые цены. Их нельзя позаимствовать на рынке. Они определяются из условий труда в производстве, и в частности из того положения, что «всякая товарная стоимость есть лишь мера заключающегося в товаре общественно необходимого труда» 3. Но определить эту меру в плановом хозяйстве может.только широко поставленная общественная бухгалтерия, которая сможет подсчитать не только «себестоимость» производства продуктов в отдельных подразделениях народного хозяйства, но и определить полную народнохозяйственную стоимость каждого из этих продуктов. Вот почему эта задача в условиях социализма становится важнее, чем когда бы то ни было. ,С законом стоимости неразрывно связан и закон неуклонного роста производительности труда в условиях социализма. Это видно уже из того, что если мерой стоимости служит количество труда, овеществленное в единице продукта, по формуле t:p, то производительность труда измеряется количеством продукта из расчета на единицу вложенного в него труда (р: t), т. е. это величины обратно пропорциональные. Значит, чем быстрее мы снижаем стоимость, тем выше поднимается производительность труда; и обратно: для неуклонного роста производительности труда необходимо столь же 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр 865. 2 Т а м же. 3 Т а м же. 45
неуклонное снижение стоимости общественной продукции. А поскольку мы планируем не только цены, но и рост производительности труда, то необходимо, во избежание производственных диспропорций, и в определении плановых цен исходить из тех же пропорций, какие диктуются заданными темпами роста производительности труда в тех или иных его отраслях. Требования этих и всех других объективных экономических законов должны быть, конечно, учтены и увязаны между собой и со всеми вытекающими из них хозяйственными пропорциями в заданиях всякого народнохозяйственного плана, ибо- в этом и состоит основная задача социалистического планирования. Не всегда этого удается достигнуть сразу и в полной мере. Так, например, задавшись превосходным планом индустриализации, но допустив в ее же интересах известный перегиб в- соотношении цен к ущербу сельского хозяйства, можно сильно просчитаться. Отстающее сельское хозяйство, вызывая все- более ощутимый дефицит в сырьевых ресурсах сельскохозяйственного происхождения, затормозит и необходимые темпы индустриализации. Но и в этих случаях преимущества социалистического способа производства над теми, где законом развития служит самотек стихийно складывающейся хозяйственной конъюнктуры, сказывается в том, что, -обладая мощными рычагами планирования, он способен быстро выправлять все такого рода просчеты или перегибы. Особенно необходимо разумное плановое регулирование таких важнейших народнохозяйственных пропорций, как соотношение между ростом средств производства и предметов потребления, а также между общими по всей стране фондами накопления и потребления (т.-у), ибо ими определяются и темпы развития, и степень управляемости социалистического хозяйства. В то же время, определив в плане общее отношение т: v по всей стране, мы тем самым определяем и меру потребления трудящихся во всех отраслях производства и в любом отдельном социалистическом предприятии. Она не может ь них различаться без нарушения принципа социалистического распределения по труду. И это как раз создает возможность в условиях социализма определять бухгалтерскими методами совершенно независимо от рынка не только «себестоимость», но и полную стоимость всей товарной продукции: для отдельных предприятий—индивидуальную, а в масштабах целых отраслей труда—и общественную. 8. Социалистический труд Освобожденный социалистический труд отражает в своих особенностях все закономерности социалистического способа производства. В течение многих веков во всех классовых эко46
номических укладах организация труда была привилегией господствующих классов—рабовладельцев, феодалов, капиталистов. Накопляя все больше средств труда, но считая непосредственное участие в нем слишком низким и зазорным для себя занятием, эти организаторы неизменно обращали свои средства .производства в орудие эксплуатации чужого труда. И эта норма поведения, ставшая законом, находила свое оправдание в том, что сами хозяева средств производства выполняли при этом весьма необходимую социальную функцию организации общественного труда. Но вот рабочий класс, овладев средствами производства в качестве коллективного их собственника, доказывает на практике, что он и сам, без всякого участия буржуазии, способен организовать свой труд даже много успешнее, чем это когда-либо удавалось всем прежним хозяевам на базе эксплуатации чужого труда. И это сразу в корне изменяет все общественные отношения, а вместе с ними—и действие ряда экономических закономерностей в области труда. Отпадает всякая необходимость в содержании за общественный счет буржуазии и всех иных паразитирующих нетрудовых элементов. Исключается принципиально за ликвидацией буржуазии и всякая возможность классовой эксплуатации трудящихся. Теряет силу закон, господствующий в условиях капитализма, по которому рабочая сила рассматривалась как специфический товар и определялась издержками производства этого «товара» или объемом необходимых для его использования средств существования. А наряду с этим возникают .новые закономерности и открываются новые перспективы в развитии трудового сотрудничества и социалистического соревнования, а также в принципах распределения и возможностях неуклонного роста производительной силы труда. В условиях социализма не приходится уже рассматривать рабочую силу как товар. И не только потому, что это оскорбляет человеческое достоинство рабочего, осознавшего себя строителем коммунизма, но и по другим не менее 'веским основаниям. Трудовой договор, которым определяются права и обязанности работника, занятого на социалистическом предприятии, несмотря на формальное его сходство с обычным договором найма в условиях капитализма, отличается от него принципиально иной экономической природой. Интересы «сторон», вступающих в этот договор, это интересы всего социалистического общества в целом, с одной стороны, и каждого из его сочленов, с другой, в общей трудовой их кооперации. Интересы эти не противоречивы. И по существу здесь бывший договор «найма» становится договором трудового товарищества, в котором каждый участник может и должен чувствовать себя одновременно и хозяином, и работником, равноправным 47
со всеми другими и в труде, и в распределении его результатов. В буржуазном договоре найма рабочей силы о равноправии сторон можно говорить лишь в порядке издевательства над участью эксплуатируемой стороны. Но мало того, что рабочий (получает здесь только долю создаваемой им стоимости. Экономический закон оплаты труда в рамках капитализма по «стоимости» средств существования рабочего в условиях технического прогресса означает, что с каждым удешевлением этих средств существования доля рабочих в создаваемой ими стоимости должна падать, а доля предпринимателей—расти. Таким образом, этот однобокий закон буржуазного общества и все успехи технического прогресса позволяет присваивать одной лишь буржуазии. И если ей не всегда это удается, то помехой этому становится лишь организованное сопротивление рабочего класса. В условиях социализма этот «закон прибавочной стоимости», извлекаемой буржуазией за счет чужого труда, полностью отпадает. Став единственным хозяином всего общественного производства, рабочий класс становится полным хозяином и всех его результатов, планомерно распределяя общественный продукт в соответствии со своими возможностями и потребностями в средствах существования и орудиях труда. Меняются вместе с тем и объективные закономерности в области оплаты труда и распределения общественного продукта. В отличие от условий капитализма, где рост реальной заработной платы лимитируется ценой весьма жалких «средств существования» рабочего, в «странах социализма росту индивидуальных норм оплаты труда и общих фондов заработной платы не противостоят уже никакие объективные преграды, кроме тех, конечно, какие вытекают из объективных условий роста производительности труда в той или иной стране. Повышение производительной силы труда становится здесь, таким образом, важнейшим фактором роста реальной оплаты труда, а рост последней в свою очередь стимулирует повышение производительности труда и снижает стоимость всех производимых благ. И эта теснейшая взаимосвязь между уровнем оплаты труда и тем законом, согласно которому, по определению Маркса, издержки производства постоянно падают, а живой труд постоянно становится производительнее,— выступает как новая движущая сила в условиях социализма. Весь эффект, который определяется темпами технического прогресса, здесь, в отличие от условий капитализма, полностью реализуется в интересах одних лишь трудящихся. Свойственный социализму закон индивидуальной оплаты производителей по количеству и качеству их труда обеспечивает им при этом и прямой рост средств существования в меру возрастания производительности живого труда, и удешевление их за 48
счет снижения общественных издержек производства, и расширенное воспроизводство орудий труда для дальнейшего ускорения технического прогресса. Принцип распределения некоторой доли общественного продукта по труду известен и в капиталистическом производстве, но специфически ему одному лишь присущим принципом распределения было и остается распределение всех благ не по труду «хозяев» этого производства, ибо они могут без всякого труда заменять себя в производстве наемным персоналом главных инженеров и коммерческих директоров, а исключительно по их капиталам. И лишь в условиях социализма, где этот принцип теряет под собою всякую почву, принцип распределения по труду становится впервые господствующим во всем народном хозяйстве. А вместе с тем отпадает и то вредное воздействие равной нормы прибыли на технический прогресс, которое сказывается превышением цен над стоимостью продукции в отраслях наибольшей производительности труда и тем самым сдерживает этими высокими ценами возможное развитие наиболее передовых отраслей производства. Это важное соображение недостаточно еще осознано рядом экономистов, пропагандирующих у нас столь чужеродную условиям социализма практику «цен производства». Но именно поэтому оно заслуживает особого внимания. L условиях социалистического труда совершенно нетерпима практика, тормозящая его производительность. Социалистический принцип «от каждого по способностям, каждому по его труду» прежде всего обращается лицом к производству. Исходя из фактора, что и силы и способности людей к труду различны, он требует от всех полной отдачи этих сил и способностей в производстве и тем самым ставит задачу полного использования производительной силы труда всего общества. И лишь в интересах стимулирования такого полноценного труда и повышения его производительности этот принцип определяет и меру потребления—каждому по его труду. В связи с этим уравниловка в оплате труда вовсе не отвечает требованиям социализма. Она не стимулирует соревнования за высшую производительность труда. И потому нормирование оплаты труда в соответствии с требованиями пропорциональности ее результатам этого труда, по закону стоимости, вполне закономерно в условиях социализма. Закон неуклонного роста производительности труда обеспечивает здесь и неуклонный рост реальной заработной платы. Однако и на самых низких, исходных ее уровнях она должна обеспечивать полное воспроизводство рабочей силы в интересах не только самих производителей, но и всего общественного производства. Таким образом, уровень оплаты труда, который является верхним пределом ее роста по законам капиталистического производства, становится исходной нормой 4 С. Гм Струмилин 49
или гарантийным прожиточным минимумом в условиях победившего социализма. Верхняя же грань этого растущего уровня оплаты труда на каждом этапе планового хозяйства регулируется лишь той важнейшей производственной пропорцией между орудиями труда и средствами существования, которая тоже вполне закономерно определяется объективными условиями развития социалистической экономики. Орудия труда уже по своей физической природе не могут служить предметами питания, а хлеб с маслом и прочие средства существования не заменяют собой машин и орудий труда в производстве. А между тем и в условиях социализма сохраняет всю свою силу закон, по которому рост средств и орудий труда должен опережать собой производство средств существования. Отсюда же естественно и независимо от воли людей возникает такая закономерность: возрастая вслед за производительностью труда, реальный уровень оплаты труда не может опережать темпы растущей производительности труда. И это весьма понятно. Ведь повышение производительности труда определяется прежде всего мерой его вооруженности средствами труда, а .рост этой вооруженности как раз возможен лишь в меру опережения в объемном росте орудий труда по сравнению с ростом средств существования. Так, например, в промышленности СССР за 1913—1960 гг. продукция предметов потребления в неизменных ценах выросла в 16 раз, в то время как продукция средств производства возросла в 103 раза. За счет этого опережения в росте орудий труда производительность его повысилась за те же годы в 11,4 раза, а реальный уровень оплаты труда рабочих, по имеющимся расчетам, возрос в три-четыре раза. Можно полагать, что столь значительное отставание в росте заработной платы от темпов роста производительности труда объясняется здесь в какой-то мере еще потерями в первой мировой войне и в годы гражданской войны, интервенции и блокады. Это подтверждается тем, что за 1940—1960 гг., несмотря на военные невзгоды 1941 —1945 гг., производительность индустриальных рабочих в СССР поднялась только за 20 лет на 170%, а уровень их оплаты возрос на 110%. Но все же такое отставание вполне закономерно. И с этой закономерностью особенно важно считаться в плановом распределении народного дохода на фонды заработной платы и фонды расширения средств и орудий труда. Дело в том, что всякий перегиб -в ускорении роста орудий труда, возможный лишь за счет задержки в росте фондов заработной платы, угрожая стабилизацией или даже снижением ее уровня, скажется неблагоприятно и на дисциплине, и на производительности труда. И, наоборот, перегиб в темпах роста заработной платы угрожает приостановить рост производительности труда, т. е. тот единственный источник, за счет которого и повышается 50
уровень жизни трудящихся в условиях социализма. В борьбе с диспропорциями этого рода плановая практика должна нащупывать конкретно на каждом этапе развития такие оптимальные нормы накопления (т: v), которые объективно обеспечивают в условиях социализма возможно высокий рост оплаты труда при возможно высокой его производительности. Такое использование присущих социализму закономерностей развития и всех заложенных в нем экономических возможностей, несомненно, приведет нас ближайшими путями к той цели, которая вдохновляет всех борцов за идеалы коммунизма. Эти закономерности уже и доныне обеспечили всем трудящимся в странах социализма такие достижения, какие были им совершенно недоступны в условиях господства буржуазии- И не только в темпах роста благосостояния рабочих и производительности их труда. Они избавлены от всех бедствий, связанных с периодическими промышленными кризисами и хронической безработицей резервной армии пролетариата, столь необходимой для успехов буржуазии в условиях капитализма. Им стали доступны все блага высокой социалистической науки и культуры. Непрерывно улучшаются условия труда и быта рабочих, стремительно сокращается смертность и резко увеличивается продолжительность жизни. Возрастает численность рабочего класса, его профессиональная квалификация, его классовая сознательность и организованность. Развивается и самодеятельность рабочих масс во всех областях жизни. Вырастает производственная активность в социалистическом соревновании за перевыполнение планов и высокое качество продукции. Активизируется их участие и в местном самоуправлении, и в низовом планировании, в каждом хозрасчетном предприятии, совхозе и колхозе. Множатся миллионные кадры изобретателей, рационализаторов и прочих новаторов производства из рабочей среды. Восхищают своим энтузиазмом в строительстве социализма героические кадры коммунистической молодежи, для которой воистину и самый тяжелый труд становится уже делом чести, доблести и геройства. Неудержимо растет авторитет и влияние в рабочих массах партийного их авангарда—коммунистических и рабочих партий. И становятся все яснее этим массам очередные задачи и зовущая вперед, в манящие дали, конечная цель социалистического движения. В. И. Ленин еще в 1902 г. в проекте программы РСДРП определял эту цель социалистического общества задачей «обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов» Ч Итак, этой целью мы ставим себе не только материальное благосостояние людей, но и раз- 1 В. И. Л е н и н, Соч., т. 6, стр. 12. 4* 51
витие в них всех физических и духовных способностей для нового, творческого их участия во всех областях общественной деятельности. Возможно, что в полном своем объеме эта конечная цель останется нашей путеводной звездой и за пределами первой фазы коммунизма. Но ведь конечная цель—неделима. А впрочем, предлагаются и другие формулировки этой цели. В них уже нет речи о «всестороннем развитии» людей, но и в таком урезанном виде эту цель предлагается рассматривать как основной закон социализма, который «определяет главные процессы развития социалистического способа производства» и «играет ведущую роль в системе экономических законов» Однако может ли сознательная цель наших устремлений быть одновременно и экономическим законом, т. е. объективным фактором, действующим независимо от воли и сознания людей и «определяющим» собой фактическое развитие социалистического производства? В таком словоупотреблении, в котором отождествляются цели и причины, желательное и необходимое, кроется однако опасность слишком «волюнтаристической» трактовки всех экономических законов социализма с забвением того, что хотя они и потеряли стихийный характер авоего действия, но все же не зависят от произвола людей. И потому, отнюдь не умаляя притягательной роли конечной цели социализма в сознательной борьбе за его осуществление, ее все же не следовало бы смешивать с законами экономической необходимости в условиях социализма. Эти законы нельзя отменить. Нельзя их также ни обойти, ни объехать. Да это и не требуется, ибо действие их благоприятствует реализации нашей цели. Их можно и должно использовать в плановом хозяйстве. Нужно лишь ясно осознать методы планового воздействия, пригодные для этой цели. Плановое воздействие требуется не на экономические законы, и без того действующие независимо от воли людей, а на те условия, в которых они проявляют свое действие, и которые вполне поддаются такому воздействию. Изучая их внимательно, не трудно установить, какие из этих условий ускоряют и какие тормозят успешное действие благоприятствующих нам экономических законов. И тогда содействующие им условия следует усиливать, а тормозящие—по мере возможности ослаблять и ликвидировать мерами планового на них воздействия. Известно, например, уже из опыта, что наличие хозрасчета и стимулирование труда достаточными нормами его оплаты повышают успешность действий того закона, по которому «издержки производства постоянно падают, а живой труд постоянно становится производительнее», а отсутствие хозрасчета и заниженная оплата труда в ряде колхозов замедляют 1 Политическая экономия, Учебник, изд. 2, Госполитиздат, 1955, стр. 417—418. 52
действие того же закона. Возможности планового воздействия на все такие тормозящие хозяйственный прогресс условия огромны. И чтобы уяснить все значение новой эры планового хозяйства в истории человечества, позволительна такая аналогия. В истории развития растительного и животного царства весь прогресс в биологической эволюции живых существ от амебы до человека объясняется законом естественного отбора. Но этот закон действовал вслепую, и потому для каждой ступени подъема от одного' вида к другому, более совершенному, здесь требовались миллионы и сотни миллионов лет. А когда взялся за то же дело человек, использовав вместо естественного искусственный отбор в домашнем животноводстве, подбирая наиболее подходящие условия для направленной эволюции животных пород в нужную ему сторону, то для самых разительных достижений ему потребовалось вместо миллионов лет едва лишь десятки и сотни. В истории развития народного хозяйства в условиях стихийного действия экономических законов для перехода от одной хозяйственной формации к другой, более производительной тоже требовались весьма длительные периоды времени— во много сотен и даже тысяч лет. Но с наступлением новой эры планового хозяйства впервые возникли условия для направленного действия всех потенций исторического развития. И в этом именно кроется секрет того ускорения, с которым развивается социалистический способ производства по сравнению с капиталистическим. Экономические законы социализма—это мощные локомотивы истории, которые двигают нас вперед с тем большей скоростью, чем меньше препятствий лежит на их пути. А задачи планирования сводятся прежде всего к устранению этих препятствий и открытию свободной «зеленой улицы» к будущему на всех кратчайших к нему путях. 1958—1960 гг.
II. ПЛАНИРОВАНИЕ В СССР 1. Предпосылки планирования Хозяйства бывают и мелкие, и очень крупные. Различают хозяйства частные и общественные, например коммунальные хозяйства городов или государственные хозяйства различных типов в -разных странах. Все они, однако, независимо от масштабов и типа, предполагают прежде всего наличие индивидуального или коллективного хозяина и планомерное руководство, сознательно направляющее их к определенной цели по заранее намеченному пути и с заранее намеченной программой действий. Эта программа действий, намеченная на тот или иной отрезок времени, и называется хозяйственным планом. В идеале такой план, направляя хозяйство кратчайшими путями к намеченной цели, должен обеспечить возможно полное использование в нем всех наличных ресурсов и достижение максимального хозяйственного эффекта с наименьшими затратами времени и усилий. На практике мы, конечно, только более или менее приближаемся к такому оптимальному решению задач хозяйственного планирования. Но во всяком случае хозяйство, ведущееся без заранее намеченного и сколько-нибудь продуманного плана, не может быть признано рациональным. Это ладья без руля и без ветрил. Особенно важно -при этом различать частнохозяйственные планы отдельных предпринимателей, свойственные всем странам капитализма, от планов народнохозяйственных, охватывающих все отрасли труда и направляющих все производительные силы страны в едином замысле к разрешению очередных задач всего общества в целом, как это практикуется в СССР и в других странах социализма. Основной порок хозяйственных планов, создаваемых в условиях частнохозяйственных отношений и ожесточенной рыночной конкуренции между собой всех предпринимателей, прежде всего тот, что таких планов слишком много, причем 1 См. С. С. Струм или н, Планирование в СССР, Госполитиздат, 1957. 54
каждый из них, преследуя индивидуальные выгоды одного лишь частного хозяйства за счет всех остальных, естественно, противоречит всем прочим планам. Действия и противодействия, направленные друг против друга, взаимно погашаясь, вообще не могут дать сколько-нибудь полезный эффект. И уже поэтому множество разноречивых индивидуальных планов никогда не сможет дать такой эффект, как единый народнохозяйственный план, в котором усилия всех хозяйственных ячеек так координированы между собой, что действуют все согласно, в одном направлении к намеченной планом общей цели. Отдельный предприниматель, например металлург, знает, скажем, что на тонну чугуна ему нужно закупить 2 т руды и 0,9 т кокса. Но он не может знать при составлении своего плана, в такой ли именно производственной пропорции 2: 1 :0,9 будут произведены эти продукты в стране, сколько металла потребует от него рынок и как сложатся рыночные цены. Не знает он и планов всех своих контрагентов — продавцов и покупателей. Чужая душа— потемки. Но еще темнее в чужих кошельках и карманах; контрагентов, каждый из которых норовит надуть всех остальных. Коммерческая тайна покрывает все густою мглою в деловом мире современного капиталистического общества. И в этой мгле скрывается слишком много неизвестных, чтобы трезвым расчетом можно было обосновать рациональную программу действий в порядке индивидуального планирования отдельных предприятий. Из миллионов скрещивающихся индивидуальных устремлений в конце концов складывается та или иная равнодействующая. Но эта равнодействующая в своем хозяйственном эффекте всегда меньше общей суммы затраченных на него индивидуальных усилий, ибо, сплетаясь в узле непримиримых частнохозяйственных интересов, эти усилия в огромной своей части расточаются бесплодно. В этом узле противоречий сумма, казалось бы, очень разумных волевых усилий претворяется, таким образом, в неразумную стихию. Каждый хозяин в отдельности здесь что-то предполагает, а стихия рынка всеми ими властно располагает. Получается хозяйственный хаос, из которого и проистекает та хроническая трагедия расточительства производительных сил общества, которая столь характерна даже для самых передовых стран капиталистического Запада. У всех дельцов в этом хаосе остается поэтому один лишь ориентир, заменяющий им и полярную звезду, и компас. Это рыночные цены, сулящие им прибыль или убыток. Если цены растут, все спешат использовать благоприятную конъюнктуру, наперегонки расширяя свою продукцию до тех пор, пока в самый разгар всеобщего «процветания» не разражается вдруг неожиданно для всех, как гром с ясного неба, очередной кризис перепроизводства. Цены стремительно летят вниз. А вместе с ними летит вверх тормашками и все пресловутое «проспери55
ти»1. Начинается всеобщая паника. Все сокращают свое производство. Лопаются, как мыльные пузыри, банки. Закрываются в результате банкротств тысячи солидных фирм и предприятий. Выбрасываются на улицу умирать с голоду миллионы безработных. А затем через два-три года депрессии (застоя) по истощении товарных залежей снова поднимаются цены и снова повторяется тот же лихорадочный цикл подъема и горячки до нового кризиса. И в этом процессе слепая стихия рынка опрокидывает самые трезвые расчеты и ожидания индивидуального планирования. Иной эффект дают методы народнохозяйственного планирования, применяемые в СССР и обеспечивающие Стране Советов совершенно беспримерные темпы бескризисного развития. Не прочь были бы применить подобные же методы и некоторые капиталистические страны, потрясаемые особо жестокими кризисами. Ничего путного, однако, из этих попыток до сих пор не вышло. Да и не могло выйти — за отсутствием там необходимых предпосылок для такого планирования. В самом деле, чтобы успешно составлять единый план для всего народного хозяйства в целом, надо прежде всего организовать в нем такое единство. В СССР, где все средства производства страны принадлежат одному хозяину в лице всего советского народа и где поэтому все народное хозяйство представляет собой реальное единство, как единый комбинат с многочисленными отделениями и цехами, но с единой конторой, вполне обеспечивается не только составление, но, что еще важнее, и дружное, в общих интересах всего народа осуществление единого народнохозяйственного плана. Народное хозяйство всех других стран, в которых средства производства распылены в частной собственности множества хозяев, при наличии острого соперничества в их собственной среде и непримиримого противоречия интересов всех хозяев, как класса, интересам их рабочих, не представляет собой, конечно, такого единства. Можно, однако, сказать и больше. Народнохозяйственное планирование в любой стране с господством частнохозяйственных отношений, несомненно, встретило бы активное сопротивление и самый ожесточенный саботаж со стороны всех частных предпринимателей. Как видим, принцип частной собственности на средства производства вступает в явную и притом принципиально непримиримую коллизию1 2 с самыми насущными требованиями народнохозяйственного планирования. Представим себе, однако, что в какой-либо стране нашлась бы достаточно сильная и решительная народная власть, которая, ставя общие интересы здорового, бескризисного развития всей страны выше частных 1 Процветание. 2 Противоречие, столкновение интересов. 56
интересов отдельных собственников, (поставила бы все же своей задачей, наперекор всем препятствиям, осуществить в стране народнохозяйственное планирование и тем самым избавить ее навсегда от неисчислимых бедствий хозяйственных кризисов. Спрашивается, что же ей для этого пришлось бы прежде всего сделать? Логика вещей подсказывает, что прежде всего для этого нужно было бы обуздать всех злостных нарушителей плана, хотя бы для этого пришлось заменить у пульта управления предприятиями всех собственников этих предприятий более надежными исполнителями плана из числа наемных специалистов— инженеров и экономистов. Кстати сказать, такая смена совершенно безболезненно в интересах дела происходит на наших глазах повсюду, где из отдельных предприятий организуются крупные их объединения — тресты и концерны. Бывшие хозяева этих предприятий, получив каждый по пакету акций и облигаций, отправляются на покой стричь купоны и подсчитывать дивиденды, а на производственной работе их с успехом заменяют функционеры-специалисты. Однако даже в такой весьма пассивной роли праздных рантье, собирая обильную дань накоплений от средств производства, обслуживаемых и управляемых чужими руками, собственники этих средств и накоплений могут еще проявить такую «частную инициативу», от которой не поздоровилось бы и прекрасно обдуманному народнохозяйственному плану. Всякий план должен обеспечить не только производство, но и реализацию общественного продукта. Но как обеспечить реализацию по плану той его части, которая должна служить задачам расширения производства, если соответствующий фонд накопления попадает в бесконтрольное распоряжение различных владельцев акций и облигаций и прочих частных собственников средств производства? А что, если они предпочтут использовать этот фонд на биржевые спекуляции ценными бумагами, или на скупку хлеба для перепродажи затем по бешеным ценам, или все скопом устремят свои вложения не в те отрасли, расширение которых особенно важно в интересах народа и обеспечено вещественными ресурсами по плану, а в те, какие им покажутся более рентабельными? Во всех этих случаях план реализации будет сорван со всеми последствиями подобных срывав. Предотвратить такие срывы общественных планов производства и распределения возможно, лишь освободив частных собственников средств производства не только от тягостной обязанности управления ими, но и от гораздо более приятной привилегии частного присвоения результатов давно уже по существу ставшего общественным производства. Говоря иначе, нужно признать, что народнохозяйственное планирование несовместимо с частной собственностью ,на средства производства и обобществление их является поэтому первейшей и основ57
ной предпосылкой возможности успешного планирования в масштабе народного хозяйства в целом. «Деловые люди» нашего времени, однако, отнюдь не склонны отказываться от своей роли организаторов производства и от пресловутых достоинств частной инициативы предпринимателей в их собственных предприятиях во имя потенциальных преимуществ плановой системы. И тщетно было бы -переубеждать их в этом. Частная -инициатива, подогреваемая личной заинтересованностью, действительно немалая сила на путях хозяйственного прогресса, хотя поприще для ее применения с умножением трестов и концернов и поглощением ими всех более мелких «самостоятельных» хозяйств и хозяйчиков заметно суживается'. Мы знаем, однако, наряду с частной инициативой и другую — общественную инициативу в условиях планового хозяйства. И нас тоже трудно было бы разубедить в том, что общественная инициатива миллионов трудящихся СССР в их борьбе за высокую производительность труда или в социалистическом соревновании их за перевыполнение планов дает гораздо больше народному хозяйству, чем частная инициатива, скажем, индийских ручных ткачей в их соперничестве с автоматами Нортропа или мелких лавочников, конкурирующих с универмагами Лондона и Нью-Йорка, или даже всех частных предпринимателей — аутсайдеров1 США, взятых вместе, в их безнадежном соревновании с американскими монополиями. Вместе с тем, расценивая по достоинству ту хваленую медаль, на лицевой стороне которой красуется надпись «частная инициатива», не мешает взглянуть и на оборотную сторону, где четко вырисовывается в перспективе «промышленный кризис». И действительно, разве не эта самая пресловутая частная инициатива предпринимателей Запада, помноженная на их жажду наживы, гонит их в азартном состязании на всем пути от станции «Просперити» до конечной остановки в тупике «Кризиса»? Все те, стало быть, кому частная инициатива представляется более предпочтительной, чем ограничивающий ее народнохозяйственный план, должны быть готовы и к расплате за нее... кризисами. А это недешевая плата. Сопоставляя данные о национальном доходе, накоплении и потреблении США за годы подъема и кризисов, нетрудно убедиться, например, что потеря в народном доходе США за один лишь 1933 кризисный годно сравнению с лучшим годом цикла (1929) составила не менее 48 млрд. долл. (88 млрд.— 40 млрд.). Сумма ежегодных накоплений в США в лучшие годы достигает при этом 7—8% от народного дохода, т. е. 6—8 млрд, долл., а в годы кризисов, по расчетам американских экономистов, наоборот, получается прямое проедание народного имущества на 1 Владелец предприятия, не входящего в какое-либо монополистическое объединение. 58
сумму не менее 6 млрд. долл. Если, таким образом, из 48 млрд, долл, потерь 1933 г. в народном доходе 14 млрд. долл, отнести за счет потерь в накоплениях и основных фондах буржуазии, то, значит, не менее 33 млрд. долл, прочих потерь снижают фонды народного потребления кризисного года и уровень жизни всего рабочего населения США. Королей миллиардов и прочих бизнесменов это снижение уровня жизни едва ли касается. И, стало быть, расплата за неумеренное пристрастие их к форсированию частной инициативы «в ущерб плановости, приводящее к стихийному перепроизводству, падает на иных плательщиков. За их грехи расплачиваются в годы кризисов широкие народные массы. Не встречает одобрения у бизнесменов Запада и еще одна предпосылка планирования, давно уже осуществленная в СССР. Мы говорим о монополии внешней торговли, установленной еще декретом от 22 апреля 1918 г. По этому декрету вся внешняя торговля Советского Союза с зарубежными странами осуществляется только через специально созданное Министерство внешней торговли и его агентуру за границей в предусмотренных планом масштабах и ассортименте. Такой порядок, гарантирующий советское хозяйство от всяких случайностей внепланового товарооборота, казалось бы, лишь облегчает и задачи его контрагентов, оберегая их время и издержки обращения, поскольку они вместо миллионов неведомых им советских продавцов и покупателей имеют дело с одним единственным их торговым представительством в каждой стране. И все же им недовольны все зарубежные сторонники свободы торговли, усматривая в этом явное стеснение их частной инициативы. Но с неменьшим основанием можно утверждать и обратное, что неограниченная свобода частной инициативы в международной торговле в еще большей степени ограничила бы возможности общественного планирования в интересах всего народа любой страны. Монополия внешней торговли не мешает СССР делать за границей значительные закупки. В период кризиса, когда все его жертвы изнемогают от затоваривания, СССР, непрерывно повышая свои ресурсы в бескризисном росте, может в отличие от капиталистических стран даже расширять в общих интересах международного рынка свой импорт. Не следует, однако, забывать, что этой ценной и для него самого и для других возможностью Советский Союз обязан присущим ему методам планирования. Не выходя из рамок своих планов, он всего охотнее ввозил к себе доныне заграничные машины. Придет, конечно, время, когда ему потребуется и многое другое. Состав нашего импорта с каждым годом расширяется. Но никогда не захочет Советский Союз импортировать к себе вместе с другими товарами и такой заграничный продукт, как промышленные кризисы. Понятно, что без защитного барьера монополии внешней торговли советские 59
рынки с первыми же признаками кризиса за границей сразу же затопило бы наводнение хлынувшей сюда отовсюду товарной завали по бросовым ценам. Грандиозное затоваривание, проникнув в эту брешь, сорвало бы все планы и расчеты Советского Союза и ввергло бы и его вслед за другими в общую пучину мирового кризиса. А между тем, с тех пор как советская практика показала полную возможность (предотвращения кризисных потрясений экономики методами народнохозяйственного планирования, никто уже не вправе рассматривать их как неотвратимое стихийное бедствие. Страны, которые в силу господства частнокапиталистической собственности и по другим причинам мирятся с бесплановостью и кризисами, не могут требовать, чтобы другие, не принимая своих «маленьких предосторожностей», расплачивались за чужие грехи. Одной из таких предосторожностей и является монополия внешней торговли — эта необходимая предпосылка планирования для любой страны до тех пор, пока она находится в окружении соседей, предпочитающих бесплановость. Наряду с такими экономическими предпосылками народнохозяйственного планирования, как общественная собственность на средства производства и монополия внешней торговли, следует назвать и важнейшую политическую предпосылку этих предпосылок в лице такой, как в СССР, подлинно демократической и сильной власти, которая, ставя общие интересы всего народа выше любых частных, захотела бы и смогла обеспечить все необходимое для осуществления планового хозяйства. В качестве дальнейшей предпосылки успешного планирования нужно назвать и достаточно высокий культурный уровень всего народа, ибо мало еще составить разумный хозяйственный план, нужно его успешно выполнить. А для этого требуется разумное и активное участие всего народа. Однако, как показывает опыт СССР, уже овладение путем обобществления такими командными высотами народного хозяйства, как крупнейшие индустриальные предприятия страны и земельные латифундии, железные дороги и контролирующие крупное производство банковские учреждения, достаточно для дальнейшего развития и укрепления всех прочих культурно-экономических условий и предпосылок рационального планирования. До второй мировой войны, как известно, народнохозяйственное планирование было освоено и применялось с успехом в границах одного лишь Союза Советских Социалистических Республик. Но, выдержав с честью все испытания этой тягчайшей войны, плановая система хозяйства значительно расширила сферу своего действия. Она охватила уже и великий Китай, и целый ряд других народных демократий Запада и Востока. 60
И этот неудержимо растущий лагерь стран социализма, объединив в своих границах ныне свыше миллиарда граждан, т. е. больше одной трети всего населения мира, все глубже овладевает системой социалистического (планирования. Растущему лагерю социализма противостоит ныне уже значительно сузивший свои границы лагерь стран империализма во главе с США. Разделяющие эти капиталистические страны частнохозяйственные интересы и противоречия не раз сталкивали их в ожесточенных схватках в погоне за новыми рынками и колониальными владениями. Однако в соревновании с мировой системой социализма они едины. На собственной территории страны этого лагеря располагают ныне не более чем 20% населения мира, но, будучи богаче других, они по-прежнему претендуют на мировое господство. Лидеры этого лагеря, по-видимому, вполне оценили многие преимущества плановой системы хозяйства и не прочь бы у себя наладить нечто подобное под названием «управляемого» капитализма. Но их приверженность к своей частной собственности и принципам частнохозяйственной инициативы ставит непреодолимые преграды успешному планированию. Вне этих двух принципиально чужеродных лагерей —социализма и империализма — остается, однако, еще очень много стран из числа бывших колоний, только что стряхнувших с себя тяжкий гнет метрополий, и других, еще испытывающих этот гнет чужеземной власти и капитала, колониальных и зависимых стран; они охватывают свыше 45% населения мира. Этот третий огромный антиколониальный лагерь объединен прежде всего общим интересом отстоять свою свободу и экономическую независимость от посягательств агрессивного империализма. Но именно интересы независимости толкают такие страны, с преобладанием мелкого крестьянского хозяйства и тягостным аграрным перенаселением, на путь скорейшей индустриализации. Ждать на этом пути добрососедской помощи из лагеря империализма они не могут. И уже поэтому многие взоры из этих стран обращаются в. сторону стран социализма. Беспримерные успехи плановой системы в лагере социализма вызывают, несомненно, действенный интерес к ее применению и во многих странах антиколониального лагеря. Мы знаем, что на этот путь уже вступила, в частности, великая Индия. И эти первые их попытки можно лишь приветствовать. Не следует лишь в этой области надолго застревать в полумерах на полдороге. С первого взгляда может показаться, имея в виду некоторые лейбористские опыты планирования в Англии, что это совсем простое и легкое дело. Овладев одной только энергетикой страны в результате национализации угольной промышленности и всех электроцентралей, можно, скажем, подчинить единому плану все механизированные отрасли труда и производ61
ства. Достаточно лишь к нарушителям производственных планов применить такую санкцию, как ограничение подачи топлива или в крайних случаях полное лишение энергии. Но ведь помимо производственных планов необходимы и планы реализации готовой продукции и строительные планы. Как обеспечить их выполнение в условиях ничем не ограниченной рыночной стихии? Национализация даже всех крупных предприятий с компенсацией их владельцев процентными бумагами или иным способом не лишает их участия -в распределении народного дохода. Но сосредоточивая в своих руках, хотя бы на правах рантье, огромную долю общественных накоплений, захотят ли они направлять их на реализацию наличных товарных фондов и на строительство новых предприятий в тех пропорциях, какие предписаны планом, или предпочтут переадресовать свои накопления в погоне за высшей нормой прибыли в другие страны, не стесняющие частную инициативу? Совершенно очевидно также, что такими анархическими методами можно сорвать любой план и, создавая опасные диспропорции, вызвать кризис «перепроизводства» в стране, даже с очень низким уровнем потребления. Логика борьбы за плановое начало подскажет новым демократиям трудящихся и дальнейшие шаги к ликвидации всех тех внутренних социальных противоречий и внешних угроз рациональному планированию, какие еще могут им встретиться на этом пути. Трудно, конечно, предвидеть, как в каждой стране будет решаться эта задача: какими именно мерами, в какие сроки и с какими издержками. Но опыт СССР и других стран социализма свидетельствует, что она вполне разрешима. 2. Задачи и рычаги планирования Советский Союз стал первой страной в мире, в которой осуществлены уже все необходимые предпосылки планового хозяйства и где народнохозяйственное планирование уже десятки лет является нормальным методом расширенного воспроизводства ее производительных сил. И потому тот, кто пожелает изучить планирование, не сможет обойти плановый опыт СССР. Все наиболее характерные особенности советского уклада и советской демократии, ставшие предпосылкой и базой планирования в нашей стране, как известно, подытожены и зафиксированы в Конституции СССР от 5 декабря 1936 г. В политическом отношении это наиболее последовательная из демократий, известных истории. «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся»,— гласит статья 3 Основного Закона. Приведенная статья никого из граждан страны не лишает права участия в этой власти, ибо, согласно статье 12 Конституции, «труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способ52
ного к труду гражданина по принципу: «кто не работает, тот не ест». Избирательные права предоставляются всем гражданам старше 18 лет, независимо от пола, расовой и национальной принадлежности, имущественного или образовательного ценза, оседлости, социального происхождения и .прошлой деятельности, кроме умалишенных и преступников, лишенных избирательных .прав по суду. Выборы всеобщие, прямые и равные, с тайной подачей голосов (ст. 134—140). Всем гражданам гарантируется свобода слова, печати, союзов, собраний, уличных шествий и демонстраций, а также свобода совести, свобода отправления религиозных культов и антирелигиозной пропаганды (ст. 124—126), неприкосновенность личности и жилища, тайна переписки (ст. 127—128). Вместе с тем всем гражданам Основной Закон страны обеспечивает «право на труд, то есть право на получение гарантированной работы с оплатой их труда в соответствии с его количеством и качеством» (ст. 118), право на отдых, ежегодные отпуска с сохранением заработной платы, материальное обеспечение в старости и при инвалидности, бесплатную медицинскую помощь и бесплатность образования, включая высшее (ст. 118—121). Наряду с равноправием всех граждан СССР, Конституция обеспечивает полное равноправие и всех народов, населяющих нашу многонациональную державу. В отличие от царской России, бывшей для всех населяющих ее национальных меньшинств тюрьмой народов, советское содружество народов, по Конституции, «есть союзное государство, образованное на основе добровольного объединения равноправных Советских Социалистических Республик» (ст. 13), причем полная добровольность вхождения в Союз подчеркивается предоставленным всем его членам «правом свободного выхода из СССР» (ст. 17). Таковы политические предпосылки успешного планирования в Советском Союзе. В качестве культурных предпосылок эффективного планирования можно назвать уже ныне немало крупнейших достижений СССР в этой области. Так, например, в царской России число неграмотных превышало две трети всего населения. В Советской стране неграмотность взрослых давно уже ликвидирована. В царской России во всех школах обучалось 10,6 млн. человек (1914/15 г.), а в 1959/60 г. число учащихся в СССР превысило 50 млн., в том числе в одних лишь высших учебных заведениях Советского Союза к 1960 г. насчитывалось 2267 тыс. студентов, т. е. в 2—3 раза больше, чем во всех вузах крупнейших держав Западной Европы, вместе взятых. Книжная продукция СССР в 1959 г. достигла 69,1 тыс. названий в год при общем тираже свыше 1 млрд, экземпляров. Кроме того, у нас в том же году выходило 10 603 газеты, т. е. в 10 раз больше, чем в царской России, с общим разовым тиражом в 62 млн. экземпляров на 135 языках, в том числе на 89 языках 63
народов СССР. На начало 1957 г. в СССР насчитывалось 394 тыс. публичных библиотек, из которых одна лишь библиотека им. В. И. Ленина в Москве имеет более 13 млн. книг — раза в 2 больше, чем крупнейшие книгохранилища Вашингтона, Лондона и Парижа. Самым важным культурным достижением в СССР, однако, надо считать воспитание за годы всех плановых (пятилеток своей собственной трудовой интеллигенции, вышедшей из рядов рабочих и крестьян. В СССР насчитывается уже до десятка миллионов советских интеллигентов— ученых, инженеров, техников, агрономов, врачей, учителей и прочих специалистов. Но что еще важнее, в самой рабочей среде ежегодно вырастают миллионы передовых рабочих — ударников, отличников и новаторов, соревнующихся между собой за высшую производительность и считающих выполнение и перевыполнение планов не только общественным своим долгом, но и делом личной доблести и геройства. Все эти зачатки высшей культуры находятся в процессе своего роста и созревания на базе возрастающих ресурсов всего народного хозяйства. Однако уже эти многообещающие итоги культурной революции служат мощной предпосылкой дальнейшего развития планового хозяйства СССР. Экономическую основу СССР, гласит статья 4 Конституции, составляет «социалистическая собственность на орудия и средства производства». На ней зиждется вся система планового хозяйства СССР. Именно в ней и заключается наиболее отличительная черта советской экономики. Без этой предпосылки, как уже отмечалось выше, неосуществимо народнохозяйственное планирование. Без нее всякая попытка решить эту задачу окажется покушением с негодными средствами. В советских же условиях планирование является основным методом руководства хозяйством. «Хозяйственная жизнь СССР, — говорит статья 11 Основного Закона, — определяется и направляется государственным народнохозяйственным планом в интересах увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности». В этих немногих словах Закона очерчена не только огромная роль плана, призванного определять и направлять всю хозяйственную жизнь страны, но и важнейшие конкретные его задачи на данном этапе истории. В процессе социалистического строительства партия и правительство выдвигали следующие основные задачи народнохозяйственного планирования: 1. Обеспечение самостоятельности и независимости нашего народного хозяйства от капиталистического окружения. 2. Всемерное развитие социалистического производства во всех отраслях народного хозяйства. 64
3. Недопущение диспропорций в народном хозяйстве и накопление государственных резервов для обеспечения надежного решения этой -и всех иных текущих задач. На разных этанах советского планирования, но всегда при руководящей и решающей в этом деле роли Коммунистической партии выдвигались и другие конкретные задачи. Так, на самых первых порах планирования приходилось, конечно, в результате многолетней войны и блокады больше заботиться о борьбе с голодом, транспортной разрухой и крайним топливным дефицитом, чем об увеличении общественного богатства. Затем на очередь стали задачи восстановления разрушенного войной хозяйства хотя бы в пределах довоенной его мощности. Позже в пятилетках одна за другой последовательно решались еще более крупные хозяйственные задачи. Мы имеем в виду прежде всего такие уже решенные задачи, как социалистическая индустриализация еще недавно столь отсталой земледельческой страны, реконструкция всей индустриальной техники страны на базе электрификации, коллективизация мелкого индивидуального сельского хозяйства на базе самой передовой техники и механизации труда, воспитание необходимых для освоения этой передовой техники новых рабочих кадров и технической интеллигенции, коренной подъем жизненного уровня рабочих и крестьян и много других. В другой стране и в иной хозяйственной обстановке могли бы возникнуть иные конкретные задачи очередных планов. Но при любых конкретных заданиях народнохозяйственного плана и в любой момент важнейшей его задачей в самом общем виде остается задача такой расстановки наличных производственных ресурсов и рабочей силы, которая в оптимальной степени обеспечила бы расширенное воспроизводство социалистических отношений и производительных сил страны возможно быстрыми темпами в целях максимального удовлетворения потребностей всего общества при минимальных затратах. Говоря иначе, плановые задачи — это задачи нахождения максимума и минимума определенных хозяйственных функций. Подходя к решению таких задач строго математически, можно было бы усомниться даже в самой возможности их решения. Уж слишком сложный комплекс многообразных факторов, элементов и связей представляет собой современное народное хозяйство, взятое в целом. Немалое число из этих элементов и связующих их закономерностей вообще еще не учтено и не изучено, иные весьма спорны и даже наиболее известные крайне изменчивы. И если бы даже сумели связать их в стройную систему уравнений, то это была бы система неопределенных уравнений с избыточным числом неизвестных, не обеспечивающая вполне твердых однозначных решений. Однако если враги плановой системы хозяйства, исходя из подобных соображений, неоднократно уже пытались сделать вывод, что самая проблема пла- 5 С, Г< Струмилин 65
пирования является иррациональной, т. е. принципиально неразрешимой, как неразрешима, скажем, задача трисекции угла или квадратуры круга, то советскую практику планирования никогда не смущали такие схоластические поползновения задержать ее победное шествие. Задача трисекции угла, действительно, неразрешима, если задаться целью разделить этот угол математически точно натри равные части с помощью одной лишь линейки и циркуля. Но отбросьте эти самоограничения — и вы убедитесь,что любой художник или архитектор в зарисовке тех или иных орнаментов решает эту задачу с достаточной для его практических целей точностью даже вовсе без циркуля — просто на глаз. То же можно сказать о квадратуре круга и тому подобных якобы заведомо неразрешимых задачах. На практике многие трудности преодолеваются гораздо легче, чем в теории, уже потому, что для практических целей обычно вовсе не требуется та точность, на которую претендует строгая теория. Известно, например, что астрономия до сих пор не разрешила в общем виде даже, казалось бы, столь элементарную задачу, как задача о взаимном воздействии только трех тяготеющих друг к другу свободных небесных тел. Однако это не препятствует астрономам предсказывать на базе своих расчетов на много лет вперед затмения солнца и луны с точностью до минут и секунд. Число взаимодействующих сил в народном хозяйстве много больше трех, а траектории их скрещиваний гораздо сложнее тех элементарных кривых, по которым движутся тела небесные. И все же плановые задачи решаются с достаточной для хозяйственных целей точностью, хотя эта точность измеряется не секундами и минутами, а годами и пятилетиями. Однако в подходе к решению плановых и астрономических задач имеется и другое, гораздо более принципиальное различие. Ученый-астроно1М, опираясь на известные ему объективные закономерности взаимного тяготения небесных тел, ставит своей задачей, исходя из данного их сочетания в прошлом^ предвычислить и предсказать неизвестное нам будущее. Будущее в этой области полностью по законам причинной связи обусловлено прошлым. И задача ученого в данном случае целиком сводится к научному познанию и предвидению этого неотвратимого будущего. Ученые-плановики для решения своих задач тоже должны быть вооружены всей суммой знаний о закономерностях исторического процесса и возможностях развития производительных сил общества. Но в отличие от течения инертных небесных сил живые люди сами творят свою историю. И в составе производительных сил общества наиболее важней, оживляющей все другие, творческой силой тоже являются сами люди в лице одаренных сознанием и волей миллионов трудящихся. Предугадывать и предсказывать, по каким именно траекториям, как далеко за данный отрезок врё* 66
мени и с каким эффектом продвинутся самотеком на путях хозяйственного прогресса все эти миллионы разрозненных живых сил, было бы слишком мудреной и неблагодарной задачей. Мудрецы гарвардской школы, тщетно бившиеся над решением подобных задач, могут засвидетельствовать это на основании собственного опыта. Ведь им не удалось ни разу предугадать даже момент наступления очередного хозяйственного кризиса. А о предотвращении его они и не мечтали, конечно. Задачи народнохозяйственного планирования совсем иные. Оно ставит перед собой и решает не познавательные задачи в целях предвидения, а прежде всего чисто прикладные вопросы хозяйственной политики, необходимой для активного преодоления всех препятствий, стоящих на 'пути к намеченной цели. Чтобы не ошибиться в этой политике и не наметить себе утопические цели или слишком окольные к ним пути, мы должны, конечно, следуя указаниям партии, исходить как в построении своей программы, так и в своей практической деятельности прежде всего из законов развития производства, из законов экономического развития. Но, несмотря на все значение использования выводов науки в построении наших хозяйственных планов, она все же выполняет в них только строго подчиненную целевым установкам плана служебную роль. Никакая наука не может сама по себе гарантировать не только фактическое осуществление намеченных планом целей, но и условную осуществимость их при известных предпосылках. Чтобы осуществить предначертания плана, необходимо мобилизовать и привести в согласное движение все производственные ресурсы страны. К мобилизации и организации вокруг определенных задач этих ресурсов, прежде всего живых сил всего трудового коллектива страны, и сводится главное назначение народнохозяйственного плана, Можно ли, однако, успешно мобилизовать рабочий класс в наши дни по призыву враждебной ему власти и притом во имя чуждых ему классовых интересов? Конечно, нет. Вот почему плановое хозяйство возможно лишь в условиях последовательной рабочей демократии, обеспечивающей полное единство хозяйственных задач и интересов всего народа, а вместе с тем безусловное его доверие к избранной им государственной власти и к исходящим от нее хозяйственным директивам. Лишь там, где соблюдено это условие и народнохозяйственный план как общегосударственное «задание пролетариату»1 встречает общее признание и дружную поддержку рабочих масс, он становится мощным рычагом хозяйственного прогресса. Организуя хозяйственные устремления трудящихся масс, т. е. ориентируя хаотический разнобой их разрозненных усилий в одном направлении, к общей цели и направляя эти усилия 1 В. И. Л е н и н, Соч., т. 35, стр. 370. (Курсив мой — С. С.) 5* 67
в единый волевой поток, план создает новые условия коллективного творчества. Объединяя и цементируя людскую россыпь в монолитный таран, бьющий всей своей массой в одну и ту же точку, такой план способен преодолевать величайшие трудности и препятствия. «Надо,—пропагандировал советской молодежи эту идею еще в 1920 г. В. И. Ленин, — чтобы все работали по одному общему плану на общей земле, на общих фабриках и заводах и по общему распорядку»1. В СССР планы имеют силу обязательного для всех и каждого государственного закона. Но эффективность требований закона, которым подчиняются по принуждению пассивно, не так уже велика. И Ленин, развивая свои идеи генерального плана электрификации России, гораздо больше надежд возлагал на то, что таким планом в условиях советского строя легко увлечь рабочие массы, вызвав их к самодеятельности и соревнованию в борьбе за осуществление этого плана. «Повторяю,— писал он в 1920 г., — надо увлечь массу рабочих и сознательных крестьян великой программой на 10—20 лет»1 2. В другом письме в связи с тем же великим планом Ленин подчеркивал, что «самое главное — надо уметь вызвать и соревнование и самодеятельность масс для того, чтобы они тотчас принялись за дело»3. Как известно, Ленин не ошибся в своих надеждах. Великая программа электрификации, рассчитанная на 10—15 лет, в процессе выполнения плановых пятилеток, уже через 15 лет, т. е. к концу 1935 г., ознаменованного новым подъемом соревнования и самодеятельности рабочих масс, была превзойдена в 3 раза. Развивая мысль В. И. Ленина .о том, что (план являетя государственным заданием пролетариату, И. В. Сталин так определил характер советских хозяйственных планов: это — «не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы, которые обязательны для руководящих органов и которые определяют направление нашего хозяйственного развития в будущем в 'масштабе всей страны» 4. Конечно, во всяком плане имеются и такие элементы, которые заранее поддаются учету и предвидению с достаточной точностью, как, например, нормальный прирост населения за одно пятилетие. Но в общем в основе народнохозяйственного плана всегда лежит директивная целевая установка, за осуществление которой нужно еще бороться. Именно поэтому осуществление такой цели в определенные сроки невозможно предвидеть и предсказать, подобно лунному затмению, наступающему независимо от нашей воли и усилий. А если бы такие «прогнозы» были возможны, то отпала бы всякая надобность в планировании. Смешно ведь было бы 1 В. И. Ленин, Соч., гг. 31, стр. 267—268. 2 В. И. Ленин, Соч., т. 35, стр. 370. 3 Т а м ж е,стр. 399. 4 И. В. Сталин, Соч., т. 10, стр. 327. 68
спланировать», скажем, более удобные сроки морских приливов и отливов в интересах мореходства или организовать планомерную борьбу против затмений солнца. Наши планы содержат только осуществимые директивы, но все же это только директивы, требующие для своей реализации от всех исполнителей плана немалых затрат волевой энергии и труда. Эффективность плана в огромной мере определяется более или менее удачным выбором тех средств, какие предуказаны в плане для реализации намеченной в нем конечной цели. «Сущность плана, — говорил В. В. Куйбышев, — именно в том и состоит, что он должен показать не только то, чего нужно достичь в конечном счете, но также показать, как это сделать, каковы рычаги выполнения плана и как должно развертываться выполнение во времени и пространстве» Ч Чтобы выполнить это требование одного из авторитетнейших шефов советского планирования, нужно хорошо знать все условия и факторы производства и всю цепь причинных связей, которая от наличных средств, рычагов и приводов может привести к намеченной планом цели. Важнейшими рычагами выполнения плана являются, конечно, те рабочие кадры, которые приводят его в движение. Обеспечить каждое задание плана рабочей силой в соответствии с намеченной производственной программой в необходимой пропорции, количестве и качестве — это основная задача составителей плана. Но рабочие кадры для своего роста при непрерывном подъеме эффективности своего труда должны быть обеспечены все возрастающей массой средств существования и орудий труда. А для этого, помимо производственной, необходимо предусмотреть в плане и специальную строительную программу, которая должна обеспечить последовательное включение в работу новых производственных мощностей, а также освоение все более высокой техники и все более мощной энергетической базы. Чтобы увязать воедино проектировки производственных и строительных заданий и проверить их реальность сопоставлением потребных вложений с возможными накоплениями за соответствующий период, необходимо предусмотреть в плане и еще одну — финансовую программу с учетом бюджетных и кредитных возможностей и перспектив денежного обращения. Вместе с тем каждое задание плана должно иметь точный адрес и срок выполнения, т. е. содержать прямое указание, на какие именно органы в центре или на местах возлагается ответственность за его исполнение и в какие именно сроки оно должно быть выполнено. Для этого пятилетний план разбивается на годовые отрезки, а уточненные годовые планы — на квартальные отрезки и т. д., вплоть 1 В. Куйбышев, О второй пятилетке. Доклад на XVII конференции ВКП(б), Партиздат, 1932, стр. 164. 69
до суточных и даже часовых графиков производственных заданий, которые составляются, конечно, уже только на местах плановыми ячейками каждого завода в отдельности. Составление и развертывание во времени и пространстве такого народнохозяйственного плана не может получить свое завершение в бюрократическом творчестве какого-либо одного планового центра, не говоря уже о тех поправках, необходимость которых может выясниться только в процессе его выполнения. «Для нас, для большевиков, — учит партия, — пятилетний план не представляет нечто законченное и раз навсегда данное. Для нас .пятилетний план, как и всякий план, есть лишь план, принятый в порядке первого приближения, который надо уточнять, изменять и совершенствовать на основании опыта мест, на основании опыта исполнения плана. Никакой пятилетний план не может учесть всех тех возможностей, которые таятся в недрах нашего строя и которые открываются лишь в ходе работы, в ходе осуществления плана на фабрике, на заводе, в колхозе, в совхозе, в районе ит. д. Только бюрократы могут думать, что плановая работа заканчивается составлением плана. Составление плана есть лишь начало планирования. Настоящее плановое руководство развертывается лишь после составления плана, после проверки на местах, в ходе осуществления, исправления и уточнения плана»1. Какие же рычаги и приводы в советских условиях призваны обеспечивать реальность такого плана? Коммунистическая партия учит, что производственная, программа реальна хотя бы потому, что имеются все необходимые условия для ее осуществления. Она реальна потому, что ее выполнение зависит исключительно от нас самих, от нашего умения и нашего желания использовать имеющиеся у нас богатейшие возможности. Было бы глупо думать, что производственный план сводится к перечню цифр и заданий. На самом деле производственный план есть живая и практическая деятельность миллионов людей, творящих новую жизнь. Такие рычаги выполнения планов, как воля к труду миллионов трудящихся и решимость их, направленная на осуществление этих планов, — это действительно серьезнейшая гарантия реальности планов в условиях СССР. В других странах тоже, пожалуй, нетрудно было бы составить хозяйственный план с богатейшим перечнем цифр и заданий. Но чем можно было бы заставить предпринимателей финансировать такой план в части заданий, направленных в интересах рабочих? И чем можно было бы обеспечить волю к труду и готовность выполнять этот план со стороны миллионов рабочих по линии тех заданий, какие идут вразрез с интересами рабочих,на пользу одних лишь частных предпринимателей? При крайней 1 И. В. Сталин, Соч., т, 12, стр. 347. 70
противоречивости интересов этих потенциальных исполнителей плановых заданий такой план ни в одной из стран капитализма не вызвал бы особого с их стороны энтузиазма, оставаясь продуктом весьма бесплодного бумажного творчества. Совсем иначе складываются условия планирования в нашей стране, где существует моральное и политическое единство народа, великая дружба всех народов Советского Союза. В этих условиях планы дают нам единство воли и единство цели во всем народном труде, во всей нашей работе. Планы превратились в нашей стране в незаменимую организующую силу. Поэтому выполнять принятый план стало делом чести трудящихся. Искусство планирования в СССР, как и многое другое, находится еще в процессе своего роста. Мы не предъявляем к нему преувеличенных требований полной оптимальности решения всех плановых задач. Мы можем, однако, вполне удовлетвориться уже и тем, что с каждым годом все больше приближаемся к этой оптимальности наших плановых построений, тем самым ежегодно повышая общую эффективность производительных сил СССР. 3. Организация планирования Организация планирования в СССР складывалась, развивалась и укреплялась в течение целого ряда лет в меру одновременного роста и созревания тех предпосылок, без наличия которых нельзя мыслить законченной плановую систему хозяйства. Пришедшее к власти в результате Октябрьской революции 1917 г. Советское правительство во главе с В. И. Лениным, как известно, не торопилось с обобществлением всех средств производства и «не декретировало» социализма, понимая, что плановая система хозяйства «может сложиться и упрочиться только тогда, когда рабочий класс научится управлять, когда упрочится авторитет рабочих масс»1. И потому в качестве самой начальной школы массовой рабочей самодеятельности в •области хозяйственного управления, по предложению Ленина, были созданы первые органы «рабочего контроля» над производством. Фабрикантов не лишали их собственности, не отрешали от управления их предприятиями и не покушались на их доходы от этих предприятий. Их только подчинили контролю специальных рабочих организаций, созданных для этого на каждом предприятии в обеспечение нормальной работы, а также в предотвращение саботажа советского законодательства предпринимателями. «Положение о рабочем контроле» было издано уже 14/27 ноября 1917 г. В стране с исключительной быстротой в центре и на местах организовалась широкая сеть Советов рабочего контроля с периферийными ячейками на всех 1 В. И. Ленин, Соч., т. 28, стр. 119. (Курсив мой.—С. С.) 71
крупнейших предприятиях страны. Однако уже это мероприятие Советской власти встретило самое ожесточенное сопротивление предпринимателей. Не желая поступиться своей бесконтрольностью, организация фабрикантов и заводчиков заявила напрямик правительству, что она «признала необходимым в случае предъявления в предприятиях требований о введении рабочего контроля такие предприятия закрывать». Рабочее правительство не могло, разумеется, отступить перед этой угрозой локаутом, который в стране, уже и без того обескровленной многолетней войной, явился бы прямой государственной изменой своему народу. Оно оказалось достаточно сильным, чтобы сломить организованный предпринимателями и финансирующими их частными банками преступный саботаж. Но в процессе этой борьбы пришлось по необходимости национализировать предприятия, брошенные владельцами, и передать их в управление рабочих. К счастью, оказалось, что рабочие правления /справляются с этой задачей в большинстве случаев не хуже своих бывших хозяев. Нашлось также немало инженеров, которые не за страх, а за совесть помогли в этом рабочим. И мало-помалу число обобществленных таким образом предприятий все возрастало. За первые семь месяцев Советской власти, впрочем, таких предприятий, национализированных от случая к случаю, в порядке пресечения явного саботажа, оказалось всего 512. Чаще всего их обобществление осуществлялось явочным порядком, снизу, самими рабочими, когда они в процессе рабочего контроля убеждались, что хозяева сознательно разваливают работу предприятия. Центральной власти в этих случаях оставалось лишь оформлять и упорядочивать эти проявления самодеятельности рабочих низов. Но саботаж заводчиков, приняв лишь более замаскированные формы, не прекращался. В связи с этим 28 июня 1918 г. был впервые издан общий декрет о национализации до 2000 крупнейших предприятий, с основным капиталом в разных производствах от 300 тыс. до 1 млн. руб. и выше. Объявляя эти предцриятия достоянием республики, декрет разрешал все же их бывшим владельцам-миллионерам не только по-прежнему управлять национализированными предприятиями, но и пользоваться при условии финансирования их за собственный счет и всеми от них доходами на прежних основаниях. Таким образом, бывшие фабриканты оказывались на весьма льготном положении не то бессрочных арендаторов без уплаты аренды, не то директоров предприятий, оплачиваемых всей суммой чистой прибыли, с одним лишь обязательством — хозяйничать в пределах общегосударственных планов производства и распределения соответствующей продукции. Иными словами, за ними по существу сохранялись по-прежнему все важнейшие хозяйские прерогативы. В сущности говоря, совла72
дельцы современных трестов и концернов в передовых странах: Запада едва ли пользуются большими хозяйственными правами на свою собственность. И все же эта интереснейшая попытка Советского -правительства примирить интересы частного капитала с настоятельнейшими требованиями рационального, планового хозяйства не увенчалась успехом. Это была попытка организовать плановое хозяйство на базе государственного капитализма. И глава Советской власти- В. И. Ленин в 1918 г. шел на это вполне сознательно. Оценивая обстановку момента, он утверждал, что «государственный’ капитализм был бы для нас шагом вперед», что «государственный капитализ(М есть шаг к социализму», и приглашал своих, соратников «учиться социализму у организаторов трестов». Еще в апреле 1918 г., за два месяца до издания декрета or 28 июня, Ленин защищал в своем докладе «Об очередных задачах Советской власти» следующий тезис: «Только развитие государственного капитализма, только тщательная постановка дела учета и контроля, только строжайшая организация и трудовая дисциплина приведут нас к социализму» !. Однако одного* лишь желания рабочих учиться у своих бывших хозяев искусству хозяйственной организации было недостаточно. Надо было еще, чтобы и хозяева «хотя бы за хорошую плату» возымели охоту обучать этому делу бывших своих рабочих. Такой; охоты у них вовсе не оказалось. И попытка миролюбивого разрешения этой острой проблемы была сорвана. Господа миллионеры из бывших хозяев не пожелали и на* самых почетных для себя условиях взяться вполне лояльно за- предложенную им работу. В условиях разгоревшейся гражданской войны и вооруженных интервенций извне они все решительнее включались в дело контрреволюции, и их волей-неволей пришлось постепенно заменять более надежными, хотя и менее опытными «красными директорами» из числа наиболее* передовых рабочих, прошедших школу ^рабочего контроля. Хотя и с огромными усилиями, эти «красные директора», опираясь на доверие и поддержку рабочих масс, как показывает опыт истории, все же неплохо справились со своими задачами. Без всякой помощи со стороны бывших миллионеров нам удалось организовать и целую систему государственных трестов, , объединенных Высшим советом народного хозяйства — этим^ первым планирующим центром Советской республики, созданным по декрету от 2 декабря 1917 г. Этому успеху в большой- степени содействовала высокая концентрация российской промышленности, еще до революции 1917 г. превысившая степень концентрации даже в таких передовых форпостах капитализма, как США. 1 В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 264. 73
Охватив своими трестами менее 5% наличных в стране ^промышленных предприятий, ВСНХ уже в 1918 г. контролировал и определял более 50% всей (индустриальной продукции республики. К этому нужно прибавить, что все железные дороги, казенные и частные, по условиям войны еще до революции находились в государственном управлении. Частные банки, финансировавшие контрреволюцию, были ликвидированы уже 14 декабря 1917 г.; и Государственный банк в руках Советов оказался монопольным, единственным в стране органом финансирования и банковского контроля всего народного хозяйства. В условиях мирного труда таких предпосылок и рычагов планирования оказалось бы вполне достаточно для здорового развертывания планового хозяйства. Но на путях к нему приходилось преодолевать еще все бедствия гражданской войны и блокады. Тем более показательно, что, несмотря на все трудности ожесточенной борьбы на два фронта — и против всех сил контрреволюции, и на фронте хозяйственной разрухи,— советский рабочий класс вырастил свою собственную интеллигенцию и руками своих собственных хозяйственников и инженеров организовал образцовое плановое хозяйство. Великий Ленин еще в марте 1918 г. ставил перед страной такие организационные задачи в области планирования: «Организация учета, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом,—вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи»1. Эту задачу невозможно было решить вполне удовлетворительно в условиях ожесточенной гражданской войны. Правда, рабочий класс выиграл все же эту войну, сосредоточив все свои скудные силы на одной единственной задаче: «Все для победы!». Но тем более тяжелый урон и разруху пришлось ему к концу этой победоносной войны испытать на хозяйственном -фронте. Только с завершением войны и ликвидацией порожденного ею бандитизма в разоренной стране к началу 1921 г. все ее живые силы снова обратились к решению важнейших задач хозяйственного планирования. Первым почином в этом деле был разработанный еще к концу 1920 г. особой комиссией и доложенный на VIII съезде Советов Г. М. Кржижановским знаменитый план электрификации России, или так называемый план ГОЭЛРО. А затем 22 февраля 1921 г. с утверждением «Положения о государственной общеплановой комиссии», именуемой сокращенно Госпланом, получила свое начало и вся действующая доныне система плановых органов СССР. 1 В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 68. (Курсив мой. — С. С.) 74
К этому времени Высший Совет Народного Хозяйства стал выполнять роль руководящего Центра только в отношении обобществленной промышленности и потерял уже свое значение общепланового органа. В дальнейшем в связи с быстрым ростом советской промышленности и разукрупнением этого слишком разросшегося наркомата на ряд специальных, по важнейшим отраслям индустрии, он и .вовсе прекратил свое существование. Заменивший его Госплан Союза по «Положению» от 21 марта 1941 г. стал «постоянной комиосией Совета Народных Комиссаров Союза ССР» (пункт I). Никакими административными полномочиями эта скромная вневедомственная комиссия не пользовалась. Но, являясь экономическим штабом страны, подготовляющим для решающих инстанций проекты важнейших хозяйственных директив, Госплан пользовался и пользуется громадным авторитетом. В его компетенцию по «Положению» 1941 г. входили следующие функции: «Госплан а) разрабатывает и представляет на утверждение Совета Народных Комиссаров Союза ССР1 народнохозяйственные перспективные, годовые, квартальные и месячные планы; б) представляет в Совет Народных Комиссаров Союза ССР заключения по перспективным, годовым, квартальным и месячным планам, представляемым наркоматами, ведомствами Союза ССР и союзными республиками; в) проверяет выполнение утвержденных Совнаркомом СССР народнохозяйственных планов Союза ССР; г) разрабатывает по заданиям Совета Народных Комиссаров Союза ССР и по своей инициативе отдельные проблемы социалистического хозяйства; д) руководит делом социалистического учета в СССР».. В своей работе по планированию народного хозяйства в территориальном разрезе Госплан Союза опирается на целую сеть сотрудничающих с ним периферийных плановых органов. Ближайшим к Госплану Союза плановым звеном в этой сети являются республиканские Госпланы, следующим — областные плановые комиссии, или облпланы, и последним звеном низового планирования в городах — горпланы, а в сельских районах и центрах — райпланы. Вся эта сеть, обслуживая территориальный разрез планирования, обеспечивает в то же время плановому центру возможность не оставлять вне поля своего внимания и без необходимой поддержки местной инициативы даже самый удаленный и захолустный участок народного хозяйства страны. Было бы крайним бюрократизмом пытаться спланировать из единого центра деятельность всех хозяйственных ячеек страны, вплоть до последней коммунальной парикмахерской или колхозной бани, на всем протяжении Советского Союза, обнимающего одну шестую мира. Трудная, но очень благородная задача — сочетать необходимое единство плана 1 С марта 1946 г. — Совета Министров Союза ССР. 75
по всей многонациональной федерации народов СССР с требованиями возможно полной автономии, широкой самодеятельности и свободной инициативы всех республиканских, областных и низовых самоуправлений — разрешается здесь в духе демократического централизма совсем не плохо. Все объекты (Планирования -подразделялись по своему народнохозяйственному значению на предприятия союзного, республиканского и местного подчинения, включаясь, таким образом, в компетенцию соответствующих органов общесоюзного и республиканского совнаркомов !, а также областных и низовых самоуправлений и руководящих ими Советов депутатов трудящихся. В пределы ведения союзных органов входили при этом, например, все железные дороги, крупнейшие электростанции, металлургические тресты и комбинаты и другие объединения тяжелой индустрии, а также все иные объекты планирования, подобные кузнецкому углю или среднеазиатскому хлопку, местное производство которых, определяясь масштабами потребления всего Союза, далеко выходит за пределы компетенции отдельной области или даже республики. Ведению республиканских органов подчинялись менее крупные тресты и предприятия, обслуживающие преимущественно средствами существования население данных республик, а также вся школьная и больничная сеть и все прочие объекты культурно-бытового назначения. Ведению областных и низовых самоуправлений подведомственны все коммунальные предприятия, учреждения общественного питания и бытового обслуживания, вплоть до бань и парикмахерских, ремонтных, пошивочных и починочных мастерских, а также целый ряд иных мелких и мельчайших предприятий по первичной переработке сельскохозяйственного сырья и т. п. Таким -образом, на всех, даже самых первых ступенях самоуправления на местах как при составлении хозяйственных планов по соответствующему кругу предприятий, так и в процессе рассмотрения их и одобрения в местных Советах широкому активу трудящихся предоставляется вся -полнота хозяйственной самодеятельности и творческой инициативы. И в то же время никакая опасность не угрожает и необходимому единству народнохозяйственного плана, взятого в целом, что обеспечивается возможностью внесения необходимых коррективов при окончательной сводке и увязке всех территориальных планов в общегосударственном сводном плане народного хозяйства. Территориальный разрез планирования восполняется отраслевым, для чего при всех отраслевых организациях в помощь Госплану Союза имеются свои ведомственные плановые управления и отделы как в центре, так и на местах, вплоть до 1 С марта 1946 г. Советов Министров. 76
плановых ячеек во всех трестах и отдельных предприятиях. Основная задача всей этой ступенчатой системы плановых ячеек заключается в том, чтобы общие плановые директивы Госплана в суммарных заданиях каждому ведомству в целом конкретизировать и развертывать по всем его объединениям и трестам, спустить до каждого отдельного хозяйства или завода и цеха, довести до каждой рабочей бригады и звена, до каждого станка и трактора. Доведенные, таким образом, до сведения всех рабочих задания плана обсуждаются затем на производственных совещаниях каждого цеха или иного низового коллектива. И здесь сами рабочие, зная свой участок труда лучше любого профессора, вносят*целый ряд практических предложений, направленных к тому, чтобы выполнить намеченные задания в срок, а если можно, то и раньше срока, сэкономив еще при этом кое-что и на сокращении брака, и за счет снижения заданных планом норм расходования сырья и топлива. В условиях СССР каждый рабочий знает, что всякий успех планового хозяйства, помимо всего иного, ведет к подъему благосостояния всех трудящихся, и уже поэтому готов охотно содействовать этому успеху. В борьбу за план, таким образом, вовлекаются миллионы трудящихся, и он становится великой организующей силой. Одной из важнейших задач в организации планирования является также проверка исполнения планов. Еще Петр Первый говорил: «Всуе законы писать, если их не исполнять». Но законы —это прежде всего запреты, рассчитанные на пассивное им подчинение. Их достаточно не нарушать. А планы — это директивы. Они требуют активного, притом срочного исполнения. Всякая просрочка в выполнении плана является столь существенным нарушением его требований, что ее приходится квалифицировать как невыполнение плана. Поэтому проверка выполнения планов, т. е. повседневное наблюдение за ходом их выполнения и срочная сигнализация о всех моментах, тормозящих это выполнение, для срочного вмешательства в этот ход и устранения тормозящих препятствий или выправления замеченных дефектов плана на ходу, — это одна из самых существенных гарантий оперативности советского планирования. Для этой цели в СССР имеется прежде всего Центральное статистическое управление с разветвленной по всей стране сетью статистического наблюдения за ходом выполнения плановых заданий. Однако и самая срочная отчетность о динамике всех показателей развития хозяйства и выполнения плановых заданий была бы еще недостаточной для этой цели. Конъюнктурные обзоры хозяйства практикуются и на Западе, но, фиксируя лишь стихийные колебания конъюнктуры, они там ничему, кроме форсирования самых рискованных спекуляций в моменты подъема и усиления паники в момент упадка, со всеми бедственными последствиями такого развязывания стихий, слу- 77
жить не могут. В условиях СССР срочная статистика, являясь- орудием организованного контроля за ходом выполнения плановых заданий, служит гораздо лучшему назначению, так как», приводя в движение мощные рычаги планирования, способствует ограничению воздействия стихийных факторов. Главнейшей задачей Госплана СССР, согласно его «Положению» 1941 г., является обеспечение в плане народного хозяйства правильных соотношений в развитии различных отраслей и необходимых мероприятий по недопущению «диспропорций в народном хозяйстве». В связи с этим на Госплан возлагается задача увязки в народнохозяйственном -плане работы смежных отраслей производства, добывающей и обрабатывающей' промышленности, сельского хозяйства и индустрии, транспорта и народного хозяйства, увязки роста производства и роста потребления, финансирования производства и его материального- обеспечения и осуществления «правильного районного размещения предприятий, исходя из необходимости ликвидации излишне дальних и встречных перевозок, а также в целях приближения вновь создаваемых предприятий к источникам сырья и* к. районам потребления их (продукции. Для осуществления этих задач в структуре Госплана предусмотрен целый ряд отраслевых и функциональных отделов и несколько специальных управлений. Среди отраслевых отделов самая большая группа их обслуживает планирование различных отраслей промышленности. Другие группы отраслевых отделов обслуживают планирование сельского хозяйства, транспорта, коммунального хозяйства, внешней торговли,, внутреннего товарооборота и прочих отраслей хозяйства и культуры. Составленные в оперативных ведомствах проекты планов, поступают сначала в отраслевые отделы Госплана для предварительной проверки и уточнения намеченных масштабов и темпов развития каждой отрасли в отдельности, а затем передаются в функциональные отделы для дальнейшей, уже межотраслевой взаимной увязки, синтеза и доработки. В функциональных отделах труда, финансовом и сводном отделе материальных балансов проверяется обеспеченность всех отраслевых планов, взятых в их совокупности, необходимой для них рабочей силой, бюджетными и кредитными ресурсами, а также всеми видами материального снабжения в натуре. Окончательная сводка и аналитическая обработка всех планов завершается в сводном отделе народнохозяйственного плана. Здесь уже получается общая картина масштабов роста всего народного дохода страны в целом и его распределения между потреблением и накоплением, определяется возможный рост фонда заработной платы и масштабов вложений в народное хозяйство, в культурное строительство и на очередные обо- 78
ронные задачи. Выяснив, в какой мере эти результаты сводки соответствуют целевым установкам 'плана, выявив все неувязки плана и разногласия отделав Госплана с оперативными ведомствами, сводный отдел намечает ряд необходимых поправок к проектировкам ведомств и отделов Госплана и вносит сводный план со всеми своими соображениями на рассмотрение и одобрение Госплана. Госплан разрешает все выявленные разногласия, как внутри Госплана, так и с оперативными ведомствами, устраняя все неувязки плана и добиваясь при этом возможного согласования своих предложений со всеми ведомствами, которым предстоит выполнять данный план. Только после этого весь план с оставшимися возражениями ведомств поступает на рассмотрение и утверждение Совета Министров, а в надлежащих случаях и Верховного Совета Союза. В составе Госплана имелись еще Управление районного* планирования, куда поступали проектировки республиканских: и областных плановых комиссий в отношении подведомственного им местного хозяйства, Управление по распределению материальных фондов, где проектировались планы снабжения; ведомств металлом, топливом, стройматериалами и оборудованием, и Управление подготовки и распределения рабочей- силы, ведавшее планами организованного набора, подготовки и перераспределения рабочей силы. Проектировки всех этих управлений тоже входили в общий план и после одобрения Госпланом подлежали утверждению правительством. В таком виде организация планирования в СССР сложилась еще до войны 1941—1945 гг. Но с тех пор дальнейшее расширение масштабов и функций планирования потребовало известных преобразований и в его организационном аппарате. Раньше всего из состава Госплана были выделены в самостоятельные учреждения Центральное статистическое управление, а также специальные органы, ведающие государственными резервами, материальным снабжением ведомств и планированием новой техники. А затем в 1955 г. потребовалось и дальнейшее разделение функций ставшего слишком громоздким аппарата Госплана по линии текущего и перспективного планирования. Весь опыт Госплана с первых же лет его существования свидетельствовал, что повседневные проблемы текущего оперативного планирования, как не терпящие отлагательства «злобы дня», отвлекают внимание Госплана от еще более важных, но менее срочных задач составления многолетних перспективных планов. Именно такая повседневная «текучка» привела к тому, что первый пятилетний план Госплана Союза на 1927/28—1932/33 гг. потребовал для своей подготовки свыше шести лет с момента организации Госплана. А между тем те- 79
кущие квартальные и годовые планы без надлежащей увязки ’С хорошо продуманной строительной программой многолетнего действия, т. е. без надлежащей перспективы дальнейшего роста, обречены лишь на мелкое штопание наиболее зияющих и бьющих в глаза прорех или на весьма рискованные эксперименты, без достаточной гарантии их эффективности. Конечно, теснейшая увязка текущего планирования с перспективным совершенно обязательна, но по-видимому слишком тесное объединение этих видов планирования в едином чересчур громоздком аппарате отнюдь не обязательно. Задачи их весьма различны и требуют очень четкого разделения ответственности за своевременное и полноценное выполнение каждой из них. В этих целях наряду с Госпланом СССР в 1960 г. образован Государственный научно-экономический совет Совета Министров СССР, на который в качестве основной его задачи возложены все работы по проектированию и обоснованию перспективных планов развития народного хозяйства СССР. Важное значение на современном этапе развития науки и техники приобретают вопросы совершенствования системы перспективного и текущего планирования научных исследований, а также координация научно-исследовательских работ. Для решения этих задач в 1961 г. образован Государственный комитет Совета Министров СССР по координации •научно-исследовательских работ. После второй мировой войны в связи с возникновением ряда новых социалистических держав перед нами встают и новые задачи планирования. Каждая из этих держав в отдельности, как вполне суверенное государство со своими особыми интересами и совершенно самостоятельными органами народнохозяйственного планирования, может по-своему обслуживать национальные потребности. Но в качестве сочленов единого лагеря социализма, поставившего перед собой задачу мирного экономического соревнования с противостоящим ему лагерем империализма, все страны социализма объединяются между собою в этом соревновании и многими общими для всех них важнейшими интересами. В их числе на первом плане стоят, конечно, интересы такого международного разделения труда в пределах всех стран социализма, какое может обеспечить им при взаимной братской помощи наиболее быстрый и мощный общий подъем производительных сил и уровня благосостояния трудящихся. А такая задача, естественно, предполагает постоянную координацию народнохозяйственных планов в специально созданном для этого Совете экономической взаимопомощи (СЭВ) этих стран. Эта новая область планирования имеет большие перспективы для своего развития. Такова в общих чертах организация планирования в СССР. 8&
4. Методология планирования Методология планирования выросла из советской практики управления общественным хозяйством. Ни с одной кафедры в мире такая научная дисциплина не преподавалась. Ни из каких учебников, за отсутствием таковых, научиться ей не было возможности. И советским практикам пришлось обучаться науке планирования на опыте собственных своих промахов и ошибок, обнаруживая их и выправляя на ходу. Вскоре, однако, выяснилось, что даже самое несовершенное плановое хозяйство все же много эффективнее того совершенного хозяйственного хаоса, какой является уделом всех стран, придерживающихся принципа так называемой «свободной конкуренции» и пропагандирующих мировой порядок, в котором «человек человеку — волк», а беспощадная борьба каждого против всех и всех против каждого расценивается как высшее проявление хозяйственного разума. Во всяком случае нельзя оспаривать общеизвестного факта, что крайне отсталое и разоренное войнами российское хозяйство в руках Советов с первых же шагов народнохозяйственного планирования стало быстро подниматься в гору, догоняя и перегоняя одного за другим далеко опередивших его в прошлом мощных соседей. На различных ступенях хозяйственного роста Союза перед Госпланом возникали и по мере накопления планового опыта разрешались весьма различные и притом все более сложные методологические проблемы, в связи с чем и сама методология планирования прошла уже не малый путь своего развития. Не задерживаясь на всех ступенях этого развития, коснемся двух-трех поучительных уроков прошлого из опыта самых начальных шагов советского планирования. В первых проектировках планов восстановительного периода чувствуется явная недооценка возможностей планового хозяйства. Составители этих планов, в большинстве своем крупные хозяйственники и инженеры старой, дореволюционной школы, на первых порах не особенно еще верили в прочность советского строя. Тем с большим запасом «прочности» и сугубой осторожностью, дорожа своей репутацией специалистов, проектировали они темпы возрождения и оздоровления новой и еще чуждой им большевистской России. Психология прошлого настолько давила на их сознание, что они никак не могли себе представить восстановление разрушенного хозяйства России, хотя бы до предвоенных его масштабов 1913 г., без очень солидных займов за границей или концессионных вложений зарубежного капитала. Так, например, в одном из самых первых, впрочем, забракованном еще в недрах самого Госплана проекте пятилетки намечался прирост планируемой индустриальной продукции с 1922/23 по 1927/28 г. на 182%, что представлялось ее составителям верхом оптимизма. А между 6 С. Г« Струмилин 81
тем фактический прирост продукции за те же годы достиг 318%. Вместе с тем, не ожидая никаких внутренних накоплений промышленности за всю пятилетку, авторы ее требовали бюджетных дотаций государственной промышленности в размере 443 млн. руб. К большому конфузу неудачливых составителей этого плана оказалось, что фактически удалось вложить в промышленность за эти годы вместо 443 млн. не менее 4304 млн. руб. И все же никаких дотаций не потребовалось, так как собственные накопления промышленности за счет чистой прибыли и амортизационных отчислений, достигнув за это время 4355 млн. руб., с избытком перекрыли сумму вложений. Не более удачным оказался первый опыт транспортной пятилетки на те же годы, по которой прирост грузооборота за пять лет проектировался всего на 50%, а приходно-расходный баланс сводился с дефицитом в 107 млн. руб. На деле же прирост грузооборота железных дорог достиг 160%, а вместо дефицита получился чистый доход в 4007 млн. руб. Составители этих первых опытов перспективного планирования, забракованных не только Госпланом, но и советской действительностью, несколько лет спустя, уже по завершении восстановительного периода, так характеризовали этот период своей работы: «При участии наркоматов, главным образом ВСНХ и НКПС, мы, члены Госплана, специалисты, — инженеры, экономисты—составляли ежегодные планы восстановления народного хозяйства и с недоумением наблюдали, как жизнь неизбежно и каждый год опережала наши планы» Г Некоторые из этих специалистов, таившие еще в груди слабые надежды на реставрацию старого строя, встретили эти успехи советского хозяйства не только с недоумением, но и с большим огорчением и озлоблением. Зато большинство других, окрыленные ими, с еще большим воодушевлением и подъемом продолжали свою работу по укреплению плановой системы хозяйства. Известная недооценка возможностей этой системы на заре планирования наблюдалась, однако, не только в забракованных Госпланом черновых проектировках плановых заданий, но и в ряде законченных планов, одобренных всеми инстанциями. Напомним, что даже в историческом плане электрификации России, вдохновленном гением Ленина, наряду с поистине великими для того времени заданиями запроектирован был и угрожающий им всем огромный дефицит в размере 6 млрд. руб. золотом, который предстояло покрыть путем концессий и займов за границей. Зарубежный капитал, однако, как известно, отнюдь не проявлял особой охоты помочь советскому пролетариату восстанавливать его хозяйство. Эту помощь можно было бы купить, по-видимому, только ценой отказа от всех завоева- 1 См. С. Г. Струмилин, Проблемы планирования СССР, Изд-во АН СССР, Л., 1932, стр. 76. 82
ний Октябрьской революции. А на это никак не мог уже согласиться только что отбивший последние атаки внутренней контрреволюции и международных интервенций победоносный русский рабочий. И план ГОЭЛРО на время повис в воздухе. Кое- кто его вышучивал, именуя «электрификцией». Кое-кто все еще ждал, когда же, наконец, советские послы придут на поклон к зарубежным банкирами с белым флагом капитуляции. А между тем время шло, и план ГОЭЛРО, трижды перевыполненный в установленный срок, не потребовал для своей реализации никаких позаимствований за границей. Это был несомненный «просчет» плана. Но просчитались при этом не меньше и заграничные финансисты, упустившие, по-видимому, последний случай путем займов и концессий в труднейшую для Советской республики минуту извлечь из нее весьма аппетитные проценты на свой капитал. Большие трудности в первые годы деятельности Госплана представлял учет роли частного рынка в народнохозяйственном планировании. Известно, что в эти годы частному капиталу в торговле было предоставлено в Советской республике широкое поле соревнования с обобществленной государственной и кооперативной торговлей. На долю частного оборота в розничной торговле при этом в 1922/23 г. падало не менее 75% оборота всей розницы. Прямое плановое воздействие на эту огромную долю посреднического оборота было исключено. Вне такого прямого воздействия оставалось также почти все индивидуальное сельское хозяйство, а также почти вся мелкая кустарно-ремесленная промышленность в городе и деревне. В этих условиях определение емкости рынка на предметы широкого потребления по всей стране представляло собой весьма сложную статистическую операцию, не гарантирующую от существенных ошибок. В качестве примера укажем, что покупательная емкость крестьянского рынка на продукты промышленности за 1922/23 г., по подсчетам статистики, определялась цифрой в 318 млн. руб., а по пересчету в Госплане увеличилась до 814 млн. руб. Спроектировать точно производственные программы соответствующих отраслей индустрии при таких расхождениях в оценках вероятного спроса было не так уж просто. И все же, несмотря на ежегодное расширение советской индустриальной продукции на десятки процентов, проектировки Госплана ни разу еще не натолкнулись на столь обычное в других странах препятствие, как недостаточная емкость внутреннего рынка. Из особенностей советского хозяйства, объясняющих этот факт, прежде всего следует сказать о следующем. В странах, где царит частновладельческий интерес предпринимателя, ставки заработной платы рабочих замораживаются в его интересах на определенном уровне, даже с явной тенденцией к понижению. И даже премируя своих рабочих за повышенную 6* 83
производительность, частный предприниматель избирает специальные системы премирования — Роуэна, Хэлси и т. п. — с регрессивной, т. е. падающей, шкалой оплаты за каждый добавочный сверх нормы продукт, созданный рабочим в единицу времени. Благодаря этому каждый такой добавочный продукт достается хозяину все дешевле, а рабочему— все дороже. Говоря иначе, рабочий штрафуется в пользу хозяина за каждое повышение своей производительности неоплаченным перерасходом своей трудовой энергии. Это ослабляет, конечно, стимулы рабочих к повышению продуктивности их труда, отнюдь не избавляя, однако, от периодических кризисов перепроизводства и безработицы. В СССР, где рабочий совмещает в своем лице и хозяина общественного производства, нет никаких оснований к торможению роста заработной платы и производительности труда. Повышение производительности рабочих здесь, наоборот, нередко поощрялось широким применением прогрессивно-воз- растающих ставок премирования за превышение дневных норм. В связи с этим в СССР заработная плата и общие фонды зарплаты растут неудержимо. Так, например, только с 1928 по 1940 г. фонд заработной платы всех рабочих и служащих СССР возрос в текущей валюте с 8,2 млрд, до 162 млрд, руб., т. е. почти в 20 раз, быстро обогнав рост промышленной продукции. Таких темпов роста емкости внутреннего рынка не знал еще мир. Таким образом, советским плановикам приходится скорее опасаться хронического «недопроизводства» товаров широкого потребления, чем кризисов перепроизводства. Впрочем, располагая возможностью всегда сманеврировать рычагами отпускных и розничных цен государственной продукции, они в случае нужды могут очень быстро восстановить нарушенное в ту или иную сторону рыночное равновесие между спросом и предложением. В этом отношении очень поучителен опыт 1923 г. Еще с осени 1922 г. в связи с повышенным урожаем наметилось резкое снижение цен сельскохозяйственной продукции. Некоторые «хозяйственники» из ВСНХ, извращая преподанные им требования «хозяйственного расчета», решили по-купечески использовать благоприятную конъюнктуру и на снижение сельскохозяйственных цен ответили еще более резким повышением цен на индустриальные товары широкого потребления. Динамика соответствующих индексов, отображая это расхождение цен, уподобилась ножницам, все более угрожающе раскрывавшим свой зев. К 1 октября 1923 г. это расхождение цен достигло своего максимума в 323%. Иными словами, уровень сельскохозяйственных цен понизился с осени 1922 г. более чем втрое по отношению к уровню цен индустриальных. Это резко сузило и без того в те годы невысокую емкость рынка деревни с ее низкой товарностью и привело к заметному затовариванию 84
индустриальных продуктов. Указанная заминка в сбыте, однако, была чрезвычайно быстро ликвидирована. Хозяйственников, затеявших эту спекуляцию на ценах, ударили по рукам. Цены были снижены. Замеченная ошибка была быстро выправлена на ходу. И этот первый и последний в советской политике «кризис сбыта» не оставил по себе никаких следов. За «кризисный» 1922/23 г. продукция планируемой промышленности поднялась при этом в неизменных ценах на целых 40%, да и за следующий 1923/24 г. она выросла еще на 33% и при этом при вполне успешном и рентабельном сбыте. Думается, что на такие «кризисы» не пожаловалась бы ни одна из стран Запада. А в СССР и подобной заминки в сбыте после 1923 г. не повторилось уже больше ни разу. Впрочем, за несколько лет успехи планового хозяйства и самую проблему рынка в нем поставили совсем по-новому. Дело в том, что общепризнанные преимущества крупного хозяйства в производстве и торговле приводили и здесь, как и везде в мире, к одним и тем же результатам. А именно, крупные предприятия в рыночном соревновании вытесняли и поглощали более мелкие. Но в СССР это экономическое превосходство крупнейших предприятий, обобществленных уже в руках советской демократии, оказалось еще эффективнее, чем в руках самых могущественных капиталистических трестов. И оно привело здесь к полному вытеснению с рынка и обобществлению всех видов индивидуального мелкого хозяйства. Как известно, завершение гражданской войны открыло в Советском Союзе период «новой экономической политики», весьма благоприятствовавшей свободному соревнованию на рынке всех форм общественного и частного хозяйства. Мелкая частная промышленность и торговля, получив в условиях товарного голода полную возможность продавать свою продукцию по ценам, превышающим цены государственной индустрии и торговли, росли, как на дрожжах. Советское правительство, идя в интересах населения навстречу этому росту, осуществило даже частичную денационализацию обобществленных ранее мелких предприятий с наемным трудом. Более того, в Страну Советов получил доступ и крупный частный капитал иностранного происхождения на весьма льготных концессионных началах. Таким образом, частнохозяйственная инициатива могла выявить здесь все свои преимущества в экономическом соревновании с обобществленным сектором советского хозяйства. Преимущества эти, однако, оказались весьма сомнительными, и обобществленное хозяйство на всех участках оказалось гораздо жизнеспособнее частного. Частная промышленность и торговля в Советском Союзе росли в начале 20-х годов довольно быстро. Но обобществленный товарооборот рос еще быстрее. Когда же товарный голод с насыщением рынка стал исчезать и частным предпринимате¬ ля
лям пришлось снизить свои спекулятивные цены по условиям конкуренции до уровня государственных, то рост частных торговых предприятий сразу приостановился. А затем, прогорая одно за другим, они к 1931 г. сократили свои обороты почти до нуля. Этот вполне естественный и закономерный процесс лишь ускорялся соответствующими мерами экономической политики Советской власти. В сельском хозяйстве преимущества крупного коллективного хозяйства над мелким хозяйством крестьян-единоличников выявилось в полной мере лишь с достаточным развитием сети обслуживающих колхозы машинно-тракторных станций. Но когда для механизации труда в колхозах в стране было создано достаточно тракторов и комбайнов, использование огромной эффективности которых невозможно в рамках мельчайших индивидуальных участков крестьянского хозяйства, тяга единоличников к объединению в колхозы возросла в сильнейшей степени. В результате всех этих процессов доля продукции частной промышленности с 1923/24 по 1928 г. сократилась с 25 до 12% общего итога, а к 1933 г. она не достигала уже и 0,5% итога всей индустриальной продукции. Не получили никакого развития в СССР и крупные иностранные концессии. В области торговли еще в 1922/23 г. из 3560 млн. руб. розничного товарооборота на долю частной розницы падало свыше 75%. В течение следующих четырех лет, к 1926/27 г. частный товарооборот вырос почти вдвое, а обобществленный—раз в десять и доля частной розницы упала с 75 до 36% общего итога. А затем доля частников стала падать уже не только >в относительных, но и в абсолютных цифрах. К 1930 г. она снизилась до 5,8%, а в следующем году и вовсе выпала из учета. Доля крестьян- единоличников в общем итоге сельскохозяйственной продукции, еще в 1929 г. достигавшая 93%, к 1933 г. упала до 19%, а в 1938 г. не превышала уже 1,2%1 В общем же народном доходе по всей стране доля частнохозяйственного сектора в 1925/26 г. составляла 60%, к 1929 г. она упала до 44%, в 1932 г. она уже не превышала 10%», а в 1937 г. составила едва 0,9%. В сущности говоря, до завершения указанных процессов методология планирования в СССР не могла почитаться достаточно эффективной. В целом ряде случаев, когда плановым органам приходилось воздействовать на частный сектор хозяйства, эго воздействие оказывалось возможным лишь косвенными методами экономической политики. Главнейшими рычагами такого косвенного воздействия на частный сектор в советских условиях являлась прежде всего определенная политика рыночных и заготовительных цен, а также меры кредитной и налоговой политики. При господстве мелкого крестьянского хозяйства десяткам миллионов крестьян невозможно было бы предложить твердый план посева культур в нужной пропорции, план агротехники с твердыми 86
заданиями масштабов зяблевой пахоты и вывозки удобрений, развития племенного животноводства и т. д. Но, повышая заготовительные цены на одни культуры и продукты деревни при снижении их на другие, кредитуя трудоемкие культуры денежными задатками с заблаговременной контрактацией заданных планом масштабов сдачи хлопка, льна, сахарной свеклы и других сырьевых культур будущего урожая, поощряя повышенную агротехнику налоговыми льготами и т. д., можно было кое-чего добиться и методами косвенного регулирования второстепенных участков народного хозяйства. Эти методы, однако, не могут идти ни в какое сравнение по своей эффективности с методами прямого планирования обобществленного хозяйства при надлежащем контроле исполнения—путем твердых заданий каждому заводу и колхозу, что именно они должны дать и в какие сроки. Несравненно легче в полностью обобществленном хозяйстве решаются и сложнейшие задачи перспективного построения рыночных балансов спроса и предложения, так как все элементы таких балансов определяются уже не стихийными, вне нашей води лежащими факторами, а лишь сознательными заданиями плана, всегда поддающимися взаимной увязке и сбалансированию. О методах косвенного регулирования хозяйственных процессов мерами экономической политики нет нужды говорить здесь подробнее. Не составляя специфики советского хозяйства, они достаточно известны и на Западе, а в условиях войны достигают и там такой интенсивности, что создают впечатление в некотором роде эрзацпланового хозяйства. Сами по себе, однако, особенно в условиях крупного частнокапиталистического хозяйства, они даже с оборонной точки зрения недостаточно эффективны. Чем крупнее завязанный в монопольных трестах и их международных объединениях частный капитал, тем он «интернациональнее». Национальной экономической политике своей страны такие мощные монополии чаще всего противопоставляют свою частнохозяйственную политику, и как показал опыт последних войн, нередко находят более выгодным служить интересам национального врага, поскольку он заплатит дороже, чем велениям долга и патриотизма. Но в сочетании с директивным планированием в такой стране, как СССР, и мерами косвенного экономического воздействия на развитие хозяйства не следует пренебрегать, даже после полного обобществления всех отраслей хозяйства. Пользуясь ими в порядке хорошо продуманной системы экономического стимулирования— и поощрительными расценками труда, и заготовительными ценами, и премиальными фондами предприятий,— можно получить за счет них в советских условиях немалый дополнительный эффект. Эти меры подкрепляют общественную значимость прямых директивных заданий личной заинтересованностью исполнителей в их осуществлении. 87
Основным костяком советских планов являются, однако, не эти косвенные методы воздействия вспомогательного значения, а предшествующая им система прямых директивных заданий. А потому обратимся к методам построения производственной, строительной и социально-экономической программы всякого народнохозяйственного плана. а) Производственная программа Советское общественное хозяйство в отличие от хозяйств частных предпринимателей, для которых производство является прежде всего средством к извлечению прибыли и личному их обогащению, основную задачу производства усматривает в удовлетворении потребностей общества. С этой точки зрения производственная программа на заданный планом отрезок времени должна прежде всего обеспечить возможно полное и равномерное удовлетворение всех назревших общественных потребностей. «Разумеется, — как это предусматривал еще Энгельс,— общество должно знать, сколько труда требует каждый предмет потребления для своего производства. Оно должно будет выработать план производства, сообразуясь со средствами производства, к которым в частности, принадлежат также и рабочие силы. Степень полезности различных предметов потребления, сопоставленных друг с другом и с необходимыми для их произведения количествами труда, определит окончательно этот план» При составлении производственной программы необходимо соблюдение двух условий. Во-первых, по общим масштабам производства она не должна выходить за пределы наличных производственных возможностей в области труда и средств производства и, во-вторых, в своем отраслевом разрезе должна удовлетворять требованиям закона планомерного, пропорционального развития всех отраслей труда. Там, где господствует рыночная стихия свободной конкуренции, такая пропорциональность, хуже или лучше, устанавливается автоматически в процессе борьбы спроса и предложения под влиянием такого регулятора, как цены и меновая стоимость различных товаров. В плановой системе хозяйства эта пропорциональность, как и цены всех товаров, устанавливается в соответствии с требованиями объективных экономических законов, сознательно, в порядке выработки производственной программы плана. Как же все элементы этой программы определяются в нашей практике планирования? Стремясь к возможно полному удовлетворению обществен- 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 315—316. (Курсив мой. — С. С.). 88
них потребностей, каждое отраслевое ведомство, каждый трест и каждое отдельное его подразделение, отнюдь не страшась возможного перепроизводства, намечает для себя максимально возможную производственную программу в пределах имеющихся производственных мощностей, определяет ожидаемое повышение производительности труда и снижение себестоимости, подсчитывает возможное накопление при заданных ценах, а также все необходимое для выполнения данной программы количество сырья, материалов и топлива, а если требуется, то и дополнительной рабочей силы сверх имеющихся ее контингентов. Такие предварительные отраслевые программы в сводном виде поступают в Госплан для взаимной их увязки с точки зрения требований необходимой пропорциональности. Диспропорции, подлежащие устранению при этой увязке, могут быть двух родов: производственно-технические и общественно-экономические. К числу первых относятся все неувязки отраслевых планов по взаимному обслуживанию различных производств в сфере производственного потребления. К числу вторых можно отнести все несоответствия намеченных отраслевыми планами производственных заданий интересам личного потребления населения и требованиям общественного накопления в целях расширенного воспроизводства. Конечно, в практике планирования всякий раз, когда эта практика отклоняется от требований строгой теории, неизбежны и известные просчеты. Такие просчеты особенно чувствительны в области планового ценообразования, когда практика недостаточно считается с объективными требованиями закона стоимости. В сельском хозяйстве, где плановые заготовительные цены не пересматривались в течение многих лет, несмотря на серьезные изменения издержек производства, эта практика, в частности, создавала нам особые трудности. Их усугубляли допущенные в этой практике отклонения от принципа демократического централизма в планировании. В течение многих лет наши плановые органы сельского хозяйства пытались сверху, в порядке излишней централизации продиктовать детальнейшую производственную программу действий каждому колхозу на каждый год, бюрократически лишая местные силы необходимой самодеятельности и инициативы в использовании своих ресурсов с полным учетом всех местных особенностей и интересов. Но такие вредные перегибы в планировании, обусловившие заметное отставание в развитии нашего сельского хозяйства, как известно, были осуждены Коммунистической партией и Правительством СССР. Для выявления и устранения производственно-технических диспропорций служат так называемые материальные балансы— топлива, металла, строительных материалов и разного рода сырьевых ресурсов, а также планы снабжения всех про89
изводств материалами, энергией и оборудованием. Особо важную роль в этой проверке реальности намеченных программ выполняет сводный план подготовки и распределения рабочей силы, составляемый в Госплане. Материальные балансы, например, баланс топлива или металла, сопоставляя в районном разрезе намеченное производство данного продукта с его потреблением в натуре, служат для выявления дефицита в нем или избытка не только по всему Союзу в целом, но и в пределах каждой республики или экономического района в отдельности. Местные дефициты в районном масштабе перекрываются при этом планами снабжения-и перевозок недостающего материала из ближайших соседних районов, располагающих избытками данного продукта, с таким расчетом, чтобы сумма потребных перевозок была минимальной. Общий дефицит по всей стране по какому-либо •отдельному виду топлива, например по мазуту, может быть перекрыт избытками другого вида, например угля или торфа, с предпочтением по возможности местных ресурсов дальнепривозным. Незначительные дефициты или избытки производства балансируются при этом за счет сокращения запасов прошлых лет или разумного повышения их к концу планового периода. Снижать производственные задания по какой-либо отрасли, равняясь на узкие места в снабжении ее тем или иным видом дефицитного сырья или топлива, производимого в других отраслях,—до исчерпания всех плановых ресурсов для расширения производства этих дефицитных продуктов — не принято в советской плановой практике, так как это был бы путь наименьшего сопротивления, легчайший, но вместе с тем и наименее эффективный. Хождение по таким путям именуется у нас ■оппортунизмом на практике. Более крупные дефициты в отдельных элементах производственного снабжения, выявленные материальными балансами, требуют для своего изживания и более энергичного планового воздействия. В одних случаях для этого достаточно мер, повышающих норму использования имеющихся производственных мощностей путем увеличения сменности труда, сокращения простоев оборудования и тому подобных организационных мероприятий. В других случаях требуется уже более или менее значительная реконструкция методов и средств производства в действующих предприятиях, например путем механизации труда на отстающих участках или перехода от серийных к поточному и конвейерному циклам производства. А в третьих случаях может потребоваться и более широкий ввод новых мощностей за счет расширения строительной программы перспективного плана. В последнем случае на все время нового строительства такой дефицит погашается за счет включения недостающих элементов и импортные планы страны. Иные продукты, невоспро90
изводимые в нужных масштабах по природным условиям, как, например, каучук и некоторые другие виды дефицитного сырья, как шерсть и кожа, и вообще восполняются только в порядке международного обмена избытками национальной продукции. Импортный план при этом в условиях СССР обычно полностью балансируется экспортным за счет вывоза не только случайных избытков нормальной производственной программы, но и специально планируемых для экспорта товаров, таких, например, как северный лес и пушнина или Кольские апатиты. В случае, когда импорт превышает возможный экспорт, разница покрывается золотой наличностью за счет текущей добычи золота, предусмотренной планом. Вместе с тем все научные учреждения страны, а отраслевые научно-исследовательские институты и лаборатории в особенности, в своих планах уделяют огромное внимание производственной тематике вообще и в том числе расширению дефицитных производств в первую очередь. При этом всякое усовершенствование существующих методов или изобретение новых в области органического синтеза для замены, скажем, дефицитного растительного каучука синтетическим или кожи и волокна животного гораздо более доступными материалами синтетического или растительного происхождения и т. п. в условиях СССР немедленно, в порядке специальных планов освоения передовой техники, внедряется в производство. По-иному решаются в плане проблемы пропорциональности в сфере производства средств существования, где требуется соответствие намечаемой пропорции производства различных предметов широкого потребления структуре потребностей трудящихся масс. При постоянном уровне благосостояния эта структура потребностей населения легко может быть установлена по фактическим данным о потреблении этого населения за ближайший отчетный период. Но в условиях роста благосостояния трудящихся, свойственного плановому хозяйству, структура потребностей и потребления, как показывает опыт, довольно существенно и притом вполне закономерно меняется в определенном направлении. А именно, с ростом благосостояния наиболее настоятельные потребности, насыщаясь раньше других, отстают в своем росте от возрастания менее настоятельных, причем рост их сказывается скорее в качестве, чем в количестве потребляемых продуктов. В какой же мере вытекающие из этой закономерности структурные сдвиги в потреблении масс могут быть предусмотрены в перспективных планах, рассчитанных на целый ряд лет вперед? В каждой из пятилеток Госплана проектируется и осуществляется значительное повышение уровня жизни рабочих <и крестьян. А для этого требуется повысить соответственно и продукцию предметов широкого потребления, но в совершенно разных пропорциях. Заглянуть в будущее для определения 91
этих не известных еще нам пропорций мы не можем. Но этого и не требуется. Дело в том, что те же структурные сдвиги в потреблении, какие в зависимости от уровня жизни происходят во времени, уже даны нам в момент составления плана—в пространстве. Они существуют рядом в любой момент в группах населения различных уровней благосостояния. И, сопоставляя; между собой бюджетные группы, типичные по душевому доходу или заработку для начального и конечного года проектируемого плана, не трудно получать структурную модель динамики состава рыночного спроса и потребления во времени. Так, уже в одном из самых первых вариантов пятилетнего плана (на 1925/26—1930/31 гг.), в котором рост душевого дохода рабочих проектировался всего на 38% за пятилетку, пришлось наметить указанным методом такие весьма существенные сдвиги в душевом их потреблении. При среднем росте реального уровня жизни в 38% душевое потребление продуктов сельского хозяйства возрастает всего на 28%'» продуктов- промышленности — на 46%, а стоимость потребляемых услуг культурно-просветительного порядка — даже на 53%. Еще более резкие сдвиги, однако, выявились в потреблении отдельных продуктов широкого потребления. Так, из числа продуктов промышленности потребление пищевых продуктов возрастало всего на 7%, осветительных — на 17, обуви — на 31, одежды и тканей — на 51, напитков и табачных изделий — на 63 и прочих — на 84%• Из продуктов сельского хозяйства потребление картофеля росло всего на 1%, хлеба, муки и круп — на 10%, при абсолютном сокращении черного хлеба на 5 и росте белого на 15%, овощей — на 22, мясных продуктов — на 30, фруктов — на 41, молочных продуктов — на 61% и т. д. Однако рост потребления отдельных продуктов определяется не только возрастающим уровнем благосостояния, но и меняющимся соотношением их цен на рынке, а также различными масштабами предложения их на рынке, в зависимости от производственных возможностей и других моментов. Поэтому составители плана вовсе не обязаны слепо следовать в своих проектировках производственных пропорций указаниям бюджетов о фактических пропорциях потребления на заданном планом уровне благосостояния. И потребление можно рационализировать. Так, например, повышая акциз на водку и снижая цены на сахар в первой пятилетке, составители ее стремились затормозить нежелательный рост потребления спиртных напитков, форсируя в то же время потребление такого эффективного стимулятора энергии, как сахар. В связи с этим> душевое потребление водки вопреки показаниям бюджетов в плане первой пятилетки не повышалось, а даже снижалось в натуре на 39% при одновременном повышении потребления сахара на 81 %; Расхождение темпов роста производства и потребления 92
различных товаров для города и деревни проектировалось в этом плане в широчайшем диапазоне — от 12% прироста спроса на поваренную соль до 144% по сукнам и свыше 3000% по химическим удобрениям для деревни1. Но в общем балансе спрос перекрывался предложением даже с некоторым избытком в виде резерва в каналах обращения для скорейшего утоления товарного голода в стране. Для достижения необходимого равновесия в рыночных взаимоотношениях города и деревни и полной реализации их товарной продукции, создаваемой для товарообмена между соответствующими группами населения и секторами хозяйства, балансы денежных приходо- расходов и рыночного спроса и предложения по каждому из этих секторов приходилось строить отдельно. А затем, при взаимной увязке балансов, учитывая гораздо более медленные темпы роста продукции и производительности труда в сельском хозяйстве по сравнению с индустриальными, выяснилось, в какой мере это отставание сельскохозяйственной продукции и покупательных фондов деревни должно быть уравновешено на рынке ускоренным снижением цен промышленной продукции в соответствии с требованиями закона стоимости. Определяя по-хозяйски как объем каждого вида продукции, так и цены их, отпускные и розничные, советские планы располагают огромными возможностями маневра в образовании больших или меньших товарных фондов и резервов на любом рынке. В то же время, нормируя расценки труда на единицу продукта, а также масштабы текущих налоговых изъятий у населения, эти планы определяют и денежные покупательные фонды всего населения города и деревни. А потому при должной балансовой проверке и увязке всех своих заданий в материальном и денежном их выражении такие планы не могут привести к рыночным срывам и кризисным потрясениям. б) Строительная программа Важнейшим естественным дополнением и продолжением производственной программы в условиях расширенного воспроизводства ресурсов планового хозяйства является строительная программа плана. И не только для мелких поправок в порядке ликвидации обнаруженных производственно-технических диспропорций на данном уровне хозяйства, но и для радикальной перестройки на ходу наличных пропорций и подготовки новых на гораздо более высоком техническом уровне. Для сооружения и освоения крупных объектов строительства требуется немало времени. Поэтому строительные программы могут получить полное свое развитие только в многолетних перспективных планах и в так называемых пятилетках, где им как раз принадлежит центральное место и решающее значение. 1 «Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР», т. II, изд. 3, М., 1930, стр. 46. 93
