O.BapucoB
титттик
отношюш
Bsjj'wx
К ДИСКУССИИ В КНР
О МАО ЦЗЭДУНЕ
МОСКВА
«МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ: 1982


ББК 66.4(0) Б 82
Издание 2-е, дополненное
Борисов О.
Б 82 Из истории советско-китайских отношений в 50-х годах: К дискуссии в КНР о Мао Цзэдуне. 2-е изд., доп. — М.: Междунар. отношения, 1982.— 152 с.
В книге раскрывается роль Мао Цзэдуна и его подручных на пути к узурпации власти, в формировании великодержавного антисоветского курса, который ныне все теснее смыкается с политикой международного империализма. Последние события, происходящие в КНР, в том числе развернувшаяся дискуссия о Мао Цзэдуне, делают актуальным экскурс в историю китайской революции для определения в ней места Мао Цзэдуна и выявления его ответственности перед своим народом и мировым революционным движением.
Для широкого круга читателей, интересующихся международными проблемами.
Б
0801000000—068 003(^01)—82
КБ—35—4—1982
ББК 66:4(0)
© «Международные отношения», 1982.


ВВЕДЕНИЕ
Успехи стран социалистического содружества, революционных и прогрессивных сил, обострение общего кризиса империалистической системы вызвали усиление агрессивности империализма, его атак против социализма. Администрация США резко активизировала свою глобальную антисоциалистическую политику, пытается изменить в свою пользу соотношение сил между двумя мировыми социально-экономическими системами, намерена осуществить колоссальную программу военного перевооружения Соединенных Штатов и своих союзников по военным блокам и навязать социалистическим странам гонку вооружений.
Империализм и международная реакция, враждебные социализму силы стремятся всячески подорвать сплоченность социалистических государств, разобщить их, противопоставить друг другу. Именно в этом направлении оказывает свое разлагающее влияние национализм, ведется подрывная работа империалистов и выступающих синхронно с ними пекинских гегемонистов.
Важным направлением политики империализма в борьбе с силами социализма, мира и прогресса стало его стремление наладить широкое и всестороннее сотрудничество с Китаем. Сближение Китая с империалистическими государствами на антисоветской основе, линия проимпериалистической группировки в китайском руководстве, направленная на поощрение гонки вооружений, на подталкивание Вашингтона и стран НАТО к конфронтации со странами социалистического содружества, нагнетание напряженности вокруг Индокитая и Афганиста¬
3


на, Польши и Кубы и т. п. активно способствуют империалистической политике борьбы с социализмом, направлены на всемерное ослабление сил социалистического содружества. Планы создания военно-политического альянса США, Японии и Китая представляют собой опасную попытку нарушить стратегическое равновесие в мире. Угроза войны, исходящая от агрессивных кругов империализма, усугубляется тем, что с ним все теснее смыкаются и координируют свои внешнеполитические шаги пекинские гегемонисты. Такая политика объективно укрепляет силы, противостоящие социализму.
Несмотря на определенное маневрирование пекинских лидеров на международной арене, маоистские основы внешнеполитической стратегии — гегемонизм, проимпериализм, антисоветизм — остались незыблемыми. Пекинское руководство вывело из-под критики курс и установки Мао на международной арене. На VI пленуме ЦК КПК было заявлено, что, несмотря на ошибки Мао внутри страны, сформированная им внешнеполитическая линия была «абсолютно правильной» и Пекин будет продолжать и развивать ее. На сессии Всекитайского собрания народных представителей (декабрь 1981 г.) была подтверждена неизменность внешнеполитического курса Китая, подчеркнуто, что «во внешней политике китайское правительство будет придерживаться политической линии и принципов, сформулированных Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем».
Нынешний курс Пекина, строящийся на использовании противоречий между двумя мировыми общественными системами и рассчитанный на достижение великодержавных целей Китая путем подключения его к империалистической политике борьбы против трех революционных потоков, и прежде всего их главной силы — СССР и мирового социалистического содружества, представляет собой реальную опасность делу мира во всем мире и делу социализма в самом Китае.
В Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии отмечалось: «Опыт социально-экономического развития КНР за два последних десятка лет — тяжелый урок, показывающий, к чему ведет извращение принципов социализма, его сути как во внутренней, так и в международной политике». На съезде подчеркивалось, что внешняя политика Пекина «по-прежнему нацелена на обострение международной обстановки, смыкается с политикой империализма».
4


Если говорить о советско-китайских отношениях, то на нынешнем этапе они так же, как и на протяжении всех 60—70-х годов, характеризуются значительной напряженностью. Выступая с установочным докладом перед высшими кадрами ЦК КПК и Госсовета КНР, Дэн 'Сяопин 16 января 1980 г. заявил, что борьба против Советского Союза в глобальном масштабе «является главной задачей Китая в области внешней политики». В последние годы пекинское руководство значительно обострило советско-китайские отношения, демонстрируя свою явную незаинтересованность в нормализации связей между двумя странами. Об этом свидетельствовало решение правительства КНР не продлевать советско-китайский Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи, срок действия которого истек 11 апреля 1980 г. Об этом же говорил фактический отказ Пекина принять предложение Советского Союза и подписать совместный документ о принципах взаимоотношений между двумя государствами на основе мирного сосуществования. Безрезультатными были переговоры в Москве по вопросам межгосударственных отношений обеих стран осенью 1979 года. Советское предложение о продолжении переговоров, изложенное 7 апреля 1980 г. в газете «Правда», не встретило позитивного отклика у китайского руководства.
Блокирование империализма и китайского гегемонизма осуществляется в условиях, когда в Китае после смерти Мао Цзэдуна наблюдаются определенные изменения, хотя и не имеющие однозначного характера, будучи вызнанными действием разных факторов.
Во внутренней политике осуществляется известный отход от наиболее дискредитировавших себя волюнтаристских лозунгов и методов, практиковавшихся маоиста- ми в периоды «большого скачка» и «культурной революции». Многое в этом плане выглядит как попытки преодолеть тяжелое маоистское наследие в области экономики, политики, партийно-государственного, культурного, национального строительства, однако принимаемые меры имеют, зачастую поверхностный и вынужденный характер, подчинены приспособлению текущей политики к неотложным требованиям жизни. В определении своей политики нынешнее китайское руководство вынуждено учитывать и существующие в стране элементы социалистического базиса, влияние идей социализма и успешной практики строительства социалистического общества в период первого десятилетия развития КНР.
5


Вместе с тем в КНР происходят, и это главное, глубинные процессы и реализуется политический курс, направленный на дальнейшее закрепление великодержавнонационалистических стратегических установок в области внутренней политики и усиление их взаимосвязи с гегемонистской, антисоветской внешней политикой. Декларируя и пропагандируя изменения, которые в большей мере учитывают реальности нынешнего Китая, пекинское руководство намеренно камуфлирует великодержавно-националистическую суть своей политики.
Нынешняя практика пекинского руководства (как и последние официальные решения) показывает, что оно не извлекло надлежащих уроков из кризиса маоизма и сохраняет его основы, пытается закрепить модифицированный маоизм в качестве идейно-политической платформы режима и его правонационалистической политики.
Более того, возрождение многоукладной экономики, поощрение деятельности китайской и иностранной буржуазии, фактическое отступление от некоторых основ кооперирования в деревне и т. п. по сути дела ведут к определенной сдаче завоеванных социализмом позиций в Китае. Проимпериалистический курс и враждебность Пекина к социалистическому содружеству также ослабляют социалистические позиции КНР, питают и усиливают правые тенденции в политической ориентации общественного развития страны.
В целом в конце 70 — начале 80-х годов в политике китайского руководства, одним из направлений которой является партнерство с наиболее агрессивными кругами империализма, обозначился новый этап, характеризующийся следующими основными чертами:
— активизируются совместные и параллельные действия КНР и империалистических государств на международной арене, которые рассматриваются ими с позиции своей долговременной стратегии (несмотря на отдельные шероховатости в отношениях США и КНР по поводу Тайваня в 1981 —1982 гг.);
— гегемонистский курс Пекина (впрочем, как и мировой гегемонизм в целом) стал получать дополнительную материальную опору за счет форсированного развития в Китае с помощью империализма экономического и военного потенциала, включая получение и производство современных видов оружия;
— важное место в этих процессах занимает серьезная корректировка внутренней политики Пекина, более
6


интенсивно ориентирующейся на дальнейший отход от социалистических принципов хозяйствования и привлечение иностранного капитала. Все это таит опасность сдвига Китая вправо и создает дополнительные факторы сближения Пекина с капиталистическим миром;
— раздвигаются рамки «широчайшего фронта» против СССР и его союзников за счет втягивания в него националистических и оппортунистических элементов из революционного и демократического движений разных стран; активно используется «дифференцированный подход» китайского руководства к социалистическим странам;
— идет известная модернизация маоизма с таким расчетом, чтобы он отвечал нынешним задачам Пекина и стал более привлекательной доктриной в зарубежных странах, в том числе для империализма и правого оппортунизма.
Современная международная обстановка показывает, что в условиях обострения борьбы между социалистической и капиталистической мировыми системами значение Китая, как отрицательного фактора, в мировой политике возрастает. Под влиянием гегемонистской, антинародной политики нынешнего руководства КНР усиливается роль страны в борьбе, которую ведет империализм против Советского Союза и других социалистических стран, против разрядки международной напряженности.
* * *
Обращение к истокам возникновения великодержавного, антисоветского курса Пекина имеет сейчас самое актуальное значение. Готовясь к XII съезду КПК, нынешние китайские лидеры предприняли с конца 1980 года новые попытки к искажению истории как своей партии, так и китайско-советских отношений. С другой стороны, выявляются новые факторы, раскрывающие неприглядные дела ближайшего окружения Мао Цзэдуна. О деятельности Мао Цзэдуна и его сторонников многокрасочно рассказывалось во время проходившего в Пекине в ноябре — декабре 1980 года судебного процесса по делу «контрреволюционных группировок Линь Бяо и Цзян Цин».
В ходе судебного разбирательства отчетливо проявились отголоски прежних и нынешних схваток в борьбе
7


за власть в высшем эшелоне китайского руководства* вскрылась весьма неприглядная картина нравов, царивших в китайской правящей верхушке и существующих ныне. На суде демонстрировались методы борьбы за власть: тотальная слежка друг за другом, беззаконие* произвол и насилие, интриги, клевета и доносы. В зале заседания суда прослушивались пленки с записью телефонных разговоров Цзян Цин десятилетней давности. На суде выяснилось, что героя китайского революционно-освободительного движения Пэн Дэхуая после ареста допрашивали под пытками почти 100 раз, сломали ему ребра. Приводились и другие свидетельства преступлений маоистской охранки.
Пекинский процесс — еще одно свидетельство многих преступлений Мао Цзэдуна и его приспешников, о чем говорят и факты более раннего периода, приведенные в данной работе. В стране идут дискуссии о роли и месте Мао Цзэдуна в недавнем прошлом, вскрывается кое-что из его преступных действий, хотя делается это односторонне, непоследовательно и далеко не до конца. Помочь этому процессу — дело необходимое в интересах международного революционного движения, Компартии Китая и китайского народа. В этом направлении развертывается работа в марксистском советском и иностранном китаеведении. В русле этой деятельности в предлагаемой читателям работе приведены факты и некоторые свидетельства очевидцев, позволяющие полнее раскрыть зловещую роль Мао и его подручных. Эти материалы, как представляется, позволят определить отдельные аспекты того, как и в чем извращают историю КПК и советско- китайских отношений новые наследники Мао.
Нынешние события в Китае позволяют взглянуть по- новому на историю полемики лидеров КПК с международным коммунистическим движением. Раньше кое-кто- думал, что КПСС, другие марксистско-ленинские партии преувеличивали трагизм для китайского народа развернувшихся в годы «культурной революции» событий. На Западе раздавались голоса, будто в Пекине рождается некая «особая» форма социалистической демократии. И вот время развенчало этих псевдодоброжелателей. То, как КПСС, другие коммунйстические партии квалифицировали маоистские установки- и практические действия, так или иначе находит теперь подтверждение в признаниях наследников Мао. Даже для людей, не искушенных в политической борьбе за власть, недостаточно знакомых
8


с существом проблем, стоявших в центре дискуссий, ныне становится понятным, на чьей стороне правда: сама жизнь убеждает их в том, что советские коммунисты, марксисты других стран правильно понимали и оценивали происходящие в КНР процессы.
Правда выступает, стоит лишь сопоставить прежние заявления китайских руководителей, в том числе и тех из них, кто и сейчас правит Китаем, с тем, что они говорят сегодня, сравнить их нынешние признания с оценками китайских марксистов-ленинцев.
С начала «культурной революции» коммунисты Советского Союза и других стран — подлинные друзья китайского народа дали суровую, но справедливую и точную классовую оценку этому явлению и его пагубным последствиям для Китая. «То, что происходит сейчас в самом Китае под флагом «культурной революции», — говорил Л. И. Брежнев 15 октября 1966 г., — все это не имеет ничего общего с марксизмом-ленинизмом, с социалистической политикой. Такая политика, такие действия могут лишь компрометировать социализм в глазах народов, вводить их в заблуждение».
Прежние оценки «культурной революции» теперь опровергаются и в самом Китае. В 1979 году Е Цзяньин, например, признал, что на протяжении 10 лет в стране велась «широкая контрреволюционная подрывная деятельность, толкнувшая народ в бездну страданий, а дело социализма — в пучину бедствий, неслыханных со дня образования республики».
Дэн Сяопин 16 января 1980 г. сказал, что «в период великой культурной революции вся страна находилась в состоянии белого террора и невиданного хаоса».
Нынешний председатель ЦК КПК Ху Яобан назвал «культурную революцию» периодом «контрреволюционного большого разрушения».
Хуа Гофэн, являющийся выдвиженцем «культурной революции», в сентябре 1980 года был вынужден признать, что завершение «культурной революции» означало «конец десятилетнего хаоса».
Осуждению «культурной революции» были посвящены соответствующие разделы в документе VI пленума ЦК КПК, прошедшего в июне 1981 года.
Всем участникам и свидетелям этих трагических событий было бы полезно напомнить слова Л. И. Брежнева, сказанные еще в сентябре 1967 года: «То, что группа Мао Цзэдуна именует «культурной революцией», пра¬
9


вильнее было бы называть контрреволюцией. Сегодня в Китае, по существу, оказывается под ударом народно- демократическая власть, фактически прекратили свою работу уставные органы партии и конституционные органы государственной власти, разогнаны профсоюзы, комсомол, общественные организации. Многих видных и заслуженных работников партии и государства, известных деятелей китайской революции, выдающихся военачальников, крупнейших представителей культуры и науки шельмуют, подвергают бесчеловечным репрессиям». Однако в Пекине пытались в то время изобразить эти процессы как великое благо для страны. На IX съезде КПК было заявлено, что «великая пролетарская культурная революция... в огромной степени усилила диктатуру пролетариата в нашей стране, в огромной степени укрепила нашу партию».
Сегодня органы печати и сами китайские руководители признают, что «культурная революция» явилась периодом разгула «фашистской диктатуры», «самого ненормального положения в политической жизни партии», периодом попрания элементарных демократических прав и свобод, периодом проведения «феодальной политики», «партийные организации подверглись серьезному разрушению, а народные массы — жестокому подавлению».
Чем же в действительности обернулась «культурная революция» для китайского народа? «Можно определенно сказать, что события последнего полугодия, развязанные группой Мао Цзэдуна, — это большая национальная трагедия для китайского народа, для китайской компартии, которым мы всей душой сочувствуем», — говорил Л. И. Брежнев в 1967 году.
Теперь, почти 16 лет спустя после начала «культурной революции», руководители Китая признали, что в ходе ее «были уничтожены многие революционные кадры... Народ разделился на две фракции, которые убивали друг друга. Сколько людей погибло в этой гражданской войне! ...Уже по этой причине «культурной революции» не должно было быть».
В обвинительном заключении по делу «контрреволюционных группировок Линь Бяо и Цзян Цин» говорится, что жертвами только тех эксцессов, в которых непосредственно повинны обвиняемые, стали более 724 тыс. человек, из которых свыше 34 тыс. были «доведены до смерти». Однако это явно заниженные цифры. Только по одному «делу» во Внутренней Монголии было репресси¬
10


ровано почти 350 тыс. человек, из которых более 16 тыс. погибли. Подобные «дела» исчисляются десятками и сотнями, а число репрессированных, как пишут теперь, «заставляет содрогнуться», ибо репрессии, по официальному признанию пекинских властей, «коснулись почти ста миллионов человек».
* * *
Особое место в истории советско-китайских отношений занимают 50-е годы, явившиеся первым десятилетием после победы китайской народной революции, когда во всем своем объеме проявились созидательные силы китайского народа, оценившего значение всесторонней бескорыстной помощи Советского Союза, который, незадолго до этого победоносно завершив тяжелейшую Отечественную войну, по-братски делился с Китайской Народной Республикой всем, чем располагал, хотя сам переживал в эти годы большие экономические трудности.
Но на 50-е годы приходятся и обострение разногласий маоистского руководства КПК с Компартией Советского Союза, с мировым коммунистическим движением, попытки Мао Цзэдуна подготовить почву для проведения политики оголтелого антисоветизма и сговора на этой основе с империалистическими кругами.
КПСС, другие марксистско-ленинские партии подходили к вопросу о разногласиях руководства КПК с мировым коммунистическим движением с позиций доброжелательного отношения к китайскому народу, к делу социализма в КНР. Они понимали всю сложность перестройки общественных отношений на социалистических началах в такой огромной и слаборазвитой стране, как Китай, необходимость поиска таких путей и способов решения этой задачи, которые бы, основываясь на общих закономерностях строительства социализма, наилучшим образом отвечали китайской специфике. Наша партия, другие братские партии не навязывали китайским коммунистам готовых рецептов, не призывали их копировать методы социалистического строительства. Они стремились предоставить в распоряжение КПК весь свой многогранный, накопленный десятилетиями опыт, дающий возможность избежать трудностей, облегчить решение задач, выдвинутых великой китайской революцией, первыми пятилетними планами, решениями VIII (1956 г.) съезда КПК. Одновременно они обращали внимание на
И


принципиальную грань, которая отделяет то, что содействует строительству социализма, от того, что в корне противоречит его устоям. Китайский народ мог бы избежать многих трагедий, провалов в экономике, затяжного кризиса в социальной и культурной жизни, если бы те, к кому обращались со словом правды КПСС и подавляющее большинство марксистско-ленинских партий,, прислушались к здравым голосам.
Коммунисты, все советские люди всегда с большим уважением относились к китайскому народу, которому пришлось пережить неисчислимые бедствия. КПСС с большой тревогой и болью переживала величайшую трагедию, которая выпала на долю КПК в результате преступной деятельности Мао Цзэдуна и его сообщников, в 60—70-х годах. Советский народ искренне хочет, чтобы горестные события, подобные «культурной революции», никогда не повторялись. Он убежден, что не маоизм, а лишь марксизм-ленинизм указывает путь к светлому будущему Китая. С сочувствием относятся советские люди к китайскому народу и ныне, когда после- маоцзэдуновское руководство, отказываясь решительна покончить с маоистским наследием, по прежнему идет по пути смычки с империализмом и реакцией на антисоциалистической, антисоветской платформе. Советский Союз, руководствуясь решениями XXIV, XXV и XXVI съездов КПСС, неизменно стремится к восстановлению отношений добрососедства с Китайской Народной Республикой.
Происходящие сейчас в КНР события делают актуальным экскурс в историю китайской революции для уяснения целого ряда вопросов, в том числе для определения в ней места Мао Цзэдуна и других лидеров Китая, для того чтобы проследить цепь ошибок и преступлений маоистов и, что не менее важно, выявить подлинных лидеров китайской революции, которые стали жертвами либо китайской реакции, либо Мао Цзэдуна и его подручных.
Автор касается актуальных проблем, которые находятся под пристальным вниманием коммунистов многих стран, что связано с нынешним сложным положением в- КНР, с исполнившимся в июле Р981 года 60-летием Компартии Китая. В своих выступлениях в печати они хотят раскрыть историческое значение героической борьбы истинных китайских коммунистов за национальное и социальное освобождение, стремятся оказать содействие
12


китайским революционерам, восстановить подлинные факты из истории отношений КПК с КПСС, свободные от фальсификаций и искажений Мао Цзэдуна и его преемников. Процесс корректировки роли Мао и маоизма в истории китайской революции проходит в Китае мучительно, с рецидивами острой борьбы. Налицо тенденция обелить Мао Цзэдуна, «отмыть» его от тех преступных пятен, которые он оставил в политической жизни современного Китая, в истории китайской революции. Это проявилось и в решениях VI пленума ЦК КПК (июнь 1981 г.), и в последующих китайских документах.
XXVI съезд КПСС (февраль — март 1981 г.) обратил внимание на происходящие в Китае изменения, указав при этом, что настоящий их смысл еще не определился и главное здесь в том, в какой мере удастся нынешнему руководству КНР преодолеть маоистское наследие. Жизнь покажет, действительно ли в КНР можно будет наблюдать последовательную переоценку ряда установок и событий прошлого, будет ли это попыткой найти выход из кризиса на путях прогрессивного развития или же переоценка роли Мао Цзэдуна диктуется главным образом стремлением сделать более эффективной геге- монистскую политику Пекина, определяется соображениями групповой борьбы за власть?
Анализ внутренней и внешней политики Пекина и идеологической ситуации в КНР позволяет говорить о значительных процессах, происходящих в КПК, об известных переменах в стране. КПСС и после своего XXVI съезда неоднократно анализировала изменения, происходящие в Китае.
Проимпериалистическая линия китайского руководства привела к стратегическому альянсу и параллельным, а в ряде случаев и совместным действиям Китая и империалистических государств на международной арене, направленным против СССР и его друзей. В мировой политике, как говорилось на июньском (1980 г.) Пленуме ЦК КПСС, развивается новое опасное явление — партнерство империализма и пекинского гегемонизма. Все более реальные контуры приобретает военно-политическое сотрудничество Китая с Западом. Пекин еще более ужесточает свой антисоветский курс. Визит американского госсекретаря А. Хейга в Пекин в июне 1981 года — свидетельство углубляющегося военно-политического альянса США и КНР, который вступает в качественно новый, чрезвычайно опасный для дела мира этап.
13


Внутриполитическая обстановка в Китае, несмотря на происходящие изменения, остается крайне сложной, господствующая верхушка, опираясь на аппарат принуждения, армию, усиливает свой контроль над страной.
Обостряется фракционная борьба и в высшем эшелоне китайского руководства, и в провинциях. Нет единства взглядов и согласованного подхода к идейно-политическому наследию Мао Цзэдуна, оценке 30-летнего периода развития КНР, истории КПК, реформам экономической и политической систем, способам осуществления модернизации.
Те из китайских руководителей, кто выступает за реформы, стремятся использовать пересмотр некоторой части наследия Мао Цзэдуна для ударов по своим политическим соперникам — главным образом выдвиженцам «культурной революции».
XII съезд КПК (сентябрь 1982 г.) хотя и внес некоторые уточнения в политические установки Пекина по сравнению с предыдущими съездами КПК (IX, прошедшим в 1969 г., X — в 1973 г., XI — в 1977 г.); однако в стратегическом плане вновь подтвердил геге- монистскую антисоветскую линию во внешней политике, приверженность идеям Мао Цзэдуна во внутриполитическом курсе.
Объективный анализ происходящих в КНР процессов пока не дает оснований говорить о том, что Китай стоит накануне крупных перемен принципиального значения, касающихся радикальной переоценки роли Мао Цзэдуна и маоизма и ликвидации последствий маоистской политики. Но если это случится, в Советском Союзе будут только приветствовать события такого рода. Ныне пекинские лидеры продолжают сохранять в неприкосновенности основные принципы маоизма: гегемонизм, антисоветизм, великоханьский шовинизм и «китаизированный марксизм».
Нынешняя Компартия Китая, насчитывающая 40 млн. членов (из них около 20 млн. составляют бывшие активисты «культурной революции»), подвергается кампаниям «упорядочения» и чистки, которые, как сообщают, продлятся еще 3—5 лет.
Значительная часть партийных кадров не определила своего отношения к проходящим в Китае социально-экономическим и политическим процессам и занимает выжидательную позицию.
14


С конца 1980 года в КНР продолжалось дальнейшее обострение политической ситуации. 17 января 1981 г. «Жэньминь жибао» подчеркивала, что Китай может охватить «новый длительный хаос», «в стране многие годы сохранялись многочисленные противоречия» и теперь к ним добавились «новые факторы», очаги беспорядков, которые «размножаются, как бактерии». Журнал «Хун- ци» № 4 за 1981 год пугал население тем, что появились люди и даже «незаконные организации», которые могут организовать «вторую культурную революцию».
В этих условиях наследники Мао Цзэдуна, усиливая репрессии, вновь заговорили об обострении «классовой борьбы» в ее маоистской интерпретации.
Для того чтобы вывести Китай и его компартию из того тяжелейшего кризиса, в котором они сейчас пребывают, имеется лишь один верный путь. Китайским коммунистам нужно найти в себе силы, чтобы избавиться полностью от теории и практики маоизма, вернуть партию на позиции марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма, идти в одном строю со всеми борцами против империализма.
* * *
Особое место в формировании послемаоистского курса в области внутренней и внешней политики Пекина заняли VI пленум ЦК КПК и мероприятия по случаю 60-летия КПК (июнь — июль 1981 г.).
Решения этого пленума по вопросам истории КПК имеют прямое отношение к затрагиваемой в данной работе теме. Сами по себе они требуют отдельного разбора, ибо речь идет о крупной идеологической кампании Пекина — попытке фальсифицировать всю 60-летнюю историю КПК.
Затянувшийся период подготовки пленума и сам его ход подтвердили наличие серьезных кризисных явлений в китайском обществе и в партии, существование в пекинском руководстве разногласий не только по вопросам оценки различных этапов истории КПК, деятельности Мао Цзэдуна и его «идей», но и в отношении выработки социально-политического и экономического курса Пекина в настоящее время. Материалы пленума, во многом противоречивые и компромиссные, вместе с тем отчетливо показали, что выход из сложившегося положения Пекин ищет прежде всего на путях закрепления велико¬
15


державно-националистического, антисоветского курса, разработки особой антимарксистской, антиленинской модели развития страны и сохранения подновленного маоизма в качестве идейно-политической платформы партии и государства.
Как известно, вопреки ревизионистским и буржуазным взглядам на идеологические процессы в Китае исследователи-китаеведы, стоящие на марксистско-ленинских позициях, неизменно утверждали, что в КНР идет процесс модернизации маоизма. Маоистская доктрина, сохраняя свою антисоциалистическую великодержавную суть, становится более гибкой и привлекательной как для империализма, так и для правого оппортунизма. Правопрагматическая модификация маоизма создает идеологическую основу блокирования пекинского руководства с империализмом и всеми разновидностями оппортунизма. Великодержавный гегемонизм, антисоветизм, «китаизированный марксизм» — вот непременные компоненты идеологии модифицированного маоизма. Вся направленность трактовки маоизма, содержащейся в решении VI пленума ЦК КПК по вопросам истории, подтверждает этот вывод.
Это тем более важно подчеркнуть, что накануне VI пленума ЦК КПК нынешнее пекинское руководство еще раз продемонстрировало свою приверженность к альянсу с империализмом на гегемонистской, антисоветской основе. Это проявилось, в частности, в сговоре с США относительно стран Индокитая и Демократической Республики Афганистан.
Хейг заявил в Пекине, что «взгляды США и Китая на международную обстановку никогда ранее не были столь близкими, как в настоящее время»; он говорил о важности китайско-американского сотрудничества «не только в районе Азии и Тихого океана, но и во всем мире».
Договоренность между США и Китаем о координации их усилий в борьбе против социализма, «о сотрудничестве на новой основе», о расширении связей в военной области свидетельствует о практических шагах по созданию предложенной Пекином «структуры совместного сопротивления СССР». Вашингтон и Пекин согласовывают свои действия, нацеленные на обострение напряженности, на дестабилизацию международной обстановки, на усиление конфронтации с Советским Союзом и социалистическим содружеством, пытаются разжечь но¬
16


вый военный очаг в Индокитае, ведут злобную антику- бинскую кампанию, осуществляют подрывную деятельность против прогрессивных режимов в странах Азии, Африки и Латинской Америки.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что развитие китайско-американских отношений в направлении углубляющегося военно-политического альянса вступает в новый, крайне опасный для всех государств и народов этап, хотя этот процесс тщательно маскируется.
Особое место на VI пленуме занимали идейно-политические вопросы, прежде всего касающиеся роли и места Мао Цзэдуна и его «идей» в истории и современной жизни КПК. Как известно, в течение длительного времени эти вопросы были предметом острой дискуссии в партии и стране.
Провалы маоистского курса в экономике и политике, кризисные явления в стране и партии вынудили составителей решения пленума признать многие ошибки Мао (политика «большого скачка» и «народных коммун», «культурная революция», ряд установок, приведших страну к тягчайшим бедствиям и потрясениям вроде маоистской концепции о «продолжении революции при диктатуре пролетариата», служившей оправданием политики массовых репрессий во всех маоистских кампаниях, и т. д.). Тем не менее VI пленум ЦК КГ1К подчеркнул, что в деятельности Мао Цзэдуна заслуги якобы занимают главное, а ошибки — второстепенное место, что «идеи Мао Цзэдуна» являются «руководящими идеями партии», которые «будут направлять деятельность КПК и впредь».
В документе ЦК КПК дается фальсифицированная версия исторического развития КПК, в которой внешняя объективность переплетается с полуправдой и ложью.
Так, в извращенном виде представляется история связей КПК с Коминтерном и с КПСС. В ход пущена грубо сфабрикованная версия о борьбе Мао Цзэдуна против якобы ошибочных уклонов и тенденций в международном коммунистическом движении в конце 20 — начале 30-х годов. Коминтерн обвиняется в «тяжелом поражении» революционных сил Китая в 1934 году. Фактически игнорируется такой решающий международный фактор победы китайской революции, как разгром Советским Союзом японского империализма и создание с помощью Советского Союза стратегического плацдарма революционных сил в Маньчжурии. Замалчивается обра¬
17


зование мировой социалистической системы после второй мировой войны.
Все достижения китайского народа за более чем 30- летний период приписываются руководству Мао Цзэдуна, «маоцзэдунъидеям».
Фальсификации исторического пути КПК служат тому, чтобы сформулировать скорректированную идейнополитическую платформу «китаизированного марксизма», или, как ее сейчас именуют, — «научную систему идей Мао», суть которой составляют претензии на «исключительность» Китая, «особый китайский путь» в революции и социалистическом строительстве, категорическое отрицание общих закономерностей, значения опыта КПСС и других братских партий.
Начиная с 1980 года в Китае была развернута новая кампания пропаганды маоизма. Идейно-политическая обработка населения вновь была признана главным средством достижения единства китайского общества во имя осуществления «четырех модернизаций». Пекинская пропаганда опять заговорила об особой роли армии в политической жизни страны. Китайское руководство призвало НОАК «взять на себя историческую миссию передового отряда по претворению в жизнь линии, курса и политических установок партии»1. Было возобновлено движение за учебу у Лэй Фэна — «образца человека эпохи Мао Цзэдуна», созданного маоистской пропагандой еще в начале 60-х годов2.
К особенностям процесса гальванизации «идей Мао» можно отнести то, что в качестве «научной основы идей Мао Цзэдуна» теперь провозглашаются «принципы, сформулированные в конце 50 — начале 60-х годов». По существу, они связаны с выдвинутой Мао Цзэдуном в 40—50-е годы концепцией «новой демократии». Содержащиеся в этой концепции положения о диктатуре «всех патриотических классов», включая национальную буржуазию, о развитии частнокапиталистического сектора в экономике в целях «самоусиления» Китая ныне положены в основу правонационалистической политики находящейся у власти группировки Дэн Сяопина.
В пропагандируемой ныне «системе идей Мао» концепция «новой демократии» рассматривается как выражение особого «китайского национального пути к социа¬
1 Жэньминь жибао, 1981, 2 февр.
2 Жэньминь жибао, 1981, 2 февр., 4 февр.
18


лизму» и фактически противопоставляется ленинской теории некапиталистического пути развития отсталых стран Востока и учению о диктатуре пролетариата.
Из публикаций китайской печати в общих чертах просматривается следующий маневр, который проделывается с маоцзэдуновской концепцией «новой демократии».
Говорится, что в 40-х годах Мао Цзэдун осуществил «китаизацию марксизма-ленинизма» и создал приемлемую для Китая и вообще отсталых стран Азии модель перехода к коммунизму — «новую демократию». (Такой подход официально был закреплен в документах VII съезда КПК в 1945 г. и усиленно пропагандируется в настоящее время.) Однако после победы китайской революции и образования КНР в силу ряда «специфических обстоятельств» (имеется в виду прежде всего отказ США и стран Запада от сближения с Китаем и введение ими эмбарго на торговлю с ним) Китай, мол, «вынужден» был обратиться к Советскому Союзу. Под давлением СССР и сложившихся тогда обстоятельств Мао Цзэдуну ничего не оставалось, как временно отойти от концепции «новой демократии» и принять за основу «советскую модель» перехода к социализму.
Далее утверждается, что в середине 50-х годов в связи с VIII съездом КПК (1956 г.) Мао Цзэдун попытался вернуть партию «на правильный путь новой демократии», выдвинув свои «десять важнейших взаимоотношений», но VIII съезд КПК под влиянием XX съезда КПСС отверг маоцзэдуновскую линию. Тогда Мао ничего не оставалось, как под флагом «возрождения величия Китая» выступить против линии VIII съезда КПК, начать идеологическую борьбу против «гегемонизма и давления» Советского Союза, выдвинуть курс «трех красных знамен», включающий «большой скачок», а затем развернуть «культурную революцию».
В этих своих утверждениях нынешняя китайская пропаганда, отступает даже от решений недавнего VI пленума ЦК КПК, который дал положительную оценку VIII съезду КПК, хотя в целом принизил значение съезда и предал забвению его принципиальные программные положения. Это относится к выводу съезда о том, что без сотрудничества с Советским Союзом и другими революционными силами социализм в Китае победить не может. Замалчивается важнейшее постановление съезда изъять положение об «идеях Мао Цзэдуна» как идейно¬
19


теоретической основе деятельности партии из Устава КПК и утвердить в качестве нее марксизм-ленинизм. Замалчивается также тот факт, что именно Мао Цзэдун ревизовал линию VIII съезда.
Ныне в Пекине по сути дела пытаются обосновать такую точку зрения: дескать, тяготы и жертвы «большого скачка» и «культурной революции», других маоистских экспериментов, продолжавшихся в течение почти четверти века, являются той ценой, которую пришлось заплатить КПК и китайскому народу за то, чтобы в конце концов понять необходимость возврата на путь «новой демократии».
Такая схема дает возможность нынешним маоистам переложить вину за «большой скачок» и «культурную революцию» с Мао Цзэдуна на внешние силы, в первую очередь на Советский Союз. Это по существу новая политическая диверсия Пекина и грубая фальсификация истории.
Безусловно, оценка концепции «новой демократии» не может быть однозначной. Известно, что Мао Цзэдун фрагментарно использовал ряд правильных положений о некапиталистическом пути развития слаборазвитых в экономическом отношении стран для придания своим взглядам видимости завершенной и последовательной теории. Основу же концепции Мао составили антимарксистские, националистические положения.
Принципиальная и классовая ущербность маоистской концепции «новой демократии» с точки зрения теории научного социализма состоит, во-первых, в непомерной абсолютизации китайской специфики и фактическом отрицании общих закономерностей строительства социализма, во-вторых, в игнорировании и недооценке роли международных факторов, могущих компенсировать относительную слабость пролетариата Китая, и, в-третьих, в стремлении беспринципно использовать идеи научного социализма для достижения великодержавно-гегемони- стских целей, прежде всего в Азии, и оправдания великоханьского шовинизма в самом Китае.
Поднимая на щит маоцзэдуновскую теорию «китайского социализма», всячески оправдывая «борьбу Мао Цзэдуна с догматизмом и абсолютизацией иностранного опыта», пекинские лидеры пытаются доказать неприменимость «общего» марксистско-ленинского учения в «специфических» условиях Китая. Этой «теорией Мао Цзэдуна» они хотят оправдать свою антисоветскую, про¬
20


империалистическую политику и одновременно представить Мао Цзэдуна творцом современной теории социалистической революции и социалистического строительства, открывшим «новый этап» в развитии марксизма.
Международная буржуазия готова не только согласиться с «китаизированным марксизмом» и «китайской моделью социализма» пекинских лидеров, но, более того, поддерживает их, видя в них альтернативу марксизму- ленинизму, способную если не подорвать, то хотя бы п чем-либо дискредитировать научную теорию пролетариата, практику реального социализма.
Для правого оппортунизма и националистических элементов в мировом коммунистическом движении «китаизированный марксизм» и создаваемый на его базе «китайский путь строительства социализма» важны как некое «подтверждение» тезиса о «плюрализме моделей социализма», как некий аргумент в оправдание своего разрыва с марксистско-ленинским учением, подмены пролетарского интернационализма махровым национализмом1 и даже антисоветизмом.
И империалисты, и оппортунисты всячески одобряют и поддерживают антисоветскую направленность маоизма, поскольку они сами ведут ожесточенную классовую- борьбу против реального социализма, воплощенного в. практике Советского Союза и других стран социалистического содружества.
По этой же причине империалисты и оппортунисты по меньшей мере терпимо относятся к китайскому гегемонизму, ибо в настоящее время он не затрагивает их узкокорыстные интересы и не мешает их амбициям, поскольку острие его направлено против СССР, СРВ, других социалистических стран, твердо стоящих на позициях марксизма-ленинизма.
Все это, вместе взятое, превращает правонационалистический вариант маоизма, оформляемый в виде некой «системы» модифицированного маоизма, в удобную идеологическую основу для блокирования Пекина с империалистами и оппортунистами.
В Китае наблюдается противоборство различных сил,, что сказывается и на характере происходящих изменений и на внутриполитической ситуации в стране в целом. Однако доминирующее влияние имеет правая тенденция в политике внутри страны и наращивание великодержавного, гегемонистского курса во внешней политике.
В настоящее время главным антагонизмом китайской
21


действительности является непримиримое противоречие между общим правонационалистическим, проимпериалисгическим курсом нынешнего китайского руководства и объективными потребностями развития Китая по социалистическому пути.
Большое интернациональное значение имеет идейнополитическая борьба против антимарксистской, анти- ленинской идеологии и политики маоизма во всех его разновидностях, которую последовательно и принципиально ведут коммунистические партии. Эта борьба, как и прежде, является формой морально-политической поддержки подлинных сторонников социализма в КНР. Она укрепляет в них веру в социалистическую перспективу Китая и в возможность преодоления маоистского наследия, играет серьезную роль в отстаивании чистоты марксистско-ленинского учения, общих закономерностей строительства социализма в различных странах, защите реального социализма от наскоков со стороны империализма и разных форм оппортунизма и реакционного национализма. Необходимость этой борьбы продиктована -прежде всего заботой о судьбах мира и социализма.
Позиция братских партий и социалистических государств в отношении Китая ни в коей мере не сводится к конфронтации с КНР, китайским народом, с китайской революцией, а характеризуется готовностью к нормализации межгосударственных отношений без каких-либо предварительных условий, к развитию добрососедских связей, взаимовыгодного сотрудничества. Советский Союз и другие социалистические страны неизменно подчеркивали и подчеркивают свое дружеское, уважительное отношение к китайскому народу, никогда не «отлучали» его от социализма, учитывали законные интересы Китая на международной арене, поддерживали восстановление обоснованных прав КНР в ООН, признавали суверенитет КНР над островом Тайвань, выступали против империалистической концепции «двух Китаев». Социалистические страны не имеют территориальных притязаний к КНР. Советский Союз, Вьетнам, Лаос, Монгольская Народная Республика, другие социалистические страны неоднократно выступали с конструктивными предложениями по нормализации отношений с Китаем, и не их вина, что эти предложения, сохраняющие свою силу и по сей день, не получили пока должного отклика в Пекине.
22


Страны социалистического содружества в своей долгосрочной политике по-прежнему исходят из того, что коренные интересы Китая и интересы Советского Союза и других социалистических стран не сталкиваются, более того, им в максимальной степени отвечали бы взаимные отношения дружбы и товарищеского сотрудничества. Это соответствовало бы и коренным интересам мирового социализма, интересам укрепления международной безопасности.
Междоусобная борьба в китайском руководстве, принявшая с конца 1980 года весьма острые формы, продолжается.
В целом 1980—1981 годы можно рассматривать как промежуточный этап в том противоборстве, которое идет между различными группировками китайского руководства в ходе приближения к XII съезду КПК, — этап, завершившийся очередным неустойчивым компромиссом. На нынешней стадии Дэн Сяопину и возглавляемой им проимпериалистической, правонационалистической группировке в китайском руководстве удалось путем частичных уступок и частичных успехов усилить свои позиции. Однако это не дает никаких гарантий относительно того, что дальнейшее развитие ситуации в Китае будет проходить в «обстановке стабильности и сплоченности», как утверждает пекинская пропаганда.
Таким образом, анализ новых моментов во внутренней и внешней политике китайского руководства показывает, что возможности оздоровления обстановки в КНР, подлинно социалистического переустройства страны находятся в прямой зависимости от того, в какой мере Китаю удастся преодолеть маоистское наследие. Об этом говорилось на XXVI съезде КПСС, на съездах других братских партий. Проводимая нынешними пекинскими лидерами политика блокирования с агрессивными кругами империализма является препятствием на пути возвращения Китая на здоровый путь развития.


