Author: Певзнер Я.А. Брагинский С.В.
Tags: основы экономической теории макроэкономика информационная экономика политика политическая экономия
ISBN: 5-244-00543-Х
Year: 1991
Text
С.В. Брагинский
Я. А. Певзнер
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ЭКОНОМИЯ:
дискуссионные
проблемы,
пути
обновления
Москва
Мысль
1991
ББК 65.01
Б 87
РЕДАКЦИОННО-ТВОРЧЕСКАЯ ГРУППА
ПО МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ
0602000000-093
Б 39-91
004(01)-91
ISBN 5-244-00543-Х
© С. В. Брагинский,
Я. А. Певзнер. 1991
Мы не можем не видеть, что многие процессы обновления
социализма являются по существу процессами, характерны¬
ми для всей цивилизации, в той или иной форме происходя¬
щими и на другой социальной почве.
М. С. Горбачев 1
Если вместо того, чтобы приветствовать изучение и критику,
обожатели великого автора воспринимают его труды как
обязательные во всем — как в их сильных сторонах, так и в
их слабых, — истина страдает самым серьезным образом...
Диктаторское спокойствие есть обычно торжество заблужде¬
ния.
У. Джевонс 2
ВВЕДЕНИЕ
После 40 лет мирного сосуществования двух систем отчетливо
выявился тот факт, что выполнение поставленной еще в 1927 г. на
XV съезде ВКП (б) задачи — догнать и перегнать капиталистиче¬
ские страны по уровню экономического развития — сорвано. Это
выразилось прежде всего в том, что во второй половине 80-х годов
в СССР производительность труда, о которой В. И. Ленин говорил
как о факторе, который в последнем счете является самым глав¬
ным для победы нового общественного строя3, держится на уровне
30—35% по отношению к индустриальным странам Запада. И да-
жестолГ невысокий уровень производительности достигается при
экстенсивном характере развития. Это проявляется в нерациональ¬
ном использовании естественных ресурсов, в чрезмерной занято¬
сти, приводящей, прмимо всего прочего, к тяжелым демографиче¬
ским последствиям . "... СССР с нарастающей скоростью катился
к превращению во второразрядное государство. Уже к началу 80-х
годов было ясно, что наше видимое благополучие держится за счет
варварского, расточительного использования природных и челове¬
ческих ресурсов. Можно прямо сказать, что мы очень скоро попали
бы в катастрофическое положение с непредсказуемыми последстви¬
ями"4.
Гласность породила общепринятую в настоящее время формулу,
которая наиболее емко определяет причину многолетнего застоя и
кризиса, — "административно-командная система". Эта формула
вмещает в себя многое — и трудную, трагическую историю борьбы
за социалистические идеалы; и отсутствие демократии, которое не
могло не придать партийно-государственному аппарату бюрократи-
*
В 1987 г. средняя продолжительность жизни в Советском Союзе составляла 69
лет против 78 лет в Японии, 75 лет в США, 75 лет в среднем по странам Западной^
Европы (198№World Data. SheeTof Population Reference Bureau. Inc. Wash., 1988).
3
чсский характер в смысле консервативности, “работы на себя",
массовых злоупотреблений. Административно-командная система
создала и свою собственную идеологическую оснастку. Что касает-
ся полнтической экономии? то сложившаяся с конца 20-х годов со¬
циально-политическая обстановка, которую А. Н. Яковлев охарак¬
теризовал как "диктатурупосредственности" (отождествившее со
сталинщиной)5, создала такой корпус политэкономов и экономистов,
на который возлагалась только одна задача— пропаганда ложных
догм и стереотйпов?формйровавшйхся верхушкой бюрократйческо-
гд“ агХпарата. Какова бы ни была фразеология, настоящий девиз
тех, кто оказывал решающее влияние на идеологическую жизнь в
СССР, особенно на общественную теорию, был "ни шагу вперед".
Критическое переосмысление состояния марксистской политиче¬
ской экономии следует начать с анализа определения самого пред¬
мета этой науки. Не говоря уже о работах, выходивших до апреля
1985 г., и в новейших изданиях при таком определении камерто¬
ном служит тезис, согласно которому политическая экономия явля¬
ется наукой об общественных отношениях, складывающихся в про¬
цессе воспроизводства, а последние рисуются прежде всего и глав¬
ным образом как отношения между классами. Отсюда — сохраняю¬
щееся разграничение между политической экономией капитализма
как наукой, в центре которой стоят проблемыэксплуатации, и по¬
литической экономией социализма с ее концепциями, согласно ко¬
торые общественная собственность_насредства производства и ру¬
ководящая роль рабочего класса в государстве закрывают путь к
классовым антагонизмам и обеспечивазот растущее благосостояние
и свободное всестороннее развитие, всех членов общества.
Помимо иных аспектов; разделение политической экономии на
политэкономию капитализма и политэкономию социализма и под¬
ходы к той и другой главным образом с точки зрения наличия или
отсутствия эксплуатации не дают возможности понять факт, кото¬
рый за последние 3/4 века был доказан как теоретически, так и в
экономической практике, — эксплуатация как присвоение продук¬
та неоплаченного труда может существовать (или не сущест¬
вовать) в условиях любой формы собственности (подробнее см.
об этом в основном тексте данной работы).
На приведенных подходах — печать переходного периода. Их
недостаток, который с особенной остротой проявился в наше время,
заключается в игнорировании трактовки общественных отношений
с точки зрения экономической эффективности и экономического
прогресса.
Мы далеки от того, чтобы отрицать плодотворность социологи¬
ческого анализа с учетом деления общества на классы, который
представляет собой одно из важнейших интеллектуальных дости¬
жений мировой общественной мысли. Но такое деление может
стать плодотворным в том случае, если признать, что оно является
4
лишь одной из сторон сложной, многообразной и противоречивой
общественной сегментации. Если иметь в виду не общие законы
исторического развития (изучение которых выходит за рамки по-
литэкономического подхода), а процесс воспроизводства сам по се¬
бе, то складывается он не столько на основе столкновения интере¬
сов классов, сколько в результате созидательного взаимодействия
всех участников этого процесса. Не отчуждение и не столкновение
классовых интересов, а сближение и творческое взаимодействие в
воспроизводственном процессе является ведущим началом обще¬
ственной жизни, и анализ такого рода факторов составляет основ¬
ное содержание общественной науки. Воинствующая непримири¬
мость по отношению к немарксистским, идеалистическим взглядам,
религиозным или философским, непримиримость, помножившаяся
на экономический фатализм, на деле обернулась таким положени¬
ем, при котором, сосредоточив все внимание на антагонизмах, про¬
тиворечиях и конфликтах и отдавая монополию на трактовку про¬
блем сближения и творческого взаимодействия между людьми в
руки своих противников, сама теория социализма резко ослабляла
свой научный потенциал.
Не только при конкретном, но и при теоретическом анализе
воспроизводственного процесса необходимо учитывать самую раз¬
нообразную по своей природе разделенность — по странам и наци¬
ям, классам, отраслям, профессиям, предприятиям, функциям на
производстве, семьям, отдельным личностям. Другими словами, об¬
щественная сегментация должна изучаться не только по горизонта¬
ли (в смысле деления на классы и социальные слои), но и по вер¬
тикали — в смысле разделенности общества на субъекты, функцио¬
нирующие с различной производительностью и эффективностью.
Диалектика такого рода разделенности заключается в том, что, с
одной стороны, она является абсолютно необходимым условием
экономического прогресса, а с другой — в колоссальной степени ус¬
ложняет оценку вклада каждого участника воспроизводственного
процесса. Это противоречие относится к любому общественному
устройству, основанному на разделении труда.
На наш взгляд, политическую экономию следует в первую оче¬
редь рассматривать как науку, изучающую принципы выбора пу¬
тей использования ограниченных ресурсов, имеющих альтерна¬
тивные возможности применения, в условиях разделения труда и
рыночного хозяйства, основанного на разных формах собствен¬
ности— частной (индивидуальной), акционерной, государствен¬
но-общественной, кооперативной или смешанной, В этой своей
части политэкономия (или “экономике", как ее называют на Запа¬
де) есть не что иное, как теория оптимального функционирования
рациональной системы хозяйствования, теория экономической эф¬
фективности, включающая в себя рационалистические теории по¬
требления, производства, распределения и обмена.
5
Вместе с тем предмет политической экономии шире, чем пред¬
мет “ЭкономиксПолитическая экономия в широком смысле изу¬
чает также историческую эволюцию системы рационального хо¬
зяйствования, источники и движущие силы роста национального
богатства и благосостояния отдельных групп общества в том
их аспекте, который имеет экономическую природу, т, е. связан
с товарно-денежными отношениями,
В этой работе мы не раз будем возвращаться к тем или иным
сторонам теории оптимального функционирования экономики. Но
уже на данном этапе считаем нужным отметить несовместимость
того, что выдавалось в политической экономии за монизм, с ука¬
занной теорией. Подход с позиции оптимальности исключает сле¬
дование категориям, выступающим в роли “священных коров“ или
жупелов. Теряют свой смысл такие противопоставления, как, с од¬
ной стороны, общенародная собственность и якобы автоматически
вытекающая из нее социальная справедливость, с другой — безна¬
дежная порочность частной собственности и ее жесткая привязка к
категориям эксплуатации и монополии. Или такие, как неизбеж¬
ность губительной безработицы при капитализме и всеобщая заня¬
тость при социализме; как высокие темпы роста без необходимого
учета того, что эти темпы могут достигаться на основе чрезмерной
занятости, истощения естественных ресурсов, при таком опережаю¬
щем росте производства средств производства, которое способно не
только обесценить социальное содержание высокого роста, но и
превратить его в отрицательную величину.
Обращаясь к понятию “оптимальность44, необходимо иметь в
виду, что оно не совпадает с понятием “идеальное44. Идеальное мо¬
жет существовать только в математических моделях, тогда как в
реальной жизни речь может идти лишь о большем или меньшем
приближении к идеалу, т. е. о “наименее плохом44. Оптималь¬
ное— это и есть “наименее плохое44. Категория оптимальности яв¬
ляется стержнем развития экономической теории. Независимо от
общественного строя критерием оптимальности является целевая
функция благосостояния, определяемая с учетом как можно боль¬
шего числа факторов общественной жизни — в их взаимодействии,
противостоянии, взаимодополнении, нейтральности. Суть теории
оптимальности заключается в том, что разным по своей величине и
постоянно меняющимся потребностям противостоят всегда ограни¬
ченные ресурсы (естественные и создаваемые трудом человека) и
что задача экономической науки в том, чтобы искать пути их мак¬
симально эффективного использования.
При такой методологии политическая экономия неизбежно
вступает в тесное соприкосновение со смежными областями зна¬
ний — историей, социологией, политологией, культурологией, ант¬
ропологией, этнографией и т. д. “Настоящий экономист, знаток
своего дела, — писал Дж. М. Кейнс, — должен быть наделен разно¬
6
образными дарованиями — в определенной степени он должен быть
математиком, историком, государственным деятелем, философом...
Он должен уметь размышлять о частностях в понятиях общего и
обращать полет своей мысли в одинаковой степени к абстрактному
и конкретному. Он должен изучать современность в свете прошло¬
го— ради будущего. Ни одна черта человеческой натуры или со¬
зданных человеком институтов не должна оставаться за пределами
его внимания". Приведя эти слова, Д. Брэмхолл добавляет: "Мы
не можем продолжать обращаться к проблемам экономики, опира¬
ясь на такие взгляды, которые не в состоянии учесть взаимосвя¬
занность всех явлений общественной жизни"6.
В этой же связи следует остановиться на вопросе о соотношении
и взаимодействии категорий производства, распределения и обме¬
на. Первичность производства всегда трактовалась в марксизме как
начало начал научной политической экономии и всей обществен¬
ной науки. Насколько такой подход обоснован? Если иметь в виду,
что раньше, чем обменивать, распределять и потреблять, нужно
произвести, то такое утверждение представляет собой банальность,
лежащую за пределами науки. Экономическая наука как наука на¬
чинается не с производства, а с обмена, с торговли, с рынка, т. е.
прежде всего с того, как складывается, измеряется и применяется
общественная ценность всех благ, будь то природные ресурсы или
блага, создаваемые трудом человека.
Мы не претендуем на совершенство нашего определения пред¬
мета политической экономии. Но при любых других предложени¬
ях, касающихся этого предмета, должен быть учтен тот факт, что
со времени разложения первобытнообщинного строя вся экономи¬
ческая история человеческого общества — это прежде всего исто¬
рия формирования, прогресса, совершенствования товарно-денеж¬
ных, рыночных отношений. Нельзя, безусловно, забывать о том,
что в истории человечества были и остаются способы производства,
основанные не на товарном обмене, а на патриархальных отноше¬
ниях или на прямом внеэкономическом принуждении. Однако все
такого рода структуры далекого прошлого или современности, бу¬
дучи предметом изучения истории, социологии, политологии и
т. д., не являются предметом политэкономического анализа, по¬
скольку не основаны на непременной предпосылке рациональной,
системы хозяйствования — товарно-денежных отношениях. "Поли¬
тическая экономия, — писал Ф. Энгельс, — начинает с товара, с
того момента, когда продукты обмениваются друг на друга отдель¬
ными людьми или первобытными общинами"7.
Вразрез с широко распространенной в "ортодоксальной " марк¬
систской политэкономии позицией, согласно которой прогресс в
развитии производительных сил сулит постепенное отмирание то¬
варно-денежных отношений, мы придерживаемся прямо противопо¬
ложной точки зрения. В ходе такого прогресса число объектов эко-
7
комического измерения возрастает, а взаимоотношения между эти¬
ми объектами и их общественная оценка становятся все более
сложными. Это требует не ликвидации рыночных отношений, а,
наоборот, их непрерывного совершенствования. К социализму вы¬
шесказанное относится не в меньшей степени, чем к капитализму:
без рыночных отношений не может быть и речи о претворении в
жизнь девиза социализма — “от каждого — по способностям, каж¬
дому — по труду".
Подобным же образом должна рассматриваться и экономическая
роль государства. С одной стороны, здесь совершенно необходимо
ясное понимание того факта, что государство и рынок — это разно¬
порядковые понятия: рынок может существовать и при высокой
степени государственного регулирования. Все зависит от того, ка¬
ковы цели, формы, структура, степень, стратегия государственного
регулирования на всех уровнях микро- и макроэкономики. Истори¬
ческий опыт социалистических стран показывает, что, если госу¬
дарство в своей нетоварной экономической деятельности (налоги,
прямые разверстки или разверстки, выступающие в форме волюн¬
таристски составляемых планов, содержание вооруженных сил и
аппарата принуждения и т. д.) переходит определенную границу,
действие закона спроса-предложения оказывается искажено в та¬
кой степени, что место экономических законов занимают приказ,
устав, распределение по талонам и карточкам и неизбежно сопут¬
ствующие им обман, фальсификация, приписки, та самая “тухта“,
которую А. И. Солженицын столь ярко описал в романе "Архипе¬
лаг Гулаг". В таких рамках политической экономии делать нечего.
Другими словами, политическая экономия — это наука о функци¬
онировании экономики в условиях политической и экономической
демократии — с предпосылкой о том, что только демократия может
открыть путь к экономическому прогрессу (и общественному про¬
грессу вообще).
Наука тем и отличается от идеологии, что она не идеализирует
те институты, существование которых признает необходимым. Уче¬
ные не делятся на "рыночников" и "антирыночников", на "куп¬
цов" и "кавалеристов". Вместе с признанием исторической необхо¬
димости и неизбежности рыночных отношений они обращаются к
их весьма сложной и противоречивой истории, к рынку и товарным
отношениям как к такому механизму, который всегда обладает и
сильными, и слабыми сторонами, котррый, будучи сам главной
производительной силой, расширяется и совершенствуется, но его
прогресс сопровождается острыми социальными конфликтами. Не
будет преувеличением сказать, что в XX в. политический характер
экономической науки отразился прежде всего в такой дилемме: го¬
сударство ли раздавит под своим прессом товарно-денежные отно¬
шения и тем самым уничтожит всю систему рационального хозяй¬
ствования или товарные отношения, вырвавшись из-под контроля,
8
принесут такие резкие колебания в экономике, которые сделают
невозможной социальную стабильность?
Мучительный и трагический опыт нашего века, опыт и социа¬
лизма, и капитализма, принес с собой решение этого вопроса в ви¬
де оптимального взаимодействия, при котором государство
предстает как необходимый инструмент регулирования экономи¬
ки, но последняя не может функционировать иначе как на основе
товарно-денежных отношений. Историческая необходимость по¬
иска такого рода оптимума и сам этот поиск объективно сближают
различные социально-экономические системы. Вместо провозгла¬
шавшейся апологетами старого капитализма непогрешимости и
всеобщей необходимости частной собственности на средства произ¬
водства и полной свободы рыночных отношений; вместо провозгла¬
шавшейся “ортодоксами-марксистами** необходимости скорейшего
и полного огосударствления, безденежного продуктообмена — не¬
прерывно совершенствуемое взаимодействие и сочетание разных
форм собственности, разных форм ведения хозяйства, разумный
поиск конкретных наилучших решений — таков магистральный
путь современного прогресса.
Чем сложнее и напряженнее поиски оптимальных решений,
мирных, неантагонистических форм прогресса, тем выше роль эко¬
номической теории, марксистской политической экономии. Одним
из проявлений прежнего, догматического подхода была полная са¬
моизоляция от мировой экономической мысли, совершившей за по¬
следнее столетие в своем развитии огромный прогресс, творчески
преодолевшей и оставившей далеко позади, как будет показано в
дальнейшем, экономическую мысль XVIII—XIX вв., в том числе и
классическую политическую экономию. “Сейчас, — писал В. Галь¬
перин, — мы хорошо знаем, во что обошлось и все еще обходится
нашему народному хозяйству приснопамятное объявление генетики
и кибернетики буржуазными лженауками. Но еще не отдаем себе
отчета в том, во что обходится нам объявление лженаукой исследо¬
вания методов распределения ограниченных ресурсов для достиже¬
ния альтернативных целей“8.
Многообразие, сложность, противоречивость возникавших начи¬
ная с последней трети прошлого века новых теоретических концеп¬
ций отражали не “упадок“, не “вульгарность** или “апологетич-
ность“, а плодотворность усилий, направлявшихся на то, чтобы от¬
крыть дорогу к прогрессу без такой ломки общественных отноше¬
ний, которая вместо повышения эффективности сопровождалась бы
ударами по производительным силам, их разрушением. При этом
особое значение придавалось сохранению и совершенствованию то¬
варно-денежных отношений. Именно с этой точки зрения, не отка¬
зываясь ни в коем случае от категории труда и затрат (как необхо¬
димого и изначального условия производства), новое направление
политэкономии (“экономике**, или неоклассическая школа) откло¬
9
нило свойственный староклассической школе и Марксу “трудовой
фетишизм“ и со всей определенностью выдвинуло на первое место
оценку труда не по его продолжительности, а по размерам полез¬
ного эффекта . Этооднача^^т^^апервоеме^^ выдвигается не
деление _на2к5цитал и труд "и эксплуатация первым второго, а тот
"вклад, которыйПвносятТЗгрбизводство и в его прогресс все необхо¬
димые элементы воспроизводственного процесса: живой труд, со^
зданные в процессе труда средства производства и обмена, естест¬
венные ресурсы — каждый элемент в отдельности и в их взаимо^
действии. Это означало, далее, безусловный отказ от трактовки це.-
ны и прибыли как категорий, относящихся к поверхности явлений,
и, нап^отИ, "выдвижение этих категорий на первое место: цена,
образующаяся на основе спроса-предложения, — впереди стоимо-_
сти, прибыль — впереди прибавочной стоимости. Это означает
также, что категория экономической эффективности должна быть
впереди категории собственности, т. ę. выбор форм собственности,
формирование ее структуры должны осуществляться прежде всего
й главным образом с ориентацией на рост эффективности.
Речь идет о том, чтобы в центр теоретического анализа поста¬
вить не деление людей на классы по принципу их отношения к
собственности, а участие человека в воспроизводственном процессе
с анализом как можно большего числа факторов, влияющих на ре¬
зультативность такого участия, в том числе — среди других — и
такого фактора, как характер собственности и распределение вновь
создаваемой ценности. Отсутствие такого подхода, сохраняющийся
в марксизме вплоть до настоящего времени разрыв между социаль¬
ным и функциональным аспектами экономической науки означа¬
ет, что развитие социализма от утопии к науке еще. не завершено.
Освобождаемая сегодня от догматических бут^арксисТсЖая по¬
литэкономия видит свою цель не в том, чтобы противостоять миро¬
вому экономическому анализу, а в том, чтобы сделать его успехи и
достижения своим союзником — с ясным пониманием того, что на¬
званные В. И. Лениным три источника и три составные части мар¬
ксизма (немецкая философия, французский социализм, английская
политическая экономия) необходимо дополнить четвертым — нео¬
классическим синтезом, с тем чтобы последний стал самым важ¬
ным звеном, нужным для выхода из создавшегося кризиса.
♦ ♦ ♦
Данная книга состоит из трех неразрывно связанных между со¬
бою частей: в первой части показывается несостоятельность ряда
основных положений, лежавших в основе прежних официальных
курсов политической экономии; во второй — дается обзор того луч¬
шего, что достигнуто за последние 100—120 лет немарксистской
наукой; в третьей — намечаются пути преодоления кризиса поли¬
10
тической экономии, отражающего кризис в экономике и в других
сторонах общественной жизни стран социализма.
Выбор подобной структуры сделал необходимым по крайней ме¬
ре троекратное возвращение к анализу основных категорий: цены,
стоимости, прибыли, прибавочной стоимости и т. д. — сначала в
плоскости критического анализа догматических представлений, за¬
тем в плоскости обзора немарксистских взглядов и, наконец, в
плане изложения представлений самих авторов книги. Каждая те¬
ма, таким образом, повторяется по нескольку раз, но на разных
уровнях, под иным ракурсом. При этом читателя просим учесть,
что во многих случаях линии, намечаемые в первой и второй час¬
тях, сводятся воедино лишь в третьей. Для облегчения поиска нуж¬
ных взаимосвязей в книге много сквозных отсылок от одних разде¬
лов к другим.
Через всю работу лейтмотивом проходит мысль о том, что по¬
пытка раскрыть социальную сторону при одновременном уходе от
анализа самого воспроизводственного процесса не только отрезала
путь к анализу функционального аспекта экономики, но и влекла
за собой искаженное представление о ^социальных процессах, об
общественной структуре и об отношениях между классами и соци¬
альными слоями.
Мы старались изложить наши взгляды в как можно более попу¬
лярной форме, но не могли не считаться с тем, что понятие и кате¬
гории современной экономической науки постепенно усложняются.
По словам П. Лафарга, Маркс считал, что наука лишь тогда дости¬
гает совершенства, когда ей удается пользоваться математикой9.
За последние 80—90 (особенно 30—40) лет политическая эконо¬
мия освоила и плодотворно применяет все более мощный и услож¬
няющийся аппарат математического анализа. Мы обращаемся к та¬
кого рода аппарату лишь в минимальной степени. Но даже при
весьма кратком ознакомлении с математическими методами чита¬
тель убедится в том, что в ряде случаев эти методы (например, до¬
казательство необходимости рынка как механизма оптимального
распределения ресурсов, линейное программирование, мультипли¬
катор) прямым образом приводят к важнейшим политико-экономи¬
ческим выводам. С применением современных математических ме¬
тодов экономическая теория лучше выполняет одну из своих функ¬
ций — свести к минимуму недостатки метода проб и ошибок. И
уже с первых страниц предупреждаем читателя: с нашей точки
зрения, политическая экономия — это наука, основанная на здра¬
вом смысле, для которого математика и математические модели
являются всевозрастающим по важности инструментом, подспорь¬
ем, но которого (здравого смысла) заменить никакая математика
никогда не сможет. В то же время применение математических ме¬
тодов подчеркивает и выявляет глубину одних и слабость других
теоретических построений и в очень многих случаях обнаруживает
u
научную несостоятельность идей, которую удается затушевывать с
помощью словесной мишуры.
На протяжении всего дальнейшего изложения в данной книге
большую роль будут играть понятия равновесного и неравновесного
подходов к экономическому анализу. В связи с этим уже здесь не¬
обходимо определить, что имеется в виду.
Равновесный метод анализа в политической экономии можно
сравнить с физической теорией идеального покоя или равномерного
и прямолинейного движения тела. Все внешние условия и парамет¬
ры экономики (состояние техники и технологии, предпочтения по¬
требителей, распределение собственности и т. д.) берутся в качест¬
ве заданных. Под равновесием при этом понимается такая си¬
туация, в которой, при неизменности внешних условий и пара¬
метров, ни у одного из участников хозяйственного процесса нет
стимула менять свое экономическое поведение. Иначе говоря,
речь идет о методе, при котором равенство спроса и предложения,
цены и стоимости рассматривается как исходная модель. На осно¬
вании этой крупной абстракции затем уже строится теория приба¬
вочной стоимости, прибыли, процента, ренты и т. д. При этом
предполагается, что применение абстракции равенства спроса и
предложения не приводит к существенным потерям при анализе
экономических категорий, а, наоборот, позволяет выявить действие
экономических законов в максимально чистом виде.
В противоположность этому неравновесный метод исходит из
того, что некритическое использование абстракции равновесия
между спросом и предложением по существу закрывает путь к ана¬
лизу целого ряда экономических категорий, которые могут суще¬
ствовать только в условиях неравновесия. Экономический анализ
долгосрочного равновесия при таком подходе выступает как необ¬
ходимая, но лишь первая ступень политической экономии. Полит-
экономический анализ, относящийся к исторической эволюции сис¬
темы рационального хозяйствования, выявлению источников роста
благосостояния и экономического прогресса, требует непременного
обращения к нарушениям экономического равновесия под воздей¬
ствием научно-технического прогресса, изменения потребитель¬
ских вкусов, распределения собственности, ресурсных ограниче¬
ний, институциональной системы, мирохозяйственных связей и
т. д. и т. п.
Иначе говоря, в рамках неравновесного подхода многие из фун¬
даментальных категорий хозяйства получают адекватное объясне¬
ние лишь с учетом феномена экономического развития. К числу
таких категорий относятся прибыль, прибавочная стоимость, экс¬
плуатация, в значительной мере процент на капитал и некоторые
другие.
Одним из важных достижений мировой науки в XX в. стало бо¬
лее или менее четкое методологическое разделение двух вышеупо¬
12
мянутых подходов. Равновесный анализ (а по сути дела вся теория
оптимального распределения ресурсов, или “экономике", по край¬
ней мере в своей микрочасти имеет дело почти исключительно с
ним) достиг высокой степени совершенства. Неравновесный ана¬
лиз, а вместе с ним и эволюционная политэкономическая теория
существуют в виде разрозненных фрагментов, и их формирование
в качестве целостной структуры еще не завершено. По мнению
американских экономистов Р. Эклунда и Р. Хеберта, все многооб¬
разие экономической теории сводится в конце концов к исследова¬
нию того, как рыночное равновесие нарушается и как'оно восста¬
навливается 10.
Мы подробнее вернемся в этому вопросу во второй и третьей
частях, здесь же пока отметим, что классической политической
экономии, явившейся одним из трех источников и составных час¬
тей марксизма, методологическое разделение между равновесным и
неравновесным подходами было неизвестно. В главном Смит и Ри¬
кардо опирались на равновесную модель, т. е. анализировали эко¬
номические категории в условиях равенства спроса и предложения.
Что же касается Маркса, то хотя он в ряде трудов (прежде всего в
“Манифесте Коммунистической партии“, в анализе экономических
кризисов) обращался к исследованию неравновесия, но только или
главным образом в его разрушительном аспекте — без специально¬
го рассмотрения неравновесия как необходимого свойства воспроиз¬
водственного процесса. Другими словами, анализ основных катего¬
рий этого процесса Маркс построил, опираясь на методологию
классической школы политической экономии, отталкиваясь от кон¬
цепции равновесия, т. е. равенства цен и стоимостей и, что особен¬
но важно, изначального (на уровне предприятий) равенства прибы¬
ли и прибавочной стоимости.
Тем самым в этот анализ было заложено внутреннее противо¬
речие, которое мешало плодотворному его применению. Чем глуб¬
же Маркс входил в исследование конкретных сторон капитали¬
стической действительности, тем отчетливее проявлялась недо¬
статочность методологии равновесного анализап. Только не¬
сколько десятилетий спустя после смерти Маркса мировая нау¬
ка пришла к пониманию того, что в трактовке проблем роста
национального богатства, прибыли, экономической эволюции
равновесная методология представляет шаткую опору. Однако те,
от кого в первую очередь можно было бы ожидать продолжения
дела Маркса, политэкономы, клявшиеся в верности марксизму,
не только не развили теоретическое наследие учителя в разум¬
ном направлении, но, как будет показано далее, вульгаризирова¬
ли его и закрепили как “ортодоксию4* наиболее слабые его мо¬
менты.
Данная книга — продолжение анализа теоретических проблем и
конкретной экономики, результаты которого были опубликованы в
13
ряде предыдущих работ авторов *. Считаем нужным предупредить
читателя о том, что при иллюстрировании выдвигаемых здесь тео¬
ретических положений мы будем чаще всего обращаться к опыту
послевоенной Японии. Это объясняется, во-первых,^многолетней
страновой (японоведческой) специализацией авторов ; во-вторых,
убежденностью в том, что послевоенный опыт Японии является
особенно показательным. Стране этой пришлось не только восста¬
навливать лежавшее в руинах хозяйство, но и выходить из разрухи
на иных социально-экономических принципах, чем господствовав¬
шие до конца войны. Но при всех национальных особенностях по¬
слевоенный опыт Японии имеет отнюдь не только локальное значе¬
ние: здесь хорошо отражаются процессы, которые носят всемирный
характер и потому представляют всеобщий интерес.
При общем замысле и согласованности позиций по всем вопро¬
сам авторами отдельных разделов являются: Я. А. Певзнер — вве¬
дение, часть первая, глава 3 в части третьей (кроме подпараграфа
“Государственное регулирование эффективного спроса"), послесло¬
вие; С. В. Брагинский — часть вторая, главы 1, 2 части третьей,
вышеназванный подпараграф в главе 3 той же части.
♦
**Ссылки содержатся в тексте.
При том, что один из нас, С. В. Брагинский, совмещал работу над данной
книгой с многомесячной стажировкой в Токио в одной из крупнейших японских
страховых корпораций “Тохо сэймэй“. Это открывало возможность проверить неко¬
торые теоретические положения.
Часть первая
ПРОТИВ ЗАТРАТНОЙ КОНЦЕПЦИИ.
НАВСТРЕЧУ ПЕРЕСТРОЙКЕ
Я... имею в виду читателей, которые желают научиться че¬
му-нибудь новому и, следовательно, желают подумать само¬
стоятельно.
К. Маркс 1
Глава 1
ОТ КАКОГО НАСЛЕДСТВА
МЫ ДОЛЖНЫ ОТКАЗАТЬСЯ?
Содержание затратной концепции и ее антинаучность
Важнейшее значение состоявшегося в июне 1985 г. в ЦК КПСС
совещания во вопросам ускорения научно-технического прогресса
заключалось в том, что на нем впервые с высокой трибуны была
заклеймена “затратная концепция44 как враждебная интересам со¬
циалистического строительства. Именно на этом совещании
М. С. Горбачев призвал к тому, чтобы “устранить все отжившее,
чтобы в полную силу заработал... “противозатратный механизм44,
который буквально бил бы по рукам нерадивых хозяйственников442.
С этого момента начался наконец критический пересмотр по¬
стулатов, которые, будучи формулируемы в качестве аксиом марк¬
систской политической экономии, выступали как серьезнейшее
препятствие на пути ее развития. Центральное место здесь занима¬
ли следующие положения.
Во-первых, положение о том, что потребительные стоимости то¬
варов количественно несравнимы.
Во-вторых, о том, что единственной мерой ценности товаров и
услуг могут быть затраченные на их производство часы труда.
В-третьих, что если в условиях капитализма общественная не¬
обходимость затрат труда определяется a posteriori, с помощью
рынка, на основе действия стихийных законов, то в условиях соци¬
ализма такая необходимость определяется a priori до того, как со¬
вершается производство3.
Исходным здесь выступает известное положение Ф. Энгельса,
согласно которому “труд каждого отдельного лица, как бы разли¬
чен ни был его специфически полезный характер, становится с са¬
мого начала и непосредственно общественным трудом. ...Так как
количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае
известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти
в голову также и впредь выражать их... в третьем продукте, а не в
15
их естественной, адекватной, абсолютной мере, какой является
время"4.
Несмотря на столь авторитетный источник и на многократное
повторение данного положения, мы полагаем, что утверждение о
том, что в социалистическом обществе труд носит или будет носить
в будущем “непосредственно общественный характер44, представля¬
ет собой не что иное, как теоретическое “оправдание44 безответст¬
венности, диктатуры производителя над потребителем. Опираясь
на эту формулу, любой производитель может претендовать (и пре¬
тендует) на то, что все создаваемое им, независимо от потреби¬
тельской оценки, заведомо является разумным и целесообразным.
Тем, кто взял на себя миссию вульгаризации марксизма, при¬
способления его к интересам враждебной социализму администра¬
тивно-бюрократической системы, нельзя отказать в последователь¬
ности. Между тремя приведенными основными положениями есть
неразрывная связь. “Логика44 этой связи заключается в том, что,
поскольку потребительные свойства несравнимы, не может быть
другого измерителя, кроме труда. А так как при социализме затра¬
ты труда планируются, то тем самым еще до начала производства
оказываются известны его общественные результаты. Практическая
порочность этой концепции заключается в следующем: не может
совершиться поворот лицом к потребителю, если общественные ре¬
зультаты труда известны еще до того, как приступили к производ¬
ству.
Здесь без особого труда просматривается прямая связь между
затратной концепцией в теории и растратной практикой в народ¬
ном хозяйстве, между политической экономией и такими уродли¬
выми явлениями в экономике, как “планы по валу44, планирование
“от достигнутого44, необоснованное использование на макроуровне
натуральных показателей, отказ от оптовой торговли в пользу
снабжения, неизбежно приносящего с собой многомиллиардные де¬
фициты и излишки, колоссальные потери из-за бесполезной много¬
ступенчатой отчетности и т. д.
Вся история теоретической экономии являет собой столкновение
разных подходов к вопросу о закономерностях, лежащих в основе
измерения ценности товаров и услуг. Один такой подход — упро¬
щенно-трудовой, на основе которого все определяется количеством
часов затраченного труда. Но к сторонникам такого подхода долж¬
ны быть обращены следующие вопросы.
Во-первых, если речь идет об общественно необходимом труде,
то кто и что определяет его общественную необходимость? Где та
грань, за которой затраты труда в одном производстве перестают
быть общественно необходимыми и становятся неэффективными?
И как определить тот случай, когда затраты труда в другом произ¬
водстве по своей величине меньше общественно необходимых и их
нужно увеличить?
16
Во-вторых, говоря о простом и среднем труде, как и чем опре¬
делить коэффициенты, фиксирующие сложность труда или его
среднюю величину?
В-третьих, поскольку затраты труда могут быть определены (и
то лишь приблизительно) только в отношении добавленной стоимо¬
сти, как можно отделить их от стоимости затраченного постоянного
капитала?
Сторонники мнимотрудовой концепции просто отмахиваются от
этих вопросов. Когда речь идет о двух таких параметрах, как, с од¬
ной стороны, полезность вещи или услуги, с другой — продолжи¬
тельность затраченного на ее производство труда, создается иллю¬
зия, будто бы (по сравнению с бесконечным разнообразием полез¬
ностей) труд (несмотря на все его различия) относительно одноро¬
ден, и потому именно второму показателю (часам труда) должно
быть отдано предпочтение.
Это — глубокое заблуждение, нанесшее и продолжающее нано¬
сить марксистской политической экономии огромный ущерб. На са¬
мом деле, ограничиваясь измерением часов труда, нельзя ничего
понять, так как общественная необходимость каждого часа сама
постоянно меняется вследствие изменений создаваемой в течение
каждого часа общественной полезности. Научная теория стоимости
может иметь дело только с теоретическим аппаратом, который оп¬
ределяет общественную необходимость труда, постоянно сопостав¬
ляя его затраты с получаемым полезным эффектом.
Правильное понимание данного вопроса и соответствующий на¬
учный аппарат были выработаны мировой наукой на рубеже
XIX—XX вв. В связи с этим и более подробную характеристику
современной теории стоимости удобнее оставить до второй части
данной книги. Здесь же мы хотим показать, что затратногтрудовая
концепция не только закрывала глаза на прогресс науки после
Маркса, но и не использовала многие идеи, которые заложены в
его трудах. Методологической основой трактовки Марксом проблем
меновой стоимости и потребительной стоимости является его уче¬
ние о двойственной природе труда, о том, что всякий труд носит
одновременно конкретный и абстрактный характер. Нельзя, одна¬
ко, забывать о том, что в обоих случаях (т. е. при анализе и конк- I
ретного, и абстрактного труда) речь идет не о результатах, а о за- 4
тратах. Кладя в основу своей теории труд как “субстанцию стоимо¬
сти “, Маркс отдавал себе отчет в том, сколь сложна и трудна про¬
блема измерения труда, воплощенного в каждой отдельной вещи.
“Труд, употребленный на отдельный товар, — писал он, — со¬
вершенно невозможно вычислить — уже вследствие среднего вы¬
числения, т. е. идеальной оценки, применяемой к той части посто¬
янного капитала, которая входит просто как затрата в стоимость
совокупного продукта, как и вообще к сообща потребленным усло¬
виям производства; равно как, наконец, вследствие прямо обще¬
17
ственного труда, который выравнивается и оценивается как сред¬
ний труд многих работающих сообща индивидов. Он имеет лишь
значение как кратная часть совокупного, приходящегося на него и
оцененного идеально труда"5.
Данное суждение чрезвычайно важно. Оно показывает, что и
сам создатель трудовой теории стоимости понимал, что реальное
измерение стоимости затратами труда невозможно, из чего следу¬
ет, что в то время нахождение реальных путей такого измерения
оставалось нерешенной задачей.
Маркс и Энгельс видели также, что сравнимость полезностей
является в экономике необходимым условием ее нормального фун¬
кционирования. Прямое сравнение потребительных стоимостей есть
неразрешимая задача, но столь же неразрешима и задача сравне¬
ния конкретных видов труда. С этой точки зрения понятие “абст¬
рактная полезность" может и должно занимать в науке такое же
место, как абстрактный труд.
"Человек, — отмечал Маркс, — накладывая на известные пред¬
меты штемпель "благ", все более и более сравнивает эти "блага"
между собой и ставит их в известный ряд сообразно иерархии сво¬
их потребностей, т. е. ... "измеряет" их"6. Такой подход очень
близок к рассматриваемому ниже ординалистскому варианту тео¬
рии общего равновесия. Речь идет о том, что место категории "абс¬
трактная полезность" занимает категория "порядка предпочтения"
данного потребителя, из которых выводится ключевое для совре¬
менной науки понятие кривых безразличия (см. вторая часть, гл.
3). Оба этих понятия родственны. Разница между ними состоит в
том, что в первом варианте полезность измеряется в абсолютных, а
во втором — в относительных величинах. Внимательное изучение
трудов К. Маркса и Ф. Энгельса показывает, что, хотя они специ¬
ально и не занимались изучением проблемы количественного соот¬
ношения между затратами и результатами, они отчетливо понима¬
ли колоссальное значение этой проблемы7. Как будет видно из из¬
ложения во второй части, именно такое мышление было положено
в основу неоклассической теории стоимости, которая на протяже¬
нии десятилетий клеймилась у нас как буржуазно-апологетическая.
Из всей многовековой истории товарного хозяйства, из всей ис¬
тории экономической науки вытекает фундаментальный вывод: из¬
мерить созданную трудом общественную ценность (стоимость) не
могут ни меры веса, ни меры длины, ни меры времени и никакие
другие меры, приспособленные для измерения физических объек¬
тов. Не кто иной, как Ф. Энгельс, в письме к К. Марксу писал:
"По моему мнению, совершенно невозможно выразить экономиче¬
ские отношения в физических мерах"8.
Отсюда неизбежно вытекает единственно правильный подход к
проблеме стоимости: затраты и результаты соизмеряются с по¬
мощью товарно-денежных отношений, рынка, где это происходит
18
на основе непрерывных отклонений цен от стоимости через меха¬
низмы спроса-предложения, прибылей и убытков, регулирующих
производство так, что структура общественных издержек при опти¬
мальных условиях соответствует структуре общественных потреб¬
ностей. Обмен, основанный на рыночных товарно-денежных отно¬
шениях, — это не пережиток капитализма, а система рациональ¬
ной организации хозяйства, основанного на разделении труда, та¬
кой же атрибут цивилизованного человеческого общества, как про¬
изводство и потребление. Самая важная сторона истинно научного
подхода к стоимости заключается в том, что рыночный обмен това¬
ров неотрывен от измерения их общественной полезности. Товары
не просто передаются из одних рук в другие, но передаются по оп¬
ределенной цене, складывающейся на рынке и в своей тенденции
отражающей общественную ценность товара, взаимодействие по¬
лезностей и затрат.
Хорошо известно, что после провала объявленного в годы граж¬
данской войны коммунистического принципа пайкового распреде¬
ления был провозглашен лозунг борьбы с уравниловкой, а уравни¬
тельное распределение квалифицировалось в качестве мелкобуржу¬
азного. Как нам представляется, сталинистская “борьба с уравни¬
ловкой “ носила насквозь фальшивый характер. Ведь наряду с та¬
кой **борьбой “ равенство в компенсации труда независимо от его
результатов (“каждому — по потребностям “) провозглашалось в
качестве конечной и уже недалекой цели. Полностью и безогово¬
рочно игнорировалась важнейшая социально-экономическая сторо¬
на дела, которая заключается в том, что подобного рода “равенст-
во“ закрывает путь к прогрессу. Как говорит один из героев знаме¬
нитого романа В. Дудинцева, “равенство — понятие абиологиче-
ское. В природе равенства нет. Равенство придумано человеком,
это одно из величайших заблуждений, породивших уйму страда¬
ний. Если бы было равенство — не было бы на Земле развития**9.
“Равенство, — писал Й. Шумпетер, — идеал неполноценных, но
даже неполноценные хотят не равенства, а лишь того, чтобы нико¬
му не было лучше**10.
В этой связи уместно напомнить слова русского философа
Н. Бердяева, писавшего в 1937 г. в книге “Истоки и смысл русско¬
го коммунизма“ следующее: “Классовые неравенства должны быть
преодолены в человеческом обществе, но личные неравенства от
этого только сильнее выявятся. Человек должен отличаться от че¬
ловека по своим личным качествам, а не по своему социальному
положению, классовому или сословному. Качественное, то есть
личное, аристократическое начало не только не может исчезнуть
из человеческого общества, но оно как раз наиболее выявится в об¬
ществе бесклассовом, когда классов уже не будет, ибо классы за¬
крывают и маскируют личные качественные различия между
людьми, делая их не реальными, а символическими**11.
19
Замечательные слова, раскрывающие содержание и смысл тех
извращений социализма, которые возникали на почве уравнитель¬
ного распределения! Под прикрытием классового подхода из поли¬
тической экономии была начисто вытравлена персонализация как
одно из абсолютно необходимых звеньев методологии анализа об¬
щественных отношений.
По причинам, о которых уже шла речь выше и к которым мы
еще вернемся, девиз “борьба с уравниловкой4* выступил как маски¬
ровка такого неравенства, которое в меньшей степени проистекало
из различия в эффективности труда, в большей— из принадлежно¬
сти к той или иной ступени общественной иерархии, из различного
рода привилегий в виде ли элитарной бесплатности многих вещей
и услуг или в виде государственного субсидирования убыточных
предприятий и различных форм массового иждивенчества трудо¬
способных людей. **Многие наши граждане, — пишет доктор исто¬
рических наук А. Кива, — прежде всего пьющие, не обладают ква¬
лификацией, устойчивыми трудовыми навыками, панически боятся
конкуренции, самостоятельности, привыкли к иждивенчеству, со¬
циальному паразитизму. Это люмпены по своей социальной психо¬
логии. А люмпен боится не только самостоятельности, но и демок¬
ратии. Он тянется к авторитарной власти, которая бы его опекала,
направляла, приказывала ему. Такого рода люди напоминают тех
крепостных крестьян, которые почувствовали себя растерянными,
выбитыми из жизненной колеи после отмены крепостного права.
Думаете, я гиперболизирую? Так ведь и приезжающие к нам ино¬
странцы говорят о намечающемся союзе противников перестройки
наверху и люмпенства снизу**12.
Мы полагаем, что такой союз не только наметился, но и сло¬
жился и что открытое и скрытое сопротивление перестройке, исхо¬
дящее отнюдь не только от так называемого аппарата, но и от оп¬
ределенных слоев трудящихся, — это не просто результат заблуж¬
дений. Оно носит социальный характер. Потому и нужно было
псевдоортодоксам клясть обращение экономической науки к пре¬
дельным величинам и к теории оптимума, что на основе такого
обращения на первое место выдвигается не принадлежность к той
или иной социальной прослойке, а продуктивность деятельности
каждого отдельного человека — независимо от его специальности,
профессии, места и характера работы. Для тех сил, которые при¬
писали себе роль авангарда и поддерживали свою “авангардность**
прежде всего и главным образом с помощью репрессивных мер в
политике, в экономике, в идеологии, — для них, для их обще¬
ственного положения нет ничего более опасного, более противо¬
речащего их интересам, чем концепции экономики, функциониру¬
ющей на основе законов рыночной конкуренции, спроса и пред¬
ложения, предельной полезности и предельной производительно¬
сти.
20
На базе принципов затратной концепции “ленивые и неискус¬
ные люди“, о которых писал Маркс 13, чувствовали себя равными, а
с переходом на иные, научные принципы, принципы подлинной со¬
циальной справедливости, их враждебное общественным интересам
“равенство44 оказывается под угрозой. Как пишет академик
Н. В. Краснощеков (Правда. 16 января 1991 г.), волюнтаристская
коллективизация (и волюнтаристское “обобществление44 всех
средств производства вообще. — С, Б., Я. П.) сформировала психо¬
логию голытьбы, главная задача которой — не допустить, чтобы
соседу жилось лучше. Массовая травля кооперативов и кооперато¬
ров в значительной мере объясняется именно этим. Печально зна¬
менитое “не могу поступиться принципами44 — это крик души тех,
кто не хочет поступаться принципами, на основе которых люди,
лишенные творческого начала, и просто тунеядцы занимали высо¬
кое общественное положение, могли мнить себя “солью земли44.
Оборотная сторона такого рода извращений в экономической
политике и в психологии состоит в широкой распространенности
представления, согласно которому любой человек, располагающий
имуществом в объеме выше среднего уровня, является “буржуем44,
“эксплуататором44, “дельцом теневой экономики44. Другими слова¬
ми, носители таких представлений (имя им легион) исключают
возможность приобретения имущества выше среднего размера чест¬
ным путем. Так “грабь награбленное44, девиз, который первона¬
чально предназначался для придания доходчивости марксовой фор¬
муле “экспроприация экспроприаторов4414, быстро выродился в си¬
туацию “грабь все, что принадлежит государству44. И печальная
правда истории состоит в том, что лица, претендующие на ими же
придуманную “марксистскую ортодоксальность44 в виде ли извра¬
щенного толкования категории труда или в виде тех или иных ви¬
дов продуктообмена или всеобщего централизованного распреде-
ленчества, фактически превратились в идеологов и апологетов но¬
вых форм эксплуатации и широко распространившейся коррупции.
Историко-гносеологические аспекты
Множественность и многообразие факторов, взаимодействую¬
щих в экономике, вызвали к жизни необходимость перейти от опи¬
сания природы тех или иных экономических категорий к их коли¬
чественному анализу с обязательным применением предельных ве¬
личин. И по мере того, как этот переход совершался, многие преж¬
ние представления изменились. Категории “поверхность явлений44
и их “глубинная суть44 во многих отношениях поменялись местами.
“Экономическая наука, — пишет известный современный амери¬
канский экономист Р. Л. Хейлброннер, — исходит из того, что все,
что происходит в экономике, подчиняется определенной законо¬
мерности — в том же роде, в каком металлические опилки, поме¬
21
щенные на лист бумаги, положенный на магнит, пусть с неопреде¬
ленностью, но все же обнаружат действие полей, возникающих на
почве действия магнитных сил“15. Это сравнение прекрасно отра¬
жает нынешнее состояние экономической науки, тот уровень, на
который она поднялась в течение тех лет, которые в годы идеоло¬
гического террора трактовались в нашей литературе как время “уг¬
лубления кризиса буржуазной экономической мысли“.
На пути к нынешним успехам мировой экономической науки
огромное место принадлежит Марксу и марксизму» Если Маркс
был не прав в своем выводе об исторической необходимости унич¬
тожения рыночных отношений, то на пути к этому выводу он сде¬
лал такой анализ неравномерности, конфликтности рыночного ме¬
ханизма, который сыграл большую роль в последующем прогрессе
всей экономической науки. Неравновесие — это, с одной стороны,
необходимые для прогресса отклонения цен от стоимостей, а с дру¬
гой — такие черты капиталистического строя, как циклические
кризисы, безработица, биржевая игра и спекуляция, накопление
капитала, выступавшее главным образом в виде накопления на од¬
ном полюсе капитала, а на другом — нищеты, бездомности, голода.
Прямой путь от такого анализа пролегал к ленинской теории им¬
периализма, включавшей в себя тезисы о перерастании капитализ¬
ма свободной конкуренции в монополистический, с сосредоточени¬
ем главного внимания на социальных основах таких явлений, как
колониальная система, локальные и мировые войны за передел уже
поделенного мира.
Такого рода подходы Маркса, а затем его последователей оказа¬
ли огромное влияние на всю мировую общественную науку, побу¬
див последнюю ускорить не только анализ пороков капиталистиче¬
ского общественного строя, но и поиски путей их преодоления. В
книге, выпущенной в 1983 г. в связи со столетием смерти Маркса и
рождения Кейнса и Шумпетера, на основе многостороннего анали¬
за американский ученый Е. Хант приходит к выводу: “Несмотря
на то, что имя Маркса было использовано многими силами, враж¬
дебными свободе, я верю в то, что, если и когда будет создано об¬
щество, основанное на принципах истинного равенства и свободы,
его создатели будут многим обязаны идеям К. Маркса4*16.
Самого внимательного к себе отношения заслуживает не только
превознесение трудов Маркса, но и критика — как в его адрес, так
и в адрес, тех кто считают себя марксистами. “Марксизм, — пишет
один из * крупнейших современных экономистов, П. Самуэль¬
сон,— слишком ценен, чтобы оставить его одним марксистам*417.
“Маркса, — пишет он же, — следует защищать от его защитников,
а в ряде случаев и от него самого4418. И тысячу раз прав англий¬
ский экономист Э. Дж. Хобсбом, когда он пишет о Марксе: “Чем
больше мыслитель в состоянии изменить мир, тем больше его
мысль становится предметом посмертных превращений4419.
22
После всего вышесказанного нельзя не поставить перед собой
следующий вопрос: как случилось, что марксистская политическая
экономия, открыв путь для революционизирования всей экономи¬
ческой науки, оказалась союзником реакционных сил, действую¬
щих под флагом социализма, союзником затратной концепции?
При ответе на этот вопрос необходимо учесть, что затратная кон¬
цепция не является просто плодом выдумки кабинетных ученых.
Как и многие другие теоретические заблуждения, она родилась в
поисках истины, и, чтобы ответить на вопрос о том, куда ведут эти
поиски, каковы реальные успехи науки и ее перспективы, мы про¬
должим анализ по следующим трем направлениям.
Необходимо, во-первых, познакомиться с тем, откуда и как воз¬
никли и укрепились такого рода взгляды, заведшие в конце концов
и теорию, и практику в тупик, превратившиеся в идеологическую
базу экстенсивности и застоя. Во-вторых, нужно вникнуть в другие
направления мировой науки — те, которые развивались параллель¬
но с трудовой теорией и, будучи противопоставлены ее вульгарно¬
му толкованию, вызвали к жизни такие концепции, согласно кото¬
рым на первое место выдвигается не труд, а его результаты в са¬
мом широком смысле этого слова, — взгляды, согласно которым
труд оценивается по произведенному им продукту, а не наоборот.
И наконец, в-третьих, надо понять, как те или иные теоретические
решения связаны с мировой практикой — прежде всего с проблема¬
ми соотношения рынка и собственности, игры спроса-предложения
и разнообразных форм регулирования и т. д. в современных усло¬
виях.
Обращаясь к первому из поставленных вопросов, нельзя не ви¬
деть, что преодоление идей утопического социализма не было за¬
вершено трудами К. Маркса и Ф. Энгельса, а растянулось на много
десятилетий и продолжалось не только до, но и после победы Ок¬
тября. "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" не была пре¬
одолена и после того, как социализм вышел из “детского возра¬
ста".
Революционная непримиримость Маркса по отношению к нера¬
венству, рожденному господством эксплуататорских антагонизмов,
непримиримость, проникнутая идеей социальной справедливости,
вылилась в такую систему абстракций, которая не принимала во
внимание другое, неантагонистическое неравенство, такое неравен¬
ство, в котором проявляется индивидуальность каждого человека.
То, что в настоящее время называется "человеческим факто¬
ром",— это есть и отказ от насилия, и гуманизм, и культура, и
забота об общественных интересах, но в первую очередь это воз¬
можность для каждого человека в полной мере реализовать свои
личные, только ему присущие способности к созиданию во всех об¬
ластях бытия, начиная от рождения и воспитания детей и кончая
открытиями в науке и технике, реализовать свободу выбора.
23
После ликвидации рабовладения и феодализма свобода выбора
превратилась в важнейший элемент экономики и всего обществен¬
ного развития. В современных общественных условиях при резко
возросшей по сравнению с прошлым веком свободе выбора незави¬
симость человека, его духовное и материальное благополучие опре¬
деляются творческими способностями, уровнем квалификации,
трудолюбием не в меньшей, а в гораздо большей степени, чем вла¬
дением собственностью на средства производства. В социальном
плане это означает возросшую независимость труда по отношению
к капиталу. Для того, чтобы быть свободным, мало не быть рабом
или крепостным — надо еще иметь свободу выбора образования,
профессии, специальности, места работы и места жительства, т. е.
не находиться ни под гнетом безработицы, ни под гнетом систем
прописки, очереди на квартиры и т. п. Надо еще располагать свобо¬
дой в реализации трудового дохода, т. е. быть свободным от удуша¬
ющей руки дефицитов. Мы полагаем, что весь прогресс обществен¬
ных отношений не может быть правильно оценен без учета свобо¬
ды выбора. Без специального внимания к степени свободы каждого
человека передвигаться из одних условий труда и зарплаты в дру¬
гие, из худших в лучшие (что возможно только при отсутствии мо¬
нополии, при свободе рыночных отношений, при демократии) —
без учета такого рода обстоятельств не может быть решена пробле¬
ма эксплуатации, ее существования или отсутствия, ее степени.
Без свободы не только получения трудового дохода (по законам
рыночной конкуренции), но и полной свободы его реализации (по
тем же законам) не может быть и речи об осуществлении принци¬
па “от каждого — по способностям, каждому — по труду“.
Вопрос этот настолько важен, что заслуживает специального
рассмотрения. Уже отмеченное, не вызывающее ни у кого сомне¬
ний главенство в трудах основоположников марксизма революци¬
онного начала нашло свое отражение и в экономическом учении
Маркса. Основное содержание его заключается в доказательстве
эксплуататорского характера частной собственности (без специаль¬
ного теоретического анализа сильных сторон капиталистической
экономики). При этом исключалась возможность ее мирной транс¬
формации и ликвидации эксплуататорских антагонизмов. Важно
указать, что научный анализ социально-экономического устройства
нового общественного строя отсутствовал. В ранних трудах Маркса
и Энгельса нетрудно обнаружить одновременно и критику утопиче¬
ского социализма, и такие трактовки принципов нового строя, ко¬
торые были близки к утопическим и которые впоследствии, уже
после социалистической революции, были подхвачены, усугублены
в их слабых сторонах и превращены в теоретическую базу строя,
дискредитировавшего саму идею социализма.
Поскольку через тяжкую болезнь продуктообмена на начальных
этапах своего развития прошел не только Советский Союз, но и
24
практически все другие социалистические страны, нельзя не при¬
знать, что это было связано нс только с политическими фактора¬
ми, но и с представлениями, унаследованными революционными
социалистическими силами от утопического социализма в момент
их прихода к власти.
Это обстоятельство, всеобщность политики умерщвления товар¬
но-денежных отношений якобы в интересах социализма заставляет
нас снова вернуться к трактовке в трудах Маркса и Энгельса воп¬
росов стоимости. При трактовке вопроса об измерении полезности
основоположники не ушли дальше самого общего признания необ¬
ходимости такого измерения, не относя его к социализму.
Уже возникшая при жизни Маркса и Энгельса теория предель¬
ной полезности практически оказалась ими не замеченной. Не по¬
тому ли так случилось, что Маркс понимал: та система крупных
абстракций, которая была применена в “Капитале44 для анализа
эксплуатации, не может быть обращена к анализу функциональ¬
ной стороны воспроизводственного процесса? А те категории, кото¬
рые нужны были для понимания последнего, могли бы поставить
под вопрос абсолютизацию прибавочной стоимости как единствен¬
ного источника капиталистической прибыли. В таком случае кате¬
гория прибавочной стоимости из центральной и всеобщей неизбеж¬
но должна была бы превратиться в частный случай более общей
теории капиталистической экономики .
В “Анти-Дюринге“ Ф. Энгельс писал: “Когда общество вступает
во владение средствами производства и применяет их для произ¬
водства в непосредственно общественной форме... план будет опре¬
деляться... взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов
различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми
для их производства количествами труда. Люди сделают тогда все
это очень просто, не прибегая к услугам прославленной “стоимо¬
сти444420. К. Маркс в “Критике Готской программы4* отмечал, что
осуществляемый на первой фазе коммунистической формации (т. е.
при социализме) обмен по затратам труда представляет собой рав¬
ное право, которое “все еще ограничено буржуазными рамками44 в
том смысле, что оно предполагает неравенство в распределении21.
А В. И. Ленин в “Империализме...44 резко осуждал определение
торговли Лифманом, определение, из которого следовало, что
“торговля будет и в социалистическом обществе4422. После победы
Октябрьской революции почти сразу же был взят курс на полное
*
Как будет показано во второй и третьей частях, наличие рынка, денег и част¬
ной собственности может приносить с собой эксплуатацию (а во времена Маркса и
Энгельса обусловливали ее очень широкое распространение), но их отсутствие и в
теории и на практике не может не приводить к эксплуатации, к паразитическому
присвоению неоплаченного труда. Помимо иных аспектов здесь должно быть приня¬
то во внимание, что в отличие от рыночного хозяйства в нерыночном напрочь отсут¬
ствует механизм самокорректирования. »
25
уничтожение товарных отношений, причем этот курс проводился
отнюдь не только в связи с гражданской войной. В 1918—1920 гг.
концепция немедленного и полного уничтожения товарности раз¬
вивалась в трудах Н. Бухарина, Е. Преображенского, Е. Варги,
С. Струмилина, Л. Крицмана; в материалах по экономическим
вопросам IX съезда РКП (б) и во всей текущей партийной литера¬
туре. Начиная с 1921 г. поворот к денежному хозяйству связывался
с нэпом, с оживлением капиталистических элементов и мелкособ¬
ственнического товарного хозяйства и потому рассматривался как
временное отступление от социалистических принципов. Даже в
1952 г., после того, как и в теоретическом, и в практическом пла¬
нах непригодность продуктообмена для осуществления принципа
распределения по труду была уже очевидна, в работе, которая
предназначалась в качестве основы для программы партии, Сталин
совершенно необоснованно писал о том, что в социалистическом
хозяйстве товарно-денежный характер экономики проистекает из
различий между последовательно социалистическим (государствен¬
ным) сектором экономики и непоследовательно социалистическим
(колхозно-кооперативным) сектором. Из этого делался вывод о
временном, преходящем характере закона стоимости, и предлага¬
лось “зачатки продуктообмена0 развить в “широкую систему про¬
дуктообмена, вводить ее неуклонно, без колебаний, шаг за шагом
сокращая сферу действия товарного обращения и расширяя сферу
действия продуктообмена023.
Такого рода подход был вдвойне фальшивым: во-первых, ста¬
линские колхозы никогда не имели кооперативного характера. Ко¬
оперативности в них было не больше, а скорей меньше, чем в госу¬
дарственном секторе. Во-вторых, при такой постановке полностью
снимался труднейший, далеко не решенный и до настоящего вре¬
мени вопрос об оптимизации форм общенародной собственности в
плане ее взаимоотношений с управлением и распределением, в ас¬
пекте поиска таких форм хозяйственного расчета, при которых об¬
щенародная собственность функционировала бы в условиях здоро¬
вой конкуренции между предприятиями. “Общенародная собствен¬
ность и переход к продуктообмену0 — это и была та сталинская
формула, при следовании которой нельзя было избежать экстен¬
сивных методов хозяйствования, нельзя было не завести экономику
в тупик.
В сочетании с (см. третью часть, гл. 3) представлениями о том,
что на рубеже XIX—XX вв. монополия похоронила конкуренцию в
капиталистической экономике, трактовка вопроса об исторической
обреченности принципов товарного хозяйства, о его скором исчез¬
новении, резко затормозила дальнейшее изучение его категорий.
Все казалось очень логичным: зачем нужен анализ основанных на
конкуренции законов ценообразования, денежного обращения, кре¬
дита и т. д., если даже в условиях капитализма конкуренция подо¬
26
рвана, сам он обречен на скорую гибель, а социализму все эти ка¬
тегории чужды и враждебны? Если и нужно все это изучать, то
лишь как экономическую историю.
При анализе происхождения административно-командной сис¬
темы следует учитывать политические факторы, способствовав¬
шие ее возникновению. Гражданская война, породившая необхо¬
димость продразверстки, затем чрезвычайные меры по мобилиза¬
ции максимума внутренних людских и материальных ресурсов для
целей индустриализации в условиях нараставшей угрозы агрессии,
для ведения войны и победы в ней, для скорейшего послевоенно¬
го восстановления — все эти объективные обстоятельства также
не позволяли открыть простор для действия рыночных зако¬
нов.
Приходилось мириться с тем, что в условиях отсутствия объек¬
тивных оценок, учитывающих спрос и предложение, рождались де¬
фициты, а вместе с ними и нетрудовые доходы. К тому же команд¬
ная экономика представляла собой идеальную почву для произра¬
стания кровавых диктаторских режимов, а ее логическим заверше¬
нием был “архипелаг ГУЛАГ“. Именно такова была обстановка, в
которой образовался прочный блок между хозяйственными кадра¬
ми, которые не признавали иных методов управления, кроме при¬
казных, и теми, кто, направляя и осуществляя учебно-пропаганди¬
стскую работу в области политической экономии, оправдывали та¬
кой стиль как якобы отражающий принципы планового хозяйства.
Несмотря на разного рода словесные ухищрения, в выступлениях
ведущих политэкономов отчетливо просматривалась мысль о том,
что “планомерность и товарность внутренне противоречивы" и что
товарные отношения чужды социализму и, следовательно, носят
рудиментарный характер24.
Против фальшивого законотворчества.
Стоимость или ценность?
Одной из главных черт методологии догматизированной теории,
выдававшейся за ортодоксальный марксизм, было злоупотребление
категорией "закон". Как показал в работе "Очерки по проблемам
политэкономии капитализма" известный ученый, основатель совет¬
ской школы экономистов-международников Е. С. Варга, это зло¬
употребление особенно ярко проявилось в книге Сталина "Эконо¬
мические проблемы социализма в СССР" и после ее выхода. Закон
обязательного соответствия производственных отношений характе¬
ру производительных сил, закон стоимости, законы прибыли и рен¬
ты, закон монополии, закон кризисов, закон неравномерности эко¬
номического и политического развития капитализма (он же закон
неизбежности межимпериалистических войн), закон абсолютного и
относительного обнищания рабочего класса, закон преимуществен¬
27
ного роста производства средств производства, закон тенденции
нормы прибыли к понижению и т. д. и т. п.
Злоупотребление категорией “закон44 вполне отвечало стилю
идеологической жизни тех времен — “законы “ играли роль прика¬
зов для всей армии работников “идеологического фронта “.Законо¬
творчество, одна из черт “номенклатурной науки“, выступало как
проявление комплекса непогрешимости, родившегося вместе с не¬
желанием и неумением изучать сложную, противоречивую, много-
варйантную действительность — изучать то, что не укладывалось в
рамки отштампованных на верхних этажах идеологической иерар¬
хии “основных44 и “производных от основных44 законов. Все, что
при такой ситуации требовалось: приведя соответствующие цитаты
из канонизированных материалов (труды Маркса — Ленина — Ста¬
лина, основные материалы партийных форумов), затем подобрать
факты, иллюстрирующие роль этих цитат в качестве “законов44.
Предупреждение В. И. Ленина о том, что “при громадной сложно¬
сти явлений общественной жизни можно всегда подыскать любое
количество примеров или отдельных данных в подтверждение лю¬
бого положения4425, либо игнорировалось, либо использовалось для
маскировки как раз тех подходов, против которых Ленин предуп¬
реждал.
Помимо иных аспектов фетишизация категории “закон44 отреза¬
ла путь к пониманию различий между факторами долго-, средне- и
краткосрочного характера, а также между предметами таких наук,
как диалектический материализм, исторический материализм,
социология и политическая экономия. Механическое перенесение
законов, закономерностей и категорий, относящихся к длительным
периодам истории (таким, как, например, первичность базиса по
отношению к надстройке), на средне- и краткосрочные процессы
чаще всего закрывают дорогу к научному анализу. То же самое
можно сказать и о противоположном случае — когда закономерно¬
сти, относящиеся к определенным периодам истории, переносятся
на все время существования той или иной формации. Наиболее
яркой иллюстрацией здесь может служить так называемый закон
абсолютного й~ относительного обнищание рабочего класса. Стати¬
стика XX ^Т-обнаружи^^т^ёго^олную-^ееостоятельность. Несосто¬
ятелен и закон тенденции нормы црибыдикпонижению,являю-
щийся шаОДом неверного' понимания самшт сущности категории
прибыли.
С нашей точки зрения, главная закономерность, которая исто¬
рически доказала свое безусловное право на то, чтобы именоваться
экономическим законом, — это законы стоимости и цен, складыва¬
ющихся под влиянием рыночной конкуренции, спроса й Иредложе-
иия^ Это та закономерность, которая выдержала испытание "и -нри
свободной конкуренции, и при монополии, и при командно-адми¬
нистративной системе — в последнем случае в том смысле, что
28
пренебрежение данным законом всегда имело для экономики губи¬
тельные последствия.
Не имея возможности в рамках данной работы развивать эту
весьма важную с точки зрения методологии тему, мы, однако, не
можем пройти мимо закона стоимости, о котором только что было
сказано как об основном или даже единственном экономическом
законе. Прежде всего нужно обратить внимание на историю вопро¬
са о переводе на русский язык этого термина из трудов Маркса и
Энгельса.
В трудах русских ученых конца XIX в. слово “Wert44 переводи¬
лось как “ценность44, a “Wertgesetz“ — как “закон ценности“. В
первые 10—12 лет после Октябрьской революции в нашей литера¬
туре также преобладало понятие “ценность44 . В переводах трудов
Маркса и Энгельса этот термин уступил место термину “сто¬
имость44, и больше к термину “ценность44 не возвращались.
Речь идет о чем-то большем, чем просто лингвистические тон¬
кости. С помощью термина “стоимость44 была осуществлена при¬
вязка данной категории к догматическому положению о том, что
стоимость означает овеществленный в товаре общественный труд,
и ничего больше. Сторона полезности при этом полностью исклю¬
чается из рассмотрения, и всей теории придается ярко выраженный
затратный характер.
В действительности же “стоимость44 (ценность) представляет со¬
бой синтез результатов и затрат, где первые должны быть опреде-
лены как единствсГконкретной и абстрактной^-полезности!, ^вто¬
рые'— ка!Г^дршст1^к0нкретн0г2 ^~^острактного труда (и шире:
всех воспроизводимых и невоспроизводимых ресурсОвТ”имеющих
альтернативные возможности применения). При этом в понятие
44конкретная полезность44 вкладывается тот же смысл, что в на¬
стоящее время в понятие 44потребительная стоимость44 (здесь не¬
правильность применения перевода слова “Werta словом “сто¬
имость44 уже совершенно очевидна), но последнее оказывается не¬
нужным.
Мы не призываем здесь немедленно отказаться от употребления
понятия “стоимость44 и вернуться к понятию “ценность44, хорошо
сознавая, насколько привычным уже стало употребление первого
термина. В конце концов дело не в том, каким термином обозна¬
чить ту или иную категорию, а в том, чтобы было четкое и пра¬
вильное понимание того, что она на самом деле означает. “Нам
*
В качестве примера сошлемся на книгу А. Леонтьева и Е. Хмельницкой “Со¬
ветская экономика*1 (М., 1929). Здесь и в оглавлении, и во всем тексте фигурирует
понятие “ценность11, “закон ценности11. Сторонником понятия ценности был извест¬
ный советский политэконом А. А. Вознесенский (Избранные экономические сочине¬
ния. М., 1985. С. 201). См. также книгу Н. И. Бухарина “Политическая экономия
рантье. Теория ценности и прибыли австрийской школы11 (1925 г., репринтное вос¬
произведение 1988 г.).
29
следует подумать, — пишет известный советский ученый и полити¬
ческий деятель Г. X. Попов, — не связаны ли хронические беды ад¬
министративного социализма — безразличие к собственности (про¬
шлому труду), растрата природных ресурсов, экономический кри¬
зис, безобразное отношение к материалам и технике — с идеей о
созидательной роли в создании стоимости только живого труда?
Очевидно, что необходима разработка новой теории дохода за про¬
шлый труд (следовало бы добавить — “и за естественные ресур¬
сы". — С. Б., Я. П.) — и именно в связи с проблемами нашей пере¬
стройки"26. Полностью присоединяясь к этому мнению, мы в после¬
дующих частях работы изложим концепции, согласно которым
другие кроме живого труда факторы создания стоимости (ценно¬
сти), будучи продуктами прошлого труда или природы, выступают
как равноправные по отношению к труду.
Закон ценности и вопрос о стоимостной природе услуг
В широком смысле слова "сфера услуг" — это вся сфера труда,
не связанного непосредственно с физическим трудом, с "приложе¬
нием рук", направленным на производство вещей. Сфера эта
включает все виды умственного труда, в том числе все виды труда
в государственном аппарате. В некоторых случаях отнесение тех
или иных видов труда к сфере вещного производства или к сфере
услуг может быть спорным или в той или иной степени условным,
но здесь это не имеет значения: как бы ни уточнять структуру обе¬
их сфер, несомненным является то, что во всех без исключения
индустриальных странах наблюдается опережающий рост сферы
услуг.
Для понимания радикальности переворота, происшедшего в ин¬
дустриальных странах, приведем такие цифры. В конце прошлого
века в США доля лиц, занятых во всем народном хозяйстве физи¬
ческим трудом, составляла около 90%. В это же время доля лиц
наемного труда составляла примерно 30%. К концу же нынешнего
века ожидается, что доля лиц физического труда составит при¬
мерно 10%, а доля лиц наемного труда уже сейчас достигает поч¬
ти 90%. По мнению известного французского экономиста Ж. Фу-
растье, мир стоит на пороге эры третичной цивилизации, кото¬
рая превращается не только в ведущую сферу обеспечения заня¬
тости, но и в сферу, позволяющую стабилизировать совокупный
спрос27. Тем большее значение приобретают такие вопросы, как
роль сферы услуг во всей структуре общественного производства,
структура самой этой сферы и особенно вопросы производительно¬
сти труда — как в самой этой сфере, в ч ее отдельных частях,
так и в смысле влияния на производительность во всей экономи¬
ке.
зо
Ни один из этих вопросов не может решаться без правильной
политико-экономической оценки природы труда в рассматриваемой
сфере.
В 1967—1971 гг. в нашей экономической литературе проходила
дискуссия по вопросу о стоимостной природе услуг. Необходимость
такой дискуссии была вызвана тем, что в политической экономии
преобладала или даже господствовала точка зрения, согласно кото¬
рой услуги (или во всяком случае их большая часть) представляют
собой ту сферу экономики, в которой стоимость (ценность) не со¬
здается, а доходы лиц, занятых в этой сфере (заработная плата ра¬
бочих и служащих и прибыль капиталистов), представляют собой
вычет из стоимости, создаваемой в сферах вещного производства .
При такой трактовке неизбежен следующий вопрос: если в сфе¬
ре услуг не создается никакой стоимости, то за что, на каком осно¬
вании капиталисты, действующие в сфере вещного производства,
уступают часть “своей“ прибавочной стоимости их “собратьям44 в
сфере услуг? Если в сфере обращения не происходит “ни малейше¬
го прироста стоимости44, то чего ради лица, заработавшие своим
трудом деньги в сфере вещного производства, уступают часть свое¬
го заработка капиталистам и работникам, действующим в этой
якобы бесплодной сфере? Откуда такая благотворительность?
Во время дискуссии по данному вопросу было достаточно на¬
глядно показано, что в трудах Маркса вопрос о природе услуг от¬
носился к числу тех, где Маркс постоянно как бы “спорил с самим
собой44. Во многих местах “Капитала44 идея непроизводительного
труда, “труда, не производящего капитала44, сосуществует с резкой
критикой “вещного фетишизма44, упрощенного толкования услуг и
многократно подчеркивается то, что сближает их с продукцией
других видов труда.
Не воспроизводя здесь всех доводов “за44 и “против44, высказы¬
вавшихся в ходе упомянутой дискуссии 28, отметим лишь, что вы¬
двигавшееся в ее ходе положение о нестоимостном характере услуг
(любых услуг, включая деятельность государственного аппарата, в
том числе вооруженных сил) в корне ошибочно и требует реши¬
тельного переосмысления.
В курсах политической экономии так называемый вопрос о про¬
изводительном труде окончательно запутывался в результате того,
что, ссылаясь на некоторые высказывания Маркса, многие полит¬
экономы утверждали, что в капиталистическом обществе произво¬
дительным может быть только труд, признаваемый таковым сами¬
ми капиталистами, т. е. создающий прибавочную стоимость и при¬
быль 29.
Авторы подобной точки зрения опирались не только на отдельные высказыва¬
ния К. Маркса, но и на некоторые разделы в его трудах (См.: Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. Т. 23. С. 577; Т. 25. Ч. I. С. 306; Т. 26. Ч. I. С. 198).
31
По самой своей сути данное положение антинаучно, так как
оно проникнуто духом худшего, “языческого" фетишизма, который
выражается в привязывании закона ценности только к производст¬
ву вещей, что уже само по себе резко ограничивает действие этого
основного экономического закона. Если же еще иметь в виду огра¬
ничения, накладываемые тезисом о привязанности “производитель¬
ного труда“ только к производству прибавочной стоимости или
прибыли, то ввиду повсеместного существования в капиталистиче¬
ских странах более или менее значительного по объему простого
товарного хозяйства оказывается, что из сферы “производительного
труда“ выключено 60—70% и больше общей массы труда, трудя¬
щихся и создаваемой ими стоимости.
Такого рода концепции отнюдь не были чисто абстрактными.
Тезис об исключительном положении в экономике физического
труда оборачивался (да и сейчас еще продолжает оборачиваться)
характеристикой всех, кто занят другими видами труда, как людей
второго сорта — как приживал, паразитов и прихлебателей. По
своей социальной и политической природе такие подходы, будучи
вполне сродни известным взглядам о существовании высшей или
избранной расы, олицетворяют собой переход на позиции “классо
вого расизма" (который ничем не лучше расизма в обычном пони¬
мании); ориентацию на те, близкие к люмпен-пролетариату, мало¬
квалифицированные и непродуктивно работающие слои, которым
льстит все то, что выглядит как причисление к миру “аристокра¬
тии" (в данном случае—“рабочей аристократии"). Помимо иных
аспектов такая ориентация выражалась в том, что призрачный в
условиях административно-командной системы характер господства
рабочего класса слегка прикрывался разного рода привилегиями в
виде преимуществ при продвижении вверх по ступеням партийно¬
государственной иерархии (с обретением новых, аппаратных при¬
вилегий); при приеме в вузы; в виде разнообразных материальных
льгот. Такого рода привилегии ущербны для общества и в сущно¬
сти глубоко оскорбительны для всех тех, кто не на словах, а на де¬
ле представляет собой истинный авангард общества, кто способен
добиваться высокого общественного статуса и материального благо¬
получия не на основе анкетных данных, а эффективным трудом,
физическим или умственным.
Все вышесказанное представляет собой одно из самых ярких
проявлений порочности стратификации общества исключительно
по горизонтали (т. е. по классам и классовым прослойкам) при от¬
казе от деления по вертикали — в зависимости от реальной про¬
дуктивности труда. Не подлежит сомнению, что многообразная об¬
щественная дискриминация времен сталинщины и застоя, привиле¬
гированности одних, которая всегда означает униженность других,
явилась одной из главных причин тяжелых политических кризисов
времен перестройки.
32
Ввиду очевидной нелепости таких подходов после проведенных
дискуссий наметилось частичное отступление сторонников “вещ¬
ной" трактовки (как среди политэкономов, так и в статистике): не¬
которые начинают милостиво соглашаться на то, чтобы признать
производительным труд учителей, медицинских работников и не¬
которых других категорий лиц, занятых в сфере услуг. Но в дан¬
ном случае прогресс является более чем сомнительным: вместо не¬
обходимого кардинального решения вопроса здесь открывается
путь к новым схоластическим и бесплодным дискуссиям на тему о
том, какой труд признавать и какой не признавать производитель¬
ным. Вместо исследования вопросов о несомненно существующих
действительных особенностях сферы услуг и ее отдельных частей
как звеньев воспроизводственного процесса и производства приба¬
вочной стоимости начинается верчение вокруг вопроса о том, что
является стоимостным и что нестоимостным. При таком подходе
проблема загоняется из одного тупика в другой.
Сторонники деления труда на производительный и непроизво¬
дительный (в любом его варианте, в том числе и в только что упо¬
мянутом, “смягченном**) претендуют на то, что на его основе хоро¬
шо фиксируется одна из сторон паразитизма капиталистического
общественного строя — открывается возможность “отлучать** от
производительного труда армию, полицию и другие звенья буржу¬
азного государственного аппарата. Ничего подобного! При таком
подходе труд армии, полиции и т. д. объявляется непроизводитель¬
ным, а производительным оказывается такой вещный труд, как
производство всех видов оружия, наркотиков и т. д. Где же здесь
логика?
И еще: нередко выдвигается тезис о том, что в случае призна¬
ния всех видов труда производительными отрезается путь для кри¬
тики таких явлений, как разбухание государственного аппарата, а
также рост занятости в сфере обращения, финансов и т. д. Раз,
мол, все виды труда являются производительными, значит, чем
больше чиновников, полицейских, торговцев, банковских работни¬
ков, тем лучше. Но и этот довод лишен сколько-нибудь серьезных
оснований: категории пропорциональности, эффективности, произ¬
водительности труда, иерархии потребностей распространяются на
сферы услуг так же, как и на все сферы материального производст¬
ва.
На наш взгляд, правильный подход к рассматриваемому здесь
вопросу заключается в следующем: наряду с товарами и услугами,
необходимыми для нормальной повседневной жизни, в обществе
постоянно производятся товары и услуги, обращенные либо к удов¬
летворению порочных наклонностей многих людей (наркотики,
разнообразные средства насилия над личностью), либо к обслужи¬
ванию военно-политических интересов — в одних случаях обороны,
в других — агрессии, в одних случаях в интересах человечности, в
33
2- 1071
других — против нее. Но независимо от того, обладают ли такого
рода товары и услуги положительной или отрицательной ценно¬
стью, они создаются трудом, целесообразной деятельностью людей.
То, что именуется трудом, не может быть непроизводительным, а
то, что является непроизводительным, не может именоваться тру¬
дом. Прогрессивность общества в большой степени определяется
тем, какая часть труда обращается на удовлетворение естествен¬
ных, нормальных потребностей, вытекающих из природы человека,
и помимо иных аспектов концепция деления труда на “производи¬
тельный41 и “непроизводительный44 выбивает почву из-под анализа
оптимальных пропорций структуры воспроизводственного процесса,
обеспечивающих его максимальную производительность и эффек¬
тивность.
Глава 2
РЫНОК, ЦЕНА И ПРИБЫЛЬ
О рынке
Как было показано в главе 1, один из основных постулатов по¬
литической экономии, выдававшейся за марксистскую ортодоксию,
состоял в том, что если в условиях капитализма общественная не¬
обходимость затрат труда определяется с помощью рынка, на осно¬
ве стихийных законов, то в условиях социализма такая необходи¬
мость фиксируется заранее, до того, как совершается производство.
Из этой догмы прямо вытекало противопоставление упорядоченно¬
сти производственного процесса в рамках предприятия стихийности
и анархии, господствующим на капиталистическом рынке, во всем
капиталистическом хозяйстве в целом. В трудах основоположников
марксизма такое положение выдвигалось неоднократно \ И делался
вывод: стихийность, хаос, анархия — неотъемлемые черты рынка,
и потому прогресс социализма требует его ликвидации. Нельзя
сказать, чтобы по этому вопросу у Маркса и марксистов не было
сомнений. Маркс отмечал связанность общественной оценки вещей
с общественной свободой. “Отнимите эту общественную мощь у ве¬
щи, — писал он, — вам придется дать ее одним лицам как власть
над другими лицами442.
Это ли не проницательнейшее предвидение административно-
командной системы?
Обращаясь к тому же вопросу, К. Каутский писал: “Каким бы
образом ни было организовано социалистическое общество, оно бу¬
дет нуждаться в тщательной бухгалтерии, равно как и каждое из
его предприятий. Из этой бухгалтерии должно быть в каждый мо¬
мент вполне отчетливо видно, сколько оно израсходовало, сколько
34
оно приобрело или должно. Это, однако, совершенно недостижимо,
если приход и расход вносятся в книги только in natura4*3.
Как уже отмечалось, в СССР, а затем и в большинстве других
социалистических стран на долгое время верх взяла совершенно
другая концепция. Эксплуатация привязывалась к двум категори¬
ям, рассматривавшимся в единстве: к частной собственности на
средства производства и к самой категории рынка. Должно было
пройти много лет, прежде чем, хотя и с большим трудом, начало
пробивать себе дорогу признание того, что само понятие собствен¬
ности (в сочетании с владением и управлением) является гораздо
более сложным, чем это рисовалось идеологам утопического социа¬
лизма (“собственность — это кража*4). В дальнейшем (гл. 1 и 3
третьей части) будет показано, что сама категория “частная собст¬
венность44 не может трактоваться однозначно, что частная собст¬
венность эволюционировала настолько, что в этой области сегод¬
няшняя ситуация принципиально, качественно отличается от ситу¬
ации в XIX в., что, наконец, ликвидация частной собственности в
ее сегодняшнем варианте не является ни необходимым, ни тем бо¬
лее достаточным условием ликвидации эксплуатации.
Еще более неправомерна вышеприведенная трактовка рынка.
Представление о нем как об анархической сфере обмена игнориро¬
вало самое главное: рынок — это не просто сфера обмена (обмен
может совершаться и в очень многих случаях совершается и неры¬
ночным путем), а такая сфера, в которой обмен неотрывен от об¬
щественной оценки товаров и услуг. С этой точки зрения неправо¬
мерно противопоставление рынка как сферы анархии и предприя¬
тия как сферы порядка, ибо порядка на предприятии или в отрасли
не может быть без оценок каждого элемента средств производства
и готовой продукции, оценок, которые не могут складываться ина¬
че как на рынке. Другого механизма, способного выполнять такого
рода функции, не существует и не может быть создано. Воистину
рыночная оценка представляет собой “четвертое измерение44 вещи
или услуги — такое измерение, без которого немыслимо мало-
мальски нормальное функционирование экономики. Это прежде
всего относится в оценке труда. Обращаясь к переменам, проис¬
шедшим в наших представлениях о рынке с начала перестройки,
М. С. Горбачев подчеркнул, что одна из сторон рынка, делающих
его необходимым, состоит в том, чтобы “через рынок обеспечивать
наиболее эффективную оценку результатов труда того или иного
коллектива и отдельного человека444.
Леон Вальрас, франко-швейцарский экономист, основатель ана¬
лиза экономического равновесия (подробнее см. гл. 3 второй час¬
ти), определял рынок как огромный аукцион, на котором постоян¬
но производится “нащупывание44 (tatonnement) цен, уравновешива¬
ющих спрос и предложение. Может ли центральный планирующий
орган или какой-то иной механизм заменить собой этот аукцион?
35
Хотя во времена Вальраса не было ничего похожего на современ¬
ные ЭВМ, их появление не меняет дела, и ответ на этот вопрос ос¬
тается таким же отрицательным, как и в XIX в.
В самом деле, попробуем себе представить реальный объем ра¬
боты экономического агентства, которое захотело бы заменить со¬
бой рынок. Оставим в стороне “казарменную модель", когда центр
диктует всем производителям и потребителям, что им производить
и потреблять, произвольно устанавливает цены, не считаясь с их
желаниями, платежеспособным спросом и т. д. В этом варианте ры¬
нок действительно не нужен, но единственным способом избежать
дефицитов и затоваривания является командование не только про¬
изводством, но и потреблением. Предоставление потребителю даже
минимальной свободы “голосовать рублем" неизбежно ведет к вы¬
явлению несоответствия структуры производства и потребностей.
Описываемая ниже модель безрыночной экономики имеет един¬
ственное назначение — доказать бессмысленность экономики без
рынка, ее невозможность. Речь идет о такой модели централизо¬
ванного управления ценами и производством, которая учитывала
бы многообразие потребностей и вела к равновесию спроса-предло-
жения. В этом случае, очевидно, планирующее агентство должно
проводить постоянные опросы участников экономического процес¬
са, которые заявляют о своих намерениях произвести столько-то
единиц продукции и о желании приобрести за единицу своей про¬
дукции столько-то единиц продукции партнера. Опираясь на эту
информацию, центральный орган производит расчеты, показываю¬
щие, какие при названных в опросах ценах образуются излишки
или дефициты, и затем пытается устранить их, корректируя цены
и решая в принципе систему уравнений.
Если речь идет об экономике, состоящей из двух товаров (на¬
пример, хлеб и мясо), достаточно подсчитать значения трех раз¬
личных определителей второго порядка, т. е. выполнить 3X2 = 6
действий. Задача легкоразрешима. Но уже для экономики с тремя
товарами число действий будет равно 4 X 3 X 2 = 24. Увеличение
числа необходимых действий идет в факториальной прогрессии.
При четырех товарах нужно 5X4X3X2=120 действий, при
5 — 720, при 6 — 5040, при 7 — 40 230, при 8 — 362 880 и т. д.
При 12 товарах число действий будет составлять свыше 6 млрд,
при 14 (всего 14!) —перевалит за триллион (1012). В экономике,
состоящей всего из 100 товаров, нужно произвести 9,4* 10159 дейст¬
вий, в экономике из 200 товаров — 7,3-10385. Человеческое вообра¬
жение бессильно представить такие числа.
Но ведь номенклатура современного производства составляет не
один миллион наименований! Например, в практике нашего хозяй¬
ства производится централизованное утверждение почти всех цен,
притом что номенклатура производства достигает 24 млн наимено¬
ваний и около V ее ежегодно обновляется.
36
Таким образом, вне связи со сложностью опросов и с тем, что
каприз вкуса любого из потребителей через массу опосредующих
звеньев оказывает влияние на всю экономику в целом, решение
системы уравнений (в предположении, что ее удалось составить)
есть дело совершенно нереальное.
На основе применения ЭВМ давно уже открылась и реализуется
возможность математического анализа различных аспектов воспро¬
изводства на основе существующих цен (затраты-выпуск и т. д.),
составления эконометрических прогнозов и многое другое. Но это
не меняет того, что с точки зрения политической экономии являет¬
ся главным: обращение к линейной алгебре, с помощью которой
планирующее агентство могло бы теоретически попытаться заме¬
нить собой рынок, приводит к непреложному выводу: экономика
выступает как объект бесконечномерный, такой, где спрос и пред¬
ложение складываются в результате взаимодействия бесконечного
числа факторов в сферах производства и потребления. ЭВМ, ус¬
пешно выполняющие в технике (да и в экономике) все большее
число разнообразных функций, в качестве фактора, формирующего
производственные планы и цены, никогда не могут заменить ры¬
нок — уникальный институт, с помощью которого осуществляется
сравнение результатов и затрат.
Экономика — неизмеримо более сложный механизм, чем любое
самое сложное кибернетическое устройство, а многочисленные по¬
пытки изобретения разного рода экономических показателей, неза¬
висимых от свободной игры рыночных сил спроса и предложения,
от товарно-денежных отношений, можно уподобить попыткам со¬
здания вечного двигателя. Или иначе: в экономике, в организации
процесса воспроизводства рынок представляет собой механизм не¬
измеримо более мощный и необходимый, чем любая самая совер¬
шенная техника и технология.
Естественно, что после такого утверждения сразу же встает сле¬
дующий вопрос: как соотнести это с фиксированием тех дефектов и
пороков рынка, которые были на протяжении всей его исто¬
рии, — с кризисами, монополией, безработицей и т. д.?
Практический ответ на этот вопрос дала история борьбы двух
систем, капитализма и социализма. Суть его в том, что, будучи
необходимым элементом функционирования экономики, рынок ни
в коем случае не представляет собой систему неподвижную, не об¬
ладающую способностью к самосовершенствованию. С нашей точки
зрения, во второй половине XX в. самый большой прогресс в капи¬
талистической экономике совершился не в результате развития
электроники, автоматизации, атомной энергетики, агробиологии и
биотехнологии, а в результате радикальных перемен в рыночных
отношениях, в структуре и механизме рынка — вместе с перемена¬
ми во взаимодействии собственности и управления. Анализ этих
перемен мы проведем в третьей части, после того как обратимся к
37
развитию всей мировой экономической науки со второй половины
прошлого века.
Цена
В примитивном понимании конкуренция рассматривается как
борьба между продавцами за покупателей. В действительности же
дело обстоит таким образом, что цена представляет собой конеч¬
ный продукт взаимодействия множества механизмов — начиная от
дорыночной (или внерыночной) оценки изолированным человеком
сравнительной полезности одного или множества разнообразных
объектов и его усилий по их производству (отсюда рассматривае¬
мая ниже “робинзонада44); затем через состязание между самими
продавцами, самими покупателями, самими производителями и
между одними, другими и третьими. Только таким образом скла¬
дывается рыночная цена — душа экономики, категория, без кото¬
рой экономика мертва.
В то же время центральное звено конкуренции — это, несом¬
ненно, состязание между продавцами за покупателя. Отсутствие
такого состязания и есть монополия продавцов, которая резко ос¬
лабляет стимулы к производству, губительна для экономики, осо¬
бенно тогда, когда на основе такой монополии складывается дефи¬
цит.
Даже в тех многообразных областях, где реализация произво¬
дится бесплатно, для нормального функционирования экономики
оценка распределяемых продуктов или услуг с помощью цен, обра¬
зуемых в тех секторах, где действует платность, абсолютно необхо¬
дима. Ценообразованию посвящается не менее 2 / всей мировой
литературы по теоретическим проблемам экономики. Ознакомле¬
ние с соответствующими работами не оставляет сомнений в том,
что плодотворными являются только те из них, в которых на пер¬
вое место выдвигается величина создаваемой в процессе производ¬
ства полезности в ее непрерывном сопоставлении с затратами (и ни
в коем случае не наоборот — ни в коем случае не те работы, где на
первое место выдвигаются затраты).
Категория цены очень тесно связана с категорией стоимости
(ценности). Известно, что только через колебания цен в зависимо¬
сти от спроса и предложения и может проложить себе путь закон
стоимости. Современная теория равновесных цен (см. во второй
части). детально анализирует процесс превращения цены в сто¬
имость. (В данной части мы ограничимся лишь предварительным
рассмотрением проблемы, облегчающим понимание дальнейшего.)
С некоторой долей условности можно утверждать, что любая
цена представляет собой “сиюминутную14 ценность (стоимость),
тогда как ценность — это цена, “растянутая44 на длительный пери¬
од (так называемая “нормальная цена44, в терминологии Маршал¬
38
ла, см. вторую часть). Но это временное различие отнюдь не по¬
стигается при помощи одного только поиска средней цены.
С точки зрения функционирования решающими являются от¬
клонения цен от средней, складывающиеся на основе спроса-пред-
ложения. Именно в этих отклонениях — линия жизни экономики.
Такого рода отклонения подобны тем, которые по отношению к че¬
ловеческому организму отражает синусоидальный характер кривой
на электрокардиограмме. Превращение кривой в прямую означает
смерть. Именно к такой смертельной прямой и вели дело те, кто
стоял (или продолжает стоять) на позициях ликвидации рыночных
отношений.
Именно отклонения представляют собой главный предмет эко¬
номического анализа. Случайные отклонения выправляются меха¬
низмом рыночного саморегулирования, отклонения же, проистека¬
ющие из структурных изменений, становятся устойчивыми и со
временем меняют сами стоимости (нормальные цены). “Никакого
вполне установленного “отношения пропорциональности44,— писал
К. Маркс,— не существует, а есть только устанавливающее (следо¬
вало бы добавить “и меняющее44.— С. Б., Я. П.) его движение445.
В абстрактно-теоретическом плане отклонение цен от стоимости
(ценностей), происходящее на основе свободного, нерегулируемого
спроса-предложения, представляет собой индикатор общественной
необходимости тех или иных видов труда и производства и одно¬
временно — через систему прибылей и убытков — стимул форми¬
рования рациональной, регулируемой соотношением спроса и пред¬
ложения экономической структуры.