Как известно, первым таким планом с развернутой строительной программой реконструкции советского народного хозяйства (вполне реальной, несмотря на свои масштабы) была первая плановая пятилетка на 1928/29—1932/33 гг., досрочно в основном реализованная уже к концу 1932 г. А до первой пятилетки Госплан в течение целых семи лет довольствовался — и это совсем не случайно — только годовыми производственными планами, в которых строительство не играло, да и не могло играть никакой существенной роли уже потому, что для этого недоставало еще важнейшей реальной предпосылки крупного строительства — достаточных фондов накопления. В сущности говоря, недостатка в крупнейших строительных замыслах не было и задолго до первой пятилетки. «В первые же месяцы Советской власти был набросан вчерне грандиозный план капитального строительства. Достаточно сказать, что этим планом выдвигались такие объекты, как строительство железных дорог Мурман—Котлас—Обь, Оренбург—Урал— Пермь; сооружение Волго-Донского канала, электрификация Петрограда (гидростанции на Волхове и Свири), исключительные по размаху ирригационные работы в Туркестане и т. д.»1. Но для осуществления этих замыслов требовались, помимо целых армий труда, еще материальные ресурсы на миллиарды рублей для приведения этих армий в действие. В условиях назревавшей гражданской войны эти армии и все наличные материальные ресурсы потребовались, однако, для других целей. В 1920 г., с окончанием гражданской войны, был прекрасно задуман и обоснован новый грандиозный план электрификации России. Был создан и строительный штаб для осуществления подобных задач в лице Главного комитета государственных сооружений. Нашлись бы и свободные рабочие руки. В разоренной стране насчитывались миллионы безработных. Но не было хлеба, чтобы их накормить, и строители, располагавшие для своих конструкций только дефицитом в 6 млрд, золотых рублей, не могли за счет этого ресурса сразу развернуть запроектированный ими план великих работ. Прошло еще семь лет, в течение которых восстанавливались истощенные материальные ресурсы страны. Промышленная продукция росла все эти годы. Но накопления советской промышленности в начале, до 1923 г., были так скудны, что не покрывали полностью даже текущего износа. Именно в эти годы, оглядываясь-назад, кое-кто даже в Госплане проектировал такую же бездоходную перспективу для советской промышленности и на целое пятилетие вперед. Но рентабельность советских предприятий с каждым годом возрастала, и в общем уже за 1923/24—1927/28 гг. все капиталовложения в советское 1 Г. Сорокин, Народнохозяйственный план и планирование, 1940„ стр. 25—26. 94
хозяйство превысили по тогдашним ценам 11 млрд. руб. Это позволило, однако, покрыть лишь ущерб в основных фондах страны, какой был нанесен ей за долгие годы мировой войны и блокады, и восстановить довоенный уровень продукции 1913 г. даже в наиболее пострадавших отраслях индустрии — химической и черной металлургии. Только после этого, на базе дальнейших все возрастающих накоплений, открылись широкие возможности нового строительства. И эти возможности реального претворения в жизнь великих строительных замыслов нашли, наконец, свое развернутое плановое выражение в прославленных на весь мир пятилетках. О масштабах этого строительства некоторое представление дают следующие факты. Уже за первую пятилетку, до конца 1932 г., капитальные вложения в советское хозяйство составили 51 млрд, руб., т. е. в 4,5 раза больше, чем за предыдущее пятилетие преимущественно восстановительных работ. За вторую пятилетку 1933—1937 гг. капитальные вложения достигли уже 115 млрд. руб. По плану третьей пятилетки они должны были составить за 1938—1942 гг. еще 181 млрд. Из них уже к концу 1940 г. было фактически реализовано не менее 108 млрд, руб.1, в том числе только за один 1940 г.—до 40 млрд., а всего по бюджету 1940 г. финансирование народного хозяйства потребовало 58,3 млрд, руб., т. е. около 10,8 млрд. долл, по тогдашнему курсу доллара в СССР. Отметим для сравнения, что капитальные вложения в народное хозяйство богатейших стран Запада значительно скромнее. Так, даже в лучшие годы «просперити» они составили в Англии (1929 г.) 1,5 млрд, долл., в Германии (1928 г.) — 1,7 млрд. долл, и даже в США в 1937 г., по исчислениям К. Кларка, не превышали 5—6 млрд. долл. В процентах к народному доходу эти вложения лучших лет достигли в Англии 7,2%, в США — 8 и в до- фашистской Германии 9,3%?. Зато в худшие годы кризисов эти приросты народного имущества сменяются здесь прямыми вычетами из него в огромных суммах. Например, за 1932—1933 гг. этот вычет в США, определившийся в 7,8 млрд, долл., превзошел объем вложений лучшего 1937 г. Если же брать не высшие, а средние масштабы вложений за целый цикл, выраженные в долях народного дохода, то окажется, что даже германский высший темп накопления в 9,3% снизится в среднем за десятилетие до 5%1 2. 1 См. Н. А. Вознесенский, Хозяйственные итоги 1940 г. и план развития народного хозяйства на 1941 г., Госполитиздат, 1941, стр. 7. 2 Сумма валовых вложений в Германии за 1924—1933 гг., по данным официальной германской статистики, составила за 10 лет 93,8 млрд, марок, сумма чистых вложений за вычетом износа — 32,1 млрд., народный доход — свыше 608 млрд, марок. См. «Statistiche Jahrbuch fur das Deutsche Reich», 1938. В США в среднем за 20 лет (1919—193|8 гг.) их оценивают в 4,85 млрд. долл, в год, или 6,2% национального дохода. См. St Kuz- nets, National Income and its Composition, 19IB—1938, New York, 1941. p. 269. 95
Чтобы стало понятнее, почему в Советском Союзе, который пока еще, несомненно, беднее США, оказались возможными такие высокие масштабы капитальных вложений, необходимо учесть, что в СССР они даже в среднем за ряд лет были не ни- .же 17% от народного дохода, поднимаясь за отдельные годы до 24% и выше, но ни разу не падая после 1925 г. ниже 10% и превышая, таким образом, в несколько раз нормы накопления стран капиталистического Запада. За отсутствием буржуазии в СССР и буржуазных навыков слишком «широкой» .жизни, трудящиеся Советского Союза могут позволить себе роскошь обращать гораздо большую долю своего народного дохода на расширение своего хозяйственного базиса и оборонной мощи в интересах будущего. Из сказанного видно, в какой мере общее развертывание строительных программ советского планирования определялось прежде всего темпами реальных накоплений советского хозяйства. Но ими определяются только масштабы, а не конкретное содержание этих программ. Это последнее в первую очередь определяется целевыми установками планов на каждом новом этапе развития народного хозяйства. Наиболее общей из них являлась партийная директива — обеспечить в интересах скорейшей индустриализации страны значительное опережение в развитии отраслей труда, производящих средства производства, по сравнению с отраслями, создающими средства существования. А затем в развитие этой общей директивы в каждой новой строительной программе в качестве .ведущих отраслей, заслуживающих ускоренного развития на данном этапе, намечались то одна, то другая отрасль и те или .иные специфические их задачи. Так, в плане ГОЭЛРО и в первой пятилетке решающее значение придавалось строительству электроэнергетики с такими гигантами, как Днепросгрой. Но вместе с тем в первой пятилетке намечается также грандиозное строительство второй металлургической базы на Востоке с величайшим в Старом свете Урало-Кузнецким металлургическим комбинатом и целым рядом других. Во второй пятилетке с ее целевыми установками «завершения технической реконструкции всего народного хозяйства» ведущей отраслью стало машиностроение. Третья пятилетка по ее строительной специфике должна была стать пятилеткой химии и качественных сталей. Строительная ее программа была так велика, что уже только за первые три года этой пятилетки вступило в строй до 2900 новых индустриальных предприятий, т. е. почти вдвое больше, чем за всю первую пятилетку, когда было введено в действие до 1500 фабрик и заводов. Вторжение гитлеровских орд в СССР прервало нормальное течение третьей пятилетки, но все же она неплохо подготовила сталинградский разгром гитлеровских полчищ. И машиностроение, и химическая продукция, и качествен96
ная сталь танков и бронебойных снарядов сделали свое дело. Исходя из общих целевых установок плана, а также из намечаемых масштабов производства и накопления, Госплан определяет в первом приближении масштабы и лимиты капитальных вложений для каждой отрасли хозяйства, в пределах которых начинается уже конкретное ведомственное проектирование строительных программ в отраслевом разрезе, с учетом всех требований наиболее рационального географического размещения проектируемых объектов строительства. Разработанные ведомством конкретные программы строительства поступают затем в Госплан, где подвергаются тщательной балансовой проверке и взаимной увязке. Для реальности всего плана эти программы должны быть обеспечены не только необходимыми денежными ассигнованиями, но и достаточными кадрами рабочей силы, а также нужными стройматериалами и предметами оборудования в натуре. Отсюда вытекают определенные вполне конкретные требования к бюджету и производственные задания соответствующим отраслям машиностроения, а также производствам кирпича, цемента и прочих строительных материалов. Все эти требования увязываются с реальными возможностями в специальных балансах вложений и накоплений, а также балансах производства и распределения стройматериалов и оборудования, как внутреннего, так и заграничного, по каждому виду оборудования и материалов в отдельности. А затем уже в общей сводке всех производственных и строительных заданий плана их увязка завершается сводным балансом подготовки и распредели::..;! рабочей силы. При составлении перспективного плана на целое пятилетие дается, конечно, примерная календарная разверстка масштабов строительства и ввода в эксплуатацию важнейших объектов строительства по годам, которая затем уточняется в годовых планах. Но этим не исчерпываются задачи планирования в этой области. На рассмотрение Госплана или Госэконом- совета и утверждение правительства восходят не только сводные планы по всему народному хозяйству, но важнейшие строительные проекты отдельных наиболее крупных объектов. Когда в сводном плане намечены уже основные промышленные узлы, масштабы, пункты и объекты будущего строительства, проектные задания по каждому из них поступают в специальные для каждой отрасли проектирующие организации. Здесь разрабатываются уже конкретные варианты технического решения поставленных перед ними планом строительных и производственных задач по каждому объекту в отдельности, затем все эти варианты технических проектов обычно подвергались еще специальной экспертизе ведомственных технических советов, а по крупнейшим объектам они проходили и до7 См Гм Струмилин 97
полнительную проверку Совета научно-технической экспертизы Госплана. И только после этого лучшие из них с заключением Госплана поступали на утверждение Совета Министров. Не останавливаясь на технических деталях методологии планирования строительства в СССР, которая с каждым годом совершенствуется, можно, однако, сказать, опираясь на имеющийся опыт, что задача бескризисного расширенного воспроизводства материальных ресурсов страны этой методологией уже и ныне разрешается вполне удовлетворительно. в) Социально-экономическая программа Советское планирование охватывает, однако, и более широкий круг задач. Расширение материальной базы хозяйства для него не самоцель, а только отправной пункт к культурному росту и процветанию всего человечества. Забота о человеке в советском планировании не лишена, впрочем, и чисто хозяйственных соображений. С этой точки зрения люди, кажется, еще нигде не научились так высоко расценивать друг друга, как в СССР. Этому учил советских людей и великий Ленин еще в 1919 г., в момент величайшей разрухи и голода. «В стране, которая разорена, — говорил Ленин, — первая задача — спасти трудящегося. Первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся. Если он выживет, мы все спасем и восстановим»1. И это справедливо не только в условиях СССР. «...Степень искусства наличного населения,—как это было отмечено уже Марксом, — составляет всегда предпосылку всего производства, следовательно, главное накопление богатства...» 1 2. Эти истины, приложимые всегда и повсюду, особенно пришлись ко двору пока, однако, лишь в социалистическом хозяйстве. Вот почему, расширяя понятие «хозяйство», советские планы включают растущие задания не только в области материальной хозяйственной базы, но и по воспроизводству рабочей силы, обеспечивая как здоровый количественный рост, так и качественный, культурный подъем всего населения вообще и его рабочих кадров в особенности. Расширенное воспроизводство рабочей силы обеспечивается в основном уже предусмотренным в народнохозяйственном плане ростом производства средств существования. Но эта материальная база количественного роста рабочих кадров не обеспечивает еще их качественного, культурного подъема. Этой последней цели в советских планах служит специальный раздел, посвященный социально-культурному строительству в стране. В этом разделе предусматривается целая система заданий, необходимых для непрерывного расширения культурно1 В. И. Ленин, Соч., т. 29, стр. 334. 2 К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, 1936, стр. 229. 98
бытового обслуживания трудящихся масс как в домашнем их быту, так и вне дома — в яслях и детсадах, в школах и на заводах, в общественных столовых и мраченных, в клубах и библиотеках, на стадионах и спортплощадках, в кино и театрах, в здравницах и на курортах — одним словом, повсюду в процессе повседневного труда и культурного отдыха. Нужно сказать, что масштабы социально-культурных мероприятий, включая сюда все затраты по народному просвещению, здравоохранению и социальному обеспечению трудящихся, растут в советском плановом хозяйстве, как нигде в мире. Накануне первой пятилетки, в 1927/28 г., они составляли всего 1727 млн. руб., но уже в 1932 г. достигли 9,5 млрд, руб., в 1937 г. поднялись до 30,8 млрд., а на 1942 г.,* по плану третьей пятилетки, были запланированы в сумме 53 млрд. руб. Такой рост — раз в 30 всего за 15 лет — значительно обгоняет даже советские темпы роста народного дохода. И это понятно. Всю огромную сеть обслуживающих население культурных учреждений в СССР приходится расширять в темпах, намного обгоняющих рост рабочих кадров и создаваемых ими материальных благ уже потому, что культурные потребности этих кадров возрастают быстрее всех остальных. В каждой пятилетке в области культуры ставились и осуществлялись Крупнейшие задачи. Уже в первой пятилетке в основном была завершена ликвидация неграмотности в стране и установлено законом всеобщее обязательное обучение детей от 8 до 11 лет в пределах четырехлетней начальной школы. Вторая пятилетка вводит уже обязательное обучение в пределах семилетней школы во всех городах и строит соответствующую школьную сеть в деревне. Третья пятилетка намечала осуществление всеобщего среднего обучения в пределах полной десятилетней школы в городах и завершение всеобщего семилетнего обучения в деревне и во всех национальных республиках. А чтобы понять, какие трудности пришлось преодолеть на этом пути, достаточно сказать, что обучение во всех этих республиках осуществляется на родном языке, для чего пришлось для многих из них за отсутствием всякой письменности создавать специально приспособленные для них алфавиты, строить заново грамматику, синтаксис и правописание на этих языках, переводить на эти языки все учебники и воспитывать национальные кадры учителей для начальных и средних школ в масштабах, достаточных для всеобщего обучения населения этих республик. Но этим дело не ограничивается. Наряду с сетью общеобразовательных школ в СССР все ширится сеть производственно-технической учебы от ремесленных училищ и школ фабрично-заводского ученичества до техникумов и высших технических учебных заведений. Высшее специальное образование получают сотни тысяч рабочей молодежи также в стенах университетов, экономических, педагогических, меди7* 99
цинских и других вузов, а затем в аспирантуре широкой сети учебных и научно-исследовательских институтов страны. С каждым годом увеличивается число рабочих с законченным средним образованием, которые затем получают высшее образование заочно, без отрыва от производства. Нередко по местной инициативе создаются для рабочих при крупнейших заводах специальные технические вузы. Для наиболее одаренных рабочих, зарекомендовавших себя высокой производительностью труда была создана специальная промышленная академия в Москве, где они, и не кончив средней школы, имели возможность получить высшее образование. Растут молодые научные кадры в Академии наук СССР и во всех ее периферийных филиалах и базах, а с ростом национальных научных кадров возникают и новые, республиканские академии наук. Даже в труднейшие годы войны, помимо ранее возникших академий наук Украинской, Белорусской и Грузинской, созданы новые — в Армении, Узбекистане, Азербайджане и Казахстане1. Недаром же основной установкой третьей пятилетки в области культуры было «проведение широкого круга мероприятий для серьезного продвижения вперед в осуществлении исторической задачи — поднятия культурно-технического уровня рабочего класса СССР до уровня работников инженерно-технического труда»1 2. Достижение рабочей массой такого уровня производственно-технической культуры, при которой любой рабочий сможет в случае нужды заменить у пульта управления своего инженера, а инженер сумеет показать образцовую работу за любым рабочим станком в своем цехе, — это еще далеко не решенная задача. Но она уже четко поставлена на очередь в советском планировании. В рабочей демократии нетерпимы никакие резкие грании водоразделы между умственным и физическим трудом. И они все более стираются здесь с каждым годом и днем. Высокая культура впитывается советскими рабочими кадрами, конечно, не только в процессе школьной их подготовки. Ее повышает вся обстановка труда и быта. На заводе рабочего окружают все более сложные машины и все более точные измерительные приборы, предъявляющие к нему новые требования. В товарищеском общении — на производственных совещаниях, в рабочих клубах, в повседневной печати, через радиорупор и на кинопленках — перед ним возникает целый ряд новых проблем, расширяющих его производственный и общественный кругозор и повышающих его общественную активность. Наконец, и в собственной его семье складываются новые, все более культурные взаимоотношения между старшим и младшим поколением, между мужской и женской ее половинами. 1 Ныне академии наук имеются в 14 союзных советских республиках. 2 «Третий пятилетний план развития народного хозяйства СССР. Тезисы», Госполитиздат. 1939, стр. 29. 100
Громадное плановое строительство в СССР фабрик-кухонь, общественных столовых, прачечных, а также детских яслей, садов и площадок в городах и селах, не разрушая семейных уз, все более раскрепощает советскую женщину от ее наиболее тягостного домашнего рабства. Это раскрепощение позволило уже,ей в равных с мужчиной труде и учебе подтвердить признанное за ней законом равноправие и на всех других поприщах, вплоть до почетного права наравне с мужчиной — снайпером, танкистом или летчиком — с оружием в руках защищать свою Родину. Но еще большим почетом и защитой закона окружена в Советской стране женщина-мать и воспитательница детей. Советское законодательство об охране детства и материнства, как известно, не имеет себе равных в мировой практике. А матери, вырастившие пять детей и более, награждаются орденами и почетными званиями «Материнская слава» и «Мать-героиня». Возможности прямого «планирования в области духовной культуры и семейного быта невелики. Но и методами косвенного воздействия через материальный базис этого быта, как показывает советский опыт, можно достигнуть немалых результатов. Во всяком случае, освященные патриархальной традицией в домашнем быту старой России заветы: «Жена да убоится мужа», или: «Казни сына своего от юности», или: «Не- ослабевай, бия младенца» — совершенно забыты в новой стране труда. А на их месте пробиваются повсюду ростки новой, истинно человечной культуры. Их можно наблюдать здесь на каждом шагу — не только в основных законах страны и плановых мероприятиях Советского правительства, но и в семейных нравах рабочих, на улице и в трамваях, где матери и ребенку всегда уготовано лучшее место, в советском фольклоре и в новых песнях. В обращении друг к другу даже совсем незнакомых советских граждан чаще всего звучат только приветливые, дружелюбные слова. В странах, где до сих пор еще сохраняются принцы и нищие, лорды и лакеи, капиталисты и пролетарии, подобные взаимоотношения между ними, конечно, немыслимы. Но в советской демократии, где сам президент республики — бывший землероб или слесарь и где глава правительства обращается к любому из своих сограждан — рабочему, крестьянину или солдату—с тем же душевным словом «товарищ», с которым и они адресуются к нему повседневно, — ив этом внешнем проявлении общего содружества отражается глубокое внутреннее единство всего народа. А вместе с тем в нем заложено и многообещающее начало новой растущей и жизнерадостной культуры. Недаром же в советских песнях все более уверенно звучат такие новые нотки: Молодым везде у нас дорога, Стаоикам везде у нас печет... 101
Ростки этой новой культуры, которая идет на смену старых устоев, утверждавших как незыблемый всеобщий закон гражданского общежития правило «человек человеку — волк»/уже и сами по себе представляют ценнейшее благо. Но не следует преуменьшать и хозяйственное значение всех достижений советской культуры. В самом деле. Уже в 1924 г. в связи с-проектом десятилетнего плана развития школьной сети Советского Союза в Госплане были произведены подсчеты хозяйственной эффективности этого планового мероприятия. При этом на основе статистических данных удалось установить, что начальная школа-четырехлетка повышает эффективность и оплату труда советских рабочих и служащих по сравнению с неграмотными работниками равного возраста и стажа на 43%, средняя школа на 108 и высшая — даже на 300%, т. е. раза в четыре. А поскольку такое повышение эффективности приносит с собой не только лишний заработок рабочему, ню и дополнительный продукт общественному хозяйству, то оказалось, что все капитальные затраты государства по развитию намеченной школьной сети окупятся полностью еще в процессе ее строительства, а общий народнохозяйственный эффект плана превысит связанные с ним затраты в течение двух-трех десятилетий более чем в сорок раз. Немалый хозяйственный эффект приносят и затраты, связанные с ростом плановых заданий по здравоохранению граждан. Резко снижая смертность и заболеваемость среди населения, эти затраты повышают общую продолжительность трудоспособной жизни рабочих СССР, сокращают вместе с тем вынужденные перерывы в труде по болезни и тем самым расширяют производительные силы страны в неизмеримо большей доле, чем та, которая расходуется на нужды здравоохранения. Не меньшее хозяйственное значение, помимо всякого иного, имеет и планомерное освобождение в СССР миллионов женщин от крайне малопродуктивного домашнего труда. Известно, что механизированное общественное производство пищи на фабриках-кухнях и выпечка хлеба на хлебозаводах требуют в 7—20 раз меньше труда, чем в индивидуальном домашнем хозяйстве; механическая прачечная — раз в 5 меньше, чем ручная; уход за детьми в дошкольных учреждениях — в 2—3 раза меньше труда, чем дома. Легко понять, какую экономию общественного труда обеспечивают мероприятия по обобществлению всех этих видов индивидуального труда женщин. К началу первой пятилетки, на 1 октября 1928 г., вся продукция общественных столовых Советского Союза не превышала еще 2,3 млн. блюд, или 1 млн. обедов в день. Но уже к концу ее, по плану Нарпита, она должна была возрасти до 49 млн. блюд, т. е. более чем в 20 раз, обслуживая до 70% всего городского населения. Одно лишь это мероприятие должно было сберечь в бюджете времени домашних хозяек не менее девяти 102
миллиардов часов труда в год. Немалую долю из этого освобожденного труда советская женщина уделила своему культурному росту. Достаточно сказать, что по выборочным обследованиям бюджета времени трудящихся масс за 1923—1959 гг. установлено, что советские женщины только на учебу и самообразование, даже в деревне, смогли уделить уже в 1934 г. в среднем до 260, а в 1959 г. — свыше 350 часов в год, повысив этот расход в десятки раз с 1923 г.1. Но еще большая доля экономии на домашнем труде была использована женщинами в производственном процессе — на вновь возникающих фабриках и заводах. И этот их новый труд становился тем более производительным, чем более высоким уровнем культуры они овладевали, так как высшая культура в СССР прежде всего сказывается в высшем искусстве на производстве. В широкой программе социально-экономических мероприятий по расширенному воспроизводству рабочей силы в СССР предусматривается и много других прямых и косвенных воздействий на этот процесс в желательном направлении. Советских женщин никто, конечно, не принуждает освобождаться от излишней возни у себя на кухне и отводить своих детишек в ясли и детские сады. Но удобства, связанные с такой возможностью для трудящихся, так велики, что их не приходится кому-либо навязывать. Так же трудно было бы советской молодежи отказаться от участия в спортивных тренировках и состязаниях, повышающих ее силу и ловкость, или больным пренебречь предлагаемой им бесплатной лечебной помощью, или роженицам не воспользоваться предоставленным им по закону длительным отпуском до и после родов с сохранением заработка, или многодетным матерям отвергнуть отпускаемые им все возрастающие пособия на каждого нового ребенка. Эффективность такого рода воздействий на процессы воспроизводства населения также свидетельствует о больших преимуществах социалистической системы хозяйства и в этой важнейшей области. * * * Возвращаясь к методологии планирования, нужно сказать, что в завершение компоновки производственной, строительной и социально-экономической программ перспективного плана они еще подлежат взаимной балансовой увязке в масштабах всего народного хозяйства, взятого в целом. Этой цели служит прежде всего баланс производства и распределения народного дохода страны и ряд дополнительных к нему синтетических балансовых построений. Баланс народного дохода, показывая все источники его поступления и относительное значение каждого из них в отдельности в приходной своей части, а также со1 «СССР —страна социализма», 1936, стр. 65. 103
отношение между потребляемой и накопляемой его частями — в расходной, служит прежде всего поверкой обеспеченности расходных его статей приходными. Вместе с тем им же проверяется реальность плановых заданий в области намеченного подъема уровня жизни трудящихся и заданных планом темпов расширенного воспроизводства основных фондов страны, а также их соответствия целевым установкам плана. Естественным дополнением баланса народного дохода является баланс подготовки и распределения рабочей силы в отраслевом и районном расчленении. Еще большее оперативное значение представляет та финансовая расшифровка баланса народного дохода, которая содержится в общесоюзном бюджете государственных доходов и расходов, а также в планах кредитных и валютных операций и в некоторых других. Все эти финансовые планы в своей совокупности представляют собой связную систему балансов, призванную обеспечить нормальное финансирование всех народнохозяйственных и социально-культурных мероприятий, включая сюда и все требования торгового и расчетного балансов по взаимоотношениям с заграницей. Применение балансовых построений в методологии советского планирования с каждым годом все расширяется и углубляется. В плановой теории давно уже намечена задача построения и всего народнохозяйственного плана в форме единого, увязанного во всех своих элементах народнохозяйственного баланса. И хотя эту сложную задачу нельзя еще считать разрешенной, но вся методология планирования практически развивается в этом направлении. 5. Послевоенные пятилетки Вторжение гитлеровских полчищ в СССР летом 1941 г. поставило перед нашим планированием новые труднейшие задачи. Подчиняясь законам войны, пришлось сверхсрочно перестроить все производственные пропорции на военный лад за счет сокращения мирного производства. И если к концу войны, в 1944 г., общая продукция всей промышленности, несмотря на вызванный войной огромный ущерб в материальных и трудовых ресурсах, даже превысила на 4% уровень довоенного 1940 г., а продукция первого подразделения с включением военной достигла 136% довоенного уровня, то продукция средств потребления упала до 54% нормы 1940 г., т. е. почти вдвое. Это означало резкое снижение уровня жизни, нормирование питания, снижение производительности во многих отраслях труда, несмотря на удлинение рабочего дня за счет сверхурочных работ, и много других бедствий, неразлучных с войной. А после войны новая перестройка всех производственных пропорций с военных на мирные рельсы требовала новых потерь 104
времени «и задержек в темпах хозяйственного развития. Однако плановая система хозяйства СССР, обнаружив непревзойденные еще маневренные возможности, преодолела все эти трудности. И выдержав в соревновании с капиталистической экономикой в труднейших условиях мировой войны строжайшую проверку всеми видами оружия, она выявила все свои преимущества и в этом беспримерном историческом испытании. а) Четвертая пятилетка Победоносное завершение войны с фашистскими захватчиками позволило советским народам вернуться снова на избранный ими путь мирного творческого труда. Величественная программа этого творческого мирного труда на первое после войны пятилетие опубликована в утвержденном Верховным Советом Союза «Законе о пятилетием плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946—1950 гг.». Пользуясь огромными преимуществами бескризисного развития в условиях плановой системы хозяйства, Советский Союз еще до вторжения гитлеровских орд в июне 1941 г. достиг высокого уровня производительных сил. В то время как царская Россия была одной из наиболее отсталых в индустриальном отношении великих держав мира, СССР в результате успешного выполнения только первых двух плановых пятилеток, т. е. всего за одно десятилетие, смог не только догнать, но и опередить в этом отношении первоклассные державы Европы, не исключая Германии. Число рабочих и служащих при этом выросло в 1937 г. всего в два с небольшим раза, народный доход — раза в четыре, промышленная продукция в неизменных ценах—раз в пять, а продукция машиностроения в том числе—раз в двенадцать! Таких темпов индустриализации не знала еще мировая история. Нормальное течение третьей пятилетки (1938—1942 гг.) было прервано военными невзгодами. Но еще до начала войны, за три с половиной года этой пятилетки, была выполнена значительная строительная программа. И ценою 130 млрд. руб. новых капитальных затрат было введено в действие еще около 3 тыс. новых фабрик, заводов, шахт, электростанций и других предприятий. Продукция всей советской промышленности за эти годьц когда вокруг уже кипела война, поднялась в различных отраслях труда еще на 40—50%, а в области машиностроения — даже на 75%. Вероломный Гитлер, предложив СССР в 1939 г. договор о ненападении, рассчитывал использовать таким образом исключительное миролюбие Союза Советских Социалистических Республик, чтобы, справившись с другими своими противниками, затем разбить и его—предательски, в одиночку. Нона этот раз он сильно просчитался. Продленная этим договором 105
мирная передышка была использована советским народом для дальнейшего усиления индустриальной мощи страны и укрепления ее обороноспособности, что не могло не сказаться на всем ходе и исходе затеянной Гитлером войны. Ни внезапность нападения, ни временное превосходство в боевом вооружении гитлеровцев не могли изменить неотвратимого исхода. Правда, война стоила и нам огромных жертв. Как только, однако, советская мирная индустрия перестроилась на военный лад и стала ежегодно давать фронту свыше 30 тыс. танков, самоходных орудий и бронемашин и до 40 тыс. самолетов, сотни тысяч орудий, минометов и огнеметов, миллионы винтовок, автоматов и пулеметов и миллиарды снарядов и патронов, то оказалось, что этих потоков огня и металла вполне достаточно, чтобы угасить даже самые неумеренные притязания гитлеровских агрессоров на чужие жизненные пространства. Задания четвертой пятилетки на 1950 г. не превышали 48% прироста по объему продукции и 36% по производительности труда по сравнению с довоенным уровнем 1940 г. И если забыть о военном ущербе от гитлеровского вторжения, то такие задания могут показаться довольно умеренными. Тем более, что ведь и за годы войны наше плановое хозяйство за линией фронта росло, а не падало. Известно, например, что за четыре года войны промышленная продукция Сибири выросла в 2,8 раза, в Поволжье — в 3,4 раза, а на Урале — даже в 3,6 раза. Но это, к сожалению, был однобокий рост, наряду с которым все временно оккупированные врагом области Советского Союза с немецкой педантичностью и бесчеловечной жестокостью ■обращались врагом в «зоны пустыни». Кровавые орды гитлеровских разрушителей не раз уже сравнивали с дикими ордами гуннов Атиллы и прочих варваров и вандалов далекого (прошлого. Но, по правде говоря, всех этих варваров можно было бы признать слепыми щенками и невинными младенцами по сравнению с новейшими их продолжателями гитлеровской школы. Разрушение — дело не хитрое. Но разве варвары умели разрушать по-настоящему? Гитлеровцы делали свое черное дело с гораздо большим смаком и высшей техникой разрушения. Не их вина, что, спешно спасаясь от преследовавшей их по пятам Советской Армии, не все оккупированные советские города и села они успели обратить в зону пустыни. Но все же они, к сожалению, многое «успели» сделать для этого. Они полностью или частично разрушили и сожгли 1710 советских городов и более 70 тыс. сел и деревень, сожгли и разрушили в них свыше 6 млн. зданий и оставили без крова до 25 млн. населения. Они разрушили 31 850 промышленных предприятий, на которых было занято около 4 млн. рабочих 65 тыс. км железнодорожной колеи, 40 тыс. больниц, 84 тыс. учебных заведений, 43 тыс. библиотек, зарезали и угнали мно106
гие десятки миллионов голов скота и причинили лишь в пределах одного только государственного хозяйства СССР ущерб на 278 млрд. руб. Правда, значительная доля этого военного ущерба была погашена еще .в годы войны, а кое-что возмещено за счет тех репараций, какие были получены нами деньгами или натурой от виновников этого ущерба. Но все же из 250 млрд. руб. капитальных вложений, намеченных на пятилетку 1946—1950 гг., львиную долю предстояло обратить на задачи восстановления разрушений и залечивание ран, причиненных врагом за годы войны. И только с трезвым учетом всех этих тяжелых потерь и зияющих ран можно себе представить всю грандиозность задач, поставленных перед трудящимися СССР четвертой пятилеткой. Но задания четвертой пятилетки не ограничивались сказанным. Наряду с задачей залечить все нанесенные войной тяжелые раны и расширить объем продукции, а вместе с тем обеспечить систематическое повышение жизненного уровня народа и общий культурный подъем в ней попутно были заверстаны и огромные задачи коренной реконструкции и обновления всех восстанавливаемых средств и методов производства. Именно в связи с этим — для модернизации старой и внедрения новой техники — закон о четвертом пятилетием плане при среднем приросте всей индустриальной продукции всего на 48% требовал повысить выработку электроэнергии на 70%, выпуск оборудования— в два раза по сравнению с довоенным, в том числе выпуск электрооборудования — в два с половиной раза, а производство наиболее точных и эффективных оптико-механических и электроизмерительных приборов—даже в семь раз. Строительство в таких масштабах предполагает прежде всего соответствующие масштабы научного творчества. Вот почему Коммунистическая партия поставила перед советскими учеными нешуточную задачу — не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами СССР. И она уже совсем неплохо решается на наших глазах. О том, что может дать наука, лучше всего видно из перспектив той поистине великой технической революции, которую сулит нам предстоящее хозяйственное использование атомной энергии, в миллионы раз более эффективной, чем все другие известные нам доныне виды энергии. Нужно лишь озаботиться, чтобы она служила творческим, а не разрушительным задачам. О выполнении плана четвертой пятилетки по важнейшим его показателям можно привести следующие данные' (см. табл. 1). Пятилетний план по объему всей промышленной продукции был выполнен досрочно, за 4 года и 3 месяца, а к концу 1950 г. он был уже перевыполнен на 17%. По отдельным годам продукция промышленности росла при этом такими темпами (табл. 2). 107
Таблица I Выполнение плана четвертой пятилетки1 Показатели плана Итоги 1940 г. Итоги 1950 г. план выполнение Народный доход в ценах 1926/27 г. млрд, руб 128,3 177 210 % 100 138 164 Число рабочих и служащих в СССР на конец года млн 31,5 33,5 39,3 % 100 106 126 Продукция промышленности (в ценах 1926/27 гг.) млод. руб 138,5 205 24.0 % 100 148 173 Грузооборот железных дорог млрд, т/км 415 532 602,3 % 100 128 146 Производительность труда в промышленности, % . . . . 100 136 137 Выработка электроэнергии млрд, квт-ч . . ... . 48,3 82 91,2 % 100 170 189 1 .Об итогах выполнения четвертого пятилетнего плана СССР', стр. 3—13; .Народное хозяйство СССР*. Госстатиздат, 1956, стр. 71, 189. Если исключить годы войны, то, собственно, за 5 лет четвертой пятилетки продукция средств производства (гр. «А») выросла на 83%, продукция предметов потребления (гр. «Б») — на 108, а общий их итог — на 88%. Скачок тем более поучительный, что за те же годы удалось восстановить весь военный ущерб в средствах труда. При этом на восстановление промышленности после Отечественной войны, несмотря на гораздо более тяжкие раны, «потребовалось даже в наиболее отстававших ее отраслях не более трех лет, т. е. вдвое меньше по сравнению с восстановительным периодом после первой мировой войны. И это уже само по себе свидетельствует о росте организованности и маневренности планового хозяйства СССР за пройденный этап его развития. б) Пятая пятилетка Успешное выполнение четвертого пятилетнего плана позволило Госплану, по директивам Коммунистической партии, еще более уверенно задать высокие темпы развития народного 108
Таблица 21 Отчетный год Продукция по группам >А" «Б“ „А" + „Б“ 1940 100 100 100 1944 136 54 1С4 1945 112 59 92 1946 82 67 77 1947 101 82 93 1948 130 99 118 1949 163 107 141 1950 205 123 173 1 „Народное хозяйство СССР", Госстатиздат, 1956, стр. 47. хозяйства СССР на 1951—1955 гг. А миллионы трудящихся СССР, поднятые по призыву партии на выполнение этих заданий, и на этот раз, как неоднократно и раньше, сумели не только выполнить, но и перевыполнить весьма напряженный план пятой пятилетки. По объему промышленной продукции этот план, как и предшествующий, был выполнен досрочно, за 4 года и 4 месяца, с перевыполнением к концу 1955 г. на 9%, чем был обеспечен новый мощный подъем всего народного хозяйства. По важнейшим показателям этот подъем выражается в таких итогах (табл. 3). Основной установкой Коммунистической партии и в этой пятилетке, как и раньше, была постоянная забота о преимущественном росте тяжелой промышленности — основы развития зсех отраслей социалистической экономики, укрепления обороноспособности нашей Родины, улучшения благосостояния народа. Такова генеральная линия Коммунистической партии, отвечающая жизненным интересам народа. Без опережения в росте средств производства по сравнению с темпами роста предметов потребления немыслим технический прогресс и такие темпы роста производительности труда, какие, необходимы нам в соревновании с капитализмом для решения нашей основной задачи в этом соревновании. Без такого опережения вообще нельзя себе мыслить расширенное воспроизводство и те масштабы изобилия средств существования, какие требуются для построения коммунизма. Видимое нарушение этого принципа можно было бы усмотреть лишь за годы четвертой пятилетки, когда с 1945 по 1950 г. группа «А» как будто отстала в своем росте от группы «Б». Но эта видимость объясняется несравнимым составом продук- 109
Выполнение пятой пятилетки1 Таблица 5 Показатели плана Итоги I960 г. Итоги 1955 г. план выполнение Народный доход (в неизменных ценах), % 100 160 168 Число рабочих и служащих в СССР на конец года млн 39,8 45,6 47,9 % 100 115 120 Их реальная заработная плата, % ... 100 135 139 Продукция промышленности (в неизменных ценах), % 100 170 185 В том числе: по группе «А», % 100 180 191 по группе «Б», % 100 165 176 Выработка электроэнергии млрд, квт-ч ... . 91 164 170 % 100 180 187 Грузооборот железных дорог 602,3 млрд, т/км до 845 970,9 % 100 140 161 Производительность труда: в промышленности, % 100 150 144 в строительстве, % 100 155 145 в сельском хозяйстве, % 100 140 137 1 См. .Директивы XIX съезда партии по пятилетнему плану развития СССР на 1951—1955 гг." Господитиздат, 1952; Н. С. Хрущев, Отчетный доклад ЦК КПСС XX съезду партии. Госполитиздат, 1955; ,06 итогах выполнения пятого пятилетнего плана развития СССР на 1951—1955 годы*, Госполитиздат, 1956. ции группы «А» за указанные годы. Дело в том, что по действующей практике в эту группу условно включаются не только средства производства, но и военная продукция, не имеющая никакого производственного назначения. В мирные годы эта условность не имеет существенного значения. Но при сопоставлении продукции 1945 г., в котором военная продукция составляла огромную долю, с уровнем 1950 г., когда после демобилизации она резко упала, без необходимой поправки на несравнимость этих данных можно впасть в серьезную ошибку. И когда у нас некоторые экономисты не так давно действительно впали в такую ошибку, утверждая возможность и целесообразность на данном этапе уже и отставания в росте средств производства от средств существования в СССР, партии пришлось их серьезно предостеречь и поправить. Наиболее быстрый темп роста за пятую пятилетку — в 2,2 110
раза—был достигнут в машиностроении. Добыча нефти выросла на 87%, выплавка чугуна — на 74, добыча угля—на 50%. Наибольшее отставание от этих высоких темпов обнаружилось в развитии сельского и в особенности зернового хозяйства. В планировании этих отраслей были допущены несомненные ошибки. В большинстве районов страны имело место даже сокращение посевов зерновых культур. И продукция зерна за первые три года пятилетки, к 1953 г., всего на 1 % превысила сбор 1950 г. Потребовалось энергичное вмешательство партии, выдвинувшей задачу в короткий срок резко увеличить производство зерна и в 2—2 с лишним раза поднять производство продуктов животноводства. За 1954—1955 гг. по призыву Коммунистической партии на освоение новых целинных земель отправились 350 тыс. советских патриотов. Вместе с тем туда же направлено было свыше 200 тыс. тракторов мощностью* в 3 млн. л. с. Только за 2 года по всей стране было освоено 35,5 млн. га целинных и залежных земель. В результате этих усилий продукция зерна уже в 1955 г., несмотря на неблагоприятные климатические условия этого года, поднялась (за 2 года) на 28%, достигнув 129% от уровня 1950 г. Еще значительнее выросла за пятую пятилетку продукция технических культур: сахарной свеклы — на 47%, льна-долгунца — на 49, подсолнечника — на 107%. Заметные достижения благодаря мероприятиям партии по расширению кормовой базы в стране можно отметить, начиная с 1953 г., и в области животноводства: поголовье коров за последние 3 года пятилетки выросло на 20%, овец — на 32, свиней — на 83%. Так партия на ходу выправляет просчеты перспективного планирования. Совершенно новую область планирования открывает собой образование после второй мировой войны ряда новых братских социалистических государств вокруг СССР. Считаясь не только с плановым опытом СССР, но и со всеми особенностями собственного развития, каждое из них продвигается к общей цели самостоятельными путями. Но возможности взаимной сильной поддержки на этих путях создают им всем гораздо более благоприятные условия роста, чем те, в которых начинал свою историю СССР, находясь во враждебном капиталистическом окружении. В некоторых странах капитализма, претендующих на мировое господство, и теперь еще раздуваются весьма враждебные настроения против стран социализма. Не рискуя играть с огнем —прямой военной агрессией против этих стран, они объявляют им «холодную войну» пытаясь создать вокруг этих стран кольцо экономической блокады. Но тщетность этих попыток с каждым годом становится все очевиднее. Они заставили лишь еще теснее сплотиться и без того дружественные страны социалистического лагеря и, сознательно планируя международное, в пределах этого лагеря, разде111
ление труда, наладить и свой особый мировой рынок, растущий в меру общей потребности в эквивалентном товарообмене всех стран этого миролюбивого лагеря. И мы можем уже ныне отметить немалые успехи и на этом новом, расширенном фронте социалистического планирования. Как известно, промышленная продукция СССР возросла к 1959 г. в неизменных ценах, несмотря на потери военных лет, до 480 с/о от довоенного уровня 1940 г. В других странах социалистического лагеря промышленная продукция превзошла в 1959 г. свой довоенный уровень: в Чехословакии — в 3,6 раза, в Германской Демократической Республике — в 3 раза, в Румынии —в 4,3, в Венгрии —в 4,7, в Польше —в 6,7, в Болгарии — в 10,8, в Албании — в 22,5 раза. В великом народном Китае, позже других отвоевавшем себе свободу, объем промышленной продукции превзошел уровень 1949 г. в 13 раз. Как видим, в этом лагере чем ниже начальный уровень, тем выше темпы новой, социалистической индустриализации, подтягивающей наиболее отставшие страны к передовым. Все эти достижения потребовали у нас в СССР не свыше 7—8 лет (после восстановления хозяйства в связи с причиненным войной ущербом), а в других странах и того меньше, хотя они и имели место уже в годы самой решительной торговой дискриминации и прямых запретов торговли со стороны воинствующего капиталистического Запада. И все же это не помешало бурному подъему социалистической индустрии Востока. Никакого кризиса сбыта или затоваривания здесь не произошло. Наоборот, несмотря на высокие темпы производства, у нас еще по многим товарам благодаря соответствующему росту заработной платы чувствуется отставание их предложения от растущего спроса на внутреннем рынке, а запланированные избытки продукции на экспорт находят себе заранее обеспеченный торговыми договорами сбыт в других странах социализма. Кстати сказать, товарообмен СССР с этими странами вырос за одну лишь пятую пятилетку с 10,6 млрд, до 19,5 млрд. руб. в год, или на 84%. К социалистическому рынку прибегают все чаще и другие миролюбивые народы, в особенности народы тех стран, которые, испытав уже в прошлом все прелести колониализма, всеми силами стремятся к экономической независимости от своих бывших метрополий. Таким образом, внешний рынок для этих метрополий все суживается. И, несмотря на огромные производственные возможности, темпы их индустриального роста раза в три ниже наших. Да и то, отгородившись от быстро растущих внешних рынков Востока, во все более тесном кольце ими самими созданной самоблока- ды, капиталистические страны вынуждены расширять свои рынки столь искусственными мерами, как бесперспективная гонка вооружений за счет налогоплательщиков, что при замороженном или даже падающем уровне заработной платы в 112
этих странах угрожает неизбежным сужением их внутренних рынков с перспективой грозно надвигающегося кризиса. Теперь и на Западе много думают о планировании. Но каждый планирует по-своему. И самые хитроумные мудрецы Запада в гонке вооружений во имя политики «с позиции силы» усматривают как раз лучшее патентованное средство против кризиса. Но это — наивнейшее заблуждение. Пытаясь отодвинуть от себя кризис, они лишь увеличивают его глубину и разрушительность. К тому же такая политика чревата и другими опасностями. Балансируя «на гранях войны и мира», как на канате, легко и самому нежданно-негаданно свалиться в ту страшную яму, которую столь легкомысленно роешь своим соседям. Мы против такой опасной эквилибристики в политике. Разумная политика не строится на столь авантюристически зыбком фундаменте. 6. Итоги и перспективы Подводя общие итоги планирования в СССР в его экономическом соревновании со странами капитализма, прежде всего следует отметить обеспеченное нашими планами превосходство в темпах роста производительности индустриального труда и объемов его продукции. Царская Россия в индустриальном развитии, как известно, очень резко отставала от наиболее передовых стран капитализма на Западе. К началу первой пятилетки отставание СССР от США по объему продукции не уменьшилось, ибо в СССР этот объем в результате войны и блокады поднялся к 1929 г. только на 90% от довоенного уровня, а в США — на 95%!. Но уже за первую пятилетку (1929—1932 гг.) объем всей промышленности в СССР возрос в 2 раза, за вторую (1933—1937 гг.)—еще в 2,2 раза, и этим скачком СССР сразу прочно занял первое место в Европе, отставая лишь от США. А в дальнейшем соревновании в темпах роста продукции с капиталистическим Западом можно установить такие показатели этого роста (табл. 4). Как видим, по темпам роста продукции в неизменных ценах наша страна социализма шагала за эти годы почти в 11 раз быстрее капиталистического мира. При таких темпах отставание нашей страны от США является заведомо исчезающей величиной. Представляя собой многонациональную державу, СССР осуществлял такую национальную политику, благодаря которой наиболее быстрый подъем индустриализации обеспечивался как раз наиболее угнетенным и обездоленным при царизме 1 «Statistical Abstract of the United States», 1954, Washington, p. 810- 8 С. Г. Струмилин 113
Таблица 4 Объем промышленной продукции (в %) Страны Годы 1929 1937 1946 1950 1955 1959 СССР 100 371 412 932 1724 2600 Капиталистический мир . . . 100 104 Г-7 155 207 240 в том числе: США 100 103 155 195 252 274 Франция 100 82 (3 97 131 168 Англия 100 124 117' 151 179 193 Италия 100 99 72 124 194 254 ФРГ ко 122 37 121 216 272 Япония 100 169 51 115 247 439 национальным меньшинствам. Так, например, если в целом по Союзу ССР продукция крупной промышленности с 1913 по 1940 г., т. е. еще до Великой Отечественной войны, поднялась почти в 12 раз, то по Казахской ССР за те же годы она выросла в 19,5, в Армянской —в 22,6, в Грузинской — в 26,9, в Киргизской—гв 153, а в Таджикской даже в 324 раза! Не приходится в связи с этим удивляться, что в годы Отечественной войны и в тылу и на фронте нашей многонациональной державой было достигнуто еще нигде не виданное морально-политическое единство — этот вернейший залог заслуженной победы. Такое сплочение всех трудящихся СССР поддерживается на всех этапах его роста и тем отношением к труду, которое выражается здесь не только в прославлении его доблести и геройства, но и в весьма реальном подъеме уровня жизни трудящихся в меру роста производительности их труда. Трудящиеся СССР уже свыше 30 лет не знают бедствий вынужденной безработицы, и реальный уровень их жизни, несмотря на войну, поднялся с 1940 г. снова более чем в 2 раза. В связи с этим все трудящиеся города и деревни в СССР кровно заинтересованы в техническом прогрессе и росте производительности труда, так как именно это является залогом дальнейшего повышения их жизненного уровня и неуклонного подъема материального благосостояния и культуры. Очень любопытно, что именно эта забота в СССР о благосостоянии трудящихся, которой так недостает в странах господствующей буржуазии, представляется особенно «опасной» ее идеологам. В 1954 г. на заседании Верховного Совета СССР Н. С. Хрущев, между прочим, привел такое ценное признание американской газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» от 11 апреля того же года: «Пока мы продолжаем убаюкивать себя из114
битыми легендами об «отсталых русских», гигантская советская держава упрочивает свое экономическое могущество гораздо быстрее, чем это делает Западная Европа... Упор перенесен на потребительские товары. Хотите верьте, хотите нет, но это, вероятно, самое опасное событие во второй половине XX века. (Смех в зале). Печальный и неопровержимый факт (добавим: печальный для империалистов) заключается в том, что после войны в Советском Союзе наблюдается колоссальный промышленный и технический прогресс: колоссальный по русским стандартам и громадный даже по нашим»1. В СССР, действительно, уже с 1954 г. начинается крутой подъем сельского хозяйства. А в директивах XX съезда партии на 1956—1960 гг. при повышении индустриальной продукции за 5 лет на 65% рост продукции сельского хозяйства по шестой плановой пятилетке был запланирован даже на 70%, с увеличением валовых сборов зерна до 180 млн. т, или 11 млрд, пудов, картофеля — до 185% нормы 1955 г., молока — до 195, мяса — до 200, яиц — до 254%. Это все, конечно, «потребительские товары». И если на Западе продолжается гонка вооружений, а производство продовольственных продуктов в капиталистическом мире, по известному рецепту «пушки вместо масла», не растет, а даже сокращается в расчете на душу населения, и в 1948—1951 гг. не превышало 98% уровня 1934— 1938 гг.* 2, то привлекательность такой политики для рабочих этого мира становится более чем сомнительной. Весьма вероятно, что гораздо более привлекательными покажутся им планы Союза Советских Социалистических Республик, который, отвергнув фатальную неизбежность войн, уже не на словах, а на деле дважды сократил свою армию на 1840 тыс., а затем еще на 1200 тыс. бойцов, решив уже к 1965 г. вместо пушек увеличить на 85% продукцию масла, предлагает всему миру вместо «холодной войны» соревнование в мирном производстве материальных благ и культурном строительстве. Какую же опасность может представить такая политика миролюбивым народам? Или вся «опасность» заключается лишь в том, что поджигателям войны все труднее становится запугивать своих сограждан мнимой агрессивностью социалистического лагеря и повышать этим методом через военные бюджеты сверхприбыли фабрикантов смерти? К счастью, фабриканты оружия не составляют квинтэссенции, основы современного общества. Бремя вооружений, взваленное ими на плечи народов, становится все тягостнее. Проблема рынков для продукции мирного производства становится все острее. И энергичная инициатива СССР в борьбе за мир • 1 «Правда» за 27 апреля 1954 г. 2 Е. Варга, Об экономике послевоенного капитализма, журнал «Коммунист» № 4, 1956, стр. 17. 8* 115
стала одним из самых крупных факторов, оказывающих решающее воздействие на ход международных событий. Развязывая эту инициативу в своих планах экономического соревнования с капиталистическим Западом, СССР с 1959 г. выступил с новой программой своих задач и перспектив развития. В процессе выполнения планов шестой пятилетки, еще до ее завершения, выяснилась возможность и в связи с новыми задачами — необходимость еще более крупных вложений и достижений уже за ближайшие годы. Коммунистическая партия на ХХ1 съезде поставила перед страной грандиозную задачу развернутого строительства коммунизма в СССР. С этой целью утвержден одобренный во всенародном обсуждении семилетний план развития народного хозяйства на 1959—1965 гг. и разрабатывается генеральная перспектива развития на 15— 20 лет, до 1980 г. Но если в шестой пятилетке капитальные вложения не превышали, включая колхозы, 218 млрд. руб. в год, то в семилетке они составляют уже свыше 330 млрд. руб. в среднем за год. И это позволяет уже к 1965 г. сделать решающий шаг в соревновании с США, приближаясь вплотную к их уровню продукции по важнейшим отраслям индустриального производства. А еще лет через пять, если не раньше, по имеющимся плановым расчетам, окажется возможным перегнать их и по общим масштабам производства из расчета на душу населения1. Впрочем, установки и задания партии в этой области так широко известны, что повторять их здесь во всех деталях нет необходимости. Перспективы дальнейшего хозяйственного развития СССР в условиях мирного сосуществования соревнующихся экономических систем величественны. Они обусловлены высокими темпами роста производительности труда на базе сплошной электрификации, механизации и автоматизации производства и соответствующими возможностями планомерного развития науки и техники. По дневной выработке рабочего в промыпь ленности СССР намечается в семилетке прирост производительности до 50%, что с учетом сокращения рабочего дня до 6—7 час. даст около 8% ежегодного роста за час, в то время как, например, в США этот рост не превышал за последние годы 1,5—2% в год. Темпы технического прогресса определяются масштабами капитальных вложений в народное хозяйство, а они возрастали в СССР по пятилетним планам такими темпами (табл. 5). Как видим, вложения за пятую пятилетку уже в 10 с лишним раз превзошли тот их объем, который казался нам такИхМ большим в годы памятной нам исторической первой пятилетки. А в текущей семилетке директивами партии предусмотрены 1 См. Н. С. Хрущев, Доклад на внеочередном XXI съезде КПСС 27 января 1959 г., Госполитиздат, 1959. 116
Таблица 5 Капитальные вложения СССР 1 (в млрд, руб., по ценам 1955 г.) Пятилетки (годы) Государственные и кооперативные Колхозов Всего абсолютные % А 1 2 3 4 1918 до 1/Х 1928 г.—10,75 года 16,5 0,2 16,7 0,7 I пятилетка (1929—1932 гг.) — 4,25 года 64,9 3,0 67,9 2,9 II пятилетка (1933—1937 гг.) — 5 лет 147,6 9,8 157,4 6,7 III пятилетка (1938 до 1/VI 1941 гг.)—3,5 года . . . 145,3 13,0 158,3 6,7 Годы войны (1941—1945 гг.) — 4,5 года 110,5 14,8 155,3 6,6 IV пятилетка (1946— 1950 гг.) — 5 лет 338,7 31,2 369,9 15,7 V пятилетка (1951—1955 гг.) — 5 лет 654,4 66,7 721,1 30,6 1956—1958 гг 636,3 72,4 708,7 30,1 Всего 1918—1958 гг.— 41 год 2144,2 211,1 2355,3 100,0 План семилетки (1959— 1965 гг.)—7 лет .... 1970 345 2315 98,3 в том числе 1959 г. . . . 268 35 303 12,9 1 «Народное хозяйство СССР в 1959 году", 1960, стр. 543. „Сельское хозяйство СССР-, 1960, стр. 387. вложения только по государственному сектору на сумму в 1970 млрд, руб., а в общем — свыше 2,3 триллиона руб., т. е. уже в 34 раза больше вложений первой пятилетки. Можно себе представить масштаб великих работ и продвижение технического прогресса, фондируемых такими вложениями! Теперь, после уже целых шести пройденных пятилеток, и эти новые плановые задания едва ли кому покажутся чрезмерными или несбыточными. Советские люди, наученные горьким опытом гитлеровской агрессии, тем охотнее приветствуют такие задания, что усматривают в их реализации лучшую гарантию от всяких случайностей. Мы очень миролюбивы и не хотели бы, чтобы кто-либо из возможных агрессоров нарушил наш мирный труд. Правда, Гитлера уже нет. Да и мы уже не одиноки в соревновании двух мировых экономических систем. И фатальной неизбежности войны мы не признаем. Но хозяйственный строй, породивший Гитлера, остается. И мы не забываем, что этот строй, в котором крупнейшие предприниматель- 117
ские монополии вечно тянутся ко все новым, еще не завоеванным зарубежным рынкам и чужим жизненным пространствам, «химически» выделяет из себя все новых агрессоров. Только страны социалистического лагеря, располагая неистощимым внутренним рынком, никому не угрожают ни бросовым экспортом, ни торговой блокадой, ни атомными бомбами в придачу. Не бряцая оружием и последовательно проводя политику взаимовыгодного расширения мировой торговли и культурного сотрудничества всех стран, они в то же время из года в год повышают свои производственные возможности, а вместе с тем и жизненный уровень всех трудящихся. Это кой от чего страхует, хотя никому не вредит, тем более что и за пределами социалистического лагеря никому не возбраняется, вступив с ним в мирное соревнование на этом же поприще, добиваться, если угодно, еще более высоких темпов технического прогресса и роста благосостояния всех своих сограждан. В конце концов лишь такое соревнование решит вполне убедительно для всех разделяющие ныне наш мир больные вопросы. Оно же решит и большой вопрос о всех возможностях народнохозяйственного планирования там, где оно сталкивается со стихией мирового рынка.
III. ЗАКОН СТОИМОСТИ И ПЛАНИРОВАНИЕ 1. К постановке вопроса Философов-идеалистов справедливо упрекали в том, что они до сих пор только пытались объяснять мир, в то время когда дело идет уже о коренной его переделке. Советским экономистам в качестве представителей самой революционной теории нашей эпохи, разумеется, нельзя предъявить подобных обвинений. Но, к сожалению, даже многие из них в наши дни радикальной перестройки общественных отношений, когда все старое трещит по швам и меняет свой облик не по дням, а по часам, не поспевают за темпами этой перестройки. Слишком долго цепляясь подчас за явно устаревшие уже представления, они недостаточно продвигают теорию вперед, а в таких условиях и наиболее передовая теория начинает отставать от опережающей ее революционной практики. Я имею в виду, в частности, ошибочное представление о несовместимости закона стоимости с плановой системой хозяйства, которое очень долго поддерживалось у нас с прочностью предрассудка, задерживая к ущербу практики развитие всей теории политической экономии социализма в СССР. С тех пор как наши экономисты, творчески преодолев устаревшие позиции в этом вопросе, признали, наконец, что закон стоимости действует в СССР, вся проблема стоимости встала перед нами по-новому. Развивая эти новые исходные позиции, теперь нужно показать, в чем же именно может и должен проявляться закон стоимости в новых условиях социалистического хозяйства, каковы его функции на данном этапе хозяйственного развития, в чем они отличаются от прежних и каковы его судьбы в дальнейшем, на путях к коммунизму. А главное, хотелось бы продумать и продискутировать без излишней казуистики и схоластики все прикладные выводы из признания требований закона стоимости в условиях социализма для усовершенствования нашей плановой практики ценообразования и решения других плановых задач, вытекающих из этого закона. Теория должна опережать практику, направляя ее в надлежащее русло, а не плестись за нею в хвосте. Постараемся же в какой-то мере наверстать упущенное. 119
2. Категория стоимости Для начала напомним некоторые общеизвестные вещи. У стоимости, как говорит К. Маркс, не написано на лбу, что она такое. Но (путем экономического анализа установлено, что стоимостью обладают потребительные блага лишь постольку, поскольку они являются продуктами человеческого труда. Говоря иначе, «субстанцией стоимости» всех благ является труд. Теоретически величина этой стоимости измеряется количеством такой «созидающей стоимость субстанции» или, конкретнее, обезличенным, средним рабочим временем, общественно необходимым для воспроизводства данного блага. Практически, однако, такое непосредственное определение стоимости мерой труда не во всяких условиях осуществимо и не столь уж необходимо. Дело в том, что стоимость продуктов труда, как категория общественная, обретает полную свою значимость лишь в моменты своего активного проявления в каких-либо актах общественного ее признания, например, в обмене одного продукта на другой или на такой всеобщий эквивалент стоимости, как золото и деньги. Но с того момента, когда продукты труда становятся товарами, они уже находят для себя вполне достаточную, хотя и относительную лишь, меру стоимости в товарном или денежном их эквиваленте. Практические удобства такого косвенного измерения стоимости товаров меновыми их пропорциями в рыночном обороте вместо прямого выражения этой стоимости в человеко-днях или человеко-часах производственных затрат сопряжены, однако, с весьма отрицательными последствиями. Отвлекаясь от трудовой субстанции стоимости — этого связующего цемента общественных отношений, такая практика неизбежно облекает своим покрывалом чисто вещных товаро-денежных пропорций обмена скрытые за ними общественные отношения людей в производстве и распределении и становится, таким образом, источником весьма зловредного товарного фетишизма. В интересах его разоблачения очень важно не смешивать такие формы проявления стоимости, как меновая стоимость или денежная, с самой стоимостью в трудовом ее выражении. Маркс отнюдь их не смешивает1. К сожалению, наши экономисты далеко не всегда следуют этому примеру и меновую стоимость обычно именуют просто стоимостью, отождествляя таким образом эти понятия. А из этого проистекают следующие недоразумения. Меновая форма стоимости предполагает товарное обращение ценностей, товар и деньги. Говоря иначе, это историческая категория, строго ограниченная во времени рамками товарных 1 См. К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 56. 120
форм общественной организации1. Основоположники марксизма, представляя себе социализм в своих предвидениях, далеко выходящих за рамки товарно-денежных отношений и товарного фетишизма, вполне последовательно отвергали вместе с тем и меновую форму стоимости для этого уклада. Но они отнюдь не -отвергали огромной значимости определения самой стоимости продуктов в трудовом ее выражении для планового регулирования необходимых производственных пропорций при социализме. Это подтверждается целым рядом общеизвестных высказываний классиков марксизма. И тщетно некоторые советские экономисты, много лет подряд отрицавшие действие закона стоимости в СССР, пытаются перетолковать эти ясные высказывания классиков в пользу своей концепции. Никакие «сенатские разъяснения» чужих высказываний им в этом деле не помогут. А между тем разобраться в -нем не трудно. Стоит лишь более четко отграничивать самое существо понятия стоимости от различных форм ее проявления в обмене. 3. Закон стоимости в классовом обществе Закон стоимости по-разному проявляется на разных этапах общественного развития. Однако, отвлекаясь от частных различий в формах проявления этого закона, можно сделать такой обобщающий вывод об основных его функциях. На всем протяжении времени господства в общественном хозяйстве товарно-денежных связей, когда действие закона стоимости является бесспорным, он выполнял двоякую роль регулятора производственных и меновых пропорций в направлении к наиболее экономному использованию и сокращению затрат «созидающей стоимость субстанции», или, говоря проще, общественных затрат рабочего времени на единицу продукции. В основе закона стоимости нами усматривается, таким образом, та самая тенденция к сбережению человеческих трудовых затрат, или принцип «экономии времени», который, по словам Маркса, «остается первым экономическим законом» в условиях социалистического производства. Эта прогрессивная тенденция к экономии рабочего времени, выходя далеко за рамки одной лишь товарной фазы хозяйственного развития, является движущим началом неуклонного роста производительных сил и смены общественных формаций на всем протяжении истории. И с этой точки зрения действие закона стоимости в пределах товарной стадии общественного хозяйства приходится рассматривать лишь как частное проявление указанной общей тенденции на данном отрезке истории. 1 «С переходом средств производства в общественную собственность* устраняется товарное производство» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.„ т. XIV, стр. 286). 121
Принцип экономии времени становится законом хозяйственного развития с первых же его дней. И это вполне понятно. Всякое новшество, облегчающее труд, сокращая его время на единицу продукта и тем самым повышая общую производительность, например разделение труда, новый прием в работе, новое орудие труда, сулящие новый успех в экономии времени производителей, всегда охотно воспринимались, распространялись и закреплялись в хозяйственной практике людей. Этот закон экономии не нуждается ни в каких санкциях внешнего принуждения, ибо уже в самом себе содержит награду и поощрение своим исполнителям. Проявление этого закона можно усмотреть уже в семейном разделении труда патриархальной крестьянской -семьи в доклассовом обществе и даже в хозяйственной деятельности Робинзона на его уединенном острове, вынужденного планомерно распределять свое рабочее время между различными функциями в соответствии со своими потребностями. Здесь, при натуральном укладе хозяйства, не может быть еще :и речи ни о товарах, ни о товарном фетишизме. Не находит себе здесь места, конечно, и закон стоимости, свойственный товарно-капиталистическим общественным отношениям. И все же в совершенно прозрачных отношениях производителей к продуктам своего труда уже здесь, по мысли Маркса, «заключаются всесущественные определения стоимости» !. Это значит, что даже в натуральном хозяйстве, где производятся только потребительные блага, они не могут создаваться без хозяйственного учета созидающей их «субстанции стоимости», т. е. удельных затрат труда, необходимых для удовлетворения различных потребностей. А поскольку этот учет не опосредствован здесь еще никаким товарообменом с его туманами товарного фетишизма и вполне доступен каждому производителю, то и самый элементарный принцип экономии времени здесь становится достаточным регулятором соответствия производственно-трудовых пропорций хозяйства наличным его потребностям. Но ведь выполнение этой роли регулятора производственных пропорций на следующих этапах развития и является наиболее существенной функцией закона стоимости. Из этого вовсе еще не следует, однако, что закон стоимости можно отождествить с элементарным принципом экономии времени. Смешивать их не следует уже поэтому, что ту же задачу закон стоимости выполняет иными, гораздо более сложными путями и средствами. Регулирует производственные пропорции в товарно-капиталистическом обществе закон стоимости не непосредственно, косвенным путем, через меновые пропорции. В сущности говоря, закон стоимости устанавливает лишь одно, а именно, 1 К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 83. (Курсив мой—С. С.) 122
чго.рыночные цены в процессе обмена выравниваются в своих” колебаниях на уровне стоимости соответствующих товаров, чем в принципе и достигается эквивалентность их обмена. Притом осуществление этого прямого требования закона стоимости, т. е. требования эквивалентности обмениваемых товаров, или, что то же, пропорциональности их цен стоимостям,—целиком и полностью возлагается на слепую игру рыночных стихий спроса и предложения. При идеальном действии этого аппарата достигается, однако, одновременно и другой, более существенный результат— ликвидация производственных диспропорций. При недостаточном производстве какого-либо товара превышение рыночного спроса на него над предложением повысит его цену выше уровня стоимости и премирует этой надбавкой необходи- . мое расширение производства данного товара. И наоборот, избыточное производство любого товара будет наказано снижением его цены ниже стоимости и вынуждено будет сужаться до требуемой нормы. Таким образом, лишь в тот момент, когда будут ликвидированы все производственные диспропорции, окажется осуществимой и пропорциональность цен стоимостям при полном равенстве спроса и предложения. Закон стоимости в этих условиях выполняется, стало быть, только в результате систематических его нарушений. Моменты, когда закон стоимости полностью осуществляет свои требования в отношении меновых и производственных пропорций, являются оптимальными с точки зрения принципа экономии времени и трудовых затрат общества. Но это лишь моменты в обществе, в самой основе которого заложена анархия производства и которое поэтому непрерывно воспроизводит новые диспропорции. А новая диспропорция означает ведь и новую растрату производительных сил общества. Известно, что рабочее время, затраченное на производство какого-либо товара в излишке против наличной общественной в нем потребности, оказывается, по закону стоимости, растраченным попусту. А между тем число и масштабы подобных диспропорций лишь возрастали на разных этапах капиталистического развития. • Только в условиях простого товарного производства закон стоимости м'ог проявляться в полной мере. Средние цены следовали здесь в своей динамике за движением товарных стоимостей вполне закономерно, и соблюдение требований экви-, валентности обмена за отсутствием систематических меновых диспропорций являлось общей нормой, а не исключением. На следующей ступени товарного производства, в условиях домонополистического капитализма, закон стоимости проявляется уже в новой, превращенной форме — цен производства и закона равной нормы прибыли. Конкурентная борьба предпринимателей за максимальную долю участия в дележе об123
щей массы прибавочной стоимости, создаваемой трудом, выравнивает их норму прибыли за счет перераспределения прибавочной стоимости, создаваемой в разных отраслях труда и предприятиях. Но такое перераспределение в условиях все возрастающей дифференциации органического состава частновладельческих капиталов возможно только за счет отклонений цен производства от стоимости, и при том уже систематических, а не случайных. С увеличением диапазона различий в органическом строении капиталов эти отклонения цен от стоимости и связанные с ними меновые диспропорции тоже неизбежно возрастают. И, наконец, на стадии империализма, под мощным воздействием монополистических организаций, закон стоимости в своих проявлениях претерпевает дальнейшее превращение в том же направлении. А именно, с превращением цен производства в монопольные отклонения этих цен от стоимости становятся еще более значительными. Монополисты за счет этих отклонений присваивают себе, подавляя всех своих конкурентов-аутсайдеров, уже не только среднюю норму прибыли, но и дополнительную к ней сверхприбыль. Значит, на этой стадии капитализма уже и закон равной нормы прибыли терпит все более существенный ущерб. Но еще большие ограничения в своем действии на этой стадии претерпевает сам закон стоимости в его первоначальной формулировке. Об эквивалентном обмене на стадии империализма, где перераспределение через цены является основным методом конкурентной борьбы монополистов с аутсайдерами, серьезно говорить не приходится. Меновые диспропорции здесь скорее являются правилом, чем исключением. А при господстве меновых диспропорций неизбежны и производственные, при которых и нарушения закона стоимости достигают своего предела. Тем не менее этот закон проявляется и здесь уже *в том, что и все «нарушения» его получают вполне закономерное объяснение в свете того же закона стоимости, подобно тому как закон всемирного тяготения позволяет нам начертать не только идеально правильные орбиты движения небесных тел, но и все конкретные отклонения их с этих орбит под влиянием внешних воздействий. В связи с этим естественно возникает очень важный для нас вопрос — в чем же собственно и как проявляется действие закона стоимости в плановом хозяйстве, задачей которого является ликвидация всех производственных диспропорций? 4. Закон стоимости в условиях социализма Всем известны высказывания Маркса о законе стоимости в условиях социализма. «При всех общественных укладах то рабочее время, которого стоит производство жизненных 124
средств, должно было интересовать людей, хотя и не в одинаковой степени, на разных ступенях развития»1,— говорит он уже в первой главе «Капитала». И это понятно, ибо экономия человеческого труда или, что то же, экономия общественного рабочего времени, является одним из важнейших условий самосохранения и прогрессивного развития любого жизнеспособного сообщества. На первых ступенях этого развития отношения производителя к продуктам его труда крайне просты и прозрачны. «И все же,— замечает Маркс,— в них уже заключаются все существенные определения стоимости»1 2. «К экономии времени,— писал он еще в 1857—1858 гг.,— сводится в конечном счете вся экономия... Поэтому экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коллективного производства. Это становится даже в гораздо более высокой степени законом» 3. Таким образом, тот же самый основной закон экономии труда, который в частнокапиталистическом хозяйстве регулировал производственные пропорции распределения общественного рабочего времени через рыночные «определения стоимости», т. е. закон, именуемый в условиях капитализма законом стоимости, остается, по Марксу, первым и важнейшим законом и в условиях планового, социалистического хозяйства. К той же мысли Маркс возвращается снова и в III томе «Капитала». «...По уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остается преобладающим... в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было» 4. Эти высказывания Маркса по своей ясности и категоричности, казалось бы, не вызывают ни малейших сомнений. «Определение стоимости» и закон экономии рабочего времени, по Марксу, не только остается «первым» экономическим законом социалистического общества и продолжает в нем действовать, но даже становится здесь в гораздо более высокой степени законом, чем когда бы то ни было. И тем не менее в течение целой четверти века эти положения не находили себе должного признания в кругу подавляющего большинства советских экономистов. И это, несомненно, в немалой степени тормозило успешное развитие теоретической мысли в области политической экономии социализма. 1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 78. (Курсив мой. — С. С.) 2 Там же, стр. 83. (Курсив мой. — С. С.) 3 Архив Маркса и Энгельса, т, IV, 1935, стр. 119. (Курсив мой.—С. С.) 4 К. Маркс, Капитал, 1955, т. III, стр. 865. 125
Теперь все это уже в прошлом. Ныне уже никто не оспаривает действия закона стоимости в плановом хозяйстве, хотя здесь, в новых условиях он должен заведомо действовать тоже по-новому, в каких-то иных формах своего проявления. Однако в чем именно и с какими именно особенностями он по-новому здесь проявляется, это еще далеко не ясно и остается проблемой, подлежащей дальнейшему исследованию. Прежде всего заслуживает исследования и разъяснения то недоразумение, по которому доныне столь упорно вообще отвергалось действие закона стоимости в плановом хозяйстве. Это недоразумение возникло, по-видимому, из-за того, что закон стоимости в качестве основного регулятора производственных пропорций и цен производства противополагался у нас в течение весьма долгого времени хозяйственному плану. В капиталистическом обществе роль такого регулятора выполнял, дескать, стихийный закон стоимости, а в СССР эту роль выполняет народнохозяйственный план. Стало быть, заключали отсюда, закону стоимости не может быть места в. условиях СССР. Однако для такого противоположения и соответствующих выводов нет логических оснований. Правда, в. капиталистическом обществе закон стоимости определяет соответствующие ему производственно-трудовые пропорции лишь косвенно, через рынок, а в СССР и косвенно, например через колхозный рынок, и прямо и непосредственно — через народнохозяйственный план, призванный прежде всего выявлять и устранять все хозяйственные диспропорции и тем самым осуществлять основное требование закона стоимости в. интересах максимальной экономии общественного рабочего времени. Таким образом, в первом случае закон стоимости действует автоматически, как стихия, а во втором, в полную противоположность этой стихийности—планомерно и целеустремленно L Но это позволяет нам противополагать лишь плановость в сознательном использовании закона стоимости слепой. стихийности в его проявлениях на иных ступенях общественного развития и не дает никакого права противопоставить самый план закону стоимости, как исключающие друг друга понятия. Говоря иначе, призвание плана не в том, чтобы устранить или подменить собой закон стоимости, а в том, чтобы целеустремленно обеспечить его полное действие в новых условиях и тем самым еще сильнее укрепить этот важнейший для нас экономический закон. Слово «закон» применяется к весьма различным понятиям. В частности, законы природы, законы экономики и уголовные 1 В этой последней своей модификации закон «экономии времени» именуется ныне законом «планомерно-пропорционального развития», но и в этой новой модификации старый закон приобретает только новую форму своего проявления. 126
законы сходны между собой разве лишь в том, что отговариваться их незнанием в равной мере бесполезно, ибо такая отговорка ни к чему не послужит. Неумолимое действие законов не склоняется перед невежеством. Наибольшей безусловностью и непререкаемостью обладают законы природы, подобные закону всеобщего тяготения. Они вечны и неизменны. Вступая в противоречие с ними, легко разбить себе самые крепкие лбы. Их нельзя ни обойти, ни нарушить. Это предел, его же не прейдеши. И тем важнее их познание. Оно не только страхует нас от губительных ошибок, но и содействует активному использованию сил природы на службу человека. Наибольшей условностью обладают законодательные акты государственной власти, столь изменчивые во времени и пространстве. Даже столь категорический императив, как закон «не убий», терпит при этом весьма существенные ограничения. Убийство в состоянии самообороны — ненаказуемо, убийство по приговору суда — закономерно. Кстати сказать, законы уголовные в отличие от нерушимых законов природы только и реализуют свое назначение в процессе их нарушения и последующего за ним возмездия. Особое место занимают законы экономики. Подобно законам природы они не декретируются, а познаются человеком в процессе кропотливого исследования естественных ресурсов и общественных отношений. Им не присуща, однако, принудительная сила законов природы. Не стоит за ними обычно и авторитет государственного принуждения. Подобно всем другим общественным закономерностям они подвержены в процессе исторического развития экономики существенным ограничениям и модификациям. И все же им нельзя отказать в- значении вполне объективных, вне нашей воли действующих законов, которых нельзя безнаказанно игнорировать. В уело-, виях капитализма, где, скажем, закон стоимости действовал автоматически, регулируя рыночные цены механизмом стихийной конкуренции, объективное значение такого закона было очевиднее. В плановом хозяйстве, где действие рыночных стихий крайне ограничено, это далеко не столь уже очевидно. И одно время у нас вошло в моду даже огульное отрицание всех объективных экономических закономерностей для нашего общества, в котором, дескать, основным «законом» становится план, т. е. воля законодателя и сознательное руководство плановым хозяйством. Однако сознательное руководство хозяйством отнюдь еще не исключает необходимости; считаться с объективными условиями и возможностями рационального хозяйственного творчества. И плох был бы тот плановик, который, игнорируя по невежеству или капризу все объективные закономерности, подобные закону стоимости,, вздумал бы планировать в архаическом стиле самодуров Тит Титычей по принципу — чего моя левая нога хочет. 127
Таких плановиков у нас не водится, конечно. Но возникает все же вполне законный вопрос. Не слишком ли ограничивает и умаляет роль плана в советском хозяйстве вышеуказанная необходимость считаться в нем, в частности, с требованиями закона стоимости? На мой взгляд, такой опасности нет и не может быть в советском хозяйстве. Прежде всего нужно помнить, что сфера действия и задачи планирования в СССР несравненно шире и многообразнее области действия закона стоимости. Наши планы определяют не только производственные пропорции—в полном согласии с законом стоимости,— но и такие важнейшие пропорции распределения, как отношение между потреблением и накоплением (v \ tri) или между капитальными вложениями и затратами на оборону, которые далеко выходят за пределы регулирующего действия закона стоимости. А между тем распределение народного дохода в известных пропорциях предопределяет и главнейшие производственные пропорции между I и II подразделениями общественного производства. Наши планы на данном этапе определяются, как известно, не только экономическими, но и многообразными политическими задачами момента. И эти задачи нередко требуют известных жертв за счет тех или иных второстепенных экономических интересов ради более важных на данный момент. В подобных случаях и закон стоимости, конечно, должен отступить перед более общими задачами плана. Директивная роль плана, закрепленная юридически в нашей Конституции — основном законе страны, совершенно очевидна и бесспорна, всякое же требование закона стоимости не имеет такого значения и может получить силу лишь в той мере, в какой оно признано разумным и вполне целесообразным в данной обстановке и поэтому включено в план. Требования разума, вообще говоря, не обязательны лишь для тех, кто от природы лишен этого полезного приспособления. Но разумность любого требования должна быть еще доказана и потому не исключает спора. Таким образом, совершенно ясно, что и практика и теория допускают у нас не только случайные, в порядке просчетов, но и вполне сознательные отклонения от требований закона стоимости в планировании, поскольку такие отклонения могут быть разумно обоснованы. Такие случаи, однако, надо рассматривать лишь как исключения. Общим же правилом должно стать соблюдение требований закона стоимости и самое широкое использование его в нашей экономике, как одного из важнейших орудий планирования. И в этом смысле, с признанием его безусловной разумности и эффективности, которые, к сожалению, еще не раскрыты в полной мере теорией, закон стоимости можно будет признать «преобладающим» в присущей ему сфере действия. Эту мысль хотелось бы пояснить следующей аналогией. 128
Чтобы успешно «планировать» в воздухе, пилот должен знать законы сопротивления воздушной среды и считаться с ними, уметь применить вовремя все наличные рычаги управления для разумного использования этих законов. Советский экономист планирует тоже отнюдь не в безвоздушном пространстве. И потому он тоже должен знать и считаться с законами своей, экономической среды, чтобы успешно достигать намеченных планом целей. Конечно, в плановом хозяйстве и самые разумные требования экономики не осуществляются самотеком, но именно поэтому их необходимо предусмотреть в наших планах. Чтобы оценить по достоинству значение планомерного выполнения всех требований закона стоимости, нужно прежде всего четко выявить сущность этих требований, а также тяжесть тех последствий, какие может за собой повлечь сознательный отказ от их соблюдения в наших условиях. Было бы очень близоруко при этом сводить все содержание закона стоимости к одному лишь требованию эквивалентного обмена продуктами труда. В этом требовании находит свое отражение лишь одно из частных проявлений закона стоимости в товарном обороте продуктов труда. И притом не самое важное. В условиях планового хозяйства не трудно себе представить и ту фазу его развития, когда оно целиком превратится в такое, единое при всей своей многосложности, натуральное хозяйство, где все потребности будут удовлетворяться без посредства обмена. Отпадет, стало быть, и эквивалентный обмен в соответствии с овеществленным в продуктах рабочим временем. Однако не следует забывать и другую, более важную роль закона стоимости. Мы еще не достигли высшей фазы коммунизма, а находимся в той его фазе развития, на которой действует принцип распределения: «каждому — по количеству и качеству его труда», или, что то же, пропорционально овеществленному каждым в производственной сфере рабочему времени, т. е. созданной им стоимости. Имея в виду именно такие условия, при которых «доля каждого производителя в жизненных средствах определяется его рабочим временем», Маркс замечает: «При этом условии рабочее время играло бы двоякую роль. Его общественно-планомерное распределение устанавливает надлежащее отношение между различными трудовыми функциями и различными потребностями. С другой стороны, рабочее время служит вместе с тем мерой индивидуального участия производителей в совокупном труде, а следовательно, и в индивидуально потребляемой части всего продукта. Общественные отношения людей к их работам и продуктам их труда остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении» \ 1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 85. (Курсив мой—С. С.) 9 С. Г4 Струмилин 129
Эта замечательно четкая формулировка Маркса не оставляет никаких сомнений в том, что ею предусматриваются условия планового хозяйства нашего времени, в котором уже нет места для товарного фетишизма капиталистического уклада и где еще мерой потребления каждого производителя служит мера его индивидуального участия в коллективном труде. Весьма показательно поэтому, что рабочее время, овеществляемое в продуктах, т. е. их трудовая стоимость, и в этих условиях призвана осуществлять двоякую роль: в производстве— определять необходимые пропорции труда для удовлетворения наличных общественных потребностей и в распое- делении—измерять долю потребления каждого мерой создаваемой им стоимости. Только вторая из этих функций закона стоимости предполагает в качестве естественной своей предпосылки требование эквивалентного обмена благ по их стоимости в процессе распределения и перераспределения ценностей до тех пор, пока этот процесс пользуется методами товарообмена. Но тем показательнее, что Маркс выдвинул здесь на первое место не эту — распределительную функцию закона стоимости, а чисто производственную, предопределяющую не пропорции потребления, а соответствующие достигнутому уровню производительных сил в различных отраслях хозяйства трудовые пропорции данного общества. И в этой своей производственной функции в роли регулятора трудовых пропорций значимость трудовой стоимости благ заведомо выходит уже за рамки какой-либо одной хозяйственной формации. В одном из своих писем к Кугельману Маркс писал поэтому поводу: «...известно всем, что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость распределения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства; измениться может лишь форма ее проявления... А форма, в которой проявляется это пропорциональное распределение труда, при таком общественном устройстве, когда связь общественного труда существует... в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда,— эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов» 1. Итак, там, где еще господствует частный обмен, вытекающие из экономической необходимости трудовые пропорции регулируются стихийным законом стоимости в* процессе об1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 524—525. 130
мена — по меновой стоимости продуктов труда. Но и там, где обмен теряет уже под собой почву, экономическая необходимость в соблюдении пропорциональности трудовых затрат потребностям масс остается. Измениться может лишь форма проявления этой необходимости. Значит, содержание объективного закона, определяющего указанную необходимость, т. е. самая суть его, остается неизменной. И в этом отношении, в качестве регулятора трудовых пропорций, мы независимо от формы его проявлений узнаем в нем все тот же закон стоимости, который проявляется пока что и в эквивалентном обмене товаров. К- Маркс в предвидении и иных форм проявления того же закона писал Кугельману: «Задача науки состоит именно в том, чтобы объяснить, как проявляется закон стоимости...» 1. Из этого замечания можно заключить, что действие закона стоимости для него не ограничивалось рамками рыночных его проявлений в формах меновой стоимости. В наше время наряду с законом стоимости в советском обществе, как известно, различается особый «закон планомерного (пропорционального) развития», выполняющий функции регулятора трудовых пропорций. И на этом основании отрицаются за законом стоимости в условиях планового хозяйства функции такого регулятора. Эта трактовка, ограничивая роль закона стоимости только рыночными его проявлениями, игнорирует, однако, как мне кажется, прежде всего тот факт, что и рыночные взаимоотношения между городом и деревней, между промышленностью и сельским хозяйством создают еще иной раз диспропорции, которые отнюдь не содействуют нашему планомерно-пропорциональному развитию. Сознательно планировать диспропорции никто ведь не стал бы. И если они все же возникают, значит и о роли в известной мере стихийных факторов забывать еще не следует. Проявления закона стоимости в различных условиях и отношениях, вообще говоря, крайне многообразны. В советских условиях планового хозяйства они к тому же слишком мало изучены. И потому, излагая в дальнейшем свои мысли на эту тему, я хотел бы скорее только поставить на обсуждение ряд вопросов, чем предложить готовые их решения. К числу таких вопросов я отношу не только анализ требований и последствий нарушения закона стоимости в области производственных пропорций и в процессах ценообразования, но и некоторые специальные его проявления в области оплаты и стимуляции труда в связи с техническим прогрессом, а также в связи с задачами накопления, налогового обложения и рен- тообразования. 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 525. 9* 131
5. Санкции закона стоимости Господствует мнение, что для признания закона стоимости действующим достаточно осуществления принципа эквивалентности в обмене, хотя бы только в итоге по всей сумме товарных сделок в народном хозяйстве. При наличии одних лишь случайных отклонений цен от стоимости, которые в средних итогах по всему хозяйству позволительно игнорировать, равенство суммы цен сумме товарной стоимости по всем сделкам купли-продажи, если бы его удалось обнаружить, действительно было бы весьма показательно. Но в условиях систематических меновых диспропорций принять такой критерий эквивалентности едва ли достаточно. Прежде всего неясно, в каком выражении можно было бы отобразить требуемое равенство — в трудовом или денежном? Подсчитать всю сумму труда, овеществленного в проданных товарах и в уплаченной за них сумме денег или золота, практически едва ли возможно. А денежная оценка и проданных товаров, и уплаченного за них золота всегда выразится одной и той же суммой, ровно ничего этим не доказывая. Возможно еще и такое рассуждение. Если отвлечься от денежных средств обращения, то можно сказать, что в товарном хозяйстве всякий товар в последнем счете обменивается на товар. И если даже обмен в каждой из таких двухсторонних сделок купли-продажи не отвечает в отдельности требованиям эквивалентности, то все же в каждой из них один из контрагентов теряет ровно столько же, сколько выигрывает другой, и в общем, стало быть, по всем контрагентам уже априори вся товарная масса в целом реализуется без потерь и выигрышей в стоимости, т. е. с соблюдением принципа эквивалентности. В этом априорном суждении имеется один лишь существенный дефект. Подсчитывая раздельно всю сумму продаж и покупок, мы подсчитаем каждую сделку купли-продажи дважды, ибо каждый контрагент в обменной сделке, «покупая» чужой товар, одновременно «продает» свой. Каждый товар, реализованный для одного из контрагентов с убытком, а для другого — с прибылью, фигурирует поэтому дважды, и в дебете, и в кредите данного баланса. В связи с этим в итогах дебета и кредита получается полностью вся сумма стоимости реализованной товарной массы. Эти итоги, конечно, равны, ибо всякая величина равна себе самой. Но из этого нельзя сделать ровно никаких выводов. Однако если бы было даже с большей убедительностью доказано, что и при наличии меновых диспропорций сумма цен реализации может в общем итоге не отличаться существенно от суммарной стоимости реализованных товаров, то вопрос о действии закона стоимости и в таких случаях требовал бы еще доследования. Ведь наличие меновых диспропор132
ций в капиталистическом хозяйстве неразрывно связано с наличием диспропорций в .производстве. А при наличии последних в реализацию поступает лишь часть созданной товарной продукции, используется, стало быть, не весь затраченный в производстве труд и поэтому известная его доля оказывается растраченной попусту. Вот в чем гвоздь вопроса о действии закона стоимости. Поясним это аналогией из области права. Система юридических законов, как известно, наряду с предписаниями тех или иных обязательных к исполнению норм или запретов неизменно содержит и соответствующую им шкалу санкций, или возмездий за нарушение установленных норм, т. е. наказаний, соразмерных степени таких нарушений. Эти санкции и представляют собой наиболее важную часть закона для обеспечения его действия. До тех пор, пока закон не терпит нарушений и потому не требует применения санкций, он еще ни в чем не проявляет своих потенций. Лишь в момент своего нарушения закон, обрушивая всю тяжесть своих санкций на головы нарушителей, обнаруживает всю полноту своего действия. Закон без санкций, как колокол без языка или. орудие без заряда, не смог бы выполнять своего назначения. Законы экономики тоже не лишены санкций. Отличие экономических санкций от правовых, однако, весьма существенно. Если приведение в действие правовых санкций возможно лишь чрез посредство многосложного государственного аппарата, то экономические санкции наступают сами без всякого вмешательства со стороны какого-либо аппарата принуждения, непосредственно вытекая из самого факта нарушения закона. Говоря иначе, экономические законы сами мстят за себя своим нарушителям. Возьмем хотя бы тот же закон стоимости. Все его содержание можно выразить всего в двух словах: «Избегай диспропорций!». Однако* это не естественный закон, подобный ньютоновскому закону всеобщего тяготения, который нельзя нарушить. Закон стоимости поддается нарушениям. Но всякое его нарушение в форме той или иной хозяйственной диспропорции уже само по себе представляет собой общественное бедствие, чреватое весьма тяжкими экономическими последствиями. И, отмщая за всякое нарушение своих требований такими последствиями, закон стоимости именно в них проявляет свой «разум» и действие. В чем же именно сказываются эти тяжкие последствия диспропорций, выполняющие роль карательных санкций за нарушение закона стоимости? Было уже отмечено, что строгое соблюдение закона стоимости, т. е. полная ликвидация производственных и меновых диспропорций в товарном хозяйстве, обеспечивает наиболее целесообразное использование наличных производительных сил при наиболее равномерном удовлетворении всех налич133
ных потребностей. И уже поэтому возникновение любой диспропорции приходится рассматривать как отход от этого оптимума с 'прямым ущербом и для производства, и для потребления. А с возрастающим 'накоплением таких диспропорий в противоречивом развитии капитализма этот ущерб, все возрастая, перерастает в целую трагедию расточительства. При непрерывном росте общего уровня производительных сил такой ущерб, правда, не всегда сразу бросается в глаза, но он все же исчисляется миллиардами. В капиталистическом обществе, перелагаясь всей своей тяжестью на плечи трудящихся, он содействует к тому же их относительному и даже абсолютному обнищанию. Такова одна из наиболее чувствительных санкций закона стоимости. А за ней следуют и другие. Уже в законе равной нормы прибыли и вытекающих из него цен производства, свойственных проявлению «превращенного» закона стоимости при капитализме, таится весьма нешуточная угроза темпам общественного развития. Дело в том, что цены производства отклоняются от стоимости с определенной тенденцией всегда в пользу наиболее технически передовых предприятий и самых высоких по своему органическому строению капиталов, ибо цены производства премируют надбавкой над стоимостью именно такие предприятия и капиталы. Это умножает капиталы, но тормозит технический прогресс и темпы развития наиболее передовых отраслей труда, ибо при снижении цен их продукции до уровня стоимости эта -продукция получила бы, несомненно, гораздо более широкий спрос и развитие. Монопольные цены и сверхприбыли империалистов, действуя в том же направлении еще сильнее, приводят все чаще к еще большему застою техники и даже прогрессирующему загниванию. Итак, перспектива загнивания вместо прогресса. Вот еще одна карательная санкция закона стоимости капиталистическому миру за отклонения от основного принципа этого закона — экономии рабочего времени. Но и это еще не все. Капитализм в своем развитии от цен производства к монопольным ценам империализма все время лишь углубляет и умножает меновые диспропорции, все дальше отрывая товарные цены от стоимости. Но всякое повышение цен влечет за собой сужение рынка сбыта, а затем и сокращение производства данной группы товаров, а соответствующее снижение цен на другие товары, повышая на них спрос, толкает к расширению их производства. Таким образом из меновых неизбежно возникают и производственные сдвиги и диспропорции. Резкие колебания рыночной конъюнктуры вверх и вниз образуют при этом целый цикл, периодически завершающийся разрушительным кризисом — с параличом производства, массовой безработицей и прочими бедствиями. Требуемая законом стоимости пропорциональность на какой-то момент восста134
навливается, но только для того, чтобы в следующем цикле воспроизвести в расширенном масштабе все те же диспропорции и с теми же самыми последствиями. В кризисах всего осязательнее .проявляется 'нарушение всех требований пропорциональности, вытекающих из закона стоимости. И вместе с тем эти катастрофические бедствия уже в Самих себе содержат самую суровую карательную санкцию за такое нарушение пропорциональности. Стихийный закон стоимости в этих случаях проявляет свое регулирующее действие воистину подобно закону тяготения, когда вам на голову обрушивается дом. Совсем по-иному проявляется этот закон в условиях социализма. 6. «Преобразованный» закон стоимости Проявления закона стоимости в условиях социализма весьма своеобразны. И ему не случайно еще недавно было присвоено название «преобразованного» закона стоимости. Опасение слишком волюнтаристической трактовки этого термина заставило, правда, от него отказаться наших экономистов. Но опасность эта не столь уж велика. Конечно, ретивому бюрократу не трудно рассудить и так: если экономические законы можно преобразовывать по-своему, то не лучше ли их совсем отменить для удобства администрирования. Но таким бюрократам, по известной пословице, и вообще никакие законы не писаны. А разумным людям нетрудно понять, что исторические законы преобразуются, меняя формы своего проявления, не произволом законодателей и не по «щучьему велению», а силой таких веских обстоятельств, как смена общественных формаций. Так, например, победа капитализма над феодализмом «превратила» закон стоимости в «закон цен производства», который тем не менее и в новой форме именуется Марксом «превращенным законом стоимости», ибо он по преемственности сохраняет в себе основные функции того же закона в прежних его формах. А теперь, на новом этапе, победа социализма над капитализмом «преобразует», или, говоря точнее, видоизменяет, этот, ныне устаревший, закон стоимости капитализма в новую форму «закона планомерно-пропорционального развития» социализма. Но и в этой его модификации в нем совсем не трудно открыть знакомые уже черты все того же «закона экономии времени», который по своему содержанию ныне даже ближе к начальным, докапиталистическим функциям закона стоимости, чем к позднейшей своей форме капиталистических «цен производства». И поэтому на новой, высшей ступени своего развития, в условиях социализма, еще с большим правом, чем «превращенный» закон 135
цен производства, его можно было бы назвать «преобразованным» законом стоимости. Однако дело не в названиях. Гораздо важнее усвоить диалектику развития соответствующих понятий и все своеобразие их на различных ступенях этого развития. Великая Октябрьская социалистическая революция в корне подорвала все устои старого мира классового господства и эксплуатации. Она радикально перевернула все общественные отношения, впервые поставив их с головы на ноги, но тем самым причинила немало хлопот советским экономистам, которым приходится, быстро перестраиваясь на ходу, заново создавать теорию политической экономии социализма. Многое из того, что уже отброшено революцией на практике, предстоит преодолеть и в теории, а кое-что из старого, что вопреки многим предвидениям удержано с пользой для дела нашей практикой, приходится по-новому осмысливать и в теории. В частности, это относится и к товарно-денежным связям в условиях первой фазы социализма. Товарные отношения у нас, несомненно, пережили социалистическую революцию и прочно вошли в наш новый совет-, ский быт. Это факт, с которым приходится считаться и теории. Вначале этот факт пытались объяснять многоукладно- стью переходного периода к социализму. Но теперь, после безусловной победы социализма, стало уже ясно, что товарные связи удержались у нас не только на стыках разных укладов, но сохраняются, выполняя важнейшие .плановые задачи, и во всем социалистическом хозяйстве. Становясь на службе плана орудием построения коммунизма, они меняют, конечно, -свою экономическую природу, а выполнив эту свою новую роль до конца, окажутся полностью вытесненными иными формами связи. Однако до тех пор, пока социализм переживает товарную стадию своего развития, не могут быть изжиты ни деньги, ни закон стоимости. Все основные функции этого закона сохраняются и в производстве, и в обмене, получая при этом весьма своеобразную форму своего проявления. Это своеобразие сказывается прежде всего в том, что закон стоимости, освобожденный от воздействия слепых стихий, учитывается наряду с другими в общем плане социалистического общества и поэтому проявляется в форме .прямых директив этого общества по борьбе с народнохозяйственными диспр опо р ц и я м и. Во-вторых, если стихийный закон стоимости -при капитализме, воздействуя через рынок на производство, мог только косвенно регулировать рыночными ценами необходимые производственно-трудовые пропорции, то в плановом хозяйстве закон стоимости регулирует их в наших планах непосредственно путем увязки этих пропорций с балансом труда и мате136
риальными балансами производства -и потребления различных продуктов, так что здесь уже производственные пропорции -призваны определять меновые. В-третьих, стихийный закон стоимости, проявляясь лишь в превращенной форме цен производства или еще более извращенной форме монопольных цен, не мог обеспечить достаточной эквивалентности своих меновых пропорций. Однако в плановом хозяйстве, где монополия устанавливать цены принадлежит самому народу, отклонение их от стоимости отнюдь не вытекает из условий общественного производствами за отсутствием каких-либо препятствий к соблюдению принципа эквивалентности это требование закона стоимости может быть осуществлено с любой степенью приближения. В-четвертых, стихийный закон стоимости, проявляясь в форме закона равной нормы прибыли, как было отмечено,, премировал торможение технического прогресса, а монопольные цены толкали к застою и замедлению темпов его развития. В условиях социализма закон стоимости, освобождаясь от этого наследия капитализма, стало быть, наоборот, гарантирует нам ускорение темпов технического прогресса. В-пятых, стихийный закон стоимости при отборе новых объектов для капиталовложений позволяет руководствоваться только наивысшей нормой прибыли, тогда как используемый сознательно закон стоимости ориентирует нас при таком отборе в сторону наименьших затрат совокупного — прошлого и живого труда. А это совсем иной критерий. Буржуазный принцип рентабельности, которая в тесных рамках закона равной нормы прибыли в большей мере зависит от уровня оплаты труда, чем от уровня проектируемой техники, слишком слабо стимулирует к отбору передовой техники, и эта техника весьма часто становится «нерентабельной». В условиях же планового хозяйства принцип экономии рабочего времени в его наиболее последовательной форме закона стоимости, не связывая никакими сторонними соображениями отбор наиболее эффективных вариантов планового строительства, обеспечивает нам и с этой стороны максимальное ускорение темпов роста производительности труда. В-шестых, стихийный закон стоимости вступает в действие всегда лишь пост фактум, т. е. в результате уже наступивших нарушений народнохозяйственных пропорций, в форме таких бедственных его «санкций», как перепроизводство и кризисы, безработица. В планировании закон стоимости^ осуществляемый сознательно, предупреждает в своих плановых проявлениях и предотвращает возможность диспропорций и тем самым оберегает народное хозяйство от неисчислимых потерь и бедствий. 137
И, наконец, в-седьмых, стихийный закон стоимости, проявляясь в условиях капитализма в оболочке чисто вещных отношений, представляется объективной необходимостью, принудительно навязанной людям извне какими-то чуждыми им и даже враждебными силами. Заверстанный нами сознательно в наших планах закон стоимости, отражая в себе уже без всякого флера общественные отношения людей в производстве, свою объективную значимость и обязательность черпает из внутренней ценности и убедительности заложенного в нем принципа экономии? Говоря иначе, веления закона стоимости для нас обязательны потому, что они разумны; пропорции лучше диспропорций потому, что лучше и экономнее позволяют использовать наши людские и материальные ресурсы. В утверждаемом нами самими законе стоимости мы не усматриваем для себя никакого категорического императива. Мы не подчиняем безусловно свои планы требованиям этого закона, готовые в случае необходимости и сам закон соподчинить плану, .потому что могут возникнуть и такие задачи, перед которыми отступят на второй план даже принципы экономии. Но если уж мы включили в план определенные веления закона стоимости, то они приобретают для нас сугубую обязательность, ибо им в этом случае обеспечена сознательная поддержка всего коллектива трудящихся. И закон стоимости, как уже осознанная необходимость, не теряя всей своей внутренней убедительности руководящего экономического принципа, приобретает в советских условиях через посредство плана и силу общеобязательного юридического закона страны. Немудрено, что в такой радикально преобразованной, плановой своей форме закон стоимости, поставленный у нас на службу социализму, приобретает все большее значение в советском хозяйстве, все шире и глубже внедряясь и укореняясь во всех секторах и на всех участках нашего хозяйственного фронта. И прежде всего на том, решающем его участке, где в плановом порядке устанавливаются производственно-трудовые пропорции. Совсем не случайно, что перед Госпланом, в качестве одной из важнейших его задач, поставлена законом директива о неустанной борьбе именно с производственными диспропорциями. В этой директиве, однако, нет ничего неожиданного. Она лишь усиливает своими юридическими санкциями основные требования закона стоимости о пропорциональности в распределении производственных ресурсов в соответствии с потребностями. Но выступая с этим требованием уже в новой, плановой своей форме, закон стоимости, ничего не теряя в своей экономической сущности, много выигрывает в эффективности своего действия по сравнению со стихийными его проявлениями в условиях капитализма. В этом нас убеждает уже то, что в отличие от всех 138
других стран, где регулятором пропорций по-прежнему служат еще только стихии, нашей стране вовсе уже неизвестны потрясающие эти страны кризисы. Было бы слишком трудно проследить и все другие проявления закона стоимости в нашей плановой практике, в планах распределения и накопления, в практике хозрасчетных предприятий, в нормировании труда и среднепрогрессивных нормах, в принципе социалистического распределения по труду или по трудодням, т. е. пропорционально создаваемой стоимости, в товарно-денежном обращении, в практике ценообразования и в бюджетной нашей практике перераспределения накоплений. Все эти темы заслуживают специальных исследований. Основной прикладной интерес таких исследований заключается в том, чтобы конкретно выяснить: все ли уже необходимые для себя выводы из признания закона стоимости сделала наша плановая практика в той или иной области или еще не все и в какой мере теоретический анализ может продвинуть ее дальше по пути освоения заложенных в нем принципов экономии? Некоторые из этих тем хотелось бы подвергнуть здесь, хотя бы вкратце, специальному рассмотрению. 7. Закон стоимости и трудовые пропорции Стремление человека к обережению и максимально-экономному использованию своих весьма ограниченных сил и рабочего времени в своей хозяйственной деятельности не требует особых доказательств. Оно глубоко заложено в самой природе человеческого разума и прочно закреплено в ней веками в качестве важнейшего в борьбе человеческого рода за существование. Стремление производителей к бережливому использованию своей трудовой энергии и рабочего времени можно рассматривать как исходную аксиому для всех дальнейших экономических построений. Тем более, что к экономии рабочего времени, как известно, в конечном счете сводится вся возможная экономия производственного процесса. Но в таком случае легко показать, что закон стоимости является только конкретизацией, т. е. частным проявлением на известной ступени развития вышеуказанного общего принципа экономии труда. В самом деле, суть требований закона стоимости в самом сжатом виде можно выразить словами: «Долой производственные диспропорции, и да здравствует эквивалентный обмен!» Известно, однако, о каких диспропорциях здесь идет речь. Это диспропорции между затратами рабочего времени, овеществленными в различных продуктах труда, и общественной в них потребностью. Понятны также последствия таких дис139
пропорций. Представим себе, например, что углекопы добывают гораздо больше угля, чем его потребляется в стране, и> этот уголь зря выветривается или горит в штабелях, а хлебопеки при шахтах выпекают в то же время много меньше хлеба, чем его требуется шахтерам, и заставляют их голодать. Можно ли было бы признать такое 'распределение труда рациональным с точки зрения требований принципа экономии? Разумеется, нет, ибо «...раз определенный товар произведен в количестве, превышающем наличную общественную потребность, часть общественного рабочего времени оказывается растраченной попусту»'. А в результате таких бесплодных потерь рабочего времени в одних отраслях труда неизбежно получается известный относительный дефицит его в других, что уже приводит к прямому сокращению потребления соответствующих благ. Таким образом, перерасход труда, обусловленный такой диспропорцией, влечет за собой к тому же и прямое понижение уровня потребления производителей. Избежать полностью этих последствий можно только' путем устранения всех диспропорций. Но к этому в сущности и сводится основное требование закона стоимости. В различных исторических усовиях это требование пропорциональности осуществляется весьма по-разному и с далеко не равным успехом. В частности, на всех ступенях товарного производства необходимая пропорциональность реализуется через рынок путем весьма несовершенного механизма колебаний спроса и предложения. Механизм этот, правда, действует автоматически, и, к сожалению, бьет он не только виновников создаваемых диспропорций. Действуя вслепую на службе закона стоимости, он бьет нарушителей пропорциональности только пост фактум, т. е. после того, как беду уже нельзя исправить. Дело в том, что уже с момента перехода от ремесленного производства на заказ к производству товаров на широкий рынок ни один индивидуальный производитель не может предвидеть заранее, как велика общественная потребность в изготовляемом им на продажу товаре. Общественные потребности в разных товарах измеряются различным на них платежеспособным спросом, но и этот спрос для производителя, до выхода его на рынок, величина неизвестная, тем более что общественные потребности весьма эластичны и сами меняются в зависимости от масштабов производства и уровня цен. Тем не менее, если один товар на рынке окажется в относительном избытке, а другой — в недостатке, то цена на первый из них снизится и производители его будут оштрафованы за свою ошибку, а цены на другой повысятся, поощряя расширение его производства. Ликвидируя таким образом одну за 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 195. (Курсив мой. — С. С.) 140
другой все возникающие в производстве диспропорции, рынок осуществляет в конечном счете требуемую законом стоимости пропорциональность. Но поскольку это достигается не рациональным методом предупреждения диспропорций, а путем последующего устранения непрерывных нарушений пропорциональности, то сопровождается это хроническим недопотреблением на одних и ничем неоправданной растратой рабочего времени на других участках народного хозяйства капиталистических стран. В таком методе самоутверждения закона стоимости, в котором требуемая в интересах экономии пропорциональность трудовых затрат наличным потребностям достигается только дорогой ценой разорительной конкурентной борьбы всех производителей и потребителей между собой, несомненно, заложено глубокое внутреннее противоречие. Средства, ведущие к данной вполне оправданной цели, вступают с ней в кричащее противоречие. Но хуже всего то, что с расширением масштабов и форм товарного производства от самых начальных стадий капитализма до вершин империализма указанное противоречие тоже воспроизводится во все более расширенных и угрожающих масштабах. И это отнюдь не случайно. В обществе, в котором каждый предприниматель вынужден сам, за собственный страх и риск, соизмерять размеры своего индивидуального производства с неизвестными ему масштабами общественных 'потребностей, и вообще не может быть недостатка поводов для образования все новых диспропорций. Но нужно еще учесть революционизирующее на них воздействие технического прогресса, крайне неравномерное развитие которого в различных областях труда даже вчерашние пропорции то и дело превращает в сегодняшние диспропорции. Вместе с тем переход от мелкого индивидуального производства к мануфактурной кооперации труда, а затем и к более широким его объединениям на базе механизации и комбинирования целых отраслей крупного производства,— не только расширяет масштабы вновь возникающих частных диспропорций, но и углубляет лежащее в их основе общее противоречие между частным способом присвоения и все более общественным характером товарного производства уже в условиях капитализма. К этому надо еще добавить непрерывное расширение рыночного товарообмена и его границ — от мельчайших рынков местного значения до общегосударственного и мирового их масштабов. И вот с расширением этого поприща конкурентной борьбы ц. с усилением мощности колебаний спроса и предложения в безграничном море спекуляций капиталистического мира волны производственных диспропорций становятся все значительнее и опаснее для народного хозяйства. Там, где некогда на мелководье они едва бороздили его заметной 141
рябью, теперь на больших глубинах они вздымаются уже штормовыми волнами прибоя и в ритмическом беге, волна за волной, разбиваются о берег разрушительными ударами периодических промышленных кризисов. Правда, и в этом процессе необходимая но закону стоимости «пропорциональность» периодически восстанавливается где-то на полпути между двумя очередными кризисными провалами конъюнктурной волны. Но эти принципиальные победы закона стоимости никогда не окупают высокие издержки текущих его поражений. Во всяком случае заложенный в нем принцип экономии в борьбе с противостоящей ему анархией капиталистического производства терпит здесь слишком уж тяжелый ущерб и ограничения. В плановом хозяйстве, приходящем на смену капитализму, задача утверждения закона стоимости решается принципиально иными средствами. Заранее предусматривая в производственных планах необходимые по нашим потребностям трудовые пропорции, мы тем самым уже в порядке профилактики избавляемся от повседневной борьбы с накоплением диспропорций, периодически достигающих в капиталистическом обществе масштабов мировых кризисов, а вместе с тем избавляемся и от грандиозных накладных расходов, связанных с преодолением подобных кризисов. Разумеется, для рационального построения таких планов нужно не только твердо знать трудовую стоимость всех нужных нам благ, что должна нам обеспечить общественная бухгалтерия, но и строга считаться с нею во всех наших плановых построениях. Вот в каком смысле закон стоимости с трезвым учетом заложенного в нем принципа экономии становится для нас даже в большей, чем когда бы то ни было, степени законом. В условиях капитализма никто с ним сознательно не считался, хотя за каждым его нарушением следовала жестокая расплата. В наших условиях ему отводится иная роль — не карать, а предупреждать возможность таких нарушений, и это обязывает сознательно с ним считаться. Благодаря плану, который в СССР давно уже обладает обязательной для всех силой юридического закона, и охраняемый им экономический закон стоимости становится общеобязательной нормой. И соблюдение ее диктуется уже не только тем, что она -сама по себе разумна, но и тем, что за ней стоит весь авторитет государ ственной власти. Иными словами, экономический закон стоимости становится для нас в наших планах вдвойне законом. ♦ * * Чтобы обеспечить оптимальную пропорциональность трудовых затрат наличным общественным потребностям, недостаточно ее найти и раз навсегда закрепить. В развивающем142
ся народном хозяйстве эта пропорциональность весьма изменчива, и оптимальные пропорции, нащупанные для одного производственного цикла, могут оказаться уже явными и все более угрожающими диспропорциями для каждого из последующих циклов. Изменчивость этих пропорций во времени определяется разными причинами. В условиях роста производительных сил общества его потребности растут и умножаются далеко не равномерно в различных направлениях. Одни из них, наиболее ограниченные и мало эластичные, как, например, потребность в хлебе насущном, растут всего медленнее и, достигнув полного насыщения, вовсе прекращают рост, допуская лишь качественное улучшение потребляемых продуктов, например путем замены черного хлеба белым, растительных белков и жиров животными и т. д. Другие, более эластичные и далекие от насыщения потребности, например в одежде и жилище, растут с ростом благосостояния масс быстрее, а так . называемые «культурные» потребности — еще быстрее. И, наконец, есть еще одна универсальная потребность общества— в средствах производства для облегчения и сбережения труда, потребность, которая вообще, опережая в своем росте все другие, не имеет предела своему росту и насыщению. Вместе с тем весьма неравномерно в межотраслевом разрезе осуществляются и достижения технического прогресса. Одни из отраслей труда более ему доступны и потому опережают другие в производительности труда. Другие, наименее доступные ему, все более отстают от передовых в этом отношении. Никакой предустановленной гармонии в неравномерном развитии потребностей и средств к их удовлетворению при этом, конечно, не наблюдается. И если, скажем, рост какой- либо потребности отстает от темпов роста производительности труда в соответствующей отрасли, то для удовлетворения и возросшей потребности окажется возможным даже сокращение затрат труда. Таким образом, однажды установленная пропорциональность трудовых затрат общественным потребностям постоянно нарушается вновь возникающими диспропорциями. И ее непрерывно требуется восстанавливать, ликвидируя на ходу такие диспропорции. В классово антагонистическом обществе эта и без того уже не легкая экономическая задача осложняется еще его весьма текучей социальной структурой. Каждому классу здесь свойственна своя, особая пропорция потребностей. У одних классов в ней преобладают предметы роскоши и комфорта, у дру-' гих — хлеб и ситцы. Но непрерывная концентрация богатств на одном и нищеты на другом полюсе этого общества все время меняет его социальную структуру, а вместе с тем — и «пропорции» его потребностей. Потребности трудящихся масс и 143
возможности потребления армии безработных тоже весьма изменчивы. А постоянная пульсация циклических приливов и отливов массовой безработицы и кризисных колебаний цен, заработной платы и уровня жизни трудящихся приводит ко все новым и новым пертурбациям в структуре платежеспособного их спроса и потребления. В этих условиях задача рационального распределения труда в соответствии с общественными потребностями классово антагонистического общества методами сознательного планирования трудовых пропорций была бы совершенно ему непосильной. И, если она все же и здесь кое-как, с грехом пополам решается в порядке стихийных проявлений закона стоимости, то достигается это, как было указано, недешевой ценой. Особого внимания при этом заслуживает следующее обстоятельство. Для ликвидации диспропорций, возникающих в межотраслевом разделении труда, переброска его из одной отрасли в другую не осуществима без соответствующего перераспределения вещественных средств производства и денежных капиталонакоплений. Однако там, где эти накопления в виде прибавочного продукта общественного труда становятся предметом частного присвоения отдельных предпринимателей, свободное межотраслевое их перераспределение наталкивается на непреодолимое препятствие в форме частной собственности и частных интересов этих предпринимателей. Частные накопления нельзя беспрепятственно направлять туда, где они всего нужнее для ликвидации назревающих диспропорций. Частный предприниматель добровольно вложит свои капи- талонакопления лишь в ту отрасль труда, какая сулит ему наибольшую норму прибыли. Но в отдельных отраслях различного строения капиталов наибольшую норму прибыли по закону стоимости должны бы дать отрасли наиболее низкого строения, т. е. с наименьшим вооружением передовой техникой, а потому и с наименее производительным трудом. В связи с этим на заре капитализма трудно себе представить экономические стимулы для сколько-нидубь значительных вложений капитала в какую-либо отрасль труда ради опережения ею других в технике и темпах развития. Но затем этого потребовал неравномерный темп роста потребностей разного рода. Те из них, которые возрастали быстрее других, создавали относительный дефицит в одних продуктах по сравнению с другими. И такого рода диспропорции становились движущей силой технического прогресса. Всякая диспропорция между затратами труда и потребностью в каком-либо продукте выражается на товарном рынке неизбежным расхождением предложения со спросом на этот товар. И поскольку в указанных условиях такие расхождения не были случайностью, вполне закономерными оказались и 144