ИЗ ИСТОРИИ КИТАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Говоря о китайской народной революции в целом, следует подчеркнуть заслуги в ее победах ряда подлинных рыцарей революции, коммунистов-интернационали- стов. К ним прежде всего следует отнести одного из первых пропагандистов марксизма в Китае и основателя компартии профессора Ли Дачжао; Цюй Цюбо — видного партийного руководителя, изучавшего непосредственно в Советской России опыт Октябрьской революции; Пын Бая — организатора первого в Китае рабоче-крестьянского правительства, образованного на юге страны; Чжан Тайлэя — одного из организаторов компартии и комсомола, возглавившего восстание в Кантоне (Гуанчжоу) в 1927 году; Су Чжаочжэна — члена Политбюро ЦК КПК, председателя исполкома правительства Кантонской коммуны; Фан Чжиминя — основателя одной из первых революционных баз, участника Наньчанского восстания, которое стало днем рождения китайской Красной армии; легендарного полководца Чжу Дэ; ком- мунистов-военачальников Е Тина, Пэн Дэхуая, Хэ Луна; виднейших руководителей революционного движения Китая Гао Гана и Ван Мина, в разное время входивших в руководство партии и отстаивавших в нем марксистско- ленинские, интернационалистские позиции, Бо Гу, Чжан Вэньтяня и др. Многие из них погибли в революционных схватках, другие оказались оклеветанными и вытесненными из руководства КПК, но память о них и их слава живут.
В истории КПК сразу после возникновения компартии в 1921 году отчетливо сложились два направления: марксистское, интернационалистское, знаменем которого были идеи Октябрьской революции, и националистическое, мелкобуржуазное. Последнее, связанное главным образом с именем Мао Цзэдуна, впоследствии сформиро¬
24


валось в мелкобуржуазно-националистическое течение, получившее название маоизма3.
На ход и результаты борьбы между этими двумя направлениями существенное влияние оказало то обстоятельство, что деятельность китайской компартии после 1927 года, когда власть в стране захватили чанкайши- сты, протекала в условиях жестокого террора; против коммунистов с одинаковой ненавистью боролись и центральное гоминьдановское правительство, и провинциальные милитаристские клики, и войска западных империалистов, и японские оккупанты. Китайские коммунисты явили образцы самоотверженности и героизма, борясь за освобождение трудящихся. Но в этих битвах погибла большинство испытанных руководителей компартии, множество лучших ее сынов.
В 1927 году китайские генералы-милитаристы расправились с Ли Дачжао, погиб Чжан Тайлэй. Через два года в Шанхае казнили Пын Бая. В 1935 году гоминьда- новцы расстреляли Цюй Цюбо. В том же году был зверски убит один из прославленных героев китайской Красной армии — Фан Чжиминь.
Тысячи китайских коммунистов пали от рук гоминь- дановцев. Только за первые шесть месяцев после чан- кайшистского переворота в 1927 году число членов КГ1К сократилось в 5 раз — с 50 до 10 тыс. В начале 30-х годов большой ущерб партии причинили репрессии, обрушившиеся на коммунистов Шанхая в результате предательства.
В числе предателей был и пресловутый Кан Шэн — один из сподручных Мао, о провокаторской деятельности которого советские коммунисты предупреждали руководство КПК еще в 40-х годах. По его вине сотни тысяч коммунистов погибли в разное время. В 1980 году послемаоистское руководство вынуждено было осудить его и «посмертно исключить из КПК».
Огромные потери понесла партия в период отступления китайской Красной армии из центральных районов на северо-запад страны. По официальным китайским
3 См. подробнее Владимиров О., Рязанцев В. Страницы политической биографии Мао Цзэдуна. М., 1980; Борисов О. Б., Колосков Б. Т. Советско-китайские отношения. 1945—1980. М., 1980; Борисов О. Советский Союз и маньчжурская революционная база. 1945—1949. М., 1977.
25


данным, численность КПК в 1934—1937 годах сократилась с 300 до 40 тыс.
В общей сложности с 1927 по 1935 год погибло примерно 400 тыс. членов КПК и сочувствовавших ей, среди них почти все коммунисты, действовавшие в городских партийных ячейках, среди рабочего класса. Большинство закаленных партийных кадров, включая многих наиболее опытных руководителей, было уничтожено. Это явилось подлинной трагедией для Коммунистической партии Китая.
В 30—40-х годах вся партийная работа фактически сосредоточилась в воинских соединениях, находившихся под контролем КПК, и на нескольких опорных базах, отдаленных от главных политических центров страны, от основных масс китайского пролетариата. Длительное время партия росла главным образом за счет крестьянства, мелкобуржуазных элементов, выходцев из эксплуататорских классов и интеллигенции. Приток рабочих в КПК по существу прекратился; усилилось влияние на партию мелкособственнической стихии.
Именно в этот период мелкобуржуазно-националистические элементы, возглавляемые Мао Цзэдуном, сумели упрочить свои позиции в руководстве компартии, ослабленной понесенными потерями, и в армии. Они опирались, с одной стороны, на армию, с другой — на крестьянскую массу и деклассированные элементы. Весьма характерно, что Мао Цзэдун и его сторонники не останавливались перед глубоко антипартийными, заговорщическими методами борьбы со своими идейными противниками внутри КПК. Смысл и значение этого в полной мере раскрылись лишь десятилетия спустя.
И все же в конкретных условиях того времени мао- исты объективно были вынуждены действовать в русле главного потока борьбы народа. Энтузиазм масс, жизненная необходимость интернациональной поддержки китайской революции в первую очередь со стороны Советского Союза и всех освободительных сил диктовали руководству китайской компартии единственно возможный путь — путь революционной борьбы. Маоисты при всех своих националистических устремлениях не могли не считаться с тем, что политическая обстановка на международной арене и в самом Китае не оставляла им иного выбора.


НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ ИЗ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ МАО ЦЗЭДУНА
Формирование Мао Цзэдуна как политического деятеля шло сложным и противоречивым путем. Его имя так или иначе связано в течение длительного времени с различными событиями и эпизодами освободительной борьбы китайского народа.
Мао Цзэдун — плоть от плоти порождение отсталого, полуфеодального Китая. Он вырос в зажиточной кулацкой семье. Мелкособственническая среда, ее идеология, настроения и побуждения были для него несравнимо ближе, чем пролетарское мировоззрение. Мао Цзэдун целиком и полностью воспринял великодержавный шовинизм, культивировавшийся в Китае императорами и позднее ставший идеологией китайской буржуазии, мелкособственнических слоев населения и части интеллигенции.
Идейные воззрения Мао Цзэдуна складывались под влиянием самых различных течений. Он рассказывал в 1936 году американскому журналисту Э. Сноу о периоде своей учебы в педагогическом училище в Чанша, которое окончил в 1918 году: «В то время в моей голове забавно перемешивались идеи демократизма, либерализма и утопического социализма. У меня были какие-то неопределенные увлечения демократией XIX века, утопизмом и старомодным либерализмом...» Касаясь своего первого пребывания в Пекине, куда он приехал после окончания училища, то есть за полтора-два года до того, как он, по его же словам, «стал марксистом», Мао отмечал: «Я прочитал несколько брошюр об анархизме, и они произвели на меня впечатление... В то время я одобрял многие его положения».
Вопреки утверждениям нынешней официальной китайской историографии, Мао Цзэдун не был прочно связан с рабочим движением, не изучал глубоко марксизм- ленинизм, научный социализм. В первой половине 20-х годов он участвовал лишь в студенческом и молодежном движении. После вступления в КПК в 1921 году Мао
27


держался в стороне от пролетариата. Его социальные контакты ограничивались мелкобуржуазной средой, кругом буржуазной интеллигенции. К месту будет заметить, что биографам Мао неизвестны случаи, чтобы Мао Цзэдун когда-нибудь встречался с рабочими или выступал перед коллективами промышленных предприятий.
Мао немало воспринял в своих взглядах из гоминь- дановской идеологии. Он вел активную политическую работу в рядах гоминьдана: в 1923—1924 годах занимал пост секретаря городской организации гоминьдана в Шанхае, в 1925—1926 годах возглавлял отдел пропаганды гоминьдановского ЦК, был кандидатом в члены ЦИК гоминьдана. В этом могло бы и не быть ничего предосудительного, поскольку сотрудничество с гоминьданом являлось в то время официальной аинией КПК, однако тесные связи с видными буржуазными политиками оказывали на Мао воздействие вследствие его идейной неустойчивости. Характерно, что Мао Цзэдун в середине 20-х годов был выведен из состава ЦК КПК за слишком большую близость к гоминьдану и его идеологии.
Долгое время Мао Цзэдун не входил в число ведущих работников партии. В 20-х годах он был известен преимущественно как общественный деятель провинции Хунань. Примечательно, что такие видные китайские марксисты того времени, как Ли Дачжао, Цюй Цюбо и др., не упоминали имени Мао Цзэдуна среди крупных партийных руководителей. Мао не присутствовал на ряде съездов КПК. Например, он сам признавался Э. Сноу, что на II съезде не был, поскольку «позабыл название места, где должен был состояться съезд». На IV съезд Мао Цзэдун тоже не попал. В работе V съезда КПК он участвовал, но без права голоса. На VI съезде КГ1К в 1928 году, проходившем в Москве, он отсутствовал.
Мао Цзэдун, не зная иностранных языков, не мог читать марксистские работы в первоисточниках, а в годы его становления как политического деятеля в Китае практически не были переведены даже основополагающие произведения классиков марксизма-ленинизма. Например, с марксистской философией и политэкономией Мао Цзэдун знакомился по популярным брошюрам китайских авторов, нередко содержавшим многочисленные ошибки.
Советские люди, тесно соприкасавшиеся в 40-х годах с Мао Цзэдуном, подтверждают, что в тот период в его
28


марксистско-ленинском образовании не произошло существенных сдвигов4. «В его пещере (имеется в виду в Яньани. — Авт.) совершенно не было книг иностранных авторов, ни одного переводного издания зарубежной литературы, имелось лишь очень немного переводов трудов классиков марксизма-ленинизма». «Настольными книгами Мао Цзэдуна, — отмечали очевидцы, — являлись полный набор китайских энциклопедических словарей, древние трактаты, древняя китайская художественная литература. Из них он и черпал свою мудрость».
В минуты откровенности сам Мао Цзэдун довольно реалистично оценивал уровень своей марксистской подготовки. В статье «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», опубликованной в 1957 году, он признавал: «У меня прежде были различные немарксистские взгляды, марксизм я воспринял позже. Я немного изучил марксизм по книгам и сделал первые шаги в идеологическом перевоспитании, однако перевоспитание все же главным образом проходило в ходе длительной классовой борьбы. Мне необходимо и впредь продолжать учиться, только тогда у меня будет некоторый дальнейший прогресс, в противном случае я отстану». «Я также прочитал немного книг основоположников марксизма, не знаю, сколько они написали...», — отмечал Мао в беседе с китайскими журналистами в марте того же года. «Я получил буржуазное воспитание и отчасти даже феодальное воспитание. Изучил немало книг Конфуция и его последователей, — говорил он в ноябре 1957 года. — Мы в то время совершенно не знали Маркса, Энгельса, а знали лишь, что были Вашингтон и Наполеон». «Я не изучил как следует все разделы марксизма. Иностранными языками, к примеру, я тоже не овладел, экономику я только начал изучать...», — вновь повторял он в сентябре 1959 года.
Однако у Мао Цзэдуна верх взяло отнюдь не критическое отношение к себе, а непомерное самомнение, вера в свою непогрешимость. В КНР, явно с его одобрения, была выдвинута нелепая претензия, что «идеи Мао Цзэдуна» «превзошли» учение Маркса — Ленина.
Мао и его единомышленники издавна готовили почву для продвижения своих националистических гегемонист- ских планов. Еще в 30—40-х годах они распространяли версию о неприемлемости марксизма для Китая. В на¬
4 	См. книги Ван Мина, П. П. Владимирова, О. Брауна и др.
29


чале 40-х годов Мао Цзэдун прямо заявлял: «Марксистско-ленинское учение к китайским условиям неприменимо в силу особой специфичности Китая». В беседах с советскими людьми, находившимися в Яньани, где был расквартирован штаб КПК в 30—40-х годах, он высказывался в том духе, что «для руководства Китая не обязательно знание теории марксизма-ленинизма».
Мао Цзэдун и его сторонники уже тогда начали противопоставлять марксистско-ленинскому учению так называемые «идеи Мао Цзэдуна» и превозносить его достоинства. Прием, с помощью которого была совершена эта подмена, — характерный образчик маоистской тактики как в идеологической, так и в политической борьбе.
На VII съезде КПК «идеи Мао Цзэдуна» были официально объявлены руководящей идеологией Компартии Китая. В докладе об Уставе партии подчеркивалось, что Мао Цзэдун «отбросил некоторые устаревшие, не подходившие к условиям конкретной китайской действительности отдельные выводы в теории марксизма и заменил их новыми положениями и новыми выводами... Поэтому он смог успешно осуществить эту тяжелую и огромную задачу — китаизацию марксизма».
В Уставе КПК, принятом на VII съезде, было записано: «Коммунистическая партия Китая во всей своей деятельности руководствуется идеями Мао Цзэдуна...» А на некоторых последующих съездах подобного рода записи уже касались «всемирного» значения идей Мао Цзэдуна.
По мере возвышения Мао Цзэдуна такие черты его характера, как властолюбие и гипертрофированное самомнение, все больше давали знать о себе. Бывший политический советник революционного правительства на юге Китая старый большевик М. М. Бородин, имевший в 20-х годах тесные контакты с Мао Цзэдуном, отмечал, что ему «присущ непомерный апломб», что он «считает себя теоретиком, сделавшим самостоятельно ценный вклад в общественную науку». На «патриархальные склонности Мао Цзэдуна, его болезненную мнительность, чрезмерное честолюбие и манию величия, возведенную в культ», указывали советские работники, находившиеся в Китае в 40-х годах. «Во всех случаях, когда успехи Народно-освободительной армии приписываются его (Мао Цзэдуна.—Авт.) гениальности, он бывает доволен, — вспоминал близко общавшийся с Мао советский специалист, — и ни разу он не сказал, что сущест¬
30


вует ЦК партии и что успехи Народно-освободительной армии есть успехи руководства ЦК».
На честолюбие Мао Цзэдуна в свое время обращали внимание и китайские коммунисты, не раз критиковавшие его. Еще в 1930 году в партийных документах КПК прямо говорилось, что Мао стремится «осуществить свои мечты о том, чтобы стать императором в партии» (из экстренного циркулярного сообщения провинциального исполнительного комитета Цзянси от 15 декабря 1930 г.). Руководящие партийные органы провинции Цзянси, в которой он тогда действовал, обвиняли Мао Цзэдуна в бонапартистских замашках, в попытке совершить «китайский брюмер» (из письма Цзянсийского комитета действия, декабрь 1930 г.). Лично знавшие Мао китайские товарищи с тревогой отмечали, что он терпеть не может возражений, считает себя непогрешимым человеком и абсолютным авторитетом, воспитан в духе традиционного повелевания и одержим манией величия. На VI съезде КПК в 1928 году действия Мао характеризовались как «проявления милитаристской психологии».
Постепенно деятельность Мао Цзэдуна сосредоточивается почти исключительно в деревне. Он уходит от острых революционных схваток, развернувшихся в городах в 20—30-х годах. Во время «движения 4 мая 1919 года», которое считается в Китае первым выходом китайского пролетариата как класса на арену политической борьбы, Мао находился в провинции Хунань. Он был там же и во время «движения 30 мая 1925 года» (всеобщая забастовка в Шанхае в ответ на расстрел антиимпериалистической демонстрации).
Мао Цзэдун уклоняется от нелегальной работы по организации революционного движения в городах, перекладывая всю ее тяжесть, а также риск, связанный со свирепствовавшим там белым террором, на плечи других коммунистов-подпольщиков.
Весной 1925 года Мао Цзэдун организует крестьянские союзы в хунаньских деревнях, но в конце лета, потерпев неудачу, бежит из Хунани в Кантон (Гуанчжоу) под защиту революционного правительства Южного Китая. Здесь он участвует в работе курсов организаторов крестьянского движения.
Весной 1926 года Мао сотрудничает в крестьянском отделе ЦК КПК, а после контрреволюционного переворота Чан Кайши в 1927 году он становится председателем Всекитайского крестьянского союза.
31


Важную роль крестьянства в освободительной борьбе в такой стране, как Китай, Мао Цзэдун гиперболизирует, противопоставляет крестьянство другим слоям общества, особенно рабочему классу.
В выступлениях Мао Цзэдуна настойчиво проводились такие мысли: «деревня — опорная база революции»; «работа в деревне должна играть главенствующую роль в китайском революционном движении, а работа в городе — вспомогательную»; необходимо «подчинить работу в городе работе в деревне», «перенести центр тяжести работы в деревню» и т. д. На VII съезде КПК он прямо заявил: «Можно много читать Маркса, но стоит только забыть слово «крестьянство» — толку мало, бесполезно...»
Мао Цзэдун понимал: чтобы стать руководителем стихийного движения, необходимо выступить в роли провозвестника близкого трудовому народу учения или идеи. Ко времени выхода Мао на арену политической деятельности в развитии человечества произошел всемирно-исторический поворот — в России победила Октябрьская революция, доказавшая непреоборимую силу марксистско-ленинского учения о преобразовании общества. Октябрьская революция пользовалась громаднейшей популярностью среди китайского народа. Мао, убедившись в этом, примкнул к марксизму.
Однако последующие события, «китаизация» Мао Цзэдуном марксизма, а затем полная подмена марксистско-ленинского учения так называемыми «идеями Мао Цзэдуна» в ходе «культурной революции» показали, что знамя Октябрьской революции, знамя марксизма-ленинизма и социализма нужно было Мао главным образом для реализации собственных амбициозных замыслов путем использования объективно развивавшейся в Китае антиимпериалистической, антифеодальной революции.
В историко-партийных исследованиях, опубликован* ных в Китае, всячески превозносились заслуги Мао в той острой внутренней борьбе со всякого рода уклонистами и правыми ренегатами, которая шла в Компартии Китая. Действительно, Мао Цзэдун активно участвовал в этой борьбе. Но он и его ближайшие сторонники использовали ее в своих целях. Более того, Мао разделял многие из тех взглядов, с носителями которых будто бы боролся. Размахивая флагом марксизма, он не порывал со своими мелкобуржуазно-националистическими воззре¬
32


ниями, хотя и тщательно маскировал их марксистской фразеологией.
После разгрома революционных сил в городах в 1927 году остро встал вопрос о создании революционных баз, опирающихся на продолжавшее развиваться крестьянское движение. Такой совет китайским революционерам дал Коминтерн5. Вскоре опорные базы появились в различных частях страны. Мао Цзэдун использовал их для того, чтобы по примеру предводителей крестьянских восстаний прошлого организовать вооруженные отряды, поставив их под свой личный контроль. Сколотив такой отряд, он долго отсиживался в горах Цзинганьшань, в то время как народ с оружием в руках героически сражался с врагами революции. Даже в тот момент, когда в 1925 году вспыхнуло восстание в Кантоне и там образовалась знаменитая Кантонская коммуна, Мао не пошел к ней на помощь, хотя на этом настаивали многие из тех, кто находился с ним.
Китайская официальная историография хранит молчание относительно деятельности Мао Цзэдуна в этот период в качестве партийного руководителя. Однако из доклада и прений в военном отделе ЦК КПК в феврале 1929 году по вопросу о крестьянской партизанской войне известно, что в районах, находившихся под контролем отрядов Мао Цзэдуна, «Красная армия совершенно заменила собой массовые организации и местные партийные комитеты», что «в большинстве мест массы вступают в нее не из-за своих насущных интересов, а из-за боязни Красной армии», что «военная дисциплина вытеснила партийную. Зачастую расстрел является наказанием товарищей, совершивших ошибки».
Уже в те годы насильно насаждался культ личности Мао, крестьян вынуждали совершать обряд поклонения перед его портретом.
5 	К месту будет отметить, что попытки наследников Мао и нынешних буржуазных историографов исказить позицию Коминтерна по проблемам китайской революции хорошо известны. Но Коминтерн неизменно дорерял оценкам самих китайских коммунистов и давал не указания, а рекомендации, которые часто преломлялись на практике китайскими оппортунистами, в том числе и Мао, в таком виде, что приводили к негативным результатам. В целом же огромная работа Исполкома Коминтерна по созданию, формированию КПК и выработке стратегических и тактических концепций революции в такой специфической стране, как Китай, представляет собой уникальное интернациональное явление. Об исторической роли Коминтерна в судьбах китайской революции уже появились работы, но еще много предстоит исследовать и написать.
2—424
33


Некоторые ораторы, выступавшие на VI съезде КПК (июнь 1928 г.), характеризовали войска Мао как «летучие армии», которые «носят отчасти бандитский характер». ЦК КПК в одном из писем Мао Цзэдуну в 1928 году среди других его ошибок и недостатков указывал на то, что «не уделялось большого внимания развитию и мобилизации масс для осуществления аграрной революции», отмечал «увлечение чисто военными действиями», обращал особое внимание на отсутствие связи с «партизанской войной широких крестьянских масс», на «военный авантюризм и бродяжничество», на «политику бесцельных и беспорядочных погромов и убийств».
Положение Мао Цзэдуна как единоличного руководителя освобожденного района в Цзинганьшани осложнилось после того, как в 1928 году туда пришли войска Чжу Дэ (в их составе находился Линь Бяо, командовавший ротой; кстати, Мао способствовал тогда его быстрому продвижению: уже в 1930 году Линь Бяо возглавлял корпус Красной армии). К тому времени Чжу Дэ приобрел в Китае широкую известность как руководитель революционных частей, пользовался большим авторитетом среди населения. Мао Цзэдуну пришлось считаться с этим: Чжу Дэ стал командующим соединением Красной армии, сформированным из объединенных отрядов, а Мао — политическим комиссаром.
В январе 1929 года войска, возглавлявшиеся Чжу Дэ и Мао, покинули Цзинганьшань и затем пробились в г. Жуйцзинь, который стал центром нового освобожденного района, известного под названием Центральной революционной базы. Здесь Мао Цзэдун принимает решительные меры для того, чтобы оттеснить Чжу Дэ на второй план. Китайские коммунисты писали в то время: «Мао хочет сосредоточить власть в своих руках... Мао не упускает случая обрушиться на Чжу Дэ с критикой и делает это на всех собраниях... старается... окончательно подорвать престиж Чжу Дэ...»
Было ясно, что намерения Мао Цзэдуна состояли в том, чтобы укрепить свое влияние в армии и затем использовать ее для установления контроля над партией. Избрание им именно этого пути объясняется тем, что в 20—30-х годах авторитет Мао в КПК как партийного деятеля был невелик: он длительное время, как известно, находился в стороне от руководящей партийной работы. Когда же Мао Цзэдун стал активно проявлять себя как военный и партийный руководитель, это вызва¬
34


ло отрицательную реакцию со стороны коммунистов. В партийных документах того времени говорилось, что «Мао Цзэдун хочет сосредоточить всю власть в своих руках», что массы «недовольны Мао Цзэдуном», отмечались его отрицательные стороны: «маневрирование (интриги) в партии», неспособность завоевать авторитет в массах, повести их за собой.
Уже в те годы Мао Цзэдун характеризуется как «весьма хитрый и коварный человек с чрезвычайно развитым индивидуализмом... В отношении товарищей он обыкновенно действует в приказном порядке и при помощи угроз, применяя систему наказаний... Что касается воспитания кадров, то он придерживался фракционных взглядов и на основе дружеских отношений создавал свою группировку как удобное для использования орудие. В общем Мао Цзэдун... не только не проявил себя как революционный вождь, но и не являлся даже пролетарским бойцом-большевиком. Мао Цзэдун был правым оппортунистом.., разрушителем партийной организации... Он, безусловно, является ренегатом коммунистической партии». Так оценивали китайские коммунисты деятельность Мао Цзэдуна еще в 1930 году.
Характерен такой факт, о котором рассказывал в своем письме в ЦК КПК китайский армейский коммунист Лю Ди в 1931 году.
«1 августа (1930 г.) из ЦК пришло письмо, в котором объявлялось, что председателем временного китайского рабоче-крестьянского революционного правительства является тов. Сян Чжунфа (Генеральный секретарь ЦК КПК, избранный на VI съезде партии. — Авт.). Но Мао Цзэдун по-прежнему издавал приказы, подписывая их: „председатель китайского рабоче-крестьянского революционного комитета Мао Цзэдун”».
В борьбе против коммунистов, не согласных с ним, Мао Цзэдун не останавливался даже перед их физическим уничтожением. В этой связи обращают на себя внимание события, разыгравшиеся в декабре 1930 года в г. Футяни, когда по приказу Мао верные ему войска разгромили партийные, советские и комсомольские организации провинции Цзянси и подвергли жестоким репрессиям их руководителей, распространив слухи об их принадлежности к организации антибольшевиков6.
6 	«Антибольшевистский союз» — контрреволюционная организация помещиков и кулаков, боровшаяся против китайских коммунистов и Красной армии.
2*
35


25 декабря 1930 г. Цзянсийский комитет действия писал: «Мао Цзэдун, желая сохранить свое положение, замышлял физически уничтожить руководящие кадры партии и союз молодежи провинции Цзянси и создать партию, носящую исключительно окраску маоцзэдуновской группировки, с тем' чтобы использовать ее в качестве орудия для борьбы против ЦК.
Позже Мао Цзэдун косвенно признавал свою причастность к жестокостям того времени. «Еще в 1930 году в Красной армии Китая широко использовались побои при допросах, — рассказывал он в 1956 году. — Я в то время сам был свидетелем того, как избивали обвиняемых».
Вообще многое в истории КПК этого периода остается неизученным и ждет прояснения. Неизвестны, в частности, подлинные обстоятельства крупных провалов в Шанхае в 30-х годах, в результате которых погибли многие руководящие деятели, члены Центрального Комитета Компартии Китая. Кстати, вопросами безопасности в ЦК КПК в то время ведал Кан Шэн, один из ближайших подручных Мао, главный организатор «культурной революции» 60-х годов, непосредственно направлявший погромы партийных организаций и преследование партийных кадров7.
В ноябре 1931 года в Жуйцзини на I Всекитайском съезде рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Мао Цзэдун становится председателем ЦИК и одновременно председателем Совнаркома Центрального рабоче- крестьянского демократического правительства. Он стремится создать себе опору в органах советской власти в противовес ЦК партии, находившемуся вне Центральной базы.
В это время обострились отношения Мао Цзэдуна с Чжоу Эньлаем, который был одной из видных фигур в партии. ЦК КПК все еще размещался в Шанхае и фактически не мог оказывать существенного влияния на положение дел в Центральной революционной базе. В Жуй- цзинь был послан Чжоу Эньлай, что Мао Цзэдун воспринял крайне болезненно. На состоявшемся в августе 1932 года совещании ЦК КПК в Нинду большинство его участников не поддержало Мао.
7 	Когда в ходе судебного процесса (конец 1980 г.) над бывшими выдвиженцами Мао вскрылись ужасные картины насилия и террора маоистской «культурной революции» 60-х годов, стали понятными и некоторые события 30-х у 40-х годов.
36


В 1931 году во время провалов в Шанхае был арестован, а затем казнен Генеральный секретарь ЦК КПК Сян Чжунфа. Вслед за тем последовал новый разгром ЦК КПК гоминьдановской охранкой. Оставшиеся его члены перебрались в район, находившийся под контролем кпк.
Перемещение ЦК КПК на территорию Центральной революционной базы заставило Мао Цзэдуна отложить на время реализацию замыслов по возвышению собственной личности. Положение Компартии Китая в это время значительно осложнилось в связи с тем, что гоминь- дановцы предприняли пять походов на «красные районы». В результате последнего из них Красная армия потерпела тяжелые поражения. Гоминьдановцы захватили опорные базы в Центральном и Южном Китае. Красная армия была вынуждена начать отступление, которое получило название Великого похода. Он продолжался год и завершился тем, что остатки частей Красной ар- лмии обосновались в глухих районах Северо-Западного Китая.
Мао Цзэдун после отстранения от непосредственного руководства военными и партийными делами из-за допущенных им ошибок оставался членом Политбюро ЦК КПК и председателем ЦИК Китайской советской республики. Он бесстрастно наблюдал, как на его глазах уничтожались силы и завоевания революционного движения. По его собственным словам, в тот период «китайская Красная армия, состоявшая из 300 000 бойцов, сократилась до 25 000; территория, входившая в советские районы Китая, сократилась на 99%, организации КПК в городах были разгромлены гоминьданом, а количество членов КПК с 300 000 человек сократилось до .26 000 человек».
Знаменательно, что нет никаких сведений ни об одном крупном выступлении Мао Цзэдуна в этот тяжелейший период. Есть основания считать, что Мао отмалчивался намеренно, рассчитывая впоследствии обвинить в неудачах китайской Красной армии Коминтерн, других руководителей КПК. Так и произошло: позднее Мао задним числом изобразил себя «спасителем» партии.
Мао выжидал удобного момента. И такой момент наступил, когда руководимые коммунистами войска оказались в отдаленных районах лишенными всякой связи с главными пролетарскими центрами страны.
В январе 1935 года в местечке Цзуньи Мао Цзэдун
37


собрал совещание, ставшее заметным событием в истории КПК. Китайская официальная оценка этого события гласит: «Совещание в Цзуньи положило конец господству в Центральном Комитете «левого» уклона, и особенно ошибкам «левых» оппортунистов в военных вопросах, оно поставило у руководства партии и Центрального Комитета товарища Мао Цзэдуна. Таким образом, в самый напряженный и исключительно трудный момент Великого похода партия сохранила и закалила костяк Красной армии и вывела из критического положения партию и дело революции». Маоистская пропаганда утверждает, будто «с этого времени было навсегда покончено с господством оппортунизма в Центральном Комитете партии».
По дошедшим до нас свидетельствам того времени, в частности по воспоминаниям участника Великого похода и совещания в Цзуньи немецкого коммуниста О. Брауна8, это совещание, фигурирующее в китайской литературе как «расширенное заседание Политбюро ЦК КПК», было необычным. По существу «на нем все решали 30— 35 военных работников из частей, находившихся под контролем Мао».
Голосования ни по резолюции, ни по организационным вопросам не проводилось. Было просто объявлено о реорганизации Секретариата ЦК, и Мао Цзэдун, который ранее занимал посты председателя Революционного правительства и Революционного военного совета Красной армии, захватил решающие позиции в руководстве Компартии Китая.
После совещания в Цзуньи Мао Цзэдун стал усиленно проводить линию «активных боевых действий против врага», не считаясь с реальной обстановкой. Это привело Красную армию к тяжелейшим потерям, в результате которых численность войск, добравшихся с Мао в район Яньани, не достигала и 10 тыс.
* * *
Как известно, в октябре 1935 года уцелевшие части Красной армии вышли к революционной опорной базе в Северо-Западном Китае, организованной партизанскими соединениями под водительством народного героя Лю Чжиданя и видного китайского революционера-интерна-
8 	См. Браун О. Китайские записки. 1932—1939. М., 1974.
38


ционалиста Гао Гана. Здесь был основан освобожденный район с центром в Яньани (провинция Шэньси).
В конце 1937 — начале 1938 года для усиления руководства КПК в связи с проведением тактики единого фронта в войне против Японии в Китай прибыли из Москвы Ван Мин (Чэнь Шаоюй) и другие китайские коммунисты, работавшие в Коминтерне и учившиеся в СССР. Ван Мин выступил в ЦК КПК с докладом, который был встречен всеми членами Центрального Комитета одобрительно. Мао Цзэдун выразил свое неудовлетворение тактикой единого фронта, но, учитывая настроения большинства, голосовал «за».
Ван Мин и другие приехавшие из Москвы китайские товарищи, опиравшиеся на авторитет Коминтерна, оказали тактике Мао Цзэдуна, направленной на срыв единого антияпонского фронта, энергичное противодействие. Мао саботировал любые действия, направленные на активную борьбу против Японии, пытаясь отсидеться в пещерах Яньани до лучших для себя времен. С этой целью он сосредоточивает огонь на Ван Мине и всей так называемой «московской группе». По этой линии и прошло размежевание руководства КПК на сторонников и противников Мао.
Руководство Компартии Китая фактически разделилось на два крыла: к одному из них принадлежали Ван Мин и «московская группа», находившиеся в 1938— 1940 годах вне Яньани в составе делегации КПК в Консультативном совете единого фронта и получившие от Мао Цзэдуна ярлык «догматиков» за их верность позициям Коминтерна; к другому — «яньаньская группа» во главе с Мао.
Политика представителей марксистско-ленинского, интернационалистского направления в КПК состояла в том, чтобы последовательно придерживаться линии на создание единого фронта с гоминьданом и проводить активные военные действия против японской армии. Такой курс отвечал в тот момент интернациональным задачам международного коммунистического движения. Мао Цзэдун, напротив, саботировал эту линию Коминтерна, стремился свести на нет активные действия против японцев, а все силы сохранить для продолжения войны против гоминьдана. Тем самым он на деле облегчал японским захватчикам оккупацию Китая, срывая политику единого фронта.
Судя по документам, в том числе и маоистским, в
39