Несмотря на такую большую, можно сказать решающую, роль
цены как категории воспроизводственного процесса, в учебниках
по политической экономии этой категории не уделялось сколько-
нибудь серьезного внимания. Что касается капитализма, то прак¬
тически дело ограничивалось сообщением о том, что “цена есть де¬
нежное выражение стоимости44 и что “сумма цен равна сумме сто¬
имостей44, что отклонения цен от стоимостей носят стихийный ха¬
рактер — при полном отсутствии анализа закономерностей самих
этих отклонений. Сошлемся на следующий, вполне типичный при¬
мер: в I томе “Курса политической экономии44, выпущенном в 1970 г.
(под редакцией Н. А. Цаголова), есть состоящий из 4 глав и 14 па¬
раграфов раздел, посвященный земельной ренте, но ни в одном
разделе нет ни одного параграфа, посвященного категории цены.
Между тем если не ограничиваться I томом “Капитала44, то у
самого Маркса можно найти анализ не только категории стоимо¬
сти, но и категории цены6. В течение тысячелетий рыночного хо¬
зяйства нормальное и необходимое, как биение пульса, отклонение
цен от стоимостей (ценностей) под влиянием разнообразных при¬
чин постоянно и непременно претерпевало то эпизодические, то
периодические, то общие, то отраслевые, то по отдельным товарам
39
отклонения вверх или вниз, которые, выходя за рамки нормаль¬
ных, превращались в разрушительные. Учет всех видов отклоне¬
ний, как нормальных, так и ненормальных, и их использование в
целях получения прибылей и сверхприбылей, а зачастую и дейст¬
вия, направлявшиеся на создание таких отклонений, составляют
самую суть понятия, именуемого коммерцией.
В той обстановке, которая была создана командно-администра¬
тивной системой, прикрывавшейся девизами равенства, самому по¬
нятию “коммерция“ был придан смысл чего-то преступного, равно¬
сильного спекуляции. Между тем “коммерция" и “спекуля-
ция“— это вовсе не одно и то же. Коммерция для рыночного хо¬
зяйства — это необходимая посредническая отрасль деятельности.
Именно стремление в условиях рынка, свободной конкуренции, ку¬
пить подешевле и продать подороже выполняет практически ту
роль, которую, как было показано, не может выполнить ни одна,
даже самая совершенная ЭВМ. В ходе коммерческой практики
складывается нормальная рыночная цена, под воздействием кото¬
рой формируются и производственные планы.
Спекуляция же представляет собой прямое порождение монопо¬
лии, и прежде всего государственной монополии, устанавливающей
цены вне рынка, вне спроса-предложения, создающей дефициты.
Спекуляция — родное дитя командной экономики, и последняя
всегда и неизбежно порождает дефициты и спекуляцию. Никакие
административные меры в условиях дефицита побороть спекуля¬
цию не могут, так как законы рынка сильнее любой администра¬
ции.
При всем этом еще очень важно иметь в виду, что, поскольку
отклонения цен от стоимостей неизбежны, никакого теоретического
механизма, при помощи которого можно было бы точно опреде¬
лить, где кончается коммерция и где начинается спекуляция, не
существует. На этой-то неопределенности и базируется спекулиро¬
вание понятием “спекуляция**, митинговое улюлюканье в адрес
коммерции, делающей в нашей стране только первые шаги. Чем
меньше развиты в экономике рыночные отношения, отношения
свободной конкуренции, чем больше роль внеэкономического регу¬
лирования и экономики дефицита, тем меньше в коммерческой де¬
ятельности истинно коммерческого начала и тем больше — спеку¬
лятивного. Поэтому единственный реальный путь преодоления спе¬
куляции — постоянное и эффективное преодоление монополии, и
прежде всего государственной монополии, рождающей дефициты.
В условиях капитализма выход колебаний за пределы нормаль¬
ных и необходимых чаще всего проявлялся в периодических кризи¬
сах экономики, которые — по крайней мере до середины нынешне¬
го века — всегда были связаны с разрушительным для экономики
падением цен. В условиях социализма родилось небывалое во всей
прошлой истории (за исключением периодов войн) явление — эко¬
40
номика постоянного дефицита7, неотвратимо принесшая с собой
создание “теневой44 экономики и характерной для нее огромной
спекуляции и нетрудовой, эксплуататорской наживы.
Весь многолетний опыт социализма свидетельствует о необходи¬
мости создания таких условий, при которых отклонения не выхо¬
дили бы за рамки рационального, не вели бы ни к эксплуататор¬
ской наживе, ни к разрушительным кризисам пере- или недопроиз¬
водства, а не гибельное для экономической эффективности уничто¬
жение всех видов отклонений цен от стоимостей. Для любых соци¬
альных условий необходимо фиксирование того факта, что, чем
сильнее и длительнее монополия во всех ее проявлениях, тем бо¬
лее велико искажение роли цены в ее основной функции — отра¬
жения непрерывно меняющейся ценности товаров и услуг, в ее ро¬
ли главного и наиболее эффективного средства обратной связи в
экономике.
Обрисованное выше отклонение цен от стоимостей есть главное
противоречие экономической динамики. Это противоречие прогрес¬
са в том смысле, что отклонения цен от стоимостей представляют
собой самый лучший из всех возможных индикаторов соответствия
производства потребностям (или, что в условиях рынка то же са¬
мое, предложения — платежеспособному спросу). Такие отклоне¬
ния представляют собой наиболее быстро действующее средство
информации в том смысле, что при прочих равных условиях паде¬
ние прибыли отражает снижение общественной заинтересованности
в данном виде продукции и, напротив, рост прибыли не только
фиксирует повышение потребности, но и на основе перелива капи¬
талов из менее прибыльных в более прибыльные производства со¬
здает реальное средство для удовлетворения возросших потребно¬
стей.
С беспощадным сарказмом в статье против Родбертуса Ф. Эн¬
гельс писал: “Только обесценение или чрезмерное вздорожание
продуктов воочию показывают отдельным производителям, что и в
каком количестве требуется или не требуется для общества. Между
тем именно этот единственный регулятор и хочет упразднить уто¬
пия, представляемая также и Родбертусом. Если же мы теперь
спросим, какие у нас гарантии, что каждый продукт будет произ¬
водиться в необходимом количестве, а не в большем, что мы не бу¬
дем нуждаться в хлебе и мясе, задыхаясь под грудами свеклович¬
ного сахара и утопая в картофельной водке, или что мы не будем
испытывать недостатка в брюках, чтобы прикрыть свою наготу,
среди миллионов пуговиц для брюк, то Родбертус с торжеством
укажет нам на свой знаменитый расчет, согласно которому за каж¬
дый излишний фунт сахара, за каждую непроданную бочку водки,
за каждую не пришитую к брюкам пуговицу выдана правильная
расписка, расчет, в котором все в точности “совпадает44 и по кото¬
рому “все претензии будут удовлетворены, и ликвидация этих пре¬
41
тензий совершится правильно". А кто этому не верит, тот пусть
обратится к счетоводу Икс главной кассы государственного казна¬
чейства в Померании, который проверял счет, нашел его правиль¬
ным и как человек, еще ни разу в недочете по кассе не уличен¬
ный, заслуживает полного доверия"8.
Удивительно, до чего эта картина, нарисованная Энгельсом бо¬
лее ста лет тому назад, похожа на положение дел в нашем хозяй¬
стве с его бесчисленными дефицитами и одновременным затовари¬
ванием и с государственными ведомствами, которые всегда находят
оправдание такого рода ненормальностям. При всех недостатках,
слабых сторонах категории цены (так же как и категории рынка),
выявленных на основе теоретического анализа и исторического
опыта, для учета общественной необходимости, общественной цен¬
ности товаров и услуг цена является наиболее эффективным и ре¬
альным, а следовательно, и оптимальным, "наименее плохим"
средством по сравнению с любыми другими.
Из вышесказанного ни в коем случае не следует, что рацио¬
нальные методы регулирования цен, воздействие на процессы их
приближения к стоимостям невозможны. Одно из самых больших
достижений экономической науки заключается в разработке мето¬
дики такого регулирования. Ее суть состоит не в том, чтобы пре¬
сечь колебания цен в зависимости от естественных изменений
спроса и предложения, а в том, чтобы с помощью экономических
рычагов в распоряжении государства воздействовать на рыночные
спрос и предложение в направлении, компенсирующем слишком
большой и потому потенциально разрушительный характер откло¬
нений цен вверх или вниз от стоимостей (подробнее см. в гл. 3
третьей части).
Функциональная роль прибыли
Как известно, цена для продавца неразрывно связана с при¬
былью. С этой точки зрения в избранном здесь аспекте экономиче¬
ской эффективности анализ цены неотделим от анализа прибыли.
Так же как и цена и некоторые другие категории, прибыль в кур¬
сах политической экономии освещалась односторонне или необос¬
нованно игнорировалась. Известное критическое замечание
В. И. Ленина в адрес Н. И. Бухарина о том, что “прибыль тоже
удовлетворяет общественные потребности"9, трактуется в высшей
степени формально.
Что может, например, дать для выяснения функциональной ро¬
ли прибыли известный, многократно и энергично повторяемый те¬
зис о том, что "целью капиталистического производства является
не удовлетворение потребностей, а получение максимальной при¬
были"? С таким же основанием можно утверждать, что целью ра¬
бочего или служащего является не участие в процессе производст¬
42
ва, а получение как можно более высокой заработной платы. Но с
точки зрения экономической эффективности главное не субъектив¬
ная цель капиталиста или рабочего, а объективные последствия по¬
ведения, направленного на максимизацию любых видов дохода. А
этими последствиями в условиях рыночной конкуренции, мобиль¬
ности ресурсов и отсутствия монополии являются именно приспо¬
собление структуры производства к структуре потребностей и в ко¬
нечном счете максимально возможное при данном техническом
уровне удовлетворение последних (доказательство этого тезиса, со-*г
ставляющее содержание так называемых двух основных теорем со¬
временной теории благосостояния, см. в гл. 3_ второй частд).
В марксистской “ортодоксии“ средства повышения прибыли
трактуются так, что при прочих равных условиях прибыль (ее мас¬
са или норма) тем выше, чем выше масса или норма прибавочной
стоимости. Но как только в анализ вводятся “прочие условия44,
оказывается, что их неравенство выступает как такой важный фак¬
тор, который резко снижает познавательное значение исходной
формулы.
Полное раскрытие данного тезиса мы сможем провести в
третьей части после рассмотрения неоклассического анализа эконо¬
мического равновесия и неравновесия. Здесь, предвосхищая даль¬
нейшее, мы ограничимся следующими методологическими замеча¬
ниями.
Исходной категорией у Маркса выступает прибавочная сто¬
имость, создаваемая только живым трудом, которая “на поверхно¬
сти44 затем проявляется в конкретных формах прибыли, процента и
земельной ренты. Экономической моделью при этом является ситу¬
ация равенства спроса и предложения, неизменность производи¬
тельности труда и техники. Формулу Маркса можно записать сле¬
дующим образом:
100С+ 1007 + 100ЛУ=300 (1)
(С — постоянный капитал, V — переменный капитал, М — приба¬
вочная стоимость). В данном случае цифры в левой части фиксиру¬
ют только величины затрат. Это относится и к прибавочной сто¬
имости, которая фигурирует как затраты труда на ее производство
(по сути дела это та часть, которая в условиях совершенной конку¬
ренции должна вменяться, теоретически и практически, труду, а
не выступать в качестве источника прибыли — см. вторая часть,
гл. 2, 3).
При переходе от трактовки производства как процесса эксплуа¬
тации к анализу экономического функционирования необходимо
ясное осознание того факта, что в реальной экономике прибавоч¬
ная стоимость не существует отдельно от стоимости, от ценности
товаров и услуг, и практически прибыль выступает как излишек
над затратами — независимо от того, возникает ли этот излишек в
43
результате соотношения спроса и предложения, затрат и конечного
продукта как итог совершенствования методов производства или
вследствие недоплаты за труд рабочих и служащих (т. е. как при¬
бавочная стоимость в собственном смысле этого слова). Другими
словами, в ходе функционального анализа — на первом месте при¬
были или убытки и лишь затем порождающие их, разные по своей
природе причины.
Из формулы (1), в частности, в связи с ростом органического
состава капитала вытекает вывод о тенденции нормы прибыли к
понижению и о стремлении капитала к переливу из отраслей с вы¬
соким органическим составом капитала (например, из отраслей с
высоким уровнем автоматизации) в отрасли с низким (отрасли с
большой долей ручного труда). Этот вывод прямо противоположен
действительному положению дел, и уже одно это обстоятельство
ставит под вопрос основополагающее утверждение о том, что един¬
ственным источником прибыли является прибавочная стоимость,
неоплаченный труд. В дальнейшем будет показано, что последний
является лишь одним из источников прибыли, и, более того, та¬
ким, значение которого по мере развития капитализма прогрессив¬
но уменьшается.
Если признать наличие других источников, главным из которых
является развитие производительных сил общественного труда, о
котором Маркс и Энгельс писали в “Манифесте Коммунистической
партии*4 как об историческом предназначении буржуазии, капита¬
ла 10, то формулу (1) следовало бы переписать по-другому:
1 000 + 100 V + 100Л/=300 ± X (2)
При изменениях в технике целое (т. е. результат производства,
величина ценности) не равно сумме составляющих его частей.
Только такой подход позволяет понять, почему вышеупомянутые
теоретические выводы о характере перелива капиталов и тенден¬
ции нормы прибыли к понижению оказались эмпирически несосто¬
ятельными. Норма прибыли понижается только тогда, когда орга¬
нический состав растет без прогресса техники,— случай, который
представляет собой не правило, а исключение.
При подходе, который кладется Марксом в основу теории цены
производства, каждая отрасль выступает как одно предприятие с
определенным органическим составом капитала и соответствующей
этому составу производительностью труда. Данная абстракция до¬
пустима для выяснения одной из тенденций воспроизводственного
процесса, но ни в коем случае не может использоваться для выве¬
дения общих закономерностей без учета других тенденций. Други¬
ми словами, речь идет о том, что перелив капитала из менее при¬
быльных в более прибыльные отрасли происходит не только и не
столько на основе разницы в органических составах капитала, но и
по причинам, не имеющим к этому составу никакого отношения.
44
Мимо непомерно раздутого в курсах политической экономии Марк¬
сова закона тенденции нормы прибыли к понижению (Капитал,
т. III, часть I, отдел 3) нельзя пройти, поскольку с такого рода
тенденцией Маркс связывает обреченность капитализма, неизбеж¬
ность его краха как экономической и общественной системы. Одна¬
ко развитие теории и реальное положение дел обнаруживает, что
факторы, противостоящие тенденции нормы прибыли к пониже¬
нию, сильнее самой этой тенденции.
Не получает в курсах политэкономии сколько-нибудь основа¬
тельного отражения проблема соотношения нормы и массы прибы¬
ли. В двух-трех местах своих трудов Маркс касается этой темы,
придает ей большое значение, но не подвергает ее подробной раз¬
работке п. В современных условиях вопрос о соотношении нормы и
массы прибыли приобрел особую актуальность и на него может
быть дан только один ответ: первоначальной целью капиталистиче¬
ского производства является максимизация массы прибыли, тогда
как ее норма играет роль вспомогательного ориентира. К такому
выводу ведет последовательное применение принципа предельно¬
сти, неизвестного экономической науке времен Маркса, но впо¬
следствии получившего всеобщее признание (см. вторую часть).
Помимо иных аспектов вопрос о соотношении нормы и массы
прибыли существенно важен при изучении проблемы монополии.
Пределы прибыльности, ниже которых невозможно опускаться, для
разных предприятий различны. Компания, прочно стоящая на но¬
гах, может ограничиваться небольшой массой прибыли, противопо¬
ставляя ее относительно низкую норму другим корпорациям, нахо¬
дящимся в худшем положении.
С этим же вопросом тесно связана еще более широкая и более
крупная проблема — роль временного горизонта при оценке ре¬
зультатов хозяйственной деятельности. Без учета этого аспекта,
т. е. аспекта соотношения кратко-, средне- и долгосрочной массы
прибыли, невозможен анализ современной корпоративной структу¬
ры, процессов централизации и децентрализации, претерпевающих
особенно в последние десятилетия большие изменения.
Как уже отмечалось, в большинстве наших изданий категория
прибыли подвергается резкой критике. Во-первых, за то, что она
рождается на базе эксплуатации. Во-вторых, ее критикуют за то,
что в ряде отраслей экономики (таких, как, например, часть
транспортной и прочей инфраструктуры, НИОКР, система образо¬
вания и др.) она вообще не существует, в других (в отраслях с
весьма длительным периодом оборота капитала) — в весьма огра¬
ниченной степени, в некоторых отраслях ее роль в качестве пока¬
зателя эффективности резко искажена вследствие монополии и т. д.
При таком подходе на первое место выдвигаются дефекты при¬
были как экономического показателя, а ее положительная сторона,
то, что она выступает не только как предпринимательский доход,
45
но и как показатель эффективности и как стимул ее роста, игнори¬
руется, отбрасывается — с выводом о полной неприемлемости этого
показателя для социалистической экономики.
Вместо прибыли наши экономисты обращались к другим пока¬
зателям эффективности, таким, как валовая продукция, чистая
продукция, нормативно-чистая продукция, себестоимость, полные
затраты на одного работающего (так называемые удельные издерж¬
ки производства) и т. д. Мы не ставим перед собой задачу анализи¬
ровать достоинства каждого из этих показателей. Действительно, в
условиях государственной монополии и дефицитной экономики
прибыль, как и все остальные экономические показатели, пред¬
ставляет собой настолько “кривое зеркало*4, что не может выпол¬
нять тех функций, которые она выполняет в рыночной экономике.
Но именно из-за отсутствия рыночной экономики после введения
всех перечисленных выше альтернативных показателей вскоре об¬
наруживались недостатки столь серьезные, что от них приходилось
либо отказаться, либо вносить в них глубокие изменения.
Все это лишний раз подтверждает, что в условиях командной
экономики, подавляющей рыночные отношения, достижение эконо¬
мической эффективности невозможно в принципе. Но при курсе на
развитие рынка, после всех экспериментов и связанных с ними по¬
терь можно определенно сказать, что, сколь ни велики недостатки
прибыли, они все же не столь велики, как у других показателей.
Или иначе: хотя прибыль может и должна корректироваться други¬
ми показателями, в том числе натуральными (это делается и при
капитализме), ее ни в коем случае нельзя отбрасывать.
В последующих частях данной работы будет специально рас¬
сматриваться механизм образования прибыли в его неразрывной
связи с механизмами рынка, денег, конкуренции. Здесь же, подводя
итог сказанному, мы отметим следующее. В центре марксова ана¬
лиза— агрегатные величины. “Труд,— писал К. Маркс,— изо дня
в день приводимый в движение совокупным капиталом общества,
можно рассматривать как один-единственный рабочий день4412. В
той степени, в какой трактовка Марксом вопроса о прибыли привяза¬
на к трактовке прибавочной стоимости, такого рода абстракция не
может служить чему-либо иному, кроме анализа одной из форм экс¬
плуатации. Такой анализ, однако, неприменим для цели, которая
уже давно вышла на первое место,— для исследования категории
прибыли в сопряжении с категорией убытков, т. е. анализа прибы¬
ли как главного (хотя и не единственного) критерия экономиче¬
ской эффективности. При таком, более общем и более обоснован¬
ном подходе совпадение прибыли и прибавочной стоимости высту¬
пает лишь как частный случай их несовпадения, отражающего основ¬
ную закономерность, экономический прогресс, который всегда и
непременно осуществляется через различия в эффективности пред¬
приятий и продуктивности труда работающих на них индивидуумов.
Часть вторая
ИЗ ИСТОРИИ МИРОВОГО
ЭКОНОМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Как уже отмечалось во введении к данной книге, одной из глав¬
ных причин глубокого кризиса, переживаемого сегодня марксист¬
ской политической экономией, является самоизоляция от мировой
экономической науки. Несомненно, что первоочередное внимание,
которое марксисты стремятся уделять социально-экономическим
проблемам, анализу общих закономерностей общественно-истори¬
ческого процесса, является очень важной и потенциально весьма
плодотворной методологической чертой. Однако подобного рода
анализ должен обязательно опираться на прочную базу “эконо¬
мике функциональной экономической теории, в первую очередь
теории рынка и оптимального распределения ресурсов. Без пред¬
ставления об основополагающих принципах общественного выбора
в условиях ограниченности ресурсов невозможно решить ни одну
экономическую или социально-экономическую проблему.
Именно в этой области немарксистская политическая экономия
достигла за последние 100—120 лет наибольших успехов. Более
того, благодаря “разделению труда“ внутри экономической науки
и освобождению теорий рынка и экономической оптимальности от
каких-либо социальных, классовых, исторических и иных предпо¬
сылок и соображений данный раздел имеет в себе не больше эле¬
ментов “буржуазности“, чем генетика и кибернетика . Освоение
этой теоретической базы — первое необходимое условие творче¬
ского обновления политической экономии марксизма.
Нельзя не отметить и другое. Пренебрежение к теории функци¬
онирования рыночного хозяйства и анализу экономической эффек¬
тивности практически обесценивало те выводы и глобальные обоб¬
щения, которые наша политэкономия делала в отношении социаль¬
но-экономических законов развития и основных тенденций обще¬
ственно-исторического процесса. Так, зафиксировав на рубеже ве¬
ков перерастание капитализма свободной конкуренции в монопо-
♦
Отметим, что немаловажную роль в его разработке сыграли русские и совет¬
ские экономисты: Е. Слуцкий и Н. Кондратьев, лауреат Нобелевской премии В. Ле¬
онтьев (уехавший в 20-е годы в США), единственный советский нобелевский лауре¬
ат по экономике Л. Канторович, В. Новожилов, В. Немчинов; в наши дни — ряд
ученых из Центрального экономико-математического и других институтов. В рабо¬
тах по политической экономии эти исследования, как правило, игнорируются, отно¬
сятся к якобы не имеющим теоретического значения математическим моделям.
47
диетический капитализм, марксистская наука не смогла создать те¬
ории монополии. Теория эта была создана немарксистскими уче¬
ными Э. Чемберлином и Дж. Робинсон.
Марксисты выявили тенденцию к росту государственного вме¬
шательства при капитализме, ввели термин “государственно-моно¬
полистический капитализм". Но глубокую научную теорию эконо¬
мической роли капиталистического государства создали англий¬
ский ученый Дж. Кейнс и его последователи в США и других стра¬
нах *.
Марксизм провозгласил плановую экономику главным преиму¬
ществом социализма. Но теорию плановой экономики разрабатыва¬
ли немарксисты, итальянские ученые Парето и Бароне, тогда как
так называемая политэкономия социализма, единственным смыс¬
лом существования которой могло бы быть создание этой теории,
свою задачу не выполнила.
Наконец, замкнувшись в кругу догматических представлений,
марксистская теория “просмотрела" происшедшую после второй
мировой войны прогрессивную трансформацию капитализма (под¬
робнее см. об этом третью часть).
Если смотреть фактам в лицо, то нельзя не признать, что не¬
марксистские экономические теории гораздо точнее оценили и
спрогнозировали ход экономического и социального развития во
второй половине XX в. Это касается как представлений о преиму¬
ществе смешанной рыночной экономики над административно-ко¬
мандной системой, так и понимания тенденций в положении и уст¬
ремлениях современного рабочего класса.
Со многими выводами авторов-немарксистов (например, о том,
что в капиталистическом хозяйстве нет места эксплуатации) нель¬
зя согласиться. Но бессодержательное разоблачение мнимой анти¬
научной сущности немарксистского анализа с неизменными выво¬
дами о его "кризисе", "банкротстве", "разложении" и т. д. должно
решительно уступить место освоению (включающему там, где не¬
обходимо, и критическое переосмысление) созданного мировой на¬
укой в сфере экономической теории аналитического и концепту¬
ального аппарата.
Ограниченность объема данной работы не позволяет предста¬
вить здесь полную картину развития экономической науки после
Маркса. При отборе материала мы руководствовались своими
взглядами на то, какие направления этой науки были и остаются
наиболее плодотворными. Была поставлена задача выделить в ми¬
ровом экономическом анализе основное течение, течение, которое
занималось и занимается выработкой генеральных подходов к про¬
*
Учитывая вышесказанное, как нам представляется, термин “буржуазная поли¬
тическая экономия" изжил себя и должен быть отброшен. Вместо него в данной ра¬
боте будет использоваться понятие “немарксистские школы в экономическом анали¬
зе".
48
блеме функционирования смешанной рыночной экономики, а так¬
же изучением законов исторической эволюции системы рациональ¬
ного хозяйствования.
При этом как в марксистской, так и в немарксистской науке
нам представляются неприемлемыми подходы, при которых рынок,
конкуренция, спрос, предложение, цена, прибыль трактуются как
поверхностные явления, а главный упор делается на технологиче¬
ские, институциональные, социально-политические или иные вне¬
рыночные отношения. В немарксистской науке подобного рода под¬
ходы связываются с такими направлениями экономической мысли,
как институционализм, сраффианство, неорикардианство, левое
кейнсианство, радикализм и т. п. Для ознакомления с ними чита¬
телю придется обратиться к другим работам советских или ино¬
странных авторов \
В данной части книги три главы посвящены рассмотрению эво¬
люции неоклассического экономического анализа, точнее, его мик¬
роэкономической части, или теории экономического равновесия.
Мы проследим ее развитие от концепции предельной полезности,
заложившей основы научного подхода к проблеме эффективности
(гл. 1), через синтез с некоторыми элементами классической по¬
литэкономии в виде теории предельной производительности (гл.
2) — к современному анализу равновесных цен и оптимального
распределения ресурсов (гл. 3).
Изложение строится по принципу восхождения от наиболее до¬
ступных для понимания концепций ко все более абстрактным и
сложным. Это примерно соответствует и исторической эволюции
неоклассического анализа. В рамках современной функциональной
экономической теории понятия и категории начального этапа раз¬
вития этого анализа (предельная полезность, абстракция “робинзо¬
нады" и т. д.) уже не используются. Но на определенном этапе эти
понятия сыграли свою роль. Они и сейчас могут быть полезны для
получения представления о началах неоклассического подхода. В
то же время мы отдаем себе отчет в том, что для многих читате¬
лей, привыкших воспринимать “ робинзонаду“ и полезность как
верные признаки “внеисторического“, “антисоциального4*, “потре-
бительского** и т. п. подходов, аргументация первой главы может
представиться уязвимой. Поэтому особенно важно с самого начала
оговориться, что в ходе более чем векового прогресса науки уязви¬
мость такого рода подходов была преодолена. Современный нео¬
классический анализ экономического равновесия не представляет
собой какой-то “школы**, он полностью удовлетворяет всем крите¬
риям точной научной дисциплины. Основы его принимаются прак¬
тически всеми плодотворно работающими экономистами во всех
несоциалистических странах. Однако, став значительно более об¬
щим, этот анализ усложнился для понимания, требуя от читателя
математической культуры.
49
Такая степень научной строгости и точности была достигнута
микроэкономической теорией не без потерь. По мере развития рав¬
новесного анализа, уточнения его методологии и основных предпо¬
сылок становилось очевидным, что очень многие явления экономи¬
ческой действительности остаются вне его рамок. Нерешенной и
сегодня сверхзадачей политэкономии является раскрытие внутрен¬
них экономических законов, относящихся к развитию и нефор¬
мальной динамике. Именно здесь — возможность для плодотворно¬
го включения в научный поиск марксистской школы, так как на
этом этапе требуется методология, выходящая за рамки неокласси¬
ческих построений, учитывающая социально-экономические и об¬
щественно-исторические, а также культурные и национальные за¬
кономерности.
Однако, прежде чем рассмотреть в следующей, третьей части
то, как теория динамики может стать новым отправным пунктом
для марксистской политэкономии (и, в частности, придать новый
смысл категориям прибавочной стоимости и эксплуатации), в по¬
следующих главах данной части будут изучены подходы немарк¬
систских авторов. На наш взгляд, большое будущее за попытками
создания теории экономического неравновесия. Элементы такой те¬
орий, явно или неявно, содержатся во многих работах неокласси¬
ков. По-видимому, только в ее рамках (с последующим выходом на
экономическую динамику) можно наполнить реальным содержани¬
ем категории прибыли, процента, накопления капитала, имеющие
во многом формальный характер в теории равновесия. Неокласси¬
ческие подходы к этим категориям рассматриваются в главе 4. С
этих же позиций можно дать не укладывающуюся в рамки нео¬
классического синтеза содержательную интерпретацию теории
Кейнса (гл. 5).
Глава 1
РЕВОЛЮЦИЯ В ТЕОРИИ стоимости
Заглядывая в историю экономической мысли, нетрудно видеть,
что совершившийся в последней четверти XIX в. поворот в сторону
полезности как основного фактора экономики и экономической на¬
уки имел глубокие корни. Еще в 1776 г. французский ученый Кон¬
дильяк писал: “Ценность не является чем-то присущим определен¬
ной вещи. Она отражает наше представление о ее полезности и о
том, насколько она соответствует нашим нуждам. Ценность растет
или уменьшается соответственно тому, как расширяются или сни¬
жаются наши потребности“ 2.
Впоследствии, однако, взяло верх другое направление, выдви¬
гавшее на первое место затраты и получившее название классиче¬
50
ского. Но уже к середине XIX в. кризис классической школы поли¬
тической экономии становится очевидным. Несмотря на утвержде¬
ние последнего классика, Дж. С. Милля, о том, что “в законах сто¬
имости нет ничего такого, что осталось бы выяснить современному
или любому будущему автору; теория этого предмета является за¬
вершенной" 3, именно ответ, данный классиками на вопрос, что
представляет собой стоимость (ценность), вызывает все большую
неудовлетворенность.
В последней трети прошлого века в теории стоимости произош¬
ли поистине революционные события. Назовем тех выдающихся
политэкономов, которые осуществили и закрепили эту революцию.
Это — англичане Уильям Стенли Джевонс (1835—1882) и Альф¬
ред Маршалл (1842—1924), австрийцы Карл Менгер (1840—
1921), Фридрих фон Визер (1851 —1926) и Евгений фон Бём-Ва¬
верк (1851 —1914), швейцарец Леон Вальрас (1834—1910), амери¬
канец Джон Бейтс Кларк (1847—1938), швед Кнут Викселль
(1851 —1926). Именно с их именами в первую очередь связано ши¬
рокое распространение принципиально нового подхода к решению
вопроса о стоимости — анализа предельной полезности .
Первые заметки, легшие в основу "Теории политической эконо¬
мии", основного труда У. С. Джевонса, увидевшего свет в 1871 г.,
были напитаны им еще в 1862 г. и опубликованы в 1863 г., т. е. за
4 года до выхода в свет “Капитала" и за 24 года до его первого ан¬
глийского перевода. Не были знакомы с марксовой теорией в пери¬
од формирования их взглядов также Менгер и Вальрас. То же са¬
мое можно сказать о начальном периоде исследовательской работы
Маршалла. Ученики Менгера, в частности Бём-Баверк, действи¬
тельно применили новую теорию для критики политэкономии Мар¬
кса, но впервые вызвана к жизни она была вовсе не задачей такой
критики, как считали некоторые марксистские ученые4.
В чем же состоит главная идея нового подхода? В качестве ис¬
ходного пункта теория предельной полезности принимает следую¬
щую аксиому: сведение стоимости к затратам (будь то труда
или "трех первичных факторов" — труда, земли и капитала) не¬
приемлемо. Стоимость (ценность) определяется степенью полезно¬
го эффекта. Именно такое толкование придает этой теории осо¬
бое значение в свете известных проблем нашей экономики се¬
годня.
Более ранние попытки построить теорию стоимости на основе
концепции полезности наталкивались на серьезное возраже¬
ние— знаменитый "парадокс Смита". Его суть заключается в сле¬
дующем: если стоимость зависит от полезного эффекта, то почему
*
Именно распространение, ибо, как отмечает, например, Джевонс, в основных
чертах этот подход был предвосхищен Дюпюи, Курно и особенно Госсеном — авто¬
рами, писавшими несколькими десятилетиями ранее.
51
блага, имеющие наивысший полезный эффект (например, вода,
хлеб, не говоря уже о воздухе), ценятся, как правило, весьма низ¬
ко или вообще не имеют стоимости, тогда как блага, польза кото¬
рых с точки зрения естественных потребностей человека не вполне
очевидна (бриллианты и т. д.), имеют очень высокую ценность?
Смит не нашел решения этого парадокса и потому апеллировал к
затратам. Вслед за ним то же самое сделали Рикардо, Маркс,
Милль и другие. Но в последней трети XIX в. было найдено иное
решение.
Концепция предельной полезности
Это решение, впервые поставившее на научную основу интуи¬
тивное представление, согласно которому ценность должна быть
привязана к полезному эффекту, базировалось на следующем сооб¬
ражении. В теории стоимости речь не должна идти о всей совокуп-
hoctil, потенциальной полезности- какого-либо блага в целом, а
тптмсо ° конкр^ддй полезнпстит которую приносит вполшГбпретте-
ленное количество данного блага.
Ехли прйнятьТэто во внимание, то становится очевидным, что
“парадокс А. Смита“ основан на неточном словоупотреблении.
Действительно, вода ценится в нормальных условиях значительно
ниже бриллиантов, но так бывает только тогда, когда речь идет об
удовлетворении конкретной, не очень острой (в нормальных усло¬
виях) потребности с помощью, допустим, одного литра воды, про¬
тив удовлетворения конкретной потребности с помощью одного
бриллианта. Если же умозрительно представить себе весь запас
пресной воды в мире, противостоящий даже всему мировому запасу
бриллиантов, первый будет иметь бесконечно более высокую цен¬
ность, чем последний.
В таком разграничении совокупной полезности блага (т. е. по¬
лезности всего запаса или всего доступного данному индивиду ко¬
личества блага) и его предельной полезности (т. е, полезности по¬
следней единицы из этого запаса или из этого дбстушюго^оличе-
ства) — главное концептуальное новшество, привнесенное в тео¬
рию стоимости.
Теоретики предельной полезности часто прибегали в изложении
своих концепций к так называемому методу “ робинзонады “. В его
адрес в теоретической экономии было выпущено немало саркасти¬
ческих стрел. Однако этот метод вполне законен на определенной
ступени изложения, ибо позволяет поставить основную задачу лю¬
бой системы рационального хозяйствования (возможно более пол¬
ное удовлетворение потребностей в условиях ограниченности ре¬
сурсов) в максимально “чистом виде“, еще до принятия во внима¬
ние тех специфических общественных форм, в которых эта задача
решается.
52
С учетом сказанного мы тоже начнем изложение теории пре¬
дельной полезности с абстрактной “робинзонады". Причем эта абс¬
тракция в свою очередь будет состоять из нескольких уровней.
На первом этапе Робинзон будет экономически оценивать дары
природы, достающиеся ему без труда. Тем самым понятие предель¬
ной полезности будет представлено в его первозданном виде. За¬
тем мы включим в рассмотрение тот факт, что Робинзон затрачи¬
вает труд на то, чтобы улучшить качество достающихся ему даров
природы и произвести продукт. На этом этапе абстракции будет
показано, как он должен экономически распределить свое рабочее
время.
После этого мы покинем остров Робинзона, перенесемся в еще
достаточно примитивную экономику изолированных товаропроиз¬
водителей и исследуем законы обмена (вначале без общественного
производства). Наконец, в заключение мы посмотрим, что смогла
сказать теория предельной полезности по поводу экономики с об¬
щественным производством.
Итак, представим себе одинокого Робинзона на скалистом ост¬
рове с источником пресной воды. Предположим, что литр воды
ежедневно нужен Робинзону для утоления жажды. Еще два лит¬
ра — для приготовления пищи, 5 литров — для поливки огорода,
10 литров — для мытья и стирки, еще 2 литра — для поливки ус¬
лаждающего его взор цветника. Итого Робинзон может найти при¬
менение 20 литрам воды ежедневно, остальное ему использовать
некуда.
Допустим, что источник дает ежедневно 100 литров воды. Ясно,
что в этих условиях Робинзон может полностью набрать свои 20
литров, а 80 литров являются лишними. Какова же будет для него
ценность одного литра воды? Она будет равна нулю, так как, поте¬
ряв один литр, он сохранит 99, а это по-прежнему намного боль¬
ше, чем ему надо. И если на острове появится Пятница, то у Ро¬
бинзона не будет экономических оснований взимать с него плату
за пользование источником.
Предположим теперь, что в результате жесточайшей засухи ис¬
точник заметно иссяк и дает теперь уже лишь ровно 20 литров во¬
ды в день. Робинзон все еще полностью удовлетворяет свои потреб¬
ности, но теперь утрата даже одного литра для него сопряжена с
некоторыми потерями: его цветник лишится по меньшей мере по¬
ловины необходимой ему воды и начнет вянуть.
Пусть к Робинзону приползет умирающий от жажды Пятница.
В этой ситуации вполне вероятно, что Робинзон разрешит ему на¬
питься, но теперь уже не даром, а в обмен на что-то имеющее для
него не меньшую ценность, чем его цветник .
*
Пример, разумеется, условный, поэтому не будем упрекать Робинзона в жес¬
токосердии.
53
Чем больше будет высыхать источник, тем ощутимее будут для
Робинзона потери каждого литра воды. Теряя каждый из следую¬
щих 10 литров, Робинзон будет вынужден ходить все более гряз¬
ным, потеряв еще 5 литров, он лишится овощей и фруктов, а за¬
тем для него уже непосредственно встанет вопрос жизни и смерти.
И по мере этого он будет запрашивать с Пятницы все более высо¬
кую цену, пока наконец никакие ценности в мире не заставят его
расстаться ни с одним стаканом.
Следовательно, ценность единицы какого-либо блага определя¬
ется степенью важности той потребности, которая удовлетворяется
с помощью этой единицы. Первая единица (литр) воды в нашем
примере имеет бесконечно высокую ценность (и соответственно
бесконечно высокую ценность имеет весь запас воды как некое
умозрительное целое). Весьма высокую ценность имеют и несколь¬
ко последующих единиц, но затем ценность все новых и новых
литров воды начинает убывать, пока наконец (при достаточном
изобилии) не становится равной нулю, ибо уже никакие мыслимые
потребности не могут быть дополнительно удовлетворены с по¬
мощью этого растущего количества блага.
Вместе с тем совершенно очевидно, что один литр воды ничем
не отличается от другого и поэтому нельзя выделить в отдельную
категорию и придать бесконечно высокую ценность именно тому
единственному литру, который спасет Робинзона от мучительной
жажды. Одинаковые единицы блага не могут иметь разную цен¬
ность, ибо каждая единица может быть легко замещена другой (ес¬
ли кто-либо скажет Робинзону: “Этот литр воды тебе нужен, что¬
бы не умереть от жажды, плати мне за него высокую цену“, Ро¬
бинзон откажется от такой сделки, набрав другой литр из остав¬
шихся 99). Таким образом, ценность блага определяется ценностью
последней имеющейся в наличии единицы, величиной предельной
полезности данного блага.
Меновая стоимость, пишет Джевонс, “определяется конечной
полезностью, тем желанием большего обладания, которое остается
у нас или у других44 6. По словам Менгера, “по отношению к при¬
роде стоимости наш вопрос точнее поставить так: какая потреб¬
ность не была бы удовлетворена, если бы у экономического инди¬
вида не было данной единицы блага, то есть если бы он располагал
общим количеством, на единицу меньшим?.. В каждом конкретном
случае только удовлетворение наименее важных потребностей за¬
висит от наличия у индивида заданной части от общего количества
потребительских благ в его распоряжении. Поэтому ценность для
этого человека каждой части имеющегося общего количества блага
равна значимости для него наименее важной из всех потребностей,
которые удовлетворяются этим благом и зависят от данной части44 7.
Как было отмечено, на этом этапе абстрактного анализа ни у
Джевонса, ни у Менгера еще нет речи о труде и затратах, они
54
стремятся здесь выявить самые общие принципы, которые потом
позволят оценить и результаты труда, и сам труд .
Итак, ценность определяется субъективной предельной полезно¬
стью последней единицы имеющегося в наличии блага. Если благо
имеется в изобилии, то, сколь бы ни была велика его совокупная
(родовая, по выражению Бём-Баверка) полезность, полезность по¬
следней единицы будет равна нулю, и, поскольку безразлично, ка¬
кую именно единицу считать последней, нулю будет равна полез¬
ность любой единицы, данное благо, в терминологии Менгера, бу¬
дет неэкономическим (свободное благо, free good — в современной
терминологии). И наоборот, даже если совокупная полезность всего
количества блага (например, бриллиантов) не столь велика, то ог¬
раниченность их количества приводит к тому, что последняя еди¬
ница ценится достаточно высоко, это благо приобретает экономи¬
ческий характер и ценность (стоимость).
Если принять эту систему взглядов, то уже не покажется пара¬
доксальным утверждение Менгера, прямо противоречащее привыч¬
ному пониманию стоимости из наших учебников. “Стоимость, —
пишет основатель австрийской школы, — не есть нечто имманент¬
но присущее благу, какое-либо его свойство или независимая
вещь, существующая сама по себе. Она есть суждение, которое
экономический человек выносит о важности благ в его распоряже¬
нии для поддержания своей жизни и благосостояния. Поэтому сто¬
имость не существует вне сознания человека... Объективизация
стоимости блага, которая по своей природе есть явление субъек¬
тивного порядка... внесла огромную путаницу в основные прин¬
ципы нашей науки“ 8.
Экономическое распределение рабочего времени
Изложенное позволяет сделать вывод: в своем самом первона¬
чальном виде стоимость есть не что иное, как потребительская
оценка относительного полезного эффекта данного вида экономи¬
ческого блага. Для того чтобы двигаться дальше, нужно учесть,
что, во-первых, блага не падают с неба, а производятся с использо¬
ванием труда и других ресурсов и, во-вторых, что в развитой хо¬
зяйственной системе стоимость носит общественный, а не индиви¬
дуальный характер. В данном разделе мы рассмотрим первый из
этих двух моментов.
Итак, учтем теперь, что Робинзон не ограничивается потребле¬
нием готовых даров природы, но и сам занимается производством.
Разумеется, это ни в коем случае не будет “производство ради
Обратим внимание на то, что полезность единицы блага определяется не сред¬
ней, а предельной полезностью. Именно в этом понимании важности обращения к
предельным величинам и состоит новизна подхода (поэтому революцию в теории
стоимости называют еще маржиналистской — фр. marginal — предельный).
55
производства": ведь наш Робинзон работает на себя, а не на мини¬
стерскую отчетность. Так должно быть и в гораздо более сложной,
но рационально организованной экономической системе: цель об¬
щественного труда — не сам этот труд, а максимально возможное
удовлетворение потребностей общества. Абстрактная "робинзона¬
да" позволяет выявить этот главный вопрос организации производ¬
ства в чистом виде. Понимание того, по каким принципам должен
распределить свое рабочее время рационально мыслящий Робин¬
зон, будет нитью Ариадны, которая выведет затем на анализ обще¬
ственного распределения ресурсов.
Начнем опять с самого простейшего случая, в духе построений
Джевонса. Среди представителей новой теории стоимости именно у
него мы находим в чистом виде идею, что труд представляет собой
нечто прямо противоположное наслаждению, полезность со знаком
"минус". В "Теории политической экономии" он рассматривает за¬
траты труда, направленные на обеспечение потребления, как при¬
носящие "тяготы" (pain) . А закон стоимости он определяет как
уравновешивание отрицательного эффекта тягот от последней еди¬
ницы (часа времени, например) приложенного труда с положитель¬
ным эффектом полезности последней единицы приносимого этим
трудом блага.
Возьмем пример с экологией. Когда чистый воздух и вода пере¬
стают быть благом, встречающимся в изобилии (и соответственно
имеющим нулевую предельную полезность), для их очистки при¬
меняется труд. Сколько именно часов труда будет затрачено на эту
очистку, зависит, с одной стороны, от того, насколько острой явля¬
ется проблема загрязнения (насколько велика субъективная цен¬
ность литра чистой воды или кубометра чистого воздуха), а с дру¬
гой стороны, насколько велика противостоящая этой предельной
полезности предельная (опять-таки субъективная) тягость каждого
часа потраченного на очистные работы труда (мы пока предполага¬
ем, что оценку осуществляет изолированный Робинзон).
Предположим, что речь идет об очистке воды из того же, даю¬
щего 100 литров воды ежедневно источника и что на очистку каж¬
дого литра Робинзону нужно затратить полчаса труда. Первый литр
воды, который он выпивает за день, очистить совершенно необхо¬
димо. Весьма желательно очистить и те два литра, которые идут на
приготовление пищи. Неплохо было бы иметь очищенной также ту
воду, в которой Робинзон моется и стирает. Воду, используемую на
поливку, очищать необязательно (на острове Робинзона нет пока
химзаводов и поэтому загрязнение воды естественного происхожде¬
ния). Итак, для полного удовлетворения потребностей в очищен-
Он признает, что определенное количество (и качество) труда может достав¬
лять и наслаждение, но не считает, что это представляет собой общее правило
(Jevons W. Op. cit. P. 168—173, 179—182).
56
ной воде (13 литров) Робинзон должен потратить 6,5 часа труда.
Но будет ли он столько работать?
A priori можно сказать лишь следующее. Робинзон обязательно
будет работать полчаса, чтобы произвести жизненно важную для
него работу по очистке литра воды для питья. Весьма вероятно, что
он поработает еще час, чтобы очистить также и два литра воды для
готовки. Но вот, будет ли он работать еще 5 часов, чтобы мыться и
стирать в чистой воде, заранее сказать нельзя. Все зависит от того,
насколько высоко Робинзон ценит чистое тело и одежду, с одной
стороны, и насколько высоко он ценит возможность, ничего не де¬
лая, поваляться на песке — с другой.
Представим, что проработавший 1,5 часа Робинзон решает для
себя вопрос, что делать дальше. Поработав еще полчаса, он сможет
вымыть с помощью литра чистой воды лицо. Робинзон решает,
что игра стоит свеч, и работает дальше. Затем, после двух часов
напряженного труда, наш герой уже порядком устал и все же ре¬
шает поработать еще 2 часа, чтобы, очистив еще 4 литра, помыть
тело и постирать белье в чистой воде.
Прошло, таким образом, уже 4 часа труда. Робинзон решает,
работать ли еще, чтобы очистить дополнительные литры, необхо¬
димые для оставшегося мытья ног и верхнего платья. Но он уже
очень устал. Предельная тягость дополнительного получаса труда,
решает он, выше, чем предельная полезность дополнительного лит¬
ра очищенной воды (в конце концов ноги можно помыть и не
очень чистой водой). Робинзон прекращает работу. Вот как схема¬
тически изображает экономический выбор Робинзона в подобного
рода ситуации Джевонс (схема 1)9.
Вверх по вертикальной оси отложена полезность для Робинзона
очищенной воды, вниз — тягость труда. По горизонтальной оси от¬
кладывается время, затрачиваемое на производство какого-либо
полезного продукта (чистой воды в нашем примере). Кривая в верх¬
ней части схемы прослеживает динамику предельной полезности
чистой воды. Вначале она бесконечно высока, отражая важность
очистки первого литра воды, позволяющей избежать желудочной
инфекции. Высоко расположена эта кривая и для двух последую¬
щих литров.
Кривая в нижней части отражает изменение предельной тягости
труда (чем ниже расположена точка на этой кривой, тем неприят¬
нее труд). Вначале кривая проходит не очень низко и даже идет
первое время вверх, так как Робинзон только входит во вкус тру¬
да, который для него еще совсем не тягостен. Но затем начинается
довольно крутое движение вниз по мере того, как Робинзон все
больше чувствует усталость. Тем временем начинает снижаться и
верхняя кривая, ибо новые литры чистой воды уже не так важны,
как первые. В результате на какой-то стадии наступает положение,
когда расстояние от верхней кривой до горизонтальной оси (вели-
57
чина предельной полезности дополнительного продукта) в точности
равно расстоянию от горизонтальной оси до нижней кривой (пре¬
дельной тягости дополнительного труда). В нашем примере (точка
А на схеме 1) это положение возникает в начале пятого часа тру¬
да, после того как очищены 8 литров.
Дальнейшее продолжение работы становится для Робинзона не¬
выгодным, ибо предельная полезность дополнительного количества
продукта, который он может произвести, не компенсирует ему по¬
терь (усталости) от дополнительно прилагаемых усилий. Как пи¬
шет Джевонс, в этом положении достигается “конечная эквивалент¬
ность между трудом и полезностью44 10. Такая идея о принципах
экономического распределения рабочего времени приемлема лишь
в качестве самого первого приближения. При более внимательном
изучении (особенно там, где речь идет о квалифицированном, “не¬
грязном44 труде) эта абстракция представляется малоубедитель¬
ной *.
На самом деле нет необходимости апеллировать к реальной или
мнимой “тягости44 труда. Достаточно того, что Робинзон (и обще-
Например, Менгер писал: “Ценность безделья для большинства рабочих значи¬
тельно меньше, чем это принято считать" (Menger С. Op. cit. Р. 171).
58
ственный организм как единое целое) может потратить свой труд
для удовлетворения разных потребностей, которые, таким образом,
конкурируют за часы времени из его (ограниченного физическими
возможностями) рабочего дня.
Допустим, что рабочий день Робинзона ограничен 7 часами. У
него существует пять потребностей, удовлетворяемых пятью раз¬
личными продуктами труда (см. табл. ). Единицы измерения коли¬
чества продуктов выбраны таким образом, чтобы каждое количест¬
во создавалось Робинзоном за полчаса труда. Полезность создавае¬
мой за полчаса первой единицы продукта А Робинзон для себя
оценивает в 50 условных единиц, полезность создаваемой еще за
полчаса второй единицы этого же продукта — в 10 условных еди¬
ниц и так далее (в таблице приведено пять степеней насыщения,
но ее можно продолжать вниз до полного насыщения, т. е. до тех
пор, пока в нижней строчке не останутся одни нули). Полезность
(тоже создаваемой за полчаса) первой единицы продукта Б Робин¬
зон оценивает в 40 единиц и так далее; наконец, полезность пер¬
вой единицы продукта Д он оценивает в 10 единиц, так же как
второй единицы продукта А, четвертой единицы продукта Б, вто¬
рой единицы продукта В и пятой единицы продукта Г.
Полезности, создаваемые в течение получаса труда
Степень насыщения
Продукты
А
Б
В
г
Д
I
50
40
30
20
10
п
10
30
10
18
5
III
4
20
1
15
4
IV
2
10
0
13
3
V
1
5
0
10
2
Сколько же и какой продукции Робинзон произведет за семь
часов рабочего дня? Предположим, что, не произведя строгого рас¬
чета и испытывая первоначально наиболее острую потребность в
продукте А, он сначала потратит 2 часа на производство четырех
единиц продукта А, еще 2 часа на производство четырех единиц
продукта Б, затем еще 2 часа на производство четырех единиц
продукта В и, наконец, остающийся у него час — на производство
двух единиц продукта Г.
* Схожая таблица впервые встречается у Менгера (Menger С. Op. cit. Р. 127) и
с тех пор неоднократно повторяется в экономической литературе (см.: Певз¬
нер Я. А. Государственно-монополистический капитализм и теория трудовой сто¬
имости. М., 1978. С. 113—115).
59
Подсчитаем полученную им за семь часов суммарную полез¬
ность. Она составила 50+ 10 + 44-2 + 40 + 304-204-10 + 30+ 10 +
+ 1+ 0 + 20+18 = 245 условных единиц.
Правильно ли распределил свое время Робинзон? Нет. Это ясно
хотя бы из того, что, даже использовав по-другому только полчаса
своего времени (например, произведя вместо имеющей для него
нулевую полезность четвертой единицы продукта В одну единицу
продукта Д), он получил бы совокупную полезность на 10 единиц
больше.
Как же добиться максимальной общей отдачи от семи часов
времени, занятого трудом? Простейший принцип оптимального по¬
ведения гласит: предельные полезности должны быть равны во
всех пяти видах труда Робинзона.
Очевидно, что в приведенном выше примере этот принцип на¬
рушен. Предельная полезность (т. е. полезность, производимая в
последние полчаса труда) равна 2 условным единицам для продук¬
та А, 10 для продукта Б, 0 для продукта В, 18 для продукта Г. На¬
конец, для продукта Д (который Робинзон произвести не успел)
она вообще неопределенна.
Как нетрудно убедиться, изучив таблицу, условие равенства
предельных полезностей в последние полчаса каждого вида труда,
при учете общей ограниченности продолжительности рабочего дня
семью часами, будет выполнено при следующем производственном
плане.
Робинзон должен произвести 2 единицы продукта А, 4 единицы
продукта Б, 2 единицы продукта В, 5 единиц продукта Г и, нако¬
нец, одну единицу продукта Д. В этом случае, затратив 7 часов
труда, он получит суммарную полезность 50+10 + 40 + 30 + 20 +
+ 10 + 30+10 + 20+18+15+13+10+10 = 286 условных единиц.
Предельная полезность последнего получаса труда в производстве
каждого из пяти продуктов равна 10 условным единицам. Этот
план улучшить уже невозможно.
Таким образом, общее правило распределения рабочего времени
можно сформулировать так: при ограниченности трудового дня
предельные полезности продукта, получаемые во всех видах тру¬
довой деятельности, должны быть равны между собой. Или, ина¬
че, отдача от последней единицы времени, затрачиваемой в каж¬
дом из производств, должна быть одинаковой. В противном случае
неизбежен перерасход времени (перепроизводство) в одном виде
труда и нехватка его (дефицит) в другом. Как будет показано, этот
результат, полученный для “робинзонады", переносится и на все
общественное производство.
А теперь мы должны расстаться с островом Робинзона и перей¬
ти к изучению того, как можно вывести объективную, обществен¬
ную оценку (стоимость) блага, исходя из множества субъективных,
индивидуальных. Главная трудность такого перехода состоит в
60
том, что субъективные оценки разных индивидов по своей природе
несравнимы (в отличие от оценок различных благ, производимых
одним индивидом). И тем не менее, только проанализировав вна¬
чале выбор индивида, можно перейти к анализу общественного вы¬
бора: ведь последний представляет собой не что иное, как равно¬
действующую выборов множества индивидов, составляющих обще¬
ство.
Рыночное согласование индивидуальных оценок
Изучение простого менового хозяйства представляет собой сле¬
дующую ступень абстракции в теории предельной полезности. На
этой ступени она впервые от “робинзонады" переходит к анализу
экономического общества. Это пока еще довольно своеобразное об¬
щество. В нем отсутствует производство. Все блага (товары), с ко¬
торыми участники экономического процесса выходят на рынок,
“падают с неба“, как рождественские подарки Санта-Клауса.
Единственное, чего не может Санта-Клаус, — это в точности знать
потребности каждого. Поэтому, получив от него определенный за¬
пас благ в личную собственность, экономические агенты могут
улучшить свой набор товаров (т. е. увеличить свои полезности) пу¬
тем обмена.
Данная абстракция не так далека от реальной жизни, как мо¬
жет показаться. В самом деле, к числу тех благ, которые изначаль¬
но принадлежат индивидам и с которыми они выходят на рынок,
можно причислить способность к труду (разных видов и квалифи¬
кации), различные виды собственности на производственные ресур¬
сы. Вместе с тем очевидно, что полный учет того, что обмен проис¬
ходит не только между потребителями, но и между предпринима¬
телями и поставщиками ресурсов, все же значительно усложнит
картину. Начать изучение общественных связей в экономике целе¬
сообразно с простейшего случая, а именно с наличия заранее за¬
данного запаса товаров в распоряжении каждого индивида, причем
в процессе производства не происходит увеличения и трансформа¬
ции этого запаса. Эта абстракция позволит в “чистом виде“ пока¬
зать, как, казалось бы, чисто индивидуальная и несравнимая меж¬
ду разными индивидами категория предельной полезности превра¬
щается в категорию общественную .
Выведение общественной предельной полезности блага рынок
осуществляет по принципу равнодействующей оценок разных ин¬
дивидов. Эта равнодействующая в свою очередь складывается сти-
“Невозможно иметь правильное представление о науке Экономии без совер¬
шенного понимания Теории Обмена; и я считаю возможным и желательным рас¬
смотреть эту тему до того, как введу какие бы то ни было понятия, относящиеся к
труду или к производству товаров" Uevons W. Op. cit. P. 75—76).
61
хийно, под воздействием стремления каждого участника обмена к
максимальному удовлетворению своих потребностей.
Бём-Баверк выделяет три основных правила, которыми должен
руководствоваться при разумно-эгоистическом подходе участник
процесса общественного обмена. Во-первых, обмен должен прино¬
сить выгоду (т. е. благо, получаемое в обмен, должно обладать
большей полезностью, чем отдаваемое); во-вторых, каждый стре¬
мится совершить сделку с возможно большей для себя выгодой
(т. е. с как можно большим приращением полезности для себя);
в-третьих, лучше совершить сделку с меньшей выгодой, чем вооб¬
ще отказаться от обмена (т. е. лучше согласиться на небольшое
приращение полезности, чем остаться вообще при своем изначаль¬
ном запасе) п.
В первой части книги уже подчеркивалась важность учета в
анализе стоимости (в условиях отсутствия производства стоимость
есть единая рыночная оценка предельной полезности) фактора
конкуренции между продавцами и покупателями, а также конку¬
ренции внутри каждой категории. Действительно, предположим,
что обмен осуществляется изолированно между двумя индивидами.
Допустим, что речь идет о крестьянине и леснике. Один везет в го¬
род на рынок мешок зерна, а другой тележку древесины. Встретив¬
шись на полдороге и выяснив, что каждому нужно то, что везет
другой, они решили произвести натуральный обмен 12. Полезность
одной меры зерна лесник первоначально оценивает для себя в 50
руб., а полезность каждого из имеющихся у него поленьев — в 9
руб. Для крестьянина первоначально полезность одного полена
равна 25 руб., а полезность каждой меры зерна — 4 руб. Очевидно,
что основа для обмена есть. Но эта основа слишком широка.
Для лесника, например, вполне имеет смысл обменять 5 по¬
леньев на одну меру зерна. Он получит полезность в 50 руб. в об¬
мен на 45 руб. Для крестьянина выгода будет громадна: отдав по¬
лезность в 4 руб., он получит 25 руб. только на первом полене и
дополнительно еще полезность от четырех поленьев, которая будет
меньше, чем 25 х 4 (в силу убывающей предельной полезности по¬
следующих поленьев), но тоже, вероятно, значительна.
Поэтому, если крестьянин окажется очень искусным торговцем,
он сможет добиться выгодных для себя условий. Наоборот, если
умение торговаться окажется выше у лесника, то условия могут
быть совсем другими. В соответствии с третьим принципом обмена
Бём-Баверка крестьянин не откажется и от обмена 6 мер зерна на
одно полено, так как все равно останется (с точки зрения шкалы
своих полезностей) в небольшом, но выигрыше.
Таким образом, конкретные условия обмена, в случае когда он
осуществляется без рынка и конкуренции, нельзя определить одно¬
значно. Можно лишь назвать те границы, за которыми один из
участников просто откажется от сделки. Как правило, эти границы
62
достаточно широки, и слабейшая сторона, согласно третьему прин¬
ципу Бём-Баверка, все же идет на очень выгодную для партнера
сделку. В этом случае более слабый партнер испытывает чувство
несправедливости (что мы и видим на примере настроения людей,
покупающих товары или пользующихся услугами кооперативов в
нашей экономике).
Когда обмен происходит на рынке, на котором много продавцов
и покупателей, предстает иная картина. (Еще раз напомним, что
на данной ступени абстракции нет производства и ни один из уча¬
стников обмена не сопоставляет предлагаемую ему цену с затрата¬
ми труда. Речь идет только об обмене благами, “упавшими с не¬
ба".)
Иллюстрацию того, как различные индивидуальные оценки сво¬
дятся на рынке к единой общественной, дает модель конского рын¬
ка Бём-Баверка . Ключевым моментом для него является именно
несовпадение субъективных оценок разных индивидов. Вниматель¬
ное изучение этого, ставшего хрестоматийным примера поможет
понять, почему большее количество участников обмена стихийно
ведет к большей определенности и социальной справедливости в
отношении его условий.
Представим себе деревенскую ярмарку, на которой происходит
торговля лошадьми. Идет уже не натуральный обмен, а продажа за
деньги. Схема образования цены для рынка из десяти покупателей
и восьми продавцов приведена в табл.13
Субъективная оценка одной лошади
Покупатели
Не дороже (руб.)
Продавцы
Не дешевле (руб.)
А,
300
Б,
100
А
280
Б*
но
А*
260
Б*
150
А
240
Б®
170
А<
220
200
Ал5
210
Б®
215
А7
200
Б®
250
а
180
б’
260
А®
170
8
а’
150
10
Если бы на рынке были только покупатель Ах и продавец Б ,
нельзя было бы сказать ничего, кроме того, что цена на лошадь ус-
танбвилась бы не выше 300 руб., но и не ниже 100 руб. Возьмем,
к примеру, цену в 115 руб. за лошадь. Покупатель и продавец
Бх могли бы совершить сделку по этой цене, причем оба субъек¬
тивно выиграли бы, но продавец Б1 лишь незначительно, в резуль-
См. Бём-Баверк Е. Указ. соч. С. 137 и далее. Мы несколько адаптировали в
тексте его модель и заменили флорины на рубли.
63
тате чего он, вероятно, был бы не очень доволен. Но на рынке есть
и другие покупатели и продавцы, и их наличие исключает подоб¬
ную несправедливую сделку. По цене в 115 руб. все 10 покупате¬
лей готовы совершить покупку, но продать лошадь согласны только
два продавца. Возникающая конкуренция между покупателями бу¬
дет толкать цену вверх. Напротив, если объявлена цена в 255 руб.
за лошадь, то при такой цене лошадь готовы продать 7 продавцов,
но купить ее хотят только 3 покупателя. Конкуренция продавцов
будет понижать цену.
При какой же цене сможет совершиться обмен? Пусть цена
движется вверх со 115 руб. Когда она превысит 200 руб., покупку
будут готовы совершить 6 покупателей, а число продавцов, не воз¬
ражающих продать лошадь по такой цене, составит 5 человек. Це¬
на будет продолжать двигаться вверх, но, как только она превысит
210 руб., последний, шестой покупатель отпадет, и число желаю¬
щих продать лошадь совпадет с числом желающих купить ее.
Значит ли это, что цена должна составить ровно 210 руб.? Нет,
не значит. Если бы торговля шла не со 115 руб. вверх, а с 255 руб.
вниз, то число покупателей уравнялось бы с числом продавцов,
как только цена была бы сбита чуть ниже 215 руб. Таким образом,
“границы, внутри которых должна установиться цена... при разум¬
но-эгоистическом способе действия конкурентов и при знакомстве
их с истинным положением дел на рынке, лежат между 210 и 215“
руб.14
Как видим, при наличии значительного числа участников обме¬
на цена, при которой может состояться обмен (т. е. при которой
все продавцы найдут покупателей, а все покупатели — желающих
продать), оказывается заключенной в уже значительно более узкие
границы, чем при изолированном обмене между двумя индивида¬
ми. И чем больше участников обмена (каждый из которых прино¬
сит на рынок свои собственные субъективные оценки), тем уже эти
границы, и в конечном счете ряд субъективных ценностей сходится
к единой общественной, рыночной ценности блага . Переведем эту
идею на более абстрактный язык экономической науки. В простей¬
шей модели конкурентного рыночного обмена мы имеем два товара
(А и Б) и множество участников, располагающих запасами того
или иного товара и стремящихся в соответствии со своими пред¬
ставлениями о полезности улучшить имеющийся у них набор. Если
цена товара А по отношению к цене товара Б низка, то лишь не¬
многие владельцы товара А (а именно те из них, для кого предель¬
ная полезность товара Б очень высока, а своего очень низка) будут
готовы пойти на обмен. В то же время владельцы товара Б будут
стремиться к обмену в большом количестве.
*
Впервые эту гипотезу сформулировал английский экономист Ф. Эджуорт. До¬
казана она была, однако, лишь много лет спустя с применением аппарата математи¬
ческой теории игр.
64
Схема 2
Наоборот, если цена товара Б значительно ниже цены товара Л,
то будет наблюдаться противоположная картина. В обоих случаях
рынок будет корректировать цену до тех пор, пока спрос не урав¬
няется с предложением. Процесс установления равновесия иллюст¬
рирует схема 2 15.
По горизонтальной оси отложена цена товара Б по отношению
к цене товара А (чем дальше вправо, тем товар Б дороже и наобо¬
рот). По вертикальной оси отложено количество товара Б. Две
кривые на схеме — это кривые спроса и предложения товара Б на
рынке. Кривая спроса на товар Б (исходящая от владельцев товара
Л) понижается слева направо, так как удорожание товара Б за¬
ставляет владельцев товара Л расставаться со все большей предель¬
ной полезностью, чтобы получить в обмен единицу товара Б.
Предложение товара Б при очень низкой его цене вообще равно
нулю. Поэтому кривая этого предложения начинается несколько
правее точки отсчета и затем идет вверх по мере роста его цены,
так как на рынок постепенно выходят все новые владельцы этого
товара, чья субъективная оценка товара Б не выше, чем его ры¬
ночная цена. На какой-то стадии (в точке Р на схеме) две кривые
пересекаются. В этой точке индивидуальные оценки многочислен¬
ных владельцев предельных полезностей товаров Л и Б взаимодей¬
ствуют таким образом, что количество товара, предлагаемого на
рынке, совпадает с количеством товара, на который предъявляется
3 - 1071
65
спрос. Устанавливается рыночное равновесие, и тем самым выявля¬
ется общественная оценка предельной полезности (товара Б по от¬
ношению к товару Л).
Иначе говоря, индивидуальные предельные полезности, опреде¬
ляя то, сколько товара Б его владельцы предложат в обмен на то¬
вар А и наоборот при каждой заданной рыночной цене , стихий¬
ным путем на рынке превращаются в общественную предельную
полезность товаров Б и Л. Эта полезность измеряется той ценой,
при которой спрос и предложение взаимно покрывают друг друга.
Из приведенной схемы конского рынка и из более общего ана¬
лиза с помощью кривых спроса и предложения явствует, что обще¬
ственная предельная полезность совпадает с одной из индивидуаль¬
ных. Это индивидуальная предельная полезность тех покупателей
и продавцов, которые согласятся выйти на рынок только при дан¬
ной цене и тем самым приведут спрос и предложение в состояние
равновесия. В примере с конским рынком общественная оценка
примерно совпадает с субъективными оценками покупателя А8 и
продавца Б6 (см. табл. 2). Тем самым при определении рыночной
цены нет необходимости учитывать весь потенциальный спрос,
имея дело со всем разнообразием индивидуальных оценок предель¬
ных полезностей. Для построения функциональной теории вполне
достаточно сосредоточить внимание на “предельных“ участниках
обмена, т. е. на тех из них, чей выход на рынок окончательно ус¬
танавливает на нем равновесие.
Остановимся на одном приложении теории общественного обме¬
на, основанного на концепции предельной полезности. Речь пойдет
об известном понятии "потребительского избытка" А. Маршал¬
ла .16.
Очевидно, что при установлении общественной оценки предель¬
ной полезности того или иного товара на уровне индивидуальной
оценки “предельного покупателя41 все другие покупатели (чьи
субъективные оценки данного товара выше, т. е. те из них, кто го¬
тов был приобрести этот товар и по более высокой цене) получают
ощутимую выгоду. Например, на конском рынке при цене (обще¬
ственной оценке предельной полезности) лошади в 210 руб. поку¬
патель Ар который готов был дать и 300 руб. за лошадь, получает
экономический выигрыш, который можно измерить 90 руб., поку¬
патель А2 — 70 руб. и т. д.
Ту же самую выгоду получает и каждый покупатель (кроме
“предельного44), если он приобретает по одинаковой рыночной цене
несколько единиц товара, предельная полезность которого для него
убывает. Пусть рыночная цена какой-либо ткани равна 5 руб., и
Задавать ее может, например, нейтральный аукционер, или же рынок может
работать по принципу организации работы биржи, принимая заявки по мере их по¬
ступления и удовлетворяя в первую очередь те из них, где предлагается наивысшая
цена покупки и наименьшая цена продажи.
66
по этой цене покупатель А приобретает 3 м. При этом один метр
он приобрел бы даже при цене в 10 руб., а при цене в 7 руб. он
приобрел бы 2 м. Предельная полезность первого метра для него,
таким образом, измеряется 10 руб., предельная полезность второ¬
го — руб. Стало быть, покупая их (вместе с третьим) по единой
рыночной цене в 5 руб., он имеет “потребительский избыток“ в 5
руб. на первом метре ткани и в 2 руб. на втором, всего 7 руб.
Именно так можно экономически оценить его выигрыш благодаря
тому, что общественная оценка метра ткани ниже его индивиду¬
альных оценок первых двух метров.
Дадим схематическую иллюстрацию потребительского избытка
(схема 3).
Линия ВМЕ на схеме отражает убывание предельной полезно¬
сти по мере увеличения количества товара. Предположим, что ры¬
ночная цена равна О А. Тогда покупатель приобретет количество
товара ОС, заплатив за него сумму, равную ОА х ОС (площадь
прямоугольника ОАЕС). В то же время, если бы он каждую едини¬
цу товара покупал по цене, соответствующей его индивидуальной
предельной полезности, то он заплатил бы сумму, равную площади
всей большой фигуры ОВЕС. Его выигрыш (потребительский избы¬
ток)' благодаря тому, что все единицы он покупает по одинаковой,
предельной цене, измеряется, таким образом, величиной треуголь¬
ника ВАЕ.
Концепция потребительского избытка широко используется и в
современной экономической литературе (например, для анализа
экономических последствий тех или иных мероприятий государст¬
венной политики). Приведем один классический пример.
67
Допустим, что в предыдущем примере (схема 3) государство об¬
ложило продавца товара налогом с оборота в размере КА с каждой
проданной единицы. В результате продажная цена возрастет до ве¬
личины ОК, спрос покупателя сократится с ОС до ОН. Сумма, ко¬
торую заплатит покупатель, будет теперь равна ОК х ОН, а его по¬
требительский избыток сократится до величины площади треуголь¬
ника ВКМ. Государство же получит в виде налога доход в размере
площади прямоугольника КАРМ. Общая сумма экономического из¬
бытка в обществе (потребительский избыток плюс избыток госу¬
дарства в виде дополнительных налоговых поступлений) сократит¬
ся на величину, равную разнице между площадью треугольника
ВАЕ и суммой площадей треугольника ВКМ и прямоугольника
КАРМ, т. е. на величину площади треугольника МРЕ.
Аналогичная ситуация будет наблюдаться и в случае государст¬
венного субсидирования цены. И здесь в силу закона убывающей
предельной полезности (для продовольственных товаров, в отноше¬
нии которых, как правило, осуществляется субсидирование, этот
закон особенно очевиден) дополнительно получаемый потребитель¬
ский избыток будет меньше, чем расходы государства (т. е. в ко¬
нечном счете того же потребителя, платящего дополнительные
прямые или косвенные налоги) по выплате субсидий.
Анализ общественного обмена на основе теории предельной по¬
лезности позволяет утверждать, таким образом, что система нало¬
га с оборота и субсидирования цен ведет к сокращению чистого
дохода общества. Это лишь один из примеров тех более глубоких
выводов, к которым непосредственно приводит теория предельной
полезности, начинающаяся с, казалось бы, далекой от жизни “ро¬
бинзонады
Проблема оценки производственных ресурсов
Итак, пройдены три ступени в абстрактном анализе предельной
полезности. Две первые имели дело с^ изолированным хозяйством
(вначале чисто присваивающего типа, затем с производством) и с
механизмом общественного обмена заданного запаса потребитель¬
ских продуктов. Но в действительности экономические блага не
падают с неба и производятся не Робинзонами для самих себя, а
людьми, обменивающими товары на рынке. Поэтому в рассмотре¬
ние вводится феномен общественного производства.
Нельзя сказать, что теория предельной полезности (в свой пер¬
воначальный период, т. е. до Маршалла) полностью справилась с
этим рассмотрением. Как будет показано в следующей главе, ни
одна теория, претендующая на определение категории стоимости
на основе только одного, монистического принципа, не может до¬
биться успеха. Подобно тому как теории, не анализировавшие по¬
лезность, “спотыкались" на вопросах, неизбежно требовавших об¬
68
ращения к такому анализу, так и теория предельной полезности
“споткнулась" на анализе общественных издержек.
И тем не менее и в анализе общественного производства этой тео¬
рией был осуществлен прорыв через устойчивые, но порочные сте¬
реотипы. Характер этого прорыва может быть лучше всего понят с
помощью обращения к типичному образцу догматической критики.
В одной из работ член-корреспондент АН СССР М. Н. Смит, кри¬
тикуя австрийскую школу, писала: “...полной абсурдности достига¬
ет Бём-Баверк при определении стоимости средств производства...
Допустим, что из железа делается ведро. По логике обыкновенного
человека, хотя бы и не обучавшегося политэкономии, цена ведра
определяется ценой железа, из которого оно сделано, зарплатой
работника и прибылью предпринимателя. Но по логике Бём-Бавер¬
ка выходит, что не стоимость железа определяет стоимость ведра,
а стоимость ведра определяет стоимость железа...“ 17
Оставим действительно на минуту политэкономию и попробуем
по совету М. Н. Смит посмотреть на ситуацию с точки зрения “ло¬
гики обыкновенного человека “.
“Обыкновенный человек14, имея потребность не в железе, не в
работнике или в предпринимателе, а именно в ведре, в первою
очередь определит свою оценку ведра. Лишь после этого, если ему
скажут, что для того, чтобы получить ведро, он должен оплатить
стоимость железа, зарплату работника и прибыль предпринимате¬
ля, он это сделает, но при этом никогда и ни при каких условиях
не даст за железо, работника и предпринимателя, вместе взятых,
больше, чем то, во что он оценивает для себя ведро. В этом глав¬
ное правило любой рациональной хозяйственной деятельности.
Именно это элементарное соображение, руководство к дейст¬
вию, которое принял бы “обыкновенный человек44, и явилось той
архимедовой точкой опоры, с помощью которой политэкономиче-
ские представления были поставлены с головы на ноги. “Затраты
не определяют... ценность, — пишет, например, Визер, — напро¬
тив, последняя, существуя сама по себе, санкционирует затра¬
ты44 18. “Не потому дорого токайское вино, что дороги токайские
виноградники, а наоборот4419, — популярно поясняет Бём-Баверк.
При всей своей недостаточности (см. гл. 2) такой подход пре¬
красно подчеркивает главную, безусловно верную, мысль: в оценке
продукта нельзя брать за исходную величину затраты обществен¬
ного труда, исходить надо из общественной полезности производи¬
мого продукта.
Противоположная точка зрения зиждется на идее о сводимости
любого труда к простому. На самом же деле разные виды труда из¬
начально принципиально различны. “Я считаю невозможным, —
пишет Джевонс, — сравнивать a priori производительную силу зем¬
лекопа, плотника, пудлинговщика, педагога и юриста44. Поэтому
“стоимость его [труда] должна определяться стоимостью про¬
69
дукта, а не стоимость продукта стоимостью труда" 20. Еще бо¬
лее глубокий подход демонстрирует Менгер. Производственные ре¬
сурсы, замечает он, “не всегда обязательно должны комбиниро¬
ваться в процессе производства в фиксированных пропорциях44 21.
Иначе говоря, не только ценность труда оценивается через продукт
этого труда, но так же оценивается и ценность любого употреблен¬
ного на производство ресурса. Согласование же этих оценок осуще¬
ствляется через механизм экономического выбора оптимальной
технологии, при котором один ресурс может замещаться другим.
Даже в тех случаях, когда отсутствие одною из средств (факто¬
ров) производства делает какой-то конкретный производственный
процесс невозможным, “другие средства производства могут, как
правило, быть использованы для производства иных потребитель¬
ских товаров44. В результате, по Менгеру, стоимость данного коли¬
чества конкретного труда, земли или капитального средства “равна
не важности удовлетворяемой всем производимым с его помощью
потребительским продуктом потребности, но лишь важности по¬
требности, удовлетворяемой той частью потребительского продук¬
та, которая осталась бы непроизведенной без этого количества...
Этот закон в точности соответствует общему закону определения
стоимости44 22.
Однако дальше этих утверждений теория предельной полезно¬
сти в своем первоначальном варианте не пошла (хотя и содержала
в себе почти все необходимое для дальнейшего развития). Главная
причина тому — непризнание даже доли истины в теории трудовой
стоимости. Полноценная теория стоимости в условиях экономики с
общественным производством была построена на рубеже XIX и
XX вв. на основе теории предельной полезности, но уже с сущест¬
венно иным видением экономического процесса.
Актуальность теории предельной полезности
Итак, примерно около 1870 г. в теории стоимости произошли (и
затем закреплялись на протяжении еще двух десятилетий) револю¬
ционные изменения. Было найдено решение “парадокса А. Смита44
и продемонстрировано, что для построения стройной теории полез¬
ность может служить отправным пунктом, по крайней мере не ме¬
нее плодотворным, чем труд.
Между новой теорией и марксизмом довольно быстро разверну¬
лась ожесточенная полемика. Один из образцов этой полемики со
стороны марксистов — книга Н. И. Бухарина “Политическая эко¬
номия рантье44 (переиздана в 1988 г. в репринтном воспроизведе¬
нии издания 1925 г.). Нельзя не отметить огромный публицистиче¬
ский дар, с которым написана книга, а также стремление Бухарина
(в отличие от многих других критиков “буржуазных теорий44) вес¬
ти дискуссию по существу проблемы. Тем не менее отсутствие в
70
его арсенале функциональной теории рынка приводит к неправиль¬
ным выводам.
Проиллюстрируем это только на одном примере. Бухарин ут¬
верждает, что категория предельной полезности имеет смысл лишь
для индивидуального хозяйства и ей никак нельзя придать харак¬
тер общественной категории. Поэтому она лежит в совершенно
иной плоскости, чем общественная трудовая стоимость. Перено¬
сить ее в сферу общественного хозяйства — это все равно что
“прививать оспу телеграфным столбам" 23. Но, как было показано
в данной главе, именно рынок представляет собой тот механизм,
который согласует индивидуальные оценки предельной полезности
(изучаемые в “робинзонаде") и вырабатывает их общественную
равнодействующую. Поэтому категория абстрактной полезности,
так же как и абстрактного труда, является одновременно и ин¬
дивидуальной, и общественной. Никаких “разных плоскостей"
нет.
Если говорить о функциональной теории рынка (оставляя в сто¬
роне философско-этические взгляды), то обе теории стоимости — и
предельной полезности, и трудовая — органически включаются в
качестве частных случаев в более общую теорию стоимости, кото¬
рая будет изложена в главах 2 и 3 данной части.
Не предвосхищая поэтому дальнейшее теоретическое изложе¬
ние, обратимся к главному критерию научной истины — практике,
более конкретно — к экономической практике административно-
командной системы, отвергнувшей теорию предельной полезности.
Начнем с казавшейся столь абстрактной и далекой от экономи¬
ческой практики жизни Робинзона у высыхающего источника. В
конце XIX в. еще с большим трудом можно было представить себе,
что людям когда-нибудь не будет хватать чистой воды и даже воз¬
духа. Но экологические проблемы XX в. привели к тому, что вода
и воздух (и уже не абстрактно-умозрительные “все мировые запа¬
сы" этих благ, а их вполне конкретные литры и кубометры) при¬
обретают порой ценность, превышающую ценность бриллиантов.
Эта неприятная для затратно-трудовой концепции “неожидан¬
ность" полностью укладывается в рамки анализа предельной по¬
лезности.
Понятно, что обретение чистыми водой и воздухом стоимости
невозможно вывести из того, что теперь для их очистки требуется
приложить немало труда. Никто и не думал тратить труд, когда
этих благ было в избытке. Зависимость прямо противополож¬
ная — столько труда стало вкладываться в очистные работы только
потому, что вода и воздух приобрели высокую ценность, “санкцио¬
нирующую", по Визеру, эти трудовые затраты.
Распространенным аргументом против теории предельной по¬
лезности является утверждение, что человеческие потребности яко¬
бы несравнимы. Отвечая на это, Бём-Баверк писал, что в таком
71
случае невозможна была бы вообще никакая хозяйственная дея¬
тельность. “В самом деле, так как даже и средств богатейшего в
мире человека не хватит для удовлетворения решительно всех его
желаний, то у нас не было бы абсолютно никакой точки опоры,
чтобы судить, каким именно желаниям и потребностям следует от¬
дать предпочтение, какие нужно отодвинуть на задний план. И,
право же, не в шутку, а всерьез с нами могло бы случиться, что в
один прекрасный день мы умерли бы от жажды, окруженные мас¬
сой воды, так как, решая вопрос, на что употребить имеющуюся в
нашем распоряжении воду, — на утоление нашей жажды или же
на орошение наших полей, — мы бы по несчастной случайности
отдали исключительное предпочтение последнего рода потребно¬
сти “ 24.
Увы! “По несчастной случайности*4 (?) именно это и произошло
100 лет спустя в районе Аральского моря, на территории первого в
мире социалистического государства, построившего свою экономи¬
ческую систему на “величайших ошибках, когда-либо совершен¬
ных в сфере политической экономии44 25.
То же самое можно сказать и об объявлении “абсурдным44
принципа оценки средств производства в зависимости от их вклада
в создание полезности. Именно такое понимание издержек не как
самостоятельного ценностнообразующего Фактора, но как отражен¬
ной,- нсаШщионируемой“ предельной полезностью ценности являет-
ся правильным в принципе (хотя и нуждается, как будет показано
далее^в уточнении)^ Но начисто отрицающая это пресловутая за-
"трзтная концепция как раз действительно абсурдна, более того,
при ее практическом применении разрушительна для народного хо¬
зяйства.
В свое время, оценивая с практико-экономической точки зрения
теорию трудовой стоимости, Визер пророчески предупреждал: “Ни
одного дня невозможно будет руководить экономическим государ¬
ством будущего, если подобным образом понимать стоимость44. Де¬
ло в том, продолжает австрийский экономист, что “стоимость есть
предмет для бесстрастного размышления. Здесь нельзя никому под¬
даваться голосу воображения вместо разума — нельзя академиче¬
скому ученому, но еще больше нельзя общественному реформатору
и агитатору44 . Мысль, актуальная и сегодня!
Нет никакого противоречия и между теорией предельной полез¬
ности и философией и этикой социализма.
Характеризуя создателей современной экономической науки,
Маршалл писал, что почти все они были людьми “благородными и
благожелательными, проникнутыми чувством гуманности44. “...Они
казались безучастными, так как не брали на себя ответственность
за отстаивание быстрого продвижения по неизведанным путям, ибо
единственной гарантией безопасности таких путей служили лишь
доверчивые надежды людей, обладавших пылким воображением,
72
не охлажденным знанием и не приведенным в систему глубокими
размышлениями" 21,
Для большинства представителей нового подхода, гуманистов в
силу самой сути их теоретических конструкций, идея возможно
лучшего удовлетворения потребностей беднейших слоев общества
путем более справедливого распределения собственности и более
прогрессивных общественных отношений отнюдь не была чуждой.
Единственное, против чего, как было показано, действительно
восставало их “приведенное в систему глубокое размышление", —
это затратно-валовой подход. Но против него в равной мере долж¬
но быть направлено и острие научной марксистской политэконо¬
мий.
Философско-этическая сторона субъективного подхода — это не
что иное, как первостепенное внимание к "человеческому факто¬
ру ", суверенному индивиду, с его стремлением к максимально пол¬
ному удовлетворению своих разнообразных (причем как матери¬
альных, так и духовных) потребностей. "Человек, с его нуждами и
средствами для их удовлетворения, есть та точка отсчета, с кото¬
рой начинается и которой .заканчивается экономическая
жизнь" 28, — писал Менгер.
В соответствии с этой же методологической линией реформато¬
ры теории стоимости решительно отвергли идею о том, что челове¬
ческая рабочая сила может рассматриваться с позиций "затрат на
ее воспроизводство". "Произносились ли когда-либо такие вещи
даже в самые мрачные времена варварства?" 29 — патетически вос¬
клицал Визер.
В классической и в марксистской политэкономии, формировав¬
шихся на начальных этапах развития современного типа цивилиза¬
ции, упор, естественно, делался на изучение имперсональных, объ¬
ективных сил. Разумеется, такие силы действуют и сегодня, и изу¬
чать их необходимо. Но при этом особенно в наше время, когда
происходит огромное усложнение общественных структур, повыше¬
ние культурного и интеллектуального потенциала, расширение
разнообразия человеческих потребностей, недопустимо забывать,
что эти объективные, внеличностные силы представляют собой не
что иное, как равнодействующую сил персонифицированных, сово¬
купность интересов (в первую очередь экономических) суверенных
индивидов.
Теориялредельной полезности и ее современный вариант — тео-
ри^Э7птбеб^ел^кого~выбопа, ни в коей мере~~не подменяя ~обще-
ствённыи^макро-" и "мезоанализ", позволяют добраться до осно¬
вы основ — мотивировки "микроэкономического поведения от¬
дельных личностей, из которых только и состоят классы и обще¬
ство в целом. На нынешнем, переломном моменте нашей истории,
когда стоит задача создания гуманного, обращенного к человеку
социализма, поворота в экономике в первую очередь в сторону
73
удовлетворения потребностей человека, значение осмысления и ос¬
воения научного аппарата субъективной теории ценности невоз¬
можно переоценить.
Хорошо и печально известное всем советским людям явление
“дефицит** представляет собой еще одно убедительное подтвержде¬
ние правильности теории предельной полезности. Ценность данной
вещи, произведенной с теми же затратами, что и другие такие же
вещи, повышается в той мере, в какой количество произведенных
и реализуемых вещей менее велико, чем потребность в них (их об¬
щественная предельная полезность) и чем предъявляемый на них
спрос. Помимо иных аспектов дефициты губительны для производ¬
ства — как в отношении технологии (вечные простои из-за недо¬
статков сырья и др.), так и в отношении результатов живого труда
(незаинтересованность работающих в росте заработков — “все рав¬
но ничего не купишь*1). Однако дефицит — это явление не только
производственное и бытовое, но — и притом в первую оче¬
редь — социальное. Дефицит носит рентный характер и представ¬
ляет собой один из видов эксплуатации — при прочих равных ус¬
ловиях те группы людей, которые обладают возможностями приоб¬
ретать дефицитные товары (независимо от того, пользуются ли они
ими сами или продают по спекулятивным ценам), выступают как
эксплуататоры по отношению к тем, кто такими возможностями не
обладают. В этом и состоит общественное значение сложившейся в
нашей стране системы привилегий.
Можно не располагать никакой собственностью на средства про¬
изводства и не прибегать для их использования к найму рабочей
силы, но быть эксплуататором. И напротив, можно быть собствен¬
ником и нанимателем рабочей силы, но при определенных услови¬
ях — прежде всего при свободе всех направлений конкуренции,
всеобщей возможности находить наиболее рациональное примене¬
ние располагаемым ресурсам, начиная от собственной рабочей си¬
лы (с необходимой защитой против нанимателей) и кончая капита¬
лом в любой форме, — и не быть эксплуататором.
Здесь, в случае с хроническим дефицитом, мы имеем дело с тем
самым потребительским избытком (или рентой потребителя), о ко¬
тором писал А. Маршалл. Но если в условиях свободного рынка та¬
кой избыток является общедоступным, в условиях дефицита рента
потребителя сосредоточивается в руках определенной социальной
прослойки в виде нетрудового, эксплуататорского дохода. Теория
предельной полезности с полной определенностью обнаруживает
неотрывность хронического дефицита от эксплуатации, осуществ¬
ляемой без всякой частной собственности. Проклиная теорию пре¬
дельной полезности и трактуя ее сторонников как буржуазных
апологетов, активно участвуя в преследовании и изгнании их из
советской экономической науки, наши “присяжные** политэкономы
выступали в прошлом и продолжают выступать в качестве идеоло¬
74
гов той части административно-бюрократического аппарата, кото¬
рая представляла собой новый эксплуататорский класс.
Глава 2
НОВАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ
Выделим еще раз наиболее важные методологические черты тео¬
рии предельной полезности.
Во-первых, центр тяжести в экономическом анализе был ре¬
шительно перемещен с издержек и затрат на конечные резуль¬
таты. Для этого было введено само понятие предельной полезно¬
сти и велась борьба за признание того, что производственные ре¬
сурсы получают свою ценность от конечного продукта, а не наобо¬
рот.
Во-вторых, было признано необходимым принять в качестве ис¬
ходного момента для экономической теории не внеличностные,
“объективные44 факторы и силы, а субъективную мотивировку
экономического поведения индивидов. Политическая экономия по¬
вернулась лицом к человеку — производителю и потребителю.
В-третьих, в политэкономию был впервые привнесен принцип
предельности, которому предстояло стать универсальным и выйти
Далеко за “рамки только теории полезности. Переход от средних ве¬
личин к предельно малым изменениям, будь то в величине полез¬
ности, спроса, издержек, предложения, имел огромное значение
для прогресса техники анализа, открыл дорогу применению в эко¬
номической теории математических методов.
Однако теория предельной полезности представляла собой лишь
первое приближение к той теоретической конструкции, которая
стала потом называться неоклассическим экономическим анализом.
Для того чтобы завершить его построение, необходимо было соеди¬
нить полезность с общественными^ издержками, создать общую
теорию сопоставления результатов и затрат. Лишь после того,
как это было сделано, к новой теории пришло практически всеоб¬
щее признание и возникла так называемая вторая классическая си¬
туация в политической экономии (под первой имеется в виду ситу¬
ация времен А. Смита и Д. Рикардо).
Назовем имена тех, чьими усилиями создавалась эта ситуация
(некоторые из этих экономистов уже перечислялись в предыдущей
главе как основатели теории предельной полезности). Это —
А. Маршалл, Дж. Б. Кларк, К. Викселль, Ф. Визер, а также Фи¬
липп Уикстид (1844—1927), Фрэнсис Эджуорт (1845—1926), Ар¬
тур Пигу (1877—1959).
75
Методология неоклассического анализа
Во всех предыдущих теориях стоимости прежде всего выделялся
“источник44 стоимости, с тем чтобы показать, как она вытекает из
действия какого-то одного абсолютного экономического закона. Ча¬
сто эти поиски находились под сильным воздействием тех или
иных философско-этических взглядов на проблемы общественного
устройства, преследовали задачу “научно обосновать44 эти взгляды.
Так^ выведение стоимости исключительно из затрат труда было
тесно привязано к идеологии экспроприации частной собственно¬
сти. В рассматриваемый вi данной-главе периотгкэкономистам в ос¬
новном пришло понимание того, что такой подход не только не по¬
могает, но, напротив, до предела запутывает анализ рынка, цен и
других жизненно важных факторов хозяйственной жизни. В функ¬
циональной теории нет места “абсолютным44 категориям. В ней
должны остаться категории только относительные, т. е. она призва¬
на анализировать экономические явления не по принципу движе¬
ния от “фундаментальных44 причин к “поверхностным44 явлениям,
а по принципу взаимозависимости и взаимного определения.
Теория предельной полезности сделала важный шаг к понима¬
нию этого факта, когда отказалась от идеи, согласно которой сто¬
имость представляет собой нечто имманентно, объективно прису¬
щее товару. Но ее основатели остановились на полдороге. Они не
распространили принцип релятивизма, который применили к ин¬
дивидуальному экономическому выбору, на анализ всей хозяйст¬
венной системы в целом.
“Новая классическая ситуация44 как раз характеризуется утвер¬
ждением этого принципа во всех сферах экономической науки.
Больше всего для этого сделал А. Маршалл. Приведем его знаме¬
нитое сравнение полезности и затрат с двумя лезвиями ножниц:
“Мы могли бы с равным основанием спорить о том, регулируется
ли стоимость полезностью или издержками производства, как и о
том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие нож¬
ниц44 \
С одной стороны, как утверждали сторонники теории предель¬
ной полезности, факторы производства могут быть оценены только
через ценность тех конечных продуктов, которые производятся с
их помощью. Но, с другой стороны, возможности производства ко¬
нечных продуктов (их ассортимент и количество каждого из со¬
ставляющих этот ассортимент товаров) зависят (при прочих рав¬
ных условиях) от наличного запаса ресурсов и их ценности. Иначе
говоря, мы оцениваем труд строителя, построившего дом, через по¬
средство оценки полезности этого дома, но наши возможности по¬
строить данный дом будут зависеть от того, сколько в народном хо¬
зяйстве квалифицированных строителей и сколько соответственно
стоит их труд.
76
На первый взгляд здесь порочный круг, из которого не видно
выхода: чтобы определить ценность труда, мы должны прежде
знать ценность продукта труда, но, чтобы определить, что произво¬
дить с помощью труда, мы должны прежде знать его собственную
ценность.
Единственная возможность, позволяющая вырваться из этого
заколдованного круга, — это использование метода взаимного и од¬
новременного определения обеих ценностей2. Речь идет о взаимо¬
действии, в котором полезность и_ издержки выступают как равно¬
правные и независимые силы, в столкновении которых определя¬
ется точка равновесия спроса и предложения на рынке и ггмусаят^Ф-
венно стоимость (цена, уравновешивающая спрос_и_цредложение).
Данная концептуальная схема неоклассической теории настолько
важна и в то же время настолько непривычна для читателя, знако¬
мого лишь с нашими учебниками политэкономии, что на ее разъ¬
яснении надо остановиться несколько подробнее.
Как уже отмечалось в первой части (гл. 1) данной работы, в
трудовой теории стоимости Маркса вопрос об общественно необхо¬
димых затратах труда разработан совершенно недостаточно. Прав¬
да, при капитализме практическое нахождение ответа просто: оп¬
ределение того, какие затраты труда являются необходимыми, так
же как и сведение сложного труда к простому и т. д., осуществля¬
ется на рынке. Когда Маркс говорит о средних затратах труда, он
имеет в виду те господствующие затраты труда, которые на данном
этапе развития экономики рынок признает в качестве общественно
необходимых .
Однако это далеко не теоретическое объяснение. Научная тео¬
рия должна не только утверждать, что рынок производит измере¬
ние общественно необходимых затрат труда, но и показывать, как
он это делает. На этот вопрос ни у Рикардо, ни у Маркса ответа
нет. Как уже отмечалось, административно-командная система в
нашей экономике, отказавшись по сути дела от рыночного меха¬
низма и не имея теории определения общественно необходимых за¬
трат труда, с неизбежностью обрекла себя на бесконечные дефици¬
ты (т. е. недостаточные вложения труда в одни производства), обо¬
ротной стороной которых являются затоваривание, бесхозяйствен¬
ность и расточительство (перерасход общественного труда в других
направлениях).