те «поправки» к закону стоимости, какие в него вносит в подобных случаях закон спроса и предложения. Продукты, произведенные в относительном избытке, теряли в рыночной расценке долю своей стоимости, а оказавшиеся в недостатке — возмещали в своей цене эту потерю. Повышенная таким образом рентабельность дефицитных производств стимулировала дополнительные в них вложения, обеспечивая их внутренними накоплениями, и повышала уровень их техники до тех пор. пока норма прибыли в результате конкуренции не выравнивалась в этих отраслях на среднем уровне для всех отраслей в соответствии с различным строением их капиталов. Закон стоимости стал проявляться при этом в свойственной лишь капитализму системе «цен производства». Эти цены в условиях частного присвоения накоплений допускали развитие наряду с отсталыми и более передовых по уровню техники отраслей труда. И в этом их историческое оправдание. Однако равная норма прибыли, устанавливая лишь известное «равноправие» всех уровней техники перед лицом 'капитала, не отдавала ни одному из них предпочтения в глазах частного предпринимателя. Капитал привлекала лишь прибыль, а не экономия труда. И потому, без подстегивания извне, эта равная норма прибыли могла бы обеспечить за счет внутренних накоплений лишь более или менее равномерное развитие всех отраслей труда без всякого опережения отсталых в техническом отношении более передовыми. Но толкачом и здесь являются вновь возникающие диспропорции, которые при равномерном росте всех видов продукции неизбежно порождаются за счет неравномерного роста различных потребностей. Поясним это примером. Гидростанция из расчета на единицу труда требует в несколько раз больше капиталовложений, чем хлебозавод. Правда, при равной норме прибыли расширенное воспроизводство электроэнергии могло бы все же не отставать от производства хлеба. Этого, однако, слишком мало. И если бы, скажем, при удвоении за какой-либо срок продукции хлеба и энергии оказалось, что потребность в хлебе за этот срок выросла только на 50%, а потребность в энергии— на 150%, то это означало бы заведомое перепроизводство хлеба при явном дефиците в электроэнергии. А такая производственная диспропорция, вызвав новый сдвиг в ценах и повысив рентабельность дефицитной электроэнергии, дала бы новый толчок к ее дальнейшему росту за счет нового межотраслевого перераспределения накоплений через цены. Этот метод их перераспределения чреват, однако, весьма существенным пороком. Уравновешивая сдвигами цен спрос и предложение и таким образом ликвидируя рыночные диспропорции, он отнюдь еще не устраняет полностью, в лучшем случае лишь смягчая их, более глубоких диспропорций между производством и потребностью в продуктах данного рода. По10 с, г. Струмилин 145
вышая цены на дефицитные товары, этот метод тем самым сокращает лишь платежеспособный на них спрос, не ликвидируя самого их дефицита, и вынуждает, таким образом, к неполному и весьма неравномерному удовлетворению различных потребностей, соответствующих данному уровню производительных сил. Чем выше при этом отклонение цен производства каких-либо продуктов от их стоимости, тем значительнее вынужденное этим недопотребление данного рода продукции. Таким образом, повышенные цены суживают рациональные масштабы производства протежируемых этим повышением отраслей труда. А между тем известно, что наиболее высокое отклонение цен производства от стоимости присуще как раз отраслям с наиболее высоким строением капиталов и передовой техникой. Следовательно, свойственное капитализму перераспределение накоплений через цены, сдерживая возможные темпы роста производства наиболее передовых отраслей, тормозит тем самым и общее продвижение вперед технического прогресса. Однако и независимо от этого торможения для ликвидации даже частных диспропорций, не говоря уже о предупреждении общих кризисов перепроизводства, требуется неизмеримо большая свобода в межотраслевом перераспределении накоплений, чем та, какую способен обеспечить капитализм. Лишь социализм, где накопления всех отраслей труда аккумулируются в общем и едином бюджете всей страны для перераспределения их в любых направлениях, обладает такой свободой. И в этом одно из его крупнейших принципиальных преимуществ перед капитализмом. Эта свобода перераспределения общих накоплений всего народа по любому назначению создала нам небывалые еще возможности и для коренной перестройки всей структуры нашего хозяйства на переходных гранях от капитализма к социализму, и для ликвидации всех частных диспропорций по мере их выявления, и, наконец, для мобилизации в нужный момент всех ресурсов на какую-либо одну, важнейшую в данный момент задачу, например для отпора внешнему вторжению врага. Всего существеннее при этом то, что в плановом хозяйстве межотраслевое перераспределение накоплений возможно не только через цены, т. е. косвенными методами неэквивалентного обмена. В условиях социализма с обобществлением всех средств производства открывается и другой, гораздо более прямой и эффективный путь перераспределения — через государственный бюджет, куда стекаются накопления непосредственно из всех тех первоисточников, где они создаются, и направляются туда, где они всего нужнее. Правда, на первых шагах планового хозяйства в условиях неизжитой еще его многоукладное™ не приходилось зарекаться и от самой активной политики цен в качестве рычага косвенного воздействия на частно146
хозяйственный сектор. Но затем по мере ликвидации этого сектора межотраслевое перераспределение накоплений через цены становится все менее действенным и целесообразным, ибо оно, как уже было указано, не столько устраняет действительные производственные диспропорции, сколько загоняет их внутрь, за пределы видимости. И наиболее целесообразными становятся методы прямого планирования и непосредственного перераспределения всех общественных накоплений. Поддаваясь инерции прошлого опыта, раздаются еще и ныне, однако, голоса в пользу ценовых методов перераспределения накоплений в рамках социалистического хозяйства. Многие находят их якобы оперативно наиболее удобными и безболезненными. Но это явное заблуждение. Безболезненными их нельзя признать уже потому, что они не устраняют всех диспропорций, с которыми призвано бороться плановое хозяйство. А «удобства» взимания всякого рода ценовых надбавок сверх стоимости в условиях развитого планового хозяйства по меньшей мере крайне дискутабельны. В частности совершенно непонятно, почему накопления, создаваемые, скажем, в машиностроении, всего удобнее извлекать через повышение сверх стоимости цен текстильных товаров, если затем эти накопления все равно заведомо пойдут на вложения в то же машиностроение или иную отрасль тяжелой промышленности. 8. Закон стоимости и эквивалентный обмен Плановая организация общественного труда предполагает, как было показано выше, не только преодоление стихийно возникающих диспропорций, а прежде всего сознательное их предупреждение и предотвращение. Но при наличии рыночного товарообмена такие диспропорции могут возникать не только из условий производства, но также из условий обмена в связи с теми или иными путями ценообразования. Там, где оно еще целиком находится под воздействием стихий спроса и предложения, цены отклоняются от стоимости то вверх, когда спрос превосходит предложение, то вниз, когда предложение превысит спрос. И лишь в тех случаях, когда пропорциональность трудовых затрат наличным в них потребностям вполне отвечает требованиям закона стоимости, спрос и предложение, взаимно уравновешиваясь, уже никак не воздействуют на цены. И тогда цены, вовсе уже не отклоняясь от стоимости, обеспечивают эквивалентный обмен всех продуктов труда по их трудовой стоимости. Таким образом, эквивалентный обмен является лишь одним из следствий действия закона стоимости в товарном обществе. Вместе с тем, однако, эквивалентный обмен, как одно из проявлений закона стоимости, может служить показателем 10* 147
эффективности действий этого закона и в основном его назначении — регулятора производственных пропорций. Чем меньше наблюдаемые нами на рынке или допускаемые в наших планах отклонения цен от стоимости, тем ближе и точнее соответствующие им трудовые пропорции отвечают требованиям закона стоимости, и наоборот, наличие крупных отступлений цен от стоимости, вроде памятных ценовых «ножниц» 1923 г., неопровержимо свидетельствовало бы и о наличии не менее крупных производственных диспропорций в нашем хозяйстве и соответствующих просчетов в планах. Заметное смещение цен в результате отклонения-их от стоимости может стать при этом не только показателем возникающих диспропорций, но — при известной политике цен— и реальным фактором, вызывающим эти диспропорции. В плановом хозяйстве заслуживает особого внимания, что не только производственные диспропорции могут обусловить отрыв цен от стоимости, но и наоборот, активная политика цен, игнорирующая закон стоимости, сама способна создавать диспропорции. Производственные пропорции и система цен — это взаимосвязанные между собой законом стоимости параметры и нельзя маневрировать каждым из них независимо от всех других. В плановом хозяйстве и пропорции, и цены устанавливаются в директивном порядке. Тем более важно поэтому, чтобы эти директивы не вступали в противоречие между собой. Конечно, маневрирование ценами в случае необходимости не только не исключается, а даже предполагается планированием, как одно из его наиболее гибких и мобильных орудий. Ведь изменить цены в случае необходимости можно гораздо легче и скорее, чем производственные пропорции. Нельзя лишь злоупотреблять этим орудием, применяя его без необходимости и без учета всех связанных с данным применением экономических последствий. Во всех случаях, когда цены пересматриваются и меняются в плановом хозяйстве, строго следуя за всеми сдвигами в области производительности труда, такие пересмотры цен, вполне оправдываемые законом стоимости, весьма целесообразны. Серьезные опасения «может вызвать лишь излишнее запаздывание таких пересмотров при высоких темпах роста производительности труда. Вполне оправданными могут в известных случаях оказаться и существенные отклонения цен от стоимости. Так, например, вполне целесообразно водку продавать по ценам выше стоимости, а лучшие научные труды— много ниже ее. От этого только выиграет и трезвость, и наука, а вместе с ними и общий уровень производительных сил страны. Но, во-первых, всякому такому маневру в области цен должен вполне соответствовать и сообразованный с ними контрманевр в области производства. Например, производство водки пришлось бы тогда сократить, а книжную про148
дукцию расширить в таких пропорциях, чтобы сумма цен по тем и другим полностью совпала с совокупной их стоимостью а наличным платежеспособным спросом. А, во-вторых, такие маневры с ценами — в отступление от закона стоимости — не могут рассматриваться как норма в обществе, в котором, в интересах принципа экономии, закон стоимости должен господствовать. Политика цен —с отрывом их от стоимости в качестве общего правила, а не частных только отступлений — влекла бы за собой уже господство диспропорций вместо закона стоимости. Чтобы конкретнее представить себе роль закона стоимости в планировании, проанализируем для иллюстрации несколько вариантов плана, составленных сознательно с нарушением тех или иных его требований — в области производства или обмена. Допустим, что в соответствии с потребностью требуется обеспечить в-плане производство и реализацию двух продуктов— А и Б, например железной руды и металлургического кокса для выплавки чугуна или каких-либо иных взаимно незаменимых в производстве предметов труда. Если нам известны и общая в них потребность, обеспеченная платежеспособным спросом, и требуемая в них пропорция, например 2 т руды на 1 т кокса, и трудовая стоимость каждого из этих продуктов, то задача решается просто. Но при отсутствии нужных данных возможны и серьезные просчеты. К чему они ведут, показано в примерных решениях указанной задачи (табл. 1). С первого взгляда может показаться, что все приведенные в таблице решения удовлетворяют требованиям закона стоимости, поскольку в каждом из них сумма цен производимых благ в точности совпадает с суммарной их стоимостью. Однако такой вывод был бы слишком поспешным. Совпадение суммы цен со стоимостью по всей продукции в целом отнюдь еще не препятствует ни наличию производственных диспропорций (вариант II), ни отклонениям цен от стоимости даже в среднем по каждому виду продукции (вариант III), ни одновременному нарушению закона стоимости и в производстве, и в обмене (вариант IV). А между тем каждое из таких нарушений влечет за собой весьма ощутимое расточение труда, заведомо недопустимое в плановом хозяйстве. Только в первом варианте плана -при полном соблюдении и производственных пропорций, и эквивалентного обмена общественно необходимый труд используется полностью и без потерь. Во втором варианте, несмотря на реализацию всех продуктов по их стоимости, сразу же обнаруживаются дефекты плана. Продукт А весь реализуется, но его не хватает в потреблении на 250 единиц стоимости, т. е. в размере 25% всей потребности. А продукт Б произведен в таком избытке, что не может быть полностью реализован. Благодаря этому 149
Таблица 1 Варианты плана Варианты 1 Продукты Общественная потребность (по стоимости) Производственная программа (в натуре) Стоимость Цены Реализованный продукт, 1 % Потери от.диспропорций (по стоимости) — или + >> о. ■ н 3 S и о « J3 4 о с CJ 5 за единицу всей продукции за единицу всей продукции в производстве в обмене в потреблении 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 И 1 12 13- I А 1000 200 5 1000 5 1000 100 100 Б 1000 100 10 1000 10 1000 100 — — — 100 А4-Б 2000 — — 2000 — 2000 100 — — — 100 II А 1000 150 5 750 5 750 100 100 Б 1000 125 10 1250 10 1250 80 —250 — -250 60 А4-Б 2000 — — 2000 — 2000 88 -250 — -250 75 III А 1000 200 5 1000 6,25 1250 80 -200 4-200 1 80 Б 1000 100 10 1000 7,50 750 100 — -200 -200 80 А+Б 2000 — 2000 — 2000 90 —200 — -200 80 IV А ЮОО 1 16С 1 5 800 6,25 1000 100 1 — 4-200 too Б ЮОО | 120 ! 10 1200 8,33 1000 100 | -200 -200 -200 67 А+Б 2000 1 — — 2000 — 2000 100 > - 200 — -200 | 80 20% нереализованной продукции Б и затраченный на нее труд остаются неиспользованными уже в сфере производства. Но и остальные 80% реализованной продукции Б, не превышая наличной потребности в 100 единиц в натуре, не могут быть использованы полностью за нехваткой для этого продукта А. Ведь избыток кокса не может возместить собой в производственном потреблении недостатка в руде. На каждые 2 т руды можно рационально потребить по условию только 1 т кокса, на 150 т руды — 75 т кокса. Таким образом, остается неиспользованным уже в процессе производственного потребления еще 20% всей продукции Б. А в общем итоге использованный труд в производстве и потреблении продукции Б составит не свыше 60% фактических затрат. И даже в сумме 150
по А + Б этот процент не выше 75%, не считая всех косвенных потерь в результате той же диспропорции. В цифровом выражении в зависимости от исходных данных исчисленные в этом варианте потери могут быть и больше, и меньше. Но нетрудно убедиться, что величина их целиком определяется масштабом диспропорций. При установившихся на данном уровне техники производственно-трудовых пропорциях все рациональные затраты в разных производствах неизбежно выравняются .по минимуму их, запланированному для одного из них. Всякий добавочный труд, в нарушение этих пропорций затраченный в других производствах, заведомо окажется неиспользованным своевременно и уже поэтому экономически неоправданным. В нашем варианте в минимуме оказался труд, затраченный на продукт А,— на 25% ниже потребности, причем и неиспользованный при заданной диспропорции труд в сумме по А и Б достиг той же величины в 25%. При большем приближении к требуемой пропорциональности снижаются и потери. Например, если вместо пропорции 150 А+125 Б мы приняли бы пропорцию 180 А+ +110 Б с отступлением в минимуме по А от потребности только на 10% (200—180), то и общие потери по данному варианту плана снизились бы до 10% общей суммы затрат по А + Б. Допуская, однако, что ошибки наших планов в определении избегаемых нами диспропорций выражаются лишь долями процента, пренебрегать ими при масштабах нашего хозяйства все же не следует. В третьем варианте показано влияние отклонения цен от стоимости. В нашем примере они отклоняются на 25% вверх и вниз от нормы. И эти отклонения приводят почти к такому же результату, как и производственные диспропорции соответствующего масштаба. Удорожание продукта А на 25% сокращает его реализацию при заданном покупательном фонде на целых 20%, которые, таким образом, бесплодно теряются в производстве. Удешевленный продукт Б реализуется на все 100%, но в потреблении он может быть использован лишь соответственно реализованной части продукта А, т. е. тоже не свыше 80%. В обмене при этом продавцы продукта Б теряют 200 единиц стоимости, а выигрывают на ценах продукта А благодаря неполной его реализации (на 80%) тоже 200 единиц стоимости. Общая же сумма потерь достигает 20 всех произведенных затрат (по графе 6). Все потери (или выигрыш) в обмене одного контрагента означают выигрыш (или потерю) другого и в расчетах народнохозяйственных потерь труда (графа 13) не принимаются нами во внимание. Однако для производства в масштабах, не обеспечивающих реализацию, нет достаточных оснований. Легко заранее предвидеть, что повышение цен сократит, а понижение их, наоборот, расширит спрос на соответствующие товары. И это 151
создает возможность еще одного варианта плана, в котором дефекты ценообразования выправляются активным маневром в области производственных пропорций или, наоборот, производственные диспропорции «излечиваются» по принципу «клин клином вышибают» — нарушением всех требований эквивалентного обмена. По этому образцу построен вариант IV нашего плана. Исходя из того, что цена 6,25 на продукт А при покупательном фонде в 1000 может обеспечить реализацию только 160 единиц А, устанавливаем именно такую производственную программу по этому продукту. А так как для ее выполнения требуется только 800 единиц труда, то за счет остальных 1200 можно увеличить до 120 единиц продукцию Б, сбываемую по пониженным ценам. Расценив ее при этом не ниже 8,33 за единицу, мы можем к тому же полностью сбалансировать спрос и предложение по этому продукту. Формально задача получает, как будто блестящее решение. Реализация обеспечивается по обоим продуктам на 100%. Потери на расценках одного из них полностью возмещаются расценками другого. И даже недохватка одного из них в потреблении как будто полностью перекрывается избытком на такую же сумму другого. Но все это обманчивые балансы. Избытком кокса не перекроешь нехватки руды в доменном процессе. Диспропорция остается диспропорцией. Продукт А, произведенный с недостатком до нормы потребления в 20%, будет потреблен весь. Но на 160 его единиц потребуется лишь 80 единиц продукта Б из 120, т. е. всего 67%. Таким образом, всего по обоим продуктам использованный труд составит лишь 80% от затраченного труда (800 А + 800 Б = 1600 единиц стоимости из 2000). Этот вариант на 5% лучше II только потому, что и диспропорция в нем между продукцией и потребностью на такую же величину меньше, а не потому, что эта диспропорция «обезврежена» противодействием цен. Анализ приведенных вариантов убеждает, что наилучшим с точки зрения принципа экономии всегда будет тот план, который всего полнее отображает все требования закона стоимости. И не только в борьбе с производственными диспропорциями, но до тех пор, пока существует обмен, и в борьбе со всеми неоправданными отклонениями цен от стоимости, поскольку они сами порождают новые диспропорции. Плановое хозяйство располагает мощными рычагами воздействия и на спрос, и на предложение для выравнивания случайных их колебаний. Наилучшим методом противодействия этим рыночным стихиям является соблюдение закона стоимости, при котором, взаимоуравновешиваясь, они вообще могут быть скинуты со счетов. Конечно, в планировании цен вовсе нет необходимости добиваться полного их совпадения со стоимостью в каждом ча152
стном случае обмена. К тому же это и не достижимо, ибо как расчетные, так и отпускные цены в советской практике могут равняться лишь на плановую индивидуальную и общественную стоимость наших изделий, заданную на предстоящий период. Но плановая стоимость —это лишь директивное зада^ ние, за выполнение и перевыполнение которого предстоит еще борьба. Вполне естественно поэтому, что с фактической стоимостью наши цены могут быть сопоставлены только задним числом, после получения отчетных производственных калькуляций. И, следовательно, обнаруженные при этом отклонения действующих цен от стоимости могут быть использованы лишь при очередном пересмотре цен для последующего планового периода с теми или иными коррективами на ожидаемое в нем изменение стоимости производства. Однако в меру совершенствования наших методов планирования отклонения цен от стоимости в среднем за тот или иной период возможно было бы постепенно снизить до самых незначительных величин. В плановом хозяйстве, кстати сказать, эти отклонения имеют принципиально иную .природу, чем в условиях капиталистического рынка. Они не носят здесь конъюнктурного характера повседневных колебаний под воздействием неустойчивого равновесия спроса и предложения. Наши цены по своему уровню даже устойчивее самой стоимости, на которую этот уровень выравнивается, ибо стоимость в связи с повседневным ростом производительных сил снижается непрерывно, а наши цены пересматриваются лишь периодически. Такая независимость их от конъюнктурных моментов представляет большое преимущество планового хозяйства. Оно располагает возможностью последовательного снижения цен с каждым их пересмотром в полном согласии с директивами партии и законом стоимости при любых конъюнктурах. И для него отнюдь не обязательны столь парадоксальные явления, как, скажем, повышение цен, вопреки закону стоимости в условиях заведомого роста производительных сил, хотя оно вполне закономерно повторяется на капиталистическом рынке в периоды «процветания» перед каждым кризисом. 9. Стоимость и закон равной нормы прибыли Там, где господствуют стихии, закон стоимости, как известно, проявляется лишь в наиболее мистических своих формах товарного фетишизма и при том далеко не во всей своей полноте, ибо стихии рынка существенно ограничивают свободу его действий. В -частности, лишь на заре товарно-капиталистических отношений, в условиях господства мелкого товарного производства, невооруженного ручного труда, возможен был вполне эквивалентный товарообмен — по стоимости об153
мениваемых продуктов труда. В дальнейшем развитии капитализма технический прогресс своим неравномерным вторжением в различные отрасли труда и предприятия создает неравенства в строении капиталов и условиях их конкуренции. Капиталы более высокого строения, располагая более высокой техникой и высшей производительностью труда, получили явные преимущества на рынке перед своими более слабыми в указанном отношении конкурентами. Эти преимущества позволили им в результате ожесточенной конкуренции, даже при меньшем числе занятых рабочих, присваивать большую долю создаваемой трудом прибавочной стоимости, пропорциональную не труду, а капиталу. Тенденция к установлению такой пропорциональности и образует собой свойственный капитализму закон равной нормы прибыли. Под влиянием именно этого закона закон стоимости в условиях капитализма проявляется в превращенной форме закона «цен производства». Цены же производства, как известно, отклоняются от стоимости уже не только в порядке случайных колебаний спроса и предложения, а вполне закономерно, сами подменяя собой стоимость в роли того уровня, вокруг которого осуществляются случайные колебания рыночных цен. Эти закономерные для капитализма отклонения цен от стоимости достигают заметной величины и, что особенно для нас важно, проявляют с развитием капитализма вполне определенную тенденцию к возрастанию. Тенденцию эту не трудно выявить уже теоретически, априори. Развитие капитализма теснейшим образом связано с ростом техники и среднего уровня производительных сил в стране. Но чем выше этот средний уровень, тем значительнее его колебания вверх и вниз на различных участках хозяйственного фронта, а вместе с тем возрастает и общий диапазон разрыва крайних уровней в строении капитала на разных участках. А между тем чем дальше отклоняется высший и низший уровни строения капиталов от среднего, тем значительнее и отклонения цен производства от стоимости. Цены производства в отраслях с повышенным строением при этом все более превышают уровень стоимости, а в отраслях с пониженным строением— все более снижаются против этого уровня. И, таким образом, общий размах этих отклонений от трудовой нормы все возрастает. С достижением капитализмом своей последней, монополистической стадии развития этот процесс нарастания указанных отклонений цен от стоимости не только не замедляется, а даже получает дополнительное ускорение за счет все большего использования монопольных цен в товарообороте. Цены монополистических предприятий вздымаются, конечно, еще выше цен производства над уровнем стоимости, в чем и проявляется их монополистическая природа. И это добавочное 154
повышение цен на одном полюсе неизбежно уравновешивается по закону стоимости добавочным же снижением их на другом полюсе — в рядах неорганизованных аутсайдеров. Все это делает эквивалентный обмен по стоимости в условиях капитализма все более редкой, пожалуй, даже редчайшей случайностью. Во всяком случае, здесь это уже не правило, а исключение. Спрашивается, однако, как же должно отражаться на экономике капитализма такое систематическое и притом все более грубое нарушение требований закона стоимости в товарообмене? Чтобы ответить на этот вопрос, прежде всего нужно отметить, что строение капитала даже в отсталой дореволюционной России достигало уже довольно высокого уровня. В среднем по всей промышленности отношение С : и равнялось примерно 5:1с колебаниями этой нормы по отдельным группам производств от 3 до 15, т. е. раз в пять, если не больше, при средней норме прибавочной стоимости около 100% и норме прибыли не ниже 10%, а с учетом налоговых и прочих изъятий и значительно выше этой нормы. В советской промышленности отношение С: v превышает 10: 1, а в США, оно, по-ви- димому, еще выше. Учитывая эти факты, нетрудно себе представить масштабы неизбежных в условиях капитализма отклонений «цен производства» от стоимости по отдельным товарам под воздействием рыночной конкуренции и оценить некоторые экономические последствия такого рода нарушений заложенного в законе стоимости принципа экономии. Впрочем, если ограничиться столь крупными подразделениями общественного продукта, как группы А и Б—средств производства и предметов потребления, то отклонения цен от стоимости для каждого из них не так велики. И определяются они в основном тем или иным перераспределением между ними общей суммы созданной в них прибавочной стоимости. Поясним это цифровым примером. В качестве исходной возьмем такую структуру издержек производства из расчета на 100 единиц стоимости общественного продукта. Авансированный капитал, С Себестоимость с + V Прибавочная стоимость, тп Общественный продукт с + v + tn Норма прибыли tn : С А 1400 400+110=510 НО 620 7,9 Б 600 200+ 90-290 90 380 __ 15,0 2000 600+200=800 200 10С0 10,0 Строение капитала в среднем по А + Б равно в нашем примере 10:1; норма прибавочной стоимости т:у=100%, но норма прибыли по группе А почти вдвое ниже, чем по груп- 155
пе Б. В условиях закона цен производства прибавочная стоимость т подлежит перераспределению пропорционально капиталам по средней норме в 10% в отношении 7:3. Значит, вместо 90 единиц т в группе Б останется лишь 60, а 30 перейдет в накопление группы А. И, стало быть, продукт группы Б понизится в цене с 380 до 350 единиц, на 7,9%, а продукт группы А повысит свою цену с 620 до 650 единиц с отклонением от стоимости на 4,8%. Процент этот невелик, но- все же реально измеряется многими миллиардами. Нужно еще учесть, что в условиях империализма этот процент возрастает и за счет роста норм прибавочной стоимости, и за счет монопольных цен крупнейших производственных объединений. А главное, отклонения цен от стоимости создают производственные диспропорции, которые, все накопляясь, .разрешаются взрывами глубоких кризисов перепроизводства. В условиях расширенного воспроизводства абсолютного сокращения капиталов и продукции в группе Б не происходит, конечно, но указанное выше повышение нормы прибыли по группе А в результате требований закона равной нормы прибыли отражает собой здесь вполне реальную тенденцию к относительному торможению темпов роста удорожаемых средств труда по сравнению с объективными для нее возможностями по условиям технического прогресса. Однако закон равной нормы прибыли отнюдь не обязателен для планового хозяйства. Возникнуть стихийно из конкуренции частных капиталов он не может в социалистическом обществе за отсутствием здесь таких капиталов. А внедрять его сознательно в плановом порядке было бы нелепо, поскольку он тормозит подъем производительности труда. Сознательно отвергая «закон» равной нормы прибыли в наших условиях, мы находим в этом еще одно, и притом далеко не маловажное, преимущество планового хозяйства, пренебрегать которым было бы преступлением. Мы уже видели, что производственные пропорции, вытекающие из требований закона равной нормы прибыли, являются несомненными диспропорциями с точки зрения рационального планового хозяйства. А борьба с диспропорциями—это важнейшая задача планирования. От каких потрясений и тяжелых потерь избавляет нас в СССР наша система народнохозяйственного планирования, общеизвестно. Об этом свидетельствует мощный и неуклонный рост народного хозяйства в СССР за все годы мирного его развития и периодические перебои в развитии стран капитализма с глубокими кризисными спадами, депрессией и кризисом после каждого взлета высокой конъюнктуры. Масштабы таких колебаний конъюнктуры от «процветания» до кризисов можно выразить в следующих показателях. Народный доход США в 1929 г. достигал 88 млрд, долл., а в кризисный 1933 г. он упал до 40 млрд., т. е. более чем вдвое. 156
В фазах оживления и подъема конъюнктуры спрос еще превышает предложение, а в момент кризиса обнаруживается уже обратное явление: резкое превышение предложения над спросом. Таким образом, равновесие между спросом и предложением в капиталистическом цикле достигается, очевидно, лишь на гребне высшего подъема производства перед кризисным провалом. Этому гребню подъема и соответствует максимальный довоенный уровень народного дохода в США, равный 88 млрд. долл. Однако и в такие моменты предельного использования своих производительных сил капитализм использует их далеко не полностью. В частности, производственный аппарат обрабатывающей промышленности США в 1929 г., даже при загрузке его в одну лишь смену, был использован всего на 76,4%. В кризисный 1932 г. это использование упало уже до 35,6%, т. е. еще раза в два ниже уровня 1929 г., причем только армия полностью безработных кадров достигала здесь целой трети от числа всех работающих L Все эти фактические справки вполне подтверждают, что выведенная выше теоретически норма потерь капитализма в связи со свойственными ему отклонениями от закона стоимости отнюдь не преувеличена и что в результате несомненной тенденции к накоплению и обострению диспропорций в условиях капитализма эта норма может лишь возрастать. Общий вывод таков. Отпавший ныне закон равной нормы прибыли, противодействуя эквивалентному обмену и создавая производственные диспропорции, тормозил темпы технического прогресса и подъема производительности труда. Монопольные цены еще более усилили это тормозящее действие цен производства. И в общем закон стоимости в условиях капитализма выполнял поэтому свою двойную функцию в обмене и производстве весьма несовершенно. Действуя лишь с грехом пополам и хромая на обе ноги, он отнюдь не предохранял общество от анархии производства и все возрастающего ущерба народному хозяйству. Тем больше оснований для планового хозяйства использовать закон стоимости в борьбе с диспропорциями гораздо лучше и полнее, не ослабляя его действий систематическими от него отклонениями. 10. Стоимость и принцип распределения Социалистический принцип распределения: «каждому — по количеству и качеству его труда» пользовался у нас полным признанием даже тогда, когда закон стоимости еще категорически отвергался в рамках планового хозяйства. А между тем эти экономические категории теснейшим образом меж- 1 М. Л. Б о к ш и ц к и й, Технико-экономические изменения в промышленности США во время второй мировой войны, Госпланиздат, 1947, стр. 28. 157
ду собой связаны. В СССР имеется уже достаточно побуждений к труду и помимо чисто экономического стимула нормальной оплаты труда. Однако экономическое стимулирование труда в социалистическом обществе остается важнейшим рычагом планирования. Известно, что лучшие рабочие-новаторы получают у нас не только почетное звание героев социалистического труда, но и полную норму оплаты этого труда. Социалистический принцип распределения находит свое экономическое оправдание в том, что, оплачивая труд пропорционально его результатам, он тем самым стимулиру,- ет наивысшую производительность труда. Этот принцип обеспечивает всем трудящимся оплату, пропорциональную количеству и качеству их труда, или, что то же, пропорциональную создаваемой каждым стоимости, а при равных затратах труда — и равную долю этой стоимости. Сделаем из сказанного и дальнейшие выводы. Получает ли каждый производитель свою долю в продукте деньгами или натурой, но до тех пор, пока существует товарообмен, принцип распределения по труду в качестве своей первейшей предпосылки предполагает действие закона стоимости и эквивалентный обмен. В самом деле, представим себе, что колхозник и городской рабочий, получив каждый полную норму оплаты по своему труду, встретятся затем на рынке, и колхозник вынужден будет реализовать свой продукт втридешева или, наоборот, заставит рабочего купить его втридорога. Разве это обеспечило бы принцип -распределения по труду и стимулировало социалистическое соревнование города и деревни за высшую производительность труда? Конечно, нет. Всякая урезка в нормальной оплате труда, в городе или деревне, прямо или косвенно — через цены, нарушая закон стоимости, может лишь причинить существенный ущерб плановому хозяйству. Тот, кто хочет утвердить социалистический принцип распределения, не может игнорировать требований закона стоимости. Распределение по труду это, как известно, принцип первой фазы коммунистического общества, которое «только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло» !. Распределение общественного продукта по труду ведет свое начало еще из этого старого общества и освящено буржуазным правом в качестве равного права производителей на участие в общем продукте— «пропорционально,— выражаясь словами Маркса,— доставляемому ими труду» 1 2. Но в буржуазном обществе этот прин1 К. Маркс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959^ стр. 19—20. 2 Т а м же, стр. 20. 158
цип терпел очень существенные ограничения. И прежде всего в том отношении, что львиная доля доходов буржуазии вообще распределялась не по труду, а по капиталу. Но и в распределении той части продукта, которая в буржуазном обществе выпадала на долю производителей, принцип распределения по труду на каждом шагу вступал в противоречие с практикой его осуществления в этом обществе. Только в условиях социализма этот принцип находит, наконец, свое полное и универсальное выражение. Только здесь он становится господствующим. И потому в противовес распределению по капиталу, господствующему в буржуазной экономике по закону равной нормы прибыли на капитал, принцип распределения по труду вполне закономерно именуется социалистическим. В социалистическом обществе весь общественный продукт поступает в полное распоряжение трудящихся. Правда, в индивидуальное распоряжение каждый производитель получает только определенную долю своей продукции за вычетом того взноса на свой индивидуальный пай, который с него причитается на удовлетворение общественных потребностей. Но это не меняет принципа распределения. Осуществляется ли оно через посредство рынка в порядке товарообмена или непосредственно в порядке прямого снабжения из общественных запасов по предъявлению «квитанций» о выполненном количестве труда — это. безразлично. В обоих случаях при распределении по труду каждый производитель в социалистическом обществе, получая прямо на руки, в порядке индивидуального распределения предметов потребления, и косвенно, через общественные организации, обслуживающие общие потребности трудящихся, свою долю общественного продукта^ возмещает ею полностью все свои трудовые затраты. «То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме,— поясняет эту мысль Маркс,— он получает обратно в другой форме»1. Имея в виду первую фазу коммунизма, Маркс заключает: «Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных ценностей». Содержание и форма этого принципа в плановом хозяйстве изменились. Но принцип распределения предметов потребления, даже в условиях внерыночного ими снабжения производителей, остается тот же, что и при обмене рыночными эквивалентами: «известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой». С той только существенной разницей по сравнению с обменом в условиях капитализма, что «...принцип и практика,— как отмечает Маркс,— здесь уже не противоречат друг другу, 1 К. М а р кс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959, стр. 20. 159
тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае» L Утверждая, что в социалистическом обществе господствует тот же «принцип», который в условиях капитализма «регулирует обмен товаров», Маркс, очевидно, подразумевал не что иное, как закон стоимости, являвшийся именно таким регулятором. Но в применении к условиям внерыночного обо^ рота ценностей при социализме он, как видим, называет и, стало быть, отождествляет этот регулятор с «принципом распределения» при данных условиях. Следовательно, задача, выполняемая в плановом хозяйстве социалистическим принципом распределения по труду, по мысли Маркса, полностью совпадает с требованиями закона стоимости в условиях рыночного оборота. И вся разница сводится к тому, что в условиях 'капитализма этот закон и принцип, вступая в противоречия с практикой, выполняют свою задачу лишь кое-как, в среднем по всему хозяйственному фронту, а в условиях планового хозяйства, свободного от таких противоречий, эта задача становится выполнимой гораздо полнее, не только в среднем, но и в каждом отдельном случае. Таким образом, если в капиталистическом обществе закон стоимости проявляется лишь в далеко не совершенной форме закона равной нормы прибыли и цен производства, пользующихся общим признанием, то в социалистическом обществе тот же закон стоимости прежде всего находит свое признание и вполне адекватное выражение в социалистическом принципе распределения по труду, из которого с неизбежностью вытекают все те же, свойственные закону стоимости, требования пропорциональности трудовых затрат общественным потребностям и эквивалентности обмена производителей трудом или его продуктами. И важнейшей разницей в проявлении этого закона в наших условиях можно считать как раз то, что у нас к его выполнению толкает уже не слепая стихия рынка, а целеустремленная воля миллионов заинтересованных в этом людей и что эта плановая воля способна выполнять свои задачи несравненно точнее и эффективнее. А вместе с тем у нас отпадает не только принцип распределения по капиталу, но и все связанные с ним проявления закона всеобщего капиталистического накопления, как накопление нищеты, муки труда, невежества, одичания и деградации трудящихся классов. Принцип распределения по труду в интересах стимулирования высокой его производительности широко практикуется и в условиях капитализма. Но проявляется он там по-своему. Прежде всего, трактуя рабочую силу как товар1, ни один капиталист не захочет повысить его цену выше рыночной стои1 К. М а р к с, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959, стр. 20. 160
мости, которая там определяется минимумом средств существования, необходимых для воспроизводства рабочей силы данной квалификации. В условиях технического прогресса и связанным с ним удешевлением средств существования оплата труда в капиталистическом обществе уже в силу сказанного приобретает определенную тенденцию к абсолютному и относительному ее падению. Рабочему достается все меньшая стоимость в заработной плате и меньшая доля созданного им продукта, даже независимо от всяких иных ее урезок в процессе колебаний рыночной конъюнктуры и соотношения сил в классовой борьбе. Допуская, однако, даже лучший случай стабильности уровня жизни рабочих, выраженного в какой-то постоянной норме потребительных благ, придется признать, что такой «принцип распределения» полностью исключает участие производителей в распределении того непрерывного прироста общественного продукта, который обусловлен техническим прогрессом. Овладев средствами производства, буржуазия, пользуясь этой монополией, присваивает себе целиком и все плоды технического прогресса. В капиталистическом обществе технический прогресс работает, таким образом, на пользу одного лишь класса этого общества — буржуазии. В социалистической экономике картина эта резко меняется. Только с уничтожением частной собственности на средства производства технический прогресс становится впервые на службу всему обществу. Рабочая сила перестает быть товаром. Освобожденный от эксплуатации производитель сам становится хозяином своего продукта, и оплата его труда в своем росте не находит уже здесь иных границ, кроме тех, какие диктуются темпами технического прогресса и личным участием каждого в текущем подъеме производительности труда. Таким образом, здесь в противоположность условиям капитализма проявляется уже обратная тенденция — к непрерывному росту оплаты труда в натуре и подъему уровня жизни трудящихся с каждым продвижением вперед техники и производительности труда. В индивидуальное распределение при этом может поступить и большая и меньшая доля общественного продукта в зависимости от структуры текущих потребностей и вещного состава продукции. Новые шахты и домны нельзя пустить в индивидуальное распределение, как хлеб и мясо или обувь и одежду. Но если даже та доля общественного продукта, которая распределяется у нас индивидуально, по труду, остается на известный срок стабильной по своей стоимости, ей обеспечен все же при наших темпах технического прогресса исключительный рост в потребительном ее значении. Здесь уместно, однако, напомнить еще об одной примечательной закономерности, связующей нормы оплаты и производительности труда уже вне всякой зависимости от техни11 Сч Г. Струмилин /6/
ческого прогресса. Общеизвестно, что уровень оплаты труда является не только результатом, но и активным фактором соответствующего уровня производительности труда. Непосредственно воздействуя на интенсивность энергетических затрат производителя, он в известных пределах и сам выступает решающим фактором большей или меньшей эффективности его труда. Но в проявлениях этой эффективности имеется одна характерная особенность. Уж много лет тому назад мне удалось в одной из своих работ подметить и зафиксировать ее в следующем выводе: «При колебаниях реального уровня оплаты труда продуктивность его всегда послушно следует за ростом или падением заработка, каждый раз, однако, резко его обгоняя в темпе движения» L Закономерность эту вполне подтверждает и теория, и практика послереволюционных лет в нашей стране. Резкое снижение уровня жизни рабочих в годы блокады и интервенции повлеко за собой еще большее падение производительности, а затем с повышением этого уровня немедленно и в еще более высоких темпах поднималась и производительность труда. И это вполне объяснимо. В самом деле, обратимся хотя бы к такой аналогии. Чтобы довести в котельной давление до рабочей нормы, нужно сначала нагреть воду до температуры кипения и затратить бесплодно немало энергии на превращение ее в скрытую теплоту парообразования. Все это и еще большее количество энергии, способное обеспечить лишь холостой ход двигателя, представляет собой хотя и необходимую, но совершенно непроизводительную долю энергетических затрат. И лишь избыток сверх этого минимума дает уже полезный эффект. Вполне понятно поэтому, что при низких давлениях в котле получается и крайне низкий процент полезной отдачи энергии, а с повышением давления коэффициент полезного действия двигателей прогрессивно возрастает. Вот почему в котельной технике давно уже переходят от низких давлений ко все более высоким. Те же самые соображения применимы и в практике использования человеческой энергетики труда. Заработок рабочего, обеспечивающий ему не свыше 2000 калорий питания в сутки, поддерживает деятельность его организма только на «холостом ходу», без работы. При 2500 калориях он способен уже на легкую работу, при 3000 его работоспособность удваивается, при 3500 — утраивается, значительно обгоняя приросты энергетического его питания. Вывод отсюда, казалось бы, ясен. Повышение уровня жизни рабочих с лихвой окупается ростом их производительности и, стало быть, полезно не только в интересах рабочих, но и в интересах всего народного хо- 1 С. Г. Струм ил ин, Заработная плата и производительность труда в русской промышленности в 1913—1922 гг., стр. 57. 162
зяйства в целом. Однако капиталистической экономике он чужд. Капиталиста интересует только норма прибыли, которую можно выжать из рабочего и независимо от массы создаваемых в стране ценностей. Капиталистический принцип распределения, ориентируясь на стоимость рабочей силы, в постоянном стремлении снизить ее до самого ограниченного «прожиточного минимума» ограничивает и тормозит вместе с тем и возможный рост общественной производительности труда. Лишь социалистический принцип распределения, не ставя пределов росту уровня жизни трудящихся никаким максимумом, устраняет и этот тормоз. В плановом хозяйстве имеется полная возможность поднять уровень жизни от прожиточного минимума до производственного максимума энергетической нагрузки каждого производителя, форсируя тем самым вместе с оплатой труда «коэффициент полезного действия» всех трудящихся. И в этом проявляется еще одно из важнейших преимуществ социализма над капитализмом. Социалистический принцип распределения предполагает рост заработной платы в прямой пропорции к вложенному каждым производителем труду. Наряду с этим, однако, нам известна плановая директива о том, чтобы заработная плата ни в коем разе не опережала в своем росте производительность труда, а, наоборот, отставала от нее. С первого взгляда может показаться, что эта директива противоречит указанному принципу, но это не так. В условиях технического прогресса количество продукта всегда возрастает быстрее роста вложенного в него труда. И если заработную плату по стоимости надлежит повышать только в прямой пропорции к затратам труда, то уже именно из этого принципа и вытекает с необходимостью, что она должна отставать при этом от производительности труда, растущей и за счет технического прогресса. За счет роста производительности труда должны лишь снижаться цены продуктов, что, конечно, тоже повышает уровень жизни трудящихся даже при неизменном уровне оплаты труда. Повышать заработную плату, не отставая в темпах от роста производительности труда,— означало бы в наших условиях попросту систематически снижать вместе с тем и самую меру стоимости в нашей стране, осуществляя таким образом политику инфляции. Такая политика не в интересах планового хозяйства, и проводить ее сознательно в наших условиях не рекомендуется. 11. Стоимость и начисления на заработную плату Социалистический принцип распределения — «каждому — по его труду» претерпевает, однако, уже теперь, в первой фазе коммунизма, одно в принципиальном отношении очень существенное ограничение. Его теоретический интерес в полити- 1Г 163
ческой экономии социализма заключается в том, что это ограничение уже в недрах первой фазы, именуемой социализмом, представляет собой живой и быстроразвиваюдцийся эмбрион второй, высшей фазы коммунизма. Этот эмбрион мы усматриваем в так называемых «начислениях на заработную плату». Эти начисления, как известно, имеют своим прямым назначением удовлетворение нужд социального страхования и обеспечения трудящихся, а также и прочих социально-культурных их потребностей. И капиталистическое общество предоставляет такого рода услуги своим сочленам, но лишь на общих основаниях всех торгашей — за эквивалент; и оно «страхует» своих рабочих, но в основном за счет обязательных вычетов из их собственной заработной платы. Перелагая таким образом в значительной доле содержание больных, инвалидов, престарелых и безработных членов беднейших многосемейных рабочих на их лучше оплачиваемых собратий из более молодых и здоровых одиночек, капиталисты, кстати, снижают и тот общественный прожиточный минимум рабочих, который они оплачивают из своего кармана, и тем самым повышают свои нормы прибыли. Совсем иные задачи преследует советское общество. Не заинтересованное в снижении уровня жизни своих сочленов, оно предоставляет им известную норму своих социально-культурных услуг совершенно бесплатно за счет всего общества. Оно впервые в истории приняло на себя целиком и расходы по всем видам страхования рабочих без всяких вычетов из заработной платы, и многие другие расходы, покрывая их обычно путем специальных «начислений» на заработную плату. Возникает интереснейший вопрос теории распределения: из каких же источников черпаются и покрываются эти начисления? Из необходимого или прибавочного продукта общества? За счет v или т? Трактовать его можно по-разному, конечно. Формально, исходя из представлений старого общества и экономики капиталистического предприятия, такие начисления сверх нормальной для этого общества оплаты труда являются лишь досадным дополнительным накладным расходом, снижающим действующую в данном обществе норму прибыли, и, стало быть, явным вычетом из прибавочного продукта т. Приняв эту концепцию и для наших условий, пришлось бы и в советском бюджете соответствующие социально-культурные затраты признать своеобразным «накладным расходом» социалистического хозяйства, подлежащим покрытию наравне с издержками управления и тому подобными непроизводительными расходами из его валовых накоплений, скажем по налогу с оборота, т. е. за счет т. Но мне представляется гораздо более правильной иная концепция. Нам вовсе не пристало исходить из представлений и соотношений т: и, свойственных 164
капиталистическому укладу. Разве уже Маркс не предвидел значительного расширения границ необходимого труда и продукта v в социалистическом обществе? В «Критике Готской программы» Маркса прямо указано, что источником той доли «неурезанного» продукта, которая в новом обществе «предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как- то: школы, учреждения здравоохранения и так далее», а также «фондов для нетрудоспособных» в отличие от «фондов расширения» и страховых, — является «другая часть совокупного продукта, предназначенная служить средствами потребления». Маркс еще тогда же предвидел, что именно эта доля коллективного потребления «будет все более возрастать по мере развития нового общества»1. И это предвидение Маркса уже совершается на наших глазах. Необходимый продукт не перестает быть таковым лишь потому, что он поступает советскому рабочему не только в денежной форме, айв натуре (бесплатные медикаменты, завтраки школьников, услуги врача и т. и.). И забывать о них при сопоставлении динамики оплаты и реального уровня жизни зарубежного и советского рабочего только потому, что последний получает их безденежно, было бы грубой ошибкой, тем более что объем таких социально-культурных благ, поступающих ему сверх денежной платы непосредственно через госбюджет, неуклонно и прогрессивно возрастает. Иными словами, я полагаю, что все такие блага, предоставляемые у нас трудящимся в добавок к денежной плате и за счет начислений на заработную плату и других бюджетных источников бесплатно, являются лишь еще одной, правда весьма специфической и свойственной только социалистическому советскому хозяйству, формой оплаты социалистического труда. Можно было бы возразить на это, что оплата труда предполагает отношение хозяина и работника и как вознаграждение за труд известную пропорциональность между вознаграждением и трудом, а меж тем поступления из соцстраха или собеса больному или инвалиду не удовлетворяют ни одному из этих признаков. Однако это возражение бьет мимо цели. Социалистическое общество есть общество трудящихся, и оно само себе единственный хозяин, а соцстрах или собес — только его приказчики. Начисления на зарплату накопляются в полном соответствии с заработной платой и выполненным трудом каждого работника. Только они не сразу выдаются на руки, а резервируются в общих фондах до возникновения соответствующих их назначению потребностей. И. таким образом обобществленные, они расходуются уже не >в меру труда, а в меру возникающих потребностей. 1 К. Маркс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959. стр. 19. 165
Говоря иначе, эта доля необходимого общественного продукта отличается от других не своим источником, а только принципом ее распределения. Эту отсроченную оплату труда в отличие от индивидуально поступающей каждому повседневно на его текущие потребности, можно бы назвать социализированной долей оплаты труда. И принципиальное ее отличие от индивидуальной, которая, стимулируя труд, не только начисляется, но и распределяется пропорционально овеществленному труду, заключается как раз в том, что социализированная доля заработной платы только начисляется в издержках производства пропорционально затратам труда, а распределяется в соответствующей доле необходимого общественного -продукта уже не по труду, а в меру и пропорционально возникающим потребностям трудящихся. Лечат ведь больных лишь тогда, когда они заболевают, и если у одного рабочего окажется вдвое больше заболевших членов семьи, чем у другого, то и бесплатное лечение этим семьям будет оказано в той же пропорции. Итак, в советском хозяйстве уже теперь нормальная оплата труда v распадается на две различные части: ^i + t>2, из которых первая распределяется еще согласно социалистическому принципу — «каждому — по его труду», а вторая следует уже коммунистическому принципу — «каждому — по его потребностям». Взаимно дополняя друг друга, эти два, казалось бы, взаимно исключающие друг друга принципа представляют собой сегодняшний и завтрашний дни нашего развития. Сегодня еще в нашем хозяйстве решающей величиной остается Vi, но отношение щ :v 2 — это все же с каждым днем падающая величина в связи с неизбежным в наших условиях ростом V2. И на завтра с продвижением советского хозяйства на путях к коммунизму v2 может уже перерасти Ведь уже теперь не только соцстрах и собес предоставляют бесплатно свои услуги трудящимся. Такова, же природа услуг и Министерства просвещения по-бесплатному обучению детей всех трудящихся, и Министерства здравоохранения по бесплатному лечению населения, и целого ряда других учреждений, бесплатно обслуживающих социально-культурные нужды страны. А разве не такова же природа тех пособий многосемейным на воспитание детей, какие ныне столь широко обеспечиваются у нас законом за счет бюджета. Наше общество уже теперь возлагает на трудящихся за счет индивидуальной оплаты их труда только простое воспроизводство их рабочей силы — в среднем не свыше двух детей на брачную пару. А содержание всех остальных советских детей в интересах расширенного воспроизводства рабочей силы в стране обеспечивается уже за счет всего общества из бюджета. Правда, от этой меры до того полноценного обще/65
ственного питания и воспитания всей детворы трудящихся, какое сулит нам коммунизм, еще далеко. Но все же это — шаг к коммунизму. Точно так же и всякое иное расширение наших затрат из «необходимого продукта» страны v на социально-культурные мероприятия, распределяемые по потребности, сокращая долю индивидуальной зарплаты V\ за счет социализированной является показателем нашего приближения к коммунизму. Такое совместное использование в советской практике двух столь разноречивых принципов распределения с явной тенденцией к постепенному вытеснению одного из них другим, несомненно, страдает известным внутренним противоречием. Но это одно из тех диалектических противоречий, которые двигают вперед наше общество от сегодняшнего дня к завтрашнему. В самом деле, социалистический принцип распределения ставит своей задачей экономическое стимулирование высокой производительности труда. Исходя из этой служебной, хотя и важнейшей на известном этапе, задачи, он дифференцирует оплату труда в зависимости от его результатов вплоть до прогрессивно возрастающих надбавок за каждые дополнительные затраты труда рабочего и, таким образом, в корне отвергает всякую «уравниловку» в оплате труда. Коммунистический принцип распределения, реализуясь на ином этапе развития, ставит перед собой и совсем иные задачи. Экономические стимулы на этом этапе заменяются уже другими, более сильными. Но во всяком случае распределение всех благ по потребности вне всякой зависимости от труда с современной нам точки зрения является полнейшей «уравниловкой» и, таким образом, как будто, резко противоречит задачам социализма. Однако это формальное противоречие двух принципов, взятых в чистом виде, приобретает совсем иное качество, если рассмотреть их в том сочетании и взаимодействии, в каком они проявляются в нашей практике на деле. Заметим прежде всего, что в этом сочетании, в особенности на заре социализма, индивидуальная оплата в огромной мере преобладает над социализированной. Во-вторых, социализированная доля необходимого продукта обращается, по общему правилу, на потребности нетрудоспособных в данный момент членов рабочих семей — детей, учащихся, больных, стариков и инвалидов. Облегчая и выравнивая таким образом лишь слишком тяжелое для многих бремя многосемейности, это только уравнивает шансы соревнования в производительности всех трудоспособных членов тех же семей. Трудно ведь было бы ожидать высокой производительности от тех из них, которые обременены непосильной семейной нагрузкой и, накормив больную мать и кучу детей, сами выходят на работу впроголодь. Успешное соревнование трудящихся возможно лишь при выравненных шансах соревнования, чему и содей167
ствует надлежащее использование начислений на заработную плату и тому .подобных элементов социализированной оплаты труда. Таким образом, оба слагаемых «необходимого продукта» ^1 + ^2 = ^, несмотря на заложенное в них противоречие, при известном их сочетании, отнюдь не мешают одно другому выполнять, каждому в своей области и по-своему, продвигающую нас вперед общеполезную работу. Вначале в своем взаимодействии они успешно толкают вперед небывалый рост производительности, а затем по мере этого роста, когда стимуляция его рублем будет все менее эффективной, а гармоническое развитие всех индивидуальных способностей и дарований трудящихся станет все более перспективным и обнадеживающим, меняется и показательное взаимоотношение Vi : v2. Социализированное потребление, все повышая свой удельный вес в общем потреблении необходимого продукта, достигнет, наконец, такого уровня, когда количественные сдвиги приобретают уже новое качественное значение. И когда принцип распределения: «от каждого—по его способностям, каждому— по его потребностям» возобладает над распределением по труду, т. е. когда наше хозяйство окажется не только в сфере производства, но и в сфере потребления в основном обобществленным — это будет уже коммунизм. Если, однако, признать правильной изложенную концепцию, то уже теперь пришлось бы, значительно расширив трактовку «начислений» на заработную плату, предъявить и более строгие требования к нашему учету издержек производства и полной стоимости продукции всех социалистических предприятий. И в нынешнем учете можно с некоторым приближением к истине расчленить стоимость всей продукции на ее основные элементы: c + v + m. Но, относя в рубрику c = ci + + с2 амортизацию и материалы, в рубрику у = ^1 + у2— заработную плату и начисления и в рубрику m = mi+m2— налог с оборота и чистую прибыль в тех величинах, какие дает нам учет, мы еще далеки от строгих требований теории. И, в частности, это прежде всего относится к величинам v2 и гп\. Первую мы значительно преуменьшаем за счет второй. В самом деле, за счет «начислений» (^2) покрывается только меньшая часть наших бюджетных затрат на социально-культурные мероприятия, хотя по своему назначению, как было выше указано, они все целиком должны бы покрываться за счет обобществленной доли «необходимого продукта» (у2). С другой стороны, за счет налоговой доли прибавочного продукта (mJ надлежало бы покрывать в бюджете только такие его статьи, как «издержки управления», расходы на оборону и тому подобные заведомо экономически «непроизводительные» затраты современного государственного аппарата. А между тем наш налог с оборота в два-три раза превышает эти затраты, 168
покрывая собой не только часть социально-культурных расходов, но и значительную долю капитальных вложений, т. е. перекрывая своими избытками несомненный недоучет элементов v2 и т2. Конечно, и социально-культурные расходы бюджета относят 'к непроизводственной сфере. Но их во всяком случае невозможно было бы отнести к категории экономически непроизводительных, поскольку они служат расширенному воспроизводству рабочей силы и тем самым количественно и качественно расширяют наш .производственный базис. Уже одного этого основания достаточно для строгого различения их от таких статей современного бюджета, как издержки управления и обороны, совершенно чуждые такого значения. К тому же первым суждено историей все время расти, а вторым суждено терять свое значение, сокращаясь и отмирая при коммунизме. Вместе с ними за ненадобностью разделит их судьбу и т. е. налоговая часть валовых накоплений гп, которые после этого уже целиком смогут быть обращены на чисто хозяйственные задачи расширенного воспроизводства. Однако и ныне, исходя .из задач планового хозяйства — всегда балансировать каждую категорию своих затрат с соответствующим ей источником покрытия, следовало бы расширить начисления на заработную плату до покрытия ими всей суммы наших социально-культурных расходов за счет сокращения на равную сумму так называемого «налога с оборота». 12. Стоимость и принципы ценообразования В условиях СССР, как всем известно, существует обмен и цены. И на всю продукцию социалистического сектора страны очень давно уже устанавливаются твердые цены в плановом порядке. Но сказать, что у нас выработалась уже полная теоретическая ясность в отношении той методологии, по которой эти цены устанавливаются в нашей практике, я бы не отважился, В сущности говоря, если .признать вместе с Марксом, что закон экономии времени «господствует» при социализме и что «принцип» эквивалентности обмена и практика «здесь уже не противоречат друг другу», подобно тому, как это наблюдается в условиях капитализма с его ценами производства» где эта эквивалентность осуществляется «лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае», то ясность получается как будто полная: советские цены должны ориентироваться на стоимость и притом даже без таких отклонений, какие были допустимы при ценах производства. Но в какой мере наша практика считается с этой теорией? Это еще далеко не ясно. В самом деле» как можно на практике ориентироваться на стоимость, которая никому не известна? Раньше ее у нас принципиально игнорировали. Теперь это уже невозможно. И ее игнорируют 169
уж попросту, без фраз. Но хрен редьки не слаще. И беспринципное игнорирование стоимости нельзя предпочесть принципиальному. К сожалению, и экономическая теория в данной области не опережает эту весьма беспомощную практику. Еще недавно, например, имела хождение теория, по которой определение трудовой стоимости нашей продукции вообще задача неразрешимая. Эта весьма утешительная для ленивых умов теория непознаваемости столь важной для нас экономической категории вполне могла бы устроить некоторых из наших практиков. «Непостижимая» стоимость, которую мы и до сих пор не знали и впредь знать не будем, провозгласив от имени науки свое -«игнорабимус» не может, конечно, стать ориентиром в практических процессах ценообразования, ибо как ориентироваться на непознаваемое. Известна, например, целая докторская диссертация, специально посвященная вопросам ценообразования в СССР, в которой, однако, нет и намека на необходимость строить наши советские цены в соответствии с требованиями закона стоимости. Куда же направляет практику подобная наука? Всем известно, что у нас уже больше четверти века назад провозглашены и действуют начала хозрасчета, направленные к всемерной экономии и снижению себестоимости во всех областях труда. По себестоимости же, худо или хорошо, равняются у нас и отпускные цены. И через это окно, прямо или косвенно, к нам уже давно проникают властные требования закона стоимости в отношении эквивалентного обмена. Многие думают, что если у нас плановые органы устанавливают цены «сообразуясь» с себестоимостью, то этим уже обеспечено достаточное действие закона стоимости. Но это далеко не так. Анализируя в свое время отпускные цены советских трестов за 1925/26 г., я нашел, что отклонения их от цен производства колебались в пределах от —7,3 до +21,1%, а от трудовой стоимости еще шире: от —31 до +256%. И это в среднем для целых групп -производства, а не по отдельным товарам. За последующие годы нет достаточно сравнимых данных. По всему видно, однако, что от цен .производства за 20 лет мы отошли еще дальше. Но насколько с тех пор приблизились мы в наших ценах к стоимости — это большой вопрос. Избегать опасных диспропорций, ведущих к кризисам, мы уже научились. Этому важнейшему требованию закона стоимости о соблюдении .рациональных производственно-трудовых пропорций наше плановое хозяйство, несомненно, уже удовлетворяет, и притом не в пример лучше всех стихийных регуляторов капиталистического рынка. Но это еще не исключает возможности неэквивалентного обмена. А между тем, как 1 «Не сможем знать». 170
было уже показано, всякое отклонение цен от стоимости влечет за собой неизбежные потери, и эти потери тем больше, чем больше отклонения. Ориентировка на себестоимость еще не исключает таких потерь, ибо в качестве неполной стоимости она может служить лишь низшим пределом при плановом •определении цен. Для определения стоимости товаров в наших условиях необходимо к «себестоимости» (с + у) прибавить еще установленную планом норму накопления (w). Но именно в этом пункте наша практика ценообразования, действуя в полном отрыве от теории, проявляет наибольшую беспомощность. В условиях капитализма рентабельность всех предприятий устанавливалась в процессе рыночной конкуренции, стихийно, в форме равной нормы прибыли на капитал. При этом общая цена производства продукта w = c + v + m определялась рынком, а прибыль получалась простым вычитанием m = w—(с + + и), и бухгалтерии оставалось калькулировать одну лишь себестоимость, чем по инерции она довольствуется и по сей день. Перед советской бухгалтерией стоят уже иные и более сложные задачи. Цена производства включала в себя такую величину /и, которую никак бы не мог скалькулировать ни один бухгалтер, так как она определялась за пределами предприятия, на рынке. Но стоимость определяется ведь иначе. Величина m определяется у нас в плановом порядке, представляя собой стоимость продукта, предназначаемого для общественного потребления и накопления. И поэтому она заранее известна. Таким образом, для определения полной индивидуальной стоимости любого продукта в каждом предприятии, казалось бы, нет уже никаких препятствий. Достаточно лишь определить, что накидка на «себестоимость» для получения полной стоимости должна соответствовать доле неоплаченного в ней живого труда. Определять эту долю в единообразном .проценте на капитал С или на себестоимость с + v нет основания, ибо прошлый труд с вообще не создает новой стоимости. А поскольку речь идет о неоплаченной доле живого труда, то и выражать ее всего естественнее в процентах ко всему количеству живого труда или к оплаченной уже его доле пг: v. Эту последнюю величину в условиях СССР мы и называем нормой накопления. Зная эту норму, общую для всей страны по каждой отрасли .производства, любой советский бухгалтер сможет определить уже не только себестоимость, но и полную индивидуальную стоимость продукции данного предприятия, треста или иного объединения, восходя таким образом от индивидуальной и к общественной стоимости любого продукта. Наши калькуляторы, однако, игнорируя закон стоимости, рекомендуют ориентироваться на себестоимость с накидкой, пропорциональной той же себестоимости отдельных видов продук171
ции, ставя своей задачей «устранение пестроты» в степени их «рентабельности»1. Такие цены, разумеется, не отвечают уже требованиям отпавшего у нас закона равной прибыли на капитал, Но не отвечают они и требованиям закона стоимости в отношении эквивалентности обмена. Наши практики отношение m: (с + v) принимают за меру «рентабельности» каких-то факторов производства, не уточняя, впрочем, каких именно. Во всяком случае это не труд и не «капитал», а что-то среднее между ними, ибо в составе себестоимости c + v учтена только оплаченная доля труда и только погашенная за год доля капитальных затрат. Можно придерживаться различных принципов ценообразования. Буржуазные экономисты, полагая, что прибыль является естественным плодом капитала, измеряют его рентабельность отношением m: С, Социалисты же, зная, что вся вновь возникающая стоимость создается только трудом, утверждают, что она и пропорциональна только затратам труда. Но, оказывается, возможна и такая компромиссная позиция, которая во имя равноправия обоих указанных принципов не отдает ни одному из них явного -предпочтения. Жаль только, что такую позицию нельзя назвать ни обоснованной, ни особо принципиальной. К чему приводит каждый из указанных трех методов, ценообразования, можно усмотреть из конкретного расчета, в основу которого положена примерная структура .пропорций, сложившихся у нас к концу пятой пятилетки (табл. 2). В первом из приведенных вариантов мы исходим из действия в наших условиях закона стоимости, во втором — из закона цен производства и в третьем — из компромиссного предложения некоторых практиков выравнивать «рентабельность» различных производств по уровню «себестоимости». В графе 8 таблицы показана норма накопления tn: v, в графе 9—норма прибыли tn: С и в графе 10—так называемая норма «рентабельности» наших практиков. Норму прибыли в 8,6% по всему народному хозяйству можно признать весьма скромной. Зато тем выше доля общественного продукта, обращаемого на оплату труда, по сравнению с дореволюционным ее уровнем. Но в I подразделении норма прибыли значительно выше, чем во II подразделении. Второй вариант — по ценам производства — их выравнивает, а в третьем, равняясь по себестоимости, норма прибыли во II подразделении становится даже выше, чем в I. Это перераспределение накоплений приводит, конечно, к отклонению цен от стоимости в каждом из подразделений. И хотя эти отклонения не превышают 5—6% в целом по II подразделению, они, несомненно, чрева1 См. Ш. Я. Турецкий, Себестоимость и вопросы ценообразования. Госпланиздат, 1940, стр. 118. 172
ты немалыми диспропорциями в производстве и обмене. При этом весьма показательно, что равнение на себестоимость в ценообразовании приводит наших практиков даже к более значительным диспропорциям в обмене, чем это .присуще свойственному капитализму закону цен производства. Таблица 2 Варианты ценообразования Варианты | Подразделения Производственные фонды С Себестоимость Фонды накопления, т Общественный продукт (с 4- v+ т) Отклонения цен от стоимости прошлый труд с живой труд V итого с + V абсолютно | в % к g ю О. t- гр. 3 (С) + а всего в % итога абсолютно 1 1 2 I 1 з 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 I А 1400 378 180 558 135 75 9,6 24,2 693 69 0 0 Б 600 220 50 270 37 75 6,2 13,7 307 31 0 0 А + Б 2000 598 230 828 172 75 8,6 20,8 юог 100 0 0 11 А 1400 378 180 558 120 67 8,6 21,5 678 68 -15 -2,2 Б 600 220 50 270 52 104 8,6 19,3 322 32 +15 . +4,7 А4-Б 2000 598 230 828 172 75 8,6 20,8 1000 100 0 0 III А 1400 378 180 558 116 64 8,3 20,8 674 67 —19 -2,8 Б 600 220 50 270 56 112 9,3 20,8 326 33 + 19 +5,8 А4-Б 2000 598 230 828 172 75 8,6 20,8 1000 100 0 0 Таким образом, если даже признать равнение на себестоимость в ценообразовании в 'качестве некоего компромисса между законом стоимости и ценами производства, то это гнилой компромисс, ибо он не приближает, а удаляет нас от принципиально правильного решения. По какому же из указанных трех вариантов осуществляется у нас на деле ценообразование?—спросит нас, пожалуй, неосведомленный читатель. На этот вопрос трудно ответить сразу, ибо воздействие на наши цены переложения накоплений из I подразделения во II рычагами так называемого налога с оборота является в ценообразовании пока решающим фактором. Но в исчисле!73
нии его господствует голая эмпирика, не подкрепляемая никакой теорией. Тем не менее хотя и ощупью, но все же заметно наши цены приближаются >к требованиям закона стоимости. И казалось бы, что с формальным признанием действия этого закона в наших условиях нет никаких причин двигаться к нему ощупью. Зная цель, достигнуть ее с открытыми глазами и светочем теории много проще. Равнение в ценообразовании на уровень стоимости (с-Ь + у + /п) легко осуществимо, ибо c + v и ныне учитывается с достаточной точностью советской бухгалтерией, а норма планового накопления т : и определяется в текущем планировании .по всему народному хозяйству на каждый год. Это отношение m\v = q приходится рассматривать как одно из важнейших заданий любого государственного плана, без осуществления которого становятся под удар и все остальные. Величину q не трудно определить из плана использования народного дохода. Ее твердо должен знать и помнить каждый трудящийся в СССР, ибо это индивидуальный его взнос или трудовой пай в общем коллективном творчестве грядущего коммунизма. Но ее еще тверже должны знать и применять в учете стоимости и в процессе установления цен все советские калькуляторы, ибо только такие цены в полной мере стимулируют социалистический труд и наиболее надежно обеспечивают необходимые нам масштабы социалистического накопления. А вместе с тем ориентировка цен на уровень стоимости приблизит нас в дальнейшем и к полной эквивалентности обмена трудящихся своими трудовыми затратами в должном согласии с законом стоимости. Учет трудовой стоимости в денежном выражении не представит никаких непреодолимых трудностей. Редукция сложного труда к простому и всех видов конкретного к абстрактному осуществляется у нас на практике дифференциальными расценками всех видов труда. И считать эту разрешенную уже на деле проблему неразрешимой могут лишь самые неисправимые педанты. Если к тому же будет установлено, что- на общественные потребности каждый производитель повинен отчислить определенный процент создаваемой им стоимости, например 75% от topi его доли v, какую он получает на руки в индивидуальное пользование, то стоимость любого продукта определится по формуле =с+1,75v, где спи даются обычной калькуляцией. Калькуляция указанным методом полных затрат труда на отдельных предприятиях определит, конечно, лишь индивидуальную стоимость их -продукции W , весьма различную при различном уровне техники и энерговооруженности труда. Но, располагая таким учетом по всем предприятиям каждой отрасли, не трудно уже получить и среднюю общественно необходимую стоимость каждого продукта Го и в отдельности, и в общих итогах ее по всей стра174
не. Допустим, далее, что такой итог стоимости общественного продукта за какой-либо отчетный период, подсчитанный по формуле IFo = c+l,75t>, составит в денежном выражении 600+400 = 1000 млрд, руб., а отработанное и оплаченное рабочее время в производстве учтено при этом, скажем, в сумме 80 млрд, человеко-часов. Ясно, стало быть, что каждый час труда соответствует в денежном выражении пяти рублям- (400:80), и что, пользуясь этим соотношением, любую стоимость можно выразить не только в рублях, но и в единицах рабочего времени, скажем в нашем случае 600 + 400 млрд, руб. соответствует 120 + 80 = 200 млрд, часов. Точность такого учета в трудовом измерении на первых порах будет несколько хромать за счет хуже учтенных элементов прошлого труда. Но затем с каждым новым производственным циклом эта точность станет быстро возрастать. В самом деле, допустим, что нынешние цены в результате неправильного их равнения на себестоимость отклоняются от стоимости до 6%. С «переходом в учете на равнение их по стоимости эта ошибка ограничивается лишь рамками прошлого труда. И если на него падает лишь 60% всей стоимости нового продукта, то ошибка в 6% от 60% снизится в общем итоге уже до 3,6% всей стоимости. Во втором цикле воспроизводства она уменьшится до 2,16%, в третьем—до 1,3% и т. д. Таким образом, при планомерном равнении цен на стоимость достижимая точность в учете этой стоимости как в денежном, так и в трудовом выражении может удовлетворить всем требованиям планового хозяйства. Конечно, и при таком равнении на стоимость нет необходимости полного совпадения цен со стоимостью. К тому же практически оно и не достижимо, ибо как отпускные, так и расчетные цены в советской практике могут равняться лишь на плановую общественную или соответственно индивидуальную стоимость изделий, заданную на предстоящий период. Но плановая стоимость — это лишь директивное задание, за выполнение которого предстоит еще борьба. Вполне естественно поэтому, что и расчетные, и отпускные цены только после отчетных калькуляций (с + у) и (c + qv) могут быть сопоставлены с фактической стоимостью произведенных продуктов. Следовательно, обнаруженные при этом отклонения цен от стоимости могут быть использованы лишь при пересмотре цен для последующего планового периода и внесения необходимых коррективов к исчислениям успешности выполнения плановых заданий за предшествующий период. Но, конечно, в меру совершенствования наших методов планирования такие отклонения цен от стоимости возможно будет со временем снизить до самых незначительных величин. Эти отклонения в плановом хозяйстве имеют к тому же принципиально иную природу, чем в условиях капиталисти175
ческого рынка. Им не свойствен конъюнктурный характер постоянных колебаний изо дня в день под влиянием неустойчивого равновесия спроса и предложения. Наши цены по своему уровню даже устойчивее самой стоимости, на которую они равняются, ибо стоимость в связи с повседневным ростом технического прогресса снижается непрерывно, а плановые цены пересматриваются лишь периодически. Поэтому совпадение уровня и динамики цен со стоимостью может у нас осуществляться лишь в среднем за значительный период времени. Но важно уже то, что в наших условиях обеспечена возможность, не взирая на любую зарубежную конъюнктуру, последовательно при каждом пересмотре цен снижать их в полном согласии с директивами партии и объективными требованиями закона стоимости, принципиально отвергая целесообразность столь парадоксальных явлений, как, скажем, ничем не оправданное повышение цен, вопреки закону стоимости, в условиях заведомого роста производительных сил страны, что так свойственно капиталистическому рынку в периоды подъема конъюнктуры перед каждым кризисом. 13. Стоимость и производительная сила труда От правильного учета стоимости к определению производительной силы труда один только шаг. Как известно, величина стоимости товара изменяется «прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре» Ч Стоимость любого блага в качестве продукта нашего труда измеряется количеством общественно необходимого труда, расходуемого на единицу этого продукта (t: р), а производительная сила труда определяется, наоборот, количеством данного продукта на единицу труда средних качеств (р : /). Следовательно, имея меру одной из этих взаимно-обратных величин, мы располагаем и другой. В применении ко всему общественному продукту страны понятие производительной силы труда полностью совпадает с понятием общественной производительности труда, ибо, суммируя все затраты труда, получаем в итоге затраты среднего качества. Однако в применении к измерению индивидуальной производительности отдельных рабочих или даже целых коллективов трудящихся смешение этих понятий недопустимо. Производительную силу труда можно измерить его плодотворностью, т. е. массой доставляемых им потребительных стоимостей «при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда»1 2. Говоря иначе, производительная си1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 47. 2 Т а м же, стр. 45. (Курсив мой. — С. CJ. 176
ла труда измеряется его производительностью из расчета на единицу труда среднего качества, а на отдельных участках хозяйственного фронта, где это качество труда меняется, величина производительной силы труда выразится формулой р : xt, где р — количество продукта в натуре, к — показатель качества труда и t — его количество, выраженное в часах или иных единицах времени. Повышенное качество труда уже само по себе (повышает его плодотворность, увеличивая при этом не только количество создаваемой им потребительной стоимости, но и меновую стоимость созданного продукта. Индивидуальный час труда новатора, выполняющего удвоенную норму выработки, приравнивается при этом двум часам среднего общественно необходимого труда. И при такой редукции сложного труда к простому производительная сила труда новатора и рядового рабочего из расчета на единицу простого труда совершенно выравнивается, но производительность их труда не равна, ибо производительность труда во всех случаях измеряется количеством продукта, выработанного в единицу фактического, а не приведенного к простому рабочего времени. Редукция сложного труда к простому при измерении производительности труда привела бы к совершенно нетерпимой в наших условиях уравниловке в оплате труда, ибо после редукции труд новатора и чернорабочего, ударника и лодыря оказался бы равно производительным. Социалистический принцип распределения по количеству и качеству труда в интересах его стимуляции требует от нас строго различать и по-разному расценивать различные его качества. Производительность труда П в любом производстве равна производительной силе Пс труда средних качеств в этом производстве, умноженной на показатель фактического качества труда к, в нем используемого, т. е. П = к • Пс. Показатель качества труда к можно принять пропорциональным уровню оплаты труда разных категорий и исчислить для любой из них в процентах к среднему уровню ’оплаты труда в стране. Если, стало быть, мы сумеем исчислять текущие изменения во времени стоимости общественного продукта, взятого в целом в отдельных его подразделениях, то вместе с тем определится с достаточной точностью и динамика зависящих от стоимости величин 11 и Пс. В нашей учетной практике, к сожалению, в равной мере игнорируются и та и другая. А в качестве наиболее доступного суррогата «производительности труда» все пользуются показателем выработки рабочего в единицу времени, т. е. весьма несовершенным показателем производительности одного лиши живого труда. Сокращение затрат живого труда сопровождается, однако, по общему правилу, относительным .увеличением затрат прошлого труда, овеществленного в машинах, горючем и материалах. И потому выработка 12 С, Г, Струмилин 177
рабочего из расчета на единицу одного лишь живого труда не может стать точной мерой динамики производительности труда во времени, преувеличивая действительные ее темпы — из расчета продукции на единицу совокупного, живого и овеществленного труда. Лишь учитывая динамику полных затрат труда, мы не рискуем в этом отношении никакими просчетами. И если нам дано, что стоимость продукции за отчетный период снизилась, скажем, на 20%, со 100 до 80, то вывод ясен: производительная сила труда, а при неизменном его качестве и производительность соответствующих кадров рабочих повысилась с 80 до 100, т. е. на 25%. Производительную силу труда в интересах планирования важно сопоставлять не только во времени, но и в пространстве— на предприятиях одной и той же отрасли труда, но различных по уровню техники. Чтобы спланировать для каждого из них вполне им посильные задания по -масштабам производства, снижению издержек производства, повышению производительности труда, а также определить индивидуальную для каждого из них плановую стоимость продукции и расчетные цены, нужно, конечно, всегда считаться с различиями в уровне производительных сил этих предприятий. Лучшим показателем этих различий опять-таки может послужить лишь сумма полных трудовых затрат в каждом из них за отчетный период на сопоставимый круг их продукции и индивидуальная ее стоимость в сопоставимом объеме по сравнению с общественной стоимостью той же продукции Wo в среднем по всей данной отрасли труда. Приняв при этом средний для всей отрасли уровень производительных сил Пс за единицу, мы сможем выразить его для любого из отдельных предприятий той же отрасли отношением IF0: Wt. В зависимости от разного уровня техники и других условий производства отдельных предприятий отклонения на них W t от Wo будут весьма различны. Таким образом, отношение W Wq, будучи точным показателем сравнительного уровня их производительных сил, могло бы стать вместе с тем и прекрасной мерой относительной их годности к дальнейшей эксплуатации без реконструкции. Расположив их в ряд по убывающим степеням этой годности и сопоставив их дифференциальную рентабельность с установленной нормой планового накопления (m : v = q), легко можно было бы установить и ту грань, за которой наименее из них годные подлежат уже ликвидации на слом или полной реконструкции за счет сверхплановых накоплений по наиболее совершенным и передовым. Конечно, технически передовые предприятия могут и даже должны своей сверхплановой экономией живого и овеществленного труда перекрывать в известных пределах его перерасход по более отсталым. Но едва ли целесообразно допускать длительную эксплуатацию и столь уже отсталых предприя178
тий, которые при отпускных ценах, соответствующих общественной стоимости данной продукции, не только не дают никакого накопления, но даже требуют еще бюджетной дотации для оплаты занятых в них рабочих. Гораздо целесообразнее такие дотации за счет наилучших предприятий обратить на реконструкцию наихудщих в меру имеющихся для этого ресурсов. В связи с этим естественно напрашивается такая примерно плановая политика. Если предприятия с отрицательной рентабельностью назвать наихудшими, а с накоплением ниже одной плановой нормы — просто отсталыми, то предприятия с накоплением от одной до двух норм придется уже считать передовыми, а с накоплением свыше двух норм — наилучшими. И вот, если «.передовые» предприятия данной отрасли, вообще говоря, смогут полностью возместить своей экономией в труде весь перерасход его сверх нормы по группе «отсталых», то на долю «наилучших» осталось бы как раз образовать за счет избытка своих накоплений сверх нормы тот специальный фонд реконструкции, в пределах которого можно было бы вместо дотаций «наихудшим» подтягивать их путем (Модернизации к передовым. Возможность соизмерить сравнительный уровень техники и производительной силы труда в различных предприятиях одного и того же треста или объединения весьма важна также в интересах правильного хозрасчета и социалистического соревнования. Равнение цен на себестоимость в нынешней плановой практике не решает этой задачи, ибо между снижением себестоимости и полных затрат труда на предприятиях разного уровня техники и строения капитальных фондов нет прямой пропорциональности. В частности, казалось бы, равное для всех них задание снизить себестоимость, скажем, на 5% в предприятиях с различным отношением с : v представляет весьма различную трудность, поскольку его приходится добиваться по общему правилу за счет одного лишь сокращения V. А между тем в отличие от частного предпринимателя — капиталиста плановое хозяйство не столько заинтересовано в сбережении заработной платы, сколько в общей экономии всех затрат труда. Именно поэтому, чтобы поставить работников разных предприятий в равные условия хозрасчета и соревнования, необходимо принимать от них в сбытовые органы продукцию по расчетным .ценам, соответствующим полной плановой индивидуальной стоимости на каждом предприятии (ayz), премируя, таким образом, достойных за. лучшие достижения и всемерно подтягивая отстающих. Для реализации продукции через сбытовые органы отпускные ее цены необходимо перестраивать на базе расчетных уже по средним для каждой отрасли общественно необходимым затратам, т. е. по плановой общественной стоимости соответ- 12* 179
ствующих продуктов. Это облегчило бы и дальнейший учет израсходованных материалов на всех стадиях производственного (потребления по полной их стоимости, гарантируя в то же время должное соблюдение социалистического принципа распределения. Такие отпускные цены не исключают возможности в случае нужды и известных маневров рыночного перераспределения ценностей, ограничивая их, однако, лишь областью розничных цен на предметы широкого потребления. Надо полагать, однако, что -к этому косвенному методу распределения, располагая многими другими, ведущими к той же цели прямее, плановое хозяйство будет со временем прибегать все реже. Меняясь весьма существенно от производства к производству и от предприятия к предприятию, производительная сила труда образует, однако, и некоторый средний для всего народного хозяйства уровень. Этот уровень и его динамика во времени приобретают в плановом хозяйстве особо важное значение. До сих пор мы не пользовались этим важнейшим по своей общности показателем темпов возрастания нашей хозяйственной мощи, ибо исчисление его по всему народному хозяйству представляет большие трудности. Но в условиях цен, непосредственно отражающих текущее снижение стоимости всех продуктов за любой отчетный период, эта задача значительно упрощается. Достаточно знать денежную стоимость всей продукции, выпущенной за этот период w, и сумму экономии труда в денежном выражении Э, достигнутую в результате снижения стоимости за тот же период, чтобы получить искомый показатель по данным бухгалтерской отчетно- -сти. Сумму сбереженных затрат надо при этом исчислять лишь по той продукции, которая производилась и в предшествующий период, ибо по новой продукции за первый период ее производства не может, разумеется, получиться никакой экономии по сравнению с прежними. Величины W и Э могут быть получены сначала по каждому предприятию в отдельности, а затем в сумме — для целых отраслей и в общем — по всему народному хозяйству в целом. Величина W определяет собой при этом уже сниженную за отчетный период на величину Э стоимость данной продукции. Значит, сумма W + Э представит собой стоимость той же продукции при прежнем уровне производительных сил. Чтобы выразить прирост этого уровня за отчетный период, достаточно лишь разделить одну из этих величин на другую. Выражая новый уровень производительных сил в процентах старого, получим A’--100(U7 4- Э) : W. Величина этого показателя имеет для нас не только познавательное значение. Не следует забывать азбучной истины, что стоимость всех продуктов определяется не фактическими затратами труда, а общественно необходимыми по условиям 180 -
их воспроизводства, т. е. уже на новом уровне производительной силы труда в каждый данный момент. Это значит, что овеществленный в капитальных фондах и других материальных ценностях прошлый труд непрерывно обесценивается в тех же темпах, в каких возрастает производительная сила труда. Если, скажем, за год она возрастет на 6%, то стоимость продуктов прошлого труда обесценится за то же время в 1,06 раза. Если технический .прогресс ежегодно дает прирост производительной силы труда в р % и за t лет она возрастет в (1+р)z раз, то стоимость действующих и бездействующих основных фондов неизбежно обесценится за тот же срок в (1 + р)z раз. Можно ли игнорировать, не считаясь с законом стоимости, такое обесценение наших основных фондов, исчисляемых в сотни миллиардов рублей? Конечно, нет. Строители, которые без необходимости растягивают сроки строительства, без пользы омертвляя в нем средства производства, причиняют этим стране, ничем не оправданный ущерб. Почему же этот ущерб остается без учета? Ведь эти средства обесцениваются еще до вступления в эксплуатацию. Хозяйственники, которые недостаточно используют наши средства производства в эксплуатации, а частью и вовсе оставляют их без использования, на консервации, наносят стране ущерб в меру их напрасного обесценения. Почему же виновники этого ущерба не привлекаются к ответу? Только при наличии учета таких потерь станет возможной и планомерная борьба против бесплодного омертвления и нетерпимых простоев наших средств производства. Необходимо заметить, что понятие обесценения в вышеуказанном смысле не вполне совпадает с гораздо более узким понятием так называемого «морального износа». Под моральным износом обычно понимают лишь то частное обесценение конкретных машин и орудий, которое происходит вследствие устарения их по сравнению с пришедшими им на смену более современными конструкциями того же назначения. Оно вовсе не затрагивает расценок всех конструкций. Мы же имеем в виду общее обесценение всех продуктов прошлого труда независимо от их конструкций и конкретного назначения в результате общего удешевления производства, поскольку растет продуктивность самой единицы абстрактного человеческого труда. В первом случае обесценение — результат потери потребительного значения отдельных устаревших продуктов конкретного труда, во втором оно, наоборот,—результат общего падения стоимости всех потребительных благ. В первом случае обесценение устаревших конструкций, возникая лишь с момента появления более совершенных, по своей величине вовсе не зависит, однако, от времени службы старых. Во втором, в условиях непрерывного действия технического прогресса общее обесценение возрастает непрерывно во времени, про181
являясь как функция самого времени, и требует хронической переоценки всех ценностей. В первом случае мы имеем дело только со специальным частным проявлением технического прогресса на отдельных участках производства, во втором —с общим его результатом во времени. Роль этого фактора с ускорением темпов технического про- ’ гресса в наше время несомненно сильно возрастает. И тем не менее ни в зарубежных, ни в советских калькуляциях он доныне должного отображения не получил. Самое общее объяснение этому можно усмотреть в том, что и само мерило стоимости—золотой доллар или фунт — непрерывно обесценивалось по отношению к стоимости всех средств существования. И учитывать общее обесценение капитальных фондов, измеряемых в тех же долларах и фунтах, которые сами обесцениваются в какой-то никому не известной мере, не стоило труда. К тому же предприниматель-капиталист, не учитывая в своих издержках неизвестной ему величины обесценения средств производства, ничего в сущности не терял, поскольку стихия рынка по общему правилу автоматически возмещала ему в ценах производства все издержки и среднюю норму прибыли. В наших условиях, где цены устанавливаются не стихийно, а на базе имеющихся калькуляций, требования к ним возрастают. Всякая забытая здесь статья издержек снизит и плановую отпускную цену, а вместе с тем и предусмотренную норму накопления. Следует также учесть, что темпы технического/прогресса, а стало быть, и текущего обесценения средств производства в условиях капитализма гораздо ниже, чем у нас. Не превышая 1—2% в год, это обесценение там с лихвой перекрывается даже обычными нормами амортизации. Средства производства при таких темпах обесценения там раньше изнашиваются, чем обесцениваются и, накопляя, таким образом, достаточный фонд реновации, не вызывают особых издержек за счет досрочного их обесценения. В СССР производительность труда в среднем по всему народному хозяйству возрастает, по-видимому, не менее чем на 6% в год. Такой темп обесценения значительно обгоняет физический износ средств производства. И потому, учитывая в издержках производства и отпускных ценах одно лишь это текущее обесценение, можно было бы создать общий фонд обновления, с избытком покрывающий потребности погашения износа и реновации всего выбывающего из эксплуатации, за ветхостью и непригодностью, имущества, образуя за счет этого избытка особый фонд модернизации производственной сферы. Наличие такого специального фонда не исключает необходимости текущих планово-предупредительных и аварийных ремонтов за счет эксплуатационных кредитов, поскольку такие ремонты лишь поддерживают на изначальном уровне производственную год752
ность, т. е. потребительную ценность основных фондов, отнюдь не повышая их трудовой стоимости. За счет же фондов модернизации, накапливаемых в целях возмещения текущего устарения средств производства, целесообразно покрывать только те затраты на реконструкцию и капитальные ремонты орудий труда, которые, повышая их техническую годность или сроки службы, вместе с тем повышают и их стоимость. Однако на эти задачи при наших темпах технического прогресса достаточно было бы предоставить в распоряжение хозрасчетных объединений, пю-видимому, не свыше половины начисляемых у них «фондов обновления», сосредоточивая, таким образом, сверх того не менее 3% от стоимости всех производственных фондов страны в госбюджете на строительство новых предприятий взамен вовсе выбывающих из строя. К чему бы это привело на практике? Прежде всего к заметному увеличению бюджетных фондов обновления по сравнению с нынешними за счет одних лишь амортизационных отчислений. А вместе с тем повысилась 'бы и ответственность хозяйственников за возможно полное использование всех доверенных им для эксплуатации социалистических фондов. По таким соображениям некоторые финансисты делали уже предложения обязать все предприятия вносить за пользование государственными средствами труда в бюджет ежегодно до 6% их стоимости. Однако это означало бы усвоение капиталистической практики «цен производства». В условиях социализма «норма прибыли» не может быть равной. И уплата Госбанку со всех фондов одной и той же ставки за пользование средствами труда в 6%, сверх погашения физического износа, потребовала бы огромных дотаций из бюджета всем предприятиям с более низкой нормой прибыли. Это было бы к тому же тяжким ударом по возможностям рационального хозрасчета. Ответственность хозяйственников не может простираться дальше требования, чтобы предоставленные им средства труда были полностью использованы по их назначению. Говоря •иначе, они ответственны лишь за простой или неполное использование в производстве доверенных им фондов, и в том лишь размере, в каком эти недоиспользованные ими фонды обесцениваются за отчетный период в результате физического и морального износа. А мерой этого использования можно принять хотя бы выполнение производственной программы, заданной хозрасчетному предприятию в соответствии с наличием производственных фондов. Если за норму обесценения фондов принять 6% в год, а программа недовыполнена предприятием на 10%, то ущерб, нанесенный им народному хозяйству, составит 0,6%. На эту сумму и следовало бы понизить бухгалтерский счет прибылей данного предприятия, обратив ее, скажем, -на расширение текущих фондов общественного потребления. Вы183
нужденный оплачивать недоиспользование производственных фондов ив доходов предприятия, под каким бы благовидным соусом «консервации» или ремонтов эти средства ни простаивали, каждый передовой директор старался бы не допускать простоев оборудования, а «консерваторы» расплачивались бы полным рублем за свой консерватизм. Такой контроль рублем, штрафуя за каждый плохо использованный час не только живого, но и овеществленного рабочего времени на предприятии, повысил бы и общую расценку фактора времени в нашей стране. О том, в какой мере этот забываемый у нас многими фактор может быть использован в иных отношениях, показано мной в другой работе L ❖ * * Положив надежный учет производительных сил и трудовой стоимости в основу плановой политики вообще и ценообразования в частности, мы вместе с тем заложим новую базу незыблемости нашей денежной единицы в качестве мерила стоимости. К этой единице в разное время и в различных условиях предъявляются и разные требования. Но прежде всего, как и всякой иной единице измерения, ей должна быть обеспечена необходимая стабильность. Мировая практика в своих поисках всеобщего эквивалента ценностей подвергла историческому испытанию немало разнообразнейших продуктов труда — от шкурок куницы или головы скота до гривны серебра и унции золота. Все они, однако, представляя собой вполне определенную и довольно устойчивую потребительную ценность, оказались весьма неустойчивыми, переменными величинами по содержанию в них самой субстанции меновой стоимости —овеществленного труда. А с ускорением технического прогресса, в современную нам эпоху, этот дефект их становится все осязательнее. Совершая крупные кредитные сделки на срок, деловые люди Запада должны, помимо всех других рисков -в своих спекуляциях, брать -на себя еще весь риск, связанный с колебаниями стоимости и покупательной силы денег во времени. Производительная сила труда в различных его отраслях в связи с неравномерным на них воздействием технического прогресса возрастает весьма различными темпами. Если при этом в производстве денежного металла, в добыче золота производительность труда обгоняет средние темпы ее во всем народном хозяйстве, то золотой доллар обесценивается по отношению к товарам, в противном случае — товары обесцениваются в денежном выражении. В обоих случаях в результате стихийного действия такой своеобразной денежной «инф- 1 См. С. Г. Струмилин, Очерки социалистической экономики СССР,. Госполитиздат, 1959. гл. VI. 184
ляции» или «дефляции» всегда кто-нибудь — держатели денег или товаров—вынуждены расплачиваться за дефекты своей денежной системы убытками от текущего обесценения денег или товаров. В условиях капитализма имеется, однако, один особый товар — рабочая сила,— в отношении которого все прослойки господствующего класса — буржуазии являются в равной мере держателями денег. Расплачиваться за этот товар дешевеющей монетой — для всех них равно выгодный бизнес. Тем более, что это не противоречит и законам рынка,, освящающим расплату с рабочими все дешевеющим «прожиточным минимум-ом» средств их существования. «Идеальной» в этих условиях денежной единицей был бы такой доллар, который, дешевея как раз в меру удешевления всех средств существования рабочих, поддерживал бы иллюзию о стабильности уровня оплаты их труда. О таком именно «стабильном» долларе, ускользающем от размена на изменчивое в этом отношении золото, чтобы опереться на индекс цен целого набора средств существования, давно уже хлопотали американские буржуазные статистики во главе с Ирвингом Фишером. С тех пор уж и доллар, и фунт стерлингов вполне освободились от стеснительного размена на золото. В их бумажном воплощении не содержится ни грана потребительной ценности. Никаким микроскопом не удалось бы обнаружить в них и наличия каких-либо элементов стои- мостьобразующей субстанции. Их покупательная сила в обращении не подкрепляется ныне и какими-либо реальными фондами обеспечения. И если на смену золотому доллару классической теории не пришел еще товарный доллар статистиков, то объясняется это прежде всего тем, что откровенная инфляция в известных условиях для тех кругов, которые ее определяют, оказывается даже выгоднее прикрытой фиговыми листками индексных манипуляций. В эпоху острой инфляции в 'результате войны и блокады и у нас до денежной реформы 1924 г. делались попытки использования товарного рубля и бюджетного индекса для поддержания реальной оплаты труда на должном уровне. Но в условиях непрерывного роста этого уровня такой измеритель для данной цели оказался совершенно излишним, а в качестве меры труда —и вообще не отвечающим своему назначению. Товарный доллар или рубль как представитель определенного набора продуктов в лучшем случае может быть принят лишь за меру их неизменной потребительной ценности. Поскольку, однако, стоимость этих продуктов с ростом производительности труда должна падать, то для измерения стоимости товарный рубль в качестве заведомо падающей величины явно не пригоден. Плановое хозяйство нуждается в твердом измерителе стоимости, и оно может его иметь. Опереть его стабильность оно 185
могло бы на широчайшую базу всей продукции социалистического хозяйства, реализующейся на советском рынке по це нам, соответствующим стоимости. В этом заключается един* ственное необходимое и вполне достаточное условие совершенно недостижимой при капитализме стабильности денежного мерила стоимости — стабильности в новом значении этого слова. Не в том смысле, что за один советский рубль можно будет всегда получить одну и ту же порцию хлеба с маслом или иных потребительных ценностей, а в том, что в купленном за рубль продукте всегда будет овеществлено одно и то же количество общественно необходимого труда. Оторванный от всякого конкретно связанного с ним потребительного значения и лишенный какой-либо внутренней товарной ценности такой рубль явит собой при указанном условии, наконец, впервые в истории тот всеобщий трудовой эквивалент стоимости, в котором заранее выражены все другие. Таким всеобщим эквивалентом не смогло стать полностью даже золото, явно обанкротившееся ныне в этой ответственнейшей роли. Не смог бы ее лучше выполнить и любой иной товар, обладающий собственной стоимостью, при всех неизбежных ее колебаниях во времени по отношению к другим. Лишь советский бумажный рубль в вышеуказанных условиях, являясь только узаконенным посредником эквивалентного обмена реальных ценностей, оказался бы тем самым вполне застрахованным от опасностей вздорожания или обесценения по отношению к товарным ценностям, выраженным в том же рубле. Вступая в обращение в оплату уже овеществленного «необходимого труда» производителей по полной стоимости необходимого им продукта, такой советский рубль, выполнив свою функцию реализации этого продукта в условиях полнейшего равновесия платежеспособного спроса и предложения, снова возвращается в кассы планового хозяйства после каждого оборота. Еще проще осуществима в плановом хозяйстве оплата полным рублем продукта «для общества», в процессе его реализации, с возвратом его стоимости обратно в те же кассы в порядке накопления для следующего тура расширенного воспроизводства. Таким образом, в природе планового хозяйства не заложено никаких угроз денежной инфляции или дефляции. 14. Стоимость и накопление Одной из проблем всех экономических формаций можно считать проблему распределения вновь созданной стоимости, т. е. всего народного дохода, на текущее потребление и образование запасов для последующего использования в расширенном воспроизводстве. Общий объем народного дохода в 186
потребительном его значении ограничен наличньш уровнем производительных сил данного общества. Но в пределах любого наличного объема народного дохода на цели потребления можно уделить и большую и меньшую его долю, сокращая или увеличивая тем самым долю накопления. А увеличение доли накопления в народном доходе, повышая при прочих равных условиях темпы расширенного воспроизводства производительных сил страны, тем самым улучшает шансы в международном соревновании различных хозяйственных систем и усвоивших их народов. Известно, однако, что в условиях капитализма, где назначение трудящихся классов низводилось до роли рабочего скота, потребление этих классов благодаря соответствующей трактовке стоимости рабочей силы ограничивалось предельно низким уровнем средств их существования, в то время как в условиях социализма этот уровень обнаруживает тенденцию к неуклонному возрастанию в меру роста производительности труда. В связи с этим возникают серьезнейшие вопросы: не уменьшаем ли мы, допуская этот рост уровня потребления трудящихся 'Масс, наших шансов в решающем экономическом соревновании с капитализмом? Не снизит ли это наших норм накопления и темпов расширенного воспроизводства? Не замедлит ли это при прочих равных условиях решения нашей ближайшей основной задачи—догнать и перегнать в экономическом -развитии передовые страны капитализма? На все эти вопросы и наша практика, и теория отвечают отрицательно. И прежде всего потому, что равных условий труда в капиталистическом хозяйстве и социалистическом не создается. И, в частности, потому, что в условиях роста уровня потребления при социализме производительность труда обгоняет этот рост потребления. И в особенности потому, что капитал, присваивая себе все возрастающую долю народного дохода, уже давно не способен использовать ее всю производительно. Он расточает ее главным образом на паразитическое потребление своих присных и содержание на свою потребу все более прожорливого государственного аппарата угнетения и агрессивнейшего милитаризма. И потому крайне важно различать валовое накопление буржуазии от той его доли, какая действительно обращается на расширенное воспроизводство в условиях капитализма. Нормы валового накопления здесь очень велики, но реальные вложения в народное хозяйство неизмеримо меньше. Так, например, в США они даже в лучшие годы перед войной не превышали 10—12% народного дохода. А в СССР и в послевоенных пятилетках, несмотря на огромные военные потери, капитальные вложения, включая резервы, достигают 20—25% от всего народного дохода. Если же еще учесть, что в годы кризисов США проедают, а не накопляют основные фонды и в среднем их фактические накоп187
ления не превышают 2—3% народного дохода \ то станет понятно, почему мы, повышая уровень жизни рабочих, неуклонно догоняем опередившие нас твердыни капитализма. В условиях столь серьезного соревнования различных систем хозяйства было бы, однако, неблагоразумно расширять свои фонды потребления слишком уж щедрой рукой. И, во всяком случае, было бы неразумно расширять их за счет сокращения удельного веса фондов накопления. При более или менее устойчивом соотношении фондов потребления и фондов накопления в народном доходе и наших темпах производительности труда и тем, и другим обеспечены вполне достаточные темпы роста. А вместе с тем только при этом условии находит свое полное осуществление и социалистический принцип распределения: каждому—по его труду. Вполне .понятно, что и в социалистическом хозяйстве валовый фонд накопления, т. е. весь продукт для общества, очень значительно превышает ту его долю, которая может быть обращена на расширение основных и оборотных фондов. Из этого продукта, помимо фондов расширения, приходится чер-' пать и покрывать и ряд иных общественно необходимых затрат непроизводственного и даже заведомо непроизводительного назначения: на обслуживание социально-культурных нужд общества, на нужды обороны, охрану общественной безопасности, юстицию и прочие издержки управления. Какую долю валовых ресурсов страны составляют такие затраты, можно видеть из анализа структуры советского бюджета. Правда, советский госбюджет, призванный прежде всего аккумулировать в себе все ресурсы страны, подлежащие перераспределению, далеко еще не четко и не полно разрешает эту задачу. Он уже теперь неизмеримо шире по своему охвату и задачам бюджетов капиталистических стран, но все еще не приобрел всех черт прозрачно ясной, социалистической бухгалтерии. Одни, отрасли хозяйства, госбюджетные, отражаются в нем всеми своими оборотами по приходу и расходу, другие, хозрасчетные,— только сальдовыми статьями отчислений от прибылей и бюджетных дотаций. В связи с этим, например, из огромной суммы «финансирования» народного хозяйства на 1960 г. в 523,2 млрд. руб. только 180,6 млрд.1 2 капитальных вложений отражают собой реальное расширение хозяйства за 1 Норма прибыли в США перед войной в обрабатывающей промышленности колебалась около 4% (1934—1937 гг.), а норма чистого накопления в среднем за 10 лет (1929—1938 гг.) не превышала 3,1% народного дохода, составляя в среднем всего 1,9 млрд. долл, в год по. всем частнокапиталистическим предприятиям (S. Ku z nets. National Income and Its Composition, 1919—1938, vol. I, New-York, 1941, p. 269). 2B. Гарбузов, Бюджет нового подъема экономики и культуры страны, журнал «Плановое хозяйство» № 12, 1959, стр. 8. /58
счет бюджета, а все остальные миллиарды оборотов лишь преувеличивают итоги бюджета, умаляя величественные темпы роста наших бюджетных ресурсов и государственной мощи. В то же время бюджет не полностью отражает все накопления и капитальные вложения, предусмотренные планом . Никак не учтены в нем и накопления колхозно-кооперативного сектора. Неясно, в какой мере учтены в нем и все фонды реновации средств производства, которые, хотя и не увеличивают стоимости воспроизводимых за их -счет основных фондов, но тем не менее, повышая уровень техники и производственную мощность этих фондов, тоже служат задачам расширенного воспроизводства хозяйственных благ. И все же советский бюджет в отличие от всех буржуазных уже ныне в основном строится на базе накоплений социалистического хозяйства, и если его очистить от оборотных статей, а также выделить особо социально-культурные нужды, покрываемые за счет фондов потребления, то удельный вес и структура советских фондов накоплений в бюджете-нетто получит довольно полное отображение. За 1940—1960 гг. итоги по основным статьям бюджета характеризуются следующими данными (табл. 3). Как видим, в приходной части бюджета решающее значение принадлежит накоплениям государственного хозяйства, а в расходной — затратам на социально-культурные мероприятия. Они возрастают наиболее стремительным темпом,- что возможно лишь за счет резкого снижения удельного веса военных расходов в общей сумме расходов по бюджету—с 32,6% в 1940 г. до 12,9% в 1960 г. Капитальные вложения за счет бюджета увеличиваются в меру роста всего расходного бюджета и с 1960 г. покрываются уже с избытком поступающей в бюджет суммой отчислений от прибылей государственного хозяйства. В общую сумму капитальных вложений за 1960 г.— 262,4 млрд. руб.— за счет бюджета и собственных средств предприятий входит и реновация их за счет амортизационных отчислений в сумме 36,1 млрд. руб. За вычетом этой суммы фонд расширения средств производства за I960 г. составит 226,3 млрд. руб. Сопоставляя этот ■ итог с общей суммой «прибылей» в 285,3 млрд, руб., видим, что в общем итоге по всему государственному хозяйству необходимые нам фонды расширения покрываются той долей продукта для общества, которая извлекается у нас в форме «прибылей» предприятий. И, стало быть, так называемый «налог с оборота» отныне уже может быть целиком обращен на удовлетворение текущих общественных потребностей. В общем итоге налог с оборота за 20 лет понизил свой удельный вес в доходах бюджета с 59 до 41%, а отчисления от прибылей повысились с 12 до 26%. Было бы весьма важно сопоставить уровень и темпы роста бюджетных ресурсов СССР с объемом и темпами роста всего 189
Таблица. 5 Государственные ресурсы СССР (в млрд. руб. в текущей валюте)1 Показатели 1940 г. 1950 г. 1955 г. I960 г. (план) А 1 2 3 4 I. Государственный бюджет а) Доходы (брутто) .... 180,2 422,8 564,3 773,0 в том числе: 1. Налог с оборота . . . 105,9 236,1 242,4 317,6 2. Отчисления от прибылей 21,7 40,4 102,8 203,0 Итого по 1—2, абсолютные 127,6 276,5 345,2 520,6 в % к доходам 70,8 65,4 61,2 67,0 3. Налоги и платежи населения, абсолютные . . . 9,4 35,8 48,3 57, 2 4. Займы у населения, абсолютные 9,2 27,0 35,5 1,0 Итого по 3—4, абсолютные 18,6 62,8 83,8 58,2. б) Расходы (брутто), абсолютные 174,3 413,2 539,5 745,8 в том числе: 1. Социально-культурные, абсолютные 40,9 116,7 147,2 247,8 2. На оборону, абсолютные 66,8 82,8 107,4 96,1 3. Издержки управления, абсолютные 6,8 13,9 12,5 11,1 4. Капитальные вложения за счет бюджета, абсолютные 33,1 113,2 109,3 180 ,6 Итого по 1—4, абсолютные 137,6 326,6 376,4 535,6 в % к расходам 79,0 79,0 69,8 71,8 в) Превышение доходов, абсолютные 5,9 9,6 24,8 27,2 II. Всего прибылей государственного хозяйства, абсолютные 33,3 65,5 143,3 285,3 III. Всего капитальных вложений в государственное хозяйство 57,8 151,9 167,2 262,4 в том числе за счет амортизационных фондов . . ... ... 21,8 36,1 1 «Народное хозяйство СССР в 1958 году», Госстатиздат, 1959, стр. 899, 900; В. Гарбузов, Бюджет нового подъема экономики и культуры страны, журнал «Плановое хозяйство» № 12, 1959, стр. 5—15; журнал «Плановое хозяйство» № 2_ 1957, стр. 45. 190
народного дохода Союза. Но эта задача затрудняется тем, что народный доход у нас давно уже публикуется только в неизменных ценах, а бюджеты — в текущих. Однако к началу первой пятилетки, когда эти цены были очень близки, можно установить, что в государственном бюджете СССР было охвачено около 28,7% всего народного дохода Союза за 1927/28 г. L В дальнейшем в результате индустриализации страны и роста доли промышленной продукции в народном доходе этот охват значительно расширился. В бюджете 1932 г. было охвачено, по-видимому, свыше 46%, а в 1940 г.— не менее 54% народного дохода. За 1940—1960 гг., пользуясь опубликованными индексами, можно привести следующие данные (табл. 4). Цены в СССР за годы войны сильно выросли, а затем заметно снизились, а потому реальный рост доходов трудящихся точнее отражает их динамику за эти годы, чем номинальный в денежном выражении. Возможно, однако, что использованный нами за неимением других индекс цен в государственной рознице не вполне сравним с тем индексом, по которому исчислены темпы роста всего народного дохода в неизменных ценах. Кроме того, необходимо помнить, что в учтенные нами здесь накопления вовсе не вошли накопления колхозного хозяйства. Тем не менее заслуживает внимания существенный факт, что весь бюджет в целом и фонд государственных накоплений за 1940—1950 гг. заметно отставали от общего роста народного дохода в неизменных ценах. А между тем за последующие годы мы имеем такие темпы роста: весь народный доход вырос за 10 лет на 168%, доходный бюджет в целом — на 143, общие фонды накоплений— на 166, и только налог с оборота, отставая от всех других показателей, поднялся по номиналу всего на 34, а реально—на 80 %. Расчленение общего фонда накоплений в нашей финансовой практике на такие элементы, как «налог с оборота» и «прибыль», представляется мне весьма случайным, а самые эти понятия—уже сильно устаревшими в наших условиях. Если уж выпал из нашего советского словаря ставший одиозным в условиях социализма термин «капитал», то анахронизмом становится и его естественное порождение «прибыль». Если последовательные марксисты всегда боролись против- методов косвенного обложения, то для них и «налог» с оборота, впитавший в себя все старорежимные акцизы, даже по своему названию звучит чем-то чужеродным. Гораздо более свойственно условиям социализма расчленение общественных фондов накопления по их назначению: 1) в фонд общественно- 1 7319,5 млн. от 25,5 млрд. черв. руб. К. Н. Плотников, Очерки истории бюджета советского государства, 1954, стр. 76; «Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1928/1929 год», 1929, стр. 436. 191
Таблица 4 Сопоставление темпов роста важнейших показателей (в млрд. руб. и в о/о)1 Показатели 1940 г. 1950 г. 1955 г. I960 г. А 1 2 3 4 1. Доходы по бюджетам СССР (брутто) а) в текущей валюте, абсолютные 180,2 422,8 564,3 773,0 б) в неизменных ценах 1940 г„ абсолютные .... 180,2 227 409 552 % 100 126 227 306 в) индекс розничных цен . 100 186 138 139 2. Общие фонды государственных накоплений а) по налогу с оборота . . 105,9 236,1 242,4 317,6 б) по сумме прибылей . . 33,3 65,5 143,3 285,3 Итого в текущей валюте . 139,2 301,6 385,7 602,9 То же, в неизменных ценах абсолютные 139,2 162 279 431 % 100 116 200 310 .3. Основные производственные фонды (по объему), % . . . 100 127 200 ЗЮ2 4. Народный доход, % . . . . 100 164 281 4401 5. Рабочая сила производственной сферы, % 100 101 110 1222 6. Производительность труда (4:5). % 100 162 255 3612 1 «Народное хозяйство СССР в 1958 году», Госстатиздат, 1959, стр* 64,'59, 770, 899. 2 Предварительная оценка. го потребления и 2) в фонды расширения средств производства и резервов. Учитывая, что фонд расширения реализуется в капитальных вложениях, а свободные для текущего использования государственные резервы отображены в бюджетах СССР, мы можем представить все эти фонды в текущих и неизменных ценах в следующем сопоставлении (табл. 5). В приведенные итоги не вошли фонды колхозного сектора, которые пока всего труднее поддаются учету1. За их исклю- 1 По подсчетам ЦСУ, капитальные вложения колхозов за 1940 г. составили всего 4,0 млрд, руб., за 1950 г. — 6,9 млрд. руб. и за 1955 г.— 19,7 млрд. руб. («Народное хозяйство СССР в 1956 году>, Госстатиздат, 1957, стр. 172—173). Но это, по-видимому, далеко не полный их учет, не включающий прироста скота и всех трудовых вложений. /92
Таблица 5 Фонды расширения и общественного потребления (в млрд, руб.); Показатели 1940 г. 1950 г. 1955 г. 1960 г. А 1 2 3 4 А. В текущих ценах 1. Фонды общественного потребления а) социально-культурные 40,9 116,7 147,2 247,8 б) издержки управления и обороны 63,6 96,7 119,9 107,2 Итого . . . 104,5 213,4 267,1 355,0 2. Фонды расширения и резервов а) капитальные вложения 57,8 151,9 167,2 262,4 б) бюджетные резервы . 5,9 9.6 24,8 27,2 Итого . . . 63,7 161,5 192,0 289,6 Всего по 1 и 2 в текущих ценах 168,2 374,9 459,1 644,6 Б. В неизменных ценах 1940 г. 1. Фонды общественного потребления 104,5 114,7 193,6 255,4 2. Фонд расширения и резервов 63,7 86,8 139,2 208,3 Итого затрат (нетто), абсолютные 168,2 201,5 332,8 463,7 То же. % 100 120 198 i 276 чением на долю фондов расширения и резервов приходится от 38% в 1940 г. до 45% в 1960 г. от общего итога затрат (нетто) по всему государственному хозяйству. Фонд общественного потребления до 1950 г. за 10 лет возрос реально всего на 10% и сильно вырос — на 123% в результате снижения цен только за последнее десятилетие (1950—1960 гг.). А фонд расширения и резервов поднялся реально за десятилетие 1940—1950 гг. на 36% и за следующие 10 лет — на 140% с заметным возрастанием резервов, т. е. без особого напряжения наличных ресурсов. Но самым высоким темпом—на 184% за 1950—1960 гг. увеличились затраты на социально-культурные нужды. Большой интерес представляет также сопоставление роста накоплений с темпами возрастания производственных фондов и рабочей силы, этих основных факторов, определяющих собой и объем всего национального продукта (в неизменных 13 С. Г. Струмилин 193
ценах), и ту его долю, какая может быть обращена в фонд расширения средств производства. Народный доход в неизменных ценах — это весь чистый продукт страны в потребительном его значении, а основные производственные фонды это, с одной стороны, итог наших накоплений за ряд лет, а с другой — это средства производства, об эффективности которых мы можем судить по результатам этого производства в натуре. Однако не следует забывать об огромных потерях средств производства за время войны. Тем не менее весьма показательно, что вновь создаваемый в стране продукт обгоняет в своем росте возрастание производственных фондов и что, стало быть, эффективность этих фондов росла, а не падала за последние 20 лет. Численность рабочей силы в производственной сфере за 1940—1950 гг. в связи с прямой убылью ее в сельском хозяйстве и военными потерями, по моим расчетам, в общем ее итоге почти не изменилась к 1950 г., а за 1951 —1960 гг. возросла до 122% от уровня 1940 г. За последнее десятилетие шла усиленная передвижка рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность и другие отрасли наиболее продуктивного труда. В то же время разрушенное вторжением гитлеровских варваров производственное оборудование нашей страны замещалось новым, более прогрессивным. И чем тяжелее были военные потери в этой области, тем значительнее оказалось обновление разрушенных средств труда и выше их эффективность в производстве. А в результате выработка одного работника по всему народному хозяйству, несмотря на военные потери и трудности их возмещения, превзошла к 1960 г. в 3,6 раза уровень 1940 г. Напомним, что, по исчислениям ЦСУ, выработка одного работника в советской промышленности выросла за 1940— 1960 гг. в 3,0 раза, в строительстве — в 2,9, на железнодорожном транспорте — в 2,3 \ в то время как по всему народному хозяйству в целом она поднялась примерно в 3,6 раза. Рассматривая эту разницу как результат текущих сдвигов в области отраслевой структуры хозяйства, можно лишь пожалеть, что наша статистика не уделяет анализу их достаточного внимания в своих публикациях. Хотелось бы также видеть в этих публикациях не только абстрактно-бесплотные отвлеченные показатели нашего развития, а те конкретные величины, которыми измеряются масштабы и пропорции нашего хозяйства, уровень благосостояния трудящихся и многие другие, не менее важные для анализа нашей экономики величины. Лучше многих других сторон хозяйства у нас освещаются проблемы накопления. Здесь нам известны не только темпы накоплений, но и абсолютные цифры валовых и чистых нако- П4 1 «СССР в цифрах в 1960 году», Госстатиздат, 1961, стр. 91.