самой «яньаньской группе» не было единства. Член Политбюро Чжу Дэ и председатель Народного правительства освобожденного района Линь Боцюй идейно были близки к «догматикам». Существовала также группировка, которой Мао Цзэдун приклеил ярлык «эмпириков». Они придерживались в основном одной с «догматиками» позиции с той лишь разницей, что менее решительна выступали против Мао. К ним относили Чжоу Эньлая, Пэн Дэхуая, Не Жунчжэня, Лю Бочэна и др.
Мао Цзэдун и здесь остался верен себе: он вносил раскол в ряды своих идейно-политических противников, поддерживал одних против других, сталкивал их между собой. И так действовал до тех пор, пока силы участников борьбы не иссякали, и они либо сходили с политической арены, либо прекращали сопротивление.
* * *
Прибыв в конце 30-х годов в Яньань, Кан Шэн сразу же примкнул к Мао Цзэдуну и резко обрушился на коммунистов-интернационалистов. Вскоре при поддержке Мао он занял пост начальника разведки и контрразведки Особого района. Кан Шэн стал правой рукой Мао Цзэдуна в ликвидации его идейных противников, ориентировавшихся на Коминтерн и дружбу с Советским Союзом.
Осенью 1941 года, то есть именно в тот момент, когда внимание Коминтерна, Коммунистической партии Советского Союза было сосредоточено на борьбе против фашистской агрессии, а Советский Союз переживал наиболее тяжелый период Отечественной войны, группа Мао Цзэдуна вместо проведения активных боевых действий против японцев развернула так называемую «кампанию за упорядочение стиля», которая, по оценке многих советских людей, находившихся в то время в Яньани, завершилась «поголовным избиением кадров на почве повальной шпиономании, инспирированной аппаратом Кан Шэна».
В ходе этой многолетней кампании морального и физического насилия Мао и его сторонники расправлялись со всеми, кто проявлял малейшее несогласие с их политикой и взглядами. Центральной мишенью и основными жертвами репрессий стали носители марксистско-ленинских взглядов — коммунисты-интернационалисты. Члены КПК подвергались грубому идеологическому давлению,.
40


их принуждали выступать с клятвой верности Мао Цзэдуну и его «идеям». Тем, кто сопротивлялся или колебался, грозили обвинения в «контрреволюционной деятельности».
В своих корыстных антипартийных интересах хМао Цзэдун использовал и роспуск Коминтерна. Советский корреспондент П. П. Владимиров, находившийся в Яньа- ни, писал в 1943 году, что после роспуска Коминтерна «Мао и его сторонники облегченно вздохнули. Теперь руки развязаны. Даже не будет места чувству моральной ответственности. Это особенно ярко подтверждается заявлением Мао на... заседании Политбюро: «Вот теперь можно и провести партийный съезд». Предполагают, что в отношении «ослушников» (группа «москвичей» — Ван Мин и др.) пресс будет закручен до отказа».
Любопытно, что гоминьдан в мае 1943 года дал следующий прогноз: «Неизбежно усиление противоречий в существующем руководстве. Интернациональная группировка КПК ослабнет, усилится группировка Мао Цзэдуна, которая поведет то пути китаизации „доктрины”».
Массовые репрессии против инакомыслящих проводились в форме «кампании по выявлению шпионов», начавшейся в марте 1943 года. В Яньани была организована «ударная работа по ловле шпионов», сопровождавшаяся повсеместными собраниями, на которых выступали сторонники Мао с угрозами, требованиями признаний в «антипартийной деятельности» и раскаяния.
«Шпионов» выявлялось все больше и больше, их перестали арестовывать, так как не хватало помещений, где «преступников» можно было бы держать в заключении.
О том, как удавалось «разоблачать шпионов», дает представление один из способов, изобретенных службой Кан Шэна. Подозреваемому предъявляли обвинение. Он, естественно, не признавался, так как действительно был .невиновен. Ему снова и снова повторяли обвинение, он упорствовал, допрос продолжался; темнело — одних допрашивающих сменяли другие, наступало утро — следующая смена. Более трех суток человек без сна не выдерживал и брал на себя приписываемую ему вину.
Мао Цзэдун и его сторонники вынуждали руководящих деятелей КПК и рядовых коммунистов составлять письменные документы с признаниями своих «грехов». В первую очередь организаторы этого «движения» добивались от обвиняемых разного рода клеветнических
41


высказываний по адресу КПСС и Советского Союза. Другой непременной частью «покаяний» было безудержное восхваление Мао Цзэдуна и самобичевание за поддержку взглядов и установок Коминтерна. Подобные «воспитательные методы» были призваны подорвать у китайских коммунистов веру в подлинный марксизм и пролетарский интернационализм.
Заставляя «кающихся» чернить не только себя, но и своих товарищей, Мао Цзэдун создал такую обстановку, когда в партии оказались опороченными или взятыми на подозрение почти все руководители, кроме самого Мао и нескольких лиц из его ближайшего окружения. Именно так складывалась репутация Мао Цзэдуна как непререкаемого авторитета, «непогрешимого вождя».
Бывший член Политбюро ЦК КПК Гао Ган рассказывал, как избивали людей по ложным доносам. Сам Гао Ган тоже подвергался арестам и пыткам. Его держали на морозе, «играли, как мячом»: ставили в центр круга и били, не давая упасть. Во время пыток ему сожгли правое бедро.
Репрессии, проводившиеся Мао Цзэдуном и его сторонниками, нанесли Компартии Китая тяжелый ущерб. По некоторым подсчетам, Кан Шэн и его аппарат в те годы уничтожили несколько сот тысяч человек. Самоубийством покончили более 20 тыс. Практически во время этой кампании были истреблены или морально сломлены все наиболее опытные революционные кадры КПК.
Китайские руководители в беседах с П. Ф. Юдиным в августе 1950 года признавали, что «в Яньани в борьбе со шпионами и другими врагами партии был чрезмерно расширен круг людей, заподозренных во враждебном отношении, и многих честных людей подвергли репрессиям». В то время, по их словам, половина актива партии так или иначе подверглась репрессиям и разного рода наказаниям.
Наша партия неизменно осуждала такие действия Мао Цзэдуна и его сторонников. По понятным мотивам это приходилось делать по внутрипартийным каналам с учетом сложностей национально-освободительной борьбы кпк.
Методы расправы, применявшиеся Кан Шэном, критиковались на VII съезде КПК в 1945 году в выступлениях Чжоу Эньлая и других делегатов, называвших Кан Шэна палачом. Однако он только в 1948 году был выведен из состава Политбюро за «левацкие перегибы в
42


работе», отстранен от должности начальника особого отдела и направлен в провинцию Шаньдун. После образования КНР Кан Шэна вновь выдвигают на ответственные посты. В 1956 году на VIII съезде КПК по личной инициативе Мао Цзэдуна он избирается кандидатом в члены Политбюро, а в 1962 году — секретарем ЦК КПК. В сентябре 1966 года агентство Синьхуа сообщило, что Кан Шэн введен в состав Политбюро и в постоянный комитет Политбюро ЦК КПК. На IX съезде КПК Кан Шэн был «избран» членом постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, а на X — заместителем председателя ЦК КПК. Как указывалось выше, маоисты уже после смерти Кан Шэна под давлением огромного количества фактов о его преступной деятельности вынуждены были в октябре 1980 года исключить Кан Шэна из КПК.
В результате «движения за упорядочение стиля» и особенно «кампании по выявлению шпионов» и «кампании раскаяния» группе Мао Цзэдуна удалось взять верх над сторонниками марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма в руководстве КПК. В обстановке физического и морального террора многие из обвинявшихся признали свои ошибки и дали заверения в том, что «впредь они будут неуклонно проводить линию Мао Цзэдуна».
Таким образом, еще в начале 40-х годов в КПК создавались условия для насильственного насаждения «китаизированного марксизма» взамен марксизма-ленинизма, террористическими методами расчищался путь для превращения «идей Мао Цзэдуна» в господствующую идеологию в Компартии Китая, а самого председателя Мао — в живого Будду.
Если на совещании в Цзуньи в 1935 году Мао Цзэдун взял в свои руки главным образом контроль над армией, то к концу 1943 года Мао Цзэдуну и его сторонникам методами массового террора удалось установить безраздельный контроль и над партией, расправившись со значительной частью революционных кадров и принудив остальных к повиновению.
Победа Мао Цзэдуна в борьбе за контроль над партией была закреплена на VII съезде КПК, состоявшемся в 1945 году. В итоге к моменту свержения гоминьданов- ского режима в Китае Мао Цзэдун узурпировал руководство партией и армией, а затем, с победой революции в 1949 году, — всей страной.
То, что происходило в Яньани в 40-х годах, во мно¬
43


гом является ключом для понимания процессов, развер- нувшихся в КПК в последующие десятилетия. И там и. тут один и тот же почерк — маоистский. Массовые гонения и травля всех, кто смеет ставить под сомнение установки Мао Цзэдуна и его единовластие. Тот же метод столкновения различных социальных слоев и групп людей, придерживающихся разных взглядов и позиций* одних руководящих работников с другими. То же бесчеловечное отношение к своим недавним соратникам, в том числе и «самым близким»: Лю Шаоци был в числе приближенных на VII съезде КПК (1945 г.), но в ходе «культурной революции» подвергся полной политической дискредитации; Линь Бяо был провозглашен на IX съезде партии в 1969 году преемником Мао, но пал жертвой его в 1971 году.
Совпадает в определенной мере и выбор маоистами моментов для своих атак: они приступили к погрому сторонников интернационалистской линии в КПК в начале 40-х годов, когда все силы Советского Союза, мирового коммунистического движения были мобилизованы на борьбу против фашизма; маоисты развернули массовые репрессии в ходе «культурной революции» в 60-х годах, когда все внимание и энергия революционных и прогрессивных сил мира были направлены против агрессии империалистов во Вьетнаме и Индокитае в целом* на Ближнем Востоке и в других районах мира. Характерным является и то, что именно в такие моменты Мао» Цзэдун и его сторонники начинали открыто флиртовать с правящими империалистическими кругами США, демонстрируя одновременно свой оголтелый национализм и шовинизм.
* * *
Чем сильнее становились позиции Мао и его окруже^ ния в руководстве КПК, тем полнее и рельефнее в их взаимосвязях с внешним миром проявлялся национализм. Отношение Мао к Коминтерну и Советскому Союзу прежде всего определялось тем, насколько в данный момент это способствовало достижению его личных целей.
Заслуживают внимания факты, вскрывающие подлинное отношение Мао Цзэдуна к Коминтерну, к КПСС и Советскому Союзу до возникновения Китайской Народной Республики в 1949 году.
44


Если проанализировать истинный подход Мао Цзэдуна к Коминтерну, то окажется, что он целиком и полностью повторял избитую теорию китайских троцкистов «о китайской исключительности». Создавая видимость верности линии Коммунистического Интернационала, Мао на деле проводил политику, идущую вразрез с указаниями, советами и рекомендациями Коминтерна.
Главным мотивом в антикоминтерновских выпадах Мао Цзэдуна и членов его группы было повторение измышлений о том, что Коминтерн якобы не представлял себе действительной обстановки в Китае и поэтому давал ошибочные рекомендации. На самом деле все обстояло иначе.
Следует особо отметить, что Мао Цзэдун, скрывая от китайских коммунистов подлинные установки Коминтерна, Црисваивал себе авторство многих стратегических и тактических положений, содержавшихся в коминтер- новских письмах и документах.
Мао и его окружение видели в СССР не столько первое в мире социалистическое государство, которое интернационалисты всех стран призваны были укреплять, сколько источник материальной и политической поддержки. Маоисты и в то время по существу игнорировали свой интернациональный долг, наплевательски относились к своим интернациональным обязанностям.
В наиболее тяжелый для Советского Союза начальный период Отечественной войны Коминтерн и КПСС поставили перед руководством КПК вопрос о совместных действиях против японских империалистов. 27 июня 1941 г. советский представитель П. П. Владимиров, находившийся в Яньани, сообщил в Москву о том, что в соответствии с полученным поручением он поставил перед руководством КПК вопрос о помощи Советскому Союзу в случае нападения Японии на СССР. Китайские руководители заявили, что они уже наметили ряд мероприятий, а в заключение беседы Чжу Дэ просил передать в Москву: если Япония нападет на СССР, то 8-я народно-революционная армия бросит против японцев все имеющиеся в ее распоряжении силы и сумеет оказать достаточную поддержку Советскому Союзу. Зиюля 1941 г. Мао Цзэдун подтвердил это заявление.
Однако никаких практических мер не предпринималось. В июле 1941 года в Яньань поступило сообщение из Москвы, что японцы отправляют на материк отмобилизованные войска, и была высказана просьба при¬
45


нять эффективные меры с целью не допустить их сосредоточения на Бейпин-Калганском и Баотоуском направлениях, то есть против СССР, нарушить нормальное движение на железных дорогах, ведущих к советским границам. Но эту просьбу, как и другие, Мао Цзэдун оставил без внимания.
Как вспоминают свидетели этих событий, 3 сентября 1941 г. перед Мао Цзэдуном вновь был поставлен вопрос о возможных акциях КПК в случае, если Япония начнет войну против СССР. В ответ последовали путаные и уклончивые заявления с бесконечными оговорками, содержавшие ряд заведомо невыполнимых в той обстановке требований к Советскому Союзу. Когда же Мао Цзэдуна попросили прямо, без всяких «если» сказать, что в состоянии предпринять КПК в случае нападения Японии на СССР, он обвинил советского представителя в «отсутствии диалектического мышления» и бесцеремонно прервал разговор.
Мао и его сторонники и в дальнейшем блокировали все попытки советского руководства договориться о координации действий.
Узконационалистический курс маоистов привел к тому, что начиная с 1941—1942 годов постоянно падает активность войск КПК в борьбе против Японии. Эту свою тактику Мао Цзэдун обосновал следующим образом: «...Лучше мы сбережем свои силы, разгромим гоминьдан, возглавим власть в Китае и тогда, получая помощь от СССР, Англии и Америки, освободим Китай от японских захватчиков...»
Пассивное отношение Мао Цзэдуна к войне с милитаристской Японией в период, когда интересы международного пролетариата, интересы общей борьбы против фашизма и милитаризма требовали активизации действий против японцев, — яркий пример отступления Мао от интернационализма. В китайской печати приводилась речь Мао Цзэдуна перед слушателями партшколы в Яньани в ноябре 1941 года. Уже тогда Мао выдвинул тезис о том, что «ввиду перемен в международной обстановке, не благоприятствующей КПК, наша партия в настоящее время, всемерно расширяя свои реальные силы, должна избегать жертв для сохранения своей мощи». Мао Цзэдуном был даже выдвинут лозунг: «Десять процентов своих сил — на борьбу с Японией, двадцать процентов — на борьбу с гоминьданом, семьдесят процентов — на рост своих сил».
46


В соответствии с этими установками Мао 8-я и 4-я народно-революционные армии в течение ряда лет активных боевых действий против японцев не вели. Распространялись такие суждения: зачем раздражать японцев и навлекать на себя неприятности, лучше жить с противником в добрососедских отношениях: мы не будем ему мешать, а он — нам. «Всем частям, — писал в январе 1943 года советский военный корреспондент, находившийся в Яньани, — приказано боевых действий против японских войск не вести и отходить во время наступательных операций с их стороны. Если же где представится возможность, то заключать с ними временное перемирие... Все районы, каждая часть КПК (имеются в виду воинские части, находившиеся под руководством КПК. — Авт.) ведут торговлю с японским тылом; в штабах разговоры о боевых операциях, как правило, не ведутся, а больше говорят о торговых операциях».
Следует сказать и о том, что Мао Цзэдун и его сторонники, разбирая положение дел на советско-германском фронте, недооценивали мощь Советского Союза и явно переоценивали силы фашистской Германии.
Вместо организации помощи социалистическому государству Мао и его приспешники распространяли слухи о «неизбежности поражения Советского Союза», о том, что «24-летний социализм не может сравниться с 8-летним фашизмом», что «военная стратегия Советского Союза неправильна». Мао Цзэдун пускался в рассуждения о том, «что не надо было оборонять Москву, Ленинград и Сталинград, а следовало сдать врагу эти и другие города без серьезного сопротивления, эвакуировать Красную Армию на Восток, за Урал и вести против гитлеровцев партизанскую войну, ожидая англо-американского наступления на Западе».
Корни таких взглядов, настроений и поведения лежат в великодержавных позициях Мао Цзэдуна и его последователей, эволюция которых представляет интерес как для истории советско-китайских отношений, так и истории мирового революционного движения.
Антисоциалистическим позициям маоистов противостояла и противостоит ленинская интернационалистская политика КПСС. Следует отметить, что контакты с высшим руководством КПК только в 1949 году, накануне создания КНР (с политбюро ЦК КПК непосредственно в Китае — в феврале 1949 г., с Лю Шаоци и Гао Ганом — летом и с Мао Цзэдуном — в декабре того же го
47


да), — это целая страница огромной интернациональной помощи Компартии Советского Союза китайским коммунистам в наиболее ответственный период развития китайской революции. Советская помощь КНР приобрела новый размах в 50-х годах. Но именно к этому периоду относятся и множественные проявления националистических взглядов маоистов. Придет время, и историки еще расскажут о событиях, о взаимоотношениях КПСС и КПК в эти годы, разоблачающих китайских националистов во главе с Мао Цзэдуном.
В ходе настоящего повествования мы затрагиваем только некоторые аспекты этих взаимоотношений, к которым имели непосредственное отношение или были информированы о них теперь уже (по истечении достаточно продолжительного времени) немногочисленными очевидцами.
У читателей может возникнуть вопрос: если Мао и его ближайшее окружение еще до победы китайской революции стояли на враждебных, националистических позициях, то почему же КПСС и мировое революционное движение оказывали неизменную помощь китайской революции? На протяжении всей истории КПК международное коммунистическое движение и КПСС последовательно проводили линию на поддержку Компартии Кнтая и оказание ей всесторонней помощи. Подлинные интернационалисты и не могли по-другому относиться к китайскому народу, поднявшемуся на борьбу за свое освобождение, к китайским коммунистам, руководившим этой борьбой. Помощь оказывалась не Мао и его подручным, а китайскому народу и китайским коммунистам, руководившим этой борьбой.
КПК даже при наличии крупных недостатков в ее руководстве была серьезным союзником прогрессивных сил мира в борьбе против империализма. Как уже говорилось, партия в целом сумела в тот период выполнить свою роль руководителя национально-освободительной и революционной борьбы китайского народа и обеспечить его победу.
При всей сложности положения в Китае и КПК можно было надеяться, что недостатки и трудности в партии будут в конце концов преодолены с помощью международного коммунистического движения. Линия Коминтерна, КПСС и других братских партий способствовала развитию марксистских, интернационалистских тенденций в КПК и служила серьезным про¬
48


тивовесом мелкобуржуазному националистическому течению. Правильность этой линии была подтверждена победой китайской революции в 1949 году, в результате которой была создана Китайская Народная Республика.
МАО
ГЛАЗАМИ
ОЧЕВИДЦЕВ
Личность Мао, как известно, очень сложная и противоречивая. Сейчас на зарубежных читателей обрушился целый поток книг, в основном панегириков в честь Мао, создающих совершенно искаженное представление о его подлинной роли в революции, камуфлируются преступные действия Мао и тот урон, который он лично нанес делу социализма в Китае.
Политический портрет Мао не прост, не одноцветен. Учитывая место и роль Китая как великой державы, о Мао пишут много и разноречиво. Особенно усердствуют в восхвалении его американские синологи. В 1977—1979 годах вышло немало изданий такого характера, например книга «Мао на весах истории» и др. Буржуазное китаеведение пустило в ход все средства, чтобы идеализировать Мао, его дела, его личные качества.
Марксистское китаеведение делает все, чтобы противостоять этому потоку лжи и фальсификаций, помогает освободиться от маоистских и промаоистских шор всем тем, кто ошибочно связывает достижения великого китайского народа, китайскую революцию только с личностью Мао. Заметим, что сейчас в Китае в ходе политической борьбы сами китайцы постепенно срывают ореол непогрешимости с Мао Цзэдуна. Суд над «бандой четырех» приоткрыл завесу над преступлениями Мао и его подручных.
Чтобы не впадать в упрощенчество по поводу оценок личности бывшего председателя ЦК КПК, хотелось бы заметить, что, несмотря на его многочисленные отрицательные качества и черты, на всю порочность идейной и политической линии, Мао представляется незаурядной
49


личностью, что делало его еще более опасным противником научного социализма, Советского Союза, мирового коммунистического движения, революционного дела в Китае.
* * *
С 1949 года до самой смерти Мао Цзэдун жил в «Чжуннаньхае». В свое время Цы Си, императрица последней династии в Китае, построила в Пекине, «запретном городе», группу дворцов-павильонов, составивших комплекс зданий, названных «Чжуннаньхай» и размещающихся на берегу живописного озера Нань- хай. Дворцы предназначались для развлечений императрицы и ее окружения.
В 50—60-х годах ворота, ведущие в «Чжуннаньхай», круглосуточно охраняли солдаты. В «Чжуннаньхае» были расположены наиболее важные партийные и правительственные органы, здесь жили Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Дэн Сяопин и др. Как правило, их канцелярии располагались рядом с квартирами. Здесь же заседало Политбюро ЦК КПК, секретариат.
Советским людям, работавшим непосредственно с руководством Коммунистической партии Китая, много раз приходилось бывать в этих зданиях у Мао Цзэдуна и других руководителей КПК.
Остановимся на отдельных деталях этих встреч, дополняющих портрет Мао.
Он был большим мастером манипуляций китайским народом, хорошо знал его особенности, традиционную дисциплинированность и покорность, то есть то, что собирательно называл «листом чистой бумаги». Мао нельзя отказать в последовательности и настойчивости в достижении своих целей, в первую очередь великодержавных, амбициозных. Свою борьбу с политическими противниками в стране и за рубежом он подкреплял целым набором стратегических и тактических схем и приемов, которые были подчинены правилу «цель оправдывает средства». Ни перед чем не останавливался Мао в борьбе с противником: ни перед жестокостью, ни перед физической расправой. Мао был многолик, он умел производить весьма благоприятное впечатление на собеседников, выступая в качестве этакого «мысли¬
50


теля», «поэта», «философа», погруженного в раздумья о будущем своего народа и всего человечества.
Годами воспитываемая окружением Мао обстановка культа его личности наложила свой отпечаток на все поведение Мао Цзэдуна. «Великий кормчий» был великим позером. Эта его черта ощущалась при любой встрече с ним — и на официальном приеме, и в более непринужденной обстановке. Он постоянно играл роль «вождя», буквально купаясь в волнах своей славы.
Вот записки из блокнота о последней встрече советских представителей с Мао Цзэдуном 23 февраля 1963 г. Он сказался больным и принимал советских представителей в своей спальне во дворце «Чжуннань- хай». Пройдя через традиционные круглые ворота старинной постройки императорских времен, они миновали внутренний дворик и, войдя в дом, оказались в кабинете Мао, заваленном книгами. Прошли кабинет.
В момент, когда переступили порог спальни, их поразил неожиданный контраст: посередине слабо освещенной комнаты стояла высокая кровать, на которой полулежал Мао. Эта картина чем-то напоминала мавзолей с саркофагом. Вокруг в почтительных позах сидели Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и переводчик.
Возможно, Мао Цзэдун в этот день действительно был простужен. Но болезнь его была не столь уж серьезна, о чем свидетельствовала последующая сцена.
Цель визита к Мао Цзэдуну состояла во вручении письма ЦК КПСС Центральному Комитету Компартии Китая. В этом письме содержался очередной призыв к китайской стороне прекратить публичную полемику, сделать все возможное для нормализации советско- китайских отношений.
Нужно было видеть, как преобразилось лицо «больного», когда речь зашла о возможности преодоления советско-китайских разногласий. Мао, как говорится, с порога отверг эту идею, не затрудняя себя обсуждением письма ЦК КПСС со своими коллегами, тем более в ЦК КПК. Именно тогда он произнес циничные слова, которые затем повторялись китайской пропагандой, о «полезности полемики» и «необходимости дальнейшего разжигания разногласий».


МАО
В МОСКВЕ В 1957 ГОДУ
На праздновании 40-летия Советской власти в ноябре 1957 года Мао Цзэдун возглавлял делегацию КПК. В состав ее входили: Сун Цинлин,. Пэн Дэхуай, Дэн Сяопин, Го Можо, Ли Сяньнянь, Уланьфу, Лу Дини, Чэнь Бода, Мао Дунь, Ян Шанкунь, Ху Цяому, . Сай- футдин Азизов, посол КНР в СССР Лю Сяо.
В Иркутске китайская делегация была встречена советскими официальными лицами. В беседах с секретарем ЦК КПСС П. Н. Поспеловым Мао Цзэдун много говорил о своем интересе к философским работам советских ученых. Он пропагандировал тогда свою идею о «противоречиях внутри народа», которые в социалистическом обществе и во взаимоотношениях между братскими странами, по его мнению, могут носить острый антагонистический характер. Смысл «теоретических изысканий» Мао стал ясен позднее, в-период обострения советско-китайских отношений и в ходе «культурной революции». По существу Мао повторял зады известных теорий об «обострении классовой борьбы по мере строительства социализма», подводил основу под последующие антисоциалистические кампании в КНР.
По пути в Москву Мао довольно подробно характеризовал членов делегации. В частности, по поводу Дэн Сяопина, члена Политбюро ЦК КПК, было сказано, что он является «весьма перспективным деятелем КПК». «Вы не смотрите,—говорил Мао Цзэдун,—что он росточком маленький и что его еще мало знают в вашей стране, вы о нем еще услышите!». Не прошло и нескольких лет, как Мао Цзэдун зачислил Дэн Сяопина в разряд «контрреволюционеров», «лиц, идущих по капиталистическому пути». Затем маоистская политическая волна выплеснула Дэна на поверхность, а в 1976 году его звезда вновь закатилась. С 1977 года Дэн — снова ключевая фигура в верхушке КПК.
Китайская делегация во главе с Мао прибыла в Москву 3 ноября 1957 г. В речи на аэродроме Мао Цзэдун, в частности, заявил следующее: «Народы наших двух стран в совместной борьбе сплотились в братский
52


союз. В мире нет таких сил, которые могли бы нас разъединить. Мы всегда будем стоять вместе и бороться за мир во всем мире, за победу нашего общего дела»9.
4 ноября 1957 г. делегация была принята в ЦК КПСС и в Президиуме Верховного Совета СССР.
В беседах Мао Цзэдун развивал довольно странные идеи. Он говорил, например: «Утверждают, что бедность — плохо, а на самом деле бедность — это хорошо. Чем беднее народ, тем он революционнее. Даже страшно подумать (с недоумением переводились на русский язык эти слова «кормчего») о том времени, когда все- будут богаты. Приостановится всякий прогресс. Люди от избытка калорий будут о двух головах, о четырех ногах» и т. п.
В беседе с К. Е. Ворошиловым Мао Цзэдун рассуждал о том, что «скоро умрет и предстанет перед Марксом», что «всякого умершего после 70 лет нужно хоронить не с траурной, а с веселой музыкой, так как человек освободил от себя землю», и т. д. Эти «идеи», страх за свою политическую судьбу одолевали, видимо, Мао, не давали ему покоя.
Участие Мао в праздновании 40-летия Октябрьской революции в Москве и в международном Совещании представителей коммунистических и рабочих партий: (1957 г.), где был представлен весь цвет мирового революционного движения, должно было, по расчетам Мао, утвердить его в роли лидера международного- коммунистического движения, как бы «заполнить вакуум, образовавшийся после смерти И. В. Сталина». В этом смысле у него и его ближайшего окружения- было продумано все до мелочей. Вождизм, монументальность, поза, чванливость — все как бы подчеркивало «дистанцию» между Мао и руководителями других братских партий.
Встречался он в Москве только с теми делегациями, которые считал достойными этого. Говорил назидательным, поучающим тоном, не слушая собеседника и совершенно не интересуясь его точкой зрения.
На Московском совещании он был единственным, кто выступал сидя; говорил он долго, несвязно. А известные теперь зловещие «размышления» о войне и перспективах гибели половины человечества потрясли
9 Правда, 1957, 4 нояб.
53


тогда всех участников совещания своим цинизмом, обнаженным презрением к жизни вообще, к миру, счастью людей. Китайским переводчикам пришлось изрядно потрудиться, чтобы по возможности подлакировать речь «кормчего», ставшую маоистской хартией апологии войны и великодержавности. Чего стоит смысл расшифрованного теперь жизнью лозунга «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада»! Тогда не все и не до конца поняли, что это маоистско-расистская модификация старокитайских императорских представлений о Китае как ведущей стране мира, «срединном государстве», «центре Поднебесной».
А вот подлинные рассуждения Мао на международном Совещании 18 ноября 1957 г. (это первоначальная запись без «улучшающих» поправок, внесенных позднее представителями КПК).
«Я вижу и чувствую, что мы сейчас находимся на переломе. Сейчас дуют два ветра: восточный ветер и западный ветер. В Китае есть такая поговорка, так она звучит: «Или восточный ветер одолеет западный, или западный одолеет восточный», кто кого?
Но и сейчас нам тоже нужно учесть такое обстоятельство, что все-таки имеется сумасшедшая военщина и играет она атомной и водородной бомбами. Они играют, и мы тоже играем. В таком случае можно нанести сокрушительный удар друг другу, и, конечно, будут неизбежны людские жертвы. Нам также нужно исходить из того, что всегда нужно рассчитывать на самое плохое...
Можно ли предположить, какое количество людских жертв может вызвать будущая война? Возможно, будет одна треть из 2700 млн. населения всего мира, т. е. всего лишь 900 млн. человек. Я считаю, что еще мало, если действительно будут сброшены атомные бомбы. Конечно, это очень страшно. Но не так плохо было бы, если погибла бы и половина. Если будем воевать, то будет применено атомное и водородное оружие. Я лично думаю, что на всем человеческом свете будут такие страдания, от которых погибнет половина человечества, возможно, и больше половины. Я спорил по этому вопросу с Неру. Он в этом отношении настроен более оптимистически, чем я. Я ему сказал: если половина человечества будет уничтожена, то еще остается половина, зато империализм будет полностью уничтожен и во всем мире будет лишь социализм, а за
54


полвека или за целый век население опять вырастет даже больше, чем наполовину.
...Давайте сначала попробуем силы, а потом вернемся к строительству. Мы считаем, что ничего плохого для нас не будет, если каждый день будем бояться войны».
Эти слова не требуют комментариев.
Во время этого визита в СССР Мао Цзэдун надеялся завоевать симпатии широких слоев советских людей. Проявлялось это в деталях, в быту. Его очень заботило, какое впечатление производят его речи, манеры держаться.
Был у Мао в это время и еще один замысел: подготовить почву для благожелательного отношения к своим будущим антисоветским кампаниям. Не случайно и на международном Совещании коммунистических и рабочих партий, и в речи перед китайскими студентами, обучавшимися в СССР, которая публиковалась в печати, Мао отстаивал одну и ту же мысль, что социалистическому лагерю и мировому коммунистическому движению «нужна голова». В речи на международном Совещании он говорил: «Совещание единодушно признало, что нам нужно иметь главу. И этой главой является Советский Союз, Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза. В Китае есть поговорка: «Змея без головы не может ползать». Посмотрите, у каждого из нас есть голова. У партии любой страны тоже есть голова. Есть голова коллективная и индивидуальная. Центральный Комитет, Политбюро — коллектив; первый секретарь — индивидуум. Нужны обе эти головы, в противном случае будет анархизм».
Развивая эту позицию в своем выступлении в МГУ перед китайскими студентами, Мао Цзэдун сказал: «У нашего социалистического лагеря должна быть глава, и этой главой является Советский Союз. У наших врагов тоже есть глава, и это — США. Если не будет главы, то силы-могут ослабнуть»10. Но уже в тот период, в закрытом порядке, а позже и публично, Мао Цзэдун объявил КПСС ревизионистской партией, а СССР — буржуазным государством. Следовательно, по логике Мао, КПК, КНР автоматически становились «головой», а сам Мао — «вождем революционного движения во всем мире».
10 Дружба, 1957, № 10.
55


Возвращаясь к теме войны, следует сказать, что свои мысли о судьбах человечества Мао высказывал и в последующие периоды, но в еще более циничном виде. Так, на II сессии VIII съезда КПК (май 1958 г.) Мао Цзэдун заявил: «Война, ну и хорошо. Быстрее можно будет окончательно покончить с империализмом. Полагаю, что с ним можно было бы покончить за 3 года. При наличии атомных бомб война может продлиться на год меньше, чем раньше. Зато потом не будет больше войн.
Войны не нужно бояться. Будет война — значит, будут мертвые. Сидящие здесь товарищи видели смерть. Смерть не страшна. Если из 600 миллионов человек половина погибнет, останутся 300 миллионов человек. Со времени императора У Ди до эпохи Трое- царствия, до Северных и Южных династий, население Китая с 50 миллионов человек сократилось почти до 10 миллионов. В период царствования династии Тан вспыхнуло восстание Ань Лушаня, которое продолжалось до эпохи Пяти династий, когда Китай снова распался на 10 государств. Войны длились более столетия. К моменту объединения страны династией Сун в Китае осталось лишь 10 миллионов человек, то есть население снова сильно сократилось.
По-моему, атомная бомба не страшнее большого меча. Во время второй мировой войны Советский Союз потерял 20 миллионов человек да другие европейские страны потеряли 10 миллионов человек. Итого потеряно 30 миллионов человек. После танских и минских императоров войны велись мечами, и во время этих войн было убито 40 миллионов человек.
Если во время войны погибнет половина человечества — это не имеет значения. Не страшно, если останется и треть населения. Через сколько-то лет население снова увеличится»11.
Летом 1958 года Мао Цзэдун поучал: «...Война является самым большим уроком, она требует мобилизации всех сил народа, и в первую очередь моральных. Война может скорее пробудить сознание народа».
Мао вторили и другие лидеры КПК. Так, Дэн Сяопин в беседе в марте 1957 г. заявлял буквально следующее: «Если империалисты бросят атомную бомбу на Пекин, то мы перейдем в Калган. Если они бросят на
41 Маоизм без прикрас. М., 1980.
56


Калган, то еще останется Яньань. Население нашей страны огромное, и если даже 200 миллионов погибнет, то останется 400 миллионов». Дэн Сяопин призвал «с верой и надеждой смотреть в будущее».
Подобных высказываний пекинских руководителей можно было бы привести множество. Но показательно другое: эти и подобные милитаристские идеи нашли отражение в основных документах КПК (Устав партии) и КНР (Конституции республики 1975 и 1978 гг.), став официальной политикой партии и государственной доктриной, которые получили и после смерти Мао Цзэдуна свое дальнейшее развитие.
Зловещую роль сыграл Мао Цзэдун в китайской революции. В 40—70-х годах мания величия, неограниченное стремление к власти, гегемонистские идеи, безудержный культ личности затмили собой все другие черты и явления в его политической биографии.
Мао Цзэдун избрал себе примером для подражания наиболее деспотичных, коварных императоров, политических деятелей старого Китая. Он неоднократно заявлял о своем восхищении Наполеоном, Гитлером. Политических лидеров, по его словам, оценивают по крови, которую они пролили.
МАО
КАК «ТЕОРЕТИК»
Сохранились свидетели того, как переводились на русский язык и готовились к изданию в СССР «труды» Мао Цзэдуна. Можно с полной ответственностью утверждать, что председателя Мао в начале 50-х годов «дотягивали» до марксиста. Так, при издании четырехтомника «сочинений» Мао вошедшие в него материалы в значительной мере были выправлены. К этому были привлечены и некоторые советские ученые. Все это делалось по просьбе ЦК КПК в связи с прямым поручением самого автора.
Мао не скрывал того, что не был достаточно знаком с трудами основоположников марксизма-ленинизма. В одной из бесед он признал, что не изучал глубоко марксизм-ленинизм: «Я в 40-х годах писал статьи и
57


речи, а потом просил помощника Чэнь Бода добавить в них марксистские положения, цитаты».
Нельзя, конечно, упрощенно представлять дело так, что «идеи Мао» не имеют никакого политического содержания. Но, пожалуй, наиболее точным определением для них будет то, что это прежде всего — эклектика и национализм.
Хорошо известно, что авторство основных стратегических установок китайской революции, которые пекинская историография приписывает Мао Цзэдуну, в действительности принадлежит не ему. Их можно разделить на две группы:
1) Раскавыченные рекомендации, изложенные в документах Коминтерна и КПСС, в том числе в речах И. В. Сталина (20—30-е гг.), с которыми тот выступал по поручению ЦК КПСС.
2) Рекомендации и положения Коминтерна и КПСС, «развитые» Мао Цзэдуном, точнее, искаженные им до националистических установок.
В первую группу входят такие присвоенные Мао Цзэдуном коренные стратегические положения:
— Определение характера революции в Китае как буржуазно-демократической, как «соединения борьбы против феодальных пережитков и движения против империализма», прогноз благоприятной перспективы китайского революционного движения и неизбежность его победы. «Силы революционного движения в Китае, — говорил И. В. Сталин, — неимоверны. Они еще не сказались как следует. Они еще скажутся в будущем».
— Определение нового, решающего этапа в развитии китайской революции (после чанкайшистского переворота 1927 г.), характеристика этого этапа и его задач — курс на создание опорных революционных баз и перенесение центра тяжести борьбы в деревню.
— Союз с национальной и мелкой буржуазией, использование ее революционных потенций в интересах победы трудящихся.
— Организация Красной армии как следствие сталинской оценки: «В Китае вооруженная революция борется против вооруженной контрреволюции».
— Единый народный фронт в антияпонской войне, единые действия китайской Красной армии с гоминь- дановской против японских войск (установка ИККИ).
— Опора на СССР и его опыт как главный стратеги¬
58