Определение того, какие именно затраты труда (и иных факто¬
ров производства — земли, природных ресурсов, машин, оборудо¬
вания и т. д.) действительно являются общественно необходимыми,
невозможно без учета полезного эффекта. Именно постоянное
*
Эти затраты, строго говоря, обязательно должны быть “предельными”, т. е. оп¬
ределяться по тем наименее эффективным предприятиям, которые только-только
могут продолжать работать при данной рыночной ситуации.
77
сравнение полезного эффекта продукта с затратами на его произ¬
водство и осуществляет рынок. Стало быть, и полная теория обще¬
ственно необходимых затрат труда должна объяснять этот рыноч¬
ный механизм и принципы такого сопоставления.
Синтез теории предельной полезности с классической теорией
стоимости, осуществленный неоклассиками, не представляет собой,
таким образом, “беспринципной эклектикиНапротив, это един¬
ственный путь к созданию научной теории стоимости, освобожден¬
ной от всяческих фетишистских представлений.
Как осуществляется этот синтез? Предельная полезность, обще¬
ственная равнодействующая субъективных оценок суверенных ин¬
дивидов, составляющих экономическое общество, является главной
силой, воздействующей на спрос. Эта составляющая неоклассиче¬
ской теории была рассмотрена в предыдущей главе. В отношении
количества того или иного товара, который может быть предложен
на рынке, каждый потребитель определяет свою цену спроса. Гео¬
метрически зависимость цены спроса от количества товара можно
изобразить с помощью кривой. Суммируя все кривые спроса всех
покупателей, получим рыночную кривую спроса (кривая DD, см.
схему 4). Ее понижение слева направо отражает тот факт, что уве¬
личение количества вызывает понижение цены спроса и наоборот
(теоретическая база этого —*закон убывающей предельной полез¬
ности — рассмотрена в гл. 1) . Таким образом, каждому заданному
количеству соответствует предельная полезность и зависящая от
нее цена спроса. Пока еще невозможно определить одновременно и
то и другое.
Здесь-то и приходит на помощь анализ издержек производства.
Если рыночная цена будет слишком низкой, то лишь немногие,
очень эффективные предприятия смогут предложить определенное
количество товара на рынке. Если, наоборот, цена будет слишком
высокой, то предложение превысит спрос. Каждому количеству то¬
вара, таким образом, можно поставить в соответствие цену пред¬
ложения этого количества товара (причем, чем больше необходи¬
мое количество, тем менее эффективные предприятия выходят на
сцену и тем выше эта цена), т. е. такую цену, при которой пред¬
приятия смогут поставить как раз это количество (не больше и не
меньше) на рынок. Геометрически мы получаем кривую S5 на схе¬
ме 4.
Опять-таки из одних только условий предложения невозможно уз¬
нать и цену, и количество. Надо знать что-то одно, чтобы узнать
другое. Но, имея одновременно условия и спроса (полезность) и
предложения (издержки), можно определить и цену, и количество.
Именно это и делает рынок.
*
Впоследствии закон убывающей предельной полезности был заменен на закон
убывающего предельного замещения одного товара на другой. Подробнее см. гл. 3.
78
На нашей схеме кривые спроса и предложения пересекаются в
точке А. В этой точке количеству товара К соответствует цена Ц.
После того, как рынок определил цену и количество, при которых
совпали спрос и предложение, мы можем сказать, что количество
К есть общественно необходимое количество, а цена Ц соответст¬
вует стоимости, общественно необходимым затратам труда. Но а
priori, т. е. до сопоставления тем или иным путем полезности и за¬
трат, нет определенности относительно производимого количества
и соответственно нет определенности с тем, какие именно затраты
труда являются общественно необходимыми (сколько и какие пред¬
приятия могут остаться в отрасли, а какие нужно перепрофилиро¬
вать) .
Точно так же после установления рыночного равновесия мы мо¬
жем сказать, что предельная полезность товара измеряется ценой
Ц. До этого нет определенности с количеством, и соответственно
нет определенности с тем, какую именно полезность считать пре¬
дельной. Имеет место, следовательно, полная симметрия; обе тео¬
рии— и трудовая (затратная), и предельной полезности — объеди¬
няются более общей неоклассической теорией равновесия.
“Издержки производства, интенсивность спроса, предел произ¬
водства и цена продукта, — пишет Маршалл, — взаимно регулиру¬
ют друг друга; при этом не возникает никакого порочного круга в
утверждении, что каждый из них частично регулируется другими44.
Предел не регулирует стоимость, но “следует обратиться к пре¬
делу, чтобы исследовать действие тех сил, которые регулируют
стоимость" 3.
79
Абстрактно-теоретически можно принять предпосылку, что все
предприятия одинаковы и удельные затраты на выпуск единицы
продукции неизменны. Посмотрим, какова будет ситуация в этом
случае. Наше предположение означает, что любое количество то¬
вара может быть произведено при неизменном уровне цены на него
(скажем, уровне Ц на схеме 4). Геометрически, таким образом,
“кривая предложения“ (кривая 55 на схеме 4) вырождается в го¬
ризонтальную прямую линию (линию, параллельную оси абсцисс).
Количество товара, которое будет произведено, определяется пере¬
сечением этой прямой с кривой спроса DD, т. е. знать условия
спроса все равно необходимо. Однако, поскольку любое количество
товара может быть поставлено на рынок при цене Ц, цена (и сто¬
имость) от спроса (и произведенного количества) не зависит. Яс¬
но, однако, что это очень редкий, практически неприменимый слу¬
чай.
Если мы введем различия между более и менее эффективными
предприятиями (а чтобы теория имела хоть какой-то конкретно¬
хозяйственный смысл, это сделать необходимо), то однозначность
определения стоимости как общественно необходимых затрат труда
независимо от количественных характеристик спроса является
ошибкой. Ошибка предстает еще более отчетливо, если мы от
взгляда на одну отрасль и один рынок перейдем к взгляду на всю
экономику в целом.
Понятие альтернативных издержек
При переходе к рассмотрению всей экономики в целом в теории
спроса уже нельзя отвлечься от бюджетного ограничения потреби¬
теля. Этот тезис, однако, не опровергает неоклассическую теорию
спроса, а лишь заставляет ее немного усложнить. Но что действи¬
тельно рушится без остатка — так это старая классическая теория
предложения, в которой все товары воспроизводятся в неограни¬
ченном количестве и с неизменными средними затратами. Дело в
том, что при макроэкономическом рассмотрении проблемы нельзя
отвлечься от общей ограниченности ресурсов.
Как отдельно взятый потребитель не может приобретать на
рынке товары в неограниченном количестве, потому что очень ско¬
ро выйдет из границ своего бюджета, так и общество в целом не
может безгранично расширять производство в одной отрасли, так
как оно очень скоро выйдет из границ своего “бюджета“ — имею¬
щегося запаса ресурсов.
В начальный период становления неоклассического анализа ак¬
тивно дискутировался вопрос о применимости так называемого за¬
кона убывающего плодородия почвы. Оппоненты неоклассиков, в
том числе из лагеря марксизма, отвергали этот закон, справедливо
замечая, что он не учитывает возможности научно-технического
80
прогресса и другие факторы экономического развития. Но при этом
вместе с водой выплескивался и ребенок. Вся экономическая исто¬
рия человечества (по крайней мере с начала эры капитализма)
есть история постоянного снятия границ с возможностей роста про¬
изводительных сил общества. Но это не отменяет того факта, что в
каждый заданный исторический период ресурсы общества и состоя¬
ние знаний о возможностях их использования ставят объективные
границы расширению производства в каждой отдельной отрасли (и
в экономике в целом).
Пусть нет никакого “убывающего плодородия почвы“. Но об¬
щий запас земельных угодий, даже в такой громадной стране, как
наша, ограничен. Поэтому, если занять все или почти все поля под
кукурузу в погоне за безграничным наращиванием ее производст¬
ва, то такое неизбежно приведет к нехватке полей под пшеницу и
т. д. — со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Пусть нет никакого падения производительности общественного
труда при расширении промышленного производства. Но если по¬
пытаться безгранично увеличить производство тракторов и исполь¬
зовать в тракторостроении слишком большие трудовые ресурсы, то
это неизбежно выльется дефицитом автомобилей.
Научно-технический прогресс со временем поможет нам повы¬
сить производительность труда и иметь больше одновременно и
тракторов, и автомобилей. Но сегодня надо выбирать оптимальный
план при том уровне знаний и технологии, который реально суще¬
ствует. И в таком выборе ни в коем случае нельзя не учитывать
ограниченность ресурсов. “Экономисты неоклассической школы, —
писал американский экономист В. Леонтьев, — убедительно пока¬
зали, что эффективность представляет собой относительное поня¬
тие, что величина и распределенность некоторой массы продуктов,
которая является наиболее эффективной для достижения данной
экономической цели, может оказаться совершенно недостаточной с
точки зрения другой цели“ 4.
Первым экономистом, который построил теорию издержек на
основании этих соображений, был Визер. Закон издержек, назван¬
ный его именем , можно сформулировать так: “Реальная сто¬
имость какой-либо вещи есть неполученные полезности других ве¬
щей, которые могли быть произведены с помощью ресурсов, по¬
шедших на производство данной вещи“ 5. По мнению Визера, из¬
держки производства есть не что иное, как утраченные (в том чис¬
ле потенциальные) полезности. “Тот, кто думает о “полезности44,
забывая об “издержках44, просто думает о полезности лишь одного
производства, забывая о полезности других 44 6.
В настоящее время его чаще называют теорией альтернативных издержек
(alternative или opportunity cost theory).
81
Если говорить более конкретно и приближенно к нашей дейст¬
вительности, то, когда рабочий со станкостроительного завода ис¬
пользуется на сельхозработах, приращение общественной полезно-^
сти в виде дополнительно полученного картофеля должно обяза-у
тельно сопоставляться с утратой общественной полезности в видё
не произведенных за это рабочее время станков. Что такое наши
“стройки века“, осуществлявшиеся любой ценой, как не пример
непонимания неразрывной связи между различными способами ис¬
пользования ресурсов, пример того, как думали о полезности лиш^
одного производства, забывая о полезности других?!
Таким образом, ограниченность ресурсов, которыми располагаем
общество, ставит границы расширению производства в каждой от¬
расли. В безрыночной административно-командной экономике это
проявляется в виде дефицита — перерасход ресурсов в одном на¬
правлении вызывает нехватку их в другом. В рыночной экономике
дефицит не возникает.
Рынок сам регулирует распределение ресурсов. Абстрагируемся
здесь от фактора спроса и от убывающей предельной полезности.
При этих условиях попытка чрезмерного расширения производства
в одной отрасли неизбежно вызовет возрастание цены предложения
и стоимости (цены равновесия между спросом и предложением).
Во-первых, на начальном этапе расширения (“краткосрочный срез“
Маршалла) в производстве надо будет пустить в ход дополнитель¬
ные, менее эффективные, чем уже имеющиеся, производственные
мощности и ресурсы. Во-вторых, хотя на последующих этапах эти
издержки можно будет снизить путем нового строительства, пере¬
квалификации и перелива ресурсов, начнут существенно страдать
интересы производства в других отраслях. Так или иначе, но обще¬
ственные издержки производства продукции в данной отрасли воз¬
растут.
“В ценности затрат, — пишет Визер, — находит свое выражение
ожидание максимально возможной отдачи от производства. ...Если
слишком много будет произведено в каком-то одном направлении,
меньше может быть произведено в другом, и это будет ощущаться
сильнее, чем выигрыш от перепроизводства“ 7. Именно путем ры¬
ночного сопоставления ценностей продукта и затрат проверяется
оптимальность распределения ресурсов.
Общая теория предельной производительности
К вопросу о верности закона убывающей производительности в
отношении целых отраслей народного хозяйства мы вернемся далее
в этой и следующей главах. Здесь же будет рассмотрен более част¬
ный вопрос — научная гипотеза об убывающей производительности
каждого отдельно взятого производственного ресурса в рамках од¬
ной отрасли при неизменности количества всех остальных.
82
Иначе говоря, от теории альтернативных издержек (выходящей
по сути дела уже на уровень общего равновесного анализа, кото¬
рый будет предметом изучения в следующей главе) мы возвраща¬
емся в лоно собственно неоклассического микроанализа, который
отвлекается от побочных воздействий развития одних отраслей на
другие. Здесь рассмотрим предположение Маршалла, где речь идет
э небольшой отрасли, закупки которой не оказывают ощутимого
влияния на общую ситуацию с ресурсами в обществе. Это предпо¬
ложение позволит абстрагироваться от общего ресурсного бюджета
общества .
Начнем снова с простейшего примера. Возьмем ткацкую фабри¬
ку. Допустим, что по исходной (скажем, проектной) технологии
одна ткачиха обслуживает 12 станков. Оставим неизменным основ¬
ную технологию производства и численность ткачих и начнем ус¬
танавливать на фабрике дополнительные ткацие станки. Одна тка¬
чиха будет теперь обслуживать 13, 14, 15 и т. д. станков. Посмот¬
рим, как будет расти объем производства.
Увеличение парка станков приведет к увеличению выпуска про¬
дукции. Однако в силу того, что неизменное (и по количеству, и
по квалификации, и по применяемой технологии) число ткачих бу¬
дет обслуживать всевозрастающее количество станков, отдача от
каждого последующего вновь вводимого станка будет, по-видимо¬
му, меньше, чем от предыдущего. Ткачихи будут просто “разры¬
ваться “ между станками и поэтому не смогут обслуживать 13
станков так же хорошо, как 12, а 14 — так же хорошо, как 13, и
т. д.
Наоборот, представим себе, что неизменным остается количест¬
во (и качество) станков, а увеличивается количество обслуживаю¬
щих их ткачих. Одна ткачиха перейдет на работу с 11, 10, 9 и т. д.
станками. Опять же можно ожидать, что уменьшение нагрузки на
одну ткачиху приведет к повышению общей выработки. Например,
благодаря более внимательному уходу за каждым станком меньше
могут стать простои. Но выработка в расчете на одну ткачиху, ви¬
димо, все же упадет, ибо производительные возможности станков
ограниченны.
Эти эвристические соображения подводят к принятию научной
гипотезы, лежащей в основе неоклассической теории предложения.
При данном уровне знаний и техники (это очень важная оговорка,
подчеркивающая, что неоклассический анализ имеет дело со стати¬
ческим состоянием) увеличение вложения в производство какого-
либо вида продукта одного из видов применяемых ресурсов (рабо¬
чей силы, капитальных средств, земли и т. д.), при неизменном ко-
Нелишне вновь повторить, что это делается только с целью упростить изложе¬
ние. В общем анализе (гл. 3) все эти произвольные допущения будут сняты.
83
личестве всех остальных, ведет к убывающей отдаче от того ре¬
сурса, вложения которого увеличиваются.
Очень удобно записать эту гипотезу с использованием элемен¬
тарной символики дифференциального исчисления.
Пусть в обеспечении выпуска продукции (который мы обозна^
чим символом у) участвуют два фактора производства: один из ви^
дов конкретного труда (обозначим его символом 1) и конкретное
капитальное средство (какой-либо станок, символически — к). Го-
воря математическим языком, величина выпуска продукции у есть
функция от двух независимых переменных (аргументов) 1 и к (ко¬
личество труда и станков), y = f (1, к). Увеличение вложения одно¬
го из факторов, например труда, при постоянстве другого (количе¬
ства станков) увеличивает выпуск продукта, но в убывающей про¬
порции. На математическом языке первая частная производная
функция f по аргументу 1 положительна, а вторая частная произ¬
водная по этому аргументу отрицательна:
6f(l, к)/61 >0, 62f(l, к)/612 <0. (1)
Горизонтальная черта над символом к в формуле (1) подчерки¬
вает, что речь идет о дополнительных вложениях труда при неиз¬
менном станочном парке.
Та же самая запись может быть использована и для выражения
гипотезы о том, что предельный продукт убывает при увеличении
количества станков и неизменном количестве рабочих. Формула
(2) полностью аналогична формуле (1):
óf(l, к)/6к >0, 62f(l, к)/6к2 <0. (2)
Особо отметим, что здесь пока не сделано никаких предположе¬
ний относительно того, как изменится предельный продукт, если
будет одновременно и пропорционально увеличено количество и
рабочих, и станков. Это будет предметом изучения на следующей
стадии анализа. Пока же мы исследуем последствия маневрирова¬
ния только одним фактором производства.
Производственная функция, простейший пример которой приве¬
ден выше, является математической записью фундаментальной для
неоклассического анализа концепции, согласно которой факторы
производства являются взаимозаменяемыми. Как было отмечено в
предыдущей главе, первым политэкономом, обратившим внимание
на важность этого факта, был Менгер. Его идеи в этой области бы¬
ли подхвачены Уикстидом, Маршаллом и Викселлем.
Теоретики старой классической школы фактически исходили из
того, что в производстве каждого товара возможно применение
только одной технологии. Дополнительные вложения одного из ис¬
пользуемых ресурсов приведут к его растранжириванию без како¬
го-либо воздействия на объем выпускаемой продукции. Но это
справедливо в том, и только в том, случае, если увеличение коли¬
84
чества одного ресурса при неизменном количестве другого и наобо¬
рот не отражается на выпуске продукции. Говоря математически,
обе первые частные производные функции должны быть равны ну¬
лю. Неоклассики (начиная с Менгера), как было сказано, предпо¬
ложили, что это не так. Взгляд старой классической школы исхо¬
дит из частного случая полного отсутствия взаимозаменяемости
факторов производства, и потому гипотеза неоклассиков более реа¬
листична и, главное, является более общей.
Но если увеличение одного из факторов производства способно
привести к увеличению (пусть даже небольшому) выпуска продук¬
та, если можно (пусть в ограниченных пределах) компенсировать
нехватку машин большим применением ручного труда и наоборот,
то вопрос выбора технологии перестает быть уделом только инже¬
неров. Этот вопрос становится экономическим8. Выгодность или
невыгодность той или иной технологии может быть определена
только с учетом рыночных цен на производственные ресурсы. Если
речь идет о стране с большим избытком трудовых ресурсов и не¬
хваткой оборудования, будет выгодно, например, чтобы одна тка¬
чиха обслуживала 8 станков. Если речь идет о стране, где главный
дефицит — это дефицит трудовых ресурсов, то, возможно, опти¬
мальная технология будет в случае, когда одна ткачиха обслужи¬
вает 15 и даже 20 станков. Каким же путем осуществляется этот
выбор?
В рыночном хозяйстве выбор осуществляет предприниматель,
для которого важно получить максимальную прибыль (никакие
штатные расписания и финансовые инструкции его не связывают).
Предположим, что предприниматель взял в аренду фабрику с оп¬
ределенным числом ткацких станков и теперь решает, сколько тка¬
чих ему надо нанять на рынке труда. Совсем без работниц его
фабрика мертва, продукция не идет. Затем какое-то время (пока
работниц еще явно мало по сравнению с числом станков) выпуск
продукции растет параллельно увеличению числа ткачих. Но еще
позже, по мере того, как число ткачих растет, предельный продукт
каждой из них начинает уменьшаться и наконец сходит вообще на
нет (из-за избытка рабочей силы дополнительный человек уже не
дает никакого дополнительного выхода ткани). На схеме 5 проил¬
люстрирована эта динамика выпуска продукции (при фиксирован¬
ном числе станков и меняющемся числе работниц).
Для того чтобы в точности определить, сколько ему нанять ра¬
ботниц, предприниматель должен знать рыночную цену их труда и
рыночную цену производимого продукта. Пусть рыночная цена
продукта равна р, а зарплата работницы — w. Каждая дополни¬
тельная единица продукции у принесет тогда предпринимателю до¬
ход в сумме р, а расходы, которые он понесет от найма каждой до¬
полнительной работницы, будут равны w. Приращение выпуска
продукции благодаря использованию дополнительных услуг труда,
85
напомним, измеряется первой частной производной производствен¬
ной функции у = f(l, k), óf(l, к)/01.
Увеличивая количество применяемых на его фабрике услуг тру¬
да на бесконечно малую величину dl, предприниматель получает
дополнительный доход в размере p(óf(l, k)/ól)dl. В то же время
он несет и дополнительные расходы в размере wdl. Поэтому, стре¬
мясь к максимизации прибыли, он сравнивает эти две величины и
увеличивает наем работниц (или продолжительность их рабочего
времени) до тех пор, пока их разница положительна. Неокласси¬
ческий анализ предполагает убывание предельного продукта труда
при неизменном станочном парке. Поэтому если первоначально до¬
полнительный доход был выше расходов на оплату труда (если бы
это было не так, фабрика вообще была бы заведомо убыточной и
не смогла бы даже открыться), то по мере увеличения количества
работниц (рабочего времени) дополнительный доход падает. Ры¬
ночная же цена труда остается неизменной (или даже повышается
в случае необходимости оплаты сверхурочных). Поэтому на опре¬
деленной стадии наступает момент, когда эти две величины срав¬
няются:
p(6f(l, k)/ól)dl = wdl (3)
Этот момент имеет чрезвычайно важное значение, так как он
позволяет определить, сколько именно работниц при данном коли¬
честве станков, данных рыночных ценах на готовую продукцию и
на труд ткачих наймет предприниматель. Число работниц выбира¬
ется таким, чтобы выполнялось условие, записанное в формуле
(3): стоимость предельного продукта труда должна быть равна
86
уровню заработной платы работницы. Если предприниматель
наймет меньше работниц, то левая часть в формуле (3) будет
больше правой. В этом случае дополнительный наем еще, как ми¬
нимум, небольшого количества дополнительного труда работниц
будет приносить ему чистый доход, т. е. будет сохраняться стимул
увеличивать количество занятых на фабрике (или прибегать к
сверхурочным). Если же предприниматель наймет больше услуг
труда, чем то количество, которое обеспечивает равенство обеих
частей в формуле (3), то он будет терпеть убытки (стоимость пре¬
дельного продукта труда не будет покрывать расходов по его опла¬
те), поэтому он должен будет сократить уровень найма.
На геометрической иллюстрации (схема 5) точка равновесия
обозначена буквой Р. В этой точке угол наклона касательной КК к
кривой предельной производительности труда работниц ОТ равен
величине w/p. Из элементарной теории дифференциального ис¬
числения известно, что угол наклона касательной к кривой — гра¬
фику функции измеряет величину ее первой производной. В дан¬
ном случае он измеряет величину 6f(l, R) /61 (предельную произ¬
водительность труда). Равенство этой величины, умноженной на
цену производимого продукта р, уровню заработной платы w и до¬
стигается в точке Р на схеме. Проецируя ее на оси абсцисс и орди¬
нат, можно прочитать на первой количество работниц, которое бу¬
дет нанято (01), а на второй — объем продукции, который будет
выпущен (Оу).
Таким образом, зная производственную функцию, количество
всех прочих факторов (в данном случае станков), рыночные цены
продукта и услуг труда, предприниматель определяет, сколько ус¬
луг труда он наймет и соответственно сколько произведет продук¬
ции. При этом условием максимизации прибыли для него является
равенство стоимости предельного продукта труда рыночной цене
услуг этого труда.
Но то, что верно по отношению к услугам труда, верно и по от¬
ношению к другим факторам производства. Арендуя помещение,
земельный участок, машины и прочие средства производства, заку¬
пая сырье и т. д., предприниматель всегда должен придерживаться
общего правила: стоимость предельного продукта, получаемого
благодаря вложению дополнительного (небольшого) количества
какого-то производственного ресурса, должна быть равна ры¬
ночной цене этого ресурса.
Отметим здесь два важных момента. Во-первых, данный прин¬
цип применим только в том случае, когда решения о привлечении
или непривлечении того или иного ресурса могут быть гибко изме¬
няемы. Иначе говоря, в первую очередь он применим к оборотному
капиталу (сырью, материалам), решения об объемах закупки кото¬
рых могут регулярно пересматриваться. К найму и особенно к
увольнению рабочей силы этот принцип применим уже с некото¬
87
рыми оговорками, поскольку в практике современного капитализма
предприниматель не может не считаться здесь с условиями коллек¬
тивного договора. Наконец, в отношении земельных участков, а
также элементов основного капитала этот принцип применим лишь
тогда, когда используется минимальная по срочности аренда.
Во-вторых, необходимо вновь подчеркнуть важность предпосыл¬
ки о взаимозаменяемости факторов производства. Если такой взаи¬
мозаменяемости нет, построение теории предельной производитель¬
ности невозможно, так как никак нельзя отделить предельный про¬
дукт одного фактора от предельного продукта всех факторов, вме¬
сте взятых. Однако случаи полной взаимонезаменяемости, по-ви¬
димому, не слишком часто встречаются на практике. Даже в клас¬
сическом примере производства ножей, приводимом А. Маршал-
Q V»
лом , где на каждый нож нужны в точности одна ручка и одно
лезвие, взаимозаменяемости можно достичь, варьируя закалку и
прочность стали, из которой изготавливаются лезвия, длину и ма¬
териал деревянных ручек и т. д.
Напомним здесь, что на данном этапе неоклассического анализа
его предметом является относительно небольшая отрасль, поэтому
предположение о том, что рыночная цена используемых ресурсов
уже известна (т. е. регулируется общими отношениями спроса и
предложения в экономике в целом, на которые данная отрасль не
оказывает ощутимого влияния), приемлемо в качестве первого
приближения .
В предыдущей главе было показано, что одной из главных за¬
слуг теории предельной полезности было утверждение в экономи¬
ческой теории понимания того, что не факторы производства со¬
здают стоимость готового продукта, а, наоборот, стоимость (цен¬
ность) конечного продукта переносится на ценность (или отражает¬
ся в ценности) факторов производства. Однако дальше этой общей
констатации основатели нового подхода не пошли. Теория предель¬
ной производительности впервые дала ответ на вопрос о том, на
каких принципах происходит вменение ценности созданного про¬
дукта отдельным факторам, участвовавшим в его создании.
Теория вменения
Теория предельной производительности установила следующий
факт: при фиксированном количестве всех факторов производства,
♦
Строго говоря, конечно, любая, даже самая маленькая отрасль не только ис¬
пытывает воздействие со стороны всей экономической системы, но и оказывает на
нее обратное воздействие. В абстрагировании от этой обратной связи — характерная
черта маршалловского метода анализа частичного равновесия, в рамках которого
мы ведем в основном изложение в данной главе. Общий равновесный анализ, явля¬
ющийся следующим этапом развития неоклассической теории (см. гл. 3), свободен
от этого недостатка. Но, как будет показано, именно в силу его большей общности
выводы его тоже неизбежно более общи и расплывчаты.
88
кроме одного, действия конкурентного предпринимателя обеспечи¬
вают наем остающегося фактора производства до того предела, при
котором ему выплачивается компенсация, в точности соответству¬
ющая его предельному вкладу в создаваемую стоимость (конечный
продукт). Это можно проиллюстрировать с помощью схемы Кларка
(схема 6) 10.
На схеме 6 (а) вправо по горизонтальной оси отложено количе¬
ство услуг труда, используемого при фиксированном количестве
капитальных средств. Вверх по вертикальной оси откладывается
предельный продукт труда. Кривая BE показывает его динамику по
мере увеличения вложения труда: этот предельный продукт умень¬
шается. Если рыночная цена услуг труда (измеренная в продукте
этого труда) равна величине АС, то предприниматель будет увели¬
чивать наем услуг труда вплоть до величины CD, при которой ве¬
личина предельного продукта будет равна АС. Рабочие, таким об¬
разом, получат в виде заработной платы долю от общего производ¬
ства продукта в размере площади прямоугольника ACDE. Разница
между всем произведенным продуктом (величина площади фигуры
BCDE) и его частью, выплаченной в качестве заработной платы за
услуги труда, равная площади фигуры ВАЕ, составит вознагражде¬
ние “капитала44, или “процент44 .
Как подчеркивает в другом месте сам Кларк, в данном случае, когда речь идет
о предельном продукте конкретного капитального средства, лучше говорить не о
проценте, а о ренте (квазиренте, в терминологии Маршалла) {Кларк Дж. Б. Указ,
соч. гл. 22). Мы вернемся к вопросу о разделении между капиталом вообще и конк¬
ретными капитальными средствами в контексте теории неравновесия в гл. 4.
89
Однако процедуру можно проделать и в обратном порядке. За¬
фиксируем количество нанимаемых услуг труда и будем теперь по¬
степенно увеличивать количество применяемого капитального сред¬
ства, как это показано на схеме 6 (б). Кривая BE теперь вычерчи¬
вает график предельного продукта, приобретаемого на рынке капи¬
тального средства. Если рыночная ставка процента (измеренная
опять-таки в производимом продукте) составляет величину АС, то
капитальное средство будет закуплено в размере CD, выплаченный
“процент“ составит площадь прямоугольника ACDE, а заработная
плата за услуги труда будет измеряться площадью фигуры ВАЕ.
Итак, вознаграждение каждого фактора соответствует его пре¬
дельному вкладу в создание продукта. Но в этой связи естественно
возникает вопрос: согласуются ли принципы оценки факторов в со¬
ответствии с их предельными продуктами между собой? Иначе го¬
воря, соответствует ли “процент", выведенный как “остаток“ в
схеме (а), “проценту", выведенному как предельный продукт “ка¬
питала “ в схеме (б)? А также, можно ли считать, что заработная
плата, равная площади прямоугольника ACDE на схеме (а), в точ¬
ности соответствует заработной плате, полученной в размере пло¬
щади фигуры ВАЕ на схеме (б)? Кларк отвечает на этот вопрос ут¬
вердительно, но убедительных доказательств не приводит.
Между тем здесь заключена серьезная проблема. A priori невоз¬
можно утверждать, что выведение вознаграждения каждого факто¬
ра в соответствии с принципом вменения ему его предельного про¬
дукта совместимо с требованием, чтобы весь продукт (не больше и
не меньше) вменялся тому или иному фактору.
Заметим, что для старой классической школы самой проблемы
не существовало. В ее построениях доход одного из факторов про¬
изводства неизменно определялся по “остаточному“ принципу.
Так, в теории ренты Рикардо ее размер определялся как остаток
после того, как выплачено (определяемое конкуренцией с другими
отраслями экономики) вознаграждение труда и капитала. В теории
прибавочной стоимости Маркса в качестве остатка фигурирует
прибавочная стоимость, размер которой определяется после того,
как выяснен уровень заработной платы, зависящий от стоимости
рабочей силы, и т. д.
Однако неоклассики, сделавшие упор на одновременном и взаи¬
мозависимом определении всех экономических величин, неизбежно
встали перед поставленной проблемой. Ведь вознаграждение каж¬
дого фактора в теории предельной производительности определяет¬
ся отдельно на основе оценки его конкретного предельного вклада
в стоимость произведенного продукта. Если мы имеем дело, для
упрощения, с двумя факторами — труд и капитал, невозможно ус¬
тановить с помощью предельной производительности вознагражде¬
ние труда, а затем весь остаток автоматически объявить вознаг¬
раждением капитала. Надо еще показать, что этот остаток в точно¬
90
сти соответствует предельному производственному вкладу капита¬
ла, а если он не соответствует (т. е. если остается “чистый“ оста¬
ток) , то объяснить, почему и при каких условиях это происходит.
Данная проблема, известная в экономической литературе как
проблема “исчерпания продукта", была исследована и решена
Уикстидом и Викселлем с помощью математической теоремы Эйле¬
ра . Сформулируем простейший вариант этой проблемы более чет¬
ко. Мы предполагаем, что в создании продукта участвуют два фак¬
тора, “труд“ и “капитал“ (от услуг предпринимателя мы либо абс¬
трагируемся, либо включаем их в один из двух факторов) . Запи¬
шем это вновь в виде уже упомянутой производственной функции:
у = f(I, к).
Стоимость предельного продукта труда есть póf(1, к)/01 (напом¬
ним, что р — это цена готового продукта), а стоимость предельного
продукта капитала — póf(l, k)/ók. Если общее количество приме¬
няемого труда равно 1, а общее количество применяемого капита¬
ла — к, то всего на долю труда придется часть стоимости продукта,
равная póf(l, к)/01XI, а на долю капитала — равная póf (1,
k)/ókXk. Вопрос теперь можно сформулировать так: сложатся ли
доли труда и капитала, выведенные таким путем из законов тео¬
рии вменения, в точности (без остатка и “перебора“) в общую сто¬
имость произведенного продукта, равную, очевидно, ру? Или, ина¬
че, будут ли равны величины py = pf(l, к) и póf(l, k)/ólX
X l + póf(l, k)/ókXk?
В общем случае ожидать выполнения этого равенства нельзя.
Для того чтобы совпали сумма стоимостей предельных продуктов и
стоимость всего продукта, производственная функция должна обла¬
дать свойствами линейной однородности. Линейно однородная фун¬
кция — это такая функция, пропорциональное увеличение всех ар¬
гументов которой увеличивает значение функции в той же пропор¬
ции. Математически —
f(al, ak) =a(f(l, k)), (5)
где a — любое число (в экономике — только положительное).
Словесно: одновременное увеличение в 2 (3, 4, 1,5 и т. д.) раза
вложений как труда, так и капитала одновременно ведет к увели¬
*
Это, пожалуй, первый в истории развития экономического анализа случай,
когда чисто математическая теорема была неформально применена к решению эко¬
номической проблемы.
Сама постановка вопроса непривычна для марксистской политэкономии, в
которой по сути дела анализируется лишь вклад труда, а в отношении капитала де¬
ло сводится к “переносу4* стоимости на продукт. Но в равновесном анализе, как мы
увидим, чистый прибавочный продукт неизбежно равен нулю, а вознаграждение
каждого фактора соответствует его предельному вкладу в создание стоимости. С
этой точки зрения все факторы равноправны и нет оснований особо выделять живой
труд-
91
чению выпуска продукции соответственно в 2 (3, 4, 1,5 и т. д.)
раза.
Теперь можно сформулировать теорему Эйлера: для линейно
однородной функции сумма всех ее частных производных, умно¬
женная на значения соответствующих аргументов, равна значе¬
нию функции п, т. е.
f(l, k) =óf(l, к)/01 X l + óf(l, k)/ókXk. (6)
Нетрудно заметить, что данная теорема как раз и выражает
“исчерпание продукта", т. е. совпадение сумм исчисленных по
принципу предельной производительности вкладов труда и капита¬
ла со стоимостью всего продукта. Теорема Эйлера, таким образом,
показывает, что линейная однородность производственной функции
является необходимым и достаточным условием справедливости те¬
ории вменения .
Что означает условие линейной однородности производственной
функции с экономической точки зрения? Оно означает, что, если
увеличивается вложение одновременно всех факторов производ¬
ства, выпуск продукции тоже растет пропорционально. Иначе го¬
воря, если предприниматель на ткацкой фабрике увеличит в 2 раза
и количество станков, и число работниц, то выпуск продукции то¬
же возрастет вдвое. Данную предпосылку в экономической литера¬
туре называют предпосылкой неизменной отдачи от масштаба.
На первый взгляд идея неизменной отдачи от масштаба пред¬
ставляется весьма рациональной. Но на самом деле все здесь не
так просто. В нашем примере с ткацкой фабрикой достаточно заме¬
тить, что в 2 раза возрастут трудности у предпринимателя, связан¬
ные с закупкой сырья и реализацией готовой продукции. Поэтому
если он и так работал на пределе своих сил, то увеличение разме¬
ров фабрики в 2 раза может сопровождаться ухудшением системы
менеджмента и поэтому привести не к двукратному, а к меньшему
расширению выпуска продукции.
Подведем итоги. Согласно теории предельной производительно¬
сти, все факторы производства нанимаются в том количестве, кото¬
рое обеспечивает равенство их вознаграждения с предельным вкла¬
дом в создание стоимости (конечного продукта). При этом (в слу¬
чае линейно однородной производственной функции, т. е. в случае
неизменной отдачи от расширения масштабов производства) вся
Простейшим примером такой линейно однородной функции является широко
применяемая в прикладных^ исследованиях знаменитая производственная функция
Кобба-Дугласа'. Y = LaK а. Отметим, что категория производственной функции,
строго говоря, применима лишь на микроэкономическом уровне (уровне отдельного
предприятия), где все факторы можно измерить в их естественных натуральных ме¬
рах. Агрегирование же производственных функций предприятий с целью их исполь¬
зования в макроэкономическом анализе требует привлечения стоимостных, рыноч¬
ных оценок факторов производства.
92
произведенная стоимость готового продукта вменяется тому или
иному фактору в соответствии с его предельным вкладом. В каче¬
стве первого приближения данная теоретическая схема применима
к отдельному предприятию или к небольшой отрасли, чьи закупки
на рынке не влияют существенно на общую ситуацию с ресурсами
в экономике.
Теория предельной производительности и основанная на ней те¬
ория вменения верны в том случае, если производственные ресурсы
хотя бы в какой-то степени взаимозаменяемы и если решения об
изменении тех пропорций, в которых они комбинируются в про¬
цессе производства, можно было бы выполнять достаточно быстро.
В тех случаях, когда какое-либо из перечисленных условий не вы¬
полняется, неоклассическая теория предложения становится значи¬
тельно сложнее. Однако общая теория предельной производитель¬
ности и вменения все равно входит в нее в качестве одного из
краеугольных камней всей конструкции.
Конкуренция и оптимальный размер фирмы
Для дальнейшего изложения неоклассической теории предложе¬
ния необходимо ввести понятие совершенной конкуренции.
Абстрактно-теоретическое состояние экономической системы,
обозначаемое неоклассиками этим термином, в первую очередь оз¬
начает, что влияние каждого участника экономического процесса
(будь то потребитель или фирма, предприниматель) на общую си¬
туацию на рынке настолько мало, что им можно пренебречь. Ина¬
че говоря, каждый отдельный экономический агент должен при
принятии решений исходить из задаваемых ему рыночных цен и не
может своими действиями, например варьируя объем осуществляе¬
мых им сделок, оказывать влияние на ценообразование.
Совершенная конкуренция исходит также из полной мобильно¬
сти производственных ресурсов — каждый владелец такого ресурса
выбирает наиболее выгодную для себя сферу приложения и не ог¬
раничен в этом выборе ничем, кроме как конкуренцией со стороны
других владельцев аналогичных ресурсов (предприниматель —
предпринимателей, рабочий — рабочих и т. д.). Более того, при
преимуществах одного вида деятельности перед другим совершен¬
ная конкуренция предполагает возможность переквалификации
(рабочие могут становиться предпринимателями, а предпринимате¬
ли — рабочими) . Очевидно, что предпосылка о взаимозаменяемо-
♦
Данное условие не столь зыбко, как может показаться на первый взгляд. Ведь
при нормальных условиях постепенных (нерезких) изменений рыночной ситуации
достаточно, чтобы оно выполнялось (так же как и с замещением одного ресурса
другим) в отношении лишь небольшой части рабочих и предпринимателей. Среди
предпринимателей всегда есть лишь сводящие концы с концами, которые при улуч¬
шении условий, предлагаемых для работающих по найму, готовы перейти в эту ка¬
тегорию. Также и среди наемных работников есть всегда какая-то часть, готовая
при случае открыть собственное дело.
93
сти и гибкой обратимости решений, использовавшаяся при выведе¬
нии предельных вкладов агентов производства, является частным
случаем совершенной конкуренции. Понятие совершенной конку¬
ренции включает в себя также полную информированность всех
без исключения участников экономического процесса о тех хозяй¬
ственных возможностях, которые имеются в экономике.
Ясно, что совокупность этих условий практически никогда не
выполнялась в реальной действительности. Но это не означает бес¬
полезности неоклассического равновесного анализа. С точки зрения
парадигм теории, претендовавшей на марксистскую ортодоксаль¬
ность, положения, которые будут изложены в данном разделе и в
следующей главе, во многом неоправданны. Но четкое понимание
того, что результаты, основанные на гипотезе совершенной конку¬
ренции, в свою очередь вытекают из нее с логической неизбежно¬
стью, подводит к выводу о том, что противоречащие им явления
реальной действительности объясняются невыполнением тех или
иных исходных условий, связанных с совершенной конкуренцией.
Так, например, как будет показано в третьей части, в основе экс¬
плуатации (имеющей место при различном общественном устрой¬
стве и формах собственности) лежат такие явления, как наличи?
элементов монополии или иных форм неконкурентного контроля за
ценами, институциональные или исторические ограничения на пе¬
ремещение ресурсов, недоступность или неравномерное распределе¬
ние хозяйственной информации и т. п.
Рассмотрим результаты теоретического исследования совершен¬
ной конкуренции в равновесных схемах неоклассиков.
Вначале суммируем еще раз основные выводы анализа предель¬
ной производительности. Допустим, выполняются условия совер¬
шенной конкуренции, т. е. ни один предприниматель, капиталист,
землевладелец или рабочий не могут индивидуально повлиять на
рыночные цены. Из-за предполагаемой свободы перелива ресурсов
и общедоступности хозяйственной информации сговор между ними
тоже невозможен.
В этом случае единственным рациональным экономическим по¬
ведением для каждого предпринимателя будет привлечение произ¬
водственных ресурсов в таких, и только таких, масштабах, при ко¬
торых их предельные вклады в создание стоимости совпадут с ры¬
ночными ценами . Как большие, так и меньшие размеры найма
приведут к недополучению прибыли. При этом любая попытка за¬
платить какому-то ресурсу (например, труду) ниже ценности пре¬
дельного продукта лишит данного предпринимателя возможности
пользоваться его услугами, а любая попытка владельцев ресурса
затребовать себе большее вознаграждение приведет к сокращению
*
Еще раз подчеркнем, что это предполагает гибкую форму трудовых соглаше¬
ний, аренды в отношении земельных участков и элементов основного капитала.
94
найма их услуг. И то и другое противоречит понятию экономиче¬
ского равновесия (т. е. ситуации, когда ни у кого нет экономиче¬
ского стимула менять свое поведение).
От привычной для марксистской политэкономии схемы эти ре¬
зультаты отличаются тем, что все формы доходов от собственно¬
сти, которая находится в распоряжении предпринимателей (фирм)
и участвует в процессе производства, исключаются из категории
“эксплуататорских" и “паразитических". Они являются частью не¬
обходимого продукта в том смысле, что их оплата соответствует
предельному вкладу в создание стоимости. Интерпретация этой
концепции будет дана в третьей части. Однако, предвосхищая сде¬
ланные там на основе предлагаемых новых подходов выводы, нуж¬
но уже здесь сказать следующее.
Во-первых, как уже отмечалось в первой части, с точки зрения
функциональной теории рынка лишь такое понимание способно
привести к адекватному анализу экономической эффективности.
Известно, как навредили нашему народному хозяйству антинауч¬
ные представления о том, что земельная рента или процент на ка¬
питал не представляют собой части необходимого продукта. Во-
вторых, и с философско-этической точки зрения разделение дохо¬
дов от трудовой деятельности и от собственности сомнительно.
Большинство представителей современного рабочего класса в раз¬
витых странах является одновременно и мелкими собственниками,
имея банковские сбережения, акции и т. д. Владельцы крупных со¬
стояний, как правило, принимают деятельное участие в решении
вопроса о направлении своих средств в ту или иную сферу народ¬
ного хозяйства, выполняя тем самым полезные и необходимые эко¬
номические функции. Замалчивание этих фактов лишь способству¬
ет консервации отживших догматических представлений.
Таковы теоретические выводы в условиях совершенной конку¬
ренции в той части, которая касается привлечения и оплаты про¬
изводственных ресурсов и услуг. Но есть еще одна, и очень важ¬
ная, сторона проблемы: по каким законам будет формироваться
внутриотраслевая и межотраслевая структура производства? Иначе
говоря, что будет происходить с количеством и размером фирм в
отраслях? Ведь, как отмечалось, ключевым условием выступает
столь небольшой размер фирм, при котором они не могли бы ока¬
зывать своими действиями влияние на цены. В противном случае
гипотеза совершенной конкуренции рушится, а вместе с ней ру¬
шится и анализ предельной производительности.
Эмпирически не подлежит сомнению, что до определенной ста¬
дии расширение масштабов деятельности фирмы ведет к экономии
ресурсов. Это достигается как с помощью лучшей системы органи¬
зации и разделения труда, так и в силу того достаточно очевидного
факта, что начало экономической деятельности сопряжено с боль¬
шими первоначальными расходами. Такие расходы должны быть
95
затем покрыты доходами от продажи продукции, поэтому, чем
больше объем производства и продаж, тем меньше удельный вес
первоначальных расходов, приходящихся на себестоимость едини¬
цы продукции. Таким образом, есть все основания утверждать, что
на начальном этапе деятельности практически любой фирмы будет
наблюдаться даже не неизменная, а возрастающая отдача от увели¬
чения масштаба. На языке производственной функции это означа¬
ет, что степень ее однородности больше единицы (см. формулу 5).
Но если эта тенденция продолжается достаточно долго, то, уве¬
личивая масштабы производства все больше и больше, некоторые,
наиболее удачливые фирмы в конце концов вытеснят конкурентов
и станут крупными олигополистическими или даже монополисти¬
ческими концернами. В такой ситуации нет ничего невероятного.
Новая классическая школа и в этом случае подошла к анализу с
более общей позиции. Такой позицией стало введение понятия оп¬
тимального размера фирмы.
В сторону увеличения отдачи при росте масштабов производства
действует целый ряд факторов 12. Но не меньше факторов действу¬
ют и в противоположном направлении, и главным среди них явля¬
ется фактор возрастающей трудности координации слишком боль¬
шого производства, сложности с его бесперебойным обеспечением,
с инфраструктурой и т. д. В результате, “как правило, наилучшие
96
результаты достигаются в каждой фирме при каком-то определен¬
ном масштабе ее деятельности... этот масштаб деятельности есть,
при данных условиях, “оптимум44, к которому фирма должна тяго¬
теть экономически “ 13.
Проиллюстрируем эту идею графически (схема 7). Возрастание
или убывание отдачи от масштаба деятельности, очевидно, соот¬
ветствует убыванию или возрастанию удельных издержек в расчете
на единицу производимой продукции. Кривая на схеме показывает
предполагаемую неоклассической теорией динамику средних издер¬
жек: вначале они сокращаются, отражая экономию на масштабе,
но после прохождения определенной минимальной точки (точка О
на схеме) начинают возрастать. Если выпуск продукции, соответ¬
ствующий этой точке минимальных средних издержек, не слишком
велик для всех фирм отрасли, то становится возможным сохранить
гипотезу совершенной конкуренции.
Попутно отметим здесь, что своевременное овладение научным
аппаратом новой классической школы опять-таки помогло бы избе¬
жать очень многих просчетов в нашей экономике. Если бы те, кто
определял инвестиционную политику, долгие десятилетия исходив¬
шую из некритического отношения к тезису о “безусловных41 пре¬
имуществах крупного производства (что есть лишь частный случай
более общей теории), руководствовались бы концепцией производ¬
ственной функции и связанных с ней понятий функции издержек и
оптимального размера фирмы, нам не пришлось бы и по сей день
расхлебывать последствия гигантомании в нашем народном хозяй¬
стве.
Как видно на схеме 7, минимальные средние издержки достига¬
ются как раз на переломе от возрастающей к убывающей отдаче
(от убывающих к возрастающим удельным издержкам), поэтому “в
этом пункте фирма будет испытывать воздействие закона постоян¬
ной отдачи44 14. Но в таком случае в этом пункте производственная
функция является линейно однородной, и поэтому справедливы за¬
ключения теории вменения: каждый фактор производства получает
вознаграждение в соответствии со своим предельным вкладом, и
таким путем распределяется весь продукт. Чистой прибыли (разу¬
меется, с учетом оплаты услуг менеджеров в соответствии с их
предельным вкладом) в распоряжении фирмы не остается.
“В равновесии производства предприниматель ни выигрывает,
ни теряет44 15 — эта знаменитая фраза Вальраса вошла в золотой
фонд неоклассической теории. “Прибыль предпринимателя стре¬
мится к нулю, — замечает Викселль, — в предположении, что
предприятий в данной отрасли производства достаточно много, что¬
бы эффективно конкурировать друг с другом4416.
Данный вывод по существу очень схож с теми результатами, к
которым приходит Маркс при рассмотрении образования средней
(равной во всех отраслях) нормы прибыли. Вместе с тем в рамках
4— 1071
97
статического равновесного анализа вывод неоклассиков более то¬
чен: прибыль не просто выравнивается на каком-то неопределен¬
ном среднем уровне, но при условии мобильности и свободного пе¬
релива ресурсов она совсем изчезает (разные виды доходов от соб¬
ственности при этом сохраняются, как уже отмечалось, в качестве
части необходимого продукта). Такова логика конкурентного ана¬
лиза в рамках неизменной отдачи от масштаба, т. е. при воспроиз¬
водимости продукта с неизменными удельными издержками.
Действительно, предположим, что во всех отраслях экономики
фирмы (т. е. предпринимательская деятельность) приносят положи¬
тельную норму прибыли (сверх равновесного дохода менеджеров).
В этом случае у владельцев ресурсов (части рабочих, капитали¬
стов, землевладельцев и т. д.) будет экономический стимул заво¬
дить свои дела: количество “искателей прибыли44, предъявляющих
спрос на ресурсы, будет расти, а предложение ресурсов для найма
сократится. Это приведет в конечном счете к вымыванию всей чис¬
той прибыли до нуля, без чего невозможно восстановление равно¬
весия (так как, пока чистая прибыль положительна, спрос на ре¬
сурсы будет продолжать расти). То, что подобная возможность не
является чисто умозрительной, демонстрируется в наши дни оби¬
лием венчурных предприятий, которое, воспользовавшись банков¬
ским кредитом, может открыть практически любой инициативный
и пользующийся доверием человек.
Таким образом, разрешение противоречия между теоретическим
выводом о равенстве (в условиях равновесия) чистой прибыли ну¬
лю и реальной действительностью, в которой фирмы эту прибыль
все-таки получают (не надо забывать, однако, что наряду с прибы¬
лями в реальной действительности существуют и убытки!), следует
искать вне рамок равновесных концепций и построений совершен¬
ной конкуренции.
Понятие квазиренты
В предыдущих трех разделах были изложены важнейшие эле¬
менты неоклассической теории предложения. Но сводить всю ее
только к ним, как это иногда делается в учебной литературе на За¬
паде, значит обеднять ее содержание. На самом деле идеи новой
классической школы в этой области (особенно в лице Маршалла и
Пигу) намного богаче. Маршалл вообще весьма неохотно призна¬
вал теорию предельной производительности, и связано это было с
его стремлением к большему реализму теоретических конструкций.
Наиболее плодотворной из не вошедших в стандартный “учеб¬
ный вариант44 неоклассической теории предложения идей Маршал¬
ла является концепция квазиренты. Как уже отмечалось, помимо
небольших размеров фирмы для справедливости теории предельной
производительности и вменения необходимо также, чтобы можно
98
было оперативно маневрировать количеством (и качеством) приме¬
няемых факторов производства и чтобы эти факторы были взаимо¬
заменяемы в достаточно широких пределах. В противном случае
вознаграждение данных производственных ресурсов не может быть
определено по принципу предельного вклада в создание стоимости.
Термин “квазирента" для характеристики вознаграждения по¬
добного рода факторов производства был введен Маршаллом, что¬
бы подчеркнуть связь своих концепций с теорией ренты Рикардо. В
построениях старой классической школы фиксированность запаса
земельных угодий и незаменимость земли в качестве производст¬
венного ресурса в сельском хозяйстве превращали вознаграждение
за предоставление услуг земли в рентный доход, определяемый по
“остаточному принципу“.
Однако нет никаких причин ограничивать сферу действия рент¬
ных принципов только услугами земли. Заслуга Маршалла в том,
что он распространил эти принципы на все ресурсы, которые пред¬
стают незаменимыми в краткосрочном плане (или которые нельзя
быстро докупить на рынке в требуемом количестве). К этому же
относятся и такие случаи, когда фирма принимает решение о рас¬
ширении масштабов деятельности, что почти всегда связано с
крупными капитальными затратами, производимыми единовремен¬
но и окупающимися в течение ряда лет.
Очень важно в данном случае четкое определение временных
рамок анализа, в этом суть маршалловского разграничения “корот-
ких“ и “долгих“ периодов 17. Допустим, что при неизменных усло¬
виях предложения в силу тех или иных причин вырос спрос на
продукцию данной фирмы (отрасли). Если рассматривать самый
короткий период, то фирма сможет расширить применение лишь
тех ресурсов, которыми можно маневрировать очень быстро. Так, в
рыночном хозяйстве не представит, видимо, труда быстро найти
дополнительные кадры неквалифицированных рабочих, определен¬
ные виды сырья и материалов и т. д. Эти ресурсы поэтому будут
по-прежнему наниматься до такого уровня, что их предельный
продукт будет только покрывать их вознаграждение. К ним приме¬
нима теория предельной производительности.
Иначе будет обстоять дело с элементами основного капитала,
земельными участками, квалифицированными рабочими и т. д. В
отношении этих факторов фирме придется первоначально обхо¬
диться тем количеством, что у нее уже есть. Увеличение спроса на
продукцию и соответствующее повышение цены на нее поэтому
(по крайней мере на первых порах) вызовет соответствующее уве¬
личение доходов данных факторов производства, которое будет це¬
ликом зависеть от цены на продукцию, т. е. носить рентный харак¬
тер.
Если, однако, взять более длительный временной отрезок, то
факторов и ресурсов, которыми нельзя гибко маневрировать, будет
99
оставаться все меньше. Даже в отношении земельных ресурсов воз¬
можно увеличение их экономического запаса путем распашки це¬
лины или (как в Японии) создания искусственных островов в море,
не говоря уже о том, что для увеличения производства в конкрет¬
ной отрасли сельского хозяйства можно осуществлять перераспре¬
деление имеющихся угодий. Поэтому квазирента плавно и посте¬
пенно переходит в предельную производительность. В долгосроч¬
ном плане (но только в нем) теория предельной производительно¬
сти, таким образом, восстанавливается в своих правах.
Наиболее яркий недавний пример этого — события, связанные с
“нефтяным шоком44 в 70-е годы нашего века. Увеличение спроса
на нефть и образование нефтяного картеля резко взвинтили цены
на это сырье, которое оказалось крайне трудно замещаемым в
краткосрочном плане. Квазирентные доходы нефтяных шейхов
взлетели до небес. Однако в долгосрочном аспекте (за 5—8 лет)
механизм рыночного приспособления, вызвав к жизни перелив ре¬
сурсов, капиталовложения в энергосбережение и т. д., все же вер¬
нул цену нефти к уровню ее нормального предельного вклада в
стоимость продукции.
Временной отрезок и связанный с ним квазирентный доход иг¬
рают роль и тогда, когда производится крупное капитальное вло¬
жение, за срок окупаемости которого рыночная ситуация может
претерпеть изменения. “...Когда производитель инвестирует свои
ресурсы в землю, или в долговременные сооружения, или в маши¬
ны, размер отдачи от его капиталовложений может резко отли¬
чаться от ожидаемого им. Его доход регулируется рынком сбыта
его продукции... То, что справедливо считается процентом на
“свободный*4, или “оборотный44 капитал... в отношении старых ин¬
вестиций капитала более правильно трактуется как разновидность
ренты44 18.
Такой характер дохода не обязательно предполагает выигрыш
по сравнению с первоначальными наметками. В тех случаях, когда
квазирентный доход от капитальных вложений намного превышает
процент на свободный капитал, последний быстро устремляется в
прибыльную отрасль, вымывая избыток квазиренты. Но обратная
ситуация, когда квазирента оказывается меньше процента или да¬
же вообще только-только покрывает расходы на амортизацию, как
правило, продолжается значительно дольше, так как закрывать
фирму, чья деятельность хотя бы покрывает текущие расходы и
амортизацию, нецелесообразно.
Концепция квазиренты крайне важна, так как ее элементы
имеются практически во всех видах доходов факторов производст¬
ва, включая квалифицированный труд. При этом, чем короче вре¬
менной отрезок, на котором рассматривается взаимодействие спро¬
са и предложения, тем большую роль,играет квазирента, а чем он
длиннее, тем большую роль играет предельная производительность.
юо
С данным разграничением тесно связано разграничение цены и
стоимости (см. также первую часть, гл. 2, “Цена"). В отличие от
меняющейся под влиянием сиюминутных колебаний рыночного
спроса-предложения цены стоимость (“нормальная цена“, в терми¬
нологии Маршалла) есть та цена, которая устанавливается после
того, как структура производства и использования ресурсов полно¬
стью приведена в соответствие с изменившимися условиями. Ква-
зирентный доход факторов регулируется сиюминутной ценой, но
его наличие вызывает соответствующее перемещение ресурсов. Это
перемещение в свою очередь изменяет условия предложения и вы¬
равнивает доходы факторов производства, “вымывая44 квазиренту.
В результате восстанавливается ситуация “нормальной цены44 (ра¬
венства цены и стоимости), при которой ресурсы оцениваются в со¬
ответствии с их предельной производительностью.
Разумеется, речь идет лишь о тенденции, так как на практике
еще до того, как успеет завершиться один процесс восстановления
нормальной цены, экономика уже испытывает на себе воздействие
новых изменений условий спроса или предложения, появляются
новые квазирентные доходы и т. д. Как нам представляется (под¬
робнее см. в третьей части), интерпретируемые подобным образом
маршалловы категории нормальной цены и квазиренты есть суще¬
ственное связующее звено между теорией равновесия и неравнове¬
сия, в частности теорией эксплуатации. Резкое снижение значения
фактора эксплуатации в современном капиталистическом обществе
по сравнению с XIX в., по-видимому, существенно связано с гораз¬
до более короткими сроками “вымывания44 квазиренты и восста¬
новления нормальной цены (стоимости).
Несовершенная конкуренция, границы рыночного механизма
В заключение данной главы коротко остановимся на неокласси¬
ческих представлениях о недостатках рыночного механизма.
В отличие от позднейших представлений, опирающихся на мак¬
роэкономический анализ и теоретические идеи Кейнса (см. гл. 5),
в рассматриваемый период экономисты неоклассической школы вы¬
деляли возможные причины “сбоев рынка44 только на микроуровне.
Главной такой причиной считалась вероятность того, что тенден¬
ция к возрастанию отдачи от масштабов производства будет суще¬
ствовать в отрасли настолько устойчиво, что приведет (при опоре
на рыночный механизм) к ее монополизации. Классическим при¬
мером являются железные дороги, первоначальные вложения в ко¬
торые до получения первого дохода колоссально велики.
Кроме того, к числу возможных причин неоптимальности опоры
на рыночный механизм относили внешние эффекты, куплю-прода¬
жу которых организовать затруднительно или вообще невозможно.
Например, строительство той же железной дороги вызовет положи¬
101
тельный внешний эффект в виде улучшения обстановки для дело¬
вой деятельности в районах, расположенных вдоль нее. К числу
хрестоматийных примеров отрицательного внешнего эффекта отно¬
сится ухудшение условий для рыболовства, вызванное строительст¬
вом плотины вверх по течению реки.
Наконец, рыночный механизм неприемлем в отношении “обще¬
ственных благ“, в основном элементов общественной инфраструк¬
туры (дорог, мостов и т. д.), пользование которыми, как правило,
очень трудно ограничить путем введения непосредственной платы
за услуги.
Теоретическая возможность монополизации отрасли, как отме¬
чалось, возникает в том случае, когда оптимальный размер фир¬
мы ограничен не технологическими условиями, а лишь размерами
самого рынка продукции. В этом случае предположение о том,
что производитель исходит из заданной рыночной цены, не оказы¬
вая на нее влияния, явно непригодно в качестве основы для ана¬
лиза.
Но, разумеется, это не означает, что монополист может совер¬
шенно произвольно устанавливать цену. Выяснением тех экономи¬
ческих принципов, на которых устанавливается монополистическая
(или олигополистическая) цена, занимается ответвление неоклас¬
сической теории — теория несовершенной конкуренции. Здесь в
виде иллюстрации мы кратко изложим теорию монополии.
Общим принципом конкурентного поведения, как было показа¬
но, является выбор уровня производства, при котором (при задан¬
ном уровне рыночной цены на продукцию) доход, получаемый от
дополнительно выпускаемой (бесконечно малой) единицы этой
продукции, равен (не больше и не меньше) приросту расходов на
ее производство: p.dy = dc, где р — рыночная цена продукции,
dy — приращение выпуска продукции, dc — приращение расходов,
вызванное этим приращением выпуска.
Для монополиста ситуация выглядит иначе. Цена тоже зависит
от объема выпуска продукции, причем в соответствии с неокласси¬
ческой теорией спроса, чем больше этот выпуск, тем ниже при
прочих равных условиях цена. Поэтому, увеличивая выпуск про¬
дукции, монополист должен считаться с тем, что он не только не¬
сет дополнительные расходы на этот выпуск, но и понижает цену
спроса на продукцию. Равенство предельного дохода и расходов для
него, таким образом, наступит раньше, чем для конкурентного
производителя. Используя запись символами, мы можем показать
условие равновесия монопольного производителя как p.dy = dc — dp,
где ( — dp) —положительная величина. Правая часть в последнем
уравнении больше, чем в предыдущем, поэтому монополист уста¬
навливает более высокую цену на свою продукцию и выпускает ее
меньше, чем конкурентный производитель (количественную харак¬
теристику этой разницы в поведении можно дать, если известны
102
производственная функция монополиста и рыночная функция
спроса на его продукцию).
Даже из краткого изложения понятно, почему неоклассики счи¬
тают, что в случае тенденций к монополизации отрасли необходи¬
мо государственное вмешательство. Ведь, если такое вмешательство
поможет создать условия, хотя бы имитирующие поведение конку¬
рентного производителя, понизится цена и увеличится выпуск про¬
дукции (предоставление услуг), что приведет к повышению обще¬
ственного благосостояния. Теория Маршалла — Пигу поэтому при¬
ходит к выводу о том, что в таких отраслях государство должно
контролировать ценообразование, а в некоторых случаях идти на
их национализацию с установлением тарифов по принципу пре¬
дельных издержек (без монополистической наценки) и компенса¬
цией убытков из бюджета (т. е. за счет налогов) 19. Бюджетное фи¬
нансирование рекомендуется и в отношении “общественных благ“
(элементов общественной инфраструктуры). Там, где производство
сопряжено с “внешними эффектами4*, по мнению неоклассиков,
также необходимо государственное вмешательство, дополняющее
рыночный механизм: нужно облагать налогом производства с отри¬
цательным “внешним эффектом“ и субсидировать — с положитель¬
ным 20. Наконец, учитывая вред монополии, необходима активная
антимонополистическая практика в ненационализируемых отрас¬
лях экономики, т. е. в тех, где этого достаточно для того, чтобы
выгоды частной инициативы и рыночного механизма перевешивали
их недостатки 21.
В третьей части данной работы будет рассмотрено практическое
применение противомонопольных идей в государственной экономи¬
ческой политике. Здесь же лишь отметим, что теоретическая осно¬
ва такой политики, включающая в себя теорию противомонополи-
стической практики, системы налогов и субсидий, национализации
и т. д., была создана в рассматриваемый период неоклассической
школой. Скептически подходя к глобальным обобщениям, многие
неоклассики скрупулезно, конкретно по сферам и отраслям эконо¬
мики, исследовали плюсы и минусы разных форм государственного
вмешательства в хозяйственную деятельность и на этой основе ис¬
кали теоретический и практический оптимум 22.
Результаты этих поисков наряду с общей теорией плановой эко¬
номики Парето и Бароне (см. следующую гл.) и теорией макроэко¬
номического (финансового и кредитно-денежного) регулирования
Кейнса и его последователей (см. гл. 5) стали основой экономиче¬
ской политики правительств во всех развитых капиталистических
странах. Тем, кто выступает сегодня за свободный рынок как путь
обновления социализма, необходимо отдавать себе в этом отчет и
быстрее овладевать аппаратом научной теории смешанной рыноч¬
но-государственной экономики. Но вдвойне это необходимо тем,
кто выступает за сохранение нынешней системы государственного
юз
контроля: и теория, и наша практика неопровержимо доказывают,
что тотальный государственный контроль для экономики разруши¬
телен.
Чтобы чего-то достигать с помощью такого контроля, нужно
знать, на чем сконцентрировать усилия, а где можно обойтись без
него. Только подойдя с позиции нахождения оптимума государст-
венного вмешательства, можно снять непосильную нагрузку и с
госбюджета, и с министерств и ведомств не при механическом, а
при функциональном сокращении их числа.
Глава 3
ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ
ЛЕОНА ВАЛЬРАСА.
ОБЩИЙ РАВНОВЕСНЫЙ АНАЛИЗ
Леон Вальрас (1834—1910) —один из первооткрывателей тео¬
рии предельной полезности. Уже этого было достаточно, чтобы
войти в историю науки. Но он пошел значительно дальше. Наибо¬
лее глубокая часть его теоретического наследия — теория общего
равновесия — не была оценена по достоинству его современниками.
Идеи, заложенные в работах Вальраса, были, однако, подхвачены
экономистами новой волны. Вот имена некоторых из тех, кто внес
большой вклад в разработку и совершенствование общего равновес¬
ного анализа: итальянцы Вильфредо Парето (1848—1923) и Энри¬
ко Бароне (1859—1924), швед Густав Кассель (1866—1945), анг¬
личанин Джон Хикс (1904—1988), американцы Абрахам Вальд
(1902—1950), Пол Самуэльсон (1915), Кеннет Эрроу (1921),
француз Жерар Дебре (1921).
Методология общего равновесного анализа
Главная идея теории общего равновесия глубоко диалектична.
Для этой теории нет ни одной экономической категории, ни одной
величины, которая носила бы абсолютный, неизменный характер.
Все в экономике переплетено, любая оценка зависит от других
экономических оценок и в свою очередь оказывает влияние на них.
В хозяйственной системе засуха в одном из отдаленных районов
страны через сеть многочисленных взаимосвязей в конечном счете
окажет влияние на спрос на ювелирные изделия в столице.
При всей внешней очевидности такого взгляда на вещи, будучи
проведенным последовательно, он означал отказ от очень многих
привычных представлений политэкономии XIX в. В частности,
принятие мышления общего равновесного анализа означало раз и
навсегда отказ от каких бы то ни было дальнейших поисков “ис¬
точника" или “субстанции4* стоимости. Как уже отмечалось, до из¬
104
вестных пределов это понимали и неоклассики. И тем не менее
большинство из них (в том числе Маршалл и Кларк), хотя бы чис¬
то формально, сохраняли приверженность стереотипам мышления
старой классической школы, используя наряду с понятием “равно¬
весной (нормальной) цены“ и “реальные издержки44.
Однако на самом деле все так называемые реальные издержки
(в том числе и в первую очередь абстрактный труд как “расходо¬
вание рабочей силы44, по выражению К. Маркса) представляют со¬
бой не что иное, как принесение в жертву одних потребностей во
имя удовлетворения других. Зародыш такого подхода прослежива¬
ется уже в концепции альтернативных издержек. Недостаточность
ресурсов в распоряжении общества для полного удовлетворения
всех потребностей всех его членов (мыслимо ли вообще такое по¬
нятие, как “полное удовлетворени^потребностей^?) требует тако¬
го их распределения, при котором эти потребности удовлетворя¬
лись бы в максимально возможной степени. Если увеличивать ре¬
сурсы, идущие на удовлетворение какой-то одной потребности, их
будет оставаться все меньше и меньше для удовлетворения дру¬
гой \
В рамках общего равновесного анализа эта мысль, присутствую¬
щая уже у теоретиков предельной полезности (см. гл. 1), транс¬
формируется в базис, согласно которому стоимость, как нечто “им¬
манентно присущее44 тому или иному товару, есть фантом, ни на
йоту не продвигающий вперед теорию рынка. Стоимость всегда от¬
носительна, она определяется сопоставлением интенсивности конк¬
ретной потребности в товаре с издержками его производства, в
предположении, что технологические возможности производства
заданы и известны. При этом в отличие от маршалловского метода
частичного равновесия, который излагался в предыдущей главе, в
теории общего равновесия такое сопоставление осуществляется не
по отдельности для каждого товара, но для всех товаров в данной
хозяйственной системе в целом.
Иначе говоря, потребность в данном товаре и соответственно
спрос на него зависят и от наличия других товаров. И издержки
производства данного товара, определяющие условия его предложе¬
ния, не есть нечто зависящее только от технологии его собственно¬
го производства. Они зависят и от всех альтернативных возможно¬
стей использования потребляемых им ресурсов.
Таким образом, при данном уровне развития производительных
сил стоимость определяется в точке равновесия между предельной
общественной полезностью данного количества товара (с учетом
косвенного воздействия на нее того или иного количества всех ос¬
тальных товаров) и предельными общественными издержками про¬
изводства этого количества (с учетом альтернативных возможно¬
стей использования применяемых в этом производстве ресурсов). В
рыночной экономике вышеприведенное условие означает не что
105
иное, как равенство спроса и предложения, но не только по одно¬
му, данному товару, а по всем товарам и услугам в экономике в
целом.
При произвольной цене спрос и предложение могут на данном
рынке не совпасть. Очевидно, что такая цена не отражает сто¬
имость. Более того, даже если на данном рынке цена уравновесила
спрос и предложение, но вызывает неравновесие на каком-то ином
рынке, она тоже не отражает стоимость. Например, возможно, что
данная цена на автомобили привела к равенству спроса на них и
их предложения. Но уровень производства автомобилей при этом
настолько велик, что разбалансированным оказался рынок холод¬
нокатаного листа, спрос на нем превысил предложение. В этом
случае равновесие на рынке автомобилей — тоже случайное явле¬
ние, так как неизбежное повышение цены на холоднокатаный лист
приведет к повышению цены предложения автомобилей и к нару¬
шению установившегося было равновесия.
Представляет интерес сопоставление этого подхода с категорией
“нормальной цены“ Маршалла. По Маршаллу, цену нельзя счи¬
тать нормальной (отражающей стоимость) до тех пор, пока продол¬
жается перемещение ресурсов, вызванное разницей в квазирентных
доходах. Но эта разница в свою очередь порождается несбаланси¬
рованностью спроса и предложения где-то в экономике. При ситуа¬
ции вальрасова равновесия стимулов к перемещению ресурсов нет,
все они получают вознаграждение в соответствии со своей предель¬
ной производительностью. Понятия равновесия и стоимости, таким
образом, в обоих подходах совпадают.
Однако между Маршаллом и Вальрасом есть различие в меха¬
низме достижения равновесия. У__Маршаллд (в этом его анализ на¬
ходится в русле традиций старой классической школы и Маркса)
равновесие восстанавливается с помощью перелива ресурсов, У
Вальраса главным регулирующим механизмом является изменение
структуры равновесных цен. В реальной действительности, очевид-
ноТм5людается и то, и другое, поэтому два подхода не противо¬
стоят, а дополняют друг друга. Применение в экономическом ана¬
лизе того или иного, в зависимости от конкретной ситуации и ста¬
вящихся аналитических задач, позволяет глубже проникнуть в су¬
щество рыночных процессов.
Возвращаясь к построениям теории общего равновесия, можно
аналогично случаю с одним рынком, рассмотренным в начале гл. 2,
сказать, что только после того, как рыночный механизм определил
цены, уравновешивающие полезность и затраты (спрос и^цреддо-
жение) на сей раз на всех рынках сразу, становятся известны сто¬
имости товаров (опять-таки все сразу, включая и стоимость ресур¬
сов и факторов производства).
Категория стоимости как категория функциональной экономи¬
ческой теории ничего большего не предполагает. “Причина ценно¬
106
сти, — писал В. Парето, — не предельная полезность, не потребно¬
сти людей, не труд или усилия, затраченные для преодоления пре¬
пятствий. Она рождается от столкновения потребностей и препят¬
ствий. Меновые ценности товаров суть неизвестные уравнений эко¬
номического равновесия../* Нахождение этих ценностей (стоимо¬
стей), таким образом, аналогично нахождению решения системы
уравнений (т. е. таких значений переменных, в данном случае цен,
которые обеспечивали бы экономическое равновесие на всех рын¬
ках сразу)2.
Теория общего равновесия не ограничивается только констата¬
цией этого факта. Она показывает и то, каким образом рыночное
хозяйство практически обеспечивает “решение** этой системы
уравнений равновесия на основе индивидуалистических действий
каждого экономического агента, направленных на максимизацию
своей собственной выгоды. В демонстрации и строгом доказательст¬
ве того, что рыночный механизм (при неизменных исходных усло¬
виях и совершенной конкуренции) способен достичь оптимального
(т. е. обеспечивающего максимально высокий, при заданной обще¬
ственной и индивидуальной обеспеченности ресурсами, уровень
удовлетворения потребностей) распределения ресурсов, — главная
заслуга общего равновесного анализа.
Прежде чем переходить к более детальному рассмотрению про¬
цесса формирования стоимостей в рамках построения теории обще¬
го равновесия, необходимо сделать еще несколько замечаний обще¬
методологического характера.
Как очевидно из того, что уже сказано, общий равновесный
анализ представляет собой “моментальный снимок** экономической
системы с заданными потребностями, ресурсами и технологией.
Тем самым он исходит из того, что количество и качество всех ре¬
сурсов в экономике, известная обществу технология их превраще¬
ния в готовую продукцию, характер потребностей членов общества
и т. д. являются заданными, фиксированными. Такие предпосылки,
в частности, помогают строгим математическим формулировкам
теории и позволяют достигать с помощью мощного математическо¬
го аппарата глубоких, хотя и в высшей степени абстрактных ре¬
зультатов.
В связи с этим теория общего равновесия подвергается критике
в том смысле, что при таком подходе вне сферы исследования ока¬
зывается наиболее существенный вопрос — вопрос о внутренних
закономерностях развития капиталистического производства 3. Та¬
кого рода претензии неправомерны. Абстрактно-математические
разделы общего равновесного анализа играют в политэкономии ту
же роль, что в естественных науках математика. Само по себе раз¬
витие математики не решает никаких прикладных проблем, не
способно дать ответ ни на один конкретный вопрос. Но разрабаты¬
ваемые ею методы используются для всех прикладных расчетов: от
107
движения планет по орбитам до экономичности двигателя внутрен¬
него сгорания.
Точно так же и абстрактные методы общего равновесного ана¬
лиза должны лежать в основе всякой попытки научно решить лю¬
бую конкретную политэкономическую проблему или прикладную
экономическую задачу. Ничего поэтому не может быть дальше от
истины, чем утверждения о том, что общий равновесный ана¬
лиз— это некая “интеллектуальная игра“, не имеющая выхода на
проблемы, которые призван изучать комплекс наук, объединяемый
термином “политэкономия“.
Конечно, абстрактный анализ состояния равновесия — это лишь
первая ступень. Изучение общих законов движения общества на
той или иной стадии должно вобрать в себя и развитие производи¬
тельных сил и производственных отношений, социально-экономи¬
ческие, культурные факторы и т. д. (см. третью часть). Но к тако¬
му анализу невозможно даже подступиться, не освоив вначале го¬
раздо более простую теорию равновесия на каждом заданном витке
общественного развития. В этом — главный смысл общего равно¬
весного анализа. Отрицать его — это все равно что отрицать полез¬
ность изучающей абстрактные законы состояния покоя (или, что
то же самое, законы постоянного и равномерного движения) нью¬
тоновской физики на том основании, что она оставляет в стороне
“наиболее существенные вопросы41 конкретного состояния и харак¬
тера движения физического тела.
функциональная теория стоимости
Итак, в общем равновесном анализе категория стоимости окон¬
чательно признана эквивалентной категории равновесньпГЦенТ т.~е.
^акой системькЛтри которой"тоатшно~7Токрйваются спрос и гТредло-
жение^на всех рынках в данноТГ~?кинимидтский~Тистемё Одновре-
меннсГТи поэтомуТюз к^ого^Ти-воздействия извне пли-без измене¬
ния какого-либо из исходных условий равновесия — технологии,
структуры потребностей и т. д. эти цены не будут меняться).
Еще со времен Вальраса нахождение такой равновесной систе¬
мы цен было сведено к задаче нахождения решения определенной
системы уравнений. Что же это за уравнения?
В рамках общего равновесного анализа, как уже отмечалось,
спрос на каждый товар (здесь и далее под товарами понимаются
также услуги и факторы производства — рабочая сила и т. д.) за¬
висит не только от его цены, но, вообще говоря, от цен на все ос¬
тальные товары. Величину этого спроса можно поэтому предста¬
вить в виде функции от всех существующих в экономике цен.
Пусть экономика состоит из п товаров, услуг и факторов производ¬
ства. Спрос на каждый из них обозначим символом D с индексом i,
i= 1, 2, ..., n (i пробегает значения от единицы до n), D. Тогда
108
D^f (pp p2, pn), i = l, 2, ...» n, где p(i=l, 2, ...» n)—цена
товара с индексом i.n
От уровня цен на все товары зависит также и предложение
каждого из товаров. Если обозначить символом S с индексом i
предложение товара i, то функция предложения каждого товара за¬
пишется как S. = g.(p , р2, ..., pn), i = 1, 2, ..., п в тех же обозначе¬
ниях. Очевидно, что выполнение условий, предполагаемых концеп¬
ций общего равновесия, равносильно тому, чтобы имела решение
следующая система уравнений:
f/Pp Р2, • м Pn)=g1(p1, Р2, Pn), i=l, 2, ..., n. (1)
При заданном значении цен на все товары (аргументов функ¬
ций спроса и предложения) значения функций спроса для всех то¬
варов i= 1, 2, ..., и должны быть равны значениям функций пред¬
ложения для соответствующих товаров.
Мы имеем систему из п уравнений (условия равенства спроса и
предложения на всех рынках в экономике) и одновременно п неиз¬
вестных (цены равновесия п товаров). Казалось бы, число уравне¬
ний и число неизвестных совпадают. Но на самом деле это не так.
Нужно еще учесть бюджетное ограничение каждого потребителя и
производителя. В отличие от подхода с позиций частичного равно¬
весного анализа в предыдущей главе это совершенно необходимо в
теории общего равновесия экономической системы.
Доход каждого потребителя определяется количеством и ценой
тех товаров и услуг (включая услуги труда или собственности), ко¬
торые он продал на рынке. Поэтому при постановке задачи общего
равновесия требуется отразить тот факт, что потребитель не может
купить товаров и услуг на сумму, большую, чем продал их сам.
Если всего в экономике m потребителей, каждого из которых обоз¬
начить индексом j(j= 1, 2, ..., m), то это бюджетное ограничение
запишется как:
2 pD (р , р , ..., р ) =2 pS (р_, р_, ..., р ) (2)
i = l 1 >J 1 2 n i = l 1 >J 1 2 n
(символ “2“ обозначает суммирование) (j — 1, 2, ..., m). Или сум¬
ма спроса потребителя j на все закупаемые им товары и услуги
равна по стоимости сумме всех проданных им на рынке товаров и
услуг (включая услуги труда).
Данное бюджетное ограничение действует для любого потреби¬
теля. Действует оно и для любого производителя (фирмы). Если в
экономике функционирует q фирм, то, обозначая каждую фирму
индексом k(k=l, 2, ..., q), получаем уравнение, аналогичное
уравнению (2):
2 P.D <р , Р,- ...» р)=2 р S (р , р р ) (3)
■-1 2 " 1 = 1 ' ,к 1 2 (к= 1, 2, о).
109
В число компонентов спроса фирмы входит, разумеется, и спрос
на труд и собственность, а также на услуги менеджмента. Кроме
того, сюда же включается и выплата в виде дивидендов всего ос¬
татка прибыли, если таковая есть (нераспределенная прибыль иг¬
норируется) .
Просуммируем уравнения (2) и (3) по всем потребителям и
фирмам. Мы получим следующее безусловно выполняющееся для
рыночной экономики балансовое тождество:
.2 P.D/Pp Р2- •••> Р„> =?1РД(Р1’ Р2> •••’ Рп>’ (4)
где В. = Г(рр р2,..., pn) HS^gXpp р2,..., pn), i = l, 2, п —общий
рыночный спрос и предложение каждого из товаров, услуг и фак¬
торов производства на рынке. Иначе говоря, в условиях, с которы¬
ми имеет дело теория общего равновесия (условия экономической
статики), совокупная сумма спроса в экономике по стоимости всег¬
да будет равна совокупной сумме предложения. Этот закон полу¬
чил в экономической литературе название закона Вальраса. Со¬
гласно ему, нет никакого поступления средств к экономическим
агентам “извне", а также нет отложенного спроса. Поэтому если
при заданной системе цен спрос и предложение совпали на всех
рынках, кроме одного, то в силу бюджетных ограничений экономи¬
ческих агентов спрос и предложение автоматически совпадут и на
последнем оставшемся рынке.
Закон Вальраса на первый взгляд очень похож на известный в
экономической литературе с первой половины XIX в. закон Сэя.
Последний утверждает, что поскольку продавец товара или услуги
получает за это деньги и на эти деньги покупает другие товары
или услуги, то “предложение рождает свой собственный спрос". В
результате в целом по экономике спрос и предложение всегда ба¬
лансируются и невозможны ни дефицит, ни перепроизводство.
Однако между отвергнутым дальнейшим развитием науки зако¬
ном Сэя и законом Вальраса есть существенное различие. Сэй в
своем законе имел в виду, что спрос и-предложение автоматически
балансируются по всем "реальным" товарам и услугам. В его моде¬
ли отсутствовали деньги и ценные бумаги. В отличие от этого в
число п товаров и услуг в модели Вальраса включается также то¬
вар "деньги" и товары ценные бумаги. Продавец какого-либо това¬
ра или услуги действительно обязательно предъявляет спрос на ка¬
кой-либо иной товар или услугу. Но в отличие от того, что думал
Сэй, этот спрос может не проявляться на рынке "реальных" това¬
ров и услуг, а концентрироваться, например, на деньгах (иначе го¬
воря, продавец "придерживает" деньги). В этом случае в экономи¬
ке появляется нехватка эффективного спроса, ведущая к перепро¬
изводству товаров и услуг, падению общего уровня цен и экономи¬
мо
ческому спаду. Более подробно мы остановимся на этом моменте в
5-й главе данной части, посвященной изучению кейнсианской эко¬
номической теории.
Возвращаясь к модели общего равновесия, отметим, что в ре¬
зультате того, что действует закон Вальраса в системе (1), не все
уравнения независимы, но одно из них вытекает автоматически из
всех остальных. Независимых уравнений остается не п, а лишь
п — 1.
Но то же самое происходит и с искомыми переменными (цена¬
ми). А именно представим себе мысленно такую ситуацию: в рас¬
сматриваемой нами абстрактной экономике все цены в одночасье
выросли вдвое. Каждый потребитель и каждая фирма сталкиваются
с ситуацией, в которой им нужно вдвое больше платить за тот на¬
бор товаров и услуг, на который они предъявляют спрос. Но в то
же время вдвое больше они стали получать и за тот набор товаров
и услуг, который предлагают на рынке сами. Реальная ситуация,
таким образом, ни для одного рыночного агента не изменилась,
масштаб цен не оказывает никакого влияния на экономическое по¬
ведение потребителей и производителей.
Говоря математическим языком, рыночные функции спроса и
предложения являются однородными нулевой степени, умноже¬
ние или деление всех их аргументов на одно и то же число не из¬
меняет значения функции.
D. = f (pp р2, ..., pn) = Г(арр ар2, ..., apn), i = 1, 2, ..., п, (5)
S^g/Pp Р2 pn>=g.(api, ар2. •••> арп), i=l, 2, п, (6)
где а — любое число. Например, вместо а можно взять величину,
обратную цене товара с индексом п (который Вальрас назвал “пла¬
тежным" — numeraire). Его цену тогда можно исключить из числа
аргументов функций спроса и предложения (она будет постоянно
тождественно равна единице), а цены на остальные товары запи¬
сать в виде отношения к цене платежного товара. Система (1) пре¬
вратится в:
f,(p,/p„, р2/рп>.... pn _ ,/pn)=g,<p1/pn> р2/рп- •••• pn _ 1/р)<и
i=l, 2, ..., п— 1
Из системы (1) исключено последнее уравнение (спроса и пред¬
ложения на платежный товар), которое автоматически выполняет¬
ся в случае выполнения всех остальных, а все цены приведены к
общему знаменателю, т. е. выражены как относительные (в качест¬
ве масштаба цен используется цена платежного товара). В системе
осталось п — 1 уравнение (спроса и предложения всех товаров и
услуг, кроме платежного) и столько же неизвестных (относитель¬
ных цен на все товары и услуги). Заметим, что если бы мы ис¬
пользовали не закон Вальраса (включающий в число товаров пла¬
тежный товар, т. е. товар “денежная единица44), а закон Сэя, то
ill
нам пришлось бы выбрать в качестве масштаба цен какой-то иной
товар или услугу (например, часы труда) и все цены на другие то¬
вары и услуги выражать в единицах этого товара или услуги. Уро¬
вень денежных цен при этом оставался бы совершенно неопреде¬
ленным. Встает вопрос: не опиралась ли экономическая практика
административно-командной системы именно на высмеивавшийся в
ортодоксальной политэкономии закон Сэя? Только непоколебимой
уверенностью в том, что при социализме “предложение рождает
спрос", можно объяснить упорную поддержку нерентабельных
предприятий, выпускающих не пользующуюся спросом продукцию.
В полном соответствии с законом Вальраса, однако, те же самые
производители ненужных товаров, не желая предъявлять на них
спрос, накапливали деньги и охотились за дефицитом, разваливая
потребительский рынок. Справедливо критикуя закон Сэя, но не
зная при этом закона Вальраса, наша политэкономия оказалась
беспомощной перед лицом социалистического кризиса “перепроиз¬
водство — избыток денег — дефицит".
Теперь задача теории общего равновесия поставлена корректно.
Из системы уравнений (Iх) нужно найти неизвестные — относи¬
тельные цены, которые обеспечат ее выполнение, т. е. одновремен¬
ное равенство спроса и предложения на всех рынках.
Прежде чем двигаться в изложении дальше, прокомментируем
данную конструкцию.
Во-первых, трактовка всех товаров, услуг и факторов производ¬
ства в экономике как равноправных (хотя, возможно, и неравноз¬
начных) величин как нельзя лучше подчеркивает отмечавшуюся
выше методологическую идею: нет никакой особой “субстанции"
стоимости, она есть продукт взаимодействия всей совокупности
экономических взаимоотношений системы. Стоимость рабочей си¬
лы, производственных услуг, собственности — все это определя¬
ется не прежде и не после стоимостей товаров, а одновременно,
во взаимодействии с ними. Соответственно одновременно с форми¬
рованием стоимостей происходит и формирование доходов потреби¬
телей и фирм. Принцип взаимодействия и одновременного решения
системы относительно всех цен (включая уровень заработной пла¬
ты и т. д.) полностью исключает какой бы то ни было порочный
круг в рассуждениях.
Последний момент нужно подчеркнуть особо, поскольку обви¬
нение в “порочном круге" часто выдвигается некомпетентной кри¬
тикой. Оно звучит примерно так: буржуазные теории объясняют
цены спросом и предложением, но спрос и предложение зависят от
доходов, а последние в свою очередь зависят от цен, поэтому яко¬
бы получается, что цены объясняют ценами же. Еще раз повторим:
и цены, и доходы определяются одновременно путем взаимодейст¬
вия. Каждой цене и каждому источнику дохода соответствует
“свое" уравнение спроса и предложения на оцениваемый товар
112
(услугу, фактор производства), и число этих уравнений ровно та¬
ково, каково число цен и источников дохода. Рассуждать о “пороч¬
ном круге“ в такой теории значит не понимать основы основ мате¬
матической логики.
Следующий пример, принадлежащий американскому экономи¬
сту И. Фишеру, позволит наглядно проиллюстрировать это4.
Предположим, что нам заданы два условия. Известно, что отец
в 3 раза выше сына, а рост сына составляет х/ роста отца, и пред¬
ложено из этого определить рост и того, и другого. Очевидно, что
это пример порочного круга, ибо второе условие есть не что иное,
как выраженное иными словами первое. Говоря языком математи¬
ков, два предложенных уравнения не являются независимыми, од¬
но прямо вытекает из другого, поэтому определить с их помощью
значение двух неизвестных невозможно.
Поменяем второе условие — пусть оно звучит так: рост сына на
15 см больше, чем 1 / роста отца. Решение теперь вполне опреде¬
ленно (записав и решив простейшую систему из двух уравнений,
читатель может сам убедиться в том, что рост отца составляет 180
см, а рост сына — 60 см) . В измененной постановке “второе усло¬
вие несводимо к первому... Только из того, что каждая из вели¬
чин... задана относительно другой величины, не вытекает наличие
порочного круга. Общим принципом... является просто хорошо из¬
вестный алгебраический принцип системы уравнений. Для того,
чтобы из этих уравнений можно было определить неизвестные,
нужно, чтобы было столько же независимых уравнений, сколько
неизвестных, хотя бы и многие или даже все уравнения включали
все неизвестные. Многих недопониманий и неправильной аргумен¬
тации в экономической теории можно избежать, если более широ¬
ко применять этот фундаментальный математический принцип“ 5.
Во-вторых, демонстрация того, что вопрос нахождения стоимо¬
стей сводится к одновременному решению уравнений равновесия,
подчеркивает, что речь идет об анализе сугубо статического харак¬
тера. Краеугольный камень этого анализа — закон Вальраса. Хотя,
как уже отмечалось, включение в систему уравнений спроса и
предложения на кредит и деньги позволяет учесть возможность от¬
ложенного спроса и связанных с ним кризисов перепроизводства,
*
Для читателей, которым давно не доводилось обращаться к алгебре, приводим
решение данной задачи.
х — рост сына; у — рост отца.
( х = “з
1 х-15=-£
_У__ 15 —_У_. -У У-— je- -У is
3 4’3 4 ~10’ 12 ~10
у = 12X 15 = 180; x = -j—= 60.
ИЗ
учет этот довольно формальный, потому что оставляет в стороне
главный камень преткновения — возможность несовпадения перво¬
начальных планов (включая бюджетные) с их реализацией по про¬
шествии времени. Более подробно этот круг вопросов, выводящий
на теорию неравновесия, будет рассматриваться в гл. 5.
В-третьих, стоимости (равновесные цены) становятся известны
только после того, как равновесие установилось на всех рынках.
До тех пор, пока хотя бы один рынок (на самом деле, как следует
из закона Вальраса, рынков должно быть как минимум два) нахо¬
дится в неравновесии, цены продолжают изменяться и процесс
формирования стоимости незавершен. Статика системы уравнений
общего равновесия есть, таким образом, абстрактная статика дол¬
госрочного равновесия. От всех тех процессов, которыми может со¬
провождаться поиск точки такого равновесия, эта теория отвлека¬
ется.
В-четвертых, система уравнений Вальраса допускает интерпре¬
тацию как с позиций теории предельной производительности, так и
с позиций квазиренты. Если предложение всех товаров и услуг
(включая и капитальные средства и т. д.) является эластичной
функцией всех цен, мы имеем модель теории предельной произво¬
дительности. Чтобы получить модель с квазирентой, достаточно
для тех товаров, предложение которых не может быть гибко увели¬
чено или уменьшено, придать функции предложения неэластичный
характер.
Оставив дальнейшие замечания о значении теории общего рав¬
новесия до конца данной главы, перейдем здесь к более углублен¬
ному ее изучению. В системе (Iх) число уравнений и число неизве¬
стных совпадают. Однако в отличие от того, что думал сам Валь¬
рас, само по себе это еще вовсе не гарантирует наличия решения ,
тем более что решение, где некоторые равновесные цены (стоимо¬
сти) были бы отрицательными, с экономической точки зрения аб¬
сурдно. Для того чтобы утверждать, что система уравнений общего
равновесия имеет экономически осмысленное решение, надо под¬
вергнуть исследованию характер функций спроса и предложения,
из которых состоит эта система.
Современная теория потребительского выбора
Своими корнями анализ потребительского спроса в теории об¬
щего равновесия уходит в теорию предельной полезности, изло¬
женную в гл. 1. Но его научный аппарат претерпел с тех пор зна¬
чительные изменения. Главные изменения заключаются в следую¬
щем.
♦
Равенство числа уравнений и неизвестных гарантирует наличие решения лишь
в системе линейных уравнений. Функции же спроса и предложения в системе (Г)
не обязательно линейны.
114
Во-первых, было учтено, что предельная полезность данного
товара есть величина, зависящая не только от его количества,
но, вообще говоря, от количества всех товаров. Очевидно, что
для данного индивида предельная полезность куска хлеба не неза¬
висима от количества картошки, которым он располагает, и т. д.
Такой подход органически вписывается в методологию общего рав¬
новесного анализа.
Во-вторых, в отличие от идей Джевонса и теоретиков австрий¬
ской школы о том, что полезность (и предельная полезность) това¬
ра может быть измерена по какой-то абсолютной шкале измерения
наподобие физической величины, современный вариант теории не
требует такой абсолютной измеримости. Достаточно лишь, чтобы
потребитель, будучи поставлен перед выбором между двумя това¬
рами (или двумя наборами товаров), мог сказать, предпочитает ли
он первый товар (набор товаров) второму, второй первому, или
ему все равно. В этом суть замены категории кардинальной (абсо¬
лютной) полезности ординальной (относительной). Это также в ду¬
хе отрицания абсолютных категорий в экономике. Переход от кар-
динализма к ординализму — одна из важнейших вех в развитии
неоклассической теории. Это и есть тот рубеж, с которого начался
переход от не поддающейся измерению абстрактной полезности к
категории потребительского предпочтения, открывающей путь к
количественному анализу.
Как уже отмечалось в первой части, прогресс математических
методов анализа выявил, что для решения вопроса о том, что есть
стоимость, вообще можно обойтись без категории абстрактной по¬
лезности (так же как и без категории абстрактного труда — см.
следующий раздел). Она заменена категорией порядка предпочте¬
ний данного потребителя, из которого непосредственно (минуя
функцию полезности) выводится ключевое понятие кривых безраз¬
личия.
Каждый потребитель имеет свой порядок предпочтений в отно¬
шении всей совокупности товаров и услуг, предлагаемых на рынке.