плений. Можно исчислить их из расчета на одного работника. В пределах производственной сферы государственного хозяйства получаем такие нормы чистых накоплений и вложений из расчета на одного годового работника (табл. 6). Таблица 6 Нормы накоплений и вложений на одного работника производственной сферы1 Показатели 1940 г. 1950 г. 1955 г. I960 г. А 1 2 3 4 1. Число работников государственного сектора млн 22,7 27,5 36,5 46,6 % 100 121 161 205 2. Накопления (налог с оборота и прибыль) всего, млрд. руб. . . . 139,2 301,6 385,7 602,9 рублей на одного работника в месяц .... 511 914 881 1078 3. Капитальные вложения всего, млрд. руб. . . . 57,8 151,9 167,2 262,4 рублей на одного работника в месяц .... 212 460 382 469 4. Социально-культурные мероприятия всего, млрд. руб. . . . 40.9 116,7 147,2 247,8 рублей на одного работника в месяц .... 150 354 336 448 1 «Народное хозяйство СССР в 1958 году», Госстатиздат, 1959, стр. 659; «СССР в цифрах в 1960 году», Госстатиздат, 1961, стр. 294—295. Накопления общественного нетто-продукта, обращаемые в целевой фонд общественного потребления, и в частности на социально-культурные нужды, возвращаются трудящимся в виде безвозмездных услуг государства и тем самым значительно повышают текущий их уровень жизни сверх нормальной оплаты их труда в -производстве. А вклады на капитальные затраты, падавшие на каждого работника в 1940—1960 гг. в размере от 212 до 469 руб. в месяц, можно рассматривать как цену отложенной потребности трудящихся, которая с избытком возмещается им безотказным повышением повседневной производительности их труда. И если учесть, что эти плановые наши вклады в «сберкассу» будущего повысились за 20 лет в ценах 1960 г. с 295 до 469 руб., или всего на 59%, в то время как реальная заработная плата поднялась более чем вдвое \ а производительность труда почти в три раза, 1 «СССР в цифрах в 1959 году», Госстатиздат, 1960, стр. 225. 13* /95
то придется признать, что окупаются такие вложения в кратчайшие сроки. Так обстоит дело с накоплениями в государственном хозяйстве. О накоплениях в колхозах, за отсутствием правильно налаженного учета издержек производства, никаких достоверных сведений пока не имеется. По данным ЦСУ, доходы крестьян из расчета на одного работающего в неизменных ценах возросли за 1950—1955 гг. на 50%, значительно обгоняя рост реальной оплаты труда рабочих и служащих, поднявшейся за те же годы на 39% L Но рекордная сумма капитальных вложений в колхозное хозяйство оценивается нашей статистикой всего в 35 млрд. руб. за 1959 г.1 2. Из расчета на 24,5 млн. годовых работников в колхозах за 1959 г. это составит до 119 руб. в месяц, т. е. в четыре с лишним раза ниже соответствующей нормы вложений из расчета на одного работника государственных предприятий. При таких соотношениях роста вооруженности труда в городе и деревне расчеты на крутой подъем колхозного хозяйства были бы мало правдоподобны. Но этот подъем уже засвидетельствован бесспорными фактами. И приходится заключать о малом правдоподобии лишь тех минималистских цифр, в которых у нас оцениваются реальные накопления и вложения колхозной деревни. А между тем проблема накопления, казалось бы, заслуживает особого внимания как раз на этом, наиболее уязвимом до последнего времени участке народного хозяйства. 15. Нерешенные проблемы Многие из затронутых выше проблем являются теоретически еще весьма дискутабельными. А между тем некоторые из них требуют безотлагательного решения, и практика нередко решает их от случая к случаю, по вдохновению, не считаясь с требованиями теории. Возьмем, например, проблему товарной эквивалентности в обмене. Из признания закона стоимости, казалось бы, естественным выводом является и признание вытекающих из этого закона требований эквивалентности меновых пропорций. Но, с другой стороны, большой соблазн для практики перераспределения народного дохода через цены представляет и неэквивалентный обмен. И проблема остается нерешенной. Вернее сказать, она решается по-разному, от случая к случаю, ибо при общей ориентировке цен на уровень издержек производства весьма пестрая практика надбавок к ним налога с оборота слишком часто вступает в явное противоречие с общим принципом эквивалентности. 1 «Народное хозяйство СССР в 1956 году», Госстатиздат, 1957, стр. 43. 2 «СССР в цифрах в 1959 году», Госстатиздат, 1960, стр. 187. 196
Или возьмем другую, особо важную для нас проблему снижения цен. В наших условиях небывалого роста производительных сил эта проблема представляется очень легкой. Ведь неуклонный рост производительной силы труда означает соответствующее ему снижение уровня стоимости советских товаров, ибо величины эти, по закону стоимости, обратно пропорциональны. А за снижением стоимости за советский период уже в несколько раз должны бы, по тому же закону, во столько же раз снизиться и цены. Но, несмотря на теоретическое 1признание закона стоимости и наличие неоднократных директив о снижении цен, они, как известно, ведут себя в своей динамике еще весьма независимо от велений закона стоимости, а подчас — и наперекор нашим теоретическим ожиданиям. Конечно, это крайне парадоксальное на первый взгляд явление имеет свое объяснение. Ведь наши цены определяются не автоматически рыночным самотеком, а в плановом порядке. А плановые решения учитывают не только принципиальные требования теории, но и практические потребности каждого данного момента. Говоря вообще, неуклонное снижение цен в соответствии с понижением стоимости, представляя немалые выгоды обороту, является нормальным путем развития советской экономики. Но в частных случаях опять-таки немалый соблазн представляют и временная задержка назревшего уже снижения цен и даже повышение их в интересах столь важного для нас баланса социалистических вложений и накоплений. И решая такие дилеммы от случая к случаю по-разному, наша практика не всегда, конечно, находит оптимальные решения. Или возьмем еще такую немаловажную для нас проблему, как проблема устойчивости советских денег. Можно бы сказать, что советский рубль уже теперь несравненно устойчивее всех валют капиталистических стран, и на этом успокоиться. Можно отметить и такой благоприятный для нас факт. В то время как в капиталистических странах в ущерб наиболее жизненным интересам пролетариата проводится путем злостной инфляции политика падающей валюты, советское планирование за последние годы успешно борется за повышение покупательной силы рубля, а вместе с тем — и уровня жизни трудящихся. Несомненно, что поднимающийся в своем значении рубль лучше падающих долларов, фунтов и франков. Но наилучшим мерилом стоимости придется признать все же лишь вполне устойчивый и неизменный в своей стоимости рубль. Кстати сказать, именно такой рубль неизменной стоимости является в наших условиях и растущим рублем в потребительном значении эквивалентных ему товаров, ибо с ростом производительности труда цены всех товаров должны падать в оценке таким рублем. Подобным достоинством не обладала до сих пор ни одна зарубежная валюта, даже в золотом ее выражении, ибо и сто197
имость грамма золота есть величина переменная и к тому же в условиях технического прогресса неуклонно падающая. Только советский рубль, устойчивость которого обеспечивается всей товарной продукцией социалистического хозяйства, реализуемой по стоимости в эквивалентном обмене, теоретически способен стать действительно вполне стабильным мерилом стоимости. И если он в нашей практике не стал еще таким мерилом, то в этом отрыве практики от теории приходится усматривать все те же общие причины — недооценку нашей практикой экономического значения принципа эквивалентности вообще и важности соблюдения закона стоимости в динамике цен—в особенности. Не умножая примеров подобной недооценки, можно прийти к такому выводу. Освоив уже вполне всю важность требований закона стоимости в области борьбы с производственными диспропорциями, наша практика планирования далеко еще не в той же мере пока считается с его требованиями в области меновых диспропорций ценообразования. А между тем обе эти области теснейшим образом между собой связаны, как две стороны одного и того же явления. Некоторые экономисты думают, что при соблюдении надлежащих производственных пропорций, достаточных для равномерного удовлетворения наличных потребностей общества, отклонения цен от стоимости не угрожают никакими народнохозяйственными потерями. Но это неверно. Всякая диспропорция в ценообразовании неизбежно скажется такой же диспропорцией в структуре потребления. Всякое повышение цен товаров над уровнем его стоимости суживает нормальные масштабы его реализации и потребления, а понижение цен расширяет их. Но если производственные пропорции остаются прежние, а структура покупательного спроса и потребления в результате ценовых сдвигов изменилась, то неизбежно одни товары окажутся в недостатке, а другие — в относительном избытке. И весь труд, потраченный на производство этого «избытка», останется нереализованным, а стало быть, по закону стоимости, растраченным попусту. Ну, а если такие потери вполне возвещаются другими выгодами от смещения цен? — спросят нас, пожалуй. Так почему бы нам и не отступить в том или другом случае от слишком пунктуального следования закону стоимости? Вопрос вполне законный. Требования эквивалентности, как и многие другие, для нас не фетиш. Их можно и нарушить при случае. Во время войны перестройка всех производственных пропорций даже повелительно от нас требовала таких нарушений. Но теоретически выдержанную, принципиальную политику коммунисты всегда предпочтут оппортунизму на практике, который, шатаясь в своих решениях от случая к случаю и шарахаясь при этом из одной крайности в другую, хро198
мает обычно на обе ноги. Половинчатое признание закона стоимости отвергает его на практике. И если к этому влекут нас лишь соблазны получить за ’неизбежные при том потери те или иные возмещающие их выгоды, то прежде всего следует проверить: нельзя ли те же выгоды получить иным путем, т. е. без нарушений закона стоимости и, стало быть, без всяких потерь? Одним из таких соблазнов, как уже было отмечено, являются удобства перераспределения «прибавочного» продукта в межотраслевом разрезе через цены. Однако, вовсе не отрицая этих удобств, можно сказать смело, что через бюджет, собирающий в себе все накопления страны, та же цель достигается даже более прямым и кратким путем. Тем более, что в нашей практике через цены накопления в основном перебрасываются из тяжелой промышленности в легкую как будто только для того, чтобы через бюджет в порядке финансирования и дотаций снова вернуть их из легкой промышленности в тяжелую. И таким образом Госбюджету задается — в ущерб идеям самодеятельности хозрасчетных предприятий — даже излишняя нагрузка повторными оборотами по перераспределению социалистических накоплений. От соблазна повышения нормы этих накоплений путем задержки уже назревших снижений ?цен или даже пересмотра их в сторону повышения тоже следовало бы отказаться уже потому, что в случае нужды той же цели можно достигнуть и без всякого ущерба закону стоимости более прямым и надежным путем уже в са-мом процессе калькуляции общественных издержек производства. Прямые пути и в этом случае, как и всегда, предпочтительнее окольных. К сожалению, у нас до сих пор калькулируется только так называемая «себестоимость» продуктов труда хозрасчетным предприятиям, т. е. c+v, а не полная их общественная стоимость с + + Но зная ту, необходимую нам норму накопления m: v, которая, полностью отвечая требованиям закона стоимости и социалистического принципа распределения по труду, в то же время была бы вполне достаточна и для перекрытия всех запланированных вложений плановыми накоплениями, можно бы перейти и к прямому учету как индивидуальной, так и общественной стоимости всех продуктов в советском рубле. И тогда, ориентируясь в своих ценах на эту стоимость, (мы не только окончательно стабилизировали бы тем самым наше мерило стоимости — советский рубль, но и вполне обеспечили бы от всяких просчетов наши планы расширенного социалистического воспроизводства. Конечно, сказанное не исключает возможности и планового маневра ценами в необходимых случаях. Нет правил без исключений. Не следует лишь исключения возводить в правило. А неумеренным любителям активной политики цен следовало бы учесть и то, что наиболее действенной и здоровой политикой 199
цен будет именно та, которая систематически пересматривает цены товаров в сторону их снижения, в меру снижения их стоимости, а не та, которая, избирая -пути наименьшего сопротивления, стремится на много лет заморозить эти цены на якобы «неизменном» их уровне. «Я должен сказать,— утверждал И. В. Сталин еще в конце 1927 г.,— что политика неуклонного снижения цен на промышленные товары является тем краеугольным камнем нашей экономической политики, без которого немыслимы ни улучшение и рационализация нашего промышленного хозяйства, ни укрепление союза рабочего класса и крестьянства» L На XV съезде партии И. В. Сталин, обратив внимание на «чрезвычайно медленный» темп снижения «отпускных цен на промышленные товары и, особенно, розничных цен на городские товары», -привел и некоторое объяснение этого минуса: «Нельзя не отметить, что мы имеем тут громадное сопротивление аппарата, и государственного, и кооперативного, и партийного»1 2. Конечно, инерцию аппарата не легко преодолеть. Но и после XV съезда вместо «медленного снижения цен» наступил, как известно, даже длительный период неуклонного их повышения. Правда, за последние годы мы снова вернулись к здоровой политике в области ценообразования. И этот вопрос не сходит с повестки дня. Но полной ясности в принципах и методах ценообразования на новом этапе этой политики в нашей плановой практике еще не чувствуется. Заканчивая свой сжатый анализ, в котором по необходимости пришлось ограничиться лишь немногими вопросами слишком широкой темы, хочется подчеркнуть еще раз, что, хотя наша плановая практика и осваивает с каждым годом все глубже объективные требования закона стоимости, но ею далеко еще не сделаны все практические выводы из теоретического признания этого закона. Отчасти повинны в этом и наши теоретики, чересчур оторвавшиеся от практики и, может быть, именно поэтому столь часто ограничивающие свои суждения о ней лишь наиболее «обтекаемыми», со всех сторон обкатанными избитыми истинами. Правда, уж слишком ответственным является всякое теоретическое выступление по наиболее жгучим вопросам нашей практики, даже с самой дружеской критикой ее дефектов. Но критика — движущее начало нашего строя. И каждый должен честно и смело выполнять свой долг в этом отношении, не страшась ошибок. Ошибки в конце концов поправимы в большом коллективе, а обтекаемые истины угрожают нам гораздо более опасным застоем, чем любые промахи и заблуждения в горячей теоретической дискуссии. 1 И. В. Сталин, Соч., т. 10, стр. 229. 2 Т а м же, стр. 312.
IV. к ОПРЕДЕЛЕНИЮ СТОИМОСТИ И ЕЕ ПРИМЕНЕНИЙ В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛИЗМА1 «Определение стоимости», как известно, остается немаловажной задачей в условиях социализма. Более того, по уничтожении капиталистического способа производства эта задача и обслуживающая ее бухгалтерия, по выражению Маркса, «становятся важнее, чем когда бы то ни было» 1 2. Для применения стоимости в условиях социализма открываются новые и притом широчайшие перспективы в области народнохозяйственного (планирования и прежде всего регулирования рабочего времени и пропорционального потребностям распределения общественного труда между различными группами производства. Но не только для этого необходимо определение стоимости. Снижение стоимости может служить мерой эффективности наших плановых капиталовложений, а стало быть, и незаменимым руководством для оптимального их планового распределения в интересах наибольшей экономии времени и наивысших темпов роста производительности труда. Сопоставление сравнительной стоимости и локальной трудоемкости одних и тех же благ в различных республиках и районах СССР послужит задачам планирования и рационального размещения производительных сил в стране, а такое же сопоставление в рамках всей мировой системы стран социализма может быть использовано в интересах наиболее целесообразного международного разделения труда, кооперирования и специализации производства. Наконец, определение стоимости разных благ крайне важно для разумного планирования их цен и учета соответствующих накоплений, а также для соблюдения достаточной эквивалентности об»мена во внутренней торговле и возможной рентабельности экспорта и импорта. Правда, до поры до времени мы обходились в нашей плановой практике и без определения стоимости производимых благ. Цены планировались с ориентацией частично на учет издержек производства, а там, где он был слабее, наши промахи выправлялись порой и рыночной стихией. Но такие про1 См. журнал «Вопросы экономики» № 8, 1959. 2 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 865. 201
махи всегда шли на пользу только спекулянтам за счет жизненных интересов общественного хозяйства. Особенно опасны такие просчеты в -планировании цен на продукцию, которая поступает в обмен между городом и деревней. Долгое время у нас отсутствовал даже учет себестоимости сельскохозяйственной продукции, и цены планировались без должного ориентира. Опыт ценовых «ножниц» 1923 г., а также практика установления сдаточных и заготовительных хлебных цен до 1953 г. учат нас, какими серьезными диспропорциями и задержками в развитии хозяйства чреваты плановые просчеты в этой области. О масштабах этих просчетов можно судить хотя бы по тому, что, выправляя их, пришлось повысить заготовительно-закупочные цены продукции колхозов за 1952—1959 гг. на 202%, т. е. более чем в 3 раза, а во отдельным продуктам в 10—12 раз и выше L И конечно, чем грандиознее наши планы расширения вложений в различные отрасли хозяйства и чем значительнее товарные массы, реализуемые на внутреннем и внешнем рынках, тем точнее должны быть расчеты эффективности этих вложений, тем важнее потребность определения стоимости продукции. Необходимость определения полной общественной стоимости производимых благ наряду с учетом их «себестоимости», т. е. индивидуальных издержек производства в каждом отдельном хозрасчетном предприятии, за последние годы становится все настоятельнее. Реорганизация МТС и .изменение порядка планирования колхозного производства сильно облегчили задачу определения стоимости продовольственных и сырьевых ресурсов деревни. А реорганизация управления промышленностью и строительством, образование совнархозов создали новые возможности для решения той же задачи и в этих отраслях производства. Вместе с тем отмеченные мероприятия ставят и новые требования к практике планового ценообразования. Важнейшей особенностью планирования цен на средства производства и предметы потребления в СССР доныне было сознательное перераспределение через механизм цен почти всех накоплений из I подразделения общественного производства во II. Известно, что вся новая стоимость, образующая народный доход rf, создается только живым трудом и, стало быть, пропорциональна его затратам в различных предприятиях. Известно также, что эти затраты оплачиваются в условиях социализма пропорционально количеству и качеству труда, использованного в разных предприятиях. Отсюда заключаем, что народный доход, создаваемый в разных производствах и предприятиях, пропорционален по своей стоимости фонду за1 «Сельское хозяйство СССР», Госстатнздат, 1960, стр. 117. 202
работной платы v, выплаченной на этих предприятиях. Этот вывод, применимый в условиях социализма ко всем отраслям материального производства, можно выразить в следующем виде: dx : Vi = d2 : v2 = d3: v3 . . . = n const. (1) Иными словами, отношение народного дохода к фонду оплаченного труда представляет собой в любом производстве одну и ту же постоянную величину. Народный доход, помимо заработной платы, включает в себя и весь фонд накоплений т, Подставив вместо d равную ему сумму т + v в выражении (1), получим новый ряд равенств (т\ + Dj) : Vi = (т2 + v2) : v2 = (т3 + v3) : и3 . . . = п const. (2 Если же из каждого из этих равных отношений вычтем по единице, получим новое равенство = т2: v2 = т3: v3 . . . = (п—1) const. (3 Это равенство убеждает нас, что теоретически, исходя из экономических законов социализма, отношение накоплений к зарплате т: v в общей сумме народного дохода и в любой отдельной отрасли материального производства есть величина постоянная для всего производства, вполне определяющая норму накоплений социалистического хозяйства на том или ином этапе его развития. Но это теоретическое положение отнюдь еще не исключает возможности перераспределения на практике накоплений из одного подразделения в другое путем отклонений цен от стоимости в процессе ценообразования. И советская практика использовала эту возможность в планировании цен весьма широко. Однако отклонения цен от стоимости, полученные в результате этой практики, если брать для сопоставления не отдельные товары, а целые отрасли и крупнейшие подразделения производства, не так уж значительны. В этом совсем нетрудно будет убедиться, проанализировав структуру действующих у нас цен. В практике последних лет элементы прошлого и живого труда c+v в структуре цен продукции по двум подразделениям (средств производства и предметов потребления) и в целом по всему общественному продукту Р распределялись примерно в следующих пропорциях (табл. 1). Как видим, требование теории о равенстве отношений т : v во всех производствах в приведенной структуре цен не соблюдено. Но для того чтобы его соблюсти, достаточно элемент т во II подразделении понизить с 15,5 до 11,4% и перенести этот излишек накоплений сверх нормы в I подразделение, после чего и в этом подразделении доля накоплений, повысившись всего с 17,7 до 19,7%, войдет в общую норму накоплений 203
Таблица 1 Элементы цены, % С V т Р I подразделение . . . II подразделние . . . . . 150 . . 70 55,7 69,0 26,6 15,5 17,7 15,5 100 100 I + II подразделение . . 220 60,0 23,0 17,0 100 по всему общественному продукту (т: и = 74%). А между тем такие поправки к средним ценам продукции по обоим подразделениям в пределах от 2 до 4% не могли бы создать никаких потрясений при реализации общественного продукта. Конечно, для приближения к стоимости цен таких продуктов, как водка, табак и тому подобный дурман, потребовались бы гораздо более крупные поправки. Но не серьезна сама проблема удешевления этих продуктов. В действующей практике ценообразования наиболее произвольно из одних отраслей в другие перераспределяется элемент накоплений т. Но каждая недооценка или переоценка этого элемента живого труда в ценах средств производства неизбежно сказывается соответствующей погрешностью и в калькуляциях элементов прошлого труда с, ибо весь живой труд, овеществленный в средствах и предметах труда на начальных ступенях производства, становится прошлым на последующих его ступенях. Данное обстоятельство в анализе действующих цен необходимо всегда иметь в виду при разложении этих цен на их основные элементы. Элемент накоплений в структуре наших цен определяется довольно сложным и своеобразным путем. Общая сумма накоплений по всему народному хозяйству т образуется из двух слагаемых, именуемых «прибылью» Ш\ и «налогом с оборота» т2. Термины эти унаследованы нами из прошлого, но содержание их принципиально изменилось на наших глазах. Из прибавочной стоимости капиталистов, извлекаемой ими за счет неоплаченного труда наемных рабочих, эти элементы накопления давно уже превратились во всенародное достояние в качестве (разных фондов специального назначения. Прибыль, основным назначением которой по-прежнему является обеспечение расширенного воспроизводства общественного продукта, составляя в его цене около 8%, распределялась, однако, доныне в процессе межотраслевого ценообразования по-новому. В условиях капитализма, как известно, в результате ожесточенной рыночной конкуренции частных предпринимателей цены стихийно выравниваются по типу так называемых «цен производства», в которых прибыли, равня204
ясь по капиталу, складываются в единую норму прибыли т\ : К, общую для .всех отраслей хозяйства. В плановом хозяйстве за отсутствием конкуренции не действует закон средней нормы прибыли и цены устанавливаются на базе издержек производства. Но, учитывая <при этом вместо полных, общественных издержек производства только хозрасчетную себестоимость отдельных предприятий и выравнивая норму накоплений гп\ : (с + г>) в пропорции к этим элементам прошлого и живого труда, наша практика неизбежно отклоняет цены не только от «цен производства», но и от общественной стоимости товаров. В каком же направлении образуются такие отклонения от стоимости в зависимости от той или иной системы цен? «Цены производства», как известно, завышают цены на продукцию наиболее капиталоемких отраслей труда, в которых органический состав капитальных вложений K\v (отношение основных и оборотных фондов к фонду заработной платы) выше средней нормы в стране. А цены, ориентирующиеся на норму накоплений пг: (с + и), наоборот, завышены на продукцию наиболее материалоемких производств. Тем самым определенная часть накоплений из I подразделения перераспределяется во II подразделение. Еще значительнее роль налога с оборота в перераспределении накоплений из I подразделения во II. Этот налог, охватывающий ньгне до 53% всех накоплений страны, несомненно, представляет собой долю народного дохода, создаваемого в обоих подразделениях общественного производства. Но реализация его в нашей практике ценообразования переносится почти целиком во II подразделение. В 1960 г. этот налог превышал 317 млрд. руб. Судя по соотношению числа рабочих и фондов заработной платы обоих подразделений, не менее 70% этой суммы, созданной в I подразделении, передается через налог с оборота во II подразделение и таким образом учитывается в ценах не по месту производства соответствующих продуктов труда, а по месту их реализации в розничном товарообороте. К тому же, вобрав в себя прежние акцизы и прочие косвенные налоги на важнейшие предметы широкого потребления, этот налог распределяется между ними в розничной расценке зачастую довольно произвольно и весьма неравномерно. Поступая в государственный бюджет через сбытовые организации в форме определенных процентных накидок к отпускным ценам промышленности II подразделения, налог с оборота используется в расходной его смете главным образом на нужды общественного потребления, социально-культурные и прочие непроизводственные расходы. И такое целевое его назначение позволяет установить существенное различие между налогом с оборота и прибылью наших предприятий. 205
Многие экономисты и ныне рассматривают налог с оборота и прибыль в качестве результатов прибавочного труда и элементов «прибавочного продукта». Такая трактовка этих понятий заведомо устарела. Уже Маркс предвидел, что границы необходимого продукта в условиях социализма значительно расширятся, поскольку с ликвидацией буржуазии в состав прибавочного продукта войдут лишь фонды расширенного производства и резервные фонды общества1. Тем не менее налог с оборота, не входя в состав прибавочного продукта, создается только живым трудом, пропорционально фактическим его затратам. И если в плановой практике цены образуются по иному принципу, то неизбежны отклонения цен от стоимости и необходимо знать меру этих отклонений. Отклонения эти за счет перераспределения накоплений в практике ценообразования и по прибылям и по налогу с оборота направлены в одну и ту же сторону: они преуменьшают долю накоплений в ценах продуктов I подразделения. Этот недоучет элемента пг в ценах на средства и предметы труда отклоняет, конечно, и общую их цену P\ = c+v + m\ от стоимости W\ = c + v + m в сторону понижения на величину недоучета d = пг —ni\ везде, где т\ меньше пг. А когда эти средства и предметы труда входят в следующем переделе в цену продукта уже в качестве прошлого труда с, то и этот элемент издержек с оказывается преуменьшенным на ту же величину пг—пг\. Следовательно, соотношение между ценой и стоимостью конечной продукции I подразделения может быть выражено равенством 1Г1 = Р\ + 2d, где d = пг — пгх. Иначе складывается это соотношение *в оценке продукции II подразделения. И ?десь элемент с входит в калькуляцию цен заниженным на всю ту сумму накоплений, которая перераспределяется в нашей практике из I подразделения во II,— назовем ее d\. Но весь недоучет по элементу с, таким образом, полностью возмещается увеличением элемента пг на ту же величину d\. Здесь эта величина d\ = mx — пг, так как накопление в цене продукта превышает среднюю норму накоплений. Значит, для перехода от цены к стоимости здесь достаточно лишь на эту величину d\ уменьшить накопление пгх и увеличить прошлый труд с. Это изменит лишь структуру цены, но не ее величину. Для II .подразделения получим равенство Р2 = Г2. Говоря иначе, сумма цен предметов потребления и в нашей практике ценообразования равна сумме их стоимостей. В общей сумме продукции по обоим подразделениям такого равенства цен стоимостям наша практика ценообразования, как видим, не обеспечивает. Можно было бы объяснить это тем, что продукты I подразделения в условиях социализма 1 См. К. Маркс, Капитал, т. III. 1955, стр. 861. 206
перестают быть товарами. До тех пор, пока они не выходят за пределы внутреннего оборота единой социалистической «фабрики и конторы», их нужно рассматривать лишь как полуфабрикаты различной степени готовности, внутрицеховой оборот которых можно учитывать и по «себестоимости», т. е. даже без всяких элементов накоплений. Только в конечной своей форме готовых предметов потребления, когда уже по своему назначению эти продукты могут и должны перейти путем купли-продажи из общественной собственности в личную собственность широкого круга потребителей, они у нас становятся законченными товарами. И только в этом объеме в условиях социализма сохраняет свою силу закон, по которому сумма товарных цен равна сумме их стоимостей. Однако в свете требований хозрасчета отдельных предприятий, а -после реорганизации управления промышленностью— и больших территориальных хозяйственных комплексов, возглавляемых совнархозами, нельзя долго мириться с такой системой цен даже в отношении одних лишь материалов и полуфабрикатов, которая допускает неэквивалентный обмен ими в межотраслевом или межреспубликанском и межобластном разрезах. Она искажает результаты хозяйственной деятельности и крайне затрудняет взаимные расчеты в международном обмене, а вместе с тем — разделение труда и кооперирование стран социализма. Весьма важно и в интересах соревнования с лагерем капиталистических стран сопоставлять их цены «мирового рынка» не только с нашими ценами, но и с реальной стоимостью важнейших средств производства в условиях социализма на каждом этапе этого соревнования. Вообще нет никаких причин для отказа от учета наряду с себестоимостью также и полной стоимости всех средств производства и предметов потребления в условиях социализма. Тем более, что в условиях планового хозяйства такой учет более осуществим, чем в любом ином. Способов учета стоимости и отклонений цен от стоимости продуктов в СССР предлагалось уже немало. Но большинство из них слишком сложны и нелегко осуществимы без тех или иных реформ в действующей отчетности. Хотелось бы поэтому избрать из возможных способов наиболее доступный не в отдаленном будущем, а уже сегодня или завтра при данном состоянии учета в каждом хозрасчетном предприятии и в каждом их объединении, в любом совете народного хозяйства. Исходным материалом для этой цели могут послужить: для определения индивидуальной стоимости —наличные калькуляции издержек производства любого хозрасчетного предприятия, а в отраслевом разрезе — для исчисления общественной стоимости благ в границах района, республики и всей страны— те же калькуляции, усредненные в соответствующем масштабе. 207
Первым приближением к стоимости всех продуктов являются, конечно, их цены. Но, разложив каждую цену на ее элементы c + u + zn, нетрудно получить и последующие приближения. Один из этих элементов v, или фонд заработной платы, кстати сказать, наиболее полно и точно представлен в нашей отчетности и может быть .поэтому положен в 'основу всех дальнейших расчетов без всяких уточнений. Поскольку в нашей стране господствует социалистический принцип распределения по количеству и качеству труда, гарантирующий за равный труд равную оплату, мы можем опираться на эту норму даже там, где она еще не на все 100% соответствует требованиям теории. Ведь там, где практика еще не отвечает этим требованиям, поправлять следует практику, а не принципы социализма. Труднее всего определяется фонд оплаты труда по колхозному сектору, где пока слишком велики колебания оплаты п-о отдельным зонам страны и хозяйствам. Но, исходя из (принципа равной оплаты за равный труд, мы можем и для колхозного сектора принять те же нормы оплаты, какие уже утвердились за соответствующий труд по всей системе совхозов. Зная фонд заработной платы по всей стране и величину народного дохода, мы можем определить и общую сумму накоплений, а также и норму накоплений (т: v), постоянную для всех отраслей производства и районов страны за отчетный период. Тем самым определится и доля народного дохода (v + m) в цене каждого товара или сумма его по любому предприятию, отрасли и району. Сопоставляя исчисленное по норме накопление т с тем, какое получается в результате его фактического перераспределения по ценам—znb мы находим и ту разность d=m—которая нам требуется для необходимых поправок величины прошлого труда по каждой отрасли производства или району. Какие поправки в элементы тис могут быть внесены на основе изложенной методики для определения всей стоимости общественного продукта, показано .в табл. 2 (цифры условные) . Исходными в этой таблице являются примерная структура отпускных цен (без налога с оборота) промышленности, сельского хозяйства, строительства и структура торгово-транспортной накидки в ценах у потребителя из расчета на 1000 руб. всей продукции по ценам у потребителя. В исчислении стоимости фонд заработной платы v принят без всяких поправок равным vh За среднюю норму накоплений принимаем отношение m:v = 74%, откуда ш = 0,74у, а с принимаем с поправкой на недоучет в размере абсолютной .величины разности т—miy так что c = ci+(m—Ш\). В масштабах всего народного хозяйства СССР эта методика, как видно из таблицы, обнаруживает не слишком большие отклонения среднеотраслевых цен от стоимости. Но не 208
Таблица 2 р -1 ’« Струмилин Структура цен и стоимости в СССР (цифры условные) Отрасли производства и подразделения По ценам По стоимости т— mi Отклонения цен С1 VI mi р с V т W абсолютные % А 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 1. Промышленность . . 400 НО 70 580 411,3 ПО 81,3 602,6 4-и,з -22,6 -3,8 2. Сельское хозяйство 150 80 70 300 160,9 80 59,1 300,0 -10,9 0 0 3. Строительство . . . 35 30 15 80 42,2 30 22,2 94,4 4- 7,2 —14,4 -1,5 4. Транспорт, торговля . 15 10 15 40 22,6 10 7,4 40,0 - 7,6 о 0 Итого . . . 600 230 170 1000 637,0* 230 170 1037 — -37,0 -3,7 I. Средства производства: а) для I подразделения 235 140 80 455 258,5 140 103,5 502,0 +23,5 -47 -9,4 б) для II подразделения 142,5 40 40 222,5 153,0 40 29,5 222,5 -10,5 0 0 Итого . . . 377,5 180 120 677,5 411,5 180 133,0 724,5 + 13,0 -47 -6,5 II. Предметы потребления: а) личного 202,5 47 47 296,5 214,7 47 34 ,8 296,5 -12,2 0 0 б) общественного . . . . , . . . . 20,0 3 3 26,0 20,8 3 2,2 26,0 — 0,8 0 0 Итого . . . Всего . . . 222,5 600 50 230 50 170 322,5 1000 235,5 647 50 230 37,0 170 322,5 1047 -13,0 0 -47 0 -4,7 ♦) Прошлый труд с преуменьшен в этом итоге на 10 единиц в результате слишком суммарных подсчетов отраслевых итогов без расчленения их по I и II подразделениям.
следует забывать, что в народнохозяйственных масштабах каждый процент таких отклонений исчисляется в миллиардах рублей. Не располагая, однако, точными данными о структуре себестоимости и цен по всем отраслям и в особенности по сельскому хозяйству последних лет, мы не склонны делать какие-нибудь конкретные выводы из приведенного расчета. Он дается лишь в качестве модели для показа весьма несложной методики определения стоимости любых хозяйственных благ в социалистическом производстве. Весьма возможно, что к данной методике будут предложены известные дополнения и уточнения. Например, для определения стоимости товаров, поступающих в розничный оборот, очевидно, придется в анализе структуры розничной цены выделить особо не только прибыль, но и налог с оборота, слишком неравномерно падающий на различные виды .предметов потребления. И, лишь удалив из цены этот ее элемент налога, можно будет использовать для поправок в ней К, т и с предложенную выше методику. Ясно, однако, что никаких непреодолимых трудностей на этом пути для определения стоимости всех благ при сопоставлении их с ценами не встретится. Для использования категории стоимости в плановом хозяйстве имеется очень много путей и возможностей. Но одной из наиболее важных для нас областей ее применения является планирование народнохозяйственных вложений с учетом сравнительной их эффективности в различных отраслях и условиях труда. До сих пор эффективность вложений в нашей практике определялась проектантами новостроек исходя из учета экономии за счет снижения себестоимости продукции, обеспечиваемой технически лучшими вариантами производства, в сопоставлении с дополнительными вложениями, необходимыми для внедрения соответствующей техники. Однако экономическая теория признала недостаточной подобную меру эффективности в условиях социализма. В плановом хозяйстве такой мерой можно признать лишь рост производительности труда или — что то же самое — снижение стоимости продукции, ожидаемое за счет новых дополнительных вложений. В условиях социализма решающее значение приобретают народнохозяйственные эффекты внедрения прогрессивной техники. Экономия за счет снижения полной стоимости всегда превышает возможности экономии за счет одной лишь себестоимости. Говоря иначе, народнохозяйственный эффект капитальных вложений больше суммы локальны?: эффектов отдельных предприятий или хозяйств. Это расширяет границы эффективности вложений в новую технику при социализме по сравнению с практикой капитализма. И этим преимуществом нашего хозяйственного строя нельзя безнаказанно пренебрегать. Чтобы выявить в полной мере значение капитальных вло210
жений для роста производительности труда, снижения себестоимости, повышения рентабельности производства и других показателей эффективности вложений, необходима такая группировка предприятий в пределах 'каждого производства, в которой каждая из групп при равных затратах живого труда отличалась бы от других возрастающими размерами вложений в основные и оборотные фонды. В такой группировке и рост производительности труда и всех других связанных с ней показателей будет определяться в основном этими вложениями и соответствующим их размеру уровнем техники производства в каждой группе. За отсутствием необходимых для такой группировки отчетных данных мы, к сожалению, и здесь вынуждены ограничиться только цифровой моделью для построения подобных группировок (табл. 3) (цифры условные). В этой таблице капитальные фонды от низшей группы к высшей возрастают на 50%, а физический объем народного дохода даже несколько больше — на 54%. В то же время в- результате одновременного снижения себестоимости продукции на 9% при увеличении ее в натуре на 38% фактическое накопление возрастает еще быстрее — на 200%. Все это предполагает высокую эффективность вложений. Тем не менее средняя рентабельность вложений по всем группам не превышает 6%. Можно ли такую скромную норму рентабельности принять для всей нашей промышленности, сказать пока трудно, не располагая отчетными данными. Но весьма показательно, что если за меру эффективности вложений принять лишь прирост накоплений Ami в процентах от дополнительных вложений AF, то эта величина по нашей таблице составит около» 15%. Значительный интерес представляет определение величины mi — т, которая является разностью между фактическим накоплением и средней его нормой по всему народному хозяйству. Она есть результат перераспределения стоимости в связи с разным уровнем техники и производительности труда в различных группах предприятий. Этот показатель представляется мне особенно пригодным в качестве измерителя сравнительной эффективности вложений. При равном числе рабочих, снижая или повышая величину фактических накоплений в каждом из предприятий по сравнению со средней отраслевой их нормой, она тем самым определяет и меру отклонений уровня вооруженности труда передовой техникой в каждом из них от средней нормы по всей отрасли. В различных отраслях производства темпы технического прогресса, а стало быть, и достигнутый ими средний уровень техники далеко не равны. В нашем примере повышение капитальных фондов на 10%, или на 20 млн. руб., дает прирост накоплений (т,\—пг) 3 млн. руб., что определяет норму эффективности вложений 15%. Но при ином уровне техники и вложений тот же процент 14* 211
Таблица 3 Показатели эффективности капитальных вложений (цифры условные) Показатели Группы I 11 ш IV V 1-V Численность рабочей силы (/) * . 2000 2000 2 000 2 000 2 000 10000 Капитальные фонды (Г), млн. руб. 160 180 200 220 240 1000 Валовая продукция (Р), тыс. г. . . 8400 9100 10 000 10 900 11600 50 000 Издержки производства, млн. руб.: а) материальные издержки (с) 62 66 72 78 82 360 б) заработная плата (и) . . 16 16 16 16 16 80 Итого себестоимость (S = c+u) . 78 82 88 94 98 440 •себестоимость за 1 т (S;P), руб. 9,29 9,01 8,8 8,62 8,45 8,8 Накопление по средней норме (ш=0,75 и), млн. руб 12 12 12 12 12 60 Валовая продукция по стоимости, млн. руб.: а) индивидуальной (Wi —S + +m) . . . . 90 .94 100 106 110 500 б) общественной (№0=Р • 10) 84 91 100 109 116 500 Народный доход по стоимости, млн. РУб.: а) индивидуальной (Z)/=zn+ +vj 28 28 28 28 28 140 б) общественной (Dq=Wq—с) 22 25 28 31 34 140 Фактическое накопление, млн. руб.: а) всего (/П1= =Г0-5) . . 6 9 12 15 18 60 i6) в том числе за счет перераспределения (+-) (™i- —т) . . . —6 -3 0 -|-3 +6 0 212
Продолжение табл. 3 Показатели % Группы I II 1П IV V 1-V Производительность труда в % средней нормы: а) по валовой выработке с учетом прошлого труда . P=W0: Wi . . 93 97 100 103 105 100 б) по чистой продукции (Dq : :Di) . . . . 79 89 100 111 121 100 Рентабельность вложений [г = = (mi : F) • 100], % 3,75 5 6 6,8 7,5 6 Сроки их «окупаемости» в годах (х=100:г) . . 27 20 16,7 14,7 13,3 16,7 вложений составит уже другую сумму, а вместе с тем и совсем иную норму эффективности. Эти нормы нет нужды декретировать, как этого уже добиваются различные «примерные методики». Достаточно было бы изучить их фактические величины и управляющие их движением закономерности. Кстати сказать, показатель —т, как видно из табл. 3, равен по своей величине Wo — Wh т. е. разнице между общественной и индивидуальной стоимостью продукции в любом предприятии и производстве. Это лишний раз подтверждает, как важно изучение этих экономических категорий в плановом хозяйстве. Изучив нормы эффективности вложений по каждой отрасли производства, нетрудно уже было бы, взвесив их по численности рабочих, получить и среднюю норму эффективности вложений по всему народному хозяйству. А это позволило бы сразу же выделить все те слабейшие участки социалистического производства, куда можно с наибольшим эффектом направлять новые вложения. Вместе с тем, планируя то или иное распределение наличных ресурсов, можно было бы, опираясь на такие нормы эффективности, гораздо легче и точнее, чем теперь, определить и «общий результат каждого из проектируемых вариантов распределения ресурсов. Нынешняя практика исчисления сроков окупаемости по отдельным новостройкам заведомо недостаточна для такого использования. Во-первых, ее показатели никак не поддаются 213
широкому обобщению и распространению на целые отрасли и все народное хозяйство, а во-вторых, и в единичных случаях они могут ввести в заблуждение. Представим себе, например, что -проектант, сопоставляя два варианта, соответствующие в нашей таблице вложениям 200 и 240 млн. руб., определит, что за счет снижения себестоимости во втором варианте мы получим ежегодно до 6 млн. руб. накоплений и дополнительные вложения 40 млн. руб. «окупятся» лишь в 40 : 6 = 6,7 лет. Это, конечно, неверный расчет. Исходя из расчетов полной стоимости в нашей таблице, мы убеждаемся, что накопления по этому варианту составят не 6 млн., а 18 млн. руб. в год. Стало быть, вложения 40 млн. руб. «окупятся» лишь в 2,2 года, т. е. в 3 раза быстрее. В числе разных решений проблемы определения стоимости в условиях социализма заслуживает внимания концепция проф. В. В. Новожилова. Он не предлагает, в сущности, никакой схемы определения фактической стоимости, ибо его интересует другая проблема — нахождение такого оптимального распределения наличных ресурсов прошлого и живого труда, которое обеспечило бы максимальные масштабы продукции в пропорции, соответствующей выявленным потребностям страны при минимальных затратах труда. Говоря иначе, он ставит задачу «найти такие варианты производства каждого конечного продукта, при котором общая стоимость всей конечной продукции будет минимальной». Это очень важная практическая задача плановой науки. Но в теорию стоимости она, казалось бы, не должна вносить никаких пертурбаций. Если мы ищем минимум «стоимости», как чего-то всем марксистам известного и вполне определенного, то подменять это понятие в .процессе решения этой задачи было бы грубой методической ошибкой. Поэтому вводимое В. В. Новожиловым понятие «народнохозяйственной себестоимости» при наличии в марксистской науке категории «общественных издержек производства», равнозначной понятию общественной стоимости, либо излишне, либо свидетельствует о том, что автор решает не ту задачу, какую он сам перед собой поставил. Кроме того, автор сохраняет «налог с оборота», который уза- коняет произвольные отклонения от той формы «стоимости», какую он именует «социалистической». И главное его концепция стоимости ничего не дает для решения важнейшей плановой задачи — измерения эффективности вложений. Это видно уже из того, что ему для определения «социалистической стоимости» требуется предварительно определить показатели эффективности вложений по всем отраслям производства, а откуда и как именно они могут быть получены, автор этой концепции не раскрывает. И это тем больший дефект, что большинство экономистов, как раз наоборот, считают определение стоимости предварительным условием возмож- 214
пости полноценных измерений эффективности капитальных вложений в различные отрасли труда. В 'концепции В. С. Немчинова есть непоследовательность уже в том, что, взявшись определять «общественную стоимость», он предложил схему матриц, из которой явствует, что для определения «общественно необходимых затрат» по всему народному хозяйству необходимо сверх «полных затрат груда» в производстве народного дохода данного года прибавить еще «полные капитальные затраты» на новое оборудование и строительство -последующих лет, т. е. сделать надбавку сверх реально созданной общественной стоимости. Ясно, что он определяет таким образом нечто совсем отличное от известной нам категории стоимости. Он называет эту новую свою категорию «превращенной формой стоимости в условиях социализма»— по аналогии с «ценами производства» в условиях классического капитализма. Но цены производства хотя бы в общем итоге по всему народному хозяйству совпадали со стоимостью. Однако В. С. Немчинов хочет получить нечто большее для расширенного воспроизводства. И в этом кроется большое недоразумение. Он полагает, что нормальная стоимость, включая только амортизацию средств труда, показывает лишь нужды простого воспроизводства, и пытается этот дефект -выправить добавкой на капитальные вложения. Но нельзя забывать при этом об элементе /и, который в условиях расширенного воспроизводства включает не только общественное потребление mi, но и фонд расширения т2. Его нет нужды включать сверх стоимости, ибо он уже вошел в нее. И нет нужды дифференцировать его <в отраслевом разрезе, потому что он все равно попадет в общий бюджет страны, подлежащий распределению в соответствии с текущими планами финансирования всех отраслей труда. Таким образом, нет надобности и в каких-либо отклонениях от нормальной стоимости. Сторонники внедрения «цен производства» -в нашу практику ценообразования 3. В. Атлас, Л. А. Вааг и другие мотивируют необходимость начисления прибылей в прямой пропорции к сумме капитальных вложений в интересах «лучшего использования основных производственных фондов». «Полученная прибыль, — утверждает при этом т. Атлас,— должна отражать реальные успехи каждого предприятия не только по линии снижения себестоимости продукции, но и по линии эффективного использования производственных фондов, ускорения их оборачиваемости» !. С этим тезисом можно согласиться. Нас могут интересовать только реальные успехи в экономии живого и прошлого труда по всем обусловливающим ее 1 «Закон стоимости и его роль при социализме», Госпланиздат, 1959, стр. 283. 215
линиям, в том числе и за счет новой техники и вооруженности ею живого труда. Но кто ‘может установить априори, что этот эффект возрастает прямо пропорционально капитальным вложениям? А может быть, реально он отстает от этого роста или опережает его? Нельзя без всякого основания произвольно устанавливать такую пропорциональность. Можно исходить лишь из объективной необходимости такой пропорциональности, если она в действительности существует, опираясь .при этом на конкретные требования тех или иных экономических законов и сопоставляя теорию с действующей практикой. Как известно, ни советская практика, ни экономические законы социализма не подтверждают такой объективной необходимости цен -производства. Сам 3. В. Атлас признает и то, что у нас только живой труд «создает стоимость», и то, что «при социализме не действует закон равной нормы прибыли». Это для него «азбучные истины». Но в то же время он предлагает такую .практику планирования нормативной прибыли, которая полностью совпадает и с «ценами производства» и с требованиями этого уже не действующего, по его собственному признанию, закона классического капитализма. Разница между ценами производства в условиях капитализма и социализма при этом усматривается лишь в том, что в условиях капитализма они определялись стихийно, а у нас будут определяться в -плановом порядке, вполне сознательно и уже поэтому становятся «категорией социалистической цены производства». Однако планирование, которое, не считаясь с экономическими законами, .пренебрегает даже азбучными истинами и, таким образом, открывает дорогу произволу волюнтаризма, едва ли можно назвать социалистическим. А декретировать равную норму прибыли в качестве закона социализма было бы чистейшим произволом. На это не отваживается даже сам 3. В. Атлас, оговариваясь, что в его норму прибыли не входит весь налог с оборота и что «для отдельных отраслей и .предприятий и для отдельных экономических районов» можно устанавливать «дифференцированные, т. е. индивидуальные, нормативы прибыли» !. Никакого принципа для такой дифференциации 3. В. Атлас, однако, не предлагает. И это открывает еще более широкие просторы для беспринципного произвола в практике ценообразования. Но самое оригинальное в концепции 3. В. Атласа, поскольку он требует равной нормы прибыли только в пределах отдельных отраслей труда, это то, что такой принцип ценообразования вообще практически неосуществим. В самом деле, обращаясь к расчетам табл. 3, мы видим, что уровень прибыли в 1 «Закон стоимости и его роль при социализме», Госпланиздат, 1959» стр. 285. 216
пределах отдельной отрасли, если исходить из закона стоимости, не остается неизменным, а довольно заметно возрастает (от 3,7 до 7,5 %) в соответствии с ростом производительности труда и даже с опережением этого роста. И это как pas делает ее весьма чувствительным и притом вполне объективным показателем эффективности капитальных фондов вообще и новых, дополнительных вложений в передовую технику в. частности и в особенности. Таким образом, та задача—соизмерение эффективности вложений в различных условиях их использования, ради которой рекомендуются нам цены производства, и без них, с учетом всех элементов общественной стоимости, решается вполне удовлетворительно. А если бы в- той же таблице вместо стоимости кто-либо вздумал «перейти к ценам /Производства, то сразу же натолкнулся бы на две неожиданности. Придерживаясь равной нормы прибыли, пришлось бы в самой низкой по вложениям группе предприятий повысить сумму прибыли на 3 млн. руб., а по самой высокой уменьшить- ее на 3,4 млн. руб. ниже стоимости. Норма прибыли выравнялась бы при этом искусственно для всех предприятий на общем уровне 6%. Но, став равной, она вместе с тем перестала бы служить мерой заведомо различной эффективности вложений в предприятиях столь различного строения их фондов. А вторая неожиданность для авторов той же концепции еще горше. Как бы ни менялись условия производства в различных предприятиях, а вместе с тем и индивидуальная стоимость каждой единицы одноименной их продукции, но при равном качестве общественная их стоимость будет везде равной. По данным табл. 3, во всех группах она принята равной 10 руб. за 1 т. Но по «ценам производства», выравняв норму прибылей при неизменной себестоимости, нам за счет отклонений этих цен от общественной стоимости пришлось бы на равные продукты установить неравные цены: в I группе предприятий расценить один и тот же товар, скажем, по 10 р. 35 к. а в V— по 9 р. 70 к. за 1 т. Самые отсталые предприятия без всяких усилий получили бы при данной системе цен такую же норму прибыли, как и наиболее передовые. И те и другие потеряли бы необходимые стимулы к соревнованию за лучшее использование своих ресурсов. И все спасение от этих бед заключается лишь в том, что такая система неравных цен за равные ценности уже сама по себе нереальна в наших условиях. Более низкие цены на продукцию передовых предприятий в их конкурентной борьбе с более отсталыми — это метод капиталистической практики. Продать свой товар на гривенник дешевле своего конкурента, довести его до банкротства и остаться победителем на рынке — прямой путь к достижению- равной нормы прибыли в условиях капитализма. Наши соци217
алистические предприятия не имеют никакой нужды в такой конкуренции. Но равные цены за равные блага при неравных условиях вооруженности труда на разных предприятиях означают для них неравную норму прибыли. И, трезво учитывая это в планировании капитальных вложений для оптимального использования всех ресурсов прошлого труда, необходимо ориентировать наши цены на уровень общественной стоимости всех благ. Сторонники цен производства полагают, что предлагаемый ими принцип рентабельности с ориентировкой на равную норму прибыли «не надуманный принцип». Вернее, однако, было бы сказать, что это вовсе не продуманный или, во всяком случае, не додуманный еще ими до конца принцип ценообразования. Группировка, представленная в табл. 3, может быть использована еще в одном отношении. Выявляя в полной мере дифференциальную рентабельность предприятий с различным уровнем техники, она позволяет поставить прежде всего вопрос о целесообразности планомерной модернизации и подтягивания наиболее отсталых предприятий за счет излишков Накоплений сверх нормы в предприятиях наиболее передовых. Эти излишки накоплений в наших условиях можно рассматривать как своеобразную модификацию ренты. Как и другие виды ренты, она вытекает из неравенства условий .производства в различных предприятиях. Только здесь это неравенство вытекает не из природных различий и не из разного положения объектов эксплуатации в пространстве, а из столь же закономерных изменений их во времени. Самая передовая техника в условиях технического прогресса неизбежно подвергается моральному устарению. Таков объективный экономический закон, с которым нельзя не считаться. В условиях капитализма забвение этого закона влечет за собой банкротство, а в условиях социализма он вызывает лишь необходимость планово-предупредительной модернизации устаревшей техники. Нужные для этого ресурсы можно мобилизовать разными путями. Но наиболее естественно в условиях социализма черпать их из незаслуженного прироста накоплений в тех предприятиях, которые, возникнув позже других, только в результате этого оказались в привилегированном положении. Показатель m\—m в нашей таблице прямо указывает, где эти излишки образуются и куда через бюджет в качестве фондов модернизации их раньше всего полностью или в большей части следует направлять и реализовать. В IV, группе таблицы 3 эти излишки накоплений сверх нормы, как уже отмечалось, составляют в отношении «дополнительных вложений» (3 млн. от 20 млн.) — 15%, в V группе (6 млн. от 40 млн.) —тоже 15%, а в отношении общего фон218
да (240 млн.) — не свыше 2,5%. Может быть, для образования текущих фондов модернизации проще всего было бы взимать со всех новейших предприятий специальный целевой налог, скажем, в размере до 80% величины тi— т, т. е. до 2% от всей суммы предоставленных им фондов? Прямая связь между размером капитальных вложений и накоплениями сверх нормы во всех новейших предприятиях неоспорима. Целесообразность .выравнивания технического уровня по всему фронту социалистических предприятий путем подтягивания наиболее отсталых тоже бесспорна. Это обеспечит наиболее высокие темпы роста производительности труда и наиболее благоприятные условия социалистического соревнования трудящихся. Но прежде всего, разумеется, нужно досконально изучить •фактические условия и закономерности воздействия капитальных вложений на технику и рентабельность наших предприятий в СССР. Дальнейшие дискуссии вне атмосферы фактов и конкретных расчетов не приблизят нас к цели.