ческий принцип китайской революции в международном плане. «...Рядом с Китаем, — говорил И. В. Сталин, — существует и развивается Советский Союз, революционный опыт которого и помощь которого не могут не облегчить борьбы китайского пролетариата против империализма и против феодально-средневековых пережитков в Китае».
Компартии Китая в значительной мере удалось претворить в жизнь эти рекомендации Коминтерна, ЦК нашей партии, несмотря на противодействие во многих случаях Мао Цзэдуна и его сторонников. И именно благодаря этому обстоятельству была обеспечена победа китайской революции в 1949 году.
Вторая группа установок по стратегии китайской революции появилась в связи с давней претензией Мао Цзэдуна на роль единоличного «теоретика» китайской революции. Для того чтобы обосновать эту свою претензию, Мао и его сторонники не только пошли на прямой плагиат, приписав себе авторство рекомендаций Коминтерна и ЦК нашей партии, но и попытались «развить» их. В итоге ряд правильных положений, основывающихся на марксистско-ленинском анализе событий, был извращен Мао Цзэдуном или доведен им до абсурда.
Кстати, в беседах с советскими представителями в 1949 году Мао признавал факт использования им рекомендаций ЦК ВКП(б) по китайскому вопросу. Он, в частности, говорил, что «при разработке вопроса о характере китайской революции он основывался на высказываниях Сталина, относящихся к 1927 году, на позднейших его работах о характере китайской революции».
Мао Цзэдун «развил» установку относительно перенесения центра тяжести революционной борьбы в деревню, выработанную для конкретных условий, возникших после чанкайшистского переворота в 1927 году, в «теорию» о крестьянстве как «решающей и всеопреде- ляющей силе» китайской революции, в стратегию «деревни окружают города», отодвинув гегемонию пролетариата на задний план.
Установку на союз с национальной и мелкой буржуазией на буржуазно-демократическом этапе китайской революции Мао Цзэдун превратил в «учение» о «новой демократии». В соответствии с этим «учением» китайское общество после революции выступает как общество «особого» типа, в котором буржуазии отво¬
59


дится полновесное место, а ее привилегии и нетрудовые доходы охраняются государством. Эта установка продолжала осуществляться на практике и после того, как Пекин объявил о том, что китайская революция вступила в социалистическую фазу. Она стала одним из стержней оппортунистических и антисоциалистических извращений, ключевой идеей маоизма. Сейчас эти идеи приспосабливаются наследниками Мао к «новой обстановке» в КНР.
Мао Цзэдун «развил» положение о том, что в Китае вооруженная революция противостоит вооруженной контрреволюции, в формулу «винтовка рождает власть», поставил армию над партией и провозгласил ее образцом для всеобщего подражания.
Мао Цзэдун извратил установку на союз с СССР, рассматривая Советскую страну лишь как источник военной, экономической, политической помощи. Одновременно Мао все более разжигал антисоветизм в стране и в конечном итоге полностью отбросил курс на союз с СССР, заменив его политикой открытой и непримиримой вражды к Советскому государству, борьбы против него.
По мере того как Мао Цзэдун и его сторонники извращали установки Коминтерна и отступали от них, увлекая за собой партию, формировалась доктрина маоизма, а китайской революции наносился все больший ущерб.
Обращает на себя внимание и тот факт, что некоторые взгляды Мао Цзэдуна по вопросам тактики борьбы против КПСС не представляют собой чего-то нового, а прямо перекликаются с установками Троцкого, оппортунистов разных мастей.
В свое время в директивных письмах троцкистского центра прямо говорилось: «Надо бить по руководству ВКП(б), не противопоставляя себя СССР»12, а по Мао это звучит так: «Надо бить по голове, остальное развалится».
В номере «Правды», в котором комментировались высказывания троцкистов об их тактике борьбы с нашей партией, было справедливо сказано: «Такой маневр рекомендуют «наши» троцкисты своим международным присным. Почему же? Не потому ли, что СССР — пролетарская диктатура? Не потому ли, что ее надо до пос-
42 Цит. по: Правда, 1928, 15 янв.
€0


ледней капли крови защищать всем революционерам? Нет, совсем не так! Не ради прекрасных глаз нашего государства надо обходиться с ним осторожней на поворотах. Причины есть более низменные. Оказывается: если оппозиция просто противопоставит себя СССР как буржуазному (?!) государству, ВКП и Коминтерну как мелкобуржуазной партии, она превратится в секту... Не противопоставлять себя СССР, а бить по ВКП — это в троцкистском переводе старый контрреволюционный лозунг „советы без коммунистов”».
Не случайно Мао Цзэдун на первых этапах борьбы против КПСС, других марксистско-ленинских партий, когда ему еще приходилось маскировать свои подлинные взгляды, чрезвычайно опасался сравнений маоистских взглядов с троцкизмом, предпочитал не вспоминать об опыте борьбы нашей партии с Троцким. Не меньше опасались Мао и маоисты обвинений в национал-коммунизме.
Вот еще одно проявление волюнтаризма Мао Цзэдуна, который привел в конечном счете к трагическим исходам.
В ходе конференции профсоюзов стран Азии, состоявшейся в Пекине в ноябре 1949 года, проявились разного рода маоистские фальсификации, догматизм и левачество. Так, Мао Цзэдун провозгласил: «Мы считаем, что освобождение стран Востока возможно только через вооруженную борьбу. В некоторых странах эта борьба ведется». Отражая эту точку зрения, Лю Шаоци заявил на конференции, что необходимо «создание в подполье вооруженной революционной армии. Организация рабочего класса и национального единого фронта зависит от существования и развития тайной вооруженной борьбы. Это неизбежный путь для колониальных и полуколониальных народов в их борьбе за независимость и освобождение».
Известно, во что на практике превратился в Индонезии авантюрный левацкий курс на развязывание вооруженной' борьбы. Он привел к разгрому компартии и организаций рабочего класса, в результате чего революционное движение было обезглавлено.
А маоистский лозунг «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада» воплотился в китаецентристскую националистическую политику, нашедшую, в частности, выражение в заявлении Мао в 1965 году советским представителям: «Не лезьте в Азию, занимайтесь Европой...»
Г


ОТНОШЕНИЕ МАО К XX СЪЕЗДУ КПСС
Мао Цзэдун уже в 30-х годах повел линию на дискредитацию Коминтерна, КПСС. В кругу доверенных лиц он высказывался в том плане, что Коминтерн, КПСС якобы не понимали процессов, происходящих в Китае, «не знали реальной китайской обстановки и ее специфики», а потому «давали КПК неправильные рекомендации, советы» и т. п.
Что касается советов, то очевидцы некоторых бесед советских представителей с китайскими (например, с делегацией, возглавлявшейся Лю Шаоци летом 1949 г.) рассказывали, сколь внимательны в Москве были к китайской делегации и как соблюдался должный такт в отношениях с ней.
Китайская делегация, говорилось в этих беседах, заявила, что КПК будет подчиняться решениям КПСС. Это кажется нам странным. Партия одного государства подчиняется партии другого государства? Такого никогда не было и это непозволительно. Обе партии должны нести ответственность перед своими народами, конечно, совещаться по некоторым вопросам, взаимно помогать друг другу, а при возникших трудностях тесно сплачивать обе партии.
Характерно, что в закрытых беседах в ЦК КПК Мао Цзэдун старался всячески компрометировать И. В. Сталина и его позицию в китайском вопросе, открыто противопоставлял свою «особую» позицию линии нашей партии. После же смерти И. В. Сталина он «защищал» его, маскируя свою фарисейскую линию ссылками на правильную политику КПСС в отношении Китая «при Сталине».
Факты показывают, что особое раздражение у Мао вызвало отрицательное отношение И. В. Сталина к националистическим шатаниям Мао Цзэдуна, к отступлениям его от марксизма. Характерны в этом смысле признания самого Мао Цзэдуна в 1957 году. О своих беседах с И. В. Сталиным в Москве в 1949 году Мао говорил, что общее направление обвинений, предъявленных ему, заключалось в том, что в Китае коммунизм является националистическим, что Мао Цзэ¬
62


дун хотя и коммунист, но настроен националистически; Сталин, по словам Мао, высказывал опасение, что рецидивы национализма в Китае могут дать опасные результаты. Сталин нас подозревал, считал Мао, у него над нами стоял вопросительный знак...
Несмотря на подобные заявления, Мао (после XX съезда) продолжал длительное время фарисейскую линию на «реабилитацию» Сталина. Это уже чисто маоистский прием: смотрите, сколько зла причинил нам Сталин, а мы в отличие от КПСС издаем его произведения, в классиках числим. Помимо дутого «благородства» здесь был и тайный расчет Мао встать над Сталиным, поставить себя в один ряд с Лениным. Не случайно уже в 70-х годах в КНР исподволь началась работа по дискредитации И. В. Сталина.
В высказываниях Мао в разное время о XX съезде КПСС и о разоблачении культа личности можно обнаружить прямо противоположные суждения. В ноябре 1957 года были сказаны такие слова: ЦК КПСС
очень правильно сейчас исправляет эти ошибки (ошибки, связанные с культом личности, Сталина. — Авт.). Действия ЦК КПСС как бы сняли с нас крышку и развеяли религиозные предубеждения.
Мао всегда ревниво и завистливо относился к авторитету И. В. Сталина. Это объясняется главным образом двумя причинами: духом соперничества и желанием, так сказать, заменить Сталина в качестве высокого авторитета в международном коммунистическом движении.
Очевидцы помнят беседы с Мао вскоре после XX съезда КПСС. Он фарисействовал и многое не договаривал, но кое-что проскальзывало уже тогда, особенно попытка взвалить на И. В. Сталина, на Коминтерн «вину за ошибки» КПК, допущенные в ходе китайской революции.
Так, в апреле 1956 года Мао говорил, что Сталин неправильно оценивал обстановку в Китае и возможности развития революции. Он больше верил в силы гоминьдана, чем КПК. В 1945 году Сталин настаивал на мире с чанкайшистами, на единении с гоминьданом и создании «демократической республики». В частности, в 1945 году ЦК КПК получил телеграмму, в которой настаивалось на поездке Мао Цзэдуна в Чунцин на переговоры с Чан Кайши. ЦК КПК был против этой поездки, так как «ожидались провокации со стороны
63


Чан Кайши». Однако, сказал Мао Цзэдун, он был вынужден поехать, так как это было настоянием Сталина.
Мао извратил факты. В действительности все было по-иному.13
В целом же XX съезд КПСС и критику культа личности И. В. Сталина Мао Цзэдун воспринял как «подкоп» под свой собственный культ. Поэтому в Китае сразу же попытались воздвигнуть «китайскую стену» на пути очистительного «ветра с севера».
Многое уже в тот период было ясным.
Так, известное Постановление ЦК КПСС о культе личности было опубликовано в «Жэньминь жибао» и других центральных китайских газетах лишь 6 июля 1956 г. и вслед за этим помещено в местной прессе. Неделю спустя, 12 июля, в КНР была издана книга тиражом всего в 100 тыс. экземпляров (на 700 млн. населения) под названием «Сборник документов по вопросу о критике Сталина». В сборник вошли постановления, доклады, заявления, сделанные центральными комитетами и руководителями коммунистических партий ряда стран за период с 17 июня по 12 июля 1956 г., а также некоторые редакционные статьи органов компартий (всего в сборнике помещено 35 документов). Кстати, книга распределялась по спискам з отдельных магазинах, куда ходили иностранцы.
В Китае официально не высказывалось отношение к Постановлению ЦК КПСС. Китайская пресса не публиковала статей китайских авторов и не перепечатывала каких-либо материалов советской печати в связи с Постановлением ЦК КПСС. Руководящие деятели КНР также не выступали в печати по вопросам, затронутым в постановлении, хотя необходимость в таких выступлениях имелась, если учитывать многие ошибочные мнения ряда китайских работников по вопросу о культе личности.
Некоторые китайские деятели с благословения Мао Цзэдуна, как это позднее стало известно, высказывали весьма резкие критические замечания в отношении Постановления ЦК КПСС о культе личности. Это бы-
13 Подробнее см. Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942—1945. М., 1977; Борисов О. Советский Союз и маньчжурская революционная база. 1945—1949. М, 1977.
64


ло использовано как первотолчок для формирования в партии и народе настороженного и даже враждебного отношения к КПСС.
По вопросу о XX съезде КПСС, как и по другим проблемам взаимоотношений с нашей партией, Мао Цзэдун двурушничал. В КПК и стране он развернул и поощрял скрытую антисоветскую кампанию, а в глаза советским представителям говорил прямо противоположное.
В апреле 1956 года Мао заявлял в одной из таких бесед следующее: разве мы могли раньше так открыто и честно разговаривать друг с другом? Нет, не могли. Теперь же у нас нормальные взаимоотношения, доверие и откровенный обмен мнениями. Далее он сказал, что Коммунистическая партия Китая целиком и полностью одобряет все, что КПСС сделала за период с момента ареста Берия и до XX съезда включительно.
В 1957 году Мао говорил:
— Надо признать, что критика культа Сталина очень оздоровила обстановку в компартиях, в том числе и в нашей партии. Критикой культа Сталина с нас как бы сняли какую-то большую тяжесть, которая очень давила на нас и мешала правильно понимать многие вопросы. Кто снял с нас эту тяжесть? Кто облегчил нам всем правильное понимание культа личности? КПСС, и большое ей за это спасибо. Мы никогда не допустим со своей стороны выступлений против КПСС, даже если будем в чем-либо не согласны.
А вот что заявлял Чжоу Эньлай в октябре 1956 г.:
— ЦК КПК считает, что вопрос о ликвидации культа личности Сталина поставлен ЦК КПСС совершенна правильно. Осуждение и преодоление культа личности Сталина, предпринятые ЦК КПСС, являются огромным положительным мероприятием, имеющим историческое значение. Теперь каждая компартия может самостоятельно мыслить, творчески применять марксизм- ленинизм . в конкретных условиях своей страны. (Заметим, что руководство КПК в эти слова вкладывало «свой» смысл: речь шла о ревизии марксизма-ленинизма, подмене его маоизмом.)
3—424


ВЫСТУПЛЕНИЯ ПРАВЫХ В 1956-1957 ГОДАХ И «ДИРИЖЕРСТВО» МАО
Фактически после 1956—1957 годов в КНР исподволь проводилась лишь слегка завуалированная антисоветская кампания среди партийных и государственных кадров, развертываемая маоистами по различным направлениям и каналам.
XX съезд КПСС и критика культа личности рассматривалась Мао Цзэдуном как удар по его планам на пути к гегемонизму и произволу, в полной силе проявившихся затем в ходе «культурной революции» и после нее.
Компрометация КПСС и ее политики вначале развернулась по внутрипартийным каналам. В центральной китайской печати печатались тенденциозно подобранные материалы. Большое место для клеветнических публикаций отводилось на страницах «закрытого» бюллетеня Синьхуа — «Цанькао сяоси», издававшегося большими тиражами и превратившегося затем в массовую газету. Так, в номерах за декабрь 1956 года много писалось о «буржуазном праве» в вопросах материального стимулирования в СССР, публиковались клеветнические материалы о заработной плате в нашей стране и т. п.
Результаты такой обработки населения вскоре начали сказываться. 6 февраля 1957 г. состоялась антисоветская демонстрация перед гостиницей в городе Сиань, где жили советские специалисты. Демонстранты — выходцы из армии выкрикивали провокационные антисоветские лозунги.
В Шанхае тиражом в 150 тыс. экземпляров выходила газета «Вэньхуэйбао», предназначенная для интеллигенции и буржуазных кругов. Начиная с 24 февраля 1957 г. в этой газете стали публиковаться главы из антисоветской книги американской журналистки А. Л. Стронг «Сталинская эпоха», вышедшей в Америке в 1956 году.
Автор книги в развязном тоне характеризовала государственных и общественных деятелей Советского Союза и ряда других социалистических стран, тенден¬
66


циозно интерпретировала мероприятия нашей партш направленные на преодоление культа личности Сталина, неверно оценивала его заслуги и ошибки. В рассуждениях Стронг было много общего с высказываниями по этому поводу руководящих лиц КНР.
В апреле 1957 года в статье «Жэньминь жибао» «К пятнадцатой годовщине «движения за упорядочение стиля» («чжэнфэн») содержался панегирик печально известной кампании в Яньани, по существу первой маоистской «культурной революции», положившей начало избиению кадров интернационалистов в КПК (по терминологии Мао — «москвичей»). В статье возвеличивалась идея Мао о «противоречиях при социализме».
Особенно активизировались антисоветские клеветнические выступления в КНР в 1957 году, в период кампаний «пусть расцветают сто цветов» и «борьбы с правыми».
Так, в бюллетене Синьхуа было помещено сообщение о том, что в Аньхойском педагогическом институте вывешивались плакаты антисоветского содержания. На одном из них было написано: «Надо свести счеты с Советским Союзом», на другом — что в дореволюционный период царская Россия захватила много районов Китая, например в Синьцзяне, на Северо-Востоке Китая и т. д., и что «сейчас все это должно быть возвращено Китаю».
Правые вели антисоветскую деятельность по следующим основным направлениям.
Явно преуменьшали или отрицали значение различных мероприятий СССР по оказанию помощи Китаю, клеветнически утверждая, что в осуществлении этих мероприятий СССР исходил из своекорыстных интересов и что союз с СССР невыгоден для национальных интересов Китая.
Распространяли измышления о советском строе,, внутренних мероприятиях КПСС и Советского правительства.
Выступая против изучения Китаем советских достижений, правые преуменьшали или полностью отрицали значение передового опыта Советского Союза.
В китайских газетах в ходе кампании «борьбы с правыми» стали приводиться антисоветские высказывания и факты враждебности к СССР среди правых элементов из числа членов КПК. Заместитель главного ре¬
5*
67


дактора и директор государственного издательства политической литературы «Жэньминь чубаньшэ» Цзэн Яньсю особенно яростно выступал против издания и распространения в Китае советской литературы. Всю советскую и особенно марксистскую литературу он называл «советскими брошюрками», которыми «заполонили книжный рынок» Китая. Издание советской литературы в Китае он считал «бесполезным трудом». Корреспондент агентства Синьхуа Дай Хуан во время венгерских событий заявлял, что «если посылка советских войск в Венгрию является правильной, то и американская помощь Чан Кайши также является правильной».
Антисоветские настроения и высказывания широко распространились среди студенчества и учащихся средних школ Пекина и других городов.
Некоторые местные газеты без всякого разбора помещали иногда под кричащими заголовками высказывания, взятые из американской и чанкайшистской прессы под предлогом «необходимости» доказать реакционные взгляды того или иного лица. Например, газета «Циндао жибао» (орган горкома КПК г. Циндао) 19 июля 1956 г. привела материал о правом элементе Хуан Юаньцзи под таким заголовком: «Хуан Юаньцзи разоблачен. Посмотрите на его заявление: „Советский Союз совершил агрессию в Венгрию”».
Газета «Хэйлунцзян жибао» привела слова сторонника правых — студента Цзинь Юйхая, призывавшего к «возвращению земель, захваченных Советским Союзом». В этой же статье говорилось о «решимости» Цзинь Юйхая «бороться до последней капли крови под лозунгом „месть”». «Если бы сейчас передо мной стоял советский человек и американец, — сказал он, — и у меня была бы всего одна пуля, то я, вне всякого сомнения, застрелил бы советского человека». На общем собрании, созванном для обсуждения его высказывания, Цзинь Юйхай, как сообщала газета, подготовил специальное «заявление» о необходимости изменения советско-китайской границы. Он сказал, что в 1860 году большая часть китайской территории «была захвачена советским империализмом». Это — перевод буквальный. Через 20 лет подобные высказывания публично сделают официальные лица КНР.
Газета «Чанцзян жибао» в статье, направленной против правых, привела слова преподавателя Чжун
68


Юйвэня о том, что «Владивосток — китайская земля», точно так же как и Монголия, которая «была сделана Советским Союзом независимой».
В газетах «Юньнань жибао», «Хэбэй жибао» и других приводились подобные же примеры злобных антисоветских высказываний правых в адрес Советского Союза, руководителей КПСС и Советского правительства.
Обращает на себя внимание то, что и в последующем газеты КНР, публикующие антисоветские высказывания правых, почти не приводили аргументов, раскрывающих клеветническую, реакционную сущность таких высказываний.
Теперь, спустя годы, становится ясным смысл действий маоистов того периода. Для них это была по существу репетиция «культурной революции». «Управляемую» демократию масс трех лет («дацзыбао», «пусть расцветают сто цветов», «борьба с правыми» и др.) маоисты стремились направить в русло антисоветизма и национализма. Но, видимо, условия для широких акций такого рода к тому времени еще не созрели, а сопротивление подобному курсу в КПК еще было достаточно сильным.
Маоисты на открытую борьбу не решились. Интернационалистическое крыло отстаивало принципиальные позиции отношения к СССР. Характерным в этом отношении явилось тогда высказывание журнала «Народный Китай»:
«Еще одно коренное разногласие между нами и правыми элементами заключается в отношении к социалистическому Советскому Союзу.
Во введении к Конституции КНР (Конституция 1954 г.—Авт.) говорится: «Наша страна уже установила отношения нерушимой дружбы с великим Союзом Советских Социалистических Республик и со странами народной демократии... Эта дружба будет и впредь развиваться и укрепляться».
Следует ли китайско-советскую дружбу развивать и укреплять или же эту дружбу следует ослаблять и подрывать? В Конституции ясно записано, что эта дружба «будет и впредь развиваться и укрепляться...»
Союз с СССР является не только установкой Коммунистической партии, но и установкой, уже давным-давно выдвинутой Сунь Ятсеном. И сейчас,
69


когда мы читаем предсмертное обращение Сунь Ят- сена в ЦИК СССР, оно все еще чрезвычайно волнует наши сердца. Союз с СССР или выступление против него — вот разграничительная линия между революцией и контрреволюцией.
Сплочение между Китаем и Советским Союзом является главным оплотом мира во всем мире и отвечает самым насущным интересам всего человечества. Без прочного китайско-советского сплочения мир во всем мире не имеет надежной гарантии, а человечество может пострадать от величайших бедствий. Вот почему мы стоим за то, чтобы со всей заботливостью беречь это сплочение.
Правые элементы поступают не так, как мы. Они используют реакционную идеологию национализма для подстрекательства масс, стремясь посеять раздор между Китаем и Советским Союзом. Их высказывания являются по сути дела перепевом погудок империалистов и Чан Кайши, то есть они стараются изобразить Советский Союз «красным империализмом», а не как государство, относящееся к нам, как к равным.
Существуют антисоветский национализм, великодержавный шовинизм и местный национализм. Все они представляют собою реакционный национализм* против которого мы должны решительно выступать. Антисоветская деятельность правых элементов является в нашей стране нарушением Конституции и недопустима.
Суммируя все вышесказанное, можно видеть, что наша борьба с правыми элементами является борьбой двух путей, от которой зависит существование или гибель государства, жизнь или смерть нации. Отказ от социализма, отказ от руководства со стороны рабочего класса, отказ от демократической диктатуры народа и демократического централизма* отказ от союза с Советским Союзом может привести лишь к гибели государства. Установки правых элементов и продиктованы как раз желанием гибели нашего государства, желанием нашей гибели»14. Как современно звучат эти слова сейчас! Последующие события подтвердили: Мао Цзэдун стоял во главе антисоветских (по своей сути) кампа¬
14 Народный Китай, 1957, № 15.
70


ний 50-х годов, носивших тогда полузакрытый характер. После смерти Мао в 1976 году его наследники опубликовали полный текст одной из речей Мао (от 25.IV. 1956 г.), где враждебные выпады против КПСС приведены полностью. Тайное стало явным.
При сопоставлении поддержки антисоветских действий правых с публичными клятвами верности советско- китайской дружбе отчетливо прослеживается фарисейство и политическая низость Мао.
О ПОДЛИННОМ
и мнимом
ОТНОШЕНИИ МАО К СССР
Можно приводить бесконечное количество примеров двурушнического отношения Мао Цзэдуна к КПСС, к нашей стране. Например, по поводу роли СССР и помощи его Китаю, в частности в укреплении обороноспособности, Мао Цзэдун осенью 1959 года заявил в беседе с советскими представителями, что факт существования СССР чрезвычайно благоприятен для КНР. Всю могучую технику, а также многое другое во всех областях народного хозяйства мы производим благодаря помощи Советского Союза, а то, что не можем производить, получаем непосредственно из СССР.
В другой беседе с советскими представителями в 1958 году он утверждал: «Мы стоим за то, чтобы 10 000 лет продолжать учиться у Советского Союза. Не заглядывая в более далекое будущее, можно сказать, что наше сотрудничество обеспечено на 10 000 лет... Между нами всегда будет сотрудничество.., поэтому можно подписать соглашение на 10 000 лет».
И это произносилось, как выяснилось позднее, в тот период, когда перед партийным активом на закрытых заседаниях «кормчий» говорил о «реставрации капитализма в СССР», о «разгуле капиталистических сил в Советском Союзе», о необходимости бороться 10 000 лет против «советского ревизионизма» вопреки тому, что общий курс КПК и КНР, согласно действующей Консти-
71


туции, был направлен тогда на дружбу и сотрудничество с КПСС, с Советским Союзом.
В том же 1958 году Мао, клянясь в верности КПСС, говорил: «В отношениях между нашими партиями и странами нет и не может быть напряженной обстановки. Если уподобить наши отношения десяти пальцам, то в девяти из них у нас полное единство и лишь в одном маленьком мизинце имеются разногласия».
Надо полагать, что Мао, тщательно планируя на 60-е годы глобальную антисоветскую политику, пытался на 2—3 года до ее открытого провозглашения создать впечатление безоблачности в советско-китайских отношениях, а заодно проверить лояльность в отношении своего антисоветского курса со стороны коллег в ЦК КПК, широких слоев партийных кадров.
Хочется еще привести официальные выступления Мао о Советском Союзе. Уже одно только сопоставление их с его грубыми антисоветскими выпадами является обвинением председателю ЦК КПК. Так, во время пребывания в КНР К- Е. Ворошилова в 1957 году Мао, в частности, публично заявлял:
«Великие народы Китая и Советского Союза являются самыми близкими братьями и самыми надежными соратниками. В благородном деле укрепления единства социалистического лагеря, защиты всеобщего мира и содействия прогрессу человечества наш китайский народ решительно стоит вместе с советским народом. Империалистические агрессивные силы всегда различными способами стремятся спровоцировать и подорвать сплоченность и дружественные отношения между нашими двумя странами. Однако факты свидетельствуют о том, что эти их темные замыслы никогда не смогут осуществиться. В мире нет таких сил, которые смогли бы разъединить нас. Дружба восьмисотмиллионного народа Китая и Советского Союза вечна и нерушима».
«Социалистический лагерь, возглавляемый великим Советским Союзом, является прочным оплотом, обеспечивающим мир во всем мире, и верным другом всех народов, не желающих подвергаться империалистическому гнету и порабощению... Народы наших двух стран в совместной борьбе сплотились в братский союз».
Выступая на юбилейной сессии Верховного Совета СССР в 1957 году, Мао сказал: «В равной мере ясно и то, что после Октябрьской революции правительство любой страны, если оно откажется жить в дружбе с Со¬
72


ветским Союзом, лишь нанесет ущерб подлинным интересам народа своей страны.
Коммунистическая партия Советского Союза, творче; ски применяя марксистско-ленинскую теорию в разрешении практических задач, обеспечила советскому народу непрерывные победы в строительстве новой жизни. Выдающимся образцом служит программа борьбы за построение коммунизма в СССР, выдвинутая XX съездом КПСС».
Антисоветизм Мао Цзэдуна и его последователей — это отнюдь не случайное явление. Он имеет свои корни, длительную историю. Проблема улучшения отношений с СССР противоречит всему духу и содержанию маоизма.
Маоистское руководство сформулировало в 60-х годах условия, на которых оно считает возможным вести разговор о нормализации советско-китайских отношений. Чэнь И, один из лидеров КПК, так изложил в феврале 1965 года эти условия: «Вы должны отменить решения XX и XXII съездов КПСС и Программу партии как антиленинские документы. Если вы это сделаете, то между нами будет дружба». Аналогично высказывались Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай. Например, Мао говорил в феврале 1965 года: «Я нападаю на XX и XXII съезды. Я не согласен с линией этих съездов, с тем, что был какой-то там культ личности».
Позже китайское руководство подтвердило свои позиции об «условиях капитуляции» нашей партии в официальном письме ЦК КПК и Госсовета КПК от 14 июля 1965 г. и в передовой «Жэньминь жибао» от 11 ноября 1965 г.
12 января 1966 г. по существу завершились контакты по партийной линии между КПСС и КПК.
В этот день китайские официальные представители вручили текст письма ЦК КПК от 7 января 1966 г. в ответ на письмо ЦК КПСС от 28 января 1965 г. В письме ЦК КПК во враждебном духе излагалась антисоветская позиция маоистского руководства. В нем демагогически заявлялось относительно необходимости «решительно поддержать справедливую борьбу вьетнамского народа, чтобы разгромить агрессивный американский империализм». Провозглашалось это в тот момент, когда в действительности маоистское руководство вело дело к беспринципной сделке с Вашингтоном за спиной вьетнамского народа. В письме ЦК КПК голословно ут¬
4—424
73


верждалось, что «между нами и вами существует то, что разъединяет, и нет того, что объединяет; существует то, что противостоит, и нет того, что было бы общим». Письмо ЦК КПК завершалось ультимативными требованиями: «Если вы хотите, чтобы мы и все другие марксисты-ленинцы перестали разоблачать вас и вести с вами борьбу, то единственное средство для этого: по-настоящему осознать свои заблуждения, полностью покончить с ревизионистскими и раскольническими ошибками, допущенными вами за период XX и XXII съездов КПСС и после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС...»
В тот же день, когда было получено письмо ЦК КПК, китайским официальным представителям было заявлено в ЦК КПСС, что «данное письмо ЦК КПК, как и статья в «Жэньминь жибао» от 11 ноября 1965 г., представляет собой нагромождение клеветы, измышлений и безосновательных утверждений, содержит грубые выпады против нашей партии и страны». Было подчеркнуто, что письмо ЦК КПК от 7 января 1966 г. имеет своей целью втянуть ЦК КПСС в беспринципную перебранку, чтобы таким путем попытаться оправдать враждебную кампанию, развернутую руководством КПК против Советского Союза, «обосновать» отказ КПК от совместных действий в борьбе против империализма, прежде всего в защиту братского Вьетнама. В заявлении подчеркивалось, что предложения и акции ЦК КПСС, направленные на укрепление единства социалистических стран, всех революционных сил современности, неизменно наталкиваются на упорное противодействие с китайской стороны.
Были решительно отвергнуты клеветнические выпады и «аргументы», содержащиеся в китайском письме, и возложена ответственность на китайскую сторону за призыв к «политическому и организационному размежеванию», сказано, что у советских коммунистов вызывает возмущение тот факт, что китайская сторона присваивает себе право вмешиваться во внутренние дела СССР, а также говорить от имени советского, вьетнамского и других народов.
После смерти «кормчего» наследники Мао придерживаются его линии, твердят о необходимости для КПСС признать «свои ошибки с 1960 года и дать заверения публично, что эти ошибки больше никогда не повторятся».
74


В конце 70 — начале 80-х годов Пекин официально сформулировал и упрямо отстаивает еще и другие предварительные условия начала процесса нормализации китайско-советских отношений. Кроме прежних появились новые требования: признать «спорные районы» на границе (к ним отнесена советская территория размером в 33 тыс. кв. км.—Авт.)\ односторонний отвод советских войск от границы с КНР, вывод советских войск из МНР, разрыв договора СССР с СРВ и отказ от поддержки Лаоса и Кампучии, прекращение интернациональной помощи Советского Союза Афганистану и др.
Как отмечалось выше, Мао Цзэдун систематически подвергал нападкам Советский Союз и тогда, когда советско-китайские отношения носили вполне дружественный характер. Эскалация таких действий нарастала. Так, в ноябре 1956 года, выступая перед активом КПК, он утверждал, будто в Советском Союзе «ленинизм уже в основном отброшен»15, и, повторяя клевету самых отъявленных мракобесов из лагеря империалистической реакции, заявил в марте 1959 года, что в СССР «так и осталась военно-экономическая эксплуатация типа помещичьей».
На II сессии VIII съезда КПК в 1958 году, а также на совещании ЦК КПК в Бэйдайхэ в августе 1959 года Мао говорил о необходимости «подготовиться к расколу» с КПСС, «не бояться раскола». Тогда же он поставил задачу «создавать противоречия» с СССР и КПСС. В 1964 году, когда КПСС и многие другие братские партии прилагали усилия по нормализации отношений с КПК, Мао Цзэдун объявил первую в мире страну социализма «фашистским государством гитлеровского типа»16, убеждал членов китайского руководства в необходимости полного разрыва всяких отношений с ней.
Однако в середине 50-х годов резкому повороту в советско-китайских отношениях препятствовали интернационалистские элементы в китайском руководстве, мешали широкие связи между СССР и КНР по всем линиям, не способствовала маоистам и общая международная обстановка. Поэтому Мао Цзэдуну приходилось во взаимоотношениях с КПСС лицемерить, маневрировать, камуфлировать свой антисоветский курс. В 1958
15 Цит. по: Вопросы истории КПСС, 1975, № 10, с. 93.
16 Там же.
4*
75


году, обращаясь к ЦК КПСС как председатель ЦК КПК, Мао заявлял: «В настоящее время имеется уже много ложных слухов о взаимоотношениях между двумя нашими странами. Да разве нам под силу заниматься столь многочисленными слухами? Что же поделать с этими ложными слухами? Да черт с ними! Мы же будем братьями одной семьи на 10 000 лет»17.
17 апреля 1957 г. в Пекине, в зале Хуайжэньтан, Мао Цзэдун на государственном приеме провозгласил:
«Китайский народ в ходе борьбы за национальное освобождение встречал братскую симпатию и поддержку со стороны советского народа. После победы китайской революции Советский Союз также оказывает огромную всестороннюю помощь делу строительства социализма в Китае. Всего этого китайский народ никогда не забудет. Я хотел бы здесь от имени китайского народа и китайского правительства еще раз выразить советскому народу и Советскому правительству искреннюю благодарность.
Китайский народ как в ходе революционной борьбы в прошлом, так и в деле социалистического строительства в настоящее время научился многому ценному у Советского Союза. Китайский народ и впредь будет продолжать усиленно изучать передовой опыт Советского Союза для того, чтобы ускорить социалистическое строительство в Китае.
Великие народы Китая и Советского Союза являются самыми близкими братьями и самыми надежными соратниками. Империалистические агрессивные силы всегда всякими способами стремятся посеять раздор и подорвать сплоченность и дружественные отношения между нашими двумя странами. Однако факты свидетельствуют о том, что эти их темные замыслы никогда не смогут осуществиться. В мире нет таких сил, кото- рые смогли бы разъединить нас»18.
А вот другое заявление, сделанное Мао в феврале 1959 года:
«Трудно передать словами то полное взаимопонимание и глубокую дружбу, которые созданы на основе коренных интересов великих народов Китая и Советского Союза. Все видят, что сплочение великих китайского и
17 Цит. по: Вопросы истории КПСС, 1975, № 10, с. 37.
18 Народный Китай, 1957, N° 9.
76


советского народов, закрепленное договором, является долговечным, нерушимым и непоколебимым»19.
История определила настоящую цену этим заявлениям Мао и других китайских лидеров.
НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ
~ ИЗ ИСТОРИИ —
— МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ - ОТНОШЕНИЙ СССР И КНР —
В наборе маоистских фальсификаций одно из видных мест занимает утверждение, будто бы СССР стремился поставить Китай под свой «военный контроль». Смысл выдумки в том, что в 1958 году Советский Союз якобы предложил КНР создать «смешанный китай- ско-советский военно-морской флот» и даже «настаивал» на «совместном командовании» этим флотом. Эту свою выдумку маоисты распространяют и по официальным каналам: в октябре 1973 года ее излагал с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН министр иностранных дел КНР. Эту тему непрерывно поднимают в последние годы китайские деятели разных рангов в печати и устных выступлениях.
Каковы же реальные факты? В 1958 году правительство КНР официально обратилось к Советскому Союзу с просьбой о помощи в укреплении военно-морского флота. Поскольку характер просьбы был не совсем ясен, а также из-за сложности поставленного вопроса советская сторона предложила провести консультации и изучить возможности оказания помощи в строительстве военно-морского флота КНР, а затем совместно найти решение проблемы. Речь шла, таким образом, не о создании какого-то «совместного флота» и не о формировании «совместного командования», а о том, чтобы прояснить с компетентными китайскими представителями, какой флот нужен Китаю, каким должно быть его техническое оснащение, после чего определить, что в состоянии предпринять в этом плане Советский Союз.
19 	Правда, 1959, 14 февр.
77