Имеется в виду, что этот порядок отвечает некоторым аксиомам
последовательности и рациональности в выборе. Например, если
потребитель предпочитает набор А набору Б, а набор Б набору В,
то он тем самым делает выбор и между наборами А и В в пользу
первого, а не наоборот и т. д. Каждый из бесконечного множества
наборов товаров и услуг занимает, таким образом, в этой иерархии
определенное место. Разумеется, среди этих наборов есть и такие,
которые представляются потребителю равноценными. Так, напри¬
мер, он может предпочитать 3 бутылки вина 1 бифштексу, а 2
бифштекса — 1 бутылке вина, но сделать выбор между набором из
2 бутылок вина и 1 бифштекса, с одной стороны, и 1 бутылкой ви¬
на и 1 х/2 бифштекса — с другой, ему трудно — он в равной мере
согласен и на то, и на другое. В этом случае говорят, что данному
115
потребителю (в данный момент) безразлично, какой из двух набо¬
ров он получит: оба они принадлежат одной и той же кривой без¬
различия (см. схему 8) .
На схеме проведено несколько кривых безразличия: /Q, / , /2...
Рассмотрим кривую /. Каждая ее точка (например, точка Р) пред¬
ставляет собой определенный набор из товаров А (например, вино)
и Б (например, бифштексы). Множество всех точек данной кривой
есть множество таких наборов, которые равноценны для данного
потребителя. Так, если набор из 2 бутылок вина и 1 бифштекса
принадлежит данной кривой, то ей же принадлежит и равноцен¬
ный набор из 1 бутылки вина и 1 72 бифштекса.
Рассмотрим далее кривые /, / в порядке возрастания. На каж¬
дой из этих кривых есть точка, которая содержит больше одно¬
временно и товара А, и товара Б, чем точка предыдущей кривой.
Например, если кривой / принадлежат наборы из 2 бутылок вина
и 1 бифштекса, а также из 1 бутылки вина и 1 1/2 бифштекса, то
кривой / — из 2 х/ 2 бутылки вина и 1 1 / бифштекса, а также из
1 1/2 бутылки вина и 1 3/4 бифштекса, кривой / —из 3 бутылок
вина и 1 1 / бифштекса, а также из 2 бутылок вина и 2 бифштек¬
сов и т. д. в силу одной из аксиом предпочтения (большее количе-
*
Геометрически кривая в двухмерном пространстве (на плоскости) получится в
случае набора из двух товаров. Если набор состоит из п товаров, получается гипер¬
плоскость в n-мерном пространстве.
116
ство всех товаров сразу всегда предпочитается их меньшему коли¬
честву, т. е. нет пресыщения) каждый набор кривой безразличия I
предпочитается каждому набору кривой безразличия /, каждой
набор кривой безразличия I — каждому набору кривой Ą и т. д.
После того как все предлагаемые на рынке наборы товаров вы¬
строены в систему определенной иерархии потребительских пред¬
почтений, на них накладывается бюджетное ограничение потреби¬
теля, согласно которому, как отмечалось, он может купить на сум¬
му не большую, чем продал сам. Пусть рынок задает определен¬
ную систему относительных цен. В этом случае бюджетное ограни¬
чение потребителя на схеме 8 предстанет в виде прямой линии, на¬
пример ДД. Эта прямая представляет собой ту границу, больше
которой при заданной системе цен потребитель не может приобре¬
сти, так как он ограничен размером собственного дохода. Естест¬
венно предположить, что с учетом этого ограничения он будет
стремиться достичь максимально возможного удовлетворения своих
потребностей, т. е. оказаться на максимально высокой кривой без¬
различия.
Кривая I на схеме 8 имеет лишь одну точку касания с бюджет¬
ной границей ДД — это точка Р. Именно эта точка и будет точкой
равновесия потребителя, ибо более высокие кривые (например, /)
при данной системе цен вообще для него недостижимы, а любая
другая точка бюджетной границы ДД хуже, чем точка Р. Спрос
потребителя в точке Р на товар А составляет величину а, на товар
Б — величину б.
Таким образом, если рынок задает определенную систему цен,
то тем самым задается и бюджетное ограничение каждого потреби¬
теля, которое, накладываясь на порядок его предпочтений, опреде¬
ляет уровень его спроса на каждый из товаров (и услуг), имею¬
щихся на рынке. Тем самым каждой системе относительных цен
ставится в соответствие спрос всех потребителей на все п товаров,
который затем суммируется для* получения агрегированных рыноч¬
ных функций D системы (Iх) . Этот спрос сопоставляется с пред¬
*
Это вытекает из аксиом рационального поведения. Если потребитель считает
равноценным набор из 2 */ бутылки вина и 1 бифштекса, с одной стороны, и
1 / бутылки вина и 1 3/2 бифштекса — с другой (рба этих набора принадлежат
одной и той же кривой безразличия I ), а набор из 2 1/ бутылки вина и 1 1 /биф¬
штекса он, очевидно, предпочитает набору из 2 бутылок вина и 1 бифштекса, при¬
надлежащему кривой /Q, то он должен предпочесть этому последнему набору (равно
как и любому другому на кривой I ) и равноценный первому набору набор из 1 /
бутылки вина и 1 /4 бифштекса.
В теории общего равновесия (в отличие от микроэкономической теории спро¬
са) бюджетное ограничение вытекает из того предложения товаров и услуг, которое
данный потребитель выносит на рынок при заданной системе цен. Таким образом,
последнюю фразу абзаца строго следовало бы сформулировать так: каждой системе
относительных цен ставится в соответствие спрос и предложение всех потребителей
в отношении всех п товаров и услуг, при этом рыночная стоимость этого предложе¬
ния выступает в роли бюджетного ограничения при определении стоимости спроса.
117
ложением, выводимым из теории фирмы (см. следующий пара¬
граф). В случае их несовпадения рынок корректирует систему цен,
задавая новую.
Посмотрим, как влияет на поведение потребителя изменение
относительных цен. Вернемся вновь к схеме 8. Предположим, что
при первоначальном уровне цен спрос на вино оказался слишком
велик, а на бифштексы слишком мал. Это вызовет повышение от¬
носительной цены вина. Предположим также, что наш потребитель
работает в винной промышленности, так что это вызвало повыше¬
ние его дохода. Его бюджетные возможности тем самым расшири¬
лись до уровня линии Д' Д'. Больший наклон этой линии влево по
сравнению с линией ДД отражает предполагаемое повышение цены
на вино по сравнению с ценой говядины. Новый уровень цен и до¬
ходов изменил спрос потребителя — он теперь имеет возможность
достичь более высокой кривой безразличия I и делает это в точке
Р' (его спрос на товары А и Б равен теперь соответственно величи¬
нам а' и б').
Если рассмотреть процесс перехода от одного уровня спроса к
другому более внимательно, то станет ясно, что он состоит как бы
из двух стадий (выделяемых, разумеется, чисто абстрактно, а нс
практически).
Первая стадия — это реакция только на изменение цен, называ¬
емая эффектом замещения. Ее можно выявить, если, меняя цены,
одновременно с помощью налогов или субсидий так регулировать
доход потребителя, чтобы он смог только остаться на прежней кри¬
вой безразличия IQ. На схеме 8 это проиллюстрировано как движе¬
ние из точки Р в точку Pzz при ограничении бюджетных возможно¬
стей уровнем прямой Д" Д". Эта прямая параллельна прямой Д' Д'
(т. е. отражает те же относительные цены) и позволяет потребите¬
лю не более чем сохранить уровень потребления /. Спрос на това¬
ры А и Бу отвечающий изменившимся относительным ценам, со¬
ставляет соответственно а" и б". Очевидно, что эффект замещения
выражается в уменьшении спроса на относительно подорожавший
товар А и увеличении за счет этого спроса на относительно по¬
дешевевший товар Б.
Если теперь наложить на это реальное изменение бюджетного
ограничения, т. е. перевести прямую Д"Д" в прямую Д'Д', то пе¬
ремещение потребителя из точки Pzz в точку Pz, соответствующую
спросу при более высоком уровне дохода и тех же самых относи¬
тельных ценах, будет отражать эффект дохода. Этот эффект на
схеме 8 вызывает увеличение спроса на оба товара.
Таким образом, будучи частью современной теории стоимости,
теория спроса, основанная на ординалистском подходе и на непос¬
редственном анализе выбора потребителя (вместо абстрактной по¬
лезности), дает все необходимое для построения тех компонентов
рыночных функций спроса и предложения, которые являются ре¬
118
зультатом экономического поведения потребителей. Эти функции
являются в достаточной степени “гладкими“ и, в частности, на по¬
вышение относительной цены какого-либо товара, как правило, от¬
вечают уменьшением спроса на него и увеличением его предложе¬
ния .
Технологические множества, равновесие фирмы
Неоклассическая теория предложения также претерпела доволь¬
но значительные модификации в качестве элемента теории общего
равновесия. Главной такой модификацией стало расширение поня¬
тия производственной функции. В неоклассической теории перво¬
начально с помощью производственной функции выпуск одного ви¬
да продукции рассчитывался с использованием нескольких взаимо¬
заменяемых факторов производства. В теории общего равновесия
место такой функции заняло понятие технологического множест¬
ва. В этом понятии производство предстает как непрерывный про¬
цесс, на “входе44 и “выходе" которого имеется множество товаров.
Предполагается, что процесс трансформации “входящих44 товаров
(ресурсов и факторов производства) в 44выходящие44 (готовую про¬
дукцию) подчиняется некоторым достаточно естественным аксио¬
матическим условиям.
Важнейшими такими условиями являются: аксиома невозмож¬
ности получения готовой продукции без затрат каких бы то ни бы¬
ло ресурсов, аксиома возможности прекращения в любой момент
производственной деятельности, аксиома необратимости производ¬
ственного процесса (готовую продукцию нельзя с помощью того же
технологического процесса вновь разложить на израсходованные
ресурсы).
В технологическом множестве выделяется особое подмножество,
которое называют границей эффективности. Оно состоит из всех
технологически эффективных производственных процессов, т. е. та¬
ких процессов, при которых данный выпуск продукции нельзя по¬
лучить с меньшими затратами всех ресурсов. Однако граница эф¬
фективности, как правило, еще оставляет довольно значительную
возможность выбора между различными технологически эффектив¬
ными производственными программами. Этот последующий выбор
уже не может быть осуществлен без учета рыночных цен. Хотя в
гл. 2 данный вопрос уже рассматривался в рамках анализа произ-
*
Отметим, что одним из основателей подобного рода анализа в теории потреби¬
теля’выступил русский экономист Е. Слуцкий. Основное уравнение теории потреб¬
ления, выражающее результат воздействия изменения относительной цены на спрос
как равнодействующую эффектов замещения и дохода, выведенное им в 1915 г., но¬
сит в науке название “уравнения Слуцкого“ (См.: Маленво Э. Лекции по микроэко¬
номическому анализу. М., 1985. С. 43—48).
119
О АО А
Схема 9
водственной функции, представляется целесообразным вновь вер¬
нуться к нему с более общих позиций.
Для того чтобы воспользоваться простыми геометрическими ил¬
люстрациями, сделаем упрощающее предположение. Предположим,
что производится выпуск одного вида продукции с помощью двух
факторов производства (схема 9 а) или выпуск двух видов продук¬
ции с помощью одного фактора производства (схема 9 б). Очевид¬
но, что первый случай — это случай той производственной функ¬
ции, которая рассматривалась в гл. 2. Зафиксируем определенный
объем выпуска продукции в первом случае и определенное коли¬
чество имеющегося в наличии фактора производства — во втором.
На схеме 9 (а) вправо и вверх по осям координат откладывается
количество применяемых в производственном процессе факторов
производства А и Б. Заштрихованная на схеме область — это мно¬
жество всех таких комбинаций из этих факторов, которые позволя¬
ют выпустить заданный объем продукции. Очевидно, что техноло¬
гически эффективной частью этого множества будет его граница,
выделенная жирной линией. В самом деле, если выбран технологи¬
ческий процесс внутри заштрихованной области (например, точка
в), то, двигаясь по прямой в сторону начала координат, можно
прийти в одну из граничных точек технологического множества, в
которой при том же объеме выпуска продукции будет затрачено
меньше обоих производственных факторов. С другой стороны, если
исходная точка выбрана на этой границе, то невозможно уменьше¬
ние вложения обоих факторов без сокращения выпуска продукции,
возможно лишь замещение одного фактора на другой.
120
Как было показано в гл. 2, для того чтобы осуществить выбор
оптимальной комбинации производственных факторов, одной тех¬
нологической информации недостаточно, нужна информация цено¬
вая. В терминологии данной главы это означает, что технологиче¬
ская информация позволяет выделить границу эффективности в
качестве подмножества технологического множества, но выбор
между комбинациями, принадлежащими этой границе эффектив¬
ности, невозможно осуществить без рыночных цен.
Зададимся определенным соотношением цен на факторы произ¬
водства А и Б. Это соотношение можно графически проиллюстри¬
ровать прямой, проведенной на схеме 9 (а). Меняя наклон этой
прямой, получаем разное соотношение цен (пропорции), по кото¬
рому фактор производства А может быть замещен на Б и наоборот.
Оптимальная комбинация факторов производства будет достигаться
в той точке границы эффективности технологического множества,
где эта прямая будет только касаться этой границы (точка о).
Именно в этой точке технологический коэффициент замещения од¬
ного фактора на другой будет равен рыночному коэффициенту за¬
мещения (отношению цен этих факторов производства). Расходы
предпринимателя на выпуск заданного количества продукции бу¬
дут, при данном соотношении рыночных цен, минимальны в точке о.
Обратимся теперь к схеме 9 (б). В ней иллюстрируется случай
распределения некоторого количества ресурса (например, труда)
между выпуском двух видов продукции, А и Б, количество кото¬
рых откладывается вверх и вправо по осям координат. Заштрихо¬
ванная область представляет собой технологическое множество,
т. е. все возможные комбинации из двух видов продукции, которые
можно произвести с помощью данного количества труда. Ясно, что
все внутренние точки области (например, точка в) технически не¬
эффективны, экономический выбор должен осуществляться между
точками границы эффективности, показанной жирной линией.
Для того чтобы произвести этот выбор, необходима информация
о соотношении рыночных цен на продукцию А и Б, которое отра¬
жает их относительную общественную полезность. На схеме это
(предполагаемое известным) соотношение цен измеряется накло¬
ном прямой линии. Точка оптимальной комбинации выпуска обоих
видов продукции (точка о) — это такая точка границы эффектив¬
ности технологического множества, в которой технический коэф¬
фициент трансформации продукции А в продукцию Б (т. е. отно¬
шение прироста выпуска продукции Б к уменьшению выпуска про¬
дукции А при переливе трудового ресурса из отрасли А в отрасль
Б) равен рыночному соотношению их цен. Суммарная обществен¬
ная полезность использования данного количества ресурса будет в
этой точке достигать своего максимума.
В общем случае, когда речь идет о выборе оптимальной комби¬
нации из многих факторов, используемых в производстве многих
121
видов продукции, главный принцип остается тем же, что и в при¬
веденных двух простейших случаях. А именно коэффициенты пре¬
дельного замещения одного фактора на другой, коэффициенты пре¬
дельной трансформации одного вида продукции в другой, а также
коэффициенты предельной трансформации любого фактора в лю¬
бой вид продукции — все они должны быть равны соответствующе¬
му соотношению рыночных цен.
Несмотря на несколько усложненную формулировку, эти усло¬
вия в точности соответствуют рассмотренным в гл. 2, но только
предельный вклад каждого фактора в соответствии с методологией
общего равновесного анализа рассматривается не отдельно от ос¬
тальных, а в виде соотношения. Напомним здесь, что предметом
рассмотрения является одна фирма, действующая в условиях со¬
вершенной конкуренции, так что соотношение рыночных цен на
факторы производства и производимую продукцию для нее являет¬
ся заданным.
Применение категории технологического множества позволяет
учесть в теории предложения любое число факторов производства
и выпускаемой продукции. Как понятие кривых безразличия в со¬
временной теории потребления сделало излишней апелляцию к по¬
нятию абстрактной полезности, позволив непосредственно анализи¬
ровать закономерности потребительского выбора в его конкретном
многообразии, так понятие технологического множества делает из¬
лишним сведение общественных издержек к категории абстрактно¬
го труда, позволяя включать в рассмотрение все конкретное много¬
образие расходуемых в процессе производства ресурсов.
Однако в этой теории в отличие от теории потребления имеют¬
ся и ограничения. Как было показано в гл. 2 на более частном
примере производственной функции, если данная фирма работает в
условиях возрастающей или даже просто неизменной отдачи от
масштаба деятельности, то ее норма (или по крайней мере масса)
прибыли будет расти по мере увеличения масштабов, поэтому бу¬
дет стимул к безграничному увеличению. Для общего равновесного
анализа в условиях совершенной конкуренции (требующего, в час¬
тности, относительно небольших оптимальных размеров фйрмы по
сравнению с масштабами рынка) это неприемлемо. Чтобы обойти
данное ограничение, принимается еще одна аксиома — аксиома
убывающей отдачи от масштаба, или аксиома выпуклости тех¬
нологического множества каждой фирмы. Только в этом случае
принцип максимизации прибыли приводит к определению каждой
фирмой оптимального масштаба своей деятельности, который не
ведет к нарушению условий совершенной конкуренции.
Насколько реалистична эта последняя аксиома?
Главными факторами, которые оправдывают ее применение в
абстрактном равновесном анализе, являются, на наш взгляд, сле¬
дующие. Во-первых, постоянно возрастающие размеры рынка как в
122
результате увеличения его емкости внутри каждой страны, так и
(особенно в последние годы) в результате растущей интернациона¬
лизации. Это приводит к тому, что даже при наличии некоторых
тенденций к увеличению абсолютных оптимальных размеров фир¬
мы в ряде отраслей их относительные (к размерам рынка) опти¬
мальные размеры не возрастают, а часто даже сокращаются. Во-
вторых, возрастающие масштабы фирмы означают прогрессирую¬
щее возрастание сложности системы управления ею, что предъяв¬
ляет слишком высокие требования к управленческому персоналу.
Требования, предъявляемые к предпринимателю, работающему на
рынок, и так “столь велики и столь многочисленны, что очень ма¬
ло людей могут в очень высокой степени обладать всеми ими“ 6.
Эти требования многократно возрастают при росте масштабов фир¬
мы.
Существование, единственность и устойчивость равновесия
Представим себе, вслед за Вальрасом, народное хозяйство как
огромный аукцион. Каждый потребитель выносит на него запас
личной собственности (включая и услуги труда) с целью обмена
услуг этой собственности на предметы потребления, чтобы полу¬
чить от такого обмена максимальное удовлетворение в соответст¬
вии со своими предпочтениями. Каждая фирма выходит на аукци¬
он, с тем чтобы приобрести нужные ей для производства продук¬
ции ресурсы и факторы производства. Ее целью является максими¬
зация прибыли, т. е. разницы между стоимостью приобретаемой
потребителем продукции и стоимостью факторов производства с
учетом технологических возможностей.
Торговлей руководит некий (условный) “аукционер44. В ответ
на каждую объявленную им систему относительных цен на все то¬
вары, услуги и факторы производства экономические агенты (по¬
требители и фирмы), сверяясь со своими предпочтениями и техно¬
логическими множествами, объявляют свой спрос и предложение
по каждой товарной позиции. Если совокупный рыночный спрос и
совокупное рыночное предложение совпадут при данной системе
цен, сделки реализуются.
Разумеется, вероятность того, что случайно объявленная аукци¬
онером система относительных цен будет равновесной, ничтожно
мала. Если при заданной системе цен равновесие не достигнуто,
“аукционер44 корректирует цены согласно следующему принципу:
относительные цены на товары, по которым спрос превышает пред¬
ложение, он увеличивает, а относительные цены, по которым пред¬
ложение превышает спрос, уменьшает. В ответ на предложенную в
соответствии с этим принципом новую систему относительных цен
каждый экономический агент вновь заново составляет свой потре¬
бительский или производственный план. Полученные таким путем
123
спрос и предложение вновь суммируются, сопоставляются, и про¬
цесс продолжается дальше.
Таким образом, как уже отмечалось в первой части, действуя
наподобие “аукционера44, рынок реализует процедуру “нащупыва-
ния“ рановесных цен (стоимостей). С помощью достаточно слож¬
ных теорем математического анализа можно доказать, что эта про¬
цедура “сходится44, т. е. что “нащупывание44 в конце концов обяза¬
тельно увенчается успехом. Эгоистическое поведение потребителей
и фирм в децентрализованной экономической системе ведет к сти¬
хийному выявлению стоимостей и установлению равновесия спроса
и предложения на всех рынках7.
Вальрасовская модель с уподоблением рыночного механизма
“аукционеру44, разумеется, не полностью отражает действитель¬
ность. Ее главный недостаток — гипотеза об отсутствии всяких сде¬
лок до того, как “нащупаны44 равновесные цены. Ясно, что, если
хотя бы некоторые сделки осуществляются до того, как достигнуто
равновесие на всех рынках, состав участников “аукциона44, их по¬
требности и возможности по ходу дела изменяются. Еще одним не¬
достатком этой модели является то, что цены устанавливаются им-
персонально, тогда как на самом деле каждый участник выходит
на рынок, имея свои представления о том, какова относительная
цена, по которой он хотел бы купить или продать тот или иной то¬
вар, услугу или фактор производства.
За последние 30 лет модель “нащупывания44 была значительно
усовершенствована. Сегодня уже доказано, что включение в рас¬
смотрение случая, когда часть сделок начинает осуществляться в
условиях неравновесия, не меняет дела в принципе. Развитие ма¬
тематической теории игр привело также к преодолению имперсо-
нальности в представлениях о действии рыночного механизма. Нет
больше необходимости апеллировать, даже абстрактно-теоретиче¬
ски, к “аукционеру44, каждый участник экономического процесса
может сам объявлять желаемую цену и производить обмен лишь в
том случае, если предлагаемая другим участником цена совпадает
с его собственной. И в этом случае игра рыночных сил обеспечит
установление равновесия между спросом и предложением и опреде¬
ление стоимостей. Доказательства основываются на построении до¬
статочно сложных теоретико-игровых моделей и здесь могут быть
опущены8.
Итак, гипотеза, высказанная еще А. Смитом, более четко сфор¬
мулированная в виде системы уравнений общего равновесия Валь¬
расом, была, наконец, строго доказана с применением современных
методов математической экономики. Однако это является лишь на¬
чалом, исходным пунктом для равновесного анализа, но никак не
его завершением. На сегодняшний день центр тяжести переместил¬
ся в сторону исследования свойств уже установившегося равнове¬
сия. Наиболее важными вопросами здесь являются следующие.
174
Схема 10
Во-первых, однозначно ли определяется система равновесных
цен? Иначе говоря, может ли быть так, что одним и тем же исход¬
ным данным в виде структуры предпочтения потребителей и изна¬
чального распределения собственности, а также технологических
множеств фирм соответствует не одна, а несколько систем меновых
стоимостей?
Во-вторых, вопрос, тесно связанный с предыдущим: насколько
устойчива равновесная система относительных цен? Иначе говоря,
предположим, что воздействие какого-то преходящего внешнего
фактора случайно нарушило ее, вернется ли рынок к исходному
равновесию после того, как воздействие прекратится?
Исчерпывающие ответы на эти вопросы были даны во второй
половине 70-х и в 80-е годы нашего века. Для этого потребовалось
еще больше усложнить применяемый в теории общего равновесия
математический аппарат. Если вопрос существования общего рав¬
новесия был решен с использованием аппарата выпуклого анализа
и теории игр, то для решения проблем единственности и устойчи¬
вости была привлечена дифференциальная топология и ее подраз¬
дел, известный как теория катастроф. В данной работе нет возмож¬
ности останавливаться на этом сколько-нибудь подробно. Приведем
лишь один пример, воспользовавшись геометрической иллюстра¬
цией 9.
125
На схеме 10 вправо по оси отложено количество поставляемых
на рынок помидоров, а вверх — их рыночная цена. Кривая линия
описывает состояния рыночного равновесия, т. е. ставит каждому
количеству в соответствие цену, при которой спрос и предложение
равны. Предположим, что мы начинаем наблюдения в начале вес¬
ны, когда количество помидоров невелико и их цена достаточно
высока. Постепенно на рынок поступает все больше помидоров, це¬
на плавно снижается. На схеме это проиллюстрировано как движе¬
ние слева направо и сверху вниз вдоль верхней ветви кривой рав¬
новесия. Наступает лето, помидоров на рынке все больше и боль¬
ше. Поначалу движение равновесной цены столь же плавное. Так,
например, количеству помидоров в размере к соответствует их це¬
на, равная ц, несколько меньшему количеству — несколько боль¬
шая цена, и наоборот.
Но в какой-то момент ситуация резко меняется. Помидоров ста¬
новится так много, что уже никакое плавное снижение цен не спо¬
собно уравнять возросшее предложение со спросом. На схеме такой
“критической" является точка к'. Цена равновесия для этого коли¬
чества помидоров равна ц. Но дальше верхняя ветвь кривой обры¬
вается. Даже незначительное увеличение количества помидоров на
рынке сверх этой критической массы ведет к катастрофе — резко¬
му падению равновесной цены, вызванному перескоком на ниж¬
нюю ветвь кривой рыночного равновесия.
В такой ситуации производители помидоров могут быть дезори¬
ентированы. Чтобы воспрепятствовать катастрофическому падению
цен, они могут начать (как это часто бывает на практике) уничто¬
жать часть урожая. Но — тщетно, ибо рыночное равновесие уже
движется вдоль нижней ветви кривой — вновь постепенно и плав¬
но. Даже уничтожение урожая до количества k/z, которому на вер¬
хней ветви соответствовала бы цена выше ц, на нижней ветви вы¬
зовет повышение цены лишь до уровня ц/х, который намного ниже
даже цены
Поздней осенью или в начале зимы происходит обратное явле¬
ние — после того как количество помидоров на рынке становится
меньше количества к", цена с резко скачет вверх, равновесие
вновь возвращается на верхнюю ветвь кривой равновесия и т. д.
Данная схема иллюстрирует важнейшие выводы анализа общего
равновесия с применением дифференциальной топологии. Во-пер¬
вых, для подавляющего большинства случаев изменение равновес¬
ной системы относительных цен осуществляется плавно, эта систе¬
ма устойчива, и близко от нее нет другой равновесной системы.
Во-вторых, нельзя исключить возможности существования некото¬
рого “пренебрежимого“ (множество меры нуль) количества “кри-
тических“ случаев, когда небольшое изменение количества вызы¬
вает резкий скачок в стоимости. Равновесие в этом случае неустой¬
чиво. Наконец, возможность разделения множества равновесий на
126
несколько ветвей (как на схеме 10) означает, что одним и тем же
исходным условиям экономической системы может соответствовать
несколько систем равновесных цен. Переход от одной ветви к дру¬
гой как раз и составляет содержание “катастрофических44 скачков.
Переставшая соответствовать меняющимся рыночным условиям од¬
на система стоимостей резко, с потрясениями, заменяется другой.
Анализ равновесия с помощью теории катастроф только-только
завоевывает “права гражданства“ в экономической науке. Пред¬
ставляется, однако, что от этого направления можно в дальнейшем
ждать новых плодотворных результатов, особенно в плане анализа
экономической динамики, который до сих пор в рамках теории об¬
щего равновесия был практически невозможен.
Общая теория экономической оптимальности
Стихийное функционирование рыночного механизма не просто
устанавливает равновесие между спросом и предложением на всех
рынках и стоимости всех товаров, услуг и факторов производства,
включая рабочую силу, но и обеспечивает оптимальное, в опреде¬
ленном смысле, функционирование экономической системы в це¬
лом. Рассмотрению этого, центрального для проблемы эффективно¬
сти вопроса посвящен данный раздел.
Идея о том, что в рыночном механизме заложен также меха¬
низм оптимизации (максимизации общественного блага), опять-
таки восходит к Адаму Смиту. Каждый отдельный человек, отме¬
чал великий английский политэконом, имея в виду лишь собст¬
венную выгоду, “невидимой рукой направляется к цели, которая
совсем и не входила в его намерения... Преследуя свои собствен¬
ные интересы, он часто более действительным образом служит ин¬
тересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать
это“ 10.
Для каждой отдельной фирмы критерием эффективности явля¬
ется прибыль. Но с точки зрения всего народного хозяйства эффек¬
тивность можно измерить только тем, насколько полно удовлетво¬
ряются потребности всех членов общества, или тем, насколько ра¬
ционально (с этой точки зрения) используются его совокупные ре¬
сурсы. Прибыль, как подчеркивалось в первой части, может высту¬
пать лишь как наиболее удобный практический инструмент дости¬
жения общественной эффективности. Именно такой подход поло¬
жен в основу современной теории экономической оптимальности,
основы которой в начале века заложил В. Парето.
В предыдущих разделах данной главы было описано состояние
экономики, называемое рыночным равновесием. Его можно рас¬
сматривать как результат стихийного приспособления спроса и
предложения в условиях, когда каждый потребитель стремится
максимизировать свою субъективную полезность, будучи ограни-
127
чен рыночными ценами и своим бюджетом (зависящим от имею¬
щегося у него запаса собственности и цен на его услуги), а каждая
фирма стремится максимизировать свою прибыль, в свою очередь
ограниченная технологическими возможностями и условиями со¬
вершенной конкуренции.
Состояние экономической системы, при котором невозможно
увеличить степень удовлетворенности всех потребителей, не ухуд¬
шив при этом положения ни одного из них, называется Парето-
оптимальным. При этом справедливы следующие две теоремы (ос¬
новные теоремы теории благосостояния).
Теорема 1. Каждое рыночное равновесие Парето-оптимально.
Теорема 2. Каждое Парето-оптимальное состояние может
быть представлено как рыночное равновесие.
Иначе говоря, два определенных совершенно вне связи друг с
другом понятия — экономической Парето-оптимальности, с одной
стороны, и рыночного равновесия в условиях разумно-эгоистиче¬
ского поведения потребителей и предпринимателей — с другой,
оказываются эквивалентными. И это провидение А. Смита оказы¬
вается правильным!
Мы не будем здесь приводить строгие доказательства теорем 1 и
2 п. Ограничимся лишь краткими рассуждениями.
Если в экономике существует ситуация рыночного равновесия в
упомянутом выше смысле, то в рамках своего бюджета каждый по¬
требитель максимизирует полезность. Тем самым он передает фир¬
мам — производителям товаров и услуг ценовые сигналы, инфор¬
мирующие их о его предпочтениях относительно потребительского
набора. Когда фирмы, действуя в условиях совершенной конкурен¬
ции, максимизируют прибыль, ориентируясь именно на эти сигна¬
лы (а не на произвольно скалькулированные в централизованном
порядке цены), то тем самым автоматически обеспечивается пере¬
дача предпочтений потребителей по всей производственной цепоч¬
ке. Таким образом достигается приспособление структуры произ¬
водства к структуре потребностей, ресурсы используются в соответ¬
ствии с равнодействующей предпочтений всех потребителей. Любое
отклонение от рыночного равновесия приведет к тому, что по
крайней мере один потребитель должен будет смириться с ухудше¬
нием своего положения.
Наоборот, если экономика находится не в состоянии рыночного
равновесия, это означает, что ценовые сигналы передаются иска¬
женно, ресурсы общества используются с отклонением от равно¬
действующей потребностей его членов. В этом случае корректиров¬
ка цен, их приближение к стоимостям (ценам рыночного равнове¬
сия) и соответствующее изменение структуры производства (под
воздействием механизма максимизации прибыли) способны (с ис¬
пользованием при необходимости механизма компенсации) улуч¬
шить ситуацию для всех потребителей.
128
Исходя из теории Парето-оптимальности, теорией общего рав¬
новесия разработан метод количественного измерения эффективно¬
сти распределения ресурсов. Дебре вывел коэффициент, названный
им “коэффициентом использования ресурсов44, величина которого
показывает степень близости реально складывающейся в экономи¬
ке обстановки к оптимальной. Величина этого коэффициента зави¬
сит от степени отклонения фактических цен, складывающихся в
экономике, от “теневых цен44 (shadow prices), или “объективно об¬
условленных оценок44 в терминологии Канторовича, которые соот¬
ветствуют ситуации Парето-оптимальности 12. В случае когда фак¬
тические цены совпадают с конкурентными рыночными ценами,
они, как следует из приведенных выше теорем, совпадают и с объ¬
ективно обусловленными оценками, т. е. ресурсы используются с
максимально возможной эффективностью при заданных технологи¬
ческих возможностях производства и предпочтениях потребителей.
Величина коэффициента Дебре равна в этом случае единице.
В случае отклонения фактических цен от объективно обуслов¬
ленных оценок — “теневых цен44 (конкурентных рыночных цен)
состояние Парето-оптимальности не достигается. Коэффициент
Дебре вычисляется таким образом, что, чем больше такое отклоне¬
ние, тем меньше его величина. Разница между единицей и величи¬
ной коэффициента Дебре характеризует экономические потери,
проистекающие из нарушения оптимальности в силу следующих
возможных причин: “1) неполной занятости имеющихся ресурсов;
2) технической неэффективности производства; 3) неэффективно¬
сти экономической организации (например, из-за наличия монопо¬
лии или системы косвенных налогов и тарифов)4413. В применении
к нашей экономике главным фактором потерь, безусловно, являет¬
ся третий, в который следует включить потери не только от моно¬
полий и косвенных налогов, но и от волюнтаристского ценообразо¬
вания, всевозможного рационирования, внерыночного снабжения и
т. д.
В марксистской литературе также предпринимались и предпри¬
нимаются поиски количественного измерения экономической эф¬
фективности. Речь идет о том, чтобы свести воедино частные пока¬
затели производительности труда, фондоотдачи, ресурсоотдачи и
т. д. в единый обобщающий критерий, сравнить отдачу от всех ре¬
сурсов в экономике в разные моменты времени и сделать вывод о
тенденции общего повышения или понижения этой отдачи. Если
при этом, как в работах Л. В. Канторовича, В. В. Новожилова и их
последователей, анализ производства сочетается с анализом потре¬
бительских оценок, то эти поиски по существу приводят к тем же
результатам, что и у теоретиков общего равновесия (Парето-опти¬
мальности). Но есть и другие исследования, где вопрос пытались
решить с помощью анализа только производства. Народное хозяй¬
ство берется в этих исследованиях как единый комплекс, имеющий
5- 1071
129
свою макропроизводственную функцию наподобие рассмотренной в
главе 2 единичной фирмы, а “интегральный показатель эффектив¬
ности** выводится как разница между стоимостью выпущенной
продукции и совокупной стоимостью всех вложенных факторов
производства 14.
Подобный подход слаб в методологическом отношении. Как бы¬
ло показано, в условиях равновесия “предприниматель не выигры¬
вает и не теряет**. Поэтому при функционирующем без помех ры¬
ночном механизме, т. е. именно тогда, когда состояние экономиче¬
ской системы наиболее близко к оптимальному (для существую¬
щих потребностей и технологических возможностей), так называе¬
мая интегральная эффективность будет равна нулю. В самом деле,
если ситуация Парето-оптимальна, т. е. превалирует рыночное рав¬
новесие и коэффициент использования ресурсов Дебре равен еди¬
нице — своей максимальной величине, весь доход от производст¬
венной деятельности будет вменен факторам, участвовавшим в его
создании. Разницы между стоимостью общественного продукта и
рыночной оценкой совокупности использованных на его производ¬
ство ресурсов не будет.
Наоборот, если стоимость общественного продукта заметно пре¬
вышает стоимость факторов производства, это лишь означает, что
равновесие экономической системы нарушено, идет процесс при¬
способления рынка к меняющимся условиям. Наличие больших
прибылей является индикатором того, что использование ресурсов
можно улучшать, поэтому и “интегральная экономическая эффек¬
тивность** системы в этот момент далека от идеала.
Таким образом, в рамках статического равновесного конкурент¬
ного анализа подобным путем измерять эффективность нельзя. Де¬
ло обстоит по-иному, если имеется в виду комплексное рассмотре¬
ние проблемы, учитывающее экономическую динамику. Несколько
предвосхищая то, что будет более подробно рассмотрено в последу¬
ющих главах, отметим здесь следующее.
Наличие разрыва между рыночными оценками стоимости про¬
дукции и затраченных ресурсов может вызываться быстрым эконо¬
мическим развитием. Величина этого разрыва (прибавочного про¬
дукта) в этом случае служит индикатором скорости внедрения до¬
стижений научно-технического прогресса и структурных измене¬
ний. Однако неравновесие все равно означает, что распределение
ресурсов можно улучшать, хотя это может быть и положительным
явлением, характеризующим “потенциал роста**.
Однако неравновесие может быть следствием совсем других яв¬
лений, например чрезмерной монополизации или каких-то иных
помех нормальному функционированию рыночного механизма.
Прибыль, как будет показано в главе 1 третьей части, есть много¬
факторное явление экономической динамики, источником которого
могут быть как прогресс производительных сил (и тогда она слу¬
130
жит индикатором повышения эффективности производства), так и
совершенно не связанные с ним явления. Поэтому и в теории ди¬
намики к выводам макроанализа “интегральной эффективности“
надо подходить с большой осторожностью.
Как бы то ни было, все это лежит вне сферы собственно теории
оптимального использования ресурсов, рассматриваемой в данной
главе. Измерить общую эффективность в ее рамках, не обращаясь
непосредственно к анализу потребительских оценок, невозможно.
Единственным теоретически надежным показателем экономической
оптимальности остается поэтому критерий Парето-оптимальности и
производные от него критерии типа коэффициента использования
ресурсов Дебре.
В заключение рассмотрим соотношение теории экономической
оптимальности с понятием социальной эффективности. Максимизи¬
руемая в равновесии степень удовлетворенности потребностей каж¬
дого члена общества зависит от его бюджета, последний же в сис¬
теме общего равновесия зависит от изначального распределения
собственности. Рыночный механизм исходит из этого распределе¬
ния как из задаваемого ему “на входе“ экзогенного параметра, по¬
этому он не может служить инструментом решения проблемы со¬
циальной справедливости.
Действительно, состояние Парето-оптимальности, которое до¬
стигается с помощью рыночного механизма, подчеркнуто нейтраль¬
но в этом плане. Оно исключает выбор между ситуациями, в кото¬
рых благосостояние одних повышается за счет благосостояния дру¬
гих. Даже если есть возможность увеличить благосостояние всех
членов общества ценой жертвы интересами лишь одного из них,
такое изменение ситуации лежит вне рамок рассмотренной теории.
Иначе говоря, Парето-оптимальность не дает критериев социально¬
го выбора.
Однако это не только не уменьшает научное значение данной
теории, но, наоборот, придает ей колоссальную важность. Освоение
категории Парето-оптимальности марксистской политэкономией
должно, наконец, подвести черту под спором о совместимости рын¬
ка с социализмом. Социальная нейтральность Парето-опти¬
мальности означает не что иное, как социальную нейтраль¬
ность рыночного механизма. Теория Парето-оптимальности дока¬
зывает то, что на интуитивном уровне уже стало ясно и многим
обществоведам-марксистам, а именно что рыночный меха¬
низм — это не больше и не меньше чем инструмент, который вы¬
работан всей историей человечества для обеспечения максимально
эффективного использования ресурсов общества.
Оказывается, что для достижения социальной справедливости
вовсе не обязательно уничтожать рыночные отношения и даже час¬
тную собственность. Все, что требуется, — это задать рынку сло¬
жившееся на его прежних этапах разумное распределение собст¬
131
венности (контроль на “входе44), наложить прогрессивный налог на
конечные доходы экономических агентов (контроль на “выходе44) и
“запустить машину44 — результатом будет оптимальное экономиче¬
ское использование ресурсов при достижении желаемой для обще¬
ства социальной ситуации.
Теория плановой экономики
Общий равновесный анализ в качестве “побочного продукта44
фактически создал и теорию планового ведения хозяйства. Основы
ее заложили Визер, Парето и Бароне. Как иронически заметил
Шумпетер, эти экономисты, “абсолютно не симпатизировавшие со¬
циализму... оказали социалистической доктрине услугу, которую
сами социалисты не смогли себе оказать4415. Это было сказано в
начале 50-х годов, и под “социалистами44 явно имелись в виду “те¬
оретики44 сталинского социализма. Как показывают последние исс¬
ледования, загубленные в годы сталинщины советские экономисты
(Н. Д. Кондратьев и др.) вели активный научный поиск в этом на¬
правлении 16. В послесталинские годы их эстафету приняли уже
упоминавшиеся Л. В. Канторович, В. В. Новожилов и др. Тем не
менее печальным итогом десятилетий господства удушающего дог¬
матизма стало то, что достижения этой науки полностью игнориро¬
вались в курсах политэкономии, в отношении которых оценка
Шумпетера сохраняет свою остроту и справедливость.
Основные выводы теории плановой экономики уже излага¬
лись в первой части (раздел “Рынок44). Просуммируем их еще
раз 17.
Абстрактно-теоретически можно себе представить ситуацию,
при которой решение системы уравнений общего равновесия осу¬
ществляет не рынок, а центральное планирующее агентство. Иначе
говоря, это агентство берет на себя реальное выполнение функций
вальрасовского “аукционера44. Чтобы определить систему цен, это
агентство должно иметь постоянную прямую и обратную связь со
всеми потребителями и всеми производителями в экономике.
Практически работа должна строиться так: агентство называет це¬
ны, которые ему представляются правильными. Каждый потреби¬
тель и каждый производитель незамедлительно доводят до его све¬
дения планы своих закупок и продаж. Агентство, сводя воедино эти
планы, определяет позиции, по которым спрос и предложение не
совпадают, и соответственно корректирует цены. Каждый потреби¬
тель и производитель заново составляют свои планы с учетом но¬
вых цен и вновь доводят их до сведения планирующего органа. За¬
тем процесс повторяется до тех пор, пока не “нащупаны44 равно¬
весные цены. Лишь после этого начинается реализация производст¬
венных планов, но для того, чтобы все было гладко, должны быть
еще к тому же исключены случайные помехи в этой реализации, а
132
все потребители, придя в магазины, должны купить в строгом соот¬
ветствии с поданными в планирующий орган заявками.
Абстрактно-теоретическое значение этой схемы состоит в том,
что на ее основе доказывается практическая нереализуемость тако¬
го подхода. Полностью планируемая экономика, в которой учиты¬
валось бы бесконечное многообразие всех потребностей членов об¬
щества, на практике оказывается абсолютно невозможной.
В той же степени, в какой существует необходимость планов
разного масштаба (вплоть до общегосударственных) и на более или
менее длительные сроки (вплоть до охватывающих не только годы,
но и десятилетия), обнаруживается и их слабость, недостаточность,
связанная с тем, что ценность любых товаров, услуг, природных
ресурсов меняется ежедневно, ежечасно и ежеминутно. Это значит,
что планы нужны как ориентиры, но не как пунктуально обяза¬
тельные к исполнению предписания, не как всеобщий и неукосни¬
тельный закон, игнорирующий рациональность и необходимость
отступлений от первоначального замысла.
Это возвращает нас к вопросу, который уже неоднократно под¬
нимался. Спор между "рыночниками" и “антирыночниками“ схо¬
ластичен, ибо идеального варианта организации экономической
жизни добиться и принципе невозможно. Выбор нужно делать из
более и менее подходящих или из менее и более неподходящих. И
в плане достижения наилучшего (или “наименее плохого") при¬
ближения к желаемому положению экономической эффективности
рыночный механизм, при всех его недостатках, обладает решаю¬
щими преимуществами. Во-первых, он не требует колоссальных
расходов на сбор и обработку информации о структуре уравнений
общего равновесия и на их решение; во-вторых, он дает гибкую и
не зависящую от расторопности того или иного государственного
органа реакцию на любое изменение исходных условий, т. е. обла¬
дает гораздо большей адаптивностью, чем централизованно плани¬
руемая экономика, что особенно важно в нынешний век, постоянно
стремящийся обогнать самого себя. Последний фактор во многом
объясняет и своеобразный ренессанс эпохи свободной конкуренции
в капиталистических странах в последнее десятилетие (об этом см.
третью часть).
И еще один вывод вытекает из научной теории плановой эконо¬
мики. Если все же пытаться планировать, то надо действовать че¬
рез цены в условиях децентрализованного принятия решений о ко¬
личественных параметрах производственных процессов. Иное пла¬
нирование, осуществлявшееся в нашей экономике на протяжении
12 пятилеток, вообще таковым считать нельзя, если только не ис¬
ходить из того, что "сверху" виднее, что нужно народу. Но если
уж исходить из этого, то вдобавок к плану требуется еще и введе¬
ние карточной системы — не как временной и чрезвычайной меры,
а как сознательного выбора модели казарменного, пайкового соци¬
133
ализма. Вряд ли даже самые горячие сторонники централизованно¬
го планирования готовы сегодня пойти так далеко, но иного спосо¬
ба обеспечить соответствие плана и потребностей в их модели нет.
Анализ “затраты—выпуск"
Один из элементов современной экономической теории, широко
применяемый и ведущими советскими экономистами, а также пла¬
новиками, казалось бы, находится в противоречии с только что
сказанным. Речь идет о методе межотраслевых балансов, теорети¬
ческие основы которого разрабатывались и в СССР в годы, пред¬
шествующие первой пятилетке, но который был в оформленном
виде впервые представлен выдающимся американским экономистом
В. Леонтьевым под названием метода “затраты—выпуск“ 18.
В анализе “затраты—выпуск44 упор делается именно на количе¬
ственные связи в экономике. Вся она разбивается на ряд отраслей
(44, включая семейные хозяйства, внешнюю торговлю и прочее у
Леонтьева, и значительно больше в современных моделях), между
которыми движутся потоки ресурсов, промежуточной и готовой
продукции. Последствия изменений в конечном спросе или в усло¬
виях производства в одной отрасли изучаются через прослежива¬
ние количественной реакции всех взаимосвязанных отраслей.
Посмотрим, однако, внимательно на исходные предпосылки, на
основе которых составляются таблицы межотраслевых связей. Ко¬
личественные связи между отраслями устанавливаются через так
называемые технологические коэффициенты, т. е., например, воз¬
действие в изменении конечного спроса на автомобили на произ¬
водство стали прослеживается через коэффициент удельного расхо¬
да стали на производство одного автомобиля, воздействие этого на
производство угля — через коэффициент удельного расхода угля на
выплавку одной тонны стали и т. д.
Как уже отмечалось, за исключением редко встречающегося
случая абсолютной незамещаемости одного фактора производства
другим, сами технологические коэффициенты есть результат эко¬
номического выбора и зависят от цен. Общий равновесный анализ
показывает, что любое изменение потребностей или технологии
производства какого-либо товара изменит структуру относительных
равновесных цен (стоимостей) и тем самым приведет к изменению
и технологических коэффициентов.
Схема “затраты—выпуск44 есть, таким образом, “технологиче¬
ский срез44 сложившегося в данный момент состояния общего рав¬
новесия, причем при некоторых упрощающих предпосылках. Как
пишет Леонтьев в своей классической работе, “сей скромный труд
описывает попытку применить экономическую теорию общего
равновесия (выделено нами. — С. Я.П.)... к эмпирическому
изучению взаимозависимости между различными отраслями народ¬
134
ного хозяйства, проявляющейся в ковариации цен, объемов произ¬
водства, капиталовложений и доходов44 19.
Если изменения, происходящие в экономике, не слишком зна¬
чительно нарушают существующее равновесие, то использование
заданной структуры межотраслевых связей дает относительно не¬
большую погрешность и может применяться при решении приклад¬
ных задач. Но любая попытка прогнозировать таким путем долго¬
срочные последствия, скажем, таких резких перемен, как “нефтя¬
ной шок44, приводит к недопустимым искажениям. То же относится
и к применению схемы “затраты—выпуск44 в планировании.
В свое время В. В. Новожилов предупреждал, что “оптимизация
планового руководства социалистическим хозяйством может быть
достигнута лишь путем соединения оптимизации народнохозяйст¬
венных планов с оптимизацией ценообразования"20. Эту же
мысль проводил и Л. В. Канторович в теории объективно обуслов¬
ленных оценок. Прекрасным экономистам-математикам, им было
ясно, что анализ “затраты—выпуск44 опирается на общее равнове¬
сие экономической системы, предполагает равенство спроса и пред¬
ложения и соответствующие цены. Догматическая наука и практи¬
ка остались глухи к такой постановке вопроса.
В результате в отличие от развитых капиталистических стран,
где рынок постоянно реагировал на изменения в потребностях, ре¬
сурсных и технологических возможностях производства и соответ¬
ственно изменялась матрица межотраслевых связей, у нас адапта¬
ции почти не было. Обогнав США по выпуску чуть ли не всех ос¬
новных видов промежуточной продукции, мы все больше отставали
от них по конечным результатам, и в то же время нам хронически
не хватает той самой промежуточной продукции (инвестиционных
ресурсов), которой мы производим больше всех в мире. Структура
нашей экономики застыла на состоянии, абсолютно не соответству¬
ющем сегодняшнему дню. Это прямое следствие механического
подхода к межотраслевому балансу, невнимания к регулирующей
роли цен и рынка, слепой убежденности, что народнохозяйствен¬
ные пропорции можно спланировать из центра на 5, 10, 15, 20
(сколько угодно!) лет.
Итак, мы рассмотрели в данной главе современную теорию об¬
щего конкурентного равновесия — венец всей линии равновесного
анализа в мировой науке. Подводя итог, еще раз обратим внима¬
ние на необходимость правильного понимания места этой теории в
политической экономии вообще. Система уравнений общего равно¬
весия, устанавливая функциональную зависимость между спросом
и предложением на всех рынках и выводя из нее равновесные цены
(стоимости), конечно же не претендует на объяснение экономиче¬
ского развития в его эволюции. Нарекания в ее адрес в связи с
этим, так же как и другая крайность — попытки каким-то образом
135
все же применить ее к анализу тех явлений экономической дейст¬
вительности, которые выходят за рамки равновесной методологии,
одинаково неправомерны.
Тем не менее функциональная теория стоимости — это один из
опорных столбов, причем очень важный, подведенный под здание
политэкономии как науки. В наследии старой классической школы,
Маркса и даже некоторых неоклассиков (особенно Менгера, Мар¬
шалла, Викселля) содержалось много такого, что по существу вы¬
ходит за рамки собственно теории меновой стоимости. Эти эконо¬
мисты не проводили еще в большинстве случаев четкого разграни¬
чения между анализом законов, относящихся к абстрактно-равно¬
весному, статическому равновесию экономической системы, и зако¬
нов, относящихся к экономической динамике, эволюции капитали¬
стической экономики. В этом сила их анализа, в котором до сих
пор есть неосвоенные пласты. Но в этом и их слабость, так как
смешение различных уровней зачастую запутывало их самих и ме¬
шало правильным выводам.
Непреходящая заслуга Вальраса и всех тех, кто далее развивал
теорию общего равновесия, — в четком разграничении абстрактно¬
равновесного и историко-эволюционного уровней анализа. Можно
сказать, что, за исключением технических деталей, совершенство¬
вание которых с учетом развития математики будет продолжаться,
здание Теории Общего Равновесия (Теории Оптимального Исполь¬
зования Ресурсов) построено. Тем самым подведена черта под
двухвековой дискуссией о том, что такое меновая стоимость това¬
ров и услуг в абстрактно-идеальных условиях рыночной экономи¬
ки. Но это значит лишь, что, сняв со своего пути эту преграду,
экономическая наука может решительно двинуться вперед по неиз¬
веданным путям к открытию важнейших закономерностей реаль¬
ной экономической жизни.
Глава 4
ТЕОРИИ КАПИТАЛА, ПРОЦЕНТА,
ДЕНЕГ И ПРИБЫЛИ
Успехи и научная строгость равновесной линии анализа нео¬
классической школы не только вывели мировую экономическую
науку на новые рубежи, но и сыграли некоторую отрицательную
роль. Предостережение Маршалла (“статическая теория равновесия
служит лишь введением к экономическим исследованиям“) на
практике часто игнорировалось, разделение элементов равновесно¬
го и неравновесного, статического и динамического анализа прово¬
дилось нечетко или не проводилось совсем.
Возьмем, к примеру, теорию альтернативных издержек (см. гл.
2), которая содержит в себе основную идею теории общего равно¬
136
весия. Трактовка всех издержек как утраченных полезностей, ко¬
торые не были произведены из-за того, что ресурсы были использо¬
ваны так, а не иначе, совершенно очевидно предполагает, что об¬
щий запас всех используемых ресурсов (факторов производства) в
экономике задан и фиксирован. Это — допустимая абстракция, ес¬
ли речь идет только об анализе эффективности распределения ре¬
сурсов в экономической статике. Но даже здесь эта абстракция
есть не более чем первое приближение.
На самом деле, как уже отмечалось в разделе о квазиренте,
увеличение рыночной потребности в каком-либо факторе производ¬
ства и цены спроса на него вызывает и определенное увеличение
предложения даже в рамках статического состояния экономики
(т. е. без накопления). Так, при улучшении конъюнктуры и усло¬
вий найма рабочей силы растут сверхурочные, на рынок труда вы¬
ходят домохозяйки, пенсионеры и т. д. Рост спроса и цены земли
стимулирует вовлечение в оборот не используемых ранее труднодо¬
ступных участков, рост цен на ресурсы — эксплуатацию нерента¬
бельных ранее месторождений.
Недостаточный учет подобного рода обстоятельств, терпимый в
рамках статического анализа, совершенно неприемлем при перехо¬
де к анализу экономической динамики, к сфере которой относится
проблема накопления и предпринимательской деятельности. Это
очевидно и из самих выводов теории общего равновесия. В равно¬
весии прибыль должна быть равна нулю — таков итог строгого на¬
учного анализа. Но в реальной действительности капиталистиче¬
ского производства прибыль существует. Значит, для ее анализа
нужна другая методология.
Накопление капитала по самой своей сути означает не что
иное, как постоянное снятие количественной ограниченности эко¬
номических ресурсов и факторов производства. Более того, оно со¬
четается с прогрессом знания о том, как наиболее эффективно ис¬
пользовать эти ресурсы (такой прогресс знания Менгер считал наи¬
важнейшим фактором экономического прогресса вообще Ь, и с со¬
ответствующим внедрением этого знания (достижений научно-тех¬
нического прогресса), что создает совершенно новые, неизвестные
ранее альтернативы. Альтернативность издержек, функциональное
распределение ресурсов в рамках общего равновесия, безусловно,
сохраняют свое значение в пределах каждого, условно говоря, вит¬
ка спирали накопления и развития. Но сам процесс развития и на¬
копления проанализировать с помощью этого аппарата невозмож¬
но.
Нельзя сказать, что лучшие представители неоклассической
школы не понимали этого. В частности, Джевонс, Бём-Баверк,
Викселль, Фишер активно стремились при анализе капитала и про¬
цента ввести в рассмотрение фактор времени и неопределенности.
Маршалл и Кларк придавали большое значение межотраслевому
137
переливу ресурсов. Но в целом им не удалось написать "главу" о
капитале и проценте с той же убедительностью и научной строго¬
стью, что и главы, укладывающиеся в рамки равновесного анализа
(теорию рынка и меновой стоимости). Что же касается неокласси¬
ческих теорий денег и особенно прибыли, то, как будет показано
ниже, их разработку следует признать далекой от завершения.
И все же внимательное изучение наследия неоклассиков конца
XIX — первой трети XX в. и в этой области дает многое для фор¬
мирования концептуальных подходов к экономической динамике.
Наконец, есть один экономист неоклассического периода, чья тео¬
ретическая схема совершенно отличается от общепринятой в этот
период. Это Йозеф Шумпетер (1883—1950). Он представил в сво¬
их до сих пор еще не оцененных до конца по достоинству трудах
образец четкого отделения равновесного, статического, и неравно¬
весного, эволюционного, анализа, построив законченную в своих
рамках теорию капитала, процента, денег и прибыли. Его система
будет рассмотрена в заключительном разделе данной главы.
Неоклассики о капитале и проценте
Наибольший вклад в развитие научных представлений о приро¬
де капитала и процента в рассматриваемый период внесли Бём-Ба¬
верк, Викселль, Шумпетер, Вальрас, Кларк и Ирвинг Фишер
(1867—1947). Главное достижение в теории процента неокласси¬
ков состоит в практически всеобщем отказе от “классической триа¬
ды" (разделения факторов производства на труд, землю и капитал,
под которым понимаются произведенные средства производства),
характерной для большинства представителей старой классической
школы.
К числу теоретиков, чьи идеи оказали огромное влияние на по¬
следующее развитие теории капитала и процента, относится в пер¬
вую очередь Бём-Баверк. Наилучшее изложение идей Бём-Бавер-
ка, которое в оригинале страдало от известной непоследовательно¬
сти и нечеткости, не в последнюю очередь из-за отсутствия у Бёма
математического образования, принадлежит Викселлю. Несмотря
на то, что Бём-Баверк и Викселль строят свой анализ в рамках
"классической триады", "капитал" для них — это отнюдь не про¬
сто орудия производства. Владение капиталом имеет значение с
той, и только с той, точки зрения, что дает возможность маневри¬
ровать во времени, прибегать к таким производствам, которые, яв¬
ляясь в конечном счете более производительными, на первых по¬
рах требуют определенных затрат (как непосредственных, так и в
смысле более длительного ожидания результатов производственно¬
го процесса). Таким образом, у Бёма и Викселля (впервые такая
мысль встречается еще у Джевонса) капитал — это в первую оче¬
редь запас средств существования, который находится во владении
138
капиталиста и “авансируется44 рабочим. Благодаря такому аванси¬
рованию становятся возможными, по терминологии Бёма, “околь-
ные“ производственные процессы, а разница в производительности
между этими процессами и теми, к которым пришлось бы прибег¬
нуть без “авансирования44, присваивается капиталистом в виде
процента.
Таким образом, источником процента, согласно Бём-Баверку и
Викселлю, является более высокая производительность производст¬
венных процессов, требующих большего времени для своего завер¬
шения. Непосредственной же причиной того, что за “пользование
временем44 нужно платить, является относительная неудовлетво¬
ренность текущих потребностей общества и проистекающее из это¬
го потребительское предпочтение “сегодняшних благ44 “завтраш¬
ним44.
В изложении своей теории Бём и Викселль прибегали к ряду
примеров, один из которых — пример с лесопосадками. Чем рань¬
ше будет срублено посаженное дерево, тем быстрее можно восполь¬
зоваться древесиной, но, чем больше срок до вырубки, тем большее
количество древесины будет из него получено. При этом предпола¬
гается, что, чем дольше откладывается срок вырубки, тем относи¬
тельно медленнее увеличивается рост дерева (пока наконец оно не
перестает расти совсем) и тем, наоборот, более насущна потреб¬
ность общества в немедленном получении древесины. Дерево будет
срублено тогда, когда степень “общественного нетерпения44, требу¬
ющего древесины сегодня для удовлетворения текущих потребно¬
стей, сравняется с общественной оценкой дополнительного количе¬
ства древесины, получаемого благодаря откладыванию срока.
Против такого подхода Кларком и Вальрасом было выдвинуто
серьезное возражение. Суть его заключается в том, что при ситуа¬
ции рыночного равновесия, в которой осуществляется простое или
расширенное, но равномерное по всем направлениям воспроизвод¬
ство, никакого “авансирования44 капитала не происходит. Наобо¬
рот, как отмечает Кларк, роль капитала в такой ситуации состоит
в том, что он позволяет “синхронизировать44 производство и по¬
требление: в то время, как начинается один производственный про¬
цесс, другой уже заканчивается, и наличие этого уже произведен¬
ного запаса потребительских благ (капитала) позволяет удовлетво¬
рять текущие потребности общества без каких-либо жертв.
Взяв пример с лесопосадками, Кларк показал 3, что если дерево
вырастает до своего максимального роста за 50 лет, то обществу
достаточно в течение первых 50 лет каждый год сажать по одному
ряду деревьев, впоследствии же можно срубать каждый год по од¬
ному ряду, достигающему возраста 50 лет, сажая при этом один
новый. Таким путем можно полностью удовлетворять потребности
общества в древесине. Производство и потребление синхронизиру¬
ются, никакого авансирования впредь уже не нужно.
139
Отказавшись от идеи “авансирования41, Кларк и Вальрас оста¬
лись, таким образом, на позициях теории “чистой производитель¬
ности “ капитала, вне связи с общественно-психологической недоо¬
ценкой будущего. Вальрас при этом делал особый упор на ситуа¬
цию экономического развития, когда осуществляется накопление
капитала и “синхронизация44 в чистом виде невозможна. В этом
случае процент трактуется как плата, которую общество соглаша¬
ется платить за наращивание своего экономического потенциала.
И Кларк, и Вальрас четко разграничивают капитал и отдельные
капитальные блага. Например, Кларк рассматривает капитал в от¬
личие от конкретных капитальных благ, из которых он состоит,
как постоянный фонд, отличительной чертой которого является
“факт перманентности44. “Капитальные блага, — пишет он, — не
только могут подвергаться разрушению, но должны быть уничто¬
жены для того, чтобы капитал мог сохраниться. Пшеничные семе¬
на должны погибнуть для того, чтобы пшеница оставалась жить44.
Кроме того, “капитал совершенно подвижен, но капитальные блага
далеки от этого44. “Мы можем мыслить капитал как сумму произ¬
водительных богатств, вложенных в материальные вещи, которые
постоянно меняются, что происходит непрерывно, хотя самый фонд
сохраняется44. И еще: “Производительная сила, измеренная в еди¬
ницах и выраженная в денежной оценке, — абстрактна, но если
эта сила воплощена в бесконечной последовательности капиталь¬
ных благ, тогда она конкретна44 4.
Из такого противопоставления капитала как абстрактной произ¬
водительной силы капитальным средствам как ее конкретному воп¬
лощению вытекает понимание процента и ренты. Капитал ^до¬
ставляет процент, но то, что доставляют конкретные сред¬
ства производства, есть не процент, а рента"5. При этом
Кларк относит к конкретным капитальным благам и землю, не
проводит разницы между произведенными средствами производства
и естественными ресурсами. По существу такой же точки зрения в
отношении капитала придерживался и Маршалл, разработавший
применительно к конкретным капитальным благам теорию квази¬
ренты (см. гл. 2) и считавший процент доходом на свободный, т. е.
еще не инвестированный, капитал.
Прежде чем прокомментировать теоретические подходы пере¬
численных экономистов, остановимся еще на теории процента Фи¬
шера, чья книга “Теория процента44 справедливо считается “вер¬
шинным достижением... литературы о проценте44 неоклассического
периода6. Фишер с самого начала заявляет о своей решимости пре¬
одолеть мнимое противоречие между субъективной школой в тео¬
рии процента, выводящей его главным образом из психологических
факторов (предпочтение сегодняшнего наслаждения завтрашнему и
т. д.), и производительной школой, выводящей его из производи¬
тельности капитала. Разногласия между этими двумя школами,
140
писал Фишер, “являются скандалом в экономической науке...
Каждая видит половину истины и ошибочно заключает, что эта
половина опровергает существование другой половины* ** 7.
Фишер начинает с решительного переосмысления категории
**капитал“. У многих представителей старой классической школы,
а также у ряда популяризаторов новой под этой категорией пони¬
мались произведенные средства производства. У Бёма и Викселля
(а еще раньше у Джевонса) — “фонд существования** (предметы
потребления, предназначенные для поддержания жизни работников
на время, протекающее между началом и окончанием “окольного**,
т. е. требующего временного лага между инвестициями и выходом
готового продукта, производственного процесса). У Маршалла и
Кларка имеется определенная недоговоренность относительно того,
что понимается под “свободным** капиталом, приносящим процент.
По Фишеру, понятие “капитал** есть не что иное, как дискон¬
тированный поток дохода. Иначе говоря, любой элемент богатст¬
ва, который приносит его владельцу регулярный доход на протяже¬
нии длительного времени, является капиталам, и его стоимость
рассчитывается по принципу дисконтирования .
С помощью принципа дисконтирования дохода может быть оце¬
нено не только капитальное средство, но и, к примеру, земля. Если
данный участок земли приносит его владельцу ежегодную ренту в
100 долл, и так продолжается вечно, то, казалось бы, бесконечно
высокой должна быть и стоимость данного земельного участка.
Это, однако, так лишь в том случае, если нет процента. Если же
рыночная ставка процента составляет 5%, то дисконтированная
стоимость земельной ренты с данного участка будет величиной ко¬
нечной, в данном случае она составит 100/0,05 = 20 тыс. долл. Ес¬
ли владелец участка продаст его за эту сумму и положит в банк 20
тыс. долл, под 5% годовых, он будет получать ежегодный процент¬
ный доход в размере 100 долл., не затрагивая основного капитала.
Именно в этом смысле дисконтированная стоимость земельной рен¬
ты участка определяет его рыночную цену и соответственно мено¬
вую стоимость.
Таким образом, рассматривая капитал как благо, приносящее
регулярный доход на протяжении длительного периода, Фишер
*
Под дисконтированием понимается следующее действие. Допустим, что изве¬
стна рыночная ставка процента. (Рыночная ставка процента, которая, как и любая
другая цена в системе общего равновесия, впоследствии сама выводится из условий
баланса между спросом и предложением, предполагается заданной при первона¬
чальном анализе действий отдельных экономических агентов.) В этом случае доход
в 100 долл, в этом году и в следующем году будет иметь неодинаковую ценность,
поскольку сегодняшние 100 долл, можно отдать в ссуду и получить в будущем году
уже не 100 долл., а 100 долл, плюс х, где х — ставка процента. Точно так же 100
долл, в будущем году гораздо ценнее, чем 100 долл, через 10 лет, и т. д. Процесс
учета этой разницы при исчислении общей суммы дохода, получение которой ожи¬
дается от данного капитального средства, и называется дисконтированием.
141
включает в это понятие не только капитальные средства, но и то¬
вары длительного пользования и землю , Экономическая ценность
любого элемента такого капитала определяется дисконтированной
суммой ожидаемого от него дохода.
Идеи Фишера в этой области находятся вполне в русле тради¬
ций, заложенных еще теорией предельной полезности, которая
осуществила решительный разрыв со старой классической школой,
выводившей стоимость конечного продукта из затрат. Элемент ка¬
питала ценится не потому, что на его производство затрачены ре¬
сурсы (они могут не затрачиваться, как в случае целинной земли
или элемента “человеческого капитала", о “производстве" которо¬
го всерьез говорить нельзя), а потому, что он приносит конечный
доход. Капитальные средства, используемые на промежуточных
стадиях, получают свою оценку от того конечного продукта, произ¬
водству которого они способствуют.
“Я сознательно избегаю термина “производительность капита¬
ла",— писал Фишер, — потому, что он может быть использован
двусмысленно. Непонятно, какая производительность, физическая
или ценностная, имеется в виду — еще потому, что создается впе¬
чатление, что капитал производит ценность дохода, тогда как на
самом деле наоборот. И еще потому, что относит ценность произ¬
веденных продуктов и средств производства на счет издержек про¬
изводства вместо того,чтобы относить ее на счет их дисконтирован¬
ных будущих услуг"8. Вместо этого Фишер предлагает термин
“инвестиционные возможности" (investment opportunity), который
и закрепляется в экономической литературе.
Вышеприведенное понимание капитала и его стоимости по сути
дела содержит в себе все основные элементы также и фишеровской
теории процента. Как цена в неоклассической теории определяется
балансированием полезности и издержек, так и процент на капи¬
тал у Фишера определяется с помощью сравнения его полезности
(выражающейся в том, что капитал, будучи употреблен в произ¬
водство, приносит доход) и издержек, заключающихся в том, что
получения этого дохода нужно ждать.
Высота процентной ставки определяется сопоставлением меж¬
временных выборов потребителей и производителей. Первые, со¬
ставляя свои планы расходов и сбережений, исходят из того, чтобы
максимизировать полезность не просто на данный момент, но и на
определенном временном горизонте. Сбережения, таким образом,
это средство увеличения будущего дохода (и будущей полезности)
за счет нынешнего. Разумеется, возможно и обратное, в случае че¬
го применяется потребительский кредит. Производители имеют де¬
ло с технологией производства, в которой инвестиции с более дли-
♦
Он отмечает, что в принципе ничто не мешает включить в капитал также и
“человеческий фактор", экономическая оценка которого тоже будет основываться на
том заработке, который данный индивид может получить за свою жизнь.
142
тельным сроком окупаемости являются более производительными,
однако по мере увеличения этого срока их производительность от¬
носительно падает.
В главе 2 данной части мы уже подробно останавливались на
законе убывающей производительности (одним из применений ко¬
торого является данная гипотеза Фишера). Еще раз подчеркнем,
что этот закон имеет смысл в равновесной модели, из которой ис¬
ходит Фишер и другие неоклассики. При включении в рассмотре¬
ние феномена развития данный закон неприменим, но это не отме¬
няет важности предварительного рассмотрения категории процента
наряду с другими экономическими категориями в рамках анализа
одного конкретного витка спирали развития. В теории экономиче¬
ской динамики, как будет показано далее при рассмотрении систем
Шумпетера и Кейнса, теория процента становится значительно бо¬
лее сложной.
Возвращаясь к теории Фишера, реализация упомянутого меж¬
временного выбора осуществляется путем выхода как потребите¬
лей, так и производителей (исходящих из своих функций полезно¬
сти и технологии производства) на рынок ссудного капитала, где
процентная ставка выполняет роль цены, уравновешивающей спрос
и предложение. “Вопрос ставки процента есть целиком и полно¬
стью вопрос принятия решений о расходовании или инвестирова¬
нии... Существует вечный конфликт между стимулами к расходо¬
ванию и инвестированию. Стимул к расходованию вызывается
нетерпением получить наслаждение без задержки, а стимул к
инвестированию — возможностью получения путем отсрочки от¬
носительно большего наслаждения для себя или для других44 9.
В итоге получается система общего равновесия, аналогичная
рассмотренной в предыдущей главе, но с одним дополнительным
уравнением — уравнением спроса и предложения на ссудный капи¬
тал — и соответственно с еще одной ценой — процентом на капи¬
тал. Особенность последнего состоит в том, что он учитывается
везде, где между принятием решения и его реализацией проходит
определенный промежуток времени. Конфликт между субъектив¬
ной и производительной школой разрешается тем, что оба подхода
интегрируются в концептуальных рамках общего равновесия.
Таким образом, в неоклассическом анализе процента в рассмат¬
риваемый период выделяются два основных направления. Первое
уделяет наибольшее внимание межвременному выбору (Джевонс,
Бём, Викселль, Фишер). Второе подходит к проценту с позиций
главным образом межотраслевого перелива ресурсов, вызванного
различием в квазирентног^ доходе капитальных благ в разных от¬
раслях (Маршалл, Кларк) . В первом случае процент представляет
*
Несколько особняком стоит Вальрас. С одной стороны, он принадлежит к сто¬
ронникам “синхронизации1* в отношении экономики воспроизводства. Но, с другой
стороны, в отношении растущей экономики он допускает процент, вытекающий из
необходимости обеспечить соответствующие сбережения и имеющий в качестве ос¬
новы более высокую производительность капитальных средств (в духе Фишера).
143
собой плату за выигрыш во времени. Во втором случае это тот на¬
лог, который платится за общее повышение эффективности эконо¬
мики благодаря улучшению отраслевой структуры.
Между двумя подходами на самом деле нет противоречия. Как
впервые показал Шумпетер (об этом далее в данной главе), они
оба недостаточны, если исходить из равновесной конструкции. При
подходе же с позиций экономического развития они предстают как
две стороны одного и того же процесса, только подход Визера,
Маршалла и Кларка описывает процессы, происходящие на межот¬
раслевом уровне, а Джевонса, Бёма, Викселля и Фишера — в рам¬
ках одной отрасли.
Неоклассическая количественная теория денег
В конце XIX — первой половине XX в. в ведущих капиталисти¬
ческих странах еще сохранялась система золотого стандарта. Одна¬
ко переосмысление теории стоимости, в особенности отказ от поня¬
тия “субстанции" стоимости и переход к трактовке ее как катего¬
рии исключительно относительной, как цены равновесия, не могло
не отразиться и на представлениях неоклассиков о деньгах. Транс¬
формацию этих представлений отразила новая версия количествен¬
ной теории денег, предложенная на рубеже веков А. Маршаллом в
Англии и Фишером в США 10. Критика основ этой теории занимает
большое место в экономической теории Шумпетера и Кейнса (под¬
робно см. заключительный раздел данной и следующую главу, поэ¬
тому здесь мы ограничимся лишь предварительным рассмотрением
неоклассической версии).
Наиболее характерной чертой неоклассической количественной
теории (как в варианте Маршалла, так и в варианте Фишера) яв¬
ляется разделение экономики на два сектора: реальный, в котором
осуществляется производство, распределение, обмен и потребление
товаров и услуг, и денежный, функцией которого является обслу¬
живание воспроизводственного процесса. Деньги, таким образом,
выводятся за рамки собственно товаров.
Маршалл писал: “Деньги, или ликвидность, нужны как средство
для достижения целей, но они не подчиняются общему правилу,
согласно которому, чем больше направляется средств на достиже¬
ние определенной цели, тем вернее будет достигнута эта цель. Их
можно сравнить с маслом, которое позволяет машине плавно дви¬
гаться. Машина не будет двигаться, если ее не смазать... но изли¬
шек масла заглушит мотор... Деньги нужны не ради них самих, а
потому, что владение деньгами дает возможность распоряжаться
всеобщей покупательной силой в удобной форме“ п. Такой подход
к деньгам как к маслу, смазывающему мотор воспроизводственного
процесса, характерен и для Фишера 12.
144
Логическим следствием данного подхода является так называе¬
мое основное уравнение неоклассической количественной теории
денег, выводящее покупательную силу денег из объема денежной
массы и скорости ее обращения. Этим уравнением у Фишера явля¬
ется следующее:
MV = PT, (1)
где М — объем денежной массы, V — скорость ее обращения,
Р — общий уровень денежных цен на товары, Т — объем текущих
сделок в экономике.
В варианте Маршалла (получившем впоследствии название
“кембриджской теории") это уравнение записывается несколько
по-другому:
М = кРУ, (2)
где М и Р обозначают то же, что и в уравнении (1), к — коэффи¬
циент Маршалла, а У — объем национального дохода или валового
национального продукта.
Различие между двумя уравнениями лишь в нюансах. Уравне¬
ние (1) фиксирует внимание на потребности в деньгах для обслу¬
живания текущих сделок. В уравнении (2) та же потребность фик¬
сируется с точки зрения использования дохода. Экономические
агенты, пишет Маршалл, выбирают определенную часть своего до¬
хода, которую они хотели бы постоянно иметь в форме всеобщей
покупательной силы, т. е. денег. Этот выбор осуществляется путем
"сравнения выгод от увеличения резервов наличности с выгодами
от возможного использования этих денег для покупки какого-либо
товара или для вложения в предприятие или ценную бумагу на
фондовой бирже" 13. Определенный процент доходов, который для
удобства держится в форме денег, и представляет собой коэффици¬
ент Маршалла.
Коль скоро совокупный доход складывается из текущих сделок,
оба подхода на практике дают одинаковые результаты. Однако ко¬
личественная теория в ее кембриджском варианте более глубока,
так как представляет собой первоначальную форму теории порт¬
фельного выбора, т. е. теории, рассматривающей в комплексе эко¬
номический выбор между различными формами активов (в виде
капиталовложений в производство, товары длительного пользова¬
ния, ценные бумаги и собственно денежные, ликвидные активы),
которая получила большое развитие в кейнсианской экономиче¬
ской теории (см. гл. 5 этой части, а также гл. 2 третьей части).
Как следует из уравнений (1) и (2), ех poste (в конечном счете)
они представляют собой безусловные тождества, ибо в итоге (на¬
пример, за год) количество денежной массы, помноженное на ско¬
рость ее обращения, должно в точности соответствовать объему тех
сделок (в текущих ценах), которые эта масса обслужила. Точно
145
так же, если определенная пропорция доходов населения держится
им в денежной форме, то ех poste эта их часть должна быть тожде¬
ственна размеру денежной массы в распоряжении частного сектора
экономики. Неоклассическая количественная теория, однако, идет
гораздо дальше такой простой констатации. По ее представлениям,
уравнения (1) и (2) отражают важные закономерности на стадии
принятия решений экономическими агентами.
Краеугольным камнем неоклассической количественной теории
денег является унаследованный ею у старой классической школы
так называемый закон Сэя, согласно которому уровень производст¬
ва в реальном секторе, а значит, и объем сделок в уравнении (1)
или объем дохода в уравнении (2) можно считать устойчивым и не
зависящим от денежных факторов. Постулируется также, что ско¬
рость обращения денег представляет собой величину более или ме¬
нее постоянную в каждой экономической системе и потому измене¬
ния в ней можно игнорировать. С учетом этого получается отноше¬
ние прямой зависимости между величинами М и Р, т. е. увеличе¬
ние денежной массы вызывает в конечном итоге пропорциональное
изменение общего уровня денежных цен в экономике.
“Скорости обращения денег и депозитов зависят... — считает
Фишер, — от технических условий и не находятся ни в каком оче¬
видном соотношении с количеством денежной массы. Объем сделок
также... независим от количества денег. Инфляция денежного об¬
ращения не может ни увеличить выпуск продукции фермами и за¬
водами, ни ускорить передвижение грузовых составов или парохо¬
дов. Поток бизнеса зависит от естественных ресурсов и техниче¬
ских условий, а не от количества денег... Нет никакой возможно¬
сти избежать вывода, что изменение количества денег должно в
нормальной ситуации вызвать пропорциональное изменение уровня
цен“ 14. “Центральный факт, — пишет Маршалл, — заключается в
том, что увеличение количества денег в стране не увеличивает
общего объема услуг, которые эти деньги оказывают" 15.
При всей внешней очевидности этих постулатов они представ¬
ляются нам глубоко неверными, не находящими помимо всего про¬
чего подтверждения в экономической действительности. Главная
причина этого в агрегированном подходе к реальному рынку. На
самом деле увеличение количества денег в экономике, особенно ес¬
ли оно осуществляется через посредство коммерческой банковской
системы (а не просто с помощью государственного печатного стан¬
ка), обладает также воздействием на распределение ресурсов меж¬
ду различными отраслями и может способствовать повышению
(или понижению) экономической эффективности, меняя межотрас¬
левые пропорции (а также распределение капитала между более
или менее эффективными предприятиями в одной отрасли). Но
подробный анализ данной проблемы придется оставить до третьей
части (гл. 2), после того как будут рассмотрены теории Шумпетера
146
и Кейнса. Здесь же важно отметить, что и сами неоклассики не
считали количественную теорию денег неоспоримой.
Так, Фишер отмечал, что пропорциональное изменение уровня
цен в ответ на изменение количества денег происходит только в
долгосрочном плане, после “переходного периода", в течение кото¬
рого инфляция приводит к увеличению объема сделок в реальном
(производственном) секторе. Тем временем “прочие" факторы мо¬
гут оказать влияние на скорость обращения денег и на объем ре¬
альных сделок 16. Но нет никакой возможности отделить эмпириче¬
ски “прочие" от денежных факторов, поэтому данное утверждение
по сути дела ставит под сомнение всю концепцию.
Еще более осторожен в выводах Маршалл. Прямая зависимость
между размерами денежной массы и уровнем цен существует лишь
при прочих равных условиях, включающих в себя численность на¬
селения, долю этих сделок, осуществляемых с помощью денежных
расчетов, среднюю скорость обращения денег. Если принять все это
за данное, количественная теория превращается “почти в трю¬
изм" 17.
Несмотря на то что неоклассическая количественная теория не
дала удовлетворительной теории денег, ее заслуги в развитии пред¬
ставлений о них несомненны. Во-первых, в формулировке Фишера
и Маршалла совершенно очевиден радикальный разрыв с представ-
леНйямИ о том, тгго ценность денег должна быть привязана к цен-
jocra денежного материала. 3олото~на~0прелгпримпи гтяттии ряяви-
тйя^экономики выполняло функции денег, так же как еше раньше
эти функции выполняли овцы, коровы, ракушки и т. д. Но не цен-
ность золота как товара определяет его ценность в качестве денег.
Когда в качестве денег используется какой-то товар, имеющий са-
мостоятельную (не зависящую от его употребления в качестве де¬
нег) ценность, именно денежная функция этого товара определяет
его покупательную силу по отношению к другим товарам и тем са¬
мым ставит границы его экономическому употреблению в иных це¬
лях. Иначе говоря, согласно общему принципу предельности, пре¬
дельная полезность денежного товара в его чисто товарной функ¬
ции подчиняется его (более общеупотребительной) ценности в ка¬
честве денег.
В соответствии с этим деньги совсем необязательно должны
иметь какую-то иную, отличную от их ценности в качестве именно
денег, ценность. Эта истина, очевидная сегодня, была ясна Мар¬
шаллу еще в начале века. Неконвертируемая денежная валюта мо-'
жет заменить золотые деньги, если ее выпуск будет “контролиро¬
ваться сильным правительством" 18. В последующем именно в этом
направлении и пошло развитие денежных систем в развитых капи¬
талистических странах.
Во-вторых, проблема формирования общего уровня денежных
цен была четко отделена от проблемы формирования цен относи¬
147
тельных. Коль скоро деньги представляют собой особый товар, мо¬
гущий в принципе не иметь своей ценности (стоимости) как просто
товар, “необходимо четко признать, что общий уровень цен дол¬
жен изучаться независимо от индивидуальных цен“ 19. В представ¬
лениях неоклассической количественной теории относительные це¬
ны на все реальные товары и услуги формируются под влиянием
факторов спроса и предложения на реальном рынке, на которые
затем накладывается количество денег в экономике, определяющее
общий уровень этих цен в денежном выражении. Несмотря на то
что именно этот тезис неоклассиков вызывал и вызывает наиболее
горячие дебаты среди экономистов, в самой постановке вопроса за¬
ключается большой прогресс аналитического аппарата теории сто¬
имости и денег.
Теория экономического развития Й. Шумпетера
Йозеф Шумпетер занимает совершенно особое место среди эко¬
номистов неоклассического периода. Обладая энциклопедическими
познаниями в области экономической теории (его перу принадле¬
жит фундаментальный труд по истории экономического анализа со
времен Древней Греции)20, он стремился взять из всех течений со¬
временной и предшествовавшей ему экономической мысли все луч¬
шее и создать единую стройную теоретическую систему, которая
включала бы в себя оба уровня анализа, названные нами в предис¬
ловии к данной книге (равновесно-статический и эволюционно-ди¬
намический). Эта универсальность системы Шумпетера признана
как в западной, так и в советской экономической литературе.
В качестве исходного пункта для своего анализа Шумпетер вы¬
бирает абстракцию равновесия спроса и предложения. Более того,
его равновесная ситуация представляет собой совершенно неизмен¬
ную статическую картину, при которой действия всех экономиче¬
ских агентов (производство, распределение, обмен, потребление)
повторяются в неизменном виде изо дня в день, из месяца в месяц,
из года в год. Такую абстракцию он именует хозяйственным кру¬
гооборотом 21.
Система стоимостей в хозяйственном кругообороте полностью
подчиняется закону альтернативных издержек. Стоимость продук¬
тов, равная их относительной предельной полезности, совпадает со
стоимостью использованных средств производства, совпадающей с
их относительной предельной производительностью. Чистая при¬
быль отсутствует — не в том смысле, что “производство не дает
никаких результатов44, а в том, что “результаты... полностью от¬
носятся на изначальные факторы производства44 22, т. е. осуществ¬
ляется полное вменение.
Данный вывод находится в полном согласии с теорией общего
равновесия. Однако Шумпетер идет дальше. В его хозяйственном
148
кругообороте отсутствует не только чистая прибыль, но и процент.
В повторяющемся изо дня в день кругообороте хозяйственной жиз¬
ни нет также межотраслевого перелива ресурсов, в связи с чем от¬
падает необходимость в проценте как в плате за повышение эф¬
фективности распределения ресурсов. Но как быть с аспектом меж¬
временного выбора? В этой части аргументация Шумпетера доста¬
точно спорна. Суть ее сводится к тому, что в абстрактной ситуации
абсолютно неизменного во времени равновесия экономической
жизни ни у потребителей, ни у производителей нет никаких осно¬
ваний оценивать сегодняшний доход выше, чем будущий. Эта аргу¬
ментация не была принята “основным течением" экономического
анализа.
Главное достоинство методологии Шумпетера состоит в том, что
абстракция хозяйственного кругооборота представляет собой лишь
прелюдию к теории экономического развития (эволюции экономи¬
ческой системы). “Развитие в нашем понимании... — пишет Шум¬
петер, — представляет собой изменение траектории, по которой
осуществляется кругооборот, в отличие от самого кругооборота
представляет собой смещение состояния равновесия в отличие от
процесса движения в направлении состояния равновесия... Наша
теория развития есть... теория разграниченных таким образом из¬
менений траектории свершения кругооборота, теория перехода на¬
родного хозяйства от заданного на каждый данный момент времени
центра тяготения к другому (“динамика") в отличие от теории са¬
мого кругооборота, от теории постоянной адаптации экономики к
меняющимся центрам равновесия... (“статика")“ 23.
В вальрасовской модели единственным возможным типом дина¬
мики является реакция экономики на внешние, экзогенные изме¬
нения в каких-либо параметрах. Если таких изменений не проис¬
ходит, то равновесный кругооборот не нарушается, в хозяйствен¬
ной системе нет внутреннего “мотора". Такой подход представля¬
ется Шумпетеру неприемлемым: помимо реакции на внешние воз¬
действия в духе идей Маркса для его экономической системы ха¬
рактерна также и возможность диалектического, обусловленного
внутренними факторами и противоречиями саморазвития.
Еще одним сходством методологического подхода Шумпетера и
Маркса является то значение, которое оба придают изменениям в
сфере производства как двигателю экономического развития. В тео¬
рии общего равновесия, как было показано, производство и потреб¬
ление (предложение и спрос) выступают как совершенно самостоя¬
тельные и в равной степени важные ценностнообразующие факто¬
ры. Нет никакого “примата производства" в том, что касается фор¬
мирования равновесных цен и стоимостей. Однако в отношении
экономического развития ситуация выглядит по-иному.
Главную движущую силу Шумпетер усматривает в предприни¬
мательской деятельности, суть которой состоит в осуществлении
149
“новых комбинаций4*. Его понимание сущности капиталистическо¬
го производства заключается в том, что последнее не может суще¬
ствовать без постоянных революционных изменений в технике и
технологии производства, создания новых товаров, освоения новых
рынков, источников сырья и полуфабрикатов, реорганизации ры¬
ночных структур.
Именно такие постоянные инновации, осуществляемые в произ¬
водственном процессе и в механизме реализации продукции, явля¬
ются, по Шумпетеру, главным источником прибыли, не существу¬
ющей в ситуации хозяйственного кругооборота. “Кратко наш вы¬
вод можно сформулировать следующим образом, — пишет он. — В
рамках кругооборота общий доход — мы оставляем в стороне моно¬
польную прибыль — едва-едва покрывает все издержки. Имеются
производители, которые не имеют ни прибылей, ни убытков, а их
доход представляет собой плату за управление. Поскольку осуще¬
ствляемые в процессе развития новые комбинации неизбежно дол¬
жны быть выгоднее старых, то валовой доход здесь... превышает
издержки**. “По сути своей предпринимательская прибыль — это
результат осуществления новых комбинаций“ 24.
Таким образом, прибыль (Шумпетер говорит и о ‘‘прибавочной
стоимости**25) появляется там, где в результате осуществления но¬
вых комбинаций нарушается сложившееся равновесное течение хо¬
зяйственного кругооборота, и относится на счет реализовавшей эти
комбинации предпринимательской деятельности. Конкурентный
рыночный механизм автоматически ведет к внедрению аналогич¬
ных инноваций всеми другими предпринимателями (при этом те,
кто не делает этого, просто “выбывают из игры**) и к переходу все¬
го хозяйственного кругооборота на “новую траекторию**. Если бы
этот переход мог быть завершен в условиях ‘‘чистого эксперимен¬
та**, то после восстановления равновесной ситуации чистая при¬
быль исчезла бы (вся возросшая сумма дохода вновь полностью
вменялась бы факторам производства). Но пока рыночные силы
“вымывают*4 прибыль, возникшую после осуществления одной “но¬
вой комбинации“, другие предприниматели (в других или в той же
отрасли) осуществляют иные, вновь выводя экономику за рамки
равновесного хозяйственного кругооборота.
Итак, прибыль и прибавочная стоимость в системе Шумпетера,
образно говоря, не имеют массы покоя. Они существуют, лишь
когда экономика находится в развитии, в постоянном движении от
одной траектории хозяйственного кругооборота к другой, находя¬
щейся витком выше. Но до тех пор, пока это развитие продолжает¬
ся, прибыль, исчезая и возникая, существует постоянно, создавая
стимул для перелива ресурсов, переоценки вклада факторов произ¬
водства и т. д.
Полезно сравнить концепцию прибыли Шумпетера с квазирен¬
той Маршалла. Квазирента возникает в случае, когда соотношение
150
спроса и предложения в экономике резко изменяется под воздейст¬
вием внешних условий, и существует до тех пор, пока межотрасле¬
вой перелив ресурсов не приводит к ее вымыванию. Конструкция
Маршалла, таким образом, исходит из того, что источник движе¬
ния является внешним для экономической системы (и в этом смыс¬
ле лежит в русле вальрасовской модели общего равновесия), кото¬
рая лишь реагирует на него путем приспособления к изменившим¬
ся условиям. Шумпетер в отличие от этого подчеркивает активную
роль предпринимательской деятельности, сознательно изменяющей
эти условия, прививающей потребителям новые вкусы, революцио¬
низирующей методы производства и обращения товаров и услуг.
Общим для обеих концепций является отсутствие у прибыли массы
покоя.
В отличие от обеих этих концепций прибавочная стоимость
Маркса, исходящая из присвоения капиталистом (или предприни¬
мателем, Маркс не разделяет эти два понятия) продукта неопла¬
ченного труда (наличия у прибыли массы покоя), порождается не¬
совершенством общественных отношений, и особенно несовершен¬
ством отношений собственности и рынка. В гл. 5 данной части, при
рассмотрении теоретической схемы Кейнса, будет показано, что
последняя также во многом исходит именно из этого.
Оставляя, как уже оговаривалось, более подробное изложение
данной темы до третьей части, мы можем в предварительном по¬
рядке сказать здесь следующее.
Прибыль, прибавочная стоимость, квазирента предстают
как категории многофакторные, источником которых служат
многочисленные нарушения экономического равновесия (вызван¬
ные экономическим развитием, как у Шумпетера, или резким из¬
менением внешних условий, как у Маршалла), а также несовер¬
шенство общественных отношений и рыночной системы (как у
Маркса и Кейнса). Спор о том, каков единственно правильный
подход к анализу этих категорий, является беспредметным — все
перечисленные подходы представляют собой кирпичики в фунда¬
менте общей теории экономического развития, теории, которая
опирается на общий равновесный анализ, но выходит далеко за его
рамки. Среди всех этих подходов заслуга конструкции Шумпетера
в том, что он показал (более четко и ясно, чем это сделал Мар¬
шалл), что, хотя одни источники прибавочной стоимости и прибы¬
ли (а именно те, которые связаны с эксплуатацией) могут быть ус¬
транены с помощью совершенствования общественных отношений,
другие, и наиболее важные на современном этапе развития эконо¬
мики, не могут исчезнуть иначе как вместе с самим феноменом
экономического развития.
В рамках теории экономического развития Шумпетера в совер¬
шенно ином, чем у неоклассиков, свете предстает и теория капита¬
ла, процента и денег. “Капитал, — пишет Шумпетер, — есть не
151
что иное, как рычаг, позволяющий предпринимателю получать
в свое полное распоряжение нужные ему конкретные блага, не
что иное, как средство, дающее предпринимателю возможность
использовать эти блага для достижения новых целей, а также
ориентировать производство в новом направлении"26. Главное
отличие этого подхода от изложенного ранее в этой главе подхода
неоклассиков состоит в том, что если Фишер и другие экономисты
рассматривали капитал как некий единый для всей экономики
фонд, не обращая особого внимания на его распределение между
отдельными отраслями и предприятиями (подход, оправданный
только в рамках теории статического хозяйственного кругооборо¬
та), то Шумпетер придает большое значение не столько общим
размерам этого фонда, сколько тому, в чьих руках средства сосре¬
доточиваются.
Из такого понимания вытекает и одно из вершинных, на наш
взгляд, достижений Шумпетера — его еще до сих пор не оценен¬
ный экономической наукой в целом анализ кредита и денег. Для
того чтобы предприниматели-новаторы смогли получить в свое рас¬
поряжение средства производства (т. е. чтобы произошло их пере¬
распределение от предпринимателей, действующих в рамках круго¬
оборота, в пользу новаторов), они должны воспользоваться банков¬
ским кредитом. Иначе говоря, банки, создавая деньги, обеспечива¬
ют необходимое перераспределение общественного капитала. “Бан¬
кир,— пишет Шумпетер, — является не столько... посредником в
торговле товаром “покупательная сила“, сколько производителем
этого товара... Он стоит между теми, кто желает осуществить но¬
вые комбинации, и владельцами средств производства... Банкир
делает возможным осуществление новых комбинаций и, выступая
от имени народного хозяйства, выдает полномочия на их осуществ-
ление“. Плата за предоставление таких возможностей и представ¬
ляет собой, по Шумпетеру, процент. Последний нужен там, "где
средства производства, необходимые для реализации планов
предпринимателя, существуют, находясь в собственности дру¬
гих хозяйственных субъектов, не участвующих в планах перво¬
го" 21.
В системе Шумпетера производительная роль кредита и капита¬
ла заключается, таким образом, в том, что, попадая в распоряже¬
ние предпринимателей, замысливших новые комбинации, он по¬
зволяет резко повысить производительность общественного труда,
добиться общего превышения дохода над затратами и таким путем
получить прибыль. Количественная теория денег в этой системе
оказывается неверной, так как создание денег через посредство
банковского кредита, предоставляемого предпринимателями для
осуществления новых комбинаций, не является нейтральным, как
это мыслили Фишер и Маршалл. Дополнительные возможности,
получаемые предпринимателями-инноваторами, могут изменять и
152
изменяют продукцию ферм и заводов, скорость обращения товаров
и прочие “реальные44 параметры.
Таким образом, в теории Шумпетера аспект межвременного вы¬
бора и межотраслевого перелива ресурсов интегрируется в рамках
единого подхода, сутью которого является финансовое обеспечение
инноваций с помощью создания денег через посредство банковского
кредита. Конкретный механизм стихийной рыночной реализации
такого общественного выбора следующий.