V. ОБЩЕСТВЕННАЯ И ЛОКАЛЬНАЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА1 1. Основные понятия Одним из важнейших законов политической экономии является «закон повышающейся производительной силы труда». Раскрывая его содержание, Маркс рассматривал его как закон, «по которому издержки производства постоянно падают, а живой труд постоянно становится производительнее», и называл его 'всеобщим экономическим законом 1 2. Этот закон действует, стало быть, на всех ступенях развития общественного производства. Но при капитализме он проявляется лишь в качестве постоянно нарушаемой тенденции и потому не имеет безусловного значения, а когда капитализм дряхлеет и все более изживает себя, то, впадая в противоречие с требованиями этого закона, он даже подчас, по словам Энгельса, «препятствует развитию производительности» 3. Тем более важное значение приобретает этот закон для нас в условиях экономического соревнования социализма с капитализмом. Непрерывность действия и планомерное использование этого закона в социалистическом хозяйстве становятся решающим условием его успехов. «Производительность труда,— писал В. И. Ленин в 1919 г.,— это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя»4. Неуклонный рост производительности труда и вытекающее из этого роста постоянное падение общественных издержек производства — это, в сущности, две стороны одного и того же процесса, в котором реализуется наиболее общий принцип экономии времени. Этот принцип можно считать исходным для всей экономической науки, ибо, как писал Маркс, «к экономии времени в конечном счете сводится вся экономия» 5 и в общих издержках производства, и в затратах живого труда. «Действительная экономия — сбережение,—пишет Маркс в другом месте,—состоит в сбережении рабочего времени (минимум (и 1 См. журнал «Вопросы экономики* № 5, 1960. 2 «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, 1935, стр. 43. 3 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 273. 4 В. И. Ленин, Соч., т. 29, стр. 394. 5 «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, стр. 119. 220
сведение к минимуму) издержек производства); это сбережение тождественно с развитием производительной силы» !. «Поэтому экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коллективного производства. Это становится даже в гораздо более высокой степени законом»1 2. В другой связи Маркс писал: «Время труда всегда остается, даже когда меновая стоимость исчезла, творческой сущностью богатства и мерилом издержек, требуемых для его производства» 3. Из приведенных высказываний классиков марксизма ясно, что и принцип экономии времени и, по сути дела, тождественный ему всеобщий закон повышающейся производительной силы труда не только сохранят свое значение, но даже усилят его в условиях социализма и коммунизма. В частности, Ф. Энгельс в своей полемике с Дюрингом утверждал, что освобождение средств производства от оков капитализма «есть единственное предварительное условие беспрерывного, постоянно ускоряющегося развития производительных сил, а благодаря этому—и практически безграничного увеличения самого производства» 4. Весь современный опыт стран социализма подтверждает на практике это блестящее теоретическое предвидение Энгельса. Темпы роста производительной силы труда в этих странах в несколько раз выше темпов производительной силы труда в странах капитализма. Чем же определяется и измеряется этот рост в теории и в повседневной практике наших дней? «Под повышением производительной силы труда,— писал Маркс,— мы понимаем здесь всякое вообще изменение в процессе труда, сокращающее рабочее время, общественно необходимое для производства данного товара; таким образом, меньшее количество труда приобретает способность произвести большее количество потребительной стоимости» 5. Но общественно необходимым временем определяется стоимость товара и, стало быть, все, что снижает эту стоимость, повышает производительную силу труда. «Если производительная сила труда возрастает, то он производит ту же самую потребительную стоимость в более короткое время. Если производительная сила труда падает, то требуется больше времени для производства той же самой потребительной стоимости» 6. Понятие «производительность труда» Маркс употребляет обычно 1 Журнал «Большевик» № 11—12, 1939, стр. 64. 2 «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, стр. 119. 3 К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, Партиздат, 1936, стр. 198. 4 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 285. 5 К. Маркс, Капитал, т, I, 1955, стр. 320—321. 6 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 13, стр. 24 221
в том же значении, что и понятие «плодотворность труда» или «дееспособность рабочей силы». «То самое изменение производительной силы, которое увеличивает плодотворность труда,, а следовательно, и массу доставляемых им потребительных стоимостей, уменьшает, как мы видим, общую величину стоимости этой возросшей массы, раз оно сокращает количество’ рабочего времени, необходимого для ее производства. И наоборот» L Вместе с тем во всех случаях, когда речь идет об образующем стоимость абстрактном труде среднего качества, понятия «производительная сила труда» и «производительность, труда» употребляются Марксом как синонимы. Исходя из своих определений производительной силы труда, Маркс заключает: «Величина стоимости товара изменяется, таким образом, прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре»1 2. Известно также, что стоимость определяется количеством среднего общественно необходимого времени, иначе говоря, «мерой стоимости! служит одно лишь количество труда, безотносительно к его качеству»3. А если качество труда в производстве того или иного конкретного товара имеет более высокую квалификацию- или интенсивность, чем средний, то такой «сложный» труд, рассматривается как «умноженный» простой и приводится к среднему умножением на показатель его качества или так называемый коэффициент редукции. Кроме того, необходимо иметь в виду, что стоимость товаров определяется суммой овеществленных в них затрат и живого и прошлого труда. С учетом всех указанных моментов, обозначив производительную силу труда через 17s, трудовую стоимость продукции через w, потребительную ее стоимость в натуре через р, прошлый и живой труд в единицах времени через f=/i + /2 и качество труда буквой k, получим следующую формулу их взаимосвязи: ' П 5 = 1 : w = р : kt = р : k(t\ + /2) • Эти равенства показывают, что производительная сила труда может быть измерена двояко: либо обратной величиной трудовой стоимости товара, либо, что то же самое, отношением всей потребительной его стоимости к трудовой, т. е. к сумме овеществленного в нем среднего или приведенного к среднему, так называемого «редуцированного» труда. Однако, когда уровень производительной силы сопоставляется за раз1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 53. 2 Т а м же, стр. 47. 3 К. Маркси Ф. Энгельс, Соч., т. 4 стр. 89. 222
личные периоды времени по широкому кругу предприятии с большим числом рабочих или по всему народному хозяйству в целом, то качество труда в таких сопоставлениях полностью усредняется, коэффициент редукции, обращаясь в единицу, выпадает из нашей формулы, и она приобретает еще более простой вид: ns = 1 -.W = p:t = р: (ti + 4). В этом случае понятия «производительная сила» и «производительность» общественного труда измеряются одной и той же величиной и потому полностью совпадают. При этом, заслуживает внимания следующая особенность, которая с изменением производительности труда проявляется в изменении структуры прошлого и живого труда в стоимости товара.. «Стоимость товара,— писал Ф. Энгельс,— определяется всем рабочим временем, прошлым и живым, которое входит в этот товар. Повышение производительности труда заключается- именно в том, что доля живого труда уменьшается, а доля прошлого труда увеличивается, но увеличивается таким образом, что общая сумма труда, заключающаяся в товаре, уменьшается». При этом «часть стоимости, происходящая от сырья и вспомогательного материала, с повышением производительности труда должна сокращаться... Напротив, наиболее характерным для повышения производительной силы труда является то, что основная часть постоянного 'капитала испытывает очень сильное увеличение, а вместе с тем увеличивается и та часть его стоимости, которая переносится на товары вследствие снашивания». Но -все такие «надбавки к стоимости должны более чем уравновеситься уменьшением стоимости, вытекающим из уменьшения живого труда. Поэтому такое уменьшение общего количества труда, входящего в товар, казалось бы, должно служить существенным признаком повышения производительной силы труда, при каких бы общественных условиях ни совершалось производство. В обществе, в котором производители регулируют свое производство согласно заранее начертанному плану, и даже при простом товарном производстве производительность труда безусловно измерялась бьг этим масштабом» *. К сожалению, это предвидение Энгельса еще не оправдано советской статистической практикой, которая и доныне учитывает лишь производительность живого труда. Большинство статистиков вообще игнорируют это указание Энгельса. Другие, например А. С. Мендельсон, готовы его признать лишь в применении к условиям высшей фазы коммунизма, с исчезновением различий между конкретным и абстрактным трудом. 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 271—272. 223
Но сам Маркс, как и Энгельс, никаких ограничений в применении понятия производительность «совокупного», т. е. прошлого и живого труда, не предусматривал. Рассматривая на конкретном примере случай, когда размеры добычи угля в шахте и количество живого труда углекопов не изменились, а повысилась при этом лишь стоимость овеществленного в продукте прошлого труда, Маркс заключает: «Труд углекопов не сделался менее производительным, но совокупный труд, затраченный на угледобычу (труд углекопов плюс прошлый труд); стал менее производительным»...!. Как видим, Маркс весьма четко различает понятия производительности «совокупного» и «живого» примененного на данном лишь конкретном участке труда. Но ясно, что второе из них является неполноценным в применении к целым отраслям труда, не отражая в них всех изменений стоимости окончательных изделий. Ясно также, что Маркс имел в виду капиталистические условия производства, поскольку, говоря о прошлом труде, он имеет в виду «возмещение постоянного капитала». Таким образом, статистическая практика — ни у нас, ни на Западе — не учитывает этих весьма веских соображений экономической теории. Некоторым оправданием этой практики могут служить трудности учета, связанные с определением в натуре затрат «прошлого» труда t\ в формуле П = р: (Л + f2). Со стороны некоторых статистиков были, впрочем, попытки •оспорить применение этой формулы для измерения производительности труда и с теоретических позиций. Например, один из них в дискуссии о производительности труда выступил в оправдание практики ЦСУ против изложенной выше концепции Энгельса с таким возражением: «Производительным в экономическом отношении является только живой труд» 1 2. Возможно, что он в данном случае имел в виду ту формулировку Маркса, согласно которой с падением общих издержек производства «живой труд постоянно становится производительнее», или ту, по которой стоимость создается только живым трудом. Но ни одна из них не может служить оправданием той практики, которая полностью игнорирует теоретически вполне обоснованные определения Энгельса о производительности труда. Живой труд может быть, конечно, и более и менее производительным. Но разве «только» качества живого труда определяют общую его производительность? Разве вооруженность живого труда машинами, т. е. именно овеществленным трудом, .не является решающим фактором повышения производительной силы труда? Откуда же взялось это словечко «только»? «Специфическое развитие общественной производительной си1 К- М а р к с, Теории прибавочной стоимости (IV том «Капитал»), ч. I, Госполитиздат, 1954, стр. 164, 169. 2 В. С о б о л ь, Некоторые вопросы статистики производительности труда, «Вестник статистики» № 2, 1956, стр. 40. 224
лы труда в каждой отдельной сфере производства,— указывал Маркс,— различно по степени, выше или ниже, в зависимости от того, насколько велико количество средств производства, приводимых в движение определенным количеством труда, или— при данном рабочем дне — определенным числом рабочих» L Это и означает, что мерой развития производительной силы труда может служить степень вооруженности живого труда средствами производства, т. е. продуктами прошлого труда. Из сказанного ясно, сколь серьезную ошибку допускают те практики, которые в учете производительности труда полностью игнорируют весь прошлый труд. Но еще отчетливее выявляется дефект такого учета, когда требуется сопоставить уровень производительной силы труда в производстве благ, непосредственно несоизмеримых по своей потребительной стоимости. Известно, что «развитие производительной силы труда совершается очень неравномерно в различных страслях промышленности, и притом не только неравномерно по степени, но часто в противоположном направлении»1 2. Но поскольку потребительная ценность их продукции несоизмерима, то судить об изменениях производительной силы труда можно лишь по соотношениям овеществленного и живого труда в продуктах различных отраслей. И тот, кто довольствуется учетом одного лишь живого труда, лишается в этих случаях уже всякой меры сравнения уровней производительности труда в различных отраслях. Некоторые практические работники те или иные дефекты статистической практики пытаются оправдать теоретически, тем самым закрывая -путь к их исправлению. Оправдывая эту практику даже в том пункте, когда она явно расходится с определением Энгельса, они усердно цитируют Маркса в подкрепление собственных теоретических позиций. Конечно, стоимость создается только живым трудом, а прошлый труд лишь переносит на продукты последующей ступени производства стоимость, уже созданную на предшествующей его ступени. Но ведь на любой предшествующей ступени производства такой «прошлый» труд был живым, участвуя в создании и потребительной и трудовой стоимости данного конечного продукта. И если мы хотим измерить общественную производительность труда в производстве этого продукта по формуле р : t, где р — потребительная, a t — трудовая его стоимость, то в сумме последней, бесспорно, должны быть учтены все слагаемые, ее образующие, включая не только живой труд, учтенный на последней ступени производства, но и все его элементы, овеществленные в предшествующих стадиях производства. Казалось бы, что приведенная выше трактовка Марксом и Энгельсом понятий о производительности труда и стоимости 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 170. 2 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 270. 15 С. Г. Струмилин 225
продукции и их вывод об обратной пропорциональности этих величин достаточно ясны. Но поскольку некоторые наши статистики и доныне еще не усвоили этих идей, может быть не лишним будет пояснить их еще некоторыми аргументами. Допустим, что прошлый труд вовсе не требуется учитывать при измерении производительности труда. Попытаемся измерить производительность одного лишь живого труда на двух предприятиях, изготовляющих одну и ту же продукцию, например по 1000 кг ткани в смену при равном уровне техники и прочих равных условиях за исключением лишь того, что на одной фабрике имеются и прядильное и ткацкое отделения, а на другой—только ткацкое. Допустим при этом, что на каждый килограмм пряжи расходуется 3,5 человеко-часа, а на дальнейшую ее переработку в ткань — еще 5,6 человеко-часа. Тогда на ткацкой фабрике, получающей пряжу со стороны, весь живой труд на изготовление 1 кг ткани составит всего 5,6 часа, а на прядильно-ткацкой по обоим переделам — 9,1 часа, т. е. на 63% больше. Таким образом, определяя уровень производительности труда на предприятиях с разной степенью комбинирования по методу, учитывающему только живой труд, мы пришли бы к заведомо неверному выводу, что производительность труда на одной из этих фабрик гораздо больше, чем на другой. К подобным же ошибкам приводит этот метод и в случае неравной степени кооперирования труда на разных предприятиях. Одни из них обеспечивают свои цехи всеми деталями собственного производства, а другие занимаются только сборкой готовых частей, получаемых со стороны. И, конечно, затраты одного лишь живого труда на единицу готового продукта во всех этих случаях мерой трудоемкости такого продукта служить не могут. Между тем в интересах планирования производственных пропорций труда в соответствии с потребностями общества совершенно необходимо знать полную трудоемкость производимых благ. Но не менее важно знать для правильного планирования масштабов отдельных ступеней производства и нормирования труда по каждой детали и операции наряду с общей трудоемкостью необходимых нам благ и частную, или локальную, их трудоемкость на каждом участке производства, по каждому переделу, детали и операции. Иными словами, помимо общественной производительности труда, следует изучать и локальную производительность труда по каждому отдельному предприятию или цеху и даже индивидуальную производительность отдельных рабочих. Для этих целей, конечно, решающее значение приобретает учет экономии в затратах живого труда. Но и в этих расчетах на каждом участке производства (где наряду с живым трудом расходуются и материальные ценности, стало быть, возможны и экономия и брак или непредвиденный условиями техники перерасход этих 226
ценностей) игнорировать экономию или потери на каждом производственном участке было бы серьезной ошибкой. Классики марксизма не углублялись, разумеется, во все учетные детали данной проблемы. Но и они различали такие понятия, как «общественная производительная сила труда», измеряемая затратами всего живого и прошлого труда, и такие как цеховая «производительность прядильного труда» или даже индивидуальная «производительность собственного труда прядильщика», относимая к числу затраченных им часов живого труда. Понятие производительности труда, измеряется ли она в общественных или локальных масштабах производства, не меняется. И формула, определяющая величину производительности индивидуального рабочего или целого коллектива, остается все та же П = 1 : w = р : t. Однако входящие в нее величины с переходом от общественного производства к отдельным его участкам или переделам приобретают иное значение. Если мы задаемся целью учесть производительность не всего труда, овеществленного в данном товаре, а только тех рабочих, которые участвуют лишь на данной стадии или данном участке его производства (например, ткачей), то под символом t придется учесть только живой труд ткачей на сопоставляемых участках, отвлекаясь от затрат труда прядильщиков, хлопководов и всех других работников, участвующих в производстве хлопчатобумажных тканей. При учете такой локальной производительности символ w будет обозначать не полную стоимость произведенной ткани в рублях, а лишь ту ее долю, которая добавляется ткачами и определяется объемом их работы, ее трудоемкостью в процессе превращения пряжи в ткань заданных качеств. В связи с этими различиями требуется особое рассмотре-. ние таких понятий, как «общественная» и «локальная» или «индивидуальная» производительность труда. Каждое из них имеет свою сферу применения и свои особенности в практическом использовании. Значение их в качестве важнейших измерителей наших достижений в борьбе за коммунизм и в международном соревновании экономических систем, во внутреннем межотраслевом и межрайонном соревновании различных звеньев социалистического труда весьма велико и все возрастает. Однако наша учетная практика не всегда отвечает всем требованиям теории. Есть неясности и в теоретических построениях различных индексов производительности труда, что, конечно, мешает широкому их использованию. 2. Показатели общественной производительности труда Показатели производительности труда, охватывающие все общественное производство, могут вместе с тем служить ме15* 227
рой уровня общественной производительной силы труда в данном обществе. «Производительная сила труда,— указывал Маркс,— определяется многосложными обстоятельствами, между прочим средней степенью искусства рабочего, уровнем развития науки и степенью ее технологического применения, ббщественной комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств производства и, наконец, Природными условиями» L Приведенные здесь «обстоятельства» не исчерпывают всех факторов, определяющих собой уровень производительных сил общества. Но они все же значительно шире тех узких рамок (одних лишь «орудий производства» и «людей», приводящих их в движение), в которые их замыкают некоторые наши авторы. В понятие «орудия производства» никак ведь не включишь, скажем, электрическую или атомную энергию, хотя энерговооруженность труда этими «средствами производства» является одним из важнейших факторов возрастания производительных сил общества. Не входят в понятие «орудия производства» и наука, природные условия труда, общественный способ производства, несомненно, влияющие на уровень производительных сил. Определение, данное Марксом, намного полнее и точнее. Оно включает все средства производства и самих производителей. Тем показательнее, что и в нем отсутствуют в качестве подлежащих учету такие моменты, как индивидуальные различия в квалификации и интенсивности труда. Это не случайно, конечно. Такие индивидуальные различия, разумеется, могут увеличить или уменьшить количество продукта, получаемого в единицу времени, и потому подлежат учету при определении индивидуальной или локальной производительности труда на каком-либо весьма ограниченном его участке. Но производительная сила труда, характеризуя общественную его дееспособность, измеряется экономией в стоимости, достигаемой в производстве общественного продукта за отчетный период, а стоимость всегда определяется трудом средних качеств независимо от их колебаний на отдельных участках обществен- ного производства. Иными словами, в понятие производительной силы труда Маркс включает только те объективные условия производства, которые, повышая дееспособность труда и увеличивая количество создаваемых в единицу времени продуктов, вместе с тем в отличие от повышенной интенсивности и квалификации труда не повышают трудовой его стоимости Это отличие необходимо принимать, во внимание, когда от определения локальной- «производительности труда» на отдельных участках производства мы переходим к учету «производительной силы» труда средних качеств. Кстати говоря, в этом наиболее общем понятии «производительной силы тру- 1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 46. 228
да» ее уровень, вопреки утверждению, по которому производителен только живой труд, вообще от него не зависит. Как указывал Маркс, он повышается с ростом среднего органичег ского состава капитала, т. е. отношения С: v. А этот рост яв'- ляется «только иным выражением прогрессирующего развития общественной производительной силы труда, которое сказывается именно в том, что посредством возрастающего применения машин и вообще основного капитала при том же числе рабочих в такое же время, т. е. с меньшим трудом, превращается в продукты большее количество сырья и вспомогательных материалов»1. При неизменном количестве живого труда его производительность является, стало быть, функцией одного лишь прошлого труда. В условиях социализма не приходится говорить об' органическом составе капитала. Рабочая сила перестала быть товаром и не имеет стоимости, а со временем исчезнет и поня; тие оплаты труда v, но отношение прошлого труда с к живому (v + rri) в общественном производстве как показатель органического состава важнейших его элементов и мера вооруженности живого труда сохранит и впредь все свое значение. Еще большее значение, однако, получит это отношение С : (у + т) при изучении эффективности капитальных вложений в те или иные средства труда. Но эффективность вложений в различные средства труда, как учит нас опыт, неодинакова. Она определяется не только количеством, но и качеством средств труда, которое далеко не всегда пропорционально их стоимости. В одних отраслях производства технический прогресс удешевляет средства труда быстрее, в других—медленнее. И уже поэтому прямой пропорциональности между вооруженностью живого труда прошлым (по стоимости) и производительностью труда во всех его отраслях нет. Вместе с тем несомненно, что именно эта вооруженность живого труда элементами прошлого и -необходимые для ее роста темпы накоплений и вложений в средства труда являются основным фактором повышения общественной производительности трудд. Взаимозависимости, связывающие этот фактор с его результатами, еще недостаточно изучены. Но их необходимо изучить. Эта задача уже поставлена перед советскими экономистами. » Если исходить из обратной пропорциональности величиц стоимости продукции и производительности труда, то для изучения изменений последней во времени и пространстве достаточно наладить в плановом хозяйстве лишь регулярный учет* стоимости всех видов продукции в рублях и трудоемкости всех переделов в человеко-часах или иных единицах рабочего времени. В самом деле, если в базисном году стоимость шр 1 т угля теплотворностью в 7000 кал/кг была равна 10 руб^, 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 220. i 229
а в отчетном — Wi = 8 руб., то это значит, что общественная производительность труда в данной отрасли возросла в 1,25 раза (wQ: г^1 = 10 : 8), экономия труда э составила 2 руб., или 20%, а прирост производительности за отчетный период э: Wi=2 :8, или 25%. Если цены продукции планируются по стоимости, тот же метод применим и ко всему совокупному общественному продукту. Достаточно при этом общественный продукт отчетного периода П оценить по ценам текущего и отчетного периода, чтобы получить индекс относительного -возрастания общественной производительности труда (/ = ^0:^i), величину достигнутой экономии (3 = wQ—o>i) в рублях и прирост производительности труда (Э : Wj) X100 в процентах. А когда мы научимся учитывать затраты прошлого и живого труда в любом производстве, скажем в часах, на каждую 1000 руб. общественного продукта, то окажется возможным выражать достигаемую экономию не только в рублях, но и в часах среднего общественно необходимого времени. Тот же метод определения индексов относительной производительности труда применим и тогда, когда мы сопоставляем ее не во времени, а в пространстве, например при межреспубликанских и межрайонных сопоставлениях в пределах СССР. В таких сопоставлениях за базу сравнений всего целесообразнее, конечно, принять средний уровень производительности труда по каждому отдельному производству и по всей их совокупности в стране. В таком случае, сопоставляя полную трудоемкость в часах или стоимость в рублях любого продукта по каждой республике или району со средней его стоимостью по всей стране и учитывая, что производительность труда обратно пропорциональна стоимости, мы из сопоставления стоимостей легко определим и сравнительную производительность труда с территориальными колебаниями. Если же потребуется дать такое сопоставление по всей совокупности^ продукции каждого района, тогда производительность труда каждого района в процентах к -средней ее норме по всей стране выразится следующей элементарной формулой: 1р = = (w :шр)-100, где wp представляет собой оценку в-сей продукции района или республики по средним общественным издержкам производства в каждой отрасли труда в пределах данного района или республики, a wc—оценку той же продукции по стоимости каждого из входящих в нее продуктов, исчисленной по издержкам производства в масштабах всей страны. Разумеется, это предполагает исчисление общественных издержек производства не только по каждому предприятию или их объединениям, но и по крупным районам страны и всему СССР. Организация таких обобщенных калькуляций стоимости послужила бы надежным материалом как для планирования цен в соответствии с требованиями закона стоимости, так и для решения многих других задач социалистического 230
планирования. Стоимость производства одних и тех же благ в различных географических и производственно-экономических условиях, несомненно, весьма различна. Поэтому одни из этих благ даже с учетом издержек транспорта выгоднее производить в одних районах страны, другие — в иных. С этим необходимо считаться при планировании межрайонного разделения труда вообще и особенно при географическом размещении капитальных вложений на ближайшую перспективу. С реорганизацией управления производством и усилением роли местных органов управления значение межрайонных сопоставлений индексов стоимости продукции и производительности труда, несомненно, сильно возрастает. Но еще важнее были бы такие сопоставления в целях международного разделения труда и планирования всего товарообмена в пределах лагеря стран социализма. Значение индексов сравнительной трудоемкости производства различных благ при их территориальном сопоставлении сохранится и на второй фазе коммунизма, когда меновая стоимость за ненадобностью уже исчезнет во внутреннем обороте благ каждой страны или целых федераций стран коммунизма. С заменой денежной единицы измерения мерой средних затрат рабочего времени изменятся лишь методы учета этой трудоемкости. Но и в этом случае необходим учет полной трудоемкости производимых благ, включая и прошлый и живой труд. Такая трудовая валюта в часах или днях труда средних качеств могла бы -служить и для учета взаимных услуг в международном обмене коммунистических наций продуктами своего труда до тех пор, пока все народы не сольются в единую мировую федерацию. Но и тогда основным ее назначением останется задача планирования производственно-трудовых пропорций в соответствии с выявленными потребностями общества в благах различного назначения. Закон планомерного, пропорционального развития требует соблюдения рациональных пропорций в распределении не только живого труда, но и всех приводимых им в движение элементов прошлого труда. Поэтому при учете трудоемкости производства всех благ невозможно ограничиться мерой одного лишь живого труда; в нашей плановой практике это становится серьезным препятствием к учету полной трудоемкости производимых благ и использованию индексов общественной производительности труда. Затраты прошлого труда калькулируются у нас только в денежном измерении. Прибавляя к стоимости материальных издержек оплату труда, можно получить и так называемую «себестоимость» продукции, или издержки предприятия (с + у). Наряду с этим учитывается и весь живой труд в натуре. Но полная стоимость, или общественные издержки производства (c + v + m), нашей бухгалтерией не учитывается ни в денежном, 231
ни в трудовом выражении. Это весьма существенный дефект нашего бухгалтерского учета. Его долго оправдывали некоторые экономисты, рассматривая меновую стоимость в качестве принципиально непознаваемой величины в условиях первой фазы коммунизма. Но марксизм не признает непознаваемых вещей, или вещей «в себе». И идея непознаваемости в учете стоимости давно уже потеряла всякий кредит. А если исходить из учения Маркса о вполне закономерном выравнивании «общей нормы прибавочной стоимости» (т: v) во всех отраслях труда, то переход от учета себестоимости к определению полной стоимости любого продукта в денежном измерении не представит никаких затруднений. Общая норма накоплений (m:v = q) в плановом хозяйстве всегда известна. И если ее можно принять для любого момента равной во всех отраслях материального производства, то стоимость любого продукта определится из равенства w = с+ v(l+ q), в кото ром все величины, кроме q, и ныне даются бухгалтерией. Зная же все эти элементы стоимости в денежном измерении, нетрудно их измерить и в рабочем времени. Один из этих элементов (у + ап), исчисленный в рублях, соответствует затратам живого труда t2. Но если известно к тому же отношение с\ (у + + т) по стоимости, то тем самым дано и равное ему отношение прошлого труда к живому (t\ : f2); таким образом определяется и прошлый труд в рабочем времени. . Например, по моим расчетам, за 1955 г. на каждую 1000 руб. чистой продукции в нашей стране в среднем по всей сфере материального производства в текущих ценах расходовалось примерно 132 человеко-часа живого труда и Hai каждые 100 час. живого труда приходилось 98 час. прошлого. Или, говоря иначе, за каждый час живого труда создавалось на 7 р. 57 к. новой стоимости и возмещалось на 7 р. 42 к. перенесенной стоимости прошлого труда. Итак, определение всех элементов стоимости производимых благ и в денежном и в трудовом выражении вполне осуществимо. Осуществимо и построение любых индексов общественной производительности труда на базе учета достигаемой экономии в стоимости производимых благ. Теоретически это едва ли подлежит спору. Однако наша учетная практика не пользуется еще этим простейшим методом, что мотивируется чаще всего тем, что при существующем ценообразовании цены продуктов нередко значительно отклоняются от их стоимости. В связи с этим отклонения цен от стоимости неизбежно сказываются на точности учета издержек производства. Основываясь на таких заведомо неточных данных учета стоимости, мы не могли бы на этой базе построить и точных индексов общественной производительности труда. При этом необходимо отметить следующее. Прежде всего, поскольку речь идет об общественной производительности в 232
масштабах целых отраслей, районов и республик, возможные отклонения цен от стоимости в действующем учете должны взаимно погашаться. Во-вторых, такого рода индексы вообще не обладают и не требуют аптечной точности. Если все же наличный учет себестоимости страдает заведомыми дефектами с точки зрения требований закона стоимости, то не лучше ли прежде всего устранить эти дефекты учета вместо того, чтобы попросту игнорировать требования объективных экономических законов? Тем более, что социалистический учет может, а стало быть, и должен удовлетворять этим требованиям. 3. Индексы локальной производительности труда В действующей у нас практике, как известно, применяются только индексы производительности живого труда, измеряемые выработкой рабочих в натуре или в неизменных ценах за единицу времени. И поскольку речь идет о производительности лишь определенного круга работников, занятых на той или иной ступени производства данных благ, такое решение этой задачи является вполне оправданным. Индекс возрастания производительности этих работников за какой-либо период при неизменных затратах труда t определяется отношением Pi ’ Р2, а при равном объеме производства р — обратным отношением трудоемкости данного объема производства И здесь отправным пунктом в построении таких индексов является обратная зависимость между стоимостью (или трудоемкостью) и производительностью труда. Только эта зависимость на отдельных участках производства, естественно, ограничивается рамками воспроизводства лишь вновь созданной здесь стоимости — живым трудом. К сожалению, это ограничение игнорируется в нашей учетной практике во всех случаях, когда за меру объема произведенной продукции принимается весь объем произведенной продукции в натуре или вся валовая продукция за базисный и отчетный период в неизменных ценах. Правда, когда валовая продукция изменяется пропорционально чистой, такое использование валовой выработки вместо чистой в исчислениях индексов производительности живого труда не искажает их точности. Но во всех случаях, когда отношение с: (у + т) изменяется в сопоставляемых объемах производства, индексы валовой выработки рабочих можно рассматривать лишь как известное приближение к истине. Учитывая, что индекс производительности труда изменяется пропорционально количеству или объему произведенной продукции и обратно пропорционально затратам рабочего времени, мы и для учета производительности живого труда можем использовать формулу: I = ГЦ :П0— (pl: Ро) • (Ц:Ц) = р,Ц : роЦ , 233
где pQ и pi служат мерой объема продукции за базисный и отчетный периоды, to и ti означают затраты живого труда за те же периоды. Ту же величину этого «индекса переменного состава»' можно выразить и формулой: I = (to-Po) : (Л :pi), где (to : Ро) представляет собой стоимость единицы продукции в базисном периоде, а (Л :pi) — стоимость ее в отчетном периоде; -стало быть, индекс производительности возрастает в обратной пропорции к изменению стоимости единицы данной продукции. Отсюда ясно, что объемы продукции р0 и pi должны быть вполне сопоставимы за сравниваемые периоды и соответствовать овеществленным в них затратам живого труда. Как же достигается такая сопоставимость продукции, соизмеряемой с затратами живого труда? Поясним это примером. В строительстве жилищ, где мерой учета их потребительных стоимостей при прочих равных условиях может служить полезная жилая площадь в квадратных метрах, в одном случае материалом является обыкновенный кирпич, а в другом — большие блоки и панели, изготовляемые на стороне заводскими методами. Живого труда во втором случае потребуется относительно много меньше из расчета на единицу жилой площади, но производительность труда не будет пропорциональной этому показателю. Допустим, что издержки производства на 1000 кв. м складываются по двум сопоставляемым стройкам из таких элементов (в тыс. руб.): Стройка 1 с 1 1 1 ” 1 | (v+m): w, % Первая .... 1500 600 2000 25 Вторая .... 1250 250 1500 16,7 Согласно методу, принятому в нашей практике, затраты живого труда (у + /п) при неизменной продукции в натуре (1000 кв. м) сократились вдвое. На этом основании делается вывод, что производительность труда удвоилась. Но из структуры затрат прошлого и живого труда в сопоставляемых стройках явствует, что из 1000 кв. м на первой стройке на долю живого труда можно отнести едва V4 этой площади (pi=250 кв. jw), а на второй стройке — 7в (рг=167 кв. м). Таким образом, действительная производительность живого труда на второй стройке из расчета на 1 кв. м возросла не на 100, а всего на 33% (n=p2t\ : P\t2 = 167 • 500 : 250 «250= 133). Отметим, что и по общей сумме затрат (c+v + m) на 1000 кв. м 234
рост производительности труда составит 33% (2000:1500 = = 133%). Достигается это тем, что сопоставляемые величины валовой продукции снижаются до уровня чистой путем умножения на ее долю в валовой, определяемую по структуре затрат к = (v + m) : w. В основе такого решения лежит допущение, что валовая продукция в любом производстве легко расчленяется по стоимости на элементы затрат c+v + m. Стоимость этих элементов вполне эквивалентна их полезности, что делает соизмеримым каждый из этих элементов с другими в производстве благ данного рода и в потребительном их значении. А вместе с тем, оценивая значение элементов живого труда в валовой продукции по его доле к в общей ее стоимости ш, мы можем выделять из валовой и всю чистую продукцию как по трудовой, так и по потребительной ее стоимости, или по физическому ее объему, в натуре1. При исчислении индексов локальной производительности живого труда на отдельных участках производства с резко меняющейся структурой ошибки, обусловленные использованием показателей валовой продукции вместо чистой, могут достигать совершенно недопустимых величин. Метод, который, скажем, вместо 33% прироста показывает прирост в 100%, едва ли пригоден. В масштабах целых отраслей с более постоянной их структурой возможность столь крупных ошибок исключена. Но и в этом случае не исключена систематическая ошибочность в сторону преувеличения темпов роста производительности труда. Дело в том, что рост валовой продукции вполне закономерно опережает рост чистой, ибо, по теории Маркса, повышение производительности труда заключается именно в том, что доля живого труда уменьшается, а доля прошлого увеличивается при снижении общей суммы труда, овеществляемой в товаре. Этот вывод теории подтверждается и нашей практикой. Так, по отчетным данным ЦСУ, объем валовой продукции всей промышленности СССР за 1950—1955 гг. (в неизменных ценах) возрос на 85%, а число рабочих увеличилось с 11 308 тыс. до 14 281 тыс., т. е. на 27% 1 2. Следуя методу ЦСУ, производительность труда за одну пятилетку выросла на 4,6% 3. Однако, анализируя сдвиги в структуре валовой продукции советской промышленности, можно установить, что чистая продукция по отношению к валовой в 1950 г. составляла, по имеющимся расчетам, не меньше 49,5%, а в 1955 г. —не более 44,5%, т. е. доля ее в валовой продукции за 5 лет снизи1 Ср. аналогичные расчеты Маркса. «Теории прибавочной стоимости», ч. I, Госполитиздат, 1955, стр. 164, 167.» 169. 2 «Народное хозяйство СССР в 1956 году», Госстатиздат, 1957, стр. 36. 50. 3 Там же, стр. 57. По данным ЦСУ—44%. 235
лась на 10%. Значит, если валовая продукция возросла за эти годы до 185%, то чистая — лишь до 166%, а прирост производительности живого труда при том же числе рабочих вместо 46% составит только 31%. Столь значительной разницей в подсчетах производительности труда по валовой и чистой выработке рабочего как будто не следует пренебрегать. Хотя индексные исчисления вообще по самой своей природе не могут гарантировать стопроцентной их точности, все же при несомненной возможности уточнить такие расчеты нужно прежде всего пересмотреть в свете теории Маркса все методологические установки нашей учетной практики. В этой практике немало уязвимых моментов. Одни из них обусловлены отклонениями цен от стоимости. Однако при исчислении индексов в народнохозяйственном масштабе такие отклонения сглаживаются, взаимно погашаясь, и не влияют заметно на точность расчетов, а в масштабе отдельных предприятий могут быть при достаточном внимании к изменениям (т : и) в структуре издержек скорректированы в меру необходимости. Труднее учесть воздействие на индексы переменного состава продукции существенных изменений этого состава продукции во времени и пространстве. Наша учетная практика пока даже не пытается учитывать возникающие отсюда погрешности в исчисляемых ныне индексах производительности труда, хотя теоретически эта проблема вполне разрешима. С этой целью при любых изменениях состава общественной продукции достаточно определить лишь волную экономию общественных издержек производства по всем отраслям труда. По изделиям, выбывшим из производства или впервые в него включенным, никакой экономии затрат быть не может, а по остальным снижение «себестоимости» и ныне исчисляется бухгалтерией с точностью до 1 руб. В частности, снижение ее в 1958 г., по предварительным данным ЦСУ, составило по всей промышленности СССР за 9 месяцев около 3% по сравнению с итогами 1957 г. Себестоимость исчисляется при этом в процентах ко всей сравнимой товарной продукции. Значит, по отношению к чистой продукции этот процент экономии пришлось бы примерно удвоить, да за счет прибавочного продукта еще умножить на соответствующий средней норме накоплений (tn : и) процент. И тогда вся эта экономия в процентах к чистой продукции э : (v + m) послужила бы мерой достигнутого повышения производительности живого труда независимо от любых сдвигов в составе сопоставляемых объемов продукции. Сопоставляя же этот индекс с другими индексами переменного состава, этой мерой можно было бы .проверить и их сравнительную точность и пригодность. Преимуществами этого индекса, измеряемого по формуле &П = э : (у + m), является прежде всего то, что и в числителе, и в знаменателе дроби э: (v + m) элементы стоимости, исчис236
ляемые в денежном выражении с бухгалтерской точностью, вполне сопоставимы. Полностью исключая при этом из расчета все издержки прошлого труда, мы тем самым уточняем наш индекс в двух отношениях. Как известно, отклонения цен от стоимости в расценках продуктов прошлого труда достигают порой весьма значительных размеров. Но, исключая из валовой продукции эти наименее точно учитываемые в ней элементы стоимости, мы избегаем и всех связанных с их неточностью ошибок в исчислении индекса. А вместе с тем этот вычет из стоимости продукции всех материальных издержек производства позволяет учесть в нашем индексе не только всю экономию, полученную за счет повышенной плодотворности живого труда, но и ту ее долю, которая достигается за счет сбережений элементов прошлого труда в данном .производстве. Стоимость сопоставляемой продукции в индексах территориального назначения, соизмеряемая в одних и тех же текущих ценах, может служить (Мерой и «физических» объемов этой продукции. В индексах, измеряющих динамику продукции во времени, ее выражают в неизменных ценах. Затем, сопоставляя такие «объемы» валовой или чистой продукции с затратами труда в рабочем времени, можно измерить и динамику производительности труда по обычной формуле n = p\t. Но и знаменатель этого показателя t в качестве меры труда и числитель его р в качестве меры объема продукции в нашей учетной практике трактуются по-разному. Чтобы избрать наиболее правильную трактовку, необходимы теоретическое освещение и сравнительная оценка возможных вариантов. Затраты труда можно измерять в человеко-часах, днях, месяцах и годах рабочего времени. В состав контингентов рабочей силы на практике чаще всего включают только производственных рабочих, не учитывая весь вспомогательный и обслуживающий персонал, учеников, а также всех служащих и инженерно-технических работников. Но такая практика ничем не обоснована. При подсчете числа рабочих в СССР учитывают их среднесписочный состав, а в США — явочный состав. Обсуждается вопрос, подлежит ли учету все оплаченное рабочее время, включая простои, или только фактически отработанное. Возникает иной раз и проблема редукции сложного труда к простому при учете занятой рабочей силы. Конечно, правильное решение этих вопросов зависит от той или иной постановки решаемой задачи. Так, для нормирования трудоемкости отдельных конкретных работ или деталей требуется подетальный учет рабочего времени в часах и минутах и только по фактически отработанному времени, причем лишь тех производственных рабочих нужной квалификации, которые непосредственно выполняют данную работу. Но для изучения общественной трудоемкости и производительности труда в интересах планового распреде237
ления всей рабочей силы в соответствии с потребностями страны нужен мной подход. Необходим полный учет всего персонала, занятого в производстве благ и определяющего своим участием в нем всю сумму общественно необходимых издержек производства. Вместе с тем данная задача предполагает и полный учет затрат времени этого персонала со всеми его потерями в течение рабочего года. Простои производства, прогулы рабочих и прочие неявки, число часов ежедневной работы и число дней отдыха — все это подлежит учету в целях анализа условий труда и его производительности. Но, поскольку пас интересует успешность труда людей в реальных условиях их существования, достаточным сроком для учета производительности может быть лишь годовой период их труда. Идея ограничить учет трудоемкости производств затратами одних лишь производственных рабочих явно несостоятельна. Это вытекает из общего определения, согласно которому стоимость благ и трудоемкость производственных процессов изменяются обратно пропорционально производительности труда. Если стоимость (W=t :р) определяется всем овеществленным в продукте трудом, не исключая подсобного и инженерно- технического, то и в обратной величине (р: t) состав рабочей силы для установления производительности труда не может быть иным. Забывая об этом, мы то и дело допускаем ошибки. Так, в приведенном выше примере роста производительности труда в нашей промышленности за 1950—1955 гг. число производственных рабочих за пять лет повысилось на 27%, а весь производственный персонал в промышленности возрос за те же годы только на 22%. Разделив индекс роста продукции на большее из этих двух чисел, ЦСУ, несомненно, преуменьшило рост производительности труда. Учитывая тенденцию дальнейшего развития разных групп рабочего класса на путях к коммунизму, можно предвидеть и более серьезные затруднения, связанные с этой же причиной. Рост автоматики может привести в отдаленной перспективе к замене кадров производственных рабочих инженерно-техническим персоналом, который наши статистики вообще исключают из своих расчетов индексов производительности труда. Разумно ли на исчезающей основе строить индексную методологию в столь большом деле? Ведь производительность труда— это в последнем счете самое главное для нашей победы в соревновании с капитализмом. В связи с тенденциями развития нашего общества стоит еще коснуться вопроса о так называемой редукции сложного труда к простому. Этот вопрос еще и ныне волнует некоторых экономистов. Сложность труда с развитием автоматики будет, несомненно, все более возрастать. Вместе с тем исчезнут не только противоположность, но и существенные различия между умственным и физическим трудом. От каждого наше об238
щество ждет вклада по его способностям. Но никаких скидок на чью-либо 1неспособность или накидок на гениальность в распределении благ при коммунизме оно не предусматривает. Рабочая сила давно уже перестала у нас быть товаром. Ныне же намечается тенденция к выравниванию труда и по уровню его оплаты. А затем и вообще отпадет необходимость в оплате труда. Никакой редукции сложного труда к простому в условиях коммунизма не потребуется, да она была бы и невозможной. Но уже сейчас, в условиях социализма, разговоры о необходимости редукции отражают лишь инерцию прошлого. Никакого применения в нашей практике она не находит, и во всяком случае никакого приведения сложного труда к простому в расчетах индивидуальной или локальной производительности труда рекомендовано быть не может. Оно противоречило бы всем требованиям социалистического соревнования, в котором каждый коллектив в интересах всей страны стремится к достижению наилучших производственных результатов. Но стоит лишь свести сложный труд к среднему или простому, приравняв, скажем, труд каждого умельца к труду двух неумельцев и каждого ударника к трем лодырям, и производительность труда всех коллективов вопреки упрямой логике фактов сразу выровняется. Такая редукция, вероятно, послужила бы немалым утешением для всех лодырей, но она вынула бы самую душу из идеи социалистического соревнования. А ведь социалистическое соревнование — этб столбовая дорога к коммунизму.
VI. О ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ ЗЕМЕЛЬНОЙ РЕНТЕ В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛИЗМА1 В условиях капитализма прибавочная стоимость распадается в своем распределении между господствующими классами в основном на предпринимательскую прибыль и земельную ренту. В социалистическом обществе, с ликвидацией этих паразитических классов, отпадает и их участие в распределении прибавочного продукта. Весь этот продукт целиком сохраняется в распоряжении нового общества трудящихся, причем естественно, что прежние классовые грани, отделявшие земельную ренту от предпринимательской прибыли, стираются. Абсолютная земельная рента с ликвидацией частной собственности при этом вообще исчезает, а рентабельность в новых условиях действия закона стоимости весьма существенно преобразуется. В самом деле, сопоставим старые и новые условия рен- тообразования в нашей стране. При капитализме и у нас, как известно, действовал закон общей или равной нормы прибыли и вытекающие из него цены производства. Но в сельском хозяйстве в условиях капитализма рыночные цены регулируются не средней ценой производства продуктов земледелия на всех эксплуатируемых участках земли, а ценой производства на худшем из этих участков. И это вполне понятно. Ведь капиталист должен получить среднюю норму прибыли и на самом худшем из арендуемых им участков, иначе ему не было бы никакого интереса выплачивать за него еще ренту землевладельцу. Возможность извлечения такой ренты даже из худшего участка земли объяснялась тем, что органическое строение капитала в сельском хозяйстве с : v было повсюду значительно ниже средней нормы по всему народному хозяйству в целом. Вследствие этого индивидуальные издержки производства плюс средняя норма прибыли, т. е. цена производства продуктов земли даже на худших ее участках была все еще ниже трудовой их стоимости. Этот излишек стоимости продуктов сельского хозяйства над их индивидуальной ценой производства с худших участков 1 См. журнал «Вопросы экономики» № 7, 1960. 240
К. Маркс и назвал абсолютной земельной рентой. Частная собственность на землю позволяла землевладельцу присвоить себе эту долю стоимости в виде абсолютной ренты даже с худших участков, а на лучших землях ему же доставалась уже в виде дифференциальной ренты и все возрастающая с улучшением их разница между себестоимостью и рыночной ценой их продукции. В общем, в капиталистическом сельском хозяйстве цены производства отклоняются от стоимости по двум различным основаниям и притом в различных направлениях. В результате более низкого органического строения капитала в земледелии конкуренция капиталистов снижает цены продуктов земли ниже овеществленных в них затрат прошлого и живого труда. А в результате частной собственности на землю при ограниченности возделываемых лучших земель цены продуктов земли регулируются конкуренцией капиталистов по затратам труда на худших землях, и это отклоняет цены продуктов земли в среднем по всем ее участкам выше овеществленных здесь затрат, т. е. выше общественной их стоимости. В обоих случаях решающую роль в этих отклонениях цен от стоимости играет конкуренция предпринимателей-капиталистов. Только в первом случае имеется в виду межотраслевая конкуренция капиталистов по всему народному хозяйству, а во-втором — внутриотраслевая—на землях различного плодородия и других качеств, определяющих различную их рентабельность. Каков же общий результат этих противодействующих тенденций? Чтобы представить себе его конкретнее, на цифровом примере, отвлечемся на время от рентообразующих моментов внутри сельского хозяйства и попытаемся оценить лишь ценообразующую роль межотраслевой конкуренции капиталистов, занятых в сельском хозяйстве на разных его участках и в промышленности. Органическое строение капитала в промышленности значительно выше, чем в сельском хозяйстве, а лучшие земли расцениваются дороже худших. Вместе с тем они в несколько раз продуктивнее из расчета на 100 единиц труда или соответствующую площадь участка. Все это и отражено в приведенных ниже цифрах. Допускаем условно, что постоянный капитал С оборачивается полностью в 10-летний срок и вся сумма авансированных вложений K=C+v= 10c+t>. При этих условиях средняя норма прибыли по всему учтенному капиталу составит свыше 10,4 %, но благодаря существенным колебаниям строения его элементов в различных условиях производства и отклонению цен от стоимости получается такое ее перераспределение из сельского хозяйства в индустриальные отрасли (табл. 1). В общем итоге по обеим отраслям сумма цен производства 16 С. Г. Струмилин 241
Органическое строение капитала (цифры условные) Отрасли труда и участки земли Продукт в натуре П Вложения с А. Сельское хозяйство 1 Худший участок 100 145 10 Средний участок 200 240 20 Лучший участок 400 335 30 Итого. 700 720 60 Б. Промышленность .... 1290 120 Всего .... 2010 180 равна сумме стоимостей. Закон стоимости как будто соблюден. Но из 240 единиц чистой продукции сельского хозяйства 45 единиц, или 18% труда земледельцев, перекочует при этом через цены в карманы владельцев промышленного капитала. Причем наибольшие жертвы в пользу этого капитала падают на наименее плодородные участки земли: 30 из 90 единиц чистой продукции -на самых худших землях и 15 из 80 — на средних. На разных участках эти жертвы могут быть больше или меньше. Но в общем закон цен производства повсеместно действует в указанном направлении. Однако там, где интересы класса капиталистов скрещиваются с классовыми интересами частного землевладения лендлордов и тому подобных крупных помещиков, цены производства оказываются недостаточными для удовлетворения этих интересов землевладения. Опираясь на свою монополию собственности и уже получаемую со времен феодализма земельную ренту, помещик, вступая в сделку с капиталистом, сохраняет полную возможность уступить ему из своего дохода не больше средней нормы прибыли на авансируемый им капитал. А цены производства, как видно из приведенного расчета, на худших участках земли как раз заметно ниже трудовой стоимости их продуктов. И за счет именно этой разности и создается общий фонд абсолютной ренты в стране. Его удерживает за собой класс землевладельцев, распределяя между собой в той же пропорции, в какой изменяется общая их продукция. В нашем случае этот фонд, составляющий 45 единиц стоимости на 700 единиц продукции в натуре, распределился бы так: на первый участок пришлось бы около 6,4 единиц (45 • 100 : 700), на второй — до 13 (45 • 200 : 700) и на третий — 242
Таблица I и цены производства Стоимость Органическое строение С ’V Цены производства Норма прибыли ту. К {1 т ИТОГО W издержки C+V прибыль mi ИТОГО W0 45 45 100 2,2 55 15 70 10,4 40 40 100 5,0 60 25 85 10,4 35 35 100 8,6 65 35 100 10,4 120 120 300 5,0 180 75 255 10,4 90 90 300 13,3 210 135 345 10,4 ‘210 210 600 8,6 390 210 600 10,4 до 26 (45*400 :700) единиц абсолютной ренты. И это первая добавка к ценам производства в сельском хозяйстве. С учетом абсолютной ренты цена всей продукции первого участка составит 70 + 6,4 = 76,4, второго (по количеству продукции)—вдвое больше, до 153, и третьего—вчетверо больше, до 306 единиц. В эти итоги вошла уже и дифференциальная рента, составляя вторую добавку к ценам производства продуктов земли. Но обе эти добавки никак не могут отразиться на ценах производства промышленной продукции. А между тем со 'включением земельной ренты общая картина ценообразования в сельском хозяйстве и 1промышленности получается совсем иная. Весьма характерно, однако, что в таком полном виде, с учетом рентных добавок, общественные цены производства уже весьма существенно расходятся с требованиями закона стоимости, с полной наглядностью обнаруживая в своих частных и общих итогах тот излишек сверх стоимости, который Маркс в «Капитале» именует «ложной социальной стоимостью» (табл. 2). Сопоставляя итоги обеих таблиц, убеждаемся, что по рыночным ценам с учетом ренты уже не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве сумма цен продукции превышает их суммарную стоимость. Это реально означает снижение покупательной силы денежной единицы. Но в промышленности эти цены превышают стоимость всего на 15%, а в сельском хозяйстве с учетом ренты —на 78%, т. е. в несколько раз больше. И это означает перераспределение реальной стоимости уже в пользу сельского хозяйства или, говоря точнее, в интересах класса землевладельцев. Вместе с тем с учетом рентных надбавок к ценам производства теряет силу как будто I61 24.3
Общественные цены производства Вложения Стоимость Издержки Отрасли труда и участки земли К W C+V А. Сельское хозяйство Худший участок 145 100 55 Средний участок 240 100 60 Лучший участок 335 100 65 Итого . . 720 300 180 Ь. Промышленность 1290 300 210 Всего . . . 2010 600 390 не только закон стоимости, но и -закон равной нормы прибыли, ибо при общем повышении средней нормы накоплений с 10,4 до 24,4% частные нормы накоплений по отдельным отраслям и участкам (табл. 2) колеблются от 10,4 до 72%. Вся валовая продукция возрастает при этом с 600 единиц по стоимости до 880 по рыночным ценам (на 280 единиц), или почти на 47%. И весь этот прирост целиком происходит за счет фондов абсолютной и дифференциальной ренты (45 + 235 = 280). Эти фонды не содержат в себе овеществленного труда. В качестве простой надбавки сверх стоимости, вытекающей из условий классовой монополии помещиков на земельную собственность, они действительно представляют собою в ценах такого монопольного происхождения тот элемент, который можно назвать ложной социальной стоимостью. И он очень значителен по своей величине. Но не следует забывать, что эта «ложная социальная стоимость» порождается, по Марксу, в в рыночной стоимости конкуренцией «на базисе капиталистического способа производства» и что после уничтожения этого способа в обществе, организованном «как сознательная и планомерная ассоциация», эта ложная стоимость отпала бы. Отпала бы не только абсолютная, но и дифференциальная рента. А благодаря этому, по Марксу, «отпала бы основа существования класса собственников земли» L Маркс, несомненно, предвидел удешевление продуктов земли в условиях социализма на всю сумму «ложной социальной стоимости» в условиях капиталистического хозяйства. Но вот в СССР капитализм давно уже побежден, нет и частной собственности на землю, ликвидированы и буржуазия и помещики, отпала вместе с ними и рыночная конкурен- 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 674. 244
Таблица 2 со включением земельной ренты Накопления Цены производства Wj % накоплений прибыль mi рента итого mi+г+Дг абсолютн. г диффер. Дг 15 6 0 21 76 14,5 25 43 55 93 153 38,8 35 26 180 241 306 72,0 75 45 235 355 535 49,3 135 — — 135 345 10,4 210 45 235 490 880 24,4 ция предпринимателей, а кое-кто из советских экономистов все еще сражается за цены производства и дифференциальную ренту в СССР. В советских условиях с упразднением частной собственности на землю и все прочие средства производства отпадает и закон равной нормы прибыли, а 'вместе с ними исчезают и все основания для образования земельной ренты. И не только потому, что за ликвидацией помещиков ее уже некому присваивать. С падением закона равной нормы прибыли исчезает и самая почва, на какой она возникала. Средняя норма прибыли уже не регулирует цен производства. Неоткуда, стало быть, возникнуть и тем отклонениям этих цен от стоимости, какие вытекали из разных уровней строения капиталов в различных отраслях хозяйства. В частности исчезает и тот излишек стоимости над ценой производства продуктов земли, какой присваивался помещиками в форме абсолютной ренты. Выравнивать цены этих продуктов по себестоимости их в худших условиях теперь, когда вся земля принадлежит одному хозяину, и подавно не имеет смысла. А гоняться за равной «рентабельностью» всех участков единого общественного хозяйства и вообще было бы явной утопией. За отсутствием классовой эксплуатации труда в условиях социализма отпадают и все элементы прибавочной стоимости, в том числе и земельная рента. Дифференциальная «рентабельность» различных участков земли сохраняется, но дифференциальной ренты нет, ибо цены в среднем по всем участкам используемой земли образуются по закону стоимости, т. е. отклонения их от индивидуальных затрат труда на разных участках взаимно компенсируются. Это, казалось бы, бесспорное положение, однако, категорически оспаривается некоторыми советскими экономистами. 245
Так, например, по утверждению А. И. Пашкова, «бесспорным фактом» в нашей литературе последних полутора десятков лет признается обратное положение, т. е. «существование дифференциальной земельной ренты при социализме» Однако через пару страниц он заявляет уже другое: «Среди советских экономистов нередко встречается мнение, что при социализме величину стоимости сельскохозяйственных продуктов определяют будто бы не худшие участки, а средние...» и сам признает, что при этом условии дифференциальной ренты «вообще не может быть». Таким образом «бесспорный факт», по собственному признанию А. И. Пашкова, «нередко» оспаривается и становится уже спорным. Сам А. И. Пашков утверждает при этом, что «при социализме существует дифференциальная земельная рента», и не по причине ограниченности в наличии лучших земель. «Ограниченность лучших участкслв земли,— по его признанию,— будет иметь место и на второй фазе коммунизма — при полном коммунизме, однако дифференциальной ренты тогда не будет» 1 2. Чем же обусловливается наличие ее при социализме? По мнению тов. Пашкова, такой причиной следует считать «существование в социалистическом обществе двух форм социалистической собственности» — государственной и колхозной. Но в таком случае естественно возникает вопрос: что же останется от дифференциальной ренты, когда колхозная собственность в результате объединения колхозов в единую хозяйственную организацию поднимется до уровня народнохозяйственной собственности еще в условиях социализма? «В таких условиях,— отвечает А. И. Пашков,— стоимость сельскохозяйственных продуктов определялась бы не худшими условиями производства, а средними... Дифференциальная рента в этом случае отпала бы...» 3. К тому же выводу приходит и другой защитник дифференциальной ренты при социализме, А. В. Болгов. «Развитие ко оперативно-колхозной собственности в общенародную собственность будет означать ликвидацию рентных отношений, и. следовательно, самой дифференциальной земельной ренты». В совхозах она не образуется. «Дифференциальная рента может реализоваться и реализуется только при продаже колхозной продукции» 4. Допустим, что это так. В таком случае стоимость совхозной продукции должна определяться по средним общественным издержкам производства, а в колхозах — по уровню их в худ 1 Сб. статей «Вопросы экономики, планирования и статистики», Изд-во АН СССР, 1957, стр. 92. 2 Та м же, стр. 93, 94. 3 «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве». Госплан издат, 1959, стр. 31. 4 Журнал «Вопросы экономики» № 5. I960, стр. 102, 104 ?46
ших условиях колхозного производства. Но цены в условиях товарного производства, являясь денежной формой стоимости, не могут меняться на одно и то же зерно или молоко только потому, что в одном случае они произведены в совхозе, а в другом — в колхозе. По какому же из этих уровней их надлежит планировать в условиях социализма? Это мудреная задача. Допустим все же, что мы решим ее, равняясь на стоимость колхозной продукции в худших условиях колхозного производства. Для этого пришлось бы очень сильно повысить вопреки закону стоимости нынешние цены продуктов земли выше уровня фактических затрат труда во всем сельском хозяйстве. А так как в промышленности цены образуются по закону стоимости, т. е. по средним затратам общественно необходимого труда, то в таком неэквивалентном обмене города с деревней неизбежно возникли бы совершенно недопустимые в условиях СССР отношения эксплуатации. Ведь цены у нас сознательно планируются. И кто же позволил бы сознательно включать в них «ложную социальную стоимость», заставляя трудящихся города оплачивать ее из своей заработной платы? Наша практика доселе грешила скорее в обратную сторону, занижая цены деревенской продукции. Да и ныне, после исправления допущенных перегибов в этой области, цены продуктов земли в СССР никак не приходится считать завышенными. И лучше всего убеждает нас в этом сопоставление их с ценами американского рынка. Как известно, валовая продукция сельского хозяйства в СССР достигала в 1959 г. 80% уровня США, а число работников превышало у нас этот уровень примерно в 2,8 раза И, стало быть, производительность труда в наших совхозах и колхозах была еще в 3—3,5 раза ниже американского уровня. Исходя из этого можно было бы думать, что американские цены продуктов земли по меньшей мере раза в три ниже советских. А между тем они, как показывает нижеследующее сопоставление, даже выше наших (табл. 3). В приведенных итогах сопоставлены розничные цены важнейших продуктов растениеводства и животноводства в таком количестве и пропорциях, в каких они планируются в СССР на ближайшие годы и могут обеспечить нормальное питание всех трудящихся. В переводе американских цен на советскую валюту мы использовали во избежание излишних пререканий курс американских оценок (м-ра Никсона). А в результате сопоставления получается на первый взгляд совершенно неожиданный вывод: американские продукты земли, несмотря на высокий уровень производительности труда в земледелии США, не втрое дешевле, а в полтора раза выше советских. 1 Журнал «Вопросы экономики» № 4. I960, стр 114. 115 247
Таблица 3 Рыночная стоимость важнейших продуктов питания (по годовой норме на душу) Набор сельскохозяйственных продуктов питания Единица измерения Годовая норма Цены за единицу Стоимость набора США (1959 г.)1 СССР 1960 г. в руб. США (1959) г.1 СССР I960 г. в руб. в центах в руб. в долл. в руб. Хлеб белый . . . кг 183 43,2 4,32 1,9 79.1 791 348 Картофель . . ■ 114 11,7 1,17 1,0 13,3 133 114 Говядина V 63 236,3 23.63 10,0 148,9 1489 630 Молоко .... л 540 26,6 2,66 2,2 143,6 1436 1188 Яйца штук 350 4,5 0,45 0,7 15,8 158 245 Итого за весь набор . . . 400,7 4007 2525 То же, % • • — — — — 100 63 1 «Statistical Abstract of the United States», 1960, Washington, p. 340 Чем же объясняется такая «неожиданность»? Прежде всего тем, конечно, что в США действуют законы капиталистического хозяйства, в том числе закон цен производства и такой их стихийный «.регулятор» по издержкам на худших землях, который в огромной мере вздувает эти цены в интересах собственников земли элементами мнимой социальной стоимости, чего в условиях социализма нет и быть не может. В СССР, как видим, цены этих продуктов много ниже. В них уже отсутствуют, по-видимому, те элементы фиктивной стоимости, какие образуют собою дифференциальную ренту, и потому они, несомненно, ближе к уровню трудовой стоимости. В докапиталистических странах с их натуральным, примитивным крестьянским хозяйством эти элементы, наоборот, еще не располагают почвой для своего роста. Полноту их развития можно наблюдать лишь в период стремительного подъема и дифференциации условий техники и экономики капиталистического хозяйства. А в условиях империализма элементы «ложной социальной стоимости» в ценах агропродукции метрополий уже настолько возрастают, что с ней начинают конкурировать по дешевизне своей пищевой и сырьевой продукции все их колониальные и полуколониальные придатки. И вот это удорожание продуктов земли в странах империализма с нарушением всех требований стихийного закона стоимости и находит, очевидно, возмездие в таких хронических и глубоких аграрных кризисах, какой и ныне потрясает США. Мелкие фермеры разоряются, крупные рентьеры обогащаются, а уровень продукции сельского хозяйства уже десятки лет топчется 248
на одн-ом месте из-за того, что нет достаточного сбыта. Рекомендовать такую практику раздувания сельскохозяйственных цен сверх стоимости в условиях социализма могли бы лишь невежды либо вредители. И потому такой вариант ценообра- вания сразу же отпадает. Теперь обратимся к другому варианту. Допустим, что все цены в городе и деревне мы ориентируем по закону стоимости на средние издержки воспроизводства и эквивалентный обмен между городом и деревней. Это, однако, отнюдь еще не исключает дифференциальной рентабельности отдельных хозяйств и в городе, и в деревне и соответствующего перераспределения благ между отдельными трудовыми коллективами и хозяйствами. В государственном секторе вытекающие отсюда неудобства легко устранимы. Рабочие и в лучших из государствен ных предприятий получают за равный труд равную плату, независимо от дифференциальной рентабельности этих предприятий. Накопления предприятий поступают в общую кассу и перераспределяются согласно действующим планам. Но в колхозах это пока еще невозможно, ибо каждый из них хозяйствует в отрыве от всех других. В одних из них труд незаслуженно окупается более чем скудно, а в дугих, хозяйствующих на лучших землях, — слишком уж щедро. Значит, и этот вариант не может быть долго терпим в социалистическом хозяйстве. Кстати сказать, идея о равнении цен на земледельческие продукты по уровню затрат на худших землях ни в какой мере не устранила бы этого нетерпимого у нас неравенства в оплате труда колхозников на землях различного плодородия. Она только еще увеличила бы долю незаслуженного трудом дохода колхозников на лучших землях. Но эта идея не находит себе никакого оправдания в условиях социализма. Говорят, что лучших земель недостаточно и чтобы предприниматель захотел обрабатывать и худшие, ему необходимо обеспечить сверх себестоимости на этих землях среднюю норму прибыли на вложенный капитал. Однако, во-первых, в СССР лучшие земли (на целине) далеко еще не все распаханы, а во-вторых, это рассуждение предполагает наличие в стране и капитала, и капиталистов, и свободной их конкуренции, и вытекающего из нее закона средней нормы прибыли, т. е. условий, которых заведомо нет в странах социализма. Стало быть, отпадает требование о дополнительной «ложной социальной стоимости» в сельском хозяйстве нашей страны. Только слепые и глухие не знают, что никакой средней нормы прибыли даже в тенденции в социалистических предприятиях не образуется. И более того, общеизвестно, что многие наши предприятия работают вовсе без прибыли и даже с убытком, возмещая его из накоплений других предприятий или из общего государственного бюджета. Еще меньше нужды в 249
образовании средней нормы прибыли испытывает колхозный сектор сельского хозяйства. Не следует забывать, что наши колхозы строились без капиталистов и помещиков. Не вошли в них и -раскулаченные к тому времени все деревенские Колупаевы и Разуваевы, одержимые духом наживы. Обосновался в колхозах в основном крестьянский середняцко-бедняцкий мир, который не располагал, конечно, никакими капиталами. Его скудный скарб, соха с бороной и тощий скот, в качестве средств труда не всегда обеспечивал ему даже необходимый прожиточный минимум. И у Глеба Успенского этот скарб не случайно в противовес капиталу именуется «пропиталом». О какой же «средней норме прибыли» могла бы идти речь в таком крестьянском хозяйстве? Тем меньше оснований вспоминать о ней в социа листическом сельском хозяйстве. Чем мотивируется обычно необходимость включения в цену продуктов земли даже на худших ее участках сверх всех нормальных затрат на этих участках еще средней нормы прибыли на вложенный в них капитал? Не тем ли, что в противном случае такие участки будут заброшены, обнаружится дефицит в продуктах земли на рынке и по законам рынка цены на них будут повышаться до тех пор, пока вложение капитала на худших участках не окажется достаточно рентабельным для их использования? Однако главными действующими лицами в этой картине, как видим, являются господин Капитал и его оруженосцы — капиталисты, которых уже давно нет в СССР. И действуют у нас совсем другие лица и законы. В колхозах у нас господствуют не капиталисты, а трудящиеся, а вместо отпавшего закона средней нормы прибыли действует новый закон сопи алистического распределения по труду, а не по капиталу. Чего же требует этот закон в отношении ценообразования на худших землях? Его требования достаточно ясны и проверены в советской практике. Он требует возмещения и на худших участках материальных затрат и нормальной, наравне со всеми другими трудящимися, «равной оплаты за .равный труд». Это последнее требование применимо ко всем отрядам трудящихся и в кол хозах и в совхозах. И там, где доходы колхозников ниже оплаты в совхозах, члены артелей, как известно, либо поодиноч ке покидают свой колхоз, либо ставят вопрос о превращении таких колхозов в совхозы, несмотря на лишение при этом своей групповой собственности на средства производства и всех преимуществ колхозной демократии в области самоуправления. Таким образом и в области колхозного сектора требование какой-либо надбавки в ценах продуктов земли на худших участках сверх их индивидуальной себестоимости ничем не 250
оправдано. Его не подтверждает ни теория, ни практика. Никаких особых премий за свой малопродуктивный труд на худших участках никто требовать не может. А накопления сверх индивидуальной оплаты труда в условиях социализма вообще рассматриваются в качестве фондов общественного назначения и распределяются в особом порядке. Иными словами, цены сельскохозяйственной продукции, как и всякой иной, не только в совхозах, но и в колхозах, в плановом хозяйстве должны строиться, ориентируясь по закону стоимости на средние во всем хозяйстве условия труда и производства. Там, где недостаточно считаются с этим законом, это никогда не приводило к добру. Но в сельском хозяйстве ошибочная политика цен особенно чревата нежелательными последствиями. В частности, немалую опасность для нашей плановой практики представляет и та ошибочная идея, которая требует, чтобы цены всей сельской продукции определялись по уровню издержек на худших землях. Мы уже отмечали, что это привело бы к повышению цен этой продукции в несколько раз выше нынешнего уровня и выше реальной трудовой ее стоимости. Но мы знаем, что стоимость создается только трудом. Откуда же, из каких источников возникает этот избыток стоимости свыше собственных затрат труда в сельском хозяйстве? Нашлись экономисты, объяснявшие его происхождение за счет перераспределения из промышленности и других отраслей труда. Но из этого можно было бы заключить, что рабочий класс в СССР отдает свой труд без всякого эквивалента деревне. А троцкистским демагогам удалось построить на этой базе даже свою теорию «первоначального социалистического накопления» за счет деревни. Казалось бы, что если деревня получает что-то лишнее из города, то почему бы и не вернуть его социалистическому городу? Но на деле деревня никогда не эксплуатировала город. А троцкисты уже с 1923 г. начали резким смещением цен про тив интересов деревни внушать ей контрреволюционные настроения. И хотя эта «ошибка» вовремя была замечена и исправлена, но тем не менее индекс индустриальных цен в течение многих лет вплоть до 1953 г. неизменно опережал в своем росте сдаточные и закупочные цены сельскохозяйственной продукции, тормозя развитие производительных сил деревни. И только за последние 5—6 лет, отказавшись от этой политики цен в деревне, мы открыли путь к небывалым темпам ее социалистического подъема. Но и ныне закон стоимости не нашел еще у нас в текущем планировании цен рационального использования. Это можно подтвердить следующим конкретным примером. Как известно, за последние годы у нас были существенно пересмотрены все цены, по которым реализуется продукция колхозов в нашей стране. Но в то время как пены продуктов рас25/
тениеводства, повышенные при этом значительно, приблизились к уровню их стоимости и таким образом обеспечивают рентабельность их производства, цены продуктов животноводства во *многих районах оказываются еще ниже этого уровня или даже явно убыточны. Если сопоставить эту ориентировку цен с текущими планами догнать и превзойти в ближайшие годы США как раз по производству на душу населения мяса, масла и молока, то можно подумать, что, планируя такие цены, кто-то задался специальной целью подвергнуть патриотизм наших колхозников серьезнейшему испытанию. Понятно ведь, что .патриотизм толкает их к скорейшей победе в соревновании с буржуазной Америкой, а хозрасчет и цены угрожают им растущими убытками за каждый шаг к такой победе. Вместе с тем понятно и другое. Повышение цен на мясо и молочные продукты даже за счет некоторого снижения завышенных цен на ряд продуктов растениеводства дало бы обратный результат. Патриотизм получил бы подкрепление со стороны требований хозрасчета, а это только ускорило бы достижение намеченной победы в соревновании экономических систем. И для этого нужно лишь, чтобы планирование цен всегда опиралось на закон стоимости, а не игнорировало его с прежней беспечностью. Настаивая на включении дифференциальной ренты в цены продуктов земли, А. И. Пашков предлагает планировать цены по затратам на худших участках земли с такой примерно мотивировкой: «Будучи единственным хозяином на земле,, государство могло бы компенсировать убытки, которые оно получает на худших участках, избытком дохода с лучших участков» L В отдельных же колхозах с групповой собственностью на средства производства такой возможности нет, а между тем «необходимость возмещения затрат колхозов, исходя из средних зональных условий производства, роста производительности труда, снижения себестоимости продукции и создания необходимых накоплений для расширенного социалистического воспроизводства», остается. Таково решение июньского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС. Оно весьма целесообразно и своевременно, и с ним не могут не считаться все советские экономисты. Но вытекает ли из него необходимость дифференциальной ренты в системе колхозов с равнением на самые «узкие места» и с такими ценами для всех колхозов, которые обещают высокую норму прибыли даже наиболее слабым звеньям этой системы? Конечно, нет. Расширенное воспроизводство, разумеется, должно быть обеспечено и в сельском хозяйстве СССР. Но в условиях со1 «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве», Госплан- издат, 1959, стр. 31. 252
циализма вовсе не требуется расширять его повсеместно, на каждом отдельном, даже наименее пригодном для этого клочке земли. Необходимы и 'накопления в системе колхозов. Но вопрос о том, где именно, на каких участках всего удобнее реализовать эти накопления, какими методами и в какой доле целесообразно их аккумулировать и куда направить для наиболее эффективного использования вложений — это в условиях социализма задача общего и централизованного народнохозяйственного плана, а не сепаратных решений каждого отдельного трудового коллектива и рыночной стихии. — Вы забываете о праве собственности колхозов на свои коллективные средства труда. Разве это не дает им права самим распоряжаться продуктами своего труда? — возразят мне, пожалуй, тт. Болгов, Пашков и др. — Можно ли, однако, такое право собственности считать неограниченным в условиях социализма, уподобляя членов трудовой артели акционерам капиталистического предприятия?— опросим мы, в свою очередь, таких оппонентов. Называя колхозную собственность социалистической, мы уже тем самым распространяем и на колхозы законы социалистического общества. Всем членам этого общества предоставляется право на труд и на плоды его в той пропорции, в какой они участвуют в общественном производстве, но не больше. И тт. Пашков и Болгов не признают теории, по которой в сельское хозяйство перераспределяется какая-либо доля стоимости из других отраслей труда. Тем не менее дифференциальная рентабельность отдельных колхозов остается фактом, требующим своего объяснения. Чем же объясняют они то, что скажем, в Краснодарском крае на единицу труда колхозников реализуется в три-четыре раза больше дохода, чем на Алтае или на Севере? А. В. Болгов вслед за А. И. Пашковым пытается объяснить этот факт различиями в производительности труда — неравного качества на разных землях L И действительно более сложный труд, функционируя, как умноженный, «создает в равные промежутки времени стоимость большей величины, чем средний общественный труд того же рода»1 2. Но такими различиями в качестве труда нельзя объяснить все различия в его производительности на землях неравного плодородия. К тому же общественная стоимость определяется затратами абстрактного, т. е. уже приведенного к простому, труда. И, поскольку речь идет о ней, следует помнить, что различное плодородие при равных затратах простого труда не создает никакой добавочной стоимости на лучших землях, хотя и умножает массу продуктов в их потребительном значении на единицу 1 См. журнал «Вопросы экономики» № 5, 1960, стр. 98; «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве», Госпланиздат, 1959, стр. 39. 2 К. Маркс, Капитал, т I, 1955, стр. 324. 253
овеществленного в них труда, что означает повышение его производительности. Но это увеличение массы продуктов вовсе не сопровождается возрастанием меновой стоимости. «...Другими словами, — скажем мы вслед за Марксом, — стоимость этой массы продуктов не зависит от производительности труда» !. И если все же на лучших участках земли реализуется при прочих равных условиях больше меновой стоимости, чем на худших, то этот факт может быть объяснен только перераспределением меновой стоимости с худших участков на лучшие. Общественное производство одних и тех же продуктов на разных участках земли, кому бы они ни принадлежали, рассматривается при этом как единое, и поступающие из него в продажу товары расцениваются в условиях социализма независимо от индивидуальной стоимости каждого из них, по одной и той же средней рыночной их цене, так как для потребления они все равноценны. Но равные цены при неравной производительности труда обусловливают дифференциальную рентабельность различных хозяйств и трудовых коллективов. Излишки накоплений сверх средней нормы т: v в одних колхозах получаются при этом лишь за счет недобора их в других, на менее плодородных землях. И хотя такие излишки накоплений нельзя назвать дифференциальной рентой, но они, несомненно, могли бы создать ничем не оправданное неравенство в условиях трудового соревнования колхозников на разных участках колхозного фронта, нарушая закон социалистического распределения по труду. Однако в плановом хозяйстве имеется немало способов исключить полностью или свести к минимуму всякие нарушения этого закона даже в условиях двух форм собственности на средства производства в СССР. Первым из них являются зональные заготовительные цены на продукты земли. Повышая их в районах низкого плодородия и понижая в зонах более высокой естественной продуктивности земли, мы тем самым выравниваем и нормы накопления во всех таких зонах. Этот метод давно уже у нас применяется. Но доныне он был малоэффективным потому, что в колхозах отсутствовал элементарный учет себестоимости собственной их продукции. И потому сообразовать сдаточные зональные цены с уровнем зональной трудовой стоимости продуктов представлялось почти неразрешимой задачей, чем и объясняется немало грубых ошибок в планировании соответствующих цен. Но теперь, с укрупнением колхозов и переходом к денежной оплате труда, эта задача значительно упрощается и возникают новые возможности реализации социалистического-закона распределения по труду и всех доходов кол хозной системы. К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, ч. I, 1955, стр. 377. 254
Зональные сдаточные и заготовительные цены не улавливают локальных колебаний издержек производства в пределах различных микрорайонов и отдельных хозяйств и потому могут лишь с большими допусками выполнять свое назначение регулятора накоплений. Однако, располагая бухгалтерской калькуляцией издержек производства и индивидуальной стоимости продуктов каждого колхоза, эту же задачу можно решать гораздо проще и точнее. Колхозники, хозяйствующие в наиболее плодородных районах или на лучше расположенных участках, не могут иметь претензий обратить эти природные преимущества в условиях социализма в свою исключительную монополию. Не могут они, стало быть, претендовать и на присвоение тех излишков доходности на используемых ими землях, которые обусловлены особыми почвенно-климатическими и географическими преимуществами, а не их собственным трудом. Распоряжение такими излишками доходности в социалистическом хозяйстве может принадлежать по праву только всему обществу в целом. И нужно лишь разумно реализовать этот принцип и в отношении колхозов на тех же началах, какие применяются в отношении всех остальных хозрасчетных предприятий и хозяйств страны. И если зональные цены еще недостаточны для полной реализации этого принципа, то можно установить и для каждого колхоза в отдельности, опираясь на отчетные их калькуляции, такие изъятия в бюджет и «сдаточные» цены на их товарную продукцию, какие полностью отвечали бы требованиям указанного принципа и интересам всего народного хозяйства. В этих интересах сдаточные цены должны прежде всего полностью возмещать каждому колхозу его индивидуальные затраты по материальным издержкам и оплате труда в пределах действующих в стране норм и сверх этой индивидуальной себестоимости продукции (с + у) включать и известную долю накоплений (т), предоставляемую в пределах общего плана каждому колхозу для самостоятельного использования в порядке местной инициативы и самодеятельности. Все излишки накоплений отдельных колхозов сверх этой доли могли бы служить целям их аккумуляции в фондах специального назначения на нужды всей колхозной системы, а в известной части в порядке отчислений в фонды общественного потребления через госбюджет и на всенародные нужды. Как лучше организовать наиболее рациональное использование таких специальных фондов общеколхозного назначения,— это вопрос еще не решенный. И возможны весьма различные варианты его решения. Но создание таких общеколхозных фондов из текущих накоплений, совершенно не затрагивая еще вопроса о «групповой собственности колхозов» иа их локальные «неделимые» основные фонды, тем не менее ве- 25,5
дет уже к накоплению наряду с ними и фондов общеколхозной собственности, которая сближается со всенародной. Образование их представляется нам весьма желательным и перспективным. Представляя себе коммунизм как союз самоуправляющихся ассоциаций, мы хотели бы и систему колхозов мыслить в образе такого многоступенчатого союза в масштабах районного или областного, республиканского и всесоюзного их объединения. Это отнюдь не исключает автономного владения своими неделимыми фондами каждой из низовых ассоциаций такой системы, и даже, наоборот, предполагает его, если их мыслить автономными. Но общие интересы таких автономий потребуют, конечно, создания в 'пределах их объединений наряду с местными и общих межколхозных фондов: страховых, фондов подтягивания отстающих, мелиоративных и др.— в рамках уже целых областей или всей системы. Экономисты, ошибочно усматривающие наличие дифференциальной ренты в доходах колхозов, рекомендуют непосредственное извлечение ее в государственный бюджет. Но в этом случае государству пришлось бы взять на себя заботу о финансировании всех колхозов с издержками выше общественной стоимости их продукции. А таких, конечно, немало. Не случайно ведь многие из них сами соглашаются на перевод их в систему совхозов, где их убыточность будет покрываться государственными дотациями. Этот факт лишний раз подтверждает, что наши цены продуктов земли планируются отнюдь не по уровню затрат на худших землях, как это утверждают те, кто ратует за дифференциальную ренту в условиях СССР. Вместе с тем он предостерегает против такой политики, которая ориентирует слабейшие колхозы вопреки всем требованиям здорового хозрасчета на безрадостное и бесперспективное дотационное их прозябание в качестве бессрочных иждивенцев и нахлебников государства. Мы считаем, что наша колхозная система здоровый и достаточно мощный организм, чтобы не нуждаться в таких деморализующих труд дотационных костылях и подпорках. Не следует лишь распылять эту систему на отдельные, ничем не связанные друг с другом элементы. И если в других отраслях труда мы считам вполне целесообразным сколачивать отдельные хозрасчетные ячейки в гораздо более мощные комбинаты, крупнейшие тресты и прочие хозяйственные объединения, то почему же столь же разумная «политика объединения колхозов в мощные союзы для взаимной поддержки и всестороннего самообслуживания могла бы оказаться менее целесообразной на путях построения коммунизма? А ведь в пределах таких крупных союзов -нашлись бы средства для укрепления в них своих слабейших звеньев и без государственных дотаций. Напомним здесь, кстати, забытые, к сожалению, но столь многозначительные в наши дни высказывания В. И. Ленина: «Ко256
оператив, как маленький островок в капиталистическом обществе, есть лавочка. Кооператив, если он охватывает все общество, в котором социализирована земля и национализированы фабрики и заводы, есть социализм» Ч Однако имеются по этому поводу и другие мнения. Некоторые экономисты возражают против объединения групповой -собственности колхозов в общеколхозную. Они вообще против широких объединений колхозов в пределах всей страны и слияния нынешней собственности отдельных колхозов в единую для всего СССР общеколхозную собственность. Отвергают они и целесообразность организации в колхозсоюзах самодеятельности в области снабженческо-сбытового их самообслуживания подтем предлогом, что это означало бы появление лишних посредников между колхозами и государственными предприятиями. К этому мнению, в частности, присоединяется и А. И. Пашков. По его мнению, «предложение о создании такого рода объединений не учитывает огромной роли Советского государства, как в общем руководстве колхозной жизнью, так и в организации хозяйственных связей колхозов с государственными предприятиями» 1 2. Не хочет ли он, однако, этим сказать, что объединение колхозов и весь ленинский ко- операгивный план построения социализма противопоказан Советскому государству? Загадывая о перспективах -слияния двух форм социалистической собственности, которое мыслится им не ранее полной реализации коммунистического принципа распределения по потребностям, т. Пашков как будто вообще не усматривает конкретных перспектив для такого слияния. «Создание общеколхозной собственности, — утверждает он, — не является необходимым этапом в деле повышения колхозно-кооперативной собственности до уровня общенародной. Оно не приблизит, а скорее отдалит слияние колхозно-кооперативной собственности со всенародной...»3. Таким образом, кооператив, охватывающий, по мнению Ленина, все общество, .по концепции т. Пашкова, вовсе не может приблизить нас к коммунизму и начисто отметается в его планах построения коммунистического общества. Однако при всем своем уважении к А. И. Пашкову вынужден признаться, что высказывания В. И. Ленина по этому вопросу представляются мне несравненно более продуманными и авторитетными, чем соображения т. Пашкова. Прежде всего мне хочется оспорить утверждение Пашкова, что неделимые фонды колхозов являются «групповой соб ственностью колхозов»4. Та или иная форма собственно1 В. И. Л е н и н, Соч., т. 27, стр. 189. (Курсив мой. — С. С.) 2 Журнал «Вопросы экономики» № 5, 1960, стр. 39. 3 Т а м же. 4 Т а м же, стр. 35. 17 С. Г. Струмилин 257
сти предопределяет собою и весь строй общественных отношений. Но в то же время собственность есть юридическое отношение субъектов права к его вещественным объектам. И с незапамятных времен право собственности определяется всеми юристами как право не только пользования, но и отчуждения объектов этого права —jus utendi et abutendi — римского права. Так трактовалось это понятие собственности в течение рабовладельческой, феодальной и буржуазной эпохи в отличие от понятий «владения» и «пользования» любым имуществом. Не чужда эта трактовка и нам в отношении личной собственности граждан — ее можно продать, подарить или иначе ликвидировать. Правом отчуждения государственного имущества, не исключая даже средств производства, импортируемых за границу, располагают и уполномоченные на то органы социалистического государства. Но позволительно ли любому колхозу разбазаривать свои неделимые фонды? Нет, таких прав ему не дано. Он может пользоваться ими и приумножать за счет текущих накоплений, но распродать их даже в случае ликвидации самого колхоза для раздела между бывшими его членами не имеет права. Значит, неделимые фонды колхоза в отличие от паевых взносов его членов, с какими сии вступают в колхоз, по сути дела, говоря строго, не являются групповой собственностью колхозов. Это обстоятельство весьма существенно во многих отношениях. Вспомним хотя бы, чем мотивирует тов. Пашков наличие дифференциальной ренты в СССР и свое требование об ориентировке в ценах колхозной продукции на худшие условия производства в ряду этих хозяйств. Ближайшей и непосредственной причиной этого требования, по его мысли, является то, что каждый колхоз независимо от других ведет хозяйство «при помощи своих средств производства, и продукция колхозов является их собственностью», а «общество должно возмещать затраты и на худших участках» этих хозяйств *. Все дело, стало быть, в групповой собственности отдельных колхозов, так как на государственных землях, являющихся общенародным достоянием, дифференциальная рента не возникает. Ну, а если неделимые фонды колхозов вовсе не являются их собственностью и если по своей природе они ничем не отличаются от общенародной собственности? Тогда и возмещать их можно по иному: возмещать всему обществу в целом, а не отдельным его группам, использующим эти фонды в своем повседневном труде. Думается, что иначе нельзя себе и мыслить неделимые фонды колхозов в социалистическом хо- 1 «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве», Госплан- издат, 1959, стр. 31. (Курсив мой — С. С.) 258
зяйстве. Колхозной собственностью их нельзя признать, государственной тоже. Чью же собственность они представляют? Известно решение Первого Всесоюзного съезда сельскохозяйственных коллективов. «Неделимые фонды,—постановил этот съезд в 1928 г.,— остаются в полном распоряжении колхоза на все время его существования. В случае ликвидации колхоза они передаются в общий колхозный фонд, находящийся в распоряжении союзов колхозов». Итак, даже колхозные фонды отдельных союзов не становятся еще «собственностью» этих союзов, оставаясь лишь в их «распоряжении». Очевидно, полным их хозяином можно будет назвать лишь весь народ, когда все колхозы, по всей стране, будут связаны в единое, всесоюзное хозяйственное целое, или общий союз самоуправляющихся ассоциаций деревни. И для полного слияния двух форм социалистической собственности останется лишь влить в эту систему хозрасчетных подразделений всенародной собственности всю сеть государственных советских хозяйств на селе. Тов. Пашков предостерегает нас против такого пути, опасаясь умаления огромной роли советского государства в руководстве колхозной жизнью. Однако эти опасения лишены серьезных оснований, ибо никакие преобразования колхозной системы в указанном направлении учнас и немыслимы без самого активного содействия государственной власти и плановых предначертаний, когда именно, в каком объеме и в какие сроки потребуется реализовать те или иные преобразования. И можно думать, что раньше или позже мы встанем все же на этот путь, следуя общим задачам демократического централизма. Этот ленинский принцип давно уже пользуется у нас общим признанием. Но это не мешало истолковывать его на практике уже не раз в годы увлечения «культом личности» с большим креном в сторону централизма, административного усмотрения и других перегибов. Особенно печально сказывалось это на судьбе колхозов в чрезвычайной опеке над ними ближайших к ним администраторов. Однако все это отошло уже в прошлое. Реформы последних лет в области планирования и управления хозяйством открывают новые перспективы в области демократизации местного самоуправления и развития общественной самодеятельности на местах. Изменились в частности и оценки перспектив развития колхознокооперативных форм сельского хозяйства. И если раньше предполагалось, что в итоге этого развития колхозы приблизятся к совхозным формам организации труда, то уже XXI съезд КПСС дает нам новую установку: «Слияние колхозно-кооперативной и общенародной форм собственности произойдет в будущем не в результате свертывания колхозно-кооперативной собственности, а путем повышения уровня 17* 259
ее обобществления до общенародной при помощи и поддержке со стороны социалистического государства». Такая программа обобществления в пределах колхознокооперативной системы сельского хозяйства, конечно, предполагает целый цикл разнообразных мероприятий. Но было бы ни с чем не сообразно, имея в виду предуказанный еще Лениным путь от кооператива-лавочки к кооперативу, охватывающему в условиях социализма все общество, если бы мы, вслед за А. И. Пашковым, исключили из этой программы как раз наиболее прямой путь широких объединений колхозов вплоть до охвата ими всей общенародной собственности в области сельского хозяйства. Кое-кто, по-видимому, страшится такого расширения колхозной общественной организации и ее функций. Самодеятельность колхозных объединений даже в области самообслуживания своих снабженческо-сбытовых операций представляется им как сверхопасное насаждение «государства в государстве». А между тем это грозит лишь сокращением излишнего ведомственного персонала госзаготовителей с заменой его более продуктивной самодеятельностью колхозных организаций и с явной выгодой для государственного бюджета. С предстоящей ликвидацией налогов придется ликвидировать и весь ведомственный налоговый аппарат Министерства финансов. И все же никаким потрясением советской государственности это нам не угрожает. Даже наоборот, с ростом экономического потенциала СССР и державная его мощь лишь возрастет в мировом соревновании противоборствующих систем хозяйства. Нетрудно понять, что колхозная кооперация, так же как и торговая сеть, возглавляемая Центросоюзом,— это хозяйственные, а не политические организации. Они не конкурируют, а соподчиняются наряду со всеми другими руководящими центрами советской демократии. И всякое укрепление таких аозорганов лишь укрепляет экономический базис этой демократии. Но пора уже усвоить, что мы вступаем в ту полосу развития этой демократии, когда ее государственные и административные функции одна за другой постепенно передаются общественным и хозяйственным организациям и, теряя свой политический и ведомственный характер, станут со временем функциями новой хозяйственной демократии, демократии самоуправляющихся трудовых общин и бытовых коммун. С учетом этой тенденции, которой, судя по решениям на- шёй партии, вполне обеспечена помощь и поддержка со стороны социалистического государства, по-новому приходится расценивать и перспективы развития совхозов. До недавнего времени им отдавалось явное предпочтение перед колхозным сектором. Они богаче техникой и крупнее. Их объединяют общие органы централизованного управления. Казалось бы, 260
что социализм совхозов последовательнее, чем социализм колхозов с их «групповой собственностью» на средства труда. Но если учесть проводимое у нас расширение участия масс в управлении производством, то колхозы с их выборным управлением имеют даже известное преимущество перед совхозами с их административно-управленческим аппаратом. Они последовательнее осуществляют уже на деле требования подлинного народовластия, значительно опередив в этом отношении совхозный сектор деревни. Демократизация управления — это общий путь для всех социалистических предприятий. И нужно лишь исключить синдикалистские перегибы на этом пути. Еще В. И. Ленин предостерегал нас от ошибок этого рода. «...Полным отказом от социализма,— писал он,— является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики ' или отдельной профессии на их особое производство, или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти»!. Сказанное об отдельных фабриках и не меньшей мере относится и к отдельным колхозам. Трактовка их прав на «неделимые фонды» в качестве полной их групповой собственности могла бы лишь «узаконить» и ничем не оправданные претензии наиболее богатых из них реализовать всю свою продукцию и накопления на правах собственника, забывая, что в условиях социализма единственным хозяином всех средств труда и общественных накоплений может быть признан только весь народ и уполномоченные им органы народнохозяйственного планирования. Дефектом нынешней организации колхозного труда является недостаточно высокий уровень общественной производительности труда в этой системе. Правда, за время революции он поднялся здесь по сравнению с дореволюционным уровнем в 3—4 раза, но все еще ниже, чем в США. По семилетнему плану намечено повысить его в колхозах примерно вдвое, и это предполагает извлечение из них только за семь лет не менее 12 миллионов работников. Задача при нынешней распыленности колхозов нелегкая. Она осложняется тем, что из наиболее богатых колхозов, где излишки рабочей силы особенно значительны и будут все время возрастать, извлечение таких резервов становится все менее обеспеченным. Чем богаче колхоз, тем меньше экономических стимулов и охоты у колхозников покинуть его для перехода на другую работу. Чувствуя себя «хозяевами», а не работниками колхоза, его члены знают, что их никто не сможет извлечь в порядке планового перераспределения рабочей силы туда, где они нужнее, и готовы даже без дела копошиться у себя в колхозе и на своем приусадебном 1 Журнал «Коммунист» № 8. 1960, стр. 27. 261
клочке земли. Число тракторов и. комбайнов при этом все прибавляется, а число хозяев не убавляется в колхозной системе. Чем это угрожает нам, довольно ясно. Чтобы догнать США по производительности труда в сельском хозяйстве за ближайшие 10—15 лет, необходимо перебросить из колхозов в другие отрасли труда, по моим прикидкам, до 20—30 миллионов работников, а с женами и детьми — раза в три больше. Это целое переселение народов. И можно себе представить, как эти потенциальные излишки рабочей силы в колхозах давят на достижимый в них уровень производительности труда. Что же нужно делать, чтобы скорее разрешить вопрос об этих излишках? Думается, что прежде всего нужно гораздо решительнее переводить колхозный труд на денежную оплату по тем же принципам и нормам, какие в условиях социализма применяются во всех отраслях труда. А так как в распыленном состоянии беднейшим колхозам за свой счет было бы не под силу это сделать, то столь же необходимо.не через десятки лет, а уже ныне связывать отдельные колхозы в мощные территориальные их объединения, в рамках которых и авансирование кредитов под будущий урожай и другие формы взаимопомощи для своевременной выплаты гарантированной зарплаты всем колхозникам станут вполне оправданными и посильными всей системе колхозов. Но это еще не все. Этой системе пора уже перестраиваться на ходу с узкоаграрных на аграрно-индустриальные рельсы. Ей необходимо обрастать предприятиями по первичной переработке продуктов земли. Колхозам пора у себя строить мельницы и хлебозаводы, бойни и маслобойни, консервные и сахарные заводы, предприятия по переработке льна и хлопка и прочих видов местного сырья. В то же время в ближайшие годы, подтягивая деревню к городу, в ней предстоит осуществить огромное строительство — производственное, жилищное, культурно-бытовое. Значит, потребуется колхозникам и свой кирпич, и цемент и другие стройматериалы. Кому же лучше всего поручить такую индустриализацию деревни, как не наиболее в ней заинтересованным колхозным организациям? С такой задачей смогут справиться лишь широкие и мощные колхозные объединения. А если они будут налицо, то и перераспределение излишков рабочей силы в пределах всей системы объединенных колхозов будет гораздо легче и проще осуществлять, тем более что и возможные ныне синдикалистские иллюзии о том, что каждый отдельный колхозный коллектив является собственником всех наличных средств труда и его накоплений, в таком широком их объединении сами собой рассеются. В отношении колхозного коллектива, охватывающего все общество, трактовка его владений в качестве групповой собственности совершенно невозможна. К сожалению, в отно262
шении владений отдельных колхозов наименование их групповой собственностью нередко у нас используется, хотя и здесь оно звучит фальшиво. А применение его влечет за собой лишь смешение разнородных понятий и необоснованные претензии мнимых «собственников». Неприменимо понятие групповой собственности, как было уже указано, даже в отношении так называемых неделимых фондов или основных средств труда колхоза. Но еще менее применимо оно к земельным его фондам, национализированным у нас еще с первых дней социалистической революции. Все эти фонды в пределах всего социалистического сектора колхозов являются социалистической собственностью и, стало быть, принадлежат всему обществу. Земля принадлежит всей нации, т. е. представляет собой всенародную собственность. А из этого признания следуют немаловажные выводы и в отношении возможности у нас, в СССР, земельной ренты. Вспомним, сколько необходимых условий для «превращения добавочной прибыли в земельную ренту» предусматривает Маркс в своем «Капитале». Первым из них является «предположение, что капиталистический способ производства овладел сельским хозяйством» и что имеется налицо «свободная конкуренция капиталов, возможность переносить их из одной сферы производства в другую, одинаковый уровень средней прибыли и т. д.». В том числе в земледелии этот способ, по Марксу, «предполагает экспроприацию ... сельских рабочих от земли и подчинение их капиталисту, ведущему земледелие ради прибыли» Ч Но самой необходимой предпосылкой земельной ренты, в числе всех других, является земельная собственность, как «монополия известных лиц в распоряжении ею... с устранением всех других», что, вообще говоря, предполагает наличие, помимо капиталистов, и класса самих рентьеров-помещиков. В связи с этим Маркс утверждает: «Какова бы ни была специфическая форма ренты, всем ее типам обще то обстоятельство, что присвоение ренты есть экономическая форма, в которой реализуется земельная собственность, и что земельная рента, в свою очередь, предполагает земельную собственность...» 1 2. Ни одной из этих предпосылок земельной ренты не имеется в СССР не только в государственном, но и в колхозном секторе социалистического хозяйства. Никто не откроет в колхозах ни свободной конкуренции «капиталов», ни возможности их перенесения в другие сферы. А главное, не присуща им и земельная собственность. Значит, без этой необходимой предпосылки не может быть и речи о какой-либо земельной ренте. Это могут игнорировать лишь те экономисты, которые 1 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 627, 628. 2 Та м же, стр. 646. 263
слишком легко смешивают такие понятия, как собственность, владение и пользование и тому подобные родственные, но все же различные категории экономики и права, ^что приводит их подчас к весьма сомнительным наблюдениям’ и неверным заключениям. Вред такого смешения понятий отмечает и А. И. Пашков, имея в виду тех товарищей, которые, по его словам, «путают» столь различные понятия, как стоимость и цена сельскохозяйственных продуктов !. Жаль только, что, упрекая в этом других, сам т. Пашков подает им весьма наглядный пример такой путаницы. Оспаривая мнение своих оппонентов, согласно которому стоимость сельскохозяйственных продуктов у нас определяют не худшие, а средние земли, он весьма решительно утверждает, ссылаясь на марксову теорию ренты, что «стоимость» этих продуктов определяется и при капитализме и в наших условиях «затратами труда на худших участках», а «цена сельскохозяйственных продуктов определяется их стоимостью» 1 2. Ему кажется, что это общеизвестно. Однако, по теории Маркса, «продажные цены» этих продуктов определяются не стоимостью, а индивидуальной ценой производства на худших землях3. Точно так же применительно к условиям капитализма решал этот вопрос и В. И. Ленин. «...Цену хлеба определяет цена производства на худшей земле»,— утверждал В. И. Ленин в своем споре с «критиками Маркса» 4. О стоимости и здесь нет никакой речи. Курьезнее всего, что А. И. Пашков сам привел в своей статье это определение Ленина 5. И все же, неоднократно подменяя в своих комментариях «цену производства» совсем не однозначным с ней понятием стоимости, тов. Пашков, по-видимому, даже не замечает, что на этот раз он сам маленько напутал, смешивая эти цены со стоимостью. Конечно, переносить из условий капитализма в наши советские условия такие категории, как цена производства, нет достаточных оснований. Практика советского ценообразования не пошла по путям цен производства, хотя некоторые экономисты упорно толкают ее на этот путь. Главнейший довод против цен, следующих закону стоимости в советских условиях, эти экономисты усматривают в том, что такие цены недостаточно отражают эффективность вложений растущей их рентабельностью, измеряемой нормой прибыли. Так ли это, однако? 1 См. «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве», Гоо планиздат, 1959, стр. 28. 2 Т а м же, стр. 27. 3 См. таблицы Маркса в III томе «Капитала», 1955, стр. 699, 700, 7OL 4 В. И. Ленин, Соч., т. 5, стр. 108. 5 См. «Земельная рента в социалистическом сельском хозяйстве», Гое- планиздат, 1959, стр. 25. 264
Чтобы конкретнее представить себе, в чем суть этой контроверзы, обратимся снова к цифровому примеру оценок колхозной продукции в условиях растущей их фондовооруженности и производительности труда. Убежденные, что лучшим, показателем эффективности вложений является не норма прибыли, а сравнительная производительность, мы приводим сопоставление различных типов ценообразования в группировке колхозов по производительности их труда. Продукция колхозов на 100 единиц труда (живого и прошлого)* возрастает в натуре, например, в зерне, в 2,64 раза, а капитальные фонды* в нашем примере увеличиваются только в 2,3 раза (335:145). Таким образом, эффективность вложений здесь, несомненно,. возрастает от низшей группы к высшей. И это вполне естественно, ибо даже одинаковые машины на лучших землях действуют эффективнее, чем на худших. Посмотрим, однако, как же изменяются прочие показатели (табл. 4). Структура издержек с ростом производительности существенно меняется. Удельный вес материальных издержек растет, а затраты на оплату труда падают. В связи с этим падает и Таблица 4 Группировка колхозов по производительности труда Показатели Группы колхозов 1 и ш IV V Итоге I—V’ Продукция колхозов (77) , . 100 141 182 223 264 910 Затраты труда (t=ti + t2) . . . 100 100 100 100 100 500 Капитальные вложения (К=С + +<о 145 192,5 240 287,5 335 1200 Издержки производства: а) материальные (с) . . . 10 15 20 25 30 100 б) оплата труда (и) . . . 45 42,5 40 37,5 35 200 Себестоимость (с+ь) 55 57,5 60 62,5 65 300 Продукт для общества (т). . 45 42,5 40 37,5 35 200 Индивидуальная стоимость (V, ) 100 100 100 100 100 500 Общественная стоимость (ЛГ0 ) 55 77,5 100 122,5 145 500 То же, % 100 141 182 223 264 — Реализованнсе накопление —(с4-и) 0 20 40 60 80 200 То же, % к К . . . . 0 10,4 16,7 20,9 23,9 16,7" Цена производства (Р) . . . 79 89,5 1С0 110,5 121 500 Прибыль по этой цене (т2—Р— — (с+у) • 24 52 40 48 56 200 Норма прибыли (т2 : К) • 100 16,7 16,7 16,7 16,7 16,7 16,Г 265
«доля продукта для общества (т) с 45 до 35% индивидуальной стоимости продукта (Wi) на лучших землях. И это тоже гвполне естественно, поскольку новая стоимость создается только живым трудом и там, где его меньше расходуется, меньше и создается. Но этого никак не могут понять адвокаты цен производства. И они негодуют:— Какой же интерес заставит нас увеличивать вложения, если эти лишние вложения не будут «окупаться» дополнительными накоплениями? Такая политика цен премирует высокой нормой прибыли лишь наименее фондоемкие, т. е. наиболее технически отсталые хозяйства. Она тормозит технический прогресс!.. Однако весь этот пафос необдуманного негодования по меньшей мере является преждевременным. Общеизвестно, что вложения фондов «окупаются» амортизационными отчислениями, а не накоплениями и двойного возмещения не требуют. А цены по закону стоимости регулируются не индивидуальной, а общественной стоимостью (1^о), которая, как видно из таблицы, растет в тех же высоких темпах, как и производительность труда. Еще более высокими темпами, от нуля до 23,9%, возрастает при этом и норма прибыли по ценам, •следующим закону стоимости. Таким образом, технический прогресс по закону стоимости получает и за счет накоплений весьма энергичное поощрение. В чем же ошибка защитников цен производства? Они не различают даже столь различимых понятий, как /индивидуальная и общественная стоимость продукции. И эта путаница толкает их на путь искусственных построений в ценообразовании, который противоречит их собственным устремлениям. Они хотели бы видеть в норме прибыли надежный измеритель эффективности капитальных вложений. Но, перераспределив накопления по рецепту «цен производства», они по всем труппам хозяйств заведомо различной продуктивности получают одну и ту же меру эффективности (16,7% в нашей таблице) и тем самым лишают себя возможности соизмерения чего-либо такой мерой. Они усматривают в ценах производства способ форсирования технического прогресса, поощряя передовые предприятия и хозяйства высокими нормами накоплений. Но, как видно из нашей таблицы, рекомендуемые ими цены (Р) как раз превышают стоимость продукции в наиболее отсталой группе колхозов и значительно ниже ее в наиболее передовой, премируя, таким образом, повышенной нормой прибыли отсталую технику и агротехнику и штрафуя снижениями ее за передовую. Иными словами, желая •форсировать ценами производства технический прогресс, они могли бы ими лишь затормозить егЪ основательно. Впрочем, в тех случаях, когда речь идет о производстве одних и тех же продуктов в предприятиях различной фондовооруженности и производительности труда, цены производ- 266
<ства, не совпадая с общественной стоимостью продуктов, вообще едва ли поддадутся реализации полностью во всех группах хозяйств. Из приведенной таблицы нетрудно убедиться, что при общественной стоимости единицы данной продукции Wo'.n, равной 0,55 единицы — скажем, 55 коп. за 1 кг зерна,— ©о всех группах колхозов цены производства (Р : /7), исчисленные для тех же групп, колеблются от 79 коп. в I группе до 46 коп. в V группе за 1 кг. Искусственность такого построения цен бросается в глаза. Нет никакого сомнения, что рынок выравняет такие цены у потребителя, приближая их к средней норме. Да и сами сторонники- цен производства не пытаются устанавливать столь пестрые цены на один и тот же товар. Но факт остается факсом. Либо пестрые цены, либо средняя цена, которая полностью совпадает со стоимостью. И тогда отпадают полностью и неприемлемые в наших условиях цены производства. Это не исключает, конечно, дифференциальной рентабельности предприятий вообще и колхозов в частности в советском хозяйстве. Цены, ориентирующиеся на общественную стоимость продуктов, неизбежно повышают рентабельность передовых предприятий за счет более отсталых. Однако в условиях социализма это не исключает распределения всех производимых благ по труду. Исключается ими лишь «ложная социальная стоимость» в нашем сельском хозяйстве, известная под .именем дифференциальной земельной ренты.
VII. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ АВТОМАТИЗАЦИИ ПРОИЗВОДСТВА1 В действующем ныне семилетием плане великих работ особого внимания заслуживают проблемы автоматизации. Автоматизация производственных процессов становится генеральной линией технического прогресса в нашу эпоху. Но в сколько-нибудь заметных масштабах автоматика стала внедряться в производство совсем недавно. Например, в машиностроении США она начала быстро развиваться только лет 8—10 тому назад. И потому ее приходится рассматривать как явление во многих отношениях новое, в тенденциях развития которого есть еще немало спорного и неясного. Наименее спорны неограниченные возможности автоматизации. Ее технические потенции в массовом производстве огромны. И с развитием таких разделов науки, как электроника, телемеханика, и в особенности той новейшей специальной науки управления, которая получила мудреное название кибернетики, эти потенции с каждым годом растут все быстрее. Собственно говоря, автоматизацию можно рассматривать как высшую и последнюю ступень машинной техники или как завершение комплексной механизации производства. Но в истории общественного производства на ее долю выпадают особые роль и функция. В историческом процессе все более успешного вытеснения живого ручного труда гораздо более дешевой работой машин и природных источников энергии различаются следующие стадии или ступени. На первой стадии безмашинный, живой ручной труд по необходимости выполняет весьма многообразные функции. На него возлагаются и непосредственная обработка материала ручным инструментом, и функции основного источника энергии, и организация всех трудовых процессов. Со временем, с укрупнением производства, организационные функции управления и контроля обособляются в руках хозяев производства, а исполнительные остаются на долю ручного физического труда. Умственный труд протйвостоит физическому, и в этом его разделении вызревает все больше про1 См. журнал «Коммунист» № 18, 1958. 268
тиворечий, которые вырастают до полной противоположности этих видов труда. Но вот в эпоху капитализма появляется машина, которая прежде всего изъяла из рук рабочего исполнительный инструмент и освободила его от навыков и функций ремесленного труда. Механический двигатель высвободил из производства рабочих, выполнявших неблагодарную роль живых моторов. А в дальнейшем развитии науки и техники обнаружилось, что в перспективе и более значительная доля труда по управлению машинами может быть выполнена самими машинами, без участия их «хозяев». Таким образом, с развитием машин человек постепенно избавляется от наиболее тяжелых функций физического труда и от особо утомительных и наиболее шаблонных функций умственного труда. Все это подготовляет предпосылки во многих отраслях промышленности для реализации той автоматической системы машин, которая, как это предвидел еще К. Маркс, «выполняет все движения, необходимые для обработки сырого материала, без содействия человека и нуждается лишь в контроле со стороны рабочего...» !. А когда в ряде отраслей производства и контролем овладевает машина, то на долю человека здесь остается главным образом наблюдать за ней и исправлять ее «ошибки» да проявлять творческую заботу о создании все новых, еще более «умных» машин. Это, разумеется, нельзя понимать так, что автоматизация будто бы ведет к полному вытеснению физического труда. .Такой труд, направленный на производство вещей, будет иметь место и при коммунизме. Но он изменит свой характер, станет творческим, будет тесно и непосредственно связан с умственным трудом. Потенции техники даже в области управления производством значительно превышают нормальные возможности рабочих органов нервномышечной системы человека. Громадные мощности таких механизмов, как современные блюминги, все возрастающие скорости их действия, высокие требования к точности соблюдаемых режимов так велики, что все чаще органы чувств и реакции человека уже не справляются с задачами ручного управления современной системой машин. И поэтому становится объективно необходимым автоматически управлять и регулировать скорости всех агрегатов этой системы. Таковы технические тенденции. Но наряду с ними существуют еще экономические закономерности, которые весьма различны для разных стран и социально-экономических систем хозяйства. Прежде всего, конечно, реализуется не всякая автоматизация, а только та, которая удешевляет производство, сокращая общественно необходимые затраты труда. А это предпо1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 387. 269
лагает, что капитальные вложения в автоматизацию полностью и с достаточным избытком возмещаются той экономией,, которая обеспечивается сбережениями текущих затрат живого труда, высвобождаемого данной автоматикой за весь оправданный хозяйственным расчетом срок ее службы. Но уже в, этом пункте условия хозрасчета, а вместе с тем и подсчеты возможной экономии весьма различны для различных систем хозяйства и по-разному ограничивают'возможности автома-. тизации. Основное различие, разделяющее все современное мировое хозяйство на два противоположных лагеря, сводится ю различию в формах собственности на средства производства,, из которого вытекают и все остальные. В странах капитализма, где господствует частная собственность на средства производства, условия конкуренции, частных предпринимателей вынуждают их удешевлять свою- продукцию всеми способами, в том числе и за счет вытесняемых автоматикой рабочих и служащих. Каждый из предпринимателей, однако, заинтересован при этом лишь в самой высокой норме прибыли, которая определяется разницей между ценой и индивидуальными издержками производства. И поэтому для капиталиста экономией является не весь сбереженный живой труд, а только та его доля, которая учитывается в издержках производства, т. е. экономия на заработной плате занятого персонала. И потому в капиталистических странах с низким уровнем заработной платы возможности автоматизации ниже, с высоким—выше, но всегда они ограничены лишь той экономией, которая может быть достигнута путем сбережений оплаченного труда. В странах социализма, где средства производства составляют общественную собственность и хозяином совокупного продукта является весь народ, нет конкуренции предприятий, нет погони за наивысшими нормами рентабельности. Но тем большее значение здесь приобретает экономия труда, или, что то же, снижение общественной стоимости благ и повышение производительной силы труда. Общество в равной мере ценит весь свой труд независимо от его назначения. И потому возможности автоматизации здесь шире, чем в странах капитала, в той же мере, в какой весь сберегаемый за ее счет труд больше той его доли, которая оплачивается частными предпринимателями в условиях капитализма. Второй серьезнейшей экономической предпосылкой широкой автоматизации является достаточная емкость внутреннего и внешнего рынков сбыта для создаваемой в автоматическом потоке продукции. Дело в том, что автоматическое производство — это прежде всего непрерывное производство и уже потому массовое производство; оно не терпит простоев, каких-либо иных перебоев. В этой особенности и заключается 270
источник высокой его экономичности и дешевизны. Дорогое оборудование нельзя подвергать понапрасну физическому и моральному износу, без того чтобы не превратить его продукцию из самой дешевой в дорогую и даже убыточную. Но* массовой продукции должен быть обеспечен и массовый сбыт. В американском журнале «Ныо рипаблик» сообщалось о новом автоматизированном магниевом заводе в Медисоне, который один может давать больше продукции, чем до него производила вся магниевая промышленность США. Появление каждого такого нового завода требует крупного скачка в расширении рынков. Но и тут опять-таки возможности различных экономических систем обеспечить рынки сбыта для массовой продукции, идущей непрерывным и неиссякаемым потоком, весьма различны. В капиталистическом хозяйстве чем рентабельнее в той или иной отрасли комплексная автоматизация, тем активнее устремляются в нее частные предприниматели со своими капиталами. И, не регулируемое никаким общим планом, не связанное с ростом доходов населения, массовое производство неизбежно очень быстро перерастет границы покупательной емкости наличных рынков, и за взлетом следует обычный кризисный спад со всеми его плачевными последствиями. С расширением автоматизации такие спады за последние годы в США учащаются. А когда автоматизация благодаря своим преимуществам гораздо шире охватит капиталистический мир, эти спады, несомненно, станут и углубляться. В бескризисном плановом социалистическом хозяйстве успехам автоматизации не угрожают никакие периодические спады и потрясения. Не угрожает этим успехам и ограниченная емкость внутренних и внешних рынков. В странах социализма, где весь общественный продукт и народный доход поступают в распоряжение трудящихся, их платежеспособный спрос вместе с фондами заработной платы всегда возрастает в тех же темпах, как и реализуемая товарная продукция средств потребления. А средства производства, согласно планам, полностью реализуются в новом строительстве. И потому вся продукция страны, даже без экспорта, может бытъ- полностью реализована на внутреннем рынке, хотя это не исключает и внешней торговли в пределах, предусмотренных планом и торговыми договорами. В содружестве стран социализма такой заранее предусмотренный в перспективных планах товарообмен служит вместе с тем целям межгосударственной специализации и кооперирования в общих интересах международного сотрудничества и наиболее рационального- разделения труда в этом содружестве. Достигнуть такой же договоренности о международном разделении труда и кооперации со странами, в которых господствует частная собственность на средства производства». 271
было бы, конечно, гораздо труднее уже потому, что в этих «странах пришлось бы примирить слишком много «договаривающихся сторон» и взаимно противоречивых частных интересов, которые подчиняются только законам конкуренции и рыночной стихии спроса и предложения. Различия, вытекающие из разных форм собственности в отношении к, рынку, особенно осязательны и понятны. Но еще острее эти различия •сказываются там, где проблемы автоматизации производства сталкиваются с проблемами использования рабочей силы и самыми насущными интересами труда. Дело в том, что даже частичная автоматизация — замена простого токарного станка автоматическим — повышает выработку рабочего в несколько раз. Автоматические линии позволяют ее повысить раз в десять. А полная, комплексная автоматизация целых заводов, например многих крупных гидроэлектростанций с дистанционным управлением, дает возможность сократить обслуживающий персонал почти до нуля. Так, •на вахте Днепровской электростанции уже в 1940 г. оставалось 24 человека, а теперь всего шесть дежурных в смену. И это не предел. В СССР уже в планах 1на ближайшую семилетку намечается широкая программа автоматизации и сплошной электрификации страны. Машиностроение обеспечит ввод в действие не менее 1300 автоматических линий с последовательным переходом к комплексной автоматизации и созданию полностью автоматизированных цехов, технологических процессов и предприятий. Решается задача вести автоматический процесс на оптимальном режиме, разработать систему самонастраивающихся машин, отыскивающих наилучший режим. Успешное решение этих задач откроет новые перспективы для автоматики, обеспечит новое ускорение технического прогресса в производстве материальных благ. Сравнивая низшие ступени механизации с автоматической системой машин, между ними можно установить следующее существенное различие. Машины на всех ступенях проникновения в производство в большей или меньшей степени заменяют труд, на первых стадиях — по преимуществу физический, а на последних, с завершением комплексной автоматизации,— главным образом умственный. Но для замены тех или иных функций физического труда, кроме машин, требуется еще питающая их механическая, электрическая или иная энергия. А чтобы заменить некоторые функции умственного труда по управлению и контролю машинного производства автоматическими приборами, никакого увеличения энергетических затрат вовсе не нужно. Ритмичность автоматического производства даже заметно снижает энергетические затраты. Да и тонкие автоматические приборы, заменяющие здесь людей, требуют для своего производства и установки гораздо меньше затрат, чем тяжелые и дорогие силовые агрегаты, 272
вроде современных турбин, или исполнительные механизмы типа блюмингов и шагающих экскаваторов. А потому и эффективность автоматизации на современном этапе несравненно выше, чем все, что могла дать механизация на предшествующих ступенях ее освоения. Там, где дополнительные вложения в механизацию производства еще недавно повышали производительность труда всего на десятки процентов, теперь, на новой ступени автоматизации, при благоприятных условиях, увеличат ее на сотни и даже тысячи процентов, т. е. раз в десять и больше. Возможность такого ускорения технического прогресса в ближайшие годы трудно переоценить. Если, скажем, при американских темпах роста, чтобы только удвоить производительность труда, требовалось не менее 40 лет, то в условиях комплексной автоматизации при отсутствии, конечно, сдерживающих социальных преград, свойственных капитализму, производительность может расти неизмеримо более высокими темпами. Они, несомненно, далеко превзойдут все, что было достигнуто в десятилетия самых блестящих первых побед машинной индустрии над невооруженным ручным трудом. И вот ныне, уже на закате перезревшего капитализма, автоматизация открывает вновь перед всеми индустриальными странами возможность еще более глубокой технической революции, социальные последствия которой еще никем не исследованы. Однако от таких возможностей нового промышленного переворота до их реализации не столь уж легкий путь. Да и возможности эти в условиях капиталистической частной собственности и в плановом социалистическом хозяйстве совсем разные. Повышение производительности труда — это, конечно, большое и несомненное благо, но в капиталистическом обществе весь выигрыш от него достается одному лишь классу предпринимателей, а трудящимся это угрожает ростом безработицы. Безработица — неизбежное явление при капитализме. Но в условиях комплексной автоматизации безработица может достигнуть таких масштабов, которые начинают угрожать и самим предпринимателям. И это ограничивает возможности широкой автоматизации капиталистического производства. Американский журнал «Нью рипаблик» приводил расчеты о «возможностях автоматизации в создании безработицы». По этим данным, автоматизация всей американской промышленности сократила бы ее потребность в рабочей силе с 17 млн. до 1,5 млн. работников, т. е. более чем в 10 раз. И журнал, исходя «из нынешнего опыта автоматизации», заключает, что «безработица, к которой ведет автоматизация, будет... очень значительной, постоянной и совершенно беспрецедентной по своим последствиям». «Нью рипаблик» не раскрывает сущности этих последствий. Но их нетрудно предугадать. Автома18 С. Г. Струмилин 273
тизация не ограничена рамками одной промышленности; к автоматизации будет толкать конкуренция частных капиталов в строительстве, на транспорте и во всех других отраслях массового применения рабочей силы. Это лишь увеличит масштабы вызываемой ею массовой безработицы и обострит неисчислимые бедствия, выпадающие на долю рабочих капиталистических стран. До каких же пределов может безропотно расти эта многомиллионная армия безработных? Но это одна сторона дела. Автоматизация не только сокращает численность рабочих, но и выбрасывает на рынок все большую массу продукции. И такая возможность расширенного воспроизводства в небывалых еще масштабах открывается не в одной, а во всех странах империализма. А между тем возможности реализации избытков продукции на колониальных рынках резко сузились. Бывшие колонии одна за другой все успешнее добиваются политической, а вслед за ней и экономической независимости. Подчинить их снова «с позиции силы» влиянию бывших метрополий становится все труднее, поскольку на страже мира стоит достаточно мощный лагерь социализма. Благодаря ему целый ряд военных авантюр, затеянных агрессивными кругами Запада против бывших колоний, кончился для их инициаторов большим конфузом, и затевать новые становится все рискованнее. Поэтому все более важной становится забота о расширении внутренних рынков. И тут уж противоречия частнокапиталистического производства достигают своего предела. Буржуазия, расширяя в огромной мере путем автоматизации производственные мощности, сокращает внутренний рынок прежде всего тем, что выталкивает из производства миллионы людей, бросая их в ряды безработных. Сокращение рабочей силы даже не в 10 раз, а хотя бы вдвое сузит внутренний рынок настолько, что безубыточная реализация создаваемой продукции оказалась бы невозможной, т. е. отпала бы сама цель капиталистического производства — получить прибыль. Естественно, что такого сокращения занятой рабочей силы буржуазия допустить не может. Этим объясняются все ее попытки занять излишки рабочей силы хотя бы в такой сфере, как производство орудий смерти и средств истребления, переложив соответствующие накладные расходы через бюджет на всех налогоплательщиков страны. Однако подобный метод искусственного достижения «полной занятости» трудящихся создает лишь видимость решения этой задачи, отнюдь не устраняя неизлечимых пороков капиталистической системы хозяйства. Труд людей, занятых в военной промышленности, не только не создает новых потребительных ценностей для общества, но к тому же бесплодно уничтожает огромное количество благ, создаваемых в других отраслях. А между тем военные расходы в бюджете США 274
ныне достигают 60% и продолжают расти. Весь этот расход ложится, конечно, на плечи лишь тех рабочих, которые заняты созиданием полезных благ. На их иждивение, таким образом, поступает, помимо прожорливой буржуазии, армии, полиции, и все возрастающая армия работников, занятых производством вооружений, смертоносных орудий войны. Объективно такая экономическая политика означает растущее наступление капиталистических монополий на жизненный уровень трудящихся. Обостряя классовые противоречия капитализма, милитаризация всей экономики вместе с тем ведет лишь к увеличению уже имеющегося скрытого перепроизводства. Рост военного спроса при этом создает все более глубокие производственные диспропорции, угрожающим становится разрыв между растущими масштабами производства и суживающимся потреблением трудящихся. Это свидетельствует о том, что производительные силы наиболее развитых стран капитализма ныне переросли те рамки, в которых они могли бы и впредь развиваться Нормально в условиях частнокапиталистической собственности на средства производства. И вот именно в этот момент перед капиталистическим миром встает задача освоить новые, еще невиданные источники атомной и термоядерной энергии, осуществить в небывалых еще масштабах комплексную автоматизацию производства. Несомненно, что такие задачи непосильны для любой страны, система хозяйства которой основана на капиталистической эксплуатации наемного труда и частном присвоении его результатов. Успешное решение этих задач можно будет назвать второй промышленной революцией, но завершит ее лишь построение, коммунизма в границах всего мирового хозяйства. От автоматизации производства не смогут отказаться и капиталистические монополии; к этому их принудит жесточайшая конкуренция. Но, ежегодно вытесняя из производства миллионы рабочих, они не будут в состоянии справиться с требованиями «полной занятости» никакими паллиативами или полумерами вроде расширения военных заводов, ибо автоматизация массового производства на этих заводах даже раньше, чем на других, сократит раз в десять наличную рабочую силу. Увеличивающаяся многомиллионная армия безработных, становясь жертвой нищеты и голода, будет с каждым . годом снижать платежеспособный спрос населения на возрастающие избытки продукции автоматического производства. Оно станет убыточным, а потому и бесцельным и в то же время все менее терпимым для всех трудящихся. Таковы тенденции развития автоматизации производства в странах капитализма. Пока эти тенденции еще не проявились в достаточной мере. Да и сам процесс протекает в своих первичных формах частичной автоматизации на отдельных 18* 275
поточных линиях и конвейерах с принудительным рабочим ритмом и прочими атрибутами потогонной системы. И в этой начальной стадии, пока очень рентабельной для предпринимателей, она особенно тяжело отражается на интересах трудящихся. О масштабах автоматизации в США можно привести такие цифры. По данным американского журнала «Ма- шинери» за март 1956 г., удельный вес капиталовложений в автоматизацию составил: в автопромышленности — 28% от текущих вложений в данную отрасль, в производстве металлоизделий—21, в авиастроении—18, в электротехнической промышленности—14, в производстве транспортного оборудования— 10, приборов точной механики и инструментов — 10, в станкостроении — 8%. Это предполагает довольно значительный и в абсолютных цифрах объем текущих вложений в автоматизацию, но по отношению к общим фондам средств труда в американском производстве это очень скромная их доля. Еще меньше она пока в других капиталистических странах. Но и в такой небольшой доле эти вложения представляют собой уже серьезную угрозу трудящимся, так как это влечет за собой рост безработицы. В 1955 г. в Чикаго было обследовано 12 автоматических производств в различных отраслях и установлено, что результатом автоматизации явилось сокращение 62% рабочих. В 1956 г. в США потеряли работу более 40 тыс. железнодорожников, главным образом по той же причине. Но это пока только цветочки частичной автоматизации, а ягодки полной комплексной автоматизации еще впереди. Она не только увеличивает безработицу, но и предъявляет особые требования к тем работникам, которые остаются в автоматическом производстве. Резко сокращая численность занятых рабочих, оно требует их высокой квалификации и нервного напряжения. Чем меньше у машин остается людей, тем многостороннее должны быть их профессиональные навыки и знания. Предпочтение отдается работникам, совмещающим несколько профессий, мастерам на все руки, а на подсобных работах используются чернорабочие с самой низкой оплатой труда. Автоматика сама регулирует ритм работы и вместо сдельщины диктует повременные формы заработной платы, что в условиях капитализма тоже снижает средний ее уровень. А между тем этот принудительный ритм на капиталистических предприятиях задается в таких темпах, которые, не давая никакой передышки рабочим, выматывают из них все силы, превращая их в безнадежных неврастеников. Все это ограничивает возможности автоматизации при капитализме. Век автоматики требует прежде всего более высоких темпов культурного роста трудящихся, чем это возможно в рамках империализма. Так, в 1955 г. одна американская авиастроительная фирма, проверяя подготовку работников, 276
нужных ей в новых условиях автоматики, установила, что большинство из них, в том числе 51% рабочих-станочников и 21% специалистов в области электроники, не удовлетворяют требованиям новой техники. А ведь в США миллионы безработных и очень мало автоматических линий. Но еще более серьезным препятствием к широкому внедрению автоматики в странах империализма, чем нехватка необходимых специалистов, является непосредственное сопротивление рабочих организаций, которые систематически устраивают стачки и забастовки. Примером крупнейшей «стачки против автоматизации» может служить известная забастовка 56 тыс. рабочих-электриков на 40 заводах компании «Вестингауз» в США, продолжавшаяся пять месяцев и закончившаяся победой рабочих. Широко известна также забастовка английских рабочих в 1956 г. на автомобильном заводе в Ковентри, где 11 тыс. рабочих бастовали в течение двух недель, требуя возвращения на завод нескольких тысяч рабочих, уволенных в связи с автоматизацией. Конечно, до тех пор, пока такие отдельные выступления рабочих против угрожающей им массовой безработицы носят разрозненный характер, они не страшны буржуазии. Но, расширяя* фронт автоматизации и тем самым углубляя сопровождающую ее безработицу, буржуазия неизбежно будет «автоматически» расширять и фронт сопротивления. И когда этот рабочий фронт станет единым, он приобретет новые качества. Опыт царской России 1905 и 1917 гг. показал, что даже столь мирное средство борьбы сплоченного рабочего класса, как дружная всеобщая забастовка по всей стране — забастовка скрещенных спокойно рук, способна парализовать даже самый мощный государственный аппарат буржуазии. Одним словом, новая техническая революция несет капитализму и новые социальные потрясения, неизбежно ускоряющие его революционное ниспровержение. В социалистических государствах с обобществлением средств производства, разумеется, полностью отпадают все препятствия на пути автоматизации, неизбежные в капиталистическом обществе. Социалистическим странам не угрожают ни перепроизводство, ни бедствия безработицы. Успехи автоматизации позволяют здесь лишь ускорить желанное сокращение рабочего дня без снижения заработной платы с тем, чтобы освободить людей для еще более радостного, творческого труда в области материального производства, а также в науке, технике, искусстве, литературе, чтобы они прола- гали и новые, непроторенные дорожки и магистральные пути в грядущее. А такие возможности в области культуры и в материальном производстве неисчерпаемы. С каждым новым открытием в науке и технике будут возникать все новые общественные потребности и расширяться границы материального 277
производства. И чем быстрее будут развиваться наука и культура, тем шире будет круг новых потребностей. Однако даже полная комплексная автоматизация не вытеснит труд из сферы материального производства. Она лишь освободит его от механических, шаблонных функций и неизмеримо усилит его творческий характер. Определенная масса рабочей силы всегда будет занята в материальном производстве. И это позволит всем, а не только отдельным группам людей, сочетая физический труд с умственным, после непродолжительного заводского труда без всякого переутомления располагать еще достаточным запасом времени как для разумного отдыха, так и для умственного труда. Некоторые моралисты вовсе не знавали физического труда, тем не менее они выражают свои опасения за судьбы людей, которым «угрожает» слишком короткий рабочий день при коммунизме. Большой досуг при высоком уровне благосостояния трудящихся, о котором мечтают коммунисты, может ведь, по мнению этих моралистов, привести к излишнему празднолюбию, а праздность — к таким порокам, как алкоголизм, хулиганство и т. д. Однако в подобных опасениях слишком велика доля ханжеского лицемерия. Можно бы спросить таких моралистов, почему их не беспокоят судьбы праздной буржуазии, которую вообще никто не принуждает к труду. Или почему их не волнуют судьбы миллионов безработных, праздность которых является ныне вынужденной условиями капиталистических отношений. Неустойчивые элементы найдутся в любой среде, и, конечно, против таких зол, как алкоголизм, недостаточны одни моральные проповеди. Но коммунистическое воспитание зовет людей не к праздности, а к заполнению всего их времени столь привлекательной, напряженной и здоровой жизнедеятельностью, выраженной в сочетании физического и умственного труда, которая лучше всяких проповедей отвлекает от пустопорожней праздности со всеми ее последствиями. Автоматизация производства, облегчая и сокращая чисто физический труд, создает важнейшую материальную предпосылку для гармонического сочетания его с умственным трудом, для всестороннего развития всех человеческих способностей и производительных сил. Но за ближайшую семилетку мы пройдем по этому пути лишь начальный его отрезок. В СССР далеко еще не завершена комплексная механизация труда, перед нами стоит еще величественная задача сплошной электрификации страны, предстоят большие работы по специализации и кооперированию в социалистическом хозяйстве. Очень многое за эти годы надо сделать и в области дальнейшей стандартизации производственных процессов. Важно также унифицировать и свести к минимуму планируемые полуфабрикаты — от сложных агрегатов до входящих 278
в них узлов и деталей, отобрать для них наиболее ходовые технические параметры и целесообразные качества, обеспечить возможности перехода от индивидуального и серийного к поточному массовому производству с подетальной его специализацией. Это одна из важнейших предпосылок комплексной механизации и автоматизации производственных процессов. Наконец, намечаемая в советской семилетке программа политехнизации школьного образования, общего культурного подъема и коммунистического воспитания трудящихся должна еще подготовить и те кадры людей, какие нужны для широкого и мощного развития автоматизации. Таким образом, все это только предварительные ступени к развернутой программе автоматизации производства. Но когда мы пройдем эти ступени, автоматизация обеспечит нам такое ускорение в росте производительности труда, какого еще не видал мир. Автоматика завоевывает все более широкое признание не только в управлении стационарными станками-автоматами и линиями в промышленности. Она выходит и на безграничные просторы советских полей. В СССР уже появились первые тракторы-автоматы с дистанционным управлением, которые работают с любыми прицепами без тракториста и обеспечивают безупречную работу в любую пору, ночью и днем. Значение этого достижения в условиях СССР, где число тракторов перевалило уже за миллион и где каждый трактор с прицепами обслуживало доныне от 2 до 5 человек, а теперь два человека могут обслуживать 6—8 тракторов, трудно переоценить. Но значение его повышается еще тем, что изобрел и освоил этот замечательный автомат, исходя из потребностей повседневной практики, не кабинетный ученый-академик и даже не инженер-конструктор, а рабочий-новатор, тракторист И. Г. Логинов. Важно это потому, что таких рабочих-новаторов в СССР во много раз больше, чем дипломированных ученых. Показательнее всего, однако, то, что в Советском Союзе в отличие от стран капитализма сами рабочие всемерно содействуют развитию автоматизации. И, скажем, тракторист, сознательно уменьшая потребность страны в трактористах, совсем не страшится остаться без работы. С развитием науки и техники в плановом хозяйстве встают все более широкие задачи. Бескризисное хозяйство может и должно развиваться непрерывно по восходящей линии, плавными темпами расширенного воспроизводства. И это открывает новые горизонты для внедрения элементов автоматики и в самом планировании и в управлении всем народным хозяйством. Некоторые задачи в области механизированного народнохозяйственного учета теперь решаются автоматически, новейшими электронно-счетными машинами. Принципиально на базе такого учета может быть построена и вся 279
система народнохозяйственного планирования. Народнохозяйственные задачи слишком сложны и обильны вариантами возможных решений; избрать наилучший из них становится все труднее без использования быстрорешающей счетноэлектронной автоматики. И горячие сторонники научного планирования мечтают о такой системе, которая была бы построена на самом широком применении автоматической техники. Но тут, естественно, возникает такой вопрос. Если безупречная система планирования, использующая самые могучие средства автоматики, осуществима в условиях социализма, то почему бы ее не могли позаимствовать и воспроизвести у себя по всем правилам кибернетики с таким же успехом и в странах капитализма? Ответить на этот вопрос можно просто. Воспроизвести любую автоматику нетрудно. Но в условиях капитализма результат будет совсем иной. Оптимальное решение хозяйственных задач с полной необходимостью предполагает, что все потребности общества удовлетворяются имеющимися в его распоряжении ресурсами вполне целесообразно и достаточно равномерно. Но при наличии буржуазии это условие неосуществимо. И потому первое же требование, какое предъявит безошибочно действующая плановая автоматика, настроенная на достижение оптимального режима, будет такой плановой директивой, осуществление которой окажется невозможным без предварительной ликвидации самой буржуазии со всеми ее исключительными прерогативами. Говоря иначе, последовательно и до конца завершенная автоматизация производства несовместима с капиталистической системой хозяйства. Она ей противопоказана и в больших дозах, говоря языком медицины, угрожает летальным исходом. Полнокровное ее развитие возможно только в условиях социализма, а подлинной ее родиной станет лишь завершенный коммунизм. Здесь автоматика полностью выполнит свою миссию — освободит все человечество от наиболее тяжелых, вредных для здоровья и шаблонных функций в труде и мышлении. Вот почему в программе развернутого строительства коммунизма уже на ближайшую семилетку автоматизации производства отводится одно из почетнейших мест.