Однако Мао Цзэдун и его окружение совершенно извратили существо предварительного советского ответа, решив использовать его как «бомбу замедленного действия» при проведении своего антисоветского курса, как предлог для обострения отношений. Маоисты превратили этот вопрос в предмет заведомо нечистоплотной игры.
В свое время Мао Цзэдун признавал, что идея о строительстве военно-морского флота КНР принадлежала китайской стороне. Он заявлял, что именно китайские организации «составили проект, рассмотрели его, и в результате была послана просьба в Москву». Тогда же в ходе контактов советская сторона, отметив сугубо практический характер выдвинутого КНР вопроса, заявила, что именно китайской стороне, обратившейся к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в строительстве флота, надо было бы ввиду важности вопроса направить своих представителей в Москву, где и обсудить этот вопрос. Даже и не возникал вопрос о том, кто кем командует, вопрос о каких- то советских базах.
После неоднократных разъяснений советской стороной своей позиции Мао Цзэдун был вынужден заявить, что «все черные тучи рассеялись» и «вопрос снят». Таким образом, вопрос о «смешанном военно-морском флоте» был от начала до конца искусственно создан руководством КНР явно в провокационных целях. Не случайно впоследствии Пекин не раз использовал его в качестве «козырной карты», голословно обвиняя СССР во «вмешательстве во внутренние дела Китая».
В таком же духе изображается маоистами вопрос о строительстве в КНР радиостанции для осуществления
связи с судами, плавающими в Тихом океане. В своих высказываниях, например в интервью для японской прессы, маоисты преподносят этот эпизод как попытку СССР «нарушить суверенитет КНР».
В действительности в ходе советско-китайских консультаций в 1958 году советские представители особо подчеркивали, что не может быть и речи о какой-либо собственности СССР на эту станцию, что «она должна быть китайской». Советская сторона предложила достичь договоренности о строительстве станции на равных условиях и одновремено высказала мнение о возможности использования китайской стороной советских радиостанций в районе Дальнего Востока для нужд
78


КНР. Китайские представители не возражали против строительства радиостанции, более того — говорили, что она может быть построена «на капиталовложения китайского правительства, а использовать ее можно совместно». Советское предложение не только не представляло собой какого-либо «ущемления» суверенитета Китая, но, наоборот, было продиктовано желанием помочь КНР. И как только китайские представители высказали сомнения (которые, кстати, позже они превратили в утверждение о «нарушении суверенных прав Китая»), вопрос о строительстве радиостанции был советской стороной снят. Кстати, наследники Мао 80-х годов безропотно приняли предложения США и в нарушение собственного суверенитета разрешили США содержать на территории КНР разведывательные «станции слежения».
Подобные факты свидетельствуют о том, что маоис- ты провокационно использовали различные аспекты наших межгосударственных отношений, чтобы представить себя вначале в качестве «обиженной стороны», а затем муссировать эти вопросы как «источник разногласий».
В числе «претензий» к СССР маоисты часто выставляют вопрос о советских кредитах. Они подняли этот вопрос и в решении VI пленума ЦК КПК. Неоднократно выдвигавшиеся пекинскими лидерами «обвинения» в адрес СССР по поводу кредитов, предоставленных Китаю в связи с войной в Корее, предназначались для дискредитации советской помощи вообще, сыгравшей огромную роль в укреплении обороноспособности КНР.
Помощь Советского Союза КНДР и КНР отнюдь не ограничивалась «только продажей оружия», как пытаются уверить маоисты китайское и мировое общественное мнение. Существование советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи от 14 февраля 1950 г. и тот факт, что СССР привел в боевую готовность свои вооруженные силы на Дальнем Востоке (в том числе в Порт-Артуре и Дальнем), явились основными сдерживающими факторами, помешавшими США расширить агрессивные действия и развернуть прямую вооруженную интервенцию против КНР в период корейской войны. «Если бы мы решили распространить войну на Китай, — писал по этому поводу в своих мемуарах Г. Трумэн, бывший в то время президентом США, — то должны были бы ожидать возмез¬
79


дия. Пекин и Москва не только идеологически, но и в соответствии с договором являлись союзниками. Если бы мы начали атаковать коммунистический Китай, мы должны были бы ожидать вмешательства России».
Что касается участия китайских сил в корейской войне, которым по праву гордится китайский народ, то нельзя забывать, что в условиях, когда США оккупировали Тайвань и совершали авиационные налеты на северо-восточные провинции Китая, КНР тем самым защищала и свои границы, и маоистам не следовало бы забывать об этом, как и о том, что в стратегическом плане боевые действия китайских добровольцев в Корее опирались на ракетно-ядерный щит СССР.
Демагогически изображая СССР лишь как «торговца оружием», китайские лидеры замалчивают то обстоятельство, что возмещенная китайской стороной стоимость вооружения и военной техники, поставленных СССР Китаю в соответствии с условиями межгосударственного соглашения, составила всего лишь 20%' общей суммы советских кредитов военного характера. При этом только часть вооружения и военной техники была использована для оснащения непосредственно подразделений китайских народных добровольцев, участвовавших в войне в Корее. Большая же часть была передана китайской стороне уже после прекращения военных действий и использовалась для модернизации армии КНР. Из общей суммы военных кредитов, предоставленных Советским Союзом Китаю в течение 1950—1955 годов, свыше половины было получено китайской стороной по соглашениям, заключенным в период с ноября 1952 по 1955 год, то есть уже после достижения соглашения о прекращении огня в Корее в мае 1952 года.
Необходимо добавить, что во время корейской войны Советский Союз направил на Восток по просьбе китайского руководства ряд авиационных дивизий, которые закрыли воздушное пространство Северо-Востока Китая от налетов американских агрессоров. Многие советские летчики отдали свои жизни, защищая суверенитет и независимость КНДР и КНР в годы войны.
Помощь СССР Китаю в укреплении его обороны может служить примером истинного интернационализма и верности своему союзническому долгу. Советский Союз шел навстречу неоднократным просьбам китайского правительства и принял в 50-х годах на себя обяза¬
80


тельства по оказанию помощи КИР в строительстве большого количества предприятий военной промышленности (более 100 объектов). За период с 1950 по 1963 год при участии Советского Союза в Китае построено и пущено в эксплуатацию более 70 крупных предприятий военной промышленности. Правительство СССР выделило Китаю из своих наличных запасов оружия и военно-технического имущества в количестве, достаточном для переоснащения 60 пехотных дивизий НОАК. КНР была передана также техника, находившаяся в Порт-Артуре. Одновременно Советский Союз в 50-х годах предоставил Китаю документацию для организации производства разнообразной военной техники, направил большое количество специалистов, которые оказывали содействие как в налаживании производства, так и в освоении вооружения, поступавшего в воинские части НОАК. Благодаря советской военной помощи КНР до 1960 года могла тратить на оборонные цели менее 10% своих бюджетных средств20.
Правду об искренней и самоотверженной помощи Советского Союза КНР маоистам исказить не удастся.
* * *
Как известно, Мао своекорыстно использовал смерть И. В. Сталина и затем разоблачение его культа, чтобы попытаться обвинить КПСС в ряде «неравноправных» действий. Следует заметить, что в 40-х годах в советско- китайских отношениях имели место определенные шероховатости, которые, однако, своевременно и тактично поправляла наша партия. Но фантазия и домыслы Мао шли значительно дальше таких недоразумений.
В своей клевете на И. В. Сталина и КПСС Мао Цзэдун исподволь, продуманно создавал «стратегические заделы» на будущий период для осложнения советско-китайских отношений. Вот некоторые примеры.
Об учреждении четырех смешанных предприятий в Китае, которые, по оценкам Мао, якобы создавали, в стране «две советские полуколонии» (в Маньчжурии и Синьцзяне). Хорошо известны совершенно противоположные официальные заявления китайских руководи¬
20 	См. подробнее Иванов О. Некоторые факты из истории советско- китайских отношений. М., 1975.
81


телей по этому поводу. Вряд ли есть смысл приводить известные факты и цифры относительно выгодности для КНР деятельности (особенно в первые годы республики) этих совместных советско-китайских обществ. Когда китайская национальная экономика и ее кадры приобрели необходимый опыт, то Советский Союз по собственной инициативе еще в 50-х годах поставил вопрос о ликвидации этих обществ на выгодных для КНР условиях. Попутно отметим, что официальная китайская пропаганда сейчас заявляет, что якобы при Сталине наша страна оказывала подлинную помощь Китаю, а все «беды» начались после смерти Сталина. В поисках антисоветской аргументации маоисты пускаются во все тяжкие.
О Порт-Артуре. В 50-х годах Мао доказывал, что
якобы И. В. Сталин навязал КНР эту военно-морскую базу. Это ложь. Искажением является и утверждение о «давлении» СССР на Китай по этому поводу. Кому- кому, а руководству КПК известны официальные обращения СССР в конце 40-х годов к лидерам КИР, в том числе от имени И. В. Сталина, с предложением ликвидировать советскую базу в Порт-Артуре. Имеются и официальные заявления китайского руководства с выражением резко негативного отношения к этим предложениям.
В феврале 1949 года Мао Цзэдун рассказывал в своем кругу, что к нему приходила «одна женщина — буржуазный общественный деятель» (видимо, А. Л. Стронг. — Авт.) и поставила вопрос о том, что когда в Китае революционное правительство придет к власти, то Советскому Союзу уже не будет смысла сохранять военно-морскую базу в Порт-Артуре и что «для Китая получить обратно эту базу будет великим делом».
В то время Мао Цзэдун считал, что «такая постановка вопроса неправильна». Эта женщина, подчеркивал он, не понимает политики. В Китае коммунисты и в Советском Союзе коммунисты, но это не исключает, а вполне допускает, чтобы советская база в Порт-Артуре осталась. Поэтому китайские коммунисты, продолжал председатель ЦК КПК, стоят за то, чтобы эта база сохранилась. СССР пришел на КЧЖД и в Порт- Артур «не как империалистическая, а как социалистическая сила для защиты общих интересов». Американский империализм, как правильно говорил тогда Мао,
82


«сидит в Китае для угнетения, а Советский Союз находится в Порт-Артуре для защиты от японского милитаризма». Когда Китай настолько окрепнет, что будет в состоянии защищаться от японской агрессии, тогда СССР сам не будет нуждаться в базе в Порг-Артуре.
КПСС разделяла такие взгляды и строго придерживалась этой принципиальной линии.
До середины 50-х годов Пекин возражал против вывода советских войск из Порт-Артура (продолжалась война в Корее, армия Китая только укреплялась на современной основе). О важной роли Порт-Артура для китайской революции в период 1945—1949 годов и во время корейской войны (1950—1953 гг.) руководители КПК хорошо знали и знают. С ослаблением напряженности на Дальнем Востоке Советский Союз в 1954 году по собственной инициативе передал КНР эту базу безвозмездно со всем современным военным оборудованием, развитой экономикой в городе и районе.
О МЕЖПАРТИЙНЫХ ОТНОШЕНИЯХ КПСС и кпк
Несмотря на то, что Мао после 1956 года упорно твердил о «партии-отце» (имелась в виду КПСС. — Лет.), уместно напомнить, что ЦК КПСС неизменно тактично поправлял в этом Мао Цзэдуна и строил свои отношения с КПК на официальной и фактической основе полного равноправия партий.
Мао в 1949 году (надо полагать, в провокационных целях) настаивал на создании «представительства» ЦК КПС.С в Китае, требовал, чтобы из Москвы ему давались «руководящие указания», ссылаясь на то, что китайские коммунисты — «слабые марксисты, делают много ошибок» и т. п.
Ему было твердо заявлено, что советские коммунисты нс могут вмешиваться в деятельность ЦК КПК, не считают необходимым и возможным руководить Компартией Китая. Мы можем, говорилось Мао Цзэ-
83


дуну, давать только советы, когда нас об этом попросят, но указаний давать не вправе.
Поток клеветы в адрес КПСС относительно межпартийных взаимоотношений в период 1945—1949 годов обрушил Мао Цзэдун после смерти И. В. Сталина. В июле 1958 года он, например, заявил: «Сталин не разрешал китайцам совершить революцию. Он не верил в силы китайских коммунистов и требовал во что бы то ни стало добиться перемирия с Чан Кайши...».
Это грубое искажение действительного положения дел. ЦК ВКП(б) в этот сложный для Китая период давал Мао Цзэдуну хорошо взвешенные рекомендации.
В трудные дни гражданской войны (1945—1946 гг.) Мао Цзэдуну справедливо советовали использовать политические средства борьбы и накапливать силы, а в последующем (1948—1949 гг.) рекомендовалось перейти к решительным действиям, хотя Мао малодушничал и трусил. Своими авантюристическими действиями (разжиганием гражданской войны в невыгодных внутренних и международных условиях) он вел дело к тому, чтобы поставить на грань катастрофы китайскую революцию. Весь клеветнический набор Мао по поводу событий 1945—1949 годов рассыпается при столкновении с фактами. Возводя клевету на КПСС, он полагал, что коммунисты обеих партий не разберутся, поскольку эта проблема слабо раскрыта в исторической литературе.
В 1958 году Мао Цзэдун признавал некоторые свои ошибки. Он заявлял, что в 1948 году, то есть накануне победы китайской революции, «не верил в ее скорейшее завершение». Мао говорил: «Я не думал, что так быстро произойдет победа революции в Китае». Позволительно спросить, а при чем же здесь КПСС и ее руководство? Не из пальца ли высосаны слова: «Сталин, КПСС мешали завершить революцию»?
Еще одно свидетельство мелкобуржуазных колебаний Мао в принципиальных вопросах большой важности. Мао Цзэдун за несколько месяцев до победы в 1949 году заявлял, что потребуется еще 1—2 года для того, чтобы «мы были в состоянии» целиком политически и экономически овладеть Китаем, доказывая, что до этого гражданская война кончиться не может. Он считал, что нецелесообразно захватывать Шанхай, Нанкин, а следует ограничиться только сельскими районами, так как, мол, для управления городами у КПК нет кадров.
84


Мао Цзэдуна убеждали, что победа близка и ее надо ускорить, что чем скорее коммунисты займут большие города, тем лучше, а кадры вырастут в ходе борьбы, что занятие Шанхая серьезно ослабит Чан Кайши.
Китайское руководство и в последующее время продолжало извращать подлинные события периода 1945— 1949 годов. Так, американский журналист Сульцбергер, имевший с Чжоу Эньлаем длительную беседу в 1973 году, опубликовал 27 октября 1973 г. в «Нью-Йорк тайме» ряд клеветнических высказываний лидеров КНР. Вопреки правде и прежним заявлениям китайских руководителей Чжоу Эньлай в этой беседе всячески порочил советско-китайский договор 1945 года. В частности, он заявлял, что этот договор придал Чан Кайши «такую уверенность в своих силах, что он развязал антикоммунистическую гражданскую войну...».
Вспоминаются рассказы П. П. Владимирова о поведении Мао Цзэдуна в 1945 году. Некоторые из них приведены в книге-дневнике «Особый район Китая», частично воспроизводятся из бесед с Петром Парфеновичем Владимировым.
После обращения нашей партии, говорил П. П. Владимиров, к ЦК КПК в 1945 году относительно необходимости мирного противоборства с гоминьданом, о целесообразности поездки Мао Цзэдуна в Чунцин Мао провел пленум ЦК КПК, на котором формально высказался за изменение тактики в соответствии с советами ЦК КПСС. Чжоу Эньлай и Чжу Дэ поддержали советскую инициативу. Рьяные приверженцы Мао выступили за продолжение войны, против мирного урегулирования. Мао Цзэдун и его сторонники, рассказывал П. П. Владимиров, стояли в то время за развязывание гражданской войны. С таким настроением, справедливо констатировал Петр Парфенович, проводить новый курс нелегко, тем более что Мао Цзэдун совсем недавно выступал с противоположных позиций, призывая к немедленному развертыванию вооруженной борьбы против гоминьдана в совершенно неподходящих военных и политических условиях.
И в этот сложный период, когда перед китайской революцией стояла задача накопления сил, Мао вел себя непоследовательно, то бросаясь в авантюристические крайности, то впадая в панику. Впоследствии председателю Мао пришлось убедиться, в сколь невыгодных для КПК военно-политических условиях начиналась
85


гражданская война в 1945—1946 годах. Поэтому позднее от его левацко-воинственных настроений не осталось и следа. В октябре 1945 года Мао Цзэдун умолял советскую сторону затянуть эвакуацию частей Красной Армии, расквартированных в Маньчжурии, хотя бы до 1 февраля 1946 г. Нужно, просил он, не допустить войска гоминьдана в Маньчжурию и Жэхэ. «Это даст нам возможность выиграть время, необходимое для укрепления этих районов».
Впоследствии Мао высказывался в том же плане: «Войска КПК после отхода из Сыпингая и Чанчуня (Маньчжурия) утомлены, им нужен отдых, они не в состоянии приостановить продвижение войск гоминьдана. Если в данный момент советская Красная Армия не сможет непосредственно оказать нам немедленную поддержку, то мы вынуждены будем принять тяжелые условия, поставленные перед нами гоминьданом и Маршаллом (американский генерал. — Авт.), для того чтобы выиграть время для передышки. Лишь бы Краснай Армия, находясь в Маньчжурии и Жэхэ, оказала нам... столь необходимую помощь. И главное — это то, чтобы в течение 2—3 месяцев отказывать чанкайшистам в наращивании их войск в Маньчжурии».
Он заявлял, что КПК «переживает переломный момент... Мы убедительно просим, чтобы Красная Армия в этой борьбе оказала поддержку».
Советский Союз сделал все, чтобы дать возможность КПК накопить и сформировать необходимые силы в Маньчжурии. В результате в Жэхэ и Мукден было направлено 5 тыс. регулярных частей из формирований КПК и Ю тыс. руководящих кадров, затем туда было направлено еще около 100 тыс. войск НОАК.
В ответственный период 1945—1949 годов Советский Союз оказывал Китаю существенную помощь, несмотря на весьма деликатный характер международной обстановки того времени. В 1946 году СССР, в частности, удовлетворил срочную просьбу Маньчжурского бюро ЦК КПК о помощи значительным количеством ткани и комплектами теплой одежды.
Характерно, что Мао, опасаясь отрицательной реакции США, явно «стеснялся» своих отношений с КПСС и Советским Союзом. Известны даже его просьбы о том, чтобы на советском оружии не ставилось клейма СССР. В тот период Мао Цзэдун рассуждал даже относительно того, чтобы Советский Союз не признавал КНР пос¬
86


ле провозглашения республики. Уже в то время прослеживалась попытка Китая «сидеть на двух стульях». Опубликованные в США в августе 1978 года официальные материалы о контактах Чжоу Эньлая и Мао с американцами по поводу особого характера политики «китайского коммунизма» — еще одно свидетельство «раннего» предательства маоистов.
МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЕ ШАТАНИЯ МАО
Мелкобуржуазные представления о китайской революции, шараханья из одной крайности в другую были присущи Мао Цзэдуну на разных этапах революции.
В 40-х годах Мао Цзэдун придерживался концепции, согласно которой в тот период основным противоречием в мире являлось не противоречие между реально существующим социализмом в лице Советского Союза и силами империализма, а противоречие между Китаем и Японией. Исходя из своих прагматических расчетов, он по существу рассматривал СССР лишь как орудие, которое необходимо было использовать для достижения собственных целей. Если же говорить о практических действиях и планах, то имелось в виду прежде всего вовлечение Советского Союза в войну против Японии и даже гоминьдановского Китая, который сам являлся объектом японской агрессии.
Логика рассуждений Мао была не так уж сложна: Советский Союз вовлекается в вооруженный конфликт с империалистическими державами, перерастающий в мировую войну, что «должно способствовать победе революции в Китае». В 1936 году Мао Цзэдун в интервью американскому журналисту Э. Сноу, отвечая на вопрос, верит ли он, что Советский Союз и Монгольская Народная Республика примут участие в такой войне, заявил: «Само собой разумеется! Советский Союз — не изолированная страна, и он не может игнорировать событий на Дальнем Востоке... Борьба против японского империализма — всемирная задача, и Советский Союз как часть мира не может оставаться при этом нейтральным». Эта установка лежала в основе практических действий маоистов, Пытавшихся привести к ситуации,
87


чреватой вооруженным конфликтом СССР с Японией или гоминьдановским Китаем.
Эти расчеты Мао раскрывают и документально подтверждают опубликованные мемуары Ван Мина, О. Брауна и П. П. Владимирова.
В 1945 году наша партия высказывала рекомендации КПК накапливать силы, создавать путем дипломатической и политической борьбы необходимые условия для подготовки Народно-освободительной армии к предстоящему наступлению. Однако именно в этот период Мао Цзэдун, как указывалось выше, проявлял «революционное нетерпение» и «рвался в бой».
Руководящая группа в КПК не понимала или не хотела понимать, что политика мирного противоборства с гоминьданом не только на этапе антияпонской войны, но и в 1945—1946 годах, когда Чан Кайши и его армия еще имели немалые силы и располагали мощной поддержкой американского империализма, а силы компартии были распылены, давала преимущества в первую очередь китайской революции. Сочетание политических и дипломатических форм борьбы одновременно с накоплением военного потенциала для нанесения решающего удара было единственно верным путем на этом этапе китайской революции.
Позднее, накануне победы, в 1948—1949 годах, Мао Цзэдун, наоборот, высказывал неверие в силы китайской революции, выступавшей в союзе с СССР — первой страной социализма. Даже на заключительном этапе борьбы, когда революционная армия успешно продвигалась на юг, у Мао Цзэдуна обнаружилась беспомощность в разработке практических вопросов, связанных с установлением народной власти во всем Китае.
Мао Цзэдун проявлял пораженческие настроения, которые порождались страхом перед гоминьдановцами, захватившими в 1947 году Яньань и вынудившими его спасаться бе'гством в северные районы Китая. Известно, что после захвата Яньани Мао Цзэдун находился далеко от центра революционной борьбы, кочуя по дорогам Северного Китая. Яньань накануне решительной схватки потеряла свое значение как центр Компартии Китая и ее вооруженных сил. Эта роль перешла к Маньчжурской базе, ставшей главным плацдармом китайской революции.
Переход Мао Цзэдуна от одной крайности (неоправданное подталкивание революционных процессов в
88


1945—1946 гг.) к другой (неверие в 1948—1949 гг. в возможность скорой победы китайской революции) подтверждает мелкобуржуазный характер его мировоззрения.
Можно привести и другие примеры. Мао Цзэдун в самый канун победы в 1949 году, выражая левацкие взгляды, считал, что все политические партии, кроме КПК, должны уйти с политической арены, хотя КПСС обращала внимание Мао Цзэдуна на то, что некоторые демократические партии, представляющие интеллигенцию, средние слои населения, можно привлекать к сотрудничеству и тем самым расширить социальную базу будущей народной войны, изолировать империалистов и их гоминьдановскую агентуру. Позднее же (что характерно для кредо Мао) он выдвинул правооппортунистическую установку о «длительном сотрудничестве и взаимном контроле» между КПК и другими демократическими партиями.
Летописцы Мао тщательно камуфлируют его резко меняющиеся взгляды, ярко свидетельствующие о глубоко антимарксистских, великодержавных позициях «великого кормчего».
Еще один пример. Навязчивой идеей у Мао и ряда других лидеров КПК было присоединение МНР к КНР. Об этом в свое время маоисты говорили И. В. Сталину, который отрицательно отнесся к такой идее. В 1949 году Мао вновь поставил этот вопрос, спросив, как отнесутся в Советском Союзе «к объединению Внешней и Внутренней Монголии», и заявив при этом, что «такое объединение могло бы войти в состав Китайской Народной Республики». От советской, стороны вновь последовали твердые слова: «Мы такое объединение не поддерживаем».
Китайских руководителей, как писала «Правда» 2 сентября 1964 г., не устраивало независимое монгольское государство, поддерживающее дружественные отношения с СССР и другими странами социализма. Лидеры КПК хотели бы лишить МНР самостоятельности, превратить ее в китайскую провинцию. Вот об этом-то руководители КНР и предлагали «договориться» во время визита советской партийно-правительственной делегации в Пекин в 1954 году.
Разумеется, советские руководители отказались обсуждать этот вопрос, заявив китайским лидерам, что «судьба монгольского народа определяется не в Пеки¬
5—424
89


не и не в Москве, а в Улан-Баторе, что вопрос о государственности Монголии могут решать лишь сами трудящиеся страны и никто более».
Товарищ Ю. Цеденбал в своих выступлениях неоднократно разоблачал экстремистскую великодержавную линию Пекина, в которой, как в капле воды, отражается экспансионизм Мао Цзэдуна и его группы.
«Ранний» Мао Цзэдун был под стать «позднему». И в 60-х годах Мао оставался верен своим антисоветским великодержавным позициям.
* * *
Во время войны героического вьетнамского народа против американской агрессии руководство Китая, выступая на словах за оказание помощи ДРВ, в действительности делало все возможное, чтобы изолировать эту страну от Советского Союза и других социалистических государств, сорвать их совместные действия по оказанию всестороннего содействия и помощи героическим борцам Вьетнама.
Так, несмотря на официальное обращение Центральных Комитетов ряда братских партий, в том числе и КПСС, о налаживании совместных действий по оказанию помощи народу Вьетнама, тогдашнее руководство Пекина отклонило эти призывы и грубо отвергло инициативы братских партий.
Наглядным примером предательских по своей сущности действий Мао Цзэдуна и его окружения в отношении сражающегося Вьетнама был категорический отказ от сотрудничества с Советским Союзом в оказании срочной помощи Демократической Республике Вьетнам после начала варварских бомбардировок авиацией США Ханоя и других вьетнамских городов. В этот момент руководство ДРВ обратилось к Советскому Союзу с просьбой о срочных поставках зенитных и других средств борьбы для отражения американской агрессии. В феврале 1965 года ЦК КПСС и Советское правительство безотлагательно приняли решение оказать срочную помощь братскому Вьетнаму в укреплении противовоздушной обороны как поставками оружия, так и командированием боевых расчетов для обслуживания и боевого использования этого оружия. Одновременно было направлено обращение к пекинским руководителям с просьбой о сотрудничестве в деле помощи ДРВ.
90


Пекинское руководство, не раздумывая и двух дней, ответило отказом на эти просьбы Советского Союза.
6 марта 1965 г. Советский Союз обратился еще раз к пекинскому руководству. В документе СССР говорилось, что в этот тяжелый момент справедливой борьбы вьетнамского народа, отстаивающего свою независимость от агрессивных, разбойничьих действий американских империалистов, советское руководство вновь обращается с просьбой обеспечить беспрепятственную и быструю доставку через территорию Китая вооружения и военной техники во Вьетнам, готовых к отправке из Советского Союза по просьбе правительства ДРВ.
Пекинское руководство отказалось разрешить пролет над территорией КНР советских транспортных самолетов для переброски в ДРВ вооружения, сорвав тем самым создание срочного «воздушного моста», с помощью которого можно было бы не допустить столь больших жертв и разрушений во Вьетнаме, понесенных им от варварских американских бомбардировок.
В советском обращении упоминались достигнутая ранее договоренность между правительствами Советского Союза и Китая о необходимости оказывать военную помощь борющемуся Вьетнаму, а также заявление китайского правительства о готовности предоставить «зеленую улицу» транспортам с советским вооружением из СССР через территорию КНР.
10 марта 1965 г. пекинское руководство дало ответ на письмо Советского Союза. В нем голословно отрицалась какая-либо договоренность между СССР и КНР относительно переброски вооружений и другой военной техники через территорию Китая для сражающегося Вьетнама.
Категорический отказ маоистов сотрудничать в деле срочной переброски жизненно необходимых героическому вьетнамскому народу противовоздушного и других видов вооружения свидетельствовал о том, что пекинское руководство совершило новое предательство в отношении героической борьбы вьетнамского народа, фактически способствовало тому, что американские воздушные пираты почти безнаказанно совершали налеты на мирные города и села Вьетнама, неся смерть и разрушение.


ПРИЕМЫ, МЕТОДЫ И ТАКТИКА МАО НА ПУТИ
К УЗУРПАЦИИ ВЛАСТИ
Можно составить целый свод тактических приемов, которыми пользовался Мао в политической борьбе со своими противниками, в том числе коммунистами. На эту тактику наложили свой отпечаток традиционные интриганские методы, процветавшие в старом императорском Китае. Их отличают жестокость и макиавел- листские черты. Достаточно подробно об этом говорится в книгах Ван Мина, П. П. Владимирова, О. Брауна и др.
Чего стоят рассуждения Мао о том, что противника нужно «загнать в тщательно закупоренную комнату и гонять там до полного изнеможения и безысходности, а затем открыть ему маленькую щелочку, ведущую в ловушку; обессиленный противник обязательно устремится туда и станет жертвой этой продуманной тактики». Об этом Мао, в частности, рассказывал К. Е. Ворошилову в мае 1957 года.
«Размышления» Мао о «дробном уничтожении» — еще один пример тактической схемы председателя (по принципу «муравей перегрызает кость», «краб съедает быка» и т. п.), рассчитанной на медленное, терпеливое достижение своей цели. «Военные операции, — говорил Мао Цзэдун, — могут проводиться лишь одна за другой, враг может уничтожаться лишь по частям, заводы строятся по отдельности, земля крестьянами запахивается отдельными участками. То же самое можно сказать и о еде. С общей точки зрения, нам еда нипочем: мы готовы съесть всю пищу. Но в конкретном случае когда ешь, то глотаешь пищу частями и не можешь проглотить сразу все яства со стола. Вот это и называется решать каждый вопрос в отдельности, а в военной литературе это называется громить врага по частям». Из этой, на первый взгляд, безобидной теории вытекают антисоветские «постулаты» Мао о систематической, неустанной, рассчитанной на самое продолжительное время борьбе против КПСС.
92


Весьма странные мысли высказывал Мао, развивая свои «теории» — «чем хуже, тем лучше», «учитель наоборот». В 1958 году, в период империалистической агрессии на Ближнем Востоке, Мао Цзэдун рассуждал примерно так: что лучше для нас — более ранний вывод американских и английских войск из Ливана и Иордании или более поздний? Совершенно правильно, что мы требуем немедленного вывода этих войск, подобным образом должны поступать и впредь. Но в нашей внутренней оценке мы должны считаться с тем,-что чем дольше американские войска будут оставаться в Ливане, тем больше американцы разоблачат самих себя. Если войска из Ливана и Иордании будут выведены немедленно, то у нас не окажется больше выгодных мишеней, по которым можно было бы бить. Пусть они (США) остаются в Ливане еще год и два, за это время мы проделаем свою работу. Если же американцы рано уйдут из Ливана, за ними не будет греха, за который нам следовало бы бить их.
Или другой опус Мао Цзэдуна: «Даллес действительно умер слишком рано, было бы желательно, чтобы он пожил еще десяток лет. Своими действиями он оказал бы нам большую помощь...»
«„Холодная война” и международная напряженность, порожденные действиями Даллеса, — говорил Мао Цзэдун, — оказали нам большую помощь... В этом смысле Даллес был хорошим учителем, хорошим воспитателем».
Тогда же, в 1958 году, Мао рассуждал: «Если брать вещи и явления в их сравнении, то, например, международная напряженность сейчас, особенно в связи с событиями в районе Тайваня, более выгодна нашим странам и менее выгодна империалистам».
И снова высказываются Мао Цзэдуном известные навязчивые идеи о «пользе войны»:
«Когда все атомные и водородные бомбы будут сброшены, наступит война с применением обычных видов оружия, обычная война. Наша цель — скорее смести капитализм. Войну нельзя в определенном смысле не любить, надо к ней готовиться и готовить народ, больше показывать ее в искусстве, в частности в кино, в опере и в литературе».
В беседах с советскими представителями он утверждал, что вторая мировая война, развязанная Гитлером, имела «позитивные моменты»: «Конечно, в результате
93


похода Гитлера у вас (Советского Союза. — Авг.) были жертвы, но в результате этого появились также восточноевропейские страны народной демократии». Мао Цзэдуну было-резонно сказано: «Может быть, вы предложите и памятник поставить Гитлеру?» На это Мао цинично заявил: «Я бы хотел поставить памятник Гитлеру, Чан Кайши, Даллесу. Наши учителя — теория марксизма-ленинизма и фашизм» (!?)
Подлаживаясь под «идеи» «великого кормчего», его ближайшие помощники во время венгерских событий 1956 года развивали такого рода «соображения»: «Вступление советских войск в Венгрию 4 ноября было несколько преждевременным. Возможно, что тут была допущена поспешность. Если бы это было сделано на 7—10 дней или даже на 20 дней позже, то, возможно, венгерский народ яснее бы увидел лицо реакции и лучше бы понял роль Советской Армии».
И далее: «Когда был бы завершен контрреволюционный переворот, реакционные силы распоясались бы до конца, они изгнали бы Имре Надя и у власти стали бы Миидсенти и его друзья, они еще больше бы разоблачили себя террористическими актами, а настоящие коммунисты и другие передовые люди бежали бы к советским войскам, в Румынию и другие страны. Тогда для различных слоев населения Венгрии все эти события были бы более убедительным предметным уроком. Эти события воспитали бы народные массы Венгрии, они проделали бы ту работу, которую в свое время не сумела провести Венгерская партия трудящихся».
К этим чудовищным размышлениям о «воспитательном значении» для народа террора контрреволюционен ров комментарии не требуются.
* * *
Правы те специалисты по истории и современной политике Китая, которые утверждают, что, несмотря на революционную трескучесть, на апеллирование к «революционным массам» и использование марксистско-ленинской фразеологии, маоизм содержит элементы, воспроизводящие отдельные черты милитаристской идеологии японского империализма. В таком сходстве нет ничего случайного. Оно объясняется как родством внешнеполитических целей маоизма и довоенного японского империализма, так и единством методов обоснования
94


этих целей. Несмотря на внешнее отличие маоизма, претендующего на роль идеологии «угнетенных масс и революционных народов», от идеологии империалистической буржуазии Японии, он также воспевает культ силы, агрессии, войны, возводит милитаризм в основополагающий принцип своей внутренней и внешней политики. Подобно идеологии японского империализма, маоизму присущ крайний национализм, смыкающийся с паназиатизмом. В прошлом идеологи японской империалистической буржуазии свои националистические устремления подкрепляли ссылками на особые черты японского национального государственного строя и «расы Ямато». Сейчас маоизм как мелкобуржуазная идеология в интересах раздувания национализма апеллирует к «особой революционности» китайской нации и акцентирует внимание на неповторимых морально-политических качествах лиц китайской национальности. В прошлом идеологи японской империалистической буржуазии, маскируя цели японской агрессии, призывали к «освобождению» народов Азии от «белого империализма». В основе известного маоистского тезиса о «ветре с Востока, побеждающем ветер с Запада», также лежит не подлинно революционный, классовый принцип, а принцип расизма и геополитики. Идеализируя отсталую общественно-экономическую структуру стран Востока, приукрашивая сущность общественных форм периода древних восточных цивилизаций и отдельных правлений, маоистские идеологи склонны вообще рассматривать исторический процесс как попятное движение, поскольку в их глазах он приостановил «гармоничное» развитие восточных стран. Аналогичные идеи мы находим в концепциях японских националистов, пытавшихся полностью отрицать стимулирующее воздействие революционного движения на Западе и расширения связей между Западом и Востоком на ускорение исторического развития восточных стран. Определенное сходство прослеживается между маоистской концепцией национально-освободительного движения и концепцией идеологов японской монополистической буржуазии о так называемом «освобождении Азии». Маоистская концепция рассматривает национально-освободительное движение как часть противоборства Востока с Западом на геополитической, расистской основе, которое должно-де закончиться установлением мировой гегемонии Китая. В японской националистической концепции так назы-
95


ваемого «освобождения» Азии такая роль отводилась. Японии.
Сходство маоизма и идеологии японской империалистической буржуазии как идеологических систем, ставших выражением мелкобуржуазного и буржуазного национализма, прослеживается и в других сферах.
% % *
Маоистские фальсификаторы распространяют множество небылиц относительно нарушений государственных связей между СССР и КНР в 60-х годах, в том числе об отзыве советских специалистов из КНР. Подлинные факты на этот счет известны.
Для Мао Цзэдуна как активного разрушителя китайско-советских отношений вопрос о советских специалистах, как, впрочем, и другие «спорные» проблемы между КНР и СССР, создаваемые им, являлись лишь тактическим маневром, предлогом для политической борьбы против КПСС и Советского Союза. На протяжении более чем 20 лет (примерно с 1953 г., после смерти И. В. Сталина) Мао Цзэдун показывал себя «мастером» по созданию таких предлогов и использованию их.
ЦК КПСС и Советское правительство, как известно, неоднократно начиная с 1957—1958 годов предлагали китайской стороне изучить вопрос о сокращении количества советских специалистов в КНР, исходя из того, что в Китае подготовлено большое количество национальных кадров, в том числе с помощью Советского Союза. Однако эти предложения отклонялись китайской стороной, в то же время отношение в КНР к советским людям все более ухудшалось; иначе говоря, вступала в силу маоистская тактика — заставить противника по своей инициативе провести некую подготавливаемую акцию, с тем чтобы затем возложить на него ответственность за совершенные действия, а себя показать в качестве «защищающейся, обиженной стороны».
Подрывая авторитет советских людей и принижая значение опыта нашей страны, Мао Цзэдун в 1958 году в ходе кампании борьбы «со слепой верой», «иностранными шаблонами» и т. п. всячески пытался притупить нашу бдительность, утверждая в беседах с советскими руководителями в том же году, что «советские специалисты делают огромное и полезное дело и делают его
96


хорошо. Мы часто даем по своей партийной и административной линии указания на местах, как нужно относиться к советникам из СССР. Мы подчеркиваем необходимость хранить сплоченность с ними, отмечаем, что они посланы нам на помощь».
Все это не должно было помешать Мао Цзэдуну «выбрать момент для удара» и вынудить советскую сторону отозвать своих специалистов из Китая с тем, чтобы потом поднять вокруг этого вопроса провокационную шумиху.
* * * N
Мао Цзэдун был большим мастером личной «дипломатии». В нужные моменты, в период ответственных решений, он умел «запутывать» политических партнеров и противников, например создавать впечатление, будто отошел от руководства партией, что «он не у дел» и т. п. Так, в декабре 1960 года, когда по существу КПК уже начала полемику с КПСС и другими братскими партиями, Мао Цзэдун говорил о своем отходе от активной работы в партии и государстве, заявив, что «теперь он будет ждать момента, когда перейдет в рядовые члены Политбюро».
В феврале 1933 года, во время встречи советских представителей с Мао Цзэдуном, о которой упоминалось выше, вновь прозвучала эта «жалобная» нота, на этот раз со ссылкой на то, что он, мол, уже не может читать иероглифов и для него специально печатают крупные иероглифы, будто он уже не проводит заседаний Политбюро и не читает всех важных бумаг. «Теперь дела в партии ведут они», — говорил «болеющий» Мао Цзэдун, указывая на сидевших в спальне у его кровати Лю Шаоци, Чжоу Эньлая, Дэн Сяопина и др.
Этот эпизод происходил в канун «культурной революции», массового избиения партийных и государственных кадров, развязанного его сторонниками. С одной стороны, Мао хотел в этот период как бы «выйти из игры», а с другой — посмотреть, как себя поведут его помощники по партии в переломный период, чтобы проверить их преданность своей персоне.
В гонконгском бюллетене «Чайна ньюс аналисис» за 7 февраля 1975 г. справедливо было написано: «Мао всегда был в высшей степени ловким тактиком, он протягивал вам одну руку и бил вас другой. Формально
97


одобряя какую-то политику, деятелей, страну, он на самом деле мог придерживаться противоположного мнения».
Мао председательствовал, пишет журнал, на I сессии VIII съезда КПК (1956 г.), решения которого затем, как стало известно, решительно осудил. Спустя два года он начал проводить политику «трех красных знамен», диаметрально противоположную политике этой сессии VIII съезда партии.
Из книг Ван Мина, П. П. Владимирова, О. Брауна хорошо известно, насколько был жесток Мао Цзэдун со своими политическими противниками, со всеми, кто не разделял его взгляды, приемы и методы.
В 1953—1954 годах Мао Цзэдун конструировал планы открытого антисоветского похода. В первую очередь ему нужно было для этого «доколотить» (после «чжэн- фэна» — «движение за упорядочение стиля») интернационалистские кадры. Тогда и было состряпано известное дело Гао Гана. На заседании Политбюро ЦК КПК в 1954 году Гао Ган выступил с принципиальными заявлениями о националистических извращениях в политике КПК. Он протестовал против вредных тенденций, направленных на искажение истории КПК, высказывался за необходимость пересмотра и исправления фальсификаторского документа «Решения по некоторым вопросам истории КПК», принятого Пленумом ЦК КПК в апреле 1945 года. За это он поплатился жизнью.
Неправдоподобно и в то же время уж очень однотипно, как бы подготовленной одними и теми же лицами, выглядит гибель многих видных лидеров КПК, находившихся в разное время в оппозиции к Мао Цзэдуну: Е Тин и Бо Гу — будто бы «погибли в авиакатастрофе»; Гао Ган — якобы «покончил жизнь самоубийством» (отравился); Линь Бяо — якобы «погиб в авиакатастрофе»; Ван Мин был отравлен, что в конце концов привело его к смерти; Лю Шаоци, Хэ Лун и др. умерли в застенках в период «культурной революции».
* * *
Касаясь личных качеств Мао, Ван Мин подчеркивал, что «метод интриг и сталкивания отдельных руководящих деятелей между собой — это давняя тактика Мао Цзэдуна». Ван Мин характеризовал Мао Цзэдуна как «исключительно ловкого интригана», о поступках ко¬
98


торого нельзя судить только по внешним проявлениям, ибо он умышленно создает иную, чем в действительности, приглаженную видимость, чтобы прикрыть подлинную сущность своих взглядов и образа действий.
Кстати, советский врач Л. И. Мельников, наблюдавший по просьбе китайского руководства за здоровьем Мао с 1946 по 1949 год, сообщал, что Мао Цзэдун в ряде случаев объявлял себя больным, хотя практически был здоров. «Его периодически плохое состояние является своеобразным симптомом, бегством в болезнь, который позволяет ему, маскируясь болезнью, уклоняться от решения важных вопросов». Он указывал также на наличие в поведении Мао Цзэдуна «доли театрального искусства», на его умение быть «вежливым... на словах и крайне грубым, непостоянным на деле». Мао неоднократно советовал другим «помнить об этой «особенности китайской нации» и освоить ее».
В стремлении подчинить себе все и вся Мао не щадил даже самых близких людей. Мао Аньин (Сережа), старший сын Мао Цзэдуна, учился в СССР и в 1946 году возвратился в Яньань. Мао Цзэдуна раздражали его знания, полученные в Советском Союзе. Сын вел с отцом дискуссии по теоретическим вопросам и однажды отозвался о нем как о «лжевожде», обвинил в создании «культа своей личности». Последовало целое разбирательство с участием Чжоу Эньлая, в результате которого Мао Аньин был вынужден дать письменное объяснение своего поступка, очернить свое пребывание в СССР. Он понес установленное для него Мао Цзэдуном наказание и был им даже доволен, так как ожидал более строгих мер вплоть до «случайного» убийства, как он доверительно говорил советскому представителю. После этого инцидента Мао Аньину было запрещено приходить на территорию ЦК КПК без особого разрешения. «Заботу» о Сереже Мао поручил Кан Шэну, чем и определил судьбу сына. В 1950 году он в составе китайских добровольцев был направлен в Корею, где вскоре погиб при неясных обстоятельствах21.
21 	Отдельные факты, относящиеся к судьбе Мао Аньина, содержатся также в книге американки Р. Уитке «Товарищ Цзян Цин», хотя они и подверглись авторской лакировке.