Увеличение количества денег в обращении благодаря предостав¬
ленному банками кредиту вызывает общее повышение цен, в пер¬
вую очередь на производственные ресурсы (включая рабочую силу)
и средства производства. Однако это не просто инфляция, как в
количественной теории. В результате этой первоначальной инфля¬
ции течение кругооборота нарушается, те предприятия, которые
действуют по старинке, обнаруживают, что их доходы больше не
покрывают расходы, и терпят банкротство (или же резко пере¬
страиваются) , предприниматели-инноваторы, наоборот, получают
прибыль. Происходит тем самым не просто повышение цен, но и
параллельное изменение экономической структуры, переход на
новый виток спирали развития. “...Финансирование развития
есть главная функция денежного рынка, — пишет Шумпетер. —
Процесс развития создает его и поддерживает его существова-
ние“ 28.
Банковский кредит и через него процент и деньги оказываются,
таким образом, тесно привязанными к феномену экономического
развития и прибавочной стоимости. В этом плане идеи Шумпетера
во многом перекликаются с Марксовым пониманием процента как
превращенной формы прибавочной стоимости (только у Шумпете¬
ра эта прибавочная стоимость получается не в результате эксплуа¬
тации, а в результате инноваций), а также предвосхищают многие
идеи Кейнса (см. следующую главу). В третьей части многие из
подходов Шумпетера (так же как и Кейнса) будут использованы в
качестве элементов, на основе которых предлагается строить тео¬
рию экономической динамики.
Глава 5
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ:
НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ СИНТЕЗ
И ТЕОРИЯ НЕРАВНОВЕСИЯ
Поворот в экономической науке, начало которому было положе¬
но в последней трети прошлого века созданием теории предельной
полезности, в нынешнем столетии (особенно с 30-х годов) получил
свое дальнейшее развитие по двум следующим направлениям. Во-
первых, по линии разделения анализа закономерностей кратко-,
153
средне- и долгосрочного характера с ясным пониманием того, что
различия между такого рода закономерностями носят принципи¬
альный характер, что без исследования этих различий определить
состояние и перспективы экономического развития невозможно.
Во-вторых (что имеет еще большее значение), с начала 30-х годов
четко обозначилось разделение экономической науки на микро- и
макроэкономику.
Первая как бы восприняла в преобразованном (на основе при¬
менения предельных величин) виде ту проблематику, которая со¬
ставила основное содержание экономической науки за два про¬
шлых века — затраты, результаты, полезность, стоимость, цену,
какими они складываются непосредственно в процессе производст¬
ва, купли-продажи, на рынке. Вторая, макроэкономика, обращена
к анализу обратного влияния рынка как целого, и прежде всего де¬
нежного обращения как важного компонента рыночных отноше¬
ний, на все составляющие экономики, включая и те, что объединя¬
ются понятием микроэкономики и экономики на уровне отраслей
(для последней иногда применяется термин “мезоэкономика“). Не
может быть никаких сомнений в том, что возникновение такого
разделения было прямо связано с необходимостью государственного
регулирования экономики и прогрессом самого механизма этого ре¬
гулирования.
Возможно, что самое важное значение новой макроэкономики
состоит в том, что ее создание никогда не может быть заверше¬
но — в ходе экономического прогресса постоянно возникают новые
макроэкономические грани, осмысление которых требует новых
подходов и решений. Но до нынешнего времени наибольшего раз¬
вития достигла макроэкономика, возникшая под влиянием идей
Джона Мейнарда Кейнса (1883—1946). Начав деятельность в
Кэмбридже как ученик и наследник Маршалла и Пигу, он затем
резко разошелся со своими учителями. Теоретическая схема Кейн¬
са очень многогранна, и, пожалуй, ни один теоретик ни до, ни по¬
сле Кейнса не вызывал к жизни столь ожесточенных споров и
столь разных интерпретаций своих идей .
Не осталась в данном случае в стороне и советская литерату¬
ра — наиболее содержательный анализ конструкций Кейнса и
последующего развития макроанализа можно найти в работах
*
Двумя главными работами Кейнса являются “Трактат о деньгах" {Keynes J. М.
A Treatise on Money. L., 1931) и “Общая теория занятости, процента и денег"
(Keynes J. М. General Theory of Employment, Interest, and Money. L., 1936). По оцен¬
ке А. Лейонхуфвуда (разделяемой практически всеми западными экономистами),
выход в свет второй из названных работ “ознаменовал революцию в экономической
теории и положил начало современному макроанализу" (Leijonhufvud A. On
Keynesian Economics and the Economics of Keynes. A Study in Monetary Theory. N. Y.,
1968. P. 3).
154
И. М. Осадчей \ Здесь же, не претендуя на всестороннее рассмот¬
рение теоретического наследия Кейнса и всего аспекта современно¬
го макроэкономического анализа, мы выделим лишь наиболее важ¬
ные аспекты с точки зрения задач данной книги.
Макро- и микроэкономический анализ
Вначале необходимо более подробно остановиться на том, в чем
состоит отличие макроэкономического анализа от микроэкономиче¬
ского, который до сих пор был основным предметом рассмотрения.
Наиболее простым ответом на этот вопрос является то, что в
отличие от микроанализа, который имеет дело со всей совокупно-
стью изолированных' потребителей иL производителей в экономике и
неизбежно"поэтомуносит весьма абстрактный ха|шктёр714ак^ана-'
Лиз изучает экономику так7 как ёсли бы она состояла только из-
одного совокупного потребителя и одной совокупной фирмы, про¬
изводящей один-единственный продукт.
В чем смысл такой абстракции? Для того чтобы вывести сто¬
имость товара, определить, каким образом и в каких отраслях
будут использованы ресурсы, какая экономическая ситуация яв¬
ляется оптимальной, нужно непременно принимать во внимание
отдельные предпочтения каждого потребителя и технологию каж¬
дого производителя, анализировать взаимодействие спроса-предло-
жения на всех рынках как самостоятельных объектах исследова¬
ния. Этим занимается микроэкономическая теория, или теория
общего равновесия, рассмотренная в гл. 3 данной части. После то¬
го как эти вопросы теории стоимости и рационального распределе¬
ния ресурсов решены, наступает черед макроэкономического ана¬
лиза.
Явления, изучаемые в макроэкономическом анализе, не затра¬
гивают предпочтений и технологии отдельных потребителей и про¬
изводителей, распределения средств между ними, не затрагивают
соответственно и относительных цен и стоимостей на товары и ус¬
луги и оптимальности распределения ресурсов. Именно трактовка
той или иной исходной экономической ситуации на рынке товаров
и услуг как заданного “ макросостояния“ хозяйственной системы
позволяет считать экономику состоящей лишь из одного совокуп¬
ного экономического агента каждого вида (потребителя и произво¬
дителя) .
Главные вопросы, на которые, применяя такую абстракцию,
стремится ответить макроанализ, перечислены в заглавии основной
работы Кейнса. Это следующие вопросы: 1) чем определяется об¬
щий уровень занятости в экономике? или, иначе, в чем причины и
каковы возможные пути борьбы с безработицей при капитализме?
2) в чем роль процентных ставок и чем определяется их уровень?
3) каким путем формируется покупательная сила денежной едини¬
155
цы? Как было уже частично показано в предыдущей главе, в силу
ограниченности применимости равновесной модели к анализу этих
категорий в неоклассическом анализе (в теории общего равнове¬
сия) ни теория процента, ни теория денег не являются полными. В
отношении безработицы у неоклассиков отсутствует сама возмож¬
ность постановки вопроса о ней, ибо в условиях конкурентного
рынка труда стихийное приспособление спроса к предложению дол¬
жно вести к установлению цены услуг труда, соответствующей его
предельной производительности и одновременно “предельной тяго¬
сти “ при полной занятости всех предлагаемых на рынке по этой
цене трудовых ресурсов.
Далее, макроанализ носит значительно более прикладной ха¬
рактер, приспособленный для решения конкретных народнохозяй¬
ственных проблем (борьба с инфляцией, безработицей, стимулиро¬
вание экономической активности). Объединение всех потребителей
и всех производителей в одно единое целое позволяет сфокусиро¬
вать внимание на важнейших взаимосвязях между производством в
целом и уровнем потребления, производством и финансовым рын¬
ком и т. д. Вместе с тем очевидно, что при таком агрегированном
подходе практически невозможно учесть структурные изменения,
последствия изменения в распределении доходов, перераспределе¬
ние средств между предпринимателями и т. д. Выводы макроанали¬
за поэтому служат надежным ориентиром лишь до тех пор, пока
экономика достаточно точно описывается той системой общего рав¬
новесия (системой стоимостей), из которой он исходил при агреги¬
ровании всех потребителей и производителей.
В действительности, однако, внутри экономической системы под
воздействием технических инноваций или внешних процессов
(иногда и просто капризов потребительского спроса) происходят
частые изменения. Их последствием являются изменения относи¬
тельных цен, роли тех или иных отраслей и рынков, перераспреде¬
ление ресурсов. Естественно, что при этом абстрактные “совокуп¬
ные “ потребители и производители начинают вести себя не так,
как предполагалось в сложившейся макромодели. По сути дела ее
надо в таких случаях создавать заново, строя сначала новую мик¬
роэкономическую модель общего равновесия.
Претензии на то, чтобы создать макроэкономическую теорию
“на все времена44 (что невозможно в принципе), есть, на наш
взгляд, одна из самых слабых сторон макроэкономических подхо¬
дов, одна из причин отсутствия той прочности главной конструк¬
ции, которая характерна для теоретиков общего равновесия. В дан¬
ной главе мы последовательно изложим ряд версий макроэкономи¬
ческого анализа: так называемый неоклассический синтез, или ор¬
тодоксальное кейнсианство, до сих пор занимающий господствую¬
щее положение в макроэкономической теории, его критику со сто¬
роны нового классического макроанализа (монетаризм, теория ра¬
156
циональных ожиданий, теория предложения) и, наконец, неравно¬
весную интерпретацию идей Кейнса.
Неоклассический синтез — мультипликатор
Одной из главных новаторских идей Кейнса было постулирова¬
ние возможности длительного несовпадения уровня эффективного
спроса в экономике с уровнем экономической активности, соответ¬
ствующей полной занятости трудоспособного и желающего тру¬
диться населения. Причиной возможности такого несовпадения он
считал несовершенство рыночного механизма.
В конструкциях неоклассиков всегда предполагалось, что цено¬
вой механизм действует достаточно гибко, постоянно и практиче¬
ски мгновенно уравновешивая спрос и предложение на всех рын¬
ках. Кейнс подверг этот тезис сомнению, считая, что корректиров¬
ка цен является вторичным процессом по отношению к механизму
количественного реагирования: столкнувшись с падением спроса на
продукцию, фирмы не снижают цены и зарплату работников, а
первым делом сокращают выпуск продукции и увольняют часть за¬
нятых. Сокращение продаж и найма уменьшает доходы населения
и приводит к дальнейшему падению спроса, что вызывает последу¬
ющую реакцию и т. д.
Запишем это с помощью символов. Потребительский спрос на¬
селения зависит от уровня дохода — Кейнс постулирует следую¬
щую потребительскую функцию:
C = C(Y), (1)
где С обозначает уровень потребительского спроса населения, а
Y — уровень располагаемого дохода населения. Напомним, что
конструкция рассматривается в рамках макроанализа, поэтому весь
многообразный потребительский спрос является как бы спросом на
единый общественный продукт, так же как и все многообразие до¬
ходов сводится к единому совокупному общественному доходу. То
же относится в дальнейшем и к инвестициям предприятий и ко
всем остальным величинам.
В то же время величина произведенного в экономике (и полу¬
ченного населением) дохода зависит от уровня деловой активности,
так как произведенный национальный доход состоит из доли, по¬
шедшей на потребление, и доли, пошедшей на валовое накопление
(с учетом амортизации).
Y = C + I, или (с учетом (1)) Y = C(Y) + 1, (2)
где С и Y обозначают то же, что и в формуле (1), а I — уро¬
вень инвестиционной активности в экономике.
С точки зрения использования дохода населением он распадает¬
ся на одну часть, использованную на потребление, и вторую, по¬
157
шедшую на сбережение. В модели Кейнса величина сбережений
определяется через потребительскую функцию — формула (1). На¬
селение всегда использует на потребление определенную пропор¬
цию своих доходов, а остальную часть сберегает. Решение о сбере¬
жениях, таким образом, принимается параллельно с решением о
доле потребительских расходов в общем объеме располагаемого до¬
хода и совершенно автономно по отношению к решению вопроса об
уровне инвестиций, принимаемом фирмами (частным бизнесом).
Экономисты до Кейнса не обращали особого внимания на этот
факт, а именно на то, что сбережения осуществляют потребители,
а инвестиции — производители и решения первых и вторых отнюдь
не всегда согласуются друг с другом. Кейнс же сделал это одним из
центральных пунктов своего анализа:
S = S(Y)=Y-C(Y), (3)
где S — уровень сбережений в экономике, а С и У обозначают
то же, что и раньше.
Как очевидно из сопоставления уравнений (2) и (3), именно
сбережения населения могут быть единственным финансовым ис¬
точником инвестиций предприятий. Поэтому величины сбережений
и инвестиций в экономике должны ех poste (в конечном счете)
всегда совпадать. Но это не так в отношении этих же величин ех
ante (на стадии планирования расходов).
Механизм, который обеспечивает выравнивание необязательно
совпадающих первоначальных планов сбережений населения и ин¬
вестиций предприятий, Кейнс назвал мультипликатором. Инвести¬
ционная деятельность предприятий (активный элемент в экономи¬
ческой структуре) сокращает или увеличивает сбережения населе¬
ния путем воздействия на величину получаемого им дохода.
Допустим, что некоторые фирмы, столкнувшись с угрозой паде¬
ния спроса, снизили уровень инвестиционной активности. При
прежнем уровне дохода величина сбережений превысила бы вели¬
чину инвестиций. Но сокращение инвестиционной деятельности ве¬
дет к снижению уровня найма и понижению дохода лиц, ранее за¬
нятых на фирмах, сокративших инвестиции, тем самым сокращает
их потребительский спрос (и величину сбережений). Это первона¬
чальное сокращение дохода и спроса затем распространяется на
других экономических агентов, связанных с данными, расширяется
по всей экономике. Процесс развивается по принципу мультипли¬
кации эффекта первоначального сокращения инвестиционной дея¬
тельности через цепочку: сокращение дохода — сокращение потре¬
бительского спроса — новое сокращение дохода — новое сокраще¬
ние потребительского спроса и т. д. (отсюда название “мультипли¬
катор44).
Предположим, что население расходует на потребление 80%
получаемого им дохода, а остальные 20% сберегает. Потребитель¬
158
ская функция имеет тогда вид C = 0,8Y. Пусть объем инвестицион¬
ной деятельности сократился первоначально на 100 млрд долл. Это
вызовет непосредственное сокращение доходов затронутых этим
лиц на такую же сумму. В связи с таким сокращением доходов им
придется сократить свои потребительские расходы. В соответствии
со сделанным выше предположением эти расходы сократятся на
100-0,8 = 80 млрд долл, (и на 20 млрд долл, сократятся сбереже¬
ния). Такое сокращение спроса не преминет отразиться на доходах
еще какой-то группы лиц, которые тоже уменьшатся на эту сумму.
Эти лица в свою очередь урежут свои потребительские расходы на
сумму 80’0,8 = 64 млрд долл., что сократит на 64 млрд долл, еще
чьи-то доходы, заставит урезать потребление еще на 64-0,8 = 51,2
млрд долл, и т. д. Данный процесс будет продолжаться по матема¬
тически бесконечной цепочке, однако сумма сокращения дохода
будет сходиться к определенному пределу (пределу суммы геомет¬
рической прогрессии). В данном примере этот предел легко подсчи¬
тать. Общее сокращение дохода составит 100 + 80 + 64 + 51,2 +
... = 100(1+0,8 + 0,82 + 0,83 + ...) = 100(1/(1-0,8) = 100/0,2 =
= 500 млрд долл. Первоначальное сокращение инвестиций на 100
млрд долл, вызвало, таким образом, через посредство мультипли¬
катора пятикратное сокращение дохода. При этом потребительские
расходы упали на 500-0,8 = 400 млрд долл., а сбережения — на
500 — 400= 100 млрд долл., т. е. ровно настолько, насколько сокра¬
тились инвестиции. Равновесие между сбережениями и инвестици¬
ями восстановленр благодаря изменению уровня совокупного обще¬
ственного дохода .
Этот процесс можно описать с использованием уравнений (2) и
(3). То, что обозначено в обоих уравнениях символом Y (произве¬
денный и использованный национальный доход или валовой нацио¬
нальный продукт), должно быть, естественно, равно между собой.
Из этого получается условие равенства между сбережениями и ин¬
вестициями:
C(Y) + I = Y = C(Y)+S(Y), или I = Y-C(Y) =S(Y). (4)
Дифференцируя обе части уравнения (4), получаем:
dl = (1 — Сх (Y)) d Y = S' (Y) dY, (5)
где d — символ дифференцирования, a C'(Y) обозначает произ¬
водную потребительской функции по доходу (S (Y) — функция сбе¬
режений, так же как и ее производная, S'(Y), тривиально зависит
от уровня дохода и потребительской функции).
♦
Мы привели пример сокращающего воздействия на уровень дохода понижения
уровня инвестиционной активности. Разумеется, поменяв все знаки с “минуса44 на
“плюс44, можно точно так же оценить мультипликативное воздействие увеличения
инвестиций на рост дохода.
159
Из уравнения (5) непосредственно следует выражение для
мультипликатора:
k = dY/dI=l/(l-C/(Y)) = l/S/(Y), (6)
где к — величина мультипликатора, а все выражение в целом
означает, что при изменении уровня инвестиционной активности
величина совокупного общественного дохода изменится в про¬
порции, обратно пропорциональной норме сбережений населения.
Это изменение как раз приведет общую сумму сбережений в соот¬
ветствие с новым уровнем инвестиционной деятельности в эконо¬
мике.
На основе механизма мультипликатора строятся наиболее про¬
стые (используемые в основном в учебных целях) версии неоклас¬
сического синтеза. В частности, принимая идею Кейнса о том, что
рыночный механизм недостаточен для того, чтобы поддерживать
уровень инвестиций и дохода, соответствующий полной занятости,
делается вывод о том, что недостающую часть инвестиций должно
взять на себя государство. Если для полной занятости необходим
размер инвестиций X, а частный сектор осуществляет их лишь в
размере 1(1 <Х), то государство должно профинансировать (с по¬
мощью бюджета) свои инвестиции в размере G = X — I, обеспечив
тем самым полную занятость в экономике.
Неоклассический синтез — модель IS — LM
Модель IS — LM, впервые предложенная Хиксом2, стоит на сту¬
пеньку выше упрощенного анализа с помощью мультипликатора. И
по сей день, несмотря на разнообразную критику, остается наибо¬
лее распространенной версией кейнсианства, на которой основыва¬
ется изложение макроэкономического анализа в подавляющем
большинстве вузовских экономических учебников. Излагаемый в
данном разделе технический аппарат, таким образом, служит та¬
кой же основой для макроэкономического анализа (неоклассиче¬
ского синтеза), как и теоретическая схема общего равновесия — ос¬
новой для микроэкономического3.
Важность модели IS — LM (так же как и всего кейнсианского
анализа) состоит в первую очередь в том, что она представляет со¬
бой научный аппарат, показывающий разницу между законами
Сэя и Вальраса (см. гл. 3 данной части). В широко известном зако¬
не Сэя предложение рождает свой собственный спрос, так как про¬
давец товаров и услуг незамедлительно использует полученные им
средства для приобретения других товаров и услуг. Возможность
того, что он сберегает эти средства, не покупая на них никаких то¬
варов и не инвестируя их в производственный процесс, по сущест¬
ву игнорируется. Именно поэтому Кейнс и кейнсианцы отказались
от этого “закона".
160
Закон Вальраса, однако, при этом продолжает действовать. Об¬
щая сумма доходов и расходов в обществе всегда совпадает, но при
этом в графу “расходы“ включаются и денежные сбережения. Тот
или иной уровень этих сбережений находит отражение в спросе и
предложении товара “деньги“ (по сути дела отсутствующего в мо¬
дели Сэя и старой классической школы). Тот или иной уровень
спроса и предложения денег затем воздействует на общую эконо¬
мическую ситуацию. Подобного рода взаимодействие и исследует
модель IS — LM, представляющая собой, таким образом, попытку
интегрировать в неоклассическую экономическую теорию капита¬
листический цикл, возможности возникновения кризисов перепро¬
изводства и инфляции. Именно в этом главный теоретический
смысл модели, который нужно иметь в виду при дальнейшем чте¬
нии раздела.
В модели IS — LM анализ совокупного спроса производится в
двух секторах (или макрорынках): производственном (реальном) и
денежном, который отражает состояние дел на агрегированном
рынке ссудного капитала. В реальном секторе условием равновесия
является равенство между инвестициями и сбережениями
(Investment — Saving) — отсюда IS; в денежном — равенство между
спросом на ликвидность и денежной массой (Liquidity —
Money) — отсюда LM.
Анализ производственного сектора в значительной мере опира¬
ется на идеи, приведенные в предыдущем разделе о мультиплика¬
торе. Существенное отличие — появление наряду с потребитель¬
ской еще и инвестиционной функции, т. е. не просто постулирова¬
ние задаваемого экономической системе извне уровня инвестиций,
но его определение внутри самой системы в форме функции, отра¬
жающей закономерности принятия решений предприятиями.
В соответствии с духом работы Кейнса постулируется, что ре¬
шения предпринимателей об осуществлении или неосуществлении
капиталовложений во многом зависят от высоты процентных ста¬
вок по ссудному капиталу. Если на рынке ссудных капиталов про¬
центные ставки значительно повышаются, то тем самым увеличи¬
вается коэффициент дисконтирования и уменьшается дисконтиро¬
ванная стоимость дохода от реализации инвестиционного проекта
(см. предыдущую главу, раздел “Неоклассики о капитале и про-
центе“). В этом случае предпринимателю есть смысл задержать ре¬
ализацию проекта, поместив средства в банковский депозит или в
ценные бумаги. Если же они низки, имеет место обратная картина,
реализация производственных капиталовложений стимулируется.
Более того, принцип дисконтирования гарантирует, что описанный
эффект изменения высоты процентной ставки воздействует в рав¬
ной мере как на проекты, финансируемые из заемных средств
(здесь повышение процента увеличивает издержки и наоборот),
так и на проекты, финансируемые из собственных средств (повы¬
6- 1071
161
шение процента увеличивает косвенные, альтернативные издержки
и наоборот), причем из-за нарастания сложных процентов это воз¬
действие тем более велико, чем на больший срок рассчитана реа¬
лизация проекта.
Данная зависимость может быть записана в виде:
1 = 1(г), (7)
где I — уровень инвестиций, аг — ставка процента по ссудному
капиталу (разумеется, существует много разных ставок по разным
видам ссуд, но в этой части макроанализа, так же как и в других,
предполагается, что все они могут быть сведены к одной агрегиро¬
ванной ставке).
При этом Г(г)<0, т. е. производная инвестиционной функции
по процентной ставке отрицательна. Это означает, что повышение
процента вызывает сокращение инвестиционной активности и нао¬
борот. Напомним, что, согласно потребительской функции (1),
уровень потребления и соответственно сбережений зависит от дохо¬
да, причем CZ(Y) и Sz(Y)>0, т. е., чем больше доход, тем выше
уровень потребления и сбережений.
Условие равенства между сбережениями и инвестициями, об¬
суждавшееся в предыдущем разделе, записывается в данном случае
как
S(Y) = I(r). (8)
Схематически процесс реализации этого равенства через взаим¬
ное приспособление уровней совокупного дохода и высоты процент¬
ной ставки показан на схеме 11.
По вертикальной оси схемы вверх отложена высота процентной
ставки, вниз — объем сбережений населения. По горизонтальной
оси вправо отложен объем совокупного дохода, а влево — размер
инвестиционного спроса.
Кривая I (г) в IV квадранте является графиком инвестиционной
функции (7): более высокому проценту соответствует меньший
объем инвестиций, и наоборот. Линия во II квадранте иллюстриру¬
ет “функцию сбережений44: объем сбережений возрастает с увели¬
чением дохода на величину, равную разнице между приростом это¬
го дохода и вызванным им приростом потребительских расходов.
Прямая в квадранте III есть график решения уравнения (8): любая
точка на этой прямой является точкой равенства между сбереже¬
ниями и инвестициями в экономике.
Определенная высота ставки процента (например, г) вызывает
определенный объем инвестиций через посредство инвестиционной
функции. Этот объем на схеме 11 обозначен через /. Для того что¬
бы размер сбережений установился на высоте, равной объему инве¬
стиций (So на схеме, S = / ), необходимо, чтобы доход, от разме-
162
ров которого зависят сбережения, был на вполне определенном
уровне (У на схеме).
Предположим теперь, что высота процентной ставки ниже, на¬
пример равна на схеме 11. Понижение процентной ставки в кей¬
нсианской модели стимулирует инвестиционный спрос, который
увеличится на схеме до величины в /. Чтобы обеспечить этот воз¬
росший объем инвестиций, необходимо соответствующее увеличе¬
ние сбережений (до уровня 3^), но это невозможно без увеличения
дохода до величины У. Рассмотренный в предыдущем разделе ме¬
ханизм мультипликатора обеспечивает это увеличение, и, таким
образом, каждой заданной высоте процентной ставки, вызывающей
к жизни определенный размер инвестиционной активности, соот¬
ветственно устанавливается определенный уровень дохода (сово¬
купного спроса) в экономике.
Данный анализ, опирающийся на инвестиционную функцию и
механизм мультипликатора, выравнивающий сбережения и инве¬
стиции, не дает, однако, ответа на вопрос, на каком уровне уста¬
новятся доход и высота процентной ставки. Если задается процент,
то известен уровень дохода, но чем определяется высота процента?
Поскольку мы имеем дело с одновременным определением двух ве¬
личин (процента и дохода), то одного отношения между ними, ко¬
торое дают инвестиционная функция и мультипликатор, недоста¬
163
точно. Нужно еще одно, независимое от первого соотношение, и
это соотношение есть отношение равновесия денежного рынка.
Введение последнего как важнейшего фактора, воздействующего на
высоту процентной ставки, представляет собой еще одно теорети¬
ческое новшество Кейнса, нашедшее отражение в неоклассическом
синтезе.
Денежная масса в простейшей кейнсианской модели неокласси¬
ческого синтеза задается извне соответствующей политикой цент¬
рального банка. Это предположение во многом упрощает действи¬
тельность, однако надо иметь в виду следующее. Во-первых, как
будет показано в третьей части (гл. 2), центральные банки в за¬
падных странах действительно во многом определяют динамику де¬
нежной массы, поэтому в рамках высокоабстрактной модели не яв¬
ляется серьезным недостатком допущение, что они ее полностью
контролируют. Во-вторых, макроэкономическим анализом уже раз¬
работаны гораздо более сложные варианты модели IS — LM, в ко¬
торых учитывается неполная контролируемость денежной массы со
стороны центральных банков, а также многие другие аспекты эко¬
номической реальности, не присутствующие в нашем изложении.
Достигается это, однако, ценой значительного усложнения моде¬
лей, и в рамках данной работы изложить их невозможно4.
Таким образом, размер денежной массы задается извне. Обо¬
значим его через М (константа). На эти деньги в экономике суще¬
ствует спрос, состоящий из двух компонентов. Первым из них яв¬
ляется так называемый трансакционный спрос. Это тот спрос, ко¬
торый рассматривается в неоклассической теории денег: потреб¬
ность в кассовой наличности (или банковских расчетных средст¬
вах) для обслуживания текущих сделок. В соответствии с постула¬
тами неоклассиков спрос на деньги, проистекающий из этого ис¬
точника, прямо пропорционален объему совокупного общественно¬
го дохода (количеству и объему сделок в реальном секторе эконо¬
мики).
Новое слово Кейнса как теоретика состоит во введении второго
компонента спроса на деньги — так называемого спекулятивного
спроса, или предпочтения ликвидности (Liquidity preference).
Этот спрос зависит не от объема совокупного общественного дохо¬
да, а от высоты процентной ставки. Механизм предпочтения лик¬
видности можно объяснить следующим образом.
Каждому объему дохода через потребительскую функцию соот¬
ветствуют определенные потребительские расходы и объем сделок,
которые должны быть обслужены с помощью денег, что формирует
трансакционный спрос на них. Остаток дохода население сберегает,
при этом есть выбор, поместить ли сберегаемые средства в ценные
бумаги (например, акции или облигации предприятий, облигации
государственного займа и т. д.) или же держать их в виде ликвид¬
ности (наличных денег или банковских депозитов).
164
Помещение средств в ценные бумаги дает доход в виде дивиден¬
дов, но сопряжено с риском курсового проигрыша, т. е. с возможно¬
стью потерь при продаже этих ценных бумаг, в случае если их
курс понизится (разумеется, и, наоборот, с возможностью курсово¬
го выигрыша). Одновременно курс ценных бумаг находится в зави¬
симости от высоты процентной ставки — чем выше процентная
ставка, тем ниже курс обращающихся на рынке ценных бумаг и
наоборот.
В связи с этим при решении вопроса о распределении сберегае¬
мых средств между вложениями в ценные бумаги и хранением в
ликвидной форме наличности или банковских депозитов решаю¬
щую роль играют ожидания экономических агентов относительно
будущей динамики процентных ставок . Если, по их представле¬
ниям, уровень процентных ставок достаточно высок и в будущем
можно ожидать скорее их понижения, чем дальнейшего повыше¬
ния, оснований опасаться курсового проигрыша мало (наоборот, ве¬
лика надежда на курсовой выигрыш), поэтому большая часть
средств будет помещаться в ценные бумаги, а меньшая — хранить¬
ся в виде ликвидности.
Если же, наоборот, процентные ставки находятся на достаточно
низком уровне, таком, что в будущем можно ожидать их повыше¬
ния, есть смысл “придержать" ликвидность, не покупать ценные
бумаги сегодня, с тем чтобы купить их впоследствии, когда повы¬
шение процентных ставок вызовет снижение их курса и повыше¬
ние уровня дивидендов.
Общий вывод теории предпочтения ликвидности (теории порт¬
фельного выбора): повышение процентных ставок вызывает умень¬
шение спроса на ликвидность, а их понижение вызывает увеличе¬
ние этого спроса. Таким образом формируется второй компонент
спроса на деньги в кейнсианской модели.
Формально функция спроса на ликвидность записывается как:
М =k(Y)+l(r), где kz(Y) >0, Г(г)<0. (9)
□
Здесь Md — спрос на денежную массу (ликвидность),
k(Y) — трансакционный компонент этого спроса, зависящий от
размера общественного дохода (производная этого компонента по
доходу положительна, т. е., чем выше уровень дохода, тем больше
этот спрос и наоборот), Кг)—спекулятивный компонент (компо¬
нент предпочтения ликвидности), рассмотренный выше и завися¬
щий от высоты процентных ставок (производная по этой высоте от-
♦
Впоследствии “предпочтение ликвидности** было интегрировано в теорию пор¬
тфельного выбора (portfolio—selection theory), начало разработки современного вари¬
анта которой положили труды американского экономиста Дж. Тобина (Tobin J.
Liquidity Preference as Behavior Towards Risk//Review of Economic Studies. 1958.
N 67. P. 65—86).
165
рицательна, т. е., чем выше процент, тем меньше этот спрос и нао¬
борот).
Весь спрос на ликвидность при заданных уровнях дохода и про¬
цента должен быть удовлетворен с помощью имеющегося в нали¬
чии количества денежной массы (задаваемой, как уже оговарива¬
лось, политикой центрального банка). Отсюда получается второе
условие равновесия в модели IS — LM (кейнсианском неоклассиче¬
ском синтезе):
M=k(Y) +1(г) = М (константа). (10)
d s
Процесс установления этого равновесия иллюстрирует схема 12.
По вертикальной оси вверх отложен уровень процента, а вниз —
объем денежной массы; по горизонтальной — вправо объем дохода,
а влево — снова объем денежной массы. Кривая 1(г) в квадранте IV
представляет собой ту часть спроса на деньги, которая зависит от
уровня процента: чем выше процент, тем меньше этот спрос (так
как становится менее выгодным сохранять средства в форме лик¬
видности и более выгодным помещать их в ценные бумаги). Пря¬
мая k(Y) в квадранте II является графиком трансакционного спроса
на деньги: чем больше доход, тем больше потребность в деньгах
для обслуживания текущих сделок. Согласно уравнению (10), вы¬
ражающему условие равновесия, величина денежной массы должна
166
в определенной пропорции распределиться между спекулятивным и
трансакционным спросом, причем сумма последнего, равная обще¬
му объему спроса на деньги, должна в точности равняться их пред¬
ложению, т. е. величине Л/ . Заданной величине денежной массы
на схеме соответствуют две точки, обозначенные М.
Предположим, что в производственном секторе5 создан опреде¬
ленный размер дохода, например Y. Потребность в деньгах для
обеспечения текущих сделок (трансакционный спрос) составит, как
это видно на схеме, величину k(Yo). После того, как указанная
часть потребности в деньгах удовлетворена, остается еще какая-то
часть заданной решением центрального банка денежной массы (мы
предполагаем, что денежная масса имеется в объеме, по крайней
мере не меньшем, чем необходимо для финансирования текущих
сделок, в противном случае неминуемы резкая дефляция и эконо¬
мический крах). Эта величина на схеме равна расстоянию от точки
М (объем денежной массы) до точки k(Yo) (часть денежной массы,
пошедшая на финансирование трансакционного спроса). Отложим
величину этой разности влево jio горизонтальной оси, это приведет
нас, например, в точку Kro)=M—k(Yo).
Проецируя эту точку на график предпочтения ликвидности
(график спекулятивного спроса) Кг), получим высоту процентной
ставки, поддержание которой необходимо для того, чтобы вся ос¬
тавшаяся после удовлетворения потребности в обслуживании теку¬
щих сделок денежная масса была поглощена вторым компонентом
спроса на ликвидность: такой высотой на схеме 12 является г.
Допустим, объем дохода в производственном секторе в силу тех
или иных причин увеличился до уровня Y , но дополнительного
поступления в обращение_ новых денег не произошло (денежная
масса осталась на уровне М). Спрос на деньги для обслуживания
текущих сделок увеличился до размеров k(V±), что оставляет мень¬
шую часть денежной массы (только 1(гр = Ms~ k(Yp) для сбереже¬
ния в форме ликвидности. Населению, таким образом, необходимо
расстаться с некоторой частью хранимой им ликвидности в пользу
ценных бумаг, что требует соответствующего повышения высоты
процента (до уровня г на схеме).
Итак, на денежном рынке, так же как и на реальном, каждому
объему дохода соответственно устанавливается определенный уро¬
вень процента, который “рационирует" оставшуюся после удовлет¬
ворения трансакционного спроса часть денежной массы. Поскольку,
чем выше доход, тем большая часть денежной массы требуется на
обеспечение текущих сделок, более высокому доходу соответствует
и более высокая ставка процента (играющая роль как бы цены де¬
нег). Такая форма функциональной зависимости между доходом и
высотой процента на денежном рынке отражена в форме кривой
LM (Liquidity—Money Curve) в I квадранте схемы 12.
167
Схема 13
Теперь построение отдельных элементов модели IS — LM закон¬
чено (ясно и происхождение ее названия: оно проистекает из со¬
кращенного наименования двух выведенных кривых равновесия на
реальном и денежном рынках). Инвестиционная функция и муль¬
типликатор связывают высоту процента с уровнем дохода в одном
ракурсе, тогда как потребность в деньгах для обслуживания теку¬
щих сделок (количественная теория денег) вместе с предпочте¬
нием ликвидности (собственно кейнсианский теоретический эле¬
мент) связывают те же две величины в другом ракурсе. Вместе по¬
лучаются два независимых отношения между уровнем дохода и вы¬
сотой процента в экономике, из которых можно определить (пу¬
тем одновременного решения уравнений (7) и (10) и то и другое.
Графически процесс решения может быть представлен как на¬
ложение друг на друга кривых IS и LM (схема 13).
Если условия равновесия на каждом из двух рынков в отдельно¬
сти выполняются соответственно на кривых IS и LM (игнорируя
пока все остальные кривые), то одновременное выполнение этих
условий достигается в точке пересечения данных кривых. Эта точ¬
ка пересечения и определяет уровень дохода (Y) и высоту процен¬
тной ставки (rj, которые обеспечивают совместное равновесие обо¬
их макрорынков в кейнсианской модели.
Однако это равновесие, и в этом главный смысл всей конструк¬
ции, может не совпадать с уровнем дохода, который необходим для
обеспечения полной занятости. Для того чтобы понять это, рас¬
смотрим теорию производства Кейнса.
168
Кейнс исходил из того, что в краткосрочном плане (а его инте¬
ресовал только краткосрочный анализ) применяемые средства про¬
изводства фиксированы, и предприниматели варьируют выпуск
продукции только путем сокращения или увеличения найма услуг
труда. Иначе говоря, среди аргументов производственной функции
(см. гл. 2 данной части) переменной является только количество
применяемых услуг труда. В соответствии с неоклассической тео¬
рией предельной производительности предприниматели осуществ¬
ляют наем этих услуг так, чтобы их предельная производитель¬
ность совпадала с реальной заработной платой.
Когда уменьшается спрос на продукцию и ухудшаются условия
сбыта, цена на готовую продукцию начинает снижаться (или начи¬
нает накапливаться нераспроданная продукция). Если денежная
заработная плата остается при этом неизменной, предприниматели
должны сократить наем услуг труда, чтобы привести его предель¬
ную производительность в соответствие с новыми условиями рын¬
ка. Именно это и происходит в кейнсианской модели, после чего
вступает в действие механизм мультипликатора, сокращающий
объем дохода, и т. д. Говоря языком схемы 13, автоматический ры¬
ночный механизм может реализовать общественный доход лишь в
размере Y , тогда как уровню полной занятости соответствует раз¬
мер дохода Y .
В традиционной неоклассической схеме такая ситуация невоз¬
можна, так как если уровень дохода снижается до величины Yo и
возникает безработица, то неравновесие на рынке труда вызывает
понижение реальной заработной платы и увеличение найма услуг
труда, а также расширение производства продукции вплоть до вос¬
становления равновесия. Неоклассический синтез практически не
дает ответа, почему этого не происходит в его версии теории Кейн¬
са, и тем самым в значительной мере “подставляется“ под неокон¬
сервативную критику, которая будет рассмотрена в следующем
разделе. Здесь мы, однако, пока не будем глубоко вдаваться в этот
принципиальнейший вопрос и просто посмотрим, какие выводы де¬
лают из своих постулатов сторонники модели IS — LM.
Эти выводы в соответствии с общей прикладной направленно¬
стью макроэкономического анализа являются сугубо практически¬
ми. Взаимосвязь реального и денежного рынка означает, что на со¬
стояние первого можно воздействовать через второй. Иначе говоря,
в соответствии с приведенным анализом уровню дохода YQ соответ¬
ствует определенная высота процента на ссудный капитал — г.
Это в свою очередь определяется тем положением кривых IS и LM,
которое сложилось в результате стихийного действия рыночного
механизма.
Однако разумное правительство, стремящееся обеспечить пол¬
ную занятость населения, может воспользоваться данными макро¬
анализа и попытаться повлиять на положение кривых IS и (или)
169
LM. В этом суть предложений кейнсианства относительно макро¬
экономической политики правительства, которая подробнее бу¬
дет рассмотрена в соответствующем разделе гл. 3 третьей части.
Во-первых, как уже отмечалось в разделе о мультипликаторе,
правительство может осуществить свои собственные инвестиции
(через бюджетный дефицит). Это приведет к сдвигу кривой IS
вправо на схеме 13, так как правительственные инвестиции осуще¬
ствляются волевым решением и не зависят от высоты процентной
ставки, поэтому той же самой высоте процента, что и раньше, бу¬
дет соответствовать в целом больший объем инвестиционной дея¬
тельности и соответственно через посредство мультипликато¬
ра — больший размер дохода. Полная занятость будет восстановле¬
на, когда кривая IS переместится в положение /ZSZ. Ее пересече¬
ние с (неизменной) кривой LM будет обеспечивать нужный объем
дохода в размере У.
Что произойдет на денежном рынке? Увеличившийся объем до¬
хода потребует отвлечения большей части денежной массы на об¬
служивание текущих сделок. Предпочтение ликвидности сократит¬
ся, а для этого должна повыситься высота процента. Его новой рав¬
новесной высотой будет уровень г на схеме 13.
Во-вторых, правительство может попробовать действовать через
денежный рынок, а именно увеличить через центральный банк ко¬
личество денежной массы. Это приведет к сдвигу вправо кривой
LM, так как при неизменном уровне процента (и предпочтении
ликвидности) большее количество денежной массы будет оставать¬
ся для обслуживания текущих сделок. Если доход (уровень произ¬
водства и занятости) будет первоначально неизменен, то это вызо¬
вет избыток ликвидности у населения, которое, стремясь избавить¬
ся от этого излишка, увеличит свой спрос на ценные бумаги, пони¬
жая процент и активизируя через посредство инвестиционной фун¬
кции и мультипликатора хозяйственную активность.
И таким путем тоже может быть восстановлена полная заня¬
тость. Для этого достаточно увеличивать количество денежной мас¬
сы до тех пор, пока кривая LM не переместится в положение Z/Mz.
Ее пересечение с (неизменной) кривой IS обеспечит нужный уро¬
вень дохода (У;), тогда как высота процента в этом случае будет
не выше, а ниже исходной (тр.
Ортодоксальное кейнсианство и неоконсервативная критика
Представленный в предыдущих двух разделах неоклассический
синтез является тем, что в западной экономической литературе по¬
лучило название “ортодоксального кейнсианстваПочти с самого
своего оформления эта ортодоксия является предметом многочис¬
ленных атак, из которых мы в данной работе остановимся на двух:
атаке со стороны новых классиков (неоконсерваторов) и со стороны
170
приверженцев неравновесной интерпретации. В этом разделе будут
рассмотрены первые.
Под неоконсервативной критикой кейнсианской ортодоксии мы
понимаем критику со стороны следующих направлений макроана¬
лиза: монетаризм, теория рациональных ожиданий и теория пред¬
ложения. Близость основных методологических положений всех
этих школ (по сути дела они просто акцентируют внимание на
разных аспектах одной и той же конструкции) облегчает сведение
их воедино.
Краеугольным камнем неоконсервативной критики является ве¬
ра в неоклассические постулаты: конкурентный, рыночный меха¬
низм, будучи предоставлен сам себе, исправит любое неравновесие.
Ситуация, когда длительное время в экономике уровень дохода ни¬
же того, который обеспечивал бы полную занятость желающего
трудиться населения, в принципе невозможна, если только меха¬
низм рыночной конкуренции действует без помех со стороны госу¬
дарства, монополий или профсоюзов. Отсюда вытекает главная за¬
дача государства — не корректировать рыночный механизм, как у
кейнсианцев, а создавать условия для его максимально свободного
и стабильного функционирования.
Как уже отмечалось в начале главы, кейнсианская интерпрета¬
ция функционирования рыночного механизма отличается от нео¬
классической, во-первых, тем, что на неравновесие спроса и пред¬
ложения в первую очередь реагируют количественные, а не цено¬
вые параметры, и, во-вторых, тем, что существование предпочте¬
ния ликвидности оказывает большое влияние на ставку процента и
через нее на размер инвестиционной деятельности и дохода.
Суть критики кейнсианства со стороны монетаризма (его главой
считается американский экономист М. Фридмен) состоит в отрица¬
нии правильности обоих этих предположений. Если в рыночном
хозяйстве уровень безработицы установился на какой-то отметке,
значит, считают монетаристы, именно таково в данной ситуации
положение равенства спроса и предложения на рынке труда в рам¬
ках обеспечивающей балансирование спроса и предложения на
всех рынках системы общего равновесия Вальраса. Данный уровень
является, в терминологии Фридмена, широко вошедшей в экономи¬
ческую литературу, естественным процентом безработицы
(natural rate of unemployment).
Это не значит, что естественный процент безработицы задан
раз и навсегда и не может быть снижен. Этого можно добиваться,
например, улучшением структуры рынка, в частности решительной
борьбой, с монопольным положением профсоюзов в отношении
предложения услуг отдельных категорий труда. Установление
профсоюзом монопольно высокой цены на эти услуги, цены, кото¬
рая не считается с реальной рыночной ситуацией (т. е. с колебани¬
ями в предельной производительности), приводит к тому, что пред¬
171
приниматели нанимают меньшее количество рабочей силы, чем
сделали бы в условиях конкурентного рынка, возникает безработи¬
ца на фоне высокого уровня заработной платы.
Разумеется, существуют и другие причины безработицы: моно¬
полистическая практика предпринимателей, издержки, связанные с
переменой профессии и (или) места жительства, сбором информа¬
ции и т. д. Все это может быть скорректировано государственной
политикой, направленной на улучшение структуры рынка. Но — и
в этом главное отличие монетаристов от кейнсианцев — причина
безработицы вовсе не в недостатке эффективного спроса, и поэто¬
му политика его регулирования не может дать ожидаемого эффекта.
По убеждению Фридмена (как и всех неоконсерваторов), ни од¬
но, даже самое мудрое правительство никогда не сможет достичь
лучших результатов в экономике, чем коллективная мудрость всех
экономических агентов, проявляющаяся через рыночные взаимо¬
связи . Хотя для экономической науки как таковой данное утверж¬
дение нельзя считать открытием, сила и последовательность, с ко¬
торой в 70—80-е годы неоконсерваторы отстаивали свое мировоз¬
зрение в противовес неоклассическому синтезу, выдвинувшему в
50—60-е годы концепцию точной настройки (fine tuning) экономи¬
ческой системы со стороны правительства, являются положитель¬
ным моментом прежде всего в политико-экономическом аспекте.
В своем анализе Фридмен и монетаристы обращают особое вни¬
мание на политику борьбы с безработицей с помощью увеличения
денежной массы. В реакции рынка на подобного рода действия вла¬
стей они выделяют два среза — краткосрочный и долгосрочный. В
краткосрочном плане в соответствии с теорией Фишера (см. гл. 4
данной части) увеличение денежной массы ведет к понижению
процентных ставок и расширению спроса, сокращению безработи¬
цы. Это, однако, по мнению монетаристов, связано лишь с “денеж¬
ной иллюзией“ со стороны населения.
В каждый момент времени население имеет свои определенные
представления (ожидания — expectations) относительно того, какая
динамика цен ожидается в обозримом будущем. Эти ожидания
формируются под влиянием прошлого опыта. Так как спрос и
предложение, в представлениях монетаристов, всегда выравнива¬
ются в рамках системы общего равновесия, то увеличение денеж¬
ной массы в конечном счете (в долгосрочном плане) может вести
только к пропорциональному увеличению денежных цен, т. е. к
*
Почти 125 лет назад контролер денежного обращения США Г. Маккулох гово¬
рил: “Там, где деньги имеются в изобилии, они дешевы, где редки, там они дороги,
и никакое законодательство не может изменить действие этого закона" (Цит. по:
Usuary Lending Limits. Hearing before the Committee on Banking, Housing and Urban
Affairs U. S. Senate. Wash., 1980. P. 21).
172
инфляции (фундаментальное положение количественной теории
денег). Однако если расширение денежной массы и инфляционное
давление были “неожиданными", то население воспринимает повы¬
шение предлагаемой предпринимателями денежной заработной
платы как повышение реальной заработной платы, и поэтому пред¬
ложение услуг труда на рынке увеличивается.
Тем самым действительно на какое-то время увеличивается за¬
нятость и расширяется производство. Но такое увеличение носит
искусственный характер в том смысле, что уровень безработицы
падает ниже своей “естественной44 отметки из-за самообмана насе¬
ления относительно реальной заработной платы. Как только/выяс¬
няется, что повышение денежной заработной платы полностью “съе¬
дается44 повышением цен, т. е. “реальные44 экономические парамет¬
ры остались неизменными, население просто корректирует свои
ожидания в соответствии с новым уровнем инфляции, “лишняя44
рабочая сила покидает рынок труда, и восстанавливается прежний
“естественный44 уровень безработицы и реального производства.
Единственным итогом кейнсианских методов является, по мнению
монетаристов, только увеличение темпов роста цен без какого-либо
долгосрочного воздействия на уровень экономической активности.
Теория рациональных ожиданий идет еще дальше монетари¬
стов . Если правительство в своей макроэкономической политике
пытается постоянно эксплуатировать иллюзорные ожидания насе¬
ления, последнее старается предвидеть правительственную полити¬
ку. Поэтому, по мнению сторонников упомянутой теории, ожида¬
ния населения становятся рациональными, т. е. экономические
агенты в точности прогнозируют темпы инфляции и строят свои
планы на основе этих правильных прогнозов. Инфляционная поли¬
тика поэтому не может иметь даже краткосрочных последствий для
“реальных44 хозяйственных параметров.
Как и другие неоконсервативные построения, теория рациональ¬
ных ожиданий направлена острием против идеи о том, что эконо¬
мические агенты, рынок нуждаются в мудром правительстве, кото¬
рое бы их направляло. Любая попытка подобного рода неизбежно
будет “переварена44 рынком, войдет в число параметров, которые
экономические агенты учитывают при принятии своих решений, и
поэтому будет неэффективна.
Концепция рациональных ожиданий широко используется в
сложных математических моделях макроэкономики. Приведенное
схематическое изложение сути этой теории не позволяет полно¬
стью оценить ее научный вклад в развитие макроанализа. Не под¬
лежит сомнению, однако, что механизм формирования ожиданий
♦
К числу видных экономистов этой школы относятся в основном американцы:
Т. Сарджент, Р. Льюкас, Дж. Мут, С. Фишер и др.
173
экономических агентов играет очень большую роль в условиях не¬
определенности и должен внимательно изучаться.
Если монетаризм и теория рациональных ожиданий, исходя из
постулатов эффективности ценового регулирования и количествен¬
ной теории денег, подвергают сомнению тезис ортодоксального
кейнсианства относительно необходимости (и возможности) регу¬
лирования совокупного спроса, то теория предложения концент¬
рирует свою критику на другой стороне кейнсианской теории — ее
невнимании к долгосрочным последствиям действия предлагаемого
ею же самой механизма.
Теория предложения, так же как и монетаризм, исходит из нео¬
классической равновесной схемы. В отличие от монетаристов она,
однако, сосредоточивает свою критику не на денежном аспекте ор¬
тодоксальной кейнсианской теории, а на инвестиционной функции
и влиянии на нее государственного дефицитного финансирования.
В модели IS — LM, как было показано, дефицитное финансиро¬
вание ведет к урасширению инвестиционного спроса и к одновремен¬
ному повышению высоты процента. Это повышение, считают сторон¬
ники теории предложения, в условиях рыночного механизма будет
продолжаться до тех пор, пока частные инвестиции не сократятся
ровно настолько, насколько увеличились государственные. Это яв¬
ление получило название "выталкивания" (crowding out) частных
капиталовложений (они выталкиваются, замещаясь государствен¬
ными, в силу повышения высоты процентных ставок, которое вы¬
зывается дефицитом государственного бюджета). Если у монетари¬
стов результатом политики расширения денежной массы будет
только выросшая инфляция, и больше ничего, то в теории предло¬
жения результатом дефицитного финансирования государственных
капиталовложений будет простое перераспределение их между час¬
тным и государственным секторами без увеличения общего объема
и без какого-либо эффекта в отношении совокупного спроса.
Еще одним тезисом неоконсерваторов—сторонников теории
предложения является утверждение, что в ортодоксальной версии
кейнсианства с ее чрезмерным вниманием к спросу и пренебреже¬
нием к предложению игнорируется роль частных инвестиций в на¬
ращивании экономического потенциала.
Действительно, в ортодоксальной кейнсианской модели инвести¬
ции рассматриваются только с точки зрения воздействия через по¬
средство мультипликатора на общественный доход, влияние же их
на накопление и изменение структуры капитального фонда игнори¬
руется. Только в рамках такой модели может быть все равно, кто и
по каким причинам осуществляет эти инвестиции. Если же исхо-
*
Теория предложения оформилась как школа макроанализа на рубеже 70—80-х
годов нашего века в США и Англии. Ее представители — А. Лаффер, Р. Барро, П.
Эванс, М. Фельдстайн, Дж. Элиотт и др.
174
Схема 14
дить из долгосрочных последствий воздействия на экономическую
структуру, то государственные капиталовложения, планы которых
составляются часто без учета экономической целесообразности
проекта, чаще всего только поглощают ресурсы, не давая прибавки
к экономическому потенциалу общества.
Рекомендации сторонников теории предложения следующие.
Вместо того чтобы стимулировать спрос, что заведомо не приведет
ни к каким хорошим долгосрочным результатам, государство долж¬
но переориентировать свою политику на поощрение накопления
капитала, инвестиций в частном бизнесе, для чего в первую оче¬
редь нужно снизить налоги с предприятий. Такое снижение нало¬
гов не только не должно, в теории предложения, привести к росту
дефицита государственного бюджета, но, наоборот, улучшит его
состояние. Улучшение происходит благодаря тому, что в ответ на
дополнительные стимулы в виде снижения налогов и общей акти¬
визации рыночного механизма предприятия будут резко наращи¬
вать производство, масса налоговых поступлений увеличится, не¬
смотря на уменьшение ее нормы.
Один из представителей этой школы, А. Лаффер, иллюстрирует
свои идеи с помощью кривой, названной его именем (см. схему
14).
Вправо по горизонтальной оси на схеме отложен объем налого¬
вых доходов государства, вверх по вертикальной — размер налого¬
вой ставки. Вначале, по Лафферу, повышая норму налогообложе¬
ния, государство увеличивает массу своих доходов, но это имеет
место лишь до определенной точки (X на схеме). После ее прохож¬
дения дальнейшее повышение нормы налогообложения ведет к
уменьшению массы налоговых поступлений вследствие резко отри¬
цательного воздействия чрезмерно высоких налогов на экономиче¬
скую активность частного сектора. Поэтому на отрезке кривой
Лаффера справа от точки X снижение налоговой ставки вызовет не
175
сокращение, а увеличение массы налоговых доходов государства и
приведет к сокращению дефицита государственного бюджета.
Неоконсервативные правительства (в частности, правительство
Р. Рейгана в начале 80-х годов в США), исходя из этих воззрений
сторонников теории предложения (которые считали, что точка X
давно уже пройдена в развитых капиталистических странах), про¬
вели решительную налоговую реформу. Ее результатом в США,
однако, был резкий скачок в размере бюджетного дефицита, что не
подтвердило мнения Лаффера и других о том, что точка X уже
пройдена.
Неравновесный макроэкономический анализ
"Схватка" между ортодоксальным кейнсианством и неоконсер¬
ваторами протекает на почве равновесной модели, в рамках кото¬
рой интерпретируется Кейнс. Есть, однако, серьезные возражения
против подобного подхода, которые исходят из того, что макроэко¬
номический анализ есть по существу анализ неравновесия. Именно
такие взгляды представляются нам плодотворным путем для даль¬
нейшего развития экономической теории, так как только от них
можно проложить мостик к интеграции микроэкономического ана¬
лиза, макроэкономической теории и теории экономического разви¬
тия.
Неравновесная интерпретация Кейнса ведет отсчет от статьи
Р. Клауэра “Кейнсианская контрреволюция — теоретическая оцен¬
ка" 5. В этой статье Клауэр обвиняет ортодоксальное кейнсианство
в невнимании к самому главному в наследии Кейнса — его пони¬
манию капиталистического производства как процесса, постоянно
рождающего неравновесие, требующего своего, отличного от равно¬
весного, метода анализа. Впоследствии эти идеи развивались рядом
экономистов, но наибольшую известность получила книга А. Лей-
онхуфвуда "Кейнсианская экономика и экономика Кейнса".
Неравновесная интерпретация макроанализа резко выступает
против получившей большое распространение в ортодоксальном
кейнсианстве трактовки кейнсианской модели как модели, в кото¬
рой институциональные или какие-то иные внеэкономические фак¬
торы сдерживают действие ценового механизма, модели, которая в
своей теоретической основе мало чем отличается от неоклассиче¬
ской, кроме того, что постулирует негибкость цен (фиксирован¬
ность номинальной заработной платы и т. д.). "Кейнсианцы, — пи¬
шет Лейонхуфвуд, — по существу объясняют безработицу в мане¬
ре, которую критиковал Кейнс: они "возлагают вину" за депрессии
на монополии, профсоюзы, законы о минимальной заработной пла¬
те и т. д.". "Мы часто наталкиваемся на утверждения, что кейнси¬
анская теория ценна потому, что, хотим мы того или нет, сущест¬
вует "негибкость" цен. Многие "кейнсианцы", похоже, готовы со¬
176
гласиться, что Кейнсианская Экономическая Теория не имеет
большого отношения к по-настоящему конкурентной экономи¬
ке" 6.
В действительности же кейнсианская теория исходит из других
посылок. Проблема безработицы, расхождения с неоклассиками по
вопросу определения процентных ставок и в области теории денег
действительно проистекают из разных представлений о рыночном
механизме, но это вовсе не то "несовершенство рынка", о котором
идет речь в неоклассической теории.
Как было показано в гл. 2 данной части, в неоклассической тео¬
рии есть раздел, анализирующий недостатки рыночного механизма.
Но эти недостатки носят микроэкономический характер и происте¬
кают из специфических условий производства или потребления от¬
дельных товаров и услуг, наличия внешних эффектов, фактора мо¬
нополии и т. д. Поэтому и путем решения этих недостатков явля¬
ется целенаправленная политика совершенствования конкурентно¬
го механизма.
Рискуя повториться, разъясним этот момент более подробно. За
исключением отдельных отраслей со слишком ярко выраженным
эффектом масштаба (тенденцией к естественной монополии) или
внешними эффектами, которые в силу этого должны быть постав¬
лены под государственный (селективный) контроль, неоклассиче¬
ская теория предполагает, что функционирование конкурентного
рыночного механизма обеспечит установление равновесных цен и
максимальную сбалансированность народного хозяйства. Это в
свою очередь опирается на модель, в которой присутствует вальра¬
совский "аукционер" (см. гл. 3 данной части).
В этой модели на каждую объявляемую "аукционером" цену
экономические агенты реагируют, составляя свои планы купли-
продажи товаров и услуг. "Аукционер", сравнивая эти планы, кор¬
ректирует цены до тех пор, пока спрос и предложение не совпадут
на всех рынках. Лишь после того, как равновесная система цен
"нащупана", начинают реально осуществляться сделки. Иначе го¬
воря, характерной чертой равновесного анализа является совпаде¬
ние планов и их реализации, возможность всегда купить и продать
желаемое количество по установившейся равновесной рыночной
цене. До тех пор, пока равновесная система цен неизвестна, эконо¬
мика находится как бы в застывшем состоянии, хозяйственная дея¬
тельность по "неправильным" ценам никогда не осуществляется.
Нет, таким образом, никакой проблемы с тем, что ценовые сигна¬
лы передают хозяйственным агентам неправильную или искажен¬
ную информацию о намерениях других агентов. Нет, тем самым и
существенной неопределенности. Последняя проявляется через ры¬
нок в отношении естественных условий, технологии и прочих
внешних факторов, но, как только эти условия изменяются, хозяй¬
ственная деятельность застывает, заново происходит "нащупыва¬
177
ние“ равновесных цен, и лишь после этого экономика возобновляет
движение.
Не нужно, видимо, снова повторять здесь, что такая абстракция
в высшей степени полезна для анализа тенденции к нахождению
равновесия, постоянно присутствующей в любой рыночной эконо¬
мической системе. Однако столь же очевидно и то, что свести всю
экономическую реальность к этому невозможно. Макроэкономиче¬
ский анализ может претендовать на свое особое место в экономиче¬
ской теории, только порвав с равновесной моделью и обратившись
к другому аспекту экономической действительности. Именно в
этом и заключается, по мнению представленных в данной главе
экономистов, суть революции, произведенной Кейнсом.
В реальной действительности помимо осуществления рынком (в
качестве тенденции) функций “аукционера“ проявляются и многие
осложняющие этот процесс факторы. К таким факторам относится,
во-первых, то, что на практике экономика не застывает до того,
как найдена равновесная система цен, но сделки осуществляются и
по "неправильным" ценам. Во-вторых, постоянно существующая
возможность сделок по “неправильным" ценам порождает вызван¬
ную не изменением внешних условий, но внутренне присущую
системе неопределенность, от которой каждый экономический
агент стремится себя в максимальной степени застраховать (или,
наоборот, попытаться извлечь для себя выгоду). Эти факторы но¬
сят ярко выраженный макроэкономический характер, т. е. харак¬
тер, отличающий их от внешних эффектов, монополии и т. д., при¬
знаваемых неоклассической схемой.
К каким выводам ведет принятие подобного рода ракурса в эко¬
номическом анализе? Если хотя бы часть сделок совершается не по
равновесным ценам, то это означает, что некоторые экономические
агенты не могут реализовать свои планы. В особенности в кейнси¬
анской теории это касается планов продаж на рынке услуг труда.
Случайные нарушения экономического равновесия (изменение
внешних условий или просто психологического настроя, ожиданий
предпринимателей или биржевиков) приводят в действие целую
цепочку последствий.
Цена услуг труда оказывается "неправильной" с точки зрения
изменившейся рыночной ситуации. Но экономический процесс не
останавливается в ожидании того, когда "аукционер" объявит но¬
вую равновесную систему цен. Сделки продолжают осуществлять¬
ся, и в результате население сталкивается с невозможностью про¬
дать желаемое количество услуг труда по превалирующей цене.
Это ограничивает доходы населения, которые оказываются меньше
запланированного первоначально уровня, заставляет урезать по¬
требительский спрос. В свою очередь последнее приводит в дейст¬
вие кейнсианский механизм мультипликатора, описанный в первом
разделе главы.
178
“В двух словах, — пишет Р. Клауэр, — кейнсианская экономи¬
ческая теория вводит параметр текущих сделок в теорию цен, тог¬
да как традиционная теория этот фактор не учитывает" 7. Мнение
А. Лейонхуфвуда по этому поводу таково: "Лимитированность до¬
хода населения, проистекающая из невозможности продать желае¬
мое количество по заданной рыночной цене, приводит к падению
эффективного спроса на рынке продукции с дальнейшим ("мульти¬
пликативным") воздействием на совокупный доход" 8.
Необходимость постоянно учитывать возможность подобного ро¬
да нарушения макроэкономического равновесия естественным об¬
разом порождает, как уже отмечалось, внутреннюю неопределен¬
ность в экономической системе. Способом защиты от (и попытки
сыграть на) этой неопределенности является разрыв между реше¬
ниями о продаже товара и покупке другого товара, о сбережении
средств и их инвестировании в производственный процесс. Возмож¬
ность для такого разрыва появляется в силу того, что в современ¬
ной экономике происходит не натуральный обмен товаров, а обмен
через посредство денег.
Продавец товаров и получатель дохода в условиях неопределен¬
ности не спешит расстаться с деньгами, приобретая другие товары
или покупая ценные бумаги. Особенно это характерно для условий
депрессии, когда, как отмечает и неоклассический синтез, низкий
уровень процентных ставок и дивидендов стимулирует предпочте¬
ние ликвидности. Ожидание снижения цен на товары тоже способ¬
ствует стремлению придержать деньги. В условиях бума, наоборот,
высокий уровень процента и дивидендов и рост цен на товары ве¬
дет к стремлению поскорее расстаться с не приносящей дохода и
обесценивающейся ликвидностью, подстегивая бум еще больше. В
механизме общественного обмена через посредство денег, в том
влиянии, которое предпочтение ликвидности оказывает на высоту
процентных ставок, заложена, таким образом, потенциальная воз¬
можность усугубления макроэкономических сбоев рыночного меха¬
низма.
Подобного рода сбои означают не что иное, как неправильность
информации, передаваемой с помощью ценовых сигналов. В част¬
ности, в условиях безработицы, вызванной стремлением придер¬
жать деньги и возникающим разрывом между решением о продаже
товаров и услуг и их приобретением, эта искаженность ценовых
сигналов приводит к невозможности автоматического возвращения
в ситуацию равновесия. "Рабочие, ищущие работу, — пишет Лей-
онхуфвуд, — предъявляют спрос на деньги, а не непосредственно
на товары. Их планируемый спрос на товары не доходит до произ¬
водителей; не имея возможности узнать потенциальный спрос на
свою продукцию, производители не могут поглотить избыток пред¬
ложения труда при той реальной заработной плате, которая "ре¬
шила" бы вальрасовскую систему равновесия" 9.
179
Нужно обратить внимание, что в такого рода интерпретации
кейнсианской модели не действует уже не только закон Сэя, но и
закон Вальраса. Точнее говоря, закон Вальраса по-прежнему спра¬
ведлив в отношении уже реализованных доходов и расходов. Но в
отличие от неоклассической интерпретации он не действует на ста¬
дии принятия решений экономическими агентами. Именно таковы
последствия того, что планируемые покупки и продажи не совпада¬
ют с реальными: продавец не может продать по сложившейся (“не¬
правильной") цене желаемое количество; соответственно он не по¬
лучает запланированный доход и тем самым не предъявляет "нуж-
ный“ объем спроса. Именно в отказе по существу от автоматиче¬
ского выполнения закона Вальраса Клауэр видел одну из важней¬
ших новаторских черт конструкции Кейнса.
Снижение заработной платы, которое в представлениях неокон¬
серваторов должно автоматически решить проблему безработицы и
которое действительно решило бы ее, если бы речь шла о равновес¬
ной ситуации, в условиях кейнсианского неравновесия способно
только ухудшить ситуацию. Такое снижение еще больше ограни¬
чит эффективный спрос населения и усугубит экономическое поло¬
жение. Все дело в том, что в реальной действительности идеально
отлаживающего рыночный механизм " аукционера" не существует,
а существует недостаток информации и неопределенность. "Отлад¬
ка" механизма происходит на ходу, и этот фактор, не учитывае¬
мый теорией общего равновесия, служит основанием для выделе¬
ния в отдельную категорию макроэкономической теории.
" Чисто статическая интерпретация его (Кейнса) теории
как “равновесия с безработицей" невозможна, — отмечает Лейон-
хуфвуд. — Его теория должна интерпретироваться как динамиче¬
ская по своей природе, как имеющая дело с неравновесием, сопро¬
вождаемым безработицей" 10.
В заключение данной главы остановимся коротко на оценке
различных интерпретаций макроэкономического анализа. В нашем
понимании этот анализ представляет собой связующее звено между
теорией экономического развития (эволюционной частью экономи¬
ческой теории) и теорией общего равновесия. В самом деле, пред¬
ставим себе ситуацию шумпетеровского хозяйственного кругообо¬
рота. В этой ситуации все экономические агенты имеют полную и
правильную ценовую информацию и могут полностью реализовать
составленные на основе этой информации планы. Никакой внут¬
ренней неопределенности нет, единственная роль денег заключает¬
ся в обслуживании оборота товаров и услуг. Это — мир количест¬
венной теории.
Однако если над теорией общего равновесия надстраивается те¬
ория перехода экономики в результате процесса развития (или
внешних воздействий) от одного витка спирали развития к друго¬
му, то в процессе этого перехода возникают все макроэкономиче¬
180
ские явления, описанные в данной главе. Рыночный механизм в
конце концов приводит к установлению нового равновесия, поэто¬
му для теоретического сравнения двух ситуаций равновесия (старо¬
го и нового) применимы методы неоклассической теории. Однако
процесс перехода (через неравновесие) должен анализироваться с
помощью других методов, основы которых заложили работы Кейн¬
са.
В связи с этим нам представляется наиболее плодотворной
именно та интерпретация макроанализа, которая представлена в
последнем разделе. Это не означает отрицания технических
средств, разработанных неоклассическим синтезом, в частности мо¬
дели IS — LM. В реальной действительности процесс развития и
изменение внешних условий происходят непрерывно. Это означает,
что никакого “окончательного" перехода от одного равновесия
(кругооборота) к другому не может быть. Пока рыночный меха¬
низм прилаживается к одному изменению условий, происходят
другие. Поэтому и явления, анализируемые в рамках теории обще¬
го равновесия, и те, что составляют предмет теории неравновесия
(в частности, макроанализа), постоянно сосуществуют и взаимно
переплетаются. Самое большее, что можно сказать о конкретной
экономической ситуации, — это то, что в одном случае ярче выра¬
жены равновесные, а в другом — неравновесные элементы. Оба ме¬
тода экономического анализа должны, таким образом, использо¬
ваться для понимания сложной экономической действительности.
Часть третья
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА
И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
НА ПОРОГЕ XXI ВЕКА
Чтобы преодолеть кризис политэкономии, недостаточно изба-
виться от устаревших стереотипов мышления. Критическое рас¬
смотрение шаблонов и догм помогает понять, от какого наследства
мы должны отказаться. Но задача политэкономии сегодня — найти
новую точку опоры, разработать на совершенно новой основе свою
теоретическую структуру.
Именно поэтому мы во второй части книги, части, которую
считаем центральной, уделили столько внимания изложению наи¬
более ценного в научном аппарате неоклассиков и кейнсианцев.
Конфронтация, поиски своего особого пути, лежащего вне магист¬
ральной линии развития цивилизации, бесперспективны не только
в политике и экономике, они неизбежно заводят в тупик и науку.
В данной части мы выскажем наши соображения о том, как на
основе современного научного аппарата можно попытаться возро¬
дить в СССР такую политэкономическую школу, которая не будет
находиться с мировой наукой в отношениях конфронтации, а в
творческом соревновании сделает необходимый вклад в понимание
экономической действительности и тенденций ее развития.
Глава 1
ПРИБЫЛЬ И ЭКСПЛУАТАЦИЯ.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ ОПТИМАЛЬНОСТИ
Как уже отмечалось, к числу заслуг Маркса, достоинств, в пла¬
не которых он стоял гораздо выше своих современников и очень
многих последующих экономистов, относятся широта его подхода,
учет не только чисто экономических, но и социально-экономиче¬
ских факторов. Почему же, несмотря на это, многие из выведен¬
ных им законов не выдержали проверки временем? Суть ответа на
этот вопрос мы уже формулировали по ходу предыдущего изложе¬
ния, но в развернутом виде его стало возможным дать только сей¬
час, после того, как во второй части были изложены основы эконо¬
мической теории равновесия и неравновесия. В данной главе мы
вновь обращаемся к вопросам прибыли и прибавочной стоимости,
но уже на новом уровне.
182
Как показывает анализ во второй части, в условиях равновесия
спроса и предложения и полной мобильности ресурсов при совер¬
шенной конкуренции исчезает (становится равной нулю) не только
прибавочная стоимость, но и прибыль (сверх необходимого вознаг¬
раждения за управленческий труд). Следовательно, источником
последней могут служить либо ситуация неравновесия, либо нару¬
шение условий совершенной конкуренции и мобильности ресурсов
(тоже неравновесие, но несколько иного, институционального пла¬
на). Мобильность ресурсов, в частности, означает, что в тех случа¬
ях, когда какой-то вид деятельности (например, предприниматель¬
ская) приносит доход выше нормального вознаграждения за труд
этого рода, осуществляется перелив ресурсов в этот вид деятельно¬
сти. В свою очередь это предполагает полную информированность
всех участников экономического процесса о том, какие виды дея¬
тельности являются более, а какие менее прибыльными в каждый
данный момент, и беспрепятственную возможность смены сферы
применения своего труда.
В тот период, когда писал свои труды Маркс, абстракция пере¬
лива всех видов ресурсов и вытекающего из этого отсутствия экс¬
плуатации казалась абсолютно оторванной от реальной действи¬
тельности и направленной только на апологетизацию существую¬
щих общественных отношений. Справедливое негодование по пово¬
ду нечеловеческих условий труда и жизни большей части населе¬
ния, реально существующая в повседневной жизни эксплуата¬
ция — вот исторические корни происхождения Марксовой теории
эксплуатации.
У этой теории были и гносеологические корни. Они — в той
версии трудовой стоимости, которая со времен Рикардо стала доми¬
нировать в старой классической школе, явившейся, как известно,
одним из источников и составных частей марксизма. Эта теория, в
частности, исходила из экономической модели равновесия, и при¬
том не учитывала фактор спроса. Именно такую модель применил
для анализа эксплуатации Маркс. Тем самым в анализ было зало¬
жено внутреннее противоречие: с одной стороны, эволюционное,
диалектическое мышление, изучение и рассмотрение конкретной
экономической действительности, которая всегда насквозь прониза¬
на нарушениями равновесия, противоречиями как движущей силой
прогресса, а с другой стороны, исходная посылка равновесия спроса
и предложения и совершенной конкуренции, в которой, строго го¬
воря, нет места для тех явлений, которые стремились проанализи¬
ровать Маркс и Энгельс.
Последующая эволюция общественной практики в капиталисти¬
ческих Странах доказала, что выводы абстрактного равновесного
анализа о том, что именно совершенствование рыночных отноше¬
ний и конкуренции (а не их ликвидация) ведет к сокращению эле¬
ментов эксплуатации, являлись не “апологетикой", а в общих чер¬
183
тах верным анализом. Можно сказать, что это один из примеров, в
котором научная теория шла впереди социально-экономического
прогресса общества и активно влияла на формирование последнего.
Разумеется, даже в современных условиях высокоинформатизи-
рованного общества и распространения акционерных обществ и
банковского кредита, позволяющих начинать “свое дело“ практи¬
чески с нуля, постоянный перелив трудовых ресурсов из менее
прибыльных в более прибыльные сферы (включая смену сферы де¬
ятельности с работы по найму на предпринимательскую) осуществ¬
ляется совсем не просто. Тем не менее на сегодняшний день в раз¬
витых капиталистических странах по крайней мере часть экономи¬
ческих агентов может достаточно быстро переходить из одной сфе¬
ры деятельности в другую, и, как правило, этого достаточно для
выравнивания доходов в соответствии с предельными вкладами в
создаваемый продукт. Поэтому и категории прибавочной стоимости
и эксплуатации стали сегодня в развитых странах гораздо менее
актуальными, чем 100 лет назад.
В настоящее время в развитых странах небольшое “собственное
дело“, ведение которого не требует особой квалификации, прино¬
сит во многих случаях значительно меньший экономический доход,
чем квалифицированный наемный труд. Рабочий класс в целом
живет лучше, чем значительная масса мелких капиталистов-хозя¬
ев. При наличии возможности свободной смены сферы деятельно¬
сти (включая переход из категории наемного работника в катего¬
рию самостоятельного предпринимателя) появление даже неболь¬
шого излишка прибыли в частнопредпринимательском секторе ве¬
дет к соответствующему переливу трудовых ресурсов, удорожанию
услуг наемной рабочей силы и удешевлению услуг предпринимате¬
лей и менеджеров, полностью вымывая этот излишек. Эта мирная
социальная революция есть не что иное, как проявление действия
объективных экономических законов совершенной конкуренции,
подтверждающее справедливость неоклассического анализа.
Прибыль и эксплуатация.
О категории “стоимость рабочей силы“
Понимание категории “прибыль44 и ее соотношения с понятием
эксплуатации неразрывно связано с изложенными в предыдущих
разделах подходами к категории цены и стоимости.
Предлагая свое объяснение капиталистической прибыли как
превращенной формы прибавочной стоимости, полученной в ре¬
зультате присвоения капиталистом (предпринимателем) неопла¬
ченного труда рабочих, Маркс опирался на введенную им в науч¬
ный оборот категорию “стоимость рабочей силы44. Суть этой кате¬
гории, как известно, состоит в том, что капиталист при найме ра¬
бочего оплачивает не стоимость продукта его труда, а стоимость
184
рабочей силы, определяемую путем оценки общественно необходи¬
мых затрат на ее воспроизводство. Однако, так же как и в случае
общественно необходимых затрат труда как основы определения
стоимости и равновесной цены, подобного рода подход страдает не¬
четкостью и неопределенностью. Немедленно встает вопрос: что
значит общественно необходимый прожиточный минимум, который
капиталист платит рабочим?
Маркс совершенно справедливо отверг мальтузианско-лассалев-
скую идею “железного закона заработной платы", ограничиваю¬
щую стоимость рабочей силы физическим прожиточным миниму¬
мом. Но он не предложил ничего взамен этой идеи. “Стоимость ра¬
бочей силы" может определяться только одним из следующих спо¬
собов. Или это физический прожиточный минимум (“железный за¬
кон"), или ее произвольно устанавливает центральный орган (госу¬
дарство), или, наконец, стоимость рабочей силы, как и все осталь¬
ные стоимости (равновесные цены), определяется рыночным спро¬
сом и предложением. Как раз этот последний, третий принцип дей¬
ствует в рыночной экономике.
Но в таком случае формирование стоимости рабочей силы осу¬
ществляется на основе тех же самых принципов предельности, что
были изложены в отношении всех остальных товаров и услуг на
рынке. А именно равновесная цена, отвечающая общественной
оценке рабочей силы, устанавливается на уровне, согласующем
предельную производительность труда (ценность услуг труда для
покупателя-предпринимателя) с условиями предложения услуг ра¬
бочей силы (зависящих от самооценки рабочего, его обеспеченно¬
сти в условиях неработы — семейное положение, наличие системы
социального страхования и т. д.— и оценки им альтернативных
возможностей приложения своего труда или иного использования
свободного времени).
Более того, как очевидно из всего предыдущего изложения,
речь идет не о стоимости рабочей силы, а о стоимости услуг, пре¬
доставляемых этой рабочей силой (услуг труда). При капитализ¬
ме в отличие от рабовладения и крепостного права рабочая сила
сама по себе не является предметом купли-продажи, продаются
только ее услуги на определенное, оговоренное контрактом время.
Рабочий при этом остается хозяином самого себя. Если признать,
что заработная плата устанавливается путем рыночного согласова¬
ния спроса и предложения в рамках системы общего равновесия,
Марксово разграничение стоимости продукта труда и стоимости ра¬
бочей силы теряет свое значение. В связи с этим в функциональ¬
ной экономической теории (при рассмотрении проблемы форми¬
рования цен и стоимостей) мы считаем необходимым выдвинуть
на первое место категорию “ценность услуг труда", а в трактовке
проблем эксплуатации понятие “стоимость рабочей силы" отодви¬
нуть на задний план. Другими словами, если даже принять тезис,
185
согласно которому наниматель покупает рабочую силу, способность
к труду, то необходимо исходить из того, что оценивает он эту
способность не по тому, сколько и чего нужно рабочему для под¬
держания его жизне- и работоспособности, а прежде всего по ре¬
зультатам труда, т. е. по тому, какова плодотворность труда каж¬
дого владельца рабочей силы в отдельности. Только на такой осно¬
ве (но, разумеется, с учетом и предложения услуг труда) можно
объяснить различия в уровнях заработной платы между разными
условиями работы, полами, возрастными категориями, профессия¬
ми, отраслями, странами.
Категория “стоимость рабочей силы“ сама по себе и в ее соот¬
ношении с категорией “стоимость услуг труда“ имеет еще один
весьма важный аспект. В современных условиях общественный ха¬
рактер производства (и само это производство) немыслим без уча¬
стия государства, без того, чтобы государство не брало на себя
крупную долю расходов по поддержанию воспроизводственного
процесса. В гл. 3 данной части мы вернемся к этому вопросу и по¬
кажем, что в нынешнем веке эта доля резко возросла и достигает
У (а иногда и выше) национального дохода. Сейчас, как и во все
прежние времена, основное звено механизма формирования госу¬
дарственных доходов — налоги и другие обязательные платежи, ко¬
торые выплачиваются как из прибыли предприятий, так и из лич¬
ных доходов участников производственного процесса. Для платель¬
щиков налогов и других обязательных цлатежей такого рода плате¬
жи представляют собой чистую потерю .
На этом основании во всей нашей “ортодоксальной“ политиче¬
ской экономии все виды налоговых платежей в капиталистическом
обществе трактовались как часть прибавочной стоимости, носящей
эксплуататорский характер. По точному смыслу такой трактовки
все расходы буржуазного государства на образование, здравоохра¬
нение, улучшение экологической обстановки, содержание поли¬
ции как органа порядка и борьбы с преступностью — все это долж¬
но рассматриваться как проявление капиталистической эксплуата¬
ции.
Полнейшая несообразность такой трактовки должна побудить к
тому, чтобы еще и еще раз поставить вопрос: действительно ли все
вычеты из заработной платы должны трактоваться как эксплуата¬
ция? И даже в отношении той части вновь создаваемой стоимости,
которая идет в руки непосредственного владельца капита-
*
Стремление уйти от этих платежей представляет собой экономическую основу
нового, рожденного во второй половине нынешнего века явления — “теневой эконо-
мики“. “Теневая экономика”, на которую в разных странах приходится от 10 до
20—25% ВНП,— это и есть производственная (в самом широком смысле этого сло¬
ва) деятельность, участники которой, укрывая свои доходы от государства, от нало¬
гового ведомства, оказываются “в тени“, т. е. за пределами официального учета
ВНП.
186
ла,— можно ли ограничиваться ее трактовкой как носящей эксплу¬
ататорский характер?
Ответы на эти вопросы следует искать, с одной стороны, в кри¬
тике К. Марксом выдвигавшейся Ф. Лассалем глубоко ошибочной
концепции “неурезанного трудового дохода“, а с другой стороны, в
реальных переменах, совершившихся в рамках капиталистического
общественного строя в нынешнем столетии. Что касается теорети¬
ческой стороны дела, то здесь необходимы иные подходы к катего¬
рии прибыли, как основанной на купле-продаже рабочей силы по
ее стоимости.
В соответствии с этим и должен быть радикально пересмотрен и
анализ прибыли. При рассмотрении формирования прибыли с по¬
мощью предельных величин за исходный принимается случай пря¬
мо противоположный тому, который Маркс берет при анализе об¬
разования средней прибыли, цены производства и тенденции нор¬
мы прибыли к понижению. Анализ указанных проблем в “Капита¬
ле" базируется на категории прибавочной стоимости и на предпо¬
ложении о том, что она вся представляет собой лишь неоплачен¬
ный живой труд, разницу между стоимостью продукта труда и тем,
сколько стоит капиталисту рабочая сила.
В теории общего равновесия дело обстоит совершенно по-ино¬
му — здесь “работает" не один фактор (т. е. рабочая сила), а мно¬
жество разных факторов: многочисленные виды услуг труда, раз¬
личные средства производства (естественные ресурсы и то, что со¬
здано трудом) и предпринимательский фактор, под которым подра¬
зумевается управление производством. В условиях равновесия
между спросом и предложением стоимость услуг всех факторов (в
том числе и услуг рабочей силы) соответствует их предельной про¬
изводительности, т. е. вкладу в производство продукта (стоимости).
Именно эта стоимость и выплачивается рабочему — продавцу ус¬
луг труда. Тот же самый принцип действует и при оплате других
производственных ресурсов. Иначе говоря, владелец каждого из
факторов производства получает ровно столько, сколько добавило к
выходу продукции его участие в производственном процессе. И на¬
оборот, вся произведенная стоимость может и должна быть отнесе¬
на при этих предпосылках на счет того или иного фактора, полно¬
стью “вменена" им, и чистой прибыли в ее значении превращен¬
ной прибавочной стоимости не остается (гл. 2, вторая часть).
Все это отнюдь не является помехой для производства: ведь все
равно в случае безубыточности все факторы, участвующие в про¬
изводстве, оказываются компенсированы (в виде зарплаты, дохода
предпринимателей в качестве участников воспроизводственного
процесса’, рентных и квазирентных доходов лиц, вложивших сред¬
ства в вещественные орудия производства, и т. д.).
В рассматриваемом разрезе прибыль возникает в ходе естест¬
венной, необходимой и неизбежной неравномерности прогресса
187
разных предприятий, отрыва одних от других, стоящих выше пре¬
дельного уровня — от предельных. С этой точки зрения основной
закономерностью является не сама по себе прибыль (и тем более
не тенденция к понижению ее нормы), а неравномерность, которая
постоянно подталкивает тех, кто стоит на пределе, к более высоко¬
му уровню.
Различие в подходах Маркса и неоклассической теории к вопро¬
су о природе прибыли особенно отчетливо проявляется в связи с
трактовкой категории “цена производстваПо Марксу, последняя
представляет собой сумму издержек производства и средней прибы¬
ли, которая (средняя прибыль) образуется в результате перелива
капитала из отраслей, где вследствие высокого органического со¬
става капитала и соответственно ввиду относительно меньшей мас¬
сы труда образуется меньше прибавочной стоимости и ниже норма
прибыли (т. е. ниже отношение массы прибавочной стоимости к
сумме затрат на постоянный и переменный капитал), в те отрасли,
где применяется больше труда, производится больше прибавочной
стоимости и соответственно выше прибыль. Иными словами, при¬
ток нового капитала как бы “сбивает44 положительный для капита¬
листов данной отрасли результат более высокой нормы прибыли,
получаемой в результате эксплуатации большей массы труда.
Подход неоклассической теории иной. В любой отрасли норма
прибыли определяется не массой применяемого живого труда и
пропорциональной последнему массой прибавочной стоимости, а
тем, насколько эффективно действуют все факторы производства.
И в этом случае перелив капитала определяется не независимыми
(по Марксу) от эффективности нормами эксплуатации, а исключи¬
тельно различиями в самой эффективности. В идеальной модели
переливы капитала из одних отраслей в другие приносят с собой
исчезновение прибыли как особого вида дохода, и вся прибыль вы¬
ступает как доход участников производственного процесса. При
этом повышается эффективность народного хозяйства.
Именно такова теория прибыли Шумпетера, рассмотренная в
гл. 4 второй части. Инновации, осуществляемые наиболее передо¬
выми предпринимателями, приводят к тому, что их индивидуаль¬
ные издержки производства оказываются ниже тех, которые доми¬
нируют в рыночных условиях предложения данного товара или ус¬
луги. Благодаря этому они получают прибыль выше нормального
предпринимательского вознаграждения за организацию производст¬
венного процесса. Их успех вызывает волну подражания, которая в
конце концов приводит к тому, что инновация внедряется во всю
отрасль и изменяются общественные издержки производства. С
этого момента равновесие восстанавливается и излишек прибыли
исчезает.
Безусловно, как уже отмечено, “исчезновение44 излишка прибы¬
ли не означает ее бесследного исчезновения с народнохозяйствен¬
на
ной точки зрения. Речь просто идет о том, что после того, как ин¬
новация внедрена в экономику и изменились общественные издер¬
жки производства, в новой ситуации равновесия весь полученный
прирост общественного продукта вновь вменяется произведшим его
фактором производства. Т. е. речь идет все о том же — лица или
группы лиц, получающие в свои руки прибыль, направляют ее
прежде всего и главным образом на расширение производства, вле¬
кущее за собой восстановление равновесия. Преходящий характер
прибыли отражает наличие в рыночной системе постоянной тен¬
денции к восстановлению равновесия спроса и предложения путем
конкуренции, обеспечивающей в конечном счете учет всех полез¬
ностей и издержек в стоимости продукта, факторов и ресурсов про¬
изводства. Эта важнейшая сторона дела и находит свое отражение
в неоклассическом анализе, имеющем дело только со сравнением
ситуаций равновесия.
Но с точки зрения экономической теории, и особенно с точки
зрения правильной теории накопления, огромное значение имеет
анализ переходного периода, периода неравновесия, во время кото¬
рого на рынке существует и реализуется излишек прибыли. Имен¬
но эта прибыль служит источником накопления капитала у передо¬
вых предприятий и основой для их дальнейшего развития, в то
время как менее эффективные, "предельные" предприятия вытес¬
няются. Другими словами, каждый виток инновации — неравнове¬
сие — прибыль — восстановление равновесия дает народному хо¬
зяйству чистую прибавку в смысле наращивания экономического
потенциала. До тех пор, пока равновесие не восстановлено, эта
прибавка проявляется как рыночный феномен в виде прибылей пе¬
редовых предприятий. После того как инновация распространилась
на всю отрасль и через нее на все народное хозяйство в целом, по¬
лученный экономикой избыток исчезает с поверхности явлений
(т. е. перестает существовать как феномен рынка), но зато реали¬
зуется в виде изменения уровня самого предела (часто сопровожда¬
ющегося банкротством конкретных предприятий, бывших ранее
предельными и не соответствующих новому уровню общественной
производительности).
Надо отметить, что подобного рода соображения присутствуют и
у Маркса в его концепции добавочной прибавочной стоимости.
“Капиталист, применяющий улучшенный способ производст¬
ва,— писал он,— присваивает в виде прибавочного труда большую
часть рабочего дня, чем остальные капиталисты той же самой от¬
расли производства... но, с другой стороны, эта добавочная приба¬
вочная стоимость исчезает, как только новый способ производства
приобретает всеобщее распространение..." 2 Однако то, что Маркс
считал второстепенным элементом в теории накопления и приба¬
вочной стоимости (главное для него все же абсолютная и относи¬
тельная прибавочная стоимость, получаемая в результате присвое¬
189
ния неоплаченного продукта труда вне зависимости от наличия
или отсутствия инноваций и порожденного ими неравновесия),
Шумпетер с большим, на наш взгляд, к тому основанием выдвинул
как исходное положение своей теории прибыли.
Еще один кирпичик в фундаменте теории прибыли представля¬
ет собой маршалловская идея квазиренты. Изменения внешних ус¬
ловий функционирования экономической системы и вызываемые
ими нарушения равновесия могут неожиданно увеличить доходы
некоторых предприятий или владельцев определенных ресурсов. До
того как рыночный механизм в ответ на это осуществит перерас¬
пределение ресурсов, эти доходы становятся чьей-то прибылью,
также не связанной напрямую с присвоением продукта неоплачен¬
ного труда.
Идея квазиренты схожа с шумпетеровской теорией в том, что
прибыль (квазирента) также рождается в ситуации нарушения эко¬
номического равновесия. Однако есть и существенные отличия в
следующих двух моментах. Во-первых, источник прибыли (нару¬
шения равновесия) лежит не в саморазвитии хозяйственной систе¬
мы, а вне ее. Во-вторых, так как изменения внешних условий не
обязательно являются благоприятными для всего народного хозяй¬
ства, наряду с прибылями должны возникать и соответствующие
им по размерам убытки (отрицательная квазирента). Другими сло¬
вами, в случае нейтрального для всей экономики в целом измене¬
ния внешних условий алгебраическая сумма всех квазирент долж¬
на быть равна нулю, т. е. общей, народнохозяйственной “прибав¬
ки14 не возникает, тогда как в результате внедрения инноваций на¬
родное хозяйство может и должно получать чистую прибавку (про¬
являющуюся в виде суммы прибылей отдельных предпринимате¬
лей-новаторов до тех пор, пока конкуренция не привела к распро¬
странению нововведения на всю экономику и к переоценке ресур¬
сов).
Таким образом, в рамках неоклассической теории прибыль и
прибавочная стоимость, равная нулю в ситуации равновесия, воз¬
никают в результате нарушения такого равновесия, вызванного
внутренними или внешними причинами, и проявляется на рынке
до тех пор, пока конкурентный механизм не устраняет с помощью
перелива ресурсов это неравновесие. При этом, поскольку причи¬
ны, порождающие такого рода неравновесие, появляются постоян¬
но, прибыль и прибавочная стоимость также существуют постоян¬
но, являясь индикатором того, насколько значительные изменения
происходят в экономической системе и насколько быстро идет про¬
цесс накопления.
В отличие от такого рода понимания абсолютная и относитель¬
ная прибавочная стоимость у Маркса (в отличие от добавочной)
существует также и в условиях равновесия между спросом и пред¬
ложением. Как соотнести это с результатами неоклассического ана¬
190
лиза? На наш взгляд, единственная возможность согласовать эти
два вида анализа заключается в том, чтобы признать, что теория
Маркса тоже предполагает неравновесие, но иного типа, чем конст¬
рукция Шумпетера или Маршалла. Марксово неравновесие можно
было бы назвать структурным, или институциональным, нерав¬
новесием экономической системы.
В рамках подхода Маркса разделение общества на классы (ра¬
бочих и капиталистов-предпринимателей) является жестким. Пред¬
посылкой неоклассического анализа является свободный перелив
трудовых ресурсов между разными видами трудовой деятельности,
в том числе между работой по найму и предпринимательством. Ес¬
ли сила традиции и (или) юридическая система препятствуют та¬
кому переливу, возникновение избыточного дохода в одном виде
деятельности (например, в предпринимательской) не может быть
скорректировано рынком. В таком случае рабочий класс в целом
получает экономический доход, меньший предельного продукта
предоставляемых им услуг труда, тогда как предпринимательский
класс в целом получает доход, больший предельного вклада в про¬
изводство фактора управления. Возникает и закрепляется, таким
образом, совершенно отличный от шумпетеровского и маршаллов¬
ского вид прибыли и прибавочной стоимости, которая в этом слу¬
чае конечно же является не чем иным, как присвоением неопла¬
ченного продукта труда.
Таким образом, в отличие от того, что думали Маркс и Эн¬
гельс, уничтожение частной собственности не является ни не¬
обходимым, ни достаточным условием исключения эксплуатации
человека человеком.
Оно не является необходимым условием потому, что, как следу¬
ет из всего предыдущего изложения существа проблемы, само по
себе наличие частной собственности на средства производства, в
случае если возможен свободный перелив трудовых ресурсов между
сферами приложения и открытие собственного дела при помощи
банковского кредита, реализован свободный доступ всех к хозяйст¬
венной информации, никаким образом не ведет к эксплуатации.
Оно не является достаточным условием потому, что обществен¬
ная собственность на средства производства, в том случае, когда
фактическое право распоряжения этой собственностью принадле¬
жит государственному аппарату, обставляющему межотраслевой и
внутриотраслевой перелив ресурсов ведомственно-бюрократически¬
ми препонами, препятствующему развитию конкуренции и доступу
к хозяйственной информации, эксплуатация осуществляется в са¬
мом худщем виде. В том варианте социализма, который сформиро¬
вался в СССР и других социалистических странах, система поли¬
тических и экономических институтов, исключавшая независимую
от решения “ центра “ предпринимательскую деятельность, прино¬
сила с собой формирование привилегированных слоев общества,
191
присваивавших неоплаченный продукт труда, возникавший вслед¬
ствие отсутствия нивелирующего фактора рыночной конкурен¬
ции.