VIII. ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС И КОММУНИЗМ1 Технический прогресс мы рассматриваем как закономерный исторический процесс совершенствования орудий труда и методов производства, в результате которого неизменно повышается уровень общественной производительности труда. Всякое достижение в этой области — не только целенаправленное, но даже случайное — закрепляется обществом, ибо экономит его рабочее время и повышает жизнеспособность; а всякая неудача учит избегать повторения заведомо непродуктивных усилий и потерь рабочего времени. Поэтому никакие стихийные силы не могут повернуть вспять или надолго затормозить технический прогресс. Этот процесс необратим, как и.само время, в рамках которого он протекает. Орудия труда уже с первых ступеней технического прогресса по своим функциям в общественном производстве являются как бы естественной заменой или продолжением рук человека. Но не только рук. Выполняя со временем все более успешно и функции всех других естественных органов человека, он помогает с помощью микроскопов и телескопов лучше видеть, пользуясь телефоном и радио, — дальше слышать, а овладев электронно-счетной техникой, — заменять многие функции мозга. Важнейшим и безотказным мотором движения вперед являются успехи технического прогресса. Главнейшее направление технического прогресса за весь многовековой период докапиталистического развития, т. е. в условиях почти безраздельного господства ручного труда, сводилось к замене одних ручных орудий труда другими — того же назначения, но все более производительными, поскольку изменялся самый материал, из которого изготовлялись эти орудия труда. Каменные топоры и мотыги в качестве «продолжения» рабочих рук сменились бронзовыми, а затем железными. Каменный век, век бронзы, железный век последовательно сменяли друг друга. Самым продолжительным из них был каменный век. Кое-где, например в старой Англии, он дожил до эпохи феодализма. И еще в 1066 г., в битве при Гастингсе, предки современных английских лордов сражались каменными топорами. 1 См. журнал «Новое время» № 47, 1959. 281
Принимая вместе с геологами, что человечество насчитывает уже около одного миллиона лет своего существования, на «век» наименее производительных, каменных орудий приходится из этого миллиона свыше 99,9%. Разница в продуктивности между самыми грубыми и наилучше отшлифованными кремниевыми топорами столь, однако, незначительна, что едва ли могла бы снизить затраты труда на единицу продукта более чем в два-три раза. А в расчете за целый миллион лет каменного века такой темп технического прогресса не превышал бы и 1—2% за 10 тыс. лет. Переход от камня к металлам в производстве орудий труда умножил во много раз возможности технического прогресса. Железо в Египте было известно уже около 6 тыс. лет тому назад, а орудия из бронзы применялись кое-где и раньше — 7—8 тыс. лет тому назад. Железо оказалось, как это было уже отмечено Ф. Энгельсом, важнейшим «из всех видов сырья, сыгравших революционную роль в истории...» L Поясним это следующим примером. Известно, что, пользуясь каменным топором, дикарь за «две луны», т. е. примерно за два месяца, мог срубить одно большое дерево. А в XVII в. для Олонецких заводов железным топором за один день заготовляли не менее двух бревен шести вершков в отрубе; значит, за «две луны» можно было срубить до сотни таких деревьев. По нашим расчетам, допуская, что железный топор вытеснял каменные орудия более или менее равномерно в течение 5 тыс. лет, мы получим средний темп роста производительности труда за этот период не свыше 4% за каждую сотню лет. Орудия труда из железа и ручной труд сначала рабов, а затем крепостных в сочетании с конной тягой оставались основной технической базой общественного производства вплоть до победы капиталистического способа производства. Господствующей отраслью производства при этом являлось сельское хозяйство, которое в некоторых странах насчитывает около 4 тыс. лет своего развития. Технический прогресс в нем, как известно, протекал в смене орудий труда от палки-копалки и каменной мотыги до железного топора в подсечно-огневом земледелии и конной железной сохи в крестьянском трехпольном хозяйстве эпохи феодализма. В России со времен «Русской Правды» до ликвидации феодализма, т. е. примерно за 7 столетий, за счет технического прогресса в результате смены орудий труда и систем земледелия можно отметить примерно такие сдвиги. В XII в. на 1 т валового сбора зерна требовалось затратить на подсеке около 180, в сошном трехполье — 1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и го сударства, Госполитиздат, 1951, стр. 168. (Курсив мой — С. С.) 282
hq менее 80 человеко-дней труда, а в среднем, считая, что соха на 50% вытеснила в XII в. топор на подсеке, получим около 130 дней на 1 т урожая. К середине XIX в. эти затраты не превышали уже 70 дней на 1 т. Таким образом, средний темп роста производительности новой техники составлял не менее 8% за каждые 100 лет1. Совсем иные, гораздо более высокие темпы технического прогресса получаются с переходом от ручного труда к машинам. Когда на смену тяговой силе рабочих и животных пришли гораздо более мощные и дешевые паровые двигатели, вместе с ними создались условия переворота в индустриальном производстве. Главным направлением технического прогресса с тех пор стала все более широкая механизация производства. Решающим фактором этого прогресса становится энергетика, ее мощность, коэффициент полезного действия и дешевизна. Отныне теряет уже прежний интерес периодизация этапов технического развития по материалу используемых орудий труда и приобретает все большее значение периодизация общественных эпох по типу наиболее свойственной им энергетики. И если век пара был веком господства капитализма, то век электричества открыл собой дорогу социализму, а век внутриатомной энергии открывает перед нами эру наиболее прогрессивной техники — эру коммунизма. Решающими достижениями в области энергетики в эпоху машинного труда, несомненно, следует считать: первую универсальную паровую машину двойного действия, запатентованную Уаттом в Англии, этой старейшей твердыне капитализма, еще в 1784 г.; первую электростанцию мощностью в 560 кет, на самом видном форпосте капитализма — в Соединенных Штатах Америки в 1882 г.; первую в мире атомную электростанцию в 5 тыс. кет в Советском Союзе — в 1954 г. Замечательно, что для каждого из этих эпохальных шагов технического прогресса, от пара к электроэнергетике и внутриатомным силам, потребовалось вместо тысячелетий менее одного века. Конечно, овладение внутриатомной энергией отнюдь еще не исключает применения электроэнергетики, точно так же, как электромоторы не исключают использования энергии пара. Задача технического прогресса, допуская использование любых источников энергии — термоядерной и внутриядерной, электрической, химической, тепловой и механической, не исключая и тяги живых двигателей, заключается лишь в том, чтобы путем возможных сочетаний и преобра1 Средние затраты (130+70) : 2=100; средняя экономия 60:7=8,5%. 283
зований доступных нам энергоресурсов добиться наибольшей эффективности их использования. Понятно также, что капитализм, достигший полной своей зрелости еще в условиях господства паровой энергетики, охотно освоит, в меру своих возможностей, и электрический привод и внутриатомную энергию. А коммунисты, не отказываясь и от паровых прямоточных котлов и турбин, ставят все же важнейшей своей задачей в области энергетики сплошную электрификацию страны и скорейшее овладение внутриядерной и термоядерной энергией в мирных целях. Все дело, однако, в том, что различные уклады и формы хозяйства с далеко не равной эффективностью способны освоить разные виды энергии. Капитализм в первой, восходящей фазе своего развития осваивал паровую энергетику блистательными темпами. Если за 1840—1860 гг. мощность стационарных паровых двигателей во всем мировом хозяйстве возросла в 2,7 раза, то за следующие 20 лет она возросла уже почти в 3,5 раза. Это было победным шествием паросиловой энергетики и мирового капитализма. Лишь с 80-х годов XIX в. началось освоение электрической энергии — сначала только для освещения, а затем, с 90-х годов, и в качестве двигательной энергии. Однако к концу века на долю электростанций приходилось из общей мощности всех стационарных двигателей мира не свыше 10%, а к общему их итогу, включая и транспортные двигатели, достигавшему к 1900 г. примерно 100 млн. л. с., эта доля была меньше в 3—4 раза. Таким образом, и весь XIX в. оставался в основном веком паросиловой энергетики. В условиях крупного капиталистического производства лошадь не могла выдержать конкуренции даже с не очень совершенной паровой машиной. В области стационарных установок такое же соревнование возникло между двигателями с механическим и электрическим приводом. И последний уже в условиях империализма выявил все свое превосходство. В Соединенных Штатах на долю электростанций в 1890 г. приходилось не свыше 3% мощности стационарных двигателей (260 тыс. л. с. из 8640 тыс.), а в 1927 г. до двух третей всей установленной мощности. В настоящее время этот показатель электрификации приближается там уже к 100%. По общему объему всей энергетики Соединенные Штаты Америки находятся еще впереди СССР. Но решающее значение и в этой области соревнования экономических систем приобретают сравнительные темпы технического прогресса на каждом этапе развития. Электроэнергетика на данном его этапе — наиболее показательный и мощный фактор технического прогресса. А темпы ее роста в США и в СССР за последние 32 года таковы: 284
Мощности электрогенераторов (в млн. кет) Годы В США В СССР абсолютные % абсолютные % 1927 36,3 100 1,7 100 1940 51,0 141 11 ,2 659 1950 82,9 228 19,6 1153 1955 130,9 361 37,2 2188 1957 146,2 403 48,4 2847 1958 160,7 443 53,6 3153 1959 174,1 480 59,3 3488 Эти темпы роста самой передовой энергетики чрезвычайно поучительны. В то время как в наиболее развитой капиталистической стране эта энергетика приумножилась за 32 года менее чем в 5 раз, в нашей стране она поднялась почти в 35 раз! И это несмотря даже на грандиозные разрушения за годы смертельной борьбы с гитлеровскими ордами! В среднем за каждое десятилетие, по американским темпам, этот прирост составляет около 58%, а по советским — 205%. Правда, по абсолютному уровню электроэнергетики мы еще раза в три отстаем от США; но, сохраняя те же темпы роста хотя бы еще на 10—15 лет, мы уже полностью изживем это отставание. По нашим расчетам, соотношения вероятных уровней электроэнергетики на ближайшие десятилетия (в млн. кет) таковы: Годы США СССР 1957 146 48,4 1965 184 118 1967 231 148 1972 290 257 1975 332 350 1977 366 450 Исходя из указанных фактических темпов роста за 1927 — 1959 гг., уровень Соединенных Штатов Америки будет превзойден в СССР уже в 1975 г., если не раньше. Дело в том, что сами американцы в своих проектировках на 1956—1980 гг. исходят из более низких темпов возможного у них прироста мощности электростанций — не свыше 133% за 20 лет или 52% за одна десятилетие Ч А советские темпы в условиях ми285
ра, несомненно, смогут быть выше, чем за прошлые десятилетия, включая годы войны. И такое превосходство социалистических темпов роста электроэнергетики перед капиталистическими не случайно, конечно, ибо основано на преимуществах в этой области, как и во всех других, бескризисного планового хозяйства по сравнению с условиями неуправляемых взлетов и спадов на волнах рыночной стихии в странах капитализма. В области электроэнергетики преимущества плановой системы хозяйства особенно ощутимы. Здесь ставится задача сплошной электрификации всего народного хозяйства СССР и создания единой энергетической системы. В капиталистическом мире, в условиях жесточайшей конкуренции и неразрешимых противоречий, такие задачи даже не возникают. США — это в некотором роде земной рай для господ Рокфеллеров и «обетованная земля» для всех капиталистических монополий. «Однако,— как писал наш крупнейший энергетик и вдохновенный поэт электрификации Г. М. Кржижановский,— современная действительность капитализма показывает, что Моисеям капиталистического мира пути в обетованную землю плановой электрификации заказаны». А вне ее> там, где частные интересы господ Рокфеллеров все резче сталкиваются с интересами общества, возможности технического прогресса неизбежно суживаются, а темпы его продвижения вперед вместо нормального ускорения даже заметно замедляются. В отношении США это подтверждают сами американцы. Напомним только, что по их расчетам рост производительности труда в Соединенных Штатах Америки, судя по годовой выработке индустриальных рабочих, еще в 1870—1880 гг. составлял около 3% в ГОД- Но уже за следующие два десятилетия она снижается до 2 % в год, а в первой половине XX в.— с 1899 по 1949 г.—не достигает и 1,5% в год1 2. Унылую, затухающую кривую собственного своего прогресса апологеты капитализма готовы возвести в общий закон развития всех стран и народов. На деле этот закон находит свое подтверждение лишь в условиях нисходящей фазы загнивающего капитализма. Что же касается всего лагеря стран социализма, то по всем признакам они находятся как раз накануне нового «большого скачка» в своем развитии. Об этом свидетельствует уже и развернутая ныне программа строительства коммунизма в СССР, и перевыполнение этой программы с первого же года ее реализации, и большой скачок в социалистическом Китае, и намеченные темпы роста на ближайшие годы в планах всех других стран социалистического лагеря. Но особенно большие надежды в этом отношении вызы1 «Statistical Abstract of the United States, 1959>, p. 527. 2 В СССР за последние 30—40 лет она росла раза в четыре быстрее» 286
вает та часть грандиозной программы экономического развития Советского Союза, которая намечает масштабы возможной в наших условиях автоматизации производства. Наряду с новой энергетикой, уже реализуемой у нас в атомных реакторах, и новыми материалами, которые нам дает химия полимеров, автоматизация производства становится наиболее перспективным направлением технического прогресса во второй половине XX в. И опять-таки для нас вес автоматики тождествен с веком коммунизма, а капитализму он угрожает катастрофической безработицей и неизлечимыми кризисами перепроизводства. Но дело не только в кризисах. И в годы высокой рыночной конъюнктуры промышленные конфликты — локауты и забастовки, являясь типичными показателями внутренних протиг воречий капитализма, на каждом шагу преграждают пути свободному развитию технического прогресса. И в наши годы, когда мы насчитываем уже свыше 40 лет со дня социалистической революции, открывшей перед нами все пути бескризисного роста, и когда миллионы советских рабочих, соревнуясь за перевыполнение наших планов, рапортуют о своих достижениях на этих путях, в США все еще возможны чудовищные конфликты, как памятная забастовка 1959 г. в металлургической промышленности. Кровные интересы 500 тыс. рабочих-металлургов свыше 3,5 месяцев оказалось невозможным примирить с интересами наживы предпринимателей. И бесплодное расточительство самого ценного блага, каким располагает рабочий, его рабочей силы, не говоря уже о миллиардных потерях в национальном доходе и оплате труда, «вопиют к небу». Конечно, в США существуют законы, пользуясь которыми этих бастующих рабочих оказалось возможным в конце концов принудить к работе. Но будет ли такой принудительный их труд содействовать успехам технического прогресса в этой стране? Не нужно также забывать, что технический прогресс в сфере средств производства — это только одна сторона развития производительных сил стран и народов; для его успеха нужны еще люди, не отстающие в своем росте от требований все более сложной и тонкой техники. Автоматика и телемеханика, сверхмощная атомная энергия, чудесные свойства молекул-полимеров, волшебные качества идеально чистых кристаллов-полупроводников и все ультратонкости электроники — все это на данном этапе важнейшие вещественные элементы технического прогресса. Чтобы их освоить и оплодотворить, нужны еще такие потенции, как подходящая для этого массовая рабочая сила, достаточные инженерно-технические кадры и необходимый уровень науки, которая на службе человечеству и сама становится все более активной производительной силой. 287
Таким образом, в соревновании с капиталистическим миром приобретают свое значение наряду с материальными и такие идеологические моменты, как социалистическое соревнование и высокая культура труда, светлый моральный облик трудящихся и растущая зрелость научного планирования всего общественного хозяйства в стране. И если в области материальных ресурсов прогресса мы кое в чем еще отстаем от Соединенных Штатов Америки, то в области науки и культуры в соревновании с капиталистическим Западом мы уже и ныне как будто ни от кого не отстали. В области науки запуском своих космических ракет советский народ, как известно, раньше всех других выдержал перед всем миром экзамен на аттестат зрелости. В области подготовки инженерно-технических кадров в США за 1958 г. было выпущено всего 35 тыс. инженеров, а в СССР — 94 тыс., почти в 3 раза больше. Изобретательство в рабочей среде принимает все более массовый характер. Число изобретателей и рационализаторов только за 8 лет (с 1950 по 1958 г.) возросло с 555 до 1725 тыс., т. е. в 3 с лишним раза; число внедренных в производство их предложений за один лишь 1958 г. превышает 1,8 млн. Можно себе представить, какое ускорение техническому прогрессу сообщат в ближайшие годы эти миллионы рядовых советских Эдисонов! И как это скажется на соревновании со странами, где рабочие вовсе не заинтересованы в техническом прогрессе, поскольку все плоды его достаются там одним лишь хозяевам! Подводя итоги сказанному, можно сделать такие выводы: технический прогресс вполне закономерно ускоряет темпы своего роста на каждой новой ступени хозяйственного развития, с каждой новой общественной формацией, открывающей перед человечеством новые возможности все более свободного развития и использования своих творческих способностей. «Затухающие» темпы роста свойственны лишь отживающим свой век системам хозяйства в их соревновании с новыми, более прогрессивными. Коммунизм открывает уже всю полноту возможностей всестороннего развития человеческих дарований и коллективного творчества, а в связи с этим и материальный технический прогресс в условиях развернутого строительства коммунизма получит полную возможность беспрепятственного ускорения темпов своего роста. Технический прогресс—это кратчайший путь к коммунизму.
IX. НА ПУТЯХ ПОСТРОЕНИЯ КОММУНИЗМА1 I. К постановке вопроса Народная мудрость гласит: довлеет дневи злоба его. В каждую эпоху перед человечеством возникают, назревая, все новые исторические задачи и, становясь злобой дня, настоя тельно требуют своего разрешения. С разрешением таких назревших зада<1 нельзя безнаказанно медлить ни дня, ни часа. Технология нас учит ковать железо, пока оно горячо В истории тоже бывают моменты революционной ситуации высокого накала, упустить которые без соответствующей ак ции было бы преступлением перед человечеством. Такие си туации повторяются ведь не часто, а упущенное время — невозвратная и ничем не вознаградимая потеря. Но, с другой стороны, попытки скоропалительного решения задач, для которых не созрели еще все необходимые условия и предпосылки, заранее осуждены на неудачу. А иногда преждевременная постановка таких проблем грядящего с перескоком через нерешенные еще задачи текущего момента может, отвлекая внимание трудящихся масс от этих очередных задач, даже задержать их своевременное решение. Выдвигая в качестве первоочередной ту или иную задачу, марксисты всегда ищут то ведущее звено, за которым в условиях момента потянется вся цепь взаимно обусловленных причинной связью и естественной последовательностью событий, Однако разобраться в многосложной обстановке текущего момента не так уж просто. И лишь глубокий экономический анализ этой конкретной обстановки в свете объективных исторических закономерностей развития, может решить, какие именно задачи уже вполне созрели на сегодня для практического их рёШения, какие требуют еще только теоретического освещения и длительной подготовки для постановки на очередь и какие вообще не актуальны на данный момент. К какой же из трех вышеуказанных степеней актуальности можно уже ныне отнести задачу конкретного построения второй фазы коммунизма в СССР? 19 С, Г« Струмилин 289 1 См. С. Г. С т р у м и л и н, На путях построения коммунизма, Соцэкгиз, 1959.
По весьма понятным причинам эта задача конкретного построения второй фазы коммунизма не ставилась основоположниками научного социализма, хотя классики марксизма многое предвидели и предуказали нам в этой области. В то время как социалисты-утописты планировали на бумаге свои несбыточные фаланстеры, К- Маркс и Ф. Энгельс решали другие, более актуальные для своего времени проблемы: вооружить международный пролетариат строго научной революционной теорией и сплотить его в боевые классовые организации для подготовки великой социалистической революции. Ближайшие продолжатели дела К. Маркса и Ф. Энгельса — В. И. Ленин и его преемники также должны были прежде всего решить труднейшую задачу осуществления социалистической революции в России, а затем победоносного построения первой фазы коммунизма в СССР, находившемся в капиталистическом окружении. После победы социализма перед нами и раскрылась практическая возможность построения коммунизма в одной стране. На пути продвижения к этой великой цели перед СССР в качестве первоочередной возникла экономическая задача — догнать и перегнать главные капиталистические страны в экономическом отношении. Это было необходимо для создания материальной основы коммунизма и для того, чтобы обезопасить новую систему хозяйства от всяких случайностей внешнего происхождения. Однако еще раньше, чем была решена эта миролюбивая задача, на нашу страну, как известно, последовало варварское военное нападение гитлеровских орд. И снова встали новые совершенно неотложные задачи: вышвырнуть из своих пределов эти орды разнузданных разрушителей, а затем залечить все нанесенные ими тяжкие повреждения социалистическому хозяйству. Все эти общеизвестные факты приходится напомнить лишь потому, что без них трудно было бы понять, почему столь важной теме, как построение коммунизма, в нашей экономической литературе в течение многих лет так мало уделялось внимания. В актуальности этой темы, после того как в Советской Конституции уже в 1936 г. было зафиксировано построение первой фазы коммунизма и мы приступили на практике к закладке фундамента второй фазы, сомневаться не приходится. Теория ведь должна опережать практику. Но, к сожалению, теория далеко не всегда выполняет этой свой долг. И во всяком случае социализм в нашей стране был построен на практике значительно раньше, чем написан первый учебник по теории политической экономии социализма. Сейчас, когда советский народ, сплоченный вокруг своей Коммунистической партии, осуществил такие грандиозные преобразования, которые дают возможность нашей стране вступить в новый, важнейший период своего развития —пе290
риод развернутого строительства коммунистического общества — своевременность теоретического обсуждения связанных с этим строительством проблем неоспорима. Теперь уже недостаточно процитировать лишь кстати или некстати те или иные суждения. Требуется конкретный анализ новых явлений и тенденций. Нужны расчеты и обоснования, неизбежны дискуссии. Необходима исследовательская работа. И это для дальнейшего продвижения на путях к коммунизму, без потери в темпах, но и без вредных заскоков — пожалуй, самая настоятельная на данном этапе задача науки. 2. О некоторых чертах коммунистического общества Уже со времени K-Маркса нам известно, что на обеих ступенях развития наиболее существенной чертой отличия коммунизма от капитализма в области производства является обобществление всех средств производства и преодоление анархии производства методами сознательного планирования всех производственно-трудовых пропорций в соответствии с потребностями коммунистического общества в целях возможно полного и равномерного их удовлетворения. А одним из важнейших отличий второй фазы коммунизма от первой явится замена социалистического принципа распределения: «от каждого по способностям, каждому по его труду» новым принципом: «от каждого по способностям, каждому по потребностям», что возможно лишь на высшей ступени развития приз- водительных сил в условиях изобилия продуктов. Наши учители предвидели, что в указанных условиях станет осуществимым еще невиданный рост производительных сил социализма и что уже в интересах производства потребуется соответствующая перестройка распределения. Они были убеждены, что развитие производства «больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности» \ И уже отсюда вытекало, что при коммунизме общество, получая от каждого все, что только он может дать обществу, в полную меру своих способностей, обеспечивает каждому и все необходимое ему в меру его потребностей. Вместе с тем принцип распределения по потребностям, в меру его реализации, ограничивает, а в конечном счете и полностью ликвидирует во второй фазе коммунизма рыночные отношения товарообмена. «Меновая стоимость исчезнет» — предвидел К. Маркс1 2. 1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1957, стр. 188. 2 Это, однако, не мешало ему утверждать, что «время труда всегда остается, даже когда меновая стоимость исчезла, творческой сущностью богатства и мерилом издержек, требуемых для его производства» (К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, 1936, стр. 198J. 19* 291
В условиях общественного производства «прямое распределение», и по мысли Ф. Энгельса, «исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары (по крайней мере, внутри общины), а вместе с тем и превращение их в стоимости». Коль скоро можно будет «просто учесть, сколько часов труда» воплощено в том или ином продукте, отпадет необходимость измерять эти затраты посредством такой «относительной, шаткой и недостаточной» меры, как золото или иной продукт. Коммунистическое общество по этой концепции должно будет строить свой план производства, сообразуя «полезные действия различных предметов потребления, сопоставленные друг с другом и с необходимыми для их изготовления количествами труда». И Ф. Энгельсу в 1877—1878 гг., когда он излагал эту концепцию, такая задача представлялась весьма несложной. «Люди,— писал Ф. Энгельс,— сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости» !. Но современный опыт убеждает, что планировать, не прибегая к стоимости, не так уж просто. Из всего контекста высказываний Ф. Энгельса ясно, однако, что он имел в виду не первую, а уже вторую фазу коммунизма с прямым распределением средств существования. Ясно также, что, говоря в данном случае о стоимости, он имел в виду меновую стоимость, т. е. только одну из форм стоимости. Это подтверждается и в прямой ссылке Энгельса на другую его работу 1844 г. по тому же вопросу: «что остается в коммунистическом обществе от употребляемого в политической экономии понятия стоимости»1 2. А из нее явствует, что Ф. Энгельс, очень четко различая «реальную стоимость и меновую стоимость», определяет первую издержками труда в производстве, а вторую — так называемым эквивалентом ее в торговле, т. е. ценой товара в процессе обмена. Вместе с тем, утверждая, что с уничтожением частной собственности «не может быть больше и речи об обмене в том виде, как он ныне существует», Ф. Энгельс добавляет: «Практическое применение понятия стоимости тогда все более сведется к решению вопроса о производстве, а • это и есть его настоящая сфера» 3. Таким образом, понятие стоимости в производстве, т. е. реальной или трудовой, а не меновой стоимости, по мысли Ф. Энгельса, не только не исключается в условиях завершенного коммунизма, но даже только находит в нем свою настоящую сферу. Товар, производимый на продажу, превратится «в продукт, идущий на общественное потребление не через 1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1957, стр. 293—294. 2 Там же, стр. 294 (примечание). 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. II, стр. 301—302. (Курсив мой— С. С.) 292
рынок»1, — писал и В. И. Ленин. Перестает быть товаром и рабочая сила еще в первой фазе коммунизма. А во второй — исчезает уже и понятие заработной платы. По определению В. И. Ленина, «коммунистический труд в более узком и строгом смысле слова есть бесплатный труд на пользу общества...»1 2. И это вполне естественно в условиях, когда и общественное питание трудящихся, и общественное воспитание их детей, и все другие социально-культурные нужды уже при социализме все шире удовлетворяются бесплатно, за общественный счет, а при полном коммунизме, с ликвидацией меновых отношений и денег как орудия обмена, безвозмездное и безденежное потребление всех благ станет уже господствующей и всеобщей нормой. Но коммунизм, как новая форма общественного хозяйства прежде всего предполагает коренную перестройку в области организации труда и производства. Особое значение в этой перестройке наши классики придавали вопросу об «уничтожении старого разделения труда», которое, по их свидетельству, уродовало человека, превращая его в простой «придаток машины» и «подавляя весь мир его производственных наклонностей и дарований»3. «Устранение старой системы разделения труда», которая, замыкая рабочего на всю жизнь в однобокой сфере узкопрофессиональных навыков, приводит к «порабощению и вырождению в односторонний автомат», предвидел и Ф. Энгельс в условиях коммунизма 4. Исходя из такой оценки капиталистического разделения труда, К- Маркс ставит грядущему обществу, «как вопрос жизни и смерти», задачу заменить подобного «частичного рабочего... всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции представляют сменяющие друг друга способы жизнедеятельности» 5. Напомним, что и В. И. Ленин уже в наши времена, в 1920 г., утверждал, что «коммунизм идет, должен идти и придет» «к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют все делать» 6. В условиях коммунизма рабочий из «придатка машины» становится ее хозяином, настоящим человеком. Вот для чего ему необходимо всестороннее развитие его индивидуальных и социальных потенций. И потому наши классики с полным правом утверждали еще в 1845 г., что уничтожение частной собственности возвращает «человека... к своему человеческо1 Ленинский сборник, т. XI, стр. 388. (Курсив мой. — С. С.) 2 В. И. Ленин, Соч., т. 30, стр. 482. (Курсив мой—С. С.). 3 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 368. 4 См. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1957, стр. 278. 5 К. М а p-к с, Капитал, т. I, 1955, стр. 493. 6 В. И. Л е н и н, Соч., т. 31, стр. 32. 293
му, т. е. общественному, бытию» и что коммунизм по сути дела «совпадает с гуманизмом». В нем они видели истинное решение спора между человеком и природой, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом !. И, конечно, уничтожение уродующей человека старой системы разделения труда является одной из гуманнейших идей учения наших классиков о коммунизме. Правда, некоторые из современных авторитетов находят, что мысль об уничтожении разделения труда — чистейшая утопия и что ее следует признать заведомо устаревшей. А некоторые из них усматривают даже «углубление разделения труда» в практике советских предприятий. «В составе рабочих,— пишет очень сведущий автор,— значительно увеличивается, расширяется, дробится число профессий и специальностей, что связано с растущей специализацией оборудования и выполняемых операций» 1 2. Однако это неверно. Предвидя уничтожение разделения труда, В. И. Ленин ясно видел и то, что коммунизм придет к нему «только через долгий ряд лет». И действительно, с 1920 г. прошло уже немало лет, а разделение труда у нас все еще налицо. И рабочий день за весь период революции у нас сократился всего часа на два, и к автоматике производства мы всерьез только еще приступаем. Но, если проследить уже выявившиеся тенденции развития, станет достаточно ясно, куда ведет нас технический прогресс в условиях социализма. С каждым годом меняются у нас и техника, и условия труда, и сами люди. И хотя у нас как будто множится число разных профессий, но при первой же попытке научной классификации так называемых «сквозных» профессий, повторяющихся в различных производствах под разными наименованиями, «удалось вместо нескольких тысяч профессий и специальностей, унифицировав ряд их наименований, установить в перечне всего 318 сквозных профессий и специальностей, охватывающих более 50% рабочих в народном хозяйстве» 3. И даже те из наблюдателей, которые еще твердят об «углублении» разделения труда в СССР, вынуждены признать такие, например, факты, что в связи с прогрессом техники у нас уже ныне «исчезают профессии тяжелого неквалифицированного ручного труда», что «ликвидируются» при этом не только тяжелые и вредные профессии, но и «наиболее механические, повторяющиеся и монотонные, а потому и наиболее утомительные для рабочего операции и приемы», что «наряду со специализацией оборудования» происходят «концен1 См. К. Мар кс и Ф. Энгельс, Соч.. т. III, стр. 622—623. 2 Журнал «Социалистический труд» № 11, 1957, стр. 19. 3 В частности, в области машиностроения в этот перечень вошло всего 158 вместо 2960 сквозных профессий и специальностей. См. журнал «Вопро сы экономики» № 11, 1957, стр. 122. 294
трация специализированных операций и совмещение разнородных специальностей рабочих», что, в частности, автоматчики, настройщики, наладчики по условиям своей специальности и ныне «выполняют токарные, фрезерные, шлифовальные, термические, моечные, сборочные (запрессовочные) работы», что вместе с тем коренным образом меняется содержание и характер труда и «рабочий выступает не в качестве исполнителя ручного, физического труда, а как. организатор, наладчик, контролер, руководитель машинных процессов с преобладанием... функций умственного труда», что на автоматических линиях этот тип рабочего «уже начинает приближаться к работнику инженерно-технического труда, труженику будущего коммунистического общества»1. Мы уже не говорим здесь о таких фактах, как социалистическое соревнование самих рабочих за все более высокие качества своего труда, за высокую его производительность и за взаимное обогащение своим коллективным опытом, хотя в этой новейшей форме соревнования особенно ярко сказывается тенденция к стиранию всех граней между простым и сложным трудом. А между тем в этом новом движении тоже нетрудно усмотреть черты грядущего коммунизма. Подводя итоги своих наблюдений, наш автор сам видит, что в СССР и ныне уже в ряде случаев, «по мере совершенствования техники и уровня автоматизации, работники автоматических систем переходят от излишне развитого разделения труда к совмещению разнородных специальностей»1 2. И остается лишь удивляться, как при этих условиях можно говорить об «углублении» разделения труда в СССР. Известно, что автоматическая система машин при коммунизме будет господствующей. Значит, переход от разделения труда к совмещению специальностей станет в нем уже правилом, а не исключением. Конечно, для этой системы требуется новый тип работника широкого кругозора и высокой квалификации. Но разве у нас уже теперь мало таких рабочих- новаторов творческого стиля и инженерного профиля, о которых В. И. Ленин мог бы сказать, что они все сумеют сделать сами, без посторонней помощи, если это потребуется. Их число умножает и политехнизация школьного обучения и все более широкий прилив молодежи в рабочую среду из средней и высшей школы. В частности, уже теперь в промышленности СССР около 7з всех рабочих окончили среднюю или неполную среднюю школу. Еще лет через 10 их число приблизится к 100%, весь рабочий класс СССР будет вооружен «аттестатом зрелости». Но школьная подготовка исключает многолетнее 1 Журнал «Социалистический труд» № 11, 1957, стр. 19—21. (Курсив мой — С. С.) 2 Там же, стр. 20. (Курсив мой—С. С.) 295
накопление трудовых навыков для освоения той или иной «профессии». Вместо ряда лет для овладения новой трудовой функцией или специальностью уже ныне требуется обычно всего несколько месяцев или даже недель. И в этих новых условиях старое разделение труда потеряет все свои одиозные специфические черты. Старые профессии к тому же попросту одна за другой ликвидируются, а новую универсальную функцию контроля и управления целой системой автоматов в условиях автоматизации трудно будет даже назвать профессией, ибо в ней будет совмещаться целый комплекс специальных знаний и трудовых функций. Для творческого использования всех возможностей высокой техники коммунизма, которая уже не человека превращает в автомат, а даже автоматы наделяет элементами разума, и к людям предъявляются гораздо более высокие требования. В условиях все большей специализации машин и орудий техника коммунизма утверждает новое разделение труда уже в основном не между людьми, а между машинами и целыми комплексами автоматических станков и линий. Для управления, настройки и перестройки автоматических линий на ходу не годились бы люди узкой специальности. Они должны выполнять по мере надобности не только функции механиков, электриков и монтеров, разбираясь во всех тонкостях электроники, а также всех контрольных приборов и конструкций, но и сами становиться конструкторами новых «оргоснасток», приспособлений и прочих механизмов. Здесь воспитывается уже новый тип рабочего широкого профиля, охватывающего функции физического и умственного труда с явным преобладанием последних. Подобно труду инженеров и ученых труд этих рабочих не исключает широкой специализации и разделения функций. Но эти функции уже не ограничены рамками замкнутых профессий. Сегодня рабочий выполняет одну функцию, завтра — другую. И все они укладываются в обобщающее их понятие организующего труда ученого, инженера или рабочего — настройщика автоматики со все более неуловимыми переходами от одной из таких функций к другой. И если нас не удивляет, что иной настройщик роялей и ныне, выполнив свою механическую функцию, заканчивает ее подчас уже как подлинный музыкант «Лунной сонатой» Бетховена, то еще более естественным будут подобные сочетания функций в условиях сокращенного рабочего дня при коммунизме. И теперь уже у нас сотни тысяч рабочих совмещают «без отрыва от производства» свой труд с учебой или с самыми различными видами самодеятельности в области науки и техники или искусств и физической культуры. С сокращением рабочего дня, скажем, до 6 или 4 час. эта область творческой самодеятельности «без отрыва от производства» лишь 296
расширится в несколько раз. «Настройщики» автоматических линий в свободные часы займутся изобретательством или пополнят круг общественных деятелей, ученых и писателей, вдохновенных музыкантов и художников... И все эти миллионные пополнения из рабочей среды, заменяя рабочих старой системы разделения труда, создадут то новое общество, которое мы назовем коммунистическим. Коммунизм представляет собой высшую форму общественного хозяйства и общежития. Но классики марксизма вовсе не рассматривали коммунизм как «цель человеческого развития» !. Не является, конечно, для нас самоцелью и то обилие средств существования, которое мыслится в условиях коммунизма. Но, рассматривая коммунизм как момент человеческого освобождения и возрождения, можно сказать, что конечной целью в борьбе за коммунизм является как раз то гармоническое развитие всех способностей и творческих дарований каждого члена общества, которое может нам обеспечить лишь коммунизм. А вместе с тем и те, ничем уже не ограниченные возможности индивидуального и социального творчества, которые открывает перед человечеством строительство коммунизма, творчества, которое уже ныне прорывается порой в своих устремлениях в беспредельные космические дали. Высокая энерговооруженность механизированного труда позволит при этом резко снизить необходимый производственный труд рабочих до 6 и даже 4 час. в день, как указывал В. И. Ленин. И освобожденный техникой уже в условиях социализма от переутомления, вреда для здоровья и опасностей для жизни, труд при коммунизме, когда каждый сможет следовать своим склонностям к тому или иному роду деятельности, превратится, по мысли наших классиков, в первую жизненную потребность и даже наслаждение всякого здорового человека. Это высшее достижение коммунистического воспитания, долженствующее стать венцом культурной революции нашей эпохи, представляется наиболее далеким и трудным для нас. Маловерам кажется, что старшим поколениям трудящихся, выросшим еще в условиях капиталистического наемного рабства, вообще окажется слишком трудным освоить новое,, коммунистическое отношение к труду. Им кажется поэтому, что войти в обетованную землю подлинного коммунизма сможет лишь новое поколение трудящихся, воспитанное в современных условиях социалистического труда. Однако первые зачатки коммунистического отношения к труду В. И. Ленин, как известно, усмотрел еще в памятных 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. III, стр. 632. (Курсив мой — 297
субботниках голодного и холодного 1919 года. А лет через 15, когда в СССР всем стало жить лучше и веселее, эти зачатки в движении новаторов производства получили новое, еще более осязательное развитие. И если бы не варварское вторжение гитлеровских орд, задержавшее развитие хозяйства лет на 10, коммунистическое отношение к труду давно стало бы вполне очевидным даже для всех маловеров. Из других предвидений о второй фазе коммунизма напомним еще общеизвестное учение классиков о постепенном отмирании государства как органа классового господства в обществе. С того момента, как общество станет бесклассовым во всем мире, аппарат государственного принуждения со всеми его атрибутами, по этому учению, окажется совершенно излишним, и на смену задачи политического управления людьми станут гораздо более насущные нужды организации общественного производства и вытекающие из них народнохозяйственные задачи управления вещами и руководства производственными процессами L Однако и в этом учении никаких более конкретных деталей о структуре и функциях грядущего безгосударственного общества не содержалось. Построение его не стояло еще в порядке дня. Более 30 лет назад И. В. Сталин в беседе с американской рабочей делегацией 9 сентября 1927 г. дал такую характеристику законченного коммунистического строя. «Если дать вкратце анатомию коммунистического общества, то это будет такое общество: а) где не будет частной собственности на орудия и средства производства, а будет собственность общественная, коллективная; б) где не будет классов и государственной власти, а будут труженики индустрии и сельского хозяйства, экономически управляющиеся, как свободная ассоциация трудящихся; в) где народное хозяйство, организованное по плану, будет базироваться на высшей технике как в области индустрии, так и в области сельского хозяйства; г) где не будет противоположности между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством; д) где продукты будут распределяться по принципу старых французских коммунистов: «от каждого по способностям, каждому по потребностям»; е) где наука и искусство будут пользоваться условиями достаточно благоприятными для того, чтобы добиться полного расцвета; ж) где личность, свободная от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к «сильным мира», станет действительно свободной»1 2. Но в заключении этой сжатой характеристики во избежа1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 284. (Курсив мой — С. С.) 2 И. В. С т а л и н, Соч., т. 10, стр. 134. 298
ние всяких иллюзий тут же было добавлено: «Ясно, что до такого общества нам еще далеко». С тех пор, однако, утекло немало воды. Запланированы и выполнены грандиозные задания наших славных пятилеток. Построен социализм, прочность которого проверена в жестоком испытании кровью и железом за время второй мировой войны, в результате которой возле СССР образовалось новое окружение стран, строящих социализм. Оглядываясь назад, можно сказать, что программа строительства коммунизма в нашей стране успешно реализуется. «Советская страна в настоящее время находится на новом этапе своего исторического развития. У нас созданы благоприятные условия, все материальные и моральные предпосылки для перехода на более высокую ступень в строительстве коммунизма» Ч 3. О постепенном переходе от социализма к коммунизму В свое время некоторые экономисты полагали, что для перехода к коммунизму предстоит, в частности, ликвидировать противоположность между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством. Сейчас уже не возникает сомнений, что эта противоположность вместе с противоположностью между умственным и физическим трудом, как противоположность интересов, в основе которой лежала эксплуатация деревни городом и людей физического труда со стороны представителей умственного труда, с уничтожением капитализма и системы эксплуатации уже ликвидирована нынешним нашим социалистическим строем. Правда, остаются еще вместо исчезнувшей противоположности известные различия между городом и деревней и разными видами труда, из которых существенные различия тоже постепенно ликвидируются в наших условиях, но они уже не могут служить порогом между первой и второй фазой коммунизма. Столь же очевидно и решение вопроса об отмирании государства. Мы давно, еще с XVIII съезда партии, усвоили, что в условиях существования двух систем государство не только может, но и должно сохраниться и при коммунизме. Правда, «с расширением сферы действия социализма в большинстве стран мира государство будет отмирать...» 1 2, но при этом наличие государственной власти не может служить решающей гранью, отделяющей первую фазу коммунизма от второй. Таким образом, если исходить из краткой характеристики коммунистического строя, данной в 1927 г., то для полной реализации принципов коммунизма нам остается, как будто 1 Н. С. Хрущев, Сорок лет Великой Октябрьской социалистической революции, Госполитиздат, 1957, стр. 36—37. 2 И. В. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, 1952, стр. 87. (Курсив мой — С. С.) 299
осуществить еще только один единственный пункт о коммунистическом принципе распределения: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Обеспечение максимального удовлетворения потребностей общества является целью производства при коммунизме. Однако перестройка распределения по новому принципу: «каждому по потребностям», способствуя дальнейшему развитию производства, становится не только возможной, но и необходимой лишь на известном уровне развития производства. Таким образом, и этот новый принцип распределения в последнем счете диктуется условиями производства. «Всякое распределение предметов потребления,—указывал К. Маркс,— есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства» L Это общеизвестно. Но что же является движущей силой развития производительных сил и общественного производства? Диалектическая теория развития К- Маркса учит нас рассматривать это развитие как процесс возникновения и преодоления противоречий. Движущим началом в развитии производительных сил всегда было преодоление противоречий между неограниченным могуществом сил природы и крайне ограниченными производственными возможностями человеческого труда. Именно это противоречие толкало людей на поиски все новых орудий труда и овладение все новыми источниками энергии в борьбе с природой за повышение эффективности своих трудовых усилий согласно общему закону экономии времени и труда. Наряду с этим движущим началом в развитии производства является еще более глубокое и изначальное противоречие между производством и потреблением, которое толкает людей уже не только на борьбу с природой, но и на перестройку общественных отношений самих людей в производстве, обеспечивающую в интересах возможно полного и равномерного насыщения разумных потребностей общества оптимальное использование и распределение всех производственных ресурсов. Несомненно, производительные силы и общественные отношения в производстве — это лишь две стороны единого процесса. Но столь же несомненно, что преодоление противоречий в борьбе с природой осложнялось и затруднялось противоречиями общественных отношений на каждой ступени их развития. И эти противоречия на всех ступенях развития классового общества тормозили темпы технического прогресса и снижали дееспособность раба, крепостного и наемного рабочего в обслуживании своим трудом чужих потребностей. Социализм, освободив, наконец, труд полностью от всех 1 К. Маркс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959, стр. 22. 300
видов классовой эксплуатации, порвал и те узы, которые связывали усилия людей в борьбе с природой. Вместе с тем открылись и новые стимулы к преодолению противоречий между общественным производством и потреблением, поскольку ныне уже все социалистическое общество борется за свое собственное, а не чье-нибудь чужое и притом паразитическое потребление. Это объясняет наши совершенно беспримерные темпы роста производительных сил общественного производства. Но это же объясняет также, почему, ставя основной целью социалистического общества в отличие от буржуазного не производство ради максимальной прибыли класса капиталистов и не производство для производства, а производство для максимального удовлетворения потребностей всего общества, мы отнюдь еще не отказываемся при этом от «примата» производства над потреблением. «На зачаточных ступенях культуры производительные силы труда ничтожны, но таковы же и потребности, развивающиеся вместе со средствами их удовлетворения и в непосредственной зависимости' от развития этих последних» L А затем растут и те и другие. И, признав ведущей нас вперед силой преодоление основного в наших условиях противоречия между производством и потреблением, мы не оказываем еще этим никакого предпочтения потреблению перед производством. Толкает нас вперед, конечно, не само потребление, а противоречие между целью — достичь возможно более полного удовлетворения потребностей — и реальными возможностями достижения этой цели. Преодолевая это противоречие на любом этапе, определяющим фактором и мерой наших успехов в продвижении к поставленной цели мы можем считать лишь реальные достижения в области производства. В борьбе за такой строй жизни, в котором все потребности общества получали бы возможно полное удовлетворение за счет максимального развития его производительных сил, строители нового общества, однако, не ставят никаких пределов этому развитию. Можно предвидеть, что при любом насыщении наличных потребностей общества будут возникать новые, еще неведомые нам ныне потребности. Ставя перед нами все новые производственные и интеллектуальные задачи, вынуждая в борьбе за их решение на каждом этапе вновь переживать и горечь промахов, и радость достижений, они всегда будут продвигать вперед человечество. Требуя от него все более широкого и гармонического развития индивидуальных дарований, способностей и наклонностей каждого из членов общества, создавая возможность все более полного использования этих индивидуальных дарований и коллективных возможностей на данном уровне их развития, эти задачи, тем самым К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 515. 301
расширяя простор жизнедеятельности, обеспечат полнокровное действие наших нервов и мышц, органов и функций, полноту всех физических и духовных сил в труде и быту, проявление симпатий и антипатий в общественной деятельности,, игру дарований и причуд в творчестве и вообще всю полноту: жизни каждому из его членов. А это, пожалуй, и все, о чем может мечтать живой человек. Для воплощения в жизнь этой мечты нам и требуется реализация коммунистического принципа общественного производства и распределения. Важнейшим рычагом такой реализации на подступах к коммунизму являются наши методы централизованного планирования и местного управления хозяйством. И потому радикальные преобразования в этой области, осуществленные по инициативе Коммунистической партии в 1957 г., надо рассматривать как решающую предпосылку наших дальнейших успехов на путях постепенного построения коммунизма. Мы имеем в виду принятый после всенародного обсуждения закон о дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством, утвержденный 10 мая 1957 г. Вопрос о глубокой, коренной перестройке методов планирования и организационных форм управления народным хозяйством СССР сам по себе, пожалуй, не нов, но в его новой постановке поднимает на новую высоту и расширяет все потенции нашего коммунистического строительства. Для реализации осуществляемой перестройки нам не требуется ревизовать в каком-либо отношении наши старые научно обоснованные еще В. И. Лениным программные и тактические установки революционного марксизма. Мы ни на шаг не отступаем от генеральной ленинской линии, направленной на всемерное развитие экономики страны и ее главной основы — тяжелой индустрии, на укрепление могущества Советской Родины и неуклонный подъем благосостояния народа. Опережающие темпы тяжелой индустрии послужат ускорению комплексной механизации и автоматизации производства, облегчат труд и повысят его производительность. Но, конечно, и в опережении легкой промышленности необходимо соблюдать должную меру. Во всяком случае и здесь, говоря словами Н. С. Хрущева, «нельзя доводить дело до абсурда» 1 и„ скажем, игнорируя развитие легкой промышленности, забывать о неуклонном подъеме благосостояния трудящихся. Мы всегда стояли и стоим за демократический централизм в управлении, отстаивая общенародные интересы перед более узкими местническими и ведомственными тенденциями. Нет нужды говорить, что ленинский принцип демократы- 1 Н. С. Хрущев, О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством. Тезисы доклада, Госполитиздат, 1957, стр. 59. (Курсив мой—С. С.). 302
ческого централизма и смысл ленинских принципов управления социалистическим строительством открывают, по выражению Н. С. Хрущева, неограниченные возможности для активного участия народных масс в управлении производством. Мы знаем уже из собственного опыта, что школа революции в поисках новых форм и методов управления народным хозяйством, соответствующих принципам нового социального строя, далеко не всегда следовала всем требованиям школьной логики. Это была школа борьбы в очень трудной конкретной обстановке, когда рабочие еще не научились управлять производством, старая интеллигенция откровенно саботировала Советскую власть и когда даже в Госплане и первых советах народного хозяйства нам приходилось налаживать управление руками буржуазных специалистов. Мудрено ли, что этими опытными руками сплошь и рядом под новыми наименованиями насаждались старые административные институты и в них постепенно возрождались по традиции прежние бюрократические навыки и повадки. Бюрократия, как и ее новейшее порождение — технократия,— принципиально враждебна народному творчеству, поднимающемуся с низов. Она болеет великолепным презрением ко всему, что еще не преподано сверху, «вышестоящими инстанциями», и не закреплено намертво соответствующими параграфами, сквозь бумажную броню которых с таким трудом пробивается всякий низовой почин к самодеятельности масс и вообще всякая незапатентованная еще сверху свежая мысль. Претендуя на безусловное к себе доверие народных масс, бюрократия отнюдь не склонна сама оказать им такое же доверие. Отсюда ее стремление к уклонению от предуказанного еще Лениным всенародного контроля. Все это не мо жет быть оправдано в условиях СССР. И рабочая демократия нашей страны, возглавляемая Коммунистической партией, уже десятки лет весьма энергично и успешно борется со всеми проявлениями бюрократизма. Неуклонно разбухавший бюрократический аппарат чуть ли не ежегодно нещадно сокращали, но он, как феникс из пепла, возрождался вновь. Одна административная перестройка следовала за другой. Министерства разукрупняли и снова укрупняли. Число их сокращалось и вновь умножалось. И это не удивительно. Социалистическая революция не выполнила бы своего назначения, если бы в своих неустанных поисках наиболее пригодных для ее целей новых форм управления остановилась на полдороге, увековечив в их системе и те или иные язвы чужеродного нам бюрократизма. Правда, в свете громадных достижений планового руководства хозяйством в СССР многие из этих язв казались не столь уж зловредными. Но без них наши успехи были бы еще более значительными. Хозяйственная обстановка в стране, однако. 303
существенно изменилась и позволяет нам сделать новый суще- ственный сдвиг в области дальнейшего совершенствования методов и форм управления. Основная идея настоящей перестройки заключается, на наш взгляд, в том, что все внимание страны в этой области направляется от управляющего единого центра к управляемой им широчайшей периферии и переносится на важнейшую производительную силу страны, на развязывание инициативы и самодеятельности самых широких трудящихся масс. В области планирования, таким образом, отныне народнохозяйственный план не должен «спускаться» сверху вниз по всем ступеням административной лестницы, а как раз наоборот, почин на периферии с широким творческим участием многочисленного актива трудящихся определит его путь снизу вверх для все более комплексного научного обобщения и балансовой увязки всех элементов плана на каждой из последующих ступеней планирования. Такой план, опирающийся на трудовой опыт советского народа и достижения передовой техники и науки, уже сам по себе весьма ограничивает возможные рамки административных «восторгов» и бюрократического усмотрения. В то же время в области методов хозяйственного руководства осуществляемая перестройка требует прежде всего приближения его к производству — с расширением прав и ответственности местных, республиканских и прочих низовых органов управления производством с ликвидацией всех излишеств его централизации и с упразднением всех ведомственных барьеров и канцелярской волокиты. Вместо десятков отраслевых ведомств в центре на местах созданы единые советы народного хозяйства, ограниченные определенной подведомственной территорией, но с комплексным охватом местных ее особенностей и возможностей для использования наличных внутренних резервов и развития специализации и кооперирования производства во внутреннем и межрайонном разделении труда. Центр тяжести конкретного руководства производством сосредоточивается при этом в подчиненных совнархозам отраслевых комбинатах и трестах — «на основе широкого участия трудящихся в управлении промышленностью и строительством». Несомненно, что ныне, когда в стране имеется уже не только мощная материально-техническая база и многочисленные кадры высококвалифицированных специалистов, выращенных из недр рабочего класса, и в то же время во много раз возросла численность рабочего класса и неизмеримо поднялся его культурно-технический уровень, — созданы все предпосылки для дальнейшей демократизации управления. Ясна и цель всей пе304
рестройки — от элементов бюрократического администрирования к последовательному демократическому самоуправлению, от элементов директивного бумажного руководства к конкретному оперативному управлению, в конечном счете в условиях развернутого коммунизма—от управления людьми к управлению вещами и руководству производственными процессами. Такая перестройка не случайно в докладе Н. С. Хрущева названа коренной. В ней заложена политика дальнего прицела и огромного взрывного действия, ибо она будит энергию почина, открывает новые просторы для приобщения к творческой инициативе всенародных масс трудящихся. И здесь невольно напрашиваются аналогии с протеканием цепных реакций при добыче внутриатомной энергии. В малых реакторах они вообще не возникают, а в больших легко затухают при наличии в активной среде замедляющего ее окружения. И в рабочей среде, если на каждого активиста-новатора в ближайшем БРИЗе благоденствуют два-три штатных бюрократа, а в окружении равнодушно взирают на это две-три сотни занятых только своим делом рядовых рабочих, то всякая вспышка энергии почина в таком «реакторе» легко заглохнет. Но с подъемом общего культурно-технического уровня рабочей массы требуется уже все меньший толчок для преодоления такой брони пассивного равнодушия. И если каждый активист в новых условиях коренной перестройки хозяйства увлечет своим примером хотя бы только двух-трех соратников из окружающей пассивной среды, то это и создаст ту цепную реакцию, которая извлечет из недр нашей общественной формации еще не виданные никем потоки освобожденной творческой энергии масс. Эта энергия коллективного разума опрокинет прежде всего все бюрократические препоны ее развитию. Да и вообще вся осуществляемая перестройка привлекательна уже тем, что она явилась сокрушительным ударом по всем проявлениям бюрократизма. Но бюрократизм живуч. Реформа одним из них угрожает снижением в ранге, другим — перебазированием из столиц куда-нибудь на периферию, поближе к производству. А это многим из них представляется целой катастрофой. Впрочем, успешное проведение реформы обеспечено уже тем, что она проводится не бюрократическим путем. И прежде всего радует уже то, что ее принципы были предметом всенародного обсуждения. Конечно, пересмотр форм и методов управления вызывает неотложную необходимость ряда последующих реформ и прежде всего в области экономического районирования и размещения производительных сил страны. Территориальный принцип планирования и управления предполагает и соответствующую сетку пригодных для этой цели территорий. Проведенное еще по почину В. И. Ленина районирование, несом20 С. Г. Струмилин 305
ненно, уже кой в чем устарело. Возникли новые районообразующие центры на Востоке. И если для целей управления в основном вполне пригодно и существующее областное деление страны, то для перспективного планирования, размещения и очередности вложений оно может оказаться явно недостаточным. Еще в тезисах доклада товарища Н. С. Хрущева «О даль нейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством» отмечена и практикой уже подтверждена опасность местничества и автаркических тенденций в хозяйственной деятельности местных совнархозов. Если каждый из них только свои нужды к ущербу всех соседей сочтет и важнейшими, и первоочередными, то все спорные вопросы по-прежнему придется решать в центре. Эти местнические тенденции тем опасней, чем уже границы призванных к самодеятельности территорий. Рациональную гипотезу хозяйственного развития на 15— 20 лет вперед можно составлять только для достаточно крупных территорий, охватывающих по нескольку нынешних областей. Объединенные между собой тесными хозяйственными связями, но отличающиеся вместе с тем и известным своеобразием в общесоюзном разделении труда, каждый из таких территориальных комплексов имеет особое место в общей гипотезе развития всей страны. Таковы, например, так называемые «экономические районы Госплана». До сих пор, однако, они использовались только в статистических сводках. Но если нужно опереться в планировании на местную самодеятельность и низовую инициативу, то ее следовало бы мобилизовать. Создавать для этой цели в каждом районе Госплана административные органы наподобие республиканских едва ли целесообразно. Но о плановых бюро в таких крупных экономических районах следовало бы подумать. Опираясь на местную научно-техническую и прочую общественность, созывая районные съезды и совещания для обсуждения и апробации намечаемых гипотез развития по всему району, такие плановые ячейки могли бы оказать серьезное содействие всесоюзным органам планирования. Вместе с тем переход от отраслевого к территориальному принципу управления хозяйством потребует известной перестройки и в действующей системе социалистического учета, контроля и финансирования хозяйства. В частности, требуется реформа в области взимания налога с оборота. Необходимость ее вытекает из того, что этот «налог» взимается ныне не по месту производства соответствующей ему доли общественного продукта, а по месту ее реализации, т. е. на совсем другой территории. Например, продукт создается на прядильной фабрике в Москве, а реализуется торговыми организациями в цене готовых ситцев где-нибудь на Урале или, наоборот, 306
металлурги Урала создают продукт для общества, который реализуется в качестве «налога с оборота» в ценах бритвенных приборов в Москве. Однако, опираясь на самодеятельность мест, районному хозяйству необходимо предоставить и реальные возможности хозяйственного расчета. И такие возможности предусматриваются тезисами товарища Н. С. Хрущева. «Совнархозы,— говорится в тезисах,— должны осуществлять финансовое планирование, регулирование финансовых ресурсов, перераспределение прибыли и оборотных средств, а также создание необходимых финансовых резервов... Необходимо серьезно укрепить хозяйственный расчет...» !. Но возможен ли хозяйственный расчет в районном масштабе, если совнархоз не сможет подсчитать даже реальных фондов накоплений, а стало быть, и всего народного дохода, созданного трудовым коллективом данной области или экономического района? Конечно нет. В особенно трудном положении при этом оказались бы такие районы с преобладанием тяжелой промышленности, как Урал, Донбасс, Кузбасс и т. п. В результате перераспределения через цены налог с оборота и прочие создаваемые здесь фонды накопления невидимыми путями утекают ныне повседневно в другие области с преобладанием легкой промышленности. Тяжелая промышленность должна опережать легкую, но из-за утечки внутренних ресурсов в другие края она сможет осуществлять это только за счет общегосударственных дотаций, что в корне исключает возможность нормального хозяйственного расчета в таких районах. Устранить это препятствие на путях к хозрасчету при территориальном принципе управления можно только реформой в плановом ценообразовании. И налог с оборота как элемент вновь созданной стоимости, и весь народный доход необходимо учитывать полностью по месту их производства, а не реализации. Говоря иначе, цены по всем отраслям труда и в любом .районе следует планировать, ориентируясь на общественные издержки производства, т. е. приближая их к стоимости. До тех пор пока страна рассматривалась как единое и нераздельное хозяйство, еще можно было, пожалуй, считать, что отклонение цен от стоимости в общем итоге по стране компенсируется без'особого ущерба для всего общества в целом. Но как только мы расчленяем это единое хозяйство на целый ряд районных хозяйств, экономика которых нуждается в постоянном взаимном товарообмене, мы не сможем базировать их экономику на таком обмене, в котором одно хозяйство всегда заведомо теряет, а другое за счет него выигрывает нечто без всякого эквивалента. Обмен должен быть эквивалент- 1 Н. С. X р у щ е в, О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством, Господитиздат, 1957, стр. 41. 20* 307
ным. Без этого нет основной предпосылки к хозрасчету в пределах таких больших территориальных комбинатов. Исчезает почва для социалистического их соревнования, угасает интерес к плодотворной самодеятельности местных сил, а вместе с тем теряется и весь эффект намеченной перестройки управления. Поскольку эта перестройка направлена к созданию на местах новых, более заинтересованных, а потому «и более рачительных хозяев местного производства, то им должна быть предоставлена и достаточная для этого финансовая самостоятельность. Не местный бюджет должен строиться на принципах отчислений от общегосударственных доходов, а, наоборот, общегосударственный бюджет следует укрепить на прочной базе непрерывно возрастающих местных ресурсов. При этом изъятия в централизованные фонды общегосударственных накоплений и резервов из местных средств должны быть соразмерны производственным возможностям каждого из районных хозяйств, оставляя в их распоряжении достаточные средства для модернизации устаревших средств труда и текущего их расширения в пределах общего плана и местных потребностей. Для полного использования инициативы и самодеятельности масс все вышесказанное совершенно необходимо. Значит, потребуется известная перестройка и практики финансирования, и статистики, и бухгалтерии. Потребуется как уже предусмотрено в тезисах, и перестройка «работы по осуществлению государственного контроля с тем, чтобы работа по контролю строилась на основе вовлечения широких трудящихся масс, была сосредоточена на местах, в республиках, областях и экономических административных районах» Со времен Ленина мы стремимся наладить всенародный учет и контроль. Но наши отчетные статистические сводки далеки еще- от этой цели. Нам нужна такая отчетность, в которой автоматически и воочию вскрывались бы все неполадки и погрешности для срочной их ликвидации. А ведь у нас подчас публикуются такие отчетные «туманы-растуманы» из одних лишь процентов от неведомых величин, из которых извлечь некую пользу удается лишь крупным специалистам. Значит, и здесь еще требуется изрядная перестройка. Но мы уже на пути к ней. И коллективный разум всей страны выведет нас на широкую дорогу. Открывая неограниченные возможности творческой инициативы народных масс в СССР, мы наряду с мощными 1 Н. С. Хрущев. О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством, Госполитиздат, 1957, стр. 45— 46. (Курсив мой — С. С.) 308
источниками внутриядерной энергии используем еще один могучий и неиссякаемый источник живой, общественной энергии. И это продвинет нас вплотную к рубежам коммунизма. * * * С каждой такой перестройкой мы приближаемся к коммунизму. Но если даже скажут, что от завершенного коммунизма нас отделяет только одна грань — новая организация распределения и потребления, то из этого вовсе не следует, что мы уже сегодня или завтра без достаточных предпосылок в области производства смогли бы переступить через последнюю эту грань. Мы не первый год строим коммунизм, и нам в достаточной степени известна важнейшая из таких предпосылок. Имеется в виду достижение такого уровня производства, который обеспечит неистощимый источник изобилия предметов всенародного потребления. Именно этим и диктуется поставленная еще В. И. Лениным наша главная экономическая задача в области производства: догнать и перегнать наиболее развитые капиталистические страны в экономическом отношении. А это предполагает достижение более высокой, чем капиталистическая, производительности труда. Но и этого еще недостаточно. Коммунизм — это бесклассовое общество. А у нас, в условиях двух форм собственности на средства производства, сохраняются еще в первой фазе коммунизма два дружественных класса: рабочие и крестьяне. Стало быть, важнейшей предпосылкой перехода ко второй фазе коммунизма также является установление единой коммунистической собственности и ликвидация последних классовых различий в социальной структуре СССР. И лишь с реализацией этих важнейших предпосылок станет возможным и решение последней задачи на подступах к коммунизму — постепенный переход от распределения по труду ко все более широкому и последовательному осуществлению коммунистического принципа распределения благ по потребностям. Как же именно, какими методами и в какие исторически обозримые сроки могут быть решены все эти столь важные для нас задачи? Для ответа на этот вопрос в плановом обществе нет нужды обращаться к беспочвенным гаданиям или фантастическим представлениям о грядущем обществе, заимствованным из арсенала утопий прошлого века. Пора утопий давно отошла в прошлое, ибо мы уже строим коммунизм. И строим его не наобум, а с трезвым учетом всех требований объективных экономических законов и своих конкретных возможностей. Исходя из того, что построение коммунизма — это длительный процесс, в котором элементы грядущего возникают и созревают постепенно в своем историческом развитии, нам до309
статочно исследовательски, строго научно проследить тенденции этого развития, чтобы из трезвой оценки движущих сил развития в прошлом и настоящем определить и вполне реальные задания и перспективы достижения на тот или иной отрезок будущего времени. Так именно строятся наши перспективные планы. В том же стиле научного анализа конкретной обстановки и экономических расчетов в отношении ближайших возможностей хотелось бы и мне ответить на поставленные выше вопросы. 4. Главная экономическая задача СССР Основной экономический закон социализма, определяя не только конечную цель, но и средства нашего продвижения к коммунизму, тем самым определяет главные направления и очередные задачи на каждом этапе этого движения. Ставя перед нами в качестве самой общей задачи обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники, этот закон направляет нас на путь расширенного воспроизводства и технического прогресса. Но этот путь не имеет ни конца ни начала и потому не определяет еще начальных граней коммунизма. Недостаточно определяет эту грань и указание К- Маркса, по которому общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому по потребностям!» лишь на таком уровне развития производительных сил, когда «все источники общественного богатства польются полным потоком» Ч Впрочем, в 1875 г. едва ли возможно было сказать больше. Однако в наше время, уже на XVIII съезде Коммунистической партии, этот уровень был определен значительно точнее. «Только в том случае, если перегоним экономически главные капиталистические страны, мы можем рассчитывать, что наша страна будет полностью насыщена предметами потребления, у нас будет изобилие продуктов, и мы получим возможность сделать переход от первой фазы коммунизма ко второй его фазе» 1 2. Эта именно идея осуществляется уже давно и в наших перспективных планах. И ныне величественная программа народнохозяйственного строительства в СССР, намеченная нашей партией на ближайшие годы, исходит из главной задачи дальнейшего мощного подъема всех отраслей экономики на базе преимущественного роста тяжелой индустрии, значи- 1 К. Маркс, Критика Готской программы, Госполитиздат, 1959. стр. 21. 2 И. В. Сталин, Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б), «Вопросы ленинизма», изд. 11, 1952, стр. 618. 310
гельного усиления экономического потенциала страны с тем, чтобы обеспечить непрерывное повышение жизненного уровня народа. Эту нашу задачу называли не только главной, но и основной Учитывая, что основной задачей СССР является построение коммунизма, и что все другие играют лишь служебную роль по отношению к этой основной, задачу догнать и перегнать ту или иную страну можно рассматривать лишь как главную на определенном отрезке времени. Но тем не менее это самая большая и трудная задача на данном отрезке времени и, намечая исторически кратчайший срок для ее решения, никак не следует переоценивать свои возможности. О каких же конкретных сроках решения этой задачи может идти речь с учетом достаточной их вероятности? США настолько ушли вперед по сравнению с другими капиталистическими странами, что, опередив их в экономическом соревновании, мы уже несомненно опередим и весь лагерь стран империализма. Чтобы оценить наши шансы в соревновании с США, нужно прежде всего определить меру нашего отставания от США и, во-вторых, меру превосходства наших темпов роста по сравнению с американскими. Наше отставание от США, унаследованное нами еще со времен царской России, всего значительнее в области промышленного производства. По расчетам некоторых экономистов, продукция всей промышленности дореволюционной России была ниже, чем в США, в 14,5 раза, а из расчета на душу— даже в 21,4 раза1. Нр методология соответствующих расчетов неизвестна и заслуживает проверки, тем более, что методология международных сопоставлений в условиях современного валютного хаоса вообще крайне ненадежна. Более надежны такие сопоставления в условиях золотой валюты для 1913 г. в предположении господства в международном товарообмене мировых цен и действия закона стоимости. Конечно, это не исключало отклонения цен от мирового их уровня в разных странах по-разному, например, предметы питания в России были значительно дешевле, чем в США, а машины — намного дороже1 2. В среднем по всей товарной массе эти отклонения в какой-то мере уравновешивались, и золотой рубль или доллар мог служить более или менее сравнимой мерой стоимости во всем мире. Пользуясь этой мировой валютой, можно получить такие соотношения. Население США в 1913 г. исчислялось в 97,2 млн., в 1 «Страны социализма и капитализма в цифрах», Госполитиздат 1957, стр. 38—39. 2 Например, белый хлеб в 1913 г. продавался в США по 12,4 цента, или 24,1 коп., за 1 кг, в России же по 14,6 коп. — на 39% дешевле, а цена чугуна в США не превышала 16,3 долл., или 31 р. 70 к., за 1 т, в то время как в России она достигала 42 р. 20 к., т. е. на 35% дороже. 311
1914 г.—99,1 млн. человек. Валовая продукция обрабатывающей промышленности по цензу 1914 г. составляла 23 837 млн. долл., охватывая все крупные и мелкие предприятия с продукцией от 5000 долл, в год. В горнодобывающей промышленности США в 1914 г. переписи не было, но известно, что в среднем за 1911 —1915 гг. валовая продукция в ней составляла не свыше 2220 млн. долл Число рабочих при этом в обрабатывающей промышленности достигало в 1914 г. 6888 тыс. и в горной — около 909 тыс.1 2. В царской России население в среднем за 1913 г. с поправками на переучет не превышало по империи 163,4 млн., а в границах СССР—139,3 млн. душ. Валовая продукция крупной промышленности 1913 г. по империи исчислялась в 7358 млн. руб., мелкой с числом рабочих от 2 до 15, по данным налоговой статистики,— 790 млн. руб.3. Число наемных рабочих в крупной и мелкой промышленности в 1913 г. по империи достигало 3115 + (1180) = 4295 тыс. В границах СССР соответственно продукция 1913 г. составляла 6098 + 656 = 6754 млн. руб., а число рабочих — не более 3536 тыс.4. Переводя доллары в рубли по паритету (1 долл.= 1 р. 94,3 к.), мы получаем оценку всей валовой продукции США не свыше 26,0 млрд, долл., или 50,5 млрд. руб. золотом, при количестве рабочих 7797 тыс. Как видим, по числу рабочих в промышленности царская Россия отставала от США раза в 2, а по стоимости валовой продукции — в 6—7 раз. Но следует еще учесть разницу в ценах продукции. Цены на продукты сельского хозяйства в США были выше, чем в России, и нормальный пищевой рацион из 12 важнейших продуктов первой необходимости в США стоил в 1913 г. в 1,6 раза дороже, чем в России. Зато продукты промышленности в России расценивались дороже, чем в США. В зависимости от числа товаров и весов, по которым мы их будем взвешивать, индекс индустриальных цен может колебаться при этом весьма значительно. Однако в среднем, по имеющимся расчетам, превышение уровня русских индустриальных цен по сравнению с американскими ценами 1913 г. можно считать не свыше 24%. В таком случае продукция США по русским ценам не превышала 50,5 X 1,24 = 1 «Statistical Abstract of the United States, 1956», pp. 5, 201, 725, 787. 2 В среднем, по данным за 1909 и 1919 гг., «Капиталистические страны», т. I, 1937, стр. 28, 36. 3 Е. 3. Волков, Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет, М.—Л., 1930, стр. 8; «Динамика российской и советской промышленности в связи с развитием народного хозяйства за сорок лет (1887— 1926 гг.)», т. I, ч. Ill, М.—Л., 1930, стр. 117; С. С т р у м и л и н, Очерки советской экономики, М.—Л., 1930, стр. 72, 75. 4 «Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах», Госстатиздат, 1957. стр. 7, 50. 312
= 62,6 млрд, руб., в 1914 г. И мы получаем такие соотношения (табл. 1). По объему промышленной продукции царская Россия в границах империи отставала от США максимум в 8 раз, а в границах СССР — в 9—10 раз, достигая около II —12% американского уровня. Это подтверждается, между прочим, и Таблица 1 Сравнительный уровень промышленности в США и России в 1913—1914 гг. Показатели США (1914 г.) Россия (1913 г.) в границах бывшей империи СССР Население: млн. человек .... 99,1 163,4 139,3 % 100 164,9 140,6 Число рабочих: тыс. человек 7797 4295 3536 % 100 55,1 45,4 Валовая продукция в ценах 1913 г. а) Всего: млрд, руб 62,6 8,15 6,75 % 100 13,0 10,8 б) То же на одного рабочего: руб 8029 1898 1909 ‘ °/о 100 23,6 23,8 в) То же на душу населения- руб 632 49,9 48,5 % 100 7,9 7,7 конкретными данными о производстве основных массовых продуктов в натуральном их измерении. Известно, в частности, что по углю продукция 1913 г. в границах СССР достигала не менее 6% от уровня США, по электроэнергии — 8%, по цементу—11, по чугуну—13, по стали — 14, по кожаной обуви — 23, по каустической соде — 25, по заготовкам древесины—28, по нефти—30, по метражу тканей из хлопка — 33, по сахарному песку— 145%, а по продукции мукомолья этот процент, по-видимому, был еще значительнее Ч Известно также, что по весу товарной продукции, поступавшей на железные дороги,— а это обобщающий все 1 «Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах», Госстатиздат, 1957, стр. 61—62 и «Страны социализма и капитализма в цифрах», Госполитиздат, 1957, стр. 69, 74, 76, 96. 313
виды продукции объемный показатель,— грузооборот в границах СССР достигал не менее 13% от уровня США. Итак, допуская, что по объему промышленной продукции в потребительском ее значении дореволюционная Россия в границах СССР достигала не менее 11 % от уровня США, мы едва ли сильно ошибемся. Конечно, и наш расчет подтверждает огромное отставание дореволюционной России от США: свыше 7 раз по объему всей продукции, раз в 13 — из расчета на душу населения, раза в 4 — по выработке на одного рабочего. Но все же это очень далеко от показателей отставания в 21,4 раза по продукции на душу населения Ч Среднегодовые темпы прироста продукции всей промышленности в неизменных ценах за 40 лет (1918—1957 гг.) составляют в СССР 10%, в США за этот же период —3,2, во Франции —3,0, а в Англии — 1,9%. И если руководствоваться соответствующими индексами роста в США и СССР, то, исходя из уровня 1913/14 г., получим такие итоги (табл. 2) 1 2. В приведенном сопоставлении мы использовали индексы объемного роста продукции в США и СССР без всяких к ним поправок, в том виде, как они публикуются в каждой из этих стран. Необходимо, однако, сразу же заметить, что такие подсчеты по индексам объемного роста за много лет могут дать достаточно точные результаты только в том случае, если они исчисляются для сравниваемых стран по одной и той же методологии и если структура промышленности в этих странах не очень различна и достаточно постоянна во времени. Но этих условий в данном случае нет. Индексы роста продукции в США строятся по условно чистой продукции, а в СССР — по валовой. К тому же и уровень цен зависит от отраслевой структуры продукции, которая по-разному выглядит в разных странах и на разных этапах их развития. Тем не менее при всех оговорках приведенные цифры весьма показательны. Отмечая резкое отставание от США в 1913 г. и еще более глубокое к моменту Октябрьской социалистической революции — в 15 с лишним раз,— они показывают, что это отставание возрастало лишь в годы мировых войн, особо благоприятствовавших торговле США. Но зато поразительны успехи СССР в соревновании с США в мирные годы. За 1927—1939 гг. мы сократили свое отставание с 93 до 59%, за 1950—1957 гг. — еще с 59 до 28% (по 3—4%. в 1 «Страны социализма и капитализма в цифрах». Госполитиздат, 1957, стр. 39. По-видимому, автор этого подсчета учел за 1913 г. по России только крупную промышленность от 16 рабочих и выше. 2 Индексы роста см. «Народное хозяйство СССР в 1956 году», Гос- статиздат, 1957, стр. 51; «Страны социализма и капитализма в цифрах». Госполитиздат, 1957, стр. cl; «Statistical Abstract of the United States, 1956», pp. 791—792. 314
Таблица 2 Валовая продукция промышленности (исчисление) (в млрд. руб. по ценам 1913 г.) Г оды США СССР Уровень СССР (графа 4 в % к графе 2) абсолютные % абсолютные % 1 2 3 4 5 6 1913 62,61 100 6,75 100 10,8 1917 73,9 118 4,8 71 6,5 1927 106 170 7,5 111 7,1 1929 123 196 10,7 158 8,7 1937 126 202 39,7 588 31,5 1939 126 201 51,5 763 40,9 1950 245 391 100 1476 40,8 1951 262 419 116 1718 44,3 1952 271 433 129 1917 47,6 1953 293 468 145 2143 49,5 1954 273 436 164 2428 60,1 1955 304 485 184 2729 60,5 1956 312 499 204 3021 65,4 1957 3122 499 2242 3320 71,8 1 1914 г. 2 «Правда* за 22 января 1958 г. « год). В 1955 г. продукция СССР достигла, по этим расчетам, около 60%, к 1957 г.—уже 72% американского уровня и при тех же темпах роста может превзойти его уже в течение ближайших двух пятилеток. Конечно, приведенные суммарные показатели ввиду уже указанных соображений не могут быть приняты за достоверные без тщательной их проверки другими более надежными показателями, например по размерам конкретных видов продукции, достаточно соизмеримых в натуре. К сожалению, по отдельным продуктам структура производства в США и СССР столь различна, что общая картина получается слишком пестрой L Особенно велико и доныне отставание СССР от США по электроэнергии, продукция которой в 1959 г. составляла всего 31% от уровня США. По бумажным тканям мы достигли уже 57% уровня США, по цементу—68, по кожаной обуви—62, по чугуну—78, по руде—158, по углю — 112, по шерстяным тканям—117, по улову рыбы—106, 1 См. «Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах», Госстатиздат, 1957, стр. 61—62; «Страны социализма и капитализма в цифрах», Гос- политиздат, 1957, стр. 63—76; Стат. сб. «СССР в цифрах», Госстатиздат, 1958, стр. 74, 77. 315
по металлорежущим станкам—101, по лесозаготовкам—129, по сахарному песку—240, по кирпичу—453%. Вывести средний уровень по этим показателям едва ли возможно. Если же обратиться к такому обобщающему показателю, как перевозки всех грузов по воде и железным дорогам, то оказывается, что по этому показателю мы уже в 1955 г. опередили США. В самом деле, перевозки грузов по железным дорогам и речные за последние 15 лет достигли следующих масштабов (в млн. т и в %) Ч Годы США СССР Уровень СССР в % железнодорожные | речные 1 итого железнодорожные речные итого 1940 915 64 979 593 73 666 68 1950 1228 173 1401 834 92 926 66 1954 1110 197 1307 1131 128 1259 96 1955 1103 226 1329 1267 139 1406 106 1959 1160 2i7i 1397 1764 192 1956 140 1 1958 г. Как видим, в США перевозки грузов за 15 лет возросли всего на 36%, а в СССР — на 111%, и в результате общий итог перевозок в СССР достиг в 1955 г. 106% от уровня США. Правда, в этот итог вошли и сельскохозяйственные грузы, но доля их невелика. В СССР на железных дорогах хлебные грузы в 1959 г. не превышали 5%, в США все продукты агрикультуры составляли около 10% (1953—1954 гг.). И, стало быть, по наиболее массовым индивидуальным грузам мы уже ликвидировали свое отставание от США. Но на дальнем транспорте господствуют тяжелые грузы, а отстаем мы особенно по таким невесомым продуктам индустрии, как электроэнергия, которая вовсе не загружает железных дорог, или таким изделиям легкой промышленности, как ткани, одежда и обувь, которые загружают их в наименьшей мере. Вот почему с учетом и этих маловесомых грузов высокой ценности мы все же еще значительно отстаем от США. Натуральные показатели по весу, метражу или иной мере количественного роста продукции, к сожалению, не отражают качественных сдвигов ее состава во времени и уже поэтому не могут служить точной мерой динамики потребительной ее ценности. Неизменные цены за длительный период времени тоже не вполне пригодны для этой цели, поскольку и они не 1 «Statistical Abstract of the United States, 1956», p. 568,582; «Страны социализма и капитализма в цифрах», Госполитиздат, 1957, стр. 96. 98. 316
отражают качественных сдвигов в структуре меняющейся продукции. И поэтому, если для международных сопоставлений объема продукции за ряд лет воспользоваться вместо цен 1913 г. иными ценами или иным методом, то .и результаты таких сопоставлений на одни и те же даты неизбежно окажутся весьма различными. В качестве очень поучительного примера таких расхождений можно сослаться на следующий факт. В последнее время получили широкое хождение такие расчеты наших статистиков: «Если в 1913 г. на душу населения в нашей стране приходилось промышленной продукции в 13—14 раз меньше, чем в США, в 1937 г.— в 6,5 раза, то в настоящее время (т. е. в 1956 г. — С. С.) приходится лишь в 2,6 раза меньше, чем в США» К- В. Островитянов, приводя те же цифры, уточняет, что наше отставание сократилось за это время в 5 раз 2. Отсюда заключаем, что «отставание» 1913 г. он оценивает в 13 раз (13 : 2,6 = 5). Никаких ссылок на первоисточник этих сведений или указаний хотя бы на метод, которым они получены, автор не сообщает. Несколько разъясняет этот вопрос таблица, опубликованная месяцем позже, тоже без ссылок на источник и всяких пояснений, в следующем номере того же журнала. Приводим ее здесь полностью (табл. 3). Таблица 3 Во сколько раз промышленная продукция США превышала уровень промышленной продукции на душу населения в СССР Продукты Годы 1913 1929 1937 1950 1955 1956 Электроэнергия 18,6 24,0 5,2 5,1 4,7 4,2 Уголь . . 25,6 18,2 4,8 2,7 1,6 1,5 Нефть 5,3 12,7 7,8 8,4 5,7 5,0 Чугун 10,8 13,6 3,3 3,7 2,5 2,3 Сталь 10,9 15,2 3,7 3,8 2,8 2,6 Серная кислота 23,2 23,3 4,2 6,7 4,8 4,2 Цемент 14,8 17,3 4,7 4,6 2,7 2,6 Ткани хлопчатобумажные . 4,5 4,0 3,9 3,6 2,4 2,7 Ткани шерстяные 4,9 3,6 3,7 3,1 1,3 1,3 Обувь 7,5 6,0 3,0 3,0 2,5 2,4 Все промышленное производство 21,3 6,5 4.4 2,9 2,6 1 Журнал «Вопросы экономики» № 10, 1957, стр. 58. 2 Та м же, стр. 17; ср. «Правду» за 14 октября 1957 г. 317
В этой таблице почему-то стыдливо опущен итоговый показатель за 1913 г., равный 13, по свидетельству других авторов, не дано никаких пояснений о том, с какими весами приняты приведенные здесь показатели десятка продуктов и почему этот десяток продуктов может заменить собой динамику уровня всей продукции сопоставляемых стран. А главное, злоупотребляя одними лишь относительными величинами без- абсолютных, авторы крайне затрудняют возможность проверки их исчислений. Однако, пользуясь исходными данными 1913 г. по СССР и указанными соотношениями уровней за все годы, нетрудно из относительных данных восстановить и абсолютные итоги интересующего нас расчета для сопоставления с вышеприведенным исчислением (табл. 4). Таблица 4 Валовая продукция промышленности (исчисление) (вариант 2) 3 США СССР Уровень СССР в % Отставание (во сколько раз) млрд. руб. млрд. руб. О 1- % % по объему | на душу 1913 61,4 100 6,75 100 11,0 9,09 13,0 1929 103 167 6,08 90 5,9 17,04 21,3 1937 106 172 21,5 319 20,3 4,93 6,5 1950 195 317 53,2 788 27,3 3,67 4,4 1953 233 ' 379 78,5 1163 33,7 2,97 3,6 1955 240 391 99,7 1477 41,5 2,41 2,9 1956 251 409 115,7 1714 46,1 2,17 2,6 1957 251 409 127,3 1886 50,7 1,97 2,4 В этом варианте расчета все относительные цифры приняты нами по опубликованным индексам ЦСУ СССР !. Для США они несколько расходятся с американскими официальными показателями, поскольку это вытекает, по-видимому, из требований большей сопоставимости с данными советской статистики. Однако же здесь важно отметить не эти бросающиеся в глаза незначительные расхождения с американскими данными, а расхождение этого варианта с общеизвестными индексами ЦСУ по СССР. Выяснение причин указанного несоответствия одних и тех же данных,— объясняется ли это расхождение особенностями индексного подсчета, что мало вероятно, или чьей-то ошибкой,— представляет предмет особого рассмотрения. Точность подобных расчетов вообще не может 1 «Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах*, Госстатиздат, 1957, стр. 56; «Страны социализма и капитализма в цифрах», Госполитиздат, 1957, стр. 51—52. 318
быть очень большой. Однако разница в темпах роста продукции в США и СССР так велика, что даже такие погрешности в определении достигнутого уже нами уровня могут сказаться при установлении сроков решения главной экономической задачи разницей не свыше двух-трех лет. Вернемся к нашим расчетам. Объем валовой продукции СССР в 1955 г. достигал примерно 60% от уровня США. Допускаем, что с учетом вероятной ошибки в расчетах осторожнее оценивать этот уровень от 50 до 60%. При этих условиях, когда нам даны не только сравнительные темпы роста, но и достигнутый уже нами уровень индустриального развития, задача догнать и перегнать США по этому уровню становится уже гораздо определеннее. Можно уже ставить вопрос и о вероятных сроках решения данной задачи. Для большей ясности при этом следует расчленить общую задачу на два последовательных этапа в ее решении. На первом из них встанет вопрос: сколько лет при данных темпах роста потребуется СССР, чтобы обогнать США по общему объему индустриальной продукции? А на втором, учитывая, что население СССР процентов на 20 превышает население США, возникает и второй вопрос: сколько времени потребуется нам сверх того, чтобы превзойти США также и по уровню продукции из расчета на душу населения? Исходя из данных табл. 2 и темпов роста за 1950—1955 гг., дальнейший ход мирного соревнования СССР с США по уровню продукции можно было бы предвычислить в следующих показателях (табл. 5). Таблица 5 Валовая продукция промышленности (исчисление) (в млрд. руб. по ценам 1913 г.) Годы США СССР Уровень СССР (графа 4 в % к графе 2) абсолютные % абсолютные % 1 2 3 4 5 6 1955 304 100 184 100 60 1960 376 124 340 185 90 1961 3°3 129 384 209 98 1962 410 135 434 236 106 1963 427 140 490 266 115 1964 446 147 553 301 124 1965 466 153 629 342 135 Как видим, элементарный расчет показывает, что при заданных условиях СССР обогнал бы США по объему всей про- 319
дукции уже в 1962 г., а из расчета на душу населения — еще через два года, не позже 1964 г. И если даже уровень 1955 г. принять не 60, а всего 50% от уровня США, то и такая поправка отсрочила бы решение намеченной по обоим этапам задачи всего на один-два года. Но не угрожает ли нам серьезной ошибкой допущение, по которому наши и американские темпы за 1950—1955 гг. взяты нами в данном варианте расчета без всякого снижения и на последующее десятилетие? Не подведет ли нас пресловутая «затухающая кривая» темпов роста? Конечно, нельзя ручаться, что на любом отрезке времени технический прогресс обеспечит нам обязательно восходящую кривую темпов. И, проектируя наши планы, мы обычно заверстываем в них достаточный запас прочности. Так, например, в четвертой пятилетке намечалось повысить продукцию всего на 48% от довоенного уровня, а в борьбе за перевыполнение плана удалось поднять ее на 73%. В пятой пятилетке намечалось за пять лет поднять свой объем индустриальной продукции на 70%, а фактически мы ее подняли, как известно, на 85%. Унылые теории «затухающих» темпов нас уже не волнуют, ибо мы убедились на практике, что и технический прогресс движется не самотеком, а в значительной мере подчиняясь в своих темпах нашим плановым усилиям. Кстати сказать, затухающие темпы роста — это вполне закономерный удел формаций, уже переживших восходящую линию своего развития, таких, в частности, как капитализм в стадии загнивающего империализма. В условиях СССР закономерны, как предвидел еще Ф. Энгельс, совсем иные тенденции. И в освобождении от уз капитализма он, как известно, усматривал «единственное предварительное условие беспрерывного, постоянно ускоряющегося развития производительных сил, а благодаря этому — и практически безграничного роста самого производства» 1. Тем не менее учтем на худой конец и наименее благоприятные перспективы. Допустим на минуту, что и в гнилой теории «затухающих кривых» роста можно нащупать здоровое зерно. Поверим на час, что в меру нашего приближения к масштабам американской продукции сама «осторожность» продиктует нам необходимость снижать и темпы роста советской продукции до американской их нормы. Пусть от фактического прироста этой продукции в пятой пятилетке на 85% мы запланируем его в шестой пятилетке на 65%, в седьмой — на 45 и в восьмой — всего на 25% за целое пятилетие, спускаясь, таким образом, по самой крутой лесенке затухания нашего планового предвидения. В таком плане развития мы уже вплотную подошли бы к нынешним темпам роста продукции 1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1957, стр. 266. (Курсив мой. — С. С.) 320
в США от 4 до 5% в год. Но следует сразу же заметить, что этот темп для США, возможный лишь в условиях азартной игры ее лидеров в холодную войну, явно упирается в перспективу неизбежного банкротства. И сами американцы на длительный срок не считают его возможным. Именно поэтому, когда американцам потребовалось составить свой план-прогноз развития США на 1950—1975 гг., то выполнившая эту задачу правительственная комиссия Пейли (W. S. Paley) запроектировала весь прирост валового национального продукта США — с 286,8 до 574 млрд. долл.— всего на 100% за целых 25 лет L Это соответствует среднему приросту за каждое пятилетие не свыше 15%, или до 3%- в год. Кстати сказать, до второй мировой войны, когда американцы еще не увлекались идеями мирового господства и гонкой вооружения, объем их индустриальной продукции за весь период с 1914 по 1939 г., т. е. тоже за целых 25 лет, действительно поднялся на 100% 1 2. Так что эту норму и мы можем считать достаточно реальной. И в этом случае, исходя из сделанных допущений, мы получили бы на худой конец такие итоги соревнования с США уже на ближайшие 15 лет (табл. 6). Таблица 6 Валовая продукция промышленности (исчисление) (в млрд. руб. по ценам 1913 г.) Годы США СССР Уровень СССР (графа 4 в % к графе 2) абсолютные % абсолютные % 1 2 3 4 5 6 1955 304 100 184 100 60 1960 350 115 304 165 87 1964 389 128 408 222 105 1965 402 132 441 240 110 1970 462 152 551 300 119 1971 475 156 573 312 121 варианте расчета, несмотря на совершенно не- В этом правдоподобное в нем замедление темпов нашего роста, мы обгоняем США по общему объему продукции уже в 1964 г., а из расчета производства на душу населения примерно 1 «Resources for Freedom». Report to the President by the Presidents Materials Paley commission, Washington, 1952, vol. 2. («Ресурсы свободы». Материалы комиссии Пейли); «Statistical Abstract of the United Ststcs 1955» 2 «Statistical Abstract of the United States, 1956», p. 791. 21 С. Г. Струмилин 321
в 1970—1971 г. Конечно, все приведенные мной расчеты характеризуются той или иной степенью относительности. Од* нако эти данные могут служить иллюстрацией того, что решение главной экономической задачи СССР в условиях мирного сосуществования ныне соревнующихся мировых экономических систем не за горами. Проект Программы КПСС, который выносится на обсуждение XXII съезда партии, дает тщательно разработанный, экономически глубоко обоснованный план построения коммунизма в нашей стране. «Главная экономическая задача партии и советского народа,— указывается в проекте Программы, — состоит в том, чтобы в течение двух десятилетий создать материально-техническую базу коммунизма». В результате создания материально- технической базы коммунизма Советский Союз будет располагать невиданными по своему могуществу производительными силами, превысит технический уровень наиболее развитых стран и займет первое место в мире по производству продукции на душу населения. Уже в ближайшее десятилетие (1961 —1970 гг.),— как это предусмотрено проектом Программы КПСС,— Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдет по производству продукции на душу населения наиболее могучую и богатую страну капитализма — США. 5. О дальнейшем развитии колхозного строя Поставленный нашей партией на всенародное обсуждение и утвержденный Верховным Советом СССР закон о реорганизации МТС, решения декабрьского (1959 г.) Пленума ЦК КПСС, являясь еще одним шагом вперед на путях к коммунизму, ставят по-новому и всю проблему о дальнейших судьбах колхозного строя. Особенно неясной оставалась до последнего времени проблема о путях сближения двух форм социалистической собственности — общегосударственной и колхозно-кооперативной — в советском сельском хозяйстве. Однако за последние 3—4 года наша практика и в этой области нащупывает все более реальные пути дальнейшего продвижения вперед. Сплошная коллективизация советской деревни, достигнутая в основном еще в первой фазе построения социализма в СССР, была огромной победой социалистической революции. Без нее в распыленном единоличном крестьянском хозяйстве немыслим был’бы никакой технический прогресс, а стало быть, и никакое решение проблемы изобилия сельскохозяйственной продукции. Но процессы коллективизации в нашей стране нельзя считать завершенными. Если отвлечься от показателей количественного роста колхозной системы, обра322
тившись к таким качественным показателям, как урожайность полей, производительность труда и стоимость основных продуктов деревни, то придется признать, что в этой области наше продвижение вперед шло недостаточно быстрыми темпами. И ныне, когда наша страна, завершив строительство социализма, осуществляет постепенный переход от социализма к коммунизму, этот факт привлекает к себе самое серьезное внимание. Правда, с 1928 по 1956 г. чрезвычайно окрепла энергетическая база сельского хозяйства СССР. Слабосильные крестьянские лошадки более чем на 2/з за это время были вытеснены гораздо более дешевой в эксплуатации и мощной механической тягой. О повышении энерговооруженности труда в сельском хозяйстве можно судить хотя бы по данным следующего весьма, впрочем, приблизительного расчета (табл. 7). Как видим, энергетика сельского хозяйства увеличилась за 28 лет в 5,5 раза. Рабочая сила при этом, по нашему расчету, возросла здесь всего на 22%, а энерговооруженность труда поднялась в 4,5 раза. Однако производительность труда в сельском хозяйстве, по имеющимся расчетам, поднялась при Таблица 7 Энергетика сельского хозяйства СССР1 Показатели Годы 1928 1940 I960 1955 1956 Рабочий скот, млн. л, с. 20,2 10,6 7,3 6,6 6,3 Механические двигатели, МЛН. Л, с и 36.9 55,0 100,6 110,8 Итого, млн. л. с. . . . 21,3 47,5 62,3 107,2 117,1 % 100 223 292 503 550 Рабочая сила, млн. человеко-лет 27,4 31,0 24,7 33,4 33,5 Число лошадиных сил на одного работника . . 0,78 1,53 2,52 3,21 3,50 То же, % 100 196 323 412 449 1 .Народное хозяйство СССР в 1956 году". Госстатнздат. стр. 163; .Достижения Советской власти за 40 лет в цифрах**, Госстатнздат, 1957, стр. 149. этом примерно в 3,8 раза L Это не мало, конечно. Но если учесть, что только за 1928—1956 гг. производительность труда на железнодорожном транспорте повышена у нас в 4,52 раза, в строительстве — 4,9 и в промышленности — в 7,26 раза, а с 1913 г. она выросла в 9 раз, то отставание развития совет1 Журнал «Плановое хозяйство» № 10, 1957, стр. 50. 21* 323
ского сельского хозяйства от других отраслей труда придется признать серьезным L Правда, и в царской России сельское хозяйство было наиболее отсталым участком всего народного хозяйства. Но в этом нельзя усмотреть никакого разумного основания для того, чтобы и при социализме, когда мы столь заботливо подтягиваем к общему уровню все наиболее отсталые края и участки нашей страны, этот огромный аграрный участок нашего хозяйственного фронта, на котором и доныне еще трудится свыше 40% всего населения СССР, отставал от общего уровня. А если еще учесть, что производительность труда в колхозах у нас значительно ниже, чем в совхозах, то станет ясно, что в области сельского хозяйства перед нами стоят особенно важные и ответственные задачи. Наше отставание на аграрном фронте в известной мере объясняется и забвением объективных требований закона стоимости на стыках между деревней и городом, и прямыми ошибками в ценообразовании продуктов села, излишествами централизации в планировании и некоторыми порочными методами администрирования на местах, которые неуклонно и повсеместно ликвидируются. Все это в свете мероприятий партии и правительства за последние годы можно бы считать уже пройденной ступенью в нашей хозяйственной практике. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь, тем более, что и из ошибок прошлого извлекаются порой весьма полезные уроки на будущее. А крутой подъем сельского хозяйства в СССР за последние годы свидетельствует, что уроки прошлого уже пошли нам на пользу. Колхозную артель мы и доныне не считали высшей ступенью социалистической коллективизации. Предполагалось, что колхоз — это ближайшая переходная ступень к грядущей коммуне, которая рисовалась по образчикам первых коммун 1918—1919 гг. в виде весьма ограниченного по своим масштабам полунатурального хозяйства потребительского типа, вроде большой семьи, каждый член которой довольствуется из общего котла, в меру своих потребностей. Однако поскольку коммунистический принцип распределения предполагает неиссякаемые источники изобилия, то начинать его осуществление с колхозной деревни, т. е. с наиболее отсталого участка социалистического хозяйства, было нелепейшей идеей. Такие коммуны были бы только пародией на подлинный коммунизм. Преобразование колхозов в коммуны поэтому, конечно, исключалось на практике на совершенно необозримый срок. Совхоз, как последовательно социалистическое хозяйство, у нас все, бесспорно, считают более прогрессивной формой, чем колхозную артель. Но направить развитие этой системы на возможное сближение с более прогрессивными формами 1 «Народнее хозяйство СССР в 1956 году», Госстатиздат, 1957, стр. 40. 324