: мао
; И НЕКОТОРЫЕ деятели ДРЕВНЕГО КИТАЯ
После X съезда КПК (1973 г.) в китайской печати публиковалось довольно много материалов о древнекитайском философе Конфуции (551—479 гг. до н. э.) и императоре III века до н. э. Цинь Шихуане. В этих материалах крайне тенденциозное стилизованное жизнеописание указанных исторических личностей использовалось для критики тех или иных деятелей современной пекинской иерархии. Восхваление ЦиньШихуа- на явилось своеобразной формой защиты Мао Цзэдуна от критики со стороны интеллигенции и кадровых работников. Многим известно, что еще в период I сессии VIII съезда КПК (1956 г.) китайские интеллигенты сравнивали методы Мао Цзэдуна с деспотизмом и антиинтеллектуализмом Цинь Шнхуана, который прибегал к крайне жестоким методам для достижения своих целей, в частности после покорения многочисленных царств, существовавших на территории Китая, Цинь Шихуан приказал сжечь конфуцианские книги, а 460 наиболее видных конфуцианских ученых повелел закопать живьем.
В речах и статьях Мао Цзэдуна разных лет имена Конфуция и Цинь Шихуана упоминаются довольно часто. В своем выступлении в 1938 году Мао призвал китайский народ «взять во владение великое историческое наследие от Конфуция до Сунь Ятсена». Мао признавал, что учение Конфуция оказало большое влияние на формирование его (Мао Цзэдуна) взглядов. Однако в последние годы жизни высказывания Мао Цзэдуна о Конфуции стали носить преимущественно негативный характер. Мао Цзэдуну не подходили антивоенные гуманистические взгляды Конфуция, его мысли по поводу заботы о народе.
Высказывания Мао Цзэдуна о Цинь Шихуане носили, напротив, откровенно апологетический характер. Мао Цзэдун открыто солидаризировался с методами, которые Цинь Шихуан использовал для подавления своих противников. Мао Цзэдуну импонировали китае- центристские взгляды Цинь Шихуана, считавшего им¬
100


перию Цинь центром Вселенной и всего мира, а все другие народы и государства — варварами и данниками Циньской империи.
Целый ряд политических лозунгов Мао Цзэдуна, выдвинутых им в последние годы, представлял собой по существу модернизированные высказывания Цинь Шихуана, например маоистский курс «сельское хозяйство — основа» — это видоизмененный тезис Цинь Шихуана «земледелие —основа государства, ремёсла и торговля — ветви».
Выступая в 1958 году на рабочем совещании в ЦК КПК, Мао заявил, что в управлении страной нужно придерживаться метода опоры на традиции, а не на закон. Это заявление повторяет высказывание Хань Фэя, китайского философа и политика III в. до н. э.: «Нельзя управлять большим числом людей, опираясь только на закон. Управление большим числом должно опираться на освоенные обычаи».
Для обоснования ряда противоречивых тезисов Мао Цзэдун в своих политических целях снова ссылался на пример Цинь Шихуана: «По-моему, ЦиньШихуан в этом смысле был большим специалистом. Он издал приказ, который гласил: «Кто ради древности отвергает современное, род того будет искоренен до третьего колена». Если ты привержен старине, не признаешь нового, то вырежут всю твою семью. Цинь Шихуан закопал живьем всего 460 конфуцианцев! Однако ему далеко до нас. Мы во время чистки расправились с несколькими десятками тысяч человек. Мы поступали, как десять Цинь Шихуанов. Я утверждаю, что мы почище Цинь Шихуана. Тот закопал живьем 460 человек, а мы 46 тысяч, в 100 раз больше. Ведь убить, а потом вырыть могилу и похоронить — это тоже означает закопать живьем! Нас ругают, называя Цинь Шихуанами, узурпаторами. Мы все это признаем и считаем, что еще мало сделали в этом отношении, можно сделать еще больше»22.
В другом высказывании Мао о Цинь Шихуане говорилось следующее: «Рассматривать императоров Чжоу, Цинь Шихуана, Цао Цао как только плохих людей было бы абсолютно ошибочным. Император Чжоу пошел походом на племена, обитавшие в районе Сюйчжоу,
22 	Из выступления Мао Цзэдуна на II сессии VIII съезда КПК 3 мая 1958 г.
101


одержал победу на войне, сократил число кадровых работников, захватил очень много пленных, кровь лилась по древкам знамен».
В 1958 году на одном из совещаний в ЦК КПК Мао Цзэдун заявил: «Необходимо соединить Маркса с Цинь Шихуаном».
В 1964 году в беседах со своими племянницей Ван Хайжун (впоследствии ставшей заместителем министра иностранных дел КНР) и племянником Мао Юаньсинем Мао Цзэдун высказал свои соображения о системе образования в Китае. «Число предметов можно сократить наполовину. Конфуций обучал своих учеников только 6 предметам: этике, музыке, стрельбе из лука, управлению колесницей, письму и счету.
...Нужно выгнать из городов артистов, поэтов, драматургов, литераторов в деревню. Пусть они в опреде* ленные сроки группами отправляются в деревни и на заводы. Нечего им просиживать в учреждениях, там они ничего не создадут. Если они не отправятся в низы — не выдавать им продовольствия. Кормить лишь тех, кто поедет. ...Теперешнюю систему образования, программы, методику, методы проведения экзаменов — все надо менять, ибо они калечат людей».
Из этих высказываний можно видеть, что лавры Цинь Шихуана не давали покоя Мао — правителю из дворца «Чжуннаньхай».
После смерти Мао наследники его стремятся доказать, будто «банда четырех» исказила мысли Мао в отношении Конфуция. Но это напрасный труд, так как Мао не только в публичных выступлениях, но и в частных беседах развивал его идеи, настаивал на их воплощении в практику жизни современного Китая.
Для понимания подоплеки маоистского коварства имеет смысл процитировать некоторые высказывания кумира Мао Цзэдуна — военного деятеля VI— V веков до н. э. Сунь Цзы. В своем «Трактате о военном искусстве»23 Сунь Цзы, в частности, делает следующие замечания:
«Война — это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты
23 	Сунь Цзы. Трактат о военном искусстве. Переводчик и автор исследования Конрад Н. И. М., 1950.
102


и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него всего полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него все дружно, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает.
Убивает противника ярость, захватывает его богатство, жадность.
Сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь.
Уметь заставить противника самого прийти —это значит заманить его выгодой; уметь не дать противнику пройти — это значит сдержать его вредом. Поэтому можно утомить противника, даже исполненного сил; можно заставить голодать даже сытого; можно сдвинуть с места даже прочно засевшего.
Мало сил у того, кто должен быть всюду наготове; много сил у того, кто вынуждает другого быть всюду наготове.
Поэтому в войне придерживаются обмана, действуют, руководствуясь выгодой, производят изменения путем разделений и соединений...
...Для армии нет ничего более близкого, чем шпионы; нет больших наград, чем для шпионов; нет дел более секретных, чем шпионские... Нет ничего, в чем нельзя было бы пользоваться шпионами».
В известной мере фрагменты из трактатов Сунь Цзы показывают, из какого источника черпал Мао Цзэдун «мысли» о методах политической борьбы.
АНТИСОВЕТИЗМ
МАО
Портрет Мао как политического деятеля был бы неполным, если не подчеркнуть его патологический антисоветизм и национализм.
103


Антисоветская политика Мао и его приближенных после создания КНР прошла как бы три этапа24:
— скрытый этап (1953—1958 гг.), активизировавшийся после смерти И. В. Сталина и особенно после XX съезда КПСС;
— «идеологический» этап (1958—1966 гг.), то есть период, когда маоисты, начав практически открытый антисоциалистический поход против КПСС и СССР, вынуждены были иногда камуфлировать его «теоретическими дискуссиями», «идеологическими разногласиями»;
— укрепление антисоветизма как партийной и государственной доктрины (с 1966 г. по настоящее время): «культурная революция», события на Даманском, антисоветские документы IX съезда КПК (1969 г.), X съезда КПК (1973 г.), XI съезда КПК (1977 г.), дальнейшее укрепление партнерства с империалистами, преддверие XII съезда. На X съезде КПК, на январской сессии ВСНП (1975 г.) и на XI съезде КПК антисоветский курс был закреплен в Уставе КПК и Конституции КНР, а затем вновь подтвержден на VI пленуме ЦК КПК.
Применительно к этим периодам и строилась личная тактика Мао Цзэдуна.
Вначале он тщательно камуфлировал свои антисоветские взгляды в публичных выступлениях и беседах с представителями СССР. Иное дело — закрытые ориентировки партийному активу КПК, которые стали теперь известны мировой общественности. В них антисоветизм и гегемонизм формулировались с 50-х годов без всяких недомолвок и оговорок.
24 	Не считая «дореволюционного» этапа, до победы народной революции в 1949 году, который в плане взаимоотношений КПК с КПСС, а точнее Мао Цзэдуна с КПСС, можно в свою очередь подразделить на несколько этапов:
— 1935—1937 годы (совещание в Цзуньи, начало антияпонской войны, советы Коминтерна о тактике единого фронта);
— 1937—1942 годы (начало Отечественной войны Советского Союза, кампания «чжэнфэн» в Яньани);
— 1942—1945 годы (продолжение «чжэнфэн», усиление антисоветских националистических тенденций в маоистском руководстве; победа советского народа в войне с Германией и Японией) ;
— 1945—1949 годы (скрытое сопротивление тактике Советского Союза в развитии китайской революции, попытки скомпрометировать КПСС и свалить на нее вину за авантюристические шараханья Мао).
104


Часто ставится вопрос: почему же раньше (в 40— 50-х гг.) КПСС и компартии других стран не разоблачали Мао Цзэдуна, не подвергли критике его политические установки? Разве не видели тогда этих порочных явлений?
Да, видели. И боролись против них принципиально и последовательно. Но в интересах китайской революции, находившейся на сложном этапе, это делалось в закрытом порядке, путем разъяснения руководящим органам КПК их неправильных взглядов и действий.
Еще в 40-х годах, как рассказывали очевидцы (об этом изложено выше), руководящие деятели Коминтерна предупреждали китайских лидеров и лично Мао Цзэдуна о неблагополучном положении в КПК, о проявляющихся националистических тенденциях.
В 1942—1943 годах, например, указывалось на то, что курс на свертывание борьбы с иноземными оккупантами, а также заметный отход от политики единого национального фронта «является ошибочным курсом». Подчеркивалось, что подобный курс грозит поставить партию в изолированное от народных масс положение.
В обращениях Коминтерна к руководству КПК в 40-х годах кампания против Ван Мина и других руководящих деятелей квалифицировалась как неправильная. Подчеркивалось, что этим лидерам КПК, отстаивающим линию Коминтерна по созданию единого национального фронта, незаслуженно приклеивались различные ярлыки, выдвигались ложные обвинения, будто бы они ведут дело к расколу. Рекомендовалось «не отсекать таких товарищей, а сохранять и использовать» их в интересах партии.
Руководящие деятели Коминтерна еще в начале 40-х годов обращали внимание ЦК КПК на то, что среди части партийных кадров КПК имеются нездоровые настроения в отношении Советского Союза. Роль Кан Шэна (руководителя маоистской охранки) в вопросах «очистки партии от вражеских элементов» квалифицировалась как вредная. Отмечалось, что политическая кампания осуществляется Кан Шэном и его аппаратом в таких формах, которые способны «помочь лишь врагу в его усилиях по разложению партии». Только в 1980 году китайским лидерам стала, кажется, ясна подлинная роль Кан Шэна. А сколько за 40 лет погубил честных людей этот подручный Мао!
105


Целый ряд предупреждений делался Мао Цзэдуну и накануне победы революции в 1949 году.
Выслушивая советы и рекомендации, предупреждения и предложения, Мао Цзэдун, как показано выше, маневрировал, хитрил, двурушничал. Даже его соратники по партии и руководству страной, как свидетельствуют факты, не в состоянии были своевременно понять подлинные замыслы Мао Цзэдуна, его приближенных.
Анализ маоизма, истории его формирования и политической направленности со всей очевидностью приводит к выводу, что маоизм — это антимарксистская идеология, являющаяся националистическим мелкобуржуазным уклоном в КПК. Мао Цзэдун развернул это знамя с единственной целью противопоставить свои «идеи» марксизму и сделать их прикрытием на пути к установлению личной безраздельной власти в КПК и КНР.
Разрушительной работе Мао Цзэдуна в партии содействовали ряд объективных факторов, вызванных спецификой страны, а также малочисленность китайского рабочего класса, социальная и идейная дряблость самой КПК. Мао, рассуждая в 1955 году о структурных недостатках в составе КПК (которые требовали повышенного внимания к марксистской закалке партии и ее кадров. — Лет.), заявлял: «Компартия Китая после своего возникновения основную работу была вынуждена проводить в деревне. В деревне складывалась народно-освободительная армия, ее кадры создавались в основном из крестьян, а также из старого офицерского состава. Люди, боровшиеся против гоминьдана в изолированных районах в течение многих лет, очень сблизились между собой, среди них зародилась и окрепла групповщина, семейственность».
«КПК, — говорил Мао Цзэдун в одной из бесед в феврале 1956 года, — партия большая, засоренность в ней значительная, зазнайство и бюрократизм сильнее проявляются, чем в других партиях, ибо в Китае полуфеодальные условия больше, чем где бы то ни было, порождали сектантские, местнические тенденции».
Характерно, что в это время — первые годы существования республики — Мао Цзэдун признавал и великодержавные тенденции, и факты зазнайства и чванливости в партийных организациях, и особенно в руководящей верхушке КПК. Так, в марте 1954 года в одной из бесед он заявил: «В стране не сделано еще ни одного самолета, танка, автомобиля, трактора, а уже появи¬
106


лось зазнайство. Если с ним сейчас не бороться, то что же будет через 10 лет?!»
Весьма пестрый и сложный состав руководства КПК создавал предпосылки для возникновения и в нем самых различных уклонов, в том числе правокапитулянтских.
Эти критические настроения Мао, учитывая выработавшиеся у него двурушнические приемы и методы, можно было с полным на то основанием рассматривать как реакцию на обращения Коминтерна и КПСС, чтобы продемонстрировать им свою лояльность и якобы правильное восприятие сделанных ему предупреждений.
Член ЦК Итальянской компартии В. Спано, делясь в 1949 году своими впечатлениями от четырехмесячного пребывания в КНР, говорил: «Мао Цзэдуну предоставлена слишком большая власть. Если в беседах с китайскими товарищами приходится иногда указывать на какие-либо недостатки, то они, как правило, ссылаются на то, что действуют согласно приказу Мао Цзэдуна... Он является вождем китайского народа, но четкой и ясной перспективы своему народу, и в первую очередь рабочему классу, не дает. Поэтому сосредоточение в его руках всей полноты власти вызывает некоторые опасения».
Итальянский коммунист подчеркивал, что «среди руководящего состава китайских работников отмечается националистический дух. Многие люди в руководстве считают, что Китай прошел большой революционный путь, является огромной страной и может дальше следовать своим собственным путем, а не теми путями, которыми шли западные страны, в том числе и Россия.
Хотя молодежь в целом и высказывает симпатии к СССР, но при этом наблюдаются значительные по своей сути факты, показывающие, что и она в известной мере заражена националистическим духом. Молодежь считает,. что страна может идти собственным путем, не беря примера с СССР. Среди части молодежи имеют место разговоры о том, что СССР является империалистической страной, поскольку он заключил с Китаем якобы неравноправный договор, захватив в свои руки Порт-Артур и Дальний».
В. Спано говорил далее о «серьезной опасности полной реставрации капитализма как в городе, так и в деревне, причем руководство КПК не понимает грозящей опасности и не ведет с нею борьбы. В самом составе
107


ЦК КПК имеется всего лишь 1 или 2 коммуниста из рабочих.
Новые демократические власти предоставляют слишком большую свободу национальной буржуазии. Частнокапиталистический элемент в городе располагает исключительно благоприятной почвой для своего роста. Рабочие на частных предприятиях до сих пор не имеют никаких прав и полностью подчинены хозяевам.
Рабочему классу Китая не уделяется внимания. Новые власти считают, что китайский рабочий класс несознателен и еще не понимает политики партии. Поэтому его нельзя привлекать к активному строительству. Вследствие такого взгляда на рабочий класс не ведется никакой работы по вовлечению рабочих в партию и по их идеологическому воспитанию».
Член Политбюро ЦК КПК Гао Ган рассказывал: у нас в ЦК КПК немало националистически и антисоветски настроенных личностей. Так, при обсуждении вопроса о советских военных специалистах в апреле 1951 года один из членов руководства КПК открыто в широкой аудитории сказал буквально следующее: «У Китая имеется своя военная стратегия, разработанная Мао Цзэдуном, поэтому не обязательно делать все так, как они советуют. К тому же пусть советские специалисты советуют только тогда, когда к ним за этим обращаются».
Следуя подобным взглядам, руководящие кадры из числа националистов начали тяготиться советскими специалистами, внешне показывая к ним расположение, а на деле игнорируя их советы.
Еще в 1951 году Государственным административным советом КНР было принято и разослано на места специальное решение о том, что всем китайским работникам (в частности, в Маньчжурии), кроме сотрудников иностранных отделов, категорически запрещается встречаться с советскими командированными работниками. В необходимых случаях должна была представляться подробная информация о таких встречах.
Любопытный факт в связи с этой директивой привел в свое время посол СССР в Китае П. Ф. Юдин. Проезжая летом 1951 года через Мукден, он остановился в городе и встречался с Гао Ганом. Мао Цзэдун и его приближенные с неудовольствием восприняли этот факт. Характерно, что после этих встреч в Мукдене из Пекина поступила телеграмма, в которой всем местным ки¬
108


тайским работникам запрещалось встречаться с совет- скими командированными работниками.
В 1952 году под «благовидным» предлогом Гао Гаи был отозван в Пекин, то есть оторван от партийной организации, которая глубоко уважала, верила Гао Гану как одному из основателей революционной базы в Яньани, а затем и Маньчжурской революционной базы. Вместо Гао Гана в руководство маньчжурской партийной организации был введен Линь Фын, отличавшийся антисоветскими настроениями.
Националистические настроения в Компартии Китая, попустительство им со стороны руководства ЦК КПК, слабая идеологическая работа в КПК предопределяли сравнительную легкость, с которой «идеи» Мао, его установки продвигались в партии и стране. Мао Цзэдуна вполне устраивало положение, о котором он цинично говорил в беседах с советскими работниками в 1957 году: «Китайский народ — лист чистой бумаги, на котором можно чертить любые самые красивые иероглифы».
* * *
За рубежом не без оснований высказывались предположения и приводились свидетельства о проникновении в «штаб» Мао и его ближайших помощников прямых агентов империалистических разведок. В 40-х годах до сведения Мао и Чжоу доводились достоверные данные о принадлежности к ЦРУ ряда американцев (Махайдэ, Риттенберг и др.), постоянно находившихся в Яньани и получавших там ценную информацию. (Впоследствии подобные деятели десятки лет имели доступ к высшему руководству КПК.) Несмотря на предупреждения, ни Мао, ни Чжоу ничего не сделали для их изоляции. Некоторые из них и стали связующим звеном в установлении прямых контактов между маоис- тами и правящими кругами США в период «наведения мостов».
Невольно приходится задумываться над характером происходящих в Китае перемен, над той ролью, которую играют в них враждебные силы из-за рубежа.
По существу «культурная революция» — не проста устранение группы Лю Шаоци. Это — один из этапов переориентации внешней и внутренней политики Китая в сторону от социалистических идеалов, от общей генеральной линии мирового коммунистического движения.
109


Уместно напомнить о возвращении в КНР накануне «культурной революции» бывшего президента Китая, го- миньдановца Ли Цзунжэня, о «знаменитых» беседах Мао Цзэдуна с Э. Сноу в разгар американской агрессии во Вьетнаме («нас не трогай — мы не тронем»); о других ранних контактах Мао и Чжоу с американцами (материалов здесь более чем достаточно).
О РОДСТВЕННИКАХ МАО
Завершая политические заметки о Мао, приведем дополнительные данные о родственниках Мао Цзэдуна. Необходимость в этом вызвана тем, что по поводу родных Мао публикуется много самых разных версий.
Отец — Мао Шунсын, 1866 года рождения, уроженец Китая. До 30-летнего возраста занимался крестьянством и торговлей. По китайским меркам, был зажиточным человеком. Умер в 1919 году.
Мать — Вэнь Сучин, 1863 года рождения, уроженка Китая. Из семьи крестьянина. Умерла в 1919 году.
У родителей Мао Цзэдуна 'было четверо детей: три сына и дочь. Мао Цзэдун — старший.
Брат — Мао Цзэмин, член КПК, в 1940—1941 годах был комиссаром финансов в Синьцзяне. В 1942 году в числе других китайских коммунистов, работавших в аппарате Синьцзянского местного правительства, был арестован и затем погиб.
Когда Мао Цзэдуну было 14 лет (1906 г.), родители женили его на девушке, которая была старше Мао на 6 лет. Спустя 2 года Мао покинул семью и разошелся с первой женой.
Его вторая жена Ян Кайхуэй — дочь профессора Пекинского университета Ян Хуэйчжуна. С ней он познакомился, когда работал в библиотеке Пекинского университета, и в 1921 году в г. Чанша женился на ней. В 1930 году она была казнена. После смерти Мао пекинская пропаганда, как бы в противовес Цзян Цин, приподнимает роль Ян Кайхуэй в жизни Мао.
Третья жена Хэ Цзычжэнь, уроженка провинции Цзянси, была секретарем ячейки организации коммуни¬
110


стического союза молодежи уезда Юньсинь. Вступила в брак с Мао в 1928 году, сопровождала его в походе с Юга на Северо-Запад Китая в 1935 году. Была несколько раз ранена. Зимой 1937 года под предлогом необходимости лечения Хэ была отправлена из Китая. После отъезда брак ее с Мао был официально «по взаимному согласию» расторгнут. Вернувшись в Китай, она жила, по неподтвержденным данным, в уединении в Ханчжоу.
Четвертая жена Цзян Цин — бывший член ЦК, бывший член Политбюро ЦК КПК. С 1976 года исключена из КПК и снята со всех постов как участница «банды четырех»25. На Цзян Цин женил Мао в Яньани Кан Шэн в начале 40-х годов.
От первой жены детей у Мао не было. От второй жены Ян Кайхуэй в 1922 году родился старший сын Мао Аньин. С детства находился в СССР. Окончил в 1940 году университет Сунь Ятсена, работал над переводами политической литературы. В 1923 году у Мао родился второй сын Мао Аньцин; в 1927 году — третий сын Мао Аньлун. После казни Ян Кайхуэй дети остались без присмотра. Мао Цзэмин (брат Мао) в 1932 году привез их в Шанхай, затем младший Мао Аньлун был отправлен в пригород Шанхая на временное воспитание к посторонним людям, а Мао Аньин и Мао Аньцик были переведены в Яньань, откуда вскоре их направили в СССР на учебу в знаменитое Ивановское интернациональное училище.
Как говорилось выше, в 1946 году Мао Аньин (Сережа) возвратился в Яньань, работал в отделе пропаганды ЦК КПК. Женился на Дин Сюемэй. В октябре 1950 года вместе с первой группой войск китайских добровольцев был направлен в Корею, где и погиб в возрасте 27 лет. Второй сын Мао Аньцин (Коля), больной шизофренией, вернулся в Китай вслед за старшим братом. Занимался работой в бюро переводов в ЦК КПК. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Третий сын Мао Аньлун, переданный на воспитание в чужую семью, получил другое имя. Никаких сведений о нем нет.
От третьей жены Хэ Цзычжэнь, согласно некоторым данным, у Мао было несколько детей, которых после
25 См. Уитке Р. Товарищ Цзян Цин. Лондон, 1977.
111


рождения передали на воспитание другим людям. Об их судьбе также ничего неизвестно.
От четвертой жены Цзян Цин имеются две дочери, старшая — Лина, младшая — Лиминь.
СМЕРТЬ МАО ЦЗЭДУНА
9 сентября 1976 г. в Пекине на 83-м году жизни умер председатель ЦК КПК Мао Цзэдун. Его смерть вызвала крайне разнообразные отклики. Это вполне понятно. Такая противоречивая фигура, как Мао Цзэдун, порождала и порождает неодинаковое к нему отношение, противоположные оценки и характеристики его деятельности. Шумиха, поднятая на Западе вокруг смерти Мао Цзэдуна, носила в основном политически-спекулятивный характер, каким было и все отношение к Мао буржуазной пропаганды на протяжении последних десятилетий его жизни. Оно менялось в зависимости от перемен в политической ориентации Мао Цзэдуна. В тот период, когда Китай шел в едином строю с социалистическими странами, вместе с ними вел борьбу за мир, социализм и социальный прогресс, Мао изображался в самых черных красках. Именно тогда на Западе ходило выражение о «желтой опасности», о «бамбуковом занавесе», о «воинственности Китая». Кик только Мао отказался от идей научного социализма, порвал с социалистическим содружеством, объявил Советский Союз «врагом номер один» и стал искать тесного сближения с империалистическими странами и реакционными политиками в этих странах, ему сразу же стали петь дифирамбы. Крайне правые представители мировой реакции считали своим долгом посетить Пекин и выразить свое восхищение «мудрой» политикой Мао.
После смерти Мао Цзэдуна на Западе всячески превозносились его заслуги перед Китаем и всем миром, он изображался как «чрезвычайно крупная историческая личность».
Безудержное восхваление Мао Цзэдуна буржуазной пропагандой имеет совершенно ясный и конкретный
112


смысл. Империалистические круги хотят, чтобы новое руководство Китая прочно закрепилось на позициях вражды к Советскому Союзу, стремятся поощрить новых китайских лидеров на продолжение прежнего курса сближения Китая с империалистическими странами. Запад рассчитывает также завоевать симпатии определенной части китайского народа.
Вместе с империалистами в кампанию безудержного восхваления Мао включились оппортунисты всех мастей, которые величают Мао творцом антисоветского националистического курса и в этом видят его главную заслугу.
Марксисты-ленинцы, разумеется, не приемлют крайне субъективистские, отвечающие интересам реакционных кругов и оппортунистических элементов оценки личности Мао Цзэдуна и его деятельности, носившей противоречивый, а в последние годы явно враждебный делу мирового социализма характер.
Жизненный путь Мао Цзэдуна необходимо рассматривать в связи с теми сложными процессами политический и социальной обстановки, которая складывалась в Китае на протяжении полувека. Нельзя отрицать и того, что имя его связано со многими эпизодами освободительной борьбы китайского народа. И хотя в его деятельности были крупные организационные, политические и идейные извращения и ошибки, ЦК КПК находил пути для ослабления их отрицательных воздействий на ход китайской революции.
Разгром гитлеровского фашизма и японского милитаризма, освобождение Советской Армией Северо-Восточного Китая —индустриальной базы страны — явились решающими факторами, определившими победу китайской революции в 1949 году. Помощь Советского Союза, активная деятельность интернационалистского крыла в китайской компартии, выработка правильного курса на социалистическое строительство в Китае вынудили Мао Цзэдуна на какое-то время придерживаться марксистско-ленинской линии во внутренней и внешней, политике КНР, хотя и своекорыстно.
В первое десятилетие существования Китайской Народной Республики китайский народ добился больших успехов в деле экономического строительства, в решении важных социальных проблем, в повышении жизненного уровня народа. Особую роль в этом сыграл VIII съезд КПК, состоявшийся в сентябре 1956 года. Он проходил
113


под знаком укрепления и роста здоровых марксистско- ленинских сил в рядах партии. Съезд утвердил генеральную линию КПК на переходный период, программу строительства основ социализма в Китае, провозгласил курс на сохранение мира и мирное сосуществование. В качестве главной внешнеполитической задачи КНР съезд назвал дальнейшее упрочение дружбы с Советским Союзом и другими странами мировой социалистической системы.
Решения VIII съезда КПК наносили серьезный удар по идейно-теоретическим установкам Мао Цзэдуна, направленным на подмену марксизма-ленинизма маоцзэ- дунизмом, они создали реальную угрозу для его единоличного господства в 'партии и государстве. И отнюдь не случайно Мао Цзэдун уже в 1958 году, воспользовавшись национальным подъемом в стране в связи с успехами в строительстве социализма, выступил со своим волюнтаристским курсом в экономическом строительстве, который перечеркивал решения VIII съезда, ввергал экономику Китая в хаотическое состояние. Политика «большого скачка» и «народных коммун» поставила страну и народ перед такими трудностями, из которых они не могут выбраться вот уже два десятилетия. Сейчас в Китае открыто признают провалы маоистских экспериментов, хотя пытаются обелить Мао Цзэдуна, переложив его вину за это на «банду четырех».
Таким образом, те успехи, которые были достигнуты китайским народом в первое десятилетие существования КНР, достигнуты не благодаря, а вопреки указаниям Мао. Китай мог бы добиться несравненно большего, если бы Мао не оторвал его от социалистического содружества, оказывавшего китайскому народу братскую, бескорыстную помощь. И хотя жизнь постоянно вносила коррективы в политические и экономические «открытия» Мао, смягчая их отрицательные последствия, они тем не менее нанесли серьезный ущерб делу строительства социализма в Китае. Именно Мао и его ближайшие сторонники заложили основы раскола КПК с мировым коммунистическим движением и прямого сговора с империалистической реакцией.
Отход Китая от социалистических стран, провозглашение «особого курса» во внешней политике, направленного на подготовку к войне, пресловутая «культурная революция» не только нанесли колоссальный моральный и материальный вред китайскому народу, но
114


и причинили ущерб Китаю на международной арене, его авторитету в мировом революционном движении.
У китайского народа есть много проблем, от которых нельзя отмахнуться, как это делал Мао, если не стремиться к нанесению ущерба собственной стране. Эти проблемы — экономические, политические, социальные — можно успешно решать при непременном условии: твердо стоять на почве реальных фактов, на путях научного социализма. Они могут быть решены вопреки подстрекательской политике империалистических кругов, вопреки настоятельным устремлениям углублять разногласия в отношениях Китая с Советским Союзом и другими социалистическими странами. Есть логика жизни и всеобщие законы общественного развития, коренные интересы многомиллионного китайского народа. Это объективные факторы. Они говорят о том, что рано или поздно Китай займет место в строю великого социалистического содружества. Жизнь убедительно показывала и покажет впредь, что настоящие друзья китайского народа не в рядах тех, кто пытается толкнуть Китай на противоборство с мировым социализмом. Друзья Китая — это в первую очередь народы социалистических стран, которые помогали ему ковать победу в революции и создавать базу для социалистического преобразования страны.
Что касается советского народа, то он всегда желал и желает быть вместе с китайским народом в общей борьбе за мир, социализм, за счастье всех людей на земле.
О НЕКОТОРЫХ ДЕЯТЕЛЯХ
кпк
27 марта 1974 г. в Москве скон- Ван Мин чался ветеран международного
коммунистического движения и видный деятель Коммунистической партии Китая Ван Мин (Чэнь Шаоюй).
Товарищ Ван Мин с ранних лет начал участвовать в революционной борьбе. После событий «30 мая
115


1925 года» стал одним из руководителей студенческой организации «Антиимпериалистическое движение» в Шанхае. В 1925 году вступил в Социалистический союз молодежи (молодежная организация КПК).
С 1926 года Ван Мин — член КПК и профессиональный революционер. Став активным участником национально-освободительной борьбы китайского народа, он выдвинулся затем в число ведущих руководителей Компартии Китая. В 20-х годах Ван Мин учился в Москве в знаменитом коммунистическом Университете трудящихся Востока. В 1927 году он вернулся в Китай, участвовал в работе V съезда КПК, затем находился на партийной работе в г. Ханькоу.
В сложные периоды китайской революции, vb тяжелых условиях подполья Ван Мин был на руководящей партийной работе. В 1929 году работал секретарем райкома в Шанхае и секретарем провинциального комитета КПК провинции Цзянсу. В 1930 году выступал против левацкой авантюристской платформы лилисаневцев, к которой скрыто примыкал и Мао. На IV пленуме ЦК КПК (январь 1931 г.) стал членом ЦК компартии и членом Политбюро (он оставался членом Политбюро и секретарем ЦК КПК до VII съезда в 1945 г.). С июля по сентябрь 1931 года исполнял обязанности Генерального секретаря ЦК КПК.
В 1931—1937 годах товарищ Ван Мин являлся представителем КПК в Коминтерне. На VII конгрессе Коминтерна в 1935 году был избран членом Президиума ИККИ и кандидатом в члены Секретариата ИККИ.
Именно в этот период Коминтерн разработал тактику единого народного фронта, что имело выдающееся значение в связи с обостряющейся борьбой против гитлеровского фашизма и японского милитаризма. Товарищ Ван Мин, являясь с 1937 года заведующим отделом единого фронта при ЦК КПК, внес значительный вклад в проведение линии единого антияпонского фронта в Китае, которую Коминтерн рекомендовал КПК в качестве основного стратегического курса на период антияпон- ской войны.
В 1941 —1945 годах Ван Мин стал главным объектом нападок маоистов в период «движения за упорядочение стиля» как основной противник линии Мао Цзэдуна и его сторонников в КПК. В ходе этой кампании здоровье Ван Мина было серьезно подорвано в результате отравления его людьми из охранки Кан Шэна.
116