Самое главное для уничтожения эксплуатации — это не уста¬
новление той или иной формы собственности, а устранение барье¬
ров для применения всех видов ресурсов (в том числе и в первую
очередь трудовых) в тех сферах, где они приносят владельцам мак¬
симальную выгоду, реализация свободы выбора индивида на основе
справедливого доступа к информации экономического характера.
Поэтому полное преодоление элементов эксплуатации в экономи¬
ческой жизни вполне реально и достижимо в рамках способа про¬
изводства, основанного на частной собственности, и, наоборот, со¬
вершенно невозможно в условиях административно-командной эко¬
номики. Защитники такого рода экономической системы, какой бы
фразеологией они ни прикрывались, на деле выступают в роли гла¬
шатаев интересов нового эксплуататорского класса — распорядите¬
лей административно-командной экономики.
Наличие сильных элементов эксплуатации в XIX в., когда пи¬
сался "Капитал", было вызвано не столько самими по себе капи¬
талистическими отношениями, сколько недостаточным разви¬
тием этих отношений, несовершенством рыночных институ¬
тов, Слабое развитие капитализма, сохранившееся еще в боль¬
шинстве стран аграрное перенаселение приводили к тому, что
предложение услуг труда по найму в капиталистическом секторе
экономики было очень эластичным, тогда как низкий уровень на¬
копления общественного капитала и относительная неразвитость
предпринимательского кредита и акционерной формы предприни¬
мательства превращали предпринимателей (которых на том этапе
Маркс отнюдь не случайно отождествил с капиталистами, т. е. с
кругом лиц, уже владеющих значительным первоначальным капи¬
талом) в особую монолитную касту, прорыв в которую для пред¬
ставителей рабочего класса был невозможен. В настоящее время в
развитых капиталистических странах эта ситуация в большой сте¬
пени преодолена, и с этой точки зрения развитие шло не от “сво¬
бодного капитализма*4 к монополистическому, а скорее в обратном
направлении.
Было бы, однако, ошибкой идеализировать современную част¬
ную собственность и не видеть ее разнообразных глубоких поро¬
ков. Не говоря уже о том, что во многих развивающихся странах
положение мало отличается от того, каким оно было в индустри¬
альных странах XIX в., в современных индустриальных странах
высокая централизация собственности в частных руках также по¬
стоянно стоит на пути свободного, конкурентного перемещения
всех видов ресурсов, без которого эксплуатация неизбежна. Более
подробно этот вопрос будет рассматриваться в последней главе, но
уже сейчас мы считаем нужным отметить его особую важность. В
192
сущности говоря, речь идет все о том же: представляет ли социа¬
лизм систему, в которой частная собственность подавлена в пользу
государственной, или систему многообразия форм собственности,
соревнующихся между собой и находящихся под демократическим
контролем, который осуществляется в интересах максимально эф¬
фективного использования всех средств производства? С этих пози¬
ций приближенность к социализму той или другой страны должна
определяться не догмами, насаждаемыми с помощью очередных ок¬
риков и циркуляров, а путем глубокого и всестороннего анализа
реального положения в разных странах независимо от того, какие
партии формируют их правительство — коммунистические, социал-
демократические или консервативные.
С рассматриваемой точки зрения данная концепция имеет особо
важное значение для нынешнего этапа перестройки. Речь идет о
том, что в течение переходного периода становление частной соб¬
ственности, как одного из компонентов общественного устройства,
неизбежно, как это было и на ранней стадии развития капитали¬
стических отношений, приведет к появлению новой формы присво¬
ения неоплаченного прибавочного продукта. Но фактом при этом
остается то, что в перспективе развитие рыночных отношений и
признание частной собственности на средства производства не
только не грозит усилением элементов эксплуатации, но, наоборот,
есть единственный путь преодоления реально существующей экс¬
плуатации рабочего класса и всех трудящихся. Для того чтобы све¬
сти к минимуму негативные явления переходного периода, требу¬
ется как можно быстрее продвигаться по пути реформы, последова¬
тельно ликвидировать все юридические, институциональные и об¬
щественно-психологические препятствия на пути развития подлин¬
ной конкуренции и предпринимательской деятельности. Иного пу¬
ти повышения экономической эффективности и устранения фено¬
мена эксплуатации как такового в реальной действительности про¬
сто не существует.
При трактовке безработицы (особенно хронической) как факто¬
ра, который не может не существовать при частной собственности
и в то же время якобы исключается в условиях общественной соб¬
ственности, невозможно понять ни самой природы безработицы
(которая определяется соотношением предельной производительно¬
сти и положением дел на рынке рабочей силы), ни такого широко
распространенного в настоящее время явления, как сочетание без¬
работицы с нехваткой рабочей силы в ряде отраслей, ни, наконец,
такого, как безработица среди граждан данной страны при одно¬
временном широком импорте иностранной рабочей силы.
Здесь необходимо вновь вернуться к категории “стоимость рабо¬
чей силы“. Как было отмечено, это понятие не соответствует усло¬
виям развитой рыночной конкурентной экономики, анализируемой
в рамках равновесной модели. Но если принять предпосылку о том,
7—1071
193
что рынок труда реагирует на изменение прибыльности разных ви¬
дов деятельности путем перелива трудовых ресурсов с некоторым
опозданием, вызванным недостатком информации, нежеланием ин¬
дивидов резко изменять привычный род деятельности, место жи¬
тельства и т. д., заработная плата определяется не так, как это
предполагает теория общего равновесия. Условно говоря, можно
считать, что оплата сегодняшних услуг труда определяется тем его
предельным продуктом, который соответствовал предыдущей ситу¬
ации равновесия.
Если вдобавок к силе инерции и неопределенности в экономике
действуют институциональные факторы, препятствующие выравни¬
ванию доходов от разных видов деятельности, неравновесие стано¬
вится еще сильнее. Именно поэтому в условиях административно-
командной системы и для современных развивающихся стран Мар¬
ксова категория стоимости рабочей силы и вытекающий из нее
факт эксплуатации в высшей степени актуальны. Именно поэтому
категория стоимости рабочей силы, плохо согласующаяся с факта¬
ми экономической действительности внутри развитых капиталисти¬
ческих стран на современном этапе, остается актуальной для меж¬
дународных сопоставлений и анализа межстранового движения ка¬
питала.
Подведем итоги. В рамках нашего подхода анализ прибыли с
помощью принципов предельности (новатор Шумпетера, квазирен¬
та Маршалла), подход Кейнса и теория эксплуатации Маркса
предстают не в качестве противостоящих друг другу и взаимоиск¬
лючающих теорий, а как фокусирующие внимание на различных
аспектах многофакторного явления. Прибыль, прибавочная сто¬
имость выступают как факторы взаимодействия всех перечислен¬
ных сторон экономической действительности. При этом для марк¬
систской политэкономии крайне важно понимание того, что нельзя
категории, рожденные анализом прибыли как продукта эксплуа¬
тации (при абстрагировании от экономической динами¬
ки),— нельзя такого рода категории отождествлять с трак¬
товкой прибыли как результата конкуренции, выступающего в
виде отрыва одних предприятий от других по характеру техни¬
ки и технологии, отдаче всех факторов производства, по их эф¬
фективному приспособлению к меняющимся условиям рынка и
готовности взять на себя народнохозяйственный риск. Именно
в такого рода анализе прибыли за последние 100—120 лет до¬
стигнуты самые большие успехи, которые ни в коем случае не дол¬
жны отбрасываться марксистской экономической наукой (как это
делалось до недавнего времени), а, напротив, должны занять свое
место в формировании экономической теории и экономики социа¬
лизма.
194
Социально-экономические аспекты проблемы оптимальности
В заключение данной главы остановимся коротко на еще одной
важнейшей стороне проблемы экономической эффективности — ее
взаимоотношении с категорией социально-экономического оптиму¬
ма. Здесь также есть две стороны: статическая и динамическая.
Возьмем вначале статическую модель оптимального распределения
ресурсов.
Как было показано в гл. 3 второй части, минимальным услови¬
ем экономической эффективности является состояние Парето-опти¬
мальности, т. е. такое состояние, когда благосостояние одного по¬
требителя нельзя улучшить, не ухудшив при этом благосостояния
хотя бы одного другого потребителя. Если это состояние не достиг¬
нуто (а для его достижения необходимым и достаточным условием
является беспрепятственное функционирование конкурентного ры¬
ночного механизма), общественные ресурсы используются с чисто
экономической точки зрения неэффективно, и поэтому в первую
очередь должны быть приняты меры для достижения их оптималь¬
ного распределения.
В понимании этого непреложного экономического закона — суть
социал-демократического подхода к трансформации капиталисти¬
ческого общества. В этом же, как представляется, и экономическая
суть того демократического, основанного на рыночных отношениях
социализма, переход к которому провозглашен в нашей стране.
Рыночный механизм должен сработать так, чтобы в первую оче¬
редь было достигнуто Парето-оптимальное распределение ресурсов.
При этом в зависимости от изначального распределения собствен¬
ности на экономические ресурсы может возникнуть ситуация, при
которой с точки зрения нравственно-этических критериев, приня¬
тых в обществе, одна часть населения (состоящая из собственников
большей части редких ресурсов) будет вознаграждаться чрезмерно
высоко, а другая, наоборот, слишком низко.
Следующим шагом в такой ситуации должно быть перераспре¬
деление полученных доходов путем прямого, прогрессивного нало¬
гообложения. Практическое значение этой политики, принятой во
всех развитых странах, будет рассмотрено в гл. 3 данной части.
Здесь же мы хотим особо подчеркнуть важнейший теоретический
момент: налогами (притом прямыми) непременно должны обла¬
гаться конечные доходы экономических агентов, а отнюдь не объем
продаж.
Предположим, что государство осуществляет внеэкономическое
вмешательство на рынке, вводя в отношении некоторых товаров
налог с оборота, субсидии или поддержание цены на искусственно
низком (по сравнению с ценой равновесия) уровне. Следующая
схема иллюстрирует экономические потери от искусственного за¬
нижения цен.
195
Вверх по вертикальной оси на схеме отложена высота рыночной
цены, вправо по горизонтальной — объем спроса и предложения
товара. Кривые DD и 5S есть обычные Маршалловы кривые спроса
и предложения (для упрощения мы пользуемся здесь схемой час¬
тичного равновесия, т. е. равновесия на одном отдельно взятом
рынке, но результаты обобщаются и на общий равновесный анализ).
Рыночному равновесию между спросом и предложением соот¬
ветствует цена р* и объем спроса (равный объему предложения)
Допустим теперь, что государство устанавливает цену на уровне
ниже уровня равновесия, например на уровне pQ. Предложение со
стороны производителей по этой цене составит величину q^ (мень¬
ше, чем ^), тогда как спрос покупателей возрастает до величины
q2. Величина q2—q^ будет составлять, таким образом, неудовлетво¬
ренный спрос, порожденный тем, что цена установлена на уровне
ниже равновесного. Результатом наличия такого неудовлетворенно¬
го спроса будет экономика дефицита или введение карточной сис¬
темы, чего одного уже достаточно, чтобы признать этот путь негод¬
ным.
Абстрагируемся, однако, от социальных издержек, порождаемых
искусственным вмешательством в ценовой механизм, и будем рас¬
196
сматривать чисто экономические последствия. Искусственно пони¬
жая цену, государство, казалось бы, действует в интересах потре¬
бителя. Но достигается ли искомый результат?
Ответ является отрицательным. Рассмотрим экономические по¬
следствия перехода экономики из состояния рыночного равновесия
(р\ (?) в новое состояние при регулируемой цене, характеризую¬
щееся ценой р и произведенным и проданным на рынке количест¬
вом товара ^.Tlena, по которой потребитель покупает товар, дей¬
ствительно снизилась до р0. Но при этом уменьшилось и количест¬
во покупаемого товара — с с? до q . Потребитель выиграл поэтому
дополнительный избыток в размере, равном площади фигуры
p^fFE, но потерял избыток в размере площади фигуры CAF. (По
поводу концепции потребительского избытка Маршалла см. гл. 1
второй части.) Что касается производителя, то он потерял избыток
в размере площади фигуры pj/FE. В общем и целом народное хо¬
зяйство (взятые вместе потребитель и производитель) несет в ре¬
зультате такого государственного вмешательства на рынке чистые
потери в размере площади фигуры САЕ.
Гораздо лучшего результата теоретически можно достичь, если
предоставить рынку определить равновесные цену и количество
продаваемого товара, а затем обложить конечные доходы произво¬
дителей (или богатых потребителей) прямым налогом в размере
той же площади фигуры pjfFE, передав эти средства в качестве
субсидий малоимущим слоям населения. Народнохозяйственных
потерь вследствие нарушения условий Парето-оптимальности при
этом не будет, не возникнет и экономики дефицита.
То же самое относится и к введению системы налога с оборота
и субсидий производителям (иллюстрация неэффективности такой
системы уже приводилась в конце гл. 1 второй части).
Разумеется, сказанное относится к тем отраслям народного хо¬
зяйства, где саморегулирующегося рыночного механизма достаточ¬
но для обеспечения оптимального распределения ресурсов. В случа¬
ях тенденции к естественной монополии и прочих сбоев в рыноч¬
ном механизме Маршалловы кривые спроса и (или) предложения
имеют иную, чем на схеме 15, форму, и результаты анализа совер¬
шенно иные. Эти исключения предусмотрены в неоклассическом
анализе (см. гл. 2 второй части), а в плане практической политики
государственного регулирования станут предметом рассмотрения в
гл. 3 данной части.
Теперь введем в рассмотрение соображения, относящиеся к ди¬
намике и экономическому развитию, при этом картина несколько
усложнится.
Одним из тезисов неоконсервативной критики социал-демокра¬
тического пути является то, что чрезмерные прямые налоги на
наиболее эффективных производителей (и наиболее богатых потре¬
бителей), хотя и не воздействуют на оптимальность распределения
197
ресурсов в рамках статической модели, в динамическом плане ве¬
дут к снижению стимулов к высокопроизводительному труду и
экономического потенциала общества. Это иллюстрируют негатив¬
ные явления, характерные для многих стран с высокоразвитой сис¬
темой социального обеспечения, в которых оказывается ослаблен¬
ной экономическая мотивация в поведении людей, наблюдается не¬
желание упорно трудиться, коль скоро львиную долю дополнитель¬
но заработанного дохода придется отдать в виде налогов, стремле¬
ние, наоборот, прожить за счет социальных выплат.
Если эти процессы заходят слишком далеко, они вызывают ос¬
лабление промышленного фундамента народного хозяйства, не¬
хватку капитала для производственных инвестиций, чрезмерную
склонность к потреблению и хроническую инфляцию. Все это по¬
лучило в литературе в конце 70-х годов название “шведской" или
“английской болезни“ и породило в виде реакции волну неоконсер¬
ватизма в практической политике (“тэтчеризм“, “рейганомика“ и
т. д.— подробнее см. гл. 3 данной части).
Теория неоконсерватизма проповедует поэтому максимально
возможное “невмешательство*4 в действие рыночного механизма, в
том числе и путем прямого налогообложения. В данной работе нет
возможности вдаваться в эту дискуссию подробно. Главный вывод,
однако, ясен: для достижения как экономического, так и социаль¬
но-экономического оптимума надо, основываясь на рыночном меха¬
низме как предпосылке любого рационального хозяйствования,
применять комплекс мер микро- и макроэкономической политики,
постоянно имея в виду, что успеха можно достичь только в рамках
балансирования различных методов, причем такого балансирова¬
ния, которое диалектически учитывает постоянные изменения в со¬
стоянии производственного потенциала и социально-экономическо¬
го климата в обществе.
И в заключение вернемся еще раз к проблеме измерения интег¬
ральной экономической эффективности, которая уже поднималась
в гл. 3 второй части. Из всего сказанного о равновесной модели яс¬
но, что в ее рамках поиски какого-то иного критерия, отличного от
Парето-оптимальности (или коэффициента использования ресурсов
Дебре, т. е. коэффициента, который позволяет оценить, насколько
каждая заданная ситуация близка к ситуации идеального конку¬
рентного рыночного равновесия), не имеют смысла.
Действительно, предположим, что из одной равновесной ситуа¬
ции экономика в результате внедрения инноваций перешла в дру¬
гую. Интуитивно можно сказать, что общая эффективность исполь¬
зования ресурсов общества повысилась. И это улучшение можно
уловить через повышение производительности труда, ресурсоотда-
чи и прочих частных показателей, рассчитываемых в физических
величинах. Общий же, агрегированный показатель эффективности
предполагает сведение воедино частных физических показателей
198
с помощью приведения их к единому, стоимостному знаменате¬
лю.
Но при стоимостном сравнении двух разных ситуаций равнове¬
сия выясняется, что в каждой из них чистая прибыль отсутствует,
весь полученный обществом дополнительный доход уже вменен то¬
му или иному производственному фактору. Иначе говоря, про¬
изошло изменение равновесной системы цен на факторы производ¬
ства, соответствующее изменившейся экономической ситуации, но¬
вый уровень эффективности использования ресурсов “заложен“ в
их новые стоимости. Совокупный общественный доход по стоимо¬
сти вновь соответствует совокупным общественным затратам, и ко¬
личественно измерить в стоимостных величинах прирост эффек¬
тивности в силу этого невозможно.
Какова будет ситуация при учете динамического аспекта? Мож¬
но попытаться сравнить ситуацию равновесия до внедрения инно¬
ваций с ситуацией после их внедрения, но еще до установления
новых цен равновесия. Если бы можно было утверждать, что вся
сумма прибылей есть результат только повышения эффективности
использования общественных ресурсов и что она еще на стадии пе¬
реходного периода от одной равновесной ситуации к другой полно¬
стью отражает повышение этой эффективности, можно было бы
считать, что в динамическом аспекте интегральный показатель эф¬
фективности (как чистая народнохозяйственная прибавочная сто¬
имость) получает теоретическое оправдание.
Как было, однако, показано в этой главе, прибыль представляет
собой явление многофакторное. Одновременно с нарушениями рав¬
новесия, вызванными к жизни инновациями, в экономике сущест¬
вует масса других нарушений такого равновесия, никак не связан¬
ных ни с инновациями, ни с повышением эффективности использо¬
вания экономических ресурсов. Отделить прибыли, порожденные
одним типом нарушения равновесия, от порожденных другим ти¬
пом на практике невозможно, тем более что часто в прибыли одно¬
го и того же предприятия есть элементы всех типов — и иннова¬
ций, и последствий изменения внешних условий, и “платы за
риск“, и структурного неравновесия. В такой ситуации утверждать,
что вся прибавочная стоимость, полученная в народном хозяйстве,
возникает только в результате повышения интегральной экономи¬
ческой эффективности, было бы столь же необоснованно, как и ут¬
верждать, что вся она является порождением эксплуатации.
Поиски интегрального показателя экономической эффективно¬
сти, если под этим понимается нахождение какого-то единого сто¬
имостного критерия, который показывал бы (для рыночной эконо¬
мики), во сколько раз использование совокупных ресурсов обще¬
ства лучше в одной ситуации, чем в другой, являются в силу вы¬
шесказанного, по нашему мнению, теоретически безнадежными.
Здесь нет иного способа, кроме непосредственного опроса потреби¬
199
телей на предмет их большей или меньшей удовлетворенности но¬
вым жизненным уровнем, достигнутым в результате предполагае¬
мого повышения эффективности.
Итак, в данной главе мы предприняли попытку соединить неко¬
торые из понятий нашей политэкономии с категориями, разрабо¬
танными мировой наукой в течение 100 с лишним лет после смер¬
ти Маркса. Как представляется, всего сказанного достаточно, что¬
бы утверждать, что, переосмыслив научный аппарат политэконо¬
мии с учетом всех достижений этой науки, можно получить цело¬
стную систему представлений, которая не будет находиться в про¬
тивостоянии ни по отношению к неоклассическому анализу, ни по
отношению к фактам экономической действительности (как это
имеет место в настоящее время).
Прогресс науки за последние 100 лет, развитие самой экономи¬
ки и производственных отношений в капиталистических странах,
пошедшее совсем по иному пути, чем виделось Марксу и Энгельсу,
неудачи грандиозного исторического “эксперимента" по построе¬
нию хозяйственной и общественной системы в соответствии с тео¬
рией научного социализма — все это показывает, что в переосмыс¬
лении понятий, категорий и выводов политической экономии марк¬
сизма нельзя ограничиться “косметическим ремонтом14. Большая
часть ее анализа оказалась неправильной в своей основе. И тем не
менее некоторые элементы этой политэкономии, а именно те из
них, которые тесно привязаны к главному достоинству системы
Маркса — учету конкретной социально-экономической специфики
народнохозяйственных процессов, к категориям экономической ди¬
намики и неравновесия, могут и должны быть применены в совре¬
менных условиях. Оставив притязания на монопольное обладание
истиной, согласовав свои позиции с аппаратом научной теоретиче¬
ской экономии, наша политэкономия может внести свой вклад в
разработку целого ряда важнейших теоретических и народнохозяй¬
ственных проблем в отмеченных в данной главе направлениях. Ди¬
скуссию по данному вопросу необходимо продолжить.
Глава 2
КРЕДИТ, ДЕНЬГИ И ИХ РОЛЬ
В ЭКОНОМИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ
Теория кредита и денег остается одной из наименее разработан¬
ных частей марксистской политэкономии. Отрыв от реальной дей¬
ствительности и худшие образцы догматического мышления (в ви¬
де все еще бытующей в политэкономии золотой концепции) прояв¬
ляются в ней едва ли не самым ярким образом.
Как отмечал английский экономист Дж. Хикс, во времена Ри¬
кардо и его современников “было все еще естественно рассматри¬
200
вать металлические деньги как первичные, а банкноты и чеки (ко¬
торые уже существовали) как утомительное, но второстепенное до¬
полнение. Если бы только вторичные деньги вели себя как первич¬
ные, не было бы проблем! Поэтому давайте заставим их себя так
вести44 \ Именно из такой логики и продолжают сегодня исходить
те политэкономы, которые выводят стоимость денег в современной
экономике по-прежнему из якобы существующей привязки этой
стоимости к золоту.
Нет никакой необходимости, на наш взгляд, подвергать в дан¬
ной книге подробному разбору такого рода теории. Фактом эконо¬
мической реальности является то, что золотой стандарт давно
отошел в прошлое как во внутреннем денежном обращении всех
без исключения стран, так и в международных расчетах. Сто¬
имость современных денег ни прямо, ни косвенно не привязана к
стоимости золота или какого-то иного металла (или товара). На
этот счет имеются подробные и убедительные исследования, в том
числе и марксистских экономистов, к которым мы и отсылаем чи¬
тателя 2.
Однако простого отказа от золотой концепции недостаточно.
Чем определяется сегодня стоимость денег в условиях, когда золото
превратилось просто в один из товаров, покупаемых за деньги?
Марксистская политэкономия сделала несколько попыток ответить
на этот вопрос (в частности, вывести эту стоимость из затрат бан¬
ков на “производство44 кредитных денег и т. д.3), но ни одна из них
не может быть признана удачной.
Наиболее популярной на сегодняшний день теоретической кон¬
цепцией, которой придерживаются экономисты марксистского на¬
правления, убежденные в нелепости тезиса о том, что золото по-
прежнему, как и в XIX в., лежит в основе денежного обращения,
является концепция “абстрактной счетной единицы44. Суть ее в
том, что, потеряв золотую основу, современные деньги тем самым
утратили и внутренне присущую им стоимость, стали не более чем
средством общенационального бухгалтерского учета. Мы далее ос¬
тановимся на теоретической несостоятельности подобного подхода.
Здесь же мы хотим в первую очередь привлечь внимание к практи¬
ческим выводам, вытекающим из него.
Ортодоксальный анализ отстаивает золотую концепцию приме¬
нительно к капиталистическому хозяйству. Но денежное обраще¬
ние и банковский кредит в нашем народном хозяйстве на практике
уже давно взяли на вооружение именно концепцию “абстрактной
счетной единицы44.
Теоретическая основа инфляционной практики нашего хозяйст¬
ва заключалась в концепции, согласно которой деньги находятся за
рамками товарного обращения, не имеют присущей им внутренней
стоимости. Отсюда следовал практический вывод: нет никакой не¬
обходимости в особом контроле за денежным обращением, количе¬
201
ство денежной массы должно автоматически увеличиваться вслед
за ростом инвестиций (в том числе осуществляемых за счет госу¬
дарственного бюджета). Банки, кредитующие предприятия, превра¬
щаются в простые бухгалтерские подразделения Госплана и Мини¬
стерства финансов, денежный рынок (рынок ссудных капиталов)
отсутствует, кредит и процентные платежи носят чисто формаль¬
ный характер. Как сегодня ясно уже практически всем, именно та¬
кой подход к кредиту и денежному обращению во многом ответст¬
вен за развал потребительского рынка, огромный накопленный ин¬
фляционный потенциал и критическое состояние государственного
бюджета. Поэтому выработка правильной теории кредита и денег
чрезвычайно важна не только с теоретической, но и с практико¬
экономической точки зрения.
Применительно к теории денег западная экономическая наука
разработала значительно более совершенный научный аппарат,
чем марксистская политэкономия. Однако и в немарксистской нау¬
ке эта теория далека от совершенства. На одном полюсе здесь нео¬
классическая количественная теория (гл. 4 второй части), которая
анализирует деньги в рамках общей равновесной модели. На дру¬
гом— кейнсианская теория денег (гл. 5 второй части), которая в
неоклассический анализ включает факторы неопределенности и
вытекающие из него элементы спекулятивного спроса на деньги. И
тот, и другой подход не принимают во внимание многие сущест¬
венные явления экономической динамики, в частности тот факт,
что предложение денег и спрос на них на практике невозможно
рассматривать в отрыве от процесса экономического развития и вы¬
званных им нарушений равновесия. Единственная успешная по¬
пытка создать теорию денег, которая учитывала бы эту взаимо¬
связь, принадлежит Шумпетеру (гл. 4 второй части), но она до сих
пор не интегрирована должным образом в “основное течение44 эко¬
номической теории.
В свете теории общего равновесия, исходящей из первичности
категории цены равновесия спроса и предложения и вторичности
категории стоимости, отсутствие у современных денег золотой ос¬
новы ничего не меняет в существе проблемы. Фундаментальная ка¬
тегория рыночной экономики, категория равновесной цены, бази¬
руется на анализе спроса и предложения. Если в условиях предло¬
жения важную роль играют затраты труда, то это учитывается в
теории стоимости. Если же затраты труда не имеют отношения к
условиям предложения, наука должна подвергать анализу иные
факторы, которые это предложение лимитируют. Только такой
анализ, соединенный затем с анализом факторов, действующих на
стороне спроса, позволит дать научное объяснение феномену сто¬
имости любого экономического товара, в том числе денег.
Д*Тлцс в середине XVIII в. была открыта следующая закономер¬
ность: масса денег, помноженная на скорость их обращения, долж¬
202
на равняться объему обращающихся на рынке товаров, помножен¬
ному на уровень цен. И с начала следующего века это положение
начало приобретать практический смысл. Центральные банки ста¬
ли им руководствоваться в своей эмиссионной политике. В нынеш¬
нем веке (особенно в его второй половине) все еще мощная систе¬
ма регулирования опирается на положения, вытекающие из на¬
званной закономерности. Существует 4 варианта целенаправлен¬
ных действий государства по стабилизации экономики: 1. прямое
воздействие на динамику производства и выпуска на рынок това¬
ров; 2. снижение или увеличение скорости обращения денег; 3. со¬
кращение или увеличение денежной массы; 4. прямое (“директив¬
ное 44) повышение или понижение цен. Анализ каждого из перечис¬
ленных вариантов (вместе с тем теоретических основ и практиче¬
ского опыта их взаимодействия) составляет одно из главных на¬
правлений современной экономической науки — той ее части, ко¬
торая обращена к формированию государственной экономической
политики.
Предложение денег в современной
рыночной экономике
Деньги представляют собой инструмент, при помощи которого
абстрактному содержанию ценности (стоимости), синтезу абстракт¬
ной полезности и абстрактного труда, о котором шла речь в первой
части данной работы, придается реальность, конкретность, дейст¬
венность. С рассмотрением функциональной стороны наука о день¬
гах превращается в науку о многообразных денежных средствах
обращения. “Как только торговля деньгами,— писал Ф. Энгельс в
1890 г.,— отделяется от торговли товарами, она приобретает — при
известных условиях, определяемых производством и торговлей то¬
варами, и в этих пределах — свое собственное развитие, имеет осо¬
бые законы и фазы, которые определяются ее собственной приро¬
дой44 4.
Дальнейший анализ рыночных законов показал, что при изуче¬
нии категорий денег, кредита и процента невозможно продвигаться
вперед, забывая о том, что сама функция денег как невеществен¬
ного, но всеобщего эквивалента придает им характер особого това¬
ра. Если 1 т пшеницы стоит 100 долл., из этого отнюдь не следует,
что 100 долл, “стоят44 1 т пшеницы. В данном случае при стабиль¬
ности цен 100 долл, по своей ценности выше, чем 1 т пшеницы.
Почему? Потому что владельцу последней еще нужно совершить
продажу для того, чтобы ценность его товара обрела ликвидную
форму, превратилась в деньги . Для владельца же денег такого ро-
*
Наиболее наглядно это свойство денег проявляется в практике заклада. За
вещь, отдаваемую в заклад, всегда выплачивается сумма, значительно меньшая по
сравнению с рыночной стоимостью.
203
да операция уже позади. Поэтому, выступая в своей первичной
функции масштаба цен, деньги одновременно обладают вторичной
функцией — функцией ничем не заменимого средства обмена с са¬
мой высокой ликвидностью. В этом своем качестве деньги, даже не
имея никакой вещественной (металлической или иной) основы, иг¬
рают роль особого товара — причем далеко не однородного, разного
по своим типам и предназначениям. В этой связи мы в первую
очередь сталкиваемся с проблемой известной расплывчатости само¬
го понятия денег.
В обыденном сознании деньги — это прежде всего банкноты,
цветные бумажки, на которых написано их достоинство. Но на са¬
мом деле такие деньги представляют собой лишь малую часть того,
что подразумевается под этим понятием в экономической литера¬
туре. Банкноты и мелкая разменная монета — это наличные деньги
в обращении, с помощью которых обслуживаются мелкие сделки, в
основном между розничными магазинами и индивидуальными по¬
купателями. Основная же часть сделок в рыночной экономике осу¬
ществляется через банковские счета. Только так рассчитываются
между собой предприятия и организации, так обслуживаются и ин¬
дивидуальные покупки, если оплата производится по чековым
книжкам или кредитным карточкам.
Таким образом, основную часть денежных средств, или, как
мы будем говорить далее, денежной массы, в современной эконо¬
мике составляют различные виды банковских депозитов, а так¬
же некоторые виды ценных бумаг, которые обладают такой же не¬
посредственной покупательной силой, как и банковские счета. При
этом критерием отнесения или неотнесения тех или иных видов де¬
позитов или ценных бумаг к категории денежной массы служит
степень их ликвидности, т. е. той легкости, с которой они могут
быть использованы для безналичного расчета.
Поясним сказанное на примере Японии. Ее центральный банк
применяет несколько определений денежной массы. Первое из них,
и наиболее узкое, есть М : наличные деньги в обращении плюс
средства на несрочных депозитах. Но это определение уже давно
не отражает реального состава денежной массы. Дело в том, что
срочные депозиты в коммерческих банках могут быть по одному
звонку клиента переведены в разряд несрочных и в этом качестве
использованы для оплаты по безналичному расчету. Такая же воз¬
можность существует в отношении депозитных сертификатов — од¬
ного из видов ценных бумаг, удостоверения о наличии срочного
банковского депозита, которое покупается и продается на рынке. В
связи с этим в Японии наиболее адекватным определением денеж¬
ной массы считается М + CD (CD — Certificates of Deposit — депо¬
зитные сертификаты). М2 включает в себя помимо составных час¬
тей М: средства на срочных депозитах в коммерческих банках. В
то же время еще более широкое понятие, М , включающее в себя
204
средства на срочных сберегательных вкладах в государственной
почтово-сберегательной сети, в кооперативных банках и т. д., счи¬
тается расширительным, так как эти средства для безналичных
расчетов непосредственно использованы быть не могут.
Чем же определяется величина денежной массы и каждой из ее
составных частей, есть ли тут какие-то закономерности? Если цен¬
ность (т. е. покупательная сила) денег (денежной массы) зависит
от соотношения спроса и предложения на них (как и на любой
другой товар), то, только разобравшись в поставленном вопросе,
можно понять, каковы условия формирования предложения денег и
как они воздействуют на ценность последних.
Во времена золотого стандарта, когда золото реально выступало
в роли всеобщего эквивалента, разменность на него банкнотов ав¬
томатически дисциплинировала частные банки в их кредитной экс¬
пансии. В той мере, в которой банковские деньги (векселя и чеки)
имели хождение наряду с золотыми монетами и разменными на зо¬
лото банкнотами, банки участвовали в создании денежной массы,
но подчинялись при этом строгим правилам, навязываемым золо¬
тым стандартом.
Но в основе современного денежного обращения не лежит ни
золото, ни какой-либо иной товар. Денежная масса в развитых
странах сегодня формируется на основе кредита. Иначе говоря,
открывая кредит предприятиям, организациям, отдельным лицам,
банковская сфера тем самым “ выбрасывает“ в хозяйственную сис¬
тему дополнительное количество всеобщей покупательной силы,
создает новую денежную массу. Подчеркнем здесь тот момент, что
банковская система именно создает денежную массу, а не просто
ускоряет обращение имеющихся денежных средств, как это иногда
представляется. Четкое понимание этого пришло в экономическую
науку сравнительно недавно. Шумпетер считал, что в начале
XX в. 99 из 100 экономистов полагали, что банки не создают де¬
нег.
Как писал профессор Кэннан в статье в журнале “Экономика“
еще в 1921 г., “если гардеробщики сумели отдать взаймы три чет¬
верти сданных им на хранение портфелей, ...нам не стоит делать
вывод, что они смогли “создать“ количество новых портфелей в
размере, в котором число портфелей на хранении превышает число
портфелей, реально находящихся в гардеробе... Но если владельцы
портфелей захотят воспользоваться своими портфелями, им надо
будет забрать их у заемщиков, которым придется обходиться без
оных. Ничего подобного не происходит с нашими владельцами де¬
позитов и с их золотыми монетами. Они продолжают тратить сред¬
ства, расплачиваясь чеками вместо монет... Это явление характер¬
но только для денег и не имеет аналогий в мире других товаров.
Никакое право на получение овец не увеличит количества овец.
Но депозит, который юридически является лишь правом на полу¬
205
чение законных денег, в очень широких границах выполняет те же
функции, которые могли бы выполнить эти самые деньги44 5.
Если бы такого рода перерождение денежного обращения про¬
изошло при сохранении за частными банками тех эмиссионных
прав, которыми они пользовались во времена золотого стандарта,
то отсутствие последнего привело бы, вероятнее всего, к неконтро¬
лируемой вспышке кредитной инфляции и полному хаосу. Но не¬
обходимый заменитель золотого стандарта был найден: укрепление
институциональной структуры кредитной системы и резкое повы¬
шение роли государственного регулирования в ней.
Как отметил еще в начале нынешнего века А. Маршалл, нераз¬
менные деньги вполне могут заменить золотые монеты, “если их
выпуск будет контролироваться сильным правительством44 (см. гл. 4
второй части). “Очевидное превращение денег из “полновесных44
металлических монет в банкноты и банковские депозиты,— писал
в наши дни Дж. Хикс,— есть только часть более широкого процес¬
са— процесса развития финансовой системы... В мире банков и
страховых компаний, денежных рынков и фондовых бирж деньги
есть нечто совершенно отличное от того, чем они были до того, как
появились эти институты44 6. Преимущество новой системы в том,
что средство обращения товаров оказывается значительно более де¬
шевым с точки зрения реальных издержек. Но есть и слабое место,
заключающееся в том, что кредитная система нестабильна. Она ос¬
новывается на уверенности и доверии, а когда доверия нет, может
произойти коллапс. Нестабильность возможна и в другом направ¬
лении: когда “уверенности44 или оптимизма слишком много, ре¬
зультатом могут стать взрывы спекуляции. Поэтому для того, что¬
бы кредитная система могла функционировать нормально, нужны
институциональные условия, которые в одних случаях сдерживали
бы ее, а в других — стимулировали7.
Радикальный характер перемен, происшедших после ликвида¬
ции золотомонетной основы денежного обращения, может быть
лучше всего понят при объяснении инфляции. В условиях металли¬
ческой основы денег такого рода явление было практически невоз¬
можно и неизвестно: при данной стоимости золота повышение цен
на тот или иной товар выступало как сигнал к повышению его про¬
изводства, и после того, как последнее совершалось, цены возвра¬
щались к прежнему уровню. В той степени, в какой основой де¬
нежного обращения становится кредит, положение изменялось: те¬
перь уже не только цена, определяемая соотношением спроса и
предложения на данный товар, первична по отношению к массе де¬
нег, но и масса денег (возникающих на почве кредита) может быть
первична по отношению к цене. До известного предела такой рост
цен может стимулировать рост производства. Но за этим пределом
положение становится прямо противоположным — неконтролируе¬
мый всеобщий рост цен вносит в воспроизводственный процесс та¬
206
кие диспропорции, которые не только препятствуют росту произ¬
водства, но и отбрасывают его назад. Мы полагаем, что именно с
этого момента рост цен должен рассматриваться как инфляцион¬
ный, причем форсирование роста цен грозит перейти в гиперинф¬
ляцию, которая чаще всего приносит с собой неисчислимые эконо¬
мические, социальные и политические бедствия.
В тех случаях, когда эмиссия денег осуществляется в условиях
нормальной рыночной экономики, этого не происходит. В практиче¬
ском плане контроль за стабильностью кредитно-денежной сферы
во всех странах был возложен на центральный банк, юридически и
фактически независимый орган, в обязанность которого входит
поддержка стоимости денежной единицы и координация деятельно¬
сти кредитной сферы. При этом центральный банк должен прежде
всего руководствоваться государственными интересами. До самого
недавнего времени у большинства советских экономистов и хозяй¬
ственников не было представления о том, какой должна быть роль
настоящего центрального банка. Последний рассматривался глав¬
ным образом как “печатный станок", послушно обеспечивающий
денежной эмиссией выполнение плана. Как уже отмечалось, ре¬
зультаты такого "хозяйствования" налицо, поэтому изучение форм
и методов деятельности центральных банков в рыночных экономи¬
ческих системах имеет огромное не только теоретическое, но и
практическое значение.
Контроль за денежным обращением со стороны центрального
банка возможен потому, что не только по законодательству, но и
на практике эмиссия банкнотов является его исключительной
прерогативой. Такого права не имеет ни один другой банк. Такого
права не имеет и министерство финансов. Если у банков или у
правительства (в лице министерства финансов) возникает нехватка
денежных средств, ни те, ни другие не могут просто "запустить пе¬
чатный станок" для покрытия дефицита. И частные банки, и пра¬
вительство вынуждены в этом случае прибегать к займам у цент¬
рального банка или же на рынке ссудных капиталов, где продаются
(в обмен на кредитные обязательства) уже созданные и выпущен¬
ные в обращение денежные средства.
Именно таким путем, через контроль за выпуском своих банк¬
нотов, центральные банки в экономике развитых стран регулируют
денежное обращение и поддерживают стабильность покупательной
силы национальных валют. Рассмотрим подробнее механизм этого
контроля. Ключевыми в этом механизме являются следующие два
фактора.
1. Хотя львиная доля расчетов в современной рыночной эконо¬
мике осуществляется без привлечения наличных средств, опреде¬
ленная их часть происходит с использованием наличности. В ре¬
зультате населению, так же как и предприятиям, постоянно нужно
иметь какое-то количество денег в форме банкнотов центрального
207
банка. Если частная банковская сфера выдала кредиты на какую-
то сумму, то значительная часть этих средств снова поступит на
банковские счета (или даже вообще не будет сниматься с них, а
будет лишь переводиться со счета одного клиента на счет другого).
Но часть их (в Японии, например, она составляла на протяжении
70—80-х годов 8—10% от всего объема денежной массы8) оста¬
нется в руках клиентов в виде наличности.
2. Важнейшую роль в механизме контроля за предложением де¬
нежной массы играет система обязательных резервных депозитов.
Согласно законодательству, частные коммерческие банки, выдавая
кредит и принимая деньги на депозиты, обязаны определенный
процент от этих средств (от 1,5—2% в Японии до 15—20% в
США) класть на свой резервный депозит в центральном банке. Эти
средства там замораживаются и служат резервом на случай возник¬
новения чрезвычайной потребности в наличных деньгах (например,
в случае банковской паники).
Банкноты центрального банка (именуемые в экономической ли¬
тературе “деньгами высокой эффективности44, ДВЭ— highpowered
money —^НРМ) выступают, таким образом, для коммерческих бан-
к^вПЁГкачестве заменителя золотых резервов прошлого. Определяя
размер своей эмиссии, центральный банк как бы дирижирует кре¬
дитной экспансией, заставляя частный банковский сектор следо¬
вать “своему темпу“ и “интерпретации44 экономической ситуации.
Эмиссия дополнительных ДВЭ расширяет базу для формирования
денежной массы, их изъятие из сферы обращения эту базу сужает.
Общий объем денежной массы (состоящей, повторяем, в основном
из кредитных денег — банковских депозитов) в силу действия от¬
меченных двух факторов постоянно находится в определенной про¬
порции к резервам в виде ДВЭ.
Чтобы понять, каким образом формируется предложение денег
в современной экономике, необходимо ответить на следующие два
вопроса. Первый — на каких принципах осуществляется поставка
центральным банком в экономику резервов в виде своих банкнотов
(ДВЭ), и второй — чем определяется та пропорция, в которой на
основе этих резервов создается вся денежная масса?
На первый вопрос ответ может быть дан следующим образом.
Каждому банкноту, выпущенному центральным банком (и пред¬
ставляющему собой его дебет), должна соответствовать позиция на
стороне кредита — будь то кредит правительству, частному банков¬
скому сектору или заграничные активы. В разных странах вес со¬
ответствующих кредитных позиций разный. В США, например, по¬
давляющая доля приходится на кредиты центрального банка (Фе¬
деральной резервной системы) федеральному правительству (на
покупку облигаций государственных займов США). В Японии тра¬
диционно большую роль играют кредиты центрального банка (Бан¬
ка Японии) частному банковскому сектору.
208
Эмиссия банкнотов, вызванная кредитными операциями подо¬
бного характера, на первый взгляд мало зависит от решения цент¬
рального банка, будучи определяема общей экономической ситуа¬
цией, размерами бюджетного дефицита, внешнеэкономическими
позициями страны. Однако на самом деле у центрального банка
есть возможности в достаточно широких пределах контролировать
эмиссию ДВЭ. Суть этого контроля сводится к тем возможностям
воздействия на рынок ссудных капиталов и ценных бумаг, которы¬
ми располагает центральный банк и которые состоят из трех основ¬
ных средств кредитно-денежной политики: изменения учетной
ставки процента, операций на открытом рынке и изменения норм
обязательных резервных депозитов. Эти средства будут более под¬
робно рассмотрены в следующей главе, но суть их заключается в
том, что центральный банк своими действиями оказывает влияние
на процентные ставки или на количество резервов для кредитной
экспансии.
Например, если возникает необходимость профинансировать де¬
фицит государственного бюджета, а центральный банк считает
неприемлемым (в силу возможных инфляционных последствий)
просто принять облигации госзайма к размещению в своих акти¬
вах (что автоматически вызовет соответствующую эмиссию его
банкнотов), он может продать облигации госзайма на рынке.
Тем самым в частном секторе окажется “связанным" ровно такое
же количество ликвидности, как то, на которое вырос дефицит
госбюджета, общий объем резервов для кредитной экспансии част¬
ного сектора сократится, и вырастут процентные ставки. Такой
ценой может быть предотвращена нежелательная денежная эмис¬
сия.
В случае необходимости поощрить кредитную экспансию и сни¬
зить процентные ставки центральный банк применяет обратные
операции. Таким образом, по крайней мере в обычной ситуации,
когда центральный банк может действовать без политического дав¬
ления, исходя только из возложенной на него функции хранителя
ценности национальной валюты, размер его денежной эмиссии
можно считать контролируемой величиной (хотя и с некоторыми
оговорками, о которых см. в следующей главе).
Действенность контроля за денежной массой зависит и от того,
насколько стабильной и предсказуемой является та пропорция, в
которой под определенный размер резервов в виде банкнотов цент¬
рального банка создается вся денежная масса. Эта пропорция полу¬
чила в экономической литературе название банковского мульти¬
пликатора. Суть его заключается в том, что происходит кумуля¬
тивное увеличение денежной массы в силу того, что резервы дви¬
жутся от одних экономических субъектов к другим (в данном слу¬
чае от банков к экономическим агентам в нефинансовом секторе и
обратно).
209
Покажем действие этого механизма на условном примере.
Пусть процентные ставки на рынке ссудных капиталов слишком
высоки, что тормозит экономический рост, и центральный банк
принял решение выпустить в обращение дополнительную денеж¬
ную массу, чтобы придать импульс этому росту. С этой целью он
покупает на рынке ценных бумаг облигации государственных зай¬
мов на сумму, скажем, в 100 млн долл. Предположим, что 10% от
этих средств, или 10 млн долл., останутся в текущем обращении в
виде наличных денег, а остальные 90 млн долл, физические или
юридические лица, продавшие ценные бумаги, положат на свои де¬
позиты в банковской сфере. Размер средств на депозитах в банках
(имеющейся у них базы в виде денег высокой эффективности) уве¬
личится, таким образом, на 90 млн долл. Денежная масса выросла
пока на 100 млн долл.
Однако дело этим не ограничится. По закону об обязательных
банковских резервах банки должны будут условно 20% от средств
на депозитах держать на своих резервных депозитах в центральном
банке. Они смогут тогда выдать новых кредитов на сумму
90-0,8 = 72 млн долл. Из этих средств получатели кредитов произ¬
ведут свои платежи, и вновь 10% (7,2 млн) останется в текущем
обращении, а остаток (64,8 млн) вернется на депозиты в банков¬
скую систему, которые, таким образом, вырастут снова на эту сум¬
му. Денежная масса на этой, второй стадии увеличится на
7,2 + 64,8 = 72 млн долл.
Из 64,8 млн долл, новых поступлений на банковские счета 20%
(12,96 млн) должны будут лечь на резервные депозиты, а 80%
(51,84 млн долл.) банки снова смогут выдать в виде еще новых
кредитов, из которых 5,184 млн долл, останутся “на руках“, а
46,656 млн вернутся в банковскую сферу. Результатом этой стадии
будет увеличение денежной массы на 5,184 + 46,656«51,84 млн
долл. Процесс будет продолжаться дальше по математически бес¬
конечной цепочке. Однако общая сумма увеличения денежной мас¬
сы в экономике будет в силу наличия “утечек“ в текущее обраще¬
ние и обязательные резервы сходиться к определенному пределу
(так же как в случае с кейнсианским мультипликатором, рассмот¬
ренным в гл. 5 второй части). В нашем примере этот предел соста¬
вит 100 (1+0,72 + 0,722 + 0,723 + ...) = 100/(1-0,72)=357,1428
млн долл.
Таким образом, дополнительная эмиссия банкнотов центрально¬
го банка в размере 100 млн долл, приводит к росту общего размера
денежной массы в экономике (наличных денег и денег на банков¬
ских депозитах) на более чем 357 млн долл. В таком случае гово¬
рят, что банковский мультипликатор составляет величину 3,57.
На практике величина этого мультипликатора неодинакова для
разных стран. Для Японии в конце 80-х годов она, например, со¬
ставляла почти 11 в силу того, что в этой стране приняты очень
210
низкие нормы обязательных банковских резервов. Но как бы то ни
было, величина банковского мультипликатора на каждый данный
момент времени зависит от величины вполне определенных пара¬
метров, один из которых (норма обязательных банковских резер¬
вов) поддается контролю со стороны центрального банка.
Подводя итог, можно сказать, что по крайней мере в рамках аб¬
страктной политэкономической теории денег предложение денеж¬
ной массы в современной экономике является параметром, контро¬
лируемым центральным банком. Самостоятельно определяя разме¬
ры своей денежной эмиссии и зная величину банковского мульти¬
пликатора (а в случае необходимости и влияя на эту величину че¬
рез посредство норм обязательных банковских резервов), централь¬
ный банк задает каждый раз экономике определенный объем де¬
нежной массы.
Разумеется, коль скоро тот или иной ее объем влияет на про¬
центные ставки и уровень деловой активности, действия централь¬
ного банка не могут быть абсолютно произвольными. Но в то же
время наличие вышеописанного механизма контроля за денежным
обращением никак не вписывается в концепцию “абстрактной
счетной единицы“, для которой необходима полная привязка дви¬
жения денежной массы к движению цен, выводимому при этом ис¬
ключительно из факторов, действующих в “реальной экономике44,
т. е. в производственной сфере и на рынках товаров и услуг. Конт¬
роль со стороны центрального банка не носит абсолютного характе¬
ра, но степень его вполне достаточна, чтобы утверждать, что де¬
нежная масса вовсе не представляет собой безгранично растяжи¬
мую величину. Поэтому идея о том, что современные деньги утра¬
тили товарный характер, представляется нам, как уже отмечалось,
неприемлемой ни теоретически (так как отражает фетишистские
взгляды на природу товара), ни практически (так как отрицает
роль центрального банка и государственного регулирования в це¬
лом в определении ценности денег).
В связи с этим в дальнейшем построении теории денег мы бу¬
дем исходить из того, что, хотя “производство44 денег в современ¬
ной экономике не требует сопоставимых с их стоимостью затрат
труда, они сохраняют товарный характер в силу их “редкости44 по
сравнению с размерами спроса. Другими словами, ограниченность
предложения денежной массы, хотя и отличающаяся по своему ха¬
рактеру и механизму от ограниченности, существовавшей во вре¬
мена золотого стандарта, позволяет в полной мере считать ее това¬
ром.
Формирование стоимости денег — портфельный выбор
В экономике на товар “денежная масса“ существует спрос, со¬
отношение которого с предложением в каждый момент времени оп¬
211
ределяет стоимость данного товара. Поскольку деньги в свою оче¬
редь используются в качестве шкалы измерения стоимостей других
товаров, их собственная стоимость есть, очевидно, величина, об¬
ратно пропорциональная покупательной силе денежной единицы,
т. е. общему индексу денежных цен в экономике. В дальнейшем
поэтому полезно постоянно иметь в виду, что, говоря о повышении
стоимости денег, мы имеем в виду повышение их покупательной
силы, т. е. снижение общего уровня цен (дефляцию), а понижение
стоимости денег означает снижение их покупательной силы, т. е.
инфляцию.
В качестве первого приближения к теории стоимости современ¬
ных денег может быть использован подход с позиций теории обще¬
го равновесия. Уравнение спроса-предложения на деньги при та¬
ком подходе рассматривается наравне с уравнениями спроса-пред¬
ложения на любой другой товар. Здесь, однако, сразу возникает
следующая проблема: на первый взгляд современные деньги не об¬
ладают непосредственной полезностью (не являются потребитель¬
ной стоимостью) сами по себе, их полезность определяется исклю¬
чительно косвенным путем, через полезность других товаров, ко¬
торые можно на эти деньги купить. Если принять такую точку зре¬
ния, кривая спроса на деньги в отличие от всех других товаров не
может быть выведена до того, как определена их стоимость, т. е.
установлено, сколько других товаров может быть куплено на дан¬
ную сумму.
Подобного рода предположение часто трактуется как допол¬
нительное доказательство в пользу концепции “абстрактной
счетной единицы44 — зеркального отражения примитивной версии
количественной теории денег. Аргументация, которая в этой
связи звучит чаще всего, сводится к следующему. Допустим, что
государство увеличило количество всех денег в экономике (не ме¬
няя их распределения) вдвое. Так как деньги имеют ценность
только постольку, поскольку на них могут быть куплены другие
товары и услуги, в экономике ничего не изменится, кроме того,
что вдвое вырастут все цены. Следовательно, значение имеют
только относительные цены, уровень денежных цен значения не
имеет.
На первый взгляд против приведенного аргумента трудно найти
возражения. И действительно, в случаях очевидной для всех гипер¬
инфляции, или проведения в централизованном порядке денежной
реформы, данная логика применима. Но именно характер примера,
к которому нужно прибегнуть для доказательства справедливости
примитивной версии количественной теории или “абстрактной
счетной единицы44, показывает всю их ограниченность. Ибо в усло¬
виях нормального экономического развития государство не прово¬
дит ни одновременного пропорционального увеличения денежных
средств в распоряжении каждого экономического агента, ни изме¬
212
нения масштаба цен (денежной реформы) . Подобного рода ситуа¬
ции возникают только в экстремальной обстановке, когда денежное
обращение полностью вышло из нормального русла, поэтому и вы¬
воды, относящиеся к этим случаям, нельзя обобщать в виде теории
рыночного хозяйства.
На практике, в нормальной ситуации, деньги, как было показа¬
но в предыдущем разделе, создаются и распределяются на конку¬
рентной основе через посредство банковского кредита. Государство
в лице центрального банка может проконтролировать общий раз¬
мер вновь создаваемой денежной массы, но в его функции не вхо¬
дит равномерное и пропорциональное распределение между всеми
экономическими агентами. К последствиям неизбежной неравно¬
мерности в этом распределении для формирования направлений
экономического роста и к его воздействию на стоимость денег мы
вернемся в конце данной главы.
Пока же будем рассматривать деньги как потребительский то¬
вар (предмет потребительского спроса). Хотя в конечном счете
деньги являются только средством для приобретения других това¬
ров или услуг, наличие определенной денежной суммы само по се¬
бе приносит владельцу непосредственную полезность. Как пишет
П. Самуэльсон, потребитель, располагающий определенной свобод¬
ной суммой, именно в силу факта наличия этой суммы имеет не¬
малую выгоду, например возможность свободно купить нужные
ему вещи на распродаже и т.д. “Наличный денежный баланс...
оказывает реальную услугу, которая может быть сопоставлена с
непосредственной полезностью44 9.
Патинкин также отмечает, что речь в данном случае идет
именно о полезности или удобстве, проистекающих из владения
деньгами, а не из тех или других товаров или услуг, что приобре¬
таются на эти деньги 10. Кроме того, еще одна услуга, оказываемая
деньгами, состоит в том, что они страхуют владельца от неопреде¬
ленности, касающейся будущего п.
В качестве потребительского товара современные деньги “встро¬
ены44 в финансовый рынок. Как пишет Дж. Хикс, “деньги (по
крайней мере современные) являются... разновидностью ценных
бумаг... Правильный способ анализа спроса на деньги состоит в
том, чтобы относиться к нему... как к спросу на ценные бумаги...
Почему оказывается возможным, что люди предпочитают хранить
деньги, а не ценные бумаги, хотя ценные бумаги приносят про¬
цент, а деньги — нет?.. Даже самые безопасные и легко реализуе¬
мые ценные бумаги, не являющиеся деньгами, несут с собой для
их держателей некоторый риск, а также издержки, связанные с их
*
Исключением была денежная реформа в СССР, проведенная в 1961 г., суть
которой заключалась в укрупнении в 10 раз масштаба цен. Ее проведение было со¬
вершенно бессмысленным. Ничего, кроме потерь, связанных с самой процедурой за¬
мены денежных знаков, данная реформа не принесла и не могла принести.
213
приобретением и расходованием, от чего свободны деньги44 12. Тем
более с таким риском и издержками связано владение производст¬
венным капиталом или товарами длительного пользования: вло¬
женные в них средства вернуть до истечения срока окупаемости
практически невозможно. Таким образом, безопасность денег и их
удобство делают их очень важным “временным прибежищем“, осо¬
бенно в случаях неясной экономической ситуации, труднопрогно¬
зируемой динамики процентных ставок и цен.
Таким образом, спрос на деньги как на потребительский товар
в нормальных условиях является одним из элементов общего выбо¬
ра “портфеля активов44, в основе которого лежит сравнение непос¬
редственных выгод, получаемых от той или иной формы инвести¬
рования денег (в покупку товаров и услуг, в сферу производства, в
ценные бумаги), и риска утраты мобильности в распоряжении сво¬
ими активами. До тех пор пока такие нормальные условия спроса
на деньги (и их предложения банковской сферой) сохраняются, их
стоимость и соответственно денежные цены всех других товаров и
услуг есть величины отнюдь не произвольные и не внешние по от¬
ношению к теории относительных равновесных цен.
Это следует из того, что, коль скоро экономические агенты
держат часть своих доходов в виде кассовой наличности, то де¬
нежные балансы составляют важную часть их богатства. Поэтому
в случае понижения общего уровня цен (повышения стоимости
денег) покупательная сила накопленных денежных средств рас¬
тет, стимулируя потребительский и инвестиционный спрос, при¬
чем не равномерно по всем направлениям, а в соответствии с
предпочтениями и технологией потребителей и производителей с
наибольшей величиной ликвидных денежных капиталов. В против¬
ном случае наблюдается обратный эффект. Спрос на товары и ус¬
луги тем самым зависит не только от их относительных друг к
другу цен, но и от размера денежной массы, который входит в
число параметров каждой функции спроса на все товары и услуги.
Особое значение имеют возникающие в результате изменений
стоимости денег перемены в спросе на ценные бумаги. В соответст¬
вии с теорией предпочтения ликвидности в функцию спроса на
ценные бумаги должен быть введен еще один параметр — высота
процентных ставок. Зависимость от этого параметра будет носить
следующий характер: если ожидается повышение банковского про¬
цента, спрос на ценные бумаги будет сокращаться (так как повы¬
шение процента будет означать снижение их курса и соответствен¬
но ожидание этого снижения будет заставлять откладывать их при¬
обретение), а спрос на деньги возрастать, и, наоборот, ожидаемое
снижение процентных ставок будет стимулировать немедленное
приобретение ценны^ бумаг, увеличивая спрос на них и сокращая
спрос на ликвидность .
*
Данная точка зрения наиболее выпукло представлена Дж. Хиксом в работе
“Стоимость и капитал", где анализ ведется в рамках модели, состоящей из трех
214
Из приведенных соображений следует, что нельзя ни в коем
случае абстрагироваться от возможных изменений в величине ко¬
эффициента Маршалла — к. Разное состояние экономической
конъюнктуры и оценки экономическими агентами перспектив ее
развития будут постоянно воздействовать на распределение денеж¬
ной массы между капиталовложениями в производство (приобрете¬
нием товаров длительного пользования) и сохранением ликвидных
балансов. При выборе в пользу наращивания последних и неизмен¬
ности размеров денежной массы количество денег, выходящих на
рынок товаров и услуг для их приобретения, будет сокращаться,
интенсивность спроса на деньги со стороны владельцев этих това¬
ров и услуг — возрастать, повышая стоимость денег (т. е. снижая
общий уровень денежных цен на товары и услуги). Напротив, в
случае оптимистической оценки будущей конъюнктуры (или инф¬
ляционных ожиданий) экономические агенты будут стремиться
приобрести “реальные" товары и услуги, интенсивность спроса на
деньги будед падать и будет снижаться их стоимость (расти денеж¬
ные цены) .
Что касается того, как воздействует на стоимость выбор между
ликвидностью и портфельными инвестициями в ценные бумаги, то
бум на рынках акций, облигаций и т. д., с одной стороны, отвлека¬
ет часть денежной массы с рынка товаров и услуг, понижая потре¬
бительский спрос на них, но, с другой стороны, расширяет предло¬
жение кредита и понижает уровень процентных ставок в экономи¬
ке, стимулируя производственный спрос на товары и услуги (про¬
изводственные капиталовложения). Последствия для общего уровня
цен (покупательной силы денежной единицы) определяются тем,
компенсирует ли увеличение потребительского спроса на товары и
услуги сокращение потребительского спроса на деньги. Отток
средств из ценных бумаг в ликвидные резервы имеет соответствен¬
но обратное воздействие.
макрорынков: 1) товаров и услуг (реальный сектор); 2) ценных бумаг и 3) самих
денежных средств (Хикс Дж. Р. Указ. соч. Гл. XXII).
♦♦
Все это относится к нормальной рыночной экономике. Но и в нашей эконо¬
мике сегодняшнего дня можно проследить отмеченные закономерности. Так, колос¬
сальное обесценение денег и исчезновение в 1988—1990 гг. из магазинов практиче¬
ски всех товаров сначала длительного, а затем и кратковременного пользования свя¬
зано, с одной стороны, с неконтролируемой денежной эмиссией (ростом предложе¬
ния денежной массы), а с другой — с резким падением спроса на деньги в связи с
их неполноценным характером в условиях экономики дефицита. При этом неопре¬
деленность относительно экономической перспективы, которая в других условиях
увеличивала бы спрос на деньги в силу действия мотива предосторожности, не ока¬
зывала такого воздействия, а, наоборот, подстегивала “бегство от денег*4 из-за слу¬
хов и обсуждений реформы цен, а возможно, и денежной реформы. Реформы тако¬
го рода должны если проводиться, то быстро и энергично, без лжедемократических
“всенародных обсуждений44, которые еще до своего начала приводят к опустошению
магазинов.
215
Для того чтобы конкретизировать эти абстрактные рассужде¬
ния, обратимся к опыту японской экономики 80-х годов (см. табл.)
Динамика денежной массы, объема ВНП и цен в Японии, %
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
- ■ 4
1989
Денежная масса
М + CD
7,9
7,3
7,8
8,7
9,2
10,8
10,2
10,2
Ооъем ВНП в те¬
кущих ценах
5,0
4,0
6,4
6,4
4,4
4,3
6,3
6,6
Объем ВНП в ре¬
альном исчисле¬
нии
3,1
3,2
5,1
4,9
2,5
4,6
5,7
4,9
Оптовые цены
1,8
—2,7
-5,3
— 1,1
-9,1
— 3,7
— 1,0
2,6
Потребительские
цены
2,8
1,9
2,3
2,0
0,6
0,1
0,7
2,3
*
Данные предварительные.
Источник. Токэй соран (Ежемесячный обзор статистики). 1990. № 3. С. 29, 30, 39, 40, 46.
Как нетрудно подсчитать, темп роста ВНП в реальном исчисле¬
нии составлял в среднем 4,3% в год, тогда как среднегодовой темп
роста денежной массы составлял в 1982—1989 гг. 9%. Исходя из
постулатов количественной теории денег, можно было бы ожидать,
что разница между этими двумя величинами проявится в сниже¬
нии стоимости денег (инфляции). На самом же деле уровень опто¬
вых цен в Японии снижался в среднем на 2,3% в год, а потреби¬
тельских — увеличивался лишь на 1,6%.
От временного отрезка в 8 лет, включающего в себя фазу спада
из цикла 1977—1983 гг., весь короткий цикл 1983—1986 гг. и фазу
подъема нового цикла, начавшегося с 1986/87 г., никак нельзя от¬
махнуться, как от “краткосрочного среза“, поэтому приводимые
расчеты со всей очевидностью свидетельствуют о том, что рост де¬
нежной массы не привязан непосредственно к росту общего уровня
цен (снижению стоимости денег).
Такая парадоксальная с точки зрения количественной теории
денег и ее современной версии — монетаризма (а также с точки
зрения концепции “абстрактной счетной единицы44) ситуация
объясняется достаточно просто. Денежная масса в больших мас¬
штабах связывалась на макрорынке ценных бумаг, не имея тем
самым прямого выхода на реальный продукт, отражающийся в
объеме ВНП, и не влияя непосредственно на общий уровень
цен.
Это стало возможным в первую очередь потому, что до начала
80-х годов финансовый рынок в Японии характеризовался крайней
неразвитостью. В 80-е годы в ходе прогрессировавшего быстрыми
темпами процесса либерализации на этом рынке как физические,
216
так и юридические лица по существу впервые получили возмож¬
ность в конкурентных условиях сформировать у себя портфель
ценных бумаг. Развился бум спроса на ценные бумаги, резко повы¬
сился их курс, и снизились процентные ставки. Побочным явлени¬
ем этого процесса стало замедление притока денежных средств на
рынок “реальных“ товаров и услуг, в результате чего, несмотря на
рост денежной массы, обесценения денежной единицы не наблюда¬
лось.
Разумеется, как с политэкономической точки зрения, так и в
реальной практике финансовый рынок является лишь надстройкой
над производственным сектором (производство товаров и услуг).
Поэтому накопление больших средств в нем чревато потенциаль¬
ной нестабильностью и падением курса ценных бумаг под воздей¬
ствием целого комплекса факторов, среди которых немаловажную
роль играют оценки экономическими агентами перспектив эконо¬
мического развития и психологические факторы. Тот же пример
японской экономики наглядно демонстрирует это. После того как в
конце 1989 г. курс акций на японской бирже, повысившись по
сравнению с 1982 г. в 4 раза, достиг рекордно высокого уровня, на¬
ступила реакция: только за первые 3 месяца 1990 г. этот курс упал
почти на 30%. Подобного рода нестабильность необходимо прини¬
мать во внимание, в частности в попытке использовать создание
рынка ценных бумаг в нашей экономике в качестве средства ослаб¬
ления давления на потребительский рынок избыточной денежной
массы. Тем не менее фактом остается то, что макрорынок ценных
бумаг является важным альтернативным (по отношению к рынку
товаров и услуг) объектом вложения денежных средств, и при ана¬
лизе стоимости денег от спроса, порожденного именно этим рын¬
ком, нельзя абстрагироваться.
Кредит, процент, экономическое развитие
и ценность денег
Стоимость денег зависит от характера спроса на них еще в од¬
ном плане, значение которого трудно переоценить. До сих пор в
рамках подхода с точки зрения портфельного выбора мы обращали
внимание на возможность воздействия на стоимость денег измене¬
ния спроса на них, порожденного колебаниями коэффициента Мар¬
шалла к и спроса на ценные бумаги. Размер произведенного “ре¬
ального" ВНП Y считался, как это принято в неоклассическом син¬
тезе, не зависящим от количества денежной массы М. Но можно
ли действительно так считать?
На основе принципа равновесия неоклассический подход (в том
числе в его синтезе с “ортодоксальной44 версией кейнсианства) ис¬
ходит из того, что объем реального производства товаров и услуг
217
только обслуживается денежной массой, количество которой само
по себе на него влияния не оказывает. Признается только косвен¬
ное воздействие, через предпочтение ликвидности и через спрос на
ценные бумаги. Эти факторы, рассмотренные выше, влияют на
уровень процентных ставок в экономике и тем самым на уровень
деловой активности. Неизменным при этом, однако, остается агре¬
гированный подход к макрорынку товаров и услуг, при котором из¬
меняется только совокупная величина произведенного продукта и
соответственно только общий уровень денежных цен.
Что касается Маркса, то его теоретические построения выполне¬
ны в совершенно ином духе. Прибавочная стоимость, как было по¬
казано в предыдущей главе, может быть адекватно понята только в
рамках неравновесного подхода, в котором агрегированные величи¬
ны играют незначительную роль и вся динамика капиталистиче¬
ской экономики выводится из постоянных потрясений, вызываемых
неравномерностью накопления, развития отраслей и отдельных
предприятий. Важность денег проистекает из того, что именно эта
форма капитала (см. “Капитал44, т. 2) выступает как исходная для
начала нового оборота капитала, имеющего своей целью извлече¬
ние прибавочной стоимости. Наличие денежных средств, доступ к
ним представляет, таким образом, необходимое условие роста, и от
того, в чьих руках сосредоточены такие средства, зависит весь курс
экономического развития.
Впоследствии в “ортодоксальном марксизме44 под влиянием тру¬
дового фетишизма и прямолинейного проведения идеи о примате
производственной сферы роль денежной формы капитала как стар¬
товой площадки для экономического развития полностью игнориро¬
валась. Пониманию этой роли не способствовало и господство золо¬
той концепции денег. Но подход Маркса к особой роли денег как
первоначальной формы капитала, а также многие другие его идеи
были подхвачены и развиты экономистами немарксистского на¬
правления. В данном случае речь идет прежде всего о Шумпетере.
Подход, развиваемый в данном разделе и выводящий за рамки нео¬
классического (равновесного) метода, мы поэтому назовем подхо¬
дом Маркса—Шумпетера.
В рамках неравновесной, динамической конструкции Марк¬
са—Шумпетера экономика представляет собой не повторяющийся
изо дня в день равновесный кругооборот (в котором деньги не мо¬
гут играть никакой существенной роли), а постоянно развивающу¬
юся систему. Движущей силой этой эволюции являются иннова¬
ции, направленные на внедрение новых прогрессивных техниче¬
ских, технологических решений, способов маркетинга и т. д.
Для реализации инноваций экономические агенты, вынашиваю¬
щие их, должны получить в свои руки денежные средства, которые
у них вовсе не обязательно имеются в необходимом для воплоще¬
ния идеи количестве. Роль кредита в экономическом развитии, та¬
218
ким образом, огромна: он не просто создает новую денежную мас¬
су, но к тому же (при нормальном рыночном отборе) направляет
ее в руки тех, кто может использовать деньги наиболее эффектив¬
ным способом.
Недооценка важнейшей экономической роли банков, кредитно-
денежной сферы в целом, все еще бытующий в нашей политико-
экономической литературе абсолютно несостоятельный термин
“фиктивный капитал" (финансовые активы, противопоставляемые
таким путем как нечто несущественное, чуть ли не спекулятивное
реальному капиталу, т. е. физическим средствам производства) за¬
ставляют нас остановиться на этом вопросе подробнее.
Конечно, уровень экономического благосостояния определяется
производством товаров и услуг, наличием высококачественных и
произведенных с учетом достижений науки и техники средств про¬
изводства, материальных и людских ресурсов, состоянием инфра¬
структуры. Но это отнюдь не означает, что передвижение финансо¬
вых ресурсов, открытие новых кредитов, рост курса одних ценных
бумаг и обесценение других являются чем-то внешним, поверхно¬
стным для хозяйственной системы и служат просто средством обо¬
гащения финансовой олигархии.
Каким реальным капиталом обладает общество сегодня, в ог¬
ромной, если не в решающей степени зависит от того, какие про¬
цессы протекали в кредитно-денежной сфере в прошлом. Для того
чтобы произвести новейшие средства производства, внедрить новые
технологии, предпринимателям требовались средства. Средства
требуются и для разведки и разработки новых месторождений есте¬
ственных ресурсов, и для улучшения качества (образовательного и
квалификационного уровня) людских ресурсов, и для новой техни¬
ки и технологии. Таким образом, весь экономический потенциал
общества, накопленный к каждому заданному моменту, зависит от
того, на какие цели и в каком количестве были потрачены ресурсы
в прошлом, а это в свою очередь определяется в рыночной эконо¬
мике тем или иным перемещением финансовых ресурсов.
Приведем только один пример13. В 1950 г. в двух отраслях
японской экономики — сталелитейной и пищевой промышленности
отношение долгосрочных финансовых ресурсов (акционерный ка¬
питал, облигации, долгосрочные банковские займы) к общей сто¬
имости основных активов составляло 57%. Производительность
труда (размер добавленной стоимости, деленный на количество за¬
нятых) была соответственно 385 тыс. иен и 417 тыс. иен (т. е. вы¬
ше в пищевой промышленности). К 1970 г. картина изменилась
кардинально: соответствующие показатели по производительности
труда составили 2 571 тыс. иен и 1 652 тыс. иен, т. е. сталелитей¬
ная промышленность превзошла пищевую на 56%.
Такой рывок сталелитейной отрасли стал возможен во многом
благодаря ее приоритетному доступу к финансовым ресурсам. В
219
процессе направляемого государством развития на протяжении
50—60-х годов в кредитной сфере практиковалось распределение
новых долгосрочных кредитов в первую очередь между отраслями
тяжелой индустрии, с приоритетами в отношении тех, кто обладает
экспортными возможностями. Отношение долгосрочных финансо¬
вых ресурсов к общей стоимости основных активов выросло в ста¬
лелитейной промышленности за рассматриваемый период до 74%,
тогда как в пищевой — сократилось до 53%.
При наблюдении за движением так называемого фиктивного ка¬
питала в условиях уже сложившегося производственного аппарата
и хозяйственной системы может действительно показаться, что оно
оторвано от реальной экономики. Но ничего не может быть поверх¬
ностнее такого представления. Ибо сегодняшняя динамика финан¬
сового рынка постоянно отражает оценку и переоценку будущих
перспектив, выявляет с помощью рыночного механизма нащупыва¬
ния наиболее перспективные направления завтрашнего развития,
осуществляет финансовое обеспечение проектов, обращенных к
следующему витку спирали роста. Можно с уверенностью утверж¬
дать, что аспект спроса на деньги в рамках портфельного выбора
как на самостоятельный потребительский товар в конечном счете
получает свое оправдание именно благодаря той роли, которую иг¬
рают современные кредитные деньги в процессе экономического
развития.
Прежде чем открыть кредит тому или иному предприятию, бан¬
ки, играющие роль основных поставщиков денежной массы, произ¬
водят тщательное обследование всех сторон его деятельности,
включая не только анализ балансовых счетов с точки зрения эле¬
ментарной платежеспособности, но и стратегию развития, уровень
управления и внедрения достижений научно-технического прогрес¬
са. То же самое делают биржевые брокеры, прежде чем рекомендо¬
вать клиентам приобретение тех или иных акций.
При прочих равных условиях новый кредит получат в первую
очередь те предприниматели (фирмы), стратегический курс кото¬
рых покажется банку (или брокерской компании) наиболее перс¬
пективным (во всех капиталистических странах специалисты, ра¬
ботающие в банках, часто прямо советуют своим клиентам направ¬
ления капиталовложений, играя роль поставщиков не только фи¬
нансовых средств, но и ценной информации о состоянии рынков и
новых идеях, ждущих воплощения). Напротив, предприятия, не
видящие перспективы, предпочитающие работать по старинке, в
рамках сложившейся системы экономического кругооборота, будут
вниманием банков обойдены.
Таким образом, предоставление банками кредитов ни в коей
мере нельзя считать чисто механическим актом, нейтральным по
отношению к эффективности использования общественных ресур¬
сов. Направляя средства в наиболее перспективные с точки зрения
220
потенциальных возможностей развития отрасли экономики и фир¬
мы, кредитная, банковская сфера играет огромную роль в форми¬
ровании курса экономического прогресса.
Вернемся в этой связи к вопросу о природе процента. Как уже
отмечалось, в неоклассической теории существуют две интерпрета¬
ции его сущности: одна выводит экономическое обоснование про¬
цента из необходимости “оплаты времени44, вторая считает его
платой за межотраслевой перелив ресурсов. Подход с позиций эко¬
номического развития объемлет обе эти интерпретации. Процент,
который платится банкам нефинансовыми компаниями — получа¬
телями кредита, представляет собой плату и за время (необходи¬
мое для того, чтобы инновация из стадии идеи была доведена до
стадии практической реализации), и за межотраслевой перелив ре¬
сурсов из менее перспективных в более перспективные отрасли и
фирмы.
Что касается того процента, который банки выплачивают ли¬
цам, внесшим в них свои средства, то он представляет собой ту це¬
ну, которую банки, действующие в условиях конкурентного фи¬
нансового рынка, должны заплатить, чтобы доказать свою эффек¬
тивность. Или же, подходя по-другому, можно сказать, что разни¬
ца между процентом по банковским ссудам, предоставляемым
предприятиям (или в виде потребительского кредита, который есть
чистая “покупка времени44), и процентом по банковским счетам,
получаемым вкладчиками, есть комиссионный сбор банков за ока¬
зываемые услуги по посредничеству между экономическими аген¬
тами, желающими отдать свои средства в ссуду, и экономическими
агентами, нуждающимися в этих средствах.
Все сказанное имеет прямое отношение и к вопросу о ценности
(стоимости) денег. Как следует из предыдущего изложения, предо¬
ставление новых кредитов (в виде банковских ссуд или в виде по¬
купки тех или иных ценных бумаг) только в рамках равновесной
модели, не учитывающей феномен развития, можно анализиро¬
вать, агрегируя весь рынок реальных товаров и услуг в единый
макрорынок. Если же учитывать процесс развития этого феномена,
то валовой национальный продукт Y нужно дезагрегировать, учтя
в нем отдельно те компоненты, которые относятся к деятельности
отраслей (и отдельных предприятий) с наибольшим потенциалом
развития. То, что именно им в нормальных условиях достается в
первую очередь новые средства, играет важнейшую роль при ана¬
лизе последствий расширения денежной массы.
Получив денежные средства, новаторы, чьи идеи сулят боль¬
шую прибыль, чем существующие способы производства, пере¬
хватывают ресурсы и факторы производства (взвинчивая цены на
них) у менее эффективных производителей. На первых порах это
вызывает некоторый рост цен, начиная с цен на ресурсы и факто¬
ры производства, но именно это повышение выталкивает с рынка
221
менее эффективные, потерявшие способность к развитию предпри¬
ятия (отсюда широко отмечаемый экономической статистикой
факт: наибольшее число банкротств приходится не на периоды
плохой конъюнктуры, как это можно было бы ожидать, а на нача¬
ло нового циклического подъема, когда экономика производит пе¬
регруппировку сил в преддверии нового рывка).
В результате такого увеличения денежной массы происходит не
механическое пропорциональное повышение общего уровня цен, а
качественное улучшение и наращивание экономического потенциа¬
ла общества. Если направление развития было определено рынком
правильно, инновации в скором времени начинают давать отдачу,
рост цен прекращается и растет объем реального производства.
Таким образом, когда дополнительная денежная масса, образо¬
вавшаяся в ходе кредитной экспансии, идет на обеспечение реаль¬
ных сделок в производственной сфере и способствует расширению
общественного продукта, она обеспечивается возросшим объемом
производства товаров и услуг, и обесценения денежной единицы
(падения стоимости денег) не происходит. Если рост денежной мас¬
сы не соответствует возможностям расширения производства това¬
ров и услуг, вызван главным образом спекулятивным спросом, бир¬
жевой игрой или неоправданным дефицитом госбюджета, результа¬
том является падение стоимости денег (развитие инфляции). К тем
же результатам приводит предоставление кредитов высокомонопо-
лизированным отраслям с соответствующей возможностью взвин¬
чивания цен.
При анализе влияния на экономику и уровень цен увеличения
денежной массы никак нельзя абстрагироваться от тех структур¬
ных изменений, которые оно вызывает. Это важно еще раз подчер¬
кнуть. Стоимость денег решающим образом зависит от того, какие
именно отрасли и предприятия в производственной сфере предъяв¬
ляют спрос на них, и в этом аспекте неотрывна от оценки общего
экономического, ресурсного и научно-технического потенциала хо¬
зяйственной системы, от степени зрелости в ней рыночных, конку¬
рентных отношений.
Обращаясь снова к примерам из японской экономики, мы отме¬
чаем, что в период высоких темпов экономического роста в
50—60-х годах увеличение денежной массы определялось в основ¬
ном расширением кредитов, использовавшихся в производственных
целях (на это же было направлено и государственное руководство
кредитной экспансией банков). В сочетании с сильной конкурен¬
цией на рынках готовой продукции и дешевизной используемых
ресурсов это обеспечивало рост предложения товаров и услуг па¬
раллельно с ростом денежного спроса. Спрос на деньги, таким об¬
разом, был подкреплен реальными возможностями их использова¬
ния в целях экономического развития, поэтому, несмотря на до¬
вольно значительное увеличение их предложения (денежная масса
222
росла ежегодно на 15—20%), они продолжали оставаться по отно¬
шению к массе товаров и услуг “редким" товаром, ценность их су¬
щественного изменения не претерпевала.
В 70-х годах ряд факторов в производственной сфере (достигну¬
тый к этому времени потолок занятости, обострение проблемы
обеспечения экономики первичными ресурсами, в первую очередь
нефтью, и экологической проблемы) привел к тому, что значитель¬
ная часть расширения денежной массы перестала обеспечиваться
ростом предложения товаров и услуг. В результате при тех же, да¬
же несколько понизившихся в целом темпах роста денежной массы
создалась ситуация падения стоимости денег (резкого инфляцион¬
ного роста цен).
Подводя итог рассмотрению вопросов кредита, процента и сто¬
имости денег в данной главе, можно следующим образом предста¬
вить процесс определения стоимости современных денег (их поку¬
пательной силы по отношению к товарам и услугам).
Политика центрального банка и кредитная экспансия частных
банков формируют предложение товара “деньги “. Этому предложе¬
нию противостоит спрос: спрос в первую очередь со стороны полу¬
чателей кредитов на рынке ссудных капиталов. Чем больше этот
спрос, тем выше процентные ставки. В итоге кредит получает тот,
кто готов заплатить за него наиболее высокую цену. От того, как
получившие заемные средства инвесторы будут их использовать, от
того, кто они, в какой сфере экономики действуют, насколько си¬
лен среди них монополистический фактор, тенденция к использо¬
ванию денежной массы для реальных или портфельных инвестиций
и т. д., зависит размер предложения реальных товаров и услуг, что
формирует денежные цены и стоимость денег. В уравнении количе¬
ственной теории (MV = PT, или M = kPY) цепочка причинно-след¬
ственных связей идет не просто от М к Р, но от М ко всем пере¬
менным в правой части (и к к, и, что особенно важно, к Y), цен¬
ность денег зависит от силы воздействия по каждой из этих линий
и определяется каждый раз не столько количеством вновь создан¬
ной денежной массы, сколько конкретными хозяйственными усло¬
виями.
Разумеется, все сказанное о роли кредита и финансового рынка
отражает лишь одну из сторон сложной действительности. На
практике использование полученных кредитов в целях финансиро¬
вания инноваций сочетается с чисто спекулятивными проектами,
которые в конце концов лопаются как мыльные пузыри. Кредит и
деньги связывают экономическую статику (кругооборот) и динами¬
ку (развитие) не только в том плане, что способствуют прорыву в
новое качество, но и в том, что часто выступают в роли фактора,
приносящего окончание данного периода экономического роста и
наступление периода застоя. В последней ситуации психология вы¬
жидания и откладывания покупательной силы с целью ее более
223
выгодного использования в будущем (кейнсианское предпочтение
ликвидности), наоборот, выступает как фактор, тормозящий эконо¬
мический рост. Подходы Маркса—Шумпетера и Кейнса, таким об¬
разом, на наш взгляд, взаимно дополняют друг друга (первый есть
теория роли кредита и денег на стадии экономического подъема,
тогда как второй рассматривает кредит и деньги в период неста¬
бильной и неясной конъюнктуры). Обе эти теории отличаются от
неоклассической равновесной версии тем, что, признавая ситуацию
неравновесия на практике и в науке наиболее важной, помещают
такую ситуацию в центр своего анализа.
Глава 3
КОНКУРЕНТНАЯ КОРПОРАТИВНО¬
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЭКОНОМИКА
Путь прогресса — не ломка, а трансформация
Переломным моментом во взаимодействии экономической тео¬
рии и экономики следует считать кризис 1929—1933 гг. С этого
времени для всех стало очевидно, что интервенция нетоварных сил
(прежде всего государства) в сферу экономики не может быть огра¬
ничена содержанием государственного аппарата, а должна распро¬
страниться на все без исключения зоны микро- и макроэкономики.
И в то же время суть неоклассического синтеза заключалась в том,
что основой здоровой экономики признавались и признаются ры¬
ночные отношения. В этом смысле неоклассический синтез пред¬
ставляет собой экономическую теорию современного конкурентного
корпоративно-государственного хозяйства — той системы, с кото¬
рой капитализм вступает в третье тысячелетие и которая заключа¬
ет в себе мощные потенции дальнейшего прогресса.
Как уже отмечалось, неоклассический синтез — это не единая
теория, а конгломерат различных теорий и концепций, выступаю¬
щих по отношению друг к другу в качестве оппонентов, таких,
как, с одной стороны, кейнсианство, с другой — монетаризм, тео¬
рия рациональных ожиданий и т. д. И как раз многогранность нео¬
классического синтеза, его плюрализм, противостояние разных
концепций определяют его гибкость и составляют его силу в том
смысле, что он оказывается действенным при разных, постоянно
изменяющихся обстоятельствах, требующих обращения то к од¬
ним, то к другим концепциям, а зачастую — одновременного рри-
менения различных концепций в одной или в разных областях .
В одной из работ, посвященных сравнительному анализу марксизма и нео¬
классической теории, отмечается: “Парадоксальным образом богатство, мощь и уни¬
кальность неоклассической теории проистекают из того факта, что она постоянно
находилась под огнем жесточайшей критики” (Wolf F. D., Resniek 5. A. Economics:
Marxian versus Neoclassical. N. Y., 1987. P. 99).
224
При рассмотрении поворота к созданию неоклассических теорий
нельзя забывать о том, что такой поворот совершился одновремен¬
но с поворотом в государственной экономической политике. Наибо¬
лее ярко это проявилось в “Новом к у рее “ (New Deal) —так назы¬
вали политику Ф. Рузвельта, направлявшуюся на преодоление эко¬
номического кризиса 1929—1933 гг. и его последствий .
Система государственно-монополистического капитализма, ко¬
торая возникла в ходе первой мировой войны и под воздействием
военной необходимости, не была опрокинута социалистической ре¬
волюцией и не переросла в социализм, но и не исчезла бесследно,
а,напротив, в ходе последующих политических и социальных по¬
трясений, в большой мере под воздействием социалистических сил,
выступила как отправная точка таких перемен во всем обществен¬
ном устройстве современного капитализма (а прежде всего в его
экономике), которые имеют революционное значение. Столкнув¬
шись с начала нынешнего века со столь острыми проблемами, как
усиление тенденции к монополизации, углубление экономических
кризисов, капитализм оказался способен уменьшить остроту их
проявлений в такой степени, что новая, более высокая ступень
развития возникла в рамках самого капитализма на основе его
трансформации. Перемена настолько радикальна, что подходы с
позиций формулы “ государственно-монополистический капита¬
лизм" не могут рассматриваться как применимые для изучения
нынешнего положения. Самая глубокая основа перемен заключает¬
ся в том, что происшедшая без политической революции трансфор¬
мация систем собственности и структур управления принесла с со¬
бой, с одной стороны, прочное преобладание конкурентного начала
над монополистическим, с другой — резко возросшую стабильность
воспроизводственного процесса. В чем же было содержание такого
рода трансформаций?
Экономическая структура, собственность
и управление как факторы конкуренции
Современная корпоративная структура как фактор стабильно¬
сти воспроизводственного процесса. Пропагандируя тезис о пре¬
вращении капитализма свободной конкуренции в монополистиче-
♦
Вот что пишет по этому поводу известный американский бизнесмен Ли Якок-
ка: “Современное предпринимательство выжило также в период Великой депрессии.
И в данном случае лидеры нашего бизнеса увидели в этом кризисе конец капитали¬
стического пути. Они пришли в ярость, когда президент Ф. Рузвельт решил создать
рабочие места для людей, потерявших работу. Но пока лидеры бизнеса занимались
лишь теоретизированием, Рузвельт приводил в действие динамические силы. Он де¬
лал именно то, что нужно было делать... Франклин Рузвельт оказался на полстоле¬
тия впереди своего времени*4 (Якокка Ли. Карьера менеджера/Пер. с англ. M.,
1990. С. 237).
8- 1071
225
ский, ученые-марксисты не забывали ссылаться на положения
В. И. Ленина о сосуществовании монополии и конкуренции, о том,
что, как писал В. И. Ленин, “империализм ... “спутывает44 со сво¬
бодой конкуренции монополии, но устранить обмена, рынка, кон¬
куренций, кризисов и т. д. империализм не может" \ Как прави¬
ло, подобного рода ссылки носили формальный характер — факти¬
чески вопрос о взаимодействии конкуренции и монополии был иск¬
лючен из анализа как несовместимый с тезисом о господстве моно¬
полий, о монополистическом характере капитализма XX в. До са¬
мого последнего времени здесь безраздельно господствовала версия,
согласно которой прогресс производительных сил выражается
прежде всего в укрупнении предприятий, а в условиях частной
собственности такое укрупнение сопровождается ростом централи¬
зации капитала в руках горстки богачей, подавляющих конкурен¬
цию, осуществляющих монопольное господство — со всеми губи¬
тельными для экономики и для всей общественной жизни послед¬
ствиями.
До второй половины 80-х годов, до перестройки, дело рисова¬
лось таким образом, что вопросы экономической структуры как
фактора монополии актуальны только “для них44, тогда как у нас
эти вопросы сравнительно легко решаются на основе принципов
планового хозяйства. Острота этого вопроса резко усилилась в свя¬
зи с тем, что в социалистических странах в формировании струк¬
туры предприятий вскрылись глубокие дефекты. Что породило “ги¬
гантоманию44 в СССР и такие явления, как бессмысленное строи¬
тельство мелких (чуть ли не в каждой деревне) предприятий по
выплавке металлов в КНР в период “большого скачка44? Что поро¬
дило катастрофические извращения в сферах экологии, в террито¬
риальном размещении, производившемся без учета демографиче¬
ских, национальных, природных и других факторов? Нынешние
ответы на эти вопросы известны — волюнтаризм, безответствен¬
ность бюрократической верхушки, ориентировавшейся на собствен¬
ные интересы (прежде всего на внешний эффект как наиболее на¬
дежный путь к карьере) при полном пренебрежении к фактору ог¬
раниченности всех видов ресурсов, при отсутствии системы их объ¬
ективной и ответственной (через конкурентные цены, прибыли-
убытки) оценки — без чего, как мы видели, не может быть и речи
о рациональном хозяйствовании.
Конкуренция представляет собой механизм, действующий на
всех этапах, на всех уровнях, во всех звеньях воспроизводственно¬
го процесса. Основа конкурентоспособности, естественно, находит¬
ся в процессе производства, его прогресса и совершенствования.
Но, как уже отмечалось, конкуренция действует и на ступенях
распределения, обмена и потребления и выступает как конкурен¬
ция товаров и услуг, капиталов, рабочей силы, кредита, денег, ва¬
люты. Конкуренция действует как между продавцами, так и между
226
продавцами и покупателями. Каждое звено конкуренции связано с
определенной специализацией, с разделением труда и существова¬
нием профессиональных групп, действующих в соответствующих
звеньях, но, поскольку конкуренция пронизывает все звенья вос¬
производственного процесса, можно сказать с полной определенно¬
стью, что все его участники (а отнюдь не только те, кто занят в
сфере торговли) являются также участниками конкуренции.
При анализе хода конкуренции непременно должен принимать¬
ся во внимание тот факт, что участники обмена выступают на
рынке прежде всего как владельцы тех или иных ценностей, неза¬
висимо от того, произведены ли эти ценности ими самими или со¬
зданы на принадлежащих им предприятиях, или (самый распрост¬
раненный случай, относящийся ко всем торговым и кредитным
предприятиям) владение носит временный, посреднический харак¬
тер, или ценности получены в наследство и т. д. Без учета такого
рода различий невозможно понять воздействие конкуренции на ход
воспроизводственного процесса. Относительная самостоятельность
рынка и конкуренции в отношении производства связана прежде
всего с тем, что в процесс обмена вступают ценности, произведен¬
ные в разное время и при разных условиях (в том числе и те цен¬
ности, которые еще только намечаются к производству). Но вместе
и в тесной связи с рыночной конкуренцией товаров и капиталов
всегда существует и всегда действует конкуренция разных видов
собственности, структур и методов управления. Постоянно коррек¬
тирующей силой здесь также выступает рынок товаров и капита¬
лов, но корректирование в данном случае совершается в длитель¬
ном аспекте. Хозяйственная структура принадлежит к феноменам,
складывающимся и постоянно изменяющимся под влиянием не од¬
ного, а многих, зачастую противостоящих один другому факторов.
Экономический прогресс в громадной степени определяется ди¬
намикой собственности, ее изменениями, тем, как она приспосаб¬
ливается к требованиям, диктуемым прогрессом производительных
сил. Такое приспособление происходит в процессе взаимодействия
двух непрерывно изменяющихся факторов — технологии производ¬
ства и характера конкуренции. В некоторых отраслях (например, в
сельском хозяйстве, в розничной торговле, в ряде подотраслей сфе¬
ры обслуживания) мелкая семейная собственность в ее первоздан¬
ном виде, с правом владельца продать, подарить, передать по на¬
следству, остается условием высокой эффективности и по этой
причине (в сочетании со сравнительно высокой доступностью новой
и новейшей техники) сохраняет абсолютное преобладание над все¬
ми другими видами собственности. В других отраслях (главным об¬
разом в тех, где наиболее высокая производительность и рента¬
бельность достигается на крупных по капиталу, числу занятых,
объему продукции предприятиях) дело обстоит прямо противопо¬
ложным образом. Вместе с процессом концентрации производства
227
происходило такое рассредоточение собственности, такие ее пере¬
распределение и трансформация, которые в конце концов принесли
с собой отделение управления от частной собственности. В маркси¬
стской литературе это отделение чаще всего трактовалось как фор¬
мирование класса рантье и, следовательно, как регресс. В действи¬
тельности дело обстояло по-иному: такого рода перемена означала,
что, с одной стороны, сохраняется лежащий в основе частной соб¬
ственности конкурентный принцип, с другой же стороны, отделен¬
ное от крупной частной собственности управление обрело способ¬
ность противостоять ее, частной собственности, порокам и дефек¬
там.
Вопрос о собственности нельзя сводить только к тому, кто, как
и сколько получает, выступая в роли владельца тех или иных
средств производства. Центральный вопрос собственности заключа¬
ется в том, кто и как, какими способами и, главное, на какие цели
расходует то, что ему принадлежит, каким образом, с какой ин¬
тенсивностью и с какой эффективностью собственность формирует
инвестиции и капитал.
Американские ученые Ф. Вольф и С. Резник пишут по этому
поводу следующее: “После того, как поиск основных закономерно¬
стей классовых отношений привел к проблеме прибавочного про¬
дукта, ее решение марксистами порождает следующие вопросы: что
делают с прибавочным продуктом те, кто им овладевает? Пожира¬
ют ли они его в виде безумного потребительского роскошества?
Накапливают ли они его, с тем чтобы производить в свою пользу
все больше прибавочного продукта, создавать головокружительную
спираль накопления? Распределяют ли они его среди масс в ходе
периодических фестивалей и карнавалов? Обращают ли они его к
тому, чтобы кормить и вооружать специальные группы людей, ко¬
торые предпочитают быть занятыми ведением войн?