советского хозяйства очень долго никто не решался. А между тем сближение колхозов с совхозами в организации труда, казалось бы,— наиболее естественный путь дальнейшего их развития. Идея о том, что все колхозы должны со временем превратиться в сеть самостоятельных производственно-потребительских коммун, в корне не состоятельна. В результате природно- климатических, почвенных и всяких других различий отдельные колхозы и ныне крайне различаются по своей хозяйственной мощности и благосостоянию. И если это до поры до времени и неизбежно, то возводить в идеал коммунистического общества такой строй, в котором коммуны-миллионеры будут соревноваться с беднейшими коммунами, было бы слишком нелепо. Конечно, колхозы-миллионеры, став коммунами, смогут и впредь строить себе новые электростанции, кирпичные заводы, дворны культуры и пр., становясь еще богаче, а отсталые коммуны будут еще беднее. Но можно ли примириться с тем, что при равных затратах труда одни трудовые коллективы утопали бы в изобилии, а другие подчас не имели (необходимого? Только в утопических представлениях анархо-синдикалистов коммунизм строится на базе сети отдельных, независимых трудовых коммун, которые в качестве коллективных собственников обслуживаемых ими учреждений, заводов и агроферм вступают друг с другом в договорные отношения о взаимном продуктообмене и обмене услугами. Напомним, что в СССР уже в 1957 г. насчитывалось сотни тысяч больших и малых индустриальных предприятий. Идею построить в условиях современного разделения труда все их взаимоотношения между собой и с каждой из сотни тысяч разобщенных агрокоммун договорами на базе натурального продуктообмена всеми видами благ и услуг следует признать фантастической и к тому же реакционной утопией. Подлинный коммунизм не построить на столь неустойчивой базе слишком большого числа якобы независимых друг от друга хозяев общественного производства. Чтобы действовать бесперебойно, как часы, оно все в целом должно управляться одним хозяином. И таким единым хозяином всех средств производства может быть только весь всенародный коллектив. Какие же из этого выводы вытекают для всей совокупности наших колхозов? Первый и, пожалуй, самый важный из них сформулируем пока только в виде вопроса: не слишком ли много независимых друг от друга хозяев у колхозов нашей страны в условиях ее постепенного перехода к коммунизму? Еще в 1940 г. в СССР насчитывалось до 237 тыс. колхозов с общей посевной площадью 118 млн. га. За последние годы в числе других важнейших мероприятий, проведенных партией 325
и правительством в области колхозного сектора сельского хозяйства, нужно прежде всего указать значительное укрупнение колхозов. При возрастании общей площади их посевов с 1940 г. до 152 млн. га (на 29%) число колхозов' сократилось к 1956 г. до 84,8 тыс.— почти в 3 раза. Число дворов на один колхоз возросло при этом с 81 до 238, т. е. раза в 3, посевная площадь — с 498 до 1792 га (в 3,6 раза), а затраты труда колхозников из расчета на 1 га посева даже сократились за те же годы на 7—8%, несмотря на то, что площади наиболее трудоемких технических культур росли быстрее площадей зерновых хлебов. Это несомненно свидетельствует об успехе осуществляемых мероприятий. Но сравнение с совхозами показывает, что совхозы и доныне почти в 4 раза крупнее уже укрупненных колхозов. Рабочей же силы в совхозах на 1000 га посевов требовалось не свыше 64 человек, а в колхозах — не менее 184 годовых работников, т. е. раза в 3 больше, не считая даже обслуживавшей колхозы рабочей силы машинно-тракторных станций. Нет никакого сомнения, что с укреплением колхозов и рационализацией в них труда им не потребуется таких колоссальных резервов рабочей силы. И, когда это обнаружится, возникнет новая забота: как избавиться от заведомых избытков рабочей силы на колхозных полях? Дело в том, что колхозники — не рабочие и не служащие, избытки которых не так сложно перевести туда, где они всего нужнее, а полноправные хозяева колхоза. И их нельзя попросту «освободить» от этой почетной должности. А между тем, когда таких хозяев оказывается слишком много, они становятся помехой рационализации труда. Помехой в колхозе является и другое обстоятельство. Укрупненные колхозы и в нынешнем их масштабе можно признать достаточно большими для организации в них вполне рационального крупного социалистического хозяйства. Но для этого им необходимо обеспечить возможность столь же действенного хозрасчета, какой давно уже стал важнейшим залогом наших хозяйственных успехов во всех других отраслях труда. Однако хозяйственный расчет в условиях товарного хозяйства осуществим только в формах денежного контроля рублем, т. е. в формах полного учета рублем всех издержек производства и обращения хозяйственных благ и конечных результатов их реализации за каждый отчетный период. На службе социалистическому строительству советский рубль вполне оправдал свое назначение в очень широкой области его применения. И, казалось бы, нет никаких препятствий для столь же широкого его использования без всяких дискриминаций и в области колхозного строительства. Понятно также, что хозрасчет тем надежнее, чем устойчивее во времени и пространстве наш советский полноценный рубль — этот основной эталон и измеритель наших успехов методами хозрасчета. Но 326
случилось все же так, что полунатуральный характер колхозного сектора нашего хозяйства исключал возможность применения в нем хозяйственного расчета. Оплата труда в колхозах, как известно, производилась в основном натурой, без всякой оценки натуральной оплаты трудодня в рубле. Натуроплата услуг МТС из урожая колхозов тоже производилась без какой-либо денежной оценки. Никакой оценки ни издержек производства, ни стоимости полученной продукции в колхозах вообще не велось. И даже возможность такого учета до последних лет отвергалась на практике и в теории. Денежные доходы колхозов от реализации продукции даже в валовом итоге (до вычета расходов) еще в 1952 г. выражались, по подсчетам ЦСУ СССР, довольно скромной цифрой — 42,8 млрд. руб. по всему Союзу (по 5 руб. на трудодень). Однако авторы этих подсчетов, оговариваясь, что стоимость не вошедшей в их итог натуральной продукции «значительно превышает денежные доходы колхозов», не решались все же сказать, как велик весь валовой и чистый доход колхозов !. И если это непосильно было даже мощному аппарату Центрального статистического управления, то еще менее мог справиться с такой задачей каждый из колхозов своими скромными силами. Но, не имея возможности подсчитать самых элементарных результатов своего хозяйства, не приходится даже говорить о хозяйственном расчете. Не зная, во что фактически обходится нам продукция колхозов, нелегко и оценить ее правильно в условиях планового хозяйства. Правда, цен на продукты деревни в повседневном ее обороте было, пожалуй, даже больше, чем требовалось, но в большом их разнобое мало выигрывал в деревне призванный служить мерилом стоимости наш рубль и еще меньше могли выиграть наши колхозы. Вполне естественно, например, что при наличии различных цен на зерно наиболее мощные хлебозаготовители отдавали предпочтение наиболее низким, а не самым высоким ценам. И это отразилось не только на судьбе колхозов. При заниженных ценах колхозного хлеба невозможно было расплачиваться более полноценным рублем и за продукцию совхозов. Одна ошибка в ценообразовании повлекла за собой и другую. Совхозы, несмотря на все свои преимущества, оказались недостаточно рентабельными. Им приходилось давать из бюджета дотации, хотя с учетом накоплений за счет налога с оборота убыточность их была заведомо фиктивной. Тем не менее это много лет мешало их переводу на хозрасчет. И в результате не только колхозный сектор, но и все сельское хозяйство СССР было лишено преимуществ хозяйственного расчета. Большинство из этих недочетов в течение последних лет 1 «Народное хозяйство СССР в 1956 году», Госстатиздат, 1957, стр. 140. 327
уже вскрыто и в значительной мере изжито. Цены на продукты деревни основательно пересмотрены. И, конечно, совсем не случайно денежные доходы колхозов с 1952 по 1959 г. возросли с 42,8 до 136,9 млрд, руб., т. е. в 3,2 раза всего за семь лет Ч Не менее важным мероприятием является новая практика денежной оплаты труда в колхозах. Расширение этой здоровой практики в колхозах не только сближает их по условиям труда с совхозами, но и существенно повышает товарность их продукции, так как и сами члены колхозов за счет полученной денежной зарплаты умножают собой число покупателей продуктов колхоза. Это означает решительный шаг к ликвидации всех элементов натурального хозяйства в колхозах, после которого остается лишь завершить эту задачу соответствующей реформой в области обложения колхозов, полунатуральные формы которого явно устарели в условиях развитого товарно-денежного социалистического хозяйства. Но важнейшим достижением последних лет является, на наш взгляд, общее признание не только возможности, но и необходимости наладить, наконец, и в колхозах нормальный учет стоимости всех видов их продукции. Он откроет нам путь к реализации хозяйственного расчета и в этой наиболее нуждающейся в нем отрасли нашего социалистического хозяйства. Только с установлением нормального хозрасчета во всех колхозах мы получим, кстати сказать, ясную картину всех источников и элементов их дифференциальной рентабельности как за счет собственных трудовых усилий колхозников, так и за счет даровых сил благодетельной природы. И это откроет нам новые пути к более рациональному денежному обложению и прямому изъятию в качестве «продукта для общества» тех или иных элементов земельной «ренты» непосредственно там, где они создаются, умножаются или падают по не зависящим от производителей объективным причинам. В настоящее время такие элементы улавливаются в зональных ценах заготовляемой продукции или иными методами лишь в средних нормах для целых полос и провинций нашей страны, т. е. ощупью и очень грубо, ибо средние нормы всегда «стригут всех под одну гребенку». А надежный учет доходности в каждом хозяйстве обеспечит дифференциальный к ним подход, при котором бездоходные и малодоходные хозяйства вовсе не подвергаются налоговым изъятиям, а доходные при надлежащей их группировке могут служить излишками своей рентабельности не только пополнению ресурсов общегосударственного назначения, но и образованию страховых и других целевых фондов (например, на случай 1 «Сельское хозяйство СССР», Госстатиздат, 1960, стр. 64. 328
стихийных бедствий или для подтягивания отстающих и премирования передовых хозяйств) и в пределах самой колхозной системы. Впрочем, для образования из совокупности нынешних колхозов организационно целостной их системы предстоит постепенно решить и еще несколько принципиально существенных задач. Прежде всего с некоторого времени стал неясным вопрос о взаимоотношениях колхозов и МТС. До тех пор пока МТС было по сравнению с числом колхозов весьма немного и каждая из них обслуживала своими тракторами как энергетический центр целый район колхозов, связь между ними и этим центром была сезонной и весьма ограниченной. Но с укрупнением колхозов их стало втрое меньше, а число МТС с 1932 г., наоборот, возросло более чем в 3 раза. И если четверть века назад одна МТС приходилась на 86 колхозов, то к 1957 г. на одну МТС насчитывалось лишь около десятка колхозов. Но и это средние цифры. И важны они не сами по себе, важнее отражение в них тенденции развития. В Ставропольском крае уже в 1957 г. на 158 МТС оставалось всего 180 колхозов, причем 41 МТС обслуживала только по одному колхозу. Роль МТС становилась при этом все значительнее, в особенности с тех пор, как в штаты МТС зачислены были не только все трактористы, но и агрономический персонал, обслуживающий колхозы. Связь МТС с колхозами становилась все более тесной и органической. А вместе с тем все острей становился и вопрос, кто же в этом хозяйственном комплексе из МТС и колхозов должен стать подлинным хозяином: коллективное правление колхоза или директор МТС с его агрономическим персоналом? Исходя из того, что средства производства в колхозе и МТС принадлежат разным хозяевам, многие пытались рассматривать этот комплекс как два различных самостоятельных хозяйства. И, в частности, ЦСУ СССР наряду с продукцией колхозов подсчитывало особо и продукцию МТС, имея в виду под этой последней ту часть продукции колхоза, какая в виде натуроплаты причитается на долю МТС за ее услуги колхозу. Для такого дублирования этой доли единого урожая в общих итогах сельскохозяйственной продукции — и по колхозам, и по МТС—можно было бы привести однако лишь сугубо формальные основания. И экономисты Госплана СССР правы, утверждая, что в данном случае может идти речь лишь о том, каковы доли МТС и колхоза -в совместно созданном ими продукте, и что никакой особой продукции МТС в народное хозяйство не поступает. Прежде всего наличие двух или нескольких совладельцев в одном хозяйстве вовсе не исключает его целостности и единства, если такое единство вытекает уже 329
из единства самого производственного процесса и общих интересов самого дела. В сущности говоря, и в тех колхозах, которые не обслуживаются МТС, помимо собственных неделимых фондов коллектива, используется еще основной земельный фонд, принадлежащий социалистическому государству. Значит, и здесь налицо две формы собственности при очевидно ясной нерасчленимости самого хозяйства. Но если колхоз еще мог бы хоть и много хуже работать без МТС, то машинно-тракторная станция без использования машин в колхозе потеряла бы всю свою хозяйственную ценность. Орудия МТС уже по своему назначению неотъемлемая принадлежность колхозных полей. И хозяйственная нерасчленимость машин МТС и земли колхозов — лучший аргумент в пользу органического слияния этих элементов единого комплекса. Эта задача ныне решена покупкой у МТС нужных колхозам машин за наличный расчет или в кредит с рассрочкой платежа для слабейших колхозов и с оставлением за МТС лишь функций вспомогательных ремонтно-технических баз. Но не следует забывать, что в МТС за 30 лет воспитаны многочисленные кадры — свыше 2 млн. механизаторов и прочих специалистов, в том числе 186 тыс. инженерно-технических работников. И это самый ценный «капитал», хотя у нас в СССР его не купишь за наличный расчет. Значит, чтобы не растерять эти кадры, реформу МТС нельзя было пустить на самотек. Одни колхозы могут и купить машины, и оплатить не хуже МТС обслуживающих их механизаторов, у других хватило бы средств только на машины, у третьих и на покупку машин раньше двух-трех лет средств не хватит. И механизаторы тем временем разошлись бы врозь, теряя в поисках новой работы полученные навыки и квалификацию. А это недопустимо. Поэтому, решая вопрос о механизмах МТС, следовало одновременно решать вопрос и о механизаторских кадрах. Передачу механизаторов колхозам лучше всего было осуществить по возможности одновременно с приемом этих работников в члены колхозов и сохранением за ними прежней гарантированной оплаты труда и других преимуществ. Переданные при этом из МТС машины до полного погашения их стоимости из неделимых фондов колхозов можно учитывать как позаимствованные средства государства на балансе соответствующих колхозов. Такое решение прежде всего и формально определит, что колхоз вместе со своей машинной базой есть одно механизированное хозяйство. А вместе с тем еще яснее станет, что для одного хозяйства наличие двух самостоятельных хозяев представляет собой крайне неудобное и убыточное излишество. Практика последних лет, опережая теорию, усердно искала путей избавить колхозное хозяйство от неудобств, связанных с этим избытком хозяев. Они очень красочно изображены, между прочим, в публици- ям
стическом очерке Ивана Винниченко ]. «Нельзя дальше терпеть двух хозяев в одном поле!»,— твердили практики на местах. «Разве не ясно, что сложившаяся система взаимоотношений между МТС и колхозами становится теперь тормозом в развитии сельского хозяйства». Диалектика развития, создавшая новые производственные возможности, не мирится уже с устаревшими формами ведения колхозного хозяйства и ищет новых. В этом же и сказывается постепенный переход ко второй фазе коммунизма. Наиболее слабые колхозы, не оправдывающие своими доходами даже нормальной оплаты трудодней колхозников, готовы были уже кой-где без лишних хлопот переквалифицироваться в рядовые совхозы, где и хозяин один и зарплата твердо обеспечена. В частности, в Ставропольском крае на базе МТС и обслуживаемых ими колхозов было создано 45 новых совхозов. Богатейшие колхозы, такие, как колхоз им. Буденного или им. Сталина на Одесс- щине давно уже обзавелись собственными крупными машинными базами и не чувствовали никакой зависимости от МТС. В Латвии и Эстонии пытались преодолеть двойственность в управлении колхозов тем, что колхозы арендуют у МТС необходимое им количество машин. В других районах с той же целью создавались «комплексные» тракторно-полеводческие бригады из работников МТС и колхозов. Иногда эта проблема решалась методами личной унии. В одном случае члены совсем разваленного колхоза им. Кирова в Ставропольском крае избрали своим председателем директора своей же МТС и быстро вышли из бедственного состояния. В другом случае уже само министерство назначило по совместительству директором МТС председателя колхоза, обслуживаемого этой .же МТС. Известны и такие случаи, когда передовые председатели колхозов, давно добившись передачи тракторных бригад со всей их техникой из МТС в полное распоряжение своих колхозов, прекрасно справлялись со своими обязанностями и без чьей-либо посторонней опеки. Все эти многообразные проявления настоятельной потребности изжить, наконец, тягостную двойственность в управлении колхозами свидетельствуют о том, что колхозы сильно выросли за последние годы и достаточно созрели для вполне автономной хозрасчетной самостоятельности. Воспитательная роль МТС, какую они сыграли в развитии колхозов, была очень полезна. Но взрослые не нуждаются в няньках. И это полностью может быть отнесено и к колхозам. Проводимая ныне нашей партией демократизация управления в промышленности и сельском хозяйстве, несомненно, назрела. Наша задача — преобразовать колхозы, не углубляя их различий 1 Иван Винниченко, Время не ждет, журнал «Октябрь» № 11, 1957, стр. 213. 331
с совхозами, а, наоборот, сближая их организационно и расширяя, таким образом, сферу последовательно социалистического хозяйства в деревне. Основой общественного хозяйства колхозов являются неделимые фонды, представляющие собой коллективную собственность всех членов каждого данного колхоза. Общий размер неделимых фондов по всем колхозам к началу 1957 г. не превышал 98,6 млрд, руб.1 на 33,5 млн. трудоспособных колхозников, не достигая и 3 тыс. руб. на каждого. Такое накопление за десятки лет колхозной работы можно признать весьма скромным. Для сравнения укажем, что государственные капитальные вложения в совхозы и МТС к началу 1957 г. достигли 141,4 млрд, руб., превышая 24 тыс. руб. на каждого из занятых здесь 5829 тыс. служащих и рабочих. Вложения в промышленность в ценах 1955 г. к началу 1957 г. были еще значительнее, превышая 44 тыс. руб. на каждого работника промышленности. Все эти фондэд созданы руками трудящихся. Но, если в пределах всего государственного сектора любой коллектив трудящихся может считать себя хозяином фондов этого сектора на равных правах со всеми другими гражданами СССР, рассматривая эти фонды как всенародную собственность, в колхозном секторе такого уравнения в правах на средства общественного труда еще далеко не достигнуто. И такое положение необходимо будет в конце концов изжить. То, что колхозы с приобретением машин увеличили свои неделимые фонды, это очень хорошо, ибо возрастает их социалистическая собственность. Но для соревнования с совхозами за высшую производительность труда этого еще мало. Для этой цели фонды колхозов придется увеличить во много раз. Но и этого мало. Для построения коммунизма потребуется не только количественное, но и качественное умножение и улучшение колхозной собственности. «Значит,— как сказал товарищ Н. С. Хрущев,— речь идет о том, чтобы постепенно повышать уровень обобществления колхозной собственности и таким образом поднимать ее до уровня общенародной собственности» 1 2. Ограничение кооперативной собственности на средства производства узким кругом лиц, 'работающих только в границах каждого отдельного хозяйства, ставит колхозы в пределах столь обширной страны, как СССР, в крайне неравные условия трудового соревнования друг с другом. Социалистический принцип «каждому по количеству и качеству его труда» нарушается при этом'в пределах страны на каждом шагу, ибо дифференциальная рентабельность различных колхо1 к I960 г. эта цифра уже удвоилась— 185,7 млрд, руб., см. «Сельское хозяйство СССР», 1960, стр. 73. 2 «Материалы февральского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС», Госполитиздат, 1958, стр. 40. 332
зов определяется в гораздо большей степени локальными различиями природного свойства, чем количеством и качеством вложенного труда. И с перспективой возникающей на этой почве опасности нового разделения трудящихся на коллективы незаслуженно преуспевающих и безвинно неуспевших едва ли можно долго мириться в условиях социализма. Уже первый шаг к ее ликвидации — укрупнение колхозов — показал, какие трудности возникают из создавшегося неравенства колхозов в их благосостоянии. Более зажиточные из них всячески уклонялись от слияния с беднейшими. Правда, возможность дальнейшего укрупнения все же еще не исключена. Но тут нас подстерегают новые опасности гигантомании. Управление сельским хозяйством слишком большого масштаба из единого центра едва ли целесообразно. Но есть и другой вполне целесообразный путь продвижения к этой цели. Его предвидел В. И. Ленин еще в марте 1918 г. В своей статье об «Очередных задачах Советской власти» В. И. Ленин утверждал, что «социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребительских коммун» !. Вместе с тем он уже тогда ставил задачей социалистического строительства объединение всей этой сети со временем «в единый, пролетарски руководимый кооператив» 1 2. В условиях капитализма, как известно, тоже возникали единичные, основанные на кооперативных началах трудовые коммуны, но они неизменно либо распадались, либо превращались в «союзы мелких капиталистиков». В связи с этим еще тогда с гениальной проницательностью В. И. Ленин так определил совершенно новую роль кооперации в условиях Советской власти: «...положение кооперативов,— писал он,— в корне принципиально меняется со времени завоевания государственной власти пролетариатом, с момента приступа государственной пролетарской власти к систематическому созданию социалистических порядков. Тут количество переходит в качество. Кооператив, как маленький островок в капиталистическом обществе, есть лавочка. Кооператив, если он охватывает все общество, в котором социализирована земля и национализированы фабрики и заводы, есть социализм» 3. И, наконец, совсем не случайно товарищ Н. С. Хрущев в своем докладе о дальнейшем развитии колхозного строя, говоря о двух формах социалистической собственности и их развитии, напомнил нам это предуказание В. И. Ленина. Когда еще только начиналось колхозное движение, завершение коллективизации мыслилось в форме единого кооператива, охватывающего все общество или хотя бы на первый случай все колхозное население советской деревни. Попытки таких кол1 В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 226. 2 В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 227. 3 Т а м же, стр. 189. 333
хозных объединений уже имели место. Напомним хотя бы решения первого Всесоюзного съезда сельскохозяйственных коллективов в 1928 г. о неделимых фондах. «Неделимые фонды,— постановил этот съезд,— остаются в полном распоряжении колхоза на все время его существования. В случае ликвидации колхоза, они передаются в общий колхозный фонд, находящийся в распоряжении союзов колхозов» Ч Однако в те годы такие «союзы» олицетворяли лишь идею необходимости экономических межколхозных связей. Реальной потребности в таких связях еще не ощущалось. МТС стала реальным энергетическим центром, связующим все тяготеющие к нему колхозы целых районов в единый хозяйственный комбинат. И идея об иных объединениях колхозов надолго оставалась забытой. Однако теперь с ликвидацией МТС отдельные колхозы снова оказались ничем уже между собой не связанными, хотя потребность в межколхозных связях становится с каждым годом все настоятельней. Но кто же мешает нашим колхозникам раньше или позже по собственному почину снова объединить колхозы в пределах каждой области или целой республики, а затем в пределах всего СССР, подобно Центросоюзу в области потребительской кооперации, в единую союзную систему производственной кооперации на селе? Во время всенародного обсуждения закона о дальнейшем развитии колхозного строя уже выдвигались отдельные предложения, идущие в этом направлении. В частности, они нашли себе место и на страницах нашей печати 1 2. В ближайшем будущем намечается третий Всесоюзный съезд колхозников, который тоже не сможет пройти мимо таких больших вопросов, как проблема о дальнейших судьбах колхозной формы собственности в нашей стране. И было бы очень своевременно, во избежание скороспелых решений, еще до съезда обсудить и продумать эту большую проблему во всем ее объеме. Объединение отдельных колхозов в более мощные их областные или зональные союзы диктуется многими весьма вескими соображениями. Прежде всего оно очень содействовало бы организации и рациональной эксплуатации таких предприятий, как межколхозные электростанции. Чем больше такие станции, тем дешевле отпускается ими энергия. Но построить большую станцию отдельным колхозам не по карману, а союзу колхозов т;акие задачи будут вполне посильны. Уже и ныне кой-где возникают такие межколхозные стройки. В Ростовской области, например, на средства колхозов за последнее время построено 7 межколхозных электростанций, 15 электроподстанций, несколько оросительных систем, 1 «Решения первого Всесоюзного съезда сельскохозяйственных коллективов», 1928, стр. 11. (Курсив мой — С. С.) 2 См. журнал «Коммунист» № 4, 1958, стр. 42. 334
более 50 водоемов, 15 кирпичных заводов, 100 школ, 30 лечебных учреждений, более 20 клубов. На Украине за два последних года создано 450 межколхозных организаций, в том числе 316 строительных и 134 по производству строительных материалов. Пайщиками этих организаций состоят около 7 тыс. колхозов республики. На средства, выделенные артелями-пайщиками, оборудованы подсобные предприятия, мастерские, приобретено 1300 автомашин, 180 передвижных электростанций, 337 растворо- и бетономешалок, 300 пилорам, 24 компрессора и другое оборудование Совершенно непосильны отдельным колхозам, однако, такие мероприятия, как орошение засушливых районов или осушение заболоченных зон, защитные лесонасаждения и борьба с эрозией почв, а между тем областные и республиканские союзы колхозов могли бы осуществлять такие мелиорации с большим успехом к общей выгоде всех заинтересованных колхозов. Но областные или зональные союзы не могут застраховать колхозное население от таких стихийных бедствий, как засуха или безвременные дожди, поражающие от времени до времени тяжким неурожаем целые области и даже республики. Однако неурожай в одних районах обычно перекрывается повышенным урожаем во многих других. И всякие стихийные бедствия вовсе не страшны будут колхозной системе, объединенной взаимными обязательствами по всему СССР и располагающей страховыми фондами соответствующего назначения. И уже это обстоятельство диктует необходимость колхозам объединиться не только в областные союзы, но и в более широкие всесоюзные объединения. Колхозы различных географических зон и краев не только время от времени (одни чаще, другие реже) подвергаются различным стихийным бедствиям. Но и возможности их труда и быта крайне различны по природным условиям и во многих других отношениях: и климат разный, и плодородие земли, да и количество ее не равно. И в общем средние затраты живого труда на 1 т зерна озимых хлебов, по данным 1937 г., в Краснодарском крае не достигали 5 дней, а, скажем, в Калининской области они превышали 30 дней1 2. Таким образом, хлеб калининским колхозам обходится раз в 6 дороже, чем на юге. На юге требуется труда меньше, а доходов получается много больше, чем на севере. И это неравенство приводит к развитию дифференциальной рентабельности отдельных колхозов в таких масштабах, какие вступают в резкое противоречие с принципами социалистического производства и распределения: «от каждого по его способностям и каждо1 Журнал «В помощь политическому самообразованию» № 5, 1958, стр. 57. 2 «Производительность и использование труда в колхозах во второй пятилетке», 1939, стр. 10—11. 335
му по его труду». Но и это противоречие легче всего изживается с расширением границ колхозной собственности до уровня республиканских и всесоюзного объединений колхозов в едином союзе с задачами взаимопомощи и всемерного подтягивания отстающих участков колхозного фронта к наиболее передовым. Вся земля, обрабатываемая колхозниками, представляет у нас всенародное достояние, и если на одних участках она уже по своим природным качествам дает много больше, чем на других, то и эти излишки продукции на таких участках следует рассматривать как всенародное достояние. Надо лишь продумать, как проще и с большей пользой для всего колхозного строя эти излишки можно реализовать. И прежде всего следует высказать такое соображение. Ни один из колхозов не повинен в том, что доставшаяся ему земля много хуже, чем в большинстве других колхозов. Но, известно, что нет такой плохой земли, какую при содействии науки и агротехники нельзя было бы достаточно удобрить и улучшить. А если это так, то объединенные в общий союз колхозы могли бы прежде всего излишки земельной ренты лучших по качеству участков земли использовать для мелиорации самых худших участков земли и таким образом выравнивать условия труда по всему колхозному фронту. Такой союз объединил бы вместе с тем и все производственные ресурсы колхозов для их укрепления и еще более успешного продвижения вперед уже не на отдельных лишь передовых участках, а по всему аграрному фронту нашей страны. Это не потребовало бы никакого дальнейшего укрупнения площади действующих ныне отдельных колхозов. За каждым из них в отдельности можно было бы закрепить при этом на правах бессрочного пользования не только землю, но и наличные неделимые их фонды, образуя вместе с тем за счет текущих накоплений и ряд фондов для амортизации и модернизации устаревшей техники там, где это особенно нужно, и других нужд уже не локального, а республиканского и всесоюзного значения. Собственность на указанные фонды колхозной системы, взятой в целом, при этих условиях практически уже не отличалась бы ничем существенным от всенародной. И это облегчило бы возможность более широкого объединения в дальнейшем всей сети колхозов со всем наличием совхозов в единой системе последовательно социалистических хозяйств СССР. Такое объединение колхозов в единую систему в каждой области, республике и по Советскому Союзу обеспечивало бы им прежде всего широкие возможности взаимопомощи. Создание мощных страховых фондов всесоюзного значения уже ныне могло бы гарантировать всю систему колхозов от любых случайностей и сюрпризов капризных стихий природы. А на336
копление достаточных целевых фондов для мелиорации земли и модернизации агротехники на самых отсталых участках колхозного фронта позволило бы выравнивать в порядке коллективной взаимопомощи и природно-экономические условия хозяйства в различных районах страны. Вместе с тем организация колхозных центров в областях и республиках помогла бы взять им на себя функции районного обслуживания колхозов и по материальному снабжению всем необходимым и по централизованному сбыту товарной продукции колхозов. Конечно, в пределах любой организации колхозов дифференциальная их рентабельность будет иметь место. И в соревновании их за /высшую производительность труда она, разумеется, может быть использована для поощрения лучших производственных коллективов. Но, как известно, высокая производительность определяется не только качеством труда, но и высокой техникой и даровыми силами природы. И ее плоды принадлежат всему обществу. В связи с этим в колхозной системе хозяйства пришлось бы договориться не только о нормах гарантированной оплаты труда во всех колхозах, но и о безобидном распределении накоплений в целевые фонды разного назначения в зависимости от различного уровня производительности труда и рентабельности отдельных хозяйств. Допустим, например, что средняя норма накоплений в колхозах достигает 75% от общего фонда гарантированной оплаты труда всех колхозников и будет решено 50% от этой нормы отчислять в локальные неделимые фонды колхозов и фонды премирования лучших работников, а остальные 50% передавать в республиканские (областные) и всесоюзные целевые фонды—страховые, мелиоративные и прочие— для использования в общих интересах всей системы и подтягивания наиболее слабых ее участков. Из накоплений сверх этой нормы в наиболее рентабельных по разным условиям колхозах в таком случае можно было бы отчислять на местные культурные нужды (клубы, читальни, стадионы и пр.), скажем, не свыше 20%, направляя все излишки в республиканские и всесоюзные фонды общегосударственного назначения. В качестве иллюстрации такого перераспределения дифференциальной рентабельности колхозов приведем следующую примерную группировку их по уровню производительности труда (табл. 8). Как видим, при одинаковых затратах труда в лучших и худших колхозах в связи с различными качествами земли, условиями погоды и другими обстоятельствами урожайность и количество продукта в натуре из расчета на единицу труда весьма различны. Но общественная стоимость любого продукта определяется не индивидуальными затратами труда в том или ином отдельном хозяйстве, а средней нормой этих 22 С. Г. Струмплин 337
Таблица 8 Группировка колхозов по производительности труда (цифры условные) Группа колхозов Производительность труда Продукция в натуре Издержки колхозов Накопление Стоимость продукции материальные, с оплата труда, V по норме (75% V) фактическое графа 9 минус графы 4 и 5 индивидуальная (графа 4+ 4-графа 5 + + графа 6) общественная (3,25хгр. 3) 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Образцовые . . . 160 80 75 50 38 135 163 260 Передовые . . . 120 120 150 100 75 140 325 390 Успевающие . . . 110 220 300 . 200 150 215 650 715 Рядовые . . . . 100 300 450 300 225 225 975 975 Отстающие . . . 90 180 300 200 150 85 650 585 Слабейшие . . . 80 80 150 100 75 10 325 260 Убыточные . . . 40 20 75 50 37 -60 162 65 Итого . . 100 1000 1500 1000 750 750 3250 3250 затрат по всему кругу хозяйств, изготовляющих этот продукт. Отсюда возникают и все различия в рентабельности таких хозяйств. При этом, конечно, не весь излишек рентабельности отдельных хозяйств по сравнению со средней нормой накоплений по всем хозяйствам (m : и) можно отнести за счет качеств земли и прочих даровых сил природы, известная доля таких излишков определяется и сравнительными качествами живого труда. Теория поэтому строго различает две формы дифференциальной ренты: дифференциальная I—за счет даровых факторов и дифференциальная II—за счет дополнительных вложений труда. Но практически эти обе формы обычно сопутствуют друг другу и не поддаются строгому расчленению. К тому же интересы стимулирования высокой производительности труда требуют ее поощрения и независимо от факторов, ее обусловивших. Группировка отдельных колхозов в условиях хозрасчета и полной хозяйственной их автономии по производительности труда позволяет выделить не только сильнейшие, но и слабейшие звенья колхозной системы. Чем бы ни вызывалось их отсуавание—организационными неполадками - или природными факторами, — оно задерживает общее продвижение вперед к коммунизму всей колхозной системы. И уже поэтому в меру накопления необходимых целевых фондов придется общими усилиями всей системы постеленно ликвидировать такое отставание. Группировка колхозов по их производительно338
сти труда покажет, с каких наиболее слабых участков надлежит начать мелиорацию или агротехническую модернизацию. Участки, которые не могут обеспечить даже нормальной гарантийной оплаты труда колхозников, несомненно, подлежат реорганизации и радикальной мелиорации в первую очередь. Но это требует много средств и времени. А между тем прямые убытки «лекут за собой немедленное поглощение оборотных средств колхоза и вместе с тем лишают его последних возможностей продолжать здесь нормальное хозяйство хотя бы в объеме простого воспроизводства его ресурсов. Такие убытки независимо от всяких других мероприятий должны прежде всего возмещаться за счет специальных страховых фондов областных или республиканских объединений. Возмещать такие убытки за счет снижения гарантийной оплаты труда колхозников нереально, ибо убытки выясняются к тому моменту, когда все выплаты гарантийной оплаты уже реализованы и прожиты колхозниками. К тому же понижение оплаты труда уменьшает и его продуктивность, что никак не входит в задачи социалистического хозяйства. С учетом всех этих соображений распределение текущих накоплений колхозной системы может быть представлено примерно так (табл. 9). Таблица 9 Распределение накоплений колхозной системы (цифры условные) Группы колхозов Накопления колхозов Отчисления в целевые фонды в пределах средней нормы сверх нормы отдельных колхозов 1 областных союзов всесоюзные фонды всего накоплений 50% от нормы 204 сверх нормы 3(1% от нормы 40% сверх нормы 20% от нормы 40% сверх нормы А 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Образцовые . . . 38 97 19 19 11 39 8 39 135 Передовые . . . 75 65 37 13 23 26 15 26 140 Успевающие . . . 150 65 75 13 45 26 30 26 215 Рядовые .... 225 — 113 — 67 — 45 — 225 Отстающие . . . 85 — 43 — 25 — 17 — 85 Слабейшие . . . 10 — 5 3 — 2 — 10 Убыточные . . . -60 — — — -60 - — — -60 Итого . . 523 227 292 45 114 91 117 91 750 337 205 208 22* 339
Как видим, убытки отдельных колхозов в данной схеме покрываются за счет областных (или республиканских) страховых фондов. Убытки от стихийных бедствий, например, от засухи или наводнения, пришлось бы возмещать, конечно, уже из всесоюзных страховых фондов колхозной системы. Изъятия излишков неоправданной трудом колхозной рентабельности за счет даров природы в нашей таблице достигают 24% общего итога накоплений колхозов и в общей сумме по всей стране могут составить очень значительную величину. Направляя эти изъятия в республиканские и союзные бюджеты в качестве централизованного «продукта для общества», мы таким рентным налогом могли бы, по-видимому, со временем вытеснить некоторые другие, значительно более ощутимые виды налогового обложения. Вместе с тем при таком объединении колхозов общеколхозная их собственность уже ни в чем существенном не будет отличаться от всенародной. А дальнейшее соревнование колхозов с совхозами покажет, какая из этих форм организации труда в деревне является наиболее рациональной и заслуживает предпочтения при окончательной ликвидации свойственных им двух форм собственности. Осуществляемый ныне в колхозах переход от натуральной к денежной форме оплаты труда показал, что в большинстве колхозов уровень этой оплаты пока ниже, чем в совхозах. Это весьма благоприятствует назревшей уже реформе, обеспечивающей колхозной массе трудящихся сближение этих уровней. Но, сближая колхозы с совхозами в этом отношении, не следует забывать, что кой в чем и колхозы обладают преимуществом перед совхозами. Например, в промышленности уже признана необходимость перенесения центра тяжести руководства ближе к предприятиям, на места. Наша партия осуществляет ленинские принципы управления, открывающие, по выражению товарища Н. С. Хрущева, «неограниченные возможности для активного участия народных масс в управлении производством». С устранением перегибов в планировании колхозной продукции из единого центра колхозный актив тоже располагает уже такими возможностями, чего далеко еще нельзя сказать о совхозах. Правда, уже решен перевод их на хозрасчет. Но, по-видимому, для большего сближения с колхозами целесообразно будет расширить права совхозного актива в руководстве хозяйством, приблизив его на местах к колхозному образцу большей самодеятельности. • Конечно, нет возможности предвидеть в точности все обстоятельства и конкретные сроки сближения двух форм собственности в советской экономике. Но уже пройденные нашей практикой первые шаги в этом направлении позволяют заключить, что мы идем по верному пути. Там, где уже сказано «а», 340
будет сказано и «б». Такова логика истории. И нужно лишь по- заботиться, чтобы путь от <а» до «б» был пройден в кратчайший срок. 6. На путях к источникам изобилия Решая главную экономическую задачу в соревновании с капиталистическим Западом, мы наращиваем прежде всего и главным образом производство средств производства, т. е. машинной техники со всем тем, что необходимо для повседневного ее питания. В результате этого с 1917 по 1957 г. в общем объеме индустриальной продукции СССР, возросшей за 40 лет в 46 раз, средства производства возросли в 91 раз, а предметы потребления—только в 19 раз и доля их в общем итоге упала при этом с 62 до 29%, т. е. более чем вдвое. Таким образом, догоняя и перегоняя передовые страны капитализма по объему промышленного производства на душу населения, мы в процессе индустриализации СССР строим материальную производственно-техническую базу коммунизма. О темпах этого строительства можно судить по тому, что с 1913 по 1956 г. основные производственные фонды (без скота) в целом по СССР возросли в 14,8 раза, в том числе по сельскому хозяйству—в 7,7 раза, а по промышленности и строительству—даже в 32,6 раза. За последние 20 лет, с 1940 г., несмотря на потери, понесенные в войне, индустриальная база возрастает ежегодно не менее чем на 7%. Таким образом, создание материально-технической базы коммунизма протекает весьма энергично. Но даже самые высокие темпы роста средств труда до поры до времени еще не решают сами по себе проблемы изобилия средств существования. Коммунистический принцип распределения по потребностям может найти свое применение лишь в отношении предметов потребления. И решение проблемы изобилия средств существования на путях построения коммунизма приобретает в связи с этим особое, самостоятельное значение. Лишь за самые последние годы эта проблема встала перед нами во весь свой рост прежде всего в области сельского хозяйства, подъем которого в результате ряда мероприятий нашей партии обозначился уже с 1953 г. Поставлена партией серьезная задача догнать в ближайшие годы и превзойти США по душевому потреблению мяса, молока и масла. И за достижение этой цели развернулось широкое народное движение в стране. «В настоящее время реально сложилось такое положение, когда трудящиеся нашей страны, подсчитав свои ресурсы, пришли к выводу, что раныие всего они догонят капиталистические страны по уровню производства сельско341
хозяйственных продуктов» Но и в области индустриальных предметов широкого потребления намечаются новые возможности ускорения темпов их производства. «Экономика, наука и техника в Советском Союзе, — по оценке Первого секретаря ЦК нашей партии товарища Н. С. Хрущева,—достигли такого уровня развития, что мы имеем возможность сейчас, без ущерба для интересов укрепления обороны страны и дальнейшего развития тяжелой индустрии, развивать более быстрыми темпами легкую промышленность и, в частности, производить такое количество обуви и тканей для населения, чтобы иметь возможность в течение ближайших 5—7 лет обеспечить в достатке растущую потребность населения *в этих товарах»1 2. И в семилетием плане развития народного хозяйства на 1959—1965 гг. намечены такие темпы роста производства тканей, одежды и обуви, которые позволят к концу семилетки приблизить нашу страну как по общему уровню производства, так и по производству продукции на душу населения к уровню США. Наконец, планируется уже существенное ускорение в области жилищного строительства. Партия выдвинула задачу за 10—12 лет решить жилищную проблему. И если это решение даже не будет окончательным, ибо потребности населения в этой области с ростом его достатков способны расширяться далеко за пределы норм, утверждаемых требованиями гигиены,— это будет огромным шагом вперед и к решению общей проблемы изобилия. Обеспечение полного изобилия, естественно, расчленяется во времени по меньшей мере на два последовательных этапа, на первом из которых мы добиваемся лишь полного достатка в пределах разумных требований науки о здоровье и фактических достижений населения соревнующихся с нами стран, и лишь на втором устремляемся к потокам изобилия в полном смысле этого понятия. Спрашивается, как же представляется нам конкретно реализация этой программы в условиях соревнования мировых социальных систем на ближайшем этапе нашей борьбы за лучший уровень жизни? Одной из самых настоятельных и значительных потребностей человека является его повседневная потребность в продуктах питания. Однако она изменяется в довольно узких пределах и для достижения полного достатка в этой области нам не потребуется слишком больших усилий. Как же измерить эту потребность? Измеряя ее затратами энергии человека в различных условиях труда, наши физиологи установили, что эти затраты у работников конторского труда составляют от 3000 до 1 Журнал «Коммунист» № 15, 1957, стр. 30. (Курсив мой — С. С.) 2 «Правда» за 25 декабря 1957 г. 342
3200 кал в сутки, поднимаясь до 3600 кал в условиях среднего механизированного труда (рабочих у станка) и достигая на тяжелой ручной работе (кузнецов, лесорубов, землекопов) до 4700 кал и выше в сутки, а в среднем на душу всего населения падают до 3050 кал L Американские физиологи считают, что для взрослого мужчины 70 кг весом при труде среднего физического напряжения нормой затрат надо считать всего 3000 кал, для женщин 56 кг весом—2400 кал, для детей до 3 лет (до 12 кг)—1200 кал1 2, а в среднем на душу — до 78% от нормы полного едока. Из расчета на душу населения, включая детей и женщин, эти физиологические нормы, очевидно, не могли бы превысить 2400 калорий. Однако возможное потребление, по данным о производстве США, из расчета на душу населения исчисляется за последние годы в следующих нормах (в брутто-калориях) 3: Годы Калории 1935-1939 3270 1947-1950 3235 1951-1955 3216 1956-1959 3190 Для сопоставления с нормами питания человека, исчисляемыми обычно со скидкой на неполную усвояемость пищевых продуктов в нетто-калориях, приведенные цифры должны быть снижены на 10—15%. Но и с такой поправкой они в среднем как будто вполне перекрывают все же потребность всего населения США по физиологическим нормам питания. Не следует, однако, забывать, что в классовом обществе, подобном США, за средними цифрами скрываются обычно весьма неблаговидные крайности. В области питания эти крайности с излишествами на одном полюсе и голоданием на другом особенно поучительны. Буржуазная статистика их усердно замалчивает. Но, по экспертным оценкам крупнейших зарубежных ученых-социологов, эти крайности в классовом обществе отображаются в следующей схеме. Принимая за единицу натуральной продукции одну растительную калорию и отмечая, что для получения 1 кал животного происхождения требуется затратить в сельском хозяйстве примерно 5 кал растительного происхождения, бывший председатель комиссии ООН по народонаселению Альфред Сови рисует такую картину классового распределения важнейших благ4 (табл. 10). 1 БСЭ, т. 45, изд. 1940 г., стр. 465—466; ср. «Новости медицины», &ып. 22, 1951, стр. 70—72. 2 Нормы опубликованы Государственным советом научных исследований США, циркуляр серий № 129, 1948. 3 «Statistical Abstract of the United States, 1956», p. 87. 4 Журнал «Вопросы философии» № 6, 1957, стр. 94. 343
Таблица 10 Суточное питание человека Классы % населения Калории То же в растительных калориях растительные животные итого абсолютные % А 1 2 3 4 5 6 Бедный 58 2000 2000 2000 100 Средний1 . . . 32 2500 500 3000 5000 250 Богатый . . . . 10 6000 2800 8800 20000 1000 В среднем . . . 100 2560 440 3000 4760 2за 1 К среднему классу относится здесь, по данным США, лишь верхушка высокооплачиваемых рабочих (10-15%), служащие и мелкая буржуазия, после чего на долю „богатого* класса остается не свыше 10%. По этой оценке бедный класс, т. е. прежде всего рабочий класс, явно недоедает, а богатый даже переедает почти вдвое сверх физиологической нормы в 3000 кал. Можно подумать, что «труд» миллионеров по найму нужных им рабочих вдвое тяжелее самого тяжелого труда нанимаемых ими землекопов и молотобойцев. Но этого нет, конечно. И, фактически расходуя на питание в 10 раз больше рядового рабочего, они лишь без всякой нужды и пользы расточают общественные ценности, расплачиваясь за это тягостным ожирением и катарами желудка. Тем не менее средние «физиологические» нормы питания в США выполняются и даже перевыполняются. Поэтому при сопоставлении фактических норм потребления населения США и таких стран, как СССР, где уже давно нет буржуазии, не следует забывать об этом обстоятельстве. В соревновании с буржуазными странами по условиям питания нам должны служить образцом не «средние» нормы буржуазного питания с их заведомыми излишествами, а гораздо более разумные нормы действительной в нем потребности. Кстати сказать, нормы питания, по исчислениям советских ученых, выше американских. И когда мы их обеспечим, это будет означать полный достаток. Весьма понятно, что одну и ту же норму питания, выраженную в калориях, можно реализовать весьма различным составом пищевых продуктов. В частности, в США и в СССР в разное время рекомендовались такие нормы продуктов (табл. 11). Сопоставляя эти данные, можно отметить, что в нормах» принятых в СССР, больше хлебных, мясных, молочных про 344
Таблица IB Физиологические нормы питания (в кг на душу за год) Продукты США СССР 1940 г. 1951 г. А 1 2 3 Зерновые (в муке) и бобовые 90 122 121 Картофель и картофельная му¬ ка 68 ПО 114 Овощи и бахчевые 158 110 140 Сахар и мед 16 33 33 Фрукты и ягоды 43 73 102 Молочные продукты (без мае- * ла) 240 283 320 Мясопродукты (кроме сала) . 49 73 63 Рыбопродукты 5 37 18 Жиры 23 26 17,6 В том числе масло животное 8 22 11 Яйца, шт 276 365 350 дуктов и масла. По калорийному составу (около 3200 кал вь сутки на душу в среднем и свыше 4000 кал на полного едока),, эти нормы, несомненно, более чем достаточны для нормального питания и плодотворного труда. Спрашивается, однако, в какой же мере рекомендуемые нам наукой нормы и пропорции уже реализованы в США и СССР к настоящему времени и в какие сроки их можно превзойти методами научного планирования советского сельского хозяйства? По США мы располагаем для сопоставления с нормами потребности лишь расчетными данными о среднем потреблении на душу всего населения страны. Приведем их по важнейшим продуктам за 1950, 1955 гг. и по проектировке комиссии Пэйли на 1975 г. Как видим, если положиться на средние цифры американской статистики, то фактическое снабжение США продуктами питания в общем даже превышает потребность в них. Снижается лишь потребление картофеля при заметном возрастании более ценных мясных и молочных продуктов. Потребление сахара также выше нормы, но здесь учтен главным образом импортный сахар. Исключение составляют весьма скромные нормы потребления коровьего масла, которое даже в отдаленной перспективе 1975 г. остается все еще чуть не вдвое ниже физиологической нормы. И в этом, несомненно^ находит свое отражение известная доктрина, по которой вместо масла предлагается умножать пушки. Конечно, это 345
Таблица 12 Потребление продуктов, питания в США1 (в кг на душу) з С cue* £2 Душевое потребление Прогноз на 1975 г. 1950 г. 1955 г. кг % к 1942 1 году к 1950 голу А 1 2 1 3 4 5 6 Хлебные (в зерне)2 , . 117,5 110,9 104,0 110,1 93,7 99,3 Картофель 68 47 ,4 45,3 40,8 60,0 86,1 Овощи и бахчевые . . . 158 136,2 135,0 160,3 101,5 117,7 Фрукты и ягоды . . . . 43 108,9 106,0 131,8 306,5 121,0 Оахар 16 43,2 43,0 42,4 265,0 98,1 Молочные (кроме масла) 240 346,2 .346,0 364,2 151,8 105,2 .Мясопродукты (кроме сала) 49 79,9 85,2 95,6 195,1 119,6 Рыбопродукты . . . . 5 5,1 5,0 ... ... ... Жиры растительные и животные 23 19,6 20,6 20,6 89,6 105,1 В том числе масло животное ...... 8 4,7 4,2 4,2 52,5 89,4 Яйца, шт 276 384,0 366 380 ,4 137 ,7 99,1 Население, млн. душ (без армии за морем) 151,2 164,3 193,0 1 .Statistical Abstract of the United States, 1956*, p. 86; 1957, p. 85 и .Resources for Freedom’, 1952, vol. 2. 2 В муке (без отрубей) на 20 v0 меньше. едва ли сокращает потребление сливочного масла в кругах американской буржуазии, тем более, что в рабочей среде далеко не всем по карману и вдвое более дешевый маргарин. О народном потреблении в СССР дают представление следующие цифры. Душевое потребление таких продуктов растительного происхождения, как хлеб и картофель, уже в 1956 г. значительно превышало все американские нормы потребления: по муке — раза в 2, по картофелю — в 3 с лишним фаза. Выше у нас и потребление сахара собственного производства. Превышаем мы США и по потреблению рыбопродуктов раза в 3,5 из расчета на душу населения, а отстаем от них в наибольшей мере по потреблению мяса, молока и масла. Как известно из доклада товарища Н. С. Хрущева от 22 мая 1957 г. в 1956 г. было произведено следующее количество этих (продуктов 1 (в кг на душу): 1 «Правда» за 24 мая 1957 г. 346
В США. кг' В СССР кг % Мясо 102,3 32,3 31,6 Молоко 343,0 245,0 71,4 Масло 3,8 2,8 73,7 Отставание СССР от США по производству молочных продуктов из расчета на душу в 1956 г. было значительным, превышая 28%• Однако крутой подъем сельского хозяйства в СССР за последние годы обнаружил возможность ликвидировать это отставание в кратчайший срок !. В США сельское хозяйство давно уже переживает глубокий хронический кризис и по посевным площадям с 1919 г. топчется на одном месте1 2. Вся продукция сельского хозяйства США с 1910—1914 гг. по 1950—1954 гг., т. е. за целые 40 лет, выросла по объему в натуре, по нашим расчетам, всего на 37%, а население—на 63% и, стало быть, из расчета на душу эта продукция даже сократилась на 16%. Национальный доход от сельского хозяйства США, включая лесоводство и рыболовство, упал с 1951 по 1956 г. с 20,3 до 16,1 млрд, долл., т. е. на 21%, а рентные платежи фермеров возросли на 30%- Мелкие фермеры разоряются, пополняя собой ряды безработных. Только за 10 лет после войны с 1945 по 1954 г. общее число ферм в США уменьшилось на 1077 тыс. «Никогда в США массовый сгон фермеров с земли не происходил таким темпом»,—сообщают знатоки американской экономики 3. Совсем иначе протекает развитие сельского хозяйства и связанной с ним пищевой индустрии в СССР за последние годы. Например, по молочной продукции можно привести такие показатели. Число коров с 1953 по 1957 г. увеличилось с 26 млн. до 33,3 mjIh. голов, или на 28% за четыре года, средний удой их возрастал при этом в колхозах до 15% в год, а вся заводская продукция молочных продуктов в переводе на молоко выросла с 10,6 до 20,5 млн. т (на 93,5%), т. е. по 17— 18% в год, не считая домашней продукции колхозников, которая по молоку в 2—3 раза превышает заводскую. Промышленная продукция животного масла в СССР с 1953 по 1957 г. выросла с 382 тыс. т до 634 тыс. т, или на 66%, в то время как r США она с 1940 по 1955 г. упала с 833 тыс. т до 627 тыс. т (на 21%)- Сопоставление с американскими данными—по общему объему и по среднему уровню молочной продукции из расчета на душу населения—дано в табл. 13. 1 По маслу животному это отставание уже ликвидировано. 2 «Statistical Abstract of the United States, 1957», pp. 5, 808. 3 «Правда» за 15 января 1958 г. 347
Таблица 1& Производство молочных продуктов в США и СССР1 Население (млн. душ) Число коров(млн. голов в США на 1 января, в СССР—на 1 октября) Всего в переводе на молоко В том числе масло заводских прочих итого заводское прочее итого млн. m млн. m млн. m кг на душу тыс. гп тыс. m 1 кг на ТЫС. дуШу С Ш А 1945 139,9 27,8 28,1 26,3 54,4 389 619 152 771 5,5 1950 151,7 23,9 27,4 25,5 52,9 349 629 119 748 4,0 1953 159,6 23,5 27,6 26,9 54,5 342 641 88 729 4,6 1954 162,4 23,9 28,0 27,4 55,4 341 657 81 738 4,5 1955 165,2 23,5 27,5 28,5 56,0 339 627 77 704 4,а 1956 168,1 23,2 27,9 29,1 57,0 339 639 68 707 4,2 1957 171,2 22,9 . •. ... 57,3 335 (639) (68) 707 4,1 С ССР 1953 190,8 26,0 10,6 (25,9) 36,5 191 382 115 497 2,61 1954 194,1 27,5 11,3 26,9 38,2 197 389 (116) £05 2,60 1955 197,4 29,2 13,5 29,5 43,0 218 463 (117) 580 2,94 1956 200,8 30,9 17,3 31,8 49,1 245 555 118 673 3,36 1957 204,2 33,3 20,5 34,2 54,7 268 634 118 752 3,66 1958 207,7 (35,7) (23,3) (37,9) 61,2 295 (723) (119) 842 4,05 * ^Statistical Abstract of the United States", 1957, p. 5, 680, 685. Б. Манякин, Неуклонный рост сельскохозяйственного производства в СССР, журнал- ,В помощь политическому самообразованию*, 1958, № 2, стр. 124, 125; „Народное хозяйство СССР в 1956 году*, 1957, стр. 97, 128. Как видим, в то время как в СССР по всем показателям обнаруживается здоровая тенденция роста, в США эти показатели из расчета на душу и по молоку и по маслу определенно падают. По выработке масла в СССР (845 тыс. т в 1959 г.) продукция США (653 тыс. т) была превзойдена еще в 1957 г., а в 1958 г. превзойден уровень США и по всему итогу молочных продуктов '. Труднее решается та же задача по мясным продуктам. Включая свиное сало, выработка мясных продуктов в США (в убойном весе) за 1959 г. составляла 17,4 млн. т, а в СССР— 1 В 1959 г. вся молочная продукция составляла в США 56,4 млн. а в СССР — уже 61,7 млн. г, т. е. из расчета на душу 293 кг, или 92% американской нормы, а по маслу — 4,0 кг, или 108% той же нормы «Сельское хозяйство СССР», 1960, стр. 367. 348
£,9 млн. т, т. е. 51% американского уровня. Но в США эта продукция за последние годы возрастала в среднем на 4% в год, а в СССР—на 14—15%. Исходя из этих темпов, только для достижения 100-процентной нормы 1959 г. нам потребовалось бы еще не менее пяти лет. Но главная роль в решении этой проблемы принадлежит кормам. И если к концу семилетки сбор зерновых хлебов согласно плану достигнет 180 млн. т, то будет решена вместе с кормовой и мясная проблема. Питание поглощает наибольшую долю затрат в бюджете рабочих. В США в семьях квалифицированных рабочих по бюджетам Геллера на 1955 г. расходуется на питание 29,2% всех затрат. Следующей статьей расхода являются налоги и социальное страхование—21,7%, затем следует жилище— 12,5, на одежду, обувь—3,4%, на медицинское обслуживание—7,4%, итого только по этим пяти статьям здесь расходуется 79,2% всего бюджета. В СССР структура расходного бюджета совсем иная. На налоги и жилище здесь падает в 3—4 раза меньшая доля, лечение у нас даровое, но зато на одежду и обувь приходится раза в 2 больше, чем в США, а в общем по тем же пяти статьям расходуется в СССР не свыше 2/з бюджета рабочего. Важнейшей из этих статей бюджета у нас после затрат на питание является расход на одежду и обувь. Наше отставание по производству предметов одежды и обуви от уровня США весьма еще значительно, но оно с каждым годом заметно сокращается. До первой мировой войны в Англии производилось хлопчатобумажных тканей в 4 раза больше, чем в царской России, в США—в 3 с лишним раза, а по производству шерстяных тканей отставание российской промышленности было еще значительнее. Однако с тех пор производство этих тканей в Англии не росло, а снизилось в 4 раза из-за потери внешних рынков. На первое место в мире вышли США, но и здесь рост производства хлопчатобумажных тканей за 1914—1954 гг. из расчета на душу был крайне незначительным, а по шерстяным тканям имело место даже сокращение продукции. В расчете на душу потребление одежных волокон—хлопка, шерсти и шелка, включая искусственный, достигло в 1954 г. в США 15,1 кг, в Англии—12,0, в ФРГ—9,5, во Франции—8,6, в Японии—7 кг и т. д. В 1955 г. хлопчатобумажных тканей в СССР производилось уже в 2,4 раза больше, чем в Англии. А по сравнению с США наша продукция тканей и обуви, по последним данным, выражается в таких цифрах (табл. 14) !. ’ «Statistical Abstract of the United States, 1957», pp. 5, 808; Стат, солепромышленность СССР», Госстатнздат, 1957, стр. 332, 336, 337, 351, 423, 424; «Правда» за 15 января 1956 г. 349
Таблица 11 Производство тканей и обуви в США и СССР, США СССР 1950 г. 1956 г. 1950 г. 1956 г. I960 г. (п. ан) Показатели абсолютные t абсолют¬ ные % к гр. 1 абсолют¬ ные % к 1 гр. абсолют¬ ные % к 2 гр. абсолют¬ ные сч * 1 2 3 4 5 6 7 8 9 I. Население, млн. душ . . II. Ткани, млн. 151,7 168,1 110,8 184,5 121,6 200,8 119,5 210 127, 1 пог. м . . . а) хлопчатобумажные . . 9165 9367 102,2 3899 42,5 5500 58,7 7270 78,8 б) шерстяные 430 299 69,5 155 36,0 268 89,6 363 128,3 в) шелковые и пр. .... 2383 2069 86,8 412 17,3 1137 55,0 1630 69,4 Итого . . 11978 11735 98,0 4466 37,3 6905 58,8 9273 78,2 В среднем на душу, м . . III. Обувь ко¬ 79 70 88,6 24 30,4 31 48,6 44 61,2 жаная, млн. пар .... 465 511 109,9 203 43,7 290 56,8 455 88,0 в среднем на 100 душ (пар) 307 304 99,0 ПО 35,8 144 47,4 217 69,3 О чем же свидетельствуют эти цифры? По производству тканей в США за 1950—1956 гг. вообще никакого роста не было, а из расчета на душу наблюдалось падение за шесть лет на 11%. По обуви прироста на душу за шесть лет тоже не было. А если учесть, что затраты на обувь в США по бюджетам Геллера раз в 5 меньше расходов на ткани и изделия из них, то и в общем итоге по одежде и обуви мы получили бы падение за шесть лет до 10%. Сопоставляя эту тенденцию снижения с темпами роста той же продукции в СССР, нетрудно заключить, что по душевому ее уровню мы могли бы догнать и перегнать США уже лет через семь-восемь — к 1966 г., если не раньше. Но следует еще учесть, что приведенные в нашей таблице цифры нельзя рассматривать в качестве сколько-нибудь сравнимых норм душевого потребления. В числе тканей в ней учтены не только материалы для одежды, но и ткани технического назначения, на долю которых в США падает до 25%, а в СССР не свыше 20%, затем—ткани и одежда на вывоз (из США—до 9%); в итогах США учтено и заведомо преувеличенное потребление буржуазии, которой в СССР давно уже нет. Имеются расче350
ты, по которым средний расход широких масс населения: США на одежду примерно на 35% ниже среднего расхода надушу всего населения страны, включая капиталистов 1. С учетом этих моментов получаем более сравнимые нормьь фактического потребления тканей для граждан США и СССР. В США, по расчетам комиссии Геллера, такие нормы личного потребления всех тканей исчисляются 35,4 кв. м на душуъ включая 2,5 кв. м шерстяных тканей, а по обуви (без домашних туфель)—не свыше 2,9 пары на душу. По тканям это- раза в 2 ниже «средних» норм 1956 г. (с учетом потребления буржуазии). Фактически же нормы личного потребления широких масс еще ниже—не свыше 27—28 кв. м всех тканей за год на душу1 2 и, стало быть, значительно быстрее могут быть превзойдены. Советские экономисты, исчисляя потребность трудящихся СССР в тканях на ближайшие годы, исходят из; следующих душевых норм (табл. 15). Конечно, в этих нормах учитывались не только требования гигиены, но и ряд других моментов, включая и соображе- Таблица 15 1 (в кв. м) Виды тканей Для личного Для техничес¬ Итого потребления ких нужд Хлопчатобумажные 27,2 9,1 36,3 Шерстяные .... 3,7 0,2 3,9 Шелковые 8,6 1,0 9,6 Льняные 2,8 1,8 4,6 Итого . . . 42,3 12,1 54,4 1 Журнал .Вопросы экономики* 7, 1956, стр. 53. ния о реальных возможностях ближайших лет. Тем не менее они значительно превышают нормы фактического потребления рабочих масс в США, этой богатейшей из стран Запада,, и могут быть признаны вполне достаточными на ряд лет. В дальнейшем же, решая проблемы изобилия, у нас, несомненно, явится возможность ставить перед собой в этой области и гораздо более широкие задачи3. Подводя итоги сказанному о потреблении, можно с уверенностью заключить, что крутой подъем сельского хозяйства в области сырьевых и продовольственных ресурсов СССР 1 Журнал «Вопросы экономики» № 7, 1956, стр. 49. 2 Т а м же, стр. 50. 3 В такой перспективе и норма 80 кв. м на каждого работника не покажется никому в СССР преувеличенной. 351
'.позволит нам уже в ближайшие годы выйти по уровню потребления трудящихся на первое место >в мире, в том числе по молочным продуктам на решение этой проблемы потре- •буется не свыше двух-трех лет, а по одежде и обуви, согласно директивам партии, необходимый достаток будет обеспечен в ближайшие пять—семь лет. Если к тому же вспомнить, что по решению нашей партии уже через 10 лет у нас будет обеспечен необходимый достаток и в жилищной площади городских поселений, а лет через 15 СССР сможет выйти на первое место в мире уже по всей индустриальной продукции из расчета на душу, то станет ясно, что мы подойдем уже вплотную от полного достатка в области народного потребления к решению проблемы изобилия в полном объеме. 7. Коммунистический принцип распределения Решение проблемы изобилия—важнейшая предпосылка для вступления во вторую фазу коммунизма. Чем шире польются потоки изобилия из массового общественного производства средств существования, тем меньше оснований будет оставаться для скрупулезного их распределения по количеству и качеству труда каждого из производителей. И в результате развития новых условий производства, согласно предвидению классиков марксизма, восторжествует новый, коммунистический принцип: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Первая половина этого требования уже реализуется и во 'второй фазе коммунизма получит лишь более полное и всестороннее осуществление. Принципиально новое развитие во второй фазе, стало быть, приобретает лишь принцип безвозмездного распределения по потребностям. И в дискуссиях о формах реализации этого принципа в СССР, имевших место впервые еще в 1950 г., прежде всего возникал такой спор. Кой-кто из экономистов находил, что для реализации распределения по потребностям в условиях изобилия продуктов нет никакой необходимости в бесплатном их распределении. Распределение по потребностям осуществимо даже при расширении товарно-денежного обращения и полном соблюдении «универсального принципа платности» всех благ1. При достаточном изобилии благ постепенный рост заработной платы и последовательное снижение цен, по этой концепции, уже сами по себе обеспечат сначала некоторым, а затем и всем возможность приобретать за деньги на рынке все необходимое—по потребностям. Это и будет коммунизм. Определялся даже примерный уровень оплаты труда на одного работника в месяц, достаточный, по мысли сторонников этой 1 См. журнал «Вопросы экономики» № 10, 1950, стр. 99—108. 352
концепции, для реализации такого «коммунистического» уровня потребностей. И на этом основании мыслилось, что кой-кто из граждан СССР, опережая других, уже давно вступил в царство коммунизма. До таких геркулесовых столпов упрощенства в представлениях об идеалах коммунизма доходили, правда, немногие. Но полной ясности в этой области и поныне недостает. Понятно, что на любом уровне благосостояния рыночные методы распределения позволяют каждому использовать свои ресурсы на рынке в полном соответствии со своими потребностями. Только пропорции при этом будут разные. И при одном достатке в этих пропорциях будут преобладать черный хлеб с квасом и махорка, а при других—кровяные бифштексы, ананасы в шампанском и гаванские сигары. Однако даже на высшем из этих уровней элементарной. сытости, по формуле «сыт, пьян и нос в табаке», полное соблюдение универсального принципа платности в распределении благ не привело бы еще нас к порогам коммунизма. И совсем уже отвратно такое уродливое представление о постепенном приближении к коммунизму, по которому его высот достигнет сначала лишь самая высокооплачиваемая часть наших работников, затем и наиболее напористый середняк и лишь в самой отдаленной перспективе к его порогу приблизятся последние, самые широкие круги рядовых рабочих и крестьян. Идеалом коммунизма никогда не было одно лишь насыщение материальных потребностей всех членов общества. Гораздо больше привлекает всех нас в строительстве коммунизма его задача обеспечить всем членам общества возможность всестороннего развития физических и духовных способностей. И не только развития и сохранения, но и применения во всех областях общественной, научной, культурной, и художественной деятельности, ибо' дарования, если их не упражнять, глохнут и отмирают. Говоря иначе, коммунизм предполагает не только изобилие материальных благ, но и такое развитие самих людей, которое обеспечит им всю полноту жизни в творческом проявлении всех социальных и индивидуальных возможностей грядущего общества. Конечно, эти возможности определяются в первую очередь уровнем производства, но и сами люди как производительная сила на него воздействуют, а через него определяют и наиболее гармонирующие с новыми общественными отношениями нормы распределения создаваемых благ. В полемике с Дюрингом Ф. Энгельс, отмечая эту взаимосвязь, еще в 1877 г. предвидел, что «распределение, поскольку оно управляется чисто экономическими соображениями, будет регулироваться интересами производства, развитие же производства больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам 23 С. Г. Струмилин 353
общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности»1. Эта глубоко содержательная мысль заслуживает развития. Гармоническое развитие всех способностей каждого из членов общества в сочетании с требованием «от каждого по способностям» диктуется и общими экономическими интересами всего общества. Но в то же время и для каждого из его членов оно становится самоцелью, перед которой совершенно меркнет «идеал» повседневной сытости, в больших дозах обременительной и даже отупляющей. В условиях высокого культурного развития и самый ординарный труд становится все более целеустремленным, разумным, легким и привлекательным. А развитие новой техники с ее чудодейственной автоматикой и «мыслящими» электронно-вычислительными машинами, все более освобождая человека не только от ординарного физического труда, но и от шаблонного механического мышления, оставляет ему лишь функции управления вещами и производственными процессами. Вместе с тем сокращение рабочего дня ® производстве расширяет возможности такого же все более творческого участия и во всех областях непроизводственной сферы труда и быта. Производственными функциями не ограничивается сфера человеческой деятельности. И с сокращением рабочего дня, скажем, до 4 час. в материальном производстве, откроются широчайшие возможности для свободной самодеятельности во всех других областях науки и культуры. Откроется возможность переменного труда с переходом в течение дня от физического труда к умственному и сменой одних из его функций другими, что, как известно, уже само по себе изумительно снижает утомляемость и повышает эффективность труда. А вместе с тем широкая самодеятельность рабочих в области учебы даже без отрыва от производства, в сфере изобретательства, в литературных кружках, в любительских театральных, музыкальных, вокальных и танцевальных ансамблях и во всякого рода спортивных соревнованиях уже теперь выделяет у нас из рабочей среды ежегодно многие тысячи недюжинных талантов и ярких дарований. А при 4-часовом рабочем дне их обнаружится много миллионов, ибо наука и все искусства станут общим достоянием всех людей. И все виды захватывающей творческой самодеятельности заполнят нашу жизнь до краев. Но и производственный труд без утомления, дающий (в отличие от всех других радость непосредственного и самого осязательного творчества вещных благ, не окажется при этом на последнем месте среди всех других. Нам трудно даже представить себе что-либо привлекательнее таких условий, в которых радости творческого труда 1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1957, стр. 188. 354
становятся доступными каждому из членов общества и умножаются еще тем, что они в условиях коммунизма доступны всем в равной мере. Но мы уже ясно видим, что эти условия не только отвечают нашему идеалу общежития и нашим желаниям, но и объективно необходимы, отвечая общим законам экономического развития. Наш труд становится нашей жизненной потребностью уже потому, что меняется его характер, исчезают границы между физическим и умственным трудом, и все большую роль даже в повседневной работе приобретают творческие моменты и элементы труда. Но творческий труд уже в самом себе таит свою высшую награду и не требует никаких специальных мер экономической его стимуляции. Отпадает, стало быть, и прежняя необходимость в социалистическом принципе оплаты каждой работы по количеству и качеству вложенного в нее труда. Но необходимость расширенного воспроизводства рабочей силы остается. Да и возможности расширения фондов потребления трудящихся в связи с возникновением все новых культурных потребностей общества возрастают с ростом изобилия. А принцип «платности» всех благ как метод их распределения и мера труда мерой эквивалентных средств существования теряют под собой почву. Чем полнее будут насыщены все потребности общества, тем всестороннее и скорее в нем разовьются способности и дарования каждого из его членов. Пока наши ресурсы еще недостаточны, в первой фазе коммунизма общество вынуждено оплачивать только уже реализованный труд своих членов. Оплата здесь следует после труда, и каждый рабочий в отдельности авансирует все общество своим трудом. Во второй фазе коммунизма, становясь много богаче, общество уже само авансирует всеми благами каждого из своих членов, стимулируя этим развитие их способностей в ожидании того,.что каждый из них затем в меру своих дарований возместит этот аванс тем обильнее, чем больше он послужит развитию этих дарований. Здесь, стало быть, уже оплата предшествует труду и его результатам. Но если в первом случае оплата «по количеству и качеству труда» вполне возможна и целесообразна, стимулируя рост производительности труда, то во втором случае, предшествуя труду, оплата его уже никак не может быть соизмерена с его результатами. Возмещая со временем свои авансы «от каждого по способностям», коммунистическое общество «окупит», конечно, свои затраты на развитие этих способностей в общем итоге по всему трудовому фронту. На более высоком уровне техники и качества труда оно получит, помимо других эффектов, и возрастающий экономический эффект. Все это и убеждает, что принцип платности всех благ и пропорциональность в оплате труда его результатам не могут служить задачам рас26* 355
пределения благ по потребностям и успешному развитию всех дарований трудового коллектива. И в меру постепенного при- ближения к высотам коммунизма принцип оплаты по труду, а вместе с тем и «универсальный» принцип платности всех благ вообще все менее будут удовлетворять требованиям коммунизма. Сторонники принципа платности в условиях коммунизма настаивают на «универсальности» этого принципа, усматривая ее в том, что отменить платность возможно лишь единовременно на все производимые блага. Если бы решили объявить бесплатным, говорят они, лишь какое-нибудь одно из многих благ, например установить бесплатное снабжение хлебом всех трудящихся, то хотя бы его производилось более чем достаточно для этой цели, но бесплатным хлебом стало бы выгодно откармливать и свиней. По законам экономики это расширило бы производство свиней, но оставило бы без хлеба людей. И, создавая такие диспропорции в плановом хозяйстве, это ни на шаг не приблизило бы нас к условиям коммунизма. Однако еще больше трудностей создает гипотеза об единовременной ликвидации платности всех благ в какой-либо, хотя бы самый отдаленный момент. Прежде всего в любой момент наряду со старыми возникают и новые, недостаточно насыщенные потребности. Например, вчера еще нам не хватало, несмотря на платность этих благ, радиоприемников, сегодня—множатся очереди за телевизорами, но на завтра нам обещают уже цветное телевидение, на послезавтра планируются новые чудеса химической промышленности пластико-по- лимеров и так далее, без конца, ибо человеческому изобретательству нет пределов. Понятно также, что всякое производство новинок техники и науки приходится долго осваивать и невозможно сразу развернуть в таких масштабах, чтобы удовлетворить ими сразу, скажем все 200 млн. населения СССР или все 650 млн. потребителей КНР... А между тем с ликвидацией платности всех благ всякий пожелает получить и новый мотоцикл или автомобиль, и баян или радиолу, и «цветной» телевизор, и всякие иные остродефицитные новинки производства далеко не первой необходимости. А в результате этого образуются лишь новые сверхочереди за получением бесплатно тех или иных привлекательных ненужностей, и люди будут бесплодно терять на этом уйму драгоценного времени, вместо того чтобы творчески создавать новые ценности. Не меньше несообразностей огульная ликвидация платности вызвала бы в отношении распределения тех благ, которые вообще не поддаются массовому воспроизводству, как большинство художественных изделий или как некоторые предметы моды, которые до тех только пор и привлекают к себе общее внимание, пока еще представляют собой редкую новин556
ку, и немедленно «выходят из моды», как только становятся продуктом массового производства. Было бы совершенно нецелесообразно, например, включать в состав бесплатно распределяемых благ такого рода ценности, как картины Репина и Левитана, ибо такие художники не плодятся, как грибы после дождика. Чтобы сделать их творчество доступным каждому, достаточно лишь объявить бесплатный вход во все общественные музеи и картинные галереи, где хранятся и демонстрируются их художественные произведения. Еще меньше оснований было бы торопиться с ликвидацией платности в области распределения предметов моды. Иные дамы в угоду нелепой моде самоотверженно потеют в театральных ложах, нацепив на себя по семи чернобурок зараз. В условиях бесплатности всех благ для насыщения одной лишь этой потребности не хватило бы, конечно, даже всего чернобурого населения сибирской тайги. Но следует ли «в условиях коммунизма поощрять такого рода моды? Идея одновременной ликвидации платности всех благ для реализации принципов коммунизма встречает, однако, возражения и с другой стороны. Она утопична уже потому, что мы отвергаем необходимость еще одной революции для построения коммунизма там, где осуществим лишь процесс длительной организационной подготовки новых форм распределения и постепенный переход от социализма к коммунизму. Второй революции нам не потребуется для этого уже потому, что в социалистическом обществе нет классов, против которых ее можно было бы направить. Вторая фаза является лишь естественным продолжением и развитием первой. Это относится и к смене действующих форм распределения. «Каждый новый способ производства или новая форма обмена,— по словам Ф. Энгельса,—тормозится вначале не только старыми формами и соответствующими им политическими учреждениями, но и старым способом распределения. Новому способу производства и новой форме обмена приходится путем долгой борьбы завоевывать себе соответствующее распределение»1. В первой фазе коммунизма и государственные формы управления и рыночные формы распределения—это, несомненно, еще старые, отживающие уже формы бытия. А новое распределение по потребностям реализуется путем долгой борьбы со старыми, рыночными его формами. И это, конечно, предполагает долговременное существование этих форм в процессе постепенного вытеснения устаревшей формы новой. Идея о том, что принцип платности универсален и неделим, что его невозможно ликвидировать в порядке той или иной очередности по частям, равносильна запрету и вообще 1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1957, стр. 139. 357
когда-либо приступить к решению этой задачи. В этом отношении она напоминает опровергнутую уже нашей практикой идею о невозможности построения социализма в одной лишь стране. Ожидать, пока к социализму придут все страны, мы не могли и не стали. И социализм в своей стране, вопреки ожиданиям всех догматиков, построили. А впрочем, та же практика, опережая теорию, давно уже опровергает в СССР и непродуманную идею о нерушимости «универсального» принципа платности всех благ. С каждым годом все возрастающая их масса распределяется в нашей стране по линии социально-культурных ее потребностей совершенно бесплатно, и никаких опасных диспропорций в нашем плановом хозяйстве в связи с этим не возникало. Особенно важно, однако, подчеркнуть, что эти даровые блага распределяются деньгами или натурой в виде пособий, пенсий, стипендий или в виде бесплатного обучения и лечения не по труду, а по потребностям населения. Иными словами, если в сфере производства у нас и поныне господствует социалистический принцип «каждому по его труду», то в сфере социально-культурного строительства наряду с ним бытует уже и неуклонно расширяет сферу своего действия другой, коммунистический принцип распределения. К началу первой пятилетки затраты на социально-культурные мероприятия составляли около 2 млрд, руб., не достигая и 10% национального дохода, а по отношению к бюджету страны — не свыше 15%. В дальнейшем же наблюдается такой их рост1: Отчетные годы Бюджет СССР, млрд. руб. Социально-культурные расходы млрд. руб. % 1940 174 41 23,6 1950 413 117 28,2 1955 540 147 27,2 1956 564 164 29,1 1957 607 201 33,1 1958 643 214 33,3 1959 704 231 32,8 1960 (смета) 746 248 33,3 Только с 1940 г., несмотря на военные невзгоды, удельный вес всех выплат и льгот, получаемых сверх индивидуальной 1 «Народное хозяйство СССР в 1958 году», Госстатиздат, 1959, стр. 900; «Правда» за 28 октября 1959 г. 358
заработной платы по линии социально-культурных мероприятий, повысился в бюджете за 20 лет с 23 до 33%. Если же считать с 1927/28 г., то за 30 лет удельный вес возрос и в бюджете и в народном доходе по меньшей мере вдвое. Заработная плата рабочих и служащих в СССР за эти годы тоже сильно возросла. Но если в 1927/28 г., накануне первой пятилетки, выплаты и льготы по бюджету социально-культурных мероприятий не достигали и 27% от общих в стране фондов индивидуальной зарплаты, то после второй мировой войны они исчислялись уже в 38% от этих фондов, а теперь,-несомненно, еще выше. Говоря иначе, уже ныне доля фондов потребления, распределяемых по потребностям, растет быстрее доли, распределяемой по труду. В этом и сказывается постепенный рост элементов коммунизма в области распределения уже в наши дни, на данной ступени развития первой его фазы. Действуя в нашей практике одновременно, эти столь различные принципы распределения, однако, отнюдь не противодействуют друг другу, а, даже совсем напротив, размежеванные в разных сферах своего применения, они содействуют друг другу в решении общих задач коммунизма. Принцип бесплатного распределения, господствующий уже ныне -в строительстве новой, социалистической культуры, приносит свои дары, как известно, прежде всего детям, учащимся, больным, инвалидам труда и престарелым членам каждой рабочей семьи. К каким социальным сдвигам ведет такая практика, можно видеть из следующих фактов. На домашнее обслуживание членов семьи еще недавно, в 1923 г., расходовалось в рабочих и крестьянских семьях от 30 до 40% рабочего времени. Но львиная доля этого домашнего труда ложилась, конечно, на плечи миллионов матерей и вообще женской половины общества, растягивая рабочий день женщин вместо 8—10 до 13 часов в сутки и поглощая не менее 40—50% всего женского труда в городе и деревне. Но с тех пор прошло уже свыше 30 лет. И в составе наемной рабочей силы СССР доля женского труда с 1929 по 1956 г. возросла в среднем с 27 до 45%, т. е. почти вдвое, поднимаясь в области просвещения и науки до 2/3 и в области здравоохранения до 85% Г Конечно, такой удельный вес оказался возможным лишь за счет освобождения домашних хозяек от их нелегкой участи по мере обобществления труда и быта. Можно только изумляться тем успехам, с которыми женщины за столь короткий исторический срок — в 30—40 лет — догоняют своих мужей и братьев в культурном развитии. 1 «Достижения Советской власти за 40 лет», Госстатнздат, 1957, стр. 265—267. В царской России, по переписи 1897 г., женщины составляли 23% всей наемной аомии труда. 359
Ведь даже среди всей советской интеллигенции с высшим образованием удельный вес женщин, закончивших вузы, возрос с 1928 по 1956 г. от 28 до 53%. Такой рост женщин в рядах мастеров культуры при резком сокращении домашних хозяек и крайнем дефиците в наемной «прислуге» — это знамение времени. И это означает начало конца самой многочисленной разновидности полурабского труда и близкий конец печальной женской участи в извечном кухонном рабстве не только домашних работниц, но и всех вообще жен и матерей старого мира. Но дары культуры в социалистическом строительстве имеют и другое назначение: не только облегчить участь слабейших членов общества, но и поднять все общество на высший уровень культуры, содействуя гармоническому развитию всех его индивидуальных и социальных задатков. Нет более высоких культурных ценностей, чем здоровье и разум человека. Но именно поэтому следует отказаться от принципа платности всех других благ, какие необходимы для полного развития и расцвета в человеке этих наиболее ценных его качеств. Каждый человек в отдельности меньше всего думает о своем здоровье до тех пор, пока не заболеет. Но общество должно быть предусмотрительнее в этом отношении. Например, США богаче многих других стран. Но если рабочему потребуется здесь срочно сделать самую легкую операцию апендицита, то врач потребует с него за это 1000 долл. Однако средний рабочий в неделю зарабатывает там не свыше 80 долл. Значит, чтобы заработать такую сумму, ему потребуется свыше трех месяцев. А в случае апендицита, хотя это и пустяковое заболевание, без операции не проживешь и трех дней. Вот и погибнет человек ни за грош. Такая же судьба ждет его и в любой капиталистической стране. И это лучше всего поясняет, почему в странах социализма медицинская помощь всем и каждому оказывается безотказно и безвозмездно в меру потребностей в ней. В здоровом теле здравствует и разум. Но для полного развития человека, кроме здоровья, нужна и школа —и низшая, и средняя, и высшая. При платности обучения оно оказалось бы малодоступным или даже вовсе недоступным большинству многодетных семей рабочих и крестьян. Так, например, в США плата за учение в вузах составляет от 1500 до 2500 долл, в год. И такое учение доступно там лишь немногим. Но между тем оно дорого всем. И не только самим учащимся и их близким, но и всему обществу в целом. Социалистическое общество предоставляет бесплатное обучение всем гражданам и обеспечивает учащихся стипендиями независимо от их числа. Бесплатное, всеобщее и обязательное обучение, однако, было только первым шагом культурной революции в СССР. Но плоды ее уже налицо. По числу ученых, инженеров и тех360
ников наша страна заняла первое место в мире. А наука и техника, ускоряя темпы технического прогресса, обеспечивают возможность дальнейшего расширения коммунистической практики дарового распределения благ по потребностям. В каких же направлениях возможно и вполне уже целесообразно в условиях растущего изобилия расширение этой практики? Для разумного выбора этих направлений необходимо, конечно, изучение тех пропорций, в которых развиваются общественные потребности и средства их удовлетворения по< объективно регулирующим их закономерностям. Ясно, например, что уже по условиям массового производства изобилие различных благ будет достигнуто в весьма различные сроки. Ясно и то, что ликвидация принципа платности может быть признана целесообразной лишь в отношении тех благ и с того лишь момента, когда они будут производиться уже в изобилии. Но и в определении потребностей недопустим личный произвол индивидуального потребителя. В развитии общественных потребностей тоже существуют нормы и закономерности, общеобязательные в плановом социалистическом хозяйстве. Принцип «каждому по потребностям» не равнозначен принципу: каждому подай чего и сколько ему заблагорассудится. Убедительны только разумные требования. Именно поэтому Ф. Энгельс писал, что при коммунизме «каждому будет обеспечено удовлетворение его разумных потребностей в- постоянно возрастающих размерах» L А разумные потребности поддаются определению. И их следует изучать и нормировать даже вне всякой зависимости от принципов платности или безвозмездности в условиях коммунизма, ибо и ныне социалистическое производство подлежит планированию в соответствии с учтенными потребностями общества. Правда, наука о нормировании в области потребления еще далека от совершенства. Но и теперь в интересах здравоохранения разрабатываются рациональные нормы и режимы питания для разных условий труда и состояний здоровья. И хотя эти нормы не имеют силы закона, но сама природа штрафует нас частенько за несоблюдение их не только растройством желудка, но и более серьезными недугами. Предвидение Ф. Энгельса о том, что удовлетворение потребностей каждого при коммунизме будет обеспечиваться во все возрастающих размерах, едва ли означает, что с ростом изобилия будут расти и нормы потребления таких предметов первой необходимости, как хлеб, мясо, молоко, овощи и прочие продукты повседневного питания. Разумная потребность в хлебе, например, даже падает при расширении ассортимен- 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 421. (Курсив мой — С. С.) 361
та всех других продуктов питания. Вернее всего, что Ф. Энгельс имел в виду не столько рост норм с ростом изобилия, сколько последовательное расширение круга потребностей, обеспечиваемых по принципам коммунистического распределения. В таком случае действие рыночного «принципа платности» уже на гранях между первой и второй фазой коммунизма можно бы последовательно ограничивать все более узким кругом потребностей в продуктах наиболее дефицитных производств, включая сюда и те предметы роскоши и комфорта, массовое производство которых еще не укладывается в общие планы производства без явного ущерба удовлетворению более настоятельных потребностей. С момента, когда доля внерыночного распределения средств существования уже превзойдет рыночный их оборот и коммунистический принцип бесплатного распределения станет господствующим, мы как бы уже переступим порог коммунизма. Но поскольку этот «порог» еще не исключает и принципа платности в известной доле продукции и товарно- денежных отношений, а вместе с тем и индивидуальной оплаты труда для реализации рыночной доли продукции, то такое вступление в эру коммунизма отнюдь еще не предрешает всех дальнейших ступеней его развития. Однако, может быть, еще и не пришло время заглядывать слишком далеко. Гораздо яснее ближайшие этапы развития на этом пути. Их определяют те тенденции, какие уже достаточно выявились в прошлом и настоящем первой фазы коммунизма. У нас не раз уже гадали экономисты о том, с каких именно конкретных благ следует начать внедрение бесплатного распределения по потребностям, не замечая, что, в сущности говоря, выбор уже сделан. Социалистическая практика признала, что не хлебом единым жив человек, и начала с дарового распределения наименее осязательных благ духовной культуры, ибо первой же задачей стала ликвидация самой азбучной неграмотности, а затем и всего прочего бескультурья всех степеней. Такой выбор очень показателен. Классифицируя потребности по их настоятельности, нам пришлось бы признать самой настоятельной и первоочередной потребность в хлебе и других продуктах питания, затем следуют потребность в одежде и обуви, в жилище и прочих предметах первой необходимости. Культурные потребности при этом всегда оказываются на последнем месте, а поэтому и удовлетворяются в последнюю очередь за счет лишь излишков сверх потребности во всех элементарных средствах существования. Но такие «излишки» в странах капитала присущи лишь классу буржуазии. А потому и все блага культуры становятся там монополией буржуазии. Социализм радикально опрокинул вверх дном в числе 362
других и весь этот старый порядок. Элементарные потребности людей при социализме достаточно обеспечиваются их индивидуальной заработной платой. Но именно потому, что культурные потребности в индивидуальных бюджетах занимают последнее место, социалистическое общество взяло на себя о них заботу и, финансируя их за свой счет в порядке безвозмездного удовлетворения, сделало их первоочередными. В этой области сделано уже очень много, особенно в деле общественного воспитания и всеобщего образования, в заботах о детстве и материнстве, о физической культуре и здоровье всех трудящихся и об их культурном отдыхе. Но можно и нужно в этом же направлении сделать гораздо больше. Например, почему бы, не скупясь, не предоставить со временем за общественный счет каждому трудовому коллективу, бригаде или даже семье по выбору потребителей одну газету, пару журналов, несколько романов, увенчанных Ленинской премией, приглашение на просмотр дюжины лучших пьес и фильмов за год, хороший радиоприемник и телевизор? Пока все это еще дефицитные блага. Такой культпаек, не полагаясь на собственную тягу отсталых к лучшим достижениям социалистической культуры, приобщил бы к ней всех и тем самым выполнил огромную воспитательную работу. Общественное воспитание от яслей до университетов—эго главное направление для эффективного использования принципов бесплатного распределения благ с приближением к высотам коммунизма. Но есть и другие. Весьма эффективным явилось бы со временем использование его и в области общественного питания, освобождая от кухонного рабства десятки миллионов людей и сберегая десятки миллиардов часов их труда, расточаемого понапрасну в кустарных условиях домашнего хозяйства1. Конечно, фабрики-кухни и общественное питание и в условиях платности сберегают много труда. Сеть общественного питания в СССР быстро растет, ее обороты превышают уже 60 млрд. руб. в год. Но все же оно не обеспечивает еще и 16% населения страны. Лишь очень значительное расширение сети с решительным удешевлением питания и улучшением его качеств, а затем и его бесплатность выявили бы всю эффективность этих мероприятий. Для полного снабжения всех трудящихся с первых же шагов коммунизма всем необходимым, хотя бы на скромном уровне «достатка», в условиях бесплатности питания, оставалось бы обеспечить их еще в том же порядке понижения цен, 1 По обследованиям бюджета времени рабочих и крестьян в 20-годах только на приготовление обеда в их семьях расходовалось из расчета на одну душу свыше 300 час. в год. На 200 млн. душ это составило бы свыше 60 млрд, часов. См. С. Струмилин, Проблемы экономики труда, 1957, стр. 308. 363
а затем и бесплатно только рабочим костюмом и «достаточной» нормой жилплощади. Все остальное — и праздничный костюм, и ресторанные деликатесы, и художественная обстановка, и предметы искусства—все сверх необходимого может на этой ступени восполняться в порядке рыночного снабжения по полной стоимости за счет заработной платы, выплачиваемой на прежних основаниях: каждому по его труду. Такой распорядок на первых ступенях гарантированного «достатка» не нарушает еще ни интересов хозрасчета, ни требований экономической стимуляции труда. Все средства существования по-прежнему реализуются в порядке эквивалентного обмена, с той лишь разницей, что все льготы потребителям возмещаются доплатами из бюджетных фондов общественного потребления. Товарооборот, и денежный, и по безналичным расчетам, расширяясь, по-прежнему выполняет свое назначение. Индивидуальная заработная плата по-прежнему калькулируется и в часах, и в рублях оплаченного труда в издержках общественного производства. Только доля ее в этих издержках по сравнению с отчислениями в фонды общественного потребления и накопления постепенно сокращается. Все бесплатные блага культуры и материального достатка, предоставляемые населению, можно бы рассматривать при этом как натуральную часть заработной платы всего коллектива трудящихся, с той только разницей, что она выплачивается и нетрудоспособным: старикам за их прошлый труд, малышам—авансом за будущий и потому распределяется уже не по труду, а по потребностям старых и малых. Ясно, однако, что каждое отдельное предприятие или колхоз не может взять на себя такую повседневную заботу о всех трудовых кадрах прошлых и будущих времен. Это посильно лишь всему организованному коллективу трудящихся в порядке перераспределения создаваемого им общественного продукта через государственный бюджет и широчайшую сеть специально организованных для этого институтов. Было бы, однако, легкомыслием недооценивать колоссальных трудностей рассматриваемой задачи коммунизации быта, вытекающих уже из самого объема связанных с нею затрат. Ведь даже на величайшие из наших строек коммунизма, рассчитанных на пять-шесть лет строительства, например, на крупнейший металлургический завод, требуется затратить всего 3— 5 млрд, руб., а чтобы обеспечить все население СССР одним лишь обедом в течение одного года нужно ассигновать сотни миллиардов рублей (в старых деньгах). За счет каких же источников можно было бы реализовать широкую программу коммунизации рабочего быта, хотя бы в объеме первой ее очереди? 364
Само собой понятно, что иных источников для этого, кроме продукции собственных рук, в странах социализма быть не может. Но эта продукция растет не только за счет числа и энергии рабочих, но и за счет технического прогресса, облегчающего этот труд, а этот прогресс обусловлен не только физическим, но и умственным трудом всех членов общества. Плоды этого прогресса, растущие за счет вооружения труда •средствами производства, никак не могут быть вменены в индивидуальные заслуги тех рабочих, труд которых облегчается этими орудиями и прочими средствами труда. И поскольку средства производства принадлежат в условиях социализма всему обществу, то и весь прирост общественного продукта за счет этих средств должен принадлежать всему обществу. Этот прирост и является естественным источником фондов общественного потребления и накопления в условиях постепенного строительства коммунизма. Ресурсы коммунизма неисчерпаемы, и при отсутствии внешних помех он шагает к своему завершению сверхскоростными темпами. Но в связи с этим возникает и такой вопрос: если каждый рабочий уже на полдороге к коммунизму, получая бесплатно все необходимое, будет сыт, одет и обут, то сохранятся ли у него в этих условиях достаточные экономические стимулы к труду? До поры до времени, конечно, останутся и экономические стимулы. Ведь быть только сытым и одетым хоть и не плохо, но не столь уж и хорошо, чтобы не пожелать лучшего. То, чем мы уже обладаем, хотя бы это были вода и воздух, без которого не прожить и пяти минут, мы уже вовсе не ценим. Но тем ценнее для нас те блага, которыми мы еще не располагаем в достаточном количестве и не можем получить без денег или труда. В частности, бесплатный обед в общественной столовой может быть очень питательным, но это не исключает потребности выпить уже за деньги после такого обеда стаканчик дорогого вина и даже захватить с собой бутылочку на дом для угощения друзей. Бесплатный рабочий костюм может быть очень удобным и прочным, но разве вам не захочется иметь и другой, поизящнее, для праздничных прогулок с милой или для танцев и спорта? А сколько еще ценных вещей можно купить в полных всякого добра магазинах, если вы уже сыты и одеты и весь свой заработок можете целиком употребить в зависимости от вкусов и потребностей на покупки столь заманчивых вещей, как книги и картины, цветы и фрукты, духи и вина, часы и фотоаппараты, велосипеды и мотоциклы, балалайки и баяны, модельные туфли и чернобурки и многое другое. Все эти блага, далеко не первой необходимости, до тех пор пока они остаются платными, несомненно, будут все же стимулировать оплачиваемый труд. 365
Однако, помимо экономических, в арсенале социалистического общества имеется и много других стимулов к труду. Правда, пережитки старого в сознании людей весьма живучи и могут пережить еще не одну пятилетку. К их числу относятся взгляды, по которым праздная сытость—высшее благо, а повседневный труд — тяжкое и унизительное занятие. С такими пережитками необходимо, конечно, активно бороться и преодолевать их, воспитывая новое, коммунистическое сознание в условиях социального бытия. Нельзя, однако, научиться плавать, задерживаясь из опасений замочить ножки на сухом берегу. Нельзя и воспитывать, коммунистического сознания, не вступая в конкретном хозяйственном опыте на пути коммунизма. А впрочем, это воспитание, а также прямой трудовой опыт новаторов производства и героев труда в городе и деревне показывают, что уже ныне доблестный труд становится делом чести все более широкого круга советских людей. А праздность становится настолько постыдной, что даже последние лодыри и бездельники вынуждены ныне подтягиваться. Они знают, что в противном случае их засмеют. И этот смех, клеймящий позором всех лодырей, в Республике труда страшней иных бичей. Конечно, в семье не без урода. Иного лодыря не проймешь и смехом. Но, если бы такой лодырь, получив в будущей коммуне даровое снабжение, вздумал попросту почить- уже на лаврах, то ему можно было бы вежливо напомнить,, что, оделяя всех своих членов по потребности, коммуна и от них в свою очередь требует возмещения трудом по способностям. Лодырям нет места в коммуне. Для окончательного' воспитания их имеется в запасе и такой суровый рецепт: «Не* трудящийся—пусть и не ест» плодов чужого труда. Можно на первый случай использовать и более мягкий рецепт Л. Н. Толстого, реализуемый даже в самой примитивной мужицкой трудовой артели: «У кого мозоли на руках,—гласит этот рецепт,—полезай за стол, у кого нет—тому объедки!» «Объедки» тоже могут служить задачам идеологического воспитания бездельников. Однако с приближением к коммунизму настолько меняется, становясь все более привлекательным, самый характер* труда, что никаких искусственных стимулов для привлечения к нему не потребуется. Если к этому времени мы поднимем к тому же и квалификацию всех трудящихся до уровня инженерно-технического труда и тем самым выравняем их на этом’ уровне, то отпадет и всякая надобность различий в оплате труда на различных работах. Бессмысленно ведь «штрафовать» кого-либо в оплате труда за то, что общество поручает ему менее трудную или менее ответственную работу, если он способен выполнить и более ответственную. И нет никакой 366
нужды в поощрении лишним рублем тех, кто уже в самом своем труде ищет и находит высшее удовлетворение. Таким образом, от «уравниловки» на уровне нищеты времен «военного коммунизма», переходя через все ступени поощрения высокой производительности резкими различиями в оплате труда, мы снова станем приближаться ко все более равномерному обеспечению потребностей всех трудящихся до тех пор, пока не реализуем полностью своих идеалов трудового равенства и братства уже на новом уровне коммунистического изобилия. Вместе с тем потеряют всякий смысл все расчеты по индивидуальной оплате труда, и вполне современной станет задача окончательного завершения принципов коммунизма в области распределения всех благ по потребностям. Допустим, что это окажется возможным в момент, когда индивидуальный фонд зарплаты не превышает уже 20% от общего фонда потребления. Тогда и эти 20% перечисляются всеми предприятиями и учреждениями через бюджет .в общий фонд общественного потребления. А всем потребителям^ сверх всего бесплатного снабжения в натуре, предоставляется право приобретать, скажем, по чековым книжкам в пределах установленного лимита в общественных магазинах любые блага по их полной стоимости. И поскольку каждый в своем выборе будет при этом следовать своим вкусам и потребностям, то и в этой области второочередных потребностей и дефицитных благ со временем в соответствии с таким свободным спросом будут определяться и необходимые плановые пропорции их в производстве и распределении. Едва ли возможно уже ныне предусмотреть все трудности, какие возникают на этом этапе завершения коммунизма в области учета и планирования производственных пропорций. Заменит ли полностью прямой учет трудовых затрат в человеко-часах все денежные расчеты в рублях или и «деньги» будут еще служить задачам планирования, постепенно изменяя лишь свои функции и экономическую природу? Как будет меняться содержание таких экономических категорий, как «товар», «цены» и «стоимость»? Все это далеко еще не ясно и во многом спорно. К каким же выводам приводит все вышесказанное? Для нас несомненно, что в практике строительства коммунизма мы продвинулись уже довольно далеко. И ныне коммунизм—это уже не отдаленное будущее, а непосредственная цель практической деятельности советских людей, о чем свидетельствует уже и широкая повседневная пресса. Если 40 лет назад на земном шаре насчитывалось около 400 тыс. коммунистов, то теперь их свыше 36 миллионов. И уже свыше миллиарда людей в странах социалистического содружества строят новую жизнь под знаменем коммунизма. Социалисти- 367
«ческие страны занимают более четверти территории нашей планеты. Здесь проживает свыше трети населения земного шара и производится около одной трети мировой промышленной продукции. Внешние угрозы при такой мощи этого содружества уже не могут по-прежнему надолго отвлекать нас от внутренних задач построения коммунизма, которое, одновременно, решая нашу главную экономическую задачу, приблизит и окончательное решение судеб мирного экономического соревнования двух мировых систем. Мы все воодушевлены предвидением К- Маркса о том, что в противоположность старому обществу с его экономической нищетой и политическим безумием нарождается новое общество, международным принципом которого будет мир, ибо у каждого из народов будет один и тот же властелин—труд\