Ван Мин был большим другом Советского Союза, активным поборником дружбы и сотрудничества между советским и китайским народами. В течение ряда лет после создания Китайской Народной Республики он являлся членом правления Общества китайско-советской дружбы.
Товарищ Ван Мин остался в памяти всех, кто знал его, активным, последовательным борцом за чистоту марксизма-ленинизма, за пролетарский интернационализм, как деятель, преданный идеалам китайской революции, идеям дружбы и единства Советского Союза и Китая.
Он был одним из принципиальных, марксистски образованных лидеров КПК. Поэтому десятки лет он подвергался грубым нападкам и травле со стороны Мао Цзэдуна и его группы. Имя Ван Мина подвергается и поныне необоснованным нападкам со стороны послемао- истских лидеров.
К сожалению, в последние годы жизни здоровье Ван Мина не позволяло ему активно и непосредственно участвовать в политической борьбе против врагов китайской революции. Будучи прикованным к постели, глубоко переживая трагедию китайского народа и его компартии, он до последних дней не бросал пера, написал ряд статей, брошюр, являющихся политическим завещанием китайским коммунистам-интернационалистам. Его последняя книга «Полвека КПК и предательство Мао Цзэдуна» — важное подспорье в борьбе против теории и практики маоизма.
В работах Ван Мина нашел отражение его большой политический опыт, сложившийся в непримиримой борьбе против тех, кто всячески разрушал советско-китайскую дружбу.
Товарищ Ван Мин горячо любил свой народ, свою родину. Свою многолетнюю борьбу против теории и практики маоизма он рассматривал как борьбу за социалистическую перспективу Китая, за возвращение КПК на путь единства и сплоченности с КПСС и мировым революционным движением.
Много интересного сохраняла память Ван Мина него супруги Мэн Циншу о ранних этапах китайской революции, о враждебности Мао Цзэдуна к КПСС. Ван Мин в последних беседах с огромным беспокойством говорил о трагедии китайского народа и КПК.
117


Интересные мысли высказывал Ван Мин, например, в беседе, состоявшейся в августе 1965 года. Он сказал тогда, что клевета о «перерождении СССР в со- циал-империалистическое государство» является личной выдумкой Мао. Все это было призвано доказать, что Китай является «единственной социалистической страной», «застрахованной» «благодаря идеям Мао Цзэдуна» от перерождения. В целом, отмечал Ван Мин, в руководстве КПК наиболее злобно в отношении СССР всегда был настроен именно сам Мао, и критерием верности к себе он всегда считал антисоветскую позицию.
В этой августовской беседе, рассказывая о жестокостях в период «чжэнфэна», Ван Мин привел пример, как безобразно обходились тогда «люди Кан Шэна» даже с женщинами, например с женой Линь Бяо Е Цюнь. «Перед ней во время одной из «бесед» положили яд, веревку и нож и предложили: или она признается в том, что подослана в Яньань гоминьдановской охранкой, или покончит с собой любым из предложенных средств. Е. Цюнь была волевой женщиной и отвергла этот шантаж». «Жена бывшего члена Политбюро ЦК КПК Кэ Цинши, не выдержав истязаний, покончила с собой, бросившись в колодец. Всего в эту кампанию покончили жизнь самоубийством более 20 тыс. честных людей. А тем, кто давал выколачиваемые из них «показания», прикалывали к груди большие красные цветы».
Ван Мин часто размышлял над судьбами Китая. Зная порядки в маоистском клане, он довольно точно предсказывал события. Еще до сентябрьского кризиса (1971 г.), связанного с падением Линь Бяо, Ван Мин говорил в беседах о возможных перестановках в высшем эшелоне китайского руководства:
«В качестве своих преемников Мао Цзэдун наметил две кандидатуры — Линь Бяо и Цзян Цин. Сейчас пока на первом плане—фигура Линь Бяо. Но он не является крупной политической фигурой. Особого внимания заслуживает Цзян Цин, которую Мао Цзэдун рассматривает как одного из своих основных реальных преемников». В связи с этим Ван Мин вспоминал, что на Мао Цзэдуна произвело большое впечатление высказывание Цзян Цин, сделанное в 1937 году, после ее третьего развода: «Или я вообще больше не вступлю в брак, или выйду замуж за первого человека в Поднебесной». Это высказывание, продолжал Ван Мин, было опубликовано
118


в шанхайской газете и привлекло внимание, поскольку Пзян Цин была известной шанхайской актрисой.
Вскоре после женитьбы на Цзян Цин (1938 г.) Мао Цзэдун в беседе с Ван Мином, ссылаясь на это высказывание, говорил: «Смотри, какая у нее воля, какие дерзания, какая у нее великая душа!» Нельзя исключить, что Мао захочет отблагодарить Цзян Цин за выбор именно его как «первого человека в Поднебесной». Появление в Китае женщины — политического лидера не является делом невозможным, такие прецеденты в истории страны были.
Ван Мин был, видимо, недалек от истины. В ходе борьбы против «банды четырех» в КНР (1976—1980 гг.) и процесса над ними выявились именно такие намерения Мао, хотя ему не хватило времени для их осуществления: в сентябре 1976 года он скончался, а Цзян Цин пала жертвой очередного «дворцового переворота» в Пекине.
В другой беседе в ноябре 1966 г. Ван Мин предсказал некоторые события «культурной революции». «В ходе развития внутриполитического кризиса, — говорил он, — может произойти самодискредитация группы Мао. В этом случае Мао Цзэдун изберет Линь Бяо в качестве «козла отпущения». Основание для такого развития событий Ван Мин видел в том, что Мао Цзэдун обеспокоен тем, что Линь Бяо лично держит в своих руках армию, органы общественной безопасности. Но Линь Бяо не имеет опоры в партийном аппарате.
«Между Мао Цзэдуном и Линь Бяо, — говорил Ван Мин, — имеются и расхождения тактического порядка. Еще в период освободительной войны Линь Бяо при взятии Пекина игнорировал план освобождения столицы, предложенный Мао, и взял город без боя. Разные подходы Мао и Линь Бяо выявились и в методах проведения «культурной революции». Так, Мао 18 августа 1966 г, на митинге призвал «хунвэйбинов» к «бунту» с применением насилия и вооруженной борьбы, а Линь Бяо в своем выступлении в тот же день, и особенно в речи, произнесенной 31 августа 1966 г., призывал их вести борьбу словом, а не пускать в ход руки».
За два года до событий на Даманском Ван Мин говорил: «Мао Цзэдуну нужна «победа» над СССР, какой бы она ни была. Ему будет достаточно крупного вооруженного столкновения на границе и затем «мирного урегулирования» этого конфликта по предложению совет¬
119


ской стороны, что будет, по его мнению, означать перед партией и народом Китая «победу Мао Цзэдуна над СССР».
Продолжая эту мысль, Ban Мин сослался на примеры из истории. Японскую армию в Китае разгромили Советские Вооруженные Силы. «Армия Мао вела войну против Японии в течение 8 лет. Но если говорить откровенно,— сказал Ван Мин, — мы почти все силы бросили на борьбу с Чан Кайши (несмотря на просьбы Коминтерна сковывать японские силы), а против японцев проводили лишь отдельные вылазки. Не случайно, что за 8 лет войны с Японией армия КПК пленила всего лишь 300 японцев. Но это не помешало Мао Цзэдуну объявить в 1945 году «о своей победе над Японией», а затем говорить о «разгроме» Японии только собственными силами, как будто и не было поражения Квантунской армии в результате наступления Советских Вооруженных Сил».
В беседе в сентябре 1965 г., задолго до нормализации китайско-американских отношений, Ван Мин, рассуждая по поводу индо-пакистанского конфликта, сказал следующее: «Мао Цзэдун, поддержав Пакистан, тем самым хочет показать, что Китай является союзником США в раздувании международной напряженности. Под дымовой завесой разглагольствований китайской прессы о борьбе с «американским империализмом» Мао Цзэдун делал свое антинародное дело в обмен на антисоветскую политику воинствующих кругов США. Мао хочет добиться претворения в жизнь своего известного желания, чтобы США не выступали против Китая, а весь огонь сосредоточили вместе с КНР против Советского Союза».
Ван Мин обратил внимание на приезд в 1965 году из США в КНР бывшего президента гоминьдановского Китая Ли Цзунжэня, прожившего в Америке много лет. Он прибыл, заявлял Ван Мин, для координации совместных действий Мао с США. «Ли Цзунжэнь с помпезностью был принят китайскими руководителями, он несомненно является доверенным человеком Белого дома. Открытые антисоветские выступления Ли Цзунжэня как бы символизируют единый фронт маоцзэдуновского Китая и Америки против Советского Союза.
Вся эта антисоветская шумиха и политика подливания масла в огонь международной напряженности нужны Мао Цзэдуну, — продолжал Ван Мин, — для того
120


чтобы отвлечь внимание китайского народа от целой серии грубых провалов экономической политики КПК внутри страны, свалить вину за это на Советский Союз и настроить тем самым китайские народные массы против СССР».
В марте 1966 года, в канун «культурной революции», Ван Мин говорил, что в ЦК КПК «что-то неладно». Он сказал тогда: «Не исключено, что последние провалы политики КПК заставили Мао Цзэдуна временно как бы отойти от активной деятельности. На протяжении многих лет он использует такую тактику в тяжелые для него времена, с тем чтобы как бы со стороны посмотреть на складывающуюся ситуацию. Обычно он прибегал к этому накануне каких-либо крупных диверсий против партии, против марксистов-ленинцев».
О товарище Ван Мине — человеке удивительной судьбы, подлинном китайском марксисте-ленинце, оставшемся до конца своей жизни верным как идеалам китайской революции, так и идеям советско-китайской дружбы, еще, пожалуй, не рассказано в нашей литературе так, как он того заслуживает.
Родился в 1905 году в провинции Гао Ган Шэньси, выходец из крестьянской
семьи, по профессии учитель. Товарищ Гао Ган принадлежал к числу тех передовых интеллигентов, которые с начала трудовой деятельности связали свою личную судьбу с освободительной борьбой рабочего класса. В 1926 году вступил в КПК.
Двадцатилетним юношей вместе с героем китайского народа Лю Чжиданем он возглавил революционное крестьянское движение в своей родной провинции Шэньси. Они создали обширную опорную базу на стыке провинций Шаньси — Ганьсу — Чахар. Именно на эту базу, находившуюся вблизи границ с МНР, пришел Мао Цзэдун с отрядами КПК, которые сохранились в результате отступления китайской Красной армии с юга страны в 1935 году. Здесь была создана Центральная база КПК со столицей в Яньани, или Особый район, как ее назвали позже.
Не миновал Гао Ган ни маоистской тюрьмы (в 30-х гг. был незаконно схвачен в Яньани охранкой Кан Шэна), ни издевательств и травли со стороны Мао и его приближенных после победы народной революции. Умело и последовательно он проводил интернационали¬
6—424
121


стскую линию, настойчиво овладевал марксистско-ленинским учением, активно использовал богатый советский опыт для создания в освобожденных районах страны основ социалистической экономики.
Вскоре после начала антияпонской войны Гао Ган стал командующим военным районом трех провинций: Шэньси, Ганьсу, Нинся. В 1940—1945 годах был ответственным секретарем Северо-Западного бюро КПК, ведал национальными вопросами в Особом районе.
В то время руководство КПК вынуждено было считаться с Гао Ганом, который обладал богатым опытом и знаниями национальных особенностей различных этнических групп и их взаимоотношений в районах провинций Шэньси—Шаньси.
В 1945 году Гао Ган вместе с другими видными деятелями партии — Линь Бяо, Чэнь Юнем, Кай Фыном — был направлен в Маньчжурию, освобожденную от японских захватчиков советскими войсками. Именно здесь развернулись многогранные способности Гао Гана и его талант организатора масс. Предстояла огромная работа по созданию народной армии, проведению земельной реформы, восстановлению экономики и борьба за изгнание гоминьдановских войск.
После ухода советских войск из Маньчжурии и Северного Китая, в том числе из Особого района, где находилась ставка Мао Цзэдуна, в Маньчжурию прибыла армия, которой командовал Линь Бяо. Начальником штаба был Лю Ялоу (Ван Сун). Армия буквально была босая, без оружия, без теплой одежды. Эти воинские подразделения были полностью экипированы советскими организациями. У себя же в Яньани Мао, опасаясь наступления армии гоминьдановского генерала ХуЦзун- наня, держал многотысячные и наиболее боеспособные воинские части, которые в течение десяти лет обороняли Особый район и все же оставили его в 1947 году.
Армии Линь Бяо трудно было противостоять нескольким армиям гоминьдана в Маньчжурии, спешно переброшенным на американских самолетах из глубины страны в связи с левацкими действиями Мао по разжиганию войны с гоминьдановцами. После тяжелых боев под Мукденом, Сыпингаем и Чанчунем революционная армия отступила на рубеж реки Сунгари, севернее городов Гарин и Чанчунь.
Гао Ган выступал против левацких действий Мао и его сторонников, пытавшихся в невыгодных для револю¬
122


ционной борьбы условиях развернуть гражданскую войну в стране и провоцировавших Советский Союз на открытое столкновение с США.
В это время Гао Ган работал буквально день и ночь, выступал с докладами на многочисленных собраниях и митингах, выезжал в освобожденные районы Северной Маньчжурии. Его знали на заводах и в деревнях. Во время своих выступлений он мобилизовывал народ на борьбу, выступал против пережитков ансисоветизма, которые долгие годы насаждали японские милитаристы и гоминьдановцы в Маньчжурии.
Гао Ган хорошо понимал огромную важность революционной базы в Маньчжурии, которую он создавал вместе с другими китайскими коммунистами при содействии Советского Союза и его армии.
Летом 1947 года Гао Ган совершил поездку в Советский Союз. В Хабаровске он встретился и вел переговоры с командующим Дальневосточным военным округом маршалом Р. Я. Малиновским.
После 1947 года революционный центр в Китае практически переместился из Яньани в Маньчжурию, где в то время концентрировались основные военно-политические силы. Огромная работа проводилась Гао Ганом и другими лидерами КПК по восстановлению и развитию экономики и военной промышленности в Маньчжурии.
Осуществив земельную реформу в течение зимы 1946—1947 годов, армия Линь Бяо, воспитанная под руководством таких опытных комиссаров, как Гао Ган и другие интернационалисты, в течение 1948 года выбила гоминьдановские войска почти со всей территории Маньчжурии и вышла на границы Северного Китая.
После создания КНР Гао Ган был избран заместителем председателя республики, членом Политбюро ЦК КПК.
В годы военно-экономического укрепления Маньчжурской революционной базы и в последующий период здесь восстанавливаются такие важнейшие предприятия индустрии, как Анынаньский металлургический комбинат— крупнейший по тем временам во всей Азии, Фу- шуньский угольный и нефтеперерабатывающий комплекс, Дальнинский судостроительный завод, а также паровозоремонтные, станкостроительные, авиационные и многие другие заводы. В Маньчжурию с первых же дней ее освобождения направляется группа за группой,
6*
123


отряд за отрядом советских специалистов — инженеров, техников, врачей, ученых, военных специалистов.
Руководителем гигантской работы, связанной с решением задач восстановления народного хозяйства Маньчжурии и превращения ее в образцовый социалистический район Китая, был товарищ Гао Ган.
Особенно ярко проявились способности Гао Гана как видного организатора, крупнейшего партийно-политического и военного деятеля в период войны в Корее. В руководстве КПК он был наиболее настойчивым и горячим сторонником оказания помощи КНДР в отражении американской агрессии. Как член Политбюро ЦК КПК он решительно выступал в поддержку позиции ЦК КПСС в этом вопросе, настойчиво добивался, чтобы КНР, следуя примеру Советского Союза, внесла свой вклад в борьбу за народно-демократическую Корею в столь тяжелый для нее час испытаний. И в том, что руководство КПК после колебаний (Политбюро ЦК КПК трижды обсуждало вопрос: вступать или не вступать в войну против американцев в Корее) решилось, наконец, поддержать КНДР путем посылки в Корею армии китайских народных добровольцев, немалую роль сыграл товарищ Гао Ган.
В период войны Маньчжурия была главной базой, на которую опиралась Китайская народно-добровольческая армия. Через Маньчжурию по КЧЖД шла боевая техника и другие грузы для сражавшихся корейских войск и частей китайских добровольцев.
На территорию Маньчжурии были переброшены советские военно-воздушные силы, войска противовоздушной обороны, которые вместе с советскими вооруженными силами, расположенными на военно-морской базе Порт-Артур, создали мощный заслон, надежно прикрывший Китайскую Народную Республику от вторжения американских агрессоров, и сорвали планы Макартура, готовившегося двинуть армии через реку Ялу на КНР.
Маньчжурия явилась инициатором мощной патриотической кампании, охватившей весь Китай, под лозунгом «Канмэй, юаньчао» («Сопротивление Америке, помощь Корее»). По всей Маньчжурии, а вслед за ней по всему Китаю был организован сбор средств, продовольствия, одежды для китайских добровольцев и воинов Корейской народной армии.
Маньчжурия внесла в это огромное патриотическое дело самый большой вклад. На плечи коммунистов Се-
124


веро-Востока и лично на Гао Гана легли задачи обеспечения своевременной и бесперебойной доставки на фронт подкреплений, оружия, боеприпасов, продовольствия, эвакуации раненых, развертывания для них на территории Северо-Востока госпиталей и т. д.
Товарищ Гао Ган проявил инициативу в постановке принципиальных вопросов и выдвижении практических предложений, направленных на успешное осуществление с Маньчжурской базы мероприятий по оказанию эффективной помощи КНДР со стороны Китая.
Не случайно Политбюро ЦК КПК возложило на Гао Гана личную ответственность перед ЦК и правительством КНР за обеспечение на месте, с маньчжурского плацдарма, контроля за осуществлением всех мероприятий, намеченных Пекином в связи с боевыми действиями Китайской добровольческой армии в Корее и за оборонные мероприятия в самой Маньчжурии.
Одна из выдающихся черт характера Гао Гана — его принципиальность, его непримиримость к оппортунистическим шатаниям в рядах КПК. Он был первым из членов Политбюро, кто открыто выступал против отхода руководства КПК от марксистско-ленинского курса.
В январе 1952 года он сделал заявление о неблагополучном положении в партии на собрании актива коммунистов Северо-Востока, а затем изложил факты, свои взгляды и выводы по беспокоившим его вопросам в специальном письме, адресованном Мао Цзэдуну, просил обсудить его на Политбюро и опубликовать в центральном органе КПК.
Конечно, Гао Ган в своих высказываниях не мог открыто сказать всего, что он знал и понимал. Он видел, что Мао Цзэдун и его сторонники, прикрываясь «левыми» фразами, ведут дело к повороту КПК от марксистско-ленинских позиций вправо.
В конце 1952 года Гао Ган был отозван в Пекин, назначен на пост председателя Госплана КНР. Северо- Восточное правительство было упразднено, правительственные органы были подчинены непосредственно Центральному правительству в Пекине.
Вскоре после перемещения он был посажен под домашний арест по грубо состряпанному обвинению в антипартийной и антигосударственной деятельности. В 1955 году над ним была учинена расправа. В распространенной маоистами версии Гао Ган якобы покончил
125


жизнь самоубийством. Знавшие его люди не могут этому поверить.
Мао и маоисты решили убрать со своего пути этого выдающегося руководящего деятеля КПК и КНР, ком- муниста-интернационалиста, выступавшего за марксистско-ленинский курс во внутренней и внешней политике Китая, против маоизма, великоханьских устремлений Мао, против буржуазного национализма, за тесное единство Китая со странами социализма во главе с Советским Союзом.
Выступая на массовом митинге в Мукдене, посвященном подписанию советско-китайского договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, Гао Ган говорил: «Народ Северо-Востока Китая глубоко благодарен советскому народу, советской Красной Армии, освободившей нас из железных оков японских поработителей». Указывая на огромную разностороннюю помощь, оказанную Советским Союзом в строительстве нового Китая, Гао Ган заявил: «Пусть как угодно клевещут американские империалисты... Народ Северо-Востока и всего Китая на многочисленных фактах убедился, увидел и понял, что Советский Союз является верным и постоянным другом китайского народа».
Маоисты пытаются забыть заслуги Гао Гана, всячески принизить его роль в революции. Особую активность в травле Гао Гана проявлял тогда Дэн Сяопин, который после этого выдвинулся на пост генерального секртаря ЦК КПК. И ныне Дэн Сяопин всячески препятствует реабилитации товарища Гао Гана. Однако это не может перечеркнуть страницы революционной истории.
«Китайский Чапаев» — любовно называли Гао Гана в партии и народе. Он помнится им как глубоко человечный, умный и обаятельный руководитель. Тронутое оспинками мужественное лицо, проницательные, лучистые, добрые глаза. Доверчивая и доброжелательная к собеседнику манера разговора, открытая приятная улыбка, размеренная, логически точная речь — таким остается в памяти этот рыцарь китайской революции. Он не допускал компромиссов с собственными убеждениями. Особенно святыми для него были непоколебимые принципы дружбы и братства с нашей страной. После трагической гибели Гао Гана в 1955 году стало ясно, почему маоисты расправились с ним, предварительно отозвав из Маньчжурии в Пекин и тем самым оторвав
126


его от пролетарской среды, от партийных масс того района, в котором он пользовался непререкаемым доверием и авторитетом. Враги советско-китайской дружбы вынесли ему смертный приговор прежде всего за священную верность этой дружбе.
В 1946—1947 годах Гао Ган подробно рассказывал советским представителям о различных эпизодах китайской революции.
Интересны были размышления ветерана революционной борьбы о социально-экономических преобразованиях в Китае, о путях строительства социалистического общества.
В то время много творческого и поучительного — хотя и не без ошибок — осуществлялось в этом плане в Маньчжурии. Аграрная реформа, кампания «сведения счетов» с помещиками — все это повышало доверие к политике КПК, усиливало приток в ряды народной армии рабоче-крестьянских масс. В самом деле, рассказывал Гао Ган, крестьянин, который получил от коммунистов землю и «свел счеты» со своим помещиком, становился надежной опорой революции: он понимал, что возвращение старых порядков ликвидировало бы у него все надежды на безбедную жизнь. Такой крестьянин храбро сражался против гоминьдановцев. «Мы хотим,— подчеркивал Гао Ган, — используя опыт вашей партии и страны, создать в Маньчжурии своеобразную творческую лабораторию, подготавливающую условия для будущего социалистического преобразования Китая. У нас в КПК, — продолжал он, — не все понимают значение этой базы в развитии революционного процесса в стране. Маньчжурия имеет со всех точек зрения идеальные условия для выполнения этой роли: значительный военно-промышленный потенциал, созданный еще японцами и переданный нам Советской Армией, самый многочисленный в Китае отряд рабочего класса, мощную парторганизацию, богатые революционные традиции трудящихся масс Маньчжурии, самую крепкую и многочисленную регулярную народную армию (ОДА)».
Гао Ган был глубоко прав в оценках Маньчжурской революционной базы. Именно она стала главным плацдармом китайской революции во время решающего наступления в 1948—1949 годах.
«У нас, — рассказывал Гао Ган, — не все до конца сознают значение социально-экономических реформ, которые мы проводим в Маньчжурии, не всем нравятся
127


наши радикальные меры в отношении городской и сельской буржуазии, ограничение кулака. Под ширмой «специфики» китайской деревни, явно преувеличивая ее^ у нас протаскивается иногда идея «непригодности» к условиям Китая ленинских идей о социалистическом преобразовании общества». Гао Ган с обоснованной тревогой говорил об этом.
Впоследствии стало ясно, что принципиальная позиция и непримиримость Гао Гана в проведении марксистско-ленинских принципов в жизнь явились одной из. главных причин его физического устранения маоистами.
Таким был товарищ Гао Ган — славный сын китайского народа, всю свою жизнь отдавший борьбе за его- счастливое будущее, стойкий марксист-ленинец, интернационалист, верный друг Советского Союза.
Советский народ будет вечно чтить память о верных сынах китайского народа, китайских коммунистах-ин- тернационалистах, к числу которых с полным правом принадлежал товарищ Гао Ган.
Родился в 1898 году в провинции Лю Шаоци26 Хунань. Образование получил в
I педагогическом училище г. Чанша и в Дальневосточном университете в СССР (русская история и экономика) в 1919 году. В 1920 году вступил в Шанхае в группу социалистической молодежи. В 1921 году в Москве стал членом КПК. По словам самого Лю Шаоци, он встречался с В. И. Лениным. В свое время в беседах с работниками советских учреждений в Китае тепло говорил о В. И. Ленине. В 1921 году работал учителем в провинции Хунань. В 1922 году возглавил движение шахтеров в Аньюани (позднее этот район был оплотом Хунаньской организации КПК).
I Всекитайский съезд трудящихся, проходивший в. Кантоне с 1 по 7 мая 1925 г., назначил его заместителем председателя Всекитайской федерации труда. На V съезде КПК в 1927 году был избран членом ЦК партии. В 1927 году ушел в подполье и руководил профдвижением в Северном Китае, затем в Шанхае. В 1929 году во время конфликта на КВЖД работал секретарем маньчжурского провинциального комитета  2626 Здесь частично использованы официальные данные, полученные в 1956 году от ЦК КПК для Большой Советской Энциклопедии.
128


партии, руководил рабочим и студенческим движением, направленным против японского империализма. После разгрома гоминьданом профсоюзного движения в апреле 1927 года находился с Чжоу Эньлаем на подпольной работе в Шанхае. С 1928 по 1930 год учился в Москве. На VI съезде КПК, проходившем в Москве в 1928 году, был избран председателем Бюро труда.
В 1931 году возвращается в Шанхай и работает в подпольных профсоюзах. В 1932 году избирается членом ЦК КПК, в том же году он — комиссар труда в советском районе провинции Цзянси. С января 1934 года — председатель Всекитайской федерации труда и член руководящего комитета II китайского съезда Советов; в 1936—1946 годах — секретарь бюро КПК Северного Китая и бюро КПК Центрального Китая; в 1937 году— начальник штаба и политический комиссар 5-й дивизии новой 4-й армии. В 1941 году вернулся в Яньань, с 1943 года — член Политбюро КПК, член секретариата ЦК КПК и заместитель председателя Народного революционного военного совета. В апреле 1945 года выступил в Яньани на VII съезде КПК с докладом об изменениях в Уставе КПК; занимал пост председателя КПК в период отсутствия Мао Цзэдуна, уехавшего на переговоры с гоминьданом в Чунцин в августе 1945 года. С октября 1949 по 1954 год — член постоянного комитета всекитайского комитета Народного политического консультативного совета и председатель Общества китайско-советской дружбы; с сентября 1954 по 1959 год — председатель постоянного комитета ВСНП; с 27 апреля 1959 г. — председатель КНР и заместитель председателя ЦК КПК; с 28 сентября 1956 г. — член постоянного комитета Политбюро КПК; с июня 1949 года — почетный председатель Всекитайской федерации профсоюзов (ранее Всекитайская федерация труда). Лю Шаоци выступил с отчетным докладом ЦК КПК на VIII съезде КПК в Пекине в сентябре 1956 года. С апреля 1959 года — председатель Государственного совета обороны. На 1-й сессии ВСНП III созыва в 1965 году вновь избран председателем КНР, в 1964—1965 годах—> заместителем председателя, членом постоянного комитета Политбюро КПК. В ходе «культурной революции» стал главным объектом травли со стороны Мао Цзэдуна. В 1968 году был «навечно исключен из КПК» и освобожден от всех государственных постов.
129


Лю Шаоци не был лишен тщеславия. Ему не нравилось то, что в течение длительного времени, до начала 40-х годов, он не занимал видного положения в руководстве КПК. Ему не по душе было то, что китайские коммунисты, обучавшиеся за рубежом, по возвращении на родину занимали руководящее положение в ЦК КПК и провинциальных комитетах КПК. Поэтому он не смог сработаться с Бо Гу, Ло Фу, Чжоу Эньлаем и др. Этим воспользовался Мао Цзэдун. Он начиная с 1937 года постепенно стал приближать Лю Шаоци к себе, особенно во время «движения за упорядочение стиля» («чжэн- фэн») в 1942—1945 годах.
В 1942—1945 годах Лю Шаоци был одной из главных фигур в проведении кампании, направленной на ликвидацию идейных противников Мао в партии и разгром так называемой «московской группы» в Компартии Китая.
Он прибыл в Яньань в январе 1943 года, когда «чжэнфэн» был в разгаре, а Мао Цзэдун всячески превозносился в печати как «великий непогрешимый вождь КПК». Мао был заинтересован в Лю Шаоци как в теоретике для обоснования «китаизированного марксизма» и сделал его одним из основных своих помощников. Следует отметить, что выдержки из работ Лю Шаоци «О самовоспитании коммуниста» (1939 г.), «О внутрипартийной борьбе» (1941 г.), «Ликвидировать меньшевистский уклон в нашей партии» (1943 г.) наряду со статьями Мао и решениями ЦК КПК рекомендовались членам партии для изучения как «наиболее важные документы».
По словам Мао Цзэдуна, во время «чжэнфэна» Лю Шаоци был «первым теоретиком и глашатаем» нового курса, хотя и не во всем был согласен с Мао Цзэдуном. В частности, по свидетельству П. П. Владимирова, Лю Шаоци был раздражен методами деятельности комиссии по проверке кадров, возглавляемой Кан Шэном. Работы Лю Шаоци, написанные в то время, отличаются от высказываний Мао Цзэдуна. Если Мао прежде всего делал упор на необходимости изучения не марксизма- ленинизма, а истории и специфики Китая, старался внушить идею национальной исключительности китайского революционного движения, то Лю Шаоци в ряде случаев акцентировал внимание на влиянии марксизма-ленинизма и международного коммунистического движения на КПК. Впоследствии маоисты обвинили Лю Шао-
130


ци в том, что это явилось «ядовитой стрелой, направленной против партии и идей Мао Цзэдуна».
Когда на VII съезде КПК в 1945 году Лю Шаоци выступил с докладом об Уставе КПК, он всячески превозносил Мао Цзэдуна. Ему принадлежат слова: «Мао Цзэдун — гениальный марксист-ленинец, обладающий творческим подходом. Он соединил всеобщую истину марксизма-ленинизма — эту высшую мудрость человечества — с конкретной практикой китайской революции и поднял идеологию нашей нации на небывалую разумную высоту, а также указал многострадальной китайской нации единственно правильный, целостный, ясный путь — путь Мао Цзэдуна». На этом съезде Лю Шаоци был вновь избран членом Политбюро, стал заместителем председателя ЦК КПК. В 1945—1950 годах он в своих публичных выступлениях («О партии», интервью с А. Л. Стронг, речь на конгрессе профсоюзов стран Азии и Тихого океана) выпячивал роль Мао, называл его «создателем азиатской формы марксизма», характеризовал «путь Мао Цзэдуна» как единственно правильный путь для народов колониальных и зависимых стран.
После 1951 года оценки деятельности Мао, даваемые Лю Шаоци, стали носить более сдержанный характер.
Лю Шаоци неоднократно подчеркивал необходимость постепенного, а не скачкообразного проведения социалистических преобразований в промышленности и сельском хозяйстве. В противоположность Мао Цзэдуну Лю Шаоци критиковал левый, а не правый уклон в этом вопросе, подчеркивал значение опыта Советского Союза. Лю отрицал существование классовой борьбы с завершением строительства социализма.
После провала «большого скачка» Лю Шаоци вместе с Дэн Сяопином, Чжоу Эньлаем и другими китайскими деятелями руководил осуществлением мероприятий по ликвидации последствий «скачка». В этот период Лю Шаоци, в отличие от Пэн Дэхуая, не выступает против Мао открыто, избрав своей тактикой спускание на тормозах волюнтаристских установок Мао, постепенное оттеснение Мао на положение «живого святого» (впоследствии Мао Цзэдун скажет, что к нему в тот период относились, как «к умершему родителю»). Одновременно Лю Шаоци вместе со своим окружением предпринимает меры для укрепления авторитета нового председателя КНР, то есть самого Лю Шаоци. В стра¬
131


не становится реальностью система «двух председателей».
В августе 1962 года в Китае была переиздана работа Лю Шаоци «О самовоспитании коммуниста» (переведена в Пекине на многие иностранные языки, в том числе на русский). В сложившейся тогда обстановке некоторые положения этой давно написанной работы подрывали позиции Мао Цзэдуна. Например, говоря о том, как следует правильно изучать марксизм, Лю ни разу не упоминал в качестве образца Мао Цзэдуна, не употреблял термин «идеи Мао Цзэдуна». В этой работе, в частности, говорилось: «Некоторые люди в партии выдают себя за настоящих марксистов-ленинцев. Но их образ действий в корне противоречит марксизму-ленинизму». И далее: «Некоторые представители догматизма проявляли себя и того хуже. Ничего не смысля в марксизме-ленинизме и лишь жонглируя марксистской фразеологией, они мнили себя «китайским Марксом» или «китайским Лениным». Они могли даже назначать себя «вождями», не дожидаясь, когда их выдвинут, хозяйничали в партии, как в патриархальной семье, пытались читать нотации нашей партии, осуждали в ней все и вся, по своему произволу наносили удары по членам партии, наказывали их, вертели ими как угодно». В период «культурной революции» Мао и его приспешники обрушили на эту книгу потоки критики. Мао Цзэдун назвал эту работу Лю Шаоци вредной, «антимарксистской».
Вплоть до 1961 года Лю Шаоци подчеркивает значение сплоченности с СССР и социалистическими странами как важного (второго по значению после внутренней сплоченности в стране) фактора успешного социалистического строительства.
Начиная с 1963 года в выступлениях Лю Шаоци допускаются недружественные выступления в адрес Советского Союза и КПСС, а позднее э^п высказывания стали прямо антисоветскими. В его высказываниях все большее значение приобретает национализм и гегемонизм. Он ратует за расширение границ Китая за счет соседних стран.
В беседах с советскими представителями Лю Шаоци подчеркивал, что «условия в Китае очень сложные», что жителю Запада понять Китай трудно, что «передовые люди Европы и даже Советского Союза ясно не представляют себе и не понимают-Китай».
132


После ухудшения отношений Китая с Советским Союзом и другими социалистическими странами Лю Шао- ци настаивает на проведении курса «опоры на собственные силы», призывает афро-азиатские страны не надеяться «на помощь со стороны». Только в этом случае, по мнению Лю, можно добиться независимости.
Национализм Лю Шаоци проявлялся и ранее. Так, в беседе с А. И. Микояном в 1956 году он высказывал сожаление по поводу того, что И. В. Сталин не дал своего согласия на присоединение Монголии к Китаю.
На XII пленуме ЦК КПК восьмого созыва, созванном во внеуставном составе и порядке в октябре 1968 года, по докладу Чжоу Эньлая было принято постановление об исключении Лю Шаоци «навсегда из рядов партии» и снятии его «со всех должностей внутри и вне партии». Имя Лю Шаоци стало использоваться как синоним «изменника, провокатора и штрейкбрехера».
Реабилитация Лю Шаоци проведена была V пленумом ЦК КПК одиннадцатого созыва в феврале 1980 года. Реабилитирован он посмертно. В китайской печати было сообщено, что он умер в тюрьме г. Кайфын 12 ноября 1969 г. Постановлением пленума аннулированы «обвинения, навязанные XII пленумом ЦК партии восьмого созыва товарищу Лю Шаоци», и «ошибочное постановление» об его исключении из КПК и снятии со всех должностей. Аннулирован и «доклад по расследованию преступлений Лю Шаоци». Решено «восстановить доброе имя товарища Лю Шаоци как великого марксиста и пролетарского революционера». Недавний главный «ревизионист» вернулся в пантеон героев, имеющих «нетленные заслуги как в новодемократической революции, так и в социалистической революции и социалистическом строительстве Китая».
Несмотря на непосредственное участие Лю Шаоци в революционном рабочем движении и подготовку теоретических работ марксистского направления, при всех его действиях, не совпадающих с политикой и взглядами Мао, Лю Шаоци нельзя отнести к пролетарско-интернационалистскому крылу КПК. Более того, он способствовал погрому этого крыла в период «чжэнфэна» 40-х годов. В 40—50-х годах прослеживается прагматическая эволюция его взглядов. Есть определенные основания считать, что от Дэн Сяопина Лю Шаоци отли¬
133