Словом, есть разные пути, по которым владельцы могут на¬
правлять сосредоточиваемый в их руках прибавочный продукт. От
того, какой путь избирается при том или ином общественном уст¬
ройстве, зависит образ жизни людей, живущих в данном обществе.
От того, как владельцы распоряжаются приходящим в их руки
прибавочным продуктом, зависят структура, противоречия и пере¬
мены, которые совмещаются в том или ином обществе" 2.
Через призму такого подхода должна рассматриваться и соци¬
альная и структурная сторона — распределение собственности меж¬
ду разными видами владельцев, между отраслями и предприятия¬
ми, причем особого внимания требует динамика разных видов соб¬
ственности, которая (динамика) конечно же неотрывна от взаимо¬
действия конкурентных и монополистических сил.
Степень зависимости конкурентного начала как необходимого
фактора экономической эффективности от разных видов собствен¬
ности, от их трансформации — одно из стержневых направлений
228
современного экономического анализа. С этой точки зрения опре¬
деление роли той или иной формы собственности отходит на вто¬
рой план по сравнению с главным и решающим фактором развития
человека и человеческого общества — с состязательностью, которая
в экономике означает конкуренцию. Любой вид собственности (в
том числе и государственная) встает на пути прогресса, если про¬
тивостоит конкуренции и рождает монополию. И в то же время
любой вид собственности (в том числе и частная) оказывается
мощным стимулом прогресса, если способствует созидательной кон¬
куренции.
В процессе конкуренции собственность находится в постоянном
взаимодействии с такими категориями, как безраздельное владе¬
ние, включающее право на продажу и обращение выручки в поль¬
зу владельца; участие как разновидность владения; пользование
(арендование); распоряжение, которое может совпадать, а может и
не совпадать с собственностью и управлением (например, участие
в президентском или наблюдательном совете); управление, которое
в крупных корпорациях, как правило, отделено от собственности, а
в мелких чаще всего совпадает с ней.
Как бы то ни было, здесь, в аспекте конкуренции, так же как
во всех других аспектах экономической теории, необходим подход
с позиций теории оптимального функционирования экономики,
т. е. с раскрытия того, как с постоянным, как можно более полным
учетом действия всех факторов экономика ищет все тот же “наи¬
менее плохой" вариант, который может сложиться только на осно¬
ве принципов свободы выбора и демократии, в успешной борьбе
против любых видов монополии, политической, национальной или
экономической.
Существовавшее в течение многих десятилетий положение, при
котором государственная собственность являлась экономической ос¬
новой административно-командной системы, было освящено соот¬
ветствующими "теоретическими" концепциями. Негодная, пороч¬
ная практика была возведена в ранг критерия истины. В последние
годы реакцией на банкротство данной системы явились атаки на
категорию государственной собственности — с утверждениями о ее
полной несовместимости с социализмом.
В одной из статей, опубликованных в "Литературной газете" (7
марта 1990 г.), выдвигается следующее положение: "Экономиче¬
ские отношения государства и его граждан должны ограничиваться
выплатой налогов. В остальном же экономика не должна быть под¬
властна государству, его вмешательство в экономику должно огра¬
ничиваться только функциями защиты экономических интересов
большинства граждан (антимонопольное законодательство, эмиссия
государственных денежных знаков, защитные тарифы на импорт,
процентные ставки на кредиты в государственных банках и т. д.)
по специальным решениям законодательного органа. Цены на лю¬
229
бые товары целиком и полностью должны определяться рынком,
балансом спроса и предложения44. Слова эти принадлежат летчику-
космонавту К. Феоктистову. Можно только глубоко сожалеть о
том, что те, от кого зависит переход от слов к делу, либо остаются
к таким словам глухи (а нередко и враждебны), либо дальше слов
не идут.
В то же время такого рода крайние суждения не должны прини¬
маться безоговорочно. Весь мировой опыт (в особенности опыт вто¬
рой половины нынешнего века) обнаруживает тот факт, что реша¬
ющую роль в экономике играет не характер собственности, а то,
каковы условия ее реального функционирования, каковы отноше¬
ния между собственностью и управлением, в какой степени одно
помогает (или мешает) другому. С этой точки зрения интересно,
что и в направлениях западной науки, не имеющих с марксизмом
ничего общего, распространены взгляды, согласно которым рацио¬
нальному хозяйствованию противоречит не сама по себе государст¬
венная собственность, а порочные формы ее функционирования.
Такова была точка зрения одного из наиболее крупных экономи¬
стов нынешнего века, В. Парето, к трудам которого мы уже обра¬
щались.
Здесь необходимо вновь вернуться к взаимоотношению и взаи¬
модействию рынка, собственности и эксплуатации. Как уже неод¬
нократно отмечалось, во взглядах, выдававшихся за марксистскую
ортодоксию, абсолютно господствовала концепция, согласно кото¬
рой рынок неразрывно связан с частной собственностью, последняя
же совершенно неизбежно приносит с собой капиталистическую
эксплуатацию. Пожалуй, эта концепция наиболее категорично
формулировалась в следующих, широко известных, присутствую¬
щих едва ли не во всех наших изданиях по общественным наукам,
словах В. И. Ленина: “...мелкое производство рождает капитализм
и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массо¬
вом масштабе44 3. Обращаясь позднее к тому же вопросу, Ленин
подчеркивал, что “спекуляцию нельзя отличить от “правильной44
торговли, если понимать спекуляцию в смысле политико-экономи¬
ческом44 4. По точному смыслу этих слов любая торговля, произво¬
димая на частной основе, есть спекуляция — со всеми вытекающи¬
ми из нее губительными для общества последствиями.
С игнорированием того, что в последние годы жизни В. И. Ле¬
нин начал пересматривать такого рода взгляды, с полным пренеб¬
режением ко всей мировой экономической науке и практике имен¬
но эти положения стали основой губительной сталинской коллек¬
тивизации и почти полной ликвидации частных форм мелкого про¬
изводства, услуг, торговли — политики, заведшей всю экономику в
тупик, в тяжелейший кризис. Нет ничего удивительного в том, что
именно на основе такой политики произошло расслоение общества
на морально и экономически угнетенное большинство и на приви¬
230
легированную бюрократическую верхушку, которая делает все воз¬
можное, чтобы не допустить отхода от очерченных выше ложных и
порочных концепций, а тех, кто выступает против них, объявляет
“ренегатами", "ревизионистами", "сторонниками теневой экономи¬
ки".
Иная же, проверенная наукой и многолетней практикой точка
зрения состоит в том, что, хотя рынок, собственность и эксплуата¬
ция — категории, связанные между собой, между ними нет прямой
зависимости и тем более нет прямой пропорциональности. Подвер¬
гаясь в разных общественных условиях тем или иным видам регу¬
лирования, рынок и конкуренция могут и должны существовать
при любых видах собственности, в том числе и при государствен¬
ной. Касаясь этого вопроса, американская экономистка И. Райма
пишет: "Поскольку перемычка между принципами совершенной
конкуренции и свободного рынка оказалась разрушена, стало оче¬
видно, что частная собственность на средства производства не так
уж важна для удовлетворения условий предельности. Разумеется,
замена частной собственности на средства производства государст¬
венной собственностью ставит планирующие органы перед лицом
проблемы определения стоимостей средств производства. Но в та¬
ком случае общепризнанным является следующее: если взять на
вооружение принцип суверенности потребителя, планирующие ор¬
ганы могут рационально оценивать средства производства путем
подражания рынку свободной конкуренции ("by simulating the
behavior of the perfectly competitive market"). Оптимальный выпуск
и оптимальные пропорции факторов производства могут в таком
случае быть достигнуты путем побуждения руководителей пред¬
приятий следовать принципу предельности" 5.
Признание возможности и необходимости конкурентного харак¬
тера государственных предприятий ни в коем случае не должно ис¬
пользоваться для пропаганды преимуществ или исключительного
положения государственной собственности. Необходимо лишь по¬
нимание того, что в определенных общественных условиях (прежде
всего при конкурентной свободе передвижения капиталов и рабо¬
чей силы) любые виды негосударственной собственности (в том
числе частной) не обязательно носят эксплуататорский характер.
Как уже не раз отмечалось, эксплуатация проистекает не из того
или иного вида собственности, а из их, определяемых многообраз¬
ными обстоятельствами, то более, то менее острых дефектов, и вся
суть общественного прогресса состоит не в подавлении того или
иного вида собственности, а прежде всего в складывающемся на ос¬
нове свободной конкуренции взаимодействии ее разных видов, в
разноукладности, оптимизация которой прогрессирует во взаимо¬
действии демократических сил и экономической науки.
Равноправие различных видов собственности, их формирование
не на основе "задаваемых сверху" параметров (например, 5% час¬
231
тной собственности допустимо, а сверх того — это уже капита¬
лизм), а на основе требований максимальной эффективности (ве¬
личина которой в свою очередь определяется при помощи коррек¬
тируемой демократическими общественными институтами рыноч¬
ной конкуренции) — таков подлинный, проверенный веками (в
особенности опытом нынешнего века) закон экономического про¬
гресса.
Помимо иных аспектов, вышесказанное означает отказ от та¬
кого ненаучного понятия, как “конечная цель общественного
развития4*, и утверждение понятия непрерывности развития — в
том числе (и, возможно, даже в первую очередь) непрерывную
оптимизацию во взаимоотношении разных видов собственно¬
сти.
До настоящего времени сочетание преобладания государствен¬
ной собственности с рыночными отношениями, с конкуренцией
трактовалось только в теории. XXVIII съезд КПСС провозгласил
соединение регулируемой рыночной экономики, плюрализма собст¬
венности и преобладающей роли государственной собственности в
качестве основных принципов развития экономики по пути гуман¬
ного, демократического социализма. Будет ли это программное по¬
ложение выполнено, будет ли регулирование рыночной экономики
(взаимодействие собственности, владения, управления, ценообразо¬
вания, свободы выбора контрагентов и т. д.) осуществлено, пока¬
жут ближайшие годы. Но что касается политической экономии, то
она не может выполнить свою роль, не взяв на вооружение одно из
самых важных достижений всей мировой экономической науки —
положение о том, что не характер собственности определяет эф¬
фективность, а, напротив, устремленность общества к наивысшей
эффективности, к максимальной реализации успехов в развитии
производительных сил диктует обращение к разным видам собст¬
венности и к трансформациям в рамках каждого из этих видов.
Как раз новый и новейший, относящийся к нынешнему веку опыт
обеих социальных систем, и социализма, и капитализма, свиде¬
тельствует об этом в высшей степени наглядно.
Политическая экономия не может выполнить свое назначение,
не признавая того, что ни о какой экономической эффективности
не может быть и речи без свободы личности и политической де¬
мократии и что никакой свободы личности и демократии не может
быть без свободы собственности, без многообразия ее форм (в том
числе и без частной собственности), без признания того факта, что
в условиях, когда все управление и распоряжение осуществлялось
исключительно лицами, назначавшимися партийно-государствен¬
ным аппаратом и безоговорочно подчиненными последнему, “кол¬
лективность собственности44 и “коллективность пользования44 всеми
средствами производства носили чисто формальный, призрачный
характер.
232
Помимо всего иного концепция, согласно которой вся собствен¬
ность состоит главным образом из двух ее видов, капиталистиче¬
ской и социалистической (причем для первой характерна непре¬
рывная концентрация, укрепляющая монополию), затрудняла по¬
нимание того факта, что именно на основе конкуренции, преодоле¬
ния монополистических тенденций, размеры предприятий и собст¬
венность на них складывались в разных отраслях и в различные
периоды по-разному, и требования рациональности зачастую при¬
водили (и приводят в настоящее время) к деконцентрации и пред¬
приятий, и собственности на них . Другими словами, в длительном
аспекте не частная собственность, приобретая крупные размеры,
подавляет конкуренцию, а, напротив, конкуренция определяет ха¬
рактер собственности. Именно отсутствие конкуренции в условиях
сталинско-брежневского “социализма" в конце концов привело к
необходимости перейти к многообразию форм собственности с
целью восстановить конкуренцию как необходимое условие эконо¬
мического и политического прогресса.
Как было показано во второй главе, в абстрактно-теоретическом
плане в идеальном виде свободная (или “совершенная“) конкурен¬
ция представляет собой такой вид экономических отношений, не¬
обходимыми условиями которого является однородность продукта
как отраслевого объекта рыночных отношений; такое число пред¬
приятий и продавцов, при котором исключается возможность лю¬
бого из них влиять на стихийно складывающиеся цены; полная ин¬
формированность участников рыночных отношений о состоянии
рынка и имеющихся альтернативах.
Вышесказанное представляет собой не более чем модель, кото¬
рой реальная экономика в точности никогда не может соответство¬
вать. В конце концов процесс концентрации производства, наибо¬
лее интенсивно происходивший в промышленности, постепенно
приводил к формированию в некоторых отраслях олигополистиче¬
ских структур, позволяющих составляющим эти структуры круп¬
ным корпорациям оказывать заметное влияние на цены и спрос.
Технический прогресс, необходимость все больших предваритель¬
ных затрат на разработку нового продукта и его освоение затруд¬
няли проникновение на рынок аутсайдеров, способствовали закреп¬
лению господства на нем компаний-олигополий. Логическим след¬
ствием такого рода процессов должно было стать общее ослабление
*
“Если, — писал журнал “Бизнес уик“, — до 1970 г. средний размер вводимо¬
го в строй нового завода для 140 крупнейших фирм обрабатывающей промышленно¬
сти США, измеренный по численности занятых в нем, составлял 644 человека, то в
70-е годы — 241 человек, а после 1980 г. — 210 человек” (Business Week. 1984.
22.Х. Р. 64). Если иметь в виду такой показатель, как число занятых, в новейшее
время данная тенденция является всеобщей. Однако о действительном прогрессе
концентрации можно судить только с учетом всех трех показателей: по числу заня¬
тых, по размерам капитала, по объему продукции.
233
конкуренции, установление жесткого контроля над рынками со
стороны узких групп крупных корпораций, вступивших между со¬
бой в монополистический сговор с целью установления монопольно
высоких цен. Так оно и произошло в действительности. Как раз то
самое “спутывание" монополии и конкуренции, о котором писал
В. И. Ленин, с одной стороны, способствовало возникновению пер¬
вой и второй мировых войн, с другой же — обусловило особую ост¬
роту циклических кризисов.
Пустившись на поиск причин особой глубины кризиса
1929—1933 гг., западная политическая экономия (прежде всего
Кейнс) натолкнулась на тот факт, что, чем выше уровень концент¬
рации производства, тем более велика роль долгосрочных факто¬
ров, тогда как действия частных владельцев капитала определяют¬
ся краткосрочными факторами (предпочтение ликвидности). “Рав¬
номерное обращение капитала в денежной и в вещественной фор¬
мах, — писал Кейнс, — не может больше рассматриваться как
обычное положение дел“ 6. Нельзя сказать, чтобы это утверждение
было открытием, но заслугой Кейнса и его последователей явилась
разработка таких форм взаимодействия корпораций и собственни¬
ков, методов регулирования инвестиций, которые в сочетании с
многообразными социальными и политическими факторами в кон¬
це концов принесли с собой новую модель. Эту новую модель мож¬
но было бы назвать моделью организованной конкуренции.
Каковы же те изменения в механике конкуренции, которые
придали ей организованный характер, привели к минимизации ее
отрицательных сторон, к тому, что по сравнению с довоенным вре¬
менем экономические кризисы стали менее продолжительными и
менее глубокими, что безработица хотя и сохраняется, но в гораз¬
до меньших масштабах, чем в первой половине века, и никогда не
превращается в такое социальное бедствие, каким она была в про¬
шлом .
Касаясь этого вопроса, советские ученые и общественные деяте¬
ли В. Кудрявцев, С. Алексеев, Ю. Калмыков и В. Яковлев пишут:
“Что же помогло одолеть стихийные силы рынка, которые должны
были погубить капитализм? Дело в том, что капиталистическое го¬
сударство научилось регулировать спрос и предложение, эту серд¬
цевину рынка, и, не нарушая самой природы и механизмов само¬
регулирования на микроуровне, создало мощное средство регулиро¬
*
П. Самуэльсон пишет по этому поводу: “Наиболее тяжелые последствия эко¬
номических циклов, которые... сотрясали капитализм со времени его возникнове¬
ния, остались позади. Но это еще не означает, что сам цикл ушел в прошлое: мы
еще будем иметь дело с колебаниями товарных запасов... с переходами от одних ти¬
пов экономических бумов к другим. Различие будет заключаться в следующем: ве¬
ковая тенденция к колебаниям сохранится, но мир не допустит того, чтобы такого
рода колебания наподобие снежного кома перерастали в большую депрессию или в
галопирующую инфляцию* ** (Samuelson Р. Op. cit. Р. 325). Вся послевоенная почти
полувековая история капитализма подтверждает правильность этого вывода.
234
вания рынка на его макроуровне. Рынок стал регулируемым. Тем
самым были обузданы заключенные в нем грозные силы разруши¬
тельной стихийности. Но в то же время он остался рынком со
всем своим потенциалом экономического стимулирования произ¬
водства через свободно осуществляемый товарно-денежный об¬
мен" 7.
Дело, однако, отнюдь не только в изменившейся роли государ¬
ства. Перемена, приведшая к такого рода результатам, заключает¬
ся в том, что сама частная собственность, став другою по форме и
структуре, отторгла монополию. Конкурентный характер современ¬
ного капитализма выражается прежде всего в том, что в нацио¬
нальных рамках отдельных стран нет почти ни одной отрасли, где
бы господствовала одна корпорация. При ознакомлении с соответ¬
ствующими данными нетрудно видеть, что во многих, весьма важ¬
ных сферах и отраслях экономики концентрация и централизация
производства и капитала не только не прогрессирует, а, напротив,
в течение многих десятилетий находится на одном уровне, а в не¬
которых случаях понижается. Многократно фиксировалось такое
положение: если дело доходит до одной корпорации в отрасли, та¬
кая монополия надолго не удерживается — через 5—10—15 лет
возникают мощные конкуренты. Число таких случаев настолько
велико, что именно они отражают господствующую закономер¬
ность.
По данным крупнейшего американского исследователя проблем
концентрации Дж. Бейна, в начале XX в. в США было 78 концер¬
нов, из которых каждый сосредоточивал свыше 50% производства
в отрасли, причем 8 из них контролировали производство полно¬
стью. К середине века таких единоличных владельцев уже не было
ни в одной отрасли. Число самостоятельных предприятий разнится
от нескольких единиц до нескольких десятков и сотен тысяч (и да¬
же миллионов)8. Здесь на одном полюсе такие отрасли, как энер¬
гетика, металлургия, судо- и автомобилестроение, и некоторые
другие; на другом — сельское хозяйство и розничная торговля, а
в промежутке — общее машиностроение, химическая, текстильная
промышленность и ряд других. Такая громадная разница уже сама
по себе свидетельствует о том, что решающую роль здесь играют
складывающиеся и проявляющие себя в ходе конкуренции и на ее
основе совершенно разные для различных отраслей требования оп¬
тимизации структуры предприятий. Даже в автомобильной про¬
мышленности США, которая принадлежит к числу наиболее высо¬
коцентрализованных отраслей, на рубеже 70—80-х годов около
90% производства находилось в руках четырех корпораций, но
всего в этой отрасли было более 2,1 тыс. компаний9.
В отношении Японии представление о соотношении форм пред¬
принимательства в ее несельскохозяйственном секторе дают следу¬
ющие данные:
235
Число заведений,
%
к итогу
Численность
занятых,
% к итогу
Государственные и муниципальные
2,4
7,8
предприятия
Частные предприятия
97,6
92,2
Индивидуальные предприятия
65,6
25,2
Корпорированные предприятия
32,0
67,0
Акционерные компании
18,6
50,1
Неакционерные компании с
9,1
9,3
ограниченной ответственностью
Товарищества и компании с
4,3
7,6
неограниченной ответственностью
Рассчитано по: Нихон токэй нэнкан. Токио, 1988. С. 122-123.
Как видно из приведенных данных, основная масса работающе¬
го населения, занятого в несельскохозяйственном секторе, — это
рабочие и служащие корпораций, главным образом компаний ак¬
ционерного типа. Многочисленные предприятия, основанные на ин¬
дивидуальной форме собственности, сосредоточены преимуществен¬
но в торговле, сферах общественного питания и услуг, а также в
строительстве, но и в этих отраслях они не играют решающей ро¬
ли. Даже в торговле, где индивидуальные предприятия сохраняют
наибольшую жизнеспособность, на корпоративный сектор прихо¬
дится свыше 60% занятых 10.
Чтобы оценить приведенные данные, необходимо прежде всего
уяснить, что процесс “корпоратизации44 частного сектора, вытесне¬
ние индивидуально-семейного предприятия из большинства сфер
экономики акционерными компаниями и другими видами корпори-
рованного бизнеса не означает замену мелкого предприятия круп¬
ным. Как показывает статистика, рост общей стоимости активов,
занятости и производственных мощностей в частнохозяйственном
секторе происходит в результате более или менее равномерного их
прироста во всех группах — от крупнейших до относительно мел¬
ких, что обеспечивает постоянное воспроизводство сложившейся
структуры.
К числу корпораций семейного типа относятся те, в которых не
менее 50% акционерного капитала принадлежит не более чем трем
индивидуальным владельцам. В Японии среди крупных компаний с
капиталом в 1 млрд иен и выше число таких компаний составило в
1975 г. 749 из 1893 имеющихся, а спустя 10 лет, в 1985 г., — 185
из 2870 п. Тенденция к разделению мелких и крупных корпораций
по их типу (т. е. среди мелких — преобладание семейных, а среди
крупных — несемейных) продолжает усиливаться. Это имеет пер¬
востепенное значение для характеристики современного капитализ¬
ма — там, где технология и рыночные условия требуют высокой
236
концентрации производства и капитала, господствуют не инди¬
видуальные частные собственники, а юридические лица, В числе
крупных — доля корпораций семейного типа снижается по мере их
увеличения, причем в самой крупной группе на долю семейных
корпораций приходится всего 2,5% их общего числа. Наконец, важ¬
но иметь в виду, что олигополистическая структура (даже в том
случае, когда основная часть производства концентрируется в ру¬
ках трех-четырех, а то и двух корпораций) сама по себе не означа¬
ет ограничения конкуренции. В современных условиях основная
причина того, что закрепление олигополистических структур не ве¬
дет к исчезновению или ослаблению конкуренции, заключается в
первую очередь в динамичности современного рынка, в постоянном
изменении его границ и внутренней структуры, в неопределенно¬
сти и размытости межотраслевых барьеров. Как пишет японский
экономист X. Уэно, долгое время изучавший эту проблему в усло¬
виях современной Японии, “даже высококонцентрированная олиго¬
полистическая структура, если она имеет динамичный, конкурент¬
ный характер, позволяет работать механизму эффективной конку¬
ренции, почти не создавая опасности, что контроль над рынком
выльется в ограничительную (или монополистическую) практику" 12.
Второй по своему значению фактор конкуренции — большое
число мелких и средних предприятий. Привязанность такого рода
предприятий к крупным обычно трактуется как один из главных
факторов монополизации. Но — по крайней мере в послевоенные
годы — для такой трактовки нет сколько-нибудь серьезных основа¬
ний. Привязанность мелких и средних предприятий к крупным но¬
сит не абстрактный, а вполне конкретный, коммерческий харак¬
тер — такая-то группа таких-то предприятий малого масштаба вы¬
ступает либо в качестве поставщика деталей для крупного пред¬
приятия, либо (если иметь в виду торговлю) в качестве посредника
в покупке-продаже его продукции. На этор почве в Японии дейст¬
вует система группирования ("кэйрэцу") . Особенность этой сис-
Известный советский экономист Р. Р. Симонян пишет по этому поводу следу¬
ющее: “Опыт высокоразвитых стран показывает: наделение правами собственности
дает человеку свободу выбора тех форм реализации своих способностей, которые в
наибольшей мере отвечают его складу и потребностям. Многие по привычке связы¬
вают капиталистическое производство исключительно с деятельностью гигантских
концернов и корпораций. Это заблуждение. Будучи в США, я знакомился с работой
тамошней Администрации по мелкому бизнесу. Мелкие и средние предприятия
обеспечивают свыше половины общего прироста рабочих мест в хозяйстве этой стра¬
ны. Именно мелкое частное предпринимательство берет на себя в основном риск по
освоению принципиально новых продуктов и технологий, по выявлению быстро ме¬
няющихся потребностей общества и его отдельных групп. Рискуя, прогорая и выиг¬
рывая, постоянно тестируя рынок, мелкий предприниматель способствует не только
быстрому научно-техническому прогрессу, оолее полному и гибкому удовлетворе¬
нию потребительского спроса, но и колоссальному сбережению общественных за¬
трат. Да-да, ведь одно дело, когда бесперспективность идеи обнаруживается после
крупных и долговременных вложений, осуществления дорогостоящих “проектов ве¬
ка”, и совсем другое — когда результат выясняется сразу, на опыте мелкого пред¬
принимателя” (Известия. 1990. 12.1).
237
темы заключается в том, что крупная корпорация, составляющая
центр данной группы, независима от регулярно связанных с ней
мелких вассальных предприятий, последние же, напротив, силь¬
нейшим образом зависят от корпорации-сюзерена. Ничего феодаль¬
ного, однако, в таких отношениях нет: ставши в зависимость от
крупной, мелкая корпорация чаще всего борется за сохранение
этой зависимости против массы соперников, и эта борьба как раз и
представляет собой одну из сторон конкуренции. Далеко не во всех
случаях такая борьба успешна.
Возвращаясь к вопросам, рассматривавшимся в первой части
данной работы, отметим, что одна из абстракций, которая была
положена Марксом в основу анализа эксплуатации, состояла в
строгом отделении социального положения собственника (все рав¬
но, предпринимателя или рантье) от лица, непосредственно управ¬
ляющего производственным процессом. При анализе самого произ¬
водственного процесса такой подход далеко не всегда приемлем да¬
же в том случае, когда речь идет о крупных предприятиях, не го¬
воря уж о средних и мелких. Другими словами, при функциональ¬
ном (а также при социологическом) анализе нельзя обойтись без
обращения к фигуре владельца средств производства, применяюще¬
го наемную рабочую силу, но одновременно самого участвующего в
трудовом процессе. В процессе производства и во всей обществен¬
ной жизни капиталистических стран такой персонаж занимает
очень большое место, но в нашей политико-экономической литера¬
туре его не было — работающий владелец средств производства вы¬
ступает только в виде ремесленника, в виде кустаря-одиночки.
Утвердившаяся в нашей литературе концепция беспомощности
мелких предприятий перед миром “акул финансового капитала“
помимо прочего выражалась в том, что ставился знак равенства
между закрытием предприятий и их банкротством. Между тем это
далеко не одно и то же. Закрытие предприятия может произойти
по самым разнообразным причинам, в том числе и в связи с тем,
что владелец открывает новое, более эффективное и более рента¬
бельное предприятие. Только в случае невыплаты долгов закрытие
рассматривается как банкротство. В Японии в период 70—80-х го¬
дов число корпораций, закрывавшихся по тем или иным причинам,
составляло ежегодно от 12 тыс. до 20 тыс. — от 2 до 4% от общего
числа. Что же касается доли банкротов, то о ней можно судить по
более или менее типичным данным за 1985 г. В этом году число
закрывшихся корпораций составило 18,8 тыс., но обанкротившихся
среди них было 1243. По размерам капитала только 19 из них мо¬
жет быть отнесено к средним и только одна — к крупным (с капи¬
талом свыше 1 млрд иен, т. е. примерно 50 млн долл.) 13.
Важнейшая черта банкротств заключается в том, что они прак¬
тически не распространяются на корпорации, принадлежащие к
верхней тысяче. Особенно важно то, что вышесказанное относится
238
к банкам. В послевоенные годы в Японии не было ни одного слу¬
чая банкротства банка 14. Факт, который, по нашему мнению, не
только отражает текущее состояние дел, но имеет также и теорети¬
ческое значение — банковская система, продолжая действовать на
базе принципов рыночно-финансовой конкуренции, обрела небыва¬
лую за все прошлые времена устойчивость. Все это означает, что,
выступая в качестве одного из главных факторов конкуренции и,
разумеется, нанося ущерб тем, кого они непосредственно касаются,
банкротства не представляют угрозы для стабильности народного
хозяйства. Такая угроза может возникнуть в том случае, когда со¬
вершается банкротство среди крупных корпораций — если послед¬
ние не подстрахованы, если механизм взаимодействия собственно¬
сти и управления таков, что банкротство одной или нескольких
крупных корпораций вызывает разрушительную цепную реакцию.
Но как раз в этих-то механизмах — в механизме внутреннего (в
рамках корпораций) взаимодействия собственности и управления и
в механизме межкорпоративного взаимодействия — произошли са¬
мые большие и в высшей степени прогрессивные изменения.
Нельзя сказать, что для крупных корпораций опасность банк¬
ротств ликвидирована. В течение 70-х годов был зарегистрирован
ряд случаев, когда правительство не смогло предотвратить краха
крупных кредитных институтов. В качестве примеров можно на¬
звать корпорацию ценных бумаг “Лондон энд кант секьюритиз“ в
Великобритании, “Банк Герштатт“ в ФРГ, банк “Франклин
нэйшнл энд Пенсильваниа“ в США 15. Но ни в одном случае пра¬
вительство не стояло в стороне от происходившего и принимало
меры, с тем чтобы крах названных кредитных институтов не рас¬
пространился на другие. Не далее как в феврале 1990 г. в США
обанкротился крупный инвестиционный банк “Дрексел Бернхем
Ламберт“, а председатель Федеральной резервной системы (ФРС)
США Гринспан отказался обратить резервы этой могущественной
организации, выполняющей в США роль центрального банка, на
помощь банкроту, заявив, что “перед законом рынка все равны“.
Но такие случаи являются в настоящее время исключением, а не
правилом. Случись так, что банкротство “Дрексела“ угрожало бы
цепной реакцией, ФРС не посчиталась бы с законами рынка. Пра¬
вило состоит в том, что платежеспособность крупных корпораций
перестала быть их частным делом.
Предотвращению банкротств служат прежде всего рассматрива¬
емые ниже перемены в самом механизме корпораций, но, кроме
того, весьма существенную роль играет и государственный конт¬
роль: в случае угрозы банкротства крупной корпорации при самом
активном участии государства осуществляются слияния или субси¬
дирование, которые отводят такую угрозу. Или иначе: над каждой
корпорацией всегда висит дамоклов меч банкротства, но случаи,
когда этот меч опускается, сведены к минимуму. Тем самым, со¬
239
храняя свою функцию очистки экономики от нерентабельных
предприятий, банкротства, обходя крупные корпорации, не несут с
собой, как это было в прошлом, угрозу тяжелого для всей эконо¬
мики кумулятивного эффекта, экономического кризиса. Все это
свидетельствует об оздоровлении конкуренции, о том, что во взаи¬
модействии двух начал конкуренции, созидательного и разруши¬
тельного, первое намного усилилось.
С другой стороны, система, в которой банкротства исключены,
сама в целом обнаруживает свое банкротство. Это не каламбур, а
констатация многолетнего опыта социалистических стран, раскры¬
тие теоретического положения, согласно которому эффективность
не может поддерживаться и повышаться иначе как на основе кон¬
куренции — последнее же всегда связано с закрытием нерентабель¬
ных предприятий, часть которых ликвидируется в результате банк¬
ротств. Речь может идти только о количестве, о том, чтобы по сво¬
ему числу и масштабам банкротства, играя “очистительную*4 роль,
не переходили бы грань, за которой их роль становится для эконо¬
мики разрушительной. Истинная социальная справедливость за¬
ключается не в том, чтобы трудоспособных, но плохо работающих
поддерживать за счет хорошо работающих, а в том, чтобы конку¬
ренция способствовала процессу равнения на лучших — невзирая
на то, что в ходе такого состязания часть ее участников “сходит с
дистанции".
Рассмотрим подробнее на примере Японии, какую эволюцию
претерпела за послевоенные годы, и особенно в последние десяти¬
летия, крупная компания, выступающая в роли основы современ¬
ной предпринимательской структуры. Первый, и наиболее важный,
процесс, оказавший определяющее воздействие на характер, цели
и мотивы хозяйственного поведения крупной корпорации, — это
радикальные изменения, происшедшие в распределении акционер¬
ного фонда компаний, т. е., другими словами, в структуре собст¬
венности.
Прежде всего здесь необходимо отметить всеобщее и резкое па¬
дение доли акций, находящихся в индивидуальном владении. По
данным обследования 1000 крупных и средних фирм, проведенного
министерством внешней торговли и промышленности в 1980 г., ин¬
дивидуальные владельцы — все вместе — имели более чем 50% ак¬
ций только в 31 компании. В 720 компаниях они (все вместе) име¬
ли менее 10% акционерного фонда. Характерно, что в крупных
компаниях это явление выражено еще более отчетливо — лишь в
18 крупных компаниях индивидуальные акционеры имеют более
половины акций. В 825 корпорациях на их долю (всех вместе) при¬
ходилось менее 10% акций, а в 200 наиболее крупных корпораци¬
ях доля индивидуальных акционеров была близка к нулю. Приведя
эти данные, X. Уэно отмечает, что сопоставление с первой полови¬
ной 70-х годов обнаруживает развитие этой тенденции (т. е. сни¬
240
жение доли индивидуального владения) как в целом, так и особен¬
но в отношении крупных компаний 16.
Резкое снижение доли индивидуальных владельцев в структуре
распределения акционерного фонда крупнейших компаний означа¬
ло, естественно, столь же быстрое возрастание в ней удельного ве¬
са юридических лиц. Среди них выделяются две большие груп¬
пы — промышленные и иные компании, связанные между собой
деловыми отношениями и взаимным участием в капитале (так на¬
зываемое перекрестное владение акциями), и компании, объединя¬
емые понятием “институциональные инвесторы44 — юридические
лица, занимающиеся размещением на рынке ценных бумаг страхо¬
вых, пенсионных, университетских и тому подобных фондов, спе¬
циально концентрирующие в этих целях мелкие сбережения либо
действующие по поручению отдельных собственников (траст-фон-
ды). Чрезвычайно важным представляется то обстоятельство, что
первоначальное распределение акций (при их выпуске) отнюдь не
отдается, как это имело место в прошлом, на волю рынка, а произ¬
водится самой корпорацией, выпускающей акции. Целью такого
распределения является стабильность акционеров, а критерием в
данном случае служит предыдущий опыт ведения дел с той или
иной компанией. Тем самым и приобретение акций, и их продажа
становятся предметом особой конкуренции, того, что мы назвали
организованной конкуренцией.
Компании, объединенные перекрестным владением акциями,
осуществляют коллективный контроль над управлением в каждой
из корпораций, входящих в эту группу, хотя и не принимают в
этом управлении непосредственного участия. Опять-таки, уступая
место соображениям стабильности и безопасности, мотив получе¬
ния прибыли отходит здесь на второй или даже третий план. “Мы
утверждаем, — пишет по этому поводу японский профессор Дз.
Хасимото, — что корпорации владеют акциями не для того, чтобы
максимизировать отдачу своих капиталовложений, поэтому важно,
на наш взгляд, раскрыть смысл “поддержания стабильности44.
“Поддержание стабильности44 означает, что фирмы А и В взаимно
владеют акциями друг друга, обеспечивая таким образом их ста¬
бильность. .. Стабильные акционеры — это сверхдолговременные
держатели акций, не вмешивающиеся к тому же в управление
компанией...
Такая структура держания акций лучше всего прослеживается в
группированных компаниях. Например, 29 фирм, входящих в
группу “Мицубиси44, председатели советов директоров и президен¬
ты которых регулярно собираются на известные неформальные “со¬
вещания по пятницам44, являются держателями акций друг друга.
Этим компаниям принадлежит 25,7% акций банка Мицубиси,
31,8% акций фирмы “Мицубиси сёдзи44, 20,8% акций фирмы
“Мицубиси дзюкогё44 17.
9- 1071
241
На основе изменений в финансовой базе крупных корпораций и
в тесной взаимосвязи с ними в Японии неуклонно развивался еще
один общий для всех стран развитого капитализма процесс — по¬
вышение роли управленческого звена в определении стратегии хо¬
зяйственной деятельности корпораций и в распределении ее пло¬
дов . Реальная власть, сосредоточенная в руках группы высших
служащих, находит свое отражение и в распределении доходов
корпорации: акционерам в виде дивидендов выплачивается лишь
малая часть получаемой прибыли. “Эрозия дивидендов" — так на¬
зывает это явление известный японский экономист X. Окумура 18.
Речь в данном случае идет об уже упоминавшемся явлении перво¬
степенной важности — финансовой основой корпорации является
взаимное держание акций юридическими лицами, а главную роль
играют не дивиденды, а безубыточность, при том, что партнеры по
капиталу выступают в роли надежных поставщиков или покупате¬
лей продукции.
Перераспределение реальной власти в корпорации в сочетании с
изменениями в характере собственности и в способах финансирова¬
ния хозяйственной деятельности, естественно, не могло не сказать¬
ся на ее экономическом поведении. С точки зрения руководства
компании, сошла на нет необходимость добиваться максимальной
прибыли в краткосрочном аспекте и обеспечивать высокие нормы
выплат дивидендов. Постепенно возрастающее самофинансирова¬
ние, т. е. возможность обеспечить инвестиции без обращения к
внешним источникам, снизило зависимость управляющих как от
банков, так и от акционеров. Прочный, по существу диктаторский
контроль высших управляющих внутри компании, стабильность их
собственного положения в корпоративной иерархии породили сра¬
щивание их интересов с долгосрочными интересами корпорации в
целом. Все это позволило высшему управленческому слою сосредо¬
точить свое главное внимание на стабильности и экономической
безопасности компаний.
Учет риска, контроль над риском, снижение его степени — все
это стало предметом специальной литературы и специальной науки
о риске, преподаваемой на коммерческих факультетах соответству¬
ющих вузов. В основу здесь кладется все та же идея — риск неотъ¬
емлемая черта конкурентной экономики, и дело состоит не в том,
чтобы ликвидировать риск (это возможно только в условиях губи¬
тельной для хозяйства административно-командной системы), а в
“В японских корпорациях, — пишет С. Такэути, — собрания акционеров, ко¬
торые обладают правом свергнуть руководство, как правило, носят не более чем ри¬
туальный характер. Подобного рода собрания в крупных корпорациях представляют
собой всего лишь церемонию, на которой присутствует небольшое число лиц, подо¬
бранных руководством и аплодирующих последнему“ (Ballon R. T.t Tomita J. Op.
cit. P. 11).
242
том, чтобы постоянно бороться против его разрушительных прояв¬
лений.
С этой точки зрения представляют особый интерес переме¬
ны в положении биржи. На практике и в марксистской науке фон¬
довые и товарные биржи всегда рассматривались как арена иг¬
ры на повышение или понижение курсов тех или иных ценных бу¬
маг или товаров и в этом смысле как одно из самых ярких про¬
явлений анархии и стихийности воспроизводственного процес¬
са. Тем большего внимания заслуживают перемены, происшедшие
в характере функционирования биржи за последние 50—60
лет.
Во-первых, если в начале нынешнего века на фондовых биржах
котировалось не менее 40—50% всех акций, то в нынешнее время
эта величина составляет лишь 15—20% (т. е. от 80% и более ак¬
ций независимо от повышения или понижения их курсов не участ¬
вуют в биржевой игре). Во-вторых, по данным, относящимся к То¬
кийской бирже, характерным для всего индустриального капита¬
лизма, если до второй мировой войны не менее 2/3 всех акций,
циркулировавших на бирже, принадлежало частным лицам, то в
настоящее время эта доля составляет не более 20%, тогда как ос¬
тальная, подавляющая по своим размерам часть такого рода акций
принадлежит корпорациям и институциональным инвесторам.
В-третьих, совет биржи допускает к регистрации только те компа¬
нии, в отношении которых есть большая или меньшая уверенность
в устойчивости курса их бумаг, в том, что опасность падения курса
сравнительно невелика.
Перемены эти не являются гарантией: как и в прошлом, бирже¬
вая игра нередко сопровождается крахами и паникой. Если бы бы¬
ло по-другому, биржа бы перестала быть биржей — перестала бы
выполнять свое назначение в качестве одного из необходимых эле¬
ментов рыночной системы — арены оценки всех видов благ на бу¬
дущее. Но элемент случайности, рыночной удачи — неудачи в та¬
кой оценке весьма значительно понизился. Это произошло еще и
потому, что крупные “игроки", в первую очередь институциональ¬
ные инвесторы, в отличие от игроков прежних лет применяют на¬
учные методы контроля за риском: распределяют свои средства
между различными ценными бумагами, в разных отраслях и стра¬
нах и т. д.
Суть происшедших перемен в биржевой практике заключалась
не в ликвидации риска, а в его снижении до такого уровня, при
котором уменьшилась опасность кумулятивного падения курсов,
опасность перерастания биржевого кризиса в экономический. Эта
цель достигнута. И сейчас биржевые крахи нередко приводят к ра¬
зорению непосредственных участников биржевой игры, но преодо¬
леваются сравнительно быстро, без тяжелых последствий для всей
экономики.
243
Или иначе: непосредственное назначение биржи состоит в том,
чтобы участники воспроизводственного процесса ориентировались
на вложение капиталов в более прибыльные, более благоприятные
с экономической точки зрения объекты. Эта ориентация произво¬
дится с применением (в большей или меньшей степени) игровых
методов и потому непременно сопряжена с риском — не только с
выигрышами для одних, но и с потерями для других. Но в целом
выигрыш (для всех вместе участников биржевого процесса и для
общества) намного превышает потери. В этом рациональность бир¬
жевого механизма и исторически оправдавшая себя закономерность
его существования. Целесообразность и даже необходимость биржи
начинает осознаваться и в нашей стране, и первые товарные и
фондовые биржи уже созданы и начали функционировать. Нет со¬
мнения в том, что по мере перехода к рыночным отношениям их
роль будет возрастать.
Внешнеэкономические факторы. Общие теоретические пред¬
ставления о взаимодействии конкуренции и монополии должны
быть подкреплены анализом места и роли внешнеэкономических
связей. Специфика здесь заключается в том, что с ликвидацией
колониальной системы мировой рынок подчиняется законам конку¬
ренции больше, чем внутренний, в международных экономических
отношениях роль монополистических сил менее велика, чем внут¬
ри стран.
С первых же шагов перехода от феодального строя к капитализ¬
му во внешней политике каждой из капиталистических стран стол¬
кнулись две тенденции — протекционизм и фритредерство, т. е., с
одной стороны, активная государственная защита внутреннего рын¬
ка и поддержка внешнеэкономической экспансии, с другой — рас¬
пространение на внешнюю торговлю принципов свободной конку¬
ренции, “невидимой руки“ рынка. С тех же самых пор внешняя
политика переплелась с внешней торговлей не только через тор¬
говый протекционизм, но и в плане политического раздела мира
через капиталистическую колониальную систему. И наконец, экс¬
порт капитала, игравший до последней трети XIX в. сравнительно
небольшую роль, стал опережать в своем развитии внешнюю тор¬
говлю, и внешнеторговые связи превратились в часть гораздо более
широкой категории — связей внешнеэкономических. Во второй по¬
ловине нынешнего века “открытие" экономики для внешнего мира,
международное разделение труда приобрели во всей мировой эко¬
номике особо важное значение. Понять это значение и дать ему
теоретическую оценку нельзя иначе как с учетом четырех аспектов
международных экономических связей — стоимостного, нату¬
рального, коммерческого и социально-политического, а также то¬
го факта, что роль каждого из этих аспектов, взаимоотношение и
взаимодействие между ними носят динамический и в высшей сте¬
пени противоречивый характер.
244
В этой связи необходимо напомнить, какую большую роль в
марксистской теории играло понятие неравномерности экономиче¬
ского и политического развития капитализма. В книгах по полити¬
ческой экономии такого рода неравномерность зачастую трактова¬
лась в самом расширительном смысле — вплоть до того, что даже
кратковременные различия в темпах роста разных стран рассмат¬
ривались как проявление закона неравномерности. При таких под¬
ходах неравномерность рисовалась как аномалия, тогда как в дей¬
ствительности она является атрибутом любого развития. Более час¬
то, однако, это понятие, сформулированное на основе кратких вы¬
сказываний В. И. Ленина, относившихся к периоду первой мировой
войны19, истолковывалось как закон, отражавший неизбежность
вооруженной борьбы стран монополистического капитализма за пе¬
редел уже поделенного ранее мира, т. е. как закон империалисти¬
ческих войн.
Нечего и говорить о том, что в возникновении и ведении двух
мировых войн XX в. борьба за передел мира играла первостепен¬
ную роль. Но из этого ни в коем случае не следует, что борьба за
такой передел представляет собой закон, т. е. такую категорию, в
которой проявляется неизбежность и неотвратимость данного явле¬
ния. Напротив, история международных экономических отношений
в этом веке предстает в следующем виде: до 1914 г. — широкая
свобода передвижения товаров и капиталов между странами — со
значительными и весьма ощутимыми ограничениями в отношении
колониальных и зависимых стран. В промежутке между двумя ми¬
ровыми войнами — усиление всех видов протекционизма. Первые
8—10 лет после второй мировой войны — жесткий и многообраз¬
ный протекционизм, обретший новые черты: во-первых, не только
ограничение импорта (что было характерно для всех прежних лет),
но и контроль над экспортом (особенно над его структурой); во-
вторых, в связи с начавшимся еще с первой мировой войны отры¬
вом денежного обращения от золотой основы быстрое возрастание
роли государства в сфере регулирования валютных курсов, и преж¬
де всего посредством воздействия на торговые и платежные балансы.
Но и при таких, весьма существенных по сравнению с XIX и
началом XX в. отличиях в международных экономических отноше¬
ниях капиталистических стран преобладало конкурентное начало,
прежде всего в том смысле, что основным участником обмена была
не страна, а предприятие, которое могло добиваться успеха только
или главным образом в ходе рыночной борьбы. Нет сомнений в
том, что одним из главных факторов, усиливших конкурентную
наполненность внешнеэкономических связей, был распад колони¬
альной системы, превращение многих бывших колоний в независи¬
мые страны.
Как же выглядело в эти годы положение дел в странах социа¬
лизма? Хорошо известно, что со времени Октябрьской революции
245
здесь незыблемым принципом была государственная монополия
всех видов внешнеэкономических связей, причем до второй поло¬
вины 80-х годов эта монополия выступала в самом жестком ви¬
де — в виде почти полной монополии Министерства внешней тор¬
говли и Государственного комитета по внешним экономическим
связям СССР без прав предприятий на прямые связи. Другими
словами, политический аспект внешней торговли буквально заду¬
шил его коммерческий, конкурентный аспект. Лишь спустя 3—4
года после начала перестройки, в конце 80-х годов, начался отход
от данного вида абсолютной монополии, т. е. постепенное, идущее
очень медленным темпом предоставление прав на внешнеэкономи¬
ческие связи отдельным государственным и кооперативным пред¬
приятиям, а также регионам. Помимо многих иных аспектов этот
процесс тормозится отсутствием конвертируемости рубля и перс¬
пектив на ее скорое возникновение.
Все эти факты хорошо известны, но с точки зрения темы дан¬
ной части работы главное значение имеют не сами они, а их по¬
следствия. В 1987 г. доля экспорта по отношению к общему объему
реализации ВНП составляла (%): около 3,5 — в СССР, 5,6 — в
США, 9,3 — в Японии, 26,8 — в ФРГ, 17,8 — в Великобритании,
16,9 — во Франции20. Крайне слабая вовлеченность СССР в меж¬
дународное разделение труда — одно из последствий чрезмерно за¬
тянувшейся монополии внешней торговли. При этом в 1986 г. 67%
экспорта СССР приходилось на страны СЭВ, т. е. на такую внеш¬
нюю торговлю, которая лишь в минимальной степени осуществля¬
лась на рыночной, конкурентной основе, и соответственно только
19% его общего объема приходилось на развитые капиталистиче¬
ские страны.
Низкая по отношению к ВНП доля стоимости экспорта сочета¬
лась с его весьма неблагоприятным натуральным составом — лишь
15% экспорта приходилось на продукцию обрабатывающей про¬
мышленности, тогда как остальная, подавляющая часть — на про¬
мышленное и сельскохозяйственное сырье. Такое соотношение ти¬
пично для отсталых в экономическом отношении стран, являющих¬
ся сырьевыми придатками стран индустриальных 21.
В то время как в нашей печати энергично пропагандировался
тезис об усилении в отношениях между империалистическими
странами торговых войн, со второй половины 50-х годов взаимоот¬
ношение между монополией и конкуренцией в странах капитализ¬
ма начало быстро изменяться в пользу конкуренции. Это улучше¬
ние шло по следующим линиям. Во-первых, с указанного времени
руководящие круги США и ряда других индустриальных стран ка¬
питализма провозгласили курс на либерализацию внешнеэкономи¬
ческих связей — курс, который включал в себя и совместные дей¬
ствия по снижению тарифов, снятию или ослаблению количествен¬
ных и других ограничений (1964 г. — создание Конференции ООН
246
по торговле и развитию — ЮНКТАД, 1964—1967 гг.— “раунд
Кеннеди", 1973—1979 гг. — "Токийский раунд"; с 1975 г. — сове¬
щания "семерки" — специальные совещания по экономическим
вопросам по одному разу в год глав государств или правительств
США, Японии, Великобритании, ФРГ, Франции, Италии и Кана¬
ды; ряд других международных акций, посвящаемых рассмотрению
вопросов международных экономических отношений с целью их
либерализации).
В этом же плане изменялись и отношения в валютной области.
В результате валютных потрясений 1971 —1973 гг. страны капита¬
лизма отказались от фиксированного и перешли на "плавающий"
курс валюты, что означало отказ от обменных курсов, устанавли¬
вавшихся с 1944 г. (Бреттон-вудская система) на основе межгосу¬
дарственных соглашений; всеобщую конвертируемость и свободное
формирование пропорций (курсов) валют при том, что ни одна из
них не подлежит обмену на золото. Такого в истории капитализма
никогда раньше не было. Это означало, что в международном обо¬
роте деньги приобрели те же черты, которыми они обладают во
внутреннем, — их курс зависит от соотношения спроса и предложе¬
ния, но в отличие от внутренней денежной системы не существует
международного центрального органа, регулирующего массу кон¬
вертируемых национальных валют, поступающих в международ¬
ный оборот. Ослабление государственного регулирования при том,
что деньги не только во внутренней, но и в международной торгов¬
ле утратили золотую основу, — такова благоприятная для между¬
народной торговли и в то же время сложная и противоречивая дей¬
ствительность.
И наконец, еще одна акция, имеющая далеко идущие последст¬
вия, — процессы международной экономической интеграции. Их
сколько-нибудь подробное рассмотрение выходит далеко за рамки
данной работы. Мы, однако, не можем не отметить: вопреки перво¬
начальным, относящимся к концу 50-х — началу 60-х годов про¬
гнозам марксистских ученых интеграционные группировки (и
прежде всего ЕС — Европейское сообщество, которое с 1993 г.
превращается в объединяющую 12 стран Западной Европы с 330
млн населения экономико-политическую конфедерацию с полной
свободой передвижения людей и товаров) не только не развалились
сами и не только не вошли в сколько-нибудь серьезные конфликты
друг с другом, но, напротив, превратились в один из главных фак¬
торов международной экономической либерализации. Основной ре¬
зультат таких перемен в политико-экономической области заклю¬
чается в том, что средний размер таможенных тарифов в индустри¬
альных странах капитализма, находившийся в предвоенные годы и
после второй мировой войны на уровне 20—25%, снизился до
3—5%, и, кроме того, осуществлены упрощения в таможенных
процедурах.
247
Нечего и говорить о том, что развившаяся с 50-х годов “эконо¬
мическая дипломатия44 не ставила и не могла ставить перед собой
такую цель, как ликвидация в международных экономических от¬
ношениях трений и конфликтов. Мы уже видели, что сама природа
товарных отношений такова, что в любых рамках, национальных
или международных, она предполагает противоречия, конкурент¬
ность, а вместе с тем и трения, которые не могут не заключать в
себе и черты конфликтности. Реальность экономической диплома¬
тии — это успешная устремленность к тому, чтобы политическими
средствами достигать оптимизации, т. е. поставить торговлю това¬
рами и капиталами под ураганные ветры международной конку¬
ренции, сведя до минимума разрушительную силу такого рода ура¬
ганов. На этой почве с начала 80-х годов в рамках экономических
наук, изучающих международный обмен, родилось и получает все
большее развитие новое направление — “теория стратегической
торговой политики44.
Как бы то ни было, обозревая весь путь, пройденный междуна¬
родными экономическими отношениями в течение последнего сто¬
летия, можно утверждать, что, несмотря на невиданные во всей ис¬
тории по своим масштабам политические потрясения, войны и ре¬
волюции, здесь, в этой области, как и в остальных сферах эконо¬
мики, закон стоимости (ценности) в качестве закона конкуренции
в конце концов берет верх над всеми факторами, подрывающими
его действие. Именно на такой основе, на основе закона ценности,
в современном мире складывается ситуация, при которой междуна¬
родные экономические связи развиваются по отношению ко всей
экономике опережающими темпами. Подсчеты по 24 индустриаль¬
ным странам капитализма, входящим в Организацию экономиче¬
ского сотрудничества и развития (ОЭСР), в период 1960—1985 гг.
показывают, что среднегодовой рост внешней торговли обгонял
рост ВНП на 20%. Еще более быстрыми темпами шел рост экспор¬
та капитала, особенно транснациональных корпораций (ТНК).
При политико-экономическом анализе основных тенденций в
международных экономических связях весьма важно учитывать тот
факт, что разница между национальными стоимостями рабочей си¬
лы (и соответственно уровнями заработной платы) не совпадает с
разницей между национальными уровнями производительности
труда. Для разъяснения прибегнем к такому простейшему примеру.
Пусть в стране А стоимость рабочей силы по отношению к стране
Б составляет 50%, тогда как производительность труда — 60%.
Случай самый обыкновенный и широко распространенный: именно
так, например, обстояло дело во взаимоотношениях между Япо¬
нией (здесь — страна А) и США (страна Б) до войны и после вой¬
ны в период с середины 50-х до конца 70-х годов. Именно так об¬
стоит дело в нынешних отношениях между Южной Кореей (страна
А) и Японией (страна Б) и т. д. При прочих равных условиях та¬
248
кое соотношение влечет за собой последствия следующего характе¬
ра: 1) конкурентоспособность товаров страны А по отношению к
стране Б более высока; 2) конкурентоспособность капиталов стра¬
ны Б по отношению к стране А более высока (нанимая в стране А
рабочую силу по цене 50, капитал страны Б, обеспечивая произво¬
дительность, близкую к той, что в его стране, т. е. к 100, может
получать огромную сверхприбыль); 3) возникает стимул к пере¬
движению рабочей силы из страны А в страну Б (феномен “ино¬
странная рабочая сила**, получивший после войны особенно боль¬
шое развитие в странах Западной Европы).
Помимо иных аспектов следует отметить, что рассмотренный
здесь казус — несоответствие, временное, иногда растягивающееся
на много лет, отсутствие пропорциональности между производи¬
тельностью труда и стоимостью рабочей силы двух стран — может
служить примером рассмотренного в гл. I данной части структур¬
ного неравновесия, которое является одной из основ прибыли.
В международной экономической литературе уже стало неред¬
ким понятие “единое мировое хозяйство4* как отражающее совре¬
менное положение. Возможно, оно преждевременно, но не подле¬
жит сомнению, что количественные сдвиги в международном раз¬
делении труда приближают мировую экономику к новому качест¬
венному состоянию, что общественный характер воспроизводствен¬
ного процесса на широком фронте и необратимо вышел за нацио¬
нальные рамки, что этот прорыв совершился на конкурентной ос¬
нове и усиливает конкурентное начало во всей мировой экономике,
национальной и международной.
Цель государственного регулирования — прогресс
и стабильность на конкурентной основе
Противомонопольная роль государства. “Современная государ¬
ственная власть, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс в “Манифесте
Коммунистической партии“,—это только комитет, управляющий
общими делами всего класса буржуазии “22. Опыт полутора столе¬
тий, прошедших с тех пор, как такого рода взгляды были провозг¬
лашены в качестве одной из аксиом научного социализма, не под¬
тверждает данной концепции. Напротив, чем выше уровень разви¬
тия производительных сил, тем выше разделение труда между
предприятиями, отраслями и странами, чем выше роль конкурен¬
ции, тем более велика необходимость государственного экономиче¬
ского регулирования. Роль государства ни в коем случае не ограни¬
чивается политической стороной в смысле поддержания государст¬
вом того или иного класса. “Хозяйство, — пишет по этому поводу
американский экономист Т. Бойд, — оказывает сопротивление кон¬
тролю, но признает необходимость регулирования. Идеи абсолют¬
ной рыночной свободы носят чисто академический характер**23.
249
С этой точки зрения распространившееся в самое последнее
время в нашей литературе противопоставление понятия “рынок44
понятию “регулирование44, критика (с тезисом о несовместимости
рынка и регулирования) выдвинутой XXVIII съездом КПСС кон¬
цепции регулируемого рынка лишены строгих научных оснований,
хотя и имеют основания иного, политического и социального ха¬
рактера.
Каковы те функции, без которых любой процесс воспроизводст¬
ва невозможен и которые могут осуществляться только за предела¬
ми частной собственности, т. е. прежде всего государством? Еще в
70-х годах XIX в. К. Маркс отмечал, что развитие акционерных
обществ в “известных сферах... ведет к установлению монополии и
потому требует государственного вмешательства44 24. Это предвиде¬
ние подтвердилось.
В конкретных социально-политических условиях ряда последу¬
ющих десятилетий связанная с ожиданиями скорой мировой рево¬
люции концепция государственно-монополистического капитализма
как последней ступеньки капиталистического общественного строя
взяла верх над здравым смыслом — над необходимостью постоянно
отдавать себе отчет в том, что борьба государства за нормальную
экономику — это прежде всего борьба не за укрепление монопо¬
лии, а за преобладание конкурентного начала над монополистиче¬
ским.
Организованное противостояние государства частной монополии
началось еще в прошлом веке — его первым шагом было принятие
в 1890 г. антитрестовского закона в США (“закон Шермана44), ко¬
торый впоследствии не раз пересматривался в сторону ужесточе¬
ния. Противомонопольное законодательство и соответствующая ад¬
министрация в том или ином виде, со многими вариациями сложи¬
лись также и в других капиталистических странах и, изменяясь со
временем под влиянием разнообразных текущих обстоятельств, су¬
ществуют и действуют повсеместно.
Нет сомнений в том, что главным противомонопольным факто¬
ром является не антимонопольное законодательство, а рассмотрен¬
ная выше реальная структура предприятий и корпораций, их мно¬
жественность и закрепленная всей суммой государственных зако¬
нов и традиций свобода действий. Но в этой сумме антимонополь¬
ные законы занимают далеко не последнее место. Соответствующее
законодательство сформировано по следующим направлениям: во-
первых, законы или статьи законов, касающиеся структуры произ¬
водства, согласно которым, как правило, ни одна корпорация не
имеет права держать в своих руках более 40—50% производства
того или иного вида продукции; во-вторых, в отношении всех ви¬
дов крупных корпораций (как правило, относящихся к их первой
тысяче) запрет не только для индивидуальных, но и для юридиче¬
ских лиц держать в руках более определенной доли акций других
250
корпораций. И наконец, в-третьих, антикартельное законодатель¬
ство в собственном смысле этого слова, т. е. запрет сговоров в отно¬
шении удержания цен на нерыночном, не соответствующем соотно¬
шению спроса и предложения уровне.
От других законов гражданского и уголовного права противомо-
нопольные законы отличаются сравнительно высокой степенью не¬
определенности, возможностью толковать те или иные статьи по-
разному. Такая неопределенность носит целенаправленный харак¬
тер — законодательство учитывает тот факт, что в данной сфере
различия в конкретных условиях (прежде всего в экономической
конъюнктуре) могут быть таковы, что предпочтительны “вилки“,
свобода в толковании тех или иных статей соответствующих зако¬
нов. В особенности это относится к антикартельному законодатель¬
ству. Диапазон законов и правительственных постановлений здесь
особенно велик — от строгих запретов картелей до распоряжений
об их создании на те или иные (как правило, в пределах одного го¬
да) сроки.
Самая большая роль антимонопольных законов не в них самих,
а в том, что, во-первых, создаваемая на их основе специальная ад¬
министрация вмешивается в дела структуры предприятий и распре¬
деления ценных бумаг с рекомендациями, которые в одних случаях
являются обязательными, а в других — такими, с какими (несмот¬
ря на их необязательность) руководители предприятий не могут не
считаться.
Положение в Японии может служить ярким примером действия
антимонопольного законодательства. Здесь созданный сразу после
второй мировой войны для контроля над соблюдением Закона о за¬
прещении монополий Комитет по справедливым сделкам обладает
большой степенью независимости и наделен широкими полномочи¬
ями. Нарушение антимонопольного законодательства, зафиксиро¬
ванное сперва этим комитетом и подтвержденное судебным реше¬
нием, может принести фирме большие убытки. Видимо, этим объ¬
ясняется малочисленность нарушений, отмечаемых комитетом. Тем
не менее комитет периодически напоминает о своем существова¬
нии. Например, в апреле 1989 г. по требованию председателя ко¬
митета был отменен установленный ранее министерством транс¬
порта нижний предел цен на авиабилеты для экскурсионных групп
при поездках внутри страны. Когда же появились сообщения, что
три авиакомпании негласно дали своим отделениям указание про¬
должать придерживаться более низких ставок, комитет выступил с
резким предупреждением, что они могут быть подвергнуты санкци¬
ям. Комитет также следит за тем, чтобы “депрессионные картели“
(допускаемые в качестве исключения соглашения между конкури¬
рующими компаниями на период ухудшения конъюнктуры) огра¬
ничивались минимально необходимыми сроками. Так, в сентябре
1989 г., несмотря на протесты участников антидспрессионного кар¬
251
теля в судостроении, комитет по справедливым сделкам постановил
прекратить его действие.
Из сказанного следует, что грань между мерами монополисти¬
ческого характера и мерами, необходимыми для рационального ре¬
гулирования, весьма тонка и в большой мере условна — фактор,
мешающий на практике отграничению одного от другого. Вся поли¬
тическая жизнь любой страны переполнена борьбой против моно¬
полистических мер, вводимых под предлогом хозяйственной необ¬
ходимости, и против необходимых мер, трактуемых их противни¬
ками в качестве монополистических.
Активная противомонопольная политика правительства — сви¬
детельство того, что правительство не только на словах, но и на
деле является органом, стоящим выше интересов отдельных круп¬
ных корпораций, и осуществляет противомонопольные меры даже в
тех случаях, когда эти меры затрагивают интересы крупных корпо¬
раций и связанных с ними влиятельных политических деятелей.
Как бы то ни было, это факт, что вразрез с установившимися в
марксистской литературе трафаретами противомонопольная поли¬
тика является делом не только левых, но и консервативных поли¬
тических сил .
Стабилизирующая роль внерыночных сил. Мировую экономику
второй половины XX в. нельзя изучать, не освободившись от вну¬
шенного в течение десятилетий патологического страха перед поня¬
тиями “организованный капитализм" и “конвергенция". Одна из
главных черт современного капитализма заключается в том, что
при сохранении и даже усилении конкуренции как движущей силы
воспроизводства капитализм достиг высокого уровня организован¬
ности в смысле эффективного государственного регулирования с
целью смягчения дефектов, рождаемых конкуренцией даже в том
случае, когда последняя осуществляется на базе иных, изменив¬
шихся к лучшему структур собственности и организации управле¬
ния предприятиями, их возросшей иммунностью по отношению к
отрицательным сторонам законов рынка.
Теоретическую сторону уже совершившихся и продолжающихся
перемен можно понять, обращаясь к обрисованному выше взаимо¬
действию принципов оптимальности и предельности. Выше мы уже
показали, что наилучшим и необходимым инструментом оптимиза¬
ции является рынок, место, где сталкиваются производители и по-
*
По вопросу об антимонопольной политике в странах капитализма существует
весьма обширная и высокосодержательная литература (в качестве вполне типичного
образца сошлемся на книгу: Thomson G., Brady G. Text, Cases and Materials. Antitrust
Fundamentals. USA, 1979). Ввиду многолетней обязательности и всеобщей распрост¬
раненности тезиса о чисто демагогическом характере антимонопольной политики
советские читатели оказались практически лишены доступа к такой литературе.
Этот пробел стал особенно чувствителен после того, как в нашей стране разверну¬
лась подготовка к созданию антимонопольного законодательства.
252
требители и где оптимальность определяется через соотношение
спроса и предложения, через конкурентную цену и прибыль. При¬
ближение воспроизводства к максимуму, определяемому уровнем
развития производительных сил, не может совершаться успешно
без того, чтобы в этом приближении ведущая роль не принадлежа¬
ла рынку.
Но ведущая роль не значит всеобъемлющая. Мы уже видели,
что даже поддержание механизма конкуренции в борьбе против
монополистических тенденций осуществляется не автоматически, а
с участием государства. Есть и ряд других разрезов общественной
жизни, по отношению к которым рынок, будучи механизмом необ¬
ходимым, оказывает свое действие не непосредственно, а только
косвенно, с помощью нерыночных механизмов, среди которых
главная роль, бесспорно, принадлежит государству.
Помимо противомонопольных функций причины, объясняющие
необходимость государственного участия в экономике, можно раз¬
делить на две большие группы. Первая из них связана с наличием
таких экономических функций, которые просто не могут выпол¬
няться рыночным механизмом в силу природы последнего.
Неотъемлемая черта рыночного механизма — его зависимость
от сроков окупаемости и от степени риска. Если для большей части
оборота присущи сроки окупаемости от 5 до 10 лет, то в тех случа¬
ях, когда такого рода сроки намного или существенно более вели¬
ки, участие частного капитала оказывается крайне затруднено или
даже невозможно. Кроме того, существуют такие направления за¬
трат, где результаты вообще не могут получить денежную оценку
(например, фундаментальные исследования в науке, вооруженные
силы, органы порядка, содержание нетрудоспособных и ряд дру¬
гих). При таких обстоятельствах складывается абсолютная необхо¬
димость участия в экономике государства не только в качестве ре¬
гулирующей силы, но и в качестве самостоятельного хозяйствую¬
щего субъекта, экономического агента-производителя. К тем обла¬
стям, где необходимо участие государства, относится прежде всего
производство ряда услуг общественного характера, которые в прин¬
ципе могут потребляться только на коллективной основе (комму¬
нальное хозяйство, все звенья государственного аппарата, сохране¬
ние и улучшение окружающей среды, организация обязательного
всеобщего образования, многообразные институции культуры и ис¬
кусства). Сюда же относится существование ряда естественных или
естественно-экономических монополий (естественные ресурсы, не
находящиеся в частной собственности), а также необходимость со¬
здания и поддержания общеэкономической инфраструктуры (де¬
нежная система, сбор и обработка статистической информации, та¬
моженный контроль и т. п.).
Вторая группа причин необходимости государственного участия
проистекает из ограниченности возможностей рыночного саморегу¬
253
лирования. На государство ложится обязанность поддерживать рав¬
новесие между эффективным спросом и предложением, поддержи¬
вать занятость на оптимальном уровне, контролировать объем де¬
нежной массы, обеспечивать другие необходимые макроэкономиче¬
ские пропорции.
Сравнивая современную “экономику предложения" с кейнсиан¬
ством, американский экономист Дж. Кюм пишет: “Кейнсианская
политика ставила своей целью контроль над общим спросом и его
регулирование таким образом, чтобы в идеале объем общего спроса
находился в постоянном соответствии с объемом общего предложе¬
ния, на уровне, при котором была бы достигнута полная или высо¬
кая занятость. Что же касается новой политики, необходимость ко¬
торой возникла в последнее время, она должна направляться на
контроль и регулирование общего предложения и так, чтобы соот¬
ветствующая общая величина формировалась с учетом не только
полной или высокой занятости, но и с требованиями общественного
благосостояния, улучшения окружающей среды и инфраструктуры
и других элементов производственного аппарата" 25.
Средства, которые применяются государством для достижения
перечисленных целей, могут быть классифицированы следующим
образом: 1) государственная собственность; 2) перераспределение
государством национального дохода с помощью бюджетных
средств; 3) государственное участие и контроль в сфере кредита;
4) административные меры государственного экономического конт¬
роля. Каждое из направлений отличается чрезвычайной сложно¬
стью и требует особого рассмотрения, которому посвящается мно¬
жество специальных подробных исследований. Здесь мы отметим
лишь некоторые наиболее важные черты.
Каждое из средств реализуется на трех уровнях — микро-
(предприятие, корпорация); мезо- (средний уровень, главным об¬
разом отрасль) и макро- (общегосударственный). При очень боль¬
ших различиях по периодам, по странам, по разным средам эконо¬
мики общая закономерность такова, что прямое регулирование в
минимальной степени распространяется на микроуровень (в этом и
состоит отличие такого регулирования от командной экономики), в
максимальной — на макроуровень.
Что касается государственной собственности, то статистика оп¬
ределяет ее размеры в разных капиталистических странах на уров¬
не 20—25% по отношению к общей стоимости всего национально¬
го имущества. Соответствующие оценки производятся с учетом
цен, складывающихся на рынке, и потому заслуживают доверия и
внимания. Однако сама по себе эта цифра для ответа на вопрос о
роли государственной собственности недостаточна. Для ее оценки
должны быть приняты во внимание следующие факторы: во-пер¬
вых, сюда, как правило, включается стоимость принадлежащих го¬
сударству, но неиспользуемых земли, лесов и других естественных
254
ресурсов, т. е. таких объектов, которые находятся за пределами
действующих хозяйственных активов, и потому их оценка всегда
носит условный характер. Попросту говоря, государство держит в
своих руках то, что является национальным достоянием, но по тем
или иным причинам не может приносить прибыли и потому не
поддается рыночной оценке.
Во-вторых, что касается действующих предприятий, то здесь
повсеместно наблюдается высокая отраслевая концентрация — го¬
сударственная собственность сосредоточивается в таких отраслях,
как транспорт (включая дорожное хозяйство), связь, в меньшей
степени энергетика, военная промышленность и стержневые инсти¬
туты кредитной системы (центральные банки, осуществляющие
эмиссию денег; некоторые банки долгосрочного кредитования или
кредитования внешнеэкономических операций). Причины такой
концентрации очевидны; речь идет о том, чтобы вывести их из-под
влияния рыночных колебаний, уберечь от капризов рынка (а так¬
же по возможности и от социальных конфликтов) отрасли, жиз¬
ненно важные для всей экономики.
Наконец, в-третьих, для последних трех-четырех десятилетий
стало характерно формирование смешанных государственно-част¬
ных или частно-государственных предприятий и корпораций. В не¬
которых случаях (например, в Японии в энергетике) государство
не является непосредственным собственником, не владеет акциями,
но осуществляет жесткий контроль: над тарифами, строительством
новых предприятий, состоянием финансов соответствующих корпо¬
раций. Контроль этот настолько широк, что в капиталистических
странах родилось и получило широкое распространение понятие
“третий сектор** (т. е. не частный и не государственный в смысле
стопроцентной государственной собственности) или “общественный
сектор“. Под последним подразумевается сумма чисто государст¬
венных предприятий и предприятий, действующих при том или
ином, более или менее активном государственном участии 26.
В Японии государственные меры в экономике различаются как
“регулятивные4* (главным образом с целью предотвратить ухудше¬
ние конъюнктуры) и как “поддерживающие развитие** (develop¬
mental), т. е. направляемые на форсирование тех или иных отрас¬
лей. Соотношение тех и других целиком зависит от складываю¬
щейся обстановки. В наибольшей степени государственное регули¬
рование затрагивает транспорт, связь, кредитно-финансовые уч¬
реждения, сельское хозяйство. Для большинства видов деятельно¬
сти в этих областях требуется получение официального разреше¬
ния, зач'астую регулируются цены, объемы производства, размеры
и направления инвестиций. Большим количеством ограничений об¬
ставлена коммерческая деятельность в сфере образования и здраво¬
охранения, предоставление юридической помощи, энерго-, газо- и
водоснабжение. Купля-продажа и использование земельных участ-
255
ков жестко регулируются при помощи налогов. Регулирующая дея¬
тельность вместе с тем проявляется не только во множестве разно¬
образных налоговых льгот, но и в прямом государственном финан¬
сировании, особенно в сфере НИОКР.
В 1975 г. правительственный Комитет по справедливым сделкам
на основании собственных критериев попытался подсчитать долю
“регулируемого44 производства в рамках отдельных отраслей. Со¬
гласно полученным оценкам, в 1986 г. удельный вес отраслей, от¬
носимых к разряду сильно регулируемых (главным образом в
смысле выдачи лицензий), составил около 20% 27. Если же к этому
показателю прибавить удельный вес в ВНП услуг государственной
и местной администрации, а также общественных предприятий, то
такое суммирование и покажет обоснованность утверждения о том,
что под непосредственным государственным контролем производит¬
ся более четверти национального продукта страны.
С конца 70-х годов едва ли не во всех капиталистических стра¬
нах в государственной экономической политике сложился новый
экономический курс, известный в Англии под полушуточным на¬
званием “тэтчеризм“; в США — “рейганомика“; в Японии — под
вполне официальным названием “административно-финансовая ре-
форма“. В нашей литературе и в левых кругах стран Запада и
Японии такой курс характеризовался как неоконсервативный, как
уступка правому крылу, стоящему на позициях максимальной сво¬
боды предпринимательства. Нельзя, однако, понять содержание
этого курса, не учитывая вышесказанное об особенностях совре¬
менной социально-экономической структуры. Во-первых, современ¬
ные крупные корпорации сами по себе отличаются гораздо боль¬
шей устойчивостью по сравнению с тем, какими они были в первой
половине века. Во-вторых, отказ той или иной корпорации от ста¬
туса государственной отнюдь не всегда означает ее превращение в
обычную частную — чаще всего происходит переход из “второго44
(государственного) сектора в “третий44 (смешанный). С этой точки
зрения, а также с точки зрения результатов неоконсервативного
курса его критика должна быть пересмотрена: при любом подходе
к этому курсу нельзя отрицать, что он принес с собой усиление
конкуренции и в большинстве случаев — ликвидацию убыточности
предприятий, ранее находившихся в государственной собственно¬
сти. Другими словами, такого рода “консервативность44 обернулась
ускорением экономического прогресса.
При оценке данного явления нельзя упускать из виду, что если
в СССР (по крайней мере до начала 90-х годов) государство и ры¬
нок являются силами, противостоящими одна другой, то в странах
индустриального капитализма государство само встроено в рыноч¬
ный механизм и постоянно устремлено к тому, чтобы расширить
сферу рыночных отношений. В этом своем качестве государство,
выступая как оптимизирующий фактор, в случае необходимости
256
чаще всего не останавливается и перед тем, чтобы приносить в
жертву свои собственные ведомственные интересы. Другими слова¬
ми, отрицательное влияние “аппаратного фактора" в капиталисти¬
ческих странах гораздо менее велико, чем в странах с государст¬
венно-командной экономикой.
Мы рассмотрели два основных сдвига в характере современной
капиталистической экономики. Во-первых, крутой поворот в сторо¬
ну независимости крупных корпораций от частных владельцев ка¬
питала. Во-вторых, становление “третьего", смешанного государст¬
венно-частного сектора. Третий, не менее важный поворот, совер¬
шившийся за последние 50—60 лет, заключается в резком увели¬
чении государственного участия в перераспределении национально¬
го дохода. Вот что пишет по этому поводу американский ученый А.
Хэлл: “Тот факт, что капитализм на Западе почти безвозвратно
ушел в небытие тем путем, который предсказывали фабианцы, не
умаляет величия труда, совершенного Марксом, — разве что в де¬
талях. Ведь мы везде видим такое положение, когда на смену от¬
крытой эксплуатации рабочих, приватизации прибавочной стоимо¬
сти пришла социализация в форме налогового обложения, которое
во всевозрастающей степени применяется ради того, чтобы сделать
мир лучшим для каждого человека. Современное общество не ста¬
ло себя утруждать отнятием у собственников принадлежащих им
средств производства — оно оставило им психологическую удовлет¬
воренность фактом “владения", но взамен этого стало выкачивать
в свою пользу большую часть доходов, которые в раннем капита¬
лизме присваивались частными собственниками" 28.
О том, что лежит за этим утверждением, можно судить по сле¬
дующим данным. Если до первой мировой войны отношение суммы
налогов и всех видов обязательных платежей к национальному до¬
ходу составляло в разных странах от 10 до 15%, то, по данным за
1986 г., эта величина составляла (%): в США — 35,9; в Япо¬
нии— 36,0; в Англии — 51,8; во Франции — 57,8; в Ита¬
лии — 44,4. Что же касается чистого дохода корпораций, то здесь
доля налогов и других обязательных платежей еще более высока. В
1987 г. эта доля составляла (%): в США — 57,5; в Японии — 68,8;
в ФРГ — 82,0; в Англии — 53,5; во Франции — 55,2 29.
В свете только что приведенного рассуждения А. Хэлла особый
интерес представляет собой положение, сложившееся в послевоен¬
ной Швеции. “Шведская модель смешанной экономики" — поня¬
тие, занимающее в современной мировой экономической науке и в
политике существенное место. В политическом плане наиболее
важно то, что здесь начиная с 1932 г. с небольшим перерывом у
власти находятся социал-демократы; в историко-познаватель¬
ном — то, что духовным отцом возникшей при ее активном уча¬
стии системы шведская социал-демократия считает Эдуарда Берн¬
штейна с его концепцией врастания в социализм (в противовес
257
концепции революционного слома капиталистической системы). В
теоретическом плане шведская модель характеризуется понятием
“функциональная социализация41 (в некоторых случаях — “функ¬
циональный социализм44). Содержание этого понятия как раз и со¬
стоит в том, о чем пишет А. Хэлл: категория собственности сама
по себе не может определять характер общественного строя, при
одинаковой по типу собственности (или владении) существуют раз¬
ные типы распоряжения, пользования, распределения. Что касается
Швеции, то при том, что здесь в руках государства находится всего
4% основных фондов, доля государственных расходов была в 80-х
годах на уровне 2/3 по отношению к общему объему ВНП, причем
более половины государственных расходов (35% ВНП) направля¬
лось на социальные цели. Нечего и говорить о том, что при низкой
государственной собственности столь высокая доля участия госу¬
дарства в экономике могла достигаться только на основе налогов (в
1986 г. — 57% ВНП), большая часть которых получалась из при¬
былей корпораций и некорпорированных предпринимателей. Функ¬
циональная социализация — это значит прежде всего то, что функ¬
ция производства ложится главным образом на частные предприя¬
тия, действующие на конкурентной рыночной основе, а функция
обеспечения высокого уровня жизни (всей социальной инфраструк¬
туры, включая такие сферы, как занятость, социальное страхова¬
ние, образование и т. д.) и многих элементов инфраструктуры
(транспорт, НИОКР и т. д.) — на государство.
Многие элементы “шведской модели44 связаны со спецификой
истории этой страны — страны, где современная демократия нача¬
ла складываться еще в первой половине XVIII в. и развивалась
почти бескровно, — страны, не участвовавшей с начала XIX в. в
войнах. Но тем больший интерес представляет то, что, несмотря на
ряд весьма существенных национальных особенностей (прежде все¬
го на особо высокую роль государства, в результате чего “шведская
модель44 часто характеризуется как “этатистская44), общее между
положением в Швеции и других странах индустриального капита¬
лизма (в том числе и таких, как США, Япония, где у власти по¬
стоянно находятся консервативные силы) преобладает над особен¬
ным. Это яркое свидетельство того, что в длительном аспекте эко¬
номические, социальные факторы имеют приоритет над факторами
политическими. Об этом же свидетельствует и тот факт, что, не¬
смотря на социал-демократическое правительство, Швеция также
оказалась вынуждена произвести ряд подвижек в сторону того, что
в США, Японии, Англии и других странах с консервативными пра¬
вительствами получило название “экономики предложения44, —
выдвинуть на первое место эффективность предпринимательства,
что предполагает сдерживание роста налогов, менее жесткие меры
в отношении обеспечения всеобщей занятости, смягчение курса на
выравнивание доходов и т. д. Все это происходит не по чьей-то
258
злой воле, не от “оппортунизма44, а под давлением объективных
обстоятельств, которые в конечном счете оказываются сильнее по¬
литических сил, зависимых в большой степени от временных и
субъективных факторов. Об этом же свидетельствует и опыт нашей
страны, вынужденной после ряда десятилетий пренебрежения эко¬
номическими законами, насилия над ними начать поворот в сторо¬
ну рыночного хозяйства.
При знакомстве с приведенными цифрами, характеризующими
долю налогов в ВНП, нельзя забывать, что за этими цифрами
сложнейшая система налогообложения, которая также строится на
принципах оптимальности: налоги должны обеспечить необходи¬
мые государственные расходы и в то же время не быть слишком
велики, чтобы не подавлять предпринимательскую инициативу;
приспосабливаться к изменяющейся обстановке, но изменяться не
часто, чтобы не ломать расчеты корпораций, и т. д. Все такого рода
вопросы решаются в острой социальной и политической борьбе,
происходящей не без участия сложившейся в странах капитализма
специальной науки о налогах.
И наконец, при рассмотрении вопроса о внерыночных силах,
действующих в экономике, нельзя обойти роль разнообразных об¬
щественных организаций. Антимонополистическая борьба таких
организаций, как левые партии, профессиональные союзы и дру¬
гие, обычно трактуется в нашей литературе как борьба, направляе¬
мая на свержение всевластия монополий. В действительности
же — по крайней мере что касается профсоюзов и потребительских
обществ — такого рода организации не ставят перед собой отдален¬
ных целей, но, действуя в повседневных интересах непосредствен¬
ных производителей и потребителей, они ограничивают монополи¬
стические тенденции капитала, способствуют тому, чтобы конку¬
ренция была обращена к экономическому прогрессу. Корпорации
вынуждены прислушиваться к голосу таких организаций, посколь¬
ку подтвержденное экспертизой заявление о недобросовестности
того или иного производителя или торговой фирмы может нанести
компании большой ущерб.
Противопоставление всеобъемлющей государственной монопо¬
лии сталинского типа конкуренции может породить представление
о том, что в современном капитализме монополистические факто¬
ры полностью нейтрализованы или подавлены. Такие представле¬
ния были бы иллюзорными, искажали бы действительность. В на¬
стоящих условиях больше, чем когда-нибудь в прошлом, сохраняет
свою актуальность положение Маркса, писавшего в “Нищете фило-
софии“: “В практической жизни мы находим не только конкурен¬
цию, монополию и их антагонизм, но также и их синтез, который
есть не формула, а движение. Монополия производит конкурен¬
цию, конкуренция производит монополию. Монополисты конкури¬
руют между собой, конкуренты становятся монополистами../4 30
259
Это положение носит поистине всеобщий характер и для настояще¬
го времени столь же актуально, как и для того, когда оно было
сформулировано. Имея в виду то особое внимание, которое уделя¬
лось в нашей литературе монополии, мы здесь эту сторону дела
специально не рассматриваем. Отметим лишь, что ее наиболее яр¬
кие проявления заключаются в таких фактах, как сосредоточение
огромных богатств, составляющих зачастую от 1 до 2% ВНП, в ру¬
ках всего лишь нескольких сот или одной-двух тысяч владельцев,
что становится одним из источников разнообразных форм корруп¬
ции; как различия в ценах конкурентных, свободно складываю¬
щихся на рынке, и “администрируемых ценах44 олигополий (с
практикой “лидерства в ценах44); как более высокие цены на внут¬
ренних рынках по сравнению с ценами на рынках внешних 31.
Ни в коем случае нельзя игнорировать факт существования
скрытых картелей, сговоров между продавцами, обращаемых про¬
тив потребителей. Специального внимания заслуживает тот факт,
что земельная рента, которая и сама по себе, по своей природе из¬
начально носит монополистический характер, в больших городах в
связи со скученностью и перенаселенностью превратилась в основу
сверхмонопольных, прямо-таки грабительских доходов домовла¬
дельцев, сдающих жилье в наем . Нельзя, наконец, не отметить,
что есть такие отрасли, в которых монополия зачастую осуществ¬
ляется на основе соединения высокой искусности участников про¬
изводственного или творческого процессов с мафиозными методами
хозяйствования. Это относится, например, к медицине, где нередки
кланы лиц, обогатившихся на основе очень высоких гонораров и не
допускающих в сферы своей деятельности тех, кто, обладая не
меньшим умением, мог бы выступить в качестве соперников. Тра¬
диционно сохраняющаяся в этой сфере монополия ложится весьма
тяжелым бременем на массы пациентов и на государство, выплачи¬
вающее медицинскую страховку. Такого же рода явления нередки
и в разных сферах искусства.
Помимо иных аспектов нельзя не отметить следующее: сущест¬
вует определенная грань между монополистической практикой в ее
злокачественных сторонах и между мерами, принимаемыми для
необходимой стабильности цен, объемов продаж и закупок и т. д.
Грань эта носит в большой степени условный характер, но забы¬
вать о ней не следует. Как бы то ни было, нагромождение приме¬
ров монополии, монополистической практики само по себе не мо¬
жет привести к научно обоснованным выводам. Объективно вывод
возможен только на основе сопоставления тех и других тенден¬
ций — монопольных и противомонопольных. Необходимый для
*
В центральной части Токио двухкомнатная квартира обходится съемщику в
300—350 тыс. иен (примерно в 2 тыс. долл.) в месяц — месячная зарплата высоко¬
квалифицированного рабочего или хорошо оплачиваемого служащего.
260
данного случая сравнительный анализ не оставляет сомнений в
том, что в современном капитализме конкурентное начало не про¬
сто преобладает, а при всем его своеобразии по сравнению с XIX и
первой половиной XX в. является господствующим.
Государственное регулирование эффективного спроса. При
том, что в хозяйственной жизни главную роль играет роль рынок и
отношения конкуренции (помимо показанных выше реально¬
стей — неизбежности монополистических тенденций и необходимо¬
сти государственных мер против них), действие спекулятивных
факторов может выражаться в том, что, стремясь использовать
перспективу падения цен, экономические агенты будут стремиться
придерживать деньги, не вкладывая их в товары, услуги и ценные
бумаги. Это будет вызывать экономический спад и безработицу.
Или, наоборот, атмосфера чрезмерного, неоправданного оптимизма
приведет к тому, что они будут стремиться слишком много (с точ¬
ки зрения реальных потребностей экономического роста) брать в
кредит новых средств и расходовать их на приобретение товаров и
услуг, создавая угрозу инфляции и нарушения нормального хода
экономического развития.
Со времени кризиса 1929—1933 гг. в капиталистических стра¬
нах на самом высоком государственном уровне было осознано,
что такого рода явления выходят далеко за сферу интересов тех
или иных отдельных лиц или групп, что они могут нести угрозу
экономике на макроуровне и что соответственно регулирование
эффективного спроса представляет собой общегосударственную за¬
дачу.
Теоретической основой такого регулирования является макро¬
экономический анализ в его версии неоклассического синтеза, рас¬
смотренный в гл. 5 второй части. В данном разделе мы кратко рас¬
смотрим основные формы регулирования эффективного спроса в их
практическом приложении.
Макроэкономическое регулирование отличается от всех пред¬
ставленных в данной главе форм как по объекту, так и по функци¬
ональному назначению. Если объектом микрорегулирования и ре¬
гулирования на уровне отдельных отраслей являются конкретные
индивидуальные цены и тарифы, структура производства, рыноч¬
ные институты и т. д., то объектом регулирования эффективного
спроса является вся хозяйственная система в целом. В процессы
ценообразования, формирования отраслевой структуры и т. д. такое
регулирование непосредственно не вмешивается. Его важнейшая
черта заключается в том, что оно осуществляется на стыке финан¬
совых и кредитных рычагов.
В фискально-бюджетной политике государство воздействует на
размер эффективного спроса с помощью варьирования объема на¬
логовых платежей, взимаемых с физических и юридических лиц, и
величины расходов государственного бюджета. Как отмечалось в
261
гл. 5 второй части, тот факт, что решения об осуществлении сбере¬
жений и об инвестировании их в производство принимаются раз¬
ными экономическими агентами, может привести к несовпадению в
экономике этих двух величин с серьезными последствиями в виде
экономического спада и безработицы или чрезмерного перегрева
конъюнктуры и инфляции. Кейнсианская экономическая мысль об¬
ращает особое внимание на первую опасность.
В случае недостаточности инвестиционного и потребительского
спроса, угрожающего избытком сбережений и увеличением безра¬
ботицы, государство может искусственно поддержать эффективный
спрос путем сознательного дефицитного финансирования. Практи¬
чески это осуществляется либо путем снижения налогов, либо пу¬
тем увеличения расходов на общественные работы. Особенно вто¬
рой способ по сути дела означает, что правительство берет на себя
недостающую по сравнению с объемом сбережений часть инвести¬
ций вместо частного сектора. Увеличение государственных дефи¬
цитных расходов на общественные работы имеет то же мультипли¬
кативное воздействие на эффективный спрос, что и частные инве¬
стиции, и в теории должно приводить к восстановлению конъюнк¬
туры и рассасыванию безработицы.
В идее бюджетной политики дефицитного финансирования наи¬
более ярко проявилась идея кейнсианцев о том, что государство,
предоставляя рынку свободно функционировать на микроуровне и
уровне отраслей экономики, должно восполнять его механизм на
макроуровне. Экономическая политика, основанная на этой идее,
широко осуществлялась в большинстве развитых стран после вто¬
рой мировой войны и во многом помогла тому смягчению цикличе¬
ских колебаний капиталистического цикла, которое произошло в
этот период.
Вместе с тем, начиная со второй половины 70-х годов в отноше¬
нии этой политики стали высказываться большие сомнения, свя¬
занные главным образом с ее политико- и социально-экономиче¬
скими последствиями. По теоретической схеме неоклассического
синтеза государство, поощряя эффективный спрос путем дефицит¬
ного финансирования в период спада, должно, наоборот, сдержи¬
вать его, добиваясь положительного сальдо государственного бюд¬
жета в период подъема. Таким образом, в рамках цикла бюджет
должен быть в целом сбалансирован, накопления государственного
долга происходить не должно. На практике, однако, этого не слу¬
чилось. Дефицитное финансирование в 60-е — первой половине
70-х годов стало хроническим. Одновременно ярко проявились все
его отрицательные последствия для стороны предложения в эконо¬
мике: во многих случаях замещение частного накопления капитала
неэффективным общественным, разрастание государственного ап¬
парата и “вымывание" производства, накопление государственного
долга, создающее угрозу резкого повышения процентных ставок
262
или инфляции или повышения и без того высоких налогов. Все эти
факторы, на которые кейнсианская ортодоксия не обращала внима¬
ния, стали объектом ожесточенной критики со стороны неоконсер¬
ваторов — сторонников монетаризма и теории предложения.
Как уже отмечалось, в основе идеологии экономической поли¬
тики неоконсерваторов лежит идея о том, что никакое правитель¬
ство не может быть мудрее рынка, и поэтому всякого рода попытки
“скорректировать" его (в том числе и особенно в области эффек¬
тивного спроса) не только бесполезны, но и вредны для нормаль¬
ной хозяйственной деятельности. Исходя из этого дефицитное фи¬
нансирование в большинстве перечисленных стран было прекраще¬
но (в Англии правительство со второй половины 80-х годов сводит
бюджет с положительным сальдо, в Японии выпуск облигаций де¬
фицитного государственного займа, достигавший огромных разме¬
ров в начале 80-х годов, с 1990 г. полностью прекращен и т. д.).
Первоначальным последствием изменения курса был серьезный
экономический спад и резкий рост безработицы практически во
всех развитых странах. Но, как и предвидели неоконсерваторы, в
конце концов рынок приспособился к новым условиям. Более того,
благодаря снятию целого ряда государственных ограничений ры¬
ночного функционирования, денационализации государственных
предприятий значительно повысилась эффективность промышлен¬
ности и рыночной системы в целом.
В США, где администрация Рейгана в начальный период своей
деятельности попыталась наиболее последовательно провести в
жизнь рекомендации неоконсерваторов, события развивались весь¬
ма своеобразно. В надежде на то, что благодаря усилению стиму¬
лов к производственной деятельности произойдет такой бум част¬
нопредпринимательской активности, в результате которого масса
новых налоговых поступлений перекроет сокращение доходов госу¬
дарства от понижения налоговых ставок, последние были сущест¬
венно снижены. Надежды эти не оправдались, и за первые годы
правления Рейгана (1980—1984) дефицит государственного бюдже¬
та США вырос в 4 раза. Это дало мощный толчок расширению эф¬
фективного спроса и вывело американскую экономику из состояния
застоя, в котором она оказалась к концу 70-х годов. Таким обра¬
зом, объявив о своей приверженности неоконсерватизму, админист¬
рация Рейгана добилась успеха на путях иной, кейнсианской поли¬
тики. Неожиданность, необычность такого поворота дел ярко ил¬
люстрирует следующее положение: нет и не может быть универ¬
сальных рецептов на все случаи жизни, искусство экономического
регулирования — это искусство нахождения оптимального сочета¬
ния различных рыночных и институциональных структур, практи¬
ческих мер в конкретных народнохозяйственных условиях.
Пересмотр отношения к фискально-бюджетной политике вывел
в большинстве развитых стран на первый план кредитно-денежную
263
политику, играющую в настоящее время огромную роль в форми¬
ровании макроусловий функционирования хозяйственного меха¬
низма. В период, когда главную задачу регулирования эффектив¬
ного спроса видели в поддержании занятости и экономического ро¬
ста, кредитно-денежная политика считалась менее эффективным,
более консервативным средством. Дело в том, что одним из выво¬
дов неоклассического синтеза (более эмпирическим, чем теоретиче¬
ским) является то, что непосредственное воздействие через госу¬
дарственные инвестиции на объем дохода и занятость надежнее,
чем косвенное, производимое через воздействие на размер денеж¬
ной массы и через денежный рынок. Такой вывод делается на ос¬
новании того, что в условиях депрессии процентные ставки опуска¬
ются до минимума и при помощи дальнейшего накачивания денеж¬
ной массы не могут быть далее снижены . Другими словами, в ат¬
мосфере пессимизма относительно перспектив бизнеса даже сниже¬
ние процентных ставок может не вести к сколько-нибудь значи¬
тельному увеличению частного инвестиционного спроса. В проти¬
воположность этому государственные инвестиционные инъекции
всегда оказывают нужное воздействие. Поэтому большинство кейн¬
сианских источников рекомендовали бюджетные средства макро¬
экономической политики как более эффективные для борьбы с без¬
работицей, чем кредитно-денежные.