X. РАБОЧИЙ ДЕНЬ И КОММУНИЗМ1 1. Самый короткий рабочий день Осуществить в СССР переход к установлению самого короткого в мире рабочего дня—так Коммунистическая партия и Советское правительство определили одну из коренных задач семилетки. Речь идет о тридцати-тридцатипятичасовой рабочей неделе, т. е. о шестичасовом, а в отраслях более тяжелого труда— и о еще более коротком, пятичасовом рабочем дне. Это т(}лько первый шаг на славном пути к коммунизму. Дело в том, что между сокращением рабочего дня и продвижением общества к коммунизму существует теснейшая и неразрывная связь. Правда, сокращение рабочего дня мы наблюдаем и в условиях капитализма. В США за норму рабочего времени принимается уже сорокачасовая рабочая неделя с колебаниями в разные годы от 39 до 45 час. Но там каждое достижение в этой области доставалось рабочим только в результате упорнейшей классовой борьбы с предпринимателями. А затем за каждой победой рабочих предприниматели брали реванш, повышая принудительный ритм труда на конвейерах и его интенсивность за станками настолько, чтобы нормы эксплуатации труда не только не снижались, а даже возрастали со временем. По своей собственной инициативе капиталисты идут на сокращение рабочего времени, как известно, только под угрозой перепроизводства при явном затоваривании и резком падении рыночной конъюнктуры. Но и в этих случаях они предпочитают сокращать не рабочий день, а рабочую неделю, конечно, без всякой оплаты вынужденного прогула трудящихся за пяти- или даже четырехдневную рабочую неделю. Производственные мощности США переросли возможности полного их использования в условиях капитализма. Огромная армия безработных, угроза перепроизводства товаров стали повседневной, перманентной чертой жизни в странах капитала. Вследствие этого на Западе расширяется практика сокра1 См. С. Г. С т р у м и л и н, Рабочий день и коммунизм, Профиздат. 1959. 24 С. Г. Струмилин 369
щенной рабочей недели. При господстве монополий сокращение рабочей недели служит лицемерным прикрытием полной и частичной безработицы, которая в одних лишь США охватывает даже в годы высокой конъюнктуры миллионы рабочих, а в периоды «спадов» безработица перерастает уже всякие терпимые пределы. Так буржуазия стремится переложить на плечи рабочих всю тяжесть последствий необузданной анархии капиталистического расширенного воспроизводства. Совсем иные горизонты и перспективы открываются для уменьшения рабочего времени в условиях планового социалистического хозяйства. И если в условиях капитализма рабочие партии всего мира очень долго и тщетно добивались в своих программах восьмичасового рабочего дня, то в Советской России уже на четвертый день после победы Октябрьской революции, 29 октября 1917 года, был опубликован декрет нового, рабоче-крестьянского правительства «О восьмичасовом рабочем дне». Наряду с этим в программе Коммунистической партии, утвержденной на VIII съезде РКП (б) в 1919 году, было записано, что «РКП должна поставить себе задачей установить: 1) в дальнейшем, при общем увеличении производительности труда, максимальный 6-часовой рабочий день без уменьшения вознаграждения за труд...»1. Полное восстановление народного хозяйства, разрушенного в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции, новый подъем производительности труда позволили приступить к постепенному осуществлению мероприятий по переводу рабочих и служащих на семичасовой рабочий день. В 1939 г. началась вторая мировая война, создалась новая международная обстановка. В связи с внешнеполитическими обстоятельствами перед нами возникла необходимость снова надолго вернуться к исходной норме, к 1917 году. В 1940 г. у нас был восстановлен восьмичасовой рабочий день. Теперь всем известно, что главным и решающим условием построения коммунизма являются высокие темпы роста производительности труда. На путях мирного соревнования с капиталистической системой—это главный источник наших побед. Необходимо учесть, что только с 1940 по 1958 г., несмотря на военные невзгоды, производительность индустриального труда в СССР, возросла в 2,4 раза, а с 1913 г. в 10 раз, в то время как в США за период с 1913 г. она возросла всего лишь в 2 с лишним раза. А в перспективе в связи с ростом автоматики в сфере материального производства обеспечен новый, еще более значи1 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, изд. 7, Госполитиздат, стр. 429. 370
тельный рост производительности труда. Практически ему не будет конца. И это перед идеологами капитализма ставит в сущности труднейшие задачи. Перед ними открыты лишь два пути. Либо путь грандиозного сокращения живой рабочей силы в производстве, но тогда кто же сможет покупать как раз все те товары массового потребления, производству которых служит автоматика? Либо не менее жуткая для них перспектива последовательного сокращения рабочего дня без сокращения его оплаты, но тогда очень скоро иссякнет источник всей прибыли па капитал, а вместе с тем и самая цель капиталистического производства. Перед строителями коммунизма не стоят такие проблемы. Частнохозяйственное накопление капитала при общественной собственности на средства производства невозможно, да здесь оно никому и не требуется. Сокращение рабочего дня при постоянном повышении производительных сил и уровня жизни трудящихся уже не только не перечит здесь чьим-либо интересам, но становится объективной необходимостью, законом перерастания социализма в коммунизм. В СССР сокращение рабочего дня логически вытекает из действия закона неуклонно повышающейся производительности труда. Еще в 1914 г. В. И. Ленин заявил, что «когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство», откроется свободный путь к сокращению рабочего времени. «Крупное производство, машины, железные дороги, телефон,—говорил он,—все это дает тысячи возможностей сократить вчетверо рабочее время организованных рабочих, обеспечивая им вчетверо больше благосостояния, чем теперь»1. В 1914 г. рабочий день в России достигал 11 f/2—12 час. И все же сокращение этих норм вчетверо означало бы норму труда при коммунизме не свыше 3 час. в день. А вот недавно, в мае 1959 г., Н. С. Хрущев, выступая в Молдавии, с ленинской уверенностью говорил о времени, когда «страна придет к коммунизму» и когда «люди будут работать в день по три-четыре часа, а может быть, и меньше»1 2. Время это стало уже гораздо ближе к нашим дням, и яснее вырисовываются перспективы, но конечные цели и ведущие к ним пути остаются прежними, ленинскими. Короткий рабочий день сам по себе, конечно, не может рассматриваться как цель коммунистического общества. Это только средство, основное условие решения конечных задач нашей борьбы за коммунизм, это путевые вехи, по которым мы можем судить о приближении к нашей заветной цели. Целью этой не может быть ни высокая производительность 1 В. И. Ленин, Соч., т, 20, стр. 136. 2 «Правда» за 15 мая 1959 г. 24* 371
труда, ни кратчайший рабочий день, ни полное изобилие материальных благ, как таковое, хотя 'вне этих условий мы не мыслим себе коммунизма. Высшей целью коммунизма мы считаем освобождение самого человека от всех внешних преград к полному развитию всех лучших его наклонностей и способностей, т. е. организацию такого общества, в котором все его члены получат неограниченную свободу для гармонического развития всех своих творческих задатков. Возможность свободного творчества, индивидуального и еще более мощного и радостного коллективного—на людях ведь и смерть красна,—уже ныне все доступнее становится строителям коммунизма. И это вдохновляет их на преодоление величайших трудностей, окрыляя на подвиги, достойные славных героев труда. Но в условиях коммунизма эти возможности возрастут настолько, что будет осуществлен целый скачок из царства необходимости в царство свободы. «Царство свободы,—писал об этом еще К- Маркс,—начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства»1. Человек, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой «во всех общественных формах и при всех способах производства». Целесообразность этой борьбы и вытекающий из нее труд навязываются человечеству извне. Это царство естественной необходимости, ибо человек чувствует себя вполне свободным лишь тогда, когда непринужденно ставит перед собой те или иные цели, вытекающие из внутренних побуждений и заложенных в нем социальных устремлений. С расширением естественных потребностей человека расширяется и соответствующее им «царство необходимости», но расширяются вместе с тем и производственные силы, используемые для их удовлетворения. «Свобода в этой области,—говорит К. Маркс,—может заключаться лишь fe том, что социализированный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он как слепая сила господствовал над ними; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных (равнозначных. — С. С.) ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческой силы, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвесть лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня—основное условие» 1 2. 1 к. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 833. 2 Там же. 372
Говоря о сокращении рабочего дня, К- Маркс имеет здесь в виду, конечно, только необходимый труд в расширенном воспроизводстве материальных благ, или, иными словами, ограничение времени, посвященного материальному труду. Но это не ставит никаких границ свободному творчеству людей за пределами этой материальной сферы производства. И более того, чем короче рабочий день в материальной сфере производства ради возможно полного насыщения всех наиболее насущных потребностей и нужд человека в вещественном его обмене с природой, тем больше времени остается у общества для совершенствования самого человека и развития всех его дарований в творческом труде и общественной деятельности на любом поприще от сверхмагистральных путей до самых непроторенных и нехоженых тропок. Таким образом, сокращая свой обязательный труд в рамках «царства необходимости», мы уже теперь, на путях к коммунизму, расширяем границы грядущего «царства свободы» для любой деятельности каждого по собственному выбору и призванию. Конечно, границы между этими двумя «царствами» условны. С прогрессом техники и сокращением рабочего времени при социализме необходимый труд в материальном производстве существенно меняет свой характер. Он сближается с умственным трудом, становится все более продуктивным и интересным. Не будучи слишком утомительным, он то и дело возбуждает в здоровом организме дух соревнования за лучшие достижения в товарищеском коллективе. Тренируя мозг и мышцы всех соревнующихся, такой труд вызывает к тому же подчас совершенно новый, проникнутый идеей соревнования интерес и увлекательность борьбы, в которой, кстати сказать, всегда выигрывает весь коллектив независимо от того, кто в нем окажется на первом месте. Противоположность между умственным и физическим трудом повсюду постепенно изживается. И в этом отношении производственная сфера труда все больше сближается с непроизводственной. Свободный выбор профессий и в пределах материального производства ограничен у нас лишь масштабами общественной потребности в различных видах труда. А с другой стороны, много видов труда за пределами материальной сферы производства, например, в области науки и искусства, обогащая нас новыми знаниями и методами труда, если не прямо, то косвенно повышают его продуктивность и в области производства материальных благ. Но здесь, за пределами обязательной нормы рабочего дня, расширение наук и искусств и любой иной общественно полезной деятельности не встретит никаких ограничений, кроме тех, разумеется, что в сутках, к сожалению, содержится только 24 часа и что львиная доля из них пока что расходуется в пределах и по законам «царства необходимости». 373
2. Проблемы свободного времени На путях к коммунизму встают большие задачи не только в связи с планируемым повышением производительности труда в производственной сфере и необходимым ростом изобилия всех средств существования. Немало серьезных проблем возникает и в связи с тем, что ожидаемое при этом резкое сокращение рабочего дня и рабочей недели потребует иной структуры и лучшего использования свободного времени, ради которого коммунисты борются за самый короткий рабочий день. Как известно, в понятие «необходимого времени» в экономическом смысле этого слова обычно включается лишь время труда, необходимое для простого воспроизводства средств и предметов труда и всех средств существования в сфере материального производства. Но, чтобы выйти за границы естественной необходимости в «истинное царство свободы», приходится значительно расширить это понятие, включив в «необходимое время» не только затраты труда в сфере материального производства, но и необходимую норму их в сфере обслуживания самих трудящихся. Мы имеем в виду так называемое домашнее хозяйство и неразрывно связанные с трудом затраты времени в сфере воспроизводства рабочей силы, включая еду, сон и отдых. Закон «экономии времени», о котором писал еще К-Маркс, требует разумной его экономии не только в сфере пока еще весьма шаблонных форм обязательного труда. Эта экономия не менее целесообразна и в области связанных с полезным трудом накладных его затрат и потерь времени, ибо всякое сокращение таких затрат расширяет границы свободного времени для творческого труда и художественной самодеятельности. До сих пор наши возможности в этой области были крайне ограничены. Но развернутое строительство коммунизма и в этом направлении открывает перед нами широчайшие перспективы. Чтобы понять, как мало еще свободного времени остается у рядового рабочего после всех обязательных для него трудовых затрат и потерь времени в течение суток, надо изучить не только рабочее, но и внерабочее время и его использование зимой и летом, как в будние дни, так и в дни и часы узаконенного отдыха. Такие обследования бюджета времени трудящихся в СССР были проведены мною впервые ещев 1924 г., а ныне по инициативе Г. А. Пруденского они снова возобновлены в Красноярском крае и других местах. И мы имеем возможность сопоставить результаты этих обследований, чтобы представить, в каком направлении меняется структура этих бюджетов времени и куда это приведет нас в ближайшие годы с дальнейшим сокращением рабочего дня (табл. 1). 374
Т а б ли ца 1 Распорядок буднего дня городских рабочих в СССР (по бюджетам времени, за сутки в часах) Виды затрат времени 1924 г. 1959 г. мужчины женщины мужчины женщины А. Необходимое время [. Производственный труд В общественном хозяйстве 1 7,83 7,64 7,17 7,20 В своем личном хозяйстве 0,45 0,57 0,78 0.62 Итого . . . 8,28 8,21 7,95 7,82 II. Домашний труд (в семье) Приготовление пищи . . 0,48 2,56 0,23 1,41 Уход за детьми .... 0,16 0,53 0,43 0,65 Прочие затраты .... 1,08 1,71 1,04 1,85 Итого . . . 1,72 4,80 1,70 3,91 III. Потери времени Ходьба и езда на работу и обратно 0,95 0.S6 1,93 1,30 Покупки 0,22 0,20 0,37 0.65 Итого . . . 1,17 1,06 2,30 1,95 Итого по I—III (обязательный труд) 11,17 14,07 11,95 13.6S IV. Неустранимые потребности Еда (на работе и дома) . 1,55 1,27 1.18 0,93 Сон (ночью и днем) . . 7.74 6.83 7.48 6.97 Итого . . . 9,29 8,10 8.66 7,90 Всего по А 20,46 22.17 20.61 21,58 Б. Свободное время Учеба и культурная самодеятельность . . . 1,86 0,68 1 ,68 1,15 Спорт, развлечения и отдых 1,68 1,15 1 .71 1,27 И т о г о по Б . . . . 3,54 1,83 3,39 2,42 в % к итогу .... 14,70 7,60 14,10 10,10 Всего в сутки . . . 24,00 24.00 24,00 24,00 1 Урочный и сверхурочный. 375
Приведенные данные не вполне сопоставимы, так как в 1924 г. были обследованы столицы и ближайшие к ним индустриальные центры, а данные 1959 г. отражают собою условия труда и быта в отдаленном сибирском городе с более ограниченными культурными возможностями. Это сказывается в более низких затратах времени на культурную самодеятельность рабочих, в более высоких потерях времени на передвижение к месту работы, ожидание в очередях и тому подобные «накладные» затраты рабочего времени. Тем не менее приведенное сопоставление во многих отношениях показательно. Прежде всего оно показывает, насколько общая трудовая нагрузка рабочего фактически превышает узаконенную норму рабочего дня в социалистическом хозяйстве. Она возрастает и за счет работ в собственном саду или огороде, и за счет необходимых затрат времени в домашнем хозяйстве, и в результате неизбежных его потерь. А в общем, несмотря на сокращение нормы заводского труда почти на час, фактически все затраты труда у мужчин превышают 11 час., а у женщин-работниц достигают даже 13—14 час. в день. Особенно много времени у занятых в общественном производстве работниц отнимает домашний труд. Немудрено, что при повышенной трудовой нагрузке женщинам-работницам не хватает времени даже для восьмичасовой нормы сна. И еще меньше у них свободного времени для развития своих дарований и культурной самодеятельности. Конечно, в праздники и выходные дни для этих жизненных задач остается все же больше времени, чем в будни. И потому проблемы «свободного времени» приходится изучать, включая и выходные дни и отпускные недели, в рамках месячного или даже годового бюджета времени. В рамках одних суток рабочий день в СССР, как известно, к концу 1960 г. сократился еще незначительно, не свыше одного часа, но за месяц это составит более 20, а за год уже свыше 250 час. экономии на каждого рабочего. Но в одной лишь промышленности насчитывается свыше 16 млн. рабочих. Значит, в одной лишь промышленности за счет этой экономии фонды свободного времени возросли на 4 млрд. час. с лишним. И это совсем не малая величина. Как же используются у нас фонды свободного времени? По данным табл. 1, заметное улучшение в этом отношении можно отметить лишь в бюджетах времени женщин, работающих на производстве. У них заметно сократился не только заводской, но и домашний труд. В частности, время, расходуемое ими на приготовление пищи, сократилось почти вдвое, что, конечно, связано с ростом общественного питания. А за счет этого времени возрос и фонд свободного времени работниц на 32%. И все же он еще значительно меньше, чем у рабочих-мужчин. 376
В годовых итогах, с учетом дней отдыха, мы получаем следующую структуру использования фонда свободного времени рабочих в СССР (табл. 2). Как видим, в общих итогах за год фонд свободного времени рабочего в СССР представляет теперь очень заметную величину—от 1128 час. у работниц до 1550 час. у рабочих- мужчин. Но особенно показателен его рост у женщин—на 259 час., или на 30% с 1924 г. Этот рост оказался возможным пока лишь за счет сокращения домашнего труда работниц на 276 час. в год. Но и к 1960 г. он поглощал еще у работниц до- 1524 час. за год, и, несомненно, эти затраты можно бы в несколько раз сократить при более рациональной организации коммунального быта и общественного воспитания детей. Допустим, что за ближайшие два десятилетия затраты труда в домашнем хозяйстве сократятся лишь наполовину: у мужчин до 338 час. и у женщин до 762 час. в год. При «сокращении рабочего дня в производстве с 7 до 5—6 час. в день, или на 450 час. в год, внерабочее время женщин возросло бы до 1212 час. (762 + 450) «в год и общий фонд свободного времени составил бы у них 1212+1128=2340 час., а у рабочих-мужчин—788+1550=2338 час. в год, т. е. у тех и других уже примерно в равной величине, до 45 час. в неделю, или 7,5 час. & день. Нетрудно себе представить, какую культурную революцию может означать такое расширение рабочего времени трудящихся в нашей стране. Перевод на семичасовой рабочий день в СССР завершен к концу 1960 г. по всей промышленности. И хотя это расширило свободное время рабочих всего на 1 час в день, но, судя по* опыту ряда предприятий, результаты этой реформы уже за первый год ее действия оказались весьма благотворными. Несмотря на сокращение рабочего времени, годовая производительность рабочих и их зарплата продолжают расти. А вместе с этим и в использовании свободного рабочего времени намечаются большие перемены. Вот что, например, пишут работники с Первого московского часового завода1. • После перехода на семичасовой рабочий день количествожелающих поступить в вузы увеличилось почти в 2 раза. В социалистических обязательствах, принятых коллективом, записано: продолжить ленинскую учебу, добиться, чтобы каждый работающий овладел основами политических и экономических знаний. Занятия ведутся непосредственно в бригадах. Люди больше читают, и библиотека больше работает с читателями. Активизировалась работа клубов. В жизнь завода прочно вошел созданный при клубе университет культуры. Рабочие, слушатели этого университета, сами становятся про- 1 См. журнал «Социалистический труд» № И, 1960. 577
Таблица 2 Свободное время рабочих в СССР за год в часах Статьи бюджета времени 1924 г. 1959 г. мужчины женщины мужчины женщины I. Физическое развитие Физкультура и спорт . . 18 74 14 Прогулки, туризм . . . 101 68 74 58 Итого 119 68 148 72 II. Культурная самодеятельность Общественные обязанности 109 66 17 29 Учеба, посещение лекций, музеев 168 87 175 170 Чтение книг, газет . . . 453 116 329 185 Художественная самодеятельность И 9 10 5 Итого 741 278 531 389 И т о г о по I—II . . . 860 346 679 461 III. Культурный отдых Кино, театр и прочие зрелища 42 30 374 321 Домашние игры, шахматы, шашки и др. . . 55 12 34 12 Итого 97 42 408 333 IV. Прочие развлечения Прием гостей и хождение в гости 180 167 168 142 Прочие потери времени . 30 37 89 79 Итого 210 204 257 4 221 V. Бездеятельный отдых и пр. Отдых 381 277 206 113 Нераспределенный резерв 63 — — — Итого 444 277 206 113 Всего по I—V в часах 1611 869 1550 1128 . в % ко всему времени . . 18,6 10,1 17,9 13,1 Годовой фонд времени (360 дней) в часах 8640 8640 8640 8640 378
пагандистами полученных знаний, способствуют эстетическому воспитанию товарищей. Так, одна из слушательниц, комсомолка Валя Есипова, после очередного занятия в этом университете провела в своей бригаде интересную беседу о композиторе Римском-Корсакове. Раньше только в некоторых цехах были кружки художественной самодеятельности, а сейчас в каждом. В шести цехах созданы хоровые коллективы. Образовался кружок любителей симфонической музыки, кружок живописи. Работники завода коллективно посещают картинные галереи, выставки, концерты, а после этих посещений устраивают содержательные диспуты. Многие стали увлекаться любительской кинематографией. Заводская киностудия успела выпустить свыше 20 фильмов, из которых два—о жизни, отдыхе и воспитании в заводском пионерлагере и в детском саду—удостоены премий и диплома на Всесоюзном смотре. Заводские поэты, прозаики, сатирики выпускают свою литературную страницу в многотиражной газете. Расширился круг людей, занимающихся физкультурой и спортом. Туризм, волейбол и лыжи особенно любимы всеми. Число туристов увеличилось в полтора раза. В туристских походах каждое воскресенье участвовало до 250 человек, в несколько раз больше, чем прежде. В соревнованиях на первенство столицы по волейболу выступал уже не один, а два коллектива завода. Регулярно проводится производственная гимнастика. Комсомольцы и молодежь шефствуют над школой-интернатом и детским садом. Члены коммунистической бригады мастера Травниковой шефствуют над детской комнатой при 10-м отделении милиции и приходят на помощь семьям в трудном деле воспитания ребят, ограждая их от дурных влияний. Принимая обязательство бороться за звание предприятия коммунистического труда, весь коллектив решил полностью обеспечить всех своих членов жилой площадью. В строительстве жилья и детских учреждений принимают активное участие все работающие, устраиваются субботники. Уже введен в эксплуатацию пятиэтажный дом, в 1961 г. будет построен еще один, и по два дома в 1962 и 1963 гг., всего на 12 000 кв. м жилой площади. Все это несомненные ростки коммунизма. Работники Первого московского часового завода показывают наглядно, сколь целесообразно и интересно можно использовать каждый новый час свободного времени, сбереженный за счет его экономии в пределах «царства необходимости». Эти работники, вооружая страну точнейшими измерителями часов и минут нашей быстротекущей жизни, знают настоящую цену времени. И их конкретную практику в области рационального использования уже сегодня каждого свободного дня и часа можно рассматривать как широкую программу действий и 379
других трудовых коллективов нашей страны на ряд лет. Всеобщий объективный «закон экономии времени» предполагает оптимальное его использование не только в часы труда, но и в минуты культурного отдыха. И на подступах к коммунизму предметом соревнования миллионов трудящихся не случайно становится задача «работать, учиться и жить по-коммунистически». А это значит работать всегда с огоньком, по-новаторски, учиться упорно, развивая все свои лучшие дарования, жить культурно и дружно и каждый свободный час своей жизни заполнять достойным человека красочным и полноценным содержанием. Обращаясь к фактам, мы и ныне можем отметить известные культурные сдвиги в быту рабочих даже таких малообжитых советских окраин, как Восточная Сибирь. Так, например, резко, почти вдвое, в 1959 г. в Красноярском крае сократилось время бездеятельного отдыха рабочих, а за счет этой экономии столь же сильно, на сотни часов в год, возросло время, посвящаемое культурному отдыху, театру, кино и другим зрелищам. Сократилось время пребывания в гостях с обязательным угощением и выпивкой, но возросло время учебы, посещений лекций, музеев. А у женщин к тому же заметно растет время, отдаваемое чтению художественной литературы, книгам, газетам. И всего показательнее, что чем выше квалификация рабочих, тем лучше они используют не только свои рабочие часы, но и свободное от труда время. Если за меру квалификации рабочих принять их месячный заработок и подсчитать итоги затрат свободного времени за год в часах, то получим такую любопытную группировку (табл. 3). В низшей из этих групп преобладают, по-видимому, многосемейные рабочие, а в высших — малосемейные и одиночки, чем и объясняется в первой группе особенно низкий доход на одного члена семьи. Но в основном рост доходов каждой группы определяется все же ростом квалификации зарабатывающих членов семьи. И вот оказывается, что с ростом квалификации весьма закономерно возрастает и общий фонд свободного времени рабочих—с 1045 до 1659 час. в год, или на 59%, и все затраты времени на культурную самодеятельность и культурный отдых. При этом особенно большой и быстрый рост наблюдается за счет следующих статей бюджета времени: учеба — на 348 час. в год, или на 744%; чтение книг и газет—на 135 час., или на 68%; посещение кино, театров и прочих зрелищ—на 120 час., или на 49%. В то же время бездеятельный отдых даже сокращается при этом на 140 час., т. е. в 2,5 раза. Нельзя не признать такие сдвиги весьма разумными и целесообразными, поскольку они определяют собой ускоренный рост ценных элементов культуры в рабочей среде. Заслуживает внимания и то, что наиболее квалифицированная группа рабочих много времени сберегает и в сфере 380
Таблица 3 Свободное время рабочих в Красноярском крае к 1960 г. Группировка по доходу на 1 члена семьи (в руб. за месяц) Затраты времени за год (52 недели) Группы по заработку до 300 руб. 301-500 р. 501-1000 р. свыше 1000 руб. I. Физическое развитие Физкультура и спорт . . 83,2 41,6 31,2 52,0 Прогулки, туризм . . . 36,4 41,6 72,8 83,2 Итого 119,6 83.2 104,0 135,2 II. Культурная самодеятельность Общественные обязанно¬ сти ....... 5.2 15,6 26,0 36,4 Учеба, посещение лекций, музеев 46,8 130,0 202,8 395,2 Чтение книг и газет . . 197,6 234,0 306,8 332,8 Худож. самодеятельность, пение, музыка . 5,2 5,2 10,4 20,8 Итого 254, 8 384,8 546,0 785,2 III. Культурный отдых Кино, театр, прочие зре¬ лища 244,4 306,8 358,8 364,0 Домашние игры, шахматы, лото 15,6 15,6 26,0 26,0 Итого 260,0 322,4 384,8 390,0 IV. Прочие развлечения Прием гостей и хождение в гости 119,6 145,6 i40,4 150,8 Прочие потери времени . 57,2 78,0 93,6 104,0 •Итого 176,8 223,6 234,0 254,8 V. Бездеятельный отдых . . . 234,(' 208,0 130,0 93,6 В се г о ло I—V в часах 1045,2 1222,0 1398,8 1658,8 в % к годовому фонду . 12,1 14,2 16,1 19,2 Годовой фонд времени в часах 8640 8640 8640 8640 381
производственного труда по сравнению с другими группами^ так как гораздо меньше занята в приусадебном хозяйстве и выполнением сверхурочных работ на заводе. Всего у сибиряков в 1959 г. эта экономия составляла свыше 600 час. за год. И, конечно, вся эта экономия нашла себе место в приросте свободного времени. Эти тенденции на путях к коммунизму получат у нас и дальнейшее развитие. Приусадебное и домашнее хозяйство* будет сокращаться, в общественном производстве мы будем добиваться самого короткого рабочего дня. А это как раз- обеспечит самые большие фонды свободного времени народа,, за счет которых будет расти и культура рабочего класса, и производительные силы страны, и общественное ее богатство, и высокое духовное развитие всего народа. Это предвидел К. Маркс, утверждая, что «настоящее богатство» представляет собой не то время, которое непосредственно поглощается производительным трудом, а то, которое остается для удовольствия и отдыха и дает возможность свободной деятельности и развития»1. К. Маркс относил эти возможности к тем временам грядущего, когда капитал перестанет существовать. Но разве это грядущее время не приблизилось к нам вплотную? Серьезные сдвиги в культурном развитии можно отметить у нас не только в рабочей среде, но и в колхозной деревне. Сопоставляя бюджеты времени крестьян-единоличников в 1923 г. и колхозников в 1934 г., мы находим, в частности, такие данные в расчете на одного работника: Затраты времени в деревне За месяц в часах в хозяйствах единоличников (1923 г.) в хозяйствах КОЛХОЗНИКОВ (1934 г.) мужчин женщин мужчин женщин На чтение и учебу 1,52 0,43 39,0 20,2 Общественная деятельность . . 4,58 — 10,1 3,0 Итого на культурные нужды 6J0 0,43 49,1 23,20 Отправление религиозных культов 8,85 13,94 0,52 2,04 В советскую деревню давно уже пришли тракторы и комбайны, коллективный труд и новая культура. Старая деревня со своим ветхозаветным бытом, богомольными старушками, 1 См. К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, 1936, сто. 212. 382
домовыми и лешим,и ушла в безвозвратное прошлое. За какой- нибудь десяток лет внешкольные затраты времени на чтение и учебу колхозников возросли у мужчин в 25 раз, а у женщин—даже в 47 раз, а вместе с тем во много раз сократились потери времени на религиозные обряды и прочие «требы» ветхозаветного культа. Советская культура вытесняет его и в деревне столь же энергично, как и в городском быту. Колхозники уже к 1934 г. сэкономили по этой статье свыше 8 час., а колхозницы — даже до 12 час. в месяц. Если же помножить эту экономию на всю многомиллионную армию труда в деревне, то она превысит 3 млрд. час. в год. А это совсем не шуточный выигрыш для нашей большой страны. Ючень показательно, как изменялись затраты времени на отправление религиозного культа с возрастом колхозников. Из обследования 1934 г. можно привести такие данные: Затраты времени За месяц в часах на чтение и учебу на религию У мужчин 16—24 лет 44,0 0,0 25—34 » 18,7 0,5 35—59 » 15,2 1,0 60 лет и выше .... 9,1 1.5 У женщин 16—24 лет 19,6 0,5 25—34 » 2,5 0,8 35—59 » 1,5 2,5 60 лет и выше . . 0,5 7,1 Обратная зависимость между затратами времени на повышение культуры и приверженностью к религиозному культу жителей деревни здесь выражена особенно наглядно. Сильнее всего эта приверженность к религии сохранилась, у старушек. По обследованию 1923 г. из числа опрошенных старушек церковные обряды соблюдали все 100%, расходуя на это не менее 14,5 часа в месяц, а в 1934 г.—уже только- 48%. Во всех младших возрастах затраты на отправление культа быстро падали, ибо среди них резко сократилось число верующих. До 24 лет церковь посещало в 1934 г. примерно 12% женской молодежи села, а юноши уже отошли от церкви. За\ счет пассивного отдыха и за счет экономии в-ремени по линии религиозных обрядов молодежь выкраивала от 20 до 40 час. в месяц для участия в культурно-просветительной работе. С тех пор прошло уже немало лет,— четверть века. Стар- 383
шие возрасты один за другим уходят из жизни, а молодежь 30-х годов в советской школе и в коллективном труде, на партийной, профсоюзной и комсомольской работе при помощи советской литературы, искусства, прессы, радио, кино и телевидения, проходя все более глубокую школу коммунизма, становится все более зрелой и требовательной к своему участию в общественной жизни страны. То, к чему стремилась четверть века назад лишь самая передовая рабочая молодежь, ныне входит уже в минимум культурных потребностей всей армии социалистического труда. * * * Проблемы рационального использования подлинного культурного богатства, которые образуют растущие фонды свободного времени, будут с каждым годом приобретать все больший интерес и потребуют серьезнейшего внимания планирующих органов нашей страны. Ведь недостаточно только предусмотреть, какими темпами будет возрастать свободное время трудящихся города и деревни и масштабы роста их культурных потребностей. Нужно также своевременно обеспечить материальную базу, достаточную для удовлетворения этих потребностей. Вступая в новую фазу развернутого строительства коммунизма, мы уже достаточно осознали настоятельную необходимость ускорения строительства как детских учреждений (ясли, детские сады, школы-интернаты), так и предприятий общественного питания (фабрики-кухни, столовые, закусочные). Намечая такое строительство и планируя самый короткий рабочий день в производстве, нетрудно определить и те фонды свободного времени трудящихся, которые образуются за счет этих мероприятий. Они значительны уже и ныне, а лет через 20 они, по самым скромным прикидкам, должны превзойти 250 млрд. час. в год. Это очень большая величина. Не для того же мы создаем такое огромное культурное богатство, чтобы затем бесплодно расточать его после трудового дня в нудном бездельи или в хмельном угаре. Можно надеяться, что лет через 15—20 в СССР и все работники производства сумеют использовать свое свободное время не хуже, чем рабочие высшей группы по заработку и квалификации в Сибири в 1960 г. В таком случае из общего фонда в 250 млрд. час. свободного времени только на учебу, посещение лекций, музеев и т. д. рабочим потребуется не менее 60 млрд, час.; на посещение кино, театров и другим зрелищ—54 млрд.; на чтение книг и газет—50 млрд.; на физкультуру и туризм—не менее 20 млрд. час. и т. д. Й вполне естественно, что если мы вовремя не обеспечим всех этих культурных потребностей достаточным строительством клубов, библиотек, стадионов, нужной учебной и художественной литературой, типограф384
ской бумагой и прочими ресурсами, а также необходимыми кадрами учителей и инструкторов, то это будет тормозить культуру, увеличивать ряды бездельников. А праздность— источник всех пороков и преступлений. Мы не можем допустить просчетов в этой области. И это ставит самые ответственные задачи перед нашими плановиками. Мне кажется, что важнейшей задержкой на путях к высшей фазе коммунизма у нас может стать лишь недостаточно еще высокий уровень социалистической культуры трудящихся масс. Тем более важно ускорить темпы роста культуры в ближайший перспективный период. 3. За широкую самодеятельность! Советские люди хотят не только лишь просто воспринимать, но и сами могут активно воспроизводить все то, к чему зовут их социалистическая культура и светлые идеалы коммунизма. Им доступна бесплатная средняя и высшая школа. Они учатся друг у друга, у героев труда, в вечерних школах и заочных институтах. Это совмещение производства с наукой, труда с учебой в зрелом возрасте, когда люди уже лучше, чем дети, разбираются в том, что именно и для чего им нужно еще познать, не щадя для этого ни отдыха, ни сна, особенно ценно и плодотворно теперь. В современных условиях возможности для учебы в связи с сокращением рабочего дня неизмеримо возрастают. Советские рабочие все шире приобщаются ко всем видам литературы и искусства. На заводе, в совхозе или колхозе, а их сотни и тысячи, трудящиеся выпускают стенные или даже многотиражные газеты, в которых развивают свои еще не окрепшие литературные таланты начинающие поэты и публицисты. На постоянных производственных совещаниях и цеховых собраниях, заботясь об улучшении техники, технологии и условий труда и быта, они развивают свое ораторское искусство и организаторские способности. А со временем некоторые из них выйдут на более широкую арену общественной деятельности, пополняя ряды Союза советских писателей. Из рядовых токарей-наладчиков современных машин вырастут многоопытные «инженеры человеческих душ». И никому из них в нашей стране не закрыта дорога к обсуждению и решению любых общественных и государственных дел. Всем ведь известно, что бывший токарь М. И. Калинин много лет возглавлял Президиум Верховного Совета СССР, бывший луганский слесарь К. Е. Ворошилов стал одним из выдающихся политических и военных деятелей, а бывший донецкий горняк Н. С. Хрущев завоевал широкое признание и любовь не только советского народа, но и трудящихся всех стран. 25 Си Г, Струмилин 385
В рабочей среде широчайшим успехом пользуется художественная самодеятельность. В каждом городе, на каждом крупном предприятии есть свои драматические, вокальные, музыкальные, танцевальные и всякие иные кружки и ансамбли. Только в профсоюзных организациях насчитывается 216 тыс. коллективов художественной самодеятельности, в которые входит около 4 млн. участников. Свое мастерство они показывали и на своих родных предприятиях, и в столицах, на всесоюзных смотрах и фестивалях. В 1959 г. несколько месяцев продолжался смотр коллективов художественной самодеятельности Москвы. В нем приняло участие до ста тысяч недипломированных актеров, певцов, музыкантов и танцоров. Оркестр народных инструментов Метростроя и агитбригада завода им. Ленина с большим успехом выступали и на заключительном смотре в Колонном зале Дома союзов. Лучшим ансамблям была предоставлена возможность показать в телевизионных передачах свое искусство и более широкому кругу ценителей. Талантливые исполнители из народа отбираются у нас в государственные консерватории и на сцену. Мудрено ли, что при возможности столь широкого отбора из неисчерпаемого резерва художественной самодеятельности народных масс советский театр и балет даже в условиях «холодной войны» завоевали симпатии мировой общественности и пользуются мировым признанием и славой. Однако для гармонического развития всех способностей человека в условиях построения коммунизма было бы весьма непростительным ограничить себя узкими рамками одной лишь духовной культуры. Еще в древнем Риме знали, что «в здоровом теле здоровый дух». В СССР активная самодеятельность рабочих масс в области всех видов физкультуры увлекает десятки миллионов трудящихся, выделяет миллионы незаурядных спортсменов и обеспечивает им сотни и тысячи национальных и мировых рекордов. В постоянных тренировках тела и упорных состязаниях они достигают, .казалось бы, уже предельных показателей здоровья и силы, стойкости и выносливости, быстроты и меткости, гибкости и изворотливости, пластичности и красоты движений. Но каждое новое состязание, фестиваль или олимпиада свидетельствуют, что предела совершенствованию человеческих сил и способностей нет. Даже в таких видах спорта, как альпинизм, где сама природа ограничивает круг неизведанных еще восхождений и непокоренных вершин, устремлениям мастеров этого благородного спорта «вперед и выше» не предвидится конца. Правда, советские альпинисты, совмещая в своих восхождениях энергию спорта с интересами науки, облазили уже чуть ли не все горные вершины и пики своей страны. Но разве это исключала
ет повторные восхождения каждый раз с новыми спортивными, художественными или научными задачами, например для киносъемок, по следам «снежного человека», за космическими излучениями? Разве мало никем не разведанных вершин в других странах социалистического мира? Разве мало у нас юных комсомольцев, уже ныне мечтающих подняться со временем и на Луну, и на Марс, и выше в поисках новой целины и восхождений на все новые пики «разбегающейся вселенной»? Многообразию видов спортивной самодеятельности нет числа. И если, скажем, в тяжелой атлетике прежде всего наращиваются мускулы, а в шахматной игре развиваются умственные способности, то все вместе они укрепляют характер и силу воли. Эта воля преодолевает все препятствия и, даже исчерпав, казалось бы, последний запас сил спортсмена, вызывает у финиша резервы «второго дыхания». Воля к победе—это очень ценное качество в нашу эпоху. Но и оно всего успешнее развивается не там, где воспитываются однобокие рекордсмены, мастера в какой-либо одной узкой области спорта, а там, где важнейшей задачей физкультурного воспитания становится многостороннее физическое развитие человека. Наряду с совмещением профессий в производительном труде рабочие стремятся воспитать и в физкультуре мастеров «многоборья», способных состязаться по самым различным видам спорта и побеждать в цикле «деся- тиборий». Такая многогранность и невиданная массовость всех видов самодеятельности трудящихся возможна лишь в странах социализма. Вот почему наши спортсмены—мастера социалистической культуры—все чаще опережают мировые достижения и рекорды в самых различных сферах своей деятельности. Всего показательнее те предпосылки, при которых у нас уже ныне возможны переходы от одного занятия к другому как в производственно-профессиональной, так и культурно- массовой деятельности людей. В печати сообщалось об успехах на сцене, о широком творческом диапазоне и глубоком обаянии молодости нового певца—Эдуарда Булавина. Но кем только он не был до признания его дарования! Работал молотобойцем, слесарем, электромонтером. Не без; успеха занимался классической борьбой, получил первый разряд по акробатике. Окончив институт по факультету физического воспитания, стал преподавателем физкультуры. Часто запевал спортивные марши на тренировках. Учился в вечерней музыкальной школе для взрослых, после чего ему открылась уже дорога >в Харьковскую, а затем и в Московскую консерваторию. А с 1957 г. он уже солист <в Московском музыкальном театре и с равным блеском исполняет труднейшие басовые партии от комического царя Додона в «Золотом пе-< 25: 387
тушке» до трагической роли бунтаря и народного героя Емельяна Пугачева. И это вовсе не редкая удача, а прямая дорога, широко открытая для всех талантов в обществе, преодолевшем классовый антагонизм, кастовые и имущественные перегородки. Здесь весь рабочий люд тянется к знаниям, как растения к солнцу. Ему содействует в этом и вся система социалистического трудового воспитания от яслей и детских садов до университетов и академий, включая и такой всеобщий университет культуры на дому, как миллионы телевизоров, обслуживающих ныне в СССР территорию, на которой проживает свыше 50 млн. человек. Каждый рядовой рабочий в СССР может, если крепко захочет, идти к намеченной цели, стать не только ударником своего цеха или мастером любимого вида спорта, но и конструктором машин, художником или ученым. Но, конечно, чем короче будет с приближением к коммунизму рабочий день в сфере производства, тем шире раскроются перед человеком возможности для творчества во всех других областях культуры и развития индивидуальных дарований. Представим себе примерно такой распорядок дня в условиях коммунизма, при котором на труд в сфере производства во всех его применениях потребуется не свыше 4 час. На сон, еду и самообслуживание можно отвести, скажем, 10 час. Тогда у каждого рабочего окажется в полном распоряжении еще целых 10 час. свободного времени. Из них он смог бы на чтение и умственную работу по собственному выбору уделить хотя бы 4 часа, на активную спортивную, художественную или общественную самодеятельность—еще часа четыре. И -все же у него осталось бы еще часа два, свободных для культурного отдыха вечером у телевизора, в кино или на концерте, отдаваясь возвышающим воздействиям окружающей его общественности и мировых связей всего человечества. Такая смена деятельности уже сама по себе предполагает весьма разносторонние способности каждого индивида и обеспечивает все более широкое их развитие в постоянном обмене и взаимном обогащении достижениями всего коллектива. Но вместе с тем сменяемость занятий, переход в течение дня от одних трудовых функций к другим, все более интересным и привлекательным, будут облегчать труд, снимать его утомляемость и совершенно непринужденно повышать его продуктивность. Весьма серьезную роль могут сыграть и сезонные переброски труда из одной его отрасли в другую, например временные поездки людей в аграрные города на период уборки хлебов или на разработку новых месторождений. При толковой организации они могут оказаться очень полезными. Дело в том, что уборочные машины находятся в действии всего не388
сколько недель в году, и, чтобы их полнее использовать в эти недели, они должны работать в две, а то и в три смены. Но содержать постоянный полный штат механизаторов в течение всего года для столь кратковременной сезонной страды неразумно. Гораздо целесообразнее получить- специалистов на это время из других городов. В условиях победы коммунизма в мировом масштабе отпадет необходимость в государственном принуждении и управлении. Но в крупном коллективном производстве, где объединяются и координируются работа тысяч машин и трудовые усилия многих людей, разброд и разнобой недопустимы. Ведь даже в различных кружках свободной, добровольной самодеятельности—в области спорта, вокальных, театральных и музыкальных ансамблей—для успеха дела требуются и товарищеская дисциплина, и передовики-запевалы, и организаторы общего успеха: тренеры, режиссеры, дирижеры. Еще нужнее будут такие «дирижеры» в условиях коммунизма в хозяйственной сфере для регулирования и планового управления всеми производственными процессами в центре и на местах. Существенная разница будет в том, что при коммунизме, когда инженерно-технический уровень квалификации станет общим достоянием всей армии труда, выдвижение из ее рядов организаторов и «дирижеров» всех рангов и смена менее достойных из них более достойными будет несравненно легче, чем когда-либо раньше. «При коммунизме,—указывает товарищ Н. С. Хрущев,— будет значительно больше научных учреждений, конструкторов и других специалистов; рабочие, обладая большими знаниями, также будут управлять сложными машинами, дающими высокую производительность. Нам важно подготовиться к этому и психологически, надо направлять и организовывать работу именно в таком направлении» L В таких условиях можно будет наладить и сменный труд организаторов производства, выбирая их на краткие сроки и заменяя каждый раз новыми выдвиженцами из той же рабочей среды. При обилии талантов в этой среде такой порядок способствовал бы лишь скорейшему продвижению их на те места, к которым они наиболее пригодны. Вместе с тем ни отрывом руководства от масс, ни бюрократическими извращениями этот порядок заведомо не угрожает. Краткий рабочий день приближает нас к коммунизму путем развития творческой активности масс и повышения их общего культурного уровня. Есть ли у нас условия для сокращения рабочего дня? Этот вопрос решается, конечно, не теми или иными благо- 1 Из речи Н. С. Хрущева на Пленуме ЦК КПСС 29 июня 1959 года, «Правда» за 2 июля 1959 г. 389
пожеланиями, а конкретными плановыми расчетами, в основу которых положены объективные требования и законы развития социалистической экономики. Задания семилетки успешно выполняются и перевыполняются. Судя по данным за 1959 и 1960 гг., продукция промышленности дает около 11% годового прироста. Такие темпы прироста валовой продукции позволят выполнить семилетний план, несмотря на сокращение рабочего дня, за 5—6 лет. Дальнейшее внедрение автоматики обеспечит нам рост производительности труда, которая при возможных на ближайшие десятилетия масштабах расширения материального производства позволит осуществить переход к более короткому рабочему дню. У нас не будет излишков рабочей силы в стране. В условиях капитализма такие излишки, ’являясь предвестником перепроизводства, попросту выбрасываются за борт, пополняя собою армию безработных, что приводит к небывалому обострению общего кризиса капитализма. В условиях создания материально-технической базы коммунизма сокращение рабочего дня является экономической необходимостью. Но излишки свободного времени могут быть использованы по-разному. Буржуазные моралисты уже сейчас готовы в таких излишках усматривать лишь опасность поощрения праздности, порождающей не только лентяев и бездельников, но вместе с ними зловредное пьянство, хулиганство и все прочие атрибуты алкоголизма. Алкоголизм действительно большое бедствие. Для борьбы с ним не жаль никаких усилий. Но это бедствие порождается не избытком свободного времени у рабочих, ибо его еще не было и нет в этой среде. Кстати сказать, алкоголь валит с ног усталого и голодного рабочего после длинного рабочего дня легче, чем после отдыха в нормальной обстановке. Алкоголизм— самое мерзкое наследие прошлого. Рабочий пьет не от безделья, гораздо более свойственного буржуазии. Пьянство, как и туберкулез и другие социальные бедствия, всего сильнее обрушивается как раз на самые обездоленные и слабейшие в культурном отношении слои общества. В буржуазном мире нет действенных средств борьбы против этого зла. Всякого рода запреты самоотравления алкоголем бессильны там, где их ежедневно и ежечасно жаждут нарушить миллионы людей. В США «сухой закон», запретивший продажу водки повсюду, кроме аптек, обогатил лишь аптекарей. Гетеборгская система, разрешающая выпивку только в ресторанах за обедом и ужином и требующая, если вы пожелаете получить двойную порцию спиртного, оплатить два обеда или ужина, а также финские методы, требующие для покупки каждой порции этого яда специальных разрешений за двойной подписью (врача и жены алкоголика), представляются весьма остроумными, но также не достигают цели. Они могут повы390
сить доходы буржуазных рестораторов, умножить число синяков у слишком строптивых жен, успокоить гибкую совесть врачей, нарушающих самые элементарные требования врачебной этики, поскольку они прописывают яд своим жертвам с благословения их собственных жен. Могут они также сильно облегчить карманы выпивающей шатии в результате таких мер и запретов, толкающих ее в объятия самогонщиков и успешно конкурирующей с водкой дешевой сивухи. Но истребить алкоголизм они не смогут. Ликвидировать его полностью удастся лишь в условиях высокой культуры коммунизма. И не случайно уже теперь с ним активно борется молодежь всех бригад коммунистического труда. Горький пьяница, напивающийся до чертиков, до «зеленого змия и белых слонов», валяясь в грязи, не только жалок. Он омерзителен! В пьяном угаре он дебоширит в семье, пугает детей, бьет жену, сквернословит в трамвае, опаздывает на работу, умножает брак на производстве, а в. общественных местах хулиганит, готовый и ножом пырнуть всякого, кто встанет ему поперек дороги. Теряя свое человеческое достоинство, он позорит не только себя и свою семью, но и тот рабочий коллектив, который безропотно терпит его в своей рабочей среде. За стакан водки с похмелья горький пьяница способен продать свою честь и совесть, предать своих друзей, изменить своей Родине. Можно лишь удивляться той среде, в которой и доныне, даже осуждая пьянство, весьма охотно поклоняются рюмочке. Ведь от рюмочки недалеко и до стакана, а от стакана и до бутылки и ... белых слонов. В этой среде при любой товарищеской встрече лучшим угощением друзей и ныне считается не здоровая пища и ароматное вино за веселой и остроумной беседой, а прежде всего горькая водка. Друзья спешат сразу же оглушить друг друга ядом, убивая им все проблески таланта и разума. Гость, отказывающийся от такой отравы, «обижает» своих хозяев. Выпить стакан этого омерзительного зелья, не поморщившись, считается признаком мужества и геройства, а тех юношей, которые проявляют подлинное мужество, отвергая такие свинские радости, срамят, называя «красными девками». Такие нравы свидетельствуют лишь о крайне низком уровне культуры и о дикости людей, у которых они все еще сохраняются, хотя бы в качестве застарелых предрассудков и пережитков прошлого. При коммунизме они окажутся невозможными. Короткий рабочий день повысит общий уровень культуры и расширит границы творческой активности масс, а вместе с тем возможности интересного и разумного отдыха, перед которыми померкнет вся притягательность кабацких угаров с их горьким похмельем. Массовое тяготение к алкоголизму, даже без всяких запретов, потеряет под собой почву. 391
А с частными его проявлениями будет уже легче справиться и такими мерами, как общественное осуждение и порицание, карикатура в стенной газете, запись на доску наряду с самыми злостными лодырями и нарушителями товарищеской дисциплины, в крайних же случаях даже общественный бойкот всем коллективом на работе, в кружках самодеятельности, в клубе, в саду и на улице. Этими средствами и теперь не следует пренебрегать. Они могущественны. Можно себе представить, какой моральный эффект у любого юного любителя пьянок вызвало бы сознание, что с ним не захочет иметь дела ни одна девушка: не пойдет в кино, откажет в танце, не станет и смотреть в его сторону до тех пор, пока его имя красуется на доске позора!... А в условиях коммунистической культуры люди к таким моральным воздействиям будут еще чувствительнее. При коммунизме производство спирта будет служить лишь техническим целям, а последние алкоголики окажутся, наконец, полезными в клинической практике для показа студентам тех уже забываемых химер и бедствий, которыми была так чревата эпоха капитализма. Высокий уровень культуры рабочих, который будет обеспечен дальнейшим сокращением рабочего дня в условиях перехода к коммунизму, поможет нам полностью избавиться от таких социальных зол, как алкоголизм. Высокая культура потребуется и для той радикальной перестройки распорядка труда рабочего, его быта, семейных отношений, какая произойдет на 'высшей фазе коммунизма. Но что такое высокая культура? Это, конечно, не только соблюдение элементарных требований вежливости и общественного приличия или так называемых «правил хорошего тона». Не сморкайся в кулак, уподобляясь дикарю! Не чавкай за едой, как свинья! Не повторяй сплетен, как попугай! Не подражай развинченным стилягам, ибо бездумное подражание—это стиль обезьяны! Все такие правила общежития, несомненно, разумны! Но они учат лишь тому, чего не следует делать. А задача воспитательной работы заключается как раз *в том, чтобы научить всех и каждого тому, что следует сделать для скорейшего освоения всех высот человеческой культуры. Высокая культура предполагает не пассивное восприятие ее элементов или даже постыдное равнодушие к ее правилам, а актуальную борьбу, за каждую ступень в ее развитии. Она сказывается прежде всего в уважении к чужому труду и трудящимся, в соблюдении собственного человеческого достоинства. Она выражается в служении науке и преклонении перед истиной, в неустанном культе добра и красоты, а стало быть, и в творческой работе на поприще учебы, искусств и 392
мастерства. Культура человека проявляется в его органическом отвращении к таким пережиткам старого быта, как оскорбительное сквернословие, мерзкие пьянки, наглое хулиганство и прочие уродства наших дней. Не будучи утопистами, мы понимаем, что и в условиях коммунизма не сразу исчезнут все эти уродства. Но нам уже ясны пути их полного преодоления. Ни пьянки и скандалы, ни обиды и оскорбления, ни драки и даже убийства не исчезнут сами собой. Правда, с созданием обилия даровых благ и обеспечением высокого уровня жизни всех трудящихся сразу же исчезнет самая массовая категория преступлений—преступлений против собственности. Когда отомрет государственный аппарат, когда будут уничтожены классовые различия во всех странах, тогда исчезнет тоже очень значительная серия шпионско-диверсионных и прочих государственных преступлений. Решение жилищной проблемы, предоставление каждой семье отдельной квартиры ликвидируют почву для кухонных склок и семейных раздоров в рабочей среде. Однако и после этого останется еще немало человеческих слабостей и страстей—и зависть, и гнев, и любовь, и ревность, толкающих людей в аффекте, при отсутствии отпора со стороны окружающих, на путь преступлений. Но в условиях коммунизма такой отпор лицам, переходящим от страстей к преступлениям, в любой производственной или потребительской коммуне неизбежен. Люди, решившие работать и жить по-коммунистически, не смогут оставаться равнодушными к обидам и горю своих товарищей и друзей и не потерпят в своей среде злостных обидчиков. А средства общественного воздействия на таких обидчиков в каждой коммуне, даже помимо милиции, когда она станет излишней, будет более чем достаточно. Бригады коммунистического труда уже теперь не только за пьянку, но и за любое иное нарушение коммунистической морали могут любого из своих сочленов призвать к ло.рядку, объявить общественное порицание, исключить из своего состава, бойкотировать. В будущих коммунах в случае нужды товарищеские суды будут принимать решения с еще более широкими возможностями общественного воздействия. Хулиганов и ныне легко приводят в норму дружинники в общественном порядке. А наиболее буйных и не поддающихся моральному воздействию дебоширов, может быть, придется подвергать иной раз и временной изоляции в соответствующих лечебницах вплоть до излечения. Нормальные люди, ра*зумеется, едва ли пожелают подвергаться этим процедурам. Таким образом, при коммунизме даже худшие страсти необузданных воспитанием людей могут быть сведены к минимуму при достаточно высоком уровне культуры всего общества. 393
«Для перехода к коммунизму,—сказал товарищ Н. С. Хру- щев,—необходима не только развитая материально-техническая база, но и высокий уровень сознательности -всех граждан общества»1. В процессе строительства коммунизма «преобразуется также и вся духовная жизнь общества, меняется сам человек, формируется его коммунистическое мировоззрение»1 2. 4. Новые формы труда и быта Нетрудно представить себе, как преобразится и быт рабочих, когда всем трудящимся будет обеспечено бесплатное общественное питание, безвозмездное общественное воспитййие их детей от яслей до университета и многое другое. А ведь это время совсем не за горами. «Полное удовлетворение потребностей всех советских людей в питании, жилье, одежде в необходимых и разумных пределах,—было заявлено Н. С. Хрущевым на XXI съезде КПСС,—вероятно, можно будет осуществить в недалеком будущем. Не так много нужно времени, чтобы, скажем, обеспечить школьников бесплатными завтраками и обедами, охватить всех детей садами, яслями, школами-интернатами с полным содержанием за счет общества» 3. Но уже и это одно приведет к полному обновлению рабочего быта. Индивидуальное домашнее хозяйство будет все больше отступать перед общественными формами культурно-бытового обслуживания населения. Бесплатное общественное питание, внедомашнее воспитание детей, обеспеченная старость всех трудящихся—все это явится не только лучшей гарантией от всех опасностей беспризорности и сиротства старых и малых членов семьи рабочего, но и освобождением жен и матерей от кухонного рабства и прочих домашних тягот для более культурной жизни. Это вызовет перестройку будущей семьи. Освобождаясь от повседневных забот о хлебе насущном, о здоровье и судьбах своих детей, люди коммунизма, занятые всегда интересным и нужным делом, не будут иметь поводов для досадных раздоров и пустых пререканий. Поэтому можно не сомневаться, что брачные союзы при коммунизме будут содержательнее, прочнее и счастливее, чем когда-либо в безвозвратном прошлом. Новые общественные формы коммунистического обслуживания трудящихся потребуют и новой организации быта лю1 Н. С. Хрущев, О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы, Госполитиздат, 1959, стр. 59. 2 «Материалы внеочередного XXI съезда КПСС», Госполитиздат, 1959, стр. 240. 3 Н. С. X р у щ е в, О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы, Госполитиздат, 1959, стр. НО. 394
дей любой отрасли коммунистического хозяйства. Ориентируясь на общественное питание и плановое снабжение больших рабочих коллективов, эту организацию можно себе представить в виде целой системы потребительских коммун, связанных с тем или иным производственным комбинатом в промышленности или земледелии. Образчиком таких 1пер1В.ичных потребительских коммун будущего могла бы послужить, пожалуй, любая из современных советских здравниц, где наши трудящиеся отдыхают на всем готовом. Коммунары будут иметь разнообразный бесплатный стол, культурно-бытовое и медицинское обслуживание, т. е. все то, что берет на себя персонал современной здравницы. Разница будет лишь в том, что такой здравницей должен со временем стать каждый большой жилой дом или целая группа жилищ; при которых будет создана специальная организация бытового обслуживания тружеников. Естественно, различие будет также и в том, что питанием и обслуживанием будет пользоваться все население за общественный счет и что в таких здравницах будут проживать не отдыхающие, не отпускники, а вся армия коммунистического труда. Совокупность таких жилищ-здравниц в сочетании со всеми детскими, коммунально-бытовыми и культурными учреждениями и тот производственный комбинат, коллектив которого живет в этих здравницах, образует собой сложную, но целостную производственно-потребительскую коммуну. Эту большую коммуну сцементирует, крепко связывая воедино, коллектив производственного комбината, спаянный общим трудом и общими интересами. Выполнив свою, скажем, трех-четырехчасовую норму необходимого труда, предусмотренного общенародными планами, все ее члены займутся самыми различными видами свободной творческой самодеятельности и культурного отдыха. Но завтра они снова встретятся за общей производственной работой и снова почувствуют свое единство в общем стремлении еще выше подняться из царства необходимости в организованное царство свободы и подлинного гуманизма. Процесс очеловечения обезьяны, о котором писал Энгельс, не кончается превращением ее в вульгарного себялюбца, буржуа-мещанина. Чтобы завершить этот процесс, человек должен подняться над мещанином выше, чем мещанин поднялся над обезьяной. Подлинный, полноценный человек выше всего ценит и развивает в себе и в окружающих людях творческие зачатки и огромные возможности человеческой личности. Именно в развитии и применении творческих способностей каждого на благо общества коммунисты видят высшее проявление достоинств человека. В условиях коммунистического труда широким потоком изобилия польются не только материальные блага, но и плэ- 395
ды свободного духовного творчества и искусного мастерства. В каждом производственном коллективе, в каждой отдельной здравнице-коммуне благодаря короткому рабочему дню найдется немало мастеров и ценителей искусства. Не все, конечно, их произведения найдут себе место на всенародных фестивалях и выставках, в столичных музеях и картинных галереях. Тем больше художественных творений останется для украшения коммун, их площадей, садов, здравниц, школ, клубов и заводов. Свободное творчество мастеров и любителей искусства будет прославлять героев труда, украшать жилища коммунаров, храмы науки и труда. Каждый завод станет очагом культуры. Многие из них уже ныне становятся заводами-институтами, обрастают экспериментальными базами и испытательными стендами. Коммунисты, профсоюзный актив, комсомольцы, выполняя свою общественную миссию, превращают советские предприятия в подлинные школы коммунизма. Со временем местные живописцы украсят помещения и территории заводов своими произведениями искусства. Каждое предприятие будет окружено плодовыми, декоративными и цветочными насаждениями. На стенах рабочих цехов возникнут скульптурные портреты местных новаторов производства и высокочтимых людей страны. Над автоматическими линиями станков, повышая трудовой тонус операторов и наладчиков, на смену солнцу придут лампы дневного света. Приглушенные ритмы труда оживятся ритмами музыкального их сопровождения. Чистый кондиционированный воздух, обогащенный озоном, как' после грозы в бору, даже в горячих цехах умерит адский печной жар, рассеет чад и угар и свежей прохладой напоит каждую грудь неиссякаемым притоком энергии. Понятно, что в такой обстановке всякий труд станет лишь привлекательнее и производительнее. И, представляя себе этот грядущий коммунистический труд, мы уже ныне встречаем его сердечным приветствием: — Слава труду!
XI. МИР ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ1 Обсуждение проекта новой партийной Программы, вдохновенно развернувшей величественные перспективы строительства коммунизма в СССР, поставило в порядок дня целый ряд грандиозных социальных задач. Конечно, самая возможность вполне реальной их постановки сегодня свидетельствует о том, что наша страна продвинулась уже очень далеко вперед на своем пути к великой цели. А решение этих задач откроет новую эру в социальном преобразовании не одной лишь нашей страны и даже не только всех стран социализма. Соревнование экономических систем мирового хозяйства неизбежно приведет к таким сдвигам в распределении производительных сил человечества, в результате которых преобразуется весь современный мир. И уже сейчас можно в основном предусмотреть, заглядывая на десять — двадцать лет вперед, в каком (направлении и в каких масштабах будет развиваться неизбежная перестройка мира. Куда же придет мир через двадцать лет? 1. Мир социализма расширяется Решающим двигателем истории человечества является способ производства материальных благ и прежде всего развитие производительных сил, в числе которых на первом месте стоят сами люди, население каждой страны и ее энерговооруженность. Все иные условия развития, например, такие, как более или менее благоприятствующий климат, естественное плодородие почвы, а также водные, лесные и минеральные ресурсы, богатства недр, имеют гораздо меньшее значение. К тому же природные богатства, как известно, раскрываются перед нами далеко не сразу и могут целыми тысячелетиями тщетно ждать своего использования, пока их не оплодотворит человеческий разум и труд. А возможности приложения к ним труда растут в меру его организованности наукой и вооруженности освоенными ресурсами энергетики. В условиях мирного соревнования различных экономических систем лучшим судьей их сравнительной эффективности, 1 См. журнал «Коммунист» № 13, 1961. 397
а вместе с тем и силой, определяющей дальнейшие их судьбы, может быть лишь само {население мира. Его слово будет решающим приговором в соревновании систем. Можно ли предугадать этот приговор, предусмотрев с достаточной уверенностью не только перспективы роста, во и важнейшие структурные сдвиги в населении всего мира хотя бы на двадцать лет вперед? Известно, что за десятилетие, 1950—1960 гг., население мира возросло примерно с 2,5 до 3,0 млрд, душ — на 500 млн., или 20%• Считая и дальнейший прирост по 20% за десять лет, мы получили бы к 1980 г.— через двадцать лет — максимум 4,2 млрд. душ. А с учетом вероятного замедления этого темпа, добавляя за каждое десятилетие не свыше тех же 500 млн. душ, можно получить к 1980 г. 4,0 млрд. Общий процент прироста за двадцать лет, таким образом, колеблется в пределах от 140 до 144%. И вероятная ошибка не может быть значи- тельной. Однако гораздо больший интерес представят аналогичные расчеты по каждой из соревнующихся экономических систем в отдельности. Исходя из данных последних лет, можно утверждать, что население всех империалистических стран составляло в 1960 г. около 600 млн. душ и его естественный прирост за год не превышал одного процента — 6 млн. Население социалистического содружества стран уже превысило к этому времени 1,05 млрд, душ, а его годовой прирост — около 25 млн. душ, или 2,4% за год,— превышал по меньшей мере раза в четыре абсолютный прирост населения в лагере империализма. Население всех прочих стран, стоящих на позициях Бандунга и составляющих третью, в основном политически нейтральную, группу стран, насчитывало в том же году примерно 1,35 млрд, душ с годовым приростом до 19 млн., т. е. в среднем до 1,4% в год. Понятно, что при столь различных темпах роста населения в этих группах стран, допуская даже, что каждая из них сохранит всех своих членов, удельный вес каждой из них в общем итоге 4ерез двадцать лет будет совсем иной; при этом значительно увеличится доля стран социализма. Но братское содружество социалистических стран неуклонно растет не только благодаря естественному приросту населения, а и за счет все новых стран и народов, которые сами, своим внутренним развитием созревают для социализма. Их привлекают в это содружество прежде всего, конечно, великие успехи социалистического строя и планового хозяйства перед всяким иным, какие засвидетельствованы уже многолетним опытом СССР. И для наиболее слаборазвитых стран на этапе распада колониальной системы этот опыт обладает особой привлекательностью. 398
Еще полвека тому назад многим казалось, что к переходу на социалистические методы общественного хозяйства всего ближе наиболее развитые капиталистические страны. Но исторический опыт совсем не подтверждает таких взглядов. Дело в том, что в эпоху империализма нельзя ни одну страну рассматривать в отрыве от всех других. Национальный капитал в эту эпоху становится международным. Буржуазия «передовых» стран эксплуатирует не только пролетариат своей собственной страны, но и целые народы наиболее слаборазвитых стран всего мира. Противоречия, возникающие на почве между лагерем стран империализма и той экономически отставшей частью мира, из которой складывается ныне все более целеустремленный антиколониальный лагерь, не смягчаются, а растут, углубляются и обостряются. И это представляет серьезную угрозу для блока империалистических держав в его соревнование со странами социализма. Западная буржуазия извлекает ежегодно из слаборазвитых стран, по имеющимся расчетам, до 8,5 млрд. долл, прибыли за счет размещенных там своих капиталов и до 16 млрд. долл.— за счет игры цен во внешней торговле с ними. А между тем уровень жизни населения слаборазвитых стран Азии уже теперь, даже по оценке буржуазных экономистов, раз в 10 ниже, чем в Западной Европе, и раз в 20 ниже, чем в Северной Америке. В Африке он, вероятно, еще ниже, чем в Азии. Несомненно, что в наиболее индустриально развитых странах Запада уровень жизни большинства рабочих значительно выше среднего достатка жителей наиболее отсталых стран Востока. Несомненно и то, что чем богаче страна капитала, чем выше в ней уровень жизни большинства населения, тем легче и шире распространяются в ней — даже в рабочей среде— оппортунистические идеи о мнимом перерастании капитализма в социализм. Эти идеи угашают революционную активность рабочих масс. И, наоборот, в наименьшей мере такие лживые успокоительные идеи могут оказать свое воздействие в таких странах, где экономическое положение народных масс становится уже совершенно нетерпимым. Не приходится поэтому особенно удивляться, что началом социалистического преобразования мира нас порадовали не богатейшие США, не старейшая из стран капитала Англия, а такие слабейшие звенья в системе мирового капитализма, как царская Россия или старый Китай. Все более тяжелым, невыносимым становится положение народных масс во всем антиколониальном лагере слаборазвитых стран, борющихся за свою экономическую независимость. И это понимают идеологи буржуазии. Так, представитель США в ООН Эдлай Стивенсон писал: «Двумя самыми опасными реальностями, стоящими сейчас перед нами, являются растущее накопление ядерного оружия и неравенство в жиз- 399
ненном уровне между богатыми и бедными нациями». Вторая из этих «опасностей» заключается, по его мнению, в том, что «бедным нациям» более всего улыбаются социалистические методы индустриализации и роста национального богатства. Это подтверждают сами американские ученые, публицисты и т. п. Америке угрожает, писал, например, недавно У. Ростоу, «не экономическая помощь Советов латиноамериканским и другим странам, не расширение советской торговли с этими странами. Опасен социалистический метод хозяйствования, позволяющий в предельно короткий срок перевести страну из отсталой в передовую». Известно, что на путь использования тех методов индустриализации, применение которых дало такие поразительные успехи лагерю социализма, уже вступают десятки слаборазвитых стран. Мы не знаем, сколько из таких стран за ближайшие десять — двадцать лет полностью вольется в содружество стран социализма, но можем с уверенностью ожидать, что их тяготение к этому лагерю будет с каждым годом возрастать, а не падать. Напомним, что только с 1945 г., после мировой войны, прирост населения социалистического лагеря за счет вхождения в его состав новых членов достигал к 1960 г. не менее 830 млн. душ, в том числе за счет освобожденных из- под гитлеровского ига стран — не более 80 млн., а за счет всех слаборазвитых стран мира — около 750 млн. душ, составляющих до 36% их населения. Можно ожидать, что и в дальнейшем этот необратимый процесс расширения социалистического лагеря будет протекать в тех же примерно темпах и масштабах. Но допустим, даже из осторожности, что за ближайшие двадцать лет из нейтральных стран на социалистический путь станет не свыше 30% их населения и из лагеря империализма— не свыше 10%, а за первое десятилетие, к 1970 г., этот процент будет еще вдвое ниже. В таком случае динамика населения всего мира за тридцать лет представится нам примерно так (см. таблицу на стр. 401). В первом варианте нами учтен лишь естественный прирост населения каждой группы по достаточно достоверным данным статистики; это дает низший предел вероятного роста населения социалистических стран. Во втором же варианте мы делаем попытку учесть увеличение населения этих стран за счет наиболее вероятного перехода ряда стран к социализму. Истина, по-видимому, будет достаточно близка к этому высшему пределу. Таким образом, население социалистической системы через двадцать лет составит не менее 50% всего населения мира. Социалистическая система и ныне уже является естественным центром притяжения всех 'Миролюбивых сил на земле. Но еще важнее вывод, зафиксированный в проекте новой Про- 4С0
Группы стран Население мира в млн. душ Прирост В °/0 1960 г. 1970 г. 1980 г. за 10 лет за 20 лет абс. | °/о абс. | °/о абс. | °/о I вариант 1. Страны социализма 1050 35 1331 37 1 687 40 26,8 60,7 2. Страны империализма 600 20 664 19 733 18 10,6 22,1 3. Прочие страны1 . . 1350 45 1551 44 1 783 42 14,9 32,1 Итого. . . 3 000 100 3 546 100 4 203 100 18,2 40,1 II вариант 1. Страны социализма 1055 35 1 597 45 2 295 54 52,1 118,6 2. Страны империализма 600 20 631 18 660 16 5,2 10,0 3. Прочие страны1 . . 1350 45 1318 37 1248 30 -2,4 -7,6 Sx В эту группу стран мы включаем страны, освободившиеся от колониального рабства или борющиеся за свое освобождение. граммы КПСС: мир социализма расширяется, мир капитализма -сужается. Социализм неизбежно придет на смену капитализму. Таков объективный закон общественного развития. 2. Коммунизм — светлое будущее всего человечества Мы знаем, что коммунизм — это прежде всего высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников. Вместе с тем это бесклассовое общество, в котором на высоком уровне производительных сил польются полным потоком все источники общественного богатства и осуществится великий принцип «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». И, наконец, это общественный строй, где расцветают и полностью раскрываются все творческие способности и таланты, все лучшие нравственные качества свободного человека, духовное его богатство, моральная чистота и физическое совершенство. Построение коммунизма предполагает наличие ряда материальных, социальных и идеологических предпосылок. Вооруженные богатым историческим опытом и самым передовым учением — марксизмом-ленинизмом, коммунисты убеждены, что капитализм — эта путь народных страданий, а -социализм — это путь народов к свободе и счастью. Но можно ли даже мечтать о счастье народов до тех пор, пока до двух третей человечества не обеспечены даже достаточным количеством пищи и безвинно осуждены на хроническое недоедание, истощение и смертные муки своих голодных детей? А чтобы избавить навсегда все народы от такого бедствия и всех про26 С. Г. Струмилин 401
чих злокачественных язв капитализма, повернув эти народы лицом к социализму и коммунизму, нужны наглядный пример и ясная программа действий. Опубликованный ныне проект новой Программы КПСС и является такой вполне ясной и конкретной программой дейст- ствий коммунистов на целых двадцать лет вперед. И хотя это Программа построения коммунизма в одной лишь стране, но ее международное значене неизмеримо шире любых временных и территориальных границ. Рассчитанная на создание мощной материально-технической базы коммунизма, эта программа замечает такой темп роста энергетики и машиностроения и такое развитие вауки и техники, какие обеспечат Советской стране небывалый еще взлет технического прогресса и невиданные еще масштабы производства материальных благ всякого рода. В самом деле, приведем только несколько важнейших заданий этой величественной Программы в сопоставлении с отчетными данными за последнее десятилетие: Показатели 1950 г. 19С0 г. 1970 г. 1980 г. 1. Продукция электроэнергии в млрд, квт-ч 91 292 до 1 000 до 3 000 в % к 1960 г 31 100 342 1 027 2. Промышленная продукция в % к 1950 г 100 303 758 1 818 в % к 1960 г 33 1(0 250 600 3. Народный доход в млрд, рублей . ' 55 146,6 367 733 в % к 1960 г 37,5 КО 250 500 Великолепные эти темпы западным критикам представляются поразительными, и многие уже объявили их утопическими. А между тем они даже несколько миже фактических достижений СССР за предшествующее десятилетие и оставляют возможность трудящимся .нашей страны перевыполнить задания своей партии в порядке собственной инициативы снизу. Недосягаемы такие темпы развития только для стран мировой капиталистической системы. Поучительно, что, например, западногерманский эксперт по вопросам энергетики Фриц Бааде в последней из своих проектировок роста мировой энергетики исходит из темпов ее прироста по всему миру не свыше 60% за десятилетие; американские эксперты правительственной комиссии по энергетике определяют этот прирост даже для США не свыше 53% за десять лет, в то время как в СССР продукция электроэнергии примерно утраивается за каждое 402
десятилетие. При этом, как показал уже опыт, прогнозы западных экспертов весьма гадательны, в них допускаются крупные ошибки и их авторы постоянно меняют свои оценки. А плановые задания в СССР неизменно выполняются в намеченные сроки или даже досрочно. По американским прогнозам, выпуск электроэнергии в США ожидается к 1980 г. в размерах от 1866 до 2013 млрд. квт-ч. Значит, и по этому решающему участку хозяйственного фронта наше отставание будет ликвидировано. Гораздо легче выполнить ту же задачу в области машиностроения и в других отраслях хозяйства. В США прирост продукции машиностроения за последние десять лет не превышал 56%, а в СССР эта продукция возросла за те же годы в 5 раз. При таком соотношении мы в этой отрасли сравняемся с США уже через пять лет, к концу 1965 г. А к 1980 г. машиностроение в СССР по своему объему уже превзойдет уровень США более чем в 5 раз. К этому полезно добавить еще одну деталь. Американский специалист по станкостроению профессор Сейлор Мелман, побывавший «на заводах Москвы и Ленинграда, не только заявил, что станкостроение в капиталистических странах отстает от советского, но и подкрепил это таким примером: на производство одного 16-шпиндельного токарного станка затрачивается на западноевропейских заводах 600—800 рабочих часов, а на посещенных им русских — всего 200 часов («Нью- Йорк тайме», 27/Х 1959 г.). Стало быть, говоря об этом участке народного хозяйства СССР, можно отметить не только высокие темпы в опережении Запада, но и более высокий уровень техники и качества труда. А ведь машиностроение — это ключ к внедрению высокой техники во все другие отрасли труда! Именно в его высоком уровне следует искать один из «секретов» высоких темпов роста всей промышленности СССР. ' По общим масштабам всей промышленной продукции Советский Союз еще отстает от США. Но, по самым осторожным расчетам, он уже в 1960 г. достиг 60% индустриального уровня США, в 1970 г. превзойдет этот уровень (105%), а в 1980 г. достигнет по меньшей мере 170% уровня США, при нынешних темпах его роста в этой стране. Но, по признанию самих американских экономистов, в США неизбежно замедление этих темпов. Стало быть, и отставание США от СССР по объему промышленной продукции будет к 1980 г. еще значительнее. Исходя из тех пропорций» в каких распределялась мировая продукция промышленности разных стран, и темпов ее роста за последнее десятилетие, можно представить себе с достаточной вероятностью и дальнейшие сдвиги в этой области на ближайшие десять — двадцать лет. По'нашим расчетам, эти 26* 403
тдвиги в объемах индустриальной продукции соревнующихся ныне экономических систем выразятся в таких примерно пропорциях: 1950 г. I960 г. 1970 г. 1980 г. (в °/0 к мировому итогу) 1. Социалистический лагерь . . 18 33 51 60 2. Империалистический лагерь 77 56 37 29 3. Прочие страны 5 11 12 • 11 Весь мир 100 100 100 100 Темп роста в % к 1960 г. 1. Социалистический лагерь . . 28 100 342 832 2. Империалистический лагерь 68 100 146 234 3. Прочие страны 24 100 254 445 В среднем 50 100 222 452 В социалистическом лагере менее развитые страны при активном содействии СССР подтягиваются к передовым, и потому темпы их роста особенно высоки. В целом весь социалистический лагерь уже к 1970 г. сможет производить более половины, а в 1980 г.— минимум 60% всей мировой индустриальной продукции, в то время как весь лагерь империализма раза в два снизит свою долю в общем итоге. И в приведенных цифрах еще не учтено неизбежное замедление темпов роста в странах империализма и весь добавочный рост продукции социалистического лагеря благодаря его расширению за счет вхождения других стран и /народов. С учетом <и этих моментов доля социалистических стран в промышленной продукции окажется, конечно, еще большей. Аналогичные расчеты по всему национальному доходу различных систем еще благоприятнее для социалистического лагеря. Весь валовой национальный продукт США за последние десять лет (1951 —1960 гг.) в неизменных ценах вырос всего на 38—39%, а национальный доход и того меньше — на 35%. В течение дальнейших пятнадцати лет, к 1975 г., по официальным прогнозам комиссии Пэйли, получившим громкое название «ресурсов свободы», валовой национальный продукт США должен еще подрасти на 45%• Из расчета на одну пятилетку это даст не свыше 13% прироста, за десять лет — до 404
28%, в то время как в СССР национальный доход по заданиям новой партийной Программы вырастет только за ближайшие десять лет на 150%, в два с половиной раза. Правда, в 1960 г. он еще составлял около 60% американского уровня, и, стало быть, национальный доход США по нашим ценам достигал 244 млрд, рублей. Вместе с тем это означает, что по объему «народного дохода СССР уже в 1970 г. превзойдет США по меньшей мере на 54 млрд, руб., или на- 17%, а к 1980 г. этот перевес составит уже 334 млрд, руб., или 84%. Как видим, ресурсы американской «свободы» и прославляемый в США превыше всего путь «автоматического, стихийного развития частной экономики» не сулят им никаких шансов на успех в соревновании с плановой социалистической экономикой. Сознательно и целеустремленно ускоряя в своей стране темпы технического прогресса, энергично и все шире внедряя электрификацию и автоматизацию производства, добиваясь высокой производительности труда, СССР уверенно строит прочную материально-техническую базу коммунизма. А вместе с ней придет и самый короткий рабочий день, изобилие материальных и культурных благ и все более высокий уровень жизни всех трудящихся. Решающим в этих достижениях будет рост производительности труда. В промышленности СССР за последние десять лет производительность труда увеличилась почти вдвое. По заданиям новой Программы КПСС она к 1970 г. должна еще раз удвоиться, а за двадцать лет, к 1981 г., вырасти в 4—4,5 раза по сравнению с нынешним уровнем. Американцы, исходя из своих «ресурсов свободы», проектировали на ближайшие годы рост производительности труда не более чем на 2,5% в год, или до 27% за десятилетие. При таком соотношении темпов мы имеем полную возможность значительно опередить за двадцать лет США и по уровню производительности труда. Во всех других странах империализма этот уровень раза в два, а то и больше отстает от американского, а стало быть, и подавно будет много ниже советского. Но надо учесть еще одно обстоятельство: Советский Союз решает задачи коммунистического строительства не в одиночестве, а в братской семье социалистических стран. Вместе с СССР растет и крепнет и вся мировая система социализма, в которой с исчезновением классовых антагонизмов исчезают и антагонизмы между нациями, а общий рост их социалистической культуры сопровождается все большим взаимообога- щением всех национальных культур. Одновременно складывается и новый тип международного разделения труда, в котором принцип международной конкуренции уступает место принципу сотрудничества и братской взаимопомощи. Соревнование двух мировых систем является особой фор405
мой классовой борьбы между социализмом и капитализмом. 6 ходе этой борьбы интересы мировой буржуазии сталкивается и с интересами трудящихся классов и обездоленных наций всего мира. Поэтому соотношение «сил и формы борьбы ^существенно меняются. Самая острая и наиболее гибельная из этих форм — мировая война—отвергается ныне всеми народами. Ничего доброго не сулит она и мировой буржуазии. А мировой рабочий класс и его авангард—марксистско-ленинские партии — проявляют особое миролюбие; борясь за свои идеалы, они могут и предпочли бы осуществить их без мировых катаклизмов и военных потрясений. «Уничтожить войны, утвердить вечный мир на земле — историческая миссия коммунизма»,— говорится в проекте Программы КПСС. И для перехода власти из рук буржуазии в руки пролетариата коммунисты везде, где это возможно, предпочитают мирный способ, без гражданской войны. Это предполагает, конечно, еще весьма длительный период мирного соревнования экономических систем и глубокого преобразования всего мира. Но направление и конечный результат такого преобразования экономически уже предрешены. Мировой капитализм переживает общий глубокий кризис. Усиление внутренней его неустойчивости и загнивания, замедление темпов роста, постоянная недогрузка производственных мощностей, хроническая безработица, углубление политической реакции и установление в ряде стран фашистских тиранических режимов — все это вернейшие признаки того, что монополистическая буржуазия’ стала злокачественным наростом на общественном организме и совершенно излишним звеном в процессе производства. И если перед коммунизмом открываются впереди все дороги, то империализм уже определенно вступил в период гибели и заката. 3. Все для человека Создав материально-техническую базу коммунизма, советское общество вплотную подойдет к принципу распределения по потребностям. В этом отношении проект Программы КПСС, заботясь прежде всего о человеке и его важнейших нуждах, намечает такие задания: одновременно с сокращением рабочего времени уже в ближайшие десять лет до 5—6 час. в день КПСС ставит своей задачей обеспечить в Совет - . ском Союзе самый высокий жизненный уровень по сравнению с любой страной капитализма. С этой целью реальные доходы рабочего и служащего — с учетом общественных фондов — будут повышены в среднем за десять лет почти в 2 раза, за двадцать лет — примерно в три — три с половиной раза, а доходы колхозника — еще выше, более чем в 4 раза. Каждая семья будет располагать благоустроенной квартирой, причем 406
во втором десятилетии пользование жилищем, а также коммунальными услугами и коммунальным транспортом постепенно станет бесплатным для всех граждан. Улучшенное и удешевленное общественное питание через десять — пятнадцать лет займет преобладающее место по сравнению с питанием в домашних условиях, а во втором десятилетии начнется переход к бесплатному снабжению обедами всех занятых на предприятиях и в учреждениях, а также в колхозном производстве. В городе и деревне будет полностью и бесплатно удовлетворена потребность в яслях, детских садах и площадках, пионерских лагерях; в массовом масштабе развернутся школы-интернаты с бесплатным содержанием детей; будут введены во всех школах бесплатные горячие завтраки, продленный школьный день с предоставлением бесплатных обедов, бесплатное обеспечение школьной одеждой и учебными пособиями. Каждая семья получит возможность бесплатно содержать детей и подростков в детских учреждениях. В городе и деревне широко развернется сеть благоустроенных домов для престарелых и инвалидов, способная принять на бесплатное содержание всех желающих. В общем итоге, включая и бесплатное лечение, а также даровое обучение всех граждан в школах всех ступеней, стипендии, пенсии и пособия, общественные фонды потребления, постепенно возрастая, составят уже к 1980 г. примерно половину всей суммы реальных доходов населения, т. е. до 100% индивидуально начисляемой заработной платы всех трудящихся. Большое продвижение за двадцать лет намечает проект Программы КПСС и по другим линиям строительства коммунизма, прежде всего по линии коммунистического воспитания и политехнического образования новых поколений. Коммунистическая система народного образования основывается на общественном воспитании детей, в тесной связи с жизнью и производительным трудом. Партия намечает широкую программу строительства школ-интернатов и других культурно- просветительных учреждений. При всех школах будут созданы учебные мастерские, химические, физические и иные кабинеты и лаборатории; в сельской местности будут пришкольные сельскохозяйственные участки, а на крупных предприятиях— учебно-производственные цехи для школьников и заводские втузы для взрослых рабочих. В целях развития физического и эстетического воспитания во всех школах будут оборудованы гимнастические залы, спортивные городки, созданы условия для художественного творчества детей, для занятий музыкой, живописью, скульптурой. Колоссально возрастает роль науки в коммунистическом строительстве. «Наука станет в полной мере непосредственной 407
производительной силой» (проект Программы). Первостепенное значение приобретет материальное и моральное стимулирование массового изобретательства и рационализаторского движения на предприятиях, стимулирование новаторов труда, осваивающих достижения новой техники и умело ее использующих. Рост подобного массового движения будет тем важнее, что органическое соединение 1науки с производством—в неразрывной связи с созидательным трудом народа и практикой коммунистического строительства—вернейший залог быстрого развития самой науки. Не менее важны и плодотворны и обратные связи науки и труда. Наука в своих прикладных применениях — с развитием автоматики производственных процессов и успехами кибернетики в управлении ими — оплодотворяет труд. Труд становится все более легким, интересным и увлекательным, переставая быть только средством к жизни и превращаясь в подлинное творчество, в источник радости. Можно с уверенностью ожидать, что тот досуг рабочих, который с намеченным сокращением рабочего дня будет все возрастать, не останется бездеятельным. Трудящиеся будут все полнее отдаваться общественной деятельности, культурному общению, умственному и Физическому развитию и художественному творчеству. Намечается все большее соединение физического труда с умственным, увеличение удельного веса инженерно-технических работников в составе коллективов предприятий; развертывание опытно-исследовательских работ и усиление связи с научными институтами; развитие соревнования и внедрение достижений науки, лучших образцов организации производительности труда; широкое участие коллективов трудящихся в управлении предприятиями и распространение коммунистических форм труда. Коммунистическое строительство предполагает развитие демократических основ управления и совершенствование централизованного руководства народным хозяйством. В рамках единого народнохозяйственного плана будут и впредь расширяться хозяйственная самостоятельность местных органов и инициатива, идущая снизу, начиная с предприятий. В дальнейшем намечается распространить принцип выборности, сменяемости и подотчетности избирателям на руководящих работников всех областей общественной жизни страны. Необходимо вести дело к тому, чтобы навыками управления овладевали все более широкие массы и чтобы работа в аппарате управления перестала быть особой профессией. В проекте новой Программы КПСС отмечается, что социалистическое государство превратилось в общенародное государство, в орган выражения интересов и воли всего наро408
да. «...Диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию и с точки зрения задач внутреннего развития перестала быть необходимой в СССР». В процессе дальнейшего развития социалистической демократии происходит постепенное превращение органов государственной власти — планирования и учета, руководства хозяйством и развития культуры — в органы общественного самоуправления. Вместе с тем переход к коммунизму означает всемерное развитие свободы личности и прав граждан. Эти равные для всех права реализуются и в свободном выборе рода занятий и в использовании всех других гражданских свобод во всей их полноте. И здесь (не встретятся уже никакие иные ограничения, кроме тех норм коммунистического общежития, соблюдение которых станет внутренней потребностью и привычкой всех людей. В общем итоге предстоящего двадцатилетия — в результате всех хозяйственных и культурных достижений, с постепенным' переходом к единой общенародной собственности и ко все более полной реализации великого принципа распределения «каждому по его потребностям» — в СССР будет в- основном построено коммунистическое общество. Это не будет еще полным коммунизмом, для завершения которого потребуется еще немало времени и коллективных творческих усилий. Но достигнутые результаты уже откроют новую эру социальных преобразований и обновления всего мира. А в СССР’ еще нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме.. Таковы твердые задания новой Программы Коммунистической партии Советского Союза. 4. Мир — о нашей Программе Как же реагирует на эту грандиозную программу действий мировое общественное мнение? Конечно, можно было заранее предвидеть, что ее с восторгом будут приветствовать все друзья мира и социализма. Более того, Программа завоевывает социализму новые миллионы умов и сердец во всем мире. Простые люди Земли видят в этом замечательном документе не только чудесное будущее Страны Советов. Они видят здесь тот единственно возможный и проверенный историей путь, который приведет все народы к. материальному благосостоянию, духовному расцвету, политической независимости и всеобщему миру. В то же время можно было не сомневаться, что нашу Программу встретит в штыки весь лагерь воинствующего империализма. Но поражает скудоумие и лицемерие, с которым выступают против этой Программы наиболее ретивые из адвокатов империализма. Положение этих адвокатов действительно незавидное. Они не могут сказать правду, что все бла409
га, достижение которых советские коммунисты ставят целью своей Программы, и прежде всего такие блага, как бесплатная квартира и даровое питание всем трудящимся, совсем не улыбаются хозяевам капиталистических монополий. Они .не смеют признаться, что все монопольные сверхприбыли этих хозяев повисли бы в воздухе, как только они потеряли бы возможность угрожать своим рабочим лютым голодом и затяжной безработицей. И вот они начинают, изображая шутов гороховых, зубоскалить по поводу «бесплатной бани и тарелки супа, обещанной советским рабочим через двадцать лет». «Для советских людей, возможно, это много,— глумятся по этому поводу в римской газете «Темно» агенты буржуазии,— но для средних итальянцев добиться всего этого, по правде говоря, кажется слишком незначительным». Но именно правды здесь нет ни на грош, ибо в нынешней Италии голод—нередкий гость. И совсем по-иному оценивают то же обещание Программы КПСС другие итальянцы в газете «Пайзе сера». «Сенсационный факт, по нашему мнению, заключается в том, что план -обещает каждому гражданину Советской страны хлеб такой же бесплатный, как воз- . дух,— пишут в этой газете.— Именно в этом обещании и заключается потрясающее, революционное значение советского плана... Сейчас СССР объявляет, что при социалистическом строе каждый будет -иметь, в частности, право на гарантированное питание. Говорите, если хотите, что на Западе это — нормальное явление. Отпускайте всякие шуточки по этому поводу, но пусть об этом узнают те два миллиарда людей, для которых обеспечить себе питание — каждодневная тяжкая забота. И вы увидите, каков будет результат». Другие критики Программы КПСС, не отрицая ее привлекательности, пытаются умалить ее значение, заявляя, что этоде утопия, воздушные замки, недосягаемая мечта, либо что проект будто бы не содержит в себе ничего нового по сравнению с давно уже доступным на Западе. А иногда и тот и другой приемы пускаются в ход одновременно. Так, например, в лондонской газете «Дейли геральд» авторы передовой статьи, озаглавленной «Хлеб и Свобода», оценивая советскую программу, пишут: «Бесплатное питание, бесплатный транспорт— все бесплатно; кроме того, никаких налогов — и все это при жизни одного поколения. Это может опьянить». Но тут же они объявляют эти бесплатные блага «утопией», «всегдасру- ществовавшёй мечтой» и даже «мессианской надеждой» и «уточняют», что, в сущности говоря, «ничто не будет по-настоящему бесплатно, так как все такие блага входят в сйсте- му зарплаты, покрываемой частично натурой». Тем самым . дается понять, что такая «опьяняющая мечта» давно уже стала самой обыденной принадлежностью Западного мира с его системой капиталистическою найма и эксплуатации труда. 410
Однако и это ложь или явное недомыслие. Ведь в условиях коммунистического распределения по потребностям все блага будут поступать бесплатно из общественных фондов всем — и работающим и нетрудоспособным. Иными словами, это система принципиально иная, заведомо неприемлемая для капиталистического мира. И ни в одной из стран Запада ее, конечно, не найдешь. А вот признание заданий новой Программы КПСС несбыточной утопией, хотя и не ново, далеко не разделяется многими даже на Западе. И тем, кто оспаривает реальность советской Программы, приходится выслушивать с разных сторож такие реплики. «Было бы глупо,— писала «Нью-Йорк геральд трибюн» уже 31 июля,— если бы остальной мир отрицал материальный прогресс, достигнутый в Советском Союзе. Было бы в равной мере глупо преуменьшать потенциальные экономические возможности советского общества в настоящее время, когда оно создало такую колоссальную производственную базу». «Нет никаких веских оснований сомневаться в том, что к 1981 г. советская экономика сможет дать столько товаров и услуг, сколько обещает новая Программа, ибо это плановая экономика»,— утверждает английский еженедельник «Трибюн» от 4 августа. Того же мнения о целях новой Программы придерживается и редакция еженедельника «Нью стейтсмен» в Лондоне. «В свете того, что уже сделано в Советском Союзе, — читаем мы в этом журнале в номере от 4 августа, — было бы глупо утверждать, что эти цели полностью недостижимы». И, действительно, все попытки западных критиков умалить привлекательность новой Программы КПСС, объявив ее несбыточной фантазией, можно назвать глупыми уже потому, что никто им в наши дни не верит. Но не умнее и те их попытки, в которых они, упражняясь с особенной настойчивостью в непревзойденном лицемерии, стремятся представить грядущий коммунизм «фантастической картиной будущей утопии, когда человек сможет пользоваться свободно всем, кроме самой свободы». Картину эту, изображенную в редакционной статье газеты «Нью-Йорк тайме» от 1 августа под заголовком «Новый коммунистический манифест», можно действительно назвать фантастической, так как она не имеет ничего общего с подлинным коммунизмом. Тем не менее заложенная в ней убогая идейка широко подхвачена, как по сигналу, и многократно повторяется в разных вариантах всеми адвокатами так называемого «свободного мира». Имеет ли, однако, Западный мир ясное представление о свободе? Ведь в классовом обществе она не может быть для всех одинаково полной и равнозначной. Для морганов, Меллонов, дюпонов и Рокфеллеров с братией —она одна, а для миллионов рабочих —совсем другая. 411
Если под свободой понимать возможность не принужденного извне выбора действий, полного распоряжения собой и своим временем, если это значит не подчиняться ничьей чужой воле, но не подавлять ни в чем и волю всех других сограждан, то о такой свободе в капиталистическом обществе можно лишь мечтать. В этой системе наемного рабства подавляющее большинство людей вынуждено все рабочее время отдавать своим нанимателям, а эти последние, подчиняя волю и труд большинства, и сами не свободны в своих действиях, подчиняясь стихии рынка и ожесточенной конкуренции друг с другом. Конечно, свобода действий, которую при этом все же сохраняет класс капиталистов, очень велика. Но чем успешнее монополизируют эту свободу только для себя (скажем, в «свободной» Америке) мощные капиталистические монополии морганов и Рокфеллеров, тем меньше свобод остается на долю эксплуатируемых ими трудящихся. Да и качество этих «свобод» совсем незавидное, что, несомненно, могут засвидетельствовать не только 18 млн. американских негров, но и много миллионов пролетариев в любой другой стране империализма. В СССР свобода мыслится совсем по-иному. Здесь давно уже полностью ликвидированы такие буржуазные «свободы», как свобода эксплуатации чужого труда в своей и чужих странах, или свобода лишать рабочих средств к жизни, выталкивая их в ряды безработных, или свобода подкупа избирателей во время выборов, или свобода, откупив печать, кино и радио, лишать инакомыслящих права высказаться, или свобода подстрекательства своих сограждан к военным авантюрам и развязывания мировой войны, или свобода линчевать своих сограждан иной расы или цвета кожи... И в СССР никто не сожалеет об отсутствии всех этих столь свойственных Западу буржуазных «свобод». В отличие от буржуазной социалистическая демократия обеспечивает всем гражданам не только такие политические свободы, как свобода слова, печати, собраний, не только избирательные права, но и гораздо более важные, социальные свободы — право на труд и на отдых, на образование, на материальное обеспечение в старости, в случае болезни и потери трудоспособности, равноправие граждан всех рас и наций, равные права мужчин и женщин во всех областях жизни. Высшее проявление этой свободы — освобождение человека от эксплуатации. С бюрократией в странах социализма, как известно, борются упорнее, чем в любых иных. А «критиковать» политику своего’ правительства гражданам этих стран никто не препятствует, но обычно им этого делать не приходится: ведь эта политика совпадает с устремлениями и идеалами всех граждан этих стран, что совершенно исключается в классовом обществе Западного мира. 412
Еще более полную свободу личности обеспечит построение коммунизма, когда даже повседневный труд, став нормальной потрёбностью здорового человека, потеряет в-сякий привкус принуждения и когда свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех. К этому и зовет нас новая Программа КПСС.
СОДЕРЖАНИЕ От а вто р а 3 I. Социалистический способ производства 5 1. Социализм и государственный капитализм 7 2. Социализм и анархизм 10 3. Принцип демократического централизма 13 4. Планирование социалистического народного хозяйства . . 16 5. «Планирование» в странах капитала 24 6. Социализм и экономические законы 31 7. Закон стоимости при социализме 39 8. Социалистический труд 46 II. Планирование в СССР 54 1. Предпосылки планирования 54 2. Задачи и рычаги планирования 62 3. Организация планирования 71 4. Методология планирования 81 а) Производственная программа 88 б) Строительная программа 93 в) Социально-экономическая программа 98 5. Послевоенные пятилетки 104 а) Четвертая пятилетка . 105 б) Пятая пятилетка 108 6. Итоги и перспективы 113 III. Закон стоимости и планирование 119 1. К постановке вопроса ИО 2. Категория стоимости . 120 3. Закон стоимости в классовом обществе 121 4. Закон стоимости в условиях социализма 124 5. Санкции закона стоимости 132 6. «Преобразованный» закон стоимости 135 7. Закон стоимости и трудовые пропорции 139 8. Закон стоимости и эквивалентный обмен 147 9. Стоимость и закон равной нормы прибыли 153 10. Стоимость и принцип распределения 157 11. Стоимость и начисления на заработную плату 163 12. Стоимость и принципы ценообразования 169 13. Стоимость и производительная сила труда . . . . . .176 14. Стоимость и накопление . 186 15. Нерешенные проблемы 196 414
IV. К определению стоимости и ее применений в условиях социа¬ лизма 201 V. Общественная и локальная производительность труда .... 220 1. Основные понятия . . 220 2. Показатели общественной производительности труда . . 227 3. Индексы локальной производительности труда 233 VI. О дифференциальной земельной ренте в условиях социализма . 240 VII. Экономические тенденции автоматизации производства . • . 268 VIII. Технический прогресс и коммунизм . 281 IX. На путях построения коммунизма 289 1. К постановке вопроса 289 2. О некоторых чертах коммунистического общества . . .291 3. О постепенном переходе от социализма к коммунизму . . 299 4. Главная экономическая задача СССР 310 5. О дальнейшем развитии колхозного строя 322 6. На путях к источникам изобилия 341 7. Коммунистический принцип распределения ...... 352 X. Рабочий день и коммунизм : : 369 1. Самый короткий рабочий день 369 2. Проблемы свободного времени . 374 3. За широкую самодеятельность! 385 4. Новые формы труда и быта 394 XI. Мир через 20 лет 397 1. Мир социализма расширяется 397 2. Коммунизм — светлое будущее всего человечества . . .401 3. Все для человека 406 4. Мир — о нашей Программе 409
Станислав Густавович Ст румилин ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛИЗМА И КОММУНИЗМА В СССР Редакторы В. Е. Лисов и И. А» Холин Технический редактор Е. С. Герасимова Корректоры И. Б. Сальманович и В. Д. Дягилев Сдано в производство 23/1 1961 г. Подписано к печати 5/IX 1961 г. А-02987. Тираж 25200 экз. Бумага 60x92 >/ie—13 бум. л. = 26 печ. л. Уч.-изд. 26,92. Изд. № 370. Цена 1 р. 82 к. ЭКОНОМИЗДАТ Москва, Дьяковский пер., 4 Отпечатано с набора типографии № 1 Экономиздата при Госэкономсовсте СССР в типографии Мг 8 Мосгорсовнархоза Зак. 769.
z