чали определенная марксистская образованность и, вероятно, меньшая степень антисоветской настроенности. Лю Шаоци, возможно, не одобрял разрыва с СССР и КПСС до такой степени, как это делал Мао Цзэдун.
Реабилитация Лю Шаоци используется нынешним китайским руководством, прежде всего группировкой Дэн Сяопина, для развенчания «культурной революции» и придания авторитетности решению III пленума ЦК КПК (декабрь 1978 г.) о перенесении центра тяжести в деятельности КПК на область «четырех модернизаций».
Эта реабилитация объективно могла бы содействовать усилению антимаоистских выступлений, активизации здоровых сил в Китае, если бы были созданы условия для развития интернациональных связей КПК с марксистско-ленинскими коммунистическими и рабочими партиями.
Трудная политическая и личная судьба была у Лю Шаоци. Но она и типична для пррядков, которые были установлены в последние десятилетия в КПК в результате своевластия Мао Цзэдуна. По воле Мао Лю Шаоци прошел путь от «самого верного соратника Мао» до «контрреволюционера» и «шпиона» и фактически был убит в маоистском застенке (он болел туберкулезом).
Родился в 1907 году в провинции Линь Бяо Хубэй. Образование получил в
средней школе и Военной академии Вампу; в 1925 году входил в Шанхае в группу социалистической молодежи. В период Северного похода 1926 года был младшим офицером 4-й армии. Вступил в КПК в 1927 году; участвовал в Наньчанском восстании 1 августа 1927 г.; с остатками потерпевших прраже- ние войск присоединился к Мао Цзэдуну и Чжу Дэ в Цзинганьшане в марте 1928 года; в 1929 году — командир роты 4-й Красной армии, в январе 1932 года — командир корпуса 1-й Красной армии, в марте 1932 года— командир армии Восточного фронта; руководил войсками Красной армии в походе на Север в 1934— 1935 годах. В 1936 году — начальник военного училища в Яньани; в октябре 1937 года был ранен у Пинсингуа- ня, на границе провинций Шаньси — Хубэй — Чахар, где его 115-я дивизия уничтожила японскую бригаду в бою, который был признан классическим. Затем был директором антияпонского военно-политического института
134


в Яньапи. В апреле 1945 года избирается членом ЦК КПК. В том же году направляется в Маньчжурию для руководства Объединенной демократической армией (ОДВ), в 1947 году — командир Маньчжурской группировки войск НОА, в ноябре 1948 года — командир 4-й полевой армии. Имеет большие военные заслуги в победах над армиями гоминьдановцев в Маньчжурии, Центральном и Южном Китае в период 1947—1949 годов: руководил двумя (из трех) решающими операциями, принесшими окончательную победу революции в Китае. С октября 1949 по 1954 год — член Центрального народного правительственного совета; в 1949—1954 годах — заместитель председателя Народного революционного военного совета; в 1949—1954 годах — председатель военно-административного комитета Центрально- Южного Китая; с сентября 1954 года — заместитель премьера Госсовета и заместитель председателя Государственного совета обороны; с 17 сентября 1959 г. — по совместительству министр обороны.
Линь Бяо был третьим по значению из десяти маршалов КНР. С сентября 1954 года — депутат ВСНП от армии. В декабре 1954 года стал заместителем председателя КНР.
В марте 1955 года избирается членом Политбюро ЦК КПК, в сентябре 1956 года на VIII съезде вновь избирается членом ЦК КПК и членом Политбюро; с 25 мая 1958 г. — заместитель председателя ЦК КПК и член постоянного комитета Политбюро.
В период «культурной революции» выдвинут Мао Цзэдуном в число его преемников, был единственным заместителем председателя КПК. В сентябре 1971 года «погиб в авиакатастрофе» при загадочных обстоятельствах, как это часто бывало при маоистских порядках. Затем обвинен вместе с «бандой четырех» во всех смертных грехах.
Знавшие Линь Бяо в 1946—1947 годах, когда он был одним из руководителей Маньчжурской революционной базы, рассказывают, что среди других лидеров КПК, работавших в Маньчжурии, Линь Бяо отличался сдержанностью. В те годы Линь Бяо выглядел крепким, подтянутым, красивым человеком, хотя и с болезненной бледностью на лице. На всех мероприятиях, в том числе и официальных приемах, он был в неизменной военной фуражке, что связано с тяжелым ранением в голову. В конце 30-х годов он болел туберкулезом в тяже¬
135


лой форме. Тогда ЦК КПК направил его на лечение в Москву, где он пробыл с 1939 по 1941 год. В тот период на Линь Бяо были возложены обязанности представителя КПК в Коминтерне.
Воспоминания об этом лидере КПК носят двойственный характер. В 40-х годах он много рассказывал об изучении им советского опыта, военной науки СССР. Линь Бяо читал Суворова, Кутузова, знал труды других военачальников России и Советского Союза.
Можно предполагать, что до самой гибели он был в общем-то правоверным маоистом, который в то же время не понимал, почему идеи Мао должны произрастать только на антисоветской почве. Теперь известны его высказывания о «культурной революции» («мясорубка» для кадров КПК), направленные против крайнего национализма и фанатической ненависти Мао к СССР. Длительная школа работы на Маньчжурской революционной базе, видимо, не прошла даром для Линь Бяо. В те годы он приобщался к советскому опыту, к принципам социалистического хозяйствования, убедился на практике в силе советской военной доктрины, нашей политики в целом. Став преемником Мао, Линь Бяо, возможно, пытался уберечь «великого кормчего» от антисоветских и проамериканских крайностей. Однако затем поплатился жизнью за свою «самостоятельность», подобно тому как это было с Гао Ганом и с другими лидерами КПК, пытавшимися возражать Мао Цзэдуну.
Ноябрьско-декабрьский (1980 г.) судебный процесс в Пекине выплеснул на поверхность огромное количество фальсифицированных фактов относительно ряда лидеров китайской революции, в том числе Линь Бяо. Дэн Сяопин и его сторонники мстили Линь Бяо за свои потерянные посты в ходе «культурной революции». Однако факт остается фактом, что Линь Бяо как военачальник сыграл важную роль и в борьбе против японских империалистов, и в ходе операций против гоминьданов- ских армий.
Родился в 1898 г. В апреле Пэн Дэхуай 1928 года вступил в ряды КПК.
В июле 1928 года в уезде Пинц- зян провинции Хунань Пэн Дэхуай возглавил восстание в одной из гоминьдановских армий и создал 5-ю армию китайской рабоче-крестьянской Красной армии, которая образовала затем революционную базу в провин¬
136


циях Хунань, Хубэй и Цзянси. 5-я армия неоднократно участвовала в обороне Цзинганьшани — центре революции в начале 30-х годов, принимала участие в создании опорной базы в южной части провинции Цзянси.
В июне 1930 года 5-я армия была преобразована в 3-й корпус Красной армии, и Пэн Дэхуай назначается командиром его и секретарем фронтового партийного комитета. В августе того же года 3-й и 1-й корпуса Красной армии слились и образовали Первый фронт. С 1930 по 1935 год Пэн Дэхуай под руководством Чжу Дэ вел борьбу против войск Чан Кайши, пытавшихся окружить части Красной армии Китая, и участвовал в походе коммунистов с Юга Китая в Яньань.
С 1937 по 1945 год, во время антияпонской войны, он занимал пост заместителя командующего 8-й армией. Пэн Дэхуай вместе с главнокомандующим Чжу Дэ организовывал и расширял в Северном Китае в тылу врага народные вооруженные отряды и антияпонские опорные базы. В 1946—1949 годах, когда гоминьданов- ские войска наступали на базу в Шэньси, Ганьсу и Нин- ся (с центром в Яньани), Пэн Дэхуай, командуя войсками Народно-освободительной армии Северо-Запада, как писал журнал «Народный Китай», «внес неоценимый вклад в дело освобождения северо-западных районов страны, включая провинцию Синьцзян»27. Будучи командующим китайскими народными добровольцами в Корее, Пэн Дэхуай с октября 1950 года оказывал большую помощь корейской Народной армии в разгроме войск американских агрессоров.
В 1954 году, после сессии ВСНП первого созыва, Пэн Дэхуай был назначен заместителем председателя Государственного комитета обороны, заместителем премьера Государственного совета и министром обороны КНР.
Пэн Дэхуай имел четкие позиции по вопросам советско-китайских отношений. Вот как он излагал их, например, в журнале «Дружба»:
«Военная наука и техника Советской Армии достигли самого передового в мире уровня. Это — блестящая победа диалектического материализма, одержанная им в сфере военного дела. Совершая величайшие подвиги, громя армии немецких фашистов и японских милитарис¬
27 	Народный Китай, 1955, № 20.
137


тов, Советская Армия накопила богатый опыт современных военных действий.
Учиться у Советского Союза, учиться у Советской Армии — это твердый и неизменный курс Коммунистической партии Китая и Народно-освободительной армии Китая уже в течение длительного периода»28.
В своем выступлении на торжественном собрании общественности Пекина, посвященном 30-й годовщине создания вооруженных сил КПК, Пэн Дэхуай, рассказывая об успехах героической борьбы Коммунистической партии Китая и ее вооруженных сил в освобождении страны и в социалистическом строительстве, следующим образом характеризовал роль СССР в этой борьбе: «Наша борьба увенчалась победой и благодаря поддержке международного пролетариата, в первую очередь — братской поддержке великого Советского Союза. Без этой поддержки нам было бы трудно быстро добиться таких великих успехов. Мы должны выразить сердечную благодарность правительству, народу и армии великого Советского Союза! Мы будем всегда твердо отстаивать тесную сплоченность всех стран социалистического лагеря во главе с Советским Союзом, которая служит надежной гарантией длительного мира во всем мире»29.
Не исключено, что эти слова вместе с другими, им подобными, были включены в обвинительное заключение товарища Пэн Дэхуая. Во всяком случае в конце 50-х годов Пэн Дэхуай вслед за Ван Мином, Гао Ганом и другими видными лидерами КПК попал в разряд «контрреволюционеров», «бандитов» и т. п.
Пэн Дэхуая характеризуют принципиальным коммунистом, обаятельным человеком. Прославленный полководец КНР был в составе китайской партийно-правительственной делегации, приезжавшей в Москву в 1957 году на празднование 40-й годовщины Октября. Тогда было ясно, что такой человек не изменит своим убеждениям, чего бы это ему ни стоило. И действительно, в разгар маоистского угара, связанного с политикой «трех красных знамен», Пэн Дэхуай на лушаньском пленуме (июль—август 1959 г.) открыто назвал эксперименты Мао «мелкобуржуазным фанатизмом».
Используя весь арсенал интриг и угроз, Мао Цзэдун добился на этом пленуме ЦК КПК осуждения Пэн Дэ-
28 Дружба, 1957, № 8.
29 Жэньминь жибао, 1957, 1 авг.
138


хуая и поддерживавших его видных деятелей КПК (бывшего Генерального секретаря ЦК КПК, в то время заместителя министра иностранных дел КНР Чжан Вэньтяня, начальника Генштаба НОАК Хуан Кэчэна, первого секретаря хунаньского провинциального комитета КПК Чжоу Сяочжоу и др.) как правооппортуписти- ческую антипартийную группу, которая якобы «развернула у нас в партии бешеное наступление против генеральной линии партии, большого скачка и народных коммун»30.
После смерти Мао китайские руководители сделали неуклюжую попытку посмертно реабилитировать Пэн Дэхуая, стремясь превратить его из принципиальных противников Мао Цзэдуна и маоизма в «верного ученика» «кормчего» (!?).
История китайской революции, как и предсказывали советские марксисты, не вычеркнет славных дел этого видного деятеля КПК и восстановит его доброе имя.
О НЕКОТОРЫХ КИТАЕВЕДАХ- ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТАХ
Интересна судьба видного участ- Г. И. Мордвинов ника революционного движения
на Дальнем Востоке, известного китаеведа, работника Коминтерна, долгое время работавшего в Китае, — Мордвинова Георгия Ивановича, члена КПСС с 1918 года. Он скончался в 60-х годах. Г. И. Мордвинов обладал энциклопедическими знаниями по Китаю, хорошо разбирался в китайской специфике. Жаль, что он не оставил своей книги о перипетиях борьбы в, КПК в 30—40-х годах. Незадолго до смерти в 1963 году Г. И. Мордвинов глубоко переживал возникновение трудностей в советско-китайских отношениях. Хорошо зная по Коминтерну китайские руководящие кадры, он в одной из бесед говорил следующее: «Го-
30 	См. Постановление ЦК КПК относительно антипартийной группы во главе с Пэн Дэхуаем от 16 августа 1959 г. — Жэньминь жибао, 1967, 16 авг.
139


миньдановская охранка, как видно из многочисленных фактов, пустила в свое время глубокие корни и имела свою агентуру во всех звеньях КПК снизу доверху. И теперь эта агентура (агентурные досье гоминьданов- ской охранки вывезены на Тайвань) несомненно в нужных случаях используется разведывательными органами США. То же можно сказать в известной мере и о японской агентуре, созданной в период оккупации в разных слоях китайского общества... Разведки капиталистических стран, и особенно Англии и США, располагают агентурными досье, которые создавались и накапливались многие десятилетия».
Очень нужное не успел рассказать Георгий Иванович, хорошо знавший лидеров Компартии Китая.
Г. И. Мордвинова как убежденного большевика, интернационалиста отличала высокая принципиальность. Он был и останется в памяти как большой друг китайского народа и его революции. Именно поэтому Георгий Иванович считал необходимым вести непоколебимую борьбу с разрушителями советско-китайской дружбы.
Перед смертью Г. И. Мордвинов серьезно помог своими рассказами и записками в распознавании антисоциалистического нутра маоистов.
О Петре Парфеновиче — замеча- П. П. Владимиров тельном советском журналисте,
дипломате, китаеведе, который выполнял самые различные ответственные и сложные поручения Центрального Комитета КПСС, — достаточно подробно рассказывается в его книге-дневнике «Особый район Китая. 1942—1945 гг.».
Духовный мир П. П. Владимирова, кристально чистые качества большевика, патриота, интернационалиста проявляются в этой честной и глубокой книге, рассказывающей об истоках маоизма, о националистических, антисоветских грехопадениях некоторых лидеров КПК.
Книга «Особый район Китая...» оказалась на острие принципиальной борьбы, ведущейся марксистами-ленин- цами за отстаивание завоеваний китайской революции.
В 40-х годах Петр Парфенович много рассказывал о своем пребывании в Яньани, о китайских лидерах, о малопонятных, тогда еще довольно странных, явлениях в политическом поведении . руководителей КПК. П. П. Владимиров был удивительно интересным рассказчиком, доброжелательным и очень располагающим
140


к себе человеком. Его безупречные знания китайского- языка, культуры, истории, традиций Китая делали его высококвалифицированным специалистом и ученым. И в этом его качестве советская синология преждевременно потеряла человека редчайшего дарования и таланта.
Для историков представят интерес некоторые фрагменты из бесед с П. П. Владимировым, которые касались беспокойства КПСС, Коминтерна по поводу собы- тий в Яньани (частично об этом уже сказано выше).
Так, в обращении к Мао Цзэдуну (через П. П. Владимирова) еще в 1943 году высказывалось примерно следующее: не можем не сказать Вам о той тревоге, которую вызывает положение в китайской коммунистической партии... На основании всего того, что известно, политически ошибочным является курс на свертывание борьбы с иноземными оккупантами Китая, а также и замечающееся отклонение от политики единого национального фронта. В период национальной войны китайского народа подобный курс грозит поставить партию в изолированное от народных масс положение и способен привести к опасному обострению междоусобной войны, в которой могут быть заинтересованы только оккупанты и их агенты в гоминьдане.
Политически неправильной расценивалась проводимая кампания против Ван Мина и других деятелей, которым инкриминировалась рекомендованная Коминтерном политика национального фронта.
Внимание Мао Цзэдуна обращалось на то обстоятельство, что среди части партийных кадров имеются нездоровые настроения в отношении Советского Союза. Сомнительной представлялась также и роль Кан Шэна в вопросах чистки партии от вражеских элементов *.
В январе 1944 года, рассказывал П. П. Владимиров, Мао Цзэдун, отвечая Москве на это обращение, оправдывался по всем пунктам, и в частности заявлял: «Кан Шэн является надежным человеком».
Петр Парфенович Владимиров сохранил для нас свои дневники, письма, рассказы, которые наряду с официальной перепиской помогли издать его страстный рассказ о сложном периоде в развитии обстановки в Китае, во взаимоотношениях руководства КПК с Коминтерном, с нашей партией в то время.
* В связи со столетием со дня рождения Г. М. Димитрова в СССР были опубликованы важные документы, касающиеся китайского вопроса, личности Мао Цзэдуна (см. Коммунист, 1982, № 9„ с. 30).
141


Советские люди и китайские интернационалисты должны быть бесконечно благодарны Петру Парфено- вичу за его труд, за его предвидение. Они склоняют голову перед его светлой памятью.
Он безвременно скончался в 1953 году.
До того, как Отто Браун оказал- Отто Браун ся в Китае, он прошел славный и
(Ли Дэ) героический путь революционной
борьбы в рядах германского рабочего класса и его авангарда — Коммунистической партии Германии. Семнадцатилетним юношей, в дни Великой Октябрьской социалистической революции в России, Отто Браун установил контакт с оппозиционной группой социал-демократической молодежи Германии, а в декабре 1918 года вступает в только что созданный в Баварии Союз свободной социалистической молодежи (совместная молодежная организация независимых социал-демократов и союза «Спартак», который стал предтечей германского комсомола).
Этому предшествовало горькое детство (отец умер, когда Отто не было и года), пребывание с 6 до 13 лег в деревенском католическом сиротском доме, затем учеба в учительской семинарии, куда Отто был направлен как лучший ученик, удостоенный стипендии. В 1917 году он был мобилизован на так называемую трудовую повинность и работал в качестве чернорабочего и батрака, а в 1918 году был призван на действительную военную службу и отправлен на австрийско-итальянский фронт. После демобилизации из армии в конце 1918 года О. Браун вновь поступает учиться в учительскую семинарию в Мюнхене и весной 1919 года получает диплом учителя, но без права преподавания в школах ввиду политической неблагонадежности. Тяжелые впечатления юности и страшные события первой мировой войны заставили О. Брауна принять решение — посвятить всю жизнь борьбе против несправедливых войн и социального угнетения. В апреле 1919 года он вступает в Коммунистическую партию Германии (КПГ) и принимает активное участие в деятельности Баварской советской республики. Во главе революционной молодежи с оружием в руках он защищает Баварскую советскую республику на баррикадах Мюнхена до последнего ее часа. После ее падения последовали работа в подполье, первый арест и заключение в тюрьму. Совершив побег из тюрь-
142


мы, молодой учитель становится профессиональным революционером, видным и авторитетным партийным работником. В 1920—1921 годах он работает в Гамбурге, принимает активное участие в мартовских боях рабочих в 1921 году в Средней Германии. Потом в течение шести лет работает в аппарате ЦК КПГ и на посту партийного руководителя в Тюрингии. В 1923 году учится в партийной школе КПГ. Четыре раза немецкая буржуазия бросала О. Брауна в тюрьму: в 1919, 1921, 1922 и
1926 годах. Мюнхенская реакция объявила его вне закона. Его преследовали руководитель немецких путчистов Капп, а позже глава китайской реакции Чан Кайши. Японская тайная полиция разыскивала его, публикуя объявления. Годами он боролся нелегально и нередко был вынужден менять свои документы и местожительство. Но ничто не могло сломить О. Брауна. Его всегда отличали неутомимый боевой дух, твердость революционных принципов и стойкость, мужество, высокая дисциплина и самоотверженность. В 1928 году после очередного побега из тюрьмы Отто Браун по решению партии уезжает в Советский Союз, где получает высшее военное образование.
В 1932 году Отто Браун был направлен в Китай Исполнительным Комитетом Коминтерна по просьбе китайских коммунистов в качестве военного советника при ЦК КПК. Он прибыл в страну в трудные для китайской революции дни. Гоминьдановская реакция, возглавляемая Чан Кайши, пыталась с помощью империалистических держав ликвидировать завоевания китайской революции, организуя один за другим «карательные походы» против китайских советских районов — революционных опорных баз, против рабоче-крестьянской Красной армии.
В начале 1933 года руководство ЦК КПК переезжает из Шанхая в столицу Центрального советского района- г. Жуйцзинь провинции Цзянси. Вслед за ними нелегально, преодолевая многочисленные гоминьдановские кордоны, скрываясь под настилом в лодке, осенью 1933 года прибывает туда и О. Браун. Находясь в Центральном советском районе, он принимает активное участие в руководстве военными действиями китайской Красной армии, разъезжает по фронтам боевых действий, участвует в разработке военно-оперативных планов и подготовке военных кадров.
На протяжении семи с лишним лет Отто Браун, вы¬
143


полняя свой интернациональный долг, находился в самой гуще революционных событий в Китае. Принципиальный марксист-ленинец, О. Браун завоевал большой авторитет среди китайских коммунистов, всех тех, кто искренне боролся за победу народной революции в Китае.
В серии своих статей «От Шанхая до Яньани», которые были опубликованы в ГДР в 1969 году в еженедельнике «Хорицонт» (перевод их с немецкого был опубликован в СССР в том же году в журнале «За рубежом»), а затем в книге «Китайские записки. 1932— 1939», изданной в ГДР в 1973 году (в СССР эта книга в переводе на русский язык была опубликована в 1974 г.), О. Браун довольно подробно описал, в какой сложнейшей и труднейшей обстановке проходила его работа коммуниста-интернационалиста. В своих статьях и особенно в книге «Китайские записки...» он правдиво освещает важный этап китайской революции, объясняет целый ряд факторов, которые привели к появлению чуждого марксизму-ленинизму маоизма, разоблачает маоистскую фальсификацию истории КПК и китайской революции и показывает приемы, методы и тактику Мао Цзэдуна на пути к узурпации власти в армии и партии.
Имя этого немецкого интернационалиста стало широко известным советской и мировой общественности с 60—70-х годов. Многим запомнились выступления О. Брауна в печати. Его знаменитая книга «По дорогам Китая», переведенная на русский и другие языки мира, стала «бестселлером» в лучшем смысле этого слова.
Отто Браун в последние годы жизни при содействии немецких друзей из ЦК СЕПГ несколько раз бывал в Советском Союзе для работы в архивах. С ним общались наши китаеведы.
Будучи пожилым и больным человеком, Отто Браун с подлинно юношеской страстью отдался работе по созданию важного политического произведения о пребывании в 30-х годах в Китае, о перипетиях борьбы китайских националистов из КПК против линии Коминтерна, против интернационалистского крыла в КПК. Из книги О. Брауна, в создании которой ему оказали помощь как специалисты из ЦК СЕПГ, так и известный советский китаевед М. Л. Титаренко, хорошо видно зарождение националистической антиленинской линии Мао Цзэдуна и его ближайших сторонников.
144


В одном из своих писем товарищ Отто Браун писал: «Всю жизнь я прожил в партии и с партией и хотел бы делать партийное дело до конца». Этому своему высшему жизненному принципу он остался верен до последнего своего дыхания. За огромные заслуги в революционном деле рабочего класса его наградили в ГДР орденом Карла Маркса. Ранее он был удостоен боевых наград СССР — орденов Отечественной войны и Красного Знамени.
СОВЕТСКОЕ КИТАЕВЕДЕНИЕ И ИСТОРИЯ КПК
Большой партийный и научный вклад внесли советские китаеведы, особенно в 60-х годах, в анализ истории китайской революции. Большие усилия были предприняты для поиска архивных материалов, раскрывающих националистическую, антисоветскую деятельность группы Мао Цзэдуна. К этой работе были привлечены живые свидетели событий 30-х и 40-х годов. В результате полученных документов, проведенных бесед с очевидцами были сделаны важные выводы, приведены новые аргументы.
Огромное значение, как подчеркивалось, имело оказание содействия в издании работ Ван Мина, П. П. Владимирова, О. Брауна. Были созданы «Новейшая история Китая» и другие важные фундаментальные труды, изданы монографии и брошюры по истории КПК. Эти работы, а также выступления в «Правде», «Коммунисте», произведения мемуарной литературы позволили сделать глубокие научные выводы и расставить более точные акценты в анализе истории КПК, и прежде всего отрицательной роли Мао Цзэдуна. Концепция борьбы двух линий в КПК (интернациональной и националистической) стала центральным стержнем материалов, связанных с историей КПК и китайской революцией.
Большой смысл в проведенной работе по восстановлению научной истины, в борьбе против фальсификаций Мао Цзэдуна имело подробное освещение событий в
145


Китае начала 40-х годов. Была показана предательская роль Мао Цзэдуна и его сторонников в тяжелые для Советского Союза годы (измена интернациональному долгу, антисоветская кампания в Яньани, избиения марксистских кадров в ходе так называемого «движения за упорядочение стиля»).
Существенное значение для исследования роли и места так называемых «идей» Мао Цзэдуна имеет .положение о том, что эти эклектические «идеи» отображают мелкобуржуазную сущность его взглядов, стремление к узурпации власти в националистических интересах. Для того чтобы вызвать к себе доверие китайского народа, Мао Цзэдун должен был считаться с тем огромным авторитетом, которым пользовались в широчайших массах трудящихся Китая идеи социализма и Советский Союз с его достижениями во всех сферах жизни. Мао Цзэдун подделывался под эти настроения, маневрировал, маскировался под марксиста. В этих целях он выдавал за свои целый ряд известных установок и положений Коминтерна, КПСС, И. В. Сталина, с которыми тот выступал по поручению партии. Действительно своим у плагиатора Мао Цзэдуна было лишь то, что правильные и полезные делу революции положения он затем грубо искажал, «развивал» их, доводя до абсурда.
Принципиальную роль в деле правильного понимания новейшей истории Китая и причин победы китайской революции играют новые материалы и выводы по периоду 1945—1949 годов, в частности о роли Советского Союза в освобождении Китая, о значении Маньчжурской военно-революционной базы как главного плацдарма революции, показ подлинного, а не подкрашенного и подчищенного образа действий Мао Цзэдуна в этот ответственный период в развитии китайской революции.
В опубликованных работах по истории советско-китайских отношений в 60—70-х годах содержатся веские научные выводы о борьбе двух линий в Компартии Китая — националистической во главе с Мао Цзэдуном и интернационалистской, которую возглавляли различные лидеры КПК, ошельмованные затем Мао Цзэдуном.
Важным событием в развитии советского китаеведения явилось создание в 1966 году Института Дальнего Востока АН СССР. Были проведены определенные мероприятия по консолидации китаеведческих сил в СССР, по расширению подготовки и усовершенствова¬
146


ния кадров китаеведов, по популяризации советского китаеведения на международной арене. Крупным событием в жизни китаеведения явилось издание с 1 января 1972 г. журнала «Проблемы Дальнего Востока», важного пропагандиста подлинной исторической правды.
Советское китаеведение демонстрирует свою научную и политическую зрелость реализацией задач, поставленных съездами КПСС, и можно с полным основанием сказать, что советские китаеведы-марксисты ведут интенсивную работу на переднем крае борьбы с коварным противником — маоизмом, а также с буржуазным китаеведением, осуществляющим широкую апологию Мао Цзэдуна и его взглядов.
Если посмотреть на все, сделанное за эти годы как в области исследования новейшей истории Китая, включая историю КПК, так и в изучении вопросов экономики, идеологии, внешней политики, культуры Китая, то следует отметить масштабность достигнутого. Общими усилиями создана и совершенствуется новая концепция истории КПК и китайской революции, освобожденная от фальсификаторских маоистских наслоений. В основе этой концепции лежит идея, выявленная в ходе глубокого изучения документов КПК, материалов Коминтерна. Суть ее состоит в том, что в силу специфических условий возникновения и развития КПК вся история и политическая жизнь партии с середины 20-х годов пронизана борьбой двух тенденций: марксистско-ленинской, интернационалистской, и мелкобуржуазной, националистической.
Наряду с раскрытием особенностей китайской революции показаны ее глубокие взаимосвязи с мировым революционным движением, и прежде всего огромное влияние, которое оказала на нее Великая Октябрьская социалистическая революция. Сделан вывод о том, что выработка марксистско-ленинской стратегии и тактики китайской революции была неразрывно связана с огромной идейно-теоретической помощью, оказанной КПК со'стороны Коминтерна и Коммунистической партии Советского Союза. В те годы, когда руководство КПК следовало марксистско-ленинскому учению, творчески применяло его в специфических условиях Китая, учитывало совокупный революционный опыт международного коммунистического движения, именно тогда революционный процесс в Китае и само развитие партии проходили на здоровой основе, что приводило к круп¬
147


ным успехам. Это обстоятельство обеспечило в 1949 году победоносное завершение китайской революции, образование КНР, движение к социализму.
То же самое можно сказать и о периоде после 1949 года, когда КПК опиралась на опыт реального социализма и тесно сотрудничала с социалистическими странами. Именно тогда в Китае успешно преодолевались многовековая отсталость, влияние феодализма и империализма, закладывались первоначальные основы социалистического строя, проводилась индустриализация, постепенно перестраивалась жизнь села, преодолевался низкий уровень культуры, образования, науки и техники.
Исследования советских историков-китаеведов раскрыли многие общие с революционным движением других стран и специфические черты развития китайской революции.
Опыт показывает, что, когда КПК ослабила свои интернациональные связи, она подорвала свою роль вождя революции, авангарда рабочего класса в строительстве социализма. Внутри нее возобладали мелкобуржуазные, националистические силы, которые извратили ее цели, стратегию и тактику.
Эти выводы имеют принципиальное методологическое значение в разработке как истории КПК в целом, так и отдельных ее этапов.
В последнее время в Китае значительно возросли усилия по исследованию истории КПК, китайской революции и истории международного коммунистического движения.
Знакомство с некоторыми работами по истории КПК, опубликованными в последние годы в Китае, показывает, что они написаны с маоистских, антисоветских позиций. Это обстоятельство ставит перед советскими китаеведами задачу давать в нашей печати отпор новым, более утонченным маоистским фальсификациям истории международного коммунистического движения, истории КПК и ее взаимоотношений с КПСС.
Известно, что документ об истории КПК, принятый VI пленумом ЦК КПК, прежде всего касается периода существования КНР. Он придает идеологической борьбе в Китае еще более острый характер. В этих обстоятельствах повышается роль наших китаеведов, активно ведущих борьбу против маоистских искажений истории.
В целом марксистское китаеведение ведет сейчас
148


большую работу, помогая здоровым силам в КПК с помощью обоснованных аргументов и выверенных фактов рассказать подлинную правду о некоторых исторических событиях, грубо извращаемую в Пекине. В трудах советских исследователей по Китаю во всей полноте проявляются характерные черты марксистско-ленинского анализа, лучшие традиции русского демократического китаеведения.
Как подчеркивалось на международной научной конференции «Опыт и уроки истории КПК», прошедшей в Москве 7 апреля 1981 г., и на II Всесоюзной конференции китаеведов в 1982 году, марксистское китаеведение ставит перед собой задачу и впредь на основе принципов марксизма-ленинизма анализировать происходящие во внутренней политике Китая изменения, давать им четкую классовую характеристику, без предвзятости, но и без иллюзий оценивать происходящие в КНР процессы, прежде всего с точки зрения того, намеревается ли китайское руководство отказаться от основ маоизма или лишь маневрирует, чтобы еще настойчивее осуществлять свою антисоциалистическую, антисоветскую политику.
Глубокий анализ положения в Китае, содержащийся в Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду партии, советские китаеведы рассматривают как принципиальные установки, которыми они неуклонно будут руководствоваться во всех своих исследованиях. На съезде партии Л. И. Брежневым было сформулировано важное положение о том, что «опыт социально-экономического развития КНР за два последних десятка лет — тяжелый урок, показывающий, к чему ведет извращение принципов социализма, его сути как во внутренней, так и в международной политике».
Далее Л. И. Брежнев подчеркнул в докладе, что сейчас и в Китае называют существовавшие там порядки «жесточайшей феодально-фашистской диктатурой». Ведь именно к такому выводу приходили Центральный Комитет нашей партии, Центральные Комитеты других братских партий на протяжении последних десятилетий, когда анализировали ситуации в КНР. Именно эти проблемы исследовали по поручению Центральных Комитетов коммунистических и рабочих партий ученые СССР, других братских социалистических стран. Их прогнозы сводились к тому, что рано или поздно в Китае вынуждены будут признать оценки, которые давались марксистами происходящим в КНР событиям.
149


XXVI съезд подтвердил последовательность и преемственность политического курса нашей партии в отношении Китая, принятого XXIV и XXV съездами. Этот курс, как известно, сочетает отпор поджигательской политике Пекина, защиту интересов Советского государства, социалистического содружества, мирового коммунистического движения, борьбу против враждебной марксизму- ленинизму маоистской идеологии и политики и готовность нормализовать отношения с Китаем на принципах мирного сосуществования.
* * *
Таковы некоторые страницы из истории советско-китайских отношений и китайской революции. Они свидетельствуют о том, что ожесточенная политическая и идеологическая борьба против международного коммунистического движения, против КПСС и других братских партий, против марксистско-ленинского учения и завоеваний социализма в Китае, которую развернули Мао Цзэдун и его группа, возникла не вдруг и не стихийно. Этот курс имеет свои истоки, свою историю и в значительной мере связан с таким субъективным фактором, как политическая деятельность Мао Цзэдуна.
Нет сомнения в том, что придет время, когда китайский народ, китайские марксисты получат возможность в полной мере рассказать о всех фактах жизни и борьбы КПК, обнародовать свое мнение на этот счет и объективно оценить трагические десятилетия деятельности Мао, принесшей трудящимся Китая тяжкие испытания.
Китайская революция осуществлялась в сложных и тяжелых условиях. Но ее развитию и победе неизменно способствовали марксистские, интернационалистские силы как внутри КПК, так и на международной арене. Китайский народ понес величайшие потери, вызывавшиеся в значительной мере действиями Мао Цзэдуна, направленными на установление собственной безграничной власти. Но благодаря героической борьбе миллионов коммунистов, постоянной интенсивной поддержке Советского Союза, мирового рабочего класса в стране победила революция.
Какой бы сложной ни была ныне обстановка в Китае, возрождение КПК как партии марксистско-ленинского типа, восстановление ее единства с мировым коммунистическим движением, возвращение КНР на путь
150


научного социализма и дружбы с СССР, сплочение с социалистическим содружеством — объективная потребность китайского общества.
Этой верой проникнута речь Л. И. Брежнева в Ташкенте 24 марта 1982 г., в которой он говорит о добрых временах отношений дружбы и товарищеского сотрудничества между СССР и народным Китаем. Напоминание об этом является ясным выражением исторического оптимизма нашей партии в отношении будущего советско-китайских отношений.
Как и на XXVI съезде КПСС, Л. И. Брежнев подчеркнул в своей речи в Ташкенте принципиальную преемственность политики нашей партии и Советского государства в вопросе советско-китайских отношений. В речи в концентрированном виде изложена программа возможной нормализации отношений с Китайской Народной Республикой. В ней содержится важное заявление об уважении территориальной целостности и суверенитета Китая.
Л. И. Брежнев в речи в Узбекистане высказал важное предложение по поводу переговоров с китайской стороной, в том числе и для выработки возможных мер по укреплению доверия в районах советско-китайской ' границы33. Эта инициатива является развитием выдвинутой на XXVI съезде КПСС идеи о переговорах по мерам доверия на Дальнем Востоке, занимающей видное место в общем комплексе мер по укреплению мира на планете.
Советский Союз, как было подчеркнуто на XXVI съезде КПСС, не искал и не ищет конфронтации с КНР и по-прежнему готов строить связи с Китаем на добрососедской основе. Наши конструктивные предложения, направленные на нормализацию отношений с КНР, остаются в силе, как остаются неизменными наши чувства уважения и дружбы к китайскому народу.
33 См. Правда, 1982, 25 марта.


СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
Из истории китайской революции 24
Некоторые факты из политической биографии Мао Цзэдуна 27
Мао глазами очевидцев 49
Мао в Москве в 1957 году 52
Мао как «теоретик» 57
Отношение Мао к XX съезду КПСС 62
Выступления правых в 1956—1957 годах и «дирижерство» Мао 66
О подлинном и мнимом отношении Мао к СССР 71
Некоторые факты из истории межгосударственных отношений СССР и КНР 77
О межпартийных отношениях КПСС и КПК 83
Мелкобуржуазные шатания Мао 87
Приемы, методы и тактика Мао на пути
к узурпации власти 92
Мао и некоторые деятели древнего Китая юо
Антисоветизм Мао ЮЗ
О родственниках Мао ПО
Смерть Мао Цзэдуна 112
О некоторых деятелях КПК 115
Ван Мин 115
Гао Ган 121
Лю Шаоци 128
Линь Бяо 134
Пэн Д эху ай 136
О некоторых китаеведах-интернационалистах 139
Г. И. Мордвинов 139
П. П. Владимиров 140
Отто Браун (Ли Дэ) 142*
Советское китаеведение и история КПК 145


О. БОРИСОВ
ИЗ ИСТОРИИ СОВЕТСКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ В 50-Х ГОДАХ (К ДИСКУССИИ В КНР О МАО ЦЗЭДУНЕ) Издание 2-е, дополненное
Редактор
Н. И. САКОНТИКОВ
Художественный редактор В. В. СУРКОВ
Технический редактор О. В. КУДРЯВЦЕВА
Корректор С. Ю. ЧУПАХИНА
ИБ № 858
Сдано в набор 15.04.82. Подписано в печать 11.08.82. А12245. Формат 84Х108V32. Бумага типографская N° 2. Гарнитура литературная. Высокая печать. Уел. печ. л. 7,98. Уел. кр.-оттиски 8.2. Уч.-изд. л. 8,60. Типаж 25 00 экз. Заказ 424. Цена 55 к. Изд. № 11 — И/82.
Издательство «Международные отношения»
107053 Москва, Садовая-Спасская, 20
Московская типография № 8 Союзполиграфпрома при
Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Хохловский пер., 7