Однако по мере пересмотра макроэкономической роли государ¬
ства изменялось отношение и к роли кредитно-денежной политики.
В настоящее время, как отмечалось, в практике регулирования со¬
вокупного спроса наиважнейшей задачей считается не восполнение
"недостатков" рыночного механизма на макроуровне, а обеспече¬
ние максимально стабильных финансовых условий для его функци¬
онирования. С этой целью важнее всего обеспечить стабильность
покупательной силы денежной единицы и валютного курса. Это
именно те области, в которых решающая роль принадлежит кре¬
дитно-денежной политике.
На общие экономические условия кредитно-денежная политика
воздействует через контроль за денежной массой, который в свою
очередь в рыночной экономике осуществляется путем влияния на
формирование процентных ставок. Ее практическое проведение во
всех странах возложено на центральный банк. Основная часть де¬
нежной массы формируется в банковской сфере путем кредитной
экспансии коммерческих банков. Но центральный банк, единствен¬
ный банк, которому предоставлено право денежной эмиссии, по¬
ставляет резервы для этой экспансии. Это обстоятельство и кладет¬
ся в основу кредитно-денежной политики. К числу средств этой по-
*
Такую ситуацию, когда процентные ставки очень низки и перестают вообще
реагировать на поступление новой денежной массы, Кейнс называл “ликвидной ло-
вушкой“ (liquidity trap).
264
литики относятся: определение официальной учетной ставки про¬
цента, операции на открытом рынке, установление норм обяза¬
тельных банковских резервов. В некоторых странах (например, в
Японии) применяется также практика непосредственного контроля
за кредитной экспансией частных банков.
Официальная учетная ставка процента — это та ставка, по ко¬
торой центральный банк переучитывает первоклассные коммерче¬
ские векселя, под залог которых он предоставляет кредит частным
коммерческим банкам. Во всех странах центральный банк является
“кредитором в последней инстанции** для банковской сферы: в слу¬
чае нехватки наличных резервов частные банки прибегают к зай¬
мам у него для покрытия своих обязательств. Повышая свою учет¬
ную ставку, центральный банк тем самым увеличивает издержки
банков-заемщиков и заставляет их ограничить свою кредитную
экспансию и создание новой денежной массы. Ее понижение имеет
обратный эффект.
Изменения официальной учетной ставки процента наглядно по¬
казывают всем участникам хозяйственного процесса, какую поли¬
тику собирается проводить центральный банк. Повышение учетной
ставки в 1,5—2 раза в конце 70-х — начале 80-х годов в Японии
до 9%, в США — до 13, в Великобритании — до 14% отразило
серьезность намерений центральных банков положить конец инф¬
ляционным процессам 70-х годов. В конечном счете это оказало на
рыночную ситуацию оздоровляющее влияние.
Воздействие операций на открытом рынке (купля-продажа цен¬
тральным банком обращающихся на рынке ценных бумаг) состоит
в следующем. Допустим, что между двумя частными банками или
между банком и нефинансовой компанией или отдельным физиче¬
ским лицом производится операция по покупке или продаже той
или иной ценной бумаги. В этом случае получению одной стороной
(продавцом) дополнительных ликвидных средств соответствует рас¬
ставание с ними другой стороны (покупателя). Происходит, таким
образом, перераспределение денежных средств внутри частного
сектора, но никакого увеличения совокупной денежной массы не
происходит.
Совсем по-иному обстоит дело, когда одним из партнеров
выступает центральный банк, который расплачивается за покупки
новой денежной эмиссией. Покупка центральным банком ценных
бумаг на рынке предоставляет частному сектору новые ликвид¬
ные резервы, которых ранее не было, и тем самым ведет к пониже¬
нию процентных ставок и кумулятивному расширению денежной
массы. Наоборот, продажа центральным банком ценных бумаг со¬
кращает резервную базу в частном секторе (при условии, что цен¬
тральный банк не расходует полученные средства, а кладет их
“в сейф**), повышает процентные ставки и сокращает денежную
массу.
265
Наконец, изменение норм обязательных банковских резервов
либо заставляет частные банки добавлять средства на свои резерв¬
ные депозиты в центральном банке (и тем самым сокращает базу
для их кредитной экспансии), либо позволяет им снять их оттуда,
расширяя денежную массу.
Разумеется, контроль денежной массы со стороны центрального
банка не является абсолютным. Сокращать денежную массу, повы¬
шая процентные ставки, банк беспредельно не может, так как рис¬
кует вызвать цепь банкротств и экономический крах. Расширение
же денежной массы и понижение процентных ставок также ограни¬
ченно в силу возможности попадания в “ликвидную ловушку“. В
практической политике все эти факторы постоянно и тщательно
учитываются. Однако в условиях нормального рыночного развития
экономики перечисленных средств достаточно для того, чтобы цент¬
ральный банк мог эффективно выполнять возложенные на него фун¬
кции контроля за денежной массой и ценностью денежной единицы.
В условиях широкой либерализации внешнеэкономических свя¬
зей при определении направления кредитно-денежной политики и
высоты процентных ставок центральные банки в каждой стране
вынуждены считаться с политикой других центральных банков в
других странах. В последние годы создан механизм постоянных
консультаций между руководителями центральных банков и фи¬
нансовых ведомств ведущих стран с целью согласования кредитно-
денежной политики и недопущения резких колебаний рыночных
обменных курсов. Однако на практике динамика валютных курсов
зависит от очень большого количества самых разнообразных фак¬
торов (среди которых процентные ставки только один из многих),
и в случае, когда рынок “не согласен44 с политикой центральных
банков, практические успехи такой координации незначительны.
Вопросы государственного регулирования эффективного спроса с
помощью финансовой и кредитной политики изложены здесь в са¬
мом сжатом виде. Их более подробный анализ, а также практиче¬
ский опыт автора данного параграфа приводит к выводу о том, что
макроэкономическая политика, осуществляемая путем активного
взаимодействия таких независимых друг от друга институтов, как
государственные финансы и возглавляемая центральным банком,
очень сильно зависимая от государства кредитно-банковская систе¬
ма, является одним из главных элементов конкурентного корпора¬
тивно-государственного капитализма 32.
Наиболее важный итог перемен, обнимаемых понятием “конку¬
рентная корпоративно-государственная экономика44, заключается в
том, что с ослаблением монополистических сил, с усилением регу¬
лирования при безусловном сохранении рыночной конкуренции
ликвидированы (или во всяком случае резко ослаблены) стихий¬
ность и анархия производства. Кумулятивный эффект, цепная ре¬
акция ухудшения в тех или иных областях накопления или по¬
266
требления ослабились настолько, что в настоящее время уже не
только превращаются в реальность циклы без кризисов (т. е. без
общего падения производства относительно предыдущего периода),
но планирующие органы ряда капиталистических стран, с доста¬
точными к тому основаниями, ставят перед собой задачу такого
смягчения циклических колебаний (но ни в коем случае не их пол¬
ного прекращения), при котором становится возможным непрерыв¬
ный, устойчивый экономический рост. Независимо от того, будет ли
такая цель достигнута, очевидно, что от преобладающего в маркси¬
стской политической экономии тезиса, согласно которому кризис пред¬
ставляет собой конституирующую фазу цикла, следует отказаться.
♦ ♦ ♦
Самый важный вывод из всего вышесказанного заключается в
следующем. Сформулированная в прошлом веке и положенная в
основу теории социализма концепция, согласно которой производ¬
ство, основанное на частной собственности и наемном труде, неот¬
рывно от эксплуатации, от "ненасытной жажды прибыли" как са¬
моцели, от централизации всевозрастающей доли капитала в руках
и под контролем небольшой кучки частных владельцев, концеп¬
ция, объяснявшая закономерности, складывающиеся на определен¬
ном этапе исторического развития (в период до завершения пере¬
хода к рыночным формам хозяйства), не отражает социально-эко¬
номической природы капитализма, каким он сложился во второй
половине нынешнего века.
Главная современная закономерность состоит в том, что при со¬
хранении разнообразных форм частной собственности как основы
общественного устройства господство рынка и конкуренции в соче¬
тании с демократическим государственным регулированием принес¬
ли с собой такое совершенствование структуры собственности, в
результате которого в развитых странах обеспечивается экономиче¬
ски обоснованное и социально справедливое распределение дохода,
а использование прибавочного продукта, выступающего в форме
прибыли, обращено прежде всего к повышению экономической эф¬
фективности. Такого рода совершенствование экономической
структуры носит непрерывный характер и составляет главную сто¬
рону современного прогресса общественных отношений.
Не только в прошлом, но и сейчас найдется немало "ортодок¬
сов", готовых объявить такого рода суждения буржуазной апологе¬
тикой. Но жизнь берет свое. Чем дальше, тем очевиднее становит¬
ся, что в современной действительности такого рода подходы име¬
ют под собой глубокое научное основание. "Конкуренция — везде,
где возможно, регулирование — везде, где необходимо^— этот де-
в и зародившийся в ФРГ в середине нынешнего века, лучше многих
книг освещает тот путь, по которому совершается и будет совер¬
шаться впредь прогресс мировой экономики.
267
В ДОБРЫЙ ПУТЬ...
(послесловие и аннотированная библиография)
Пройдя весь намеченный в начале книги путь анализа, мы ви¬
дим, что объем наследства, от которого необходимо отказаться, бо¬
лее велик, чем это представлялось в первой главе. Вместо занимав¬
ших в политэкономии большое место неизбежных, углубляющихся
и приносящих социальные потрясения циклических кризисов —
циклы без сколько-нибудь серьезного падения производства; вместо
безработицы как неотвратимого социального бедствия — проблема
занятости, степень ее полноты, ее структура и динамика. Вместо
финансового капитала как монстра, возникшего в результате моно¬
полии и слияния миллиардных капиталов промышленников и бан¬
киров, — новая структура конкурирующих корпораций с решаю¬
щей ролью управляющих и с высокой степенью их независимости
как от рабочих и служащих, так в большой мере и от собственни¬
ков при разностороннем общегосударственном регулировании. И
соответственно вместо устремленности к монопольно высокой при¬
были — выдвижение на первое место таких целей, как безубыточ¬
ность и стабильность, достигаемых в непрерывной конкурентной
борьбе, — в борьбе, происходящей с применением новой и новей¬
шей техники и.технологии.
Весь ход мирового развития общественной мысли свидетельству¬
ет о том, что теория выполняет свое предназначение только тогда,
когда помогает благоразумию, здравомыслию и свободомыслию, а
не заменяет и не подавляет их, как это было с “марксистской ор¬
тодоксией “ в ее роли идеологического орудия административно-бю¬
рократических систем.
Тем большего внимания заслуживает тот факт, что в разбросе
теоретических позиций, определяемых понятием “плюрализм
действуют силы, для которых это понятие служит средством к то¬
му, чтобы вернуться к былому — к идеологической нетерпимости с
выдвижением в качестве обязательных таких концепций, примене¬
ние которых превратило бы нынешний экономический кризис в
хронический, растянуло бы его еще на многие годы. Ярким приме¬
ром в этом отношении может служить противопоставленная во вре¬
мя подготовки к XXVIII съезду КПСС платформе Центрального
Комитета “К гуманному, демократическому социализму “ так на¬
зываемая “Марксистская платформа в КПСС“, подготовленная
объединением, именующим себя “Федерацией марксистских пар¬
тийных клубов“. “Марксистская платформа “ отдает безусловное
предпочтение “общенародной “ или региональной (т. е. государст¬
268
венной) собственности, отводит ограниченное место собственности
коллективной (кооперативной), а о частной собственности ведет
речь в таком духе, что фактически не оставляет ей места2. Еще
более показательно то, что в полном соответствии с худшими тра¬
дициями прошлого платформа ничего не говорит о необходимости
при социализме рыночных отношений, но зато тех, кто видит та¬
кую необходимость, клеймит как “лидеров буржуазно-либерально¬
го направления*4 в КПСС. “В заимствовании рыночных экономиче¬
ских структур капиталистического образца,— пишут авторы плат¬
формы,— заинтересованы те социальные слои, которые в силу сво¬
его положения в системе общественного разделения труда могут
занять на рынке привилегированное положение**3. Слова “капита¬
листического образца** не должны никого обманывать. Это фаль¬
шивое, с претензией на “марксистский фундаментализм“ заявле¬
ние не имеет другого смысла, кроме одного: скрыть, что “привиле¬
гированное положение на рынке** занимают прежде всего и глав¬
ным образом те, кто лучше работает, кто побеждает в конкурен¬
ции более продуктивным трудом.
И социальный смысл таких подходов очевиден: они исходят от
политических течений, поддерживаемых слоями и лицами, вырос¬
шими в условиях обманов, приписок, всевозможного очковтира¬
тельства, т. е. в обстановке, которая прекрасно помогла им, рабо¬
тая в четверть силы, заменяя творчество заседательской и анкет¬
ной суетой, соцсоревнованием, оставаться “на уровне**. Такие слои
и лица больше всего на свете боятся открытой и свободной, чест¬
ной и справедливой, демократической и организованной конкурен¬
ции. И тем более для таких слоев неприемлемо объяснение эксплу¬
атации не самой частной собственностью или ее отсутствием, а де¬
фектами и пороками в функционировании любых видов собствен¬
ности, как частной, так и государственной или кооперативной.
В ходе преодоления трудностей, возникающих на пути к созда¬
нию подлинно рыночных отношений, среди широкой общественно¬
сти, включая и научные круги, и государственных деятелей, и ря¬
довых тружеников города и села, растет осознание того, что аль¬
тернативы рынку нет. Тем большего внимания заслуживает тот
факт, что как раз среди политэкономов, которые по самому роду
своей деятельности должны были быть в борьбе за необходимые
перемены впереди, действуют группировки, тянущие назад, выдви¬
гающие такие альтернативы, которые при слегка подновленной
фразеологии фактически трактуют курс государственной политики,
направляемой на создание нормальных, необходимых рыночных
отношений, как “экстремистско-рыночную модель**4. Истинное со¬
держание таких толкований заключается в том, чтобы сохранить в
неприкосновенности те концепции, которые в течение многих лет
были идеологической базой застоя и кризиса. Нельзя не видеть,
что такого рода концепции представляют собой как бы “теоретиче¬
269
ское обрамление44 того визгливого популизма, который объясняет
все беды засильем дельцов теневой экономики и в качестве цент¬
ральной задачи выдвигает меры по их выявлению и уничтожению.
В этих условиях особенно велика роль политической эконо¬
мии — доказательство и разъяснение того, что и в прошлом и в на¬
стоящем как раз административно-командная система с репрессия¬
ми и репрессивным аппаратом как осью всего общественного уст¬
ройства — как раз она-то и превратила экономическую жизнь в
арену бесконечных дефицитов и неизбежно порождаемой этими де¬
фицитами широчайшей коррупции и что необходимые репрессив¬
ные меры не могут быть эффективны, не могут пресечь или даже
существенно уменьшить нетрудовую наживу до тех пор, пока эко¬
номика не обретет конкурентно-рыночный характер.
Самый важный итог содержащегося в данной работе анализа со¬
стоит в том, что во всемирном состязании разных экономических
систем терпят поражение и те, в которых решающая роль принад¬
лежит высокоцентрализованной под контролем финансовых магна¬
тов частной собственности, и те, в которых управление осуществ¬
ляется административно-бюрократическими методами. Побеждают
же те системы, в которых ориентация на рынок, на прибыльность
носит конкурентный характер и сочетается с демократической цен¬
трализацией, как в рамках корпораций (в сферах отношений меж¬
ду собственниками и непосредственными участниками трудового
процесса — от рядовых рабочих и служащих до управляющих), так
и за их пределами — особенно посредством государственного регу¬
лирования. Учитывая нынешний характер взаимодействия эконо¬
мики и всей общественной жизни, можно с уверенностью сказать,
что никогда в прошлом экономическая теория не была столь глубо¬
ко проникнута политическими мотивами (т. е. не была в столь
большой степени политической экономией), как сейчас.
Тем более велика необходимость обратить плюрализм к пони¬
манию того, что, как уже неоднократно отмечалось на протяжении
всей книги, минувшие 100—120 лет были годами громадного про¬
гресса мировой экономической науки, прежде всего в том смысле,
что разрабатывавшиеся теоретической мыслью новые подходы (осо¬
бенно выдвижение на первое место функционального анализа, ка¬
тегории полезности и ее измерения) были повернуты в сторону со¬
здания или совершенствования системы регулируемой конкурен¬
ции, ее оптимизации, усиления ее эффективного начала и смягче¬
ния ее отрицательных сторон. В настоящее время для марксистской
политической экономии нет ничего более важного, чем проложить
путь к использованию в интересах социалистического выбора всего
лучшего, что было создано в мировой экономической науке после
Маркса.
Именно к этой цели обращена данная работа, и, завершая ее,
мы, ни в коем случае не претендуя на безупречность отбора и тем
270
более на полноту, представляем читателю около полусотни книг,
которые, по нашему мнению, могут рассматриваться либо как вехи
в развитии экономической мысли, либо как образцы, иллюстриру¬
ющие преобладающую направленность новейших исследований.
Экономическая литература неоклассического периода
1. Jevons William S. The Theory of Political Economy. 4th Ed.
London, 1924.
Автор — один из основателей теории предельной полезности.
Последовательно проводится мысль, что “ценность целиком зави¬
сит от полезности44 (с.1), активно пропагандируется применение в
экономике математических методов. Любой экономический выбор
есть в первую очередь стремление максимизировать “удовольст¬
вие44 (pleasure) или минимизировать “тяготы44 (pain). Общим пра¬
вилом при этом является равенство “конечных степеней полезно¬
сти44 (с. 60) во всех сферах применения ресурсов. На этой основе
строится в первую очередь теория обмена приносящих полезность
товаров. Трудовая теория стоимости категорически отрицается как
“прямо противоречащая фактам44 (с. 163). При этом особо подчер¬
кивается, что разные виды труда несопоставимы сами по себе и
могут быть приведены к общему знаменателю только путем оценки
полезности производимых ими продуктов.
2. Menger Carl. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre. Vienna,
1871 (английский перевод: Menger Carl. Principles of Economics.
New York and London, 1981).
Параллельно с Джевонсом и независимо от него излагаются ос¬
новы теории предельной полезности. Книга отличается значитель¬
но большей широтой мышления и глубиной подходов. Особо под¬
черкнут относительный характер стоимости, которая “не есть не¬
что внутренне присущее благу44, а лишь “суждение людей по пово¬
ду важности располагаемого ими блага для поддержания их жизни
и благосостояния44 (с. 121). Затратная теория стоимости категори¬
чески отрицается как “одна из грубейших ошибок44 в истории нау¬
ки. Экономические функции капиталиста четко отделены от функ¬
ций предпринимателя, чьи услуги представляют собой совершенно
особый экономический товар и должны считаться отдельно. Обмен
позволяет всем участникам процесса улучшить свое благосостоя¬
ние, в этом смысле “торговля не менее производительна, чем про¬
мышленность или сельское хозяйство44 (с. 184). Теория цены (как
конкурентной, так и монополистической) предвосхищает многие
идеи последующих исследований. При этом монополия как состоя¬
ние рынка “есть более ранний и примитивный феномен, тогда как
конкуренция — более поздний... Развитие конкуренции на месте
271
монополии тесно связано с экономическим прогрессом цивилиза¬
ции" (с. 217).
3. Walras Leon. Elements d' economic politique pure. Lausanne,
1926 (английский перевод: Walras Leon. Elements of Pure Economics.
London, 1954).
Главный труд основоположника теории общего равновесия. На¬
чальные главы книги содержат также изложение теории предель¬
ной полезности, одним из создателей которой является автор.
Строится математическая модель рыночной экономики, и анализи¬
руется проблема существования и нахождения равновесных цен
(стоимостей), доказывается, что в равновесии стоимость продукта
и израсходованных на него факторов производства совпадает (чис¬
тая прибыль равна нулю). Многие концепции этой книги ("аукци¬
онер", "нащупывание" равновесных цен и т. д.) вошли в золотой
фонд экономической теории.
4. Wieser Friedrich. Der natiirliche Wert. Vienna, 1879 (англий¬
ский перевод: Wieser Friedrich. Natural Value. London, 1983).
В книге, написанной одним из учеников Менгера, излагается
теория предельной полезности и основанная на ней теория стоимо¬
сти. Впервые вводится сам термин "предельная полезность" (с. 13).
От книги Менгера (2) данный труд отличает внимание к аспекту
издержек, которые рассматриваются через призму альтернативных
возможностей использования ограниченных ресурсов. Математиче¬
ская формулировка теории содержит в себе зачатки метода линей¬
ного программирования (с. 88 и далее). Книга ценна также блестя¬
щей критикой затратной версии трудовой теории стоимости (с.
65—66, 79—81, 176—186).
5. Фон Бём-Баверк Евгений. Основы теории ценности хозяйст¬
венных благ. Л., 1929 (Bóhm-Bawerk Е. Grundziige der Theorie des
wirtschaftlichen Giiterwerts//Jahrbiicher fur Nationalokonomie und
Statistik. 1886. V. 13. S. 1—88, 477—541).
Единственный переведенный на русский язык труд одного из ос¬
нователей австрийской школы, излагающий теорию стоимости, ос¬
нованную на концепциях предельной полезности и альтернативных
издержек, введенных соответственно Менгером (2) и Визером (4).
Книгу отличает популярный стиль, сжатость изложения и множе¬
ство ярких иллюстраций приводимых тезисов.
6. Von В óhm-В awe гk Eugen. Kapital und Kapitalzins. 4th Ed. Vol.
1—3. Jena, 1921 (английский перевод: Von Bohm-Bawerk Eugen.
Capital and Interest. Vol. 1—3. South Holland, Illinois, 1959).
В фундаментальном трехтомном труде дается обстоятельная
критика предшествующих теорий капитала и процента (включая
272
теорию “воздержания44, теорию эксплуатации и т. д.). Второй том
(“Позитивная теория капитала44) посвящен изложению собствен¬
ных воззрений автора, сыгравших огромную роль в дальнейшем
развитии теории капитала и процента и основанных на внимании к
роли фактора времени в производственном процессе. Капитал рас¬
сматривается как совокупность средств, позволяющих откладывать
немедленное потребление и реализовывать “обходные производст¬
венные процессы44, т. е. производственные процессы, для заверше¬
ния которых требуется время, но которые благодаря этому позво¬
ляют достичь большей производительности. Более сжатое и четкое
изложение теории Бём-Баверка (освобожденное, кроме того, от
многих ошибок и излишеств) может быть найдено в книге Виксел-
ля (8, т. 1, с. 144—176).
7. Marshall Alfred, Principles of Economics. An Introductory
Volume. 8th Ed. London, 1966 (русский перевод: Маршалл Альф¬
ред, Принципы политической экономии. Т. I. М., 1983; Т. II, III.
М., 1984).
Это главный труд крупнейшего английского экономиста второй
трети XIX — первой трети XX в., который по своему влиянию на
дальнейшее развитие науки не уступает основному труду А. Сми¬
та. “Принципы политической экономии44 представляют собой эн¬
циклопедию достижений экономического анализа к рубежу
XIX—XX вв., содержат теорию потребления, производства, цен,
распределения и т. д. В основе теории стоимости лежат теории пре¬
дельной полезности и предельной производительности. Научный
аппарат Маршалла (кривые спроса и предложения, анализ частич¬
ного равновесия, “избыток потребителя44, “отдача от масштаба44 и
т. д.) широко используется в фундаментальной и прикладной науч¬
ной литературе и по сей день. На основе анализа полезности и
применения предельных величин переосмысливается классическая
английская политэкономия, в частности теория стоимости Рикардо.
8. Wicksell Knut Lectures on Political Economy. Vol. 1—2.
London, 1934.
Фундаментальный труд, систематизирующий достижения эконо¬
мического анализа, основанного на концепциях предельной полез¬
ности и предельной производительности. Отличается ясностью и
доступностью изложения. Первый том содержит основы теории сто¬
имости, производства и распределения, а также теорию капитала и
процента в духе Бём-Баверка (6). Во втором томе главное место
занимает оригинальная теория денежной экономики, соображения,
относящиеся к экономическому развитию и проблемам цикла.
“Лекции...44 Викселля наряду с трудом Маршалла (7) являют со¬
бой один из лучших образцов теоретико-экономической литерату¬
ры начала XX в.
10- 1071
273
9. Clark John В. The Distribution of Wealth. New York, 1899
(русский перевод: Кларк Дж. Распределение богатства. М.; Л.,
1934).
Книга ведущего американского экономиста конца XIX — начала
XX в. содержит в себе наиболее полное изложение первоначально¬
го варианта теории предельной производительности и основанной
на ней теории распределения продукта между факторами (агента¬
ми) производства. В книге также доказывается необходимость ме¬
тодологического разграничения между теорией экономической ста¬
тики (первая ступень экономической теории) и динамики (вторая
ступень, опирающаяся на научный аппарат первой) (гл. 1—3). Те¬
ория капитала и процента Кларка различает доход от конкретных
капитальных благ, носящий характер ренты, и процент как доход
на свободный капитал.
10. Pigou Artur С. The Economics of Welfare. London, 1924 (рус¬
ский перевод: Пигу А. Экономическая теория благосостояния. Т. I,
II. М., 1985).
Книга написана учеником и наследником Маршалла, ведущим
английским экономистом первой трети XX в. и посвящена при¬
кладному аспекту микроэкономической теории равновесия: анализу
недостаточности рынка в отдельных областях и принципам госу¬
дарственного регулирования для восполнения этих недостатков.
“Экономическую теорию благосостояния44 отличает тщательный
разбор различных конкретных случаев, стремление к поиску опти¬
мальных общественных решений. Значительная часть труда посвя¬
щена разработке количественных показателей, позволяющих при¬
нимать оптимальные решения.
11. Fisher Irving. The Theory of Interest. As Determined by
Impatience to Spend Income and Opportunity to Invest It. New York,
1930.
Классический труд выдающегося американского экономиста на¬
чала XX в. по теории капитала и процента, оказавший, вслед за
трудом Бём-Баверка (6), огромное влияние на последующее разви¬
тие экономической теории в этой области. Теория процента стро¬
ится на основе изучения взаимодействия двух факторов: предпоч¬
тения настоящих благ будущим (межвременной выбор потребите¬
ля) и инвестиционных возможностей в производстве. Популярно
излагается понятие дисконтирования будущих доходов. Весь анализ
повторяется трижды: вначале в словесном изложении, затем с по¬
мощью геометрических иллюстраций и, наконец, с помощью мате¬
матического аппарата, что делает книгу доступной читателю без
математической подготовки и в то же время позволяет ему полу¬
274
чить представление о математических методах в экономическом
анализе.
12. Fisher Irving. The Purchasing Power of Money. Its Deter¬
mination and Relation to Credit, Interest and Crises. New York, 1912.
Основополагающая работа по неоклассической количественной
теории денег. Особое внимание уделяется анализу “переходного
периода44: динамике цен, процентных ставок и общественного про¬
изводства в результате увеличения или уменьшения денежной мас¬
сы до того, как это изменение вызовет окончательное пропорцио¬
нальное изменение денежных цен. Недостаточно гибкая реакция
процентных ставок и “денежная иллюзия44 экономических агентов
вызывает к жизни кредитный цикл конъюнктуры (гл. 4). В конеч¬
ном счете покупательная сила денег, однако, зависит от размеров
денежной массы, при этом общий уровень денежных цен предлага¬
ется рассматривать независимо и отдельно от отдельных (относи¬
тельных) цен.
13. Шумпетер Йозеф. Теория экономического развития: Иссле¬
дование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, про¬
цента и цикла конъюнктуры. М., 1982 {Schumpeter J. Theorie der
wirtschaftlichen Entwicklung. Munchen; Leipzig, 1926).
Русский перевод книги выдающегося австрийского экономиста
первой половины XX в. Одна из немногих книг, специально посвя¬
щенных созданию эволюционной экономической теории и основан¬
ной на ней теории прибыли и процента. Первая глава книги пред¬
ставляет собой сжатое словесное изложение вальрасовской модели
общего равновесия (“теория хозяйственного кругооборота44). Глав¬
ное внимание в последующем изложении уделяется нарушениям
равновесного течения кругооборота в результате инновационной
деятельности предпринимателей. В рамках такого подхода объясня¬
ются феномены прибыли и процента, излагаются оригинальные те¬
ории кредита, денег и цикла. Помимо чисто экономической теории
книга содержит массу ценных наблюдений и суждений в области
социологии.
14. Keynes John М. The General Theory of Employment, Interest
and Money. London, 1936 (русский перевод: Кейнс Дж. М. Общая
теория занятости, процента и денег. М., 1978).
Главный труд одного из наиболее влиятельных экономистов
XX в., основателя нового направления в экономической науке —
макроэкономического анализа. Два основных новшества — теория
изменения объема производимого общественного продукта и заня¬
тости под влиянием колебаний эффективного спроса и новая тео¬
рия процента, основанная на учете денежного фактора и фактора
биржевой спекуляции. Элементы научного аппарата “Общей тео¬
275
рии...“, в частности понятия потребительской функции, мульти¬
пликатора, предпочтения ликвидности и др., широко используются
в современном макроэкономическом анализе. Обосновывается не¬
обходимость государственного макроэкономического регулирования
(в том числе дефицитного финансирования). Лучшему пониманию
книги Кейнса может помочь знакомство с работами Маршалла (7),
Викселля (8) и Хикса (15).
15. Hicks John R. Value and Capital. An Inquiry into Some
Fundamental Principles of Economic Theory. 2nd Ed. Oxford, 1946
(русский перевод: Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М., 1988).
Фундаментальный труд выдающегося английского экономиста
XX в. В первой части содержится одно из лучших изложений тео¬
рии общего равновесия в форме, доступной читателю без специаль¬
ной математической подготовки. Теория капитала и процента ин¬
тегрирует подход неоклассиков с подходом Кейнса (14). Вся книга
построена по единой логической схеме, начинающейся с введения
самых элементарных понятий, относящихся к потребительскому
выбору, и заканчивающейся сложнейшими вопросами теории капи¬
талистического цикла, что позволяет читателю овладеть общими
навыками системного экономического мышления. Для более плодо¬
творного чтения “Стоимости и капитала“ читателю рекомендуется
предварительно познакомиться с трудами Маршалла (7) и Виксел¬
ля (8).
16. Samuelson Paul A. Foundations of Economic Analysis.
Cambridge (Mass.), 1947.
Впервые в истории экономической науки микроэкономический
анализ унифицируется с помощью единого математического мето¬
да. Излагаются основы теории математической оптимизации (в
рамках подхода с позиций дифференциального исчисления), кото¬
рые затем применяются к анализу равновесия и сравнительной
статики потребителя, фирмы и рынка. Даются также математиче¬
ские основы динамизации модели (в смысле абстрактно-теоретиче¬
ского изучения процесса перехода из одного состояния равновесия
в другое под воздействием изменения какого-либо из внешних па¬
раметров экономической модели). Книга в своих основных частях
доступна читателю, владеющему элементарным дифференциаль¬
ным исчислением (включая исчисление максимума и минимума) и
линейной алгеброй, но для ее адекватного понимания желательно
знакомство с предыдущей экономической литературой, особенно с
работами Маршалла (7) и Хикса (15).
17. Leontieff Wassily W. The Structure of American Economy,
1919—1929. An Empirical Application of Equilibrium Analysis.
Cambridge (Mass.), 1941.
276
Автор — экономист русского происхождения, с 20-х годов наше¬
го века живущий и работающий в США, лауреат Нобелевской пре¬
мии. В книге заложены основы метода “затраты — выпуск**, полу¬
чившего большое развитие в прикладных экономических расчетах.
Как подчеркивается во введении, данный метод представляет собой
попытку создать такую версию теории общего равновесия, которая
могла бы быть использована в прикладных целях. Знакомство с
книгой убеждает, что позднейшее противопоставление экономиста¬
ми вальрасовской теории общего равновесия, неорикардианского и
марксистского направлений модели “затраты — выпуск“ не имеет
под собой оснований.
18. Chamberlin Е. Н. The Theory of Monopolistic Competition: A
Re-orientation of the Theory of Value. Cambridge (Mass.), 1933 (рус¬
ский перевод: Чемберлин 3. Теория монополистической конкурен¬
ции. М., 1959).
Один из основополагающих трудов по теории монополистиче¬
ского ценообразования. Хорошо показано отличие рыночного пове¬
дения монополиста от поведения конкурентного производителя или
покупателя, дается строгое обоснование понятия монополистиче¬
ской прибыли и принципов, на основе которых она возникает.
19. Hayek Friedrich A. The Road to Serfdom. Chicago, 1944.
“Библия** наиболее крайних течений либерализма (фритредер¬
ства). Основное содержание общественной борьбы с начала XX в.
автор видит не в классовых противоречиях, не в войнах за передел
колоний и т. д., а в столкновении между свободой частной собст¬
венности и предпринимательства и подчинением экономики госу¬
дарственной власти. В государственной собственности или во все¬
общности государственного контроля автор видит причины концен¬
трации власти в руках худших в моральном и творческом отноше¬
нии слоев населения, корни и неизбежность губительного для об¬
щества политического тоталитаризма и коррупции.
Труды русских и советских экономистов
20. Дмитриев В. К. Экономические очерки. Серия первая: опыт
органического синтеза трудовой теории ценности и теории предель¬
ной полезности. М., 1904.
Автор — один из представителей блестящей плеяды русских
экономистов конца XIX — начала XX в. Одна из первых в русской
литературе успешных попыток рассмотреть основные моменты раз¬
вития экономической теории с позиций функционального анализа
воспроизводства, с признанием необходимости математических ме¬
тодов и с их использованием. В трактовке теории предельной по¬
лезности особого внимания заслуживает, во-первых, обращение к
277
ее истории, начало которой автор относит к середине XVIII в., во-
вторых, признание абсолютной необходимости обращения к этой
теории при научном анализе законов спроса-предложения.
21. Туган-Барановский М. И. Основы политической экономии.
СПб., 1909.
Автор — виднейший представитель течения, известного в Рос¬
сии под названием легального марксизма. Утверждая, что теория
предельной полезности представляет собой высшее достижение эко¬
номической науки, автор не только не видит в такой констатации
разрыва с трудовой теорией, но, напротив, считает, что “обе тео¬
рии ценности, по обычному мнению исключающие друг друга, в
действительности находятся друг с другом в полной гармонии"
(с. 71). Несмотря на то, что книга содержит ряд упрощений, унас¬
ледованных от воззрений, распространившихся в XIX в. на почве
работ Маркса, ее наряду с другими работами Туган-Барановского
следует рассматривать как начавшийся в России уже в начале ве¬
ка, но затем прерванный на много десятилетий поворот экономиче¬
ской мысли в сторону теоретического анализа экономики с позиций
ее многофакторности и многомерности.
22. Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики. М.,
1989.
Автор — крупнейший русский советский экономист, репрессиро¬
ванный и погибший во времена сталинщины. В книге собраны его
труды разных лет, в которых динамика рассматривается с позиций
постепенной устремленности экономики к равновесию и тех откло¬
нений от равновесия, которые, будучи органически необходимы, не
могут выходить за определенные пределы без угрозы для самого
процесса воспроизводства. Всемирную известность получила выдви¬
нутая Кондратьевым “теория длинных волн“, основательность ко¬
торой признавали Шумпетер и многие другие выдающиеся полит¬
экономы.
23. Канторович Л, В. Экономический расчет наилучшего ис¬
пользования ресурсов. М., 1959.
Автор — выдающийся советский математик и экономист, удо¬
стоенный (вместе с американским экономистом-математиком Дж.
Данцигом) Нобелевской премии за разработку основ теории линей¬
ного программирования. В подходе с позиций линейного програм¬
мирования техническая сторона производственного процесса увязы¬
вается с редкостью применяемых ресурсов. Эта увязка осуществля¬
ется с помощью системы объективно обусловленных оценок, или
(что то же самое) теневых цен — оценок, рождаемых наиболее ра¬
циональными (с точки зрения оптимизируемой целевой функ¬
ции — такой, как минимум затрат при заданном объеме производ¬
278
ства или максимум производства при заданном объеме затрат ре¬
сурсов) нормами всех видов издержек.
24. Новожилов В. В. Проблемы измерения затрат и результатов
при оптимальном планировании. М., 1967.
Одна из первых работ советских ученых, открывших наступле¬
ние на господствовавшую в течение многих десятилетий затратную
концепцию. Основная идея — затраты оцениваются по результатам
(и ни в коем случае не наоборот). Не уделяя сколько-нибудь серь¬
езного внимания вопросам рыночного ценообразования, автор при¬
нимает цены за данное, сосредоточивая главное внимание на нор¬
мативах (особенно нормативных коэффициентах эффективности) в
качестве категории, противостоящей волюнтаризму и открывающей
дорогу планированию как средству повышения отдачи от вложения
всех видов ресурсов.
Литература по истории политэкономии
25. Schumpeter Joseph A, History of Economic Analysis. London,
1954.
Фундаментальный труд по истории экономической науки, пока¬
зывающий ее развитие со времен Древней Греции по первую треть
XX в. Книга охватывает огромный материал. Практически ни один
экономист, оставивший след в развитии науки, не обойден внима¬
нием автора. Среди многих других книг по истории экономической
мысли главная особенность и достоинство данного труда состоит в
том, что упор в изложении делается на прогрессе научного аппара¬
та. Читатель получает систематическое, объективное представле¬
ние о том, как развивался экономический анализ как особая отрасль
науки, и может далее самостоятельно ориентироваться в огромном
море литературы. Для каждой эпохи, кроме того, дается краткая
характеристика исторических обстоятельств и интеллектуального
прогресса в смежных областях (философия, социология, обществен¬
ная мысль). Вводная часть книги содержит глубокие рассуждения о
предмете, методе и составных частях экономического анализа.
26. Blaug Mark, Economic Theory in Retrospect. 4th Ed.
Cambridge, 1985.
Уступая труду Шумпетера (25) по широте охвата материала и
глубине изложения, книга Блау га доводит историю экономического
анализа практически до наших дней, восполняя тем самым отсут¬
ствующие в “Истории экономического анализа44 главы, посвящен¬
ные современному развитию микро- и макроэкономической теории.
Автор, современный английский экономист, в большей степени,
чем Шумпетер, склонен излагать не только теории, но и свои суж¬
дения о них.
279
27. Stigler George J. Production and Distribution Theories. New
York, 1941.
Автор, один из видных американских экономистов середины
нынешнего века, сосредоточивает внимание лишь на одном аспекте
развития экономического анализа — на теориях производства и
распределения. В книге последовательно излагаются взгляды Дже-
вонса, Уикстида, Маршалла, Эджуорта, Менгера, Визера, Бём-Ба-
верка, Вальраса, Викселля и Кларка. Заключительная глава посвя¬
щена проблеме вменения и использованию в анализе распределе¬
ния производственной функции и теоремы Эйлера. Автору удалось
показать, как конструкция каждого из рассматриваемых экономи¬
стов восполняет недочеты других. Тем самыц читатель получает
хорошее представление о развитии научного аппарата в целом.
Книга может быть прочитана с особой пользой после предваритель¬
ного знакомства с трудами названных выше экономистов, в частно¬
сти (1), (2), (3), (4), (6), (7), (8), (9).
28. Galbraith John К. A History of Economics: The Past and
Present. London, 1987.
Автор начинает анализ co времен Аристотеля и не игнорирует
других ученых древности и времен Возрождения. Уступая по все¬
объемлющему характеру и глубине труду Шумпетера (25), данная
книга интересна оригинальным подходом и отбором материала. Ав¬
тор особое внимание уделяет возрастающей роли государственной
экономической политики и вместе с ней экономической науки
(“Великая диалектика нашего времени состоит не в... противостоя¬
нии труда и капитала, а в противоречии экономического предпри¬
нимательства и государства", с. 285), поискам путей непрерывной
и многоплановой оптимизации.
29. Marx, Schumpeter and Keynes. A Century Celebration of
Dissent/Ed. by S. W. Helburn and D. F. Bramhall, M. E. Sharp. New
York; London, 1986.
Книга подготовлена группой ученых США и Великобритании в
связи с “годом Маркса—Шумпетера—Кейнса", отмечавшимся на
Западе в 1983 г.— году столетия смерти Маркса и рождения Шум¬
петера и Кейнса. Глубокие различия во взглядах трех выдающихся
экономистов XIX—XX вв. предстают как вытекающие не только из
субъективной стороны их суждений, но прежде всего из радикаль¬
ных перемен в мировой обстановке.
30. Karl Marx's Economics; Critical Assesments/Ed. by J. C.
Wood. I—IV Vol. London; New York; Sydney, 1988.
Наиболее крупная во всей литературе Запада публикация по
проблемам экономического учения К. Маркса, подготовленная в
280
связи со столетием его смерти в 1983 г. Научное значение издания
состоит в том, что в нем, с одной стороны, собраны воедино мате¬
риалы многолетних дискуссий по разным вопросам Марксовой тео¬
рии, а с другой стороны, анализ учения Маркса ведется в тесной
связи со взглядами его предшественников и с послемарксовым раз¬
витием экономической теории. Диапазон взглядов, представленных
в книге, очень широк — начиная от почти безоговорочного приня¬
тия метода Марксова анализа и кончая суждениями резко критиче¬
скими (в ряде случаев с полемикой между авторами), но не отбра¬
сывающими взгляды Маркса, а определяющими их место в общем
развитии мировой экономической мысли.
Литература учебного характера
31. Samuelson Paul A. Economics. 13th Ed. New York, 1985 (рус¬
ский перевод четвертого издания книги: Самуэльсон П. Экономика.
М., 1964).
Наиболее широко изучаемое во всем мире элементарное учеб¬
ное пособие по политэкономии для студентов первых курсов уни¬
верситетов, написанное выдающимся американским экономистом,
лауреатом Нобелевской премии. Содержит введение в основной
круг концепций и категорий микро- и макроэкономического анали¬
за на уровне, доступном читателю без предварительной подготов¬
ки, а также обзор современных направлений развития экономиче¬
ской теории и научных дискуссий. Изучение этого учебника обяза¬
тельно для всех желающих получить систематическое экономиче¬
ское образование. Четвертое издание книги, переведенное на рус¬
ский язык, сильно устарело.
32. Eklund Robert В., Hebert Robert F. A History of Economic
Theory and Method. New York, 1975.
Фундаментальное и в то же время доступное для широкого чи¬
тателя рассмотрение истории и метода экономического анализа — с
особым вниманием к преемственности теорий XIX и XX вв., обще¬
му в современных теориях, как теориях рыночных отношений, и
взаимодополняющая роль течений экономической мысли, ставящих
в центр анализа разные стороны воспроизводственного процес¬
са — затраты, формы и сферы конкуренции, экономическую струк¬
туру и экономические институты, денежную и кредитно-банков¬
скую систему.
33. Маленво Эдмон. Лекции по микроэкономическому анализу.
М., 1985 (Malinvaud Е. Lecons de Theorie Microeconomique. Bordas,
1975).
Перевод широко известного в мире вузовского учебника веду¬
щего современного французского экономиста для студентов стар¬
281
ших курсов университетов. Последовательно излагаются теории по¬
требителя, фирмы, оптимального распределения ресурсов, рыноч¬
ного равновесия. Большое внимание уделено теории монополисти¬
ческой и прочих видов несовершенной конкуренции, проблеме об¬
щественного выбора и т. д. Для чтения книги необходимо знаком¬
ство с элементарной теорией множеств, основами дифференциаль¬
ного исчисления и линейной алгебры. По своему характеру подхо¬
дит для изучения после элементарного учебника Самуэльсона (31)
и перед книгами Эрроу-Хана (41) и Дебре (38). Лучшему понима¬
нию “Лекций...“ может помочь предварительное знакомство с ра¬
ботами Хикса (15) и Самуэльсона (16).
34. Branson William Н. Macroeconomic Theory and Policy. 4th
Ed. New York, 1987.
Широко известный и переведенный на многие языки вузовский
учебник по макроэкономическому анализу для студентов старших
курсов университетов, освоивших его начала по элементарному
учебнику Самуэльсона (31). Читатель знакомится с основными
элементами главной модели неоклассического синтеза IS—LM, раз¬
ными видами мультипликатора. Излагаются теоретические основы
макроэкономической политики (бюджетной и кредитно-денежной).
Вторая часть книги содержит более сложный материал, относящий¬
ся к теории денег, неравновесной интерпретации кейнсианской мо¬
дели, учет внешнеэкономических факторов. Наряду с учебником
Маленво (33) по микроэкономическому анализу служит основой
вузовских курсов политэкономии.
Труды современных экономистов
35. Фон Нейманн Дж., Моргенштерн О. Теория игр и эконо¬
мическое поведение. М., 1970 (Von Neumann J., Morgenstern О.
Theory of Games and Economic Behavior. Princeton, 1953).
В книге заложены основы математической теории игр — метода,
получившего широкое применение в экономических исследованиях
с 50-х годов нашего века и бурно развивающегося в настоящее вре¬
мя. Как подчеркивают авторы, методы дифференциального исчис¬
ления, разработанные применительно к анализу физических явле¬
ний, не очень применимы в экономике, которой требуется создать
свой собственный, обслуживающий ее математический аппарат,
учитывающий целенаправленность действий объектов экономиче¬
ской науки.
36. Arrow Kenneth J. Social Choice and Individual Values. New
York, 1963.
Монография ведущего современного американского экономиста,
лауреата Нобелевской премии заложила основы современной тео¬
282
рии общественного выбора и экономики благосостояния. Опирается
на вальрасовский общий равновесный анализ.
37. Dorfman R., Samuelson Р. A., Solow R. M. Linear
Programming and Economic Analysis. New York, 1958.
В совместном труде трех американских экономистов основы ма¬
тематического метода линейного программирования излагаются в
тесной связи с задачами экономического анализа. Показана связь с
предшествующим неоклассическим анализом, а также с теорией
игр. Хорошее первое пособие для желающих познакомиться с ли¬
нейным программированием, объективно обусловленными оценка¬
ми и т. д. Требования к математической подготовленности читате¬
ля весьма умеренные.
38. Debreu Gerard. Theory of Value. New York, 1959.
Автор — ведущий современный франко-американский эконо¬
мист, лауреат Нобелевской премии — в высокоабстрактной форме
излагает основы современной функциональной теории стоимо¬
сти — общего равновесного анализа. На основе аксиоматического
подхода, т. е. ряда фундаментальных предпосылок, определяющих
поведение потребителя и производителя в конкурентных условиях,
принимаемых без доказательства, строится модель общего равнове¬
сия, доказывается существование равновесных цен (стоимостей) в
условиях конкурентной рыночной организации хозяйства, демонст¬
рируется оптимальный (с точки зрения использования ресурсов)
характер рыночного равновесия. Для понимания книга требует вы¬
сокой математической подготовки (представлений в области теории
множеств и общей топологии), а также знакомства с более попу¬
лярными версиями теории общего равновесия (например, в рамках
книги Маленво (33)).
39. Don Patinkin. Money, Interest, and Prices. An Integration of
Monetary and Value Theory. 2nd Ed. New York, 1965.
В книге ведущего израильского экономиста систематически из¬
лагается и уточняется неоклассический анализ денег, процента и
общего уровня денежных цен на товары и услуги. Главная идея
книги — размер денежных активов является важной составной час¬
тью богатства экономических агентов, вследствие чего изменения
покупательной силы денежной единицы оказывают влияние на
спрос и предложение всех товаров и услуг в рыночной экономике.
Книга состоит из двух больших разделов: микроэкономического,
посвященного влиянию денежных факторов на относительные це¬
ны, и макроэкономического, изучающего роль денег в процессе
воспроизводства в целом и в формировании занятости. В основном
тексте используются словесный метод изложения и геометрические
иллюстрации, тогда как строгие доказательства вынесены в мате¬
283
матическое приложение. Приложение содержит также ценный ма¬
териал по истории развития теорий денег и процента.
40. Leljonhufvud Axel. On Keynesian Economics and the
Economics of Keynes. New York, 1964.
Наиболее известный труд, в котором ортодоксальному неоклас¬
сическому синтезу противопоставляется неравновесная интерпрета¬
ция теории Кейнса (14) (см. гл. 5 второй части данной моногра¬
фии).
41. Arrow К., Hahn F. General Competitive Analysis. San
Francisco, 1971.
Классическая монография двух лауреатов Нобелевской премии
по вопросам теории общего равновесия представляет собой подроб¬
ный энциклопедический трактат, охватывающий современные ме¬
тоды и результаты этой теории, которые до этой книги можно было
найти только в специальной журнальной литературе. Излагаются
теории потребителя, фирмы, равновесных цен, оптимальности и
т. д. с использованием современного аппарата теории игр и комби¬
наторного анализа. Требует значительной математической подго¬
товки для чтения, которое может быть предпринято после освоения
учебника Маленво (33) и изучения основ теории множеств и об¬
щей топологии.
42. Sargent Thomas. Macroeconomic Theory. 2nd Ed. New York,
1987.
Книга видного современного американского экономиста дает хо¬
рошее представление о современном состоянии макроэкономическо¬
го анализа неоклассического синтеза. Ее чтение можно предпри¬
нять после учебника Брэнсона (34), но оно требует более высокого
уровня математической подготовки.
43. Grandmont J.-P. Money and Value. New York, 1983.
Книга видного современного французского экономиста система¬
тизирует и уточняет модель общего равновесия с учетом денежного
фактора в духе построений Патинкина (39).
44. Galbraith J. К. American Capitalism. The Concept of
Countervailing Power. New York, 1952.
Автор показывает, что современная капиталистическая действи¬
тельность — это не всесилие финансовой олигархии, а уравновеши¬
вающее противостояние и взаимодействие трех относительно неза¬
висимых сил — частнокорпоративного капитала, организаций лиц
наемного труда и государства. Такого рода созидательное противо¬
стояние вносит весьма крупные, качественные изменения в струк¬
284
туру, характер деятельности и даже в природу каждой из противо¬
стоящих сил.
45. Means Gardiner С. The Corporate Revolution in America.
Economic Reality vs Economic Theory. New York, 1962.
Наиболее авторитетная работа по теории современной корпора¬
ции, в основе которой — идея подрыва власти акционеров-собст¬
венников и выдвижения на первый план во внутрикорпоративной
иерархии управляющих, для которых главная цель не максимиза¬
ция прибыли, а расширение объема производства и повышение до¬
ходов персонала. Понятие “корпоративная революция" сближается
в книге с понятием “рузвельтовская революция"—антикризисной
политикой Рузвельта, значительно усилившей государственное ре¬
гулирование экономики по всем направлениям. В этом смысле “ре¬
волюция управляющих" трактуется как качественный сдвиг во
всей системе управления экономикой в целом.
46. Alternatives to Economic Orthodoxy/Ed. by R. Albclds,
C. Guhn, W. Waller. New York, 1987.
В течение последнего полувека в качестве ортодоксального на¬
правления экономического анализа рассматривается неоклассиче¬
ская теория и кейнсианский неоклассический синтез. Им, однако,
противопоставляются взгляды, выступающие зачастую под назва¬
нием “антиэкономикс". Сюда относятся критика маржинализма с
позиций его якобы неоправданной субъективности, попытки вер¬
нуться к оценке товаров с помощью одних только затрат (без уча¬
стия рынка — неорикардианство, сраффианство), умаление роли
рынка путем придания решающей роли деятельности институтов в
самом широком смысле этого слова (корпорации, профсоюзы, госу¬
дарство — соответственно институционализм, левое кейнсианство,
радикализм). К числу антиортодоксальных относится и современ¬
ный западный марксизм. Данная книга — сжатый и емкий анализ
такого рода направлений, находящихся на периферии современной
экономической мысли.
47. The Political Economy of Japan/Ed. by Y. Murakami and
H. Patrie. Vol. 1: The Domestic Transformation. Stanford, 1987.
В большей части работ по политической экономии главное мес¬
то занимает общетеоретический анализ, сопровождаемый примера¬
ми из действительности тех или иных стран и регионов. Сущест¬
венное место занимает, однако, и методика иного рода: анализ по¬
ложения дел в отдельной стране, прямо обращенный к выявлению
новых общих закономерностей. В указанном отношении данная
книга, подготовленная большой группой японских и американских
ученых, является образцовой.
285
* ♦ ♦
Отдавая себе ясный отчет в том, сколь труднодоступны нашим
читателям названные выше работы, мы все же надеемся на то, что
со временем данная библиография поможет выработке самостоя¬
тельного мышления.
В нашей стране уже начата подготовка к изданию многих из
перечисленных и ряда других работ западной экономической клас¬
сики 5. Хотелось бы выразить надежду на то, что намеченные пла¬
ны будут своевременно выполнены.
В добрый путь, уважаемый читатель,— в путь к изучению оха¬
рактеризованных выше и других аналогичных работ, без которых,
по нашему убеждению, трудно освободиться от насаждавшейся де¬
сятилетиями фальши, нельзя подняться на уровень современной
экономической мысли, обратить марксистскую политическую эко¬
номию к социалистическому выбору.
источники
Введение
* Правда. 1989. 30. IX.
2 Jevons W. S. The Theory of Political Economy. L., 1924. P. 275—276.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 21.
4 Правда. 1990. 3. VII. Из доклада М. С. Горбачева “Политический отчет Цент¬
рального Комитета XXVIII съезду КПСС и задачи партии44.
f Правда. 1989. 12. VII.
6 Marx, Schumpeter, Keynes. A Centenary Celebration of Dissent/Ed.
by S. W. Helbum and D. F. Bramhall. N. Y., 1986. P. 59—60 (далее: Marx,
Schumpeter, Keynes).
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T. 13. С. 498.
® Коммунист. 1988. № 3. С. 72.
9 Воспоминания о Марксе и Энгельсе. М., 1956. С. 66.
10 Eklund R. Hebert R. F. A History of Economic Theory and Method. McGraw
Hill, 1975. P. 320.
1 Подробнее об этом см.: Певзнер Я. А. Дискуссионные вопросы политической
экономии. М., 1987. См. также: Коган А. М. В творческой лаборатории Карла Мар¬
кса. М., 1983.
Часть первая
Глава 1
J Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 6.
^Правда. 1985. 12. VI.
3 Выдержки из работ советских авторов, свидетельствующие о почти всеобщей
распространенности такого рода взглядов, см. в кн.: Певзнер Я. А. Дискуссионные
вопросы политической экономии. С. 31—33.
4 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 321.
$ Архив Маркса и Энгельса. Т. II(VII). М., 1933. С. 189—191.
ь Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 382.
' См., в частности: Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 552—553; Т. 20. С. 321;
Т. 21. С. 186—187; Т. 23. С. 95, 209, 263; Т. 25. Ч. I. С. 194, 202; Т. 25. Ч. II.
С. 186—188; Т. 26. Ч. II. С. 1, 401; Т. 46. Ч. I. С. 121, 381.
° Там же. Т. 35. С. ПО.
9 Дудинцев В. Белые одежды. М., 1988. С. 396.
i Marx, Schumpeter, Keynes. Р. 152.
* Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 145 — 146.
Известия. 1990. 1. VI.
3 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 47.
См. об этом: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 269.
5 Marx, Schumpeter, Keynes. Р. 237.
Ibid. Р. 120.
Karl Marx’s Economics. Critical Assessments. Vol. III. London; New York; Sydney,
1983ьР- 241.
Samuelson P. Economics. 9th Ed. Tokyo, 1973. P. 866.
9 Storia del Marxismo. Milano, 1982. P. 100.
Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 321.
„Там же. Т. 19. С. 19.
Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 344.
Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952. С. 94.
287
24
В качестве одного из многочисленных примеров см.: Цаголов И. А. Вопросы
истодии политической экономии. М., 1984. С. 405—407.
Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 304.
J" Литературная газета. 1989. 4.XI. С. 10.
27 Wirtschaft und Gesellschaft. Wien, 1989. N 15. S. 249.
8 Тех, кто хотел бы подробно ознакомиться с ходом дискуссии, мы отсылаем к
соответствующим номерам журнала “Мировая экономика и международные отноше¬
ния” (далее год и номер). 1967—8; 1968—7, 11; 1969—3, 10; 1970—1, 3; 1971 — 1,
6; 1972—5,7.
9 См., например: Солодков М. В., Крылов Л. С. Методология исследования про¬
изводительности труда при капитализме. М., 1974.
Глава 2
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 24. С. 370—371.
2 Архив Маркса и Энгельса. Т. IV. С. 89.
3 Kautsky К Die Proletarische Revolution und ihr Programm. Stuttgart; Berlin,
1922. S. 317; см. также: Каутский К Материалистическое понимание истории. Т.
II. М.: Л., 1931. С. 199—200.
^Правда. 1990. 10. VI.
5 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 98.
6 См., в частности: Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 130; см. также: Т. 4.
С. 98.
7 См.: Корнай Я. Дефицит. М., 1990.
8 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 190.
9 Ленинский сборник XI. М.; Л., 1929. С. 381—382.
{° Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 427-429.
“ Там же. Т. 25. Ч. 1. С. 253, 271, 283-284.
2 Там же. Т. 23. С. 317; см. также: Т. 25. Ч. I. С. 212.
Часть вторая
Глава 1
1 Осадчая И. М. Консерваторы против реформизма. М., 1984; Критика совре¬
менной буржуазной политэкономии. М., 1977.
Rima J. Н. The Development of Economic Analysis. Homewood, 1967. P. 57.
3 Милль Дж. С. Основы политической экономии. Т. II. М., 1980. С. 172.
* Blaug М. Economic Theory in Retrospect. 4th Ed. Cambridge, 1985. P. 302.
5 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С.
36—37.
® Jevons W. S. The Theory of Political Economy. L., 1924. P. 162.
7 Menger C. Principles of Economics. N. Y.; L., 1981. P. 131 — 132.
8 Ibid. P. 121.
9 Jevons W. 5. Op. cit. P. 173.
{° Ibid. P. 177.
! Бём-Баверк E. Основы теории ценности хозяйственных благ. Л., 1929. С. 130.
2 Wicksell К. Lectures on Political Economy. Vol. 1. L., 1934. P. 49—50.
:1 2 3 * * 6 7 * Бём-Баверк E. Указ. соч. С. 137 и далее.
“ Там же. С. 141.
Wicksell К Op. cit. Р. 56.
6 См.: Маршалл А. Принципы политической экономии. Т. I. М., 1983. С.
191-200.
7 Смит М. Н. Очерки истории буржуазной политической экономии: Середина
XIX — середина XX в. М., 1961. С. 54.
Wieser F. Natural Value. L., 1893. P. 177.
J9 Бем-Баверк E. Указ. соч. С. 96.
2, Jevons W. S. Op. cit. P. 166.
1 Menger C. Op. cit. P. 162.
288
22 Ibid. P. 164—165.
23 Бухарин И. И. Политическая экономия рантье: Теория ценности и прибыли
австрийской школы. М., 1988. С. 184.
Бём-Баверк Е. Указ. соч. С. 63—64.
23 Wieser F. Op. cit. Р. 185.
* Ibid. Р. 65.
7 Маршалл А. Указ. соч. Т. I. С. 105.
8 Menger С. Op. cit. Р. 108.
29 Wieser F. Op. cit. Р. 186.
Глава 2
* Маршалл А. Указ. соч. Т. II. С. 31—32.
2 Stigler G. Production and Distribution Theories. N. Y., 1941. P. 190—191.
3 Маршалл А. Указ. соч. T. II. С. 119, 100. Перевод с. 119 уточнен по:
Marshall A. Principles of Economics. L., 1966. P. 354.
4 Leontieff Wassily. Essays in Economics. New York; London; Toronto, 1966.
P. 229.
5 Schumpeter J. A. History of Economic Analysis. L., 1954. P. 917, 922.
* Wieser F. Op. cit. P. 183, 185.
’ibid. P. 178.
8 См.: Канторович. Л. В. Экономический расчет наилучшего использования ре¬
сурсов. М., 1960; а также: Новожилов В. В. Измерение затрат и результатов. М.,
1967. Отсутствие в этих работах ссылок на неоклассическую теорию, а местами да¬
же попытки отмежеваться от нее не должны вводить современного читателя в за¬
блуждение. Такие подходы советских ученых были обусловлены политической об¬
становкой тех лет. Место линейного программирования в системе неоклассических
построений хорошо показано в: Dorfman R., Samuelson Р., Solow R. Linear
Programming and Economic Analysis. N. Y., 1958.
^Маршалл А. Указ. соч. T. II. С. 71.
10 См.: Кларк Дж. Б. Распределение богатства. М; Л., 1934. С. 158. Под процен¬
том здесь подразумевается вся сумма дохода предпринимателя.
ггСм., например: Курант Р. Курс дифференциального и интегрального исчис¬
ления. Т. 2. М., 1970. С. 128—131.
12 См., например: Маршалл А. Указ. соч. Т. I. С. 360—374; Пигу А. Экономи¬
ческая теория благосостояния. Т. I. М., 1985. С. 318 и далее.
“ Wicksell К. Op. cit. Vol. 1. Р. 129.
:4 Ibidem.
15 Walras Leon. Elements d’economie politique pure. Lausanne, 1926. P. 195.
“ Wicksell K. Op. cit. Vol. 1. P. 129.
См.: Маршалл А. Указ. соч. T. II. Кн. V. Гл. V, VIII, IX.
18 Там же. С. 101 —102.
19 Маршалл А. Указ. соч. Т. II. Кн. V. Гл. IV; Пигу А. Указ. соч. Т. 1. Ч. II.
Гл. XXI.
20 Пигу А. Указ. соч. Т. I. Ч. II. Гл. X.
2* Там же. Гл. XX.
2 См., в частности, неоднократно уже упоминавшуюся работу А. Пигу “Эконо¬
мическая теория благосостояния**.
Глава 3
* См.: Шумпетер Й. Теория экономического развития. М., 1982. С. 90.
2 Парето В. Чистая экономия. Воронеж, 1912. С. 11.
3 См.: Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М., 1988. С. 72/Предисловие Р. Эн-
това.
4 Fisher I. The Theory of Interest. N. Y., 1930. P. 144—145.
f Ibid. P. 145.
6 Маршалл А. Указ. соч. T. I. С. 382.
289
Впервые эта теорема, известная как “теорема существования равновесия“,
была математически доказана в: Arrow К., Debreu G. Existence of an Equilibrium for a
Competitive Economy//Econometrica. 1954. N 22. P. 265—290.
8 Debreu G., Scarf H. A Limit Theorem on the Core of an Economy//Intemational
Economic Review. 1963. N 4. P. 235—246; Anderson R. M. An Elementary Core
Equivalence Theorem//Econometrica. 1978. N 46. P. 1483 — 1487; Schmeidler D.
Walrasian Analysis via Strategic Outcome Functions//Econometrica. 1980. N 48.
P. 1585-1593.
9 Balasco Y. Foundations of the Theory of General Equilibrium. N. Y., 1988. P. 21
etc.
Смит А. Указ. соч. С. 332.
}} См.: Маленво Э. Указ. соч. С. 104—105.
12 Debreu G. The Coefficient of Resource Utilization//Econometrica. 1951. N 19.
P. 273—292. У Канторовича “теневые цены“ называются “объективно обусловлен¬
ными оценками**.
“ Ibid. Р. 275.
14 См., например: Проблемы социализма и коммунизма в СССР. М., 1961; Ха¬
чатуров Т. С. Интенсификация и эффективность в условиях развитого социализма.
М., 1978.
* Schumpeter J. Op. cit. Р. 986.
16 См.: Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989.
17 Подробнее о ее методике и результатах см., например: Маленво Э. Указ. соч.
Гл. 8-9.
18 Leontieff ИС The Structure of American Economy. 1919—1929. Cambridge
(Mass.), 1941.
,9 Ibid. P. 3.
20 Новожилов В. В. Указ. соч. С. 364.
Глава 4
3 Menger C. Op. cit. P. 74.
2 Bóhm-Bawerk E. Capital and Interest. Vol. 1—3. Illinois, 1959.
3 Кларк Дж- Б. Указ. соч. С. 117.
4 Там же. С. 108. 109, ПО, 111.
5 Там же. С. 112.
* Blaug М. Op- cit. Р. 528.
7 Fisher I. The Theory of Interest. N. Y., 1930. P. 312—313.
8 Ibid. P. 150—151.
9 Ibid. P. 29.
10 Marshall A- Money, Credit and Commerce. L., 1923; Fisher I. The Purchasing
Power of Money- Its Determination and Relation to Credit, Interest and Crises/Assisted
by H. G. Brown. N. Y., 1912.
3 Marshall A. Op- cit. P. 38.
32 Fisher I. Op- cit. P. 32.
13 Marshall A- Op. cit. P. 39.
34 Fisher I. Op- cit. P. 152 157.
15 Marshall A. Op. cit. P. 49.
16 Fisher I. Op- cit- P. 158—159.
37 Marshall A. Op. cit. P. 48.
38 Ibid. P. 50-
39 Fisher I. Op- cit- P. 175.
20 Schumpeter J: A. History of Economic Analysis. L., 1954.
21 Шумпетер Й- Теория экономического развития. М., 1982. Гл. 1.
22 Там- ’<•
Там
5Там
26 ТаМ
26 Там
же. С- 94.
же. С. 157-
же. С. 278, 285.
же. С- 292.
же. С- 231.
290
”там же. С. 167, 169, 333.
8 Там же. С. 275.
Глава 5
1 Осадчая И. М. Современное кейнсианство. М., 1974; ее же. Консерватизм
против реформизма. М., 1982.
2 Hicks J.R. Mr Keynes and the “Classics": A Suggested
Interpretation//Econometrica. 1937. IV. Vol. 5.
5 См., например, популярный в Америке, Японии и Европе учебник: Bran¬
son W. Н. Macroeconomic Theory and Policy. N. Y., 1979.
4 Читатель может обратиться, например, к широко известному учебнику:
Sargent Т. Macroeconomic Theory. Second Edition. Academic Press, 1987.
5 Clower R. W. The Keynesian Counter-revolution: A Theoretical Appraisal//HaAn
F. H., Brechling F. (Ed.) The Theory of Interest Rates. Macmillan, 1965. P. 103—125.
Leijonhufvud A. On Keynesian Economics and the Economics of Keynes: A Study
in Monetary Theory. N. Y., 1968. P. 37, 107.
1 Clower R. W. Op. cit. P. 291, 293.
* Leijonhufvud A. Op. cit. P. 56.
9 Ibid. P. 90.
10 Ibid. P. 161.
Часть третья
Глава 1
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 17.
2 Там же. Т. 23. С. 329.
3 Литературная газета. 1989. 20. XII. С. 5.
Глава 2
* Monetary Theory/Ed. by R. Clower. N. Y., 1967. P. 257.
2 См., например: Борисов С. M. Золото в экономике современного капитализ¬
ма. М., 1984; Певзнер Я. А. Государственно-монополистический капитализм и тео¬
рия трудовой стоимости. М., 1978 (гл. 6); материалы дискуссии в журнале “Миро¬
вая экономика и международные отношения" в 70-е годы (особенно № 1 за 1973 г.
и № 10 за 1978 г.) и т. д.
3 МЭиМО. 1979. № 3. С. 48—65.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 415—416.
5 Schumpeter J. Op. cit. Р. 1114—1115.
* Monetary Theory. Р. 256.
g Ibid. P. 257.
° Подробно о практической стороне контроля за денежной массой на примере
экономики Японии см.: Брагинский С. В. Кредитно-денежная политика в Японии.
М., 1989.
9 Samuelson Р. Foundations of Economic Analysis. Harvard, 1967. P. 118.
Patinkin D. Money, Interest and Prices. N. Y., 1965. P. 107.
“ Ibid. Ch. 6.
2 Хикс Дж. P. Стоимость и капитал. M., 1988. С. 365—366.
3 Брагинский С. В. Указ. соч. С. 86—88.
Глава 3
} Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 32. С. 145.
2 Wolf F. D., Resniek S. A. Op. cit. P. 148.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 6.
4 Там же. Т. 43. С. 236.
Rima I. Н. Op. cit. Р. 323—324. Подробно см. об этом гл. 3 второй части.
291
i Marx, Schumpeter, Keynes. P. 262.
7 Правда. 1990. 7. VII.
8 Подробно см.: Певзнер Я. А. Государственно-монополистический капитализм
и теория трудовой стоимости. М., 1979 (гл. IV).
9 Statistics of Income. Corporation Income Tax Return. Wash., 1983. P. 91; Fortune.
1980bV. P. 276, 280.
10 Более подробный анализ вопроса, рассматриваемый далее в данном парагра¬
фе, содержится в книге “Японская экономика в преддверии XXI века“ (М., 1991.
Гл- Р-
Ballon R. Т., Tomita Т. The Financial Behavior of Japanese Corporations. Tokyo;
N. Y 1988. P. 12.
12 Уэно X. Кесо-то кисэй (Конкуренция и регулирование). Токио, 1987. С. 56.
13 Ballon R. Т., Tomita Т. Op. cit. Р. 72,76.
Ibid. Р. 70.
15 Zash, S., Urry J. The End of Organized Capitalizm. L., 1987. P. 207.
Уэно X. Указ. соч. С. 26—27.
17 Материалы XIX советско-японского симпозиума ученых-экономистов. Ч. 2.
М„ 1990. С. 253.
6 Окумура X. Корпоративный капитализм в Японии. М., 1986. С. 89—93.
19 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 417; Т. 30. С. 133; Т. 38. С. 304.
20 Кокусай хикаку токэй (Международная сравнительная статистика). Токио,
1989.. С. 123.
21 Народное хозяйство СССР за 70 лет. М., 1987. С. 646.
22 Маркс X, Энгельс Ф. Соч. Т. 4 С. 426.
23 Comparative Government — Industrial Relations (Western Europe. The United
States and Japan)/ Ed. by St. Wilks and M. Wrigth. Oxford, 1987. P. 85.
24 Маркс X, Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. I. С. 481—482.
25 Сите J. The Reconstruction of the World Economy. Australia, 1984. P. 52.
26 Нихон кэйдзай-но гэнке (Состояние японской экономики). Токио, 1984. Де¬
тальный анализ системы общественных предприятий содержится в работе: Кравце-
вич А- И. Общественное предпринимательство в Японии. М., 1988.
27 Подсчитано по: Кэйдзай еран, 1988. Токио, 1988. С. 48—49.
28 Karl Marx’s Economics... Voi. 1. P. 265.
9 Кокусай хикаку токэй (Международная сравнительная статистика). Токио,
1989. С. 88.
Маркс X, Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 166 (См. об этом также в статье Ф. Эн¬
гельса “Наброски к критике политической экономии“. Т. 1. С. 559—560).
1 Из работ, в которых ярко рисуются монополистические тенденции в их но¬
вейших проявлениях, мы обращаем внимание на книгу: Ли Якокка. Карьера менед¬
жера, М., 1990.
2 См.: Брагинский С. В. Кредитно-денежная политика в Японии. М., 1989;
Япония: новая модель экономического роста. М., 1990. Гл. 8.
Послесловие
* Правда. 1990. 14.VII.
2 Правда. 1990. 16.IV.
3 Там же.
См.: Альтернатива: выбор пути/Руководители авторского коллектива В. Н.
Бобров, А. А. Сергеев. М., 1990.
3 См.: Книжное обозрение. 1990. № 30. С. 6 (“Западная экономическая класси¬
ка: проект “Гуманус“).
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Алексеев С. 234
Бароне Э. 103, 104, 132
Барро Р. 174
Бердяев Н. 19
Бём-Баверк Е. 51, 55, 63, 72,
137—139. 141, 143, 144
Бойд Т. 249
Брэмхолл Д. 7
Бухарин Н. 26, 29, 42, 71
Вальд А. 104
Вальрас Л. 35, 51, 97, 104, 106, 108,
ПО, 111, 113, 114, 123, 124, 136,
138—140, 161, 171, 180
Варга Е. 26, 27
Визер Ф. 51, 72, 76, 81, 82, 132, 144
Викселль К. 51, 76, 84, 91, 97,
136—139, 141, 143, 144
Вознесенский А. А. 29
Вольф Ф. 228
Гальперин В. 9
Горбачев М. С. 3, 15, 35
Госсен Г. 51
Джевонс У. 51, 54, 56, 61, 69, 115, 138,
143, 144
Дебре Ж. 104, 129
Дудинцев В. 19
Дюпюи Ю. 51
Калмыков Ю. 234
Канторович Л. В. 47, 129, 132, 135
Кассель Е. 104
Каутский К. 34
Кейнс Дж. 6, 22, 48, 50, 101, 151,
153—155, 157, 160—162, 168,
178, 234, 264
Кива А. 20
Кларк Дж. Б. 51, 76, 89, 90, 105,
137—141, 144
Клауэр Р. 176, 179, 180
Кондильяк Т. 50
Кондратьев Н. 47, 132
Краснощеков Н. 21
Крицман Л. 26
Кудрявцев В. 234
Курно А. 51
Кюм Дж. 254
Лассаль Ф. 187
Лафарг П. 11
Лаффер А. 174—176
Лейонхуфвуд А. 154, 176, 179—180
Ленин В. И. 3, 10, 25, 28, 42, 226, 230,
234, 245
Леонтьев А. 29
Леонтьев В. 47, 81, 134
Лифман Р. 25
Льюкас Р. 173
Маккулох Г. 172
Маленво Э. 119
Маркс К. 10, 11, 13, 15, 17, 18,
22—25, 28, 31, 34, 39, 43—46, 48,
77, 90, 105, 136, 149, 151,
182—185, 187—192, 200, 218,
238, 249, 250, 259, 270
Маршалл А. 38, 51, 66, 73, 74, 76, 79,
82—84, 101, 103, 105, 106, 136,
137, 140, 141, 143—146, 151, 154,
191, 206, 215
Менгер К. 51, 54, 55, 58, 59, 73, 84, 85,
136, 137
Милль Дж. С. 51
Мут Дж. 173
Немчинов В. С. 47
Новожилов В. 47, 129, 132, 135
Окумура X. 242
Осадчая И. М. 155
Парето В. 103, 104, 106, 127—129,
131, 195, 230
Патинкин Д. 213
Пигу А. 76, 98, 103, 154
Попов Г. X. 30
Преображенский Е. 26
Райма И. 231
Резник С. 228
Рейган Р. 176, 263
Рикардо Д. 13, 75, 77, 99, 200
Робинсон Дж. 48
Родбертус К. 41
Рузвельт Ф. 225
Самуэльсон П. 22, 104, 213, 234
Саржент Т. 173
Симонян Р. Р. 237
Слуцкий Е. 47, 119
Смит А. 13, 51, 52, 70, 75, 124, 127,
128
Солженицын А. И. 8
Смит М. Н. 69
Сталин И. В. 26—28
Струмилин С. Г. 26
Сэй Ж. И, 112, 146, 161
Уикстид Ф. 76, 84, 91
Такэути С. 242
Тобин Дж. 165
Уэно X. 237, 240
293
Фельдстайн М. 174
Феоктистов К. 230
Фишер И. 113, 137, 138, 140—145,
172
Фишер С. 173
Фридмен М. 171, 172
Фурастье Ж. 30
Хант Е. 22
Хасимото Дз. 241
Хеберт Р. 13
Хейлброннер Р. Л. 21
Хикс Д. 104, 160, 200, 206, 215
Хмельницкая Е. 29
Хобсбом Э. 22
Хэлл А. 257, 258
Чемберлин Э. 48
Шумпетер Й. 19, 22, 138, 144,
148—153, 191, 202, 205, 218
Эванс Т. 174
Эджуорт Ф. 64, 76
Эйлер Л. 91
Эклунд Р. 13
Эллиот Дж. 174
Эрроу К. 104
Энгельс Ф. 7, 15, 18, 23—25, 41, 183,
191, 200, 203, 249
Яковлев А. Н. 4
Яковлев В. 234
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Австрийская школа предельной полезно¬
сти 55
Агрегатные величины — основа марксо¬
вой методологии 46
Административно-командная система
— основные черты 3, 4
— осуждение коммерческой деятельно¬
сти 40
Альтернативные издержки 80, 148
Аукционер см. Рынок
Банки
— банковский мультипликатор 209
— создатели денег 152, 164, 205
Банкротства, экономическая роль, со¬
кращение числа 238, 240, 241
Биржа 243
Вальраса закон НО
— уравнение 114
Венчурные предприятия 98
Взаимодействие как основа и необходи¬
мая черта методологии 77, 112
Взаимозаменяемость факторов производ¬
ства 88
Вменения теория 88
Вторая классическая ситуация 75, 76
Выбора свобода как необходимое усло¬
вие отсутствия эксплуатации 24
Выпуклый анализ 125
“Выталкивание** частных капиталовло¬
жений 174
Государство
— варианты мер по стабилизации эко¬
номики 203
— государственная собственность 229,
230
— государственного регулирования не¬
обходимость 8
— кредитно-денежная политика 209
— экономическая необходимость 8
— см. Деньги; Конкурентная корпора¬
тивно-государственная экономика;
Налоги
Деньги
— “абстрактной счетной единицы** тео¬
рии критика
— деньги высокой эффективности
(ДВЭ) 208
— кредит — современная основа денеж¬
ного обращения 206, 207, 209
— кредитно-денежная политика 209
— неоклассическая количественная тео¬
рия 144—148
— портфельный выбор 211
— ценность разных видов денег 217
— центральный банк — эмитент и га¬
рант денежного обращения 206
Дефицит как неизбежный спутник ад¬
министративно-командной системы и
как разновидность эксплуатации 74,
80
Дисконтирование 141
Догматизм
— безосновательность тезиса о кризисе
немарксистской экономической нау¬
ки 23
— вековой прогресс западной экономи¬
ческой науки 270
— исторические условия возникновения
27
— новейшие попытки сохранить догма¬
тизм (“Марксистская платформа в
КПСС** и др.) 268, 269
— самоизоляция марксизма от мировой
экономической мысли 9, 47
— социальная база и социальная роль
догматизма 21, 268
— фальшивого законотворчества крити¬
ка 27
Долго-, средне- и краткосрочные факто¬
ры 28, 99
Занятость 155
Затрат — выпуска теория 134
Затратная концепция и ее антинауч¬
ность
— общие положения 15
— связь с хозяйственной практикой 16
Игр теория 125
Инвестиций теория 142
История человечества (в прошлом и в
будущем) как прогресс товарно-де¬
нежных отношений 7, 8
Капитала теории 136, 138
Катастроф теория 125
Квазирента 98—101, 190, 194
Классическая школа политической эко¬
номии
— староклассическая школа 10
— вторая (новая) классическая школа
75, 76
Классовая структура
— “классовый расизм** 32
295
— относительная независимость от соб¬
ственности, влияние администра¬
тивно-бюрократической системы 74,
75
Коммерция, ее отношения со спекуля¬
цией 40
Конвергенция 252
Конкурентная корпоративно-государст¬
венная экономика 224
— внешнеэкономические факторы
244—247
— государственная поддержка конку¬
ренции 235, 249
— государственное регулирование эф¬
фективного спроса 261
— доля государства в распределении на¬
ционального дохода 257
— конкуренции и монополии непрерыв¬
ная борьба 226
— повышение роли управляющих 241,
242
— стабильность на конкурентной основе
249
Конкуренция
— несовершенная 101
— совершенная 93
— центральная категория рыночного хо¬
зяйства 64, 233
— см. Конкурентная корпоративно-госу¬
дарственная экономика “Конский
рынок44 Бём-Баверка и его роль в
анализе категорий предельности 63
Ленина, Маркса, Энгельса ряда положе¬
ний необходимость пересмотра или
дополнения
— Ленина 10, 25, 225, 230, 245
— Маркса 10, 13, 22—25, 31, 43, 45,
46, 70, 77, 90, 182—185, 187, 188,
190, 200, 218, 238, 249
— Энгельса 15, 23—25, 183, 191, 200,
249
Ликвидности предпочтение и трансак¬
ционный спрос 164, 179
Люмпены
— вульгаризированный марксизм —
идеология люмпенов 20
— порочность девиза “грабь награблен¬
ное44 21
Макроанализ 73, 155
— неоклассический синтез и теория не¬
равновесия 153
Математический анализ
— математическое доказательство необ¬
ходимости рынка 36
— роль в современной экономической
теории 11
— роль в функциональной теории сто¬
имости 108
— см. Парето-оптимальность; Эйлера
теорема
Мезоанализ 73
Мелкое производство 225, 236, 237
— венчурные предприятия 98
Микроанализ 73, 155
Модель IS—LM 160, 161, 174
Монетаризм 171
Монополии
— вековой путь развития — не от свобо¬
ды конкуренции к монополии, а от
монополии к свободной конкуренции
192
— немарксистские теории 48
— оптимальные размеры фирм 96
— цена 102
Мультипликатор 157—160
Налоги
— критика их трактовки как части при¬
бавочной стоимости 186
— факторы экономического регулирова¬
ния 257, 258
Мировая экономическая наука, вековой
прогресс 270
Неоклассический синтез
— методология 76
— модель IS—LM 161
— основное направление современной
экономической науки 10
Неоконсерватизм 198
— неоконсервативная критика кейнси¬
анства 170
Неравновесный анализ 12, 13, 50, 176,
224
— неоклассический синтез и теория не¬
равновесия 153
— Кейнса теории 180
Новатор Шумпетера как фактор прибы¬
ли 150—152, 294
Объективно обусловленные оценки 129,
135
Олигополия 96, 102, 237
Оптимальное функционирование эконо¬
мики 6
— альтернативные издержки 80
— государственное регулирование 9
— общая теория 127
— оптимальный размер фирм 93, 96, 97
— противопоставление понятию идеаль¬
ности 6
— экономический выбор оптимальной
технологии 70
“Ортодоксальный марксизм44 против
Маркса 15, 17, 18, 22, 25, 28, 31, 34,
39, 45, 48, 182, 185, 187, 189, 200,
218, 259, 270
Парето-оптимальность 128—131, 195,
197
296
Перестройка: сопротивление и его соци¬
альная база 20
Планирования немарксистские теории
48, 132, 133
Полезность
— абстрактная полезность 18
— кривые безразличия 18
— конечная 54
— необходимость количественного срав¬
нения 18
— рынок как арена сравнения 19
Политическая экономия
— история 6
— необходимость отделить от других об¬
щественных наук 5
— неразрывность связи с другими нау¬
ками 6, 7
— определение 4, 5
— против разделения на политэкономию
капитализма и политэкономию соци¬
ализма 3, 4
— староклассическая школа 10
— см. Догматизм
Портфельного выбора теории 165
Потребительского выбора теории 114
Потребительский избыток 66
Предельная производительность 20, 82,
92, 93
Предельной полезности теория 20
— необходимость и обоснованность 78
— общественный характер оценок 61
— основные концепции 52
— потребительского выбора теория 73
— синтез с неоклассической теорией 78
— цена и стоимость предельного про¬
дукта 87
Предложения теория 174, 175, 254
Прибавочный продукт: кто распоряжа¬
ется 228
Прибыль
— закон тенденции к понижению нор¬
мы и его необоснованность 44
— норма и масса 45
— независимость от прибавочной сто¬
имости 43, 46
Продуктообмен, происхождение идеи и
ее порочность 24—26
Производительность труда (СССР срав¬
нительно с другими странами) 3
— см. Предельная производительность
Производственная функция 84, 91, 92,
169
Противомонопольная деятельность госу¬
дарства 103, 249
Противомонопольная роль обществен¬
ных организаций 259
Противомонопольная структура корпо¬
раций 234—238
Процент
— и предпочтение ликвидности 165
— неоклассические теории 138, 140
— по Кейнсу 156
— рыночная ставка 90
Рабочая сила, необоснованность приня¬
той в марксистской литературе трак¬
товки 69, 184, 185
Равенство
— вульгарное понимание и его критика
19
— неантагонистическое неравенство 23
Равновесный анализ 12
— затраты — выпуск 134
— Маркса анализ на основе агрегатных
величин 13, 46, 70
— необходимость и общие черты 123
— неоклассическая теория 79, 94,
104—108, 115
— общего равновесия теория 136
— рыночное 79
— статическая теория 136
— существование и устойчивость равно¬
весия 123-127
Рациональных ожиданий теория 173
Рента 99
— см. Квазирента
Робинзонада 38, 39, 52—61, 71
Рыночно-товарные отношения
— аукционера концепция 123, 132, 177,
178
— внерыночных отношений теория 49
— границы рыночных отношений 101
— измеритель вклада 35
— “нащупывание44 124, 132, 177
— необходимости рынка математическое
доказательство 36
— не пережиток, а система рациональ¬
ного хозяйства 19, 34, 35
Смешанная экономика 49
Смита парадокс 51, 52, 70
Собственность
— взаимоотношение с распоряжением,
пользованием, владением 258
— плюрализм 95, 232
Социализм 10
Спрос-предложение 39
Стоимость
— закон стоимости — закон ценности
29
— революция в теории (отказ от затрат¬
ной трактовки) 50
— стоимостная природа услуг 30
— функциональная теория 108
Стратификация (сегментация) социаль¬
ная 5
Субъективизм как необходимый элемент
экономической теории 55, 69, 72
297
— философско-этическая сторона 72, 73
Теневая экономика 186
Теневые цены 129, 135
Трансформация — путь прогресса 24,
48, 224
Технологическое множество 119
“Точной настройки“ концепция 172
Трансакционный спрос и предпочтение
ликвидности 154, 166, 167
“Третий сектор“ в экономике 255, 256
Труд: порочность тезиса о внерыночном
измерении 16, 17
Управление и управляющие: резкое по¬
вышение роли 241, 242
Услуги, порочность тезиса о нестоимост¬
ном характере 31—34
Фиктивный капитал — несостоятель¬
ность понятия 219
Функциональный аспект — необходи¬
мая часть экономической теории 11,
47, 108, 137
Цена
— монополистическая 41, 42
— необходимость и роль в качестве цен¬
тральной категории экономики 38,
39, 41, 42
— объективно обусловленные оценки
129
— олигополистическая 102
— оптимизация 135
— равновесная 197
— стоимость предельного продукта 87
— теневая 129
Ценности закон см. Стоимости закон
Циклы современные 234, 261, 267, 268
Шумпетера экономического развития
теория 148
Эйлера теорема 92
Экономикс 5-6, 47
Экономические кризисы и их смягчение
234
Эксплуатация
— независимость от общественного
строя 4
— ошибочность трактовки на базе ха¬
рактера собственности 24, 35,
230-232
— продукт неравновесия 182, 192
Эффективность и ее измерение
— проблема интегрального показателя
129, 130, 199
Япония 14, 236—238
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Часть первая. Против затратной концепции. Навстречу пере¬
стройке 5
Глава 1. От какого наследства мы должны отказаться —
Содержание затратной концепции и ее антинаучность —
Историко-гносеологические аспекты 21
Против фальшивого законотворчества. Стоимость или ценность? 27
Закон ценности и вопрос о стоимостной природе услуг 30
Глава 2. Рынок, цена и прибыль 34
О рынке —
Цена 38
Функциональная роль прибыли 42
Часть вторая. Из истории мирового экономического анализа... 47
Глава 1. Революция в теории стоимости 50
Концепция предельной полезности 52
Экономическое распределение рабочего времени 55
Рыночное согласование индивидуальных оценок 61
Проблема оценки производственных ресурсов 68
Актуальность теории предельной полезности 70
Глава 2. Новая классическая ситуация 75
Методология неоклассического анализа 76
Понятие альтернативных издержек 80
Общая теория предельной производительности 82
Теория вменения 88
/ Конкуренция и. оптимальный размер фирмы 93
Понятие квазиренты 98
* Несовершенная конкуренция, границы рыночного механизма 101
Глава 3. Теоретическое наследие Леона Вальраса. Общий равновесный ана¬
лиз 104
Методология общего равновесного анализа —
Функциональная теория стоимости 108
Современная теория потребительского выбора 114
Технологические множества, равновесие фирмы 119
Существование, единственность и устойчивость равновесия 123
Общая теория экономической оптимальности 127
Теория плановой экономики 132
Анализ “затраты — выпуск44 134
Глава 4. Теории капитала, процента денег и прибыли 136
Неоклассики о капитале и проценте 138
Неоклассическая количественная теория денег 144
Теория экономического развития Й. Шумпетера 148
Глава 5. Макроэкономический анализ: неоклассический синтез и теория не¬
равновесия 153
299
Макро- и микроэкономический анализ 155
Неоклассический синтез — мультипликатор 157
Неоклассический синтез — модель IS—LM 160
Ортодоксальное кейнсианство и неоконсервативная критика 170
Неравновесный макроэкономический анализ 176
Часть третья. Экономическая наука и действительность на
пороге XXI века 182
Глава 1. Прибыль и эксплуатация. Социально-экономические аспекты про¬
блемы оптимальности —
Прибыль и эксплуатация. О категории “стоимость рабочей силы“ 184
Социально-экономические аспекты проблемы оптимальности 195
Глава 2. Кредит, деньги и их роль в экономическом развитии 200
Предложение денег в современной рыночной экономике 203
Формирование стоимости денег — портфельный выбор 211
Кредит, процент, экономическое развитие и ценность денег 217
Глава 3. Конкурентная корпоративно-государственная экономика 224
Путь прогресса — не ломка, а трансформация —
Экономическая структура, собственность и управление как факторы кон¬
куренции 225
Цель государственного регулирования — прогресс и стабильность на кон¬
курентной основе 249
В добрый путь... (послесловие и аннотированная библиография) 268
Источники 287
Именной указатель 293
Предметный указатель 295
НАУЧНАЯ
Сергей Владимирович Брагинский
Яков Александрович Певзнер
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ЭКОНОМИЯ:
дискуссионные проблемы,
пути обновления
Редактор Л. Г. Соловьева
Оформление художника А. М. Павлова
Художественный редактор А. И. Ольденбургер
Технический редактор Е. А. Молодова
Корректор 3. Н. Смирнова
ИБ № 3975
Сдано в набор 19.02.91. Подписано в печать 14.06.91. Формат 60x88 / . Бум. офсетная N? 2. Гарн. “Таймс**.
Офсетная печать. Усл. печ. листов 18,62. Усл. кр.-отт. 18,62. Учетно-издат. листов 21,22. Тираж 22 000 экз.
Заказ № 1071. Цена 2 р.
Издательство “Мысль“. 117071. Москва, В-71, Ленинский пр., 15.
Московская типография № 8
Государственного комитета СССР по печати.
101898, Москва, Хохловский пер., 7.
Брагинский С. В., Певзнер Я. А.
Б87 Политическая экономия: дискуссионные проблемы,
пути обновления. — М.: Мысль, 1991. — 299, [1 ] с.
ISBN 5-244-00543-Х
Носящая острый, полемический характер книга рассматривается авторами как шаг
к развертыванию творческой дисскуссии с целью поиска путей, на которых возможно
преодоление кризиса в марксистской политэкономии. Главное внимание авторы уделя¬
ют конкретному функционированию экономики, теории рационального хозяйствования,
категориям цены, прибыли и оптимальности как баланса затрат и результатов. Подверга¬
ются критике понятия монополистического и государственно-монополистического капи¬
тализма и выдвигается концепция конкурентной корпоративно-государственной эконо¬
мики. При рассмотрении развития мировой экономической мысли начиная с 70-х годов
XIX в. авторы сосредоточили внимание на конструктивных элементах, которые должны
быть освоены политэкономами-марксистами.
0602000000-093
004(01)-91
39-91
ББК 65.01
В 1992 г. в издательстве “Мысль**
ВЫЙДУТ КНИГИ:
1992 ГОД: НОВЫЕ КОНТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ/Под ред.
чл.-корр. АН СССР В. А. Мартынова. 25 л.
Глубокие изменения охватили Европу на исходе XX века. Реали¬
зуется идея Соединенных Штатов Европы. Символом этого процесса
стала магическая дата “1992“. На повестке дня создание экономиче¬
ского и валютного союза Европейских Сообществ. Какой же будет Ев¬
ропа-92? Мощной крепостью, противостоящей всему миру, или надеж¬
ным партнером, протягивающим руку помощи своим восточным сосе¬
дям?
Какими же будут контуры ЕС к концу века? Кто же войдет в ЕС
следующим? Какое место займет в будущей Европе Советский Союз?
В какой мере формирование единого внутреннего рынка послужит пе¬
рестройке международных отношений в духе нового политического
мышления, будет содействовать закладке основ “общеевропейского до-
ма“?
На эти и многие другие вопросы пытаются ответить авторы книги.
Черников Г. П. Бюрократия: вчера и сегодня. 20 л.
XX век называют веком бюрократии. В чем причины всеобщей
бюрократизации, охватившей многие страны современного мира? Как
возник монстр советской бюрократии? Какую роль в этом играла и иг¬
рает номенклатурная система? В чем состоят особенности бюрократи¬
ческих структур Запада и возможно ли безбюрократическое будущее
человечества? Обо всем этом узнает читатель книги, написанной док¬
тором экономических наук профессором Г. П. Черниковым.
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!
Информацию о книгах, выходящих и готовящихся к
выпуску в издательстве “Мысль", можно получить из
ежегодных аннотированных тематических планов вы¬
пуска литературы издательства, газет “Книжное
обозрение" и "Книготорговый бюллетень".
Заказать литературу издательства "Мысль", име¬
ющуюся в книготорговой сети в достаточном количе¬
стве, можно по адресам:
121019, Москва, проспект Калинина, 26,
Магазин №200 "Московский Дом книги"
127540, Москва, Дубнинская ул,, 16а,
Магазин №84 "Дом политической книги"
Отдел "Книга — почтой"
Издательство "Мысль" приглашает к сотрудниче¬
ству на взаимовыгодных условиях предприятия, орга¬
низации и частных лиц. Если Вас интересует литера¬
тура по философии, истории, социологии, географии,
экологии — ждем Вас!
Наш адрес: 117071, Москва, Ленинский проспект,
15;
контактные телефоны группы маркетинга:
234-09-43; 234-07-22
ЯА.1 Аоюр